«Этим летом я стала красивой»

Этим летом я стала красивой (fb2) - Этим летом я стала красивой [The Summer I Turned Pretty] (пер. Екатерина Копытова) (Этим летом я стала красивой - 1) 847K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дженни Хан

Дженни Хан Этим летом я стала красивой

Jenny Han

THE SUMMER I TURNED PRETTY

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Folio Literary Management, LLC и Prava I Prevodi International Literary Agency.

Text copyright © 2009 by Jenny Han

© А. Казликина, фотография на обложке, 2017

© Е. Копытова, перевод на русский язык, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

***

Всем женщинам, ставшим мне сестрами, и особенно Клэр

***

Я говорю:

– Поверить не могу, что ты приехал.

– Я тоже. – Он замешкался. – Ты со мной?

Поверить не могу, что он еще и спрашивает. Я поеду с ним куда угодно.

– Да, – отвечаю я. Кажется, другого слова для меня сейчас не существует. Здесь только мы вдвоем. Все, что случилось этим летом, и все, что происходило между нами все эти годы, вело нас сюда. К этому моменту.

Глава 1

Ехали мы ужасно долго. Стивен, мой брат, вел машину еще медленнее, чем наша бабуля. Я сидела впереди, рядом с ним, закинув ноги на панель. Мама дремала на заднем сиденье. Но даже во сне вид у нее был такой настороженный, что казалось, она в любую секунду могла проснуться и начать указывать путь.

– Давай быстрее, – поторопила я Стивена, пихая его в плечо. – Обгони уже этого малыша на велике.

Стивен пропустил мои слова мимо ушей.

– Никогда не трогай водителя и убери грязные лапы с моей панели.

Я посмотрела на свои вполне чистые ступни.

– Это не твоя панель. Не забывай, что скоро эта машина станет моей.

– Только если ты получишь права, – усмехнулся брат. – Вообще, я бы запретил садиться за руль таким, как ты.

– Глянь-ка, – сказала я, указывая на дорогу, – парень в инвалидном кресле только что нас догнал!

Стивен проигнорировал меня, и тогда я стала переключать радиостанции. Обожаю слушать радио в дороге. Могу сказать, что знаю местные радиостанции как свои пять пальцев. И чувствую трепет в груди, когда нахожу Q94, это значит, что мы уже подъезжаем к побережью.

Я нашла любимую станцию, на которой передавали все: и поп, и ретро, и даже хип-хоп.

Том Петти[1] исполнял Free Fallin’, и я запела вместе с ним.

Она – хорошая девочка, она любит маму, Любит Иисуса и Америку, Она – хорошая девочка, она сходит с ума по Элвису Пресли, Любит лошадей и своего парня.

Стивен уже было потянулся, чтобы выключить радио, но я тут же оттолкнула его руку.

– Белли, от твоего пения мне хочется направить машину прямо в океан. – Он дернул руль, будто и вправду собрался съехать с дороги.

Я запела еще громче, от чего проснулась мама и запела вместе со мной. У нас с нею совершенно нет голоса, и Стивен замотал головой, изображая свое фирменное отвращение. Он ненавидит оставаться в меньшинстве. Больше всего его напрягает то, что после развода родителей он остался единственным мужчиной в семье и на его стороне больше нет папы.

Мы медленно ехали по городу, и, несмотря на то что я только что дразнила за это Стивена, сейчас я наслаждалась этой поездкой, этим моментом. Мне было радостно снова видеть «Крабовую лавку Джимми», мини-гольф, магазинчики для любителей серфинга. Я будто возвращалась домой после долгого-долгого отсутствия. Лето здесь сулило тысячи приятных сюрпризов.

Чем ближе мы подъезжали к дому, тем чаще билось мое сердце. Мы почти на месте.

Я опустила стекло и глубоко вдохнула. Соленый морской бриз, ветерок, спутывающий волосы, запахи и звуки – все здесь осталось по-прежнему, как будто ждало моего приезда.

Стивен ткнул меня локтем.

– Думаешь о Конраде? – насмешливо спросил он.

Я отрезала:

– Нет.

Мама просунула голову между передними сиденьями.

– Тебе что, все еще нравится Конрад? Прошлым летом мне показалось, что между тобой и Джереми что-то происходит.

– Что?! Ты и Джереми? – Стивен сделал вид, что его вот-вот вырвет. – Что у вас с Джереми?

– Ничего, – ответила я им обоим и почувствовала, что краснею. Жаль, что я еще не успела загореть, и это всем заметно. – Мам, то, что мы хорошие друзья, не значит, что между нами что-то есть. Пожалуйста, давай больше не будем возвращаться к этой теме?

Мама откинулась на сиденье.

– Хорошо, – произнесла она так решительно, что я знала: Стивен больше не посмеет что-нибудь сказать по этому поводу.

Но мой брат не был бы самим собой, если бы не попытался.

– Что у вас с Джереми? Ты не можешь не рассказать о таком!

– Отстань. – Расскажи я Стивену что-нибудь в этом духе, и у него появится еще один повод меня дразнить. И к тому же рассказывать мне нечего.

Конрад и Джереми – сыновья Бек. Бек – это Сюзанна Фишер, в девичестве Бек. Только моя мама до сих пор зовет ее Бек. Они знают друг друга с девяти лет и считают себя кровными сестрами, они даже показывали шрамы в форме сердечек на запястьях в доказательство.

Как-то раз Сюзанна сказала мне, что когда я родилась, она сразу поняла, что мне суждено быть с одним из ее мальчиков. Она сказала, что это судьба. Мама обычно не принимала участия в подобных беседах, но тогда она согласилась, что это было бы просто замечательно, особенно если перед этим у меня будет пара других влюбленностей. На самом деле она сказала «любовников», но меня от этого аж передернуло.

Сюзанна взяла меня за лицо и сказала:

– Белли, я даю тебе свое благословение. Я даже представить не могу, что кто-нибудь из моих мальчиков будет с кем-то, кроме тебя.

Сколько себя помню и даже, наверное, до моего рождения, мы каждое лето приезжали в летний домик на пляже. Для меня Казенс был не просто городком, а именно домом. Моей вселенной. В нашем распоряжении был целый пляж. Сам дом тоже заключал в себе массу интересного: широкую веранду, по которой мы любили бегать, кувшины с холодным чаем, бассейн, где мы купались по ночам, но главное – там были мальчики.

Мне всегда было любопытно, как мальчики выглядят в декабре. Я пыталась представить их, стоящими у елки в клюквенно-красных шарфах и свитерах, с порозовевшими от мороза щеками, но что-то в этой картине было не так. Я и понятия не имела, как Джереми и Конрад выглядит зимой, и завидовала всем, кто это знал. Я всегда видела их загорелыми, с облупленными носами, в шлепанцах, на пляже, в воде. Какими они были с другими девушками, когда играли в снежки? С теми, кого обнимали, когда ждали, пока прогреется машина, или с теми, кому отдавали свои куртки, когда на улице было морозно? Хотя не думаю, что Конрад так поступал, это не в его стиле. Вот Джереми, да, возможно. Но в любом случае, картину это не проясняло.

Сидя у обогревателя в классе истории, я порой гадала, чем они сейчас заняты. Может, тоже где-нибудь греются у обогревателя и считают дни до начала лета? Зимы для меня как будто не существовало. Лето было для меня всем, и только летом моя жизнь имела значение. А до июля, пляжа и этого дома я словно и не жила.

Конрад – самый старший из нас, старше Джереми на полтора года. Он мрачный, угрюмый, совершенно непостижимый. Его губы всегда ухмыляются, и я часто ловлю себя на мысли, что не могу отвести от них глаз. Мне хочется стереть эту ухмылку с его лица поцелуем. Может, даже не насовсем, а только так, чтобы управлять ею. Приручить ее. Так же, как я хотела бы, чтобы Конрад стал моим.

Джереми просто мой друг. Он всегда добр ко мне. Он из тех парней, кто не стыдится обнимать маму и держать ее за руку, несмотря на то, что сам уже не ребенок. Это его не смущает. Джереми Фишер вообще слишком занятой человек, чтобы у него было время смущаться.

Я думаю, в школе Джереми гораздо популярнее Конрада, и могу поспорить, что девчонкам он нравится больше. И если бы не футбол, на Конрада вообще никто не обращал бы внимания. Тогда бы он был всего лишь тихим, угрюмым Конрадом, а не футбольным богом. Как раз таким, каким он мне и нравился. Мне нравится, что Конрад предпочитает проводить время в одиночестве, играя на гитаре. Кажется, что все эти глупые заморочки старшей школы его вообще не волнуют. Мне нравится размышлять о том, что если бы Конрад учился в моей школе, то тогда он не занимался бы футболом, а был бы тихоней и обращал бы внимание на таких, как я.

Когда мы наконец подъехали к дому, парни уже ждали нас, сидя на крыльце. Я перевалилась через Стивена и посигналила два раза, что на нашем языке означало «Идите и помогите с чемоданами».

У Конрада недавно был день рождения, ему исполнилось восемнадцать. Сложно поверить, но он стал еще выше, чем прошлым летом. Сейчас его темные волосы были коротко подстрижены. А вот у Джереми волосы еще больше отросли, отчего он казался лохматым, но в хорошем смысле, он стал выглядеть прямо как какой-нибудь теннисист из семидесятых. Когда Джереми был маленьким, его курчавые волосы выгорали до оттенка платины, и он терпеть не мог свои кудряшки. Как-то раз Конрад убедил его, что волосы вьются от того, что он ест много хлебных корочек, и Джереми перестал есть корочки от сэндвичей. Так Конраду доставалось в два раза больше. Хотя со временем волосы Джереми действительно перестали виться и стали просто волнистыми.

Мне очень не хватает тех кудряшек. Сюзанна называла его ангелочком, и он действительно был похож на розовощекого златокудрого ангела. К счастью, щеки у него все такие же румяные.

Джереми сложил руки рупором и заорал:

– Сти-и-ив!

Я сидела в машине и наблюдала за тем, как Стивен направился к ним, и они принялись обниматься и хлопать друг друга по плечам. Воздух был соленым и влажным, будто в любую секунду мог пойти дождь. Я притворилась, что завязываю шнурки на кроссовках, но на самом деле мне хотелось запечатлеть в памяти этот момент, посмотреть на них и на дом, еще немного побыть в одиночестве.

Дом был большим, серо-белым, он выглядел точно так же, как и все соседние, но был намного лучше. Он просто был таким, каким должен быть дом на побережье, – родным.

Мама тоже вышла из машины.

– Привет, мальчики. Где ваша мама? – крикнула она.

– Привет, Лорел. Она решила вздремнуть, – крикнул Джереми в ответ. Обычно Сюзанна выбегала навстречу, как только подъезжала машина.

Мама в три шага преодолела расстояние между ними и сжала каждого в объятиях, таких же крепких, как и ее рукопожатие. Сдвинув на макушку солнцезащитные очки, она вошла в дом.

Я вышла из машины и закинула сумку на плечо. Сначала они даже не заметили моего приближения. Но потом – о, да! – заметили. Конрад окинул меня оценивающим взглядом, таким, каким в последнее время все чаще смотрят на меня парни в торговых центрах. Прежде он никогда так на меня не смотрел. Ни разу. Я почувствовала, что начинаю краснеть, как несколько минут назад, в машине. Джереми, казалось, поначалу меня вообще не узнал. Все произошло за три секунды, но по ощущениям длилось дольше, намного дольше.

Конрад первым обнял меня, но это было мало похоже на объятие, слишком уж осторожное, такое, будто он старается держаться от меня подальше. Он совсем недавно подстригся, и кожа на его затылке была розоватая и нежная, как у младенца. Он пах океаном.

– В очках ты мне больше нравилась, – прошептал он мне на ухо.

Это было неприятно. Я оттолкнула его и сказала:

– Что ж, очень жаль, линзы я не сниму.

Он улыбнулся, и эта улыбка поразила меня в самое сердце. Его улыбка каждый раз делала со мной такое.

– Кажется, появилось несколько новых, – проговорил он, касаясь пальцем моего носа. Он прекрасно знал, как я ненавидела свои веснушки, но каждый раз дразнил меня.

Джереми подхватил меня и буквально поднял в воздух.

– Белли, ты так выросла! – закричал он радостно.

Я засмеялась.

– Поставь меня, – велела я. – От тебя воняет по́том.

Джереми расхохотался.

– Все та же Белли, – сказал он, но посмотрел на меня так, будто не был полностью в этом уверен.

Он склонил голову набок:

– Что-то в тебе изменилось, Белли.

Я напряглась, ожидая какого-нибудь подкола.

– Просто у меня теперь линзы. – Я тоже не могла привыкнуть к себе без очков. Моя лучшая подруга Тейлор с шестого класса пыталась убедить меня носить линзы, и в конце концов я прислушалась.

Он улыбнулся.

– Не в этом дело. Ты просто выглядишь иначе.

Я вернулась к машине, а парни последовали за мной. Мы быстро разгрузили багаж, и, как только закончили, я взяла чемодан и сумку и направилась прямиком в свою комнату.

Я всегда останавливалась в старой девичьей спальне Сюзанны. Там были выцветшие обои и белый спальный гарнитур. И музыкальная шкатулка, которую я очень любила и хранила в ней свои украшения. Когда я ее открывала, в ней под старую добрую заглавную тему из «Ромео и Джульетты» кружилась балерина. Все в этой комнате было старым и выцветшим, но это мне в ней и нравилось. Мне казалось, что у каждой вещи здесь – у стен, кровати с балдахином и, особенно, у музыкальной шкатулки – есть свои секреты.

Я почувствовала, что мне нужна небольшая передышка после встречи с Конрадом, особенно после того, как он смотрел на меня. Я схватила с туалетного столика белого плюшевого медведя и прижала к груди. Его звали Джуниор Минт или просто Джуниор. Обнимая его, я села на свою большую кровать. Сердце билось так громко, что я слышала каждый удар. И вроде все было как прежде, но в то же время что-то изменилось. Они смотрели на меня как на девушку, а не как на чью-то младшую сестру.

Глава 2

12 лет

В этом доме мое сердце было впервые разбито. Мне было двенадцать.

В одну из тех редких ночей, когда мальчики не проводили время вместе, Стивен и Джереми отправились на ночную рыбалку с какими-то парнями, с которыми познакомились в торговом центре. Конрад отказался, заявив, что на рыбалку ему не хочется, а меня, конечно же, никто не приглашал. Поэтому в доме остались только я и он.

Не вместе, но под одной крышей.

Когда Конрад вошел в мою комнату, я читала какой-то любовный роман, закинув ноги на стену. Он остановился и спросил:

– Белли, что ты делаешь сегодня вечером?

Я резко захлопнула книгу.

– Ничего, – ответила я, стараясь контролировать голос, чтобы не прозвучать слишком взволнованно или нетерпеливо. Я специально оставила дверь в комнату открытой, надеясь на то, что он вдруг решит заглянуть.

– Не хочешь ли прогуляться со мной? – спросил он небрежно, даже чересчур небрежно.

Я ждала этого момента. Именно этого. Наконец-то я до него доросла. И какая-то часть меня это чувствовала, я была готова. Я взглянула на него с той же небрежностью.

– Возможно. Очень хочется яблоко в карамели.

– Я тебе куплю, – предложил он. – Поскорее одевайся и пойдем. Наши мамы собираются в кино и могут подбросить нас по пути.

Я быстро села и сказала:

– Хорошо.

Как только Конрад вышел, я закрыла дверь и подбежала к зеркалу. Расплела косы и расчесала волосы. Тем летом они были длинными, почти до талии. Затем я сменила купальник на белые шорты и свою любимую серую футболку. Папа говорил, что она оттеняет мои глаза. Затем я накрасила губы клубничным блеском и сунула его в карман на тот случай, если мне вдруг понадобится освежить его.

В машине Сюзанна улыбалась мне в зеркало заднего вида. «Пожалуйста, не надо», – умоляла я ее взглядом, но на самом деле мне хотелось улыбаться в ответ.

В любом случае Конрад не обращал внимания. Всю дорогу он смотрел в окно.

– Повеселитесь, ребята, – сказала Сюзанна и подмигнула мне, когда я закрывала дверь.

Первое, что сделал Конрад, – купил мне яблоко в карамели. Себе он взял содовую, что уже было странным, обычно он уплетал пару яблок или пирожное. Он нервничал, и от этого я немного успокоилась.

Мы шли по пляжу, и я держала руку свободно, на всякий случай. Но он не взял ее. Вечер был просто изумительным, из тех, когда дует легкий бриз и с неба не падает ни капли дождя. Дождь обещали на завтра, но в ту ночь дул только прохладный ветерок.

– Давай сядем, и я смогу доесть яблоко, – предложила я. Так мы и сделали. Мы сели на скамейку, с которой был виден пляж.

Я аккуратно откусывала яблоко, переживая, как Конрад будет целовать меня, если карамель застрянет в зубах.

Он шумно допил свою колу и посмотрел на часы.

– Когда закончишь, может, пойдем побросаем кольца?

Он хотел выиграть для меня плюшевую игрушку! Я уже знала, какую выберу – белого медведя в очках и в шарфе. Я все лето к нему присматривалась. И уже представляла себе, как буду показывать его Тейлор и рассказывать, что его для меня выиграл Конрад Фишер.

Я доела яблоко в три укуса.

– Все, – сказала я, вытирая губы тыльной стороной руки. – Пойдем.

Конрад зашагал прямо к кольцебросу, а я практически побежала за ним, чтобы не отставать. Он, как обычно, мало говорил, поэтому мне приходилось болтать за двоих, чтобы чем-то заполнить паузы.

– Я думаю, что, когда мы вернемся, мама разрешит наконец установить кабельное. Стивен, папа и я всегда пытались убедить ее это сделать. Она говорит, что вообще против телевизора, а сама все время, пока мы здесь, смотрит по кабельному фильмы. Это так лицемерно! – сказала я и притихла, когда поняла, что Конрад вообще меня не слушает. Он смотрел на девушку, которая стояла за прилавком.

На вид ей было лет четырнадцать-пятнадцать. Первое, что я заметила, – это шорты. Канареечно-желтые и очень, очень короткие. Точь-в-точь такие же, какие я надевала два дня назад. Мы купили их вместе с Сюзанной, и они мне ужасно нравились, но парни обсмеяли их. На этой девушке они смотрелись гораздо лучше.

У нее были худые ноги и тонкие руки, усеянные веснушками. У нее все было тонким, даже губы. Длинные волнистые волосы были рыжими, но настолько светлыми, что казались почти розовыми. Мне показалось, что это самые красивые волосы, которые я когда-либо видела. Она зачесала их набок, и ей приходилось отводить их в сторону всякий раз, когда она подавала кольца.

Конрад пришел на пляж ради нее. И привел меня, потому что не хотел идти один. И не хотел, чтобы Джереми и Стивен дразнили его. Вот в чем дело. Я видела это по тому, как он смотрел на нее, по тому, как он сдерживал дыхание.

– Ты ее знаешь? – спросила я.

Он вздрогнул, словно вообще забыл, что я была рядом.

– Ее? Нет, не совсем.

Я прикусила губу.

– Так ты хочешь этого?

– Чего? – Конрад смущался, и это немного раздражало.

– Хочешь с ней познакомиться? – спросила я нетерпеливо.

– Ну да.

Я схватила его за рукав и потащила прямо к палатке. Девушка улыбнулась нам, я улыбнулась в ответ, но это было лишь для отвода глаз. Я просто играла свою роль.

– Сколько вам колец? – спросила она. Она носила брекеты, но у нее они смотрелись привлекательно, как будто это украшения для зубов, a не ортодонтическая конструкция.

– Три, – сказала я ей. – Кстати, клевые шорты.

– Спасибо, – ответила она.

Конрад прочистил горло:

– Они замечательные.

– Мне кажется, два дня назад, когда на мне были точно такие же, ты говорил, что они слишком короткие. – Я повернулась к ней и сказала: – Конрад просто чрезмерно заботливый. А у тебя есть старший брат?

Она рассмеялась:

– Нет. – И спросила у Конрада: – Ты правда считаешь, что они слишком короткие?

Тот покраснел. За все время, что я его знала, я никогда еще не видела, чтобы он краснел. И мне показалось, что это было в первый и последний раз.

Я сделала вид, что смотрю на часы.

– Кон, перед тем как мы уйдем, я хочу прокатиться на колесе обозрения. А ты пока выиграй для меня приз, идет?

Конрад кивнул мне, я попрощалась с девушкой и ушла. К колесу обозрения я практически бежала, чтобы они не смогли увидеть, что я реву.

Позже я узнала, что девушку звали Энжи. Конрад в конце концов выиграл мне белого медведя в очках и шарфе. Он сообщил, что, по словам Энжи, это самый крупный приз, который только у них был, и он подумал, что он мне понравится. Я сказала, что мне больше понравился жираф, но, так и быть, спасибо. Я назвала медведя Джуниор Минт и оставила его там, где он и должен был находиться, – в доме на пляже.

Глава 3

Распаковав вещи, я направилась прямо к бассейну, где, я точно знала, будут мальчики. Они лежали в шезлонгах, свесив грязные босые ноги. Как только Джереми увидел меня, то тут же вскочил.

– Леди и джентльмены, – объявил он, раскланиваясь как цирковой инспектор на манеже, – думаю, настало время открытия купального сезона.

Я медленно отступила от них. Резкое движение, и конец – они бы сразу меня поймали.

– Ни за что! – предупредила я.

Конрад и Стивен уже тоже поднялись с мест и окружили меня.

– Ты же не можешь нарушить традицию, – сказал Стивен. Конрад только зловеще усмехнулся.

– Я слишком взрослая для этого, – простонала я в отчаянии. Я попятилась, и они тут же схватили меня. Пальцы Стивена и Джереми сомкнулись на моих запястьях.

– Ну же, парни, – заныла я, вырываясь из их хватки. И попыталась тормозить ногами, но они все равно уже потащили меня.

Я прекрасно знала, что сопротивляться бесполезно, но все равно пыталась, хотя ступни жгло о бетон.

– Готовы? – спросил Джереми, поднимая меня за подмышки.

Конрад подхватил меня за ноги, Стивен взял за правую руку, а Джереми за левую. Они раскачали меня как мешок с мукой.

– Я вас ненавижу! – заорала я, пытаясь перекричать их смех.

– Один, – начал Джереми.

– Два, – продолжил Стивен.

– И три, – закончил Конрад. И они бросили меня в бассейн, прямо в одежде. Я с шумом плюхнулась в воду.

Из-под воды я услышала их аплодисменты.

Эту традицию они завели много лет назад. И, если не ошибаюсь, придумал ее Стивен. Я терпеть ее не могла. Пусть это и было одним из тех немногих мальчишеских занятий, в которые я была вовлечена, но мне совершенно не нравилось становиться жертвой их веселья. Мне не нравилось быть абсолютно бессильной, это напоминало мне, что я слишком слаба, чтобы бороться с ними, и все потому, что я девчонка. Младшая сестра.

Раньше я плакала из-за этого и бежала к Сюзанне или к маме, но ничего хорошего из этого не выходило. Мальчишки просто обвиняли меня в том, что я ябеда. Но не в этот раз. Сегодня я собираюсь быть примерной девочкой. Возможно, если я поддержу компанию, они забудут некоторые свои проделки.

Я вынырнула и, улыбаясь, сказала:

– Мальчики, такое чувство, что вам по десять лет.

– По жизни, – самодовольно ответил Стивен. У меня появилось жуткое желание окунуть эту самодовольную физиономию Стивена в бассейн вместе с его дорогими солнцезащитными очками от «Хьюго Босс», на которые пошла его месячная зарплата. Но я сказала:

– Конрад, кажется, ты вывихнул мне лодыжку. – Я притворилась, что мне трудно плыть.

Он подошел к краю бассейна.

– Уверен, это не смертельно, – усмехнулся он.

– Ну, в конце концов, хотя бы помоги мне выбраться отсюда, – попросила я.

Он присел на корточки и протянул мне руку, за которую я ухватилась.

– Спасибо, – сказала я. Затем крепко сжала его ладонь и дернула на себя так сильно, как только могла. Он потерял равновесие, завалился вперед и тут же оказался под водой, подняв в воздух куда больше брызг, чем я. Мне кажется, что я в жизни еще так не смеялась, как в этот момент. Джереми и Стивен тоже хохотали. Мне кажется, что весь Казенс слышал наш смех.

Конрад быстро вынырнул и подплыл ко мне в два маха. Я боялась, что он разозлится, но, похоже, он не разозлился, точнее, не совсем. Он зловеще улыбался. Я увернулась от него.

– Не поймаешь, – сказала я. – Слишком медленно плывешь!

Как только он приближался ко мне, я отплывала.

– Марко, – выкрикнула я, хохоча.

Джереми и Стивен, направляющиеся к дому, подхватили:

– Поло!

Я засмеялась и снизила скорость, и Конрад поймал меня за ступню.

– Отпусти, – выдохнула я, смеясь.

Конрад покачал головой.

– А я-то думал, что я слишком медленный, – сказал он, подплывая ближе. Наша одежда промокла до нитки, и сквозь его белую футболку просвечивала золотистая кожа.

Внезапно между нами повисла странная тишина. Он все еще держал меня за ногу, а я пыталась держаться на поверхности. На секунду мне захотелось, чтобы Джереми и Стивен были еще здесь. Не знаю почему.

– Отпусти, – сказала я снова.

Он дернул меня за ногу, притягивая ближе. От того что я была так близко к нему, я чувствовала головокружение и дрожь. Я повторила свою просьбу в последний раз, уже сама не желая этого:

– Конрад, отпусти меня.

Он отпустил мою ногу. А потом окунул меня в воду. Но это уже было не важно – я успела задержать дыхание.

Глава 4

Сюзанна, извиняясь за то, что пропустила наше долгожданное прибытие, спустилась сразу после того, как мы переоделись в сухое. Она все еще была сонная, и волосы у нее были примяты с одной стороны, совсем как у ребенка. Сперва она крепко обняла маму. Та была так рада ее видеть, что даже прослезилась, хотя она никогда не плакала.

Потом настала моя очередь. Сюзанна обхватила меня руками так крепко и так надолго, что я уже начала задумываться, сколько еще будет длиться это объятие и кто из нас должен первым отступить.

– Ты похудела, – сказала я ей, отчасти потому, что это было правдой, и еще потому, что я знала, как ей нравилось это слышать. Она все время сидела на диетах и следила за тем, что ест. Я всегда считала ее идеальной.

– Спасибо, дорогая, – сказала Сюзанна и наконец отпустила меня, рассматривая теперь на расстоянии вытянутой руки. Она покачала головой и спросила: – Когда ты успела вырасти? Когда ты успела превратиться в такую прекрасную девушку?

Я застенчиво улыбнулась, довольная тем, что парни были наверху и не слышали этого.

– Я выгляжу так же, как и раньше.

– Ты всегда была хорошенькой, но, дорогая, посмотри на себя. – Она покачала головой так, будто восхищалась мной и никак не могла насмотреться. – Ты такая красивая, такая красивая. Это лето будет у тебя изумительным, просто восхитительным. Оно будет незабываемым для тебя.

Сюзанна всегда говорила так уверенно, что ее слова звучали как официальное заявление, и казалось, что все будет именно так, как она сказала.

Сюзанна действительно оказалась права. Это лето я никогда не забуду. Этим летом все началось. Этим летом я стала красивой, потому что сама впервые почувствовала это. Я имею в виду свою привлекательность. Раньше я представляла ее себе по-другому. Но все меняется. И этим летом все изменилось. Я изменилась.

Глава 5

На ужин в первый вечер всегда было одно и то же блюдо: большущая кастрюля ароматного буйабеса, который Сюзанна готовила, ожидая нашего приезда. Она клала туда как можно больше креветок, крабовых ножек и кальмаров – она знала, как я люблю кальмары. Даже когда я была маленькой, я вылавливала кальмары и оставляла напоследок. Сюзанна ставила кастрюлю посередине стола рядом с хрустящими французскими багетами из ближайшей пекарни. У каждого была глубокая тарелка, и весь ужин мы обслуживали себя сами. Сюзанна и мама всегда пили красное вино, а мы виноградную фанту, но этим вечером у всех стояли бокалы.

– Мне кажется, что все уже достаточно взрослые, чтобы выпить, как ты думаешь, Лорел? – спросила Сюзанна, когда мы сели.

– Ну, я даже не знаю, – начала мама, но потом остановилась. – О, Бек, конечно. Хорошо. Я такая старомодная.

Сюзанна рассмеялась и откупорила бутылку.

– Ты? Ничего подобного, – сказала она, наливая всем немного вина. – Этот вечер особый. Первый вечер лета.

Конрад выпил свое вино в два глотка. Он пил так, будто уже привык к этому. Думаю, что за минувший год многое могло произойти.

Затем он сказал:

– Мам, это не первый вечер лета.

– Конечно же первый. Лето начинается только с приездом наших друзей, – улыбнулась Сюзанна, протягивая руки над столом и беря наши с Конрадом ладони в свои.

Он отдернулся от нее, почти случайно. Казалось, что Сюзанна не заметила, но я видела. Я всегда замечала все, что касалось Конрада.

Джереми, должно быть, тоже заметил, потому что он сменил тему разговора.

– Белли, взгляни на мой шрам, – сказал он, задирая рубашку. – Я забил сегодня три гола. – Джереми играл в футбол и гордился шрамами, полученными на поле.

Я наклонилась ближе, чтобы получше разглядеть, и увидела длинный шрам, который только начинал заживать. Понятно было, что он работает над собой. Его живот был плоским и упругим, не таким, как прошлым летом. Джереми стал мускулистей брата.

– Вот это да! – сказала я.

Конрад фыркнул.

– Просто Джер хочет покрасоваться своим мускулистым торсом, – сказал он, отламывая кусочек хлеба и макая его в тарелку. – Но почему бы тебе не показать всем нам, а не только Белли?

– Да, Джер, покажи нам, – ухмыльнулся Стивен.

Джереми ответил ему такой же ухмылочкой. А Конраду он сказал:

– Ты просто завидуешь, потому что сам бросил тренировки.

Конрад бросил футбол? Вот это новость.

– Конрад, дружище, ты бросил футбол? – спросил Стивен. Похоже, он тоже впервые об этом слышал. Конрад действительно очень хорошо играл. Сюзанна присылала нам по почте газетные вырезки о его достижениях. Последние два года они с Джереми вместе были в команде, но Конрад был настоящей звездой.

Конрад равнодушно пожал плечами. Его волосы, так же как и мои, все еще были влажными после бассейна.

– Стало скучно, – сказал он.

– Он имеет в виду, что это он стал скучным, – уточнил Джереми.

А потом он встал и снял рубашку.

– Неплохо, да?

Сюзанна засмеялась, запрокинув голову, наша мама сделала то же самое.

– Садись, Джереми, – сказала она, потрясая перед ним багетом, словно мечом.

– Ну, что ты думаешь, Белли? – спросил он у меня и посмотрел так, будто подмигивает мне, хотя ничего подобного не делал.

– Неплохо, – согласилась я, пытаясь не улыбнуться.

– Теперь твоя очередь красоваться, Белли, – усмехнулся Конрад.

– Белли совершенно не обязательно красоваться. Мы и так прекрасно видим, какая она очаровательная, – сказала Сюзанна, потягивая вино и улыбаясь мне.

– Очаровательная? Ага, конечно, – сказал Стивен. – Это очаровательная заноза в моей заднице.

– Стивен, – предостерегла мама.

– Что? Что я такого сказал?

– Стивен слишком похож на свинью, чтобы разбираться в понятии «очарование», – съязвила я и толкнула хлеб в его сторону. – Хрю, хрю, Стивен. Возьми еще хлебушка!

– А вот и возьму. – Он отломил хрустящий кусочек.

– Белли, расскажи нам о своих прекрасных подружках, с которыми ты меня познакомишь, – сказал Джереми.

– Разве мы это еще не проходили? – спросила я. – И не говори, что ты уже забыл о Тейлор Золотко?

Все, даже Конрад, разразились смехом.

У Джереми порозовели щеки, но он тоже смеялся, качая головой.

– Белли, ты плохая девочка, – сказал он. – В загородном клубе полно симпатичных девушек, поэтому обо мне не беспокойся. Побеспокойся о Конраде. Он упускает такую возможность.

Поначалу они оба – Джереми и Конрад – планировали устроиться спасателями в загородный клуб, в котором Конрад уже работал прошлым летом. Теперь же, когда и Джереми достиг подходящего возраста, чтобы работать с братом, Конрад в последнюю минуту передумал и решил обслуживать столики в модном морском ресторанчике.

Мы часто туда ходили. Для детей до двенадцати лет у них было специальное предложение на двадцать долларов. Настало время, когда только я осталась в категории «до двенадцати». Мама всегда напоминала официанту, что мне меньше двенадцати. Каждый раз, когда она это делала, мне хотелось провалиться сквозь землю. Мальчики не обращали на это внимания, хотя могли бы, но я чувствовала себя другой, лишней и ненавидела себя за это. Меня раздражало, что мне указывают на мой возраст. А я всего лишь хотела быть такой же, как они.

Глава 6

10 лет

С самого начала мальчики были единым целым. Конрад был в их компании за главного. Его слово считалось законом. Стивен был его правой рукой, а Джереми – шутом. В ту первую ночь Конрад решил, что они втроем отправятся спать на берег в спальных мешках и разведут костер. Он участвовал в бойскаутских походах и поэтому все знал о таких вещах.

Я с завистью смотрела, как они собирались в поход. Особенно когда они упаковывали крекеры и зефир. Мне хотелось сказать им: «Не берите всю коробку». Но я не сказала, все-таки я была не у себя дома.

– Стивен, проверь, взял ли ты фонарик, – распорядился Конрад. Стивен поспешно кивнул. До этого я никогда не видела, чтобы он выполнял чьи-либо распоряжения. Он уважал Конрада, тот был старше его на восемь месяцев; и так было всегда.

Все, кроме меня, были чем-то заняты. Мне захотелось оказаться у нас дома, наделать вместе с папой фруктовых ирисок и сразу же съесть их, сидя на полу нашей гостиной.

– Джереми, не забудь карты, – добавил Конрад, сворачивая спальный мешок.

Джереми отдал ему честь и станцевал джигу, отчего я захихикала.

– Сэр, есть, сэр! – Он повернулся ко мне, сидящей на диване, и сказал: – Конрад такой же командир, как наш папа. Но не думай, что ты должна слушаться его и подчиняться.

Оттого что Джереми заговорил со мной, я осмелела и спросила:

– А мне можно пойти?

Стивен сразу же ответил:

– Нет. Только парни. Так ведь, Конрад?

Конрад замешкался.

– Прости, Белли, – сказал он, и действительно в течение целой секунды на его лице было сожаление. Или даже двух секунд. А потом вернулся к своему спальному мешку.

Я отвернулась к телевизору.

– Все в порядке. Мне, в общем-то, все равно.

– О, посмотрите-ка, Белли сейчас заплачет, – съязвил Стивен. А Джереми и Конраду он сказал: – Когда что-то делают не по ее сценарию, она начинает реветь, и папа всегда ведется на это.

– Заткнись, Стивен! – воскликнула я. Я боялась, что действительно могу заплакать. Последнее, что мне было нужно, это стать плаксой в первый же вечер. И тогда они больше никогда и никуда меня не возьмут.

– Белли сейчас заплачет, – проговорил Стивен нараспев и вместе с Джереми начал отплясывать джигу.

– Оставьте ее в покое, – сказал Конрад.

Стивен перестал танцевать.

– А что? – спросил он в замешательстве.

– Парни, вы все-таки еще такие глупые, – сказал он, качая головой.

Я смотрела, как они собирали вещи и уже готовились уходить. Шансы пойти с ними, быть в их компании, таяли на глазах. И вдруг я выпалила:

– Стивен, если ты не возьмешь меня с собой, я расскажу маме.

Стивен скривился:

– Нет, не расскажешь. Мама терпеть не может, когда ты ябедничаешь.

Это было правдой, мама не любила, когда я ябедничала на Стивена в таких случаях. Она бы сказала, что ему нужно развеяться, что я могу пойти в следующий раз и к тому же с ней и Бек мне будет веселее.

Я опустилась на диван, скрестив руки на груди. Я только что упустила свой шанс. И в итоге выглядела как ябеда и маленький ребенок.

На пути к двери Джереми повернулся и станцевал мне джигу. Я не смогла ничего с собой поделать и засмеялась. А Конрад обернулся и сказал:

– Спокойной ночи, Белли.

Вот так я и влюбилась.

Глава 7

Я не сразу заметила, что Фишеры богаче, чем мы. Дом на берегу не был чем-то из ряда вон выходящим. Честное слово, это был обычный дом – жилой и удобный. Там были вылинявшие полосатые диваны, и скрипучее раскладное кресло (за право посидеть на котором мы, когда были совсем маленькими, вели ожесточенные бои), и облупившаяся краска, и деревянные полы, отбеленные временем и солнцем.

Но дом был большим, места хватало на всех, и даже больше. Несколько лет назад они пристроили к дому еще несколько комнат. В одном конце находились комнаты мамы, Сюзанны и мистера Фишера и пустая гостевая комната. В другом конце дома была моя спальня, еще одна гостевая и комната, которую делили мальчики, чему я завидовала. У них были двухъярусные кровати, и я очень расстраивалась, что мне приходилось спать в одиночестве, в то время как из их комнаты всю ночь слышались хихиканье и шепот. Пару раз мальчики разрешали мне ночевать с ними, но это было только тогда, когда они хотели рассказать особо страшную историю. Я была хорошим слушателем и всегда вскрикивала в нужный момент.

Когда мы повзрослели, мальчики расселились по разным комнатам. Стивен стал останавливаться в родительской части дома, а Джереми и Конрад заняли спальни рядом с моей. Ванная у нас с самого начала была общей. Одна находилась в нашей части дома, у мамы была своя, а дверь в ванную Сюзанны вела прямо из ее спальни. В нашей ванной были две раковины, одну делили Джереми и Конрад, а другая была у нас на двоих со Стивеном.

Когда мы были маленькими, мальчики никогда не опускали сиденье на унитазе, и сейчас ничего не изменилось. Это постоянно напоминало мне о том, что мы разные, что я не была одной из них. Тем не менее кое-что стало другим. Обычно после них в ванной везде стояли лужи либо от их водяных сражений, либо просто потому, что они были неаккуратными. Сейчас они начали бриться, и к лужам прибавилась щетина, которая постоянно оставалась на раковине. Их полочка была заставлена разными дезодорантами, кремами для бритья и одеколонами.

У них было много одеколонов, а у меня всего один розовый флакончик французских духов, которые папа подарил мне на Рождество, когда мне было тринадцать. Они сладко пахли ванилью и лимоном. Я думаю, что их выбирала его подруга-аспирантка. Папа не разбирался в таких вещах. Во всяком случае, я не хранила свои духи среди их многочисленных пузырьков. Они стояли на туалетном столике в моей комнате, и я никогда ими не пользовалась. Честно говоря, даже не знаю, зачем я вообще брала их с собой.

Глава 8

После обеда я осталась на первом этаже на диване, а Конрад уселся напротив с гитарой. Он сидел, склонив голову, перебирая аккорды.

– Я слышала, у тебя есть девушка, – сказала я. – Говорят, у вас все серьезно.

– У моего брата слишком длинный язык. – За месяц до того как мы приехали в Казенс, Джереми позвонил Стивену. Пока они разговаривали, я стояла за дверью спальни брата и подслушивала. Стивен практически все время молчал, но мне показалось, что разговор у них был серьезный. Лишь только он положил трубку, я ворвалась в его комнату и засыпала брата вопросами. Стивен обозвал меня любопытной мелкой шпионкой, но, в конце концов, сказал, что у Конрада появилась девушка.

– И какая она? – спросила я, не глядя Конраду в глаза. Я боялась, что он может заметить мой преувеличенный интерес.

Конрад прокашлялся.

– Мы расстались, – сказал он.

У меня перехватило дыхание, сердце подпрыгнуло в груди.

– Твоя мама права, ты сердцеед.

Я хотела пошутить, но мои слова прозвучали как обвинение.

Он вздрогнул.

– Это она порвала со мной, – проговорил он ничего не выражающим голосом.

Я и подумать не могла, что кто-то может порвать с Конрадом. Мне стало интересно, какой она была, и я тут же представила себе неотразимую красотку.

– Как ее звали?

– Какое это имеет значение? – спросил он грубо. А потом ответил: – Обри. Ее зовут Обри.

– Почему она с тобой порвала? – Я ничего не могла поделать с собой, я была слишком любопытна. Какой же была эта девушка? Я представляла ее бледной блондинкой с бирюзовыми глазами, из тех, у кого всегда идеальные кутикулы и аккуратные ногти овальной формы. Мне приходилось коротко стричь свои для того, чтобы играть на пианино, и даже когда я бросила, все равно обрезала ногти под корень, потому что привыкла к такой длине.

Конрад положил гитару и угрюмо уставился в пространство.

– Она сказала, что я изменился.

– Это правда?

– Не знаю. Все меняются. И ты изменилась.

– Как я изменилась?

Он пожал плечами и снова взялся за гитару.

– Я же сказал, все меняются.

Конрад начал играть на гитаре еще в средней школе. Я терпеть не могла, когда он играет. Он сидел и бренчал, практически не обращая ни на что внимания, и вид у него был отсутствующий. Он напевал себе под нос, и его мысли витали где-то далеко. Мы смотрели телевизор или резались в карты, а он бренчал на гитаре. Или запирался в своей комнате и бренчал там. Я не знаю, для чего, но из-за этого он проводил с нами гораздо меньше времени.

– Послушай, – сказал он однажды, протягивая мне наушник. Другой оставался у него, и мы касались друг друга головами. – Потрясающе, правда?

