«Тропою ароматов»

Тропою ароматов (fb2) - Тропою ароматов [litres] (пер. Татьяна Александровна Быстрова) 1580K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Кристина Кабони

Кристина Кабони Тропою ароматов

Cristina Caboni

Il Sentiero Dei Profumi

Copyright © Cristina Caboni

© Быстрова Т., перевод, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *

Скажи, о женщина, как разгадать твою мне тайну? Ты тяжелей воды речной, прозрачнее бумаги. Чем больше ты обнажена, тем более в тебе секрета. В чем сила беззащитности твоей и удивительного света? И ослепительно блестят доспехи твоей красы… Томас Сеговия

Женщинам моей жизни: маме, сестрам, дочерям, подругам – посвящается эта книга.

Счастье – это не что иное, как аромат нашей души.

Коко Шанель

Пролог

Розовое дерево. Сладкий, фруктовый аромат с легким оттенком пряностей. Аромат доверия и душевного покоя. Он напоминает о легкой горечи ожидания и дарит надежду.

– Закрой глаза, милая!

– Так, ба?

– Да, Элена. Вот так. Делай, как я тебя учила.

Посреди комнаты в полутьме, опираясь ладонями о крышку стола, зажмурившись, стоит девочка. Тоненькие пальчики скользят по поверхности стола и цепляются за ребристый край. Но запахи, которые она ощущает, доносятся не от флаконов с эфирными маслами, хотя ими заставлены многочисленные полки, занимающие стену лаборатории от пола до потолка.

От бабушки исходит запах нетерпения. От девочки – запах страха.

– Ну? Что?

– Я стараюсь.

Губы бабушки сжимаются в тонкую нить. Запах гнева – острый и едкий, он напоминает запах дыма, идущего от тлеющей головешки. Сейчас старуха ударит ее и уйдет. Элена это знает и ждет. Надо потерпеть, осталось совсем чуть-чуть.

– Постарайся, сосредоточься. Закрой глаза, делай, как я говорю!

Занесенная для удара рука едва касается волос девочки. Даже подзатыльник у бабушки ненастоящий. Сплошное притворство, как и все остальное. Вранье, как и ее рассказы. Элена отвечает на ложь ложью.

– Ну-ка, скажи, что это?

Бабушке надоело ждать и она сует Элене под нос пузырек со смесью эфирных масел. Но простой ответ ее не устроит, ей нужно другое. Совсем другое. Но Элена не хочет отвечать.

– Розмарин, тимьян, вербена.

Еще один подзатыльник.

Слезы стоят в горле. Но Элена не сдается. Чтобы приободриться, она тихонько напевает.

– Нет, все не то. Так ты никогда не найдешь идеальный аромат. Ты не должна искать его извне. Загляни внутрь запаха, ищи! Он – это ты, слушай, что он тебе говорит, люби его, говори с ним на одном языке. Давай, попробуй еще раз. Сосредоточься!

Но Элена разлюбила ароматы. Ей больше не хочется смотреть на луга вдоль реки, куда мама водила ее в далеком детстве. Ей не хочется чувствовать запах ни нежно-растущей травы, ни бегущего ручья. Ей не хочется видеть глаза лягушек, уставившихся на нее из зарослей тростника.

Она снова зажмуривается и стискивает зубы, не желая пускать в себя ни единого аромата. Но вот в черной пустоте с едва заметными светлыми проблесками взрывается звезда.

– Аромат розмарина белого цвета.

Бабушка широко раскрывает глаза.

– Так-так, – бормочет она, и в ее взгляде загорается огонек надежды. – Почему он белый? Расскажи мне о нем.

Элена открывает рот, чтобы передать, что нашептывает ей аромат, и переполняющие душу и тело чувства рвутся наружу.

Розмарин становится цветом. Элена ощущает его на кончике языка, он течет по венам, ее тело дрожит. Белый сменятся красным, красный – фиолетовым.

Элена прикрывает глаза, ей страшно.

– Нет! Не могу, не хочу!

Точно окаменев, бабушка смотрит на внучку, а та уже бежит прочь из комнаты. Нахмурившись, Лючия качает головой и опускается на табуретку. Потом, глубоко вздохнув, она поднимается и открывает ставни. Бледный вечерний свет проникает под своды лаборатории, которая принадлежит семье Россини уже более трехсот лет.

Лючия подходит к тяжелому деревянному серванту, растянувшемуся на целую стену. Она достает из кармана передника ключ, вставляет его в замочную скважину, открывает одну из дверей, и легкий аромат диких трав наполняет комнату, смешавшись с повисшим в воздухе запахом ванили. Еще через мгновение по лаборатории разливается благоухание лимона и апельсина.

Окутанная облаком смешавшихся ароматов, пожилая женщина нежно поглаживает расставленные на полках книги и выбирает одну из них. На секунду она прижимает книгу к груди, затем садится за гладкий деревянный стол и осторожно листает страницы. Сколько раз ее пальцы привычно скользили по пожелтевшим от времени листам, пытаясь набрести на след идеального аромата.

Кажется, что и теперь она пытается что-то разглядеть между строк. Но в ровном почерке, которым покрыты страницы, нет ничего, что помогло бы Лючии объяснить внучке: идеальный аромат не выбирают, как куклу.

Аромат – это путь. Чтобы обрести собственную душу, нужно пройти его до конца.

Глава 1

Дубовый мох. Яркий, пронзительный и древний. Аромат силы и постоянства. Он развеивает дымку бередящего душу разочарования в миг, когда осознание совершенной ошибки проникает в мир твоих иллюзий. Этот аромат приглушает тоску по тому, что могло бы случиться, но так и не произошло.

Запах, поднимавшийся от реки Арно, отдавал сухостью. Он напоминал вонь заплесневелой муки и вызывал отвращение, порождая разочарование. Оно уже давно угнездилось в душе.

Элена Россини прижала скрещенные руки к груди и попятилась. Перед ней раскинулась медленно текущая река. За сухие летние месяцы река обмельчала: дождь в этих местах был редким гостем, а год выдался засушливым.

– Даже звезд не видно, – пробормотала Элена, закинув голову и вглядываясь в вечернее небо.

И все же луч света прорезал то тут, то там плотную теплую сентябрьскую ночь, поблескивая на хромовой поверхности замков, понавешанных на мосту влюбленными. Замки скучились на решетках парапета точно так же, как мысли в голове девушки.

Элена протянула руку и провела пальцем по одному из них. Для влюбленных замок символизировал своего рода договор, заключенный на целую вечность. Они защелкивали его в попытке спасти свои чувства от износа и истощения.

Маттео выбрал огромный тяжелый замок и защелкнул у нее на глазах, а ключ выбросил в реку. Элена запомнила вкус поцелуя, последовавшего за этим обрядом. Все произошло за несколько минут до того, как Маттео предложил ей переехать к нему.

Ее передернуло от этого воспоминания.

Теперь Маттео – всего лишь бывший возлюбленный, бывший партнер, бывший много чего еще.

Элена стиснула руки, отгоняя дрожь, и пошла вперед. Прежде чем свернуть в сторону площади Микеланджело, она бросила последний взгляд на вереницу замков, символизирующих чьи-то надежды. «Готова поспорить, скоро к ним присоединится новый», – подумала она. Еще один клещ вопьется в решетку моста, толстый и золотистый. И если она хоть немного знает Маттео, новый замок будет именно таким. На нем будет надпись: «Маттео и Алессия…» – так зовут его новую возлюбленную, ту, что заняла ее место. Ту самую, которую Элена по глупости какое-то время считала подругой. На секунду она снова вспомнила эту сцену: Алессия и склонившийся над ней Маттео – вместе, в тот самый миг, когда двое поверяют друг другу самую сокровенную тайну.

«Какая же я дурочка», – подумала Элена.

Давно пора было обо всем догадаться. Но Маттео совсем не изменился, его отношение было все тем же, что и в первые дни. И это самое страшное. Как несправедливо! У нее не было ни единого шанса.

Элена ускорила шаг, словно хотела обогнать накатившее воспоминание, преследовавшее ее все утро. Бесполезно: оно вставало перед глазами снова и снова, точно застывший кадр любовной драмы.

Элена распахнула дверь в маленький ресторанчик, который держала вместе с Маттео. Обычно в это время ее друг составлял меню на кухне. Но на этот раз ее взгляду предстала картина, заставившая ее буквально окаменеть. Элена ухватилась руками за дверь: потрясение было настолько сильным, что у нее подогнулись колени.

Алессия и Маттео вскочили, подхватили вещи и попытались прикрыться.

Все трое оторопело смотрели друг на друга. В тишине слышалось тяжелое дыхание недавних любовников.

Элена онемела – так и стояла у двери, не шевелясь, пытаясь осознать смысл сцены, свидетельницей которой она только что стала. Постепенно мысли возвращались.

– Какого черта вы делаете?

Через мгновение она уже пожалела о бессмысленном вопросе, сорвавшемся с языка. Что за глупость? Ответ очевиден. Смысл случившегося понятен даже слепому, а Элена все видела четко и ясно. Да и слышала тоже.

И если бы кровь не стыла у нее в жилах, она с радостью посмеялась бы над нелепостью происходящего. Но, совершенно утратив чувство юмора, она так и стояла на пороге, сжав руки в кулаки, и ее сердце бешено колотилось. Униженная, переполненная негодованием, Элена ждала, что скажет Маттео. Тот поначалу смутился, но затем вдруг набросился на Элену с обвинениями. Он даже не потрудился придумать какое-то оправдание и не пытался ничего отрицать. Никаких тебе «я все объясню» или «все совсем не так, как тебе показалось…».

– А какого черта здесь делаешь ты? Разве ты не должна быть в Милане? – огрызнулся он.

Такая реакция еще больше шокировала Элену: она что, должна оправдываться? В дороге Элена почувствовала себя нехорошо и потому вернулась домой. Но не позвонила Маттео.

Элена совсем растерялась.

– Как ты мог так со мной поступить?

Еще один неправильный вопрос!

Молчание, смущение, чувство беспомощности сменились злобой. Она никогда не умела красиво говорить, а в эту минуту в голову и вовсе ничего не приходило. Тогда она перевела взгляд с Маттео на Алессию, словно пытаясь донести до нее чудовищность происходящего. Элене хотелось наброситься на соперницу, ударить со всей силы. Неужели она не понимает, что натворила?

С Маттео Элена встречалась чуть более двух лет. Рано или поздно они бы поженились. Не то чтобы Маттео об этом говорил, но разве не он предложил ей переехать к нему? Разве жить вместе – это не первый шаг? Разве не Элена вложила большую часть своих сбережений в его дурацкий ресторан?

А теперь все мечты и планы рассыпались в прах. Все кончено!

– Не надо принимать это так близко к сердцу, такое случается, – сказал Маттео.

Такое случается?

От подобного заявления негодование захлестнуло Элену с головой. Она почувствовала, как внутри разгорается бешеная злоба.

Через несколько секунд в сторону голубков уже летела сковорода, а они прятались за столом. Удар железной сковороды об пол положил конец выяснению отношений.

Прежде чем уйти навсегда, Элена обернулась. Еще вчера она верила, что здесь – ее будущее.

Раздавшийся неподалеку смех вернул ее к действительности. В душе сохранился чуть слышный горько-сладкий привкус, и в сознании короткой вспышкой промелькнуло: бабушке Лючии Маттео Феррари никогда не нравился. Это немного утешало.

А вот Элена влюбилась в него с первого взгляда. Она его баловала, поддерживала и даже обслуживала. Обслуживала, потому что думала, что настоящая подруга должна помогать мужчине во всем. Ничто не должно было нарушить гармонию или испортить их отношения. Она с самого начала так решила. Короткие интрижки или бессмысленные связи ради секса были не для нее. Все, что ей было нужно, – это Маттео. Он хотел завести семью, детей. Для Элены это было самое важное. Вот почему она выбрала именно его и решила пожертвовать всем, чтобы сохранить эти отношения. Она никогда не жаловалась, не ныла. Но он все равно ее предал.

И это оказалось больнее всего. Как она ни старалась, скольким ни жертвовала, а все равно ничего не вышло. Сплошное разочарование.

Это была настоящая катастрофа.

Вечером на улицы высыпал весь город. Центр кишел народом; Флоренция утихала только под утро. На площадях толпились художники, студенты, туристы. Некоторые стояли под фонарями, болтали или околачивались по темным углам, где можно было познакомиться с кем угодно, в том числе для более интимных встреч.

Элена шла по улице, предаваясь воспоминаниям и погрузившись в облако знакомых запахов района Санта-Кроче. Здесь ей были знакомы каждая улочка, каждый булыжник, отшлифованный за долгие годы подошвами прохожих. Перед ее усталым взглядом четко вырисовывались профили домов. Вывески магазинов светились в темноте. Казалось, здесь ничего не изменилось. Элена поразилась приятному чувству, рождавшемуся внутри при виде знакомых мест.

«Целый год прошел», – подумала она. Да, целый год она не появлялась в бабушкином доме. После смерти Лючии Элена больше сюда не возвращалась.

И все же когда-то здесь был и ее мир. В этом районе она ходила в школу, а потом и в лицей, – улица Колонна всего в двух шагах от бабушкиного дома. Из этих окон она смотрела на детей, которые играли на площади.

Никто из соседних девчонок не разбирался в духах, не чувствовал запахи так, как она. Ни одна из учениц ее класса ни разу не видела перегонного куба и знать не знала, что жир впитывает запахи. Слова «эфирное масло», «плотность», «купаж» или «микс» не значили для обычных девочек ровным счетом ничего.

Зато у каждой были мама и папа.

Поначалу Элена не обращала внимания на сверстниц. Но постепенно она почувствовала зависть к мирку, где все было четко и ясно, и захотела стать его частью. Ей хотелось быть как все.

Родители одноклассниц всегда были с ней очень любезны: дарили подарки, приглашали в гости. Не было такого праздника, на который бы ее не пригласили. И все-таки их улыбки никогда не долетали до ее сердца. Они казались чем-то отдельным от тела: быстрые, неуловимые. Точно срочное дело, от которого стараешься поскорее избавиться. Сделал и забыл.

Тогда она вдруг поняла.

Горький привкус стыда заставил ее отдалиться даже от тех подруг, которым, казалось, не было дела до того, что Элена жила в таком странном доме и что вместо родителей на школьные собрания и спектакли приходила ее бабушка. Разумеется, она была не единственной сиротой в городе. Но дело в том, что мать Элены была жива и здорова.

Элена резко оттолкнула воспоминание о Сузанне. Она не вспоминала о матери уже много лет. Не хватало еще жалеть себя и оплакивать потерянное детство!

Элена сглотнула подкативший к горлу ком и ускорила шаг. Она почти пришла.

Сгрудившиеся каменные стены старых зданий были готовы обнять и утешить ее. Теплый воздух вдруг сделался ледяным, а от булыжной мостовой поднимался резкий запах влажности. Элена глубоко вдохнула, поджидая, когда он смешается с запахом реки.

Запах прошлого, запах потерь.

Она замерла перед тяжелой дверью. Вставила старый ключ в замочную скважину и толкнула дверь плечом. Затем на секунду прикрыла глаза и сразу почувствовала себя лучше.

Она вернулась домой. И хотя в сложившейся ситуации это было единственное разумное решение, Элена никак не могла избавиться от ощущения поражения. Она ушла отсюда решительным шагом и вот снова оказалась на том же месте, в доме, который когда-то оставила в надежде обрести новую жизнь.

Элена чуть ли не бегом взлетела по ступенькам, стараясь не смотреть в сторону темных коридоров, ведущих на нижний этаж, туда, где когда-то размещались лаборатория и парфюмерная лавка Россини. Она сразу кинулась в ванную, быстро приняла душ, потом вернулась в комнату, постелила белье и забралась под одеяло.

Лаванда, бергамот, шалфей. Их запахи наводняли дом и проникали повсюду, как и чувство одиночества, крепко сжавшее сердце Элены. За секунду до того, как провалиться в сон, она почувствовала мягкое прикосновение, словно заботливая рука погладила ее по голове.

На следующий день с утра пораньше Элена была уже на ногах. Какое-то время она лежала в постели, не шевелясь, и разглядывала потолок. Сердце учащенно билось где-то в области горла. Вчера она забыла закрыть ставни. Так вот откуда столько света! Солнечные лучи залили пол и кровать. Но запах дома пробил себе дорогу сквозь все еще сковывающее девушку оцепенение.

Не зная, чем заняться, Элена встала с постели. Она спустилась вниз и села за стол, на то самое место, где всегда сидела в детские годы. Раскачиваясь на стуле, она смотрела на блестящую деревянную столешницу и думала: «Какой же все-таки огромный стол!» В доме стояла полная тишина. Глухая, гнетущая.

– Надо бы включить телевизор, – пробормотала девушка. Но телевизора у бабушки не было, Лючия терпеть его не могла. По правде говоря, Элена тоже в нем не нуждалась. Ей куда больше нравилось читать, чем смотреть телевизор. Но все книжки остались в квартире Маттео.

Внутри у Элены все скрутило от боли. Теперь, когда мечты развеялись и планы рухнули, было совершенно непонятно, куда двигаться дальше.

Она потерянно осмотрелась.

Каждый предмет был ей хорошо знаком. Она любила эти странные старинные вещи. Развешанные по стенам тарелки, покрытые эмалью глиняные сосуды, в которых бабушка держала макароны… Старую мебель, которую после долгих препирательств с Лючией все-таки удалось подновить и отполировать. Казалось, среди родных вещей Элене не должно было быть так тяжело. Но она чувствовала лишь пустоту и одиночество.

Элена встала и с поникшей головой отправилась в свою комнату. Надо бы позвонить Моник и рассказать ей о подлеце Маттео и его подружке. Вот уж два сапога пара. Элена едва сдержала поток бранных слов, готовых сорваться с губ. Но поскольку в доме никого не было и никто бы все равно ее не услышал, она стала перебирать в голове все известные ей ругательства. Сначала она произносила их вполголоса, потом все громче и громче, пока наконец не перешла на крик. Так она долго кричала, пока не рассмеялась, представив себя со стороны. Только после этого Элена успокоилась и замолчала.

Через минуту она уже сидела на кровати и набирала номер Моник. Быстро проведя рукой по мокрому лицу, она утерла слезы: надо говорить спокойно, иначе Моник обо всем догадается. Элена знала, что подруга терпеть не может нытиков. Пока шли гудки, Элена несколько раз глубоко вдохнула.

Сколько уже они не слышались? Наверное, месяц, а может, два. Да, точно… Элена была слишком занята рестораном и делами Маттео.

– Oui?[1]

– Мони, это ты?

– Элена? Милая, как ты? Я как раз думала о тебе. Как дела?

Элена не ответила. Крепко зажав трубку в руке, она разразилась рыданиями.

Глава 2

Мирт. Волшебный, прекрасный и вечнозеленый. Сильный и глубокий аромат. Он придает уверенности, отгоняя обиду и злобу. Аромат умиротворения, мирт раскрывает самую суть души.

– Аромат – это чувство, видение, которое тебе нужно передать на языке запахов.

– Хорошо, ба.

– В этом весь смысл нашей работы. Это наша задача, обязанность и награда.

Элена смотрит в пол. Слова бабушки разносятся по комнате точно нежные ноты жасмина. Сначала они кажутся невинными и незаметными, едва касаясь души, но постепенно проникают все глубже, завораживают и крепко ловят в свои сети. Элена не хочет слушать, не хочет тонуть в море мечтаний, которые пробуждает томный запах, не хочет идти за ним. Но ее сердечко колотится все сильнее, одна за другой в ее душу врываются краски – они превращаются в запахи и вспыхивают звездами на темном небе.

Среди них так легко затеряться, и это прекрасно. Элена улыбается, она счастлива.

Реальный мир исчезает, остается только здесь и сейчас. Нет ничего, только эти краски, только ароматы.

«Язык ароматов – особый язык, и в эту минуту мы с тобой на нем говорим. Запомни, Элена: аромат говорит тебе правду. Только он имеет значение. Ему ты никогда не сможешь солгать. Аромат – это я и ты, он – наша суть».

Сквозь сон Элена услышала громкое жужжание. Ошарашенная и оглушенная, она подскочила на кровати. Последние обрывки сна рассеялись и растаяли. Она провела руками по лицу, пытаясь понять, где находится. Постепенно окружающие предметы выступили из тени, и груз воспоминаний неотвратимо навалился на плечи.

На миг пространство и время исчезли, и вдруг до Элены снова донеслось жужжание мобильника.

Она соскочила с кровати, запутавшись ногой в простыне. Сумочка лежала рядом, на светлом полу. Сердце билось как сумасшедшее.

– Да куда же ты подевался, черт подери! – бормотала Элена, вытряхивая сумку, пока все содержимое не оказалось на полу, разлетаясь в разные стороны.

Наконец телефон нашелся. Увидев номер, высветившийся на дисплее, Элена закрыла глаза, прижала трубку к губам и лишь затем нажала на кнопку.

– Мони! – Элена еще не вполне проснулась, и ее голос звучал соответственно.

– Элена, что ты копаешься? Я жду тебя уже битый час. Не могу поверить, что ты забыла о нашей встрече.

– Прости, у меня в голове сейчас полная каша. Знаешь, вообще-то, – она на секунду замолкла, – сегодня мне не хочется никуда идти. Я лучше побуду дома.

– Остается только позвать священника и похоронить тебя заживо. По мне, так самое время позвонить маме и все ей рассказать.

– Даже не вздумай, ты же обещала. Забыла?

– Видимо, флорентийский воздух оказывает такой эффект. Ты ведь тоже забыла о нашей встрече.

Элена покачала головой.

– Послушай, Мони. Скоро все образуется. Мне просто нужно время.

– Да ладно! Я тебя не брошу, иначе ты утонешь в слезах! Со вчерашнего дня прогресса не наметилось, лучше тебе не стало. Так что самое время выйти в люди! Это никогда не помешает.

В трубке повисла тишина. Элена попыталась было воспротивиться:

– Послушай, может быть, в другой раз…

– Нет, никакого «другого раза», – парировала Моник. – Тебе отлично известно, что вечером я улетаю в Париж. Мне нужно видеть тебя здесь и сейчас. Ты обещала пойти со мной. Тебе это пойдет на пользу. По крайней мере, перестанешь таскаться по улицам, точно призрак в поисках могилы. Клянусь, из-за тебя я уже сама с ума схожу. Где ты сейчас?

– У бабушки.

– Отлично! Оттуда до вокзала всего двадцать минут. Жду тебя у турникетов, – отрезала Моник и отключилась.

Элена посмотрела на телефон, потом повернулась к окну: солнечный луч проникал в комнату и рассыпался на полу на тысячи маленьких искорок.

«Наверное, Мони права, – подумала Элена. – Пришло время начать новую жизнь. Почему бы не выйти в люди? Попытка не пытка, а если сидеть безвылазно дома – ничего не изменится».

Не то чтобы она так сильно хотела все изменить. Несмотря на страдания, теперь Элена ясно видела, что отношения с Маттео продержались так долго только благодаря невероятным усилиям с ее стороны. Значит, с ним все кончено, нет смысла возвращать то, чего не вернуть. То, что ее действительно огорчало, так это внезапная пустота. Ее привычный мирок рухнул: не было ни планов, ни желаний, ни малейшего понятия о том, как жить дальше, ни уверенности в завтрашнем дне. Ясно было только одно: историю с Маттео пора забыть и похоронить.

– Да, – решила она, – пойду куда-нибудь с Моник! Хорошая идея! В моей жизни бывали ситуации и похуже, – и с этими словами Элена встала с кровати и направилась в ванную.

Чуть позже она уже стояла у входа в здание старого флорентийского вокзала, в стенах которого размещалась «Pitti Fragranze» – главная парфюмерная выставка-ярмарка. Элена давным-давно сюда не заглядывала.

Моник внезапно вынырнула из толпы. Она звонко отпечатала на щеках подруги три поцелуя и потащила Элену внутрь. На Моник было простое черное шелковое платье и короткие красные сапожки. Высокая, стройная, с необычными чертами лица – она была неотразима. Модельное прошлое Моник ощущалось в быстрой упругой походке, а нежно-карамельная кожа и мелкие черные кудряшки, спадающие до середины спины, говорили о том, что в ее крови течет горячая южная кровь. Она была очень похожа на мать. Сказать, что Моник просто красива, было бы слишком банально.

Пока подруги шли рука об руку, Элена представила себя со стороны: шлепанцы, джинсовая юбка, рубашка в красный цветочек… Она грустно покачала головой.

– Билеты у нас уже есть, вот, держи! – и Моник протянула ей бейджик.

– «Нарциссус»? – воскликнула Элена, рассматривая бейдж.

– Ну да. Теперь ты моя… как это, помощница, вот.

Глядя на Элену, никто, конечно же, не подумал бы, что она может иметь какое-то отношение к «Нарциссусу» – одному из самых известных парижских магазинов авторской парфюмерии. Моник работала в нем уже несколько лет и была очень довольна. «Это самый шикарный магазин во всем Париже», – говорила она.

В том-то и дело, что слишком шикарный. Элена никогда не смогла бы работать в подобном месте. В ней не было ни элегантности, ни желания произвести впечатление, одевалась она всегда очень просто. Несмотря на то, что ей уже почти исполнилось двадцать семь, Элена казалась хрупким подростком: большие зеленые глаза выделялись на светлом лице, а длинные светлые волосы подчеркивали бледность кожи. Особое внимание привлекал несколько больше среднего рот, но когда ее лицо озарялось улыбкой, Элена преображалась.

Она никогда не уделяла внимания своей внешности, ей нравились простые практичные вещи. Казалось, что Элена сумела достичь определенного компромисса между своим внешним видом и внутренним содержанием, но в данную минуту она все же чувствовала себя не в своей тарелке. На фоне Моник она просто терялась.

Разглядывая стенды, Мони шла рядом, засыпая Элену вопросами и внимательно слушая ответы. Похоже, ей не было дела до того, как они смотрятся вместе.

Элена огляделась и с облегчением отметила, что не она одна одета непритязательно и просто. Приободрившись, она распрямила плечи и продолжила осмотр павильона с высоко поднятой головой. В конце концов, важна не обертка, а содержание, то, как человек себя держит, разве не так?

Они как раз подошли к центральной зоне, когда Моник резко остановилась, прикрыла глаза и глубоко вздохнула.

– Ты чувствуешь, Элена? – прошептала она. – У этого места свой аромат, и он отражает его суть. Это именно то, что нужно.

Еще бы она не чувствовала: запах духов витал повсюду. Разные ароматы слились в единое облако, которое накрыло посетителей, но при этом каждый чувствовал свой, особенный аромат. Он взывал к самым глубинным чувствам, к корням, к далекой памяти предков. Прошлое немедленно вставало перед глазами, оживленное ароматами, словно неподвластное неизбежному бегу времени.

Пока Моник переходила от одного стенда к другому, Элена молча наблюдала за ней. В воздухе павильона были разлиты самые разные запахи: стойкие, пронзительные ароматы, и очень скоро Элена, к собственному неудовольствию, уже почувствовала, как ее опутывают сети: прислушиваясь то к одному, то к другому аромату, она пыталась узнать композицию и состав каждого. Она давно не соприкасалась с миром парфюмерии и старалась избегать всего, что могло бы напомнить ей о прошлом. Но почему-то именно теперь желание разгадать ароматы оказалось непреодолимым. Элена поразмыслила и решила, что можно рискнуть. Мысленно перебирая с детства привычные эфирные масла, она принялась анализировать каждый аромат, отбрасывая знакомые нотки, и составила в уме парфюмерную пирамиду. Так она перебирала разные ароматы, пока не поймала себя на том, что улыбается.

Моник застыла перед цветочной композицией из роз. Элена подошла к ней, не сводя глаз с нежных лепестков, от которых разлетался узнаваемый аромат. Так вот он, источник радости и волнения, королевская роза Грасса, сентифолия. Когда Элена была маленькой, мать немало повозила ее по миру (по работе Сузанне приходилось часто путешествовать), но маленький французский городок стал знаковым пунктом на этом бесконечном пути. Они всегда возвращались сюда. Ведь именно Грасс был хранителем парфюмерных традиций.

Элена выросла в этом городе, считавшимся символом парфюмерии. Здесь все говорило о духах. В Грассе находились десятки лабораторий и сотни небольших парфюмерных магазинчиков, насчитывающих многовековую историю. Они уживались с огромными суперсовременными заводами, где часто приходилось работать Сузанне Россини. В каждом помещении витал то нежный, то пронзительный аромат духов, в зависимости от того, над чем работали парфюмеры. Весной город преображался, расцветал яркими красками, цветочные ароматы ощущались повсюду. Каждый из них означал свое, и все они навсегда отпечатались в памяти девочки. Розы стали для нее символом детства.

Элена протянула руку и коснулась цветка. Лепестки были такими же, какими она помнила их с детства: шелковыми и нежными. От них исходило благоухание.

– Как красиво! – сказала Моник, и в ее голосе послышалось благоговение.

Прошлое тяжелой волной накатило на Элену.

Ей снова шесть, перед ней – бескрайние поля роз, окружающие Грасс со всех сторон. Всюду зеленые листья и бутоны – цвета слоновой кости, бледно-розовые, ярко-розовые, почти малиновые. Густой аромат роз окутывает девочку плотным облаком.

Мама отпустила ее руку и в одиночестве направилась к розарию. Она остановилась, коснулась цветка розы, взгляд ее затерялся где-то далеко, на губах мелькнула легкая улыбка. В розарии появился мужчина. Он подошел к Сузанне. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом он коснулся рукою ее лица. Сузанна обняла его и крепко поцеловала. Когда наконец она повернулась к дочери и жестом подозвала ее, улыбка на лице мужчины сменилась гримасой.

Элена испугалась и побежала прочь.

Так она впервые увидела Мориса Видаля, своего будущего отчима.

– В сентябре они пахнут совсем по-другому. Запах становится резче, и в нем чувствуются солнце и море.

– А какой запах у солнца? Может, расскажешь?

Элена на мгновение закрыла глаза, подыскивая слова.

– Запах солнца очень теплый и мягкий, когда ты чувствуешь его, кажется, что он вечен. Словно ты лежишь в уютной колыбели. Он проникает в тебя, но при этом ты остаешься собой. Солнце чувствуется в каждом аромате. Возьми, к примеру, жасмин: на восходе он пахнет так сильно, а в полдень ты едва его слышишь. И только после заката, когда от солнца остается одно воспоминание, жасмин раскрывает свое естество. Эти три аромата не спутаешь.

Моник нахмурилась, с интересом рассматривая подругу.

– Как удивительно ты говоришь… Я уже давно не слышала от тебя ничего подобного.

В Элене зашевелилась тревога, внезапно она почувствовала себя беззащитной и уязвимой. Снова воображение сыграло с ней злую шутку! Она позволила воспоминаниям победить разум. Одно дело – разгадывать состав духов, и совсем другое – допустить, чтобы аромат проник тебе в душу! Нужно всегда быть настороже и помнить об опасности.

– Пойдем отсюда, Мони, – сказала Элена, быстро направляясь к широким витринам, как вдруг у нее закружилась голова и она резко остановилась. Что происходит? Неужели это все из-за духов?

Обычно ей удавалось держаться от них подальше. Элена научилась их игнорировать, оттесняя прошлое на периферию сознания. С тех пор как ей исполнилось двенадцать, она сама решала, слушать аромат или нет. Сначала она обожала духи, потом боялась и наконец научилась управлять своими эмоциями.

Но именно сегодня Элена почувствовала, что ароматы победили: они повлекли ее за собой, воскресили в памяти прошлое и заставили вернуться туда, куда ей совсем не хотелось возвращаться. Девушку переполняли эмоции, ей казалось, что кто-то нашептывает слова, которые она отказывалась слушать, точно сама природа рисовала перед ней образы, видеть которые Элена не желала. Вот так и в далеком детстве запахи переполняли ее существо, только тогда они были друзьями.

– Элена, с тобой все хорошо? У тебя такое лицо! Надеюсь, это не связано с Маттео? – Моник схватила Элену за рукав так резко, что та была вынуждена остановиться.

Элена попыталась взять себя в руки. Она посмотрела наверх: старую кирпичную крышу поддерживали профили из стали. Древность и современность. Такое сочетание могло показаться неестественным и кричащим, однако в нем было свое очарование и стиль.

– Хватит пялиться на стены, все равно не отстану, пока не ответишь.

Элена посмотрела на Моник, потом покачала головой и усмехнулась:

– Тебе никто не говорил, что ты немного похожа на собаку мастино?

– Oui, – Моник постучала кончиком пальца по нижней губе, – характер – вот что это такое, милая. А теперь объясни мне, что на тебя нашло, ты сегодня сама не своя.

Элена вздохнула.

– Все дело в духах. Меня от них мутит.

Моник удивленно рассмеялась.

– Ты что, шутишь?

Но Элена не шутила, она выглядела усталой, а ее глаза блестели.

– Послушай, – сказала Моник, махнув рукой, – мне нужна твоя помощь. Сегодня мне требуется «нос»! То есть мне нужна ты. Если я вернусь в Париж без нового оригинального аромата, Жак… Знаешь, между нами в последнее время не все гладко. Мне хочется удивить его, заслужить уважение.

– Мой нос уже не тот, Мони! – сказала Элена, пытаясь справиться с подкатывающей тошнотой.

Моник поджала губы.

– Одним обонянием здесь не обойдешься. Ты не просто чувствуешь запах, ты видишь его насквозь. Любой аромат раскрывает перед тобой свою тайну.

– И ты думаешь, что это здорово? – горько сказала Элена. Слова соскользнули с ее губ прежде, чем она успела сдержаться. Есть у нее обоняние или нет, Элена не хотела, чтобы запахи порабощали ее, врывались в ее жизнь. Она и так потеряла детство, этого вполне достаточно.

Ей хотелось покоя, размеренной жизни. Ради этого она готова бороться.

Моник с трудом сдерживала негодование.

– Даже паси ты овец, твой дар все равно бы тебе пригодился. Ты бы почуяла лису за несколько километров. Но так уж сложилось, что ты – парфюмер, и невероятно способный парфюмер. Ты так хорошо знаешь все ароматы, что сможешь подобрать для меня нечто особенное, бесподобное, то, что наведет моего шефа на нужную мысль. Он хочет расширить ассортимент магазина. Я не шучу. Ты не можешь мне отказать!

Элена огляделась по сторонам. Легкий ветерок доносил до нее запах города: запах нагревшейся на солнце черепицы, запах детской мечты, запах вековых традиций, запах любовного шепота и надежды.

Элена зажмурилась, вздохнула и улыбнулась.

Она никогда не могла отказать лучшей подруге. Моник командовала ею с тех самых пор, как в далеком детстве они впервые пустились наперегонки по полям Прованса, проваливаясь по щиколотку в оросительные каналы, и, наконец, споткнулись и рухнули друг на дружку.

Они познакомились в кустах дикой мяты, а неподалеку рабочие собирали лепестки роз. Элена и Моник стали лучшими подругами и оставались ими до сих пор.

Моник пригласила Элену к себе. Жасмин, мать Моник, была египтянкой. Она вспылила и отругала девочек, потом отвела их в ванную, вымыла, вытерла, обняла и поставила перед каждой чашку имбирного чая и тарелку с печеньем. «Держитесь-ка вы подальше от каналов», – сказала она. Побывав у Моник, Элена поняла, что такое настоящая семья. Подруга щедро делилась с ней материнским теплом и семейным покоем. В этом доме Элена чувствовала себя своей.

– Ну что, я могу на тебя рассчитывать?

– Честно говоря, не понимаю, чем я могу помочь. Ты и без меня знаешь, как составить парфюм, ты сделала столько отличных духов!

Моник нахмурилась.

– Да ладно тебе, мы обе прекрасно знаем, что все мои духи примитивны, однообразны и тянут на твердую тройку. Даже моя лучшая композиция не годится на четверку. А ты – как художник, только пишешь не красками, а словами. Они улетают, и остается лишь чистый холст. Но у тех, кто дослушает до конца, навсегда запечатлеется в памяти созданная тобой картина. Я не знаю никого, кто может сравниться с тобой, ни у кого нет твоих знаний, твоего таланта.

– Да уж, талант! Даже не смогла покрыть расходы на…

– Слушай, не надо вечно поминать старую историю с бабушкиным магазином, – перебила ее Моник. – Его пришлось закрыть, потому что ты невероятно упряма. Положись ты на свою интуицию и отступи от древних правил Лючии, все было бы иначе. Ты и сама все знаешь. Мы столько раз это обсуждали. Не понимаю, как ты могла слушать бредни этого Маттео и считаться с ним. Максимум, чему он мог тебя научить, – это накрыть на стол.

Моник фыркнула и огляделась. Она была на взводе, в ее голосе слышалось раздражение.

– Ты никогда ничего не решала, ты просто терпела. Ты меня знаешь, я всегда говорю как есть. Обоняние – это твой дар. И точка. Духи, которые ты сделала для меня и для мамы, были удивительными, такие не повторить. В мире ничего не изменилось: каждый клиент требует уникальный аромат, который отразил бы его индивидуальность.

– Ты умеешь то же, что и я, – упрямо возразила Элена. – Мы вместе учились, вместе делали духи.

Она отошла к металлической стойке, на которой были выставлены флаконы разных размеров и форм. Стекло и хрусталь точно оживали под лучами света, падающими на грани флаконов.

– Все это так, но не я выросла в парфюмерной лавке. Это твоя семья – не моя – веками занималась изготовлением духов. Разница между мной и тобой – как между небом и землей.

Да, пожалуй, разница была немалой.

Моник росла как все нормальные дети: родители, брат, сестры, школа, дом, университет, ухажеры и, наконец, любимая работа. У нее всегда был выбор.

У Элены в каком-то смысле он тоже был. Она выбрала самый простой путь: покорность. Она потакала просьбам бабушки, делала все, что могла. Она пошла учиться на парфюмера и прилежно занималась своим делом. Но где-то в глубине ее души поселилась боль. Она разлюбила духи и принялась копить обиду и злость. Иногда бывает, что мы сами последовательно и самозабвенно раздуваем обиды до невероятных размеров, перекладывая на других ответственность за наши проблемы.

– Знаешь, что сказала мне бабушка перед смертью? – Элена помолчала, а затем, осмелев, поскольку подруга не перебивала, продолжала: – «Следуй тропою аромата, не сходи с нее!»

– У Лючии было не все в порядке с головой, – ответила Моник.

Губы Элены сложились в едва заметную улыбку.

– Несмотря на болезнь, ее голова оставалась ясной до самого конца. Все, что она делала или говорила, строго соответствовало ее планам. Лючия была одержимой, как и все женщины Россини, включая мою мать. Духи всегда были для нее на первом месте.

Элена замолчала. Она нащупала руку Моник и крепко ее сжала.

– Я закрыла лавку, потому что хотела жить нормальной жизнью, быть как все. Хотела ходить на работу с девяти до шести, встретить любимого мужчину, завести детей.

– Одно другого не исключает… Ты всегда можешь направить жизнь по этому пути, n’est-ce-pas?[2]

– Нет, мне так не кажется!

Ответ прозвучал где-то внутри. Все не так просто, неужели даже Моник этого не понимает? С духами у тебя либо все, либо ничего. Именно поэтому Элена их ненавидела. Потому что слишком сильно любила.

Когда-то она приняла решение. Духи были совершенно несовместимы с той жизнью, которую она строила с Маттео. Вот почему пришлось закрыть лавку. Если бы она и дальше занималась парфюмерией, ароматы заворожили бы ее, как это произошло со всеми женщинами семьи Россини, и Элена не смогла бы построить семью. Этого она боялась больше всего и потому решила отойти от дел.

– Я не хотела рисковать, – ответила она.

Не хотела рисковать. Не хотела сдаваться. И не хотела об этом думать.

– Мне кажется, хоть ты и отказалась от себя, счастья тебе это не прибавило.

Элена побледнела.

– Отказалась от себя? – она в раздумье покачала головой и прошептала: – Ты ошибаешься.

– Подумай, Элена. Что ты называешь счастьем? С тех пор как ты закрыла лавку и отправилась жить к Маттео, ты стала счастливее? Ты отказалась от всего, что умеешь и знаешь, что является частью тебя, ради идеи, иллюзии, которую вбила себе в голову. Ты шагнула из одной крайности в другую. Такую жизнь ты хотела?

Нет, не такую. Но судить со стороны всегда легче.

– Я старалась. Я верила в то, что делала, и старалась! – закричала Элена.

Моник внимательно посмотрела на нее, поджала губы, а затем улыбнулась.

– Сейчас я не об этом. Забудем прошлое и сосредоточимся на настоящем, потому что ты должна помочь мне найти новый аромат для «Нарциссуса».

– Да, конечно, – механически согласилась Элена. Но слова Моник продолжали звучать внутри ее.

Действительно ли она отказалась от себя?

Глава 3

Бензойное дерево. Огромное дерево, аромат его темной смолы источает уверенность и спокойствие. Эфирное масло бензойного дерева отгоняет прочь тревогу и огорчения. Оно придает душевных сил и энергии и подготавливает к медитации.

Первое, что помнила Элена, это слепящее солнце Лазурного Берега, а за ним – бесконечные поля лаванды. А еще цвета: зеленый, синий, красный, лиловый, белый, а потом все сначала. Еще она помнила темноту лавки, где, склонившись над столом, работала мать. Столы были заставлены склянками и алюминиевыми флаконами.

Большую часть года Сузанна работала в Провансе, где у нее был небольшой дом. В Провансе она встретила свою первую любовь, Мориса Видаля. Именно здесь Элена бегала по цветущим полям и здесь же она получила первые знания об искусстве составления духов: как собрать нужные травы, какие из них отправить на дистилляцию, а из каких получить конкрет, чтобы потом извлечь абсолют. Разноцветные лепестки всевозможных размеров летали в воздухе, носимые ветром, или струились красными ручьями из мешков, где их хранили первое время. Потом рабочие набивали ими огромные контейнеры, куда вмещались сотни килограммов лепестков. Когда контейнер наполнялся, его закрывали. Начинался процесс обработки, на парфюмерном жаргоне – «мойка». В результате получался конкрет – мазеобразная субстанция, концентрированная и невероятно пахучая. Очищенная от примесей при помощи спирта, она превращалась в абсолют.

Каждое действие отпечатывалось в памяти девочки яркой картинкой. Большую часть времени она проводила одна, и потому язык запахов стал для нее языком общения с матерью, которая, хоть и возила ее за собой, но разговаривала с дочерью крайне редко и по большей части молчала. Элене нравилось смотреть на жидкость, превращавшуюся в духи, ей нравился ее цвет, ее запах. Некоторые флаконы были совсем маленькими – не больше детского кулачка, а другие такими огромными, что приходилось звать Мориса, чтобы их приподнять.

Видаль был высоким и сильным мужчиной. Он владел полями и лабораторией, где работала мать Элены, которую он обожал. Морис любил мать так же сильно, как ненавидел дочь.

Элена это знала, потому что он никогда не смотрел в ее сторону. Ведь она была «дочерью другого».

Элена не понимала, что именно это означает, но, несомненно, нечто ужасное. Ведь из-за этого мама так часто плакала.

Однажды Элена вернулась домой с полей и услышала, как мать ссорится с отчимом. Такое нередко случалось, и поначалу Элена не обратила внимания на взрослых. Она взяла печенье и собиралась опять бежать в поля, как вдруг подумала о Моник и вернулась, чтобы взять немного печенья для подруги.

– Она похожа на своего отца! Признайся! У вас нет ничего общего! Я не могу ее видеть. Как ты можешь думать, что я буду жить с ней под одной крышей?

Элена замерла. Внутри что-то сжалось, в животе заурчало. Голос Мориса точно удерживал ее и не давал сдвинуться с места. Отчим говорил тихо, словно хотел поведать какую-то тайну. Но Элена все прекрасно слышала.

Она повернула к дому. Дверь спальни была открыта. Морис сидел на стуле, свесив голову, запустив пальцы в спутанные волосы.

– Я ошиблась, но ничего уже не исправить. Ты ведь сам говорил, что надо забыть о прошлом и начать все сначала. Попытайся меня понять. Это же моя дочь!

Да, Элена – ее дочь. Сузанна произнесла это слово грустным и странным голосом. Почему она плакала? «Все из-за меня», – подумала Элена. В глазах и в горле что-то защипало.

Морис закрыл лицо руками и резко поднялся на ноги.

– Твоя дочь! А кто же ее отец? Кто ее отец?

– Никто. Я тысячу раз тебе говорила, он для меня никто. Он даже не знает о том, что у него есть дочь.

Морис покачал головой.

– Я не могу, Сузанна. Я знаю, что обещал, но я не могу.

И тут Морис заметил Элену.

– А ты что здесь делаешь? – закричал он.

Примолкшая Элена попятилась назад и побежала прочь. Она немного поплакала, пока бежала по полям туда, где ее поджидала Моник. А потом насухо вытерла лицо. «Слезами горю не поможешь», – часто повторяла Моник. Но боль никуда не уходила, она точно застряла в горле огромным комком, а в сердце образовалась бездонная дыра. Элена рассказала Моник о том, что случилось, подруга всегда внимательно слушала и понимала ее.

Пока Элена говорила о ссоре родителей, она вдруг поняла, что Морис просто ошибся. Ведь у нее никогда не было никакого другого отца. Наверное, нужно ему об этом сказать, и все образуется.

Однако следующие несколько дней, сколько она ни собиралась с духом, Морис смотрел на нее таким суровым взглядом, что она не решалась к нему подойти. Слова застревали в горле, рот не открывался, язык прилипал к нёбу. Тогда она решила подарить ему рисунок.

Для этого пришлось поискать подходящую бумагу, потому что Морис был очень высоким, но наконец Элене удалось уместить его на листке. Она нарисовала Сузанну, которая держала за руку ее, Элену, а рядом стоял Морис. И никакого другого отца больше не было.

Прежде чем подарить Морису рисунок, она показала его матери.

– Как красиво, милая, – сказала Сузанна.

Сузанна всегда хвалила рисунки дочери, хотя времени, чтобы их как следует разглядеть, у нее не было. Но это был не просто рисунок, поэтому Элена заставила мать рассмотреть все детали. Вся суть картины – в деталях, учительница рисования часто это повторяла. Поэтому Элена изобразила длинные волосы матери, спадающие на плечи, Мориса и себя. Взрослые на рисунке держали ее за руки. На девочке было красное платье. Ей очень нравился красный цвет.

Никакого другого отца не было, а он, Морис, мог бы стать ее отцом, если бы захотел. А что касается внешности, то и тут Морис ошибался. Жасмин уверила девочку, что когда она подрастет, то станет очень похожей на мать. Жасмин-то уж точно знала, ведь у нее было так много детей.

Однажды, когда Морис не на шутку разозлился, Элена решила порадовать его и побежала за рисунком. Она решила не обращать внимания на хмурое выражение лица Видаля, собралась с духом и протянула ему листок. Морис молча взял рисунок, быстро взглянул на него, а затем посмотрел на девочку. Лицо его скривилось от злости.

Элена невольно отпрянула назад, ее ладони вспотели, а пальчики вцепились в подол платья.

Потрясая листком, Морис повернулся к Сузанне, которая готовила ужин.

– Ты думаешь, это что-то изменит? – спросил он чуть ли не шепотом. – Счастливая семейка? Ты, я и дочь… неизвестно чья? Ты используешь ребенка, чтобы повлиять на меня?

Сузанна посмотрела на рисунок и побледнела.

– Это всего лишь рисунок, – нерешительно сказала она.

– Ты прекрасно знаешь, что я об этом думаю! – прокричал Морис, скомкав листок и крепко зажав его в огромном кулаке. – Почему ты не можешь понять? – и он бросил бумажный шар в дальний угол.

От страха на Элену напала икота, повисшая единственным звуком в наступившей тишине.

Казалось, только теперь Морис понял, что она все еще здесь, и уставился на нее, потом медленно направился в угол, поднял листок, расправил его и протянул Элене.

– Держи.

Но Элена покачала головой. Морис положил листок на стол и резко засмеялся.

Стоило Элене сосредоточиться, и она, несмотря на прошедшие годы, слышала колючий и натянутый смех Мориса Видаля. Сузанна подошла к дочери и попросила ее пойти поиграть с Моник. Когда Элена уходила, она слышала, как взрослые вновь принялись кричать, и в ужасе побежала вперед. Жасмин помогла ей утереть слезы и сказала, что Морис просто неправильно ее понял.

– Когда взрослые чего-то не понимают, они часто кричат. Это значит, они просто боятся.

Она взяла Элену за руку и отвела домой.

Мориса уже не было, а Сузанна сидела с опухшими, покрасневшими глазами. Жасмин заварила чай и сидела с ними до поздней ночи. На следующее утро Сузанна собрала чемоданы, и они уехали. Но через несколько месяцев вернулись.

Они всегда возвращались, и Морис неизменно ждал. Впервые в жизни Элена почувствовала запах ненависти. Холодный, как беззвездная ночь после дождя, когда ветер завывает за окном и пронизывает до костей. Страшный запах.

Через несколько недель Элене исполнилось восемь. Осенью они снова уехали из Франции, и на этот раз мать оставила ее во Флоренции, у бабушки.

– Мне нравятся вот эти, – сказала Элена, разорвав паутину опутавших ее воспоминаний.

Хрустальные флакончики под светом ламп казались какими-то особенными, их грани весело переливались, а в аромате чувствовалась сила.

– Нет, слишком резкие. Жак хотел что-то более гармоничное.

Элена покачала головой.

– Любая гармония относительна, она не может порождать новые тенденции. Если хочешь чего-то нового, нужно шагнуть дальше. Понюхай вот эти.

Подруга задумалась и внимательно посмотрела на Элену.

– Что бы ты выбрала для себя?

– Для себя?

– Вот именно! Давай разделимся и подберем каждая по флакону. Так у Жака будет выбор. Он с ума сойдет от радости. Oui, решено. Встречаемся здесь же через час, а потом идем обедать. Сегодня во «Временах года» воскресное меню и поздний завтрак. Такого нельзя пропустить. Жак дал мне кредитную карту! Оторвемся на славу, и это постное выражение наконец-то исчезнет с твоего лица. Ну-ка, выше нос. Подумаешь, любовник изменил, ничего особенного. Ты представляешь, сколько мужчин сходило бы по тебе с ума, если бы ты только захотела? – Моник взмахнула рукой. – Куча мужиков! Очередь бы выстроилась, chérie[3]. Я не шучу!

Элена вздохнула. Она чувствовала себя опустошенной. Спорить с Моник не было сил, да и какой в этом смысл! Ее подруга никогда не отличалась тактом, – кому это знать, как не Элене. Еще в детстве она всегда говорила то, что думала, нимало не заботясь о последствиях.

Внезапно Элена поняла, что ей нужно побыть одной. Она любила Моник больше всех на свете, но сейчас ей казалось, что она слишком ранима и уязвима. Хватило бы одного взгляда, одного слова, чтобы нарушить равновесие, которое она пыталась сохранять всеми силами.

– Ты и вправду хочешь разделиться? – Элене почти не верилось, что через несколько минут она наконец-то останется одна. Она больше не боялась погрузиться в мир запахов, чтобы выбрать один-единственный.

Моник скорчила гримасу.

– Сделаю вид, что не заметила, что ты только об этом и мечтаешь. Давай, отправляйся на поиски, – защебетала она, натужно улыбаясь. – Соберись и попытайся успокоиться. Но не забудь, что мне нужны новые духи. Очень нужны. Поторопись. Vite, vite![4] Увидимся через час.

На губах Элены скользнула слабая улыбка. Она повернулась, чтобы уйти, сделала несколько шагов вперед и поняла, что у нее нет ни малейшего представления о том, что нужно Жаку Монтьеру. Она знала о нем только то, что он – владелец «Нарциссуса», шеф Моник и принадлежит к старинному роду парфюмеров. Это было его семейное дело. У Моник был с Монтьером короткий, но бурный роман. «Лучший секс в моей жизни», – примерно так охарактеризовала подруга Жака Монтьера.

Элена повернулась и попыталась разглядеть подругу в толпе. Стенды были разделены перегородками из камня, стали и дерева. Вокруг толпились люди. В этом зале, перенасыщенном ароматами, каждый надеялся найти что-то неповторимое. Эфирные масла смешивались в воздухе павильона, превращаясь в резкий аромат, который менялся по мере того, как посетитель продвигался от стенда к стенду. Элена не смогла разглядеть Моник в толпе, пока вдруг не наткнулась на нее случайно. Подруга застыла перед огромной белой орхидеей семейства фаленопсис. Столик, на котором стоял цветок, был заставлен хрустальными флаконами. Пока Элена пробиралась к столу, она пристально вглядывалась в жидкости, красующиеся в дорогих флаконах. Они переливались разными оттенками: от светло-розового и серовато-опалового до ярко-желтого, янтарного.

– Мони, ты мне толком так и не сказала, что именно хочет твой Жак, – сказала Элена, добравшись до подруги.

Моник немного повернулась в ее сторону, в руке у нее красовался гладкий квадратный флакон с четко очерченными углами.

– Non, c’est vrai[5]. Это не важно, – ответила она. Ее внимание было полностью поглощено маленьким хрустальным шедевром, – духи ведь не для него. Он хочет новый аромат, чтобы пополнить ассортимент магазина. Ему нужна особая энергетика. Он решил открыть новую линию, которая бы отвечала потребностям деловых женщин Парижа, что-то не слишком вычурное и в то же время женственное и гармоничное.

– В общем, какая-то ерунда, – пробормотала Элена.

Моник улыбнулась.

– Ты сможешь его удивить. Точнее, я. Я припишу себе твои заслуги, тебе-то на них наплевать.

Элена покачала головой. Если это хитрый ход, чтобы уговорить ее снова заняться духами, то он не пройдет.

И все же, пока Элена шла между стендов, поглядывая на флаконы и чувствуя, как ароматы вырываются из темниц пузырьков, она вдруг ощутила, что беспокойство, владевшее ею прежде, когда она составляла новые духи, куда-то улетучилось. Теперь никто ее не принуждает, она никому ничего не должна. И хотя где-то в глубине ее существа осталась легкая неприязнь к духам, боли больше не было: старые шрамы зажили.

В Элене оживало нечто новое, что побуждало ее вслушиваться и вчувствоваться в ароматы, доносившиеся с разных сторон. Тошнота прошла. Элена не заметила, когда это произошло, просто в какой-то момент поняла, что все хорошо. Оставалось только выполнить поручение Моник. Внезапно Элена почувствовала интерес к новому заданию. Ей захотелось распробовать запахи, точно она впервые увидела эфирные масла, словно она ничего не знала о мире, который на самом деле являлся частью ее жизни с раннего детства. Она до смешного разволновалась. И правда, это беспокойство выглядело смешным и совсем неуместным, как будто внутри что-то горело и подхлестывало.

Былая уверенность растаяла, как снег, подобно планам, которые Элена так долго лелеяла. Ей захотелось довериться интуиции.

Элена остановилась у стенда, за которым царила молодая индианка. Сначала она рассеянно слушала, как девушка рассказывала о своем товаре. Элене понравилось, как она говорит о духах. И профессионалы, и случайные посетители легко воспринимали запоминающиеся, выразительные образы.

Здесь, среди экзотических ароматов, Элена нашла то, что нужно: чудесный цветочный взрыв с начальными нотами пачулей, гардении и жасмина, загадочным привкусом специй – гвоздики и кориандра – в горячем сердце и древесными шлейфовыми нотами, которые придавали композиции гармонию и мягкость. Элена представила этот запах на своей коже и ощутила, что, высвобождая его из тюрьмы флакона, она открыла в себе незнакомую изысканность и элегантность. Да, это было именно то, что нужно.

Она не знала, понравится ли аромат Монтьеру, но чувствовала, что любая женщина, которая ценит свою женственность и дорожит свободой, будет от него в восторге. Казалось, аромат сам рассказывал о местах, где зародился, о женщинах в красных и золотых сари, тех самых, для которых его создали, о родном городе Дели, превратившемся в гигантский мегаполис. Если столица Индии не экзотика, то что же тогда? Парижу понравится этот аромат! Элена решила довериться голосу аромата и протянула индианке нужную сумму.

Она еще немного прогулялась по павильону, духи лежали в сумочке. Когда Элена встретилась с Моник, она вдруг поняла, что давно не чувствовала себя так хорошо и спокойно. Да, боль никуда не делась, но, садясь в такси, которое должно было отвезти их во «Времена года», Элена почувствовала, что внутри у нее что-то дрожит, словно в душе вспыхнуло и погасло какое-то предчувствие. А еще ей ужасно хотелось есть.

Поздним вечером, когда на город спустилась ночь, Элена проводила взглядом огни самолета, уносившего подругу в Париж. Прежде чем расстаться, они пообещали друг другу созвониться в ближайшее время. На этот раз Элена собиралась сдержать обещание.

Глава 4

Бергамот. Тонкий, терпкий, таинственный, аромат бергамота дарит энергию и легкость в миг, когда наши ожидания разбиваются о повседневные заботы. Он освещает путь и помогает найти верную дорогу.

Дом в Борго-Питти принадлежал семье Россини с незапамятных времен. Говорили, что его купила прапрабабка Беатриче Россини на деньги, которые получила за идеальный аромат. Эти духи были тайно переправлены из Флоренции во Францию. Беатриче Россини превосходно справилась с задачей: запах духов очаровывал, с таким ароматом любая женщина чувствовала себя особенной, ни на кого не похожей. Поэтому избранница заказчика-вельможи приняла его предложение руки и сердца, а создательница духов получила достойную награду за то, что поспособствовала удачному браку.

Эту легенду Элена слышала с детства. Но на самом деле никто не знал, откуда у Россини появился дом: свидетели и участники событий умерли много веков назад. Вот только легенда об идеальном аромате жила.

Беатриче Россини была известна в семье не только как основательница рода, но и как создательница идеального аромата. Беатриче жила в первой половине семнадцатого века, когда на французском троне восседали королевы из рода Медичи. Чтобы изготовить идеальный аромат, Беатриче пришлось покинуть Флоренцию. Россини была опытным парфюмером – о ее духах мечтали первые дамы города. Духи Беатриче составляла редко, готовились они долго, но ее ароматы всегда считались истинными шедеврами парфюмерного искусства. Для каждой из дам Беатриче составляла неповторимый аромат. Богатые вельможи старались исполнить любые просьбы и пожелания Беатриче. Все мечтали заполучить особенные духи, которые бы соответствовали их титулу и значимости.

Слава Беатриче Россини была настолько сильна, что ей даже приходилось бывать при дворе: ее призывали как вельможи и графы, так и королевские особы. Ходили слухи, что однажды Беатриче составила такой дивный аромат, что все, кто имел счастье его обонять, запомнили этот запах на всю жизнь. Он мгновенно завоевывал сердца и сверкал Полярной звездой, чистый, как родниковая вода, и простой, как дуновение ветерка. Нежный и устойчивый, ненавязчивый и в то же время яркий и смелый, этот аромат выделялся своей неповторимостью, так что все духи, созданные до него, казались банальными и безвкусными.

Вернувшись во Флоренцию богатой дамой, Беатриче никогда не упоминала о таинственном аромате. Никто еще не платил парфюмеру такого вознаграждения! Беатриче Россини перестала появляться при дворе, не посещала городские праздники и ни с кем не общалась. Поездка во Францию сильно ее изменила: она стала тихой и задумчивой и смотрела на мир отсутствующим взглядом. Несмотря на богатый выбор, она вышла замуж за скромного молодого человека, отвергнув ухаживания знатных поклонников. Вскоре у нее родилась дочь Лаура. В сохранившемся брачном контракте Беатриче было указано, что ей разрешается оставить девичью фамилию и передать ее потомкам.

Так потомки Беатриче Россини получили дом, фамилию и профессию. С тех самых пор все женщины семьи носили фамилию Россини и гордились ею, точно гербом знатного рода.

Через два года после рождения дочери муж Беатриче умер, однако траур ей надевать не пришлось. Это было излишним, поскольку, вернувшись из Франции, она всегда носила черное. Ее атласные платья, бархатные плащи, ирландские кружева всегда были мрачного черного цвета. Всю эту роскошь Беатриче могла себе позволить благодаря невероятной щедрости заказчика-француза.

Несмотря на поступавшие предложения, Беатриче больше не вышла замуж. Она продолжала составлять духи, варить мыло и готовить крема для тех, кто желал выделиться из толпы. Все, что она делала, было удивительно и неповторимо как и загадочный аромат.

Длинными летними ночами, запершись в своей спальне, Беатриче доставала из потайного ящичка маленькую серебряную бутылочку и прижимала ее к сердцу. Она не открывала флакон, не вдыхала аромат, но в эти редкие мгновения по ее щекам катились слезы.

Идеальный аромат стал для нее радостью и болью.

Со временем прекрасные черные волосы Беатриче подернулись серебром, она уже тяжело дышала. Однажды посреди ночи, зимой, она поняла, что время пришло. Она попросила дочь Лауру открыть потайной ящичек и, высыпав драгоценности, достала со дна серебряный флакон. Беатриче хотела передать единственной наследнице формулу идеального аромата, но слишком сильно разволновалась. Она так долго ждала, что теперь, прикоснувшись к прошлому, таившемуся в потайном ящичке, не успела поведать дочери свою историю и скончалась на руках Лауры, едва начав рассказ. Формула идеального аромата умерла вместе с ней – она не успела продиктовать и ее. Лаура поняла лишь одно: формула где-то рядом, среди любимых вещей матери, возможно, в одной из ее записных книжек. А чтобы найти формулу, нужно идти тропою аромата.

Секретная формула так и не была найдена: Лаура не нашла записей и не смогла восстановить состав аромата по нескольким каплям, оставшимся в серебряном флаконе. После Беатриче осталось слишком много записей, слишком много книг и слишком много боли.

С тех самых пор все женщины семьи Россини продолжали поиски идеального аромата и тщательно следили за тем, чтобы все формулы созданных духов аккуратно записывались. Это правило номер один внушалось дочерям и внучкам Россини задолго до того, как они узнавали, что в духи добавляются масла или спирт и что ароматы делятся на цветочные, древесные и животные. Это было святое правило, непреложный завет. Все формулы ароматов записывались и бережно хранились.

Возможно, формула идеального аромата тоже хранилась среди прочих бумаг в архиве семьи. В это свято верили все Россини, но искать одну формулу среди тысяч и тысяч архивных записей – это все равно что искать иголку в стоге сена.

Да и как отличить ту формулу, что одержимо разыскивали Россини столько веков, от сотен других, записанных рукой Беатриче? Какая из них та самая? В доме хранилось множество коробок, содержавших записи с размышлениями и открытиями каждой Россини. Ну и, конечно же, почетное место в семейном архиве занимал дневник Беатриче Россини.

Судьба многих Россини сводилась к одержимому поиску заветной формулы. Каждая из них на свой лад занималась изучением парфюмерного дела и внесла в него что-то новое. Кто-то экспериментировал с новыми формулами, кто-то предлагал смелые решения, меняя последовательность нот, пробуя то, что предшественницы сочли бы ересью и безумием. Но вместе с тем Россини понимали, что обычные знания не помогут найти потерянное чудо.

Вот и Лючия, бабушка Элены, как и все ее предки, посвятила жизнь поискам идеального аромата. Год за годом она пробовала воспроизвести формулы, записанные рукою Беатриче, но безуспешно: ни одна композиция не показалась ей такой уж особенной. Опыт предшественниц говорил о том, что аромат духов можно представить в уме, лишь только взглянув на формулу. И правда, Лючия могла угадать запах, если дело касалось трех-четырех смешанных масел, но ее таланта не хватало на то, чтобы распознать по одной только формуле идеальный аромат, состав которого, без сомнения, включал куда больше компонентов.

Лючия надеялась, что ее дочь, Сузанна, продолжит ее поиски, но девочка не проявляла интереса к идеальному аромату и не хотела следовать дорогой матери. Ее восхищали синтетические духи, новые возможности, химия – она не слушала мать и не желала поддерживать семейную традицию.

А потом на свет появилась Элена.

Когда Лючия почувствовала, что уже настолько стара, что не может открыть крышку флакона с эфирным маслом, она решила передать свои знания той, в ком видела способности к парфюмерии и любовь к духам, широту души и интуицию, необходимые для того, чтобы подарить жизнь новому аромату, – своей внучке. И она оставила ей все, что имела.

Каменные стены и темные кирпичи печных труб старого города вздымались мрачной громадой. На нижнем этаже дома Россини располагалась лавка и лаборатория, окна верхних этажей смотрели на маленький внутренний дворик. На втором этаже расположились кухня и гостиная, на третьем – хозяйские спальни. Несколько сотен лет обстановка дома Россини оставалась почти неизменной, и даже в дальнем уголке сада росли все те же душистые травы.

Поскольку Россини занимались парфюмерией с тех далеких времен, когда алхимия являлась непременной частью производства духов, в доме имелась потайная комната. Она находилась в одном из подвальных помещений, и долгие годы никто туда не заглядывал.

Для своего возраста дом хорошо сохранился: крепкому корабельному дереву не страшны шторма и ветра. Стены были сложены из камней, собранных в горах, старые кирпичи трубы не боялись зимней стужи. Дом Россини был молчаливым свидетелем рождений и смертей, удивительных открытий, радости, слез и боли, и успел обзавестись собственным характером. В нем чувствовалось особое очарование старины, в воздухе ощущалась какая-то таинственность.

Лючию Россини интересовали только духи, им она посвятила всю свою жизнь. Однажды в доме Россини появился мужчина, и любовь к нему стала единственной ниточкой, связавшей Лючию с внешним миром. Когда Джузеппе Ринальди умер, она одна воспитала дочь и научила ее всему, что умела. Сузанна получила фамилию Россини, которая означала для членов семьи верность себе, связь с предками, преемственность и преданность семейному ремеслу.

Но Сузанна не интересовалась традициями Россини и идеальным ароматом. Она не разделяла интересов матери, ее одержимости семейной историей. Ей просто нравились духи. Она хотела быть современной, ей не нравились пыльные манускрипты, которые дни напролет листала ее мать. Сузанна не хотела вглядываться в прошлое, она смотрела вперед. Поэтому однажды она просто уехала. Лючия регулярно получала открытки из разных уголков мира: Александрия, Афины, Бомбей… Пока, наконец, юная путешественница не осела во Франции, в городе Грассе.

Спустя несколько лет Сузанна вернулась домой, но не одна. С ней была девочка лет восьми.

– Пусть лучше останется у тебя, – сказала Сузанна. – Это для ее же блага.

Мать и дочь долго смотрели друг другу в глаза. Наконец Лючия распахнула дверь и улыбнулась внучке.

– Заходи. Теперь это и твой дом.

Но девочка вцепилась в юбку матери, крепко сжав кулачки. Стоял ноябрь, на улице лило как из ведра. От Сузанны пахло миндалем, фиалкой и ирисом, – новыми духами, которые сделал Морис. Это был его свадебный подарок.

С того самого дня Элена ненавидела ноябрьское ненастье и дождь.

Лючия Россини сосредоточилась на том, чтобы передать робкой и молчаливой внучке свои обширные знания. И хотя девочке было всего восемь лет, она сразу показала себя талантливой ученицей. У нее установились особые отношения с ароматами, она точно отмеряла масла, ловко владела техникой. Элена умела расслышать голос каждого запаха и рассказать о нем.

Надежды Лючии вспыхнули с новой силой, она поняла, что ее труд был не напрасен. Мечта сбывалась, ибо Лючия уверилась: именно Элене, и никому другому, суждено отыскать идеальный аромат! Она посвятила обучению внучки тело и душу. У девочки не было ни игрушек, ни подруг: драгоценное время нельзя было тратить впустую. Лючия решила отдать Элену в школу при монастыре: такого образования для парфюмера более чем достаточно.

Да, Элена была не такая, как все, и надежды Лючии Россини были отныне связаны с внучкой.

Поначалу Сузанна часто навещала дочь, но с течением времени стала приезжать все реже и реже и наконец просто исчезла из жизни Элены. Ее интерес к дочери угас, а вместе с ним угасла и любовь Элены к духам.

Набравшись мужества, бабушка устроила Элене допрос: почему она так внезапно разлюбила духи? Но Элена замкнулась и отмалчивалась. Со временем бабушка поняла: дело в Сузанне. Точнее, в отчиме Элены: Морис Видаль не выносил одного вида падчерицы, словно она и только она была виновата в том, что появилась на свет от другого мужчины.

Лючия поняла, что, оставив дочь у нее, Сузанна в чем-то оказалась права. Да, это было «для ее же блага» – девочке действительно следовало держаться подальше от этого человека.

Мужчины! Откуда у них столько власти над женщинами? Лючия никогда этого не понимала. Но Сузанна полюбила Мориса с первого взгляда, когда была еще студенткой. Уж лучше бы она выкинула его из головы и занималась собственной дочерью!

Настало время серьезно поговорить с Сузанной, забывшей о своих материнских обязанностях. Но ведь вернись она и забери Элену во Францию, надежды Лючии разбились бы навсегда, и ей пришлось бы забыть об идеальном аромате! А ведь Лючия Россини уже убедила себя, что ее внучка – та самая, кому суждено отыскать заветную формулу. Если она отпустит ее – все пропало, формула будет потеряна навсегда!

Лючии пришлось сделать нелегкий выбор.

– Так будет лучше для всех, – сказала она и погладила Элену по голове. – Всему свое время. Тебе нужно держать голову ясной, чтобы расслышать и понять зов аромата. Создание парфюмерной композиции – важное и сложное занятие. Одна капля – и все напрасно, придется начинать сначала. Ты понимаешь?

Девочка утерла слезы и едва заметно кивнула. Но ароматы, которые когда-то были ее друзьями, теперь причиняли лишь боль.

– Когда-нибудь ты все поймешь. Духи – твоя судьба, – и бабушка крепко прижала внучку к груди.

Убираясь в бывшей лавке и оттирая от въевшейся грязи старые мраморные полы, Элена задумалась о прошлом. Моник уже летела в Париж, и Элена осталась одна в старом бабушкином доме. Внезапно в памяти всплыло одно печальное воспоминание. Оно точно обожгло девушку, и в ее груди поселилась терпкая боль, не позволяющая забыть о том, что случилось много лет назад. Стоило Элене вспомнить тот день, как ее пронизывало холодом и режущей болью.

Элене уже исполнилось двенадцать лет. Размышляя над тем, что говорила бабушка о духах, девочка разработала план. Лючия часто повторяла, что у каждого аромата свой голос, и Элена в это верила. Вот почему она решила сама сделать духи для матери. Их аромат поведал бы Сузанне о том, как Элена любит ее, как ей одиноко, как она мечтает хотя бы увидеть мать, просто услышать ее голос. Жить с бабушкой было интересно, но слишком тяжело. Она заставляла заучивать кучу названий и рыться в книгах. А Элена хотела быть рядом с мамой. Духи могли бы рассказать Сузанне о том, что Элена не решалась сказать, она хотела вложить в них те мысли, которые не умела выразить словами. Ведь неслучайно бабушка утверждала, что для запаха нет преград, что аромат способен передать любые мысли и чувства.

– Аромат – это наше послание, – говорила она.

Элена взяла с полки масло туберозы. Белизна туберозы напомнила ей любимые платья Сузанны. Потом пришел черед вечнозеленой гардении. Затем Элена дополнила композицию древесными нотами, надеясь разбавить сладкий цветочный букет, но запах получился слишком резким. В нем сквозила потерянность, одиночество: то была просьба, крик отчаяния: «Забери меня с собой! Увези отсюда!»

Составляя духи, Элена старательно следовала бабушкиным советам. Наконец она решила, что композиция готова, и перелила полученную жидкость в маленькую хрустальную бутылочку. Приближалось Рождество, и Элена с замиранием сердца ждала, когда сможет вручить Сузанне подарок.

– Это мне? – спросила мать. – Неужели духи? Ты сама сделала, милая?

Элена любила теплое и нежное звучание материнского голоса. Может быть, еще и потому, что говорила Сузанна действительно очень редко, все больше молчала. От ласковых звуков ее голоса сразу становилось уютно и тепло, они успокаивали, баюкали. В то Рождество Элена приехала в Грасс накануне вечером. Видаль старался изображать любезность. «Может быть, это хороший знак? – подумала девочка. – Может, на этот раз они меня оставят?»

– Да, мама, я сама их сделала!

Сузанна осторожно открыла флакон и склонилась к нему. Улыбаясь, она нанесла на ладонь капельку духов и поднесла руку к лицу.

– Ты просто умница! Чудесный запах: такой нежный и такой выразительный. В нем есть изюминка.

Так значит, ее подарок понравился! – сердце Элены рвалось из груди, как птица из клетки. «Получилось!» – думала она. Маленькими шажками, словно боясь упасть, она подошла к матери, не веря своему счастью, но Сузанна по-прежнему улыбалась и что-то ей говорила.

Ворвавшийся в окно солнечный луч освещал деревянный пол. Сузанна уселась на диван и поставила флакончик на край стола, продолжая расхваливать духи.

– Какая необычная композиция, я никак не могу угадать базовые ноты! Нет, не говори, милая, попробую разобраться. Подумать только, моя дочурка сама сделала духи! Морис, посмотри!

Морис подошел к столу. Он улыбался, но его глаза оставались холодными и жестокими, как северное небо. Он схватил флакончик, понюхал духи и поставил на место.

– Не стоит так уж ее расхваливать. Композиция просто ужасна, ты разве не видишь? Базовые ноты слишком резки, на дне флакона виден осадок. Зачем обманывать ребенка, Сузанна! Показная лесть не принесет ей добра. Ты ведь понимаешь, что в этой композиции слишком много ошибок. Так что хватит врать!

– Зачем ты так, – пролепетала Сузанна. – Ведь ей всего двенадцать.

Морис резко повернулся и задел ногой маленький столик. Флакон покатился по блестящей поверхности и упал. Резкий запах разлился по комнате.

– Не важно, сколько ей лет. Важно, что тебе недостает духу сказать правду собственной дочери. Тогда это сделаю я. Эта композиция не стоит ни гроша!

В комнате повисла гнетущая тишина. Мечты и надежды Элены рассеялись как сон.

– Не кричи! – воспротивилась было Сузанна.

Она наклонилась, подняла с пола флакон и повернулась к дочери.

– Такие ошибки типичны для начинающих парфюмеров – твоя композиция получилась немного резкой. Нужно всегда держать в голове парфюмерную пирамиду и учитывать, к какой семье относится аромат. Тебе нужно учиться, на это уйдет не один год. Но я все равно рада, что ты постаралась ради меня. Это так трогательно.

Сузанна поднялась и направилась в свою комнату. Морис проследовал за ней. Следующий день Элена провела в доме Моник, куда ее отправили вместе с вещами.

Спустя много лет Элена поняла, почему ее первое творение показалось матери слишком резким – в том аромате было слишком много боли.

Элена все реже виделась с матерью, теперь она приезжала в Грасс только на самые важные праздники. С того самого дня отношения матери и дочери изменились, в них не было прежнего тепла. К счастью, Морис обычно умудрялся найти какой-нибудь предлог, чтобы уехать из дома в те редкие дни, когда Элена гостила у матери, да и сама Элена все чаще искала повод, чтобы пойти в гости к Моник или пожить у нее.

Когда Элене было шестнадцать, в лаборатории Сузанны и Мориса внезапно вспыхнул пожар: утечка газа спровоцировала взрыв, дом загорелся. Мать бросилась к двери, но та уже была объята огнем, и Сузанна отпрянула к окну. Пожар разгорелся за несколько секунд, в лаборатории находилось много быстровоспламеняющихся субстанций. Когда Морису удалось отыскать огнетушитель, пожар уже бушевал вовсю, а лабораторию заволокло густым дымом. Тогда Морис схватил жену в объятия и выпрыгнул из окна. Он получил серьезные ожоги лица и травму позвоночника, но Сузанна почти не пострадала.

Элена глубоко вздохнула и утерла слезу. В последнее время она только и делала, что предавалась воспоминаниям. Пора было подумать о будущем.

Утром она решила, что надо перейти к действию, но все мысли крутились вокруг одного-единственного вопроса: «Что же теперь делать?». Не рано ли ей искать смысл жизни, не лучше ли сначала решить куда более насущные вопросы: что делать, чем заниматься в жизни?

Элена поднялась с кровати и огляделась: простые высокие стены парфюмерной лавки контрастировали с расписанным фресками потолком. Цветы покрывали его целиком: казалось, что над головою цветет весенний луг.

Краски фрески сильно потускнели: когда-то алые маки казались бледно-розовыми тенями, а чтобы разглядеть нежные кремовые дамасские розы, требовалось немало усилий. Не говоря уже о мелких трещинах, расползавшихся по краям лепестков. Голубые ирисы и все еще яркие фиолетовые анемоны стали свидетелями непрерывного бега времени. Бабушка не позволяла реставраторам ступить на порог лавки.

– Неужели вы не понимаете? Это место не перенесет чуждых запахов! – гневно восклицала Лючия, когда служащий городской администрации в очередной раз предложил ей включить дом в список зданий, подлежащих реставрации.

И правда, гармония ароматов, наполнявших дом Россини, могла исчезнуть навсегда. Современные краски вернули бы фрескам первоначальную яркость, но что стало бы с запахом лавки, ворвись в нее запах краски? Огромный стол кедрового дерева на толстых тяжелых ножках, инкрустированные серванты с эфирными маслами на полках, книжные стеллажи и книги в кожаных переплетах, венецианский шкафчик для хранения инструментов – все это стояло в лавке с начала времен. Каждый предмет имел свой особенный запах, смешавшись, они создавали атмосферу этого дома, и так должно было оставаться всегда.

В огромной комнате с мраморными полами, помимо старой мебели, находилось еще кое-что. Элена осмотрелась и увидела на привычном месте в дальнем углу старую ширму, обтянутую шелком. Она осторожно провела по ткани кончиками пальцев.

Рама ширмы облупилась, шелк потускнел, но в целом она была в хорошем состоянии, только немного запылилась. Ширма раздвигалась, и за ней образовывался укромный уголок. Говорили, что старинная ширма принадлежала самой Беатриче Россини и была ровесницей флорентийского дома. Но легенд о прапрабабке было и так слишком много. Элена никогда не задавалась вопросом о происхождении ширмы, ей нравился запах старого шелка, уют и тепло уединенного уголка. Когда-то ширма служила для дела: за ней стояли знатные клиенты, предпочитающие общаться инкогнито.

В детстве Элена часто пряталась за ширмой. Если ей было грустно и тяжело, она бежала в лавку и укрывалась за перегородкой из старого дерева и шелка.

Элена принюхалась и с удивлением почувствовала, что от ширмы исходит легкий и нежный запах, словно ее спрыснули духами. Кто знает, быть может, когда-то так и было. В доме хранилось немало старых вещей, на которые Россини наносили духи, проверяя стойкость того или иного аромата. В ящичке из красного дерева, в бабушкиной комнате, хранилась пара перчаток из испанской кожи, пропитанных духами. От тапочек тоже исходил легкий запах болгарской розы. Тапочки в доме Россини всегда шили из одного и того же материала. Теперь такого уже не найти. Нежный аромат исходил и от бумаг архива, причем каждая стопка хранила свой аромат. Но из всех старых предметов, хранившихся в бабушкином доме, Элена больше всего любила эту самую ширму.

Элену удивило, что в бабушкином доме ей так хорошо и спокойно. Здесь все было таким родным и домашним, но почему? Элена не могла найти объяснения своим чувствам, ведь прежде она никогда не считала дом своим. У нее просто не было дома. Жасмин тепло относилась к соседской девочке, в семье Моник Элена всегда была дорогим гостем, ее здесь любили, но она понимала, что все равно это чужой дом, чужая семья, и ощущение, что все это не твое, никогда не исчезало. Вот и старый флорентийский особнячок был бабушкиным, но не ее. Она пришла сюда лишь потому, что дом Россини оказался единственным местом на свете, где Элена могла остановиться. После скандала с Маттео ей было просто некуда деться. Но и возвращаться в дом бабушки она не хотела.

И вдруг, оказавшись здесь в первую ночь, она ощутила такое родное тепло, что прежние мысли растаяли, и ненависть к старому дому отступила. Что бы она ни думала о бабушкином доме, ей было здесь хорошо. Элена понимала, что рано или поздно ей придется разобраться с прошлым, но время еще не пришло.

Маттео привез ее вещи: пять картонных коробок стояли посреди двора и напоминали о прошлой жизни и глупых несбывшихся мечтах. Как оказалось, Маттео не разделял ее стремлений. Удивительно, ведь Элена вложила в эти отношения всю душу, все силы, упрямо и слепо верила в то, что поступает правильно. Ей казалось, что если она чем-то пожертвует, это укрепит их отношения, но все вышло иначе. В этом-то и заключалась проблема.

– Все ошибаются, милая, – сказала в трубку Жасмин. – Об этом не следует забывать, особенно женщине.

Она хотела утешить девочку, к которой относилась как к собственной дочери.

– Мони тебе все рассказала?

– Моник не умеет хранить секреты. Не обижайся.

– Ты же знаешь, на нее невозможно обижаться, это бессмысленно.

– Когда я узнала, что этот ужасный человек исчез из твоей жизни, мне полегчало. У тебя начнется новая жизнь, разве это не повод для радости?

Элена улыбнулась сквозь слезы.

– Конечно, maman.

Элена услышала, как на другом конце провода Жасмин облегченно вздохнула, и слезы вновь хлынули у нее из глаз.

– Ты хотела что-то сказать? – спросила Элена, утирая слезы.

– Не стоит делать ставку на одну лошадь, всегда нужно иметь план Б. На то ты и женщина.

– Пока что у меня нет даже плана А.

– Глупости! У тебя прекрасный дом, в нем столько великолепных вещей. У тебя отличная профессия. Нравится тебе или нет, ты – парфюмер, и составлять духи ты умеешь как никто другой. Ты разбираешься в ароматах, и если не захочешь сама делать духи, то всегда сможешь работать в парфюмерном магазине. Как тебе такая идея? Почему бы тебе не пойти дорогой Моник? Не забывай, что у тебя семья, то есть мы!

Упоминание о семье вызвало у Элены новый поток рыданий.

Жасмин тяжело вздохнула.

– Давненько ты у меня не плакала. Ты хорошо себя чувствуешь? Почему бы тебе не приехать к нам на пару дней? Сменить обстановку никогда не помешает.

Элена вытерла слезы.

– Ты прекрасно знаешь, что это невозможно.

– Почему? Морис давным-давно не выходит из дому, он ничего тебе не сделает, а что до твоей матери… Мне кажется, вам пора поговорить. Ты же знаешь, что Сузанна любит тебя. Она обрадуется, если ты приедешь.

– Ты правда так думаешь? Она не звонила уже несколько лет. Я совсем не уверена, что она будет рада меня видеть.

– Ты же знаешь, почему она не приезжает, не звонит. Она ухаживает за Морисом, боится оставить его одного. Ее гложет чувство вины.

– Ерунда! Она ни в чем не виновата. Такое могло случиться где угодно и с кем угодно, – пробормотала Элена.

– Да, но случилось именно с ней. Как бы то ни было, Морис спас ее, и она этого не забыла.

В трубке надолго повисло молчание, наконец Жасмин снова вздохнула.

– Я не оправдываю Сузанну, но ты должна постараться ее понять. Тебе пора переосмыслить то, что случилось между вами. Сузанна сделала выбор и ей пришлось заплатить за него немалую цену. И все-таки она твоя мать.

Да. Сузанна была ее матерью, но Элену это уже не интересовало. Они не виделись несколько лет. Однажды Элена просто перестала надеяться, что Сузанна полюбит ее. Легко сказать «пойми и прости», но на деле не все так просто.

Элена не хотела ни думать о прошлом, ни мусолить старые обиды. И пусть даже Жасмин в чем-то права, сейчас Элене было не до того – на нее свалилось слишком много забот, слишком много боли, слишком много переживаний. Ее сердце разрывалось на части, увлекая в водоворот чувств, справиться с которыми было очень тяжело.

– Я подумаю, – сказала она, прежде чем положить трубку.

Глава 5

Лаванда. Изысканный аромат лаванды завораживает и обольщает. Свежий, как раннее лето, он очищает душу и отгоняет усталость, страх и беспокойство.

Днем Париж представал прекрасным, роскошным городом, от которого захватывало дух, но его настоящая сущность пробуждалась по ночам. По крайней мере, Моник думала именно так. Глядя на светящиеся окна многоэтажных домов, на огни Эйфелевой башни и на протянувшиеся вдоль города золотые ленты улиц престижных кварталов, она неизбежно приходила к выводу, что вся эта роскошь – мнимость и притворство. И эти чудесные огоньки, похожие на сверкающие бриллианты, не что иное, как фары мчащихся автомобилей. И все же сверху город казался праздничной елкой, обвешанной золотыми бусами.

Еще перед вылетом от Жака пришла эсэмэска: он не встретит ее в аэропорту, возникли кое-какие неотложные дела. За ней приедет его водитель. Моник вздохнула: в последнее время у Монтьера было слишком много неотложных дел, куда более важных, чем отношения с нею.

Моник смотрела на город, сверкающий веселыми огоньками, и пыталась справиться с собой: из глубины души поднималась волна жалости к себе, так что она чуть было не расплакалась, когда пилот объявил, что самолет готовится к посадке. Через несколько минут они приземлятся в аэропорту Шарль де Голль. «Просим пассажиров оставаться на своих местах с пристегнутыми ремнями безопасности», – прозвучал откуда-то сверху механический голос. Пилот отдал последние распоряжения экипажу и неразборчиво пробормотал дежурное «добро пожаловать в Париж». Когда колеса шасси коснулись земли, в салоне раздались усталые аплодисменты. Моник отстегнула ремень безопасности, подхватила сумку и встала в очередь на выход.

– Доброе утро, mon amour[6]. Просыпайся! Тебе все равно не удастся поспать, пока я здесь.

Моник открыла глаза и резко вскочила. Рука Жака соскользнула с ее полуобнаженного тела.

– Убери руки.

Монтьер лениво улыбнулся. Он поднялся с кровати и поправил галстук, сохраняя невозмутимое выражение лица.

– Милая, я тебя напугал?

Девушка провела ладонями по лицу, а затем резко сжала кулаки, пытаясь сдержать охватившую ее дрожь.

– Что ты здесь делаешь?

Жак снова улыбнулся. Его волосы были аккуратно зачесаны назад, самоуверенный взгляд черных глаз проникал в самую душу. Он был из тех мужчин, которые уверены, что весь мир лежит у их ног. Монтьер стоял посреди спальни Моник с таким видом, словно ему принадлежало здесь все до последней соринки. Казалось, что у него всегда все под контролем, словно никто и ничто не может нарушить его планов.

«Боже, до чего он хорош!» – подумала Моник, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься в его объятья. Она вцепилась в простыню, точно это был спасательный круг, а затем завернулась в нее, как будто это могло ее удержать. В ней росло желание. Она не хотела, чтобы он уходил, ей хотелось бежать к нему, зарыться в него и закричать.

– Я просто хотел извиниться. Вчера я был не слишком любезен, – ответил Жак, расстегивая пуговицу пиджака.

– Как громко сказано, – пробормотала Моник.

Жак улыбнулся, подошел к окну и распахнул занавески. Солнце ворвалось в комнату и осветило ее. Моник невольно закрыла лицо руками, но через мгновение уже привыкла к яркому свету.

– Ну как там Флоренция?

– Как всегда: стара, прекрасна и неповторима.

– Чудесный город. В следующий раз я обязательно составлю тебе компанию.

Жак произнес это так, словно сам себе верил.

Но если Моник чему-то и научилась за время, проведенное рядом с Жаком Монтьером, так это не доверять словам. Жак очень много говорил, с его губ слетали красивые слова и щедрые обещания. Он обещал легко и так же легко забывал о своих обещаниях. Он любил элегантные костюмы и драгоценности, и точно так же любил слова: они были для него не больше чем красивая оболочка. Он опутывал собеседника словами, в которых не было ни капли правды, и изо всех сил старался произвести впечатление честного и искреннего человека. Порой Моник казалось, что Жак обладает какой-то магической силой: он повелевал людьми, играючи управлял их чувствами.

Жак снова посмотрел на нее: его глаза завораживали и лгали. «Как хочется верить этому взгляду, – подумала Моник, – как приятно думать, что ты что-то значишь для этого человека. Он так хорош, так добр, так галантен… Даже слишком галантен».

Моник нахмурилась, глубоко вздохнула и поднялась с кровати. Она не заметила, как Монтьер проводил ее восхищенным взглядом. Пока она шла к гардеробу, чтобы одеться, она старалась не смотреть в сторону Жака, прилагая все усилия, чтобы не попасться на удочку, ведь устоять перед хищным соблазняющим взглядом было почти что невозможно. Да, она хотела его, внутри пульсировало желание. И в то же время Моник очень хотелось верить, что Жак и вправду соскучился и хочет извиниться за то, что повел себя как последний дурак.

Случайный взгляд на столик в центре гостиной заставил Моник вернуться к реальности: там стояли те самые коробочки, которые она привезла из Флоренции. Духи были распечатаны. Возле духов, выбранных Эленой, лежала узкая бумажная полоска, вторая полоска валялась на полу, скомканная. Надежды Моник угасли, на их место пришло осознание жестокой реальности.

– Ты что, не мог подождать до завтра? – спросила она, стараясь не выдать себя.

– Зачем? Разве это что-то изменит? Ты нашла то, что мне нужно. Одевайся, это стоит отпраздновать. Я приглашаю тебя в ресторан. Эти духи – настоящее открытие. Ты просто гений.

Жак направился к ней, но Моник не пошевелилась. Ведь слова Жака относились не к ней! Моник хотела признаться Жаку в том, что духи нашла не она, но Монтьер не дал ей договорить. Слова застыли у нее на губах, потому что Жак крепко обнял ее и его руки заскользили по ее изящному телу.

Моник закрыла глаза, отдавшись чувству тепла, рождавшегося от каждого прикосновения любимого мужчины. Невольно у нее вырвался тихий стон. Жак принялся покрывать поцелуями ее шею. Моник глубоко вздохнула.

«Твой гений не я», – вертелось у нее на языке.

Она могла бы солгать. Она понимала, что Элена не обидится – ей не было дела до духов и Монтьера. Но ведь потом будет только хуже. Какой смысл лгать и знать, что этот восхищенный взгляд и слова похвалы адресованы не ей? Она присваивала себе чужие заслуги!

Несмотря на такие мысли, Моник не сказала ни слова. В эту секунду весь окружающий мир исчез, Элена, духи – все это было не важно. Она хотела этого мужчину, она обожала его, одно маленькое усилие – и они снова могли бы заняться любовью. Достаточно просто промолчать.

И вдруг Моник замерла от ужаса: несмотря на благие намерения и мысли, она поняла, что ради Жака готова на все, что угодно. Готова лгать, готова притворяться, готова обворовать лучшую подругу.

– Твой гений не я, – тихо сказала она.

– Что еще за глупости? – шепнул Жак, почти не размыкая губ и продолжая покрывать ее шею поцелуями.

Он был прекрасным любовником, никто лучше его не знал ее тела. Он показал ей рай. Точнее, все, что она знала о рае, казалось детским лепетом по сравнению с тем, что мог сделать этот мужчина.

– А если так оно и есть? Если духи выбрала не я?

Моник сразу же пожалела о сказанном. Промолчи она, и через минуту они бы уже оказались в постели. Но Жак уже отстранился, в его взгляде сквозило сомнение. Моник почувствовала, как сквозь дымку иллюзий, надежд и лжи пробивается горький привкус стыда. Ей было невыразимо жалко себя.

Неужели она докатилась до того, что готова лгать, лишь бы его удержать? До чего она докатилась!

Моник попыталась взять себя в руки, вспомнить о гордости, точнее, о том, что от нее осталось. Она глубоко вздохнула и вдруг снова почувствовала, как ее обволакивает сладкий и нежный запах амбры. Но в этом запахе больше не было солнца, моря и сладкой любовной дрожи. Резким движением Моник собрала волосы в хвост. Она старалась не смотреть на мужчину, замершего посреди комнаты. Она крепко сжала зубы и направилась в ванную.

– Захлопни дверь, а ключи оставь на столике. И если ты еще раз решишь заглянуть ко мне без приглашения, я вызову полицию.

Не дожидаясь ответа, она скрылась в ванной и хлопнула дверью.

Прошло немало времени, но, когда Моник наконец вышла из ванной, она выглядела совершенно спокойной. Оглядываться по сторонам было бессмысленно: она физически ощущала, что Жака здесь нет.

Таившаяся где-то внутри досада рвалась наружу. Моник была почти рада выплеснуть ее: в душе она все еще на что-то надеялась, и потому злость помогала отогнать мысли о Монтьере и его лживых ласках. Непросто отказаться от мечты, которая затаилась в уголке сердца.

– Да пошел ты! – крикнула Моник, увидев на столе записку Монтьера. Она подхватила листок, скомкала его и с яростью забросила в дальний угол.

– Позвоню я тебе, как бы не так!

Разумеется, Жак забрал обе коробочки: он был не из тех, кто отказывается от выбора. Выбранная Эленой индийская композиция показалась ему находкой, но и духи, которые нашла Моник, могли бы на что-то сгодиться. Моник была опытным парфюмером и знала себе цену.

Квартира Моник была обставлена просто, в минималистском стиле. Кремовые стены резко контрастировали с изысканной одеждой, развешанной в старом шкафу красного дерева. Моник достала шелковое зеленое платье и шерстяную фиолетовую кофточку, нанесла простой макияж, собрала волосы.

«Кажется, пора подстричься», – подумала она. Но решиться на кардинальные перемены было не так-то просто: в этом смысле Моник была немного похожа на Элену. И та и другая были крепко привязаны к тому, что составляло неотъемлемую часть их прошлого.

Моник подумала, что стоит позвонить подруге и порадовать ее: как всегда, интуиция ее не подвела. Хотелось Элене того или нет, она была парфюмером. С детства она понимала ароматы, как никто другой. И не просто понимала, а умела распознать в них чувства и рассказать о них. То, что обычные люди могли лишь увидеть, Элена умела почувствовать в запахе. И даже если она отрицала свой дар, это ничего не меняло.

Моник вздохнула. Прежде чем выйти из дома, она на секунду взглянула в зеркало. На столе лежала визитка из плотного картона цвета слоновой кости, старательно опрыснутая духами. Запах мха и сандала. Моник почувствовала горечь древесных нот и напряглась, стараясь узнать аромат, словно это имело какое-то значение. Но ей быстро наскучило гадать, и вот уже она просто вдыхала удивительно приятный аромат.

Визитка принадлежала Алену Ле Нотру, изысканному и элегантному джентльмену, владельцу парфюмерного дома «Ла Фужери». Он сделал Моник интересное предложение. Настало время проверить, пойдет ли смена работы ей на пользу.

Глава 6

Мирра. Яркий запах смолы и земли символизирует связь двух миров: духовного и материального. Насыщенный, стойкий и уверенный, запах мирры символизирует постоянство и проясняет чувства.

Аллея платанов тянулась по правой стороне от края дороги, покуда хватало глаз, и, когда уже казалось, что этому не будет конца, резко обрывалась, чтобы воскреснуть на другой стороне. Деревья на площади Луи Лепена послушно повторяли контуры зданий. Немного поодаль, словно в знак протеста, виднелись взъерошенные кусты лаванды, мирта и розмарина, стоявшие на прилавках цветочного рынка.

Засунув руки в карманы, Каллен Маклин быстро пробирался по рядам к прилавку с розами. Его густые волосы намокли от дождя, челка прилипла ко лбу, тяжелые пряди спадали на лицо. Голубые глаза внимательно и холодно смотрели по сторонам. От глаз разбегались мелкие мимические морщинки, по щеке протянулся глубокий неровный шрам. Обычно Каллен производил на незнакомцев пугающее впечатление.

Он повернул направо, промчался мимо прилавков с лилиями, от которых шел тягучий карамельный запах, мимо едва приоткрывшихся тюльпанов и фрезий. Он приостановился, чтобы взглянуть на ведра, полные кремовых роз с желто-красными краями, и его лицо скривилось от отвращения. В одном из ведер виднелась охапка роз ядовито-синего цвета.

– Bonjour[7], Кайл, как жизнь? Помощь нужна?

Мужчина лет сорока вытер о фартук руки, испачканные землей. От продавца веяло показным спокойствием и благодушием, однако по взгляду бледно-голубых глаз было видно, что он не так прост.

Кайл не отреагировал на любезное приветствие и кивнул в сторону синего букета.

– Неужели кто-то покупает этот кошмар?

Мужчина почесал в затылке.

– Есть еще зеленые и золотые, хочешь взглянуть?

– Ты что, шутишь?

Продавец пожал плечами.

– Не так уж они и ужасны.

Кайл не ответил, ограничившись выразительным взглядом. Он отвел взгляд, не в силах выносить вид изуродованных цветов.

– Лилиана на месте? – в глубоком голосе Кайла слышалось нетерпение. Он говорил с легким шотландским акцентом.

Ламбер кивнул.

– Да, она на той стороне рынка, рядом с Луи. Где гибискус.

Кивнув в знак благодарности, Кайл в последний раз бросил на синий букет уничижающий взгляд и бодро пошел вперед. Ламбер проводил взглядом высокую фигуру, направляющуюся в самый центр рынка, и покачал головой.

«Мода диктует не только людям, но и цветам. Клиент хочет синие – продаю синие. Захочет зеленые – продам и зеленые», – бормотал он, возвращаясь на место. Ламбер посмотрел на сморщенные лепестки, отдающие металлическим блеском. «Хотя в чем-то Кайл, пожалуй, и прав», – подумал он. Через минуту продавец роз уже расплывался в приветливой улыбке: в его сторону направлялась дама с горшком ярко-фиолетовых петуний.

Кайл уже добрался до конца павильона, когда наконец увидел прилавки с черенками роз. Он принялся разглядывать цветы, тяжко повисшие на колючих стеблях. Издалека их было очень трудно отличить от плотных бутонов пионов. В горшках и пакетах красовались розы всевозможных оттенков: трепетно-алые и нежно-кремовые, розовые, красные… Только очень внимательный покупатель узнал бы розы в этих нежно склонившихся бутонах со слегка приоткрытыми лепестками. Они напоминали бокалы: розы «Клэр Остин». В воздухе парил тонкий запах мирры, и казалось, что прилавок окутан легким облаком чудесного аромата, что придавало нежному облику цветов еще больше выразительности.

Кайл долго разглядывал раскрывающийся бутон. Он протянул руку и наклонился, уткнувшись лицом во влажный цветок. Это было совсем не обязательно – его светлый и яркий аромат чувствовался повсюду. Но в прикосновении этих нежных жемчужных лепестков была какая-то удивительная чувственность. Прохожие с удивлением поглядывали на Кайла, но он не обращал внимания. Он привык замечать лишь то, что вызывало у него неподдельный интерес, ему не было дела до мнения окружающих.

– Кайл! – Навстречу ему шла молодая женщина. Каллен медленно распрямился.

– Приехал заказ? – спросил он, сразу принимая деловой вид.

Лилиана внимательно посмотрела на него и утвердительно кивнула.

– Спасибо за то, что поинтересовался, у меня все в полном порядке, да, я отлично выгляжу, впрочем, как всегда, – бросила она, прежде чем шагнуть за прилавок. Лилиана вернулась с большой коричневой коробкой. На девушке было легкое голубое платье с глубоким квадратным вырезом, за которое она получила сегодня немало комплиментов от клиентов и продавцов. Сегодня Маклин должен был прийти за заказом. Лилиана это знала, и, несмотря на прохладную погоду, решила рискнуть. Ради этого мужчины она готова была работать зимой в купальнике, лишь бы он заметил.

Но Кайл, кажется, не обратил внимания ни на вырез, ни на нее. Он просто подхватил коробку и протянул ей деньги. Лилиана печально смотрела на него.

– Сдачу оставь себе. На следующей неделе мне может кое-что понадобиться, – кивнул он.

– Если тебе нужна моя помощь, я готова на все, – сказала она.

Кайл промолчал и кивнул, давая понять, что ему пора.

– Спасибо, не стоит так напрягаться. Увидимся в следующую субботу.

Лилиана недовольно поджала губы.

Уже одно только имя Алена Ле Нотра наводило страх. Моник разгладила юбку. Она сидела в старинном, не слишком удобном кресле и отрешенно разглядывала стол, который в давние времена вполне мог украшать королевские покои, а теперь стоял здесь, в отделе кадров парфюмерного дома Ле Нотра. Стол красного дерева был покрыт инкрустациями и отделан перламутром. Зачем мужчине антикварная мебель? Довольно странный способ продемонстрировать свою значимость!

Моник встала и подошла к огромному окну. За окном раскинулось серое небо Парижа: город дремал под лениво накрапывающим дождем. Парижане сидели по домам, лишь несколько отважных туристов брели по пустым улицам, укутавшись в клеенчатые плащи и прижав к себе дорогие фотоаппараты. Моник разглядывала большие прозрачные капли, блестевшие на стекле. От волнения у нее урчало в животе. Если Ле Нотр передумает, что тогда?

Моник покачала головой. Хватит думать о том, что пока не случилось. Она становится все больше и больше похожа на мать! Моник вспомнила об Элене. Примет ли подруга ее предложение? Хватит уже вариться в собственном соку! Элене нужно больше гулять, больше общаться с людьми. А главное, ей пора уже принять себя! Цени Элена свой талант, она могла бы стать очень высокооплачиваемым парфюмером, работодатели боролись бы за ее услуги! Вот только Элена не любила, когда на нее обращали внимание.

Кому оно было нужно, так это Моник. Легко решать чужие проблемы, но как быть со своими? Моник снова вздохнула и расправила юбку, как вдруг услышала шаги.

– Господин Ле Нотр!

– Мадемуазель, рад нашей встрече!

Серые глаза Ле Нотра, обычно холодные, сверкали веселыми искорками. На вид ему было лет сорок. Он заботился о своем внешнем виде и был в прекрасной физической форме: подтянутый, мускулистый, Ален относился к тем мужчинам, для которых понятия «возраст» не существует. Такие мужчины знают, как справляться с реальностью, они находят выгоду во всем. Одним словом, перед Моник стоял высокий и элегантный мужчина с изысканными манерами.

«Бензоин, бергамот, ветивер, сандал, кедр. Бобы тонка», – Моник не знала, что на нее нашло, но знакомая композиция всплыла в голове сама собой. Да, Ле Нотр воспользовался ее последним творением. В этих мужских духах не было ничего особенного, такие мог бы составить любой. И все же…

Ален улыбнулся, обнажив ряд белых зубов. Моник подумала, что Ле Нотр казался таким красивым мужчиной благодаря загару и атлетическому сложению. «Наверняка у него есть яхта. Сто процентов, он ходит в море», – подумала она.

– Проходите, мадемуазель. Присядьте!

Он указал ей на маленький диван и сел сам. Моник и раньше встречалась с Ле Нотром. Он был блестящим собеседником.

– Мне нравится ваш стиль, – Ален улыбнулся и продолжил: – У вас поразительная интуиция! Вы умудряетесь создавать простые, и в то же время оригинальные ароматы по приемлемым ценам. Это то, что мне нужно. Я хочу отказаться от затейливых композиций – в них нет ни малейшего смысла. Мне нужна уверенность, энергия, действие. Здравый смысл, доступность. Вы справитесь?

– Я должна подумать, – тихо сказала Моник. Ее сердце так и рвалось из груди. Этот человек умудрился обратить ее недостатки в достоинства, найти ее сильные стороны. Моник была взволнована. Предложение Алена было так привлекательно, что она едва дышала от счастья. Она впервые видела человека, который похвалил ее за то, что она считала своими недостатками. Моник не верила собственным ушам.

Ле Нотр внимательно смотрел на нее, от него исходила энергия. В воздухе кабинета чувствовался аромат духов; он связывал собеседников невидимой нитью.

– Я думаю, что нам стоит подробнее обсудить ваше предложение, – пролепетала Моник, хотя теперь ее ответ прозвучал уже уверенней. Она расправила плечи и посмотрела Алену в глаза.

– Отлично, мадемуазель Дюваль. Давайте обсудим ваши обязанности.

Моник кивнула, стараясь не выдать себя. Ей хотелось кричать от радости.

– Я слушаю, господин Ле Нотр.

Кайл понимал, что, стоя во дворе под дождем, он выглядит смешно и нелепо. Он совсем промок, футболка и джинсы прилипли к телу, а на ресницах повисли мелкие капельки дождя. И все-таки ничего на свете не могло заставить Каллена покинуть свой пост.

Он огляделся по сторонам: дом обнимал внутренний двор стенами-крыльями, очертания подъездов терялись в темноте. Когда-то здесь было родовое гнездо богатых парижских торговцев.

Кайл держал зонтик над невысоким кустом. На конце колючей ветки виднелся набухший бутон, готовый вот-вот раскрыться.

Каллен закрыл глаза. Дождь капал ему на лицо, струи воды стекали по волосам, капли застревали в щетине. Он отряхнулся, стараясь не задеть розовый куст.

Кайл испугался, что обилие влаги может негативно сказаться на нежном бутоне. Пока что этот куст был единственным образцом нового вида и кто знает, как он мог отреагировать на такую погоду. Обычно Кайл высаживал пробные черенки в теплице, но этот куст стал исключением. Само его существование противоречило всему, о чем Кайлу доводилось читать. Эта роза игнорировала правила садоводства и гибридологии, и Кайл не хотел рисковать многими месяцами работы из-за дождя. Кусту было три года, и он еще ни разу не цвел.

Кайл наклонился, чтобы защитить бутон от порыва ветра, затем сел на мокрую траву. От нетерпения его била дрожь. Скорей бы утро! Дождь вот-вот перестанет, Кайл это чувствовал.

– Проклятье! – пробормотал он. – Хватит уже! Кончишься ты или нет?

Лабрадор по кличке Джон выскочил из укрытия и подбежал к хозяину.

Кайл улыбнулся и потрепал рыжеватую спину свободной рукой.

– Возвращайся домой, – приказал он. – Промокнешь.

Пес лизнул руку хозяина и потрусил домой, к своей подстилке.

Париж понемногу просыпался. Зашумели машины, и вскоре звуки большого города слились в единый непрекращающийся гул, так похожий на шум горного ручья. Огоньки окон слепли в ярких лучах рассвета.

Кайл знал, что очень скоро во двор явятся соседи. Он сжал зубы. Пусть лучше держатся от него подальше.

Он не раз замечал, как люди бросали на него любопытные взгляды, если он разговаривал с розами. Но ему не было дела до обывателей. Никто бы не осмелился смеяться над ним в открытую. Да и за спиной тоже. Когда в тебе под два метра роста и девяносто килограммов, в этом есть определенное преимущество. Да и шрам Кайла редко кого оставлял равнодушным.

– Привет, Каллен. Осмелюсь поинтересоваться, какого черта ты торчишь под дождем, охраняя розовый куст?

– Отвали, Бен!

– Тебе бы не помешало научиться держать себя в руках, – рассмеялся Бен и побежал по своим делам. Каллен ухмыльнулся.

Да пошли вы все к черту! Он и сам прекрасно знал, что выглядит полным идиотом с этим клетчатым зонтом. Его забыла мама, когда приезжала в последний раз. Придумала отговорку, чтобы поскорее вернуться. Но Кайл решил, что при первой же возможности отправит его по почте. Он отряхнулся и снова замер, уставившись на бутон.

Розовая полоса наконец-то протянулась по черному небу, и оно просветлело. Дождь поутих и почти прекратился: лишь изредка падали тяжелые капли. Казалось, что от мокрых кустов во дворе поднимался пар. Кайл вдохнул повисший в прохладном воздухе терпкий запах зелени и мокрого мха и снова уставился на розу. Он посадил несколько черенков, но уцелел только этот. Кайл возлагал на него огромные надежды, ведь большая часть его работы оказалась напрасной. Сначала черенок неплохо развивался, как вдруг стал чахнуть. Кайл решил пересадить его. Было довольно рискованно высаживать такой молодой гибридный куст в грунт, селекционер прекрасно это понимал. Но, несмотря на предупреждения энциклопедий, куст развивался, набирал силу, и скоро, благодаря усилиям садовника, роза окрепла и разрослась. Кайлу не терпелось увидеть результат многолетней работы.

Годы, которые он посвятил этой розе, словно слились в одно мгновение. Цветок распустится с первыми лучами солнца, и тогда все станет ясно. Зря он работал или не зря?

Наконец дождь прекратился. Небо прояснилось, подул холодный ветер. Кайл замерз. «Пока бутон согреется и раскроется, пройдет не меньше часа, – подумал он, закрывая зонт. – Чертово похолодание».

– Джон, я тебя понимаю, но нам придется еще немного подождать.

Каллен посмотрел на пса, виляющего хвостом у его ног, и снова на розу. Он готов был стоять так до тех пор, пока не увидит результата своей работы.

– Спасибо, вы свободны, – сказала Моник водителю, который раскрыл зонт и собирался проводить ее до входа в магазин. Таксист подождал, пока она скроется за дверью, и вернулся в машину.

– Bonjour, Филипп. Месье Монтьер у себя? – обратилась она к управляющему.

В ответ Филипп расплылся в улыбке.

– Мадемуазель! Вы снова в Париже! Чем нас порадуете?

Филипп Рено обожал свою работу и гордился ею. Он был неплохим человеком, хотя и отличался некоторым снобизмом. Обычно Моник не отказывалась от беседы с ним, но сейчас она слишком разволновалась. Она только что подписала договор с Ле Нотром и через несколько дней должна была приступить к работе в его лаборатории. Жак никогда ей этого не простит, Моник прекрасно это понимала. Ее увольнение поставит окончательный крест на их отношениях.

– Привезла вам кое-что из Флоренции. Ты уже в курсе? По-моему, очень оригинальное решение. Тебе понравится. А где Жак?

Филипп указал на дверь за спиной, и его улыбка сразу угасла.

– Господин Монтьер в лаборатории. Мне передать ему, что вы здесь?

«Ну разумеется, он сразу уселся за работу», – подумала Моник. Она посмотрела на Филиппа и покачала головой.

– Спасибо, я сама, – и она направилась в лабораторию.

Не постучав, Моник медленно открыла дверь. Она не стала переодеваться в халат и надевать сменную обувь: задерживаться в «святая святых» сегодня она не собиралась.

– Нам надо поговорить.

Жак холодно посмотрел на нее:

– Заходи, только держись подальше от стола. Я работаю над формулой, не перебей мне запах. Кстати, чем это от тебя пахнет? Не припомню у тебя таких духов.

Он даже не повернулся.

Моник посмотрела на Монтьера. После собеседования Ле Нотр подарил ей свою новую композицию, эти духи еще не поступили в продажу. От аромата будущей осенней коллекции веяло новыми перспективами, поэтому Моник сразу же решила им воспользоваться.

– Тебе не нравится? – спросила она.

Жак даже не потрудился ответить, он был сосредоточен на белом отрезке бумаги и сидел, прикрыв глаза. Моник прекрасно знала, что Монтьера интересует лишь прибыль, такой уж он человек. И все же ей было обидно. Она набрала воздуха в легкие и решила сразу перейти к делу.

– Не беспокойся, я ненадолго. Я просто хотела кое-что прояснить.

– Если это насчет твоего открытия, то знай, что я уже подписал контракт с производителем. Мы запускаем новую линию. Второй вариант тоже неплох, но первый в самую точку. Разумеется, ты получишь свои проценты.

Как ему удавалось каждый раз унизить ее? После слов Жака Моник часто чувствовала себя полным ничтожеством. Она перевела дыхание и набралась смелости для дальнейшего разговора. Жак наконец-то обернулся. «Подавись ты своими деньгами», – хотелось крикнуть Моник ему в лицо, но делать этого было нельзя. Тем самым она бы навсегда закрыла перед Эленой двери «Нарциссуса».

– Я уже говорила, что попросила флорентийскую подругу помочь мне подобрать новый парфюм. Это открытие – не моя заслуга.

Жак натужно засмеялся:

– И кто же твоя удивительная подруга? Кто этот гений?

Такой откровенный сарказм разозлил Моник не на шутку, и она решила сразу перейти к делу. В конце концов, Монтьер просто очередной подонок, для которого она ничего не значит. И без него ей будет только лучше.

– Я увольняюсь, Жак. Вообще-то я зашла попрощаться.

Реакции не последовало. В комнате надолго воцарилась тишина. Наконец, Жак повернулся к Моник и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Тебе не кажется, что ты немного переборщила? Не думал, что ты такая обидчивая.

Он был в рабочей одежде, которую носил в лаборатории. Моник поразил его холодный взгляд, его лицо хранило сосредоточенное выражение. На столе перед Жаком стояли алюминиевые бутылочки с эфирными маслами, колбы и прочие инструменты. На стальной столешнице валялись бумажные воронки и пипетки разных размеров, а в центре стоял мерный цилиндр, в котором виднелась розоватая жидкость. Казалось, что Жак хочет что-то сказать, как вдруг он снова обратил взгляд на цилиндр, словно внезапно вспомнил нечто очень важное.

– Мне нужно закончить работу, а потом мы сможем поговорить.

Он склонился к столу и сделал в рабочем блокноте какие-то пометки.

Моник посмотрела на него и грустно улыбнулась.

– Всегда найдется что-нибудь поважнее, чем я, – прошептала она.

Несколько минут она молча стояла рядом. Жак повернулся к компьютеру, стоящему на соседнем столе, и ввел пароль. Он погрузился в чтение и изредка записывал что-то в блокнот.

– Прощай, Жак.

В тишине лаборатории раздавался только скрип карандаша.

– Я сейчас не могу разговаривать. Ты прекрасно это понимаешь.

Конечно, она понимала. Что она вообще себе вообразила? Неужели месье Монтьер мог поступить иначе? Моник с трудом сдерживала слезы. На нее накатило отчаяние.

– Заявление будет лежать у тебя на столе, – выдавила она и хлопнула дверью.

Возвращаясь по коридору обратно в торговый зал, Моник все же надеялась услышать шаги за спиной. Она мечтала, чтобы Жак побежал за ней, поговорил с ней. Перед последней дверью Моник помедлила. Пусть у него будет еще один шанс. Наконец, она толкнула дверь и оказалась в огромном и блестящем торговом зале, жужжащем голосами продавцов и клиентов.

Моник прошла к своему месту, кивнула коллегам, быстро собрала свои вещи и зашагала к выходу.

Жак смотрел на экран камеры видеонаблюдения, пока Моник не скрылась из виду. Когда она исчезла, Монтьер крепко выругался и упал в кресло, обхватив голову руками.

И это тоже испортилось…

Элена поморщилась и закрыла флакончик, от которого шел резкий и кислый запах. Она проверила около пятидесяти флаконов: все масла испортились. Откуда взять новые? Даже если бы она захотела, открыть лавку теперь было совершенно невозможно. Элена решила спуститься в подвал и проверить, не осталось ли там каких-нибудь материалов. Она сама не знала, зачем перебирает масла: до принятия решения было еще далеко. И все же вариант с лавкой нельзя полностью сбрасывать со счетов, никогда не знаешь, что может пригодиться!

«И все-таки это смешно, – с горечью думала Элена. – Кажется, я готова снова заняться парфюмерией, но теперь это невозможно. Нет материалов – нет и духов. Нет духов – нет денег». И как только ей пришло в голову снова подумать о парфюмерии? Неужели она готова открыть лавку только потому, что Моник попросила ее выбрать духи?

Элена вздохнула. Конечно, она немного погорячилась. Духи здесь ни при чем. Да и не из-за этого она в свое время забросила магазин. Думать об истинных причинах такого решения совсем не хотелось.

В сумке запищал телефон. Элена нажала кнопку и улыбнулась, увидев номер Моник.

– Как все прошло?

– Просто прекрасно. Но знаешь, теперь это уже не важно. Я перехожу к Ле Нотру! Это такой мужчина! Настоящий джентльмен. А у тебя какие новости? Как прошла инвентаризация?

Элена вытерла ладонь о фартук.

– Тут сплошной мусор, масла пропали. Осталось несколько духов, которые я сделала для гостиниц, да кое-что из старых бабушкиных запасов. Одним словом, ничего, что можно было бы продать.

– Духи столетней давности уцелели?

Элена подошла к шкафу черного дерева и толкнула створки.

– Да, бабушка хранила их в полной темноте, да и температура способствовала.

– Хочешь сказать, что спускалась в подвал?

В голове Моник слышался энтузиазм и легкое недоверие. Элена поспешила его развеять.

– Ты не представляешь, сколько тут всего. Некоторым инструментам, кажется, сотни лет. Пожалуй, мне лучше открыть музей, а не магазин.

– А формулы, формулы? Ты не нашла ничего нового?

– Нет. Ты же читала дневник вместе со мной, с тех пор в него никто не заглядывал. Идеальный аромат – это просто легенда, Мони.

– Ну, по дневнику так не скажешь.

– Мы прочли его от корки до корки и не нашли даже намека на то, где искать формулу, зато поняли, что Беатриче была одержима духами, как и все Россини.

Что правда, то правда. Подруги читали дневник Беатриче несколько раз и не нашли в нем ничего, что могло бы указывать на местонахождение уникальной формулы. Конечно, в дневнике иногда попадались непонятные знаки и символы, рисунки и даже стихи. Но в основном Беатриче писала о своей личной жизни, о неразделенном чувстве к богатому вельможе. История ее любви оказалась ошибкой и окончилась трагично. Беатриче любила так сильно, что в конце концов эта любовь превратилась в навязчивую идею, опустошив ее душу. Девочки поняли, что любимый мужчина Беатриче предал ее, но большего узнать не удалось.

Богатый клиент заплатил за духи Беатриче внушительную сумму, но не ответил взаимностью на ее чувства. Он заплатил столько, что Россини могла жить безбедно до конца своих дней, оставив потомкам неплохое наследство. Однако ей пришлось и самой заплатить за богатство немалую цену.

– Часто любовь толкает человека на безрассудства, – тихо сказала Моник.

– Я не эксперт в любовных делах. Каждый раз, когда я вспоминаю Маттео и Алессию, меня тошнит, а внутри абсолютная пустота. – Элена помолчала. – Ты знаешь, мне всегда хотелось иметь нормальную семью, мужа, детей, быть уверенной в завтрашнем дне. Мне скоро тридцать, я не могу ждать вечно. А теперь я снова одна. Даже работы нет.

– Потерпи! Надеюсь, ждать осталось недолго. Возраст – еще не повод цепляться за первого встречного, – возмутилась Моник.

Элена кивнула. Ей хотелось поскорее выйти из холодного и темного подвала.

– Все было не так уж плохо, когда бы не пара мелочей, – сказала она, прежде чем выключить свет и закрыть дверь.

Элена начала подниматься по лестнице, но внезапно почувствовала головокружение и остановилась.

– Да ладно! Подумать только, что каждое воскресенье ты была обязана обедать с его мамашей! – Моник поморщилась. – Глупая, недалекая, обидчивая, напыщенная тетка. У меня от нее мурашки по коже!

– Не напоминай! А как она на меня смотрела!

– На твоем месте я давно бы сбежала от ее сынка. У тебя с ним не было ничего общего. Не понимаю, как ты могла с ним жить!

Моник всегда говорила то, что думала. Элена присела на скамейку, чтобы немного отдышаться.

– Он так хотел детей! Говорил, что дети для него – главное. Для меня это было важно. А потом… даже не знаю… Не понимаю, как я могла так ошибаться!

– Послушай, хватит о нем, поговорим лучше о тебе. Ты поедешь в Грасс или нет?

Элена закрыла глаза.

– Ты же знаешь, что я не могу. По крайней мере, не сейчас. Я не готова.

– Тогда почему бы тебе не поехать в Париж? Мое место в «Нарциссусе» еще свободно. Если бы Жак знал тебя, как знаю я, он бы нанял тебя пожизненно.

Моник развалилась на кровати, держа в руке визитку Ле Нотра.

Элена нахмурилась.

– Ты серьезно? Потому что если это шутка, то неудачная. «Нарциссус» – это не просто магазин.

Моник задумалась.

– Если бы тебя взяли, ты бы согласилась на такую работу? Моя квартира в Маре свободна, ты бы могла там пожить какое-то время. В том районе довольно много итальянцев, а до меня двадцать минут на метро. Что скажешь?

Моник говорила так, словно уже была уверена в том, что ее план должен непременно воплотиться в жизнь.

– Даже не знаю. Словом… Мне нужно подумать. Я должна решить, что делать с домом, разобраться с делами…

Моник резко села на кровати.

– Элена, прошу тебя! У тебя будет новая жизнь, новая работа в Париже. Само собой, квартира не в лучшем состоянии, придется немного привести ее в порядок, поменять кое-какую мебель. Но смена обстановки пойдет тебе на пользу. Разобраться с твоими проблемами – это не неделя, не две, разберешься на месте.

Элена встала со скамейки. Вокруг была полная тишина, усиливавшая чувство глубокого одиночества. На Элену накатила тоска. Она представила себе узкие улочки Парижа в районе, где находилась квартирка Моник, старые дома, цветущие сады, музеи. В Париже у нее будет работа. Она снова сможет влиться в мир, из которого выпала на несколько лет, возобновить разорванные связи. Если все сложится, со временем она сможет открыть свое дело. Не сразу, через пару лет.

Но в ту же минуту Элена осознала, что лишь обманывает себя. Она не верила, что снова откроет магазин, это были только мечты. Но даже мечты – это уже цель, к которой можно стремиться.

В Элене произошла едва заметная, но решительная перемена. У нее появилось желание что-то делать, чего-то добиваться.

Когда она последний раз принимала какое-то жизненно важное решение? Элена поняла, что с недавнего времени у нее появилось чувство неудовлетворенности от того, что все ее решения носили чисто практический характер, никак не влияя на ее жизнь.

Да, надо ехать в Париж! Сменить обстановку, начать новую жизнь. Решено!

– Знаешь, Мони… Мне кажется, ты подала отличную идею. Вот только не знаю, справлюсь ли я с такой задачей. За последние годы в парфюмерии появилось столько всего, а я совершенно не в курсе дела.

Моник подошла к столу, на котором все еще лежала упаковка духов со стенда индийской компании.

– Достань билет до Парижа, с остальным я тут разберусь. Пришли мне номер рейса. Все будет отлично!

Моник положила трубку и поднесла к лицу белую бумажную полоску, все еще хранящую аромат духов. Она глубоко вдохнула и улыбнулась. Потом набрала номер.

– Я сейчас пришлю тебе резюме, пожалуйста, посмотри, – сказала она Филиппу.

Глава 7

Бессмертник песчаный. Сладкий, как мед, и горьковатый, как долгий рассвет. Терпкий и насыщенный аромат, непобедимый, как сама добродетель. Использовать его следует в меру, комбинируя с более нежными нотами, например розой. Это позволит раскрыть всю полноту аромата, в котором сочетаются страсть и благоразумие, разум и чувство. Аромат бессмертника – это аромат сопереживания.

Квартал Маре – один из немногих, сохранивший память о старом Париже. Аристократы облюбовали его, поскольку он находился неподалеку от королевского двора. Обычно они селились в непосредственной близости от короля, но все же не слишком близко. Район успешно пережил революцию, сохранился после перестройки Парижа по проекту Гаусмана, не пострадал от наводнений, которые затронули южные кварталы города, видел королей и, разумеется, Наполеона.

Элена кружила по узким улочкам, пытаясь отыскать дом, в котором вот-вот начнется ее новая жизнь. Несмотря на проливной дождь, в городе было полно туристов, некоторые даже фотографировали, умудрялись осматривать достопримечательности и заглядывать в карту. Элена обогнала туристическую группу и углубилась в лабиринт переулков. Здесь ничего не напоминало о современной парижской жизни, казалось, что ты попал в какой-то другой город, всплывший из глубин прошлого, как Атлантида.

Девушка остановилась перед вывеской «Boulangerie» и в сотый раз сверилась с бумажкой, на которой был написан адрес – улица Парк-Рояль, дом 12. По инерции она пошла дальше. В какой-то момент колесики чемодана, который Элена отчаянно тянула за собой по лужам, просто перестали крутиться.

– Черт! – воскликнула Элена. Она резко дернула чемодан и остановилась, как вдруг поняла, что уже пришла.

«Ну, наконец-то», – подумала она, ныряя под каменную арку с номером нужного дома.

Большая кованая калитка была закрыта. Элена вытянулась вперед, пытаясь разглядеть за закрытой решеткой какую-нибудь задвижку. Дождь стекал по щекам, бил по голове. Элена провела рукой по лицу и попыталась приободриться. За аркой она разглядела небольшой сад, несколько велосипедов и припаркованные машины.

Моник сказала, что калитка не заперта. Неужели забыла оставить ее открытой? Элена снова посмотрела на бумажку с адресом, смяла ее и облокотилась о мокрую стену. От стены пахло старым кирпичом, штукатуркой и усталостью. Элена тоже устала. Путь из Флоренции оказался не близким: самолет опоздал, все такси были заняты, пришлось ехать на автобусе.

Ее одежда прилипла к телу, настроение было паршивым. Элена еще раз прошла вдоль улицы, поглядывая на окна и двери домов, а дождь все усиливался, словно хотел промочить ее насквозь. Вдруг она услышала какой-то шум и обернулась. В калитке, у которой она недавно стояла, щелкнул замок. Элена обождала несколько секунд, глядя, как во двор заезжает автомобиль. Калитка осталась открытой. Девушка облегченно вздохнула. Она вся промокла, и при малейшем порыве ветра ее била сильная дрожь. Элене захотелось бросить поиски и просто зайти в первое попавшееся кафе, чтобы укрыться от дождя. «Хорошо бы прямо сейчас залечь в теплую ванну!» – подумала она, стиснула зубы и твердо решила во что бы то ни стало осуществить это намерение в ближайшие десять минут.

Она шагнула во двор и потащила за собой чемодан. Справа виднелась дверь под номером двенадцать. Квартира Моник! От усталости у Элены скрутило живот. Пора сделать последний рывок, а приходить в себя будем завтра. Элена решительно направилась к двери. Колеса чемодана тут же увязли в грязи, словно и у них больше не было сил.

– Мы уже на месте, – подбадривала себя Элена.

Моник прислала эсэмэс, где писала, что заезжала в квартиру с утра, купила еду и оставила все, что могло понадобиться на первое время. Дверь в квартиру она оставила открытой – нужно просто посильнее толкнуть.

Упершись руками в дверь, Элена попыталась толкнуть ее, как советовала подруга, однако ничего не вышло. Из щели за дверью тянуло плесенью и затхлостью заброшенного старого дома. Словно за дверью стояли груды пыльных книг и росли деревья, покрытые мхом.

Элена стояла, прижав ладони к старой деревянной двери, и чувствовала, что проваливается в другое измерение: ее поглотил мир запахов. От ресторанов Парижа пахло дымом печи и жаркого, рыбой на гриле и жареными овощами, кабачками, и перцем на гриле, и шоколадным кремом. От булочных – свежевыпеченным хлебом и мукой. Ветер доносил до Элены запахи деревьев, дождя и цветов: осенний аромат гардений и чарующий, сладкий аромат роз. Наконец она почувствовала собственный запах: запах бесконечного дня, усталости и долгого путешествия.

В воздухе витал запах нетерпения, усталости и сомнений. На смену запахам явились краски: красная, зеленая, фиолетовая, они вспыхивали где-то внутри… Элену захлестнули забытые ощущения. Она почувствовала, что летит вниз по гигантской трубе, уходящей куда-то в бесконечность, а вокруг клубятся и взрываются, точно огни фейерверка, разные запахи. И вот уже они тянутся к ней…

Элена резко открыла глаза. Ей хотелось остановиться, отключиться от ощущений.

Она снова изо всех сил толкнула дверь. В ответ та резко распахнулась, и Элена стремительно влетела в подъезд. Пытаясь удержаться на ногах, она вытянула руки вперед, ее дыхание сбилось, сердце стучало как сумасшедшее. Элена закричала от страха. Ей показалось, что темнота за дверью вот-вот поглотит ее. Колени девушки подогнулись, как вдруг чья-то рука крепко ухватила ее за талию, удержав от падения.

– Что за черт? С вами все в порядке?

Потребовалось несколько секунд, прежде чем Элена пришла в себя. К счастью, мужчина успел поймать ее прежде, чем она упала на каменный пол. «Только этого еще не хватало», – подумала она.

– Большое спасибо.

Мужчина не ответил. Элена беспокойно огляделась.

– Я в порядке, пожалуйста, отпустите меня, – ошеломленно пролепетала она, чувствуя крепкую руку, державшую ее за талию.

Незнакомец внезапно отстранился.

– Я не хотел вас напугать, – ответил он, и в этой короткой фразе Элена почувствовала какую-то скрытую горечь.

Ее недавние ощущения сменились другими, куда более интригующими.

В словах незнакомца она услышала страдание, словно его терзала какая-то давняя, несправедливо причиненная боль. «Какой странный голос! Интересно, что у него случилось, откуда эта горечь?» – подумала Элена, но ответа не было, и она ощутила странную и необъяснимую грусть. Ей хотелось узнать тайну этого человека, понять его. В этом было что-то необъяснимое и загадочное.

– Мне совсем вас не видно, – сказала она, опираясь в темноте на его руку и крепко сжимая ее, точно извиняясь за неловкую фразу. И правда, с чего бы ей бояться?

Не отпуская поддерживающей ее руки, Элена повернулась, чтобы разглядеть лицо таинственного спасителя. Сквозь приоткрытую дверь проникал лишь тусклый свет фонаря. Элена разглядела высокую плотную фигуру, но лицо мужчины оставалось в тени. Он казался очень высоким. Голос незнакомца звучал немного резко, но тон был очень учтивым.

– Я вас не боюсь! – сказала Элена и попыталась улыбнуться.

Мужчина молчал и не шевелился, не пытаясь высвободиться. Элена подумала, что, вцепившись в его руку, она выглядит глупо, но в последнее время она постоянно совершала нелогичные и необдуманные поступки.

– От вас приятно пахнет, – сказала Элена и тут же осеклась.

Непроизвольно озвучив свои мысли, она покраснела: что о ней подумает незнакомец! Моник может ей гордиться.

– Простите, вы, наверное, подумали, что я сумасшедшая. Просто у меня сегодня ужасный день и это внезапное спасение – единственное приятное исключение. Если бы вы меня не поймали, мой день закончился бы полным фиаско. Я никак не могла открыть дверь, и вдруг она так внезапно распахнулась…

– Как пахнет?

Элена резко замолчала.

– Что?

– Вы сказали, что от меня приятно пахнет.

– Ах да! – Элена тихонько засмеялась. – Простите, издержки профессионального характера.

Но мужчина смотрел ей прямо в глаза и не намеревался шутить. Элена чувствовала на себе взгляд незнакомца и понимала, что ему важно услышать ответ. Кто бы ни был этот человек, он ждал, что она ответит, и от этого ответа что-то зависело. Тогда Элена сосредоточилась и прислушалась к его запаху. Кто мог расслышать его лучше нее?

– От вас пахнет дождем, холодом, но и солнцем тоже. Взвешенностью, молчанием и размышлением. А еще землей и розами… У вас есть собака. Вы хороший человек, который не оставит в беде, а еще у вас на сердце какая-то давняя рана.

Воцарилась тишина. Мужчина резко отдернул руку.

– Мне пора. Не закрывайте дверь, в подъезде нет света. Осторожно, не оступитесь.

Он высвободил руку и стал медленно удаляться, не сводя с Элены глаз. Только добравшись до двери, он повернулся спиной и вышел.

«Вернитесь», – чуть было не крикнула Элена.

Не отрывая взгляда от двери, она обхватила себя руками за плечи, и вдруг рассмеялась. Хорошо еще, что она не стала выпытывать у незнакомца номер телефона. И что на нее нашло? Вцепилась в первого встречного (хотя вообще-то изначально это он в нее вцепился)! Элена продолжала размышлять о незнакомце, посмеиваясь над собой и удивляясь своему неадекватному поведению. Однако очень скоро ее размышления были прерваны накатившими переживаниями: она снова почувствовала запах незнакомца. Этот запах говорил о многом: о тяжести ответственности, о безграничном доверии, о выполненных обещаниях… В нем ощущались желание действовать и потребность в любви. Элена принюхалась, пытаясь уловить ускользающую нить, но удержать запах было невозможно: он быстро растаял, оставив в глубине девичьей души какой-то неясный след.

Элена уже привыкла к полутьме подъезда и огляделась: высоченные потолки, просторные лестничные клетки… В углу, неподалеку от окна, стояло какое-то растение, напоминающее фикус. Лестница вела наверх. На площадке находилась одна-единственная дверь, по описанию похожая на дверь в квартиру Моник. У порога лежал половичок.

Элена толкнула дверь, и, немного поупрямившись, та тоненько скрипнула и поддалась. Элена не ошиблась: теперь это ее новый дом. Она пошарила рукой в поисках выключателя, и свет лампы озарил большую прихожую. Казалось, кто-то старался подновить высокие стены и старые кирпичи, но это ему не удалось. Видимо, когда Моник поняла, что подновить стены не удастся, она просто решила их покрасить. Так или иначе, Моник всегда умудрялась настоять на своем.

Элене заметно полегчало. Она сделала несколько шагов и почувствовала, как плитка скрипит и играет у нее под ногами: квартира была действительно очень старой и запущенной! Кое-где плитка совсем отвалились. Она была сложена в стопку в дальнем углу, а на ее месте виднелся каменный пол. На правой стене были окно и дверь, должно быть, выходящие на главную улицу. Очевидно, что их не открывали уже много лет – этот вход не использовался. Квартира досталась Моник от матери, никто из семьи Дюваль не собирался здесь жить. Но и продать жилище в центре Парижа Жасмин была не готова: квартира принадлежала ее отцу, Измаилу Ахдаду. Он приехал во Францию первым и перевез сюда семью. Покупка квартиры стала делом его жизни и Жасмин справедливо гордилась отцом. Но, несмотря ни на что, семейство Дюваль не слишком ценило такое наследство. Моник прожила здесь всего пару месяцев, когда только-только приехала в Париж, и при первой же возможности сняла другое жилье на противоположном конце города.

В центре облупленной стены виднелся проем. Элена подошла ближе. Каменная лестница вела наверх. На втором этаже находились спальня и туалет. Элена нажала на клавишу выключателя, и где-то наверху вспыхнул свет.

Моник написала, что купила новое постельное белье, полотенца и покрывало. Элена давно мечтала принять душ и скорее залезть под одеяло.

Она поднялась по ступенькам и осмотрелась. На втором этаже располагались небольшая гостиная, кухня, туалет и спальня. Мебели было совсем немного, повсюду стояли книги. На кухне, оборудованной необходимой бытовой техникой, стояли красный сервант, три стула и стол, на котором лежал сверток, источавший приятный запах свежего хлеба.

«Мони, ты просто ангел!» – прошептала Элена, заглядывая внутрь. Она отломила кусочек багета и продолжила осматривать дом. Чтобы избавиться от спертого запаха, Элена решила открыть окна. В комнату ворвался шум города, с которым путешественнице так не терпелось познакомиться. Из распахнутых окон легкий ветерок доносил до нее чужие голоса и запахи.

Надо позвонить Моник, сказать, что все в порядке. Где этот дурацкий телефон? И где ее сумка? О боже!

Элена в ужасе оглянулась по сторонам и кинулась к лестнице, что вела вниз. Она оставила сумку у входной двери! Распахнув дверь и увидев ее, она с облегчением выдохнула. Чемодан стоял рядом. Внезапно Элена вспомнила, что, когда заходила в подъезд, чемодана с ней не было. Неужели тот самый незнакомец поставил ее вещи у входа в квартиру?

При мысли о нем Элена грустно покачала головой. Может быть, он живет тут же, в этом подъезде? Признаться, такое предположение ее очень обрадовало.

Рядом с этим высоким мужчиной Элена почувствовала себя спокойно и уверенно, и это ее удивило. Раньше с ней не случалось ничего подобного. Еще никогда она не вела себя так странно с незнакомым мужчиной.

Элена закрыла дверь и вернулась наверх. Погружаясь в теплую ванну, она приободрилась и немного разволновалась. Мысль о Маттео мгновенно пронеслась в ее голове, но тут же исчезла: теперь у Элены было слишком много других забот. Ей нужно было спланировать новую жизнь. Нет времени думать о прошлом!

«Я вложила столько сил в эту любовь, что на ненависть их уже не осталось», – подумала она, вспомнив фразу, недавно прочитанную в одной из социальных сетей. На самом деле все было не так. Бывали моменты, когда ей хотелось наброситься на Алессию, вцепиться ей в волосы и задушить ее на месте. А вместе с ней и Маттео. Идея привлекала своей простотой, но Элена решила воздержаться от подобных низостей и жить, наполняя день красотой и хорошим настроением.

В голове кружились разные мысли. Элена успокоилась и почувствовала, что пора перекусить. Она вылезла из ванны, поела и упала на постель. В этот момент она почувствовала себя совершенно счастливым человеком.

Кайл смотрел на розу. Еще несколько дней назад он бережно держал над ней зонт. Теперь лепестки цветка расправились, блестя тонкими жемчужными краями. Они готовились присоединиться к своим братьям и сестрам, разбросанным ветром по влажной земле. От цветка исходил легкий запах яблок и зеленого чая. Едва заметный, ласковый, но довольно обычный запах. Роза была красивой, интересной, но Кайл не предполагал, что, раскрывшись, ее цветок приобретет такую вытянутую форму. Ничто этого не предвещало. И все-таки это была сахарная роза с абрикосовой сердцевиной. Можно сказать, что работа была проделана не напрасно.

Пока Кайл поднимался по лестнице, он вспомнил о девушке, которую встретил в подъезде. У нее был легкий итальянский акцент. Она сказала, что от него пахнет дождем. Мысленно возвращаясь к той сцене, Кайл смаковал каждое слово, снова и снова вспоминал звучание ее голоса, пока к нему не подбежал Джон и не принялся тереться о его колени. Кайл почувствовал приятное тепло, улыбнулся и потрепал собаку по спине.

– Вообще-то ты пес, а не кот, сколько можно повторять?

Вместо ответа Джон лизнул хозяину руку.

Кайл снова улыбнулся.

– Проголодался? Пойдем домой.

Квартира, которую снимал Кайл, когда-то предназначалась для прислуги старого дома. Сбоку шла лестница, соединявшая квартиру с подъездом, а наверху была большая терраса. Чтобы пользоваться ею в одиночку, пришлось доплатить, но оно того стоило. Кайл устроил на террасе деревянные ниши, похожие на соты, куда высадил вьющиеся розы. За два года растения разрослись, и длинные гладкие ветви опутали все вокруг, укрыв террасу от посторонних глаз. Роза цвела только раз в году, и маленькие ароматные соцветия красовались на кусте всего несколько недель. В этом укромном уголке Кайл разводил свои материнские сорта: растения, которые служили базой для его будущей работы. Тут же стояла маленькая теплица, обтянутая нейлоном, где он держал молодые, подающие надежды гибриды. Кайл держал садовые принадлежности в идеальном порядке, инструменты, пакеты с землей и удобрениями лежали каждый на своем месте. У входа на террасу на подстилке расположился верный Джон.

Кайл вошел в квартиру, включил свет и направился на кухню. Джон не отставал от него ни на шаг. Кайл нарезал овощи, налил в сковороду немного масла, кинул пару зубчиков чеснока, листик базилика и добавил овощи.

Затем выбрал диск, аккуратно достал его из коробки и поставил в проигрыватель.

Свернувшись на коврике в прихожей, Джон лениво посапывал, не сводя глаз с хозяина. Когда Кайл закончил дела на кухне, поставил тарелки в посудомойку и вышел на террасу, Джон потрусил за ним и остановился у выхода.

На улице было холодно, в воздухе уже чувствовалась зима. Меж облаков виднелся просвет, откуда выглядывало несколько звезд. Кайл смотрел на них какое-то время под звуки далекого фортепиано. Так он стоял какое-то время. Затем Кайл вернулся в комнату и вновь вышел на террасу с длинным металлическим предметом. Он установил его на треногу и долго настраивал. Через несколько минут Кайл склонился к телескопу – и окружающий мир исчез, сменившись далеким темным пространством, полным блестящих звезд.

– Ты все нашла? Белье, продукты? Выспалась?

– Да, все в порядке. Все нашла и спала как убитая. Расскажи мне немного о вашем доме! Он такой старый!

Моник вздохнула.

– Да, дом действительно старый, ему лет триста, а может, и больше. Он принадлежал одному аристократу, который потерял голову.

– Из-за женщины?

– Вообще-то на гильотине.

– Не смешно, – содрогнулась Элена.

– А я и не шучу. Так оно и было, я здесь ни при чем. Это все, что я знаю. Не бойся, тебе ведь не придется жить в этой квартире вечно, кроме того, хозяйские покои с другой стороны. В другую часть дома ни один призрак не заглядывает, уж поверь.

– Почему ты не живешь у себя, а снимаешь квартиру? Ты что, боишься привидений?

– Не смеши, – фыркнула Моник. – Мне просто не нравится атмосфера этого места. Когда ты немного пообвыкнешься, найдем тебе нормальную квартиру.

– Да нет, мне и здесь хорошо. Честное слово. Пусть все идет так, как идет. Представим, что я в отпуске. Мне не хочется строить планы на несколько месяцев вперед. Будет работа – останусь в Париже, нет – вернусь домой.

Моник ничего не ответила. Филипп молчал, а звонить Жаку она не хотела. Она была уверена, что рано или поздно, благодаря своим знакомствам, ей удастся найти Элене подходящую работу. Моник с детства восхищалась подругой и не могла допустить, чтобы ее талант пылился на полке. «Нарциссус» ей подходил на все сто. Оставалось только убедить в этом Жака.

– Ладно, расслабься, – сказала Моник после минутной паузы. – Вечером я за тобой заеду. Будь готова к семи, ок?

Элена не стала спорить.

– В семь вполне подойдет.

– Почему бы тебе пока не прогуляться? Маре – интересный район. Пройдись по улицам, перекуси где-нибудь. Если обедать на летней веранде – у блюд совершенно другой вкус!

– Ну ладно, договорились, – согласилась Элена. – Сегодня побуду туристом. – Она поглядела на бледную полоску утреннего солнца, пробивающуюся из окна. – Увидимся в семь, хорошего дня.

Элена захлопнула телефон-раскладушку и села на кровати. Вдруг внутри что-то резануло, и она невольно застонала. Зажав рот рукой, Элена вскочила с кровати и побежала в туалет. Она склонилась над унитазом, и не могла подняться, даже когда рвота прекратилась. Наконец, она умылась и залезла под душ.

«Что со мной такое? – подумала она. – Наверное, вчера сильно промокла, и вот результат». Живот сводило судорогами, тошнота исчезла, но внутри все скрутило так, словно она не ела несколько дней.

Через десять минут Элена сушила волосы феном и думала о том, что не стоит отказываться от прогулки из-за легкого недомогания. Позавтракать можно в кафе неподалеку от дома. Вчера она видела много приятных на вид местечек. Потом придется забежать в аптеку.

Элена достала из чемодана удобные джинсы, белую льняную рубашку и красный свитер, смазала лицо увлажняющим кремом и подкрасила глаза.

«Я все-таки в Париже», – подумала она, глядя в зеркало и доставая из косметички помаду.

Наконец, Элена подхватила сумку и спустилась вниз. Спускаясь по лестнице, она подумала, что эту большую гостиную хорошо бы немного подновить, и сама удивилась подобным мыслям. Они свидетельствовали о том, она хочет остаться в Париже, жить, творить, действовать. В ней проснулись энтузиазм и воля к жизни.

«Не стоит строить планов, у тебя это не выходит», – сказала она себе, закрывая дверь.

В солнечном свете дверь в подъезд ничем не выделялась среди других таких же дверей. Немного темнее, и только. Единственное окно, видное со двора, заросло и скрылось за зеленой листвой. Старые сводчатые потолки парадного казались высоченными. Элена подошла к калитке и удивилась тому, как легко та открывалась. Просто не верилось, что вчера вечером она мучилась с ней целую вечность. Кажется, кто-то смазал петли.

«Это в восемь-то утра? – подумала Элена. – Странно. Кто бы это мог быть? В Париже невероятно заботливые дворники».

Уходя, она словно о чем-то вспомнила, протянула руку и включила свет. Наверху загорелась лампа. Элена посмотрела куда-то вверх и снова нажала на кнопку. Свет погас. Выходя на улицу, Элена улыбалась. «Это все он!» – думала она. Конечно, уверенности у нее не было, но в глубине души она надеялась, что именно вчерашний незнакомец смазал калитку и вкрутил новую лампочку.

На улице Элене показалось, что она очутилась в далеком прошлом: в центре огромного двора был разбит итальянский сад, на каждой грядке росли разноцветные цветы, образуя шикарный лоскутный ковер. Капли дождя, повисшие на листьях деревьев, падали на детей, которые бегали по брусчатым дорожкам. Элена радостно и удивленно оглядывалась по сторонам. Если бы не номера квартир на дверях подъездов, можно было подумать, что ты во дворе настоящего замка.

Элена наблюдала за детьми несколько минут. К счастью, сегодня ей некуда спешить! Поодаль стояло несколько пожилых женщин, бросавших в ее сторону любопытные взгляды. Элена решила не обращать на них внимания. Видимо, она стала предметом сплетен местных кумушек. И если раньше она почувствовала бы себя неловко, то теперь ей не было дела до чужих разговоров.

Небо прояснилось, между крыш протянулись яркие голубые полосы. В прохладном воздухе запахло свежим хлебом и утренним кофе. Элена проголодалась.

Она села за столик кафе на улице Розьер и с аппетитом принялась завтракать. Когда принесли счет, Элена сделала маленькое открытие: владелец заведения Антуан был не кто иной, как Антонио Грасси, уроженец Неаполя.

– Заходите к нам, синьорина, у нас лучший капучино, такого в Париже нигде не найдете, – обратился он к ней с характерным акцентом, и Элена рассмеялась.

Она отправилась на прогулку по городу, стараясь не отдаляться от дома. Несколько раз Элена сбивалась с пути, но затем снова выходила на центральную улицу. Как здорово бродить без цели по красивому городу, никуда не спеша, никому не отчитываясь! Элена чувствовала себя совершенно свободной: она могла остановиться где вздумается, могла неспешно смотреть на небо, на реку, разглядывать витрины магазинов сколько вздумается… Ей было некуда торопиться. В этом городе ее никто не знал, и значит, никто бы не осудил и не упрекнул ее за бессмысленно потраченное время. Она ощутила себя воздушным шариком, устремившимся в небеса.

Впервые в жизни Элена не чувствовала себя одинокой. Ей не хотелось, чтобы кто-то был рядом. Раньше ей часто этого не хватало, но теперь ей было уютно одной, и это было какое-то новое, совсем незнакомое и прекрасное чувство.

Глава 8

Роза. Одно из самых сложных и дорогих масел. Сладкий, легкий аромат розы – это символ любви и чувственности. Запах розы способствует раскрытию таланта и осуществлению планов.

«Bonjour, Moni! Я прочел резюме твоей подруги. Давай обсудим этот вопрос за ужином, если ты все еще прочишь ее на свое место. Не скрою, резюме меня заинтересовало, но «Нарциссус» – это не биржа труда, так что тебе придется меня убедить».

Моник в третий раз прослушала сообщение, оставленное Жаком на автоответчике. Ее разрывало от злости и обиды, которые то немного отступали, то снова подкатывали огромной волной.

Жак сообщил, что пришлет за ней машину, чем прямо давал понять, что не потерпит отказа. И как он смеет обращаться с ней подобным образом?

Моник взяла сумку и вышла за дверь. Придется его убедить, выбора нет. О, если бы только у нее все получилось!

– Элена, ты готова? Мы едем в ресторан, придется кое-кому тебя представить, – сказала Моник прямо с порога.

– Я думала, мы ужинаем вдвоем, – ответила Элена, обнимая подругу. – По-моему, ты не в духе.

Моник посмотрела на нее.

– Прости, дорогая. Каждый раз, когда появляется Жак, мне хочется кого-нибудь растерзать. Хоть я и думала, что мы будем вдвоем, но планы изменились, и это важно, потому что речь идет о твоей работе.

– Мне кажется, с этим Монтьером лучше не связываться. Не стоит уговаривать его взять меня на работу, особенно теперь, когда у вас такие напряженные отношения.

– С каких пор ты так проницательна и предусмотрительна?

Элене показалось, что Моник хотела сказать что-то другое, но она решила не обращать внимания на колкое замечание и пояснить свою мысль.

– Не пойми меня неправильно, я очень благодарна за все, что ты делаешь для меня, но мне кажется, что я сама способна найти работу.

– Не сомневаюсь, – ответила задетая за живое Моник. – Только вот не каждый способен оценить твой талант. Можно работать и посудомойкой, боюсь только, что это не для тебя.

– А кто говорит, что я собираюсь работать посудомойкой? – парировала Элена.

Разговор понемногу накалялся.

– Почему мы ссоримся? – внезапно спросила Моник.

– Понятия не имею, – выдохнула Элена. – Разговаривать на такие темы через порог – плохая идея, лучше зайди, и продолжим, – и с этими словами она закрыла дверь.

Моник посмеялась и обняла подругу.

– Прости, милая, настроение у меня и правда ужасное. Но у меня есть план.

Ее лицо просветлело, и Элена насторожилась.

– Только не это, – пробормотала она. – Мне даже страшно предположить, что ты там придумала.

– Глупости. Слушай. Жак сгорает от любопытства, ему не терпится узнать, кто выбрал те самые духи. Он хочет, чтобы ты у него работала, хотя ни за что не согласится это признать. А тебе нужна работа. И дело даже не в деньгах, а в твоем будущем. Подумай, Элена, со временем ты опять сможешь открыть новый, красивый магазин. Сама построишь отношения с клиентами, сама будешь решать, что и как продавать. Но тебе необходимо на что-то опереться. Поработай немного в «Нарциссусе», и успех будет гарантирован.

– Я не дурочка, Моник, – ответила Элена. – Конечно, я приехала в Париж в основном ради работы, но я не могу позволить, чтобы этот человек изводил и шантажировал тебя, понимаешь?

Моник пожала плечами.

– И не надо. Ты просто поедешь со мной, познакомитесь, а дальше пусть решает сам. Вот увидишь, он тебя возьмет, он не дурак.

На словах все казалось просто, но в последнее время Элена кое-чему научилась. Уверенность Моник ее совсем не убеждала. Судя по всему, Жак Монтьер был человеком практичным и осторожным, такого не проведешь. Элена покачала головой.

– Мне следовало учесть, что не все так просто. Наверное, давно было пора заняться поисками работы самостоятельно. Ведь «Нарциссус» – не единственный парфюмерный магазин в Париже.

Элена не собиралась сдаваться, но и не могла допустить, чтобы из-за нее Моник оказалась в неловкой ситуации.

– Да, «Нарциссус» не единственный, но тебе нужен именно он. В нем не просто продают – в нем создают духи. Ты нужна Жаку, а он нужен тебе.

– Даже не знаю…

Терпение Моник истощилось. Она нервно зашагала по комнате взад-вперед, подыскивая нужные слова. Внезапно она остановилась, запустив пальцы в пышную шевелюру, и высказала Элене все, что так долго держала в себе:

– Да как ты не понимаешь? Я бы все отдала, чтобы быть тобой! Но у меня нет твоего таланта! Мне нужно стараться, учиться и довольствоваться тем, что я такая, как все. Ты не можешь бросать на ветер то, что дано тебе от природы.

Элена слушала ее с широко распахнутыми глазами.

– Ты что, выпила? – Элена не на шутку разозлилась. – Что за бред ты несешь? Ты совсем ослепла? Посмотри на меня! У тебя что, склероз? Всего пару недель назад ты буквально собрала меня по кускам, подарила мне новую жизнь, привезла в Париж! Мне до тебя далеко!

Моник давно не видела ее такой и удивилась.

– Это не в счет. Тебе просто нужно было сменить обстановку, ты бы сделала для меня то же самое.

– Не могу поверить, – продолжала Элена, возводя глаза к небу. Она взяла Моник за руку и крепко сжала ее.

– Есть вещи, которые я должна делать сама. Ты не можешь биться за меня, Моник, понимаешь? – тихо сказала она после продолжительного молчания.

– Я и не собиралась делать что-то за тебя. Не пойми меня превратно: в «Нарциссусе» тебе придется работать на износ. Тебе придется сражаться. Даже если Жак тебя примет, придется приложить немало усилий, чтобы удержаться.

Подруги переглянулись. Даже если Элена получит место, дальше все будет зависеть только от нее, от ее желания работать и идти вперед. Еще месяц назад она и представить не могла, что ее планы так резко изменятся. Как странно все-таки устроена жизнь!

– Если ты упустишь такую возможность, это будет огромной ошибкой! – не отступала Моник.

Да, так оно и было. Элена готова была согласиться, хоть и не желала признаться в том, что спорила зря. Обеим подругам требовалось время, чтобы остыть.

– Эта квартира просто ужасна, давно пора ее продать, – сказала Моник, оглядываясь по сторонам.

– А мне здесь нравится. Ты знаешь, что старое заколоченное окно и бывшая входная дверь замотаны огромной цепью? Словно кто-то хотел спрятаться здесь от внешнего мира.

Моник хотела было что-то ответить, но только покачала головой и пошла в кухню.

– Ты взяла с собой старые духи? – спросила она, разглядывая букет тюльпанов, который Элена купила во время прогулки. «Невероятно, как обычная скатерть и букет цветов могут изменить помещение», – подумала она.

Кухня была все та же, но Элена уже успела ее отмыть и расставить кое-какую мебель, обнаруженную в кладовке.

– Да, я захватила все, что хоть на что-то сгодится, и даже привезла дневник Беатриче.

Моник удивленно посмотрела на нее.

– Правда? Вот это да. Можно продать его и заработать кучу денег. Представь, что будет, если мы начнем делать духи двухсотлетней давности. У тебя будет уникальная, непревзойденная и полностью натуральная линия. И никакой конкуренции.

– Со временем вкусы меняются. Вспомни духи, популярные в шестидесятых, кто бы купил их сегодня?

– Многие, – ответила Моник, – «Шанель № 5», например, популярны, как и пятьдесят лет назад.

– Но ведь это было открытие века, – запротестовала Элена. – В 1921 году впервые в истории парфюмерии были использованы альдегиды, вот почему этот запах остается непревзойденной классикой. Никто не осмелится назвать его устаревшим.

– А как же «Шалимар» или «Мицуко» дома «Герлен»? Тебе не хуже меня известно, насколько они актуальны. А кроме того, ты ведь можешь обновить композиции, все зависит только от тебя. Не думаю, что это так сложно.

Нет, это было проще простого. Хотя Моник заговорила об этом только теперь, еще во Флоренции Элена подумывала о том, как подарить новую жизнь духам, созданным ее предками, и открытие магазина уже не казалось ей мучительной необходимостью. Скорее, мысль о собственной линии вызывала у нее теперь воодушевление. Духи придется обновить, это верно. Пока не совсем понятно, как и до какой степени. Все слишком неопределенно, но это и хорошо, так в жизни появляются задачи и цели.

– Знаешь, чем оригинальнее духи и чем сложнее их повторить, тем больше людей стремятся ими обладать. Многие готовы выложить за это немалые деньги.

– Думаешь? Ну, не знаю, – задумчиво пробормотала Элена.

– Именно так. Дневник Россини бесценен: помимо исторической значимости, в нем столько старинных рецептов! С его помощью ты могла бы решить все проблемы.

Да, формулы Россини могли действительно чего-то стоить. Предки оставили Элене богатое наследство.

Внезапно Элена почувствовала себя плохо, во рту у нее пересохло.

– Когда я жила с Маттео, он хотел, чтобы я продала бабушкин дом, но я так и не решилась, – Элена помолчала и села на стул. – Мне не хочется его продавать, Мони, моя жизнь перевернулась вверх дном, – заявила она, глядя подруге в глаза. Теперь я даже подумать не могу о продаже дома или дневника, хотя еще недавно об этом мечтала. Не знаю почему, но это так.

Моник некоторое время раздумывала над услышанным и наконец кивнула.

– Думаю, желание сохранить свои корни, свое прошлое – это нормально. Посмотри на мою мать. Она с детства ненавидит эту квартиру, и все-таки не решается с ней расстаться. Сначала мы не ценим то, что имеем, отрицаем прошлое, но потом внутри что-то меняется. Такова жизнь.

Странно, но в Моник удивительно уживались способность выслушать собеседника и невероятная решительность и бескомпромиссность. Элене всегда нравилась эта особенность ее характера. Моник всегда знала, когда следует помолчать и дать подруге возможность высказаться, она оставляла ей пространство для самовыражения.

– Боюсь, что все это слишком сложно объяснить, – сказала Элена. Она резко поднялась из-за стола. – Но я тебе ничего не предложила. Хочешь чая?

Моник покачала головой.

– Лучше сядь и договори.

Элена разволновалась, но послушно уселась за стол. Может быть, если она выскажет все, что лежит у нее на душе, она сможет хоть немного упорядочить хаос собственных мыслей?

– Ты знаешь, что я никогда не хотела заниматься духами, – она нахмурилась, а губы задрожали. – Поиски проклятого идеального аромата и духи вообще всегда причиняли мне боль. Но теперь я чувствую, что ненависть и старые обиды попросту улетучились, их нет! Из-за этого мне кажется, что я сама не знаю, чего хочу. Все так непоследовательно, так нелогично.

Моник невольно улыбнулась.

– Ты сама не веришь тому, что говоришь. Мы сто раз это обсуждали. Дело не в духах, а в том, что твои предки помешались на них и надеялись, что идеальный аромат принесет им признание и деньги. Ты унаследовала от предков уникальный дар, но совсем не обязательно быть такой же одержимой.

– Не все так просто, – возразила Элена. – Ты знаешь, что, когда я знакомлюсь с новым человеком, первое, на что я обращаю внимание, – это запах? А что ты скажешь о том, что я реву, как дура, когда чувствую потрясающую гармонию цветочного букета, и не могу успокоиться, пока не пойму, из каких масел состоит композиция? По-твоему, это нормально? Мне нужно прочувствовать запах и во что бы то ни стало увидеть его цвет, услышать его голос. Моник, когда такое происходит, мне кажется, что я схожу с ума!

– Да ладно тебе. Люди считают тебя сумасшедшей? Ну и что! Кто нынче не сумасшедший? У кого еще такая чувствительная душа, такое уникальное обоняние? Ты такая одна! Кто, если не ты, обучался парфюмерному ремеслу с раннего детства, кто еще знает старинные техники составления ароматов, кто вложил в профессию душу и сердце? Квадрат не заставишь стать кругом. Почему ты не доверишься себе? Плевать тебе на других, слушай себя. Кто эти другие? Что тебе до них?

Ну да, кто были эти другие? Бабушка, которая любила ее только за то, что однажды она должна была занять ее место? Или мать, которая бросила ее, чтобы прожить жизнь с человеком, не переносившим одного вида ее дочери? Или Маттео, который только и делал, что врал? Элена спрятала лицо в ладонях, делая вид, что зевает, но через минуту снова посмотрела в глаза подруге.

– Мне приснилось, что я открыла магазин, – внезапно сказала она. – Прямо здесь, на первом этаже. Такой прекрасный, уютный, в кремовых тонах. Небольшой, с деревянной стойкой и огромной витриной, столиком, диваном и несколькими торшерами в центре зала.

Моник улыбнулась. Она никогда не думала, что эту квартиру можно назвать уютной и красивой. Жасмин не рассказывала о своем детстве, но Моник чувствовала, что матери пришлось здесь нелегко, и этого было довольно.

– Тогда давай сделаем первый шаг к тому, чтобы твой сон стал реальностью, – сказала она.

Конечно, это был не «Ритц», и все же ни один ресторан не достигал таких высот, как этот, если иметь в виду, что «Жюль Верн», где Жак забронировал столик, находился на вершине Эйфелевой башни.

По дороге к башне Элена жадно вглядывалась в каждую деталь городской жизни. Она медленно шла вперед, стараясь ничего не пропустить, хотя это было непросто. Ее окружал хоровод звуков, запахов, картинки сменялись одна за другой, мелькали разноцветные фонари. Все вместе производило потрясающее впечатление, и Элене хотелось прочувствовать и разглядеть каждую мелочь. Она медленно вдыхала Париж, точно боялась обжечься. Она смаковала окружающие запахи, и то, что когда-то причиняло боль и вызывало неприязнь, теперь доставляло ей радость. Элена чувствовала себя так, точно впервые увидела этот город, хотя уже бывала в Париже. Но теперь все было иначе.

– Элена, очнись! Обещаю, что в следующий раз устрою тебе тур по Парижу, но теперь надо поторопиться!

– Как ты можешь проходить мимо такой красоты? – запротестовала та.

Моник не ответила. Она просто взяла подругу за руку и не отпускала до тех пор, пока они не зашли в лифт. Моник всерьез боялась, что Элена решит пешком подняться на Эйфелеву башню! Нет, такой вариант был ей не по душе. Моник не хотелось, чтобы Жак Монтьер увидел ее вспотевшей и запыхавшейся. Ей и так потребовалось немало времени, чтобы настроиться и подготовиться к встрече. Она долго приводила себя в порядок, красилась и выбирала одежду. Она всерьез надеялась убить Жака одним своим видом. Ее сердце было разбито, но это не имело значения. Жак не должен был об этом узнать. Увидев его за столиком, Моник постаралась улыбнуться.

– А вот и он, сидит вон за тем столиком в углу.

Элена взглянула в том направлении, куда показала Моник, и увидела элегантного мужчину, смотрящего в окно.

– А он красив.

– Змеи тоже красивы.

– Послушай, – ответила Элена, сдерживая улыбку, – мне кажется, столик накрыт на двоих, я лучше пойду.

– Даже не думай, – строго сказала Моник. – Ты выбрала для него духи, он получил то, что хотел, теперь дело за тобой. Тебе нужна эта работа! Это обычная деловая встреча.

Элена была не уверена, что все так, как пыталась представить Моник. Но ей хотелось узнать, чем окончится это свидание. Она понимала, что Жаку придется о многом пожалеть.

– Ты его любишь? – тихо спросила Элена, прежде чем успела осознать, что говорит. Но это был не праздный вопрос, ей хотелось понять. Сама она уже перестала испытывать какие-либо чувства к Маттео. И это чрезвычайно ее удивляло.

Моник продолжала смотреть в сторону Жака.

– Люблю, но хочу с этим покончить. Это какое-то наваждение. Я проклинаю свое чувство и мечтаю, чтобы этот человек исчез из моей жизни. Но когда его нет, я думаю только о нем. Так что кто из нас сумасшедший, это еще вопрос. Ты лучше молчи, а разговаривать буду я.

– Нет, я не согласна. Если я с вами, то должна поговорить с ним сама.

Решительный взгляд подруги убедил Моник в том, что лучше не спорить. Она и так в последнее время часто давила на Элену и несмотря на то, что та улыбалась и старалась держаться, в ее глазах читались усталость и одиночество. Элена искала себя, и этот поиск давался непросто.

Моник отвела взгляд, вздохнула и кивнула.

– Как хочешь. Но я буду поблизости, имей в виду.

– Хорошо, но давай считать, что с ним встречаюсь я, а не ты.

Для Элены было важно самой поговорить с Монтьером. Ей хотелось действовать самостоятельно, найти свое место в жизни. Слишком долго она слушала других и позволяла им принимать решения за себя. И результаты оказались плачевны. Возможно, к переменам ее подталкивало сознание того, что прошлый опыт никуда не годился, а может быть, последние несколько недель, проведенные в одиночестве, помогли ей собраться и начать действовать. Она хотела начать новую жизнь, а это означало, что разговор о своей будущей судьбе она должна вести без чьей-либо помощи.

Элена хотела было кое-что добавить, но Жак уже увидел подруг и направился к ним.

– Добрый вечер, Моник. Полагаю, это и есть Элена Россини?

– Да, как видишь, мы подготовились. Я прослушала твое сообщение и подумала, что ты собираешься предложить ей работу.

Элена широко распахнула глаза и, прикрыв рукой рот, изобразила кашель, чтобы не рассмеяться. Моник, как всегда, сразу перешла к делу. Было видно, что она ужасно злится на Жака.

Мрачное лицо Монтьера расплылось в улыбке.

– Само собой. Приятно познакомиться, мадемуазель. Духи, которые привезла Моник, очень меня заинтересовали. Примите мои искренние поздравления. Мы решили запустить их в производство. – Он взял Элену за руку и несколько секунд удерживал ее в своей руке.

– Я очень рада, – ответила Элена, неуверенно улыбаясь. Она не привыкла к галантному обращению. Очевидно, Жак прекрасно умел обходиться с женщинами.

Пока официант суетился вокруг столика, расставляя тарелки и бокалы для третьего гостя, Элена задумалась о том, почему Моник так затянули отношения с Монтьером. Кажется, она начала понимать подругу: этот мужчина излучал уверенность и энергию. Все говорило о том, что рядом с ним ты в безопасности. Казалось, он наделен какой-то особой силой. Правда, за спокойствие и чувство безопасности приходилось расплачиваться дорогой монетой – Моник выглядела в последнее время слишком уж угнетенной.

Когда Жак любезно отодвинул стул, приглашая Элену за стол, она инстинктивно отпрянула, боясь даже нечаянно прикоснуться к этому человеку. Через минуту она почувствовала его запах: терпкий, замаскированный легким ароматом дубовой коры, к которому примешивались запах недоверия и слабая нотка любопытства – приторный и резкий аромат смолы. Элена подумала, чувствует ли Моник этот тяжелый, назойливый запах? Она посмотрела на Монтьера: тот не отрывал глаз от ее подруги. «Им надо многое обсудить», – подумала Элена.

– Духи, которые вы выбрали, подходят нам идеально, – сказал Жак и кивнул официанту. – У вас есть соответствующее образование или вы доверились интуиции? – спокойно продолжал он, глядя на нее холодным, пронизывающим взглядом.

Элена с трудом сдержалась, чтобы не отвести взгляда. Но она не собиралась сдаваться. Сердце ее бешено колотилось. Она чувствовала себя лишней, поскольку напряжение между бывшими любовниками было столь сильным, что казалось, оба вот-вот взорвутся.

– Дело не в интуиции, – ответила Элена, подыскивая нужные слова. Но прежде, чем она успела еще что-то добавить, Жак перехватил инициативу.

– Хорошая, продуманная композиция, ни одной резкой ноты, спокойная, нежная гармония и вместе с тем удивительная свежесть, – тон Монтьера изменился. Было видно, сколь тщательно он подбирает каждое слово. – Чтобы выбрать подобную композицию, нужно немало учиться. Давайте сразу перейдем к делу. Что вы умеете?

Элене было очевидно, что Монтьер хотел бы сказать что-то совсем другое. Например: «С какой радости брать тебя в мой магазин?»

Конечно, ничего такого он не сказал. И все же в выражении его лица читался именно этот вопрос, а вежливость и учтивость сменились ядовитой усмешкой. Казалось, что это партия в шахматы, и Элена не собиралась проигрывать.

За спиной Жака парижская ночь расцветала тысячами красок. Элена любовалась ими и обдумывала ответ. Поддерживать разговор было непросто, ей было неловко. Так и подмывало встать, послать Монтьера подальше и просто уйти. Но она не могла так поступить. Нельзя упускать единственный шанс! Элена глубоко вздохнула. Моник соблюдала договоренность и молчала как рыба, разглядывая фарфоровые тарелки на белой вышитой скатерти.

«Помощь мне не нужна, – подумала Элена. – Сама справлюсь». Она старалась казаться спокойной и улыбаться. Собравшись с духом, она не сводила глаз с Монтьера.

– Я владею разными техниками получения экстракта, начиная с традиционных и заканчивая самыми современными. Умею составлять духи, готовить крема и варить мыло. Могу сделать с нуля любые духи, как интерьерные, так и самые модные. И парфюмерное дело я освоила не по книгам, а на личном опыте. Мне знакомы техники очищения экстракта, комбинирования эфирных масел, я могу шаг за шагом составить любой, даже самый сложный меланж. Я обучалась этому с раннего детства, с тех пор как стала доставать до дистиллятора. А это значит, что моя техника совершенна.

Жак посмотрел на Элену с интересом. Так значит, эта девушка владеет одним из древнейших искусств. Ну так что же? Подумаешь! На ее месте любой кандидат заявил бы то же самое. Но если все это правда, она могла бы на что-то сгодиться.

– Неплохо, а что вы можете сказать о «По д’Эспань»?

– Это сложная композиция, – Элена облизала губы и продолжила: – Впервые она появилась в шестнадцатом веке. В состав аромата входят масла нероли, розы, сандала, лаванды, вербены, бергамота, из специй – гвоздика и корица. Иногда добавляют цибетин или мускус. Запах духов невероятно хорош, при этом база едва ощутима, что лишает аромат броской индивидуальности. Вместе с тем все его компоненты достаточно дороги и воспринимаются одновременно. Очень гармоничный и яркий букет.

Кто знает, быть может, гордость, с какой были сказаны эти слова, или чувствительное прикосновение каблука Моник заставили Жака рассмеяться и тем самым немного ослабить напряжение.

– Отличный ответ, вы меня порадовали.

Было очевидно, что Монтьер солгал, и сделал это исключительно ради Моник. Она сидела с ним рядом. Длинная скатерть скрывала его руки. Моник не шевелилась, пока его рука нежно поглаживала ее ногу и забиралась под короткое платье. В качестве предостережения Моник подняла бокал вина. Жак убрал руку и подумал, что ему еще представится случай вернуться к этой теме. Но ради этого придется взять на работу Элену Россини. Что ж, может быть, оно и неплохо. Кажется, она что-то из себя представляет. И все же пусть сначала поработает на продажах. Внешность у нее не ахти, но для прилавка сойдет, надо только немного приодеть. Итак, решено. Он берет на работу Россини, но только на должность продавца. Он не так прост, чтобы довериться незнакомке, пусть даже и по рекомендации. Такое решение привело Жака в хорошее расположение духа. Игра, которую затеяла Моник, была ему по душе: очевидно, что он выйдет из нее победителем. Что бы там Моник себе ни напридумывала, последнее слово остается за ним.

Остаток вечера прошел довольно спокойно. Жак расточал очарование, хотя разговор крутился вокруг мелочей, не касаясь серьезных тем, точно легкий летний ветерок, в любую минуту готовый смениться.

Моник отвезла подругу домой. Элена долго не могла заснуть. Она была недовольна результатами переговоров. Конечно, работу она получила, но ее не оставляло чувство, что она тут совсем ни при чем. Она была уверена, что Монтьер взял ее ради Моник. Неприятно, все пошло совсем не так, как она задумала.

Элена взбила подушку и улеглась на живот, но бессонница не отступала. Моник сдержала слово, но это ничего не изменило. Элене подарили эту работу. И если бы у Монтьера не было планов на Моник, вряд ли бы он стал сюсюкаться с ее подругой. А кроме того, он ясно дал понять, что ее способности его не интересовали. По крайней мере, пока. Для начала он предложил ей место обычного продавца. У Элены сжалось сердце: подобное унижение стерпеть нелегко, поначалу она даже думала отказаться. Но посмотрела на встревоженную Моник, и пришлось согласиться. Моник было нелегко организовать эту встречу, а Элене не хотелось подводить лучшую подругу. В конце концов, главное, с чего-то начать, получить работу. Придет время, и Монтьеру придется пересмотреть свое отношение к ней. Нужно просто немного потерпеть.

Элена повертелась и села на кровати.

Черт побери, сколько можно терпеть? Она всю жизнь только и делала, что терпела, терпение стало ее главным достоинством.

Неприязнь к Жаку постепенно росла. «Да что этот Монтьер себе позволяет? Кем он себя возомнил?» – думала Элена. Ее семья занималась изготовлением духов несколько веков подряд, и Элена готова была поспорить, что ни один из работников «Нарциссуса», включая самого Монтьера, не знал о парфюмерии столько, сколько знала она.

Бабушка бы его и словом не удостоила! Элена представила себе, как Лючия ставит на место этого раздувшегося, точно мыльный пузырь, наглеца, и ей полегчало, но сон все не приходил. Очевидно, что сегодня ночью ей не уснуть. Элена подумала было зажечь ароматическую лампу, растворить в воде несколько капель лавандового масла, чтобы немного расслабиться, но и это вряд ли бы помогло: она слишком взволнована.

Элена решила погулять во дворе. Она встала с кровати, оделась. Ночь была теплой, и можно было смело выйти без куртки. Но во дворе оказалось слишком темно, и Элена в нерешительности остановилась. Внезапно на нее накатил приступ панического страха. И дело было вовсе не в темноте, скорее, ее пугало то, что таилось за решеткой, отделявшей двор от улицы. Она решила, что лучше просто посидит во дворе и посмотрит на звезды. Элена понимала, что бродить в одиночестве по улицам крайне неразумно, но сидеть дома было совсем уж невыносимо. «Хорошо бы сейчас найти какую-нибудь террасу или подняться на крышу, забиться в уголок и расслабиться, смыть с себя это жуткое чувство унижения», – подумала она и повернула назад. Зайдя в подъезд, Элена не пошла к себе, а поднялась по ступенькам. Считая ступеньки, она сбилась со счета. Вглядываясь в темноту, Элена медленно поднималась по лестнице. Она прошла несколько лестничных маршей, как вдруг увидела впереди дверь. Открыв ее, девушка оказалась на террасе. Перед ней возвышалось нечто напоминающее теплицу, а над странной конструкцией темнело небо, полное звезд. В воздухе чувствовался сильный аромат роз, словно кто-то устроил здесь розовый сад.

Но как такое возможно? Элена подумала, что ошиблась: на дворе октябрь, она в центре Парижа, на крыше старого дома, откуда здесь взяться розарию? И хотя этому не было объяснения, обоняние ее не обманывало: в воздухе пахло розами. Чайными, дамассковыми, галльскими… а еще базиликом и мятой. Здесь был целый сад. Запах роз и трав витал в воздухе. Элена чувствовала весь букет и каждый аромат в отдельности. Легкий ветерок уносил чудесный запах куда-то вдаль. Движимая любопытством, Элена пошла вперед, медленно двигаясь в темноте. Она чувствовала себя непрошеным гостем в волшебном царстве. Гармония запахов притягивала ее как магнит. Здесь пахло влагой, землей и фруктами, и все хотелось потрогать и попробовать на вкус. Но запах роз пересиливал все остальные.

Элена разволновалась: кем бы ни был загадочный садовник, ему удалось создать потрясающий букет с нежными начальными нотами, горячим сердцем и легким шлейфом. Какая стойкая, опьяняющая и восхитительная композиция. «Готова спорить, неведомый садовник – мужчина. Целеустремленный, практичный, из тех, что действуют решительно, строго и в то же время деликатно», – подумала она, и вдруг ей в голову пришла безумная мысль. Она вдруг вспомнила человека на лестнице. Но кто он?

Внезапно Элена услышала мужской голос и замерла. Она повернулась, готовая броситься назад. Ее сердце бешено билось. Вдруг кто-то схватил ее за рукав и потащил назад. Собака! От ужаса Элена оцепенела. Когда в ее ладонь уткнулась собачья морда, она громко вскрикнула.

Глава 9

Плюмерия. Яркий, чувственный, опьяняющецветочный запах. Аромат масла плюмерии – это запах самой женственности, готовой раскрыться навстречу жизни, точно бутон цветка.

– Какого черта? Джон, ко мне! – приказал Кайл.

Девушка? Что делать девушке на его террасе, да еще в такой час?

– Не бойтесь, он ничего вам не сделает.

– Я бы не была так уверена.

Прижавшись спиной к стене и вытянув руки вперед, Элена все еще дрожала от страха.

– Я очень боюсь собак, – пролепетала она.

– Это я уже понял, но Джон вас не тронет. Если бы вы не ворвались ко мне посреди ночи без приглашения, он бы к вам не прикоснулся.

Эти слова были сказаны довольно резко, но Элена не отступила.

– Я не подозревала, что здесь кто-то живет. Мне просто хотелось побыть одной. А вам бы не помешало повесить на двери замок или хотя бы обозначить номер квартиры.

Внезапно из-за облака показалась луна. Теперь Элена могла разглядеть мужчину вблизи, рассмотреть его решительное лицо, внимательный взгляд. Его белая футболка резко выделялась в темноте. Элена подумала, что среди повседневной серости он выделяется, точно серебряный слиток в куче песка. Длинные волосы спадали на его широкие плечи, а через все лицо тянулся глубокий шрам.

И тут Элена узнала его.

– Ах, так это вы. Вы так любезно помогли мне вчера.

Да, это была та самая девушка, Кайл тоже узнал ее.

– Сюда никто не заходит. Так что до сих пор в замках не было нужды.

– Все когда-то случается впервые. Отсутствие посетителей еще не повод оставлять дверь нараспашку.

– Что правда, то правда. Всегда найдется кто-то любопытнее остальных, – Кайл немного наклонился, не спуская с Элены глаз.

Девушка нахмурилась. Дело не в любопытстве. У нее была конкретная цель.

– Позволь спросить, почему ты боишься собак?

Элена подумала, стоит ли рассказывать об этом незнакомцу. Пусть знает, что для страха у нее есть веские причины. Но взвесив все «за» и «против», она все же решила, что не должна посвящать первого встречного в свою личную жизнь.

– В детстве меня покусала собака, – сухо ответила она.

Мужчина пожал плечами:

– Вообще-то, я в этом не виноват.

Элена наконец-то решилась сделать несколько шагов вперед. Кайл стоял совсем рядом. «Какой же он высокий!» – подумала Элена. Ее била мелкая дрожь, но то был не страх: сказались неприятные воспоминания и вечерняя прохлада.

Кайл внезапно отпрянул назад. Он скрестил руки на груди и выглядел враждебно. Смутившись, Элена взглянула на него. Он что, обиделся?

– Нет, ты здесь ни при чем. И все-таки ты не отшельник и живешь в центре города, логично предположить, что рано или поздно кто-то из соседей может подняться наверх.

– Вообще-то, до недавнего времени я жил здесь один. Здесь только ты и я.

– Не может быть! – воскликнула Элена.

Кайл указал взглядом на дверь.

– Да. В этом подъезде кроме нас с тобой никто не живет.

– Ах вот оно как…

Теперь все прояснилось.

– И все-таки советую тебе поставить замок.

Кайл спокойно и внимательно смотрел на нее. Он говорил не торопясь и старательно выговаривал каждое слово. Элена вздохнула. Сегодня от него пахло немного иначе, чем в первый день встречи – теплее. Элена вдруг поняла, что разбудила соседа. Он точно подумал, что она не в себе.

– Зачем ты сюда пришла?

Такой прямой вопрос застал Элену врасплох.

– Мне хотелось взглянуть на небо, – честно ответила она, сама не зная, почему. Какое ему дело до ее состояния, до этого неясного желания затеряться в ночи, обрести покой и освободиться от навязчивых мыслей?

Пока Элена собиралась с мыслями, Кайл тоже думал о чем-то своем.

– Дай руку.

– Зачем?

– Хочу проверить, цела ли ты. Джон тебя не поцарапал?

Нет, Джон ничего ей не сделал, рука была цела. Элене стало стыдно. Пес всего лишь предупредил ее, что дальше идти не стоит, он даже не прикусил ее руки, разве что облизал. Элена поняла, что выглядит глупо, но она и правда очень боялась даже самых крошечных собачек.

– Надеюсь, ты не станешь наказывать невинное существо? – спросила она, покачав головой. – Поверь, я в порядке, он ничего мне не сделал.

– А ты довольно странная. Говоришь, что не любишь собак, и защищаешь их.

– Не то чтобы я не люблю собак, – раздраженно возразила Элена, – просто стараюсь держаться от них подальше, это не одно и то же. Как видишь, со мной все в порядке. Послушай, может быть, включим свет?

Кайл поморщился:

– Вообще-то, на звезды лучше смотреть в темноте.

– То есть как… на звезды? – удивленно пробормотала Элена. Ей показалось, что она ослышалась.

– Ты говорила, что хотела взглянуть на небо, а у меня тут есть телескоп.

«Это что, шутка? Пожалуй, мне лучше вернуться домой», – подумала Элена. Любая разумная женщина поступила бы именно так, но Элена чувствовала, что с этим человеком она в безопасности.

Звезды… О боже! Он разводит розы на крыше и смотрит в телескоп!

– Иди сюда. Конечно, аппарат не слишком хорош, но Альфу Центавра, Сириус и Альтаир видно неплохо. На самом деле их видно и невооруженным глазом, но с телескопом эффект совершенно другой.

Элена не разбиралась в таких тонкостях, ей было достаточно посмотреть вверх и увидеть бесконечную черноту, испещренную звездами, точно бриллиантами. Это вселяло в нее чувство покоя. Наблюдение за бездонным пространством увлекало и затягивало. Ей всегда были интересны люди, знавшие названия созвездий, так как ее собственные познания ограничивались Большой и Малой медведицами.

– Смотри сюда, вот так.

Кайл показал ей, куда смотреть. Завороженная, Элена не могла отвести от него глаз. Кайл подвинулся, уступая ей место, и она молча наклонилась и приникла к окуляру. В этот миг Элена погрузилась в удивительный мир: звезды блистали на небе, точно огромные камни на черном бархате, а само небо было освещено глубоким, мягким и незнакомым светом. Сердце Элены тревожно забилось, и где-то внутри зародилось странное чувство: она показалась себе такой крошечной и ничтожной. Бесконечно далекий сверкающий пояс Млечного Пути светился на расстоянии вытянутой руки. Элена с трудом оторвалась от телескопа. Незнакомец стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки. Однако чувство неловкости от его присутствия не возникало. Наоборот: редко случалось, чтобы Элене было так спокойно в чужом присутствии. Она не привыкла разделять с кем-то свои переживания. Девушка снова склонилась к телескопу и удивилась тому, как обманчивы, огромны и загадочны звезды.

– Я даже не знаю, как тебя зовут, – сказала она через несколько минут, оторвавшись от созерцания неба.

– Ну и что? Я тоже о тебе ничего не знаю.

Так оно и было. Внезапно Элене стало смешно, она протянула руку, и ее голос нежно прозвенел в тишине:

– Элена Россини.

– Каллен Маклин. Кайл, – ответил он, пожимая ее руку. – А ты итальянка.

Это был не вопрос, а утверждение. Кайл говорил прямо, резко, и даже немного грубо.

– Да, я только что приехала в Париж. А ты?

– Что – я?

– Ты давно в Париже?

Кайл покачал головой:

– В декабре будет пять лет.

Внезапно на его лице мелькнула тень. Словно внезапная вспышка, которую Элена все же успела заметить. Она внимательно посмотрела на Кайла, но было слишком темно, чтобы прочесть в его глазах какое-то объяснение. Элена подумала, что он просто устал. Не все же страдают бессонницей.

– Извини, порой я совсем не дружу со временем, мне пора.

Кайл не стал возражать.

– Давай провожу.

Смутное разочарование заставило Элену ускорить шаг. С какой стати она решила, что он попросит ее остаться? Это просто смешно. Она инстинктивно вытянула вперед руки, опасаясь наткнуться на дверь. Ее руки встретились в темноте с мужскими руками.

– Спасибо, что снова приходишь на помощь, – тихо сказала она и немного помедлила перед дверью. – Где Джон? Я его не вижу, он что, испугался?

Кайл тихо засмеялся.

– Нет, он просто немного обиделся. Не беспокойся. Вы еще подружитесь.

«Дружить с собакой? Ни за что и никогда», – подумала Элена, но промолчала. Это «еще» вселяло надежду. Внезапно ей снова стало неловко, и она поспешила уйти: недоверие взяло верх над любопытством.

– Не думаю, что представится случай. Спасибо, и извини, что разбудила тебя. Я часто страдаю бессонницей и забываю о том, что нормальные люди по ночам спят.

– Не проблема, – тихо сказал Кайл.

– Не забудь поставить замок, – добавила Элена, выходя на площадку.

– Ладно.

– Доброй ночи и еще раз спасибо.

Кайл молчал и смотрел в сторону двери, пока Элена не скрылась и ее шаги не стихли, а затем вернулся на террасу.

– Джон, ко мне. Пойдем спать.

Через несколько дней после знаменательного ужина в ресторане «Жюль Верн» Монтьер позвонил Моник и попросил ее приехать в «Нарциссус» вместе с подругой.

– Дойдем пешком, покажу тебе дорогу, – предложила Моник.

– А это далеко? – поинтересовалась Элена, которая в последнее время быстро уставала и не была настроена на долгую прогулку.

– Примерно полчаса, до конца улицы Риволи и потом до Вандомской площади. По дороге много всего интересного.

– Ну ладно, пойдем.

Скоро Моник уже поджидала Элену у подъезда. Подруги казались задумчивыми и скованными, но очень скоро тучи рассеялись.

Улица Риволи чем-то напоминает театр – всюду шикарные витрины, здесь всегда много людей. Пока Элена шла под руку с Моник, болтая о том о сем, она совсем успокоилась и напряжение, сковавшее ее при мысли о встрече с Монтьером, исчезло. И вот наконец подруги оказались у входа в знаменитый магазин, о котором Элена столько слышала. Внушительная деревянная дверь и две длинные витрины расположились под одним из портиков каменной арки, выходящей на знаменитую площадь. Над дверью висела простая старая вывеска.

Если бы Элене нужно было выбрать цвет, чтобы охарактеризовать «Нарциссус», она бы выбрала золотой. Высокие стены, увешенные зеркалами в тяжелых дорогих рамах, прилавки из розового мрамора и сияющие стеклянные витрины подавляли входящего. Повсюду стояли хрустальные флаконы всех размеров и цветов, и простые и вычурные: некоторые с духами, другие пустые. Розовый мраморный пол блестел, отражая свет хрустальных люстр. Все здесь светилось и переливалось, все дышало роскошью и великолепием. Надежды, мечты, иллюзии, очарование, соблазн – все это воплощал собою «Нарциссус».

Однако запах этого места показался Элене слишком сильным, почти удушающим. Ей было странно, что в подобном магазине, где все было исполнено совершенства, витал такой тяжелый запах. Магазин подавлял клиента, не считаясь с его желанием найти здесь что-то уникальное, только свое.

В «Нарциссусе» все было четко, ясно, определенно. Из-за плотно заставленных духами витрин создавалось впечатление тесноты. Казалось, что здесь не предлагают, а навязывают запахи. Роскошные, великолепные, но выбранные за тебя, предрешенные раз и навсегда.

Элена почувствовала какую-то тяжесть. Все в этой обстановке соответствовало характеру Жака Монтьера. Точно магазин был вторым Жаком и служил зеркалом его взглядов, его образа жизни и его мыслей.

Неудивительно, что Моник решила порвать с этим человеком! Элена была уверена, что Моник испытывает к Жаку серьезные чувства, но не хочет, чтобы он распоряжался ею, как игрушкой. Моник такого не потерпит! Тщеславному эгоисту Монтьеру было нужно ее тело, а не душа. Он жаждал обладать, в самом широком смысле этого слова.

Элена вздохнула. Почувствовав вездесущий навязчивый запах, она пожалела о том, что выбрала Жаку духи. И дело было вовсе не в том, что ее тошнило от сильного запаха, повисшего в магазине. Скорее, Элена чувствовала себя хорошим художником, стоящим перед безвкусной картиной. Если бы это зависело от нее, Элена постаралась бы придать огромному залу как можно более общие черты, смягчить обстановку. Здесь нужна была тонкая, легкая, простая, едва уловимая нота, способная естественно встроиться в любой букет, в любую композицию, как самую нежную, так и самую яркую. Запах ее магазина ни к чему бы не обязывал. Элена привыкла намекать, предлагать, а не навязывать.

Ей захотелось поделиться своими наблюдениями с Моник, но подруга была не одна – ее сопровождал стройный элегантный мужчина с худым лицом и ускользающим взглядом. Над его натужной улыбкой красовались тонкие напомаженные усы. Волосы были того же смолистого оттенка. От него исходил сладкий сахаристый запах, которым он пытался перекрыть другой, не менее сильный. Элена сразу узнала запах аммиака. Ей показалось это очень странным, и она нахмурилась. Но это была не единственная странность Филиппа. Элена почувствовала, что он недоволен ее появлением. В обращенном к ней осторожном взгляде она уловила что-то пугающее. Казалось, что Филипп смотрит на нее с укоризной.

Элена ощутила легкое беспокойство. Она ясно поняла, что вызвала неприязнь мужчины, но ведь поводов для этого не было – Филипп видел ее первый раз в жизни.

Внезапно мужчина протянул ей руку. Его ладонь была узкой и влажной, а рукопожатие вялым. Чтобы ответить на такое рукопожатие, Элене пришлось собраться с духом. Ей не терпелось незаметно вытереть ладонь о краешек юбки.

– Очень приятно, мадемуазель.

Вблизи Филипп казался чуть более приветливым. Он улыбался, но опасения на его счет не покидали девушку.

Как хорошо, что она догадалась прилично одеться! Под руководством Моник она выбрала простое черное платье, собрала волосы, накрасилась и надела туфли на высоком каблуке. Преображенная таким образом, Элена была очень хороша. Ведь в ее новой жизни все должно быть по-новому, разве не так?

Новый сосед, Маклин, тоже привнес в ее жизнь перемены. С ним Элене было уютно, она чувствовала себя уверенно, несмотря на то, что они немного стеснялись друг друга. Она решила пока что не посвящать Моник в подробности своей личной жизни. «Позже ей расскажу», – подумала Элена. Кайл был заметным мужчиной. Немного резковатым, но, очевидно, заботливым и деликатным. Однако сейчас нужно было подумать совсем о другом. «Опять эти дурацкие фантазии», – оборвала себя Элена.

– Элена, позволь представить тебе Филиппа. Здесь все держится на нем!

Филипп наклонил голову и прикрыл глаза, точно смакуя каждое слово Моник.

– Когда женщина начинает расточать тебе комплименты, самое время насторожиться, – сказал он, обращаясь к Элене. – Я всего лишь управляющий этого магазина.

Элена вновь почувствовала сладкий запах духов, но теперь он казался почти тошнотворным. Очевидно, что Филипп не отличался искренностью, и его показная скромность только еще больше оттолкнула Элену.

– Господин Монтьер, – вот на ком держится «Нарциссус», – возразил он. – А прежде он держался на плечах его отца и деда. Вам известно, что эта компания – одна из немногих в нашей отрасли, где еще хранят семейные традиции? Магазин пережил уже несколько поколений! И всегда находился на этой площади. – В голосе Филиппа вдруг послышалось уважение, он стал серьезен и преисполнился ощущения собственной важности. Он погрузился в рассказы о великом прошлом магазина, перечисляя имена знаменитых клиентов, которые обращались к Монтьерам. Девушки молча слушали, избегая смотреть друг другу в глаза.

– Господин Монтьер любезно показал мне духи, которые вы для него выбрали. Поздравляю с прекрасным выбором, мадемуазель. Полагаю, нам будет интересно работать с таким специалистом, как вы. У вас есть определенный талант. Определенная чуткость в том, что касается парфюмерии. Надо сказать, такое встречается не часто.

Филипп произнес эту речь, выдерживая длинные паузы после каждой фразы, так что Элене показалось, что он говорил целую вечность, и она встревожилась не на шутку. Ее беспокоил его ускользающий взгляд, которым он то и дело одаривал ее, прежде чем уставиться в стену.

– Полагаю, вам известно, что здесь не только торгуют духами. В «Нарциссусе» мы сами разрабатываем новые линии, – Филипп произнес это неожиданно, словно эта мысль закралась ему в голову внезапно. – Само собой, этим занимаются соответствующие специалисты. Вам нужно лишь общаться с клиентами, записывать их пожелания и передавать парфюмерам. Поначалу вам будет немного сложно, но со временем вы привыкните.

Подруги с удивлением переглянулись. Очевидно, Монтьер не рассказал Филиппу о способностях и образовании Элены. По ее лицу прокатилась волна негодования, и она покраснела. Да, владелец «Нарциссуса» предупредил, что поначалу ей придется продавать духи, но почему он скрыл от Филиппа ее опыт? Элена была в недоумении. В ней заговорила гордость, она вспомнила о своих предках и разозлилась. Она почувствовала, что ее унизили, над ней поглумились. Слова Филиппа обрушились на нее холодным душем, она поняла, что все ее мечты беспочвенны, неосуществимы.

– Я сделаю все, что в моих силах, – проговорила она, отводя глаза.

Казалось, Филипп ничего не заметил и продолжал говорить:

– Чтобы заниматься духами, нужен огромный опыт, долгие годы учебы и труда. Эта работа требует полной самоотдачи.

Элене показалось, что над нею специально издеваются.

– Многие думают, что для того, чтобы быть парфюмером, достаточно инстинкта, импровизации. Однако это совсем не так. В наше время все возомнили себя создателями духов, и это досадно и грустно.

Он говорил ровным тихим голосом, монотонно чеканя каждое слово.

Элена едва сдерживалась, чтобы не закричать.

– Могу себе представить, – тихо сказала она.

Нахмурившись, Моник слушала Филиппа с отсутствующим видом. В ее взгляде нетрудно было заметить легкое раздражение.

Филипп продолжал говорить о том, что Элена знала с самого детства. Она старалась сдержаться, но обида все больше и больше овладевала ею. Неужели он настолько глуп, что ничего не замечает? Или он не видит, что Элена сейчас вспыхнет, как спичка? Натянутая вежливость давалась ей с невероятным трудом. Пусть Филипп воображает себя великим парфюмером, однако он не в состоянии уловить настроение человека, который стоит напротив него. Элена посмотрела ему в глаза.

– Эфирное масло и душистая вода – это совсем не одно и то же. Не буду вдаваться в детали, пока что вам не понять. Но не волнуйтесь, немного терпения, и вы все освоите.

Это ей-то не понять? Возмущение переполняло Элену, и она боялась раскрыть рот, опасаясь, что оно невзначай вырвется наружу.

Филипп по-прежнему самодовольно улыбался. Он был настолько захвачен самим собой, что негодование Элены постепенно растаяло, хотя чувство унижения и неловкости никуда не делось. «В конце концов, это ведь только на время, – уговаривала она себя, – я справлюсь. Очень скоро этот Филипп поймет, чего я стою».

– Правил у нас немного, и все они очень просты, однако не следует ими пренебрегать. – Голос Филиппа внезапно стал жестким. Он стал похож на огромного филина: глаза округлились, нос вытянулся в клюв. От его вежливости не осталось и следа.

– Я вижу, что вы разумная девушка, так что надеюсь, проблем не возникнет.

«Интересно, откуда такие выводы? Ты это понял по глазам, по выражению лица или по тому, что я всю жизнь занималась духами?» – подумала Элена. Она постаралась успокоиться. Закричи она сейчас, устрой сцену – кому от этого станет легче? Элена сжала кулаки, а затем резко разжала. В конце концов, Филипп ни в чем не виноват. Не его вина, что она решила все изменить и начала с чистого листа. Выше головы не прыгнешь, всему свое время. Она набралась терпения и продолжала слушать.

Моник отошла подальше. Элена смотрела, как она ходит между витринами с задумчивым видом. Она заметила, как Моник достает из сумки планшет, и все поняла.

– Когда я могу приступить? Сегодня вас устроит?

Филипп удивленно посмотрел на нее.

– Вообще-то, у нас так не принято.

Но Элена не собиралась сдаваться. Ей не хотелось, чтобы Моник за нее беспокоилась. Она чувствовала себя независимой и хотела действовать.

– Не беспокойтесь, я вам не помешаю. Для начала я просто посмотрю, как вы работаете. Так мне будет проще понять, как ваши продавцы общаются с клиентами.

Филипп пожал плечами.

– Неплохая мысль. Но хочу вам напомнить, что ваш контракт вступает в силу только со следующей недели, и зарплата вам будет начислена также согласно контракту. – Он замолчал и посмотрел ей в глаза. – Должен признаться, господин Монтьер был очень щедр, – ни один продавец Парижа не может даже мечтать о таком окладе, – улыбнулся Филипп.

Несмотря на накатившие эмоции, Элена по-прежнему смотрела Филиппу прямо в глаза. Она выдавила натужную улыбку.

– Да, это очень щедро, вы правы.

«У меня все получится», – подумала она.

Филипп не вызывал симпатии, но его можно просто не замечать. Элена старалась произвести на него хорошее впечатление.

– Я рад, что мы поняли друг друга. Пойду попрощаюсь с Моник. До скорой встречи.

Элена почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Если она не научится справляться с собой, ее новая жизнь закончится, даже не начавшись, и придется возвращаться во Флоренцию. А что потом? Денег на магазин нет, Маттео тоже нет, общие друзья испарилась. Никто из них даже не позвонил и не поинтересовался, что с ней.

Ей нужно удержаться в Париже во что бы то ни стало. Как хорошо прогуляться по району Маре, подняться на Эйфелеву башню, посмотреть на звезды из телескопа, вдохнуть запах роз на террасе! Элене хотелось жить именно так, и отказываться от своих желаний она не собиралась. Ведь она только-только начала сама принимать решения!

Оставалось лишь договориться с Моник. Несмотря на то, что та утверждала, что место в «Нарциссусе» – единственная достойная Элены работа, возможно, речь Филиппа и поведение Жака заставят ее передумать.

– Не волнуйся, милая. Я позвоню другому знакомому. Тебе не придется все это терпеть, – как и подозревала Элена, Моник уже придумала новый план. – Найдем тебе кое-что получше, – заявила она.

Это оказалось последней каплей. В голосе подруги Элена услышала жалость и беспокойство. Она не могла больше сдерживаться, и ей овладела ярость.

«Я уже не ребенок и сама могу о себе позаботиться! Какого черта ты лезешь в мою жизнь? Неужели ты ничего не понимаешь?» – хотелось крикнуть Элене, но, внимательно посмотрев на подругу, она поняла, что та встревожена не на шутку. Моник побледнела, ее глаза горели, в них читались злость и ненависть. Было видно, что она жалеет о том, что связалась с Монтьером. Рано или поздно она с ним рассчитается. «Он не заслуживает такой женщины, как Моник. Не из-за него ли та в последнее время постоянно сомневается в себе? Она утратила былую самоуверенность», – подумала Элена.

– Меня все устраивает, – сказала она, изображая искреннюю радость и не обращая внимания на удивление, написанное на лице Моник.

– Ты что, шутишь? Жак не пустит тебя в лабораторию, ты слышала, что городил Филипп? Тебе придется торговать духами, точно обычной продавщице!

«Это еще бабушка надвое сказала, – подумала Элена. – Жак понятия не имеет о том, что я могу!» Она пожала плечами.

– Ты что-то имеешь против продавцов? – спросила она с улыбкой, пытаясь снять напряжение. И так как последнее слово оставалось за ней, она подтолкнула Моник к выходу. – По-моему, тебя ждет Ле Нотр!

Моник неуверенно подчинилась:

– Позвони, если возникнут проблемы.

– Иди уже! – сказала Элена, потеряв терпение. Она бросила Моник на пороге магазина и вернулась в зал, готовая сделать все, чтобы угодить Жаку, Филиппу или кому бы то ни было еще. Злость сжимала ей горло. Элена медленно вдохнула несколько раз и, немного успокоившись, подошла к Филиппу и принялась рассматривать магазин, расположение флаконов и слушать, как продавцы разговаривают с клиентами… В конце рабочего дня она уже составила себе довольно четкое представление о том, что важно и что совершенно не имеет значения в этом магазине. Домой она шла пешком.

Элена много лет помогала бабушке работать в магазине. Она привыкла сравнивать работу других с тем, к чему привыкла с детства. Но в «Нарциссусе» все было по-другому: постулаты Лючии не имели ничего общего с традициями этого места. Это раздражало Элену. Здесь было принято убеждать, развеивая сомнения, заманивать в ловушку.

Но кто она такая, чтобы оспаривать здешние порядки? Кто сказал, что нужно работать иначе? «Нарциссус» процветал, а ее лавчонка закрылась: клиентов было так мало, что она не могла оплатить даже содержание магазина. Когда бабушка заболела, на Элену свалилась куча проблем. Лючия сразу поняла, что уже не оправится, и отказалась ложиться в больницу. Элене оставалось лишь подчиниться. Через несколько месяцев болезнь стала побеждать. Лючия продолжала говорить о прошлом, о Беатриче, об идеальном аромате. Она рассказывала Элене историю семьи, снова и снова повторяла названия духов, которые сделали Россини. Она настаивала на том, чтобы Элена продолжала традицию семьи. «Следуй тропой аромата», – говорила она. Элена знала все бабушкины рассказы наизусть, но все равно внимательно слушала, не отходя от Лючии ни на шаг. У нее не было времени заниматься еще и лавкой. После смерти бабушки оставалось только закрыть ее. У Элены не было ни сил, ни желания продолжать семейное дело.

Внезапно она услышала звуки знакомой песни, разогнавшие нахлынувшие воспоминания. Элена поняла, что она почти уже дома, на углу улицы Розьер, где продавались акварели и рисунки с видами Парижа. Будь то тепло или холодно, четверг или воскресенье, старик-продавец вечно крутил одну и ту же мелодию в исполнении Эдит Пиаф:

Quand il me prend dans ses bras, Il me parle tout bas, je vois la vie en rose, Il me dit des mots d’amour, Des mots de tous les jours…[8]

В этих без конца повторявшихся словах смешались разочарование, сожаление и тоска по ушедшей любви… Так, по крайней мере, интерпретировала привычку старика Моник. Не слишком задумываясь о словах, Элена часто напевала этот мотив. Ей нравилась сама мелодия и глубокий, задевающий за живое голос Пиаф, переносящий слушателя в далекое прошлое. Однако теперь Элена смотрела в глаза старика и не замечала в нем никакой романтической тоски. Она увидела в его томном и хитром взгляде лишь уверенность и насмешку. Конечно, старик мог крутить эту мелодию, потому что она напоминала ему о чем-то: о прожитой жизни, о давней любви, о прекрасной женщине… А может, он просто привлекал туристов: тронутые печальной историей, они охотно покупали и увозили с собой частичку Парижа. Даже самые циничные парочки, дойдя до киоска старика, брались за руки, переставали подкалывать друг друга и уносились далеко-далеко под самую известную французскую песню, в которой пелось о том, что если смотреть на жизнь через розовые очки, она кажется совершенной. И хотя уловка старика была очевидна, все гуляли по улице и напевали эту берущую за душу мелодию. Вот и Элена каждый раз замирала у киоска, точно попав в волшебные сети.

Сегодня она прошла мимо старика, даже не взглянув на него, повернула в первый же переулок и направилась в сторону улицы Парк-Рояль. На душе было грустно и гадко: ей не нравилось, когда играют чужими чувствами. В неразберихе переживаний в сердце Элены снова зашевелилось воспоминание о Маттео. Спохватившись, она попыталась избавиться от него. И хотя было уже не так больно, как раньше, она не хотела думать о нем. Ей было грустно, вот почему воспоминания о прошедшей любви так настойчиво стучались к ней в душу. В ней загоралась глупая мечта увидеть когда-нибудь эту «vie en rose»[9]. Элена не собиралась попадаться на удочку старого мошенника, но ей очень хотелось верить, что все-таки он ставил прекрасную песню не просто так.

Элена решила думать не о прошлом, а о настоящем. У нее была хорошая работа, квартира в прекрасном районе, и целое море возможностей. Все не так уж плохо!

Шагая по двору под затихающий голос Пиаф, Элена все больше поддавалась его волшебству, а в душе раздавалось:

Des nuits d’amour à plus finir, Un grand bonheur qui prend sa place, Les ennuis, les chagrins s’effacent, Heureux, heureux à en mourir[10].

Глава 10

Жасмин. Этот ночной цветок раскрывает свой аромат лишь на закате. Теплый, пьянящий, он распахивает врата в мир волшебства, стирая границы реальности, и дарит ощущение счастья и хорошее настроение. Чувственный аромат жасмина хорош для любого типа кожи. В каждом лепесточке белого жасмина таится удивительное наслаждение.

Мотоцикл рассекал ночь, и дороги не было видно. Прошел сильный дождь, асфальт был мокрым и скользким. Оглушительный сигнал мчащегося навстречу грузовика прорезал тишину.

Мокрый от пота, Кайл застонал во сне и изо всех сил вцепился в простыни. Память почти ничего не сохранила о том дне, но чувство страха прочно поселилось в его душе. Все остальные чувства дали знать о себе позднее. Он пытался удержаться на поверхности, но волна накрывала его снова и снова, Кайл захлебывался в страданиях, отчаянно надеясь на случай, что позволил бы ему передохнуть и собраться с силами.

«От тебя пахнет землей и розами…» Эти слова прорезали облако сна, осветили путь в темноте и отогнали страх. Он попытался их удержать, и постепенно в памяти проступило женское лицо…

Кайл резко вскочил с постели. У него перехватило дыхание, он крепко сжал зубы, горло пылало. Постепенно перед его взором обозначились очертания комнаты. «Я в Париже», – понял Кайл и облегченно вздохнул. Это был всего лишь ночной кошмар! Ужас и растерянность медленно отступали. Кайл провел ладонями по лицу и встал.

Джон уже дожидался хозяина у кровати и вилял хвостом. Кайл потрепал пса по голове.

«Будь я тогда за рулем, этого бы не случилось», – подумал он.

Но Кайл обманывал сам себя и понимал это. Грузовик все равно никуда бы не делся и влетел бы в мотоцикл на полном ходу. Вот только Джульетт могла бы спастись, и эта мысль ужасно мучила Кайла. Он потрогал шрам, рассекавший лицо.

Не надевая рубашки, Кайл вышел на террасу. От холодного утреннего ветерка кожа покрылась мурашками. Он подошел к двери, ведущей на лестницу, открыл ее и проверил замок. Надо заскочить в мастерскую и купить новый, он ведь обещал новой соседке поставить замок. Кайл нахмурился: тогда о нежданной гостье придется забыть. Честно говоря, ее вторжение было ему даже приятно, однако это не означало, что теперь его дом должен превратиться в проходной двор. Ему ведь и одному неплохо.

Тошнота не отступала. Элена медленно вдохнула утренний воздух, надкусила круассан и замерла. Ночью ей снова не спалось. В последнее время ее постоянно тошнило, внезапно накатывала усталость. Наконец тошнота отпустила, и Элена смогла встать из-за стола. Она помахала рукой хозяину кафе и его жене, бросила взгляд на часы и вышла на улицу. Дорога до «Нарциссуса» проходила по старым кварталам, и Элена наслаждалась прогулкой. Ей нравилось гулять по Парижу. Пожалуй, стоит посоветоваться с новым соседом, куда бы пойти. Конечно, можно было бы просто позвонить Моник и прогуляться с ней, но Элене не хотелось беспокоить подругу. Ей нравилась мысль, что можно пойти куда-нибудь с новым знакомым. Она шла по улице и разглядывала дома. Миновав улицу Сан-Онор, Элена увидела огромную колонну, возвышающуюся в самом центре площади Вандом, и направилась к портикам. Войдя в магазин, она принялась оглядываться в поисках Филиппа.

Неужели никто, кроме нее, не замечал этот сильный навязчивый запах? Поморщив носик, Элена подумала, что, возможно, скоро и ей удастся к нему привыкнуть. Придется смириться и просто его игнорировать.

– Ну наконец-то! – пробурчал Филипп, отрываясь от серебряных флакончиков, расставленных на стойке.

– Вы же сказали, что магазин открывается в девять, – сказал Элена, глядя на хрустальные часы, стоявшие на полке.

Филипп уставился на нее.

– Да, но вообще-то служащие должны приходить на час раньше. Прошу вас иметь это в виду.

«Вчера он ни словом об этом не обмолвился», – подумала Элена.

– Простите, но вчера вы об этом умолчали.

– Следить за собственным рабочим временем – ваша задача. Я всегда полагаюсь на наш персонал, так что, если вы хотите у нас задержаться, прошу соответствовать заданной планке. Все должно быть на высшем уровне.

Элена хотела было ответить, но промолчала. Филипп откашлялся. К нему приближалась элегантно одетая женщина.

– Клодин, познакомься! – сказал он.

– Добрый день, мадам, – улыбнулась Элена.

Клодин было около тридцати пяти лет. Крашеная блондинка с непроницаемым взглядом и равнодушным лицом едва кивнула в ответ на дружелюбное приветствие Элены. На ее губах застыла дежурная улыбка. Она напомнила Элене Джоконду. Конечно, она не ожидала от будущей начальницы горячих объятий, и все же Элена надеялась работать с живым человеком, а не с манекеном. Застывшая улыбка Клодин совершенно ничего не выражала. Ее духи тоже ничего не говорили о ней, да они почти и не чувствовались. И дело было вовсе не в том, что они были легкими и нежными – они просто растворялись в томном запахе магазина, словно он поглощал все живое. Элена попробовала сосредоточиться. До нее долетела нотка бензоина, мягкая и в то же время стойкая. За ней промелькнул аромат ладана, дерева и мха, пряные древесные ноты, которые прекрасно уравновешивали аромат, скрывая его решительность и яркость. Запах духов Клодин донесся до Элены откуда-то издалека, точно после того, как надушиться, женщина приняла душ.

«“Prada”, – подумала Элена. – “Benjoin” от “Prada”». Но сверху было что-то еще, какой-то аромат, который наверняка производили в «Нарциссусе». Словно под одной картиной проступала другая. Элене показалось это очень странным. Конечно, каждый имеет право выбирать духи по своему вкусу, но зачем скрывать запах духов, которыми пользуешься? Может, здесь не принято пользоваться духами чужих марок? «Надо будет при случае поинтересоваться», – решила Элена.

– Вы будете работать с Клодин, – продолжал Филипп. – Прошу вас следовать ее рекомендациям.

Он обменялся с блондинкой понимающим взглядом и пошел осматривать магазин, замирая перед каждым шкафчиком.

Наконец статуя ожила, повернулась к Элене и посмотрела на нее непроницаемым взглядом. Казалось, что голубые глаза Клодин подернуты льдом.

– Вы ведь говорите по-французски?

– Разумеется, – кротко ответила Элена.

– Отлично. Я не люблю повторять одно и то же. Пойдемте со мной. Будьте внимательны, старайтесь ни к чему не прикасаться.

«Хорошее начало», – подумала Элена. Она вздохнула и подумала о том, что в некоторых случаях симпатия, видимо, все же не требуется.

– Хорошо.

На самом деле Джоконда оказалась не таким уж монстром. Ни секунды не медля, она показала Элене, где находятся духи, провела ее по всем помещениям магазина и рассказала об обязанностях продавца. Она еще раз повторила все правила магазина и под конец показала Элене дверь в лабораторию.

– Вход в лабораторию только по пропуску, – сказала она, остановившись у двери.

– Понятно.

Клодин внимательно посмотрела на Элену и приподняла бровь.

– Вам приходилось работать в лаборатории?

– Да, – кивнула Элена.

Женщина оглядела ее оценивающим взглядом.

– Флорентийская школа?

– И это тоже, – ответила Элена.

– А теперь поподробнее.

Расспросы Клодин немного смутили Элену. Может быть, ей стоит держаться скромнее? Но гордость за семью загоралась в сердце девушки в самые непредсказуемые моменты. Кроме того, ей было нечего скрывать. Возможно, стоило умолчать о том, что свои первые духи она составила в двенадцать лет под руководством бабушки, а в остальном почему бы и не рассказать?

– Я училась в Грассе, выращивала цветы и травы, извлекала экстракты, составляла композиции, так что мне известны все тонкости приготовления духов. Во Флоренции я продолжила учебу и приобрела новые навыки.

Если Клодин и удивилась, то ничем себя не выдала. Она только кивнула и улыбнулась.

– Здесь вы сможете применить ваши знания на практике. Надеюсь, такая возможность скоро представится. Многие клиенты «Нарциссуса» требуют чего-то особенного, необычного. Для этого мы, как правило, используем имеющиеся формулы, заменяя несколько ингредиентов. Когда представится случай, вы сможете проявить себя.

Сердце Элены сильно забилось. Значит, работа в лаборатории – всего лишь вопрос времени!

– Следуйте за мной, – сказала Клодин, – сегодня нам предстоит работать с клиентами. Будьте внимательны, не перебивайте меня, что бы ни случилось. Вам все ясно?

Элена кивнула.

Клодин продолжала говорить, но Элена не слушала ее, хоть и изображала внимание: какой смысл слушать в сотый раз одно и то же? Элена погрузилась в свои переживания. Наконец Клодин проводила ее к рабочему месту и приготовилась встречать первых покупателей.

Утром в магазине было довольно людно. Все продавцы работали, не покладая рук. Элена довольно быстро запомнила все духи, созданные лично Монтьером. Она стояла у прилавка, стараясь не слишком приближаться к Клодин. Та занималась пожилым клиентом. Старик выглядел взволнованным – его узловатые пальцы крепко вцепились в набалдашник красивой прогулочной трости.

– Нет, все не то! От этих духов несет нафталином! О боже, они же для дряхлого старика! – возмущался он.

Клодин стойко сияла улыбкой.

– Хотите попробовать другую композицию? Она немного помягче. Давайте добавим немного сандала?

Клиент поджал губы.

– Как я могу понять, хочу я или не хочу, если вы не даете понюхать?

Старик стоял у стойки насупившись. Его глаза горели, а на лице читалось разочарование. На столе валялось несколько скомканных белых полосок-тестов. Клодин была готова сдаться, ее улыбка поблекла.

– Мне так советовали ваш магазин! Сказали, что у вас можно найти все что угодно! Как видно, это не так. Не стоило зря тратить время.

Голос старика задрожал, другие покупатели стали на него оборачиваться.

– Постарайтесь объяснить, что именно вам нужно, – сухо сказала Клодин.

– Вы что, не слушали? Мне нужно что-то новое! Что-нибудь необычное!

– Каждый из этих ароматов соответствует вашему описанию, – ответила Клодин, кивнув в сторону флаконов на полках. – Почему бы вам не попробовать еще раз один из них, или, может быть, все?

Старик в негодовании закатил глаза.

– Вы намекаете, что я сам не знаю, чего хочу?

Нежные крылья носа Клодин покраснели. Она начинала терять терпение.

– Подождите секундочку, – попросила она.

Элена стояла поодаль и наблюдала за разворачивающейся сценой. Старик был одет немного странно, но элегантно. Он то и дело поправлял шейный платок, стараясь ослабить узел, и оглядывался по сторонам. Его взгляд скользил по многочисленным флаконам: в нем читалась жажда новизны, мечта о второй молодости, желание скрыть свою старость… Это так свойственно пожилым мужчинам: каждый из них надеется на маленькое чудо, которое хотя бы ненадолго подарит им молодость, новое чувство… Элена не знала, померещилось ли ей или так оно есть, но если старик пришел сюда в надежде отогнать старость, то она понимала, что ему нужно.

– Попробуйте вот этот аромат! – сказала Клодин, – протягивая старику новый пробник. – Мне кажется, вам понравится!

Старик кинул на нее недоверчивый взгляд, поднес полоску к носу и нахмурился.

– Я что по-вашему, мальчик? Вы думаете, что можете меня обмануть, подсунув невесть что? – возмутился он.

Клодин сжала кулаки, в ее голубых глазах засверкали молнии.

– Если вы подождете еще несколько минут, я найду вам что-нибудь более подходящее.

Клодин прошла мимо Элены, посинев от злости, но на ее губах по-прежнему держалась привычная улыбка.

«Ого, – подумала Элена. – Вот это профессионализм!»

Однако Клодин, похоже, сдалась: она принялась обслуживать другого клиента и через минуту уже протягивала ему розовую воду.

Старик тем временем немного остыл. Его негодование сменилось глубоким разочарованием, однако к духам это уже не имело ни малейшего отношения. На морщинистом лице читалось бессилие: попытка остановить бег времени не удалась.

– Позвольте спросить, какими духами вы пользовались раньше? – спросила Элена, приближаясь к прилавку. Клодин велела не перебивать ее, но ничего не говорила о том, что Элена обязана молчать как рыба. Поэтому чисто теоретически она не нарушила ни одного правила.

Старик, погруженный в свои мысли, казалось, не слышал. Мягко и вежливо Элена повторила вопрос. Мужчина резко откинул голову, словно только что ее заметил.

Элена смущенно протянула руку:

– Элена Россини, очень приятно.

Бабушка всегда представлялась клиентам.

– Жан-Батист Лагуз, – ответил старик. И вместо того чтобы ответить на рукопожатие, он взял руку Элены в свою и поцеловал.

От Жана-Батиста исходил сильный и довольно сложный аромат с ярким мускатным шлейфом. «Лабданун, бергамот, кожа…» – подумала Элена.

Она представила, как старик кружится на карусели жизни, не желая спускаться на землю. На самом-то деле он уже спустился и теперь смотрел завороженным взглядом, как мимо проносятся чужие лица. Элена чувствовала охватившее его смятение, презрение к себе и страстное желание повернуть время вспять.

– Вы продавец? – спросил старик.

Элена кивнула:

– Да, сегодня мой первый рабочий день.

Старик осмотрелся по сторонам и, встретившись взглядом с Клодин, вновь повернулся к Элене.

– Это ваша начальница?

Он казался разочарованным и даже не пытался скрыть негодования.

– В каком-то смысле.

– Бедная девочка! – сказал он, покачав головой, поджав губы и снова злобно посмотрев в сторону Клодин. – Некоторые люди обладают особым даром быть неприятными и отталкивающими.

Да, Элена тоже не раз об этом думала. Но поскольку обсуждать подобные вещи с клиентами было совершенно ни к чему, она перевела разговор на другую тему.

– Я вижу, вы пользуетесь «Шипром»! Это очень хороший аромат, но, насколько я поняла, вам бы хотелось чего-то нового.

Внезапно Жан-Батист оживился:

– Вот именно! Мне нужен сильный аромат, решительный, но при этом оригинальный. А эта… эта женщина никак не может взять в толк… Она не слушает, не понимает…

Элена подумала, что пожилому человеку лучше предложить классику, но в обновленном варианте. Так он почувствует что-то родное, привычное, и в то же время утолит жажду новизны. К примеру, можно было бы взять за основу классический дубовый мох, но добавить свежих нот, придать композиции емкости и новизны. Лимон или ветивер отлично подойдут. Да, Элена уже чувствовала, что такой запах придется по душе необычному клиенту: старик выглядел решительно и оригинально, и, судя по одежде, любил выделяться из толпы. На Жане-Батисте был синий пиджак, брюки в светлую голубую полоску, а на шее красовался красный платок. На одном пальце сияло большое золотое кольцо, на другом – кольцо с бриллиантами. В нем не было ни тени стеснительности, лишь твердая решимость. Этот человек отлично знал, что ему нужно. Он хотел такие духи, которые открыли бы ему путь к новым победам, поэтому пришел за ними именно сюда.

– Почему бы вам снова не попробовать все эти ароматы? Мы добавим в них новые ноты и подкорректируем их на ваш вкус, – предложила Элена.

Ей нужно было выиграть время, чтобы переговорить с Клодин. Она была уверена, что в «Нарциссусе» есть что-то наподобие «Шипра»: такой профессионал, как Монтьер, наверняка озаботился подборкой новых версий классических ароматов, ведь они никогда не выходят из моды.

Жан-Батист сразу надулся. Элена испугалась, что он обидится и уйдет. Она с тревогой посмотрела на Клодин и снова на клиента. Беспокойство ли на лице Элены, или желание насолить покинувшей его Клодин сыграло роль, но только Жан-Батист покорно протянул руку и снова принялся принюхиваться к полоскам.

– Я скоро вернусь, – сказала Элена, натянуто улыбаясь.

– Не беспокойтесь, дорогая, – ответил он.

Подойдя к Клодин, Элена спросила:

– У вас есть аромат с ведущими нотами нероли, красного грейпфрута или лимона? В средних нотах хорошо бы жасмин, гардению или магнолию, а в шлейфе амбру, сандал или мускус. Ветивер бы подошел…

Клодин задумалась:

– «Шипр»? Пожалуй, кое-что есть… В обновленной версии, кажется, добавлены кожаные нотки…

Это не слишком обнадежило Элену – запах кожи был слишком сильным, древним и мужественным…

И тем не менее она сказала:

– Это именно то, что нужно!

Клодин не отреагировала на ее улыбку, зато сразу занялась поиском. В «Нарциссусе» «Шипр» не пользовался популярностью, слишком уж яркий и насыщенный это аромат – такой не каждому подойдет. Носить его нелегко, нужно быть очень сильной личностью. Обычно «Шипр» спрашивали женщины, но, если добавить к нему несколько нужных нот, аромат преображался и становился совершенно мужским.

«Почему бы и нет? Девчонка могла попасть в точку», – подумала Клодин, листая записи поступлений. Она нашла нужную композицию и вернулась к сложному клиенту. Элена шла позади нее. Жан-Батист все еще дулся.

Когда Клодин протянула ему полоску, он отвернулся и сделал вид, что не замечает ее.

Клодин поджала губы.

– Мадемуазель, займитесь, пожалуйста, этим клиентом, – кивнула она Элене.

Старик с мрачным видом смотрел в другую сторону, плотно стиснув зубы.

– Элена, кажется, меня зовет Филипп, – прошелестела Клодин, бросив на Элену выразительный взгляд, и удалилась. Только тогда Жан-Батист поднес полоску к носу.

– У вас какое-то важное событие? Вы ведь не просто так подыскиваете новый аромат? – поинтересовалась Элена.

Старик напряженно принюхивался, вцепившись в бумажную полоску.

– Вот именно, – пробормотал он.

– Не торопитесь, пожалуйста. Сконцентрируйтесь и думайте о предстоящем событии, прислушайтесь к своим чувствам. Возможно, в этом запахе чего-то не хватает?

Старик вдыхал аромат с каким-то почтительным благоговением, не говоря ни слова. Наконец он все же заговорил.

– Когда-то мы очень некрасиво расстались. Как всегда, поссорились из-за какого-то пустяка. Мы были молоды, горды. Теперь все иначе. Я так и не женился, она овдовела, – старик продолжал сжимать в руке тестовую полоску, пропитанную «Шипром».

Элена завороженно слушала.

– Конечно, она была не единственной, я любил и других, но уже никогда так не страдал. Я никогда не забывал о ней, где-то на кромке сознания я постоянно ощущал ее присутствие… – Старик замолк и смял бумажную полоску. – Эта женщина всегда была невероятно упряма, – хмуро добавил он. – Но когда она улыбалась, ее глаза светились, этот взгляд проникал в самую душу. Даже теперь, несмотря на годы, она все еще хороша. Для меня она всегда будет самой прекрасной женщиной на земле.

Он снова приник к полоске.

– Помню тот сад. Там росли цветы, журчал ручей. Повсюду росли лимоны. А может быть, апельсины… Стоял теплый день, мы смеялись… Мы были очень счастливы. Потом вернулись домой, в город… Почему-то этот запах напоминает мне тот самый день.

Жан-Батист погрузился в воспоминания. «Шипр» напомнил ему о молодости. Элена не отрывала взгляда от старика, ее глаза блестели.

– Вы когда-нибудь любили, мадемуазель?

– Думаю, нет, – помедлив, промолвила она.

Жан-Батист странно посмотрел на нее.

– Не тревожьтесь, дорогая. Вы так молоды, красивы, добры. Вам еще встретится тот самый мужчина. Быть одиноким очень несладко, мадемуазель, – сказал он. – За гордость приходится платить слишком дорого. Поначалу кажется, что гордость согревает, но постепенно ты замерзаешь в ее объятиях. Слушайтесь своего сердца.

Элена почувствовала внезапное желание поделиться с кем-нибудь своими мыслями о незнакомце. Хотя она встречалась с ним всего дважды и даже не видела его при свете дня, она уже испытывала к нему заметную слабость. Ее пленил его запах.

Мысль о Кайле привела ее в трепет, но она сумела отогнать образ незнакомца и переключилась на клиента.

– Однажды у меня был друг, но он… он… В общем, ничего не вышло, – сказала она, глядя на блестящую поверхность стола.

Жан-Батист ничего не ответил. Он протянул руку и накрыл ею руку девушки.

– Ваш бывший друг просто глупец, в этом все дело. Не печальтесь, милая. Как говорится, «человек предполагает, а Бог располагает», но все же последнее слово остается за нами.

– Да уж, – неуверенно пробормотала Элена.

– Мне очень нравятся эти духи, – продолжал он. – Они напоминают о прошлом, но в них есть новизна. В них чувствуется аромат надежды. Это как раз то, что нужно. Ведь без надежды жизнь ничего не стоит. Вам это известно, милая?

Да, это было очевидно. Вот почему она, недолго думая, поехала в Париж. Хотя и понимала, что придется непросто. Так почему же вдруг стало так тяжело, горло сдавило, а на глазах выступили слезы? Она отогнала нахлынувшие переживания и заставила себя улыбнуться.

– Учусь понемногу, – ответила она.

Жан-Батист улыбнулся.

– Вы милая девушка. Я возьму эти духи, но не слишком большой флакон. Так у меня будет предлог вскоре вернуться.

Он подмигнул Элене, и она подумала, что в юности он, должно быть, был страшным сердцеедом. Кто знает, сколько могла рассказать о нем та самая женщина, для которой он искал особенные духи! Они должны были напомнить ей о прошлом и вернуть ее в объятия былого возлюбленного, с их помощью он получил бы еще один шанс.

Под внимательным взглядом Клодин в тот день Элена обслужила еще нескольких клиентов и получила два интересных заказа. Пробивая последние духи, довольная и усталая, она обдумывала, какую композицию можно предложить ее новому знакомому.

Элену захлестнул поток забытых эмоций. Она пыталась избавиться от них, противостоять зову, но ароматы не сдавались и кружились над нею, точно стая птиц, напевая чуть слышную мелодию и куда-то маня. Они настаивали, умоляли, и Элене хотелось следовать их призыву, выполнить новый заказ, несмотря на выработанную за последние годы привычку подавлять себя. В конце концов, кто лучше ее мог бы сделать духи? Но ей было страшно. Элену терзали сомнения и страх – а что, если и она, как все Россини, станет пленницей духов, как это случилось с Лючией и Сузанной?

Ее предки пожертвовали всем ради духов. Она хотела противостоять этому наваждению, ведь можно же заниматься духами и оставаться свободной!

Да, в теории можно, но Элена не была уверена, что у нее это получится. Но сегодня она чувствовала себя прекрасно. Стоять за прилавком «Нарциссуса», дарить клиентам новую реальность и старые иллюзии было чудесно. И это еще не все: Элена ощущала, что в ее жизни появился смысл.

Элена открыла калитку во двор и, не глядя по сторонам, направилась к двери подъезда. Погруженная в свои мысли, она чисто механически достала из сумки ключи и толкнула тяжелую дверь.

– Привет! – раздался голос Кайла.

Этот голос сразу проник в самое сердце, Элена подняла взгляд и увидела его. Кайл стоял неподалеку, облокотившись о стену. В свете фонаря Элена наконец-то разглядела выразительные черты его лица, глубокие голубые глаза, каштановые волосы. Сердце девушки бешено забилось, и хаос разнородных чувств мгновенно сменился ясностью и покоем.

– Наконец-то я вижу тебя при свете дня, – сказала она и улыбнулась.

Кайл помрачнел. Плавным движением он оттолкнулся от стены и медленно отступил назад, не отрывая взгляда от Элены. Он запустил руки в карманы кожаной куртки, а выражение его лица стало холодным и далеким.

Элена смутилась. Что на него нашло? Слишком уж часто менялось настроение у этого мужчины. Но ведь она не сказала ему ничего особенного и совсем не хотела его обидеть.

Элена сосредоточилась на двери и повернула ключ, но замок не поддавался. Она снова и снова пыталась открыть непослушную дверь, но напрасно.

– Вот черт! – воскликнула она и пнула ногой тяжелую дверь.

– Давай помогу, – сказал Кайл, точно нехотя подходя к ней.

Элена с неприязнью посмотрела на него.

– Уверен? Мне показалось, что ты предпочитаешь держаться от меня подальше.

Мужчина снова нахмурился, в его глазах читался вопрос. Он огляделся по сторонам:

– Не всем нравится моя компания.

– Очень остроумно.

Но Кайл не был похож на человека, который шутит. Он стоял рядом, его взгляд точно остекленел, а выражение лица казалось совершенно непроницаемым.

Элена покачала головой:

– Слушай, мы едва знаем друг друга, ты вовсе не обязан оправдываться.

Кайл затаил дыхание. Элена хотела было отступить в сторону, но передумала. Она и так устала, еще не хватало только ссоры с соседом. Внезапно Элена поймала себя на том, что нахлынувшее было раздражение совершенно исчезло. Она снова почувствовала запах Кайла, к которому добавились нотки неуверенности и легкого сожаления.

Элена посмотрела на дверь и отошла в сторону:

– Прости, не знаю, что на меня нашло. Давай, попробуй открыть.

Кайл промолчал. Он протянул руку, взялся за ключ, а другой рукой резко дернул за ручку. Ключ повернулся. Звук щелкнувшего замка повис в тишине.

– Ну вот, – Кайл распахнул дверь.

Элена посмотрела на него и зашла в подъезд.

– Заходи, угощу тебя кофе.

Кайл не ответил, он снова засунул руки в карманы. Элена тут же пожалела о своем предложении. До чего же она глупа! Совершенно очевидно, что общение с нею ни капельки не прельщает нового соседа.

– Ладно, забудь. Увидимся позже. Спасибо за помощь, – пробормотала она.

– Предпочитаю чай, – ответил Кайл глубоким голосом, положив конец сомнениям Элены. Он протянул руку, нажал на кнопку и включил свет. – Чай у тебя найдется? – спросил он, глядя на нее. – Неважно, сбегаю к себе.

«Кажется, сейчас мы сядем за стол и будем пить чай. Похоже, я не так уж ему и противна. Пора расслабиться», – подумала Элена. Ей надоело все время спорить, это было ей совершенно несвойственно. Она слабо улыбнулась и кивнула.

– Кажется, есть пара пакетиков.

Кайл собирался что-то сказать, но промолчал и пошел вслед за Эленой.

– Давай ключи, – сказала Элена, протягивая руку и подставляя ладонь.

– Может быть, лучше я? – ответил Кайл. Он выглядел серьезно и ждал ответа на заданный вопрос.

Элене потребовалось приложить усилия, чтобы отвести взгляд. Наконец она кивнула.

– Ну хорошо, давай ты.

Кайл быстро открыл дверь квартиры, распахнул ее и отступил в сторону, освобождая путь. Элена неуверенно вошла в дом. Она не понимала, что происходит, но чувствовала, что между ними пробежала какая-то искра. Она прошла мимо Кайла, не глядя в его сторону, но всей душой чувствуя, что он рядом, ощущая его запах. Она быстро направилась к лестнице на второй этаж.

– Я никогда здесь раньше не бывал, – сказал Кайл, оглядываясь по сторонам. – Интересная квартира, необычная. Кажется, с былых времен здесь мало что изменилось. – Он показал рукой на арки в толстых кирпичных стенах. – Видишь, какие высокие? Когда-то здесь держали кареты. А на втором этаже жила прислуга.

Кайл продолжал говорить о необычной планировке старого дома. Казалось, квартира от этого ожила, стены стали немного ярче, сырость исчезала, проступили былые краски.

– Жаль, что все это в таком состоянии, – подытожил он.

Элена смотрела на гостя, стоя на лестнице.

– Если бы квартира была моей, я бы сделала здесь ремонт и открыла парфюмерный магазин.

Кайл внимательно посмотрел на нее и подошел к лестнице:

– Так ты занимаешься духами?

Внезапно все прояснилось. «От тебя пахнет землей и розами…» Так значит, запахи занимали важное место в жизни этой девушки. Но и это еще не все. Кайл задумался: там, у двери, ему на мгновение показалось, что Элена такая же, как все. Конечно, его шрам был не так уж ужасен, но люди всегда чувствуют невольную неприязнь к тем, кто хоть чем-то отличается. Со временем Кайл к этому привык. В конце концов, ему тоже нравились далеко не все. Когда во дворе он поймал взгляд Элены, то уловил в нем какое-то удивление. Он был готов отступить, скрыться, как поступал всегда, зная, что люди не слишком стремятся с ним общаться. Обычно достаточно было отойти подальше, чтобы прохожие расслабились. Но реакция этой девушки его удивила: она разозлилась, точно ее оскорбила его отстраненность. А потом вдруг она любезно пригласила его к себе.

– Вообще-то, да. Я занимаюсь парфюмерией. Настолько, насколько могу, – ответила Элена и продолжила подниматься по лестнице.

– Все зависит только от тебя.

Элена замерла:

– В каком смысле?

– Ты сказала «насколько могу», но ведь насколько ты сможешь – зависит только от тебя.

Элена печально улыбнулась:

– Ты прав. Все действительно зависит только от меня. И это касается не только работы и духов.

Кайл не отрываясь следил за тоненькой удаляющейся фигуркой. Ему нравились ее светло-каштановые волосы, спадающие на плечи, ее взгляд, такой прямой и откровенный… Но больше всего ему нравилась ее улыбка. Когда эта девушка улыбалась, она становилась очень красива.

Внезапно Элена пошатнулась. Она оперлась рукою о стену. Кайл мгновенно взлетел наверх, перепрыгивая через несколько ступенек.

– Что с тобой? – обеспокоенно спросил он, придерживая ее за плечи.

Элена едва дышала, хотя накатившее головокружение понемногу отступало.

– Ничего, просто резко закружилась голова. Наверное, заболеваю, – ответила она, однако ее взгляд выражал испуг, а дыхание не восстанавливалось. За последнюю неделю такое случалось уже несколько раз.

– Ты точно в порядке? – спросил Кайл, поддерживая ее. Он огляделся в поисках кухни и направился туда, поддерживая Элену. – Садись-ка сюда. Ты такая бледная. Где тут у тебя чай? – Кайл порылся на полках. – Чай творит чудеса, – тихо добавил он.

– Думаешь? – смущенно спросила Элена и облокотилась на спинку стула.

Кайл нашел чайник, налил воды и поставил на огонь.

– Так, по крайней мере, утверждает моя мама. У меня нет причин ей не доверять. – Он помолчал, глядя на Элену. Потом положил ладонь ей на лоб.

– Ты уже ела?

– Да.

Кайл продолжал внимательно смотреть на нее, точно обдумывая полученный ответ, и наконец кивнул:

– Надеюсь, это просто проблемы с давлением. Чай тебе не помешает. – Он отошел и повернулся к чайнику, убавил огонь, выбрал пакетик.

– Ты что, поджидал меня во дворе? – спросила Элена. Ей не слишком понравилось, что Кайл упомянул о своей матери (воспоминание о маме Маттео было все еще слишком сильным), но любопытство пересилило.

– Вообще-то, да. Хотел сообщить тебе новость: я поставил замок.

Элена посмотрела на него.

– Ах вот оно что!

Она почувствовала прилив разочарования, и радость, которую она испытала при виде того, как мужчина хлопочет на кухне, сменилась грустью.

– Но звонка у меня нет, так что я подумал, что мы могли бы обменяться телефонами. Если вдруг тебе захочется посмотреть на звезды, можешь звонить мне в любое время, – Кайл немного помолчал. – Хотя мы с Джоном не слишком привыкли к гостям.

Он сказал это так тихо, что Элена едва расслышала.

– Ты до сих пор не объяснила, почему боишься собак.

Через секунду Кайл запустил руку в карман, достал какую-то бумажку, разгладил и положил на стол.

– Вот, держи, – сказал он и принялся разливать чай.

Элена не знала, что сказать. Она радостно и удивленно смотрела на гостя и сама не понимала, почему ей вдруг стало так весело. Так значит, он поджидал ее, чтобы дать свой номер! Точнее, обменяться номерами. Элена почувствовала себя влюбленной школьницей, и от этого чувства на душе стало как-то радостно и легко.

– Ну? Не расскажешь? Кто тебя укусил? Как это случилось?

– Это было, когда я была еще маленькой.

– Это мы уже выяснили.

Кайл уселся напротив Элены, глядя ей прямо в глаза:

– И что же произошло?

Элена посмотрела в пол и принялась разглаживать рукою скатерть. Она тщательно обдумывала каждое слово. Ей было непросто вернуться в тот день, который она надеялась вычеркнуть из своей жизни и позабыть навсегда. Она глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться.

– Мне было девять. У Милли родились щенки. Я не знала, что собаки могут так сильно ревновать к малышам. Мне хотелось на них посмотреть.

Элена замолчала.

Морис велел ей не приближаться к собаке, но она не послушалась. Она подождала, когда отчим вернется в лабораторию, и полезла в конуру. Ей очень нравилось сидеть рядом с Милли, они дружили. Девочка была уверена, что собака покажет ей щеночков. Элена мечтала погладить эти милые, толстенькие и мягкие комочки. Но когда она взяла щенка, Милли зарычала. Испуганная Элена еще крепче прижала к себе малыша. Тогда собака набросилась на нее и укусила.

Она толком не помнила, что было потом. Поднялся ужасный переполох. Морис был вне себя от ярости. Мама кричала и обвиняла его в том, что тот оставил ребенка с собакой. Морис выскочил из дома, хлопнув дверью.

А потом Элена помнила лишь вой сирен, запах перекиси водорода и страх: она боялась, что ей придется провести ночь в больнице, что она останется совсем одна. Укусы оказались неглубокими: собака скорее предупреждала, она лишь немного поцарапала девочку. Но Элена усвоила урок.

Кайл поставил перед нею чашку. Он помрачнел.

– Держи. Осторожно, чайник только что вскипел. Пей маленькими глотками.

Элене показалось, что он разозлился. Но почему? Чай был горячий и сладкий. Она немного подула, вдыхая аромат, лицо обдало паром.

– Кем был тебе тот человек? – спросил Кайл.

– Морис? – поморщилась Элена.

– Хозяин собаки, – кивнул Кайл.

Элена поднесла чашку к губам и осторожно отхлебнула.

– Когда мне было восемь, он женился на маме. Теперь они живут в Грассе. У него там лаборатория. Они занимаются производством розового масла, но не только.

Голос Элены стал безжизненным, монотонным. Казалось, она говорит о совсем чужих людях, которые давно ничего для нее не значат.

Кайл понял, что за этими словами скрывается гораздо больше, чем она хотела бы показать. Но как мог тот человек оставить ребенка рядом с только что ощенившейся сукой? Даже самое добродушное животное становится опасным, когда защищает детенышей. Элене просто повезло, что она отделалась несколькими царапинами и легким испугом. Кайл почувствовал прилив негодования и удивился. Он едва знаком с этой девушкой, она ничего для него не значит, и вдруг… Но Кайл уже давно перестал анализировать свои чувства. Он привык принимать себя тем, что он есть, стараясь по возможности контролировать свои эмоции. Он решил, что должен что-то сделать для этой девушки.

Элена сидела, стараясь не выдать боли, вызванной воспоминаниями о детстве. Не зная того, вчера она помогла Кайлу высвободиться из объятий кошмара, она показала ему дорогу из тьмы, и теперь он чувствовал себя ее должником.

– Завтра суббота, утром у меня кое-какие дела. Но ты ведь недавно приехала, так что, если хочешь, ближе к вечеру можем прокатиться по центру.

Элена вынырнула из омута воспоминаний. В руках у нее все еще была теплая чашка.

– Отличная мысль. Хотя на самом деле я уже бывала в Париже и раньше, – она улыбнулась и пожала плечами. – Правда, это было очень давно. Наверное, я была слишком мала, чтобы оценить всю его красоту. Сегодня этот город кажется мне совсем другим.

Элена действительно плохо помнила Париж, и ей стало радостно при мысли о том, что она сможет погулять по городу с Кайлом. Такой многообещающий гид мог бы показать ей много интересного.

– Было бы здорово погулять! – воскликнула Элена.

Выражение ли ее лица или очаровательная улыбка стали тому причиной, но внутри у Кайла что-то екнуло, и это неприятно его поразило. Почему он принимает так близко к сердцу ее согласие? На какую-то секунду он пожалел о своем предложении. Но лишь на секунду.

– Увидимся позже.

И он ушел, так и не притронувшись к чаю.

Элена осталась одна. Она думала о Кайле, пока не накатила усталость. Потом немного поклевала жареных овощей, приняла душ и решила полистать дневник Беатриче Россини. Но сосредоточиться не получалось, смысл с детства знакомых слов от нее ускользал: мысли Элены то и дело возвращались к странному поведению соседа. К тому моменту, как она услышала звонок мобильного, она уже многое про него поняла.

– Алло…

– Привет, солнышко, как приятно слышать твой голос, – щебетала Моник. – Есть новости?

Элена в задумчивости закусила губу. Ей очень хотелось рассказать Моник о новом знакомом, и о своем плохом самочувствии, и о том, как у нее внезапно закружилась голова и что Кайл сразу же оказался рядом… Но она передумала. Может быть, достаточно просто узнать у Моник телефон хорошего терапевта?

– Вообще-то, есть кое-какие новости, – с тяжелым вздохом ответила она.

Моник замолчала, соображая, что означает этот грустный тон.

– Послушай, если ты не справляешься на работе, давай поищем тебе что-то другое. В конце концов, ты же сама говорила, что «Нарциссус» – не единственный магазин Парижа.

Моник была уверена, что место Элены именно там, в «Нарциссусе», но Жак повел себя чрезвычайно глупо, и ей не хотелось, чтобы Элена страдала из-за капризов ее бывшего любовника.

– Дело не в работе и не в Монтьере. Скажу больше, работать в «Нарциссусе» гораздо приятнее, чем я думала.

– Тогда в чем дело? – в голосе Моник послышалось беспокойство.

Элена открыла было рот, чтобы ответить, но все-таки промолчала. Она вдруг поняла, что ей нечего сказать. У Моник и без нее немало забот, она страдает из-за Жака Монтьера, сама только что сменила работу… не стоило валить на подругу дополнительный груз своих проблем. Элена решила, что справится сама. Если приступ повторится, она просто вызовет «скорую помощь». В конце концов, это всего лишь легкое недомогание, ничего серьезного. Кайл сказал, что это давление.

– Представь себе, завтра я иду на свидание!

Моник села на кровати.

– Отлично! Я же говорила, что все будет хорошо, но ты никак не хотела отвязаться от этого недоумка, – ответила Моник, стараясь не выдать удивления.

Все шло куда лучше, чем она думала. Скоро Элена совсем забудет о неудачнике Маттео.

– Ну да… – вздохнула Элена и через силу улыбнулась. – Ты никогда не отличалась деликатностью…

На самом деле Элена давно привыкла к прямоте подруги и решила не обижаться.

– Я всегда говорю то, что думаю, – ответила Моник. – По-моему, это нормально. Не ходи вокруг да около, рассказывай, кто этот везунчик?

Элена удобно устроилась на подушках и посмотрела вверх.

– Ты знаешь соседа с верхнего этажа?

– Дай-ка подумать… Какой-то ботаник, кажется, – Моник покопалась в памяти, стараясь вспомнить все, что знала о соседе. – Точно, шотландец. Он, кажется, разводит розы, – неуверенно пробормотала она, вспоминая сплетни, подслушанные во дворе от старых соседок в те времена, когда она еще жила в квартале Маре. – Кажется, я видела статью о его розах в каком-то журнале. Он довольно известен в своем кругу, даже выиграл несколько конкурсов по селекции.

– Да ладно! – Элена удивленно раскрыла глаза. – Так вот откуда этот запах на террасе! В темноте я не разглядела растений, но почувствовала аромат роз, а его ведь ни с чем не спутаешь. Этот парень весь им пропитался.

– Вот только он какой-то странный. И у него такое лицо… Должно быть, когда-то он был очень красив.

– Когда-то? – удивилась Элена. – Ты что? Он не просто красив, у него такой взгляд! Ты так и тонешь, так и плавишься… А еще у него какой-то необычный парфюм, я так и не смогла его распознать!

Моник сильно сомневалась, что Кайл когда-нибудь пользовался духами, но промолчала. Кажется, Элена влюбилась, а влюбленность, как известно, – лучшее лекарство от былых разочарований. Моник удовлетворенно улыбнулась. Насколько она помнила, Маклин показался ей довольно грубым и неотесанным типом. Он вечно проходил мимо, не глядя по сторонам, уверенным и широким шагом. Всегда был сам по себе, ни до кого ему не было дела. Одним словом, мужчина совсем не в ее вкусе. Но если, по словам Элены, теперь он пользуется парфюмом, кто знает… Может быть, все изменилось?

– И какие планы?

– Пока не знаю. Сказал, поедем гулять по центру. Вообще, говорит он мало, ему не нравится разбрасываться словами. Ты знаешь, что у него есть телескоп? Он все созвездия знает.

– Ничего себе! Ты что, уже побывала у него и посмотрела в телескоп?

– Вот именно. Но лучше не будем об этом, – шутливо заметила Элена. Моник давно не слышала ее смеха. Она не слишком хорошо знала Кайла Маклина, но в районе его уважали. Он давно уже жил в Париже. В конце концов, если он положил глаз на Элену, то это только к лучшему. Моник посоветовала подруге не терять бдительности и отчитаться ей о том, как пройдет прогулка.

– Не волнуйся, я скину тебе эсэмэску, когда вернусь.

Элена положила трубку и кинула телефон на кровать. Так значит, он разводит розы… Какая удивительная профессия. Вот почему от него так маняще пахло розами и землей. Завтра надо будет расспросить его о работе. Очень скоро она все о нем разузнает.

Поздним вечером, перед тем как заснуть, Кайл прокрутил в голове прошедший день. Он никак не мог понять, почему Элена вызывает у него такой неподдельный интерес. В конце концов, ничего особенного в ней не было. Она просто ему нравилась, вот и все. Никаких других объяснений у него не было.

Глава 11

Ирис. Драгоценный, неповторимый аромат, яркий и упоительный. В нем соединяются вода и воздух, земля и огонь. Снимает усталость и возрождает доверие.

Уже третий раз Моник переделывала формулу. Склонившись над мерной пробиркой, она вслушивалась в композицию. Основные ноты – миндаль и грейпфрут – показались на мгновение, и тут же улетучились. Моник снова вдохнула, пытаясь услышать ноты сердца: белого мха и бобов тонка. Композиция ей не нравилась. Запах предназначался для решительного, сильного, привлекательного мужчины, из тех, кто очарует женщину и воплотит ее мечты в реальность. Однако сандал и ветивер не справлялись с задачей.

В центре композиции не ощущалось ничего, кроме резкого запаха ветивера. Но свежести этого аромата было недостаточно – Моник хотела создать чисто мужские духи, воплощавшие саму суть мужества. Она мечтала выразить в них притягательность взгляда, говорившего больше любых слов, мощь инстинкта, неконтролируемое чувство. Одним словом, она пыталась создать запах Жака Монтьера.

– Почему ты никак не оставишь меня в покое? – разозлилась она и ударила ладонью по столу.

Пробирка покачнулась. Моник протянула руку, но склянка выскользнула, расплескав содержимое. Желтоватая жидкость растеклась по поверхности стола, забрызгав скомканные пробники, пипетку и прочие принадлежности, расставленные вокруг мерного цилиндра. Драгоценный блокнот тоже оказался залит.

Захлебнувшись злостью, Моник молча смотрела на результаты катастрофы. Затем резко сбросила халат, точно стремясь поскорее освободиться. Ей хотелось выйти на улицу, вдохнуть свежего воздуха. Распахнув дверь, она нырнула в длинный коридор. За дверью лаборатории, которую выделил ей Ла Нотр, Моник столкнулась с уборщиком.

– Уберите, пожалуйста, в лаборатории, – попросила Моник, сбежала по лестнице и вышла на террасу. Несмотря на солнечную погоду, на улице было прохладно, изо рта шел пар. Глаза Моник затуманились от слез и злости.

Она вытерла слезы и глубоко вдохнула ледяной воздух.

«Начну сначала. Неважно, что день пропал даром! Я смогу, смогу сделать этот чертов аромат».

Клодин все утро наблюдала за Эленой Россини. Ей нравилось, как та работает: у нее были необходимые знания, с клиентами новая продавщица держала себя вежливо и в то же время решительно. Она не позволяла на себя давить, умела предложить покупателю попробовать что-то новое. Да, эта девушка оказалась сто́ящим приобретением, и Клодин собиралась воспользоваться ею в своих интересах. Должность давала ей определенные преимущества. Клодин была практичной женщиной и решила держать Элену рядом, предчувствуя, что та ей еще пригодится.

Улыбнувшись, она вернулась на свое место.

– Могу я к вам обратиться? – К ней направлялась очень элегантная пожилая дама. – Мне нужны легкие духи для молодой девушки.

Дама всем своим видом давала понять, что не намерена ждать, пока Клодин соизволит ею заняться, и требовала немедленного внимания. С довольным видом оглядываясь по сторонам, она крутила в руке очки от Гуччи.

«Эта женщина просто до неприличия богата», – подумала Клодин. Она знавала таких клиентов. За семь лет работы в «Нарциссусе» у нее выработалось своего рода шестое чувство. Клодин была готова поспорить, что клиентка капризна и скупа. Одна из тех, кто хочет получить все и сразу и при этом выгадать в цене, несмотря на то, что денег у нее хоть отбавляй. Такие стараются тратить как можно меньше.

– Я позову к вам продавца, – приветливо сказала Клодин.

Она не дала женщине времени среагировать и бодро удалилась, наслаждаясь обращенным на нее удивленным взглядом. Увидев Элену, Клодин помахала ей рукой и указала на покупательницу:

– Мадам желает приобрести свежие духи для молодой девушки. Помоги ей подобрать то, что нужно.

Отдав такие указания, она отошла в сторонку. Лишь когда клиентка вытащит кредитку, Клодин вернется на сцену, чтобы зарегистрировать продажу на себя. Тогда и только тогда.

Сегодня для Элены был особенный день. Все утро она вспоминала о Кайле, причем в самые неподходящие моменты, и невольная улыбка выдавала ее радость от предстоящего свидания. Она немного волновалась, и в то же время ей не терпелось отправиться на прогулку.

В «Нарциссусе» все шло как нельзя лучше. Хотя поначалу казалось, что она никогда не приживется в подобном месте, Элена быстро освоилась. Она уже неплохо ориентировалась в логике продаж, а этим утром ей пришлось пережить несколько волнующих моментов.

Элегантная синьора с благородной наружностью купила духи для своей дочери. Она задумала сделать ей особый подарок. Отношения матери и дочери в последнее время оставляли желать лучшего. Милая, родная девочка вдруг куда-то исчезла, и вместо нее появилась другая: скандальная, мрачная, несчастная. Элоиза Шабо – а клиентку звали именно так – хотела помочь дочери преодолеть трудный период и показать, как много та для нее значит. «Мне нужен подарок для девушки, но в нем должна быть и частичка меня. Это женский подарок», – сказала она.

Когда-то Сузанна тоже подарила Элене духи. Со временем воспоминание об этом стерлось, но теперь, к ее удивлению, неожиданно воскресло. Мать подарила ей духи на день рождения, но Элена так и не открыла флакон. Наверное, он все еще был в бабушкином доме, в сундуке Лючии.

Элена посоветовала клиентке незамысловатую композицию: миндаль, мед, пион, шоколад, бобы тонка, и шлейфом – мягкий, теплый, обволакивающий аромат бархатной амбры. Запах говорил о молодости, но в нем также проступали кокетливые, соблазнительные нотки.

– Это не детские, но и не женские духи. Они заключают в себе некую неопределенность. Кажется, что человек еще в пути, что он еще не добрался до цели.

Элоиза расплылась в улыбке и, прежде чем попрощаться, крепко обняла Элену.

Никогда еще Элена не испытывала подобных чувств. Она даже ускорила шаг, обдумывая случившееся. Впервые она почувствовала себя нужной. Ей удалось помочь человеку, и поэтому она чувствовала себя счастливой.

Элена снова вспомнила духи, подаренные ей Сузанной. Увидев флакончик в руках матери, она испытала тогда невероятную радость. Любой подарок Сузанны был для девочки безумным счастьем. Элена развернула подарочную упаковку, но пока она это делала, она почувствовала, как счастье угасает. Ей показалось, что у нее в руке разбитый бокал, содержимое которого давно просочилось сквозь трещинки в стекле и улетучилось. Она поставила подарок на столик, так и не успев открыть флакон.

Ей не нужны ни мать, ни ее подарки. Тем более не нужны духи. Уж духов она могла получить сколько душе угодно – бабушка день и ночь составляла ароматы и могла подарить ей любой. Если бы Элене так уж понадобились духи, в конце концов, она могла бы сделать их самостоятельно.

«От матери мне нужно совсем другое», – думала Элена, и ее короткое счастье переросло в обиду и горечь. Ей хотелось, чтобы мать обратила на нее внимание, обняла ее, поговорила с ней, чтобы они вместе смеялись, плакали, ссорились, а потом прощали друг друга со слезами на глазах. Ей хотелось рассказать ей о Массимо Ферри из шестого класса, который пригласил ее погулять и неумело поцеловал. О том, как ужасно разочаровали ее неприятный запах из его рта и мокрый поцелуй. Она ожидала совсем другого.

Откуда вдруг всплыло это воспоминание?

Короткий гудок вернул Элену к реальности. Ее сердце сильно забилось, а на губах заиграла улыбка. Как же она глупа. Какой-то Массимо Ферри! Она была безумно в него влюблена и до сих пор помнила его фамилию, но совсем забыла лицо. Любовь к нему исчезла так же внезапно и быстро, как появилась. Ни с того, ни с сего.

Элена покачала головой и, как всегда, отогнала воспоминания о матери, а вместе с ними грусть и чувство вины. Они хранились в самом дальнем и тайном уголке ее души. Но воспоминание о подарке осталось. Интересно, почему Сузанна решила подарить ей духи и что тогда выбрала для дочери? Ваниль? Гардению? Нероли? Лаванду?

Элена перешла дорогу и вышла на перекресток улицы Розьер, кинув выразительный взгляд в сторону продавца открыток и акварелей. На нем был старый пиджак и красный шерстяной берет, который его молодил. Элена немного постояла, глядя на продавца и переминаясь с ноги на ногу: на улице было прохладно. «Надо зайти домой, надеть сапоги», – подумала она. Ей не терпелось на прогулку: очень хотелось увидеть, какой маршрут приготовил для нее Кайл.

Тем временем старик включил магнитофон, и снова зазвучала все та же неизменная песня. La vie en rose.

Et dès que je l’aperçois, alors je sens en moi, mon coeur qui bat…[11]

Элена улыбнулась и побежала к дому. Ей хотелось поскорее увидеть Кайла, невероятного мужчину, который разводит розы.

Когда показался Кайл, Элена уже собралась: на ней была темно-синяя юбка-брюки, белая рубашка и свитер с глубоким вырезом. Она купила его, едва приехав в Париж, в одном из типично французских магазинчиков. Свитер светло-розового цвета был очень мягким, несмотря на плотную вязку. Во Флоренции она бы такой ни за что не надела, но сейчас он ей ужасно нравился. Продавщица сказала, что в нем она выглядит просто божественно.

«Divinement», – повторяла Элена, спускаясь по лестнице и пытаясь припомнить интонацию, с какой это было произнесено.

– Привет, – сказала она, открывая дверь.

Кайл молча смотрел на нее. Элена почувствовала его взгляд, скользящий по ней снизу вверх. Она задержала дыхание, а сердце забилось еще сильнее.

– Надень куртку.

– Ого! – нахмурилась Элена. Кайл не бросал слов на ветер. Не то чтобы она ждала страстного поцелуя, но все-таки такое приветствие показалось ей несколько неожиданным.

– Конечно, вот она, – ответила Элена, возвращаясь в комнату и пытаясь справиться с накатившим разочарованием. Длинный шерстяной пиджак висел на старой вешалке при входе.

Кайл взял пиджак в руки, потрогал и покачал головой:

– Не годится. Потеплей ничего не будет?

Элена подумала секунду и кинулась наверх.

– Я сейчас.

Через несколько минут она уже спускалась в кожаной куртке. Шея была замотала теплым шарфом.

Кайл внимательно посмотрел на нее и удовлетворенно кивнул, но не улыбнулся. Он был погружен в свои мысли.

Ну, а теперь-то что не так? Элена молчала. Какой все-таки странный человек. Казалось, он даже немного зол на нее. У Элены защемило сердце.

– Слушай, если ты передумал и у тебя другие дела… то это не проблема.

Кайл продолжал молчать, глядя на нее. Наконец он спросил:

– С тобой все в порядке?

Вообще-то нет. Элена была совершенно растеряна и не понимала, что происходит. Она нахмурилась.

– У меня все отлично, а у тебя?

– Я не шучу. На улице холодно, мы поедем на мотоцикле.

На мотоцикле? Элена еще никогда не ездила на мотоцикле. Шум мотора всегда вызывал у нее страх. Так значит, у Кайла был байк, и он собирался катать ее на нем по городу. Растерянность как рукой сняло, и Элена ужасно разволновалась. Она поедет на мотоцикле! Вот это да! Скорей бы уж!

– Я не знала, что у тебя есть мотоцикл. Большой? У меня нет шлема, запасной найдется? – сказала она.

Кайл усмехнулся:

– Есть, не волнуйся, – и протянул к ней руку. Он отвел маленький завиток, упавший на ее лицо, и осторожно заправил его за ухо.

– Застегнись на все пуговицы.

Сунув руки в карманы, Кайл отошел. Помрачнев, он оценивающе смерил Элену взглядом с головы до ног.

– Ладно, поехали, а то уже поздно, – внезапно сказал Кайл, прерывая повисшее молчание.

Через пять минут Элена стояла перед огромным хромированным великаном. Мотоцикл блестел на солнце черной краской, на бензобаке красовались красные языки пламени. Кайл сообщил, что монстра зовут Гермиона.

Элена и бровью не повела. Кто она, чтобы указывать ему подходящее имя для байка? Так что она закусила губы, сдерживая смешок, и попыталась сосредоточиться: предстояло понять, как удержаться на этом транспортном средстве.

– Иди сюда, я все тебе покажу, – сказал Кайл.

– Тебе легко говорить, но у меня не такие длинные ноги, – заметила Элена, разглядывая жесткое сиденье.

Кайл покачал головой, застегнул шлем и приобнял Элену одной рукой. Через секунду она уже сидела верхом. Мотор заревел, поначалу немного глухо, но постепенно звук нарастал. Когда машина сорвалась с места, Элена так вцепилась в Кайла, что сама испугалась силы своих объятий. «Сейчас он попросит меня пройтись пешком», – подумала она, но даже эта мысль не могла заставить ее ослабить хватку.

Вилла Люмьер. Город света. Если бы Париж можно было описать в четырех словах, то это были именно они. Город купался в разноцветных огнях и сиял жизнью. Было всего пять часов вечера, но темные облака уже закрыли небо, и Париж осветился искусственными звездами, отвечая на вызов природы. Вспоминая прошлое, Элена думала, что именно этот удивительный свет понравился ей тогда, когда она впервые увидела город ребенком. Свет и запах Парижа. Город пропах уютом маленьких улочек, теснотой толпы, едой и дымом каминов. А от Сены поднимался тяжелый дух сырости.

Но теперь все изменилось: Элена ощущала запах мужчины, которого обнимала, – запах кожаной куртки и скошенной травы. Ощущала силу, тепло и какой-то еще сладкий, едва уловимый аромат.

Ей было уютно сидеть, обхватив теплую спину Кайла. Элена немного боялась, точно позволила себе нечто недопустимое, сродни легкому сумасшествию: мчалась на мотоцикле с почти незнакомым мужчиной, который решил показать ей самый красивый, самый романтичный город на свете.

«Если сейчас послышатся звуки той самой песни Пиаф, это уже будет совсем похоже на сказку», – подумала Элена.

Кайл подъехал к Иль-де-ла-Ситэ и остановился на парковке.

– Мы на месте, – сказал он и помог спутнице, уже вовсю боровшейся с застежкой шлема.

– Мне не терпится поскорее избавиться от этой штуковины, – воскликнула Элена. Она вспотела, ее лицо пылало, хотя было так холодно, что изо рта вырывался пар. Но сильнее всего было чувство пьянящего счастья. Элене было радостно и страшно одновременно, она еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться как сумасшедшая. И ей очень хотелось снова вскочить на мотоцикл.

Кайл оставил машину на парковке, получил от охранника чек, и они вышли на улицу.

В центре города было много народу, и Кайл ухватил Элену за руку:

– Держись рядом, – сказал он, кивая в сторону толпы.

– Если ты настаиваешь, – ответила Элена, демонстративно закатив глаза. Так она попыталась скрыть смущение, охватившее ее, когда их пальцы соприкоснулись.

Кайл прищурился и растерянно посмотрел на нее, но по веселому смеху догадался, что это шутка. В душе у него все пело от радости, ему тоже хотелось рассмеяться. Просто так, без малейшего повода. Они стояли посреди пестрой суеты, пытаясь угадать мысли друг друга.

– Ладно, пойдем, – резко сказал Кайл, обрывая волшебство.

– Куда?

– Тебе понравится.

Да, красноречие не было его сильной стороной, но Элена уже привыкла к такому стилю общения. Рядом с Кайлом она чувствовала себя уверенно, теплая рука внушала доверие.

– Ну скажи хоть что-нибудь, я же не могу пойти за тобой вот так, понятия не имея куда.

Кайл задумался и повернулся к ней.

– Даю подсказку: шоколад, – сказал он, и его губы вдруг оказались так близко.

Все заготовленные возражения мгновенно улетучились. Вновь придя в себя, Элена обнаружила, что хохочет как безумная. Шоколад всегда был ее слабостью. Она схватила Кайла за рукав и на мгновение крепко прижалась к нему:

– Если все это сон, то постарайся меня не разбудить.

Кайл покачал головой и погладил ее руку, легко касаясь ладони, пальцев, выступающих вен. Сердце Элены бешено забилось – прикосновение было настойчивым и в то же время нежным. Она могла выскользнуть в любую минуту: Кайл держал ее руку осторожно, некрепко. И все же она ощущала связь с ним, и это немыслимо волновало.

Они гуляли по городу рука в руке, не говоря ни слова. В самой гуще толпы Кайл прижал Элену к себе, обняв за плечи. Она удивилась, но сопротивляться не стала.

Возле Нотр-Дама было много туристов: ко входу в собор выстроилась очередь через всю площадь.

– Похоже, что на башню мы не попадем, – сказала Элена, печально глядя на колокольню. Ей бы хотелось посмотреть на город сверху вместе с Кайлом. Вид с башни был удивительным, даже столько лет спустя она кое-что помнила. Всплыла неожиданная мысль: если бы мы увидели город вместе, нам было бы что вспомнить, и это воспоминание сблизило бы нас.

– Попробуем, – заверил Кайл.

Посмотрев на него, Элена поняла, что тот не шутит, и ответила ему нежной улыбкой.

Неподалеку от собора, всего в ста метрах, обнаружилась кондитерская. Элена не поверила своим глазам: стены были выкрашены в ярко-розовый цвет. Она остановилась в нескольких шагах от кондитерской и погрузилась в волны удивительных запахов: лесные ягоды, шоколад, мед, персик… И аромат тающего сахара, который не спутаешь ни с чем – так пахнет свежая карамель за секунду до того, как застынет.

Элена почувствовала внезапную слабость и вспомнила, что давно не ела. В животе забурлило, она почувствовала резкую боль. Испугавшись, Элена замерла на месте, надеясь на то, что приступ не повторится. Кайл не отпускал ее ни на шаг и внимательно всматривался в ее лицо.

– Это, конечно, не «Ладури», – сказал он извиняющимся голосом.

Элена пожала плечами.

– Если то, что здесь пекут, так же хорошо на вкус, как на запах, – считай, что мы в раю, – ответила она.

Недомогание бесследно исчезло, уступив место ненасытному голоду.

Кондитерская была оформлена в кремовых тонах: прилавок и полки, на которых стояли торты и пирожные всех цветов и размеров, тоже были кремовыми.

Элена мгновенно почувствовала, что удивительный запах свежей выпечки шел не из кухни: здесь пользовались специальными духами. Пока Кайл помогал ей снять куртку, она усмехнулась про себя. Ей была знакома такая тактика – многие магазины заказывали духи с ароматом кондитерских изделий, чтобы приманить клиентов, создать приятную атмосферу. У клиентов оставалось незабываемое впечатление, и они, как правило, возвращались. Запахи вовлекали их в психологическую ловушку. Светлые тона, красивая мебель, свежая выпечка, восхитительный аромат – все вместе рождало ощущение уюта и прекрасное настроение.

К ним подошла девушка в белом и предложила попробовать местные пирожные-макарони с лесными ягодами и шоколадом. Кайл заказал черный чай.

Элена не стала зря терять время и приступила к еде. Пирожные оказались действительно вкусными. Нежные и хрустящие, они так и таяли во рту.

– Замечательные, – сказала она, расправившись с первым и приступив ко второму.

Кайл молча смотрел на Элену, следя за каждым ее движением. В его глазах горел веселый огонек.

– Твой мотоцикл… то есть Гермиона – давно ты ее купил? – спросила Элена.

– Уже пять лет. Раньше у меня был другой.

Кайл нахмурился и отвернулся. Элена наблюдала, как он теребит в руках салфетку. Было очевидно, что тема разговора ему неприятна, так что Элена решила воздержаться от расспросов и принялась за новое пирожное. Из-за ярко-фиолетового цвета оно казалось совершенно несъедобным, но взорвалось во рту нежным вкусом черной смородины. Элена даже зажмурилась от удовольствия. Крем растекался, точно свежий мед, источая характерный ягодный аромат.

– Удивительно, никогда не ела ничего подобного, – пробормотала Элена, когда снова обрела дар речи.

Кайл снова посмотрел на Элену и смягчился. Улыбка уже угадывалась на ее губах, и было совсем несложно представить, как она преобразит прекрасное лицо.

– Давно ты занимаешься духами?

– Вообще-то всю жизнь, – ответила она, поразмыслив. И отвела глаза.

Кайл пододвинул ей тарелку с пирожными – ему было приятно наблюдать, как они исчезают одно за другим. Ему вообще нравилось смотреть на эту девушку: как она ест, как говорит. Нравилось, и точка. Кайл подождал, пока она не возьмет еще одно пирожное. Оба молчали. Элена смаковала каждую крошку. Наконец она заговорила:

– Почти все женщины нашей семьи занимались парфюмерией. Те, что были по-настоящему талантливы, смогли создать известные духи, другие просто продолжали семейное дело.

Она на мгновение замолчала, посмотрела куда-то вдаль, а затем снова на Кайла.

– Знаешь, именно здесь, во Франции, для нашей семьи наступил переломный момент. Одна из Россини создала уникальный аромат, настолько совершенный и необычный, что с его помощью заказчик смог жениться на принцессе. В качестве награды он заплатил моей прабабке невероятную по тем временам сумму. Она вернулась во Флоренцию богатой женщиной.

– Мне кажется, что в своем рассказе ты о чем-то умолчала.

Элена посмотрела Кайлу в глаза.

– Она так и не смогла его забыть. Я о том рыцаре. Беатриче любила его, хотя и вышла замуж за другого. В своем дневнике она пишет об обоих своих мужчинах. Это довольно печальная история.

Кайл поставил чашку на стол, распрямил спину и расправил плечи.

– Наверное, им не суждено было остаться вместе. Судьба распорядилась иначе.

– Судьба всегда в наших руках, – ответила Элена. – Все дело в нас. Только при большом желании можно что-то изменить, но, помимо желания, нужно обладать сильной волей.

– Не все так просто. Бывает, что-то происходит и… и ты действительно не в силах ничего поделать.

Кайл снова ушел в себя, казался чужим и далеким. Взгляд ожесточился, губы вытянулись в ниточку. Словно его сковало льдом, но подо льдом, в глубине, таилось нечто неведомое, загадочное, какая-то тайная грусть. Элене показалось, что слова Кайла пронизаны болью. Внезапно она поняла:

– Ты о смерти?

– Нет, – резко ответил он. – Сегодня будем говорить только о приятном.

«Довольно странный ответ», – подумала Элена. Она почувствовала, что вопрос задел его за живое, но не решилась расспрашивать дальше. Кайл ясно дал понять, что это запретная тема. Ей тоже не слишком хотелось продолжать разговор о судьбе и смерти.

– Расскажи о себе. Чем ты занимаешься в Париже? Ведь не только же смотришь на звезды?

Он покачал головой.

– У нас есть кое-что общее. Я развожу цветы. Специализируюсь на душистых розах. Стараюсь сохранить древние сорта, уникальный запах каждого вида и яркий цвет. Или пытаюсь добиться новых ароматов. Например, чтобы сначала пахло фруктовым садом, потом цитрусами и миррой, одним словом, чтобы запах вызывал неповторимые, сильные ощущения. Красивые, но лишенные аромата розы меня не интересуют. Это мнимая красота.

– То есть ты охраняешь уникальные виды?

Кайл приподнял бровь.

– Я зарабатываю на этом деньги, это не благотворительность, а работа.

– Но, по сути, именно ты прилагаешь руку к тому, чтобы редкие виды роз не исчезли, ведь выбери ты другое занятие, никто бы о них и не вспомнил.

Так они проговорили весь вечер. Кайл отвечал сухо и лаконично, но все же рассказал Элене о своем последнем эксперименте. По правде говоря, работа не удалась, но полученный куст можно было использовать в дальнейшем.

– Цветы в этом смысле как люди. У светловолосой голубоглазой матери и зеленоглазого отца-брюнета может родиться очень красивый ребенок, и его глаза будут совершенно неповторимого оттенка.

Элена восхищенно внимала каждому слову. Несколько раз она теряла нить разговора, но продолжала смотреть на собеседника. Когда они вышли из кафе, улица горела тысячей разноцветных огней. Было светло как днем.

– Уже поздно, мы больше сегодня никуда не успеем. Но Нотр-Дам от нас всего в двух шагах. Иди сюда! – Кайл указал на огромный собор, возносящий к небесам стрельчатые арки. Казалось, что каменные горгульи, примостившиеся под крышей, наблюдают за поздними прохожими.

Они подошли к огромной двери, Элена задрала голову:

– Но разве вход здесь? Не помню такого.

Кайл кивнул:

– Главный вход с другой стороны. А здесь нас ждут четыреста крутых ступенек винтовой лестницы, – предупредил он. – Внутри очень красиво, пусть мы и не попадем на самый верх.

Элена покачала головой.

– Но оттуда не будет видно колоколов.

– Это правда.

– А у них такие удивительно красивые имена!

– Они носят имена святых: Анжелика-Франсуа, Антуанетта-Шарлотта, Гиацинт-Жанна и Дениз-Давид были отлиты в девятнадцатом веке, а самый большой, Эммануэль, – в семнадцатом веке. Он весит почти тринадцать тонн.

– Невероятно, – прошептала Элена. – С башни небо кажется таким близким, – добавила она, вспоминая детство. Когда-то она стояла там, наверху. Потом Элена повернулась к Кайлу.

– Поднимемся? – спросила она, коснувшись его плеча.

Кайл взял руку Элены в свою, на мгновение крепко сжал ее, потом отпустил и кивнул:

– Вперед.

Очередь из туристов заметно поредела. Кайл и Элена начали медленно подниматься по лестнице. Пальцы стыли от холода. Ступени нескончаемо тянулись наверх. Слабый свет сглаживал их неровную поверхность. В стенах Нотр-Дама пахло временем, влагой, старым ладаном и воском, и будто слышались шаги множества поколений. Воображение унесло Элену вслед за запахами. Здесь прошли тысячи мужчин и женщин, и у каждого была своя жизнь, своя история.

Внезапно Элена остановилась. Ей стало трудно дышать. Казалось, воздух перестал поступать в легкие, будто внутри что-то сломалось. Ее охватил панический страх. Она пыталась вдохнуть, но, сколько ни прилагала усилий, ничего не выходило, страх только усиливался – словно она вот-вот задохнется.

Кайл стоял позади. Когда он догадался, что что-то не так, то стиснул ее в объятиях и повернул к себе лицом. Элена подняла на него глаза, и Кайл понял, что она вот-вот потеряет сознание.

– Не волнуйся, мы уже спускаемся.

Ответа не последовало. Кайл подхватил Элену на руки, как ребенка, и стал протискиваться назад, вниз, не обращая внимания на протесты поднимающихся туристов. Он сжал губы и медленно спускался по ступенькам, прижимая Элену к себе. Когда они наконец очутились внизу, Элена была без сознания. Кайл развязал ее шарф, откинул волосы и осторожно коснулся ее лица. Она была бледна, но дыхание стало ровным и свободным.

– Элена, ты меня слышишь?

Ресницы задрожали, она открыла глаза и посмотрела на него непонимающим взглядом.

– Что со мной?

– Ты потеряла сознание. Едем в больницу.

Кайл не стал дожидаться ответа. «Неотложку» можно было вызвать в отеле «Дьё», всего в нескольких шагах от собора. Кайл снова взял Элену на руки и зашагал через дорогу.

Глава 12

Ваниль. Теплый и сладкий аромат детства. Он дарит ощущение уюта и тепла, помогает преодолеть трудности и смягчает напряжение. На каждом человеке этот аромат ощущается по своему. Всего несколько капель способны раскрыть ваше сердце навстречу миру.

Отличный результат. Моник снова понюхала пробник, закрыла пробирку и потрясла ее, чтобы ускорить взаимопроникновение спирта и масел. Затем она убрала флакон в специальный светонепроницаемый контейнер и в последний раз кинула взгляд на экран, чтобы убедиться, что новая формула соответствует записям в рабочем блокноте. Потом выкинула фильтры в мусорное ведро, встала и направилась к выходу.

Только через три недели можно будет понять, каков окончательный результат. Как говорила Лючия Россини, «духи зреют месяц». И хотя Моник не вполне следовала строгой процедуре, которой ее научила бабушка Элены, структура нового аромата была ясна, и конечный результат обещал оправдать ожидания. День задался на славу: была проделана огромная работа. Через три недели композицию придется разбавить, отфильтровать и разобраться с окончательной крепостью состава. Но насчет этого нужно будет посоветоваться с начальством.

Моник спустилась по лестнице на парковку, по дороге встретив несколько коллег и помахав им рукой. Оказавшись в машине, она наконец включила телефон. Посыпались сообщения.

«Легка на помине», – подумала Моник, но эсэмэска оказалась не от Элены. Моник быстро пробежала глазами приглашение Монтьера и тут же его удалила.

– Вот дурак, – пробормотала она, стараясь не поддаваться порыву позвонить Монтьеру и высказать ему все, что о нем думает. Моник подождала несколько секунд, пока на экране, одно за другим, загорались пришедшие сообщения, и разволновалась. Странно, что за целый день Элена так ничего и не написала. Совсем голову потеряла со своим свиданием.

Моник улыбнулась и завела мотор. Ей не терпелось оказаться дома и залезть под горячий душ. Надо будет позвонить маме. Они не созванивались уже несколько дней. Моник хотелось заботы и ласки, а Жасмин умела поднять дочери настроение как никто другой.

Кайл облокотился о стену и, опустив глаза, уставился в одну точку. Прошел час с тех пор, как Элену увезли, и он посматривал на часы каждую минуту.

Кайл терпеть не мог больницы. Они вызывали в нем чувство бессилия, напоминали о хрупкости человеческой жизни.

Кайл провел рукой по волосам, зачесывая их назад. «Наверняка с Эленой все в порядке», – твердил он себе. Окажись с ней что-то серьезное, ему бы уже сообщили. И она не могла бы тогда ездить на мотоцикле. Ведь Элена была полна сил, она сама спокойно дошла до приемного отделения. У Кайла сжалось сердце. Когда он понял, что Элена потеряла сознание, его охватил страх, и с тех пор он никак не мог успокоиться.

Прежде чем скрыться за дверью, Элена помахала ему рукой, точно маленькая девочка. Он понял, что ей страшно, это было видно по глазам.

Как бы ему хотелось быть сейчас там, с нею. Кайл чувствовал необъяснимое желание прижать Элену к себе, почувствовать запах ее тела, исходящее от нее тепло.

Почему они там так долго копаются?

Кайл нервно зашагал взад-вперед, подошел к окну. Он остановился, глядя на тысячи ярких огней, освещающих город. Прижавшись к стеклу, Кайл уставился в темноту ночи, и ему показалось, что прошлое возвращается. Оно словно засасывало его, напоминая о прежней жизни. Жизни, которую он пытался забыть.

Когда Джульетт увезли, его не было рядом. Через столько лет воспоминания о том дне спутались, стерлись. Кайл помнил только то, что узнал в полицейском участке. Сам он отделался несколькими переломами и шрамом, это было настоящим чудом. В памяти сохранился лишь оглушительный гудок грузовика, резкий скрежет тормозов и визг шин по асфальту – за несколько секунд до того, как его выбило с сиденья мотоцикла. В ту ночь умерла не только Джульетт – часть Кайла умерла вместе с нею.

С тех пор он изменился.

Кайл закрыл глаза. Через несколько секунд он вынырнул из темных воспоминаний, которые хранил на дне души. Он давно похоронил их и старался не возвращаться в тот день, избегая мыслей об аварии.

Разглядывая отражение, он вдруг увидел одну из уведших Элену медсестер. Он обернулся и направился к ней.

– Есть новости?

Женщина замерла, словно не сразу поняла, о чем он.

– Конечно, – сказала она с улыбкой после краткого молчания. – Вы – муж мадам Россини?

Кайл смутился, но машинально кивнул.

Медсестра заговорщицки подмигнула:

– Не волнуйтесь, с вашей женой все в порядке. Ей просто нужно больше отдыхать и пить витамины. В ее состоянии такое недомогание вполне объяснимо. Если все пойдет хорошо, тошнота и головокружения скоро пройдут. Женщинам нравится ласка, побалуйте ее, в таком положении женщине нужно внимание.

Кайл промолчал. Он не знал, что сказать.

Женщина улыбнулась, заметив, как он побледнел. Кайл поблагодарил ее и тяжело опустился на стул.

«Она беременна!» – пронеслось у него в голове. Он сидел неподвижно, уставившись на свои ладони, а внутри бушевало целое море противоречивых чувств.

Когда медсестра вернулась, он снова подошел к ней:

– Могу я увидеть… м-м-м… жену?

– Думаю, да. Она очень взволнована, – ответила та, вопросительно посмотрев на него.

Она уже не выглядела такой дружелюбной и быстро шагала через зал, нисколько не заботясь о посетителе. От нее веяло холодом и враждебностью. Через несколько метров сестра кивнула в сторону одной из дверей:

– Можете войти. Дождитесь результатов анализов. Прежде чем уйти, вам придется заполнить бумаги и получить закрытый больничный лист. На все уйдет не меньше часа. Как я уже сообщила вашей жене, на принятие решения у вас всего несколько дней. Потом будет поздно. – С этими словами она отвернулась и скрылась за углом.

Какое еще решение?

Кайл постучал и вошел в палату. Элена сидела на кровати, сложив руки на животе, и казалась такой потерянной – волосы спутались, плечи поникли. Она то и дело вздрагивала и даже не заметила появления Кайла.

Кайл подошел к кровати и наклонился, всматриваясь в лицо Элены. Присев на корточки, он тихонько подул ей на лоб:

– Привет. Ты как?

Она покачала головой, в глазах блеснули слезы.

– Я беременна, – сказала она еле слышно.

Одна-одинешенька, и уже почти на третьем месяце. Как она умудрилась этого не понять? Правда, с циклом у нее нередко случались сбои, но чтобы до такой степени… Слишком много всего навалилось сразу. А теперь она и вовсе не понимала, как быть дальше. В душе поселился чудовищный, незнакомый страх. Она не могла ни думать, ни выразить свои мысли в словах. Элена всегда верила, что когда произойдет что-то подобное, рядом будет близкий человек, муж, любимый. Но после того, что случилось у них с Маттео… При одной мысли о нем ей становилось только хуже. Ее раздирало от желания вычеркнуть его из жизни. Нет, думать о нем сейчас ей совершенно не хотелось! «Как такое может быть? – спрашивала она себя снова и снова. – Почему именно теперь?» Ее снова захлестнуло волной необъяснимой паники.

Кайл откинул со лба Элены выбившийся завиток и ласково погладил ее по щеке. Он чувствовал желание прикоснуться к ней, не для того, чтобы утешить, а потому, что просто хотел быть рядом, видеть ее, трогать, чувствовать.

Но прекрасно понимал, что за это желание придется заплатить. Очень скоро лавина последствий накроет его с головой. И все же он готов – когда придет время, он со всем разберется. Постепенно, одну за другой, решит все проблемы. Сейчас не время об этом думать.

Элена крепко прижалась к Кайлу, ее пальцы вцепились в мягкую шерсть его свитера.

– Ребенок – это здорово, это прекрасно!

Почему он это сказал? Откуда ему знать? Когда он последний раз видел младенца?

В конце концов, какая разница, что он думает. Элена нуждалась в помощи и поддержке, это единственное, что имело значение здесь и сейчас. По ее щеке покатилась слеза, пальцы продолжали цепляться за его свитер – видно было, как ей сейчас тяжело. Кайл не знал, что сказать, в голову ничего не приходило. Он не умел произносить речей, не знал, как подобрать нужные слова. Доверившись интуиции, Кайл попытался улыбнуться, чего с ним давно уже не случалось. Он вытер Элене слезы и молча ждал, когда она успокоится и заговорит.

– Я всегда хотела ребенка, – чуть слышно прошептала она.

Кайл задержал дыхание.

– А ты? Или у тебя уже есть дети?

Он только покачал головой.

– Нет, нету. По правде говоря, я никогда об этом не думал. Наверное, рано или поздно такое желание возникает само собой. Но это серьезное решение, быстро такие вещи не делаются, поэтому в список срочных дел, которые надо сделать до Рождества, пункт «стать отцом» я не включал. – Кайл старался улыбаться и выглядеть веселым. – Ты только на меня посмотри! Я не умею ладить с детьми. Младенцы такие хрупкие… Я и подержать его не осмелюсь.

Сама мысль о крошечном существе кидала его в горячий пот и пугала до безумия.

Элена неуверенно кивнула.

– А что за список срочных дел?

– Я реалист, помечаю лишь самое важное, – ответил Кайл, но Элена не уловила в его тоне легкой иронии и только неуверенно кивнула.

Кайл погладил ее руку.

– Так значит, ты мечтала о ребенке? Говоришь, что всегда этого хотела, – произнес он, немного робея при виде мрачного, заплаканного лица Элены.

Она покачала головой. Сил разговаривать не было, губы дрожали. Казалось, она сейчас снова потеряет сознание.

Кайл раскрыл ей объятия, и Элена упала к нему на грудь. Он нежно обхватил ее, прижимая к себе. Не об этом ли он мечтал весь вечер?

Элена зарылась лицом в ямку на его шее, вцепившись в Кайла что было сил, вдыхая его запах, впитывая тепло его тела. Этот запах казался другом и защитником, он был совершенным.

Кайл погладил ее по голове и приготовился слушать. Элена рассказывала, как сильно она хотела ребенка, но ничего не получалось, а теперь жизнь посмеялась над ней, и все встало с ног на голову. Между словами она делала паузы и всхлипывала, так что рассказ порой казался бессмыслицей, а другие фразы, наоборот, имели смысл слишком серьезный. Кайл крепко прижимал ее к себе и ни о чем не думал. В этот момент для него больше ничего не существовало. Кроме нее. Элены.

«Я даже не знаю, как его назову», – сказала она, немного оттаяв в надежных объятиях. Элена дышала глубоко и почти совсем успокоилась. В последнее время ей так не хватало тихой гавани.

Кайл почувствовал, что его сердце бешено забилось. От мысли, что Элена не собирается избавляться от ребенка, на душе стало радостно и легко.

– Не думаю, что имя – такая уж серьезная проблема.

Элена закусила губу и кивнула:

– Ну да, пожалуй, это не самая важная проблема.

Но на самом деле вопрос был серьезным. Как назвать ребенка? Мальчик или девочка? Невольно Элена вспомнила о матери, и ее сердце наполнилось глубоким отчаянием. Она снова испытала страх и чувство одиночества.

– Не надо думать об этом сейчас, всему свое время. – Прорвавшись сквозь воспоминания, голос Кайла отогнал мрачные мысли.

Он рядом, здесь и сейчас. Он настоящий, и на него можно положиться. Элена прислушалась к его дыханию, вновь ощутила тепло его тела. Что бы она делала, не будь рядом Кайла?

К чувству симпатии и любопытства прибавилось новое – в душе Элены поднялась огромная волна благодарности за то, что теперь она не одна. Ей было так хорошо, точно у нее за спиной выросли легкие и нежные крылья. Она сильнее прижалась к Кайлу, протянула руку и осторожно провела пальцами по его лицу, по линии шрама… И улыбнулась.

– Ты когда-нибудь хотел чего-то так сильно, чтобы не думать ни о чем другом? Настолько сильно, что все остальное казалось полной бессмыслицей? – пробормотала она.

Кайл кивнул, глядя в ее глаза:

– Конечно.

Элена светилась от радости, взгляд ее сиял. С первой встречи Кайл чувствовал ее жгучее желание, там, в темноте, когда она сказала такие странные слова о его запахе. Они прозвучали как обещание. Элена сразу выделила его, потому что он тоже ощущал это непонятное притяжение, сразу, с первой минуты. И несмотря на то, что теперь все изменилось, это чувство не исчезло, а только усилилось.

– Расскажи! – в голосе Элены звучало спокойствие. Она устроилась в его объятиях и с любопытством заглядывала в лицо.

Такая просьба не на шутку удивила Кайла. Почему Элена хотела говорить о нем самом теперь, когда она узнала о зародившейся жизни, когда это известие так сильно ее поразило? Откуда у нее силы и время думать о чужом человеке? Так значит, он настолько для нее важен, что страхи и спутанные мысли ее не отвлекают?

Кайл покачал головой:

– Давай поговорим обо мне в другой раз. Сейчас лучше подумаем о тебе. Ведь скоро твое сокровенное желание сбудется…

Элена отвернулась. Кайл видел, как тщательно, как осторожно она подбирает слова.

– Я думала, что хочу ребенка больше всего на свете, но когда это произошло, когда я поняла, о чем говорит мне врач, я почувствовала лишь панический страх. Выходит, что ты ставишь себе цель, но, когда она достигнута, все усложняется в сотни раз, и оказывается, что это только начало, что впереди еще длинный путь.

– Да, не нужно спешить. Не нужно решать все проблемы сразу. Так ты только все усложняешь. Если двигаться шаг за шагом, постепенно, все тебе по плечу.

Это прозвучало разумно, естественно и очень практично. «Откуда у него такое трезвое отношение к жизни, такая мудрость во всем, – подумала Элена. – Он всегда знает, что сказать и когда, и это не пустые слова, он смотрит в самую суть. Кайл всегда говорит прямо, без обиняков. Как будто ему жаль терять время на бессмысленные разговоры. Если все, о чем он рассказывал до сих пор, правда – выходит, что и сейчас он говорит по делу». Элена решила послушать совета. Она сразу почувствовала себя лучше. Конечно, ее сердце было сковано страхом, в голове крутились тысячи вопросов без ответа, но все же она чувствовала и радость. Что-то заставляло ее улыбаться и поглаживать живот, в котором зародилась новая жизнь. Ей хотелось то плакать, то смеяться. Но если хорошенько подумать, такое состояние в последнее время стало для нее привычным. Теперь все прояснилось. Все мгновенно обрело смысл. В том числе и разительная перемена в отношении к духам. Они снова вернулись в ее жизнь, а может быть, никогда и не исчезали? Элена чувствовала себя новым человеком.

– Может быть, ты хочешь кому-нибудь позвонить?

Кайл заставил себя это произнести.

Так значит, в жизни Элены был другой мужчина. Был или есть? Как бы то ни было, беременность все изменила. Придется менять планы, сама жизнь свидетельствовала о том, что выбор сделан.

Жаль, что теперь им придется расстаться. Хотя они еще не успели стать близки, ему пора уйти. Нужно жить своей жизнью, это очевидно.

И все же при этой мысли он почувствовал грусть и злость. Потому что все, что он только что сказал, было ложью. На душе у Кайла стало очень тяжело. Но это ничего не меняло, ведь теперь у Элены будет ребенок.

Он подождал ответа, внимательно следя за выражением ее лица.

– Нет, мне некому звонить, да и не хочется. Нет сил ни с кем говорить.

Кайл почувствовал, как с души свалился камень, и облегченно вздохнул, но снова разозлился на себя. Ведь даже если у нее никого сейчас не было, скоро появится ребенок, и это все меняет.

– Как хочешь, – ответил он. Пусть все рассудит время. Сейчас нет смысла что-то решать. – Давай уже заполним бумаги и пойдем отсюда, что скажешь?

Элена кивнула. Она ужасно устала и чувствовала себя, как выжатый лимон. Да, она была счастлива, но и страх не отпускал. Голова была как ватная, и Кайл казался ей единственной пристанью, единственной надеждой, поэтому Элена продолжала обнимать его, вцепившись в свитер.

Наконец она заставила себя отстраниться и вздохнула.

Кайл помог ей встать:

– Давай, пойдем.

Держась за руки, они подошли к стойке дежурной сестры. Пусть их еще обуревали тревожные мысли, но вместе они чувствовали себя счастливыми.

Филипп Рено снова проверил списки продаж. Нужно было кое-что проверить. С тех пор, как эта Россини появилась в магазине, она никак себя не проявила, продала всего пару флаконов дешевых духов и кое-что по мелочи. А кроме того, ему пришлось самому ей звонить, что уже совершенно недопустимо. Все время витала в облаках, и пару раз ему показалось, что она вот-вот рухнет в обморок. А когда он спросил, что с ней, Россини имела наглость заявить, что в помещении слишком резкий запах. И это она говорит ему, Филиппу Рено, который лично выбирал аромат, ставший символом магазина. Филипп скрежетал зубами от злости.

И еще эта напускная вежливость, фальшивая учтивость… Но его не обманешь всей этой показухой, да и сама Россини казалась ему насквозь лживой и явно что-то скрывала. Он не раз видел, как она общалась с клиентами – ей нравилось зря тратить время, болтать о чем угодно, только не по делу. И все же, надо признать, в духах она разбиралась. Было совершенно ясно, что Россини – не та, за кого себя выдает. Но скоро он выведет ее на чистую воду.

«Подожду еще пару дней, – решил Филипп, – а потом поговорю с Монтьером». Ведь, в конце концов, это его прямая обязанность. Конечно, следить за сотрудниками – дело Клодин, но Филиппу нравилось, когда у него все под контролем. Чтобы весь магазин был как на ладони.

Он снял очки и положил на стол, стараясь не дотрагиваться до линз. Небольшой кабинет совершенно не соответствовал его серьезному положению, а кроме того, он был вынужден делить комнату с Клодин. Высокие потолки, зеленые стены, светлая, нелепая мебель. Филипп ненавидел этот кабинет, как ненавидел нерадивых сотрудников и тех, кто использует других. Эта итальянка сразу встала ему поперек горла. Слишком откровенно за ее кажущейся любезностью сквозила уязвленная гордость. Было очевидно, что она лгунья. Когда он отвел Россини в лабораторию, та разнервничалась. Конечно, до формул ей не добраться. Надежная охрана не позволит ей приблизиться к лаборатории даже на шаг. Но не это его беспокоило, а то, что Россини выдавала себя не за ту, кем являлась.

Несколько раз он попытался поднять эту тему с Клодин. Однако та и слушать не стала, сведя на нет все его доводы. «Ну да, они ведь теперь коллеги, все женщины так или иначе поддерживают друг друга, они слабы и сентиментальны», – подумал он. Клодин даже посоветовала ему дать Россини еще немного времени, хотя та совсем никак себя не проявила. «Несмотря на странное поведение, Элена неплохо общается с клиентами», – сказала Клодин. Филиппу было совершенно непонятно, как этой Россини удалось завоевать расположение и поддержку Клодин, которая до сих пор не проявляла ни малейшего сочувствия к судьбе продавцов магазина. Увольняясь, они всегда жаловались на ее заносчивость и дурное обращение.

Выходит, Россини была не такая, как обычные продавцы. Филипп вздохнул и пригладил усы кончиком пальца.

По правде говоря, больше всего его задевало то, что, принимая на работу эту чертову Россини, он пошел на поводу своих чувств к Моник. Пока Филипп думал о ней, его тревога переросла в недовольство и злость.

С тех пор, как Россини появилась в магазине, от Моник не было ни слуху ни духу, хотя она заверяла его, что будет заходить как можно чаще. Это особенно злило Филиппа. Как она посмела обвести его вокруг пальца?

Ну ничего. Он-то уж позаботится о том, чтобы все вернулось на круги своя. Господин Монтьер принял решение оформить Элену Россини в штат. Но решение всегда можно изменить. Нужно только найти подходящий повод.

Элена завернула в подарочную бумагу проданный товар. Как всегда, Клодин стояла у кассы и улыбалась. Приятно видеть, когда начальница довольна. После не слишком удачного дебюта их отношения наконец наладились. Клодин полностью доверяла Элене. Они вместе обсуждали духи, композиции и масла. Клодин была очень умной и компетентной, Элене нравилось разговаривать с ней о работе. Немногие могли понять, насколько запах духов может изменяться от вида розы и места ее произрастания. Или что бывает запах настолько сложный, что он воспринимается совершенно по-разному в разные моменты дня или времена года. Само собой, Кайл тоже это понимал.

Клодин предложила Элене создать новый аромат. Она сказала, что, возможно, это поможет ей наладить отношения с Жаком. Клодин не терпелось посмотреть, как она работает. От этого Элена почувствовала себя счастливой.

– Готово, мадам Бинош, надеюсь снова увидеть вас в нашем магазине, – сказала Элена, обращаясь к покупательнице, ждавшей, пока та упакует туалетную воду. Элена протянула ей фирменный пакет.

– Несомненно, мадемуазель. Моя родственница тоже хочет приобрести селективный аромат, что-то совершенно особенное, уникальное. Женевьев писательница, я говорила ей о вас. Она ждет не дождется встречи с вами. – Мадам Бинош сделала несколько шагов в сторону Элены и тихонько добавила: – Не каждый может воплотить мечту в реальность, даже если это касается духов. В них особая магия, и вы, моя дорогая Элена, владеете ею в полной мере.

Элене было приятно услышать такие слова, ее губы сложились в улыбку. Если бы мадам Бинош только знала.

– Когда я была ребенком, моя бабушка заставляла меня слушать голос ароматов, но мне это было не по душе. Я убегала и пряталась за старой ширмой, которую бабушка берегла как зеницу ока. – Элена снова улыбнулась.

Покупательница удивленно уставилась на нее:

– Неужели? Так вы продолжаете семейную традицию?

Элена кивнула.

– Да, в каком-то смысле.

– Это же просто потрясающе! – восхищенно воскликнула женщина. – Как бы мне хотелось еще немного поговорить с вами, но я уже опаздываю на встречу. – Она вопросительно вскинула брови: – Я уже рассказывала вам про свой клуб? Нет? Каждый вторник мы собираемся, чтобы поговорить о прочитанных книгах. За чаем с пирожными и печеньем. Что может быть приятней?

Элене сразу пришло в голову несколько вариантов гораздо более приятного времяпрепровождения, и все они так или иначе были связаны с Кайлом. Мысли о нем заставили ее сердце сжаться. С тех пор, как выяснилось, что она ждет ребенка, их отношения изменились, и не по ее инициативе: Кайл вдруг стал просто другом. Отличным, замечательным, самым лучшим другом, о котором только можно мечтать. Но всего лишь другом.

– Я всегда интересовалась духами, они меня завораживали, – сказала Аделина Бинош. – «Ибо аромат – это брат дыхания»…[12] Удивительная мысль, не находите?

Цитата из романа, произнесенная с таким неподдельным восторгом, вызвала у Элены улыбку. А ведь в последние дни ей было совсем не до смеха. Но Аделина была очень милой женщиной. Ее серебряные волосы, подстриженные каскадом, переливались волнами, когда она встряхивала головой, а поскольку она ни минуты не стояла на месте, казалось, что они развеваются на ветру. Ее большие серые глаза смотрели так, будто она всегда пребывала в мире своих мыслей, далеко отсюда. Элене Аделина очень нравилась, она выделяла ее среди прочих клиентов.

– Удивительный роман, – согласилась Элена.

– Скажите пожалуйста, а ваша бабушка… Как, кстати, ее звали?

– Лючия. Лючия Россини.

– Прекрасное итальянское имя, – откликнулась Аделина. – Так значит, она была из Флоренции?

Элена кивнула.

– Да. Если вы слышали про собор Санта-Мария-Новелла – дом моей семьи совсем недалеко от него.

– Кто знает, сколько таинственных историй она знала, – тихо сказала Аделина, поглядывая на Элену. – Какие секреты старинного рода ей были известны…

Элена рассмеялась:

– Вам правда все это любопытно?

– Да, и даже очень. Ведь Италия – это страна удивительных легенд, они там повсюду, а Флоренция…

Одна из французских королев была родом именно оттуда.

– Екатерина Медичи. Да, именно она начала выращивать в Грассе розы. Она обожала духи, и ее внучка Мария последовала этому пути, не только став королевой Франции, но и продолжив семейное увлечение духами, а еще она, как и бабушка, покровительствовала искусствам.

Аделина подошла поближе.

– Мне приходилось читать старинные книги на эту тему, в том числе дневник одной придворной дамы. Она писала, что Екатерина привезла из Флоренции весь двор, и даже своего парфюмера, Рене. Впрочем, его компетенция не ограничивалась изготовлением духов, он делал и яды. Дневник – идеальная литературная форма, помогающая окунуться в атмосферу тех лет, понять, как жили и думали люди в старые времена.

Да, так оно и было. В дневнике Беатриче было множество записей о событиях ее эпохи. Она отличалась наблюдательностью и едкой иронией по отношению к современникам. Например, Беатриче очень подробно описала замок, в котором гостила во Франции: на башнях красовались горгульи, они охраняли стены, из окна виднелись луга лаванды и туберозы, окрестные женщины пряли шелк. Впрочем, она никогда не упоминала название замка или местности, поэтому никто из потомков так и не смог установить, где именно Беатриче жила во Франции. Она описывала, как проводила в полях целые дни, собирая цветы, на основе которых намеревалась сделать духи. Все это было так увлекательно. Жаль, что потом жизнь Беатриче отравили печальные воспоминания.

– Мне пора, – Аделина стала прощаться. – До встречи, всего наилучшего.

Элена проводила ее очаровательной улыбкой. Возвращаясь на рабочее место, она вновь подумала о дневнике Беатриче – давно его не открывала. Возможно, вечером стоит немного полистать ветхие страницы.

Едва она принялась расставлять на полках флаконы с новым ароматом, презентация которого ожидалась в ближайшие дни, как ее вызвал Филипп Рено.

– Если вы закончили с работой, подойдите ко мне, нам нужно поговорить.

Элена подняла голову, оторвалась от своего занятия и поздоровалась с Филиппом. Он ответил не сразу, как будто это стоило ему невероятных усилий. Да, среди его достоинств дружелюбие было явно не главным. Элена решила не обращать внимания на его хмурый вид.

– Мне нужно закончить расставлять флаконы, – сказала она, указывая ему на коробку с серебряными бутылочками. И еще мне очень нужен «Шипр», pour homme[13], за ним скоро зайдет постоянный клиент.

Филиппа взбесило подобное заявление.

– Клиент? Не припомню, чтобы у вас были постоянные клиенты. Если сюда и приходят клиенты, то не к вам. Кто знает, быть может, они заходят сюда с другой целью, но точно не купить у вас духи.

Элена с удивлением подняла на него глаза. Лицо обдало жаром. Сраженная подобным оскорблением, она не знала, что ответить. Однако, придя в себя, осознала смысл сказанных слов и, опершись о блестящую стойку, посмотрела на Филиппа.

– Не знаю, что вы себе возомнили, и знать не хочу, но не смейте больше говорить со мной подобным образом. – Медленно чеканя каждое слово, она сверлила Филиппа горящими глазами, силясь сдержать просившиеся на язык резкие слова.

Филипп вспыхнул. Он схватился за узел галстука, ослабил его и осмотрелся: видел ли кто-нибудь эту сцену? Он не ждал такого ответа. Что за ужасная женщина! Как смела она обращаться к нему, Филиппу Рено, подобным тоном? С облегчением он подметил, что в магазине все шло своим чередом и в их сторону никто не смотрел. Клиенты стояли у стоек и витрин, продавцы предлагали духи, из усилителей на стене играла негромкая музыка из рекламы духов дома «Нарциссус».

– Не смейте отвечать мне подобным тоном.

Элена гневно посмотрела на него.

– Пожалуй, вы правы, я слишком мягко выразилась. – Она отвернулась, крепко сжав кулаки, и пошла прочь, натянутая как струна. Идя по магазину, она не заметила клиента, который направлялся к ней.

– Дорогая, с вами все в порядке?

– Господин Лагуз! Нет, по правде говоря, мне нехорошо.

– Могу ли я чем-то помочь?

Элена покачала головой и опустила глаза.

– Почему мужчины всегда оскорбляют женщин? Почему все их мысли вертятся вокруг непристойностей? – сказала она и только потом поняла, что произнесла это вслух.

Элена с трудом сдержала слезы, внутри зрело безумное желание бросить все и бежать домой, к Кайлу, пожаловаться ему на Рено, рассказать, что произошло. Наверное, воспоминание о неприятной сцене подорвало ее силы, и она не смогла сдержаться, а, может быть, это все из-за беременности – выплеск гормонов. Теперь уже ничего не исправить… И тут Элена поняла, что растерянно стоит прямо посреди магазина.

– Мужчина оскорбляет женщину, когда не может добиться желаемого, – сказал Лагуз, протягивая ей свой платок, и бросил на Филиппа испепеляющий взгляд. – Когда мужчина исчерпал аргументы, он постоянно возвращается к старой истории. Это удобно, просто. И отвратительно. Выбросьте из головы, милая. Не воспринимайте всерьез. Когда кто-то исходит желчью и злобой, он демонстрирует собственную слабость, беспомощность. Успокойтесь. Я хотел бы купить духи, и, если у вас есть немного времени, у меня к вам разговор. Духи можно купить где угодно, но не везде можно поговорить с умной и красивой женщиной, – подытожил он.

Если бы взгляд убивал, то под испепеляющим взглядом Лагуза Рено умер бы в ту же секунду.

Элена тяжело вздохнула и разгладила зажатый в руке платок. К счастью, ей не пришлось им воспользоваться. Она смогла сдержать слезы, осталась только злость и негодование. Элена кивнула.

– Извините, в последнее время я слишком поддаюсь эмоциям.

– Мне не за что вас прощать, дорогая. Чувствительность – это достоинство. А не недостаток. Она свидетельствует о нежности души. Вам уже лучше?

Элена кивнула:

– Сейчас я схожу за вашим заказом.

– Я буду здесь.

Жан-Батист подождал, когда Элена удалится, и направился к Филиппу.

– Могу ли я чем-нибудь вам помочь? – спросил тот, стараясь держаться как можно невозмутимей.

Жан-Батист так крепко сжал наконечник своей трости, что его пальцы побелели.

– Нет, моими заказами занимается мадемуазель Россини. Это удивительная женщина, и мне бы не хотелось снова увидеть ее в подобном состоянии.

Филипп посмотрел на него как ни в чем не бывало:

– Она такой же продавец, как все остальные. Вам не стоит преувеличивать ее достоинства.

– Не вам решать, что мне делать и думать и как к кому относиться. Подобные рассуждения выдают вашу недальновидность. Они не прибавляют вам ни ума, ни достоинства, какую бы должность вы здесь ни занимали.

Жан-Батист говорил спокойно, но в его словах чувствовалась угроза.

– Вы полагаете, что, занимая высокую должность, стоите больше, чем эта женщина. Однако вы ошибаетесь. Других унижает лишь тот, кто сам ничего не стоит.

Лагуз повернулся к Филиппу спиной, предоставив его самому себе. Как только показалась Элена, он двинулся к ней, расплывшись в улыбке.

– Я уже рассказал вам, милая, какой фурор произвели ваши духи? – начал он, видя растерянность Элены. Надо было приободрить ее. Бывают такие моменты, когда это совершенно необходимо. – Дорогая, благодаря вам я просто блистал. Духи, которые вы посоветовали для моей… подруги, ее просто очаровали, – воскликнул Лагуз, и в глазах проскользнула хитрая искорка. Он был доволен и выглядел настоящим сердцеедом.

Элена постаралась сосредоточиться на словах Лагуза, но это было непросто. Рено не случайно так ее оскорбил, у него были какие-то причины. Надо было потребовать объяснений, почему же она этого не сделала?! Как только Жан-Батист уйдет, она найдет Филиппа и выяснит, что он имел в виду.

Подобная воинственность никогда не была свойственна Элене, обычно она всегда избегала стычек, отступала. Но теперь просто кипела от злости. Одно дело терпеть человека, который тебе не симпатичен, и совсем другое – позволять ему поносить тебя.

– Я вижу, вы все еще переживаете, дорогая, – сказал Жан-Батист. – Почему бы вам не поехать домой? Ведь это так просто. Моя машина припаркована неподалеку, могу подвезти вас.

Элена посмотрела на него. Почему бы и нет? Ее оскорбили, и ей совершенно не хотелось здесь оставаться.

– Спасибо, месье, вы так любезны. С удовольствием принимаю ваше предложение.

Она позвала Клодин. Подойдя, та сразу заметила, что Элена взволнована.

– Не обращай внимания. В последнее время Филипп ведет себя странно, думаю, что здесь какое-то недоразумение. Если хочешь, я сама с ним поговорю.

– Если у него нервный срыв, меня это не касается, Клодин. Я хочу, чтобы он извинился. Если он намерен меня уволить, то пусть так и скажет, но прибегать к подобным низостям… это недостойно и гадко! Он чуть было не назвал меня проституткой, но самое противное – было очевидно, что он хочет меня оскорбить и делает это намеренно, думая, что ему все позволено, – добавила она чуть погодя. – Не понимаю, в чем причина, мне казалось, что все идет хорошо, – пробормотала она.

– Так оно и есть, дорогая. Не следует слишком драматизировать. Не превращай каждую мелочь в трагедию. В последнее время ты очень бледна, у тебя неважный вид. – Клодин проводила ее до двери.

«Видимо, это потому, что я беременна», – подумала Элена, натягивая куртку и застегивая молнию. Мысль о ребенке остудила злость, та сменилась грустью. Теперь работа была нужна ей еще больше. Содержать ребенка недешево, и хотя Моник предложила свою кандидатуру в крестные и любую помощь, в том числе материальную, Элене хотелось быть независимой. Кайл ходил в магазин и покупал продукты, отказываясь от денег. Проблем хватало.

Несмотря на то, что стояла ранняя осень, на улице было холодно. Шел мелкий снег, крыши и карнизы украсились белоснежным покровом, изо рта шел пар. Удивленные нежданным снегом прохожие спешили по своим делам.

Пока Элена садилась в машину, Клодин уже направлялась к Филиппу. Какого черта на него нашло? У нее на Россини были большие планы, эта женщина была настоящим сокровищем, профессионалом. Ее нельзя было уволить вот так.

– Ты не видела месье Рено? – спросила она у одной из продавщиц.

– Он в офисе, мадам, – кивнула та.

Клодин поблагодарила ее и указала на даму, вошедшую в магазин.

– Обслужи клиента, – сказала она, прежде чем удалиться.

Хотя это был и ее кабинет, обычно Клодин все-таки стучала, прежде чем войти, но на этот раз не стала. Она слишком разволновалась. Ей было необходимо узнать, почему Филипп затаил злобу на Элену. Клодин не собиралась отказываться от прибыли, которую могла принести Россини. Когда она вошла, Филипп изучал базу продаж. Он заполнял журнал от руки, хотя для этого была специальная компьютерная программа.

– Какого черта на тебя нашло? – спросила Клодин с порога.

Филипп поднял глаза.

– Не понимаю, о чем ты. Поясни. И мне не нравится твой тон, – ответил он, сдерживая негодование.

– Элена Россини. Этого достаточно, чтобы ты понял, о чем я?

Филипп снова завелся.

– Так ты об этом. Я намереваюсь ее уволить. Она ничего не делает, только зря получает зарплату. Кроме того, она слишком высокомерна и агрессивна.

Клодин внимательно посмотрела на него:

– Я тебе не верю, есть другая причина.

Филипп широко раскрыл глаза:

– Какого черта ты ее защищаешь? Можно узнать, что за этим стоит?

Клодин прикрыла глаза:

– Не понимаю, на что ты намекаешь, но предупреждаю: оставь ее в покое.

Филипп водрузил на нос очки.

– Наша задача – поддерживать престиж магазина, – возразил он. – Эта девица роняет его.

– Россини сюда привела Моник Дюваль, не так ли? А господин Монтьер в курсе твоей «всепоглощающей страсти» к его любовнице?

Филипп побледнел:

– Это обычные сплетни, – сухо ответил он, не отрываясь от бумаг. – Шеф скоро женится, теперь это не его дело. Ты, кажется, в курсе его помолвки.

Клодин улыбнулась.

– Да, но это ничего не меняет. – Помолчав, она кивком указала на бумаги: – Эта ручка не пишет.

Клодин вышла из офиса в раздумьях. Она была уверена, что Филипп скоро успокоится, но это не решало проблемы. Если он намерен избавиться от Элены, то найдет способ, как это сделать. Особенно теперь, когда у Монтьера новое увлечение. Конечно, Клодин никак не могла признаться Филиппу в том, что большинство сделанных Эленой продаж она регистрировала на свое имя. Но и проблем ей не хотелось. Элена должна была остаться в «Нарциссусе».

Нужно придумать, как выйти из этой ситуации. Конечно, со временем, когда Элена пройдет испытательный срок, она сама станет регистрировать продажи и заполнять отчеты. Но до тех пор Клодин может еще прилично заработать, пользуясь ситуацией.

Она улыбнулась. Очень скоро Клодин намеревалась устроить Элене испытание. Ей хотелось посмотреть, как та составляет духи, увидеть ее за работой. Монтьер неплохо заплатит за новый аромат.

Глава 13

Сено. Древний, как сама земля, как огонь и вода, этот аромат воплощает собой подсознательное, взывает к наследию предков, таящемуся в каждом из нас, и дарит спокойствие.

Поворачиваясь то так, то этак, Элена смотрелась в зеркало. Она приложила ладонь к животу: шел третий месяц беременности, но внешне этого было пока не заметно.

Возвращаясь домой с месье Лагузом, Элена не могла освободиться от тревожных мыслей: что, если Филипп о чем-то догадывается и злится, что она не сказала ему о будущем ребенке? Что, если из-за этого на работе начнутся трудности? Может быть, во Франции следует немедленно сообщать о беременности начальству? Но чем больше она думала, тем сильнее убеждалась, что у Филиппа не было причин для подозрений.

Нет, решила Элена, беременность тут ни при чем. Филипп злится из-за чего-то другого. О ребенке знали только Кайл и Моник, она даже не позвонила Маттео.

При мысли о Маттео ее охватила грусть. Элена вздохнула, достала из кармана телефон и уселась на кровать. Пора наконец сообщить бывшему о том, что он станет отцом. Элене этого не хотелось, она никогда бы не позвонила человеку, с которым так вот рассталась, без серьезного повода. Однако Кайл настаивал, что появление на свет малыша касается не только ее. Элена отчетливо дала ему понять, что не согласна, но Кайл был упрям и умел настоять на своем. Они даже немного поспорили. Джон сидел тут же и вилял хвостом, глядя на Элену огромными карими глазами. Каждый раз ей было все труднее его игнорировать: Джон не оставлял хозяина ни на секунду и верно его охранял. Элена покачала головой.

Кайл больше не разрешал ей кататься на мотоцикле. Гермионы не было ни в подъезде, ни в гараже. Собравшись с духом, Элена вздохнула и набрала номер Маттео.

Послышались долгие гудки, и у Элены отлегло от сердца: не берет трубку. Она уже хотела сбросить звонок, как на той стороне раздался знакомый голос:

– Алло!

Элена помедлила несколько секунд, надеясь, что Маттео бросит трубку. Но потом все же пришлось ответить.

– Привет, Маттео. Как жизнь?

– А, это ты… Отлично, спасибо, а как дела у тебя? Давно не слышались. Я и сам хотел позвонить.

– Не сомневаюсь, – ответила Элена.

Маттео откашлялся.

– Понимаю, ты немного на меня злишься, но попробуй понять. Ведь это не входило в наши планы. Случилось так, как случилось. Само собой. Алессия влюбилась в меня с первого взгляда, а я не устоял. Кому понять ее, как не тебе?

Элена удивленно уставилась на телефон.

– Смотрю, твое самомнение не пострадало.

«До чего же он похож на Мориса», – подумала она. Воспоминание об отчиме всплыло столь явственно, что от точности сравнения у Элены захватило дух. Как это она раньше не замечала их сходства?

Маттео вздохнул:

– Понимаю, тебе тяжело, ты много вложила в наши отношения, но все пошло прахом. Как мне ни жаль, я никогда к тебе не вернусь.

Что за бред? Что он такое несет? Маттео что, думает – она позвонила ему, чтобы умолять вернуться? Элена просто вскипела от злости.

– Уж поверь, я звоню тебе не за этим. Такая мысль мне даже не приходила в голову.

В трубке повисло молчание, Маттео откашлялся:

– Неужели?

– Именно так. Тебе не о чем беспокоиться.

Элена едва сдержала нервный смешок. В этом нелепом и высокомерном «неужели» был весь Маттео. «Неужели? – Именно так!»

Как будто после всего, что произошло, можно предположить какое-то продолжение их отношений. Что же он за человек? И больше того, что же она за человек, если прожила с таким уродом почти два года!

Элене вспомнилось, что Моник и Жасмин не раз намекали ей о том, что Маттео не слишком умен, но бабушка выражалась о нем яснее ясного: «Элена, да он просто придурок. В нашей семье достаточно одного идиота. Поверь мне, милая, не стоит портить себе жизнь!»

Это воспоминание всколыхнуло в Элене нежность. Она уже не злилась на Маттео, от злости осталось лишь легкое отвращение. Прошлое стерлось, исчезло, вытесненное гораздо более важным, куда более сильным чувством, которое теперь связывало ее с другим человеком. Чувством, которое Элена еще не осознавала – оно таилось в укромном уголке сердца, поджидая своего часа.

– Ну что ж, приятно слышать, особенно теперь. Не представляешь, как я счастлив, Элена. Скоро я стану отцом. Алессия беременна.

«Черт, и что же теперь?» – подумала Элена.

– А… Это прекрасная новость.

Маттео вздохнул.

– Понимаю, что для тебя это тяжелый удар. После стольких попыток тебе так и не удалось забеременеть. Но, знаешь, одни женщины готовы к зачатию сразу, а другие… – Он помолчал. – Не отчаивайся, у тебя есть… свои достоинства.

Элена не знала, смеяться ей или плакать. Обижаться на такие слова казалось неуместным – Маттео был так нелепо чванлив, самолюбие из него так и перло. У нее есть свои достоинства? И какие же? Он никогда не интересовался тем, что она любит, лишь недоуменно пожимал плечами. Только однажды, после смерти бабушки, попытался было надавить на Элену, уговаривая продать дом Россини, но и тут у него ничего не вышло.

– Послушай, я как раз за этим тебе и звоню, – сказала она после краткого молчания.

– Ты намекаешь, что беременна?

– Я не собираюсь ни на что намекать, – сухо ответила Элена, стиснув в ладони телефон. Она закрыла глаза и провела рукой по лбу. Неотвратимо подступала головная боль.

– Ну и прекрасно, потому что я бы все равно не поверил.

– Это еще почему?

– Ты уж прости, но ты хлопаешь дверью – и вдруг появляешься в тот самый момент, когда мы отмечаем радостную новость. Тебе не кажется это странным? В общем, слушай, мы уже объявили о свадьбе. Будем венчаться в церкви, – заявил он. И добавил, уже более мягко: – Смирись, Элена. Попробуй начать новую жизнь, общайся с друзьями, живи! Жизнь коротка!

Жизнь коротка? Что случилось с этим идиотом? Элена даже подумала было рассказать ему о Кайле, чтобы до Маттео наконец дошло – она не питает к нему никаких чувств, он для нее не существует, но передумала. Какая разница, что он там себе воображает, а кроме того, что бы там ни было между нею и Кайлом, ей совершенно не хотелось вовлекать в это Маттео. Тем более для того, чтобы оправдаться, с какой еще стати?

Элена наконец осознала, что Маттео действительно перестал для нее что-либо значить.

Она встала, подошла к окну и отдернула занавески. На улице шел мелкий снежок, ей не терпелось посмотреть на небо. Интересно, дома ли Кайл?

– А если предположить, что я тоже беременна, и тоже от тебя?

В трубке повисло молчание, потом раздался смешок.

– Ну это сильно, – ответил Маттео. – Ты меня любишь, тебе тяжело, могу понять, но то, что мы когда-то встречались, еще не повод, чтобы предъявлять права на… Алло! Алло! Ты меня слушаешь?

Но вместо ответа Элена лишь сбросила звонок. Чаша ее терпения переполнилась.

Она выключила телефон и швырнула его на кресло. Зная Маттео, можно с уверенностью сказать, что он перезванивать не станет, и все-таки не стоит искушать судьбу. Теперь между ними действительно все кончено. Пора удалить его номер из записной книжки телефона. Потом, когда придет подходящее настроение, она обязательно это сделает. Сердце Элены сильно забилось, а к горлу подступила тошнота.

«Я никогда к тебе не вернусь», – передразнила она.

Морис, Маттео. Элена тихо рассмеялась. Жажда власти, чувство собственного превосходства… Нет, не о таком мужчине она мечтала. Невыносимые эгоисты. И если в случае Мориса она была лишь жертвой, то Маттео выбрала сама.

Элена почувствовала, как в животе заныло. Неприятное ощущение расползалось по всему телу. Не надо было звонить Маттео. И хотя в глубине души она понимала, что поступила правильно, ей было сложно владеть собой. От разговора остался слишком мерзкий осадок, какое-то невероятное отвращение внушал ей этот человек.

Когда-то он много для нее значил, и как она только попалась в его сети? Довольно с нее мужчин-эгоистов. Теперь она будет осторожнее, такое больше не повторится. «Ни за что и никогда», – пообещала себе Элена.

Пора было начинать жизнь сначала, и она не собиралась наступать на те же грабли. Отныне Элена сама будет все решать – и за себя, и за будущего ребенка. И точка!

Кто знает, как сложатся их отношения с Кайлом, теперь уже не в этом дело. Она больше не позволит мужчине распоряжаться ее жизнью и чувствами.

Элена всхлипнула и попыталась успокоиться. После душа она переоделась в удобные домашние брюки и красный свитер, откинула влажные волосы, собрала их в хвост и немного подкрасилась. Ей вдруг захотелось надушиться, но не обычными, а особенными, своими духами. Вернувшись в спальню, она открыла деревянный сундучок, где держала личные вещи. Там лежали и духи. Элена сделала их несколько лет назад, вместе с другими, подаренными Жасмин и Моник. Интересно, не испортились ли они? С натуральными духами такое часто случается. Но ведь флакончик всегда хранился в темноте, в ящик не проникал ни один луч солнца, в нем было прохладно.

Элена взяла металлический цилиндр, в котором лежал флакон, и аккуратно отвинтила крышку. Флакон из матового стекла ничем не выделялся. Бабушка предпочитала простые формы, не доверяя современным изыскам. Для нее было важно то, что внутри. Элена тоже не особенно интересовалась формой флакона. Она составила эти духи, потому что хотела сделать подарок себе и подруге. Сколь многое изменилось с тех пор!

Она осторожно откупорила флакон. Духи были все те же, словно их сделали всего несколько дней назад. Чудесный запах не изменился. Элена вдруг почувствовала себя дурно, но это ощущение быстро прошло. С тех пор, как она стала работать в «Нарциссусе», ей нередко случалось ощущать легкую дурноту, и теперь она понимала, что все дело в ее состоянии. Беременные женщины очень чувствительны к запахам.

Раскрылись начальные ноты аромата. Элена зажмурилась и будто увидела лилейное поле. Аромат лилий сменился запахом нероли, на смену которому пришел бергамот. Запах то приближался, то отдалялся, словно бабочка, то раскрывающая, то закрывающая прекрасные крылья. Потом проснулись ноты жасмина, гардении и магнолии. В этом аромате чувствовалась сама жизнь, он передавал биение ее пульса. Наконец послышались дубовый мох и амбра – легкие, едва слышные ноты. Точно крошечная снежинка упала на землю и тут же растаяла.

Элене показалось, что бабушка рядом. Когда внучка составляла эти духи, Лючия стояла рядом и осталась довольна результатом, что случалось нечасто.

И все же это был уже не ее запах.

Конечно, Элена сделала его для себя, и каждая составляющая духов была подобрана бережно и тщательно, вот только Элена уже не была той прежней Эленой, которой бы подошел такой аромат. В нем не хватало стержня, вдохновения. Легкие, спокойные и сладкие ноты не отражали женщины, в которую она превратилась. Элена решила, что нужно найти что-то новое, созвучное ее чувствам и состоянию. Размышляя о создании нового аромата, Элена разволновалась, воспоминание о разговоре с Маттео отступило.

Она снова посмотрелась в зеркало и взяла с полки ключи. Спускаясь по лестнице, Элена снова подумала о Маттео. Хоть он и отец ребенка, но ребенок ему не принадлежит. Он сам от него отказался, и точка. Она вычеркнет этого человека из своей жизни и будет заниматься ребенком одна.

Даже смешно, как все повторялось. Ведь Элена тоже не знала собственного отца – Сузанна никогда о нем не рассказывала, и скоро Элена перестала ее расспрашивать. Кто знает, может быть, он тоже был парфюмером – у матери было много приятелей. Она встречалась не только с Морисом, но вышла замуж именно за него. Сосредоточившись, Элена могла вспомнить и других ухажеров Сузанны. Она не знала имен, в конце концов, то были лишь тени из прошлого и в то время она была еще слишком мала, чтобы понимать, что происходит.

Видимо, Сузанна не хотела говорить с ней об отце, потому что не могла простить себе, что связалась с нелюбимым человеком и родила от него ребенка. Примерно то же чувствовала теперь и Элена.

Но как ей удалось прожить с Маттео так долго и не понять, что все его мысли крутятся вокруг собственной персоны? Этот нелепый разговор все окончательно прояснил. Самодовольство Маттео было до абсурда нелепо.

«Порой случается, что слезы мы прячем за смехом», – говаривала Лючия, и Элена снова подумала о том, что бабушка оказалась права насчет ее жениха.

Элена твердо решила, что состоявшийся разговор освобождает ее от любых обязательств по отношению к Маттео. Она выполнила свой долг. Да, она дала Кайлу слово, что позвонит отцу ребенка, но уговаривать того признать малыша не обещала.

Элена натянула куртку и громко хлопнула дверью. Она хотела было зайти наверх, к Кайлу, но поднявшись на несколько ступенек, передумала и вышла во двор. Ей хотелось побыть одной. Сердце все еще бешено билось, а грусть не отступала.

Вечером на улице было темно и холодно. От фонарей протянулись к земле конусы света, в которых кружились снежинки. Снег пошел неожиданно рано. Нежданно-негаданно. Холод и снег у Элены как-то связались с тишиной. Зимой ей всегда казалось, что запахи и звуки повисли в воздухе, а время исчезло. Все вокруг становилось белым, хрупким и мягким.

Сложив руки на груди, Элена размышляла о том, как быстро все изменилось, все – и она сама. Воспоминания слетались на зов ее души, точно птицы, из глубин сознания всплывали мысли о прошлом.

Скоро она станет матерью. Кто знает, быть может, тогда ей удастся понять Сузанну и получить ответ на главный вопрос своей жизни: почему же мама ее бросила? Мысли о прощении тут же исчезли, едва старая рана напомнила о себе. Не о чем тут думать, Элена ни за что не бросит своего малыша. Она обхватила живот, словно желая защитить ребенка. От обиды и злости внутри все похолодело.

Мать сделала выбор, она вычеркнула ее из своей жизни.

Элена вышагивала взад-вперед по двору. Сапоги на высоком каблуке, подарок Моник в честь будущего пополнения, тонули в снегу. Кайл же по этому поводу подарил Элене розу, одну из первых, которые вывел сам. Сорт назывался «Бэйби». Элена любовалась ее красотой со все возрастающим волнением. Она боялась, что не сможет ухаживать за растением – такого опыта у нее еще не было, и великолепный цветок мог погибнуть. Поначалу Элена поставила горшок у окна, чтобы дать ему доступ к свету. Во дворе роза облетела бы, едва раскрывшись, а Элене хотелось продлить наслаждение чудом. Она прочитала, что некоторые виды роз цветут и в зимние месяцы – конечно, не все, но попробовать стоило. Элена начала изучать в Интернете материалы по селекции, ведь она не могла позволить, чтобы творение Кайла погибло, а отвлекать его вопросами не хотелось. У розы был сложный, точно бархатный, аромат: от нее пахло фруктами и травами. Когда комната нагревалась и лепестки раскрывались сильнее, запах раскрывался, набирал силу. Казалось, что этот волшебный аромат – само сердце цветка, обрамленное переливающимися лепестками с темной кромкой. Этот запах проникал повсюду. Порой Элена разговаривала с цветком: она прочла в Интернете, что от этого роза лучше растет. Прежде чем заговорить, девушка внимательно оглядывалась по сторонам, и, убедившись, что ее никто не видит, начинала свой монолог. Бывало, что она обращалась к цветку мимоходом, спрашивая совета или делясь впечатлениями. Теперь ей было не так-то просто заснуть в одиночестве: былая тревога вернулась, и Элена подолгу ворочалась в постели, не в силах избавиться от давних страхов.

Погуляв по двору, Элена оказалась в садике Кайла. Здесь он выращивал те растения, которые не мог разместить в горшках на террасе. Она остановилась у изгороди, глядя на покрытые инеем ветви, тянущиеся к небу. Утром Элена заметила, что одна из роз, посеребренная инеем, замерзла и стала похожа на огромный прекрасный кристалл бордового цвета. Словно странный для этого времени года холод предопределил судьбу цветка. И хотя внешне соцветие оставалось прекрасным как прежде, запах исчез, и роза лишилась сердца. От ее существа остались лишь лепестки, готовые упасть на землю с первым солнечным лучом, потрепанные, лишенные запаха.

Элена смотрела на розу и вдруг почувствовала, что не одна. Она не видела, как подошел Кайл, но ощутила, что вокруг что-то изменилось.

– Смотри не простудись, – сказал он и остановился рядом.

Элена не шевельнулась. На нее навалилась усталость, а настроение было просто ужасным. Кайл накинул ей на плечи свою куртку, и Элена почувствовала волну тепла, словно вдруг оказалась в уютном коконе. Она склонила голову и прикрыла глаза.

– А как же ты?

Кайл только пожал плечами:

– Я никогда не мерзну.

Элена улыбнулась и закуталась в куртку.

– Подойди, я не кусаюсь.

Его короткий смешок заставил ее съежиться и ощутить знакомое волнение. Кайл так редко смеялся, и каждый раз смех совершенно преображал его – Элена не уставала удивляться, как менялось в такие моменты его лицо.

– Я позвонила Маттео, – сказала она.

Кайл промолчал. Элене было не слишком приятно касаться этой темы. Хотелось, чтобы он понял, чего ей стоил этот разговор.

– И когда он приедет?

Элена обернулась к нему и покачала головой.

– Вообще-то, никогда. Его подружка ждет ребенка, скоро свадьба.

– Ну и дела! Он что, совсем с ума сошел?

Элена отвела взгляд. Ей было больно видеть, что Кайл жалеет ее. Она словно сжалась в комок. Что бы ни свалилось на нее в последнее время, ей казалось, что она все же держит себя в руках, но чувства брали верх и готовы были ее поглотить. Сдерживаться становилось все труднее.

– Смешно, да? Я так долго хотела ребенка, но ничего не получалось, и вот теперь… – Замолчав посреди фразы, Элена прикрыла рот рукой и глубоко вздохнула. – Ребенок мой, и больше ничей, Кайл. Мне не нужна помощь, я сама о нем позабочусь, ты слышишь?

Несколько шагов, и Кайл оказался у нее за спиной, готовый утешить. Но Элена только еще больше разозлилась. Неужели она выглядит такой слабой и жалкой?

Она ждала, что будет. Но Кайл так и стоял, не двигаясь с места, не прикасаясь к ней. Она пристально смотрела на краешек шарфа. Этот мужчина был непредсказуем, он не переставал ее удивлять.

– Представляешь, бывают ночи, когда вокруг полная темнота. Если повезет, то можно увидеть звезды, которые в обычные дни с земли не разглядишь. Хочешь подняться ко мне? А вдруг сегодня такая ночь?

Элена закрыла глаза и жадно вслушивалась в знакомый хрипловатый голос – Кайл как раз возвращался с вечерней пробежки. Из всех, кого знала Элена, только Кайл бегал по ночам, в темноте. Элена принюхивалась, пока не отыскала знакомую ниточку, ведущую к его запаху, и протяжно выдохнула:

– Да, было бы здорово.

Кайл стоял совсем рядом. Элена попятилась назад и вдруг дотронулась до его руки. Тогда она подняла голову и посмотрела на небо, а Кайл обхватил ее руками и прижал к себе. Так они стояли некоторое время, замкнувшись в своих страхах, охваченные желанием, и ни один не решался произнести тех самых слов. Они не могли оторваться друг от друга, отказаться от того немногого, что у них было.

Кайл поцеловал Элену в макушку. Она закрыла глаза, полностью утонув в своих ощущениях. С приоткрытых губ сорвался негромкий стон – печальная молитва о счастье.

Кайл повернул Элену к себе, и она встала на цыпочки, приобняв его за шею. Он медленно склонился над нею, оставляя ей возможность отпрянуть. Если бы она захотела, она могла бы увернуться.

Элена почувствовала на щеках его горячее дыхание, нежное прикосновение губ к лицу. Он медленно покрывал поцелуями ее лицо, но когда Элена попыталась прижаться к нему, Кайл подхватил ее и немного приподнял над землей. Элена запустила пальцы в его густые волосы, и Кайл крепко поцеловал ее, как мечтал с того самого вечера, когда они встретились.

Они поднялись в квартиру Кайла, и пока он принимал душ, Элена ждала на террасе. Она почти ничего не знала ни о нем, ни о его работе, ни об образе жизни. Только теперь она поняла, что он держится несколько в стороне, а она с ним слишком настойчива.

– Это годовалые кусты, – сказал Кайл, появляясь в проеме двери.

Элена склонилась над горшочком, в котором показалось несколько резных зеленых листиков. Они были такие маленькие и прекрасные, что Элена почувствовала прилив нежности.

– Как красиво, – прошептала она.

– Каждый из этих ростков – источник надежды. Если они приживутся, то могут вырасти в уникальные, совершенно необычные розы.

Элена нахмурилась.

– Необычная роза? Как это странно звучит.

Кайл сунул руки в карманы и продолжал:

– Представь себе красную розу удивительного цвета, очень насыщенного и яркого. Розу, которой не страшны никакие болезни обычных роз, розу, источающую пряный и в то же время фруктовый аромат. – Кайл посмотрел на нее. – О такой мечтает каждый селекционер.

– Но ты уже создал множество видов, – возразила Элена.

Кайл покачал головой.

– Не все так просто. Это посредственные экземпляры, среди них нет ни одного куста с соцветиями нужного цвета. Но есть еще несколько двулетних черенков, может быть, мне повезет.

– Ты работаешь здесь? – спросила Элена, с любопытством оглядываясь по сторонам.

– Да. – Кайл склонился над горшком и вырвал несколько травинок. – Еще у меня есть теплицы неподалеку от Авиньона, в Провансе. Там у нас настоящие парники, а здесь я держу растения, с которыми планирую участвовать в конкурсе.

– Конкурсе роз?

Кайл кивнул.

– Это что-то вроде выставки, где собираются селекционеры и продавцы продукции, а также садоводы-любители. После ярмарки устраивается праздничный вечер, где объявляется селекционер года. Его роза должна соответствовать всем параметрам: качество, красота, аромат. Это международный конкурс новых видов, он проходит в начале июня.

«Как раз, когда родится ребенок», – подумала Элена и улыбнулась.

– Ты планируешь участвовать?

Кайл внимательно посмотрел на нее:

– Это очень важное мероприятие, я не могу его пропустить.

Она задумалась.

– Но почему ты живешь в Париже, если твоя лаборатория в Провансе?

– Большинство наших клиентов из Парижа, здесь они живут и работают. Мне здесь нравится. Давай, заходи, на улице холодно, – сказал он, взяв Элену за руку.

И правда, на террасе было уже зябко, но Элене показалось, что Кайл не хочет говорить о себе и просто торопится завершить разговор. Это заставило ее задуматься. Он чего-то не договаривал.

Жак постучался, за дверью Моник было тихо. Однако при желании он мог войти. Пусть в прошлый раз он оставил свои ключи у нее, на самом деле у него был еще один дубликат, и Жак не раз им пользовался. Он любил заходить к Моник, когда ее не было дома. Ничего не трогая, он просто бродил по квартире, вдыхая запах этой женщины, точно настоящий влюбленный.

Он подождал минуту, две, пять. Наконец улыбнулся и покачал головой.

– Я знаю, что ты там, mon amour. Открой, я не уйду.

В ответ раздался сухой щелчок, ключ повернулся в замке, и в проеме показалась Моник.

– Закрой за собой дверь, – сказала она, возвращаясь в гостиную.

Даже в обычной мятой футболке и домашних гольфах она была невероятно хороша. «Все дело в этих бесконечно длинных ногах», – подумал Монтьер.

– Не слишком ли поздно для дружеского визита? – холодно заметила Моник.

Жак не обратил внимания на стальные нотки в ее голосе.

– Как дела? Ты давно не звонила.

Моник бросила на него холодный взгляд, взяла со столика книгу и открыла на заложенной странице.

– Ты не отвечаешь на звонки и сообщения. Ты так занята или нашла другого? – Жак подошел к ней. – Ле Нотр занимает все твое время? Скажи-ка, он так же хорош, как я?

Нанеся удар, Жак наблюдал за реакцией жертвы. Он заметил, как трудно Моник совладать с собой, как она разозлилась. Чтобы держаться подальше от него, она каждый день боролась со своими чувствами, и борьба давалась нелегко. Да, эта женщина не сдавалась без боя, не шла прямо в руки, и ему это нравилось. Он хотел Моник, хотел знать, о чем она думает, вдыхать ее запах.

– Иди к черту, Жак! – Моник улыбнулась, и он почувствовал, как внутри все затрепетало от желания.

Игра началась, и на этот раз он не собирался проигрывать. Не сводя глаз с Моник, он присел рядом с ней на диван, снял пиджак и галстук, расстегнул рубашку, тяжелые золотые запонки покатились по полу.

Моник смотрела на него завороженная, ее сердце рвалось из груди, тело переполняла сладкая истома. Охваченная желанием, она не могла отвести глаз, но сдаваться не собиралась. Чтобы снять напряжение и не поддаваться опасной близости, она встала. Было ясно, что Жак и не думает останавливаться.

Он схватил ее за руку, перекрыв путь к бегству.

– Хватит с меня твоих капризов. Я сделал, как ты просила, устроил к себе эту девицу, пора платить по счетам.

– Это ты должен мне заплатить, Жак. Такого парфюмера, как Элена, нигде не найдешь. Ты что, до сих пор не пускаешь ее в лабораторию? Боишься, что окажешься жалкой посредственностью, что женщина сделает парфюм лучше твоего?

Моник намеревалась задеть его побольнее и, увидев, что это ей удалось, была готова отступить, но поздно. Рот Жака искривился в жестокой улыбке, и он крепко прижал Моник к себе. Он погладил ее по волосам, а его губы оказались так близко, что девушка чувствовала его дыхание.

– Не так уж она и хороша. Филипп говорит, что она до сих пор не продала ничего стоящего. Так что тебе придется возместить мои убытки.

– Не надо врать. Я знаю, что у Элены есть много постоянных клиентов.

Но Жак не дал ей договорить.

– Мне плевать, есть они или нет. Мне нужна ты, здесь и сейчас.

– Убери руки и возвращайся к своей невесте. У тебя скоро свадьба, напомни, какого числа?

Жак пропустил укол мимо ушей. У него не было времени на разговоры.

– Эта свадьба – обычная деловая сделка. Ты для меня – все, – сказал он.

– Я просто твоя игрушка, ты хочешь меня, но только в постели.

– Именно так.

Свободной рукой она ударила его по лицу, но Жак перехватил ее запястье и крепко прижал к себе ее руку.

– Отпусти меня!

– Сначала успокойся.

Моник постаралась вывернуться из захвата, ей удалось освободить одну руку, но вторую Жак крепко держал в своей.

– Зачем ты борешься с собой? – тихо спросил он.

Моник опустила глаза.

– Отпусти меня, Жак. Прошу тебя, уходи. Иди к своей будущей жене и исчезни из моей жизни. Ты сделал выбор, а теперь оставь меня в покое.

– Нет, тебе так просто от меня не избавиться. Мы с тобой так похожи, Моник. Мы просто созданы друг для друга.

Моник закрыла глаза. Ей было больно и стыдно. Но Жак поцеловал ее в плечо, и она снова почувствовала прикосновение теплых и мягких губ. Разве не об этом она так мечтала? Ей не хватало его, он был ее воздухом, ее жизнью, без него она задыхалась. Жак подхватил девушку на руки и понес к кровати. Моник спрятала лицо у него на груди.

Глава 14

Ангелика. Райская трава, раскрывающая самую суть вещей. Лекарство от всех болезней, сладкий, медовый, обволакивающий аромат. Способствует самопознанию.

– У тебя новые духи?

Элена покачала головой, встряхнулась и взяла конфету с подноса, стоявшего в центре стола.

– Нет, это старые. Я придумала их пару лет назад. Но, честно говоря, их нужно немного подправить.

Она устроилась рядом с Кайлом, накрывшись пуховым одеялом, и снова погрузилась в чтение. Несмотря на то, что дневнику было уже почти четыреста лет, он отлично сохранился. В семье Россини было принято держать его завернутым в шелковую ткань, и каждый раз после прочтения дневник бережно оборачивали шелком, от которого нежно пахло ванилью.

Элена давно хотела проверить кое-какие записи Беатриче, и этот вечер как нельзя более отвечал ее планам: на улице холодно, а дома уютно и тихо.

– Думаешь, ты так сильно изменилась? – сказал Кайл, откладывая журнал по садоводству.

– Ты удивительный человек, я завидую твоей проницательности. Да, я изменилась довольно сильно.

– И какой ты была?

Немного помолчав, Элена ответила:

– Глупой.

Слово вырвалось само, так быстро, что Кайл не смог сдержаться и рассмеялся. Элена завороженно посмотрела на него. Кайл улыбался нечасто, но в эти редкие моменты было сразу видно, какой замечательный он человек. Его лицо расслаблялось, глаза светились спокойствием и добротой, белые зубы виднелись из-за мягких прикрытых губ… Он казался таким беззаботным.

Элене не терпелось погладить его по волосам, провести пальцем по шраму на щеке, поцеловать его, прижаться к нему, почувствовать его запах…

Но она снова вспомнила о ребенке и своих намерениях. Волшебство растаяло. Что бы она ни чувствовала к Кайлу, в вечер первого поцелуя она решила, что не станет все усложнять. Ситуация была и без того нелегкой.

– Нет, я серьезно, – сказала она, вставая с дивана. Закрыв книгу, она положила ее на столик.

С тех пор, как Элена переехала в Париж, в квартиру Моник, здесь многое изменилось. Кайл решил, что исторические достоинства старинного дома следует подчеркнуть. Моник заметила, что в былые времена в гостиной держали лошадей и коляски, но Кайл ее и слушать не стал. Получив благословление семьи Дюваль и одобрение Элены, он перекрасил и обновил помещение. Элена была настолько слаба, что не могла бы и кисточку поднять, поэтому поддерживала его только морально. Кайл все переделал, начиная с потолочных балок из можжевелового дерева и заканчивая входной дверью и окнами с тяжелыми старинными стеклами.

Никто бы не поверил, что совсем недавно эти прекрасные кирпичные стены были скрыты под несколькими слоями покрытой плесенью и местами обвалившейся штукатурки. Кайл снял плитку, и под нею показался старинный каменный пол. Он натер камень специальными средствами, и тот заблестел металлическим блеском. Впервые оказавшись в квартире после ремонта, Элена застыла на пороге с раскрытым ртом.

Кайл побывал на знаменитом блошином рынке и приобрел там несколько старинных диванов. Рынок Де Ла Порте – один из самых известных в Париже, там можно купить что-нибудь старое и недорогое. Кайл где-то раздобыл лампу и две вешалки от «Тиффани», а Моник привезла огромный фикус, который, по ее словам, как никто другой нуждался в хорошей компании.

– Зачем ты так говоришь? Не верю, ты клевещешь на себя, – засмеялся Кайл на заявление Элены. Он встал с дивана, не спуская с нее глаз.

– Я вела себя как глупый ребенок, – с улыбкой ответила она, но тут же ее лицо снова приняло серьезное выражение. – Не знаю, как тебе объяснить, видишь ли, я сама только недавно все поняла. Сейчас я живу одним днем, моя жизнь бесповоротно изменилась, поэтому все происходит словно впервые. Должно быть, это благодаря малышу… – задумчиво промолвила она. – Наверное, Жасмин права, когда говорит, что характер и вкусы будущего ребенка влияют на мать во время беременности. Она говорит, что когда ждала Моник, то просто не выносила клубнику. Но снова стала ее есть, когда Моник подросла. А Моник клубнику никогда не любила, даже в детстве. Мне кажется, что и со мной происходит нечто подобное.

Она задумалась и замолчала, глядя на Кайла.

– Не смейся! Я серьезно!

– Я тоже.

– Но тебе смешно! – Элена встала напротив него, уперев руки в бока.

– Мне просто нравится, какой ты стала.

Элена замерла.

– Ну вот. Ты мне тут такого наговорил. И я думаю: какого черта я потратила столько времени на Маттео, если давным-давно могла быть с тобой? И у меня нет ответа на этот вопрос. Я не могу понять, какая муха меня укусила, почему я ничего не понимала, и постоянно думаю об этом.

Кайл встал, подошел и взял Элену за руку.

– Давай, садись, пора поговорить, ты как, согласна?

Уговорить ее ничего не стоило, Кайлу это всегда удавалось с первой попытки. Он просто брал на себя самое трудное и помогал Элене идти вперед. Устроившись рядышком под теплым одеялом, они посмотрели друг другу в глаза. Кайл протянул руку и коснулся ее подбородка. Через секунду он уже покрывал поцелуями лицо и губы, нежно и в то же время решительно. Казалось, что с каждым поцелуем они становятся все ближе. Но несмотря на то, что их связь постоянно крепла, Кайл никогда не преступал дозволенного, ограничиваясь поцелуями.

Элена приникла к его груди, приоткрыв рот и отдавшись ласкам, а он продолжал ее целовать, все уверенней и решительней, словно не мог остановиться. Внезапно Кайл оторвался от ее губ и отодвинулся. Ему было все сложнее справляться с собой. Он безумно хотел ее, такой страсти ему еще не приходилось испытывать ни к одной женщине. И понимал – пойди он сейчас до конца, она не станет сопротивляться. Элена хотела этого не меньше, чем он, Кайл это знал, каждая клетка чувствовала ее желание. Но что случится, если их отношения зайдут так далеко? Назад потом уже не повернешь. Скоро родится малыш, а с ним появятся новые проблемы. Хотя Элена и говорила, что никогда не вернется к Маттео, быть может, после рождения ребенка она изменит свое решение? Думая об этом, Кайл не находил себе места. Он не хотел отказываться от Элены, но были границы, преступить которые он просто не мог.

«Будь что будет!» – подумал он и, прежде чем Элена успела сообразить, что случилось, снова нежно прижал ее к себе. Кайл склонился над ней, и она услышала, как сильно бьется его сердце. Сначала Элена думала, что сейчас продолжатся поцелуи, но от мрачного взгляда любимого все внутри похолодело: лицо Кайла помрачнело, словно он уже жалел о том, что произошло. Кто знает, возможно, так оно и было.

Элена высвободилась из его объятий. Кайл опустил руки, и она встала.

Как она могла забыть, что скоро родится малыш? Она укоряла себя за то, что так расслабилась. Элена не понаслышке знала, что означает для мужчины чужой ребенок. Она снова вспомнила детство – лицо Мориса встало у нее перед глазами, но девушка прогнала печальные воспоминания. Слава Богу, Кайл был совершенно другим человеком. Он просто не мог поступить так, как Морис. Ведь он здесь, рядом, поддерживает ее, не уходит, хотя мог бы. В конце концов, они ничего друг другу не обещали, их ничего не связывало, и все же Кайл всегда был рядом. Между ними все по-другому. Кайл никогда не навязывает ей своих решений, всегда говорит просто и ясно.

Элена вздохнула. Она доверяла Кайлу, и все же ее не покидали сомнения. Ведь она не знала, как Морис вел себя с Сузанной до того, как между ними встала она. Элена знала отчима только с худшей стороны. Что, если Кайл ее любит, но возненавидит малыша?

Элена спрятала лицо в ладонях. Она растерялась. Ей вдруг захотелось позвонить Сузанне, поговорить с ней, спросить у нее совета. Совершенно невероятно, но именно теперь мать стала тем единственным человеком, который мог бы дать нужный совет. Сузанна поняла бы ее, как никто другой. Они обе любили мужчин, которые не были отцами их детей.

Но действительно ли она так любит Кайла? Любовь ли это? Ответа на этот вопрос не было. После истории с Маттео Элена не слишком доверяла собственным чувствам. Она убеждала себя, что должна думать только о малыше.

– Иди сюда, – сказал вдруг Кайл, указывая на место рядом с собой.

Элена хотела было возразить и даже подумала, что ему лучше уйти, но не нашла в себе сил. Она испуганно посмотрела на него и отвернулась.

– Давай поговорим, – сказал Кайл. Он встал с дивана и подошел к ней.

«Ну вот, так будет гораздо лучше», – подумала она и все же отодвинулась немного в сторону, поскольку еще не могла отогнать грустные мысли.

– Мне уйти? – Вопрос повис в тишине комнаты, точно звук колокола в утреннем тумане.

– Нет, не уходи, – сказала Элена. Она видела, что Кайл хочет остаться с ней.

– Иди сюда, давай поговорим. Садись.

– Слушай, мне не очень хочется говорить…

– Не хочешь говорить о нас?

Элена кивнула, уставившись в пол. Она была не готова выяснять отношения, по крайней мере здесь и сейчас, и чувствовала, что вот-вот расплачется.

– Ну ладно, никто тебя не заставляет. Не будем ссориться, – спокойно сказал Кайл. Он снова уселся на диван, взял с тарелки на столике черничное пирожное и протянул Элене. – Ну что, мир?

Элена сдержала набежавшие слезы и улыбнулась, покачав головой.

– Ты просто дьявол-искуситель, – сказала она. Но все-таки откусила кусочек. – Вообще-то, ты тут ни при чем. Просто пирожные – это отличный повод для примирения. И так как ты сам их принес, мне не хотелось, чтобы они весь вечер пролежали на тарелке, а потом ты бы унес их обратно к себе.

Кайл промолчал и заправил Элене за ухо выбившийся завиток. Казалось, он все еще погружен в какие-то печальные мысли, но его прикосновение было теплым и нежным.

– Давай поиграем в откровенные вопросы? – предложила Элена.

Кайл на мгновенье задумался:

– Согласен, но начнем с тебя. Ты как-то сказала, что у тебя было два страстных желания. Ты хотела ребенка, а какое второе?

Элена закусила губу.

– Может, задашь другой вопрос?

– Нет. Конечно, никто не может заставить тебя отвечать против воли, – серьезно ответил Кайл.

Элена глубоко вздохнула и попробовала объяснить, что имела в виду.

– Все не так просто. Дело в том, что это связано с тобой, и мне кажется, что не стоит раньше времени выдавать мои планы. Игрок никогда не раскрывает карты, пока неясен расклад. Поэтому лучше просто задай другой вопрос.

Кайл выглядел удивленным. Он вновь прижал ее к себе, поцеловал, погладил по голове, и опять отстранился. Так, словно пожалел о том, что поддался какому-то внезапному порыву.

– Ну ладно, другой вопрос, – сказал он, откашлявшись. – Так-так… Ты не скучаешь по Италии? Не хочешь вернуться домой?

Взволнованная поцелуем, Элена резко покачала головой, словно хотела привести в порядок мысли.

– Мне нравится здесь. Париж – прекрасный город, может быть, лучший на свете. Знаешь, когда я была ребенком, моя мама часто переезжала, пока наконец не осела в Грассе. Она отправлялась туда, где требовались ее опыт и мастерство, и брала меня с собой. Я побывала в Бомбее, в Каире, в Токио, в Нью-Йорке, во всех зоопарках и луна-парках. И всегда внимательно смотрела по сторонам. Одни города мне очень нравились, другие пугали. Каждый город немного напоминает духи или платье: чтобы понять, хорошо тебе в нем или нет, его нужно примерить, почувствовать. – Она ненадолго замолчала. – Париж, и этот старый район, и остров Ситэ мне ужасно нравятся.

– Значит, ты не планируешь возвращаться во Флоренцию?

– Может быть, и вернусь, но ненадолго. Нужно проведать дом. Знаешь, это так странно – я годами ненавидела его, но теперь часто о нем вспоминаю, особенно ночью. Мне хочется очутиться в своей комнате. Наверное, потому, что там мое прошлое, дом – это символ детства. В нем все, чему учила меня бабушка, и все, что веками создавали поколения семьи Россини. Ты бы видел бабушкину лабораторию, там есть глиняные сосуды повыше меня! Они прекрасны, глазурь так и блестит. В каждой комнате – старинная мебель и аромалампа.

– Как эта? – кивнул Кайл, указывая на стеклянный сосуд, в котором горела свеча. От нее шел легкий и мягкий аромат.

– Да. Моя бабушка всегда использовала одни и те же масла: апельсиновое – от аллергии, шафрановое – чтобы развеять сомнения, мятное – подогреть воображение, лавандовое – для очистки воздуха. За долгие годы запахи впитались в мебель, она пахнет травой и цветами, словно так было всегда. Уезжая, я прихватила с собой эту лампу и кое-какие масла.

– Мне нравится этот запах.

– Жасмин и бессмертник.

– Очень вдохновляет, – добавил Кайл и улыбнулся.

Элена покраснела. Запах жасмина создавал особую, очень интимную атмосферу, и, выбирая масло, она думала именно об этом.

Кайл не отрывал от Элены глаз, теребя рукой обивку на спинке дивана. Элена глубоко вдохнула и попыталась продолжить свой рассказ:

– На первом этаже у нас старая лавка, где Россини торговали духами. В ней расписной потолок. Если посмотреть наверх, кажется, что ты стоишь посреди цветущего луга: там растут цветы и гуляют ангелы, а чуть поодаль изображена влюбленная пара. Влюбленные держатся за руки, а перед ними – высокая арка, увитая розами. А еще у нас есть огромная ширма, и если ее раздвинуть, то получается комнатка, где тебя никто не найдет.

– Так вот где ты пряталась?

Элена кивнула.

– Бабушка возлагала на меня огромные надежды, но я их не оправдала. Она часто злилась. Порой все было хорошо, мы не ссорились по несколько недель и были счастливы. Но в какие-то минуты я даже ее ненавидела. Тогда я назло ей смешивала масла, переворачивала пробирки, отказывалась заниматься, и мы не разговаривали друг с другом несколько дней.

– Настоящий кошмар, а не ребенок, – рассмеялся Кайл. Но очень быстро веселость исчезла с его лица – он вспомнил, что и сам частенько мешал отцу, когда тот работал. Как-то раз пробрался в теплицу и смешал семена и черенки – один из них тогда вырос в прекрасный куст, одно из лучших творений отца. Часто Кайл злился на Маклина-старшего, особенно когда тот уезжал из дому без предупреждения. Мать оставалась с детьми и должна была следить за семейным предприятием. Кайл до сих пор помнил, как она тихо плакала. Да, он прекрасно понимал, почему Элена злилась – в детском возрасте собственное бессилие ощущается как никогда остро.

– Это твой дом, там твои корни. Понятно, почему ты его так любишь, это естественно.

Элена пожала плечами:

– Быть может, для кого-то это естественно, но я только и мечтала, что сбежать из дому. Я ненавидела это место все свое детство.

Кайл посмотрел куда-то вдаль:

– Знаешь, ненависть – очень сложное чувство. Ты ненавидишь, потому что хочешь то, чего никогда не сможешь получить, или ненавидишь то, чего не можешь понять. Далекое и недоступное часто вызывает в нас ненависть. Но, как говорится, от ненависти до любви один шаг. Любовь и ненависть неразрывно связаны, граница между этими чувствами зыбка.

Элена посмотрела на него:

– Знаешь, об этом я еще не задумывалась.

– Но почему ты ненавидела свой дом?

– Мать оставила меня у бабушки, заявив, что это для моего же блага. Но все это были отговорки, она просто хотела избавиться от лишнего груза. На самом деле Морис меня ненавидел и презирал, а ей хотелось начать с ним новую жизнь. Она не могла простить, что родила дочь от нелюбимого человека.

Элена свернулась калачиком на диване, Кайл сидел на другом конце. Его взгляд помрачнел:

– Ты сильно страдала? Этот человек над тобой издевался?

Элена покачала головой.

– Бабушка меня очень любила, хоть и по-своему. По вечерам она приходила в мою комнату и, сидя у кроватки, ждала, когда я засну. Целовала меня спящую и спускалась работать. Лишь в этом она проявляла свою нежность, а в остальном была очень строгой. Днем она общалась со мной так, словно я уже взрослый человек, не прощала ошибок, но я чувствовала ее уважение.

Вслед за воспоминаниями нахлынули забытые чувства, Элена вспоминала мгновения, которые давно канули в прошлое. Они всплывали из темноты, словно контуры потерянных вещей, пылящихся на чердаке. Похоже, она совершенно забыла, как много значения придавала мнению бабушки, как важно для нее было, чтобы Лючия ее уважала. Элена улыбнулась и взъерошила волосы.

– Когда я говорила, особенно про духи, бабушка останавливалась, откладывала все дела и внимательно слушала. Ей хотелось, чтобы я не просто занималась духами, – она мечтала, чтобы я познала их душу, их суть. Для нее было важно, чтобы аромат проник в тебя, зашевелился в сердце, чтобы вы стали неразрывным целым. Она часто говорила, что запах – это путь, что нужно идти тропою ароматов туда, где таятся древние знания. И верила, что эта тропа ведет путника к самой сердцевине собственного «я». Она думала, что все остальные чувства – обман: то, что ты видишь и слышишь, – эфемерно, даже вкус может тебя подвести, и только запах никогда не солжет. Она верила, что обоняние – самое древнее чувство, данное человеку.

Элена замолчала, и ей показалось, что где-то внутри она слышит голос Лючии. Слова бабушки навсегда отпечатались в памяти Элены, они продолжали жить и после ее смерти.

Аромат проникает в тебя лишь тогда, когда ты попросишь: ты вдыхаешь его с воздухом. Так начинается ваше путешествие. Ты не узнаешь, куда оно ведет, – ты попадаешь в другое измерение. Логика здесь не работает, умом этого не понять. Аромат овладевает тобой, он требует от тебя абсолютной отдачи. И ты понимаешь, что любишь его, но можешь и возненавидеть. Ничто не может сравниться с этим удивительным чувством: первую встречу с ароматом ты не забудешь никогда. Он проникает в самую душу, и душа тянется ему навстречу.

Кайл взял ее за руку.

– И что потом?

Элена повернулась к нему:

– Бабушка работала по старинным рецептам, создание духов для нее было своего рода ритуалом. Она и слышать не хотела о современной парфюмерии, о новых инструментах. Для нее существовало лишь то, чему ее научили в детстве. Она была одержима духами. Как и все женщины нашей семьи, включая мою мать.

– Так вот почему твоя мать бежала из дома? Бабушка была с ней слишком строга, не давала развиваться?

Элена покачала головой и помрачнела. Ей не хотелось говорить о прошлом, но теперь, когда она рассказывала о нем Кайлу, казалось, что горечь и боль понемногу отступают, и ее одинокое детство представало не таким уж безрадостным. Элена с удивлением прислушалась к своим чувствам: она впервые говорила о прошлом, не испытывая прежней боли. Словно оттого, что она поделилась ею с Кайлом, та ослабела.

Элена с трудом подбирала слова: ей было важно ничего не упустить, быть как можно точнее:

– Нет, дело не в этом. Маму не интересовала семейная традиция, она считала, что будущее за синтетической парфюмерией. Ей нравилось путешествовать, узнавать что-то новое. Она восхищалась открытиями современности и думала, что идеальный аромат Беатриче Россини безнадежно устарел, что сегодня он бы никому не понравился, что вкусы людей того времени слишком отличались от современных. А бабушка думала в точности наоборот. Она была одержима идеальным ароматом, для нее он был началом начал, источником всех чувств, эмоций, ощущений, сопровождавших человека с древних времен, заложенных в генетической памяти. Своеобразным кодом. Она считала, что он не устареет, как не устареет душа, что он составляет высшую ценность и являет высшее благо. Все сосредоточилось в нем: любовь, щедрость, доброта. Все то, что сотворил человеческий гений с начала времен.

– Своего рода утопия?

Элена покачала головой:

– Почему? Мне кажется, такое вполне возможно. Конечно, каждый воспринимает запахи по-своему, но, например, запах огня для всех один. Это запах уюта, тепла, и в то же время от него тянет опасностью, он взывает к действию. Так и запах дождя един для всех. Это запах надежды, запах будущего. Как бы то ни было, даже если они не вполне совпадают в нашем восприятии, то все-таки мы чувствуем примерно одно и то же. Зерно, боль, дерево, зло – их ароматы универсальны. Ну да это долгий разговор. Мозг сам воспринимает запахи, мы не осознаем, как это происходит. Аромат запускает реакцию, проникает в самую глубину человеческого «я», пробуждает в человеке первобытные инстинкты.

– И что ты об этом думаешь?

Элена пожала плечами.

– Я знаю только то, что духи разлучили нашу семью.

Кайл обнял Элену, надеясь, что это поможет ей справиться с болью, сквозившей в этих словах, которые она произнесла чуть ли не шепотом. Ему хотелось расспросить ее о матери – он понял, что это самое мучительное воспоминание Элены. Но она уже слишком разволновалась и не могла продолжать тяжелый разговор. Кайл стал подыскивать нужные фразы и понял, что у них много общего: в детстве он тоже ненавидел отца – и все же любил его. С годами ему удалось справиться со своими чувствами.

– Наверное, все гораздо сложнее, чем кажется. Из услышанного я понял одно: духи скорее связывают вас, чем разлучают. Кем бы ты ни была и кем бы ни стала, духи по-прежнему часть твоей жизни, очень важная часть.

«Скорее связывают, чем разлучают» – все внутри Элены восставало против этих слов. И пока Кайл говорил о том, что профессия – единственное, что соединяет его с отцом, Элена размышляла над сказанным. Она всматривалась в себя, как всматриваются в прозрачный горный поток, чистый и в то же время опасный. Ей нужно было во что бы то ни стало оказаться на другом берегу.

Элена поняла, что снова Кайл прав. Как бы ей ни хотелось верить в обратное, единственное, что связывало ее с матерью и бабушкой – это духи, любовь к ароматам.

И тогда она вспомнила слова Моник. Сузанна и Лючия были одержимы духами, они верили, что ароматы – неотъемлемая часть их жизни, их сущности. Вот почему Элена не хотела идти той же дорогой, вот почему стремилась к другой судьбе. Но духи уже стали частью ее, медленно и терпеливо они стучались к ней в дверь и нашли лазейку, чтобы завоевать ее сердце.

– А если и я пойду по их стопам? Если забуду о малыше, не смогу противостоять семейной одержимости?

«Ну наконец-то», – подумал Кайл. Это было непросто, но Элена все-таки смогла проговорить свои страхи, поделиться тем, что волновало ее больше всего.

– Не бойся, ты справишься, иди вперед и не оглядывайся! – ответил Кайл. «Ты же всегда так и делаешь», – добавил он про себя.

Элена нахмурилась:

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе надо открыть магазин, делать свои духи, заняться поиском утерянной формулы. Но выполняй этот план спокойно, шаг за шагом, все зависит только от тебя. Делай выбор, принимай решения.

Элена покачала головой.

– Когда-нибудь, возможно, так и будет. Но теперь мне надо заботиться о ребенке.

– Но что тебе мешает делать и то, и другое?

– Ну, не знаю…

И правда, никаких препятствий для этого не было.

– Просто поверь в себя.

– Дело не только во мне. Чтобы открыть магазин, нужны значительные средства. Нужен кто-то, кто представит тебя нужным людям, кто поможет тебе выйти на дистрибьюторов, и это еще далеко не все.

Кайл взглянул на нее:

– Так что же самое важное?

Элена смотрела ему в глаза, а он удерживал ее за подбородок.

– Знаешь, сколько всего нужно, чтобы создать духи?

Кайл покачал головой.

– Я разбираюсь только в розах и не думаю, что эти знания тут пригодятся.

Элена уютно устроилась в его объятиях и спрятала лицо у него на груди.

– Сначала возникает отправная точка: какое-то важное событие, прогулка в лесу, красивая мечта. Аромат – это рассказ, вид общения, особый язык, но действует он быстрее, чем слова, и не так прямо. Обычно ты ясно видишь послание и начинаешь подбирать для него компоненты, масла. Каждое из них тебе знакомо: у любого запаха свой цвет, свое настроение, они затягивают, пленяют душу. Пока духи не готовы, я ни о чем не могу думать, все остальное как бы исчезает.

В комнате воцарилась тишина, слышалось только шумное дыхание девушки и спокойное – Кайла.

– Это удивительно! Ты вкладываешь в работу всю себя, ты любишь ее, и это – не проклятие, а великий дар. Ты необычная женщина.

Он говорил от чистого сердца, в этих словах слышались восхищение, уважение, голос рассудка. Элена поняла, что ее чувства к Кайлу становятся все сильнее.

В ноябре Париж казался настоящей сказкой. Элена уже привыкла к домам с изогнутыми крышами, к большим фонарям, ловящим солнечные лучи, к городским паркам, к уличным ярмаркам. Часто, гуляя с Кайлом, она отыскивала неизвестные туристам уголки. Вдвоем они забредали в маленькие садики, где были выставлены ледяные скульптуры, ходили по музеям и смотрели на картины, на старинную мебель, на великолепные украшения… Даже заглянули в музей духов, где были представлены экспонаты со всего света. Музей назывался Осмотека и находился в Версале, обоим там очень понравилось. На выставке было представлено около двух тысяч духов – одни давно исчезли, другие знаменовали собой конец старой и начало новой парфюмерной эры. О многих были написаны целые трактаты. Кайл одобрил «Hungarian Queen» 1815 года (именно этими духами пользовался Наполеон Бонапарт). Элена показала ему «Шипр», творение Франсуа Коти, и духи «Мицуко», созданные в 1919 году Герленом. Здесь же стояли первые «Шалимар». В основе этих духов лежат ирис и ваниль, их запах напоминает о знаменитых садах Шалимара, созданных индийским принцем в память о возлюбленной. Невероятно, но эти духи появились благодаря ошибке парфюмера: во флакон с парфюмерной композицией случайно добавили масло ванили, и это стало основой для нового аромата.

Конечно же, в музее были представлены и знаменитые духи «Шанель № 5», созданные в 1921 году, и «Джой» от Жана Пату, творение Анри Альмераса. Когда-то это были одни из самых дорогих духов, для создания одного маленького флакона требовалось десять тысяч цветков жасмина и триста тысяч роз. После войны эти духи стали синонимом победы и роскоши.

Помимо знаменитых духов, в музее были представлены совсем древние образцы: «Le Parfum Royal», созданные в I веке в Древнем Риме, «L’Eau de la Reine de Hongrie» IV века и несколько ароматов, восстановленных по текстам Плиния Старшего.

В 1927 году глава дома «Ланвин» подарила своей дочери Маргарите на тринадцатилетие новые духи – нежный цветочный аромат на классической основе нероли и персика. Сердцевину составляли роза, жасмин, дубовый мох и иланг-иланг, а для финального аккорда были использованы сандал, ваниль, тубероза и ветивер. Композицию создали два известнейших парфюмера того времени: Андре Фрейс и Поль Вошер. На флаконе в форме яблока мать и дочь держались за руки и танцевали.

Но что самое удивительное, в списке парфюмеров Элена обнаружила и Джулию Россини. Она была одним из самых одаренных парфюмеров их семьи. Из ее многочисленных произведений в Осмотеке был представлен «Заколдованный сад», именно его бабушка всегда приводила в пример. Элена сразу узнала этот нежный и в то же время решительный аромат. Его основу составляли цветы апельсина, ангелика и тубероза, шлейф состоял из розового дерева, кедра, мирта и амбры. Когда Элена увидела, что творение Россини представлено в музее рядом с самыми известными духами в истории парфюмерии, она раскраснелась от счастья и гордости. При мысли о том, что эти духи – часть истории семьи, она почувствовала родное тепло, словно кто-то погладил ее по голове. Ведь и она была одной из Россини. Первая версия «Заколдованного сада» была совершенно прекрасна. Этот запах вызвал у Элены настоящую бурю чувств, и она принялась размышлять, что же послужило отправной точкой для создания этого удивительного аромата. Встреча с духами дома Россини стала для нее главным событием дня.

Глава 15

Тимьян. Аромат, пробуждающий силу и энергию. Помогает преодолеть смущение и замешательство, взывает к логике, отгоняет сомнения и неуверенность. Дарит душевное равновесие.

С тех пор, как Элена стала принимать витамины, она чувствовала себя гораздо лучше, тошнота отступила. Беременность ощущалась как какое-то волшебство, мысли о ребенке наполняли Элену радостью и страхом. Она часто говорила с малышом и прислушивалась, точно надеясь услышать ответ. Но плод был еще слишком мал и пока не шевелился. Доктор сказал, что после пятого месяца его присутствие будет более ощутимо. Но Элена знала, что дитя уже все слышит и понимает. Ей было очень важно общаться с ним каждый день, ведь Сузанна не особенно любила разговаривать с дочерью, что всегда огорчало Элену. Поэтому она рассказывала малышу обо всем, что с ней происходит.

Сначала она говорила немного, короткими фразами, но постепенно ее монологи становились все длиннее, все основательнее. Наконец-то у Элены появился постоянный слушатель.

Однажды утром Кайл спросил ее с порога:

– Ты с кем говоришь?

– С ребенком, с кем же еще.

Кайл посмотрел на нее, подошел и обнял, не говоря ни слова. Удивленная Элена обхватила его руками за шею, чем Кайл и воспользовался. Ему нравилось гладить ее по голове, убирать назад волосы, прикасаться к нежной коже. Быть рядом стало для него необходимостью. Он хотел ее защитить, уберечь, хотя и сам не понимал почему. Логика здесь не работала, объяснения не было, потребность шла изнутри.

Но Кайла преследовали дурные предчувствия. Когда-то он уже переживал нечто подобное, вспоминать об этом было тяжело и горько. Но лучше все-таки не забывать.

Боль не утихла. Думая о прошлом, Кайл сам искал этой боли, воспоминания о трагически закончившейся юношеской любви предостерегали не бросаться в новую бездну. Отношения с Эленой грозили все усложнить и запутать, и Кайл думал, что лучше не заходить слишком далеко. Он даже решил было совсем прекратить их общение, но ведь это было вопросом чести: Элене важно его присутствие, она должна находиться в хорошем настроении, гулять, не сидеть подолгу взаперти.

Кайл помог ей одеться. Замкнувшись в собственных мыслях, он решил установить границы, дальше которых не стоило заходить. Выйдя из дома, пара отправилась на цветочный рынок – забрать заказанные черенки, которые могли послужить материалом для будущей работы Кайла.

Элене понравилось, что на рынке упоительно пахло, что повсюду на нее смотрели прекрасные цветы. Продавцы относились к Кайлу с вниманием и уважением. Но некая Лилиана, не переставая улыбаться, дала понять, что совсем не рада спутнице Кайла.

Казалось, что жизнь Элены полностью наладилась. На работе все шло отлично. Правда, Филипп так и не извинился за свое нелепое поведение, но больше не заводил никаких разговоров, предпочитая, чтобы Элена общалась с Клодин. К счастью, скоро он уехал по поручению Монтьера подготавливать открытие нового филиала в Лондоне. Ему предстояло найти подходящее помещение, дел было предостаточно.

До закрытия магазина оставалось всего несколько минут, когда на пороге появилась Аделина Бинош под руку с какой-то женщиной. На вид ее спутнице, даме с коротко подстриженными рыжими волосами, было около пятидесяти. Она внимательно смотрела вокруг, и в ее лице читалась скрытая сила. При взгляде на нее Элене подумалось о теплом лете, о солнечных лучах и золотых оттенках. Гостье подошел бы запах бергамота, высушенного на солнце сена и полевых цветов.

– Помните, я говорила вам о моей родственнице? – спросила Аделина, одарив Элену своей добродушной улыбкой.

– Разумеется. Мадам Женевьев, не так ли?

К счастью, у родственницы Аделины было очень необычное имя. Обычно Элена не слишком хорошо помнила имена, но зато безошибочно узнавала запах каждого человека, это была особенность ее памяти.

Например, от Аделины Бинош всегда пахло ванилью, розой и дубовым мхом – выразительный, живой и в то же время спокойный аромат. Он очень ей шел. Было сразу понятно, что у Аделины прямой характер и она не склонна к компромиссу. Взгляд ее тоже был прямым и откровенным.

– Женевьев Бинош. – Женщина протянула Элене руку. – Аделина рассказывала о вас много хорошего. Я могу называть вас по имени?

– Разумеется.

– Отлично.

Посетительница была элегантно и дорого одета, во всем чувствовался отменный вкус. Держалась она так же открыто и прямо, как Аделина.

– Очень надеюсь, что вы сможете мне помочь. Мне нужны особые духи. Духи, в которых бы чувствовался аромат Нотр-Дама.

У Элены подступил комок к горлу, но она постаралась сдержаться и не выдать себя. Если уж Клодин умудряется сохранить невозмутимый вид, когда слышит куда более нелепые заказы, значит, это не так уж сложно. Сама Элена ничем не хуже.

– Что вы имеете в виду? Это своего рода метафора?

Женевьев отрицательно покачала головой.

– Нет, отчего же. Мне требуется вдохновение, нечто, что укажет мне нужный путь. Мне предстоит написать очерк о Нотр-Даме, и моя цель – создать нечто совершенно новое, не повторять предшественников, привнести уникальную информацию. Гюго написал о Нотр-Даме удивительный роман, где сосуществуют добро и зло, красота и уродство, мирское и божественное. Мне нужен такой же парфюм. Он должен передавать величие Нотр-Дама, дать представление о его крепких стенах, и в то же время в нем будет место чистоте, притягательности и невинности. Он должен отражать жестокость, безумие и любовь героев романа, но быть единым и всеобъемлющим, как сама жизнь. Жизнь в самом глубоком смысле слова. Что может быть общего между духами и литературой, что выйдет из такого союза? Некое событие пробуждает воображение, а вслед за ним включаются зрение, слух, осязание. Мы слышим историю, и она напоминает нам давнюю мелодию. В этом нет ничего необычного, но что, если историю передать с помощью запаха? Ведь у Нотр-Дама есть свой запах: это аромат свечного воска, древности, влажных подвалов, аромат времени, в нем чувствуется отголосок тех, кто бывал в этих стенах, кто смотрел на статуи, кто дышал этим воздухом, дополняя его своим дыханием. Почему бы не объединить все пять чувств вокруг концепции Нотр-Дама? Тогда его можно было бы воспринимать совсем иначе, трехмерно.

Когда-то по мотивам картин уже создавались духи. Например, известный парфюмер Лаура Тонатто создала духи, вдохновившись шедевром Караваджо «Лютнист». Она пыталась сотворить волшебство, погружая зрителя в мир картины. Человек мог не только видеть изображенную сцену, но и ощущать ее запах. Элене настолько понравилась идея Тонатто, что она даже включила Эрмитаж, где хранится шедевр Караваджо, в список мест, которые нужно непременно посетить. Представить запах картины не так уж сложно – изображение само подсказывает его. Но запах знаменитого парижского собора – слишком сложная задача, слишком глубокий концепт.

– Расскажите мне поподробнее, как вы себе это представляете.

В ответ Женевьев очень детально описала Элене, как воспринимает запах собора. Он должен символизировать движение времени, мысли и чувства, являть собой всю сложность человеческой души.

– Вы понимаете, что ваш заказ потребует очень много времени, мне нужно подумать.

Женевьев кивнула.

– Ну разумеется. Даже не обязательно получить законченный продукт. Пусть это будет лишь предварительная композиция, аромат которой мог бы натолкнуть меня на нужную мысль. Но если вам удастся создать духи – это будет просто замечательно. Само собой, я заплачу, сколько потребуется.

– Позвольте я возьму несколько дней на размышление. Давайте вернемся к этой теме в следующий понедельник?

– Великолепно. Благодарю вас. Возьмите мою визитку, – сказала Женевьев, протягивая синюю карточку. – Надеюсь, мы скоро увидимся, я буду ждать.

Оживленно беседуя, покупательницы направились к выходу.

– Ну что я тебе говорила! Элена сможет тебе помочь, будет тебе аромат Нотр-Дама!

«Если бы все складывалось так просто», – подумала Элена.

Если бы не усталость, Элена в тот же вечер заглянула бы в дневник Беатриче. Кто знает, может, она смогла бы выйти на нужный след среди пожелтевших страниц. В последнее время она часто перечитывала дневник. По правде говоря, знаменитые духи Беатриче никогда ее особенно не интересовали. Элена часто о них слышала, но это была для нее всего лишь легенда, которую она никогда не воспринимала всерьез. Возможно, пришел момент переосмыслить семейное предание.

Элена отпустила лавандовый крем и пошла поговорить с Клодин. Элена еще никогда не видела, чтобы та смеялась. Кто знает, быть может, необычный заказ мадам Бинош пробил бы обычную невозмутимость коллеги. Элене было интересно посмотреть на реакцию Клодин. В конце концов, духи с ароматом Нотр-Дама заказывают не часто…

Пока Элена шла по коридору, она обдумывала заказ. В нотах сердца должна быть самая суть романа: можно взять за основу ладан, само собой – древесные ноты, пчелиный воск… Легкие начальные ноты должны воплощать то, что, по мнению Женевьев, символизировало чистоту и чувственность: может быть, какой-то цветок вроде жасмина. Хотя мысль о создании духов родилась у заказчицы из литературного образа, они должны отвечать ее эмоциональному состоянию. В конце концов, ведь это личное восприятие Женевьев, поэтому она должна участвовать в процессе создания запаха.

Элена постучалась и зашла в кабинет, где сидела Клодин.

– Мне только что заказали новые духи, – сказала она.

– Очень интересно, о чем речь?

Элена рассказала о заказе мадам Бинош, и Клодин улыбнулась, но улыбка тут же погасла, а лицо напряглось.

– Говорит, что заплатит любую цену?

Элена пожала плечами.

– Это ее слова.

– И ты сможешь их сделать?

Элена мечтала услышать этот вопрос. Разумеется, она могла, а главное, очень хотела сделать такие духи. В ее сердце яркой искрой вспыхнула надежда.

– Можно попробовать, – сказала она, а про себя подумала: «Лучше быть осторожней». Ей не терпелось приняться за работу, потому что в заказе мадам Бинош она услышала вызов, и ей хотелось его принять.

Клодин сидела за столом и молча слушала Элену, холодно прикидывая в уме риски и выгоду. Она показала рукой на стул, стоявший возле ее стола:

– Садись, давай все обдумаем. Ведь можно попробовать просто обновить уже готовую формулу.

Элена покачала головой.

– Нет, я должна составить ее сама. Мне нужно войти в работу с самого начала. Нельзя использовать готовую формулу. Мне требуется найти необходимые компоненты, только так можно получить нужный аромат. Представим клиентке пробный вариант и будем вносить поправки в зависимости от ее пожеланий.

– И сколько времени это займет?

Элена обрадовалась: кажется, Клодин была готова передать ей работу по составлению формулы. Ей не терпелось рассказать обо всем Кайлу. Она составит новые духи, ни много ни мало аромат самого Нотр-Дама!

– Как минимум, пару месяцев, может, больше.

Пока Клодин обдумывала ответ, глядя на календарь, Элена тихонько кашлянула.

– Что еще? – В голосе Клодин внезапно послышались ледяные нотки. Каждый раз такая внезапная перемена настроения ставила Элену в тупик, хотя давно пора было привыкнуть, но у нее никак не получалось.

– А вдруг господин Монтьер захочет лично заняться этим заказом?

Клодин поджала губы.

– В последнее время он слишком занят. Я сама сообщу ему о поступившем заказе, а ты пока разрабатывай формулу. Как только будешь готова, начнем работу.

– Отлично. – Элена поднялась, чтобы уйти.

Когда она уже подошла к двери, Клодин окликнула ее:

– Надеюсь, этот разговор останется между нами. Если проект выгорит, мы поднимем престиж магазина и хорошо заработаем. Представляешь себе, в нашем ассортименте появятся духи «Нотр-Дам де Пари»! Тогда Филипп поплатится за свое высокомерие, так что работай, моя дорогая.

– Хорошо, – ответила Элена, потупив глаза.

Она задумчиво закрыла дверь и вернулась к работе. Несмотря на поддержку Клодин, у нее возникло странное ощущение, от которого она никак не могла избавиться. Последние слова Клодин вызвали у Элены недоумение, а во взгляде коллеги проскользнуло какое-то незнакомое, едва уловимое выражение, от которого у Элены побежали мурашки по коже.

Прежде чем Элена открыла дверь, Кайлу пришлось постучать несколько раз. Наконец его впустили.

– Привет, с тобой все в порядке? – спросил он, внимательно глядя на нее.

Элена немного насупилась.

– Зачем ты стучишь, когда у тебя есть ключи?

– Это на крайний случай.

– Намекаешь на то, что мы должны соблюдать дистанцию? – сухо ответила Элена. Находясь в отвратительном расположении духа, она взяла полистать дневник Беатриче Россини, что, впрочем, никак не улучшило ее настроения.

Кайл пропустил замечание мимо ушей. Они никогда еще не выясняли отношения, но казалось, заключили молчаливый договор о том, чтобы для взаимного блага держаться немного на расстоянии. Впрочем, Элена не всегда соблюдала это правило, да и Кайлу было нелегко соблюдать установленные рамки. Каждый раз, когда они случайно касались друг друга или оказывались слишком близко, ему стоило немалых сил сдержаться, чтобы не обнять Элену, и он готов был забыть о своем решении.

Кайл подошел к Элене и поцеловал ее.

– Что-то не так?

Элена склонилась к его груди.

– От тебя так хорошо пахнет! Было бы неплохо сохранить твой запах, залив тебя маслом и запихнув в дистилляционный куб, как делал герой Зюскинда. Тогда я бы сразу заработала кучу денег, и мне не пришлось бы корпеть над этим дурацким дневником, – резко заявила она.

Кайл прикоснулся к ее подбородку, приподняв его, и снова поцеловал ее. На этот раз он немного помедлил, гладя Элену по голове и расправляя по плечам длинные волосы.

– Мягкие, как шелк, – сказал он, немного отстраняясь.

Элена закрыла глаза.

– Когда я была маленькой, я читала книжку про угрюмого французского графа со шрамом через все лицо. Надо сказать, что в глазах женщин шрам делал его только привлекательнее. Этот граф мне ужасно нравился. Можно сказать, я в него влюбилась. – Она помолчала и посмотрела Кайлу в глаза, потом погрозила пальцем: – Так что скажи ему спасибо.

Кайл улыбнулся.

– Ну-ка, расскажи мне эту историю.

Элена уселась на диван и протянула Кайлу дневник, а сама откинулась на мягкую спинку дивана.

– Вот, погляди. Что-нибудь понимаешь? Лично я сдаюсь.

Кайл аккуратно взял старую тетрадь, открыл ее на заложенной странице и нахмурился.

– Знаешь, мой итальянский не слишком хорош. А эти стихи не так уж просты.

– Ничего особенного, стихи как стихи. – Элена протянула руку. – Дай-ка сюда, попробую перевести. И она принялась читать:

О роза, ты небесное созданье, в тебе я слышу смех любви беспечной… Ты красной мантией накрыла сад и луг великолепьем озарила, Ты драгоценный камень, что весна дарит, ты нежный взгляд апреля. Какая б божья тварь к тебе ни обратилась, Хоть легкая пчела, хоть ветерок нежнейший, Ты подставляешь им рубиновый бокал, Покрытый трепетной росой хрустальной.

– Очевидная цитата из «Адониса» Джамбаттиста Марино, но на формулу никак не тянет.

– А почему ты думаешь, что формула именно в этих строках?

– Это единственные строки, из которых можно извлечь хоть что-то. Все остальное – описание придворной жизни и окружающего пейзажа. Правда, есть еще одно стихотворение того же автора, про драгоценные камни. Последние страницы дневника посвящены заказчику духов. Во время работы Беатриче жила в его замке, целых полгода. Закончив работу, она вернулась в Италию и уже через несколько месяцев вышла замуж. Лишь накануне смерти она рассказала дочери о тех самых духах и передала ей дневник, но не успела сообщить, где искать формулу. Она не обмолвилась и о том, кто был заказчиком. В дневнике нет названия ни замка, ни деревни, ничего, что бы могло указать на то, где она работала над духами. Тайна, покрытая мраком. Моя бабушка провела полжизни, роясь в семейном архиве. Она верила, что формула идеального аромата где-то рядом, что она найдет ее. А мама думала, что Беатриче уничтожила формулу. – Элена протянула Кайлу дневник.

Кайл смотрел на увесистую тетрадь с задумчивым видом.

– В этом я тебе не помощник. Я и так не слишком-то хорошо знаю итальянский, а этот текст написан в семнадцатом веке. Но вижу, что Беатриче употребляет слова из провансальского диалекта, который я как раз знаю неплохо. Однако. – Кайл немного помолчал. – Могу я снять себе копию?

Элена кивнула.

– Зачем?

– Мне хочется кое-что проверить. Ты видела эти рисунки? – сказал он, встал с дивана и направился к письменному столу, где лежал ноутбук.

– Да. Это очень странные знаки, в алхимии я немного разбираюсь, но эти не узнаю. Похоже на секретный шифр, а может, просто каракули. Один из символов напоминает львиную голову, или это волк, точно не скажешь. Беатриче всегда была очень занятым человеком, не думаю, что она стала бы тратить время на бессмысленные рисунки. Кроме того, в те времена не было ни шариковой ручки, ни дешевой бумаги, и переводить бумагу и чернила таким образом было бы крайне неосмотрительно. Впрочем, это уже мои фантазии. – Элена вновь посмотрела на Кайла. – Зачем тебе тратить время на сканирование, возьми лучше сам дневник, – сказала она.

Кайл застыл в удивлении – дневник принадлежал семье Россини несколько веков, это был уникальный, бесценный документ, фамильное сокровище. А Элена отдавала его вот так просто.

Кайл взял дневник и нежным движением погладил кожаный переплет.

– Когда родится малыш, я смогу тебя отблагодарить, – тихо и хрипло сказал Кайл, но Элена расслышала каждое слово. Сердце сильно забилось в груди.

«Когда родится ребенок, я не забуду твоего обещания», – подумала она.

Клодин смогла организовать работу так, чтобы Элена целиком посвятила себя созданию нового аромата. Филипп все еще находился в Лондоне, Жак появлялся редко, поэтому Элена могла работать в лаборатории почти каждый день.

Женевьев несколько раз заходила в магазин. Придя в первый раз, она принесла огромное подарочное издание романа Гюго. В следующий – занесла диск с записью знаменитого мюзикла, но Кайл опередил ее, раздобыв два билета на спектакль. К счастью, в это время в Париже проходило очередное турне «Нотр-Дам де Пари», и Элена не могла дождаться назначенного вечера. Вскоре она вместе с Кайлом и Женевьев снова посетила собор, но о подъеме на башню пришлось забыть, по крайней мере до родов. Доктор выразился по этому поводу как нельзя более ясно: никаких переутомлений, никаких башен, и Кайл воспринял его слова всерьез. Элене было запрещено приближаться к мотоциклу. Когда на месте Гермионы Элена увидела синий «ситроен», ей стало так грустно, что она отказалась садиться в салон. Пришлось Кайлу сознаться, что мотоцикл невредим. Однако в Париже у Кайла было только одно место для парковки, поэтому мотоцикл отправился в Прованс, где остался в родительском доме Кайла. Насчет этого Кайл был непоколебим. Он наотрез отказывался оставить Гермиону в Париже: детское сиденье на мотоцикл не прикрутишь. На это Элене возразить было нечего.

– Ну, как дела? – Перед тем, как войти в лабораторию, Клодин всегда тщательно мыла руки и все равно старалась не прикасаться к флаконам с маслами. Она подошла к Элене, чтобы повнимательнее разглядеть содержание мерного цилиндра, который та держала перед собой.

– Основа положена, – ответила Элена, не отрываясь от работы. – Сердце уже более-менее ясно, но никак не могу подобрать шлейф.

Элена выглядела бледной и напряженной. Она смешала подобранные масла, но результат ее не убедил. Кажется, она чего-то не учла. Элена попробовала сконцентрироваться и почувствовать цвет аромата, но это слишком ее утомило и не дало никаких результатов. К счастью, Кайл должен был заехать за ней после работы. В последнее время она быстро уставала.

Она погладила живот, что делала все чаще и чаще. С каждым днем беременность становилась все очевидней. Очень скоро придется сообщить обо всем Монтьеру, что очень пугало Элену. Она боялась того, как хозяин воспримет новость, и опасалась, как это повлияет на Моник. Элен знала, что они продолжают встречаться, и очень переживала. Такие отношения отравляли жизнь Моник. Монтьер уже публично объявил о свадьбе, и от этого все усложнялось, ведь теперь любовники должны были скрываться.

– Посмотрим-посмотрим, – сказала Клодин, окуная бумажный тестер в мензурку. Она поднесла полоску к носу и покачала головой, потом закрыла глаза, снова и снова вдыхая запах.

Она не могла поверить. Несмотря на утверждение Элены, что композиция не готова, это был один из лучших ароматов, которые когда-либо вдыхала Клодин. Аромат немного напоминал «Шипр», но все в нем было абсолютно новым: гармоничный, свежий, обволакивающий, он был великолепен. Именно то, что нужно. Клодин снова глубоко вдохнула и почувствовала запах ночной фиалки. Она не могла точно определить состав композиции, в ней слышались нотки лимона, а может, бергамота или нероли… Нет, этот аромат был еще нежнее. Пока Клодин пыталась определить состав, запах цитрусовых сменился ароматом цветущего сада в последних лучах заходящего солнца. Сверкнули нотки жасмина и розы – и тут же исчезли, оставив шлейф дубового мха, запах земли. Наконец Клодин почувствовала сандал и мирру. Так завершилось ее обонятельное путешествие.

– Продиктуй мне композицию, – велела она.

Элена кивнула. Она могла бы просто прочесть формулу, но предпочитала мысленно прокрутить каждый шаг, как бы заново подбирая масла одно за другим.

– База – красный грейпфрут, лаванда и лайм. Сердце – роза, жасмин, персик, чернобыльник, ангелика. Шлейф – мирра, дубовый мох, кожа, амбра.

Клодин покачала головой:

– Но я слышу что-то еще. Ты добавила ноту фужер?

Элена кивнула:

– Да, лаванду и ваниль.

– Но ты умолчала об этом.

Казалось, что Клодин ее допрашивала. Какой смысл пересказывать формулу, если все записано в рабочем блокноте?

– Я же сказала, аромат еще не закончен. Идея величия собора совершенно не передана, а это важнейшей аспект всей работы. Нужно попробовать заменить состав композиции. – Элена уже начинала терять терпение.

– Не стоит, композиция и так очень хороша.

– Да что на тебя нашло? Я же говорю, она не закончена. Это же очевидно, – запротестовала Элена. Она уже завелась и не могла понять, почему Клодин так себя ведет.

В этот самый момент дверь распахнулась, и на пороге появились Филипп Рено и Монтьер.

– Что здесь происходит? – удивленно воскликнул Жак, но удивление тут же сменилось бешенством.

– Добрый вечер, не знала, что вы так скоро вернетесь, – ответила Элена.

– Это мы уже поняли, – сухо добавил Филипп.

Он стоял, с обвиняющим видом скрестив руки на груди, на его лице читалось торжество.

Элена посмотрела на Клодин: та не говорила ни слова, точно обратившись в соляной столп. Напряжение в комнате достигло пика, достаточно было чиркнуть спичкой, чтобы раздался взрыв. Элена не понимала, что происходит. Холодок подозрения пробежал по позвоночнику, когда Элена снова подумала о странном поведении коллеги. Она решила сама все объяснить. Наверное, Клодин не успела сообщить Монтьеру о том, что сегодня Элена будет составлять композицию.

– Дело в том, что духи еще не готовы, – сказала она и протянула руку к блокноту, где вела конспект своей работы.

– Не смейте прикасаться к блокноту, – крикнул Филипп.

Но Клодин успела схватить его прежде, чем Филипп подошел к столу.

Элена не на шутку испугалась.

– Сегодня все с ума посходили, – еле слышно прошептала она.

Клодин молчала, крепко прижимая к груди блокнот. Филипп смотрел на Элену с презрением и ненавистью.

– Что вы делаете в лаборатории? У вас нет права здесь появляться, как вы сюда вошли? – закричал Монтьер.

– Разумеется, есть. Вы сами подписали мой ключ, – сказала Элена и протянула ему электронный ключ.

Лицо Монтьера перекосило от злости.

– Вы подделали мою подпись.

– Теперь вы видите, месье, что я говорил! Эта нахалка осмеливается врать прямо в глаза, – заметил Филипп.

Первоначальное удивление сменилось замешательством, а оно, в свою очередь, злостью. Что-то здесь было не так.

– Вам следует обратиться к врачу, месье Филипп. У вас проблемы со здоровьем.

Филипп покраснел от злости.

– Нет, это у вас серьезные проблемы, вы даже не представляете, насколько. Надеялись обокрасть наш магазин? Но формул вы здесь не найдете. – Он медленно отчеканил каждое слово, словно разоблачал преступника: – Здесь вам совершенно нечего делать, только аппаратуру испортите.

– Почему вы привязались ко мне? Что я вам сделала?

Филипп покраснел еще сильнее.

– Вы с самого начала лгали.

– О чем вы говорите? – удивленно воскликнула Элена. – Это какое-то безумие. – От волнения у нее сжало грудь, живот словно скрутило узлом. Она попыталась собраться с мыслями и все объяснить. Возможно, они не хотели, чтобы она работала над заказом, но Клодин сказала, что все улажено, не могли же они этого не знать.

– Я понимаю, что аромат Нотр-Дама очень амбициозный проект, но…

– О чем вы вообще говорите? – закричал Монтьер, приходя в бешенство. Он мгновенно пересек комнату и подошел к Клодин, которая так и стояла, не раскрывая рта. – Я хочу знать, что вы тут делали, что это за аромат Нотр-Дама?

– Ничего особенного, пустяки. Мадемуазель Россини провела сегодня важную продажу, и я решила поощрить ее и показать, как составляются духи. Одна клиентка заказала духи, которые передавали бы великолепие Нотр-Дама. Это известная писательница, мадам Бинош. Мы подбирали эфирные масла, и мадемуазель Россини высказала кое-какие идеи.

Филипп заскрежетал зубами:

– У нее нет разрешения заходить в лабораторию.

– Как вы сами заметили, здесь нет ничего, что она могла бы украсть, – сухо ответила Клодин, не глядя на Филиппа.

– Прекратите вы оба! – Жак протянул руку. – Прошу отдать мне рабочий блокнот.

Клодин подчинилась. Жак принялся листать блокнот. Несколько страниц были исписаны формулами и конспектами. Незнакомый почерк не оставлял сомнений, что записи были сделаны не Клодин. И все же он никогда не выписывал пропуск для Россини. Он даже не стал размышлять о том, с какой целью Клодин тайком от всех провела Элену в лабораторию. Он уже и так это понял. Чуть позже он займется ими обеими. Но здесь и сейчас его интересовал новый аромат, кто бы его ни сделал. Он быстро взглянул на композицию. Казалось, она была сделана интуитивно, техника такого подбора составляющих – одна за другой, от начальных нот до последней нотки шлейфа – давно устарела. В современной парфюмерии никто так не работает, это слишком рискованно. И все же аромат был очень хорош. Жак снова взглянул на формулы и затем осторожно взял стеклянный цилиндр и поднес к носу.

«Везение, это просто везение», – крутилось у него в голове. Однако аромат опьянял и манил, было совершенно непонятно, как можно создать подобное чудо, не считаясь с последними достижениями парфюмерии. Жак нахмурился. Его неприязнь к Элене переросла в настоящую ненависть.

Эта Россини может мнить себя парфюмером, но Жака Монтьера просто так не проведешь. Он не изменит мнение о ней только потому, что она загадочным образом составила неплохую композицию. Эти мысли немного успокоили, и ему полегчало. Надо держать эту выскочку подальше от лаборатории.

– Мне кажется, мы с вами друг друга недопоняли, мадемуазель. Вас приняли в этот магазин не для того, чтобы вы составляли духи, и я четко это проговорил. Для творчества у меня есть профессионалы. Ваши обязанности заключаются в том, чтобы отвечать за продажи. Вам бы стоило заниматься своими прямыми обязанностями, предоставив составление духов тем, кто обладает для этого соответствующим опытом и знаниями. Как вы сами убедились, вы не в состоянии заниматься таким сложным делом. Парфюмерия – не та область, где можно импровизировать.

Элена застыла, не в силах пошевелиться. Услышав то, что сказала прежде Клодин, она просто не нашлась, что ответить. Она доверилась этой женщине – и ее обманули. Внезапно все прояснилось. Клодин хотела присвоить новую формулу. Вот почему она подделала пропуск в лабораторию, не поставив в известность начальство. И Элена повелась на эту уловку. Ей даже не приходило в голову поинтересоваться, знают ли Филипп и Монтьер о новом проекте, ее это не интересовало, потому что она была целиком и полностью охвачена мыслями об аромате Нотр-Дама, так что, в конце концов, сама была виновата.

Нужно было немедленно увольняться из этого магазина, она не могла оставаться здесь ни секунды.

– Знаете, что я вам скажу? Вы совершенно правы, мы не поняли друг друга, – сказала Элена, снимая халат. – Я забираю свою вещи и оставляю вам вашу лабораторию, составляйте в ней духи, сами продавайте и сами ими душитесь!

Она направилась было к двери, но передумала.

– Верните мне мои записи.

Монтьер презрительно усмехнулся.

– Вы имеете в виду этот блокнот? – сказал он, потрясая записями.

– Именно его. – Не в силах сдержать гнев, Элена стиснула зубы. Она старалась не сводить глаз с Монтьера, не глядя на остальных, чтобы не сорваться.

– Это не ваша тетрадь. Все, что создано в стенах этого магазина, принадлежит мне, или вы не читали контракт?

– О чем вы?

Жак расплылся в улыбке.

– Припоминаю, что в вашем контракте, возможно, не было этой статьи. Впрочем, как я уже говорил, вы были приняты на должность продавца, а эта статья подробно прописана в контрактах парфюмеров.

Элена не в первый раз сталкивалась с человеческой мелочностью и жадностью, но все же ее поразило, что Монтьер умышленно пытался задеть ее и оскорбить. С таким поведением она еще не сталкивалась, ее скрутило от отвращения к Жаку. Элене стоило больших сил не выдать своих чувств, ибо она не собиралась отступать перед этими ужасными людьми. Ей нужно было собрать все силы, сосредоточиться на главном: добраться до выхода, вырваться из этого места и забыть о нем навсегда.

Элена посмотрела на Монтьера, вложив в этот взгляд все свое презрение. И удалилась, не желая дышать одним воздухом с подлецами.

– Подавитесь моими конспектами, – сказала она перед тем, как уйти.

Блокнот был ей не нужен, в нем сохранились всего лишь подготовительные заметки. Конечно, опытный парфюмер мог бы восстановить по ним композицию, но в последний момент Элена изменила кое-что, не успев зафиксировать внезапное озарение в блокноте. Когда вошла Клодин, она как раз пыталась подобрать нужное количество последних компонентов. Чтобы восстановить состав композиции по готовым духам, пришлось бы прибегнуть к очень сложной процедуре, газовой хроматографии. Только так они смогли бы получить формулу. Это было слабое утешение, но все же от него у Элены появились силы, чтобы толкнуть дверь и выйти. Она прошла по коридору до раздевалки, натянула куртку, подхватила сумку и вышла через служебную дверь.

Ледяной воздух пробирал до костей. Элена постояла у магазина, пытаясь осознать случившееся. Ей было нехорошо. Внутри все болело, к горлу подступил ком, ей с трудом удалось сдержаться и не заплакать. Но может быть, от слез стало бы легче. Ее только что обокрали, и все потому, что она слишком доверчива. Стоит запомнить этот урок. Она потеряла работу, надежды на будущее, ее мечты рухнули, и все из-за женщины, которой она так неосторожно доверилась, снова положилась не на того человека.

Сунув руки в карманы, она двинулась по улице. Прохожие торопились по своим делам. Не обращая на них внимания, не замечая ничего вокруг, Элена просто впала в какое-то бесчувственное оцепенение, и оно защитным коконом обволокло ее душу. Элена шла и шла вперед и скоро оказалась недалеко от дома. «Кажется, придется расстаться с квартирой», – подумала она. Но сейчас ей не хотелось заглядывать в будущее.

Внезапно она услышала за спиной знакомый голос:

– Элена, что случилось? Почему ты меня не дождалась? Мы же договорились, что я тебя заберу.

Она прибавила шагу. Не хотелось ничего объяснять, да и зачем? «Я не могла тебя ждать, потому что у меня не было ни сил, ни желания оставаться в этом месте». Что еще она могла бы сказать?

Кайл поспешил за ней, не переставая ее окликать. Поняв, что ответа не дождаться, он подхватил ее под руку и затащил в ближайшее кафе.

– Чай творит чудеса, – сказал он, помогая ей снять пальто. Он заказал чайник чая и кусочек торта «Захер».

– Ты сможешь сесть, или тебе помочь? – спросил Кайл с притворной веселостью, но на самом деле он был очень обеспокоен. Элена была бледна и дрожала, ее глаза блестели от злости.

– Я уволилась, – выпалила она, так и не сев.

Кайл погладил ее по голове.

– Ничего страшного, найдешь что-нибудь получше. Кажется, тебе не слишком нравилась эта работа.

Ему было непросто спокойно сидеть в кафе – Кайл горел желанием бежать в магазин и требовать объяснений. «Сделаю это позже», – подумал он. Сейчас его место здесь, рядом с Эленой. Нужно было успокоить ее и напоить чаем, чтобы она немного пришла в себя.

– У меня украли записи, Монтьер заявил, что все созданное в магазине принадлежит ему.

Кайл указал ей на стул:

– Почему бы тебе не рассказать мне все от начала до конца? – Ему стоило большого труда держать себя в руках. Кайл глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. Элена всхлипнула. Когда официант принял заказ, она наконец-то нашла в себе силы опуститься на сиденье.

– Пей, а то остынет. – Кайл пододвинул к ней тарелку с «Захером», насыпал сахара в чай и кинул дольку лимона. Элена откусила кусочек торта, и Кайл улыбнулся.

Ей было непросто рассказать о случившемся – Кайлу пришлось набраться терпения. Он начал первым, сообщил, как провел день, что планирует приготовить на ужин, и подробно описал подвиги Джона.

– Ты помнишь мадам Бинош?

– Разумеется, – кивнул Кайл.

– Сегодня я приступила к работе над ее заказом. – Элена рассказала о случившемся в этот ужасный день, ее губы дрожали. Она глотнула чая. В глазах защипало от слез, готовых скатиться по щекам, но Элена сдержалась.

Закончив свою историю, она тяжело вздохнула:

– У меня отобрали блокнот с конспектами.

Кайл сжал руки в кулаки.

– Я не понимаю, как Мони может встречаться с таким человеком. Он ужасен и отвратителен, – пробормотала Элена и добавила, поднеся руку ко рту: – Мне что-то нехорошо.

– Хочешь вернуться, выяснить отношения?

Элена покачала головой.

– Знаешь, я все ему высказала.

Кайл крепко сжал ее мягкую холодную руку.

– Что именно?

– Что он ничего не стоит, что я его презираю.

Кайл печально улыбнулся. Уж он-то поговорит с Монтьером другими словами. Ему есть что сказать.

– Наелась?

Элена кивнула.

– Давай прогуляемся. Посмотрим на реку.

Почему бы и нет? Завтра ей не надо идти на работу. Она надела куртку и последовала за Кайлом. На улице стемнело, Париж накрыло черным ледяным покрывалом.

Глава 16

Черный перец. Помогает преодолеть трудности, выявляя источники скрытой энергии. Указывает путь, даже если кажется, что выхода нет.

– Позвольте узнать, почему вы никогда не пользуетесь своими ключами? Не верится, что вы не носите их с собой, – сказала Элена, открыв дверь Кайлу и Моник. Затем она вернулась к лестнице и поднялась в спальню.

Друзья переглянулись и направились за ней. Кайл поставил чайник, открыл упаковку разноцветных пирожных из знаменитой булочной на бульваре Шамп-Элизе и водрузил на стол. В кухне повеяло ароматом безе и крема.

– У нас есть к тебе предложение, – объявила Моник.

– Конечно, как же иначе? – пробормотала Элена, устаиваясь на стуле у окна. Она завернулась в плед и принялась теребить бахрому. Настроение было ужасным, Элена уже неделю не выходила из дому. Ее бледная кожа казалась почти прозрачной.

Кайл заваривал чай, украдкой посматривая на нее.

– Учитывая сложившиеся обстоятельства, мы решили, что пришла пора открыть собственный магазин. Точнее, магазин будет твой, а мы выступим соинвесторами и акционерами.

Моник выдохнула и взяла дымящуюся чашку, которую протянул ей Кайл. Хотелось согреться. В комнате было холодно. Кажется, Элена не включила батареи, но как это возможно в такую пору?

– Что скажешь? – спросила Моник после минутного молчания.

– Я очень устала, пойду посплю, – ответила Элена и, поднявшись со стула, с поникшим видом поплелась к лестнице. Она была почти у цели, но тут Кайл преградил ей путь.

– Если ты не согласна, то хотя бы обоснуй.

У Элены для отказа было много причин. В последние дни она постоянно думала, что ей делать, и поняла, что вариантов нет. С какой стороны ни возьми, ее проекты рассыпались один за другим, для каждого возникало множество непреодолимых «но». Клодин использовала ее, но и Элена сама была в этом виновата не меньше. Если бы она поинтересовалась, знает ли Монтьер о заказе мадам Бинош, она бы не взялась составлять композицию. Она доверилась Клодин и поплатилась за это.

Но что огорчало ее больше всего, так это осознание, что ей было приятно обманывать себя. Ведь она должна была засомневаться! Клодин вела себя очень странно, но Элена не обращала внимания, принимая все на веру. Потому что не думала ни о чем, кроме духов.

Элена не могла себе этого простить. Она чувствовала себя дурочкой, которую обвели вокруг пальца. За каждую ошибку приходилось платить слишком дорого, потому что на пятом месяце беременности найти другую работу было нереально. Скоро деньги закончатся, и она не сможет протянуть до рождения малыша. Придется вернуться во Флоренцию, где, по крайней мере, у нее хотя бы есть собственный дом. И это означает, что со всеми мечтами придется проститься. И с Кайлом тоже.

Она не хотела, чтобы друзья жертвовали собой ради нее. Элена ничего не могла им предложить, она знала, во сколько обойдется открытие и содержание магазина, и это был чересчур щедрый подарок, принять который она не могла. Потому что это именно подарок, а не инвестиция в выгодное предприятие.

Элена резко вскинула голову и воскликнула:

– Я не обязана ничего объяснять! – Не успев договорить, она разразилась рыданиями. – Не надо меня жалеть, я сама во всем разберусь, найду другую работу.

Кайл прислонился к двери и, скрестив руки на груди, ждал, пока Элена выговорится. Его лицо было преисполнено решимости.

– Представление окончено?

– Я могу плакать столько, сколько захочу, – со злостью ответила Элена, топнув ногой.

Моник решила, что пока эти двое выясняют отношения, ей лучше ретироваться. Она спустилась вниз, надеясь, что Кайл сам поговорит с Эленой и сможет привести ее в чувство.

Убедившись, что Элена немного пришла в себя, Кайл взял ее за руку и подвел к ванной.

– Прими душ, успокойся и возвращайся. У нас серьезное предложение, мы не собираемся дарить тебе царский подарок или тебя жалеть. Я хотел, чтобы ты поехала со мной в Прованс. У меня есть кое-какие дела, а тебе не помешает сменить обстановку.

– Я никуда не поеду.

– А я хотел представить тебя маме. Вот увидишь, она тебе понравится.

– Я сказала, что не поеду.

– Даже если я скажу, что, кажется, понял, где Беатриче вела свой дневник?

Элена бросила на него полный изумления взгляд.

– Ты шутишь! – прошептала она.

Кайл пожал плечами.

– Кажется, меня еще никто не обвинял во лжи.

– Мне нужно принять душ, подожди внизу, пожалуйста.

Кайл прикрыл за собой дверь и спустился по лестнице. Он улыбался.

– Сейчас она придет, – пообещал он Моник.

Та оторвалась от журнала и кивнула.

– Спасибо, что ты у нее есть.

Кайл почесал подбородок.

– Не стоит меня благодарить, я делаю это не из великодушия.

– Понимаю, что ты руководствуешься собственными интересами, я лишь хотела сказать спасибо.

Моник выглядела уставшей. Недавно у нее состоялся неприятный разговор с Монтьером. Она надеялась, что разговор этот станет последним. Но сколько удастся продержаться, не подпуская Жака к себе, было неизвестно.

– Монтьер дурной человек, – сказал Кайл и понимающе посмотрел на нее.

– Жак рассказал мне, что произошло, – ответила Моник. – И сообщил о вашем разговоре.

Да, Кайл отправился в магазин поговорить с Монтьером. На следующий день он принес Элене блокнот с формулами и записку, в которой Монтьер извинялся и предлагал ей вернуться к работе.

– Клодин уволили, – сказала Моник.

– Она обокрала Элену.

– С технической точки зрения она лишь намеревалась ее обокрасть. В любом случае, Жак планирует выпустить эти духи, немного подкорректировав формулу. Элена получит хорошую компенсацию, поверь мне, Монтьер хорошо заплатит. Он раздосадован тем, что произошло. – Моник посмотрела в сторону лестницы. – Он не такое чудовище, каким кажется.

– Пусть держится от нее подальше, – холодно ответил Кайл. – Похоже, он создает проблемы всем, кто с ним связан.

Элена как раз спускалась по лестнице и услышала слова Кайла. Ей стало стыдно, что она так грубо разговаривала с ним несколько минут назад, а он, вместо того, чтобы хлопнуть дверью, терпеливо ждал ее в гостиной, защищал ее, принес ей вкуснейшие пирожные.

– Слушай, мне жаль, что я на тебя набросилась. У меня настроение ни к черту, – тихо сказала она.

Элена выглядела бледной, но успела принять душ и переодеться. С распущенными волосами, в черном платье на бретельках она казалась совсем юной.

– У меня еще будет возможность с тобой поквитаться, – ответил Кайл, нежно поглаживая ее по животу, уже проступавшему под облегающим платьем. – Не надейся, что тебе вот так все сойдет с рук.

– Ну подожди хотя бы пару лет, дай мне прийти в себя, – парировала Элена.

– Не волнуйся. Десять лет – достаточный срок?

Элена покачала головой:

– Не стоит так затягивать.

– Сядь, нам надо поговорить. – Кайл вытащил из кармана несколько смятых листов и протянул ей. Несмотря на потрепанность бумаги, содержание было четким и ясным: разборчивым почерком Кайла был обозначен бизнес-план предприятия.

– Помнишь моего друга Бена, что живет здесь неподалеку?

Элена кивнула.

– Его подруга работает в бухгалтерии и занимается лицензированием. Она согласилась помочь, так что ты сможешь посвятить все свое время непосредственно магазину.

– Ты так говоришь, будто все уже решено.

Подала голос Моник:

– Не надо тянуть, милая, у меня просто нет больше сил. Все знают, что ты мечтаешь открыть магазин, у тебя есть необходимые опыт и знания, ты умеешь привлечь клиента, ты способный парфюмер…

Элена принялась ходить взад-вперед, Моник не отставала ни на шаг.

– Да послушай же ты хоть раз! – раздосадованно воскликнула Моник.

– Я не могу помочь вам деньгами, а значит, я от вас завишу, – упрямо заявила Элена.

– Если бы ты спокойно слушала, то поняла бы, что Монтьер хорошо заплатит тебе за новый аромат.

– Ты этого не говорила, – воскликнула Элена.

Моник возвела глаза к потолку.

– Говорила, и не раз. Но ты же не хочешь слушать.

– Упрямицы, сядьте, хватит бегать туда-сюда, – сказал Кайл, указав на диван. – Когда вы кружите по комнате, мне сложно сосредоточиться.

Девушки подошли к нему. Элена уселась рядом, а Моник на другом диване, напротив. Они переглядывались несколько секунд, а затем Элена принялась просматривать записи Кайла.

– И сколько он готов заплатить за духи?

– Достаточно, чтобы ты могла безбедно жить около года, – сообщила Моник. – А кроме того, он готов предоставить тебе необходимые для работы материалы.

Моник солгала, но масла она сумела бы раздобыть через поставщиков Ле Нотра, который остался очень доволен ее работой и предоставил полную свободу в общении с партнерами. Этого она никому не сказала. Чувствуя свою ответственность за произошедшее, она утаила свои планы от Кайла. Ей давно пора было расстаться с Жаком, особенно после его поступка. Но вместо этого пришлось выслушивать его объяснения, и что самое худшее – она промолчала в ответ.

– Предположим, что я соглашусь, но подойдет ли это помещение для магазина? – Элена осмотрелась по сторонам. После ремонта, затеянного Кайлом, гостиная выглядела превосходно, кроме того, в квартире имелась дверь, ведущая прямо на улицу. – На втором этаже найдется место для лаборатории, поначалу можно использовать уже готовые материалы. Но как мы привлечем клиентов?

– Дадим рекламу, – ответил Кайл. – Это будет не просто магазин. Ты способна чувствовать людей, предложить им то, о чем они мечтают. Как только появится один клиент, он расскажет о тебе знакомым, за ним потянутся другие.

– Именно так, – подтвердила Моник.

Элена задумалась. Для создания индивидуального парфюма нужно хорошо знать клиента, необходим доверительный диалог, требуется понимать вкусы человека. В момент разговора с клиентом Элена чувствовала себя переводчиком, перелагающим чужие желания на язык ароматов, это приносило ей удовлетворение, дарило чувство собственной важности. Она как бы выступала посредником между клиентом и его будущим ароматом.

– А как насчет обустройства помещения? – робко спросила она.

– Нет ничего проще, пройдемся по блошиным рынкам, – ответил Кайл. – Мне нравится старая мебель, я ведь сам могу кое-что подновить. Обстановка с историей придаст шарма твоему магазину. Нужно только настроить подходящее освещение.

– Отличная мысль, – высказалась Моник.

Элена вспомнила об огромных керамических сосудах в бабушкиной лавке. Как они бы сейчас пригодились! Можно было бы установить книжные шкафы и расставить старинные книги. Элена почувствовала, как в ней пробудилась надежда, у нее появились планы, конкретная цель.

– Ну ладно, можно немного сэкономить на мебели, но денег все равно не хватит. – Немного подумав, она посмотрела на друзей. – Наверное, для начала можно использовать старые композиции Россини, они довольно простые, на натуральной основе, недорогие, а со временем я смогу купить все нужные материалы и сделать свои духи.

– Ты могла бы поправить старые формулы и сделать что-то новое на их основе, – предложила Моник.

– Да, так-то оно так, вот только… – Элена помолчала. – Проблема в том, что если я хочу чем-то отличаться от других парфюмеров, то каждый запах должен быть настолько особенным, чтобы любой клиент сразу это понял. Конечно, создать хороший парфюм не проблема, но если хочешь сделать что-то уникальное – нужно включить своего рода магию, поймать вдохновение. Я не должна повторять известные марки, если только того не потребует сам заказчик. Разумеется, синтетические компоненты гораздо дешевле и их легче смешивать, но в них нет той тайны, которая придает духам все очарование.

– Что еще за тайна? – полюбопытствовал Кайл.

– Если верить алхимикам, каждый природный компонент содержит в себе особый сок, так называемую лимфу, но это не все. В каждом запахе есть нечто, воплощающее в себе саму суть растения или цветка, его лучшие качества. Благодаря этим двум компонентам растение выделяет энергию, свойственную всем живым существам. Поэтому если в основе парфюма лежат натуральные компоненты, то такие духи кардинально отличаются от синтетических. Они живут своей жизнью. Я могу применить все известные мне техники. Бабушка научила меня всему, что знала. Она придерживалась понятия, что с духами нужно общаться, что у них есть душа. Духи и есть сама жизнь, они укрепляют тебя, дарят силу. Разберу семейные архивы, посмотрю все формулы. Я могу варьировать ароматы в зависимости от требований клиента уже в день обращения. Таким образом, каждый сможет быстро получить заказ, долго ждать не придется, а это тоже важно.

Кайл был совершенно согласен. Моник подумала и кивнула.

– Имей в виду, что у тебя будет не три тысячи масел, а где-то четыреста, может, пятьсот.

– Я уже об этом подумала.

– Тогда договорились. Я не возражаю. Твоя бабушка гордилась бы тобой. Мне давно уже не приходилось слышать о тайне аромата, об алхимии и о жизненной силе растений.

Они проговорили до позднего вечера, записывая в блокноте все важные мысли. С чем-то все трое были согласны, о чем-то пришлось поспорить. Когда Моник заявила, что ей пора домой, база была уже намечена. Было решено, что Жасмин получит деньги за аренду помещения, хотя ей ничего пока не сказали. На Кайла ложились заботы об обустройстве магазина, технической поддержке, рекламе и документации. Элена должна была составлять духи и работать администратором магазина. Идеальным было бы открыть лавку к Рождеству, но поскольку было уже первое декабря, пришлось отложить открытие, как минимум, до апреля. Трех месяцев должно было хватить на все регистрационные формальности.

– Ты точно не останешься на ужин? – спросила Элена, увидев, что Моник собирается уходить.

В ответ подруга напряженно улыбнулась.

– Нет, у меня дела. Я так рада, милая, представь себе, у нас будет собственный магазин!

Элена почувствовала, что ее тоже переполняет ликование. Энтузиазм Моник будто бы передался и ей. Она проводила подругу до двери и вернулась в гостиную. Кайл отправился на второй этаж. Оттуда доносился запах свежего томатного соуса, и Элена вспомнила, что с утра ничего не ела.

Она осторожно поднялась наверх. Ей так много хотелось ему сказать, так много сделать. Но в их отношениях все приходилось откладывать на потом. Словно ребенок препятствовал развитию их близости. Внезапно Элена застыла, как громом пораженная. Она снова вспомнила о Морисе. А что, если и Кайл… Но закончить мысль у нее недостало сил. Элена знала, что между этими людьми нет ничего общего: едва узнав о ребенке, Кайл стал заботиться о ней, казалось, он даже счастлив. Нет, не стоило сравнивать его с Морисом. Он был другим… Однако, если подумать, Элена ничего о нем не знала. Только то, что Кайл заставлял ее улыбаться, что рядом с ним она была счастлива. Кайл все понимал и словно читал ее мысли, угадывая их прежде, чем она успевала открыть рот. Когда они были врозь, Элена постоянно думала о нем. А когда Кайл появлялся, чувствовала, что оживает и жизнь становилась радостной, обретала полноту.

«Вот черт», – подумала она. Об этом стоило поговорить с месье Лагузом. Как жаль, что они больше не увидятся.

– Пять минут, и паста готова, – крикнул Кайл, услышав приближающиеся шаги.

Элена посмотрела на него: Кайл склонился над кастрюлей, пытаясь подцепить макаронину. У Элены сжалось сердце. Она почувствовала тепло, которое грело и пугало одновременно, отзываясь в теле сладкой болью.

– Я накрою на стол, – предложила она. Кайл рассеянно кивнул. Слив воду, он высыпал пасту в глиняную посудину, полил соусом и перемешал, а затем щедро посыпал пармезаном. Сыр был из магазина итальянских продуктов. Однажды Кайл отвел туда и Элену. Ему нравился простой томатный соус для пасты. Итальянскую пасту его научила готовить одна американка. Рецепт соуса был очень прост: репчатый лук, зубчик чеснока, предварительно очищенные и раздавленные вилкой помидоры и оливковое масло. Американка использовала серебряную посуду. Поначалу Элена не поверила, но Кайл показал ей фотографии.

– Такая сковорода стоит целое состояние, – заметила Элена.

С задумчивым видом она порезала хлеб и разложила приборы.

– Ты действительно думаешь, что отыскал замок, где жила Беатриче?

Кайл принялся раскладывать еду по тарелкам.

– Сначала поешь, потом будешь расспрашивать.

Элена нахмурилась, но спорить не хотелось, а от тарелки шел такой приятный аромат. Она помедлила, закрыла глаза и глубоко вдохнула.

– Ну, давай рассказывай! – сказала она, не отрываясь от еды.

Кайл пожал плечами.

– В дневнике подробно описаны окрестности замка, мне они показались знакомыми. Но точно можно понять, только побывав в этом месте. Поэтому у меня появилась одна мысль.

Элена покачала головой.

– Идеальный аромат меня больше не волнует. Мадам Бинош уже, наверное, приобрела в «Нарциссусе» новые духи. «Надо бы ей позвонить, – подумала Элена. – Однако тогда объяснений не избежать». Рассказывать, что произошло в «Нарциссусе», Элене не хотелось, но позвонить мадам Бинош все же придется – надо же сообщить клиентке, что теперь ее заказ курируют другие сотрудники.

– Даже если она купит новый аромат «Нарциссуса», что это изменит? Разве ты не хочешь раскрыть тайну, найти формулу Беатриче? На ее основе ты сможешь разработать целую серию ароматов, открыть уникальную линию, – заметил Кайл.

Но чем больше Элена думала об этом, тем меньше верила в такую возможность.

– Нам лучше сосредоточиться на магазине. Но сначала кое-что мне объясни.

– Что именно? – Кайл вопросительно поднял брови.

– Ты сказал, что тебе известно местонахождение замка?

– Точнее, у меня есть такое подозрение, – поправил ее Кайл. – Недалеко от дома моих родителей есть один замок. Так как насчет путешествия в Прованс?

Элена задумалась.

– Выходные в Провансе… Звучит заманчиво.

– Умница! – воскликнул Кайл.

Глава 17

Корица. Насыщенный, яркий, чувственный и невероятно женственный аромат. От него веет восточными сказками. Страстный и теплый, как солнце дальних таинственных стран.

Монтьер сдержал слово. Он заплатил достаточную сумму, чтобы Элена могла временно не беспокоиться о будущем. Теперь ее уверенность крепла с каждым днем. Однако мысли о заказе мадам Бинош не покидали ее. Она снова и снова возвращалась к аромату Нотр-Дама, но, поскольку дел было по горло, она думала о нем все реже. Магазин был почти готов к открытию, и в последние дни на Элену столько всего навалилось.

– Так? – спросил Кайл, глядя на нее.

Элена задумчиво прикусила губу.

– Давай чуть-чуть правее. Вот так.

Но сомнения ее не покидали. Элена покачала головой.

– Нет, так не пойдет. Давай попробуем сдвинуть вот сюда.

Бен посмотрел на Кайла, и они принялись толкать тяжелую стойку на другую сторону комнаты.

– Никак нельзя было продумать все заранее? – упрекнул друга Бен.

– Не спорь и займись делом.

– Мы уже опробовали все углы, – возразил тот.

– Нужно еще разместить кресла и столик, так что лучше не трать силы на разговоры, – пробурчал Кайл.

– Я вас совсем не слышу, – сказала Элена, подходя ближе и подозрительно переводя взгляд с одного на другого.

– Так и было задумано, – мрачно ответил Бен.

– Вы сами предложили помочь. Кто-то говорил, что расставить мебель ему раз плюнуть. Я этого не забыла. Процитировать?

Кайл воздел глаза к потолку, похлопал друга по плечу, и они вышли за дверь.

– Не обращай внимания, беременные женщины – это кошмар, тебе ее не переспорить. В конце концов ты же окажешься и виноват, так что лучше не возражай.

– Как ты это терпишь? – смеясь, спросил Бен.

Кайл предостерегающе посмотрел на него.

– Нет, со мной у нее все по-другому.

– Не знаю, почему я ей не нравлюсь, я здесь совершенно ни при чем. По-моему, на тебя у нее куда больше поводов злиться, не я же отец ребенка.

Кайл хотел было объяснить, что он тоже не имеет к ребенку никакого отношения, но слова замерли на языке.

– Как видно, я ей немного нравлюсь, – пробормотал он, толкая тяжелое кресло.

– Когда свадьба?

В ответ раздался неопределенный звук. Кайл рывком поднял кресло и потащил его в квартиру. Бен, который не собирался отступать, ухмыльнувшись, последовал за ним.

– Тебе не кажется, что ты кое-что упустил? – поддразнивая, поинтересовался Бен. – Вообще-то сначала люди женятся, а потом уже рожают детей. Мама ничему такому тебя не учила? Готов поспорить, что Элена переживает именно потому, что…

– Она не переживает. Ты еще не видел, что такое «переживает»! – Кайл попытался перевести разговор на безобидную тему: – Если проповедь окончена, займись-ка вот этим шкафом.

Бен удивленно посмотрел на Кайла.

– Еще один шкаф? Да куда вам столько мебели?

– В нем будет храниться все, что нужно для приготовления духов, а заодно мыло и крема. Ты что, еще не понял, что мы открываем парфюмерный магазин? – Кайл указал на дверь. – А это надо поднять наверх, в лабораторию. Осторожно, не разбей дистиллятор.

Бен решил, что лучше помолчать. Каждый раз, когда он открывал рот, Кайл умудрялся всучить ему что-нибудь потяжелее, что нужно было таскать, тягать и толкать из комнаты в комнату…

– Телефон! – внезапно вскрикнула Элена. Недалеко от шкафа для масел висела куртка Кайла, оттуда раздавалась мелодия.

– Это мой! – ответил Кайл.

Элена стояла совсем рядом, она вытащила телефон и протянула ему.

– Маклин, – коротко произнес Кайл, не глядя на экран. Другой рукой он провел по щеке Элены – она немного испачкалась, пытаясь помочь добровольным грузчикам.

– Что, что случилось? – встревоженно спросил Кайл. Неожиданно его голос погрубел и выражение лица изменилось. – Успокойся, мам, объясни все толком.

Элена подошла ближе и тихонько взяла его за руку.

– Где он? – Кайл помолчал несколько секунд и пригладил рукой волосы. – Хорошо, я буду первым же рейсом. Не переживай.

Он сбросил звонок и надел протянутую Эленой куртку.

– Отец попал в аварию, мне нужно уехать.

Бен молча посмотрел на него.

– Нужна помощь?

Тот кивнул:

– Закончи тут все, буду очень тебе признателен.

Элена проводила его до двери.

– Мне ужасно жаль, Кайл.

– Я тебе позвоню. Можешь рассчитывать на Бена. Позвони Моник и скажи, что я уехал. Не знаю, когда вернусь. Тебе нужна помощь.

– Я прекрасно справлюсь, – ответила Элена.

Кайл обернулся:

– Сделай хоть раз, как я тебя прошу. Почему ты все время споришь?

Не дожидаясь ответа, он быстро побежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку.

Элена так и осталась стоять у двери. Кайл никогда не говорил с ней таким тоном, и хотя она понимала, что сейчас ему нелегко, от этого равнодушного взгляда ей стало больно. Кайл говорил так резко и холодно, что у нее сжалось сердце.

Бен уже почти закончил расставлять мебель, когда Кайл вышел на улицу. Элена следила за ним из окна. Он даже не посмотрел в ее сторону. Ей оставалось только сосредоточиться на флаконах, которые предстояло расставить в шкафах.

– Элена, подойди-ка на минутку.

Она оторвалась от коробки с флаконами и увидела Кайла. Он выглядел взволнованным, на напряженном лице четко вырисовывался шрам.

– Разве ты еще не уехал?

– Уехал и снова вернулся. Давай поговорим.

Элена не ответила. Он протянул ей руку, помогая встать.

– Я сама.

Кайл тяжело вздохнул и указал ей на двор.

– Выйди на минутку.

За дверью они молча посмотрели друг на друга.

– А ты не думала, что дело не только в тебе? Что мне просто необходимо знать, что с тобой все в порядке, что ты не одна. Я не могу уехать вот так, оставаясь в неведении. Мне нужно быть уверенным, что о тебе кто-то заботится.

Элена скрестила руки на груди.

– Я же не инвалид.

– Элена, ты беременна, это не шутки. Ты можешь упасть в обморок. Ты что, забыла, как тебе стало плохо на лестнице?

– Но кончилось все хорошо. Ты не должен забивать себе голову воображаемыми опасностями. Пока ничего не случилось, лучше об этом не думать. Иначе жизнь становится невыносимой, – резко ответила она.

Кайл посмотрел на нее.

– Как скажешь. Тогда мне придется остаться. – Он поставил рюкзак у двери и стал подниматься наверх, в квартиру.

Элене хотелось закричать от злости. Ну почему Кайл такой упрямый?

– Ну ладно, позвоню я Моник, позвоню! – крикнула она.

Кайл тут же спустился.

– Обещай, что сделаешь это прямо сейчас.

– Ладно, ладно… Обещаю. Ты опоздаешь на самолет, лучше поторопись!

Кайл наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Спасибо, – прошептал он.

Элена задержала дыхание. Она разволновалась и разозлилась. Ей так хотелось его обнять. Кайл уже подходил к двери, когда она крикнула:

– А как же Джон?

– Бен о нем позаботится. Возвращайся-ка назад и укутайся, – сухо сказал он.

Но терпение Элены истощилось.

– Не говори со мной таким тоном. Мне это не нравится.

Кайл было напрягся, но потом только покачал головой.

– Тогда просто делай, как я тебя прошу. Поговорим, когда вернусь.

«Кто знает, кто знает», – подумала Элена, глядя, как удаляется Кайл. К горлу подступил ком, а руки чесались схватить какую-нибудь тарелку и запустить в стену.

Когда злость немного поутихла, в душе остались лишь саднящая грусть, сомнения и жалость к себе. Кто дал ему право командовать? Она уже не ребенок, и здесь не казарма.

Кайл пробыл в Провансе около недели. По телефону разговаривать с ним было совершенно невозможно, так что последние несколько дней Элена и вовсе перестала ему отвечать, скинув эту обязанность на Моник. Ей очень хотелось его увидеть и поговорить нормально, и это ее раздражало. Так просто она не сдастся. Она пыталась сосредоточиться на другом, заняться работой и поняла, что разум и сердце – это не одно и то же.

Когда Кайл вернулся, магазин был почти полностью готов к открытию. Необходимые документы были получены, а остальное Моник устроила через поставщиков Ле-Нотра. Оставалось только купить кое-какие инструменты для лаборатории, но главное было сделано.

– Привет.

– Привет. – Элена, расставлявшая флаконы на полках, даже не подняла головы, делая вид, что очень увлечена своим занятием.

– Вы отлично поработали.

– Ага.

Элена разволновалась так, что затряслись руки. Кайл протянул ей розу.

– Мир?

– Не надо мне приказывать.

– Я тоже этого не люблю.

– Очень странно, потому что ты вел себя как командир роты. Даже репетировать не пришлось – видно, талант.

Кайл пропустил ее слова мимо ушей и снова протянул цветок. Золотистая роза с ярко-красной каймой излучала тепло.

– Между прочим, этот сорт так и называется: «мир».

Элена почувствовала нежный фруктовый аромат, исходящий от шелковистых лепестков, и завороженно протянула руку.

– А еще этот сорт называют «радость».

– Не может такого быть.

Кайл тихонько погладил ее по щеке. Элена побледнела, под глазами проступали синяки.

– Просто в каждой стране у нее свое название. В Италии – «радость», в Штатах – «мир», в Германии – «Глория Деи». А создатель, месье Мейланд, назвал ее в честь жены – «мадам Мейланд». Благодаря творению месье Мейланда его семья, оказавшаяся в бедственном положении после войны, разбогатела.

Кайл помолчал, а затем, коснувшись подбородка Элены, приподнял его.

– Ну так что скажешь? Мир?

Элена неуверенно кивнула, но, когда Кайл обнял ее, все никак не могла расслабиться, даже после нежного поцелуя в висок.

Отец Кайла попал в аварию, но отделался сломанными плечом и парой ребер. Рассказывая о поездке, Кайл ограничился этими краткими сведениями. Элена решила, что не стоит его расспрашивать. По крайней мере, пока.

Приготовления к открытию магазина забирали все время и силы. Следующую неделю работа не прекращалась вплоть до позднего вечера. Порой Элена ловила на себе внимательный взгляд Кайла. Он смотрел на нее словно исподтишка и казался печальным. Элену это не на шутку тревожило.

– Нам придется на время отложить поездку в замок, – сказал он, когда однажды вечером после тяжелого дня они сидели на ступеньках возле квартиры. Кайл только что закончил монтаж огнетушителей в лаборатории и магазине. Хотя Элена и собиралась поначалу торговать только готовыми духами, но предполагалось, что она приступит к работе с маслами, как только это станет возможным.

Она задумчиво кивнула и молча взяла Кайла за руку.

– Как думаешь, что представляла из себя Беатриче? Мы уже много раз перечитывали ее дневник, какая она была?

Кайл посмотрел в потолок и сжал губы.

– Думаю, она была большой мечтательницей, придумывала себе невесть что. Однажды ей пришлось пережить триумф, но этого оказалось мало. Ей всегда было мало. Мне кажется, она была из тех людей, которые постоянно куда-то стремятся, хотят перепробовать все, вечно идут вперед. – Голос Кайла прозвучал глухо и отдаленно. Это был непростой разговор, слишком личный, слишком волнующий.

– Такое ощущение, что ты говоришь о родном человеке.

Кайл пожал плечами:

– А ты что думаешь?

– Она следовала зову сердца. Похоже, это было ошибкой.

– Не думаю. Она не могла иначе, за все приходится платить.

– Естественно, Кайл. Человек сам решает, стоит ли рисковать или лучше отступить и наблюдать за теми, кто смелее тебя.

– Мы ведь сейчас о Беатриче?

– Само собой. – Элена отдернула руку, Кайл отвернулся. Повисло напряженное молчание. – Мне жаль, что приходится отложить поездку, – заговорила Элена через какое-то время, чтобы заполнить тревожную тишину. Она не могла понять, почему Кайл молчит, что случилось. Ей хотелось обсуждать Беатриче и дальше, но Кайл погрузился в какие-то мрачные мысли.

– С жизнью Беатриче связано столько загадок! Ее странная история любви… Она захватывает! Я часто думала об аромате, который создала Беатриче. В моей семье говорили о нем так, словно это идеал, совершенство, для бабушки это были лучшие духи на свете, считалось, что они могут изменить настроение человека, его мысли… Одним словом, некий волшебный эликсир. Философский камень в форме духов. Интересно, что она заложила в основу…

Кайл зевнул.

– Не думаю, что состав этих духов так уж сильно отличался от того, что делают сегодня. Эфирных масел было гораздо меньше, ведь многие открыли совсем недавно. Я прав?

– В чем-то да. Но и во времена Беатриче компонентов было не меньше, потому что существовали другие, которых теперь не найдешь: цивета, мускус, всевозможные корни, разные виды сандала, серая амбра…

Кайл задумался.

– Давай отложим наше расследование до весны? Что скажешь? К тому времени магазин уже откроется.

– Кажется, у меня нет выбора.

Ей показалось, что она снова видит того Кайла, которого встретила на лестнице, только-только приехав в Париж. Он был молчалив и смотрел в самую суть.

– Тебе бы хотелось найти формулу?

– Дело не только в ней. Мне просто хочется подтвердить мои догадки, дойти до конца, сделать все, что можно.

Кайл погладил ее по волосам, Элена склонила голову ему на плечо.

– Мне нравится название, которое ты выбрала для магазина.

Элена выпрямилась, и он улыбнулся.

– Правда? Абсолют – самая суть аромата, мне тоже нравится.

– Завтра утром пойду забирать флаеры. Нужно будет раздать их.

Она вздохнула.

– Знаешь, я так боялась, что их не успеют напечатать.

– Почему?

– Скоро Рождество. Многие типографии закрываются на каникулы.

Да, скоро Рождество. Кайл отвел глаза.

– Когда ты уезжаешь? – спросила Элена.

Кайл внимательно посмотрел на нее:

– Куда я должен ехать?

– Разве ты не поедешь домой на праздники?

Элена изо всех сил старалась сохранять равнодушный вид. Но мысль о том, что придется провести Рождество одной, переполняла ее горечью и грустью.

– А разве я не дома? Это будет наше первое Рождество. Разве мы не должны отпраздновать? А в новогоднюю ночь можно куда-нибудь пойти, придумаем что-нибудь эдакое.

Элена с удивлением посмотрела на него.

– Только чур я сам все приготовлю. А ты можешь испечь торт, если очень хочешь что-нибудь сделать. Договорились? – Кайл нежно погладил ее по лицу.

– Ладно. – Элена была так счастлива, что не нашлась, что ответить.

Они еще немного поговорили, Кайл поцеловал ее и пожелал доброй ночи.

Уже устроившись в кровати, Элена долго смотрела в потолок, а в голове крутились тысячи мыслей и вопросов. Приехав в Париж, она научилась жить настоящим, и теперь ей впервые казалось, что она приближается к цели. Казалось, что все, что она делала раньше, только отдаляло ее от того, чего ей хотелось по-настоящему. Она все кружила вокруг да около, всячески стараясь держаться подальше от парфюмерии. Но духи все равно смогли пробить себе дорогу.

А еще она думала о Кайле. Разгадать его было невозможно. Но что бы ни происходило, он все время был рядом. Неизменно. Элена знала, что пока не готова выяснять отношения, разбираться в собственных чувствах. Она решила идти вперед постепенно, шаг за шагом решая накопившиеся проблемы. По-другому не получалось. Каждое мгновение, проведенное вместе, было счастьем. Кайл умудрился сделать так, что даже в мелочах чувствовалось волшебство.

Наконец Элена закрыла глаза, границы яви и сна стерлись, усталость взяла свое. Она провалилась в сон.

Дождь лил весь день. Элена ходила по магазину, разглядывая каждую мелочь, переставляла флаконы, словно готовила выставку, и часто поглаживала живот. Ребенок подрос, и живот стал заметно тяжелее. Иногда Элена встревоженно поглядывала в окно. Моник вышагивала туда-сюда по комнате, Кайл разговаривал с Беном. Пришла и его подруга Колетт, которая помогла получить документы для магазина. Все было готово: шампанское, бокалы и легкие закуски стояли на столе. Ожидались гости, и даже журналисты. Наступил великий день. День открытия магазина «Абсолют».

– Дождь нам сейчас совершенно некстати, но, к счастью, он утихает. – Моник подошла к окну, подняла занавеску и посмотрела на небо. Тяжело вздохнув, она повернулась к подруге: – Твои мечты наконец сбываются?

– Ты о погоде?

– Вообще-то о магазине.

– А почему таким тоном?

– Не хочется думать, что это я тебя заставляю. Такое чувство, что ты не слишком рада.

Элена покачала головой. Черное шелковое платье очень шло ей, волосы были убраны в красивую прическу. И только взгляд выдавал беспокойство.

– Иногда я так счастлива, что кажется, радость вот-вот прорвется наружу. А еще мне очень страшно, – сказала она, дотрагиваясь до лба. – Так страшно, что иной раз меня точно парализует, словно все внутри заледенело. Остается только ждать, когда это ощущение схлынет. Доктор говорит, что во время беременности перепады настроения – обычное дело. Но я совсем не уверена, что дело в беременности. Я просто понимаю, что Бог дал мне еще один шанс, который нужно использовать на все сто. Все непременно должно быть хорошо, потому что иного пути просто нет. Поначалу жизнь проходила как бы мимо, и мне это было удобно. Магазин станет границей между мной прошлой и мной сегодняшней. Жить, как раньше, нельзя.

Моник посмотрела в сторону.

– Иногда остается только плыть по течению. А потом ты просыпаешься и понимаешь, что все уже решили за тебя. За удобства приходится дорого платить. Это все равно что жить с человеком, который тебя не уважает. Так ничего не создашь. И вот однажды ты смотришь в зеркало и видишь, что у тебя появились новые морщины. Ты начинаешь задаваться вопросами, сидишь, затаив дыхание и глядя на телефон, а он все не звонит… И понимаешь, что исчезла как личность, что он занял все твое пространство. Конечно, есть работа, семья, кому-то этого хватает. Я рада, что ты не такая. Это большое счастье. – Когда Моник закончила говорить, ее голос был едва слышен.

– Что ты хочешь сказать?

– Я всегда восхищалась тобой: ты умудрялась подобрать невероятные сочетания, твои духи были своего рода магией. Я завидовала, мне хотелось походить на тебя. Пожалуйста, не спорь. – Она помолчала. – Иногда я даже тебя ненавидела. Конечно, не в прямом смысле, – уточнила она, беря Элену за руку. – Ты всегда умудрялась выйти за пределы того, что навязывала тебе жизнь. Ты справлялась. Шла вперед, несмотря на неудачи. Сохранила ребенка. Живешь полной жизнью. Конечно, неудачи немного пригнули тебя к земле, но ты все равно идешь вперед.

– Дело не во мне, ты это прекрасно знаешь. У меня были совсем другие планы, все пошло не так. Оставалось искать иной путь, а потом оказалось, что я вышла на давно знакомую дорогу. Мне нравится, что тебе удается представить дело так, будто я и вправду все сделала сама. Тебе всегда удавалось поднять мне настроение. – Элена поправила выбившийся завиток и улыбнулась.

В глазах Моник проступила грусть. Элена пыталась выглядеть веселой, хотя внутри все перевернулось, слова подруги встревожили ее не на шутку. Она решила сменить тему.

– Какие чудесные цветы, – сказала она, кивнув на букет из высушенных роз, которые Моник заказала в Грассе. Букетики стояли на столах, придавая помещению домашний вид и источая нежный аромат. Маленькие бутончики казались живыми, они еще не утратили первоначального цвета и излучали очарование.

– Готова? Пора начинать.

– Да, я готова.

Моник распахнула дверь, ведущую на улицу. Кайл включил свет, и вывеска загорелась. Несколько минут царила тишина, все взгляды были прикованы к входной двери.

– Давайте откупорим шампанское! Без этого ни одно открытие не обходится, – сказал Бен, и напряжение сразу спало. Он вытащил из переносного холодильника бутылку, вытащил пробку, разлил вино по бокалам.

– Отличное шампанское, – заметила Моник.

– Хотел бы я знать… – Бен пустился в рассуждения о достоинствах шампанского, которое производил его знакомый. Элена была взволнована, но чувствовала себя прекрасно как никогда.

Вскоре появились первые гости. Пять, потом десять. Через некоторое время магазин был полон. Моник подошла к двери, Кайл встал за стойку, а Элена остановилась у стола. Моник пригласила коллег – тех, кто занимался парфюмерией профессионально. Но были и модели, снимавшиеся для рекламы духов, люди из рекламных агентств и многие другие. А еще пришли кое-какие знакомые Кайла, Бена и Колетт.

Элена почувствовала, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Она пообщалась с журналистами, некоторые предложили взять у нее интервью, ответила на несколько странных и банальных вопросов. И в тот же вечер удалось кое-что продать.

– Добрый вечер. Вы делаете духи на заказ? – спросил мужчина лет тридцати пяти, с вытянутым лицом и немного выпученными глазами.

«На заказ… Смешное определение, но оно как нельзя соответствует сути», – подумала Элена.

– Я предпочитаю называть это «духи для души».

– Да? И почему же? По-вашему, наша душа нуждается в духах?

Но прежде, чем Элена успела ответить, мужчина уже отвернулся.

– А это что? – спросил он, указывая на разноцветные упаковки, сложенные в красивую пирамиду.

– Это туалетная вода. В ее основе натуральные цветы и травы. Вы немного знакомы с подобным продуктом, или вам показать?

– Я не слишком разбираюсь в духах, подарки женщинам – не мой конек. Но знаете… У нас с женой сейчас не все гладко, я работаю допоздна и возвращаюсь домой чуть живой. Она постоянно на меня обижается. Говорит, что у меня нет для нее времени, что я ее не замечаю. – Он немного помолчал и его улыбка погасла. – И знаете, пожалуй, она в чем-то права. Поэтому я решил зайти – подумал, у вас найдется для нее что-то уникальное. Можно сделать для нее особенные духи и подписать открытку?

Первый клиент. Элена решила помочь ему во что бы это ни стало. Она улыбнулась, подбадривая его: мужчина выглядел еще более взволнованным, чем она сама, переминался с ноги на ногу, оглядывался по сторонам и то и дело проводил пальцем по столешнице. Его глаза бегали туда-сюда, и Элене передалось волнение клиента.

– Да, для нас это не проблема, мы именно этим и занимаемся. Расскажите немного о вашей жене: что она любит, какими духами пользуется, какие ее любимые цветы?

– Даже не знаю… А что, это так важно?

Элена вздохнула. Она знала, что сумеет справиться с этим заказом. Надо начать с начала, втянуть клиента в беседу.

– Почему вы решили подарить жене именно духи, месье?.. – спросила она, протягивая ему руку.

– Лерой, Марк Лерой.

– Очень приятно. Меня зовут Элена Россини. – После рукопожатия Марк немного расслабился. – Мне кажется, вы не случайно остановились именно на духах, кроме того, вы решили подарить ей особые духи. Что послужило причиной вашего выбора?

Марк закусил губу и напряженно задумался.

– Хотел, чтобы она поняла – я помню о ней. Мне нужно сделать ей такой подарок, какого ни у кого больше нет.

– То есть духи должны подчеркнуть индивидуальность вашей жены?

– Пожалуй. Именно это я и имел в виду.

Элена кивнула.

– Духи должны быть уникальны, как и она сама.

– Точно.

– Тогда давайте вернемся к цветам. Вам удалось что-нибудь вспомнить? – Взгляд Марка снова затуманился, но вдруг его озарило.

– Розы! Ей нравятся белые розы.

«Ну слава богу!» – подумала Элена. У нее был отличный выбор розовой воды, причем самых разных видов.

– Какой цвет предпочитает ваша жена?

– Кажется, зеленый, – ответил Марк, довольный тем, что это-то уж он знает.

У Элены было несколько заготовок: туалетная вода с цитрусовыми и мятными нотами могла бы подойти.

– Прошу вас, пройдите сюда. Думаю, у меня кое-что есть. Но это не совсем духи. На изготовление духов уйдет, как минимум, месяц, а у меня сложилось впечатление, что вам важно что-то преподнести ей именно сегодня.

– Да, совершенно верно.

– Так я и думала. Вот, понюхайте.

Элена открыла упаковку, сбрызнула бумажную полоску и протянула Марку.

Он втянул ноздрями запах, закрыл глаза и снова вздохнул.

– Просто волшебно! Какой нежный. Да, это подойдет.

Элена завернула воду в подарочную упаковку и перетянула ее яркой фирменной лентой с названием магазина.

– Как подписать?

– Для Мари Лерой.

Она вывела имя на фирменной этикетке и наклеила ее, окропив подарочный пакет ванильной туалетной водой.

– А как насчет духов? – спросил Марк.

– Поговорите с женой, расспросите ее, что она любит. Чтобы сделать особенные духи, человека нужно хорошо знать. Они должны не просто нравиться, а ощущаться как часть тебя, – уточнила она. – Расспросите, о чем она мечтает. Поймите, все это очень важно. Может быть, у нее есть какие-то тайные желания. Запишите все и возвращайтесь.

«Тайные желания», – кажется, из всего, что сказала Элена, Марк уловил только это. Когда он повторил эти слова, у него был очень озабоченный вид. Так значит, он и понятия не имел о том, что у жены могут быть желания, о которых он не подозревал. Но скоро Марк все разузнает. Элена готова была поспорить, что он займется этим сегодня же.

Ведь аромат – это путь, и идти по нему означает найти свою дорогу.

Так было всегда.

Кто сказал, что после смерти человек покидает нас навсегда? В иные минуты его присутствие ощутимо даже физически. Так было и теперь, когда Элена буквально услышала в комнате бабушкины слова. Не далекое эхо, а ясно различимый голос. Сегодня смысл этих слов был ей как никогда ясен.

Провожая взглядом клиента, который, очевидно, обдумывал будущий разговор, Элена поймала на себе взгляд Кайла. Внутри все задрожало – каждый раз, когда он смотрел на нее вот так, в груди что-то сжималось. Ей очень хотелось подбежать к нему, обнять, прижаться покрепче, но он отвернулся. Элена вернулась к работе: у прилавка стоял новый покупатель.

Глава 18

Герань. Терпкий и жизнерадостный запах, немного напоминает благоухание розы, хоть и не обладает той же царственностью. Очень женственный, символизирует красоту, скромность и изящество.

Открытие магазина прошло успешно. Многие из тех, кто пришел в первый день, вернулись уже на следующий. Элена общалась с гостями, рассказывала, объясняла, улыбалась… Словно тонкая, но прочная нить протянулась к детству.

Возможно, в последнее время она думала о прошлом слишком уж часто: вспоминала те или иные слова, фразы, события… А они, кажется, только и ждали, когда их позовут, разглядят за вуалью прошлого. Поскольку Элена занималась любимым и хорошо знакомым делом, она не испытывала ни беспокойства, ни неуверенности, как обычно бывает на новом пути. Наоборот, будто припоминала то, что прекрасно знала.

Вскоре Элена уже начала придумывать собственную линию духов. Сперва она составляла в уме парфюмерную пирамиду. Представив каждый отдельный аромат, Элена мысленно смешивала ингредиенты и пыталась угадать, что получится. В такие моменты она отпускала себя, целиком отдаваясь чувствам, пробужденным запахами. Каждый аромат воплощал собой слово, но, в отличие от мира обычных слов, которые могут быть неясны собеседнику, в мире ароматов для Элены не существовало препятствий. Язык запахов всегда был для нее особым способом общения – духи ненавязчиво, но мгновенно и точно могли донести до нее мысль собеседника и передать ее собственные чувства.

Замыслив новые духи, Элена сначала составляла их в воображении. Начав с базовых нот, она постепенно добавляла средние и наконец подбирала шлейфовые. Еще не приступив к смешению масел, она уже знала, каков будет конечный результат. Можно сказать, духи были готовы, оставалось только придать им форму. Но самым ценным в этой новой жизни было ощущение счастья. Оно пронизывало Элену каждый раз, когда она брала в руки флакон, подносила его к лицу, смешивала эфирные масла. В такие моменты восторг переполнял все ее существо, на Элену накатывали волны радости, захлестывая ее с головой. Казалось, лишь теперь она вернулась домой, признала ту часть себя, которую считала потерянной навсегда и так внезапно обрела снова.

В итоге Элена составила несколько композиций. Одни напоминали ей о горах, о свежести летней ночи и прогулках с дорогим человеком, другие говорили о теплых цветущих садах южной Италии. В них слышались ноты лимона, мяты и розы, сандала, ириса, фиалки и мха. Цветочные ароматы постепенно сменялись цитрусовыми, околдовывали и пленили. Казалось, они рассказывали о нежной привязанности, хотели поведать какую-то тайну.

Иногда Элена вспоминала мадам Бинош и очерк о Нотр-Даме. Ее мучила мысль о том, что она не довела дело до конца. Но как выразить чувства человека, впервые оказавшегося в огромном соборе? Конечно, можно попытаться их описать, но слово так приблизительно, так неточно… в отличие от запаха, который мгновенно пробуждает однажды пережитые чувства. Подобно подводному источнику, аромат задевает те струны души, которых никогда не коснутся слова.

Язык аромата доступен любому, он одинаков для всех. Запах мгновенно достигает самого сердца, взывая к эмоциям лучше длинных речей. Обоняние – первое из пяти чувств. Оно родилось вместе с человеком и пробуждает в нем нечто давно забытое, идущее из глубины времен.

Немного поразмыслив, Элена решила, что пора позвонить мадам Бинош. Она давно откладывала этот звонок, но наконец-то собралась с духом и набрала номер.

– Мадам Бинош?

– Слушаю, кто это?

– Добрый вечер, это Элена Россини.

– Наконец-то, моя дорогая! Я уже и не надеялась вас отыскать. Как ваши дела? В магазине мне сказали, что вы уволились.

– Да, это так. Но я звоню, чтобы поговорить о вашем заказе. – Элена помолчала, подыскивая подходящие слова. – Дело в том, что еще в «Нарциссусе» я начала воплощать первоначальную идею и собиралась представить вам результат, однако по вине непредвиденных обстоятельств это оказалось невозможно. Духи, над которыми я работала в лаборатории магазина, еще не закончены, и я не знаю, кто ими занялся и занялся ли вообще. Полагаю, вы можете поинтересоваться у кого-то из персонала «Нарциссуса» и оценить, что получилось.

Элене было нелегко разговаривать с клиенткой, чей заказ она не смогла довести до конца. Она осознавала, что не справилась с поставленной задачей, и это угнетало, хотя формально Элена была ни в чем не виновата.

– Я не собираюсь покупать у них эти духи и ясно дала понять господину Монтьеру, что его предложение меня не интересует. Я даже отказалась понюхать пробник, – ответила после небольшой паузы мадам Бинош. – Вы знаете, дорогая, в таких ситуациях у меня срабатывает шестое чувство. Общаясь с человеком, я должна ему доверять, а доверие рождается, когда разговариваешь, глядя глаза в глаза. Я во многом полагаюсь на свою интуицию. Эссе о Нотр-Даме для меня очень важно, и я надеялась, что аромат будет готов к тому моменту, когда я закончу текст. Это стало бы венцом всей работы. – Она снова помолчала. – Видно, не судьба. Но вы ничего мне не рассказали о себе! Как ваши дела?

– Боюсь, что насчет духов вы правы, – смущенно ответила Элена. – А что касается меня, то я открыла собственный магазин. Торговля идет неплохо, постоянно появляются новые клиенты. Я занимаюсь селективной парфюмерией, то есть делаю духи на заказ.

– Я бы вас навестила. У меня к вам разговор. Но, честно говоря, я не совсем понимаю разницу между обычными духами и теми, что делаете вы. Неужели ваша техника так сильно отличается от традиционной?

– Конечно. Создавая духи, почти все известные производители пользуются синтетическими компонентами, а основой селективной парфюмерии служат натуральные эфирные масла. Это совсем не одно и то же. Кроме того, мой клиент – это конкретный человек, а не случайный средний покупатель. Приходя в магазин вроде нашего, посетитель общается с парфюмером, уточняет параметры заказа, и аромат выходит действительно уникальным. Селективные ароматы делаются именно для конкретного человека, и, следовательно, отражают его представления об идеале, подчеркивают его личность. Помните, как вы описали мне духи Нотр-Дама? Обычно я так беседую с каждым клиентом.

– Невероятно!

– Заходите, мне будет приятно видеть вас у себя. Мы сможем спокойно поговорить. Я покажу вам свои записи на тему аромата Нотр-Дама, правда, не знаю, сможете ли вы представить себе запах лишь по моему описанию.

Насколько я поняла, ваша работа близится к концу? – и Элена продиктовала мадам Бинош адрес магазина.

– Как чудесно, Маре – это прекрасное место! Я поговорю с Аделиной, думаю, она тоже захочет вас навестить. Я так рада, что вы обо мне не забыли! Я знала, что могу вам верить.

– Надеюсь, мы скоро увидимся, – ответила Элена. – Передавайте привет вашей милой родственнице. До скорой встречи!

Ее настроение заметно улучшилось, по телу разлилось приятное тепло.

Приближалось Рождество, и работы становилось все больше. Кайл много помогал Элене в магазине, и даже Бен оказался вовлечен в рабочий процесс. Моник уехала в командировку и обещала вернуться после рождественских праздников.

Элена очень надеялась, что командировка в Россию с командой Ле Нотра поможет подруге немного развеяться и разобраться в себе, в своих отношениях с Монтьером. С каждым днем Моник становилась все мрачнее и раздражительнее. Единственное, о чем подруги могли говорить спокойно, – так это о работе и о магазине.

Для начала пришлось заказать несколько натуральных духов других парфюмеров – композиции, созданные Эленой, должны были отстояться, как минимум, месяц, а на мыле, кремах и тальке долго не протянешь. Поэтому на полках «Абсолюта» появились чужие духи. Элена тщательно отбирала эти ароматы – каждый должен был вызывать в человеке какое-то определенное чувство, создавать настроение и быть предельно простым. Ей удалось подобрать ароматы для каждого времени года.

Клиентам нравился ассортимент магазина и то, что все духи здесь на натуральной основе.

Элена понимала, что у современной парфюмерии масса возможностей – от нее веяло гламуром и шиком. Но Элена как никогда ясно осознавала, что это чужой и далекий мир.

– Ты готова?

Элена только что закрыла магазин и отдыхала на диване.

– Разумеется.

Кайл помог ей надеть пальто.

– Становится маловато, – хмуро заметил он.

– На меня скоро ничего не налезет, пора менять гардероб, – ответила Элена, поглаживая живот.

Снаружи было промозгло, и казалось, что магазин отделяет от улицы стена теплого воздуха.

– Боже, какой холод! – пробормотала Элена.

Кайл обнял ее за плечи и прижал к себе.

– Сейчас согреешься.

– Как ты не мерзнешь? Стоишь тут в легкой куртке и даже не застегнулся! А под ней что? Футболка? Совсем с ума сошел!

Кайл никогда не мерз, что вызывало у Элены недоумение и даже обиду.

– У меня горячая шотландская кровь, – улыбнулся Кайл, ускоряя шаг. – Смотри, мы почти пришли! – Он указал на мост через Сену.

Весь Париж блистал огнями. Они разгоняли темноту ночи, отражались в реке, струясь по ней дорожками света. Освещенный мост казался длинной золотой стрелой. Влюбленные шли молча, держась за руки. Вид ночного города в сказочном убранстве радовал глаз, праздник уже ощущался в воздухе, дурные мысли исчезали сами собой, вытесненные волшебным рождественским светом. Издалека доносились рождественские мелодии.

В завораживающей атмосфере праздника хотелось ни о чем не думать, а только улыбаться и наслаждаться жизнью и красотой, царящей вокруг и проникающей в душу. Не важно, верил ты в Бога или нет. Элена давно уже не была в церкви, да и Кайл тоже. Но в эту минуту оба почувствовали, что человеческий гений безграничен, что он способен создать невероятную красоту и во всяком его творении проступает идея добра. От этого хотелось действительно верить и жить полной жизнью.

Когда они подошли к собору, вечерняя месса уже началась. Устроившись в уголке, они дослушали ее до конца. Гимн, который исполнял хор мальчиков в белых одеждах, возносился к высокому куполу и проникал в каждый уголок собора. Запах ладана и воска, мирры и дыма свечей соединялся с запахом прошедших столетий.

Элена закрыла глаза, Кайл помог ей стянуть перчатки и крепко взял за руку. Его ладонь была теплой, в пожатии ощущалась поддержка. В эту минуту Элене показалось, что счастье совсем рядом.

– Смотри-ка, снег! – Элена подняла голову и почувствовала, как бархатные снежинки мгновенно тают на лице.

Кайл взглянул на нее и утер морозные слезы краешком шарфа.

– Мелкий снежок, только и всего.

– Да, но сегодня ведь канун Рождества, волшебная ночь, так что это не просто снег.

Кайл взял ее лицо в ладони и долго смотрел ей в глаза:

– Давай, пора домой.

Элена была тронута и взволнована. Этот человек умудрялся одним взглядом поднять ей настроение, подарить радость… Кто дал ему эту силу?

Снег валил все гуще, и Кайл решил поймать такси. Когда они добрались до квартала Маре, Элене показалось, что они попали в совсем другой мир. Улица выглядела рождественской открыткой – снежинки повторяли замысловатые сплетения решеток, белое покрывало укутало балконы и кровли, башенки казались еще выше, словом, вокруг была настоящая сказка.

Войдя в подъезд, Кайл побежал наверх, оставив недоумевающую Элену на лестничной площадке.

– Погоди, не поднимайся, мне нужно кое-что сделать. Не подглядывай.

Элена фыркнула:

– Ты все еще мне не доверяешь? Разве есть повод?

Кайл улыбнулся и исчез в своей квартире.

Услышав звук захлопнувшейся двери, Элена вошла в магазин. Подарок для Кайла лежал у нее в том же самом ящике, что и дневник Беатриче. Она достала пакет и задумалась, глядя на смятый бант. Закрывая ящик, Элена погладила пальцем кожаную тетрадь.

– Сегодня не будем грустить. Сегодня ведь праздник, – сказала она себе, толкая дневник в глубь ящика.

Пока Элена поднималась наверх, прижав сверток к груди, ее снова одолевали сомнения – поймет ли он? Обрадуется ли? Ей никак не удавалась выбрать хороший подарок, но этот ей сразу понравился. Элена купила его на рождественской ярмарке на Елисейских Полях. Накануне она отправилась туда подыскивать рождественские подарки для друзей, и это занятие очень ее увлекло.

– Я вхожу.

Дверь в квартиру была открыта. На террасе царила темнота, не считая единственной лампочки, света которой едва хватало, чтобы сориентироваться в потемках. Элена осторожно продвигалась вперед, замирая от предвкушения чуда и улыбаясь. Иной раз ожидание подарка нам приятнее, чем сам подарок.

Добравшись до двери в гостиную, Элена обнаружила, что она прикрыта. Она шагнула в комнату, и в тот же миг в углу вспыхнула разноцветными огнями рождественская елка. Кайл подошел к Элене, взял за руку, поцеловал и протянул подарок.

– С Рождеством.

Элена едва сдержала слезы.

– Спасибо, – ответила она и протянула ему пакет.

– Полночь еще не наступила, давай положим подарки под елку, – сказал Кайл.

– Ну уж нет, – запротестовала Элена. И вдруг увидела, что под елкой высится целая гора подарков. Наверное, Кайл ждал родных. Элена немного разнервничалась – она не подготовилась к встрече с гостями. Она никогда не нравилась матери Маттео и теперь испугалась.

– Ты кого-то ждешь? – Вопрос слетел с губ прежде, чем она успела подумать. – Извини, я не хотела навязываться.

Кайл нахмурился.

– Тебе не кажется, что мы уже давно прошли эту стадию?

– Ну мало ли… Может быть, ты кого-то ждешь, и… – начала Элена, но фраза так и осталась незаконченной.

– По-моему, мы уже обсуждали этот вопрос. Все, что мне нужно, у меня уже есть.

Эту фразу можно было рассматривать как признание, но осторожность взяла верх, и Элена решила умерить пыл. В последнее время ей казалось, что Кайл отдалился. И она пообещала себе, что сама позаботится о ребенке, не перекладывая свои проблемы на окружающих.

Ей следовало быть осторожней, она должна быть совершенно уверена в мужчине, который войдет в ее жизнь, ведь речь шла о счастье сына. Или дочери. Она не стала узнавать пол ребенка, предпочитая, чтобы это оставалось тайной до родов.

Они поужинали при свечах, весело болтая обо всем на свете. Кайл приготовил рис с тыквой, сырное суфле, омлет и слоеный овощной киш. На столе стояло ароматное вино и воздушный торт. Сама Элена совершенно не подумала о том, чтобы что-нибудь принести.

Все было просто, красиво и сказочно. Элена ощущала себя героиней праздника. Кайл всячески это подчеркивал. Она наслаждалась каждым мгновением, вдыхала аромат блюд, выставленных на столе, запах торта, запах Кайла и его жилища. И чувствовала себя совершенно счастливой.

После ужина Элена помогла Кайлу убрать со стола, и они уселись на диван, завернувшись в клетчатый плед.

– Пока что придется довольствоваться этим покрывалом, но однажды я покажу тебе настоящий «большой плед», от которого пошел тот самый килт, который носят особо упрямые шотландцы в память о героическом прошлом. Но только не сегодня.

– Ну вот, а я-то думала, что это и есть твой рождественский сюрприз.

– А вот и нет, – ответил он. – Пробило полночь, иди открывать подарки.

Элена недоверчиво посмотрела на него.

– Это что, все мне?

Кайл кивнул.

– Именно. Только будь добра, самый маленький открой последним. – Его голос прозвучал немного неуверенно.

Элене захотелось наброситься на него с поцелуями.

Джон подбежал к Элене и с надеждой на нее посмотрел. Но она никак не могла справиться с детскими страхами. Да, она улыбалась и даже разговаривала с псом, но не осмеливалась до него дотронуться.

Элена посмотрела на яркие коробки и неуверенно подошла к праздничной елке, до конца не веря своему счастью.

– Не бойся, крокодилов и скунсов там нет.

Элена промолчала. Она уселась на ковер рядом с подарками и молча смотрела на пеструю гору.

– Поначалу мама забирала меня к себе на Рождество. Морис не верил в Бога и не любил ни елку, ни праздничные украшения. Для него все это было чушью. Однажды они с мамой даже поссорились, и он пнул рождественский вертеп, который она сделала для меня. Но мама просто молча собрала фигурки и поставила их на место, не сказав ни слова.

Эта сцена вдруг ярко встала перед глазами, но Элена постаралась отогнать видение.

– После того случая я больше не ездила к ним на Рождество. Несколько раз проводила его у Моник. – Она ненадолго замолчала. – Бывают такие моменты, когда одиночество наполняет тебя до краев, – и не важно, что рядом есть люди. Ты их просто не замечаешь…

Кайл присел возле нее.

– Придется мне познакомиться с твоим отчимом, – сказал он, протягивая первый подарок. Даже не дотрагиваясь до Элены, не произнося слов утешения, Кайл давал понять, что он рядом. Элена чувствовала его частью себя. Такие люди не нарушают обещаний, им можно верить, на них можно положиться.

– Не думаю, что вы понравитесь друг другу. Я не видела его много лет. Сначала ты, – вдруг сказала она, указывая на пакет.

Кайл осторожно взял его и принялся раскрывать с такой бережностью, что Элена вся извелась.

– Давай ты оставишь эту медлительность для вечера стриптиза, когда решишь продемонстрировать свой килт. А теперь разворачивай подарок, или я сама его разверну.

– Займись лучше своими, а это мой, и я буду возиться с ним столько, сколько захочу, – ответил Кайл и сделал такое лицо, что Элена невольно рассмеялась.

Через минуту в его больших ладонях уже лежали старинные серебряные часы на толстой цепочке. Он осторожно открыл их и вдруг заметил, что колесико завода выполнено в форме малюсенькой розы.

Кайл не мог вымолвить ни слова. Часы были прекрасны. Они как нельзя лучше передавали хрупкость и совершенство его любимых цветов. Элена это почувствовала и хотела показать. У Кайла на душе стало радостно и спокойно. В этом подарке чувствовалось ее уважение к тому, что для него действительно важно. Кайл никогда не обращал внимания на двусмысленные улыбки тех, кто впервые слышал о том, что он занимается розами. Но подарок Элены поразил его до глубины души.

Элена задержала дыхание, взяла его за руку и ощутила, что его пальцы немного дрожат.

– Тебе не нравится? Прости, мне показалось, что для тебя это может быть важно.

Кайл не дал ей договорить. Он зажал часы в руке и крепко обнял Элену.

– Спасибо, я никогда не получал такого удивительного подарка, – прошептал он, пристально вглядываясь в ее лицо.

Элена поняла, что запомнит этот взгляд навсегда. Ей хотелось, чтобы Кайл не отрывал от нее глаз. Но она была неглупой женщиной и, почувствовав совсем рядом дыхание Кайла, приподняла голову. Словно намекая, что за подарки требуется платить, она дотронулась губами до его губ.

Она поцеловала его нежно и крепко, пытаясь выразить в поцелуе все свои чувства. Отбросив сомнения и недоговоренности, Элена пыталась вложить в него переполняющую ее страсть. Кайл тоже поддался порыву, отвечая на ее ласки, пока атмосфера в комнате не накалилась. Тогда он оторвался от нее, но тут же, взяв лицо Элены в ладони, снова принялся целовать ее распухшие от поцелуев губы. Выражение его лица было серьезным и печальным, в глазах читалось желание, но было видно, что он боится идти до конца.

– Спасибо, – сказал он, помогая Элене встать.

– Тебе спасибо, ты не представляешь, как много значит для меня сегодняшний вечер.

Кайл поднес к губам ее руку и легким поцелуем коснулся пальцев.

– Вечер еще не кончился, смотри, сколько еще предстоит сделать. – Он показал на нетронутые подарки.

Перед тем как уснуть, Элена нежно погладила пальцем старинную золотую подвеску, которую подарил ей Кайл. Подвеска предназначалась для ношения духов и была сделана в XVIII веке. Элена боялась даже представить, во сколько обошелся такой подарок. Остальные дары уже разместились в шкафу: красное кашемировое пальто, высокие сапоги, два тончайших и очень теплых свитера, зеленый и голубой, шарф и перчатки. Все было таким приятным и удобным, что казалось – каждая вещь была сделана именно для нее. Еще Кайл подарил ей два платья и брюки, красивые и яркие. «Да, он не поленился и обошел кучу магазинов», – подумала Элена, хотя подозревала, что к этому приложила руку и Моник. И при этом не обмолвилась ни словом! Должно быть, Кайл был очень убедителен, уговаривая ее хранить тайну.

Никогда еще никто не дарил Элене столько подарков. Но и это было еще не все. Перед тем как поцеловать ее у двери в квартиру, Кайл сказал, что сюрпризы еще не кончились. Элена сразу подумала о том, что ее тревожило. Ей было нелегко находиться рядом с Кайлом и постоянно сдерживать чувства, которые становились сильнее с каждым днем. Их отношения укреплялись, она хотела его, понимая, что и Кайл мечтает о ней. И это не было самообманом: когда они находились вместе, Элена ощущала его страсть, его запах менялся, в нем чувствовалась решительность и сила желания.

Элена почувствовала, как сердце сжалось от боли. Займутся ли они любовью? Как это будет? Элена принялась мечтать об этом, представляя себе сцены нежности, но скоро ее мысли обратились на другое. Почему она сама не могла проявить больше отваги? Почему он всегда останавливался в последний момент?

Но ответ был очевиден, Элена почувствовала его: дитя зашевелилось внутри, и она улыбнулась сквозь слезы. Дело было в ребенке. Элена погладила живот, подумав, что все к лучшему. Выяснение отношений следовало отложить на будущее, когда родится малыш. Ей тут же стало горько и больно, тревога вновь охватила ее.

Но когда она вспомнила поцелуи Кайла, на душе потеплело. Элена подумала, что за счастье всегда нужно платить.

Красный, синий и золотой. К празднику магазин был украшен любимыми цветами его владельцев. Утро выдалось таким ясным, что солнце заглядывало в магазин, и это совсем не радовало Элену. Она решила переставить флаконы, чтобы защитить духи от прямых лучей.

– Дитя света! Я знал, что вы найдете достойный выход из ситуации, – воскликнул Жан-Батист, появляясь на пороге.

Элена обернулась.

– О, месье, как я рада вас видеть! Как ваши дела?

– Теперь, когда я вижу, что у вас все в порядке, гораздо лучше. – Он поцеловал ей руку и огляделся по сторонам. – Очень мило, уютно, красиво. И судя по тому, что вы здесь живете, полагаю, что магазин принадлежит вам.

Элена улыбнулась.

– Лишь отчасти. Проходите, располагайтесь. Хотите чаю или кофе?

– Нет, спасибо. К сожалению, у меня мало времени. Надо сказать, я зашел несколько наугад. Я побывал в «Нарциссусе», но мне сообщили, что вы больше там не работаете, и ведьма… ваша начальница – тоже.

Элена промолчала. Ей не слишком хотелось говорить о Клодин.

– Вы правильно поступили, уволившись из этого места, – продолжал Лагуз. – Отыскать вас было непросто – вас нет в «Желтых страницах». Но потом я вспомнил, что однажды подвозил вас до дому, и решил зайти. Это такой красивый район. Маре всегда был одним из самых уютных уголков Парижа.

Да, казалось, что Маре находится совсем в другом городе.

– А как поживает ваша подруга?

– Ну, моей она никогда не была. И если у меня и оставались какие-то сомнения на сей счет, она ясно дала понять, что я ошибаюсь. – Лагуз усмехнулся. – Она упряма как… – Конец фразы Элена не расслышала. – Говорит, что в нашем возрасте уже не женятся. Кто бы мог подумать? – Он в рассеянности почесал подбородок.

– Неужели это так необходимо – жениться? Возможно, она не хочет брать на себя обязательств, и ее могли бы устроить другие отношения. – Элена никогда бы не поверила, что способна сказать нечто подобное, ведь она сама всю жизнь искала отношений, на которые могла бы опереться. Но после всего случившегося ее взгляды на жизнь сильно поменялись. Теперь она каждый день проживала как последний, радовалась каждой минуте, стараясь не думать о том, что рано или поздно все может закончиться. Это помогало ей принимать жизнь такой, какая она есть, больше думать о малыше и себя тоже не забывать.

– И что вы намерены делать дальше?

Лагуз пожал плечами.

– Не знаю – видимо, выхода нет. Я сам виноват. Не зря говорят, что нельзя ступить в одну реку дважды.

– Но ведь она что-то к вам чувствует?

– Мне тоже так казалось. Но знаете, человек иной раз просто обманывает себя, и теперь я уже больше ни в чем не уверен.

– Вы поссорились? – Элене не хотелось слишком настаивать, но история начинала ее занимать.

– Клянусь, – ответил он, посмотрев на часы, – я очень рад, что провел с вами утро. Уже поздно, мне пора.

Лагуз обещал зайти, как только появится время. Он хотел заказать еще одни духи на основе «Шипра», но с учетом собственных пожеланий. Чтобы таких ни у кого больше не было.

Элена переживала за Жана-Батиста. Его глаза угасли, а это дурной знак. Когда человек перестает бороться, его слишком легко победить.

Она вздохнула и снова принялась расставлять духи.

После месье Лагуза зашла Элоиза Шабо, тоже знакомая Элене по «Нарциссусу». Элена хорошо запомнила эту женщину и духи, которые та купила для дочери.

– Я увидела рекламу и очень надеялась найти вас здесь. Как хорошо, что я живу совсем неподалеку.

– Мадам, как приятно снова вас видеть! Ваш дом действительно в двух шагах от нашего магазина, какое совпадение!

Элоиза нежно обняла ее. Элену обволокло легким сладким облаком, в носу защипало. В этом запахе было что-то странное, точно духи сделал новичок, в них не было гармонии. И все же внешний вид мадам Шабо был как всегда идеален: аккуратная прическа и изысканное платье антрацитового цвета, скорее всего от «Шанель». Но что заставило ее выбрать такие духи? У нее не было проблем с деньгами, так значит, дело во вкусе?

– «Абсолют» – великолепное название, магазин принадлежит вам?

– Частично.

Элоиза внимательно посмотрела по сторонам, оценивая каждую мелочь. Она была в полном восхищении.

– Мне всегда нравились духи, я и дня не могла без них обойтись, ведь это первое, что ты чувствуешь, встречая человека, и последнее, что остается в памяти, когда он уходит. Знаете, моя дочь Аврора мечтает стать парфюмером. И отчасти это случилось благодаря вам, дорогая. Ей очень понравились ваши духи. А когда я сказала, что духи можно сделать для каждого, что можно подправить уже существующие духи или создать совершенно новые, перед ней открылся целый мир. С тех пор она постоянно смешивает мои духи и уже подбирается к любимой парфюмерии моего мужа. – Элоиза вздохнула. – Я купила ей немало духов, но для нее это стало игрушкой, в доме постоянно стоит невыносимый запах. Я уже начинаю беспокоиться.

Элена с трудом сдержала улыбку.

– Вы хотите сказать, что на вас сейчас одно из ее творений?

– Поначалу это были великолепные духи «Шанель Нуар». А теперь даже и не знаю, что это. Не так уж они плохи, но прежняя гармония исчезла. От этого запаха у меня мурашки, словно кто-то скребет ножом по стеклу.

– И сколько лет вашей дочери?

– Восемнадцать. До тринадцати лет это была чудная девочка – конечно, с обычными проблемами. Но в последнее время нам пришлось нелегко. Правда, теперь она, кажется, счастлива. Хотя настроение у Авроры постоянно меняется, и я совсем ее не понимаю. – Она помолчала и всплеснула руками: – Вдруг она вбила себе в голову эту идею с парфюмерией. Поймите меня правильно, с девочкой по-прежнему непросто, но, по крайней мере, я вижу, что она улыбается. Аврора рада, что мы пользуемся духами, которые сделала она, для нее это важно. Но моему мужу приходится первым делом идти в ванную и умываться. Похоже, Аврора совсем не отличает мужские и женские ноты. В последний раз она смешала фиалковую воду с одеколоном, которым муж пользуется после бритья.

– Может быть, вам стоит отправить ее на курсы парфюмеров? – улыбнулась Элена.

Идеальные брови Элоизы приподнялись.

– Проблема в том, что у моей девочки есть некоторые проблемы с общением… – Больше она ничего не добавила, но Элена уловила в голосе беспокойство.

– Тогда пусть приходит сюда. Одного раза в неделю, считаю, будет достаточно.

Элоиза удивленно распахнула глаза:

– Вы правда готовы с ней заниматься? Прямо здесь, в магазине?

– На самом деле у меня есть и лаборатория, она находится на втором этаже. Иногда у меня бывает свободное время. Я бы не назвала это настоящими занятиями, просто думаю – ей может быть полезно поговорить с человеком, который работает с духами. Тогда Аврора сможет составить себе общее представление о том, чем занимаются парфюмеры. Если это ее не оттолкнет, со временем увлечение может стать профессией.

– Ее отец мечтает, что она выучится на инженера. В этом году Аврора заканчивает лицей.

– Взрослые часто пытаются навязать детям свои интересы.

Элоиза посмотрела на Элену и улыбнулась.

– Боюсь, вы правы. Видимо, судите по собственному опыту?

– В какой-то мере. К счастью, со временем я поняла, что действительно хочу быть парфюмером. Но если бы я дошла до этого без помощи родных, то смогла бы избежать массы проблем.

– Очень может быть, – печально ответила Элоиза. – Скажите, вы продаете ароматические свечи?

– Конечно.

Элена показала несколько простых, но элегантных упаковок. Здесь были свечи разных цветов и форм, их ароматы – цветочные, пряные – окутывали легким пленительным облаком.

– Вот эта просто великолепна.

– Жасмин – сладкий, опьяняющий запах. Ароматерапия помогает преодолеть сомнения, раскрыться навстречу жизни и чувствам. Понюхайте, и вы словно перенесетесь в теплую летнюю ночь.

– Какая сказка, вы просто волшебница…

Аромат жасмина напоминал Элене о лете, о террасе, где она впервые увидела Кайла под огромным звездным небом.

Глава 19

Дрок. Аромат дрока так же насыщен, как и цвет его бутонов. Упоительный свежий запах с волнующей душу ноткой. Предвещает весну и переход от старого к новому. Помогает сохранить бодрость духа.

– Вы Элена Россини?

Вопрос прозвучал именно так, без всяких там «здравствуйте, подскажите, пожалуйста», решительно и непреклонно. Элена оторвалась от дневника Беатриче и бросила взгляд в сторону двери, где стояла девушка с синими волосами, в длинном платье. Она была очень сильно накрашена, но под грубым макияжем проступали детские черты. Девушка вызывающе смотрела на Элену.

Всего несколько секунд назад Элена была погружена в совершенно другой мир. Сердце еще не успокоилось, горло сжималось, внутри все дрожало от отчаяния и мрачных мыслей. Но это были не ее мысли, не ее отчаяние, а чувства Беатриче, которые на время овладели Эленой.

Она встала, отложила дневник и пошла навстречу гостье.

– Да, это я. А ты, должно быть, Аврора? Заходи!

Ошибиться было просто невозможно. Элоиза предупредила, что Аврора появится после обеда и что она выглядит несколько эксцентрично. И правда, девушка была очень худа, ярко-синие волосы, пирсинг в верхней губе, высокие армейские ботинки… Было заметно, что с утра она надушилась своим новым произведением, смешав туалетную воду на основе лаванды, ландыша и гвоздики. Аромат стал неожиданно приторным, почти невыносимым, и отдавал сандаловым шлейфом. Но кроме духов, позаимствованных у обоих родителей, в этом аромате было что-то девичье – кажется, цветы апельсина, их аромат доносился откуда-то издалека и явно свидетельствовал о недавнем эксперименте.

Аврора была не просто особенной девушкой: она хотела отличаться от сверстников, и это ей вполне удавалось.

– Мама сказала, что вы научите меня делать духи, – заявила она.

Девушка стояла у двери, недоверчиво поглядывая на Элену, напряженная, точно натянутая струна, и не решалась пройти в магазин.

– Ну, для начала я расскажу тебе, что представляет собой натуральная парфюмерия, а потом ты уже сама решишь, чем заниматься дальше – учиться этому ремеслу или остановиться на том, что ты уже знаешь. Работа парфюмера непроста, она требует большой дисциплинированности, иногда приходится жертвовать временем, и не только.

Аврора нахмурилась.

– Я прекрасно понимаю, куда вы клоните, но не стоит судить о людях только по внешности.

– Пока внешность – единственное, что дает о тебе хоть какое-то представление.

– Так я и знала.

Элена поняла, что без объяснений не обойтись. Очевидно, что Аврора использовала внешность как маску, за которой можно было спрятаться. Она надевала ее, обороняясь от боли и лжи. Когда-то и сама Элена была такой, вот только выражалось это иначе. Элене никогда не нравилось быть в центре внимания, она старалась быть тихой и незаметной. Если тебя не заметят, то не обидят.

– Пока что еще рано делать выводы. В каком бы наряде ты ни пришла, я сказала бы тебе то же самое, – уточнила она. – Давай лучше поговорим о деле. При создании духов я использую только натуральные компоненты. Составление композиции требует внимания и осторожности, нужно четко рассчитать дозы и следить за временем. Одна лишняя капля – и все напрасно. Так что тебе придется считать, взвешивать, записывать и запоминать. Нужно знать, что одни масла могут подавлять другие, а какие-то, наоборот, подчеркивают аромат и делают его ярче. Парфюмерам приходится постоянно учиться. Парфюмерия – довольно однообразная наука, но, как в любом деле, в нашем есть как творческая, так и механическая составляющая. Они взаимосвязаны, и одно не работает без другого. Так что хорошенько подумай, прежде чем тратить мое время. У меня сейчас небольшой перерыв, и мне бы хотелось провести его с пользой.

Элена присела на диван. Чтобы не замечать Аврору, потребовалась немалая выдержка, но Элена чувствовала, что с девушкой надо обращаться жестко. Сюсюканьем и лаской такую не возьмешь. В глубине души Элена надеялась, что гостья примет ее предложение. Она уже почувствовала к Авроре какую-то нежность: за показной агрессивностью девушки скрывалась ранимая душа. Элена поняла: смешивая духи, Аврора пыталась выразить то, что не умела сказать словами, стремилась передать свои чувства другим языком.

– Допустим, я соглашусь на ваши условия, что тогда? Вы научите меня делать духи?

Эта девушка хотела учиться. Надменность и спесь, за которыми она пыталась спрятаться, отступили, в голосе слышалась неуверенность и надежда. Разумеется, она говорила вызывающим тоном, но Элена с облегчением подумала, что могло быть и хуже.

– Научу, если будешь внимательно слушать.

Наконец-то Аврора отошла от двери и робко двинулась к прилавку. Ее шагов почти не было слышно, точно она кралась на цыпочках. В ее облике ощущался целый клубок противоречий: умный и вызывающий взгляд, нелепый вид, эпатирующая одежда… Неудивительно, что она решила смешать несочетаемые духи.

Дверь хлопнула: в магазин вошла Моник. Она вернулась из командировки накануне вечером. У Элены были все основания думать, что преждевременное возвращение как-то связано с Жаком, но она не стала расспрашивать подругу, а та отмалчивалась. Все, что они успели обсудить, – это подарки на Рождество. Элене очень хотелось выведать, знала ли Моник о сюрпризе, который готовил Кайл, и как ему удалось уговорить Моник держать язык за зубами. «Он просто очень хотел сделать тебе приятное. Этот человек знает, как произвести впечатление», – сказала Моник с таким выражением лица, что Элена сразу пожалела о своих расспросах.

– Добрый вечер, – сказала Моник, обращаясь к Авроре.

В коротеньком зеленом шифоновом платье классического покроя Моник была неотразима. Черные волосы, выпрямленные утюжком, спадали до пояса роскошным шелковым каскадом. Аврора восхищенно посмотрела на нее. «Моник умеет произвести впечатление», – с улыбкой подумала Элена.

– Прости, дорогая, я немного задержалась. Ты в порядке?

– Да, спасибо. Вот, я тут кое-что записала, посмотри. А это Аврора, которая очень любит духи.

Моник уже знала о том, что у Элены появилась ученица, и радовалась, что подруга будет давать уроки мастерства.

– Очень приятно, я много слышала о тебе от Элены. Хочешь научиться составлять духи? Мечтаю посмотреть, что из этого выйдет. Когда порадуешь нас своими творениями? Уверена, ты сделаешь очень интересный аромат, – сказала Моник, оглядывая странное одеяние девушки.

Элена кивнула.

– Одно из этих творений ты уже можешь оценить. Верно, Аврора?

Девушка кивнула. Наконец-то она немного расслабилась, обиженное выражение исчезло с ее лица.

Глаза Моник удивленно распахнулись. Только теперь она поняла, откуда идет этот странный запах!

– Хм… Думаю, что за несколько уроков ты усвоишь законы гармонии композиции, – сказала она, немного отступая назад. – Пожалуй, с этого и стоит начать, – обратилась она к Элене.

– Пойдем, Аврора, – с улыбкой предложила Элена. – Поднимемся в лабораторию.

На самом деле она хотела провести первый урок на кухне, где было уютно и спокойно, чтобы ученица не слишком нервничала. Элена поставила чайник.

– Хочешь чаю?

– Спасибо, не откажусь. – Аврора уселась на краешек стула, сохраняя невозмутимость. Но прямая спина выдавала напряжение: ей было неуютно.

– Видишь эти травы? – спросила Элена, показывая на веточки мирта, ладанника и дикого розмарина, недавно присланные из Сардинии. – Если прогнать их через дистиллятор, то получится жидкость, состоящая из воды и масла. Так делают большинство эфирных масел. Чтобы добыть несколько миллилитров масла, требуется несколько тысяч цветов!

– Вы делаете духи из трав?

Вдохновленная тем, что Аврора немного расслабилась, Элена продолжила урок:

– Это только начало. Как я уже сказала, сначала мы получаем смесь масла и воды. Разделяя их, производим гидролат, или «душистую воду». А для духов используется оставшееся в итоге масло.

Элена помолчала, чтобы дать Авроре время осмыслить сказанное.

– Но это еще не все. Душистый экстракт, эфирные масла и другие вещества можно получить разными способами. Важно понять, что эфирные масла являются основой любых духов. Их «добывают» из цветов, листьев, мха, коры, корней, фруктов, смол… Бывают масла животного происхождения, а еще так называемые синтетические масла, полученные в результате особого химического процесса. В общем, масла делятся на натуральные и синтетические. Потом мы их смешиваем, разбавляем спиртом или другими маслами. В результате этой процедуры и получаются духи.

Аврора смотрела на Элену во все глаза. Она прикусила губу и, потупившись, заметила:

– Вообще-то я делаю свои духи из других, уже готовых…

– Да, это я поняла, – ответила Элена. – Но видишь ли, поступая таким образом, ты уничтожаешь послание, которое несут в себе духи, ты не создаешь ничего нового, а разрушаешь то, что заложил в них другой человек. Духи, которые ты создаешь, ничего не сообщают, у них нет своей истории, это просто смесь разнородных запахов, которые не могут найти свою дорогу.

– Ты хочешь сказать, что запах может что-нибудь рассказать?

– Именно так. Существует язык запахов, его способен понять каждый, ведь запахи окружают нас с рождения буквально повсюду.

– Я никогда об этом не думала…

Элена принялась разливать чай.

– Но как понять, какие масла смешивать, чтобы получились духи?

– Каждый парфюмер знает очень много запахов, он изучает и запоминает их, стараясь сочетать масла так, чтобы они не скрывали и не уничтожали, а подчеркивали достоинства друг друга. Ты подбираешь запахи, основываясь на своих знаниях и интуиции.

Замолчав, Элена стала озираться в поисках шоколадного печенья, которое ей прислала Жасмин. Она высыпала его на тарелку и поставила перед Авророй. Но та, казалось, была погружена в глубокие раздумья.

«Да, так часто бывает», – подумала Элена. Ей не раз приходилось видеть, как изменялся человек, который когда-то не придавал запахам особого значения и вдруг открыл, что аромат – это целый мир. Ведь духи – это не просто то, чем ты украшаешь себя, на самом деле это целая вселенная, живущая по своим законам.

– Видишь, Аврора, часто бывает так, что, почувствовав какой-нибудь запах, мы узнаем в нем себя, связываем с ним свои мечты, свои надежды, воспоминания. Один запах нас отталкивает, а другой улучшает настроение, придавая неповторимость каждому дню. Из запахов рождается гармония, и одна композиция тебе нравится, а другая может внезапно вызвать беспокойство, тревогу и даже отвращение.

– Невероятно. То есть, я хочу сказать… не думала, что все так сложно.

Аврора пригубила чай, разглядывая красную скатерть, а потом снова посмотрела на Элену.

– Но с чего же тогда мне начать? Я уже ничего не понимаю, – печально вздохнула она.

Элена откусила печенье.

– Давай начнем с начала, ты не возражаешь? Будем двигаться постепенно.

Аврора кивнула.

– Запахи делятся на семь общих типов: цитрусовые; цветочные; фужерные или папоротниковые; шипровые; древесные; восточные, или, как их еще называют, амбровые; и кожаные. Это нужно учитывать, когда начинаешь создавать новые духи.

– Но как понять, какие масла смешивать, а какие нет? – снова спросила Аврора.

– Сначала лучше смешивать запахи одного типа, поэтому очень важно знать классификацию ароматов. Это похоже на работу художника. Когда смешиваешь разные краски, можно получить новые удивительные оттенки, если знать, как правильно подбирать цвета. Если работаешь пастелью, эти оттенки будут нежнее, если краски более яркие, образованный ими цвет тоже будет ярким. То же самое и с духами, но только духи ты не видишь, а чувствуешь, ощущаешь.

– Это ужасно круто!

– Нужно помнить еще кое о чем очень важном: в каждом аромате заложена какая-то мысль, идея. Людей, которые занимаются созданием духов, часто называют «носами», потому что они безошибочно различают эфирные масла, сколько бы их ни было, и дарят жизнь новым духам. Духи создаются по своей особой схеме. Сначала ты чувствуешь верхние ноты, потом средние и, наконец, нижние, или шлейф. Эта система, которая называется парфюмерной пирамидой, своего рода паспорт каждого аромата. Так что, если ты хочешь понять, из чего состоят… – Элена вдруг замолчала. Она хотела привести какой-нибудь классический пример, но подумала, что девушка может не знать духи из натуральных масел, так как в массовое производство они никогда не поступали. Тогда Элена решила привести какой-нибудь универсальный пример – духи, которые знают все, потому что ей было важно, чтобы Аврора уловила идею, поняла главную мысль.

– Ну… возьмем, к примеру, «For her» Нарцисо Родригеса. Ты сразу почувствуешь цветы апельсина и османтуса, ваниль, а потом легкий шлейф из древесных нот и мха, они-то и придают аромату гармонию и закрепляют всю композицию. Это очень важно. Мы еще не раз поговорим об этом, прежде чем переходить к более узким темам. Если ты за мной не успеваешь или что-то не ясно, не стесняйся, спрашивай.

Но Аврора застыла, завороженно глядя на Элену и внимательно слушая каждое слово. Час пролетел, как минута. Когда Авроре пришла пора уходить, она улыбалась.

– А когда мы приступим к составлению духов? Я, видимо, не слишком хороший «нос», – сказала она, и в ее голосе послышалось разочарование.

– Ну, это еще неизвестно. Духи может сделать каждый. Конечно, знания, техника и интуиция повлияют на результат, но это не означает, что нужно быть стопроцентным профессионалом, чтобы создать хорошую композицию. Бывает, что и дилетанты делают интересные, захватывающие духи, смешивая свои любимые запахи.

«Хотя это похоже на лотерею», – добавила Элена про себя. Ей не хотелось лишить Аврору надежды. Девочке нужно дать базу, и пусть решает, куда двигаться дальше. Вдруг у нее есть природное чутье, которое поможет ей в работе. Уже то, что ей понравилось смешивать духи, говорило о том, что парфюмерия для Авроры не просто увлечение. Это был знак.

– Мы обязательно сделаем духи, точнее, ты их сделаешь, – приободрила Элена ученицу.

Та робко улыбнулась.

– Не терпится похвастаться маме. Спасибо, но когда мы продолжим?

– Давай на следующей неделе, как тебе?

– В это же время?

– Отлично, – сказала Элена, провожая ее до двери.

В магазине воцарилась тишина. Моник занималась подбором духов для клиента. Все было спокойно. Сегодня у Элены был свободный вечер, и она уже знала, как хочет его провести. Она подошла к столу, открыла ящик, взяла дневник Беатриче и поднялась на второй этаж.

– Я что-то не то сказала?

Кайл вытер пот со лба и посмотрел на Элену. Она уже некоторое время стояла в уголке и молча наблюдала за работой. Это была первая фраза, сказанная ею за сегодняшний вечер.

– Я не очень понял, ты это о чем? – спросил он, снова наклоняясь к горшку. Земля сплошь покрылась сорняками, и Кайл почему-то решил, что именно это солнечное воскресенье стоит посвятить давно отложенной прополке.

Элена поежилась. На ней была его старая рабочая куртка. Распущенные волосы красиво спадали на плечи, но вид у Элены был совершенно убитый. Казалось, Джон почувствовал это и потому лежал в нескольких шагах от нее с понурой мордой. Он по-прежнему предпочитал сторониться Элены, как в первый день знакомства, и разумно держал небольшую дистанцию: поглядывал на нее издалека или трусил сзади.

«Они не слишком-то доверяют друг другу», – подумал Кайл.

– Так значит, это все из-за малыша?

Сейчас они стояли в теплице. Но ведь когда Кайл закончил убирать со стола, все еще было нормально. Элена весело болтала все время, пока они обедали, а он только слушал. И вдруг она замолчала. Иногда не обязательно разговаривать, молчание может говорить само за себя.

– Не понимаю, при чем здесь малыш.

Элена уже завелась. Ей не нравилось ходить вокруг да около, но преодолеть барьер неопределенности в их отношениях никак не удавалось.

– Слушай, если я тебя обидела, то, по крайней мере, хочу узнать, когда и чем, а просить прощения неизвестно за что я не собираюсь.

Кайл невольно рассмеялся. Вот с Эленой так всегда – что на уме, то и на языке. Он покачал головой.

– Почему ты решила, что я обижаюсь?

Элена раскраснелась, глаза блестели от досады и злости. Она не стала осторожничать и сразу перешла к главному.

– Ты не разговариваешь со мной, не улыбаешься, не смеешься… Вцепился в какую-то обиду и вот жуешь ее, как верблюд, а до остального тебе и дела нет. Давай-ка уже заканчивай – что бы там ни было, с этим пора завязывать. Можешь что-то изменить? Так давай! Не можешь? Тогда какого черта все время наступаешь на те же грабли?

Пока Элена произносила свой монолог, Кайл, хмурясь, наблюдал за ней. Она подошла поближе и стояла всего в нескольких шагах от него.

– Ты хочешь знать, о чем я думаю?

Элена видела – что-то идет не так. У нее внутри все обмирало, точно огромный кусок льда проскользнул по горлу куда-то к сердцу.

– Вот именно. Я вся внимание, – ответила она, еле выдавив эти слова.

Кайл, не сводя с Элены глаз, снял перчатку, за ней другую. Потом поднялся и шагнул вперед.

– Я думаю о времени.

Элена тяжело дышала, в теплице повисла тишина.

Иногда ей хотелось прижаться к нему всем телом, обнять его, поцеловать, не расставаться с ним ни на минуту. Но в такие моменты, как этот, ей казалось, что все это ни к чему.

– При чем здесь время, а?

Кайл не пошевелился. Он просто стоял и смотрел на нее.

– Время – это все. Оно все меняет. Оно кладет предел всему, в том числе и нам.

Так оно и есть, но сейчас Элене совершенно не хотелось рассуждать на философские темы, ее волновали куда более приземленные вещи.

– Я просто жду.

Элена опустила голову и исподлобья взглянула на Джона, который за все это время ни разу не шелохнулся, а потом снова посмотрела на Кайла.

Кайл подумал, что она немного успокоилась и, кажется, может нормально выслушать то, что он готовился сказать, воспринять его слова без крика и слез.

– Знаешь, я больше люблю, когда ты вдумчива и спокойна, чем когда ты переживаешь и носишься как сумасшедшая. – На его губах мелькнула улыбка. – Я ведь обещал, что сюрпризы еще не кончились. Кажется, настало время кое-что тебе показать. Пойдем.

Он снова нашел уловку, чтобы сменить тему. Элена была готова сдаться, но ответила:

– Естественно, твои сюрпризы мне нравятся куда больше, чем загадочные многозначительные фразы, но мы еще не закончили разговор.

– Надеюсь, что так.

Что означали эти слова? Элене казалось, их отношения уже настолько запутались, что она ничего не понимает в происходящем. Она не могла больше ждать, ей хотелось выяснить все здесь и сейчас. Уловки больше не пройдут!

– Почему мы ходим вокруг да около, почему не решить все раз и навсегда?

– А если не нужно ничего решать?

Он не сдавался, но и Элена тоже. Она встала напротив Кайла, давая понять, что требует объяснений.

– Почему ты решил, что наше время истекло? Или ты говорил не о нас? На что у тебя нет времени?

– Разве я сказал, что мне его не хватает?

Элена с трудом сдержалась, чтобы не закричать. Она глубоко вздохнула и, постаравшись успокоиться, сделала еще несколько шагов вперед. Теперь она стояла вплотную к Кайлу, и, чтобы заглянуть ему в глаза, ей пришлось приподнять голову.

– Знаешь, наукой давно доказано, что беременная женщина легко раздражается. Всю сознательную жизнь она истязает себя, чтобы оставаться в форме, как вдруг все усилия коту под хвост – ее раздувает, как шар. Это заметно подтачивает силы, так что терпения остается совсем немного. Поэтому прошу тебя выражаться яснее. Максимально ясно. Иначе со мной сейчас случится истерика. Я начну рыдать и орать. И ты еще пожалеешь, что не послушал моего совета.

– Какая страшная угроза! – Кайл обнял ее за плечи и поцеловал в макушку. – Мне так нравится, что ты все время шутишь, никогда не бываешь серьезной! Давай-ка пойдем домой, выпьем чаю, сядем на диван и поговорим.

Это она-то никогда не бывает серьезной и шутит? Какие тут шутки! Думая о странном поведении Кайла, Элена приходила в бешенство.

– Чаю можешь налить, но в остальном я вполне серьезна. Я хочу понять, почему ты заговорил о времени, что ты имел в виду.

Теперь, когда половина дороги была уже пройдена и Кайл стал поддаваться, отступать назад было глупо. Элена продолжала напирать.

На кухне было светло и красиво. Все на своих местах. У двери лежало одеяло для Джона. Солнце свободно проникало сквозь незанавешенные окна, освещало горшки с молодыми побегами и ярко-зеленые листья, разложенные на подоконнике. В воздухе чувствовался нежный запах душистых трав. На столе стояла ваза с букетом желтых тюльпанов, который Кайл купил на цветочном рынке. С недавних пор это вошло у него в привычку – брать два одинаковых букета, себе и Элене. Цветы нравились им обоим. В дальнем углу комнаты располагался гостиный уголок: два дивана, столики и вечно выключенный телевизор.

Элена уселась на диване и стала наблюдать, как Кайл возится на кухне. Большую часть времени они молчали, но теперь тишина напрягала – казалось, оба ищут нужные слова.

Кайл поставил на столик поднос и уселся рядом с Эленой. Он обнял ее за плечи, его пальцы скользили по ее волосам, играя с непослушными завитками.

– Помнишь, мой отец попал в аварию? – сказал он через несколько минут.

– Так вот в чем дело! С ним все в порядке? – спросила она, выпрямляясь.

Кайл покачал головой.

– Дело не в нем. То есть, не только в нем.

Он прикрыл глаза и продолжил:

– Видишь ли, пять лет назад я и сам попал в аварию. На мотоцикле. И то, что произошло с отцом, всколыхнуло старую боль.

Кайл подумал, что пришла пора рассказать о Джульетт и о том, что случилось в тот день, но промолчал. «Еще будет время, – подумал он. – А теперь не слишком подходящий момент». Ему не хотелось говорить о прошлом сейчас, когда они были вместе. Прошлое умерло вместе с Джульетт, а значит, пора его похоронить и жить дальше. Кайлу не хотелось вновь испытывать чувство вины, которое мучило его по ночам и побуждало постоянно держать все под контролем.

– Я не слишком хорошо помню, что произошло. Но знаю, что меня охватило жуткое чувство собственного бессилия. Я понял, что есть вещи, с которыми ты ничего не можешь поделать. Их не изменишь, это надо просто пережить.

Он взял Элену за руку и поднес ее ладонь к лицу:

– Шрам напоминает мне о том, что случилось тогда.

«Наверняка не только он, – подумала Элена. – Есть и другие шрамы, которые нельзя увидеть, и они не исчезнут».

– Ты сильно пострадал?

Кайл кивнул:

– Шесть месяцев провел в больнице.

Элена не могла поверить. Кайл был таким сильным, его движения – такими плавными, что трудно было представить его беспомощно лежащим на больничной койке. Серьезные травмы не проходят бесследно, человек невольно становится осторожней. Но Кайл казался очень уверенным! Он твердо ступал по земле, не слишком заботясь о себе и окружающих, и шел прямо к цели, не соглашаясь на уступки. Конечно, Кайл был человеком с твердым характером, и Элена думала, что он сосредоточен только на самой сути вещей, что остальное для него неважно. Например, он почти не уделял внимания своему внешнему виду, в то время как в Париже было немало мужчин, для которых одежда являлась своего рода символом. Кайл отличался простотой и небрежностью стиля. Не то чтобы Элене это не нравилось, наоборот, она не могла не отметить, насколько ему идет спортивная одежда.

– И все же ты до сих пор ездишь на мотоцикле. Значит, страх не смог тебя одолеть, ты сам решаешь, как жить дальше. Выходит, дело не только в этом.

Она была права. В тот миг он боялся не за себя. Кайл подумал, что пора сказать Элене, что она стала слишком важна для него и его пугает именно это. Когда ее не было рядом, на него обрушивалась пустота. Когда он не мог видеть и слышать ее, он не находил себе места. Чтобы успокоиться, ему было достаточно на нее взглянуть. С тех пор как Элена появилась в его жизни, для Кайла все изменилось, но она ждала ребенка от другого мужчины, а это тяжелое испытание. Ребенок – это связь, но вместо того, чтобы объединить их двоих, малыш навсегда связал Элену с другим. Как бы Кайлу хотелось, чтобы все было иначе, но он не мог ничего изменить. Оставалось только ждать.

Кайлу всегда было тяжело делиться тем, что он особенно ценил. Даже работой. Вот почему в детстве он избегал общих игр и плохо уживался там, где приходилось действовать в команде. Только для магазина он сделал маленькое исключение, но там был особенный повод. Он хотел помочь Элене стать счастливой, поэтому, помогая открыть магазин, он вложил свои деньги ради нее. Когда-то Кайл уже пытался измениться ради женщины, но за эту ошибку пришлось заплатить слишком дорого – Джульетт погибла. Если бы он не послушался ее и сам сел за руль, все могло быть иначе. Сейчас он понимал, что не следует поддаваться на женские уговоры, если ты не уверен в том, о чем тебя просят. Его жизнь разлетелась на мелкие кусочки, и собрать их удалось далеко не сразу. Теперь приходилось жить с осознанием ошибки, с чувством вины, понимая, что его поступок повлек за собой чудовищные, необратимые последствия.

С Эленой ничего не случится! Он будет продумывать каждый свой шаг. Следовать этому правилу было очень тяжело, и каждую минуту Кайл готов был от него отказаться. Он понимал, что нужно подождать, потому что иначе ничего хорошего не получится.

– Я мог сделать так, чтобы этого не произошло, вот в чем все дело.

Элена ненадолго задумалась, а потом нахмурила брови.

– Вот уж не знала, что ты из тех мужчин, которые хотят все держать под контролем. Это куда больше похоже на Жака Монтьера.

– Монтьера? При чем здесь Монтьер? Ну-ка, объяснись.

Кайлу совсем не понравилось такое сравнение: он не понимал, что у него может быть общего с Монтьером.

– Он решает все сам и считает, что всегда прав. Все должно быть так, как он скажет. Это своего рода безумие, потому что жизнь идет своим чередом, а он хочет переделать ее под себя.

– Не знал, что ты фаталистка.

– Я не фаталистка, просто практичная женщина. Мне кажется, что тебе не стоит стремиться контролировать все и вся, это не соответствует твоему характеру. Ты не настолько высокомерен.

Кайл долго молчал, прежде чем снова посмотреть ей в глаза.

– Я все-таки мужчина, не забывай. Каждый мужчина жаждет держать все под контролем. Не думай, что я такой бесчувственный. Я просто хочу, чтобы наши отношения двигались в правильную сторону, у меня много желаний, я переживаю не меньше твоего. Мне нужно, чтобы ты была в безопасности. Чтобы у тебя все было хорошо.

Он говорил глубоким голосом, обжигающим, как и его взгляд. Пальцы Кайла перебирали ее пряди, потом он погладил Элену по щеке, его ласки становились все настойчивей и нежнее.

Элена поняла: это и есть ответ – он любит ее! И хотя она чувствовала, что Кайл многое недоговаривает, теперь Элена знала, что ситуация неопределенности для него тяжела не меньше, чем для нее. Его откровенность восхитила и испугала Элену.

– Я тоже боюсь торопиться, выжидаю, что сделаешь ты, – прошептала она.

После этих слов ей ненадолго стало легче. Наконец-то они поговорили о главном, открыли друг другу свои чувства.

И все же понять ситуацию еще не означало найти из нее выход. Элена и Кайл ходили по краю, балансируя между любовью и дружбой, и это сводило с ума обоих. Порой Элене хотелось, чтобы ребенок поскорее родился. Это помогло бы понять, смогут ли они с Кайлом быть вместе. Но потом она думала – пусть лучше все останется как есть.

Кайл улыбнулся.

– Вот видишь. Теперь ты поняла, что все дело во времени. Когда появится малыш, мы оба сможем разобраться в собственных чувствах. Нужно немного потерпеть, хотя это нелегко.

Элена положила голову ему на плечо, вдыхая приятный запах. Ей было уютно в его объятиях. Кайл поцеловал ее в висок, и она вздохнула от счастья.

Роившиеся в голове мысли обрели четкость. После признания Кайла Элена многое для себя открыла. Раньше ей всегда казалось, что от него исходит необыкновенная уверенность. И вдруг выяснилось, что на самом-то деле он обычный человек, у которого есть свои страхи, свои проблемы, как у всех. Элена подумала, что обходилась с ним грубо, не считалась с ним и не уважала его, и ей стало стыдно.

Кайл нежно целовал ее шею, она чувствовала его горячее дыхание. От Кайла всегда исходил теплый, пряный, мужской запах, запах мыла, пены для бритья, и, смешиваясь, эти запахи становились частью его облика, пленяя Элену и заставляя ее сердце биться чаще. Она не могла подняться с дивана, точно привороженная этим ароматом.

Элена протянула руку и провела кончиком пальца по глубокому шраму на лице Кайла.

– А как бы ты поступил… – Голос оборвался, но Элена не собиралась сдаваться. Она перевела дыхание и снова заговорила: – Как бы ты поступил, если бы все было иначе?

Кайл прижался лбом к ее лбу. Каждое движение говорило о переполнявшем его желании. Это была не просто нежная ласка, но настойчивое, глубокое чувство. Он отстранился, взял в ладони ее лицо и поцеловал, сначала тихонько, потом все сильней, все уверенней. Он тянулся к ней всем телом. И хотя он все еще переживал из-за того, что так и осталось невысказанным, и его мучили сомнения, на миг он позволил себе забыть о них. Элена обняла его за плечи и прислонилась щекой к груди любимого.

Кайл понял, что она хочет послушать, как бьется его сердце, и его охватила нежность и радость. Элена так сильно прижалась к Кайлу, что они словно стали одним целым. Она цеплялась пальчиками за его свитер. Охватившее обоих жаркое желание рассеяло последние сомнения.

Кайл крепко обнял Элену и снова поцеловал ее волосы.

Он был счастлив. Счастлив здесь. Сейчас.

Глава 20

Серая амбра. Сладкая и чувственная, она входит в число древнейших ароматов. Волны выносят амбру на берег, как драгоценный дар морских глубин, и она хранит в себе их тайну. Пробуждает женственность, придает элегантность, дарит тепло и спокойствие летней ночи.

После долгого разговора Кайл и Элена оделись и быстро вышли на улицу. Световой день был недолгим, и Кайл торопился успеть до захода солнца.

– Вот это сюрприз, – пробормотала Элена при виде огромной оранжереи ботанического сада Жарден де Плантс. Они двинулись дальше и наконец увидели свою цель – еще одну оранжерею, небольшую, но очень милую. Удивленная Элена шагнула за порог с чувством благоговения и почти детского восторга. Вокруг бушевала пышная растительность. Элене было трудно поверить собственным глазам, но обонянию она доверяла. Влажный воздух и запах папоротника, мха и цветов говорили сами за себя. Вот так сюрприз! Она буквально потеряла дар речи.

У Элены просто глаза разбегались: в каждом уголке таилось что-то волшебное. Она шагнула вперед, не в силах оторвать взгляда от многочисленных соцветий орхидеи фаленопсис, но впереди ее ожидало еще много прекрасного, и задерживаться у одного цветка, каким бы он ни был чудесным, не стоило. Неподалеку виднелись хохолки мильтонии, устроившейся прямо в огромном стволе, под ним раскинулись заросли папоротника. Мильтонии напоминали нежные фиалки. Элене хотелось нагнуться, понюхать яркие чашечки. Рядом красовались самые разные травы, изумрудно-зеленые широкие листья, лохматые ежики-кустики. Элена никогда не видела ничего подобного.

Она сняла пальто и легко зашагала по тропинке, купаясь во влажном облаке тропических ароматов. Царящая за окном зима сменилась летом и джунглями. Когда они входили в оранжерею, Элена и не подозревала, что за этими стеклянными куполами скрываются волшебные сады. Невероятный природный контраст не укладывался в голове.

Кайл смотрел на нее, и его глаза смеялись. Элена вернулась к нему и посмотрела наверх: сквозь стекло можно было увидеть шапки снега и льда, лежавшие на куполе оранжереи. Там, на улице, все было одето льдом и инеем, и в искусственном свете казалось, что снаружи все покрыто жемчужно-серебристой краской.

Элена обернулась назад и вновь оказалась в параллельной вселенной, пестрящей красками лета. Здесь можно было найти все оттенки зеленого, розовый, желтый, оранжевый, ярко-малиновый и даже синий – орхидеи расстарались вовсю. Вдоль тропинки журчал ручей. Он радостно струился между камней, на которых сидели многочисленные бабочки всевозможных цветов. Внезапно они разом взмывали вверх – в воздухе словно повисало огромное вибрирующее облако, которое затем снова опускалось на камни или песок дорожки.

Элена была зачарована этим зрелищем. Внезапно огромная желтая бабочка опустилась на ее плечо – Элена вздрогнула от неожиданности, схватилась за Кайла и зажмурилась.

– Ты что, испугалась маленькой бабочки? – засмеялся он.

– Вообще-то это не маленькая бабочка, а целый попугай, – пробурчала Элена, приоткрыв глаза.

– Но клюва-то у нее нет. Не бойся, она не кусается. Посмотри, какая красивая!

Элена приоткрыла один глаз. Через мгновение тропическая гостья взлетела, раскрыв ярко-желтые блестящие крылья. На верхних сверкали оранжевые пятна, нижние опоясывала золотая кайма. Элена еще никогда не видела такого чуда.

– Это мотылек-комета, – сказал Кайл, не спуская взгляда с удаляющейся красавицы.

– Мотылек?

– Не все мотыльки маленькие и ночные, есть и дневные, яркие. Они показываются, когда на улице начинает смеркаться, но еще достаточно светло – ранним утром или вечером.

– Я думала, это обычная бабочка.

Кайл покачал головой.

– Посмотри, какие у нее усики. У бабочек усики длинные и тоненькие, а у мотыльков они крупные, похожие на щеточки. Бабочки складывают крылья, как будто захлопывают книгу, у мотыльков все по-другому. – Он показал на бабочек, застывших на песке у ручья.

Элене хотелось, чтобы он рассказывал и рассказывал. Ей всегда было интересно узнавать что-то новое. Бабочки нравились Элене, но она никогда не задумывалась об их различиях. Она собиралась спросить Кайла, откуда он все это знает, но тут еще одна бабочка уселась ей прямо на голову.

– Ну эта хоть не такая большая, – прошептала она, точно боялась, что звук ее голоса мог отогнать бесцеремонную красавицу. Сердце Элены забилось сильнее, ей хотелось рассмеяться, но она вытянула руку и замерла. Ее терпение было вознаграждено: другая бабочка уселась на ладонь, и Элена сосредоточилась на своих ощущениях: яркие цвета, тоненькие крылья, нежные прикосновения крошечных лапок, влажный запах оранжереи. Она глубоко вдохнула, пытаясь запомнить все, что ее окружало. Навсегда.

– Я и не подозревала, что ты такой знаток бабочек.

– Да я знаю-то всего два-три вида. Прошлой весной мне пришлось работать здесь в розарии, и Люсьен Муссо, смотритель оранжереи, рассказал мне, что они планируют развести экзотических бабочек. Здесь собираются воссоздать тропический лес со всеми его особенностями, включая насекомых. Ведь в природе бабочки постепенно исчезают. Хотя многие пытаются разводить их, имитируя естественные условия обитания, они все равно умирают, часто не успевая отложить яйца.

– Все дело в пестицидах?

– Фермеры используют опасные смеси для уничтожения насекомых, однако погибают не только мошки, но и пчелы, не говоря уж о нежных бабочках.

Кайлу пришлось долго уговаривать Элену покинуть оранжерею. Ей все было мало, но наконец она все-таки вышла на улицу. На лице застыло мечтательное выражение, а в сердце поселился новый, волшебный аромат.

– Давай вернемся сюда весной, – предложил Кайл, и только после этого Элена согласилась уйти из чудесного места. Они продолжили прогулку по аллеям парижского острова, держась за руки. Рядом разрезала темное небо изящная лилия Нотр-Дама. Собор горел вечерними огнями. Казалось, что древние статуи присматривают за городом. Влюбленные неторопливо шли вперед и болтали, пар от дыхания повисал в воздухе, напоминая об их желаниях и надеждах.

– Ты сказал, что работал в Жарден де Плантс, а что именно ты делал?

– Я и сейчас числюсь у них консультантом. Закончил сельскохозяйственный институт, специалист по заболеваниям роз. А селекция – это, как ты знаешь, основная профессия нашей семьи и основной заработок.

Элена кивнула.

– Так ты у нас незаменимый эксперт?

Кайл широко улыбнулся и, обняв ее за плечи, поцеловал. Они снова пошли вперед.

– Скажем так… Занимаясь розами, я должен быть уверен, что с ними все в порядке, только и всего.

Вот так просто. Его профессия заключалась в том, чтобы проверять, что все идет как надо. Кайл работал молча, ни с кем не споря, не болтая попусту. Это было так на него похоже. Он занимал свое место, но заботился не только о себе. Его жизнь была наполнена смыслом.

«А я? – подумала Элена. – В чем смысл моей жизни?» От этих мыслей она одновременно опечалилась и улыбнулась. Ведь она просто жила день за днем, пытаясь найти для себя опору, обрести уверенность, понять, что ей нужно, а что – нет. Элена ставила перед собой цель и шла к ней, несмотря ни на что. Она всегда была упряма. И, как оказалось, не считалась даже с собой.

И что же теперь? Что впереди? Какие у нее планы?

– Все так изменилось, – прошептала она.

Кайл улыбнулся, и на сердце у Элены стало легче.

– Уверен, что рождение малыша изменит твой взгляд на мир.

Да, она уже это понимала.

– На следующей неделе пойду на УЗИ.

– Хочешь, схожу с тобой?

Было видно, что Кайл действительно очень хочет пойти, это читалось в его глазах, как будто он просил ее позволить ему войти в ее жизнь еще прочнее. «Да, он такой, – подумала Элена, – никогда не давит, оставляя право самой решать, как поступить. С ним легко оставаться собой». Но ее беспокоило еще кое-что, и об этом она пока молчала.

– Да, было бы здорово, – ответила Элена.

Между ними оставалось много невысказанного. Нужно было подвести итоги, и откладывать дальше уже не представлялось возможным. Одна за другой проблемы Элены выстраивались перед ней и терпеливо ожидали, когда она решится взглянуть на них, разберется и разложит все по местам. И основная проблема была связана с Кайлом.

Из дневника Беатриче

Сегодня я передала ему духи. Он взял флакон и, разогревая, потер его ладонями. Его взгляд смягчился, я почувствовала запах тепла и желания.

Мне хочется обуздать свое чувство, и в то же время я не могу справиться со своими мечтами. Они часто приходят ко мне по ночам, когда за окном завывает леденящий ветер. Но я ощущаю объятия любимого и замираю.

Скоро я закончу духи. Больше меня ничего здесь не держит. Это мучительно и несправедливо, но моя миссия подошла к концу.

Холодно. Он жадно смотрит на флакончик с духами, забыв обо всем, а у меня в глазах стоят слезы. Он ничего не замечает. Предвкушает победу. Он похож на ученого на пороге открытия. Если мое открытие – то самое, которого он жаждал, то он должен осыпать меня золотом и одарить жемчугами, как обещал. Теперь остается только ждать. Скоро все станет ясно…

– Ты снова читаешь дневник?

Голос Моник вернул Элену из мира далекого прошлого. Она все чаще думала о Беатриче. Эта женщина писала совсем иначе, чем было принято в ее времена. Она не старалась украсить свою речь сложными оборотами, и потому чувства, запечатленные на страницах дневника, представали живыми, настоящими. Казалось, они взывали к тебе, каждая строка кричала болью и страстью. Элена оторвалась от дневника и посмотрела на подругу.

– Какая грустная история. Она предчувствовала, что ее любовь обречена.

– Да. Беатриче была сильной женщиной. Она смогла преодолеть себя, вернуться во Флоренцию и начать все сначала.

– Без любимого человека.

Моник пожала плечами.

– Порой я тоже об этом думаю. Кто знает, разве Беатриче была так уж несчастна с мужем? Она родила от него ребенка. Любовь бывает разной, это не страсть, это другое. Страсть разрушает человека и заставляет его жить на грани жизни и смерти, любовь – наоборот.

Элена понимала, что Моник судит по собственному опыту. Ей не хотелось спрашивать ее о Монтьере, говоря о нем, Элена не смогла бы быть искренней и непредвзятой. При упоминании его имени она сводила все к шутке. А Моник уже давно не спрашивала ее о Кайле. Словно между Эленой и Моник установился своего рода уговор. Они продолжали общаться, но не чувствовали больше прежней близости, между ними была некоторая напряженность, неловкость.

– Сегодня придет Аврора?

Элена кивнула.

– Я хотела рассказать ей об особенностях натуральных и синтетических масел. Знаешь, мне кажется, если она продолжит учебу, из нее выйдет неплохой парфюмер. В этой девочке что-то есть.

– Хочешь отправить ее в Грасс?

– Может быть, но есть же не только Грасс. Можно попробовать и в Версаль, в Институт парфюмерии. У ее родителей достаточно денег, чтобы оплатить любое обучение. Единственная проблема – вступительные экзамены. Ей придется пройти собеседование и получить от комиссии нужное количество баллов.

Моник поджала губы.

– Почему тебе самой ее не научить?

– Мони, ты что? Ты сама прекрасно понимаешь разницу между базовыми знаниями и тем, что мы учили в институте. Парфюмерия – этой целый мир, и, закончив институт, Аврора сможет войти в этот мир, получить нужную квалификацию, занять достойное место.

– Да, но не думаю, что комиссии понравится ее внешний вид. Для них важна оболочка, внешний вид. И здесь я с ними совершенно согласна, потому что парфюм заставляет нас по-новому взглянуть на жизнь. Косметика очень связана с парфюмерией, та и другая – целая философия, система ценностей, но Аврора не стремится эти ценности разделять. Однако ей придется научиться, и это может дорого обойтись. По-моему, это неправильно, зачем приносить себя в жертву.

– Пока что рано делать такие выводы. Ей нравятся духи, вот и все. Это может остаться просто увлечением, хобби.

Моник покачала головой.

– Она нюхает все, что видит, – задумчиво пробормотала она. – Это не просто увлечение, это страсть. Никого не напоминает?

– Хорошо, что она тебя не слышит, – мягко упрекнула подругу Элена. – Ей не нравится ни Зюскинд, ни его персонаж, так что твои намеки совсем неуместны. Она обожает Пруста. Помнишь, как он описывает свои ощущения, когда пробует кусочек печенья, упавшего в чай? Аврора знает этот эпизод наизусть.

– Кто бы сомневался.

Моник наблюдала, как проходил урок, и ушла ближе к концу. Элена уже собиралась закрывать магазин, когда на пороге появилась пожилая женщина.

– Добрый вечер, мадам, – сказала она. – Мой друг приобрел у вас духи. Он сказал, что вы делаете духи на заказ, это так?

– Да, разумеется. Проходите, пожалуйста, садитесь. – Элена показала на диван.

Казалось, женщине на вид лет шестьдесят. Волосы были аккуратно собраны, одета она была в темно-синее платье, цвет которого оттеняла сверкавшая нитка жемчуга. От клиентки пахло ванилью, во всем ее облике чувствовалась элегантность и в то же время строгость. За ванилью следовали нотки ириса, мха, миндаля, что говорило о сильном характере и оригинальности. Элена ощутила запах полей, дождя, его капли еще виднелись на пальто гостьи. Та отложила зонт и спокойно сняла верхнюю одежду, а затем внимательно осмотрелась.

– У вас уже есть какие-то идеи? – спросила Элена, открывая блокнот.

– Да, хочется заказать простые духи, которые бы подходили, – ответила та, усаживаясь рядом.

– Подходили кому?

Женщина провела рукою по лбу.

– Вы что-то спросили?

– Вы сказали, что духи должны подходить, я спросила – кому?

– Разумеется, мне.

– Расскажите о себе. Какие ноты вы желали бы подчеркнуть?

Женщина задумалась. Элена улыбнулась про себя. Часто клиенты и сами не знали, что хотели бы выразить. Даже если сегодня они были в чем-то совершенно уверены, на следующий день их уверенность могла растаять. Все их представления о себе и о жизни оказывались очень расплывчатыми, приблизительными.

– Я слушаю, мадам.

– Меня зовут Бабетт Дюфур.

Элена принялась задавать традиционные вопросы о предпочтениях клиентки, и скоро стало ясно, что Бабетт использует ее, чтобы разобраться в себе. Они двигались ощупью, пытаясь определить направление поисков: женщина рассказывала о своих впечатлениях, желаниях, надеждах, а Элена расшифровывала их, додумывая, какие ароматы могут передать то, что близко Бабетт, что подойдет именно ей. Элена мысленно подбирала запахи, которые направят на нужную дорогу, и составляла в уме подходящую композицию. Нужно было все учесть, понять, насколько совместимы подобранные ароматы с характером и сущностью этой женщины. Это и являлось той самой основой, из которой затем рождался новый аромат, и потому было очень важно не ошибиться на ранней стадии творческого процесса. Внимание к этому этапу создания аромата отличало Элену от других парфюмеров, превращая ее в подлинного художника. Она обладала исключительной интуицией и могла ощутить, что хочет тот или иной человек, чтобы перевести его желания на язык запахов, которые в ее исполнении звучали настоящей мелодией.

– Хорошо. Я приступаю к работе и позвоню вам, чтобы вы могли подкорректировать аромат. Начнем с простой классической композиции на основе цитрусовых и цветов, с яркими средними нотами и бодрящим шлейфом.

– Это именно то, что нужно. Я о шлейфе.

Элена даже не сомневалась. Без маленьких проказ жизнь была бы скучной и однообразной.

В январе снег на улицах сменился ледяной коркой. Пахло дымом поленьев, бензином, гарью котельных. К дыму примешивалась вонь клошаров, устроивших убежища под мостами Сены. В воздухе плыл стойкий, липкий и терпкий запах. Элена с трудом выносила эту ядреную смесь и очень надеялась, что ветер разгонит тяжелое облако смога, нависшее над Парижем. Она вспоминала Грасс и летний мистраль, когда небо становилось голубым и прозрачным, как аквамарин.

Само собой разумеется, отъезд Кайла не способствовал хорошему настроению. Элена легко раздражалась. Отчасти ее тоска объяснялась тем, что она постоянно читала дневник Беатриче, и, кроме того, сегодня нужно было идти на УЗИ, а Кайл еще не вернулся.

– Привет.

Элена выронила из рук букет и побежала навстречу Кайлу, который выглядывал из-за двери. Он заключил ее в объятия, их глаза встретились.

– Почему ты так долго пропадал? – жалобно спросила Элена.

Кайл не ответил, только нежно и самозабвенно поцеловал ее, и Элена подумала, что после такого признания слова могут и подождать.

– Я приехал, как только смог, – сказал он, прежде чем ослабить объятия. – Но я не забыл, что сегодня у тебя встреча с врачом.

– Да, прием назначен на пять. Но если ты устал и хочешь отдохнуть…

– Выходим в четыре, лучше прийти пораньше, чем опоздать. Ты договорилась с Моник насчет магазина?

– Да.

– Отлично. Увидимся позже.

Элена проводила его взглядом, пока он не скрылся за дверью. Ее сердце бешено колотилось, точно она была влюбленной девчонкой.

– Черт бы тебя побрал, Каллен Маклин! – пробормотала она.

Когда Элена впервые услышала, как бьется сердце малыша, это так сильно ее взволновало, что всю ночь она не сомкнула глаз. В тот раз Кайл ждал ее у выхода из клиники, и, когда Элена показалась на пороге, он сказал ей, что просто проходил мимо, но она, конечно же, не поверила. Поэтому теперь она заранее сообщила ему о дате приема, чтобы Кайл не торопился и не переживал, что опоздает.

– Смотрите, вот ручка малыша. Видите? Похоже, что у нас все в порядке, но лучше прийти еще раз после двадцатой недели.

Чего только не видела доктор Рошель в своей жизни, но эта пара произвела на нее неизгладимое впечатление: оба необычайно взволнованно глядели на экран, стараясь не шевелиться. Мужчина был высоким и крепким, в его твердом взгляде читалось упрямство, но, когда он смотрел на свою спутницу, в глазах у него загоралась невероятная нежность.

– Полагаю, это ваш первенец.

– Да! – послышался дружный ответ.

Кайл нахмурился и немного отодвинулся от экрана, по крайней мере попытался отодвинуться, но Элена крепко прижала его ладонь к своему животу. Чуть позже они уже выходили из кабинета, держась за руки.

Вечером доктор Рошель проверяла карточки пациентов и обнаружила, что в карте Элены Россини не записан отец ребенка: поле с данными об отце было не заполнено.

«Как странно», – подумала она и дописала: Каллен Маклин. Хорошо, что он представился. Такого мужчину было трудно забыть.

Через две недели Кайлу снова пришлось уехать по работе. Пока его не было, Элена посвящала все свое время магазину. Она возилась с дистиллятором, фильтровала полученную жидкость, составляла основы для будущих ароматов. То, что не удавалось сделать самой, она покупала у других парфюмеров, они тоже приобретали у нее тот или иной материал. В Париже была хорошая сеть магазинов, где занимались селективной парфюмерией и исповедовали своего рода философию жизни, основанную на маслах и травах. Парфюмеры, вдохновленные тысячелетней традицией, по древнейшим технологиям готовили тальки, гидролат и ароматические свечи.

За что только Элена не бралась! Моник постепенно отстранялась от дел, она была слишком занята на основной работе, но, когда Кайл уезжал, с удовольствием помогала подруге. Казалось, Моник с Кайлом договорились подменять друг друга. Элена понимала, что между ними есть какой-то уговор, в который ее не посвятили.

Ей не слишком нравилось, что Кайл просил Моник постоянно опекать ее. И все же в иные моменты Элене действительно требовалось внимание. Она слишком долго была одинока, и постоянно находиться рядом с кем-то, кто разделял ее интересы и переживал о ней, было новым и приятным ощущением.

Теперь Элена уставала быстрее: малыш рос, и беременность становилась все заметней. К счастью, Аврора уже усвоила кое-какие основы науки составления ароматов и все чаще наведывалась в магазин.

– Спасибо, что зашла.

– Тебе спасибо. Для меня это радость, – отвечала девушка, и так оно и было.

Аврора оказалась совсем не такой, какой предстала в тот вечер, когда впервые ступила на порог магазина. С каждым уроком она продвигалась вперед и становилась спокойнее, увереннее в себе. Теперь она уже не занималась смешиванием готовых духов – Элена показала ей, как правильно соединять масла. Это было не слишком сложно. Несмотря на то, что они составляли только самые простые композиции, Аврора показала себя терпеливой и способной ученицей. Она с радостью занималась тем, что предлагала ей наставница, и буквально сгорала от желания создать собственный аромат. Эта мечта заставляла ее идти вперед и целиком отдаваться учебе. Ее обуревала жажда знаний: если Элена советовала прочитать пару страниц, девушка буквально проглатывала книгу и сразу же отправлялась на поиски новой. Она уже освоила главные приемы изготовления духов: Элена показала все пошагово. Очень скоро ее ученица сможет приготовить собственные духи.

Аврора сильно изменилась не только в общении, но и внешне. Элена не сомневалась, что здесь сказалось влияние Моник и ее великолепного вкуса. Ведь та могла служить образцом стиля и элегантности. Рваные джинсы и черные футболки Авроры сменились платьями радужных расцветок, подчеркивающими фигуру. Наконец девушка перестала краситься и однажды появилась в магазине с новой прической. Элена и Моник потеряли дар речи от восхищения.

– Многие женщины готовы на все, чтобы иметь такой цвет волос, а ты прятала его под этим ужасным синим оттенком, – заявила Моник, восхищаясь янтарными локонами Авроры. Элена промолчала. Сейчас, глядя на мир уже глазами взрослой женщины, она лучше понимала бабушку и по-новому смотрела на собственные проделки. Вспоминая свои проказы и капризы, она испытывала стыд и неловкость.

Из дневника Беатриче

Духи сделали свое дело. Они оправдали самые смелые ожидания. Свадьба уже совсем скоро.

Никогда еще я не создавала ничего подобного. Таких духов не найдешь ни во Франции, ни где бы то ни было еще. Эти духи пахнут ночными прогулками в саду, нежностью солнца и влажностью ночи, утренней росой, когда первый луч солнца касается розового лепестка и освещает серебро облаков.

Он совершенно счастлив: смеется, радуется будущему богатству, словно уже получил все, о чем мечтал. Но мое сердце совсем не радо, он даже не догадывается, что отнимает у меня последнюю надежду.

Можно ли умереть от любви? Возможно ли пережить такие страдания и не умереть?

Я постоянно задаю себе этот вопрос. Мне хочется расплакаться, но я улыбаюсь. Его счастье стало моим проклятием, и виной всему только я сама. Я жила обманом, иллюзией, которая рассыпалась в прах.

Нам не быть вместе.

Часть меня умерла, но это уже неважно. Если бы он только сказал мне: «Будь рядом», я бы с радостью распласталась у его ног.

Но к чему думать о том, чего никогда не случится, это бессмысленно и жестоко. Он получил все, что хотел, и мне нужно уйти прежде, чем он сам прогонит меня.

Элена закрыла дневник и снова почувствовала, как в горле образовался комок. Сколько раз она перечитывала эти слова. Она уже выучила наизусть весь дневник, но от этого легче не стало. Боль проступала сквозь строки. Понимание, что ты читаешь не роман, а историю настоящей жизни, только добавляло грусти. Ведь это была не просто чужая жизнь, эта жизнь имела к ней прямое отношение, была ее собственным прошлым.

Элена снова задумалась об идеальном аромате Беатриче Россини, пытаясь отогнать грусть и чувство утраты, возникшие у нее после чтения дневника. Аромат Беатриче был прекрасен, ничто не могло сравниться с содержимым дивного флакончика – рыцарь приказал изготовить для этих духов специальный флакон из золота и преподнес его в дар своей принцессе.

Но как разгадать его формулу? Что в ней такого особенного? Нельзя забывать, что духи были созданы во Франции в XVII веке. Что в то время могло стать основой идеального аромата?

– Все читаешь?

Элена оторвалась от дневника и посмотрела на Кайла.

– Никак не могу понять, что было в основе того аромата, и это меня раздражает. Я знаю, что формулу искали все поколения Россини, но в бабушкино время не было интернета, не была доступна вся та информация, которую теперь может получить каждый за считаные секунды. Меня ужасно злит, что я не могу понять, как Беатриче спрятала свою формулу.

Кайл подумал, что мог бы рассказать ей кое-что о своих изысканиях. У него появилась одна теория. Описывая замок рыцаря, Беатриче не указала ни названия местности, где он находился, ни имен заказчика и его дамы. Но Кайлу казалось, что он догадался, о каком замке идет речь. И если это так, тогда место, где была создана заветная формула, возможно, подскажет, как отыскать ее следы. Однако сначала ему нужно было убедиться, что он не ошибся, а для этого нужно было наведаться в Прованс.

– Мне снова звонила мадам Бинош. Она уже почти закончила свой очерк, но не оставила надежды разыскать запах Нотр-Дама. Она отказалась от аромата, разработанного в «Нарциссусе» и попросила меня вернуться к работе.

– Да, я уже знаю. Но ей придется подождать. Мне снова нужно уехать, но на этот раз я мог бы захватить тебя с собой. Пора тебе увидеть замок, о котором я говорил.

Глава 21

Кедр. Один из самых древних ароматов. Укрепляет и бережет душевные силы. Помогает поддерживать гармонию и сохранять чувство меры. Способствует созерцанию и глубоким размышлениям.

Царство цвета и запаха – таким помнила Элена Прованс. Она часто бывала здесь с матерью, и теперь в ней пробуждались самые разные ощущения и чувства. Они немного напоминали ей бабочек из оранжереи: резко взлетая, пестрые красавицы неожиданно садились на камень или на дорожку, и было совершенно невозможно предсказать, где они окажутся в следующий момент.

– Ну вот, мы почти на месте. Устала?

– Нет, все в порядке.

Однако это было не совсем так. Элена вдруг поняла, что ей не стоило сюда приезжать, внутри все переворачивалось.

– Если ты будешь так тянуть ремень, то скоро его оторвешь, – заметил Кайл.

– На это есть страховка, – рассеянно ответила она, прижавшись носом к окну внедорожника, который Кайл взял в аренду в аэропорту.

Вокруг простирались лавандовые поля. Они тянулись по обеим сторонам дороги бесконечными серебристыми полосками вдоль синих холмов, спускались в долины и вновь поднимались куда-то в облака, исчезая в синеве неба. Лаванда цветет в июне, а это означало, что скоро к жемчужному серебру тонких листьев присоединятся яркие сиреневые цветы на длинных стеблях.

Лаванда – это не только цвет, но еще и запах. Ничто на свете не может сравниться с полем цветущей лаванды. Элена прекрасно об этом помнила. Днем на лавандовом поле слышалось жужжание пчел, ночью – стрекотание цикад.

Апрельское небо было таким чистым и ясным, что слепило глаза.

– Через двадцать минут мы будем на месте, – сказал Кайл.

Элена смутилась.

– Мы не можем остановиться в гостинице?

Кайл переключил передачу и притормозил.

– Конечно, можем. Мы можем делать все, что захотим. Вопрос: зачем?

– Я не хочу ставить тебя в неловкое положение.

– Насчет этого не беспокойся. Расслабься, договорились?

Элена собрала волосы в хвост и попыталась завязать его в узел, но едва она опустила руки, как золотые пряди снова упали на плечи.

– В последнее время ты все время их теребишь, – заявил Кайл, внимательно глядя на нее.

– Что? Ты это о чем?

– Все время трогаешь волосы. Или собери их, или оставь как есть.

Элена снова потянула ремень безопасности, стараясь его ослабить. Ей показалось, что она вот-вот задохнется.

– Я просто нервничаю, только и всего.

– Ну ладно, тогда расскажи, что тебя так тревожит?

Элена тяжело вздохнула.

– Обычно это меня не волнует, но теперь…

– Что именно? Что о тебе подумают? Хватит уже сомневаться в себе. Ты хочешь понравиться всем и каждому, а это попросту невозможно. Ты придаешь повышенное значение чужому мнению.

– То, что ты сейчас сказал, просто ужасно, – пролепетала она, глядя на него блестящими, широко распахнутыми глазами, в которых слились замешательство и раздражение. Ее сердце тревожно забилось.

Кайл покачал головой.

– Нет. Ужасно как раз то, что ты думаешь, что для того, чтобы тебя полюбили, ты должна измениться, выполнять чьи-то прихоти, перестать быть собой. Ужасно, что ты до крайности неуверенна в себе и не понимаешь, чего ты стоишь. Ужасно, когда отношения строятся на унижении и вынужденном подчинении. Вот что действительно ужасно.

Он произнес это совершенно спокойным тоном, каким говорил о самых обыденных вещах.

– Большинство людей именно так и понимают любовь: один заставляет другого подчиниться его правилам, но настоящее чувство не может строиться по таким законам. Неважно, ребенок ты или взрослый, – продолжал Кайл. – «Делай так, или я тебя брошу» – вот правило этих отношений, но так далеко не уйдешь. Элена, посмотри на себя. Ты такая красивая, не позволяй манипулировать собой, ты слишком уязвима, люди это чувствуют и могут причинить тебе боль.

Они помолчали. Элена снова потянула ремень, сжала его и отвернулась к окну.

– Мне совсем не по душе, что ты выставляешь меня объектом психоанализа.

Кайл улыбнулся.

– Ты обижаешься, потому что я прав. Кроме того, я никогда тебе не лгу. Что бы ты ни говорила, как бы ни поступала, это не изменит моего отношения к тебе. Именно это тебе во мне и нравится!

Элена была готова испепелить его одним взглядом. Но, взглянув на выражение лица Кайла, с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.

– Мне нравишься не ты, а твои духи. Жаль тебя разочаровывать, но это правда.

Кайл улыбнулся.

– Вообще-то я никогда не пользовался духами. Иначе я не смог бы расслышать запах роз.

– Не может быть, – изумилась Элена.

– Так оно и есть, клянусь.

Но Элена ясно чувствовала исходящий от него аромат. Даже сейчас, в машине, он обволакивал ее облаком пряностей, и в первую встречу она сразу почувствовала именно этот пронизывающий запах. Еще до того, как посмотрела в лицо незнакомцу.

– Видишь, я снова оказался прав. Ничего не поделаешь, придется тебе смириться.

Элена закатила глаза, протянула руку к магнитоле и включила радио. Через пару минут она снова нажала на кнопку и повернулась к Кайлу.

– Как думаешь, мы сможем найти ответы на наши вопросы в этом замке?

– Элена, успокойся. Все будет хорошо. Моя семья тебя полюбит, сама увидишь. Иначе просто невозможно, поверь. Ты умеешь отыскать путь к сердцу каждого, проникнув через потайной ход, ты подбираешь ключик к любой дверце. От тебя невозможно просто отмахнуться. А про наши поиски… Я не знаю, что ответить, ответ ждет нас в замке.

В машине снова воцарилась тишина. Кайл потер подбородок и повернулся к Элене. Она скрючилась на переднем сиденье в такой позе, словно надеялась, что ее никто не заметит.

– Что с тобой? Хочешь, сделаем привал? – мягко спросил он.

– А нельзя просто сказать, что ты меня любишь?

Кайл улыбнулся.

– Мне кажется, этого недостаточно. Сейчас я не могу тебе всего объяснить. Помнишь, что я говорил о времени? Мы уже очень многое обсудили, разве не так?

Элена презрительно фыркнула.

– Время, малыш… и так далее, и тому подобное. Знаю, знаю…

Они проехали еще несколько километров в полном молчании. После Авиньона свернули с шоссе на небольшую дорогу, которая вела в долину. Скоро холмы сменились широкими полями. На небольших возвышенностях виднелись отдельные домики и небольшие деревушки. Разноцветный плащ из виноградников, оливковых рощ и цветов накрывал невысокие склоны.

– Вот мы и приехали, – заметил Кайл, указывая на каменные стены и массивные железные ворота. – Здесь у нас десять гектаров земли, на которых растут оливковые деревья, и тут же разбиты парники. Есть даже собственный ручеек. Ангус, так зовут моего отца, сделал искусственный пруд, и ручей больше не заливает поля. Дом наверху, на холме. Есть еще небольшая пристройка, где живет моя сестра Софи, а мой дом немного в стороне.

Элена заметила, как блестят глаза Кайла, когда он рассказывает о доме. В его голосе слышалась гордость: его семья немало потрудилась, чтобы придать этим полям нынешний ухоженный вид. Кайл и сам стал частью этого места. Нечто похожее чувствовала и Элена к бабушкиному дому. Не считая его своим, она все же понимала, что там ее корни. Поместье семьи Кайла называлось «Дамасская роза».

– А где мы остановимся? – спросила Элена с опаской.

– Дом у меня небольшой, но в нем две спальни, так что, думаю, места нам хватит. Так будет спокойнее. Если моя мать к тебе привяжется, от нее не избавишься.

«Час от часу не легче», – подумала Элена.

– Ты сказал ей, что твоя подруга беременна?

Кайл промолчал.

Элена облизнула губы и добавила:

– Не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы с родными.

– Не волнуйся, это не проблема. Мы уже приехали, – заявил он, делая вид, что не слышал вопроса.

Даже если бы Элена захотела продолжить этот непростой разговор, то и дело прерываемый длительным молчанием, теперь это было уже невозможно. После того как железные ворота откатились в сторону, машина въехала на небольшую площадку, покрытую гравием. Рядом возвышались старые стены, напоминая о том, что когда-то на этом месте стояла мельница. Остатки деревянного колеса еще виднелись в водах ручья. Дом стоял справа, недалеко от потока. Было очевидно, что по сравнению с прочими постройками хозяйский дом возведен не так давно: над местностью возвышалось трехэтажное здание из белого камня. В полуденном свете казалось, что его аккуратные голубые рамы приветливо улыбаются. Под деревянным козырьком стояло несколько глиняных кувшинов, напомнивших Элене о родном флорентийском доме. И еще – повсюду были розы. Элене никогда не приходилось видеть их в таком количестве. Они вились по стенам, торчали из горшков, красовались на грядках. Красные, желтые, белые, всевозможных оттенков и форм, вытянутые, удлиненные и пышные, похожие на чашу. Иные бутоны были простыми и элегантными, другие напоминали плотные шарики.

Кайл припарковался у главного входа, вышел из машины, обогнул ее и помог Элене выбраться наружу.

– Ну наконец-то, я уже думала, что вы не приедете!

К ним уверенным шагом приближалась пожилая женщина. Ее облик хранил следы былой красоты. На лице сияла любезная улыбка.

Элена попятилась.

– Не бросай меня, – тихо сказала она.

Кайл взял ее за руку и крепко пожал:

– Ни за что!

– Мы ненадолго остановились, чтобы полюбоваться окрестностями, – ответил он. – Мам, познакомься, это Элена.

– Само собой, кто же еще? – ответила Элизабет, сжимая в объятьях любимого сына. – Добро пожаловать в наш дом, милая. И если мой сын будет так любезен отпустить тебя, я даже смогу пожать тебе руку.

– Спасибо, – прошептала Элена.

От Элизабет нежно и ненавязчиво пахло розами – так пахнет еще не раскрывшийся бутон. К запаху роз примешивался аромат гардений и ванили. Сладкий, но не приторный, приветливый, как и обращенный на Элену взгляд.

Элена не ожидала столь теплого приема. Через несколько минут к ним присоединился и Ангус Маклин. Элена сразу узнала его, так что представления не понадобилось. Он был очень похож на Кайла, но лет на тридцать старше.

Ангус распахнул медвежьи объятья и поцеловал Элену в щеку.

– Черт побери, сын! Ты всегда любил делать сюрпризы, но чтобы сразу два! – сказал он, кивая в сторону Элены. – Ты просто превзошел самого себя!

Остальные сделали вид, что не понимают намека, но Ангус не успокаивался и продолжал рассыпаться в поздравлениях, похлопывая сына по плечу и улыбаясь широчайшей улыбкой. Элена сразу поняла, что Ангус обожает свою работу. В этом отец и сын были схожи. Несмотря на крупную фигуру и силу, оба не боялись показаться нелепыми из-за того, что их повсюду сопровождал нежный запах цветов. Но от Ангуса пахло не только розами: Элена уловила аромат черного перца, кедра и другие древесные нотки. Его запах был стойким и оригинальным.

Родители Кайла оказались людьми открытыми и разговорчивыми. В противоположность им, сын вырос молчаливым и скрытным.

Элена стала предметом всеобщего внимания: ее баловали, за ней ухаживали, ее развлекали. Ангус показал ей сад и теплицы. Кайл отправился в гараж, выкатил мотоцикл и сделал на нем несколько кругов. Элена видела, как Гермиона с характерным шумом исчезла за поворотом, и на девушку накатила паника. Но прежде чем она успела прийти в ужас, вновь послышался шум мотора, Кайл подъехал, снял шлем, подмигнул ей, и Элена с облегчением рассмеялась.

Из дома вышла Софи, сестра Кайла. Девушка отличалась необыкновенной красотой, но, казалось, совершенно этого не замечала. Одета она была очень просто, от нее пахло прогретым на южном солнце цитрусовым садом и, разумеется, розами. Элена уловила еще и легкий аромат жасмина, который завершал этот девичий запах, обогащая его стойкими сложными нотами.

Софи принялась расспрашивать Элену о ее работе. Она достаточно хорошо разбиралась в ботанике и знала кое-что о производстве эфирных масел, в том числе из растений, находящихся под угрозой исчезновения.

Кайл говорил Элене, что Софи очень любит все живое. Она работала в начальной школе, а свободное время посвящала разведению исчезающих растений, которые потом высаживала в дикой природе. Как и Кайл, она была членом Международной ассоциации защитников редких растений.

– А как насчет китов, мускусных оленей, бобров и индийской циветы? Вы до сих пор мучаете несчастных животных, чтобы делать духи?

– Какие-то материалы используются до сих пор, – ответила Элена, тщательно подбирая слова. – Серая амбра – очень редкое и дорогое сырье, получаемое из секрета кашалота. Но сейчас ее собирают на берегу моря, больше не убивая китов. Что касается остальных, то сегодня животный мускус уже не используется.

– Правда?

– Конечно. Во-первых, это противозаконно, а во вторых, натуральный мускус давно заменили синтетическими веществами, которые вполне себя оправдали, – уточнила она.

– Значит, ты не используешь животные компоненты?

– Я уважаю природу. Парфюмерия должна нести добро и хорошее настроение. Разумеется, состав масел со временем поменялся, но это неизбежно. Мне кажется, каждый парфюмер должен понимать, что природа – его друг, и твердо отказаться от использования животных компонентов. Это вопрос этики. Игнорируя эти принципы, можно нанести природе серьезный ущерб. Например, сандал уже находится на грани исчезновения, а чтобы изготовить литр эфирного масла бергамота, потребуется не менее тонны воды. Поэтому синтетические масла стали для парфюмеров отличной альтернативой. Не стоит думать, что все натуральное – это хорошо, а все синтетическое, полученное химическим путем, – плохо. Выбирая между тем и другим, нужно хорошо понимать, что и зачем ты делаешь, какова конечная цель.

Софи внимательно слушала Элену. Ее темно-синие глаза блестели, выдавая живой ум и чистую душу. Софи, как и мать, была блондинкой со светлой кожей, в то время как сын пошел в отца. Ангусу удалось сохранить роскошную каштановую шевелюру, хотя в ней уже проглядывала седина. Глядя на крепкого и высокого Ангуса, Элена могла легко представить, как будет выглядеть Кайл лет через тридцать. Отец и сын оживленно беседовали у камина в обеденной зале, в то время как Элизабет накрывала на стол, то и дело поглядывая в их сторону. Элена не могла расслышать, о чем говорили мужчины, и смотрела на отца и сына с беспокойством.

– Не волнуйся, для них это своего рода ритуал, – сказала Софи. – Папа любит показать, кто здесь главный, но с Кайлом это не пройдет. Никогда не встречала такого упрямца.

Элена улыбнулась, но ее волнение росло. А что, если они спорят из-за нее?

Казалось, Софи поняла причину ее переживаний и постаралась ее подбодрить.

– Знаешь, о чем бы отец ни говорил, Кайл вечно с ним спорит, – продолжала она, протягивая Элене бокал вина, от которого пахло ежевикой. – Но стоит только Кайлу уехать, как отец только и делает, что похваляется перед знакомыми: «мой сын то, мой сын это»… Знаешь, что в начале июня Кайл участвует в конкурсе селекционеров в парке Багатель?

Элена кивнула.

– Наша семья выставит особенную розу. Папа ею очень гордится. Он уверен, что Кайл победит. И все же продолжает с ним спорить, предлагает новые варианты, а Кайл отмалчивается. Он уже принял решение и отправил заявку на конкурс. Новая роза будет красного цвета, но никто ее до сих пор не видел.

Кайл часто говорил с Эленой о предстоящей выставке, поэтому она была в курсе дела. Это было одно из важнейших событий для селекционеров всего мира. Предполагалось, что Элена будет присутствовать, и она не могла дождаться дня, когда увидит новое творение Кайла.

Вдруг Кайл посмотрел на нее, улыбнулся и приподнял бокал, как бы посылая ей привет.

– Кажется, все в порядке, – тихо сказала она.

– Конечно, – ответила Софи, удивленно глядя на нее. – Споры с отцом для него как развлечение. Он научился отстаивать собственное мнение еще с тех пор, как сравнялся с ним в росте, лет с четырнадцати. Когда они ссорятся или спорят – это своего рода спектакль. Знаешь, Элена, а ведь иначе и быть не может: мой отец очень сильный человек и цельная личность.

Лючия Россини тоже была такой, но Элена всегда избегала столкновений и разногласий. Ее мать уехала из родного дома, чтобы найти свою дорогу, не считаясь ни с чем и ни с кем.

А что она, Элена? Она тоже отличалась завидным упрямством. Почему же она послушно работала рядом с бабушкой, не для того ли, чтобы отстоять собственную свободу? Ведь она едва не вышла замуж за нелюбимого человека. Слава богу, что все разъяснилось благодаря его предательству.

Она усмехнулась. Почему она вспомнила об этом сейчас? Предательство Маттео и Алессии стало для нее неожиданностью, и потому она не сразу справилась с эмоциями, впала в депрессию. Но ведь у всего, с чем мы сталкиваемся, есть и другая сторона. Теперь Элена была рада, что все произошло именно так. Пусть это могло показаться диким, но именно предательство Маттео повлекло за собой цепочку событий, которые привели ее в объятия Кайла, в новую жизнь, к новой работе и новой себе.

Впервые в жизни ей стало ясно, что нужно идти вперед, у нее появились цели, планы, амбиции.

Она снова посмотрела на Кайла. Его спор с отцом напоминал игру в теннис: удар – взмах ракетки – и вот уже слово летит обратно к противнику, словно мяч. Как же он красив, и как же ей повезло! Оставалось только дождаться рождения малыша, чтобы стать самой счастливой женщиной на свете. Действительно ли ей суждено обрести свое счастье?

– Ты уверен, что замок тот самый?

Элена снова посмотрела на внушительное строение, возвышающееся среди деревенских домиков, зеленых полей и холмов. Они выехали из дома, едва рассвело. По дороге Кайл заехал к одному из клиентов, после чего пара отправилась в местечко под названием Лурмарен.

– Я не уверен, но у меня есть подозрения, что все-таки это он.

Элена снова посмотрела на замок, который казался ей слишком уж современным.

– Ну, не знаю, взгляни на эти башни. Тебе не кажется, что все это построено не так уж давно? – спросила она, указывая на левое крыло замка.

– Ну, учитывая, что во время революции замок сильно пострадал, я не исключаю, что его серьезно отреставрировали и кое-что подновили.

Почему бы и нет? Элена посмотрела по сторонам, надеясь увидеть какие-нибудь подробности пейзажа, которые можно было бы связать с записями Беатриче. Они уже въехали в городок. Солнце светило ярко, отражаясь от светлых камней деревенских домов и башен. Со времен Средневековья сохранилась лишь одна стена, остальное было надстроено и перестроено.

Многочисленные туристы бродили по узким тропинкам вдоль укреплений, почти полностью поросших плющом. Среди мелких городков Прованса Лурмарен ничем не выделялся. Прочные дома из камня и дерева, маленькая площадь, магазинчики, где продавали местную ткань, духи, эфирные масла, мешочки с сушеной лавандой и другими травами. Ресторанчики и кафе, занятые туристами, жаждущими попробовать местную кухню. И все же было в этом месте что-то особенное, что отличало его от прочих городков. Его ненавязчивая красота, его простота и безыскусность пленяли путешественников.

– Думаю, что здесь многое изменилось, – сказал Кайл.

– Да, тут очень красиво, но я не вижу ничего такого, что могло бы навести нас на след.

Кайл указал ей на замок и замедлил шаг, чтобы Элене было проще идти рядом. Было видно, что она устала, ее лицо покрылось потом, дыхание сбилось.

– Послушай, я немного устал. Может быть, сделаем привал?

– Хватит притворяться! – воскликнула Элена. – Шагай вперед! Если я устану, я сама тебе об этом скажу.

Кайл покачал головой и поднес ее руку к губам.

– И все-таки объясни, почему ты решил, что Беатриче жила в этом замке?

– Я же тебе говорил, что бывал здесь и раньше. Я объездил почти весь Прованс: в школе учитель истории любил возить нас по замкам. И в этом я видел нечто такое, что упоминает Беатриче в своем дневнике.

– А поконкретнее?

Но ответа уже не потребовалось. Как только они подошли ближе, Элена увидела башни и горгулий.

– Я-то думала, что Беатриче пишет о льве, а они, оказывается, вот какие, – пробормотала она, не отрывая взгляда от башни. – Это больше похоже на волка.

– Ну она же не пишет, что именно это за зверь, хоть и упоминает о гриве. На гербе владельцев замка тоже присутствует волк, это символ их рода. Помнишь рисунки в дневнике?

Запрокинув голову, Элена задумчиво разглядывала скульптуру.

– Да, это, наверное, важно. Но явно недостаточно, чтобы делать выводы. Украшения такого рода были распространены тогда по всей Франции…

– Это не просто украшение, – заметил Кайл.

Элена удивленно посмотрела на него.

– Что ты хочешь сказать? Я видела такие статуи на башнях Нотр-Дама, и мне показалось, что они просто для красоты, этакие каменные стражи. Я не заметила, чтобы их хоть как-то использовали.

Они разглядывали скульптуру, на которой был не то лев, не то волк, но разобрать, кого именно изображало загадочное существо, было не так-то просто. Наконец Кайл кивнул в сторону входа:

– Зайдем?

Они поднялись по ступенькам и оказались в широком внутреннем дворе. Посреди двора был небольшой пруд, заросший водяными лилиями. В глубине находилась статуя женщины. Казалось, она прилегла отдохнуть.

– Не помню, чтобы Беатриче упоминала такую скульптуру, – заметила Элена.

– Скульптуру могли поставить здесь гораздо позже.

Да, кто знает, как изменился замок с XVII века. Время быстро стирает следы и до неузнаваемости преображает крепости и города.

Кайл и Элена продолжали осматривать архитектурное чудо. По всему двору протянулись клумбы с цветами, а люди в средневековых костюмах стояли у телег и продавали изделия местных ремесленников, мешочки с лавандой и прочие сувениры. Но внутри замка все дышало древностью, а воздух был влажным и плотным. Великолепная винтовая лестница хранила следы тысяч и тысяч людей, всходивших по этим ступеням.

Элена и Кайл переглянулись и молча пошли вперед. Да, такая лестница упоминалась в дневнике Беатриче. Кто знает, может быть, именно по ней поднимался в комнату Беатриче хозяин замка? Ее скромное жилище располагалось в одной из башен.

Они обошли комнаты одну за другой, внимательно разглядывая старинную мебель, роскошные гобелены, но все эти предметы относились к более позднему времени, чем то, когда Беатриче жила во Франции.

– Кажется, тебе пора признаться, что ты устал, а мне – предложить тебе отдохнуть, – улыбнулась Элена.

Отойдя от группы туристов, они увидели еще одну небольшую комнату. У окна вдоль стены было высечено некое подобие скамьи, на которую и опустилась обессилевшая путешественница.

– Не слишком удобно, но зато прекрасный вид, – заметил Кайл.

Но Элена уже не слышала, она смотрела в дальний угол, где стояла старая ширма.

Еще на входе Кайл купил проспект для туристов и теперь принялся читать вслух историю замка: «Замок построен в XV веке бароном Фульком Д’Агу на руинах крепости XII века и сменил нескольких владельцев. В конце XVI века он перешел к знатной семье Ледигьер».

– Мне кажется, это тот самый период, который нас интересует. Кто знает, быть может, заказчиком был сам Карл де Бланшфор! Послушай, тут пишут, что он женился на дочери Франсуа де Бонна, герцога Ледигьера, и унаследовал его состояние. Но, к сожалению, все убранство замка было утрачено. Осталось лишь то немногое, что находилось в потайной комнате дворца. Элена, ты меня не слушаешь!

Элена молча указала ему на ширму. Кайл увидел, как Элена побледнела и ее рука задрожала.

– Что, что такое?

Но Элена не ответила. Она медленно встала, и Кайл помог ей подойти к ширме.

– Посмотри! У моей бабушки была точно такая же! – прошептала Элена.

Они стали рассматривать покрывавшие ширму рисунки. Кайл обошел ее вокруг, разглядывая массивную деревянную раму, и наконец его взгляд снова обратился к изображениям. Элена стояла рядом.

На первом рисунке были изображены дама и кавалер, танцующие в саду. Кавалер сопровождал даму к арке, увитой розами. Раскрывшимися были изображены только три цветка. На следующем рисунке женщина была изображена склонившейся над столом, перед нею стояло нечто, напоминающее перегонный куб.

– Посмотри-ка, это же дистиллятор!

Кайл кивнул в знак согласия. Оба долго рассматривали ширму.

Наконец Элена обошла ее и стала разглядывать рисунки на другой стороне. Становилось очевидно, что женщина занимается алхимией, а может быть, изготавливает духи. Итак, три белых розы, вода, масло… Лимон, апельсин, гардения… Или что это? Ирис?

Элена долго смотрела на рисунок, пока не перешла к следующему, на котором женщина смешивала масла. Перед ней стояли три ампулы. Наконец Элена подошла к последнему изображению.

– Это и есть секретная формула, Кайл. Ты понимаешь, что это значит? – прошептала она, крепко вцепившись в его плечо. – Беатриче оставила формулу здесь, на этой ширме. Посмотри повнимательней, это же не рисунок, а гобелен!

Кайл присмотрелся:

– Ты права.

Он еще раз внимательно осмотрел ширму и улыбнулся.

– Ну что, теперь у нас есть та самая формула?

– Нет, это всего лишь ее первая часть, – возразила Элена. – Похоже, что Беатриче работала примерно так же, как моя бабушка: сначала обдумывала формулу и лишь потом смешивала эфирные масла. Роза, ирис, цитрусовые ноты… Но я не знаю, в каких пропорциях она добавляла каждое из масел. Три капли или тридцать? Что зря говорить, нужно пробовать, делать. Похоже, это изображение говорит о том, что она добавила воды. А это что? Три луны? То есть духи выстаивались три месяца? Как думаешь?

– Да, здесь определенно изображены три луны. Но почему ты думаешь, что это еще не вся формула?

Элена продолжала всматриваться в ширму.

– Определенно, должны быть и другие компоненты. В бабушкином доме есть такая же ширма, по крайней мере, очень похожая, но рисунки точно другие.

– Думаешь, они как-то связаны?

– Не знаю. В те времена предметы домашнего обихода не отличались разнообразием.

Но она очень надеялась, что Кайл прав. Кто знает, быть может, бабушкина ширма поможет найти ответ? Почему бы и нет? Что, если у Беатриче было две ширмы, одну она оставила в замке любимого, а другую забрала с собой? Конечно, это могло оказаться и простым совпадением, но Элена уже убедила себя в том, что ширмы связаны и, возможно, дополняют друг друга.

– Если вторая часть формулы во Флоренции, это означает, что все эти годы разгадка была прямо у нас под носом, но никто из Россини так ее и не заметил. Это же просто смешно!

– Зависит от того, что там изображено. Если у них не было первой части, то как бы они поняли, что это ключ? Если формулу можно было прочесть, только сложив два гобелена вместе, неудивительно, что ее поиски ни к чему не привели.

– Какой нелепый способ записать формулу духов, – сказала Элена.

– Почему же нелепый? Если Беатриче хотела сохранить ее в тайне, мне кажется, это как раз то, что нужно.

Кайл достал из сумки фотоаппарат и сделал несколько снимков каждого изображения.

В обратный путь Кайл и Элена отправились, когда уже начало смеркаться. Они провели весь день в поисках других следов, которые могли бы указать на то, что Беатриче была в этом замке, но кроме того, что уже видели, так ничего и не нашли.

Среди жителей французского городка было немало выходцев из Италии. Похоже, что когда-то сюда переселились многие жители Пьемонта, и, возможно, это произошло как раз в те времена, когда замок принадлежал семье Ледигьер. Видимо, здесь разводили шелковичных червей. Когда Екатерина Медичи стала королевой Франции, она привезла с собой весь двор, и примерно то же самое произошло с воцарением Марии Медичи. Все это Кайл прочел в путеводителе по замку.

Они остановились поужинать в местном ресторане, у которого, между прочим, было – не много не мало – две мишленовских звезды. Официант подтвердил, что в Лурмарене до сих пор живет много этнических итальянцев.

Домой путешественники вернулись усталые, но воодушевленные. Утром у Кайла была назначена важная встреча, так что возвращение в Париж было запланировано на вторую половину дня.

Утро Элена провела с родителями Кайла. Элизабет и Ангусу не терпелось расспросить ее о малыше, но они держались как могли. Это не могло не радовать Элену, которая совсем не знала, что стала бы отвечать. Конечно, проще всего было бы сказать правду, но это было слишком рискованно. На кону стояло слишком много, и она не хотела пожертвовать Кайлом и расположением его родных. Хотя Элена чувствовала, что еще не готова окончательно связать с ним свою жизнь, она не желала его потерять.

Она понимала, что должна думать не только о себе, но и о ребенке. Казалось, что между нею и Кайлом установилась своего рода договоренность, что рано или поздно они разберутся во всем – но не раньше чем родится малыш. А потом все наладится, и они смогут быть вместе по-настоящему.

По крайней мере, Элена очень на это надеялась. Очень.

Они подъехали к Авиньону. Элена помнила этот город с детства, и казалось, что с тех пор в нем ничего не изменилось, он был все таким же прекрасным, утонченным и в то же время не слишком броским. Массивные стены папского дворца, остроконечные башни, огромные зубцы заставляли замирать от ощущения собственной незначительности.

Кайл повел Элену в сад – царство зелени, цветов и белых лебедей. Целая стая прекрасных птиц облюбовала каналы, устроенные в саду. Кайл и Элена долго гуляли, пообедали на террасе отличного ресторана, после чего направились в аэропорт. Из зала ожидания Элена позвонила Моник. Ей не терпелось рассказать о ширме и поделиться своими предположениями. Да, Беатриче действительно оказалась изобретательной женщиной – выбрала такой необычный способ передачи формулы наследникам. Во время разговора с подругой Элена повернулась к Кайлу:

– Моник приглашает нас поужинать в «Лидо де Пари».

Кайл удивленно приподнял бровь.

– Ее что, назначили премьер-министром?

Элена усмехнулась.

– Не смешно. Ну что, согласен?

– Ты не слишком устала?

– Кажется, ты не понял? «Лидо де Пари» на Елисейских полях, – повторила она, чеканя каждый слог.

– Oui, ma belle[14], – ответил Кайл.

– Разумеется, мы согласны, – коротко заявила Элена в трубку и продолжила прерванный разговор. Она заметно повеселела.

– Тебе привет от Мони, – сказала она Кайлу, который продолжал изучать путеводитель по замкам Прованса.

– Как она?

– Все как всегда. Этот Монтьер… Лучше уж я промолчу. Моник ждет не дождется, чтобы узнать подробности нашего путешествия. Знаешь, когда мы были детьми, мы постоянно искали формулу Беатриче, день и ночь обсуждали, что же включила в нее создательница, и теперь мне просто не верится, что все оказалось так просто. По крайней мере, основа очень простая, насчет прочего сказать пока не могу. Может быть, вторая ширма все же прольет свет на состав идеального аромата?

Глава 22

Илангиланг. Сладкий и теплый женственный аромат умножает силы, помогает преодолеть обиды и разочарования, высвобождает поэзию души и скрытые чувства.

«Лидо де Пари». Моник решила, что сегодняшним вечером все будет иначе. Она не могла больше сидеть в четырех стенах, это было совсем не в ее духе. Черт возьми! Она стала совсем на себя не похожа!

Пока она одевалась, в комнате играла музыка. Да, с нее хватит! Моник скинула туфли и принялась танцевать посреди комнаты, босая. Будоражащий душу тяжелый рок сменился нежной мелодией «Hope» группы «Apocalyptica». Моник немного полегчало. Высокие резкие ноты отзывались в ее сердце, а нежные, гармоничные бередили душу до слез. Разве не то же самое происходит каждый день в нашей жизни? Нет, в жизни Моник в последнее время все было иначе.

Снова она почувствовала, как к горлу подкатывает ком, от которого порой ей было трудно дышать. Но Моник сжала зубы и постаралась справиться с эмоциями.

– Не нравится так жить? Тогда измени хоть что-то, и хватит уже слез, – сказала ей мать, когда Моник в последний раз навещала ее. Жасмин была практичной женщиной и, как всегда, оказалась права.

Нужно изменить то, что мешает тебе жить. Жак ненавидел, когда Моник отправлялась куда-нибудь без него. В последние месяцы она все время сидела дома – когда заявлялся Жак, они не вылезали из постели и почти никуда не ходили. Их отношения свелись к сексу. Невероятный, потрясающий секс, но ничего больше. Каждый раз, когда завязывался разговор, он заканчивался ссорой, так что теперь они даже не разговаривали, и их встречи сводились к одному-единственному занятию. Однако потом наступал горький момент расплаты. Моник ненавидела и себя, и любовника, ей было больно, горько и стыдно. Пора было это прекратить.

Сегодня вечером она будет одна. Кайл и Элена теперь вместе, а она – сама по себе. Моник знала, что у Элены тоже все непросто: подвешенные отношения тяготили ее, а между тем живот рос и время родов приближалось. Скоро Моник станет тетей, а Элена – мамой… Как сложится у них с Кайлом? Моник надеялась, что все будет хорошо, как в сказке.

Моник нарядилась в до неприличия короткое черное платье от «Дольче и Габбана». Вместо рукавов – две шелковых петельки, блестящие бусины, сверкающие стразы. Туфли на высоченных каблуках, роскошная шевелюра. Она достала последние сделанные ею духи – Ле Нотр похвалил отличную работу. Однако появление еще одного аромата не было заслугой Моник – его разработал новый парфюмер, Илья Руденский, а сама она только немного подправила формулу, упростив ее и сделав доступной для всех.

Работать с Ле Нотром было интересно. Он был гением своего дела, и новые духи, почти целиком состоявшие из синтетических компонентов, были готовы взорвать рынок. Чтобы добиться такого стойкого запаха, само собой, пришлось прибегнуть к химии. Открытие Ильи покорило всех и каждого. В новом аромате было несколько натуральных ноток, что лишь подчеркивало его сущность и придавало композиции обворожительности.

Элена была бы в шоке, но Моник это не беспокоило. Ее интересовал конечный результат, а не состав аромата. Ей нравилось менять духи в зависимости от настроения. Духи были для нее платьем, а настоящая женщина никогда не наденет одно и то же платье два дня подряд.

Кстати, насчет платьев. Моник решила кое-что с собой прихватить. Она была уверена, что у Элены нет подходящего туалета. Та ничего не понимала в модной одежде.

Моник закончила собираться, накрасила губы, накинула легкое пальто и в последний раз посмотрелась в зеркало.

«Тем хуже для тебя, Жак, – подумала она. – Посмотрим, как ты запоешь, когда вернешься из Лондона и узнаешь, где я была».

Элена разобрала чемоданы, полила розу и немного с ней поговорила. Потом заглянула в шкаф и с ужасом поняла, что у нее нет ничего такого, в чем можно было бы показаться в самом известном кабаре Парижа. Она долго рылась в вещах и наконец, чуть не плача, позвонила Моник.

– Я не могу пойти, мне нечего надеть!

– Я уже еду и везу тебе кое-что, так что прими душ и уложи волосы. Об остальном я позабочусь, договорились?

Сказав это, Моник быстро выключила телефон, чтобы Элена не успела возразить. Сегодня Моник нужно было оторваться во что бы то ни стало.

Элена нахмурилась и посмотрела на телефон. Потом пробормотала что-то про то, что рожденный ползать летать не может, помылась, собрала волосы в низкий шиньон, оставив у лица несколько тонких прядей. Затем аккуратно подвела глаза и накрасила ресницы.

Если не смотреть на грудь и живот, значительно выросшие в размерах, вид был просто идеальным.

– Поднимайся! – крикнула она, услышав в трубке домофона голос Моник.

– Посмотри, сможешь ли влезть в то, что я привезла. Все вещи свободные и легкие, а синий цвет очень стройнит, – сказала Моник, оценивающе глядя на Элену. – Ты отлично выглядишь, выходные пошли тебе на пользу, – заметила она и подмигнула: – Есть новости?

В ответ Элена бросила на нее испепеляющий взгляд.

– Ну, я потолстела на несколько килограммов, – ответила она, указывая на живот, – а в остальном все то же. А еще мы, кажется, нашли замок, где жила Беатриче, и поняли, кто разбил ей сердце.

Она выхватила из рук Моник вешалки с нарядами. Элена была в ужасном настроении, и широкое светло-желтое домашнее платье совсем его не улучшало.

– Я жутко растолстела, – ворчала она, – даже не знаю, налезет ли хоть что-нибудь.

Моник умирала от желания расспросить ее обо всем, но Элена слишком нервничала и была готова взорваться. Нужно было как-то ее успокоить.

– Не волнуйся, вот увидишь, все будет отлично. Туфли у тебя есть?

Элена пошла в ванную переодеваться.

– Да, – буркнула она. – Те самые, что ты привезла мне в прошлый раз. Я не понимаю, как ты это носишь, в них совершенно невозможно ходить!

– Когда я буду в твоем положении, я припомню тебе мои страдания, – вздохнула Моник за дверью.

Элена пробурчала что-то неразборчивое, и через пару минут дверь распахнулась.

– Вау! Ты просто прелесть. – Моник достала из пакета маленькую дамскую сумочку и протянула Элене. Та покачала головой, но сумочку взяла.

Скоро появился и Кайл. Он взял Элену за руку и несколько раз покрутил по комнате, пританцовывая.

– Тебе очень идет, – сказал он и нежно коснулся губами ее губ.

– Так, вы двое, кончайте целоваться, нам пора ехать. И будьте любезны, ведите себя прилично, а то я расплачусь. Мне не терпится услышать, что вы там разузнали.

Пока они ехали в ресторан, Элена подвела итоги поездки. Скорее всего, возлюбленным Беатриче был Карл де Бланшфор. Беатриче изготовила для него духи, которые он преподнес невесте, а вместе с женой получил хорошее приданое – земли и ее герцогство.

– Но как духи могли повлиять на ее решение? – удивленно воскликнула Моник.

– Ну, в то время духами пользовались для того, чтобы скрыть неприятные запахи, с гигиеной тогда было плохо. Только представь: тебе предлагают мягкий аромат розы, нероли и ириса вместо привычной вони! К сожалению, средние ноты мне пока не совсем ясны, а нижние и вовсе не указаны на ширме. Известно только, что духи настаивались три месяца, думаю, что Беатриче использовала спирт, смешанный с водой, а закрепляющим средством служил животный мускус. Иначе трудно объяснить, почему духи произвели на невесту такое впечатление.

– Серая амбра?

– Даже не знаю, но очень может быть. Надо бы съездить домой и посмотреть на старую ширму, что стоит у бабушки в лавке.

– Думаешь, там ты найдешь вторую часть формулы?

Элена пожала плечами.

– Не исключено.

– Вот это да! И когда выезжаем? – спросила Моник. – Представь себе, вдруг это действительно окажется правдой! «Старая ширма хранила формулу духов семнадцатого века несколько сотен лет», – чем не заголовок? История станет настоящей бомбой!

Кайл посмотрел на девушек.

– Отправимся во Флоренцию вместе, когда родится малыш, договорились? Смотрите, мы уже почти приехали. – Он показал туда, где перед ярко освещенным входом толпился народ.

Элена удивленно распахнула глаза: здесь было так красиво и многолюдно! Им не удалось закончить разговор. Выйдя из такси, они направились к дверям. В этот вечер «Лидо» был переполнен, вокруг теснились туристы, привлеченные роскошным зрелищем.

Моник случалось бывать здесь и раньше: когда она только начала встречаться с Жаком, он не скупился. Ей нравилось роскошное здание кабаре, его живая атмосфера и пышное убранство, представления были всегда на самом высоком уровне: танцоры невероятно талантливы, шоу красочно и неповторимо.

Пока Моник доставала из сумочки билеты, Кайл вернулся назад, потому что Элена задержалась в гардеробе. Она казалась девочкой, попавшей в дивную сказку.

И снаружи здание производило огромное впечатление, но, попав внутрь, ты чувствовал себя просто героем фильма. В интерьере преобладали синий и золотой, широкая галерея вела в главный зал. Кайл помог Элене снять пальто и протянул его гардеробщице. Моник тоже разделась. Она догоняла своих друзей, которые уже прошли вперед, как вдруг столкнулась с какой-то женщиной.

– Извините, – любезно сказала Моник и улыбнулась.

– Смотри куда прешь, дура, – крикнула та, разглаживая складки шикарного платья.

Моник встретилась глазами с молоденькой симпатичной девушкой, разъяренно смотревшей на нее.

– Вообще-то тебе тоже стоило бы смотреть по сторонам, – холодно заметила Моник.

И вдруг ее сердце заколотилось. «Рано или поздно это должно было случиться», – пронеслось в голове Моник, когда она увидела Жака, который твердой поступью направлялся к своей невесте.

– В чем дело?

– Эта дрянь меня толкнула, и я потеряла сумочку, – заныла девица.

Моник подумала, что было бы неплохо влепить пощечину этой напыщенной малолетке.

Жак стоял между ними и не двигался с места.

Моник вскипела от злости, ей ужасно хотелось что-нибудь разбить. Он лгал, он постоянно лгал…

«Я уезжаю в Лондон по работе», – ну и сволочь! Она только бросила на него вызывающий взгляд, хотя руки чесались врезать ему что есть силы.

Жак молча поднял с пола сумочку и протянул ее своей спутнице, которая продолжала пялиться на Моник. Но сам Монтьер не удостоил ее даже взглядом.

Когда Моник поняла, что он хочет скрыть их знакомство, то почувствовала, как кровь стынет в жилах. Тепло, радость и хорошее настроение сразу же улетучились. Ее словно сковало льдом – стало холодно, как никогда в жизни.

В зале послышалась музыка, но невеста Жака продолжала возмущаться, и Монтьер никак не мог остановить этот словесный поток.

Моник почувствовала, что ее сейчас стошнит. Ее тошнило от него, от себя самой и от этой маленькой стервы, которая возомнила себя бог весть кем. Но разве с тех пор, как Моник повстречала Жака, ей самой не казалось, что весь мир крутится вокруг нее?

Да, она стала королевой царства теней, иллюзий и лжи. В руках была только горстка золы, готовая просочиться сквозь пальцы.

Наконец Жак осмелился взглянуть на нее. Он был бледен, но лицо сохраняло обычную невозмутимость.

– Пойдем, – внезапно произнес Монтьер, обращаясь к своей спутнице. – Хватит с меня твоих капризов.

Моник проводила их взглядом, пока они не скрылись в толпе, а потом отправилась на розыски Элены и Кайла. Те стояли в нескольких метрах и смотрели на нее, держась за руки. Кайл выступил немного вперед, словно готовился защищать Элену от всех и вся.

«Да, так и должно быть», – подумала Моник. Она поняла, что друзья наблюдали всю сцену, и ей захотелось скорее уйти. На лицах Элены и Кайла читалось глубокое сочувствие. На мгновение Моник представила пережитую сцену чужими глазами, и ей стало дурно.

Элена шагнула ей навстречу. Моник прикрыла рукою рот, покачала головой и отступила назад. Она выскочила на улицу, так прижимая к груди крошечную сумочку, словно в жизни у нее больше ничего не осталось.

«Здравствуйте, вы позвонили Моник Дюваль. К сожалению, меня нет дома, оставьте свое сообщение, и я перезвоню вам при первой возможности».

Элена в сотый раз прослушала сообщение автоответчика. Когда раздался гудок, она оставила сообщение: «Перезвони мне, а то буду стоять у тебя под дверью, пока не откроешь. Или позвоню твоей матери и все ей расскажу. Я не шучу».

Она так резко захлопнула телефон-раскладушку, что тот чуть не треснул. Аврора, укладывавшая ароматическое мыло в пирамиду, оторвалась от своего занятия и посмотрела на нее укоризненно. Теперь она официально работала в магазине несколько часов в неделю.

С того вечера в «Лидо» Моник не появлялась и не звонила. Не отвечала на звонки и только однажды написала смску, что она в порядке. Это все, что удалось из нее вытянуть. Элене очень не хватало подруги, она беспокоилась, а кроме того, чувствовала себя одинокой.

Днем Кайл пропадал на работе. Он снял теплицу за городом и перевез туда часть растений: места на террасе не хватало. Приближалось торжественное событие, и к выставке нужно было как следует подготовиться. Вечером, когда Кайл возвращался домой, он так уставал, что засыпал на диване прямо во время беседы. Так что Элене приходилось замолкать и, накрыв его пледом, подниматься к себе. К счастью, малыш уже вовсю шевелился и не позволял ей расслабляться.

Элена принялась расставлять баночки и мыло на стойке, но потом снова разложила все, как раньше. Она понимала, что несправедливо упрекать Кайла за усталость, а Моник за ее депрессию, но ничего не могла с собой поделать. С каждым днем ее настроение становилось все хуже.

Кайл возвращался в Париж уже затемно, и Элена понимала, что он изнуряет себя этими ночными разъездами только для того, чтобы не оставлять ее одну. Но ей все равно его недоставало. Казалось, что все вокруг разбежались, и она осталась совсем одна. У всех работа, работа, работа. Сначала вот Моник, а теперь и Кайл. Никто не думал о ней!

Разумеется, это было не так. Когда приступ дурного настроения проходил, Элена понимала, что у нее все хорошо и что ей повезло. Но достаточно было даже мельком посмотреть в зеркало, чтобы снова расстроиться. У нее болела спина, и, когда боль проходила, оставалась проблема, как протиснуться в узкую старую дверь.

Сегодня Элена чувствовала себя вконец разбитой, день был долгим. Аврора с утра отмалчивалась. Элена заметила, что та жадно поглядывает на старую деревянную подставку для духов в форме органа, которую Кайл откопал на блошином рынке и починил собственными руками. Элене пришлось немало потрудиться, чтобы подобрать для нее бутылочки нужного размера и в соответствующем стиле, но наконец старинная подставка превратилась в одну из достопримечательностей «Абсолюта». Когда клиент заказывал индивидуальные духи, Элена подводила его сюда, чтобы выбрать масла. «Почему бы и нет?» – подумала она и решила, что завтра же поможет Авроре составить ее первые духи.

Элена снова попробовала позвонить Моник, и на этот раз оставила ей разгневанное сообщение. Ей удалось узнать от Жасмин, что Моник наконец-таки порвала с Монтьером окончательно и бесповоротно. Да и сама Моник дала ей понять, что хочет сменить обстановку, и это заставило Элену не на шутку задуматься. У нее не было семьи, друзья разъезжались, а роды были все ближе.

Она хотела помочь Моник, но не знала как. Ей ничего не приходило в голову. Но помимо душевного состояния подруги Элена беспокоилась за магазин: она уже не могла справляться в одиночку, Кайл постоянно отсутствовал, и ее всерьез пугала мысль, что со дня на день придется закрыться.

Она села на диван в салоне и закрыла лицо руками, как вдруг раздался звук колокольчика. Элена заставила себя собраться.

– Все в порядке, дорогая? – К ней с улыбкой приближалась Женевьев Бинош. С тех пор, как писательница впервые побывала в новом магазине, она часто заходила проведать Элену.

– Да, благодарю вас, я просто немного устала. Как вы?

– Хорошо, – ответила та, устраиваясь рядом с ней. – У меня для вас отличная новость.

– Это именно то, что нужно, – ответила Элена.

– Вот увидите, она вас порадует: мой издатель очень заинтересовался нашим проектом «духи Нотр-Дама» и предложил свою помощь. Было бы здорово, если бы в день презентации мы могли провести мастер-класс и изготовить духи на глазах у зрителей. Представьте, дорогая: вы бы подбирали масла и рассказывали читателям, что вдохновило вас на создание этих духов. Они почувствовали бы в вашем аромате величественность древнего собора, чувственность героев Гюго, страсть и холодный расчет. Успех был бы обеспечен, не говоря уже о том, что это стало бы отличной рекламой для вашего магазина.

– Вы предлагаете мне вернуться к работе над духами?

– Ну разумеется! Мы часто говорили о такой возможности, однако после того, что случилось в «Нарциссусе», я думала, что все пропало. Но, дорогая Элена, было бы невероятно жаль, если бы вы не смогли завершить работу. Я верю в вас и в то, что вы сможете сотворить нечто невероятное.

Элена улыбнулась.

– Это было бы прекрасно.

Но очень скоро Элена задумалась совсем о другом. Интерес к аромату Нотр-Дама проснулся в ней не потому, что она хотела разрекламировать магазин или добиться успеха, нет. Просто сюжет романа Гюго очень напоминал историю первой Россини. Элену как будто отбросило в прошлое, ведь мужчина, которого любила Эсмеральда, тоже отказался от нее ради богатой невесты, как и Карл де Бланшфор.

Тогда Элена впервые задумалась о том, что хотела сказать Беатриче нотами идеального аромата. Кто лучше нее мог выразить боль и отчаяние покинутой возлюбленной, томление разбитого, недооцененного сердца, которое не смогло победить алчность и жажду власти? Все это должно было читаться и в аромате Нотр-Дама.

Беатриче знала, что ее любовь обречена. Заказчик сразу признался, что духи предназначаются его невесте очень знатного рода, брак с которой изменит его судьбу. Но это не помешало ему развлечься перед свадьбой. Элена почувствовала, как слезы подступают к горлу. Беатриче, Эсмеральда, Моник… Время шло, но мужчины и женщины не менялись.

Она вздохнула и постаралась сосредоточиться на духах. У нее уже была основа формулы, вторая часть которой ждала ее во Флоренции. Потом она могла бы кое-что изменить, но, по сути, духи уже были готовы.

– Сколько у нас времени до презентации?

– Она состоится в сентябре.

На дворе стояла середина мая. Беатриче выдерживала духи три месяца, а малыш должен был родиться в начале июня. И тогда же Кайл должен был поехать на выставку, которой отдавал всего себя.

Элена серьезно задумалась: даже если бы она приложила максимум усилий, времени все равно не хватало. Она покачала головой:

– Слишком скоро.

Женевьев недовольно нахмурилась:

– Очень жаль, милая. Мне было бы очень приятно, если бы вы взялись за эту работу. Будет грустно поручить ее кому-то другому, я так рассчитывала на вас.

– Но я не успею, вы понимаете? – возразила Элена. – Духи должны выстояться определенное время, а чтобы составить формулу, мне нужно съездить во Флоренцию. Я не могу бросить магазин, нельзя ли немного отсрочить дату?

Мадам Бинош встала и задумчиво покачала головой:

– Не знаю, не знаю… Можно попробовать, – ответила она. – Давайте, я поговорю с издателем, а вы между тем начинайте работать.

«Уже лучше, чем ничего», – подумала Элена. Ей самой не терпелось приняться за этот заказ.

– И все же подумайте хорошенько, моя дорогая, – продолжала Женевьев. – Для меня очень важно, чтобы автором аромата были именно вы. У меня достаточно связей, чтобы запустить эти духи в широкое производство. Вы могли бы очень неплохо заработать. И само собой, духи вышли бы с вашей фамилией.

Элена понимала, как это важно. Она была уверена, что аромат Беатриче – это именно то, что нужно для основы духов Нотр-Дама, но пока что она не понимала, как уложиться в сроки.

– Благодарю вас за предложение.

Женевьев обняла ее и сказала, что скоро перезвонит, чтобы договориться окончательно.

Именно у Кайла Элена впервые услышала музыку Людовико Эйнауди – Кайл часто ставил его записи, когда смотрел в телескоп. Ей нравилось сидеть на кресле-качалке под теплым пледом, пока друг разглядывал созвездия. В такие моменты она ощущала совершенный покой, оба молчали и предавались размышлениям. Элене очень нравилась мелодия, которая называлась «Белые облака». Кайл подарил ей несколько дисков, и она иногда ставила их в магазине. Это уже превратилось в привычку.

– Неужели тебе не надоело слушать одно и то же? – спросила однажды Аврора, когда по магазину снова разлились звуки фортепиано, то набирая темп, то затихая в отдалении. Для Элены эта музыка стала своего рода фоном для радостных и грустных мыслей, источником надежды в моменты преодоления трудностей, но главное, она была ее спутником в отсутствие Кайла, как бы объединяя их.

– Так мне проще сосредоточиться и расслабиться, совладать с эмоциями. Когда я была маленькой и делала первые духи, я попадала под власть ароматов и не могла от нее освободиться. Запахи приходили ко мне в виде цветов и красок, я обожала их и в то же время боялась, во мне рождалось столько разных ощущений одновременно, что я не знала, что делать, как справиться с чувствами.

– Ух ты! – воскликнула Аврора.

Элена улыбнулась.

– Тогда мне казалось, что это беда, и на какое-то время я возненавидела духи. Я хотела вычеркнуть их из своей жизни, но потом поняла, что не могу без них, что в них – моя жизнь, моя сущность. И лишь недавно я снова вернулась к прежней работе, и духи стали для меня источником радости и счастья.

– Но как можно ненавидеть духи? – недоумевала Аврора.

– Отличный вопрос, когда-нибудь я все тебе расскажу, но теперь нам пора приниматься за работу. Надеюсь, ты не надушилась?

– Нет, ты же велела этого не делать.

– Молодчина. Давай приступим. Масла у нас есть – вон там, в алюминиевых флакончиках. – Элена показала в сторону полки и вдруг застыла: ее пронзило ощущение, что все это уже случалось однажды. В памяти ожило воспоминание о детстве, когда бабушка показывала ей, как составлять духи – точно так же, теми же жестами указывая на полку, а теперь она сама выступала в качестве учителя. Элена почувствовала всю глубину потери и в то же время – причастность к какому-то таинству. Она погладила живот и вдруг чуть не расплакалась от одиночества. Ей очень не хватало бабушки. Не хватало ее молчания, ее взгляда, удивительной способности справляться с трудностями и просто ее присутствия. Элена сдержала набежавшие слезы и обратилась к Авроре. Сцена из прошлого медленно растворилась в парижском дне, и старая лаборатория Россини вновь превратилась в новый магазин в районе Маре. Аврора тем временем что-то говорила. Элена посмотрела на нее, пытаясь понять, о чем речь, и вдруг осознала, что, пусть ей страшно не хватало Лючии, мысли о ней не были грустными, наоборот. Она понимала, что бабушка была бы счастлива увидеть ее такой. И теперь, повторяя ее движения, ее жесты, вошедшие в плоть и кровь, сама Элена обучала девочку тому, чему научилась от бабушки. Кто знает, возможно, эти уроки не пройдут даром.

– Да, да, это я уже знаю, а что потом?

Авроре не терпелось перейти к делу. Элена чуть не рассмеялась: ее ученица напоминала спортсмена перед стартом, вся подобралась и стремилась в бой. Элене пришлось отложить свои размышления и сосредоточиться на работе.

– Итак, пипетка, тестеры, пробирка, спирт, фильтры – все есть, отлично, можем начинать. Но еще я подумала, что мы ведь делаем именно твои духи, это немаловажно.

– В каком смысле?

– Это будут духи «Аврора». Мы сочиним аромат вроде тех, что я делаю, когда клиент просит создать ему персонализированные духи, отражающие его суть.

– Да ладно!

– Ты что, думаешь, у меня есть время шутить? Мне сейчас совсем не до шуток. Надеюсь, что после рождения малыша мне полегчает. Я стала настоящей плаксой, а нет ничего хуже человека, который постоянно жалуется на жизнь. Это заставляет мозг собеседника сжиматься, ты об этом знала? Кошмар, настоящий ужас.

Но Аврора уже давно не слушала, она думала только о том, что вот-вот сделает свои первые духи, и до сих пор не могла поверить своему счастью.

«Отлично, – подумала Элена, – мне удалось чуть-чуть ее образумить».

Лицо девушки отражало ее внутреннее состояние, она сосредоточилась и уже представляла себе, как смешивает масла, так что Элена поспешила объяснить ей, как правильно подойти к процессу. Она боялась, что творческая жилка Авроры проявит себя слишком экстравагантно.

– Духи должны передавать чувства. Это уже понятно. Но у них есть определенная структура, и нельзя забывать, что нужно следовать четкой схеме. Персональные духи представляют того, кто их заказывает, в них собраны все его желания, предпочтения, они рассказывают о нем тому, кто чувствует этот запах. То есть, по сути, любой, кто вдохнет аромат, может составить по нему представление о тебе.

– Ты так говоришь, что хочется слушать и слушать, – сказала Аврора.

Комплимент не прошел незамеченным: Элена улыбнулась и продолжила урок.

– Чтобы дать понять, кто мы, мы используем духи. С самого начала важно усвоить, что запах как бы говорит от нашего имени. Кто ты? К чему ты стремишься? Что тебе нравится? Что не нравится? Все это рассказывает о тебе твой парфюм. Нужно собрать эти данные и на их основе составить формулу. Поэтому очень важно понимать, что именно хочет выразить клиент с помощью духов, тогда не придется долго искать, останется только сделать. Обычно люди, которые хотят духи на заказ, делятся на три категории. Одним важно излучать радость, хорошее настроение и благополучие. Другие считают, что духи должны отражать их характер, показать, чем они отличаются от окружающих, выделить из толпы. И наконец, есть такие, для кого духи на заказ означают гламур, моду, изысканность, они не желают походить на большинство, на тех, кто предпочитает стандартный парфюм, кто, как им кажется, утратил свою уникальность.

– Так и есть, – ответила Аврора.

Элена сделала паузу: пришло время объяснить Авроре самую сложную часть процедуры, и ей хотелось, чтобы девочка хорошо все усвоила.

– Чтобы понять, что нам нравится, а что нет, мы должны прислушаться к нашим чувствам: представить цвет, вспомнить звуки любимой музыки, ощутить любимый вкус, сосредоточиться на тактильных ощущениях и, разумеется, не забывать о запахе. Нужно вспомнить свои любимые духи, подумать, почему ты купила именно их, а не другие. Одним словом, составить в уме нечто наподобие карты собственных ощущений. Но нельзя забывать и о свойствах личности человека, которому предназначаются духи, это не менее важно. Если ты делаешь духи для клиента, придется поговорить с ним не один раз, провести своего рода интервью, вступить в переписку. Все это составляет важную часть нашей работы.

– Неудивительно, что твои духи не похожи на обычные.

– Разумеется. Ведь духи – это не просто несколько капель жидкости, наносимых на кожу, это целый мир, живущий по своим законам, это всегда символ. Итак, – продолжила она, – когда ты соберешь все сведения и получишь ответы на все вопросы, тебе предстоит перевести полученную информацию на язык запахов. Тогда ты приступишь к выбору базовых нот, которые и станут сердцем будущих духов. После этого тебе предстоит разработать несколько вариантов, чтобы у заказчика был выбор. Это своего рода черновик, который еще предстоит поправить по запросу клиента, потому что духи должны отвечать своему назначению, отражать то, что хочет выразить их хозяин.

– Хозяин духов, ничего себе! То есть я могу стать хозяйкой духов, которые мы сейчас сделаем? – спросила Аврора.

– Мы именно для этого их и составляем!

Элена снова замолчала, чтобы дать Авроре время осознать сказанное.

– Итак, начнем. Мой первый вопрос: кто такая Аврора?

Девушка нервно рассмеялась, но потом улыбка исчезла, на лице Авроры появилось потерянное выражение.

Элена ободряюще подмигнула.

– Давай начнем с самого простого: что тебе не нравится?

– Ну, когда люди орут. Еще вареные овощи, люди, которые сколотили денег и думают, что теперь управляют всем миром, частные школы, розовый и тетки в шубах. – Аврора немного расслабилась.

– А теперь подумай, что ты любишь.

– Голубой, тонкие ткани, шоколад, тех, кто улыбается даже по пустякам, этническую музыку, клубничное мороженое, мамины духи. И папины тоже. Когда я их смешивала, они становились просто ужасны, но не могла же я выбрать какие-то одни, так я обидела бы маму или папу.

Элена кивнула.

– Понятно. Однако такая смесь может распугать всех прохожих.

Аврора широко раскрыла глаза, но, поглядев на Элену, поняла, что та просто шутит. Тогда она тоже фыркнула, и атмосфера в лаборатории ощутимо разрядилась.

– Отлично. Мне кажется, что основные вещи мы прояснили. Теперь пора понять, что мы хотим сказать нашим ароматом, что ты хочешь им передать?

Аврора ненадолго задумалась и принялась теребить краешек футболки.

– Мне хочется передать, что все меняется. Шорох легкого платья, запах цветов, тепло солнца, игру света, красоту майского неба…

– Кажется, ты хочешь передать ощущение весны, – заметила Элена.

– Думаю, ты права, мне всегда нравилась весна.

– Отлично, давай начнем с цветов, их можно взять за основу, а потом перейдем к средним и нижним нотам. Это душа аромата.

Они занялись подбором масел: липа, ландыш, ангелика, другие цветочные ароматы – они передавали свежесть весны и красоту Парижа. Отобранные флаконы расставили на столе и отсортировали, чтобы запахи не перебивали друг друга. Наконец осталось несколько масел, которым предстояло стать основой будущих духов.

С каждой каплей, упавшей в мерный цилиндр, они делали записи в блокнот, вслушивались в получившийся аромат и раздумывали, стоит ли добавлять этого масла еще или перейти к следующему компоненту.

Под конец дня весенний аромат Авроры был готов. Теперь ему предстояло зреть в течение нескольких недель, пока спирт не подействует. Затем, если потребуется, они подправят получившиеся духи.

– Я безумно счастлива. Для меня это очень много значит, – сказала Аврора, стоя у двери. Но было не похоже, что она собирается уходить.

Элена отлично ее понимала. Найти свой аромат и осознать, что он именно такой, каким ты его представляла, почувствовать, как он оживает – это незабываемое чувство. Каждое новое творение всегда доставляло ей радость.

– Для меня тоже. Знаешь, ты так тонко выбрала компоненты, у тебя невероятное чутье. Ты сможешь стать отличным парфюмером. Так что пора подумать о том, чтобы продолжить учебу.

Аврора вспыхнула от радости и смущения.

– В следующий раз мы сделаем духи для мамы?

Элена кивнула.

– Само собой. Итак, в следующий раз готовься создать аромат Элоизы.

Глава 23

Тубероза. Яркий, сладкий и чувственный, это аромат дерзких первооткрывателей, стремящихся к познанию. Способствует раскрытию творческих способностей, рождает страсть к переменам.

– Я уезжаю.

– То есть как это – уезжаешь?

Подруги сидели на кухне за столом. Моник пришла к открытию магазина. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что она в ужасном состоянии. Элена заперла лавку и опустила рольставни.

– Ле Нотру нужно доверенное лицо в Нью-Йорке, он организует там филиал. Я сама предложила свою кандидатуру.

Элена вцепилась в чашку, вдыхая аромат горячего зеленого чая. Приятный запах смягчил тяжесть удара.

– А как же наш магазин?

– Ты прекрасно понимаешь, что это твой магазин, а не мой, – ответила Моник, немного помолчав. – Давай-ка начистоту: натуральная парфюмерия – это твоя область. У тебя потрясающая интуиция, ты парфюмер от Бога, умеешь творить невероятные вещи, это просто какое-то волшебство. Я не могу с тобой тягаться. Чтобы достичь хоть какого-то результата, мне нужна синтетика, иначе запах не держится, ничего не выходит.

Элена молчала. Она понимала, что Моник права. Такие разговоры Элена слушала с самого детства. Мама и бабушка постоянно спорили на ту же тему, каждая отстаивала свое: одна – натуральные духи, другая – синтетические ароматы. Элена выбрала первое, так как не хотела вступать в борьбу за место под солнцем, ей было легче отдаться любимому делу и занять достойное место в нишевой парфюмерии. В ее случае это был сознательный выбор, такая работа была очень сложной, но Элена знала, на что идет.

– Но как ты будешь жить, на что? Ты вложила в «Абсолют» все средства. У меня еще кое-что осталось, но ведь…

Однако Моник не позволила ей договорить:

– Даже не думай, деньги тебе самой скоро понадобятся. Я и так чувствую себя просто ужасно, когда думаю, что не смогу увидеть новорожденного племянника.

Моник казалась такой разбитой и грустной, что Элена не нашлась, что ответить.

– Мне жаль, что так вышло.

Моник откинула волосы назад и завязала их в узел. Сегодня она выпрямила свои непослушные кудри, и они спадали до пояса пышной волной. На ней было платье кобальтового цвета, в котором она выглядела совершенно неотразимой, но переживания последних месяцев сделали свое дело: Моник была сломлена и совсем потеряла способность шутить. Несмотря на роскошный вид, в ее взгляде читалась опустошенность и глубокая печаль.

– Хочешь поговорить?

Моник покачала головой.

– Вот увидишь, все наладится. Мне просто нужно набраться сил. Жак слишком хорошо меня знает, умеет заговорить зубы и обмануть. Я не спала сегодня ночь, все думала о нем, о нас. Мечтала, что он придет и все объяснит, попросит прощения, скажет, что любит только меня. И вдруг поняла, что мне нужен только он один, что я готова на все и что это ужасно. Я постоянно обманываю себя. Поэтому мне необходимо уехать. Время и расстояние лечат.

В ее голосе слышалось отчаяние, взгляд потерянно скользил по комнате.

– Мне нужно уехать прямо сейчас, пока я не бросилась ему в ноги, пока не отдала ему всю душу. Уже не понимаю, кто я и что я, моя личность совершенно исчезла.

Голос Моник дрожал, она говорила с трудом и была готова расплакаться. Казалось, что порвать с Монтьером и уехать не так уж сложно, и в то же время для Моник этот шаг превращался в трагедию.

– Милая, – мягко сказала Элена, пытаясь утешить подругу.

Моник аккуратно вытерла глаза, стараясь не повредить макияж, несколько раз вздохнула и улыбнулась.

– Мне самой себя жалко, это так смешно. Прямо античная трагедия. Теперь мне проще понять Беатриче: она уехала, чтобы спастись, обрести себя.

Подруги расплакались и не раз осыпали проклятьями Монтьера и его девицу.

– Знаешь, что ее отец – один из самых известных экспортеров парфюмерии? Так что у меня нет ни единого шанса. Впрочем, было бы о чем жалеть.

Обе знали, что Моник обманывает себя. Бывают моменты, когда ты варишься в собственных страданиях, но все же не перестаешь надеяться, что обидчиков постигнет Божья кара. Такой период бывает у каждого. Каждый, кто безответно любил, проходит этот этап. Однако потом все налаживается, и в конце концов ты оказываешься на другом берегу. Наступает новая жизнь, и о старой остается лишь горькое воспоминание. Лишь щемящая тоска, что все пошло не так, как могло бы. Но жизнь течет, и с этим ничего не поделаешь, прежнего уже не вернуть.

Моник могла найти утешение в работе – высокооплачиваемая, интересная должность, причастность к избранному кругу. Элена была уверена, что рано или поздно подруга добьется многого. И, может быть, встретит того, кто сможет полюбить ее такой, какая она есть. Но как бы там ни было, любовь к Жаку всегда останется где-то в уголке ее сердца. Это чувство никогда не умрет.

Элена не могла даже представить, чтобы она сама согласилась переехать в Нью-Йорк – такой далекий и совершенно не похожий на старую Европу город. Город на другом континенте. Для Моник там все будет чужим. И даже если ей заплатят немного вперед, этих средств все равно не хватит на то, чтобы абсолютно одной обустроиться в Нью-Йорке. Ей нужны деньги.

Элена долго над этим думала и пришла к единственному решению: нужно срочно найти формулу Беатриче и приняться за работу над заказом мадам Бинош. Очень скоро она не сможет уехать из Парижа, придется ждать несколько месяцев. Она будет зависима от малыша, докторов, документов.

Что, если поехать во Флоренцию прямо сейчас, сегодня? Она уцепилась за эту абсурдную мысль. Раньше она не пошла бы на это, но сейчас поездка казалась ей единственным решением.

Элена спустилась вниз и включила компьютер, зашла на сайт авиакомпании и посмотрела расписание рейсов. На рейс во Флоренцию было несколько свободных мест. Черт побери, билет обойдется недешево! Она посмотрела, сколько времени, – до отлета оставалось несколько часов. Если она хочет успеть, надо поторапливаться.

Элена забила свои данные в анкету для бронирования, указала срок беременности – тридцать четыре недели, помедлила несколько секунд и нажала кнопку «Энтер». Понятно, что решение уехать вот так, никого не предупредив, походило на приступ безумия, но в памяти Элены вновь встало расстроенное лицо Моник, и она поняла, что другого выхода нет. Размышлять было некогда. Если долго думать, то останешься дома. Так что нужно немедленно ехать в аэропорт.

К счастью, до аэропорта было не больше часа езды на такси. Лететь до Флоренции – около двух часов. Так что она быстро обернется: день-два, и она снова в Париже, где сможет приняться за составление аромата.

Элена побежала в спальню, бросила смену одежды, витамины и лекарства в маленький чемоданчик и набрала номер Авроры.

– Слушай, я уезжаю, ты не могла бы приглядеть за магазином?

– Конечно, а когда? Мне нужно поговорить с мамой, она будет рада помочь.

– Прямо сейчас! Я улетаю в Италию.

– Вот это да! Уже еду, – ответила та.

– Спасибо. Думаю, через два дня я буду снова в Париже.

Элена говорила, едва переводя дыхание. Она рассказала Авроре, где найти ключи, объяснила, как открыть и закрыть двери и ставни.

– Если что, ты можешь смело звонить, мобильный будет всегда при мне.

Вызвав такси, Элена побежала вниз по лестнице. Она решила, что позвонит Кайлу, когда приедет в аэропорт. Что-то подсказывало ей, что он не слишком обрадуется таким новостям. Она решила, что лучше об этом не думать, иначе просто сойдешь с ума.

«Только дождя еще не хватало», – пробормотала она. В аэропорту было многолюдно, Элене хотелось есть, вылет откладывался на полчаса, а еще хуже было то, что ей так и не удалось связаться с Кайлом.

Элена еще раз проверила все документы и электронный билет. Он обошелся так дорого, что у нее не хватало смелости взглянуть на цифры внизу листа. Но она чувствовала, что эти траты окупятся. Она присела на корточки и оперлась спиной о стену. Сказывалась усталость, да и малыш забеспокоился. Элена прикрыла глаза и с нетерпением ждала, когда объявят посадку.

«Ну вот, наконец-то», – подумала она, с трудом поднимаясь на ноги. Она в тысячный раз посмотрела на экран телефона, надеясь, что Кайл уже получил ее сообщение, но его телефон был по-прежнему недоступен.

«Merde, merde, merde»[15], – твердила она про себя. Наконец она подошла к стойке и протянула посадочный талон.

– С вами все в порядке?

Элена заставила себя улыбнуться.

– Не беспокойтесь, все под контролем.

Девушка улыбнулась в ответ.

– Я вижу, на вашем билете указан срок родов, десятое июня, если не ошибаюсь? У вас есть справка от врача?

Взволнованная Элена широко распахнула глаза.

– А разве недостаточно того, что я указала в билете?

Та покачала головой.

– Вообще-то нам нужна справка от врача. Что, если роды начнутся преждевременно? Знаете, самолет – это не слишком подходящее место для появления малыша.

– Но мой рейс вот-вот улетит, – забеспокоилась Элена. – Мне срочно нужно во Флоренцию. Умоляю вас, вы не представляете, насколько это важно.

Девушка снова посмотрела на ее документы.

– Ну что ж, учитывая обстоятельства, будем считать, что данных, указанных в билете, достаточно, – сказала она, наблюдая за очередью, образовавшейся позади Элены. – Хорошо, проходите. Желаю вам приятного полета. Но имейте в виду, что после тридцать шестой недели полеты строго запрещены.

– Разумеется, – ответила Элена, с облегчением улыбаясь. Она выхватила свои документы из рук стюардессы и поспешила вперед. К счастью, билет был туда и обратно. А что касается указанной даты родов… Не то чтобы она приврала, она просто добавила несколько дней, поскольку всем известно, что первенец всегда рождается несколько позже назначенного срока. Где это она прочитала?

«Все будет хорошо», – шепнула она. Элена старалась не обращать внимания на страх, от которого сжималось сердце. К счастью, ее самочувствие в последнее время было отличным, ведь дел предстояло невпроворот. Ей-то и нужен был всего один день. Она быстренько найдет формулу, возьмет кое-что из лаборатории и сразу вернется в Париж.

Что может случиться?

Кайл достал сим-карту из того, что когда-то было его телефоном, и вставил ее в только что купленный мобильник. Только этого еще не хватало!

Утром с Эленой все было в порядке – правда, она казалась немного перевозбужденной. В сотый раз рассказала ему о том, что Аврора сделала свои первые духи.

Кайл ввел пин-код, и на экране загорелся значок: десять пропущенных вызовов. От страха у него скрутило внутренности: Элена! Малыш! Неужели она в больнице, а его до сих пор нет рядом?! Он тут же стал набирать ее номер, но дрожащие пальцы соскакивали и попадали не на те цифры, пришлось копаться в памяти сим-карты. Замерев, он ждал, когда раздадутся гудки, дыхание сбилось.

«Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети».

Кайл выругался и снова стал набирать номер, направляясь к машине. Пока он пробирался по парижским пробкам, он позвонил гинекологу, которая наблюдала Элену. Врач-то уж знает, куда ее отвезли. До Парижа было около часа езды, и ему нужно было поторопиться. Доктор ответила не сразу, но у нее не было никаких сведений об Элене.

– Уверяю вас, она мне не звонила. У нее есть специальный код, и если бы ее привезли не к нам, мне бы сейчас же позвонили. Так что не волнуйтесь, с вашей женой все в порядке.

– Спасибо, – ответил Кайл. Однако его страх не прошел. Кайл знал, что не сможет успокоиться до тех пор, пока не поговорит с Эленой, пока сам не уверится, что с ней ничего не случилось. Пока не увидит ее своими глазами. Он снова попробовал дозвониться, но безрезультатно.

Пока Кайл добирался до Парижа, объезжая пробки и несколько раз нарушив правила, он чуть с ума не сошел. Он уже почти подъехал к дому, когда раздался звонок. Кайл припарковался и нажал кнопку ответа.

– Наконец-то!

– Элена, слава богу! – Услышав ее голос, он немного успокоился. – Я уже еду, милая, у тебя все хорошо? Я буду дома через пять минут.

– Я как раз звоню сказать, что я не в городе.

Кайл подумал, что ослышался.

– Что ты сказала? Моник там с тобой? Элена, путешествовать в твоем состоянии очень опасно, ведь малыш может родиться и раньше срока. Разве ты не знаешь?

На другом конце долго молчали. Наконец Элена откашлялась и произнесла:

– Кайл. Тут кое-что случилось. Так что я сейчас во Флоренции.

Кайлу показалось, что его внезапно со всей силы ударили в лицо. Он отвел руку с телефоном подальше от уха и на несколько секунд замер.

– Ты меня слышишь? Слушай, сегодня утром произошло кое-что. Моник сказала, что переезжает в Нью-Йорк. Ей нужны деньги. А мадам Бинош сделала мне хороший заказ, помнишь, я тебе говорила. Если я смогу найти формулу, составить аромат Нотр-Дама будет несложно. Я смогу вернуть Моник деньги, и тогда… Знаешь, Кайл, для меня очень важно выполнить этот заказ…

Кайл промолчал. Он никогда еще не чувствовал себя таким одиноким. Это чувство нахлынуло на него внезапно и неотвратимо.

– Почему ты не подумала обо мне… – тихо сказал он без вопросительной интонации, и в этой фразе слышалась бесконечная горечь. Но что толку было говорить об этом теперь, когда Элена уже прилетела во Флоренцию? Тем не менее, он не нашелся, что еще сказать.

– У меня не было времени. Я тебе звонила, звонила, но ты не ответил.

– Я разбил телефон. Точнее, по нему проехал трактор, – тихо сказал он.

– Понятно. Ты сам в порядке? Мне кажется, что ты злишься.

– А что я, по-твоему, должен чувствовать, когда ты поступаешь со мной вот так? У тебя ни стыда, ни совести. Ты все решаешь сама, мое мнение тебя не интересует, потому что ты прекрасно понимаешь, что я никогда бы не отпустил тебя одну. Тебя не волнует, что я думаю.

– Послушай, давай поговорим, когда я вернусь? Я все объясню, – сказала Элена, чувствуя, что ей надоело с ним спорить.

– Зачем? Какой смысл что-то объяснять, когда все и так очевидно? Тебе до меня нет дела. А у меня нет на тебя никаких прав, я тебе никто. И ты лишний раз напоминаешь мне об этом.

«Вот черт! Да он не на шутку завелся», – подумала Элена.

– Слушай, Кайл, хватит драматизировать, не надо переживать из-за пустяков. Завтра я буду дома и все тебе объясню.

Но Кайл думал иначе. В эту самую минуту он понял, что заблуждался. Отношения с Эленой предстали перед ним совсем по-другому. Он с жестокой ясностью осознал, что обманывал себя. Зажав в руке мобильный, он невидящими глазами смотрел в какую-то далекую точку.

– Да что объяснять? Нет, Элена, не стоит. Я только… В общем, береги себя.

Он нажал отбой и так и остался стоять, зажав в руке телефон и глядя на мутные и тяжелые воды Сены. И в его душе было так же темно и непроглядно.

Элена попыталась перезвонить, но абонент был уже недоступен. Кайл отключил телефон. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, не хотелось слышать голос Элены, не хотелось ломиться в глухую стену. Он не видел любимую всего несколько часов, но ему казалось, что с момента последней встречи прошла целая вечность. Через несколько минут он вскочил в машину, шины взвизгнули, и Кайл растворился в обычной парижской пробке.

Такси остановилось прямо у двери.

– Говорят, что беременным надо много ходить пешком, но по мне, чем меньше они будут напрягаться, тем лучше, – обратился к ней таксист, помогая донести чемодан. – Вы уверены, что справитесь?

Она была не уверена, но ответила: «Да, спасибо», расплатилась, вставила ключ в замок и резко захлопнула дверь.

Запах родного дома распахнул перед нею свои объятия. Элена вошла в гостиную и рухнула на диван. В доме стояла тишина. Казалось, что все вокруг погружено в сон, словно сейчас середина ночи. Элена поглядела по сторонам, и ей показалось, что она уехала отсюда только вчера. Ребенок зашевелился, она закрыла лицо руками и расплакалась.

С тех пор, как она покинула Флоренцию, прошла уже целая жизнь.

Элена встала, пошарила по стене в поисках выключателя, нащупала кнопку. В доме вспыхнул свет. У нее было много дел и мало времени, нельзя было терять ни минуты. Очевидно, что Кайл обиделся, и это ее огорчало. Ей хотелось поскорее вернуться и поговорить с ним, объяснить причины своего поспешного отъезда. Ведь Моник очень нужны деньги… И выполнить заказ мадам Бинош не менее важно. Элена чувствовала, что именно она должна сделать духи Нотр-Дама. Ее распирало от желания немедленно приняться за работу.

«Сначала посмотрим на ширму, а потом уже все остальное», – подумала она. Элена прошла по коридору и нырнула в помещение бывшего магазина. А вот и ширма. Она подошла к ней и включила свет. Над ширмой загорелась лампочка.

И тут Элена почувствовала, как по позвоночнику поднимается холодок. Ширма была родной сестрой ширмы в замке Лурмарена. Не оставалось никаких сомнений. Даже рамка казалась той же самой: прямая и простая, она была словно специально создана для обрамления узорчатой ткани. Элена представила, как Беатриче склоняется над гобеленом, и у нее сжалось сердце.

«Посмотрим, что у нас тут», – подумала она. На первом изображении была сидящая верхом дама. За ее спиной виднелись фигурки рыцаря и дамы в богатом наряде.

«А вот и невеста», – прошептала Элена.

Она внимательно рассматривала изображения, но ничего, имеющего отношения к духам, не наблюдалось.

«Ну где же ты?» – пробормотала Элена. Она обошла ширму и стала изучать гобелен на другой стороне. Там был изображен олень и лес. Деревья, ручей, ожерелье… Из чего оно? Золото или янтарь? Вода, луна и какой-то сосуд.

Элена взяла блокнот, который всегда возила с собой, и продолжила рассматривать ширму. Вглядываясь в каждую мелочь, она пыталась представить себя внутри картины. Она уже побывала в Провансе, там слишком многое изменилось, однако лес вокруг замка рос по-прежнему. Элена попыталась вызвать в памяти запах леса после недавно прошедшего дождя, и перед ее глазами встал журчащий меж камней ручей. Элене послышались голоса охотников, она подняла голову вверх: над нею было ярко-голубое небо, такое прозрачное, а в нем кружились соколы. В замке праздновали свадьбу. Повсюду раздавались радостные крики, песни, и долгое эхо разносилось по окрестным холмам.

Беатриче пришпорила лошадь. Она и так слишком долго ждала, ждала до последнего, пока окончательно не убедилась, что в жизни любимого человека нет для нее места. Ей не хотелось участвовать в празднествах по случаю свадьбы, не хотелось видеть, как ее избранник целует невесту. Он щедро ее наградил и дал ей провожатых. А еще – разбил ее сердце.

Олень… Три дерева… Дубы. Кажется, это дубы. Мускус и дубовый мох? Очень может быть, что именно их и использовала Беатриче, ведь это были типичные составляющие духов того времени. Ну и конечно, серая амбра. Янтарное ожерелье как символ амбры? Ведь «амбер» и значит янтарь.

Элена вернулась к реальности и снова сосредоточилась на ширме. Через час она уже точно знала состав идеального аромата. Она записала формулу в блокноте и закрыла глаза.

«Как все банально, такого просто не может быть», – подумала она и снова вспомнила о ширме из прованского замка. Лимон или ночная фиалка – единственный компонент, в котором она не была уверена до конца. Роза, ирис, жасмин, дубовый мох, мускус, серая амбра, вода и масло. Совсем простая формула, воспроизводящая прогулку по саду.

И все же это слишком просто. Такие духи могла бы смешать даже Аврора, будь у нее все ингредиенты. Вот только мускус раздобыть сегодня не так-то легко, использование животных составляющих в парфюмерии запрещено, но его можно заменить синтетическим аналогом.

Так значит, Сузанна была права, говоря, что такие духи могли быть чем-то особенным в XVII веке, но для современного человека они показались бы самыми обычными. Так почему все Россини упорно искали простейшую формулу? Даже бабушка, которая всегда была такой практичной женщиной, положила всю жизнь на поиски идеального аромата. Но как бы он ни был хорош, формула, записанная в блокноте, не могла пробудить ни любви, ни страсти, вряд ли бы разумная женщина стала менять свою судьбу ради такой безделушки.

Элена прекрасно понимала записанную в блокноте формулу – она с детства умела представить запах будущих духов, глядя на их состав. И все же ей никак не удавалось разобраться, что такого особенного в древнем рецепте Беатриче.

Она спустилась в подвальный этаж, не выпуская блокнота из рук, включила свет и вошла в лабораторию. Теперь, когда все ингредиенты были известны, ей хотелось попробовать, что выйдет из их сочетания.

Элена принялась искать эфирные масла. Она прекрасно помнила, что они хранятся в деревянном сундуке. Перед отъездом из дома она внимательно отсортировала цветочные и цитрусовые, выкинула испортившиеся, а до остальных руки не дошли. Сохранился ли мускус? А амбра? Элена склонилась над сундуком и принялась открывать металлические флакончики, но едва послышался запах, ее мечты тут же развеялись. Это был не аромат, а прогорклый смрад, говоривший о том, что место этим маслам в помойном ведре. Элена вздохнула, ее охватила злость и отчаяние. От разочарования внутри все похолодело, она даже почувствовала горьковатый привкус во рту.

Формула есть, но нет материалов! Не в силах более сдерживаться, она нервно рассмеялась, а затем расплакалась. Элена с трудом добралась до стула, малыш колотил ее ножками, давая понять, что недоволен. Идеальный аромат, который с такой одержимостью искали все женщины семьи Россини, был плодом несчастной любви. Но вскоре мысли о духах Беатриче сменились мыслями о Кайле. Его слова, полные разочарования и боли, вновь зазвучали у нее в голове. «Господи, только бы я все не испортила», – подумала Элена. Она уже понимала, что совершила роковую ошибку.

– Ты уверен, что не хочешь оставить его у меня? Мне ничего не стоит приютить малыша, – сказал Бен. Он смотрел, как Кайл молча собирает рюкзак, и не понимал, как поступить.

– Я не знаю, когда вернусь, так что лучше возьму собаку с собой, – сухо ответил Кайл, сохраняя совершенно непроницаемый вид.

Бену не терпелось расспросить его обо всем, но он не знал, как начать.

– Черт возьми, Кайл, ты же не можешь уехать вот так, не можешь так поступить. Вы что, поссорились? Поговори с ней и увидишь, что все наладится. Безвыходных ситуаций не бывает.

Кайл промолчал. В последнее время из него было невозможно вытянуть ни слова. Он застегнул рюкзак, закинул его на плечо и вышел из комнаты.

– Закрой сам, – кинул он другу.

Большего добиться от него так и не удалось.

Элена проснулась с первыми лучами солнца. Она сложила в чемодан дневники Россини, чтобы воспользоваться старинными рецептами мыла, взяла несколько интересных маленьких вещичек, которые могли бы дополнить интерьер магазина, и флакон амбры, единственный, что сохранился. Она не знала, пригодится ли он в работе, удастся ли им воспользоваться, но все же решила не оставлять флакон в сундуке.

Сотни тысяч раз она вот так же сидела на этой кухне, обхватив ладонями чашку. Вдоль стен в старых шкафах стояла фарфоровая посуда. Бабушка почти никогда ею не пользовалась – только по праздникам. Запах родного дома обволакивал Элену, вызывая к жизни давно похороненные воспоминания. Этот старый сервиз тоже был частью истории семьи. Накрывая на стол, бабушка дополняла его хрустальными бокалами и столовым серебром. Когда-то сервиз приобрела одна из Россини, другая прикупила бокалы из венецианского стекла, третья нашла к ним графины и штоф. Французский фарфор датировали предположительно концом XVIII века.

Элена поймала себя на том, что уже ждет того момента, когда сможет рассказать малышу, как каждый член семьи медленно и кропотливо пополнял его наследство. Эти вещи говорили о своих обладательницах, об их вкусах, о традиции дома, к которой все Россини были столь сильно привязаны. О жажде прекрасного. О ней свидетельствовала и старая мебель, и ширма, и все те вещи, которые веками собирали Россини. Сокровища семьи тщательно сберегались для потомков.

Семья… Промелькнув в уме, это слово не спешило уходить, обретя силу и мощь, пока Элена вспоминала о детстве. До сегодняшнего дня ей не было дела ни до этого дома, ни до этих предметов. Так почему теперь на глаза набежали слезы?

Элена утерла их, вздохнула и решила, что давно пора разобраться в своих чувствах.

Она ощущала себя подавленной и усталой.

«Никакого идеального аромата не существует. Выходит, что это только метафора, как бы воплощение того, к чему мы стремимся, но не можем получить. Так было с бабушкой и с теми, кто искал его до нее, теперь это происходит со мной. В этом поиске все наши надежды и иллюзии, мы сами преувеличиваем и укрепляем их власть. Все думали, что идеальный аромат – это что-то особенное, так возникла легенда, которой мы подарили силу».

Элена понимала, что пора прекращать эти разговоры с собой и с окружающими предметами. Эта привычка начинала ее тяготить, ведь обычно она свидетельствует о глубоком одиночестве, об отсутствии собеседника.

Но теперь у нее был малыш, с которым она подолгу говорила почти каждый день, а вокруг всегда были люди. Конечно, сейчас она оказалась одна, но в Париже все было иначе. Аврора всегда ее слушала, напоминая Элене саму себя в детстве. У них было действительно много общего.

Элена вдруг вспомнила те духи, что заказала ей Элоиза для дочери. Она сжала чашку в руках, а затем резко поставила ее на стол и поднялась. Элена решительным шагом направилась в бабушкину спальню. Да, сундук стоял на месте. Она открыла крышку и заглянула внутрь: связка аккуратно перевязанных тетрадей – бабушкины дневники, документы, какие-то мешочки с травами, старые фотографии, несколько недорогих украшений… Элена нахмурилась. Она помнила, что именно сюда бабушка положила духи, которые Сузанна подарила дочери много лет назад, когда Элене исполнялось шестнадцать. Она видела собственными глазами, как бабушка спрятала флакончик в сундук.

«Мне они не нужны, у меня полно своих. Наверняка они мне не понравятся! Спорим, Морис подлил туда какую-нибудь гадость, хорошо, если не яд», – крикнула Элена, убегая в свою комнату.

Губы Лючии сжались в тонкую ниточку, а лицо покраснело. Она разозлилась не на шутку. «Когда тебе протягивают руку, воспитанный человек отвечает на приветствие. Нужно уметь прощать, Элена. Думаешь, ты никогда не ошибешься и твоя жизнь пройдет гладко? Жаль говорить тебе, девочка, но это не так, безупречных людей не бывает. Кто-то высокомерно думает, что он идеален, но ты ведь у меня не такая?»

Тогда Элена ничего не ответила. Она не хотела говорить о матери и принимать от нее подарки, она уже не понимала, что с ними делать.

«Когда-нибудь ты поймешь, что жить очень непросто, девочка», – сказала Лючия.

«Выкинь их, мне ничего от нее не нужно!» – крикнула Элена и побежала в свою комнату, но, очутившись у двери, остановилась. Сердце билось как сумасшедшее: что, если бабушка и впрямь выкинет флакон? Элена обернулась и понеслась вниз, надеясь разыскать подарок Сузанны, пока его не выбросили окончательно. Но бабушка стояла на прежнем месте, держа в руках духи, и на ее лице читалась бесконечная грусть. Потом она поднялась к себе в комнату и положила пакет в сундук, который стоял у ее кровати и всегда запирался на ключ. Элена тихонько наблюдала за бабушкой, но та повернула ключ и вышла из спальни.

С тех пор прошло столько лет, но вспоминать эту сцену было больно и стыдно. Элена повела себя просто ужасно, проявив всю свою мстительность и убогость. Теперь она понимала, что все эти годы за злобой к матери прятала собственный стыд. Мать стала для нее козлом отпущения.

И вот наконец настал тот день, когда ей захотелось достать духи Сузанны и разобраться, что та хотела ими сказать. Элена занялась поисками флакона.

Ее сердце забилось. Она перекладывала все, что лежало в сундуке, вытащила на пол письма и бабушкины бумаги и наконец увидела на самом дне тот самый пакет.

Коробка была все та же, словно ее подарили только вчера. Элена собралась с духом и осторожно открыла упаковку. В утреннем свете хрустальный флакончик переливался яркими красками. Жидкость внутри была нежного пастельно-розового цвета. В детстве ей очень нравился именно этот оттенок, неужели Сузанна запомнила? Элене стало сладко и больно.

Она решила, что не станет открывать духи. Несмотря ни на что, у нее недоставало смелости сделать это здесь и сейчас. Она заберет их в Париж.

Элена вернулась в гостиную и потянулась к телефону. Было ясно, что Кайл не звонил, но она все же взглянула на экран. Она уже неплохо знала Кайла, чтобы догадаться, что прощение придется сначала заслужить.

«До чего же ты упрям! Но я так просто не сдамся», – подумала она.

Париж был залит светом фонарей. Самолет прилетел вовремя. Весь полет Элена вглядывалась в удивительно чистое и яркое небо.

Ей не терпелось приняться за работу. Она решила, что составит формулу Беатриче во что бы то ни стало. В лаборатории «Абсолюта» у нее были все необходимые натуральные, а благодаря Моник – и синтетические компоненты. На этот раз придется ей немного отступить от правила, ведь чтобы составить аромат Нотр-Дама, нужно использовать слишком много масел, и закрепить их можно только с помощью химии. Нельзя рисковать и довериться непостоянству натуральных веществ. С химией составить формулу будет несложно – придется свыкнуться с синтетикой. Не каждый день выпадает делать духи на тему книг. Женевьев увидит свои духи, неважно, какой ценой.

Пока Элена ехала домой, она решила, что нужно наметить план действий и справляться с проблемами постепенно, но боль не отпускала, в груди все сжалось, к горлу подступил ком. Но Элена решила, что так даже лучше – боль будет напоминать ей о незаконченном деле, о том, что ей надо объясниться с одним человеком. С ее любимым человеком.

Она поблагодарила таксиста, расплатилась и зашла в магазин.

– О, Элена, привет. Не ждали тебя так скоро. Почему ты не позвонила, мама бы тебя встретила, – прощебетала Аврора.

– Ничего, сама справилась. Все нормально?

Девушка кивнула:

– Просто отлично. Я продала кое-что из мыла и кремов. Заходил клиент, сказал, что должен поговорить с тобой. Хотел заказать духи для своей жены.

Элена удивленно посмотрела на нее, но потом вспомнила Марка Лероя.

– Должно быть, это месье Лерой. Столько времени прошло, я думала, он уже оставил эту идею.

Ей было очень приятно, что Марк вернулся в магазин.

– Послушай, можешь побыть здесь до конца дня? Мне нужно кое-что сделать.

Аврора улыбнулась.

– Само собой. Мне нравится работать в магазине. Когда ты по ту сторону стойки, клиенты тебя уважают.

– Все зависит от того, как посмотреть, – пробормотала Элена и покатила чемодан вдоль стены, отделявшей клиентскую зону от входа в квартиру. – Увидимся позже, – кивнула она Авроре и скрылась. Затем поднялась на верхний этаж и постучала в дверь Кайла.

Через несколько секунд, когда никто не ответил, она толкнула дверь, но та была заперта. Тогда Элена спустилась вниз, вышла во двор и направилась к соседнему дому. Через минуту она уже звонила в дверь Бена.

– Привет.

– О, Элена, рад тебя видеть. Заходи.

Но она осталась стоять у порога. Ей совершенно не понравилось выражение лица хозяина дома. Дурное предчувствие, накатившее на нее после разговора с Кайлом, сбывалось. Во взгляде Бена читалось сожаление, он явно переживал за нее. Сердце Элены тревожно забилось.

– Ты случайно не знаешь, куда подевался Кайл? Он не отвечает на мои звонки, и дома, кажется, никого.

Бен вскользь глянул на нее и отошел в сторону.

– Тебе стоит войти. Колетт с радостью поговорит с тобой. Милая, ты не могла бы подойти? У нас гости.

– Конечно, уже иду.

Казалось, что здесь готовились к ее приходу, подумала Элена с некоторым замешательством.

– Спасибо, но у меня дела. Простите, что побеспокоила, мне лучше самой ему перезвонить, – ответила она.

– Слушай… Ты его не найдешь. Он уехал.

Элена попятилась.

– То есть как это уехал? А где же Джон? У тебя?

Бен покачал головой.

– Нет, собаку забрал с собой. Сказал, что не знает, когда вернется. Если вернется. – Эти слова словно повисли в воздухе.

– Мне ужасно жаль, что так вышло. Если мы можем тебе чем-нибудь помочь, обращайся, – проговорила Колетт.

– Все в порядке, – ответила Элена и улыбнулась. – Видимо, он забыл мне позвонить. Надеюсь, скоро объявится и все объяснит, – сказала она с натужной веселостью.

– Конечно, я уверена, что так оно и будет.

Элена отвернулась, с трудом сдерживая слезы. Все вокруг точно померкло. Она пошатнулась, но взяла себя в руки. Сердце рвалось наружу, слезы готовы были хлынуть из глаз. Но ничего, она пережила и не такое.

– Ты в порядке? – Бен уже мчался за ней.

– В полном. Все отлично, не беспокойся. Просто ногу подвернула.

Пока она шла по двору в сторону дома, ей показалось, что она услышала, как Бен крепко ругнулся.

Голова казалась ватной, звуки почти не долетали, а ком из горла переместился в желудок.

Элена вошла в подъезд и поднялась к себе, приняла ванну. Надела рабочую одежду, взяла блокнот и пошла в лабораторию. Глядя по сторонам, она отгоняла воспоминания: Кайл, подключающий дистиллятор, улыбающийся ей, целующий ее в губы.

Наконец она крикнула: «Хватит!» Ей было необходимо сосредоточиться на работе и научиться справляться со всем самой. Она села напротив шкафчика для масел. В лаборатории он был не такой, как в магазине. Там – деревянный, старый и невероятно красивый, подарок Кайла, а здесь – современный, алюминиевый, прочный – подарок Моник. Но и этот ей бесконечно нравился, вот только масла Элена расставила по-своему. Обычно их держали в алфавитном порядке, но Лючия приучила ее собирать их по группам: цветочные, фужерные, шипровые, древесные, восточные и, наконец, кожаные. Элена отобрала нужные масла и разместила их на подносе, готовясь к работе. Прежде чем окончательно приняться за дело, ей пришлось напрячь все силы, чтобы справиться с хаосом мыслей и чувств. Однако она старалась думать о наставлениях бабушки, и постепенно голос Лючии зазвучал в голове и упорядочил мысли. Все окружающее исчезло, и перед Эленой открылся ароматный источник, из которого предстояло черпать вдохновение.

Ей предстояло составить две композиции: собственно аромат Беатриче, а потом на основе его – духи Нотр-Дама. Обе композиции должны были стать особенными, исключительными. Первая насчитывала несколько сотен лет, она послужит базой новому аромату. Элена чувствовала, что идет по правильному пути, иначе и быть не могло, ведь она поставила на карту слишком многое.

А потом настанет черед Нотр-Дама.

Элена расставила масла и внимательно посмотрела на каждое, стараясь представить себе его запах. Она закрыла глаза и мысленно смешала ингредиенты, пытаясь почувствовать аромат духов Беатриче. И лишь когда ей удалось услышать вдали его ноты, принялась за работу. Она отсчитала капли каждого масла: лимон, ирис, жасмин, роза, амбра, дубовый мох. Жирные капли скользили по поверхности маленькой колбы, а Элена сосредоточенно вдыхала получившийся запах. Здесь было важно не ошибиться, внимательно отследить каждый шаг, не забывать записывать. Элена занесла композицию в блокнот. Закончив процедуру смешивания, она помедлила, посмотрела на колбу и поднесла ее к лицу.

Так вот он, аромат, который составила Беатриче много лет назад для придворной дамы, аромат, который стал для его создательницы началом новой жизни и концом самой большой любви.

Элена утерла набежавшую слезу и осторожно перелила жидкость в маленький пузырек. Нужно было подождать несколько часов и снова продолжить работу.

Элена поднялась и вышла из комнаты. Ей хотелось передохнуть, выпить чая.

Когда она вернулась, то снова понюхала жидкость в пузырьке, проверила записи и удовлетворенно кивнула головой. Ее переполняли эмоции: в запахе чувствовалось желание, страсть – и в то же время нежность. Она медленно опустилась на стул, закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на мельчайших оттенках аромата, впуская его прямо в душу. Элена ощутила, как запах дрожью пробежал по коже, взывая к чувствам, точно заправский соблазнитель. Но теперь его величавость и утонченность сменились горечью покинутой женщины.

Элене это чувство было очень знакомо, поэтому она без труда распознала запах боли – она уже знала его в разных обличьях. Да, чужое страдание тоже имело запах, запах разбитого сердца.

Прошло несколько часов. Все это время Элена просидела, глядя в пол и ожидая, когда части будущих духов смешаются и растворятся, чтобы можно было судить о настоящем аромате. Все-таки она еще не до конца была уверена в собственных силах.

Смущенная, она так и сидела, уставившись в одну точку, но аромат сам пришел ей на помощь. Масла перемешались и засверкали новой силой: синтетические вещества придали натуральным компонентам особый оттенок, делая их ярче и интенсивней. Искусственные масла Элена добавила в самый последний момент. Да, духи получились, этот аромат действительно поражал воображение, даже спустя сотни лет. Это был идеальный аромат Беатриче, тот самый, которым бредили все члены семьи Россини.

Элена снова понюхала духи и почувствовала, как внутри словно расцвел весенний сад: яркое цветочное сердце аромата раскрылось и заговорило. Она слышала смех, плеск фонтана, ощущала тепло солнца и нежный аромат цветущего лимона, легкое дуновение ветра. Потом день сменился темной, страшной ночью. В воздухе почувствовалась влага, послышался вой волков. Внезапно ее точно окутало нежным обволакивающим запахом дуба, она увидела поляну, освещенную светом луны. Затем возникли ноты жасмина и ириса. Они говорили о любви, но о любви неразделенной, о любви без признаний и нежных вздохов на скамейке в парке. Внезапно она почувствовала, что ее словно кто-то толкнул: аромат изменился, ей точно рассказывали печальную историю несчастной любви.

Вновь на глаза навернулись слезы. Элена чувствовала, как силы покидают ее, казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Но надо было работать, расслабляться нельзя, ведь аромат Беатриче – лишь первый шаг к будущему аромату Нотр-Дама, нужно добавить ему загадочности, тайны, волшебства, состарить его еще на несколько веков, чтобы передать древность собора.

Элена отлила немного жидкости во флакончики для пробников и убрала один из них в шкафчик, подальше от света. В голове звучали бабушкины слова, Лючия словно подбадривала ее и призывала вернуться к работе. Нужно было найти ту самую тропу, по которой предстояло идти навстречу новому аромату. Это было не просто, но Элена знала, что справится, что-то подсказывало, что все у нее получится.

Она вздохнула и собралась с силами. Перелив в мерный цилиндр содержимое второго пробника, она закрыла глаза, пытаясь понять, в каком направлении двигаться. Наконец добавила каплю ладана, снова понюхала композицию и убедилась, что запах стал только лучше. Затем пришел черед ветивера, который придал аромату влажности и вызвал в воображении образ водной стихии. Потом Элена капнула толику смолистой мирры и стала ждать.

Так она сосредоточенно трудилась несколько часов, экспериментируя с компонентами, то и дело начиная сначала, пока наконец не достигла цели. Она снова понюхала получившуюся жидкость и удовлетворенно кивнула: у нее получилось, она нашла аромат Нотр-Дама и теперь держала его в руках.

Спустившись на первый этаж, она уже знала, что аромат Нотр-Дама готов. Оставалось только ждать, когда он созреет. Затем предстояло понюхать его и при необходимости поправить, но Элена и так знала, что делать этого не придется.

Аврора уже закрыла магазин и ушла, оставив на столе записку. В школе были каникулы, и она сообщала, что придет завтра утром. Элена посмотрела на бумагу: ровный почерк, решительные и четкие буквы, красивый цветочный завиток вместо точки. Она положила записку в карман и взяла телефон.

– Мадам Бинош? Это Элена Россини. Я хочу сообщить, что аромат Нотр-Дама готов. Да, большое спасибо. Вы можете подойти в любое время и попробовать образец, чтобы мы продолжили работу над окончательной версией.

Она положила трубку, поднялась в спальню, не раздеваясь, рухнула на кровать и тут же заснула.

Глава 24

Нероли. Рожденный из лепестков флердоранжа, этот запах напоминает о рае. Аромат мира, он вызывает самые добрые чувства и открывает путь любящим сердцам.

Если Элена думала, что после того, как она вручила готовый заказ Женевьев Бинош, та перестанет наведываться к ней в магазин, она глубоко ошибалась. Новые духи привели в восторг всех знакомых заказчицы, но сама писательница была просто очарована. Женевьев сразу заявила, что Элена создала идеальный аромат. Ее идеальный аромат. Она часто навещала Элену и, хотя та была не слишком расположена к общению и встречам, не сдавалась. Вот и сегодня вечером Женевьев захотела помочь Элене с покупками.

Как всегда, магазины знаменитой «Галери Лафайет» были переполнены желающими приобрести что-нибудь красивое. Женевьев решила, что они начнут свой шопинг-тур именно с этого роскошного торгового центра.

– Я никогда не ходила по детским магазинам. Ни у меня, ни у Аделины не было детей. Мой брат рано скончался, а невестка оказалась отнюдь не проста. Она убедила себя, что уже никогда не встретит подходящего мужчину. По крайней мере, когда я спросила, почему бы ей снова не выйти замуж, Аделина ответила именно так. Хотя она была еще молода и могла бы начать все сначала, но решила, что второго такого, как Джаспер, ей не найти. Это так романтично!

Учитывая, что брат Женевьев умер всего через год после свадьбы, Элена не видела в этом ничего романтичного. Она понимала, что мадам Бинош старалась быть любезной и занять ее разговором, однако Элена не знала, чем ее отблагодарить. Казалось, что с ее возвращения из Флоренции прошла уже целая жизнь, а на самом деле – всего несколько дней. Кайл бесследно исчез, и для Элены все стало черно-белым. Она чувствовала, будто жизнь проходит мимо, не задевая ее, и единственное, что не изменилось, – это ее привязанность к малышу. Только мысли о нем помогали вставать с постели и продолжать жить.

– Спасибо, – механически ответила Элена. – Действительно, пора собирать чемодан в больницу, роды уже близко.

Доктор Рошель сказала, что все должно быть готово, роды могли начаться в любой момент.

– Кайл хотел поехать со мной в больницу, – еле слышно прошептала Элена.

У нее больше не было сил сдерживаться, она даже перебила мадам Бинош – нелегко скрывать мысли, которые всегда с тобой.

– Мы, женщины, должны быть реалистками, моя дорогая.

К счастью, Женевьев была чутким человеком и быстро уловила суть дела. Ей в голову пришла отличная идея: устроить Элене день шопинга.

Подойдя к отделу для новорожденных, подруги почувствовали себя детьми в кондитерской лавке. Стены и мебель в отделе были пастельных тонов, повсюду стояли, лежали и сидели многочисленные куклы и медвежата, от крошечных до огромных. В воздухе чувствовался аромат ванили и талька. Мадам Бинош радостно принялась предлагать комбинезончики и ползунки, которые подошли бы как девочкам, так и мальчикам, но скоро решительно перешла к классическим цветам: розовому и голубому.

– Мне кажется, детей можно одевать во все цвета радуги, не надо навязывать им какой-то конкретный цвет, почему не одеть девочку в голубое? Это настоящая дискриминация, – сказала она, критически оглядывая ряды маленьких одежек.

Элена кивнула. Она порылась в одежде, разложенной на прилавке и выбрала несколько костюмчиков. Жасмин сказала, что лучше много не покупать: дети растут не по дням, а по часам, так что на первое время понадобится совсем немного. Но Элена мечтала, чтобы у ее ребенка ни в чем не было недостатка. В тележку полетели носочки с мордочками уток и поросят, розовые, красные и голубые ползунки, рубашечки и все, что показалось будущей маме красивым и нужным. Она не стала узнавать пол ребенка, поэтому решила купить на всякий случай и несколько платьиц.

Теперь у Элены было достаточно денег – сумма, которую она выручила за аромат Нотр-Дама с лихвой покрыла долю Моник в магазине и могла обеспечить маму и ребенка на несколько лет вперед. Из скромного нишевого магазина «Абсолют» превратился в достопримечательность Парижа – Элена разработала новую линию, которой могли бы гордиться все члены семьи Россини.

– Как тебе эта коляска?

– Ну, не знаю. Она просто синяя, и все.

– Ты имеешь что-то против синего?

Да, тусклый синий не слишком нравился Элене. Ей хотелось ярких цветов: желтого или голубого.

– Лучше что-то поярче, вроде бирюзового.

Женевьев внимательно огляделась и указала в дальний угол.

– Ты только посмотри! Какая красота! – воскликнула она.

Элена медленно последовала за ней. Теперь она шла осторожно, и если случайно делала какое-то резкое движение, малыш волновался и долго не мог успокоиться. Очень скоро он появится на свет, и они наконец встретятся – только эта мысль помогала ей продолжать жить дальше, без Кайла.

У Элены был уже большой опыт расставаний, но абсолютная пустота в груди все равно не давала покоя. Казалось, что у нее внутри ничего не осталось, лишь бездонная пропасть, которая была готова ее засосать. Именно поэтому она старалась как можно больше работать – только бы не думать, только бы не соскользнуть в пропасть.

Женевьев подарила ей красивую коляску. Элена не знала, чем ее отблагодарить – все вокруг были так добры, что ей хотелось забиться в угол и заорать. Но нужно было собрать все силы и идти вперед, улыбаться, благодарить за подарки.

Порой Элена боялась, что вот-вот перестанет дышать, и буквально заставляла себя делать вдох за вдохом. Шаг вперед, за ним другой.

После одежды настала очередь пеленок, одеялок, чепчиков, сосок и тому подобного. Они набрали полную тележку, и Элена даже испугалась, что все это не влезет в машину, но продавщица протянула ей визитку:

– Просто позвоните нам, мадам, и мы доставим вам покупки после рождения малыша. Доставка и сборка кроватки бесплатно, не беспокойтесь.

Элене стало намного легче, и снова пришлось благодарить. В последнее время она только это и делала. Все пытались ее развеселить, заставить улыбнуться. Элена оплатила покупки. До родов оставалось несколько дней.

Придется еще немного потерпеть, а дальше все пойдет своим чередом. Малыш был ее единственной заботой, не считая магазина. Элена не уставала это твердить, и самовнушение уже давало свои плоды.

Днем Элене еще удавалось неплохо справляться. Аврора приезжала из школы и бросалась ей на помощь, едва выдавалась свободная минута, приходила и ее мать, Элоиза, да и Бен тоже участвовал как мог. Иногда заходила Колетт, готовила обед или ужин и раскладывала еду по маленьким пластиковым контейнерам, которые можно было заморозить, а потом быстро разогреть. Элене оставалось только засунуть их в микроволновку. Ее ни на секунду не оставляли одну.

А на следующий день она получила приглашение.

Месье Лагуз и Бабетт как раз только что ушли. Казалось, что у них все наладилось, однако они все еще то и дело подшучивали друг над другом. Но было видно, что все хорошо: даже когда они ссорились, с их лиц не сходили улыбки. При виде радостной пары Элене хотелось и плакать, и смеяться, их счастье бросалось в глаза. Внутри у Элены все сжималось, а к горлу подкатывал тяжелый ком.

– Смотри-ка, это тебе. Похоже на приглашение, – сказала Аделина, протягивая Элене тяжелый конверт цвета слоновой кости. Она заглянула на минутку проведать подругу, но засиделась.

Элена оторвалась от журнала, где регистрировала продажи, и рассеянно посмотрела в ее сторону.

– Откроешь?

– Разумеется. Ты что, участвуешь в каком-то конкурсе? – удивленно спросила Аделина.

Элена нахмурилась.

– Вообще-то нет.

– Но тут сказано, что тебя приглашают получить приз.

– Должно быть, какая-то ошибка, – ответила Элена, снова погружаясь в работу.

– Смотри, тут штамп отправителя: «Международный конкурс селекционеров Париж-Багатель». Мне приходилось кое-что о нем слышать. Это довольно серьезное событие, его проводят в прекрасном месте. Смотри-ка, победитель выставки – роза «Флорибунда Хелен».

Элена задумалась и примолкла. Ее охватила нерешительность, проснулись сомнения.

– Покажи-ка, – попросила она, протягивая руку. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Да, это тот самый конкурс, где собирался участвовать Кайл с новой розой. Элена не забыла, что они собирались поехать на важное мероприятие вместе.

Аделина протянула открытку. Элена прочла ее от начала до конца несколько раз.

– Ничего не понимаю, – тихо сказала она.

– Ты уверена? Может быть, кто-то из знакомых решил сделать тебе сюрприз?

Да, пожалуй. Кайл. Но разве не он решил отказаться от всякого общения, не он ли избегал разговоров и встреч? Странный способ наладить отношения.

– Вручение состоится в субботу, мне совсем нечего надеть.

«Какая глупая, нелепая мысль», – тут же спохватилась Элена. После нескольких недель полного молчания, после того, как он совершенно исчез из ее жизни, – Кайл посылал ей приглашение на вручение важной награды. И единственная мысль, которая пришла ей в голову, – что у нее нет подходящего платья!

– Я знаю отличное место, где ты сможешь кое-что подобрать, мы можем поехать туда, как только Аврора нас сменит, что скажешь?

Элена накрыла приглашение ладонью.

– Даже не знаю. Не думаю, что мне стоит идти.

Она положила конверт на стойку и снова погрузилась в свое занятие. Аделина промолчала. Она по-прежнему смотрела на Элену с мягкой улыбкой, ее глаза за прозрачными стеклами очков светились добротой. Элену раздражал этот терпеливый взгляд, требующий ответа. Она попробовала не обращать внимания, но ей все же пришлось оторваться от журнала.

– Это Кайл прислал. Но он столько времени не отвечает на мои звонки, что мне делать на его мероприятии?

– Сказать ему пару ласковых?

О, да… Она бы не отказалась выразить ему все, что думает, кинуть Кайлу в лицо несколько сочных фраз.

– Все слишком сложно, – тихо сказала Элена.

– Если бы все было просто, оно бы того не стоило, разве не так?

– Я долго держала его на расстоянии, все из-за малыша. Мне хотелось разобраться в себе, понять, сможем ли мы быть вместе. Потому что я уже не одна, у меня есть ребенок. Точнее, вот-вот появится и станет неотъемлемой частью моей жизни. И я ни за что его не оставлю.

Элена даже не заметила, как с шепота перешла на крик. Она сама удивилась, когда услышала собственный голос, и поняла, что сердце вот-вот выскочит из груди. Аделина подошла поближе и погладила ее по руке.

– Успокойся, милая, ведь твой малыш все слышит и удивляется, почему мама так сильно переживает.

Элена взяла себя в руки.

– Прости, я не хотела, – тихо сказала она, – сейчас у меня не самое легкое время.

Она попыталась улыбнуться, но ничего не вышло.

– Прости, Аделина, я сорвалась. Ты, наверное, думаешь – я совсем съехала с катушек.

– Милая, ну что ты. Ты просто беременна и поссорилась со своим любимым. Разумеется, ты переживаешь, ты же не каменная. Ну ладно. Вытри слезы. Вот умница.

Элена вся дрожала. Слова полились безостановочным потоком, внезапно нахлынули воспоминания о Морисе, и она не смогла сдержаться. Элена рассказала Аделине, как ненавидел ее отчим за то, что она была не его ребенком, и призналась, что не может допустить, чтобы малыш так страдал, как страдала она сама. Уж лучше оставаться одной.

– Мое детство было нелегким, – сказала она чуть слышно. – И я хочу быть абсолютно уверена в том, что мой ребенок вырастет в любви, что о нем будут заботиться. Мне стоило поговорить с Кайлом, но я надеялась, что он это поймет. Конечно, я поступила глупо, полетев во Флоренцию и не предупредив его. Надо было потерпеть, дать ему понять, что его мнение для меня очень важно.

Аделина улыбнулась.

– К сожалению, я не понимаю, о чем ты говоришь. Я же не в курсе того, что между вами произошло. Однако я успела немного узнать Кайла. Он отличный парень, и его глаза говорят сами за себя.

– При чем здесь глаза?

– По глазам мы можем понять о мужчине очень многое. Его взгляд скажет не меньше, чем манеры и поступки. Когда Кайл смотрит на тебя, он точно светится. Он всегда рядом. Я внимательно за ним наблюдала. К счастью, на пожилых дам мужчины уже не обращают внимания, так что я сама могу разглядывать кого пожелаю. Не думай, что он бросил тебя вот так, исчезнув в одно мгновение. Мне кажется, я несколько раз видела его неподалеку от магазина.

– Но что, если он решил, что наши отношения не стоят его усилий? Понимаешь, я же беременна от моего бывшего и не готова расстаться с ребенком, не каждый безропотно примет такую ситуацию.

– Да ладно тебе, Элена. Кайл всего лишь мужчина, он же не животное, чтобы стремиться растерзать чужое потомство. – Аделина улыбнулась. – Факт остается фактом. Он прислал тебе приглашение? Прислал. Он назвал розу твоим именем? Назвал. Чего еще тебе нужно? Осталось только понять, чего ты хочешь сама.

Да, так оно и было. После всех хождений вокруг да около они подошли к самому главному вопросу. Элена была уверена в том, что давно полюбила Кайла и хочет всегда быть рядом с ним. Но она уже знала, что любви недостаточно для того, чтобы построить отношения.

– Я просто вне себя от злости и отчаяния. Понимаешь, ведь он показал мне, как все могло бы сложиться, он любил меня и не пытался меня изменить. С ним я чувствовала, что я – это именно я, но знаешь… не уверена, что готова начать все сначала. Слишком больно. У меня внутри все обрывается. Бывает, просыпаюсь посреди ночи, и мне кажется, что все еще сплю. Однажды мне почудилось – у него в квартире кто-то есть, но это был только сон.

В голосе Элены послышались металлические нотки, она говорила с трудом, словно каждое слово разрывало ей сердце.

– Если не пройти путь до конца, если все не выяснить, ты никогда не сможешь освободиться. Я понимаю, что это не мое дело, и все же… – сказала Аделина. – Все же советую тебе пойти на вручение, чтобы хотя бы попрощаться. Знаешь, вам все-таки нужно посмотреть друг другу в глаза.

Ну да. Попрощаться. Раз и навсегда. Элена задумалась и вздохнула. Да, остается только попрощаться.

– Так что там за магазин?

Хотя все наперебой предлагали сопровождать Элену на вручение премии, она решила, что поедет одна.

Парк, где размещалась выставка, пестрел зеленью всех оттенков, а розовые кусты были обильно покрыты бутонами и соцветиями всех форм, размеров и цветов. Повсюду виднелись ровные грядки, и казалось, что ты в саду какого-то итальянского замка. В центре парка красовались самые пышные розы: бледно-желтые, нежно-красные и ярко-красные, блестящие гранатовые, белые и даже многоцветные, переливающиеся несколькими оттенками. Одни с плотными, другие с нежными, почти прозрачными лепестками.

Элена немного прогулялась по парку, но потом ей пришлось присесть. Она устала, и ей было страшно. В этом страхе таилось многое. Злость отступила и сменилась чувством глубокого отчаяния. Ей так хотелось, чтобы Кайл обнял ее, чтобы все стало, как прежде. Думая так, она проклинала себя за глупость.

На секунду она закрыла глаза, и теплое июньское солнце осветило ее лицо. Запах роз, повисший в воздухе, мало-помалу разогнал мрачные мысли и успокоил ее. Когда она встала, чтобы пойти в сторону павильона, ей было уже гораздо лучше.

Кайл старался не попадаться Элене на глаза. Обида отступила, и ее место заняла пустота.

Он не смог совсем отказаться от Элены и все же остался в Париже и иногда подходил к дому, чтобы удостовериться, что у Элены все в порядке. Ему до смерти ее не хватало, как не хватало и ее сумасшедших выходок. Как она могла вот так вот прыгнуть в самолет и полететь во Флоренцию практически накануне родов? Еще одна такая шутка, и он бы коньки отбросил.

Наконец Кайлу удалось увидеть ее издалека. Он подошел ближе, чтобы лучше ее разглядеть. Элена была такой грустной и потерянной. Он с трудом заставил себя уйти. Нужно было дождаться подходящего момента. Кайлу хотелось, чтобы Элена все поняла, прежде чем он решится на разговор.

Какая она красивая! Элена всегда была одарена какой-то особенной, простой красотой, которая тем не менее завораживала – как и ее голос, как и ее тихая нежность. Но сейчас Кайлу вдруг показалось, что он впервые видит эту девушку с прямой спиной, в черном платье, с убранными в незатейливую прическу волосами.

Кайл держался в тени. Ему не хотелось, чтобы она его увидела – по крайней мере, не сейчас. Но он не мог пропустить самое главное событие в ее жизни, это был его долг.

«Награждается “Флорибунда Хелен”, на сцену приглашается мадам Элена Россини. Селекционер – Каллен Маклин, компания “Розы Маклин”».

Ну вот, настал тот самый миг. Сердце Кайла бешено забилось. Элена встала и медленно направилась к сцене под общие аплодисменты. Она поблагодарила устроителей конкурса.

– Мы всегда очень ценили творения компании «Маклин», однако эта роза превзошла все ожидания и навсегда останется в числе самых любимых. Ее основным достоинством, несомненно, является запах. Яркий, фруктовый аромат с легкими пряными нотками. Какой потрясающий контраст! На каждой ветви – около десяти продолговатых бутонов, которые, раскрываясь, составляют невероятный букет. И этот удивительно чистый красный цвет и золотая сердцевина, разумеется, тоже достойны самой высшей оценки. Несомненно, это одно из самых ярких открытий сезона.

Элена терпеливо дослушала до конца, ясно представив, какова эта новая роза.

– А можно увидеть саму победительницу?

Ведущий церемонии немного удивился, но тут же взял себя в руки. Он кивнул помощнику и повернулся к Элене, расплывшись в улыбке.

– Разумеется.

Кайл как раз подходил к двери, когда понял, что происходит на сцене, и вернулся на свое место. Ему хотелось посмотреть на Элену, сохранить в памяти выражение ее лица в этот момент. На следующий день он намеревался поговорить с ней, ему не нравилось, что все закончилось вот так. Без всяких объяснений.

Как жестока и как смешна жизнь! Он знал Джульетт с детства, они вместе выросли, ему казалось таким простым и естественным, что он проведет с ней всю жизнь. Он никогда не задумывался о ком-то другом. И вдруг все, что составляло его жизнь, внезапно разбилось и остались лишь осколки. Несколько секунд, и все изменилось навсегда.

Но Элену он выбрал сам, он сам захотел быть с ней рядом. Он страстно хотел этого и теперь. Кайл только и делал, что думал, как они будут жить, пытался предусмотреть каждую мелочь, предотвратить любую опасность. И вдруг Элена дала ему понять, что он лишь обманывает себя. Оказалось, что он – лишь наблюдатель и не имеет права принимать решения. Прошлое стало настоящим, все повторялось, но по-другому.

Тогда на него накатило чувство собственной беспомощности, и Кайл не сумел с ним справиться. Ему показалось, что вся его жизнь, и эти отношения тоже – не больше, чем карточный домик, жалкие бумажки, которые разлетятся от первого же ветерка. И он решил отступить.

Элена поблагодарила ведущего и улыбнулась зрителям, прижав к груди диплом. И вдруг их с Кайлом взгляды встретились. Она протянула руку ведущему, собираясь ответить на его рукопожатие, но уже не могла отвести взгляда от места, где стоял ее любимый. Элена спустилась со сцены и стала пробираться к нему.

– Иди сюда! – прошептал Кайл.

И тут она положила руку на живот и остановилась.

Элена глубоко вздохнула и вскрикнула, но боль не уменьшалась, а только росла. Боль отдалась во всем теле, как будто ее резко дернули, и что-то лопнуло внутри.

– Кажется, у меня отошли воды, – прошептала она.

И все вокруг исчезло. Ей хотелось только одного – чтобы Кайл был рядом. Ее не волновало, что они посреди большого зала, что к ней подбегают люди, спрашивая, все ли с ней в порядке. Неужели они сами не видят? У нее начались роды!

– Кайл! – закричала она что было мочи.

От этого крика у Кайла внутри все похолодело. Расталкивая людей, он быстро оказался рядом с ней. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что происходит.

– Не волнуйся, милая. Все в порядке. Все будет хорошо.

– Нет, не будет. Ты меня бросил. Малыш решил появиться на свет именно здесь и сейчас, ты понимаешь? У меня нет с собой родильного чемодана. Почему ты меня не слушал? Ты же обещал, я тебе верила. Я нашла формулу Беатриче, я так хотела тебе обо всем рассказать, но ты просто исчез…

Кайл обхватил ладонями ее лицо.

– Посмотри на меня, Элена, послушай. Сейчас мы поедем в больницу, я буду рядом, я тебя не оставлю.

– Обещай! Обещай, что никогда меня не бросишь, – едва слышно прошептала она, но Кайл все прекрасно слышал. Он ничего не ответил, только крепко ее поцеловал на глазах у всех, а потом обхватил за плечи.

– Моя машина тут рядом. Возьми телефон, – крикнул он Софи – та, привлеченная суматохой, протискивалась к ним сквозь плотное кольцо толпы.

– Элена, милая, ты в порядке? – спросила она.

– Софи, она рожает, позвони в больницу, там, в телефоне, есть номер. Скажи, что мы едем.

У Элены не было времени что-то сказать или сделать. Она только покрепче прижалась к Кайлу. Но когда они уже мчались в больницу, слова полились бурным потоком.

– Почему ты не отвечал на звонки? Почему ты даже не поговорил со мной?

– О чем мне было с тобой говорить? Я совершил ошибку, мы просто не поняли друг друга, я сказал тебе все, что мог.

Но момент для объяснений еще не настал. Кайл переключил скорость и перестроился на соседнюю полосу.

– Но ты же твердил, что будешь любить меня любой, и не важно, что я сделаю и как буду себя вести. Ты ведь обещал, я так тебе верила. Ты соврал, Каллен, ты меня обманул!

– Давай потом это обсудим. А сейчас просто успокойся!

Элена хотела было что-то ответить, но у нее сбилось дыхание. Она протянула руку и уцепилась за его рубашку. Кайл нажал на газ. Это единственное, что он мог сделать.

Кайл долго ругался с врачом, который не хотел пускать его в палату роженицы, но в конце концов доктор сдался. Все время родов Кайл не отходил от Элены и держал ее за руку – даже после того, как она потеряла сознание от нестерпимой боли. Врачам удалось уговорить его выйти, лишь когда пришлось прибегнуть к срочному кесареву сечению. Но все равно Кайл стоял всего в нескольких метрах от любимой, прижавшись лицом к дверному стеклу.

Никто не мог ему помешать быть рядом с Эленой – пока он оставался в ясном сознании. Хотя, по правде говоря, несколько раз ему показалось, что в глазах замелькали звезды.

– Все будет хорошо, – повторял он, не замечая, что говорит это вслух.

Когда в палате послышался крик новорожденного, сердце Кайла готово было выпрыгнуть из груди.

– У вас девочка! Добро пожаловать в новый мир, – сказала врач-гинеколог, поднимая младенца и протягивая медсестре, которая тут же завернула малышку в пеленку.

Кайл стоял бледный как полотно. Медсестра открыла дверь в палату и протянула ему халат и маску, после чего разрешила подойти к Элене. Он осторожно взял любимую за руку. Она еще не пришла в себя после наркоза и задремала на секунду. Кайл перевел взгляд на маленький комочек, шевелящийся на руках врачей. Они взволнованно рассматривали малышку.

– В чем дело? – спросил Кайл сдавленным голосом.

Если с малышкой что-то случится, Элена этого не переживет. Кайл только об этом и думал.

– Ничего, все в порядке. Мы просто должны откачать жидкость, которой наглоталась малышка, и вы сможете ее увидеть. Она просто прелесть, – сказала врач-педиатр, укладывая ребенка на весы. Голос малышки уже окреп, движения стали уверенней.

Кайл вытянул шею и увидел крошечный кулачок, сердито колотящий по воздуху.

Его накрыло осознание огромного события: Элена родила девочку. От волнения в горле пересохло, в глазах помутнело.

– Мы почти закончили, – сказала медсестра, но Кайл ничего не видел. Потом ему протянули дитя. Держать маленький сверток, не отпуская руки Элены, было непросто, но Каллен Маклин умел выкручиваться из сложных ситуаций, поэтому все-таки справился.

– Какая она крошечная, – прошептал он. – Вы уверены, что все в порядке?

– Не беспокойтесь, девочка совершенно здорова. Результаты осмотра это подтвердили. Вес – два килограмма семьсот граммов, рост – пятьдесят сантиметров, это хорошие параметры.

Но Кайл уже не слушал. Он смотрел на малышку, которая внимательно разглядывала его. Она уже не плакала, но ручки ее шевелились. Девочка ударила его кулачком, крошечные пальчики схватились за футболку и крепко вцепились в ткань. Элена тоже так делала.

Холодный комок, застывший в груди Кайла на долгие месяцы, растаял, и он почувствовал, как внутри разливается тепло.

– Привет, милая, – прошептал он и очень осторожно прижался губами к крошечной головке, а малышка продолжала держаться за его футболку. – Ты такая красивая, совсем как мама.

Элена всегда боялась этого момента – и с трепетом ждала его. И теперь, глядя на Кайла, она понимала, что зря не доверяла своему сердцу. Любимый нежно разговаривал с малышкой, улыбался ей, и было понятно, что он никогда их не бросит.

– Все в порядке? – прошептала Элена.

Кайл обернулся, склонился к ней и с улыбкой поцеловал.

– Она просто чудо, – ответил он.

Элена ощутила соленый вкус его губ и взволнованно улыбнулась в ответ. Потом перевела взгляд на малышку. Девочка хмурилась, точно ее кто-то обидел. Красное сморщенное тельце, покрытая черным пухом головка… И Кайл считал, что девочка прекрасна! Да, Элена в нем не ошиблась. Он был тот самый единственный мужчина ее жизни.

– Дай мне малышку! – Элене хотелось дотронуться до нее, почувствовать, что ее доченька рядом.

Кайл поднес девочку к матери.

– Привет, крошка! – Медленно и нежно Элена коснулась носика, погладила малышку по лицу, по щеке. – Какая нежная, ни одной волосинки!

– Еще вырастут, – ответил Кайл. – Посмотри, у нее даже бровей нет. Какая милая!

В ответ малышка зевнула и закрыла глаза.

Элена снова поцеловала ее, прижала к груди и почувствовала, что никогда еще не была так счастлива. Ее захлестнула волна радости. Пока Элена качала малышку, ее душа переполнялась такой нежностью, что весь мир исчезал. В нем были только она и ее доченька, ее теплое дыхание, вес ее тельца, мягкий профиль ее лица и нежность кожи. И Элена поняла, что прежняя Элена Россини тоже исчезла, словно между ними провели черту.

Элену должны были перевести в отдельную послеродовую палату. Кайл и слышать не хотел о том, чтобы стоять за дверью. Он выходил из палаты только на время осмотра и приема лекарств, и если ночью его отправляли домой, днем ничто не могло заставить его покинуть Элену.

Ей же казалось, что Кайл ведет себя немного странно. Он кружил вокруг колыбельки, то и дело поглядывая на Элену, и молчал. Она не могла понять, что все это значит. Казалось, Кайла что-то тревожит.

– Я должен поговорить с тобой кое о чем, – буркнул он ни с того ни с сего.

– Не хочешь присесть ко мне на постель?

Но Кайл не пошевелился и остался стоять рядом с колыбелькой.

– Ну как хочешь, – вздохнула Элена. – Возьми ее на ручки, но тогда тебе придется привыкать, скоро она подрастет и будет уже не такой легкой.

Кайл улыбнулся, аккуратно взял малышку на руки и сел рядом с Эленой.

– Послушай, ты это серьезно?

– Что именно? – удивленно ответила Элена.

– Ну, что мне придется привыкать носить на руках малышку?

– А что такое? – немного испуганно поинтересовалась она.

Кайл не ответил, молча глядя на ребенка.

– Послушай. Я сейчас плохо соображаю, но, когда закончу кормить, все войдет в норму. Природа позаботилась о том, чтобы матери думали только о детях, поэтому я пока не могу решать остальные проблемы, – сказала Элена. – И если ты мне толком не объяснишь, что имеешь в виду, сама я не догадаюсь, даже не надейся.

Кайл покачал головой, но серьезный взгляд очень скоро сменился улыбкой.

– Я тут кое-какие бумаги подписал. Ну, знаешь, на тему отцовства.

– В каком смысле?

Элена не знала, что сказать. У нее просто не хватало слов.

– Все уверены, что это я отец девочки, доктор сама заполнила твои бумаги и свидетельство о рождении, так что я подписал.

Элена растерянно посмотрела в окно и лишь через минуту осмелилась снова взглянуть на Кайла.

– Так вот почему ты это сделал? Потому что все думают, что ты отец ребенка?

Намек был очевиден.

Кайл покачал головой.

– Конечно, не только поэтому. Это трудно объяснить, нам нужно поговорить о многом. Ты знаешь обо мне далеко не все, жизнь – сложная штука. Но дело в том, что я люблю тебя… очень люблю.

Элене потребовалось какое-то время, чтобы осознать смысл сказанного. Она почувствовала жар, тут же сменившийся холодом. На глаза навернулись слезы, ей хотелось плакать и смеяться, кинуться к Кайлу на шею и крепко его обнять. Но она просто молча смотрела на него.

– Так значит, ты готов признать малышку своей, потому что любишь меня?

– Ты не понимаешь, – покачал головой Кайл. – Я чувствую, что это моя дочь, потому что это дитя моей любви. И остальное не важно. Вот почему я подписал бумаги.

Что оставалось делать Элене? Кайл уже давно подобрал ключи к ее сердцу и знал к нему все потайные ходы.

– Почему ты плачешь? Понимаю, я должен был сначала посоветоваться с тобой, прости.

Было очевидно, что Кайл нисколько не жалеет о своем поступке. Он по-прежнему держал малышку на руках, на его лице отражались уверенность и решимость.

Элена всхлипнула, утерла слезы и весело взглянула на Кайла.

– Бывает, что люди плачут от радости, ты что, не знаешь?

Глаза Кайла светились счастьем. Он наклонился к малышке и поцеловал ее так осторожно, что та даже не проснулась. Потом встал с кровати и положил дочь в колыбельку.

– Кажется, мы кое-что пропустили, – сказал он, возвращаясь к Элене.

– Тогда пора наверстать упущенное.

– Полностью с тобой согласен. – Кайл нежно прикоснулся губами к ее губам. Он рассказал ей о том, что давно лежало на сердце тяжелым грузом, о том, как ему было тяжело вдали от нее. Потом крепко обнял и снова поцеловал. Теперь все наконец прояснилось. Теперь они стали семьей.

– Я назову ее Беатриче. Это будет самая счастливая и самая любимая девочка на свете. А потом… – Элена замолчала и взяла Кайла за руку. – Как думаешь, твоя мама будет не против, если мы дадим девочке второе имя – Элизабет?

Сердце Кайла забилось сильнее. Он знал, что мама будет вне себя от радости.

– Ну, даже не знаю. Тебе лучше спросить у нее самой. Она уже едет. Недавно я получил смску от Софи. Скоро они будут здесь, и отец тоже. Надеюсь, ты не против?

Элена притянула Кайла к себе и крепко поцеловала. Хватит слез и страданий! Теперь она думала только о том, когда уже их выпишут. Ей очень хотелось жить и радоваться жизни.

Пока Элена лежала в больнице, они с Кайлом все обсудили. Кайл наконец-то рассказал ей о Джульетт и о том, как винил себя в ее смерти. Его всегда восхищали храбрость и безрассудность Джульетт, но, потакая ей, любя ее безрассудно и не задавая вопросов, он жил одним днем, не думая о будущем. И эта его безответственность стоила ей жизни. Она погибла потому, что он не посмел ей противоречить.

Рассказать обо всем было нелегко, многого Кайл и сам до конца не понимал, однако чувство глубокой беспомощности перед судьбой не покидало его с тех пор, как он выписался из больницы. Он не мог отделаться от чувства вины, его пронзало осознание необратимости случившегося, в голове возникали тысячи вопросов. Он постоянно спрашивал себя, мог ли он что-нибудь сделать, чтобы предотвратить трагедию. Когда погибла Джульетт, он был молод, но боль навсегда поселилась в его душе и мешала ему двигаться дальше. Пока в его жизни не появилась Элена.

И тогда он вдруг почувствовал, что ему дали второй шанс, что можно оторваться от прошлого. Он был уже другим человеком, а Элена не имела с Джульетт ничего общего.

Копаться в днях минувших больше не было смысла, и наконец-то ему показалось, что можно просто жить. Он решил, что будет смотреть вперед, оставит позади то, что не давало покоя. Настало время любить, жить, улыбаться, двигаться дальше.

Поначалу Элена рассердилась, ведь, по ее мнению, Кайл должен был сразу все рассказать, но потом ей пришлось согласиться, что она сама тоже не была с ним честна до конца. Поразмыслив над его историей, она многое поняла. Ей стало ясно, почему он так резко повел себя после ее поездки во Флоренцию. Кайлу пришлось рассказать ей все с самого начала, чтобы найти оправдание тому, что он так внезапно исчез.

Теперь прошлое осталось позади, и пора было позаботиться о будущем.

Элена поняла, что теперь у нее появилась семья. Самая настоящая семья. Это было новое, незнакомое и пронзительное чувство.

К ней в палату постоянно приходили посетители: Женевьев Бинош, Аделина, месье Лагуз и Бабетт, Бен и Колетт, Элоиза с дочерью. Аврора никак не могла оторваться от колыбельки маленькой Беатриче и уже мечтала о том, что подарит ей духи собственного изготовления. Приехала и семья Моник, включая братьев и сестер. Элена немного поговорила с Жасмин. Как выяснилось, Сузанна иногда заходила к матери Моник. И разговаривали они в основном о ней, об Элене.

Несмотря на горечь, которую ощущала Элена каждый раз при мысли о матери, она поняла, что больше не злится на нее, как прежде, что ее боль унялась и воспоминания о прошлом перестали причинять страдания.

Каждый день Моник звонила ей из Нью-Йорка. Элене было радостно от того, что жизнь подруги постепенно налаживалась. Кажется, ей шло на пользу пребывание вдали от Парижа в обществе главного парфюмера американского филиала, Ильи. Они стали встречаться. Элена не знала, насколько Моник увлечена этими новыми отношениями, но, несомненно, они приносили ей радость. Любовь должна быть источником радости, а не страдания.

Когда-то приходит время забыть о том, что отравляет душу, отстраниться и просто жить. Иначе не выживешь.

Элена очень надеялась, что когда-нибудь Моник сможет забыть Жака Монтьера и посмотреть вперед, туда, где встает солнце, даря тепло и надежду на счастливое будущее.

Эпилог

Девясил. Неповторимый аромат, в котором чувствуются золотые нотки, те самые, что испускают цветы, подставляющие солнечным лучам золотые головки. Способствует внутреннему росту, придает уверенности, помогает выразить все богатство чувств. Отгоняет страх.

Влюбленные решили, что жить им будет удобнее в квартире Кайла. Комнату рядом со спальней переделали в детскую для малышки Беатриче. Кайл покрасил стены желтой и бирюзовой краской и наклеил звезды, светившиеся в темноте. По стенам поставили светлую мебель, а детскую колыбельку разместили в центре комнаты, ставшей теперь невероятно светлой и уютной.

Вместо своей спартанской кровати Кайл заказал новую, большую. Первое, что заметила Элена, когда приехала из больницы, – дома ее ждало уютное семейное ложе. Поначалу они просто спали вместе, крепко обнявшись. Но очень скоро желание дало о себе знать, со временем оно стало только сильнее. Теперь останавливаться на полпути больше не было смысла. Их дыхание слилось в одно, как и их тела, и все, что они, казалось бы, уже знали о страсти и сладкой радости, дополнилось новыми, яркими открытиями. Мир предстал для них новым неведомым даром, и они утонули друг в друге.

Элена обожала эту кровать, особенно когда с утра можно было поваляться в обнимку под одеялом, наверстывая потерянное время или бессонные ночи у кроватки Беатриче.

Счастье постепенно вошло в их жизнь и стало ее неотъемлемой частью, так что каждая мелочь приобрела новое значение и смысл. Пережитые страдания стерлись из памяти, и даже запахи не могли их воскресить.

Элена проснулась рано утром. Она открыла глаза и увидела, как первый рассветный луч заглянул в спальню. Кайл стоял рядом с кроватью. Элена чувствовала его тепло, его запах, слышала, как он шушукается с дочерью, устроившейся у него на груди.

– Привет, соня, – сказал он, заметив, что Элена проснулась.

Она поцеловала его и нежно прикусила ножку маленькой Беатриче, которая радостно заверещала. Поднявшись с кровати, Элена сладко зевнула и пошла на кухню.

– Поставить чайник?

– Да, спасибо, – ответил Кайл.

Элена распахнула окна и зажгла газ, налила воду в чайник для Кайла и достала кофейник.

Утренний Париж жил своей жизнью – с улицы слышался обычный шум. Сегодня у Элены было назначено несколько важных встреч, две из них касались новых заказов, третья предполагалась с представителем объединения нишевой парфюмерии. Они были заинтересованы в распространении некоторых ее композиций. Теперь, когда Аврора поступила на учебу в парфюмерный институт Версаля, у Элены почти не было свободного времени. К счастью, ей немного помогала Аделина. Ну и, конечно, Кайл. Он проводил много времени с Беатриче, и сегодня они собирались гулять.

Вдруг порыв ветра залетел в кухню и всколыхнул занавески. Кофе воспользовался этим мгновением, чтобы убежать, и его аромат разлился по дому. Кайла уже дожидался чай в чашке. Джон дружелюбно завилял хвостом, и Элена, улыбнувшись, насыпала корма в миску. Он подождал, пока она потреплет его по спине и лишь затем принялся за еду. Элене было не так-то просто прикоснуться к собаке, но она пыталась привыкнуть, и постепенно у нее получалось. Честно говоря, теперь у нее многое получалось куда лучше, чем раньше.

Она налила себе кофе, стараясь не забрызгать открытку, которую забыла вчера на столе, взяла ее и положила в общую стопку: Жан-Батист и Бабетт слали приветы из путешествия. Судя по тексту, поездка удалась. Элена вспомнила, как друзья зашли в магазин попрощаться перед отъездом. Оба казались взволнованными. Элена улыбнулась воспоминанию и добавила в каждую чашку по ложке меда. Завтрак был готов.

Она уже собиралась позвать Кайла, как вдруг краем глаза заметила голубую коробочку, лежавшую на полке серванта. То были духи, подаренные ей матерью много лет назад, те самые, что Элена привезла из Флоренции. Она специально оставила их на видном месте. Рано или поздно настанет время их открыть.

Элена взяла поднос с чашками и печеньем, но ее мысли снова и снова возвращались к духам. Она посмотрела на коробочку, поставила поднос и осторожно достала флакончик. В ее ладони он казался совсем невесомым.

Элена думала, что лучше убрать его с глаз долой – ее жизнь теперь устроилась как нельзя лучше, какое ей дело до старых духов?

Она долго рассматривала флакон, потом закрыла глаза и повернула крышку. Осторожно сняв ее, она поднесла подарок к лицу.

От первых нот у нее перехватило дыхание – такими резкими они показались. Неужели духи испортились? Но ведь они лежали в темноте и ни разу не открывались! Элена решила попробовать аромат на коже, нанесла несколько капель на запястье и подождала несколько секунд.

Одна за другой верхние ноты, согретые теплом живой кожи, закружились в воздухе, но запах оставался очень резким и сильным. Как и сама Элена, как и ее отношения с матерью в те годы. И вдруг сердце аромата раскрылось цветочным букетом и сладкой ванилью.

Этот запах говорил о теплых объятиях, о воскресшей из недр памяти давно забытой колыбельной. Из каких глубин взялись эти слова? «Спит наседка и цыплята, мама спит и дочка спит…»

Аромат вдруг стал теплым и обволакивающим, как материнское объятие. Такое прекрасное чувство! Никогда Элена не испытывала ничего подобного.

И вдруг она вспомнила этот запах. Элена вздрогнула, в сердце что-то затрепетало. Она сглотнула слюну и почувствовала, как пересохло горло. Затем снова посмотрела на флакон, не веря своим ощущениям, но сомнений не оставалось: это были те самые духи, которые она сама сделала для матери много лет назад.

Но в них было что-то новое, незнакомое. Тогда Элена поняла: Сузанна сохранила ее подарок и немного подправила духи.

Теперь они стали идеальны. То был ее собственный идеальный аромат.

Элена снова поднесла руку к лицу и почувствовала, как распускается роза. На смену ей пришел запах ванили, и в этом цветочном букете Элена услышала материнский голос, послание из прошлого.

Мать отвечала ей, она обнимала ее и говорила о своей любви. Мягкое, но сильное, резкое, но нежное, материнское объятие было горячим, оно окутывало Элену, как покрывало. Это был запах жизни, запах счастья.

Элена не могла сдвинуться с места. Она стояла на кухне с закрытыми глазами, не в силах развеять чары. Потом снова открыла флакончик. Время пришло.

Пока Кайл говорил с Беатриче, а малышка лепетала что-то в ответ на своем языке, Элена достала из сумки мобильный, села и набрала номер. В трубке раздались гудки, и ее сердце бешено забилось. Один, два, три…

– Алло…

– Мам, привет, это я, Элена.

Словарь ароматов

Цветочные ароматы

Ангелика: самопознание. Райская трава, раскрывающая самую суть вещей. Лекарство от всех болезней, сладкий, медовый, обволакивающий аромат. Способствует самопознанию.

Ахилея: душевное равновесие. Этот запах роднит небо и землю. Сильный смолистый аромат, он дарит гармонию, уверенность, силу духа, помогает рассеять сомнения.

Бессмертник песчаный: понимание. Сладкий, как мед, и горьковатый, как долгий рассвет, терпкий и насыщенный аромат, непобедимый, как сама добродетель. Использовать в меру, в сочетании с нежными нотами, например, розой. Это позволит раскрыть всю полноту аромата. Сочетает благоразумие и страсть, разум и чувство. Аромат сопереживания.

Вербена: хорошее настроение. Сладковатый и опьяняющий, аромат вербены дарит спокойствие и радость. Раскрывает жажду общения.

Герань: насыщенность. Терпкий и жизнерадостный запах немного напоминает благоухание розы, хоть и не обладает той же царственностью. Очень женственный, символизирует красоту, скромность и изящество.

Девясил: не робей. Неповторимый аромат, в котором чувствуются золотые нотки, те самые, что излучают цветы, подставляющие солнечным лучам золотые головки. Способствует внутреннему росту, придает уверенности, помогает выразить все богатство чувств. Отгоняет страх.

Дрок: отвага. Аромат дрока так же насыщен, как и цвет его бутонов. Упоительный свежий запах с волнующей душу ноткой. Предвещает весну и переход от старого к новому. Помогает сохранить бодрость духа.

Жасмин: чувственность. Цветок ночи, он раскрывает свой аромат лишь после заката. Теплый, пьянящий, он открывает врата в мир волшебства, стирает границы реальности, дарит ощущение счастья и хорошее настроение. Чувственный, этот аромат отлично сочетается с любой кожей. В каждом лепестке белого жасмина таится удивительное наслаждение. И это только начало…

Иланг-иланг: высвобождение чувства. Сладкий и теплый женственный аромат умножает силы, помогает преодолеть обиды и разочарования, высвобождает поэзию души и скрытые чувства.

Ирис: доверие. Драгоценный, неповторимый аромат, яркий и упоительный. В нем соединяются вода и воздух, земля и огонь. Снимает усталость и возрождает доверие.

Календула: бесстрашие. Солнечный яркий цветок, его аромат успокаивает, приободряет и освежает. Отгоняет дурные мысли.

Лаванда: успокоение. Ее непростой аромат завораживает и обольщает. Он освежает, очищает душу и отгоняет усталость, страх и беспокойство.

Ладанник: улыбка. Он похож на маленькую, нежную, изящную розу, а его пряный аромат обволакивает душу и проникает повсюду, растопляя холод, пробуждая способность радоваться и любить.

Магнолия: искренность. Одного взгляда не хватит, чтобы объять то, что скрывается за видимым образом. Сверкающий аромат пробуждает разум, способствуя самопознанию, освобождая внутреннюю энергию, необходимую для борьбы с обманом, ложью и фальшью.

Мимоза: счастье. Ярко выраженный цветочный аромат подарит вам радость и полноту жизни. Отгоняет грусть, способствует диалогу.

Нарцисс: желание. Чувственный, волнующий и упоительный, это аромат эротических наслаждений.

Нероли: супружество. Рожденный из лепестков флердоранжа, этот запах напоминает о рае. Аромат мира, он вызывает самые добрые чувства и открывает путь любящим сердцам.

Плюмерия: непревзойденное очарование. Яркий, чувственный, пьянящий цветочный запах. Аромат плюмерии – это сама женственность, готовая раскрыться навстречу жизни, как бутон цветка.

Роза: любовь. Одно из самых сложных и дорогих эфирных масел. Сладкий, легкий аромат, символ любви и чувственности. Способствует раскрытию таланта и осуществлению планов.

Ромашка: безмятежность. Аромат спокойствия. Теплый, ярко выраженный цветочный запах. Способствует ясности мысли. Помогает преодолеть волнение и беспокойство.

Тубероза: перемены. Яркий, сладкий и чувственный, это аромат дерзких первооткрывателей, стремящихся к познанию. Способствует раскрытию творческих способностей, рождает страсть к переменам.

Фиалка: скромность и элегантность. Сладкий и нежный аромат женственности. Успокаивает и дарит свежесть.

Фруктовые, травяные и ягодные ароматы

Апельсин: ликование. Золотое яблоко из сада Гесперид словно излучает свет, тепло и красоту своего родителя – солнца. Его драгоценное масло получают из яркой цедры. Помогает справиться с грустью.

Базилик: благополучие. Царственный, яркий, свежий и пряный аромат. Дарит бодрость духа и ясность разума, разгоняет тоску.

Бергамот: надежда. Тонкий, терпкий, таинственный, этот аромат дарит энергию и легкость в тот миг, когда наши ожидания разбиваются о повседневные заботы. Он освещает путь и помогает найти верную дорогу.

Бобы тонка: щедрость. Радостный, как солнечный лучик, теплый и сладкий аромат. Он дарит ощущение душевного спокойствия, нежности и взаимопонимания.

Ваниль: защита. Теплый и сладкий аромат детства. Он дарит ощущение уюта и тепла, помогает преодолеть трудности и смягчает напряжение. Меняется от человека к человеку. Всего несколько капель способны раскрыть ваше сердце навстречу миру.

Гвоздика: сладость. Пряный и сладкий, аромат гвоздики пробуждает нежность, помогает дождаться желаемого, способствует переходу в новое душевное состояние.

Иссоп лекарственный: чистота. Сладкий и свежий аромат напоминает о первых лучах рассвета. Способствует концентрации, проясняет мысли. Подобно всем ритуальным травам, используется для медитации.

Кардамон: влечение. Обволакивающий, сладковатый и немного пряный аромат вызывает сильное влечение. Дарит бодрость духа и пробуждает сопереживание.

Корица: обольщение. Насыщенный, яркий, чувственный и невероятно женственный аромат. От него веет восточными сказками. Страстный и теплый, как солнце дальних таинственных стран.

Лимон: рассудительность. Яркий, свежий, обволакивающий аромат помогает найти верное решение, способствует спокойному размышлению и препятствует впадению в крайности. Дарит равновесие, борется с темной стороной нашей души.

Лимонник: энтузиазм. Побуждающий к действию, порождающий энергию, яркий и душистый.

Майоран: облегчение страданий. Сладковатый аромат, дарящий ощущение уюта. Отгоняет страх одиночества, дарит силу духа, облегчает боль утраты.

Мандарин: легкомыслие. Нежный, искристый и свежий аромат мандарина напоминает о детстве. Он дарит радость и легкость, создает веселую атмосферу.

Мелисса: уют. Дарит облегчение и отгоняет страх перед неизвестностью. Помогает справиться с болью, разобраться в себе.

Можжевельник: очищение духа. Яркий, пряный, тягучий аромат успокаивает, отгоняет страхи и неприятности и помогает справиться с дурными мыслями.

Мускатный орех: решительность. Пряный, глубокий, пикантный. Аромат мускатного ореха способствует принятию решений, дарит мужество, волю к действию.

Мята: творчество. Свежий и стимулирующий аромат, он помогает собраться с мыслями, развивает фантазию, помогает умерить спесь и отличить правду от лжи.

Розмарин: забота. Словно морская волна, он защищает и убаюкивает, дарит силы и бодрость духа. Способствует прозорливости и ясности мысли.

Сено: спокойствие. Древний, как сама земля, как огонь и вода, этот аромат воплощает собой подсознательное, взывает к наследию предков, таящемуся в каждом из нас, и дарит спокойствие.

Тимьян: энергия. Аромат, пробуждающий силу и энергию. Помогает преодолеть смущение и замешательство, взывает к логике, отгоняет сомнения и неуверенность. Дарит душевное равновесие.

Тмин римский: страсть. Загадочный, глубокий, нежный и в то же время теплый и обволакивающий аромат. Он способствует самораскрытию и усиливает желание.

Фенхель: позитив. Приятный, душистый аромат отгоняет сомнения и страхи и помогает преодолеть трудности.

Черный перец: постоянство. Помогает преодолеть трудности, выявляя источники скрытой энергии. Указывает путь, даже если кажется, что выхода нет.

Шалфей: мудрость. Свежий и сладкий, рассеивает сомнения. Дарит хорошее настроение, остроту чувства и освежает память.

Древесные, лиственные, смоляные ароматы

Бензойное дерево: самообладание. Огромное дерево, темная смола которого лежит в основе этого аромата, источает уверенность и спокойствие. Так и эфирное масло, добываемое из него, отгоняет прочь тревогу и огорчения. Оно придает душевных сил и энергии и подготавливает к медитации.

Береза: благополучие. Насыщенный, душистый, обволакивающий и целебный аромат. Успокаивает боль, укрепляет дух, способствует физическому и психическому восстановлению.

Ветивер: выносливость. Сильный, непобедимый, тяжелый и сложный, как сама земля. Свежий, влажный, растительный. Дарит силы, помогает раскрыться навстречу другому и простить себя.

Дубовый мох: не жалей ни о чем. Яркий, пронзительный и древний. Это аромат силы и постоянства. Он развеивает дымку бередящего душу разочарования в миг, когда осознание совершенной ошибки проникает в мир твоих иллюзий. Приглушает тоску по тому, что могло бы случиться, но так и не произошло.

Камфора: решительность. Насыщенный и густой аромат, придает смелости и бодрости, укрепляет волю.

Кедр: размышление. Один из самых древних ароматов. Укрепляет и бережет душевные силы. Помогает поддерживать гармонию и сохранять чувство меры. Способствует созерцанию и глубоким размышлениям.

Кипарис: поддержка. Приятный, нежный, душистый аромат кипариса освежает, способствует расслаблению и отгоняет неприятные мысли. Способствует переменам, укрепляет дух и помогает преодолеть тяжкие испытания.

Ладан: медитация. Уникальный, свежий, сладковатый камфорный аромат. Усмиряет дыхание, дарит спокойствие и безмятежность, обращает взгляд в глубь своего «я», способствует медитации и молитве.

Мирра: уверенность. Яркий запах смолы и земли символизирует связь реального и духовного миров. Насыщенный, стойкий, уверенный. Аромат постоянства, проясняет чувства.

Мирт: прощение. Волшебный, прекрасный и вечнозеленый. Сильный и глубокий аромат. Он придает уверенности, отгоняя обиду и злобу. Аромат умиротворения, раскрывает самую суть души.

Опопонакс: оптимизм. Нежный, тягучий, откровенно-цветочный – аромат спокойствия и безмятежности.

Пачули: загадка. Чувственный и таинственный, это опьяняющий аромат самой жизни. Способствует принятию решения.

Померанец: сосредоточение. Дорогой экстракт из цветов апельсинового дерева, этот аромат пробуждает дух, очищает мысли и помогает принять важное решение.

Розовое дерево: не стоит ждать. Сладкий, фруктовый аромат с легким оттенком пряностей. Аромат доверия и душевного покоя. Он напоминает о легкой горечи ожидания и дарит надежду.

Сандал: искушение. Стойкий, загадочный, обволакивающий и чувственный аромат. Невероятно сложный, он обостряет и обновляет чувства, раскрывая сердце навстречу эросу.

Смолоносица: гармония. Яркий, пряный, растительный аромат напоминает о буйной природе лесов. Усмиряет раздражение.

Сосна: стойкость. Сильный и тягучий аромат дарит силу духа. Сосну не согнешь и не сломаешь. Вязкий и душистый, придает смелости, помогает сохранить веру в себя.

Эвкалипт: позитив. Сильный и чистый растительный аромат отгоняет плохие мысли, помогает принять правильное решение, способствует очищению дыхательной системы.

Элеми: осознание. Душистый и яркий аромат дарит ощущение гармонии и спокойствия. Помогает вернуться к реальности и проститься с иллюзиями.

Ароматы животного происхождения

Воск: изысканность. Теплый и ласковый, запах воска таит в себе силу природы, цветущего луга и нежной пыльцы.

Кожа: сила. Стойкий, животный, этот запах подчеркивает сильный характер и вызывает ассоциации с первозданной энергией, силой и мужественностью.

Серая амбра: красота. Сладкая и чувственная, она входит в число древнейших ароматов. Волны выносят амбру на берег, как драгоценный дар морских глубин, и она хранит в себе их тайну. Пробуждает женственность, придает элегантность, дарит тепло и спокойствие летней ночи.

Авторское послесловие

Мне всегда нравились духи, однако настал такой момент, когда они прочно вошли в мою жизнь и стали занимать в ней очень существенное место. Когда твое благополучие зависит от цветка, от пчелы, восприятие жизни меняется. Ты начинаешь видеть ее иначе – чувствовать, как она зависит от урожая. Дни и месяцы подчиняются времени года, периоду цветения того или иного растения. Ты начинаешь ощущать мир через окружающие тебя запахи и в какой-то момент понимаешь, что хочешь об этом написать.

Однако написать о запахе не так-то просто. Сложно описать то, что ощущаешь. Сложно, но можно. Это гениально удается двум итальянским девушкам, Марике Веккьяттини и Катерине Ронкати, которые работают парфюмерами в месте под названием «Фармачия дель Кастелло ди Дженова». Обе они могут создать духи на заказ, уникальные духи, отражающие характер клиента. Однажды я рассказала им о том, что хочу написать книгу, и пересказала сюжет. Вскоре, к своему удивлению, я получила три флакона духов: «Беатриче», «Аврора» и «Элена». Девушки не только терпеливо отвечали на все мои вопросы, они распахнули мне двери в новый мир, о существовании которого я подозревала, но еще не ступала на его порог. Услышав историю моих героев, они смогли создать духи для некоторых из них. Так что если кто-то хочет почувствовать аромат моих героинь – добро пожаловать в «Фармачия дель Кастелло».

Марика является автором очерка «Таинственный язык ароматов», который был мне невероятно полезен в процессе работы над романом, а также ведет блог «Бергамот и бензойное дерево». Читая его, вы ступаете на тропу ароматов, полную очарования и волшебства, в сопровождении надежного спутника, который вас направляет. Ступив на эту дорогу, я открыла для себя совершенно новый вид парфюмерной продукции, бесконечно далекий от мира гламурных магазинов и общеизвестных марок. И все это благодаря Марике и Катерине.

Считаю своим долгом уточнить, что, несмотря на наличие прототипов, мой роман является чисто литературным произведением. Никто уже давно не измеряет эфирные масла в каплях, как это делает моя героиня, их заменили миллиграммы, а все компоненты взвешиваются на сверхточных парфюмерных весах. Беатриче Россини и ее потомков, Каллена Маклина и его великолепных роз, а также описанных магазинов и парфюмерных композиций, созданных Россини, никогда не существовало, как и прекрасного сада при Музее парфюмерии в Париже – он цветет только на страницах этого романа.

Благодарность

Произнесите волшебное слово «спасибо». Произнесите так громко, чтобы оно зазвенело в воздухе, прокричите его с крыши, прошепчите чуть слышно, повторите про себя и почувствуйте в сердце: очень важно, чтобы отныне и навсегда чувство благодарности не покидало вас.

Ронда Берн. Магия

Благодарю всех членов моей семьи за то, что поддерживают, принимают и любят меня. Благодарю моего мужа за то, что, пока я писала роман, он занимался детьми, повседневными делами и следил за тем, чтобы я успевала нормально поесть.

Благодарю Сильвию Дзукку, которая любезно одолжила мне книги по парфюмерии и познакомила меня с Марикой Веккьяттини. Спасибо Анне, которая всегда была рядом, Андреине – за то, что смешила меня от души, Лоре – за ее мягкость и доброту, Элеоноре, которая подбадривала меня в минуты слабости и радовалась вместе со мной моим победам. От всего сердца благодарю издательство «Гардзанти» за то, что согласились опубликовать мою книгу, всех сотрудников, которые принимали участие в ее подготовке, редактора Элизабетту Мильявада. У меня не хватает слов, чтобы выразить мою благодарность. Наконец, благодарю моих агентов. Прежде всего Лауру Чеккаччи, которая поверила в меня. Она стала для меня не просто другом, и я всегда буду ценить то, что она для меня сделала. Также благодарю Анну Кьятто за ее великодушную улыбку и Кайли Даст, которая открыла мне двери в новый мир.

Благодарю вас от всего сердца.

Примечания

1

Да? (фр.)

(обратно)

2

Не так ли? (фр.)

(обратно)

3

Дорогая (фр.).

(обратно)

4

Быстрее, быстрее! (фр.)

(обратно)

5

Нет, это не так (фр.).

(обратно)

6

Любовь моя (фр.).

(обратно)

7

Здравствуйте (фр.).

(обратно)

8

Когда он обнимает меня, / Тихо говорит со мною, я вижу жизнь в розовом цвете, / Он говорит мне слова любви, / Самые обыкновенные слова (фр.).

(обратно)

9

Жизнь в розовом цвете (фр.).

(обратно)

10

И не будет конца ночам любви, / Грядет большое счастье, / Все тревоги, все печали отступают, / Мы до смерти счастливы (фр.).

(обратно)

11

И как только я его вижу, / Я чувствую, как бьется мое сердце в моей груди (фр.).

(обратно)

12

Цитата из романа П. Зюскинда «Парфюмер».

(обратно)

13

Для мужчин (фр.).

(обратно)

14

Да, моя красавица (фр.).

(обратно)

15

Черт, черт, черт (фр.).

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Эпилог

Словарь ароматов

Авторское послесловие

Благодарность Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg