«Пригород»

— А! — улыбаясь, приветствовал его Яков Ананьевич. — Вот и ангел родины затейливой моей!

И, как всегда, Пузочес был хмур и зол от ушедшего хмеля. Кроме того, ночью у него начинали болеть зубы.

— Сам ты больно затейливый, дед! — огрызнулся он, поднимаясь на крыльцо и задевая за ступеньки дребезжащей гитарой. — Сколько раз уже говорил, что надо говорить: незлобливой. Нез-лоб-ли-вой, дед.

— Незлобливой так незлобливой… — легко согласился Яков Анатольевич. — Я ведь, глубокоуважаемый ангел, со слуха… А со слуха и перепутать можно, а?

— Ага… — хмуро отозвался Пузочес. — Только ты, дед, чего-то всегда одинаково путаешь…

Он сердито пнул ногой тяжелую темно-коричневую дверь, и она, заскрипев, распахнула перед ним лабиринт коммунального коридора.

Стараясь не шуметь, Пузочес поднялся на второй этаж и — на цыпочках! — вошел в свою комнату. Здесь ему не повезло. Пробираясь к своей раскладушке, он задел гитарой за стул, и гитара тревожно загудела.

— У-у! Дура… — зашипел на нее Пузочес, но было уже поздно. На диване, где спал брат, заскрипели пружины.

— Ты? — поднимая над подушкой тяжелую голову, спросил Васька. — Котуешь?

— Котую! — зло ответил Пузочес и, уже не таясь, швырнул в угол гитару. Не снимая туфель, повалился на раскладушку.

— Да мне-то что… — опершись на локоть, Васька потянулся к пиджаку, в кармане которого лежали сигареты. — Ты там, на столе, посмотри… Повестка тебе пришла.

Словно пружинка из сломанной заводной игрушки, вылетел из раскладушки Пузочес.

— Какая повестка?!

— В военкомат… — Васька уже раскурил сигарету и сейчас пальцами счищал с кончика языка табачные крошки. — Откотовался, елки зеленые…

— Так ведь осенью же набор… — разглядывая казенный военкоматовский бланк, пробормотал Пузочес. — Я же думал, что еще успею куда-нибудь сунуться.

— Досовался! — Васька скомкал пальцами сигарету и швырнул ее в угол.

Разбуженная голосами сыновей, поднялась мать, которую все соседи звали тетей Ниной.

Она раздернула цветастую занавеску и тяжело вздохнула. Сыновья опять ругались. Медленно прошла тетя Нина по комнате, взяла с подоконника коробку со шприцем и вышла. Спускаясь по лестнице на кухню, она тяжело дышала. Опять — от расстройства — у нее начинался приступ астмы.

Робко и незаметно жила на этой земле тетя Нина. Незаметно выросла, незаметно родила сыновей, незаметно вырастила их и теперь, так же незаметно, как незаметно делала все, заболела…