Это были Pearl Jam. Конрад был так счастлив, так восхищен ими, будто сам их открыл. Я ничего не знала об этой группе, но в тот момент я слышала лучшую песню из всех, когда-либо мною услышанных. Позже я купила их альбом Ten и слушала его на репите. И когда начинался трек Black, мне казалось, что этот момент повторяется снова и снова.

Когда лето закончилось и я вернулась домой, я сразу же отправилась в магазин, купила ноты и стала разучивать эту песню на пианино. Я думала, что когда-нибудь смогу аккомпанировать Конраду, и у нас будет что-то типа группы. Это было так глупо: в доме на берегу даже не было пианино. Конечно, Сюзанна купила бы его для меня, но мама такого ей никогда не позволила бы.

Глава 9

Ночью, когда я не могла заснуть, я прокрадывалась вниз по лестнице и шла к бассейну. Там я плавала по кругу до тех пор, пока не начинала чувствовать усталость. Когда я возвращалась в спальню, мускулы приятно побаливали и дрожали, но были расслаблены. Мне нравилось укутываться в васильковые купальные простыни Сюзанны, которая, собственно, и открыла для меня эту дивную вещь. Затем я, уже сонная, с влажными волосами, на цыпочках возвращалась в спальню. После купания я всегда крепко спала и прекрасно себя чувствовала.

Два года назад Сюзанна застала меня в бассейне, и несколько ночей мы плавали вместе. Наворачивая на глубине круги, я чувствовала, как она ныряет в воду и плывет мне навстречу. Мы даже не разговаривали, просто плавали, но было так приятно, что она рядом. Именно тогда, ночью в бассейне, я впервые увидела ее без парика.

Из-за химиотерапии она всегда носила парик. Без него ее никто не видел, даже моя мама. У Сюзанны были очень красивые волосы: каштановые, длинные, мягкие, как хлопок. Они не шли ни в какое сравнение с париком, даже несмотря на то, что он был из натуральных волос и очень дорого стоил. После химиотерапии, когда ее собственные волосы немного отросли, она стала делать короткую стрижку. Ей это шло, но ее шевелюра уже была не той, что прежде. Глядя на нее сейчас, сложно представить, что раньше у нее были длинные локоны, как у молодой девушки, прямо как у меня.

В ту первую ночь я не могла заснуть. Я всегда с трудом привыкала к своей постели, даже несмотря на то, что каждое лето проводила в ней много времени. Я крутилась и вертелась под одеялом и в итоге не смогла больше терпеть. Я надела свой старый спортивный купальник с золотистыми полосками, который жал мне со всех сторон. Это было первое мое ночное купание этим летом.

Когда я плавала ночью в одиночестве, все ощущалось иначе – четче. Я слышала свое дыхание, вдохи и выдохи, и благодаря этому становилась спокойнее, сильнее и увереннее, как будто могла плыть вечно.

Я несколько раз проплыла из одного конца в другой, но, когда заходила на четвертый круг, натолкнулась на что-то твердое. Я вынырнула и поняла, что это нога Конрада. Он сидел на краю бассейна, болтая ногами в воде.

Все это время он наблюдал за мной. А еще я обнаружила, что он курит.

Я стояла в воде до подбородка и очень жалела о том, что мой купальник был слишком тесным. Я никак не могла выйти из воды, пока он здесь.

– С каких пор ты куришь? – спросила я осуждающе. – И что ты вообще здесь делаешь?

– На какой вопрос мне ответить сперва?

Он смотрел на меня с той снисходительной улыбкой, которая сводила меня с ума.

Я подплыла к стенке бассейна и положила руки на край.

– На второй.

– Не мог уснуть и решил пройтись, – сказал он, пожимая плечами. Он лгал. Он вышел покурить.

– Как ты узнал, что я здесь? – спросила я.

– Ну же, Белли, ты каждую ночь здесь плаваешь. – И он затянулся сигаретой.

Неужели он знал о том, что я плаваю по ночам? Я всегда считала, что это мой секрет, о котором знает только Сюзанна. Мне стало интересно, как долго он знает об этом и в курсе ли кто-нибудь еще. Не могу сказать, какое это имело значение, но это было важно для меня.

– Ладно, а когда ты начал курить?

– Даже не помню. В прошлом году, наверное.

Он специально говорил неопределенно, и это раздражало меня.

– Тебе надо немедленно бросить. Зависимость уже развилась?

Он рассмеялся.

– Нет.

– Тогда брось. Я думаю, у тебя получится, если ты на этом сосредоточишься.

Я знаю, что стоит ему только захотеть, и он сможет все.

– А я, может, не хочу.

– Курение тебе только навредит. Ты должен бросить, Конрад.

– А что мне за это будет? – поддразнил он меня, держа сигарету над пивной банкой.

В воздухе вдруг что-то изменилось, он стал тяжелым, наэлектризованным, меня как будто поразило молнией. Я оттолкнулась от края бассейна и поплыла. Казалось, что прошла вечность, перед тем как я ответила.

– Ничего. Ты должен бросить сам для себя.

– Ты права, – сказал он и встал, потушив сигарету о край банки. – Спокойной ночи, Белли. Не задерживайся здесь слишком долго. Ты даже представить себе не можешь, какие монстры рыщут в темноте.

Все снова стало на свои места. Я брызнула в его сторону водой.

– Заткнись, – сказала я ему в спину. Давным-давно Конрад, Джереми и Стивен убеждали меня, что в этих краях бродит на свободе убийца, охотящийся на маленьких пухленьких девочек с темными волосами и серо-голубыми глазами.

– Постой! Так ты бросишь курить или нет? – крикнула я.

Вместо того чтобы ответить, он рассмеялся. Я видела это по тому, как затряслись его плечи, когда он закрывал ворота.

После того как он ушел, я перевернулась и поплыла на спине. Стук сердца отдавался в ушах. Оно билось очень быстро и громко. Конрад действительно изменился. Я почувствовала это еще во время завтрака, до того, как он рассказал мне об Обри. Да, он изменился, но то, что меня в нем восхищало, осталось. Все было как раньше, и мои чувства к нему тоже не изменились. Но я ощущала себя так, будто лечу вниз на американских горках.

Глава 10

– Белли, ты уже позвонила отцу? – спросила мама.

– Нет еще.

– Я думаю, что ты должна позвонить ему и сказать, что у тебе все хорошо.

Я закатила глаза.

– Сомневаюсь, что он сидит дома и думает обо мне.

– Тем не менее ты должна позвонить.

– А Стивена ты просила звонить? – воспротивилась я.

– Нет, – сказала она, повышая голос. – Стивен проведет с отцом две недели перед поездкой в колледж. А ты его не увидишь до конца лета.

Ну почему она такая рассудительная? Она всегда была такой. Даже развод с отцом у нее был взвешенным и обоснованным.

Мама встала и протянула мне телефон.

– Позвони папе, – сказала она, выходя из комнаты. Она всегда уходила, когда я звонила отцу, будто не хотела мне мешать. Будто я могла говорить с ним о чем-то таком, о чем она не должна была знать.

Я не стала ему звонить. Это он должен позвонить мне, а не я ему. Он отец, а я просто ребенок. И к тому же отцы не имели никакого отношения к нашему лету. Ни мой папа, ни мистер Фишер. Конечно, они могли приехать, но это место было не для них. Для них этот дом не значил столько, сколько значил для нас.

Глава 11

Мы играли в карты на веранде, мама и Сюзанна пили «маргариту» и играли в какую-то свою карточную игру. Солнце уже садилось, и скоро наши мамы должны были пойти в дом, чтобы варить кукурузу и готовить хот-доги. Но сначала они должны были доиграть.

– Лорел, почему ты зовешь маму Бек, хотя все остальные зовут ее Сюзанна? – поинтересовался Джереми. Они со Стивеном играли в одной команде и проигрывали. Джереми скучал во время карточных игр и поэтому искал другие занятия, например начинал болтать.

– Потому что ее девичья фамилия Бек, – объяснила мама, вынимая сигарету изо рта. Они с Сюзанной курили, только когда встречались летом, у них это был ритуал. Мама говорила, что так она чувствует себя моложе. Однажды я сказала ей, что курение убивает, но она просто отмахнулась и назвала меня паникершей.

– А что такое девичья фамилия? – спросил Джереми. Стивен шлепнул Джереми по руке, в которой были карты, чтобы вернуть его в игру, но тот проигнорировал.

– Это фамилия девушки, которую она носит до того, как выйдет замуж, придурок, – сказал Конрад.

– Следи за языком, Конрад, – автоматически сказала Сюзанна, сбрасывая карту.

– Но зачем девушки вообще должны менять свою фамилию? – поинтересовался Джереми.

– Вообще-то это не обязательно. Я, например, не поменяла. Мое имя Лорел Данн с самого рождения. Неплохо, правда? – Маме нравилось чувствовать это превосходство над Сюзанной. – Почему это я должна менять свою фамилию из-за какого-то мужчины? Тем более, что это не обязательно.

– Лорел, пожалуйста, замолчи. – Сюзанна бросила на стол несколько карт. – Джин.

Мама вздохнула и тоже бросила карты на стол.

– Я больше не хочу играть в «Джин». Давай поиграем во что-нибудь другое, ну хотя бы в «Рыбалку» с ребятами.

– Неудачница, – сказала Сюзанна.

– Мам, мы не играем в «Рыбалку», это «Червы», и ты не можешь играть, потому что ты всегда мухлюешь, – сказала я.

Я была в одной команде с Конрадом и была почти уверена, что мы выиграем. Я специально выбрала его себе в пару: он умел побеждать. Он быстрее всех плавал, лучше всех танцевал и всегда выигрывал в карты.

Сюзанна захлопала в ладоши и засмеялась.

– Лорел, эта девочка вся в тебя.

Мама ответила:

– Нет, Белли – папина дочка. – И они обменялись какими-то странными взглядами, а я спросила:

– Почему?

Но я заранее знала, что мама не ответит, уж она-то умела хранить секреты. Я и сама знала, что похожа на отца: у меня были его глаза, девчачья миниатюрная версия его носа, такой же выступающий подбородок. Все, что я взяла от мамы, – это руки.

Буквально через мгновение Сюзанна улыбнулась мне.

– Да, Белли, ты абсолютно права. Твоя мама любит мухлевать, особенно когда играет в «Червы». А тому, кто мухлюет, удача не сопутствует, дети.

Она всегда называет нас «дети», но делает это так, что я даже не возражаю. Я не люблю, когда меня называют ребенком, но слова Сюзанны не заставляют тебя чувствовать себя маленьким и несмышленым. Наоборот, когда она так говорит, я чувствую, что у нас впереди еще целая жизнь.

Глава 12

Мистер Фишер всегда появлялся неожиданно, когда у него была такая возможность. На день-другой в середине лета, чаще – в первую неделю августа. Он банкир, и, по его словам, вырваться к нам даже на короткое время почти невозможно. К тому же нам лучше без него. С приездом мистера Фишера я хожу по дому настороженно, и не только я. Кроме, конечно, Сюзанны и мамы. Примечательно, что мама знает его столько же, сколько и Сюзанна, – они вместе учились в колледже.

Сюзанна говорит, чтобы я звала его просто Адам, но я не могу. Это звучит как-то неправильно. Мне проще сказать мистер Фишер. Стивен так же его зовет. Я думаю, что-то в его внешности заставляет людей, и не только детей, так к нему обращаться. Мне кажется, что и ему так больше нравится.

В этот раз он должен приехать в пятницу вечером, прямо к ужину, и мы его ждем. Сюзанна приготовит его любимый напиток – виски «Мэйкерс Марк» с имбирем. Мама всегда смеется над тем, как она готовится к его приезду, но Сюзанна не обращает на это внимания. Кстати, она и мистера Фишера дразнит. А он дразнит ее в ответ. Наверное, слово «дразнит» здесь неуместно, скорее, это похоже на препирания. Они много спорят, но при этом всегда улыбаются. На них весело смотреть: мама и папа часто ссорились и никогда так много не улыбались.

Мне кажется, что для отца мистер Фишер слишком хорошо выглядит. По крайней мере, лучше, чем мой отец. Но зато он и тщеславнее. Возможно, он такой же привлекательный, как и Сюзанна, но я не могу никого с ней сравнивать, потому что люблю ее больше всех.

Мне иногда кажется, что в душе мы представляем себе какого-нибудь человека в тысячу раз красивее, чем он есть на самом деле, будто смотрим на него через особые линзы. Но, может быть, только так мы видим его по-настоящему.

Мистер Фишер всегда давал нам двадцатку, куда бы мы ни пошли. Конрад, как самый старший, отвечал за наличные.

– На мороженое, – говорил он. – Купите что-нибудь вкусненькое.

Конрад был от этого в восторге. Он просто обожал отца. Тот был для него героем. Во всяком случае, какое-то продолжительное время. Значительно дольше, чем это удается другим людям. Мой отец перестал быть моим героем тогда, когда я увидела его с одной из его аспиранток после того, как они с мамой разъехались. Она даже не была симпатичной.

Конечно, легко винить во всем отца, но я считаю, что в их разводе виновата именно мама. Не понимаю, как она могла оставаться такой спокойной и безмятежной. Папа плакал, страдал, а она даже ничего не говорила. Наша семья распалась, и она просто смирилась с этим. Это было неправильно.

Когда мы тем летом вернулись домой, папа уже переехал, забрав свои шахматы, записи Билли Джоэла[2] и Клода.

Клод – это кот, преданный отцу, как никому другому. Хорошо, что он забрал его, но я все же расстроилась. Отсутствие кота я переживала намного тяжелее, чем отсутствие папы. Клод жил с нами так долго, что, казалось, весь наш дом – его собственность, и без него в нем было совсем пусто.

Папа отвел меня в ресторан и сказал:

– Прости, что я забрал Клода. Скучаешь по нему? – Он отрастил бороду, и на ней остался соус от салата, и меня это раздражало. И его борода тоже – она была такой же отвратительной, как и обед.

– Нет, – ответила я. Я не могла поднять взгляд от тарелки лукового супа. – Это же твой кот.

Итак, папе достался кот, а маме – я и Стивен. Это всех устраивало. Большинство уикендов мы проводили с папой. Мы оставались в его новой квартире, которая всегда пахла плесенью, сколько бы ладана папа ни зажигал.

Я, как и мама, терпеть не могу ладан. Я постоянно чихаю от него. Думаю, папа чувствует свою независимость, зажигая в своей новой квартирке столько ладана, сколько ему хочется. Как только я вошла в квартиру, я сразу же спросила у него с осуждением:

– Опять ладан жег?

Неужели он забыл о том, что у меня аллергия?

Папа виновато признался, что действительно кое-что жег и что такое больше не повторится. Но он продолжает это делать. Он жжет его, когда меня там нет, а потом проветривает, но я все равно чувствую этот отвратительный запах.

В его квартире две спальни. Папа спит в своей, а я в другой, на маленькой двуспальной кровати с розовыми простынями. Стивен остается на раскладном диване, и я завидую ему, потому что он может в любое время смотреть телевизор. В моей комнате только кровать и комод, которым я почти не пользуюсь. Мои вещи лежат в одном ящике, а остальные всегда пустуют. Еще в комнате есть полки с книгами, которые папа купил для меня. Папа часто покупает мне книги. Он все надеется, что я стану такой же умной, как он, и полюблю чтение. Мне правда нравится читать, но не то, что он пытается подсунуть. Я не люблю научную литературу, по мне, так лучше романы. И я терпеть не могу эти розовые колючие простыни. Если бы он спросил меня, какой цвет я люблю, я бы сказала, что желтый, но никак не розовый.

И все же он пытается. По-своему, но пытается. Он даже купил подержанное пианино и втиснул его в столовую только ради меня, сказав, что теперь я могу заниматься, когда остаюсь у него. Но я практически не сажусь за инструмент, пианино расстроено, а у меня не хватает духу сказать ему об этом.

Это одна из причин, по которой я так жду лета. Летом мне не нужно оставаться в папиной маленькой унылой квартирке. Это не значит, что я не хочу с ним видеться, наоборот, я очень по нему скучаю. Но его квартира наводит на меня тоску. Мне хочется видеть его дома. В нашем родном доме. Хочется, чтобы все вернулось на свои места. Но теперь мы проводим все лето с мамой, а по возвращении отправляемся куда-нибудь с папой. Как правило, во Флориду, навестить бабушку. Мы зовем ее Бабуля. Эта поездка тоже грустная. Бабуля все время пытается убедить отца вернуться к маме, потому что она обожает ее.

– Ты говорил с Лорел? – интересовалась она у папы спустя месяцы после развода.

Я терпеть не могу то, что бабуля постоянно напоминает ему об этом; ведь все произошло не по его воле. Это мама ушла от него, и это было унизительно. Я знаю, что именно она подала на развод и ускорила весь процесс. Думаю, папа был бы не против остаться жить в нашем двухэтажном домике с Клодом и всеми своими книгами.

Однажды он процитировал мне слова Уинстона Черчилля о России, что она – «загадка, завернутая в тайну и погруженная в неизвестность». Но если послушать папу, Черчилль говорил о нашей маме. Это было еще до развода, и папа сказал это горько, но с уважением. Даже когда он злился на маму, он восхищался ею.

Я думаю, что он должен был остаться с ней навсегда и попытаться разгадать ее тайну. Ему нравится разбираться в загадках, теориях, теоремах. Икс у него всегда чему-нибудь равен, икс не может быть просто иксом.

Я не считаю маму загадочной. Для меня она всегда была благоразумна и уверенна в себе, но не загадочнее стакана воды. Она всегда знает, чего хочет и чего не хочет. А не хотела она продолжать жить вместе с папой. Я не уверена, разлюбила ли она его, или вообще никогда не была влюблена.

Когда мы уезжаем к бабушке, мама тоже куда-нибудь отправляется. В такие далекие края, как, например, Венгрия или Аляска. Она всегда ездит одна и много фотографирует, но я никогда не просила показать мне эти фотографии, а она никогда не спрашивала, хочу ли я их посмотреть.

Глава 13

Я сидела в садовом кресле, ела тост и читала журнал, когда мама опустилась рядом со мной. Лицо ее было серьезно, и в глазах читался тот целеустремленный взгляд, с каким она обычно проводила со мной воспитательные разговоры. Я едва терпела эти разговоры, как едва терпела месячные.

– Чем собираешься сегодня заняться? – спросила она как бы невзначай.

Я проглотила последний кусочек тоста.

– Этим.

– Может, тебе стоит начать читать летний список литературы для подготовительных курсов? – сказала мама, смахивая крошки с моего подбородка.

– Да, как раз хотела этим заняться, – ответила я, хотя еще даже не думала об этом.

Мама откашлялась и вдруг спросила меня:

– Конрад принимает наркотики?

– Что?

– Конрад принимает наркотики?

Я чуть не поперхнулась.

– Нет! И почему ты спрашиваешь у меня? Конрад не общается со мной. Спроси у Стивена.

– Я уже спрашивала. Он сказал, что не знает, а Стивен не станет врать, – сказала она, вглядываясь мне в лицо.

– Ну, я бы тоже не стала бы врать!

Мама вздохнула.

– Я знаю. Просто Бек беспокоится. Его поведение изменилось. И еще он бросил футбол…

– А я бросила танцы, – сказала я, закатив глаза. – И ты еще ни разу не видела меня, бегающую с косячком в зубах.

Мама поджала губы.

– Пообещай, что расскажешь мне, если что-то узнаешь.

– Ну, я даже не знаю… – проговорила я. Мне вовсе не нужно было ей ничего обещать. Я прекрасно знала, что никаких наркотиков Конрад не принимает. Одно дело пиво, но уж точно не наркотики. Я бы могла даже своей жизнью поклясться.

– Белли, это серьезно.

– Мам, успокойся. Он не принимает наркотики. И когда ты успела поступить на службу в наркоконтроль? О чем еще хочешь поговорить? – Я, улыбаясь, подтолкнула ее плечом.

Она едва сдержала улыбку и покачала головой:

– Перестань.

Глава 14

13 лет

Поначалу они думали, что мы ничего не понимаем. С их стороны это было действительно глупо, потому что это была одна из тех редких ночей, когда мы все находились дома. Мы расположились в гостиной. Конрад слушал музыку в наушниках, Джереми и Стивен играли в видеоигру. Я сидела в глубоком уютном кресле и читала «Эмму», не столько потому, что она мне нравилась, а потому, что с такой книгой на коленях я выглядела умной. Если бы я действительно хотела почитать, то закрылась бы в своей комнате с «Цветами на чердаке»[3] или с какой-нибудь другой книгой, но уж точно не с Джейн Остин.

Кажется, Стивен первым почувствовал. Он обернулся, принюхался, как это делают собаки, и сказал:

– Вы чувствуете этот запах?

– Я же говорил тебе, что не надо съедать всю печеную фасоль, – сказал Джереми, не отрывая взгляда от экрана телевизора.

Я хихикнула. Хотя это было вовсе не то, что имел в виду Джереми, я тоже почувствовала этот запах.

– Это марихуана. – Мне хотелось первой сказать об этом, чтобы показать, какая я опытная и всезнающая.

– Не может быть, – поразился Джереми.

Конрад снял наушники и сказал:

– Белли права. Это марихуана.

Стивен поставил игру на паузу и повернулся, чтобы посмотреть на меня.

– Белли, откуда ты знаешь, как пахнет марихуана? – спросил он с подозрением.

– О, Стивен, да потому что я постоянно под кайфом, я же полный укурок. – Я терпеть не могла, когда Стивен изображал старшего брата, особенно в присутствии Конрада и Джереми. Мне казалось, что он специально делал это для того, чтобы я почувствовала себя маленькой.

Он проигнорировал мои слова.

– Этот запах идет сверху?

– Это от мамы, – сказал Конрад, снова надевая наушники, – из-за химии.

Оказывается, Джереми не знал. Он ничего не сказал, но по тому, как он начал чесать шею, по тому, как был растерян, было заметно, что он не в своей тарелке, он пребывал в полном замешательстве от услышанного. Мы со Стивеном переглянулись, нам стало ужасно неловко. Мы знали о болезни Сюзанны, но были лишь сторонними наблюдателями, и порой, не представляя, что сказать, мы просто молчали. В основном так же поступал и Джереми, мы просто делали вид, что ничего не происходит.

Мама, конечно, не молчала. Она воспринимает действительность такой, какая она есть. Сюзанна говорит, что с нашей мамой она чувствует себя лучше. Действительно, той хорошо удается успокаивать людей, с ней можно почувствовать себя в безопасности. Как будто, пока она рядом, ничего плохого не случиться.

Сюзанна с мамой спустились вниз немного позже, обе хихикали, словно подростки, нашедшие родительский бар. Мама – это было заметно – тоже воспользовалась тайничком Сюзанны. Мы со Стивеном снова обменялись взглядами, на этот раз шокированные. Мы с ним искренне считали, что мама была последним человеком на Земле, кто закурил бы марихуану, кроме, конечно, бабушки Грэн, маминой мамы.

– Ребята, вы съели все кукурузные чипсы? – спросила мама, роясь в шкафу. – Я умираю от голода.

– Да, – сказал Стивен. Он даже смотреть на нее не мог.

– А картофельных не хочешь? Пойди, возьми пачку, – предложила Сюзанна, подходя к моему креслу. Она погладила меня по волосам. Обожаю, когда она так делает. Сюзанна намного нежнее мамы в подобных делах и всегда называет меня дочкой, которой у нее нет. Она любит опекать меня и заботиться, а мама, так же как и я, не возражает.

– Ну что, ты уже полюбила «Эмму»? – Сюзанна имела талант разговаривать так, что тебе начинало казаться, что ты самый важный и интересный человек из всех присутствующих.

Я было открыла рот, чтобы солгать, каким интересным считаю этот роман, когда Конрад громко сказал:

– За час она не перевернула ни одной страницы.

На нем все еще были наушники.

Я бросила на него свирепый взгляд, но в глубине души была поражена тем, что он это заметил. На этот раз он все же смотрел на меня. Но, конечно, Конрад заметил бы, Конрад все замечает. Он даже может заметить, что у соседской собаки в правом глазу больше наглости, чем в левом, или то, что доставщик пиццы в прошлый раз был на другой машине. Конрад заметил, чем я занималась, не потому, что обратил на меня внимание; это была всего лишь констатация факта.

– Тебе понравится, как только ты вникнешь в происходящее, – заверила меня Сюзанна, убирая мне челку со лба.

– Мне всегда требуется время, чтобы вчитаться, – проговорила я тоном, которым просят прощения. Мне не хотелось расстраивать Сюзанну, ведь именно она посоветовала мне эту книгу.

Мама вернулась в комнату с пакетиком тянучек и полупустой пачкой чипсов. Она кинула Сюзанне конфеты и запоздало крикнула:

– Лови!

Сюзанна попыталась поймать, но не успела, и конфета упала на пол. Сюзанна снова захихикала, наклонившись за ней.

– Какая же я неуклюжая, – посетовала она, закусывая длинную конфету зубами, будто это была соломинка. – Что же это на меня нашло?

– Мам, все знают, что вы курили наверху, – сказал Конрад, слегка покачивая головой в ритм музыке, которую мог слышать только он.

Сюзанна прикрыла ладонью рот. Она молчала, но было заметно, что она крайне расстроена.

– Упс, – сказала мама. – Бек, кажется, мы попались. Мальчики, ваша мама курила медицинскую марихуану, чтобы справиться с тошнотой после химиотерапии.

Стивен, не отрывая взгляда от телевизора, спросил:

– А ты, мам? Ты тоже курила марихуану из-за химиотерапии?

Я знала, что так он пытался поднять всем настроение, и это сработало. Он хорошо умел это делать.

Сюзанна выдавила смешок, а мама бросила конфету прямо в затылок Стивену.

– Остряк! Я морально поддерживаю свою лучшую подругу. Люди делают вещи и похуже.

Стивен поднял конфету и сдул с нее пыль, прежде чем положить ее в рот.

– Так значит, ты не будешь возражать, если я тоже буду курить?

– Только если у тебя будет рак груди, – сказала мама, обмениваясь взглядом со своей лучшей подругой.

– Или у твоего лучшего друга, – добавила Сюзанна.

За все это время Джереми не проронил ни слова. Он смотрел то на Сюзанну, то снова в телевизор, словно боялся, что если надолго отвернется, она может раствориться в воздухе.

Позже, вечером, когда мамы думали, что мы отправились на пляж, мы с Джереми, заскучав, решили вернуться в дом перекусить чего-нибудь. Поднимаясь на веранду, мы услышали их разговор через открытое окно.

Джереми остановился, услышав голос Сюзанны.

– Лор, знаешь, я ненавижу себя даже за такие мысли, но я скорее умру, чем лишусь груди.

Джереми остановился и тяжело вздохнул. Потом сел, и я опустилась рядом с ним.

– Я уверена, что ты так не думаешь, – сказала мама.

Я терпеть не могу, когда мама так говорит, и, похоже, Сюзанне тоже это не понравилось, потому что она ответила:

– Не говори, будто знаешь, о чем я думаю.

Я еще никогда не слышала, чтобы она говорила так – злобно и резко.

– Хорошо, хорошо, не буду.

И тут Сюзанна заплакала. Хотя мы их не видели, я знала, что мама гладит ее спине круговыми движениями, так же как всегда гладила меня, когда я была расстроена.

Мне хотелось сделать то же для Джереми. Я думаю, что ему стало бы от этого легче, но я не могла. Вместо этого я взяла его руку и крепко сжала в своей. Он даже не посмотрел на меня, но руку не убрал. Именно тогда мы стали настоящими друзьями.

А потом мы услышали, как мама сказала своим самым серьезным и невозмутимым тоном:

– У тебя действительно чертовски красивые сиськи.

Сюзанна разразилась смехом, похожим на лай морских котиков. Она одновременно смеялась и плакала. Все становилось на свои места. Если мама сквернословила, а Сюзанна смеялась, все было в порядке.

Я отпустила руку Джереми и встала. Он последовал моему примеру. Мы молча побрели обратно на пляж. Да и о чем мы вообще могли говорить в тот момент? «Мне жаль, что у твоей мамы рак?» «Я надеюсь, что она не потеряет грудь?»

Мы вернулись на пляж, когда Конрад и Стивен только вышли из воды с досками для серфинга. Мы до сих пор еще не разговаривали, и Стивен это заметил. Я думаю, что и Конрад заметил, но ничего не сказал. Стивен спросил:

– Что с вами, ребята?

– Ничего, – сказала я, подтянув колени к груди.

– Может, вы впервые целовались или типа того? – сказал он, выжимая купальные шорты прямо мне на ноги.

– Заткнись, – ответила я ему. Мне хотелось сдернуть с него эти шорты, только бы сменить тему. Прошлым летом мальчики просто помешались, сдергивая друг с друга штаны в общественных местах. Я никогда в этом не участвовала, но в тот момент мне ужасно хотелось это сделать.

– О, я знал, – сказал брат, тыча меня в плечо. Я отмахнулась от него и снова посоветовала ему заткнуться.

– Эта любовь свела меня с ума, эта любовь так нежданно пришла…

– Стивен, не будь придурком, – сказала я, качая головой и закатывая глаза на пару с Джереми.

Тот встал, отряхнул шорты от песка и зашагал от нас в сторону океана.

– Джереми, дружище, что на тебя нашло? Я же просто пошутил, – окликнул его Стивен. Тот даже не оглянулся, просто продолжал идти по берегу. – Ну чего ты!

– Оставь его в покое, – сказал Конрад. Они с братом никогда не были особо близки, но иногда очень хорошо понимали друг друга, и это был один из таких случаев. Конрад оберегал Джереми, заботился о нем, и от одного этого вида в моей груди поднялась и захлестнула меня волна любви к этому парню. Позже я почувствовала вину оттого, что меня угораздило влюбиться в Конрада, как раз когда у Сюзанны обнаружили рак.

Стивен был смущен и растерян. Такое поведение было совершенно не в духе Джереми. Обычно он первым начинал смеяться и шутить в ответ.

А мне еще захотелось подсыпать соли ему на раны.

– Ты такая задница, Стивен.

Брат уставился на меня.

– Блин, ну в чем я-то виноват?

Я проигнорировала его и улеглась на полотенце, закрыв глаза. Мне хотелось надеть наушники Конрада и забыть этот день, будто его никогда не было.

Джереми отказался и от ночной рыбалки, на которую собрались Конрад и Стивен, хотя и любил рыбачить ночью. Он всегда пытался уговорить кого-нибудь пойти вместе с ним. Но тем вечером он сказал, что не в настроении. Они ушли, а я осталась с Джереми. Мы смотрели телевизор и играли в карты. Мы провели так большую часть того лета, только я и он. Наша дружба стала крепче. Иногда он будил меня рано утром, и мы шли на пляж собирать ракушки и песчаных крабов или отправлялись на велосипедах за три мили, чтобы купить мороженого. Наедине со мной он не сыпал шутками как обычно, но все же оставался тем же самым Джереми.

Тем летом я почувствовала, что он мне ближе, чем мой собственный брат. Джереми был лучше. Может быть, потому, что он тоже был чьим-то младшим, а может быть, просто потому, что такой уж у него характер. Он славный парень, и все его любят, у него талант – с ним всегда спокойно и хорошо.

Глава 15

Дождь лил уже три дня подряд. На третий день к четырем часам Джереми начал сходить с ума. Он не мог усидеть на месте, он всегда куда-то стремится, находится в поисках чего-нибудь нового. В итоге он сказал, что больше так не выдержит, и спросил, пойдет ли кто-нибудь с ним в кино. Помимо кинотеатра под открытым небом, в Казенсе был еще один, в торговом центре.

Конрад сидел в своей комнате и, когда Джереми поднялся позвать его, отказался. Он проводил ужасно много времени в одиночестве, и я знаю, что Стивена это ранило. Скоро он должен уехать с папой по колледжам, а Конрада, похоже, это не волновало. Если он был не на работе, то перебирал струны своей гитары или слушал музыку.

В итоге мы пошли в кино втроем. Я уговорила их пойти на романтическую комедию о парочке собачников, которые выгуливали в одном и том же месте своих питомцев и постепенно влюбились друг в друга. Это был единственный фильм, который можно было посмотреть сразу, другие сеансы начинались только через час. Буквально через пять минут после начала фильма Стивен встал.

– Я больше не могу это смотреть, – с отвращением сказал он. – Джер, ты идешь?

Джереми ответил:

– Не, я останусь с Белли.

Стивен был удивлен. Он пожал плечами:

– Что ж, ребята, подожду вас снаружи.

Я тоже удивилась, потому что фильм был действительно отвратительным.

Вскоре после того, как Стивен ушел, прямо передо мной сел здоровенный парень.

– Давай поменяемся местами, – предложил Джереми.

Я подумала о том, чтобы из вежливости сказать, что все в порядке, но решила, что это все-таки Джереми, и мне не обязательно отказываться от его предложения. Я поблагодарила его, и мы поменялись местами. Чтобы видеть экран, Джереми все время приходилось наклонять голову вправо, наваливаясь на меня. Его волосы пахли дорогим шампунем Сюзанны с экстрактом азиатской груши. Это было забавно: крупный высокий футболист, а пахнет от него так сладко. Каждый раз, когда он наклонялся, я вдыхала аромат его волос. Хотела бы я, чтобы и мои волосы пахли так же.

Посреди фильма Джереми внезапно исчез. Несколько минут его не было. Вернувшись, он принес большой стакан содовой и упаковку жевательных конфет.

Я потянулась к напитку, но оказалось, что он не захватил трубочек.

– Ты забыл трубочки, – сказала я с досадой.

Вместо ответа он открыл упаковку с конфетами и, вытащив две, опустил их в стакан, гордо и широко улыбаясь. А я совсем забыла, что мы часто делали соломинки из жевательных конфет.

Мы потягивали содовую из одного стакана, прямо как в рекламе пятидесятых, склонив головы так, что наши лбы почти соприкасались. Люди вокруг, наверное, думали, что у нас свидание.

Джереми смотрел на меня и улыбался так, как может только он, когда мне в голову вдруг пришла сумасшедшая мысль. Джереми Фишер хочет поцеловать меня!

Эта мысль была просто безумной. Это же был Джереми. Он никогда не смотрел на меня как на девушку. А что до меня, то мне нравился только Конрад, даже когда он в плохом настроении или его вообще не было рядом, как, например, сейчас. Конрад был для меня единственным, и я никогда не воспринимала Джереми иначе как его младшего брата. И для Джереми я всегда была подругой, той, с кем он мог смотреть фильмы, делить ванную комнату и делиться секретами. Я не была той, кого он мог поцеловать.

Глава 16

14 лет

Знаю, с моей стороны было глупостью позвать с собой Тейлор. Я это знала, но все же пригласила ее. Мальчики из нашего класса называли ее Золотко, а она делала вид, что терпеть этого не может, хотя на самом деле ей это нравилось.

Тейлор любила повторять, что когда я возвращалась после летних каникул, ей приходилось возвращать меня к жизни. Она будила во мне желание продолжать мою обычную жизнь в школе, общаться с парнями из класса и подругами. Она старалась познакомить меня с самым симпатичным другом парня, с которым она встречалась на тот момент. В конце концов, я начинала смиряться с этим: мы ходили в кино, в кафе, но мыслями я все равно находилась в другом месте. Тех парней невозможно сравнить ни с Конрадом, ни с Джереми.

Тейлор была такой красивой, что парни, увидев ее, сворачивали шеи. А я обычно выступала в роли смешной девчонки и развлекала их своими шуточками. Я думала, что если приглашу ее в наш домик на пляже, то буду казаться мальчикам такой же красивой. Понимаете? Такой же, как она. Но мы даже не были похожи, и это было всем известно. Я думала, что если Тейлор приедет со мной, мальчики сразу начнут приглашать нас на вечерние прогулки по пляжу и на ночевки под открытым небом. Я думала, что наконец-то окажусь в центре событий.

И я не ошиблась на этот счет.

Тейлор умоляла взять ее на все лето. Я отказывалась, убеждая, что будет слишком много народу, но она была довольно убедительной. В этом, конечно, была только моя вина. Я слишком часто и подолгу расписывала ей парней, и в глубине души я хотела, чтобы она со мной поехала. Ведь она моя лучшая подруга. Ей хотелось, чтобы мы всегда были вместе и делили каждую минуту нашей жизни, и раздражалась, если это было не так. Когда она записалась на факультатив испанского языка, она захотела, чтобы я ходила вместе с ней даже несмотря на то, что я никогда еще не занималась испанским. Она говорила, что после окончания школы мы отправимся в Кабо-Сан-Лукас[4]. Моей же мечтой было поехать на Галапагосские острова. Я хотела посмотреть на голубоногих олушей, и папа обещал, что возьмет меня с собой. Я не говорила об этом Тейлор, но уверена, что ей бы эта идея не понравилась.

Мы с мамой встречали Тейлор в аэропорту. Она сошла с трапа в коротеньких шортах и майке, которых я еще никогда на ней не видела. Обнимая, я спросила ее, стараясь не выдавать своей зависти:

– Когда ты это купила?

– Мы с мамой прошлись по магазинам прямо перед моим отъездом, – ответила Тейлор, протягивая мне одну из своих сумок. – Классно, правда?

– Да, классно. – Сумка оказалась тяжелой. Мне стало интересно – неужели она забыла, что приехала только на неделю?

– У мамы сейчас трудные времена. Они с папой разводятся, и она покупает мне разные шмотки, – сказала Тейлор, закатывая глаза. – Мы даже вместе сделали маникюр. Глянь-ка! – Тейлор протянула правую руку. Ее длинные ногти были аккуратно подпилены и покрыты малиновым лаком.

– Наращенные?

– Конечно нет. Я не ношу искусственные ногти.

– Но я думала, что ты не отращиваешь ногти из-за скрипки.

– А, мамочка наконец разрешила мне бросить скрипку. Чувствует себя виноватой из-за развода, – сказала она тоном знатока. – Сама знаешь, каково это.

Тейлор была единственной девушкой из всех, кого я знала, кто до сих пор называл маму «мамочкой». И единственной, кто этим пользовался, чтобы избежать наказания за какие-нибудь проделки.

Парни сразу же обратили на нее внимание. Мне показалось, что они были восхищены размером ее груди и ярким блондом. Мне хотелось сказать им, что все дело в бюстгальтере и краске для волос. Обычно волосы у нее не такие светлые. Но не думаю, что их это волновало.

Что касается моего брата, то он едва оторвал взгляд от телевизора. Тейлор всегда его раздражала. Мне стало интересно, известил ли он об этом Конрада и Джереми.

– При-ивет, Стивен, – произнесла Тейлор нараспев.

– Ага, – пробормотал он в ответ.

Тейлор закатила глаза и прошептала мне:

– Грубиян!

Я рассмеялась.

– Тейлор, это Конрад и Джереми, а Стивена ты знаешь. – Мне стало интересно, кого бы она выбрала, кого бы посчитала симпатичнее, веселее, лучше.

– Привет, – сказала она, рассматривая их с ног до головы, и я тут же поняла, что она запала на Конрада. Мне было приятно это осознавать, потому что я прекрасно знала, что Конрад никогда и ни за что не выберет ее.

– Привет, – ответили они.

Конрад повернулся обратно к телевизору, как я и рассчитывала. Джереми одарил ее своей фирменной улыбкой и сказал:

– Так ты подружка Белли? А мы-то думали, у нее нет друзей.

Я ждала, что он улыбнется мне, давая понять, что он просто шутит, но он даже не посмотрел в мою сторону.

– Заткнись, Джереми, – сказала я. Он усмехнулся, скользнув по мне взглядом, и снова посмотрел на Тейлор.

– У Белли куча друзей, – ответила Тейлор весьма прохладно. – Неужели я выгляжу так, как будто могу дружить с неудачницей?

– Да, – отозвался Стивен с дивана. – Именно так ты и выглядишь.

Тейлор пригвоздила его взглядом к подушкам.

– Не суй нос не в свои дела, Стивен. – Потом повернулась ко мне и сказала: – Не покажешь мне нашу комнату?

– Да, Белли, почему бы тебе не сделать это? Почему бы тебе не побыть рабыней Тей-Тей? – сказал Стивен и снова улегся.

Я проигнорировала его.

– Пойдем, Тейлор.

Как только мы вошли в комнату, Тейлор тут же прыгнула на кровать у окна – на мою кровать.

– О, боже, он так прекрасен!

– Кто? – спросила я, хотя уже знала, кто именно.

– Конечно, темненький. Мужчина в моем вкусе…

Я мысленно закатила глаза. Мужчина? Тейлор только что встретилась с двумя парнями, ни один из которых и близко не выглядел как мужчина.

– Сомневаюсь, что это хороший выбор. Конрада совершенно не волнуют девушки. – Я знала, что это неправда. Конрада волновали девушки, и еще как. Например, прошлым летом он очень даже интересовался той девчонкой, Энджи, так, что они дошли до поцелуев с языком.

Карие глаза Тейлор сверкнули.

– Я люблю трудности. Не я ли стала президентом класса в прошлом году? И секретарем за год до этого?

– Да помню я. Я же была менеджером твоей кампании. Но с Конрадом все совсем не так. Он… – Я задумалась, подыскивая нужное слово, которое могло отпугнуть Тейлор. – Он вроде как тревожный.

– Что? – воскликнула она.

Я быстренько пошла на попятную. Скорее всего «тревожный» – слишком сильно сказано.

– Я не говорю, что он в буквальном смысле «тревожный», но он бывает довольно напряженным. Серьезным. Лучше присмотрись к Джереми. Он больше тебе подходит.

– Белли, что это значит? – поинтересовалась она. – Я, что, недостаточно серьезная?

– Ну…

Она действительно не слишком серьезная.

– О, ничего не отвечай. – Тейлор открыла спортивную сумку и начала выгружать свои вещи. – Джереми симпатичный, но мне понравился Конрад. И я собираюсь вскружить голову этому парню.

– Только не говори потом, что я тебя не предупреждала. – Я уже была в предвкушении того момента, когда скажу «а я тебя предупреждала!». Этот момент обязательно должен наступить, рано или поздно.

Она достала бикини в желтый горошек.

– Как думаешь, достаточно ли оно откровенное для Конрада?

– Это бикини даже на Бриджет не налезет. – Ее сестре было семь лет, и она была очень невысокой для своего возраста.

– Точно.

Я закатила глаза.

– Не говори, что я тебя не предупреждала. И ты сидишь на моей кровати.

Мы надели купальники – Тейлор свой крошечный желтый, а я достаточно закрытое черное танкини с поддерживающими чашечками. Мы переоделись, и Тейлор, глядя на меня, произнесла:

– Белли, у тебя так выросла грудь!

Я натянула майку и ответила:

– Да не так чтобы.

Но на самом деле так и есть. Прошлым летом груди у меня вообще не было. И вот она появилась, похоже, в одну ночь.

Мне это не нравилось. Грудь замедляла меня: я больше не могла быстро бегать, я смотрелась неуклюжей. Вот почему я стала носить мешковатые футболки и цельные купальники. Мне очень не хотелось, чтобы мальчики что-нибудь говорили по этому поводу. Они наверняка стали бы дразнить меня, а Стивен предложил бы чем-нибудь ее прикрыть, от чего мне захотелось бы провалиться под землю.

– И какой у тебя сейчас размер? – спросила она.

– Второй, – соврала я. На самом деле у меня был третий.

Тейлор расслабилась.

– О, клево! У нас практически один размер. У меня тоже уже почти второй. Почему бы тебе не надеть одно из моих бикини? В этом сплошном купальнике ты выглядишь так, будто выступаешь в команде пловцов. – Она подняла голубое бикини в белую полоску и с красными бантиками по бокам.

– Но я же в самом деле выступаю в команде пловцов, – напомнила я. Зимой я участвовала в соревнованиях от команды нашего района. И только летом не ездила на сборы, потому что все время проводила в Казенсе. Занятия плаванием были для меня неким связующим звеном с моей летней жизнью, давали мне возможность почувствовать, что совсем скоро я снова отправлюсь на пляж.

– О, не напоминай, – сказала Тейлор. Она потрясла бикини перед моим носом. – Оно будет миленько на тебе смотреться, очень пойдет к твоим каштановым волосам и новой груди.

Я состроила гримасу и отшвырнула бикини прочь.

С одной стороны, мне очень хотелось надеть его и показать, что я выросла и стала девушкой, но с другой – я понимала, что это весьма рискованное желание. Стивен вмиг накинет мне на голову полотенце, и я почувствую себя жалкой десятилеткой.

– Мне нравится по-настоящему плавать в бассейне, – сказала я, и это была чистая правда – мне нравилось наматывать круги в воде.

Тейлор пожала плечами.

– Ну, тогда не вини меня, если парни не станут с тобой разговаривать.

Я пожала плечами точно так же, как и она.

– Меня не волнует, будут они со мной разговаривать или нет, я вообще не интересуюсь ими в этом смысле.

– Ага, конечно! Ты была одержима Конрадом столько, сколько я тебя знаю. В прошлом году ты даже не общалась с парнями в школе.

– Тейлор, с тех пор прошло много времени. Они мне как братья, совсем как Стивен, – сказала я, натягивая шорты.

Правда была в том, что они оба мне нравились, каждый по-своему, и я не хотела, чтобы Тейлор знала об этом, потому что, какого бы парня она ни выбрала, в любом случае он почувствовал бы себя использованным. Но, кажется, Тейлор это не останавливало. Она попытается заполучить Конрада любым путем. Я хотела сказать ей «кто угодно, только не Конрад», но это было бы нечестно. Я бы ревновала и Джереми, он – мой друг, не ее.

Выбор очков (она привезла четыре пары), которые подошли бы к ее купальнику, журналов и масла для загара занял у Тейлор целую вечность. Когда мы вышли, мальчики уже были в бассейне.

Я сразу сбросила одежду, готовая прыгнуть в воду, а Тейлор, закутанная в тонкое полотенце, заколебалась. Я догадалась, что она занервничала из-за своего супермини-бикини, и даже немного обрадовалась, потому что уже начала уставать от того, что она так выделывается.

Парни на нас даже не посмотрели. Я запереживала – пока Тейлор здесь, они могут прекратить заниматься своей обычной чепухой и начнут вести себя по-другому.

Скинув шлепанцы, я предложила:

– Давай уже окунемся.

– Сначала я хочу немного позагорать, – сказала Тейлор. Она наконец сняла полотенце и расстелила его на шезлонге. – Ты со мной?

– Нет. Жарко, и я хочу поплавать. К тому же я уже загорела. – Действительно, моя кожа покрылась густым загаром цвета молочной ириски. Летом я была не похожа сама на себя, и думаю, что это одна из лучших особенностей этого времени года.

Тейлор, наоборот, была бледная как полотно. Но что-то мне подсказывало, что она быстро меня догонит.

Я сняла очки и положила их поверх одежды. Затем подошла к глубокому краю бассейна и прыгнула. Вынырнув, я предложила мальчикам:

– Сыграем в «Марко Поло»?[5]

Стивен, пытавшийся окунуть Конрада, сказал:

– Это скучно.

– Давайте поиграем в «цыпочку», – предложил Джереми.

– Это как? – спросила я.

– Это когда кто-нибудь забирается кому-нибудь на плечи и пытается сбросить в воду противника из другой команды, – объяснил Стивен.

– Это весело, – заверил меня Джереми и повернулся к Тейлор: – Тайлер, хочешь поиграть с нами в «цыпочку»? Или это не для такой цыпочки, как ты?

Тейлор опустила журнал. За стеклами очков я не видела ее глаз, но было понятно, что она раздражена.

– Меня зовут Тейлор, а не Тайлер, Джереми. И нет, я не хочу играть.

Стивен и Конрад обменялись взглядами. Я знаю, о чем они подумали.

– Ну же, Тейлор, будет весело, – сказала я, закатывая глаза. – Не будь такой курицей.

Она сделала глубокий вдох, затем отложила журнал и встала, поправляя свой купальник.

– Мне снять очки?

Джереми ухмыльнулся.

– Если ты будешь в моей команде, то не надо. Ты не упадешь.

Все же Тейлор сняла очки, а до меня только дошло, что нас пятеро, и кому-то придется остаться в стороне.

– Я буду зрителем, – сказала я, хотя мне тоже хотелось участвовать.

– Играй, – предложил Конрад, – мне что-то не хочется.

– Сыграем два раунда, – сказал Стивен.

Конрад пожал плечами:

– Хорошо. – И поплыл к кромке бассейна.

– Я выбираю Тей-лор, – объявил Джереми.

– Нечестно, она легче, – заявил Стивен. Но, увидев выражение моего лица, поспешно добавил: – Это потому, что ты ее выше, только и всего.

Теперь и мне расхотелось играть.

– Почему бы тогда мне просто не посидеть в сторонке? Не хотелось бы сломать тебе шею, Стивен.

Джереми сказал:

– Белли, иди ко мне в команду, мы их сразим. Я думаю, ты-то покрепче крошки Тей-лор.

Тейлор вошла в бассейн, но медленно, по ступенькам, ежась от перепада температур.

– Джереми, я очень крепкая, – заверила она.

Джереми нагнулся, и я залезла ему на плечи. Они были скользкими, и удержаться поначалу было непросто. Затем он встал и выпрямился.

Я пыталась удержать равновесие, размахивая руками у него над головой.

– Я не слишком тяжелая? – спросила я негромко. Он был таким жилистым и худым, что я боялась, что он может сломаться подо мной.

– Легкая как перышко, – соврал он, тяжело дыша и хватая меня за ноги.

Мне захотелось поцеловать его в макушку.

Напротив нас Тейлор наконец вскарабкалась Стивену на плечи, хихикая и хватая его за волосы, чтобы не потерять равновесие. Стивен выглядел так, будто был уже готов сбросить ее с себя и зашвырнуть через весь бассейн.

– Готова? – тихо спросил Джереми. – Главное, старайся сохранять равновесие.

Стивен кивнул, и мы сошлись в центре бассейна.

Конрад, болтавшийся у края, скомандовал:

– На старт, внимание, марш!

Мы с Тейлор протянули друг к другу руки и начали толкаться. Она все никак не могла перестать хихикать, и как только я толкнула ее посильнее, она вскрикнула:

– Вот черт! – И оба, она и Стивен, завалились назад.

Мы с Джереми разразились хохотом и дали друг другу пять. Когда они вынырнули, Стивен посмотрел на Тейлор и сказал:

– Говорил же, крепче надо держаться.

Она плеснула ему водой в лицо и ответила:

– Я крепко держалась!

У нее размазалась подводка и потекла тушь. Но она все равно была очень хорошенькой.

– Белли? – позвал Джереми.

– А? – Мне было очень удобно у него на плечах.

– Осторожно! – Он качнулся вперед, и вместе с ним я полетела в воду. Я хохотала, как ненормальная, и не могла остановиться, и выхлебала, наверное, с кувшин воды, но это мало меня волновало.

Как только наши головы оказались на поверхности, я подплыла к нему и хорошенько его окунула.

Тейлор предложила:

– Давайте еще раз сыграем. На этот раз я буду с Джереми. А ты, Стивен, можешь побыть в команде с Белли.

Стивен все еще выглядел сердитым и ответил:

– Кон, займи мое место.

– Хорошо, – согласился тот, но, судя по его голосу, желания играть у него так и не появилось.

Он подплыл ко мне, и я сказала, защищаясь:

– Я не такая уж и тяжелая.

– А я и не говорю, что ты тяжелая. – Он остановился передо мной, и я забралась ему на плечи. Он оказался крепче и мускулистей брата. – Удобно?

– Да.

Тейлор никак не могла вскарабкаться на плечи Джереми. Она соскальзывала и хихикала. Им было весело. Слишком весело. Я с ревностью смотрела на них и почти пропустила тот момент, когда Конрад обхватил мои лодыжки. Насколько я помню, он впервые касался моих ног.

– Давайте уже играть, – сказала я, и даже для меня эти слова прозвучали слишком ревниво, и мне стало не по себе.

Конрад зашагал к центру бассейна. Я удивилась, как он легко двигался со мной на плечах.

– Готовы? – спросил он у брата и Тейлор, когда они наконец перестали шататься.

– Да! – крикнула Тейлор.

Мысленно я сказала «сейчас ты пойдешь на дно, золотко», а вслух произнесла:

– Да.

Я склонилась вперед и собрала все свои силы, чтобы хорошенько ее толкнуть. Тейлор качнулась в сторону, но удержала равновесие и воскликнула:

– Ха!

Я улыбнулась.

– Ха, – повторила я и снова толкнула ее.

Тейлор прищурилась и ответила мне тем же, но недостаточно сильно – я удержала равновесие. Затем, собрав силы, я толкнула ее как можно сильнее, и Тейлор свалилась вперед, оставив Джереми стоять на месте. Я громко захлопала. Это и правда было весело.

Я удивилась, когда Конрад протянул вверх руку и дал мне пять, это было не в его стиле.

Тейлор вынырнула, на этот раз без улыбки, ее светлые волосы спутались. Она сказала:

– Эта игра – отстой. Не хочу больше.

– Умей проигрывать, – ответила я ей, когда Конрад спускал меня вниз.

– Хорошая работа, – похвалил он и улыбнулся. И от этой улыбки, которую не так часто можно было заметить на его губах, я почувствовала себя так, будто выиграла в лотерею.

– Я играю, чтобы выигрывать, – сказала я ему. Я прекрасно знаю, что он всегда играет с той же целью.

Глава 17

Через несколько дней после того, как мы пили содовую из конфетных трубочек в кинотеатре, Джереми объявил:

– Сегодня я буду учить Белли водить на механике.

– Правда? – обрадовалась я. Был ясный день – первый на этой неделе. Самое время для того, чтобы поучиться водить. У Джереми был выходной, и я не могла поверить, что он собирается провести его со мной в машине. Я с прошлого года умоляла его об этом – Стивен пытался научить меня, но сдался уже после третьего урока.

Мой брат покачал головой и отпил апельсинового сока прямо из коробки.

– Дружище, ты что, самоубийца? Белли угробит вас обоих, не говоря уже о сцеплении. Не делай этого. Советую как друг.

– Заткнись, Стивен! – воскликнула я, пнув его под столом. – Все потому, что ты ужасный учитель… – Брат отказался садиться со мной в машину после того, как я совершенно случайно сделала крошечную вмятинку на крыле при параллельной парковке.

– Я уверен в своих педагогических способностях, – сказал Джереми. – Когда мы закончим, она будет водить лучше тебя.

Стивен фыркнул.

– Удачи. – Но потом нахмурился. – Сколько вас не будет? Мы же собирались поиграть в гольф.

– Ты бы мог поехать с нами, – предложила я.

Стивен проигнорировал меня, обращаясь к Джереми:

– Чувак, тебе бы потренировать замах.

Я посмотрела на Джереми, который, судя по всему, засомневался.

– Я вернусь к обеду, и тогда мы можем потренироваться.

Стивен закатил глаза.

– Хорошо.

Понятно, что он был раздражен и задет, чему я порадовалась, хотя в то же время мне было его жаль. В отличие от меня, он не привык к тому, чтобы его оставляли не у дел.

Мы отправились практиковаться на дорогу, которая шла по другую сторону пляжа. Там всегда спокойно, и никого, кроме нас, не было. Джереми достал доисторический компакт-диск и поставил первый альбом Nirvana.

– Круто, когда девчонка может водить машину с механической коробкой, – сказал Джереми. – Сразу становится понятно, что она уверена в себе и знает, что делает.

Я включила первую передачу и ослабила давление на сцепление.

– А я думала, что парням нравятся беспомощные девушки.

– Некоторым нравятся. Мне больше нравятся умные и уверенные в себе.

– Врунишка. Тебе понравилась Тейлор, а она не такая.

Он застонал и высунул руку в окно.

– Ты снова хочешь ворошить прошлое?

– Я просто говорю, что она не такая уж умная и самоуверенная.

– Может быть, и нет, но она определенно знает, чего хочет, – сказал он, смеясь.

Я шлепнула его по руке.

– Ты такой распущенный да еще и врун. Я знаю, что у вас ничего не получилось.

Он перестал смеяться.

– Да, но она прекрасно целуется. И пахнет «Скитлз».

Тейлор обожала «Скитлз». Она поглощала их в огромных количествах, как будто это были сплошь полезные витамины.

Я задумалась о том, насколько же меня превосходит Тейлор, если Джереми считает, что я тоже неплохо целуюсь? Я украдкой взглянула на него, и он, похоже, догадался, о чем я думаю, рассмеялся и сказал:

– Но ты, Белли, целуешься лучше всех.

Я сильнее шлепнула его по руке, но он только громче рассмеялся.

– Не убирай ногу со сцепления, – предупредил он, задыхаясь от смеха.

Удивительно, что он вообще это помнил. В смысле, для меня-то это было значимо, это был мой первый поцелуй. И в самый первый раз меня поцеловал Джереми. Но то, что эти воспоминания вызывали у него смех… Что ж, это было нормально.

– Это был мой первый поцелуй, – сказала я. Мне показалось, что в тот момент я могла сказать ему все что угодно. Будто мы вернулись в те времена, когда между нами было все просто. Мы были друзьями и хорошо проводили время вместе.

Он смутился и посмотрел в окно.

– Да, я знаю.

– Откуда? – спросила я. Неужели я настолько плохо целовалась? Какой стыд!

– Ну, Тейлор сказала мне, позже.

– Что? Поверить не могу, что она рассказала об этом. Боже! – Я практически остановила машину. На самом деле я вполне могла от нее этого ожидать, но все же это было предательством.

– Не важно, – сказал он, но его щеки порозовели. – Я имею в виду, что когда я в первый раз поцеловал девушку, она вообще сказала, что я все неправильно делаю.

– А с кем ты целовался в первый раз?

– Ты ее не знаешь.

– Ну же, скажи.

Мы совсем остановились, и Джереми напомнил:

– Поставь ногу на сцепление.

– После того, как ты скажешь.

– Хорошо, это была Кристи Терндак, – сказал он, качая головой.

– Ты целовался с Терндак? – Теперь настала моя очередь смеяться. Я знала Кристи. У ее семьи тоже был дом в Казенсе, но, в отличие от нас, она жила здесь круглый год.

– Она в меня по уши влюбилась. – Джереми пожал плечами.

– Ты рассказывал Конраду и Стивену?

– Конечно нет! Рассказывать им о том, что я поцеловал Терндак? Тебе тоже лучше этого не делать. Пообещай, что не расскажешь.

Я протянула ему мизинец, и мы сцепились ими.

– Кристи хорошо целуется. Это она меня всему научила. Интересно, с кем она сейчас?

Мне стало любопытно – неужели Кристи Терндак тоже целуется лучше меня? Скорее всего, так и есть, если уж она научила этому Джереми.

Двигатель снова заглох.

– Это ужасно. С меня хватит.

– Никаких «с меня хватит» за рулем, – приказал Джереми. – Поехали!

Я вздохнула и снова завела машину. Через пару часов практики у меня начало кое-что получаться. Я все еще то и дело глохла, но все же немного продвинулась. Я могла вести машину, и Джереми сказал, что я смотрюсь достойно.

Мы вернулись домой в пятом часу, и Стивена не оказалось дома. Думаю, он устал ждать и пошел один. Мама и Сюзанна смотрели старые фильмы в комнате Бек. Уже стемнело, и они опустили жалюзи.

Пару секунд я постояла у двери, слушая их смех. Я чувствовала себя одинокой. Я завидовала их дружбе. Они были словно два пилота, прекрасно слаженной командой. К моему сожалению, такой подруги – верной, преданной – у меня не было.

Я вошла в комнату, и Сюзанна спросила:

– Белли, посмотришь с нами кино?

Я забралась на кровать и легла между ними. Как же уютно лежать на кровати в полутьме, словно в пещере.

– Джереми учил меня водить машину, – сказала я.

– Милый мальчик, – тихо произнесла Сюзанна.

– И храбрый, – добавила мама.

Я поудобнее устроилась под одеялом. Джереми великолепен. Он решился научить меня водить тогда, когда никто не сделал бы этого. Только из-за того, что я пару раз стукнула машину, не значит, что я не могу стать отличным водителем как другие. И благодаря ему теперь я могу водить машину с механической коробкой передач. Я могу стать одной из тех уверенных в себе девушек, которые знают, что делают. Когда я получу права, я смогу приезжать к Сюзанне на своей машине и катать Джереми в знак благодарности.

Глава 18

14 лет

Выйдя из душа, Тейлор принялась рыться в своей спортивной сумке, а я, лежа на своей кровати, наблюдала за ней. Она вытащила три летних платья: белое на бретельках, еще одно с гавайскими мотивами и черное льняное.

– Какое мне сегодня надеть? – Она так задала этот вопрос, будто мы на экзамене.

Мне уже надоели и эти ее тесты, и то, что я постоянно должна была что-то доказывать.

– Тейлор, это просто обед в кругу семьи. Сегодня мы не идем ни в какие особые места.

Она покачала головой, глядя на меня, отчего полотенце у нее на голове заходило туда-сюда.

– Не забывай, сегодня вечером мы идем на променад[6]. Надо хорошо выглядеть, там будут парни. И позволь мне выбрать тебе наряд.

Обычно, когда Тейлор помогала мне подбирать наряд, я превращалась из гадкого утенка в лебедя. Сейчас же казалось, что я ее неуклюжая мамаша, у которой нет никакого вкуса.

Я не привезла с собой платьев. На самом деле у меня их и не было. Я даже никогда о них не думала. Дома у меня было только два платья – одно, купленное бабушкой на Пасху, и второе, которое я купила сама на выпускной в восьмом классе. В последнее время ни одно платье не сидело на мне хорошо. Одни были слишком длинны или широки, другие жали в талии. Я никогда особенно не задумывалась о том, чтобы носить платья, но, глядя на туалеты Тейлор, разложенные на кровати, начинала немного завидовать.

– Я не собираюсь наряжаться на променад, – сказала я.

– Ну, дай хоть взглянуть на то, что у тебя есть, – взмолилась Тейлор и направилась к моему шкафу.

– Тейлор, я сказала, нет! Я пойду в этом. – Я показала на свои рваные шорты и майку с символикой «Казенс Бич».

Тейлор состроила гримаску, но от шкафа отошла, вернувшись к своим нарядам.

– Хорошо, пусть будет по-твоему, ворчунья. Ну, так какое же мне выбрать?

– Черное, – вздыхая, посоветовала я и закрыла глаза. – Поторопись и уже надень хоть что-нибудь.

На обед у нас были гребешки и спаржа. Когда готовила мама, у нас на обед всегда были морепродукты с лимоном, оливковым маслом и овощами. Постоянно. Сюзанна готовила разнообразные блюда и никогда не повторялась, кроме традиционного ужина в первый вечер, когда все знали, что будет буйабес. В остальное время оставалось только гадать, чем же она на этот раз нас побалует. Она могла провести целый день, хлопоча на кухне, готовя блюда, которые мне еще не доводилось пробовать, вроде курицы с инжиром по-мароккански. Или, наоборот, делала простой американский омлет с сыром, кетчупом и тостами. У нее был целый блокнот с рецептами, старый, на спирали, с логотипом Малой бейсбольной лиги, замасленными страницами и заметками на полях, над которым потешалась мама.

Мы, дети, тоже готовили, примерно раз в неделю, и это значило, что на ужин совершенно точно будут гамбургеры и разогретая пицца. Но в большинстве случаев мы ели то, что хотели, если нам вообще хотелось есть. Это еще одна причина, почему я так люблю лето. Дома мы обычно садились за стол ровно в шесть тридцать. Здесь же все представляло собой отдых, и мама тоже отдыхала от домашних забот.

Тейлор, подавшись вперед, спросила:

– Лорел, что самое невообразимое вы с Сюзанной вытворяли в нашем возрасте? – Она всегда разговаривала с людьми так, будто находилась на пижамной вечеринке. И так со всеми: со взрослыми, с парнями, с официантками в кафе.

Мама и Сюзанна переглянулись и заулыбались. Они помнили, но не хотели рассказывать.

– Однажды мы пробрались на поле для гольфа и посадили там ромашки.

Я догадывалась, что это неправда, но Джереми и Стивен рассмеялись. Мой брат процедил своим раздражающе занудным тоном:

– Даже подростками вы были скучными.

– А я считаю, что это очень мило, – сказала Тейлор, выдавливая кетчуп на тарелку. Тейлор все ела с кетчупом: яйца, пиццу, спагетти.

Конрад, который, как я думала, нас вообще не слушает, вдруг произнес:

– Вы врете. Это не самый сумасшедший ваш поступок.

Сюзанна подняла руки вверх, делая вид, что она сдается.

– У мам тоже могут быть секреты. Я же не спрашиваю о ваших.

– Спрашиваешь, – сказал Джереми, тыча в нее вилкой. – Ты постоянно спрашиваешь, и если бы у меня был дневник, ты бы его обязательно прочитала.

– Нет, не прочитала бы, – запротестовала Сюзанна.

Но мама подтвердила:

– Да, ты бы прочла.

Сюзанна взглянула на нее.

– Да я бы никогда… – Но потом она посмотрела на сыновей, сидевших рядом. – Ну, хорошо, прочитала бы, но только дневник Конрада. Он слишком хорошо умеет все скрывать. Я никогда не знаю, о чем он думает. Но твой бы я не стала читать. У тебя, мой малыш, душа нараспашку. – Она протянула руку и погладила Джереми по рукаву.

– Нет, – запротестовал тот, накалывая на вилку гребешок, – у меня тоже есть секреты.

Тут вмешалась Тейлор.

– Ну, конечно же, у тебя есть секреты, Джереми, – сказала она тошнотворно приторным голоском.

Он широко улыбнулся ей, отчего я чуть не подавилась спаржей.

И я наконец сказала:

– Мы с Тейлор сегодня вечером собираемся на променад. Может, нас кто-нибудь подкинет?

И не успели мама или Сюзанна хоть что-то ответить, как Джереми выпалил:

– На променад? Думаю, что и нам стоит с вами пойти. – Поворачиваясь к Конраду и Стивену, он спросил: – Что скажете, парни?

Обычно я приходила в восторг от того, что кто-то из них хотел отправиться туда, куда хочу я, но не в этот раз. Сейчас я понимала, что это не из-за меня.

Я взглянула на Тейлор, которая вдруг занялась измельчением гребешков в своей тарелке. Она тоже прекрасно понимала, что это из-за нее.

– Променад отстой, – протянул Стивен.

Конрад отозвался:

– Я не поддерживаю эту идею.

– А вас никто не приглашал, – вмешалась я.

Стивен закатил глаза:

– Никому не надо никого приглашать на променад. Любой может туда пойти просто так. У нас свободная страна.

– Свободная страна? – задумчиво сказала мама. – Стивен, тебе надо хорошенько подумать над этим выражением. Как же наши гражданские свободы? Действительно ли мы свободны, если…

– Лорел, умоляю… – прервала Сюзанна, качая головой. – Давай не будем обсуждать политику за столом.

– Не представляю более подходящего времени для бесед о политике, – спокойно сказала мама. И посмотрела на меня. Я произнесла одними губами «пожалуйста, нет», и она, вздохнув, сдалась. Маму лучше остановить, пока она не разошлась. – Хорошо, хорошо, никакой политики. Я хочу съездить в центр, в книжный магазин. Подброшу вас по пути.

– Спасибо, мам, – сказала я. – Поедем только мы с Тейлор.

Джереми проигнорировал мои слова и повернулся к Стивену и Конраду:

– Ну же, парни. Будет круто. Тейлор весь день так обо всем рассказывала.

– Ладно, но я собираюсь пройтись по магазинам, – сказал Стивен.

– Кон? – Джереми посмотрел на брата, а тот замотал головой.

– Давай же, Кон, – сказала Тейлор, тыча в него вилкой. – Пойдем с нами.

Он снова замотал головой, и Тейлор состроила гримаску:

– Ладно. Мы отлично повеселимся и без тебя.

Джереми успокоил ее.

– Не беспокойся о нем. Он останется здесь и будет зачитываться Британской энциклопедией. – Конрад проигнорировал эти слова, а Тейлор захихикала и заправила волосы за уши. Зная ее, могу сказать, что это был первый признак того, что Джереми начинал ей нравиться.

Вмешалась Сюзанна:

– Не забудьте взять денег на мороженое. – Она была в восторге оттого, что мы решили куда-то выйти и потусоваться. За исключением, конечно, Конрада, который тем летом все больше бродил в одиночку. Сюзанна обожала планировать для нас развлекательные мероприятия на лето. Я думаю, что из нее бы вышел отличный директор детского лагеря.

Мы уже сидели в машине и ждали маму и мальчиков, когда я сказала:

– А я думала, что тебе больше приглянулся Конрад.

Тейлор закатила глаза:

– Ну уж нет. Он скучный. Думаю, что у меня с Джери лучше получится.

– Его зовут Джереми, – напомнила я кисло.

– Я знаю! – Тейлор посмотрела на меня, и ее глаза расширились. – Так он тебе сейчас нравится?

– Нет!

Она раздраженно вздохнула.

– Белли, тебе бы надо выбрать кого-то одного. Ты не можешь быть сразу с двумя.

– Знаю, – огрызнулась я. – И к твоему сведению, я не интересуюсь ни одним из них. И они мной не интересуются. Они воспринимают меня так же, как Стивена. Я для них как младшая сестра.

Тейлор потянула за ворот моей футболки.

– Ну, если бы у тебя был хоть какой-нибудь вырез…

Я отпихнула ее руку.

– Я не ношу футболки с вырезом. И я тебе уже сказала, что я ни одним из них не интересуюсь. Прошло то время.

– Значит, ты не против, если я попытаю счастья с Джереми? – спросила она. Понятно, что она спрашивала меня только ради того, чтобы после не испытывать чувства вины. Хотя я бы не сказала, что Тейлор вообще из-за чего-то могла почувствовать себя виноватой.

– Если я скажу, что я против, тебя это остановит?

Она на секунду задумалась.

– Возможно. Но только если бы ты была действительно очень против. Но тогда я просто попробовала бы с Конрадом. Белли, я же здесь для того, чтобы повеселиться.

Я вздохнула. По крайней мере, она была честна со мной. Мне захотелось напомнить ей, что она здесь для того, чтобы веселиться со мной. Но промолчала.

– Попробуй, – сказала я. – Я не возражаю.

Тейлор посмотрела на меня, изогнув бровь, – это ее старая проверенная фишка.

– Ура! Классно.

– Погоди. – Я схватила ее за запястье. – Пообещай, что будешь добра к нему.

– Конечно, буду. Я всегда ко всем добра. – Она ткнула меня в плечо. – Белли, ты такая паникерша. Я же сказала, что просто хочу повеселиться.

Тут как раз вышла мама и мальчики, и впервые они не стали спорить о том, кто займет место рядом с водителем. Джереми без боя уступил его Стивену.

Мы приехали на променад, и Стивен сразу же направился к магазинам, где и провел весь вечер. Джереми бродил за нами повсюду и даже прокатился на карусели, хотя и называл ее убогой. Он растянулся в санях, притворяясь, что задремал, пока Тейлор и я тряслись то вверх, то вниз на лошадках. Моя была золотисто-желтой, а Тейлор выбрала себе черную («Черный красавчик»[7] до сих пор был ее любимой книгой, пусть она и не хотела в этом признаваться). После она заставила Джереми выиграть ей плюшевого Твити. Джереми в этом профи. Птица была почти с нее ростом, и Джереми весь вечер таскал ее на себе.

Лучше бы меня там вообще не было. Я весь вечер чувствовала себя пустым местом. Мне хотелось оказаться дома и слушать, как за стеной Конрад бренчит на гитаре, или смотреть фильмы Вуди Аллена с мамой и Сюзанной. Хотя мне вообще не нравился Вуди Аллен. Мне хотелось знать – неужели остаток недели будет таким же? Я уже и забыла эту особенность Тейлор: если она чего-то захочет, то добьется любой ценой, и ей безразлично, насколько безрассудны будут ее действия. Она только приехала и уже напрочь позабыла обо мне.

Глава 19

Мы приехали совсем недавно, а Стивену уже пора уезжать. Они с папой должны отправиться в тур по колледжам, и после он не вернется в Казенс, а поедет сразу домой. Подразумевалось, что он будет готовиться к вступительным экзаменам, но наверняка он будет проводить время со своей новой подружкой.

Я зашла к брату в комнату, чтобы понаблюдать за тем, как он собирается. Он не брал с собой много вещей, и весь его багаж поместился в одну спортивную сумку. Мне стало грустно оттого, что он уезжает. Без Стивена все выйдет из-под контроля – он всегда был буфером, всегда напоминал о том, что ничего не изменилось, что все как прежде. Потому что сам Стивен совершенно не меняется. Он был и остается противным невыносимым старшим братом, моим проклятием… Он словно наше старое фланелевое одеяло, пахнущее мокрой псиной, – вонючее, успокаивающее и являющееся частичкой моего существования. С ним здесь сохранялся баланс – трое против одного, мальчики против девочек.

– Хочется, чтобы ты остался, – сказала я, подтягивая колени к груди.

– Мы увидимся через месяц, – напомнил он.

– Через полтора, – угрюмо поправила я. – Ты в курсе, что пропустишь мой день рождения?

– Я подарю тебе подарок, когда ты вернешься домой.

– Это совсем не то. – Я знала, что вела себя как ребенок, но ничего не могла с этим поделать. – Но ты хотя бы отправишь мне открытку?

Стивен застегнул молнию на сумке.

– Не думаю, что у меня будет на это время, но я напишу тебе эсэмэску.

– А ты привезешь мне принстонский свитер? – Мне не терпелось надеть свитер с логотипом университета. Он словно символ, указывающий на то, что ты уже достаточно взрослый, практически студент, если еще им не являешься. Мне бы хотелось, чтобы у меня был целый шкаф таких свитеров.

– Если не забуду, – сказал он.

– Я тебе напомню, – предупредила я, – напишу тебе эсэмэску.

– Хорошо. Это будет подарок тебе на день рождения.

– Идет. – Я легла на его кровать и закинула ноги на стену. Он терпеть не мог, когда я так делала. – Возможно, я даже буду немного скучать по тебе.

– Ты будешь сохнуть по Конраду и вряд ли заметишь, что меня нет, – сказал он.

Я показала ему язык.

Рано утром Стивен уехал. Джереми и Конрад отвезли его в аэропорт. Я спустилась, чтобы попрощаться, но не стала набиваться к ним, потому что прекрасно понимала, что Стивен будет против того, чтобы я с ними ехала. Он бы хотел побыть наедине с друзьями, и впервые я позволила ему это без ссор.

Обняв меня на прощание, брат снисходительно, как может только он, посмотрел на меня грустными глазами и с полуулыбкой сказал:

– Не наделай глупостей, хорошо? – Он сказал это так значительно, будто хотел донести до меня нечто важное, чего я должна была понять.

Но я не поняла и просто ответила:

– И ты береги себя, придурок.

Он вздохнул и покачал головой так, словно разговаривал с ребенком.

Я старалась не заморачиваться над его словами. В конце концов, он уезжает, и без него все будет по-другому.

– Передавай папе привет от меня, – сказала я.

Я не сразу вернулась в кровать. Я еще немного постояла на крыльце и даже пустила слезу от грусти, о чем, конечно, Стивен никогда не узнает.

Это лето могло стать для нас последним по многим причинам. Осенью Конрад тоже уедет в колледж. Он собирается в Браун. И следующим летом он может не приехать. Скорее всего, у него будет стажировка или летняя школа, или он отправится в путешествие по Европе с новыми друзьями по общежитию. А Джереми может уехать в спортивный лагерь от футбольного клуба, о котором он постоянно говорит. Многое может измениться. Получается, что я должна попытаться взять от этого лета все, на тот случай, если подобного больше не будет. К тому же скоро мне исполнится шестнадцать – я стану старше. Не может же все оставаться, как прежде.

Глава 20

11 лет

Мы лежали вчетвером на большом покрывале на песке. Конрад, Стивен, Джереми и я с самого края. Я всегда лежала с краю в тех редких случаях, когда ребята разрешали мне пойти с ними. Солнце едва перевалило за полдень, и было так жарко, что, казалось, волосы вот-вот вспыхнут. Я лежала и прислушивалась к тому, что обсуждают мальчики, играя в карты.

Джереми спросил:

– Что бы ты выбрал: чтобы тебя окунули в кипящее масло или сняли скальп раскаленным кухонным ножом?

– Оливковое масло, – уверенно сказал Конрад. – Так быстрее.

– Оливковое масло, – отозвалась я эхом.

– Раскаленный нож, – сказал Стивен. – Больше шансов, что я отберу нож и сниму скальп с этого урода.

– Об этом не идет речи, – пояснил Конрад. – Это вопрос о смерти, у тебя нет никаких шансов. И выбора нет.

– Ладно, тогда оливковое масло, – сказал Стивен сварливо. – Ну, а ты что выбираешь, Джереми?

– Оливковое масло, – сказал Джереми. – Теперь твоя очередь, Кон.

Конрад прищурился, глядя на солнце.

– Что бы вы выбрали: снова и снова проживать самый лучший день в вашей жизни или прожить заурядную пристойную жизнь?

С минуту Джереми молчал.

Ему нравилась эта игра. Он любил размышлять о разных возможностях.

– А если бы я выбрал один лучший день, я бы знал, что проживаю его снова, как в «Дне сурка»?

– Нет.

– Тогда я выбираю самый лучший день, – наконец решил он.

– Ну, если лучший день предполагает… – начал Стивен, но, взглянув на меня, сделал паузу, чего я терпеть не могла. – Я тоже выбираю лучший день.

– Белли, – Конрад посмотрел на меня, – а что бы выбрала ты?

Я прокрутила в голове разные варианты в поисках нужного ответа.

– Э-э, я бы выбрала заурядную жизнь. Тогда бы у меня осталась надежда, что когда-нибудь настанет тот самый лучший день, – сказала я. – Не хотелось бы, чтобы вся жизнь была одним днем, который повторяется снова и снова.

– Да, но ты же не будешь знать о том, что этот день повторяется, – вмешался Джереми.

Я пожала плечами:

– Но в глубине-то души ты будешь это понимать.

– Глупости, – сказал Стивен.

– Не думаю, что это глупости. Скорее, я соглашусь с точкой зрения Белли. – Клянусь, Конрад посмотрел на меня так, как, наверное, солдаты смотрят друг на друга, поднимаясь из окопа навстречу врагу. Словно было что-то, что объединило нас.

Я пожала руку поверженному в споре Стивену. Ничего не могла с собой поделать.

– Видишь, – сказала я. – Конрад со мной согласен.

Стивен запищал, изображая меня:

– Конрад со мной согласен. Конрад меня любит. Конрад потрясающий.

– Заткнись, Стивен! – заорала я.

Он усмехнулся и сказал:

– Моя очередь задавать вопросы. Белли, что бы ты выбрала: каждый день есть майонез или остаться плоскодонкой до конца своих дней?

Я перевернулась, схватила пригоршню песка и кинула в Стивена. В тот момент он смеялся, и поэтому часть попала ему прямо в рот, а часть прилипла к влажным щекам. Он заорал:

– Ну все, Белли, ты труп! – И накинулся на меня, а я, пытаясь увернуться, откатилась подальше.

– Оставь меня в покое, – сказала я, защищаясь. – Я все маме расскажу!

– Ты невыносимая заноза в заднице, – сказал он, грубо хватая меня за ногу. – Я брошу тебя в воду.

Я попыталась вырваться из его рук, но мне удалось только бросить еще песка ему в лицо, что, конечно, разозлило его еще больше.

Вмешался Конрад:

– Стивен, оставь ее в покое. Пойдем поплаваем.

– Да, пойдем, – поддержал Джереми.

Стивен заколебался.

– Хорошо, – сказал он, выплевывая песок. – Но ты все еще труп, Белли. – Он показал на меня указательным пальцем и резко провел ладонью у горла.

Я повторила его жест и перевернулась обратно, но в глубине души я ликовала. Конрад защитил меня. Значит, ему не безразлично, жива я или мертва.

Стивен злился на меня весь день, но оно того стоило. Было просто смешно, что он пытался дразнить меня плоскодонкой, потому что я уже два года как носила бюстгальтер.

Глава 21

Вечером после отъезда Стивена я, как всегда, спустилась поплавать. Конрад, Джереми и соседский парень Клэй Бертоле сидели в шезлонгах у бассейна и попивали пиво. Клэй жил на нашей улице и был на год старше Конрада. Он тоже приезжал в Казенс каждое лето. Не то, чтобы он кому-то особенно нравился, просто здесь не приходилось выбирать, с кем тусоваться.

Заметив его, я невольно прижала полотенце к груди. Я даже подумала, не вернуться ли в дом, пока они меня не увидели. В присутствии Клэя я всегда нервничала. Вовсе не обязательно сегодня плавать, я могу это сделать и завтра. Но нет, я все же имею столько же прав здесь находиться, сколько и они. Может, даже больше.

Я направилась к ним, стараясь казаться уверенной.

– Привет, мальчики, – сказала я.

Я не стала скидывать полотенце. Стоять перед полностью одетыми парнями в полотенце, под которым только бикини, и без того было странно.

Клэй, прищурясь, посмотрел на меня.

– Белли! Сколько лет, сколько зим. – Он похлопал по шезлонгу. – Присаживайся.

Терпеть не могу, когда люди говорят «сколько лет, сколько зим». Довольно тупой вариант приветствия. Но я все же присела рядом с ним.

Он наклонился и обнял меня. От него пахло пивом и одеколоном.

– Ну, как делишки? – поинтересовался он.

Не успела я ответить, как вмешался Конрад:

– У нее все отлично, а сейчас ей уже пора в постель. Спокойной ночи, Белли.

Стараясь как можно меньше походить на обиженного ребенка, я возразила:

– Я еще не ложусь, я собиралась поплавать.

– Тебе лучше вернуться в свою комнату, – сказал Джереми, отставляя пиво. – Мама убьет тебя, если узнает, что ты пила.

– Я же не пью, – напомнила я ему.

Клэй протянул мне свою бутылку.

– Держи, – сказал он, подмигнув мне. Кажется, он был уже пьян.

Я заколебалась, а Конрад раздраженно прикрикнул:

– Не давай ей пиво! Ради всего святого, она же еще ребенок!

Я взглянула на него.

– Перестань вести себя как Стивен. – На секунду я даже задумалась, а не взять ли мне пиво у Клэя? Пиво я еще ни разу не пробовала. Но в этом случае мне пришлось бы пить только ради того, чтобы позлить Конрада и показать ему, что я не намерена делать все по его указке.

– Нет, спасибо, – сказала я.

Конрад слегка кивнул:

– А теперь будь хорошей девочкой и иди спать.

Он вел себя так же, как когда они вместе со Стивеном и Джереми пытались поскорее от меня отделаться по каким-то им одним понятным причинам. Чувствуя, что краснею, я заявила:

– Я всего на два года тебя младше.

– Два года и три месяца, – поправил он автоматически.

Клэй рассмеялся, обдавая меня пивным перегаром.

– Вот черт, моей девушке тоже пятнадцать. – Он посмотрел на меня и поправился: – Бывшей девушке.

Я выдавила из себя улыбку. В своих мыслях я все дальше и дальше уносилась от него и его отвратительного дыхания. Но то, как Конрад смотрел на нас, мне нравилось. Я была рада завладеть вниманием его компании, пусть даже на пять минут.

– А это, типа, законно? – спросила я у него.

Клэй снова рассмеялся:

– Белли, а ты милая.

Я покраснела.

– Ну и почему же вы расстались? – спросила я, как будто сама не догадывалась. Они расстались, потому что Клэй урод, вот почему. Он всегда был уродом. Как-то раз пытался накормить чаек «Алка-Зельтцером» только потому, что где-то слышал, что таблетки взрываются у них в желудке.

Клэй почесал затылок.

– Не знаю, ей вроде как надо было уехать в конноспортивный лагерь или типа того. А отношения на расстоянии – это фигня.

– Но это же только на лето, – возразила я. – Глупо разрывать отношения из-за трех месяцев разлуки.

В течение всего учебного года я носила в сердце любовь к Конраду. Она, как пища, питала меня и помогала продержаться без него все эти месяцы. И если бы мы были вместе, я ни за что не порвала бы с ним из-за того, что пришлось бы разлучиться на лето, да пусть хоть на весь учебный год.

Клэй посмотрел на меня полусонными, мутными глазами и спросил:

– А у тебя есть парень?

– Да, – ответила я и, не удержавшись, взглянула на Конрада. Видишь, говорил мой взгляд, я уже не глупая влюбленная двенадцатилетняя девчонка. Я взрослая девушка, и у меня есть личная жизнь. И кому какое дело, что это неправда?

Глаза Конрада потемнели, но лицо осталось таким же бесстрастным. А вот Джереми удивился.

– Белли, у тебя есть парень? – нахмурился он. – Ты никогда о нем не рассказывала.

– У нас не слишком все серьезно, – проговорила я, вытаскивая нитку из подушки, на которой сидела. Я уже пожалела о том, что это ляпнула. – На самом деле у нас все очень неопределенно.

– Видишь? Какой тогда смысл сохранять отношения? А что, если летом ты познакомишься с кем-то получше? – Клэй, заигрывая, подмигнул мне. – Как, например, сейчас.

– Мы знакомы, Клэй. Причем уже лет десять как. – И все эти годы он практически не обращал на меня внимания.

Он пихнул меня коленом:

– Приятно познакомиться. Я – Клэй.

Я рассмеялась, несмотря на то, что мне было не смешно. Мне показалось, что так будет правильнее.

– Привет, я Белли.

– Что ж, Белли, придешь завтра на мою вечеринку? – спросил он.

– Э-эм, конечно, – ответила я, стараясь не выдавать волнения.

Каждое лето Стивен, Конрад и Джереми посещали его вечеринки, которые Клэй закатывал в честь Дня независимости. Все как полагается, с костром и фейерверками. Его мама делала на десерт сэндвичи с поджаренным зефиром и шоколадом. Однажды я даже попросила Джереми захватить мне такой. Сэндвич был подгорелым и жестким, как резина, но я его съела. Я была благодарна Джереми за то, что он принес мне будто частичку праздника. Парни никогда не брали меня с собой, но я и не настаивала. Мы смотрели фейерверк с нашего заднего дворика с мамой и Сюзанной. И пили шампанское, они – настоящее, а я детское.

– Ты же пришла поплавать? – резко спросил Конрад.

– Блин, Конрад, отвали от нее, – сказал Джереми. – Если она захочет поплавать, она пойдет и поплавает.

Мы обменялись взглядами, в которых был немой вопрос – с чего это Конрад пытается изображать из себя папочку. Конрад потушил сигарету в банке с пивом.

– Делай что хочешь, – сказал он.

– И буду. – Я показала ему язык. Потом встала, сбросила полотенце и нырнула в воду. Кстати, грациозно и красиво. С минуту я плыла под водой. Затем повернула и поплыла обратно на спине, чтобы можно было подслушать их разговор.

Я услышала, как Клэй тихо сказал:

– Парни, в Казенсе становится скучно. Надо бы выбираться отсюда.

– Это точно, – согласился Конрад.

Значит, Конрад готов отсюда уехать. Даже несмотря на то, что в глубине души я понимала, что рано или поздно это произойдет, его слова все равно огорчили меня. Мне захотелось сказать ему, чтобы он в таком случае уезжал поскорее. Какой смысл здесь оставаться, если тебе не хочется? Уезжай!

Я не позволю Конраду испортить лето тогда, когда все только начало налаживаться. По крайней мере, меня даже пригласили на вечеринку Клэя Бертоле в честь четвертого июля. Теперь меня считают взрослой. Жизнь прекрасна. Ну, или обещает такой быть.

Я весь день думала о том, что мне надеть. Я ни разу не бывала на подобных вечеринках и понятия не имела, в чем туда ходят. К вечеру, возможно, похолодает, но есть ли смысл закутываться, если придется стоять у костра? Только не в мой первый раз. Наряжаться мне тоже не хотелось, чтобы не стать посмешищем в глазах Конрада и Джереми. В итоге я выбрала шорты, топ и пошла босиком.

Как только мы пришли туда, я сразу же поняла, что все-таки ошиблась с выбором. Другие девчонки были в летних платьях, мини-юбках и уггах. Если бы я дружила хоть с кем-нибудь из Казенса, я бы знала, как надо одеться.

– Ты не сказал, что девочки должны быть в платьях, – прошипела я Джереми.

– Не глупи, ты хорошо выглядишь, – сказал он и прямиком направился к бочонку с пивом. Да, там был кег с пивом, но ни крекеров, ни зефира в поле зрения не наблюдалось.

Мне еще не доводилось видеть настоящий пивной кег, только в кино. И я уже увязалась за Джереми, но Конрад схватил меня за руку.

– Не смей пить! Мама убьет меня, если узнает, что я позволил тебе выпить.

Я стряхнула его ладонь.

– Ты не можешь мне ничего запрещать.

– Ну же, пожалуйста!

– Ладно, посмотрим, – сказала я, отходя к костру. Не уверена, что мне вообще хотелось пить. Даже несмотря на то, что Клэй пил накануне вечером, я все же ожидала, что на вечеринке будут сэндвичи с зефиром и шоколадом.

Раньше я думала, что на вечеринках у костра нереально круто, но оказалось, что это не так. Джереми болтал с какой-то девчонкой в цветном топе и джинсовой юбке, Конрад общался с Клэем и еще какими-то парнями, которых я не знала. Мне кажется, что после того, как Клэй флиртовал со мной прошлым вечером, он, по крайней мере, мог бы со мной и поздороваться. Но он не обращал на меня никакого внимания.

Я стояла у костра в одиночестве и притворялась, что грею руки, хотя на самом деле мне не было холодно. И тут я увидела его. Он тоже стоял в одиночестве и пил воду из бутылки. Похоже, что он тоже никого здесь не знал. Мне показалось, что он моего возраста. Но было в нем что-то такое милое и уютное, от чего казалось, что он младше. Я взглянула на него еще пару раз, чтобы понять что именно, а когда поняла, то чуть ли не подпрыгнула от восторга.

Ресницы! Все дело в ресницах. Его ресницы были настолько длинными, что почти доставали до бровей. Высокие скулы, гладкая кожа цвета поджаренных кокосовых хлопьев, какими обычно посыпают мороженое.

Я коснулась щеки и почувствовала облегчение от того, что благодаря солнцу прошли все прыщи. У него кожа была просто идеальная. И вообще все, как мне показалось, в нем было прекрасно.

Он был высоким, выше Стивена и Джереми, а может, даже выше Конрада. Казалось, у него есть азиатские корни – японские или корейские. Он был таким симпатичным, что мне захотелось его нарисовать, хотя рисовать я совсем не умею.

Он заметил, что я рассматриваю его, и я тут же отвела взгляд. Немного погодя я посмотрела на него еще раз, и он снова поймал мой взгляд. Он поднял руку и едва заметно помахал мне.

У меня вспыхнули щеки. Все, что мне оставалось, это поздороваться с ним. Я подошла и протянула руку, о чем тут же пожалела. Кто сейчас вообще пожимает руки?

Но он пожал. Он молча смотрел на меня, как будто пытался что-то вспомнить.

– Я тебя где-то уже видел, – сказал он наконец.

Я едва сдержала улыбку. Не это ли говорят парни девушкам, когда хотят с ними познакомиться? Мне бы, конечно, хотелось, чтобы он вспомнил, что видел меня на пляже в бикини в мелкий горошек. Я надела его всего раз, но, может быть, именно тогда он обратил на меня внимание.

– Может, на пляже?

Он замотал головой:

– Нет, точно не там.

Значит, все-таки дело не в бикини. Я попыталась еще раз:

– Может, у палатки с мороженым?

– И не там, – сказал он. Затем его лицо просияло. – Ты ходила на курсы латинского?

Какого черта?

– Э-э-э… Ну да.

– Ты когда-нибудь была на Латинском слете в Вашингтоне? – спросил он.

– Да, – сказала я. Откуда он, в конце концов, об этом знает?

Он удовлетворенно кивнул.

– Я тоже там был. В восьмом классе, верно?

– Да… – В восьмом классе я еще носила брекеты и очки. Ужасно, что он помнит меня с тех времен. Лучше бы он помнил меня такой, какая я сейчас, в бикини в горошек.

– Так вот откуда я тебя знаю! А я стою и думаю, где же я тебя уже видел, – улыбнулся он. – Я – Кэм, а мое латинское имя было Секстус. Salve![8]

Я захихикала от внезапно нахлынувшей радости, которая, как пузырьки содовой, заплясала внутри.

– Salve! Я – Флавия, точнее, Белли. В смысле, мое имя Изабель, но все зовут меня Белли.

– Почему? – спросил он так, будто ему действительно было интересно почему.

– Так называл меня папа, когда я была маленькой. Он считал, что Изабель слишком длинное имя, – объяснила я. – Глупо, конечно, но многие до сих пор меня так зовут.

– Но почему же тогда не Иззи?

– Не знаю. Отчасти потому, что я любила конфеты «Джелли Белли», так что мы с ними даже придумали игру. Он спрашивал, какое у меня настроение, а я ему отвечала с помощью «Джелли Белли». Например, слива у нас значила, что настроение у меня отличное… – Я умолкла. Когда я нервничаю, я начинаю тараторить, а сейчас я определенно нервничаю. Я терпеть не могла, когда меня называли Белли, во-первых, потому, что это не настоящее имя. Это, скорее, прозвище для малыша. Белли ассоциируется либо с пухлыми младенцами, либо с мужиками в майках-алкоголичках. С другой стороны, Изабель – это нечто экзотическое, подходящее, скорее, девушке из Марокко или Мозамбика, которая круглый год ходит с африканскими косичками и красным лаком на ногтях.

– Я терпеть не могу, когда меня называют Иззи, предпочитаю Белли. Так намного лучше.

Он кивнул.

– И значение тоже очень ничего – это имя означает «красивая» на французском.

– Знаю. У меня был интенсив по французскому.

Кэм так быстро что-то сказал по-французски, что я ничего не разобрала.

– Что ты сказал? – Я почувствовала себя глупо. Странно говорить по-французски, если ты не в классе. Все-таки спрягать глаголы и по-настоящему говорить с носителем языка – совсем разные вещи.

– Моя бабушка француженка, – сказал он. – Я с детства говорю по-французски.

– О! – Теперь я почувствовала себя глупо оттого, что кичилась своим французским интенсивом.

– Ты знаешь, что «в» произносится как «вь»?

– Что?

– В твоем имени. Оно произносится как Фла-вьа.

– Конечно знаю, я получила второе место за ораторское мастерство, просто Флавья звучит глупо.

– А я занял первое, – сказал он без самодовольства. Я тут же вспомнила парня в черной футболке с полосатым галстуком, сразившего всех речью Катулла и занявшего первое место. Это был он. – Зачем же ты выбрала тогда это имя, если считаешь, что оно глупо звучит?

Я вздохнула.

– Потому, что Корнелия была уже занята. Все девчонки хотели быть Корнелиями.

– О да, каждый парень хотел быть Секстусом.

– Почему? – спросила я. – Хотя понятно.

Кэм рассмеялся:

– У восьмиклассников не такой уж тонкий юмор.

Я тоже рассмеялась:

– Так ты тоже остановился где-то здесь?

– Мы снимаем дом в двух кварталах отсюда. Мама практически заставила меня пойти сюда, – сказал Кэм, потирая ладонью макушку.

– О! – Мне надоело постоянно говорить «о!», но я не могла придумать, чем его заменить.

– Ну а ты, Изабель, почему пришла сюда?

Меня поразило то, что он назвал меня полным именем. Оно так необычно прозвучало из его уст, прямо как в первый день в школе. Но мне понравилось.

– Даже не знаю. Клэй пригласил меня.

Что бы я ни говорила, все звучало ужасно банально. Мне хотелось впечатлить этого парня, понравиться ему. Я не хотела, чтобы у него сложилось мнение, что я совсем тупая, пусть даже и наговорила кучу глупостей. Мне захотелось, чтобы он знал, что я тоже умная. Я попыталась убедить себя в том, что совершенно не важно, какой я ему кажусь, умной или нет, но не смогла.

– Думаю, я скоро поеду, – сказал он, допивая воду. Не глядя на меня, он добавил: – Тебя подвезти?

– Нет, – ответила я, подавляя свое разочарование от того, что он уже уезжает. – Я пришла с теми парнями. – Я показала на Конрада и Джереми.

Он кивнул.

– Я заметил, что твой брат приглядывает за нами.

У меня перехватило дыхание.

– Мой брат? Ты о ком? О нем, что ли? – Я указала на Конрада. Он не смотрел в нашу сторону. Он смотрел на блондинку в красной бейсболке «Ред Сокс»[9], а она смотрела на него. И в этот момент он смеялся, что ему несвойственно.

– Ага.

– Он мне не брат. Он пытается строить из себя старшего брата, но таковым не является. Конрад считает, что он всем старший брат. Поэтому относится к людям снисходительно… Почему ты так рано уходишь? Ты же пропустишь фейерверк.

Кэм прочистил горло, будто бы смутился.

– Э-э, я собирался поехать домой и позаниматься.

– Латынью? – Я прикрыла рот ладонью, потому что начала хихикать.

– Нет, я изучаю китов. Я хочу поехать на стажировку с исследовательской группой, но для этого мне нужно сдать экзамен, он на следующей неделе. – Он снова провел рукой по макушке, растрепав волосы.

– О! Круто. – Мне совсем не хотелось, чтобы он уезжал так скоро, хотелось его задержать. Он оказался таким милым. И он такой высокий, рядом с ним я чувствовала себя Дюймовочкой – маленькой, но значимой. Если Кэм уйдет, я останусь здесь совсем одна.

– Знаешь, наверное, я все-таки поеду с тобой. Не уходи никуда, я сейчас вернусь.

Я поспешила к Конраду так быстро, что из-под пяток полетел песок.

– Эй, я уезжаю, – сказала я, запыхавшись.

Блондинка в бейсболке посмотрела на меня.

– Привет, – сказала она.

– С кем? – спросил Конрад.

Я показала на Кэма.

– С ним.

– Ты не можешь уехать с тем, кого даже не знаешь, – резко сказал он.

– Я его знаю. Это Секстус.

Он нахмурился.

– Секс – что?

– Не важно. Его зовут Кэм, он изучает китов, и не тебе решать, с кем мне ехать домой. Я просто из вежливости предупредила тебя и не прошу твоего разрешения. – Я уже повернулась, чтобы пойти обратно, как он ухватил меня за локоть.

– Меня не волнует, что он изучает. Ты с ним не поедешь, – сказал он как бы между прочим, но хватка у него была крепкой. – Если ты хочешь домой, я тебя отвезу.

Я глубоко вдохнула. Мне нужно было успокоиться. Не могу же я позволить ему выставить меня маленьким ребенком перед всеми этими людьми!

– Нет, спасибо, – сказала я и вновь попыталась уйти, но он меня не отпускал.

– Я думал, у тебя есть парень, – усмехнулся Конрад. Конечно, он еще вчера понял, что это вранье.

Мне ужасно захотелось засыпать ему глаза песком. Я попыталась вырваться.

– Отпусти! Больно!

Он сразу же отпустил мою руку, а лицо у него покраснело. На самом деле больно мне не было, просто хотелось смутить его так же, как он смутил меня. Я громко сказала:

– Лучше я поеду с незнакомцем, чем с выпившим.

– Я выпил всего бутылку пива, – выпалил он. – А вешу я восемьдесят килограммов. Через полчаса я могу спокойно сесть за руль и отвезти тебя. Перестань строить из себя капризное дитя.

Я почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Я обернулась, чтобы посмотреть, видит ли на нас Кэм. Он все видел.

– Какая же ты сволочь, – сказала я Конраду.

Он холодно посмотрел на меня:

– А ты просто капризный ребенок.

Я повернулась, чтобы уйти, и услышала, как девчонка спросила его:

– Это твоя девушка?

Я обернулась, и мы ответили в унисон:

– Нет!

Сбитая с толку, она произнесла:

– Тогда, значит, младшая сестра?

Она так сильно надушилась, что густой аромат ее духов висел в воздухе. Создавалось впечатление, что мы дышим ею.

– Нет, я не его младшая сестра. – Я уже возненавидела эту девчонку за то, что она была свидетельницей нашей ссоры. Это было унизительно. К тому же она красивая, такого же типа, как Тейлор, что некоторым образом ухудшало ситуацию.

Конрад сказал:

– Наши мамы – лучшие подруги.

Так вот кто я для него? Всего лишь дочь подруги его мамы?

Я сделала глубокий вдох и без лишних раздумий заявила ей:

– Я знаю Конрада всю свою жизнь. Поэтому позволь мне тебя предупредить, что ты ошиблась адресом. Конрад никогда не полюбит никого так сильно, как он любит себя, если ты, конечно, понимаешь, о чем я.

– Белли, заткнись, – предостерег Конрад. Кончики ушей у него побагровели. Да, конечно, я ударила ниже пояса, но мне было все равно. Он это заслужил.

«Красная бейсболка» нахмурилась:

– Конрад, о чем она говорит?

Я тут же выпалила:

– О, извини, ты наверно не знаешь, что означает фразеологизм «ошибиться адресом»?

Ее миленькое личико исказилось в гримасе.

– Ах ты, маленькая дрянь, – зашипела она.

Мне тут же захотелось втянуть голову в плечи и взять все свои слова обратно. Раньше я еще никогда не ругалась с девчонками, да и вообще никому никогда не грубила.

К счастью, тут вмешался Конрад и жестко сказал, указывая на костер:

– Белли, жди меня там.

К нам вразвалочку подошел Джереми.

– Эй, что тут у вас происходит? – спросил он, глупо и широко улыбаясь.

– Твой брат – идиот, – сказала я. – Вот что происходит.

Джереми приобнял меня, от него пахло пивом.

– Ребята, ведите себя хорошо.

Я вырвалась из его объятия.

– Скажи это своему брату, я себя хорошо веду.

– Постойте-ка, так это вы брат с сестрой? – спросила девушка.

Конрад перебил ее:

– Даже не думай уезжать с тем парнем.

– Конрад, расслабься, – сказал Джереми. – Она еще не уезжает. Правда, Белли?

Он посмотрел на меня, и я, поджав губы, кивнула. И взглянула на Конрада так злобно, как только могла. Заодно окинула таким же взглядом и его девицу, правда отойдя на безопасное расстояние, где она уже не смогла бы дотянуться и вцепиться мне в волосы.

Я пошла обратно к костру, пытаясь держать плечи прямо, а голову высоко, хотя в душе я чувствовала себя как ребенок, на которого накричали в его собственный день рождения. Нечестно, что со мной обращаются как с ребенком, когда я уже не маленькая. Могу поспорить, «Красной бейсболке» столько же лет, сколько и мне.

– Что там у вас произошло? – спросил Кэм.

Я, еле сдерживая слезы, ответила:

– Просто давай уедем.

Он заколебался и, бросив взгляд на Конрада, сказал:

– Флавия, не думаю, что это хорошая идея. Давай-ка я лучше еще немного побуду здесь. В конце концов, киты могут подождать.

Мне захотелось его расцеловать. Хорошо бы вовсе забыть о существовании Конрада и наслаждаться моментом.

Первый залп фейерверка просвистел, как кипящий чайник, громко и гордо, и рассыпался где-то очень высоко над нами. Он был золотым, и на какой-то миг в небе зажглись миллионы золотистых звездочек.

Мы сидели у костра. Кэм рассказывал мне о китах, а я рассказывала ему всякие глупости. Например, о том, как я была секретарем французского клуба или что больше всего люблю сэндвичи с тушеной свининой. Он сказал, что он вегетарианец.

Должно быть, мы просидели так около часа. Я чувствовала, что Конрад постоянно поглядывает на нас, и меня так и подмывало показать ему средний палец – терпеть не могу, когда он выигрывает.

Когда стало холодать, Кэм снял толстовку и накинул мне на плечи.

Наконец-то сбылась моя мечта – парень отдал мне свою толстовку, когда похолодало, вместо того, чтобы злорадствовать, подчеркивая, каким он оказался предусмотрительным и сам тепло оделся.

Под толстовкой на нем была футболка с надписью «ЧЕТКАЯ ГРАНЬ» и изображением опасной бритвы.

– Что это значит? – спросила я, застегивая теплую толстовку, которая приятно пахла его запахом.

– Я поддерживаю это движение[10], – сказал он. – Не пью, не принимаю наркотики. Раньше я совсем серьезно к этому подходил. Ну, знаешь, не принимал лекарства, не выписанные врачом, не употреблял кофеин. Но потом я перестал так категорически к этому относиться.

– Почему?

– Ты имеешь в виду, почему я серьезно относился к этому раньше или почему перестал?

– И то и другое.

– Не верю, что организм можно загрязнить ненатуральными продуктами, – сказал он. – К тому же маму сводило это с ума. Ну, и я не могу без «Доктора Пеппера».

Мне тоже нравится «Доктор Пеппер». Хорошо, что я не пила, – не хотелось бы, чтобы он думал обо мне плохо. Мне бы хотелось, чтобы он считал меня крутой, такой же, как и он сам. Хотелось стать его подругой. А еще мне хотелось поцеловать его.

Кэм уехал с вечеринки тогда же, когда и мы. Он поднялся, как только увидел, что Джереми идет за мной.

– До встречи, Флавия, – сказал он.

Я стала расстегивать толстовку, но он остановил меня.

– Оставь пока. Можешь вернуть позже.

– Подожди, я дам тебе свой номер, – сказала я, протягивая руку за его телефоном. Я никогда прежде не давала парню свой номер. Вбивая цифры, я чувствовала себя ужасно гордой.

Он сунул телефон в карман.

– На самом деле, я нашел бы способ вернуть ее обратно и без телефона. Я же умный, не забывай. Первое место за ораторское мастерство.

Я старалась не улыбаться.

– Ничего подобного! – крикнула я ему вслед. Наша встреча была словно предначертана судьбой, это было самое романтичное, что со мной когда-либо случалось.

Я видела, как Конрад попрощался с девушкой в красной бейсболке. Она обняла его, и он ответил ей тем же, но не так тепло. Мне было приятно видеть, что я испортила ему вечер хотя бы чуть-чуть.

По пути к машине какая-то брюнетка с косичками, в розовых шортах остановила меня.

– Тебе нравится Кэм? – спросила она. Откуда она его знает? Я-то считала, что он здесь никто, так же как и я.

– Я едва с ним знакома, – ответила я, и она заметно расслабилась. Взгляд ее был мне знаком, он был полон мечты и надежды. Должно быть, я выглядела так же, когда говорила о Конраде и старалась упомянуть его имя в любом разговоре. Мне стало жаль ее. И себя.

– Я видела, как Николь говорила с тобой, – сказала она. – Забудь о ней. Она не очень приятный человек.

– Девушка в красной бейсболке? О да, она действительно крайне неприятная, – согласилась я и помахала ей, направляясь с Конрадом и Джереми к машине.

За руль сел Конрад, который был абсолютно трезв весь вечер. Он заметил толстовку Кэма, но ничего не сказал. Впервые мы не разговаривали. Мы с Джереми сели сзади, и он всю дорогу шутил и пытался нас развеселить, но никто так и не засмеялся. Я слишком погрузилась в воспоминания о сегодняшнем вечере. Мне казалось, что он может стать очень важным в моей жизни.

Год назад Шон Киркпатрик написал в моем ежегоднике, что у меня «самые ясные глаза», глядя в которые он может «заглянуть мне в душу». Несмотря на то что он школьный клоун, мне все равно было приятно. Когда я рассказала об этом Тейлор, она лишь захихикала. И сказала, что только Шон Киркпатрик мог заметить цвет моих глаз, в то время как другие парни не отрывают взгляда от моей груди. Но это был уже не Киркпатрик, это Кэм заметил меня еще до того, как я стала красивой.

Я чистила зубы, когда вошел Джереми и прикрыл за собой дверь. Он облокотился на край раковины и, потянувшись за зубной щеткой, спросил:

– Что у вас с Конрадом произошло? Почему вы злитесь друг на друга? – Джереми терпеть не мог, когда кто-то ссорится. Именно поэтому он постоянно шутит. Считает своим долгом разрешить любой спор. С одной стороны, это мило, а с другой – немного раздражает.

Со ртом полным зубной пасты я ответила:

– Хм, может быть, потому, что он лицемерный мегагиперзанудный урод?

Мы оба рассмеялись. Цитаты из «Клуба „Завтрак“»[11] стали нашими любимыми с того лета, когда мне было восемь, а ему девять.

Он прокашлялся.

– Серьезно, не будь все же слишком строга к нему. В его жизни сейчас многое происходит.

Вот это новость.

– Что? Что происходит?

Джереми замялся:

– Я не могу тебе об этом рассказать.

– Ну же, Джер, мы же всё доверяем друг другу. Никаких секретов, помнишь?

Он улыбнулся:

– Да помню я. Но рассказать ничего не могу. Это не мой секрет.

Нахмурившись, я включила воду.

– Ты всегда принимаешь его сторону.

– Я не на его стороне. Просто объясняю, что с ним происходит.

– Это то же самое.

Он потянулся и приподнял уголки моих губ, растянув их в улыбке. Один из его фокусов, перед которым я не могу устоять.

– Не дуйся, Белли. Помнишь?

Как-то летом Конрад со Стивеном придумали правило, что дуться запрещено. Мне тогда было восемь или девять, но проблема в том, что это правило применялось только ко мне. Они даже прикрепили плакат на дверь моей комнаты. Конечно, я его сорвала и побежала рассказывать маме и Сюзанне. Тем вечером я получила двойную порцию десерта. Но потом, каждый раз, когда я хотя бы чуть-чуть грустила или переставала улыбаться, мальчики начинали кричать: «Не дуться! Не дуться!» Ну, хорошо, может быть, я и правда слишком много обижалась, но это был единственный способ, которым я могла чего-либо добиться. Иногда очень сложно быть единственной девчонкой среди парней.

Глава 22

В ночь после вечеринки я спала в толстовке Кэма. Глупо, конечно, но мне было все равно. На следующий день я даже вышла в ней на улицу, несмотря на то, что стояла невыносимая жара. Мне нравились ее затертые рукава, сразу видно, что ее носили не снимая. Это так по-мальчишески.

Кэм – первый парень, который заинтересовался мной как девушкой. И даже показал, что он готов встречаться со мной и его это совершенно не смущает.

Проснувшись, я поняла, что дала ему номер домашнего телефона. Понятия не имею, почему я так поступила, когда куда как проще было оставить номер мобильного.

Я ждала звонка. В Казенсе мало кто пользовался домашними телефонами. Разве что Сюзанна, которая звонила поинтересоваться, какую рыбу мы хотим на обед, или мама, которая распоряжалась, чтобы Стивен не забыл положить полотенца в сушилку или включил гриль.

Я сидела в шезлонге, загорала и читала журналы, толстовка Кэма лежала у меня на коленях, как свернувшийся калачиком кот. Все окна у нас были постоянно открыты, поэтому если бы телефон зазвонил, я сразу бы его услышала.

Я намазалась солнцезащитным кремом, потом нанесла два слоя масла для загара. Не знаю, может одно другому и мешало, но думаю, что лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Я устроилась поудобнее с маленькой бутылочкой вишневого «Кулэйда», включила радио, надела солнцезащитные очки и взяла журналы. Очки мне купила Сюзанна несколько лет назад. Она обожала дарить подарки. Даже из командировок она всегда что-то привозила. Пусть и нечто незначительное, как, например, эти очки в красной оправе. Она всегда знает, что мне понравится, и дарит мне то, что сама я бы никогда не осмелилась себе купить. Как-то она подарила мне лавандовый лосьон для ног и шелковую сумочку для носовых платочков.

Мама и Сюзанна рано утром уехали в художественную галерею в соседний городок, Конрад, слава богу, ушел на работу, Джереми еще спал. Дом был полностью в моем распоряжении.

Так странно, что я лежу и загораю. Лежу, впитывая солнце, пью содовую и засыпаю, как толстый ленивый кот. На самом деле это скучно, нудно и жарко. Я предпочитаю загорать в воде, нежели лежать и потеть на солнце. Во всяком случае, загар прилипает быстрее, когда кожа влажная.

Но тем утром у меня не было выбора. В том смысле, что мог позвонить Кэм. Поэтому я лежала, потела и жарилась как курица гриль. Скучно, но ничего не поделаешь.

Телефон зазвонил после десяти. Я вскочила и побежала на кухню.

– Алло! – сказала я, запыхавшись.

– Привет, Белли. Это мистер Фишер.

– О, здравствуйте, мистер Фишер. – Я постаралась не выдать своего разочарования.

Он прочистил горло.

– Как там у вас дела?

– Все отлично. Мама с Сюзанной уехали в картинную галерею.

– Понятно… а мальчики как?

– Хорошо. – Я никогда не знала, о чем говорить с мистером Фишером. – Конрад на работе, а Джереми еще спит. Мне его разбудить?

– Нет-нет, не надо.

Наступила долгая пауза, в которой я старалась придумать, что бы еще сказать.

– Вы приедете на этих выходных?

– Нет, не на этих. – Его голос звучал как-то отстраненно. – Я позвоню позже. Хорошего тебе отдыха, Белли.

Я положила трубку. Мистер Фишер еще не был в Казенсе этим летом. Обычно он приезжал в первые выходные после Дня независимости, потому что после праздников ему было проще оставить работу. Всю субботу и воскресенье он проводил у барбекю в фартуке с надписью: «Шеф-повар лучше знает». Интересно, расстроится ли Сюзанна, когда узнает, что он не приедет? А как отнесутся к этому мальчики?

Я поплелась обратно к своему шезлонгу. Там я уснула и проснулась оттого, что Джереми потихоньку лил «Кулэйд» мне на живот.

– Прекрати, – проворчала я. От слишком сладкого напитка (а я всегда добавляла в него двойную порцию сахара) мне хотелось пить, я чувствовала, что обезвожена и вся вспотела.

Он рассмеялся и подсел ко мне.

– Ты целый день так валяешься?

– Да, – сказала я, вытирая ладонью живот, а потом руку о его шорты.

– Не будь такой скучной. Давай займемся чем-нибудь. Мне на работу только вечером.

– Я загораю.

– Ты уже загорела.

– А ты дашь мне сесть за руль?

Он на секунду задумался, но сказал:

– Хорошо. Но сначала помойся, не хочу, чтобы все сиденье было в масле.

Я собрала волосы в высокий хвост и встала.

– Подожди, я быстро.

Джереми ждал меня в машине, на пассажирском сиденье, врубив кондиционер на полную мощность.

– Куда поедем? – спросила я, сев за руль. Я чувствовала себя так, будто я водитель со стажем. – Теннесси, Нью-Мексико? Лучше, как можно дальше, так я смогу хорошо попрактиковаться.

Он закрыл глаза и облокотился на спинку сиденья.

– Давай уже поедем, поверни налево.

– Есть, сэр, – сказала я, выключая кондиционер и опуская все четыре окна. С открытыми окнами ехать намного круче. Кажется, что ты действительно едешь куда-то далеко.

Всю дорогу Джереми не переставал давать мне указания, куда ехать и где сворачивать, пока наконец мы не подъехали к картинг-клубу.

– Ты серьезно?

– Тебе надо хорошенько попрактиковаться, – сказал он, широко улыбаясь.

Мы ждали машины в очереди, и когда она наконец подошла, парень, который всем там распоряжался, указал мне на синюю.

– Но я хотела бы взять красную!

Он подмигнул мне и сказал:

– Ты такая красивая, что я бы тебе и свою доверил.

Я покраснела, но мне понравились его слова.

Он был старше, и было заметно, что он правда посчитал меня симпатичной. Невероятно, я видела его здесь прошлым летом, и тогда он даже не взглянул на меня.

Джереми сел в машину за мной и проворчал:

– Ну что за придурок! Ему нужна нормальная работа.

– Нормальная – это как спасатель в загородном клубе? – предположила я.

Джереми бросил на меня сердитый взгляд.

– Заводи уже.

Каждый раз, когда машина делала круг, парень из картинг-клуба махал мне рукой, а на третий раз я помахала ему в ответ.

Мы намотали по треку бессчетное множество кругов, пока Джереми не пришло время ехать на работу.

– Думаю, на сегодня ты достаточно накаталась, – сказал он, потирая шею. – Обратно я поведу.

Я не стала спорить. Он быстро доехал до дома, высадил меня у обочины и укатил на работу. Я вошла в дом, усталая, но загорелая. А главное счастливая.

– Тебе звонил парень по имени Кэм, – сказала мама. Она сидела за кухонным столом, перед ней лежала газета, на носу – очки для чтения в роговой оправе. Она не поднимала глаз от страниц.

– Он позвонил? – переспросила я, прикрыв улыбку ладонью. – А он оставил свой номер?

– Нет, – ответила мама. – Он сказал, что сам перезвонит.

– Ну почему же ты не попросила его оставить номер? – простонала я. Ужасно, что в голосе послышались хнычущие нотки, и еще хуже, что мама это тоже заметила.

Она посмотрела на меня в недоумении.

– Не знаю. Он и не предлагал. А кто это?

– Забей. – Я подошла к холодильнику за лимонадом.

– Как пожелаешь, – сказала она и вернулась к газете.

Она не стала настаивать, как, впрочем, и всегда. Но она могла хотя бы спросить у него номер. Если бы Сюзанна была сейчас не у себя, а здесь, внизу, она бы пела, дразнила и выпытывала, пока я не рассказала бы ей все. И я бы с радостью поделилась с нею.

– Мистер Фишер утром звонил, – сказала я.

Мама опять подняла глаза.

– И что он сказал?

– Ничего важного. Просто, что не сможет приехать в эти выходные.

Мама поджала губы, но ничего не сказала.

– Где Сюзанна? – спросила я. – Она у себя в комнате?

– Да, но она плохо себя чувствует. Она спит, – ответила мама. Другими словами: «Не ходи наверх и не беспокой ее».

– Что с ней?

– У нее летняя простуда.

Мама совершенно не умеет лгать. Сюзанна много времени проводила у себя в комнате, и она была такой грустной, какой еще никогда не была. Знаю, здесь что-то было не так, но не могу понять, что именно.

Глава 23

Кэм позвонил следующим вечером, а потом еще раз. Прежде чем вновь увидеться, мы дважды разговаривали по телефону четыре или пять часов подряд. Мы разговаривали, и я лежала на шезлонге на крыльце и любовалась луной, вытянув носочки к небу. Я так громко хохотала, что Джереми заорал из окна, чтобы я угомонилась. Мне нравилось, что мы могли болтать на любые темы, но я все время ждала, что он предложит мне встретиться. Но он так этого и не сделал.

Поэтому мне пришлось взять все в свои руки. Я пригласила Кэма к нам домой поиграть в видеоигры и, может быть, даже поплавать. Меня не оставляло чувство, что я свободная и гордая девушка, которая в состоянии позвонить парню и пригласить его к себе, словно я всегда так делала. Хотя на самом деле я пригласила его только потому, что знала, что, кроме меня, дома никого не будет. Пока что мне не хотелось, чтобы его кто-нибудь видел: ни Джереми, ни мама, ни Конрад, ни даже Сюзанна. Сейчас он только мой.

– Я очень хорошо плаваю, поэтому не обижайся, если я обгоню тебя, когда мы будем состязаться, – предупредила я его по телефону.

Он рассмеялся:

– А вольным стилем тоже обгонишь?

– Любым стилем.

– Почему тебе так нравится побеждать?

Я не знала, что на это ответить, кроме того, что выигрывать весело, да и кому это может не понравиться? Я росла со Стивеном, а лето проводила с Джереми и Конрадом, а с ними всегда было важно соревноваться и побеждать, особенно потому, что я девчонка, и побед от меня никто не ждал. Если ты постоянно проигрываешь, вкус победы еще слаще.

Я услышала шум мотора и выглянула в окно. Кэм вышел из темно-синей машины, такой же старенькой, как и его толстовка, которую я уже подумывала оставить. Именно так я себе и представляла его машину.

Он позвонил в дверь, и я буквально слетела вниз по лестнице, чтобы открыть.

– Привет! – воскликнула я. На мне была его толстовка.

– На тебе моя толстовка, – заметил он, улыбаясь. Он оказался выше, чем я запомнила.

– Знаешь, я подумала, что неплохо бы мне оставить ее у себя, – сказала я, впуская его и закрывая дверь. – Но я не собираюсь забирать ее у тебя просто так. Я выиграю ее.

– Только не обижайся, – сказал он, изогнув бровь. – Это моя любимая толстовка, и, если я выиграю, я заберу ее обратно.

– Решено.

Мы вышли через заднюю дверь и спустились с крылечка к бассейну. Я скинула шорты, футболку и его толстовку, не задумавшись ни на секунду, – мы с Джереми постоянно устраивали соревнования в бассейне. Мне даже не пришло в голову стесняться Кэма, в конце концов, мы все лето проводим здесь в одних купальниках.

Но он быстро отвел взгляд и начал стаскивать футболку.

– Готова? – спросил он, вставая на край бассейна.

– Один полный круг? – спросила я, окуная пальцы в воду.

– Конечно, – сказал он.

– Дать фору?

Я фыркнула:

– Может быть, тебе дать фору?

– Touché[12], – сказал он, хохоча.

Я еще ни разу не слышала, чтобы парень говорил это слово. Да и вообще, чтобы хоть кто-то говорил. Может быть, конечно, его произносила мама. Но это совсем другое, в его устах оно звучало совершенно иначе.

Первый круг я выиграла легко.

– Ты поддавался, – сказала я.

– Да нет, – заверил он, но я знала, что это неправда. Ни разу в жизни ни Конраду, ни Джереми, ни Стивену никогда даже в голову не пришло бы поддаваться мне.

– На этот раз постарайся выиграть, или я заберу твою толстовку, – предупредила я.

– Победит тот, кто финиширует первым два раза из трех, – предложил Кэм, убирая волосы с лица.

Следующий заплыв выиграл он, а последний я. Я не совсем уверена, что он не поддавался, он высокий, один его мах стоит двух моих. Мне все-таки очень хотелось оставить себе его толстовку, поэтому я не стала предлагать еще один круг. К тому же победа есть победа.

Я проводила его до машины. Он немного помедлил, прежде чем сесть. Сложно поверить, но в нашем разговоре впервые повисла долгая пауза. Наконец Кэм прокашлялся и сказал:

– Один мой знакомый, Кинси, завтра вечером устраивает вечеринку. Хочешь пойти?

– Да, – моментально ответила я, – хочу.

Я сильно прокололась, упомянув об этом на следующее утро за завтраком. Мама и Сюзанна уехали в магазин за продуктами. За столом сидели только мы втроем, впрочем, в этом составе мы проводили практически каждый день этого лета.

– Сегодня вечером я иду на вечеринку, – громко похвасталась я.

Конрад с удивлением вскинул брови:

– Ты?

– К кому? – поинтересовался Джереми. – К Кинси?

Я поставила стакан с соком на стол.

– Откуда ты знаешь?

Джереми рассмеялся и погрозил мне пальцем.

– Белли, я всех здесь знаю. Я же спасатель. А это все равно что мэр. Грег Кинси работает в магазинчике для серферов в торговом центре.

Конрад нахмурился:

– А это не Кинси ли продает метамфетамин?

– Что? Нет, определенно нет. Кэм не общался бы с такими людьми, – выступила я в защиту Кэма.

– Кто такой Кэм? – спросил Джереми.

– Парень, которого я встретила у Клэя. Он пригласил меня на эту вечеринку, и я согласилась пойти с ним.

– Извини, но ты не пойдешь ни на какую наркоманскую вечеринку, – сказал Конрад.

Уже во второй раз Конрад решал, что мне делать, и мне это порядком надоело. Кем он вообще себя возомнил? Я должна пойти на эту вечеринку. Мне все равно, связано ли это с наркотиками или нет, я собираюсь туда пойти.

– Я тебе говорю, Кэм не имел бы ничего общего с такими людьми. Он принципиально ведет здоровый образ жизни.

Конрад и Джереми фыркнули в унисон. В подобных ситуациях они всегда были заодно.

– Значит, он ведет здоровый образ жизни? – сказал Джереми, едва сдерживая улыбку. – Какой хороший мальчик!

– Крутой, – согласился Конрад.

Я внимательно на них посмотрела. Сначала они не хотят, чтобы я гуляла с наркоманами, а теперь их не устраивают парни, ведущие здоровый образ жизни?

– Он не принимает наркотики, ясно? Поэтому я очень сомневаюсь, что у него есть друзья среди дилеров.

Джереми почесал щеку и сказал:

– Знаешь, может, это все же Грег Розенберг толкает мет? А Грег Кинси нормальный чувак. У него даже есть бильярдный стол. Наверное, я тоже схожу на эту вечеринку.

– Постой, что? – запаниковала я.

– Я, наверное, тоже схожу, – сказал Конрад. – Люблю бильярд.

Я встала.

– Ребят, вы не можете пойти. Вас никто туда не приглашал.

Конрад откинулся на спинку стула и сложил руки за головой.

– Не беспокойся, Белли, мы не испортим твое свидание.

– Если он, конечно, не будет распускать руки, – Джереми угрожающе стукнул кулаком в ладонь и его глаза сузились. – В противном случае ему не поздоровится.

– Он не будет себя так вести, – простонала я. – Мальчики, я вас умоляю, не надо идти. Пожалуйста, не идите туда.

Джереми проигнорировал меня.

– Конрад, ты в чем пойдешь?

– Я об этом еще не думал. Может быть, в шортах? А ты?

– Я вас ненавижу, – сказала я.

В голове у меня промелькнула невероятная мысль, что между мной и Конрадом и даже между мной и Джереми происходит нечто странное. Может быть, они просто не хотят, чтобы я встречалась с Кэмом? Может, они тоже испытывают ко мне какие-нибудь чувства? Возможно ли вообще такое? Сомневаюсь. Я для них как младшая сестра. Это они для меня всегда были чем-то большим.

Одевшись и собравшись, я заглянула в комнату к Сюзанне, чтобы предупредить, что я ухожу. Они с мамой сидели и перебирали старые фотографии. Сюзанна уже приготовилась ко сну, хотя было еще совсем рано. Она улеглась поудобнее на подушках, в шелковой кремовой сорочке с большими маками, которую мистер Фишер привез из командировки в Гонконг. Я бы хотела, чтобы у меня была такая же, когда я выйду замуж.

– Поможешь отсортировать фото для альбома? – позвала мама.

– Лорел, неужели ты не видишь, что она принарядилась. Есть занятия и поинтересней, чем перебирать запылившиеся фотографии. – Сюзанна подмигнула мне. – Белли, ты хороша как никогда. К твоему загару очень идет белый.

– Спасибо, – поблагодарила я ее.

Не сказать, что я как-то принарядилась, но сегодня я не стала надевать шорты как на прошлую вечеринку. На мне был белый сарафан и шлепанцы, а волосы, пока они были еще мокрыми, я заплела в косички. Знаю, что расплету их, наверное, уже через полчаса, оттого что они слишком тугие, наплевать. Но они получились довольно-таки симпатичными.

– Выглядишь очень мило. Куда собралась? – спросила мама.

– Просто на вечеринку, – ответила я.

Мама нахмурилась:

– Конрад и Джереми тоже идут?

– Они мне не телохранители. – Я закатила глаза.

– Я ничего такого не имела в виду, – сказала мама.

Сюзанна помахала мне:

– Повеселись там, Белли!

– Хорошо, – сказала я и поспешила закрыть за собой дверь, пока мама не начала задавать лишние вопросы.

Я надеялась, что Конрад и Джереми просто пошутили и на самом деле не собирались на вечеринку. Но, когда я сбежала по лестнице, Джереми окликнул меня:

– Эй, Белли!

Он с Конрадом смотрели телевизор в гостиной. Я сунула голову в дверной проем и проворчала:

– Что? Вообще-то я спешу.

Джереми обернулся и подмигнул мне:

– Увидимся на вечеринке, Белли.

Конрад посмотрел на меня и сказал:

– Зачем столько парфюма? У меня аж голова разболелась. И к чему ты вообще так накрасилась?

На самом деле я не так уж и сильно накрасилась. Нанесла немного румян, туши и блеска для губ. Просто он привык видеть меня без макияжа. И брызнула духами только на шею и запястья. Мне казалось, что Конрад ничего не имел против духов девушки в бейсболке. Ее парфюм ему очень даже нравился. Но все же в прихожей я еще раз взглянула на себя в зеркало и стерла румяна.

Я захлопнула дверь и побежала по дорожке навстречу Кэму. Я видела из своего окна, как он подъехал, поэтому спустилась прежде, чем он мог войти и встретить маму.

Я прыгнула в машину.

– Привет.

– Привет. Я мог бы позвонить в дверь.

– Поверь мне, так будет лучше, – сказала я, чувствуя какое-то стеснение. Как вообще возможно, что ты болтаешь с человеком часами по телефону, плаваешь с ним в бассейне, а затем чувствуешь себя так, будто вообще его не знаешь?

– Знаешь, Кинси немного странный, но он неплохой парень, – предупредил меня Кэм, сдавая назад. Он был прекрасный водитель.

Я спросила небрежно:

– Он случайно не продает метамфетамин?

– Насколько я знаю, нет, – ответил он, улыбаясь. Когда он улыбался, на правой щеке у него появлялась ямочка. Это было ужасно мило.

Я расслабилась. Метамфетамин больше не беспокоил меня, но осталось еще кое-что. Я несколько раз покрутила браслет на запястье.

– Помнишь тех парней, с которыми я пришла на вечеринку? Джереми и Конрада?

– Типа твоих братьев?

– Да. Они тоже могут прийти. Они знают Кинси.

– Правда? Здорово. Может быть, они поймут, что я не такой уж и подонок.

– Они не считают тебя подонком, – сказала я. – Хотя, может быть, и считают, но тут нет ничего личного. Они так думают о каждом парне, с которым я общаюсь.

– Наверное, очень дорожат тобой, если так тебя оберегают, – предположил он.

– Не совсем. Ну, Джереми, наверное, да, а Конрад только из чувства долга. Или он просто привык к этому. Он почти как самурай. – Я посмотрела на Кэма. – Прости, тебе это, должно быть, не интересно.

– Нет, интересно, – сказал Кэм, – Откуда ты знаешь о самураях?

Я сказала, поправляя платье:

– Это все всемирная история с мисс Баскервиль в девятом классе. Мы целую четверть изучали Японию и бушидо[13]. Я была одержима идеей харакири.

– Мой папа наполовину японец. И бабушка там живет, мы ездим к ней раз в год.

– О! – Я никогда не была в Японии да и вообще в Азии. Даже мама туда никогда не ездила, хотя я знаю, что она очень хочет. – А ты говоришь по-японски?

– Немного, – сказал он, почесав затылок. – Можно сказать, что да.

Я присвистнула (я здорово умею свистеть, и у меня это повод для гордости).

– Так значит, ты говоришь на английском, французском и японском? Здорово. Ты просто гений.

– Еще на латыни, – напомнил он, улыбаясь.

– Но латинский не разговорный, это мертвый язык, – запротестовала я.

– Не такой уж и мертвый. Это основа всех романских языков. – Он сказал это так же, как мистер Кони, мой учитель латыни в седьмом классе.

Когда мы подъехали к дому Кинси, мне не хотелось выходить из машины. Я люблю говорить, когда меня слушают. Не знаю большего удовольствия, в такие моменты я чувствую себя могущественной.

Мы припарковались в тупичке, битком набитом машинами. Кто-то вообще наполовину заехал на лужайку. Кэм шел очень быстро. У него длинные ноги, и поэтому мне пришлось поспешить, чтобы не отставать.

– Откуда ты знаешь этого парня? – поинтересовалась я.

– Он мой дилер. – Кэм рассмеялся, увидев реакцию, отразившуюся у меня на лице. – Флавия, ты такая доверчивая. У его родителей есть лодка. Я встретил его в гавани. Он хороший парень.

Мы вошли, не постучавшись. Музыка орала так громко, что ее было слышно еще на подъездной дорожке.

Это было караоке. Девушка на разрыв аорты исполняла Like a Virgin, каталась по полу, так что провод микрофона обмотался вокруг ее ног. В гостиной сидели человек десять, пили пиво и по очереди просматривали песенник.

– Спой Livin’ on a Prayer, – попросил парень девушку, лежащую на полу.

Я заметила, что несколько незнакомых мне парней не сводят с меня глаз и подумала, что и правда переборщила с макияжем. Для меня было в новинку это ощущение, когда парни на тебя глазеют. Меня это поразило и в то же время немного напугало. Я заметила девушку, с которой разговаривала на прошлой вечеринке, ту, которой нравился Кэм. Она смотрела на нас, потом отвела взгляд, но все равно украдкой поглядывала в нашу сторону. Мне стало жаль ее. Я очень хорошо ее понимала.

Я заметила Джилл, нашу соседку. Она приезжала в Казенс на выходные. Она помахала мне, и я поняла, что прежде никогда не видела ее за пределами наших дворов. Она сидела рядом с парнем, который по вторникам работал в магазине компакт-дисков и всегда носил бейджик вверх ногами. До этого я никогда не видела нижнюю часть его тела, он всегда стоял за стойкой. Там была и официантка Кэти из «Крабовой лавки Джимми», без красно-белой полосатой формы. Люди, которых я видела в Казенсе каждое лето на протяжении всей жизни. Так вот где они были все это время! Они тусовались на вечеринках, пока я сидела дома и пересматривала старые фильмы с мамой и Сюзанной, запертая в четырех стенах, как Рапунцель.

Мне показалось, что Кэм знает там всех. Он здоровался с парнями, обнимал девушек. Он представил меня всем, называя своей подругой.

– Знакомьтесь, это моя подруга Флавия. – Потом обратился ко мне: – Это Кинси, а это его дом.

– Привет, Кинси, – поздоровалась я.

Кинси растянулся на диване. На нем не было рубашки, и грудь его была тощей, как у цыпленка. Он совершенно не походил на дилера. Скорее он выглядел как разносчик газет.

Он отхлебнул пива и сказал:

– Вообще-то меня зовут не Кинси. Я Грег. Но все называют меня Кинси.

– А меня зовут не Флавия, так зовет меня только Кэм. На самом деле меня зовут Белли.

Он кивнул, как будто это имело какое-то значение.

– Ребята, если хотите чего-нибудь выпить, посмотрите в холодильнике на кухне.

Кэм спросил:

– Хочешь чего-нибудь?

Я растерялась, не зная, что ему ответить. Да или нет? С одной стороны, я бы не отказалась выпить. Я еще никогда не пробовала алкоголь. Это был бы новый для меня опыт, что еще раз доказывало, что это лето было особенным, важным. А с другой стороны, если я скажу «да», Кэм может разочароваться во мне. Я не знаю, какие на этот счет у них там были правила.

Я решила, что лучше не надо. Мне совершенно не хотелось пахнуть так же, как Клэй накануне своей вечеринки.

– Я буду колу, – сказала я.

Кэм кивнул, и, мне кажется, он одобрил мой выбор. Мы прошли на кухню. По пути я услышала обрывки разговора:

– Слышал, что Келли в этом году арестовали за вождение в нетрезвом виде, поэтому она не приехала на лето.

– А я слышал, что ее выпнули из школы.

Мне стало интересно, кто эта Келли. Узнала бы я ее, если бы встретила? Вина лежала целиком на Конраде, Стивене и Джереми. Они никогда никуда не брали меня с собой. Поэтому я никого здесь не знала.

Все стулья на кухне были завалены сумками и куртками, поэтому Кэм отодвинул в сторону пару пустых пивных банок, освобождая место на кухонной стойке. Я подпрыгнула и устроилась на ней поудобней.

– Ты знаком со всеми этими людьми? – спросила я Кэма.

– На самом деле, я не всех знаю, – признался он. – Просто хотел, чтобы ты думала, что я крутой.

– А я так и думаю, – сказала я и тут же покраснела.

Он рассмеялся, будто я пошутила, и от его смеха мне стало легче. Он достал из холодильника колу, открыл ее и протянул мне.

– Кстати, то, что я веду здоровый образ жизни, совсем не значит, что тебе нельзя пить алкоголь. В смысле, я этого, конечно, не смогу одобрить, но ты можешь пить все, что захочешь.

– Понимаю, – ответила я, – но мне действительно хочется колы.

Это была чистая правда. Я сделала большой глоток и рыгнула.

– Извини, – сказала я, расплетая косички. Они были слишком тугими, и голова уже начинала болеть.

– У тебя отрыжка прямо как у маленького ребенка. С одной стороны, это неприлично, а с другой – очень мило.

Расплетая вторую косичку, я шлепнула его по плечу. И голос Конрада у меня в голове произнес: «О, да ты только что его шлепнула! Флиртуешь, Белли, флиртуешь». Даже когда его не было рядом, он все равно присутствовал у меня в голове. Но тут он появился на самом деле.

Я услышала, как Джереми запел йодлем в микрофон, и прикусила губу.

– Они здесь, – сказала я.

– Хочешь подойти поздороваться?

– Не особо, – ответила я, но со стойки спрыгнула.

Мы вернулись в гостиную и застали Джереми в центре комнаты, он пел фальцетом песню, которой я никогда не слышала. Все девчонки хохотали и смотрели на него влюбленными глазами. Конрад сидел на диване с бутылкой пива в руке. А фанатка «Ред Сокс» сидела на подлокотнике, прильнув к нему всем телом так, что ее волосы свисали Конраду на лицо, как занавеска, отгораживающая их от окружающих. Скорее всего, парни заехали за ней.

– Хорошо поет, – отметил Кэм. Он проследил за моим взглядом. – Он встречается с Николь?

– Не знаю, – ответила я. – Меня это не интересует.

Джереми заметил меня только тогда, когда раскланивался в конце песни.

– Белли, эта песня посвящается тебе. – Он показал на Кэма и спросил: – Как тебя зовут?

– Кэм. Кэмерон, – ответил Кэм.

Джереми сказал прямо в микрофон:

– Тебя зовут Кэм Кэмерон? Чувак, искренне тебе соболезную.

Все засмеялись, особенно Конрад, хотя минуту назад у него был донельзя скучающий вид.

– Можно просто Кэм, – сказал Кэм уже тише. Он посмотрел на меня, и я почувствовала себя неловко. Не за него, а из-за него. Они как будто объявили, что Кэм – человек, не достойный попасть в их компанию, и, следовательно, я должна была это признать. Удивительно, как мы были близки с ним всего пару минут назад. Ненавижу их!

– Хорошо, Кэм Кэмерон, следующую песню я посвящаю тебе и нашей неподражаемой Белли Баттон. Маэстро, музыку.

Какая-то девчонка нажала на кнопку. «Летний роман вскружил мне голову…»[14]

Я была готова его убить. Но все, что я могла сделать, это покачать головой и пронзить его взглядом. Я не могла вырвать микрофон у него из рук на виду у всех этих людей. Джереми улыбнулся мне и начал танцевать. Одна из девушек, сидящих на полу, встала и стала танцевать вместе с ним. Она фальшиво запела партию Оливии Ньютон-Джон. Конрада это забавляло, и он снисходительно взирал на окружающих.

Я услышала, как какая-то девушка спросила:

– Кто это вообще? – И смотрела при этом прямо на меня.

Рядом со мной смеялся Кэм. Невероятно. Я умирала от смущения, а он смеялся.

– Улыбнись, Флавия, – сказал он, толкая меня в бок.

Когда кто-нибудь просит мне улыбнуться, я ничего не могу с собой поделать. Я всегда отвечаю улыбкой.

Джереми еще пел, когда мы с Кэмом вышли из комнаты. Уверена, что Конрад проводил нас взглядом.

Мы сидели на лестнице и разговаривали. Кэм сел на ступеньку выше меня. С ним было очень приятно разговаривать, он не перебивал. В отличие от Конрада, его было просто рассмешить. С Конрадом надо бороться за каждую улыбку. С ним вообще ничего не давалось легко.

Кэм так низко наклонился ко мне, что я подумала, что он попытается меня поцеловать. И я была абсолютно уверена, что позволю ему это сделать. Но он наклонился и почесал лодыжку под носком. Как раз в тот момент, когда он наклонился, я вдруг услышала злобные и агрессивные выкрики. Один из голосов определенно принадлежал Конраду. Я подскочила.

– Там что-то происходит.

– Пойдем посмотрим, – предложил Кэм, поднимаясь.

Конрад и какой-то парень с татуировкой в виде колючей проволоки на плече громко спорили. Парень был ниже Конрада, но коренастее. У него были внушительные мускулы, и выглядел он на все двадцать пять. Джереми ошеломленно наблюдал за ними, и я точно могу сказать, что он весь напрягся и в любую секунду мог вступить в спор.

Я шепотом спросила у Джереми:

– Что случилось?

Он пожал плечами:

– Конрад пьян. Не волнуйся. Они друг перед другом рисуются.

– А по-моему, они готовы друг друга убить, – обеспокоенно сказала я.

– Они все уладят, – сказал Кэм. – А вот нам пора. Уже поздно.

Я посмотрела на него. Я уже и забыла, что он стоит рядом со мной.

– Я никуда не пойду, – сказала я. Не то чтобы я могла остановить драку, но было бы неправильно оставить Конрада.

Он вплотную подступил к парню с татуировкой, но тот с легкостью оттолкнул его, и Конрад засмеялся. Чувствовалась, что назревает драка. В воздухе, как перед грозой, повисла тишина, готовая разразиться громом.

– Ты собираешься что-нибудь сделать? – прошипела я.

– Он большой мальчик, – ответил Джереми, не отрывая взгляда от брата. – С ним все будет в порядке.

Но он, так же как и я, не верил в свои слова. Было видно, что Конрад не в порядке. Он был совершенно не похож на Конрада Фишера, которого я знала. Он был в ярости и потерял контроль над собой. Что, если он сам себе навредит? Что тогда? Я должна вмешаться и помочь ему.

Я направилась к ним, и когда Джереми попытался остановить меня, отмахнулась от него. Я приблизилась к ним, и только тут до меня дошло, что я понятия не имею, что говорить. До этого я еще никогда не пыталась разрешить чей-то спор.

– Э, привет, – сказала я, вставая между ними. – Нам пора уходить.

Конрад оттолкнул меня в сторону.

– Какого черта? Убирайся отсюда, Белли.

– Кто это? Твоя младшая сестричка? – Парень посмотрел на меня сверху вниз.

– Нет, – ответила я ему. Но занервничала и запнулась, произнося свое имя: – Я Б-Белли.

– Б-Белли? – расхохотался парень, а я взяла Конрада за руку.

– Идем отсюда, – сказала я.

Я поняла, насколько Конрад пьян только тогда, когда он покачнулся, пытаясь меня оттолкнуть.

– Не уходи. Веселье только начинается. Я собираюсь надрать задницу этому чуваку.

Я его еще никогда таким не видела. Его энергия пугала меня. Мне стало интересно, куда подевалась его девушка. Хотела бы я, чтобы на моем месте была она, а не я. Я даже не знала, что мне вообще надо делать.

Парень смеялся, но ясно, что ему, так же как и мне, не хотелось этой драки. По нему было видно, что он устал и не прочь отправиться домой смотреть телик. А вот Конрад разошелся не на шутку. Он был как бутылка с содовой, если ее хорошо потрясти; он был готов взорваться и накинуться на кого-нибудь. И ему было все равно на кого. Его совершенно не волновало, что парень гораздо крупнее его. Ему было бы все равно, будь тот выше еще на полметра и крепким, как стена. Конрад жаждал драки. Он не успокоится, пока ее не получит. Проблема в том, что этот парень мог легко убить Конрада.

Парень смотрел то на меня, то на Конрада. Покачав головой, он сказал:

– Белли, отведи-ка ты лучше малыша домой.

– Не смей с ней разговаривать, – предостерег Конрад.

Я положила ладонь ему на грудь. Я еще никогда так не делала. Она оказалась теплой и твердой. Сердце колотилось очень быстро.

– Пожалуйста, давай просто уйдем отсюда, – умоляла я. Но Конрад как будто даже не замечал, что я стою перед ним, что моя рука лежит на его груди.

– Послушай свою девушку, чувачок.

– Я не его девушка, – сказала я и окинула взглядом Кэма, который стоял неподалеку с отсутствующим видом.

Я перевела беспомощный взгляд на Джереми, и тот неторопливо подошел к Конраду и что-то прошептал ему на ухо. Конрад тут же оттолкнул его. Но Джереми продолжал тихо говорить с ним, и когда они оба подняли на меня глаза, я догадалась, что он говорил обо мне. Конрад заколебался, но в конце концов кивнул. Он в шутку дернулся в сторону парня, как будто собирался ударить его, и тот закатил глаза.

– До встречи, придурок, – сказал Конрад.

Парень помахал ему рукой на прощание, и я с облегчением выдохнула.

Когда мы шли к машине, Кэм схватил меня за руку и спросил:

– Ты поедешь домой с этими парнями?

Конрад обернулся:

– А это кто вообще?

Я посмотрела на Кэма и заверила его, что со мной все будет хорошо.

– Я тебе позвоню.

Он выглядел обеспокоенным.

– А кто поведет машину?

– Я, – сказал Джереми, и Конрад даже не стал возражать. – Не беспокойся, я хорошо вожу и не пью.

Я смутилась. Кэм, кажется, все же переживал, но в ответ просто кивнул. Я быстро обняла его на прощание и поняла, что он чувствует себя неловко. Мне бы очень хотелось все уладить.

– Спасибо за вечер, – сказала я.

Я смотрела ему вслед и кипела от негодования. Конрад со своим отвратительным характером испортил мое первое настоящее свидание. Это нечестно. Джереми вдруг хватился:

– Я забыл свою кепку. Ребята, садитесь в машину, я сейчас вернусь.

– Только побыстрее, – попросила я.

Мы с Конрадом сели в машину в мертвой тишине. Несмотря на то что был всего лишь час ночи, казалось, что сейчас не меньше четырех и весь мир погружен в глубокий сон. Конрад разлегся на заднем сиденье, энергия, бушевавшая в нем до этого, куда-то подевалась. Я села спереди, закинув босые ноги на панель. Никто из нас ничего не говорил. Мне было немного страшно, он никогда до этого себя так не вел. И к тому же я очень устала.

Я перекинула волосы через спинку сиденья так, что они низко свисали сзади. И внезапно я почувствовала, как Конрад провел по ним рукой. У меня перехватило дыхание. Мы сидели в полной тишине, и Конрад Фишер играл моими волосами.

– Волосы у тебя как у ребенка. Такие же растрепанные, – нежно сказал он. Меня бросило в дрожь от его голоса.

Я ничего не сказала, даже не посмотрела на него. Мне не хотелось спугнуть его. Такое ощущение, что у меня резко поднялась температура: голова кружилась, все плыло и казалось нереальным. Единственное, чего мне хотелось, это чтобы он не останавливался.

Но он перестал. Я посмотрела на него в зеркало заднего вида. Он закрыл глаза и вздохнул. Я тоже вздохнула.

– Белли, – начал он.

Внезапно я как будто очнулась. Сон как рукой сняло, каждая клетка тела напряглась. Я задержала дыхание в ожидании того, что он собирается сказать. Я не отвечала ему. Мне не хотелось испортить момент.

Но в это мгновение вернулся Джереми, сел в машину и хлопнул дверью.

Хрупкое мгновение между нами было разрушено. Все кончилось. Теперь невозможно узнать, что он хотел сказать мне. Если такие мгновения теряются, то теряются навсегда.

Джереми с улыбкой посмотрел на меня. Он прекрасно понял, что чему-то помешал. Я пожала плечами и отвернулась. Он завел машину.

Я потянулась и включила радио погромче.

Всю дорогу до дома в машине висело напряженное молчание. Конрад лежал на заднем сиденье, а мы с Джереми даже не смотрели друг на друга. Когда мы наконец подъехали к дому, Джереми сказал непривычно грубо:

– Сделай так, чтобы мама не видела тебя в таком состоянии.

Тогда я поняла, что Конрад действительно был сильно пьян и не в полной мере контролировал свои слова и поступки. Скорее всего, завтра он даже ничего не вспомнит. Все, что произошло, останется для него забытым навсегда.

Мы вошли в дом, и я сразу побежала в свою комнату. Мне хотелось забыть все, что произошло в машине, и помнить только то, как Кэм смотрел на меня на лестнице и как касался моего плеча.

Глава 24

На следующий день оказалось, что ничего не изменилось. Конрад не мог не замечать меня, потому что все-таки что-то он ко мне испытывал. Мне хотелось доказательств того, что что-то между нами проскользнуло, что-то изменилось. Но он обращался со мной так же, как и прежде. Будто я была все той же маленькой Белли, девочкой с растрепанными, непослушными хвостиками и тоненькими ножками, еле поспевающей за ними на пляже.

Он то ли отталкивал меня, то ли притягивал. Я же, как всегда, двигалась в одном направлении – только к Конраду.

Кэм не звонил мне несколько дней. Не скажу, что я винила его. Я тоже не звонила ему, хотя и думала о том, что надо бы. Просто не знала, что ему сказать.

Когда он позвонил, он не упомянул о вечеринке. Он пригласил меня в автокинотеатр. Я сразу же согласилась. Но заволновалась, что поход в автокинотеатр предполагал то, что мы будем целоваться. По-настоящему, с откинутыми назад сиденьями и запотевшими стеклами.

Обычно люди именно этим и занимаются в автокинотеатре. В первых рядах, как правило, размещались семьи, а на задних – возбужденные парочки. До этого я никогда еще не ходила на свидание в кино. Обычно мы ездили туда с Сюзанной, мамой, парнями, но я ни разу не была там на свидании.

Один раз Джереми, Стивен и я поехали туда подсматривать за Конрадом, у которого было свидание. Сюзанна разрешила Джереми сесть за руль, несмотря на то, что он совсем недавно получил права, – кинотеатр находился в полутора километрах от нас. Когда Конрад обнаружил, что мы шпионим за ним, он был в ярости. Нам было весело наблюдать за тем, как он кричит на нас – волосы растрепаны, а по щекам размазана розовая помада. Джереми просто задыхался от смеха.

Сейчас бы мне хотелось, чтобы Джереми и Конрад тоже сидели где-нибудь, наблюдали за мной и хохотали. Так я чувствовала бы себя более комфортно. Безопасно.

На мне была толстовка Кэма, застегнутая до самого горла. Я сидела, съежившись, будто дрожала от холода. Несмотря на то что мне нравился Кэм и мне нравилось быть рядом с ним, у меня появилось желание выйти из машины и направиться домой.

До этого я целовалась только с одним парнем, но это было не по-настоящему. Тейлор даже называла меня монашкой. Может быть, в душе я ею и была, может быть, мне уйти в монастырь? Я даже не знаю настоящее ли это свидание. Или, может быть, прошлым вечером я оттолкнула его от себя, и он хочет остаться просто друзьями.

Кэм переключал радио, пока не нашел нужную станцию. Барабаня пальцами по рулю, он спросил:

– Хочешь попкорн или еще чего-нибудь?

Я была голодна, но мне не хотелось, чтобы что-нибудь застряло у меня в зубах, и вежливо отказалась.

Кэм, насколько я могла судить, полностью погрузился в фильм, иногда он даже приникал ближе к ветровому стеклу, чтобы лучше видеть. Мы смотрели старый фильм ужасов, который, по словам Кэма, в свое время был очень популярен, но я никогда раньше о нем не слышала. На фильм я практически не обращала внимания, больше наблюдала за Кэмом. Он часто облизывал губы. Он не смотрел на меня, не смеялся вместе со мной над забавными моментами, как это делал Джереми. Он просто сидел на своем сиденье, облокотившись на дверцу, отстранившись от меня настолько, насколько это возможно.

Когда фильм закончился, он завел машину.

– Готова? – спросил он.

Меня окатила волна разочарования. Он хотел отвезти меня домой. Он не собирался заезжать в кафешку, чтобы купить мне рожок или съесть на двоих порцию сливочного мороженого с фруктами и орехами. Это свидание, если можно его так назвать, кончилось полным провалом. Он даже не попытался поцеловать меня. Не знаю, позволила бы я ему это сделать, но все же он мог хотя бы попытаться.

– Угу, – ответила я. Мне хотелось расплакаться, не знаю почему, ведь я даже не была уверена в том, хотела бы я его сама целовать.

Мы ехали молча. Он припарковал машину перед домом, я задержала дыхание и положила руку на дверную ручку, гадая, выключит ли он зажигание или мне сразу выйти из машины. Но он все же заглушил двигатель и откинулся на спинку сиденья.

– Знаешь, почему я тебя запомнил? – вдруг спросил он.

Этот вопрос настолько сбил меня с толку, что я сначала даже не поняла, о чем он говорит.

– Ты имеешь в виду Латинский слет в Вашингтоне?

– Именно.

– Может быть, из-за моей модели Колизея? – пошутила я. На самом деле модель мне помог сделать Стивен, и она была действительно впечатляющей.

– Нет. – Кэм провел рукой по волосам. Он не смотрел на меня. – Потому что ты была очень красивой. Я даже подумал тогда, что ты, наверное, самая красивая девушка, которую я когда-либо видел.

Я засмеялась. В маленькой машине мой смех прозвучал неестественно громко.

– О! Хорошая попытка, Секстус.

– Но это правда, – сказал он гораздо громче.

– Ты выдумываешь. – Я совершенно не верила в то, что это правда. Я не могла заставить себя поверить. Обычно такие комплименты в устах парней были началом какой-нибудь особенно изощренной шутки.

Он покачал головой и сжал губы. Он огорчился, что я не поверила ему. Я ни в коей мере не хотела оскорбить его чувства. Просто в голове не укладывалось, как это может быть правдой. С его стороны было бы грубо так меня разыгрывать. Я помню, как я выглядела в те времена, и я совершенно не могла быть самой красивой девочкой в своих очках с толстыми стеклами, круглыми щечками и фигурой маленькой девочки.

Кэм посмотрел мне прямо в глаза.

– В первый день на тебе было голубое платье. По-моему, вельветовое. Оно подчеркивало голубизну твоих глаз.

– У меня серые глаза, – сказала я.

– Да, но то платье делало их голубыми.

Именно поэтому я и надела его тогда. Это платье было моим любимым. Интересно, где оно сейчас? Скорее всего, на чердаке, вместе с моими зимними вещами. Все равно оно уже мне мало.

Он внимательно смотрел на меня, ожидая моей реакции. Щеки у него покрылись нежным румянцем. Я вздохнула и спросила:

– Почему же ты не подошел ко мне тогда?

Он пожал плечами.

– Рядом с тобой постоянно кто-нибудь был. Я всю неделю пытался улучить подходящий момент. Я глазам своим не поверил, когда увидел тебя тогда на вечеринке около костра. Правда, невероятно? – Кэм рассмеялся, но чувствовалось, что он смущен.

– Да, невероятно, – откликнулась я. Но я все равно никак не могла поверить в то, что я понравилась ему еще тогда. Да кто вообще посмотрел бы на меня, когда рядом со мной Тейлор?

– Я даже чуть специально не запорол свою речь Катулла, чтобы ты выиграла, – задумчиво проговорил он, приблизившись ко мне.

– Рада, что ты этого не сделал, – сказала я, дотронувшись до его руки. – Было бы здорово, если бы ты все же подошел ко мне.

Именно в этот момент он наклонился и поцеловал меня. Я так и не отпустила ручку двери. Единственное, о чем я могла думать, это то, что мне бы хотелось, чтобы этот поцелуй был моим самым первым.

Глава 25

Я зашла в дом, все еще паря в облаках и проигрывая в мыслях каждую секунду того, что только что произошло, когда услышала, как мама и Сюзанна о чем-то спорят. Я испугалась, сердце ушло в пятки. Они никогда раньше по-настоящему не ссорились. Я всего один раз видела, как они спорят. Это было прошлым летом. Мы втроем поехали в торговый центр, и там мне понравилось фиолетовое шифоновое платье на бретельках. Сюзанна предложила мне его примерить ради интереса. Когда я надела его, она, взглянув на меня, сразу же сказала, что надо его купить. Мама тут же замотала головой: «Ей всего четырнадцать. Куда она будет надевать такое платье?» Сюзанна сказала, что это не имеет значения, когда платье мне так идет. Я знала, что мы не можем его себе позволить – родители совсем недавно развелись, – но я все равно умоляла ее купить его. Они начали ссориться прямо в магазине, на глазах у людей. Сюзанна хотела купить мне это платье, а мама ей не разрешала. Я сказала им, что не хочу его, хотя на самом деле оно мне очень понравилось. Но мама была права – надеть его мне действительно было некуда.

Когда мы в конце лета вернулись из Казенса, я нашла его в чемодане, завернутым в бумагу и аккуратно сложенным поверх всех вещей, словно оно там всегда лежало. Сюзанна вернулась в магазин и купила его для меня. Это так на нее похоже. Позже мама наверняка видела его в моем шкафу, но ничего не сказала.

Я стояла в прихожей и прислушивалась, прямо как шпион. Стивен всегда смеется надо мной из-за этого, но я ничего не могу с собой поделать.

Я услышала голос Сюзанны:

– Лорел, я уже взрослая девочка. И я хочу, чтобы ты перестала вмешиваться в мою жизнь. Я сама решу, как мне это пережить.

Я не стала дожидаться, пока мама ответит, я просто вошла к ним и спросила:

– Что происходит? – Я смотрела на маму и прекрасно осознавала, что мой вопрос прозвучал так, как будто я обвиняла ее в чем-то. Ну и наплевать.

– Ничего. Все хорошо, – ответила мама, но глаза у нее были красными и усталыми.

– Тогда почему вы ссоритесь?

– Солнышко, мы не ссорились, – попыталась убедить меня Сюзанна. Она погладила меня по плечу, будто пыталась разгладить утюгом смятый шелк.

– У нас правда все хорошо.

– Что-то совсем не похоже.

– Но так и есть. – сказала Сюзанна.

– Честно-честно? – Мне хотелось знать наверняка.

– Честно-честно, – повторила она, ни секунды не колеблясь.

Мама вышла, и я видела, что она напряжена и расстроена. Но не пошла за ней, мне захотелось остаться с Сюзанной. В любом случае мама любит побыть в одиночестве.

– Что с ней? – спросила я шепотом у Сюзанны.

– Ничего. Расскажи лучше о свидании с Кэмом, – попросила она, подтолкнув меня к креслу.

Я должна была выяснить, что у них происходит, но мое беспокойство слишком быстро развеялось. Мне хотелось рассказать ей о Кэме все. Сюзанна такой человек, которому хочется доверять все свои секреты.

Она забралась с ногами на диван, а я села рядом с ней и положила голову ей на колени. Сюзанна убрала волосы у меня со лба. Я почувствовала себя уютно и спокойно, будто вовсе не слышала никакой ссоры. Может быть, на самом деле не было никакой ссоры, и я все преувеличиваю.

– Ну, во-первых, он совсем не похож на парней, которых я встречала до этого, – начала я.

– В каком смысле?

– Он очень умный, и его не волнует, что говорят люди. Еще он симпатичный. Даже не верится, что он уделяет мне внимание.

Сюзанна закачала головой:

– О, милая, ну конечно он будет уделять внимание. Ты такая очаровательная. А в это лето ты еще больше расцвела. Ты не можешь не нравиться людям.

– Ну да, – пробормотала я, но на самом деле была польщена. Сюзанне всегда удается заставить тебя почувствовать себя особенным. – Я так рада, что могу поговорить с тобой об этом.

– Я тоже, но знаешь, ты всегда можешь поговорить об этом с мамой.

– Ей будет неинтересно слушать. Она притворится, что ей интересно, но это неправда.

– О, Белли, это не так. Ей интересно. Ее интересует все, что тебя касается. – Сюзанна погладила меня по голове. – Твоя мама – твоя самая большая поклонница. Ей хочется знать о тебе все, не забывай это.

Мне больше не хотелось говорить о маме. Я хотела говорить о Кэме.

– Не поверишь, что Кэм сказал мне сегодня… – начала я.

Глава 26

Не успела я оглянуться, как наступил август. Думаю, время шло быстрее, потому что мне было с кем его проводить. Это лето я проводила с Кэмом. С Кэмом Кэмероном.

Мистер Фишер всегда приезжал в первую неделю августа. Обычно он привозил Сюзанне подарки: круассаны с миндалем и лавандовый шоколад. А еще цветы – он всегда привозил цветы. Сюзанна обожает цветы. Она говорит, что они нужны ей как воздух, которым она дышит. Мне сложно сказать, сколько у нее ваз: высокие и низкие, широкие и узкие, они стоят по всему дому, в каждой комнате, и во всех – цветы. Больше всего Сюзанна любит пионы. Они стоят у нее в комнате на тумбочке около кровати, и это первое, что она видит, просыпаясь утром.

То же и с ракушками. Она их обожает – хранит в высоких стаканах. После прогулки по пляжу Сюзанна всегда возвращается с полными руками ракушек. Она раскладывает их на кухонном столе и рассматривает, приговаривая «эта похожа на ухо» или «это лучший оттенок розового». Затем сортирует их по размеру. Это один из ее ритуалов, за которым я люблю наблюдать.

Накануне выходных, когда должен был приехать мистер Фишер, Сюзанна сообщила нам, что он не сможет оставить работу. В его банке случилось что-то из ряда вон выходящее, и поэтому последний месяц лета мы проведем впятером. Впервые в августе с нами не было мистера Фишера и моего брата.

Когда Сюзанна ушла спать пораньше, Конрад непринужденным тоном сообщил мне:

– Они разводятся.

– Кто? – не поняла я.

– Наши родители. Сейчас это только вопрос времени.

Джереми бросил сердитый взгляд на брата:

– Заткнись, Конрад.

Конрад пожал плечами:

– А что? Ты же знаешь, что это правда. И Белли вряд ли это удивляет, да, Белли?

На самом деле я была потрясена.

– А мне казалось, что они по-настоящему любят друг друга.

Чем бы ни была любовь, я уверена, что они любили друг друга. Сюзанна сияла, когда мистер Фишер приезжал в домик на пляже, и они всегда с такой любовью смотрели друг на друга за обеденным столом. Я не думала, что такая пара может расстаться. Пара как мои родители – да, такие расходятся, но только не Сюзанна с мистером Фишером.

– Они любили друг друга, – сказал Джереми. – Не знаю, что случилось.

– Просто папа – козел, вот что случилось, – сказал Конрад. Он сказал это так спокойно, что мне стало не по себе. Он обожал своего отца. Я даже подумала, что, может быть, у мистера Фишера появилась молодая подружка, как когда-то у моего папы. Может быть, он изменял Сюзанне? Но кто вообще смог бы ей изменять? Это же просто нереально.

– Только не говори своей маме, что мы тебе сказали, – попросил Джереми. – Мама думает, что мы не знаем.

– Не скажу, – пообещала я. Интересно только, как они сами об этом узнали. Мои родители когда-то посадили нас со Стивеном перед собой и все нам рассказали и объяснили в подробностях.

Когда Конрад вышел, Джереми сказал мне:

– Папа перебрался в комнату для гостей за несколько недель до нашего отъезда в Казенс. Почти все свои вещи туда перенес. Они, наверное, думают, что мы совсем отсталые и ничего не замечаем. – Голос его сорвался.

Я взяла его руку и стиснула в своей. Он по-настоящему переживал. Думаю, Конрад находится в таком же состоянии, пусть и не хотел этого показывать. Теперь кусочки головоломки начинали складываться. Вот почему Конрад стал другим, потерянным, замкнутым в себе. Он вел себя иначе, потому что ему было больно. Вот почему Сюзанна так много времени проводила в постели и часто была грустной. Ей тоже было тяжело.

Глава 27

– Вы с Кэмом много времени проводите вместе, – произнесла мама, глядя на меня поверх газеты.

– Не так уж и много, – сказала я, хотя на самом деле так оно и было. В доме на пляже дни просто перетекают из одного в другой, и ты даже не замечаешь, как бежит время. Мы с Кэмом встречались уже целых две недели, когда я это поняла. Он незаметно стал моим парнем. Практически каждый день мы проводили вместе. Не знаю, что я раньше без него делала. Должно быть, моя жизнь в то время была слишком скучна.

Мама вдруг сказала:

– Нам тебя не хватает.

Если бы это сказала Сюзанна, я была бы польщена, но сказанные мамой эти слова только раздражали. Она произносила их так, будто обвиняла меня в том, что меня часто не бывает дома. Но на самом деле они и сами редко бывали дома. Они постоянно куда-нибудь уезжали и никого с собой не брали.

– Белли, может, пригласишь своего парня завтра на обед? – мягко спросила Сюзанна.

Мне хотелось сказать нет, но я не могла отказать Сюзанне. Особенно теперь, когда она разводится. Поэтому я ответила:

– Ну, возможно…

– Пожалуйста, зайчик, мне так хочется с ним познакомиться.

Я сдалась.

– Хорошо, я спрошу его, если, конечно, у него нет на завтра своих планов.

Сюзанна спокойно кивнула:

– Жду с нетерпением.

К моему сожалению, планов у Кэма не было.

Сюзанна приготовила жареный тофу, потому что Кэм вегетарианец. Это мне в нем нравилось, но взгляд Джереми заставил меня поежиться. Джереми готовил гамбургеры, как и его отец; он использовал предлог, чтобы гриль не простаивал. Он спросил у меня, не хочу ли я гамбургер, но мне пришлось отказаться (хотя я очень хотела).

Конрад уже поел и сейчас играл на гитаре у себя наверху. Он не стал утруждать себя, чтобы пообедать с нами, и спустился только для того, чтобы взять бутылку воды, и даже не поздоровался с Кэмом.

– Кэм, так почему ты не ешь мясо? – поинтересовался Джереми, запихивая полгамбургера в рот.

Кэм сделал глоток воды.

– Просто я против убийства животных.

Джереми кивнул с серьезным видом.

– Но Белли ест мясо, как же ты тогда с ней целуешься? – И он рассмеялся. Мама с Сюзанной обменялись улыбками. Я почувствовала, что краснею, а Кэм напрягся.

– Джереми, заткнись, – сказала я.

Кэм посмотрел на маму и нервно улыбнулся:

– Я не осуждаю людей, которые едят мясо. Это личное дело каждого.

Джереми продолжил:

– Значит, тебя не беспокоит то, что ее губы сначала касаются мертвого животного, а потом твоих губ?

Сюзанна хихикнула:

– Джер, оставь парня в покое.

– Да, Джер, отвали от него, – сказала я и пнула его под столом так, что он даже вздрогнул.

– Нет, все в порядке, – сказал Кэм, – и вообще… – Он притянул меня к себе и поцеловал прямо у всех на виду. Это было очень быстро, но я все же смутилась.

– О, пожалуйста, только не целуйся с Белли за столом, – сказал Джереми, делая вид, что ему дурно. – Меня тошнит от этого.

Мама покачала головой:

– Белли, конечно, можно целоваться, но на сейчас, пожалуй, достаточно.

И расхохоталась, будто это была ее самая смешная шутка. Сюзанна старалась сдержать улыбку и попросила маму быть потише. Мне захотелось убить сначала маму, а потом себя.

– Мам, ну пожалуйста, это совсем не смешно, – протянула я. Мне уже не хотелось смотреть ни на Джереми, ни на Кэма.

По правде говоря, мы с Кэмом не так далеко продвинулись в плане поцелуев. Он не очень-то спешил. Он был со мной осторожен, нежен и даже немного нервничал. Другие парни ведут себя с девушками совершенно иначе. Прошлым летом я случайно увидела Джереми с девушкой на пляже недалеко от дома. Они просто обезумели и вели себя так, будто на них уже не было одежды и они занимались любовью. Я потом все лето ему это припоминала, но ему было наплевать. Сейчас я надеялась, что Кэму не все равно, что о нас говорят.

– Белли, я шучу. Ты же знаешь, я рада, что ты открываешь для себя новые грани чувственности, – сказала мама, делая глоток шардоне.

Джереми запрокинул голову и расхохотался. Я встала.

– Хватит. Мы с Кэмом поедим на крыльце. – Я схватила тарелку и подождала, когда Кэм тоже встанет.

Но он не вставал.

– Белли, успокойся. Все просто шутят, – сказал он, погружая вилку в рис с китайской капустой и отправляя ее в рот.

– Да, Кэм держи ее под контролем, – кивнул ему Джереми. Он правда был под впечатлением.

Я села на место, хотя была готова провалиться сквозь землю. Я терпеть не могу терять лицо перед всеми, но если бы я ушла на крыльцо одна, никто бы за мной не последовал. Я бы снова была надувшейся от обиды малышкой Белли-Кнопкой. Стивен считал себя гением, придумав мне такое прозвище.

– Никто не смеет меня контролировать, Джереми. И тем более Кэм Кэмерон.

И тут все снова засмеялись и завопили, и Кэм вместе со всеми, как будто он всегда был с нами. Все налаживалось. Все было просто великолепно, как Сюзанна и обещала.

После обеда мы с Кэмом отправились на пляж. Для меня нет ничего лучше, чем прогулка по вечернему пляжу. Кажется, что впереди еще целая ночь, а океан принадлежит только тебе. Когда гуляешь вечером по пляжу, можешь говорить то, что в реальной жизни не скажешь. В темноте чувствуешь себя ближе к другому человеку. Ты можешь говорить с ним обо всем на свете.

– Я очень рада, что ты пришел, – сказала я.

Он взял меня за руку.

– Я тоже. Мне приятно, что ты рада.

– Конечно, я рада.

Я высвободила руку и наклонилась, чтобы закатать штанины джинсов.

– А мне показалось, что ты была не очень довольна.

– Нет, я благодарна тебе. – Я посмотрела на него и быстро поцеловала. – Видишь? Это правда.

Он улыбнулся, и мы пошли дальше.

– Тогда хорошо. А с кем из этих парней ты поцеловалась впервые?

– Разве я тебе об этом говорила?

– Почти. Ты сказала, что впервые поцеловалась с парнем в тринадцать лет.

– Угу. – Я посмотрела на него еще раз в свете полночной луны. – А ты угадай.

– Я думаю, что со старшим, Конрадом.

– Почему ты так думаешь?

Он пожал плечами:

– Просто догадываюсь, ну, хотя бы по тому, как он на тебя смотрит.

– Он едва ли меня замечает, – возразила я. – И ты ошибаешься, Секстус. Это был Джереми.

Глава 28

14 лет

– Правда или действие? – спросила Тейлор у Конрада.

– Я не играю, – ответил Конрад.

Тейлор надула губы.

– Не веди себя как девчонка, – сказала она.

– Не говори так, – прервал ее Джереми.

Тейлор открыла рот, чтобы возразить, но тут же закрыла. Но немного погодя она все-таки сказала:

– Я ничего такого не имела в виду, Джереми. Я просто хотела сказать, что он какой-то жалкий.

– Но «девчонка» совсем не синоним слова «жалкий», Тейлор, ты так не думаешь? – сказал Джереми. В его голосе сквозил сарказм. Скорее всего, он просто злился на то, что она сегодня уделяла слишком много внимания Конраду.

Тейлор громко вздохнула и повернулась к Конраду:

– Конрад, ты слишком странный. Ну же, поиграй с нами в правду или действие.

Тот проигнорировал ее и увеличил громкость на телевизоре. А потом направил пульт на Тейлор и сделал вид, что выключает ее. Я расхохоталась в голос.

– Хорошо, он вне игры. Стивен, правда или действие?

Стивен закатил глаза:

– Правда.

Тейлор просияла:

– Хорошо. Как далеко ты зашел с Клэр Коу?

Я знала, что она уже давно хотела спросить его об этом, но ждала подходящего момента. Стивен встречался с Клэр Коу весь первый курс. Тейлор говорила, что у Клэр толстые лодыжки. Но мне казалось, что лодыжки у нее очень стройные. По-моему, у Клэр Коу идеальная внешность.

Стивен покраснел:

– Я не буду отвечать на этот вопрос.

– Ты должен. Это же правда или действие. Ты не можешь сидеть и слушать секреты других людей, если не рассказываешь свои, – сказала я. Мне тоже было интересно, как обстоят дела у них с Клэр.

– Еще никто не успел рассказать свои секреты, – запротестовал он.

– Расскажи, Стивен, – протянула Тейлор, – будь мужчиной и скажи нам правду.

– Да, Стивен, признавайся, – вмешался Джереми.

Мы все начали кричать:

– Признавайся! Будь мужиком!

Даже Конрад выключил звук на телевизоре, чтобы услышать, что ответит Стивен.

– Хорошо, – сдался Стивен. – Если вы заткнетесь, я расскажу.

Мы все моментально замолчали.

– Ну, – поторопила я.

– Третья, – наконец сказал он.

Я откинулась на спинку дивана. Третья база. Ух ты! Очень интересно. Мой брат дошел с Клэр до всяких непристойностей! Странно. Неожиданно.

Тейлор порозовела от удовольствия.

– Неплохо, Стиви.

Он кивнул ей.

– А теперь моя очередь.

Он посмотрел вокруг, и я зарылась поглубже в подушки. Я действительно, действительно надеялась на то, что он не выберет меня и не заставит сказать вслух, что я еще никогда не целовалась с парнем. Но я знала, что меня-то он и выберет.

И очень удивилась, когда он произнес:

– Тейлор, правда или действие?

Тейлор моментально ответила:

– Ты не можешь меня спрашивать, потому что я только что спрашивала тебя. Ты должен выбрать кого-то другого. – Она была права, таковы правила.

– Что, испугалась, Тей-Тей? Почему не хочешь быть мужиком?

Тейлор на секунду задумалась.

– Хорошо! Правда.

Стивен довольно усмехнулся.

– Кого бы ты поцеловала в этой комнате?

Тейлор задумчиво помолчала, и вид у нее стал как у кошки, которая только что съела канарейку. Точно такой же, как в тот раз, когда она покрасила волосы младшей сестре в синий цвет, когда нам было по восемь. Она дождалась, пока все взгляды не обратятся к ней, а потом торжественно провозгласила:

– Белли.

На пару секунд воцарилась мертвая тишина, а потом все разразились громким смехом. Конрад хохотал громче всех. Я кинула в Тейлор подушку.

– Это нечестно. Ты не ответила, – сказал Джереми и погрозил ей пальцем.

– Это правда, – подчеркнуто уверенно сказала Тейлор. – Я выбираю Белли. Вы только взгляните на вашу любимую младшую сестричку. Джереми, да она же становится все соблазнительней прямо у тебя на глазах.

Я спрятала лицо за подушкой. Я прекрасно знаю, что покраснела еще сильнее Стивена. В большей степени потому, что это неправда, и все знали, что я не становлюсь соблазнительной.

– Тейлор, заткнись. Пожалуйста, заткнись.

– Да, пожалуйста, заткнись, Тей-Тей, – попросил Стивен. Он был красный как помидор.

– Если ты серьезно, то поцелуй ее, – сказал Конрад, не отрывая взгляда от телевизора.

– Эй, – одернула я его. – Я человек. Меня нельзя просто так поцеловать без моего разрешения.

Он посмотрел на меня:

– Я не хочу тебя поцеловать.

– В любом случае, никому из вас не позволено меня целовать. – Мне захотелось показать ему язык, но это было бы слишком по-детски.

Тейлор моментально вмешалась:

– Я выбрала правду, а не действие, поэтому никто никого сейчас целовать не будет.

– Мы не будем сейчас целоваться только потому, что я этого не хочу, – сказала я ей. Я покраснела и оттого, что разозлилась, и потому, что была польщена. – И давай закончим этот разговор, твоя очередь спрашивать.

– Хорошо, Джереми, правда или действие?

– Действие, – ответил он, лениво разваливаясь на диване.

– Ладно, поцелуй кого-нибудь в этой комнате прямо сейчас. – Тейлор решительно посмотрела на него.

Все так напряглись, что практически сползли на край дивана, наблюдая за Джереми. Выполнит ли он задание? Джереми не из тех парней, кто сдается. Мне, например, было интересно, как он поцелует ее – по-французски или просто чмокнет. Еще мне было интересно, первый ли это их поцелуй, или, может быть, они уже целовались. Уверена, что они уже целовались.

Джереми сел прямо.

– Легко, – сказал он, с улыбкой потирая руки. Тейлор улыбнулась ему в ответ и склонила голову, так что несколько прядей упали ей на глаза.

Он вдруг наклонился ко мне и сказал:

– Готова? – И, прежде чем я успела что-либо ему ответить, он поцеловал меня прямо в губы. Его рот был приоткрыт, но это не был французский поцелуй или что-то в этом роде. Я попыталась оттолкнуть его, но он приклеился ко мне губами на несколько секунд.

Я толкнула его посильнее, и он как ни в чем не бывало вернулся на свое место. Все вокруг сидели с отвисшими челюстями, кроме Конрада, который, по-моему, даже не удивился. Он никогда ничему не удивляется. А вот мне было тяжело дышать. Это был мой первый поцелуй. И он был на глазах у всех. На глазах у моего брата.

Я не могла поверить, что Джереми так беспечно украл мой первый поцелуй. Я ждала его, хотела, чтобы мой первый поцелуй был особенным, но это произошло во время игры в правду или действие. Менее «особенного» поцелуя и придумать нельзя. А хуже всего, что он сделал это только для того, чтобы подразнить Тейлор, а не потому, что я ему нравлюсь.

Это сработало. Тейлор прищурилась и уставилась на Джереми так, будто он дал ей пощечину.

– Отвратительно. Эта игра отвратительна, – возмутился Стивен. – Я больше не играю.

Он посмотрел на нас с отвращением и вышел из комнаты. Я тоже встала, за мной поднялся и Конрад.

– Увидимся позже, – сказала я. – И, Джереми, ты еще получишь за это.

Он подмигнул мне:

– Ну, можешь обнять меня, и тогда мы квиты. – Я швырнула подушку прямо ему в голову и, выходя из комнаты, громко хлопнула дверью.

Хуже всего то, что он кокетничал со мной не по-настоящему. Это было так унизительно.

Секунды через три я поняла, что Тейлор не пошла за мной. Она осталась с Джереми и смеялась над его глупыми шуточками.

В прихожей Конрад спросил:

– А ведь тебе понравилось?

Я пристально посмотрела на него.

– Откуда ты знаешь? Ты слишком занят собой, чтобы замечать что-то вокруг.

Он прошел мимо меня и, обернувшись, сказал:

– Я все замечаю, Белли. Особенно то, что касается тебя, маленькая бедняжка.

– Да пошел ты! – Это единственное, что я могла выдавить из себя. Я услышала лишь то, как он захихикал, закрывая дверь своей комнаты.

Я поднялась в свою спальню и забралась под одеяло. Я закрыла глаза и снова и снова прокручивала в голове все, что только что произошло. Губы Джереми касаются моих губ. Мои губы больше мне не принадлежат. Джереми касался их. Меня наконец-то поцеловали, но сделал это Джереми. Мой друг Джереми, перед этим игнорировавший меня целую неделю.

Мне хотелось поговорить с Тейлор. Поговорить о моем первом поцелуе, но я не могла, потому что сейчас она сидела внизу и целовалась с тем самым парнем, который украл мой поцелуй. Я была в этом уверена.

Когда примерно через час она вошла в комнату, я притворилась, что сплю.

– Белли? – прошептала она.

Я не откликнулась, но поморщилась для вида.

– Я знаю, что ты не спишь, – проговорила она. – Я хотела сказать, что я тебя прощаю.

Мне захотелось вскочить и сказать: «Ты меня прощаешь? Хорошо же. А я тебя – нет. Не прощаю тебя за то, что ты приехала сюда и испортила мне все лето!» Но я ничего не сказала. Я просто продолжала притворяться, что сплю.

Проснулась я рано, около семи. Тейлор в комнате уже не было. Я сразу догадалась, где она – отправилась встречать рассвет с Джереми. Мы планировали сходить на пляж и встретить рассвет до ее отъезда, но каждый раз просыпали. И вот она пошла не со мной, а с Джереми. Прекрасно.

Я надела купальник и направилась к бассейну. По утрам всегда прохладно, но это меня не останавливает. Плавая в бассейне утром, я всегда представляю, что это океан. Нет, конечно, плавать в океане замечательно, но вода там слишком соленая, и у меня от нее ест глаза. К тому же утром весь бассейн в моем распоряжении. Конечно, днем там плавают все, но утром и вечером он только мой, разве что иногда ко мне присоединяется Сюзанна.

Я открыла воротца к бассейну и увидела маму, сидящую в шезлонге с книгой. Она не читала, а просто держала ее раскрытой и смотрела куда-то в сторону.

– Привет, мам, – сказала я, чтобы как-то привлечь ее внимание.

Она вздрогнула.

– Доброе утро. Хорошо спала?

Я пожала плечами и бросила свое полотенце на лежак.

– Да, вроде.

Мама ладонью прикрыл глаза от солнца и, посмотрев на меня, спросила:

– Вам с Тейлор весело?

– Очень, даже слишком, – проговорила я.

– А где она?

– Кто ее знает. Да и кому это интересно?

– Вы что, поссорились? – спросила мама как будто между прочим.

– Нет, просто я начинаю жалеть, что пригласила ее сюда, всего-то.

– Лучшая подруга – самый близкий человек, она как сестра, не забывай об этом.

– Ничего я не забываю. Почему ты всегда во всем винишь меня? – сказала я раздраженно.

– Милая, я не виню тебя. Это ты всегда пытаешься винить себя в чем-то, – невыносимо спокойно улыбнулась мне мама.

Я закатила глаза и нырнула в бассейн. Вода оказалась ужасно холодной. Я вынырнула и крикнула:

– Это неправда!

Я накручивала круги в воде, и чем больше думала о Тейлор и Джереми, тем чаще и сильнее гребла руками. В конце концов мышцы стали просто гореть от напряжения.

Мама ушла, появились Джереми, Тейлор и Стивен.

– Белли, если ты слишком много будешь плавать, твои плечи станут широкими, как у пловцов, – предупредила Тейлор, окуная ногу в воду.

Я проигнорировала ее. Да что Тейлор вообще знает о тренировках? Она считает, что забег по торговому центру на каблуках – это уже тренировка.

– Где вы были? – спросила я, переворачиваясь на спину.

– Просто прогуливались, – промямлил Джереми.

Иуда, подумала я. Шайка предателей.

– А где Конрад?

– Фиг знает. Он слишком крут для того, чтобы гулять с нами, – ответил Джереми, разлегшись в шезлонге.

– Отправился побегать, – вступился за него Стивен. – Он должен быть в форме к сезону. На следующей неделе он уезжает на сборы.

Я помнила об этом. Тем летом Конраду надо было уехать раньше, чем обычно, чтобы успеть подготовиться к отборочным соревнованиям. Я никогда не считала его особо успешным футболистом, но он старался быть полезным своей команде. Думаю, здесь не обошлось без влияния мистера Фишера, это он настоял, чтобы мальчики занимались футболом. Из Джереми спортсмен был тоже неважный, но тот никогда не относился к игре серьезно. Он ни к чему серьезно не относится.

– Возможно, в следующем году я тоже буду в команде, – сказал он как будто между прочим, но при этом успел кинуть взгляд на Тейлор, чтобы увидеть, какое впечатление произвела эта фраза. Оказалось, что никакого. Она на него даже не посмотрела.

Его плечи поникли, и мне вдруг стало его жалко.

– Джер, давай наперегонки!

Он пожал плечами, встал и снял рубашку. Подошел к глубокому краю и нырнул.

– Дать фору? – предложил он, подплывая поближе.

– Нет, я думаю, что и так тебя обыграю, – сказала я, шлепнув рукой по воде.

– Угу, сейчас посмотрим.

Мы поплыли свободным стилем, и в итоге он выиграл один раз, а потом и второй. Но в третий и четвертый выиграла я и в итоге сравняла счет. Тейлор зааплодировала, но это только разозлило меня.

На следующее утро она снова ушла. В этот раз я собиралась пойти вместе с ними. В конце концов, пляж был не только их с Джереми. У меня столько же прав смотреть на рассвет, сколько и у них. Я встала, оделась и пошла.

Сначала я их не заметила. Они спустились дальше, чем обычно, и стояли спиной ко мне. Он обнимал ее, они целовались. Они даже не смотрели на рассвет. И вообще это был не Джереми… Это был Стивен. Мой брат.

Все вдруг встало на свои места, как в фильмах с неожиданным концом. Я почувствовала себя героем фильма «Подозрительные лица»[15], а Тейлор оказалась Кайзером Созе. Перед глазами, словно кадры из фильма, замелькали воспоминания: Тейлор и Стивен спорят, Стивен идет с нами на пляж, Тейлор утверждает, что у Клэр Коу толстые лодыжки, Тейлор большую часть дня проводит у нас дома.

Они не слышали, как я подошла. Я громко сказала:

– Вау, так неожиданно! Сначала Конрад, потом Джереми, а теперь мой брат.

Они резко обернулись, шокированные моим появлением.

– Белли, – начала Тейлор.

– Помолчи. – Я посмотрела на брата, и тот скривился. – Ты лицемер. Она же тебе даже не нравится. Ты ведь говорил, что она вытравила себе весь мозг краской для волос.

Он прочистил горло.

– Я никогда такого не говорил, – запротестовал он, переводя взгляд с меня на Тейлор и обратно. Она потерла глаз рукавом свитера. Это был свитер Стивена. Я так разозлилась, что даже не могла заплакать.

– Я расскажу Джереми.

– О, Белли, успокойся. Ты уже слишком взрослая для таких ненормальных вспышек гнева, – покачал головой Стивен.

Слова вылетели сами собой:

– Иди к черту!

Я еще никогда так не говорила с братом. Не думаю, что я вообще с кем-либо так говорила. Стивен заморгал.

Я повернулась и пошла обратно, Тейлор поспешила за мной. Ей пришлось бежать, чтобы догнать меня. Думаю, ярость придавала мне сил.

– Белли, прости меня. Я собиралась все тебе рассказать. Просто это произошло так быстро.

Я остановилась и стремительно повернулась.

– Когда? Когда ты успела? Я видела, как быстро все происходило у вас с Джереми, но не с моим братом.

Она беспомощно пожала плечами, что разозлило меня еще больше. Бедная беспомощная маленькая Тейлор.

– Белли, я… Мне всегда нравился Стивен. И ты это прекрасно знаешь.

– Нет, вообще-то не знала. Спасибо, что сказала.

– Когда я узнала, что тоже ему нравлюсь, то не могла в это поверить. И подумать не могла, что он ответит мне взаимностью.

– Это неправда. Ты ему не нравишься. Он просто использует тебя, потому что ты здесь, – сказала я. Да, это жестоко, но в то же время правда.

Я вошла в дом и захлопнула за собой дверь. Тейлор поспешила за мной и схватила меня за руку, но я оттолкнула ее.

– Белли, пожалуйста, не сердись. Я хочу, чтобы у нас все было как прежде, – сказала она со слезами в глазах. На самом деле она имела в виду, что хочет, чтобы я не вмешивалась ни во что и оставалась такой же, пока она отращивает себе грудь побольше, бросает музыкальную школу и целуется с моим братом.

– Ничто уже не может быть таким, как прежде, – сказала я. Мне хотелось как можно сильнее задеть ее этими словами, и в какой-то степени почему-то я знала, что так и будет.

– Белли, не злись на меня, ладно? – умоляла она. Тейлор терпеть не могла, когда люди на нее злились.

– Я на тебя не злюсь, – сказала я. – Просто думаю, что мы уже недостаточно хорошо знаем друг друга.

– Не говори так.

– Я говорю так, потому что это правда.

– Прости, ладно?

Я посмотрела в сторону.

– Ты обещала, что будешь добра к нему.

– К кому? К Стивену? – Тейлор посмотрела на меня, искренне недоумевая.

– Нет, к Джереми.

Она махнула рукой.

– О, ему все равно.

– Нет, ему не все равно. Ты просто его не знаешь. – Мне хотелось добавить «так, как знаю его я». – Я не думала, что ты поведешь себя как… как… – Я подыскивала слово, которое могло бы ее задеть так же, как она задела меня. – …как шлюха.

– Я не шлюха, – сказала она еле слышно.

Я победила ее. Моя невинность против ее развратности. Но на деле это бред собачий. И, если по правде, мне бы очень хотелось поменяться с нею местами.

Позже Джереми предложил мне поиграть в плевки. Мы не играли в плевки с июня, а ведь эта игра была нашей традицией. Мне было приятно, что мы все-таки сыграем в нее. Даже несмотря на то, что это был утешительный приз.

Он пожал мне руку, и мы начали играть, но ничего не предпринимали, а только двигались. Мысли наши были где-то далеко. Мы оба будто сговорились не упоминать о Тейлор. Думаю, он даже не знал, что у нас с ней произошло, но позже сказал мне:

– Лучше бы она вообще сюда не приезжала.

– Я с тобой согласна.

– Лучше, когда мы здесь одни.

– Да, – подтвердила я.

После того как Тейлор уехала, все вроде как встало на свои места, но что-то изменилось. Мы с ней остались подругами, но уже не такими близкими, как раньше.

Но мы все еще оставались подругами. Она знала меня всю мою жизнь. Сложно забыть прошлое. Словно пытаться забыть саму себя.

Дома Стивен снова стал игнорировать Тейлор и увлекся Клэр Коу. Мы все делали вид, что ничего не случилось. Но однако кое-что все-таки случилось.

Глава 29

Я услышала, когда он пришел. Думаю, все в доме услышали, кроме, может быть, Джереми – тот будет спать, даже если начнется атомная война. Конрад поднялся к себе легкими шагами, бормоча что-то по дороге, хлопнул дверью и включил стерео на полную громкость. Было три часа ночи.

Я легла, но через три секунды вскочила и подбежала к его двери. Я постучала дважды, но музыка орала так громко, что я засомневалась, что он услышит что-то. Я открыла дверь. Он сидел на кровати и снимал обувь. Он посмотрел на меня, поднялся и спросил, выключив стерео:

– Тебя что, не учили стучаться?

– Я постучала, но у тебя так громко играет музыка, что ты ничего не слышишь. Ты, наверное, всех перебудил, – сказала я, входя и закрывая за собой дверь.

Я давно не была в его комнате. Она осталась такой же, какой я ее помнила, – идеально чистой. Там был порядок в отличие от комнаты Джереми, где всегда все было разбросано так, будто пронесся ураган. В комнате Конрада у каждой вещи было свое место. Карандашные наброски прикреплены к доске, модели машинок выстроены в ряд на комоде. Приятно осознавать, что хотя бы здесь все осталось таким же, как было.

Волосы у него были в полном беспорядке, будто кто-то специально взлохматил их руками. Скорее всего, это была его «краснобейсболочная» девушка.

– Ну что, Белли, собираешься наябедничать на меня? Ты все еще такая же ябеда?

Я не ответила и подошла к его столу. Над ним висела фотография в рамочке – Конрад в спортивной форме с мячом под мышкой.

– Так почему же ты бросил?

– Потерял интерес.

– Но мне казалось, что ты любишь футбол.

– Нет, это отец его любит, – ответил Конрад.

– Я думала, что и тебе нравится. – На фотографии он был таким серьезным, но, готова поспорить, что за кадром он старался не улыбнуться.

– Почему ты бросила танцы?

Я повернулась и посмотрела на него. Он расстегивал рабочую рубашку, под ней была футболка.

– Ты помнишь, что я занималась танцами?

– Конечно, ты бегала по всему дому и танцевала как маленький гном.

Я прищурилась:

– Гномы не танцуют. К твоему сведению, я была балериной.

Он ухмыльнулся:

– И почему же ты тогда бросила?

Тогда-то развелись родители. Мама больше не могла возить меня на танцы два раза в неделю. Она работала. Да это уже того и не стоило. Мне надоело туда ходить, и Тейлор к тому времени бросила танцы. И мне не нравилось, как я выгляжу в леотарде. У меня быстрее всех в группе выросла грудь, и на общих фотографиях меня можно было перепутать с хореографом. Я чувствовала себя очень неловко.

Я проигнорировала его вопрос и сказала:

– У меня очень хорошо получалось. Если бы я не бросила, то сейчас уже танцевала бы в труппе. – Это, конечно, неправда. У меня совершенно не было растяжки.

– Непременно, – усмехнулся он. У него был такой самодовольный вид.

– По крайней мере, я хотя бы умею танцевать.

– Я тоже умею танцевать, – запротестовал он.

Я скрестила руки.

– Докажи.

– Мне не надо ничего доказывать. Не помнишь, это я тебя научил некоторым движениям? Как же ты быстро забыла об этом.

Конрад резко встал с кровати, схватил меня за руку и закружил.

– Видишь? Мы танцуем.

Он положил руку мне на талию и, рассмеявшись, отпустил меня.

– Я танцую лучше тебя, – сказал он, вернувшись на кровать.

Я уставилась на него. Я совершенно его не понимала. Сначала он сидит замкнутый и задумчивый, а через секунду уже смеется и танцует со мной.

– Это нельзя назвать танцем, – сказала я, выходя из его комнаты. – И не мог бы ты сделать музыку потише? Ты, наверное, всех разбудил.

Он улыбнулся. А когда он улыбался, вид у него был такой, что мне хотелось простить ему все.

– Конечно. Спокойной ночи, Беллс.

Давно он меня так не называл.

Его сложно не любить. Когда он такой милый, я каждый раз вспоминаю, почему он мне нравится. Почему я его люблю.

Я всегда помню об этом.

Глава 30

В загородном доме было полно дисков с музыкой – мы постоянно что-то слушали. Обычно мы все лето слушали одни и те же диски. По утрам Сюзанна включала «Полис»[16], днем Боба Дилана[17], за обедом мы слушали Билли Холлидей[18]. Вечером включали кто что хотел – это очень весело. Джереми часто включал диск Доктора Дре[19], и мама, подпевая, гладила белье. И это несмотря на то, что она не любила гангста-рэп. Потом мама могла поставить свой диск Ареты Франклин[20], и теперь Джереми подпевал. Мы столько раз их слушали, что знали все эти песни наизусть.

Мне больше всего нравится «мотаун»[21] и пляжная музыка. Я слушаю их на стареньком Сюзаннином плеере, пока загораю. В ту ночь я поставила свой диск, а Сюзанна схватила Джереми и начала танцевать. Он играл в покер с Конрадом, Стивеном и мамой, которая, кстати, всегда играла лучше всех.

Сначала Джереми сопротивлялся, а потом тоже начал двигаться в такт музыке. Они танцевали шэг, популярный в шестидесятых. Я смотрела, как Сюзанна смеется и запрокидывает голову, а Джереми кружится вместе с ней, и у меня прямо подошвы чесались, так хотелось потанцевать. В конце концов, я же занималась классическим и современным танцами. Мне было что показать.

– Стиви, потанцуй со мной, – попросила я, ткнув его большим пальцем ноги. Я лежала на полу на животе и наблюдала за ними.

– Ага, хорошо, – сказал он. Разумеется, танцевать он не умел.

– Конни, потанцуй с Белли, – поспешила с просьбой Сюзанна, кружась по комнате.

Я не осмеливалась смотреть Конраду в глаза. Я боялась, что у меня на лице будет слишком явно написано то, как я сильно люблю его и как мне нужно его согласие.

Конрад вздохнул. Но он все-таки был джентльменом. Он взял меня за руку и притянул к себе. Я немного качнулась. Он не отпускал меня.

– Вот так переступаем, – показал он, шагая из стороны в сторону. – Раз, два, три, раз, два, три, выносим ногу.

У меня получилось не сразу. На практике все оказалось намного сложнее, и я нервничала.

– Попытайся попадать в ритм. – Голоса Стивена донесся откуда-то сбоку.

– Белли, не будь такой напряженной, это же спокойный танец, – сказала мама с дивана.

Я старалась не обращать на них внимания и смотреть только на Конрада.

– Где ты этому научился? – поинтересовалась я.

– Нас мама научила, – ответил Конрад. Потом он притянул меня ближе и положил мои руки себе на плечи; мы стояли, тесно прижавшись друг к другу.

– Этот элемент называется «объятие», – пояснил он.

«Объятие» мне понравилось больше всего. Я никогда не была к нему так близко.

– Давай еще, – попросила я, делая вид, что хочу как следует заучить это движение.

Он показал еще раз.

– Видишь, у тебя уже получается.

Он закружил меня, и я почувствовала, что голова моя тоже идет кругом от абсолютного счастья.

Глава 31

Весь следующий день мы с Кэмом провели у океана. Мы устроили пикник. Кэм приготовил сэндвичи из цельнозернового хлеба с авокадо, брюссельской капустой и домашним майонезом Сюзанны. Они оказались очень вкусными. Мы несколько часов провели в воде, качались на волнах и смеялись от души. В конце концов одна из волн накрыла нас. Глаза щипало от соленой воды, а кожа горела, словно от маминого абрикосового скраба. Но это было восхитительное чувство.

Потом мы закутались в полотенца. Мне нравилось сначала купаться, пока не замерзну, а потом бежать к полотенцу и ждать, пока солнце обсушит кожу и обсыпется песок. Я могу повторять это весь день – от океана к песку и обратно.

Я взяла с собой клубничные рулеты, и мы уплели их за обе щеки.

– Обожаю эти рулеты, – сказала я, протягивая руку за последним. Кэм успел быстрее меня схватить его.

– Мне тоже они очень понравились. Да, и ты съела уже три, а я только два, – сказал он, снимая обертку. Он засмеялся и помахал рулетом у меня перед носом.

– У тебя три секунды на то, чтобы вернуть его, – предупредила я. – И не важно, что ты съел два, а я двадцать. Это мой дом.

Кэм засмеялся и сунул рулет целиком себе в рот. Громко чавкая, он сказал:

– Это не твой дом. Это дом Сюзанны.

– Много ли ты знаешь. Это наш общий дом, – сказала я и легла на полотенце. Мне вдруг очень захотелось пить. Скорее всего, из-за рулетов, потому что я съела целых три. Я покосилась на него.

– Не мог бы ты зайти к нам и принести «Кулэйд»? Пожалуйста.

– Не знаю никого, кто бы потреблял больше сахара, чем ты, – покачал головой Кэм. – Сахар – зло.

– И это говорит тот, кто только что съел последний рулет, – поддразнила его я.

– Мы поступим по-другому, – сказал он, встал и отряхнул песок с шорт. – Я принесу тебе попить. Но это будет не «Кулэйд», а простая вода.

Я поцокала языком.

– Хорошо, только поспеши.

Он совсем не спешил. Его не было уже сорок пять минут, и я пошла обратно к дому с нашими полотенцами, кремом от загара и всем накопившимся мусором. С меня лился пот, я тяжело дышала и была похожа на верблюда в пустыне. Оказалось, Кэм сидел с парнями в гостиной и играл в видеоигру. Все они были в плавках – это было нашей летней униформой.

– Спасибо, что так и не принес мне «Кулэйд», – сказала я, снимая с плеча пляжную сумку и бросая на пол. Кэм прервался и виновато посмотрел на меня.

– Упс, виноват. Парни попросили меня поиграть с ними, и… – Он умолк.

– Не извиняйся, – сказал Конрад.

– Да что ты, раб ее, что ли? Ты нужен ей для того, чтобы подносить «Кулэйд», – сказал Джереми, нажимая на кнопки пульта. Он повернулся ко мне и состроил мне рожицу, показывая, что это была всего лишь шутка, но я не стала гримасничать в ответ, давая знать, что поняла ее.

Конрад ничего не сказал, и я на него даже не посмотрела. Тем не менее я чувствовала, что он смотрит на меня. Мне хотелось, чтобы он прекратил пялиться.

И почему же когда у меня появился друг, я снова почувствовала себя одинокой и не принятой в их теплый круг? Это нечестно. Нечестно, что Кэм так легко стал частью этой несправедливости. А я-то думала, что день удался.

– Где мама и Сюзанна? – спросила я злобно.

– Куда-то уехали, – рассеянно ответил Джереми. – Может, в магазин.

Мама терпеть не может ходить по магазинам, скорее всего, это Сюзанна ее уговорила.

Я пошла на кухню за «Кулэйдом». Конрад встал и последовал за мной. Я не оборачивалась, мне не хотелось его видеть.

На кухне я занялась тем, зачем, собственно, пришла: взяла высокий стакан и налила себе вишневый «Кулэйд». При этом делала вид, что не замечаю, что он стоит за моей спиной.

– Так и будешь меня игнорировать? – наконец спросил он.

– Нет, – ответила я. – Чего ты хочешь?

Он вздохнул и подошел поближе.

– Почему ты всегда себя так ведешь? – Он склонился ко мне еще ближе, слишком близко. – Можно и мне немного?

Я поставила стакан и уже хотела уйти, когда он схватил меня за руку и притянул к себе. От неожиданности я, кажется, ахнула.

– Ну же, Беллс.

Пальцы у него были холодными, такими же, как всегда. А меня вдруг залихорадило и бросило в жар. Я отдернула свою руку.

– Отпусти меня.

– Почему ты злишься на меня? – У него хватило смелости не скрывать свое смущение, он был взволнован. Это было так на него похоже – он смущался и волновался от этого. А поскольку смущался он редко, то и волноваться ему доводилось нечасто. Но еще никогда он не волновался из-за меня. Я никогда не была для него достаточно значимой.

– Тебе правда интересно? – Я слышала, как громко бьется сердце в груди. Я чувствовала себя как-то странно, ожидая его ответа.

– Да. – Конрад был удивлен, будто сам не верил в то, что ему интересно это знать.

Я сама не слишком-то понимала, в чем тут дело. Думаю, это из-за того, что я совсем запуталась. Из-за того, что он был то нежен со мной, то груб. Он заставлял меня вспоминать то, о чем мне не хотелось сейчас думать. Только не сейчас. У нас с Кэмом все складывалось хорошо, но каждый раз, когда я задумывалась об этом, Конрад начинал пожирать меня глазами, танцевать со мной или звать меня Беллс. Все это начинало сильно раздражать.

– Почему бы тебе не пойти покурить, – предложила я ему.

Желваки у него заходили.

– Хорошо, – проговорил он.

Я вдруг почувствовала странную смесь вины и удовлетворения оттого, что вывела его из себя.

– А почему бы тебе не пойти и не покрутиться у зеркала, как ты всегда делаешь? – вдруг выпалил Конрад.

Он будто влепил мне пощечину. Как же это унизительно, когда ты занимаешься чем-то очень личным, а тебя ловят за этим делом. Неужели он видел, как я прихорашиваюсь перед зеркалом? Неужели теперь все будут считать меня тщеславной и поверхностной?

Я поджала губы, покачала головой и попятилась от него.

– Белли… – начал он. Было видно, что он пожалел о своих словах.

Я пошла в гостиную, оставив его в одиночестве. Кэм и Стивен посмотрели на меня так, будто знали, что что-то произошло. Может, они слышали нас? Имеет ли это какое-то значение?

– Следующую игру я играю с вами, – сказала я. Я подумала, а не так ли умирает любовь? Постепенно, потихоньку, а потом – бац! – и ее нету. Прямо как сейчас.

Глава 32

Кэм пришел на следующий день и остался у нас допоздна. В полночь я спросила его, не хочет ли он пойти на пляж. Мы брели, держась за руки и любуясь блеском бездонного океана, точно такого же, каким он был миллион лет назад.

– Правда или действие? – спросил Кэм.

Я была не в настроении сейчас раскрывать какие-нибудь секреты. У меня появилась сумасшедшая идея. Мне вдруг захотелось искупаться нагишом. С Кэмом. Именно этим и занимались взрослые на пляже. Это то же самое, что целоваться в автокинотеатре. И если мы пойдем купаться нагишом, это будет доказательством того, что я уже взрослая.

Я сказала:

– Кэм, давай поиграем в «слабо»? Тебе слабо пойти плавать нагишом прямо сейчас или… – И я задумалась после «или».

– Кто первый? – произнес он, хихикая. – Или вдвоем, и не важно, кто будет первым?

Я вдруг почувствовала себя легкомысленной и как будто опьяневшей. Я побежала к воде, по дороге снимая футболку и бросая ее на песок. Под одеждой у меня было бикини.

– Правила такие, – прокричала я, расстегивая шорты, – никакой наготы, пока полностью не войдем в воду! И, чур, не подглядывать!

– Постой. – Он подбежал ко мне. – Мы что, правда это делаем?

– Ну да. А ты не хочешь?

– Хочу, но что, если нас увидит твоя мама? – Он оглянулся на дом.

– Не увидит. Оттуда ничего не видно. Здесь слишком темно.

Он посмотрел на меня и снова на дом.

– Может, все-таки позже? – сказал он с сомнением в голосе.

Я уставилась на него. Разве это не он должен был меня сейчас уговаривать? Я спросила:

– Ты серьезно?

– Серьезно. Еще рано. Вдруг кто-то не спит. – Он поднял мою футболку и протянул мне. – Давай попробуем чуть позже.

Я прекрасно понимала, что он имел в виду совсем другое.

С одной стороны, я злилась, с другой – даже немного расслабилась. Все это похоже на то, когда ты делаешь себе бутерброд с арахисовым маслом и бананом, но, откусив, понимаешь, что не хочешь его есть.

– Не надо делать мне одолжений, Кэм. – Я выхватила у него футболку и зашагала прочь так быстро, что песок вздымался под ногами. Я думала, что он пойдет за мной, но он не стал меня догонять. Я не оглянулась, чтобы посмотреть на его реакцию. Возможно, он сидел на песке и писал в свете луны одно из своих глупых стихотворений.

Когда я зашла в дом, я сразу же направилась на кухню. Там горел свет – Конрад сидел за столом и ел ложкой арбуз.

– А где Кэм Кэмерон? – спросил он небрежно.

Я на секунду задумалась, всерьез ли он интересуется или просто издевается. Его лицо было спокойным и даже расслабленным. Что ж, если он решил сделать вид, что между нами не было никакой стычки, я тоже притворюсь, что ее не было.

– Кто его знает, – ответила я, роясь в холодильнике в поисках йогурта, – да и кому это интересно?

– Голубки поссорились? – И посмотрел на меня так же снисходительно, как всегда. Мне захотелось влепить ему пощечину.

– Не твое дело, – огрызнулась я и села рядом со стаканчиком клубничного йогурта. Это был обезжиренный йогурт Сюзанны. На вид он был водянистым. Я закрыла стаканчик и отставила его в сторону.

Конрад подвинул ко мне арбуз.

– Белли, не стоит быть такой резкой с людьми. – Он встал и добавил: – И надень футболку.

Я зачерпнула ложкой арбуз и показала язык ему в спину. Ну почему он всегда обращается со мной так, будто мне только тринадцать? В голове зазвучал мамин голос: «Белли, никто не может заставить тебя чувствовать себя никчемной. Только если ты сама не позволишь. Так говорила Элеонора Рузвельт[22]. Я хотела назвать тебя в ее честь». Бла, бла, бла. Но в чем-то она права. Я не позволю ему причинить мне боль, больше нет. Сейчас мне хотелось, чтобы у меня были хотя бы мокрые волосы или песок на одежде, чтобы он подумал, что мы с Кэмом были на пути к чему-то, даже несмотря на то, что у нас ничего такого не было.

Я сидела за столом и ела арбуз. Я ела, пока не заметила, что вычерпала уже половину. Я ждала, что Кэм придет за мной, но он не пришел, и я разозлилась еще сильнее. Я уже подумывала над тем, чтобы порвать с ним.

Кэм так и не зашел в дом. Он просто уехал. Я услышала, как он завел машину, и увидела в окно, как он сдает назад на подъездной дорожке. Мне хотелось побежать вслед за машиной и наорать на него. Он должен был зайти и попрощаться. А вдруг я все испортила и больше не нравлюсь ему? Что, если я его больше не увижу?

Той ночью я лежала в кровати и думала о том, как быстро заводятся летние романы и как быстро они заканчиваются.

Следующим утром когда я вышла на веранду, жуя гренку, я заметила пустую бутылку от воды на ступеньках, которые вели к пляжу. «Поуланд Спринг». Именно эту воду обычно пьет Кэм. Внутри я нашла записку. Сообщение в бутылке. Чернила немного расплылись, но я смогла прочитать то, что там было написано: «За мной должок. Купание нагишом».

Глава 33

Джереми сказал, что пока он на смене, я могу приходить в загородный клуб и зависать в бассейне. Я еще ни разу не была в загородном клубе. С улицы он выглядел современно и круто, и я не могла не воспользоваться приглашением. Прошлым летом Конрад отказывался брать нас с собой, он говорил, что мы будем его позорить.

После полудня я поехала туда на велосипеде. Клуб внутри и снаружи утопал в зелени, вокруг него раскинулись шикарные поля для гольфа. За стойкой ресепшена стояла девушка, я подошла и сказала, что я к Джереми. Она махнула мне, чтобы я проходила.

Я обнаружила Джереми до того, как он меня увидел. Он сидел в своем кресле спасателя и разговаривал с брюнеткой в белом бикини. Они смеялись. Он выглядел таким важным на своем рабочем месте. Я еще никогда не видела его, когда он работает.

Внезапно я застеснялась. Я медленно пошла к нему, шлепанцы громко хлопали по бетону.

– Привет, – сказала я.

Джереми посмотрел вниз и улыбнулся.

– Ты пришла, – сказал он, держа ладонь над глазами как козырек.

– Ага. – Я помахала своей полотняной сумкой, как маятником. На сумке курсивом было выведено мое имя – подарок Сюзанны.

– Белли, это Йоли, она моя напарница.

Йоли наклонилась и пожала мне руку. Слишком по-деловому, чего вовсе не ожидаешь от человека в бикини. Но у нее было уверенное рукопожатие, моя мама оценила бы.

– Привет, Белли. Я о тебе наслышана.

– Правда? – Я посмотрела на Джереми.

Джереми самодовольно улыбнулся.

– Да, я рассказывал ей, как ты громко храпишь, что я слышу тебя даже в гостиной.

Я шлепнула его по ноге.

– Заткнись. – Я повернулась к Йоли: – Приятно познакомиться.

Она улыбнулась мне, и я заметила, что у нее на щеках ямочки.

– Джер, можешь пойти на перерыв.

– Да, скоро пойду. Белли, позагорай пока.

Я показала ему язык и расстелила полотенце на шезлонге.

Бассейн в клубе был идеальный, бирюзового цвета, с двумя трамплинами, пониже и повыше. В нем плескалась куча детей, и я решила, что прыгну туда, как только мне надоест загорать. Я легла, надев солнцезащитные очки, и включила музыку.

Вскоре подошел Джереми. Он сел рядом со мной и отпил из моего термоса «Кулэйд».

– Она симпатичная, – сказала я.

– Кто? Йоли? – Он пожал плечами. – Да, она хорошенькая. Одна из моих многочисленных фанаток.

– Очень смешно.

– Ну, а как там у тебя? Что с Кэмом Кэмероном? Кэмом-вегетарианцем? Кэмом, ведущим здоровый образ жизни?

Я попыталась сдержать улыбку.

– А что с ним? Ну, он мне нравится.

– Да он же придурок.

– Вот это мне в нем и нравится. Он не такой, как…

Джереми слегка нахмурился.

– Не такой, как кто?

– Не знаю. – На самом деле я прекрасно знала. Я точно знала, на кого он не похож.

– Ты имеешь в виду, что он не такой засранец, как Конрад?

Мы рассмеялись.

– Точно. Он хороший.

– Просто хороший?

– Нет, больше, чем просто хороший.

– Так ты влюблена в него? Это по-настоящему? – Мы оба знали, о ком он говорит.

– Да, – сказала я.

– Я тебе не верю. – Джереми смотрел на меня так, будто пытался определить, мухлюю ли я в карты.

Я сняла очки и посмотрела ему прямо в глаза.

– Это правда. Я влюблена в него.

– Посмотрим, – сказал он и встал. – У меня закончился перерыв. Если тебе здесь нравится, можешь дождаться конца моей смены, и мы поедем домой вместе. Я положу велосипед в багажник.

Я кивнула ему и проводила взглядом. Джереми отличный друг. Он такой добрый и заботливый!

Глава 34

Мама и Сюзанна сидели около бассейна, и я легла рядом с ними на полотенце с изображением плюшевого мишки. Я обожала это полотенце, оно было длинное и очень нежное от многочисленных стирок.

– Чем займешься сегодня вечером, горошинка? – спросила мама. Мне нравится, когда она меня так называет. Это напоминает мне о тех временах, когда я была маленькой и приходила ночью к ней в кровать.

Я с гордостью ответила:

– Мы с Кэмом собираемся в мини-гольф.

Детьми мы часто туда ходили. Мистер Фишер водил нас туда и вечно стравливал мальчиков друг с другом: «Двадцать долларов тому, кто загонит мячик в лунку с первого раза», «Двадцать долларов победителю». Стивену это нравилось. Думаю, ему хотелось, чтобы мистер Фишер был нашим отцом. А он мог бы им быть. Сюзанна рассказывала, что сначала с ним встречалась наша мама, но потом бросила его, потому что поняла, что они с Сюзанной станут идеальной парой.

Мистер Фишер всегда брал меня в игру, но никогда не ждал от меня победы. Конечно, я никогда и не выигрывала, да и вообще я не люблю мини-гольф. Эта игра такая правильная и скучная, как мистер Фишер. Конрад всегда старался быть похожим на него, а я надеялась, что он никогда не станет таким, как его отец.

Последний раз, когда я была там в тринадцать лет, у меня начались месячные. На мне были белые шорты, и Стивен тогда сильно испугался. Он подумал, что я поранилась обо что-то. На секунду и я так подумала. После этого мне не хотелось туда возвращаться. Даже когда мальчики звали меня с собой, я отказывалась идти. И теперь, когда я собиралась туда с Кэмом, я будто бросала вызов мини-гольфу за то, что он причинил мне тогда. И, кстати, пойти туда было моей идеей.

– Вернись, пожалуйста, пораньше. Я хочу провести немного времени вместе, может, посмотрим какой-нибудь фильм, – попросила мама.

– Насколько рано? А то вы, ребята, ложитесь спать, когда еще и девяти нет.

Мама сняла солнцезащитные очки и посмотрела на меня. На переносице у нее остались отпечатки.

– Я хочу, чтобы ты больше времени проводила здесь, с нами.

– Я сейчас с вами.

Но она, будто не слыша меня, продолжала:

– Ты очень много времени проводишь с этим парнем…

– Ты же говорила, что он тебе нравится. – Я посмотрела на Сюзанну в поисках поддержки. Та ответила мне сочувственным взглядом.

Мама вздохнула, и Сюзанна вмешалась:

– Нам правда нравится Кэм. Просто нам не хватает тебя, Белли. Замечательно, конечно, что у тебя есть личная жизнь. – Она поправила соломенную шляпу и подмигнула мне. – Просто не забывай и о нас.

Я нехотя улыбнулась.

– Хорошо, – сказала я и легла на полотенце. – Я приду пораньше, и мы посмотрим фильм.

– Договорились, – сказала мама.

Я закрыла глаза и надела наушники. Наверное, она права. Я действительно очень много времени провожу с Кэмом. Может быть, она правда по мне скучает. И не может смириться с тем, что я не сижу каждый вечер дома, как раньше. Мне почти шестнадцать, я уже взрослая. Мама должна понимать, что я не смогу оставаться ее горошинкой вечно.

Наверное, они решили, что я заснула. Но я не спала. Я даже сквозь музыку слышала, о чем они говорят.

– Конрад ведет себя как маленький засранец, – тихо сказала мама. – Сегодня оставил кучу пивных бутылок на веранде, и мне пришлось за ним убирать. Это уже ни в какие ворота не лезет.

Сюзанна вздохнула.

– Думаю, он понимает, что что-то происходит. Он уже несколько месяцев так себя ведет. Он очень чувствительный, ему будет тяжелее всех.

– Не думаешь, что пора уже рассказать все ребятам? – Когда мама так говорит, она имеет в виду, что это нужно сделать прямо сейчас.

– В конце лета. Скоро.

– Бек, я думаю уже пора.

– Я сама знаю, когда будет пора. Не дави на меня, Лор.

Я прекрасно знаю, что мама не сможет ее переубедить. Сюзанна мягкая, но решительная, упертая как бык. Если она что-то решила, то уже не передумает. Несмотря на всю ее мягкость и доброту, она настоящая железная леди.

Мне хотелось сказать им, что и Конрад, и Джереми уже все знают, но я не могла. Это было бы неправильно. Не я должна была об этом говорить.

Сюзанне хотелось, чтобы это лето было таким же замечательным, как и все предыдущие. Чтобы все было как прежде. Чтобы все, и взрослые и дети, были вместе. А мне хотелось сказать ей, что такого лета уже нет и не будет.

Глава 35

Вечером Кэм заехал за мной. Я ждала его на крыльце, и когда он заглушил двигатель, я побежала к нему навстречу. Вместо того чтобы усесться на пассажирское сиденье, я обошла машину и, приблизившись к водительской двери, спросила:

– Могу я повести? – Я знала, что он мне не откажет.

Он покачал головой и сказал:

– Ну, разве можно тебе отказать?

Я захлопала ресницами.

– Нельзя.

Я открыла дверцу, и он сразу вышел. Выезжая, я предупредила:

– Сегодня мне надо вернуться пораньше.

– Без проблем. – Он прокашлялся. – Только, пожалуйста, можешь ехать чуть помедленней? На этой дороге ограничение скорости.

Пока мы ехали, он, не отрываясь, смотрел на меня и улыбался.

– Что такое? Почему ты улыбаешься? – спросила я. Мне захотелось натянуть футболку на лицо.

– У тебя такой милый курносый носик, прямо как у зайчонка. – Он потянулся и кончиком пальца коснулся моего носа. Я оттолкнула его руку.

– Ненавижу свой нос, – сказала я.

Кэм посмотрел на меня с недоумением.

– Почему? У тебя милый носик. Несовершенства только подчеркивают красоту.

Интересно, что он подразумевал под этим? То, что я красивая? Или то, что я ему нравлюсь потому, что у меня есть несовершенства?

Мы задержались там дольше, чем я рассчитывала. Перед нами у каждой лунки растянулись длинные очереди. В основном это были парочки, и они целовались не переставая. Это ужасно раздражало, и мне хотелось сказать им, что мини-гольф совсем не то место, куда приходят целоваться. Для этого есть автокинотеатр. А потом Кэм проголодался, и мы пошли поесть жареных моллюсков. К тому времени перевалило за десять, я понимала, что мама и Сюзанна уже отправились спать.

Кэм позволил мне вести и обратно тоже. Мне даже не пришлось просить; он просто дал мне ключи от машины. Когда мы подъехали к дому, я сразу выключила зажигание. Все, кроме Конрада, уже погасили у себя свет.

– Мне еще не хочется идти в дом, – сказала я.

– Но я думал, что сегодня тебе надо вернуться пораньше.

– Да, так и есть. Но мне еще не хочется туда идти. – Я включила радио, и мы минут пять сидели и молча, слушая музыку. Тут Кэм прочистил горло и спросил:

– Можно тебя поцеловать?

Лучше бы он ничего не спрашивал, а просто поцеловал. Оттого что он спросил у меня разрешения, ситуация стала странной; теперь я должна ответить ему «да». Я хотела закатить глаза, но вместо этого сказала:

– Да, можешь. Но только, пожалуйста, не спрашивай в следующий раз. Это как-то странно, спрашивать, перед тем как поцеловать. Просто целуй, и все.

Но, увидев выражение на лице Кэма, я тут же пожалела, что так сразу все высказала.

– Хорошо, – проговорил он, густо покраснев. – Забудь, что я тебя спросил.

– Кэм, просто… – Не успела я договорить, как он наклонился и поцеловал меня. Его щеки оказались шероховатыми и даже немного колючими, но все же восхитительными.

Когда мы закончили целоваться, он спросил:

– Ну как, нормально?

Я улыбнулась и ответила:

– Хорошо. – И отстегнула ремень. – Спокойной ночи.

Я вышла из машины, а он обошел вокруг, чтобы сесть за руль. Мы обнялись, и мне очень захотелось, чтобы в этот момент Конрад видел нас из окна. Даже несмотря на то, что это не имеет никого значения и он мне больше не нравится. Просто я хотела, чтобы и он знал, что больше не нравится мне, чтобы он хорошо это понял. И замечательно, если он увидит доказательство тому собственными глазами.

Не оборачиваясь, я побежала в дом, но знала, что Кэм смотрел на меня и не уезжал, пока я не вошла внутрь.

На следующий день мама мне ничего не сказала, но это и не понадобилось. Она умеет заставить меня почувствовать себя виноватой безо всяких слов.

Глава 36

Мой день рождения знаменует то, что лето подходит к концу. Это последнее, чего я летом всегда жду с нетерпением. Этим летом мне исполнялось шестнадцать. Шестнадцатый день рождения должен быть особенным, большим праздником. Тейлор, например, арендовала целый зал, а ее двоюродный брат был на вечеринке диджеем. Она планировала этот праздник несколько лет и пригласила к себе на вечеринку всю школу. Все мои дни рождения здесь ничем не отличались один от другого – торт, глупые безделушки от парней в качестве подарков и посиделки с мамой и Сюзанной за просмотром всех моих детских фотографий. Каждый свой день рождения я отмечала здесь. Есть даже фото, где мама, беременная мной, сидит со стаканом холодного чая и в шляпе с широкими полями. Есть фото, где мы четверо – Конрад, Джереми, Стивен и я – бегаем по пляжу, и на мне совершенно ничего нет, кроме бумажного праздничного колпачка. Мама не надевала мне купальник до четырех лет, она просто оставляла меня бегать, в чем родила.

Я не думала, что этот день рождения будет чем-то отличаться от других. С одной стороны, это внушало мне ощущение комфорта, но с другой – приводило в уныние. За исключением, конечно, того, что Стивена не будет рядом, и в первый раз он не попытается вместо меня задуть свечи на моем именинном торте.

Я уже знала, что родители собирались мне подарить: старую машину Стивена. Ее уже полностью отремонтировали и покрасили. Когда я вернусь домой, я получу права, и мне не придется каждый раз просить кого-нибудь меня подвезти.

Мне очень интересно, помнит ли кто-нибудь дома о том, что у меня день рождения. Кроме, конечно, Тейлор. Она-то помнит, никогда не забывает. Каждый год она звонит мне ровно в 9:02 и поет «С днем рождения, тебя». Это все замечательно, но печально, что из-за того, что день рождения у меня летом, я не могу позвать к себе на вечеринку школьных друзей. И никто не привяжет шарики к моему шкафчику в школе. С одной стороны, мне все равно, а с другой – немного грустно, что у меня ничего этого нет.

Мама сказала, что я могу пригласить Кэма. Но я не стала его приглашать. Я даже не сказала ему, что у меня день рождения. Не хочу, чтобы он думал, что должен что-то для меня сделать. И, более того, я подумала, что если мы будем одни – только наша «летняя» семья – день рождения будет таким же, как и каждый год. Мне этого очень хотелось.

Когда я проснулась утром, весь дом пропах маслом и сахаром. Сюзанна испекла торт – трехслойный, розовый, с белым кантом по краям. Белой глазурью она вывела «С днем рождения, Беллс!» и зажгла свечи. Когда я спустилась, они с мамой запели, и Сюзанна замахала мальчикам, чтобы те тоже к ним присоединялись. Те присоединились, но запели фальшиво и противно.

– Белли, загадай желание, – сказала мама.

Я стояла в пижаме и не переставая улыбалась. Прошлые четыре дня рождения я загадывала одно и то же. Но на этот раз должно быть что-то новенькое. Я посмотрела на огоньки, закрыла глаза и дунула.

– Открой сначала мой подарок, – поспешила Сюзанна. Она протянула мне коробочку, завернутую в розовую бумагу.

Мама вопросительно посмотрела на нее.

– Что это, Бек?

Сюзанна загадочно улыбнулась и погладила меня по руке.

– Зайка, открывай.

Я разорвала бумагу и открыла коробочку. Там было ожерелье – нить крошечных кремово-белых жемчужин с блестящим золотым фермуаром. На вид оно разительно отличалось от тех, какие можно купить в наши дни. Оно было таким же, как наши старые швейцарские напольные часы, – искусно сделанным, совершенным до самой застежки. Это была самая красивая вещь, какую я когда-либо видела.

– О боже, – выдохнула я, поднимая ожерелье.

Я посмотрела на Сюзанну, которая светилась от счастья, потом на маму. Я подумала, она скажет, что это слишком дорогой подарок, но она промолчала.

Потом посмотрела на Сюзанну:

– Это то, что…

– Да, – ответила она маме, а мне сказала: – Это ожерелье папа подарил мне на мое шестнадцатилетие. Теперь я хочу, чтобы оно было у тебя.

– Правда? – Я снова взглянула на маму, чтобы убедиться, что могу его принять. Она кивнула мне. – Ух ты! Оно такое красивое. Спасибо, Сюзанна!

Бек взяла ожерелье и помогла мне застегнуть его. Я еще никогда не носила жемчуг. Я не переставая прикасалась к нему. Сюзанна захлопала в ладоши. Она обожала дарить подарки, а вот тянуть время – нет.

– Так, а дальше кто? Конрад? Джереми?

Конрад замялся:

– Прости, Белли, я забыл.

Я заморгала. Прежде он никогда не забывал о моем дне рождения.

– Ничего страшного, – промямлила я, хотя на самом деле мне даже смотреть на него не хотелось.

– Теперь открой мой, – сказал Джереми. – Хотя после такого мой просто отстойный. Спасибо тебе, мам. – Он протянул мне маленькую коробочку и сел обратно в кресло.

Я потрясла коробочку.

– Что же это может быть? Пластиковая какашка или брелок для ключей?

Он улыбнулся:

– Увидишь. Йоли помогала мне выбирать.

– А кто такая Йоли? – спросила Сюзанна.

– Девушка, которая влюблена в Джереми, – сказала я, открывая коробочку.

Внутри на хлопковой подушечке лежал маленький шарм – крошечный серебряный ключ.

Глава 37

11 лет

– С днем рожденья, балда! – заорал Стивен и высыпал мне на колени полное ведро песка. Из песка выбрался краб и стал карабкаться по моей ноге. Я вскочила и завизжала. Злость вскипела у меня в жилах, и я погналась за Стивеном по пляжу. Мне не хватало скорости, чтобы поймать его, у меня никогда не получалось его догнать. Он бегал вокруг.

– Белли, иди задуй свечи, – позвала мама.

Как только Стивен отвернулся, чтобы вновь улечься на свое полотенце, я прыгнула ему на спину, обхватила одной рукой за шею и сильно, как только могла, дернула за волосы.

– А-ай! – взвыл он, спотыкаясь. Я вцепилась в него так крепко, что даже Джереми не мог оторвать меня, дергая за ноги. Конрад, хохоча, упал на колени.

– Дети! – позвала Сюзанна. – Торт!

Я спрыгнула со спины Стивена и побежала к покрывалу, на котором накрыли пикник.

– Я тебя достану! – заорал брат и поспешил за мной.

Я спряталась за мамой.

– Ты не можешь! У меня сегодня день рождения. – И показала ему язык. Мальчики тоже сели на покрывало, мокрые и все в песке.

– Мам, – пожаловался Стивен, – она вырвала мне клок волос.

– У тебя еще много осталось, на твоем бы месте я не беспокоилась.

Мама зажгла свечи на торте, который испекла утром. Это был кривобокий пирог из готовой смеси, покрытый шоколадной глазурью. Почерк у мамы неразборчивый, поэтому на торте было написано не «С днем рождения», а «С днем ромдения».

Я успела задуть свечи до того, как Стивен мне «помог». Мне не хотелось, чтобы он украл мое желание. А желала я, конечно же, Конрада.

– Открывай подарки, вонючка, – угрюмо сказал брат. Я уже знала, что он мне подарит – дезодорант. Он завернул его в бумажный платок, и тот просвечивал.

Я проигнорировала его и потянулась за коробочкой, обернутой в бумагу с ракушками. Подарок от Сюзанны, и я точно знала, что он самый лучший. Я разорвала упаковку; внутри оказался серебряный браслет с шармами-подвесками из любимого магазина Сюзанны, где продавался изысканный фарфор и милые хрустальные безделушки. На браслете болтались пять шармов: морская раковина, купальный костюм, песочный замок, солнцезащитные очки и подковка.

– Нам так повезло, что у нас есть ты, – сказала Сюзанна, дотрагиваясь до подковы.

Я подняла браслет, и шармы заблестели на солнце.

– Мне очень нравится!

Мама молчала. И я знала, о чем она задумалась. Она думала о том, что Сюзанна перестаралась, слишком потратилась на подарок. Я почувствовала себя виноватой, что мне так понравился этот браслет. Мама подарила мне ноты и диски. У нас не было столько денег, сколько у Фишеров, и в тот момент я поняла, каково это.

Глава 38

– Мне нравится!

Я побежала в свою комнату к музыкальной шкатулке на комоде, где хранила браслет с шармами, выхватила его и спустилась обратно.

– Взгляни. – Я надела ключик на браслет и застегнула его на запястье.

– Ты же поняла? Ключ – потому что ты скоро сядешь за руль, – сказал Джереми и, заложив руки за голову, откинулся на спинку кресла.

Я улыбнулась ему в знак того, что намек понят. Конрад наклонился, чтобы взглянуть поближе.

– Красиво, – прокомментировал он.

Я положила ключик на ладонь, от него невозможно было оторвать глаз.

– Мне так нравится, – снова сказала я. – Но он же, должно быть, очень дорогой.

– Все лето копил, – изрек Джереми торжественно. Я подняла на него глаза:

– Не может быть!

Он улыбнулся:

– Глупышка. Какая же ты доверчивая.

Я шлепнула его по руке.

– Балбес, я же не поверила. – Хотя на самом деле на долю секунды я и правда поверила.

Джереми потер ушибленное место.

– Не такой уж и дорогой. К тому же мне сейчас хорошо платят. Обо мне не беспокойся. Рад, что тебе понравилось. Йоли была уверена, что тебе понравится.

Я крепко обняла его.

– Он правда чудесный.

– Какой замечательный подарок, Джер, – похвалила сына Сюзанна. – Без сомнения, этот подарок намного лучше моего старого ожерелья.

Джереми рассмеялся:

– Ага, конечно. – Но на самом деле ему было приятно.

Мама начала резать торт. У нее никогда не получалось сделать это хорошо: куски всегда были слишком большими и свисали по краям.

– Кому торта? – спросила она, облизывая палец.

– Я не голоден, – вдруг сказал Конрад. Он встал и посмотрел на часы. – Пойду одеваться, скоро на работу. С днем рождения, Белли.

Он пошел наверх, и на минуту мы все притихли. Мама первая нарушила тишину.

– Торт восхитителен. Бек, попробуешь? – Она подтолкнула тарелку с куском торта подруге.

Сюзанна слабо улыбнулась.

– Я тоже не голодна. Знаете, как говорят, мол, повара никогда не пробуют то, что готовят? А вы ешьте.

Я откусила большой кусок.

– М-м-м, бисквит, мой любимый.

– И не из порошка, – сказала мама.

Глава 39

Конрад пригласил к нам свою девушку, ту самую фанатку «Ред Сокс». К нам домой. Я глазам своим не могла поверить. Это вообще ненормально, что у нас дома появилась какая-то другая девушка кроме меня.

Был полдень. Когда они подъехали, я сидела за столом во дворе и ела сэндвич. На ней были короткие шорты, белая футболка и солнцезащитные очки на макушке. На этот раз бейсболки «Ред Сокс» не было. Она выглядела шикарно и самоуверенно. Не то что я в своей старенькой футболке, больше похожей на ночную сорочку. Я надеялась, что они войдут в дом, но они уселись в шезлонги на другом конце дворика. Я не слышала, о чем они говорят, но девица хихикала как сумасшедшая.

Я выдержала максимум пять минут и позвонила Кэму. Тот сказал, что будет через полчаса, но появился уже через пятнадцать минут.

Они зашли в дом как раз тогда, когда мы с Кэмом спорили о том, какой фильм посмотреть.

– Ребята, что собираетесь смотреть? – спросил Конрад, садясь на диван напротив нас. Его фанатка «Ред Сокс» села рядом, чуть ли не к нему на колени.

Не поднимая взгляда, я ответила:

– Мы пытаемся решить. – Я сделала ударение на слове «мы».

– Можно к вам присоединиться? – спросил он. – Вы же знаете Николь?

Когда же это Конрад успел стать таким общительным, проведя все лето в своей комнате?

– Приветики, – сказала она, тон у нее был скучающий.

– Приветики. – Я постаралась как можно лучше повторить ее интонацию.

– Привет, Николь, – сказал Кэм. Мне захотелось сказать ему, чтобы он не был с ней так дружелюбен, но знала, что он все равно меня не послушает. – Я хочу посмотреть «Бешеных псов»[23], а Белли – «Титаник».

– Серьезно? – спросила девчонка, и Конрад рассмеялся.

– Белли любит «Титаник», – сказал он с усмешкой.

– Он мне нравился, когда мне было лет девять, – возразила я. – А сейчас я хочу посмотреть его, просто чтобы посмеяться.

Я держалась невозмутимо. Он не может снова вывести меня при Кэме. И, если честно, мне до сих пор нравился «Титаник». Что может не нравиться в обреченной любви на обреченном корабле? Знаю, Конраду фильм тоже нравится, хоть он утверждает обратное.

– Я за «Бешеных псов», – сказала Николь, любуясь своим маникюром.

Интересно, ей кто-то дал право голоса? Что она вообще здесь делает?

– Двое за «Бешеных псов», – сказал Кэм. – А ты что думаешь, Конрад?

– Я думаю, что проголосую за «Титаник», – сказал он. – «Бешеные псы» гораздо хуже, чем «Титаник». Их переоценили.

Я нахмурилась:

– Знаешь, что? Я передумала и выбираю «Бешеных псов». И, похоже, теперь, Конрад, ты в меньшинстве.

Николь оторвала взгляд от маникюра и сказала:

– Тогда я тоже выбираю «Титаник».

– Да кто она вообще такая? – пробурчала я себе под нос. – Какое она имеет право голосовать здесь?

– А он имеет? – И Конрад ткнул локтем обескураженного Кэма. – Шучу, дружище.

– Давайте просто посмотрим «Титаник», – предложил Кэм, вынимая диск из коробочки.

Все сидели и напряженно смотрели фильм до тех пор, пока Джек, стоя на носу лайнера, не прокричал – «Я король мира!» и все не расхохотались. Я сидела молча. Где-то посреди фильма Николь прошептала что-то на ухо Конраду, и они встали.

– Ребята, увидимся позже, – сказал Конрад.

Как только они ушли, я прошипела:

– Они отвратительны. Наверняка пошли к нему в комнату, чтобы заняться этим.

– Заняться этим? Кто так говорит? – рассмеялся Кэм.

– Заткнись. А тебе не показалось, что эта Николь слишком вульгарная?

– Вульгарная? Нет. Наоборот, она показалась мне вполне милой. Ну, может, только с бронзером переборщила.

Неожиданно для себя я рассмеялась.

– Бронзер? Ты знаешь, что такое бронзер?

– Забыла? У меня есть старшая сестра. – Он самодовольно улыбнулся. – Она любит делать макияж. И у нас общая ванная.

Не помню, чтобы он упоминал о том, что у него есть сестра.

– Да, на ней и в самом деле слишком много бронзера. Ее лицо цвета морковки. Интересно, почему она сегодня без своей бейсболки? – размышляла я вслух.

Кэм взял пульт и поставил фильм на паузу.

– Почему ты так одержима ею?

– Я ею не одержима. Почему я должна быть одержима? У нее нет индивидуальности. Она как марионетка, все время смотрит на Конрада так, будто он бог! – Я знала, что Кэму не по душе такая неприкрытая враждебность, но я не могла остановиться.

Он посмотрел на меня так, будто хотел что-то сказать, но все-таки промолчал и снова включил фильм.

Мы в полной тишине досматривали «Титаник», когда я услышала, что Конрад спускается, и неосознанно подсела поближе к Кэму. И положила голову ему на плечо.

Конрад и Николь спустились, и, прежде чем что-то сказать, Конрад с секунду просто смотрел на нас.

– Скажешь маме, что я повез Николь домой.

Я едва взглянула на него.

– Хорошо.

Как только они ушли, Кэм сел прямо, я тоже выпрямилась. Он вздохнул:

– Ты позвала меня сюда, чтобы заставить его ревновать?

– Кого? – спросила я.

– Ты знаешь кого. Конрада.

Я почувствовала, что покраснела до корней волос.

– Нет, – сказала я. Кажется, что все пытаются выяснить, что происходит между мной и Конрадом.

– Он тебе все еще нравится?

– Нет.

Он вздохнул:

– Видно, что сомневаешься.

– Нет.

Неужели? Правда? Уверена, что нет. Я сказала Кэму:

– Единственное, что я чувствую, когда смотрю на Конрада, – это отвращение.

Он не поверил. Я и сама себе не поверила. Когда я смотрю на Конрада, всегда испытываю непреходящую грусть. Такую же, как и раньше. Рядом со мной сидит замечательный парень, а в душе я все еще сохну по Конраду. И это правда, он никогда не переставал мне нравиться. Я оказалась в том же положении, что и Роуз на том тупом обломке двери.

Кэм прочистил горло.

– Ты скоро уедешь. Хочешь, чтобы мы остались на связи?

Об этом я не думала. Он прав, лето подходило к концу. И совсем скоро я уеду домой.

– А ты хотел бы?

– Да, я бы хотел.

Он смотрел на меня так, будто ждал от меня что-то, сначала я даже не догадалась что. Но потом до меня дошло.

– Я тоже. Тоже хочу.

Слишком поздно. Кэм достал мобильник из кармана и сказал, что ему пора. Я не стала его останавливать.

Глава 40

Наконец мы устроили киновечер. Мама, Сюзанна, Джереми и я в полной темноте смотрели Сюзаннины любимые фильмы Альфреда Хичкока[24]. Мама приготовила большую миску попкорна и купила молочных карамелек в шоколаде, мармеладных мишек и разноцветных ирисок. Сюзанна обожает ириски. Этот вечер получился таким же, как в старые добрые времена, только без Стивена и Конрада. Конрад в это время работал.

Посреди «Дурной славы»[25], самого любимого ее фильма, Сюзанна заснула. Мы укрыли ее пледом, а когда фильм закончился, мама прошептала:

– Джереми, отнесешь ее наверх?

Джереми кивнул. Сюзанна даже не проснулась, когда он поднял ее. Он нес ее так, будто она перышко и ничего не весит. Никогда раньше не замечала, какой он сильный. Несмотря на то что мы с ним почти ровесники, сейчас он мне показался совсем взрослым.

Мама встала с кресла и потянулась.

– Я так устала. Пойду спать. Ты идешь спать, Белли?

– Нет еще. Приберусь здесь немного.

– Умничка, – кивнула она и пошла наверх.

Я подняла с пола несколько оберток от ирисок и пару упавших хлопьев попкорна.

Джереми вернулся, когда я убирала диск в коробочку и рухнул в гору диванных подушек.

– Давай пока не будем ложиться, – попросил он.

– Хорошо. Хочешь посмотреть другое кино?

– Не, давай просто посмотрим, что по телику. – Он взял пульт и стал переключать каналы один за другим. – А где Кэм Кэмерон?

Я вздохнула и, сев обратно на диван, сказала:

– Даже не знаю. Он не звонил, и я ему тоже. Лето почти закончилось. Может быть, я его больше никогда не увижу.

Не поворачиваясь ко мне, Джереми спросил:

– А ты хочешь? Хочешь его снова видеть?

– Сама не знаю… Не уверена. Может быть, да, а может быть, и нет.

Джереми выключил звук на телевизоре и посмотрел на меня.

– Не думаю, что этот парень тебе подходит. – Он выглядел мрачным. Не припомню, чтобы я его когда-нибудь таким видела.

– Да, я сама в этом сомневаюсь, – ответила я.

– Белли… – начал он. Затем сделал такой глубокий вдох, что щеки у него раздулись, и резко выдохнул, отчего волосы у него на лбу заколыхались. Я ощутила, как тяжело забилось мое сердце в предчувствии чего-то, что должно было случиться. Он хочет сказать мне что-то важное, что-то, чего мне не хотелось бы слышать. Он скажет это, и все изменится.

Я уже открыла рот, чтобы прервать его, прежде чем он произнесет слова, которые потом не сможет забрать обратно, но он замотал головой.

– Просто дай мне сказать. – Он снова сделал глубокий вдох. – Ты всегда была моей лучшей подругой. Но сейчас ты для меня – нечто большее. Ты для меня уже не просто подруга, – продолжал он, подсев поближе ко мне. – Ты круче всех девушек, с которыми я встречался, и ты всегда была рядом. Ты всегда поддерживаешь меня. Я… Я могу на тебя положиться. И ты всегда можешь рассчитывать на меня. Ты прекрасно это знаешь.

Я кивнула. Я слушала его, видела, как двигаются его губы, а мой мозг работал с бешеной скоростью. Это Джереми, мой друг, мой соучастник во всех проделках, практически мой брат. От груза этих мыслей мне стало трудно дышать. Я едва могла на него смотреть. Потому что мне было трудно. Я не видела его в той роли. Я всегда оставляла ее только для одного человека. И это был Конрад.

– И я знаю, что тебе всегда нравился Конрад, но сейчас у тебя с ним уже все, правда? – Джереми смотрел на меня с надеждой. Он просто убивал меня своим взглядом; меня убивало, что я не могу сказать ему то, чего он так ждет.

– Я… Я не знаю, – прошептала я.

Он втянул воздух сквозь зубы, как он делает, когда очень расстроен.

– Но почему? Он же даже не смотрит на тебя в этом смысле. А я смотрю.

На глаза стали наворачиваться слезы. Нечестно, я не должна плакать. Но это потому, что Джереми прав. Конрад никогда не смотрел на меня как на девушку. Мне бы хотелось чувствовать к Джереми то же, что и он ко мне.

– Я знаю. Мне этого не хочется, но он все еще мне нравится. Я все еще люблю его.

Джереми отстранился. Он не смотрел на меня, избегал моего взгляда.

– Закончится тем, что он разобьет тебе сердце. – Голос у него сорвался.

– Мне очень, очень жаль. Пожалуйста, не злись на меня. Я не перенесу, если ты будешь на меня злиться.

Он вздохнул.

– Я не злюсь на тебя. Просто… почему Конрад?

Джереми встал и ушел, а я осталась одна.

Глава 41

12 лет

Мистер Фишер взял мальчиков на ночную рыбалку в море. Джереми не смог с ними поехать, накануне он заболел, и Сюзанна его не отпустила. Поэтому мы с ним провели всю ночь в подвале на диване. Мы ели чипсы, макая их в соус, и смотрели фильмы.

В перерыве между «Терминатором» и «Терминатором 2» он сказал:

– Он любит Конрада больше, чем меня.

Я как раз меняла диск и, услышав это, повернулась к нему.

– Нет.

– Это правда. Но мне вообще наплевать. Я думаю, он козел, – проговорил Джереми, отрывая нитку от фланелевого пледа.

Я хотела сказать, что тоже так думаю, но промолчала. Не стоит поддерживать того, кто оскорбляет собственного отца. Я поставила новый диск и села на диван, взяв в руки уголок пледа.

– Не такой уж он и плохой.

Джереми посмотрел на меня:

– Он такой, и ты это прекрасно знаешь. Конрад считает его богом. Стивен тоже его обожает.

– Только потому, что ваш папа совсем не такой, как наш, – запротестовала я. – Он возит вас на рыбалку и играет с вами в футбол. Наш такое не любит. Ему по душе шахматы.

Он пожал плечами:

– Я люблю играть в шахматы.

Я и не знала. Мне тоже нравились шахматы. Папа научил меня играть, когда мне было семь, и у меня неплохо получалось. Я никогда не ходила в шахматный клуб, хотя хотела. Шахматные клубы для носоклевателей. Так их называла Тейлор.

– Конраду тоже нравятся шахматы, – добавил Джереми. – Просто он пытается быть таким, каким его хочет видеть отец. Более того, я думаю, что ему вообще не нравится футбол. Во всяком случае, не так, как мне. У него получается хорошо играть, всего лишь потому, что у него получается все, за что он берется.

Я ничего не могла на это возразить. Конрад хорош во всем. Я взяла пригоршню чипсов и положила в рот, чтобы мне не пришлось ничего отвечать.

– Когда-нибудь я стану лучше его, – сказал Джереми.

Я засомневалась, что это когда-либо произойдет. Конрад слишком хорош.

– Я знаю, что Конрад тебе нравится, – вдруг сказал Джереми.

Я проглотила чипсы. Они вдруг стали похожи на корм для кроликов.

– Нет, неправда. Мне не нравится Конрад.

– Нет, нравится. – В его взгляде читались мудрость и понимание. – Говори правду. Помнишь, никаких секретов.

Мы пообещали всегда говорить друг другу правду. Это была наша с ним традиция, как и та, когда Джереми допивал сладкое молоко из моей тарелки с хлопьями. Мы всегда говорили правду друг другу, оставаясь наедине.

– Нет, он мне правда не нравится, – настаивала я. – Он нравится мне как друг. Но не больше.

– Нет, неправда. По тому, как ты на него смотришь, видно, что ты его любишь.

Я больше не могла выдержать его испытующего взгляда и выпалила:

– Ты так думаешь только потому, что ревнуешь ко всему, что относится к Конраду.

– Я не ревную. Просто хочу быть таким же успешным во всем, как и он, – мягко сказал он. Он икнул и включил фильм.

Джереми был прав. Я влюбилась в Конрада. И я даже помню, когда это со мной произошло. В то утро Конрад рано встал, чтобы приготовить завтрак в честь Дня отца[26], но накануне вечером мистер Фишер не приехал и поэтому не появился за завтраком. Но Конрад все равно готовил. Ему было всего тринадцать, повар из него был неважный, но мы все равно ели его стряпню. Я смотрела, как он накладывает яичницу и старается не показывать того, как он расстроен. Именно тогда я поняла, что полюбила этого парня навеки.

Глава 42

Он ушел бегать на пляж. С недавних пор он стал регулярно бегать. Я знаю, потому что следила за ним два утра подряд. На нем были спортивные шорты и футболка с пятном пота на спине. Он ушел час назад и сейчас возвращался обратно.

Я вышла на веранду, у меня не было особого плана. Все, что я знала, – это то, что лето почти закончилось. Скоро будет совсем поздно. Мы уедем, и я так ничего не скажу ему. Джереми признался мне в своих чувствах. Теперь моя очередь. Я не вынесу еще одного года, не сказав ему. Раньше я очень боялась изменить что-либо, но Джереми сделал это раньше меня, и после этого мы даже остались живы. Мы все те же Белли и Джереми.

Я должна была это сделать, потому что если не сделаю, это убьет меня. Я не смогу больше томиться неопределенностью, гадая, любит он меня или никогда не сможет полюбить. Я должна знать наверняка. Сейчас или никогда.

Он не слышал, как я подошла. Он наклонился, развязывая шнурки на кроссовках.

– Конрад, – позвала я. Он не услышал, и я повторила громче: – Конрад.

Он взглянул на меня, удивленный, и выпрямился.

Хорошо, что я застала его врасплох. Обычно он прячется от людей за многочисленными невидимыми стенами. Возможно, если я не буду медлить, тогда он не успеет возвести между нами еще одну.

Я облизала губы и начала. Начала я с того, о чем всегда думала, с того, что было у меня на сердце. Я сказала:

– Я люблю тебя с десяти лет.

Он заморгал.

– Ты единственный парень, о котором я когда-либо думала. Всю свою жизнь я думала только о тебе. Именно ты научил меня танцевать. А когда я заплывала слишком далеко в океан, ты догонял меня, ругал и все время повторял, толкая к берегу, «осталось совсем чуть-чуть». И я верила тебе. Верила, потому что ты единственный, кто мог это сказать, потому что я верю всему, что ты говоришь. По сравнению с тобой все остальные парни – слизняки, даже Кэм. А я терпеть не могу слизняков. Ты это знаешь. Ты все обо мне знаешь, и именно поэтому я люблю тебя.

Я стояла перед ним и ждала. У меня перехватило дыхание. Казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Я собрала волосы в хвост и так и держала их, ожидая от него какого-нибудь ответа.

Казалось, прошли тысячи лет, прежде чем он ответил.

– Напрасно. Я не тот, кто тебе нужен. Прости.

И это все, что он сказал. Я выдохнула и уставилась на него.

– Я тебе не верю. Я тоже тебе нравлюсь. Я знаю это. – Я видела, как он смотрел на меня, когда я была с ним, видела своими глазами.

– Не так, как тебе бы этого хотелось. – Он вздохнул, словно ему было меня жаль. – Белли, ты еще совсем ребенок.

– Я больше не ребенок. Просто тебе не хочется связываться ни с чем таким. Именно поэтому все это лето ты так злишься. – У меня сорвался голос. – Я нравлюсь тебе. Признай это.

– Ты ненормальная, – сказал он, усмехаясь и медленно разворачиваясь, чтобы уйти. Но не в этот раз. Я не собиралась его так быстро отпустить. Я просто устала от того, как он ходит, погруженный в мрачные думы, будто какой-нибудь Джеймс Дин[27].

У него есть ко мне какие-то чувства. Я это знаю. И попытаюсь заставить его сказать это вслух.

Я схватила его за рукав.

– Признайся. Ты злился, когда я начала встречаться с Кэмом. Тебе хотелось, чтобы я так и оставалась твоей маленькой поклонницей.

– Что? – Он стряхнул мою руку. – Брось свои замашки, Белли. Мир не крутится вокруг тебя одной.

Я покраснела и почувствовала жар, будто перегрелась на солнце.

– Конечно, потому что мир крутится вокруг тебя, да?

– Ты не знаешь, что говоришь. – В его голосе звучало предостережение, но я не останавливалась. Я очень разозлилась. Я наконец-то открылась ему, но в ответ не получила ничего.

Я смотрела ему прямо в глаза. Я не собиралась его отпускать. Не в этот раз.

– Ты просто хочешь держать меня на коротком поводке, верно? Рассчитываешь, что я буду бегать за тобой, а ты будешь себя прекрасно чувствовать. Как только я свыклась с мыслью, что с тобой все кончено, ты снова толкаешь меня к прошлому. Я не знаю, что у тебя в голове, Конрад, но это так.

– О чем ты вообще?

Волосы хлестнули меня по лицу, когда я отступила от него.

– Так и быть. Я для тебя больше не существую. Ни как друг, ни как поклонница. Теперь я для тебя никто. С меня хватит.

– Чего ты от меня хочешь? У тебя есть твой маленький бойфренд, не забыла? Вот с ним и играй.

Я замотала головой и отступила еще дальше.

– Это не так. – Он все не так понял. Не этого я хотела добиться. Это он водил меня за нос уже очень давно. Он знал, что я чувствую, и позволил мне полюбить себя. Потому что тоже любил меня.

Он подошел ко мне ближе.

– Сначала тебе нравлюсь я. Потом Кэм… – Конрад помедлил. – А потом Джереми. Так ведь? Ты хочешь и торт, и печенье, и мороженое…

– Прекрати! – заорала я.

– Здесь только ты играешь в игры, Белли.

Он старался говорить небрежно, но его тело было напряжено. Каждый мускул был натянут, как струны его дурацкой гитары.

– Все лето ты вел себя как сволочь. Ты думаешь только о себе. Твои родители разводятся! И что? У многих разводятся родители. Это не повод, чтобы обращаться с людьми как с дерьмом.

Он отвернулся от меня.

– Закрой рот! – Губы его дрожали. Я сделала это. Я наконец достучалась до него.

– Сюзанна недавно плакала из-за тебя, она еле встала. Тебя это вообще волнует? Тебя кто-нибудь волнует, кроме самого себя?

Конрад подошел ко мне так близко, что мог или ударить меня, или поцеловать. Мое сердце билось так быстро, что отдавало в ушах. Я была так зла на него, что мне даже хотелось, чтобы он меня ударил. Знаю, этого он никогда не сделал бы. Он схватил меня за плечи и встряхнул, а потом так же внезапно отпустил. У меня на глазах выступили слезы. На секунду мне показалось, что он хотел…

…поцеловать меня.

Я плакала, когда пришел Джереми. Он был на работе, его волосы были все еще мокрыми. Я даже не слышала, как он подъехал. Он посмотрел на нас и сразу понял, что что-то не так. Сначала он испугался. А потом просто разозлился.

– Какого черта тут творится? – спросил он. – Конрад, что происходит?

Конрад посмотрел на него:

– Просто держи ее от меня подальше. У меня нет настроения разбираться со всем этим.

Я вздрогнула. Он будто и правда ударил меня. Так даже больнее.

Он уже собрался уйти, когда Джереми схватил его за руку:

– А пора бы уже разобраться. Ты ведешь себя как придурок. Хватит вымещать свою злость на других. Оставь Белли в покое.

Я задрожала. Из-за меня ли это было? Конрад все лето пребывал в кошмарном настроении, закрывался у себя в комнате из-за меня? Или, может, из-за того, что его родители разводятся? Или он был расстроен оттого, что видел меня с другим парнем?

Конрад попытался отделаться от брата.

– Почему бы тебе не оставить меня в покое?

Но Джереми не собирался отступать.

– Мы оставили тебя в покое. Целое лето тебя никто не трогал, ты напивался и дулся как маленький ребенок. Ты должен быть старшим. Старшим братом, правильно? Так будь им. Будь мужчиной и решай свои проблемы сам.

– Оставь меня в покое, – зарычал Конрад.

– Нет, – Джереми подошел к нему так же близко, как стояли мы пару минут назад.

В голосе Конрада появилась угроза:

– Я предупреждаю тебя, Джереми.

Они оба напоминали разъяренных псов, рычащих и скалящихся друг на друга. Они забыли, что я была рядом. Я чувствовала себя так, будто наблюдала за тем, чего не должна была видеть, как будто шпионила. Мне хотелось закрыть уши руками. Они никогда, сколько я их помню, не вели себя так друг с другом. Они спорили, но так далеко не заходили. Я должна была уйти, но не могла сдвинуться с места. Я просто стояла там, держа руки на груди.

– Знаешь, ты совсем как наш отец, – сказал Джереми.

Тогда я поняла, что не имею к этому никакого отношения. Причина была намного серьезней. Что-то такое, о чем я даже не имела понятия.

Конрад грубо толкнул Джереми, и тот толкнул его в ответ. Конрад пошатнулся и чуть не упал, а когда восстановил равновесие, ударил Джереми прямо в лицо. Кажется, я закричала. Они стали драться, проклиная друг друга и тяжело дыша. Они сбили стеклянный кувшин с чаем. Чай разлился по веранде. На песке появилась кровь. Не знаю, чья именно.

Они продолжали драться на разбитом стекле, с Джереми слетели шлепанцы. Я несколько раз крикнула: «Остановитесь!» – но они меня даже не слышали. И почему-то только в этот момент я заметила, как они похожи. Они продолжали бороться, пока вдруг не появилась моя мама. Не знаю, как она там оказалась. С невероятной силой, которой обладают только матери, она с легкостью разняла их.

Правой рукой она взяла за шиворот одного, а левой другого.

– Прекратите вы, оба. – В ее голосе не было злости, только грусть. Мне показалось, что она сейчас расплачется, но моя мама никогда не плачет.

Они тяжело дышали и не смотрели друг на друга, но у всех троих было что-то общее. Они знали то, чего я не знала. А я просто стояла там, как сторонний наблюдатель. Как тогда, когда я пошла в церковь вместе с Тейлор, и все знали слова молитв, а я нет. Все крестились и молились, а я стояла там, как непрошеный гость.

– Вы все знаете, да? – спросила мама, отпуская их.

Джереми всхлипнул, он сдерживался, пытаясь не заплакать. Его лицо покраснело. Конрад, напротив, был безразличен. Как будто его здесь и не было.

Но тут его лицо прояснилось, и он будто превратился в восьмилетнего мальчика. Я обернулась и увидела, что в дверях стоит Сюзанна. На ней был белый хлопковый халат, и она выглядела очень слабой.

– Мне очень жаль, – грустно и беспомощно произнесла она. Она неуверенно подошла к мальчикам и протянула к ним руки. Джереми сразу склонился к ней, и несмотря на то, что он был намного выше ее, сейчас он показался таким маленьким. Он испачкал кровью ее халат, но они не отпускали друг друга. Он не плакал так с тех пор, как Конрад случайно прихлопнул ему руку дверью, а это было очень давно. В тот день Конрад ревел так же сильно, как и Джереми, но сегодня он не плакал. Он позволил Сюзанне гладить себя по голове, но не плакал.

– Белли, пойдем, – сказала мама и взяла меня за руку. Она давно так не делала. Я, как маленький ребенок, последовала за ней. Мы поднялись в ее комнату. Она закрыла дверь и села на кровать. Я села рядом с ней.

– Что происходит? – спросила я, запинаясь и пытаясь отыскать ответ у нее на лице.

Она взяла мои руки в свои и крепко сжала их, будто это она ждала от меня ответа.

– Белли, болезнь Сюзанны вернулась.

Я закрыла глаза. Я слышала шум океана, будто держала раковину у уха. Это неправда. В эту секунду я была где-то, но только не там. Я плавала под звездным небом, сидела в школе на уроке математики, каталась на велосипеде на заднем дворе. Меня здесь не было. Ничего не было.

– О, зайка, – вздохнула мама. – Открой глаза. Мне надо, чтобы ты меня выслушала.

Я не открою глаз. Я не буду слушать. Меня вообще здесь нет.

– Она плохо себя чувствует. И уже довольно давно. Рак вернулся. И на этот раз он еще более агрессивен. Он распространился на печень.

Я открыла глаза и вырвала руки из маминых ладоней.

– Перестань. Она не больна. С ней все хорошо. Это же Сюзанна. – Лицо у меня было мокрым. Я даже не поняла, когда начала плакать.

Мама кивнула:

– Ты права. Это Сюзанна. Она делает все по-своему и не хотела, чтобы вы об этом знали. Она хотела, чтобы это лето было идеальным. – Мама подчеркнула слово «идеальным». На глазах у нее тоже выступили слезы. Она притянула меня к себе и крепко обняла.

– Но они знали, – захныкала я. – Все, кроме меня, знали. Только я не знала, хотя люблю Сюзанну больше всех.

Это не так, и я это прекрасно понимаю. Конечно, Джереми и Конрад любят ее больше всех. Но я испытывала то же чувство. Я хотела сказать маме, что это ничего не значит, что у Сюзанны уже был рак и она его победила. Она снова поправится. Но если я произнесу это вслух, тогда получится, что я как бы признаю, что у нее снова рак, что все это происходит на самом деле. А я не могла этого сделать.

Ночью я лежала в кровати и плакала. У меня все болело. Я открыла все окна в своей комнате и лежала в темноте, слушая шум океана. Мне хотелось, чтобы волны унесли меня с собой навсегда. Я думала, так ли чувствуют себя сейчас Джереми и Конрад. И мама.

Чувствуют ли они, что приближается конец света и уже ничего и никогда не будет таким, как прежде.

Глава 43

Когда мы были маленькими и в доме было полно народу – наш папа, мистер Фишер, еще какие-нибудь гости, – мы с Джереми делили одну кровать, так же как и Стивен с Конрадом. Мама приходила подоткнуть нам одеяла. Мальчики притворялись, что они уже слишком большие для этого, но я уверена, что им это нравилось, так же как и мне. Я чувствовала себя уютно, как в коконе, словно огромное буррито. Я лежала и слушала музыку, доносившуюся снизу, мы с Джереми шепотом рассказывали друг другу страшные истории до тех пор, пока не засыпали. Он всегда засыпал первым. Я пыталась растормошить его, но это никогда не получалось. Это был последний раз, когда я чувствовала себя в полной безопасности. Тогда все было хорошо и спокойно.

В тот день, когда мальчики подрались, я постучалась к Джереми.

– Входи.

Он лежал на кровати, закинув руки за голову и смотрел в потолок. У него были мокрые щеки и глаза. Правый наливался фиолетово-серым и уже начинал опухать. Как только он увидел меня, он вытер слезы.

– Можно к тебе?

Он сел.

– Да, конечно.

Я подошла к нему и села на край кровати, облокотившись на стену.

– Мне жаль, – начала я.

Я репетировала, что скажу ему и как именно скажу, чтобы он понял, насколько мне жаль. Но я расплакалась, и все пошло насмарку.

Он наклонился ко мне и неуклюже сжал мое плечо. Он не смотрел на меня, и от этого было легче.

– Это нечестно, – сказала я и разрыдалась.

– Я все лето думал о том, что оно может стать последним. Ты же знаешь, это ее любимое место. Я хотел, чтобы все было идеально, но Конрад все испортил. Он сдался. Мама беспокоится о нем, а это последнее, что ей сейчас нужно. Помимо отца он самый эгоистичный человек, которого я когда-либо знал.

Я подумала о том, что Джереми тоже страдает, но не сказала об этом, потому что ему это ничем не поможет. Поэтому я просто проговорила:

– Лучше бы я обо всем знала. Если бы я знала, все было бы по-другому.

Джереми покачал головой:

– Она не хотела, чтобы ты знала. Она никому не хотела говорить. Она хотела, чтобы все было как раньше, поэтому мы притворялись. Ради нее. Но я хотел тебе рассказать. Тогда, наверное, было бы легче.

Он потер глаза воротником футболки. Я видела, как он сдерживался, старался быть сильным.

Я наклонилась и обняла его, он задрожал, казалось, что-то в нем сломалось. Он заплакал, сильно, но тихо. Мы вместе плакали, наши плечи дрожали от того груза, что на нас свалился. Мы проплакали довольно долго. Когда слезы кончились, он отстранился от меня и вытер нос.

– Подвинься, – попросила я.

Он подвинулся ближе к стене, и я вытянула ноги на кровати рядом с ним.

– Я посплю здесь, – сказала я.

Джереми кивнул, и мы так и заснули в одежде поверх одеяла. Хоть мы и стали старше, ощущения остались прежними. Мы спали лицом к лицу, как раньше.

Я проснулась рано утром, свисая с края кровати. Джереми развалился и храпел. Я укрыла его той частью одеяла, на которой лежала. Теперь он оказался укутан, словно в спальном мешке. Я вышла из его комнаты.

Я подошла к своей и уже взялась за дверную ручку, когда услышала Конрада.

– С добрым утром, – сказал он. Я поняла, что он видел, как я выходила из комнаты Джереми.

Я медленно повернулась и посмотрела на него. Он стоял в той же одежде, что и вчера вечером, прямо как я. Он выглядел помятым и слегка пошатывался. Казалось, что он может упасть.

– Ты пьян?

Конрад пожал плечами, будто ему было все равно, но плечи у него были напряжены. Он вдруг сказал:

– Разве ты должна сейчас быть нежна со мной? Как с Джереми сегодня ночью.

Я открыла рот, чтобы сказать, что между нами ничего не было, что все, что мы делали, это плакали, пока не заснули. Но решила ничего не говорить. Конрад этого не заслуживал.

– Ты – самый эгоистичный человек, которого я когда-либо знала. – Я произнесла это медленно и с расстановкой. Выделяя каждое слово. Мне еще никогда не хотелось так сильно кого-нибудь обидеть. – Поверить не могу, что когда-то думала, что люблю тебя.

Он побледнел, открыл рот и тут же его закрыл. Я еще никогда не видела, чтобы он терял дар речи.

Я вошла в свою комнату. Это был первый раз, когда в споре с Конрадом последнее слово осталось за мной. Я наконец-то сделала это. Это была победа, но такая, за которую я слишком дорого заплатила. Это было ужасно. От этого я почувствовала себя плохо. Имела ли я право так говорить с ним, когда он и без того страдает? Имела ли я вообще на что-то право? Ему сейчас больно. Мне тоже.

Я легла и, укрывшись одеялом, снова заплакала, хотя казалось, что слез больше не осталось. Мир рушился.

Как получилось, что я все лето думала о парнях, купаниях, загаре в то время, когда Сюзанна болела? Как могло такое случиться? Мысль о жизни без Сюзанны была просто невыносима. Это было немыслимо, я не могла себе это даже представить. Мне было страшно подумать о том, каково это будет для Джереми и Конрада. Она же их мама.

Утром я не стала вставать. Я проснулась в одиннадцать и так и осталась лежать в постели. Мне не хотелось спускаться вниз, где я встречу Сюзанну, и она поймет, что я все знаю.

В полдень мама зашла ко мне, даже не постучавшись.

– Проснись и пой, – сказала она, рассматривая мой бардак. Она подняла мои шорты и футболку и прижала их к груди.

– Я еще не хочу вставать, – сказала я и отвернулась к стене. Я злилась на нее, потому что чувствовала себя обманутой. Она должна была сказать мне, должна была предупредить. Раньше мама никогда не лгала мне, но теперь, оказывается, лгала. Все то время, которое они якобы провели в походах по магазинам, музеям или просто прогуливаясь, они на самом деле были в совершенно других местах. В больницах. Сейчас я это понимаю. Но было бы лучше, если бы я поняла это раньше.

Мама села на край кровати. Она почесала мне спину, и это было очень приятно.

– Белли, пора вставать, – сказала она нежно. – Жизнь продолжается. И твоя, и Сюзанны. Тебе надо быть сильной ради нее. Ты нужна ей.

В ее словах был смысл. Если Сюзанна хочет меня видеть, это меньшее, что я могу для нее сделать.

– Хорошо, я сейчас встану, – сказала я, повернувшись к ней. – Я не понимаю, как мистер Фишер мог оставить ее, когда она так в нем нуждается.

Мама посмотрела в окно и снова повернулась ко мне.

– Бек хочет, чтобы так все и было. А Адам всего лишь тот, кто он есть. – Она погладила меня по щеке. – И к тому же не нам это решать.

На кухне Сюзанна пекла черничные кексы. Она склонилась над большой миской, вымешивая тесто. На ней был домашний хлопковый халат, и сейчас я поняла, почему она все лето носила такие халаты. Они были свободными. Они скрывали ее худые руки и то, как выступали ключицы, обтянутые кожей.

Она не видела меня, и мне хотелось убежать, прежде чем она меня заметит. Но я не сделала этого. Я не могла.

– Доброе утро, Сюзанна, – сказала я, но голос прозвучал фальшиво, словно не принадлежал мне.

Она посмотрела на меня и улыбнулась.

– Уже столько времени, не думаю, что это можно назвать утром.

– Тогда добрый день. – Я замешкалась у двери.

– Ты тоже на меня злишься? – шутя поинтересовалась она. Но в глазах все же было заметно беспокойство.

– Я никогда не злюсь на тебя, – сказала я, подошла к ней сзади и обняла. Я положила голову ей на плечо. От нее пахло цветами.

Слабым голосом она вдруг спросила:

– Ты же будешь приглядывать за ним, правда?

– За кем?

Я почувствовала, как ее щеки разъезжаются в стороны в улыбке.

– Ты знаешь, о ком я.

– Да, – ответила я, все еще крепко прижимаясь к ней.

– Хорошо, – кивнула она. – Ты нужна ему.

Я не стала уточнять, кого именно она имела в виду. Я и так знала.

– Сюзанна.

– Да?

– Пообещай мне кое-что?

– Все, что хочешь.

– Пообещай мне, что ты не оставишь нас.

– Обещаю, – сказала она без тени сомнения.

Я вздохнула и отпустила ее.

– Можно, я помогу тебе с кексами?

– Да, пожалуйста.

Я помогла ей сделать посыпку из коричневого сахара, масла и овсяных хлопьев. Мы достали кексы из духовки слишком рано, потому что не могли больше ждать, и начали есть их еще обжигающе горячими и липкими внутри. Я съела целых три. Сейчас, когда Сюзанна сидела рядом и намазывала кекс маслом, казалось, что она будет с нами всегда.

Мы заговорили о выпускном вечере и танцах. Сюзанна любит болтать на девчачьи темы. Она сказала, что только со мной может говорить о таком. Мама не любит таких разговоров, а Конрад с Джереми и подавно. Только я, ее «дочка понарошку», люблю.

– Ты же отправишь мне фото с твоего первого настоящего бала?

Я еще никогда не ходила на школьные вечеринки и балы. Никто меня не приглашал, да мне и не очень-то хотелось. Единственный, с кем я хотела бы пойти, не учится в моей школе.

– Да. Я надену то платье, что ты купила мне прошлым летом.

– Какое?

– Из торгового центра, лиловое, то, из-за которого вы с мамой поспорили. Помнишь? Ты положила мне его в чемодан.

Она смущенно нахмурилась.

– Я не покупала тебе платье. Лорел не позволила бы. – Тут она улыбнулась. – Должно быть, твоя мама вернулась и купила его для тебя.

– Мама? – Мама никогда бы этого не сделала.

– Это твоя мама. Это так на нее похоже.

– Но она никогда не говорила… – Я умолкла. Я даже на секунду не задумывалась о том, что мама могла купить мне это платье. – Это не она. Она бы этого не сделала.

Сюзанна потянулась через стол и взяла меня за руку.

– Тебе очень повезло иметь такую маму. Знай это.

Небо было пасмурное, а воздух прохладный. Собирался дождь.

Снаружи стоял туман, и мне понадобилось некоторое время, чтобы найти его. Я заметила его в полумиле от дома. Он сидел, прижав колени к груди. Он не посмотрел на меня, когда я села рядом. Он не сводил глаз с океана.

Глаза у него были мрачными и пустыми, как бездна. В них ничего не было. Парень, которого я хорошо знала, исчез. Он выглядел таким потерянным. Я чувствовала притяжение, желание оживить его – где бы он ни был, я всегда буду знать, где его искать, и я найду его. Найду и верну домой. Я буду заботиться о нем, как хочет Сюзанна.

Я заговорила первая:

– Мне жаль. Мне очень, очень жаль. Лучше бы я все знала…

– Пожалуйста, замолчи, – сказал он.

– Прости, – прошептала я, поднимаясь. Я постоянно говорю что-нибудь не то.

– Не уходи, – попросил Конрад, и тут же его плечи опустились, лицо осунулось. Он спрятал его в ладонях, как будто ему снова стало пять лет, как будто мы оба снова стали детьми.

– Я так злюсь на нее. – Каждое слово вылетало из него как порыв ветра. Он склонил голову, плечи затряслись, и он наконец заплакал.

Я молча смотрела на него. Я чувствовала себя так, будто подглядываю за чем-то личным, а Конрад не позволил бы мне смотреть на себя такого, если бы не горевал.

Старый Конрад всегда держал себя под контролем.

Прочная вечная сила, как прилив, тянула меня к нему. Любовь заставляла меня возвращаться снова и снова. Я лгала себе, когда думала, что теперь я свободна, что с ним покончено. У меня до сих пор перехватывает дыхание, когда он рядом. И не важно, что он сказал или сделал, я всегда буду любить его.

Интересно, можно ли поцелуем избавить человека от боли? Сейчас я хотела сделать это – избавить его от грусти, успокоить, вернуть того парня, которого я знала. Я протянула руку и положила ее ему на затылок. Он вздрогнул, но я не убрала ее. Я погладила его по голове, медленно повернула к себе и поцеловала. Он поцеловал меня в ответ. Мы продолжали целоваться, его губы были теплыми и жадными. Я была нужна ему. Мои мысли перемешались, и единственное, о чем я могла думать, – это то, что я целую Конрада Фишера и он целует меня в ответ. Сюзанна умирала, а я целовалась с Конрадом.

Он остановился первым.

– Прости. – Его голос был низким и хрипловатым.

Я коснулась своих губ тыльной стороной ладони.

– За что? – Я не могла восстановить дыхание.

– Это не может случиться вот так. – Он помолчал, но потом продолжил: – Я думаю о тебе. Ты знаешь это. Но я не могу… Ты можешь… Ты можешь просто побыть здесь со мной?

Я кивнула. Я боялась открыть рот.

Я взяла его за руку и почувствовала, что это правильно. Мы сидели там, на песке, держась за руки, и казалось, что мы всегда так делали. Пошел дождь, сначала мелкий. Первые капли смыли песок. Потом полило сильнее, я думала встать и пойти в дом, но понимала, что Конрад хотел остаться. Поэтому я сидела там с ним и молча держала его за руку. Все остальное нас не касалось; сейчас мы были один на один со своими мыслями.

Глава 44

В конце лета жизнь замедляется. Дни становятся такими же длинными, как зимой. Однажды у нас была такая снежная буря, что мы не ходили в школу целых две недели. Под конец ужасно хотелось выбраться из дома, пусть даже в школу. Сейчас я ощущала время, проведенное в летнем доме, точно так же. Даже рай может быть в тягость. Просидев все лето на пляже и ничего не делая, захочется в конце концов сменить обстановку.

Обычно я начинала так себя чувствовать за неделю до отъезда. Но, конечно, потом, когда подходило время отъезда, я не была к нему готова. Мне хотелось остаться там навсегда. Меня раздирали противоречия. Как только мы садились в машину и выезжали на дорогу, мне хотелось выпрыгнуть и рвануть обратно к дому.

Кэм звонил мне два раза. И два раза я не ответила. Я переключилась на автоответчик. В первый раз он не оставил сообщения. Во второй раз он сказал: «Привет, это Кэм. Надеюсь, что увижу тебя до отъезда. А если нет, тогда ладно, мне было очень приятно встречаться с тобой этим летом. Да. Позвони мне, если хочешь».

Я не знала, что ему сказать. Я люблю Конрада и, скорее всего, всегда буду любить его, всю жизнь. Так или иначе буду. Возможно, я выйду замуж, у меня будет семья, но все равно часть моего сердца, та часть, где живет лето, всегда будет принадлежать Конраду. Как я могу объяснить все это Кэму? Как я скажу, что и для него есть место в моем сердце? Он был первым парнем, который сказал мне, что я красивая. А это много для меня значило. Но я не могла ему этого объяснить. Поэтому я сделала единственное, что мне было по силам. Я просто отпустила его. Я ему не перезвонила.

С Джереми было проще. Он делал вид, что того разговора не было. Он продолжал шутить надо мной и называть меня Пуговкой Белли. Он оставался прежним Джереми.

Я наконец поняла Конрада. Поняла, что он имел в виду, когда сказал, что не может справиться со всем этим. Я тоже не могу. Единственное, чего мне хотелось, – это проводить каждую секунду с Сюзанной. Я наслаждалась последними лучами летнего солнца и делала вид, что это лето такое же, как прошлые. Это все, чего мне сейчас хотелось.

Глава 45

Я всегда терпеть не могла день перед отъездом, потому что это был день генеральной уборки. Когда мы были маленькими, нам запрещали ходить на пляж, чтобы мы не натащили в дом песка. Мы стирали простыни, выметали песок, проверяли, чтобы все надувные круги и плавательные матрасы были убраны, мыли холодильник и делали сэндвичи в дорогу. В этот день мама всем руководила. Именно она всегда настаивала на уборке. В конце она говорила: «Вот все и готово к следующему лету». Она не знала, что каждый раз после нашего отъезда Сюзанна приглашала уборщиков. Однажды я подслушала, как Сюзанна звонила в клининговую компанию и назначала им время. Она виновато прикрыла телефон рукой и прошептала: «Белли, только не говори маме, хорошо?» Я кивнула. Это был наш секрет, и мне это нравилось.

Мама правда любит убираться и не доверяет никаким домработницам, горничным и всем остальным, кто выполняет работу, которую мы можем сделать сами. Она говорит: «Доверили бы вы кому-нибудь почистить вам зубы или завязать шнурки, если бы были люди, выполняющие такую работу?» Конечно, ответ был только отрицательный.

– Не переживай ты из-за этого песка, – говорила мне Сюзанна, когда видела, что я уже в третий раз мету пол на кухне. Но я все равно продолжала мести. Я прекрасно знала, что скажет мама, если почувствует песок под ногами.

Вечером мы по традиции доедали все, что оставалось в холодильнике. Мама разогрела две замороженные пиццы, пшеничную лапшу и жареный рис, нарезала салат из сельдерея и помидоров. У нас осталась похлебка из моллюсков, порция ребрышек и картофельный салат, который Сюзанна приготовила неделю назад. Получился шведский стол из старой еды, которую уже особо никто не хотел есть.

Но мы все же сели за стол. Перед нами стояли тарелки, завернутые в фольгу. Конрад смотрел на меня, но каждый раз, когда я старалась встретиться с ним взглядом, он отводил глаза. Мне хотелось сказать ему, что я здесь. Я все еще здесь.

Мы все сидели молча, пока Джереми не нарушил тишину, словно ломая карамельную корочку на крем-брюле.

– Этот салат воняет.

– Я думал, это от тебя, – сказал Конрад.

Мы рассмеялись, и я почувствовала облегчение. Как хорошо смеяться, намного лучше, чем грустить.

– А на этом ребрышке плесень, – добавил Конрад, и мы снова рассмеялась. Мне казалось, что я не смеялась уже очень давно.

Мама закатила глаза:

– Неужели ты умрешь из-за пятнышка плесени? Просто соскреби ее. Дай мне. Я доем.

Конрад поднял руки, показывая, что сдается, наколол ребрышко на вилку и церемонно переложил его маме на тарелку.

– Наслаждайся, Лорел.

– Клянусь, ты портишь этих мальчиков, Бек, – сказала мама, и все окончательно встало на свои места. – Белли выросла на такой еде, так ведь, зайка?

– Да, – согласилась я. – Я росла забитым ребенком, которого кормили только объедками.

Мама сдержала улыбку и подтолкнула в мою сторону тарелку с салатом.

– Да, я их порчу, – сказала Сюзанна, трогая Конрада за плечо и касаясь щеки Джереми. – Они же ангелочки. Так почему мне их не побаловать?

Мальчики на секунду встретились взглядами друг с другом. Потом Конрад сказал:

– Это я ангел. А Джереми, скорее, херувим. – Он потянулся и сильно взлохматил волосы брата.

Джереми оттолкнул его руку.

– Никакой он не ангел. Дьявол во плоти. – Похоже, что вражда между ними проходила. У парней всегда так. Сначала они дерутся, а потом забывают все обиды.

Мама взяла ребрышко, которое ей отдал Конрад, посмотрела на него и положила обратно на тарелку.

– Я не могу это есть, – вздохнула она.

– Но ты же не умрешь от пятнышка плесени, – рассмеялась Сюзанна и убрала волосы с лица. Она взмахнула вилкой. – А знаете, от чего можно умереть?

Мы все уставились на нее.

– От рака, – торжественно произнесла она. Сейчас она сохраняла самое бесстрастное лицо, на которое только способен человек. Она продержалась так секунды четыре, а потом весело рассмеялась. Она потрепала Конрада за волосы, пока тот не выдавил из себя улыбку. Я понимала, что ему не хотелось улыбаться, но он улыбнулся. Ради нее.

– Послушайте, – сказала она, – это все равно когда-нибудь случится. Но я хожу к иглотерапевту, принимаю лекарства, сражаюсь, как только могу. Доктор говорит, что это единственное, что я могу сделать на этой стадии. Но я не хочу лежать в больнице. Я хочу быть здесь. С людьми, которые многое для меня значат. Хорошо? – Она посмотрела на нас.

– Хорошо, – сказали мы не слишком уверенно.

– Если или когда мне станет хуже, я не хочу выглядеть так, будто провела всю жизнь в больнице. Я хочу хотя бы быть загорелой. Хочу, чтобы у меня был такой же загар, как у Белли. – Она указала на меня вилкой.

– Бек, если ты хочешь такой же загар, как у Белли, тебе нужно больше времени. Ты не можешь так загореть за одно лето. Моя девочка не родилась с таким загаром, она добивалась этого годами. А ты к такому еще не готова, – сказала мама просто и логично.

Сюзанна не была к этому готова. Никто из нас не был.

После ужина мы разошлись паковать вещи. В доме стало тихо, слишком тихо. Я сидела на кровати и складывала одежду, обувь и книги. Я сложила купальник, но мне еще не хотелось его убирать. Мне хотелось немного поплавать.

Я натянула купальник и написала две записки – одну для Джереми, другую для Конрада – «Ночное купание. Встречаемся через десять минут», просунула записки под дверьми их комнат и побежала вниз так быстро, как только могла, развевая за собой полотенце, как флаг. Я не могла позволить лету закончиться вот так. Мы не можем уехать отсюда, пока не разделим на троих хорошее доброе воспоминание.

В доме было темно, но я спустилась, не зажигая нигде света. Он не был мне нужен. Я знала дорогу наощупь.

Я вышла и сразу нырнула в бассейн. Давно я так не ныряла. Последний раз в этом году. А может быть, вообще.

Луна была яркая и белая; я ждала мальчиков, лежа на спине, считая звезды и слушая океан. Во время прилива океан шептал, журчал и звучал как колыбельная. Мне бы хотелось остановить время и остаться в этом мгновении, как в снежном шаре, где навсегда запечатлен один момент.

Они вышли вместе, мальчики Бек. Думаю, что они столкнулись друг с другом на лестнице. Оба надели плавки. Только сейчас я поняла, что давно не видела Конрада в таком виде, мы не плавали вместе с самого первого дня. Да и с Джереми мы только пару раз ходили к океану. Это лето оказалось не особо купальным, только если не считать, что я плавала либо с Кэмом, либо одна. От этой мысли мне стало невыносимо грустно. Может быть, это последнее лето, которое мы провели вместе, а мы даже не поплавали.

– Привет, – сказала я, все еще лежа на спине.

Конрад дотронулся ногой до воды.

– Вода холодная, да?

– Цыпочка, – сказала я и громко закудахтала. – Просто нырни, и все.

Они посмотрели друг на друга. Джереми разбежался, прыгнул и, как пушечное ядро, вошел в воду. Конрад сделал то же самое. Они подняли в воздух тонну брызг, и я нахлебалась воды, потому что улыбалась во весь рот, но мне было наплевать.

Мы подплыли к глубокому краю, и я продолжала грести руками, чтобы оставаться на месте. Конрад подплыл ко мне и, протянув руку, убрал мне челку со лба. Это было мимолетное движение, но Джереми заметил, отвернулся и поплыл дальше.

На секунду мне стало грустно, но потом что-то нахлынуло на меня. От воспоминаний сердце сжалось, как лист в книге. Я подняла руки и закружилась, как балерина. Кружась, я начала декламировать:

– Мэгги, и Милли, и Молли, и Мэй на пляже резвились в какой-то из дней.

Мэгги ракушку нашла, и она пела так сладко, как в море волна.

Милли морскую звезду отыскала – та шевелилась в воде, пятипало.

Джереми усмехнулся:

– Молли преследовал странный зверек – боком бежал он за ней со всех ног.

Мэй круглый камень нашла на песочке, мал он как мир и велик как одиночество.

И вместе с Конрадом мы закончили:

– Чтобы мы не теряли – тебя иль меня, в море мы снова находим себя[28].

Наступила тишина, и мы больше уже ничего не говорили.

Это было любимое стихотворение Сюзанны, мы разучили его с нею много лет назад, когда были совсем маленькими. Мы гуляли с ней по пляжу, и она показывала нам то ракушку, то медузу. Мы шагали все вместе, держась за руки, и хором читали это стихотворение так громко, что казалось, распугали всю рыбу у берега. Мы знали его наизусть, как «Клятву верности»[29].

– Возможно, это последнее наше лето здесь, – вдруг сказала я.

– Ну уж нет, – сказал Джереми, подплыв ко мне.

– Конрад собирается в колледж весной, а ты в футбольный лагерь, – напомнила я. Хотя то, что Конрад идет в колледж, а Джереми едет на две недели на футбольные сборы, никак не мешает нам собраться здесь и следующим летом. Я не стала произносить вслух то, о чем мы все подумали. Сюзанна больна, и, возможно, ей не станет лучше, а она – та ниточка, что связывает нас.

Конрад покачал головой:

– Не важно, мы всегда будем сюда возвращаться.

На мгновение мне стало интересно, говорит ли он только о себе и брате или обо всех нас. Он тут же добавил:

– Все мы.

Снова наступила тишина, и вдруг у меня возникла идея.

– Давайте сделаем водоворот! – предложила я, захлопав в ладоши.

– Ты все же еще такой ребенок, – сказал Конрад, качая головой и улыбаясь. Впервые я не стала возражать. На этот раз это прозвучало как комплимент.

Я выплыла на середину бассейна.

– Ну же, ребята!

Они подплыли ко мне, мы сделали круг и побежали в воде так быстро, как только могли.

– Быстрее! – кричал Джереми, смеясь.

Мы остановились, и водоворот, который мы сделали, подхватил нас. Я запрокинула голову и позволила течению нести меня.

Глава 46

Когда он позвонил, я не узнала его голос, отчасти потому, что я была полусонная, и отчасти потому, что я не ожидала его услышать.

– Я сейчас подъезжаю к твоему дому. Можно тебя увидеть?

Половина первого. До Бостона отсюда пять с половиной часов. Он ехал весь вечер. Он ехал, чтобы увидеть меня.

Я попросила его припарковаться на углу, а я встречу его, как только мама пойдет спать. Он сказал, что будет ждать.

Я выключила свет и ждала у окна, когда показался свет фар. Я увидела его машину, и мне тут же захотелось выбежать ему навстречу, но я должна была подождать. Из маминой комнаты доносились шорохи, я знала, что она еще полчаса будет читать в постели, пока не уснет. Это настоящая пытка – знать, что он там, снаружи, ждет меня, а я не могу выйти.

В темноте я надела шарф и шапку, которую бабушка связала мне на Рождество. Я закрыла дверь в спальню и на цыпочках прокралась к маминой двери. В ее комнате было темно, слышалось ее тихое сопение. Стивен еще не приехал, и это было мне на руку, потому что он, как и наш отец, спит чутко.

Мама наконец заснула, в доме наступила полная тишина. Наша рождественская елка еще стоит. Мы на всю ночь оставляем гирлянду включенной, потому что так создается впечатление, что сейчас все еще Рождество, и Санта может в любой момент забрести к нам с подарками. Я не решаюсь оставить записку. Я позвоню утром, когда мама проснется и начнет волноваться о том, куда я пропала.

Я аккуратно спускаюсь по скрипучим ступенькам, но как только выхожу из дома, буквально лечу над замерзшим газоном. Трава хрустит у меня под ногами. Я забыла надеть пальто. Шарф и шапку надела, а пальто забыла. Его машина припаркована на углу, именно там, где и должна быть. В машине темно, свет выключен, я открываю пассажирскую дверь, так, будто делала это уже миллион раз. Но нет, я этого еще никогда не делала. Я даже внутри еще никогда не была. Я не видела его с августа.

Я засунула голову вовнутрь, но не села. Сначала я хотела увидеть его. Я должна была посмотреть. Сейчас зима, и на нем была куртка из овечьей шерсти. Щеки покраснели от холода, загар сошел, а в остальном он был таким же, как и всегда.

– Привет, – говорю я и сажусь.

– Где твое пальто? – спрашивает он.

– Не так уж и холодно, – говорю я, хотя на самом деле на улице мороз, и я вся дрожу.

– Держи, – говорит он, расстегивает куртку и отдает ее мне.

Я надеваю ее. Она теплая, но сигаретами не пахнет. Она просто пахнет им. Значит, Конрад все-таки бросил курить. От этой мысли я улыбаюсь. Он заводит машину.

– Поверить не могу, что ты здесь.

Он смущенно говорит:

– Я тоже. – Он замешкался. – Ты со мной?

Поверить не могу, что он еще и спрашивает. Я поеду с ним куда угодно.

– Да, – отвечаю я. Кажется, что другого слова для меня сейчас не существует. Здесь только мы вдвоем. Все, что случилось этим летом, и все, что происходило между нами все эти годы, вело сюда. К этому моменту.

Благодарности

Во-первых, хочу поблагодарить Эмили Ван Бик, Холли МакГи и Саманту Косентино. Спасибо Эмили Михан, моему потрясающему редактору, которая поддерживала меня, как никто другой. Спасибо Кортни Бонжиолатти, Люси Рут Камминс и всем в S&S. Огромная благодарность Дженне и Беверли и всей «Калхун Скул» за участие в моей писательской жизни. Спасибо моей группе литературного мастерства, и особенно Шиван, которая садилась рядом со мной каждое утро и подбадривала меня. И спасибо Араму, который вдохновил меня на написание этой истории о дружбе, мальчиках, пляжах и лете.

Примечания

1

Петти, Том (р. 1950) – американский рок-музыкант.

(обратно)

2

Джоэл, Билли (р. 1949) – американский автор-исполнитель песен и пианист, один из шести наиболее продаваемых артистов за всю историю США.

(обратно)

3

«Цветы на чердаке» (англ. Flowers in the Attic) – первая книга американской писательницы Вирджинии Эндрюс из серии «Доллангенджеры» в жанре семейной саги.

(обратно)

4

Кабо-Сан-Лукас (исп. Cabo San Lucas) – популярный мексиканский курорт.

(обратно)

5

«Марко Поло» – игра, похожая на жмурки в воде: водящий с закрытыми глазами ловит участников, выкрикивая «Марко!», те отзываются «Поло», чтобы водящий мог их найти.

(обратно)

6

Променад (фр. promenade), здесь – дощатый настил вдоль пляжа, прогулочная зона.

(обратно)

7

«Черный красавчик» (англ. Black Beauty) – роман британской писательницы Анны Сьюэлл (1820–1878), повествующий о жизни черного жеребца.

(обратно)

8

Salve – здравствуй (лат.).

(обратно)

9

«Ред Сокс» («Бостон Ред Сокс», англ. Boston Red Sox) – профессиональная бейсбольная команда, базирующаяся в Бостоне, штат Массачусетс.

(обратно)

10

«Четкая грань» (англ. Straight edge) – субкультура, возникшая в начале 1980-х в среде панк-культуры, проповедующая здоровый образ жизни, отказ от курения, наркотиков и алкоголя. В некоторых случаях сюда входит ведение вегетарианского и веганского образа жизни, отказ от использования кофеиносодержащих продуктов, медикаментов и беспорядочных половых связей.

(обратно)

11

«Клуб „Завтрак“» (англ. The Breakfast Club) – американская молодежная комедийная драма, вышедшая на экраны в 1986 году. Режиссер и автор сценария – Джон Хьюз.

(обратно)

12

Туше – здесь, прикосновение лопаток борца к земле как момент поражения (фр.).

(обратно)

13

Бушидо (бусидо) – кодекс чести самурая.

(обратно)

14

Дуэт Дэнни Зуко и Сэнди (в исполнении Джона Траволты и Оливии Ньютон-Джон) из музыкальной комедии «Бриолин» (1978).

(обратно)

15

«Подозрительные лица» (англ. The Usual Suspects) – независимый детективный кинофильм 1995 года режиссера Брайана Сингера.

(обратно)

16

«Полис» (англ. The Police) – британская рок-группа, сформированная в Лондоне в 1977 году.

(обратно)

17

Дилан, Боб (р. 1941) – американский автор-исполнитель, художник, писатель и киноактер.

(обратно)

18

Холлидей, Билли (1915–1959) – американская джазовая певица.

(обратно)

19

Доктор Дре (р. 1965) – сценический псевдоним Андре Роммела Янга, американского рэп-исполнителя.

(обратно)

20

Франклин, Арета (р. 1942) – американская певица в стилях ритм-энд-блюз, соул и госпел.

(обратно)

21

«Мотаун», или «Мотаун Рекордз» (англ. Motown Records), – американская звукозаписывающая компания и стилевое направление в музыке, продвигаемое этой компанией: джаз, фанк, соул, серф-рок и др.

(обратно)

22

Рузвельт, Элеонора (1884–1962) – американский общественный деятель, супруга тридцать второго президента США Франклина Делано Рузвельта.

(обратно)

23

«Бешеные псы» (англ. Reservoir Dogs) – дебютный фильм американского кинорежиссера Квентина Тарантино, вышедший в 1992 году.

(обратно)

24

Хичкок, Альфред (1899–1980) – британский и американский кинорежиссер, продюсер, сценарист, непревзойденный мастер триллера.

(обратно)

25

«Дурная слава» (англ. Notorious) – шпионский детектив, снятый Альфредом Хичкоком в 1946 году.

(обратно)

26

День отца – ежегодный праздник в честь отцов, в США отмечается в третье воскресенье июня.

(обратно)

27

Дин, Джеймс (1931–1955) – американский актер, приобрел мировую известность, воплощая на экране сложные образы молодых людей с душевными терзаниями.

(обратно)

28

Стихотворение американского поэта Э. Э. Каммингса (1894–1962).

(обратно)

29

«Клятва верности» – клятва американцев в верности своей стране, произносимая ими перед флагом США.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg