На перрон Ромку пришли провожать мама и семилетий братишка. Робко протискиваясь сквозь шумные студенческие ватаги, мама подавленно молчала. Братишка Колька же, напротив, вдохновленный всеобщим гвалтом, через который едва пробивались звуки духового оркестра, кричал, дергал Ромку за рюкзак:
— А мне с тобой можно?
Ромка чувствовал себя в этот момент скверно. Ему казалось, что он предает и маму, и брата Кольку, и вообще весь свой поселок, в котором родился и кончил школу. Долгой зимою ему не раз виделось, как поутру он распахивает окна их маленького домика, глубоко вдыхает густой приторный аромат летнего сада, пьет холодное молоко и идет с братом на речку, где встречается с бывшими одноклассниками и одноклассницами, блещет столичной эрудицией, купается и ловит рыбу. В прошлом году ему предложили ехать в археологическую экспедицию. Разве можно было отказаться от такой счастливой возможности! А теперь вот целина... Причины уважительные, но душу все-таки гложет. А тут еще мама не сводит с него глаз!..
Красивая у него мама и еще совсем молодая. Об этом во всеуслышание заявила неведомо откуда появившаяся Алка. Она и потом, когда подошли к тринадцатому вагону, все не отходила от них-то Кольку по стриженой головке погладит, то маму возьмет под руку, представляя ей поочередно отъезжающих.
«Чего она лезет?» — злился Ромка, одновременно испытывая чувство благодарности за то, что Алка тормошит маму, отвлекая ее от грустных мыслей и каких-нибудь особенно обидных слов, которые она может сказать на прощание сыну.
— А это Светик! — сказала Алка.
— Мы знакомы, — сказала мама.
— Где-то встречались, — мрачно сострил длинный и худой Светик, не раз с Ромкой бывавший у него дома, благо что ехать-то от Москвы всего два часа.
Они разом повернулись на звуки гитары. На подножке вагона уселся Стас Родневич. Брови, нос и губы красноречиво свидетельствовали о том, что Стас балуется боксом. С силой ударяя по струнам, он пел:
Шумел Ярославский вокзал,Прощанью последнему внемля,И поезд нас быстро помчалВперед на целинную землю...Все восприняли это, как сигнал к посадке. Суетливые поцелуи, хлопанье по плечу, чьи-то слезы, толчея у входа в вагон.
— У-у, злыдень, — мама ткнула Ромку в бок.
Комментарии к книге «Добрые времена», Дмитрий Валентинович Евдокимов
Всего 0 комментариев