«Большая вода»

Моей матери Верге

Если бы я решился рассказать вам об Исаке Кейтене, то это были бы прекрасные, нежные и незабываемые воспоминания о чистых и светлых минутах, которые, верно, навсегда останутся в памяти. Я горд, когда вспоминаю Кейтена, горд как сам Иисус Христос. Но я хочу рассказать вам только о доме, о проклятом времени, проведенном в доме. Господи, да у нас и не было другого времени, честное товарищеское слово, только такое время, пока мы не дошли до Сентерлевой вершины. Это такая недоступная вершина, Сентерлева. Говорили, что там рождается солнце, нет, этого просто не может быть, вершина, где рождается солнце. Знает ли кто другое такое место, вершину, где рождается солнце? Не думаю, похоже, Сентерлева вершина такая одна. Но наверняка этого никто не знал, даже папочка, наш директор товарищ Аритон Яковлески. Как бы то ни было, через некоторое время мы сами убедились — дорога на Сентерлеву вершину страшно крутая, как дорога в аду. А мы должны были пройти ее, и, будь я проклят, я и сейчас не понимаю, откуда у нас взялось столько силы, воли и храбрости на столь ужасный и тяжелый путь. Скажу лишь, что стремление к счастью и свободе было необыкновенно велико, в тысячу раз, в миллион раз, в бесчисленнее количество раз больше и сильнее. Будь я проклят, если не это помогало нам идти, не бояться самых страшных наказаний. О, вечные, сладкие сны. Будь я проклят, это был голос Большой воды.

Мне определили его товарищем по строю. Будь я проклят, товарищем в строю. Дали мне такую обязанность, повесили его на шею. Каждому примерному навязали такого отстающего напарника. Я сказал, примерному, будь я проклят, из-за этого слова я чуть не стал ненавидеть весь свет. Примерный товарищ, примерный пионер, примерный комсомолец, примерный созидатель. Примерный не знаю кто еще, будь я проклят, примерный засранец. Но так было принято, клянусь.