«Проводник»

Проводник (fb2) - Проводник 910K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Самойленко

Проводник Сергей Самойленко

Редактор Андрей Коваленко

Дизайнер обложки Лиза Ахмед

© Сергей Самойленко, 2017

© Лиза Ахмед, дизайн обложки, 2017

ISBN 978-5-4483-8967-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая: Плакальщица

1

В деревню я прибыл, когда уже темнело. Выйдя из старенького автобуса, понял, что на остановке совершенно один. С собой у меня был только небольшой потрёпанный портфель и смятая записка. С адресом.

Минут пять я топтался на месте, решая, в каком же направлении двинуться дальше.

— А вы к кому? — хриплый мужской голос заставил меня вздрогнуть. Обернувшись, я увидел невысокого коренастого мужчину средних лет с добродушным лицом, носившим следы того самого неповторимого загара, что оставляют щедрое деревенское солнце и деревенский же самогон.

— Егор! — мужчина запросто подошёл, протягивая руку. Рукопожатие было крепким.

Не дождавшись ответа, мой новый знакомый опять переспросил: «Так вы к кому?»

— Вот этот дом ищу, — я показал адрес, записанный на небольшом клочке бумаге.

— А, ну так этот я знаю, — Егор почесал затылок. — Родственник или так зачем нужно?

Спросил вроде бы для проформы, но я уловил в его голосе интерес и даже нотки боязливого уважения.

— Нет, я по работе, с хозяйкой вот надо поговорить. Так подскажете, куда идти-то? — По личному опыту я знал, что провинциальные люди общаются просто и без лишних формальностей. Поэтому меня совершенно не смутили вопросы и слегка панибратское отношение нового знакомого.

— Да пойдём, провожу, нам туда, — Егор махнул рукой прямо. В том направлении виднелись только очертания старых покосившихся одноэтажных домиков.

— Это минут десять — пятнадцать, если шагом, — молчать Егору не хотелось. — Вон, вишь, поворот вдалеке, там налево и немного вглубь будет дом. Я с тобой схожу. И ты не заблудишься, и мне все веселее с новыми людьми поболтать. Откуда сам будешь, городской же, верно?

Я хотел было ответить, но Егор тут же меня перебил:

— Да, сейчас все в город стремятся. В деревне жить никто особо не хочет, вся молодёжь разъезжается. Я бы, наверное, тоже уехал, да мамка у меня хворает, не могу я её оставить. Батька помер ещё пару лет как, пил он много, — Егор громко шмыгнул. — Я, конечно, тоже могу вдарить, но рядом с батяней, земля ему пухом, чистый трезвенник.

Он вздохнул и достал сигарету.

— Будешь? — протянул мне пачку. — Ого, какая-то местная марка — иронично подумал я, увидев незнакомую эмблему, и отрицательно покачал головой.

— А я курну. О, вон видишь жом шправа, говожят, там бес живет! — последние слова Егор произнес, подкуривая сигарету.

Показывал он на небольшой одноэтажный дом. Тот выглядел очень старым, и было видно, что там уже давно никто не живёт. Окна и двери были заколочены, и в полумраке дом выглядел пугающе. Я слегка поежился. В то же время было интересно — мой спутник явно собирался поведать какую-то местную деревенскую легенду.

— Какой еще бес? — быстро спросил я, зная склонность Егора скакать с одной темы на другую, как белка по деревьям.

— Ну, чёрт, нечистый, барабашка, — мужик опасливо покосился на дом и наклонился ко мне, словно опасаясь, что его могут услышать. От него пахнуло крепким табачным духом и кое-чем еще. Сдается, насчет своей хронической трезвости кто-то преувеличил.

— Люди говорили, там, — он кивнул в сторону дома, — вещи сами летали, и вообще всякие бесовские штуки творились. Жуть, говорят, что было, пока этот дом батюшка не освятил. Вроде стихло. Первое время хозяева боялись возвращаться, всё у соседей да родственников тут жили. А потом вернулись.

Он достал еще одну сигарету, чиркнул спичкой о коробок, глубоко затянулся и выпустил в вечерний воздух облако удушливого сизого дыма.

— Первой-то время было спокойно, а через пару недель нашли всю семью — двух баб и малого двенадцати лет — топором зарубленных.

— Ни хрена себе! — вырвалось у меня. Вот так домик!

— Это Колька сделал, хозяина дома, вишь ты. Убил тёщу с женой и сына. Когда его, значит, милиция в наручниках выводила, все какую-то несуразицу нес. Я ж тогда совсем малой был, но это помню, тогда ж вся деревня собралась. После слышал от родителей, что в клинику его поместили, мол, крыша поехала. Милиция сказала — белая горячка.

Егор снова наклонился ко мне.

— Так я вот точно знаю, не пил Колька. Совсем. Отец с ним потому и не общался. Не видел в нём друга, мол, пить не хочет. Так что милиция — это одно, а люди говорят, что бес в Кольку вселился, поэтому он всю семью и порешил.

Егор отбросил окурок в сторону.

Я с интересом взглянул на Егора. Наверное, в каждом небольшом посёлке есть своя легенда о нечистой силе. Но мой собеседник выглядел серьезным и даже напуганным. Он уже не был похож на того простого, веселого мужика, которого я всего десять минут назад встретил на остановке.

«Уж не дурит ли он меня? Нашел городского простачка и байками стращает!» — почему-то эта очевидная мысль сразу не пришла мне в голову. С другой стороны, жизненный опыт говорил: все может быть правдой.

— Эй, Егорушка, а кто это там с тобой? — крикнула пожилая женщина, сидевшая на лавочке.

— Человек приезжий, проводить надо в дом за поворотом! — проорал в ответ «Егорушка».

— Ой-ой… — даже издали было видно, как замотала головой женщина, — Это туда к… — она быстро перекрестилась.

— Да ну тя, баба Зина, вечно придумаешь! Пойдём, эти бабы совсем на старости лет с ума посходили! — с этими словами Егор взял меня под локоть и быстрым шагом повел дальше. Женщина еще что-то говорила, но мы уже отошли довольно далеко. Краем глаза я видел, как она вышла на дорогу и перекрестила нас вслед.

Я сделал вид, что не заметил их странного разговора и загадочного поведения бабы Зины, хотя было очень любопытно и жутковато. Ничего, скоро сам все увижу, что там такое «за поворотом». Наверное, бабка и правда с придурью. А может, у них тут традиция такая, всей деревней разыгрывать приезжих? — от этой мысли я даже развеселился.

Егор продолжал рассказывать про «дом Кольки». После того, как мы отошли от злополучного места на достаточное расстояние, голос его стал более спокойным и уверенным.

— Сам-то я ниче такого не видел, но люди — они врать не будут. Я ж говорю, сам малой был, с семьей их — Кольки, то есть, — мы не общались, и в дом нас они, понятно, не звали. Ну а как ЭТО случилось, так весь дом вообще заколотили, видел же.

Вдруг он опять перешёл на шёпот.

— Но я тебе чего скажу — мы как пацанами были, пытались доску-то убрать и посмотреть, чего там внутри. Только начали гвоздь тянуть, а там то ли шорох громкий, то ли скрип какой, и будто дышит кто-то, да дышит так, словно помирает. Стонет, что ль. Ну, драпанули мы оттуда, и больше ни ногой. Мы, деревенские, суеверные, так больше туда вроде никто влезть и не пытался.

— А почему не снесли этот дом? Ведь, наверное, страшно жить недалеко от такого места?

— Страшно! — кивнул Егор. — Только старухи говорят, что покуда зло внутри сидит, оно нас и трогать не будет. А разрушь дом — так беда, всю деревню может сгубить. Так и оставили как есть. Мы зло не трогаем, и оно нас вроде как стороной обходит. Ну а начальству областному, в общем, начхать и на дом этот, и на нас.

— А в последнее время было что-нибудь необычное… Ну, с этим домом?

— Да не, все спокойно вроде, — Егор пнул небольшой камушек на дороге. — Малые, правда, боятся вечером там ходить, мол, слышат что-то. Детки мои! Одному десять, второму двенадцать. Так и я в их возрасте много чего слышал. Детские фантазии — они такие.

«Ага, возле дома ты что-то не такой смелый был», — подумал я.

Даже и не заметил, как мы вышли к стоявшему на обочине дому. Он разительно отличался от хаток, что я видел в этой деревне раньше, — куда больше остальных, каменный, обнесённый деревянным забором выше человеческого роста.

— Дом бывшего помещика, а потом, как власть поменялась, так председателя, — Егор шмыгнул носом. — Только он умер, давно. Жена его там сейчас живёт. Он с опаской посмотрел на высокий забор. И, наклонившись ко мне, тем же дрожащим тихим голосом, которым недавно рассказывал историю про заброшенный дом, сказал:

— Мне идти надо, хозяйка не в себе немного, народ в деревне ее побаивается.

— Спасибо, что проводили! — крикнул я ему вслед. Он только махнул рукой, даже не обернувшись. Было видно, что он спешит быстрее уйти от этого места. Я повернулся к высокому забору и постучал в дверь.

2

Я ожидал услышать лай собаки, как это обычно бывает в деревнях. Секунд десять попереминавшись с ноги на ногу, я снова постучал. Опять тихо. Мне было немного не по себе, особенно на фоне странного поведения Егора.

Оглядевшись вокруг, слева я увидел небольшую березовую рощу, прилегающую к дому. Со стороны рощицы окон не было, огромный забор закрывал большую часть дома. Есть там кто или нет? Может, хозяйка вышла куда-то?

Я немного прошелся вдоль забора. Уже стемнело. Кругом стало совсем тихо, слышно было только стрекотание сверчков, да ветерок изредка шумел в деревьях. Луна была почти полная, я отчетливо видел небольшую реку неподалеку, за ней виднелись огоньки деревенских домов. С другой стороны расстилалось огромное поле, которая рассекала надвое дорога, петлявшая и исчезавшая где-то вдалеке.

— Красиво, конечно, но перспектива заночевать здесь как-то не радует, — кажется, это я произнес вслух. Решил постучать в третий раз, и если уж теперь никто не откроет, идти в деревню. Я повернулся обратно к забору и вздрогнул. Дверь была открыта, и в проеме неподвижно застыл темный силуэт. Невольно я сделал шаг назад и попытался рассмотреть хозяйку дома — в том, что это была именно она, сомнений не было. Почему она меня не окликнула? Да калитку так бесшумно открыла, что я даже в такой тишине ничего не услышал!

Становилось жутковато. Но надо было что-то сказать.

— Извините, эээ… Я журналист, меня зовут Игорь, мы с вами договаривались встретиться, если помните…

Я зачем-то достал из кармана бумажку с адресом и, взглянув на нее, почувствовал себя глупо — в такой темноте букв все равно не различить.

— Вы Надежда Никифоровна? Я звонил, вы помните?

Тёмный силуэт так и стоял в дверном проёме, не шелохнувшись. Казалось, женщина (женщина ли?) совершенно не реагирует на мои слова. Я почувствовал, как моё волнение переходит в страх. В этот момент перед глазами пронеслись все события, предшествующие моему появлению здесь, в этой глуши.

А началось все больше двадцати лет назад, ещё в самом начале моей журналистской карьеры. Тогда я как раз перешел на последний курс журфака. Летом мне предложили подработку — разобрать архив одного крупного печатного издания нашего небольшого города. Я и несколько моих сокурсников с радостью согласились. Мы перебирали старые газеты и журналы, документировали весь материал, чтобы создать каталог, который потом можно было бы перенести на компьютер.

Это был шанс проявить себя, получить первую хорошую работу, не говоря уже о том, что студенты вечно нуждаются в деньгах. Да и порыться в архивах старых газет и журналов, многие из которых относились еще к довоенным временам, было интересно.

Нас было четверо. Первый — Олег, высокий худой парень по прозвищу Алфавит. Кличку эту он заработал еще на первом курсе. Кто-то однажды заметил, что все книги и даже тетради с конспектами на столе у него сложены в алфавитном порядке. Он вклеивал в них разноцветные закладки, на которых были написаны большие заглавные буквы, а под буквой своим аккуратным убористым почерком он вносил название главы или записи в тетради. Олег говорил, что это его способ «быть организованным» и быстро находить нужную информацию. Прозвище закрепилось раз и навсегда. Я был рад, что он работает с нами. Несмотря на его периодические приступы занудства, такой педант идеально подходил для работы в архиве.

Вторым из компании был невысокого роста плотного телосложения Виктор. Он постоянно что-то жевал. А в своем небольшом портфеле, который, на первый взгляд, мог с трудом вместить разве что пару книг, Витя умудрялся хранить множество увесистых шоколадок. Он с завидным постоянством извлекал их из портфеля и не спеша, с чувством собственного достоинства, поедал. Мы подшучивали над ним и все спрашивали, из какой же сказки этот волшебный бездонный предмет. Виктор усмехался и, дожевывая очередную порцию шоколада, отвечал, что в каждом человеке должна быть загадка.

А еще в нашей четверке была хрупкая светловолосая Ира. Она не была первой красавицей курса, но уже успела свести с ума несколько парней в группе. На меня ее чары не действовали — наверное, потому, что мы учились вместе, а сокурсниц я всегда воспринимал как коллег. Ира была очень веселая и живая — энергия буквально хлестала из нее. Странно, что она пришла работать в архиве — куда уместнее Ира смотрелась бы на пляже в окружении толпы поклонников.

Шла уже пятая неделя наших трудов. Мы работали с раннего утра, часто до позднего вечера, домой никто не спешил. Я сортировал старые газетные и журнальные вырезки. Алфавит, как ему и положено, заносил все в хронологическом порядке в журнал. Виктор, жуя очередную шоколадку, подносил мне новые стопки газет и аккуратно складывал в сторону те, что уже были внесены в список Алфавитом. Ира успевала помогать всем: вот она рядом, листает пожелтевшие листы, не успеешь оглянуться — уже в другом конце архива, тащит пачку потрепанных газет, еще через секунду — что-то советует Алфавиту, склонившись вместе с ним над журналом.

Перебирая старые издания, я то и дело бегло просматривал статьи. Занудные отчеты с партийных съездов чередовались с заметками о счастливой жизни и ударном труде советского народа. Самыми интересными были старые военные газеты, в которых мелькали плакаты, лозунги и статьи про победы Красной Армии или войск союзников на фронтах.

Как-то я взял очередную покрытую пылью стопку газет, перевязанную старой верёвкой. Аккуратно разрезав бечевку, привычно взял верхнюю и уже начал было пролистывать, как моё внимание привлекла лежавшая под ней вырезка. Заголовок статьи, видимо, тоже попал под ножницы, остался только текст и странная черно-белая картинка. На ней была изображена женщина с жуткими отверстиями вместо глаз. Казалось, из этих отверстий расплескивается какая-то потусторонняя темнота.

Я позвал ребят. Все с удивлением рассматривали газетный листок.

— Жуткая картинка! — сказала Ира.

— Игорь, ты уверен, что это не современная статья? Как-то совсем не похоже на тематику того времени. Больше в стиле капиталистической желтой прессы, — недоверчиво произнес Алфавит.

Я перевернул вырезку. На обороте были две небольшие заметки про вклад ударников коммунистического труда в процветание Родины.

— Посмотрите, в этих статьях указан 1947 год, вскоре после войны, — заметил Алфавит.

Я кивнул — дата и мне сразу бросилась в глаза.

— Да, статья определённо того времени, но из какой она газеты и почему лежит отдельно? — спросил Виктор.

— Ты ещё не читал? — Ира явно заинтересовалась.

— Нет, увидел это и сразу позвал вас, — я перевернул газетный лист ещё раз, и опять мы увидели жуткий облик женщины, смотрящей, казалось, прямо на нас.

— Аж мурашки по коже! Интересно, кто мог нарисовать такое в то время, — голос Виктора прозвучал непривычно тихо и серьезно.

Мы смотрели на картинку и статью, как завороженные. Я понял, что всем очень интересно, и начал читать вслух.

3

Это произошло весной 1943 года.

Мне только исполнилось 16 лет. Многие подростки тогда рвались на фронт, и я была такой же. Завидовала друзьям, которые с оружием в руках защищали родину от врагов. Дорого бы я отдала, чтобы быть такой же, присоединиться к ним! Скрывала свой возраст, говорила, что мне 18. Даже уговаривала командира ближайшей военной части взять меня к себе. В конце концов, я устроилась на работу в больницу — санитаркой. Совсем не то, чего я хотела, но, с другой стороны, и это была реальная возможность хоть что-то сделать для Родины.

Прекрасно помню свой первый день на первой работе.

Даже не верилось, что больнице меньше пяти лет — такой старой, грязной и неуютной она казалась. На стенах — следы от пуль и осколочных снарядов. На моих глазах выступили слезы. В сотый, в тысячный раз пронеслись в памяти картины бомбежки и обстрела нашего города. Того страшного дня, когда мама с младшей сестрой не вернулись домой.

Вся военная романтика улетучилась в тот момент, когда я переступила порог больницы. В ноздри ударил смрад разлагающейся плоти и медикаментов. Запах страдания. Запах войны.

Помню молодого солдата, лежавшего на носилках в проходе. Одеяло, которым его прикрыли, съехало на пол, и я увидела огромное кровавое пятно и обрубки вместо ног.

От мысли «А ведь он чуть старше меня» стало очень страшно. Вскрики, тяжелое хриплое дыхание, стоны смешивались с голосами медперсонала. Белые фигуры то и дело мелькали в коридорах — вот торопливо прошла женщина со склянками, вот другая понесла менять окровавленные полотенца. Мимо меня прошла медсестра, в руках она держала полную миску крови, на дне которой плавал какой-то сгусток. Меня замутило, и на миг показалось, что пол стал уходить из-под ног.

Прошла неделя. Страх и брезгливость постепенно ушли, уступив место более привычным чувствам — злости и ненависти. К фрицам. Однажды в палате мы разговорились с одним солдатом. Несмотря на тяжелейшее увечье, он был в приподнятом настроении и охотно рассказал мне, как подорвал танк и убил четырех фашистов.

— Я знал, что мне конец, — говорил он. — В тот момент я даже не думал, что смогу выжить. У меня одна граната, и танк идет прямо на меня. Я притворяюсь мертвым, а когда он проезжает мимо, запрыгиваю на него, вырубаю фашиста, который сидит на башне и закидываю гранату в открытый люк. Итого мы имеем мертвый экипаж и взорванный танк… А я в больнице без ног.

Я слушала его рассказ и думала, что очень хочу попасть на фронт. Меня больше не пугали ни отсутствующие ноги молодого солдатика, ни повязка на полголовы, закрывающая глаза у другого бойца (он уже никогда не увидит свет, но всё равно улыбается!). Все они любили свою Родину, умирали за нее и гордились этим.

Я собиралась уходить, как вдруг до меня осторожно дотронулся раненый, лежавший на койке.

— Сестричка! — очень тихо прошептал он. — Сестричка, не оставляй меня одного.

Этого солдата я раньше не замечала — он не шутил, не балагурил и ничего не рассказывал. Лежал с отрешенным видом, отвернув в сторону изможденное лицо.

— Прошу тебя, не оставляй меня одного, — он смотрел на меня умоляюще.

Сама не знаю, почему я тогда так испугалась — что-то жуткое было в нем, в его глазах. А ведь уже успела перевидать не один десяток увечных. Я торопливо выскочила в коридор и тут же столкнулась со старшей медсестрой Зинаидой Ивановной — добрейшей, немного полной женщиной.

— Что случилось? — спросила она, с беспокойством взглянув на меня голубыми, очень проницательными глазами.

— Ничего, просто человек… — начала было объяснять я, как вдруг в проходе раздался крик: «Раненых привезли!»

— Срочно за мной, потом расскажешь, — скомандовала Зинаида Ивановна, и мы вместе побежали на улицу, к машинам.

Я видела смерть каждый день, она стала для меня рутиной. В то время под нашим городом шли ожесточенные бои, раненые десятками проходили через нашу больницу, один сменял другого. Я валилась с ног, но каждому старалась помочь, чем могла. Иные умирали прямо у меня на руках. Уже пятую ночь я почти не спала. Иногда удавалось прикрыть глаза на несколько минут. Только начнешь проваливаться в сон — и опять нужно за работу.

На шестой день старшая медсестра подошла ко мне и сказала, что мне нужно нормально отдохнуть.

— Никому лучше не будет, если ты свалишься с ног прямо на работе, — строгим, не терпящим возражений тоном заявила Зинаида Ивановна. Я начала было возражать — она и сама еле стояла на ногах. Но вдруг поняла — настолько устала, что лучше согласиться.

— Иди в триста вторую, там сейчас есть свободная койка, приляг, — сказала она. В этой палате меньше недели назад звучали весёлые голоса, и молодой боец без ног радостно рассказывал о своём подвиге.

Тихо, стараясь никого не разбудить, я приоткрыла дверь. Лунный свет освещал палату. Перед глазами всё плыло от усталости. Я увидела свободную койку и пошла было к ней в надежде упасть и заснуть, как внезапно услышала очень тихий плач. Сдавленные рыдания доносились откуда-то с противоположной стороны.

Я вздрогнула. «Галлюцинации. От усталости», — мелькнула мысль. Уже собиралась вернуться к своей кровати, как вдруг заметила скрючившийся возле одной из коек силуэт. Глаза уже привыкли к темноте, и я отчетливо разглядела женскую фигуру. Странная женщина тихо плакала, склонившись над раненым спящим солдатом, и тихо бормотала что-то себе под нос.

Мне стало не по себе, усталость отошла на второй план. Я медленно пошла по направлению к плачущей фигуре. Кто это может быть? Медсестра? Но они сейчас все помогают раненым там, снаружи. К тому же сестры носят белое, а силуэт явно был одет во что-то темное. Чья-то мать или жена пробралась тайком в неурочное время?..

Я подошла совсем близко. Она всё плакала и причитала. И вдруг меня до костей пробрало леденящим холодом. Им веяло от женщины. Распущенные длинные темные волосы, темная потрепанная одежда — она была будто из другого времени.

Наверное, мне стоило позвать на помощь, но я этого не сделала. Вместо этого я положила руку на плечо женщины и тут же отдернула ее. В лицо мне ударила волна запаха, такого отвратительного и такого знакомого. Запаха мертвой плоти.

Будучи комсомолкой, я не верила ни во что сверхъестественное. Но в тот момент мне захотелось перекреститься — хотя я никогда раньше этого не делала. Получилось инстинктивно: перекрестилась, поклонилась и вдруг заметила, что тело женщины парит в воздухе. Ужас и паника охватили моё сознание. Плач прекратился, и я почувствовала на себе ее взгляд. Хотелось закричать и убежать, но ноги не слушались.

Я очнулась от резкого запаха нашатыря. Будто сквозь пелену я увидела женский силуэт. Крик уже готов был вырваться из моей груди, но тут я услышала знакомый голос одной из медсестёр:

— Бедная, совсем уже замучилась на этой работе…

Медсестра Нина, молодая светловолосая красавица, озабоченно склонилась надо мной. Вокруг неё собрались раненые солдаты.

— Что произошло? — еще не вполне придя в себя, спросила я.

— Мы нашли тебя вон там, без сознания, — сказал один из солдат, кивнув в сторону кровати, возле которой я видела странную женщину. — Ты пыталась помочь умирающему, но…

— А что стало с этим бойцом?

— Умер, — тихо ответила Нина.

— Может быть, вы что-нибудь необычное видели этой ночью? — неуверенно спросила я.

— Чего тут необычного… — вздохнул один из красноармейцев. — Был солдат, да и помер.

Бои поутихли. С каждым днём раненых становилось всё меньше. Но я ещё долго не могла забыть той ночи и часто просыпалась в холодном поту. Даже когда война закончилась, и я вышла замуж, мне часто снился и даже мерещился тот странный женский силуэт. Так продолжалось несколько лет, а потом я убедила себя, что всё это было плодом моего воображения, играми переутомленного до крайности мозга. Пока не настал день, который убедил меня в обратном.

В тот вечер мы с мужем отдыхали в небольшом домике своих друзей — очень милой немолодой пары. Детей у Дмитрия Николаевича и Валентины Ивановны не было и ко мне они относились, как к дочери. Мы познакомились сразу после войны, когда я снимала у них комнату. А соседнюю комнату снимал мой муж, так мы и познакомились. Совместные прогулки, признание, помолвка, свадьба… Хозяева искренне радовались за нас, и потом, когда мы съехали, часто приглашали к себе. Мои близкие погибли во время войны, муж вырос в детдоме, поэтому мы искренне приняли этих людей, как своих родителей.

Мы сидели и пили чай, как вдруг все услышали сильный кашель в соседней комнате.

— Не беспокойтесь, это мой отец, — сказал Дмитрий Николаевич. — Он очень болен, мы часто приезжаем в этот дом, чтобы навестить его. Извините, что не рассказывали вам раньше.

— Его папа немного не в себе, серьёзная контузия, — добавила Валентина Ивановна. — Он тихий и мирный, никогда не выходит из своей комнаты. Кому еще чаю?

Потом мы все вышли на улицу и разожгли костёр. Дом находился в очень красивом месте недалеко от реки. Я стояла возле самого края берега и смотрела на воду. Мой муж играл на гитаре. Пожилая пара сидела, обнявшись, — это выглядело очень мило. Казалось, всё будет хорошо — вот оно, счастье! Рядом настоящие друзья, любимый муж…

— Я принесу тебе покрывало, а то ты совсем замерзла, — сказала Валентина Ивановна, поднимаясь.

— Да не стоит, мне тепло! — вежливо отказалась я, хотя и вправду было холодно.

— Вот простынешь, что я тогда с тобой делать буду!

— Давайте я сама принесу, — мне не хотелось лишний раз беспокоить пожилого человека.

— Но вы же наши гости… — начала было Валентина Ивановна, однако я уже шагала по направлению к дому.

— Вот настырная! — улыбнулась женщина.

Мурлыкая под нос какую-то незатейливую песенку, я зажгла керосинку.

В следующий миг я похолодела. За дверью комнаты отца хозяина я услышала тихий женский плач и бормотание. Меня охватил ужас, как тогда, несколько лет назад. Сразу вспомнилась та черная женщина. Замерев, я стояла около двери и слушала плач. Сомнений не было, это те самые звуки. Несмотря на ужас, охвативший меня, я поняла, что не смогу нормально жить, если не узнаю, что это. Выставив вперед керосинку, я решительно шагнула за порог, в темноту комнаты.

4

— Ну, что дальше, почему ты остановился? — спросила Ира.

— Наверное, ему очень страшно читать! — съехидничал Виктор.

Я повертел вырезку в руках.

— А дальше всё, ребята, конец истории.

— Как это — конец истории?! — искренне возмутился Алфавит и выхватил кусок газеты у меня из рук. — Это нелогично! Рассказ, а уж тем более статья в газете не должна так заканчиваться!

— Не должна, — согласился я. Все стояли в недоумении и не знали, что сказать. Было видно, что каждый хотел узнать окончание. Я взглянул на Иру. Она мрачно сдвинула белесые брови. Казалось, девушка слегка напугана, но, зная Ирку, я был уверен — ей было любопытно еще больше, чем остальным.

— Вот что я думаю, — громко прервал неловкое молчание Алфавит, разглядывая статью. — Тут определённо должно быть продолжение, вот смотрите…

Он повернул газетный листок так, чтобы его было видно всем.

— Последнее предложение в самом низу страницы, никакой подписи нет. Это значит, на соседней странице должно быть продолжение!

— Ну да, звучит вполне логично, — согласился Виктор, копошась в своем портфеле в поисках очередной заветной шоколадки.

— А может, это просто кусок какого-то художественного произведения? — Ирино предположение выглядело весьма правдоподобно. — Издание решило напечатать чей-то рассказ, и чтобы люди покупали следующий выпуск, закончили его на самом интересном месте. Обычная практика. Вы же не подумали, что это правдивая история? И по стилю больше на рассказ похоже, вы же будущие журналисты, ребята!

— Ну да, мы к этому отнеслись слишком серьёзно, — я улыбнулся. Конечно, Ирка права, и как это сразу не пришло нам в голову!

— И картинка к истории — обычная иллюстрация! — с этими словами Алфавит перевернул листок, и мы снова увидели леденящее душу лицо со страшными глазами.

— Фу, противно и страшно! — Ира демонстративно отвела взгляд.

— Интересно было бы посмотреть на другие произведения этого художника, — сказал я.

— А мне вот как-то совсем не интересно. Наверное, такая же гадость!» — фыркнула Ира.

— В любом случае, интересная история, — сказал Алфавит. — Надо найти продолжение. Даже если это рассказ, все равно такой жанр в советской газете видеть очень странно. Наверное, творение какого-то неизвестного самородка того времени.

— Все может быть, все может быть, — задумчиво протянул Витя, филигранным жестом забрасывая в рот кусочек шоколадки. — Известное это произведение или неизвестное… Разрешите-ка! — он взял листок из рук Алфавита и, аккуратно сложив вдвое, засунул к себе в портфель.

— Но мы не должны ничего выносить отсюда, — возразила Ира.

— Большое дело — какая-то бумажка. Потом верну. Сорок лет здесь пылилась и дальше будет пылиться. А я, может, найду ей лучшее применение! — с этими словами Виктор решительно захлопнул портфель, давая понять, что не намерен возвращать вырезку обратно.

Мы переглянулись, и я спокойно, с одобрением кивнул Виктору. Он улыбнулся, оценив мою поддержку.

— Все равно не понимаю. Зачем она тебе? — голос Иры прозвучал довольно резко.

— Скоро расскажу, — подмигнул Виктор. — И вообще, ребята, нам домой не пора? И так больше чем на час тут задержались. Пыль — штука вредная! — у него было какое-то лихорадочно приподнятое настроение.

— Да, пора. Завтра вернемся и, может, даже найдём продолжение, — сказал я.

— Не думаю, — Виктор покачал головой.

— Отчего же? — поинтересовался Алфавит. — Тут вон еще сколько всего!

— Здесь нет продолжения, это, скорее всего, вообще никогда ни в какой газете не выходило, — сказал Виктор очень серьёзно. — И это не художественное произведение, не вымысел, — с этими словами он направился к выходу. Он уже было вышел, но обернулся на пороге и сказал:

— Мне надо кое-что проверить, и я вам скоро обязательно всё расскажу, — с этими словами он захлопнул за собой дверь.

От такого неожиданного поворота событий и странного поведения Виктора мы все впали в ступор. Что значит — никогда не выходило? Переглянувшись и пожав плечами, все быстро начали собираться домой.

5

Когда мы вышли на улицу, Виктора уже и след простыл.

— Какой же он быстрый! — весело заметил Алфавит. — Что же он такое знает, чего не знаем мы?

— Хотя бы то, где достать бездонный портфель с шоколадками, — серьезно ответил я.

Все рассмеялись.

— Ну, мне туда, — Алфавит махнул в направлении автобусной остановки.

Я пожал ему руку, и дальше мы с Ирой пошли вдвоем. Ирка, как недавно выяснилось, жила в доме напротив. Самое интересное, что, будучи детьми, мы никогда не встречались во дворе, хотя и я, и она утверждали, что постоянно там торчали. Идти было недалеко, минут пятнадцать — двадцать небыстрым шагом.

— А ты что по этому поводу думаешь? — спросила она. Я не стал переспрашивать, по какому поводу. Все мы до сих пор были под впечатлением.

— Даже не знаю. С одной стороны, глупо, наверное, думать, что это правда. Уж очень все складно написано. И потом, а что же случилось с рассказчицей? Это существо, призрак, — я думаю, такое создание вряд ли оставляет в живых людей, которые его видят.

— С чего ты взял? — заинтересовалась Ирка. — Привидения обычно не такие злобные.

— Мне кажется, это не обычное привидение, а что-то такое… очень уж злое! Преследует человека спустя годы.

— А может, оно специально её не убило, чтоб люди узнали про него, — Ира, казалось, включилась в предложенную мной игру.

— Ты думаешь, оно разумное? Схватило ее и…

Я протянул к Ирке руки и произнес замогильным голосом: «Ты расскажешь про меня миру, чтобы все боялись!» Ирка отпрянула, потом рассмеялась. Я улыбнулся в ответ.

— В любом случае, наш «шоколадный король» обещал что-то рассказать. То, что он знает, а мы нет. Вот и посмотрим, — я произнес это с изрядной долей иронии.

— Ну да, мне тоже интересно стало. Как-то взволновался и убежал сразу. Может, и вправду что-то знает, — Ирка нахмурила лоб, отчего на нем пролегла смешная сердитая морщинка.

— Он хороший парень. Конечно, может показаться немного странным, но я с ним проучился почти четыре года — как и ты, кстати, и знаю, что Витька так просто трепать не будет. Он ведь живёт неподалеку, в соседнем районе. Минут десять ходьбы. Если хочешь, можем зайти к нему и попросить рассказать, — я и сам обрадовался, что в голову мне пришла такая отличная идея.

— А и правда, зайдем! — в Ирке закипала ее обычная жажда деятельности.

Мы подошли к девятиэтажному дому. Стандартному, ничем не отличающемуся от десятков других вокруг.

— Если я не ошибаюсь, то вроде бы здесь. Пару раз приносил ему конспекты. Нам главное найти правильный дом, а вот дверь я точно не перепутаю.

— Это ещё почему? — с удивлением спросила Ира.

— Увидишь, — улыбнулся я.

Мы зашли внутрь совершенно обычного подъезда — точно в таких же жили и мы с Иркой, и немалая часть многомиллионного настроения Советского Союза. На четвертый этаж поднялись на лифте. Я высунул голову, посмотрел по сторонам и, отрицательно покачав головой, нажал на пятый. Эту процедуру пришлось повторить еще пару раз, пока на седьмом я наконец не сказал: «Вот оно!». Мы вышли из лифта.

Дверь в квартиру была деревянной, без обивки. На ней были наклеены обертки от различных шоколадок, некоторые марки были нам хорошо знакомы, другие были явно импортные. Я так и представлял, как Виктор гордо улыбается, обклеивая дверь «импортом».

Ира улыбнулась.

— Даааааааа, такое точно ни с чем не спутаешь!

Я позвонил в дверь. Никто не открыл. Выждав с полминуты, позвонил опять, более настойчиво.

— Может, увидел нас из окна, притаился и не хочет открывать? — полушутя предположила Ира.

— Нет, его окна выходят на противоположную сторону. Исключено. Наверное, по дороге зашел куда-нибудь, до дому еще не добрался.

На всякий случай я позвонил еще раз и приложил ухо к двери.

— Я могу ошибаться, но кажется, слышу какие-то звуки.

— Какие еще звуки? — переспросила Ира и тоже прильнула к двери.

— Как будто кто-то тихо плачет, — сказал я замогильным голосом.

— Тьфу, дурак! — она злобно посмотрела на меня. — Нет там никого. Пойдём отсюда! — с этими словами Ира нажала на кнопку лифта.

Я понял, что моя шутка вышла неудачной, и почувствовал себя виноватым. И куда только делся этот любитель шоколада, он же сказал, что пойдет домой!

Мы вышли из подъезда.

— Да ладно тебе, не обижайся, — я тихонько толкнул ее в плечо.

— Я и не обижаюсь, — она пихнула меня в ответ.

— Ничего, завтра все узнаем, — сказал я, когда мы подошли к дому Ирки.

— Да, обязательно, до завтра, — она помахала мне на прощание.

У меня было какое-то необычное чувство. И оно никак не относилось к Ирке. Странная тревога — вроде бы все хорошо, но подсознательно чувствуешь — что-то не так. Потому что Витя не пришел? Господи, да мало ли куда он мог зайти! Ладно, завтра и вправду все выяснится.

6

На следующее утро я проснулся намного раньше, чем обычно. Повалявшись немного и поворочавшись с боку на бок, я понял, что больше не засну, и нехотя вылез из постели. Из распахнутого окна прямо в лицо мне ударили яркие солнечные лучи — погода на улице стояла ясная и теплая.

«Как хорошо!» — подумал я, выглянув в окошко и разглядывая пустую детскую площадку, одинокого дворника, метущего тротуар… Взгляд упал на соседнее здание. «Где-то там ее квартира!» — промелькнуло у меня в голове. Поймав себя на этом, я быстро начал гнать мысли об Ире прочь. Мы просто коллеги! И все.

Спешить было некуда. Я зашел на кухню, поставил завариваться кофе и снова стал глядеть в окно. На улице начали появляться люди. Какой-то мужик медленно и степенно прогуливался по тротуару, попыхивая сигаретой. Весь его вид говорил о том, что он никуда не торопится. «Вот и мы не спешим!» — усмехнулся я, прихлебывая кофе.

За наблюдениями и неспешными размышлениями время пролетело незаметно, и спохватился я только когда понял, что опаздываю.

Строгого графика у нас не было, но я всё равно старался придерживаться определенных правил — в том числе всегда приходить к определенному времени. Быстро натянул штаны и майку, сделал последний глоток кофе и вышел из дома.

На улице я надеялся увидеть Иру, идущую в архив. Никогда раньше этого не делал, но сегодня хотелось составить ей компанию. Неужели все-таки?.. Я совершенно не хотел признаваться себе, что влюблен. Простояв несколько минут, я понял, что рискую окончательно опоздать, и быстрым шагом направился к месту практики.

Ещё на подходе я заметил «воронок» с надписью «МИЛИЦИЯ» на боку, стоявший у входа в здание. «Что еще стряслось?» — мне вдруг стало не по себе. На пороге толпились люди — двое из них в милицейской форме. Приглядевшись, я также увидел директора издательства и ее заместителя. Вид у них был напуганный. За широкими плечами одного из милиционеров я разглядел Алфавита. Он что-то говорил, а сержант быстро записывал в блокнот.

— …Закончили вчера около 17—30, — донесся до меня голос Алфавита. Я подошел совсем близко. — А это Игорь, — он показал на меня. Вид у него был бледный, даже рука, как мне показалось, дрожала.

— Что-то случилось? — я постарался, чтобы мой голос звучал спокойно, но не уверен, что это удалось.

Милиционер, который задавал вопросы, повернулся ко мне и строго спросил:

— Когда вы в последний раз видели Виктора Тимошина?

— Вчера. Мы закончили работу около шести, и он ушёл домой. А что происходит?

Хотя я уже начинал догадываться, что происходит.

— Вас видели возле подъезда его дома около шести часов вечера. Вы там были? — спросил второй милиционер.

— Да, это так, мы…

— Кто — мы? — резко прервал он.

— Я и наша сокурсница Ира, мы зашли к нему… — я остановился, потому что не мог сформулировать причину. Не рассказывать же про историю со странной вырезкой? Чего доброго, отправят прямиком в сумасшедший дом. И где Ира? Директор и зам стояли, опустив головы, а Алфавит нервно переминался с ноги на ногу. Руки у него действительно подрагивали.

Вдруг я заметил Иру, сидящую на заднем сидении «воронка». Она плакала.

— Я попрошу вас проехать с нами, — милиционер подошел к машине, открыл дверь и жестом пригласил меня вовнутрь.

Повернувшись к остальным, он добавил: «И вас, граждане, тоже попрошу никуда не выезжать из города. Если понадобитесь, мы вас вызовем».

— Но что происходит? Почему? — уже в который раз спросил я.

— Виктор Тимошин был найден мертвым сегодня утром, — с этими словами милиционер захлопнул за мной дверь.

7

После этих слов ноги у меня подкосились, и я просто свалился на сиденье. Когда машина тронулась, я посмотрел на Иру. Глаза у неё были заплаканы, выглядела девушка испуганно.

— Как это получилось? — тихо прошептала она.

— Так, разговорчики там! — прикрикнул один из милиционеров из-за решетки. — Приедем, там разберутся!

После этих слов Ира опять начала плакать. Я взял её за руку и еле слышно, одними губами прошептал: «Все будет хорошо!». Хотя сам совершено не был в этом уверен.

Мы приехали достаточно быстро. Минут через десять я уже сидел в отдельной комнате за большим столом. Передо мной лежали ручка и бумага. Молодой сержант медленно попивал чай и смотрел в окошко. Это продолжалось минут пять, и я чувствовал себя очень неуютно.

— Простите, — начал я — Что мне нужно делать? Меня будут допрашивать? Я могу всё рассказать, мне нечего скрывать.

Казалось, сержант меня совсем не слышал, он продолжал пить чай. Я начал нервничать.

Я тут один, так что же с Ирой? Что она им рассказывает? Или так же сидит и ничего не делает? Я сжал кулаки так, что побелели костяшки. «Витя мертв! Как? Кто? Почему они подумали на нас? Или этот рассказ и та женщина… Нет, это чертовщина, такого не может быть, совпадение… Но как? Почему он умер?

Я не знал, куда себя девать. Наверное, со стороны было хорошо заметно, что я очень нервничаю. После еще нескольких минут тишины, показавшихся мне вечностью, дверь вдруг распахнулась. Заглянул один из милиционеров и громко сказал: «Ковалёв, этого выпускай!».

Сержант показал жестом, что можно идти. Я так до конца и не понял, что происходит. Хотел было спросить, почему нас сюда привезли, а потом так быстро отпустили, как вдруг увидел в коридоре Иру. Она шла по направлению ко мне, без конвоя, вид у неё был спокойный.

— Что они у тебя спрашивали? Хоть что-то объяснили, сказали, как и почему? — я бросился к ней.

— Нет, я была одна в комнате, мне принесли чай, а через десять минут пришёл тот мордатый милиционер. Извинился и сказал, что я могу идти, что вышла ошибка.

— Странно, мне они вообще ничего не сказали. Но что произошло с Виктором, как так получилось?

— Сердечный приступ, — услышали мы сзади. В пару метрах от нас стоял невысокий человек в штатском. — Старший следователь Петровский, — ровным голосом представился он. — У вашего друга был сердечный приступ. Мы только что получили результаты вскрытия из морга. Извините за доставленные неудобства, но мы должны были проработать все варианты. Тем более, вас видели накануне у квартиры Тимошина.

— Но как так? Виктор никогда ни на что не жаловался! — я был поражен.

— Может, не хотел говорить о своих проблемах. А, может, и сам не знал. Сердце это такая штука, непредсказуемая, — сочувствующе ответил следователь. — В общем, еще раз простите за задержку.

Мы некоторое время постояли молча. Наверное, мне стоило что-то сказать, но ничего путного в голову не шло — настолько я был ошарашен произошедшим. Вот тебе и приятное утро! Мы медленно вышли из управления.

— Мы только вчера, только вчера его видели, радостного и полного жизни, а сегодня… Его нет. Понимаешь, нет! Ему же только двадцать было! Разве так бывает в нашем возрасте?! — Ира опять начала плакать.

Я совсем не разбирался в медицине и поэтому не знал, что ей сказать. И вообще не знал, как можно было это объяснить.

— Он совсем не был похож на больного, ну да — немного лишнего веса и… — я замолчал. Понял, что даже толком и не знал Виктора. Да, он был постоянно с нами, мы общались. Но были ли мы друзьями? Скорее нет, чем да. Просто учились вместе. Я даже не знал ничего о его прошлом, о родителях. Для меня он был просто хорошим парнем, вечно жующим сладкое. Так что если и были у Виктора проблемы с сердцем, с чего бы он стал мне о них говорить?

Думаю, Ира тоже все это понимала. Когда я взял её за руку, она не сопротивлялась. И это не было каким-то романтическим жестом — всего лишь знаком поддержки и понимания. Девушка сжала мою ладонь.

Наконец мы вернулись к архиву, но дверь была заперта. Поднявшись наверх, мы нашли начальницу. «Ой, ребята, как же так, ужас-то какой!» — увидев нас, она всплеснула руками. Мы минут пять поговорили. Она сказала, что Алфавит пошел домой («Олежка так расстроен, так расстроен был!») и мы, если хотим, тоже можем идти. Я все-таки попросил ключ от архива. Не собирался сегодня ничего делать, просто хотелось посидеть где-то и спокойно подумать, а лучше поговорить. Ира тоже это понимала и составила мне компанию.

За последнюю ночь в архиве ничего не изменилось — всё на своих местах, как мы и оставили вчера. Я захлопнул дверь и уселся на стопку старых журналов в углу. Ира стояла в другом углу, обхватив себя за локти.

Просидев в тишине меньше минуты, я поднял глаза на Иру и серьёзно сказал:

— Послушай, это прозвучит немного дико… Но не думаешь ли ты, что смерть Виктора как-то связана с той статьей?

Иру буквально передернуло, она испуганно смотрела на меня.

— Нет, я не псих, но… Понимаю, это как одна из этих дурацких страшных баек, что дети в пионерлагере друг другу на ночь рассказывают! Но если вдруг предположить, что это правда, что все, что там написано, на самом деле происходило, то я бы хотел разобраться и выяснить, откуда эта история, кто ее рассказал, почему ее вырезали из газеты, — я говорил и понимал, что мои слова звучат крайне нелепо, что проще поверить, будто Витя умер от приступа.

— Я бы тоже очень хотела узнать правду, — ответила Ира неожиданно твердо. — Только где искать, у кого спрашивать? Статья осталась у Виктора. Как мы ее заберем? Придем и скажем родителям — ой, там кусок газеты был у Вити, отдайте нам его, пожалуйста? Как будто им сейчас до этого! Они сына потеряли.

— Я думаю, нам стоит немного подождать, пока они более-менее успокоятся, а после прийти и поговорить. Сейчас, конечно, нас попросту культурно пошлют. А может, и некультурно.

— Мы пока можем просмотреть оставшиеся газеты и журналы. Может, найдём что-то похожее на знакомую нам статью, — предложила Ира.

Идея была хорошая. Сначала мы поищем какие-нибудь следы и упоминания в архиве. А уж после попробуем добыть статью из дома Виктора и узнать, что же на самом деле произошло.

8

Остаток дня мы провели в поисках хоть какой-нибудь информации, касающейся газетной вырезки. Перерыли множество изданий, но так и не нашли ни продолжения, ни даже намёка на нашу историю.

— Ну и что теперь будем делать? — устало спросила Ира, когда мы наконец закончили возиться с огромной кучей пыльных пожелтевших газет, журналов и вырезок. Глаза ее, кажется, даже немного слезились от пыли.

— Спокойно, действуем по плану! — ответил я с несколько преувеличенной бодростью. Не то чтобы я очень надеялся и вправду что-то найти, но все равно чувствовал разочарование. И усталость. — Статья ведь у Виктора дома.

— Да… Со статьей на руках мы, наверное, сможем разузнать побольше — неуверенно протянула Ира. — Найти людей, которые что-нибудь расскажут.

Мы уже собирались уходить, как вдруг меня осенило. Я схватил журналу записей, лежавший на подоконнике, и начал быстро его листать.

— Что ты ищешь? — недоуменно спросила Ира.

— Все очень просто! Как же я раньше об этом не догадался? — я открыл журнал на последней странице и проверил последнюю запись. Затем быстро переписал несколько слов в блокнот. Подойдя к стопке газет, я стал перебирать их одну за другой.

— Да что ты делаешь? Ты можешь мне сказать или нет? — Ира почти кричала. Видимо, сказывалось напряжение последних часов.

— Наша статья 1947 года выпуска. Правильно? Я взял несколько газет этого года и собираюсь переписать имена людей, работавших в издательстве. Все очень просто.

— Как же я сама не догадалась? Наверное, из-за всего этого вообще голова не варит. Получается, зная, кто работал в это время, мы можем попробовать связаться с ними и узнать про нашу статью!

— Наверное, так. Но нам еще нужно будет этих людей найти. А с этим уже сложнее. Список не то чтобы большой, но поработать есть над чем, — я продемонстрировал Ире блокнотный листок с десятком записей — фамилия, имя, отчество, должность. — Завтра мы зайдем попрощаться с Виктором и попробуем забрать статью.

— И постараемся найти людей, связанных с ней, — закончила Ира.

— Да, хотя прошло уже сорок лет… Ладно, все будет завтра. Скорее бы этот сумасшедший день закончился!

Мы медленно шли домой, каждый думал о своем. Я о том, как сказать родителям Виктора, что нам надо забрать кое-какой документ, и придется порыться в его вещах. Это может быть нелегко.

— Во сколько завтра? — прервала Ира наше молчание.

— Извини, что? — я встрепенулся.

— Ну, в котором часу пойдем проститься с Виктором? — спросила она.

— Я думаю, часов в двенадцать… Давай встретимся здесь, — я показал рукой на перекрёсток между нашими домами.

— Хорошо, а что с Алфавитом? — вдруг спросила Ира.

— Позвоню ему и договорюсь о встрече. Алфавит-то нам точно не помешает. Его рассудительность будет очень полезна в такой ситуации.

Ира чуть закусила светлый локон. Я заметил, что она часто делает так, когда нервничает.

— Ладно, договорились, в двенадцать, — Ира помахала мне и быстро ушла.

На улице было светло, дети еще играли на площадке и, проходя мимо одного из подъездов, я услышал разговор двух ребят. Мальчик и девочка лет девяти-десяти сидели на скамейке и громко спорили, не замечая никого вокруг.

— Да я говорю тебе, она существует — рыжая ведьма! — утверждала девочка.

— Девчачьи байки! — фыркал мальчик.

— Тогда слушай… — начала девочка.

Я как бы невзначай приостановился в стороне. Двое не обращали на меня никакого внимания.

— Рыжая ведьма забирает одиноких детей в тёмных подъездах. Тех, кто идет домой без родителей. Говорят, она заходит в темный подъезд и следует за ним. А когда ребёнок собирается выйти на свет или позвонить в дверь, она хватает его из темноты и забирает.

— Куда забирает? В избушку на курьих ножках?

— Никто не знает, куда, дети просто исчезают. Говорят, что на месте, где ведьма похищает ребенка, обязательно находят рыжий волос. Потому и прозвали ее рыжей ведьмой.

— А откуда они знают, что ведьма — это ведьма? — недоверчиво спросил мальчик.

— Ну, значит, кто-то видел, что это ведьма!

— А кто ее мог видеть, если она нападает только на одиноких детей, и все они пропали? — спросил мальчик с еще большим недоверием в голосе. — Один мальчик из соседнего подъезда мне говорил, что другой мальчик из соседнего двора рассказывал, что видел, как она напала на девочку из того же двора. Но он, ну, который видел, после этого не выходит гулять, боится, — в голосе девочки прозвучало презрение.

Мальчик хотел еще что-то спросить, но сверху открылась форточка, из которой высунулась женщина: «Маша, домой!».

— Ну всё, мне пора, — сказала Маша мальчику. — И будь осторожен с ведьмой! Я вот ношу с собой фонарик, если вдруг не будет света в подъезде!

— Хорошо, я постараюсь не оказаться на месте жертвы, — ответил мальчик с изрядной, не по годам, долей сарказма в голосе и в очередной раз поправил очки. Он не поверил в ведьму, или, по крайней мере, не показал виду. Девочка недовольно фыркнула и убежала в подъезд.

9

На следующий день я отправился проститься с Виктором один. Ира позвонила мне, извинилась и сказала, что родители просят поехать с ними на дачу. Отказать она никак не может — отец уезжает в долгую командировку, и перед этим нужно многое сделать по хозяйству.

Алфавит трубку не брал. Я расстроился: где же он, когда так нужен? Делать было нечего, надо было действовать. Прикинув несколько возможных сценариев развития разговора с родителями Виктора, я отправился к его дому.

Остановившись на несколько секунд перед знакомой дверью, обклеенной шоколадными обертками, я нажал на кнопку звонка. Прошло около минуты, с той стороны двери было тихо. Я надавил на звонок еще раз, подержав палец на кнопке подольше. Неужели я опоздал, и все уже уехали на кладбище?

Наконец с другой стороны послышался шорох и неспешные шаги. Сердце екнуло — я волновался. Как вести себя с этими несчастными людьми?

Дверь отворилась, на пороге стоял невысокий старичок. Он вопросительно посмотрел на меня.

— Здравствуйте, я хотел проститься с Виктором. Мы с ним учились и работали, вернее, проходили практику этим летом.

Глаза старика ожили, и он жестом пригласил меня войти. Квартира была обставлена просто, но со вкусом. Царила совершеннейшая тишина — ни шороха. Не похоже, что кроме меня и старика тут есть кто-то еще.

— Вот, возьмите молодой человек, — старик протянул мне домашние тапочки. Голос у него был на удивление спокойным. Через приоткрытую дверь в гостиную я смог заметить большой ковёр, мебель вдоль стены и небольшой телевизор в углу. Комната была пустой. Гроба в ней не было. Старик кивнул на другую дверь.

— Вот комната Вити. Подождите пока здесь, а я принесу вам чай, — все так же спокойно сказал дедушка Виктора (я понял так, что это был именно он).

Он скрылся на кухне и через несколько секунд послышался шум воды и звон посуды. Я почувствовал себя неловко: с одной стороны, неудобно, что пожилой человек готовит мне чай, с другой — отказываться еще более неудобно.

Мысленно я уже готовился к тому моменту, когда увижу тело Виктора, лежащее в гробу. Было жутко — хоть нас и учили, что смерть — это естественный итог жизни, я все-таки побаивался мертвецов. Конечно, будущий журналист должен быть готов ко всему, в том числе делать любые репортажи, но я предпочел бы заниматься чем-то мирным, без покойников.

Вспомнилось, как в лет семь или восемь я играл во дворе с другими мальчишками. Стоял теплый летний вечер, мы бегали и дурачились. Главным развлечением ребятишек тогда было играть на стройке. Вот и в тот раз ребята постарше позвали нас туда. Это грозило родительским ремнем, но отказаться было нельзя — тыкали бы пальцем, задразнили трусом и девчонкой.

С радостными криками мы помчались на стройку. В те времена такие объекты почти не охранялись. Был заборчик, скорее символический, перебраться через него почти никогда не составляло труда. Сторожа тоже не было — вернее, он-то был, но старшие сказали, что старичок пьян, лежит в будке и ничем нам не угрожает.

Мы подбежали к строящемуся зданию и увидели толпу людей. Невысокий худой мужчина, нервно размахивая руками, громко кричал на рабочих. Выражения он не выбирал — наверное, впервые в жизни я услышал столько ненормативной лексики от одного человека. Рабочие собрались полукругом, кто-то курил. Рядом стоял милиционер в синей униформе, он что-то записывал — прямо как те сотрудники, что сообщили о смерти Виктора. Увидели мы и «скорую помощь» — голубые отблески от «мигалки» плясали на угрюмых лицах рабочих.

Вдруг мужчина увидел нас и заорал: «Вы что здесь торчите, а ну пошли вон, сопляки!..» Несколько рабочих направились в нашу сторону, и я увидел, что они закрывали телами кого-то лежащего на земле под темной пленкой. Туда уже подходили работники «скорой».

Мужчины начали кричать, чтобы мы расходились по домам. Некоторые послушно убежали. Я и ещё пару ребят остались, сменив место дислокации, и продолжали наблюдать. В это время врачи уже принесли носилки и начали поднимать лежавшее тело. От порыва ветра плёнка открылась, и я увидел лицо. Мертвое детское лицо. Я узнал мальчика из соседнего подъезда. Он был примерно на год старше. Меня начало мутить, и я убежал, не оглядываясь, к своему дому. Вдалеке была слышна утихавшая ругань нервного мужчины и новые крики — женские. Крики матери, потерявшей сына.

После увиденного я долго не мог заснуть. Той ночью не раз просыпался в холодном поту. Мертвое лицо мерещилось мне в углах моей темной комнаты.

На следующий день у меня был очень серьёзный разговор с родителями, они строго-настрого запретили мне появляться на стройках. Я узнал, что соседский мальчик забрался туда один и остался ждать других ребят, пока те бегали позвать еще кого-то. Он упал с высоты первого этажа, да так неудачно, что свернул себе шею.

Я не мог понять, как это могло произойти. Мы постоянно прыгали с первого и второго этажа, некоторые, чтобы доказать свою смелость, даже с третьего. Правда, они прыгали в кучу песка. Я тоже намеревался пару раз, но так и не решился. А тут первый этаж — и так вышло. Родители сказали, что это всё дело случая — он, видимо, неудачно оступился и просто упал головой вниз. Тогда я был ошеломлён тем, что любая высота может быть опасной.

Родители взяли с меня слово, что я буду держаться подальше от таких мест. Образ мёртвого мальчика ещё долго являлся мне по ночам, и постоянно я просыпался в холодном поту. Он служил мне напоминанием о том, что не стоит рисковать своей жизнью понапрасну.

Это был не единичный эпизод. В детстве я еще не раз узнавал про смерть своих сверстников. Но тот, самый первый случай запомнился мне лучше всего. Я увидел смерть. Она уже не была чем-то далеким, нереальным.

Меня вновь передёрнуло от мысли, что скоро я увижу гроб с телом. Наверное, старик сошёл с ума. Его внук мертв, а он чай хочет пить! Врачи в морге едят рядом с мертвецами, но я пока не готов.

— Ну что, пойдемте, — услышал я за спиной голос старика.

Он держал в руках поднос с двумя кружками чая и блюдцем печенья. Я немного растерялся — слишком углубился в свои мысли и не слышал, как он подошел.

— Заходите, пожалуйста, я думаю, Витя будет не против.

Мне стало совсем не по себе — казалось, он говорит о Викторе, как о живом человеке. Я уже решил уйти, но остановился. Если уйду сейчас, то потом вряд ли смогу вернуться и попросить то, что мне надо. А сейчас здесь только я и этот старик. Возможно, он сможет мне помочь. Надеюсь, с ним будет проще договориться, чем с убитыми горем матерью или отцом.

К моему удивлению, и эта комната оказалось пустой. Только большая кровать, шкаф с книгами, несколько стульев и письменный стол напоминали о том, что здесь кто-то живет… вернее, жил. Я остановился. Старик поставил поднос на письменный стол и протянул мне руку:

— Мы с вами так и не познакомились. Дмитрий Николаевич, или дед Дима.

Он предложил мне сесть, подал полную кружку чая и печенье.

— Так значит, вы к Вите зашли?

Я только кивнул.

— Витя был сиротой. Его мама умерла, когда он был совсем ребёнком. А вскоре папа разбился на машине. На ровном месте, говорят, разбился.

Я смотрел на деда Диму. Лицо его ничего не выражало.

— И знаете, Игорь, — тихо сказал он. — Тогда врачи заявили, что у Витиного отца случился сердечный приступ, как и у Вити. Но я им не поверил.

— А ещё Витя всегда боялся оставаться один, — продолжил старик, помолчав. — Особенно ночью. Он все время боялся, вспоминал маму. Даже странно, он ведь совсем маленький был, когда она умерла, я уже говорил. Как Виктор мог ее помнить? Он не мог спокойно заснуть, по ночам спал только со светом. Он боялся темноты, и в ту ночь, когда его не стало, он остался один.

— Вы думаете, что ночью с ним что-то случилось? Но что? Вы с ним общались перед этим? — взволнованно спросил я.

— Он был один. И в ту ночь во всём районе как раз пропал свет, — сказал дед, будто не услышав моего вопроса. — Меня не было рядом, и той ночью Вити не стало. Наверное, он не просто так боялся оставаться один.

Странный дед Дима монотонно рассказывал о жутких, непонятных вещах. Хотелось поскорее уйти. Может, старик помешался после смерти внука. А может, он всегда был таким, и Виктор всю жизнь прожил с ненормальным дедом.

Тем временем старик стал рассказывать о себе. Несколько раз я пытался вернуть его к нужной теме, но, казалось, ему вообще не нужен был собеседник. Он даже не ответил, куда делось тело Виктора.

Делая вид, что продолжаю его слушать, я осмотрелся вокруг и вдруг увидел знакомый портфель, лежавший под письменным столом. Я подошёл к столу.

— Вы разрешите? — обратился я к старику.

Он, совершенно не обращая на меня внимания, продолжал рассказывать: «А тогда жгли керосинку… Когда закончилась война…»

Я быстро осмотрел письменный стол, перебрал бумаги и увидел серый ежедневник. На первой странице почерком Виктора было написано «Дневник», а дальше дата, имя и адрес. Я схватил портфель и блокнот. Старик всё бормотал что-то совсем невнятное, мерно раскачиваясь на стуле. С трудом можно было разобрать отдельные слова: «керосинка», «лучина», «дорога».

Я быстро выскочил за дверь. Не дожидаясь лифта, припустил вниз по лестнице.

— Совершенный псих, а казался обычным тихим стариканом! Кто бы рассказал — сам не поверил, — последнюю фразу я произнес вслух и немного успокоился. Как бы то ни было, цель достигнута. Портфель у меня. И даже больше — дневник, о котором мы и не подозревали. Желания оставаться у этого дома у меня не было, и я направился в сквер неподалеку, нашел стоящую в тени скамейку и расположился на ней.

Ну, с чего начнем, с портфеля или дневника?

Рука сама потянулась к портфелю. В нем было три отделения. В одном (кто бы сомневался) — аккуратно сложенные шоколадные батончики. Два других отсека были пусты — газетной вырезки не было. Черт! Я пошарил рукой, даже перевернул портфель и потряс в воздухе, выложив на скамейку шоколадки. Ничего. Портфель был пуст.

Сильная волна разочарования накатила на меня. Наверное, он спрятал газету или отдал кому-то. Возможно, ее взял этот старик.

Вариантов было множество. Что делать, не возвращаться ведь обратно? Даже если бы я и вправду вернулся к сумасшедшему деду Диме — на столе статьи точно не было. Мало ли где ее можно спрятать в квартире? Кто знает, какие у Виктора могли быть тайники. Не устраивать же обыск… да еще пока старик там. Идею с обыском я отложил — как крайний вариант, который пока совершенно не представляется возможным воплотить в жизнь. Сейчас вся надежда на дневник. Может, Виктор вложил вырезку туда?

Снова открыл дневник на первой странице, в надежде найти ответ хоть на один интересующий меня вопрос. Я не сомневался — Виктор что-то знал и хотел нам рассказать. Перевернул страницу. Пусто. Я судорожно листал дневник.

— Да что происходит!? Что за ерунда!? Это бред какой-то! — выкрикнул я. Судя по дате на первой странице, Виктор задумал вести дневник больше трех лет назад. Задумал и бросил, не оставив даже первой записи?

Я опять пролистал дневник и вдруг увидел запись в верхнем левом уголке страницы — дату того дня, когда Витя забрал статью и ушёл домой. Рядом с датой размашистым почерком было написано только одно слово «Страшно…». Весь остальной дневник был абсолютно пустым.

10

Что делать дальше, было непонятно. Суббота, в архив ехать смысла нет. Ира на даче, Алфавит на звонок так и не ответил, а где его искать, я не имел ни малейшего понятия. Просидев в задумчивости минут пять, я понял, что страшно проголодался и решил перекусить в ближайшем кафе.

Домой идти не хотелось. Вчера вечером родители вернулись с дачи, а у меня не было никакого желания рассказывать им про свою практику. Они взяли отпуск и уезжали в будние дни, возвращаясь к выходным, — не любили, когда в поселке много народу.

День шел к вечеру, и в кафе уже было достаточно людно. Я взял большой бутерброд, стакан чая и присел за столик в углу. Надо было немного расслабиться и подумать. Следующий вариант — попробовать найти людей, работавших в газете. С одной стороны, это вполне реально, а с другой — сколько им сейчас лет? Но шанс есть, были же у них молодые сотрудники!

— Игореха, ты? — грубый мужской голос раздался прямо рядом со мной.

Коротко стриженый парень выглядел грозно благодаря внушительным габаритам, но широкая улыбка выдавала его добродушие.

— Вадим?

— Он самый! — радостно воскликнул здоровяк и, не успел я подняться, схватил меня в охапку.

Вадим был моим другом детства, почти братом. Он был старше меня на несколько лет, но, несмотря на то, что у него была свои интересы и своя компания, очень часто проводил со мной свободное время. Мы играли в настольные игры, разговаривали, Вадим учил меня жизни и постоянно опекал. Рядом с ним я чувствовал себя в безопасности — другие ребята знали про нашу дружбу и избегали ко мне цепляться. Несмотря на стереотипы о здоровяках, Вадим не был обделён и умом. Очень часто он помогал мне решать задачи по математике или химии. Я же в свою очередь помогал Вадиму с языком и литературой. Сразу после школы он пошёл в армию. Меня это удивило, ведь Вадим мог поступить в любой институт, но мой друг непременно хотел отслужить перед поступлением, ему не терпелось примерить военную форму.

Вот уж кого я действительно не ожидал увидеть! Искренне радуясь встрече, я даже забыл о проблемах, которыми терзался еще минуту назад.

— Как ты? Какими судьбами? Я слышал, что ты перебрался в другой город!

— Ну, не совсем так, — Вадим сел рядом. — Я думал остаться по контракту. А когда срок службы закончился, понял — быть военным все-таки не мое. Поступил в медицинский, на хирурга. По распределению практику на следующем курсе мне предложили тут проходить, и я согласился. Сейчас вот приехал кое-какие документы подписать, ну и посмотреть, что да как.

— А где у нас медицинский-то?

— Ну, ты даешь! Филиал открыли год назад, а ты и не в курсе. Журналист, называется! — засмеялся Вадим.

— Это очень здорово! — искренне ответил я. — Знакомый врач никогда не повредит!

— Ну, конечно, больничные на халяву, лекарства или спирт достать… Всегда полезно! Кстати, о спирте. Может, за встречу что-нибудь серьезнее чая придумаем? — Вадим выразительно кивнул на мой стаканчик.

— Запросто! — ответил я. — Суббота, имею право расслабиться, а то такой дурдом в последнее время!

— А что случилось?

— Да ничего… Много работы, архив с ребятами разбираем, да и так кое-что, я тебе потом расскажу. Давай по пиву для начала?

Расположились на улице за столиками возле бара. Вечер был очень теплый и приятный, летний ветер ничуть не беспокоил, наоборот — приносил такую желанную после душного дня прохладу. Вадим принёс сразу четыре больших кружки пива и несколько рыбок.

Мы давно не виделись, но Вадим совсем не изменился — всё тот же добродушный весёлый здоровяк, которого я всегда знал. Мы болтали обо всём, что произошло за это долгое время, вспоминали наше детство и учёбу, общих друзей.

Я узнал, что в медицинском после армии было трудно, но Вадим рьяно взялся за учебу и в итоге не пожалел — ему нравилось учиться и нравилась выбранная профессия. В университете он познакомился с девушкой, и следующим летом они собираются пожениться. Планов у него было много, и он был счастлив вернуться в родной город.

Хотя я был очень рад за него, но немного завидовал, когда он с радостным энтузиазмом рассказывал про свою жизнь и учебу. Мелькнула мысль, что спасать людей все-таки куда более интересная и захватывающая профессия, чем писать статьи в журналы и газеты. Впрочем, когда Вадим заговорил о практике на трупах, то я твердо решил: нет уж, лучше готовить тексты, чем резать человеческую плоть.

Вадим же очень хорошо подходил на должность врача, особенно хирурга: крепкий, спокойный, уравновешенный — что ещё надо, чтобы успешно проводить операции? Мне вспомнился очередной случай из детства.

Мне было около одиннадцати, Вадиму почти четырнадцать — он был почти самым старшим в нашей компании. Одной из главных забав мальчишек тех лет (наравне с игрой на стройке) были костры. Причем мы не просто разводили огонь, а бросали туда что-нибудь эдакое, что взрывалось бы погромче.

Тогда в лесу собралось около девяти человек. Дело шло к вечеру, и мы разожгли большой костер. Вскоре хлеб и выкопанная на соседнем поле картошка были поджарены и съедены, по домам расходиться не хотелось, а юные души требовали приключений. Начал все Мишка, высокий худой парень, — он выглядел старше своих лет, поэтому всегда был вторым после Вадима кандидатом для отправки в магазин, когда требовалось купить что-нибудь, что детям продавать запрещалось.

Мишка принёс большой кусок шифера и с размаха забросил в огонь. Все разбежались, зная, что сейчас будет. Буквально сразу раздался громкий хлопок, и костер разлетелся на две части. Пацаны отреагировали с восторгом, и вскоре те, кто посмелее, стали бросать в огонь шифер, пустые бутылки, баллончики от дезодорантов и распылителей. Иногда хлопок случался до того, как кто-то успевал отбежать в сторону, и растяпа пугался, подпрыгивая на потеху прочим.

Когда Мишка в очередной раз подошел к огню, вдруг раздался глухой взрыв, и мелкие части от костра разлетелись в стороны. Сначала все восторженно закричали, а потом увидели, что Мишка сидит на траве, его правая штанина сильно разодрана, а на бедре расплывается большое красное пятно.

Все в панике засуетились, кто-то убежал звать Мишкиных родителей, а один парень под шумок ушел домой, как будто бы ничего не видел.

Только Вадим сразу бросился к пострадавшему и без всякой брезгливости начал осматривать ногу. Из правого бедра торчал кусок металла. Примерно сантиметра три снаружи, как глубоко он был внутри — никто не знал. Вадим взял бутылку с водой и начал промывать рану. Я точно не знал (да и сейчас не знаю), нужно ли было промывать рану или стоило ждать прихода врачей. Но то, что он не испугался, не поддался панике, а поспешил на помощь, говорило о том, что Вадим в беде не бросит. Тогда я подумал, что из Вадима вышел бы врач или спасатель. Оказывается, не ошибся.

— Где ты сейчас живёшь? — спросил я.

— На старой квартире. Мы думали продать её из-за переезда. Потом как-то всё закрутилось, отец нашёл хорошую работу. Денег хватало. А когда я решил жить отдельно и переехать сюда на учёбу и практику —вопрос с продажей отпал. Родители не сопротивлялись, город у нас тихий, спокойный. В начале сентября приедет Вера, будем вместе учиться и жить будем вместе. Я вас обязательно познакомлю, она просто очаровательная! — Вадим расплылся в улыбке.

Поднявшись, я понял, что меня слегка водит из стороны в сторону. Вадим тоже был немного пьян.

— Ну, раз по такому здоровому кабану заметно, я, наверное, вообще в полный ноль! — в голове весело шумело, проблемы казались какими-то далекими, нереальными.

— Завтра воскресенье, но мне надо будет ехать к родителям, вещи упаковать для переезда. В конце августа я уже полностью сюда переберусь, и мы обязательно повторим сегодняшнюю процедуру, — с радостью сказал Вадим.

— И не раз повторим! — добавил я.

Точно не помню, как добрался до своей кровати, но дома никого не было. «Интересно, где родители?» — мелькнула последняя пьяная мысль, и я провалился в сон.

11

Проснулся я очень поздно — взглянув на часы, понял, что проспал больше двенадцати часов. На кухне я нашёл записку от мамы. Они опять уехали на дачу: кто-то позвонил и пригласил их в гости. Вернутся они только в следующую пятницу. Продукты были в холодильнике, а разговоров о практике (а заодно и о вреде алкоголя) удалось избежать, чему я был только рад.

Воскресенье текло вяло и грустно — из-за похмелья не хотелось никуда идти. Без особого интереса взглянув на портфель Виктора, стоявший в углу, я пошел в другую комнату с кружкой кофе и включил телевизор. Так день и коротал — кофе, телек и диван. Думать совсем не хотелось, и я ничуть не жалел, что трачу время зря. Наверное, у каждого бывают такие дни.

С Ирой и Алфавитом мы встретились в понедельник в архиве. Я рассказал им все, что произошло: и как я добыл портфель, и про сумасшедшего дедушку, и про дневник.

Алфавит рассматривал дневник Виктора. Он даже достал спички и подержать один из листков над пламенем.

— А что, Ленин молоком писал тайные послания, когда был в ссылке, а потом… — он замолчал, когда увидел, что мы с Ирой улыбаемся, глядя на него, и, сунув спички в карман, вернул мне дневник.

— Очень смешно! Я хоть что-то делаю, чтобы найти улики. Всё это очень странно. Я уже начинаю верить в эту мистику.

— Хоть что-то! Я вообще-то добыл этот дневник, — заметил я. — И тебе звонил, но никто не ответил.

— Что делать с этим сумасшедшим стариком? Как обыскивать квартиру? Без согласия хозяина это уже криминалом попахивает, тебе не кажется? — спросил Алфавит, игнорируя мой упрёк.

— План с обыском мне самому не очень-то нравится, — признался я. — Думаю, сейчас наша главная задача — попробовать найти информацию о людях, которые каким-то образом были связаны с этой статьёй.

— Давай я этим займусь, — предложил Алфавит. — Такой информацией вряд ли кто-нибудь так просто поделится. Во-первых, это личное, а во-вторых, кому охота поднимать старые записи и искать работников? Обычно у людей своей работы хватает. Но! — тут Алфавит обвел нас торжествующим взглядом. — У меня знакомая работает в отделе кадров. А вернее, хорошая подруга моей мамы. Если вы без меня тут справитесь, я пойду и попрошу у неё эти данные.

— Да конечно справимся, правда, Ира?

— Без проблем, — ответила она.

— Доверьтесь профессионалу! — гордо отрезал Алфавит. — Так, давай, что там у тебя есть про работников, и я пойду.

Я протянул свой блокнот с именами.

Алфавит переписал все даты, имена авторов и редакторов, которые я нашёл под названиями статей и очерков в газетах. Он показал, как ведёт архивный учёт — чтобы в его отсутствие всё было чётко и без проблем. И ушел с деловым видом уполномоченного переговорщика, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Ты думаешь, у него получится? — спросила Ира.

— Даже если мы найдём адреса, не факт, что эти люди всё ещё живы. Слишком много времени прошло. Слишком много.

Мы занялись рутинной работой, перебирая старые газеты и журналы. В том, что здесь мы ничего не найдем, уже никто не сомневался, поэтому труд наш стал казаться скучным и однообразным. Безо всякого интереса я просматривал статьи и передавал их Ире, которая аккуратно, как показал Олег, переписывала все данные в журнал. К концу дня явился и сам Алфавит.

— Извините, что так долго, — важно начал он. — Но нас же интересует результат, так вот… Миронов Кузьма Петрович, главный редактор издания, на момент публикации статьи ему было 68 лет. Так что я думаю, точно не вариант, если он, конечно, не горец-долгожитель! — Алфавит хихикнул над собственной шуткой. — Савельева Рината Ивановна, помощник главного редактора, судя по записям, ей было далеко за пятьдесят, что тоже делает её не очень подходящим кандидатом. А вот тут интересней! — Алфавит хитро посмотрел на нас. — Ульянова Оксана Дмитриевна, молодая журналистка. Проходила практику в газете, на тот момент ей было девятнадцать лет. Значит, есть все шансы, что мы сможем её найти и поговорить. К тому же после практики она осталась работать здесь и ушла на пенсию всего пару лет назад. Вот адрес нашего самого перспективного кандидата на интервью! — Алфавит торжествующе протянул мне бумажку с адресом.

— Я знаю, где это, — сказала Ира. — Недалеко от нас, минут двадцать пешком.

— Что ещё у тебя есть? Мы так поняли, что это не всё, — спросил я у Алфавита.

— Ты прав. Устинов Григорий Николаевич, судя по сведениям, в 1947 ему было 26, — зачитал Алфавит.

— Тоже хороший кандидат, — сказал я.

— Да, неплохой. Только есть большое «но», — ответил Олег. — Он уволился из издания в том же году, когда была написана статья.

— Странно как-то. Может, он и написал эту статью? — спросила Ира.

— Всё возможно, однако сведений про него никаких, даже адреса проживания нету.

— Значит, его адреса нет… Скорее всего, после войны постоянное место жительство было под вопросом, поэтому сильно к этому и не придирались, — предположил я. — Надеюсь, он не тот, кто нам нужен, потому что мы его вряд ли найдем!

— Я проверил имена ещё нескольких корреспондентов, но они не представляют интереса, им уже давно было бы за сто лет, — закончил Олег и протянул мне еще один листок с пометками.

— Ну что, судя по результатам, выбор у нас не велик. Поэтому наш клиент и, возможно, единственная зацепка — Ульянова Оксана Дмитриевна.

— Ещё кое-что! — поднял руку Алфавит. — Я нашёл журнал с названиями статей и датами, там были указаны имена людей, у которых брали интервью.

— И? Там было имя нашей рассказчицы, ты нашёл её? — воскликнула Ира.

— Если бы это было так, я бы не перерывал старые пыльные записи и не забивал ваши головы лишними сведениями, именами и адресами других людей, — резонно ответил Алфавит. — Да, я нашёл такую книгу. И тоже подумал, что одна небольшая строчка в журнале поможет найти автора… или даже рассказчицу, если она реальное лицо. Но проблема в том, что одна из страниц вырвана. Причем там должен быть именно сорок седьмой год. Кто-то мог специально уничтожить сведения.

Да уж, что не новость, то новая загадка.

12

— Нужно поговорить с этой женщиной. Только в этот раз я возьму кого-нибудь за компанию. Того сумасшедшего старикана мне за глаза хватило, — я поежился. — А сначала показался симпатичным дедушкой!

— Да мы и не собирались тебя оставлять… Правда, Алфавит? — Ира ободряюще улыбнулась и хлопнула Олега по плечу. Тот, как всегда, был крайне серьезен и сосредоточен.

— Даже в мыслях такого не было, — ответил он. — Меня самого крайне интересует вся эта история, и очень хочется разобраться, что к чему. Как это ни странно, пока я не могу найти рационального объяснения происходящему. Ни в одну из разработанных мной первоначально теорий это не укладывается.

— Отлично, тогда идём прямо сейчас! — решительно заявил я.

— Прямо сейчас? — переспросила Ира.

— Ну да, а зачем тянуть? Пойдём, поговорим.

— Я просто подумала, что нам стоит как-то подготовиться… Мы же всё-таки будущие журналисты, — ответила Ирка немного растерянно.

— Профессиональные журналисты должны быть готовы брать интервью в любых условиях и уметь импровизировать, — сказал я шутливо-назидательным тоном. Алфавит одобрительно кивнул.

И мы направились к дому Оксаны Дмитриевны. Всю дорогу я прикидывал варианты развития беседы, Олег со своим фирменным серьезным «алфавитовским» почерком помечал что-то в блокноте. Ира молчала. Вернувшись с дачи, она стала задумчивой и грустной. Куда делся кипящий гейзер жизненной энергии?

— Что-то случилось? — спросил я. Она, будто не услышав моего вопроса, все так же шла рядом.

— Ира! Что с тобой? — уже громче окликнул я. Вздрогнув, она резко остановилась, и Алфавит, не видевший ничего, кроме своего блокнота, чуть было не врезался в неё на полной скорости.

— Извините, задумался, — сконфуженно пробормотал Олег.

— Всё нормально! Просто у меня… — Ира чуть прикусила белый локон. — Короче говоря, через неделю я переезжаю в другой город.

— Почему? — признаться, я опешил.

— Папе предложили новый хороший контракт. В эти выходные родители, их друзья… ну, и я… собирались отметить и обсудить, что будет дальше. Еще в начале лета я знала, что такое может быть. Но одно дело возможность… И вот, неделю назад отец получил это предложение. Говорит, такой шанс выпадает раз в жизни и, конечно, он не может отказаться. Мама, понятное дело, едет с ним. Одна я тут оставаться не хочу. Пока не готова жить без родителей, — Ира замолчала.

— А как же учёба? Осталось ведь всего ничего.

— С учёбой проблем не будет. Меня переведут в другой институт на ту же специальность, уже узнавала. Я ничего не теряю.

Я не знал, что говорить. Трудно было спорить с тем, что нельзя упускать «шанс, который выпадает раз в жизни». Там не только ее отец, но и она сама сможет добиться большего, чем в нашем маленьком городке.

Честно говоря, я был расстроен. Она стала моим хорошим другом, и может даже… Нет, просто хорошим другом. Ни о чем большем я упорно думать не хотел. Сейчас, спустя годы, думаю, почему? Может, боялся обжечься?

— Я бы очень хотела помочь вам разобраться с нашим делом. Ведь это настоящее журналистское расследование, с настоящей тайной! — грустно сказала Ира.

— Да, уж чего-чего, а тайн тут полно. Вообще непонятно, откуда ноги растут, — ответил я.

— Вот это и есть самое интересное. И, честно говоря, немного пугающее.

— Даже не немного, — добавил я, вспоминая, что случилось в квартире Виктора.

— Ну да, — она опустила голову. — Поэтому это не просто какое-то там журналистское расследование. Для нас это значит куда больше. Во всяком случае, для меня.

Всё это время Алфавит продолжал делать записи и, казалось, совсем не обращал внимание на наш разговор.

— Ну, в любом случае, так просто мы это дело не бросим, — с этими словами я бросил многозначительный взгляд на пишущего Алфавита. — И я обязательно тебе сообщу, если мы без тебя найдём что-то стоящее, — пообещал я. Ира благодарно улыбнулась.

Всю оставшуюся дорогу шли молча. Алфавит уже перестал делать свои записи. Он никак не прокомментировал новость об Ирином отъезде, но я знал, что он тоже расстроен и все понимает. Просто не в его привычке было проявлять эмоции.

13

Мы подошли к небольшому трёхэтажному дому. Поднимались пешком. В пролете между первым и вторым этажом не было света, и, споткнувшись, я чуть не упал. В тот момент мне вспомнился разговор мальчика и девочки про рыжую ведьму в подъезде, которая нападает из темноты. Я вдруг почувствовал, как темнота словно обволакивает меня. «Наверное, так это и происходит», — мелькнуло в голове. Инстинктивно я ускорил шаг, стремясь быстрее выйти на свет. Будь я один, то проскочил бы этот промежуток за секунду, но было стыдно перед спутниками. Что за чушь? Видимо, из-за последних событий нервы все-таки стали сдавать, и я начинал верить в чертовщину. Тоже мне, студент, комсомолец. Журналист!

— Игорь, ты куда так рванул? Что случилось? — услышал я голос Иры. Обернувшись, увидел, как она и Алфавит поднимаются ко мне.

— Это вы плететесь, как черепахи! — бодро ответил я. — О, вот мы и на месте!

Я позвонил. Дверь нам открыла миловидная блондинка лет шестнадцати-семнадцати.

— Здравствуете, мы из газеты, хотели бы поговорить с Оксаной Дмитриевной.

— Кто там? — донёсся голос из глубины квартиры.

— Бабушка, это к тебе. Говорят, из газеты, — крикнула в ответ девушка.

В коридоре показалась невысокая светловолосая женщина. Назвать ее бабушкой язык не поворачивался. Казалось, старость обошла Оксану Дмитриевну стороной. На лице совсем не было морщин, светлые, такого же цвета, как у внучки, волосы были лишь слегка тронуты сединой.

— Оксана Дмитриевна? — спросил я слегка недоверчиво. — Мы из газеты, и, если вас не затруднит, хотели бы с вами пообщаться.

— Заходите, я сейчас всё равно ничего не делаю. А пообщаться с коллегами всегда приятно! — дружелюбно пригласила нас Оксана Дмитриевна.

Квартира была довольно большой и очень уютной. На стенах висели картины, а еще — фотографии Оксаны Дмитриевны и ее семьи. По сравнению с молодыми годами женщина почти не изменилась.

Из комнаты нам навстречу вышла еще одна блондинка, которую Оксана Дмитриевна представила нам как свою дочку. Судя по всему, ей должно было быть около сорока — мысленно я даже присвистнул — но выглядела она ненамного старше нас.

Мы вошли в просторную кухню и расселись за большим круглым столом. Оксана Дмитриевна поставила чайник, дочка и внучка тактично ушли в соседнюю комнату и включили телевизор. Честно говоря, я был бы совсем не против, если бы они остались. Особенно внучка, которая, по правде говоря, мне очень понравилась.

— Оксана Дмитриевна, ещё раз извините за беспокойство… — начал я.

— Все в порядке, молодой человек. Как я уже сказала, всегда приятно пообщаться с коллегами. И вообще, я всегда открыта для новых знакомств.

— Наверное, у вас профессиональная привычка общаться с людьми? — спросила Ира. Кажется, женщина ей очень понравилась.

— Можно сказать, и так, — улыбнулась наша собеседница.

— Оксана Дмитриевна, мы к вам не совсем по обычному вопросу. Можно сказать, по совсем необычному.

Женщина посмотрела на меня с интересом.

— Вы больше сорока лет проработали в «Звезде Победы»… — включился в разговор Алфавит.

— Да, они за всё это время так и не сменили название. Перестройка-перестройкой, а перерегистрация — хлопотная процедура, — усмехнулась Оксана Дмитриевна, разливая нам чай.

— Статья 1947 года… — не успокаивался Алфавит. Я перебил его.

— Оксана Дмитриевна, извините. Я начну по порядку. Мы сейчас работаем в архиве и буквально недавно нашли очень странную статью. Датированную… — я посмотрел на Алфавита.

— 1947 годом, — повторил тот.

— Не припоминаете, в вашей газете тогда не выходило ничего… необычного? — спросил я, переводя взгляд на Оксану Дмитриевну.

— Если честно, нет… — женщина нахмурила лоб, и я удивился, как мало у нее морщин. — Конечно, это было очень давно… Столько было публикаций! Если это было действительно что-то неординарное, я бы запомнила, и неважно, моя статья это была или нет.

Оксана Дмитриевна достала коробку с печеньем, вазочку с вареньем и поставила все это перед нами.

— Действительно, статья, которая привлекла наше внимание, очень необычная. Она кажется странной даже сейчас, а уж для того времени… Оксана Дмитриевна внимательно смотрела на меня проницательными голубыми глазами. Такими же, как у внучки.

— Если не ошибаюсь, вы только начинали работать в «Звезде Победы» и, возможно, не были в курсе всего… К сожалению, самой публикации у нас нет, она пропала. Вкратце перескажу, — я в общих чертах изложил сюжет странного рассказа.

— Действительно, очень необычно. И весьма увлекательно, — задумчиво произнесла Оксана Дмитриевна после некоторого молчания. — Честно говоря, первый раз слышу. Такое я бы, без сомнения, запомнила. Тогда ничего подобного никто не публиковал. Вы уверены, что это действительно сорок седьмой, а не какая-нибудь… подделка, стилизация под старую газету?

Я задумался.

— Экспертизу мы, конечно, не проводили, но вырезка совсем не походила на подделку. Старая, потертая… Кажется, мы зря вас обеспокоили, — я начал подниматься со стула.

Неужели опять ничего. Не может быть!

— Григорий Николаевич Устинов работал у вас в это время и уволился в сорок седьмом, это так? — вдруг спросил Алфавит.

— Да, я помню его, очень хорошо помню, — в голосе Оксаны Дмитриевны мелькнули теплые нотки. Я одобрительно глянул на Алфавита. Всё-таки не зря он что-то писал у себя в блокноте. Голова!

— Гриша был очень амбициозным и талантливым молодым человеком, — сказала Оксана Дмитриевна. — Вместе мы проработали совсем недолго. Буквально сразу он начал ухаживать за мной, ненавязчиво и скромно. Да, он очень скромно вел себя в отношениях, но в работе был просто талант! — последнее слово Оксана Дмитриевна произнесла с особенной интонацией, словно бы не допуская, что на свете могут люди талантливей Гриши Устинова.

— Он был довольно хорош собой. Высокий, статный офицер. Постоянно ходил в военной форме — вы знаете, многие после войны так одевались. Очень много мужчин погибло на фронте, так что можете представить, какой популярностью Гришенька пользовался у женщин, — Оксана Дмитриевна слегка улыбнулась. — Он брался за самые разные темы, не боялся мыслить и писать нестандартно. И, конечно, многие его статьи не проходили «по идеологическим соображениям» и уходили редактору «в стол», так никогда и не увидев свет. Хотя писал Гриша гениально! — она опять сделала акцент на последнем слове. — Из-за его нестандартности, неформатности часто случались конфликты с начальством. Но увольнять его не увольняли — потому что был прекрасный журналист. Да и вообще, Гришу все очень любили, на него невозможно было долго злиться.

— Он уволился из-за очередного конфликта? — спросила Ира.

— Может быть, никто точно не знает. Это произошло как-то неожиданно. Он ничего никому не сказал, даже мне, хотя мы были очень близки тогда, — в голосе рассказчицы прозвучала горечь. — Просто ушёл, ничего не объясняя. Оставил на столе главного редактора заявление и исчез.

— Очень странно! Он вообще ничего не сказал вам? И вы не знаете, где он? — опять спросила Ира.

— Ничего, — сказала она тихо. — Сначала я постоянно плакала и очень переживала, пыталась его отыскать. Звонила общим знакомым, связывалась с редакторами газет, в надежде, что он там появится, но ничего. Я даже думала, что у него появилась другая. Хотя он очень любил меня и… И он знал, что у нас будет ребёнок.

Мы молчали.

— Родители мне говорили, что он, наверное, испугался ответственности и убежал, но я знала, что это не так. И до сих пор в этом уверена, — твердо сказала Оксана Дмитриевна. — Тем более, он очень любил свою работу, много раз говорил, что не променял бы ни на какую другую. И тут — пропал, никто больше про него не слышал. Родных у него не было, он потерял их во время войны. Как и многие. Даже спросить про него не у кого. Не одна я пребывала в полном недоумении — его пытались искать друзья, знакомые. Безуспешно. Ни журналисты, ни редакторы других изданий — никто ничего не слышал. Что ж, Союз большой. Я даже думала… Тогда такое было время… Многие просто так попадали в тюрьму, в лагеря. Не так, как в конце 30-х, но бывало… Но я точно знаю, тут другое. Не знаю, что, — но другое. Я в этом уверена!

История, рассказанная Оксаной Дмитриевной, тронула всех. Даже странно, что она вот так сразу рассказала нам столько личного. Наверное, это заложено в человеческой психологии — годами хранить в себе чувства, а потом вдруг поделиться ими с незнакомцами.

— Ваша история очень грустная, — наконец сказала Ира, утирая слезинку.

— А может, он вам рассказывал про какие-то новые проекты или вёл себя как-то странно? — Алфавит, как всегда, был сама практичность.

— Он много говорил и про проекты, и про будущее, но никогда не упоминал ничего необычного. Даже в день своего исчезновения он был спокоен и рассудителен, — ответила Оксана Дмитриевна.

Наступила тишина. Потом мы все как-то резко посмотрели на часы, засобирались — время и правда было довольно позднее. Мы поблагодарили Оксану Дмитриевну за рассказ и угощение и распрощались.

Настроение было подавленное. Да, парень загадочно пропал, но время было такое — люди иногда пропадали. А может, и правда сбежал от ответственности. Ничего мистического. Не было никаких сведений, даже маленького намёка, как и где его искать. Наше расследование всё дальше и дальше заходило в тупик. Оставался один вариант — вернуться в квартиру Виктора и все же попытаться найти статью. Причем даже если вдруг мы ее найдем, непонятно, поможет это или нет. Правда, тогда у нас будет на руках хоть какая-то улика — без нее нас с нашими рассказами могут в любой момент принять в лучшем случае за фантазеров, в худшем — за сумасшедших.

Мы вышли в коридор — тот самый, где по бокам с одной стороны висели картины, с другой — фото. Я надеялся увидеть фото с Григорием, но почти на всех снимках Оксана Дмитриевна была одна, либо с дочерью и внучкой. На одном фото был мужчина, но, судя по тому, что на фотографии он обнимал дочь и внучку женщины, это был муж дочери.

Я посмотрел на противоположную стену, и вдруг мой взгляд остановился на одной из картин.

На полотне была изображена парковая тропинка с деревьями по обе стороны. Фонари освещали тропинку и скамейки вдоль неё. Одна скамейка была в тени, и на ней сидела женщина, одетая в старинное платье, какие были в моде двести или даже триста лет назад.

Я остановился возле картины. Она показалось мне мрачной и пугающей, но в то же время притягивала своей таинственностью.

— Красиво, правда? — увидев, что я заинтересовался, спросила Оксана Дмитриевна. —Это Гриша нарисовал.

Вдруг меня как током ударило.

— Извините, что вы сказали?

— Эту картину подарил мне Гриша. Последний подарок перед тем, как он исчез. Знаете, молодой человек, Гриша, как я уже говорила, был талантлив. И не только в журналистике. Он был великолепный, — она опять сделала ударение, — художник, и почти все иллюстрации в издательстве только он и рисовал. А к своим статьям он вообще запрещал приближаться другим художникам. Иногда его рисунки выглядели реалистичнее, чем фотографии, сделанные аппаратом.

Меня чуть ли не трясло, по коже бежали мурашки. Я вспомнил жуткую картинку, что красовалась над статьёй и своим видом наводила страх на потенциального читателя. У меня не было сомнения, что ее тоже нарисовал Устинов.

— Скажите, Оксана Дмитриевна, а ещё картины Григория у вас есть? — как бы невзначай спросил я, не отрывая взгляда от изображения тёмной фигуры.

— К сожалению, нет. Эта картина почти единственное, что сохранилось у меня в память о Грише, — сказала она удрученно.

Я ничего не ответил, но в голове у меня уже все сложилось. Раз Григорий никого не подпускал к своим статьям, а жуткая фигура в статье была явно выполнена в том же стиле, что и женщина на картине, можно с большой долей вероятности предположить, что он и есть автор статьи! Если мы каким-то чудом найдем Устинова, то значительно приблизимся к разгадке таинственной истории.

Я пожелал радушным хозяйкам спокойной ночи и, посмотрев на блондинку, улыбнулся. Она смущенно улыбнулась в ответ. Как на крыльях, я вылетел из квартиры. Ира и Алфавит уже ждали меня снаружи. Вид у них был хмурый, и я невольно улыбнулся. Мне предстояло их удивить…

14

По дороге домой я рассказал ребятам про наш разговор с Оксаной Дмитриевной. После того, как я изложил свою теорию о том, что Григорий и есть автор статьи и рисунка, Алфавит спросил:

— Всё это, конечно, хорошо, но не слишком ли ты разволновался?

— Или это из-за внучки Оксаны Дмитриевны? — спросила Ира не без ехидства.

— Ревнуешь? — в тон ей ответил я. Девушка только хмыкнула.

— Я просто вот что хочу сказать, — начал Алфавит. — Повторюсь, конечно, но все это было очень давно, поэтому «А» — что может быть с человеком, который исчез более сорока лет назад, можно только догадываться; «Б» — куда он исчез, вообще никто не знает; «В» — принимая во внимание два предыдущих утверждения, а также многие другие факторы и обстоятельства, наши шансы выяснить хоть какую-то информацию об этом человеке равны шансу выигрыша главного приза в лотерею. То есть, как ты понимаешь, вероятность этого стремится к нулю, — подытожил наконец Алфавит свои заумные рассуждения.

— В любом случае, если у нас есть хоть какой-то шанс — пусть даже как в лотерее — я намерен попробовать выиграть главный приз, — сказал я твёрдо.

— Хорошее настроение и установка на победу — это уже пятьдесят процентов успеха, — подбодрила меня Ира.

— Хорошее настроение в данном случае ненамного увеличивает наши шансы, — ответил Алфавит.

— Не будь пессимистом!

— Я реалист, — спокойно произнес он и зашагал к своей автобусной остановке.

Мы остались с Ирой наедине. Стояли молча почти две минуты. Наконец, когда тишина стала казаться уже какой-то неестественной, и я хотел было распрощаться, Ира вдруг сказала:

— Игорь, я не хочу домой.

— И что ты предлагаешь? — спросил я растерянно.

— Можем погулять или… — она на секунду задумалась. — Или зайти к тебе в гости, — закончила она смущённо.

Такого поворота событий я тогда точно не ожидал. Всё это время ни она, ни я не проявляли никаких попыток флирта или чего-то подобного. А тут на тебе, ни с того ни с сего! Я даже не знал, как к этому относиться. В любом случае, в последнее время было немало нервотрепки, и я подумал — почему бы не отвлечься. Родителей дома не было, пригласить кого-то не было проблемой. «Приводи — хочешь, друзей, хочешь, девчонок — лишь бы вели себя прилично и квартиру не разгромили», — всегда говорил мне отец перед отъездом.

— Конечно, можем зайти, поболтать или телевизор посмотреть, — наконец выдавил я. В ответ Ира чуть улыбнулась, и мы пошли ко мне домой.

Проходя мимо одного из подъездов, мы заметили небольшое скопление народа и милицейскую машину. Я всматривался в толпу в надежде увидеть кого-нибудь знакомого. Подойдя поближе, увидел мальчика лет десяти, того самого, что возле этого же подъезда разговаривал с приятельницей про рыжую ведьму. Мальчик всхлипывал — было видно, что он пытался что-то рассказать милиционеру, но никак не мог собраться с мыслями. Внезапно от толпы отделился один человек и пошёл к моему подъезду.

— Виталий Николаевич! — я узнал своего соседа по лестничной клетке, коренастого крепкого мужика далеко за пятьдесят. Он остановился, и мы с Ирой быстро подошли к нему.

— Виталий Николаевич, что случилось? — спросил я.

— Ребёнок пропал, — сказал он басом, крепко пожимая мне руку.

— Кто пропал, как пропал? — переспросил я.

— Девочка, десять лет, последний раз видели её с Пашкой, тем пацаном в очках, — кивнул он в сторону толпы.

— А что потом?

— Она вошла в подъезд и, как ее мать говорит, так домой и не явилась. Вот теперь милиция пытается найти хоть какие-то следы. Собрали соседей, я мимо, проходил, меня спросили, не видел ли я кого подозрительного.

— И что-то известно? Они что-нибудь нашли?

— Ничего, никаких результатов, — он развёл руками. — Самое интересное, видишь вон, это, там двух? — Виталий махнул рукой в сторону двух пожилых женщин, которых я очень часто видел сидящими на той же лавочке. Лавка была их постоянным местом обитания. Старушки были из тех, кто всё видит и всё знает в этом дворе. Никто и ничто не могло от них укрыться, ни одно мало-мальски значимое событие не избегало подробного обсуждения.

— Так вот, — продолжил Виталий. — Эти две курицы, которые постоянно только и кудахчут да сплетни распускают, видели, как девочка зашла в подъезд одна, при этом клянутся, что чужие в подъезд ни до, ни после не заходили, только свои. А девочка-то пропала, просмотрели, курицы, небось языки об кого-то чесали, да и не заметили.

— Спасибо, я подойду поближе, — сказал я, и, взяв Иру за руку, потянул её к собравшейся толпе.

— А вот ещё что, — вдруг похлопал меня по плечу разговорчивый Виталий. Я обернулся. — Говорят, менты прочесали весь подъезд, и выход на крышу там был закрыт. Так что тот, кто девчушку похитил, явно не мог уйти через крышу. Я так думаю, у нас маньяк завелся. И его ловить надо в том подъезде, где девчушка пропала, — закончил он страшным шепотом.

— Забавный дядя, — сказала Ира.

— Да он нормальный мужик, я его знаю, он к отцу часто заходит в шахматы поиграть, и так, поболтать, — объяснил я.

— А я ничего плохого и не говорю. Просто наши люди любят в крайности впадать. Пропал ребенок — сразу маньяк. А может, девочка в гости к кому-нибудь зашла и засиделась. Я вот, когда маленькая была, однажды пришла к подружке, мы играли-играли, а потом устали и заснули. Ее родители поздно с работы приходили, с нами бабушка сидела, так она тоже от нас умаялась и задремала в кресле. Так что ты думаешь — родители весь двор на уши подняли, что ребенок пропал, и его, наверное, уже на органы продали. Всех соседей обзвонили, а мы дрыхли себе. Потом родители подружки пришли, увидели нас на полу и бабку храпящую. Хотя я бы тоже, наверное, сразу милицию-скорую стала звать. Человек, он всегда чуть что про самое страшное думает. А может, она вообще куда-нибудь сбежала и в подъезд не заходила, или тетки проворонили, как выходила. Немудрено — целыми днями сидеть на одном месте и болтать, тут все смешается в голове.

— Пойдём, я всё равно хочу посмотреть, интересно же, — я потащил её за руку.

Когда мы, наконец, подошли к подъезду, людей там было уже меньше, мальчика в очках я тоже не увидел. Скорее всего, его уже отпустили домой. Милиционер, сидевший в машине, вышел из неё и подошёл к нам.

— Лейтенант Старовой, — представился он. — Вы проживаете в этом доме?

— Да, в соседнем подъезде, а что случилось, товарищ лейтенант? Говорят, ребёнок пропал? — спросил я.

Лейтенант наклонился к машине и взял с сиденья фотографию. Он протянул ее нам, подсветив фонариком — было совсем темно.

— Знаете её? Может, видели? И если да, когда видели в последний раз? — задал он стандартные в таких случаях вопросы.

Ира отрицательно покачала головой. На фотографии я ожидаемо узнал именно ту девочку, которая рассказывала про ведьму и спорила с мальчиком в очках.

— Да, — ответил я. — Видел её несколько раз, мы всё-таки в одном дворе живём. Но не сегодня, мы только что пришли. У нас практика была, а после в гости заходили и по городу гуляли.

Милиционер покивал головой и быстро записал мой ответ, потом записал наши адреса и заявил, что вопросов больше не имеет.

Мы уже немного отошли, когда до нас донеслись голоса милиционеров. Я придержал Иру за руку.

— Ну что там, есть какие результаты? — спросил тот, который только что разговаривал с нами.

— Никто ничего не видел и не слышал. Пацан вообще какие-то сказки рассказывает про нечистую силу, я даже не стал это в протокол заносить. Детский лепет, — ответил второй.

— А что говорит? — заинтересовался первый.

— Ведьма, говорит, её забрала, рыжая притом. Пацан вроде уже большой, а всё в ведьм и в Деда Мороза верит, — ответил второй. — Вот тебе, Старовой, и советское материалистическое воспитание в школах.

— Бред какой-то. Ведьмы… — устало сказал милиционер.

В этот момент дверь открылась, и из подъезда вышел третий. Подойдя к машине, он сказал:

— У меня ничего, оставшихся соседей обошёл, подъезд проверил. Куда она могла подеваться — хрен ее знает, — и пожал плечами.

— Да уж, мистика…

— Надо хоть что-то предоставить, а то от начальства получим мистику. Что, совсем ничего не нашёл? — спросил один из милиционеров, видимо, старший.

— Да тут кое-что поднял, в подъезде, — с этими словами он достал из кармана небольшой запечатанный полиэтиленовый пакетик. — Не знаю, насколько это сможет нам помочь, но на всякий случай отдадим в лабораторию. Вдруг следы с места нападения?

Когда луч фонаря осветил прозрачный пакет, даже с большого расстояния я смог отчётливо различить внутри несколько волосков.

— А может, и не бред, может, пацан не до конца сказку говорит. Давай на экспертизу, посмотрим. Ведьма — не ведьма, но мало ли, — с этими словами первый милиционер взял пакет с волосами и ещё раз просветил их фонариком. Наконец, все трое сели в машину и уехали.

— Ты всё слышала? —спросил я у Иры.

— Да. Ты думаешь, что очередная детская легенда — совсем не легенда? — спросила она.

— Знаешь, после всего, что произошло я уже и не знаю, что думать. Столько всяких совпадений, чертовщины.

Ира только пожала плечами. Мы присели на лавочку у подъезда, и Ира прижалась ко мне поближе.

— Зайдём? — спросил я.

— Погода хорошая. Давай ещё немного посидим, — ответила Ира.

Действительно, это был один из тех прекрасных летних вечеров, когда идти домой совсем не хотелось. Ира положила мне голову на плечо и закрыла глаза.

— Я всё-таки начинаю верить, что городские легенды иногда могут стать реальностью, — прервал я наше весьма двусмысленное молчание.

— Что ты имеешь в виду? — не открывая глаз, спросила она.

Я на мгновение задумался. Не знаю, почему, но тогда я решил промолчать про случайно подслушанный разговор между мальчиком и пропавшей девочкой. Вместо этого я начал рассказывать другую, не менее загадочную историю.

15

Эту историю мне поведал двоюродный брат примерно лет пятнадцать назад, поэтому я могу что-то приукрасить или переврать. Антон на три с половиной года старше меня. В детстве он обожал рассказывать мне страшилки. Брат живёт в другом городе, но на зимние и летние каникулы нас привозили в деревню к бабушке и дедушке, чтобы мы отдохнули от городской пыли, суеты и больше времени проводили на свежем воздухе.

Рассказывая очередную страшилку, Антон оставался абсолютно серьезным — это производило на меня сильное впечатление. Теперь я понимаю, что моя реакция на эти рассказы до крайности его забавляла. Действительно, что может быть смешнее, чем младший брат, съежившийся от ужаса под одеялом? Потом еще попадало на орехи от старших — ему за то, что пугал меня, мне — за то, что слушал, а потом боялся спать, вскакивал. Но, несмотря на страх, я с нетерпением ждал очередную страшилку — было очень интересно.

И почти каждый вечер после заката солнца мы выключали свет, чтобы комнату окутал полумрак, или устраивались в каком-нибудь отдаленном уголке двора на лавочке — для страшилок нужна была особая атмосфера. Иногда послушать Антона приходили и наши друзья. Как только он начинал рассказ, разговоры замолкали — все внимательно, с замиранием сердца слушали моего двоюродного брата.

История, которую я сейчас хочу рассказать, запомнилась мне больше всего. Может, это прозвучит странно, но в связи с последними событиями она кажется более правдивой, нежели другие сказки от моего брата. Так вот, как утверждал Антон, он сам был участником этой истории. Во время рассказа он заметно нервничал, чего раньше никогда за ним не наблюдалось. Периодически он даже оглядывался по сторонам, как будто чего-то боялся. Может, это была актерская игра, кто знает?.. По словам моего брата, все произошло за месяц до его приезда в деревню.

Был очередной скучный вечер, и один парень из их компании предложил вызвать кого-нибудь из потустороннего мира. Все начали вспоминать, кого можно вызвать и какие ритуалы для этого требуется проводить. Кто-то предлагал призвать весёлого гнома, кто-то призрака, кто-то тёмного человека, кто-то ведьму, кто-то матерного ежика. Точно не помню, но для вызова каждого нужно было сделать что-то особенное.

Так вот, обсудив все варианты, ребята решили вызвать пиковую даму. Это, если не знаешь, некая разновидность ведьм или духов, примерно то же создание, что в нашей истории про войну. Ритуал требовал нескольких зеркал, свечу, тёмную нитку. Также следовало прочитать слова вызова, провести своего рода тёмный обряд.

Ребят было трое, включая Антона. И вот, как только они всё это разложили и начали произносить заклинание, входная дверь в комнату распахнулась, Антон рассказал, что все даже подпрыгнули от неожиданности — на пороге стояла темная женская фигура. Но когда она начала кричать, то все поняли, что это пришла мама Кирилла — мальчика, в квартире которого они собрались, чтобы организовать обряд.

Кирилл был самым тихим и безответным из их компании. Типичный ботаник, к тому же трус и ябеда. Даже не знаю, почему Антон с ним водился, наверное, тот ему делал домашние задания или давал списывать.

В общем, мама Кирилла наорала на пацанов, разогнала всех домой со словами, что такой чертовщиной они гневят Бога. Она была очень набожной, и всегда страшно остерегалась всего потустороннего и необъяснимого. Её сынок был таким же — Антон говорил, что он очень не любил все эти «вызовы», но всё-таки поддался напору со стороны более сильных сверстников.

Ночью моего брата разбудил яркий свет и звуки сирен «скорой» и милиции. Он посмотрел в окно и увидел Кирилла, садящегося в скорую помощь. Хотя тот был повернут спиной, Антон смог отчётливо разглядеть повязку на голове. И Кирилл кричал, просто дико кричал что-то невнятное, врачи пытались его успокоить. Через минуту Антон увидел, как на носилках выносят чьё-то накрытое покрывалом тело. Потом брат тайком подслушал, как знакомый его отца, работавший тогда в милиции, рассказал тому, что произошло:

— За все тридцать лет, что работаю в органах, я никогда такого не видел. Когда позвонили, мы не могли поверить — мужской голос на той стороне бормотал, что жена мертва, а ребёнок весь в крови. Мы приехали, отец был на улице, его всего трясло. Говорил он невнятно и в квартиру заходить отказывался. Когда я зашел в дом, мне самому поплохело. Жена ничком лежала на полу, а рядом, в луже крови, раскачиваясь, сидел сын. Он выколол себе глаза, вставив в каждый по карандашу, и периодически выкрикивал диким голосом: «Уходи, не хочу тебя видеть!» На вопросы не отвечал, только кричал. Сразу видно — парень сошел с ума. Мать, как врачи потом сказали, умерла от разрыва сердца — скорее всего, чего-то сильно испугалась.

Всё это время Ира слушала молча, положив голову мне на плечо и не открывая глаз. Когда я закончил, она наконец открыла глаза и сказала:

— Твоя история очень похожа на детскую страшилку.

— Да я знаю, только в этой страшилке есть одно «но», — уточнил я. — Ира с интересом посмотрела на меня.

— Когда брат закончил рассказ, то все тоже отнеслись к нему, как к очередной страшной истории для детей-подростков. Но я уже говорил, Антон сильно нервничал. Когда он закончил, то достал газету, и в отделе криминальной хроники мы прочитали, что на самом деле милицией был обнаружен труп женщины и ребёнок без глаз, который был невменяемым, и, как предполагается следствием, выколол их себе сам. А женщина скончалась от сердечного приступа, вызванного, по-видимому, сильным испугом — сердце-то было почти здоровым, как показало вскрытие.

— Так может, он действительно был ненормальным, этот пацан, и выколол себе глаза, а его мать вернулась домой и нашла его таким — вот и не выдержало сердце. А твой брат решил просто придать этой истории мистический налет, чтобы вас сильнее напугать. Ты же сам говорил, что он очень любил всякие эффекты, — с недоверием сказала Ира.

— Не отрицаю, но тогда я был совсем пацаном, и мне эта история показалась правдивой. Тем более, когда я увидел статью в газете. И мало того, позже я слышал разговор — родители Антона рассказывали моим про этот случай. И что этот мальчик, Кирилл, был вполне нормальным ребёнком. Так что думаю, брат, если и приврал, то немного. А почему мальчик съехал с катушек, можно только гадать. Может, они действительно вызвали что-то злое и потустороннее, а может, у пацана банально съехала крыша от материнских проповедей, наставлений и тумаков сверстников.

— А где твой брат и что теперь с тем Кириллом? — спросила Ира.

— У брата всё хорошо, живёт там же, работает, женился. А что с тем пацаном, я даже и не знаю. Если честно, о его судьбе особо не задумывался. При случае спрошу у Антона.

— Всё-таки я почти на сто процентов уверена, что всем этим загадочным историям есть логическое объяснение. И пропаже этой девочки, — кивнула она в сторону соседнего подъезда. — И истории, которой ты мне сейчас рассказал. И тому, что случилось с Виктором. И даже появлению этой странной газетной вырезки.

— Эх, какая ты смелая и рассудительная стала. Хорошо если так, но пока я не могу найти никакого логического объяснения, одни загадки, — грустно усмехнулся я.

— Я всегда такая была, просто иногда у меня проявляются различные слабости и страхи… Как и у всех, наверное. Но если хорошенько подумать, то многое можно объяснить и не бояться, — ответила она серьёзно.

— И вообще, мы даже не навестили Виктора на кладбище. Как-никак, он был нашим товарищем, — сказал я, переводя тему.

— Но ты же не собираешься идти ночью на кладбище, чтобы искать его могилу? — Ира выжидающе посмотрела на меня.

— Ну, сейчас, конечно нет, но сходить надо обязательно, — ответил я.

— Надо, — тихо ответила она и снова положила голову мне на плечо. От её поцелуя, который вдруг обжег мою шею, мурашки пробежали по спине. Если в голове и мелькнула мысль, что это неправильно, хода я ей не дал. Она целовала меня в шею еще и еще, потом слегка прикусила ухо. И прошептала:

— Мы зайдём к тебе ненадолго, а то мне домой будет совсем поздно возвращаться.

Я повернулся и поцеловал её. А дальше было всё как в тумане, адреналин и гормоны ударили по всем соответствующим органам. Этой ночью Ира домой так и не ушла.

Дни полетели один за другим. Мы с Иркой были целиком увлечены друг другом. Каждый день после архива мы гуляли, первое время даже обсуждали наше расследование, но потом шли ко мне или к ней домой и обо всём забывали. Жизнь неслась, казалась радостной и беззаботной, и мы стали всё меньше времени уделять темной истории с газетной вырезкой и смертью Виктора. Нам, если честно, было не до этого, мы были молоды, нам было хорошо, и никаких угрызений совести мы не испытывали. Алфавит пытался было что-то говорить о расследовании и напомнить нам, что мы все хотели найти ответы в этой истории. Но в конце концов махнул рукой.

Ира не уехала ни через неделю, ни через две — ее родители делали ремонт новой квартиры в другом городе, и это нам было только на руку.

Лето заканчивалось, в архиве мы всё перебрали, за что получили от начальства большую благодарность, небольшую премию и хорошие рекомендации для будущего работодателя. В последние дни августа Ира всё-таки уехала. Мы обещали друг другу видеться как можно чаще и созваниваться чуть ли не каждый день, но, как это часто бывает в жизни, все сложилось иначе. После переезда она позвонила всего пару раз, а после исчезла совсем.

У меня тоже началась учёба и намечалась первая серьезная работа, поэтому в тот момент я совсем уже забыл про свою одержимость поиском хоть каких-то зацепок, которые могли бы привести к разгадке тайны. Чем больше проходило времени, тем сильнее казалось, что и не было никакой тайны, просто умер совсем молодой человек. Трагично, но случается. Алфавит держался особняком и после окончания работы в архиве ни разу не заговорил о тех событиях.

Возможно, на этом бы всё и закончилось, и вся эта история была бы всего лишь очередным студенческим воспоминанием, затерявшимся где-то в глубинах памяти, если бы не череда загадочных случаев, которые заставили меня опять вспомнить обо всём произошедшем и взяться за расследование с новыми силами.

16

Это произошло в начале осени. Я уже некоторое время проучился в институте и понемногу начинал искать место для распределения. Всё это время мы тесно общались с Вадимом. Он, как и обещал, переехал в наш город и учился на третьем курсе медицинского.

Мы часто встречались, пили пиво, и каждый раз он упоминал, что с нетерпением ждёт начала практики. Насколько ему было известно, практика должна была проходить в местном морге. Вадиму не терпелось применить свои медицинские знания, пускай пока и на трупах. Ему хотелось побыстрее почувствовать себя настоящим хирургом. Более того, им будут показывать операции на живых людях и, если очень повезет, можно будет побыть ассистентом!

Он рассказывал все это радостно и возбужденно. Я, в свою очередь, не понимал, откуда у этого добродушного здоровяка такое желание поскорее начать кого-то резать. Временами он напоминал киношного маньяка — с виду милый и безобидный, а на деле тот еще злодей.

Мы сидели в кафе и пили кофе. Осень давала о себе знать. На улице было прохладно, листья почти опали, и холодный ветер уже не позволял уютно расположиться на веранде. В принципе, пиво — наш с Вадимом традиционный напиток — можно было пить без проблем и в помещении, но в этот раз, продрогнув на улице, мы решили взять по большой чашке кофе. «Эх, знал бы, что пиво не будем, я бы Веру позвал, она кофе любит», — сказал по этому поводу Вадим.

С Верой я уже успел познакомиться и даже подружиться. Она была невысокой, почти на полторы головы ниже Вадима, стройной брюнеткой с длинными волосами. На фоне своего парня она казалась совсем малышкой, но, тем не менее, спуску она ему не давала ни в чём. Уже было понятно, кто станет главным в семье, если, конечно, и вправду дойдет до свадьбы. Несмотря на некоторую строгость и, пожалуй, излишнюю серьезность, Вера все же не была лишена чувства юмора и часто искренне, заразительно смеялась над нашими шутками. Мне казалось, они очень подходили друг другу — этакие богатырь и красавица из русской народной сказки.

— Надо было позвать, а то ты дома выговор получишь, если она узнает. Как придёшь, не дыши на неё, а то учует запах кофе и всё, — ответил я ехидно.

— Ну-ну, — начал Вадим серьёзно. — Я мужчина, и я хозяин в доме. Как я сказал, так и будет! — он на пару секунд задумался. — А чтоб не учуяла, можно потом пивом запить, — и улыбнулся.

— Ну, посмотрим, как-то сегодня не хочется пива, — и вправду не хотелось.

— Ты заболел, дружище! — Вадим посмотрел на меня с искренним удивлением. — Как это — пива не хочется? Или ты опять думаешь про свою Иру? — он пристально посмотрел на меня.

Я рассказывал Вадиму про мои отношения с Ирой. В какой-то степени он был прав — всё-таки мы совсем недавно распрощались, и иногда на меня находила тоска по тому времени, когда мы были вместе. Была ли эта любовь? Вряд ли — да, было хорошо, повеселились и разбежались. Все-таки я не настолько наивен, чтобы верить в любовь на расстоянии. Я начал гнать дурные мысли.

— Да нет, Вадим. Так, иногда находят воспоминания, но… все это в прошлом. Она не звонила и не писала, так что, я думаю… Ладно, забыли.

— Ну, а ты сам звонил? — поинтересовался он.

— Пару раз. Она довольно холодно со мной поговорила, и после всё… Больше никаких контактов. Может, она уже нашла там кого-то, тем более, у нас ведь не было серьезных отношений. В порыве страсти наобещали всякого друг другу, а как разбежались — поняли, что это ерунда. Короче, проехали, — ответил я с легким раздражением.

— Ладно, это ваши дела. В любом случае, я на твоей стороне, не переживай, — улыбнулся Вадим. — Кстати, помнишь, когда мы виделись летом, ты мне собирался рассказать какую-то странную историю? Тогда мы хорошо отметили «за встречу», и я мог бы не запомнить. Зато сейчас я весь внимание.

— Слушай, я уже даже и забыл про всё это…

— А тогда ты был этим очень обеспокоен. И всё, что я про тебя знаю, это твои похождения с этой Ирой, которую я даже в глаза не видел. Всё, забудь про неё! Знаешь, какие у нас в медуниверситете девушки? Я тебя потом познакомлю. Будет у тебя личный врач! — Вадим рубанул рукой воздух.

— Только не хирург. Хватит мне одного друга, который только и мечтает что-нибудь кому-нибудь отрезать. А если ещё девушка такая попадется…

— Мы, хирурги, — самые миролюбивые люди на свете. Просто так резать не будем. Так что зря ты так, —усмехнулся он. — А вообще, у тебя в институте женского пола должно быть тоже полно, журналистика как-никак, — Вадим подмигнул.

Вдруг на меня нашло озарение. Я спросил у Вадима:

— Слушай, ты же скоро будешь проходить практику в морге, так?

— Ну да, — радостно кивнул тот.

— Тогда мне вот что надо…

На меня вдруг опять нахлынул азарт и жажда журналистского расследования. В тот момент я даже немного пожалел, что дал себе слабину, а потом и вовсе всё забросил, так и не добившись правды, ни на шаг не продвинувшись в раскрытии тайны загадочного рассказа.

У меня начал зреть новый план, и Вадим был его неотъемлемой частью. Для начала я обстоятельно изложил ему все с самого начала. Как мы нашли статью в архиве, про смерть Виктора, рассказал про сумасшедшего старика, про то, как мы сходили в гости к Оксане Дмитриевне, про ее пропавшего жениха и картину, которую он нарисовал.

Вадим слушал молча, лишь изредка отхлебывал кофе из чашки. Кажется, ему было действительно интересно. Когда я закончил, Вадим серьёзно сказал:

— Это всё действительно очень загадочно, и если бы мне рассказал кто-то другой, я бы подумал, что мне вешают лапшу на уши, и, наверное, послал бы его подальше. Но зная тебя… Слушай, а ты точно ничего не придумал? Может, ты решил писать страшные истории и проверяешь, насколько это подействует на потенциального читателя? Я же не знаю, как там у вас, журналистов, принято проверять материал перед публикацией, — Вадим прищурился.

— Я бы очень хотел, чтобы это была просто выдуманная страшилка, но, к сожалению, все правда. И мне нужна твоя помощь, — вздохнул я.

— Какая помощь? Чем смогу — помогу, — твердо ответил Вадим.

— В общем, не знаю, насколько это сработает… Но ты же будешь работать в морге. И я точно не знаю, но почти уверен, что там есть некий журнал, в котором документируют результаты вскрытий. Есть ведь такой? — спросил я, чуть понизив голос.

— Я так понимаю, ты хочешь знать результат вскрытия Виктора. Но что это тебе даст? — спросил Вадим.

— Пока не знаю, — честно ответил я. — Но я хочу быть уверен, что у него на самом деле были проблемы с сердцем.

— Хорошо, тогда я даже попробую достать из архива его медицинскую карту. Сопоставив ее с результатами вскрытия, мы получим более-менее ясную картину.

— Вадим, ты просто голова! Я совсем забыл про медицинскую карточку! Хорошо, когда друг — врач, — ответил я радостно.

— Когда друг — умный врач, это вдвойне хорошо, — заявил Вадим без ложной скромности. — Только я не пойму, как эта информация поможет в твоём расследовании? Человек уже мёртв, чего мы добьемся?

— Да, это не придаст большого толчка расследованию, но, по крайней мере, я буду знать точно, умер он своей смертью или… — я вдруг ощутил, как по спине побежали мурашки, — или ему кто-то помог, —фразу я закончил почти шёпотом и оглянулся. Мне показалось, что на меня кто-то смотрит. Опасения не оправдались: сквозь окно кафе я увидел лишь знакомую улицу, которая была абсолютна пуста. Я посмотрел на Вадима и опять почувствовал взгляд. Снова оглянулся. Всё та же пустая улица и никого. Но почему-то я чувствовал, что за мной наблюдают — будто кто-то смотрел мне в спину. Я явственно ощущал этот взгляд на себе.

17

— Ты чего? С тобой всё в порядке? Игорь! — громко звал меня Вадим.

Я сидел и смотрел на него, не понимая, чего он хочет. Потом спохватился и ответил:

— Прости, что-то задумался. У меня какое-то странное чувство… будто за мной наблюдают.

Вадим повертел головой по сторонам, а после взглянул мне за спину, на тёмную улицу.

— Слушай, парень, ну так ты точно можешь стать параноиком. Слишком близко всё принимаешь, тебе надо расслабиться, — успокаивающе сказал он.

— Да я уже и так расслаблялся последние месяцы. А тут, когда тебе рассказал, вдруг опять накатило и, понимаешь… как-то немного не по себе, —я опять взглянул в окно на тёмные дома. Было совсем безлюдно и как-то пусто. Одинокая машина пронеслась около окна, на секунду ослепив меня светом фар. Окончательно убедившись, что за окном никого нет, я повернулся к Вадиму:

— Так что? Как думаешь, у тебя получится достать нужные сведения?

В ответ Вадим только пожал плечами. Похоже, он сам не был ни в чем до конца уверен. В одном не было сомнений — он поверил моему рассказу и сделает все, чтобы мне помочь. Я уже в который раз порадовался, что Вадим снова здесь: это настоящий друг, который, если понадобится, пойдет со мной до конца.

— Ладно, поздно уже. Пора идти.

— Теперь точно не засну, зачем только решил кофе пить! — усмехнулся я, придвигая стул к столику.

— А меня вот не берёт. Даже не знаю, как ночные дежурства в больнице буду отбывать. Сколько кофе не выдую — все равно отрубаюсь. И Вера моя такая же, еще больше меня может выпить и спит потом, как сурок. Представляю, что будет, если двух таких врачей на ночь оставить. Сущий кошмар, проспят все на свете, — усмехнулся Вадим.

У самого выхода мой взгляд упал на столик недалеко от двери. За ним сидела девушка со светлыми волосами и читала книгу. Внутри у меня что-то на секунду сжалось, и даже ноги стали словно бы ватными. Это была внучка Оксаны Дмитриевны! Та самая милая блондинка, которая пару месяцев назад произвела на меня столь сильное впечатление, — тогда я даже не узнал ее имени.

Возле выхода я замялся. Вадим, уже приоткрывший было входную дверь, нетерпеливо посмотрел на меня:

— Что еще такое, опять на тебя кто-то смотрит? — хмыкнул он.

— Нет, на этот раз я смотрю.

Вадим увидел девушку и поцокал языком, словно бы прицениваясь. Наконец, положив мне руку на плечо, с умным видом произнес:

— Блондинка с книжкой ломает все стереотипы.

Я посмотрел на него с удивлением.

— А если она книгу еще и читает, а не просто картинки в ней рассматривает, то я бы на твоём месте уже летел бы к ней, — добавил он.

— По-моему, глупо судить о человеке по цвету волос. Она очень даже умная девушка, я знаю её семью, — я слегка приврал, у меня еще не было возможности оценить уровня интеллекта этой барышни. Но почему-то стало обидно за «мою» блондинку. К тому же я был уверен — она не из пустышек.

— Я так понял, ты решил тут немного задержаться? — Вадим подмигнул.

Улыбнувшись, я кивнул.

— Ну, удачи, а про блондинок и книги я пошутил, — сказал он. — Давай, не тормози, а то сейчас еще кто-нибудь шустрый подкатит, вроде меня, — он слегка подтолкнул меня в сторону девушки.

Конечно, никуда бы Вадим не пошел — он просто подбадривал меня, зная, что я волнуюсь и нуждаюсь в небольшом дружеском пинке, чтобы начать действовать. Я глубоко вздохнул и направился к столику. Девушка не обратила на меня никакого внимания, даже не повернула головы.

— Привет. Что читаешь?

— Извините, я не знакомлюсь в кафе, — ответила она, не отрывая взгляда от книжки. Судя по «дежурному» тону, эту фразу ей доводилось произносить не раз.

— Но мы уже знакомы… немного, — смущенно сказал я.

Она оторвала взгляд от книги и быстро окинула меня взглядом. Мои ноги опять стали предательски подкашиваться. «Только не говори глупостей и не веди себя как идиот», — билась в голове мысль.

— Ваше лицо мне знакомо, но не помню, где мы виделись, — произнесла она уже более дружелюбно, переводя взгляд обратно в книгу.

— Заходил пообщаться с твоей бабушкой… Несколько месяцев назад. Может, кофе?

Она смотрела на меня пару секунд, улыбаясь (за эти мгновения я успел прожить целую жизнь), а потом согласно кивнула. Когда я вернулся за столик с двумя чашками на подносе, она отложила книгу в сторону и улыбнулась:

— Спасибо. Кофе как раз то, что мне сейчас нужно. Я очень хочу дочитать эту книгу, но чувствую, что вот-вот могу заснуть.

— А что за книга? — спросил я. Она молча перевернула книгу обложкой вверх. Ни автор, ни название не были мне знакомы. По моей реакции она это поняла.

— Это мистика, и автор не очень известный, я только начала читать, но книга очень интересная. Люблю всякие… сверхъестественные вещи, тайны, загадки.

В ответ я только улыбнулся. «Знала бы ты, какие загадки мне приходится разгадывать, и что одна из них очень тесно переплетается с твоей семьёй!» Конечно, вслух я этого не сказал.

Дальше мы болтали обо всем и ни о чем. Я узнал, что девушку зовут Вика, в этом году она окончила школу и, как и я, поступила на факультет журналистики. В тот же университет. Сначала я удивился — учеба давно началась, но я ни разу ее не встречал. Потом понял: у меня ведь последний курс, графики могут не совпадать, даже корпуса могут быть разными.

Мы долго говорили о нашей общей будущей профессии — журналистике. Вика решила пойти по стопам бабушки — мама ее работает бухгалтером.

За беседой время летело незаметно.

— Ой, мне пора домой, — наконец спохватилась Вика, посмотрев на часы.

— Поздно уже. Я провожу?

— Пойдём, — она снова улыбнулась.

Мы вышли из кафе на улицу. Было ветрено и прохладно. Закутавшись в длинное пальто, Вика шла рядом и расспрашивала про учёбу. Я обещал помочь, если возникнут какие-либо трудности, и рассказывал про преподавателей, с которыми ей предстоит столкнуться. Она слушала с неподдельным интересом, искренне, заливисто смеялась над историями про преподавателей (особенно про Упыря, который вел основы фотографии, — кличка этого замечательного человека целиком соответствовала его моральным качествам).

Оказывается, наша дорога пролегала мимо дома, где жил Виктор. Во дворе я заметил толпу людей.

— Господи, что опять такое? — процедил я. Вскоре стало понятно, что такое: из окна какой-то квартиры вырывались языки пламени. По двору плясало зарево. Я даже не удивился, когда понял, что это та самая квартира, в которой жил наш друг.

— Всё, это конец. Если там и была спрятана статья, то уже точно ничего не осталось, — подумал я с отчаянием. Ну почему я не предпринял ничего раньше? Не попытался хотя бы отвлечь старика? Кстати, о старике! Ему ведь, наверное, помогли выбраться. Может, он там, в толпе, и сможет что-то рассказать? Я побежал к людям, Вика последовала за мной — происходящее захватило и ее.

— Что случилось? — спросил я невысокого худого мужичка.

— Пожар, не видишь, что ли! — огрызнулся он.

— Поздно заметили, уже почти всё сгорело, — сокрушенно сказала толстая женщина рядом с ним.

— А старик, там ведь жил старик? — меня интересовал один вопрос.

Женщина посмотрела на меня с недоумением. Я увидел, как во двор въезжает пожарная машина. Из нее выскочили несколько пожарников и стали разворачивать «кишку».

— Так что со стариком, он жив? — не отставал я.

— В этой квартире жил только молодой человек, он умер несколько месяцев назад. И после этого там никто не жил, — женщина посмотрела на меня с подозрением, словно бы сомневаясь в моей вменяемости.

18

Я стоял как вкопанный, не зная, что и сказать. Посмотрев по сторонам, я насчитал около двух десятков людей, глазеющих на пожар на пятом этаже. Пламя ещё сильнее вырывалось из окна и, наверное, вот-вот могло перекинуться на соседние квартиры. Пожарные установили лестницу, один из них уже ловко карабкался наверх. Когда я обернулся, толстой женщины рядом не было, зато её место заняли две другие. Они что-то громко обсуждали.

— Никто не знает, чего и начался этот пожар! Я давно говорила — капитальный ремонт нужен, и менять всё в этом доме! Проводка старая, да и газ до конца не перекрыть. Страшно квартиру оставлять — вот так придёшь домой и нет ничего! — возмущалась одна.

— И я так думаю, жалобу писать надо! А то дождемся. Так можем все погореть! — вторила ей собеседница.

— Извините, — обратился я к первой. — Как я понял, вы живёте по соседству. А кто был последним хозяином этой квартиры?

— А тебе-то какой интерес?

«И почему они все такие грубиянки!» — раздосадовано подумал я и вдруг неожиданно для самого себя сказал:

— Я журналист. Буду писать статью про этот пожар, вот и интересуюсь.

После этих слов женщина как будто успокоилась и стала более дружелюбной. Покосившись на Вику, она спросила:

— А не врёшь? Молод ты как-то.

Я достал из-за пазухи студенческий и, развернув, показал ей:

— Студент последнего курса, но у нас уже многие подрабатывают и публикуют свои статьи. Так что если вы мне дадите небольшое интервью — сможете прочитать о себе в газете… «Звезда Победы».

Вторая женщина, слушавшая наш разговор, вмешалась:

— Зинаида Петровна Кочан я, пишите. Через «о»1

— Гришина Тамара Петровна, — встрепенулась первая. — Всё-таки молодой человек со мной начал разговаривать, и пусть моё имя идет первым в статье, — ревниво сказала она конкурентке.

— Так вот, слушайте, молодой человек, — и подруги наперебой стали рассказывать обо всем, что знают. Большая часть этой информации была абсолютно бесполезна: дом старый, условия ужасные, тараканов полно, сосед Колька пьянствует с утра до ночи — когда его уже черти приберут! Упомянули, что раньше в квартире проживал молодой человек — один, без родителей. Это я знал и без них. На меня, признаться, накатило раздражение — потратил кучу времени и нервов, так ничего ценного и не выяснив. Вика все это время стояла рядом со мной, не выражая и тени нетерпения или недовольства.

Женщины хотели ещё что-то рассказать («А Колька мало что рубль не отдал, который на опохмел одалживал…»), но я не очень-то вежливо прервал их и пошел к пожарным. Вика, похоже, хотела что-то спросить, но, в конце концов, просто пошла за мной.

Пожарные уже потушили огонь и теперь убирали оборудование — сматывали шланг и складывали лестницу.

— Здравствуйте, я корреспондент газеты «Звезда Победы». Пишу о происшествиях в нашем городе. Скажите, какова предположительная причина возгорания? Есть ли пострадавшие? — я продемонстрировал ручку и блокнот, всем своим видом показывая, что нахожусь на своем месте и делаю свою работу.

— Там не было никого, квартира пустая, — ответил один из пожарных, продолжая складывать шланг. — А почему загорелось, это к пожарному следователю. Может, сегодня, может, завтра с утра приедет — у него потом и уточните, — он заскочил в машину.

— М-да, негусто. Можно сказать, ничего, — я взглянул на Вику.

— А что ты хотел узнать? Это так увлекательно — разговаривать с людьми и создавать репортаж! У меня, правда, небольшой опыт публикаций — я ведь только поступила, — Она взглянула на меня и, заметив отсутствие энтузиазма, спросила:

— Что-то не так?

— Нет, всё хорошо, — соврал я. — Но полезной информации совсем немного, на хорошую статью вряд ли наберётся, — я с деланым равнодушием пожал плечами. — Пойдем, что ли?

— Но что-то же ты напишешь? — не отставала Вика. — Эх, жаль, камеры не было, так бы мы фото сделали, и получилось бы отлично!

Я рассеянно улыбнулся и промолчал. Конечно, никакой статьи я писать не собирался, но мне не хотелось ее разочаровывать. Сразу видно — девушка просто одержима журналистикой, ну а я для нее определенный авторитет. Правду я решил пока не рассказывать — в конце концов, мы только познакомились. К тому же, дело касается ее семьи, по крайней мере, бабушки.

— А что за старик? Ты все расспрашивал про какого-то старика? — вдруг спросила Вика, когда мы подошли к её дому.

Надо же, какая она, всё замечает. Хорошее качество для будущей профессии. Может, как-нибудь и стоит ей все рассказать, вдруг сможет помочь?

— Да я перепутал дома — они все вон как похожи. Просто у друга дед живет в похожем, а я в суматохе не сообразил, — пришлось снова соврать.

— Ну и хорошо, что не тот. И хорошо, что никто не пострадал, — она улыбнулась и в этот момент была похожа на настоящего ангела.

Вика оставила мне свой номер телефона и, помахав рукой, скрылась в подъезде.

19

Потоптавшись минут пять, я, наконец, направился к своему дому. Было совсем темно, и только редкие фонари да отблески фар проезжающих машин освещали дорогу. Луны и звезд не было видно — небо затянуло тучами. Мне бы радоваться, что познакомился с красивой девушкой, проводил ее до дома и взял номер телефона, но где там! Мысли разрывали меня на части.

«Это какое-то сумасшествие. Может, я сам сошел с ума? Старик был совершенно реален. Мы разговаривали. Хорошо, что я не рассказал Вике. Можно представить себе — только познакомились, и тут вдруг парень тебе начинает рассказывать про старика-призрака. Призрака. Призрака… — я никак не мог прогнать это слово из своей головы.

Я опять почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Как тогда, в кафе, мурашки побежали по спине. Только сейчас рядом не было Вадима. Я осмотрелся по сторонам — темно и безлюдно — и заметно прибавил шаг. Наверное, мой друг прав — я становлюсь параноиком.

Смерть Виктора, старик, дневник, статья, пожар — всё перемешалось в мыслях. Вдруг стало очень страшно — не отдавая себе отчет в своих действиях, я рванул с места и бежал, не оборачиваясь, до самого дома. Казалось, кто-то бежит за мной — я будто слышал шаги неведомого преследователя, чувствовал его взгляд на своей спине.

Пулей заскочив в подъезд, я поднялся на свой этаж. Когда дрожащей рукой проворачивал ключ в скважине, то услышал тихий скрип открывающейся двери в подъезд. Как мне казалось, в тот момент я различал шаги, шуршание и даже чье-то тяжелое хриплое дыхание.

Я захлопнул за собой дверь и прижался к ней спиной. По лицу тек пот, легкие жадно ловили воздух. Возможно, это было игрой моего воображения, но в тот момент я был уверен, что мой преследователь находится прямо перед дверью. Я ощущал шевеление и слышал какое-то странное, невнятное бормотание. От страха меня всего трясло. Превозмогая себя, я открыл дверной глазок и заглянул в него. Там было темно. Но ведь всего минуту назад на площадке горел свет!

«Кто-то выключил свет… или кто-то с черными глазами пытается рассмотреть меня с той стороны», — от этой мысли меня обуял ужас.

Я медленно пятился от входной двери всё дальше, а мой мозг услужливо воспроизвел тот страшный образ с газетной картинки. Ужасное существо с бездонными темными провалами вместо глаз парит прямо за моей дверью и смотрит на меня через глазок с той стороны. Я включил свет, но это не очень-то помогло — меня словно приковало взглядом к дверному глазку. Наконец, я завернул за угол, заскочил в свою комнату и рухнул на кровать. Сердце бешено колотилось.

Может быть, так и умер Виктор?

Некоторое время я просто смотрел в потолок. Наконец, паника начала отпускать меня, я закрыл глаза, медленно вдыхая и выдыхая воздух, пытаясь успокоиться. В конце концов, как кто-то может следить за мной через глазок, если с той стороны ничего не видно? Но все же я был уверен, что чувствовал взгляд, и взгляд этот не сулил мне ничего хорошего.

Внезапно я услышал звук — как будто кто-то пытается открыть дверь в квартиру. Прислушался ещё раз, не послышалось ли? Сначала было тихо — я даже мог различить жужжание какого-то жучка возле окна, который хотел вырваться наружу, стучась о стекло. Опять игры моего воображения?

И тут меня пронзил ужас — я снова услышал еле различимую возню возле входной двери. Как будто кто-то пытается незаметно открыть ее, никого не потревожив.

Я вскочил с кровати. Кажется, кто-то (или что-то?) услышало меня и тут же перестало трогать ручку. Около минуты я стоял в тишине, стараясь уловить любой шорох. Все было тихо, даже жучок, бившийся в окно, умолк.

Вдруг я понял, что нахожусь в темноте. Но я же включал свет, да, я точно включал свет и в коридоре, и здесь, перед тем как лечь на кровать! Я метнулся к выключателю, щелкнул кнопкой и зажмурился от резанувшего мне глаза яркого электрического света. Я выдохнул.

«Должно быть какое-то рациональное объяснение всему происходящему», — вспомнил я Иркины слова, когда-то сказанные мне во дворе. Но, как я не пытался найти это объяснение, ничего не получалось.

Внезапно чужой взгляд снова возник у меня на спине. Именно «возник», я почувствовал его мгновенно, физически. Скосив глаза, я заметил фигуру, которая стояла позади меня в темноте коридора и отбрасывала тень, напоминающую очертания человека. Я пытался отскочить, убежать, но понял, что ноги больше не слушаются меня, — они были словно налиты свинцом.

И тогда я закричал.

…Резко вскочив с кровати, обливаясь холодным потом, я быстро осмотрелся вокруг и понял, что, кроме меня, никого в комнате нет. На улице уже было утро. Свет всё так же горел в моей комнате и в коридоре. «Это был кошмар, страшный сон, как тогда, в детстве, после страшных историй брата» — облегченно подумал я, постепенно приходя в себя.

Я взглянул на будильник. Было ещё достаточно рано, в институт я не опаздывал. Наверное, я всё-таки схожу с ума. Да, были кошмары, но этот, этот был уж очень реален. Надо лечить нервы и беречь себя. Поднявшись с кровати, я понял, что спал в одежде.

Включив чайник, я пошел в ванную умыться и почистить зубы. Потом, не спеша попивая горячий кофе, попытался восстановить картину произошедшего. Толковых мыслей было немного, а еще я заметил, что кружка слегка подрагивает у меня в руке.

«Бред какой-то, веду себя, как ребёнок, давно пора перестать верить в сказки! Ты же взрослый мужик!» — успокаивал я себя. Допив кофе, я направился в коридор, мельком взглянув на глазок, я заметил, что он уже совсем не темный — явно был виден свет, горевший на площадке.

Наклонившись, чтобы зашнуровать ботинки, я услышал шорох. В глазке промелькнула тень. Сердце опять бешено застучало. Вдруг за дверью раздался голос:

— Витя! До поезда полчаса, опоздаем!

Я узнал соседку сверху.

— Иду уже, иду!

Благослови Бог Витю и его жену — благодаря им от сердца совсем отлегло. Надев ботинки, я открыл дверь и выглянул наружу. Все кругом было абсолютно обычное. Свет на площадке горел. Я захлопнул дверь и уже собирался было спускаться, когда мой взгляд упал на тонкую рыжую прядь, лежавшую возле входной двери.

20

Я даже попятился. Потом сильно ущипнул себя, чтобы убедиться, что не сплю. Наконец, поднял длинные (сантиметров тридцать) волосы. Они действительно были рыжие, правда, я не мог сказать, натуральный это цвет или краска. В любом случае, они походили на настоящие, а не какие-нибудь театральные, скажем, выдранные из парика.

Похоже на какую-то злую шутку. Кто-то пытается меня напугать? Но зачем, я ведь не маленький мальчик! Я мысленно осёкся, вспомнив, что, может, мальчик я уже и не маленький, зато вчера знатно убегал от невидимого преследователя.

Я нашел чистый целлофановый пакетик и спрятал в него волосы.

— Ладно, посмотрим, что будет дальше, — строго сказал я вслух и зашагал вниз по лестнице. Главное — держать себя в руках.

Спускаясь, я внимательно оглядывался, выискивая еще что-нибудь необычное. Ничего, кроме разве что мелкого мусора.

Конечно, я думал о той девочке со двора — она рассказывала, что рыжие волосы находят там, где исчезают люди. Потом она сама пропала, и милиционеры действительно нашли волосы! Но ведь я-то, слава Богу, не исчез.

И это не моя ведьма, моя другая… И вообще вроде бы не ведьма. Или они там все заодно и объединились, чтобы меня достать… Я тут же успокоил себя: «Хотели бы убить, уже давно так бы и сделали, значит, тут что-то другое», — с этой мыслью я направился в институт.

День прошёл мирно, безо всяких происшествий. После учёбы я сообщил Алфавиту, что хотел бы встретиться и поговорить. Он был не против. Вечером мы увиделись, и я познакомил его с Вадимом.

Несмотря на то, что Алфавит был тем еще занудой, с Вадимом они сразу нашли общий язык. По словам Олега, после того, как я закрутил роман с Ирой, он пытался выйти на какие-то следы, искал пропавшего журналиста-художника через знакомых, даже провел почти неделю, перебирая записи в старых журналах регистрации в надежде найти какую-нибудь связь между исчезновением автора и другими его статьями. Ничего.

В ответ я изложил ему наш с Вадимом план — узнать настоящую причину смерти Виктора. Алфавит отнесся к этому без особого энтузиазма.

— Ну, найдешь ты что-то подозрительное. И что будешь делать дальше? В милицию пойдешь? Так там же и сказали — сердечный приступ, дело закрыли и забыли, другой работы хватает. Хочешь искать убийцу? А кого? Призрака из статьи? Мы все равно ничего не докажем, даже статья пропала… Да и была бы она у нас, дальше что?

Конечно, Олег был прав.

— Ты кстати, знаешь, что квартира Виктора сгорела?

— Нет, — как-то уж слишком безразлично ответил он. — Тогда теперь точно без вариантов, все, что там и могло быть, уничтожено огнем. А что тот старик, про которого ты рассказывал?

— Да ничего, говорят, уехал давно, — соврал я. Мне пока не хотелось посвящать Алфавита во все детали. Еще решит, что я тронулся рассудком.

— И что теперь? Где нам его искать? — не успокаивался Алфавит.

— Судя по тому, что нам рассказал Игорь, этот дед ещё тот псих. А что мы сможем узнать у умалишённого, кроме очередного бреда, я даже не знаю, — вмешался Вадим.

— Игорь говорил, что ты на хирурга учишься, а не на психиатра. Откуда тебе знать, что этот старик, как ты выразился, псих? — с вызовом спросил Алфавит и тут же, спохватившись, с опаской взглянул на куда более крупного Вадима.

— Я врач, мы много чего проходим в институте. И психологией я увлекаюсь. В хирургии это тоже важно — успокоить, скажем, человека. Ну да мы вроде не об этом. А старика искать и правда нет смысла — если все так, как рассказывал Игорь, надежды на конструктивный разговор с ним почти нет, — спокойно ответил Вадим.

— Вот поэтому надо всё делать вовремя. Если бы ты тогда думал головой, а не… проводил все время в развлечениях… — Алфавит недовольно взглянул в мою сторону, было видно, что он раздражён новостью про сгоревшую квартиру и исчезнувшего старика. — В общем, ты меня понял, вовремя бы всё сделали — могли бы что-то найти.

— Послушай… — я и сам начал было закипать, но тут вмешался Вадим.

— Так, успокоились оба, я скажу.

Я знал, что, когда он смотрит так, лучше с ним не спорить, Алфавит и вовсе вжался в кресло и, казалось, ушёл куда-то под стол.

— Так вот, не стоит винить друг друга, — продолжил Вадим. — Что сделано, то сделано. Давайте лучше подумаем, нам для этого мозги и даны, это я вам как врач говорю, — с этими словами он слегка похлопал меня по голове. — Я сам уже запутался в вашей истории. Хоть она и выглядит для меня фантастической — все эти призраки из рассказов и умалишённые старики… Вернее, старик. В любом случае, не стоит отчаиваться. В детективных фильмах ищут малейшую зацепку, и даже какой-нибудь окурок может полностью изменить ход дела. Так что собрались и не спорим, работаем вместе и что-то найдём! — закончил свою речь Вадим.

Я и Алфавит только закивали в ответ.

— Всё, пожали друг другу руки, а лично я за пивом. Пора разрядить обстановку, — с этими словами Вадим направился к барной стойке.

Некоторое время мы сидели в тишине. Наконец Алфавит сказал:

— Извини. Если ты что-то найдёшь, дай мне знать. В свою очередь, если я что-то узнаю, то тоже расскажу, — он протянул мне руку.

— Конечно, без обид, — я ответил на рукопожатие.

В тот момент у меня был порыв всё рассказать ему и про старика, которого якобы не было, и про то, что случилось прошлой ночью. Но интуиция подсказывала мне, что еще не время.

Вадим уже подходил к нам с тремя большими бокалами пива. Этот вечер так и закончился — пивом и разговорами на разные темы, не касающиеся наших расследований и прочих страшных историй. Я впервые увидел, как Алфавит напился. Из ботаника и зануды он, словно по мановению волшебной палочки, превратился в болтливого и шумного товарища. Весь вечер мы шутили и вспоминали разные смешные истории. Я был искренне рад, что Алфавит оказался не таким уж нудным, и подумал, что, возможно, из нас может получиться очень даже толковая команда.

21

Домой я возвращался за полночь и в довольно нетрезвом состоянии. Дело шло к зиме, днем выпало немного снега, ветер был ледяным, пронизывающим, но холода я не чувствовал. Пальто было нараспашку, и в тот момент я, казалось, вообще ничего не боялся.

Уже подходя к подъезду, я вспомнил, что со мной произошло вчера, и стал ругать себя последними словами за тупость и трусость. Я остановился и крикнул, что есть мочи:

— Ну, давай, иди сюда, я жду тебя!

В ответ из окна на третьем этаже послышалась ругань и угрозы вызывать милицию.

Я уже открыл дверь подъезда и (о, нет, опять!) почувствовал, как на меня кто-то смотрит. Обернувшись, я разглядел очертания одинокой фигуры, стоявшей в тени деревьев. Я присмотрелся, но никак не мог различить, кто бы это мог быть.

Фигура стояла неподвижно и, как мне казалось, смотрела прямо на меня. В тот момент у меня был порыв броситься в её сторону и всё выяснить, но я не стал этого делать. Прохладный осенний ветер охладил и отрезвил моё сознание. Да и какой-никакой инстинкт самосохранения еще оставался. Я осознал, что сейчас вступать в прямой контакт с этим существом, чем бы оно ни было, — не лучшая идея.

— Да пошла ты, — бросил я негромко, развернулся и зашёл в подъезд.

Ночь прошла спокойно, никто меня не преследовал, и кошмары не снились. Утром я почувствовал лёгкое недомогание — пьяные прогулки в холодную погоду дали о себе знать. Хорошо, что была суббота и идти никуда было не надо. Позже меня отчитали родители — не за то, что пил в тот день (они знали, что это бывает редко), а за то, что ходил в расстегнутом пальто. Эх, вроде уже взрослый самостоятельный человек… Ну, родители есть родители. Я не обижался на них.

Дни неслись стремительно, в отличие от моего расследования. Если честно, в нем я не продвинулся ни на шаг. Пытаясь найти хоть какие-то зацепки, я часто заходил в библиотеку и искал информацию о загадочных явлениях, ведьмах и привидениях. Алфавит часто помогал мне, но ничего, кроме самых общих энциклопедических статей и различных весьма сомнительных историй, мы так и не нашли. Да и времени гоняться за неизведанным у нас было не так и много — впереди маячили выпускные экзамены и дипломная работа.

К тому же я старался поддерживать контакт с Викой, мы периодически встречались и болтали — иногда просто делились последними событиями, иногда я помогал ей с очередным заданием или контрольной.

Будучи человеком дотошным, Вика всё-таки выпытала у меня настоящую причину нашего визита к её бабушке. Я рассказал ей про статью, смерть Виктора и про то, как я добыл его дневник. Она выслушала внимательно, не перебивая, а после спросила:

— Почему ты мне не рассказал всё раньше? — я почувствовал нотки испуга в её голосе.

— Вика, ты понимаешь, мы только начали общаться и тогда… тогда… Я боялся, что ты примешь меня за сумасшедшего, — ответил я виновато.

— Значит, то, что ты устроил возле дома Виктора, было всего-навсего представлением?

— Да, — я опустил голову.

— Ну, ты был молодцом и произвёл на меня впечатление, — вдруг сказала она и улыбнулась. — Мне нравится твоя находчивость. Но что же со стариком? Люди говорили, что твой умерший друг жил там один? — вдруг спросила она.

Всё-таки не зря она увлекается мистическими рассказами. Спросила бы что-нибудь другое. Откуда мне знать, что за чертовщина творилась с этим стариком?

— Вика, я ничего не знаю о нем. Да, я видел там сумасшедшего деда, а люди говорят, что Витя жил один. Но я уже думал об этом, возможно родственники оставили его в квартире после смерти Виктора, присмотреть, или решили на кладбище не брать, старый человек, как-никак. Дед вообще был на удивление тихий и спокойный. Да, говорил всякую ерунду, но не шумел и не буянил. Потом, наверное, его так же тихо и забрали, и никто не видел.

Я был очень доволен своей теорией. Честно говоря, самому не хотелось верить, что старик мне всего лишь померещился. Вику объяснение устроило. После этого она ещё долго расспрашивала меня про Виктора и таинственный рассказ, про то, что нам удалось найти. Я видел в ней нотки задора, первые эмоции — страх и недоверие — перешли в азарт и стремление помочь. Я познакомил Вику с Вадимом и Олегом. Когда позволяло время, она помогала мне и Алфавиту в поисках интересного и необычного материала в библиотеках.

Вадим всё это время был очень занят, учёба и практика почти полностью его захватили, поэтому встречались мы очень редко. Как-то я спросил его, не забыл ли он о том, что ему надо сделать. Он ответил, что помнит, но пока не представилось подходящего случая.

Была уже середина весны. За несколько месяцев мы так и не нашли ничего, что могло бы помочь нам в поисках правды. Я стал куда чаще видеться с Викой — наши отношения стали переходить на новый уровень. Более того, я уверен, что не последнюю роль в этом сыграла моя история.

Так, Вика была напугана и озабочена, когда, в очередной раз сидя в библиотеке в поисках новых улик, я заснул и вдруг закричал, увидев кошмар. Она даже уговорила меня взять паузу, отвлечься и расслабиться.

После того, как по совету Вики я немного отвлёкся от поисков и больше стал уделять времени учёбе и диплому, жизнь, казалось, пошла своим чередом. Кошмары перестали преследовать меня и ничего необычного не происходило. Я практически окончательно уверился, что ночное преследование было плодом моего расшалившегося воображения, и даже забыл, куда положил пакетик с волосами моего предполагаемого преследователя, про которого я так никому и не рассказал.

Однажды вечером я сидел дома и ждал звонка Вики — мы собирались пойти погулять. Когда я поднял трубку, то вместо голоса Вики услышал Вадима. Я хотел было сказать, что занят и сегодня не смогу с ним увидеться, но он резко перебил меня.

— Я вот чего звоню… По нашему делу.

— По какому делу? — я даже сразу не понял, о чем речь.

— Ты что опять всё пустил на самотёк и забыл? — раздраженно спросил Вадим. — Короче, надо встретиться, есть информация — сказал он серьезно.

— А по телефону никак?

— Нет, надо увидеться, не всё так просто, — твёрдо ответил он.

Мы договорились о месте встречи, перед уходом я предупредил родителей, что ответить, если позвонит Вика, и помчался в установленную место — небольшую кафешку. Времени было впритык.

Когда я пришёл, Вадим уже был на месте и пил чай.

— Ты, смотрю, перешёл на другие напитки, — пошутил я. — Вадим без пива — это даже странно.

— Да, начал завязывать. Врач-алкоголик — горе в семье и опасность для пациентов, — ответил он, улыбнувшись.

— Стареешь, раньше такого бы не сказал.

— Скорее, умнею.

— А что с Алфавитом, ты ему звонил? — спросил я.

— Да, позвонил, сразу как с тобой поговорил. Сказал, что придёт.

— Тогда я куплю что-нибудь и для него, —и я направился в буфет.

Когда я вернулся с чаем и пирожными, Алфавит уже сидел за столиком. Мы поздоровались, и Вадим сказал:

— Ну, вот видишь, и Олежка подтянулся. Как раз к чаю, или что ты там принёс, — он похлопал Алфавита огромной рукой по спине. — Хотя, знаешь, то, что я узнал… — он замолчал. — В общем, чтобы всё это переварить и осознать, как минимум бутылка водки нужна, — он еще помолчал. — Каждому.

22

— Попробую по порядку, чтобы не запутаться и ничего не пропустить. Последние две ночи я дежурил в больнице. Так получилось, что вчера у меня был доступ почти ко всем помещениям. Я вроде как был за старшего смены. Так вот, распределив всех по постам, я сам себя назначил на территорию, откуда есть доступ к архиву с медицинскими карточками. Дождавшись, пока все разойдутся, и движение в больнице более-менее прекратится, я начал действовать. Больничную историю твоего друга я нашёл почти сразу, порывшись в архиве, и хочу тебе сказать, что у него действительно были проблемы с сердцем. Поэтому, прочитав ее, я направился в отделение морга, чтобы посмотреть журнал вскрытия.

— Ну, ты и сумасшедший, ночью в морг ходить. Я бы ни за что туда не сунулся — даже днём, — прокомментировал я.

В ответ Вадим только хмыкнул и продолжал:

— Так вот, найти журнал тоже не было проблемой. Он всегда лежит в одном и том же месте, так было и в этот раз. Я очень быстро нашел нужную дату и знаешь, что? — вопросительно посмотрел на меня Вадим.

— Конечно, не знаю, откуда? — я был напряжен, мне не терпелось услышать продолжение.

— Так вот, записи вскрытия Виктора в тот день, о которым ты говорил, не было. Я проверил несколько дат до и после, и тоже ничего, — сказал Вадим.

— Не может быть! А врачи всегда записывают именно в этот журнал, может, есть еще какие-то документы?

— Нет, всё должно быть записано именно туда, поэтому меня это удивило не меньше тебя, — ответил он.

— А доктор, который делал вскрытие… Может, поговорить с ним, он сможет объяснить, почему ничего не записал, — предложил я.

— Доктор ничего не сможет объяснить, — сказал Вадим. — Он мертв.

— Как мёртв, что случилось? — Алфавит даже привскочил.

— Выбросился из окна через день после вскрытия твоего друга. Я поспрашивал, мне сказали — приезжала милиция и классифицировала всё, как самоубийство. Якобы у него депрессия была, и в крови был обнаружен алкоголь. Расстался с девушкой несколько месяцев назад, она ушла к другому и уехала в другой город. Вот он напился и выпрыгнул из окна. Хотя те, кто его хорошо знал, говорили, что выглядел он вполне нормально. Ну, был немного рассеянным, но каких-то серьезных отклонений не было. Парень веселый и жизнерадостный, жених перспективный. Куча девчонок у него была… И чтобы вот так… — Вадим с сомнением покачал головой.

— Может, из-за рассеянности он и не записал результаты в журнал?

— Я тоже так сначала подумал. Но вот что я обнаружил в его кабинете ближе к утру, — он достал обычную школьную тетрадку и протянул её мне. — Нашёл совершенно случайно. Лежала в одной из толстенных медицинских книг у него рядом со столом. Странно, что никто раньше не нашел. После его смерти все вещи составили в один угол и, как я понял, никто пока в них не рылся. А новому хозяину кабинета — это старый терапевт, скоро на пенсию уйдет — они и не мешали.

Я взял тетрадку.

— А как же приём пациентов? Им тоже не мешало?

— Там пациентов не принимают. Отчеты пишут и всякое такое. Ну, это не столь важно, ты лучше почитай, что там написано, — нетерпеливо сказал Вадим.

Я открыл тетрадь.

— Хороший почерк для доктора, всё непривычно понятно, — сразу заметил я, на что мой друг лишь кивнул.

«Я, доктор Максим Иванков, решил написать это, чтобы меня не считали сумасшедшим и, если со мной что-то случится, знали бы: это произошло не по моей воле.

Сегодня утром, примерно около восьми, нам привезли тело молодого человека. Он был найден мертвым в собственной квартире. Мне следовало провести вскрытие и выяснить причину смерти. Следов насилия на теле найдено не было, также при вскрытии никаких явных признаков отравления или передозировок медикаментами не обнаружилось. При более детальном ознакомлении было выяснено, что причиной послужила внезапная остановка сердца, вызванная острой сердечной недостаточностью. Об этом я незамедлительно сообщил органам правопорядка и они, поблагодарив меня, ушли.

В этот день тела больше не поступали, и поэтому только к вечеру я вспомнил, что во всей этой утренней суматохе забыл записать результаты вскрытия в журнал.

Было уже достаточно поздно, и весь персонал больницы, кроме дежурных, разошёлся по домам. Не желая откладывать дело на завтра, я спустился в морг, чтобы найти журнал и сделать запись. Уже спустившись и войдя в помещение, я внезапно почувствовал чьё-то присутствие.

Хочу отметить, что я достаточно проработал в морге, чтобы не испытывать страха перед мертвыми. Еще во время учебы и практики я спокойно мог оставаться на ночь рядом с телами и не имел на этот счет никаких предубеждений либо душевного дискомфорта.

Однако в тот момент меня стал охватывать панический страх. Я никого не видел, но у меня было явственное ощущение, что в помещении я не один. На несколько секунд я остановился, прислушиваясь и пытаясь рассмотреть что-нибудь в темноте. Выключатель был в нескольких метрах от меня, но я не стал бросаться к нему, чтобы включить свет — мне было стыдно, это был бы удар по моему самолюбию.

Присмотревшись, я наконец увидел возле одной из каталок некую странную человеческую фигуру. Сразу я подумал, что это розыгрыш — еще в университетские времена мы часто любили подшутить, прикинувшись мёртвыми на каталке и хватая за щиколотку проходящих мимо, либо внезапно начиная шевелиться. В основном, это действовало на новичков, особенно на девушек.

Несколько раз я негромко позвал фигуру, давая понять, что давно не студент, и такие шутки уже не уместны. После третьего предупреждения подошёл к выключателю и включил свет, не отводя взгляда от тёмной фигуры. Каково же было моё удивление, когда при свете фигура просто исчезла — я видел только комнату с мёртвыми телами, лежащими на каталках. Зачем-то я снова выключил свет и снова увидел фигуру. Она изменила позу и теперь, казалось, смотрела прямо на меня. Я снова включил свет — она исчезла. Затем снова выключил — темная фигура (я увидел, что она напоминала женщину) начала медленно двигаться в моем направлении, как будто плыла по воздуху. Все это время я чувствовал на себе пронизывающий взгляд.

Включив свет, я повернулся и быстрым шагом, не оглядываясь, направился к выходу из морга.

Пока я шёл в кабинет, то обдумывал всё произошедшее логически, с точки зрения врача. Врачебная практика и всё, что я изучал до этого, исключали так называемую потустороннюю активность. Всё познаваемо, всё объяснимо наукой. Однако я понимал, что увиденное мной противоречит здравому смыслу. Галлюцинация?

В своем кабинете я достал емкость со спиртом, налил себе где-то полстакана и выпил залпом, потом сел за стол и стал думать, положив голову на скрещенные руки. Почему я даже не обернулся, пока шел в кабинет? Мной явно владел первобытный страх, страх неизведанного.

Внезапно я снова почувствовал на себе взгляд. За стеклянной дверью кабинета я заметил едва различимый человеческий силуэт. Он стоял там, в темноте, за дверью, не выходя на свет. И, что бы это ни было, оно смотрело на меня. Я не видел глаз, но был точно уверен, что прямо на меня.

Несколько раз я крикнул, чтобы это существо убиралось, и бросил стакан в сторону двери. Стакан, ударившись о стенку, с шумом разлетелся на мелкие осколки. От громкого звука я встрепенулся, однако силуэт за стеклом даже не пошевелился — казалось, шум совсем его не потревожил. Он всё так же продолжал стоять. Я не знал, чего оно от меня хочет, — просто сидел и смотрел.

Неизвестно сколько времени спустя я услышал шаги и увидел свет фонарика. Силуэт исчез за секунду до того, как луч должен был коснуться его. Через мгновение дверь распахнулась. На пороге стоял сторож и с недоумением смотрел на меня.

Он извинился и сказал, что, услышав шум, решил проверить всё ли в порядке, — его взгляд выразительно упал на осколки стекла. Судя по тому, как он смотрел на меня, я догадался, что вид у меня не лучший.

Сказав, что всё нормально и сославшись на тяжёлый рабочий день, я попросил его уйти.

Сторож не стал со мной спорить, и, ещё раз взглянув на меня и осколки стакана на полу, удалился. Когда дверь захлопнулась, я опять остался один. За дверью уже никого не было. В полной тишине я слышал удаляющиеся шаги сторожа.

Я понимал, что происходит то, чему не могу найти объяснение — я никогда раньше не вёл себя подобным образом, не пил спирт вот так и не кидался предметами в стенку. Я понимаю, что мне надо отдохнуть. Но также я осознаю, что кто-то или что-то потустороннее преследует меня. По каким-то неведомым мне причинам я потревожил нечто не из нашего мира. Возможно, загадка связана с телом того молодого парня, вскрытие которого я делал утром. Но после всего увиденного снова спускаться в морг у меня нет ни малейшего желания.

На всякий случай, если вдруг отключится свет, я достал из стола фонарик. Живу я недалеко, минут десять пешком, но не хочу идти домой в темноте, хотя раньше с этим не возникало никаких проблем.

Я написал это для того, чтобы вы, кто бы ни прочитал это, понимали, что я нахожусь в полном рассудке. Возможно, вы усомнитесь в этом после вышеописанного, но знайте — если со мной что-то произойдет, это случилось не по моей воле».

Часть вторая: Наследие

1

Я подошёл к столу и взял дневник Виктора. Лучи восходящего солнца уже разогнали полумрак комнаты. Полистав тетрадь — просто так, без особой надобности, — я положил ее рядом с записями доктора. И почувствовал, что на меня смотрят.

— Игорь, тебя только недавно перестали мучить кошмары. Ты опять думаешь о своих привидениях и ведьмах? — раздался сзади сонный голос Вики.

Мы поженились семь лет назад. Как быстро летит время! Кажется, совсем недавно я заходил в гости к ее бабушке, затем случайная встреча в кафе — и вот мы столько лет вместе. Вика совсем не изменилась. Большинство людей при первом знакомстве воспринимали ее как старшеклассницу, а не как журналиста со стажем, работающего в престижном издании. Викторию это нисколько не задевало — ей нравилось молодо выглядеть, она редко пользовалась макияжем. Но когда предстояла серьезная встреча, девочка превращалась в настоящую леди. Несколько раз я сопровождал ее и обращал внимание, с каким восхищением смотрят на нее мужчины. Наверное, ей это было лестно — но не потому, что она хотела заставить меня ревновать. Я понимал это и полностью ей доверял.

— Извини, если разбудил. Решил еще раз взглянуть, — виновато сказал я.

— Ничего, я не спала. Уже несколько минут наблюдаю, как ты стоишь возле стола и перебираешь свои вещдоки. А тебе не кажется, что все это могло быть совпадением? Или… — она на секунду задумалась, — или даже чьей-то злой шуткой?

— Вика, ты же сама знаешь, что это не так. Смерть Виктора. Тетрадь врача. А смерть твоей бабушки? Думаешь, это тоже совпадение?

Хорошо помню вечер, когда мне позвонила Вика и сказала, что ее бабушка хочет срочно поговорить. Я очень удивился — Вика была в курсе всего, что произошло, и странно, что бабушка решила пообщаться именно со мной. Тогда мы часто собирались и обсуждали все эти загадочные явления, пытались найти зацепки. Вадим хотел привлечь к общему делу свою девушку Веру и всё ей рассказал. Но, в отличие от Вики, Вера была настроена скептически. Она ведь «все-таки врач» и относиться серьезно ко всяким «бабушкиным байкам» ей не пристало. По крайней мере, она не стала нам мешать и отговаривать Вадима — мол, натешатся своими сказками и сами успокоятся. Никакие наши аргументы на нее не действовали, поэтому если она и приходила в наш импровизированный клуб, то лишь затем, чтобы почитать или посмотреть телевизор. В обсуждениях Вера демонстративно не участвовала.

Услышав, что Оксана Дмитриевна хочет поговорить именно со мной, в назначенное время я отправился к дому Вики. Почему-то мне казалось, что именно сейчас я услышу нечто очень важное, что сдвинет наше расследование с мертвой точки.

Однако дверь мне открыла заплаканная Вика.

— Бабушка в реанимации, — только и смогла произнести она сквозь рыдания и уткнулась мне в плечо.

Оказалось, что Оксана Дмитриевна попала под машину. Вечером она отправилась пройтись и подышать свежим воздухом. Было еще светло и, как выяснилось позже, машина, сбившая ее, резко и словно бы намеренно поменяла направление движения. Ударив пожилую женщину, автомобиль протащил ее по тротуару и, не остановившись, врезался в дерево, отчего водитель погиб на месте.

Как позже мы узнали из протокола, проблем со здоровьем у водителя не было. Как и алкоголя в крови. В милиции предположили, что, несмотря на большой (и безаварийный) стаж вождения, мужчина просто не справился с управлением. На ровной дороге.

Почему все это случилось, так и осталось загадкой. Но мне запомнились показания одной женщины. По ее словам, водитель резко сдал в сторону, как будто вдруг увидел кого-то (или что-то) на дороге прямо перед собой и пытался объехать. Последствия этого были самыми печальными как для него самого, так и для Оксаны Дмитриевны, которая вскоре скончалась в больнице, так и не придя в сознание.

После смерти бабушки Вика отдалилась от «клуба» — сказывалась грусть от потери. Она по-прежнему принимала участие в наших поисках, но стала куда больше внимания уделять работе, словно пытаясь раствориться в ней. Однако это не коснулось личных отношений между нами двоими — мы сблизились еще больше. До сегодняшнего дня я старался не затрагивать в разговорах загадочную смерть ее бабушки.

…После моих слов красивое лицо Вики скривилось, как от боли.

— Это был несчастный случай, — еле слышно произнесла она.

Я ничего не сказал, хотя в глубине души осознавал: она понимает, что случившееся с бабушкой — далеко не простой несчастный случай. Но в тот момент мне не хотелось продолжать эту болезненную тему. Поэтому я просто обнял жену.

— Я ни в чём тебя не виню и не собираюсь отговаривать от твоих поисков, — наконец сказала Вика. — Я знаю, что ты со своими друзьями помешался на этом. Помнишь, я тоже поддерживала вас и тоже хотела помочь разобраться. Но за всё это время мы не нашли ничего. Вообще. А жить и постоянно искать что-то неизвестное… Я уже так не могу. Есть куда более важные вещи, и я бы хотела, чтобы ты это понимал, — Виктория поцеловала меня.

— Ты сама знаешь — я не трачу на это много времени. Это уже как хобби. Тем более, после того, как мы с тобой переехали в столицу, я общаюсь с ребятами только по телефону, мы редко видимся.

— Да, но, кажется, твоё хобби сводит тебя с ума. Ты всё ещё иногда стонешь и вскрикиваешь по ночам, — она замолчала и добавила очень серьезно: — Пойми, у нас давно новая, взрослая жизнь. Стоит ли в ней гоняться за ведьмами и привидениями?

В ответ я только улыбнулся и пожал плечами.

На улице совсем рассвело. Вике пора было собираться на работу. Как я уже говорил, она работала в популярном журнале и хотела попробовать себя на телевидении. Карьерный рост и хорошо оплачиваемая работа — ради этого мы и переехали.

Вадим закончил медицинский, прошел интернатуру и тоже покинул наш маленький городок: он перебрался в город побольше, работал хирургом в одной из престижных больниц. С Верой они так и не поженились — расстались накануне свадьбы. Хотя мы продолжали общаться с Вадимом, он не очень-то стремился распространяться по этому поводу. «Разные взгляды на жизнь, старик, разные взгляды», — вот и все, чего я от него добился.

Алфавит уже имел большую семью. Из всех нас он женился самым первым, сразу после окончания института. Никто не ожидал от него такой прыти. Его жену звали Оля, она была на пару лет старше, а познакомились они в трамвае за три недели до подачи заявления в ЗАГС.

Сначала мы хотели образумить друга, но Олег заявил, что всё обдумано, привёл кучу доводов и убедил нас, что решение окончательное, «логичное» и обжалованию не подлежит. К настоящему времени он успел обзавестись двумя детьми, и кажется, пара подумывала о третьем.

Я был рад за Алфавита. Каждый раз, когда нам доводилось видеться, он выглядел вполне счастливым отцом семейства. Олег единственным из нас остался жить в нашем городке и работал сейчас в том самом издательстве, где мы когда-то проходили летнюю практику.

2

За два года жизни в мегаполисе я привык к городской суете, большому количеству народа и постоянным автомобильным пробкам. В отличие от Вики я так и не нашёл постоянную работу, поэтому перебивался написанием статей в разные газеты и журналы, что меня вполне устраивало. Я не был связан конкретным рабочим графиком, и, по большей части, ни от кого не зависел.

Конечно, первое время пришлось хорошо побегать, чтобы наработать себе определенную репутацию. Но в данный момент у меня уже были хорошие отношения с редакторами дюжины столичных изданий, поэтому проблемы с тем, куда пристроить тот или иной текст, не возникало.

Такой стиль жизни мне нравился. Он давал возможность заниматься своими делами и хобби. Кроме того, я решил написать книгу и искал вдохновение. Это будет моя история, вся та мистика и чертовщина, что творилась со мной и моими друзьями. Отличный стартовый материал.

Усевшись за стол, я разложил перед собой скудные улики, целую стопку почти бесполезных записей и в миллионный раз начал их пересматривать. За эти годы с помощью Вадима и Алфавита мы собрали более сотни заметок о всяких загадочных и необъяснимых вещах — полтергейсте, колдунах, шаманах, даже НЛО. В большинстве случаев найденная информация была или чьим-то явным вымыслом, или неподтверждёнными фактами, а чаще всего вообще представляла собой дешевую статейку из жёлтой прессы. Иногда, перечитывая очередную статью, я брался за голову — такое даже в начальной школе стыдно было сочинять. Однако это печатали, кто-то это покупал, читал и, быть может, даже верил.

Я посмотрел на тетрадь Виктора.

Зачем владельцу понадобился пустой дневник? Что он пытался зашифровать? Сколько раз мы задавались этими вопросами…

Поднявшись, я подошёл к полке с книгами и из одному мне известного тайничка достал небольшой пакетик, в который я когда-то переложил рыжие волоски. Перед глазами прошли все ужасы и переживания той давней ночи. Никому, даже Вике, я так и не рассказал о том, что тогда произошло.

Я почувствовал себя виноватым. Всё это время друзья помогали мне вести расследование, а я не был честен с ними до конца, боялся признаться в своих переживаниях и страхах, рассказать о тех кошмарах, которые мучили меня после той злосчастной ночи. Мне казалось, что по ночам я иногда слышу злобное бормотание и возню за дверью.

Ещё раз взглянув на рыжие волосы, я твердо решил поделиться этой информацией с друзьями. Алфавит звонил пару дней назад — нашёл, по его словам, кое-какие интересные факты. Я намеревался непременно с ним встретиться в ближайшее время.

Я перевёл взгляд на тетрадку с историей доктора, перечитанной мной неимоверное количество раз. Помню шок после первого прочтения. Тогда я был уверен: вот оно, Виктор умер не просто так, в его смерти была виновна другая сила не из нашего мира. Тогда опять вернулись кошмары. Порой мерещилось, что кто-то снова стоит под дверью, дёргает за ручку и пытается добраться до меня. Мне постоянно казалось, что за мной следят. В страхе, что скоро сойду с ума, я поделился своими переживаниями с Вадимом.

Вадим оказался не только хорошим хирургом, но и неплохим психологом. Он спокойно заметил, что я очень восприимчив, и мои страхи — результат стресса. Наверное, он был прав. Посоветовавшись с коллегами, он принес мне успокоительные таблетки, сказав, что они помогут справиться с волнением и кошмарами. Так и случилось: вскоре после того, как я начал принимать препараты, я действительно успокоился, а страшные сны ушли.

К дневнику доктора Алфавит отнёсся скептически. Меня всегда поражали его спокойствие и рассудительность. Он сослался на то, что это всего лишь тетрадь с неподтверждёнными фактами, и слепо верить всему, что там написано, нельзя. Возможно, доктор увлекался литературой и написанием ужасов. Хотя это и связано с нашей историей, но само по себе ничего не доказывает. Во всём, по его словам, следовало полностью разобраться.

Я был очень зол на него и пытался переубедить, а Вадим помогал мне и приводил доводы, что вся информация, скорее всего, верна, и этот врач на самом деле покончил с собой. Через некоторое время, своими глазами увидев сведения о самоубийстве доктора, Алфавит нам всё-таки поверил. Но по-прежнему определенная доля скепсиса в его рассуждениях чувствовалась. Мало ли, почему доктор покончил с собой. Может, он вообще был сумасшедшим — с такой-то работой? Алфавит хотел видеть факты и, надо отдать ему должное, все-таки пытался эти факты найти.

Вика зашла в комнату, уже готовая идти на работу. Она принесла чашку кофе и бутерброд с сыром и ветчиной. Поставив еду на край стола, она посмотрела на меня, на стол со всеми разложенными материалами и улыбнулась.

— Мне пора. Сегодня будет ещё одна проба на телевидении, может быть, решающая. Пожелай мне удачи!

— Ты справишься, тебя выберут. Я уверен!

Было видно, что Вика волнуется. Возможность попасть на экран была очень важна для неё. Хотя она пыталась сохранять внешнее спокойствие, я чувствовал её напряжение. Поэтому, отложив бутерброд с кофе в сторону, я встал со стула и, обняв её, добавил: «Ты лучшая. Я даже не знаю, кого они могут выбрать, кроме тебя».

— Спасибо, я тоже так думаю, — она подмигнула и быстро побежала в прихожую одеваться. Я не соврал — и вправду точно знал, что у неё всё получится.

— Вика, подожди. Давай я тебя подброшу, — предложил я, выглядывая в коридор. Она только начала водить машину, поэтому, видя её взвинченное состояние, мне не хотелось отпускать её одну. Она заколебалась, и я тут же добавил:

— Мне не сложно, я успею подготовить весь свой материал, давай я тебя туда заброшу, а потом заберу — и тебе хорошо, и мне дома не сидеть одному, за тебя не волноваться.

Вика стала было возражать, но после недолгих пререканий из дома мы вышли вместе.

3

Я подвёз Вику к месту работы, пожелал ей удачи и оставил машину на парковке неподалеку. Работать в этот день не хотелось, поэтому я решил просто прогуляться, а заодно зайти в кафе — купить себе кофе с мороженым. Лениво поглядывая по сторонам и читая вывески, я прошагал около двух кварталов. Кругом со всех сторон спешили люди — казалось, я один был спокоен и никуда не торопился среди всей этой утренней суеты.

Проходя мимо очередной вывески, я на секунду притормозил. Надпись гласила «Магия и Гадание», а лесенка под ней вела в подвал. «Не помню, чтобы раньше здесь было это заведение», — подумал я и решил полюбопытствовать. Времени все равно было предостаточно.

Спустившись вниз по крутой лестнице, я оказался в мрачном задымленном помещении. Запах ароматных трав перемешался с табачным дымом и висел в воздухе серой пеленой. Пройдя вглубь, я оказался в другой, еще более задымленной комнате. По углам стояли стеллажи с горшочками, амулетами и пучками трав. Вся эта утварь была явно предназначена для «магии».

— Здравствуйте, чем могу быть полезна?

Я с таким увлечением рассматривал все эти диковинные вещи, что совсем не обратил внимания на продавщицу — невысокую пожилую женщину за прилавком.

— Спасибо, просто посмотреть интересно, — ответил я немного сконфуженно.

Разговаривая со мной, женщина раскладывала гадальные карты прямо возле кассы. Не очень уверенно я подошёл поближе.

— Определённо чувствую в вас интерес и, пожалуй, сомнения. Вы не верите в предсказания? — спросила она, внимательно рассматривая меня. На голове женщины был цветастый платок, завязанный причудливым узлом, лицо разрисовано ярким макияжем, и сама дама больше всего походила на одну из тех цыганок, которые, не успеешь оглянуться, вытянут из тебя все деньги.

— Возьмите карту, — неожиданно строго сказала она.

Я посмотрел с сомнением.

— Не прошу у вас денег. Даже не предлагаю гадать по руке. Всего одна карта, а дальше сами решайте, говорю я правду или обманываю.

Я вытянул одну карту из колоды, перевернул ее и положил на стол. Это не были игральные карты — вместо привычных картинок и мастей я увидел непонятные фигуры и узоры. Женщина положила руку на карту, тут же отдёрнула её и с ужасом посмотрела на меня.

— Ты должен перестать вмешиваться. Слышишь, оставь то, что задумал! Я вижу зло… Большое зло придёт к тебе и твоим близким, если ты не остановишься сейчас, — ее голос изменился, стал испуганным и дрожащим.

Я не знал, как реагировать. Ничего конкретного сказано не было, и я ожидал, что сейчас она попросит денег, чтобы посоветовать, как избежать беды или снять проклятие. Недолго думая, я развернулся и зашагал к выходу. К черту такие фокусы!

— Твой друг давно ждёт тебя, — вдруг донесся до меня голос гадалки.

— Какой еще друг?

— Виктор. Твой друг Виктор!

Я остановился как вкопанный, по телу прошел озноб. Что еще за черт! Недолго думая, я развернулся и направился обратно в комнату. Сейчас эта тетка мне все объяснит!

Комната была пуста.

Несколько раз окликнув женщину и не дождавшись никакого ответа, я решил уходить. И вдруг услышал, как за спиной еле слышно открывается дверь. Из подсобного помещения появился мужчина в тёмном костюме.

— Простите! — быстро произнес он. — Не ожидал никого увидеть. Думал, что в магазине пусто. Вам чем-нибудь помочь?

— Спасибо, могу ли я еще раз поговорить с этой женщиной? Наверное, она ваша ассистентка?

— Ассистентка? — растерянно переспросил он. — Вы, наверное, шутите, молодой человек. Я только что открылся и работаю совершенно один.

— Но тут за прилавком была пожилая дама с картами.

— Молодой человек, у меня магазин магии, а не клуб розыгрышей, хотя кто-то и не видит разницы. Может, кто-нибудь и заходил сюда до вас, но никаких ассистентов у меня не было и нет, — отрезал мужчина.

— Да, простите, просто тут столько дыма. И запахи… Может, моё воображение разыгралось.

Выйдя на улицу, я несколько раз глубоко вздохнул. Голова слегка кружилась и даже побаливала. Пытаясь прийти в себя, я отправился дальше по улице, глубоко вдыхая свежий воздух и обдумывая то, что только что со мной произошло.

Я всё ещё не мог поверить, что пожилая дама — всего лишь плод моего воображения. Но всё выглядело настолько реально, что я невольно стал волноваться за своё здоровье. Мне вспомнилась история со странным стариком в квартире Виктора. Я ведь почти убедил себя в правоте своей теории: старик приехал на похороны внука, сумасшедшего деда брать на кладбище не захотели, вот и оставили ждать дома одного.

Дикие мысли о видениях и духах я решил гнать прочь. Возможно, гадалка с хозяином меня просто разыграли, а с именем «Виктор» ведьма просто попала в цель. Известные цыганские приемчики.

Все же слова гадалки навели меня на одну мысль. Я ведь так и не навестил могилу Виктора. Собирались, собирались, потом вся эта история с Иркой… А вдруг на кладбище на самом деле найдется какая-нибудь подсказка? Конечно, вряд ли, но чем черт не шутит? К тому же, Алфавит хотел со мной встретиться. Решено — нужно съездить в родной город.

Я зашёл в кафе, заказал чашку кофе, уселся возле большого окна с видом на улицу и, открыв блокнот, сделал несколько записей о сегодняшнем происшествии — полезная привычка, которую я отчасти перенял у Алфавита.

В кафе я пробыл довольно долго. Хотя работать не хотелось, я набросал тезисы для нескольких газетных заметок, чтобы немного отвлечься и не думать о произошедшем.

Спохватившись, я понял, что опаздываю, — судя по времени, Вика уже заканчивала рабочий день. Когда я подошел к стоянке, то заметил, что она уже ждёт возле машины.

— Привет, давно стоишь?

— Нет, минут десять, — ответила она, улыбнувшись.

— Ну, раз настроение хорошее, порадуй меня. Может, нам надо в ресторан — отметить? — я открыл ей дверцу.

— Ресторан? — она хитро посмотрела на меня. — Я думаю… — она сделала небольшую паузу, — это очень хорошая идея, поехали! — она села в машину, и я захлопнул дверь.

— Итак…

— Да! — радостно засмеялась моя прекрасная жена.

Было видно, что она очень счастлива.

4

Я проснулся от запаха кофе, на дворе было раннее утро. Голова шумела от изрядного количество спиртного, выпитого вчера.

— Вика, ты пила не меньше меня. Как у тебя получается всегда быть бодрой с утра? — с завистью пробормотал я, приподнимаясь на локте.

— Профессиональная привычка. Журналист должен уметь работать в любой ситуации и в любом состоянии, — ответила она весело.

— Я вроде тоже журналист… Наверное, у меня профессиональная привычка так и не выработалась, — с сожалением констатировал я, делая изрядный глоток кофе. Вика в ответ только улыбнулась.

— Когда ты начинаешь?

— На следующей неделе. Мне надо кое-что закончить в журнале, и могу приступать, — гордо заявила она.

— Тогда я бы хотел на этой неделе съездить домой, — сказал я.

— Хорошо. Просто так или что-то случилось? — спросила Вика.

— Нет, ничего не случилось, — слегка приврал я, решив не упоминать про вчерашний случай. — Хотел навестить родителей и повидаться с Алфавитом, может, Вадим на выходные приедет. И ты, может, подъезжай? Когда начнётся новая работа, у тебя совсем не будет времени, и я хочу быть рядом — помогу, если понадобится, — я вопросительно посмотрел на неё.

— Ну, хо-ро-шоооо, — протянула она. — Только я не могу обещать, что приеду.

Вика часто ездила со мной, чтобы повидать своих родителей. Она постоянно разговаривала с ними по телефону, что я делал гораздо реже, предпочитая живое общение. Она это знала, поэтому мои аргументы о необходимости поездки не вызвали у нее никаких подозрений.

Доехал я достаточно быстро и без происшествий. В первую очередь заскочил к родителям Вики и передал гостинец — это был своего рода ритуал. Её мама была рада меня видеть, отца я не всегда мог застать дома, но, когда заставал, он долго меня не отпускал, и уехать трезвым было сложно. В этот раз Викиного отца не было, и, рассказав теще все последние новости за чашкой чая, я отправился к себе.

Мои родители были дома. Я приехал без предупреждения, поэтому для них это был сюрприз. Мама, для виду побранившись, что не предупредил, а она ничего не приготовила, отправилась на кухню стряпать. Отец же достал шахматы и бутылку коньяку и с заговорщицким видом позвал меня в соседнюю комнату. Вечер прошёл в семейном кругу. Все дела ждали впереди.

5

Когда я открыл глаза, был уже почти полдень. Удивительно, как это я проспал столько времени! На кухне я обнаружил приготовленный завтрак, который оставалось только разогреть, — и папа, и мама еще не вышли на пенсию, оба рано уходили на работу.

Отец мой был человеком старой закалки, он всю жизнь проработал на заводе и скептически относился к ремеслу, которым я зарабатывал на жизнь. «Платить за писанину, которую вы там придумываете, вообще нет смысла, — фыркал он, листая местную газету. — Вот попробуй на заводе у станка постоять или хоть двор подмести… Это тебе не статейки пописывать!» На это я только усмехался.

В первую очередь я планировал встретиться с Алфавитом. Я прекрасно знал редакцию, в которой он работал, и, быстро поднявшись на второй этаж, заглянул в его кабинет. Олег сидел за столом, склонившись над газетой, параллельно записывая что-то в общую тетрадь.

— Олег Владимирович, извините, не помешаю? — серьезно спросил я.

Не поднимая головы, Алфавит жестом указал мне на стул напротив. Когда я уселся, он поднял глаза и аж подпрыгнул.

— Игорь, ну ты даёшь, я даже и не понял, что это ты! — он вышел из-за стола, обнял меня и похлопал по спине.

— Ты вроде как похудел немного, — сказал я.

Дело в том, что за последние годы Алфавит из худого длинного очкарика превратился в большого, полного мужика. Борода, которую он недавно отпустил, окончательно придавала ему сходство с лесорубом.

— Да ладно, может, чуть-чуть, — смутился он, доставая из-под стола графин и две рюмки.

— Нет-нет, спасибо, я не пью. И нам ещё предстоит серьёзный разговор, — замахал я руками.

— Да по чуть-чуть! — возмутился Алфавит и быстро, не слушая возражений, разлил в рюмки прозрачную жидкость. — Ты такого и не пробовал никогда, — он понизил голос. — Жена сама делала.

«Надо же, бывший зануда и ботаник, — подумал я. — А говорят, люди не меняются!» Иногда мне казалось, что он начинает спиваться, и если бы не жена, которая держала его в строгости, и ответственность за двоих детей, то Олег точно бы пошёл по наклонной.

Я выпил, закусив бутербродом с колбасой, который волшебным образом появился на столе. Алфавит разлил ещё по одной, быстро опрокинул свою рюмку, не закусывая, и спрятал графин со словами «Третью за любовь выпьем потом, а теперь к делу».

Из-под стола Олег достал небольшую стопку распечатанных на принтере страниц.

— Вот что мне удалось найти, только сначала расскажи, что у тебя, — сказал он, положив руку на бумаги.

— Не хочу тебя сильно расстраивать, но у меня ничего особенного, — я решил не упоминать о случае с гадалкой. Как и несколькими годами раньше умолчал о старике.

— Игорь, ты меня расстраиваешь! Столько лет прошло, а мы так и не поняли, что это за чертовщина такая происходила… или происходит. Если мы найдём какие-то реальные зацепки и доказательства того, что все эти вещи на самом деле существуют, это будет просто сенсация! — его глаза горели.

— Да уж, сенсация. Как на это отреагируют люди, ты подумал? Стоит ли это афишировать?

Алфавит на секунду задумался:

— А почему бы и нет? Людям лучше знать правду.

— Какую правду? — переспросил я. — Что духи, ведьмы и призраки — это не вымысел? Что они реальны, могут появиться в любой момент, убить кого-нибудь или довести до самоубийства?

— Да, да, да, — Алфавит был уверен в своей правоте. — Иначе для чего ТЫ вообще занимаешься всем этим?

— Во-первых, я собираю материал для книги. Но это будет художественная книга, и сенсацией она не станет. Во-вторых, это личное: наш друг Витя и Викина бабушка стали жертвами.

— Жертвами или нет — неизвестно. Никаких явных доказательств нет, — Алфавит сел на любимого конька.

— Записи врача, — напомнил я. Алфавит даже вскочил со стула.

— Ты же журналист, как и я! И эта тетрадка… — он подошел к шкафу, достал толстую папку с бумагами и швырнул на стол. — Здесь десятки похожих историй разной степени бездарности. Такими побасенками только в школьном лагере друг друга пугать. Да, врач действительно погиб… Но из протоколов милиции понятно, что он покончил с собой из-за неудачной любви. Кому поверят больше — официальным протоколам или истории, сочиненной нетрезвым патологоанатомом? — Алфавит взмахнул рукой, видя, что я собираюсь спорить. — Ты, кстати, видел, каким почерком она написана? Очень не похоже на врачебный! И странно, что человек в состоянии сильного стресса так чётко, красиво и аккуратно всё записал, нелогично получается.

Алфавит эмоционально жестикулировал, отчего его большой живот трясся, возвышаясь над письменным столом. В подобной ситуации сдержать смех проблематично, но я справился и с серьёзным видом ответил:

— Да я и сам это понимаю. Может, он хотел всё изложить последовательно, предвидел, что с ним что-то случится?

Олег опять махнул рукой, как бы говоря: «Не мелите чушь, сэр!».

— Но для нас — тех, кто знает все нюансы этой истории, то, что произошло — не вымысел, — не унимался я.

— Да, возможно, — скептически ответил Алфавит. — Но, чтобы это доказать, надо попытаться найти что-то ещё, документальные подтверждения, — уже спокойно сказал он, усаживаясь за стол.

6

Олег развернул передо мной найденный им материал и предупредил:

— Ты всё не читай, я самое интересное покажу, а там сам решай, насколько это полезно, — с этими словами он пролистнул несколько страниц и ткнул пальцем в текст. — Информация из разных старых очерков, материалу лет 200—300. Автор неизвестен, как и название описываемой местности.

Заинтересовавшись его объяснением, я начал читать.

«Совершенно случайно я стал свидетелем одного загадочного и очень необычного ритуала в небольшой деревушке, оказавшейся на пути моих странствий. Увиденное поразило меня до глубины души, ибо был я уверен, что язычество в таком богомерзком и бесчеловечном его виде уже давно исчезло с цивилизованной части Земли. Но для этих людей сие не только не было ужасающим, а против того, являлось обычным укладам их жизни и быта.

Раз в несколько лет (как я понял из разъяснений местных, определённых сроков тому установлено не было), старейшина деревни собирал люд и говорил, что час для проведения ритуала настал. Среди женщин (всех, независимо от возраста и статуса) выбиралась, как её называли в племени, мёртвая плакальщица. По поверьям этих людей, плакальщица была своего рода посредником между миром живых и миром мёртвых. Сии дикари верили, что, когда кто-либо находится при смерти, плакальщица всегда появляется и, читая ритуальную молитву, оплакивает умирающее тело, забирая при этом душу и унося её в мир умерших.

Стать плакальщицей среди этих язычников считалось самым почетным жребием, какой только может выпасть женщине, и каждая мечтала, чтобы выбрали ее. Когда жребий свершался, избранную облачали в черное. В течение нескольких последующих дней она находилась совершенно одна в предварительно вырытой глубокой (около трёх метров в глубину и около метра в ширину) яме. Эти люди верили, что таким образом происходит единение будущей плакальщицы с землёй, в которую будут похоронены мертвые тела.

По прошествии положенного срока полуживую избранницу торжественно доставали из ямы. Старейшина племени давал ей наркотическое снадобье, после чего деревянным молотком забивал в каждый глаз по деревянному колу. После изъятия кольев вместо глаз несчастной образовывались огромные кровавые отверстия, свидетельствующие о том, что плакальщица уже зрит мёртвую сторону. При проведении ритуала она не испытывала никакой боли, всё происходило в полной тишине, а затем избранница, одурманенная зельем, рассказывала о своих видениях. После её опять опускали в яму и закапывали живьём. На том сей богомерзкий ритуал был завершён. Считалась, что с наступлением ночи избранная полностью переходит в мир мёртвых и может быть проводником для умирающих людей, пока её тело окончательно не разложится в земле».

— Где ты это нашёл? Ты же помнишь иллюстрацию к рассказу — она была очень похожа на плакальщицу из твоих бумаг, — с волнением в голосе спросил я. В тот момент мне показалось, что мы натолкнулись на след, который мог бы привести к объяснению происходящего.

— Это была старая книга. Заметки некоего путешественника, — ответил Алфавит. — Книгу на руки не давали, очень уж она ценная. Нашёл ее в одном старом музейном архиве, и то хороший знакомый помог — к таким изданиям допускают только узкий круг лиц.

— А что там ещё, у тебя тут много написано? — спросил я, быстро перелистывая страницы.

— Самое интересное я тебе уже показал. Вот, кстати, ещё небольшое упоминание.

«…ночью же никто не осмеливался искать выживших в бою или заниматься мародёрством в этих местах. Когда солнце уходило в закат и наступала ночь, тёмные духи выходили на поверхность. Многие видели, как над ещё не умершими, но смертельно ранеными солдатами возникали тёмные фигуры. Речь их была невнятна, а звуки, что они издавали, напоминали плач…»

— Что-то ещё?

— Пожалуй, всё. Остальное — описание обрядов и традиций людей в разных краях света. Ничего зловещего и загадочного.

— А где проводились ритуалы, где были эти сражения? — не унимался я.

— Если бы я знал, уже давно бы туда съездил. В этой книге не было конкретной информации, казалось, автор просто хаотично записывал увиденное или услышанное. Ни названий мест, ни имён… Даже своего имени не упомянул, — с досадой сказал Алфавит.

— Не исключено, что всё это тоже всего лишь его воображение, и никуда он не ходил, нигде не странствовал, — не скрою, мне было приятно привести Олегу его же извечные доводы.

— Всё может быть, доказательств нет, хотя есть описания всем известных обрядов и людей. Видел ли он их сам, бывал ли в тех местах — загадка. Но совпадение с нашим рассказом тут очевидно, — спокойно ответил тот.

— Когда ты нашёл эти материалы?

— Около недели назад, я почти сразу тебе позвонил, — Алфавит собирался спрятать распечатки в стол, но я его остановил.

— Стоп, я ещё не дочитал. Можно мне просмотреть всё? — спросил я, протягивая руку.

— Без проблем. Только самое интересное я тебе показал, остальное так, ничего особенного.

Некоторое время мы просидели в тишине. Я сомневался, но всё-таки решился поговорить с Алфавитом начистоту и достал из кармана пакетик с рыжими волосами. Алфавит взглянул на меня с интересом.

— Слышал ли ты про рыжую ведьму, которая похищает детей? Может, и о ней упоминается в твоих записях? — я пододвинул пакетик поближе к нему.

7

Алфавит покрутил пакетик в руках и, ничего не сказав, взял телефонную трубку и набрал номер.

— Алё, Павел? Узнал? Да, всё хорошо. Я хотел бы тебя познакомить с одним старым другом, думаю, вы будете друг другу полезны. Давай, я жду.

Положив телефон, Олег обратился ко мне:

— Да, кое-что слышал, хотя в моих источниках такое не встречалось. Это, скорее, из разряда городских легенд. Но, как я понимаю, ты мне это показываешь неспроста. Давай-ка подождём Павла и поговорим.

— Кто такой Павел?

— Очень своеобразный молодой человек. С неординарным мышлением. Пообщаешься — поймёшь. Может, чая или кофе? А то еще по маленькой? — с надеждой спросил Алфавит.

— Может, я сначала тебе расскажу, зачем показал эти рыжие волосы, а потом уже всё остальное?

— Догадываюсь, что это важно. Но зачем тебе рассказывать дважды? Подождем Павла. Так что, чай или кофе? — Алфавит поднялся со стула.

Я попросил кофе. Алфавит, слегка переваливаясь из стороны в сторону, направился к двери. Не поворачиваясь, сказал:

— Займи себя чем-нибудь минут пять—десять, я ещё кое-куда заскочу и принесу нам кофе. Павел скоро появится, он работает тут неподалеку, чуть что — встретишь.

Когда дверь захлопнулась, я схватил распечатку, которую дал мне Алфавит, и быстро пробежал ее глазами. Выписки из энциклопедий и словарей о разнообразной нечистой силе и никаких конкретных примеров. За последние годы я всё это выучил наизусть. Вдруг послышался негромкий стук в дверь.

На пороге стоял молодой человек в очках и милицейской форме — на вид ему было лет двадцать, а может, и того меньше. Я выжидающе посмотрел на него.

— Здравствуйте, я Павел, мне звонили по поводу… — он замолчал и взглядом окинул кабинет. — По поводу… поговорить, — закончил он, поправляя очки. Было заметно, что молодой человек волнуется, и еще — мне показалось знакомым его лицо.

— А, ты уже тут! — услышал я в коридоре голос Алфавита. — Заходи, Паша, я сейчас кофе принесу.

Молодой человек зашёл в кабинет, положил фуражку на стол и протянул мне руку.

— Павел, — еще раз представился он немного смущённо.

— Игорь.

— Вот и хорошо, вот и познакомились, — Алфавит поставил на стол поднос с тремя кружками и сразу же отдал Паше пакетик с волосами. — Это такие же, как ты мне показывал тогда? Как ваши улики?

— Точно сказать не могу, нужна экспертиза. Но выглядят очень похожими. А где вы их взяли? — спросил Павел.

— Если я расскажу, вы сочтёте меня сумасшедшим, — ответил я. Мне не хотелось распространяться о событиях той ночи перед посторонним человеком.

— Пашка свой, не переживай, я же говорил, — ободряюще сказал Алфавит. — Паша, расскажи Игорю, что ты знаешь. И вообще, как получилось, что ты попал в милицию. Игорь тоже свой, — он подмигнул Павлу.

— Хорошо. Вот это, — молодой милиционер поднял пакетик с рыжими волосами, — основная улика при пропаже людей. Конечно, звучит неправдоподобно и мистически, но почти каждый раз, когда мы сталкиваемся с исчезновением человека — а в большинстве случаев это дети, — на месте мы находим вот такие рыжие волосы. Если быть точным, за последние несколько лет у нас было три случая пропажи детей и один — взрослого.

— И каждый раз вы находили рыжие волосы? — уточнил я.

— Да, и больше ничего, никаких улик. Ни следов борьбы, вообще ничего… Только несколько волосков, своего рода знак преступника, его визитная карточка. Есть старая детская легенда о рыжей ведьме, которая забирает детей, если вдруг они остались одни в тёмном подъезде. Конечно, никто в отделении в это не верит. Все считают, что в городе орудует маньяк. И, прикрываясь легендой, похищает местных детей. Своего рода подражатель-психопат.

— А вы что думаете? — спросил я, понимая, что сейчас услышу что-то важное.

— Видите ли… — Паша замялся. — Еще ребёнком я слышал эту историю от своей подружки. Тогда я ей не поверил, а потом… Она исчезла. Никаких следов не нашли. Ничего, кроме вот этих волос, — он кивнул на пакетик. — В тот день я пошёл за Машей и видел, как в подъезде промелькнула какая-то тень. Хорошо помню хриплое дыхание и странный силуэт в темноте между проёмами лестничной клетки. Но тогда я струсил и убежал. Милиция посчитала мои слова детскими бреднями. Но я верю своим глазам. И мне кажется, Машу забрало… Ай, думайте, что хотите! Забрало существо не из нашего мира. Именно поэтому я пошёл в школу милиции — чтобы разобраться с этим делом, понять, что происходит. Но до сих пор у нас нет ничего, кроме теорий, догадок и клочков рыжих волос.

В этот момент я понял, почему мне так знакомо его лицо. Это был тот самый мальчик в очках, который спорил о рыжей ведьме с девочкой около подъезда. Это он доказывал милиции, что ведьма похитила его подругу, но никто его не слушал.

8

— Павел, я вам верю, — вздохнул я и рассказал свою историю про тот злосчастный вечер: и как убегал от неизвестного преследователя, и про зловещие звуки за дверью, и про рыжие волоски на площадке. Алфавит и Павел слушали меня, не перебивая.

— Ну, ты даёшь, приятель… И ты все эти годы просто молчал? — возмутился Алфавит, когда я закончил.

— Я не был уверен во всём до конца, — пришлось оправдываться мне. — Не хотелось выглядеть трусом и параноиком.

— Вот эта игра воображения? — Алфавит потряс передо мной пакетиком с рыжими волосами. — По-моему, это выглядит донельзя реальным. И это улика, ведь так у вас говорят? — повернулся он к Павлу. — Прямая улика, найденная на месте нападения. Ну, или в твоём случае, после попытки нападения. И ты думаешь, я бы тебе не поверил? — Алфавит был оскорблен в лучших чувствах, его возмущению не было предела.

— В тот момент для меня этих доказательств было недостаточно. Сам не знаю, почему ничего не рассказал сразу, — я виновато опустил глаза, теперь уже искренне сожалея о своей неуместной скрытности.

— Попрошу вас взять себя в руки, — официальным голосом прервал нас Павел, за что я был ему очень признателен. — Произошедшее с Игорем во многом подтверждает, что в день исчезновения моей подруги я тоже кого-то видел, и это вовсе не было игрой неокрепшего детского разума. У нас есть улики, подтверждающие, что мы не сошли с ума, и тот, кто совершает эти нападения, действительно существует. Давайте на секунду (на секунду!) предположим, что это даже не человек. Тогда остаётся вопрос, кто это… или что.

— Наверное, вы правы. Кстати, Павел знает про наше дело? — спросил я у Алфавита.

Тот кивнул:

— Я всё рассказал. Мы познакомились с Павлом в одном из архивов. Он делал выписки из тех же книг, что и я. Вот ваш покорный слуга и подошёл полюбопытствовать. Слово за слово, и разговорились.

— Первое время мы слегка настороженно относились друг другу. Ну, вы понимаете, — усмехнулся Павел. — Вроде как двое умалишенных напридумывали себе жути и пытаются про нее что-то нарыть.

— Давайте уже на «ты», всё-таки свои люди, — предложил Алфавит. — Думаю, Пашка сможет помочь нам, а мы ему. Кстати, что там с Вадимом, он приедет?

— Непонятно. Ты же знаешь его работу.

Алфавит задумчиво почесал затылок.

— Ну, что, у кого какие дальнейшие планы? Может, вечером в какой-нибудь кабак? Посидим, знакомство отметим?

— Мне нужно в отделение, дежурство. Так что я бы с радостью, но не могу, — ответил Паша.

— Точно, я совсем забыл! Извините, вот предлагаю, но из головы вылетело, что сам занят сегодня. Тоже, можно сказать, дежурство. Жена с подругами собралась погулять, так что мне надо за детьми присмотреть. В общем, перенесем.

— Что ж, тогда мне пора, если получится, встретимся на выходных, — с этими словами молодой милиционер пожал нам руки и вышел из кабинета.

— Хороший малый, правда, слегка стеснительный. В милиции ему будет тяжело, жёсткости бы побольше, — вздохнул Алфавит, когда за Пашей захлопнулась дверь.

— Возможно, — согласился я и добавил с улыбкой. — Но люди меняются. Вон ты совсем другой стал после института.

— Ты на что намекаешь? — с напускным возмущением спросил Алфавит. — На это? — он похлопал себя по большому животу. — Всё нервы… И вообще, хорошего человека должно быть много, — процитировав любимую пословицу толстяков, он с удовлетворенным видом откинулся в кресле.

Попрощавшись с Олегом, я вышел на улицу. До заката было ещё долго. «Чёрт возьми, во всей этой суматохе я совсем забыл спросить про Виктора. Навещал ли Алфавит его могилу?» — вдруг вспомнил я. Уже собирался было вернуться, но в последний момент передумал.

Олегу нужно торопиться домой. Пока его дождёшься — будет совсем поздно, а идти на кладбище ночью не хотелось. Решено — отправлюсь прямо сейчас.

9

Шёл я пешком. Машина осталась на парковке возле издательства. Привычки садиться за руль после спиртного — пусть даже совсем небольшого количества — я не имел.

Из головы всё не выходили слова гадалки о том, что Виктор ждет меня. «Ну, постою я возле его могилы, и что мне это даст? Он меня простит и больше не будет беспокоить? Но он и так не беспокоил. Может, эта тётка случайно угадала имя? Ладно. Схожу хотя бы для успокоения совести. Ведь на самом деле не навестил ни разу после его смерти», — за тяжелыми мыслями я и не заметил, как оказался перед железными воротами кладбища.

По спине пробежал неприятный холодок — уж очень не любил я такие места. Кладбище было старым: покосившиеся надгробия, давно разрушенные ограды… Следовало ходить осторожно, чтобы не наступить на заросшую могилу. Кроме меня на кладбище никого не было — только шумели высокие столетние деревья да где-то каркали невидимые вороны. Кадр из фильма ужасов.

Где искать могилу Виктора, я не знал. Поэтому, увидев недалеко от входа сторожку, направился туда — у сторожа должен быть реестр с датами и местами захоронений.

Деревянный домик тоже покосился от времени. Я постучал. Дверь никто не открыл, поэтому я постучал громче, прислушавшись, нет ли кого внутри. Почему-то вспомнилось, как стучал в дверь в квартиру Виктора вскоре после его смерти. Было тихо. Устав ждать, я потянул за ручку. Дверь подалась с легким скрипом.

— Эй, есть здесь кто? — крикнул я, и, не услышав ответа, шагнул через порог. Изнутри сторожка показалась ещё меньше, чем снаружи: несколько деревянных стульев, стол в углу, крохотный телевизор на тумбочке и узкая кровать.

Внезапно в темноте кто-то зашевелился, и через мгновение на меня уставились две светящиеся точки — от неожиданности я даже отпрянул. Точки двинулись прямо на меня, и вдруг передо мной появился черный котенок. С мурлыканьем он потерся о мою ногу.

Я облегченно выдохнул и улыбнулся.

— Ну, ты и напугал меня, приятель! — обратился я к коту. — И где же твой хозяин?

Глаза уже привыкли к полумраку, и я заметил пустую банку из-под кошачьих консервов и блюдце в углу. Внезапно котёнок зашипел, вздыбил шерсть и рванул под кровать. Дверь отворилась, и на пороге появился полноватый мужчина средних лет, с небольшой бородкой. Он неожиданно искренне, мягко улыбнулся.

Я открыл было рот, чтобы извиниться и объяснить моё присутствие, но он опередил меня:

— Как хорошо, что вы пришли, я вас ждал!

— Вы меня… ждали? — переспросил я с недоумением.

— Конечно, я всегда рад гостям. Сами понимаете, как тут одиноко целыми днями и ночами сидеть, — с этими словами он подошёл к выключателю и несколько раз щелкнул.

Свет не зажегся.

— Эх, совсем забыл. Лампочка-то еще с утра перегорела, — сокрушенно сказал сторож. — Завтра куплю новую. Что же вы стоите! Садитесь, чаю выпьем. А вы мне расскажете, что привело вас сюда, — с этими словами он пододвинул мне стул, ловко зажёг плитку и поставил чайник.

Сторож выглядел очень добродушно и совсем не соответствовал стереотипам о человеке, работающем на кладбище.

— Скажите, у вас есть книга учёта? Регистрация, кто и где захоронен? Я хотел навестить друга, его звали Виктор…

— Книга? — перебил меня сторож и задумался на секунду. — К сожалению, под рукой нет. Её, правда, можно найти. Как это место-то называется?.. Вылетело из головы. Я вам потом адрес напишу, вы сходите — там всё скажут. Моё дело, знаете ли, охранять и следить за порядком, поэтому всей информацией я не располагаю, — он развел руками. — Хотя, честно признаться, даже не знаю, зачем на этом кладбище сторож. Тут уже лет десять никого не хоронят, кладбище старое, захоронения собираются переносить. Но пока платят, можно и работать, — он подхватил закипевший чайник и аккуратно разлил чай.

— Вы пейте, не стесняйтесь. Чай очень хороший, я сам травы сушу. Мяту и еще кое-что… Моя бабушка всегда такой делала. Попробуете — будете всю жизнь вспоминать. Вижу, вы человек неплохой, так я вам рецепт расскажу. Оно, конечно, семейные тайны есть семейные тайны, но с хорошим человеком отчего не поделиться, — сторож болтал без умолку.

Я хотел спросить про адрес, который он обещал мне дать, но дядька не давал мне вставить слова.

— Ну, попробуйте, попробуйте. Чай восхитительный! — он смотрел на меня и широко улыбался.

Я отхлебнул немного. Вкус был необычный и очень приятный.

— Я же говорил, что вам понравится! Такого вы нигде не купите. Этот чай мужскую силу увеличивает, так что ваша жена будет довольна. Вы ведь женаты? — спросил он и, снова не дав мне ответить, продолжил. — Как вы сказали, звали вашего друга, Виктор? Знаете, работая здесь столько лет, я выучил почти всех наизусть… Безо всякой книги. Вы спросите, что такой человек, как я, делает тут? Я так скажу, любая работа хороша, а здесь… Я взял две смены. Днем — тишина, спокойствие, свежий воздух, люди иногда заходят поговорить. А ночью — спи спокойно, всё равно нечего воровать. Мёртвые — а что мёртвые? Живых надо бояться, а не мертвых, — он снова посмотрел на меня, и вдруг мне показалось, что его улыбка уже не была такой добродушной. В тот момент она больше походила на злобную ухмылку. Я отпрянул, но, когда он наклонился ко мне чуть ближе, улыбка была такой же добродушной, как и прежде.

— Так что не бойтесь мёртвых, — весело закончил он.

— Чай действительно очень вкусный, спасибо, но мне пора, — я поднялся.

— Уже уходите? Очень жаль. Я ведь сказал, что знаю практически все могилы на этом кладбище. Пойдёмте, я покажу, где лежит ваш друг.

Мне вдруг стало не по себе в этой тёмной сторожке. Когда я выходил, то вспомнил, что кот так и не появился из-под кровати, а добродушный хозяин ни словом, ни делом не вспомнил о своем питомце. Странно всё это, очень странно.

На улице совсем стемнело. Редкие фонари освещали одинокие могилы. Мне вдруг показалось, что все это я вижу не в первый раз. По коже опять пробежали мурашки.

— Ну, разве здесь не прекрасно? — голос сторожа прервал мои размышления. От его неуместно оптимистичного тона мне стало совсем не по себе и захотелось быстрее уйти. Он обогнал меня и жестом пригласил идти за ним. Сторож шёл быстро, и я, как прикованный, шагал следом. После очередного поворота он вдруг резко остановился и, вытянув руку вперёд, сказал: «Вам туда, третья могила слева».

Не оглядываясь, чтобы не казаться трусом, я направился в указанное место. Мой странный спутник последовал за мной, его тяжёлое дыхание нервировало еще больше. Почти подойдя к могиле, я вдруг услышал его голос: «Виктор давно ждёт вас…»

Я резко развернулся к сторожу. Страх перерос в гнев.

Но сторож исчез. Я обескуражено огляделся по сторонам и заметил его невысокую плотную фигуру, притаившуюся в кустах. Забыв про могилу друга и все предыдущие страхи, я бросился туда. Сторож рванул от меня — и очень быстро! Со скоростью, неожиданной для человека такой комплекции, он петлял между деревьями и надгробиями. Несколько раз я терял нелепый силуэт из виду, но не сдавался. Темнота, могилы — все это больше не имело значения. В конце концов, я выбежал на относительно светлое место под одиноким фонарем. В какой-то момент я окончательно упустил сторожа, и он скрылся в неизвестном направлении. Матерно выругавшись, я всматривался в темноту, но смог разглядеть лишь несколько ближайших могил и рассеянный свет фонарей в отдалении.

Уже подойдя к выходу, я ещё раз оглянулся и заметил у одного из фонарей одинокую фигуру сторожа. Мне показалось, он смотрел на меня и улыбался. «Хватит уже пробежек на сегодня, завтра я до тебя доберусь», — подумал я со злостью и вышел за ворота.

Вернусь сюда с Алфавитом и расспрошу этого прыткого бегуна о его фокусах. Я был полностью измотан и сильно пожалел, что оставил машину. Обувь и одежда были в грязи, куртка порвана в нескольких местах. Добравшись домой, я быстро скинул грязную одежду и, не умываясь, мешком рухнул на кровать.

Меня разбудил телефонный звонок. Трубку подняла мама и сонным голосом позвала меня. Я подошёл к телефону, ругая последними словами того, кто не даёт мне спать.

— Алё! Игорь? — услышал я взволнованный голос Алфавита. Я взглянул на часы. Было почти пять утра.

— Алфавит, ты что, перебрал вчера, а не с детьми сидел, какого… — злобно начал я.

— Игорь! Срочно надо встретиться! Я на рабочем месте! — Алфавит почти кричал. — Пашка, милиционер, с которым я тебя вчера познакомил! Нашли мёртвым у себя дома, он застрелился!

10

Остатки сна сняло как рукой. Я моментально собрался и примчался в редакцию. Олег сидел за столом и что-то писал. Увидев меня, он отложил ручку и пожаловался:

— Всю ночь не спал. У меня хорошие знакомые в милиции работают, позвонили мне в час — я как раз укладываться собирался — и сообщили про Павла. Я просто в шоке — как такое могло произойти, почему он убил себя?!

Я едва знал Павла, но даже мимолетного знакомства и разговора было вполне достаточно, чтобы понять — этот молодой человек явно не из тех, кто готов наложить на себя руки.

— Что-то еще известно? Обстоятельства его гибели?

— Вот копия протокола. Получил за несколько минут до твоего прихода и как раз сидел, подчёркивал интересные места, — Олег протянул мне несколько бумажек. — Кофе? — предложил он.

— Да, пожалуй, — я быстро просмотрел копию протокола. Тело Павла было найдено около двенадцати ночи. Соседи, услышав звуки выстрелов и крики, вызвали милицию. Тело обнаружили в углу комнаты. Он застрелил себя, приставив пистолет к виску и нажав на спусковой крючок. Судя по найденным пулям, перед тем, как застрелиться, Павел хаотично палил вокруг. Сделал пять выстрелов, а шестым покончил с собой.

— Может, у него были какие-нибудь нервные отклонения, проблемы в семье или с девушкой?

— Он был абсолютно нормальным парнем. Если и имелись у него странности, то не больше, чем у нас с тобой — тоже все за призраками бегал, искал неизведанное. Нет, не тот он был человек, чтобы пулю себе в голову пустить, — уверенно сказал Алфавит.

— Палил по стенам или… — я озвучил то, что давно вертелось на языке. — Или стрелял в кого-то.

— Притом соседи не видели никого, кто входил или выходил бы из его квартиры. Но отлично слышали его крики. Только его — и больше никого, а потом выстрелы, — сообщил Алфавит.

— Мне кажется, все эти жертвы как-то связаны. Виктор, доктор, Викина бабушка. Теперь вот Павел… Возможно, кто-то ещё, просто мы не в курсе, — я посмотрел на Олега.

— Я понимаю, о чем ты, и чем больше об этом думаю, тем страшнее мне становится, — едва слышно сказал Алфавит.

— Не значит ли это, что ты хочешь остановиться? — спросил я его напрямик.

— Остановиться? Я? Ну уж нет! Но быть осторожными нам не помешает.

— Послушай, ты говорил, у тебя еще есть хорошие знакомые в милиции? — спросил я.

— Там Андрей работает из параллельного класса, ты его вряд ли знаешь, в другой школе ведь учился. Мы с ним часто в детстве общались, а потом… Я — репортёр, он — милиционер. Сама судьба решила, что работать вместе будем. Андрюха часто свежий материал подкидывает, городок у нас небольшой, надо быть в курсе всех событий. Он человек свой, я ему доверяю. Но ты не волнуйся — про наши «потусторонние» дела он не в курсе, мы сугубо по криминальным расследованиям работаем, — успокоил меня Алфавит, видя, что я напрягся. — А зачем ты спросил?

— Может, твой друг поможет нам достать записи Павла. Он упоминал вчера, что собирал все документы по этому делу, было бы неплохо почитать, — задумчиво ответил я.

— Да, я тоже об этом думал. Но, видишь ли, Пашка мне всё рассказывал, и, как я понял, ничего толкового он не нашёл. Только догадки, а протоколы все одинаковы. Туда не будут вписывать что-то, выходящее за рамки, только сухие факты: описание места преступления, жертвы, улики — а в нашем случае, это пара волосинок. Помнишь, они версию маньяка разрабатывали. В общем, глухо, никаких зацепок. Что можно найти в этих записях?

— Сам не знаю. Но если есть возможность почитать лично, думаю, лишним это не будет. И, кстати, я вчера свой пакетик с волосами забыл у тебя. Может, сделать экспертизу, сравнить с другими волосами — совпадают или нет?

Алфавит начал быстро шарить по столу, потом по полкам.

— Слушай, пропал! Нет его, — сказал он растерянно. — Может, Пашка взял, чтобы проверить. Он вроде бы последним в руках его держал.

— Взял и не сказал? — удивился я.

— Был взволнован после разговора, сунул в карман автоматически и забыл предупредить, — неуверенно проговорил Алфавит.

— Ну, нам бы точно не помешали его бумаги и возможные результаты из лаборатории — если он, конечно, вообще что-то сдавал на тесты. Сможешь организовать? — спросил я.

— Думаю, смогу, больших проблем с этим возникнуть не должно, —подтвердил Алфавит.

— Вот и ладно. Получим результаты и будем думать дальше. Если будет о чём думать.

— Всё-таки надо быть осторожнее. Как бы и на себя беду не накликать, — тихо сказал Алфавит.

— Если будем сидеть сложа руки, то может и не накликаем. Но совершенно точно ничего не узнаем. Так что хватит сидеть, собирайся. У меня есть небольшое дело, которое надо закончить, и мне нужна твоя помощь, — я решительно поднялся.

— Я же на работе, — возмутился было он. Но, увидев мой взгляд, быстро собрался и последовал за мной.

Я знал, что для Алфавита уйти из офиса не проблема. Скорее уж ему не хотелось покидать уютный кабинет и тащиться неведомо куда.

— Ты даже не сказал, какая помощь нужна и куда мы едем? — спросил он, с трудом протискиваясь в машину.

— На кладбище, — спокойно ответил я, нажимая на педаль газа.

11

Я припарковался прямо у кладбищенских ворот и, выйдя из машины, жестом показал Алфавиту следовать за мной. Он, ворча себе под нос, выбрался из машины — сначала показался объемный живот, а потом и его обладатель. Олег всем своим видом демонстрировал недовольство — я ведь пока так и не рассказал ему о цели нашей поездки. Если честно, сейчас это мало меня волновало — мне не терпелось как можно скорее увидеться со сторожем.

Я сразу направился к сторожке. Возле неё прогуливался вчерашний котёнок — тот самый, что прятался под кроватью и не желал выходить. Когда мы подошли совсем близко, он громко мяукнул и, подбежав, потёрся о мою ногу. Дверь сторожки распахнулась, и на пороге появился высокий худощавый старик.

— Доброе утро, вы по какому вопросу? — он был явно удивлён нашему появлению в такую рань.

— Извините, что побеспокоили. Нам бы со сторожем пообщаться.

— Я сторож, что случилось-то? — спросил старик, подозрительно оглядывая нас с Алфавитом.

— Нет, мы ищем другого сторожа — такого невысокого, полного, вчера тут был, — пояснил я.

— Вчера, говорите, был? — старик смотрел на меня с каким-то странным интересом. — Может, вы что-то перепутали, молодые люди? Вчера здесь никого не было. Я дома отдыхал, а других сторожей тут нет.

В этот момент кот подбежал к старику и, несколько раз громко мяукнув, стал тереться о его ногу, явно требуя внимания. Старик взял кота на руки, и тот громко замурлыкал.

— Ничего не понимаю. Здесь, на этом самом месте, я вчера разговаривал с другим сторожем…

— Это исключено. Никто, кроме меня, тут не дежурит.

— А может, вас заменял кто-нибудь? — спросил я, все еще пытаясь найти хоть какое-то рациональное объяснение. По спине вдруг пробежал знакомый холодок.

— Говорю вам: это исключено. Если бы кто-то был — меня бы предупредили, — в его голосе начали явственно проступать нотки раздражения.

— Хорошо, спасибо большое, — пробормотал я растерянно. Было очевидно, что разговор зашел в тупик, сторож считает меня ненормальным, и ничего про своего странного вчерашнего знакомого я тут точно не узнаю.

Я направился обратно к машине. Алфавит недоуменно пожал плечами и, кивнув старику на прощание, молча последовал за мной.

— Что всё это значило, ты можешь мне объяснить? — спросил Олег, когда мы почти дошли до машины.

Я понял, что даже не знаю, с чего начать. С того, что у меня галлюцинации и, судя по всему, я постепенно схожу с ума? Собравшись с мыслями, я вкратце пересказал ему вчерашнюю историю.

— Наверное, на меня все эти наши… расследования ещё не так сильно повлияли, несуществующих людей я точно пока не вижу. И давно у тебя это? — спросил Олег задумчиво.

— Честно говоря, было ещё кое-что подобное, — признался я.

— Игорь, это просто оскорбительно. Мы всё-таки друзья, у нас общее дело, если ты не забыл. Ты молчал все эти годы, и вдруг я узнаю про рыжие волосы и про преследователя, который якобы их оставил. А потом — меньше чем сутки спустя! — ты мне заявляешь, что с тобой якобы контактируют, причём не в первый раз, люди-призраки или как их там еще называть, — Олег холодно смотрел на меня.

— Хорошо, если это действительно призраки. Гораздо хуже, если всё это просто у меня в голове. Сам понимаешь, я не знаю кто или что это. Никакой уверенности, настоящие это люди… или нет, — попытался оправдаться я.

— Я твой друг. Вадим твой друг. Ты сам видишь, что происходит. Люди гибнут, Пашка тому свежий пример, — Алфавит отчаянно взмахнул рукой. — Сам посуди, слишком много в последнее время «несчастных случаев» и странных исчезновений. И никто ничего не может ни доказать, ни хотя бы внятно объяснить. Скрывая это, ты ставил себя под удар. Все вместе мы могли попытаться хотя бы что-то придумать. Хотя бы… да черт, хоть держаться вместе, если уж влезаем в такие дела! А вдруг эти… я даже не знаю кто, заставят тебя завтра наложить на себя руки, как это случилось с Пашкой? И что тогда? А ничего. Всё пропало. Игоря нет, и почему он что-то с собой сделал — тоже неясно, — Алфавит был сильно взволнован. Хотя он пытался говорить резко и даже зло, в его голосе преобладало другое. Страх.

— Хорошо, я сейчас всё расскажу. Но уговор — пока только между нами. Я обещаю, как только Вадим приедет — он тоже узнает.

Алфавит кивнул и прислонился к машине, готовясь слушать.

— Что, прямо здесь? — я красноречиво обвел рукой вокруг.

— Да, прямо здесь. И прямо сейчас. А то потом опять найдется тысяча причин, чтобы отложить этот разговор. Мы вроде никуда особенно не торопимся, — Алфавит всем своим видом выражал непоколебимость. Я понял, что он не сдвинется с места, пока не услышит все.

Вздохнув, я рассказал про старика, которого видел в квартире Виктора. Упомянул, что он был первым, кто мне привиделся. Рассказал про то, как за мной кто-то следил на улице, что по ночам меня мучали кошмары, не забыл упомянуть и странную пожилую даму-гадалку, а также ее слова про Виктора.

Алфавит внимательно слушал. Когда я закончил, он сказал рассудительно:

— Из всей твоей истории в данный момент можно сделать один вывод — тебя явно толкают к тому, чтобы ты посетил могилу Вити. И если Виктор действительно ждёт, чтобы его навестили, то, наверное, стоит это сделать.

— Так идём. Тот сторож — или кто он там — вчера почти довел меня до нее. Вдруг там что-то прояснится?

— Постой. Может, мы и найдём какие-то ответы возле могилы Виктора, но тут есть загвоздка, — прервал меня Алфавит. — Его могилы нет на этом кладбище, и где он похоронен, я понятия не имею.

12

После этих слов я даже попятился.

— Как это нет, откуда ты знаешь? А зачем этот сторож меня вчера по ночному кладбищу водил и даже место указал?

— Ладно, давай по порядку, — сказал Олег. — Несколько месяцев назад я узнал, что на нашем кладбище уже давно никого не хоронят — его собираются сносить и переносить захоронения. Тогда, после смерти Вити, я не решился пойти с тобой в его квартиру, о чём очень жалею. Признаюсь честно, я знал, что ты мне звонил, но специально не поднял трубку. На меня всегда наводили тоску такие мероприятия, и я… — Олег замолчал. — В общем, я струсил. Испугался смотреть на покойника, с которым общался при жизни совсем недавно. Пойди я тогда с тобой, кто знает, может, всего этого не произошло бы.

Я очень удивился такому откровению. Всегда рассудительный и скептически относящийся ко всему Алфавит, оказывается, боится покойников! У нас с ним всё-таки было что-то общее, но, решив его не перебивать, я только кивнул, давая понять, что, мол, не обижаюсь, всякое бывает.

Олег продолжал:

— Так вот, узнав о сносе кладбища я всё-таки решил выполнить этот свой долг перед Виктором и хотя бы для успокоения совести сходить на его могилу. Но я не нашёл никакой информации о месте его захоронения, — мрачно развел руками Алфавит.

— А почему ты мне это всё сразу не сказал?

— Да как-то не до этого было, — начал было оправдываться он — Но ты ведь тоже много чего не договаривал, гораздо больше чем я.

— Ладно, оба хороши, — согласился я. — Но если Виктор не здесь похоронен… Куда же меня вчера ночью водил этот так называемый сторож?

— Спросить надо было своего воображаемого товарища, куда он тебя привёл, — съехидничал Алфавит.

— К могиле Виктора, по его словам, — я решил вести себя сдержанно. — По крайне мере, он точно сказал: «Виктор ждет тебя», а дальше ты знаешь.

— Виктор ждёт тебя, — повторил Олег. — Да уж, как говорила у классика Алиса, все чудесатее и чудесатее. Я тебе вот что скажу, Игорь, на самом деле ты молодец. Честно говоря, я не знаю, как бы поступил на твоём месте. Может, тоже промолчал, чтобы меня не приняли за умалишённого. Или вообще впал в депрессию, запил, забился в угол и ждал, когда за мной придут. А ты не сдаёшься и пытаешься разобраться во всей этой чертовщине.

За разговорами мы и не заметили, как небо затянуло тучами. Начал моросить мелкий дождик.

— А может, нам всё-таки проверить то место, куда меня вчера привёл мой, как ты выразился, друг?

— Ты хоть помнишь, куда идти? Как ты узнаешь это место? — спросил Олег.

— Днем не узнаю, да и погода сейчас паршивая, а вот ночью… — начал я.

— Я, конечно, не последний трус, хоть и боюсь мертвецов, но ночью по старому кладбищу гулять не готов, — прервал меня Алфавит.

— Я тоже не большой фанат ночных кладбищ, — признался я. — Но… ты предлагаешь искать мне одному? — с нажимом спросил я.

— Но почему ночью? — жалобно сказал Олег. Ему явно все это очень не нравилось.

— Потому что я примерно запомнил расположение фонарей, которые освещали определённые участки. И еще кое-какие детали. Может, не совсем ночью, но в полумраке у меня получится найти то самое место, — заявил я уверенно.

— А если включить все эти фонари днём? — не унимался Алфавит.

— Днём тоже можно, но нет той атмосферы, — улыбнулся я.

Про ночь я, упомянул, чтобы слегка напугать Алфавита, — фонари зажигались еще в сумерках, когда только начинало вечереть.

Посовещавшись, мы решили, что до вечера у нас ещё много времени и можно немного передохнуть. Я отвёз Олега домой — по дороге он уже клевал носом. Мне тоже хотелось выспаться, да и перекусить не мешало бы — от голода начинало сводить живот.

Разбудил меня телефонный звонок. Я не без удивления услышал бодрый голос Алфавита, который прошлой ночью спал еще меньше меня.

— Игорь, хватит дрыхнуть! Уже почти три часа дня. Собирайся, есть материал, который тебя заинтересует, — отрапортовал он.

— Какой материал? — не понял я спросонья.

— Ты сам просил документы достать, не по телефону. Всё, давай у меня через полчаса, — Олег положил трубку.

Наконец до меня дошло, про что говорил Алфавит. «И как он всё это успел? Я только рано утром попросил узнать про расследование Павла, и тут на тебе — уже к середине дня всё готово. Молодец, быстро работает».

Алфавита я застал в рабочем кресле — он разговаривал с кем-то по телефону. На столе лежала папка. Не прислушиваясь к его разговору, я открыл папку и начал просматривать бумаги и протоколы.

— Это ведь то, о чём ты просил? — спросил Алфавит, положив трубку. Вид у него был бодрый.

— Да, спасибо, как тебе удалось так быстро всё достать? — спросил я, не поднимая головы от документов.

— Я же тебе говорил — свои люди там работают. Хорошие друзья нужны всем и везде, — с усмешкой ответил он. — Я пока тут поработаю, а ты полистай. Если найдёшь что-то интересное — сразу говори мне.

Я сосредоточился на документах, лежавших передо мной.

13

В протоколах с мест происшествия ничего особенного я не нашёл. Человек исчезал, никаких следов — ни потерпевшего, ни нападавшего — найдено не было. Практически во всех делах, кроме одного, фигурировала только одна улика — рыжие волосы. Но по какой причине преступник оставлял именно их, объяснений не было. Лабораторные результаты исследования волос тоже не были информативными — какие-то химические термины, в которых я никогда не разбирался. И никакой информации о том, кому они могли принадлежать. Более-менее полезными оказались результаты последних исследований: Пашка всё-таки забрал с собой и передал на анализ волосы из моего пакетика. Сопоставление с предыдущими результатами показало, что волосы принадлежат одному и тому же лицу.

— Если предположить, что наш «нападающий» — существо не из этого мира, которое забирает своих жертв неизвестно куда, то я думаю, что тебе очень крупно повезло.

Я взглянул на Алфавита — не издевается ли он, но нет, тот был серьезен.

— Если городская легенда действительно ожила, почему эта ведьма нападает и на взрослых людей? — подумал я вслух.

— В каждом правиле есть исключения, — Алфавит глубоко вздохнул. —Пашка разговаривал со всеми семьями потерпевших, и везде один и тот же сценарий. Ну, он и при тебе это упоминал.

— Пропадали обычные люди, ни в чём таком не замешанные. Кстати, это, наверное, случалось не только в нашем городе? Паша об этом что-нибудь говорил?

— Были подобные случаи в других районах. Он даже пытался составить карту нападений, но никаких закономерностей не обнаружилось. Кстати, у Паши дома не нашли никаких рыжих волос, я узнавал у своих, — сказал Алфавит.

— Это ещё одна загадка… Кто же тогда мог напасть на него?

Алфавит лишь пожал плечами.

Я поднялся.

— Ты куда?

— Солнце скоро сядет, пора ехать на кладбище.

Алфавит ничего не ответил, лишь тяжело вздохнул и направился за мной к выходу.

На стоянке машина вдруг наотрез отказалась заводиться. Я попытался еще несколько раз, но двигатель лишь глухо рыкнул в ответ и заглох окончательно. Я посмотрел на своего спутника.

— Кажется, приехали.

14

— Как такое может быть? Ведь я меньше месяца назад проходил техосмотр — все было отлично! — от злости я ударил ладонями по рулю.

— Наверное, кто-то или что-то против, чтобы мы ехали на кладбище к этой могиле, — сдавленно произнес Алфавит.

— Прекрати! Тоже мне, призраки-механики, — раздраженно ответил я. —Выходи из машины, пойдём пешком, тут же рядом!

— Если ты не найдёшь автомастерскую сейчас, то учти, что завтра выходной, и можно прождать до понедельника, — сказал Алфавит, не двигаясь с места.

Я выругался про себя. Конечно, он был прав. В машинах я не разбираюсь, и устранить даже небольшую поломку для меня было проблемой. Автомастерских в нашем городе не так и много, и шансов, что механик захочет возиться в свой выходной с машиной, мало. А если и согласится, то сдерет в три раза больше. Сопоставив все «за» и «против», я сделал вывод, что вопрос с машиной действительно надо решить прямо сейчас. А могила на кладбище ждала столько лет, что еще один день роли не сыграет.

— Всё равно вылезай! — сказал я Алфавиту. — Пошли искать механика. Есть какие-нибудь соображения?

Алфавит с энтузиазмом выскочил из машины. Решение искать автомеханика ему нравилось гораздо больше, чем перспектива разгуливать в сумерках по кладбищу.

— На окраине города есть хороший мастер. Пешком минут тридцать.

— Тридцать минут… Уже конец рабочего дня, можем не успеть. Почему ты себе не купишь машину наконец?

— Успеем-успеем. Слышал, он допоздна работает. Многие знакомые у него бывают, говорят, делает качественно и недорого, — ответил он. — А мне покупать машину… Зачем? Город у нас маленький, до работы недалеко. Если что, и выпить можно спокойно!

Примерно через полчаса мы подошли к гаражу, у которого стояла разобранная машина. Высокий усатый мужик перебирал детали.

— Здорово, Иваныч! — еще издали крикнул Алфавит.

— Привет, привет! — помахал механик.

— Проблема вот у друга, из мегаполиса приехал, сможешь помочь? —спросил Алфавит, подходя поближе.

— Откуда, говоришь? — Иваныч посмотрел на меня, прищурившись.

— Да шутит он. Местный я, просто переехал пару лет назад в большой город. А тут вот в гости приехал, и машина не заводится, — ответил я, протягивая Иванычу руку. Тот продемонстрировал грязные ладони и усмехнулся.

— Где машина?

Я назвал место. Иваныч внимательно выслушал:

— Значит так, мне ещё полчасика тут повозиться, а потом подъедем, посмотрим, что там у тебя, — я обрадовано кивнул.

Когда мы наконец вернулись к редакции на старенькой, но ухоженной машине Иваныча, он ловко открыл капот и попросил меня пару раз нажать на педаль газа.

— Двигатель надо перебрать, спустя несколько секунд уверенно произнес он.

— Когда сможете? — спросил я, понимая, что это серьёзно и может занять много времени. Скорее всего, до следующей недели.

— Сейчас отвезу и, думаю, завтра к вечеру сделаю. Давай за руль, отбуксируем.

Его ответ меня приятно удивил.

— Я же говорил, что хороший мастер, — с гордостью сказал Олег, когда мы ехали в моей машине на буксире.

— В принципе, ещё не так поздно, мы можем и на кладбище прогуляться успеть.

Алфавит с опаской взглянул на меня. Я улыбнулся и дружески похлопал его по плечу. На самом деле совсем стемнело, и я просто подкалывал его — оба уже достаточно устали. В итоге было решено перенести наш поход на завтрашний вечер.

Машину мы затолкали в гараж Иваныча.

— Хороший мужик, спасибо, что подсказал к нему обратиться, — поблагодарил я Алфавита, когда мы отошли на значительное расстояние от гаража.

— Давно его знаю. Золотые руки у мужика, может любую вещь починить, не только машину. Одна беда, пил он много, а как напьётся — какая уже работа. Женат был, двое детей. Как-то в очередной раз напился и заснул в постели с сигаретой. Его чудом спасли, а семья в пожаре погибла. После этого пить и курить перестал, открыл мастерскую, работает и живёт там, — рассказал Алфавит.

— Грустная история, — согласился я. — Может, в бар зайдём, посидим, поговорим?

— Не сегодня. Устал я за последнее время, выспаться хочу, — вяло отмахнулся Олег.

На следующий день мы так и не сходили на кладбище. Утром мне позвонила Вика: она сильно простыла, лежит с высокой температурой. Я сразу позвонил Иванычу. К моей радости, он сказал, что после обеда машина будет готова, и я могу её забрать. Почти каждый час я звонил Вике и уговаривал как можно скорее обратиться к врачу (на это она согласилась).

В назначенное время я приехал в гараж. Деньги за починку Иваныч взял совсем небольшие, а от дополнительного гонорара отказался наотрез. Я позвонил Алфавиту — предупредить, что срочно уезжаю. Он расстроился и добавил, что недавно звонил Вадим и тоже сказал, что приехать не сможет. Я так и не понял, из-за чего был огорчен Алфавит: то ли из-за болезни Вики, то ли из-за того, что не с кем будет выпить на выходных. Но расспрашивать времени не было — бросив все дела, я поехал домой, к больной жене.

15

Когда я вошёл в квартиру, Вика спала. Чтобы ее не беспокоить, я отправился на кухню, сделал чай, уселся за небольшой кухонный стол и, включив маленький телевизор для фона, открыл тетрадку с записями врача, которую дал мне Вадим.

В очередной раз перечитав записи, я отложил их в сторону и задумался. Врач покончил собой и Паша тоже. Выходит, кто-то повлиял на их решения уйти из жизни? Виктор забрал этот злосчастный рассказ из архива. Врач осматривал тело Виктора. Павел пытался разобраться с легендой о рыжей ведьме. Несколько загадочных смертей. И куча вопросов. Что такого знал Виктор, почему это существо решило избавиться от него? Зачем надо было убивать врача? И почему застрелился Пашка, что или кто заставило его это сделать? Точно не знаю, каким именно образом, но, эти две… пусть будут ведьмы… связаны между собой.

— Игорь? Не слышала, как ты вернулся. Как поездка? — Вика, одетая в пижаму, стояла в коридоре и улыбалась. Даже болея, она выглядела чудесно.

— Привет, всё хорошо, — быстро ответил я, не вдаваясь в подробности. — Быстро в постель, я принесу тебя чай с мёдом и будем лечиться!

— Мне уже лучше… — начала было она.

— Никаких «лучше», ты свой голос слышала? А температура какая? Марш в постель, я буду через пять минут, — с этими словами я подошёл к ней и, мягко взяв за талию, проводил к кровати. Когда она легла, я накрыл её одеялом, поцеловал в щёку и включил телевизор.

Вернулся, как и обещал, минут через пять. Вика слегка поморщилась при виде мёда. «Слишком сладко», — говорила она. При этом конфеты и шоколадки слишком сладкими не были… Но надо — значит надо. Вика съела три ложки мёда, запив их кружкой горячего чая.

— Ну, рассказывай, как ты умудрилась заболеть? — спросил я, отставляя в сторону поднос с чашками и баночкой мёда.

— Сама не знаю, — невинно ответила она. — Вчера было интервью с владельцем нового ресторана. У них душно, и я всё время сидела под кондиционером. Так увлеклась разговором, что даже не заметила, как на меня дует. А с утра — температура и горло. Хорошо, что на работу не надо.

— Тебе надо ещё поспать, сон лучшее лекарство, — я подоткнул Викино одеяло. — Врача вызывала?

— Да, недавно приходил. Оставил рецепт, — кивнула она.

Я заставил ее измерить температуру — слегка повышенная, — а после взял рецепт и отправился в аптеку, которая находилась неподалеку от нашего дома. Управился я быстро. Вечер был тихий и спокойный. Я прошёл по освещённой фонарями аллее и уже подходил к своему подъезду, как вдруг заметил одиноко стоящую фигуру около входной двери.

Я подошёл поближе и кровь застыла в моих жилах, коленки подкосились. Передо мной было то самое существо с картинки, оно парило в воздухе. Я не видел глаз, лицо было скрыто в темноте. Но оно смотрело на меня — в этом не было ни малейшего сомнения. Я чувствовал этот взгляд физически — как и много лет назад, когда убегал домой от невидимого преследователя. По очертаниям и наряду существо действительно напоминало женщину, описанную в рассказе, который мы нашли в архиве. Внезапно оно повернулось и, проскользнув сквозь дверь, исчезло в подъезде.

16

«Что это было? Что теперь?» — пронеслось у меня в голове. Я сильно зажмурился и потряс головой. «Это конец, она ждёт меня там, в подъезде? Может, мне привиделось, и это была обычная женщина? Сейчас темно, а тени и воображение сыграли со мной злую шутку… Или нет?» — я сделал несколько шагов вперёд и остановился неподалеку от двери, представив себя на месте героя фильма ужасов, который идёт туда, где только что слышал шум или видел что-то страшное. «Вика одна в квартире, ей нужно лекарство. Не могу же я стоять тут вечно!» — с этой мыслью я сделал решительный шаг вперёд и снова резко остановился около двери. «А если я сейчас погибну? Тогда о Вике никто не позаботится!»

В этот момент дверь резко открылась, и на пороге показалась женская фигура. Сердце замерло — она двигалась прямо на меня.

— Извините, вы не видели мальчика, он не выбегал из подъезда? — тусклый свет фонаря осветил лицо девушки лет двадцати.

— Нет, я только подошёл, и при мне никто не выбегал, — выдохнул я.

— Вот ему влетит. Родители ушли на концерт и оставили меня за ним присматривать. Только отвлеклась, а он выскочил в подъезд. Если не выходил, значит, прячется где-то внутри, — с этими словами она вернулась в подъезд. Я последовал за ней.

— Игорь! Игорь! — громко крикнула она.

Я вздрогнул от неожиданности:

— Извините, просто его зовут так же, как и меня.

— Это вы меня извините, уже поздно, все отдыхают, а тут шум разводить приходится из-за глупого мальчишки.

— Я живу на пятом этаже, если хотите, могу помочь его найти. Только лекарства жене отнесу, — предложил я.

— Спасибо, не хочу вас затруднять, найдется, — сказала она и побежала наверх, продолжая звать мальчика. Я поднялся на свой этаж, внимательно осматривая каждый проём. Мне подумалось, что фигура у подъезда и исчезновение мальчика могут быть связаны.

— Вы точно не видели никого, выбегающего из подъезда? — серьёзно спросила девушка, когда я поравнялся с ней. Я отрицательно покачал головой. Она больше ничего не сказала и отправилась вниз. Двумя этажами ниже я услышал звуки открывающейся двери, которая тут же захлопнулась.

Я решил подняться еще на один этаж. На полу, в пятне света уличного фонаря я увидел нескольких волосков. Сердце снова бешено заколотилось. Я поднял их с пола. Вдруг на этаже остановился лифт. Мне в лицо ударил луч фонарика.

— Вы что здесь делаете? — услышал я мужской голос. Прищурившись, я разглядел человека в форме и вскочил на ноги.

— Я тут живу», — прозвучало очень глупо, но ничего лучше на ум не пришло.

— Покажите, что у вас в руке.

Я поднял аптечный пакет.

— Что там? — спросил он строго.

— Лекарства для жены, она болеет.

Милиционер покосился на пакет, но ничего не сказал.

— А в другой руке что? — спросил он.

Я замешкался, но всё-таки разжал кулак. При свете фонарика я увидел на ладони несколько рыжих волос. Сердце забилось ещё чаще.

— Где вы живёте? — спросил милиционер, не обращая никакого внимания на волосы в моей руке.

— Этажом ниже.

Я ожидал расспросов о том, что я делал в темноте на чужом этаже, но их не последовало. Милиционер пошел вниз, я отправился за ним. Подойдя к своей двери и достав ключи, я оглянулся. Милиционер стоял на моей площадке и смотрел на меня. Когда я уже почти закрыл входную дверь, то вдруг услышал: «Ответ у тебя под ногами!» Голос прозвучал громко и чётко. Я выскочил в коридор, чтобы понять, что все это значит. Но милиционера и след простыл. «Ответ под ногами?» — повторил я про себя. Я посмотрел вниз, но там был только бетонный пол. Что за сумасшедший вечер!

Постояв ещё некоторое время на пороге, я вернулся в квартиру. Вдруг из комнаты Вики до меня донесся еле слышный плач. Ужас опять нахлынул на меня, мурашки пробежали по спине.

«Не может быть! Ты не доберёшься до неё!» Я достал из тумбочки фонарик и медленно пошёл в сторону комнаты. Чем ближе я подходил, тем отчётливее слышал женский плач. Дрожащими руками я открыл дверь и посветил фонариком в темноту.

От неожиданности Вика закрыла лицо одеялом. Я в растерянности смотрел на нее. Мои колени дрожали.

— Что ты делаешь? — сквозь слезы спросила она.

Я выключил фонарик, подбежал и обнял её.

— Вика, с тобой всё в порядке? Что случилось? Ты почему не спишь? — взволнованно спросил я.

— Сон увидела плохой, — вытирая слезы, сказала она. — Бабушку, и тот день, когда с ней произошло несчастье, — Вика громко всхлипнула.

Я обнимал её, понимая, что ничего плохого не случилось. Вика была очень впечатлительной, и неудивительно, что она так на него отреагировала.

— Это сон, всего лишь сон, — повторял я, обнимая и гладя её по спине.

— Я знаю, но всё было так реально, и бабушка сказала… она сказала… что соскучилась, — Вика опять начала всхлипывать.

17

Я обнял её ещё сильнее и прижал к себе. На душе было тревожно. Когда Вика успокоилась, я дал ей выпить лекарства, и она очень быстро заснула. Я же, напротив, долго ворочался и никак не мог успокоиться после всех пережитых событий. Вспоминал тёмную фигуру у подъезда, рыжие волосы и странные слова милиционера. Наконец встал, открыл тумбочку, нащупал упаковку пилюль, которые когда-то выписал мне Вадим. Проглотив несколько, я смог наконец заснуть.

Проснулся рано. Чувство было такое, будто не спал всю ночь, но отключиться больше не получалось. Чтобы не разбудить Вику, я осторожно поднялся и отправился на кухню.

На кухонном столе лежали тетрадка с записями врача и дневник Виктора. Попивая кофе, я неспешно перебирал страницы дневника. Надо обязательно рассказать Алфавиту и Вадиму о вчерашних происшествиях. Да и дело на кладбище ещё не закончено. Как только Вика поправится, обязательно поеду и найду это место.

В памяти всплыли слова женщины из магазина магии. «Виктор давно ждёт тебя. Ждёт где? — пробормотал я и опять посмотрел на дневник. — Не может быть, что это всего-навсего пустая книжка с одной записью. Что-то тут должно быть, но что?..»

На кухню вошла Вика. Выглядела она очень бодро, я даже удивился — никогда раньше она так быстро не шла на поправку.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я.

— Отлично! Такое чувство, что я здорова, — она крепко поцеловала меня и налила кофе.

Я потрогал ее лоб, температура спала. Наверное, лекарства помогли.

Вика посмотрела на дневник.

— Что ты пытаешься найти в этой пустой книжке?

Вдруг меня осенило. Быстро пролистав пустые страницы, я открыл единственную запись.

— «В человеке всегда должна быть загадка». Так говорил Виктор. Понимаешь, загадка! Я могу быть неправ, но в каком-то фильме про шпионов я видел недавно одну забавную штуку, — с этими словами я быстро пересчитал количество страниц с начала и конца дневника и количество строчек сверху и снизу страницы, записывая результат на бумажку.

— Что всё это значит? Что ты там пишешь? — озадаченно спросила Вика.

— Надо попробовать, вдруг получится! — я побежал в соседнюю комнату, где стоял купленный несколько месяцев назад компьютер. Вика им часто пользовалась, а я пока предпочитал записывать по старинке.

Загрузив программу с географической картой, я начал по порядку вводить выписанные мною числа — координаты. Через некоторое время компьютер выдал данные городского посёлка, который находился неподалеку от моего родного города. Я знал, что Виктор переехал учиться как раз из небольшого городка рядом с нами. Неужели там и кроется разгадка, то, что Виктор так и не успел нам рассказать? Возможно, именно в этом городке и находится его захоронение.

Я вернулся на кухню к жене.

— Виктор зашифровал на этой странице координаты поселка, из которого он родом. Думаю, это что-то значит. Там явно что-то есть, — радостно сказал я.

— А к чему такая загадочность? Неужели нельзя было написать старый адрес и дать понять, что там можно найти какие-то важные сведения? — спросила Вика с недоумением.

— Виктор был со странностями, многое не договаривал. Нужно съездить и узнать, зачем он всё так зашифровал, — задумчиво ответил я.

— И когда ты собираешься туда поехать? — спросила она без особого энтузиазма.

— Затягивать не стоит. Узнаю в местном справочном столе, точно ли там проживал Витя, потом расскажу Вадиму и Олегу. Может, кто-то из них составит мне компанию, — я уже направился к телефону, но Вика остановила меня.

— Игорь, сегодня всё-таки воскресенье, я только пошла на поправку. Может быть, отложишь свои детективные дела, и мы побудем вместе, поваляемся, посмотрим кино? — мягко спросила она.

Мы оба прекрасно знали, что если я начну звонить друзьям, то разговоры, планы и догадки затянутся на целый день. Времени побыть вместе у нас совсем не будет.

Я отложил дневник Виктора в сторону:

— Беги под одеяло, включай кино, а я пока приготовлю нам что-нибудь вкусненькое.

День прошел великолепно, я уже совсем не вспоминал про своё утреннее открытие, убедив себя, что в выходной лучше расслабиться и провести время с женой, чем висеть на телефоне и искать улики в Богом забытом поселке.

Далеко за полночь раздался телефонный звонок.

— Игорь! — я услышал взволнованный голос Вадима.

— Вадим, уже довольно поздно, — удивился я. — Что случилось?

— Знакомые врачи позвонили, Алфавита забрала скорая, везут в местную психушку. Узнаю подробности — сразу же перезвоню, — его голос дрожал.

Я не успел ничего спросить, лишь услышал короткие гудки — Вадим отключился.

18

Я растерянно вернулся в комнату к Вике.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Алфавита в психушку забрали.

— Мне страшно, — сказала она, поежившись, и почти с головой накрылась одеялом. — Всё это не просто так. Поэтому я всегда боялась втягиваться в это ваше расследование. Игорь, может быть, тебе пора остановиться? — она испуганно смотрела на меня.

— Вика, мы же ещё ничего не знаем. Вадим сейчас всё выяснит, возможно, всё не так плохо, — я пытался успокоить её.

— Ты сам знаешь, что это не так.

Я не нашёл, что сказать. Вика была права, всё выглядело страшно и странно. Я видел Олега совсем недавно и никогда бы не смог подумать, что Алфавит мог сойти с ума. Он был очень рассудительным. А может, Олег сорвался из-за смерти Павла? Я уехал, Вадим был занят, приехать не смог, на Олега нахлынуло, он что-то вспомнил, выпил, а потом…

Мои рассуждения прервал телефонный звонок.

— Игорь! Всё намного хуже, чем я думал! — взволнованно сказал Вадим. —Дежурный врач его осмотрел: полная невменяемость и амнезия, ничего не помнит, на вопросы не отвечает. Анализы на алкоголь и наркотики чистые. Сейчас буду договариваться, чтобы перевели в клинику недалеко от меня. Я позвонил Ольге, она говорит, всё было нормально, он вышел прогуляться вечером, а потом пропал. Узнаю что-нибудь еще — сразу наберу, давай, до связи, — Вадим положил трубку.

Он перезвонил только в обед на следующий день.

— Значит так, слушай и не перебивай. Новость совсем плохая. Сразу скажу, что всё между нами, никому, особенно его жене, не говори. Олег бродил по улицам в невменяемом состоянии, весь в грязи и крови, одежда разорвана. Бормотал что-то несвязное: «Уходи… Что ты от меня хочешь… Не хочу тебя видеть…». А самое ужасное… — Вадим на мгновенье замолчал и глубоко вздохнул. — Самое ужасное, что у него не было глаз. Из глазниц торчали обломки веток.

— Кто с ним это сделал? — спросил я, не найдя, что ещё сказать.

— Не знаю, милиция и врачи пытались с ним говорить, но без толку. Всё время твердит одно и то же: «Уходи… Ты до меня не доберёшься». Я проконсультировался с коллегами: у него сильнейшее эмоциональное расстройство, шок. В данный момент выяснить ничего не удастся. Нужно время и терапия. Его поместят в психиатрию, там есть свои ребята. Не беспокойся, он будет под присмотром. Некоторое время к нему никого, кроме медперсонала, пускать не будут. Я уже позвонил, успокоил жену. Так что пока ничего не предпринимай, в городе сильно не мелькай, не расспрашивай. Не надо, чтобы поползли слухи. Расследование ведётся в секрете, люди, которые нашли Олега, подписали бумагу о неразглашении. Дело для нашего городка необычное, громкое, милиция не хочет огласки. Подозревают какого-то маньяка. Так что еще раз — пока никому.

— Хорошо, Вадим, держи меня в курсе.

Мы попрощались. В памяти всплыл рассказ двоюродного брата о мальчике, который выколол себе глаза. История с Алфавитом выглядела практически идентично. И эта фраза — «Уходи, не хочу тебя видеть»… Я поёжился.

Вдруг в дверь позвонили. На пороге стоял человек в форме и девушка, искавшая своего брата в подъезде.

— Здравствуйте, участковый Панков, — представился милиционер. — Скажите, где вы были позавчера между восьмью и десятью часами вечера?

— Выходил за лекарствами для своей жены, она болеет. У меня чек остался, могу принести показать.

— Не надо, — остановил меня милиционер.

Я не запомнил лицо человека в форме, которого видел позавчера на лестничной клетке, однако, присмотревшись, я понял, что мой сегодняшний гость был совсем не похож на того милиционера.

— Вы видели, как кто-то выходил или заходил в подъезд примерно в это время? — спросил он.

— Вот эту девушку видел, она говорила мне, что брат пропал.

— Да, этот молодой человек предложил мне помочь, — подтвердила молчавшая до этого девушка.

— А еще ваш коллега что-то искал в этом подъезде в тот вечер, — добавил я.

Милиционер посмотрел на меня с подозрительностью:

— Один из моих коллег, вы уверены? Мы только утром получили заявление по поводу пропавшего мальчика.

Я застыл, понимая, что сказал лишнее.

— Я же не знаю, когда вам поступил сигнал. Человек в форме был в подъезде вечером. Он явно что-то искал. Но вопросов много не задавал, только спросил, где я живу, и всё.

— Хм… — задумался милиционер. — Почему вы решили, что он что-то искал? Описать его сможете? — спросил он.

— Он был с фонариком, поэтому я подумал: раз милиция с фонариком в подъезде, значит, что-то ищет. А описать сложно будет, свет бил в глаза, я почти не видел его лица, но вот манера разговора была похожа на вашу, он очень чётко и строго всё спрашивал, — ответил я.

— Если ещё раз увидите этого человека в форме или кого-то подозрительного в вашем подъезде, сразу мне позвоните. Спасибо за информацию, мы свяжемся с вами, если понадобится, — с этими словами милиционер отдал мне свою визитку и позвонил в соседнюю квартиру.

Попрощавшись, я захлопнул дверь. Вика стояла сзади и всё слышала.

— Такое чувство, что тебе есть, что мне рассказать, — серьезно сказала она.

— Извини, не хотел тебя загружать, ты болела. Пойдём присядем, я тебе всё расскажу, и ты поймёшь, почему я до этого держал всё в себе.

Вика уселась на диван и приготовилась слушать. Я рассказал ей всё, что случилось со мной, ничего не утаивая. Говорил долго, стараясь не упустить ни одной детали. Вика слушала очень внимательно, и чем больше она узнавала, тем больше страха я видел в её глазах. Когда я закончил, она сказала:

— Прости, если я всего этого раньше не понимала. Теперь я вижу, что для тебя это важно. Я знаю, что ты хочешь узнать больше про Виктора, я тебя не оставлю, я поеду с тобой, — с этими словами она обняла меня.

Я почувствовал, как она дрожит.

19

Этой ночью мы долго не могли заснуть. Я всё думал о событиях последних дней — в особенности о том, что случилось с Олегом. Все зашло очень далеко, раз уж ЭТО добралось до моих близких друзей. Вика тоже находилась в опасности. Я решил ни в коем случае не оставлять её одну. Возможно, в этой поездке нам удастся что-то выяснить.

Как ни странно, но кошмары меня ночью совсем не мучили, и чувствовал я себя вполне отдохнувшим. Вика готовила завтрак.

— Доброе утро. Вкусно пахнет. Ты как себя чувствуешь? — спросил я, поцеловав её в щёку.

— Будто и не болела, — улыбнулась она.

Выглядела Вика хорошо, но лицо было немного уставшим — эта ночь не прошла для неё так же спокойно, как для меня.

— Как спалось? — спросил я.

В ответ она покачала головой.

— Кошмары мучили?

— Не то слово.

— Почему меня не разбудила?

— А чем бы ты помог? Тем более, тебе надо было отдохнуть. Не хочу, чтобы ты уставший садился за руль. Так что давай — умывайся, поешь, и будем собираться в дорогу.

Мне оставалось только подчиниться.

Погода на улице была тёплая и безветренная.

— Сколько нам ехать? — спросила Вика, не отрывая взгляда от дороги.

— Примерно часа три, — я подал ей карту.

— У тебя есть план, что делать и где искать?

— Для начала — найти нужный дом. Надеюсь, его не разнесли по брёвнышкам. А после надо поговорить с местными жителями про Виктора и его семью. Еще я практически уверен, что именно там мы сможем найти могилу Виктора. Хочу навестить местное кладбище и узнать, что значит фраза той гадалки.

Краем глаза я заметил, что от последних слов Вика поёжилась.

— Не переживай, мы сходим туда засветло, так что будет совсем не страшно.

— Как бы я хотела, чтобы мы что-то нашли. Я всегда избегала этих разговоров и боялась всего… такого. Но теперь это касается и нашей семьи, и чем дальше, тем больше, — сказала Вика.

— Такое чувство, что многие люди остались бы живы и здоровы, если бы не моя любознательность, — я мельком взглянул на Вику, она что-то сосредоточенно обдумывала.

— Многие исчезали или погибали. И будут исчезать и погибать независимо от твоего расследования. Люди веками пытались объяснить необъяснимое, вступить в контакт с потусторонним, а тебе это удалось. Ты приоткрыл завесу тайны, — наконец сказала она.

— Но почему я? И почему я всё еще жив? Никто не выживал после этих встреч, что такого особенного во мне? Иногда мне кажется, что всё это — мои галлюцинации. Но когда я смотрю на то, что происходит вокруг… Особенно то, что случилось с Олегом… Эти существа реальны. И я точно знаю, что хочу оградить их от дальнейшего контакта с нами.

В ответ Вика улыбнулась и положила свою руку на мою.

— Мы не дадим друг друга в обиду и со всем справимся, — сказала она бодро. Пожалуй, чересчур бодро.

Доехали мы довольно быстро. На обочине стоял указатель с названием нужного нам поселка. С широкого, покрытого асфальтом шоссе мы свернули на просёлочную песчаную дорогу. Избы чередовались с кирпичными трехэтажками. Людей на улицах было мало, зато попадались гуси, куры и даже коровы. Редкие прохожие оборачивались вслед нашей машине.

Вика первая заметила деревянный дом у дороги. Я рассчитывал увидеть развалюху, построенную сразу после войны, но дом выглядел добротно — только краска выцвела на солнце да по краям крыши потрескалась черепица. На двери висел замок, ставни были плотно закрыты.

Стучаться не было смысла. Судя по внешнему виду дома и ржавому замку, тут давно никто не жил.

20

Потоптавшись ещё какое-то время возле запертой двери, я направился к соседнему дому и негромко постучал. Мне открыла невысокая полная старушка.

— Здравствуйте! Мы не местные, — я показал рукой в сторону Вики и нашей машины, Вика приветливо кивнула. — Можно расспросить вас про соседний дом?

— Председатель пытается его продать уже лет десять. Не берёт никто, и вам не советую. Уезжайте от этого дома куда подальше, недобрая там обстановка, ой недобрая, — вдруг затараторила старушка.

— Мы не покупать собираемся. Это дом нашего друга, мы бы хотели побольше узнать про него, — ответил я.

Старушка ещё раз посмотрела на меня, потом на Вику. Вид у неё был дружелюбный, но мне показалось, она была слегка напугана. И всё-таки жестом пригласила нас зайти.

В доме было светло и чисто, уютно пахло едой и травами. Из-за угла показался кот, он с интересом наблюдал за нами. Кот выглядел очень ухоженным и больше походил на домашнего городского, нежели на тощих драчливых хулиганов, которых я привык видеть в гостях у бабушки в деревне.

— Хороший у вас зверь.

— Внуки из города привезли, толстый и ленивый. На улицу совсем не выгнать и мышей не ловит, пользы от него никакой, — отмахнулась старушка.

В ответ мы с женой только улыбнулись. Вика погладила кота, тот замурлыкал.

Женщина представилась Зинаидой Ивановной и пригласила нас к столу. Она рассказала, что ее муж умер пять лет назад, дети переехали в город, а ей там жить совсем не хочется — она привыкла тут и переезжать не собирается. Зато дети часто приезжают и внуков привозят. Она даже показала фотографию, на которой были запечатлены мальчик и девочка лет шести-семи.

— Зинаида Ивановна, а как хорошо вы знали ваших соседей? И почему, как вы сказали, лучше не покупать этот дом? — воспользовавшись паузой, спросил я.

После моего вопроса она немного занервничала.

— Проклят он, дом этот. Я знавала и хозяйку, и хозяина дома еще с тех пор, как они сюда только заселились. Прекрасная была пара, в любви и согласии жили, ни разу никто не слышал, чтобы они ругались или какое слово плохое друг другу сказали. Мальчик у них родился, всё так хорошо было. А потом неладное случилось. Мне как-то дед мой сказал, что, мол, видел, как соседка наша ночью в поле выходит и при свете луны там гуляет. Я сразу не поверила, думала, сочиняет дед, а как сама увидела — так и обомлела. Страшно всё выглядело — одна в тёмном поле ходит, да так неслышно, как будто над землёй парит, то вдруг зальётся горькими слезами, то смеяться начинает, как сумасшедшая.

— А муж её с ребёнком? — спросила Вика.

— Муж-то? Ой, страдал, я видела, что страдал. Он не говорливый был, все сам по себе, наукой занимался, — а ученые-то, знаете, люди какие. Все им факты подавай да доказательства. К врачам, знаю, возил. Только вот что странно. Слышала, как-то разговаривали они, Аркадий с Таней, говорили, что только от доктора, и доктор тот сказал, что здорова она. Что, мол, нет никаких причин её лечить. А беда-то с ней так и не закончилась, так дальше всё и продолжалось. Днём мать и женка, а ночью… мавка какая-то.

— А что, ночью врачи не могли остаться и посмотреть? Или сфотографировать её похождения? — спросил я.

— Оставались, и я с ней даже на ночь оставалась. Как ребёнок заболел, так муж её, Аркадий, попросил меня. Страшно было. Стоило мне прилечь да глаза прикрыть, сразу же казалось, будто она рядом стоит и на меня смотрит. За всю ночь так ничего и не произошло — спала она спокойно, даже не шелохнулась. Я вот что думаю. Злой дух в неё вселился и завладевал душой и телом, только когда она одна была. Аркадий говорил, что сколько раз пытался не дать ей ускользнуть из дома, сидел около кровати, даже привязывал. Так нет же — только глаза сомкнёт, а она уже в поле из дома выходит. И самое странное, не видел и не слышал никто, как выходила она, — ни скрипа двери или оконной створки. А потом ещё страшнее всё пошло. Как-то ночью она домой так и не вернулась, нашли её в поле, лежала, как живая, и не дышала. Аркадий вскрытие запретил делать. Как и положено, она три дня пролежала в гробу перед похоронами и совсем не изменилась, сама видела. Будто и не покойная она была вовсе.

— Так может, её заживо похоронили? — предположил я.

— Да нет, смерть местный врач подтвердил, да и холодная она была, и сердце совсем не билось, живой человек такой быть не может, — отмахнулась Зинаида Ивановна.

Ни, я ни Вика с ней спорить не стали. В этот момент я даже пожалел, что с нами нет Вадима — возможно, врач смог бы объяснить этот феномен.

— А что случилось потом? — спросила Вика.

— Похоронили её. И люди начали говорить, что иногда ночью видели в лесу или поле одинокую женскую фигуру, некоторые слышали её плач, другие — смех. Вы мне не верите, наверное?

— Верим, поэтому мы здесь. Виктор, сын ваших соседей, умер при загадочных обстоятельствах, и мы пытаемся разобраться, почему это произошло, — искренне ответил я.

— В некоторые дела, особенно связанные с нечистой силой, лучше не вмешиваться. А семья вашего друга явно была с ней связана. Сначала его мать. Потом отец. Он разбился на машине на ровном месте, врезался с разгона в дерево. В то, что Аркадий решил покончить жизнь самоубийством, люди не верят, уж очень он любил своего сына. Скорее всего, на дороге что-то случилось, а что — поди догадайся. Душу Тани забрало зло не из этого мира, потом она мужа к себе забрала, а после и сына, — закончила Зинаида Ивановна.

После всего, что со мной случилось, я мог поверить в любую легенду о ведьмах и призраках, но мне казалось, к смерти Виктора была причастна другая особа, а не блуждающий призрак его матери.

— Спасибо большое, Зинаида Ивановна, нам пора, уже поздно, и место для ночлега надо найти, гостиницу какую. Завтра надеюсь поговорить с вашим председателем и попытаюсь попасть в дом, где жил Виктор, — сказал я, взглянув на часы.

— Куда же вы пойдёте, на ночь глядя? Какие гостиницы в нашей деревне? У меня заночуете. Я одна живу, вам постелю в одной комнате, а себе в другой. И денег даже не предлагайте, обижусь, — решительно заявила Зинаида Ивановна.

21

Ночью я проснулся от чувства, что на меня кто-то пристально смотрит. В темноте светились два зрачка. Кот Зинаиды Ивановны сидел прямо у меня на груди, уставившись огромными кошачьими глазищами. От неожиданности я подскочил, а кот, испугавшись, прыгнул в сторону и скрылся в другой комнате. Комнату освещал мягкий лунный свет, Вика спокойно спала рядом, а из соседней комнаты отчётливо доносился храп хозяйки. Я поднялся и подошёл к большому окну. Ночь была тихая, луна освещала поле и лес вдалеке, в темноте мелькали светлячки, и я, как завороженный, присел у окна, наблюдая за их перемещением.

— Тебе опять не спится? — тихо спросила Вика.

— Да, меня кот разбудил, — я посмотрел в ту сторону, куда недавно убежал кот. Из темноты на меня глядели два светящихся глаза. Когда кот заметил, что я смотрю на него, он неторопливо подошёл, замурлыкал и, запрыгнув мне на колени, улёгся, подставляя свою большую голову для ласки. Мы с Викой принялись гладить кота, отчего тот ещё больше разнежился.

— Что ты думаешь про рассказ хозяйки? — спросила Вика.

— Если бы со мной лично не происходило подобное, я бы сказал, что это очередная деревенская страшилка, — честно ответил я.

— Но то, что произошло с отцом Виктора и… моей бабушкой, — она замолчала.

— Я тоже это заметил, погибли на ровной дороге, возможно, это совпадение, — ответил я, приобнимая Вику.

— Обычно деревенские люди очень суеверны и гораздо чаще видят проделки нечистой силы там, где её нет. Кстати, они ведь могли сводить мать Виктора в церковь, чтобы изгнать злой дух?

— Насколько я знаю, семья Виктора не была религиозной. Отец учёный. Сама понимаешь — такие люди всё пытаются объяснить с рациональной точки зрения. Но почему, по словам Зинаиды Ивановны, он только однажды обратился к врачу и больше ни с кем не консультировался?

— Наверное, очень сильно любил жену и не хотел подвергать ее лабораторным экспериментам, — предположила Вика.

Внезапно я услышал женский смех. Я посмотрел на Вику — судя по её реакции, она тоже что-то слышала. Сомнений не было: смех доносился со стороны дома Виктора. Вспомнив рассказ Зинаиды Ивановны, мы застыли на месте, боясь пошевелиться. Я почувствовал, как Вика сжала мою руку.

В следующее мгновенье к первому голосу добавился ещё один женский, потом мы услышали мужской смех уже возле нашего дома. Наверное, местные жители возвращались с вечеринки или просто гуляли. Напряжение сразу спало.

— Я со всеми эти историями точно сойду с ума, — выдохнул я.

Положив уже совсем обмякшего на моих коленях кота на пол, где он так и остался лежать, негромко мурлыкнув, я поднялся и ещё раз взглянул в окно. На улице ничего не изменилось. На мгновение мне вдруг показалось, что я вижу одинокую женскую фигуру, блуждающую вдалеке, но я не стал придавать этому большого значения. Мало ли, кто там ходит, тем более, совсем недавно мы слышали голоса проходящих мимо людей — это вполне мог быть кто-то из них. Я лёг на кровать и спокойно заснул, обняв жену.

22

Утром Вика помогла Зинаиде Ивановне приготовить завтрак. Мне было ужасно неудобно: мало того, что эта добрая женщина дала нам ночлег, так ещё и кормит нас.

— Я сегодня еду к детям в город с внуками посидеть, если хотите остаться и переночевать, я вам ключ оставлю, — предложила Зинаида Ивановна.

— Нет, что вы. Мы очень вам благодарны, вы и так много для нас сделали, — ответила Вика, смутившись.

В большом городе мы уже отвыкли от такой искренней заботы и доверия к людям.

— Надеюсь, мы сегодня успеем сделать всё, что запланировали, нам тоже хочется поскорей вернуться домой, — сказал я и добавил, — Зинаида Ивановна, если не ошибаюсь, нам по дороге, так что можете подождать, мы вас вечером отвезём к вашим детям и внукам.

— Спасибо, ребятки, но мне уже к обеду надо быть на месте. Да и на автобусе тут недалеко — два часа и я там. И мне вас не ждать, и вам проще. А то мало ли, захотите ещё задержаться.

Зинаида Ивановна налила мне кружку свежего молока, и они с Викой начали убирать со стола и мыть посуду.

— Давайте мы вас хотя бы до остановки автобусной подвезём, хоть как-то отблагодарим, а вы нам по дороге расскажете, как найти председателя, — предложила Вика.

— Ну ладно, уговорили. Хоть остановка тут недалеко, на машине всё-таки сподручнее, — согласилась старушка.

Когда Вика закончила мыть посуду, Зинаида Ивановна уже стояла около двери с одной сумкой.

— Гостинца внучкам везу, — улыбнулась она.

Мы быстро добрались до аккуратного кирпичного здания поселковой администрации.

— Вам туда, на второй этаж. Кузьма Алексеевич, председатель, — сказала Зинаида Ивановна.

Совсем недалеко от исполкома, метров через сто, находилась автобусная остановка, на которой уже начали собираться люди. Зинаида Ивановна поблагодарила нас и вышла из машины. Я помог ей донести сумку до остановки и искренне поблагодарил за кров и еду.

Председатель был на месте. Этот солидный мужчина напоминал кота Зинаиды Ивановны — сходство довершали длинные усы. «Кот» развалился в кресле, не спеша попивал кофе и читал яркий цветной журнал. Когда мы вошли, он степенно представился, расспросил, откуда мы и что тут делаем. После рассказа о том, что мы журналисты и приехали сюда, так как в этом поселке жил наш друг, Кузьма Алексеевич стал ещё более благосклонным. Он оказался очень болтливым и веселым человеком, то и дело шутил — далеко не всегда удачно. Когда я сказал, что нам бы хотелось побывать в доме нашего друга, он без лишних вопросов достал ключ и отдал его мне, взяв обещание, что мы обязательно про него, Кузьму Алексеевича, как-нибудь напишем статью или сделаем фоторепортаж.

Я только улыбнулся в ответ и пообещал принести ключ, как только мы закончим.

— Оставьте под лавкой, заберу потом, дом старый, воровать там все равно нечего, — отмахнулся председатель. — Только дверь не забудьте запереть, чтобы собака или еще какой зверь не забрались.

— Как легко и быстро всё получилось, мы там и пятнадцати минут не провели, и ключ у нас, — сказал я, когда мы вышли на улицу.

— А ты видел, как он на меня смотрел? Похотливый тип, так и раздевал глазами. Если бы я там была одна, он бы вообще мне этот дом даром отдал, — сказала Вика, гадливо передергивая плечами.

Я действительно заметил, что при разговоре он смотрел только на неё и периодически чуть ли не облизывался.

— Ключ у нас, — сказал я. — Считаешь, стоит вернуться и поговорить с ним о его поведении?

— Не стоит мараться разговорами с такими типами, — ответила она серьёзно и направилась к машине. Я согласился и пошёл следом.

Мы опять вернулись к дому Виктора. В окне дома Зинаиды Ивановны я заметил кота, который сидел на подоконнике и лениво наблюдал за нами. Мы без труда открыли заржавевший замок, предварительно смазав его машинным маслом, и вошли в дом.

Внутри сильно пахло плесенью и сыростью. Было темно, электричество не работало, поэтому я открыл окна, чтобы хоть немного осветить помещение. В доме, как и говорил председатель, воровать было нечего. Только пара сломанных стульев и покосившийся от времени стол. Шкафы заросли плесенью, повсюду свисала паутина.

— С улицы этот дом выглядит куда представительнее. Не думаю, что в таком состоянии кто-то его купит, — сказал я, осматриваясь вокруг.

— Тут столько всякой живности. Брр… — поморщилась Вика.

Я включил фонарик. От луча света насекомые брызнули в разные стороны, и я заметил, как Вика поморщилась.

— Подожди меня в машине, я быстро.

Вика была только рада покинуть это место и направилась к выходу, даже не делая вид, будто хочет остаться.

Я внимательно осматривал каждую комнату. Из дома вынесли практически всё, не осталось даже кружки. Шкафы и полки были пусты. Деревянный пол прогнил. Мне было непонятно, почему этот дом до сих пор пытались кому-то продать. Наверное, председателю лень возиться с бумагами на снос.

Сделав ещё шаг, я почувствовал, как треснула прогнившая доска. Нога провалилась и застряла в деревянном полу. Я негромко выругался и подёргал ногой, пытаясь высвободиться. Когда мне это удалось, я посветил фонариком в дыру на полу, но ничего там не обнаружил. Когда я поднял фонарик, луч света вдруг ударил в большое разбитое зеркало на стене. На мгновенье, перед тем, как я на несколько секунд почти ослеп, мне показалось, что в зеркале я увидел силуэт в милицейской форме.

Перед глазами возникла картина того вечера, когда в подъезде меня ослепил луч фонарика загадочного милиционера. В голове промелькнула его последняя фраза «Ответ у тебя под ногами». Я вернулся к тому месту, где недавно застряла моя нога, и ещё раз пристально осмотрел отверстие в полу.

Вдруг я заметил кусочек ткани, спрятанный под дощатым полом, — цвета он был того же, что и доски, потому я не заметил его сразу. Без труда отодрав половицы, я достал завернутый в тряпку предмет прямоугольной формы. Это был потрёпанный ежедневник, аккуратно упакованный в целлофан. На первой странице была надпись — «Аркадий Тимошин». Я быстро пролистал блокнот, он был почти полностью исписан аккуратным мужским почерком. Сомнений не было — блокнот принадлежал отцу Виктора, и, как я понимал, возможно, именно в нём хранилась информация, которая нам поможет.

Я вышел из тёмного дома и, прищурив глаза от яркого света, победно продемонстрировал свою находку Вике.

Она раскрыла блокнот и начала читать вслух: «Мой любимый сын Виктор. Из этого дневника ты сможешь узнать всю правду о том, что случилось с твоей матерью и, возможно, случится со мной. Я буду описывать всё — ничего не скрывая. Тебя ждёт совсем ненаучное объяснение многих явлений, происходивших с твоей мамой, которым даже мой мозг учёного не находит рациональных объяснений. Главное, помни: и я, и она очень тебя любим. Я надеюсь, ты прочитаешь этот дневник уже будучи взрослым и найдёшь, как применить информацию, собранную мной, для своей защиты и на пользу окружающих тебя людей».

Я застыл в волнении, Вика посмотрела на меня. Я чувствовал, что сейчас нахожусь на пороге раскрытия одной из тайн. Тайны, которая столько лет не давала мне покоя! Я взял из рук Вики дневник, облокотился на машину и начал читать.

23

12 июня, понедельник

Витя родился почти два года назад. Мы были очень рады, когда он появился на свет. Но Таня никак не могла усидеть дома и постоянно рвалась на работу. Прервав свой декретный отпуск досрочно, она устроила Витю в ясли. И вот сегодня ее первый рабочий день.

До декрета Таня состояла в историко-археологическом сообществе — их группа занималась раскопками и восстановлением военных находок. Ей предложили работу в лаборатории. По словам Тани, ребята наткнулись на большое захоронение солдат. На участке, где велись раскопки, когда-то шли ожесточённые бои, поэтому в лабораторию поступало множество останков, которые следовало идентифицировать и после передать родственникам для погребения. У Тани среднее медицинское образование, она и ещё несколько человек помогали профессору, практикующему врачу. Домой она вернулась уставшей, но в отличном расположении духа. Без остановки рассказывала про работу и как это захватывающе — лично прикасаться к частичке истории и помогать искать пропавших родных.

15 июня, четверг

Таня работает четвёртый день, очень устает, но полна оптимизма и энтузиазма. Сама забирает Витю из яслей и долго играет с ним по вечерам. Откуда у неё берутся на всё силы? Витя, по словам воспитателя, ведёт себя спокойно, почти не плачет и не капризничает. Чудо, а не ребёнок. Обожаю наблюдать, как Таня с ним нянчится.

16 июня, пятница

Вернувшись домой, Таня пожаловалась, что чувствует себя нехорошо и рассказала довольно странную историю.

Она осталась сегодня одна и исследовала новые привезённые тела. В её обязанность входила их подготовка для дальнейшей идентификации. Когда Таня разворачивала одно из тел, то почувствовала вдруг чей-то взгляд. Ей показалось, что она заметила чью-то тень. Сначала Таня подумала, что кто-то коллег, однако, присмотревшись, несколько раз окликнув и не дождавшись ответа, решила, что всё это привиделось. Через некоторое время, еще не закончив работу до конца, она почувствовала лёгкое головокружение и слабость во всем теле.

А потом у неё начались зрительные и слуховые галлюцинации. Стали мерещиться тени людей, слышаться бормотание, плач и смех, она чуть было не потеряла сознание. Кое-как дойдя до двери, она вышла из лаборатории. Оказавшись на свежем воздухе, Таня почувствовала себя лучше, после чего решила вернуться домой и отдохнуть.

Я очень взволнован её рассказом. Несмотря на то, что она вроде бы чувствует себя хорошо и играет с Витей, будто ничего не произошло. Хотел заставить проконсультироваться с врачом, но она сказала, что сама имеет медицинское образование и считает, что всё в порядке. Якобы все случилось из-за спёртого воздуха в помещении и переутомления. Спорить не стал — бесполезно.

18 июня, воскресенье

Вечер. Таня и малыш уже заснули. Выходные прошли просто замечательно, мы играли с Витей, ездили на природу. Таня чувствовала себя прекрасно, может, и в самом деле причина её недуга — это переутомление на работе?

19 июня, понедельник

После полудня мне позвонили на работу: Таня внезапно потеряла сознание прямо в лаборатории, и её отправили в соседнюю больницу. По словам врача, работающего с ней над идентификацией тел, он оставил Таню одну меньше чем на двадцать минут, а когда вернулся, она лежала на полу.

В больнице наблюдавший её доктор сказал, что случившееся с Таней — последствия переутомления (это я уже слышал), возможен также гормональный дисбаланс после родов и связанные с ним скачки давления. В случае повторения доктор порекомендовал провести более детальное обследование и выписал гормональные препараты. Я забрал жену — она выглядела нормально. Едем домой, но тревога меня не покидает…

Сегодня ночью произошла очень странная и пугающая вещь. Проснувшись, я обнаружил, что Тани нет рядом. Я бросился её искать и, выйдя на улицу, заметил, как она бродит по полю и бормочет что-то себе под нос. Когда я подошёл поближе, то она дико засмеялась и чуть было не упала на землю. Я вовремя успел её подхватить — она потеряла сознание. Дома я положил Таню на кровать и всю ночь, не сомкнув глаз, наблюдал за ней. Боюсь, что это всё-таки не переутомление и гормоны, как утверждал доктор… Ложусь спать, уже почти утро.

20 июня, вторник

Таня чувствует себя хорошо и, как я понял, совсем не помнит, что было ночью.

На работу ее всё равно не пустил, как она не сопротивлялась, уговорил взять отгул. На более детальное обследование решил отвести Таню к Олегу, моему хорошему другу, он работает врачом в соседнем городе.

Рассказал Олегу наедине о том, что я наблюдал прошлой ночью. Он был очень удивлён, предположил, что у Тани, возможно, лунатизм и предложил сделать несколько тестов, оставив её в клинике. Я согласился, договорился с Олегом о полной конфиденциальности и уговорил Таню, сославшись на то, что здоровье важнее всего, а за Витей я сам присмотрю.

21 июня, среда

Взял отгул на работе, чтобы поехать в больницу — забрать Таню и поговорить с Олегом. По словам Олега, он сделал все тесты и наблюдал за ней ночью, но всё было спокойно и никаких отклонений в поведении выявлено не было. По его словам, Таня была абсолютно здорова и чувствовала себя хорошо. Забрал жену домой, она сразу бросилась играть с Витей. Все тесты и анализы отличные. Всё равно я нервничаю, чувствую, что с ней что-то не так.

23 июня, пятница

И Таня, и я вернулись на работу. Два дня прошли спокойно, казалось, что на самом деле всё, что произошло в начале недели, было результатом стресса.

Однако сегодня ночью я опять обнаружил её в поле. В этот раз она сознание не теряла, смотрела на меня абсолютно чужими глазами, на вопросы не реагировала, а только бормотала что-то невнятное. Мне показалось, что это какой-то иностранный язык. Пытался прислушаться, но так и не разобрал. Дома она сразу уснула, на утро ничего не помнила, чувствовала себя отлично. Чтобы не волновать лишний раз, ничего ей не сказал. Не нахожу себе места от беспокойства.

24 июня, суббота

Связался с Олегом, попросил приехать в гости и понаблюдать за ней ночью. Таня была рада, Олег бывает у нас нечасто, а у них, как у медиков, всегда находятся общие темы для разговора.

26 июня, понедельник

Олег пробыл почти сутки, было весело. Постоянно болтали с Таней. Она рассказывала ему, как увлекательно заниматься археологическими исследованиями. Судя по реакции Олега, его эта тема тоже увлекала.

Ничего необычного не произошло. Чувствую себя немного неловко, ночные похождения Тани видел только я. Решил, что в следующий раз, как только увижу её ночью вне дома, обязательно сделаю несколько снимков.

Приготовил недавно купленный фотоаппарат. На работе удалось достать фонограф для записи голоса. Жду.

28 июня, среда

Всё спокойно, ничего не происходит, но я наготове.

29 июня, четверг

Этой ночью все повторилось: проснувшись, я опять обнаружил, что Таня гуляет одна в поле. Мне начинает казаться, что она туда выходит, только если никто за ней не наблюдает — за всё это время мне так и не удалось заметить момент её выхода. Самое удивительное — двери и окна были заперты. Она как-то открывает, а потом закрывает дверь без малейшего шума. Я сделал большое количество снимков, а после, приведя её домой, записал её бормотание на магнитную ленту. На каком языке она говорила, я опять не разобрал, выясню позже.

Вечером проявил негатив и сделал фото. Плёнка засвечена. Очень расстроен. Наверное, когда заряжал плёнку в фотоаппарат, что-то испортил из-за своей неопытности.

Только, что проверил запись. Это уже совсем странно, ничего не записалось, только шум ленты. Как это объяснить? Вся техника вышла из строя? Завтра, чтобы не привлекать внимание Тани, всё проверю на работе. Ночь прошла спокойно.

30 июня, пятница

На работе протестировал запись звука, всё работает идеально. Теперь я в полной растерянности, это не поддаётся логическому объяснению.

Решил поэкспериментировать ещё раз с фотографией и звуком. Попросил коллегу по работе, профессионального фотолюбителя, заправить плёнку в фотоаппарат, сделали несколько пробных снимков в помещении. Коллега заверил, что никаких проблем не будет, фотографии получатся.

3 июля, понедельник

Таня чувствует себя хорошо: кажется, ночные походы вообще не сказываются на её здоровье. Этой ночью опять ходила, потом, проснувшись, как ни в чём не бывало, отправилась на работу. Сделал много снимков и записал её голос, но на плёнке ничего нет. Растерян, не знаю, как объяснить. Фотографии сам делать не буду, поеду на работу, попрошу коллегу.

Сделали фото. Получились только те, что были сняты на рабочем месте. Мой коллега никак не может это объяснить, сказал ему, что фотографировал ночью, может, что-то опять сделал не так. Ничего не понимаю.

6 июля, четверг

За последние дни ничего особенного не произошло. Таня приходила домой уставшая, но, как всегда, довольная, играла с Витей и болтала со мной. Ночи проходили без инцидентов, спала спокойно. Буду надеяться, что всё прошло.

Дима, фотолюбитель, принёс кучу каких-то фильтров и насадок к фотоаппарату, сказал, что можно попробовать поснимать ночью, показал, как пользоваться. Очень сильно ему благодарен, если ещё раз что-то произойдёт, обязательно воспользуюсь.

8 июля, суббота

Мои предположения, что всё закончилось, не оправдались. Она вновь гуляла в поле. Потратив всю плёнку в фотоаппарате, сделал фото с различными фильтрами.

Проявлял один, был в отчаянии — снова почти все фотографии были засвечены.

Но одно фото получилось. Я не знаю, как описать то, что я там вижу. Не могу найти подходящих слов. На фотографии не Таня, а какое-то жуткое существо женского пола. Звучит совсем ненаучно, однако я бы назвал это призраком, демоном, но никак не человеком.

Вечер. Чтобы не показывать свою нервозность, пью успокоительные. Таня чувствует себя хорошо, играет с Витей. Я никак не могу успокоиться, то, что я увидел на фото, никак не поддаётся научному объяснению. Если честно, меня одолевает страх.

24

Из дневника выпала пожелтевшая фотография. Со снимка на нас смотрел оживший труп, призрак, парящий в воздухе. Это была женщина с искажённым полусгнившим, лицом, на теле — следы разложения. От увиденного мурашки пробежали по спине, а Вика даже отвернулась.

Я спрятал фото. Вика дрожала, я сам чувствовал лёгкий озноб и тяжесть в коленях. Похоже, телом матери Виктора завладело нечто из другого мира — наверное, перешло от другого тела, которое было найдено среди военных раскопок.

— Ты хочешь продолжить читать? — голос Вики дрожал. — Скоро начнёт темнеть, я не хочу ехать домой ночью после всяких жутких историй, мне страшно.

Мы дочитали дневник только до середины, и мне очень хотелось узнать всё здесь и сейчас. К тому же мы так и не нашли могилу Виктора. Но, ещё раз взглянув на Вику, я понял, как она волнуется, и решил поехать домой.

— Мне страшно, — сказала вдруг непривычно молчаливая Вика, когда мы выезжали из посёлка на шоссе. — Мне кажется, чем ближе мы приближаемся к этому неведомому, тем опаснее оно становится.

— Я с тобой и не дам тебя в обиду! — твердо сказал я.

Солнце уже зашло, я включил фары. Машин было мало. Вика задремала, я посмотрел на неё и улыбнулся — она выглядела совершенно умиротворенной.

Вдруг на дороге в свете фар выросла фигура. Тварь с фотографии, сделанной отцом Виктора, смотрела мне прямо в глаза. От неожиданности и страха я потерял управление. Машина завиляла. Последнее, что я помню, — мы вылетели на обочину, и всё это время призрак будто следовал за мной и стоял перед моими глазами.

…Я открыл глаза и увидел лицо Вадима. Попытался подняться и понял, что не могу пошевелиться.

— Где я, что произошло? — спросил я, едва ворочая языком.

— Игорь, лежи спокойно. Ты в больнице. Мы девять часов спасали тебя в операционной. Ты попал в аварию, машина вылетела с проезжей части, несколько раз перевернулась и врезалась в дерево. Тебя выбросило из машины через лобовое стекло, позвоночник повреждён. Мы сделали всё, что могли. Теперь только покой и реабилитация. Прогнозы хорошие, но нужно время, чтобы полностью восстановиться и начать ходить, вернуться к нормальной жизни. Держись, друг, всё что надо, я сделаю.

— А Вика, где она? С ней всё в порядке?

Вадим опустил голову.

— Извини, мы были бессильны. Она погибла на месте. Машина загорелась от удара, спасти её было невозможно.

Он взял меня за руку. Я не мог двигаться, не мог кричать, а лишь чувствовал, как слёзы ручьём льются по моим щекам.

Часть третья: Проводник

1

За последние девять лет я впервые вернулся домой с прогулки без посторонней помощи. Прогнозы Вадима оправдались — я действительно поправился и встал на ноги, но не так быстро, как рассчитывал. День за днём, шаг за шагом, тяжёлыми тренировками и массажем я разрабатывал свое тело, особенно ноги. Боль утраты мучала меня все это время. Самыми ужасными были первые несколько лет, когда, лежа на больничной койке под присмотром врачей, я не мог пошевелиться — всё тело было парализовано.

Я только и думал о том роковом вечере. Винил себя за то, что взял Вику с собой, что испугался и не справился с управлением. Я сожалел, что не погиб вместе с ней, в тот момент я хотел только одного — чтобы мне дали умереть. Иногда ночью мне казалось, что я вижу женский силуэт, — и я надеялся, что это безглазый призрак, оплакивающий мою душу. Но ничего не происходило. Это всегда были или медсестры, или пациенты.

Мне не давали умереть. Врачи под негласным руководством Вадима делали всё, чтобы быстрее поставить меня на ноги. А потусторонние силы забыли про меня и никак не давали о себе знать. Казалось, что их миссия выполнена: они забрали почти всех моих друзей и жену, оставив меня страдать. Наверное, потеряли ко мне интерес.

Долгие годы я не мог передвигаться без посторонней помощи — какое уж тут расследование! Я быстро уставал, меня мучили головные боли и тяжесть в спине от любого небольшого напряжения. Процедуры требовались, даже если я слишком долго читал. Меня поддерживали и мои родители, и Викина мама. Случившееся было для нее страшным ударом, но врагом я не стал. Она помогала мне сесть в коляску, мы гуляли по городу и разговаривали. Часто навещали Викину могилу. И каждый раз я чувствовал свою вину — сердце обливалось кровью, текли слезы, а рядом молча плакала Викина мама.

Со временем душевная боль немного утихла. Когда я стал передвигаться самостоятельно и научился делать простейшие вещи заново, то продолжил написание книги. К тому времени уже была написана большая часть. Я окреп и был готов на всё: прежде всего, мне хотелось расквитаться с существом, которое это сделало, кем или чем бы оно ни было. И я чувствовал, что книга мне в этом поможет.

…После долгой прогулки заболела спина. Я осторожно сел в специальное ортопедическое кресло и постарался расслабиться. Взял рукопись, пролистал последние страницы. Во время аварии портфель Виктора раскрылся и вылетел из машины, а все бумаги, что находились внутри, в том числе и дневник отца Виктора, были уничтожены огнём. Наверное, и к лучшему: слишком много горя принесли мои находки. А новой информации я уже давно не находил. Иногда читал про похожие случаи, но при ближайшем рассмотрении многое оказывалось выдумкой или мошенничеством.

Олег так и провел в безумном состоянии все эти годы. Вадим часто навещал его, но тот был полностью неадекватен. Всё это время Вадим поддерживал семью Олега и, как я слышал, даже помог его жене найти новую, более высокооплачиваемую работу в другом городе, а также пристроил детей в престижную школу. «Им там будет лучше, сам понимаешь, весь город не может забыть о том, что случилось с нашим другом. Я уже слышал местные истории про человека без глаз, который ночью бродит по улицам. Представляешь, Олегом пугают детей, как его ребята смогут здесь жить, учиться?» — возмущенно говорил мне Вадим.

На попытки уговорить его отвести меня к Алфавиту Вадим лишь сочувственно кивал, но отвечал, что это лишнее, и что для меня будет очень больно видеть Олега в таком состоянии. А учитывая мою впечатлительность, этот стресс будет совсем не желателен для программы реабилитации. Однако пообещал: когда решит, что я полностью здоров, то встречу организует.

Немного отдохнув от прогулки и почувствовав облегчение в спине, я заварил себе кофе и опять уселся в кресло. Делая глоток за глотком, я думал, что делать дальше. Встретиться с Алфавитом и его лечащим врачом в надежде узнать какую-либо информацию или всё же попытаться найти друга отца Виктора? Судя по дневнику, его звали Олегом, и он тоже был врачом. Вадим по каким-то причинам отказался даже разговаривать на эту тему. Сколько я ни просил, он всегда уходил от разговора, переводя тему на состояние моего здоровья. Вадим ясно дал понять: он мой друг, всегда готов помочь как врач, но в «расследовании» никакого участия принимать не будет и мне не советует. Сначала я сильно обиделся и не хотел с ним разговаривать. Но видя, как Вадим заботится о моём здоровье, я понял — это не предательство, а попытка оградить нас обоих от дальнейших неприятностей.

Я медленно поднялся, выключил свет и уже было направился к постели, как вдруг зазвонил телефон. На дисплее мобильного был неизвестный номер, но, подождав несколько секунд, я ответил. Работа журналистом приучила к тому, что звонить может кто угодно и когда угодно.

— Это Игорь, слушаю вас.

— Игорь, Игорь, это ты? Неужели я до тебя дозвонилась? — услышал я в трубке испуганный женский голос. Он показался знакомым, но я никак не мог понять, откуда.

— Да, здравствуйте, а кто… — я пытался понять по голосу, кто звонит.

— Игорь, я понимаю, что давно, очень давно тебе не звонила. Ты, наверное, меня уже забыл. Это Ира, из института, извини, я просто не знаю, к кому ещё обратиться. Игорь, мне очень страшно, они преследуют меня, помоги мне, пожалуйста! — голос был полон отчаяния.

2

От этого неожиданного звонка и невероятного поворота событий я полностью опешил, мысли в голове перемешались.

— Ира? Ты где? Кто тебя преследует, ты можешь мне объяснить? —спросил я растерянно.

— Игорь! Они прямо передо мной! Их много! Они в тени, я вижу только силуэты, они не выходят на свет! — её голос был полон ужаса.

— Где ты? Скажи мне, куда ехать!

— Игорь, я вижу их… Они приближаются… Боже мой! Нет!!! Это не люди, это… — она дико вскрикнула.

Я услышал глухой звук, как будто что-то упало на пол. Я мог только догадываться — был ли это телефон или тело Иры. Я прижал трубку ещё ближе к уху, пытаясь разобрать хоть что-то, но в ответ слышал только тишину.

— Ира! Что случилось? — спросил я, понимая, как глупо это звучит. Вдруг послышалось негромкое, еле различимое шуршание, как будто кто-то с той стороны взял трубку и прислушивается. Через несколько секунд я услышал шёпот и плач. Меня сковал ужас. Я нажал на кнопку сброса и отложил телефон в сторону. Было темно, от этого страх ощущался ещё сильнее — я почувствовал, как дрожат мои руки. Внезапно телефон зазвонил ещё раз, я посмотрел на определитель — номер был тот же. Дрожащими руками я медленно поднял телефон и, нажав на кнопку, прислушался. Сначала я ничего не услышал, а потом опять раздался плач. Мне казалось, эти звуки исходят уже не из телефона, а раздаются здесь рядом, в моей квартире. Я резко отбросил телефон, предварительно сбросив звонок, и, подбежав к выключателю, зажег свет. Звуки прекратились, однако телефон, лежащий на кровати опять, зазвенел. Я быстро схватил телефон и полностью отключил.

Ну, вот и здравствуйте. Столько лет не беспокоили и опять вернулись. Я пытался успокоиться, но тщетно — меня трясло. Ира, это была Ира. Мы не общались почти двадцать лет, и вдруг она решила позвонить. Но почему мне? Кто напал на неё? Она сказала, что их много, — много кого?

В следующий момент я уже корил себя, что вот так трусливо бросил трубку. Ведь я искал возможность любого контакта с потусторонним — а когда представилась возможность, пошёл на попятную. Наверное, инстинкт все же сильнее желания разобраться и отомстить.

Я включил телефон и после некоторых колебаний набрал последний номер. Прождал около десяти гудков, но никто не ответил. Набрал номер ещё раз — тот же результат. Я положил телефон и лёг. Свет всё ещё ярко горел в моей комнате, и выключать его было страшно. В голове прокручивался наш разговор с Ирой, я представлял её одну в комнате, окружённую неизвестными существами. Но почему их было несколько, ведь всегда был один призрак… или ведьма. Может, это были люди? И с чего она решила, что я могу ей помочь? Откуда у нее вообще мой номер?

Я решил позвонить Вадиму, как телефон вдруг завибрировал. На дисплей был номер, с которого раньше звонила Ира. Настороженно, не поднося телефон близко к уху, я нажал на кнопку ответа.

— Следователь Краснов беспокоит, вам несколько минут назад звонили с данного номера, — скорее констатировал, чем спросил очень серьезный мужской голос в трубке.

— Да, знакомая звонила, — ответил я.

— Насколько хорошо вы её знаете, как её зовут, где она живёт?

— Зовут ее Ира, мы учились вместе, а потом не виделись долгое время. Где жила и чем занималась, не знаю. Я сам был удивлён её звонку, — растерянно ответил я. — Что с ней произошло?

— Ваша знакомая найдена мёртвой, документов у неё не было, рядом лежал телефон. Скажите, вы не могли бы подъехать поговорить и опознать тело?

Я был ошарашен вопросом и не знал, что сказать. Прошло меньше получаса, как я с ней разговаривал… И вот она мертва

Милиционер продиктовал мне адрес — соседний город. Когда я услышал название, сомнение — ехать или нет — отпало само собой: в этом городе сейчас жил Вадим, я и так вскоре собирался к нему.

— Хорошо, завтра буду у вас, — ответил я. Милиционер спросил моё имя, фамилию, адрес и вежливо попрощался.

Я растерянно положил телефон и задумался. Во-первых, я опять могу найти какие-то зацепки, так как те, кто добрался до Иры, явно были связаны с другими смертями, а возможно, с той страшной аварией и смертью Вики. Во-вторых, мне было очень жалко Иру. Да, я давно её не видел, и все чувства прошли, но ведь мы когда-то были близки.

Я выпил успокоительное. В последнее время я пил его постоянно — Вадим настоял, сказав, что я пережил многое и после аварии был близок к нервному срыву. По его словам, мне следовало принимать лекарства, чтобы случайно не сорваться и не натворить глупостей. Честно говоря, я и сам замечал некоторые изменения в своём поведении. Иногда незначительная мелочь могла вызвать гнев, а в другой момент хоть ты оскорбляй или ударь меня — буду воспринимать всё с удивительным спокойствием.

Ночью мне снились кошмары. Я видел Иру, бредущую в темноте, — она совсем не изменилась и выглядела такой, какой я её помнил. Кто-то следовал за ней. Потом я увидел — кто, их было много. Некоторые были, как на картинке из газетной истории, некоторые выглядели как та ведьма, что я видел во время аварии. Последнее, что я помню, — я сам иду за Ирой в окружении этих потусторонних существ. Будто присоединившись к ним, я приближаюсь к Ире всё ближе и ближе. Она убегает, спотыкается и падает, а когда поворачивается ко мне, вместо неё я отчётливо вижу Вику.

Я проснулся в холодном поту, на улице уже было светло. Страх только что увиденного причудливо перемешивался во мне со злобой. Терять нечего, у меня и так забрали всё, что было мне дорого в этой жизни. Если идти — то идти до конца. С этими мыслями я поехал в соседний город.

3

Следователь был удивлён моему появлению.

— Не ожидал, что вы приедете так быстро, — сказал он, жестом приглашая присесть на маленький диван.

Милиционер был худощав и гладко выбрит. На вид ему было далеко за пятьдесят, хотя по телефону голос показался мне молодым, и я сначала засомневался, в тот ли кабинет попал. Следователь пожал мне руку и предложил кофе. Тон его голоса и доброжелательное расположение заставили меня немного расслабиться.

— Спина беспокоит? — вдруг спросил следователь, когда я поудобнее устраивался на диване.

— Да, немного. А как вы заметили? Я надеялся, что уже и не скажешь, — неприятно удивился я.

— Так просто и не скажешь. Извините, профессиональная наблюдательность, — спокойно сказал следователь, ставя передо мной чашку.

Он достал с полки небольшую папку.

— Извините, что вам придётся на это смотреть. Но процедура требует, — вытянув из папки несколько фотографий, он разложил их передо мной.

На фотографиях была изображена мертвая женщина. На вид ей было далеко за сорок, с первого взгляда я бы ни за что не сказал, что это Ира. Но, присмотревшись, я пришёл к выводу, что, без сомнения, это она.

— Я понимаю, вам тяжело говорить об этом, но всё же. Скажите, как давно вы знали погибшую, и почему она позвонила именно вам? — спросил следователь.

— Я уже упоминал, что мы были близко знакомы, ещё будучи студентами. Это было почти двадцать лет назад. Затем она уехала в другой город, и всё это время мы не общались. И вдруг вчера звонок… Честно говоря, сам не ожидал её услышать. Даже не представляю, где она нашла мой номер, — я отхлебнул кофе, моя рука немного дрожала.

— Что она сказала, когда звонила?

— Она была очень напугана. Говорила, что её кто-то преследует, потом связь оборвалась. Мы пытались созвониться несколько раз, но безрезультатно, последний звонок был от вас. Скажите, может вам уже что-то известно?

— Игорь… Можно просто Игорь? — спросил следователь. — Нам удалось кое-что выяснить по горячим следам. Ваша подруга… Как бы это сказать. Зарабатывала на жизнь, продавая своё тело. Проще говоря, занималась проституцией.

Новость была неожиданной, но в шок не повергла. Теперь я понял, почему на фото она выглядела довольно странно и намного старше своего возраста.

— Кроме того, — продолжал следователь, — нам удалось пообщаться с её… коллегами, и, судя по полученной нами информации, она была замечена в употреблении сильнодействующих наркотиков, влияющих на психику. Поэтому у нее могли быть зрительные и слуховые галлюцинации. Очевидцы говорили, что она бежала по улице и кричала что-то невнятное. После видели, как она свернула за угол, разговаривая с кем-то по телефону, — как я понимаю, звонила вам. Люди слышали крик, вскоре после её нашли мёртвой с пеной на губах. Вскрытия ещё не было, но, судя по свежим следам уколов на руке, у неё могла быть передозировка.

Ира — проститутка и наркоманка… В голове не укладывается. В любом случае, ничего не вернуть. Я не обвинял ее. Каждый сам выбирает свой путь, и кто знает, какие причины толкнули ее на это.

Я удручённо вздохнул и краем глаза покосился на открытое дело, лежавшее рядом со следователем. В глаза мне бросилось слово рядом с именем Иры. Заметив моё любопытство, следователь быстро захлопнул папку.

— Айрин — это её, так сказать, профессиональный псевдоним? — спросил я.

— Извините, Игорь, это конфиденциально. Только для следствия. Но я вижу, что вы человек умный и серьезный, тем более, насколько я знаю, работаете в журналистике. Думаю, вы сможете без труда найти нужную вам информацию, не провоцируя меня нарушать закон. А пока — спасибо за сотрудничество. Если будут ещё какие-то вопросы, я вам позвоню, — спокойно сказал следователь.

Я понял, что дальнейшие расспросы бесполезны, но был благодарен следователю за подсказку. Ее псевдоним был мне известен, остальное — дело времени и моей настойчивости.

— Если вы решите искать что-то сами, будьте осторожны — город у нас неспокойный, — посоветовал следователь перед моим уходом.

Я поблагодарил его и вышел из управления. Пора было встретиться с Вадимом.

4

В этот раз я даже не предупредил его о своем приезде, чтобы лишить возможности в очередной раз отказаться от встречи под каким-нибудь предлогом.

За все годы лечения я ни разу не был у Вадима в кабинете, он сам приходил навешать меня или мы встречались где-то в процедурной. Но найти его в больнице большого труда не составит: на первом этаже здания были вывешены имена всех работающих врачей с указанием номеров кабинетов. Поднявшись на четвёртый, я постучался и открыл дверь.

Вадим сидел за большим письменным столом и что-то диктовал молоденькой медсестре.

— Ну, заходи, раз пришёл, — дружелюбно сказал Вадим. Казалось, он совсем не был удивлён моему появлению. — Рад что ты в порядке и хорошо выглядишь. Верочка, сделай нам, пожалуйста, кофе.

Я был слегка удивлён поведению Вадима — не ожидал такого радушия. Но он, казалось, искренне мне обрадовался.

— Ты как будто ждал меня? — спросил я, усаживаясь на кресло в углу.

— Я звонил тебе сегодня несколько раз, ты не ответил, но у меня предчувствие было, что ты ко мне поехал, — ответил Вадим, доставая из шкафчика коробку конфет.

Дверь открылась, и в кабинет вошла медсестра с двумя чашками кофе.

— Верочка, нам с другом надо поговорить, на сегодня можете быть свободны, — мягко сказал Вадим.

— Вадим Петрович, вы уверены? Рабочий день только начался, — спросила она удивлённо. Голос у девушки был очень приятный.

— Сегодня операций и приема нет, я сам допишу отчёт, если вы понадобитесь, я позвоню.

Вера послушно кивнула и выскочила за дверь, явно очень обрадованная.

— Вот так? Ты отпустил медсестру? А как же рабочий график и начальство? — спросил я удивлённо.

— Она практикантка, а я её начальство и рабочий график. Зато теперь нам никто не помешает, можно спокойно поговорить, — улыбнулся Вадим, отпивая кофе и закидывая в рот шоколадную конфету. Я молча последовал его примеру.

— Спрашивай, что тебя интересует. Обещаю, расскажу всё, что знаю, ничего не буду скрывать, — сказал Вадим.

— Я хотел бы встретиться с Алфавитом. А, и еще. Может, ты поможешь разузнать про одного врача, его зовут Олег, вот предположительный адрес, где он мог работать, — я протянул Вадиму бумажку с записями.

— По первому вопросу — постараюсь устроить. Но учти, зрелище это не из приятных — он так и не пришёл в себя. Насчет второго… Зачем тебе эта информация? Кстати, ты бы сам мог всё узнать в справочной, — ответил Вадим.

— Мне не хотелось бы огласки. А ты по своим каналам все узнаешь быстро и тихо. Этот Олег возможно знает то, что мне нужно… Я тебе потом расскажу. Давай сначала разберемся с Алфавитом.

— Ну, хорошо, — с этими словами Вадим положил бумажку с данными в карман халата. — Насчет Алфавита я позвоню и договорюсь. У тебя есть возможность побыть в городе ещё пару дней?

Я кивнул.

— Замечательно, — Вадим подошел к рабочему столу, достал связку ключей и бросил мне. — От моей квартиры, на всякий случай храню запасную пару в кабинете. Адрес ты знаешь, а я сегодня останусь на дежурство на ночь. Так что будь как дома.

Я поблагодарил и сунул ключи в карман пиджака.

— Я понимаю, что ты очень хочешь поговорить с лечащим врачом Алфавита, — сказал Вадим. — Но не думаю, что он расскажет тебе больше, чем я. Олег и мой друг, поэтому я выяснил все, что возможно. Ничего нового с ним не происходит. Сидит себе в палате, постоянно бормочет что-то невнятное и ни на что не реагирует. Его жена как-то уговорила меня разрешить с ним пообщаться. Я долго отговаривал её, но в конце концов поддался. Когда она его увидела… У неё чуть истерика не случилась. Потом кинулась обнимать, по голове гладить, разговаривать, а он… ничего. Понимаешь, Игорь, ничего, никакой реакции. Как сидел, так и сидит. Она почти полчаса с ним в обнимку провела, а после ушла вся в слезах. Зрелище было жуткое, даже я не мог на это смотреть. Хорошо, что не позволил ей с детьми прийти. Представляю, какой для них был бы стресс — видеть отца в таком состоянии, — голос Вадима дрогнул, он замолчал.

— И что, за все эти годы ничего, никаких изменений?

— Ничего. Когда привезли, он хотя бы как-то реагировал, кричал: «Уходи! Не хочу тебя видеть!» А потом в один миг успокоился и с тех пор только сидит и бормочет. А что он говорит — никто не разберет.

— Вы пробовали записать, что он говорит? — перебил я Вадима.

— А смысл? Это типичное поведение человека в таком состоянии. Если всех записывать, а потом ещё слушать, то не будет времени людей лечить.

— Можно я это сделаю, когда его увижу?

— Да без проблем, но что именно ты хочешь там услышать? — поинтересовался Вадим.

— Хочу провести небольшой эксперимент.

— Ну, хорошо, — легко согласился Вадим. — Есть ещё кое-что про Алфавита. Нашлось несколько очевидцев по этому делу, они сказали, что видели человека, похожего на Алфавита, идущему к кладбищу. Насколько я помню, ты был у него за день до случившегося. Может быть, ты знаешь, зачем ему надо было идти на кладбище поздно вечером?

Я громко выругался. Вадим посмотрел на меня с недоумением.

— Он пошёл на кладбище один, как я раньше этого не понял, он пошёл туда один! — воскликнул я.

— Но зачем, что он хотел там найти?

— Я не знаю, вернее… знаю. Чёрт, я запутался. Там могила… чья-то могила, но её примерное месторасположение знал только я. Мы не успели тогда ее найти. И он решил сам… Но зачем? — я был в растерянности и никак не мог объяснить действия Алфавита.

— Игорь, я совсем ничего не понимаю. Какая могила? Зачем вы её искали? Ты спрашиваешь меня про Алфавита, а оказывается, сам много чего ещё не рассказал мне.

— Извини, я не думал, что он пойдёт туда. В этом нет смысла. Может, он хотел найти какую-то сенсацию? Он мне говорил, что ищет доказательства, что всё, что происходит с нами, реально.

— Игорь, ты говоришь загадками. Я неплохо знаю Алфавита, но не могу обо всём догадаться сам. Расскажи по порядку, что, когда и где произошло, — Вадим поставил пустую чашку на стол и посмотрел на меня. Я хотел отхлебнуть кофе, но заметил, что моя чашка тоже пуста.

— Вадим, сделай ещё, пожалуйста. А я пока соберусь с мыслями и, когда вернешься, всё тебе расскажу.

— Хорошо, не вопрос.

Пока он ходил за кофе, я сидел и переваривал услышанное. Пытался объяснить действия Алфавита, но так и не смог прийти к окончательному решению. Вадим вернулся довольно быстро, поставил две чашки кофе на стол и, сев напротив меня, приготовился слушать.

Я быстро пересказал ему историю моей поездки, сославшись на то, что хотел навестить могилу Виктора. В последнее время я видел в Вадиме скорее врача, чем друга, и потому в своём рассказе опустил все упоминания и про даму из магазина магии, и про ночного сторожа — всех тех странных людей, которых я якобы видел. Не стал упоминать и юного милиционера Павла. Я сказал, что у меня были примерные координаты могилы Виктора, и я хотел взять Алфавита за компанию, чтобы не ходить по кладбищу одному. Но у нас не получилось осуществить задуманное из-за проблем с машиной, а затем Вика внезапно заболела, и мне пришлось срочно вернуться домой.

— Хорошо, а почему он пошёл туда практически ночью? Насколько я знаю, Олег не настолько отважен, чтоб решиться на такую авантюру в одиночку? — спросил Вадим.

В ответ я только пожал плечами. Честно говоря, я и сам этого до конца не понимал.

— Думаю, надо съездить и проверить это кладбище, — я посмотрел на Вадима.

Он не знал, что могилы Виктора на кладбище нет, он не знал и самого Виктора (только по нашим рассказам), но сейчас у меня был шанс убедить его съездить со мной и проверить, что же там такое, если не могила Вити.

— Я бы с удовольствием составил тебе компанию, — Вадим правильно понял мой намёк. — Но кладбища уже нет, его снесли лет пять назад, а останки перезахоронили. Я узнал это, когда мне рассказывали новые подробности про Алфавита.

Я был просто раздавлен — ещё одна загадка навсегда останется нерешенной. Я винил себя, что поддался на уговоры Алфавита и поехал чинить машину вместо того, чтобы осмотреть кладбище. И вот результат — Алфавит невменяем, а кладбище уничтожено.

— Если хочешь, можем попробовать узнать о перезахоронении, может, найдем и Виктора, —попытался подбодрить меня Вадим, видя моё подавленное состояние.

— Нет смысла, в этом уже нет никакого смысла, я знаю, где могила Виктора, там другая… — ответил я, чувствуя, как голова начинает раскалываться от боли.

— Таблетки, которые я прописывал, у тебя с собой?

Дрожащей рукой я достал из кармана блистер с таблетками, из которого Вадим быстро достал одну и, сбегав за водой, дал мне ее запить.

— Ты еще не оправился после страшной аварии, теперь ты понимаешь, почему я всё это время не давал тебе волноваться и старался оградить от подобных разговоров? — строго сказал Вадим, измеряя мой пульс.

— Алфавит… Ты говорил, что его нашли без глаз. Кто-то проверял кладбище до того, как его снесли? Место, где это могло произойти, хотя бы примерно? — мой голос еще дрожал, но я уже начинал приходить в себя.

— Игорь, тебе надо отдохнуть, никаких больше разговоров на сегодня! —прервал меня Вадим.

— Скажи мне, я должен знать! — мне опять стало хуже, таблетка действовала слабо. Голова болела, перед глазами всё плыло.

— Не сейчас, потом, всё потом, держись!

Я почувствовал, как он перетянул жгутом мою руку и что-то вколол. Мне стало легче. Голос Вадима доносился будто издалека. Я уронил голову и заснул.

5

Открыв глаза, я понял, что лежу на больничной кушетке. Широкая белая ширма была слегка приоткрыта. Сквозь проём я увидел Вадима — он сидел за столом и записывал что-то в большую тетрадь. За окном уже садилось солнце. Голова почти не болела, и чувствовал я себя хорошо. Слегка приподнявшись, я позвал Вадима.

Он отложил ручку в сторону, быстро подошел и прослушал мой пульс. — Ты видишь, к чему приводит твоё упрямство? Я говорил, нельзя волноваться. Сделал тебе укол, чтобы ты успокоился и поспал. Так, пульс в норме. Сейчас ещё давление измеряю, — Вадим достал из шкафчика тонометр, и я послушно подставил руку. — Ещё таблетки пропишу — посильнее, чем раньше. Давление тоже в норме.

— Вадим, я хотел ещё кое-что рассказать.

— На сегодня больше никаких разговоров. В твоём положении следовало бы меньше волноваться. Такие припадки убьют тебя быстрее, чем мистические существа, за которыми ты гоняешься, — Вадим говорил очень серьёзно. — Давай руку, на всякий случай сделаю тебе ещё один укол, — добавил он и, видя, как я поморщился, добавил, — это другой, не такой как раньше. От него ты не заснёшь, но он немного укрепит твой организм. Говоря простым языком, витамины.

Вадим улыбнулся, а я после его слов успокоился. Уж очень я не любил разные врачебные процедуры, в том числе и уколы, хотя за последние несколько лет мог бы и привыкнуть.

— Вадим, одна маленькая просьба, не успел сказать, это важно. Ты помнишь девушку Иру, с которой я встречался студентом? — спросил я.

— Это та, что тебя бросила и пропала в другом городе, перестала звонить и писать?

— Ну, можно сказать и так. Так вот, она мертва… — я коротко рассказал Вадиму про неожиданный звонок Иры и разговор в отделении милиции.

— Ну, а от меня ты что хочешь? — внимательно выслушав, спросил Вадим.

— Я знаю, просьба необычная… Но не мог бы ты узнать результаты вскрытия? Она действительно так злоупотребляла наркотиками или… — я не успел закончить фразу.

— Игорь, если бы ты не был моим другом, я бы тебя посадил в палату рядом с Алфавитом. Я уже давно не подросток, и гоняться за призраками нет времени — мне надо людей спасать.

Я замолчал, не зная, что ответить. Вадим был прав. Он — отличный хирург, который спас мне жизнь и поставил на ноги. Хотя то, что он давно уже не помогал мне в поисках, меня и задевало, его я не винил. И вправду, у него уже не было времени рыться в старых архивах или ездить со мной по стране, разыскивая людей, которые могут что-то знать.

— Вадим, извини. Но если всё же будет не трудно, тебе, как врачу, результаты узнать куда легче, чем мне. Сделай это, пожалуйста, — попросил я.

— Попробую. Напиши мне её данные и отделение милиции — где ты был и с кем общался.

Я вспомнил свой последний вопрос про Алфавита перед тем, как потерял сознание:

— Вадим, ты говорил, что Олега нашли без глаз. Якобы он сам это сделал. Может, всё-таки можно узнать, где именно это произошло? Это очень важно, я уже слышал про подобный случай ещё ребёнком.

— Я тебе всё рассказал. В том числе то, что об этом деле запрещено было распространяться. Даже не знаю, кто сможет поднять архив и узнать, есть там подробная информация или нет. Могу только повторить: его нашли на улице в жутком, невменяемом состоянии, до этого якобы видели, как он шёл на кладбище. Кладбища больше нет. Сейчас тебе надо заботиться о себе, а не думать обо всём этом, — сурово ответил Вадим.

— Но Алфавит и твой друг. Неужели тебе не интересно, что с ним произошло?

— Интересно… Интересно его вылечить и привести в чувство, а не слоняться где ни попадя и искать всяких потусторонних существ! Ещё раз повторюсь: я врач, и моя задача лечить реальных людей здесь и сейчас! — резко сказал Вадим. Было видно, что он очень зол. Я даже не понял, почему. Он обещал помогать и помогал. И вдруг всё изменилось, он ничего и слышать не хочет.

— Ладно извини, немного вспылил, — сказал Вадим более спокойно. — Ты мой друг, за тебя я тоже беспокоюсь. Машину оставь около больницы. Возьмёшь такси и сразу ко мне поезжай, а завтра утром навестим Алфавита. Пока ты спал, я договорился.

Я улыбнулся, поблагодарил его и в приподнятом настроении отправился ловить такси.

6

Таксист оказался болтливым. Молодой человек, чуть больше двадцати, представился Николаем. Мы ещё не успели тронуться с места, а он уже начал рассказывать, что студент, учится на инженера, а вечером подрабатывает, и еще много всего, что я просто пропустил мимо ушей. Я назвал ему адрес Вадима, но, когда мы тронулись, остановил его.

— Послушай, Николай, подожди… Можешь показать, где у вас тут обычно можно найти женщин, так сказать, лёгкого поведения?

Николай посмотрел на меня и многозначительно улыбнулся.

— Мне не для этого, — перебил его, видя, что таксист собирается пошло пошутить. — Я журналист, у меня другой интерес.

— Статью пишете? — заинтересованно спросил Николай.

— Да, что-то вроде. Жизнь ночного города, — серьёзно ответил я, разглядывая в окна проходящих мимо людей.

— Не вопрос. Есть тут несколько точек. А вам как: подороже или бюджетный вариант? — спросил он.

— Те, которые поприличнее будут, хотя я даже и не знаю, честно говоря. Поехали, а там посмотрим.

Мы ехали не больше десяти минут. Всю дорогу Николай расспрашивал про мою работу — насколько сложно быть журналистом, я охотно рассказывал. Повернув несколько раз, мы остановились в переулке у невзрачного здания. На улице уже было довольно темно и безлюдно, но в свете фонарей я заметил несколько женских фигур.

— Заехали с чёрного входа, тут проще договориться, и менты так не пасут, — заговорщицки поделился Николай. Он просигналил, и пара девиц подошли к нашей машине.

— Ищу любую информацию про Айрин, кто-нибудь сможет мне помочь? — я достал из бумажника крупную купюру и посмотрел на девиц — мол, все не бесплатно.

— Мы уже всё рассказали ментам. Так что если ты поболтать, то не по адресу, давай проваливай и не задавай лишних вопросов, — ответила одна, явно в нетрезвом состоянии. Еще одна, взглянув на купюру в моей руке и ничего не сказав, развернулась и ушла обратно.

— Я не из милиции и плачу двойной тариф за любую информацию, — ответил я и опять полез в бумажник.

Пьяная девица только хмыкнула и, виляя задом, начала отдаляться от машины, её примеру последовали другие.

— Это очень важно. Она была моей подругой. Заплачу, сколько скажете! — крикнул я им вдогонку, растерянно размахивая открытым бумажником. Такой шанс упускать было нельзя. Вот так, с первого раза найти место, где работала Ира! Чтобы показать серьёзность своих намерений, я вышел из машины.

— Нам нечего тебе сказать! Она ни с кем не общалась и баловалась наркотой. Вообще странная была! — крикнула одна, не оборачиваясь.

Девицы вернулись на своё место, а я так и продолжал стоять возле такси. Николай недоумённо смотрел на меня. Он до конца так и не поверил, что я действительно искал проституток ради простого разговора. Когда я уже садился в машину, внезапно откуда-то из-за угла ко мне подбежала невысокая худенькая брюнетка. До этого я ее не видел, скорее всего, она стояла в отдалении от основной группы.

— Извините, мы работали с Ирой вместе, — начала говорить она. — Не верьте им, она была нормальная… Добрая. Постоянно вспоминала какого-то Игоря, очень тепло о нём отзывалась. Она не была наркоманкой. Вернее… Её заставили, прошу вас, не думайте про неё плохо и, если вы знаете Игоря, передайте ему, что она помнила про него, — девушка говорила очень быстро, слегка запинаясь. Я молча и внимательно слушал.

Вдруг я увидел, как девицы разговаривают с несколькими крупными мужчинами спортивного вида и показывают в нашу сторону. Через несколько мгновений «спортсмены» направились к нам.

— Она боялась, очень боялась, но не говорила, чего именно. Это плохие люди, уходите! — сказала она и быстро побежала к углу здания, пытаясь скрыться в тени. Мужчины кинулись ко мне, я запрыгнул в машину, и Николай, надавив на газ, рванул с места. Краем глаза я видел, как мужчины выволокли ту самую худощавую брюнетку, и один из них что-то спрашивал у нее, держа рукой за горло. Я хотел попросить Николая остановиться, но он покачал головой.

— Лучше не вмешиваться. Это их бизнес. У них даже милиция вся куплена. Вас просто покалечат или убьют. И меня заодно, и следов никто не найдёт, — мрачно сказал он.

Мне было жаль мою новую знакомую. Я даже не хотел думать, что эти люди намерены с ней сделать, и не понимал, за что на меня хотели напасть, ведь я просто хотел поговорить. Наверное, Ира была замешана в какой-то тёмной истории. Скорее всего, я задал лишние вопросы. В любом случае, возвращаться и спрашивать у них об этом было бы, мягко говоря, глупо.

Николай подвез меня к дому, где жил Вадим. Я поднялся на пятый этаж. Квартира нисколько не изменилась за все эти годы и оставалась таким же холостяцким логовом. Стоило отдать должное Вадиму, носки и нижнее бельё он не разбрасывал, минимализм в интерьере и чистота придавали его квартире стиль и своеобразный уют. Аккуратно поставив портфель Виктора (я отреставрировал его после аварии, он служил мне напоминанием… обо всем), я переоделся и приготовил себе кофе. «Наверное, старею, даже ведьмам и призракам уже не нужен», — подумал я, глядя на ночной город, и, усмехнувшись своим мыслям, отправился спать, зная, что завтра предстоит очень важная встреча. Встреча с другом, которого я не видел уже много лет.

7

Вадим тормошил меня за плечо.

— Игорь, вставай, уже почти полдень, а ты всё спишь. Нам ехать надо!

Я подскочил с постели и проверил будильник на мобильном телефоне, который завёл специально, чтобы проснуться пораньше.

— Неужели не звонил, или я так крепко спал, что даже его не услышал, — пробормотал я, вертя в руке телефон.

— Немудрено, тебя вон как вчера прихватило. Организму нужен отдых. Давай, собирайся, я быстро кофе сделаю и надо ехать. Там хоть и свои люди, но опаздывать не стоит, — ответил он и ушел на кухню.

В больницу мы поехали на машине Вадима. Он пообещал, что я смогу забрать свой автомобиль, если со мной все будет хорошо после встречи с Алфавитом.

Было пасмурно. Мы подъехали к белоснежному зданию, обнесённому высоким забором. Вадим припарковал машину возле металлических ворот и нажал на кнопку звонка. Через пару секунд к нам вышел плотный старик, Вадим что-то ему сказал, тот кивнул и исчез. Вадим сел в машину, ворота разъехались.

— Прямо как из фильма ужасов про психов, — сказал я, когда мы въехали на территорию лечебницы.

Вадим рассказал, что когда-то здесь находилось старое имение, принадлежавшее богатому помещику, в войну оно сильно пострадало, но его отреставрировали, сделали пристройки, а потом отдали под психиатрическую лечебницу. Я смог различить старинный стиль постройки и отметил, с какой небрежностью были пристроены корпуса. Я никогда не был экспертом в строительстве и проектировании, но в моем представлении, люди, которые это согласовали и сделали, разбирались в этом еще меньше.

Мы остановились недалеко от входа. На скамейке скучала пара санитаров, по двору прогуливались несколько человек в полосатых пижамах (почему-то они больше походили на заключённых, чем на пациентов).

— Безлюдно тут, — подумал я вслух.

— Лечебница считается одной из лучших. Раньше тут было много разного сброда, пихали кого ни попадя. Сейчас кладут на лечение избирательно, иногда даже из правительства люди бывают — нервы полечить. Ну, у них специальная программа — бассейн, бильярд, сауна, массаж… И корпус отдельный — вон там, видишь? — Вадим показал на аккуратное двухэтажное здание, возле которого мужчина в пижаме (другой, одноцветной) делал утреннею зарядку. В ответ я только усмехнулся.

— А этих видишь? — Вадим кивнул на людей в полосатых одеждах. — Тоже чьи-то родственники, не из простых смертных. Они миролюбивые, буйных тут не выпускают, все внутри под строгим надзором. Заходи! — Вадим открыл большую входную дверь.

Внутри здание тоже было частично переделано. Парадный вход с широкой лестницей сохранился, но стены перекрасили в бескровный белый цвет. Помпезные хрустальные люстры в холле сменялись лампами дневного света в коридорах с боксами и палатами.

Поднявшись по большой лестнице на второй этаж и свернув налево, мы зашли в обитую деревом дверь и оказались в просторной комнате, почти полностью сохранившей старинный интерьер усадьбы. Мягкие диваны, огромная люстра под потолком и большой письменный стол — мы словно оказались в музее ушедшей эпохи. О современности напоминал лишь компьютер.

Из-за стола нам навстречу поднялся… Хотя «поднялся» — это сильно сказано. Встретил нас низенький лысый человек в костюме и круглых очках, возраст которого я даже не смог определить. Карлик подошёл к нам и протянул руку Вадиму. Тому в свою очередь пришлось наклониться и чуть ли не встать на колено, чтобы с ним поздороваться. Потом карлик повернулся ко мне.

— Игорь, это мой коллега — доктор Артур Беккер.

— Присаживайтесь, — пригласил нас доктор Беккер с еле различимым акцентом.

— Доктор, извините моё любопытство, но вы явно не отсюда родом, — не удержавшись, обратился я к нему.

— Вы правы. Мои родители после войны переехали из Германии, я был совсем ребёнком, — ответил он спокойным, чуть меланхоличным голосом. Я сразу прикинул примерный возраст доктора. Надо признать, выглядел он куда моложе своих лет.

— Насколько я знаю, вы приехали поговорить про одного моего пациента, — сказал Беккер.

Я кивнул, назвав имя и фамилию Алфавита.

— Вы знаете, очень интересный случай, — доктор встал и начал прохаживаться по кабинету.

— Как он себя чувствует? Его можно будет увидеть? —спросил я напрямик.

Карлик многозначительно посмотрел на Вадима и ответил:

— Я думаю, что это возможно. Однако состояние вашего друга не изменилось за все эти годы. Вы меня понимаете?

— Вадим мне говорил, что он ни на что не реагирует и ни с кем не разговаривает.

— Это так. Я перепробовал все знакомые мне методы лечения, но состояние вашего друга нисколько не изменилось. Мы даже собирали консилиум, но увы…

— Неужели никаких результатов? Может, кто-то сталкивался с подобными случаями ранее? — спросил я.

— Результатов никаких. А вот насчёт подобных случаев… — доктор задумался и опять взглянул на Вадима. — Был похожий прецедент, один из моих коллег сталкивался с подобным пациентом, — доктор всё ходил из стороны в сторону, глядя в пол.

— Мальчик лет десяти, выколовший себе глаза? — вдруг сказал я, вспомнив историю моего брата.

Вадим взглянул на меня, но ничего не сказал. Доктор Беккер же, казалось, заинтересовался.

— Нет, совсем нет. Подобного случая я не припомню. Оч-чень любопытно… Но пациент, у которого были схожие с вашим другом симптомы и поведение, так сказать, постарше. Уже совсем не мальчик, если мне не изменяет память, ему было около тридцати.

Не знаю, почему, но после этих слов доктора я немного напрягся.

— Он был пациентом моего преподавателя Дмитрия Владимировича, земля ему пухом. Дмитрий Владимирович был военным врачом, а после войны стал психиатром в одном из госпиталей. Через пару лет у него и появился этот загадочный пациент.

8

От услышанного сердце забилось чаще, и я чуть не подскочил с дивана.

— Доктор, вы можете мне рассказать об этом человеке подробнее, что с ним стало? — выпалил я.

Доктор неспешно подошёл к стулу, казавшемуся слишком высоким для такого человечка, и забрался на него. Слегка болтая ногами в воздухе, он посмотрел мне в глаза, явно удивлённый моей реакцией на услышанное.

— А что у вас за интерес к нему? — спросил он.

— Я не уверен… Но вполне возможно, что он может быть родственником моей жены, её дедушкой. Это сложно сейчас объяснить, но он пропал без вести, и многие факты указывают на то, что это может быть он! — от волнения мой голос сбивался. Вадим с доктором переглянулись.

— Артур, пожалуйста, расскажите, что вы знаете, — вежливо попросил Вадим, всё это время слушавший наш разговор. Я посмотрел на Вадима с благодарностью. Если бы мне пришлось пересказывать доктору все истории, связанные с этим пациентом, не обошлось бы без гор вранья. Расскажи я правду — можно далеко не уходить. Думаю, подходящая палата нашлась бы прямо здесь.

— Ну, хорошо, если это так важно. Только попрошу вас эту информацию больше никому не сообщать. Врачебные дела, тем более в психиатрии, конфиденциальны вне зависимости от срока их давности. Но раз это переплетается с делами вашей семьи, так уж и быть, я отступлю от правил. Однажды к моему преподавателю доставили очень необычного пациента. Грибники совершенно случайно наткнулись на него в глухом лесу, без сознания. Он был почти мёртв. В больнице из каждого глаза у него достали по обломку ветки. Казалось, кто-то нарочно засунул их поглубже — было вообще удивительно, что после такого человек ещё жив. Когда он очнулся, то просто лежал и дышал, даже пищу пришлось подавать искусственным путём. А дальше всё, как и у вашего друга, — те же симптомы, и никакое лечение не помогает. В одно утро его обнаружили мёртвым. Это всё что я знаю, — доктор опять мельком взглянул на Вадима и перевёл взгляд на меня.

— И никто не пытался найти его родственников? А тело? Где его похоронили, может, сохранились какие-то записи или документы? — спросил я.

— Видите ли, дело было после войны. Вы наверняка представляете, сколько народу потерялось или пропало без вести. Здоровые люди не могли найти родственников. Вы думаете, кто-то стал бы тратить время на то, чтобы отыскать семью пациента психиатрической больницы? Тела после смерти сжигали, потому что для похорон нужны были родственники или деньги. Ни того, ни другого у него не было. И документов не сохранилось. Тогда, знаете ли, экономия была, на таких пациентов настоящие карточки не заводились, максимум — запись в журнале. А что в нашем случае записывать, если никто не знал данных пациента? Наверное, мой преподаватель и не рассказал бы про этот случай, если бы не идентичное происшествие с вашим другом. Надо отдать ему должное — несмотря на возраст, он помнил всех своих пациентов и студентов по именам, даже выдержки из медицинских учебников цитировал. Феноменальная память!

— Вы сказали, что ваш преподаватель умер, от чего? — спросил я.

— От старости, ему за девяносто было, — спокойно ответил доктор Беккер.

— Так вы сможете организовать встречу с нашим знакомым, как мы договаривались? — спросил Вадим у карлика.

— Да, конечно, пойдёмте. Надеюсь, ваш друг не слишком впечатлительный — всё-таки в подобных местах даже у здоровых людей от увиденного может помутиться рассудок, — с этими словами доктор Беккер спрыгнул со стула и пригласил следовать за ним.

Когда мы шли по длинного белому коридору, доктор, не оборачиваясь, спросил:

— А что за случай с мальчиком вы упоминали?

— Да так… Страшилка из детства. Правда, о нем даже в газете писали, кажется. Вот я и подумал, вдруг вы сталкивались с этим, всё-таки он мог быть одним из пациентов у вас или у ваших коллег, — ответил я.

Доктор, не поворачиваясь к нам, отрицательно покачал головой.

— Он мёртв! — вдруг сказал Вадим. — Тот парень, про которого ты говоришь, из детской страшилки. Он мёртв.

— Вот поэтому я про него ничего не слышал, мёртвых мы уже не лечим, — пробормотал доктор под нос.

Я удивленно посмотрел на Вадима.

Когда ты лежал без сознания после аварии, то много чего говорил в бреду. Я услышал про мальчика, потом имя твоего брата и вспомнил, что уже слышал подобное. Еще мальчишками мы пару раз пересекались с твоим братом. Забавный он тип, всё пытался меня напугать. В общем, я проверил этот случай. Да, действительно такой пациент был зарегистрирован более двадцати лет назад. Скончался той же ночью в больнице. Почему — загадка. Раны были не смертельны, а сердце остановилось. Наверное, шок. Извини, что раньше не рассказывал. Тебе был нужен покой, и подобные новости были бы дополнительным стрессом, — Вадим хотел сказать что-то ещё, но Беккер прервал его монолог.

— Вот и пришли, — громко сказал он, остановившись возле одной из дверей. Поднявшись на цыпочки, доктор открыл окошко и заглянул внутрь. После, покачав головой, достал из кармана связку ключей, открыл дверь и предложил мне войти. Не колеблясь ни секунды, я переступил порог комнаты.

9

Больничная палата для душевнобольных была примерно такой, как я и представлял. Стены обиты специальным мягким материалом, чтобы пациент не смог себе навредить.

Алфавит сидел в углу на невысокой кровати. Одет он был в полосатую пижаму, глаза закрывала широкая повязка. Когда я вошёл, Олег даже не пошевелился. За это время мой друг очень изменился: он сильно похудел, лицо выглядело больным и усталым, а кисти рук, лежавшие на коленях, едва заметно подрагивали.

— Это его обычное состояние, положение тела и рук практически не меняется. Он сидит так годами, — прокомментировал доктор из коридора.

Вадим зашёл в палату, взглянул на Алфавита, потом на меня и молча остановился неподалёку от двери.

— Я отойду, хочу навестить одного пациента. У вас есть двадцать минут, — с этими словами доктор Беккер прикрыл дверь.

Я подошел поближе к Алфавиту и присел на корточки рядом с ним.

— Олег, привет, друг! Это я, Игорь, ты меня слышишь? — сказал я, слегка дотронувшись до его локтя. Казалось, он совсем не обратил на меня внимания. И тут меня прорвало. Я говорил много и долго. Про то, как мы вместе учились в институте, ходили на практику, дружили, встречались за кружкой пива. Я надеялся, что он хоть как-то отреагирует на эти мои слова. Однако ничего не происходило — он оставался всё так же неподвижен и не произносил ни звука.

Когда я наконец замолчал, не зная, что говорить или делать дальше, Вадим подошёл ко мне и положил руку на плечо:

— Игорь, в этой ситуации мы бессильны. Конечно, тебе тяжело его таким видеть. Поверь, мне тоже. Но время на исходе, пора прощаться и уходить.

Я был полон отчаяния. Видеть своего старого друга в таком состоянии действительно было ужасно.

— Олег, зачем, скажи, зачем ты пошёл на это кладбище один? Что ты там хотел найти? — сказал я негромко, уже поднимаясь и собираясь попрощаться.

Внезапно Алфавит начал еле слышно бормотать себе под нос. Я насторожился и посмотрел на Вадима:

— Ты слышишь? Может, он хочет нам что-то сказать?

— Я тебе уже говорил, что он так постоянно делает, это вообще свойственно пациентам в подобном состоянии, — ответил тот.

Я достал из внутреннего кармана пиджака диктофон, включил запись и поднёс его поближе ко рту Алфавита.

Его голос становился всё громче и громче и уже не был похож на бормотание. Он говорил достаточно громко, но на каком-то неизвестном нам языке. Я заметил, как Алфавит стал медленно поворачивать голову в ту сторону где стоял Вадим. Не выпуская диктофон из рук, я вопросительно посмотрел на Вадима.

Было видно, что тому стало не по себе. Вадим слегка попятился назад и почти вплотную прислонился ко входной двери. На его лице появилось выражение растерянности и даже страх. Вдруг Алфавит сорвал с глаз повязку. Я увидел два чёрных отверстия вместо глаз — казалось, они смотрят прямо мне в душу. Я вскочил, попятился и, потеряв равновесие, упал.

Алфавит же говорил всё громче и громче. Он встал, и его высохшее за эти годы тело возвышалось надо мной. Вадим подбежал, пытаясь его успокоить и посадить на место, однако Алфавит отбросил его одной рукой, как надоедливого щенка. Вадим с глухим стуком ударился о входную дверь — под тяжестью его веса она отварилась, и он почти вылетел наружу. Олег начал медленно склоняться надо мной, вытянув одну руку вперёд. Он говорил настолько громко, что мне казалось, я вот-вот сойду с ума от его монотонной и страшной речи. Всё это время я лежал, как прикованный, не в силах отвести взгляд от лица Алфавита, которое исказилось ужасной гримасой, а глазные отверстия расширились ещё больше. Когда его рука почти коснулась меня, я услышал крик Вадима. Он всем своим немалым весом навалился на Алфавита сзади и повалил на пол.

Тело Алфавита начало биться в конвульсиях, он трясся в судорогах, время от времени выкрикивая фразы на неизвестном нам языке. В комнату вбежал санитар, по габаритам не уступающий Вадиму, и доктор Беккер со шприцем в руках. Алфавит к этому времени уже замолчал, но его сильно трясло, и он продолжал вертеть головой, как будто рассматривая всех вокруг себя. Санитар попытался прижать Олега к полу, но был отброшен в сторону с такой же лёгкостью, как Вадим. Доктор стоял со шприцом, не решаясь подходить.

Тело Алфавита начало успокаиваться, он перестал дёргаться, только вертел головой. Я ещё раз увидел его искажённое лицо с отверстиями вместо глаз. В следующее мгновение гримаса разгладилась, по телу прошли судороги, и он затих.

Никто не спешил подойти поближе. Голова Алфавита была повёрнута в мою сторону. Я отвёл взгляд и, подняв отлетевший в сторону диктофон, остановил запись. Наконец Вадим подошёл к распростертому на полу Олегу, пощупал пульс, покачал головой и опустил его веки. Алфавит был мёртв.

Я почувствовал, как от пережитого меня начинает водить из стороны в сторону. Голова раскалывалась, перед глазами всё плыло — состояние было такое же, как и тогда, у Вадима в кабинете. Я попытался подняться, но не смог и упал на мягкий пол.

Очнулся я на диване в кабинете доктора. Вадим сидел напротив Беккера, они что-то обсуждали. На столе я заметил початую бутылку коньяка. Я поднялся и сел, голова слегка кружилась. Вадим обернулся, быстро поднялся и подошёл ко мне.

— Игорь, не вставай, тебе надо отдохнуть, — сказал мой друг, и я почувствовал запах алкоголя.

Он взял мою руку, прощупывая пульс.

— Алфавит… Как такое могло произойти? Я ничего не понимаю, это… это мне не приснилось? — спросил я и про себя поразился, как же слабо и жалко звучит мой голос.

— Нетипичное поведение. Возможно, встреча с вами вызвала какие-то реакции в его сознании, что привело к приступу, — негромко сказал Беккер.

— Откуда у него взялась такая сила?

— У людей в подобном состоянии очень часто силовые показатели значительно превосходят среднестатистические параметры обычного человека. Именно поэтому санитарам не рекомендовано ходить в одиночку, — ответил доктор.

— Что теперь? — спросил я.

— Не волнуйся, о его теле позаботятся, как следует, — ответил Вадим и отвернулся.

Когда мы вышли из клиники, Вадим протянул мне ключи от машины, признавшись, что после пережитого он немного «расслабился». Я хотел было возразить, что у меня недавно был приступ, но Вадим махнул рукой:

— Главное, не гони слишком быстро.

Вид у Вадима был уставший. До этого он не спал всю ночь на дежурстве и почти сразу начал клевать носом. Я выехал на широкую дорогу, достал диктофон, перемотал запись на начало и решил прослушать. Чтобы не разбудить Вадима, вставил в аппарат наушники.

Когда я включил воспроизведение, то, что я услышал, повергло меня в шок. На записи был только голос Вадима и шум борьбы. Всего того, что говорил Алфавит, не было и в помине.

10

Утром я нашёл записку от Вадима. Он благодарил за то, что я довёз его вчера домой и сокрушался по поводу смерти Олега. Я был расстроен, что не успел рассказать ему про запись, — ведь Вадим был свидетелем того, что происходило в палате, и отчётливо слышал, как Алфавит перед смертью говорил что-то непонятное. Я набрал номер Вадима, он не ответил. Приняв душ и заварив себе кофе, ещё раз прослушал вчерашнюю запись. Ничего не изменилось. Отложив диктофон в сторону, я задумчиво смотрел в окно.

Всё сводилось к тому, что мне непременно стоило найти друга отца Виктора — доктора, которого зовут Олег. Где он, жив ли вообще — я не знал. Но все прочие ниточки были оборваны.

Я начал перебирать всех, кто хоть как-то был связан с моим делом. Получается, есть несколько вариантов развития событий. Первый — человек умирает при неизвестных обстоятельствах, второй — заканчивает жизнь самоубийством, третий — человек исчезает, четвёртый — с ним происходит несчастный случай. И, наконец, пятый. Психиатрическое расстройство с выкалыванием глаз.

Я набросал табличку, вписав туда имена и причины смерти. Большинство из них не выглядело чем-то сверхъестественным: автомобильная авария, остановка сердца, самоубийство — обычная хроника происшествий из газет. Но вот сойти с ума и выколоть себе глаза… Ладно бы единичный случай, но их несколько. И глаза, почему глаза? Стоп. Алфавит как-то показывал записи. Что-то про племя, которое верило, будто человек, лишившись глаз, после смерти становится проводником в другой мир, и для этого проводится специальный ритуал. После того, как жертвы лишались глаз, они входили в некий транс. Но для ритуала выбирали женщин, а во всех случаях, что мне известны, жертвами были мужчины. А еще в ритуале, описанном в книге, глаза выкалывал шаман, и проводник умирал, закопанный в земле. У нас — не так. Очень похоже, что кто-то заставил Алфавита и прочих сделать это.

Что если жертвы, без глаз, но живые, все же могли видеть другой мир? Но даже мимолетное возращение сюда означало для них смерть? Алфавит вернулся — было ощущение, будто он на меня смотрит и что-то пытается сказать. А потом он умер, полностью перешел в тот мир. Скорее всего, так было и с другими жертвами.

Я потряс головой и ужаснулся. Насколько же разыгралось моё воображение! Не стоит забывать, что это просто теория. Причем совершенно сумасшедшая.

Зазвонил телефон, это был Вадим.

— Игорь, привет, спасибо за вчерашнее. Ужасно, что так получилось с Алфавитом. Я всё устрою, не переживай. Договорюсь, чтобы его тело подготовили должным образом и передали родственникам.

— Вадим, спасибо, мне очень надо с тобой поговорить, — мне не терпелось дать ему прослушать запись и изложить свою теорию.

— Извини, не сегодня. И завтра вряд ли, очень много работы — несколько операций надо провести. И да, я помню про твою просьбу касательно Иры и доктора. Узнаю — сразу сообщу. Извини, надо бежать, пока, — Вадим повесил трубку. Я не стал перезванивать. Знал, что когда он так резко прощается, то уже не ответит — занят.

Я решил поехать домой. С Вадимом в ближайшие пару дней поговорить толком не удастся, а терять время мне не хотелось. До больницы, где была припаркована моя машина, идти было не очень далеко, но, похоже, собирался дождь, поэтому я решил взять такси.

Водитель оказался человеком довольно пожилым и немногословным, он только сухо назвал примерную сумму и замолчал. Мы выехали на одностороннюю дорогу и буквально через несколько метров остановились. Впереди была пробка. Мой водитель тихо выругался и вышел из машины — узнать, что происходит. Вернувшись через минуту, он проворчал:

— Авария впереди, это может быть надолго, — и недовольно откинулся в кресле, убрав руки от руля.

На улице как назло начался ливень, оставалось сидеть в машине и ждать.

— Погода в последнее время просто ужасна, — сказал я после нескольких минут молчания.

— У природы нет плохой погоды. Ужасно, когда люди пытаются тебя обманывать, — хмуро ответил таксист.

— Не могу с вами не согласиться, — улыбнулся я, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку.

— Мою жену вчера обобрали. Всю зарплату отдала, — зло сказал водитель. — Шла домой, пристала женщина, мол, погадаю. Вот вы верите в гадания? — он пристально посмотрел на меня.

— Ну, скорее нет, чем да, — ответил я, не задумываясь.

— Вот и я никогда не верил. А жена… Слово за слово, в общем, ведьма та нагадала, что дочка наша, если не снять какое-то там проклятие, заболеет. А чтоб вылечить, денег надо принести, тогда она поможет. Жена домой прибегает, говорит, мол, деньги давай — всё, что собирали. Говорит, я уже всё отдала, но больше надо, а то плохо будет с дочкой. Я — что да как, да почему. Зачем деньги? С трудом мне всё объяснила. Ну, я значит, на улицу разобраться с этой шарлатанкой. Так она, меня увидев, стала проклятиями сыпать да как припустила! Попробуй догони!

— У них подходы к людям такие. Заговорят, загипнотизируют, и человек сам деньги отдаёт. Много кто попадается на это, — ответил я.

— Так-то оно, может, и так, только утром сегодня заболела дочка. Температура высокая, лежит и не встаёт. А может, и правда надо было отдать все деньги эти, не в них же счастье, и здоровая была бы! — сказал вдруг водитель с отчаянием, и я увидел слезу на его щеке.

Машина впереди нас тронулась с места, можно было ехать. Таксист быстрым взмахом вытер глаза, нажал на газ, и мы двинулись дальше. Я заплатил таксисту больше денег, чем он просил, — они ему ещё понадобятся. Посоветовал не отчаиваться и не думать, будто в случившемся есть его вина. Он поблагодарил и пожелал счастливого пути.

Я пересел в свою машину и поехал домой. События последних дней никак не выходили из головы. Дома я разложил перед собой все записи и решил поработать над рукописью, но работа не шла. Я отложил ручку и решил полистать газету, купленную по дороге. Вдруг мой взгляд упал на рекламные объявления гадалок и ясновидящих. Читая их обещания, я презрительно улыбался, однако одно объявление с фотографией привлекло моё внимание. Очередная гадалка обещала рассказать про прошлое, настоящее и будущее. Но не это было главным. Её фото. Это была та самая женщина, которую я видел в магазине магии более девяти лет назад.

Неужели она реально существует и не привиделась мне?

Я набрал номер, указанный в объявлении.

— Алло, я вас слушаю, — приятный женский голос в трубке был совсем не похож на тот, что принадлежал мистической даме.

— Извините, я, наверное, ошибся номером.

Я посмотрел на объявление еще раз. Было не поздно, поэтому я решил, что лучше приехать туда лично и самому во всём разобраться.

11

Местность была мне не знакома, я немного попетлял по переулкам, прежде чем нашёл нужный мне дом. Когда я позвонил, дверь открыла молодая симпатичная девушка с огненно-рыжими волосами. Я замер от неожиданности, но через мгновенье пришёл в себя, решив пока не связывать цвет волос девушки с загадочными происшествиями.

— Здравствуйте, я правильно пришёл? — спросил я, разворачивая газету и показывая объявление.

— Да, проходите, я как раз сейчас свободна, — ответила она. Судя по голосу, именно с этой девушкой я недавно разговаривал по телефону.

Решив пока не задавать никаких вопросов, я последовал за ней. Маленькая квартира была обставлена магическими статуэтками, а стены увешаны талисманами и амулетами. Полумрак придавал обстановке еще больше таинственности. Мы зашли в комнату, в центре которой находился стол, на нём располагался стеклянный шар. Интерьер вкупе с недостатком освещения должен был вызвать у клиента трепет к потустороннему. Но мне всё это напоминало декорации очередного «магического» спектакля для оболванивания людей.

— Пожалуйста, садитесь. Что бы вы хотели узнать? — спросила гадалка, указывая мне на кресло возле стеклянного шара и садясь напротив.

— Не обижайтесь, но я пришёл не для гадания. Хотелось бы поговорить с этой женщиной, и я готов заплатить, — я ещё раз достал газету и показал ей объявление с фотографией.

Девушка слегка улыбнулась, и, посмотрев мне в глаза, сказала без тени смущения:

— Извините, вы не сможете поговорить с этой женщиной. Это всего лишь реклама. Как мне показалось, это привлечёт клиентов.

— Так вы используете изображение чужого человека в рекламе своего бизнеса? — возмутился я.

— Это моя прабабушка, она умерла много лет назад. Она тоже была гадалкой, и это единственное фото, оставшееся после неё, — обиженно ответила рыжеволосая.

От услышанного у меня на спине выступил холодный пот. Стараясь не выдавать волнения, я начал подниматься из-за стола.

— Вы уже уходите? — казалось, девушка была искренне расстроена. — Подождите, моя прабабушка была очень известна. Она всем гадала, и всё сбывалось. Всегда. Я переняла её дар, давайте я вам погадаю.

Молодая гадалка говорила очень быстро, но чётким, поставленным голосом, — было видно, что завлекать клиентов уговорами она привыкла.

— Или, может, вы хотите поговорить с умершим родственником, другом? Оплата после сеанса. Если вы останетесь недовольны, то можете не платить, — последнюю фразу она произнесла очень тихо, так, что едва можно было расслышать.

Что же, а почему бы и нет? Я сел за стол напротив неё, всем своим видом демонстрируя готовность внимать потустороннему.

— Хотел бы поговорить… с другом.

Она протянула мне белый лист бумаги и ручку и попросила написать имя человека, с которым я хочу пообщаться.

— Мне показывать не надо. Он сам придёт и назовёт себя, — сказала она пафосным, карикатурно таинственным голосом, отчего я еле сдержал смех. На секунду задумавшись, я взял бумагу и написал имя.

— Возьмите меня за руки, — сказала она.

Ее руки были прохладными, но мягкими и приятными на ощупь.

— Не бойтесь всего, что происходит. Вы в любой момент можете остановиться, сказав «стоп», — очень серьезно проговорила она.

Я сидел спокойно и старался не улыбаться.

Девушка закрыла глаза и стала покачиваться, произнося некое магическое заклинание. Внезапно стеклянный шар на столе начал светиться, а свет в комнате стал еще тусклее. Для меня всё это шоу выглядело довольно комично. Я нисколько не сомневался, что в другой комнате сидит её напарник и нажимает нужные кнопки, создавая подобные спецэффекты.

— Я здесь, — вдруг низким, грубым голосом сказала девушка.

— Кто это? — серьезным тоном ответил я, решив подыграть.

— Ты звал меня — спрашивай! — отвечала гадалка, не открывая глаз и не поднимая головы.

«Наверное, мне следует прекратить весь этот цирк и уйти», — подумал я.

Надо бы заплатить бедолаге хоть что-нибудь за старания и артистизм. Когда я уже вынул бумажник, свет внезапно погас, и мы оказались в полной темноте.

— Игорь, тут темно и ничего не видно, — услышал я голос Виктора. —Игорь, остановись. Я не говорил вам ничего, потому что сам до конца не понимал, что происходит. Только догадывался, что история, найденная нами, может быть связана с моей семьёй. Игорь, всё намного ужасней, чем я думал. Игорь, всё бесполезно! Ты проиграешь! Они сильнее, Игорь!

Его голос звучал совсем рядом. Мурашки бежали по спине, колени дрожали — это действительно был Виктор. Я прекрасно помнил его голос.

— Витя, кто они, почему всё это происходит? — спросил я, пытаясь хоть что-то различить в кромешной тьме перед собой.

— Уходи, оставь всё, они идут. Они рядом… Это… — голос резко оборвался, и я почувствовал тяжёлое дыхание прямо возле моего лица.

Кто-то пристально смотрел на меня из темноты. Через мгновение я услышал бормотание, похожее на то, что извергалось из уст Алфавита перед его смертью. Я отклонился назад и чуть не упал со стула, но быстро вскочил на ноги.

Глаза начали немного привыкать, и я увидел женскую фигуру, сидящую на столе. Она опиралась на все четыре конечности и смотрела в мою сторону, продолжая бормотать на непонятном языке. Казалось, она готова была прыгнуть. Я сгруппировался, прикидывая, как буду защищаться, но гадалка ничего не предпринимала.

Краем глаза я заметил в углу шевеление. Из темноты вынырнула ещё одна женская фигура, парящая над землёй. Та самая фигура. Я осмотрелся и увидел, что она не одна. Их было множество. Силуэты были разные, в основном женские, стоящие и парящие над землёй, кое-где я видел очертания мужских и даже детских фигур. Все они смотрели на меня. От страха я не мог двинуться с места. Бежать некуда — я окружён. Закрыв глаза, я приготовился к худшему.

12

В комнате зажегся яркий свет. Я прищурился. Рыжая девушка лежала на столе лицом вниз, её тело тряслось в конвульсиях. Рядом стоял парнишка лет тринадцати и растерянно смотрел на неё. Страх, несколько секунд назад поглотивший меня целиком, ушёл на второй план.

— Быстро звони в скорую! — я бросил ему мобильный, подбежал к девушке и перевернул её лицом вверх. Лицо было бледным — она потеряла сознание.

— Они сказали, что приехать смогут минут через двадцать—тридцать, — сказал мальчишка, растерянно опуская телефон.

— Некогда ждать, где ближайшая больница? — резко спросил я.

— Тут недалеко.

Я взял девушку на руки и отнёс в машину. Резко напомнила о себе спина. Во всей этой суматохе я совсем забыл про травму, полученную после аварии. Пошарив по карману, я закинул в рот таблетку и сел за руль, приказав парню наблюдать за девушкой.

— С ней всё будет в порядке? — спросил он меня, чуть не плача.

— Всё будет хорошо, — твердо ответил я. — Ты кто ей будешь?

— Брат, — ответил он, вытирая выступившие слёзы.

Я мельком взглянул на него. Мог бы и сам догадаться — такой же рыжий. А для сына слишком взрослый.

— Есть кому ещё позвонить? Родители, родственники?

— Нет, мы с сестрой одни. Родители давно погибли в авиакатастрофе, бабушка умерла несколько лет назад. Меня сестра воспитывает, — шмыгнул он.

— С ней всё будет хорошо, не плачь, — заверил его я, паркуя машину возле больницы.

Я наказал парню не сводить глаз с сестры и побежал за помощью. Практически сразу ко мне подошёл дежурный врач, я быстро рассказал о случившемся, и он вызвал подмогу, не задавая лишних вопросов. Девушку аккуратно перенесли из машины на каталку. Рыжеволосая уже не выглядела такой бледной, как несколько минут назад, она начинала приходить в себя. Нас с братом попросили подождать и увезли девушку дальше по коридору. Записав все её данные, медсестра попросила нас остаться в приёмном покое, пообещав, что как только что-то станет известно, нам сообщат.

Боль в спине утихла, но я почувствовал, как от пережитого у меня опять начинает сильно болеть голова. Я в очередной раз достал таблетки, которые прописал мне Вадим, и попросил парня принести мне воды. Выпив сразу две, я почувствовал небольшое облегчение.

— Ты видел, как всё это произошло с твоей сестрой? — спросил я.

— Нет, было совсем темно. Так не было задумано, всё пошло не по сценарию. Сначала я испугался, а потом, включив свет, увидел её, лежащую на столе, — он опять начал всхлипывать. — Мы не хотели никого обманывать, но мы остались одни! Сестра учится в университете, я в школе. Хотели просто заработать себе на еду. Это всего-навсего шоу, как фокусы!

— А откуда у вас талисманы и волшебные шары?

— От прабабушки много чего осталось, мы их нашли как-то в старом сундуке. После смерти родителей бабушка забрала нас к себе. У неё был этот сундук, но она нам не разрешала его открывать. Говорила, что нечистое там, и не стоит с этим связываться. Часто рассказывала, что её мама, прабабушка наша, занималась колдовством. За это потом очень страдала и она, и вся наша семья. И что самолёт разбился с родителями — это тоже не случайно, — он говорил так же быстро и чётко, как и его сестра. Но фразы больше не казались мне заученными — уж очень тяжело врать в подобной ситуации.

Он хотел еще что-то рассказать, но в этот момент к нам подошёл врач и сообщил, что у сестры был припадок, причину пока назвать нельзя, нужны дополнительные анализы. Сейчас она чувствует себя удовлетворительно.

— Вы можете пройти в её палату, только ненадолго, — сказал он, видя по глазам пацана, что он хочет попросить его именно об этом.

Я собирался остаться и подождать парня, чтобы потом подвезти домой, но он посмотрел на меня с мольбой:

— Пойдёмте, вы очень помогли ей. Думаю, если бы не вы, я бы растерялся и не знал, что мне делать. Уверен, она будет рада слышать, что вы спасли её.

Когда мы вошли в палату, рыжеволосая посмотрела на нас и улыбнулась. Брат подбежал и обнял её. Крепко прижимая его к себе, она посмотрела на меня.

— Спасибо вам и извините, что так получилось, — сказала она виновато. — Коля, ты не возражаешь, если мы поговорим наедине?

Коля недовольно взглянул на неё, но послушно вышел в коридор, а я подошёл поближе к кровати.

— Спасибо вам ещё раз. Это будет мне уроком. Я не должна была обманывать людей.

— Всё хорошо, не переживай. Ты не обманула меня, у тебя получилось, — я внимательно смотрел на нее.

13

— Я ничего не помню, всё было, как в тумане. Знаете, мы разыгрывали этот сценарий десятки раз. Коля отвечал за создание различных эффектов — мерцание света и всё такое. Там, на стене, есть скрытая камера, он должен был увидеть, какое имя вы написали, и, когда бы вы отвлеклись, сообщить его мне. И вдруг что-то пошло не так. Я потеряла сознание и очнулась уже в палате. Мне доктор потом сказал, что вы меня привезли. Спасибо вам ещё раз, — она положила свою руку на мою.

— Не оправдывайся. Ты, наверное, не слышала, что я сказал. У тебя получилось, я говорил со своим другом.

Она убрала руку. В глазах появился страх.

— Получилось?.. — она недоверчиво смотрела на меня. — Но почему я ничего не помню? Нет, стойте! — она зажмурилась. — Я помню наш разговор. А потом… Стало темно, как-то одиноко и страшно. И такое странное чувство… Как будто я — уже не я, — девушка открыла глаза. — Мною кто-то управлял, — она смотрела на меня с ужасом.

В тот момент я не знал, что сказать. У меня самого начинали трястись коленки при одной только мысли о том, что я сегодня пережил.

— Бабушка всегда пыталась уберечь меня от этого. Как-то раз я нашла в подвале старый сундук. Он был закрыт, а рядом лежали всякие амулеты и прочие ритуальные штуки. Я была мала и в то время не понимала, зачем всё это нужно. Когда я спросила, бабушка ничего не ответила, но запретила туда ходить. Сказала, что там зло, и оно может забрать непослушного ребёнка. Я была очень пугливой и суеверной, поэтому больше никогда туда не спускалась, даже боялась подходить к этому подвалу.

Всё изменилось после смерти родителей. Я очень сильно переживала, не спала по ночам, а если засыпала, то просыпалась с криком. Бабушка забрала меня и брата к себе. Помню, я лежала и отказывалась есть и пить. В одну ночь я проснулась от звука бабушкиного голоса. Она склонилась надо мной, и, водя руками, что-то говорила. Я тогда не поняла, что происходит, и очень испугалась. Но бабушка меня сразу успокоила, она дала мне какой-то отвар, и я заснула. Наутро проснулась другим человеком — казалось, что воспоминания о родителях ушли куда-то в глубину моего сознания, все переживания исчезли, и я пошла на поправку.

Меньше чем через месяц я чувствовала себя совсем здоровой. Как-то вечером бабушка подозвала меня и сказала, что всё, что я видела той ночью, было частью одного из тайных ритуалов, и что настало время рассказать про сундук в подвале. Она взяла с меня слово ничего не говорить брату и открывать сундук только в случае самой крайней необходимости. Бабушка показала мне фотографию — ту самую, что вы видели в газете. Сказала, что это её мама, и она научила её лечить людей и предсказывать судьбу. Что пришла пора поделиться некоторыми секретами со мной, однако я должна быть осторожна. По словам бабушки, она пыталась сохранить всё в тайне, не говорить ничего ни моей матери, ни мне. Но есть правило — если она не передаст знания, то после смерти её ждут страшные муки. И она может натворить много зла простым людям, — девушка на несколько секунд запнулась и посмотрела на меня. — Не знаю, почему я вам всё это рассказываю. Это, наверное, звучит как дурацкая сказка?

— Нет, всё хорошо, я тебе верю. Честное слово, если будет возможность, я тебе тоже как-нибудь расскажу свою историю, — ответил я серьёзно.

Она успокоилась и продолжила:

— Я помню, как бабушка дотронулась до моей руки и, закрыв глаза, что-то прошептала. В тот момент мне это показалось шуткой. Она сказала, что моя прабабушка имела большую силу, была очень почитаема в деревне. Одни люди боялись её, другие очень уважали. Были и такие, кто завидовал ей и ненавидел. Но всегда, если случилась какая болезнь или беда, приходили к ней за помощью. Через некоторое время в нескольких деревнях начали пропадать дети. Поползли слухи, якобы ведьма забирает их себе. И конечно, нашлись «доброжелатели», которые указали на мою прабабушку. Люди в то время были суеверные и пришли к её дому за разъяснениями. Прабабушка вышла к ним и пыталась поговорить, объяснить, что это клевета, и она делает только добро. Но провокаторы начали бросать в неё камни, а когда она скрылась в доме, решили воспользоваться средневековыми методами. В дом полетели горящие факелы, он загорелся. Двери подперли снаружи. Кто-то слышал, как прабабушка выкрикнула проклятие в сторону тех, кто спровоцировал это, и пообещала прийти за ними. Многие разбежались от страха, услышав её проклятия, но были и те, кто остался и радовался расправе.

На следующее утро в деревню приехали моя бабушка с мужем. Они были в шоке от произошедшего. Когда разобрали обломки сгоревшего дома, то тела моей прабабушки так и не нашли. Неизвестно, куда оно пропало. Уцелел только большой сундук, принадлежавший ей. Бабушка забрала его, и они с мужем переехали в другую деревню, туда, где про них никто не знал, чтобы начать жизнь с чистого листа.

— А что было в этом сундуке? Амулеты и снадобья? — спросил я, когда девушка остановилась, чтобы перевести дух.

— Да, разные травки, статуэтки и талисманы, вы видели их у меня дома. Перед смертью бабушка запретила мне использовать сундук для корыстных целей. Но мы не послушали, нам надо было как-то кормить себя. Народ всегда был помешан на магии, ясновидении и тому подобном. Мне даже не надо было ничего придумывать — я действительно потомственная ведьма.

— А что же на самом деле произошло с исчезнувшими деревенскими детьми? И подействовало ли проклятье прабабушки?

— Совершенно случайно люди нашли потом более десятка детских тел в одном из домов. Подробностей я не помню. Но знаю точно, что убийца этот был одним из основных провокаторов, которые подожгли прабабушкин дом. Как сейчас говорят, маньяк. Он крал детей, а потом издевался и мучил их в подвале. А чтобы отвести от себя подозрение, воспользовался людскими суевериями и все свои преступления повесил на прабабушку. Не знаю, правда или нет, но, по словам бабушки, пошли слухи, что он исчез из камеры. Вернее, не просто исчез. Охранники слышали его жуткие крики, а когда прибежали, то никого внутри не обнаружили. Зато решётка была вся в крови, с налипшими кусками человеческой плоти. Как будто некая сила вытянула его сквозь тюремную решётку и куда-то унесла, — девушка замолчала и посмотрела на меня. — Я кажусь вам сумасшедшей? Никому до этого не рассказывала эту историю, даже брат не знает.

— Я уже сказал, что верю тебе. Понимаю, ты меня совсем не знаешь, но всё, что ты рассказала, очень важно для меня. Когда-нибудь я все объясню.

На самом деле я не представлял, как буду объяснять, потребуй она этого прямо сейчас. Сказать, что я видел её прабабушку? А может, та женщина была просто похожа на неё. Сказать, что я вижу призраков? И как она отреагирует? Девушка и так была напугана всем, что произошло. Кроме того, вся её история… Если копнуть поглубже, можно подумать, что её семья как-то связана с рыжей ведьмой.

Она прервала мои мысли.

— Бабушка всегда говорила: «В этом мире много и добра, и зла. Есть добрые и злые духи, как есть добрые и злые люди. Есть и другой мир, и есть силы, которые пытаюсь нам помочь и предупредить, в то время как другие силы уничтожают и убивают нас. Их мотивы никому не понятны. Но и мотивы людей не всегда ясны — кто-то бескорыстно творит добро, а кто-то — зло и насилие по причинам, известным только ему…»

В палату заглянула медсестра:

— Простите, но доктор разрешил только полчаса, а вы почти час разговариваете. Кстати, там парень заснул в коридоре, так вас и не дождавшись.

— Да, надо идти, мы совсем заболтались. Обязательно ещё поговорим, я думаю, нам есть что рассказать друг другу, — сказал я, поднимаясь со стула.

Рыжеволосая улыбнулась.

— Я могу позвонить и узнать, как дела? — уточнил я.

— Да, конечно. Ой, я ведь даже и не представилась. Меня Настя зовут, а брата Колька, — чуть смущенно ответила она.

— Я его домой подвезу, не беспокойся. Ещё обязательно увидимся.

На прощание она помахала мне рукой.

В коридоре я действительно обнаружил спящего Колю и слегка потрепал его по плечу. Он проснулся и искренне обрадовался, что я не бросил его здесь.

К себе я приехал совершенно обессиленным. Была уже ночь, я страшно устал, и мозг совсем отказывался адекватно воспринимать действительность. Я рухнул на диван и вдруг заметил движение в темноте коридора. Лунный свет, лившийся из окна, осветил детский силуэт. Девочка, от которой я когда-то впервые услышал историю про рыжую ведьму. Сон как рукой сняло. Девочка совсем не была похожа на призрак — опрятно одетая, с большими яркими бантами на голове, она казалась совершенно реальной. Ее выдавали лишь слишком бледное лицо и глаза — глаза, в которых было нечто чужое, потустороннее.

— Спасайся, — прошептала девочка. — Спасайся! — повторила она громче и убежала.

Я быстро включил свет, успев заметить краем глаза, что из тьмы начинает появляться другая, более зловещая фигура. При ярком свете всё исчезло. Я стоял и тупо смотрел перед собой. В комнате было пусто, но меня не покидало ощущение, что в квартире я не один. Я выглянул в коридор и замер. Девочка прыгала в коридоре, будто играла в «резиночку». Вдруг она остановилась и обернулась ко мне. Я поймал ее взгляд — мертвый, нечеловеческий, — и по спине пробежали мурашки. Увидев, что я её заметил, она улыбнулась и, сделав несколько шагов назад, растворилась в темноте.

14

Я вытер со лба холодный пот. Руки дрожали.

«Есть добрые и злые духи, так же как добрые и злые люди», — вспомнил я слова бабушки рыжеволосой Насти. У меня было чувство, что взгляд этой девочки хоть и не был дружелюбным, намерения её явно были благими — она пытался предупредить, что до меня собирается добраться кто-то куда менее расположенный.

Я ещё раз взглянул в угол, в котором, как мне тогда показалось, начало материализоваться тёмное существо. При ярком свете комната уже не выглядела такой пугающей. Я с облегчением вздохнул и сел на кровать. Осталось понять, кто и зачем пытается мне помочь. Я начал вспоминать все случаи моих контактов с представителями… ну, допустим, мира мертвых.

Сначала был старик. Если бы не он, я не попал бы в квартиру Виктора и не нашёл бы дневник. Потом гадалка. Не встреть я ее, не поехал бы тогда в свой город. И этот сумасшедший якобы сторож пытался показать мне могилу, но я не пошёл к ней тогда, а погнался за ним. Все они явно пытались мне что-то сказать. Ведь я был уверен, что Виктор похоронен именно там, не знал, что он в другом месте. Но что за могила там была, и почему я должен был ее видеть? Это уже вряд ли когда-нибудь выяснится… Возможно, Алфавит что-то нашёл. И поплатился за это своим рассудком, а после и жизнью.

Ещё был милиционер на лестничной клетке. Если бы не его странные слова «Ответ у тебя под ногами», я не отыскал бы дневник отца Виктора. И теперь эта девочка… Похоже, она действительно спасла меня. Но ведь её забрала рыжая ведьма, значит она мертва, значит и другие жертвы ведьмы тоже мертвы, но как ведьма связана с призраками, которых я видел раньше, и с найденным рассказом? Загадка за загадкой. Чувствуя, что голова опять начинает болеть, я выпил таблетку. Лекарство не помогало, перед глазами всё плыло, но усталость наконец взяла свое — казалось, что я проваливаюсь в какую-то яму, а потом пришел сон.

Я проснулся от звонка телефона. Вадим. Он разговаривал с женой Алфавита — похороны уже сегодня. Вадим этого не ожидал — у него много работы, поменяться не с кем и приехать он не сможет. Попросил съездить меня и от его имени передать родным соболезнования и извинения. Я прикинул, что как раз успеваю, если выеду прямо сейчас.

На кладбище я добрался, когда всё почти закончилась, и я едва успел застать родных Алфавита. Родители Олега последними остались стоять возле свежей могилы. Я обнял их и передал соболезнования Вадима. Отец попросил зайти помянуть их сына перед отъездом домой.

После я сам не заметил, как остался перед могилой совершенно один — все разошлись. Разглядывая надпись на кресте, я в какой-то степени винил себя за то, что случилось с Олегом. Будь мы вместе тогда, возможно, он был бы жив. Вдалеке я заметил одиноко бродившую фигуру. Присмотревшись, я узнал пожилого сторожа — того самого, что охранял старое кладбище. Изрядно удивленный, я решил подойти к нему.

— Здравствуйте вы, наверное, меня не помните… — начал я, поравнявшись с ним. — Вы ведь работали на старом кладбище до того, как его снесли, верно?

— Да, верно. Вы ко мне заходили с высоким полным молодым человеком, — неторопливо ответил он, осматривая меня с ног до головы.

— Вы так всё хорошо помните? — удивился я. — А что вы тут делаете один?

— Работаю. Кто-то же должен тут быть сторожем. И вас помню. Я всех помню, всех, с кем общался. У меня всегда была хорошая память. Или вы думаете, если человек старый, то обязательно склеротик? Вы меня ещё спрашивали про какого-то типа, который вроде как работал вместо меня. А я подумал, что вы не в себе, — добавил старик и медленно пошёл к воротам.

— Ну, что вы, я не хотел вас обидеть… Просто потрясающе, что вы всё помните, прошло столько времени, — с искренним изумлением сказал я и последовал за ним. — Скажите, а мой друг потом не приходил один? Вы его не видели? — спросил я с надеждой.

Сторож остановился и повернулся ко мне.

— Как заходил, не видел. Но милиция после часто приезжала, расспрашивали, просили больше никому не говорить. Даже бумагу какую-то подписал, вроде как о неразглашении, — ответил он.

— Даже подписывали что-то? А к чему такая секретность? — тут я и сам вспомнил слова Вадима насчет версии про маньяка. Наверное, боялись паники. Но всё же хотелось услышать версию сторожа.

— А мне почём знать, никто ничего не объяснял, только вопросы задавали. Я вот человек старый. Мне терять нечего. А тот высокий друг твой… Вот что скажу тебе. Крики я его слышал. Но пока добежал до того места, его уже там не было. Только кровь повсюду. Я к телефону и в милицию звонить, мол, случилось что-то. Приехали не сразу, а как явились, расспросили, что да как. Говорю, слышал крики, даже место показал. Но пока они ехали, дождь сильный начался, все следы крови смыло. Так что постояли-потоптались, да и ушли.

— Может, фотографии делали?

— Может, и делали, но этого я уже не видел. Я человек маленький, меня спросили — я показал, — ответил он и пошёл дальше по дороге.

— Хорошо, а место то, где следы были… Может, там могила была какая-то определённая? — спросил я, догоняя старика.

— Это кладбище, молодой человек, — устало ответил он, останавливаясь. —Там везде были могилы. Но слышал, когда кладбище переносили, какое-то очень старое захоронение нашли. И, кажись, аккурат недалеко от того места, где я следы крови обнаружил. Только это уже не ко мне вопросы, это у знающих людей надо спрашивать. Приезжали учёные разные, говорили о сенсации. Ну, я человек простой, мне эти раскопки и сенсации не интересны. Если вам вдруг надо, имя одного ученого я запомнил. Немолодой, чуть младше меня. Олег Николаевич звать. Он у них главным был. Я хоть с ним не общался, но он постоянно потом тут крутился. Слышал, как его коллеги называли иногда доктором. Я так и не понял, он доктор или археолог… — с убийственной серьезностью поведал сторож.

Я горячо поблагодарил его и начал нащупывать в куртке телефон, чтобы позвонить Вадиму. Тот сразу поднял трубку.

— Послушай, ты помнишь про доктора, о котором я недавно просил узнать, Олегом зовут? — быстро спросил я.

— Да, но ты не представляешь, сколько Олегов здесь работает, даже только в указанном тобой районе! У меня уже целый список!

— Появились новые сведения. Этот Олег связан с археологией, он специализируется на идентификации тел. И да, его отчество — Николаевич, я думаю, это всё упрощает. Если у тебя есть список с именами, то Николаевичей не так много, а Николаевичей, связанных с раскопками, ещё меньше.

— Я тебя понял. Дай мне немного времени, я доберусь до кабинета, посмотрю и сразу тебе перезвоню.

Всё-таки хорошо, что есть такие друзья. Мне сейчас не надо лишний раз ехать и разговаривать с незнакомыми людьми, выясняя, кто и когда проводил идентификацию на старом кладбище. Всего один звонок Вадиму — и скоро вся информация будет у меня!

Весьма довольный собой, я завёл машину и сразу заглушил мотор. Меня переполняла благодарность к старику-сторожу, и я решил, что обязан выразить ее материально. Спасибо в карман не положишь.

Я подошёл к сторожке и постучался, дверь мне открыл худощавый мужчина лет сорока.

— Здравствуйте, чем могу помочь? — вежливо спросил он.

— Мне бы со сторожем поговорить.

— Пожалуйста, заходите.

Я вошёл в довольно просторную сторожку. В глаза сразу же бросилась фотография на тумбочке возле окна. На ней был изображён мужчина, открывший мне дверь, и старик, с которым я недавно разговаривал.

— Ваш родственник раньше работал на старом снесённом кладбище? — спросил я, указывая на снимок.

— Да, мой отец, царство ему небесное, был кладбищенским сторожем. И я по его стопам пошел — династия, — усмехнулся мужчина. — Так о чём вы хотели поговорить?

— Ни о чём особенном… Хотел сказать «спасибо», ваш отец мне когда-то очень помог, — я достал бутылку коньяка, которую предварительно вынул из бардачка машины. Работая репортёром, я привык возить с собой какой-нибудь интересный сувенир или бутылку хорошего спиртного. Никогда не знаешь, как придётся благодарить за информацию.

— Да, отец был светлым человеком. А чем он вам помог, если не секрет? — спросил мужчина, принимая коньяк их моих рук.

— Добрым делом и советом. Извините, я всего на минуту заскочил, — с этими словами я поднялся и, пожав руку сторожу, вышел на улицу.

В тот момент меня нисколько не смущало и не пугало, что несколько минут назад я разговаривал с призраком. Мне казалось, я начинаю к этому привыкать. Помощь сторожа кладбища была более чем полезной. Наверное, на том свете какая-то сила хочет, чтобы я прошел по своему пути до конца.

15

Когда я сел в машину с мыслью всё-таки заехать к родным Алфавита, перезвонил Вадим.

— Игорь, нет времени расспрашивать, откуда ты это узнал, потом всё расскажешь. Записывай данные своего Олега Николаевича, — Вадим продиктовал мне рабочий номер телефона и адрес. — Да, и ещё по одному вопросу. Узнал насчёт твоей подруги Иры, ей делали вскрытие. Причина смерти — передозировка опиатами. Извини, друг, больше ничего сказать не могу, надо идти работать. До связи! — Вадим положил трубку.

Новость про Иру меня огорчила, я до самого последнего момента надеялся, что информация про её увлечение наркотиками будет опровергнута. Стоит ещё раз попробовать пообщаться с той девушкой, её коллегой. Только очень осторожно.

Надо было решить, как действовать дальше. Доктор Олег Николаевич жил со мной в одном городе — это хорошо, не придётся проводить долгое время в дороге.

Я набрал номер, который дал мне Вадим. Никто не ответил. Судя по времени, рабочий день уже закончился, поэтому я решил переночевать у родителей, а с утра вернуться к себе, и, если завтра на звонок опять никто не ответит, съездить по указанному адресу.

Следуя старой традиции, я прежде всего навестил родителей Вики. Заскочив по дороге в магазин, купил коробку дорогих конфет и бутылку хорошего бренди. Мама Вики была очень рада моему приезду — мы не виделись уже довольно давно. Отец, по-родственному обняв меня, предложить посидеть и распить мой презент. На это я ответил вежливым отказом, сославшись на то, что ещё предстоит заехать в несколько мест и пить никак нельзя. На этот раз отделался чаем с конфетами.

Когда я уже собирался уходить и немного замешкался в коридоре, мой взгляд упал на старую картину Викиного дедушки — ту самую, с одинокой женщиной в старинном платье, сидящую в парке. Я разглядывал ее много раз, но то ли сейчас увидел ее с другого ракурса, то ли освещение сыграло свою роль… Мне показалось, я заметил новые детали. Более того, возникло стойкое ощущение, что я видел это место на картине лично, сам бывал в этом парке.

Я взял картину в руки и присмотрелся к парковой аллее и женщине. Картина всё так же притягивала своей таинственностью, но ничего необычного не было. Я медленно повернул её под углом, с которого, как мне показалось, я видел что-то ещё. Нет, не показалось! Я держал картину и чувствовал, как мои руки начали дрожать. Под определённым наклоном я различил очертания могил. Не парковая аллея, а кладбище. Как будто художник сначала нарисовал могилы, а потом уже поверх них изобразил парк. Более того, я понял, почему это место мне показалось знакомым. Именно туда много лет назад меня привёл странный кладбищенский сторож, чтобы показать могилу Виктора.

— Игорь, ты так внимательно рассматриваешь эту картину, будто раньше не видел, — заметила Викина мама, выходя в коридор.

— Извините, я могу взять ее с собой? Я знаю, это ваша семейная реликвия, и обещаю, что очень скоро верну её, — попросил я, не отводя взгляда от картины.

— Конечно, Игорь, для тебя — что угодно, — сказал Викин папа, а мама одобрительно кивнула.

Я попросил ненужную простыню и завернул в неё картину. Затем вышел на улицу и, положив полотно на заднее сиденье машины, задумался.

Викин дедушка явно неспроста нарисовал эту картину. Почему я раньше не видел на ней изображение кладбища? Разглядывал ее сотни раз и только сейчас заметил. Обязательно по приезду домой осмотрю её в спокойной обстановке.

Я отвез картину к родителям, а затем отправился к дому Алфавита.

16

Меня сразу же встретил отец Олега и предложил пройти за стол. Весь оставшийся вечер мы выпивали и разговаривали. Собрались, в основном, только родственники, друзей было немного — кроме меня всего пару человек, которых я совсем не знал. Когда я уже собирался уходить, ко мне подошёл толстенький мужчина с большим выпирающим животом.

— Извините, у нас не было времени познакомиться. Андрей, — представился он.

— Игорь, — я пожал его пухлую ладонь.

— Игорь, можно на «ты»? Так будет проще общаться. Вижу, ты уходишь. Не возражаешь, если я составлю тебе компанию — хотел кое о чём с тобой поговорить?

В ответ я пожал плечами — мол, почему бы и нет?

— Замечательно. Игорь, я был хорошим другом Олега. Может, он рассказывал про товарища в милиции?

Я вспомнил один из разговоров в кабинете Алфавита:

— Да, он упоминал про друга в милиции, с которым учился в школе.

Когда мы вышли на улицу, Андрей, осмотревшись по сторонам и слегка понизив голос, сказал:

— Игорь, послушай, я точно не знаю, чем вы там с Олегом занимались. Но то, что он с собой сотворил, у меня не укладывается в голове. Олег всегда был человеком со здравым умом и рассудком. Я думаю, что с ним кто-то это сделал. Когда я узнал, что произошло, попытался взяться за это расследование, но дело неожиданно закрыли, — Андрей глубоко вздохнул и продолжил. — Олег всегда говорил, что, мол, Игорю можно доверять. Я хотел связаться с тобой раньше, но, когда узнал про ту страшную аварию, решил тебя напрямую не беспокоить, а связаться с твоим лечащим врачом, тем более мне доводилось с ним общаться до этого. К моему глубочайшему удивлению, Вадим по каким-то причинам отказался со мной сотрудничать. Он дал мне понять, что ты в тяжелом состоянии и тревожить тебя нельзя. Попросил больше его по этому вопросу не беспокоить.

— Странно. Вадим упоминал, что он контактировал с кем-то из местной милиции сразу после случая с Олегом. Это был ты?

— Поначалу да. Я ему рассказал про то, что случилось, — Андрей на мгновенье запнулся. — Честно говоря, я не хотел говорить ему слишком много. Олег не доверял Вадиму и просил меня быть с ним аккуратнее.

— Олег не доверял Вадиму? Но почему? Мы всегда хорошо общались… —я был очень удивлен, потому что прекрасно помнил, как они болтали, литрами хлестали пиво и мерялись животами.

— Не знаю, почему. Просто рассказываю, что советовал мне Олег. Я, кстати, несколько раз просил этого Вадима о личной встрече, на что получал один ответ — у него много работы. Когда же я попросил организовать мне встречу с Олегом, услышал, что дело закрыто, а без ордера он ничего сделать не может. Я пытался получить разрешение, но, что еще более странно, начальство мне отказало.

— Андрей, ты точно уверен, что разговаривал с Вадимом? Это как-то не очень на него похоже… — пробормотал я.

— Игорь, мне не зачем тебя обманывать — для меня в этом нет никакой выгоды. Я думаю, твой друг Вадим также умолчал, что перед тем, как всё случилось, Олег разговаривал с ним по телефону?

— В смысле, о чём разговаривал? — я был в растерянности.

— Не могу сказать точно, я тогда зашёл к нему в гости. Когда зазвонил телефон, он уединился в другой комнате и долго с кем-то громко спорил. Я был занят разговором с его женой, поэтому тогда не придал этому большого значения — подумал, что обсуждает очередную статью. Когда Олег вышел из комнаты, он был очень раздражён и явно чем-то расстроен. Только сказал, что, Вадим неправ, и он это докажет. Начал куда-то собираться. Я вышел с ним на улицу, но он попросил оставить его одного, мол, ему надо прогуляться и кое о чём подумать. Я тогда не стал с ним спорить — сам знаешь, какой он был упрямый. В общем, я поехал домой, а окончание истории тебе известно.

Я не знал, что сказать. Вадим всегда был моим другом, он вылечил меня, поставил на ноги. А тут оказывается, что, по словам Андрея, с ним могло быть не все чисто.

— Вижу, эта информация тебя немного шокировала. Честно говоря, предполагал, что увижу тебя в квартире Олега, и весь вечер собирался с мыслями. Конечно, может это всё совпадения, и просто Вадим как лечащий врач не хотел тебя нервировать после аварии. Но всё равно, Игорь, будь аккуратнее, — Андрей достал из-за пазухи визитку и протянул мне. — На всякий случай.

Я положил визитку в карман.

— Андрей, скажи, может, есть что-то, что ты не говорил Вадиму о расследовании? Какие-то улики? Кладбище снесли, но, возможно, что-то удалось узнать?

— Извини, Игорь, это очень долгий разговор. Лучше нам с тобой встретиться потом и обсудить всё на трезвую голову. Набери меня через пару дней, мы обязательно встретимся, я думаю, нам есть, что друг другу рассказать. Не для протокола, так, лично пообщаться, — улыбнулся он.

Я пожал Андрею руку, и мы попрощались. Провожая Андрея взглядом, я думал о том, что он сказал о Вадиме. Мне до конца не верилось, что мой друг что-то скрывал. Решив не делать поспешных выводов, я пообещал себе, что завтра же утром наберу Вадима, договорюсь о личной встрече и всё выясню.

17

Следующим утром я позвонил Вадиму на мобильный, он не ответил. Набрал ещё раз — результат был тот же. Наконец решил набрать на рабочий. Трубку подняла Вера, практикантка, и строгим голосом сообщила, что Вадим Петрович уехал на конференцию и вернётся не раньше вторника. Я поблагодарил её и, положив трубку, подумал, что сегодня пятница, и как-то странно проводить конференцию в выходные. Но этот факт еще не делал Вадима виновным в каком-либо преступлении. Я положил телефон в карман, надеясь, что Вадим мне перезвонит, как только у него получится.

Позавтракав, я попрощался с родителями и поехал домой. В моих намерениях было встретиться с доктором Олегом Николаевичем. Я знал только рабочий адрес и телефон. Близились выходные, а ждать понедельника мне очень не хотелось.

На подъезде к городу я остановился на обочине и набрал номер Олега Николаевича. Мне ответили после первого же гудка.

— Я вас слушаю, — раздался в трубке низкий приятный мужской голос.

— Здравствуйте, Олег Николаевич, меня зовут Игорь. Мне очень нужно с вами встретиться и поговорить.

— Извините, Игорь, я сейчас немного занят. Скажите, какова суть вашего вопроса? — вежливо спросил Олег Николаевич.

— Я друг Виктора Тимошина. Вы были знакомы с его отцом, Аркадием Тимошиным? — я решил убедиться, что разговариваю именно с нужным мне человеком.

— Да, вы правы. Но откуда вы узнали про меня? — в голосе Олега Николаевича слышались нотки удивления и интереса.

— Из дневника отца Виктора. Я прочитал, что вы помогали лечить его жену.

— Приезжайте в любое время, я дам распоряжение, чтобы вас пропустили, — голос Олега Николаевича был взволнованным.

Я незамедлительно отправился на встречу.

Здание располагалось в центре города. После того, как я назвал свое имя, один из охранников вежливо предложил проводить меня к кабинету доктора. Когда мы подходили к двери кабинета, навстречу нам вышел высокий худощавый мужчина в очках, с полностью седой головой и белоснежной бородкой.

— Олег Николаевич, — представился он и протянул руку.

В просторном кабинете мое внимание сразу привлекли образцы археологических раскопок. Они хранились под стеклом, как в музее. На стенах висели фотографии, сделанные во время экспедиций.

— Интересная у вас профессия, Олег Николаевич. Глядя на эти снимки, можно предположить, что вы объездили полмира.

— Скажите, дневник Аркадия с вами? — доктор явно спешил сразу перейти к делу.

— К сожалению, он был уничтожен, — я вкратце пересказал ему историю о том, как случайно обнаружил дневник, а также про аварию, в которой погибла Вика. Олег Николаевич слушал стоя — было видно, что ему очень интересно. Когда я закончил, он сказал:

— Ужасная история, я вам искренне сочувствую. Ой, что же мы стоим! — вдруг вспомнил он. — Совсем не соображаю на старости лет. Прошу, Игорь, садитесь. Чай уже почти остыл, а ведь я его приготовил как раз перед вашим приходом.

На маленьком столике действительно ждали заварник и две чашки. Когда мы сели, он продолжил:

— Игорь, что вы узнали из дневника? Мне кажется, мой друг Аркадий не всё мне рассказывал. Как-то в разговоре он упомянул, что у него есть какие-то записи, а еще обмолвился про демона, якобы вселившегося в его жену. Знаете, это было очень нетипично для него, мы всё-таки учёные. Я всегда считал — и, заметьте, считаю до сих пор, — что всё, происходящее в этом мире, можно объяснить с научной точки зрения.

— Я не успел полностью прочитать дневник, — начал я. Затем рассказал всё, опустив лишь детали, касающиеся записи звука и фотографии, которая была вложена в дневник.

Доктор внимательно выслушал, помолчал несколько секунд, задумчиво постукивая костяшками пальцев по столику, и, наконец, сказал:

— Я сделал много тестов и, знаете, Игорь, судя по результатам, она была совершенно здорова. Хочу вам рассказать одну историю, которая когда-то произошла со мной. Я тогда только начинал увлекаться археологией и изучением останков. Надо сказать, что именно Таня привила мне страсть к этому. Она так была увлечена своей работой и с таким энтузиазмом рассказывала про изучение тел солдат второй мировой войны, что захотелось попробовать. Я закончил интернатуру и, кроме основной работы, подрабатывал в судмедэкспертизе. Кроме исследования тел в морге, часто выезжал на раскопки старых захоронений для идентификации тел. И самое интересное, что меня это затянуло. Потом меня стали всё чаще приглашать в подобные экспедиции, так что я занимался не только криминалом, но и помогал изучать историю.

Так вот. Это была одна из моих первых заграничных экспедиций. В Африку. Меня попросили выступить в качестве врача-консультанта. Нас поселили в небольшой деревне. И я заметил, что местные жители подвержены огромному количеству суеверий. Любой школьник мог легко объяснить с научной точки зрения многие явления, которые они списывали на гнев или, наоборот, милость богов. Но один обряд очень меня заинтересовал — туземная магия, которая позволяла поднимать мёртвых. Для этого использовали специфический порошок, приготовленный местными шаманами.

Всё начиналось с песен и плясок вокруг костра. Затем несколько мужчин выносили мёртвое тело на бамбуковых носилках. Все замолкали, и шаман, произнося ритуальное заклинание, смешивал заранее приготовленный порошок с жидкостью и вливал в рот усопшего. Через некоторое время тот начинал подавать признаки жизни. Все жители при этом в трепете и ужасе наблюдали за происходящим. И, представляете, Игорь, этот ходячий мертвец мог кричать, смеяться, плакать или просто стоять на месте, не шевелясь. Самое удивительное: если шаман приказывал ему что-то сделать, он слушался безоговорочно, в точности исполняя, что велят. Через некоторое время шаман под восторженный вой туземцев уводил ходячего мертвеца — якобы для полного завершения таинства. А люди ликовали и продолжали свои танцы, восславляя магию и богов.

Всё это кажется фантастическим. Я тоже был поражён. Но то, что случилось дальше, все объяснило. Нашу экспедицию направили в другую деревню, весьма удаленную от той, где я видел ритуал. И какого же было моё удивление, когда я увидел там человека, как две капли воды похожего на «ходячего мертвеца», виденного мною несколькими днями раньше. Когда я попробовал с ним поговорить, он уверял, что я обознался. Пришлось выложить достаточно крупную сумму денег, чтобы узнать правду.

На самом деле это был своего рода бизнес. Они с шаманом договаривались, в назначенный день человек приходил в нужное место, и шаман давал ему выпить некое снадобье, приостанавливающее работу сердца. Живой человек начинал внешне выглядеть как мертвец. После, во время ритуала, шаман вливал уже другую смесь, которая якобы поднимала мертвеца. Самое удивительное, что человек, который на всё это согласился, на самом деле не помнил, что с ним происходило. Он клялся, что после того, как шаман давал ему выпить первый настой, он забывал обо всём, и, очнувшись в хижине шамана, ничего не помнил. Более того, он мне сказал, что, по словам родственников, этот препарат имеет своего рода побочный эффект. Чувствуя себя абсолютно здоровым днём, ночью он часто поднимался и, не просыпаясь, выходил из хижины.

Так что, как видите, Игорь, здесь нет никакой магии. Шаман использовал травы и психотропные препараты, контролируя свою жертву. Некоторые шли на это добровольно, по договорённости за деньги, многих просто похищали и использовали ради показухи, запугивания и поднятия авторитета. Человек всё равно ничего не помнил, приходя в себя, поэтому разоблачение шаману вряд ли грозило. Вы понимаете, к чему я клоню? — он пристально посмотрел на меня.

— Вы думаете, что жена вашего друга подверглась действию подобного наркотика? Но как это возможно? — удивленно спросил я.

— Возможно, медицинские препараты и какие-то вещества в земле вызвали в мёртвом теле химическую реакцию, которая привела к выработке похожего вещества. Так что, когда она, по её словам, открыла завёрнутое тело, вещество попало ей в лёгкие, что и стало причиной её дальнейшего странного поведения, — предположил доктор вполне серьёзно.

— То есть вы считаете, что никто в неё не вселялся? А почему тогда она ходила только ночью? Почему это происходило, когда она была в полном одиночестве? Это как-то можно объяснить?

— Когда человек спит, организм расслабляется. Не будем вдаваться в научные подробности. Но, возможно, имел место своего рода лунатизм — человек встал, пошёл, даже совершал какие-то сложные действия. А насчет того, что она не проявляла никакой активности, когда кто-то находился рядом… Подозреваю, это своего рода реакция мозга. Видите ли, Игорь, я, конечно, учёный, но некоторые аспекты человеческого поведения наука до сих пор не может объяснить, — признал доктор.

— То есть, вы полностью отрицаете влияние каких бы то ни было потусторонних сил? — еще раз уточнил я.

— Абсолютно. Не существует никаких «потусторонних сил», — твердо ответил Олег Николаевич.

На мгновение я задумался. Было искушение рассказать всё — и про голос, не записывающийся на пленку, и про жуткую фотографию, сделанную на поле, и, наконец, изложить свою собственную историю. Быстро прикинув все «за» и «против», я решил промолчать. Доказательств у меня не было, а позиция Олега Николаевича по поводу всего потустороннего была ясна как божий день. Еще не хватало, чтобы меня приняли за психически больного.

— Олег Николаевич, а вы пытались объяснить это своему другу? — спросил я, чтобы прервать паузу в разговоре.

— К сожалению, когда я вернулся из Африки, то узнал, что мой друг погиб. Гипотезу о том, что Таня могла быть подвержена воздействию похожего вещества, я выработал позже, после экспедиции. Все симптомы указывали на это — даже то, что после смерти труп не разлагался долгое время. Это был, наверное, основной аргумент. Как я уже упоминал, Аркадий успел рассказать мне про свой дневник. Я очень хотел прочитать его, чтобы подтвердить свою теорию относительно Тани, но, к сожалению, так ничего и не нашёл. Вы, кстати, насколько хорошо знали Виктора? — спросил он, наливая себе ещё одну чашку чая.

— Мы учились вместе. Я бы не сказал, что были большими друзьями, скорее, приятелями. Виктор был интересным человеком. И когда его не стало, это очень задело меня и всех, кто его знал, — ответил я искренне.

— Да, он был своеобразным молодым человеком. Его отец часто приводил его ко мне. А после смерти отца за ним присматривал дедушка, да и я помогал, чем мог. Виктор был очень смышлёным, но он мало контактировал с людьми. Обожал ребусы и загадки, а еще всякие фильмы про шпионов.

— Ну, да, это я уже понял, — сказал я, вспоминая ребус с координатами в дневнике Виктора. — Ещё он очень любил сладкое и постоянно жевал шоколадки, — добавил я и улыбнулся.

— А я всегда говорил, что это вредно. У него был врожденный порок сердца, а из-за чрезмерного употребление сладкого у Вити были проблемы с лишним весом. И сердце однажды, к сожалению, просто не выдержало. После смерти его деда я постоянно общался с Витей, помог снять квартиру, поддерживал, как мог. Когда я узнал о случившемся, то забрал его тело. Его похоронили рядом с матерью и отцом, — грустно сказал доктор.

— Вы забрали его тело, а я пытался найти могилу в нашем городе. Даже не знал, что у него есть опекун. Но, подождите, как вы поняли, что он умер от сердечного приступа? — спросил я настороженно.

— Игорь, вы же знаете, что после смерти обычно делается вскрытие. Я читал результаты — Виктор умер от остановки сердца.

— Но я думал… — начал было я и замолчал.

Всё казалось мне очень странным. По словам Вадима, результаты вскрытия не были занесены в журнал. А тут получается, что доктор видел их своими глазами. Я решил, что как только закончу разговор с Олегом Николаевичем, попробую снова дозвониться до Вадима.

18

— Игорь, как я понял, вы пришли ко мне по какому-то конкретному вопросу? — прервал мои размышления Олег Николаевич.

— Да, я хотел спросить про раскопки на кладбище в моём городе. По моим сведениям, вы руководили ими около пяти лет назад, — уточнил я.

— Знаете, Игорь, даже не буду спрашивать какой у вас к этому интерес. Явно опять приплетёте какую-то мистику, — усмехнулся доктор. — Давайте так: я расскажу, что мы нашли, а потом вы мне скажете, развеял я ваши сомнения, или всё-таки они остались, — он с улыбкой посмотрел на меня. Я кивнул.

— Это была очень любопытная находка. Я покажу вам.

Олег Николаевич подошел к большому шкафу, достал толстую папку, выбрал из неё несколько фотографий и протянул их мне. На одном снимке был запечатлен скелет.

— Эти останки лежали глубоко под другим телом — будто могила в могиле. Когда поднимали для перезахоронения, случайно заметили. Сразу подумали, что кто-то пытался скрыть следы преступления, вызвали милицию и криминалистов. Те установили, что если кто-то и убил этого человека, то далеко не в нашем веке. Видите вот эти следы по углам? — он указал на трещины вокруг глазниц. — Посмотрите, на этом фото лучше видно.

Я посмотрел на следующую фотографию — череп с отчётливыми трещинами вокруг тёмных глазниц.

— Это жертва ритуального убийства. Когда-то существовало племя, в котором верили, что, удаляя глаза таким вот варварским образом, они создают врата между нашим и другим миром, а жертва становится проводник между миром живых и миром мёртвых.

— Как правило, проводником назначалась женщина из племени, которую закапывали заживо после ритуала, — я вспомнил вычитанное когда-то в бумагах Алфавита.

— Потрясающе, вы знаете эту историю. Откуда? — удивился доктор.

— Я журналист, имею доступ к разной литературе. Когда-то увлекался исследованиями о различных странных традициях, — я выбрал сказать полуправду.

— Знаете, Игорь, я тоже читал очерки и истории. Моё увлечение археологией и участие в экспедициях открывало мне двери во многие музеи, давало доступ ко многим очень редким книгам и записям. Я был потрясён, когда узнал, что один из ритуалов, описанных в старой книге, проводился на нашей земле. Следы на скелете, примерный возраст, сохранившаяся одежда — всё указывает на то, что это древнее ритуальное захоронение! — в голосе доктора слышались явные нотки восторга.

Я понимал Олега Николаевича, как учёного. Но как ему объяснить, что эта легенда правдива? Что пострадал не один человек, и могут пострадать еще многие?

— Олег Николаевич, а когда вы осматривали этот скелет, ничего необычного не почувствовали? — спросил я в надежде услышать еще что-то.

— Игорь, вы меня пугаете. Это обычный скелет. Если вы имеете виду, терял ли я сознание или ходил по ночам, как зомби, то отвечу, что нет. И мои коллеги, которые соприкасались с ним, чувствуют себя прекрасно, — ответил доктор с улыбкой. — Хотя за всех сказать и не могу, но никто не жаловался.

— А где сейчас находятся эти останки, на них можно взглянуть, или они уже перезахоронены?

Сам не знаю, почему, но несмотря на сильных страх, обуявший меня при виде фотографии, я решил, что очень хочу своими глазами увидеть скелет. В мозгу отчетливо стояла картина — парящая над полем безглазая женщина…

— К сожалению, они до сих пор в лаборатории. По некоторым причинам мои коллеги только недавно смогли приступить к полноценным исследованиям. И как бы я не хотел, вряд ли смогу организовать туда для вас доступ, — развел руками доктор. — Но когда мы окончательно закончим наши исследования, то планируем поместить останки в музее на всеобщее обозрение. Думаю, это произойдёт в самом ближайшем будущем, так что милости прошу прийти и самому убедиться, что ничего страшного в них нет.

Я хотел было высказать свои возражения и предостеречь доктора от того, чтобы показывать скелет всем желающим, но понял, что это прозвучит как полная чушь и лишь убедит доктора в моей невменяемости.

— Да, понимаю, Олег Николаевич. А я уж на самом деле подумал, что в маму Виктора вселился демон, — я решил подыграть пожилому материалисту. Все равно никаких доказательств моей теории у меня не было. Вместо того, чтобы спорить, я задал следующий вопрос:

— Вы упомянули, что благодаря маме Виктора начали увлекаться археологией. Вам случайно не представился шанс исследовать тело, которое вызвало такую реакцию в её организме? Чтобы окончательно убедится в теории воздействии неких химических соединений на организм человека?

— Обычно после идентификации тела старались передавать родственникам или знакомым для погребения. Останки, при которых находили документы, быстро забирали, списки с именами печатались в газетах. Очень часто бывало, что при солдате не было ни опознавательных знаков, ни документов, поэтому такие тела забирали волонтеры, чтобы снова предать их земле. Некоторые тела никто не забирал, их хоронили вместе и ставили памятник неизвестному солдату.

— Так вы даже не пытались найти и исследовать эти останки? — переспросил я

— Игорь, я учёный, но не забывайте, что все мы люди. Тело я не искал, потому что повторное вскрытие и перезахоронение — это стресс для семьи. Тем более, я точно не знал, какое именно тело вызвало эту реакцию. Я ведь говорил, что о возможных причинах заболевания догадался только спустя годы в Африке. Но сами понимаете, сколько я бы потратил времени и сил, чтобы найти нужный мне труп, который, скорее всего, за эти годы уже разложился в земле. Да и в то время у меня были другие дела, работа. Если есть время и желание, у нас имеется электронный архив, в котором всё задокументировано. Вы можете попробовать найти сведения про тела и места их захоронения. Архив только для сотрудников, но для вас я сделаю исключение.

— Спасибо, Олег Николаевич, буду вам очень признателен.

— Я так понимаю, Игорь, всё это вы делаете неспроста. Мне кажется, вы что-то не договариваете. Скажите, что вы нашли… — Олег Николаевич не успел закончить фразу, в его кармане зазвонил телефон.

Разговаривал он недолго, но лицо его становилось все мрачнее. Положив трубку, доктор сказал:

— Игорь, извините, мне надо срочно уйти. У вас есть мой номер телефона, вот кстати и мои личные координаты, — он быстро записал что-то на листке бумаги и, аккуратно сложив, протянул его мне. — Позвоните мне на днях. Вы интересный молодой человек. Хочу послушать историю про вашу учёбу с Виктором. А ваш интерес к сверхъестественному хоть и забавляет меня, но отрицать тот факт, что науке до сих пор известно далеко не всё, тоже не стоит. Есть многое на свете, друг Горацио…. Может, вы в чем-то и переубедите старика, — после этих слов он быстро набрал несколько цифр на рабочем телефоне. — Дима, это Олег Николаевич. Зайди, пожалуйста, проводи моего гостя в архив и дай доступ к компьютеру, — доктор протянул мне руку.

— Спасибо, Олег Николаевич. Я вам обязательно позвоню. И вы правы, нельзя отрицать то, что до конца не изучено, — он улыбнулся мне в ответ, провожая к выходу.

В коридоре меня ждал тот же самый охранник. Он вежливо предложил следовать за ним. Спустившись на лифте на первый этаж, мы прошли в большой светлый зал, напоминавший библиотеку. Подойдя к одному из компьютеров, охранник набрал на клавиатуре код доступа.

— Пользуйтесь. Если будут какие-то вопросы, можете обращаться, я Дима, — сказал он, не без важности указывая на бейдж.

Я вбил в поиск фамилию мамы Виктора и дату, которую запомнил из дневника. День, когда ей стало плохо на работе. Результаты стал переписывать в блокнот. Меньше чем через час у меня были записи со всеми интересующими меня данными.

Я был абсолютно уверен — что-то тёмное внутри этого тела вызвало недуг мамы Виктора. Конечно, Олег Николаевич рассказал мне очень занимательную историю про африканских шаманов и порошок. Но я-то знал многое, что ему не было известно, и был уверен, что африканские шаманы тут точно ни при чём. Мне обязательно нужно узнать, что случилось с этим телом дальше, и не происходило ли ничего странного с людьми, которые его забрали (если таковые были). Это будет хороший материал для моей будущей книги. А если я найду какие-то доказательство, что есть пострадавшие и кроме матери Виктора… Кто знает, возможно я смогу переломить стереотипы Олега Николаевича и убедить его исследовать аспекты, не связанные с традиционной наукой.

19

Имён в списке было немало, я решил вернуться домой и продумать, с кем контактировать в первую очередь.

Уже прошло слишком много времени, и останки действительно могли полностью разложиться в земле. А те, кто работал с этим телом или забирал его, могли умереть, уехать — да всё, что угодно. Но я не отчаивался. Если где-то происходило нечто странное, люди вокруг явно это запомнили или хотя бы слышали. В голове у меня зрел план. Позвонить, представиться журналистом, который готовит материал о Великой Отечественной, — мол, из архива узнал про родственников погибших солдат и хотел бы с ними пообщаться. Повторять до достижения результата. Я заглянул в список и решил начать по порядку. Набрав номер, вздохнул и бросил трубку, не дождавшись гудка.

Глупо получается. План, на первый взгляд, неплохой, но договариваться с десятком людей о встрече и расспрашивать не только про погибшего родственника, но и о странностях, связанных с телом… Сколько времени это может занять? Я зашагал по комнате. Кажется, эту привычку я на подсознательном уровне перенял у доктора Беккера.

Вдруг я вспомнил про картину, лежавшую на заднем сиденье машины. Быстро принёс её, развернул и положил на стол.

Вот она, парковая аллея с фонарями, вот дама в тени. Наклоняясь под разными углами, я пытался рассмотреть скрытые элементы. Но сколько я не крутил головой, на картине ничего не менялось.

Я что, схожу с ума? Буквально вчера я видел на этой картине кладбище, то самое место с загадочной могилой. А теперь ничего. Неужели это была игра моего воображения?

Размышляя, я налил себе кофе, и тут меня повело в сторону. Голова взорвалась болью. Попытавшись схватиться за стол, я уронил полную чашку прямо на картину. Я схватился за край, стараясь удержать равновесие, и посмотрел на картину. То, что я увидел в следующий момент, показалось мне галлюцинацией. От кипятка верхний слой краски начал слезать. Вместо парка я вновь увидел могилы, а на месте сидящей женщины заметил торчащий уголок листка бумаги.

Я опустился на пол и дрожащей рукой закинул в рот несколько таблеток. Потом осторожно поднялся. Мне действительно не померещилось — верхний слой облез, и на залитом кофе полотне был чётко виден нижний слой с изображением кладбища. Я взял чайник, аккуратно ухватил за кончик торчавшую бумажку и полил тоненькой струйкой кипятка слой краски. Она начала отходить, и через некоторое время я держал в руке бумажный клочок с едва различимыми буквами.

Поднеся бумагу к ярко горящей лампе, я смог разглядеть, что это была запись, вырванная из регистрационного журнала. «Надежда Никифоровна Кузьмина, 19 сентября 1947, Устинов Григорий Николаевич».

Сердце забилось чаще. Сомнений не было — это часть пропавшей страницы из журнала записей, про которую говорил Алфавит. Я не сомневался, что именно эта девушка рассказала найденную нами историю Викиному дедушке. Но почему он вырвал запись и замаскировал ее под картину? Определённо, это ключ, и я должен попытаться найти эту Надежду Никифоровну!

Мимолётная радость сменилась волнением. Где искать эту женщину, я не имел не малейшего понятия. У меня были только имя, отчество, фамилия. Внезапно мой взгляд упал на блокнот со списком на столе. Я быстро схватил его и сразу же увидел одно имя — Надежда Кузьмина. Я несколько раз перечитал, чтобы убедиться, что мне не мерещится. К сожалению, кроме адреса — какая-то деревня, — никаких других сведений указано не было. Я вбил данные в компьютер. Судя по карте, деревня располагалась достаточно далеко от моего места проживания. Компьютер выдал мне только телефон местного отделения связи. Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, я набрал указанный номер.

Разговор был содержательным. Девушка, поднявшая трубку, была весьма общительна (наверное, скучно на работе в деревенском почтовом отделении), а когда узнала, что я журналист и ищу информацию про участников войны, записываю истории их жизни, она рассказала мне даже то, про что я не спрашивал. Оказалось, что Надежда Никифоровна Кузьмина живёт в этой деревне всю свою жизнь. У неё есть какие-то странности в общении с людьми, много говорить она не любит. В деревне её побаиваются. Ей почти девяносто лет, но выглядит она очень хорошо.

После девушка продиктовала мне номер её телефона и предупредила, чтобы я был аккуратен, — «Бабушка людей не любит, а особенно незнакомых».

После разговора с телефонисткой я набрал номер Надежды Никифоровны. Не успел я представиться и изложить свою легенду, как она очень быстро согласилась на встречу и попрощалась. К моему удивлению, её голос совсем не звучал как голос старой женщины. К тому же она была очень вежлива, даже учтива. В любом случае, результат был достигнут. Прикинув по карте расстояние, которое мне следовало проехать, я решил лечь и хорошенько отдохнуть.

20

Но выспаться так и не получилось — постоянно мучали кошмары. Каждый раз, когда я закрывал глаза, мне казалось, что я нахожусь в комнате не один, и если их открою, то обязательно увижу тень или, ещё хуже, жуткую физиономию без глаз напротив моего лица. Я был настолько напуган, что просыпался несколько раз и проверял, горит ли свет во всех комнатах, — я включил его перед тем, как ложиться. Когда я проснулся в очередной раз, у меня жутко разболелась голова. Пришлось выпить таблетки, и только после этого я снова смог заснуть. Утром зазвонил будильник, я понял, что весь разбит и лучше бы мне сегодня остаться дома. Однако стремление действовать пересилило, поэтому я заставил себя собраться и выйти из дома.

Погода была пасмурная, небо затянуло тучами, моросил мелкий неприятный дождик. Всё это время я думал про предстоящую встречу с пожилой женщиной. Какие вопросы я задам? Вспомнил про Виктора — перед смертью он хотел нам что-то рассказать. Возможно, историю своей мамы. Да, она умерла, когда он был совсем ребёнком, но, может, его отец успел ему что-то объяснить, или же Витя был в курсе про дневник. Возможно, Виктор знал всю правду, потому и был таким замкнутым. А другу отца не рассказал, так как понимал его позицию всё объяснять с научной точки зрения. Вспомнились слова Виктора во время сеанса вызова духов, что всё бесполезно и я проиграю. От этого настроение становилось совсем депрессивным.

Одиноко стоявшая на обочине девушка с большим рюкзаком пыталась поймать попутную машину, то и дело поднимая руку вверх. Казалось, её никто не замечает — все попутки проезжали мимо, хотя поток машин был немаленький. Подъехав поближе, я замедлил ход и, остановившись возле девушки, опустил боковое стекло.

— Мне кажется, нам по пути. Садитесь, вы совсем промокли, так и простудиться недолго, — предложил я, улыбнувшись. Видя её большой рюкзак, указал девушке на заднее сиденье, так как на переднем рядом с собой положил портфель Виктора с черновиками книги. Я был уверен, что эти наброски могут пригодиться при разговоре с Кузьминой.

Не говоря ни слова, девушка кивнула, вытерла насквозь промокшие волосы и быстро запрыгнула на заднее сиденье.

— Вы как-то совсем не по погоде оделись. Прохладно на улице, или вы прогноз погоды утром не смотрели? — спросил я, включая печку посильнее.

В ответ она только улыбнулась и стала наблюдать за проносящимися за окном пейзажами. Краем глаза я заметил, что иногда, когда очередная машина проносилась мимо, она почему-то вздрагивала, и улыбка сходила с её лица.

— С вами всё в порядке? Мне показалось, вы чего-то боитесь, — поинтересовался я.

Вид у неё и вправду был напуганный.

— Что-то случилось? Кстати, я ведь даже не спросил, куда вас довезти. Сейчас дорога одна, а там куда? — уточнил я, глядя на трассу.

— Надо развернуться, нам не следует туда ехать, — вдруг сказала девушка холодным тоном. — Нам надо вернуться, тебе надо вернуться. Не стоит ехать, — повторила она уже громче.

Мне стало не по себе. Я посмотрел в зеркало. На заднем сидении никого не было. Сердце забилось чаще. Когда мой взгляд упал на дорогу, я понял, что еду по встречной полосе, и быстро выкрутил руль, еле избежав столкновения с несущимся на меня грузовиком. Машину закрутило, она вылетела на обочину, раздался хлопок. Резко нажав на тормоз, я приложился головой о рулевое колесо. От удара в глазах всё потемнело. Когда мне стало лучше, я огляделся, пытаясь понять, что произошло. Машина стояла на обочине. От избытка адреналина меня трясло. В зеркало заднего вида я заметил, как позади меня остановилась «Тойота». Из неё выскочил высокий полный мужчина и подбежал ко мне.

— Приятель, ты как? Может, скорую вызвать? — крикнул он.

— Спасибо, я в порядке, — я вылез из машины.

Голова немного болела, меня слегка водило из стороны в сторону. Я мельком взглянул на машину — цела. Только переднее колесо было пробито, отчего она немного наклонилась на левую сторону.

— Да, приятель. Тебе крупно повезло, я уже думал, секунда, и тебя расплющит об этот грузовик. Ты в рубашке родился. Как так получилось, что ты оказался на встречной? — спросил мужчина, осматривая меня. — Точно ничего не болит? Вроде как цел, крови нигде не вижу, только на лбу ссадина.

— Не знаю, как так вышло, меня будто в сторону повело. Черт, запаски же нет, — ответил я, держась рукой за ушибленный лоб.

— Сердце, что ли, прихватило? Эх, приятель, надо быть с этим осторожнее. Давай так. Садись, я тебя подвезу до ближайшего городка, там есть шиномонтажная. Машину оставь пока здесь, тебе сейчас за руль нельзя. Ребята сами её отбуксируют и починят, а ты отдохнёшь и заберёшь готовую. И не переживай, меня тут все знают, договорюсь — сделают как своему.

С этими словами мужчина взял меня под локоть и показал на свой автомобиль. Я забрал из салона портфель и пошел за ним.

— Денис, — представился он, когда мы сели по своим местам.

По дороге Денис болтал без остановки. Это и к лучшему — не надо было объяснять, что со мной произошло. Раз он думает, что сердце, пусть так оно и будет.

— Игорь, скажу ещё раз, тебе крупно повезло. Ты врачу-то покажись. Сердце такое дело, у нас на днях случай был, буквально вчера, тут недалеко от города. Тоже водитель ехал, день был светлый, машин нет ни одной. Потерял управление и сбил девушку насмерть, потом сказали, что у него прямо за рулём инфаркт случился. Вот так получается — и сам умер, и другой человек погиб.

Я ничего не ответил. Такая ситуация была мне очень знакома. Я даже прекрасно знал виновника аварии, унёсшей жизнь Вики.

— Вот, кстати, то место, где это произошло, — Денис притормозил возле вбитого в землю креста, вокруг которого лежали живые, но уже слегка завядшие цветы.

Я присмотрелся к фотографии, прибитой к распятию, и вздрогнул. На фото была именно та девушка, которая голосовала на дороге, а после ехала со мной в машине. На обочине я также заметил искорёженный легковой автомобиль.

— Видишь, даже машину убрать не успели, всё так и осталось после аварии, — грустно сказал Денис.

Голова начинала болеть всё сильнее, я потянулся в карман за таблетками и, достав парочку, проглотил. Денис посмотрел на меня и покачал головой, однако промолчал. Всю оставшуюся дорогу я дремал. Денис, как и обещал, привёз меня в шиномонтажную и, наотрез отказавшись от денег, пообещал мне счастливого пути и посоветовал быть аккуратнее за рулём.

Я быстро договорился с хозяином о починке машины, вручил ему ключи и поинтересовался, как мне добраться до нужной деревни. Мне подсказали, где можно сесть на автобус, идущий в нужном мне направлении. Я поблагодарил и отправился на остановку. По моим подсчётам, к вечеру я должен был быть на месте.

21

— Надежда Никифоровна, это Игорь. Я звонил вам вчера, мы договаривались о встрече, — ещё раз повторил я, наблюдая за тёмным женским силуэтом в проёме открытой двери.

Женщина ничего не ответила, только жестом показала следовать за ней. Непонятное чувство тревоги, не покидавшее меня всё это время, усилилось ещё больше. Я оглянулся по сторонам, поднял голову на высокий забор вокруг дома. Вспомнив весь путь, который мне пришлось пройти, ни секунды более не колеблясь, вошёл в тёмный проём и, пройдя через небольшой дворик, оказался в доме Надежды Никифоровны.

Я сразу почувствовал неприятный затхлый запах, смешанный с ароматами трав и благовоний. В парадной было темно, только лунный свет падал из окон. За всё это время хозяйка не произнесла ни слова.

Мы вошли в комнату, где тускло горела настольная лампа с тёмным абажуром. Надежда Никифоровна показала мне на стул в углу, а сама осталась стоять в проходе в нескольких метрах от меня.

— Зачем ты здесь? — спросила она скрипучим голосом, совсем не похожим на тот, что я слышал вчера по телефону.

— Надежда Никифоровна, — начал я, поёжившись от звука её голоса. —Вчера я сказал вам неправду. Вернее, только часть правды. Я действительно журналист, но хотел поговорить по одному очень интересующему меня вопросу, скажем так, в личных целях, — я чувствовал, что путаюсь и несу чушь.

— Журналист. Я как-то имела неосторожность пообщаться с журналистом. Он даже записал мою историю. Глупец не поверил мне, пришлось убедить его, что я не лгу, — в скрипучем голосе мелькнули жестокие нотки.

— Историю? Ту самую историю? — переспросил я, понимая, о чем она говорит.

— Конечно, ты читал её. Поэтому ты здесь, чтобы узнать правду, — сказала она. Мне показалось, я заметил злобную ухмылку.

Я не ошибся — передо мной была женщина из послевоенного рассказа о призраке. Неужели она забрала тело солдата? Но зачем? Чувствовала вину за то, что не смогла спасти, решила предать его земле, или это было специально подстроено, чтобы заманить меня, но в чём смысл? Мысли роились, как бешеные, я пытался сопоставить все факты. Со всеми этими головными болями и припадками я потерял былую сноровку, мне становилось всё сложнее и сложнее обдумывать свои шаги.

— Ты, наверное, сейчас думаешь, зачем я всё это делала, и почему ты здесь? — она будто прочитала мои мысли. — Ты пытаешься всё просчитать. Но просчитать всё невозможно, Игорь. Или ты думаешь, что сам нашёл меня? Ты думаешь, что все подсказки, которые тебе оставляли, были случайными? Ты так до сих пор и не понял, почему ты видел этих странных людей, которые бесследно исчезали на твоих глазах? Помогали ли они тебе… Или они помогали нам? Ты ещё сомневаешься, кто виноват в смерти твоего друга Виктора и других твоих знакомых. Ты до сих пор не знаешь, куда исчезали все эти люди, и почему мы не тронули тебя. Не знаешь, почему ты до сих пор жив. Я дам тебе ответ. Возьми это. Ты знаешь, что делать. Поверь, больно не будет. Ты узнаешь правду, которая недоступна обычным людям.

Я увидел, как из темноты к моим ногам упали два остро заточенных деревянных колышка, и заметил, что Надежда Никифоровна начала выходить из тени. Сначала мне показалось, что я вижу призрака с иллюстрации к рассказу. Того самого жуткого призрака с тёмными пустыми глазницами. Но как только она вышла на свет, то изменилась. Ее лицо преобразилось. Это уже не был призрак. Передо мной стояла женщина с огненно-рыжими волосами, кожа её была бледна, как у покойника. Определить её возраст было невозможно, чёрные глаза злобно сверкали, а на лице застыла пугающая улыбка.

— Сделай это добровольно и узнай всё, что хотел. Всё, за чем так долго гонялся, — её голос изменился, стал женственным и бархатным — именно его я слышал по телефону.

— Ну же, мы ждём, — мягко произнесла она. Теперь она казалась не старше двадцати, и волосы почему-то уже не были рыжими. Я судорожно огляделся по сторонам. Из темноты начали появляться тени. Они злобно улыбались, глядя на меня. Их было много и с каждой секундой становилось всё больше. Меня трясло от страха, дрожащими руками я поднял два колышка.

— Кто ты? Чем закончилась история, которую мы нашли? — хрипло прошептал я, глядя на ведьму.

— Ответ прямо перед тобой. Ты знаешь, что надо сделать. Загляни в наш мир, стань проводником, и ты узнаешь ответы на все свои вопросы, — ответила она.

Я поднял два колышка и направил их острия в глаза. Сердце билось чаще и чаще, голова болела. Я собрался с силами и с размаху отбросил колышки в сторону ведьмы. Схватив светильник, я сорвал с него тёмный абажур. Свет загорелся ярче, освещая всё вокруг. Бросив светильник на землю, я подобрал свой портфель и бросился прочь, не оглядываясь. Ноги подкашивались, голова просто раскалывалась, и я понимал, что в любой момент могу потерять сознание.

Не помню, как, но мне всё-таки удалось выбраться на улицу. Судорожно вцепившись в портфель, я пытался нащупать в кармане таблетки, но всё никак не мог их ухватить — пальцы не слушались меня. Наконец я остановился возле дома, окна и двери которого были полностью заколочены. Жадно хватая воздух, я рухнул на землю. Внезапно из дома раздался дикий крик и жуткие звуки… как будто кто-то рубит топором мясо. Воздух вдруг перестал попадать в мои легкие, таблетки выпали из рук, и я потерял сознание.

Очнулся я от того, что кто-то поднимал меня за подмышки. Я открыл глаза и увидел перед собой знакомое лицо. Это был Егор.

— Никогда не видел, чтоб ктой-то так бегал. Ты что там увидел-то, друже? Я как тебя проводил в этот дом, сразу отошёл и стал наблюдать. Ну, любопытственно мне было. Ты там был всего ничего и выскочил, будто за тобой сама костлявая гналась. Этот дом у нас тоже дурной. Люди верят, что хозяйка-то — ведьма. Надо было тебе сразу сказать, да пугать зазря не хотел. Ничего, завтра по свету проверим с мужиками — что да как.

— Спасибо, — только и смог ответить я, снова теряя сознание.

Очнулся в доме Егора — это я понял сразу, услышав его разговор с женщиной, по-видимому, женой.

— Да точно тебе говорю, мы всё проверили, не было там никого, — говорил Егор.

— Как такое может быть? Вы точно туда ходили? Ты же помнишь, в последнее время никто не видел, чтобы она выходила из дома. И почему этот человек так бежал оттуда? — спросила женщина.

— А мне почём знать. Я бы туда ночью ни за что не сунулся. Может, ведома наколдовала чего, он вчера вообще невменяемый был. Очнётся — спросим, — сказав это, Егор заглянул в мою комнату. — О. С пробужденьицем. Ну, как ты? Тяжёлый ты, чуть допер, — усмехаясь, он сунул в рот сигарету.

— А ну давай на улицу, нечего дома курить! — прикрикнула жена — довольно красивая женщина лет сорока. Она вошла и поздоровалась со мной. Я поднялся с кровати и уверил обоих, что со мной всё в порядке. Хотелось выйти на улицу и подышать свежим воздухом.

— Я вот что тебе скажу, — начал Егор, закуривая. — То, что ты там видел, оставь при себе и никому не рассказывай. Ты с кем-то поделишься, а потом с этим человеком беда может приключиться. Я как тебя домой тянул, увидел, что дом ведьмы-то начал полыхать синим пламенем. Сгорел он полностью, приезжала ночью милиция и пожарные, говорят, проводку внутри закоротило.

Проверили весь дом, тело старухи так и не нашли. Пусто, нет никого. Дай бог, чтоб ведьма навсегда нас покинула и больше не вернулась. Я смолчал, что ты там последний был. Если ты дом спалил, когда убегал, тебя благодарить, а не на допросы водить надо, коли так, между нами. Боялись люди очень и место это стороной обходили, — Егор глубоко затянулся.

— Говоришь, не нашли никого… Где-то я уже слышал подобную историю, — пробормотал я еле слышно, вспоминая рассказ Насти. — Спасибо, Егор, но мне кажется, что ещё не всё закончилось, по крайней мере, для меня, — сказал я, пожимая Егору руку, и направился к автобусной остановке, намереваясь как можно скорее добраться домой.

— Спасибо, что мои пожитки тоже спас! — повернулся я к Егору, демонстрируя портфель в своей руке.

Егор крикнул мне что-то вслед, но я отошел слишком далеко, чтобы его услышать, и только помахал ему на прощание.

22

Первое, что я решил сделать, как только сел в автобус (на счастье, он подошел почти сразу) — позвонить Вадиму. К моему большому разочарованию, я обнаружил, что телефон отключился — села батарея. Как назло, перед отъездом я забыл ее подзарядить.

От убаюкивающего шума мотора глаза начали закрываться сами собой. Проснулся я, когда автобус уже подъезжал к моей остановке — чудом не проспал. Дело оставалось за малым: забрать свою машину. Пока я дожидался в шиномонтажной, попросил воспользоваться их телефоном, чтобы позвонить другу. Вопреки ожиданиям, Вадим тут же поднял трубку.

— Это я, Игорь. Знаю, что ты сейчас занят, но мне очень нужно встретиться с тобой, — выпалил я.

— Привет! У нас тут кое-какие изменения, конференцию перенесли, и я вернулся домой. Уже несколько раз тебе звонил, ты куда пропал? — спросил Вадим, и я почувствовал лёгкое волнение в его голосе.

— Всё хорошо! — я обрадовался, что Вадим не очень занят, и мы можем поговорить. — Я сейчас далеко от города, телефон отключён, батарея села. Мне надо с тобой встретиться, информация очень важная и конфиденциальная. Ты, наверное, мне не поверишь, но мне больше не с кем поделиться и рассказать, что произошло, — я говорил быстро, немного запинаясь. В этот момент я даже забыл про то, что хотел расспросить Вадима и по поводу звонка к Алфавиту перед его смертью, и про дневник доктора, и про результаты вскрытия. Визит к ведьме заслонил все эти неувязки в моем сознании. Срочно требовалось выговориться.

— Хорошо, я тебя жду, приезжай ко мне на работу, — ответил Вадим после небольшой паузы.

— На работу? Но сегодня воскресенье.

— Ты опять забыл, кем я работаю. Если симпозиум отменили, это не значит, что я прохлаждаться должен дома. Я сегодня целый день работаю и на ночное дежурство остаюсь, так что времени у нас полно.

Я уже хотел положить трубку, как услышал его голос: «Он только что звонил, сказал, что едет». После этого в трубке раздались короткие гудки. Конечно, это было сказано не мне, но кому, я понятия не имел. В любом случае делать было нечего, поэтому, ещё раз поговорив механиками, я решил подождать, пока они закончат, в придорожном кафе неподалеку.

Не спеша попивая кофе, я глядел через окно на проходивших мимо людей. В кафе было довольно уютно и безлюдно. Расслабившись, я взял газету, позаимствованную у механиков. Когда я дошёл до рубрики «Происшествия», то не поверил своим глазам и перечитал заголовок несколько раз: «Молодая гадалка найдена мёртвой, малолетний брат без вести пропал». Рядом с текстом было фото рыжеволосой Насти и её брата Николая. Девушка была обнаружена мёртвой у себя дома, она лежала на столе, в глазницы были вбиты деревянные колья. Высказывались предположения касательно ритуального характера убийства, а также сообщалось, что брат девушки исчез. Заканчивалась статья призывом к тем, кто хоть что-то знает о произошедшем, немедленно позвонить в милицию.

Я отложил газету, но через несколько секунд опять взял её в руки и еще раз перечитал, до конца не веря в этот ужас. Я винил себя — мне казалось, что если бы я не пришёл к ней тогда, то всё было бы хорошо. А теперь… Теперь они добрались и до них.

В кафе заглянул один из работников шиномонтажной, он сообщил что машина готова, извинился, что заставили ждать. Выезжая, я ещё раз взглянул на крест у дороги и поежился. Нет уж, сегодня никаких попутчиков.

В город я добрался только к вечеру. Было воскресенье, большой поток машин, поэтому я провёл в дороге намного больше, чем рассчитывал. Я припарковал машину около телефонной будки и набрал рабочий номер Вадима. Он поднял трубку после первого же гудка, как будто ждал моего звонка.

— Алё, Игорь, куда ты пропал? — спросил он взволнованно.

— Пробки, все едут в город. Вадим, что с тобой, что-то случилось? — спросил я.

— Нет, всё нормально. Ты где сейчас?

— Тут недалеко, — я заметил название улицы и продиктовал его Вадиму. При этом я краем глаза углядел девицу, стоявшую возле угла дома неподалёку. Присмотревшись, я узнал девушку, которая рассказывала мне про Иру. Ни говоря больше ни слова, я повесил трубку и направился к ней.

— Извините, вы меня помните? — спросил я, подойдя к ней достаточно близко.

Девушка испуганно замотала головой:

— Нет-нет, вам нельзя здесь находиться, они вас запомнили. И мне запретили с вами общаться, это очень опасно, уходите, — умоляюще произнесла она.

— Почему запретили, почему это опасно? Я не делаю ничего плохого, просто хочу кое-что ещё спросить, — сказал я, подходя еще ближе.

— Нет, уходите, ваша подруга была замешана в… — девушка посмотрела за мою спину. — Ой, бегите, — в панике прошептала она.

Ко мне шли два огромных мужика. Поняв, что говорить бесполезно, я резко рванул в сторону и побежал. Позади я слышал крики своих преследователей. Я бежал, не оглядываясь, но внезапно почувствовал головокружение, ноги стали заплетаться. Я начал судорожно нащупывать в кармане таблетки, но там было пусто. Скорее всего, обронил их, убегая из ведьминого дома. Я чувствовал, как теряю сознание. Меня сильно ударили сзади, и я упал. Проваливаясь в темноту, я слышал крики и голоса — но не мог разобрать, что они говорят.

…Я лежу на больничной койке, только недавно разговаривал с Вадимом, попросил у него ручку и бумагу. По словам Вадима, от перенапряжения и удара по позвоночнику меня снова частично парализовало. Руки двигаются без проблем, могу их чувствовать. Вадим сказал, у меня шоковое состояние, — нужен покой, и всё пройдёт. Голова тяжёлая, не могу заснуть. Попросил Вадима забрать портфель с рукописью из машины. Если со мной что-то случится, пусть все знают правду. Вадима разговаривал с человеком в форме. Скорее всего, говорили насчёт меня, так как человек показывал в мою сторону. Голова начинает болеть всё больше, в глазах мутнеет, писать всё сложнее…

Пишу практически наощупь, очень темно. Едва могу различить интерьер палаты. Такое ощущение, что я не один. Кто-то рядом, я чувствую его присутствие. Глаза начинают привыкать к темноте… Фигуры, я вижу фигуры людей, они идут ко мне. Одна очень похожа на рыжеволосую Настю, не вижу ее глаз, их скрывает темнота. Кажется, она пытается что-то сказать. Не могу различить точно. Что-то вроде: «Правда… Теперь я знаю правду… Зачем ты… Был шанс…» — её голос звучит прямо в моей голове. Ведьма! Старуха из сгоревшего дома, она смотрит на меня и улыбается. Вижу знакомые фигуры — сторож, дед Виктора, девочка Маша, от которой я впервые услышал про ведьму… Голова болит всё сильнее, мутнеет в глазах, почти ничего не вижу.

…Опять потерял сознание. Рядом с собой слышу негромкий женский плач. Глаза закрыты, пишу наугад, надеюсь, кто-то сможет это прочитать. Она рядом со мной, бормотание и плач, прямо как в том рассказе… Неужели она пришла за мной… Почему она… Что теперь… Почему не кто-то другой… Правда… Какую правду они хотели мне показать… Страшно… Не могу пошевелиться… Очень страшно… Я слышу её бормотание, я чувствую её взгляд… Я открываю глаза.

***

Вадим зашёл в палату к Игорю и взглянул на мёртвое лицо друга, на котором застыло выражение ужаса. Он достал фотоаппарат и сфотографировал тело. После этого Вадим собрал последние записи Игоря и приложил их к стопке бумаг, которую предварительно забрал из его машины.

— Твоя книга очень поможет мне, приятель. Эксперимент окончен, — с этими словами Вадим накрыл его простыней, а затем, оглядываясь по сторонам, быстрым шагом направился в свой кабинет.

Эпилог

— Товарищ милиционер, я человек маленький. Не могли бы вы ещё раз показать своё удостоверение? Вадима Петровича нельзя так просто беспокоить, он будет очень зол! — робко просил сгорбленный пожилой человечек в белом халате, бросая испуганные взгляды на дверь в кабинет хирурга.

— Что вы так боитесь вашего Вадима Петровича? — недовольно ответил майор и демонстративно развернул удостоверение перед лицом дежурного. —Андрей Королёв, майор милиции. Открывайте, я думаю, Вадиму Петровичу сейчас следует волноваться гораздо больше, чем вам.

Невысокий полный майор был тем самым Андреем, с которым Игорь познакомился на поминках их общего друга Алфавита.

— Вадим Петрович очень не любит, когда его беспокоят после ночного дежурства. Наверное, спит. Если разбудить — очень разозлится, — сокрушенно бормотал старик.

Он нерешительно постучал в дверь и, не дождавшись ответа, достал приготовленную связку ключей. Тяжело вздыхая, он медленно открыл кабинет.

Кабинет был пуст. Большой сейф открыт настежь, на столе хаотично свалены документы. Толстая рукопись лежала отдельно, на титульной странице майор прочитал имя и фамилию Игоря. Рядом с ней валялась медицинская карточка. Королёв взял её в руки: «Больной — Ермаков Игорь Анатольевич. Диагноз — шизофрения». Майор обратил внимание на две неаккуратно сложенные стопки бумаг. Листы были пронумерованы, но лежали не по порядку. Андрей разложил их по номерам и принялся изучать.

«Врач Гладко Вадим Петрович. Дневник наблюдений за душевнобольным Ермаковым Игорем Анатольевичем».

Дневник был составлен странно. Всё было написано почти сплошным текстом, без указания дат, причем каждый новый параграф — на отдельном листе бумаги.

«Сегодня случайно встретил своего давнего приятеля Игоря. Посидели, выпили пива. Он странный, считает меня другом и авторитетом. Хороший экземпляр для моего исследования. Почему? Всегда хотел попробовать себя в роли психиатра, но выбрал хирургию, как более интересную специализацию.

Так почему именно Игорь? Много причин.

В школе всего боялся, нытик, особенно пугался страшных историй. Я слышал от родителей, что плохо спит по ночам. История брата про мальчика без глаз его особенно впечатлила. Брата видел пару раз, он примерно моего возраста. Спросил, зачем пугает Игоря. Сказал — забавно, малой боится всего, а эта сказка про глаза вообще его с ума свела. Вот садист, ха-ха.

Хотя история и правда имела место… Надо будет узнать подробней. Вспомнил только сейчас, встретив этого дурачка Игоря. Интересно, он всё так же боится приведений и мальчиков без глаз? В школе общался с ним только из-за дружбы родителей. Сопляк мне ещё помогал с этими дебильными сочинениями. Умнее меня типа был, ненавижу занудную мразь.

Хорошо, что скоро начнётся практика, — можно будет вдоволь резать трупы, а может, и живых людей. Не меньше люблю психиатрию, хочу провести эксперимент, а этот Игорь — отличный материал. Буду общаться, хотя противно, ненавижу бестолкового надоедливого кретина. Но наука требует жертв. Сопляк даже вспомнил историю про костёр и взрыв. Я тогда бросил туда баллончик с газом, жаль, никого из этих придурков сильнее не покалечило.

Я не ошибся. Игорь такой же неуверенный в себе нытик. Отличный подопытный для исследования. Рассказал мне сказку про то, как друга убила какая-то нечисть. Явно нервный и не спит по ночам, мешки под глазами. Мне это нравится, надо это у него развивать. Постоянно оглядывался — кажется, у него начинается паранойя. Очень хорошо, хочу посмотреть, как далеко это зайдёт. Попросил достать меня результаты вскрытия из морга, надо подумать, как это можно использовать. Морг я люблю, там можно трупы резать.

Познакомился с «Алфавитом» (что за дебильная кличка?). Мерзкий тип, думает, что умнее меня. А еще он уродливый, вот уж у кого никогда бабы не будет.

Разговаривал с Игорем, говорит, не может спать. Нервный — это хорошо. Я доволен. Прописал таблетки, успокаивают, но могут вызвать дополнительные галлюцинации — отличный препарат! Девушка ещё его звонила, Вика. Милашка. Вот повезло этому идиоту, с такой я бы и сам не отказался. Беспокоится, что у него галлюцинации, просила не говорить о ее звонке. Конечно, не скажу — чем ему хуже, тем мне лучше. Шизофрения — это хорошо. Да, посоветовал ему таблетки, должны помочь успокаиваться, но я ему не дам сильно успокоиться, пусть думает, что помогаю. Вика хороша, сучка, тогда в кафе так на неё и накинулся бы.

Было много учёбы, практика, опять разговор с психиатром, не люблю. Недавно один врач-идиот покончил с собой из-за какой-то девки. До чего люди всё-таки бывают кретинами, самоубийство мне только на руку — он всегда меня раздражал, хотя общались всего пару раз. Придумал историю про доктора и призрака для своих новых дружков, думаю, они повелись. Идиоты. Что, сопляк, думал, один ты умеешь сочинения писать? Игорь будет моим пациентом, с Алфавитом ещё решу, что делать, может, пригодится.

Эти идиоты всё ещё пытаются что-то найти. Придумывают себе страшные истории и сами же над ними дрожат. Гидроцефалы. Я делаю вид, что помогаю. Девушку мою, Веру, хотели втянуть. Не повелась, она умная, даже слишком. Вика с ними, но кажется, особо не верит в эту чушь. Зато действительно, похоже, любит этого дебила. Как можно быть такой дурой!

Поссорился с Верой, случайно разболтал о своих наблюдениях, назвала меня подлым уродом. Сука. Сказал ей молчать или загублю её карьеру — знает, кто у меня родители, боится, будет молчать. Уехала в другой город.

Я не урод, понятно, сука?

Иногда пациент жалуется, что мучают кошмары, пока никаких явных сдвигов нет. Как-то всё затягивается, может, зря ему таблетки прописал? Надо придумать какой-то рычаг, чтоб надавить на его сознание.

Поговорил с Алфавитом, беспокоится за Игоря, сказал, у него галлюцинации начались. Новость хорошая. Сам Алфавит разжирел и стал еще уродливее, если это вообще возможно. Еще и мне намекает, что я поправился. Придурок толстозадый, ненавижу.

Дурак, идиот! Позвонил Алфавиту, всё ему выдал, думал, он мне поможет в моём исследовании. Он грозился рассказать пациенту. Надо что-то срочно предпринять. Жирный ублюдок может испортить эксперимент.

Слышал в наших кругах про один крутой химикат. Не соврали! Эта сыворотка — ее какой-то исследователь в Африке обнаружил — действительно способна превращать людей в послушных болванчиков, зомби. Давно достал через родителей, случая испытать не было. На Алфавите сработала. Никогда его не любил. А теперь он еще помочь отказался и грозился сорвать мой проект. Приказал идти на кладбище и выколоть себе глаза. Попрощайся с белым светом, толстячок.

У меня не было выбора, ясно, сука?

План сработал идеально. Мне позвонили знакомые, уже нашли этого дурака Алфавита на улице, на меня даже никто не подумает. Надо пообщаться со своими людьми чтобы дело окончательно замяли. Алфавита переведу рядом в психиатрию, там врач свой. Должен мне много — будет молчать, а на Алфавите дальше сыворотку испытывать буду. Как хорошо она работает, я счастлив!

Алфавит в клинике, дело замнут, никто расследовать не будет. Буду отпаивать его своим снадобьем. Надо ещё будет заказать, очень хорошо работает. С этой штукой я горы сверну.

Сегодня сообщили, что подопытный попал в аварию. Делал операцию на позвоночнике, не знаю, сможет ли он ходить. Бредил про какого-то призрака, преследующего его, и дневник. Кажется, случай с Алфавитом пошатнул его психику, галлюцинации вернулись. Жаль Вику, надо будет сделать вскрытие самому. Хоть так увижу стерву голой.

С пациентом сложно общаться, постоянные припадки, после которых ничего не помнит. Бредни про глаза, ведьм, призраков, дневник. Пытаюсь поставить его на ноги, он мне ещё пригодится для дальнейших экспериментов.

Подопытный пришёл в себя. Много работы, выписал ему успокоительные, из разговора понял, что кошмары продолжают его мучать. Договорился с психиатром, наблюдающим нашего слепого дружка Алфавита. Этот тупой карлик мне должен, делает всё, что я скажу, и будет молчать, не то его карьере конец! Сказал ему, что говорить на встрече с Игорем.

Пациент приходил ко мне, после мимолетного упоминания про Алфавита начался припадок. Это хорошо, главное, чтоб не умер раньше времени. Сказал, что звонила бывшая, которую потом нашли мертвой, просил узнать результаты вскрытия. Результаты узнал. Был удивлён — не раз с этой шлюхой забавлялся, хорошая была. Про то что сильно баловалась наркотиками, до того момента не знал, так, иногда употребляла, чтобы расслабиться и забыться. Хотя как-то в постели проболталась, что разжилась наркотой на халяву, предлагала по дешёвке купить. Взял немного для себя. За эту наркоту её братки и порешили, судя по результатам вскрытия, доза в её организме в три раза превышала смертельную. Вот дура, была бы осторожнее и думала бы головой, могла бы жить. До чего всё-таки люди идиоты! Не буду ничего сочинять и рассказывать Игорю, скажу как есть: умерла от передозировки.

Подопытный поверил в придуманный рассказ от лечащего врача нашего безглазого дружка. Всё прошло не совсем гладко, такого я не ожидал: Алфавит набросился на пациента, что-то кричал, подопытный был в шоке, потерял сознание. Подарок судьбы — в бреду он упоминал про голоса, не записывающиеся на плёнку. Голос Алфавита затёр, пусть послушает, ха-ха. Алфавит, кстати, сдох. Отмучался, умник хренов. Выпили с коллегой бутылку коньяка за удачный эксперимент. Всё ради науки.

Пациент просил найти номер Олега Николаевича, знаю этого врача. Как он на него вышел? Надо будет спросить. Пациент звонил несколько раз, не мог ответить, был на лечении. Перезвонил — он не снимает трубку.

Приходила милиция, сказали, нашли тело девушки, и пропал мальчик, её брат. Пациент, по словам врачей, до этого привозил девушку в больницу, оставил свои данные во время регистрации. Вышли на меня, как на лечащего врача, сказали, что видели, как мальчик садился в его машину. Девушку с утра выписали, после нашли дома с проткнутыми глазами. Если он начал убивать — это хорошо. Надо будет добавить пункт, что психическое состоянии полностью нестабильное и агрессивное.

Нашли пациента с повреждённым позвоночником. Жаль, не успел толком поговорить, принёс ему бумагу, хочет что-то записать.

Пациент умер. Мне будет тебя не хватать, Игорёша, друг! Ха-ха. Судя по его записям, которые я просмотрел пока мельком, это потрясающе! Он верил во всё это, думал, что все эти существа реальны. Кажется, мне удалось доказать, что человеку можно внушить что угодно, и он будет не только верить, но и видеть всё это. Более того, это будет полностью контролировать его жизнь!»

Майор в недоумении отложил стопку бумаг в сторону.

— Полный псих, — только и вырвалось у него. — Не верится, что это писал врач. Набор дикостей, записки сумасшедшего… Дима, собери бумаги со стола и грузи в машину. Надо будет опять всё просмотреть, дело явно неординарное, — обратился он к зашедшему молодому лейтенанту.

— Слушаюсь, товарищ майор, — ответил тот и начал аккуратно складывать всё в одну большую стопку.

— А знаешь, лейтенант, я не так уж удивлён. Наш друг, Вадим Петрович Гладко, с самого детства наблюдался у психиатра. У родителей очень серьёзные связи, даже умудрились его устроить в медицинский, хотя у человека были явные проблемы. Агрессия к окружающим, которую он может успокоить только при виде крови. Например, во время операции. Хотя, надо признать, хирург он отменный. Но как, скажи, псих и маньяк, притворявшийся хорошим другом, а сам творящий такую мерзость, мог быть врачом, который спас сотни жизней?

Дима только пожал плечами. И правда, вопрос риторический.

— Стоп, это я прочитаю в первую очередь, — майор взял рукопись Игоря и засунул под мышку.

— Вы точно уверены, что Вадим Петрович не покидал свой кабинет? Очень бы хотелось пообщаться с ним с глазу на глаз, — спросил Королёв у пожилого человечка в халате, который робко заглядывал в дверь.

— Нет-нет, он не выходил, я бы видел. Из кабинета путь только один — через мой пост. А и вправду… где он? — испуганно сказал тот.

— Хм… Куда же наш Вадим Петрович мог деться? — с этими словами майор наклонился и поднял с пола несколько рыжих волос.

— Дима, постой! — окликнул он лейтенанта, выходящего из кабинета со стопкой собранных бумаг. — Позвони, пожалуйста, в наше отделение. Я помню, у нас было несколько нераскрытых дел с исчезновениями, которые вёл молодой стажёр, Павел, кажется, фамилию не помню. Пусть его дело тоже достанут, мне кажется, всё это как-то взаимосвязано.

С этими словами майор Королёв положил клочок волос в целлофановый пакетик. На пороге он ещё раз обернулся, окинул взглядом пустой кабинет и вышел, плотно захлопнув за собой дверь.

Оглавление

Часть первая: Плакальщица

Часть вторая: Наследие

Часть третья: Проводник

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg