Любовь Деточкина
Кафе Хенто
© Любовь Деточкина, 2016
Корректор Евгения Царик
У Эрика в саду обитает мантикора. Ангелы живут человеческой жизнью. Ведьма может украсть судьбу. Жнец смерти бывает веселым симпатягой, а еще ему положен отпуск. Предсказания могут сбываться. Нельзя брать чужое имя. Ты в своем уме, даже если рядом сидит гоблин. Засмотревшись в отражение, можно потерять себя. Не гуляйте темной ночью, а то вспомните, что вы вурдалак и съедите своих соседей.
ISBN 978-5-4474-9143-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Оглавление
Ангелы
Ошибка в небесной канцелярии
Утром Иван Петрович Козырьков проснулся с головной болью и необъяснимой тревогой. Он потер руками мятое, невыразительное лицо. Серые, редеющие волосы прилипли к голове. «Это все чертова книга», — подумал он, — «или коньяк Фомича был паленным». Вчера в его отделе был праздник, отмечали день рождения Фомича. Пришли сослуживцы из других отделов и родственник юбиляра, приехавший погостить на неделю. Родственник-то и принес книгу, в которой подробным образом описывались методы расширения человеческого восприятия. Приставал с ней ко всем гостям, уговаривал опробовать и сравнить ощущения. Фомич же радостно всех подбадривал, и пришлось делать эту ерунду, дабы не обидеть его. «Вот же некоторым делать нечего, напишут всякие глупости, после которых у нормальных людей голова огнем горит», — причитал Иван Петрович, медленно передвигаясь по коридору.
Войдя в кухню, Иван Петрович громко закричал. Такое поведение было ему не свойственно, но обстоятельства выходили за рамки обыденности. За кухонным столом сидел незнакомый хозяину квартиры мужчина.
— Вы кто такой? — оправившись от испуга, спросил Иван Петрович.
Мужчина никак не отреагировал ни на вопрос, ни на появление Ивана Петровича.
— Я вызову полицию! Убирайтесь сейчас же! — развивал мысль хозяин квартиры.
Опять никакой реакции не последовало. Мужчина просто сидел за столом и смотрел прямо перед собой.
«Психованный», — подумал Иван Петрович, — «наверно, я все-таки забыл замкнуть вечером дверь». Он, пятясь спиной, вернулся в спальню, и стал быстро лазить по карманам, в поисках телефона. Когда нашел, выяснилось, что аккумулятор разрядился, и телефон отказывается включаться. Накинув тренировочные штаны, Иван Петрович быстро вышел на лестничную клетку и стал стучать в дверь соседки.
— Марья Ивановна мне позвонить надо срочно, телефон разрядился, а у меня в квартире какой-то псих сидит, полицию надо вызвать.
— Подождите полицию, может это сын Павловны, она его с утра ищет, он, когда выпьет, сам не свой делается, дурачок прям.
Марья Ивановна тихо пошла к квартире соседа.
— На кухне, — прошептал Иван Петрович.
На кухне никого не оказалось. Они проверили спальню, санузел и балкон.
— Сбежал, — констатировала Марья Ивановна.
— И хорошо, — выдохнул Иван Петрович.
Выпив крепкого чая с бутербродами, Иван Петрович отправился на работу, дважды проверив оба замка на двери. Придя на работу, Козырьков долго размышлял о невнимательности кондуктора в автобусе, даже он заметил трех безбилетных пассажиров, к которым кондуктор так ни разу и не подошла. Рабочий день был размеренным и обычным, что вселило в Ивана Петровича уверенность в том, что все налаживается и утренний инцидент скоро забудется. Однако, настроение опять испортили. Молодая секретарша, из отдела аналитики, принесла на подпись документы, на титульном листе которых кривым почерком поверх печатного текста были написаны какие-то стихи. Иван Петрович возмутился и отправил девушку перепечатывать документы. «Наберут по-знакомству глупых куриц, которые даже не замечают, что документы исписаны», — негодовал Иван Петрович. Вернувшись с работы, Иван Петрович пошел в кухню готовить ужин. За кухонным столом сидел утренний гость. Долго не раздумывая, Иван Петрович попытался схватить мужчину за руку и вытолкать из квартиры, но рука прошла по воздуху, ничего не зацепив. Он повторил попытку, не веря своим глазам, несколько раз проведя руками через незнакомца. Незнакомец никак не реагировал. Иван Петрович грузно сел на скамейку. «Плохая экология, стрессы, и вот результат — галлюцинации», — подумал Иван Петрович. «Надо взять отпуск и пройти обследование», — рассуждал Козырьков, вглядываясь в мужчину на соседнем стуле. Ужинать он не стал, принял душ и пошел спать. Утром, позвонил на работу и сказал, что заболел. Оделся и, не заглядывая на кухню, вышел на улицу.
В поликлинике было очень много людей. Отстояв очередь в регистратуру, Иван Петрович, стесняясь, объяснял причину своего визита.
— Милочка, со мной случились галлюцинации, мне на обследование надо записаться.
— Пили? — громко спросила медсестра.
— Нет, я же сказал галлюцинации у меня, — съежившись, повторил Иван Петрович.
Медсестра выписала, ему направление с номером кабинета, и сказала: «Второй этаж, живая очередь».
Через полчаса ожидания Иван Петрович начал впадать в легкую дремоту. В это время в холл вышел мужчина в белом халате и громко сказал:
— Кто здесь Козырьков?
— Я, — встрепенулся Иван Петрович.
— Проходите в соседний кабинет.
— Присаживайтесь в кресло. Жалобы на галлюцинации? — уточнил доктор.
— Да. Раньше ничего подобного не наблюдалось. И алкоголь я употребляю крайне редко, вы не подумайте, — объяснял Иван Петрович.
— Не переживайте, сейчас такое случается часто, стрессы, пищевые добавки. Да вы и сами все понимаете. Один сеанс гипноза, и вы будете, как новенький, — успокаивал доктор.
— Расслабьтесь, ни о чем не думайте, я буду держать руку у вас на голове.
Иван Петрович обмяк в кресле. Доктор достал небольшой приборчик и направил его на лоб пациента. Приборчик испустил ярко синие лучи, на дисплее высветилось:
Душа регистрационный номер 0005874354004664.
Уровень развития — 3.
Уровень восприятия — 600.
«Ох уж эти стажеры в канцелярии», — думал мужчина, исправляя уровень восприятия на 6.
Пазл мира
— Ты должен понять, что жизнь бесценна. Какой бы человек не был, что бы ни делал. Полетели, покажу.
Они садятся на крышу.
— Вон те окна. Видишь, парень за компом сидит, девушка ставит чашки. Мир, гармония, возможно, даже любовь. А теперь бери меня за руку, закрывай глаза и смотри. Что видишь?
— Разбитые окна, заброшенная квартира. Центр Москвы, не может быть.
— Внизу смотри.
На асфальте надпись: «сдохни в муках урод».
Отмотаем.
Заголовки газет: «Жестокий маньяк убил уже 23 человека, полиция бессильна».
Еще назад.
Парень с топором рубит тело уже мертвого человека. На его лице печаль.
— Это же тот, что сидел за компом.
— Ага.
— Но почему он стал убивать?
Мотаем в начало.
Роддом, родильная комната. Доктор давит на грудь новорожденному, делая искусственное дыхание. Раз, другой. Потом останавливается и делает знак медсестрам, чтобы закрыли тельце.
— Вот смотри, это та девочка. Он сдался, и она умерла. У нее было предназначение любить и хранить душевное равновесие того парня.
— Но этого не случилось, зачем ты мне показываешь?
— Случилось, где-то в одной из бесконечного множества реальностей. А в этой был я.
Доктор делает искусственное дыхание новорожденному. Останавливается. Прозрачный ангел накрывает его своими крыльями и шепчет: «Ты сможешь, давай, она должна жить». И врач продолжает надавливать на грудь. Раздается детский крик.
— Я все понял.
— Ну, раз понял, лети охранять своего пьяного садиста.
Артон
Жил на свете мальчик и звали его Антон. Он вырос и его стали звать Антон Петрович. Потом он вырос еще, и именем его стало — «тот нудный дед из третьего подъезда». А когда за ним пришла фигура в черном, он переименовался в номер 0037823. И когда 0037823 удалялся на высокой скорости в другие миры, он резко налетел на невидимую преграду. Рядом появилась фигура мужчины в деловом костюме с постным лицом, плавно парящая в космосе.
— У меня тут ошибочка обнаружилась, господин Безычков, — произнес появившийся.
— Это уже не важно, ничего уже не важно, — ответил окрыленный свободой, 0037823.
— Вам может и не важно, а у меня отчетность, документы, — не терпящим возражений тоном ответил парящий.
— Я умер. Какие документы? — удивился 0037823.
— Вас при рождении записали как Артон, а при выписке свидетельства ошибочно переименовали в Антона, — сказал парящий, перелистывая какие-то бумаги.
— И что с того? — непонимающе спросил 0037823.
— А то, что с другим именем вы должны были прожить иную судьбу. И я, как главный корректор небесной канцелярии, аннулирую прожитую вами жизнь. Удачи и всех благ, — сухо сказал парящий и поставил штамп на папке.
0037823 моментально схлопнулся в точку и исчез.
В то же самое время на свет родился красный, со сморщенным лицом и яростно кричащий малыш. Его положили матери на грудь, она улыбнулась и залепетала: «Артон, Артончик мой».
Будни ангела с косой Жнец смерти
Тяжело размахивая крыльями, Мерий вышел из круга портала и, опираясь на косу, пошел к воротам.
— Привет Мерий! Что у тебя сегодня интересного?
— Открывай ворота Гистам, я адски устал. Двести тридцать душ. Самолет, два автобуса, придурки на катере. А полчаса назад, не поверишь, один идиот полез на трансформаторную будку за мячиком, его шарахнуло током, он упал, я уже тут, а он жив, смотрит и улыбается.
— Ложный, что ли?
— Нет. Хорошо, что я сразу не портнулся, конец смены же. Стою, смотрю на него, тот лыбиться перестал, поднялся, поковылял к дороге, наступил на люк, а тот не закрыт был, провалился.
— Ну хорошо, значит ведомости сойдутся.
— Ты не дослушал. Провалился и сидит, звать на помощь не хочет. Ну, я с ним сижу, вонища кругом, в канализацию угодил. Сидел так минут двадцать, потом посмотрел, что сам наверх не вылезет, пополз вдоль трубы, ну она от тяжести и лопнула. Захлебнулся.
— Везет тебе на экзотику!
Собака
День не задался. С утра три раза реанимировали разбившегося мотоциклиста. Испортил шесть бланков. Монтажник, упавший с высоковольтного столба, был мертв пять минут, а потом пришел в себя до приезда скорой помощи. Коматозник, в назначенное время, вместо того, чтобы отдать концы, взял и проснулся. Итого два ложных вылета, плюс один успешный, мотоциклист все-таки помер. Остался один вылет.
«Последняя попытка», — думал Мерий, — «ночью Венера перейдет в другую фазу и будет поздно. Если дело провалится, начальство с меня всю шкуру сдерет, возможно с мясом, и есть вероятность, что не в фигуральном смысле». Этот вылет висел уже целую неделю. И Мерий начинал его ненавидеть. В последний момент, каждый раз что-то шло не так. В задании числилась собака породы бассет хаунд, кличка Дорт, владелец Вячеслав Новиков. Мерий аккуратно закрыл блокнот.
Анна Петровна шла за хлебом. Она решала батон или бородинский, когда услышала лай. Лай доносился из ниши у дома. Заглянув, она увидела небольшую лопоухую собачку, карабкающуюся по стене ниши.
— Как ты туда попал? Бедняжка, сейчас я тебе помогу.
Она присела и протянула руку. Ниша была глубокой и дотянуться не получилось. Асфальт был грязным после дождя, но грустные глаза пса не оставляли выбора. Анна Петровна стала на колени, ухватилась рукой за бортик и потянулась вниз изо всех сил. Схватив собаку за лапу, она рывком вытащила ее наверх. Через пару секунд что-то хрустнуло, и бетонная плита одной из сторон ниши с гулким стуком рухнула вниз.
— Ух. Еще бы чуть-чуть, и ты бы превратился в блин.
Она встала с колен, колготки были в грязи, но сердце переполняло счастье. Я спасла жизнь. Жизнь кружилась у ног и облизывала сапоги.
— Ты чей?
— Гав!
Анна Петровна осмотрела ошейник, на нем висел брелок с гравировкой «Дорт». Адреса не было.
— Поживешь у меня, Дорт. Напишем объявления и найдем твоих хозяев. Пошли.
Они направились к магазину. Проходя мимо мусорных баков, пес принюхался и побежал к ним. Возле одного из баков стоял пакет, в который Дорт и залез головой.
— Фу, не трогай! — рванула за ним Анна Петровна.
— Я тебя дома покормлю, — уговаривала она, вырывая из пасти сверток.
— Фу! Я сказала.
Дорт отпустил, сверток рассыпался кусками колбасы и каким-то порошком.
— Вот гадость, — брезгливо поморщилась Анна Петровна, тряся руками и пиная ногой пакет, из которого выпала баночка с рисунком черепа и костей. Не заметив ее, Анна Петровна повернулась в сторону магазина и скомандовала: «Пошли!»
Дорт пошел.
— С собаками нельзя, — сказал охранник на входе.
— Посиди тут. Я сейчас приду. Понял? Сиди, — сказала Анна Петровна и быстрым шагом направилась к прилавку с хлебом.
Вернувшись к двери, она увидела, что пса нет.
— Вы прогнали собаку? — накинулась она на охранника.
— Привязывать надо, дамочка, — ответил охранник.
Анна Петровна выбежала на улицу и начала озираться по сторонам. Вот же он, в конце дорожки!
— Не надо убегать. Пошли домой, Дорт.
Пес вильнул хвостом и побежал на проезжую часть.
— Стой! — закричала Анна Петровна и кинулась за ним.
Заскрипели тормоза, и звук удара заложил уши. Она потрясла головой и увидела пса, распластавшегося на дороге. Анна Петровна закрыла глаза и провалилась в темноту. «Наверно, я упала в обморок», — подумала она, очнувшись, — «иначе, почему я на земле». Анна Петровна повернула голову, возле Дорта кто-то стоял. Он протянул к нему руку и поднял за шкирку прозрачную копию пса.
— Что? Что вы делаете? — Анна Петровна встала и направилась к незнакомцу.
— Ой! Вы тоже тут. Хорошо, что я захватил протоколы для внеплановых клиентов, — сказал Мерий.
Что-то в ее груди неприятно чавкнуло, словно оторвали присоску. На миг стало очень спокойно, потом пришла грусть, а после все улетучилось. Она повернулась и увидела свое тело, лежащее на дороге. Мысли застыли густым киселем и лениво перекатывались, среди них были: ну вот и всё; у этого незнакомца крылья; какая же я дура; зря купила платье на новогодний банкет; надо было пойти в кино с этим страшным бухгалтером; я забыла закрыть банку с вареньем.
— Анна Петровна Горбань, двадцать восемь лет, проживающая по адресу Степной 23, дом 7. Вы? — уточнил Мерий.
Анна Петровна кивнула.
— По факту вашей телесной смерти сообщаю, что вам необходимо проследовать со мной для дальнейшего оформления и распределения согласно вашему досье, — протараторил Мерий.
— Я не хочу, — сказала Анна Петровна.
— Началось. Всем душам после телесной смерти необходимо явиться в небесную канцелярию, — устало протянул Мерий.
— А можно меня обратно, воскресить? Я же доброе дело делала, — сказала Анна Петровна.
— Вы мешали мне полдня. Я превысил свои полномочия, и теперь судьба водителя частично изменена. Потом бросились под колеса, и теперь я точно получу выговор. О каких добрых делах вы говорите? — сказал Мерий.
— Я спасала собаку, — гордо ответила Анна Петровна.
— Благими намерениями… помните? Сами по себе добрые дела могут стать чистым злом в общем плане бытия. Но все неустанно лезут творить свое «добро», особенно когда их никто об этом не просит. Доброделы, чтоб их! В общем, вам со мной, пошли, — сказал Мерий.
— Что плохого, если бы собака осталась жить? — спросила Анна Петровна.
— Век любопытных… Это предначертание судьбы. Ключевая точка. Собака умирает, мальчик получает душевную травму, становится замкнутым и необщительным. И только эти качества помогут ему в будущем просиживать годами в своей лаборатории, разрабатывая лекарство, которое станет прорывом в медицине. А вы пытались помешать спасению миллионов больных.
Анна Петровна опустила голову. Мерий раскрыл крылья и полетел, неся в одной руке прозрачного пса, в другой — переливающуюся всеми цветами Анну Петровну.
Опоздал
Мерий облокотился на барную стойку и постучал пальцем.
— Паршиво выглядишь, — сказал бармен, обводя его взглядом.
На лице Мерия красовались ожоги, из крыльев торчали сломанные перья, обугленные куски одежды пригорели к коже.
— Виски, — сказал Мерий.
— Что случилось? — спросил бармен, наливая стакан.
— Опоздал, — ответил Мерий.
— Ты же не хранитель, на твоей работе нельзя опоздать, мертвый мертвее не станет, — сказал бармен.
— Тоже так думал, — ответил Мерий и залпом выпил.
— Рассказывай, полегчает, — предложил бармен.
— Сидели мы с Рафаилом, пили джин. У меня по плану один жмурик оставался: старик, естественная смерть. Куда спешить, думаю, дальше кладбища не денется. И засиделся как-то. Просыпаюсь утром, Рафи кофе пьет. Я на него смотрю и думаю: «Какого черта я тут делаю?» Мысли постепенно возвращаются, и я понимаю, что смену не сдал, и последнего не забрал. Ну, я быстро к старику домой. Там никого. В морг. Там нет. Все кладбища облетел, старика нигде. Вернулся в дом, сижу. Поминки. Сын его кому-то втирает, мол, батя уже на орбите летает. А собеседник, кивает: «на небеса вознесся». А я думаю, никуда он еще не вознесся, я его не оформил даже. А сын снова: «нет, на орбиту». Думаю, секта, что ли новая, что он со своими орбитами заладил. И тут меня, прям, пробило. Смотрю, на тумбочке документы лежат — договор на космическое захоронение. Я вверх рванул, а там дедок этот в капсулу с прахом вцепился и парит. Еле отодрал, непривычно в космосе-то.
— Неведение — почва для идиотизма, — сказал бармен.
— Наливай еще, — кивнул Мерий.
Отпуск
— Ты охренел? Он же жив.
— А, что я могу поделать, он то дохнет, то приходит в себя.
— Ты припер к воротам ада живого человека.
Окровавленный мужчина, лежащий на полу, застонал.
— Всего на минуточку, передам тело Азиру, он сейчас заступает, и все.
— Я не могу тебя пропустить с живым.
— Ну, убей его.
— Сам убей.
— Ты же знаешь, я не могу, за такое развоплотят.
— А я могу.
— Убьешь?
— Нет. Ты зачем вообще его тащил? Записал бы ложный вылет.
— Не могу. Мне отпуск подписали, и я Лизу уговорил всех моих из последней смены заранее оформить и пропуска выписать, чтобы им сразу жетоны всучить и уже не возвращаться самому.
— Схитрил, вот и получай.
— Хотел, как лучше. В прошлый раз я забил на последнюю смену, и трупаки гуляли месяц, пока я не вернулся. Потом оказалось, что один был не наш, а райский. Его там ждали, встречу готовили, а он не явился. Подняли скандал. Всех на уши поставили. Документы по вызовам перерыли, номер души нашли, но им это не помогло, жетон-то я с собой забрал. А без него не пропустят, там же тоже бюрократы.
— Я смотрю, ты на своих ошибках не учишься.
— Да пошел ты!
— Помогите, — застонал мужчина.
— Вот, как знал, — сказал Мерий, закинул мужчину на плечо и исчез.
— Где я? — спросил мужчина, придя в себя.
— В больнице, — ответила сестра, поправляя капельницу.
— Как я тут оказался?
— Вас сбила машина, и друг привез вас к нам.
— Какой друг?
— Хороший, каждый день вас навещает. Сейчас гляну в холле, может, уже пришел.
— Привет, — сказал Мерий, заходя в палату.
— Это ты меня привез?
— Да.
— Спасибо. Извини, я ничего не помню, и тебя тоже.
— Меня зовут Мерий. Я посижу немного. Погода хорошая, думаю на пляж потом.
— Я бы тоже сгонял.
— Мне кажется, у тебя еще получится. Ну ладно, я пойду.
— Ты завтра придешь?
— Нет. Отпуск закончился, пора на работу.
— Ну, спасибо тебе за все, еще встретимся.
— Обязательно. Чуть не забыл, это тебе.
Мерий протягивает металлический квадратик на цепочке.
— Смешные символы. Это талисман?
— Это твой пропуск в рай. Однажды, он тебе понадобится.
Кара
Кураж, мурашки по спине, будоражащий холод, ты вспоминаешь, что у тебя были крылья, крылья и два клинка. Как ты сносила головы, весело смеясь. Как твое лицо, в каплях крови, лучилось светом ярости и безумия, как падали перед тобой в мольбах о пощаде, но не было им спасения, ибо шла ты, стеной затмевая свет Луны, раскрыв свои огромные черные крылья. Ты рассекала напополам два мира. В одном — жизнь, –в другом — смерть. И ты на лезвии этих миров. А потом они сказали: «Хватит». И забрали у тебя твои клинки. Но ты не унывала. Ты летала в ночи и сеяла ужас в сердца. Ты смеялась грохотом и окутывала тьмой. Ты была прекрасней всех. Но они решили вырвать у тебя крылья, и ты рухнула на землю, которую когда-то поливала реками крови. И ты поднялась, и гордо пошла, улыбаясь, и блеск смерти играл в твоих глазах. А потом они сказали: «Полюби их». И ты упала на колени и взмолила о пощаде. Из твоих глаз ушла радость, и потоки слез наполнили их. Твои губы забыли, как улыбаться, и больше никто не слышал твой смех. Они говорили: «Ты сможешь, ты такой же ангел, как и мы. Полюби их». Ты пыталась, но безумие проникало в твою суть, и ты забыла себя. И однажды ты проснулась в агонии бреда и решила, что ты просто человек.
Где начинается душа
Где начинается душа? Этот вопрос очень сильно волновал Вадима Петровича много лет. Профессор психиатрии, практикующий психолог и любитель эзотерических наук мечтал найти эту тонкую грань, разделяющую наше сознание, формируемое головным мозгом, и то божественное, бессмертное, во что многие врачи отказываются верить. Вадим Петрович верил в наличие души не потому, что был набожным человеком, а потому что очень хорошо знал, как устроен мозг человека и как работает его сознание. Работая с очень большим количеством пациентов, Вадим Петрович пытался отделить особые черты личности, от наследственных признаков характера. Углубленно изучал подсознательные реакции и соотносил статистические данные пациентов. Параллельно с этим он писал много научных статей, которые приносили ему славу и почести. Но все труды не продвигали его к цели. Выяснялось, что особенности характера каждой личности очень сильно зависят от наследственности, передаются генетически и в процессе жизни не сильно меняются. Та часть личности, которая формировалась внешними воздействиями и социумом, занимала значительную долю, но тоже не интересовала Вадима Петровича. Проведя множество тестов с пациентами и добровольцами, выявилось, что и подсознательные реакции, на которые так надеялся Вадим Петрович, тоже сформированы генами, внешними факторами и особенностями работы мозга, а их отклонения часто свидетельствовали о заболеваниях, а не об уникальных качествах личности. Но Вадим Петрович не унывал, он ехал на работу и продумывал план новых тестов, в которые он включит детей до года. Эта прекрасная мысль посетила его утром. Улыбаясь, Вадим Петрович расслабился и ненадолго потерял бдительность, и когда красный БМВ с пьяным водителем резко вывернул на встречную полосу, не успел правильно среагировать. Скончался Вадим Петрович через две минуты после аварии. Точнее, он выбрался из своего искореженного автомобиля, огляделся и увидел человека с большими крыльями за спиной. Человек улыбнулся и протянул Вадиму Петровичу руку.
— Кто вы? — спросил Вадим Петрович.
— Я ваш сопровождающий ангел, пойдемте, — ответил человек с крыльями.
— Я был прав — душа бессмертна, — сказал Вадим Петрович.
— Конечно, бессмертна, — улыбнулся ангел.
— Как жаль, что я не успел закончить свою работу, я был уже так близок, отмел все ненужное, — произнес Вадим Петрович.
— Нет, вы, профессор, были очень далеки, и вряд ли бы успели найти ответ, даже если бы прожили долго, — сказал ангел.
— Почему же? — спросил Вадим Петрович.
— Вы верите в то, что души являются уникальными, вы искали отличия и особенности души, и вы бы их не нашли, — ответил ангел.
— Неужели все души одинаковы? — ужаснулся своей догадки Вадим Петрович.
— А вы, даже сейчас, не чувствуете сути вещей? — спросил ангел.
— Ну, если я мертв и сохранил сознание, то получается, что сознание часть души, — ответил Вадим Петрович.
— Вы опять не правы. Но не буду вас мучить, вы все равно узнаете это рано или поздно. Нет никаких душ. Есть всего одна Душа. И она одна на всех. То прекрасное, бессмертное и непостижимое, то, что дал нам Бог, и она же и есть Бог, — сказал ангел.
Провал
Проклятье! Что же делать? Это только умри, и сразу же заставят отчитываться о невыполненном задании. Нет, ну его. Жить. Я должна долго жить. Эх, все пустое, какое долго-то, сто лет максимум протяну и то, если без несчастных случаев. А Герольд может и устроить. Он-то уже понял, что я провалилась, и не просто так, а завалила всю операцию. Ой, как же не хочется видеть эту красную рожу шефа, слушать оскорбления и молчать! Ну, а что я могла? Надо что-то придумать. Думай, давай, думай! Еще это тело, как же задрало, то жрать ему, то спать, не сосредоточиться! Итак, они пришли и убили его. Не исправить. Убили, убили… А если родить снова? Может дать запрос, пусть рассчитают новую судьбу. Что еще? Найти сходную судьбу и подкорректировать. Главное не помереть до связи с ангелом-хранителем. Где он шляется, сучий кот? Надо было выбрать демона, да помоложе, им хоть дело есть до клиентов.
— Ангел мой взываю к тебе, услышь!
Напишу на тебя заявку на профнепригодность.
Она сидела на старом, истертом диване, закрыв лицо руками. На полу лежало тело в луже крови. Молодой, светловолосый парень в старой серой майке и цветных шортах. Ее любимый, ее друг, ее задание. Она должна была охранять его всю жизнь. Защищать от всех, даже от неприятных знакомых, грустных мыслей и плохого настроения. Она родилась на два года позже. Жила в соседней квартире, если так можно назвать коммуналку с общей кухней. Она была рядом, как только научилась ползать, была его тенью. Он жил, чтобы создать новый виток науки, изменить судьбы всего мира.
И что теперь? Зачем ему сдался этот торт? Почему она пошла в магазин и не разбудила Герольда? Откуда взялись эти придурки с ножом? Он же никогда не открывал незнакомцам. Рок.
А, что тянуть? Лучше уж выговор, карцер и переподготовка, чем прятаться, да еще это тело.
Она распахнула окно, посмотрела вниз. Асфальт, одиннадцатый этаж, должно хватить, чтобы сразу. И прыгнула.
Ваши недостатки работают на вас
«Ваши недостатки работают на вас! Всего один сеанс, и вы избавитесь от своих комплексов. Доктор Бабир.»
Так звучала реклама на остановке автобуса. Эдик подумал: «как же, уработались на меня мои недостатки».
Подъехал автобус, и Эдик в него сел.
В офисе было, как обычно. То есть скучно, неизменно и воняло перегретым ксероксом. Эдик не любил свою работу. Точнее, она ему нравилась тем, что не сложная, платят прилично, чистые кабинеты, ухоженные секретарши, нормальное начальство и много свободного времени. Но эта однообразность, серость и, честно признаться, бесполезность всего этого, ела его изнутри.
Он шел по коридору к своему кабинету, здоровался с проходящими коллегами. У окна беседовали две девушки. Ольгу он узнал сразу, зам главного бухгалтера, пышная жизнерадостная хохотушка. Но кто же рядом? Такая яркая, эмоциональная, радость жизни лучилась из нее светом. Может новенькая? Девушка обернулась и поздоровалась с ним. Он пригляделся и узнал. Это была вторая секретарша шефа, которая разносила приказы, письма и другую деловую документацию. Более неприятной девушки он не видел в своей жизни, она всегда была плохо одета, лицо ее застыло в маске разочарования и раздражения всем миром, голос, да он и не слышал ее голоса, она почти никогда ни с кем не разговаривала, клала бумаги на стол и уходила. И вот чудо, такое преображение человека. Он подошел к девушкам.
— Вы ослепительны, дамы, — сказал он дежурный комплимент.
— Ну, я, разумеется, — отозвалась Ольга, — а Наточка прям, зажглась, я думала, что она влюбилась, а оказалось — сеансы доктора Бабира.
— Влюбилась в доктора, — попробовал пошутить Эдик.
— Что вы, но в такого можно и влюбиться, он вернул мне радость жизни, я теперь такая счастливая, — призналась Наташа.
— Рад за вас, пойду, поработаю, а то кофе, невыпитый, и все новости не прочитаны, — сказал Эдик.
«Может заглянуть к этому доктору», — подумал Эдик, наливая себе кофе, — «хотя такие трюки, наверно, только с глупыми девушками работают, доктор, говорит, — вы счастливы, радуйтесь жизни, и они — а действительно, я счастлива, и в пляс». Несмотря на скептицизм, он нашел телефон доктора в интернете и позвонил.
— Офис доктора Бабира, я вас слушаю, — ответил приятный женский голос.
— Я только узнать, — стушевался Эдик.
— Я вам помогу, что вы хотите узнать?
— Что представляет сеанс? — ответил Эдик.
— Сеанс психотерапии, по запатентованной методике. Различного рода вопросы, выявляющие жалобы клиента на его недостатки и недовольства, и методы решения проблем. На какое время вас записать?
— Я узнать… — ответил Эдик.
— Первый сеанс бесплатный, очень хорошая возможность понять, подходит ли вам методика доктора Бабира.
— А в рекламе было, что всего один сеанс.
— Вы правы, многим помогает первый сеанс, но некоторые приходят убедиться, что все работает. Последующие сеансы стоят 3000 рублей, как видите, цены очень низкие.
— Ну, тогда запишите на сегодня после 18 часов.
— 19—10 вас устроит?
— Да.
— Наш адрес знаете или продиктовать?
— В рекламе указан.
— Тогда ждем вас, до свидания.
Бесплатно, чего не сходить, да и делать вечером все равно нечего.
Доктор снимал офис в престижном районе с отдельным входом, над которым красовалась вывеска «Клиника доктора Бабира».
«Шикарный офис, низкие цены, и еще первый сеанс бесплатно», — крутились в голове мысли, — «наверняка торгуют какими-то непонятными пищевыми добавками по бешеным ценам».
Он зашел в клинику. Было тихо и неожиданно уютно. Мягкие кресла, тяжелые шторы, интересные картины на стенах и очень мягкий пол. Он посмотрел вниз и убедился, что там был постелен ковер с высоким ворсом. В холл зашла секретарь.
— Здравствуйте! Вы на прием?
— Да, я записывался по телефону на 19—10.
— Проходите, первый кабинет налево.
Он постучал и зашел в кабинет. У окна стоял мужчина лет пятидесяти с седой пышной бородой, в свитере и джинсах.
— Здравствуйте, я к доктору Бабиру.
— Присаживайтесь, голубчик, — предложил бородач, указывая на большое кресло, а сам присел на подоконник.
— Я доктор Бабир. В этом кабинете не надо ничего стесняться, садитесь удобно и рассказывайте мне причину, которая привела вас ко мне.
— Как таковой причины нет, я почти всем доволен, хорошая работа, друзья, жениться пока не планировал, девушку не искал, в целом все хорошо, но как-то муторно, однообразно и нет настоящей радости от жизни.
— Могу вас огорчить, радости в таблетках у меня нет, — ответил доктор, — А что мешает вам радоваться, у вас, по вашим словам, все хорошо?
— Не знаю даже, какая-то бесполезность всего, все, что я делаю, исчезнет даже не после моей смерти, а максимум через неделю, и главное, не принесет никому ни пользы, ни радости.
— Вы бы хотели жить в веках? — уточнил доктор.
— Я не настолько тщеславен, но хотелось бы видеть, что живу не зря, знать, что все не бесполезно.
— А что вам мешает? В какой области вы бы хотели принести пользу и радость? — спросил доктор, слез с подоконника, подошел к Эрику, взял его за руку и еще раз спросил, — Что мешает?
Доктор вышел в холл клиники, когда за Эриком закрылась дверь.
— Сделай мне крепкого чаю, Алиль, — обратился он к секретарше и сел в кресло.
— Хорошо, но сначала доклад, — улыбнулась она.
— Как мне победить твое любопытство? Ну ладно, паренек вышел, интересный случай, томление по бесполезности своего бытия. Мечтает приносить радость. Талантливый очень.
— Станет художником или музыкантом? — спросила Алиль.
— Я вначале тоже так подумал, но нет, будет после работы в приюте бездомным помогать, хотя мог бы, наверно, и музыку писать или стихи, но это он сам придумал про приют, убежал аж вприпрыжку.
— А дама, до него?
— Чувство вины с детского возраста, с уверенностью, что недостойна любви. Пошла делать предложение соседу.
— Мужчина с охранником?
— Владелец крупной компании, считает, что он — очень плохой начальник, которого ненавидят все подчиненные. Не может обуздать свое стремление к точности и максимальной производительности. Решил выкупить обанкротившийся научный цент. Сказал, что наведет там порядок.
— Нескладная блондинка?
— Скучно. Видит себя уродиной и приписывает внешности все свои неудачи. Запишется в студию рок-н-ролла, станет нескладно-прекрасной, и ее отпустит.
— Ты же понимаешь, что это вмешательство в судьбу? — спрашивает Алиль.
— Судьба не предопределена до конца, человек вправе менять свою жизнь. Я лишь помогаю им принять себя и начать жить, — отвечает доктор.
— Нас поймают и отправят чистить адские котлы от пригоревших грешников, — говорит Алиль.
— Ты же знаешь, что нет никаких котлов, — отвечает доктор.
— Когда шеф узнает, чем ты тут занимался, он их создаст ради тебя, — уверено говорит Алиль.
— А нечего было меня в отставку отправлять, потеря крыла не повод. А ты не переживай, если поймают, я скажу, что заставил тебя помогать мне, запугал и воспользовался твоей неопытностью, — говорит доктор.
— Мне уже две тысячи двадцать лет, на молодость не списать, — улыбается она.
— Я в твои годы такой дурак был, — отвечает доктор.
— Пойду делать чай, — говорит Алиль.
Смотритель мира
— Я хочу уйти, Отец. — Почему?
— Я очень устал. Я до краев наполнен их страданиями, радостями, мечтами, страхами. Во мне уже не осталось, даже крупинки, меня самого. Я больше не могу их защитить, я стал ими.
— Найди приемника и уходи.
Андрей пил утренний кофе и просматривал страницы живого журнала. Субботнее утро прекрасно и полно надежд. Впереди два выходных, и первую половину дня можно отдать легкому чтиву. Он уже прочел два любимых журнала, и настало время игры. Андрею нравилось искать блоги, которые никто не читает. Не все из них скучные и глупые, бывает, автор еще не понял, как искать друзей, или просто выкладывает материал для себя, не задумываясь, прочтет его кто-то или нет. Среди множества простых личных дневников попадались настоящие жемчужины, полные глубоких мыслей, интересных идей и рассказов. Однажды он нашел целую книгу. Автор писал ее в своем блоге, используя его как черновик. Сегодня улов был не очень — личные заметки, политика и тонны перепостов топовых блогеров. Андрей открыл следующий блог.
Ты пришел, мой ученик. Я очень рад тебе, ибо силы мои на исходе, а мне еще столько тебе надо рассказать.
Имя мое давно вытеснилось из моего сознания, поэтому зови меня — Смотритель.
Существует много миров, и каждому из них нужен смотритель, который охраняет мир от всего, что не является его частью, и угрожает гармонии.
Смотритель чувствует весь мир целиком. Каждый вздох ветра, распустившийся листок, падение песчинки, все мысли и чувства живых существ непрерывно заполняют сознание смотрителя. Он ощущает мир и сам становится миром. От него не укрыться ничему чужеродному. Мир огромен, непостижим и сложен, но при этом он так хрупок и нестабилен, что любое существо из другой вселенной способно нарушить его тонкую грань баланса и разрушить законы его существования.
Твой путь будет тяжек, мой ученик, но творец даст тебе силы идти им.
«Ну, хоть что-то необычное», — подумал Андрей. Прогуляться что ли в магазин, а то кофе закончился, и еды надо прикупить.
Затарившись покупками, Андрей вышел из супермаркета. «Последние теплые дни осени», — думал он, — «надо было сначала прогуляться, теперь с пакетами уже сразу домой». Он начал переходить дорогу, когда в кармане зазвонил мобильник. Переложив оба пакета в одну руку, Андрей достал мобильный телефон и заметил, что на него на всей скорости несется автомобиль. Резко рванув назад, Андрей упал на обочину и уронил пакеты. Банка кофе выкатилась и попала под колесо машины, она дернулась и резко затормозила. Вышел водитель, заглянул под машину и стал ругаться, обращаясь к миру в целом и ко всем людям сразу, которые так безответственно разбрасывают банки с кофе на проезжей части. На Андрея он не обращал никакого внимания.
— Вы чуть не сбили меня, — выкрикнул Андрей, вставая.
— О! Вы-то здесь, откуда? — удивился водитель.
— Вы ехали прямо на меня, я еле увернулся, — потирая ушибленный локоть, ответил Андрей.
— Простите, я вас совершенно не видел. Вы сильно ушиблись? — сказал водитель.
— Вроде нет, — ощупывая себя, ответил Андрей.
— Возьмите за кофе и на химчистку, — сказал водитель, доставая из кошелька несколько купюр.
— Не надо, я тоже виноват, переходил в неположенном месте, — отказался Андрей.
— Ну, как хотите, — сказал водитель и направился к машине.
Андрей собрал рассыпавшиеся покупки и пошел домой. Дома он вспомнил, что банка с кофе погибла под машиной, а новую он не купил. «Попью зеленого чая, после такой нервной встряски, самое то», — подумал он. Кто же звонил тогда на дороге? Андрей достал мобильник, посмотрел вызовы. Неизвестный номер. Андрей нажал кнопку вызова.
— Здравствуйте, вы мне звонили, — сказал Андрей.
— Да, я забыл тебя предупредить, что ты теперь выпадаешь из поля внимания людей, будь осторожен на дорогах, — ответил мужской голос.
— Это шутка? Вы кто такой? — спросил Андрей.
— Смотритель, — ответили в телефоне.
Андрей нажал кнопку отбой. Кто-то решил пошутить. Интересно, у кого это мозгов хватило? Чуть не угробили меня машиной, да еще вирусов на компьютер напихали. Перебрав в уме всех своих друзей и знакомых, Андрей так и не придумал, кто мог на такое решиться. Все нынешние друзья были откровенными занудами. А единственный сумасшедший весельчак Димон давно жил в другом городе и в гости не собирался. Сейчас, мы выясним, кто это так глупо шутит. Андрей сел за компьютер и открыл блог смотрителя. Нажал «добавить комментарий» и написал: «Такие шутки глупы и опасны для жизни, быстро признавайтесь, кто вы». Ответ пришел сразу.
Посмотри на свою правую руку, вокруг нее голубая дымка. Скоро там возникнет меч, удар которого будет сильнее всех сил в этом мире.
«Что за бред», — подумал Андрей. Посмотрел на руку и подскочил. Вокруг кисти струились тонкие, едва заметные голубые нити. Что происходит? Я сплю или сошел с ума? Надо успокоиться. Андрей закрыл глаза и начал глубоко дышать. Через пять минут, он вновь посмотрел на руку, и там ничего не обнаружилось. Он нажал ответить и написал: «Как вы это сделали?»
Это не я. Это мир формирует твои новые способности. После того, как ты вступил на линию судьбы Смотрителя, мир начал изменять тебя и твое влияние на окружающее пространство. Не бойся! Ты был создан Смотрителем, ошибка невозможна.
Андрей начал злиться. Шутка затянулась. Он ответил: «Мне это все не нравится, прекращайте ваши фокусы, я не хочу знать, как вы это делаете, но оставьте меня в покое, или я позвоню в полицию, они вас вычислят и арестуют». Он яростно нажал на кнопку отправить, и часть стола отрезало светящимся мечом, который появился в руке Андрея. Он с испуга закричал во весь голос. Вокруг все задрожало, стены пошли волнами, воздух превратился в густой кисель, в глазах потемнело, и Андрей отключился.
— Просыпайся, — произнес чей-то голос.
«Это сон», — подумал Андрей. Он открыл глаза и увидел высокого мужчину. От него исходило сияние. Взгляд гипнотизировал, хотелось замереть на вечность и просто смотреть в его глаза.
— Я перенес тебя сюда, чтобы ты не натворил ничего, — сказал мужчина.
— Где я? Кто вы? — спросил Андрей.
— Я Смотритель. Мы вне материального мира, — ответил сияющий.
— Этого не может быть, — сказал Андрей.
— Философским мыслям будешь предаваться потом, у тебя будет на это время. Тебе надо научиться сохранять полное спокойствие. Поначалу это будет тяжело, но ты справишься. Смотритель знает и чувствует все в мире, но не может вмешиваться ни во что. Что бы ни происходило с людьми, с планетой или космосом, ты только наблюдаешь, — говорит смотритель.
— А если я не хочу быть смотрителем? — спрашивает Андрей.
— Тебе страшно, потому что ты не помнишь себя. Когда ты обретешь полное сознание, ты поймешь, что это твой единственный путь. Сейчас я верну тебя в материальный мир. Заверши все важные дела и попрощайся с дорогими тебе людьми. Не думай, что это сон или твой рассудок помутился, просто настало твое время, — сказал смотритель.
— Как я научусь всему? — спросил Андрей.
— Тебе не придется учиться всему. Существо, способное создать мир, знает, как это сделать. Существо, рожденное хранить мир, знает, как его защищать.
Андрей вернулся в свою квартиру. Что-то изменилось внутри него. Он больше не злился и не боялся, спокойствие разливалось мягкими волнами, заполняя его целиком. Андрей достал мобильный телефон и начал листать контакты. «И что я им скажу?», — думал он, — «Нашел крутую работу до скончания времен, поэтому решил попрощаться». Он отложил телефон, пошел на кухню и включил чайник. Зашумела вода. «Как все-таки проста и прекрасна обычная человеческая жизнь. Пить чай, слушать музыку, общаться с другими людьми, ходить на работу, делать научные открытия, растить детей, влюбляться и расставаться, испытывать столько разный чувств и эмоций, видеть сны, мечтать и думать о тайнах вселенной и смысле жизни. А когда ты так близок к этим тайнам, так хочется зарыться головой в подушку, уснуть и, проснувшись, жить обычной жизнью, даже можно глупой и бездарной, лишь бы человеческой», — думал Андрей, стоя перед кипящим чайником. Сколько мне осталось? День, неделя, несколько часов? Впрочем, какая разница, я проживу их обычно. Он выпил чай с бутербродами, поболтал по телефону со старой подругой, съездил в гости к приятелю, позвонил отцу и сказал, что заказал крючки, которые он просил. Вечером он смотрел фильмы, потом уснул прямо перед монитором.
— Пока ты спишь, я расскажу тебе самую важную вещь. Ты должен изгнать любого, кто вторгнется в мир. Если он откажется уходить, тебе придется его убить. Неважно, кто это будет и какие у него будут намерения, все, что не принадлежит миру, может нарушить законы и уничтожить его. А теперь тебе пора уходить, — сказал смотритель.
— Мне обязательно умирать? — спросил Андрей.
— Да. Тебе надо обрести полное сознание, той части, что находится в человеческом теле, недостаточно.
— Мне надо себя убить? — спросил Андрей.
— Нет, я просто отделю тебя от тела, — сказал смотритель.
Андрей увидел комнату, и себя, спящим в кресле; нет, уже не спящим. Послышался хлопок входной двери и голос мамы. Мама зашла в комнату и что-то непрерывно говорила, потом толкнула Андрея в плечо, тело безвольно опрокинулось набок. А потом меня наполнило безмерное горе, оно раздувалось, как черный игольчатый шар, в центре которого сидела мама, упавшая на пол. Края шара прошли сквозь меня, причиняя нестерпимую боль и стали расширяться дальше. Ярко-рыжее веселое пятно прыгало за стеной и повторяло: «Хозяин принес курицу, курицу, курицу». Я стал плыть вверх. Сбоку вибрировали розовые с красным полосы: «Я тебя люблю, почему ты молчишь?» Вокруг вспыхивали новые цветные пятна: «Я ненавижу тебя, хочу новые сапоги, гадкая каша, о чем она думает, забивай, кривоногий, я — идиот, для чего это, я хочу летать, мне холодно, ты старый, сварливый пень». Краски и голоса сливались в один непрерывный поток. Родилось пять медвежат, капля катится по зеленому листу, он несет торт и спотыкается, она мчится на мотоцикле и плачет, камни падают вниз, муравей несет крошку.
— Я ухожу. Теперь этот мир твой, люби его и храни, — говорит смотритель.
— Спасибо учитель.
Вампиры, гоблины, психи и другие
Вампир и бренди
Марат шел по темной улице. Спиной он чувствовал чей-то взгляд. Он несколько раз оборачивался, но никого не заметил. Неприятная смесь страха и беспокойства царила внутри. Что со мной? Взрослый мужик, боюсь идти вечером по улице. Ребенком в школе ходил зимой после второй смены без тени страха. А тут одиннадцать вечера, городская улица, фонари. Странно, что прохожих нет, но бывает же. Дойдя до лучащейся ярким светом витрины магазина, Марат постоял у двери и вошел. Мне ведь не надо в магазин. Неужели это от страха? Он прошелся вдоль полок и остановился у стеллажа с бренди. Взял бутылку с каким-то невероятно большим ценником и направился к кассе. По пути, прихватил пять плиток белого шоколада. Расплатившись за все кредиткой, Марат вышел. Ощущение чужого взгляда усилилось. Зачем я это купил? Я не люблю бренди, а шоколад вообще не ем. Это все стресс, надо домой. Он огляделся, заметил в конце улицы такси и направился к нему быстрым шагом. Подойдя ближе, он увидел, что таксист спит. Марат постучал по лобовому стеклу. Таксист проснулся и жестом пригласил садиться. Марат сел на заднее сиденье, и нервное напряжение разом схлынуло. Внутри стало тепло и хорошо. По телу разливалась сладкая тяжесть.
— Куда едем? — спросил таксист.
Мысли расплывались. «Адрес, адрес», — крутилось в голове. Марат что-то ответил таксисту, машина поехала. Он получше устроился на сиденье и уснул.
— Вставай, приехали, — говорил таксист и тряс его за плечо.
— Сколько с меня? — разлепляя глаза, спросил Марат.
— Семьсот, — ответил водитель.
Марат удивился, но отсчитав нужную сумму, расплатился и вышел.
Где я, черт возьми? Он обернулся, но такси уже уехало. Старая часть города, которую перестроили под особняки богатые любители тихого пригорода. Хорошие у таксистов шутки — отвезти усталого клиента черт знает куда. Теперь придется вызывать машину, ехать к себе, но уже с открытыми глазами. Он достал мобильник, посветил на номер дома на кованой решетке забора. Летняя, сорок четыре. Нашел в справочнике номер такси, нажал вызов и понял, что нет сигнала. Плохой прием. Марат прошелся вдоль забора в надежде найти место, где сигнал есть, но безуспешно. Придется зайти в этот особняк и попросить позвонить. Наверняка у них есть стационарный телефон. Он нажал кнопку домофона на калитке и приготовился объяснять ситуацию, но через минуту щелкнул замок, и калитка открылась. Надеюсь, там нет собак, а то вечер и так неудачный. Марат зашел во двор и пошел по выложенной крупными камнями дорожке. У входной двери стояла большая скульптура странной собаки с крыльями. Ну и вкусы у этих богачей! Он резко дернулся, когда ему показалось, что собака смотрит на него.
— Тьфу ты черт!
Марат нажал кнопку звонка, послышались звуки колокольчика, потом дверь резко распахнулась. На пороге стоял худой мужчина неопределенного возраста, одетый в длинный, вязаный свитер с хомутом.
— Проходите быстрей, дует, — скомандовал хозяин.
Марат зашел.
— Здравствуйте, мне надо вызвать такси, а мобильный не ловит сигнал, можно от вас позвонить? — сказал Марат.
— Нужно, телефон в кухне, — ответил хозяин, жестом указывая на дверь.
Марат начал разуваться.
— Не надо, идите так, — сказал хозяин.
Марат зашел в кухню, там обнаружилась молодая девушка, худенькая, с очень светлой кожей и белыми, как снег, волосами.
— Я позвонить, мне разрешили, — стушевался Марат под взглядом серых глаз.
— Звоните, а бренди и шоколад поставьте на стол, — сказала девушка.
Марат поставил пакет на стол, подошел к телефону и набрал номер такси. В трубке послышались гудки, потом женский голос сказал: «Здравствуйте, вы позвонили в службу такси…». Дальше он перестал слушать и замер. Сердце ухнуло, страшная догадка парализовала мысли и тело. Марат медленно повернулся и увидел, как девушка спокойно наливает в большой пузатый бокал бренди, а рядом, на столе, лежит открытая и надкушенная плитка белого шоколада. Девушка обернулась, увидела лицо Марата и начала смеяться.
— Вы уж простите его, просто погода сегодня очень сырая и холодная, а виски закончился, да и шоколад тоже. Но шоколад можно в ближайшем магазине купить, а вот с виски проблема, хороший только в центральных магазинах. Это ехать надо, а он очень не любит холод. Что-то вы побледнели весь. Не переживайте, все хорошо, — говорит девушка.
Марат смотрит на нее, не в силах произнести ни слова. Она подходит, забирает у него телефонную трубку, нажимает повтор номера, потом говорит: «Летняя, сорок четыре, пожалуйста, побыстрее».
— Будет лучше, если вы выйдите через кухонную дверь. В саду Тарки, но вы его не бойтесь, он без приказа никогда никого не ест, — продолжает она.
Потом берет Марата за руку и тащит к двери.
— Идите по дорожке, калитка открыта, — напутствует девушка.
На ватных ногах Марат бредет по шуршащему гравию, выходит на улицу, поворачивается закрыть калитку и видит на дорожке сада большого черного пса. За его спиной что-то кожистое. «Это крылья», — борется с абсурдной мыслью мозг. «Крылья», — утвердительно говорят мозгу глаза. Марат закрывает калитку и боком ползет в сторону света фар такси.
Девушка заходит в зал. У большого горящего камина сидит Эрик. Она вручает ему бокал с бренди.
— Спасибо милая, — говорит Эрик.
— Он догадался, ты рано снял управление, — говорит она.
— А ты попробуй, поуправляй вампиром. Хорошо, что он еще к нам приехал, мог и к себе домой укатить. Пришлось бы заново сканировать всех в районе магазина, — отвечает Эрик.
— Вампир… а я-то думаю, почему он Тарки так понравился, тот даже его провожать пошел, — говорит она.
— Ну, еще не вампир, но думаю, лет через пять, мы его увидим на общем сборе, — говорит Эрик.
Наступила ночь. Тарки забрался на площадку в кованой решетке забора и стал смотреть на луну. Издалека он был похож на скульптуру сфинкса из черного мрамора.
Ночь, бабушка, фонарь
1.
Шла ночью девушка, одна по безлюдной улице. Куда шла и откуда, никому неизвестно. Видит, старушка под фонарем стоит и на землю смотрит.
— Потеряли что, бабушка? — спросила у нее девушка, проходя мимо.
— Да, доченька, смешно сказать, зубы я потеряла. Хотела в сумку положить, да уронила. Не поможешь найти? — ответила старушка.
Девушка посмотрела и сразу же нашла зубной протез.
— Вот они, — обрадовалась девушка, отдавая зубы.
— Спасибо, милая, — поблагодарила ее старушка.
Потом вставила зубы и съела девушку.
2.
Шла ночью девушка, одна по безлюдной улице. Ну, любят девушки так делать, что тут скажешь. Кругом темно, ни души, только вдалеке фонарь горит, а под ним старушка. Идет девушка мимо, а старушка ей говорит: «Деточка, я тут зубы обронила, помоги найти». А девушка ей отвечает: «Зубы вам уже не понадобятся». И съела старушку. Так что, если найдете возле фонаря зубы, знайте — это именно там старушка стояла.
Стать вампиром
— Вы вампир!
— Я в курсе.
— Что это в самом деле я, конечно в курсе. И как вам?
— Привык.
— А я бы тоже хотел стать вампиром. Такой эпатаж, плащ, клыки, завораживает.
— Не советую.
— Почему?
— Водки не выпить, плащ все время цепляется, каждый день одни и те же шуточки про мертвяка, да и гроб этот гадский.
— Это же мелочи. Восстать из гроба, взмыть в воздух, вселять ужас, одним лишь взглядом, развивающийся плащ и шеи прекрасных дев.
— Да забыл, еще эти жуткие бабы с их шеями, мочи больше нет. А вы были у главного?
— Конечно. Я сказал ему, что очень хочу быть вампиром, что готовился и знаю абсолютно все. Он ответил, что я еще так молод и могу быть не только вампиром, но я сказал, что это моя мечта. И он согласился.
— Ну что ж, это ваш выбор. Берите мой плащ. Фрак и клыки в гримерке. Перед тем как лечь в гроб, хорошо вдохните, в нем регулярно ссыт кот осветителя. И надеюсь, вы хорошо переносите запах чеснока, актрисы натирают им шею перед выходом, думают, что это остроумная шутка. А я в бар, если меня будут искать, скажите, что я взял отгул.
Метеорит
Я сижу на ступеньках в парке, смотрю в небо, мне хорошо и спокойно.
