«Победитель»

Всю зиму каждый вечер в половине седьмого Гвюдфиннур Гисласон снимал с двери конюшни висячий замок, толкал дверь ногой и входил внутрь. В отличие от Гвюдфиннура многим пришлось бы нагнуться, чтобы пройти в эту дверь.

В руке он неизменно держал молочное ведро. В непогожие зимние дни, когда Гвюдфиннур выходил из дома на жгучий мороз, ветер рвал ведерко из рук. Снежные бураны были здесь частые гости, ведь поселок стоял на берегу океана. Половина седьмого — время дойки, но в ведерке Гвюдфиннура было не парное молоко, а два крутых яйца, которые жена перед самым его уходом доставала из котелка.

От дома до конюшни было неблизко, иной раз по пути люди заговаривали с ним, и тогда Гвюдфиннура охватывало непонятное беспокойство, он старался поскорее распрощаться и торопливо уходил прочь. В прежние годы его никогда таким не видели. Чтобы отделаться от ребятишек, которые так и вились вокруг, Гвюдфиннур совал им мелкие монетки; поднимать на них руку он считал ниже своего достоинства, лишних слов тоже не любил тратить, ибо по натуре был молчалив.

Успокаивался Гвюдфиннур, только заперев изнутри дверь конюшни. Тогда он мог быть уверен, что в ближайший час его не потревожат. Он вечно был укутан с головы до ног — за этим следила жена, — но, когда заходил с мороза в конюшню, его всякий раз охватывало приятное тепло.

Некоторое время он спокойно стоял у двери, вдыхая лошадиный запах, запах сена, пола, торфяных стен и прислушиваясь к звукам в стойле, — спокойно стоял там, ощущая в темноте близость своего коня. Порой снаружи Доносились завывания бури, и тогда Гвюдфиннур испытывал неизъяснимое чувство надежности.

Постояв у двери, он клал ведро на старый ящик, снимал со столба масляную лампу, зажигал спичкой фитиль и вновь вешал лампу на столб. Золотой отблеск ложился на гнедого, на его упругий круп, массивный загривок, освещая стены, стропила, и в конюшне становилось еще уютнее.

Гвюдфиннур не торопясь принимался за работу, он всегда стремился как можно дольше побыть в конюшне: хлопал гнедого по бокам, гладил по спине, чесал ему шею, нашептывая ласковые слова, задавал коню невероятные вопросы и сам же отвечал за него.