«Посвящается Хлое»

Она была у меня всегда, эта женщина-цветок. Я с таким трудом написал слово «женщина», оно, это слово и этот знак так далеки от образа той, кому посвящено повествование! Разгуливающие по улицам существа, к которым они применимы, так непохожи на мою возлюбленную! Назову ее — Хлоя! — как велит литературная ассоциация, — в груди той, какая вспомнилась из книги, расцветали белые водяные лилии, которые и убили ее, она ушла на дно водоема, и ее возлюбленный Колен ходил к ней на «могилу», чтобы разглядеть под толщей воды прекрасные черты где-то вблизи дна… И видел белые цветы в сумраке сгущенного небытия… Впрочем, все читали Бориса Виана и его «Пену дней».

Хлоя настоящая расцвела, в отличие от виановской, во мне. В момент наибольшего приближения ко мне, к «поверхности воды», ей было лет восемнадцать. До того она бутоном, свернутым цветком незаметно жила во мне, чтобы всплыть и дать обвить себя руками. Потом началось ее погружение. Медленное.

Она то возникала, то исчезала. Так лилии на ночь свертывают алебастровые лепестки, а наутро открывают их вновь… Ночи становились длиннее, дни исчезали совсем. Мы были почему-то разлучены, мечтая друг о друге…

Каждый из нас в этой непростой жизни вынужден был идти еще и своим путем, жить своей отдельной, упрямо текущей жизнью; уверен, каждый из нас в иную минуту все равно называл эту жизнь счастливой. Пусть Бог рассудит, было ли это счастьем.

Что важнее, жить или мечтать? И не надежда ли на всречу наполняла жизнь смыслом?

А жизнь, та жизнь, брала свое. У Хлои подрастала дочь, у меня где-то далеко взрослел сын. Значит, в прошлом каждый из нас побывал в браке. Сейчас мы были свободны. В этом, как оказалось, и заключается проблема — в свободе.

Некоторое, достаточно большое время назад Хлоя уехала со своим заграничным мужем в Швейцарию, страну озер, приютившую на закате жизни русского писателя Владимира Набокова. Впрочем, она приютила не его одного на старости лет, людей искусства почему-то тянет туда умереть, как, например, Томаса Манна. Маленькая и нейтральная страна гномов. Я, было, совсем потерял среди этого народца свою Хлою.

Пришлось и мне уехать в сторону заката, ведь всякий знает, что на немецком Запад — это «Абендланд», — «Страна вечера» буквально.