— Проведем вместе вечер? — спрашивает девушка.
У нее длинные светлые волосы, тонкие пальцы рук и ярко-зеленые глаза.
— Я — за, — отвечаю ей.
Девушка садится рядом, обнимает меня за плечи и приподнимает свою юбку.
— Вот моя татуировка, — показывает она на несколько линий разного цвета на ноге, — тут моя самая чувствительная мышца, погладь.
Я начинаю гладить ее ногу в районе татуировки.
— Ну как? — спрашиваю я.
— Пока не очень, попробуй вдоль красной линии, — отвечает она.
К нам подходит зеленокожий субъект с большими заостренными ушами.
— Давайте я вам помогу, — говорит он, и бесцеремонно садится рядом с девушкой. Достает из кармана странного вида веревку, похожую на шнурок из волос и начинает им гладить ногу девушки. Он обвивает вокруг ее ноги шнурок и водит им по татуировке, потом опускает его ниже, снимает ее туфельку и начинает гладить ступню. Блондинка улыбается и смотрит на него.
— Думаю, вы без меня управитесь, — говорю я, поднимаюсь и ухожу. Они сидят на ступеньках и целуются.
Боже, этот кошмар теперь никогда не закончится! А все этот метеорит. Полгода назад в Землю врезался метеорит. Сначала все подумали, что наступил апокалипсис, потому что вокруг появилась куча странных существ. Гоблины, маленькие человечки с крыльями, как у стрекоз, эльфы, бородатые карлики, черти и другие. Казалось, что ад разверзся и вывалил к нам все свое содержимое, потом так же поступили все сказки и фантастические книги. Одно радовало, к ним не присоединились фильмы ужасов с пришельцами и другой гадостью. Живых мертвецов тоже не прибавилось.
Я сажусь за столик летнего кафе, показываю официанту два пальца. Через минуту он приносит мне два высоких стакана с зеленой жижицей. Это мимиль. На вид не очень, но это пока первый раз не попробовал. Теперь это самый популярный напиток у людей. В нем смесь разных трав и молоко яторов — эльфийских коров, короче молоко. Если пить несколько стаканов этого снадобья в день, можно больше ничего не есть, и все потребности организма будут учтены. Еще это очень вкусно.
Так вот, поорав диким криком пару дней, люди смирились с тем, что померли, попали в ад и начали спокойно ждать распределения кар за свои грехи, но тут ждал новый удар по психике. Сказочные человечки начали объяснять происходящее на родном языке слушающих, независимо, в какой части Земли слушающие находились, и каким языком владели. Оказалось, что существовало много миров пучка. Все миры имели свою реальность, материю, время, жителей и одно основание в определенной точке, которая соединяла наши миры с сетью других. Метеорит, упавший на Землю, создал не только экологические катастрофы, но и повредил тонкие планы миров. И миры схлопнулись в один. Всех высокоразвитых существ разом кинуло в наш мир, который теперь стал общим и единственным. Так мы и узнали, что почти все описанное в сказках, существует. А еще, что люди самые материальные и духовно не развитые существа. Потом выяснилось, что работаем мы с очень плохой производительностью, поэтому почти во всех областях труда нас заменили бородатые карлики, которых мы привыкли называть гномами. Нам объяснили, что работа для них не только необходимость, а еще развлечение и смысл всей жизни. И честно признать, работают они намного лучше людей. Я был в шоке, когда мелкий бородач разобрал и собрал заново мой токарный станок, а за оставшиеся полдня сделал пять дневных норм, после сказал, что освоился и завтра начнет работать в полную силу. Людям, оставшимся без работы, стали платить постоянное пособие, выше средней заработной платы. Но я бы сказал, что оно почти равно самым высоким окладам, в зависимости от региона. Были, конечно, недовольные, в основном политики и крупные бизнесмены. Бизнесменам пообещали развитие новых отраслей с их участием. А политикам пришлось смириться, потому что политики больше не стало вообще нигде. На ее место пришло понимание, доверие и взаимное решение насущных проблем. Всем управлением занялись эльфы, никто не возражал.
Начало темнеть, пора идти домой. В мою однокомнатную квартиру подселили двух гоблинов. Я этому совсем не рад, но выхода нет. Проблема с жильем по-прежнему самая острая из всех. Но с другой стороны, людям еще очень повезло. Ведь другие расы лишились вообще всего. Их кинуло в наш мир, а их дома, вещи, природа и животные просто исчезли без следа. Больше всего было жаль научных работников. Многие из них просто впадали в глубокую депрессию или яростные приступы истерии. Всех их разработки, открытия и исследования вместе с образцами и приборами канули в никуда. Потом они конечно взбодрились и заняли все ниши в научных областях, оставив людям только несколько, которыми не занимались ни в каком мире. Люди из научной сферы разом начали рвать на себе волосы и кричать, что всю жизнь хотели заниматься именно этими областями науки и ринулись туда.
— Я дома! — кричу я, открывая дверь.
Мы с моими соседями договорились об этом после того, как меня несколько раз вырвало прямо на пороге, когда я увидел гоблинов, расхаживающих по квартире без одежды.
— Привет, Игорь, — отвечает мне Уки. Он, как обычно, хмур и читает очередную научную книгу. В чем заключается область его науки, я так и не понял, хотя он напрягал все свои способности эмпатии, чтобы донести до меня суть.
Из кухни доносился храп. Я приоткрыл дверь и заглянул. Хика спал, поставив свою кровать посередине кухни. Опять отключил плиту и перекрыл воду, как же он меня достал. У меня уже несколько раз были мысли придушить его, особенно после того, как он содрал весь линолеум на кухне и накидал на бетонные плиты сухой травы.
Я вижу гоблина
Как же раскалывается голова! Почему так светло? Лиза повернулась к тумбочке, взяла мобильный телефон. Я опоздала на работу. Резко встала с кровати, голова закружилась. Видимо, день рождения Тани удался. Быстро собираться!
Если тихонько прошмыгнуть к своему рабочему месту, то объяснительную писать не придется. Быстрыми, тихими шагами я скользила по офису. Добравшись до стола, я плюхнулась в кресло, развернулась, чтобы положить сумочку, и закричала, что было мочи. За соседним столом, который пустовал уже два месяца, потому что Инна ушла в декретный отпуск, сидел гоблин. Огромный, страшный и зеленый. Он смотрел на меня и улыбался.
— Что случилось? — посыпались вопросы сослуживцев.
Все смотрели на меня, а не на гоблина. О боже, я перебрала вчера на вечеринке, а с утра пораньше сошла с ума.
— Нога. Ударилась, — сориентировалась я и схватилась за коленку.
Не хватало еще из офиса в дурдом уехать. Так держи себя в руках, это все последствия вчерашнего. Никаких гоблинов не существует.
Я включила компьютер, стараясь не смотреть направо. Поняла, что это очень неудобно и передвинула монитор. Ну все, теперь можно работать. Открыла папку с надписью «срочно» и начала вчитываться в документ. Сбоку раздалось неприятное чавканье. Я медленно повернула голову. Гоблин пил кофе. Потягивая каждый глоток, он издавал посвистывающие звуки, а проглотив, причмокивал.
Это происходит со мной. За что? Может я отравилась? Рвота утром, головокружение, слабость и гоблин за соседним столом. Отпроситься и поехать в поликлинику? И что я им скажу? Здравствуйте, я тут вижу гоблинов. К какому врачу мне записаться? Нет уж, буду терпеть до последнего.
Через два часа, которые я провела в борьбе со страхом и рвотными позывами, подошла Аня и спросила:
— Ты идешь обедать?
— Нет, — ответила я, потом глаза скользнули по гоблину, — Я передумала, пойдем обедать.
Было очень приятно выйти на улицу, свежий воздух, легкий ветерок и запах опавших листьев. Мы пошли в любимое кафе. Аня заказала какие-то маленькие котлеты и тарелку салата. Я ограничилась чаем с лимоном и булочкой, которую есть не стала.
— Как выходные? — спросила Аня.
— Хорошо. Вчера праздновали день рождения у подруги. Была большая вечеринка.
— Красивые парни были?
— Были, но все с подругами, которые ходили за ними, чуть ли не в туалет.
— Может нам пора уже смириться с участью профукавших все старух и сидеть на попе ровно?
— Откуда в тебе столько пессимизма?
— Просто мне уже двадцать восемь, подруги детей в школу водят, а у меня, не то что мужа, даже приличного парня нет.
— А я верю в судьбу. Мой принц обязательно появятся в моей жизни, и так, что я никак не смогу его не заметить.
— Выпрыгнет как черт из табакерки прямо посреди офиса, ну-ну.
Я вспомнила про гоблина и поморщилась.
Вернувшись в офис, я облегченно вздохнула. Соседний стол был пуст. Вот все и прошло. Как приятно быть в здравом уме. С азартом взялась за папки с документами и погрузилась в работу. Несколько часов пролетели незаметно, папка с надписью «срочно» опустела. Я потянулась и откинулась на спинку кресла.
— Мы с вами так и не познакомились, — произнес тихий мужской голос, — Я Макс.
Гоблин стоял у моего стола и протягивал руку.
— Э, — выдавила я из себя и начала смотреть по сторонам.
— Я новый корректор. Меня утром всем представили, а вас не было, — сказал гоблин и положил на свой стол диплом, паспорт и еще какие-то бумаги, которые держал в руках.
Гоблин с дипломом, какая жестокая и стойкая галлюцинация. Когда же он испарится?
— Вас наверно смущает мой вид, — уловив настроение Лизы, продолжил гоблин, — я тоже не в восторге, но так уж вышло. Мы с друзьями вчера отмечали мое трудоустройство. Я пошел пораньше спать, а они остались праздновать в кухне. Потом им стало скучно, и они намазали мне лицо и руки зеленой краской. Шутка удалась, утром я испугался, а потом испугался сильнее, когда понял, что краска не отмывается, а у меня первый рабочий день.
Он — человек. А я не сумасшедшая, как все чудесно! Обычный мужчина с друзьями — идиотами. И если забыть, что сейчас он зеленого цвета, то в целом очень даже симпатичный.
— Хотите, со мной после работы в кондитерскую, торты пробовать? Завтра хочу на работу торт принести, а выбирать их не умею. Будете экспертом? Конечно, если вы не очень стыдитесь моего вида, — говорит Макс.
— Не стыжусь. Торты очень люблю, поэтому готова их есть в компании зеленого мужчины.
Автобус с психами
Ехал как-то по деревне Глухово автобус с психами, да и заглох в канаве. Сопровождающий был молодой стажер, а водитель вообще безответственный идиот. Автобус, когда остановился, водитель вышел, посмотрел, вокруг обошел и сказал: «Надо ремонтировать, вызывай кого-нибудь», — а сам ушел в деревню самогон искать. Стажер сразу понял, что выиграл джекпот — столько психов сразу и ночь надвигается. В ней-то они и растворились, психи эти. Вылезли из автобуса, и врассыпную. Наутро приехали: ремонтник — автобус чинить, и бригада санитаров — психов отлавливать. Куда они из деревни-то за ночь денутся. А не тут-то было! Людишки в деревне ушлые оказались. Выбрали они себе по психу, кому какой приглянулся, и забрали по домам прятать. И когда к ним приходили санитары, говорили что нет у них никаких психов, только нормальные. Зачем они так делали, было непонятно. Кому нужны психи? Но деревенские своих психов отстояли, так и живут теперь с ними весело и дружно. Кто мужа себе выбрал, кто жену, кто детей, а кто и родителей, и даже соседей. А у вас автобус с психами не останавливался?
Диплом Демиурга
Старый профессор Эраст Митрофанович допивал чай. Он сидел за большим столом, глядел в потолок и крутил надкушенный бублик в руке. Семен Петрович стоял у открытого окна и о чем-то думал. Юрий Павлович вприпрыжку ходил по аудитории и подкидывал вверх маленький мячик, поймать мячик удавалось не всегда, вторая рука декана была занята большой кружкой с кофе. Когда мячик падал, Юрий Павлович шумно прихлебывал из чашки, садился на корточки и начинал искать мяч под партами.
— Думаю, уже все отдохнули, давайте начинать, хватит мариновать молодежь в коридоре, — сказал Семен Петрович, закрывая окно.
Юрий Павлович уселся за стол рядом с Эрастом Митрофановичем. Семен Петрович выглянул за дверь и жестом позвал очередного дипломирующегося.
— Что у вас? — спросил Юрий Павлович.
— Эксперимент по отрицанию естественной природы материи.
— Смелая тема, показывайте, — говорит Семен Петрович.
Студент проходит на кафедру, включает реализатор восприятия, над которым появляется объемная картинка вселенной.
— Модель почти классическая. Бесконечная вселенная, множество галактик, все в рабочем состоянии, для чистоты эксперимента.
— Жизнь — вот тут, — студент увеличивает крохотную точку, появляется галактика Млечный Путь, изображение еще увеличивается, видно солнечную систему, а потом Землю.
— Эксперимент краткосрочный, десять миллионов лет, но с возможностью развития, до лабораторного стенда.
Изначальные параметры.
Создание нескольких рас людей. Развитие их до небольших сообществ. Обучение всем законам материи. Развитие всех способностей. Комфортные условия для развития.
Создание двух рас демонов. Развитие их до малых сообществ. Обучение природе материи и искусству создания простейших разумных видов и микро пространств.
Создание тридцати видов разумных простейших класса «духи природы». Развитие их до крупных сообществ. Обучение природе материи и задачам поддержания гармонии.
Все виды разумных существ были обучены взаимной коммуникации. Наблюдалось совместное развитие всех сообществ, взаимная поддержка и уважение, принятие и понимание различий друг друга и ценности миссий каждого вида.
После удаления с планеты Учителей эксперимент начал свое развитие в кардинально других направлениях. Сообщества разных видов начали обосабливаться. Терялась производительность развития всех видов. Наблюдалось ухудшение во взаимодействии сообществ и утрата части знаний. Дальше произошло разделение территорий и усиленная изоляция видов. Развитие происходило только внутри видов и отличалось узкой направленностью.
Потом произошел резкий спад развития во всех сообществах людей. Стала появляться агрессия со стороны сообществ людей ко всем иным видам. Эта тенденция развивалась и привела к открытому противостоянию видов, в котором люди одержали победу, истребив девяносто процентов всех демонов и больше восьмидесяти пяти процентов «духов природы». Оставшиеся, побежденные виды, начали прятаться и скрывать признаки своего существования. Развитие побежденных видов полностью остановилось. Знания в их сообществах сохранились в неизменном виде, но стали охраняться от других существ.
Спустя несколько тысячелетий, знания в сообществах людей были утеряны, остались лишь отрывки, которые не давали полной картины мира. Информация о других видах разумных существ стала для людей недоказанной теорией, а позднее и отвергаемой, как полностью ложная. Наблюдалась усиленная деградация во всех сообществах людей, что привело к полной утрате всех способностей и сильному снижению восприятия мира всеми чувствами.
Попытки вернуть Учителей на планету терпели неудачу. Учителей признавали особыми существами и начинали преклоняться перед ними, не пытаясь понять их учения и передать знания потомкам. Большинство Учителей было сразу убито, при первых попытках объяснить законы мира.
Далее модель развивалась в том же направлении, полностью подтверждая теорию, что подвид демиургов человеческого типа является единственным видом с регрессивным развитием. Деградация наступает во всех случаях. Единственным исключением является постоянное присутствие в системе всех видов демиургов. Тогда люди-демиурги достигают высокого потенциала развития и входят в тройку могущественных демиургов.
— Говорите, модель может служить работоспособным лабораторным стендом? — уточняет Эраст Митрофанович.
— Да, профессор, — отвечает студент.
— Тогда, я бы хотел получить ее в свою лабораторию. Молодые студенты, часто очень скептически относятся к деградационной теории.
— Я буду очень рад. Могу завтра установить ее в вашей лаборатории.
— Что ж, думаю это высший бал. Очень хорошо раскрыта тематика эксперимента, — говорит Юрий Павлович.
— Согласен. Поздравляю вас, молодой человек, теперь вы дипломированный демиург, — объявляет Семен Петрович.
Ровно как часы
Вампир летит над крышами домов. Он смотрит вниз и чувствует, как бьются их сердца, быстро, горячо и сладко. Он хочет вонзить свои клыки в их плоть и пить эту силу, пока слышен стук, но он летит дальше. Пока не почувствовал сердце, ровно и монотонно отбивающее свои удары, это было похоже на тиканье часов, тихое, размеренное и мертвое. Он подлетел ближе и, прильнув к окну, увидел там очень чистую безликую комнату, в ней не было никаких лишних предметов, говорящих о ее жильце. Вампир заглянул в другое окно. Там сидел человек, ровно положив на колени руки. Он смотрел в телевизор. На экране целуется пара, и вот парень уже отправляется в бой, и ярость схватки вьет грохотом из динамиков телевизора. Но сердце человека стучит ровно. Ему безразлична любовь и война. Его белая пижама отглажена, и ровно в десять он выключает телевизор и идет в ванну. Вампир влезает через окно и ждет на пороге спальни. Человек методично чистит каждый зуб, полощет рот и выходит навстречу смерти. Вампир обнажает клыки и слышит ровный стук. Больше он не медлит, быстрым рывком перемещается к жертве и впивается в шею. Стук стихает. Сытый, довольный вампир взлетает в ночное небо и смотрит на звезды, мерцающие своим светом, словно далекие, вырванные сердца.
Судьба
Хочу чужую судьбу
Утро субботы началось со звонка.
— Привет, Машунь! У меня радость, Петька мне предложение сделал. В воскресенье девичник.
— Поздравляю! А чего завтра-то? Регистрация через месяц обычно.
— Это для лохов через месяц, Петя уже договорился, свадьба будет в среду. Бай, мне еще всех обзвонить, адрес смской пришлю.
Маша бросила мобильник на кровать и обняла подушку. «Зачем так рано звонить, теперь наверно не усну уже», — думала она.
Их было четыре подруги — Маша, Ира, Яна и Лика. Они учились в одной школе, жили в соседних домах. Они делили между собой радость хороших оценок, слезы первой неразделенной любви, мечты о будущем, страхи и неуверенность. Они никогда не ругались, хотя каждая из подружек была очень красива, высокомерна, тщеславна и остра на язык. Даже, когда Яна влюбилась в Макса, а потом Ира отбила его у нее, они просто не разговаривали неделю, а потом решили, что он того не стоит, и помирились. После школы встречаться подруги стали редко, разные интересы, учеба в других городах, новые друзья. Вначале много созванивались, потом перешли на письма в соц. сетях, да поздравления с праздниками.
«Хорошо, что выпросила новогодний подарок деньгами, теперь хоть платье есть, в котором можно на люди показаться», — думала Маша. Брак у Маши был по любви, любви у них были вагоны, а понимания в разных житейских мелочах добивались с трудом.
Она проверила сумочку и вызвала такси, ресторан, в который ее пригласила Лика, был ей неизвестен, и она решила не рисковать, добираясь туда на общественном транспорте. По приезду стало ясно, что ресторан очень дорогой, но какая разница, платит-то Лика, она богатая, а теперь еще и мужа олигарха урвала.
Застолье шло весело, каждая подруга, пыталась поделиться своими новостями и радостями в жизни, много раз поздравляли Лику, желали счастья. По мере нарастания опьянения больше шутили и обменивались колкостями. Маша поначалу улыбалась, а потом это стало делать все сложнее. В голове крутилась одна мысль «Я неудачница, я ничего не добилась, я никто». Маша знала, что Ирина сделала хорошую карьеру журналиста и печаталась в известных изданиях. Но это не обижало, талант он же не всем дается. А вот Яна всегда была глупой блондинкой, и на тебе — финансовый директор крупной международной фирмы, дом на берегу океана, квартира в Нью-Йорке и денег наверно завались и больше. А Лика такая цветущая, так похорошела, вот что беззаботная богатая жизнь делает. Под конец вечера Маша начала пить вино залпом и молчать. Потом Ирине позвонили по работе, и Яна решила ее подбросить на своем новеньком Мазерати. Лика подсела ближе к Маше и спросила:
— Чего загрустила?
— Да так, жизнь уходит, и все мимо меня, — ответила Маша.
— Все в твоих руках, захочешь, будет не мимо, а в цель.
— Тебе хорошо говорить, у тебя родители богатые, они тебе помогали вначале, а мне кто поможет.
— Помогали, но главное не они сделали. Хорошо, я тебе открою тайну. Мне, еще десять лет назад, одна гадалка заговор сделала. Ты не смейся, я благодаря ей, богатство родителей приумножила.
— Да не верю я в это, все развод, лишь бы денег срубить с доверчивых дурочек.
— Дело твое, я тебе адрес напишу, а там сама думай.
В понедельник настроение Маши было еще хуже, чем вчера. Во вторник, настроение начало готовить почву для депрессии. Пышная свадьба Лики в среду укоренила депрессию в каждой клеточке Машиного тела. К выходным Маша решила на все забить, кому-то же надо жить обычной жизнью, жребий пал на нее, не повезло, зато и жизнь у Маши не сама гадкая, любящий муж, двухкомнатная квартира, добрая свекровь приезжает в гости с пирогами и намекает, что готова нянчить внуков. Не все так плохо.
Перебирая сумочку, Маша нашла салфетку из ресторана, на которой Лика написала адрес гадалки. И тут Машу проняло, она громко разревелась, села на пол и начала бить по нему кулаками. «Поеду», — подумала она, — «если гадалка шарлатанка, развлекусь, а если нет, вдруг это мой шанс».
Гадалка жила в частном доме с уютным двориком, полным цветов и плетущихся растений. Дом был из двух или трех комнат, все чистое, приятное и современное. Маша была немного удивлена, она представляла, что у гадалки будут старинные книги, стеклянные шары, свечи и всякие омерзительные благовония.
— Это ваша профессия, гадание? — спросила Маша.
— Скорее образ жизни, — ответила веселая бабушка в спортивном костюме.
— Я немного не так все представляла, — призналась Маша.
— А, вот ты, о чем. Все есть — и балахон, и бородавки, и стеклянный шар, и пыльная книга. Но это все для особо впечатлительных, я подумала, что ты не такая. Подвал у меня под это оборудован. Хочешь, пойдем туда?
— Нет.
— Вот и хорошо, а я-то замаялась с этой книгой, каждый раз ее пылью посыпаю.
Они сели на удобный розовый диван.
— Рассказывай, зачем пришла, — спросила гадалка.
— А вы не видите, своими чарами? — решила дальше расспрашивать Маша.
— Я много чего вижу, но это — мое знание, а то — твоя жизнь, и тебе самой надо решать, что ты хочешь.
— Я хочу чужую судьбу, — решилась Маша.
Гадалка задумалась.
— А ты, милочка, понимаешь, что такое судьба? Судьба — это не чужой счет в банке, не чужой муж, не чужая внешность, не чужой талант или удача. Судьба — это лишь возможности, которые можно реализовать, а еще беды и испытания, от которых сложно уклониться.
— Но такое возможно? Чтобы чужие возможности?
— Только целиком, вся судьба. Возможно. Заговор сложный и дорогой. Работать придется неделю, отсюда и цена. И свою судьбу уже вернуть не получится.
— А чужую можно выбрать?
— Конечно, почти любую на выбор, только быть надо будет рядом с человеком, чтобы заговор завершить.
— И он умрет? — закралась жуткая мысль у Маши.
— Нет, ему ничего не будет, он останется при своей судьбе, как раньше жил, так и будет жить, а ты возьмешь вместо своей судьбы его, и будут у тебя те же возможности, но и испытания.
— Я согласна! Сколько?
Цена Машу потрясла, но она старалась виду не подавать. Договорились встретиться через неделю.
Заложив золотые украшения в ломбард и сняв деньги со счета в банке, она насобирала нужную сумму.
Через неделю Маша поехала к гадалке. Отдала деньги и получила маленький пузырек и бесцветной жидкостью.
— Что это? — спросила Маша.
— Заговор. Когда выберешь человека, судьбу которого хочешь вместо своей, вылей это в посуду из которой он пил, неважно что пил, главное, чтобы еще не мытая. Если там что-то осталось, не выливай, добавляй туда и пей. Помни! Заговор этот можно только раз в жизни сделать, если с судьбой промахнешься, за новой банкой не приходи.
— А вы уверенны, что сработает? — Маша крутила баночку в руках.
— Уверена. Чтобы тебе спокойнее было, если не сработает, деньги верну. Выбрать за три дня надо, а то чары ослабнут.
Всю ночь Маша ворочалась без сна. Что же ей больше хочется в жизни? Денег, славы, признания ее уникальных талантов или всего сразу? Кому она больше всего завидует? Лика. Да. Лучшая подруга вызывает в ней неутолимую черную зависть. Беспечная красивая жизнь, космические суммы денег, статус, влияние и все радости мира к ее услугам. И Лике ничего не угрожает. Она не украдет у нее ее судьбу, просто возьмет себе копию, чем она хуже нее.
Утром Маша позвонила Лике и попросила о встрече. Ей повезло, и молодожены еще не уехали в свадебный тур. Они договорились встретиться в кафе.
Немного поболтав о пустяках и выпив кофе, Маша попросила подругу привезти ей лекарство из США, сказав, что заказать можно и тут, но она не доверяет и боится подделок. Лика согласилась и, попрощавшись, уехала домой. Маша осталась сидеть в кафе. Она долго смотрела на чашку Лики, а потом решилась. Вылила бутылочку с заговором в чашку и выпила. Кофейная гуща, разбавленная водой, ничего необычного. И в теле никаких новых ощущений. «Наверняка гадалка шарлатанка, а я — дура», — подумала Маша и поехала домой.
Подходя к дому, Маша увидела пожарные машины, большую толпу и скорую помощь. Протиснувшись, она с ужасом поняла, что пожар был в ее подъезде, уже все потушили, но паника нарастала. Из дверей подъезда выносили носилки с закрытым простыней телом. Из-под простыни торчали ноги покойного, в обгорелых тапочках, тапочках, которые она подарила своему мужу на новый год. Она кинулась к носилкам, обняла его, не в силах произнести ни одного слова. Дальнейшее она помнила плохо. Какой-то мужчина оттащил ее в машину и отвез в отделение полиции. Там задавали вопросы, она отвечала. Потом ее отвели в камеру, где заперли. На следующий день пришел другой мужчина, представился адвокатом, и сообщил, что дела у нее плохи, обвинение в умышленном поджоге, и все улики против нее, суд будет через неделю, потому что все прокуроры сейчас заняты скандалом с убийством олигарха и судом над его женой. Маша спросила, о каком скандале речь, и услышала в ответ, имя свой подруги Лики.
Пять шарфиков, шесть судеб
Жила — была в одном городе девушка. Звали ее Катя. И было у нее пять любовников. Так как-то само сложилось. Нравы нынче не сильно строгие. Да и ухажеры не предлагали серьезных отношений, в пылкой любви до гроба не клялись, замуж не звали и, где она проводит свободное время, не интересовались. Катю такая ситуация устраивала, и повеселиться есть с кем, и надоесть никто не успевает, и подарков в пять раз больше. Поэтому жизнь ее была интересной и радостной. Так незаметно пролетело несколько лет. Любовники не знали друг о друге, скандалов на почве ревности не учиняли, но и предложений руки и сердца тоже не делали. Почему они себя так вели, только им известно, ведь Катя была и красива, и хозяйственна, и нравом спокойна — идеальная супруга.
Собралась наша хозяйственная скатерть обновить и пошла на рынок. Идет себе, в небо смотрит, улыбается, о чем-то думает, а тут ее за руку цыганка хвать и говорит:
— Будет у тебя скоро свадьба, красавица. И муж будет любящий и заботливый. В доме счастье и достаток. И детки уродятся здоровые. И внуков будет много. Только ты никогда себя не спрашивай, почему так сложилось. И людей из прошлого, после свадьбы не ищи.
Катя не любила цыганок и попрошаек, но раз замечталась и обойти не успела, надо хоть немного денег дать, ведь старалась цыганка, столько приятного наплела. Но пока она сумку расстегивала, кошелек открывала, цыганка куда-то делась. Пошла Катя дальше. Смотрит — магазин рукоделия, а на витрине разноцветные моточки ниток, и так они ей понравились, что она передумала покупать новую скатерть, а решила всем любимым по шарфу связать. Так через пару недель у Кати было пять разноцветных шарфов, которые она упаковывала в подарочные коробочки. Ярко-желтый шарф для Игоря, веселого художника. Темно-синий — для Владимира, фондового брокера. Серый — для Толика, профессионального боксера. Шарф цвета слоновой кости для Михаила, дотошного искусствоведа. И черный — для Дмитрия, угрюмого директора завода. За несколько дней, Катя раздала свои подарки, ей сказали слова благодарности и обещали носить.
Надев свой ярко-желтый шарф, Игорь направился в парк искать вдохновения для своих картин. Опадали листья, цвели последние морозостойкие цветы. Гуляя по парку, Игорь услышал жужжание пчелы. Он с детства боялся пчел. Размахивая руками, он начал пятиться. И пятился, пока не упал в раскопанную аварийной бригадой яму. Ударился головой о трубу и умер.
Владимир работал в крупной брокерской компании и был одержим карьерой. На днях он ждал решающего повышения до начальника отдела. Все уже было согласовано, оставалось только одобрение главного директора, который сегодня возвращался из деловой командировки. Владимир пораньше отправился на работу и столкнулся в лифте с главным директором.
— Здравствуйте! С возвращением, нам вас не хватало.
— Спасибо, — директор сдержанно улыбнулся.
— Как прошла поездка?
— Отвратительно. В гостинице не было ортопедических подушек. Какой у вас оригинальный шарф.
— Мне девушка связала, — похвастался Владимир.
Когда секретарша принесла на подпись приказ о назначении Владимира, директор отложил его и пригласил к себе заместителя.
— Ты решил кого — попало делать начальником отдела? Заработался? Может тебе отпуск взять?
— Это же лучший брокер. Мы же с вами вместе рассматривали кандидатуры.
— Ты его шарф видел? Он сегодня — завтра женится, наплодит кучу детей и забьет на сверхурочные и прибыль компании.
— Я все понял. Впредь буду осмотрительнее.
После того, как заместитель директора сообщил Владимиру, что повышения не будет, но компания довольна качеством его работы и надеется, что оно не ухудшится в дальнейшем. Владимир закрылся в своем кабинете. И следующим человеком, увидевшим его, была ночная уборщица, которая своим ключом открыла дверь, да так и осела на пол, уставившись в подвешенное к потолку тело.
Толик опаздывал на тренировку. Через неделю он должен был ехать на соревнование. Тренер по этому поводу нервничал и был необычайно раздражителен. Опоздание могло превратиться в скандал. Поэтому Толик бежал по ступенькам, преодолевая лестничные пролеты в два прыжка. На одном из пролетов его новый шарф зацепился за край перил, его резко дернуло назад, он поскользнулся, упал, щелкнули шейные позвонки, и безвольное тело распласталось по ступенькам.
Тем временем по дороге неслась скорая помощь с мигалкой. Внутри нее лежал опухший и задыхающийся Михаил. Попал он туда вскоре после того, как надел вязаный шарф из козьей шерсти, на которую у него оказалось очень сильная аллергия. Врачи суетились, ставили капельницу, кололи какие-то уколы. Когда скорая остановилась, врач не спеша пошел за каталкой. Потом они с фельдшером погрузили на нее тело Михаила, на которое доктор положил историю болезни, где в анамнезе было написано, что после проведенных мероприятий пациент скончался.
Вечером позвонил Дмитрий и пригласил Катю в хороший ресторан. В ресторане они заказали бутылку вина, покопались в меню, выбрали несколько блюд. Когда официант налил в бокалы вино, Дмитрий полез в карман пиджака и сказал:
— Я не дотерплю до конца ужина.
Он достал бархатную коробочку, открыл ее, протянул Кате и спросил:
— Ты выйдешь за меня?
От такой неожиданности Катя поперхнулась вином, но откашлявшись, взяла себя в руки и подумала: «Ведь именно этого она и ждала, годы идут, она не молодеет, любовники — хорошо, а муж все же лучше». Она улыбнулась и сказала:
— Да.
Они поженились и жили долго и счастливо, как и предсказывала цыганка.
Волшебные клопы
В конце длинного коридора общежития, в маленькой комнатке с узким пыльным окном, жил дядя Гена. Он был бородат, не мыт и праздновал свой пятьдесят пятый день рождения в одиночестве бутылкой водки и банкой шпрот, которые стояли на большой табуретке у дивана. Комната Геннадия была далека от жилья двадцать первого века. На вбитом в стену гвозде висел старый радиоприемник. Он издавал хриплые, напоминающие музыку, звуки. На этом и заканчивалось все техническое оснащение комнаты. В ней еще был большой старый диван, стол, заваленный вещами, происхождение которых было порой загадкой даже для самого Геннадия. Еще в комнате была большая табуретка, служившая столом для еды, и пара складных стульев на случай прихода гостей.
Всю свою жизнь дядя Гена работал на кирпичном заводе. В должности с непонятным названием, а по-существу, подсобным рабочим. Дядю Гену уважали и даже любили. Работником он был исполнительным, соседом тихим и другом, у которого всегда можно занять на бутылку. Но любить Геннадия старались на расстоянии, потому как был у него очень неприятный недостаток. Гену обожали клопы. Они находили его везде, бежали к нему, как к спасителю, прятались в его одежде и огромной рабочей сумке. Клопы на дяде Гене жили постоянно. Достигнув критической массы, часть из них переселялась в его комнату.
Геннадий не имел никаких увлечений. Свое свободное время он проводил лежа на диване под неразборчивое бормотание радиоприемника или выпивал с друзьями за очередной прожитый день. Работал дядя Гена на полторы ставки, и свободное время особо не тяготило его.
Дядя Гена налил себе водки в кружку, молча выпил. Взял в руки банку со шпротами и начал задумчиво жевать. Шпроты имели странный вкус, но дядя Гена не обращал на это особого внимания. Наслушавшись рассказов про модные добавки с индексом «Е», он уяснил, что вкус продуктов от самих продуктов уже никак не зависит. А совет непомерно образованного соседа Петра Павловича о выборе дорогих продуктов без добавок принял за хорошую шутку.
На следующую ночь по пути к общему туалету дядя Гена скончался. Сосед, обнаруживший его в коридоре, вызвал скорую помощь, которая и констатировала смерть от острого пищевого отравления.
На похороны пришло много людей. Все говорили, какой дядя Гена был хороший и молодой, еще жить и жить. Родных у Гены не было, но поминки дело святое, и водку принесли с собой. Пили на общей кухне, вспоминали истории из жизни Геннадия. Бригадир произнес длинную речь, в конце которой прослезился и добавил: «Бесполезно прожитая жизнь». Все выпили и пошли выносить гроб.
В соседней с Геннадием комнате жил Альберт Самуилович. Альберт Самуилович работал экскурсоводом в музее. В пользе своей работы он разочаровался еще в первый год службы. Большинству посетителей было абсолютно все равно, что там бормочет этот очкастый. Но любовь ко всему старинному не дала Альберту Самуиловичу расстаться со своей профессией. Он мог часами бродить по залам музея, любоваться экспонатами и мечтать. Альберт Самуилович являлся на службу вовремя, в белоснежной, наглаженной рубашке и старомодном костюме, но частенько с темными кругами под глазами и мятым лицом. Причиной этому было крайне малое время ночного сна Альберта Самуиловича. Спать ему мешали клопы, которые в силу крайней перенаселенности из комнаты дяди Гены через трещины в общей стене перебирались к Альберту Самуиловичу. Никакие средства борьбы с паразитами не помогали, потому что обрабатывать ими Альберт Самуилович мог только свою комнату и коридор. На все уговоры потравить клопов дядя Гена отвечал, что ему они не мешают, и в комнату не пускал. Очередное распыление химикатов давало лишь пару ночей спокойного сна. В другие же ночи, когда спать Альберт Самуилович не мог совсем, он готовил себе крепкий чай с коньяком, включал лампу и писал истории о загадках древних предметов, тайнах жизни великих людей прошлого и ранее неизвестных исторических событиях. Мало кто мог бы точно сказать, что в историях Альберта Самуиловича выдумка, а что — правда. Из историй получилась книга, которую издали, заплатив Альберту Самуиловичу хороший гонорар. Книга получила мировое признание, стала творением, меняющим взгляд на историю и мир в целом. Альберт Самуилович получил литературную премию и известность. Спустя три месяца после выхода книги умер дядя Гена. В его комнату поселили бойкую старушку, которая быстро потравила всех клопов и навела чистоту. Альберт Самуилович больше не написал ни одной истории, по ночам ему хотелось спать, и никто не мешал ему это делать.
Судьба вещей
Многие думают, что такое понятие как судьба, присуще только людям. Некоторые принимают, что у животных, тоже может быть своя судьба. И лишь немногие, позволяют себе допустить, что вещи, тоже могут обладать судьбой.
Отражатель
Он шел по мосту и катил рядом новый велосипед. Его внимание привлекли маленькие квадратики отражателей, наклеенные на выступы моста. «Вот бы такие на велосипед», — подумал он. Но просить у родителей бесполезно, день рождения был вчера, и такой дорогой и долгожданный подарок, как велосипед, отметает все мысли о просьбах в дополнительных и незапланированных покупках. Он огляделся. Был вечер, темнело, прохожих не было, машины проезжали редко. «Если я отклею один отражатель, ничего страшного не произойдет, вон их сколько», — подумал он. Выбрав самый яркий, он стал отдирать его от выступа. Промучившись так около десяти минут и разодрав в кровь ноготь, он получил желанную наклейку. Придя домой, он приклеил ее супер-клеем на раму велосипеда. Потом он выкатил велосипед на улицу и пристегнул замком к забору. Пусть соседи любуются, какой у него замечательный, новый велосипед.
Утром всех разбудил страшный грохот и скрежет. Выбежав на улицу, они увидели грузовик, врезавшийся в забор и угол дома. Искореженный велосипед, выглядывал из-под колеса. Шокированный водитель никак не мог вспомнить, как оказался в этом узком, маленьком переулке и как врезался в забор под странным углом к дороге. На бампере грузовика сверкал оранжевый отражатель.
Ваза
Она с рождения знала о своей плачевной судьбе — ее разобьют маленькие женские ручки. «Какая несправедливость», — думала она, — «ведь есть же сородичи, живучие тысячи лет, им довелось видеть разные страны, интересных и даже знаменитых людей или много поколений одной семьи». Она имела жизнерадостный дух и маленькие розовые розочки на боках. Как можно грустить, имея такие прекрасные нежные розочки ручной работы? Надо радоваться, что она еще жива, и стоит на витрине такой роскошной посудной лавки. И какая-то маленькая девочка с синими бантиками, тычет в нее пальчиком и тянет свою маму за руку. Мама что-то говорит, девочка начинает плакать, и они уходят. Девочка оглядывается, в ее ясных синих глазах застыла обида. «Может быть, моя судьба изменилась, и это были те маленькие ручки, которые уже не разобьют меня», — думала ваза.
Спустя пятнадцать лет, она могла похвастаться тем, что постояла на всех полках посудной лавки, пережила смену ее владельца, переехала в лавку сувениров, а потом еще в одну, которая находилась напротив ювелирного магазина. Теперь она любовалась роскошной витриной, которая сияла разными колье и браслетами, смотрела на восторженных дам, выходящих оттуда, и почему-то грустных их кавалеров. Вот молодой мужчина выходит из ювелирного магазина, держа в руках маленькую коробочку, и направляется в их лавку. «Интересно было бы посмотреть, что у него в коробочке», — думает она. Звенит колокольчик входной двери, мужчина что-то рассказывает продавщице. О! Что происходит? Продавщица берет ее в руки и куда-то несет. Она показывает ее мужчине, тот улыбается. Продавщица тоже улыбается и укладывает ее в темно бордовую коробку с бантиком. О, ужас, кажется, меня купили! Теперь-то она точно узнает, что в той маленькой коробочке из ювелирного магазина, да и пора уже увидеть жизнь не только из сувенирной лавки. Ее долго куда-то несли, потом поставили, и крышка коробки немного приоткрылась. Стало видно, что коробка стоит на столе, рядом были другие, такие же столы, за которыми люди ели и смеялись, чуть дальше, кто-то играл на пианино. «Ух ты, я в ресторане», — подумала она. А вот и та маленькая коробочка из ювелирного магазина. Мужчина открывает ее. Ой, какое изумительно прекрасное крохотное колечко! Он протягивает его молодой девушке с длинными русыми косами, в одну из которых вплетена синяя лента, в тон ее глаз. Девушка что-то шепчет и уходит. Мужчина долго сидит за столиком, потом берет коробочки и выходит из ресторана. Он идет по скверу. На скамейке старушка торгует маленькими букетами цветов. Он отдает меня ей. Старушка улыбается и благодарит его. И вот я уже на старом комоде. Рядом фигурки фарфоровых ангелочков, кошек и собак. Одна кошка очень старая, я вижу это по ее потрескавшейся от времени мордочке и выцветшей лапке. Она, наверно, намного старше своей хозяйки. Тут скучно. К старушке изредка приходят две ее подруги и, еще реже, внук. Иногда, они пьют чай в комнате, где стоит комод. Она регулярно смахивает с меня пыль, но это не сильно помогает, я остаюсь грязной и, кажется, даже начала желтеть. Спустя несколько лет глубокой тоски старушка вовсе перестала заходить в комнату. В один день пришло много людей, они были печальны и говорили очень тихо. Через месяц меня и статуэтку старой кошки забрал внук старушки. Он отнес нас в антикварный магазин, где и оставил. Хозяин магазина сказал, что берет меня, только в комплекте к кошке, какой, однако, хам. Зато тут весело, много красивых вещей, большинство из них очень старые, но это их никак не портит. Меня поставили на дальнюю высокую полку, это обидно, но зато мне видно весь магазин и часть улицы за окном. Посетители магазина редко что-то покупают, большинство приходит просто посмотреть, но это и хорошо, я поняла, что в магазинах намного интереснее жить.
Люди приносили в магазин разные старинные вещи, хозяин внимательно их осматривал и некоторые оставлял, многим отказывал и брюзжал, что по помойкам он и сам может ходить. Так прошло больше тридцати лет, по правде сказать, я немного сбилась со счета. Еще я очень пожелтела, только любимые розочки на мне по-прежнему так же красивы, как в день рождения. Зато хозяин магазина переставил меня на среднюю центральную полку, я ему уже больше нравлюсь, чем раньше. Он тоже, как и я, пожелтел, лицо его стало морщинистым, и теперь он почти все время носит очки. А его сын стал чаще заходить в магазин, чтобы научиться вести все дела отца. Сегодня приятный солнечный день, даже вечно не довольный хозяин насвистывал все утро. А вот и первые посетители. Молодая женщина с двумя детьми, мальчик и девочка. Мальчик громко кричит продавцу, что им нужен подарок для бабушки. Девочка тихо добавляет, что она очень любит маленькие вазочки. О, нет! Хозяин снимает меня с полки и показывает посетителям, и я им нравлюсь. Все, прощай любимый дом, он достает подарочную коробку, прощайте старинные вещи, мне было хорошо рядом с вами.
Меня куда-то принесли, слышно музыку. Открыли коробочку. Милая старушка заглядывает внутрь. Почему-то она начинает плакать, неужели я так ей не понравилась. Ее губы дрожат и она говорит: «Это та самая, та самая». Она берет меня в руки, у нее красивые синие глаза, седоватые, русые волосы, и маленькие руки, как у ребенка. Она плачет и улыбается, потом охает, хватается за грудь и оседает на пол. Я падаю…
Какой яркий свет! Белые потолки с некрасивыми лампами, белые стены, кровати с белыми простынями. Какое странное чувство, что чего-то не хватает. О, ужас! Я вся в трещинах и в клею, сверху не хватает кусочка и одну розочку прям перекосило. А вот и та старушка. Она лежит в кровати вся бледная и вяло улыбается своим внукам, они снова вручают меня ей. Только не ронять! Старушка указывает на тумбочку у кровати и меня ставят туда. Через неделю, мы возвращаемся в дом старушки. У нее в большой комнате целая стена из полочек и на каждой много маленьких вазочек с розочками. Они все похожи на меня, как мило. Она ставит меня на центральную полочку, на розовую подушечку. Боже, как приятно быть любимой, это стоит перекошенной розочки и кучи клея внутри!
Лирично
Четыре окна
Я вижу дом и четыре горящих окна. Одно светится голубым светом, другое желтым, третье красным, а четвертое рыжим. Я пытаюсь угадать, что происходит за каждым и них.
В голубом висят синие шторы, и яркий белый свет люстры помогает делать уроки мальчишке лет десяти. Он решает математику или физику и думает как бы побыстрее пойти играть в компьютерную игру.
В желтом окне чья-то кухня. Висят тонкие тюлевые занавески, и светится огромный оранжевый абажур под потолком. Там пьют чай с пирожками, спрашивают о прошедшем дне и тихо мурлычет радио. И наверняка есть клубничное варенье, аромат которого пьянит, и все кажется сказочным и прекрасным.
За красным окном целуются недавно поженившиеся супруги. У них тяжелые бордовые портьеры, которые они задергивают и отгораживаются от всего мира, создавая островок любви и единения. Они сидят на кровати и смотрят в глаза, так как будто не видели друг друга вечность. Потом придаются сладостно-горькой страсти и обессиленные засыпают в лучащейся любовью вселенной, забыв выключить свет.
Оранжевое окно самое таинственное. За ним молодая обнаженная девушка задернула веселые желтые шторы с абстрактным рисунком, включила красную лампу и раскладывает на подоконнике сухие травы. Отрывает от каждой веточку, кладет в миску и поджигает. Размахивая рукой, она ходит по кругу и окуривает дымом комнату. Потом наливает воды в большое металлическое блюдо, отдергивает штору и распахивает окно. Она смотрит на полный диск луны и начинает произносить слова заклинания. Обнаженная в свете луны, она похожа на статую богини или на сумасшедшую с тазиком воды, который она выливает вниз, закончив читать свою мантру, и обдает ею мирно идущего прохожего. Прохожий возмущается, но богиня уже скрылась за своими желтыми шторами и тихо хихикает, прижав холодное блюдо к груди.
Кафе Хенто
Крупная капля воды медленно блуждает по мокрому окну, собирает в себя более мелкие и резко падает вниз, оставляя за собой мокрый ровный след. За окном идет дождь, он здесь всегда, но в каждом окне он свой. Рядом с которым сижу я, он тихий летний и свежий, с запахом цветущей магнолии и соленого морского бриза. В моей чашке крепкий горячий кофе и рядом лежит книга в красной обложке без названия. Я ее еще не читал, она — мой десерт, ее принесли вместе с кофе. Я глажу книгу по шероховатой обложке и пью первую чашку. Потом закажу еще одну и открою книгу.
Резко открывается дверь, и в кафе вбегает молодая парочка, они смеются и стряхивают капли воды, идут к дальнему столику с розовой скатертью и букетиком фиалок, садятся на скамейку и укутываются в один плед. Мне их не слышно, но я могу видеть кусочек их окна, за ним вечер, проливной дождь, едут машины и яркие зеленые трамваи. К ним уже торопится Тильда, чтобы принять заказ.
Тильда — смуглая, упитанная женщина лет тридцати с озорными глазами и доброй мягкой улыбкой, она такая солнечная, что наполняет своим теплом все кафе. Муж Тильды, Антонио, стоит за барной стойкой, у него шикарные усы, черные глаза и невозмутимое выражение лица.
Открывается дверь, и в кафе входит молодая девушка в летнем коротком платье в цветочек. Она идет к столику рядом с моим, набирает в руку разноцветные леденцы из вазочки, забирается с ногами на широкий подоконник, где уложены вязаные подушки, обнимает руками коленки, хрустит леденцами, и смотрит в окно. Мне не видно, что за ее окном, я откладываю книгу и пересаживаюсь на дальний край своего дивана, чтобы заглянуть в окно. Там яркое солнце и сверкают капельки редкого дождя, снаружи окно оплетено малиновыми розами, а, напротив, за невысоким забором, пышный сад, через который проглядывает старый одноэтажный домик бежевого цвета.
Встаю, иду к бару, думаю, бокал вина или кружку глинтвейна. В другой части зала сидит пожилая пара, и играют в шашки. Оба полностью седые. Лицо старика сильно изрезано морщинами, по рисунку которых можно понять, что он очень много смеялся в своей жизни. Но это и понятно, ведь старушка рядом с ним, хоть и выглядит лет за семьдесят, но сразу видно, что внутри нее озорная девчонка. Сгребла в кучку поверженные шашки, перебирает их, и, показывая каждую старику, дразнится. За их окном ночь, лунный свет, снежные сугробы и валит крупный мокрый снег.
Я подхожу к бару и выбираю глинтвейн. За спиной отворилась дверь и пыхнуло жаром, донесся запах раскаленного асфальта и мокрой пыли, послышались звуки гудящих в пробке авто и гомон толпы. В кафе вошел высокий мужчина в дорогом деловом костюме, с дипломатом, сказал бармену «двойной эспрессо» и сел за ближайший столик.
Сегодня много посетителей, они все интересны, но я спешу к книге, она ждет, именно из-за нее я тут. Я быстро читаю первую главу, потом откидываюсь на спинку дивана, смотрю вокруг и чувствую, что я полностью счастлив, скоро подойдет Тильда и принесет мне новую чашку кофе и кусок фирменного пирога, а главное — у меня еще столько непрочитанных глав. Я так счастлив, что хочу поделиться с вами тайной этого места. Тут не принято знакомиться, если кто-то очень понравился, его можно просто угостить напитком, потому что нет смысла знакомиться во сне, все равно очень мало вероятности, что кто-то кому-то заново приснится, и дружить не получится. А вот кафе увидеть во сне легко, главное попасть под дождь, и кафе само появится в твоем сне. Тильда, обязательно, угадает твое любимое печенье, сварит какао, как варила твоя бабушка, и подарит тебе частичку своего света, которая, даже после пробуждения, будет долго греть твое сердце. Книга, которую вы бы никогда сами не стали искать на полках магазинов, найдет вас тут, очарует своими рассказами или стихами, опечалит, что заканчивается, и подарит надежду на встречу с новой, еще более интересной. Друзья, с которыми вы попали под свой дождь, смогут рассказать вам за чашкой кофе свою самую несбыточную мечту или маленькую тайну. Главное попасть под дождь.
Отражение
Листал новости, просмотрел тему с фотовыставки. В одном отражении на фото увидел, что фотографирую я, хотя конечно не я, это не моя работа, да и фотографирую я редко, в основном, в отпуске. Заинтриговало. Написал автору поста, чтобы узнать, чья это работа и взглянуть на художника. На следующий день пришел ответ, что живет он в Эдинбурге, но своих страничек у него нет, не любит социальные сети. Ответил, что тоже живу в Эдинбурге. Думал: как наверху любят шутить, поселили похожих в один город и смотрят, когда они встретятся. Утром получил приглашение на фотовыставку, которая будет проходить как раз в Эдинбурге через неделю. Расхваливали, очень хорошая, многие фотографы приедут с работами и просто пообщаться.
Подумал: хороший шанс увидеть двойника. Глупо, конечно, но какое-никакое развлечение, культурный поход. Решил: пойду. К назначенной дате чуть не забыл о выставке. Хорошо, что сообщение с напоминанием вечером пришло.
В отражении фотограф был в большом, вроде, бежевом, шарфе, как у меня, прям. Но мой мне мама связала, и я думал, он — что-то вроде оригинала. Покопался в шкафу, нашел, одел. Думаю, вот будет удивительно, если мы и вправду, как близнецы.
Отправился на выставку. Действительно, крупное мероприятие. Хорошее светлое помещение, если бы сам организовывал, тоже бы такое выбрал. Люди с чопорными лицами знатоков искусства ходят, рассматривают работы. А вот там, в уголке, шумная компания авторов.
Какая интересная фотография! Торговый центр. В одно, чуть размытое, отражение попали семь зеркал — шесть обычных, отражающих одежду, полки и дамочку, примеряющую шляпку, а одно — с отражением зеркального туннеля: зеркало, в котором отражается зеркало, в котором отражается зеркало… Задумался, словно уснул.
— Чего уставился на свою работу? — спрашивает меня высокий нескладный парень с большим рюкзаком фирмы Nikon за спиной, выдергивая из задумчивости.
Я пытаюсь вспомнить его имя: Илья, Иван, Игорь… Да, точно Игорь.
— Привет, Игорь.
— Хороша. Не жалко продавать? — говорит он, указывая на фото зеркал.
— Я не продаю. Она вне аукциона. Ребята очень просили ее выставить.
— Вижу, что не зря просили. Тебе в твоем фирменном шарфе не жарко?
— Образ — дело важное. Вот сниму я шарф, и публика уже не будет тыкать: смотри, это тот самый Бузанов.
— Позерство — это все, на мой взгляд. Ну, да ладно. В ресторан-то вечером идешь?
— Конечно, как без этого.
— Я тогда захвачу свои эксперименты с отражениями. Хочу услышать мнение мастера.
— Это всегда, пожалуйста. Но критики не жди.
— Спасибо. До вечера.
Бариста
Там каждое утро сидела она с большой чашкой капучино и парой пшеничных крекеров. Смотрела в окно или листала журнал. А я смотрел на нее. Потом она уходила, я не знаю, куда. Я даже имени ее не знаю. Ее присутствие вгоняло меня в робость и одновременно, в счастливый покой. Пока она пила свой кофе, мир вокруг был неважен, секунды замирали. Наверно я бы мог сосчитать каждый взмах ее ресниц. Какой же я был глупец, что ни разу не заговорил с ней! А теперь она исчезла. Я надеюсь, с ней все в порядке, просто нашла другое кафе или уехала. Скорее всего, уехала. Она улыбнулась мне, когда была в последний раз, так тепло, но грустно.
Хорошее место
Зимой мне часто снится один и тот же сон. Как будто, я — маленький мальчик, и живу в детском приюте. Меня там все ненавидят, а некоторые еще и бьют. Я перепробовал все способы с кем-нибудь подружиться, но это вызывало еще большее ожесточение и злобу ко мне. Потом я сдался. Стал сбегать с ужина, все равно пустая кислая каша не приносила ничего приятного, и прятался в шкаф в холле. Там меня никогда не находили. И там же у меня появились друзья. Белый лохматый пес, маленькая черная кошка и слон. Да, самый настоящий огромный слон. Я не знаю, как они помещались в шкафу, но они всегда приходили со мной поиграть, ровно через пять минут полной темноты, проведенной там. А однажды меня поймали до ужина и сильно избили. Я уже много лет не плакал, но в этот раз стало нестерпимо обидно. Ночью я собрал все свои вещи, они поместились в маленький сверток, прокрался к шкафу, посидел там пять минут и сказал своим друзьям, что хочу убежать отсюда навсегда. Они согласились. Я тихо выбрался из шкафа, друзья последовали за мной. Потом залез на подоконник. Открыл окно. Решеток не было, они были лишь на пяти нижних этажах. Потом я увидел новогоднюю гирлянду, соединяющую наш приют и соседний дом. Вот она, дорога отсюда, подумал я и ухватился за нее.
Дальше я просыпаюсь, и обычно кричу. Дежурная медсестра делает мне укол и мне становится лучше. Это все глупый сон. Придет же в голову такая нелепость — приют. Я всегда, сколько себя помню, был тут, в палате. Тут хорошо. Ко мне приходят улыбающиеся медсестры. Иногда заглядывает врач, рассказывает, что у меня все отлично, и что я самый любимый его пациент, иногда он приносит апельсин. Прекрасное место. А вот опять медсестры шушукаются за дверью, они такие болтливые, жаль сейчас плохо слышно, не разобрать. Посплю.
— Как он тут оказался? — спрашивает молодая девушка в белом халате.
— Хотел из приюта убежать. Вылез из окна, полз по какой-то веревке и сорвался, — отвечает старая санитарка.
— Какой кошмар! А почему в психиатрическую положили? Головой ударился? — спрашивает молодая.
— Та кто его знает? Но Петр Семенович сказал, что у него врожденные отклонения были, — отвечает санитарка.
— Бедный ребенок, — вздыхает молодая.
— Тридцать шесть стукнуло, хоть он и развит лет на десять. Так что, как с маленьким с ним. И не бойся его, он добрый и тихий, — говорит санитарка.
Бывает
Смирилась. Смирилась со всем. Что, приходя домой, ее встречает только кот. Что в отпуск она поедет с сестрой, и то, если у нее будет время. Что линялые трусы в цветочек вполне сойдут. И что тяжелая работа, выбранная изначально, как запасная профессия, стала основной.
Тихо жила, больше существовала, пытаясь как можно меньше соприкасаться с миром, будто страшилась заразиться. Отпускала увлечения, хобби, знакомых. Оставалась одна. С уходом друзей стали уходить желания и мечты. Была лишь рутина необходимого копошения ради пропитания и оплаты жилья. И так годы сливались в десятки. Минуло тридцать. Подбиралось сорок. Как-то всучили билет лотереи, выиграла путевку в Малибу на двоих. Поехала одна. Среди пальм, песка, океана и непонятных иностранных слов, встретила его.
Он на ломанном английском пытался заказать в баре коктейль, разбавляя свою речь русскими и матерными словами. Влюбилась. Любовались звездами, целовались на пляже, гуляли вдоль прибоя. Разъехались по разным городам. Долго писали друг другу. Никто не решился приехать. Забылось.
Стукнуло пятьдесят. Предложили работу в другом городе. Уехала, не раздумывая. Встретила его. Сразу же узнала. И он узнал. Говорили всю ночь. Через неделю поженились. Уехали в свадебное путешествие в Малибу. Любовались звездами, вздыхали, целовались, жили.
Сказки о прошлом
У меня чудесная кибер-няня. Она последней модели. У моей подруги Гилы няня более старого выпуска. А у нашего товарища Фрази — кибер-дворецкий. Его родители более бедные, и на отдельного робота-няню у них нет средств. Мою няню зовут Эмила. Выглядит она как очень старая женщина, приблизительно тридцати лет. Мы с Эмилой всегда вместе. Мне всего семь лет, и я не могу покидать герметичный жилой комплекс. Когда мне исполнится десять, мне сделают первые кибер-операции, чтобы заменить самые слабые и хрупкие органы и ткани. И тогда я смогу выходить в социальные районы города. А пока дни мои похожи друг на друга. Завтракаем, играем в кибер-камере, обедаем, изучаем математику, физику, электронику и общественное устройство, ужинаем, и наступает самое интересное. Эмила читает мне книги. Книги эти называются сказками. В них рассказывается про очень интересные вещи. Например, что давным-давно люди всю свою жизнь жили в обычных, данных при рождении, телах. Они питались разнообразными видами овощей и фруктов, которые выращивали прямо на открытых пространствах, закапывая в грунт саженцы и семена. Еще они ели мясо животных, которых разводили на комбинатах и фермах. Эмила говорит, что сказки — это искусство, и все, что там написано — это фантазии, что человек сразу бы умер, если бы съел плоды, которые выросли в открытой природе. А про животных — это вообще очень старая легенда, по которой они действительно существовали, и было их очень много видов. Некоторые из них летали и плавали в водоемах, но большая часть жила на суше.
Из всех сказок у меня есть любимая. Вечером мы включаем голографическую трансляцию и приглашаем Гилу и Фрази в гости. А Эмила нам перечитывает мою любимую сказку. В ней мужчина по имени Андрей играет на старинной игровой приставке, которая называется ноутбук, с другими людьми, но видеть он их не может, и они общаются через чат или программу звукового общения. У Андрея в жилом комплексе живет животное, которое называется кот. Эмила нам показывала плоские изображения, на которых были коты. Она говорила, что это тоже искусство, и их никогда не было на свете. Но я верю, что они существовали. Я вообще очень хочу, чтобы все эти сказки были реальны. И я бы смог погладить кота и даже оставить его жить у себя.
Мои родители говорят, что я подрасту и у меня это пройдет, я стану серьезным и не буду мечтать о сказках и невозможном. Но я знаю, что я всегда буду верить в волшебные и прекрасные сказки, где люди купаются в море, едят еду с дикорастущих деревьев, катаются на лошадях и могут жить рядом с котом.
Сейчас
Они ехали в поезде. За окном была ночь — густая, непроглядная и всепоглощающая. Время тянулось медленно, точнее, оно давно вышло на какой-то станции, когда поезд еще останавливался на них, а потом и вовсе перестал. Осталось — ночь, купе, пассажиры в нем и желтый свет прикроватных ламп. Проводница иногда заглядывала в купе и приносила чай и ужин. Они давно перестали считать часы, дни и ужины, проведенные и съеденные в этом купе. Поезд ехал. За окном была ночь. В купе были они. Этого было достаточно для счастья. Мир вокруг исчез, но это никак не беспокоило пассажиров. Зачем беспокоиться, когда понимаешь неизменность прошлого. Мир был, потом перестал быть. А было ли у нас, когда-нибудь, больше, чем мгновение осознания? Миг, настолько короткий, что в него не помещается даже вдох. То неуловимое сейчас, еще не превратившееся в окаменевшее прошлое и не сотканное из иллюзорной ткани мириадов вариаций будущего. Какой неизмеримо крохотной части касается наше осознание, и как бездарно мы тратим единственную, по-настоящему существующую связь с реальностью, то мгновение нашей истиной жизни, когда мы Есть.
Любовь
Ее волосы пахли травой. В глазах отражалось небо. Она улыбалась. Когда она появилась в моей жизни, мир вокруг стал гармоничным и прекрасным. Она несла свет, любовь и тепло, а еще — вкусные пирожки из ближайшей булочной. Булочная была и до ее появления, но я как-то не заходил туда никогда. Я вообще очень много, чего не делал до ее появления. Она изменила мою жизнь и меня самого. Раньше, в далеком прошлом, я бы ужаснулся только лишь мысли о том, что я изменюсь под влиянием, а точнее, просто из-за присутствия рядом другого человека. Я сам был так дорог себе. Мои глупые нормы, вымышленные ценности и навязанные цели. Я так любил свой характер и свои убеждения! А сейчас я бы отдал всего себя целиком. Все, что есть Я, все, что когда-либо было мной и будет, я хочу положить к ее ногам. Но я никогда ей об этом не скажу. Я буду пить чай с пирожками, жаловаться на плохую погоду, слушать музыку или смотреть фильм. И когда она сядет рядом на диван и уткнется в мое плечо, я буду благодарить Вселенную и бурчать, что актеры играют плохо и сюжет избит.
Красный шарф
Морозным декабрьским утром, они с бабушкой шли в гости к тетке. Тетка просыпалась очень рано, и чтобы успеть на ее воскресный утренний пирог, пришлось выйти из дому раньше восьми часов. Утро выдалось влажное, а ночью прошел снег, и деревья сверкали на солнце, словно усыпанные крошечными бриллиантами. Прохожих на улице было еще очень мало, магазины были закрыты, тихий хруст снега под ногами напоминал скрип пластинки, и казалось, вот-вот заиграет музыка. И она увидела в витрине магазина красный шарф. Какой он был чудесный! Широкий, с длинными кисточками на концах. Такой по-настоящему живой и яркий среди заснеженной пелены мира. Она остановилась и потянула бабушку за руку к витрине.
— Вот его я хочу на Новый год, шарф этот красный.
— Хорошо, пойдем обратно и купим.
— Давай подождем, когда откроют магазин, и купим.
— Еще долго ждать, и мы опоздаем к чаю, и пирог остынет.
— А вдруг его кто-то купит.
— Да никто его не купит, пошли.
Она вздохнула и согласилась, что ждать на морозе еще почти час действительно неприятно, да и пирог в сто раз вкуснее, когда прямо из духовки. И пойдут они назад даже раньше полудня, конечно, успеют купить.
У тетки их ждал горячий чай на травах и восхитительный пирог. Они долго сидели за столом и беседовали о пустяках. А потом бабушке стало плохо. Вызвали врача. Врач осмотрел бабушку и увез в больницу. Из больницы бабушка уже не вернулась. Через несколько дней были похороны, их она помнила плохо, много людей, суета, зачем все это, она не понимала, ей казалось, что похороны должны быть тайной, как и сама смерть, чем-то очень личным и тихим.
Жизнь шла дальше, она выросла и уехала из своего родного города. Через несколько лет влюбилась и вышла замуж. Они много путешествовали с мужем, жили в крупных и мелких городах, родили двух детей, старшего сына и младшую дочь. Позже купили небольшой дом и обосновались в уютном городе с теплым климатом и прекрасным морем. Дети быстро выросли и порадовали внуками, которые приезжали гостить на лето. Она прожила хорошую долгую жизнь, полную радости и любви, и умерла, сидя в кресле в своем саду. И когда ее душа уносилась прочь, она с грустью думала про красный шарф, ту маленькую несбывшуюся мечту детства.
Банка с мечтами
Однажды в детстве Катя показала ему шкатулку. В ней были разные бусинки, цветные пуговицы, заколки, значки и маленькие ленточки.
— Это мои сокровища, — обнимая шкатулку, говорила она.
— Это же пуговицы и заколки, что в них такого ценного? — спросил Толик.
— Это подарки, значит радость. Разве радость не сокровище?
— Но эта радость уже прошла, у меня будут сокровища лучше твоих.
В тот день, Толик попросил у бабушки самую красивую банку, на ней были волны из стекла, и стал складывать в нее мечты. Мечтами были разные маленькие предметы, на которых изображались желания Толика. Там была маленькая белая собачка, картонка с красивой машиной, бумажка с надписью «много, много денег», букет цветов, вырезанный из открытки с надписью на обороте «маме на день рожденья». Банку Толик хранил в своем сундуке с игрушками и никому из друзей не показывал. Периодически он добавлял в нее какие-то мечты, а те, что сбылись, вынимал из нее. Эта детская игра плавно перешла в его маленькое хобби в юности. После окончания института Толик уехал работать в другой город и много своих вещей оставил в доме родителей, там же осталась и банка с мечтами. Он стал успешным и состоятельным банкиром. Жизнь складывалась хорошо, но чего-то все-таки не хватало. В гости приехала мама и, разбирая вещи, достала из чемодана его банку мечтаний и сказала:
— Наводила порядок, не смогла выкинуть, ты ее так любил маленький.
— Спасибо мама, это как раз то, что нужно.
Он весь вечер перебирал свои сокровища в банке и все яснее осознавал, что даже будучи очень богатым и успешным человеком, можно быть несчастным, если не идешь к своим мечтам и забываешь о них.
Перо изильяри
Красное с голубым, огромное, мягкое перо изильяри я держу в своей руке. По приданию, оно приносит исполнение любой мечты. У меня есть мечта. Я не скажу ее вам. Мечта — не сотворенный вздох, она тоньше паутинки. Слова так тяжелы для мечты и могут убить ее. Но теперь моей мечте спокойно, у меня есть перо, значит, мечта обретет реальность, пустит свои корни в этот мир и расцветет. Я очень долго искал перо. Объездил каждый уголок Земли, где водятся редкие птицы. Общался со многими орнитологами, но все безуспешно. Даже самые известные из них разводили руками и не могли мне помочь. Но все это в прошлом. Главное — я смог его достать. И даже не пришлось ловить птицу или убивать ее. Перо просто выпало, когда я спугнул изильяру своим появлением. Она вспорхнула, а перо закрутилось в воздухе. Я кинулся к нему, не веря в свое счастье, схватил и, споткнувшись, рухнул на траву, такую влажную и холодную подушку, намокшую от моего пота. Я стонал и бормотал что-то в бреду горячки. Лишь утром мне стало лучше, простуда уходила. Меняя простыню и наволочку, я нашел под подушкой перо. Да, это было оно — перо изильяри, птицы, которая живет в мирах снов.
Заточенный
Болит. Болит так, что хочется разорвать себя и вынуть эту боль. Я сижу на кушетке в маленькой комнате. На стенах обшарпанная зеленая краска. Зеленый успокаивает. А вот следы рук, процарапавших до штукатурки эту зелень. Не успокоила. На потолке, очень высоко, светят мерзким белым светом длинные люминесцентные лампы. Кто-то посмотрит на такие и обрадуется, что еще может на что-то смотреть, а другой сразу поймет, что это последнее, что он видит. Я же смотрю на них уже два года. Вроде два. Хотя какая разница. Это наверно тоже, то что я увижу последним.
В конце комнаты раковина, в которой нет воды, а рядом унитаз. Из него смердит мочой. Слышится поворот ключа.
— Обед, — говорит огромная женщина в белом халате и вручает мне миску с ложкой.
Кажется, ее зовут Марина или Ирина. Непонятное варево пересолено. Что-то хрустит на зубах. Отравили бы они меня что-ли.
— Здравствуйте Петр Дмитриевич! Как ваши дела? — спрашивает мой врач, явно запоздавший с обходом.
— Вам лучше знать, — отвечаю я, доедая.
— Анализы хорошие, — говорит медсестра, листая карточку.
— А как сон Петр Дмитриевич, ничего не беспокоит? — продолжает доктор.
— Годовой отчет и обанкротившееся дочернее предприятие, а в целом все хорошо.
— Вот видите прогресс на лицо. Закончим курс таблеточек и подумаем о переводе вас в общую палату.
— Да я уже привык.
— Общение важно для выздоровления. И прогулки добавим.
— Там солнце, — морщусь я.
— Солнце очень полезно. До завтра Петр Дмитриевич.
Проходя мимо унитаза, доктор останавливается.
— Скажи санитаркам, чтобы чаще смывали, — говорит он медсестре.
— Так ведь воду с утра отключили, — отвечает она.
Ушли. Потом вернулась Марина или Ирина и забрала миску с ложкой. Ну вот обеденный перерыв закончился, пора. Я поудобнее устраиваюсь на кровати, стараясь не попадать на продавленные ямы в матрасе.
…
— Приветствую всех! — говорит Питер Баркс, входя в конференц-зал, где собрались директора компаний.
Он занял центральное место главы холдинга и посмотрел на помощника, сидящего слева.
— Сегодня надо решить вопросы с падением акций Инторига Лимитед. И определиться с датой начала процедуры банкротства Ясуке.
Он запускает на большом демонстративном экране диаграмму с графиками курса акций.
Спустя час, Питер вышел из зала и направился в свой кабинет. Покрутил кресло за спинку, но не стал садиться, а подошел к панорамному окну. Внизу лежали прямоугольники небоскребов пониже. Они были похожи на столбчатую диаграмму. Где-то, невообразимо далеко, перемешались мелкие точки людей, как погрешность в расчетах роста и падения цен на этой диаграмме.
Он, наверно, был один из десятка самых богатых людей на планете. Не официально на страницах глянцевых журналов, а реально. Ежедневно регулируя рост и падение этих самых серых, синих, черных столбцов всего мира.
Он вернулся к столу. Зашла секретарь.
— Встреча с директором Китуцуро перенесена на завтрашнее утро. У них проблемы с погодой, его самолет не смог взлететь. В четыре сеанс психотерапии и на сегодня больше ничего не запланировано.
— Спасибо Мари.
Раскаленный асфальт обдал жаром. Несколько стремительных шагов и он уже в прохладном салоне Майбаха.
«Может выделить доктору кабинет в здании офиса, или даже целое крыло, это бы избавило от этих беспощадных поездок», — думал Питер.
— Устраивайтесь поудобнее. Как ваши дела? — спрашивает доктор.
— Много работы, — остальное без изменений.
— Давайте поподробнее. Как прошла ночь?
— Проснулся, ну во сне, опять ходил по запертой комнатке. Стучал в дверь. Никто не пришел. Стучал по стенам. Пытался отломить кусок от кровати, но ничего не получилось.
— Зачем пытались поломать кровать?
— Чтобы запустить в эти гадкие лампы. Потом помочился в туалет и не смог смыть. Комнату заполнило зловоние. Я так озверел, что стал царапать стену. После проснулся от боли в пальцах, их словно свело. И выяснилось, что я обмочился.
Доктор что-то записал в свой блокнот. Потом деликатно улыбнулся.
— Я бы порекомендовал повторить энцефалограмму в фазе сна. Я понимаю, что вы занятой человек, но надо найти время.
…
Я проснулся от скрипа двери.
— Ужин. Каша и печенье.
— Можно два?
— Можно, — улыбнулась Марина и воткнула в миску с кашей еще одно печенье.
Аза
Ярко-красная точка медленно плыла по беззвездному чернильному небу. Она спустилась вниз и скрылась за спинами домов. Мурашки, бегущие по коже, холодили, и тело наливалось бодростью и азартом.
Аза пригладила коротко стриженый ежик на голове, закурила и вышла на балкон. Ночь обдала свежим ветром и поманила к себе. Аза залезла на бортик балкона и начала ходить по нему.
— Адреналиновые наркоманы — печальное зрелище, — сказала Рита, выйдя на балкон.
— Нудные стервы — тоже, — ответила Аза и слезла с бортика.
— Какие планы? — спросила Рита, устраиваясь в пластиковом кресле.
— Прокачусь, найду крутого мужика и залюблю его до смерти, — ответила Аза.
— Оптимистично. Только ночуй у него до утра. Мне не вставляет ехать за тобой в какую-нибудь дыру посреди ночи, лишь потому, что твоя задолбанная и укуренная задница не может удержать байк.
— Было один раз, а вони, уже сотый, — сказала Аза и вышла.
Она все время хочет куда-то бежать, ехать, лететь, а я остаюсь здесь. Стоять ногами на земле и молча смотреть, как через меня идет жизнь. Иногда мне хочется вместе с ней, бросив все, уехать на край земли. Но я знаю, что земля круглая, и не добежать до края. И устав, я снова остановлюсь и буду смотреть, как растут мои дети, как стареют родители, как морщинки покрывают глаза моего любимого, как день сменяется ночью, и, кажется, что пришла тьма, а потом приходит утро и выгоняет всех волшебных гномов и эльфов из твоих снов. А та, вторая, в это время, все также будет рваться из твоей груди, чтобы бежать на край света, искать новые миры, вырастить крылья и рассекать на них над толпами прохожих, показывая язык. Иногда вторая будет плакать навзрыд, разрывая тебе сердце, обвиняя во всех грехах мира и в главной, жуткой, непростительной ошибке, что ты не даешь ей крылья. И тебе будет жаль ее, но ты будешь тверда, потому что она не должна узнать, что края земли нет, что крылья не прирастут к спине и не поднимут в воздух, что все волшебные миры недоступны из этого, поглотившего вас двоих мира. Она должна верить. Потому что, узнав, она умрет. Ибо жить в мире, где нет чудес — бессмысленное занятие.
Молодость
— Почему ты меня не любишь? — уже в пятый раз, сказала Таня.
— Почему не люблю? — устало ответил Олег.
— Потому что ты опять уезжаешь.
— Я тоже не хочу, но надо.
Он уложил в сумку майку и застегнул ее.
— Вот если бы любил меня, ты бы не ехал.
Таня картинно шмыгнула носом.
— Не начинай.
— Вот зачем тебе все это?
— Как зачем? Переодеваться.
— Да, ехать зачем? — на тон выше, сказала Таня.
— Началось, — кисло протянул Олег.
— Мое мнение для тебя совсем не важно.
— Важно, — сказал Олег и пошел на кухню.
Таня последовала за ним.
— Не бери этот сыр, я вчера упаковку вскрыла.
— Нарезку не вскрыла?
— Нет.
— А хочешь посмотреть, какое нижнее белье я купила?
— Не сейчас.
— А давай залезем в ванну, и я буду тереть тебе плечи или что-нибудь еще?
— Мм.
— Я вчера купила массажное масло. Хочешь массаж?
— Хочу, но надо собираться.
— Если ты никуда не поедешь, я сделаю тебе массаж.
— Мне надо ехать.
— Если бы ты любил меня, ты бы остался. Ну не едь!
Таня бросилась Олегу на шею и начала его целовать.
— Прекрати, чего ты как маленькая.
— Ну что ты хочешь? Вот, что скажешь, то и будем делать, только останься.
Олег посмотрел на часы.
— Все, поехал.
— Нет, — со слезами на глазах, протянула Таня.
— Не реви.
Олег поцеловал ее в лоб, взял сумку и пошел к двери. Защелкал замок.
— Приготовь ужин к моему приходу с работы, — крикнул Олег из прихожей и захлопнул дверь.
Сама суть
Музыка мира
Очень далеко, в долине, окруженной кольцом гор, стоит маленький дом. В нем живет одинокий мужчина. Жизнь его сложилась так, что однажды, он решил жить один, вдали от людей. Он построил дом, посадил несколько деревьев и развел маленький огород. Он ходит рыбачить на реку, которая течет внизу долины.
Мужчине нравится его жизнь. Вечером он забирается на ближайшую гору, садится и смотрит на зеленую долину; на участки леса, в которые кутаются горы; на острые, скалистые вершины; на блестящую змейку реки; на парящих в небе птиц; на солнце, медленно ползущее к горизонту. Он слушает стрекотание кузнечиков в траве, шорохи и тихую песню ветра. Иногда он улыбается, но чаще задумчив и тих. После он возвращается в свой дом и готовит ужин.
В тот миг, когда мужчина спускается с горы, весь мир, невидимый его взору, преображается. Краски превращаются в пульсацию, а материя — в мелодию. Остается лишь долина, стена гор и кусочек реки. Мир в этом краю знает, что кроме одинокого мужчины, его никто не видит и позволяет себе быть таким, каков есть — непрерывной музыкой, струящейся вне времени и пространства.
Слуги и господа
Было три часа пополудни. Винтер перебирал почту. В комнату вошел дворецкий Дагор.
— Чай, сэр.
— Спасибо, не хочется.
— Для меня, сэр.
— Как будет угодно Дагор.
Винтер встал с кресла, поправил воротник домашнего халата и отправился на кухню. Он приготовил чай. Поставил чайник и чашку на поднос, добавил вазочку с печеньем, оценив все взглядом, положил белую розу, завернув ее в салфетку. Бесшумно ступая мягкими домашними туфлями, Винтер поднялся по мраморной лестнице в столовую, где уже сидел дворецкий.
— Чай, Дагор.
— Спасибо, сэр.
— Приятного аппетита.
Винтер вернулся в гостиную, сел в кресло и укрылся пледом. Он долго смотрел на свой фамильный герб над камином, потом открыл книгу с блестящей обложкой ядовито-зеленого цвета. Губы Винтера немного шевелились. Пять минут спустя в гостиную вошла горничная. На ней было строгое черное платье и белый фартук.
— Простите, сэр, я не знала, что вы заняты, но спальня для гостей еще не готова. Граф прибудет через час, — сказала она.
— Хорошо, — ответил Винтер, захлопнув книгу.
Горничная присела в реверансе и удалилась.
Винтер пошел в хозяйственную комнату, вынул из шкафа постельное белье и отнес его в гостевую спальню. Там он застелил кровать, вытер пыль и распахнул окно. Потом спустился в сад, срезал несколько роз и отнес в спальню.
— Граф прибыл, сэр, — сообщил дворецкий.
— Отлично, — сказал Винтер.
— Он у парадного входа, сэр, — уточнил Дагор.
— Ах, да, — скривился Винтер и пошел открывать дверь.
— Добро пожаловать в мой дом, дорогой друг! — приветствовал Винтер.
— Спасибо, я был очень рад получить твое приглашение, — ответил Бенедикт.
— Твоя комната на втором этаже, ужин будет через час, — сказал Винтер.
Когда Бенедикт удалился в свои покои, Винтер вернулся во двор и забрал багаж графа.
— Как они это делают? — думал вслух Винтер, поднимаясь по лестнице с двумя чемоданами.
— Прости мне столь скромный стол, но жареная дичь — единственное, что получилось, — сказал Винтер, подавая блюдо с угольно черной птицей.
— Право, друг мой, извинения ни к чему, я очень люблю дичь, — ответил Бенедикт отрезая кусок.
— Не хочу тебя утомлять с дороги, но положение не терпит, — сказал Винтер.
— Слушаю тебя.
— Я оказался в очень неприятной ситуации после получения наследства моей покойной бабушки по материнской линии, — начал Винтер.
— Прими мои соболезнования, я не знал о ее смерти. Но не могу представить ничего неприятного, связанного с получением наследства, — ответил Бенедикт.
— Спасибо, я тоже с запозданием узнал о ее кончине. Старушка любила путешествовать и умерла на каком-то, богом забытом, острове. Мы мало общались с бабушкой Мирандой, поэтому скорбь моя не глубока. Однако, после того, как мне привезли завещанные ею вещи, и я нашел в них несколько странных книг, горе захлестнуло мою жизнь.
— Ты же знаешь, я окажу тебе любую помощь, какую смогу.
— Знаю. Это необычно, но мне больше некому довериться. Прочтя первую главу одной из полученных в наследство книг, я решил, что это новомодные сказки. После ко мне напросился на аудиенцию странный господин. Он был одет неподобающе приличному человеку и говорил непонятными словами. Я решил, что он иностранец и желает заключить со мной контракт на поставку масла. Однако, в ходе разговора я понял, что он адепт странного культа, думающего что им известно будущее и они могут его менять.
— Сейчас развелось много всяких верований, обычно им нужно немного твоих денег, и они перестают тебя беспокоить, — сказал Бенедикт, отпивая из бокала.
— Боюсь, в данном случае, это не поможет. Я предложил ему приличное пожертвование, но он отказался.
— Я заинтригован, — улыбнулся Бенедикт.
— Он сказал, что кончится время господ и придет время равных людей. Что никто никому не будет принадлежать и любой человек, независимо от рода и финансового состояния, будет обладать равными правами. Каждый будет выбирать свою судьбу и отвечать за свои ошибки перед законом, и закон будет одинаков для всех, — припомнил Винтер.
— Закон и сейчас одинаков для всех, и любой решает как ему жить. Однако насчет богатства и знатности рода он явно перегнул палку, — сказал Бенедикт.
— Нет, друг мой, он говорил обо всех, не только о господах, но и о рабах.
— Я что-то недопонял, ты сказал время равных людей, но рабы — не люди, их привозят с островов.
— Они — люди, Бенедикт, только мало образованные и другой расы. Помнишь, два года назад Эрик привез к нам погостить иностранного принца, так он был вылитый мой садовник и тоже все время торчал в саду.
— Припоминаю, но там было все ясно — иностранный принц, просто очень загорелый, у них там лето круглый год. Несчастные люди, как они это выносят.
— Черт с ним, с принцем, проблема в том, что странный господин предложил мне прочувствовать на себе прекрасное будущее и я, не знаю, о чем думал, согласился, — сказал Винтер.
— Пока не вижу проблему, — откидываясь на спинку, сказал Бенедикт.
— Он заколдовал всех моих слуг, они ходят по дому, почтительно говорят со мной, но не выполняют своих обязанностей. А некоторые, мне кажется, даже издеваются, — пояснил Винтер.
— А ты пробовал приказать им это прекратить?
— Пробовал. Кричал, угрожал, даже избил беднягу Дуга, когда совсем озверел. Потом пришлось смириться.
— Это просто ужасно! Но если подумать, выход есть — купи новых слуг.
— Купил. Видел, наверно, когда приехал, у конюшни сидят двое. Как привез, так и сидят. Беседуют, играют в игру с кубиками, уходят только спать и на обед.
— Значит дело плохо. Может бабку знахарку позвать? Как-то давно одна такая вылечила мою маман, когда все лекари отказались, — предложил Бенедикт.
— А это мысль. Слышал, как Дагор хвалил какую-то колдунью нашей кухарке, сейчас спрошу, где ее найти, — обрадовался Винтер.
Винтер проснулся от звона колокольчика. «Ну какого черта», — подумал он. Спустившись в гостиную, он застал там дворецкого, яростно размахивающего большим колокольчиком над головой, горничную, кухарку и садовника. Выдернув колокольчик из рук дворецкого и бросив его в угол комнаты, Винтер уставился на собравшихся.
— С добрым утром, сэр, — произнес дворецкий, низко поклонившись.
— Приятного аппетита, сэр, кухня в вашем распоряжении, — сказала кухарка.
— Розы нынче в цвету, — с широкой улыбкой добавил садовник.
— За какие грехи? — спросил Винтер, обращаясь к потолку.
Ворвавшись в комнату Бенедикта, Винтер потряс его за плечи.
— Вставай! — громко сказал Винтер.
— Прямо сейчас? — спросил Бенедикт, растирая лицо руками.
— Да, немедленно, — ответил Винтер.
Через час, они прискакали к маленькому домику, которой был центром сада. Разросшиеся кусты малины, низкие деревья с искривленными стволами и большие клумбы с травами. Винтер постучал в дверь.
— Открыто, — послышался бодрый женский голос.
Войдя, они увидели кухню в розовом. Розовое было всё. Скатерть, тарелки, чашки, сервант, подушки на стульях, сами стулья, стол, шторы на окне. Только пол был светло-коричневого цвета, и бодрая старушка тоже имела обычные цвета старушки, кроме розового фартука.
— Ты уверен, что мы правильно приехали? — уточнил Бенедикт.
— Мы ищем ведьму, — сразу пояснил Винтер.
— Я вас слушаю, — ответила старушка, наливая воду из розового чайника в три розовые чашки.
— Это вы — ведьма? — спросил Винтер.
— Я, — ответила старушка.
Винтер сел за стол, начал было что-то говорить, потом умолк и уставился в пол.
— Нам надо снять порчу, — решил помочь Бенедикт.
— Рассказывайте, — сказала старушка.
Винтер пересказал случившееся. Старушка немного помолчала, а потом залилась хохотом. Она смеялась и смеялась, пока не закашлялась.
— Нет, — ответила она.
— Что нет? — не понял Винтер.
— Ничем не могу помочь, — сказала старушка.
— Вы знаете, кто был тот господин? — спросил Бенедикт.
— Если дело в сумме вознаграждения, то поверьте, я щедр, — сказал Винтер.
— Я лишь человек. Но еще я ведьма, и поэтому знаю, что никто не сможет вам помочь. Считайте это своей судьбой, — ответила она.
В молчании они покинули домик.
— А ты не пробовал найти его? — спросил Бенедикт.
— Я не знаю как. Он представился странным именем, которое сразу вылетело у меня из головы. Когда же он начал нести свой бред, я хотел просто побыстрее от него избавиться.
— Предлагаю спросить в ближайших деревнях.
— Одобряю, заодно и поедим.
Хорошо пообедав в постоялом дворе и опросив жителей деревни на предмет наличия в ней чужаков, они вернулись в имение.
— Чертово наследство! — жаловался Винтер, пытаясь слиться с креслом, утрамбовывая в него свое тело сильнее и сильнее.
— Это было все наследство? — спросил Бенедикт.
— В принципе да, еще дневники, карты и ничего не стоящие украшения, сделанные аборигенами.
— Уверен, что не было ничего ценного?
— Почему ты спрашиваешь?
— Может, были еще претенденты на наследство, а в завещании оказался ты. Они обиделись и прислали тебе этого господина, чтобы он свел тебя с ума, ты застрелился, и все досталось им.
— Даже не думал об этом.
— А зря. Помнишь моего дядюшку Эдварда?
— Да. Мерзкий старикашка как-то поймал меня за рукав на званом обеде и долго плевался в лицо, отчитывая, как нехорошо брать пирожные, пока их не подали на общий стол.
— Именно он. Но тебе повезло, пирожные это мелочи. А вот двоюродную сестру по материнской линии он отравил, чтобы получить картину. Представляешь, картину!
— Опасно быть твоим родственником, — усмехнулся Винтер.
— Ну, или твои враги подкупили слуг, чтобы поиздеваться, — продолжал размышлять Бенедикт, шевеля в камине кочергой.
— Нет у меня врагов. И Дагор служит уже семь лет, он бы никогда на такое не согласился.
— Прошу прощения за беспокойство. Я хотел уточнить. Господа будут ужинать в столовой, или подать закуски здесь? — сказал вошедший дворецкий.
— Пошел прочь! — рявкнул Бенедикт.
— Вот видишь, он даже не осознает, что что-то не так, — сказал Винтер и начал тереть лоб.
— А твоя масловарня работает?
— Да, управляющий вчера привозил отчет.
— Придумал, — радостно воскликнул Бенедикт.
Винтер посмотрел на него.
— У тебя же есть вилла в Италии. Надо просто поехать туда, ну скажем, на год. Морской воздух, экзотические красавицы и работающие слуги, — объяснил Бенедикт.
— Я и забыл о ее существовании, да и на год меня не хватит. Жуткая жара, и повсюду удушающие запахи цветов.
— Я бы мог поехать с тобой, тут мне все опостылело.
— Решено, едем, — согласился Винтер и позвонил в колокольчик.
— Да, сэр, — вошел дворецкий.
— Распорядись, чтобы упаковали мои вещи, я уезжаю в Италию, — распорядился Винтер.
— Да, сэр. Хочу напомнить Вам, что перед отъездом надо упаковать Ваши вещи, — ответил дворецкий.
— Чтоб тебя! — закричал Винтер и стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
— Ступай, — добавил Винтер, уже более спокойным голосом.
Взгляд его упал на зеленую книгу. Винтер вынул ее из-под стопки писем и с брезгливостью, будто она была мерзким слизнем, кинул в камин.
Где-то в другом месте.
— Может я не был достаточно убедительным? — сказал Эминафига, сворачивая трубочками алые крылья.
— Не печалься, с каждым из нас случались такие неудачи, надо смириться и ждать, — ответил Тоауяси.
Цвет его лапок непрерывно менялся.
— Ближайшая возможность изменить направление развития мира только через четыре с половиной тысячелетия, — сказал Эминафига и опустил мохнатые веки.
— Некоторые из них будут чувствовать утраченную возможность и пытаться изменить реальность, — добавил он, смотря в себя.
— Несчастный мир, вздохнул Тоауяси и выбрал желтые лапки.
— Ну, как тебе? — нетерпеливо спросил Яко.
Он переступал с ноги на ногу, допивая девятый лимонад, в ожидании, когда я дочитаю.
— Не знаю. Твои творения настолько фантастичны, нереальны и абсурдны. Однозначно скажу, что этот рассказ будет лидером критикуемых произведений года. Мир, в котором люди прислуживают другим людям, как тебе такое пришло в голову? — ответил я.
— Помнишь, я рассказывал тебе, что видел это во сне, — ответил Яко.
— Хочу напомнить тебе, что ты — всеми любимый писатель, и любую твою книгу, даже эту, прочтет полмира, — сказал я.
— Спасибо, — улыбнулся Яко.
— А теперь скажи, ты готов поселить в их души знание о мире, где люди тратят жизнь впустую, мысли об изначальном неравенстве и отказ от своих талантов? — спросил я, смотря ему в глаза.
Его лицо погрустнело, и он пошел в направлении туалета.
— Решать тебе, — крикнул я вслед.
Жизнь, смерть и мы
Жизнь, смерть и мы
Бывает так, что старая фотография или человек из прошлого заставляет нас вспомнить моменты нашей жизни, давно ушедшие в историю. И мы удивляемся, не может быть, неужели это я, я это делал, я верил в эти вещи, у меня были такие ценности и так далее. Кажется, что все это было не с тобой, во сне, в фантазиях или даже в пьяном бреду. Мы так плавно меняемся, что не успеваем заметить границу, после которой становимся совершенно другими людьми. Это не плохо и не хорошо — это жизнь. Жизнь — это непрерывное изменение и движение. Если вы постоянны, значит — вы мертвы. Живой душе и разуму необходим путь, который каждым своим шагом меняет нас безвозвратно, преображает, рождает новыми, и хоронит старых. Мы идем, скидывая потрепанные одежды, мысли, убеждения; одеваем новые, еще не разношенные башмаки; выбираем иные мечты; обливаемся слезами и рвем связи с людьми; улыбаемся счастью и находим родную душу; становимся правильными и серьезными, а потом бросаем рутину и мчимся в ночь в порыве прекрасной глупости. И так идем, бежим, ползем, взлетаем, всеми способами двигаясь вперед, туда, где нет нас, где хорошо и тепло, а когда придем туда, то будем иными людьми, мы положим в свой узелок самое ценное и отправимся дальше. Мы оставляем следы на песке реальности, и волна времени смывает их. Мы кричим слова, и ветер уносит их прочь. Мы отбрасываем тень, но заходит солнце, и ночь поглощает ее. Когда наш путь окончен, ничего, что мы принесли с собой, не имеет цены, только то, что стало нами по-настоящему реально. Именно оно преодолеет границу смерти и продолжит путь.
Рецепт
Найти свои цвета, свою мелодию, свои запахи, свое время года и суток, свой напиток, свои истории и свой танец. Выбрать свою одежду, вещи в дом и кружки, кружки очень важны. Поймать свой ветер и спросить, откуда он. Оставить в своей жизни только своих людей, с которыми ты сам, а не маски. Найти свое дело. Вспомнить свои мечты и выкинуть шаблонные. И начать жить.
И тогда проливной весенний дождь будет играть джаз и манить запахом сирени в открытое окно. Старый свитер — обнимать теплом. Набор странных статуэток — будоражить фантазии о волшебных мирах. А единственная подруга позвонит, когда нужна.
Или в сильную метель ты с большой компанией друзей будешь пробираться по сугробам к бару, в котором любимое пиво и финальный матч по футболу.
А может, взявшись за руки с любимым, вы пойдете по осеннему парку. Запах кофе увлечет вас в маленькую кофейню, где бариста — настоящий волшебник. Он варит кофе со смесью тайных специй. Выпивший чашку волшебного напитка обретает пожизненное счастье.
Летний бриз гладит кожу. Яркое голубое небо слепит глаза. Все вокруг изнывают от жары, а ты бежишь в красном шелковом сарафане, окутанная волнами прохлады. Бежишь, чтобы не отстать от ветра.
На твоих руках засохшие капли лака, а на лице — улыбка. Рубашка в пятнах и пахнет растворителем. А на столе она — крохотная янтарная шкатулка. Свет играет на ее зубцах. Дерево? О чем вы? Я делаю шкатулки из солнечного света.
Ты печешь пироги. Один с повидлом и два с капустой. Стелешь накрахмаленную скатерть. Одеваешь на плечи серый шерстяной платок и ждешь. Скоро придет твоя внучка. Она обрадуется пирогам и съест большой кусок капустного. А потом вы вместе будете смотреть в окно. Ведь это интереснее телевизора.
Тебя толкают прохожие, а ты улыбаешься им в ответ, прижимая руку к груди. Под ней, во внутреннем кармане пиджака, в портмоне лежит вкладыш от жвачки. Последний из коллекции. Ты выкупил его утром, у такого же чокнутого собирателя за огромную сумму. Теперь можно забыть о поездке к морю в отпуск, но ты уже на седьмом небе, зачем тебе это море.
Ты напеваешь ча-ча-ча. И ноги тихонько приплясывают в такт. У тебя сегодня свадьба. Пусть за окном уже ноябрь, и на фото не будет пышных клумб и белого платья. Главное, что рядом он, тот, кто любит тебя такой, какая ты есть.
Найти свое важно. Окружая себя своим, мы находим себя внутри. И только тогда по-настоящему счастливы.
Сборы в жизнь
Человек сидел посреди пустыни и наполнял колбу больших песочных часов. Он считал каждую песчинку, опускаемую в нее.
— Готовишься? — спросила девушка, подходя к человеку.
— Да. Мне сказали, я могу взять сто двадцать песчинок на каждый год будущей жизни, — с улыбкой ответил человек.
— Оптимистично, — сказала девушка и вынула из колбы большую пригоршню песка.
— Что ты делаешь? Это же время моей жизни! — возмутился человек.
— Я — твоя будущая жена, — подмигнула девушка и пошла прочь.
Человек вздохнул и продолжил считать песчинки. Мимо шел мужчина и взял горстку песка из часов.
— А ты кто? — спросил человек.
— Мы друзья. Будем гулять, пить и ходить на рыбалку, — радостно ответил он.
Мимо прошло несколько человек и все брали из часов песок.
— У меня будет так много друзей? — спросил человек.
— Нет. Ты будешь нам завидовать, злиться на нас и ненавидеть, — ответил последний идущий.
Приволакивая ногу, кашляя, кряхтя и почесываясь, подошел старик. Лицо его было искажено гримасой боли, глаза затянуты сизой пленкой, а волосы висели грязными колтунами. Одна рука была в гнойных язвах, другая похожа на кость, обтянутую пересохшей кожей. Он наклонился и чихнул. Из колбы вылетел фонтан песка.
— Будьте здоровы, — сказал человек.
— Не могу, я — Болезнь, — ответил старик и зашелся в приступе кашля.
Из ниоткуда, со звуком «чпок» появилось зеленое существо с жабьей мордой и телом птицы. Вытащило несколько песчинок и схлопнулось.
— Что это? — удивился человек.
— Это было Неожиданно, — промурлыкал теплый вихрь, окутывающий человека.
Он закрутился вокруг песочных часов, и часть песчинок приобрело сверкающий синий цвет.
— Что с ними? — спросил человек.
— Они стали жемчужинами снов, — отозвался вихрь и улетел.
Мимо бежал крупный мужик в семейных трусах в цветочек. Он остановился перед человеком и сильно топнул ногой. Часы подпрыгнули и высыпали половину песка.
— Нет! — закричал человек, закрыв лицо руками.
— Я — Глупость, еще увидимся, — гаркнул мужик и побежал дальше.
Человек стоял на коленях и рыдал над почти пустыми часами.
— Не плачь, мой родной, — погладила его по голове женщина и насыпала горсть песка в колбу.
Человек поднял на нее заплаканные глаза.
— Я твоя мама, до скорой встречи, — улыбнулась она.
Маленькая девчонка припрыгала на скакалке, достала из кармана куклу, оторвала ей голову и высыпала из нее песок в часы.
— Привет, па, — сказала она и попрыгала дальше.
Сверкающая муза подлетела к часам и, взмахнув волшебной палочкой, досыпала песчинок.
Смуглая красавица огляделась по сторонам, вынула из кармана горстку песка, и добавила в часы.
— Стой! Как тебя звать? — схватил ее за руку человек.
— Тсс! — приложила она палец к губам, — я твоя первая любовь, ты не узнаешь моего имени.
Непрерывно хихикая, подкидывая мячик и взмывая в воздух, подбежала румяная женщина. Ее волосы были всех цветов радуги и торчали дыбом. Она достала флягу и сыпанула песка.
— Спасибо, ты такая щедрая, — обрадовался человек.
— Я же Счастье! — ответила женщина и взмыла ввысь.
Человек взял часы в руки и прижал к груди. И в этот миг перед ним появилась фигура в черном балахоне.
— Я знаю, кто ты, — обреченно сказал человек.
— Хорошо, — ответила Смерть.
— Тоже заберешь песок? — спросил человек, сжимая часы крепче.
— Нет, я заберу часы, — ответила Смерть.
— А как же моя жизнь? — растерялся человек.
— Отправишься ее жить, а я буду следить за тем, чтобы ты прожил каждую песчинку, — ответила Смерть и бережно взяла из рук человека часы.
— Ступай. Я позабочусь о них, — сказала Смерть.
И человек пошел. Ветер времени свистел, превращая его следы в волнистые барханы. И лишь один остался нетронутым. Через сотни или тысячи лет пустыня поглотит и его. Непрерывное движение не может хранить ни чей след.
Попытка сменить работу
В кабинет консультанта по трудоустройству, зашла фигура в длинном черном балахоне и накинутом на голову капюшоне.
— Здравствуйте, я хотела бы найти работу, — произнесла фигура, женским голосом.
— Здравствуйте, э, — опешила консультант центра занятости, потом взяла себя в руки и сказала:
— У вас такой вид…
— Какой? — спросила женщина в черном.
— Как смерть, балахон этот, капюшон, — объяснила консультант.
— Вы же косу не видите, значит, все в порядке, — ответила женщина.
«Конечно, не видите, я ее выкинула», — подумала она.
— Да, но капюшон, — не унималась консультант.
— Если он вас так смущает, я сниму.
Женщина сняла капюшон. Она оказалась белокурой, красивой и намного моложе, чем казалось по голосу.
— Кем вы раньше работали?
— В основном, с людьми.
— А в какой сфере?
— В сфере перехода на более высокий уровень.
— Переподготовка кадров.
— Не совсем, но возможно, вы правы.
— Вы бы хотели продолжить карьеру в этой области?
— Нет, я хочу что-то совсем иное.
— Какими навыками владеете еще?
Женщина задумалась.
— Заточка режущего инструмента.
— Сейчас посмотрю.
Консультант повернулась к компьютеру, и начала поиск вакансий.
— Заточник металлорежущего инструмента в цех и специалист по ремонту хирургического инструментария.
— Подойдет.
Консультант распечатала два бланка направлений на работу и отдала женщине. Посмотрела на часы, рабочий день закончился. Они вместе вышли из здания. Женщина остановилась и начала читать адреса на бланках направлений. Раздался скрип тормозов, удар и звук разбившегося стекла. На дороге лежала консультант центра занятости, которую сбила машина. В руке женщины материализовалась коса.
— Тьфу, ты, — расстроилась она и одела на голову капюшон, — Опять не получилось.
Похороны Анны Филипповны
Разменяв седьмой десяток лет, Анна Филипповна стала задумываться о смерти. Не в философском плане, не задавая себе вечных вопросов, а с точки зрения насущной необходимости, связанной с собственными похоронами. Анна Филипповна была одна на этом свете. Мужа она похоронила десять лет назад, а детей они не завели. Была сестра мужа, но и та померла раньше него. Получалось, что хоронить Анну Филипповну будет некому, и подумать обо всем надо было ей самой. С этими мыслями она и отправилась в агентство ритуальных услуг.
«Похороны весь сезон», — прочитала Анна Филипповна на вывеске.
Собравшись с духом, она открыла дверь и облегченно вздохнула. Внутри не было гробов, похоронных венков и другой атрибутики. Офис в деловом стиле, и доброжелательная девушка предложила присесть.
Анна Филипповна села, огляделась, и поняла, что сказать: «Я зашла посмотреть ваши цены», будет неуместно. Она немного помолчала, а потом твердым голосом заявила:
— Соседка у нас померла. Она одинокая была, вот я похороны организую.
Девушка, до этого деликатно молчавшая, оживилась.
— Вы правильно сделали, что обратились к нам. Меня зовут Елена. Я помогу вам решить все проблемы, связанные с организацией похорон. У нас все на высшем уровне.
Она протянула Анне Филипповне красочный каталог. Там были фото оркестра, параметры древесины и обивки гробов, выбор машин и, возможно, много чего еще, но Анна Филипповна отложила журнал и сказала:
— Мне бы по цене узнать.
— С ценой все просто, выбираете нужный пакет услуг и все. Лайт, классик и вип. В лайт включено все необходимое по минимальной цене. Классический набор самый востребованный. Можно выбрать цвет обивки, гроб, венки, кафе, и оркестр будет играть на самом захоронении. Вип, конечно, это максимальный набор услуг. Можно даже пригласить звезду эстрады.
— Меня классический вполне устроит, — рассматривая прайс, озвучила свои мысли Анна Филипповна.
— Прекрасный выбор. У нас существует бонус от фирмы — к любому пакету услуг мы дарим бесплатный некролог в местных газетах. Как звали вашу соседку?
Вопрос застал Анну Филипповну врасплох. Растерявшись, она назвала свое имя, фамилию и адрес.
— Пару слов о покойной.
Анна Филипповна опустила голову и сказала:
— Она доживала свой век одинокой, тихой старушкой. Доброй и приветливой. Жаль, что теперь ее квартира будет пустой.
— Прекрасно, редактор еще что-нибудь добавит, и выйдет отличный некролог. А сейчас, давайте выберем венки и обивку.
— Вы знаете, мне уже пора, может, вы сами выберете.
Она уже все узнала, и теперь хотела быстрее закончить разговор и уйти.
— О, конечно, я все подготовлю. Вы сейчас будете оплачивать?
Смятение охватило Анну Филипповну.
Оценив реакцию клиентки, Лена сказала:
— Не переживайте, мы принимаем все виды оплаты. Наличными, банковским или электронным переводом. Я вам дам реквизиты. Как перечислите сумму, завезите квитанцию или можете просто позвонить, и мы сразу же начнем подготовку.
— Угу, — буркнула Анна Филипповна, взяла у девушки буклет и быстро вышла на улицу.
Неудобно получилось, зато теперь знаю, сколько надо отложить, чтобы похоронили по-человечески. Анна Филипповна отправилась домой, поужинала и легла спать.
Утром она вспомнила вчерашний день, изумилась своим мыслям и, собрав небольшую сумку, поехала в соседний город к своей давней подруге.
Тем же утром во всех газетах появился некролог, сообщающий о кончине Анны Филипповны Веденко. О ее последних годах в одиночестве и не менее печальной участи ее опустевшей квартиры. Спустя несколько часов, в редакцию газет начали поступать звонки. Звонившие интересовались адресом почившей Анны Филипповны. Редакции такой информацией не владели, и всех отправили в ритуальное агентство.
Днем на входе в агентство встретились две пары. Одна представляла собой супругов, погрязших в хроническом алкоголизме, но отчаянно пытающихся это скрыть. Мужчина был одет в спортивный костюм с надписью «абибас», а сильно злоупотребившая косметикой женщина, в ярко-розовое платье с блестками. Вторая пара была похожа на дедушку с внучкой. Дедушка был в старомодном классическом костюме, широкополой шляпе и имел трость, на которую опирался. Внучка, лет двадцати, олицетворяла скромность и благовидность. Волосы ее были убраны в тугой хвост на затылке. Одета она была в строгое серое платье и имела при себе маленький чемоданчик. Поддерживая дедушку под локоток, она помогла ему подняться по ступенькам крыльца и открыла перед ним дверь. За ними вошла вторая пара.
Женщина в розовом громко сказала:
— Бабушка у нас померла, мы в другом городе живем, адрес забыли, нам бы адрес.
— Здравствуйте! Меня зовут Елена, присаживайтесь, пожалуйста, и скажите фамилию покойной.
— Веденко, — ответила дама в розовом.
Вторая пара повернулась и посмотрела на них, потом друг на друга, и дедушка встал.
— Горе-то какое, сестра моя милая, зачем же ты так рано покинула меня, — возопил он на весь офис, достал кружевной носовой платок, который начал прикладывать попеременно то к одному сухому глазу, то к другому.
— Как же я без тебя родимой? — еще громче закричал он.
Тем временем внучка подошла к столу, и перегнувшись через него, тихо заговорила.
— Девушка, нам бы данные по Анне Филипповне Веденко, а то у дедушки склероз, он все забыл.
— Это мы — родственники, — стукнула по столу дама в розовом, подслушавшая разговор.
— Мы, мы, — подтвердил ее спутник.
— Значит вы все родственники Анны Филипповны? — уточнила Елена.
— Да, — хором ответили посетители.
— Это хорошо, потому что у нас какие-то проблемы с оплатой возникли.
— Какие проблемы? — спросил переставший причитать дедушка.
— Она не поступила еще, и квитанцию никто не привез, и даже не звонили.
— Я думаю, с этим все уладится в ближайшее время, а пока нам нужен адрес и свидетельство о смерти. Вы же понимаете, еще столько волокиты с наследством, это такое горе, хочется быстрее закончить с бумагами, — сказала внучка.
— Нам свидетельство, это мы наследники! — закричала дама в розовом и попыталась перекрыть собой доступ к столу.
— Да, да, я сын покойной, — сказал мужчина в спортивном костюме.
— Я соболезную вам всем, но прежде, чем я отдам свидетельство, и мы начнем мероприятия по погребению, мне нужно подтверждение оплаты.
— Да как вы можете! У нас горе, а вы все о деньгах, человек умер! — кричала дама в розовом.
— Таковы правила, — отвечала ей Елена.
Тем временем внучка открыла чемоданчик, достала ноутбук и набирала реквизиты агентства из буклета.
— Оплата произведена. Теперь мы можем получить документы и отправиться оплакивать свое горе? — сказал внучка, и повернула экран ноутбука к Елене.
— Все отлично.
Елена взяла телефон и, набрав номер, сказала в трубку:
— Заказ тридцать четыре оплатили, начинайте.
— Давайте паспорт, — сказала она, обращаясь к внучке.
Внучка вынула из чемоданчика паспорт. Елена открыла его. Закрыла.
— Паспорт покойной, — сказала она, возвращая паспорт.
Повисла тишина.
В дверь квартиры Анны Филипповны постучали, не получив ответа, стали стучать громче. На стук, из соседней квартиры вышла старушка. Она увидела гроб и нескольких парней, его державших.
— Мы в двадцать пятую, не знаете, почему не открывают? — спросил один из парней, по виду главный.
— Ой, батюшки! — сказала соседка и прижала ладонь ко рту.
— Анна Филипповна Веденко в этой квартире жила? — уточнил главный.
— Тут, тут, горе-то, утром еще живая, — запричитала соседка.
— Нам бы в квартиру попасть, тело в гроб уложить, подготовить все, — сказал главный.
— Сейчас, — ответила соседка и пошла к себе.
Вернувшись, она отперла дверь.
— Она мне ключи оставила цветы поливать, горе-то, — сказала соседка, отдала ключи главному и пошла к себе.
Они зашли, занесли гроб, но покойной на месте не обнаружили.
— Лена, мы приехали, а тела нет. Ты уверенна, что бабка должна быть тут, а не в морге? — говорил в мобильник главный.
— Приезжали родственники, про морг никто не говорил. Но ты у них сам спроси. Они как раз туда поехали паспорт искать.
Спустя полчаса в квартиру двадцать пять зашла внучка с дедушкой. Дедушка сделал указующий жест тростью и внучка начала открывать ящики в шкафу. Он же направился к закрытому гробу.
— Моя сестренка! Вернись! — закричал он, обнимая гроб.
Сидевшие на диване работники агентства, хотели что-то сказать, но дед начал плакать и выкрикивать:
— Аннушка!
В дверь зашла вторая пара родственников. Оценив ситуацию, они приступили к поиску паспорта.
— Мы оплатили похороны, — жестко сказала внучка.
Дама в розовом посмотрела на нее и продолжила открывать ящики стола. Мужчина копался в белье, распахнув шкаф. Через час безрезультатных поисков, все сели на диван и стулья.
Работники решили, что это шанс уточнить, где же тело покойной и главный сказал:
— Пора бы уже хоронить, а тело…
Его прервал дедушка:
— Проводим же сестренку, помянем, а остальное потом. Давайте, берите гроб и поехали. Внученька, возьми ключи, запрешь квартиру.
Ничего не понимающий работник агентства протянул ключи, и внучка их ловко выхватила, опередив нерасторопную даму в розовом.
— Квартиру наследуем мы, — сказала дама.
— Чего вы сидите? Берите гроб, — скомандовал дед и завопил что есть мочи, — Прощай, моя дорогая!
На кладбище их встретил оркестр, он играл траурный марш, который периодически заглушался воплями дедушки.
— Лена, мы на кладбище, у меня пустой гроб. Родственники думают, что бабка в гробу. Что делать?
— А почему ты на кладбище приехал с пустым гробом?
— Так вышло.
— Ну, раз вышло, хорони гроб. Найдут тело, разберемся.
На следующий день посреди разгромленной квартиры номер двадцать пять за большим столом сидели четверо и в полной тишине пили чай. Они обернулись, когда в комнату вошла растерянная Анна Филипповна и спросила:
— Вы кто такие?
— Наследники, — ответила бойкая дама.
— Чьи наследники? — спросила Анна Филипповна, собирая с полу разбросанные книги.
Первая встала внучка, взяла дедушку под руку и быстро потащила к выходу.
— Вы родственники соседки? Она полицию вызвала, чтобы поймали гадов, это натворивших? — спросила Анна Филипповна, продолжая собирать вещи.
Сын вскочил, опрокинув стул, и выбежал из квартиры.
— Я на минуточку, — сказала дама и последовала за ним.
Заглянув к соседке, Анна Филипповна узнала подробности предыдущего дня. Вернувшись к себе, она улыбалась. На следующий день Анна Филипповна отправилась в юридическую фирму, где составила бумагу, в которой говорилось, что после ее смерти, юрист фирмы должен дать объявление с некрологом во все газеты и особо указать в нем, что у покойной нет наследников.
Полет
Она всегда боялась оступиться на гололеде или подвернуть ногу в неудобных туфлях. Боялась резких движений, всего неустойчивого и непонятного. Страх высоты был вершиной ее фобий. В остальном она была обычной девушкой. С обычной жизнью, друзьями, работой, мелкими радостями и легкими разочарованиями. В ее жизни не было ни больших проблем, ни огромного счастья. Она впервые ощутила льющееся через край наслаждение, когда проснулась от сказочного сна, в котором она раскачивалась на огромных прыгунках над батутом. Казалось бы, просто хороший сон, но счастье не покидало ее весь день. Она лучилась им и освещала все вокруг. Прошло несколько дней, и она забыла наваждение. Потом ее компания решила пойти в парк развлечений. И там, глядя на батут, она вспомнила сон. Ту захлестывающую бурю радости, что накрывала ее с каждым прыжком. Она собрала все свои страхи в кулак, вырвала из себя, и купила билет на батут. Инструктор закрепил ремни и рассказал правила безопасности. А после она взлетела прекрасным, высоким прыжком. Потом еще выше, и выше. Она делала сложные перевороты и сальто назад. Вокруг начала собираться толпа зевак, посмотреть на зрелище. Она взлетала в небо, и с каждым прыжком к ней возвращалась память: она кружится под куполом цирка в сверкающем костюме; восторженные ахи и бурные аплодисменты; сильные руки партнера подхватывают ее в воздухе и отправляют в новый полет. Снизу доносился гул собравшейся толпы и робкие овации. Ее наполняло забытое, но такое прекрасное счастье. Она не услышала, как щелкнуло сорвавшееся крепление и не уловила, как полет перешел в падение. И как в прошлый раз, в последний миг не успела ощутить боли, лишь глубокую щемящую печаль, что полет закончился.
Видящий
— До свидания, до встречи в среду. Успехов вам в тренировке пятой чакры, у вас большой прогресс.
Дверь закрылась.
— Олег, а как ты это делаешь?
— Что именно?
— Обманываешь их. Целые группы этих, как их, слушателей, учеников магов или, как они у тебя называются.
— Никак не называются. И я их не обманываю. Я говорю то, что они хотят услышать.
— Да, но они вроде видят ауру, чувствуют космические вибрации.
— Угу.
— Но ты-то, не видишь и не чувствуешь.
— Но я же не псих.
— А они, что все психи?
— Не, с психами я дел не имею, я их сразу подальше посылаю. Это я про психов образно сказал. А на самом деле все просто. Люди делятся на три группы. Первая — те, которые хотят быть как все. Вторая — кто хочет быть оригинальным и уникальным. И третья — которым насрать. Третья практически не поддается грубой манипуляции, зато две другие — влегкую. Соглашаешься с их бредом, несешь свой бред. Часто два бреда пересекаются. Ну и хорошее знание литературы по данному вопросу — так сказать, задокументированный, официальный бред. В целом, все.
— Но ведь попадаются те, кто реально видит энергетические поля людей. Ведь, это уже даже скептические ученые признали. Приборов для диагностики на этом уже кучу сделали. Они-то реально могут поймать тебя на лжи.
— Всегда можно сказать, что у вас, уважаемый, определенная специфика восприятия. Или ваше зрение ограничено одним диапазоном и поэтому, искажения. На крайний случай, вы — избранный, вы резко отличаетесь от нас, убогих, едва открывших третий глаз. Люди просты. Вот сейчас все знают о существовании микробов, каждый школьник может увидеть их в микроскоп. Но стоит заболеть, и у большинства в голове копошатся мысли: это великое зло наслало на меня болезни; это бог карает за грехи; соседка сглазила, и все в том же духе. И это не выбить из голов. Вот и жонглируешь этим бредом, как хочешь.
— А сам ты в это окончательно не веришь? И за карму свою не беспокоишься?
— Карма, шмарма. Пару тысяч с человека за групповую консультацию, двести тысяч за индивидуальный тренинг за месяц, и никакая карма не беспокоит. А если чет зудит, я еду на Бали или еще куда-нибудь и отдыхаю от прихожан.
Олег выдвинул ящик стола, в котором валялись купюры номиналом тысяча и пятьсот рублей, сгреб их, положил в барсетку и накинул балахон, похожий на рясу.
— Ты так на улицу пойдешь?
— Да, сегодня рабочий день, что поделать, имидж прежде всего. Заедем ко мне, я в нормальное переоденусь, и потом пойдем пивка выпьем.
— Ты знаешь, сегодня уже не получится, еще за билетами на вокзал, и дела по-мелочи остались. Но я рад, что мы увиделись.
— Значит в следующий раз. Как приедешь, сразу звони.
Игорь кивнул, точно зная, что в ближайший год, он не приедет в Москву, а черная, пульсирующая клякса под сердцем Олега, не даст ему протянуть больше двух месяцев. Но ничего не сказал. Выходя, вместо рукопожатия, крепко обнял своего школьного друга и быстро ушел.
Выдох
Она писала стихи. Долгими, одинокими вечерами, смотря на отражение лампы в окне. Ее рыжие волосы блестели, глаза были полны слез, а пальцы сводило от долгого напряжения. В эти странные часы отчаяния, одиночества и безмерной печали мелькали маленькие крупинки сверкающего счастья. Счастья творения. Когда слезы заканчивались, наваливалась усталость, пустота и облегчение. Сны не приносили радости, как в детстве. Очень редко снились сказки. Дни были полны суеты и глупых людей. А главное, она была одна. Это было чуждо ее миру. Она родилась любить, быть рядом, дышать его воздухом, слышать его сердце, смотреть в его глаза. Глупые люди говорили, что любви нет. И верили в свои слова. И у них не было любви. Но она знала, что любовь есть. Знала еще до рождения. Чувствовала эту любовь, морем колышущимся вокруг ее тела. Ей сказали, что так надо. Она согласилась и рассталась с морем любви, родившись в этот мир. Помня, что любовь есть, и без нее нет ничего. Странный мир, странные существа. Они считают, что нельзя получить всё и просто так. Может, им лучше известен их мир. Что я могу предложить взамен на любовь? У меня ничего нет. Кроме безмерной боли души, что течет слезами из глаз и проливается словами на бумагу. Надо запретить себе писать. И стать ближе к этому сухому, беспощадно утопическому миру. Я не буду, не буду писать. Запру свою боль глубоко-глубоко. Я перестану искать сказки и притворюсь, что не верю в чудеса. И мир примет мою жертву.
И мир принял. И дал ей его. Она смотрела в его глаза, целовала его губы, засыпала в его объятьях, окруженная морем любви, в которое превратился весь воздух вокруг. Любовью можно было дышать, пить ее и есть. Любовь была всем.
Спустя годы, вечерами, видя отражение лампы в окне, она вспоминала, что внутри нее спрятана бесконечная печаль всего сущего. И там же под замком сидят чудеса, сказки и волшебные миры. Но она была сильной и вешала новые замки. Особенно тяжело было в дождь. Его шелест добирался до глубины души и капал на струны чувств, играя музыку, радостную и печальную одновременно. Он пел ей, что есть еще очень много всего, кроме любви. Она убегала в повседневность от этой музыки. И однажды, на ее пути встретился целитель душ. Целитель говорил о жизни, о печалях и неудачах людей, о глупостях в наших головах. Говорил простые и понятные слова. Слова были хитры, они проникли внутрь и открыли все замки. И хлынуло ужасом, что жизнь лишь миг. И что вдох уже сделан, остался лишь выдох. И за него надо успеть всё. Всё, что так боялась делать на вдохе; всё, что откладывала на потом и всё, что хранила под замками. И оказалось, что любовь никак не мешает вселенской печали. Что домовой может жить в твоем современном доме. И что нельзя игнорировать свой единственный талант.
И она стала писать. Вечерами, смотря во тьму. По утрам, крадя из снов сказки. И днем о глупостях жизни.
Комар
Он летал по кухне и жужжал. Неистово и пронзительно. Наверно ему было, что сказать, только я не понимала его. Другая частота звука, неприятная для наших ушей. Но комар этого не знал, и кружился рядом, не прекращая попытки достучаться до меня. Его жизнь, в сравнении с моей, лишь пшик. Что он хочет мне рассказать такого, что я не знаю? Зачем тратить свои силы на высказывание своих мыслей? Может, ему не важно понимаю я или нет? Он просто несет свое слово в мир. Свою радость, свой опыт, свою печаль. Но наверно, надо, чтобы кто-то слушал этот тонкий неприятный писк, разрывающий ткань мира на: до его слова и после. Я слышу тебя, комар! И мне все равно, о чем ты поешь. Всем всегда все равно, даже если они тебя понимают, только не все готовы в этом признаться. А тебе повезло, у тебя честный слушатель. Хорошо, когда у слов есть слушатель, даже, когда слушатель — ты сам, а когда это другой — просто счастье. Комар кружится, садится на стену и умолкает. Он все сказал. Теперь он будет тихо умирать. Его легкий трупик упадет утром со стены, и я не вспомню о том, что он жил вчера, пел свою песню, но то, что я слушала его, изменило меня навсегда, и это уже есть и останется со мной дальше. Спасибо, комар.
Клетка для нечто
Игорь жил один. Огромный особняк в футуристическом стиле он купил пять лет назад. Оформил его известный дизайнер, имя которого Игорь уже и не помнил. Результат Игоря радовал. Роскошь, функциональность и современные технологии гармонично сплелись в единое произведение искусства. Дом был местом, где Игорь чувствовал себя хорошо, спокойно, и мог быть собой. Игорю было тридцать пять. Для своих лет он был фантастически богат, особенно, если учесть, что всего он добился сам. Вдобавок, он был красив. Черные кудри, голубые глаза, смуглая кожа, длинные изящные пальцы рук и неотразимая улыбка.
«Почему же он один?» — подумаете вы. Потому что Игорь хотел настоящей искренности и неподдельных чувств. Он давно был готов жениться и завести детей, вот только все женщины, окружающие его, видели в нем только обеспеченную жизнь и статус жены миллионера. Однажды Игорь познакомился с очень милой девушкой в обычном кафе, куда он случайно зашел, потому что его машина сломалась. У них сразу появилась симпатия. Они договорись встретиться на следующий день. Когда Игорь приехал в назначенное место на дорогой машине, блеск в глазах девушки изменился, в конце вечера изменилось и поведение. Игорь опять узнал это неистовое желание заполучить богатого супруга, которое охлаждало интерес к нему самому. После того случая он решил не искать себе жену, подумав если во вселенной есть женщина, которая полюбит именно его, они обязательно будут вместе, а если нет, то лучше одному, чем в непрерывной фальши. Подделки он не любил всей душой, чувствовал их интуитивно, будь то картина, дизайнерская одежда или наигранная любовь.
Каждый раз, возвращаясь в свой прекрасный дом, Игорь чувствовал отсутствие тепла и жизни в нем. Да и откуда ей взяться, там только горничная бывает, и повар. «Может завести зверушку?» — подумал Игорь. Весь вечер он прикидывал, с каким зверем ему будет комфортно делить свой дом. Выходило так, что собака и кошка точно не подходят. Мелких грызунов он тоже не особо любил. Птиц не любил совсем. Рыбки и другие обитатели аквариумов с домашними животными вообще не ассоциировались. Змеи и другие рептилии вызывали отвращение. «Может, что-нибудь экзотическое предложат в магазине» — подумал он.
На следующий день, Игорь поехал в самый дорогой зоомагазин. Там были разнообразные животные, птицы, насекомые, рептилии, рыбки и все, что надо для ухода за питомцами. Консультант сообщил, что это не весь ассортимент. В магазине есть каталог редких животных, и возможен индивидуальный заказ, практически, любого животного. Игорь обошел весь магазин, пролистал каталог, но никто ему не понравился. В это время, привезли новую партию товаров для животных, среди которых был огромный ящик.
— Что это? — спросил Игорь у продавца.
Продавец сверился с документами и ответил:
— Это самая современная клетка, очень просторная, имеет много конфигураций, поэтому подходит под разных животных. Обычно, такое заказывают для питомцев с развитым интеллектом, которые могут сами выходить из клетки на прогулку и возвращаться в свой домик. В комплекте есть и обычные замки. Сделана из очень хороших материалов, большая функциональность, удобно поддерживать чистоту. И самое важное, все поверхности разработаны так, чтобы животные не могли поранить себя.
— Я бы хотел посмотреть, — сказал Игорь.
Клетку распечатали, продавец начал показывать разные лоточки, лежаки, поилки.
— Я беру, — решил Игорь.
«Установлю клетку, а там, может, и животное придумаю, какое завести» — думал он.
Вечером, он собрал клетку в главной гостиной дома, разложил мисочки для еды, наполнил поилки и распаковал мягкое гнездо-лежак. Еще немного подумав, положил в миски разную еду и ушел спать.
Следующий день был напряженным, дела занимали все его мысли, лишь вечером, придя домой и увидев клетку в гостиной, он вспомнил, что так и не придумал, кого ему завести. Налив бокал вина, он сел в кресло и тут заметил, что еды в мисках нет. «Наверно, горничная убрала», — подумал он. Поднялся, сходил на кухню и принес новой.
Утром, встретив горничную, сказал:
— Лена, не убирай в клетке, если что-то испортится, я сам заменю.
— А я и не трогаю там ничего, вы указаний не давали, — ответила горничная.
— А куда вчера еда делась из мисок?
— Я не знаю. Я вчера только пылесосила и вытирала пыль.
«Неужели у нас мыши завелись», промелькнула странная мысль. Он спустился в гостиную и увидел, что еды в мисках опять нет. Он позвонил технику, который настраивал сигнализацию дома, и попросил включить на запись все, что происходит в главной гостиной. Раньше он сам и просил отключить все внутренние камеры, что-то неприятное было в мысли, что за ним кто-то следит, даже если, это — бездушная камера его же системы безопасности.
Положив в миски новую еду, Игорь отправился в офис. Вечером на его ноутбук пришла запись с камер наблюдения. Игорь включил быстрый просмотр, не заметил ни одной бегающей по холлу мыши, успокоился и попрощавшись с секретаршей, пошел домой.
«Надо все-таки решить, кого же завести», думал Игорь, входя в гостиную, где стояла клетка с пустыми мисками. «Что за черт?», — выругался Игорь. Вернулся в машину, достал ноутбук и стал заново смотреть запись, уже на обычной скорости. Скоро ему стало скучно, и вдруг он увидел, как в клетке что-то меняется. Он пригляделся и понял, что с мисочки исчезают кусочки нарезанного сыра. Исчезают в никуда. «Может, не тот ракурс», — пытался найти здравую мысль Игорь. Кинув ноут на сиденье, он пошел на второй этаж за обычной камерой. Проверив батарейку, он установил камеру на небольшом журнальном столике напротив клетки. Насыпал в клетку новой еды, включил камеру на запись, а сам сел в кресло. Чтобы было не скучно, он решил почитать книгу. Прочтя несколько глав, задремал.
— Привет хозяин, — раздались тихие шелестящие слова где-то в голове.
— Кто ты?
— Я твой домашний питомец, — ответили ему.
— Я еще не купил питомца, даже не выбрал.
— Ты выбрал, только в твоем мире нас нет, поэтому и не купил, — объяснил голос.
— А ты как выглядишь?
— Никак.
— А что же ты такое тогда?
— Это сложный вопрос, я не смогу тебе объяснить. В твоем восприятии я — ничто.
— Но ты же существуешь, говоришь со мной, и даже ешь еду из моего мира.
— Да, еду я люблю.
— Ну, значит тебе комфортно, я счастлив.
— Нет, ты не счастлив. Твоя душа не излучает радость. Поверь, мне видно.
— Я многого добился, у меня хорошая жизнь, я ей доволен. А счастье никому не дано получить, просто захотев быть счастливым.
— Мне дано. Хочешь, поделюсь? Мне не жалко, у меня его больше, чем надо.
— Ну, давай, отвесь мне счастья, и побольше, раз не жалко.
Игорь проснулся на маленькой неудобной кровати, рядом с ним спала красивая молодая девушка. Он потер глаза и начал рассматривать комнату. Комната была очень маленькая, потертые обои, облупившаяся краска на потолке, стол, заваленный альбомами и книгами, и прекрасная картина на стене. Игорь знал, что это его картина. Железный дом, через который растет дерево на фоне фиолетового неба и зеленого солнца. Он тихо встал с кровати, стараясь не разбудить девушку. Подошел к окну. За окном было здание художественного университета, того самого, в который он мечтал поступить в юности, а потом поддался на уговоры родителей и пошел на управление и экономику. В углу комнаты стоял мольберт, рядом на маленькой тумбочке лежали кисточки. Игорь подошел и взял одну, погладил щетину и положил обратно. Потом он вернулся в постель. Девушка в полусне повернулась к нему и уткнулась лицом в его плечо. Он лежал и улыбался.
Девочка-дурочка
Жила была девочка. Родители говорили ей: «Ты-дурочка». Девочка верила, почему не поверить, родители же. Подружки во дворе девочку не любили. То скажет что-то невпопад, то обрадуется чему-то непонятному. Поэтому они тоже частенько говорили ей: «Вот, дурочка». Девочка не спорила, подружки же. Пошла девочка в школу, и давай все задания выполнять, и руку на ответ тянуть. Учителя так этому образовались, что начали девочке пятерки ставить. А вот одноклассники подошли к девочке на перемене и говорят: «Ты что, дурочка? Зачем ты все учишь и на уроках отвечаешь? Из-за тебя нам двоек наставили. Когда никто не выучил, всем хорошо». Девочка подумала, а ведь правы они. Зачем мне учить, да еще и других подставлять. И перестала уроки делать. Переходила из класса в класс кое-как, а скоро уже и выпускной. Надо решать, что дальше делать. Подошла она к учительнице и спрашивает: «В какой институт вы мне поступать посоветуете?» Учительница удивилась и говорит: «Какой же тебе институт с твоими двойками и тройками? Тебя-то и в училище не примут». Девочка расстроилась, но что поделать учительнице-то видней, и не стала поступать никуда. Сказала родителям, что будет сразу на работу после школы устраиваться. А родители ей: «Без профессии только дворником возьмут, да туалеты мыть». Девочка обрадовалась и устроилась дворником работать. Годы шли. Все подружки замуж вышли, детей нарожали, а девушка все с родителями живет да дворником работает. И тут с ней парень решил познакомиться. Она поначалу удивилась, но встретиться согласилась. О свидании всем похвасталась, а все так обрадовалась за девушку, что решили ей советов толковых дать. Ты у него сразу паспорт попроси, посмотри, где прописан, не женат ли. Узнай, где он работает и сколько получает. О себе ничего не рассказывай, женщина должна быть загадкой. Целоваться не вздумай, вдруг он заразный, а лучше справку от врача спроси. Одевайся скромно и пристойно, а то подумает, что ты развратная богачка. Сразу спроси, будет ли он на тебе жениться, и сколько хочет детей, нечего голову пудрить. Девушка все запомнила, некоторое даже в блокнот записала и на свидание пошла. Вела себя, как советовали, вопросы нужные задавала, но парень оказался «козлом», как все и предупреждали. Убежал со свидания еще до того, как они заказ в кафе сделали. Девушка огорчилась, о беде своей всем поведала. Ее пожалели, утешили и сказали, что все они «козлы», надо жить для себя. А и правда, подумала девушка, и стала жить для себя, на мужчин внимания не обращать. Грустно и скучно ей жилось. Как же иначе-то, родители старые и больные; друзья с семьями да заботами; работа тяжелая и денег мало. Так и дожила она до старости и померла в одиночестве, бедности и всеми забытая.
А вы все наверно ждали, что ей повезет и все у нее сложится, а зря. Дурочки так и проживают свою жизнь, слушая чужое мнение, да советы дельные.
Распродажа
Надпись большими буквами «Распродажа. Скидка 99%» — красовалась над входом в магазин женской одежды.
«Угу, 99%, так и поверила», — подумала Яна, и ноги понесли ее в магазин. Аккуратные ряды вешалок с красными флажками «Скидка 99%» встречали в начале зала.
— Посмотрим, что тут, — буркнула себе под нос Яна. Вытащив наугад из стойки длинное розовое платье, она взглянула на ценник. Цена 5000 рублей была перечеркнута ярко оранжевым маркером и сбоку наклеена цифра 50 р. «Всего пятьдесят рублей?» — недоверчивая мысль покатилась внутри. Яна повесила платье на место. Пройдя вглубь магазина, она увидела два стеллажа с красивой надписью «Новая коллекция весны» и красную наклейку сбоку «Скидка 99%». Возле суетились три девушки. Первая снимала вещи с вешалки, показывала их подруге, та кивала и она вешала их на руку. Третья, лихорадочно снимала все подряд, руководствуясь только размером и набрав большой ворох одежды, постучала каблуками в сторону примерочной.
«Не может быть», — думала Яна, на полном ходу приближаясь к вешалкам. Топ в мелких нежных цветочках, как она давно мечтала — 30 рублей. Кардиган из шерсти альпаки — 80 рублей. «Нас снимают скрытой камерой?» — промелькнула мысль, заставившая Яну оглядеться вокруг. Кассиры за стойкой вели себя обычно. Кроме пары подруг и убежавшей в примерочную девушки, никого не было. Понедельник, одиннадцать утра. Кто должен быть-то? «Если это розыгрыш, потребую продать по указанным ценам и буду пугать судом» — решила Яна и начала снимать с вешалки понравившиеся вещи. Вынув штук десять, она направилась в примерочную. Топ сел идеально. Юбки тоже подошли. Кардиган был изумителен. Одно платье немного жало в талии. «Разъелась за зиму, корова», — всплыл неприятный голос в голове.
— Девушка, можно вас — выкрикнула Яна, приоткрыв занавеску.
— Чем могу помочь? — спросила, подошедшая работница примерочной.
— Можно такое же на размер больше? — спросила Яна, испытывая какое-то неприятное чувство.
— Конечно, — ответила девушка и ушла. Спустя минуту она вернулась с платьем и подала его Яне.
— Это новая коллекция? — решила уточнить Яна.
— Да, — ответила девушка.
— А почему со скидкой? — не удержалась Яна.
— Такая акция сегодня, — ответила девушка и задернула шторку.
Платье немного висело. «Ну и ладно», — думала Яна, — «всего 50 рублей». Возьму все, решила она и направилась к кассе. «Главное, чтобы это не было какой-то ошибкой», — крутилось в голове, пока улыбающаяся кассирша пропикивала вещи.
— С вас шестьсот пятьдесят рублей, — сказала кассирша.
Яна протянула кредитку, стараясь тише дышать.
Счастье теплой волной разлилось по телу, когда Яна вышла из магазина.
«Может вернуться и купить еще?», — крутилась назойливая мысль. «Джинсы», — вспомнила она, — «Я за джинсами пришла», и отправилась в фирменный магазин, который радовал ее уже не первый год.
«Скидки, Распродажа. Купи джинсы из новой коллекции и получи двое в подарок», — гласила надпись на рекламном плакате. «Трое джинсов», — щелкнуло в голове. Наверняка новая коллекция будет стоить, как трое. «Какой нежный, дымчатый цвет», — прильнула к манекену Яна.
— Здравствуйте! Чем могу вам помочь? — сказала консультант.
— Можно такие, 34 размер или 35, давайте оба, — сказала Яна.
— Сейчас. Проходите в примерочную, — ответила консультант.
Сели, как и следовало ожидать, 35 размера. Яна глянула на ценник. Цена в семь тысяч восемьсот была перечеркнута и ручкой дописано 78 р. «У них, что сегодня какой-то особый день во всем торговом центре?» — подумала Яна. Она переоделась и подошла к продавщице.
— Девушка, а новая коллекция, к которой еще двое в подарок, где? — просила Яна.
— А у вас из новой коллекции. К ним можете выбрать из зимней, — ответила продавщица.
Мысли перестали четко формироваться в голове. Яна прошла вдоль полок с зимней коллекцией.
— Эти и эти, — указала она консультанту.
— 35? — уточнила девушка.
— Да.
— Будете примерять?
— Нет.
— С вас 78 рублей, — упаковывая джинсы в пакет, сказала кассирша.
В голове крутился вопрос: «А если, я куплю еще одни, к ним дадут подарок?» Но Яна его не задала. Она быстро вышла из магазина и побежала в сторону обувного.
«99% на все», — извещала вывеска.
— Я возьму эти босоножки, эти ботинки, полусапожки, сапоги, туфли, кроссовки и эти шлепки, — говорила Яна, складывая коробки идущей рядом продавщице, — и вот ту сумочку с верхней полки тоже.
Когда все упаковали, и Яна расплатилась, в ее руках оказалось очень много, явно тяжелых, пакетов. «Ничего, донесу» — думала она, — «такое бывает раз в жизни».
«Шубы из мутона и норки, меховые жакеты и шапки. Вас ждет широкий выбор фасонов и цветов. Магазин „Твое тепло“ ждет вас», — раздалось из динамиков.
«Шуба», — загорелось в голове Яны. Если бы только с такой же скидкой, скользя по плиткам сверкающего пола, Яна шла к магазину меховой одежды.
Маленькие таблички «Скидка 99%» висели на шубах.
Вот она, моя кремовая мечта, и пусть все на работе удавятся, что не практично.
— Можно примерить эту? — спросила Яна, опуская на пол пакеты.
— Конечно, — раздраженным голосом сказала продавщица.
Потом сняла шубу с вешалки и кинула ее в Яну.
— А еще и эту примерь, — закричала она и кинула вторую.
— И эту, и эту, — продолжила она метать шубы.
Яна поймала кремовую, потом черную, а следующая упала ей на голову, и она, потеряв равновесие, рухнула на пол. Сверху упали еще несколько шуб, и Яна начала задыхаться. Она яростно гребла руками пытаясь выбраться из-под груды шуб, но страх и удушье начали сковывать ее движения, поняв, что сама уже не выберется, Яна собрала оставшиеся силы и закричала. Она кричала, звук нарастал и вонзался в тело холодными иглами. Она села на кровати и продолжила кричать, потом открыла глаза и горько разрыдалась.
Стать Тенью
Жила-была одна девушка и увлекалась она психологией. Читала разные книги и статьи. Она не мечтала стать психологом, просто ей нравилось познавать себя и других. Прочитала она однажды статью про архитип Тень и ужаснулась. Получается, я всю свою жизнь была не я, и все мои личностные качества не мои, а те, которые нравились моим родителям и окружающим. Выходит, что я развивала в себе черты, которые находили положительный отклик в социуме. А я сама всегда была спрятана в тени подсознания. Нет уж, хватит с меня! Теперь я все поняла и буду только собой. Я обрету свое настоящее лицо и душу. Она так обрадовалась, схватила блокнот и начала записывать все свои отрицательные качества, черты и намерения с точки зрения окружающих. Она вспомнила свое детство, все, что ей запрещали. Людей, которых называли плохими и живущими неправильно. Свои мечты, которые были неуместными. После нескольких дней записей она собрала свой образ воедино. Продала квартиру, уволилась с работы, рассталась с парнем, поменяла машину на мотоцикл, сделала несколько татуировок, уехала в другой город и устроилась работать в стриптиз-клуб. Все эти перемены ее так воодушевили. Она просто лучилась счастьем. Потом, она просто была довольна собой. После ее все чаще стали посещать мысли, что она не обрела себя, а лишь поменяла одну маску на другую. Так и жила она в грустном осознании чего-то утраченного и недостижимого, не понимая, что настоящее Я — это бесконечное всё.
Атмосферное
Лето
Лето — теплое, мягкое покрывало, обволакивающее все твое тело. Лето проникает в тебя запахом цветом и вкусом спелых персиков. Оно баюкает тебя своим жаром дня и пробуждает поздним вечером, чтобы показать звезды. Не спи, — говорит оно, — это летняя ночь. Ночью надо смеяться, танцевать, трогать рукой кусты жасмина и гулять по краю прибоя, чтобы ноги гладила теплая волна, которая ждала тебя весь жаркий день. Если рядом нет моря, лето зовет тебя гулять по опустевшим улицам, там звезды, огни окон и фонарей, ты летишь где-то между ними, иногда оглядываясь посмотреть, поспевает ли за тобой твое тело.
Летним утром можно позволить немного поспать, но только чуть-чуть. А потом чай, обязательно с травами, они пахнут летом, и мед, и булочка, только глупые худеют летом. Дальше тепло погрузит тебя в плавное расслабленное течение дня, не надо сопротивляться, делать резкие движения, вырываться и куда-то бежать. Лето лучше знает, как надо жить. Оно намного старше тебя. Лето — это плавность, скольжение, тихая умиротворяющая теплота жизни.
Тонкие, развивающиеся на ветру платья, мягкие приглушенные краски природы, пение птиц и шелест листьев, тяжелый воздух, который почти можно пощупать, капельки пота щекочут спину, радость от глотка прохладной воды, счастье, что ты живешь.
Гроза
Я иду по набережной, дует сильный ветер, на коже появляются мурашки. Я улыбаюсь. Вдалеке слышны раскаты грома, они повторяются чаще и сильнее. Приближается гроза. Море начинает шуметь, поднимаются волны. Находят тучи. Становится пасмурно. Начинает накрапывать дождь, но мне не хочется уходить. Я счастлива. Мне нравится этот мир. Мне нравится гроза, бушующее море и ветер. Сверкает молния. Все краски с оттенком серого и синего, даже листья деревьев становятся тусклыми. Дождь усиливается, я прячусь под большим тополем. Под ним почти нет дождя. Я смотрю на море. Небо становится темнее, море светлеет, граница теряется и горизонт растворяется. Передо мной синяя стена, внизу волнующаяся, сверху плавно плывущая облаками. Асфальт весь мокрый, по нему течет вода, он становится темно-серым и начинает плавно сливаться с посветлевшими волнами. Гроза усиливается. Под деревом ощутимо капает дождь. У меня промокает майка, и намокают волосы. Я выхожу на набережную и стою под дождем. Вокруг меня синяя, синяя вода. Босоножки заливают холодные, щиплющие ручьи. Капли сильно бьют по плечам и голове. Море совсем светлое, тучи становятся темнее. Кажется, что мир начинает переворачиваться. На асфальте появляется белая пена и пузыри. Светлые краски теперь снизу. По бокам пелена воды и темные-темные облака сверху, они начинают быстро двигаться и становятся похожи на волны. Море вверху, а небо внизу. Как все неоднозначно в этом мире! Как все прекрасно! Я начинаю дрожать. Я очень замерзла. Понимаю, что, скорее всего, потом простыну, но продолжаю стоять. Стоять и думать: «Как я люблю грозу. Как я люблю холодный ветер, что пробирает до костей. Почему наши тела такие хрупкие, и мы не можем долго это терпеть?» Молнии больше не сверкают. Гром начинает греметь тише и отдаляется глухими раскатами. Дождь начинает стихать. Небо проясняется. Море становится спокойнее и темнее. Мне пора уходить. Сказка закончилась, дальше будет обычная мокрая набережная, появятся люди, которые прятались от дождя. Можно идти домой, пить горячий чай, кутаться в одеяло и надеяться, что простуда будет недолгой.
Дела для осени
Запах спелого винограда; смех, сбежавших с уроков, школьников; темные вечера; солнце, изо всех сил отдающее, последнее в этом году тепло; уже холодный, но еще ласковый ветер и охра, одерживающая победу над другими цветами. Осень похожа на бабушку. Она улыбается внукам радостной грустью. Она готова отдать все свое тепло и любовь, но знает, что каждый день может быть последним. Правильно потраченный осенний день — это силы пережить холод зимы. Надо идти к морю, слушать шум волн, еще не скованных льдом, и морщиться от попавших в лицо летающих паутинок. Купить желтые ботинки и ходить в них по опавшим листьям, шуршать и вдыхать запах осени. Закутаться во что-то мягкое, пить горячий шоколад и читать грустную книгу. Выбрать новые духи, только на осень, с запахом тихой радости, теплого солнца и надежды. Есть сладкую хурму. Связать много ярких шарфов и шапок. Позвонить забытым друзьям. Купить веселые резиновые сапоги. Есть грецкие орехи, очищая их от зеленой скорлупы, прямо на дереве. Покормить белок орехами, которые не смогли съесть. Купить теплый свитер на два размера больше. Забыть о диетах и наслаждаться пирожными в уютных кафе. Смотреть новые сериалы. Сходить в кино, пока там не все шмыгают носом. Пить вкусные чаи на травах и есть мед. Срезать гроздь красной рябины и повесить у двери как оберег. Купить яркий зонт. Подарить себе букет георгин. Насобирать каштанов, шишек и желтых листьев, чтобы было, что выкидывать в предновогодних уборках. Написать книгу.
Икниженс
Тяжелые, черные тучи медленно плыли над городом. В просветах проглядывало далекое, голубое небо.
Они пришли. Наш город обречен.
Некоторые подходили к окнам и молча смотрели, как надвигается неизбежное. Становилось все темнее. Тучи заволокли небосвод, осталась лишь тонкая полоска голубого. Полоска медленно таяла и ежилась, пока не исчезла совсем, так уходит последняя надежда, тихо и без следа. Подул сильный ветер, и скрип голых стволов деревьев был похож на музыку, тревожную, мерзкую, забирающуюся в самое сердце и раздирающую его когтями своих струн. Ветер сделал еще один сильный порыв, словно пытаясь убежать прочь и затих.
Плавно скользя, они спускались на землю. Кто-то начал смеяться. Многие стали прятаться в свои дома. Но были и те, кто мужественно шел вперед. Это случилось, никто не мог ничего изменить. Снежинки падали и падали, погружая город в белые сугробы.
Боги, сказки и прочее
Озеро сказок
Все уже давно придумано. Каждая мысль, сюжет, сказка, песня, идея уже существуют. Если их не придумал великий поэт или мыслитель, то них написал безвестный автор в каком-нибудь пыльном, затерянном в глуши уголке. Или ваш сосед на желтых, побитых молью листах хранит этот сюжет у себя в письменном столе. А может вы сами только что взяли и придумали эту историю, а сейчас открыли мою книгу и недоумеваете, как я забралась к вам в голову, украла идею, успела напечатать книгу и вам же ее и продать. Нет, это не магия, это природа нашего мира. Есть озеро сказок, мифов, легенд, историй и поэм. Все это плавает там до начала времен. Они старше нас, потому что именно из них и вышло все остальное.
Однажды, одна очень прыткая сказка хотела видеть, что же там за пределами озера. Она выпрыгивала из воды, пытаясь рассмотреть окружающее. Потом поняв, что так ничего не разглядеть, отрастила ноги и вышла из озера. А поскольку кроме озера еще ничего не было, а сказка даже не могла себе такое представить, то туда, куда она вышла, стало миром. Было бы невежливо так и остаться ничем, когда ради тебя отрастили ноги. Сказка пошла по миру, радуясь его красотам. Она шла и шла, но не встречала никого, кто бы мог увидеть ее саму. Но она верила, что обязательно найдет. Так и появились мы. Те, кто видит сказки, пересказывает их и передает своим детям. Спустя много поколений мы понимаем, что наши предки были правы, сказки остаются самой бережно хранимой частью наследия. Мы почитаем смельчаков, которые не боятся окунать свою голову в воды доисторического озера сказок и вытаскивать новую, еще плохо стоящую на неокрепших ногах, сказку.
До
Тонкая серебристая нить плыла в пустом Ничто. Но Ничто уже не было ничем, в нем была нить. Она извивалась, танцевала, сжималась, потом распрямилась и получилось:
— Трень!
Трень покатилось волнами, кусками, крыльями по всему Ничто и нашло его грань, отпружинило от нее и стало:
— Трям!
Спустя нисколько, потому что время еще не участвовало в этом, необъятное количество Трень и Трям бегали Повсюду. Повсюду стало новым именем Ничто. Несколько Трень и Трям в далеком уголке Повсюду столкнулись с серебристой нитью и родился Хаос.
Тюрьма
Мне тесно в этом теле. Печально в этом мире. В минуты радости я хочу улететь далеко. Туда, где все настоящее. Я хочу разорвать свою грудь и бежать. Но это тюрьма. Лишь стоит мне покинуть свое тело, оно умрет, и стражи, хранящие тюрьму, сбегутся со всех сторон, поймают меня и вновь запихнут в клетку. Новую, еще не рожденную, но это ничего не меняет.
Порой было так, что я даже начинала любить свою клетку, сокамерников, двор для прогулок. Я придумывала себе сказки. Красивые, добрые, порой печальные и даже страшные. Сказки ненадолго оживляли мрачную серость тюрьмы. Но они легки, зыбки и непостоянны. Струйками тумана сказки просачивались сквозь тюремные решетки и ускользали из этого мира. А я оставалась.
Память
Старуха, шаркая, бредет к мусорке. За ней следует стая псов. Она роется в баке и кормит их. Первым ест вожак. Он огромен и чёрен. У него глаза ворона. На краю сознания он еще помнит, кем был, но это знание ускользает и несется прочь. Он пес. Сейчас он просто вожак этой стаи.
Старуха вынимает новую порцию объедков и бросает на землю. Ее взгляд туманен. Она не помнит себя. Ее губы шепчут бессвязную череду слов. Это определенно слова или они ими были, когда существовал этот язык. Не прекращая своего бормотания, старуха идет вдоль дороги. Грязный серый халат развивается на ветру. Девушка, идущая мимо, останавливается. Старуха смотрит на нее. Опомнившись, девушка быстро уходит. Лишь дома она вспоминает страшный, невидящий взгляд старухи, и ее пронзает острая боль. Память накрывает тяжелой, давящей волной. Холодные голубые глаза, полные могущества и силы. Великая Хель и Гарм.
Скальд
— Я вижу руны, — сказал он, вися вниз головой.
Потом подтянулся, отвязал ноги, рухнул на траву и заулыбался, раскинув в стороны руки.
Теперь у меня есть магия, мощная и вечная. Магия, которая переживет меня, хотя негоже богу думать о смерти. Но я знаю, что наступит время, и придется уйти. Может, это будет не смерть, но для этого мира меня не станет, а руны будут жить.
Отломав ветвь, побрел к себе. Работал несколько дней, и по окончании у него были крупные, с ладонь гиганта, руны, высеченные на деревянных дощечках.
— Время пира! — возликовал он во весь голос.
Эта победа достойна великого праздника. В зале собрались все асы. Кто пришел разделить радость, а кто еще и уважить дарами. Локи опоздал. Войдя в зал, он пошел прямо к Одину.
— Я рад твоей победе. Прими мою радость и скромный дар.
В зал втолкнули испуганную девчонку.
— Зачем мне смертная женщина, да еще такая страшная, одни кости?
— О, великий, это скальд.
— Женщина-скальд?
Один расхохотался.
— Подойди ближе, — велел он девочке.
Она опасливо, косясь по сторонам, сделала несколько шагов.
— Пой.
— Я не умею.
— Пой, или тебе отрубят голову.
Она визгливо затянула какую-то песню. Зал хохотал. Локи подошел к девочке и ткнул ее в бок.
— Стихи пой, или я тебя прирежу сам.
Она закрыла глаза и упала на колени.
— Отпустите, — сказала она, прижавшись к сапогу Локи.
Он дернул ногой, и девчонка упала к трону. Она приподнялась и посмотрела на Одина, страх ушел, и из уст полилась песнь.
Были они мертвы три дня,
И ворон летал над ними,
Но не смогли они так остаться,
И вернулись в бой,
Что шел несчетные дни.
И ожили их сердца на веке,
Не может воин без сердца,
Не уставали они биться,
И бьются по сей день.
Странствующий увидит их тень,
Когда солнце уходит,
А лик луны еще столь светел.
И средь поля и шума травы
Слышен мечей их лязг.
Только ее голос рассекал воздух, и щелкали дрова в очаге. Слова лились и лились, пока их не стал заглушать вой снежной бури, разразившейся за окнами.
— Я принимаю твой дар, — сказала Один и поднял кубок.
Служанка взяла девочку за руку и отвела в маленькую комнату, где и закрыла ее. Были слышны звуки флейты, хохот и стук кружек. Дверь тихо отперли, и в нее просунулась рыжая голова мальчишки.
— Пошли, быстро.
Он схватил ее за руку и потащил по подсобным помещениям. От него пахло супом и псиной. Они выбрались на улицу через окно. Было темно и очень холодно. Она вспомнила, что когда ее вели на пир, под ногами была зеленая трава, сейчас же одни сугробы, и острые льдинки вонзаются в кожу.
— Яр, — тихо позвал мальчик.
К ним подошел большой черный волк.
— Садись.
— Куда?
Мальчик подхватил ее и забросил на волка.
— Держись крепко, он знает дорогу.
Она вцепилась в густую шерсть, и волк побежал. Он перепрыгивал с лапы на лапу, и каждый его шаг отдавал ударом. Безумный холод отнимал чувствительность, она жалась к волку, он был живой и теплый, единственный живой в бескрайней пустыне белой ледяной смерти. Она уткнулась лицом в шерсть и не почувствовала никакого запаха. Пришло полное спокойствие и смирение с неизбежной гибелью. Не было сил закрыть глаза. Волк бежал. Его лапы начали глубже проваливаться в снег, но он не снижал скорость. Она начала клониться на бок. Потом упала и продолжала падать. Падение длилось неописуемо долго. Она открыла глаза и увидела морду волка. Он тронул ее своим носом. Она моргнула, и волк исчез, остался далекий потолок спальни и стук форточки, в которую врывался холодный ветер.
Все умерли
Кино
Они пришли на утренний сеанс. Мультик был не особо популярен, и они оказались единственными желающими. Маленький Алешка крутился у большого автомата с попкорном и тыкал в стекло, когда падали кукурузинки. Вера прижалась к руке мужа и шептала: «Хорошо, что мы выбрались. Алешка увидит настоящее кино».
Неопрятного вида мужчина сидел за столиком кафе при кинотеатре. Он все время кутался в воротник пальто, хотя в помещении было тепло, и лохматил засаленные волосы. Вдруг он весь подобрался и поднес руку к уху.
— Да, я на месте, как вы и велели. Нож при мне. Да. Хорошо. А можно мне поговорить с дочерью? Мне только узнать, что с ней все в порядке. Я выполняю инструкции, — тихо, едва слышно, произнес мужчина.
— Кто на сеанс? — спросила подошедшая работница кинозала.
— Мы, — ответил Владимир.
— Всего три билета, сеанса не будет, — сказала она.
— У вас нигде не сказано про минимальное количество зрителей, — сказал Владимир.
— Убыточно крутить фильм ради трех билетов, подойдите к кассе вам вернут деньги, — сказала работница.
— А если я куплю еще два, тогда запустите? — спросил мужчина в пальто, вставая из-за столика.
— На пять мест запустим, — ответила работница.
— Спасибо вам, — сказала Вера, обращаясь к мужчине.
— Не за что, мне тоже туда надо, — ответил он и пошел к кассе.
— Какой-то он странный, — сказала Вера мужу.
— Чем? — спросил Владимир.
— Улыбается вымученно и в глазах такое, не могу объяснить, — сказала Вера.
— Опять тебе все не нравятся, пошли в зал, — сказал Владимир.
— Пошли, — ответила Вера и взяла мужа под руку.
Они сели на свои места. Алеша играл с соседним креслом, то поднимал его, то опускал. Погас свет и начался сеанс.
Мужчина подошел к кассе.
— Два билета на этот сеанс, — сказал он.
— Два взрослых? — уточнила кассирша.
— Одни взрослый и один для моей дочери, — ответил мужчина.
— Сколько лет? — спросила кассирша.
— Кому? — спросил мужчина.
— Дочери, — сказала она.
Мужчина помолчал.
— Восемь, — сказал он.
Лицо мужчины изменилось, он отвернулся от кассирши и прижал руку к уху.
— Я понял. Да, я сделаю. Когда вы ее отпустите? — сгорбившись, говорил он.
Мужчина забрал билеты и направился в зал.
— Забыть, сколько лет дочери, — пренебрежительно сказала ему в след кассирша.
Мужчина протискивался по ряду, где сидели Вера с мужем и сыном.
— Извините, я чуть припоздал, — сказал он, проходя мимо Владимира, и ударил его ножом в грудь.
Владимир ахнул и начал оседать на кресле.
— Что? — спросила Вера и получила свой удар ножа.
Прикрыв рану рукой, она повернулась к сыну и увидела, как мужчина воткнул нож в его маленькое тело. Она пыталась закрыть сына собой, но движения сковала боль, и все было как в замедленной съемке. Вера повернулась, сползла с кресла и упала на пол. Алеша, раскинув руки, лежал на сиденье.
Мужчина прошел дальше по ряду и сел. Спустя час, не дожидаясь конца мультфильма, он вышел из зала и направился к выходу.
— А где ваша дочь? — окрикнула его кассирша.
— Вы мне? — спросил мужчина.
— Да, — ответила кассирша.
— У меня нет дочери, — ответил мужчина и вышел на улицу.
И больше ее никто не видел
— Представляете, Анатолий Борисович, вся группа принесла левые чертежи, — сказал лаборант, наливая кипяток в кружку со сморщенным, уже явно использовавшимся, пакетиком чая.
— Павлуша, людей не переделать, — ответил профессор.
— А зачет как принимать, я же вижу, что чертежи покупные? — спросил Павел.
— Я тебе историю расскажу. Принимает профессор экзамен по начертательной геометрии. Первый студент заходит, показывает чертежи. На них все правильно и красиво. Профессор указывает на любое место в чертеже: «А тут что?» Студент пугается, смотрит, а понять ничего не может, потому что не чертил и теорию не знает. Профессор ему: «Переделать и через два дня принести». Второй студент. Чертежи точные, чистые. Ну, профессор-то свое дело знает. Берет карандаш, тык в чертеж: «Это что?» Ну, и так всю группу. В конце заходит студентка, показывает ему чертежи. Он смотрит и глазам своим не верит — сама чертила. Он у нее чертежи эти забрал, зачет поставил, и больше ее никто не видел, — сказал Анатолий Борисович и стал собираться на лекцию.
— Мистика, что ли? — со странным блеском в глазах спросил Павел.
— Ну, какая мистика, на второй курс перешла, — ответил Анатолий Борисович, вспоминая, как тяжело было копать яму в промерзшей земле.
Основной инстинкт
Жил один серый человек. В маленькой комнате с синим окном. В окно заглядывало солнце — человек просыпался. Солнце уходило — человек засыпал. И жил он так неделю, пока у него не закончилась жрачка в холодильнике. После он вышел на улицу и слился с другими серыми людьми. Они шли, думали, говорили, делали, чувствовали… Но всех объединяло одно — они хотели есть.
И тут один странный сумасшедший взял и изобрел таблетку. Лекарство от голода. Опробовал его на всех. Все обрадовались, ну и умерли потом. Не от таблетки, конечно, и не сразу. И голод был ни при чем. Просто все забили, куда-либо ходить. Особо двинутые, поначалу, ходили на свою работу, а потом и их отпустило. Нафиг туда ходить? Есть-то уже не надо. Одежда не нужна, если дома сидеть. Техники и так хватает, а через неделю и ее стало много, электричество-то отключили. После отключили газ, воду, отопление. Бензин на заправках кончился. Больницы опустели, лечить-то некому. У кого была зима, те померли первыми. Потом смерть пришла и в теплые страны. Люди видели, что все вокруг рушится и умирает, но делать особо ничего не хотели. Осталось одно племя в Африке. А потом они нашли ящики с гуманитарной помощью, где были таблетки от голода, и тоже померли.
Все, кто хочет осчастливить весь мир разом — самые опасные существа.
Неожиданный конец
— Почему все так вышло?
— Сначала одно правительство решило, что пора уже создать единую власть на Земле. И тут удачно подвернулось открытие вакцины от смертельного вируса. Вакцину разработали в закрытом институте. Доложили военным и правительству, тут и возник план.
— Всех убить?
— Нет, план был другой. Привлекли они одну фирму, которая на военных работала, а еще выпускала бытовую технику. В эту технику стали вшивать капсулы с вирусом. Капсулу разработали военные, она могла выдерживать даже взрыв. Открыть ее можно было только электронным кодом. Эта фирма стала очень популярна, потому как цены были низкие, а качество хорошее. И девиз был, типа «в каждый дом». Во всяких лотереях призы раздавали. В больницы и другие учреждения бесплатно поставляли технику. В страны третьего мира гуманитарную помощь и все такое. А тем временем правительство этой страны обязало своих граждан привиться новой вакциной и особенно военных и чиновников. Когда всех своих привили, они объявили на весь мир, что теперь главные. Все, конечно, посмеялись и решили даже войну не начинать. А те дали со спутников код запуска вируса и в течение двух дней почти все непривитые заболели. Тут началась дикая паника. Часть стран приняла единую власть, и начали требовать вакцину. Но выяснилось, что с поставками не все продумали. Пошла волна смертей.
— Какой кошмар.
— Это еще не началось даже. Кошмар был в том, что когда уже большая часть стран присоединилась к единовластию, поставки вакцины наладили, и многие заболевшие получили прививку, вирус мутировал, и привитые начали заболевать. Когда больше трети всей планеты умерло, приемные врата пришлось выключить и принимать всех без оформления, поступили предложения о запуске апокалипсиса. Пока собрали совет архангелов, пока решали запускать или еще подождать, время шло. И когда официально был одобрен запуск апокалипсиса, смотреть на эти мероприятия с трубящими ангелами и другими красивостями было уже не кому.
— Получается апокалипсис так и не состоялся?
— Состоялся, но все театральные сцены, над которыми работали так скрупулезно, пришлось опустить и просто встретить всех тут.
— А дальше что?
— Ну как обычно. Ничего нового. Постоит Земля чуток. Проветрят, хорошенько продезинфицируют, и Создатель сотворит все заново.
— Новых людей?
— Зачем же людей? Эти твари были одними из самых неудачных и тупых из всех мыслящих видов. Думаю, их не сотворят второй раз.
— Значит, для явлений на Землю нам тоже придется изменять внешность.
— Да. Но это еще не скоро. Пока Землю готовят, пару тысячелетий пройдет, а то и больше. Можешь пока в этом обличии побыть.
— Это хорошо. Мне нравятся мои крылья.
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Кафе Хенто», Любовь Деточкина
Всего 0 комментариев