«Стеклобой»

Соне и Егору,

без которых книга вышла бы раньше, но была бы совсем другой

— Лермонтова любишь? — неожиданно заговорил водитель. — Видал красоту? — Он постучал костяшкой по боковому стеклу. — В гусарском полку служил, и доска есть, хочешь остановимся?

— Некогда, — ответил Романов, не поворачивая головы.

Знал он, что там за красота — в отражении стекла, растягиваясь и сжимаясь, проплыла красно-белая полуразрушенная махина посреди местечка Селищи. Два казарменных флигеля с севера и юга, бесконечные стены обнимают манеж, заросший высокой травой. На месте церкви — колонны и рухнувшие перекрытия, по крошащимся камням можно спуститься до подземной речки. Он помнил это место — так сильно он никогда больше не напивался. Его первая попытка попасть в городок, но дальше этих Селищ он тогда проехать не смог, струсил. А Лермонтов тут ни при чем.

Проснулся он под лязг распахнувшихся дверей «Газели», было слышно, как водитель выгружает из кузова коробки.

«Еще две коробки и начну помогать», — принялся считать Романов и уснул окончательно.

Глаза он открыл в полной тишине. Спать больше не хотелось. Машина стояла в большом дворе между солидных пятиэтажных домов, и солнце расстреливало его вещи и коробки с архивом, выстроенные в высоченные башни. Романов присвистнул и собрался щедро расплатиться с водителем, испытывая стыд, смешанный с облегчением. Но водитель взял положенную сумму, а остаток сунул Романову в нагрудный карман. Затем залихватски козырнул, прыгнул в кабину и уехал.

Майское солнце припекало. Романов отодвинул в тенек свое кресло, вписавшееся в уютный пейзаж двора, и устроился поудобнее. Наконец-то можно было вытянуть ноги — с самого Питера он ехал втиснутым в кабину и чувствовал себя как сложенный зонт. Двор был пуст, квартирная хозяйка его не встречала — наверное не дождалась. Он оглядел свои вещи и ему показалось, что это он сам разложен по двору в подписанных коробках под взглядами новых соседей.

В коробках были книги и архив — только самое важное. Зато старинные кресло и зеркало из бабушкиной квартиры превращали бегство из Питера в настоящий переезд по всем правилам. Смысла переть их с собой, конечно, не было никакого, но они — гарантия, что Романов не позволит себе сразу вернуться. Где кресло — там и дом.