«Запах грибов»

Рассказ

Облокотившись, он лежал на одеяле, расстеленном на песке, и глядел на жену, которая только что заняла очередь у киоска с газированной водой. «Ничего не изменилось, — подумал он, — ничего. И незачем было ехать сюда». Но отказаться от совместного отпуска здесь, на озере, он не мог, так как понял это как предложение помириться. «Не знаю, сумеем ли мы когда-нибудь вновь уважать друг друга, — сказала она, — но давай попытаемся держаться вместе, хотя бы ради девочки. Ведь она любит тебя куда больше, чем меня, и я вижу, как ты ей нужен». Он согласился. Он не мог не согласиться, потому что она недвусмысленно дала понять, что, если они разведутся, она постарается полностью изолировать от него дочку. Она хорошо знала, что этого он боится больше всего на свете. А он не понимал, чего она, собственно, добивается. Разводиться она не хотела, но не хотела и жить с ним. В этом он видел какой-то особый способ наказания, что-то извращенное.

— Ты мне противен, — говорила она. — При одной мысли, что меня будет касаться та же рука, которая касалась другой женщины, меня начинает мутить.

— Но если ты не можешь жить со мной — давай разведемся.

— Нет, этого ты не дождешься!

Стоял июнь, теплый и душный. Вокруг озера росли дубовые и буковые леса. Он глубоко вдохнул в себя воздух, и ему показалось, что он чувствует запах грибов. Он был страстный грибник, хотя собирал только белые. Выход за грибами был его любимым развлечением. Он даже верил, что между настоящим грибником и грибами существует какая-то живая и чистая связь, что грибы чувствуют тех, кто понимает и умеет собирать их и что успех будет всегда сопутствовать тому, кого они признают. Пусть до него пройдет целый «табун» грибников — он и после них найдет грибы. Они ждут только его.

В эти чудесные утренние часы он пересекал поле сквозь колосившиеся хлеба, брел по некошеному лугу, запутывался в блестящей росистой паутине, по щиколотку утопал в сыром темно-зеленом мху среди деревьев. А грибы выглядывали, будто росли только для него. «Они меня любят; — говорил он себе, — вероятно, я незлой человек, может быть, и обманщик, но все же неплохой человек».