«Наследство графа Калиостро. Мафия и масоны»

Наследство графа Калиостро. Мафия и масоны (fb2) - Наследство графа Калиостро. Мафия и масоны 1108K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Зиновьевич Синельников

Андрей Зиновьевич Синельников Наследство графа Калиостро. Мафия и масоны

Вступление

Книга, которую вы сейчас открыли, не детектив, не научно-популярное издание и даже не серия очерков на тему. Это просто описание и исследование того, как появился, распространялся, угасал и вновь возрождался «Проект Калиостро». Именно так – «Проект Калиостро». Потому что зародился он именно, как проект, необходимый и созданный определенными кругами в обществе того времени, в политическом и экономическом обществе времени Вольтера, Екатерины Великой и герцогов Биронов. Или, если быть точнее, созданный латентными структурами, с вполне определенными целями и задачами. Для того, что бы понять и осознать, что все написанное здесь не мистификация и не фантастика, а уж тем более не модные сейчас мистические или оккультные романы, надо двигаться постепенно. Мы постараемся показать вам на архивном и фактическом материале, как все это организовывалось. Кто принимал в этом участие, и каких целей в каждый исторический период данный проект добивался. А так же подробно рассказать, что происходило на мировой арене при выполнении поставленных этими латентными структурами задач. В историческом, эзотерическом, геополитическом, экономическом и многих других аспектах.

Кроме того, мы постараемся в нашем исследовании приоткрыть завесу тайны над некоторыми загадочными историческими событиями и парадоксами, которые при более детальном рассмотрении перестают быть парадоксами и находят свое логическое развитие и завершение согласно этим поставленным задачам.

Мы постараемся более детально рассказать вам о некоторых исторических личностях до последнего времени находящихся в тени биографических исследований, если не сказать более грубо, просто выпавших из исторических границ общественного признания.

Еще один аспект, который нам будет необходимо осветить в этой книге. Это некие закрытые ритуалы, взаимоотношения, структурные построения не совсем или совсем не видимые постороннему глазу профана, то есть человека, не посвященного во всю это закулисную игру общества.

Спешим повторить то, что мы оговариваем постоянно: во всех своих книгах, исследованиях, выступлениях в прессе и других средствах массовой информации. Мы не сторонники, так называемой, «теории мирового заговора». Мы не коем образом не пытаемся доказать, что в мире все происходит под влиянием некоей организованной «закулисы», которая этим миром и правит. Мы достаточно хорошо знаем существующие на планете Земля тайные общества и организации. Или полагаем, что достаточно хорошо знаем эту тему, потому, как являемся членами обществ и общественных организаций, занимающихся исследованием данных закрытых структур. И это не собственное мнение, а признание на мировом уровне.

Исходя из всего этого, книга наше будет строиться по принципу исследования, с необходимыми для пояснения отступлениями и ретроспективой в прошлое – историческое или легендарное. Хотя по нашему мнению, все прошлое легендарно. Ибо, как сказал Вильям Шекспир об истории мира, это «История одних безумцев, рассказанная другими безумцами».

Однако мы постараемся рассказать обо всем как можно более достоверно и логично.

У вас может возникнуть закономерный вопрос.

Зачем нам в век компьютеризации и инноваций, история какого-то допотопного графа, эзотерика и мага? Чем интересен нам проект, задуманный под его именем в конце 18 века и так и не нашумевший в историческом плане?

Ответим.

Во-первых, как известно из народной мудрости, громко шумит только ПУСТАЯ бочка.

А во-вторых, «Проект Калиостро» очень актуален в наше время и начинает набирать обороты в современной жизни, зачастую достаточно сильно влияя на нее.

И второй вопрос, который возникает у большинства из вас.

Причем тут масоны? А тем более мафия? Не очередная ли это «желтая» тема?

Нет. Все имеет закономерные связи.

Но… все по порядку. Начнем с самого начала. С того. А кто же этот самый граф Калиостро?

Мистификатор или Маг?

Граф Алессандро Калиостро или по «настоящему» имени Джузеппе Бальзамо известен интеллектуальной публике в основном по роману Алексея Николаевича Толстого «Граф Калиостро», а всем остальным по фильму Марка Захарова «Формула любви». Это там, где Абдулов и Фарада поют «Уно, уно, уно эль моменто.».

Поэтому мы не будем, в чем-то вас переубеждать и заново рассказывать про его жизнь. Дадим слово двум людям, которые это сделали до нас.

Первый автор – это Юрий Михайлович Каграманов – публицист и исследователь. Родился в городе Баку в 1937 году Окончил исторический факультет Московского Государственного Университета (МГУ), автор множества книг, в том числе: «Без знамени», «Взаимоотношения искусства и науки в современном буржуазном обществе», «Кто готовит апокалипсис», «Проблемы войны и мира в художественной культуре Запада».

Его перу принадлежит небольшая заметка «Из истории идеологии и культуры второй половины XVIII века. Граф Калиостро». Приведем ее здесь целиком без комментариев и поправок на советское время ее опубликования, ибо она отражает атмосферу той эпохи, в которой писалась, при этом полностью сохраняя фактический материал.

«Граф Калиостро относится к числу тех исторических фигур, которые пользуются довольно громкой, даже скандальной известностью; вместе с тем представление о нем до сих пор остается смутным и до крайности противоречивым.

Мирабо суммировал мнения и сомнения современников своим безответным вопросом: кто он, Калиостро, – мошенник или святой? Потомки, в свою очередь, также не пришли на сей счет к единому суждению. В XIX в. большинство писавших о Калиостро посадило его, по выражению Стефана Цвейга, на позорную скамью шарлатанов, разве что признав за ним достоинство, согласно Т. Карлейлю, "самого совершенного из шарлатанов".

В нашем столетии, однако, некоторые биографы Калиостро пересматривают этот приговор, смягчая его, кое-кто из них пытается даже полностью обелить своего героя, представляя его идеалистом чистейшей воды, стоически сносившим выпавшие ему на долю непонимание, инсинуации, насмешки. Такой пересмотр вызван главным образом переменой интеллектуального климата, совершающейся в буржуазном мире, общим его дрейфом в сторону иррационализма, вследствие чего оккультные "художества" Калиостро перестают быть предметом порицания. Возникает даже род ностальгии по временам, когда чудеса пользовались широким спросом и, главное, признанием. Так, Ж. Бержье и Л. Пауэлл (первый известный физик, второй астроном) написали книгу "Утро магов" где, сопоставляя современную науку с "тайными науками" XVIII в., отдали предпочтение последним на том основании, что они, дескать, более соответствуют возможностям человеческого восприятия.

Вместе с тем представление о Калиостро как о хитром мошеннике, по какому-то недоразумению преуспевшем в одурачивании многих своих современников, явно страдает ограниченностью. Разумеется, Калиостро был шарлатаном, но он выполнял роль, обусловленную системой культуры, независимо от него самого и не им одним воплощенную.

Калиостро был, во-первых, магом, практиковавшим целый комплекс "тайных наук", от алхимии до некромантии (вызывание духов умерших). Во-вторых, он был одной из ведущих фигур европейского масонства – движения столь же аморфного, сколь и влиятельного. Обе эти стороны его деятельности, как мы увидим, были тесно связаны. История Калиостро позволяет проникнуть внутрь целого пласта культуры XVIII в., пласта, почти не исследованного в советской литературе.

Скорее волею случая имя Калиостро попало также и в анналы политической жизни: ему довелось быть одним из главных участников в так называемом деле об ожерелье, о котором будет подробно рассказано ниже.

В художественной литературе легенды о Калиостро создавались на протяжении почти двух столетий. Уже при жизни его изображали на театральных подмостках: начиная от анонимной драмы "Калиостро и ведьма" и кончая комедией Гёте "Великий Кофт", поставленной им в своем театре в Веймаре. В России Калиостро высмеивала Екатерина II: маг стал героем сразу трех ее комедий. В XIX в. о Калиостро писали оба Александра Дюма, отец и сын (отец сочинил о нем три романа: "Ожерелье королевы", "Жозеф Бальзамо", "Воспоминания одного врача"), Жерар де Нерваль, Витторио Альфьери, Артур Шницлер. Калиостро не только герой литературы, он поет и танцует: в комической опере на либретто Скриба "Калиостро", в оперетте Иоганна Штрауса "Калиостро в Вене". Из тех, кто писал о Калиостро в нашем веке, назовем лишь самых известных: А. Н. Толстого и Ричарда Олдингтона.

Исторических документов, относящихся к Калиостро, сохранилось несчетное множество. Однако очень значительная их часть недостоверна. "Пробиться" к подлинному Калиостро нелегко, но в конце концов далеко не во всех случаях в этом есть необходимость: исторический интерес представляет не столько личность графа Калиостро, сколько условия, его породившие.

МАГИСТР «ТАЙНЫХ НАУК»

Декабрьским днем 1777 г. дорожная карета с лакеями на запятках остановилась возле дома № 4 на Уэркоум-стрит в Лондоне. В этот пустующий особняк, принадлежавший некоей миссис Джулиэтт, въехал новый постоялец: граф Александр Калиостро с супругой, итальянский полковник на испанской службе, согласно имевшимся у него документам. Камердинер и лакеи графа вносили в дом многочисленные сундуки, какие-то особенные, странной формы баулы.

Все последующие передвижения Калиостро зафиксированы с большой точностью. а вот откуда он явился в тот декабрьский день, так и осталось не выясненным. Сведения о предшествовавших его похождениях случайны и разрозненны, и ни одно из них не может считаться абсолютно достоверным.

Граф был мужчина средних лет, невысокого роста, но широкий в плечах, смуглолицый, по многим показаниям – краснолицый. Говорил на трех или четырех языках, притом на всех, без исключения, с иностранным акцентом. Держался важно, таинственно-значительно, напыщенно. Щеголял перстнями и табакерками, украшенными редкой величины бриллиантами и иными драгоценными камнями.

В скором времени густой дым, валивший из трубы дома № 4, приобрел в глазах соседей особенное значение. Стало известно, что заезжий иностранец – высокоученый алхимик, владеющий секретом превращать неблагородные металлы в золото и серебро, увеличивать в объеме бриллианты, проделывать и некоторые другие, столь же чудесные, сколь и чрезвычайно полезные вещи. Во внутренних помещениях дома граф оборудовал себе лабораторию, где за плотно завешанными окнами пылала большая алхимическая печь, а вокруг все было уставлено колбами, пробирками, перегонными кубами вперемешку с каббалистическими книгами, черепами, сферами, пентаграммами и прочими аксессуарами "высокой магии". Щеголяя бриллиантами на перстнях, граф обычно давал понять, что они собственного изготовления, а лицам, особо отмеченным его доверием и допущенным в "святая святых", демонстрировал процесс производства их, извлекая драгоценные камни готовенькими из тигля, прямо "с пылу, с жару".

Лондонский "дебют" Калиостро окружен особенно густым туманом. Повествования об этом отрезке его карьеры вращаются вокруг двух сюжетов: во-первых, драгоценных камней и металлов и, во-вторых, лотереи. Ему будто бы удавалось угадывать заранее выигрышные номера лотереи, каковые он благоволил сообщать приближенным к нему или просто случившимся около него людям. Сам Калиостро представлял дело таким образом, что толпившиеся вокруг него корыстолюбцы только мешали его алхимически-каббалистическим изысканиям, умоляя его обращаться к сугубо практическим их приложениям. Достоверно во всех этих историях то, что они окончились судебным разбирательством: Калиостро был обвинен в магии и колдовстве, а также и в мошенничестве. Целая череда тяжб в общем завершилась в его пользу, и все же он предпочел не задерживаться более в Англии.

Достоверно также то, что в Англии Калиостро вступил в масонскую ложу и сразу стал пользоваться авторитетом в масонских кругах.

Весной 1778 г. Калиостро объявился по другую сторону Ла-Манша. Дорожная карета, украшенная графским гербом, пересекает континент вдоль и поперек; города и замки в разных концах Европы взбудоражены визитом неожиданного гостя, демонстрирующего поистине сногсшибательные вещи. Всюду Калиостро встречает хороший прием, а его выступления собирают "лучшую" аудиторию, включая кое-где коронованных особ. Всякий его приезд и отъезд внезапны и обставлены таинственностью; обычная его гастроль кратковременна, но где-то он задерживается, смотря по обстоятельствам, и на более продолжительный срок. Так, например, в Курляндии он провел почти всю первую половину 1779 г. Известность Калиостро растет, как снежный ком, далеко опережает его самого, проникает во все уголки тогдашней Европы; на всем пути он оставляет за собой толпы поклонников и поклонниц. В Курляндии, если верить римскому "Компендию" (нечто вроде "белой книги" о деле Калиостро, вышедшей в Риме в 1791 г.), увлечение Калиостро дошло до такой степени, что среди тамошней знати возник заговор с целью сделать его курляндским герцогом (вместо Биронов).

Репертуар калиостровых "чудес" обширен. Алхимические опыты оставались самым, пожалуй, престижным, по тем временам, его "номером", но были еще более сенсационные: например, некромантия или исцеление безнадежно больных. Прибавим сюда ясновидение и предсказания будущего и такие "мелочи", как, например, изобличение воров и отыскание кладов.

Нас здесь не интересуют чисто технические объяснения калиостровых "чудес". Ограничимся на сей счет самыми общими замечаниями. По-видимому, тот, кто именовал себя графом Калиостро, обладал редким гипнотическим даром и умело им пользовался. Возможно, некоторые его опыты относятся к областям, таким, как телепатия, которые и сегодня остаются неясными. Обычный же его секрет состоял в одурачивании посредством всякого рода фокусов публики, предварительно приведенной им в гипноидное или полугипноидное состояние. Что касается исцелений, то они, действительно, могли иметь место в отдельных случаях, когда сила внушения способна побороть болезнь (это особенно относится к психическим заболеваниям). Наконец, предсказания будущего не обнаруживают решительно никакой мистической силы: как это часто бывает, в памяти современников остались те из них, которые исполнились, те же, которые не исполнились, а таких было гораздо больше, просто забылись.

Важнее рассмотреть иной вопрос: каково было место "тайных наук" в культурной жизни XVIII столетия?

То, что называется "тайными" (оккультными) или герметическими "науками", имеет долгую историю, восходящую по крайней мере к римско-эллинистической эпохе. Главные из этих "наук" – алхимия, астрология и каббала; основной их "способ познания" – магия. В средние века "тайные науки" проникли в Европу из арабского мира и заняли определенное место внутри христианской культуры и в то же время в некоторой оппозиции к ней (с точки зрения самой церкви магия подразделялась на "белую", апеллировавшую к богу, и "черную", прибегавшую к помощи дьявола). Алхимия, важнейшая из "тайных наук", служит в этом смысле примером. Новейшие исследования показывают, что значение алхимической практики не только в том, что она привела к случайным, но важным открытиям в области химии, но прежде всего в том, что она представляла собой своего рода ересь, в рамках которой создавался новый "образ культуры": в своем надменном уединении алхимик осуществлял самостоятельный акт творения, становясь, таким образом, на путь дерзостного соревнования с богом.

В эпоху Ренессанса данная еретическая тенденция вызвала к жизни так называемую "натуральную магию", ставившую себе задачей овладение тайнами природы без помощи бога или дьявола (или при минимальном их участии). В отличие от науки, "натуральная магия" притязает на полное и незамедлительное познание мира, иначе говоря, смешивает желаемое и действительное. Магия, однако, тесно переплетается в ту пору с научной мыслью. Как пишет французский историк культуры М. Фуко, в XVI в. наука еще "не отличается структурной прочностью; она является как бы всего-навсего свободным пространством, в котором сталкиваются приверженность к авторитетам древности, пристрастие к чудесному и уже обостренное внимание к той высшей разумности, в которой мы узнаем себя".

Мир представлялся в XVI в. единой зашифрованной картиной, в которой разгадка шифра должна была обнаружить самые неожиданные аналогии и сближения, "симпатии" и "антипатии", связывающие воедино разрозненные части макро– и микрокосма. Сам процесс расшифровки предполагал особое внимание к древним текстам и был обставлен сугубой таинственностью. Во всем этом было немало от магии, и недаром Гёте, создавая своего Фауста, образ исключительной символической емкости, сделал его ученым и магом одновременно. Ибо таковым был не только исторический доктор Георг Фауст, которому так повезло в отношении посмертной славы; даже лучшие умы XVI в. не избежали и не могли избежать влияния магических представлений.

Примерно к середине XVII в. положение резко изменилось: наука встала на собственные ноги и отбросила костыли "натуральной магии". Происходит окончательное "отрезвление" мыслящего ума перед лицом природы; наука провидит свои действительные исполинские возможности, она более не нуждается в самообмане, каковым была магия, решительно и полностью отмежевывается от нее. С этого момента "тайные науки" объективно попадают в положение мавра, который должен уйти.

Этот небольшой экскурс понадобился, чтобы стало ясно, что в XVIII в. сомнительные личности, выступавшие как полномочные посланцы "тайных наук", представлялись продолжателями древней традиции, глубоко укоренившейся на почве европейской культуры и еще сохранявшей большую силу инерции.

Культура XVIII в. являет собой во многих отношениях парадоксальную картину. Посреди ее ширится пространство, расчищенное от предрассудков, освещенное ярким светом энциклопедического Разума. Лучи света проникают далеко во все стороны, но тут и там наталкиваются на плотные темные массы суеверий и застарелых иллюзий, причем сочетания света и теней порой оказываются самые неожиданные. "Тайные науки" еще привлекают великое множество умов и пытаются ужиться с подлинной наукой. Даже внутри ученого мира, где-то на его периферии, еще не совсем угас интерес к понятиям магии. Библиотека ученого в XVIII в. еще включает известное число книг по алхимии и астрологии (впрочем, в большинстве случаев уже, наверное, как курьез). За пределами узкого круга рационалистически мыслящих людей всякие химеры могут встретить самый благожелательный прием. Мы имеем в виду отнюдь не только народную массу, которую намеренно держали в темноте (и которой, при всей ее невежественности, все-таки нельзя было отказать в присутствии трезво-скептического взгляда на вещи), но прежде всего так называемые "образованные массы".

Устойчивая популярность "тайных наук" объяснялась их специфическим "прикладным" уклоном: они предлагают людям незамедлительное фиктивное удовлетворение их практически-жизненных потребностей. Подлинная наука реально удовлетворяет такие потребности, но не всякие и не сразу Все конкретные науки, вместе взятые, не в состоянии предложить формулу, как свести концы с концами в масштабе индивидуальной жизни. Да это и не их дело, это дело идеологии. Именно кризис идеологии создает ситуации, когда для оккультизма с его псевдорешениями и псевдоответами создается широкое поле деятельности. "Спрос на чудеса" существует в эксплуататорских обществах всегда, но особенно резко вырастает в критические периоды, когда индивидуальное бытие теряет прочную опору в разлагающихся порядках официальной идеологии и культуры. Так было на закате феодальной эпохи, так стало на закате эпохи буржуазной. Последние десятилетия XVIII в. отмечены значительным упадком официальной религии, всегда бравшей на себя заботу скрупулезно опекать прихожанина и направлять его в делах житейских. Церковь сдает свои позиции в пользу просветительской философии и на другом уровне в пользу оккультизма.

Таким образом, "тайные науки" в это время не просто существуют как пережиточное, остаточное явление, но получают новый импульс к распространению – явление, на первый взгляд, поразительное, поскольку оно имеет место наряду с успехами Просвещения. Увлечение всякого рода магией становится поветрием, охватившим Европу На страницах календарей рядом с христианскими святыми прочно обосновываются Альберт Великий, Нострадамус и Парацельс, а советам странствующего астролога или хироманта внимают охотнее, нежели наставлениям приходского священника. В покоях замков и городских аристократических особняков оборудуются алхимические лаборатории, где высокородные дилетанты, сами или с помощью приглашенных "профессионалов", тщатся получить "философский камень". В Париже, в предместье Сен-Марсо, целый квартал населен алхимиками, полунищими маньяками либо мошенниками, торгующими всевозможными эликсирами и порошками.

Даже успехи настоящих наук парадоксальным образом косвенно содействовали увлечению оккультными. Науки только еще начинали показывать, на что они способны, но уже ранние их "чудеса" поразили общее воображение (наибольший резонанс имел полет Монгольфье на воздушном шаре в 1783 г., буквально ошеломивший Европу). На уровне "массового сознания" (этот современный термин позволительно здесь употребить в одном определенном контексте: именно, в связи с наукой) возникла некая эйфория доверия к науке, благодаря чему лженаука, в свою очередь, расцвела пышным цветом. Современный американский историк Р. Дарнтон, исследовавший на французском материале роль науки в культуре того времени, пишет, что "читающая публика была тогда опьянена возможностями науки и в то же время сбита с толку. Не будучи в силах отличить реальное от воображаемого, она готова была уверовать в любой невидимый флюид, во всякую наукообразную гипотезу, которая, казалось, давала объяснение удивительным явлениям природы". В популярных книжках в то время оккультное легко примешивалось к подлинно научному Магия не противопоставляла себя научному естествознанию, она подлаживалась к нему и бралась его "восполнить". Л.-С. Мерсье констатировал в "Картинах Парижа": "Шарлатаны нашли себе убежище в царстве наук". Еще один современник писал о шарлатане новейшей формации, что "он обычно похваляется, будто ему удалось открыть неизвестные ранее законы природы; он, однако, хранит их в тайне, утверждая, что добыл их с помощью оккультной физики… Если верить ему, он просвещеннее всех ученых обществ".

Сам социальный порядок в то время ощутимо расшатался, и его расшатанность, вселяя предчувствие близкой революции, укрепляет хмельную мысль о том, что "все возможно". "Баланс" между действительным и возможным определенно качнулся в сторону возможного в эти последние десятилетия XVIII в. Мирабо в одном из своих писем, датированном 1786 г., пытаясь объяснить успех "этого романтического иностранца" (Калиостро), пожалуй, сформулировал самоощущение эпохи, написав, что "границы возможного сильно раздвинулись и реальное уже не всегда кажется правдоподобным".

Такова, примерно, атмосфера эпохи: где-то разреженная, где-то предгрозовая, "оккультистский туман стелется тут и там, фигура мага, особенно такого именитого, как Калиостро, большой частью населения еще воспринимается всерьез, хотя она, эта фигура, уже не лишена черт опереточности. В традиции алхимиков и каббалистов было прибегать к покровительству сильных мира; маг XVIII в. добивается положения приживала либо временщика, смотря по его претензиям, во дворцах королей и знатных вельмож, а его полупародийный "герметизм" делается элементом салонного этикета. Характерной фигурой в этом смысле был граф Сен-Жермен, самый знаменитый из предшественников Калиостро. Настоящее имя этого человека неизвестно, как неизвестны его национальность и социальное происхождение. Сен-Жермен был алхимиком и прорицателем при дворе Людовика XV в Версальском дворце у него была своя алхимическая лаборатория; кроме того, король использовал его для личных дипломатических поручений.

Сен-Жермен отличался светскостью, даже особой изысканностью и артистичностью (он считался превосходным клавесинистом и живописцем). О его похождениях складывались легенды (напомним хотя бы о тайне трех карт из "Пиковой дамы"). Таинственность была стихией Сен-Жермена, его второй натурой. Он утверждал, что живет 18 веков, и имел обыкновение в разговоре упоминать вскользь, как о чем-то само собой разумеющемся, о тех или иных своих впечатлениях и встречах времен античности и средневековья. "Эликсир бессмертия", сделавший его "вечным", будто бы избавил его также от необходимости принимать пищу: на людях он никогда не позволял себе эту "вульгарную" вещь. Сен-Жермен имел влияние на Людовика XV и даже обладал ключиком от потайной двери в королевскую спальню, куда он был вхож в любое время дня и ночи. После смерти короля его выпроводили из Версаля.

Сен-Жермен до конца выдержал свою роль: осталось неизвестным, когда, где и при каких обстоятельствах он умер. Он просто исчез в один прекрасный день, что дало новую пищу для самых фантастических легенд. Между прочим, о Калиостро говорили, что он есть не кто иной, как граф Сен-Жермен собственной персоной. Философ Гримм в одном из своих писем к Екатерине II приводил другое распространенное мнение, уже не столь нелепое: а именно, что Калиостро был одно время слугой графа Сен-Жермена. Сам Калиостро называл Сен-Жермена своим учителем (как они повстречались и в какой ситуации общались – об этом он в присущей ему манере плел небылицы). Современники, сравнивая двух "кудесников", находили, что Калиостро недостает утонченности Сен-Жермена, и что вообще в нем есть нечто плебейское.

Подобно Сен-Жермену, Калиостро стремился овладеть, говоря фигурально, ключиком к какой-либо из монарших особ. Отправляясь, например, в Санкт-Петербург, он лелеял тайную надежду (как он впоследствии признавался) заворожить российскую императрицу и подчинить ее своему влиянию. Исходя из того представления, какое он составил себе о "северной Семирамиде", Калиостро казалось, что ему это удастся, как уже удалось вскружить головы сентиментальным курляндским баронессам.

Сразу скажем, что эта его надежда не оправдалась. Екатерина II даже не соблаговолила принять графа Калиостро. Вообще в Петербурге (где он провел летние месяцы 1779 г.) Калиостро "не встретил ни приема, соответствовавшего его европейской известности, ни широкого применения для своей заманчивой практики". Нельзя, правда. сказать, что он не имел там вообще никакого успеха. Местные масоны из числа высшей знати встретили его благосклонно; "избранные" присутствовали при его алхимических опытах. Ему удалось "отуманить", как тогда говорили, даже всемогущего Г. А. Потемкина – правда, не без помощи г-жи Калиостро; светлейший самолично наведывался в дом на Дворцовой набережной, где квартировал маг и где частенько валил из печной трубы таинственный густой дым. Не обошлось и без наделавших шуму "чудесных исцелений". На этом поприще Калиостро, однако, столкнулся с конкуренцией доморощенного "кудесника" – популярного в петербургском свете знахаря Ерофеича (придумавшего своего рода "жизненный эликсир", который и по сию пору под его именем продается в винно-водочных отделах магазинов). С другой стороны, против Калиостро выступил мир медицины во главе с лейб-медиком императрицы англичанином Роджерсоном; конфликт между ними обострился до такой степени, что Калиостро предложил Роджерсону экзотическую "дуэль на ядах", от чего тот, однако, благоразумно уклонился.

Не добившись приема у императрицы, Калиостро собрался было пожаловать в Москву, куда его звали опять-таки масоны. Неожиданно в "Прибавлениях" к № 79 – "Санкт-Петербургских Ведомостей" появилось объявление о том, что "г. граф Калиострос, гишпанский полковник (живущий на Дворцовой набережной в доме г. генерал-поручика Миллера), имеет покинуть пределы империи"; в те времена знатные иностранцы обязаны были заранее уведомлять о своем отъезде через газету Дело в том, что Калиостро "высочайше" было указано на желательность его отъезда. По-видимому, у императрицы вызвала подозрение в первую очередь его масонская активность; возможно также, что ей пришлось не по вкусу чрезмерное внимание светлейшего к прелестям г-жи Калиостро. Сама Екатерина II мотивировала свое нерасположение к магу антипатией ко всяким формам мракобесия. Так она писала Гримму, которому изложила довольно подробно всю историю пребывания Калиостро в Петербурге в том виде, в каком она до нее дошла и в каком она сочла нужным представить ее парижскому философу Историю, в коей, по ее словам, "было все, кроме чудес". Императрица умолчала о том, что почему-то она все же сочла нужным облагодетельствовать мага перед его отъездом щедрым денежным даром.

В последующие годы из-под монаршего пера, как мы уже сказали, вышли одна за другой три комедии о Калиостро: "Обманщик", "Обманутый" и "Сибирский шаман". Маг выведен в них под экзотическим именем Калифалкжерстона. Первая из этих комедий, "Обманщик", была представлена в Эрмитажном театре в январе 1786 г. Так "увенчались" похождения Калиостро в России.

Калиостро не пришлось стать временщиком при особе кого-либо из европейских венценосцев. Одно время некоторые надежды в этом смысле подавал польский король Станислав-Август, но, увы! Он слишком мало значил даже в своей стране. Зато не было недостатка в светских и духовных князьях, готовых оказать магу самое широкое и щедрое покровительство и делавших его своим советчиком. В их дворцах и замках Калиостро останавливается, иногда подолгу, на положении почетного гостя. Начиная с 1780 г. он ведет более оседлое существование, проживая почти исключительно во Франции: преимущественно в Страсбурге и Лионе, затем в Париже. Теперь уже "гора идет к Магомету" – паломники тысячами стекаются к тому месту, где нашел себе временное пристанище "кудесник": жаждущие испросить житейского совета или узнать секрет "философского камня", больные и увечные, просто любопытные, люди разных национальностей, всех сословий, "всяких рангов, всяких лет".

Калиостро принимает всех, таинственно-значительный, картинно-импозантный, зачастую облаченный в фиолетовую шелковую мантию на манер индийских магов, в какой-то диковинный восточный головной убор. За свои "номера" он никогда ни у кого не берет платы (но снисходительно принимает подношения, иногда по-королевски щедрые). Он – добрый волшебник, явившийся, ко всеобщей фортуне, из каких-то далеких мифических краев. Калиостро придумал себе легенду и твердо придерживался ее до конца своих дней: Я родился (когда именно он не уточнял, но давал понять, что это случилось не одно столетие назад) и вырос в Медине; сын христианина, сам добрый католик, он вместе с тем впитал в себя с юных лет всю "мудрость Востока", сначала в знойной Аравии, потом в стране пирамид воспитатели приобщили его к "тайным знаниям", к традициям "высокого" магического искусства.

В XIX в. историки пожимали плечами: как это столь многие люди могли верить такому вздору? Конечно, и в XVIII в. было немало трезвых рационалистов и скептиков, считавших, что настоящее место Калиостро, вырядившегося наподобие мольеровского "мамамуши", на сцене комической оперы. Но трезвые рационалисты тогда составляли тонкий поверхностный слой, а невежественная (хотя бы и "образованная") публика в той или иной степени принимала мага на веру. Надо сказать, что Калиостро каким-то особым чутьем угадывал рационалистов и скептиков и старался не иметь никаких контактов с ними (кроме того, у него были специальные основания избегать знатоков арабского языка, довольно, впрочем, редких в те времена).

Жаждущим услышать Калиостро приоткрывал завесу, укрывающую от непосвященных "истинную мудрость". Нет, он, Калиостро, совсем не против энциклопедизма; гравитация, электричество и тому подобные новооткрытые вещи – все это очень хорошо, но все это частные знания, а полное, всеобъемлющее знание о жизни можно найти только в древних книгах, только на далеком Востоке. "Тайные науки" позволяют проникнуть в главный тайник природы, ключ к которому дано подобрать только "истинному магу", такому, как он, Калиостро. Подобного рода вариации на темы "натуральной магии" были приправлены большой дозой самовнушения. Но все же точнее было бы, наверное, сказать, что если до XVII в. магия представляет самообман в первую очередь и обман во вторую (можно еще сказать иначе: коллективный самообман), то в XVIII в. магия – это уже обман в первую очередь и самообман во вторую.

Представление о магических "художествах" Калиостро будет, однако, неполным, если не учесть, что они выполнялись в рамках масонства. Впору сказать об этой второй стороне его деятельности.

«ВЕЛИКИЙ КОФТ»

С возникновения масонства в 1717 г. оно привлекало к себе внимание своей нарочитой таинственностью и странной обрядовостью, что делало его благодатным сюжетом для любых домыслов и вымыслов. Нас здесь интересует масонство таким, каким оно было в XVIII в., поэтому мы не касаемся дальнейших его судеб, порою довольно сложных. Применительно к XVIII в. масонство, скорее всего, следует рассматривать как своеобразный субпродукт, выделившийся в процессе разложения христианства, феодальной идеологии в целом. Это довольно туманное образование, сложившееся в том слое культуры, где имеет место так называемая символическая деятельность. В масонстве встречаются друг с другом различные «символические формы», в той или иной степени оторвавшиеся от своих исторических корней; прошлое, иногда очень далекое прошлое встречается таким образом с настоящим.

Уточним, о чем идет речь. Из прошлого масонство взяло, во-первых, элементы духовной (рыцарского кодекса) и, во-вторых, элементы герметической традиции. В нем при возникновении нашли место последние отголоски традиций духовно-рыцарских орденов, их ритуалов, их фразеологии. В XVIII в. еще были живы многие традиции средневековья (даже духовно-рыцарские ордена еще не стали целиком достоянием истории: существовал Мальтийский орден, преемник госпитальеров); лишь последующая эпоха – эпоха Романтизма – смогла взглянуть на средневековье отстранение (и опоэтизировать его). Вместе с тем в XVIII в. уже подготавливалась, и не без некоторого влияния масонства, романтическая легенда о рыцарстве. Хотя просветители, как известно, относились к средневековью в целом резко негативно, часто иронично, для рыцарей даже они иногда делали исключения: так, Вольтер опоэтизировал их в "Танкреде". "Нельзя не признать, – писал по поводу постановки этой пьесы (в 1760 г.) Гримм, – что на сцене нравы рыцарства обладают неотразимым очарованием". Но если идеализированные доблести духовно-рыцарских братств послужили образцом для "малого масонства", особенно старших его степеней – Шотландцев и Рыцарей Востока, то для "высокого масонства", помимо того, считалась обязательной (по крайней мере, в XVIII в.) причастность к "тайным наукам". "Высокое масонство" – это высшие степени его: розенкрейцеры, посвященные и др. (Розенкрейцерство, возникшее раньше масонства, стало его составным элементом).

Розенкрейцеры по традиции занимались алхимией, посвященные – каббалой. Вообще же вся масонская ритуалистика отмечена влиянием мистических понятий "тайных наук": к примеру, обряд посвящения сближался по аналогии с процессом "трансмутации" металлов и описывался в тех же самых терминах. Заметим также, что масонство переняло у герметиков их одержимость в поисках некоего "утраченного Слова", некоего "забытого секрета" – поисках, которые в конечном счёте приводили их куда-то на "загадочный Восток".

Но с духом далекой старины в масонстве перемежаются веяния новых, буржуазных времен. Ложи формально открыты для всех сословий, среди принятых "братьев" устанавливается подчеркнутое условное равенство. Религиозные убеждения почти не принимаются во внимание – это результат упадка официальной религии, распространения деизма и, с другой стороны, различных мистических вероучений. В Англии, где масонство зародилось, оно было в наибольшей степени проникнуто буржуазным духом. Уже то, что основатели облюбовали в качестве, так сказать, кокона традиционное общество каменщиков-строителей храмов, свидетельствовало об их псевдодемократических наклонностях. На континенте масонство утратило эту окраску, стало более чинным, более пышным, театральным. Европейская аристократия, вставшая во главе масонства, нашла слишком скромным его происхождение от каменщиков и придумала для него более пышную генеалогию, восходящую не к строителям храма, но и к храмовникам (тамплиерам), либо к госпитальерам-мальтийцам. Но и на континенте, как об этом свидетельствуют источники, большинство масонов составила именно буржуазия, находившая в ложах отдушину от социального регламентирования и нередко пытавшаяся дать им угодное ей направление.

Странный и пестрый вышел маскарад! Передники, перчатки и шляпы каменотесов, мастерки и наугольники – и вместе с ними обнаженные шпаги, окровавленные рубашки, гробы, черепа, черные книги. Ритмичный стук молотков, трогательное пение, экзотические ритуалы, "страшные" слова клятв… Во всем этом было немало театральничанья – даже по понятиям XVIII в., даже на взгляд самих масонов. Жозеф де Местр, достигший в предреволюционные годы высоких степеней масонства, иронически писал о масонских "тайнах", за которыми ничего нет, образах, которые ничего не представляют. "Надо ли, – вопрошал он, – выстраиваться в два ряда, давать торжественную клятву не разглашать секреты, которых в действительности не существует, касаться правой рукой левого плеча и затем правого, чтобы потом сесть обедать? Нельзя ли предаваться сумасбродствам и обильным возлияниям без того, чтобы толковать о Хираме (древний царь Тира, библейский персонаж.), о Храме, о Соломоне и о Пылающей Звезде!"

За избыточной символикой, за ритуальными и организационными ухищрениями масонства ощущались явные пустоты. Символика была чересчур уж широка и неопределенна. Она работала лишь постольку, поскольку данные "мехи" наполняла живая вода идей и страстей века. Хотя, конечно, и сами "мехи" в таком случае кое-что значили.

Настроения, господствовавшие в ложах, подчас были прямо противоположными. Некоторые из лож становились рассадниками просвещения, другие, и таких было гораздо больше, тяготели к оккультизму; одни держались герметизма, другие, напротив, обращались к политической деятельности. Можно сказать, что в целом масонство до 1789 г. оставалось лояльным по отношению к властям предержащим. Несмотря на это, правители относились к нему по-разному. Одни короли и императоры покровительствовали масонам и даже сами вступали в их ряды, другие монархи подозрительно косились на них и подвергали их преследованиям. С самого начала был решительно настроен против масонов папский престол, квалифицировавший их не иначе, как «дьявольскую секту», что, однако, не мешало, до поры до времени, участию в ложах многочисленных католических иереев, иногда самого высокого ранга. В рамках масонства находил себе место философский деизм, действительно в ту пору враждебный церкви, но весьма часто масонские идеи представляли утонченную форму апологии христианства вообще и католицизма в частности. Вместе с тем масонство приоткрывало двери в сторону иных, нехристианских религий, в сторону восточных разновидностей спиритуализма. Масонский антиклерикализм в XVIII в. зачастую принимал причудливые формы: так, ложи будоражила ребяческая идея «мести за тамплиеров» (в XIV в. церковь официально осудила тамплиеров за то, что, общаясь с «неверными», они будто бы сами впали в ересь).

Участие в ложах высокопоставленных аристократов и коронованных особ делало масонство влиятельной силой как в тех странах, где оно поощрялось, так и в тех, где подвергалось гонениям. Это обстоятельство привело к масонам многочисленных шарлатанов и карьеристов. Разумеется, Калиостро стоит первым среди них. На процессе 1790–1791 гг. в Риме инквизиторы пытались даже представить его чуть ли не главным инициатором масонских "происков" против церкви и освященного ею порядка. Это явное преувеличение, если считать, что "происки" вообще имели место. Но факт, что Калиостро был одним из самых видных масонов и даже выступил со своей собственной версией масонства (внутри которого сосуществуют различные толки, или "ритуалы") – "египетским ритуалом".

Калиостро чувствовал себя, как рыба в воде, разглагольствуя о "предвечном строителе мира", о трудах праведных, о всеобщем единении, братской любви. Изливая на слушателей елей "истинной мудрости", он, однако, давал понять, что ему ведомо нечто сверх того, что он дал, что он приобщен к особым масонским секретам; один из гроссмейстеров Мальтийского ордена (к тому времени давно умерший) якобы поведал ему, и только ему, какие-то особые тайны крестоносцев, которые, дескать, не только распространяли на Востоке свет христианской веры, но и сами там кое-чему подучились. Калиостро говорил, что он, посланец таинственных и добрых сил, всегда готов прийти на помощь ближнему своему не только словом, но и делом: ибо что такое его магические труды, как не практическое воплощение масонских заповедей о братской любви и взаимопомощи? Говоря современным языком, Калиостро "создавал образ". Актер, чутко улавливающий реакцию зрителей, он становится в позу "друга человечества", сентиментального и прекраснодушного филантропа, чьи дневные труды и ночные бдения не имеют иной цели, кроме общего блага (ведь он никогда ни у кого не берет денег – королевски щедрые подарки не в счет, нередко сам одаряет бедных: это ли не доказательство его велико– и прекраснодушия?). Таким он обычно изображен на современных ему портретах: "очи горе", выражение лица, в духе времени, сразу и сентиментальное, и возвышенное.

А вот дошедший до нас образчик калиострова словоблудия: "Как Южный ветер (на Юге Италии "кальостро" зовется горячий ветер, дующий из Африки. – Ю. К.), как ослепительный свет полдня, я пришел к вам на холодный и туманный Север, повсюду на своем пути оставляя частицу самого себя, растрачивая себя, убывая с каждым шагом, но оставляя вам немного света, немного тепла, немного силы; так буду я идти, покуда не приду к концу своего поприща, в час, когда роза расцветет на кресте". Тут маг утирал слезу, аудитория же впадала в истерику; с криками: "Божественный! Божественный!" сиятельные дамы и господа припадали к его ногам, стремились облобызать ему руку.

Все новые и новые ложи заявляли о своей приверженности "египетскому ритуалу". В качестве главы этого последнего Калиостро присвоил себе экзотическое звание "великий кофт" и объявил об учреждении главной ложи ритуала в Лионе, где он обосновался с лета 1784 г. Выбор этого города не был случайным. Подобно тому, как Париж был общеевропейским центром Просвещения, так Лион был центром всякого рода мистических, оккультных течений. Здесь, в Лионе, на средства богатых покровителей специально выстроено было здание главной ложи, нечто вроде храма; в центре его парадного (зала на фоне усеянного серебряными звездами голубого полотнища красовался бюст "великого кофта", выполненный знаменитым Гудоном, с надписью "Божественному Калиостро". Правда, "великому кофту" не привелось личным присутствием почтить сие святилище: оно открылось летом 1785 г. спустя полгода после того, как он, как всегда таинственно-нежданно, покинул вдруг Лион к огорчению тамошних своих адептов и перебрался в Париж (он прибыл туда 30 января 1785 г.).

В столице Франции, даром что она была столицей Просвещения, мода на Калиостро была в разгаре. В витринах красовались его портреты и изваяния в мраморе и бронзе, на всех углах торговали табакерками, веерами, перстнями и прочей мелочью с его изображениями. Лубочный портрет, где он выряжен не то персом, не то турком, был снабжен такой велеречивой подписью: "Друг Человечества. Каждый его день отмечен новыми благодеяниями. Он продлевает жизнь, он помогает бедным. Его награда – счастье быть полезным". Творимые им "чудеса" стали предметом бесконечных пересудов; о них говорили в салонах и кофейнях, при дворе и в убогих трущобах. По авторитетной оценке Р. Дарнтона, Калиостро – один из двух наиболее популярных во Франции иностранцев за десятилетие, предшествовавшее революции. Другим был Бенджамин Франклин, знаменитый физик и посол революционной Америки.

Калиостро поселился на окраине Парижа, на улице Сен-Клод, район Марэ, в особняке (он стоит до сих пор), расположенном в глубине глухого разросшегося сада.

В верхнем этаже дома была оборудована лаборатория с непременной алхимической печью. Маг обычно работал здесь по ночам, а запоздалый прохожий, оглядываясь на светившие сквозь ветки деревьев окна, суеверно крестился. "Счастливцы", допущенные внутрь лаборатории, попадали в диковинную обстановку времен Парацельса и Фауста: батареи всевозможных эликсиров и бальзамов, пятиугольники и треугольники с мистическими знаками, чучела змей, какие-то вонючие снадобья, тут же буссоль и "дерево Дианы" (амальгама серебра и ртути, которой приписывалось целебное действие), светящиеся камни, о которые будто бы можно зажечь свечи, многочисленные "черные" книги и первая из них – "Изумрудная скрижаль" Гермеса Трисмегиста. Посреди всех этих редкостей высился огромный атанор (алхимическая печь), в жарком пламени которого при наличии воображения можно было увидеть таинственную пляшущую фигурку саламандры – девы – покровительницы алхимиков.

В нижнем этаже был зал для масонских собраний. Здесь преобладал небесно-астральный декор, развешаны были мечи и шпаги, расставлены молотки, кубы и наугольники, а также статуэтки Изиды и быка Аписа – приметы "египетского ритуала". Сюда стекались "вольные каменщики" – преимущественно в дорогих каретах, украшенных аристократическими гербами. Отсюда разносилось по округе вместе с ароматом заморских благовоний благостное пение, патетические анданте масонских гимнов и славословий.

Самые необычные вещи случались за стенами сей уединенной обители. Газеты сообщили, например, о фантастическом ужине на 13 персон, данном на улице Сен-Клод; сегодня мы назовем это сеансом массового гипноза. Шесть приглашенных гостей, среди которых были кардинал Роган и кто-то из родных братьев короля, то ли граф Прованский, то ли граф д'Артуа, «встретились» за столом с шестью знаменитыми покойниками, в частности Вольтером, Монтескье и Дидро (тринадцатым сотрапезником был Калиостро). Передавались даже подробности словесной пикировки, состоявшейся будто бы между двумя сторонами.

За всеми этими "чудесами" вдруг разразились события, хотя и довольно странные, но с мистикой никак не соприкасавшиеся. 21 августа 1785 г. парижан ошеломила весть, что граф Калиостро арестован и заточен в Бастилию. Так начала "раскручиваться" история с ожерельем, вылившаяся в самый громкий политический скандал предреволюционных лет.

ДЕЛО ОБ ОЖЕРЕЛЬЕ

Кроме Калиостро, в этой истории есть королева и кардинал, бриллиантовое ожерелье и злоумышляющая коварная миледи, затронута и «честь Франции». Нет в ней только благородных мушкетеров. Есть тайна, но нет романтической «пружины». Вероятно, по этой причине роман «Ожерелье королевы» удался Дюма гораздо меньше, нежели «Три мушкетера».

Впрочем, история эта и сама по себе, без всяких художественных интерпретаций, воспринимается как головоломный криминальный роман. С точки зрения чисто следственной она представляет собой одну из самых сложных детективных загадок прошлого, вот уже почти два столетия рождающую весьма противоречивые комментарии.

Начало этой истории восходит к 1772 г., когда престарелый жуир Людовик XV пожелал преподнести своей фаворитке Дюбарри бриллиантовое ожерелье уникальной ценности. Исполняя королевское повеление, придворные ювелиры Бёмер и Бассанж тотчас принялись за работу и спустя два года чудо-ожерелье, составленное из 629 бриллиантов чистейшей воды, было готово. Но тут как раз заказчик, Людовик XV скоропостижно скончался, а новая королевская чета – Людовик XVI и Мария-Антуанетта – воздержалась от покупки. Молодую королеву поразило богатство ожерелья, хотя она и нашла его несколько громоздким; король, однако, сказал, что лучше приобрести несколько лишних военных кораблей.

Фирма "Бёмер и Бассанж" осталась при ожерелье и при долгах, так как почти все бриллианты были ею закуплены в кредит. Из-за колоссальной стоимости вещи – 2 млн. ливров – во всей Европе на нее так и не нашлось покупателя. Прошло целых 11 лет, как вдруг Бёмер и Бассанж, едва-едва избежавшие разорения, получают надушенное письмо с герцогской печатью. Кардинал герцог Роган доверительно сообщал ювелирам, что ее величество наконец-то решилась приобрести ожерелье в рассрочку, но желает пока сохранить покупку в секрете и потому прибегает к посредничеству Рогана. Кардинал представил подписанное королевой гарантийное письмо и лично принял ожерелье из рук Бёмера.

Когда миновал срок первого платежа, ювелиры отважились в деликатной форме напомнить об этом королеве Франции. Ответом было недоумение, перешедшее в негодование: ее величество не изъявляла желания приобрести ожерелье и никаких поручительств не подписывала. Гарантийное письмо в действительности оказалось фальшивкой. Ожерелье бесследно исчезло. И что совсем уже было непонятно, все это оказалось, по видимости, полной неожиданностью для самого Рогана.

Начавшееся следствие сразу вышло на особу, приближенную к Рогану, – некую Жанну де ла Мотт. Вместе со своим мужем, графом (по-видимому самозванным) де ла Мотт, эта хитроумная и обольстительная авантюристка оказалась непосредственной виновницей совершенного преступления. Вся же история представилась в следующем виде.

Бессовестная де ла Мотт сыграла на хорошо всем известной неприязни, какую королевская семья питала в отношении кардинала-герцога. Пользуясь доверием Рогана, она сумела убедить его, что он, Роган, является предметом "галантных" чувств ее величества, скрываемых за внешней холодностью, и что будто бы королева открылась в этом именно ей, графине де ла Мотт, тайной своей наперснице. В доказательство интриганка устроила фатоватому Рогану свидание с "королевой", на роль которой была подобрана сообщница, имевшая некоторое сходство с Марией-Антуанеттой. Поздним вечером в одной из боковых аллей Версальского парка, в темноте, усугубленной низко стлавшимися облаками, на какие-то считанные мгновения "королева" предстала перед кардиналом, чтобы произнести несколько обрывистых и туманных фраз и позволить приложиться к руке. А следующим шагом коварной графини было испросить у кардинала в виде аванса за обещанный фавор посредничества в покупке ожерелья, каковое Мария-Антуанетта пожелала будто бы приобрести втайне от Людовика XVI.

Кардинал сам привез ожерелье в Версаль, в дом де ла Мотт. Почему-то королевы, вопреки обещанию, там не было, но кардинала устроило объяснение, что Мария-Антуанетта не может отлучиться из дворцовых покоев и поручила принять драгоценность наперснице. Едва за ним закрылась дверь, как супруги де ла Мотт, не откладывая деда в долгий ящик, принялись разделывать ожерелье кухонным ножом. На следующий же день граф удрал на перекладных в Лондон, захватив с собой самые крупные бриллианты, которые ему потом удалось сбыть ювелирам на Бонд-стрит. Графиня же почему-то замешкалась и несколько месяцев спустя, когда афера раскрылась, попала в руки правосудия.

Вышеизложенное, однако, всего лишь версия преступления, та именно, на которой в конце концов остановилось официальное следствие. Обвиняемая де ла Мотт категорически ее отвергла.

Нет, она не запятнала своими показаниями ни королеву Франции, ни кардинала-герцога.

По ее версии, в общем довольно путаной, инициатором и душою предприятия оказывался граф Калиостро, имевший неограниченное влияние на Рогана. Осуществив аферу чужими руками, Калиостро, по ее словам, забрал себе самые крупные бриллианты, а остальные отдал графу де ла Мотт для реализации в Лондоне. Кардинал же оказался просто игрушкой в руках "подлого алхимика" и "фокусника". Саму себя де ла Мотт изобразила послушной исполнительницей воли его преосвященства.

Пока тянулось в продолжение долгих месяцев следствие и Калиостро сидел в Бастилии, а графиня де ла Мотт – в тюрьме Сальпетриер (Роган также был взят под стражу), на всю Европу разгорался скандал. Мария-Антуанетта сама предала гласности дело (которое могла бы и замять), рассудив, что в противном случае поползут компрометирующие ее слухи. И вот всякая подробность, всплывавшая по ходу следствия, попадала в парижские газеты и становилась предметом жаркого обсуждения. Нельзя сказать, чтобы парижан так уж волновали интимные стороны жизни Версальского дворца. Но именно растущая отчужденность, какую в канун революции буржуазия и народ Франции, и в первую очередь Парижа, испытывали в отношении монархии. придала особый резонанс делу об ожерелье. Потому что это громкое уголовное дело – "кража века", как сказали бы сегодня, – несмотря на все предосторожности следствия серьезным образом дискредитировало королевскую семью, двор, режим в целом.

Парижане не поверили, что всю ответственность за преступление несут Жанна де ла Мотт или Калиостро (или оба вместе), а королева и кардинал ни в чем не повинны – слишком много оставалось в этом деле темных, непроясненных мест. Что касается популярного Калиостро, то ему даже удалось привлечь на свою сторону значительную часть общественного мнения: обвинения в его адрес оставались неподкрепленными и чем дальше двигалось дело, тем больше выглядел он жертвой королевского произвола, а потому невольно вызывал к себе сочувствие демократических кругов. Заметим, что и на скамье подсудимых Калиостро нисколько не изменил своей роли. Современник (граф Беньо) иронически замечал по этому поводу: "Мэтр Тилорье (адвокат Калиостро. – Ю. К.) устремился на защиту чудес. Впервые под сводами Дворца правосудия раздавалась речь о таких вещах, как подземелья Мемфиса и лабиринты пирамид, откуда вышел герой". Однако по существу дела Калиостро защищался с помощью своих адвокатов успешно. Сильным его местом было алиби: передача ожерелья состоялась 29 января 1785 г., а "великий кофт", как мы знаем, прибыл в Париж из Лиона только на следующий день, 30-го. Правда, обвинение не без резона делало акцент на том, что он состоял в интенсивной переписке с Роганом и мог бы дирижировать аферой на расстоянии, что не случайно он прибыл в Париж как раз на другой день после кражи и что, наконец, он успел туда за несколько часов до того, как граф де ла Мотт уехал в Лондон. Но, так или иначе, обвинение не сумело разрушить построений защиты.

31 мая 1786 г. на заключительном заседании парижского парламента, рассматривавшего дело в качестве высшей судебной инстанции, Калиостро был оправдан. Разумеется, был оправдан и кардинал Роган. Жанна де ла Мотт была признана виновной и приговорена к пожизненному тюремному заключению. К пожизненным галерам заочно приговорили и ее супруга.

На следующий день во внутреннем дворе тюрьмы Сальпетриер графиня де ла Мотт, как воровка, была подвергнута унизительной процедуре бичевания и клеймения каленым железом. На исходе того же дня, около полуночи, Калиостро вышел из Бастилии. Несмотря на поздний час и на то, что накрапывал дождь, за подъемным мостом его ждала многотысячная толпа. Здесь были поклонники, "братья" масоны, но были и просто парижане, видевшие в нем невинного человека, сумевшего вырваться из цепких лап королевской полиции. "Великого кофта" подхватили на руки и так несли до самого его дома.

Дело об ожерелье, однако, на этом не закончилось. Граф де ла Мотт, скрывавшийся где-то в Англии от разыскивавших его там французских полицейских агентов, внезапно дал о себе знать. В пространном письме, опубликованном лондонской газетой "Морнинг кроникл", он заявил, что, если не будет "восстановлена справедливость", ему придется предать гласности некие письма, обладателем которых он, по счастью, является и которые откроют "всю правду". О том, что это не была пустая угроза, свидетельствует последовавшая реакция Версаля. Известно, что в конце 1786 г. оттуда прибыли в Лондон две высокопоставленные придворные дамы, имевшие задание выкупить упомянутые письма. Среди аккредитованных в Версале иностранных дипломатов ходил слух, что письма эти были написаны королевой и что их удалось вернуть за 4 тыс. луидоров.

А спустя несколько месяцев произошла удивительная вещь: Жанна де ла Мотт совершила побег из тюрьмы Сальпетриер, где она находилась под усиленной охраной. Побег был обставлен таким образом, что не приходится сомневаться: организован он был "сверху", каким-то очень могущественным заступником. Под чужим именем клейменая графиня благополучно прибыла в Англию, где французским полицейским так и не удалось разыскать ее мужа. А еще несколько позднее в Лондоне увидела свет со "Оправдательная записка", где графиня, хотя и не вполне поступилась, по ее словам, "скромностью", все же была гораздо слабее на язык, нежели на следствии. Она утверждала, например, что в ночной мгле Версальского парка Рогану являлась Мария-Антуанетта собственной персоной и что это их тайное свидание было далеко не единственным. В Версале позаботились о том, чтобы скупить и уничтожить почти весь тираж этой брошюрки, но в 1792 г. по распоряжению революционного конвента она была переиздана, как документ, изобличающий старый режим.

Мысль о том, что, по какому бы то ни было делу, можно допросить королеву Франции, в 1786 г. показалась бы фантастической. Но семь лет спустя допрос состоялся: ненавистная народу «австриячка» – тогда уже экс-королева – предстала перед революционным трибуналом (к тому времени Жанна де ла Мотт покончила жизнь самоубийством в Лондоне, Роган умер в парижской тюрьме, а Калиостро сидел в тюрьме римской). Допрашивал общественный обвинитель Фукье-Тенвиль:

– Мария, вдова Людовика Капета, это правда, что вы впервые повстречались с женщиной де ла Мотт в Малом Трианоне.

– Я ее вообще никогда не видела, – холодно ответила "австриячка".

– Разве она не оказалась вашей жертвой в деле со знаменитым ожерельем?

– Она не могла быть моей жертвой, раз я ее не знала, – упорствовала обвиняемая.

Так на этой мертвой точке допрос и застрял. Каковое обстоятельство, однако, никого не убедило в невиновности Марии-Антуанетты. Впрочем, обвинение не слишком задерживалось на этом пункте, были к тому времени более важные и актуальные предметы для разбирательства.

Кропотливое изучение всех относящихся к делу об ожерелье документов и свидетельств не дало возможности историкам вынести определенный вердикт. Не вдаваясь в подробности, кратко суммируем высказанные на сей счет суждения и гипотезы.

Может быть, между королевой и кардиналом были какие-то особые отношения, которыми оказалась непосредственно связанной и кража ожерелья. Вполне возможно, что Мария-Антуанетта, "мадам Дефицит", как ее за мотовство прозвали в народе, действительно пожелала приобрести ожерелье в тайне от расчетливого Людовика XVI. Не исключено и то, что сластолюбивый и сребролюбивый Роган непрочь был как-то смошенничать в этом деле, поставив под удар второстепенные фигуры. Что касается Калиостро, действительно имевшего неограниченное влияние на Рогана, то он, скорее всего, был посвящен во все тонкости аферы и, возможно, пытался дирижировать ею, преследуя свои собственные цели: например, скомпрометировать Марию-Антуанетту и потом как-то этим воспользоваться. Наконец, графиня де ла Мотт, судя по всему, первоначально была чьим-то послушным орудием, но затем смешала все карты и повела собственную игру.

В общем, загадка похищенного ожерелья так и осталась загадкой. Фигуры королевы и кардинала, мага и авантюристки-графини остаются на игорной доске, но никакого окончательного решения не подсказывают.

Это отнюдь не означает, что брожение, вызванное делом об ожерелье, было безосновательно. Многие подробности аферы оставались неизвестны, но общий ее смысл для демократических кругов был достаточно ясен: она вдруг обнаружила глубину морального падения "верхов". Гнев народа был праведен; искры возмущения падали на уже горючий материал, почему дело об ожерелье впоследствии не раз было названо (Мирабо, Гёте, Карлейлем) "прелюдией к революции". На процессе Марии-Антуанетты, уже в разгар революции, эта "грязная", по словам Сен-Жюста, история была восстановлена во всех известных подробностях, как лишняя иллюстрация гнилости монархии. В конце концов степень личной ответственности экс-королевы в данном именно деле принципиальной важности не имела. В лице Марии-Антуанетты, как и Людовика XVI, судили старый режим со всеми его несправедливостями и злодеяниями, с его распущенностью и сумасшедшей расточительностью, его будуарными тайнами и будуарными пороками. Революция не стала решать детективную загадку с четырьмя фигурами. Она просто смешала фигуры и отбросила их прочь.

ОСУЖДЕНИЕ КАЛИОСТРО

Непосредственный результат, какой дело об ожерелье имело лично для Калиостро, был довольно неожиданный: на какое-то время он стал для оппозиции тем, что французы зовут «нечаянным героем». Заметим, что никогда прежде никаких сколько-нибудь «мятежных» идей он не вынашивал и не распространял; хотя вообще-то в рамках масонства существовало либеральное направление, «великий кофт» ничего общего с ним не имел, – напротив, всегда подчеркивал свое равнодушие к вопросам политики, как и свое почитание существующих порядков. Но при всем том Калиостро зорко присматривался, куда дуют ветры, а ветры теперь явно нагоняли бурю. В предчувствии революции расплывчато-либеральные настроения в значительной мере охватили даже привилегированные сословия. И вот вчерашний узник Бастилии перестраивается на ходу, принимая позу тираноборца, пророка, дерзающего объявить во всеуслышание о близком конце царства.

Впрочем, пророчества сии раздавались уже по другую сторону Ла-Манша. Дело в том, что Людовик XVI, всегда недолюбливавший Калиостро и раздосадованный его оправданием, на другой же день после его освобождения повелел ему в 24 часа покинуть Париж и в двухнедельный срок – пределы королевства. Эскортируемый, на всякий случай, группой вооруженных приверженцев-масонов, "великий кофт" отбыл в Кале, а оттуда – в Англию. Из Англии он адресовал в Париж высокопарное "Письмо к французскому народу", в котором соблаговолил поддержать едва ли не ставшие уже общим местом требования ограничения королевской власти, установления конституционного правления, реформы суда, церкви и т. п.

Особое раздражение у французской полиции вызвало то, что Калиостро обвинил в воровстве полицейские чины, производившие у него обыск на улице Сен-Клод. В скором времени французские власти, рассматривавшие теперь Калиостро как своего врага, нанесли ему удар в спину Это было сделано руками некоего де Моранда – известного своей продажностью журналиста, издававшего в Лондоне газету на французском языке "Курье де л'Эроп". В конце 1786 г. там появилась серия сенсационных статей, в которых доказывалось, что знаменитый на всю Европу граф Александр Калиостро – никакой не граф и не Калиостро. Его настоящее имя – Джузеппе Бальзамо, он сицилиец, родился в 1734 г. в Палермо, в семье не то кучера, не то лавочника. В молодые годы был странствующим художником, оставив в разных концах Европы следы всякого рода неблаговидных похождений. Кое-какими сведениями на сей счет де Моранда снабдила все та же французская полиция.

Надо сказать, что к тому времени в Европе обращалось уже немало разоблачительной литературы о Калиостро, вроде "Исповеди лжемага", "Шарлатана, выведенного на чистую воду" и тому подобных книжек и брошюр. Объектом разоблачений была преимущественно "магическая" практика Калиостро; его личность, его происхождение оставались совершенной загадкой. После статей в "Курье де л'Эроп" противники Калиостро получили на руки крупный козырь; фигура мага и "великого кофта" обзавелась против своей воли "шлейфом" сомнительного прошлого.

Сам Калиостро категорически отрицал, что он – Джузеппе Бальзамо. Он высокомерно отвечал через газеты де Моранду, что незачем лезть из кожи и доказывать, что никаких графов Калиостро никогда не было на свете. Он сам с легким сердцем готов признать, что он не Калиостро; он просто "благородный странник", желающий сохранить свое инкогнито, и вообще он выше каких бы то ни было титулов и собственных имен. Все-таки в их газетной дуэли перевес остался за де Морандом. Его злые издевки "снижали" роль великодушного альтруиста, усвоенную его противником, а вернее жертвой. Уже дело об ожерелье повредило репутации Калиостро, несмотря ни на что, в глазах значительной части публики. Разоблачения де Моранда, действительные или мнимые, нанесли ей еще больший урон. Звезда "великого кофта" несколько потускнела.

В ту пору путешествовавший по Италии Гёте предпринял, говоря современным языком, небольшое "частное расследование", пытаясь выяснить, насколько лондонские разоблачения соответствуют истине. В Палермо, где он побывал весной 1787 г., Гёте испытал, по его словам, "необыкновенное приключение": разыскав семью Джузеппе Бальзамо, он себя выдал за друга Калиостро, чтобы разведать, действительно ли Калиостро и Бальзамо – одно и то же лицо. В общем, однако, ни близкие, ни земляки Бальзамо, которые давно о нем позабыли, сами ничего толком не знали. Кстати, Гёте услышал, что он уже не первый иностранец, интересующийся данным вопросом. В "Путешествии в Италию", где описан этот эпизод, автор "Фауста" уже подводил некоторый итог деятельности человека, которого можно было бы назвать карикатурой на Фауста. Констатировав, что "в течение многих лет обманутые, полуобманутые и обманщики относились с почтением к этому человеку и его проделкам", Гёте вместе с тем отметил, что это "благоговейное затмение" уже подходит к концу.

Дело тут было даже не в каких-то отдельных разоблачениях. "Путешествие в Италию" писалось в начале 90-х годов, когда и общий климат общественной и культурной жизни Европы переменился, и сам "великий кофт" вновь угодил за решетку – на сей раз уже прочно. Гёте выразил общее мнение, когда написал, что совсем не ждал того, чтобы покаравший Калиостро меч направлялся дряхлеющей рукою "матери-церкви". Не ждал этого, очевидно, и сам Калиостро, поселившийся в мае 1789 г. в папском Риме. Когда в последних числах декабря того же года он внезапно был арестован и препровожден в тюрьму Сант-Анджело, то можно было подумать (судя по характеру предъявленных ему обвинений), что никаких особо серьезных последствий арест для него иметь не будет. Но вышло иначе.

За те полгода, что Калиостро прожил в Риме, во Франции разразилась гроза революции, своими громами переполошившая старую Европу. События развивались с захватывающей дух стремительностью. Кончилось время предвосхищений и смутных ожиданий, пришла пора свершений, пора жестоких политических битв. Развитие и углубление революции вело к решительному размежеванию и поляризации общественных сил. Подымалась, собиралась с силами и ожесточалась идеологическая реакция, в чем, разумеется, католическая церковь играла далеко не последнюю роль. Маленькая пестрая фигурка шарлатана с громким европейским именем пала жертвой ожесточенных католических иерархов, вчера еще смотревших на его проделки сквозь пальцы. Папа Пий VI лично наметил жертву и распорядился учинить суд и расправу без всяких послаблений.

Калиостро был судим в обеих своих ипостасях: мага и "великого кофта". Относительно первой инквизиторы колебались, то ли обвинять Калиостро в занятиях черной магией и, следовательно, в связи с нечистой силой, то ли считать его лжемагом, а значит мошенником. В конце концов, его обвинили и в том, и в другом: и в мошенничестве, и в связи с нечистой силой. Объявив, что под личиной графа Калиостро скрывается Бальзамо, суд получил основание обвинять его в безнравственности. Об этом Бальзамо папские ищейки выведали все, что только было возможно, и, по-видимому, еще и приписали ему кое-что, чего за ним не водилось.

Бальзамо представал беспардонным негодяем, с отроческих лет приохотившимся к разного рода жульническим махинациям, а в бытность странствующим художником, не брезговавшим и кражами и еще приторговывавшим своей собственной красавицей-женой. Трудно сказать, насколько такой портрет соответствовал оригиналу, но, судя по всему, Бальзамо и вправду был весьма сомнительной личностью.

Заметим, что прошлое графа Калиостро так и осталось невыясненным до конца. Скорее всего, он действительно был Бальзамо. Но если это и так, остается загадкой история превращения бродячего маляра в того импозантного чародея, каким вдруг объявился он в 1777 г. в Лондоне. Данное "недостающее звено" даже папские ищейки не сумели обнаружить.

Римский "Компендий" (официальная книга материалов о деле Калиостро) переполнен "охами" и "ахами" по поводу того, что такой-де отъявленный мошенник имел в продолжение долгих лет столь необычный успех. "Мифическая Паллада, сошедшая с небес, не встретила бы того приема, тех оваций, какие встречал Калиостро" в городах и весях Европы. Сие пагубное легковерие "святые отцы" объясняли отпадением от "истинной веры", каковое, в свою очередь, приписывалось ими в основном проискам масонских лож. На Калиостро указывали, как на самый яркий пример масонских злостных заблуждений, масонской безнравственности. Изъятый у него при аресте вместе с корреспонденцией список разбросанных по всей Европе лож "египетского ритуала" фигурировал в качестве доказательства его "заговорщической" деятельности, направленной будто бы против церкви и освященных ею порядков.

Пикантность состояла в том, что масонская "скверна" проникла и в самую церковь, до самых высоких ее инстанций. В числе своих друзей и поклонников Калиостро называл на суде даже кое-кого из римских кардиналов. Правда, теперь это уже было делом прошлого. Революция так перепугала духовенство, что оно спешно стало покидать масонские ложи, даже самые безобидные. Вообще же в результате революции масонство, как целое, заметно утратило свое былое значение. Хотя оно, как известно, не только выжило, но и дожило на Западе до нашего времени, его "золотой век" остался за порогом 1789 г.

Калиостро пробовал защищаться от обрушившихся на него обвинений, говорил, что его масонская деятельность, как и его "магическая" практика, имела целью восславить господа – его обрывали, требуя, чтобы он не кощунствовал, не примешивал господа к чернокнижию и к "масонским оргиям". Он пытался уверить, что он "добрый христианин" – его уличали в том, что он путается в самых элементарных молитвах и не в состоянии перечислить семь смертных грехов. Особое раздражение у инквизиторов вызывало то, что Калиостро в свое время "напророчил" созыв Генеральных штатов и падение Бастилии. В их глазах сей "пророк" выглядел прямо революционером и чуть ли не виновником названных событий. Разумеется, Калиостро был революционером ни чуть не более, чем та аристократическая клиентура, на которую он всю жизнь ориентировался. И если он и не походил на "доброго христианина", то и противником церкви не был. Характерно, что в период якобинской диктатуры последователи Калиостро в Лионе (а там еще были таковые) активно выступали против декретированного конвентом упразднения католической церкви.

Приговор, вынесенный Калиостро, был жесток: "показательная смерть", иначе говоря, публичное сожжение. Эта давно не применявшаяся мера должна была послужить уроком для всего христианского мира. В лице Калиостро церковь осудила любое отступление от ортодоксии, любое кокетничанье с "опасными" идеями, равно как и увлечение оккультизмом и прочей "ересью". В сущности, его сделали козлом отпущения за грехи светских и духовных господ, проявлявших непростительное, с точки зрения Рима, легкомыслие в канун величайших социальных потрясений. Это тем удобнее было сделать, что осужденный являлся в моральном отношении личностью, весьма подозрительной. И еще одно обстоятельство обрекло его на заклание, хотя о нем официально и не говорили: в Калиостро осудили несомненного плебея, "плутовского Скапена в мантии", как назвал его один из современников, долгие годы водившего за нос "образованных" господ.

Правда, до костра дело все-таки не дошло: Пий VI заменил смертный приговор пожизненным заключением. 7 апреля 1791 г. в церкви Санта-Мария совершился традиционный ритуал покаяния: в простой белой рубахе, босой, Калиостро стоял на коленях со свечой в руке, вымаливая у бога прощения. А тем временем на площади перед церковью палач сжигал на высоком помосте все калиострово хозяйство: "черные" книги, статуэтки Изиды и Аписа, пентаграммы, чучела и прочее. Мага и "великого кофта" заточили в крепость Сан-Лео, где он был посажен в подземелье и закован в цепи. Тюремщикам было наказано бдительно за ним присматривать. В папскую курию приходили анонимные письма, где сообщалось, будто поклонники намерены вызволять Калиостро из заточения, воспользовавшись для этой цели воздушным шаром.

А теперь об одном событии культурной жизни того времени, имеющем определенное отношение к нашему сюжету Той же самой весной 1791 г. австрийский масон Вольфганг Амадей Моцарт начал писать свою новую оперу "Волшебная флейта" на либретто масона Шиканедера. Впервые представленная в Вене 30 сентября, "Волшебная флейта" стала настоящей лебединой песней уходящего века (она оказалась лебединой песней и самого композитора, умершего несколько недель спустя) и вместе с тем его блистательным взлетом, его, можно сказать, поэтическим завещанием. Фантастическая сказка, феерия, исполненная лирики, шутовства и драматизма, пронизанная высокой нравственной символикой, "Волшебная флейта" сфокусировала в поэтическом плане духовный опыт целой эпохи. Часто эту оперу называют "масонской" и нельзя сказать, что для этого нет никаких оснований: она и в самом деле изобилует масонской символикой. Однако Моцарт слишком мудр, слишком насмешлив и слишком серьезен, чтобы ограничивать себя масонскими представлениями. Тем более смешно видеть в "Волшебной флейте" (как это получается у некоторых авторов) какую-то апологию Калиостро.

Хотя в опере присутствуют несомненные приметы калиостровой легенды, как и "египетского ритуала" (инициации в тайниках пирамид, Изида и Апис, экзотический наряд Зарастро), приметы это чисто внешние, они просто обыграны автором в его собственных целях. Другое дело, что "Волшебная флейта" воссоздает тот строй идей и образов, тот хоровод упований, иллюзий и грез, что определили атмосферу эпохи, в которой эта легенда расцвела пышным цветом. Центральный персонаж оперы, добрый волшебник Зарастро – широкое художественное обобщение, сочетание сказочного типажа с просветительским идеалом мудреца-альтруиста (вроде лессинговского Натана Мудрого); но это тот примерно образ (в принципе, в изначальной своей идее), который маленький "Скапен в мантии" сделал своей личиной и так ловко умел ею пользоваться.

Короткое заключение. Калиостро так и не дождался воздушного шара. Чуда тоже не произошло: не пали перед ним каменные стены, не обратились во прах цепи. Однако спустя немного лет папское государство рухнуло под ударами наступающих армий республиканской Франции. 19 февраля 1797 г. французы заняли Рим. Принимая ключи от крепости Сан-Лео, дивизионный генерал Домбровский полюбопытствовал, где находится знаменитый узник. Ему ответили, что Калиостро умер полтора года назад, в августе 1795 г. Есть версия, что он был задушен тюремщиками.

Поистине Калиостро умер вовремя. В канун XIX в. на театре европейской культуры происходила полная перемена декораций, круто менялись нормы, вкусы, открывалось новое пространство практического и духовного опыта. Выполняемая Калиостро роль утрачивала свое былое значение. "Жанр" быстро отмирал, иной репертуар входил в силу Новая, буржуазная эпоха вступала в свои права.»

Второй человек, которому мы предоставим слово о графе Калиостро – это Блаватская Елена Петровна. Так сказать, противоположная точка зрения.

Блаватская Е.П. основательница современного теософического движения. Ее род по материнской линии восходил к князьям Долгоруким и знаменитому французскому гугеноту Бандрэ де Плесси, отец принадлежал к роду мекленбургских принцев Ган фон Роттенштерн-Ган. Мать Блаватской писала увлекательные романы. Ее называли русской Жорж Санд.

Сама Елена в детстве страдала лунатизмом: во сне вставала, рассказывала сказки, пела песни; иногда уходила далеко от дома. Однажды после долгих поисков ее нашли в пещере, где она разговаривала с невидимыми духами. Чаще всего, по ее словам, такое общение происходило с каким-то величественным индусом в белом тюрбане, которого Елена называла Хранителем. В семнадцать лет девушка неожиданно дала согласие на брак с эриванским вице-губернатором Блаватским, который был намного старше ее. Елене хотелось как можно скорее обрести самостоятельность. Через несколько месяцев она покидает мужа и начинает путешествовать. В Англии она случайно повстречалась со своим Хранителем уже воочию. Он настоятельно советовал Елене добраться до Гималаев, побывать в таинственном Тибете. Попасть туда удалось лишь в 1864 году, а до этого Блаватская увидала своими глазами Северную и Южную Америку, Египет, Японию, Китай, Малую Азию, Индию.

В 1867 г. она оказалась в Италии среди повстанцев Гарибальди. Полковник Олькотт, ее постоянный спутник во всех зарубежных поездках, писал:

"Она сражалась вместе с Гарибальди в Ментане, в кровавом бою. Как доказательство она мне показала перелом левой руки в двух местах от ударов сабли и попросила прощупать в своем правом плече пулю от мушкета и еще другую пулю в ноге. Также показала мне рубец у самого сердца от раны, нанесенной стилетом… Мне иногда кажется, что никто из нас, ее коллег, вообще не знал действительную Елену Блаватскую, кажется, что мы имели дело только с искусно оживленным телом, настоящая ее душа была убита в битве под Ментаной, когда она получила эти пять ран и ее как умершую извлекли из канавы".

Раны залечили, но с этого времени последовало невероятное духовное обновление Блаватской.

"…Я начала ощущать странную двойственность. Несколько раз в день я ощущала, что во мне существует кто-то совершенно независимо от меня. Я никогда не теряю сознание своей индивидуальности и чувствую, что сама храню молчание, а моим языком говорит мой внутренний гость. К примеру, я знаю, что никогда не была в местах, описанных моим "вторым Я", но этот второй не лжет, рассказывая о местах и предметах, мне незнакомых, потому что он видел и хорошо знает их".

О семи годах своей жизни, проведенных в Тибете, Блаватская почему-то старалась не распространяться. Тамошние древние высокогорные монастыри, как полагают некоторые ученые, хранят загадки прошлых цивилизаций.

В 1875 году Блаватская выпускает объемистый двухтомник "Разоблаченная Изида" – энциклопедию по истории и философии восточной мудрости. Глубиной содержания и блеском изложения этот труд поставил научный мир в тупик: как могла женщина, не имеющая даже высшего образования, разобраться в бездне разнообразнейшего материала, систематизировать, прокомментировать, заменив собою, по существу, целый научный институт?

По этому поводу сама автор писала сестре, Вере Желиховской:

"Ты вот не веришь, что я истинную правду пишу тебе о своих учителях. Ты считаешь их мифами… Но разве ж самой тебе не очевидно, что я сама, без помощи, не могла бы писать о Байроне и о материях важных?. Что мы с тобой знаем о метафизике, древних философиях и религиях? О психологии и о разных премудростях?. Кажется, вместе учились, только ты лучше меня…А теперь посмотри, о чем я не пишу?. И люди, да какие – профессора, ученые – читают и хвалят…А я тебе говорю правду: передо мною проходят картины, древние рукописи, числа, я только списываю и так легко пишу, что это не труд, а величайшее удовольствие".

Одни считали Блаватскую колдуньей, продавшей душу дьяволу Другие высоко ценили ее стремление сблизить культуры Запада и Востока. Не кто иной, как великий Махатма Ганди писал: "Я был бы более чем удовлетворен, если бы смог коснуться края одежды мадам Блаватской".

Вот что пишет Елена Петровна в своей статье в журнале «Люцифер» в январе 1890 года.

«Был ли Калиостро шарлатаном?»

«Прогнать обиженного прочь и не пытаться Зло, причиненное ему исправить,— Кем ни был бы обидчик и обида Какою бы туманной ни была,— Порочного и слабого достойно — Марает честь и низлагает короля. Смолетт

Упоминание имени Калиостро производит двойной эффект. Одних людей оно наводит на воспоминание о всей череде удивительных событий, произошедший с самых древних времен; у других, современных потомков чересчур реалистического века, имя Алессандро, графа Калиостро вызывает удивление, если не презрение.

Люди неспособны понять, как этот "чародей и маг" (читай – "шарлатан") мог когда-то производить законным образом такое впечатление, какое он оказывал на своих современников. Это дает нам ключ к пониманию посмертной репутации сицилийца, известного как Джозеф Бальзамо, той репутации, которая заставила верящего в него брата-масона сказать, что (подобно принцу Бисмарку и некоторым теософам) "Калиостро мог бы быть назван самым оскорбляемым и ненавистным человеком в Европе". Тем не менее, и невзирая на моду наделять его ругательными и оскорбительными именами, никто не должен забывать о том, что среди его горячих поклонников были Шиллер и Гете, и они оставались таковыми до самой своей смерти. Гете во время своего путешествия на Сицилию потратил много сил и времени, собирая информацию о "Джузеппе Бальзамо" на его предполагаемой родине; именно на основе этих многочисленных записей создатель "Фауста" написал свою пьесу "Великий Кофта".

Почему же этому удивительному человеку оказывается столь мало чести в Англии? Благодаря Карлейлю. Самый бесстрашный и правдивый историк своего века, который ненавидел ложь в любом обличье, закрепил imprimatur [санкцией] своего честного и знаменитого имени, и таким образом освятил наиболее неправедную из исторических несправедливостей, совершенных благодаря предрассудкам и фанатизму. Это произошло из-за ложных сообщений, подавляющее большинство которых исходило от того класса людей, которых он ненавидел не меньше чем неправду, а именно от иезуитов, или – воплощенной лжи.

Само имя Джузеппе Бальзамо, если его преобразовать при помощи каббалистических методов, означает – "Тот, кто был послан", или "Данный", а также "Господин Солнца", – показывает, что оно не было его истинным родовым именем. Как отмечает Кеннет Р. Х.

Маккензи, член Теософического Общества, к концу прошлого столетия среди некоторых теософских профессоров того времени установилась мода транслитерировать в восточной форме любое имя, которое давалось оккультными братствами своим ученикам, предназначенным для работы в миру. И кто бы ни был отцом Калиостро, его звали не "Бальзамо". Во всяком случае, в этом можно быть уверенным. Кроме того, так как всем известно, что в юности он жил вместе с человеком, которого называли, как предполагается, Альтотсом, или "великим герметическим мудрецом", или, другими словами, адептом, и получал от него наставления, нетрудно принять традиционное представление о том, что именно этот последний и дал Калиостро его символическое имя. Но что известно с еще большей очевидностью, так это то уважение, которым он пользовался у некоторых наиболее ученых и прославленных людей своего времени. Во Франции мы обнаруживаем Калиостро, – который был перед тем личным другом и помощником химика в лаборатории Пинто, гроссмейстера Мальтийского ордена, – становящимся другом и протеже кардинала де Рогана. Один высокородный сицилийский принц почтил его своей поддержкой и дружбой, как и многие другие титулованные лица. "Возможно ли тогда", – задает вполне уместный вопрос м-р Маккензи, – "чтобы человек со столь обаятельными манерами мог быть лживым обманщиком, как это пытались доказать его враги?"

Главной причиной всех его жизненных трудностей был его брак с Лоренцой Феличиани, которая была орудием в руках иезуитов; и двумя меньшими причинами были его исключительно добрая натура и та слепая доверчивость, которую он проявлял в отношении своих друзей – некоторые из которых стали предателями и его ненавистными врагами. Никакое из тех преступлений, в которых его обвиняли, не привело к уменьшению его славы и к ухудшению его посмертной репутации; но все это произошло из-за его слабости к недостойной женщине и обладания тайнами природы, которые он не разгласил церкви. Будучи уроженцем Сицилии, Калиостро, естественно, был рожден в римско-католической семье (неважно, какова была их фамилия) и был взят к себе монахами "доброго братства Кастильонского", как нам рассказывают его биографы; таким образом, ради спокойной жизни он должен был внешне исповедовать верования церкви и оказывать ей уважение, поскольку традиционная политика последней всегда определялась лозунгом: "кто не с нами, тот против нас", и она немедленно уничтожала в зародыше своих врагов. И все же, в связи с этим, Калиостро и по сей день обвиняют в том, что он служил иезуитам в качестве шпиона; и это делают масоны, которые должны бы в последнюю очередь возводить подобные обвинения против ученого брата, который преследовался Ватиканом даже в большей степени как масон, чем как оккультист. И если это было так, то почему же те же самые иезуиты до сих пор поносят его имя? Если он служил им, то как могло случиться, что сам он не оказался пригодным для их целей, поскольку человек такого бесспорного интеллектуального дарования не мог бы плохо справляться или игнорировать приказания тех, кому он служит? И что же мы видим вместо этого? Калиостро обвиняется в том, что он был самым ловким и удачливым обманщиком и шарлатаном своего века; его обвиняют, что он принадлежал к отделению иезуитского ордена в Клермонте во Франции; в том, что он появился (как доказательство его связи с иезуитами) в церковном облачении в Риме. И все же, этот "ловкий обманщик" был подвергнут испытанию и приговорен – усилиями тех же самых иезуитов – к постыдной смерти, которая впоследствии была заменена лишь на пожизненное заключение из-за таинственного вмешательства или воздействия, которое было оказано на папу!

Не более ли милосердным и согласным с истиной было бы сказать, что именно его связь с восточной оккультной наукой, его знание многих секретов – смертельных для церкви – и вызвало сперва преследования Калиостро иезуитами, и в конце концов суровые меры со стороны церкви? Эта его честность, которая делала его слепым по отношению к недостаткам тех, о ком он заботился, и заставила его поверить двум таким мошенникам, как маркиз Аглиато и Оттавио Никастро, и лежит в основе всех тех обвинений во лжи и мошенничестве, которые ныне расточаются в его адрес. И все грехи этих двух "героев" – впоследствии казненных за гигантские надувательства и убийство – ныне сваливают на Калиостро. Тем не менее, известно, что он и его жена (в 1770 году) остались без средств в результате бегства Аглиато со всеми их денежными сбережениями, и были вынуждены просить милостыню во время своего пребывания в Пьемонте и Женеве. Кеннет Маккензи прекрасно доказал, что Калиостро никогда не участвовал в политической интриге – которая является самой сутью деятельности иезуитов. "Он безусловно был совершенно неизвестен в таком своем качестве тем, кто ревностно охранял архивы, связанные с подготовкой Революции, и поэтому представление о нем, как о защитнике революционных принципов, лишено всякого основания". Он был просто оккультист и масон, и как таковой, он пострадал от рук тех, кто, добавляя оскорбления к несправедливости, сначала попытались убить его при помощи пожизненного заключения, а затем распространили слух о том, что он был их презренным агентом. Эта хитроумная затея по своей дьявольской изощренности была вполне достойна своих главных изобретателей.

Есть много пунктов в биографиях Калиостро, которые свидетельствуют о том, что он учил восточной доктрине о "принципах" в человеке, о "Боге", обитающем в человеке, – как скрытая возможность in actu [актуально] ("Высшее Я"), – и в каждом живом существе и даже атоме, – как скрытая возможность in posse [потенциально], – и что он служил Учителям Братства, которых он не назвал, потому что согласно данному им обету он не мог этого сделать. Доказательством этого является его письмо к новому мистическому, а скорее, разношерстному братству (ложе) Филалета. Данная ложа, как это известно всем масонам, была церемониально, установлен в Париже в 1773 году в Loge des Amis Reunis, основанной на принципах мартинизма, члены которой специально изучали оккультные науки. Материнская ложа была философской и теософской ложей, и потому Калиостро был прав в своем желании очистить ее потомка, ложу Филалета. Вот что говорится по этому поводу в "Королевской масонской энциклопедии":

15 февраля 1785 года ложа Филалета на торжественном заседании, в присутствии Лавалетта де Ланжа, королевского казначея, банкира Тассина и королевского чиновника Тассиана, открыла братское собрание в Париже… Князья (русские, австрийские, и др.), церковники, советники, рыцари, финансисты, адвокаты, бароны, теософы, каноники, полковники, профессора магии, инженеры, писатели, доктора, купцы, почтмейстеры, герцоги, послы, хирурги, учителя языков, судебные исполнители, и, особенно, две лондонские знаменитости – Босье, купец и Брукс, – участвовали в этом собрании, и к ним можно добавить месье графа де Калиостро и Месмера, "изобретателя", как пишет о нем Тори "Acta Latomorum, том 2, стр. 95", "учения о магнетизме"! Без сомнения, это было собрание столь достойных людей, способных привести мир в порядок, какого никогда не видела Франция ни до, ни после того!

Недовольство ложи было вызвано тем, что Калиостро, сперва предложивший взять на себя заботу о ней, отказался от своих предложений, так как "собрание" не приняло постановления о египетском ритуале, а также из-за того, что Филалеты не согласились предать огню свои архивы, – что было его sine qua non [необходимым] условием. Кажется весьма странным, что его ответ этой ложе рассматривается братом К. Р. Х. Маккензи и другими масонами, как исходящий "из иезуитского источника". Сам его стиль является восточным, и никто из европейских масонов – и менее всего, иезуиты – не мог бы написать в такой манере. Вот каков был этот ответ:

…Неведомый великий магистр истинного масонства бросил свой взор на филалатианцев… Тронутый искренностью открытого признания их желаний, он соизволил простереть свою руку над ними, и согласился пролить луч света в темноту их храма. Это есть желание неведомого гроссмейстера, показать им существование единственного Бога – основы их веры; первоначальное достоинство человека; его силы и его предназначение… Показать, что они познают благодаря действиям и фактам, благодаря свидетельству органов чувств – БОГА, ЧЕЛОВЕКА и промежуточные духовные существа (принципы), находящиеся между ними; всему этому истинное масонство дает символические значения и указывает истинный путь. Пусть же филалеты примут учения этого истинного масонства, подчинятся правилами его высшего руководителя, и примут его постановления. Но прежде всего да будет очищено Святилище, и пусть филалеты знают, что свет может снизойти лишь на Храм Веры (основанной на знании), а не на Храм Скептицизма. Пусть они предадут огню бесполезные и ненужные залежи своих архивов; ибо лишь на руинах Храма Беспорядка может быть воздвигнут этот Храм Истины.

В оккультной фразеологии некоторых оккультистов "Отец, Сын и Ангелы" обозначают сложный символ физического и астро-спиритуального ЧЕЛОВЕКА. Иоганн Г. Гихтель (конец XVII века), страстный поклонник Бёме, о котором Сен-Мартен рассказывает, что он был женат "на небесной Софии", Божественной Мудрости, – использует этот термин. Таким образом, легко увидеть, что имел ввиду Калиостро, показывая филалетам на основании их собственных "чувств", "Бога, человека и духовных существ-посредников", которые существуют между Богом (Атмой) и Человеком (Эго). Не сложнее понять и истинный смысл его слов, когда он упрекает братьев в своем прощальном письме, говоря: "Мы предложили вам истину; вы пренебрегли ею. Мы предложили ее ради ее самой, и вы отвергли ее из-за любви к формальностям… Можете ли вы возвыситься до (вашего) Бога и знания себя самих при помощи вашего секретаря и собрания?" и т. д.

Существует множество абсурдных и совершенно противоречивых утверждений о так называемом Джозефе Бальзамо, графе де Калиостро, некоторые из которых были собраны Александром Дюма к его "Запискам одного врача", с такими многочисленными отклонениями от истины и факта, которые столь характерны для романов Дюма-отца. Но хотя мир и обладает в высшей степени разнообразной и многочисленной информацией, относящейся практически ко всей жизни этого замечательного и несчастного человека, все же о его последних десяти годах и о его смерти не известно ничего определенного, кроме одной лишь легенды, что он умер в тюрьме инквизиции. Поистине, некоторые фрагменты, недавно опубликованные итальянским savant [ученым], Джованни Сфорца, из частной корреспонденции Лоренцо Просперо Боттини, римского посла республики Лукка в конце прошлого столетия, отчасти восполняют этот большой пробел. Эта переписка с генеральным канцлером этой республики, Пьетро Каландрини, началась в 1784 году, но действительно интересная информация появляется только в 1789 году, в письме, датированном 6 июня этого года, и даже тогда мы узнаем не так уж и много.

В нем сообщается о "прославленном графе ди Калиостро, который недавно прибыл из Трентона via [через] Турин в Рим. Люди говорят, что он уроженец Сицилии и удивительно богат, но никто не знает, откуда это богатство. У него было рекомендательное письмо от епископа г. Трентона к епископу г. Олбани… До сих пор его ежедневные занятия, также как и его личный статус и общественное положение, не подлежат никаким упрекам. Многие хотят встретиться с ним, чтобы услышать из его уст подтверждение того, что о нем говорят". Из другого письма мы узнаем, что Рим оказался неблагоприятным городом для Калиостро. У него было намерение обосноваться в Неаполе, но этот план не был осуществлен. Ватиканские авторитеты, которые до тех пор оставляли в покое графа Калиостро, внезапно наложили на него свою тяжелую длань. В письме от 2 января 1790 года, то есть через год после прибытия Калиостро, утверждается, что: "в последнее воскресенье в совете в Ватикане происходили тайные и совершенно необычные дебаты". Он (совет) состоял из государственного секретаря и Антонелли, Пиллотта и Кампанелли; монсиньор Фиггеренти выполнял обязанности секретаря. Предмет рассмотрения этим тайным советом оставался неизвестен, но слухи утверждали, что он был созван по причине внезапного ареста в ночь с субботы на воскресенье графа ди Калиостро, его жены и капуцина Фра Джузеппе Мавриджио. Граф был заключен в форт Сен-Анджело, графиня – в монастырь св. Аполлония, а монах – в тюрьму Арачели. Этот монах, который называл себя "отцом Свиззеро", считался сообщником знаменитого мага. В число преступлений, в которых его обвиняли, включено было обвинение в распространении некой книги неизвестного автора, осужденной на публичное сожжение и озаглавленной: "Три Сестры". Цель этой книги – "стереть в порошок три определенные персоны знатного происхождения".

Легко догадаться об истинном значении этого совершенно исключительного в своей неправоте толкования. Это была работа по алхимии; "три сестры" символически обозначают три "принципа" в своем двойном символизме. В оккультной химии они "распыляют" тройной ингредиент, используемый в процессе трансмутации металлов; на духовном плане они уничтожают три "низших" персональных "принципа" в человеке, – это объяснение, которое должен понять любой теософ.

Суд над Калиостро продолжался в течение долгого времени. В письме от 17 марта Боттини пишет своему корреспонденту в Лукке, что знаменитый "чародей" в конце концов предстал перед святой инквизицией. Действительная причина затягивания судопроизводства была в том, что инквизиция, при всей своей ловкости в фабрикации доказательств, не могла найти веских свидетельств, чтобы доказать вину Калиостро. Тем не менее, 7 апреля 1791 года он был приговорен к смерти. Он был обвинен в различных и многочисленных преступлениях, самым главным из которых было то, что он масон, "иллюминат" и "чародей", занимающийся противозаконными и запрещенными исследованиями; он был также обвинен в высмеивании святой Веры, в причинении вреда обществу, в обладании большой суммы денег, полученной неизвестными способами, и в том, что он подстрекал других людей, невзирая на пол, возраст и социальное положение, делать то же самое. Короче говоря, мы видим несчастного оккультиста, приговоренного к позорной смерти за совершенные им дела, подобные которым ежедневно и публично совершаются и по сей день многими великими магистрами масонов, так же как и сотнями тысяч каббалистов и масонов, имеющих предрасположенность к мистике. После этого приговора, "архиеретические" документы, дипломы от иностранных дворов и обществ, масонские регалии и семейные реликвии были торжественно сожжены общественными палачами на пьяцца делла Минерва, перед огромными толпами народа. Сначала были уничтожены его книги и инструменты. Среди них была рукопись книги о Maçonnerie Egyptienne [египетском масонстве], которая, таким образом, не могла больше служить свидетельством в пользу опороченного человека. После этого осужденный оккультист должен был перейти в руки гражданского трибунала, если бы не случилось таинственное событие.

Некий чужестранец, которого никто никогда не видел в Ватикане ни до того, ни после, появился и потребовал личной аудиенции у папы, послав ему через кардинала-секретаря некое слово вместо имени. Он был немедленно принят, но оставался у папы лишь несколько минут. Он ушел не раньше, чем его святейшество отдал распоряжение заменить смертный приговор графу на пожизненное заключение в крепости, называемой замком св. Льва, и чтобы вся эта операция была проведена в великой тайне. Монах Свиззаро был осужден на десятилетнее заключение; а графиня Калиостро была выпущена на свободу, но только для того, чтобы ее снова заключили в монастырь по новому обвинению в ереси.

Но что такое был замок св. Льва? Он находится ныне на границе Тосканы, и был тогда в папском государстве в герцогстве Урбино. Он построен на вершине огромной скалы, почти отвесной со всех сторон; чтобы попасть в "замок" в те дни, надо было забраться в своего рода открытую корзину, которая поднималась при помощи канатов и блоков. Что же касается преступника, то его помешали в специальный ящик, после чего тюремщик поднимал его "со скоростью ветра". 23 апреля 1792 года Джузеппе Бальзамо – если называть его таким образом – вознесся на небеса в ящике для преступников, и был навечно заточен в этой могиле для живых. Последний раз Джузеппе Бальзамо упоминается в корреспонденции Боттини в письме, датированном 10 марта 1792 года. Посол рассказывает о чуде, совершенном Калиостро в своей тюрьме во время отдыха. Длинный заржавленный гвоздь, вытащенный узником из двери, был превращен им без помощи каких-либо инструментов в остроконечный трехгранный стилет, столь же гладкий, блестящий и острый, как если бы он был сделан из прекрасной стали. В нем можно было опознать старый гвоздь только по его головке, оставленной узником для того, чтобы она служила в качестве рукоятки. Государственный секретарь приказал отнять его у Калиостро и доставить в Рим, и удвоить наблюдение над последним.

Наступило время для последнего пинка, совершенного ослом по умирающему, или уже мертвому, льву. Луиджи Анголини, тосканский дипломат, пишет следующее:

В конце концов, этот самый Калиостро, который делал такой вид, как будто он был современным Юлием Цезарем, который приобрел такую славу и столь много друзей, умер от апоплексического удара 26 августа 1795 года. Семирони похоронил его внизу в дровяном сарае, из которого крестьяне частенько воровали королевское добро. Хитрый капеллан очень точно рассчитал, что человек, который во время своей жизни внушал такой суеверный страх всему миру, будет внушать людям то же самое чувство и после своей смерти, и таким образом охранит его от воров…

Но все же – вот вопрос! Умер ли в действительности Калиостро в замке св. Льва и был ли погребен там в 1795 году? И если это так, то почему тогда хранители в замке Сен-Анджело в Риме показывают наивным туристам небольшое квадратное отверстие, к котором, как говорят, был заключен и "умер" Калиостро? Почему такая неуверенность или – такой обман, и такое разногласие в легендах? Существуют масоны, которые по сей день рассказывают в Италии странные истории. Некоторые из них говорят, что Калиостро необъяснимым образом исчез из своей поднебесной тюрьмы, и таким образом вынудил своих тюремщиков распространять сообщения о своей смерти и погребении. Другие утверждают, что он не только исчез, но, благодаря Эликсиру Жизни, все еще жив, хотя ему уже более ста двадцати лет!

Почему, – спрашивает Боттини, – если он действительно обладал теми силами, на которые претендовал, он на самом деле не исчез от своих тюремщиков, и таким образом не избежал вообще такого унизительного наказания?

Мы слышали о другом узнике, во всех отношениях более великом, чем на это когда-либо претендовал Калиостро. Об этом узнике тоже говорили с насмешкой: "Он спас других; себя он не смог спасти… пусть он теперь сойдет с креста, и мы уверуем…"

Сколь долго еще будут милосердные и доброжелательные люди создавать биографии живых и разрушать репутации умерших с таким ни с чем несравнимым равнодушием, при помощи безосновательных, а часто и полностью ложных сплетен о людях, будучи при этом, как правило, рабами предрассудков!

Мы вынуждены думать, что до тех пор, пока они остаются в неведении о законе кармы и его железной справедливости.

1. Мартинисты были мистиками и теософами, которые утверждали, что они обладают тайной установления связи с (элементальными и планетарными) духами ультрамунданных сфер. Некоторые из них были практикующими оккультистами.

2. Чтобы самим убедиться в этом, посмотрите "Три Принципа" и "Семь Форм Природы" у Бёме, и вникните в их оккультное значение.

3. Утверждение, сделанное на основании авторитета Бесвика, что Калиостро был связан с Loge des Amis Reunis под именем графа Грабионка, не доказано. В то время во Франции был польский граф, носящий такое имя, мистик, который упоминается в письмах мадам де Крюднер, хранящихся у семьи писательницы, и который принадлежал, как говорит Бесвик, вместе с Месмером и графом Сен-Жерменом, к ложе Филалетов. Где находятся рукописи Лавалетта де Ланжа и документы, оставшиеся после его смерти, связанные с философской шотландской церемонией? Утрачены ли они?»

Ко всему этому нам нечего добавить, потому, как все многочисленные статьи о графе Калиостро являются перепевами этих двух. А вот право интерпретировать некие факты по-другому мы оставляем за собой. Итак, биографию нашего основного героя мы вам представили. В дальнейшем в книге мы раскроем некие подробности его жизни, и приведем далеко не всем известные факты, которые будут нам необходимы для понимания «Проекта Калиостро» во всем его развитии. Зачастую они будут входить в противоречие с каноническим изложением его жизни, но мы уже говорили здесь, что история вещь в основном легендарная, а не фактическая.

Теперь постараемся объяснить, что это такое загадочные латентные структуры, которые, по нашей версии и запустили данный проект.

О латентных структурах

Если заглянуть в словари, то мы найдем такое определение.

«Латентные структуры – в социологии – скрытые характеристики изучаемого социального процесса, которые являются определяющими по отношению к явно наблюдаемым переменным».

Вы что-нибудь поняли? Мы нет. Уже одно это заставляет задуматься.

Далее в учебниках социологии мы находим следующую парадигму «Сохранение латентной структуры (latent pattern maintenance), (L). Социальные системы должны обладать запасом внутренней прочности и выдерживать напряженные отношения между ее участниками, что и обеспечивается социальными институтами, которые поддерживают стабильные латентные структуры социальных отношений».

Опять ничего не понятно? Ищем дальше.

Известный социолог Е. Шваненберг отмечает, что понятие сохранения латентной структуры возникло в результате исследования малых групп, проводившегося Парсонсом совместно с Бэйлсом и Шилзом (ведущими социологами мира). «Под этой функцией, подразумевается состояние внутригрупповой коммуникации. В данном случае это фаза латентного существования малой группы в рамках более широкой социальной общности после прекращения совместной деятельности членов малой группы».

Ну вот, почти поняли. То есть существуют некие «малые группы в рамках более широкой социальной общности», которые «после прекращения совместной деятельности» остаются латентными. Но вот что удивительно именно эти «малые группы» поддерживают «стабильность социальных отношений».

Мы вас, по-видимому, совсем заморочили?

Так это не мы. Это словари.

Еще одно обращение к словарю. Теперь к толковому словарю Ушакова.

«Латентный (или лятентный) (тэ), латентная, латентное (латин. latens – скрывающийся) (науч.). Не проявляющийся вовне, недоступный внешнему наблюдению. Латентное состояние».

Значит слово «латентный» – это всего лишь «скрытый». А латентные структуры – это скрытые структуры. К ним относятся все известные в истории тайные общества и организации, партии, секты и все столь хорошо нам известное, недоступное внешнему наблюдению. Все те «малые группы в рамках более широкой социальной общности», которые поддерживают, а зачастую и разрушают «стабильность социальных отношений».

Дело же заключается в том, что под свою квалификацию латентных, то есть скрытых, они подходят по конкретному набору признаков.

Каких? Спросите вы.

И мы ответим.

При изучении закрытых, структур, которые часто называют тайными, хотя к тайным структурам они не имеют никакого отношения, необходимо учитывать именно этот ряд факторов.

Во-первых, как мы уже отметили, они все являются закрытыми для свободного проникновения в них, но, в подавляющем большинстве, не являются тайными. Они совершенно свободно и открыто заявляют о своем существовании, не делая из этого секрета, при этом, не афишируя членства в своих организациях, уставных задач и многого другого, что и позволяет недобросовестным исследователям отнести их к разряду «тайных». На офисах многих из них совершенно открыто висят таблички, разъясняющие их принадлежность и местонахождения.

Во-вторых, сама внутренняя структура таких сообществ составлена с учетом пошагового приема членов и введения их в понимание смысла существования самой структуры, ее целей и задач. Каждая из латентных структур напоминает собой русскую матрешку, при вскрытии которой обнаруживается следующая, такая же закрытая на поверхностный взгляд, как и первая. И так может продолжаться до бесконечности. Хотя в основном обычная латентная структура в укрупненном варианте состоит из трех кругов.

В-третьих, сами по себе латентные структуры делятся на структуры прикрытия, структуры отвлечения и структуры выполнения. Хотя и это деление весьма условно, потому как каждая из них является автономной и самодостаточной и может в свою очередь быть разделена по тому же принципу.

Однако, при всем при этом, у всех латентных структур обнаруживаются практически постоянно повторяющиеся семь принципов, на которых базируется их создание, существование и влияние на гражданское сообщество.

Рассмотрим эти принципы более подробно.

1. История сотворения мира.

У каждой структуры, каждого сообщества есть своя легенда создания, и что-то в ней правда, а что-то вымысел, практически отличить невозможно. В лучшем случае таких мифов и легенд несколько. При этом открываться они должны по принципу послойности или, говоря более наукообразным языком, по принципу энтропии проникновения. Напомню, в социологии под термином энтропия понимается мера отклонения социальной системы либо ее подсистемы от эталонного состояния, когда отклонение проявляется в снижении уровня организации, эффективности функционирования, темпов развития системы. При перекрытии выходов из системы или подсистемы внутренняя энтропия нарастает и усиливается хаос. Таким образом, в любой латентной структуре для поддержания равновесия необходима циркуляция между подсистемами с движением вверх. На этом построена сама система посвящения в различные степени, классы, звания. Обычно на каждом новом уровне энтропии (по Парето) открывается новый миф «истории сотворения мира». В первую очередь данного локального мира.

Миф может быть совершенно различен. Индустриальное сообщество, согласно ему, может зародиться в каком-нибудь подсобном помещении (Форд), в студенческом общежитии (Google), его концепция впервые была записана на салфетке (почти все легендарные марки), она может присниться во сне (Менделеев). Философское или гуманитарное сообщество (масоны, розенкрейцеры) может иметь корни от строителей Храмов или посланцев иных миров. Орденские структуры – от «освободителей Гроба Господня».

В нашей человеческой природе заложено, сразу же задавать вопрос: «А вы откуда?».

Создание легенды всегда начинается с изложения фактов. Если же у вашей истории нет начала, значит, это плохая история. Впрочем, как и любая история, не имеющая опоры на череду седых и древних предков. «Если мне удалось заглянуть дальше других, так только потому, что я стоял на плечах гигантов», – сказал сэр Исаак Ньютон. Потом эту мысль повторил Карл Маркс. Хотя и сам Ньютон позаимствовал ее у Бернара Шартрского. И вот именно эту истину использует каждый сочинитель истории своего мира или мирка, в любое время и в любом месте земного шара, дабы аргументировать, что он видит гораздо дальше и шире, чем его оппоненты или конкуренты.

2. Вероучение.

Все сообщества задаются вопросом: «Почему мы здесь?». Потому что без социального самоопределения не возможно продвижение своих идей в массы.

Для какой либо компании производящей кеды или соки, на худой конец автомобили, достаточно емкого и звонкого слогана, определяющего его место под солнцем. Возможно, они существуют для того чтобы «Think diff erent» (слоган Apple), может быть, чтобы быть «The ultimate driving machine» (слоган BMW) или «The city that never sleeps» (неофициальный слоган Нью-Йорка.), а может, чтобы «Just do it» (слоган NikeP).

Для более серьезного сообщества это уже не слоган, а некая целевая жизненная установка. Например «Свобода, равенство, братство» или «Бог есть Любовь». Для ряда сообществ объединенных одной целью – это уже смысл жизни облеченный в краткую формулу, например, «Освобождения Гроба Господня». Девиз может быть настолько привлекателен, что становится законодательным. Так, например, «Жить свободным или умереть» вошло в текст конституции Франции 1791 года. На сегодняшний день удивительно звучит девиз Реформации – «Sola Scriptura»! (Только Писание), для тех, кто знает, что именно Писание и реформировала Реформация. Однако этот девиз определял цель и направление при смене вероучения практически по всей Европе.

«Почему мы здесь?» – фундаментальный вопрос, который люди задают себе каждое утро, в конце каждой рабочей недели. Общие взгляды, ценности и цели существования – стержень любого живого сообщества. Общие цели, недоступные для всеобщего обозрения – стержень любой латентной структуры.

3. Символы веры.

Неправда ли, все что мы уже изложили, очень похоже на религию. Именно так. И это сравнение оправдано, по той причине, что каждая из религий выросла из латентных структур.

Кроме того, в недрах каждой религии скрыты такие же латентные структуры, как и в других. Каждая религия или каждое учение имеет свой символ веры. Согласно Брокгаузу и Эфрону, символ веры – это краткое изложение в форме простых положений или бесспорных фактов главных догматов веры, без доказательств, как предмет восприятия этой верой. Однако, позволим себе заметить, что это очень однобокое, зауженное толкование, этого понятия. Теологическое толкование, в котором произошла подмена понятия «перечень догматов религии» на понятие «символ». Изначально и всесторонне еще со времен древних греков под словом «символ» подразумевался любой вещественный знак, имеющий условное тайное значение для определенной группы лиц, например для поклонников Кибелы, Митры. Символами назывались также знаки отличия государственных, общественных и религиозных объединений. Когда возникли христианство и многие тайные религиозные общества (первоначально как латентные структуры), символами стали называть знаки-пароли, по которым единомышленники узнали друг друга (например, знак рыбы у тех же христиан). Именно тогда за кратким изложением основ тайного учения закрепилось выражение «символ веры».

Итак, после развернутого толкования понятия «символ», становится ясно, что все религии, даже первобытные, имеют свои символы, которые отличают их последователей от других, некие знаки, начиная с идолов, икон, и храмов и кончая флагами, логотипами и фирменными стаканчиками для Кока-Колы. Символы эти указывают на принадлежность к той или иной группе. Внешний вид предлагаемого продукта, его упаковка, вывеска, оформление помещения, запах, вкус, звук – все это символы веры.

Ценностный характер значения символов отличает его от всех других видов знаков – от условных знаков, знаков-указателей, эмблематических знаков (или эмблем), от изобразительных (иконических) знаков, или изображений, от аллегорических знаковых структур и др. Все эти знаки, функционируя в своем прямом назначении, несут информацию понятийного, смыслового, но не ценностного характера. В тех же случаях, когда они используются для выражения ценности, они приобретают символическое значение. Прямое назначение изображения чайки на занавесе во МХАТе – быть эмблемой, то есть передать информацию о том, что данный театр именно МХАТ и ничего другого. Когда же воспринимающий осмысливает это изображение и переживает его как знак славной истории этого театра, оно для него выступает в качестве символа.

В зависимости от характера ценностного значения выделяют различные виды символов. Притом все они воспринимаются в конкретном гражданском сообществе именно как символы. Это могут быть исторические символы (например, Бородинское поле как символ боевой славы русского оружия, гробница Наполеона как символ величия Франции и др.), религиозные символы (крест, иконы, мощи святых и др.), мифологические символы (миф о Прометее как символ самоутверждения человека в борьбе с чуждыми внешними силами и др.), идеологические и пропагандистские (программы, лозунги, воззвания, конституции и др.), нравственные (белый цвет как символ нравственной чистоты и др.). Однако все они несут единую смысловую нагрузку – функцию средства отличия одной группы и сообщества от другого. Изначально функцию тайного знака.

4. Ритуалы.

Ритуалы – это сообщество в движении. У каждого сообщества свои подходы к деятельности. В основном они делятся на два класса: «Вот как мы здесь это делаем» и «Как мы никогда не делаем» – красноречивые фразы, которые предрекают сообществу крах или процветание. Ритуалы – это повторяющиеся позитивные взаимодействия, которые укрепляют связь между членами сообщества. Общие связующие в единое целое всех членов сообщества шаманские танцы. Негативные ритуалы ослабляют такую взаимосвязь.

Подумайте. Насколько вы будете расположены к страховой компании, которая заставит вас сделать сотню звонков на сотню разных автоответчиков, чтоб заявить о страховом случае? И как вы отнесетесь к компании, которая выделит живого человека только для того, чтобы тот вас выслушал.

Нечто подобное происходит и в сообществе, жизнь которого пронизана ритуалами от рождения каждого члена сообщества до его ухода из жизни. Различные ритуалы сопровождают каждого члена любой группы или структуры буквально на каждом шагу Групповые ритуалы сбивают индивидуумов в стаю или в коллектив, как вам больше нравиться это называть. Любая структура, любая социальная группа изобретает свои ритуалы или адаптирует уже им известные. В латентных структурах на них строится и общение между членами, и продвижение по иерархической лестнице, и многое другое. Ритуалы в латентной структуре носят в основной своей массе закрытый характер, притом еще и различаясь у различных подгрупп данной структуры в зависимости от степени их посвящения. Само посвящение в степени или ранги носит чисто ритуальный характер и обставляется достаточно эффектно и цветасто.

5. Заклинания.

У каждого сообщества есть свой собственный лексикон, по которому свои узнают своих. Заказывая кофе в «Макдоналдсе», вы используете слова, понятные здесь и неприемлемые в ресторане «Савой». У каждой группы есть свой набор слов, знаков, жестов, позволяющий распознавать, где свой, а где чужой.

У каждого сообщества существуют определенные «шаманские танцы». В их состав входят: певческие заклинания (гимны, марши, воинственные песни), массовые действия (факельные шествия, демонстрации, митинги), посвященческие клятвы и обеты и многое другое, о чем каждый из вас достаточно широко информирован.

К заклинаниям гражданского общества относятся влияния средств массовой информации и воздействие на широкие массы при помощи телевидения, газет, журналов, Интернета. В общем, как сказал В.Ленин «Важнейшим из всех искусств, для нас является кино».

В латентных структурах это система культивируется широко и обставлена различными мифами и теми же ритуалами, о которых мы говорили выше.

Кроме того, знание заклинаний устанавливает иерархию. Уровень ваших знаний определяет ваше место в пирамиде группы.

6. Неверующие.

Выражаясь современным языком менеджеров, на каждый тренд есть антитренд. У каждого продукта имеется масса конкурентов, причем на том же рынке потребления. То же самое происходит и на рынке сообществ. То есть за приобщение или внедрение в латентную структуру надо побороться. Впрочем, равно так же, как и сама латентная структура борется за приобщение в свои ряды новых членов, как бы она не декларировала свое нежелание расширяться или приоткрываться. Слишком закрытые структуры обречены на вымирание.

Итак, некоторые члены гражданского общества умирают от желания стать членами вашего закрытого сообщества, а другие умрут, но никогда ими не станут. Это не просто целевой маркетинг, это – жизнь.

«Чужие» существуют не только для того, чтобы отличать их от своих (голуби/ястребы, демократы/республиканцы, правоверные/неверные), – в понимании резонов тех, кто не хочет стать частью вашего сообщества, кроется огромная сила. Без неверующих невозможно создавать святых. Когда-то в нашей стране изучая марксизм-ленинизм, каждый студент знал золотое правило единства и борьбы противоположностей. Закон этот можно сформулировать точно по книгам классиков, однако нам и так всем ясно. Что только в борьбе против чего-то или против кого-то сообщество крепчает, модернизируется, а главное сливается в единую нерушимую массу. Именно неверующие и их присутствие заставляют колеблющихся вернуться к вере, а верующих начать верить безоговорочно. Именно наличие неверующих создает фанатиков. Если бы их не было, то еретиков необходимо было бы придумать. Всякому действие есть противодействие… и далее по тексту Закон этот не только физический, но и социальный.

7. Лидер.

Это последний ингредиент нашего блюда. Лидер. Вожак. Вождь. Гуру Мессия. Пророк. Имен ему может быть сотни. Этот человек нужен для того, чтобы противостоять всему миру или менять его в соответствии с собственной системой взглядов, убеждений и ценностей. Или, по крайне мере, выполнять роль живой иконы. Этакого – «горящего сердца Данко». Нелишне будет напомнить, что когда локальная цель выполнена и наступает период выдвижения новых целей, горящее сердце затаптывается, дабы не отвлекать от вновь поставленной задачи.

Если вы обратили внимание то под квалификацию «ЛАТЕНТНАЯ СТРУКТУРА» попадают все, начиная от иезуитов или масонов и кончая Коммунистической партией Советского Союза. И будете правы. Именно так, все они являются закрытыми обществами или организациями, созданными для выполнения конкретных целей.

Теперь пора вернуться к нашему графу Калиостро. И его целям и задачам.

Когда? Где? И с какой целью?

Жизнеописания, посвященные бурной жизни «графа» Калиостро, – как документальные или псевдодокументальные, так и беллетризованные, – появлялись на свет, наверное, чаще, нежели любого другого из персонажей знаменитого века Просвещения, пусть даже и имеющих несравненно больше причин рассчитывать на благодарную память человечества. Это вполне объяснимо: ведь судьба Калиостро вобрала в себя все, что имеет в глазах массового читателя особую притягательность – великосветские похождения, головокружительные политические интриги, финансовые комбинации невероятного размаха и изобретательности… И все это на фоне самых броских и завораживающих мистических декораций, какие только возможно себе вообразить. Но. огорчает в биографии Калиостро другое: отсутствие подлинной мистической Тайны, хотя, наверное, далеко не все согласятся с этой точкой зрения, – настолько силен и притягателен ореол загадочности вокруг личности Великого Копта.

При этом, однако, обычно упускается из виду, что внешний блеск феерической карьеры Калиостро достигается прежде всего за счет тусклости исторического фона – XVIII век, «век Просвещения», быстро нарастающей секуляризации общества и повсеместного торжества рационалистических представлений о Вселенной и человеке, совершенно не оставляет места для игры фантазии и воображения…

Постановочный эффект сразу виден.

Чета странствующих магов на общем реалистическом фоне действительно производила впечатление выходцев из какого-то другого, более яркого, праздничного и вообще во всех отношениях более притягательного мира. Когда же персоной Калиостро пытались заниматься серьезные исследователи, они с удивлением обнаруживали, что, кроме постоянной смены декораций, им описывать в общем-то и нечего. Возможно, что судьба Калиостро на самом деле таит в себе какой-то более глубокий подтекст, чем это представляется на первый взгляд, но по сохранившимся свидетельствам проследить это практически невозможно.

О раннем периоде жизни будущего Великого Магистра сохранились весьма скупые и малодостоверные сведения.

Принято считать, что он родился в Палермо на острове Сицилия в семье небогатого чиновника (купца, маляра, суконщика и пр.), поступил в церковное училище, был изгнан оттуда за богохульство. В возрасте примерно 25 лет перебрался в Рим, где встретил достойную себя во всех отношениях пару – Лоренцу Феличиани, тогда еще совсем юную, но поразившую Калиостро внешним обаянием и прирожденным внутренним артистизмом. В 1776 году чета уехала в Лондон, один из главных центров европейского масонства.

Вот примерно с этого времени биография Калиостро уже может быть прослежена по более или менее достоверным документальным источникам. Согласно официальным записям, 12 апреля 1777 года он вступил в масонскую ложу «Эсперанса», не обладавшую большим влиянием и состоящую в основном из выходцев из романских стран. Произошло это в таверне «Голова короля». Примерно в это же время он неожиданно становится счастливым обладателем загадочной рукописи под названием «Описание обрядов египетского масонства», содержащей устав новой, небывалой доселе ложи, основанной на заветах Еноха и пророка Илии. К сожалению, оригинал был уничтожен вместе с другими принадлежавшими Калиостро бумагами после его ареста римской Инквизицией, если речь не идет, впрочем, о том же самом тексте, получившем впоследствии известность как «Пресвятая или Священная Тринософия».

Покинув Лондон, Калиостро начинает свое прославившее его имя турне по континентальной Европе, решив прочесать ее с запада на восток и везде, где будут для этого благоприятные условия, утвердить принципы «Египетского масонства». В полном соответствии с его высокой оценкой достоинств женского пола, графом была предусмотрена и возможность создания женской ложи, организацией которой занималась Лоренца.

С лета 1779 до апреля 1780 года Калиостро находился в Петербурге, где всеми средствами пытался найти доступ ко двору императрицы Екатерины II. Выбор якобы был неудачен. Лоренца, по «внушающим доверие свидетельствам», сумела обольстить князя Потемкина, фаворита императрицы. Ревнивая Екатерина немедленно отомстила, подстроив публичное разоблачение «мага» на одном из сеансов ясновидения, и чета была вынуждена в экстренном порядке покинуть Петербург. Существуют различные версии этого события, а также множество легенд, посвященных петербургскому периоду в жизни Калиостро, в том числе его путешествие по российской глубинке, столь колоритно описанное в повести А. Н. Толстого.

С 1780 года Калиостро обосновался в Париже и на удивление быстро сумел здесь добиться всего, о чем раньше мог разве что мечтать: признания «сильных мира сего», власти над умами и неограниченного кредита. Спустя несколько лет разразился знаменитый скандал с «ожерельем королевы», в интриге вокруг которого Калиостро сыграл явно не последнюю роль, однако какую именно – жертвы обмана или, напротив, его инициатора, – до сих пор остается трудноразрешимой загадкой. В 1785–1786 годы он несколько месяцев провел в Бастилии, однако после оправдательного приговора суда триумфально покинул ее стены. В безопасном удалении от Парижа Калиостро пишет свое известное Послание французскому народу – один из самых революционных документов, когда-либо выходивших из-под пера профессионального мага и оккультиста. В ответ власти смогли лишь напустить на него бульварного журналиста Тевено де Моранде, который создал собственную версию биографии Калиостро, изукрашенную самыми леденящими душу подробностями о его низости и тягчайших преступлениях против морали и частной собственности доверившихся ему людей.

Потеря Франции в качестве главного плацдарма и опоры для его деятельности сыграла печальную роль в судьбе графа: к концу 1780-х годов Калиостро начинает постепенно выходить из моды, ложи разваливаются, финансовые дела приходят в упадок, политические «чудеса» уже не производят былого впечатления на фоне надвигающихся бурных событий. В конце концов, под влиянием жены он решается на непродуманный, мягко говоря, шаг – возвращается на родину, чтобы там вдохнуть новую жизнь в угасающее «египетское масонство».

Сколь ни кощунственным на первый взгляд выглядит сближение Калиостро с Джордано Бруно, однако на закате жизни Калиостро было суждено во многом повторить путь его славного соотечественника. В Риме его ловят, обвиняют в заговоре против католической церкви и общественных порядков (аукнулось вышеупомянутое письмо) и приговаривают к смерти, замененной в 1791 году папой Пием VI пожизненным заключением. Калиостро умирает в церковной тюрьме Святого Ангела (Святого Льва. Даже на эту тему разночтения), по слухам, вскоре после неудавшейся попытки побега. Из его собственноручных документов этого трагического периода сохранилось письмо к Папе. Оно написано своеобразным заумно-магическим языком и свидетельствует, скорее всего, о безнадежном помутнении рассудка его автора вследствие перенесенных им в последние годы жизни ударов судьбы.

Давно уже сделалось общим местом, что Калиостро следует считать самым выдающимся оккультным авантюристом не только XVIII столетия, но и, пожалуй, всех предшествующих эпох, а не исключено, что и последующих. Этой заслуженной репутации он обязан как персональному магнетизму, развитому путем постоянных упражнений до пределов, дозволенных природой, так и необычайной, далеко опережающей свою эпоху, тяге к достижениям технического прогресса, с блеском использованным во многих наиболее прославленных его трюках (например, вызывание духов великих людей прошлого посредством «волшебного фонаря», использование доступным лишь специалистам химических растворов и реактивов при манипуляциях с благородными металлами и пр.).

В оправдание Калиостро можно сказать, что он занимался этим не столько из своекорыстных побуждений, сколько из любви к искусству, – точнее, к единственному доступному ему виду «искусства», оперативной магии; огромные средства, истраченные им в годы расцвета его деятельности на всякого рода благотворительные акции, а также оказавшееся роковым для него пренебрежение к ведению финансовых дел говорят о том, что для его артистической натуры процесс совершенно затмевал результат. Устраиваемые им сеансы были гениальными по изощренности режиссерского замысла и глубине проникновения в «тайное тайных» человеческих душ камерными спектаклями.

К тому же их устроитель очень хорошо представлял себе, какую меру риска можно дозволить в отношении каждого участника этого действа. В числе его поклонников значились даже такие незаурядные и далеко не наивные люди, как знаменитый естествоиспытатель и основоположник научной физиогномики И. Лафатер, которому физиономия Калиостро предоставила исключительно богатый материал для наблюдений.

Но, несмотря на все эти общепризнанные таланты и достоинства, Калиостро в целом остается фигурой скорее декоративного плана. Его «сценический образ» дает нам как бы абсолютный в своей завершенности «негатив» портрета истинного эзотерика, в котором духовная работа над созиданием «внутреннего человека» оказалась полностью подавлена и вытеснена эгоцентрическими импульсами, исходящими от «человека внешнего».

Как уже было отмечено выше, жизненный путь Калиостро привлекал внимание многих писателей, высоко ценивших его артистизм, но, как правило, неизменно выводивших его в качестве отрицательного персонажа. Пример был подан самим великим Гете, сочинившим еще при жизни Калиостро комедию «Великий Кофта» (масонское имя Калиостро – Великий Копт; «Кофта» – искажен, «копт», так называли живших в Египте христиан); Калиостро был выведен здесь под ласковым именем графа Ростро Импуденто – «Бесстыжее Рыло». История Калиостро описана также в романах А. Дюма-отца «Ожерелье королевы» и «Граф Калиостро», в повести А. Толстого «Граф Калиостро», и, пожалуй, наиболее виртуозно – в «Чудесной жизни Иосифа Бальзамо, графа Калиостро» Михаила Кузмина.

Мы же из всех его биографических данных выделим следующее.

Первое. Он родился в Палермо, в столице Сицилии. На родине сицилийской мафии и многого другого, что играло не последнюю роль в европейской политике и экономике на протяжении веков. Например, тайное общество «Беати Паоли» («Блаженные Павлы»), но об этом позже.

Второе. Имя, которое ему приписывает инквизиция, и которое с легкой руки писателей и журналистов вошло во все его биографии, является псевдонимом. В современном сленге – «ником». Напомним слова Е.П. Блаватской.

«Само имя Джузеппе Бальзамо, если его преобразовать при помощи каббалистических методов, означает – "Тот, кто был послан", или "Данный", а также "Господин Солнца", – показывает, что оно не было его истинным родовым именем. Как отмечает Кеннет Р. Х. Маккензи, член Теософического Общества, к концу прошлого столетия среди некоторых теософских профессоров того времени установилась мода транслитерировать в восточной форме любое имя, которое давалось оккультными братствами своим ученикам, предназначенным для работы в миру.»

Впрочем, и дворянское имя графа тоже «ник». На Юге Италии "кальостро" – это горячий ветер, дующий из Африки, из Египта.

Третье. Достоверно известно, что 12 апреля 1777 года он вступил в масонскую ложу «Эсперанса», В Лондоне в таверне «Голова короля». Примерно в это же время он становится счастливым обладателем загадочной рукописи под названием «Описание обрядов египетского масонства», содержащей устав новой, небывалой доселе ложи, основанной на заветах Еноха и пророка Илии.

Четвертое. С лета 1779 до апреля 1780 года Калиостро находился в Петербурге, где всеми средствами пытался найти доступ ко двору императрицы Екатерины II, при покровительстве князя Потемкина и виднейшего масона России Елагина.

Пятое. Согласно ряду данных, в 1785 году он присутствовал в Париже на Великом Масонском Конгрессе. Французской стороной были представлены Лафатер, Сен-Мартен, Месмер, Тузе-Дюшант. Однако, по данным исследования Ш. Порсе, конгресс филалетов (исследователей тайных обществ) претендовавший на объединение французских и немецких масонов в поисках мистического знания, не получил поддержки Калиостро так как «Великий Копт» претендовал на подчинение всего масонства. Кроме графа Калиостро в конгрессе принимал участие граф Сен-Жермен, спустя год после своей смерти.

Шестое. Именно учеником Сен-Жермена и называл себя граф Калиостро.

В заключение заметим, что прошлое графа Калиостро так и осталось невыясненным до конца. Остается загадкой история превращения бродячего маляра, мальчика из низов с Сицилии, или как его там еще называют, в того импозантного чародея, каким вдруг объявился он в 1777 году в Лондоне. Данное "недостающее звено" даже папские ищейки не сумели обнаружить. Заметим, при этом Калиостро в целом остается фигурой скорее декоративного плана, его «сценический образ» дает нам как бы абсолютный в своей завершенности «негатив» портрета некоего эзотерика.

Итак, он персонаж. Персонаж большой сценической постановки, устроенной кем-то и с какой-то целью. Причем после выполнения своей функции, персонаж убран со сцены за кулисы, с приданием данному персонажу оттенка негативного.

Как говорили древние римляне, Ищите cui bono? – кому это нужно? И cui prodest? – кому выгодно.

Остановимся подробно на том, кого он считал своим учителем.

Граф Сен-Жермен (фр. Le Comte de Saint-Germain, ок. 1696–1784) – авантюрист эпохи Просвещения, дипломат, путешественник, алхимик и оккультист. Происхождение графа Сен-Жермена, его настоящее имя и дата рождения неизвестны. Владел почти всеми европейскими языками, а также арабским и древнееврейским. Обладал обширными познаниями в области истории и химии. Занимался «улучшением» бриллиантов, алхимическим получением золота. Выполнял дипломатические миссии, пользуясь одно время доверием короля Людовика XV Чаще всего именовал себя графом Сен-Жерменом, хотя и представлялся иногда под другими именами: генерал Салтыков, принц Ракоши, граф Цароги, маркиз де Монферат, граф де Беллами, граф де Вельдон.

Именно его перу принадлежит рукопись «Пресвятая или Святейшая Тринософия», которую считают прообразом «Описания обрядов египетского масонства», содержащего устав новой, небывалой доселе ложи, основанной на заветах Еноха и пророка Илии и созданной графом Калиостро.

Так кто же он загадочный граф Сен-Жермен, человек даже в энциклопедиях не имеющий имени?

Многим было славно XVIII столетие: войны, дворцовые перевороты, географические и научные открытия, появление замечательных творений литературы, искусства, архитектуры. Наряду с этим стремительно развиваются и совершенствуются разведслужбы.

Под видом странствующих монахов, купцов и ученых, дипломатов и художников "рыцари плаща и кинжала" проникали в королевские дворцы и светские салоны разных государств. Они заводили дружбу с сильными мира сего, выведывая государственные тайны и влияя на политику. Среди прославленных писателей XVIII века, занимавшихся разведывательной деятельностью, были Джонатан Свифт, Даниэль Дефо, Сэмюэль Ричардсон, Пьер Бомарше. Несомненно, что такая одаренная и многогранная личность, как Сен-Жермен, являлась достойным кандидатом в тайные агенты.

Некоторые исследователи считают, что он выполнял разведывательные задания Людовика XV а другие предполагают, что Екатерины II.

Появившийся при дворе французского короля, Сен-Жермен сразу завоевал уважение со стороны государя, поскольку превратил несколько самоцветов низкого качества в прекрасные первосортные драгоценные камни. Людовик XV подолгу беседовал с Сен-Жерменом с глазу на глаз.

В Санкт-Петербурге Сен-Жермен также приводил в восторг царский двор своим умением улучшать качество драгоценных камней, и не раз был принят императрицей. Ходили слухи, что граф выполнял секретные поручения Екатерины II и не только дипломатические. Фаворит государыни Григорий Орлов однажды высказался, что Сен-Жермен сыграл значительную роль в июне 1762 года, когда к власти пришла Екатерина Алексеевна. Рассказывая о дворцовом перевороте, он упомянул о роли графа в следующих выражениях: "Кабы не он, то и ничего бы не было".

И дело заключалось не только в его успешном предсказании. Спустя годы Сен-Жермен показывал приятелям свой мундир генерала русской армии и рассказывал, что получил его от самой императрицы за участие в Русско-турецкой войне. Он также утверждал, будто во время знаменитого Чесменского сражения в 1770 году находился на флагманском корабле русской флотилии.

Когда незадолго до его смерти принц Гессенский напрямую поинтересовался, был ли граф тайным агентом Екатерины II, Сен-Жермен произнес свою любимую фразу: "Все возможно в подлунном мире…"

Действительно. Несмотря на свою лубочную маску наивного оккультиста, Сен-Жермен вел активную политическую жизнь. Об этом свидетельствуют касающиеся его документы, которые хранятся в архиве Министерства иностранных дел Франции, в Королевском архиве Нидерландов (фонд Бентинка ван Рооне) и в Митчеловском фонде Британского музея в Лондоне, равно как и другие, менее надежные свидетельства.

Он был, как нам утверждают, доверенным лицом французского короля Людовика XV по заключению англо-французского мира в пользу Франции. Но так ли это? Как известно проект этот потерпел фиаско. Неудачей Сен-Жермена кроме Франции, была раздосадована и Россия: императрица Елизавета вместе со своим канцлером Бестужевым-Рюминым тоже тайно трудились над заключением англо-французского мира и по тем же причинам – чтобы высвободить французский военный потенциал и обратить его против Фридриха II.

Сен-Жермен знал не только императрицу Екатерину, но и императрицу Елизавету с того момента, как она взошла на трон при помощи штыков гвардейцев.

Загадочного графа давно подозревают в том, что он был политическим агентом, только до сих пор расходятся лишь мнения о стране, на которую он работал.

Однако факты указывают на Россию. Неслыханная честь, которой удостоила его, впоследствии, Екатерина II, самое убедительное тому доказательство. Сколь бы эксцентричной ни проявляла себя в некоторых отношениях императрица, дурочкой она не была. Ни тогда, ни сейчас генеральский патент не выдают первому встречному. Для этого Сен-Жермен должен был оказать Екатерине II чрезвычайные услуги.

Знала она Сен-Жермена еще по Цербсу, где познакомилась с ним будучи принцессой Софией Фредерикой Августой Ангальт-Цербстской. Что там делал Елизаветинский посланец – загадка?

Кроме того, что Сен-Жермен был близок к Иоганне Елизавете, княгине Ангальт-Цербстской, урожденной принцессе Голштейн-Готторпской, матери императрицы Екатерины II во время ее проживания в Париже, куда она уехала, после изгнания из Петербурга. Дружил он там с ней, сторожил, охранял то же загадка?

Так кто же он? И в чем заключалась его роль?

Бурная юность, скромное происхождение.

Что же за человек скрывался под маской?

Три факта, как мне кажется, проясняют мрак, которым окружал себя Сен-Жермен.

Первый – это его псевдонимы. Короли, принцы и вельможи часто прибегали к заимствованным именам, когда путешествовали, желая остаться неузнанными. Но в остальное время они называли себя своим настоящим именем. Другое дело наш герой: и сегодня никто ничего о нем не знает. Ни даты, ни места рождения.

Самое настойчивое из его притязаний, выдвинутое в конце жизни, в 1777 году, как истинная правда, состояло в том, что он якобы является первым из троих сыновей Ференца II Ракоци, князя Трансильвании, и некоей девицы Текели. Однако Ференц II Ракоци, вождь венгерского восстания против Австрийской империи, был женат не на девице Текели, а на Карлотте-Амелии фон Гессен-Ванфрид, от которой имел двоих, а не троих сыновей: Иозефа, родившегося в 1695 году, и Георга, родившегося в 1697-м, и еще дочь Карлотту, родившуюся в 1698-м. Обоих сыновей австрийцы держали в плену. Иозеф бежал из Вены в 1794 году, отправился в Турцию, где и умер, а Георг остался в хороших отношениях с австрийцами.

Правда, в одном своем письме герцог Гессен-Кассельский упоминает третьего мальчика, доверенного опеке Гастона Медичи. Увы, известно, что этот последний отпрыск умер в возрасте четырех лет.

Однако очень примечательное притязание. Дьявол прячется, как известно в мелочах. Ракоци были в родстве с другим Трансильванским родом – Батори. Теми, откуда произошел князь Влад!! Дракула, то есть основатель Ордена Драконов. Сен-Жермен считал себя потомком Драконов в фигуральном смысле.

Второе. Он уверял знакомых, что возглавляет самую секретную масонскую ложу "Рыцарей Ордена Тайн". Сен-Жермена не раз просили рассказать о неизвестном братстве. Граф, как бывало нередко, отделывался туманными пояснениями. Из них следовало, что "истинное открытие" ордена Сен-Жермена произойдет лишь в 2013 году и не где-нибудь, а именно в России. Случится это в день "всех тайн", когда из какой-то пещеры Среднего Урала на свет извлекут магический Черный алмаз, некогда принадлежавший самому древнеегипетскому богу Тоту – владыке времени, создателю священных трудов, таких, как "Книга дыхания" и "Книга мертвых". Граф сообщал, что сам через двести пятьдесят лет приведет людей к уральской пещере и извлечет из нее Черный алмаз. С помощью этого драгоценного камня, как уверял Сен-Жермен, "из всего можно получить все". Крохотный кусочек свинца превращается в огромный слиток золота, один человек – в многочисленный отряд себе подобных, букашка – в слона.

– Как этот странный самоцвет попал с нильских берегов на Север? – спрашивали у Сен-Жермена.

– Север – истинная родина египетского бога Тота, – отвечал граф. – И поэтому он какое-то время должен был питаться силами своей студеной родины. Магический камень немного ослабел, а в уральской пещере снова наберет былые волшебные возможности.

После подобных разговоров в петербургских и московских салонах появились слухи, будто Сен-Жермен, с позволения государыни Екатерины Алексеевны, инкогнито выезжал на Урал и там в одиночку отправлялся в горы и леса. Зачем? Главный рыцарь "Ордена Тайн" не счел нужным отвечать на эти вопросы.

Третье. Он постоянно покровительствовал России.

Елена Ивановна Рерих писала: "Один из эпизодов жизни Сен-Жермена в связи с русским именем. Так, Воронцов был одним из тех русских, которые после встречи с графом Сен-Жерменом при дворе Екатерины обратились к учению жизни… Воронцов прибыл вместе с Сен-Жерменом в Индию. Можно представить себе, как близко он мог подойти к Твердыне Света. Но три обстоятельства привели обратно на родину Первое – его чрезмерное увлечение обрядами магии, второе – его привязанность к родственникам, и третье, когда стало ясно, что он не может остаться в Индии без вреда для своего духовного развития, ему было поручено предупредить декабристов о неверном задании".

Недальновидно было бы утверждать, что Сен-Жермен был в России только в связи с воцарением на престол Елизаветы или Екатерины II. Одним из таких моментов его пребывания здесь была встреча с будущим победителем Наполеона – Кутузовым. Об этом имеется указание в Учении Живой Этики, где Кутузов назван "Зеленеющим лавром", то есть мощным эволюционным духом, способным воспринять советы из Твердыни Знания. Именно Сен-Жермен знал всю канву грядущих событий о том, что Наполеон не выдержит, не выполнит порученной ему миссии объединителя Европы и пойдет против самого главного условия своих успехов – против России. Наполеона нужно было остановить, ибо он свою жизнь все больше стал подчинять личным целям, и противовесом ему мог выступить только Кутузов. Кутузов, надо полагать, внимательно выслушал советы Сен-Жермена. Мы можем только лишь догадываться, о чем происходил между ними разговор, но главное было сделано – Михаил Илларионович оказался на высоте и принял советы. Еще задолго до нападения войск Наполеона на Россию поражение его было предопределено. Кстати сказать, потом, когда Александр I будет колебаться, кого же ему ставить командующим русской армией, он отправится в Троице-Сергиеву Лавру, где ему во время моления было ясно указано: "Поставь Кутузова". И вопреки мнению ближайшего окружения, Александр I ставит Кутузова.

Но почему Сен-Жермен был предвестником графа Калиостро? Или так, почему Сен-Жермен, направил Калиостро в Россию к своему знакомцу Ивану Елагину?

И вот тут нам придется углубиться в еще более далекое прошлое.

Графа Сен-Жермена считают одной из самых загадочных личностей не только XVIII века, но и всей истории человечества. Где и когда родился? Кто его отец и мать? Как прошло детство и какое образование получил? На эти вопросы мог дать подлинный ответ только он сам – граф Сен-Жермен.

Мог бы, но, видимо, не хотел. Даже свое имя он не называет нигде.

Император Петр I, французский король Людовик XIV, шведский король Карл XII, прусский король Фридрих I – вот порожденный слухами список только лишь венценосных его отцов. Ну а список предполагаемых родителей Сен-Жермена более низкого звания – князей, маркизов, графов, баронов – нескончаемый.

Маркграф Бранденбург Ансбахский утверждал, что сам Сен-Жермен в конце 70-х годов назвал ему имя своего отца: князь Салтыков.

Федор Степанович Салтыков принадлежал к старинному боярскому роду В самом конце XVII века Петр I направил его на учебу за границу После возвращения в Россию Федор Степанович был и воином, и дипломатом, и кораблестроителем. Не раз ему приходилось снова выезжать с различными поручениями царя за рубеж. Салтыкову приписывалось немало амурных приключений в разных странах.

Соратник Петра Великого, приятель Якова Брюса, выпускник Навигацкой школы, что располагалась в Сухаревой башне – вот кто был предполагаемым отцом Сент-Жермена. Недаром Алексей Орлов представлял Сен-Жермена в Ливорно, как графа Салтыкова, а императрица Екатерина Великая присвоила ему звание генерала именно под этим титулом.

Даже современные исследователи, запутавшиеся в туманной биографии Сен-Жермена, соглашаются, что родился он именно 11 апреля по новому стилю. Удивительно: спорят, в каком году родился Сен-Жермен, а вот число называют одно и то же. При этом все ссылаются на высказывания Ивана Перфильевича Елагина – известного вельможу екатерининских времен. Иван Перфильевич был сенатором, управлял петербургскими театрами. Возглавлял российское масонство, и он же принимал у себя графа Калиостро. А еще, как утверждали злые языки, помогал императрице Екатерине Алексеевне писать пьесы. По свидетельству Елагина, Сен-Жермен называл 9 апреля по григорианскому календарю днем "всех тайн" и считал его своим днем рождения. Настоящим или символическим, вот в чем вопрос?

В XVIII веке разница между юлианским и григорианским календарями составляла 11 дней, а в XX и XXI веках – 13 дней. Может быть, поэтому знатоки древних тайн в прошлом и нынешнем столетиях отмечали свой загадочный праздник уже не 9, а 11 апреля. Сен-Жермен рассказывал также своим русским приятелям, что именно в день "всех тайн" в 1670 году родился еще один великий маг и кудесник, знаменитый сподвижник Петра Великого, политик, ученый и чародей, и приятель его отца чернокнижник Яков Брюс.

Сен-Жермен утверждал также, что именно в день "всех тайн" по-иному ведут себя драгоценные металлы и камни. Усиливается сияние самоцветов. Вглядываясь в них, знающие люди могут увидеть прошлое и будущее. Согласно преданию, именно в день "всех тайн" 1762 года Сен-Жермен предсказал царице Екатерине Алексеевне, что не пройдет и 12 недель, как она станет самодержавной государыней. 28 июня произошел дворцовый переворот, и его пророчество сбылось.

Откуда же тогда взялся этот звучный титул граф Сан-Жермен?

Во Франции существует аббатство Сен-Жермен-де-Пре. Аббатство возникло еще в VI веке. А в XV столетии вошло в черту Парижа. Впоследствии оно стало центром мавристов. Мавристами называли монахов, которые собирали древние и средневековые рукописи, расшифровывали их и в зависимости от содержания документов публиковали или прятали в тайники. В каком-то старинном пергаменте они обнаружили предсказание, что именно в подвалах Сен-Жермен-де-Пре будут собраны многие секреты прошлого, которые сможет прочесть лишь один человек. Чернокнижник!

Титулованный папаша. Дипломат и философ. Соратник чернокнижника и тамплиера Якова Брюса – Федор Салтыков определил своего отпрыска на обучение в это аббатство. Здесь он быстро постигнет многие знания. А в благодарность за это станет называться Сен-Жерменом. Осталось загадкой, кто и зачем посоветовал ему это. Уж не сам ли Яков Брюс?

Все дальше и дальше в прошлое тянет нас расследование. Но, не познавши прошлого, мы не поймем будущего.

Сии птенцы гнезда Петрова или Нептунов Круг

А причем тут Нептунов Круг, совершенно загадочная и легендарная организация или общество или орден при императоре российском Петре Алексеевиче? О нем вообще практически ничего неизвестно, кроме того, что он вроде бы был.

Причем тут Нептунов круг и Федор Степанович Салтыков, якобы отец Сен-Жермена?

Федор Салтыков входил в так называемое ближнее окружение Петра. Его род был известен издавна. Отец Федора Степановича был близким к царскому двору боярином и служил сибирским воеводой в Тобольске, где в 1675 году и родился его сын Федор.

Позднее Степан Салтыков руководил Пушкарским приказом в Москве, а в конце XVII века Петр I назначил его воеводой в Азов, чтобы он организовал быструю постройку кораблей. Весной 1697 года государь произвел 22-летнего Федора Салтыкова в "ближайшие стольники" и отправил его за границу постигать премудрости судостроения. Напомним. Петр снарядил «Великое посольство» в Европу спустя 5 месяцев после взятия Азова, в декабре 1696 года. Таким образом, молодой ближайший стольник Салтыков отправился из только что взятого Азова за границу или в составе «Великого посольства» или обеспечивая эту операцию.

В состав «Великого посольства» вошло 250 человек: 3 полномочных посла, 36 волонтеров, которые должны были собирать иноземные знания, 70 солдат. Сам государь путешествовал под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова. Петр вернулся в Россию в 1698 году. А вот Федор почти три года обучался в Голландии, работая на верфях Саардама, Роттердама и Амстердама. Вместе с "навигацкими" науками он благополучно овладел голландским, немецким и английским языками. Когда в 1700 году Федор вернулся в Санкт-Петербург, Петр I произвел его в чин гвардии капитана Преображенского полка. Опять же напомним, что в своей книге «Тайны русских соборов» мы писали, что сержанты Преображенского полка зачастую стояли выше фельдмаршалов. Преображенцы были, по сути, тайной полицией империи и подчинялись напрямую Преображенскому приказу, главой которого был родственник Салтыкова князь-кесарь Иван Ромодановский.

В 1703 году Петр I присвоил Ф.С. Салтыкову звание «корабельного мастера».

Однако Федор Салтыков прославился не только как корабельный мастер.

Снабженный секретными шифрами для личной связи с царем и послом России в Лондоне Б.И. Куракиным, а также документами на вымышленное лицо, Федор Салтыков в июне 1711 года инкогнито отбыл через Ригу в Копенгаген. Более четырех лет, вплоть до своей кончины, пробыл Федор Салтыков за границей, выполняя задание царя.

Не случайно выбор царя пал на Федора Степановича, соединявшего в себе те качества и навыки, которыми должен был, обладать секретный агент для успешного выполнения своей сложной и опасной миссии. В частности, процитируем по документу того времени «он имел опыт заграничных путешествий: обучался в компании других навигаторов и в 1703 г. получил почетную должность корабельного мастера; знал иностранные языки и неплохо разбирался в европейской политике». Опять же напомним, что термин «Навигатор» имеет второе значение – это должностное лицо Приората Сиона, а термину «корабельный мастер» соответствует звание в тамплиерском ордене.

В российской историографии Федор Степанович Салтыков, в основном, известен как автор проектов реформ и нововведений, в которых предстает горячим поборником европейского просвещения и теории меркантилизма. Деятельность Ф.С. Салтыкова как секретного агента царя до последнего времени оставалась малоизученной. Итак, 30 июня 1711 года, по заданию Петра I, он отправился в секретную заграничную командировку, в коей в связи с секретностью этой миссии он обязался «…вести себя везде инкогнито за дворянина российского, обо всем писать цифирью».

Исполняя свою миссию, Салтыков объездил почти пол-Европы, побывал в Копенгагене, Амстердаме и Гамбурге, добрался даже до французского Дюнкерка, но, в конце концов, поселился в Лондоне, осмотрев перед этим главные порты Англии и Ирландии. В столице «туманного Альбиона» он и проживал вплоть до своей смерти в 1715 году.

Он скончался в Лондоне 2 августа 1715 года, получив в день смерти письмо Петра I с благодарностью за труды и повелением «… немедленно ехать в Отечество».

Вот коротко его жизненный путь. Есть только одна загадка. О личной жизни царского посланца не известно НИЧЕГО! Ни о женах, ни о детях.

За то известно, что приятельствовал он с организаторами Великого посольства, офицерами Преображенского полка Францем Лефортом и Яковом Брюсом. Притом со вторым был знаком еще и по Навигацкой школе в Сухаревой башне в Москве.

А оба его приятеля совершенно достоверно входили в Нептунов Круг. А кто-то из них при этом был Великим Мастером этого Нептунова Круга.

Так что же за миссию выполнял граф Салтыков по указанию царя в «далеких заграницах»? Входил ли Салтыков в Нептунов Круг?

Посмотрим на его приятеля Якова Вилимовича Брюса.

Яков Вилимович Брюс был одним из ближайших сподвижников Петра и принцем королевской крови. Совершенно точный факт, что он был потомком шотландских королей. Его родословие тянется из глубокого прошлого Европы и восходит к норманнскому завоеванию Англии, в котором участвовали предки Брюса. Самым известным его предком был король Шотландии Роберт I. В 1314 году он разбил английскую армию, в чем ему немало помогли рыцари тайных орденов, тамплиеры, а в 1328 году добился независимости Шотландии от Англии. Роберт I являлся создателем и магистром первого шотландского рыцарского ордена «Андрея Первозванного и Шотландского Чертополоха», аналога ордена тамплиеров. Так что Яков Брюс был еще по родословной и потомственным членом Ордена тамплиеров.

В XVII веке, во времена «славной английской революции», когда королю Карлу отрубили голову, многие аристократы бежали от Оливера Кромвеля в безопасную для них тогда Европу, некоторые в Россию – на почетную и хорошо оплачиваемую службу к царю Алексею Михайловичу. Был среди них и потомок шотландских королей Вилим Брюс. Его сын Яков родился уже в России, в Псковских землях. Он был на два года старше Петра. Близко они сошлись, когда в составе полков иноземного боя юный корнет Брюс решительно поддержал царя во время стрелецкого бунта. С тех пор они стали побратимами «на крови» и Брюс сопровождал Петра во всех его военных походах: Крымском, Азовском, во всех сражениях Северной войны со Швецией. В победе под Полтавой есть огромная заслуга Якова Брюса: именно он был организатором русской артиллерии, которая во многом и решила исход той легендарной битвы. В течение всего лишь года, он сумел наладить производство великолепных «единорогов» и обучил солдат в умелых артиллеристов. Помните, у А.Пушкина:

«Сии птенцы гнезда Петрова – В пременах жребия земного, В трудах державства и войны Его товарищи, сыны: И Шереметьев благородный, И Брюс, и Боур, и Репнин…».

Наверное, и орден Андрея Первозванного, первыми кавалерами которого стали герои победы под Полтавой, связан не только с датой битвы и легендарным странствием апостола Андрея по древней Руси, но и с шотландской традицией почитания святого Андрея. Сам орден был учрежден в 1698 году, по возвращении «царя-плотника», «бомбардира Михайлова» из Голландии. Брюс стал одним из трех первых его кавалеров, сам Петр – седьмым. Яков Брюс принимал, затем активное участие в дипломатии Петра I и был удостоен титула графа. Впрочем, он, наверное, никогда не забывал и королевские корни своего рода. Недаром в центре его графского российского герба был старый родовой, с весьма сложной символикой тамплиеров. До конца жизни Петра он оставался его главным консультантом по всем ключевым вопросам.

Вернемся к Великому посольству. Готовил его со стороны Европы, так сказать принимающей стороны, советник ганноверских герцогов мэтр Лейбниц, при согласовании с Исааком Ньютоном и французским двором.

А вот со стороны России способствовал этому ближайший друг государя Петра еще по их совместным мистериям в Немецкой слободе – Франц Лефорт. Тот самый будущий адмирал Франц Лефорт, что может быть был председателем Нептунова общества, в которое входили: Яков Брюс, генерал Апраксин, будущий глава Навигацкой школы Фархварсон и другие ближние соратники Петра. Петр сам числился в ней «тайлером», то есть «первым надзирателем». Общество это было известно в Немецкой слободе за двадцать лет до создания Великой масонской ложи Англии, и причислять его к масонским структурам, как любят у нас делать, то же самое, что причислять самого Петра к большевикам.

Великое посольство было подготовлено с двух сторон и прекрасно начало осуществляться до того момента, пока король Англии Вильгельм Оранский не приглашает царя Петра посетить его и королеву Марию Стюарт. Вот тут неожиданно Франц Лефорт, идеолог и двигатель проекта «Великое посольство», уходит в тень. К посольскому двору срочно вызывается Яков Брюс.

Напомню, советником двух королей Англии: Марии и Вильгельма был сам великий мастер Исаак Ньютон. Неужели председателю Нептунова общества Лефорту было не по рангу встречаться с ним. А может, Нептунов круг возглавлял другой? Был ли этим человеком Яков Брюс? Возможно. Ведь во времена царя Алексея Михайловича Великим мастером тамплиеров на Руси был его отец Вилим Брюс. Сам Ньютон выводил свою родословную из шотландской знати, поэтому нас не удивляет, что, судя по переписке, Яков Брюс был посвящен во многие его личные дела. Кому, как не ему было быть посредником при общении государей и Исаака Ньютона? Известно, что Петр пробыл в Лондоне около месяца, с 11 января 1698 года, и много раз бывал, в частности, в Монетном дворе в Тауэре, которым заведовал тогда пятидесяти пяти летний Исаак Ньютон. Многие историки считают, что встреча царя с великим ученым и, добавим, Великим магистром, просто не могла не состояться. Однако это само по себе еще не доказывает, что Петр был посвящен в рыцари ложи. В одной из рукописей Публичной библиотеки от 1816 года рассказывается, что "Петр был принят в шотландскую степень святого Андрея, причем, дал обязательство, что сей орден восстановит в России… его письменное обязательство существовало в прошлом веке в той же ложе, где он был принят, и многие оное читали". В другой рукописи члена ложи Ланского есть запись: "Император Петр I и Лефорт были в Голландии приняты в Тамплиеры". Таким образом, что не доказано, то не доказано, хотя и могло существовать. А вот то, что Яков Брюс остается в учениках у Ньютона практически на год сомнений быть не может.

Он начал стажироваться у члена Королевского научного общества Колсона, о чем есть запись в бумагах этого общества. Кроме того, в английской истории зафиксирована дата первого оглашения ньютоновского открытия гравитации. Впервые об этом было доложено на одном из заседаний королевского общества в 1698 году. Но сам автор изобретения на заседании отсутствовал – был занят выполнением срочного государственного задания. Вместо него результаты многолетней работы докладывал человек, известный ученым под псевдонимом Полковник. Ньютон не случайно выбрал докладчиком его – именно этот человек под руководством Колсона подтвердил опытным путем правоту теории. Это был Яков Брюс.

Закончил Брюс свое пребывание в Англии написанием трактата "Теория движения планет". Этот трактат считается первой российской научной работой в области гравитации.

Можно еще много перечислять научных достижений Брюса, которые были на уровне современной ему науки и зафиксированы за время его пребывания в Англии. Вот, к примеру, пишет ему молодой еще Эйлер: "Оцените, ваше графское сиятельство, мое оригинальное решение задачи! Не ошибаюсь ли я где?" "Не ошибаетесь – отвечает Брюс – я лет 15 назад получил такой же результат!"

Итак, пребывание в Англии у Ньютона Якова Брюса и его знакомство с планами строительства Лондона после Великого пожара, а значит и знакомство с основателем английского масонства Кристофером Реном доказывать не надо. Если кто-то в этом сомневается, отправим его к нашей книге «Круг Нептуна».

Возникает другой вопрос. Зачем Великий Магистр тамплиеров Яков Брюс и Магистр Нептунова общества Франц Лефорт возили Петра Великого в Европу, то есть точнее, зачем они организовывали Великое посольство?

Углубляясь в прошлое, мы ищем ответ на самый первый вопрос нашего исследования. Кто организовал, поддерживал и осуществлял «Проект Калиостро»?

Как не парадоксально это звучит, но члены Нептунова Круга имели двойную цель, осуществляя свой вояж по Европам.

Первая цель. Представить в Европе новую российскую власть и, выражаясь современным языком, решить вопросы инвестиций. Привлечь инвестиции из Европы в Россию и предложить инвестиции из России в Европу.

При этом новая российская власть, отражала и новую форму государственности – абсолютную монархию.

Вторая цель. Наладить неформальные контакты с финансовыми представителями предыдущей власти, находящимися в эмиграции, и создать в их среде неформальные латентные структуры, лоббирующие интересы России.

Прежде чем аргументировать свою версию, нам необходимо ввести некие понятийные рамки. Зачастую не только простые читатели но и специалисты огульно объединяют путешествия Петра Алексеевича в Европу в некое общее путешествие за «европейскими знаниями» или «поисками союзников». В крайнем случае «для знакомства с основами цивилизации» и «обучениям этим основам и закупок ее плодов».

Придется опровергнуть этот расхожий штамп. Кроме того, объяснить, что путешествий в Европу было два, и они разительно отличались друг от друга.

Первое началось в марте 1697 года. Тогда в Западную Европу через Лифляндию было отправлено Великое посольство. Великими полномочными послами были назначены генерал-адмирал Ф. Я. Лефорт, генерал Ф. А. Головин, начальник Посольского приказа П. Б. Возницын. Всего в посольство вошло до 250 человек, среди которых под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова находился сам царь Пётр I. Пётр посетил Ригу, Кёнигсберг, Бранденбург, Голландию, Англию, Австрию, был намечен визит в Венецию и к папе римскому.

В Англии Петр осмотрел литейный завод, арсенал, парламент, Оксфордский университет, Гринвичскую обсерваторию и Монетный двор, смотрителем которого в то время был Исаак Ньютон. Сопровождали его Яков Брюс – потомственный шотландский принц, потомственный магистр тамплиеров, потомственный кавалер ордена Чертополоха. Франц Лефорт – магистр Круга Нептуна, швейцарский гвардеец, Петр Толстой – магистр Мальтийского ордена, Дмитрий Голицын – лучший дипломат 18 века, Федор Салтыков и многие другие.

Это первое путешествие и на нем мы остановимся подробнее чуть ниже.

Второе произошло после ряда исторических событий.

В феврале 1712 года Петр женится на Екатерине Алексеевне (Марте Скавронской). В 1713 году двор и высшие правительственные учреждения переезжают в Петербург. 23 марта 1714 года издан Указ о единонаследии. В 1715 году в Петербурге основана Морская академия, а в августе 1716 года Петр I назначается командующим объединенным флотом России, Голландии, Дании и Англии.

В 1716–1717 годах Петра вторично едет путешествовать за границу.

Так что не надо путать два этих путешествия и две цели преследуемые ими.

Итак, путешествие первое. Показательное и ознакомительное.

Род Романовых, сменивший у власти в России род Рюриковичей, только-только при царе Алексее Михайловиче Тишайшем встал на ноги после Смуты. Встал и начал претендовать на свое место среди венценосцев, но…, как и повсеместно, по стране опять покатился вал переворотов, заговоров и прочая и прочая. Как, кстати, и везде от Испании до Японии.

Новое государственное устроение – абсолютная монархия, опробованная к тому времени в России, отвечала надеждам и чаяниям все королевских и правящих дворов.

Круг Нептуна принимает решение об осуществлении, выражаясь современным языком «рекламной выездной акции» в Европу.

Вторая задача представителей закрытого общества была политически тонкой и экономически реалистической. Наладить контакты с экономическо-политической эмиграцией бывшего режима Рюрика.

Мы долгое время занимались историей орденов. Поэтому, пользуясь методом исторических аналогий, выскажем свою версию.

Разгром Ордена тамплиеров в 1307–1314 годах, как показали исследования, был лишь видимым разгромом. Вся структура осталась в целости и сохранности. Тамплиеры ушли только из Франции, и как мы понимаем временно. Перелицевали название и спокойно продолжали функционировать под именами Орден Чертополоха, Орден Христа и другими, практически повсеместно. То есть ушли в подполье. Это нормальная система при хорошо структурно выстроенной организации, тем более что руководящая ее составляющая являлась латентной. А все военно-монашеские ордена по своей структуре относились к латентным структурам, и Орден Тамплиеров был не исключением. Так что все сказки про разгром тамплиеров оставляем на совести историков… Храмовники продолжали действовать под другими личинами, как в политическом, так и в экономическим мире достаточно успешно и разветвлено. Но, это другая история.

Теперь к нашей теме.

При Иване Грозном, последнем царе из рода Рюриковичей на Руси хорошо (если не сказать отлично) действует система Опричнины или Орден кромешников. Оставим на совести историков его название якобы произошедшее от черных черепичных крыш (кромешнина). Все гораздо проще. Если название опричники произошло от русского слова «опричь», то есть «вне» и определялось делением земель и общества Руси того времени на Земщину, людей на земле и Опричнину – людей государя, людей опричь земли, то название «кромешники» не так просто. Зачастую его ассоциируют с тем же «опричь», заменяя его словом «кроме», отсюда и кромешники. Князь Курбский называл опричников кромешниками, выводя из понятия "кромешная тьма" – потусторонняя тьма, загробный мир. Ну, это литературный прием. Князь был известный публицист.

Ответ же лежит на поверхности. Было такое понятие – кром, засыпной ларь, закром или засек. Потом оно перешло на центральную часть кремля, самую охраняемую, вмещающую все самое дорогое, все запасы. Кром – это хранилище, сокровищница, казна. Закрома Родины – именно оттуда.

Так вот. В свое время мы убедительно доказали в своей книге «Тайны Русских соборов», что тамплиеры не Храмовники, потому как Тампль изначально не Храм, а башня для хранения казны. Такая круглая башня, практически без окон, без дверей. Любознательные могут посмотреть на нее в Лондоне или в Москве, где она называется Собакина башня (сейчас Арсенальная). Круглых храмов без окон и дверей не бывает. Или это какая-то неизвестная нам религия. Итак, они казначеи. Кромешники, так же как и тамплиеры, были хранители крома, казны. Казначеи.

Почему так подробно? А потому что все одинаково. Нам рассказывают ту же тамплиерскую байку. Вздрогнул царь Иван Васильевич Грозный, обиделся, подобно Филиппу Красивому на что-то непонятное. На коррупцию ли в рядах казначеев, на непокорность, на неудержимую алчность. Обиделся, порубал головы главным кромешникам… и сгинул орден…

Верите? Я – нет! Так не бывает.

Значит, орден ушел в подполье… Когда? Куда?

То, что истории тамплиеров и опричников близнецы-братья оставим А. Фоменко и Г. Носовскому и другим любителям фантомов. Так сказать – дарим.

Об этом говорит многое и вот что интересно. При создании Кромешного ордена (а то, что это военно-монашеский орден не может видеть только слепой), в него влилась часть Тевтонского ордена и часть Ливонского ордена. Кроме того, почти полностью Меченосцы и Острожский орден. Кроме того часть Левантийского ордена. Отсюда все эти Таубе, Краузе, Шлихтинги, Штадены, Ференсбахи и многие другие рыцари в опричном войске. Шли переговоры с владыкой "Священной Римской Империи германской нации" императором Максимилианом I Габсбургом о создании в Ливонии вассального по отношению к Московскому государству королевства для размещения опричного войска… Да и не зря в число клейм (гербовидных эмблем) на Большой печати Иоанна Грозного была включена "печать магистра Лифлянския земли".

Значит с западными землями, структурами власти, духовенством и дворянством в западных землях кромешники были хорошо знакомы.

Наиболее замечательна история лайд-маршала Ливонии Филиппа фон Белля. Сей благородный муж угодил в плен с одиннадцатью командорами и ста двадцатью рыцарями. В ожидании вызова именитого пленника к Грозному царю, воеводы московские бражничали с ним и заливались горючими слезами.

Плененный лайд-маршал своим ходом отправился в Москву, был принят царем. Испил из рук Ивана Васильевича чашу с зеленым вином, да не малый ковш, полтора ведра. Царь предложил ему высказаться. Фон Белль при всем честном народе заявил, что Грозный, по грехам ливонцев, изменою победил, а не по-христиански. Тогда Иван Васильевич спросил рыцаря, что же ему с ним бедолагой делать. На что Белль заявил, чтоб царь срубил ему буйную голову. Грозный ответил, что голова подождет, а ланд-маршал пусть еще выпьет. Белль пил до тех пор, пока не свалился с ног. Когда же он очнулся, царь сказал ему что тот уже на том свете, и тут тоже он, Иоанн, за главного. Фон Белль ответил, что готов служить Иоанну, но только не на том, а на этом свете.

Грозный поднес ему еще чашу, ланд-маршал очнулся перед царем и присягнул ему. Филипп фон Белль оказался идеальным воякой – как истый крестоносец до глубокой старости он геройствовал на южной границе. Верный своим манерам, Иоанн дал ему в кормление город Белев в Тульской волости – мол, завсегда для тебя держали. Ланд-маршал заселил и застроил его. От него пошел дворянский род Белли оставивший след в русской и советской истории. Грозного царя ланд-маршал пережил лет на 10, в глубокой старости постригся в монахи в Свято-Даниловском монастыре, принял схиму и похоронен на монастырском кладбище. В начале 80-х годов XX века на территории завода Искра, можно было увидеть надгробие отважного последнего ландмаршала меченосцев. Коварному Курбскому, хватило наглости соврать и заявить, что, Иоанн отрубил Филиппу фон Беллю голову.

Кроме всего прочего опричники имели, с Западными землями не только родственные, но и экономические и политические дела.

Опричный орден Иоанна, подобно военно-духовным Орденам стран Западной Европы, имел мощную экономическую базу в форме переданных ему монархом крупных земельных владений с четко организованной системой управления и целую сеть орденских замков – т. н. "кромешных" или "опричных дворов" (соответствовавших ковентам, комтуриям или коммендам западных духовно-рыцарских Орденов). Как мы упоминали, даже готовилось отдельное пограничное королевство.

Любые гонения на опричников или заведение на них, так сказать, уголовных дел приводили к их уходу именно на Запад. Пример тому те же Траубе и Краузе и князь Курбский. Почему же нам не предположить, что во времена Смуты и падения династии Рюриковичей, а соответственно гонения на Кромешный орден, основная его часть перешла на нелегальное положение, притом именно уйдя на запад, сохранив всю финансово-экономическую, военную и политическую структуру. Только в глубоком подполье.

Именно для установления связей с латентными структурами Кромешного ордена и поехали представители Круга Нептуна.

Почему в Лондон?

После Великого пожара 1666 года, когда весь огромный КАМЕННЫЙ Лондон сгорел, понаехало каменщиков со всего мира и стали строить новый Лондон. У каждой артели была своя оперативная, то есть походная ложа вольных каменщиков. Строили много, та как город отстраивается после пожара. Или вернее строится? Потому, как там ничего не было кроме сараев, мазанок и прочих времянок.

Как же так! Возразят нам.

Древнейший город Лондон был основан в римское или доримское время. Основан он был дарданами или венами, выходцами из Трои и носил название Троя-Нова. А народ был выходцами из легендарной Трои и назывался по имени сына Энея (того который образовал Рим) – Брита или Брута.

Сказки отбрасываем. Готовы согласиться, что город основали венеты или вены, как и Венецию, Вену и многое другое.

Основали город Троянова в трех местах. Других просто нет.

1. В районе Тауэра была Белая башня. Про нее говорят, что она Белая, потому что ее красили известкой. Такую же Белую Вежу мы видели по всей Европе. И там тоже чего только не придумывали, для объяснения, почему она Белая. Да потому что СТОРОЖЕВАЯ! Белая – Сторожевая. Это слова синонимы.

2. Второе место – Тампль. Казна. Собакина башня. Потому как Собаки хранители казны. Тамплиеры кладовщики.

3. Третье место. Вестминстер плюс королевский дворец. Короли – наместники всегда сидели при жрецах.

И это все. Между ними были шалаши, мазанки, землянки, чего хотите, но не город.

В 1666 году сгорели все эти постройки. Так как по праву «Земли и Воды» ни у кого не было прав на землю между этими тремя указанными нами центрами, потому как таких прав никто не предъявил, строительство Нового Лондона началось на пустом месте.

Для строительства приглашаются артели, вольные каменщики, строительные гильдии.

Все строительные гильдии еще со времен тамплиеров-казначеев находились под их непосредственным патронажем или патронажем родственных им структур, потому как это федеральный и денежный промысел. В настоящее время точно так же.

Вот поэтому за строительными гильдиями приходят законспирированные и подпольные организации. Опять же, опираясь на современность, напомним, «Коза Ностра» (Наше дело) это структура американской мафии, вставшая на строительных подрядах. К 17 веку все строительство в Европе контролируется бывшими опричниками и остатками военно-монашеских орденов.

Мимикрируя и легендируясь они облачаются в одежды каменщиков, но для отличия называя себя "спекулятивными".

Почему спекулятивными?

Обратимся к словарям.

В словаре Даля. «СПЕКУЛЯЦИЯ ж. франц. денежное, торговое предприятие, оборот по рассчету, оборот из выгоды, для барышей. Спекулировать, считать на что, рассчитывать; идти на предприятие либо делать обороты для наживы, из барышей. Спекулятор, – рша, предприимчивый, оборотливый человек, в торговых, промышленных делах. Спекулятор, церк. палач. И послав спекулятора, повел принести главу его, Марк. Само слово произошло от позднелатинского speculatio, буквально – высматривание».

Повторим – speculatio, буквально – ВЫСМАТРИВАНИЕ.

Знакомо? Это СМОТРЯЩИЕ.

Таким образом, спекулятивное масонство – это смотрящие за гильдиями вольных каменщиков.

Вся структура в подполье, так как гонения на кромешников еще не закончились. Еще только отбушевали волны Реформации, Смуты, Фронды и т. д.

Но во всем мире наступает новая волна. АБСОЛЮТНОЙ МОНАРХИИ для ВОЗРОЖДЕНИЯ ИМПЕРИЙ.

А империям необходима опора на структуры сыска, экономического фискала и прочих СМОТРЯЩИХ.

И в это время ПЕТР СНАРЯЖАЕТ ВЕЛИКОЕ ПОСОЛЬСТВО В ЕВРОПУ, где укрылись опричные структуры.

Нам могут возразить. Притянуто за уши. Это Англия… причем здесь латынь?

Хотите по аглицки?

Извольте.

«speculum – зеркало, или соотносительное расположение всех планет в астрологическом гороскопе».

Или так.

«speculate – обдумывать, взвешивать; размышлять».

Получится еще лучше. Круг Нептуна ищет связи с «зеркальным масонством» или «астрологическим масонством» или с «размышляющим масонством».

По крайне мере, Круг Нептуна ищет связи уж точно не с каменщиками, строящими Лондон!

В результате мы видим, что, по всей видимости, миссия удалась.

Посольство приехало в Лондон в 1698 году. К началу внешней отделки собора Святого Павла. И на внешней отделке собора появляются масонские знаки. Особо пытливые могут проверить. Во внутренней отделке собора, являющегося «гимном масонству», масонских знаков нет. А вот после приезда Петра можно было начинать легализовываться. Диалог между власть имущими и эмигрантами состоялся.

В это же время в Лондоне появляется улица Великого Петра (Great Peter st), а от нее отходит улица Властителя Севера (Lord Nord st), которая связывает Вестминстерское аббатство и Королевский дворец (Jewel Tower) с собором Святого Джона, то есть Святого Иоанна, на строительство которого пожертвовал деньги император российский Петр Алексеевич. Отделка собора выдержана в цветах лазури и золота.

Английское же трехстепенное масонство изначально имело отличительный цвет золота и небесной лазури, а посему именовалось "Голубое масонство". Или по-другому – Иоанновское масонство. Пароль Иоанновского масонства: «Сейте семена царские и свет». И еще два штриха.

Опричный или Кромешный орден имел еще и третье название Орден царя Иоанна.

"Люди Святого Иоанна" – так будут называть себя масоны, не вошедшие в первую английскую Великую Ложу в XVIII веке. Они, однако, получили право посещать собрания регулярных лож, в книгах которых расписывались: "Человек Святого Иоанна".

Вот мы и подошли ко второму путешествию.

Всем, кто интересуется масонской темой, достоверно известна история Великой ложи Англии.

24 июня 1717 года, сразу после Летнего солнцестояния в День святого Иоанна (опять Иоанна) представители четырех английских масонских лож. А именно: "Яблоня" (ныне "Крепость Духа и Старый Кумберленд" No. 12); "Кубок и Лоза" (ныне "Королевский Дом Сомерсет и Плащ" No. 4); "Гусь и Градирня" (ныне "Ложа Древности" No. 2) и не существующая сейчас ложа «Корона». Так вот эти четыре ложи учредили в таверне "Гусь и Градирня", находящейся при строительстве Собора Святого Павла, Великую ложу Англии, избрав великим мастером сэра Энтони Сэйера.

Вот теперь необходимо вспомнить о втором путешествии Петра. Оно, как ни странно, изучено гораздо меньше, чем первое. Но приходиться именно на этот период.

В августе 1716 года Петр I назначается командующим объединенным флотом России, Голландии, Дании и Англии. Этот с точки зрения Европы «недоучка в морском деле» получает звание адмирала!

А в 1717 году он отправляется в Европу во главе объединенной эскадры. Еде у России был 21 фрегат, а у Англии – царицы морей – 9. Напомню у Нельсона при Трафальгаре (самой громкой победе Англии на море) был 21 фрегат. Но это спустя почти век. Это притом, что все эти годы Петр «заказывал корабли на верфях всей Европы». По всей видимости, для себя они ничего не делали. Все на продажу!

Что же делает в Европе «дикий северный правитель» теперь, спустя двадцать лет после первого путешествия.

Слово профессору славистики Католического университета города Лювена Эммануэлю Вагемансу. Кстати, его перу принадлежит весьма обширный доклад «Петр Великий и Россия в нидерландском общественном сознании XVIII века», который и был посвящен второму заграничному путешествию императора 1716–1717 годов, во время которого император посетил Данию, Голландию, Бельгию, Францию и исторический труд «Русская литература от Петра Великого до наших дней».

Эммануэль Вагеманс поведал об одном совершенно неизвестном факте. Оказывается, одна голландская поэтесса, некто Элизабет Коолаатрат-Хоофман, супруга богатого купца из Харлема, в доме которого Петр проводил время в веселой компании, посвятила российскому императору хвалебную оду под названием «Великому государю царю и Великому князю Петру Алексеевичу, императору Всероссийскому и прочая, и прочая, и прочая».

Небольшое отступление. Историки нам все уши прожужжали, о следующем факте.

«После победы в Северной войне и заключения Нишгадтского мира в сентябре 1721 года Сенат и Синод решили преподнести Петру титул императора всероссийского со следующей формулировкой: «как обыкновенно от римского сената за знатные дела императоров их такие титулы публично им в дар приношены и на статутах для памяти в вечные роды подписываны.».

И он принял этот титул 22 октября (2 ноября) 1721 года, «не просто почётный, но свидетельствующий о новой роли России в международных делах».

По всей видимости, голландская поэтесса Элизабет Коолаатрат-Хоофман этих трудов современной историографии не читала, о подношении происшедшем в 1721 году Сената и Синода не ведала и потому именует его еще в 1716 году «императором Всероссийским».

Эммануэль Вагеманс зачитал оду данной дамы на Втором конгрессе петровских городов. В ней были такие строки: «Россов царь – у мира на устах. Вождь христиан, о, в скольких же краях свой стяг он поднял!» Как говорится в его докладе на пленарном заседании, «фактически двадцать лет отделяет первое путешествие царя от второго (1697–1717). За это время (за одно поколение) в глазах Запада представитель темной, варварской, отсталой Московии превратился в великого государственного деятеля, основателя нового города, удивившего весь мир быстротой своих преобразований, победившего считавшегося непобедимым Карла XII. Петр I отвечал всем требованиям передового тогда мировоззрения просвещенного европейца. Только со времен Петра Великого Россия была понята и воспринята на Западе как страна, стремящаяся в процессе преобразований к чему-то лучшему. И до сих пор из всех русских императоров Петр I наиболее популярен за границей».

Вот так! Через двадцать лет в Европу прибыл великий государственный деятель.

Может это не так? Может это елей льстецов?

Посмотрим факты.

Факты только по одной стране. Но какой! Блистательной Франции, только что сменившей Короля-солнца на нового Людовика XV.

По прибытии туда Петр I был избран членом Французской Академии наук 22 декабря 1717 года, что давно признано историками. Избрание царя членом этого научного сообщества сопровождалось перепиской, которая полностью опубликована Е. А. Княжецкой во «Французском ежегоднике» за 1972 год. В этом не трудно убедиться.

Далее, рассматривая деятельность Петра в Париже, куда он не доехал в свой первый вояж, нельзя не отметить рост гуманитарных и художественных интересов царя по сравнению с его первой поездкой в Европу.

Он посетил: Кабинет (библиотека) короля в Тюильри (17 мая), учебное заведение для благородных девиц в Сен-Сире (31 мая), Королевскую типографию, Колледж Мазарини (Collège des Quatre Nations) и Сорбонну (все – 3 июня), Академию Надписей и словесности (8 июня).

В тот же день царь принял 12 членов Парижского магистрата, которые явились к нему в «вишневых бархатных епанчах», а затем, в пять часов вечера, нанес визит королю в Тюильри. Визит был обставлен пышными церемониями с участием гвардии и военных музыкантов. По устному преданию, царь, поднимаясь по лестнице, взял короля на руки со словами: «Всю Францию на себе несу».

Эпизод второй. Когда король – семи летний Людовик XV – посетил царя. Петр встретил его у кареты. После коротких приветственных «дискурсов» царь взял короля за руку, уступив ему почетную правую сторону, и повел его во внутренние покои, где для них были приготовлены одинаковые кресла для беседы. И все-таки Петр нарушил установленный заранее церемониал. «Было удивительно видеть, – писал Сен-Симон, – как царь берет короля на руки, поднимает и целует, и король при его малолетстве, притом совершенно к этому не подготовленный, ничуть не испугался».

А вот как комментирует свою поездку в «цивилизованную Европу» сам «дикий варвар».

Жене Екатерине он писал: «Объявляю вам, что в прошлый понедельник визитировал меня здешний королище, который пальца на два более Луки нашего (царского карлика, находившегося в свите царя.), дитя зело изрядное образом и станом, и по возрасту своему довольно разумен, которому семь лет».

Дважды (12 мая и 5 июня) Петр присутствовал на смотре войск. 5 июня регент приказал устроить в честь царя смотр войск на большой аллее Елисейских Полей. В параде участвовали французские и швейцарские гвардейцы, тяжелая и легкая кавалерия, а так же мушкетеры («черные» и «серые»). Возвратясь к себе, Петр сказал князю Куракину: «Я видел нарядных кукол, а не солдат. Они ружьями финтуют, а в марше только танцуют».

Судя по таким мелочам, видно, что во второе свое путешествие Петр приехал, как Великий монарх, равный среди равных. А значит усилия Круга Нептуна по созданию латентных структур, лоббирующих в Европе интересы России, увенчались успехом.

И структуры эти – спекулятивное масонство.

Вот теперь можно вернуться к «Проекту Калиостро».

Закрутили обратно

Когда-то Владимир Высоцкий пел:

«От границы мы Землю вертели назад, Было дело, сначала, Но обратно ее закрутил наш комбат, Оттолкнувшись ногой от Урала».

Вот теперь пришло время нам, как тому комбату, закрутить историю назад, оттолкнувшись ногой от Лондона.

В историческом прошлом, мы дошли до того места, когда некая латентная структура (тайное общество) «Круг Нептуна», созданная для поддержки новой российской власти династии Романовых организовала рекламно-инвестиционный тур Петра Алексеевича Романова государя российского в Европу. Целью этого тура было, в том числе, установление отношений с финансовыми эмиграционными группами предыдущей власти – Рюриковичей. С остатками Ордена кромешников, ушедших в глубокое подполье. А главное, создание в их среде неформальных латентных структур, лоббирующих политические и экономические интересы власти Романовых при королевских дворах Европы. И, кроме того, лоббирующих переход власти в Европе к модели абсолютной монархии.

Более подробно о Круге Нептуна описано в нашей книге, которая так и называется «Круг Нептуна. Тайные общества России при Петре Великом». Здесь же мы оговорим только один вопрос, который может возникнуть у многих.

Как же так смог произойти дворцовый переворот, Смута, имеющий целью смену правящих династий, если предыдущая династия насчитывала несколько десятков родов ее представителей?

Вот просто перечисление родов по "Российской Родословной Книге" П. Долгорукова вышедшей в 1855 году в Санкт-Петербурге.

«Рюриковичи – русский княжеский род, раздробившийся с течением времени на множество ветвей. Разветвление начинается с Владимира Святого, причем прежде всех отделяется линия Полоцких, потомков Изяслава Владимировича. По смерти Ярослава Мудрого (1054) его потомство дробится на ветви, из которых наибольшее значение приобретает потомство его второго сына – Святослава и третьего – Всеволода. Святославичи распадаются на линии Давидовичей Черниговских, Ольговичей Новгород-Северских и Ярославичей Муромо-Рязанских; Всеволодовичи – или собственно Мономаховичи – на линии Изяславичей Волынских (впоследствии и Галицких), Ростиславичей Смоленских и Юрьевичей (или Георгиевичей) Суздальских (от Юрия Долгорукова). Последняя линия с конца XII века приобрела преобладающее значение между князьями всей Руси; из нее происходят великие князья Владимирские, впоследствии великие князья и цари московские. Со смертью Федора Иоанновича (1598) династия Рюриковичей прекратилась, но отдельные княжеские фамилии продолжали существовать и до нашего времени. Вот перечень всех княжеских фамилий, причисляемых к Рюриковичам: 1) от князей Полоцких: Витебские, Изяславские, Минские и Полоцкие. 2) Перемышльских: Галицкие 1-й ветви и Перемышльские. 3) Черниговских: Барятинские, Белевские, Волконские, Воротынские, Горенские, Горчаковы, Долгоруковы, Елецкие, Звенигородские-Рюмины, Звенигородские-Барашевы, Звенигородские-Спячие, Звенигородские-Шистовы, Звенигородские-Звенцовы, Звенигородские-Токмаковы, Звенигородские-Ноздреватые, Карачевские, Кашины, Клубковы-Масальские, Козельские, Кольцовы-Масальские, Конинские, Курлятовы, Литвиновы-Масальские, Лыковы, Масальские, Мачевские, Мазецкие, Ногтевы-Оболенские, Оболенские-Стригины, Оболенские-Ярославовы, Оболенские-Нагие, Оболенские-Телепневы, Оболенские-Овчинины, Оболенские-Черные, Оболенские-Белые, Оболенские-Золотые, Оболенские-Серебряные, Одоевские, Осовицкие, Перемышльские, (Перемышля Калужского), Пенинские, Репнины, Репнины-Волконские, Святополк-Мирские, Святополк-Четвертинские, Спашские, Торусские, Тростенские, Туренины, Тюфякины, Хотетовские, Щепины-Оболенские и Щербатовы. 4) Рязанских: Муромские и Пронские. 5) Галицких (Галича Южного): Бабичевы, Бакриновские, Волынские, Друцкие, Друцкие-Озерецкие, Друцкие-Соколинские, Друцкие-Горские, Друцкие-Любецкие, Друцкие-Подбережские, Заславские, Луцкие, Острожские и Кутятины. 6) Смоленских, старшей ветви – Вяземские, младшей – Березуйские, Дашковы, Жижемские, Козловские, Коркодиновы, Кропоткины, Порховские, Селеховские, Соломерецкие и Фоминские. 7) Ярославских: Алабышевы Аленкины, Бельские, Великогагины, Голыгина, Дуловы, Деевы, Жировы-Засекины, Заозерские, Засекины, Зубатые, Кубенские, Курбские, Львовы, Моложские, Морткины, Охлябинины, Пенковы, Прозоровские, Сандыревские, Сисеевы, Сицкие, Сонцовы, Сонцовы-Засекины, Судцкие, Темносиние, Троекуровы, Ухорские, Ушатые, Хворостинины, Юхотские, Шамины, Шастуновы, Шаховские, Шехонские, Шуморовские и Щетинины. 8) Ростовских: Бахтеяровы-Ростовские, Бритые-Ростовские, Буйносовы-Ростовские, Бычковы-Ростовские, Гроздевы-Ростовские, Голеницины-Ростовские, Голубые-Ростовские, Касаткины-Ростовские, Катыревы-Ростовские, Ласткины-Ростовские, Лобановы-Ростовские, Примаковы-Ростовские, Пужбальские-Ростовские, Темкины-Ростовские, Хохолковы-Ростовские, Щепины-Ростовские и Яновы-Ростовские. 9) Белозерских: Андомские, Белосельские, Вадбольские, Карголомские, Кемские, Сугорские (2-х ветвей), Ухтомские и Шелепшанские. 10) Суздальских: Барбашины, Брюхатые-Шуйские, Глазатые-Шуйские, Горбатые-Шуйские, Кирдяпины-Шуйские, Нижегородские, Ногтевы-Суздальские, Скопины-Шуйские и Шуйские. 11) Московских: Боровские, Верейские, Волоцкие, Галицкие, Можайские, Углицкие и Шемякины. 12) Тверских: Дорогобужские, Кашинские, Микулинские, Телятевские, Холмские и Чернятинские. 13) Стародубских: Гагарины, Голибсовские, Гундуровы, Ковровы, Кривоборские, Льяловские, Небогатые, Неучкины, Осиповские, Палецкие, Пожарские, Ромодановские, Ряполовские, Татевы, Тулуповы и Хилковы. Кроме этих княжеских фамилий от Рюрика происходят еще следующие дворянские фамилии, утратившие княжеский титул: 1) от князей Черниговских: Огинские, Лузины, Сатины. 2) Смоленских: Аладьины, Бокеевы, Внуковы, Всеволжи, Губастые, Даниловы, Дмитриевы, Момоновы, Еропкины, Заболоцкие, Карповы-Далматовы, Кислеевские, Молодые, Монастыревы, Мусогорские, Нетшины, Полевы, Ржевские, Рожественские, Судаковы, Татищевы, Толбузины, Травины, Цыплетевы и Шукаловские; 3) Галицких: Березины, Ивины, Ильины, Ляпуновы, Осинины».

Как видите только родов, считающихся прямыми Рюриковичами еще в 1855 году не один десяток.

Ответом на этот вопрос, «а почему?», будет упоминание одного из членов Круга Нептуна, являвшегося ближайшим окружением императора Петра Романова.

Ромодановский Федор Юрьевич – князь.

Ромодановские и Ромодановские-Лодыженские – княжеский род, происходивший от князей Стародубских. Потомок Рюрика в XVI колене, князь Василий Федорович Стародубский-Ромодановский, живший во 2-й половине XV века, был родоначальником этих князей.

Вот именно этот потомок Рюрика был ближним стольником и управлял Преображенским приказом, начальником над потешным и регулярным войском, а после Кожуховского похода стал называться генералиссимусом. Отправляясь в 1697 году в заграничное путешествие, Петр Великий вверил Ромодановскому управление государством, под титулом князя-кесаря и Его Величества. Он же должен был надзирать и за опальной царицей Софьей Алексеевной.

Практически во всех энциклопедиях мы читаем:

«Преображенский приказ – организация, созданная Петром I для борьбы с внутренними врагами государства (контрразведка). В период между ликвидацией в 1572 году опричнины и созданием в 1696 году Преображенского приказа в России не существовало централизованной службы «тайной полиции».

Или так.

«Преображенский приказ – центральное государственное учреждение России к. XVII – н. XVIII вв. Создан Петром I в 1686 г. в подмосковном с. Преображенском для управления Преображенским и Семеновским полками; использовался царем в борьбе за власть».

Во-первых. Это что за государство, в котором более века не существует «тайной полиции»?

Во-вторых. Это что за командный пункт, созданный, судя по датам в энциклопедиях, в разное время.

В-третьих. Это что за командный пункт, созданный спустя 10 лет после того, как созданы те, кем он командует – Преображенским и Семеновским полками. А кто ими командовал эти десять лет? Значит, создавались они вместе.

А когда? И для чего?

Вот интересный факт.

23 мая 1883 года, в канун 200-летия Преображенского полка, храм в селе Преображенском посетили император Александр III и императрица Мария Федоровна, приехавшие в Москву на коронацию и освящение храма Христа Спасителя. После стольких лет забвения и прозябания Преображенка вновь удостоилась чести видеть у себя венценосных особ. В память об этом посещении на средства купца, Ф.Н. Котова, в храме был устроен второй придел – во имя благоверного князя Александра Невского, освященный в 1886 году.

Венценосные государи, в отличие от современных историков, знали, что Преображенский полк был создан в 1683 году. Только вот в историю это не укладывается. Не мог десятилетний опальный Петруша ни полки «потешные» ни приказы «тайной полиции» создавать.

Вопреки легендарным рассказам Крекшина, обучение малолетнего Петра шло довольно медленно. Предание заставляет трехлетнего ребенка рапортовать отцу, в чине полковника, но в действительности, в возрасте двух с половиной лет он еще не был отнят от груди. Мы не знаем, когда началось обучение его грамоте H. М. Зотовым, но известно, что в 1683 году Петр еще не кончил учиться азбуке. До конца жизни он продолжал игнорировать грамматику и орфографию. В детстве он знакомится с «экзерцициями солдатского строя» и перенимает искусство бить в барабан – этим и ограничиваются его военные познания до военных упражнений только начатых в селе Воробьеве в 1683 году, а не в легендарном Преображенском, где уже вовсю марширует Преображенский полк под командой Преображенского приказа.

Даже осенью 1863 года Петр еще продолжает играть в деревянных коней, а не в живых «потешных солдатиков». А вы говорите, создавал «потешные полки» и сыскную избу будущей контрразведки.

Да и у власти тогда была царевна Софья, строго следившая, чтобы у братцев силового ресурса противодействия стрельцам, то есть ресурса возможных переворотов не было.

Потому и перенесли, наши историки все это на десяток лет позже, иначе получается Петр реформатор тут не причем.

Вернемся к нашему прямому Рюриковичу, отстраненному новой династией «ото власти». Кроме Преображенского приказа, Федор Юрьевич управлял еще приказами Сибирским и Аптекарским и подприказом Пушечным, который во время войны наблюдал за литьем пушек и мортир, изготовлением бомб и прочих военных снарядов. Женатый на Прасковье Федоровне Салтыковой, бывшей жене Иоанна V брата Петра и матери будущей императрицы Анны Иоанновны, он был близким свойственником Петра I, который в своих письмах к нему обыкновенно писал: "Min Her Kenig! Письмо Ваше государское…", и в конце: "Вашего Величества нижайший подданный Piter".

И вот что особо интересно. После смерти Федора Юрьевича в 1717 году его положение занял Иван Федорович Ромодановский, сын. Ему было тогда около 40 лет. Он получает тот же титул князя-кесаря и Величества и право ведать Преображенский Приказ, которым долго управлял его отец. 24-го февраля 1718 года Петр писал князю Ивану Федоровичу: "как словесно Вашему Величеству били челом, так и письменно доносим, дабы благоволили дела Приказу Преображенского принять так, как блаженные памяти отец ваш управлял". Женой его была Анастасия Федоровна Салтыкова, сестра жены царя Иоанна V и его тетка.

В «Круге Нептуна» он занял место своего отца.

А вот небольшой, но пикантный исторический штрих.

На большом маскараде 10-го сентября 1721 года, на котором праздновалась свадьба князя-папы Петра Ивановича Бутурлина со вдовою его предместника, Никиты Моисеевича Зотова, Анной Еремеевной (урожденной Пашковой, в 1-м браке Стремоуховой, женою капитан-поручика Стремоухова), "князь-кесарь И. Ф. Ромодановский в костюме древних царей, т. е. в бархатной мантии, подбитой горностаями и сияющей драгоценными камнями, в золотой короне, со скипетром в руке, изображал древнего царя. Его окружала толпа слуг в старинных русских одеждах. Ему предшествовали 4 барабанщика, в том числе и сам Государь. Супруга князя Ивана Федоровича, княгиня-кесарша, одетая в длинную красную бархатную мантию, отороченную золотом, в короне из драгоценных камней и жемчуга, окруженная многочисленной свитой в старинной русской одежде, являлась древнею царицею".

Такую же роль играл князь Иван Федорович во время Московского маскарада в 1722 году, устроенного с необычайной пышностью в память Нишгадского мира: "ехал князь-кесарь Ромодановский в мантии, подбитой горностаем, имея около себя несколько смешных наперсников, из которых один облачен в курфюршескую мантию. Князь-кесарь сидел в белой лодке, украшенной спереди и сзади медвежьими чучелами, необыкновенно хорошо сделанными".

Что ж тут удивляться. Природный Рюрикович, представитель старой династии в новых структурах власти, глава Преображенского приказа – российской инквизиции.

По всей видимости, для преображения царской власти в императорскую власть, для перехода к абсолютной монархии и далее, нужна была новая династия – приемник.

Итак, Круг Нептуна, возглавляемый Лефортом и Брюсом, задачу свою выполнил. Теперь надо было династию, принятую на Западе, как равную поддержать и укрепить.

Иван Ромодановский патронирует свою племянницу будущую императрицу Анну Иоанновну, а Яков Брюс, согласно завещанию Петра, опекает его дочерей Анну Петровну и Елизавету Петровну.

Есть факты, что когда император Петр в расцвете сил умирал в Петербурге, верный Брюс сумел пробраться к нему для прощания и тайной беседы. Петр дал Брюсу последние наставления: покинуть Петербург, удалиться от света и привести в жизнь его тайный план, сделать одну из дочерей императрицей.

Старшую дочь Анну отдали за захудалого немецкого принца Карла – Фридриха Голштейн-Готторпского. По прошествии года со времени отъезда ее в Гольштинию, 10 февраля 1728 года у Анны Петровны родился сын, которому дали имя Карл-Петер-Ульрих и… ослабленный организм не выдержал переохлаждения. Анна умерла, не дожив несколько месяцев до своего двадцатилетия. Брюс понял, что ее отравили.

Чуть раньше, 56-летний генерал-фельдмаршал Яков Вилимович Брюс подал в отставку, мотивировав ее тем, что надо составить гороскопы для Екатерины I, Меншикова и их детей, а на это потребуется не меньше года. Он покинул Москву и переехал в свое имение Глинки (ныне территория Монино, Щелковский район Московской области). Там он, якобы, занимался алхимическими опытами, а потому вел довольно замкнутый образ жизни.

На самом деле он в тайне готовил средства для переворота, который впоследствии удачно проведет дочь Петра Елизавета и станет Самодержицей Всея Руси.

Там же в Глинках она у него скрытно и живет, отпоенная им от яда, его чародейскими снадобьями, после смерти сестры.

Иван Ромодановский приводит к власти Анну Иоанновну, но она не отвечает чаяниям Круга Нептуна. А Брюс понимая, что время Елизаветы не пришло, а он не успевает выполнить задуманное, передает свою задачу сыну своего товарища по обществу Федора Салтыкова – младшему Салтыкову, известному, как граф Сен-Жермен.

Тот появляется при дворе опальной принцессы и готовит гвардейский переворот.

В дальнейшем уже Сен-Жермен, как доверенное лицо Елизаветы Петровны и Круга Нептуна, патронирует принцессу Софию Фредерику Августу Ангальт-Цербстскую, и помогает ей стать императрицей Екатериной II Великой.

Но Круг Нептуна реально понимает, что созданная ими система латентных структур за рубежом, уже не соответствует задачам времени. Спекулятивное масонство выродилось в аристократический бизнес-клуб по интересам.

Сен-Жермен пишет программный документ новой структуры и передает ее своему ученику известному под псевдонимом Калиостро или Египетский ветер.

Вот теперь наступает время осуществления «Программы Калиостро» или «Программы ветер с Египта».

Именно Калиостро поручена миссия создания нового латентного общества на принципах эзотерических духовных практик мировых культур.

Идеологической основой его организации выбрано Египетское масонство. А местом создания Санкт-Петербург. Хотя точнее будет сформулировать так. Местом создания новой организации был выбран Санкт-Петербург, а ее идеологической основой Египетское масонство?

Почему?

Мы говорили о том, что Великое посольство Петра ставило своей целью, в том числе и пропаганду абсолютизма, впервые примененного в государственном управлении Иваном Грозным с опорой на Опричный Орден.

Вот очень укрупненная картина европейской жизни времени – до и после приезда посольского.

Во Франции правит король Солнце – Людовик XIV Бурбон. Тот самый, что сказал: «Государство – это я». Создатель абсолютной монархии. Хотя создателем и двигателем всех реформ Людовика Солнце, конечно же, был кардинал Мазарини, если вспомнить, что сам король воссел на трон после смерти отца в детском возрасте. Король реформатор, который после разгрома Фронты, такой Семибоярщины французских баронов, создает флот, проводит реформы в экономике, политике, науке и культуре. В годы царствования Людовика XIV возникают Парижская академия наук, Парижская обсерватория, Королевская музыкальная академия. Придворный историк короля, а точнее кардинала Мазарини – Луи Мэмбур, пишет «Историю крестовых походов». Более правильно было бы назвать ее «Историей Франции» или «Историей Европы».

И что бы там не говорил король Солнце – Людовик ХГ\? умирая, он оставил своему наследнику разоренное королевство и такую брешь в государственных финансах, которую едва ли даже можно было заделать: общая сумма оставленного им государственного долга превышала в 20 раз валовой и в 25 чистый доход государства. Блестящее по видимости царствование было, вероятно, самым тяжелым из всех пережитых Францией.

Однако все историки Франции отмечают, что царствование Людовика XIV (1643–1714 гг.) представляет собой последний шаг вперед в деле упрочения и закрепления абсолютизма во Французском королевстве путём развития административной системы. Точнее говоря, абсолютная монархия во Франции утвердилась с 1714 года, после последнего шага, сделанного королем-Солнцем!

В Англии, после так называемого Междуцарствия 1688-89 годов на трон возвращается шотландская королевская линия Стюартов, потерявшая власть после казни Марии Стюарт. Новую королеву по странному стечению обстоятельств зовут Мария Стюарт. Только Мария Стюарт Вторая. При этом правит она совместно с мужем Вильгельмом Оранским. Она, а вслед за ней ее сестра Анна, восстанавливают английский флот, финансы, экономику, политику, науку и культуру. И во главе этих реформ стоит человек до сего времени известный во всех странах, – Исаак Ньютон. Ученый, философ, экономист, президент Королевского научного общества и создатель новой истории Англии, получивший за это рыцарское звание из рук королевы Анны.

Монарх английский с этого времени продолжал оставаться главой государства, но постепенно превращался фактически лишь в номинального главу исполнительной власти. Прецеденты, способствующие этому, возникли уже в первые десятилетия XVIII века, особенно при королях Ганноверской династии (с 1714 г.). Право короля отвергать законы, принятые парламентом (абсолютное вето), перестало применяться с 1707 года. Король Георг (1714–1727), не знавший английского языка, перестал являться на заседания кабинета, что повлекло за собой важные политические последствия. Прежде всего такое "отчуждение" короля от кабинета способствовало сосредоточению функций по руководству кабинетом в руках его, премьер-министра. Кабинет стал действовать от имени "Его Величества", но практически самостоятельно. Положение монарха в дальнейшем было определено максимой, гласившей, что "король царствует, но не управляет". Да абсолютная монархия при короле Георге была, но монархия под присмотром.

Северная Европа. По географии того времени это было некое аморфное государство под властью ганноверской династии, пытавшееся дать всходы на землях бывшей легендарной Священной Римской Империи. Герцоги ганноверские сидели то в Ганновере, то в Вене и оттуда пытались осуществить планы возрождения. Главным вдохновителем и исполнителем этих планов становится советник герцогов – Готфрид Вильгельм фон Лейбниц. Он пишет «Историю Ганноверского дома», переходя потом к написанию истории той самой Священной Римской империи, организовывает в Берлине научное общество, будущую Академию наук Германии. Он состоит в переписке с лучшими умами Европы: Гюйгенсом, Кларком, Бейлем, Спинозой, Ньютоном. Знакомство с Петром I приводит Лейбница на службу русскому царю в качестве тайного советника. Четыре года Лейбниц составлял многочисленные проекты, записки, в которых излагались планы превращения России в развитую европейскую страну. Именно Лейбниц предложил Петру I организовать в Петербурге Академию наук. И именно он организовывал Великое посольство. Но свою абсолютную монархию Ганноверов они так и не создали. Пар вышел в Британский гудок при поддержке Георга Ганноверского.

То есть ко времени восхождения на трон Екатерины Великой, абсолютная монархия укрепилась и переродилась в абсолютную империю в одном единственном месте мира – в России.

Экономика же того периода настойчиво требовала создания многополярного мира, но что бы полюсов у него было в пределах первого десятка. Это некая идеология глобализма эпохи Просвещения. Лоскутное одеяло мира для вновь нарождающейся экономики свободного рынка, не подходило ни по каким параметрам. Достойный пример для подражания был перед глазами – это Российская Империя, созданная императрицей Елизаветой Петровной, по канонам и по наущению Круга Нептуна.

Таким образом, встал насущный вопрос. Централизация экономик, то есть создание крупных государственных образований типа «империя».

Под этот экономический проект и создается идеологический проект «Ветер с Египта» – «Проект Калиостро». А местом его внедрения выбирается столица единственной на то время страны, где экономический проект «Империя» уже крепко стоит на ногах.

Теперь вопрос. Почему именно этот идеологический проект был принят за основу?

Однако. Надо ввести в курс, что такое вообще Египетское масонство.

Начнем с того, что такое Египетское масонство сейчас. Или официально, что такое Орден Мемфиса-Мицраима, как пишут энциклопедии. Данная статья в Википедии принадлежит одному из главных знатоков в России по этой теме и члену данного обряда, поэтому не верить ей нет оснований.

«Орден Мемфиса-Мицраима – направление масонства, известное с XVIII века и реорганизованное под влиянием Гарибальди в 1881 году.

Согласно легендарной истории самого Ордена, он ведет историю от древних посвятительных традиций Средиземноморья: пифагорейцев, александрийских герметических авторов, неоплатоников, сабеян из Харрана и других. Считается, что в Европе эти обряды стали известны лишь в XVIII веке, что подтверждается историческими данными».

Естественно поинтересоваться, почему такое название?

Отвечаем. Потому что Орден был создан путем слияния различных Уставов. Вернемся к статье в энциклопедии.

«Устав Мицраима появился не ранее 1738 года. Устав Мицраима был наполнен алхимической, оккультной и древнеегипетской символикой. Алессандро Калиостро, заметная историческая фигура того времени, дал существенный толчок развитию этого ритуала. Будучи приближённым Великого Магистра Мальтийского Ордена Мануэля Пинто де Фонсека, Калиостро учредил Устав высшего египетского масонства в 1784 году. В период между 1767 и 1775 годами он принял посвящение в Arcana Arcanomm, три высшие герметические степени, от сэра рыцаря Луиджи д’Аквино, брата национального Великого Мастера неаполитанского масонства. В 1788 году Калиостро включил их в устав Мицраима и утвердил.

Этот устав быстро распространился в Милане, Генуе и Неаполе. В 1803 году главами этих отделений были Джузеппе, Мишель и Марк Бедаррид. В этот период в Устав входили не только аристократы, но и бонапартисты и республиканцы, а также некоторые революционеры-карбонарии. Устав был запрещён в 1817 году после инцидента с четырьмя сержантами из Ла-Рошели и процесса над карбонариями. Ложи стали местом встреч для врагов существующего политического режима, что привело к упадку устава, и примерно в 1890 году последние масоны объединились в одну оставшуюся ложу: Арк-ан-Сьель».

С этим Уставом понятно. Далее.

«Устав Мемфиса учредил Жак Этьен Маркони де Нэгр в 1838 году как вариант устава Мицраима, объединявший элементы храмовничества и рыцарства иных орденов с египетской и алхимической мифологией. Существовало, по крайней мере, две ложи („Osiris“ и „Des Philadelphes“) в Париже, и ещё две („La Bienveillance“ и „De Heliopolis“) в Брюсселе, а также несколько приверженцев в Англии. Устав имел успех среди лож с преобладанием военных. Он явно тяготел к политической деятельности, но в 1841 году приостановил свою работу, возможно, по причине репрессий, последовавших за вооружённым восстанием Société des Saisons Огюста Бланки в 1839 году. После свержения короля Луи-Филиппа в 1848 году Орден был возрожден 5 марта силами входившего в Орден социалиста и члена Временного правительства Луи Блана, отвечавшего также за Национальные мастерские. С 21 апреля начался расцвет Верховного совета масонского ордена Мемфиса, который продолжался вплоть до поражения революции в октябре, когда орден был запрещен.

В 1850 г. в Лондоне была основана ложа «Последователей Менеса (Les Sectateurs de Menes), вскоре набравшая популярность среди беженцев из Франции. Примерно в десяти ложах на тот момент были беженцы из Франции, и главной из них стала Великая Ложа Филадельфов, открытая в Лондоне 31 января 1851 г. и существовавшая до конца 1870-х. В это время в ней состояли около 100 человек, часто называемых Филадельфами. В период с 1853 по 1856 год устав Мемфиса был принят и другими Ложами.

В 1856 году Бенуа Декень, ранее исключенный из послушания секретарь Северного общества Типографов заявил, что высшие степени ордена Мемфиса – лишние, недемократичные и несовместимые с идеалами масонского равенства. Несмотря на попытки Жана Филибера Бержо закрыть ложу Филадельфов, её члены избрали своим Мастером Эдуара Бенуа, после чего эта группа братьев обрела широкую известность благодаря причастности к формированию революционной политики. Однако ложи «Гимнософисты» и «Авенир» согласились с Бержо. В 1860 году количество степеней было сокращено до 33, а к 1866 году Бержо всё-таки закрыл ложи высших степеней, и большинство «гимнософистов» вошли в ложу «Филадельфов».

В Египте данный Устав развивался довольно быстро с 1873 года вплоть до воцарения короля Фарука. Его возглавлял Солютор Авентюр Золя, Великий Иерофант. Маркони де Нэгр также внедрил орден Мемфиса в Америку приблизительно в 1856 году, и там он получил широкое распространение с 1861 году благодаря Великому Мастеру Гарри Сеймуру.»

Со вторым Уставом тоже все ясно. Продолжим.

«Устав Мемфиса-Мицраима. В 1881 году полководец Джузеппе Гарибальди решил слить воедино эти два Устава, что и произошло в 1889 году. С этого момента отсчитывает свою историю современный устав Мемфиса-Мицраима во всем мире.

Устав Мемфиса-Мицраима – международная масонская организация, действующая в Аргентине, Бельгии, Бразилии, Чили, Испании, Франции, на Мартинике и Маврикии, в Новой Каледонии, Португалии, Скандинавии, Швейцарии, Уругвае, США, Венесуэле и с недавних пор – в России.

Международный масонский орден древнего и изначального устава Мемфиса-Мицраима.

Устав Мемфиса-Мицраима – один из масонских уставов, история его началась приблизительно в 1805 году среди солдат Наполеона, которые были франкмасонами, во время Египетского похода. Новый устав основывался, прежде всего, на практике ордена Филадельфов Нарбонна, а также нескольких других французских масонских уставов того времени. Устав был затем привезён во Францию из Египта Самуэлем Они в 1815 году, а также распространился в Италии. В 1856 году организации этого Устава были учреждены в США, Румынии, Австралии и Швейцарии Жаком Этьеном Маркони де Нэгром. Во время Гражданской войны устав в США потерял очень много своих членов, и от этой потери он так и не оправился.»

Таким образом, мы видим, что Орден Мемфис-Мицраим в настоящее время является одним из масонских уставов. Так зачем же еще один устав в масонстве, когда их и так не успеваешь перечислять? Ответ есть в статье.

«Отличия устава Мемфис-Мицраим от других уставов масонства. Обряд Мемфис-Мицраим ближе к эзотерическим масонским учениям, в том виде, в каком они были переданы в XVIII веке Египетским ритуалом Калиостро и орденом Азиатских братьев. В свое время в труде «Смысл масонства» А. Пайк сравнивал основные масонские уставы с колоннами трёх архитектурных ордеров. Примечательно, что роль дорической колонны (сила, простота) он отводил Английскому уставу (чаще называется Йоркским), коринфской колонны (красота, изысканность) – Шотландскому уставу, в то время как роль колонны ионической (мудрость, изящество) он отводил древнему и изначальному Египетскому уставу Мемфиса.

Отличия в ритуальной практике устава Мемфис-Мицраим от прочих масонских послушаний, конечно, существуют, однако они не настолько значительны и существенны, чтобы о них стоило рассуждать особо. Отличия касаются, в первую очередь, внешнего антуража, особых «египетских» облачений, убранства храмов, изображения Всевидящего Ока и офицерских званий. На удивление мало в ритуалах отсылок к собственно египетской мифологии. В ритуале ученического и мастерского посвящений присутствует рассказ о неразрывной традиции посвящения от мистерий древнего Египта, хотя в общем и целом, как суть, так и фразеология ритуалов остаются общемасонскими, основанными на гуманистической традиции XVIII века и христианско-деистских натурфилософских концепциях. Лишь практически к каждому слову «посвящённый» прибавляется определение «египетский». Красной нитью через все ритуалы проходит идея предсуществования инициатической цепи и её общность для всех народов мира во все времена.

Степени устава могут быть сгруппированы как в 9 групп, или «классов», в среднем, по 10 степеней, так и произвольно, в советы и ареопаги. Писаные ритуалы в настоящее время существуют в открытом для непосвящённого доступе только для 34, 36, 49, 62 и ещё нескольких степеней. Как и в Шотландском уставе, они содержат посвящение кандидата в практически все известные мировые эзотерические традиции, в более или менее точной интерпретации авторов ритуалов. Просто с Египетском уставе этих традиций больше или они дополнительно дробятся искусственно. К примеру, индуистская сакральная традиция с большими или меньшими вариациями излагается в степенях «Патриарха Вед», «Князя Брамина», «Рыцаря Священного Огня» и ещё двух.

Всего посвятительных степеней в современных уставах Мемфиса и Мемфиса-Мицраима девяносто. Также в них есть ещё 7 или 9 административных степеней, которые являются формально-наградными и никакого особого посвящения в себе не несут.

Основополагающее отличие современных египетских уставов от мейнстрима мирового масонства состоит, по утверждению самих масонов «египетского» посвящения, в том, что в их уставах сделан особый упор на изучение именно мистической, эзотерической, сокровенной стороны масонства. В отличие от регулярных масонских уставов, Мемфис-Мицраим признает членство женщин, однако при своем основании каждая ложа должна заявить о режиме своей работы на всё время существования: мужская, женская или смешанная, – и впоследствии правил не менять без особого распоряжения. Ритуальные церемонии в этом Уставе обычно совершаются со всей серьёзностью и длятся по 3–4 часа без сокращений и с полной отдачей. Вообще именно серьёзный подход к масонской эзотерике привлекал в ряды устава Мемфиса и Мицраима таких видных масонских ученых, как Теодор Ройс и Джон Яркер, Жан Брико и Робер Амбелен. Мастера Ордена поощряют кандидатов к внимательному изучению каббалы, герметических наук, алхимии, магии, – словом, всего арсенала, некогда принесенного европейским опытом (или европейской фантазией) с берегов Нила».

Предлагаю дочитать статью до конца, дабы к ней не возвращаться, а уж потом попытаться разобраться в самой сути.

«Устав недавно испытал своего рода ренессанс, и теперь существует в Соединенных Штатах Америки, Франции, Бельгии, Чили, Бразилии, Эквадоре, Ливане, Боливии, Перу, Парагвае, Англии, Италии, Мексике, Монако, Венесуэле, Словении, Сербии, Румынии, Аргентине и Доминиканской Республике, а также в России.

Известные участники.

Среди известных людей, которые являлись членами Устава, были Кеннет Маккензи, Джон Яркер, Сальваторе Золя, Дэвид Маклеллан и несколько членов румынской королевской семьи до подавления масонства в этой стране коммунистами. Мистики вроде графа Калиостро, Мартинеса де Паскуалли и Луи Клода де Сен-Мартена также оказали сильное влияние на этот устав масонства.

Степени.

В данном Уставе проводится посвящение в 92 степени, сгруппированные в четыре класса, начинающиеся с 4-ой степени и идущие до 95-ой включительно. У данного Устава, в силу того, что он был первоначально задуман как египетский, существуют и собственные версии первых трех символических степеней, уникальные и являющиеся основным официальным ритуалом Великой Ложи Египта. Ритуалы степеней Устава являются рыцарскими по своей природе, с каббалистическими, герметическими, библейскими и иными мифологическими оттенками.

В США устав Мемфиса-Мицраима существует по сей день и работает в том же духе, что раньше – Масонский Столичный Колледж в Париже, где высшие степени всех уставов, доступные в то или иное время, предлагались Мастерам-Каменщикам, чтобы они могли сами решить для себя, какую они представляют ценность. Устав поступает так, чтобы сохранить и использовать многочисленные традиции и ценные масонские ритуалы, насколько это возможно.

Перечень Степеней Ордена Мемфис-Мицраим.

В Уставе Ордена Мемфис-Мицраим 95 Степеней Посвящения.

Послушание (символические степени, символическая, или «голубая» Ложа):

1° Ученик

2° Подмастерье

3° Мастер

Структура высших степеней, так называемое «философское масонство» с 4° по 33°

Неизрекаемые степени (ложа Усовершенствования – «красное масонство»):

4° Тайный Мастер

5° Совершенный Мастер

6° Ближний Секретарь

7° Надзиратель и Судья

8° Смотритель Построек

9° Мастер Избранник Девяти

10° Достославный Избранник Пятнадцати

11° Верховный Рыцарь Избранник

12° Великий Мастер Архитектор

13° Сотоварищ Царственного Свода

14° Великий Избранник Священного Грота

Исторические и философские степени (Капитул Розы и Креста – «красное» масонство):

15° Рыцарь Востока, или Меча

16° Князь Иерусалимский

17° Рыцарь Востока и Запада

18° Рыцарь Розы и Креста

Традиционные и рыцарские степени (Ареопаг Кадошей – «черное» масонство):

19° Великий Первосвященник, или Шотландский Рыцарь Небесного Иерусалима

20° Рыцарь Храма

21° Ноахид, или Прусский Рыцарь

22° Рыцарь Царственной Секиры, Князь Ливанский

23° Начальник Скинии

24° Князь Скинии

25° Рыцарь Медного Змея

26° Шотландский Рыцарь Троицы, Князь Милости

27° Великий Командор Храма

28° Рыцарь Солнца, или Князь Адепт

29° Великий Шотландский Рыцарь Святого Андрея, Князь Света

Административные степени («белое» масонство):

30° Рыцарь Черного и Белого Орла, Великий Избранник, Рыцарь Кадош

31° Великий Командор Инспектор Инквизитор

32° Возвышенный Князь Царственной Тайны

Почетная степень:

33° Верховный Великий Генеральный Инспектор

Структура Мудрости и Устойчивости: Степени с 34° по 95° составляют герметическое, или эзотерическое масонство – Суверенное Святилище.

Гностико-Герметические Степени Устава:

34° Рыцарь Скандинавии

35° Возвышенный Командор Храма

36° Возвышенный Негоциант

37° Рыцарь Шота, Мудрец Истины

38° Возвышенный Избранник Истины и Красного Орла

39° Великий Избранник Эонов

40° Мудрец Саваист, или Совершенный Мудрец

41° Рыцарь Радуги, или Рыцарь Семицветной Арки

42° Князь Света

43° Возвышенный Герметический Мудрец (Герметический Философ)

44° Князь Зодиака

45° Возвышенный Мудрец Мистерий

46° Возвышенный Пастырь Кущей

47° Рыцарь Семи Звезд

48° Возвышенный Страж Священной Горы

49° Возвышенный Мудрец Пирамид

50° Возвышенный Философ Самофракии

51° Возвышенный Титан Кавказа

52° Мудрец Лабиринта

53° Рыцарь (или Мудрец) Феникса

54° Возвышенный Скальд

55° Возвышенный Орфический Целитель

56° Понтифик, или Мудрец Кадмийский

57° Верховный Маг

58° Мудрец, или Князь Брахман

59° Возвышенный Мудрец, или Великий Первосвященник Огигии

60° Верховный Страж Трёх Огней

61° Возвышенный Неведомый Философ

62° Возвышенный Мудрец Элевсина

63° Верховный Кави

64° Мудрец Митры

65° Патриарх Верховный Учредитель

66° Патриарх Великий Освятитель

67° Патриарх Великий Панегирист

68° Патриарх Истины

69° Рыцарь Златой Ветви Элевсина

70° Патриах Планисфер

71° Патриарх Священных Вед

72° Верховный Мастер Мудрости

73° Целитель Священного Огня

74° Возвышенный Мастер Слоки

75° Рыцарь Ливийской Цепи

76° Патриарх Исиды

77° Возвышенный Рыцарь Теософ

78° Великий Первосвященник Фиваиды

79° Рыцарь Грозной Сады

80° Возвышенный Избранник Святилища

81° Патриарх Мемфиса

82° Великий Избранник Храма Мидгарда

83° Возвышенный Рыцарь Долины Одди

84° Целитель Изедов

85° Возвышенный Мастер Лучезарного Кольца

86° Первосвященник Сераписа

87° Возвышенный Князь Масонства

88° Великий Избранник Священного Двора

89° Патриарх Мистического Града

90° Верховный Мастер Великого Делания

91° Верховный Патриарх, Великий Заступник Устава

92° Верховный Катехизатор

93° Великий Генеральный Инспектор Управитель

94° Верховный Патриарх Князь Мемфиса

95° Патриарх, Великий Консерватор Устава

Перечень Степеней изложен по книге Ambelain Freemasonry-Olden-Timess, и так же представлен на официальном сайте Мемфис-Мицраим в России.

Степени «Arcanum Arcanorum»

Венец инициатической системы устава Мемфис-Мицраим – степени от 87° до 90°, именующиеся так же "Arcanum Arcanorum" (Тайное Тайных), "Argentum Astrum", или "Astron Argon" (Серебрянная Звезда):

87° Возвышенный Князь Масонства

88° Великий Избранник Священного Двора

89° Патриарх Мистического Града

90° Верховный Мастер Великого Делания

Именно они «составляет всю философию Истинного устава Мицраима» и дают «фундаментальное объяснение взаимоотношений между Человеком и Богом через посредничество небесных духов».

Степени от 87° до 90° являются знаменитыми степенями Arcanum Arcanorum, получившими свою известность благодаря Калиостро в XVIII веке. Они изначально были адаптированы и включены в устав Мицраима в Италии в начале XIX века. "Arcana Arcanorum" были также включены в высшую степень L'ORDRE HERMETISTE TETRAMEGISTE ET MYSTIQUE, одного из участников Конвента.

Степени Arcana Arcanorum являются сосредоточением масонской мудрости, а также учением Вечности. Можно сказать, что все предшествующие степени были просто подготовкой основания для тех вещей, которые открываются в Arcana Arcanorum Истинное учение этих градусов было сокрыто даже от самых развитых членов устава Мицраима, и многие видные члены не были допущены к этим степеням. Именно по этой причине эти степени часто заменялись административными, где степени от 87° до 90° служат лишь для отличия руководителей Устава. Вся юрисдикция устава была создана таким образом, что даже Верховный Хранитель не всегда был допущен к секретам Arcana Arcanorum.

Секреты Arcana Arcanorum были внесены в устав шевалье Луиджи д'Акино, который был другом Калиостро. Жан Маллинжер в своей работе "Неизвестный" утверждает, что "параллели между некоторыми местами Arcana Arcanorum и традициями устава Калиостро поразительны". Гастон Вентруа заявлял, что 88° Arcana Arcanorum содержит мартинистскую инициацию. Идеологии Мартинеса де Паскуалли и Калиостро являются, однако, весьма сходными в вопросах души Человека и реинтеграции в Божественное. Сам Устав утверждает, что секреты Arcana Arcanorum выводятся из греко-египетского герметизма и наполнение Устава, бесспорно, пантеистическое».

Ну вот, чтение статьи мы закончили. Спасибо ее автору Зелоту. Пора немного разобраться в том, что из нее вытекает.

Первое.

«Обряд Мемфис-Мицраим ближе к эзотерическим масонским учениям, в том виде, в каком они были переданы в XVIII веке Египетским ритуалом Калиостро и орденом Азиатских братьев. В свое время в труде «Смысл масонства» А. Пайк сравнивал основные масонские уставы с колоннами трёх архитектурных ордеров. Примечательно, что роль дорической колонны (сила, простота) он отводил Английскому уставу (чаще называется Йоркским), коринфской колонны (красота, изысканность) – Шотландскому уставу, в то время как роль колонны ионической (мудрость, изящество) он отводил древнему и изначальному Египетскому уставу Мемфиса».

Значит, первоначальный Египетский ритуал Калиостро был «колонной ионической», некоим воплощением мудрости и изящества в масонском учении мира, если верить А. Пайку. Кроме того он изначально был эзотерическим.

А что это значит? Это значит, что…

Второе.

«Основополагающее отличие современных египетских уставов от мейнстрима мирового масонства состоит, по утверждению самих масонов «египетского» посвящения, в том, что в их уставах сделан особый упор на изучение именно мистической, эзотерической, сокровенной стороны масонства».

Поощряются глубокое изучение каббалы, герметических наук, алхимии, магии, но не только этого, но и духовных практик всех других эзотерических учений: суфизма, друидизма, рунической азбуки, индуистских практик, египетского жречества и многого другого. При этом, не делая упора на главенство или истинность какой либо школы. Такая философская толерантность. Или скажем так, такой идеологический глобализм без границ национальных и религиозных размежеваний.

Очень современная идеологическая платформа. А уж как она соответствовала становлению имперского мышления в век Просвещения! Имперского мышления – не с колониальной – Великобританской точки зрения, а с Российской – ассимилятивной. Именно Россия проводила политику создания империи на включение окраин в общий организм государства, с последующей ассимиляцией присоединенных народов в общей парадигме Империи, как идеологически (религиозно и духовно), так и экономически. Что и удалось. До Октябрьской революции Российская империя не имела национального или религиозного деления. Даже на центральном проспекте столицы, Невском в Санкт-Петербурге, мирно стояли рядом храмы и соборы всех религий.

Третье.

«В отличие от регулярных масонских уставов, Мемфис-Мицраим признает членство женщин, однако при своем основании каждая ложа должна заявить о режиме своей работы на всё время существования: мужская, женская или смешанная, – и впоследствии правил не менять без особого распоряжения».

Ну, это и ясно. Что же вы хотели от идеологической платформы, созданной в «Женский век», когда на тронах восседали в основном не короли и цари, а королевы и императрицы. Можно перечислить только некоторых. Елизавета Петровна и Екатерина Великая в России, Мария-Антуанетта во Франции, Мария Стюарт Вторая и Анна в Англии. А эти имена того времени известны всем. Екатерина Дашкова – президент трех Академий. Маркиза де Помпадур. Анна Коссель в Австрии….

Поистине ВЕК ЖЕНЩИН.

А тут дискредитация по половому признаку в латентной структуре. Вот это и было поправлено в новом ритуале.

И четвертое. Чего нет ни в одном из масонских уставов и есть в Египетском?

«Секреты Arcana Arcanorum были внесены в устав шевалье Луиджи д'Акино, который был другом Калиостро. Жан Маллинжер в своей работе "Неизвестный" утверждает, что «параллели между некоторыми местами Arcana Arcanorum и традициями устава Калиостро поразительны».

То есть венец инициатической системы устава Мемфис-Мицраим – степени от 87° до 90°, именующиеся так же "Arcanum Arcanorum" (Тайное Тайных), "Argentum Astrum", или "Astron Argon" (Серебрянная Звезда):

87° Возвышенный Князь Масонства

88° Великий Избранник Священного Двора

89° Патриарх Мистического Града

90° Верховный Мастер Великого Делания

Именно они "составляет всю философию Истинного устава Мицраима" и дают "фундаментальное объяснение взаимоотношений между Человеком и Богом через посредничество небесных духов".

Степени от 87° до 90° являются знаменитыми степенями Arcanum Arcanorum, получившими свою известность благодаря Калиостро в XVIII веке.

А теперь внимание!

Даже Верховный Хранитель не всегда был допущен к секретам Arcana Arcanorum!!!

Что же это такое Тайное Тайных или Arcanum Arcanorum?

Но предварительно вернемся к тем самым принципам создания латентной структуры и посмотрим соответствие Египетского масонства канонам.

Посмотрим, насколько мысль гения Калиостро летала над планетой, или может «Проект Калиостро» создавался по единой матрице, не отступая от правил, принятых в мире закрытых структур.

Так ли это? Или это наши выдумки? Попробуем сравнить и проанализировать, как строилась эта «ионическая колонна».

Латентные принципы на практике

Напомню. У всех латентных структур обнаруживаются практически постоянно повторяющиеся семь принципов, на которых базируется их создание, существование и влияние на гражданское сообщество.

Соответствует ли создание Египетского масонства этим принципам? Действительно ли оно создано для чего-то и с какой-то целью? Именно создано по матрице, а не рождено полетом фантазии гения. В данном случае гения Калиостро… и ли Сен-Жермена… и ли Якова Брюса… или…

Принцип первый. История сотворения мира.

У каждой структуры, каждого сообщества есть своя легенда создания, и что-то в ней правда, а что-то вымысел, практически отличить невозможно. В лучшем случае таких мифов и легенд несколько. На этом построена сама система посвящения в различные степени, классы, звания.

Если же у вашей истории нет начала, значит, это плохая история.

У Египетского ритуала с этим все в порядке. Вполне достаточно, что он Египетский и основал его Великий Копта. Но он еще и точно использует принцип Бернарда Клервосского ««Если мне удалось заглянуть дальше других, так только потому, что я стоял на плечах гигантов», опираясь практически на все духовные традиции мира.

Принцип второй. «Почему мы здесь?».

Еде девиз, принцип, целевая установка Египетского масонства?

Ладно, для всех масонов ясно – «Свобода, равенство, братство».

Для Шотландского масонства – «Победить или умереть».

Для Иоанновского масонства – «Сейте семена царские и свет».

Для тамплиеров – «Бог есть Любовь».

Такой девиз, как «Будь готов!» вообще известен каждому пионеру, несмотря на то, что он масонский.

А вот у Египетского масонства внятного девиза нет. Или он скрыт.

Принцип третий. Символы веры.

Стоит ли удивляться, что именно яйцо, поднимающееся из мертвых вод океана Нун, стало эмблемой египетского масонства Мемфис-Мицраим. Идея этого первичного космического яйца, в котором зарождается бог Ра, легко коррелируется с образом «пузыря», образовавшегося после каббалистического цим-цум (сжатия первичной материи). Кроме этого напомним, что в VII в. до н. э. в Греции сложилась орфическая космогония, согласно которой началом мира было яйцо, оплодотворенное ветром. Этот образ, как показал З. Моренц, заимствован из гермопольского варианта египетской космогонической системы. Культы египетских богов встречаются и в материковой, и в островной Греции, например на острове Делос.

Ну и последнее замечание на эту тему.

Ab ovo – в буквальном переводе «с яйца». Устойчивый фразеологический оборот, обозначающий «с самого начала».

В сатирах Горация «ab ovo» употребляется в словосочетании «с яиц до яблок», то есть от начала и до конца трапезы.

В другом произведении Горация, «Наука поэзии», «ab ovo» употребляется по отношению к слишком затянутому предисловию. Буквально означает начинать рассказ о Троянской войне «с яйца» близнецов, одним из которых была Елена – косвенная виновница войны.

Кроме того существует "Ab ovo Eedae incipera" – латинская поговорка Квинтилиана, буквально означает: «начинать от яйца (яиц) Леды», то есть подробно исследовать дело.

То есть символ Египетского масонства изначально указывает, что оно и является началом всего.

Напомним, согласно Брокгаузу и Эфрону, символ веры – это краткое изложение в форме простых положений или бесспорных фактов главных догматов веры, без доказательств, как предмет восприятия этой верой.

Принцип четвертый. Ритуалы.

Ритуалы – это сообщество в движении. Ритуалы – это повторяющиеся позитивные взаимодействия, которые укрепляют связь между членами сообщества. Общие связующие в единое целое всех членов сообщества шаманские танцы.

С этим в Египетском масонстве все в порядке.

Приведем здесь выдержку из переводной работы Pan's Asylum Lodge О.T.О. © перевод Евгении А.; Редакторы Zealot и Sr. I.C.

«Обряд разделен на три серии и подразделяется на семь классов или школ, которые раскрывают масонское знание, физику и философию, и могут способствовать счастью, моральному и материальному благополучию современного человека.

Первая серия обучает этике, исследованию своей сути, наделяет масона прекрасным имение философа, возлюбленного мудрости, что должно привести его к триумфу над страстями и союзу достоинства с правосудием и свободой. Неофиту раскрывают значение символики, эмблематики и аллегорий, объясняют мудрость природы, предопределившей, что мы должны поддерживать друг друга и распространять эту поддержку на других, чтобы взаимная любовь и терпимость сформировала истинное и устойчивое основание всего общества.

Вторая серия обучает естественным наукам, философии, истории. Дает практическое объяснение поэтики мифов древности и состояния природы, наиболее пригодного для жизни человека.

Третья серия представляет историческую часть философии, бессмертные творения человеческого духа, включая разделы оккультного знания. Все это развивает мистику и трансцедентную часть масонства, признавая самые передовые теософские предположения.

Каждая из этих трех серий разделена на два класса. Второй класс или колледж объясняет масонские принципы Первого храма. Третий класс, или отделение представляет Второй храм. Четвертый класс, или Сенат раскрывает герметику и розенкрейцерство. Пятый класс или Ареопаг дает постижение сути масонского храма, шестой или Консистория представляет древние мифы, догмы и веру. Седьмой класс или Совет обучает религиозным мистериям древнего Египта.

Первоначально три серии и семь классов собраны в девяноста степенях, источником которых являлись масонские ритуалы, из которых первые тридцать три были идентичны Древнему и Принятому Шотландскому Обряду, но в 1865 году Великая Ложа Франции для упрощения работы сократила их до 30 действующих степеней, из которых первые двадцать – церемониалы, подобные степеням Шотландского Обряда, оставшиеся же десять церемоний фактически отобраны из последующих пятидесяти семи степеней старого Обряда Мемфиса.

Краткое описание этих тридцати трех степеней передает тот уровень знаний, который необходим для данной работы. Но внимательное изучение статьи даст довольно полное представление об Обряде.

Первая Серия (Капитул)

Посвящение в первые три степени могут проходить согласно любому обряду, не только данному, но кандидат в более высокие степени должен быть Мастером Масоном в регулярной Великой Ложе.

«Благоразумный» мастер.

Это название четвертой степени. Она открывает второй класс. Весьма Мудрый Мастер воплощает Соломона; Рыцарь Первый Страж – Хирама, Царя Тирского, Рыцарь Второй Страж – Завуда, другие адепты представляют Цадока, Столкина, Бенайю и Зобу; Иегосафата; Адонирама; Ахишара. Кордон белый, украшен черной вышивкой, на подвеске (клейноде) ключ из слоновой кости с Z в центре.

Церемониал обращается к хранилищу sanctum sanctorum, "сердцу истины", кандидат допускается до разряда Левит, как один из семи избранных на должность, ранее занимавшуюся Хирамом Строителем. Наставления касаются отношений Бога и человека.

Верховный мастер.

Название пятой степени. Эта часть делится на два раздела, один представляет Царя Соломона в Зале Аудиенций, другой – мавзолей Хирама Абиффа. Кордон темно-красный, обрамленный золотой каймой, символика на клейноде представлена тремя скрещенными треугольниками. Церемониал обращается к погребенному сердцу X. А. в тайной гробнице, специально установленной для кандидатов. Наставления касаются вопроса близости, которая существует между божественной и человеческой природой.

Рыцарь Священного Свода.

Название шестой степени. Эта часть представляет Зал для Аудиенций царя Соломона. На Востоке находится священная дельта, справа и слева две колоны, поддерживающие арку, которая расписана девятью знаками зодиака. Во втором зале девять арок с надписями на иврите, в центре священная дельта, аналогично расположению на Востоке. Кордон пурпурный, обрамленный золотой каймой, на клейноде двойной треугольник с тройным «Тау» у основания.

Церемония отсылает к моменту подготовки Храма царя Соломона, когда строители обнаружили храм девяти арок, воздвигнутых Енохом до потопа. Об этом рассказывается в "Книге Еноха", найденной путешественником Брюсом в Абиссинии и переведенной архиепископом Ричардом Лоренсом. Любопытно то, что степень гораздо древнее, нежели время, когда была найдена "Книги Еноха". Она также открывает взаимосвязь мистерий царя Соломона с древними Мистериями Египта. Мораль, работы Девятого мистического Свода Великого Делания необходимы тем, кто хотел бы познать истину.

Рыцарь Тайного Свода.

Это наименование седьмой степени. Весьма Мудрый Мастер воплощает Гедалию, Рыцарь Первый Страж – Серайю, Рыцарь Второй Страж – Цафанию, остальные офицеры воплощают Иеремию, Шеалтиэля, Иддо, Иоседека. Кордон фиолетовый, обрамленный золотой бахромой, символика на клейноде – золотой циркуль, открытый на четверть окружности.

Церемония отсылает к сокрытию священной дельты в тайном гроте, гибели Еедалии, которого воплощает кандидат, в ходе ее защиты. Наставления включают в себя каббалистическое толкование Священного Имени как одного из священных слов степени Мастера.

Рыцарь Меча.

Название восьмой степени, которая открывает третий класс. Степень, иначе называемая Рыцарь Востока, или Красного Креста Вавилона, или Палестины. Весьма Мудрый Мастер воплощает Кира, Рыцарь Первый Страж – Сессену, Рыцарь Второй Страж – Сапарбузана, остальные офицеры воплощают Даниила, Абазара, Субазара, Ратума, Семетия, Митридата. Кордон зеленый муаровый, с золотыми эмблемами смерти и буквами L.D.P. Клейнод в виде сабли. Церемония отсылает ко времени возвращения Зоровавеля от Кира в качестве персидского военачальника, чья задача – восстановление Второго Храма. Мы учимся сражаться с пороками и страстями, которые бесчестят человечество.

Рыцарь Иерусалимский.

Наименование девятой степени. Весьма Мудрый Мастер воплощает Неемию, Рыцарь Первый Страж – Дария, Рыцарь Второй Страж – Ездру. Остальные офицеры воплощают Аггея, Иисуса, Ананию. Кордон лазурный, обрамленный золотой бахромой. Клейнод – золотая медаль, на одной стороне которой рука, держащая уравновешенные весы, другая сторона – обоюдоострый меч и две звезды.

Церемония представляет поездку Зеровавеля ко двору Дария в контексте известной дискуссии о силе вина, царя, женщин и истины, после которой неофит получает символические регалии.

Рыцарь Востока.

Наименование десятой степени. Кордон черный, обрамленный красным, клейнод в виде медали, имеющей форму семиугольника. Церемониал обращается к периоду возрождения Мистерий, и далее по Книге Маккавеев. «И воскликнул Маттафия в городе громким голосом: всякий, кто ревнует по законе и стоит в завете, да идет вслед за мною! И убежал сам и сыновья его в горы, оставив всё, что имели в городе».

Рыцарь Розы и Креста.

Одиннадцатая степень. Нагрудная лента красная, украшенная золотой вышивкой, перевязь белая. Клейнод – пеликан, который кормит свое потомство, между двумя ножками циркуля, открытыми на четверть круга. Степень представляет период, когда храм Иеговы на Сионе был заброшен, и его служители скитались по лесам и горам, сокрушенные горем, творя новый закон любви, который заключался в раскрытии сакральных принципов Веры, Надежды и Милосердия, принципы, которые будут управлять всеми народами под таинственным лозунгом INRI, здесь толкуемым в соответствии со всеобщими нравственными принципами. История учит общности, существовавшей между адептами Мистерий Египта и Иудеи.

Вторая серия (Сенат)

Рыцарь Красного Орла.

Наименование двенадцатой степени, первой в Сенате, которая и открывает четвертый класс. Кордон черный. Клейнод – красно-золотой орел. Церемония является вводной в герметическую философию, неофит проходит очищение четырьмя стихиями, что представляет собой некоторое сходство со степенями современного английского Общества Розенкрейцеров (Societas Rosicmciana), – либо более древняя повлияла на более позднюю, либо, что возможно, они имели общий более древний источник., Оратор произносит речь о древних посвятительных традициях.

Рыцарь Храма.

Наименование тринадцатой степени. Кордон красный, на клейноде наугольник и циркуль с буквой G, начертанной на дельте. Церемониал раскрывает философскую систему, которую Пифагор именовал «Божественной Геометрией», а Платон – «Наукой Богов».

Рыцарь Скинии.

Название четырнадцатой степени. Храм состоит из двух помещений, воплощающих, соответственно, внешний и внутренний дворы Скинии. Верховный Великий Командор воплощает Аарона, Старший Рыцарь Толкователь – Елеазара, Младший Рыцарь Толкователь – Ифамара, Другие офицеры воплощают Моисея и Иисуса. В скинии находится вся символика двенадцати колен. Кордон красный, клейнод в виде ключа. Церемониал дает символическое истолкование символизма двенадцати колен, Скинии Моисея и Храма Соломона, с египетскими параллелями, и отсылает к истории бунта и наказания Корея, Дафана и Авирона.

Рыцарь змея.

Пятнадцатая степень. Место собрания воплощает Двор на Синае. Великий Командор представляет Моисея, Старший рыцарь Толкователь – Елеазара, Младший Рыцарь Толкователь – Иисуса, Оратор представляет Ифамара. Внутренняя часть Скинии декорирована символами двенадцати колен. Кордон красный, клейнод – бронзовый змей, свернувшийся вокруг тау-креста. Церемониал отсылает к тому времени, когда Моисей установил бронзовое изваяние змея в пустынной местности, а также к легенде об основании степени рыцарем с Запада в период крестовых походов. Оратор раскрывает легенду о змее и тайну его культа, почитаемого с древности. В Америке есть гигантская насыпь с изображением змеи, изрыгающей яйцо. Египетский символ часто используется в этом уставе.

Рыцарь-Мудрец Истины.

Наименование шестнадцатой степени. Сенат завешен черными занавесями, горящая жаровня с благовониями в центре. Кордон черный, клейнод в виде медали с проходящими по кругу двенадцатью египетскими месяцами, на реверсе – изображение 12 знаков Зодиака. Церемониал раскрывает единство Бога и Истины, а также то, что человек есть сам творец своего счастья. Оратор дает различные трактовки халдейской и египетской магии.

Рыцарь – философ-герметик.

Наименование семнадцатой степени. Сенат завешен черными занавесями. Кордон фиолетовый, края обшиты широкой серебряной каймой, клейнод – герметический крест. Церемония заключает в себе описание креста и каббалистическое значение формулы I N R I, в нравственном истолковании степени Розы и Креста. Наставление касается герметического аспекта мистерий Природы.

Рыцарь Кадош.

Восемнадцатая степень, которая и открывает пятый класс. Храм состоит из трех помещений: Камеры Размышления, завешенной черными занавесями, Сената – красными; и третьего, или Ареопага, украшенного знаменами Устава и символической статуей Справедливости. Кордон черный, клейнод – двуглавый орел с герметическим крестом на груди.

Церемония: это Тамплиерская степень, но некоторые из древних английских конклавов Тамплиеров и «Ранние Великие» Тамплиеры Шотландии присуждают ее как Командорскую степень, такова древняя система, в приложении к Розенкрейцерству. Оратор подробно рассказывает об истории Тамплиеров.

Рыцарь царственной тайны.

Наименование девятнадцатой степени. В Сенате девять знамен, представляющие девять главных мировых религий, в форме стана. Кордон – черный, клейнод – медаль, представляющая Стан в форме девятиугольника. Церемония представляет Рыцаря Кадоша или Тамплиера в поисках истины, который проходит инициацию в девять главных мировых религий, откуда он черпает уроки терпимости, а также узнает, что истину содержат все эти религиозные системы.

Оратор раскрывает основные принципы древнего посвящения.

Великий Генеральный Инспектор.

Название двадцатой степени. Используются три помещения, и это последняя и главная степень Сената. Нагрудная лента фиолетовая, перевязь – черная, клейнод – змея в круге, кусающая себя за хвост, с двуглавым орлом в центре, с герметическим крестом на груди. В процессе церемонии неофит принимает пять клятвенных обязательств. Первое – по отношению к флагу своей страны, после чего коронуется светской короной, второе – по отношению к знаменам устава, проходит испытание расплавленным свинцом, третье – обязуется хранить тайны и коронуется кипарисовым венком, четвертое – обязуется блюсти долг перед братьями, освежается водой, и в заключение он принимает главное обязательство, коронуется розами и провозглашается. Оратор произносит хвалебную речь, раскрывает особенности древнего и современного масонства и благословение, даруемое им всему человечеству.

Третья серия (совет)

Великий инсталлятор.

Название двадцать первой степени Устава, первой в Совете, и открывает шестой класс. Перевязь, как и во всех последующих степенях, белая, как и клейнод – крылатое яйцо в треугольнике; эмблема в его центре приобретает новые черты с прохождением степеней, но в данной степени это двуглавый орел с герметическим крестом на груди. Неофит проходит посвящение согласно ритуалу инсталляции офицеров младших степеней и исследование символизма.

Великий о святитель.

Название двадцать второй степени. Неофиту вверяются ритуалы, используемые в церемониях освящения Масонских Храмов, ему открывают тайны Мистического храма – Цафанат Паанах.

Генеральный панегирист.

Наименование двадцать третьей степени. Неофиту вверяется ритуал погребения, внушается доктрина о бессмертии души в соответствии с египетскими воззрениями.

Последние три степени являются официальными или церемониальными».

И это притом, что «Великая Ложа Франции для упрощения работы сократила их до 30 действующих степеней, из которых первые двадцать – церемониалы, подобные степеням Шотландского Обряда, оставшиеся же десять церемоний фактически отобраны из последующих пятидесяти семи степеней старого Обряда Мемфиса».

Можете себе представить, как сложен был ритуал до сокращения, то есть в самом начале создания Египетского Ордена.

Принцип пятый. Заклинания.

В латентных структурах это система культивируется широко и обставлена различными мифами и теми же ритуалами, о которых мы говорили выше.

Кроме того, знание заклинаний устанавливает иерархию. Уровень ваших знаний определяет ваше место в пирамиде группы.

Принцип шестой. Неверующие.

За приобщение или внедрение в латентную структуру надо побороться. Впрочем, равно так же, как и сама латентная структура борется за приобщение в свои ряды новых членов, как бы она не декларировала свое нежелание расширяться, или приоткрываться. Слишком закрытые структуры обречены на вымирание.

Итак, некоторые члены гражданского общества умирают от желания стать членами вашего закрытого сообщества, а другие умрут, но никогда ими не станут. Это не просто целевой маркетинг, это – жизнь. Достаточно вспомнить, что Калиостро с Сен-Жерменом начали свою деятельность по продвижению Египетского масонства с конфликта с Орденом Филалетов.

Вот что говорится по этому поводу в «Королевской масонской энциклопедии»: «15 февраля 1785 года ложа филалетов на торжественном заседании, в присутствии Лавалетта де Ланжа, королевского казначея, банкира Тассина и королевского чиновника Тассиана, открыла братское собрание в Париже… Князья (русские, австрийские, и др.), отцы церкви, советники, рыцари, финансисты, адвокаты, бароны, теософы, каноники, полковники, профессора магии, инженеры, писатели, доктора, купцы, почтмейстеры, герцоги, послы, хирурги, преподаватели языков, судебные исполнители, и, особенно, две лондонские знаменитости – Боасье, оптовый торговец, и Брукс из Лондона – участвовали в этом собрании, а также мосье граф де Калиостро и Месмер, «изобретатель», – как отзывается о нем Тори, – «учения о магнетизме»! Без сомнения, там собрались весьма достойные люди, способные привести мир в порядок, какого никогда не видела Франция ни до, ни после того!»

Недовольство ложи было вызвано тем, что Калиостро, сначала предложивший взять на себя заботу о ней, отказался от своих предложений, так как «собрание» не приняло постановления о египетском ритуале, а также из-за того, что филалеты не согласились предать огню свои архивы, – что было его sine qua поп [непременным, лат.] условием; Кажется весьма странным, что его ответ этой Ложе рассматривается братом К. P. X. Макензи и другими масонами, как исходящий «из иезуитского источника». Сам его стиль является восточным, и никто из европейских масонов – и менее всего, иезуиты – не мог бы написать в подобной манере.

Ответ был такой: «…Неведомый великий магистр истинного масонства бросил свой взор на филалетиан… Тронутый искренностью открытого признания их желаний, он соизволил простереть свою руку над ними, и согласился пролить луч света в темноту их храма. Это есть желание неведомого гроссмейстера, показать им существование единственного Бога – основы их веры; первоначальное достоинство человека; его силы и его предназначение… Показать, что они познают через действия и факты, благодаря свидетельству органов чувств – БОГА, ЧЕЛОВЕКА и промежуточные духовные существа (принципы), находящиеся между ними; всему этому истинное масонство дает символические значения и указывает истинный путь. Пусть же филалеты примут учения этого истинного масонства, подчинятся правилами его высшего руководителя, и примут его постановления. Но прежде всего да будет очищено Святилище, и пусть филалеты знают, что свет может снизойти лишь на Храм Веры (основанной на знании), а не на Храм Скептицизма. Пусть они предадут огню бесполезные и ненужные залежи своих архивов; ибо лишь на руинах Башни Беспорядка может быть воздвигнут этот Храм Истины».

Проще понять истинный смысл его слов, в которых он упрекает братьев в своем прощальном письме: «Мы предложили вам истину; вы пренебрегли ею. Мы предложили ее ради ее самой, и вы отвергли ее из-за любви к формальностям… Можете ли вы возвыситься до (вашего) Бога и самопознания, опираясь на вашего секретаря и собрание?»

Шестой принцип выполнен на «отлично». Все начинается с приведения к истине «неверующих».

Принцип седьмой. Лидер.

Этот человек нужен для того, чтобы противостоять всему миру или менять его в соответствии с собственной системой взглядов, убеждений и ценностей. Или, по крайне мере, выполнять роль живой иконы.

Это принцип соблюден полностью. Иначе бы мы с вами не вспоминали на каждой странице графа Калиостро!

И в заключение этой главы приведем пример создания мифотворчества для привлечения и заинтересованности масс.

Опять слово главному знатоку Египетского масонства в России брату Зелоту.

«Апокрифическое наследие масонства практически необъятно. В разных странах и в разные времена складывались масонские легенды о мифических или исторических истоках Братства, знаменитых и славных людях, или являвшихся его членами, или сочувствовавших, или покровительствовавших ему. Разные авторы в разное время своим волевым решением причисляли к масонам фактически всех великих людей всех времен и народов, от Адама, через Сократа и Конфуция, до Ларошфуко и Черчилля… стоп, они и вправду были масонами. Тогда, скажем, до Пушкина и Юнга… так, ну ладно, давайте скажем – до Фрейда и Выготского, здесь хотя бы можно со всей определенностью сказать, что приписывать их сюда неправомерно. Хотя некоторые исследователи толкуют понятие масонского братства расширенно, утверждая, что к нему принадлежат все верные и добродетельные мужчины, верующие в Бога и творящие благо своим ближним. Тогда да, границы Братства практически не имеют предела. Однако даже если говорить об административно ограниченном братстве с четкими границами членства, в его истории все равно достаточно прецедентов, эти границы размывающих. Взять хотя бы совершенно не поддающуюся исследованию ситуацию в германских княжествах в конце XVIII века, или во Франции на рубеже XIX и XX веков, когда правила регулярности и взаимного признания не просто не существовали в их современном универсальном смысле, но просто-напросто возникали, формировались и отменялись чуть ли не ежедневно.

Можно также упомянуть о сотнях и сотнях дополнительных степеней и градусов, отчасти сформированных впоследствии в масонские уставы и ордена, отчасти отпавших от масонского движения и с тех пор существующих параллельно ему, не будучи с ним ничем связаны, или же просто тихо затерявшихся в веках. Некоторые из них оставили по себе громкую славу, положительную или отрицательную. Некоторые так и остались лишь на страницах специальной литературы по истории духовных учений и тайных обществ. Некоторые, уже уйдя с исторической сцены, зажили своей собственной новой и интересной жизнью в мире фантастики и фантазий различных авторов, например, те же самые иллюминаты, чья фантастическая история не в пример занимательнее и увлекательнее их реальной истории в мире реальных людей, скучных и меркантильных. В нашем же случае речь тоже идет о красивой легенде и не очень красивой реальной подоплеке, лежащей в ее основе. Мало кто из людей, выросших в России, не помнит исторических фраз широко растиражированного кинематографом разговора:

«– Прошу прощения, сударь, но нас атакует отряд.

– Сколько человек?

– Около трехсот, сударь.

– А сколько у нас мушкетов, сударь?

– Четыре!

– А сколько шпаг?

– Четыре!..» и т. д.

Почти десятилетняя осада Ла-Рошели в годы правления Людовика XIII, однако, не имеет никакого отношения к истории, о которой идет речь. Просто и в наши дни в крепости Ла-Рошель можно увидеть знаменитую башню Четверых сержантов, услышать старинное предание об их мученической кончине и посмотреть на гордо реющий над крепостью триколор, по словам местных экскурсоводов, являющийся копией некоего «флага четверых сержантов», хотя исторических подтверждений этому, как водится, нет. Александр Дюма, в своих произведениях часто перерабатывавший народные легенды и популярные фольклорные мотивы, с пользой применил также и эту легенду, вынув из нее историческую сердцевину и оставив только место действия и персонажей – четверых героев-мушкетеров и крепость Ла-Рошель.

В действительности же сержантов действительно было четверо – Борис, Губен, Поммьер и Раульс (Boris, Goubin, Pommiere, Raoulx). Служили они в Ла-Рошели в 1820–1822 годах. Тогда же и были гильотинированы, предварительно будучи доставлены в Париж. В масонской мифологии образы четверых сержантов сопровождены легендой об их членстве в некоей тайной организации борцов с тиранией, о том, что, будучи арестованы и раскрыты, они отказались сообщить своим тюремщикам имена братьев и тайные места встреч, а также опознавательные знаки, вели себя отважно и непреклонно и погибли, так и не раскрыв рта. Поэтому и весь смысл легенды о Четверых сержантах состоит для вольных каменщиков в повторении и воспроизведении в веках нерушимых принципов Братства: Audi. Vidi. Тасе. – Услышь, узри и молчи.

Однако возникает вопрос – за что? За что были казнены Четверо сержантов и какие именно тайны довелось им хранить настолько нерушимо? Наполеоновские войны раз и навсегда перекроили европейскую карту и изменили ход мировой истории. Особенно сильно сказались они на истории Средиземноморья, непосредственное участие в которой принимали также масонские и другие тайные общества. В период Наполеоновских войн несколько раз менялись общественный строй, административное деление, территории и социальная стратификация во Франции, в Италии, Испании, их пограничных землях, на островах и даже отчасти в Греции и Австрии. В центре событий, по стечению обстоятельств, оказалась не собственно Франция (откуда центр европейской истории временно сместился по завершении Великой революции), а Италия. Процессы соединения, завоевания, дробления и перестройки отдельных королевств на Апеннинском полуострове длились почти два века, в конечном итоге приведя к краткосрочному объединению страны под властью короля Виктора-Эммануила при помощи и непосредственном участии достославного брата великого командора устава Мемфиса и Мисраима Джузеппе Гарибальди. Но до этого было еще полвека. Пока же французский Император железной рукой наводил порядок в итальянских землях, в частности, в Неаполитанском королевстве, где он посадил на престол блестящего кавалеристского маршала Иоахима Мюрата. Не усидев, впрочем, на престоле слишком долго, Мюрат вновь возвратился в действующую армию, и армия эта отправилась в дальнейшие походы. В Италии судьба французской оккупации была решена совместными усилиями английских моряков и героев Альпийского перехода под командованием графа Суворова-Рымникского, впоследствии за это князя Италийского. Наполеон устремился далее по Европе, учреждая новые престолы и утверждая на них своих братьев и соратников… а потом все кончилось Березиной.

Сперва «чудовище» было сослано на остров Эльба. Любые контакты с ним были строжайше запрещены воссевшими на французском престоле Бурбонами. Судьбе тех, кто все же шел на эти контакты, не стоило завидовать. В данном случае наш знакомый Александр Дюма был весьма недалек от истины, описывая злоключения несчастного Эдмона Дантеса.

Но 1 марта 1815 года Наполеон снова высадился в Жуане. Молниеносно пронеслись Сто дней, на поле близ бельгийской деревни Ватерлоо успели подойти прусские части князя Блюхера, которым, заблудившимся в лесу, указал дорогу так и оставшийся неизвестным мальчик, случайно встреченный ими, – и бывший император окончил свои дни на острове Св. Елены, о чем существует море исторической и художественной литературы.

5 мая 1821 года первый император Франции умер, но не умерли его сторонники, последователи и идеологические наследники. Вдохновленные идеей восшествия на престол «Орленка» – Наполеона II, сына императора от Марии-Луизы Австрийской, его единственного законного наследника, они провозгласили его императором Наполеоном II. Однако, сосланный к австрийскому двору, Франсуа Жозеф Шарль Бонапарт так и не смог стать правителем Франции, а в 21 год просто умер от туберкулеза. Бонапартистское движение, тем не менее, не утихло, и в подполье продолжали шуметь заговорщики, выдвигавшие все новые и новые кандидатуры в качестве наследников имперского престола, а также планы по завоеванию последнего. Все это длилось еще тридцать лет, пока всенародно избранный президентом уже республиканской – после революции 1848 года – Франции двоюродный брат «Орленка» Луи-Наполеон не осуществил государственный переворот и не провозгласил себя императором Наполеоном III. В восторге и рвении встретили его рукоплесканиями члены Национальной Ассамблеи, которые торжественно вручили ему некий символ его власти и власти уже ставшего легендой его родственника.

Теперь нужно возвратиться немного назад по вектору времени, чтобы понять, какую именно святыню вручили императору, которому суждено было править целых двадцать лет и окончить жизнь в ссылке в стране извечного врага – в Англии.

В годы правления в Неаполитанском королевстве маршала Мюрата и кратковременных правителей и узурпаторов до и после него в среде патриотически настроенного местного населения, что и закономерно в подобных случаях, росло сопротивление, с одной стороны, анархии в повседневной жизни и, с другой стороны, бесчеловечной тирании верховной иностранной оккупационной власти. На фоне издавна неровных отношений между итальянскими княжествами и Папской областью, пусть территориально и значительно сокращенной императорами Священной Римской империи с Австрией во главе, в народе росло стремление к созданию собственных организаций для защиты своих веры, жизни, собственности и близких. Как и в других странах Европы, эти организации формировались по стереотипу тайных обществ и принимали разные названия, от открыто заявлявших о своих целях «союзов борцов за свободу» до сицилийских социальных сетей круговой поруки, лишь позднее получивших названия «Наше дело» (cosa nostra) и «мафия» из рук сторонних исследователей и свидетелей.

В истории Европы самый памятный след был оставлен организацией, чьим прикрытием служили лесные артели лесорубов, заготовлявших древесный уголь – карбонариев. Отлично знакомые с масонской обрядностью и символикой, которые насчитывали к тому времени уже полвека только открытого повсеместного использования, «добрые кузены», как называли себя члены вент («двадцаток» – первичных организаций) этого общества, создали свои собственные ритуалы на практически не менявшейся масонской основе и проводили собрания в лесах и пещерах, подальше от любопытных глаз. Совершенно открыто декларируя политические цели, они должны были строжайшим образом отбирать потенциальных кандидатов, и за разглашение тайны своего общества совершенно буквально казнить их. Власть вент не распространялась за пределы деревень или лесов, в которых они действовали, в отличие, например, от власти германских судов Фемы, действовавших как общепризнанные органы тайного правосудия на всех землях в округе. Однако карбонарии и не ставили перед собой задач административного рода, полагая единственной и конечной своей целью освобождение родной страны, какой бы смысл ни вкладывали различные члены общества в понятия «родная страна» и «свобода».

Последнее дополнение важно, потому что в рядах «добрых кузенов» были представители всех итальянских земель, иностранцы, монархисты (сторонники собственного короля, иностранного императора, своего императора и т. д.), республиканцы, католики, протестанты, атеисты и даже православные греки.

Участвовавшие в итальянских неурядицах французы, которых было много как на стороне повстанцев, так и, само собой, на стороне репрессивных сил, возвращаясь на родину или переезжая в другие страны Европы, перенесли модель общества карбонариев на иную почву, что, конечно, не могло не привести к различным переменам в идеологии и целях организации. Так, например, в самой Франции именно карбонарии объединили в своих рядах сторонников воссоздания империи во главе с императором, впитав различные маргинальные протестные движения. Французское масонство того времени уже кардинально отличалось от кровавого боевого масонства дореволюционной эпохи. Подчиненное светским властям, наполовину задушенное революционными пертурбациями и разочаровавшееся само в себе в период руководства им брата Наполеона – Жозефа Бонапарта, масонство впало в этой стране в полуспящее, совершенно пассивное состояние, почему и потребовалось вмешательство новых моделей построения тайного общества.

Итак, именно карбонариями и были наши Четверо сержантов, и именно имперские идеи вынашивали они в годы своей службы в отдаленном гарнизоне. Таких военных вент карбонариев становилось все больше в стране. По легенде, именно в Ла-Рошели, где они служили, хранился легендарный штандарт Жерома Бонапарта, под которым поднял бунт во времена смуты 29-й Бельфорский полк. На одной стороне флага был вышит девиз «Конституция и Наполеон II», а на другой стороне – «Честь и Родина». Нет ничего удивительного в том, что после ареста сержантов подвергали более чем серьезным допросам, чтобы выяснить, кто еще состоял в противозаконном заговоре, каковы были зарубежные связи участников и так далее. Тем не менее, они не нарушили ранее данное ими слово и не разгласили тайну. Их гильотинировали. Знаменитый флаг позднее хранился у подполковника Карона, затем – у маркиза д’Одана. Последний преподнес его Луи-Наполеону в 1888 году. Страна торжествовала, и мало кому приходило в голову, что эта империя будет недолговечной и последней.

Любую масонскую легенду можно – и даже лучше – рассматривать не с точки зрения исторического контекста и буквально интерпретируемых фактов, а с позиций извлечения нравственного урока и попытки самоотождествления с участниками. Исторические события всегда допускают несколько интерпретаций, в зависимости от философских, религиозных и политических убеждений интерпретатора, в то время как нравственный урок всегда лично стен и глубоко индивидуален.

Недаром многие современные исследователи масонской обрядности рассматривают ритуал и легенды как своего рода психодраму, обязательно подразумевающую непосредственное участие в ее постановке. Очень просто бывает прочитать о том или ином историческом событии и привычно поморщиться: «Ой, снова политические дрязги, заговоры, перевороты, надоело!». И очень нелегко попробовать поставить себя на место участников и смоделировать свое собственное поведение в заданной ситуации. И во время посвятительного ритуала, и во время знакомства с нравственными наставлениями обязательные проекции обсуждаемого или происходящего вокруг на свое мировоззрение, свой опыт и свои действия могут привести и часто приводят к переосмыслению своего пути в жизни и своей миссии, кто бы что бы ни вкладывал в это понятие.

Так и в данном случае, в истории Четверых сержантов надлежит обратить внимание не на политическую подоплеку, а на нравственный императив легенды, и уже потом начать размышлять о сопоставимости целей и затрат. Хотя думал ли об этом Мастер Хирам под ударами изменников? Вряд ли».

Мы с вами убедились, что при создании латентной структуры «Египетское масонство», и при осуществлении «Проекта Калиостро» или «Проекта ветер с Египта» все семь основных принципов были соблюдены досконально. Это мало похоже на «удар кистью» гения. Это титаническая, скрупулезная, планомерная и грамотная работа коллективного разума.

Пора вернуться к нашему обществу «Великая тайна», скрытому в недрах Египетского масонства.

И это тоже принцип латентных структур. Принцип «русской матрешки». Открываешь одну…, а внутри еще одна…

Орден А.•.А.•

Самыми закрытыми степенями Египетского масонства, к которым не имел доступ даже Великий хранитель, были степени Ордена А.•А.•.

Секреты Arcana Arcanorum были внесены в устав неким легендарным шевалье Луиджи д'Акино, который был другом Калиостро. Кроме этой легенды данный шевалье в исторических документах нигде не фигурирует, что весьма странно. Ибо великий вождь Владимир Ильич учил нас – «узок круг этих революционеров», и если он был реальным, то засветился бы еще где-нибудь.

Ну да ладно. Что же вообще это такое?

Кто этот великий инкогнито, известный как "Arcanum Arcanorum", "Argentum Astrum", "Arikh Anpin", "Angel and Abyss" и "Astron Argon"?

Процитируем слова Мэнли Холла.

Справка. Холл Мэнли Палмер. Родился в Питерборо (Канада). В 1904 году вместе с родителями переехал в США. С юности заинтересовался оккультизмом и мистикой, впоследствии был членом Теософского общества и Американской федерации астрологов, вступил в масонскую ложу и в общество розенкрейцеров. В 1922 году опубликовал свою первую книгу "Инициированные пламенем". В 1934 году Холл основал Общество философских исследований, в котором регулярно читал лекции. В 1956 году увидела свет книга "Тайные общества Америки", после которой Холл неожиданно надолго замолчал. Лишь в 1986 году была опубликована работа "Герметические корни американского общества". Всего за свою жизнь Мэнли Холл опубликовал более 50 книг и несколько сот статей.

Так что он в деле латентных структур далеко не профан.

Вот что он пишет:

"Франкмасонство – это братство внутри братства, внешняя организация, скрывающая внутреннее Братство избранных. Прежде чем представится возможным разумно обсудить источник ремесла, необходимо установить факт существования этих двух отдельных и к тому же независимых орденов: одного – видимого и другого – невидимого. Видимое общество – это величественное братство "вольных и принятых" людей, объединившихся, чтобы посвятить себя этическим, воспитательным, братским, патриотическим и гуманистическим интересам. Невидимое общество является секретным и более избранным братством, члены которого посвящены в работу таинственной Arcanum Arcanorum "

Обратим ваше внимание. А сам упомянутое «более избранное братство» Ордена А.•А.•. попало в масонство через графа Калиостро, усилиями его легендарного дружка дворянского шевалье.

Продолжим.

Согласно словарю Вебстера, слово "Arcanum" означает "тайна" или "великая тайна". А согласно словарю латыни «священный, неприкосновенный, посвященный».

Вместе со словом "Arcanorum" – "тайна тайн". Что это за "тайна тайн"?

Она заключена в наставлениях, которые передавались через века Тайными Религиями или как?

Латинская синтагма Arcanum Arcanorum означает "Священная Тайна". Аббревиатура с тремя точками в форме треугольника, следующих за инициалами, является типичной для эзотерических масонских обществ.

А.•А.•. считается высшим уровнем инициации в нескольких современных тайных или сокровенных обществах, таких как Франкмасонство, Золотая Заря и пр.

Вообще же А.•А.•. является аббревиатурой многих словосочетаний. Arcanum Arcanorum (лат.) Arikh Anpin на иврите так называется первая Сфира, или Корона Кетер в каббале. Angel and Abyss по-английски Ангел и Пропасть. Argentum Astrum на латыни и Astron Argon на греческом – «Серебряная звезда».

Существует версия, мнение, уверенность тайных обществ, что А.•А.•. является истинным и скрытым Орденом, действовавшим под разными названиями и обликами на протяжении своей истории, Орденом направляющим духовную эволюцию человечества.

Задачей его существования является мотивация изучения духовности и религиозных исследований на протяжении истории человечества. «Это Arcanum Arcanorum, и Святая Святых в Священном Ковчеге остается неприкосновенным. Каждый легитимный магический орден, мистическая школа, религия или другая организация, распространяющая некую часть Мудрости или Света, является или являлась в прошлом посредником этого Внутреннего Братства Света». Так сказано в наставлениях тайных обществ.

Однако все это было то определенного времени в глубокой тайне. А именно, до того времени пока не попался болтливый шевалье.

Действительно как это так? Полная тишина пока (цитирую) «группа степеней Arcanum Arcanorum предположительно была разработана весьма неоднозначно воспринимаемым магом и франкмасоном, известным как Алессандро Калиостро (это имя считается псевдонимом Джузеппе Бальзамо), также создателем Египетского Устава масонства. Египетское масонство А.•А.•. склонно к сосредоточению на Алхимии (слово, которое означает Египет, Al-khemi или Земля Хем), неоплатонизме (философское течение, зародившееся в Александрии Египетской) и Каббале. Уставы, составляющие Египетское масонство, – это Египетские Устав, созданный Калиостро, Древний и Изначальный Устав Мемфиса и Восточный Устав Мицраима. Масонские степени сейчас являются частью Устава Мемфиса-Мицраима. Уставы Мицраима и Мемфиса, широко известные как Египетское Масонство, возникшие в Италии и Франции, сочетают масонский символизм с египетскими и алхимическими мотивами».

То есть до «неоднозначно воспринимаемого мага и франкмасона, известным как Алессандро Калиостро (это имя считается псевдонимом Джузеппе Бальзамо), также создателя Египетского Устава масонства», никто ни о каких степенях этого закрытого Ордена не слышал. А если слышал, то молчал. Очень сильно молчал.

Вот как объясняют нам опять же знатоки тайных обществ.

«В то время Мальта была центром масонства и других эзотерических течений, и Arcanum Arcanorum Состоя в тесной дружбе с главой Ордена Мальтийских Рыцарей, Мануэлем Пинто де Фонсека, Калиостро основал Устав Высшего Египетского Масонства в 1784 г. Между 1767 и 1775 г. он получил от Сэра Рыцаря Луиджи д'Аквино, брата Национального Великого Мастера Неаполитанского Франкмасонства, три высшие герметические степени Arcanum Arcanorum В 1788 г. он ввел их в Устав Мицраима и получил патент на этот Устав».

А вот еще цитата из знатока.

«В 1782 г. Калиостро из собранных им учений тайных обществ сформировал центральную часть учения Arcanum Arcanorum, или А.•А.•. которое состоит из серии магических практик, сконцентрированных вокруг "внутренней алхимии". Плоды исследований оккультных обществ Калиостро стали основой учения Arcanum Arcanomm, или А.•А.•.. Он заимствовал этот термин у истинных розенкрейцеров XVII столетия. Калиостро включил три секретнейшие и выдающиеся степени А.•А.•. в Устав Мицраима в 1788 г, из которого позже появился Устав Мемфиса (1838), также включивший в себя тамплиерский и рыцарский символизм. Уставы слились в Устав Мемфиса-Мицраима (ДИУММ) в конце XIX столетия, и ныне он непревзойден в числе степеней в рамках одной системы. Существовало и использовалось несколько версий А.•А.•. и многие считают их сокровищем герметической традиции, но ни одно общество М.•.М.•. не дает никаких разъяснений по этому поводу».

Отлично! Отметим, что легендарный Сэр Рыцарь Луиджи д'Аквино, брат Национального Великого Мастера Неаполитанского Франкмасонства здесь не упоминается, как, впрочем, и его французский фантом шевалье Луиджи д'Аквино. Это сам Калиостро «сформировал центральную часть учения Arcanum Arcanorum», потому как «плоды исследований оккультных обществ Калиостро стали основой учения Arcanum Arcanorum».

А как же его поездка в 1779 году в Санкт-Петербург? Спустя четыре года после того, как он получил эти самые три высшие степени герметического искусства. А как же его игры с Елагиным и Потемкиным? А как же его желание опереться на Екатерину Великую? В конце концов, как же создание Египетской ложи в подвалах Елагинского дворца? И не слова о таинственном Ордене.

Это при всей круговерти в стиле «Формула любви». Как там говаривал экранный граф? «Жакоб очень быстро!». Именно так очень быстро он успел за три года после отъезда из России, выучить и исследовать оккультные общества мира. Даже имея в руках «Святейшую Тринософию» Сен-Жермена и верного Жакоба – это слишком быстро.

Тогда еще одна цитата.

«Калиостро соединил свое секретное учение в так называемый Arcanum Arcanorum состоящий из каббалистических практик, направленных на "внутреннюю алхимию". Высшие герметические таинства всегда рассматривали сексуальную интерпретацию алхимии. Примером является Arcanum Arcanorum Калиостро. Но А.•А.•.. Калиостро – это всего лишь второстепенный пример внутренних учений в европейском эзотеризме. Каждая из стадий алхимии находит свое соответствие в теле последователя. В отличии от Сведенборга и его Масонских колледжей в Лондоне, которые ассимилировали свои сексуальные теории в особый орден франкмасонства, "Royal Order of Heredom of Kilwinning", или "Устав семи степеней". В 1785 г. Конвент французского масонства пригласил Алессандро Калиостро в Париж, его познания в Таинствах стали известны и прославлены… Фактически, его план удался, что позволило значительно расширить орден, открытый для обоих полов, после серьезных исследований и надлежащим образом завершенных испытаний, что в восемнадцатом веке было названо Arcanum Arcanorum Знания, которыми владели Сен-Жермен и Альтотас и которые были переданы Калиостро, д'Акино и еще кое-кому, имели отношение к уставам Высшей эвокативной Теургии, квинтессенции Алхимии и техникам ускоренной эволюции, основанной на Теургии».

Замечательно! Все на своих местах. Это оказывается Калиостро «соединил свое секретное учение в так называемый Arcanum Arcanorum состоящий из каббалистических практик, направленных на "внутреннюю алхимию" на основании знаний «которыми владели Сен-Жермен и Альтотас и которые были переданы Калиостро, д'Акино».

Ну, персонажи Альтотас и д'Акино просто выдуманы для придания всему веса или, как говорят разведчики, «камни прячут среди камней». А вот Сен-Жермен – это фигура реальная.

Пора вспомнить некую тонкость из жизни графа Сен-Жермена.

В своей прекрасной монографии "Граф де Сен-Жермен, или Тайна королей" миссис Купер-Окли дает перечень наиболее важных имен, под которыми этот удивительный человек действовал между 1710 и 1822 годами. Заметьте не до 1784 года, года его официальной смерти, а до 1822 года.

"В течение этого времени, – пишет она, – мы имели Сен-Жермена как маркиза де Монферрата, графа Белламаре или Аймара в Венеции, шевалье Шенинга в Пизе, шевалье Велдона в Милане и в Лейпциге, графа Салтыкова в Генуе и в Ливорно, графа Тцароги в Трисдорфе, принца Ракоши в Дрездене, графа Сен-Жермена в Париже, Гааге, Лондоне и Санкт-Петербурге".

Сен-Жермен принимал эти имена в интересах секретной службы, которая, как полагают историки, была главной в его жизни.

Далее в монографии забавное упоминание «Он уверял Знакомых, что возглавляет Самую Секретную масонскую ложу "Рыцарей Ордена Тайн". Сен-Жермена не раз просили рассказать о неизвестном братстве "Рыцари Ордена Тайн", но он отмалчивался».

Может мемуаристка чего не поняла? Или это просто плохой перевод с латыни. Напомним. Arcanum Arcanorum означает "Священная Тайна". И Сен-Жермен был рыцарем Ордена «Священной Тайны».

Тогда ясно, откуда у Калиостро такие знания и такая возможность создания высшей группы степеней Arcanum Arcanorum в недрах Египетского масонства.

Дальнейшая история развития этого ритуала – это уже история дней от нас не столь далеких.

Наполеон и его Египетский поход

Так что? Миссия графа Калиостро или, скажем так, проект «Ветер с Египта» потерпел в Европе полное фиаско? Не совсем так. Просто то, что было вполне приемлемо для Российской Империи, европейскими колониальными империями было еще не понято и не востребовано. Для прочистки мозгов потребовался очистительный ветер Великой Французской Революции.

Нельзя понять идеологию экономического, политического и религиозного глобализма с шестка узкого национализма и сепаратизма.

Нам могут возразить. Достоверно известно, что Египетское масонство временно возродилось во время Египетского похода Наполеона Бонапарта, и то в походных ложах его армии. Возродилось потому, что именно эти походы подняли волну интереса к Египту, его культуре и традициям в Европе.

Давайте вспомним, что это был за поход, его цель и задачи. И вообще кому он был нужен.

Вот мнение авторитетного историка.

«Переломным моментом в освоении европейцами этого духовного пространства стал Египетский поход Наполеона 1798–1801 гг., после которого в Европу хлынули как материальные свидетельства величия древней цивилизации, так и ее литературные и изобразительные памятники с описанием ее бытовых особенностей. Совсем немного времени оставалось до открытия юным Шампольоном тайны иероглифов и начала кропотливой расшифровки египетских папирусов».

Все, что было до этого, было неким интересом эзотерических, мистических и около этого групп, наподобие узкого круга Калиостро.

Позвольте вам не поверить господа историки!

Начнем по порядку.

К концу 1797 года, после Итальянской экспедиции Бонапарта и разгрома Австрии, у Французской республики более не оставалось врагов, кроме одного, самого заклятого и упорного-Англии.

В феврале 1798 года Бонапарт тайно выехал на западный берег Франции, чтобы лично проинспектировать готовящийся десант на Британские острова. Генералу сразу стало ясно: шансы будущей экспедиции весьма сомнительны по многим причинам. Таково мнение историков. Хотя серьезных причин никто не называет, кроме мифической силы «непобедимого британского флота».

Исходя из этого, делаются предположения, что Наполеон принял решение нанести удар по Англии, где-то в другом месте, подальше от дома, чтобы в случае чего не так стыдно было. А куда же еще отправиться свежеиспеченному великому полководцу, как не в страну, с которой связаны имена Александра Македонского, Цезаря и Клеопатры? Ее завоевание сразу обеспечило бы Наполеону своеобразный патент на бессмертие. А там, глядишь, и Сирия, и Персия, и заветная мечта полулегендарная Индия. Решение было принято: герой пойдет на Египет.

Это предположение напоминает эпиграмму Дениса Давыдова «К портрету Бонапарте».

«Сей корсиканец целый век Гремит кровавыми делами. Ест по сту тысяч человек И серит королями».

Однако экспромт гусара по глубине мысли и обоснованности гораздо сильнее версий историков.

Позднее, понимая полный абсурд такого объяснения, многие историки пытались рационально объяснить маниакальное стремление Наполеона к завоеванию этой далекой страны.

Вот как пишет, например, талантливейший историк и писатель А. З. Манфред: «И современников, и людей последующих поколений многое поражало в этом необычном и грандиозном по тем временам предприятии: и смелость замысла, и его экзотический колорит, и дерзновенность мечтаний, сближающих командующего отважной экспедицией с героями античного мира».

Красиво, конечно… Ну, а если вдуматься? На кой, вообще-то, сдался Наполеону этот самый Египет? Многие говорят, что его завоевание позволило бы Франции максимально затруднить сношения Англии с ее крупнейшей колонией Индией. Говорят, совершенно забывая при этом, что Суэцкого канала тогда еще не существовало, и корабли в Индию плыли через мыс Доброй Надежды. Так что завоевание Египта для победы над Англией – это как мертвому припарки.

Кроме того все забывают, что прежде всего надо хотя бы добраться до Египта. А это было отнюдь не проще, чем пересечь Ла-Манш. Ведь по Средиземному морю курсировала огромная эскадра адмирала Нельсона, которой палец в рот не клади… Та самая «мощь британского флота», что якобы помешала десанту на острова.

К тому же уводить армию из Европы сейчас, когда вот-вот образуется новая антифранцузская коалиция, которая, без сомнения, тут же двинется на Францию истинное безумие.

Прав был Тьер, французский историк XIX века, когда писал, что вторжение Бонапарта в Египет «безрассуднейшая авантюра в истории: даже еще более безрассудная, чем поход на Москву».

Таким образом, для Революционной Франции, поход в Египет был не только крайне опасен, но еще и совершенно не нужен.

Не нужен?

Это, смотря кому… Франции да, безусловно.

А вот лично Наполеону?

Да это же единственный шанс избежать смещения с поста главнокомандующего, на которое уже открыто намекала Директория. Это шанс одержать в далеких краях победу в то самое время, когда войска Суворова пойдут на французские владения. Представляете себе картину? Франция на краю гибели, вороватой Директории уже никто не верит, всё тонет в дерьме, и вдруг из-за морей, аки ангел небесный, появляется Освободитель во всем белом!

Так что, в сущности, от похода в Египет выигрывал только сам Наполеон.

Один ли Наполеон?

Отнюдь.

Во-первых, революционная Директория удаляла как можно дальше амбициозного генерала, которого правительство не без оснований побаивалось.

Во-вторых, Россия, использовала амбиции Бонапарта, как ледокол для ломания льда колониальных империй и построения империй по принципу «Свобода, равенство, братство», подразумевая под этим создание империй ассимилятивного типа.

В дальнейшей истории такую операцию осуществит Сталин при помощи ледокола Гитлера, но с другой целью.

Кроме того Россия руками Наполеона добивала Османскую империю, в свете своего стремления «Босфор и Дарданнелы должны быть российскими».

Ну, а как же прекрасная Франция? Да кто о ней думал? Хорошо бы, конечно, чтобы она процветала, но свой камзол все-таки ближе к телу! И героя благословили на подвиг ратный.

Благословили и повелели не мешать.

На замечание в письме о Бонапарте генералиссимуса А. В. Суворова Ея Императорскому Величеству Самодержице Всероссийской Екатерине II: «Ох, далеко шагает мальчик! Пора бы унять его!» Великая императрица ответила молчанием.

А что делали в это время бедные англичане?

Адмирал Нельсон знал, что Бонапарт вот-вот выйдет из порта Тулон, на южном побережье Франции, и отправится… но куда? Это пока было не очень понятно, и Нельсон на всякий случай держался со своей эскадрой близ Гибралтара, готовый двинуться и на север, и на восток. Чтобы заморочить ему голову, Наполеон усиленно распространял слухи, что готовится к нападению на Англию и даже отправил на верную гибель небольшой десант в Ирландию: что великому полководцу до смерти нескольких сот солдат?

На некоторое время противник был введен в заблуждение, и корабли Наполеона, во главе с флагманом, носившим гордое название «Орион», беспрепятственно вышли из порта Тулон.

К тому же ему повезло: как раз в это время в районе Гибралтара разыгралась сильнейшая буря, и Нельсон не заметил выхода в море французской эскадры. Войска Наполеона без особых усилий заняли Мальту.

Мы так понимаем хваленная, не меньше чем флот, британская разведка или спала или была в отпуске на курортах Египта.

Нельсон же в это время скрежетал зубами и ругал уже морскую разведку, которая тоже отдыхала. Оправившись от бури, его эскадра ринулась вслед за французами. Но британского адмирала подвело как раз то, что его корабли были намного быстроходнее французских: правильно рассудив, что после Мальты Наполеон отправится в Египет, Нельсон на всех парусах рванулся в Александрию. По пути матросы видели в тумане какие-то тихоходные суденышки, но сочли их рыбацкими. Не могут же военные корабли ползти с такой смешной скоростью! Примчавшись в Александрию намного раньше Наполеона, Нельсон принялся расспрашивать местных жителей о том, не видели ли они французов. Естественно, ответ был отрицательным. Адмирал пришел к выводу, что Наполеон все-таки нацелился на Константинополь, и погнался за ним вдогонку. Через два дня после его отплытия на горизонте показались паруса неспешных французских кораблей: тише едешь, дальше будешь!

Вы можете в это поверить?

Я могу. По трем причинам.

Причина первая. Британский флот был из рук вон плохим и бестолковым.

Причина вторая. Разведка Британии была еще хуже флота.

Причина третья. Адмиральские таланты Нельсона хороши были только для леди Г амильтон.

А тем временем, 38-тысячная французская армия высадилась на побережье Северной Африки и вошла в крупнейший город Египта Александрию. Вот он, Египет, овеянный славой Александра Македонского!

В то время страной формально управлял турецкий султан, но фактическая власть находилась в руках мамлюков феодальных властителей и военных наемников, которые уже не считали нужным подчиняться Османской империи, пришедшей в полнейший упадок после недавних русско-турецких войн. Основное население Египта составляли феллахи потомки арабов и древних египтян, жившие в ужасающей нищете и почти поголовной неграмотности.

Вот к ним-то и обратился Наполеон. В своем воззвании он заявил, что пришел освободить народ Египта от тирании мамлюкских беев. Он вовсе не собирается подавлять исламскую религию и, честное слово, очень уважает Аллаха, его пророка и Коран.

Свобода, равенство, братство!

21 июля 1798 года, когда солдаты Наполеона уже доплелись до пирамид и воспаленными глазами равнодушно смотрели на их белые громады, раздался клич «Алла!», и огромные полчища мамлюкской конницы вылетели из-за горизонта.

Наконец-то!

Дисциплинированные солдаты мгновенно построились в каре, примкнули штыки к ружьям и стали ждать. Перед строем гарцевал молодцеватый Наполеон:

«Солдаты! Сорок веков смотрят на вас с вершин этих пирамид!»

Удивительно. Еще до появления науки египтологии ошибся всего на четыре века! Вот молодчик!

Ну, как тут опозориться, как ударить в песок лицом!

И не ударили. Солдаты подпустили конницу Мурад-бея на пятьдесят шагов и встретили ее дружным залпом. И еще одним, и еще… Враг искал спасения в бегстве, но его преследовала французская конница, и мало кто из мамлюков уцелел. Остатки их воинства, во главе с опозоренным Мурад-беем, в беспорядке бежали на юг, в Верхний Египет.

Так принято изображать знаменитую «Битву при Пирамидах» в официальной наполеоновской историографии. Храбрые солдаты, гениальный генерал, и вообще, все очень красиво… Но вот, приглядевшись к этой битве повнимательней, замечаешь массу расхождений с общепринятой ее версией.

Во-первых, на самом деле сражение состоялось довольно далеко от пирамид, километрах примерно в пятнадцати.

Во-вторых, нападение мамлюков вовсе не было неожиданным: армии целую ночь стояли друг против друга, и французы вполне были готовы к атаке.

В-третьих, знаменитая речь Наполеона известна, по крайней мере, в двух вариантах… Да какая, собственно, разница? Все равно ее мало кто слышал: как бы Наполеон ни надрывался, уже в сотне метров его голос был почти неразличим.

И наконец, в-четвертых: при рассказе об этой битве обычно умалчивают о постыдном мародерстве, которым после победы занялись французы. Ведь каждый мамлюк, что называется, все свое носил с собой золото, драгоценные камни, роскошное оружие, изукрашенные тюрбаны… То-то пограбили победители!

Так или иначе, но дорога на Каир была теперь открыта. Наполеон вступил в мамлюкскую столицу и занял всю дельту Нила.

Война окончена?

Как бы не так! Читатель еще не забыл о незадачливом Нельсоне с его слишком быстроходными кораблями? Наскоро отремонтировав их в Сицилии, адмирал уже полным ходом возвращался в Египет и 1 августа 1798 года примчался к заливу Абукир, где стоял наполеоновский флот.

Французы, хотя и ждали врага, но еще не так скоро: достаточно сказать, что три тысячи моряков в это время находились в увольнении на берегу. Формально силы противников были равными, но вот по военному таланту французский адмирал Брюэс никак не мог сравниться с блистательным Нельсоном, в отсутствии команды на борту. Британская эскадра с ходу атаковала французов, отрезала их от берега и не спеша, методично начала обстреливать с обеих сторон, корабли без команды.

Брюэс вскоре погиб, а флагманский корабль Наполеона, тот самый несчастный «Орион», взлетел на воздух от шального снаряда, попавшего в пороховой погреб. Французы не сдавались, и бойня длилась всю ночь. Лишь четырем кораблям французской эскадры (из трехсот пятидесяти!) удалось спастись: остальные либо погибли, либо были захвачены англичанами. Французского флота больше не существовало, и Наполеон был отрезан от Франции.

Что ему оставалось делать в такой ситуации?

Только одно: попытаться прорваться обратно в Европу с боями по суше, через Сирию и Турцию. Но такого он, конечно, не мог сказать своей измученной и обманутой армии, все еще свято верившей в его боевой гений. Поэтому официальная версия звучала примерно так:

«Солдаты! Мы идем на Индию! За нами поднимутся все угнетенные народы Востока, и в едином революционном строю мы заставим британского льва поджать хвост!»

Бред какой-то. Только усталые солдаты Наполеона могли поверить, что дорога в Индии ведет через Турцию.

В феврале 1799 года они тронулись в поход. В боях с турками храбрые французские солдаты одержали победы под Эль-Аришем, Базой и Хайфой… Но силы немногочисленного воинства все таяли и таяли.

Наполеон подошел к крепости Акра, обороной которой руководил британский полковник Ле Пикар де Фелиппо. Тот самый, что был когда-то однокурсником Бонапарта по Парижскому военному училищу и злейшим его врагом. После Революции дворянин де Фелиппо эмигрировал и поступил на службу Англии. Два месяца непрерывных атак и штурмов. Напрасно!

У солдат Наполеона кончались патроны, среди них вспыхнула эпидемия чумы. Надо было уносить ноги, пока не поздно.

В этот момент пришло известие о том, что в Абукирском заливе высадилось 20-тысячное турецкое войско. Армия Бонапарта, уже собиравшаяся схлестнуться с вернувшимся Мурадом, внезапно развернулась и ускоренным маршем прошла на Абукир. Там 25 июля 1799 года французы с ходу атаковали турецкую армию и опрокинули ее в море. Не менее 15 тысяч турок были убиты, взяты в плен или утонули. Наполеон жестоко отомстил антифранцузской коалиции за разгром его флота адмиралом Нельсоном здесь же, при Абукире, ровно годом ранее.

Видя такой поворот дела, Мурад отказался от мысли о нападении на французов и отступил обратно, в Верхний Египет. Его по пятам преследовала армия генерала Десэза, и, в конце концов, командир мамлюков признал свое поражение и передал предложение о переговорах. По условиям сдачи, Мурад с частью мамлюков перешел на сторону французов.

Однако во Францию остатки армии Наполеона вернуться не могли: побережье Египта неусыпно караулили военные корабли Англии, России и Турции. Теперь великому полководцу надо было думать, как сохранить собственную, если не честь, так хотя бы жизнь. И вот 22 августа 1799 года, на последних двух оставшихся у него суденышках, под покровом ночи, как вор, Бонапарт бросил свою армию и удрал из Египта. Великого Наполеона ждали неотложные дела: ему нужно было готовить переворот, свергать Директорию и становиться первым консулом, а там завоевывать Европу и столь же позорно бежать из холодной России, как некогда из жаркого Египта.

А что же армия, брошенная Бонапартом в Египте? О ней как-то забыли, и солдаты понемногу умирали от жары, болезней и набегов турок. Генерал Клебер, которому уже после бегства Наполеона передали приказ о назначении командующим, был храбрым воином. Он мужественно сражался до конца, одержал последнюю победу в сражении при Гелиополисе 20 марта 1800 года, и мечтал только об одном: добраться до горла мерзавца Бонапарта. Не довелось. Вскоре Клебер погиб, и принявшему командование генералу Мену пришлось осенью 1801 года сложить оружие.

С военной точки зрения египетская кампания Бонапарта закончилась полным провалом. И все же она оказалась небывало удачной не для десятков тысяч храбрых французских солдат, павших в этом походе. Истинный успех ждал французов совершенно в другой области.

Сейчас это кажется странным, но до этой экспедиции европейцы почти ничего не знали о Египте.

Вот что писал, например, знаменитый немецкий философ И.Е. Гердер, между прочим, ученик самого Канта!: «Тщетно искать тайн в глубинах пирамид, тщетно искать сокровенной мудрости в обелисках; если даже и расшифровать начертанные на них иероглифы, что сможем прочитать мы в них, наверное, летопись давно уже забытых и неинтересных событий или похвалу их основателям?

… Иероглифы – это первая неуклюжая попытка ребенка, ребяческого рассудка найти знаки для выражения мысли; у самых неразвитых дикарей Америки было сколько угодно иероглифов; разве не сумели мексиканцы передать с помощью своих иероглифов и самую неслыханную для них новость – прибытие в их страну испанцев? А египтяне долго придерживались такого несовершенного способа письма и в течение целых столетий рисовали их на стенах и камнях, затрачивая невероятные усилия, какая же бедность представлений, какая неподвижность рассудка! Сколь же тесен был круг знаний нации, ее обширной ученой касты, что в течение тысячелетий довольствовались своими птичками и черточками!»

Вместе с армией в египетском походе участвовал цвет тогдашней французской, а значит, и европейской науки: знаменитые геологи, ботаники, географы, лингвисты. Достаточно назвать хотя бы такие имена, как Монж, как Бертолле, как Денон! Прибыв в Каир, ученые немедленно организовали Институт Египта, специально предназначенный для исследования буквально всех сторон жизни этой страны.

Планы перед институтом ставились воистину наполеоновские. Изучить памятники древности Египта, написать его историю, подготовить французско-египетский словарь, издавать две газеты, разработать проекты постройки Суэцкого канала и плотин на Ниле… Предполагалось исследовать даже такие экзотические проблемы, как причины появления миражей в пустыне, повадки гиппопотамов и крокодилов.

Правь Британия морями!

Конечно же Британия владычица морей! Она не вылезает из морских сражений и побед! Ее кумир и апологет ее могущества адмирал Нельсон, о чем говорит колонна Нельсона на Трафальгарской площади установленной в честь победы над французами при Трафальгаре.

Краткая справочка о Нельсоне.

Родился в семье приходского священника Эдмунда Нельсона (1722–1802). После нескольких лет учёбы в школе поступил юнгой на корабль своего дяди, капитана Мориса Саклинга, героя Семилетней войны, затем ходил на торговых и военных судах в Вест– и Ост-Индию, участвовал в полярной экспедиции (1773).

На флоте с 12 лет. В 1777 году получил чин морского лейтенанта. [1] В 1778 году стал капитаном брига «Барсук»,[1] чуть позднее был назначен командиром береговой батареи Форт-Чарльз в Порт-Ройяле.[2] В 1781 году был назначен командиром 28-пушечного фрегата «Альбемарл».[3] В 1780 году, участвуя в операции на реке Сан-Хуан в Гондурасе (ныне по ней проходит граница между Никарагуа и Коста-Рикой), он едва не умер от тяжелейшей дизентерии.

В 1784–1787 годах Нельсон нёс службу в Вест-Индии, где в 1787 году женился на вдове Фанни Нисбет, племяннице антильского плантатора. Ведя упорную борьбу с контрабандой, он не раз вступал в конфликт с вышестоящими начальниками, требуя от них строгого соблюдения законов. Нажив себе таким образом немало врагов среди чиновников Адмиралтейства, он по возвращении в Англию был фактически отлучен от флота и, живя в деревне, целых пять лет ждал нового назначения.

В 1793 году, с началом войны против Франции, получил должность капитана линейного корабля в составе Средиземноморской эскадры адмирала Сэмюэля Худа. В этом же году он принял активное участие в боевых действиях под Тулоном, в июле 1794 года командовал десантом на Корсике, получив ранение правого глаза при осаде крепости Кальви, а 13 июля 1795 отличился в морском сражении, принудив к сдаче французский корабль, намного превосходивший по мощи его собственный.

14 февраля 1797 участвовал в сражении у мыса Сент-Винсент (крайней юго-западной оконечности Португалии). По собственной инициативе он вывел свой корабль из линейного строя эскадры и осуществил маневр, имевший решающее значение для разгрома испанского флота. Два из четырех захваченных англичанами испанских кораблей были взяты на абордаж под личным командованием Нельсона, получившего за этот бой рыцарский крест ордена Бани и чин контр-адмирала.

В июле 1797 при неудачной попытке захватить порт Санта-Крус-де-Тенерифе Нельсон потерял правую руку.

С 1798 года командовал эскадрой, направленной в Средиземное море для противодействия предпринятой Францией Египетской экспедиции 1798–1801. Английская эскадра не сумела помешать высадке французских войск в Александрии, однако 1–2 августа 1798 Нельсону удалось разгромить французский флот при Абукире, отрезав армию Наполеона Бонапарта в Египте, сам Нельсон получил ранение в голову. В награду Георг III сделал Нельсона пэром-бароном Нила и Бернем-Торпа.

В Неаполе, куда Нельсон был послан для помощи Неаполитанскому королевству в борьбе с Францией, начался его роман с женой английского посла леди Эммой Гамильтон, продолжавшийся до самой смерти адмирала. Эмма родила ему дочь Горацию Нельсон. Помочь Неаполю Нельсон не успел, и город попал в руки французов. После освобождения Неаполя русской эскадрой и капитуляции французского гарнизона Нельсон запятнал своё имя жестокой расправой с французскими пленными и итальянскими республиканцами.

В 1801 году был 2-м флагманом в эскадре адмирала X. Паркера при действиях в Балтийском море и бомбардировке Копенгагена, затем командовал эскадрой в Ла-Манше, которая была сформирована для противодействия Булонской флотилии французов. В 1803–1805 годах командующий эскадрой Средиземного моря, действовавшей против Франции и Испании. В сентябре 1805 года эскадра Нельсона заблокировала франко-испанский флот в Кадисе, а 21 октября разгромила его в Трафальгарском морском сражении, в котором Нельсон был смертельно ранен.

Тело Нельсона доставили в Лондон и 9 января 1806 торжественно похоронили в соборе святого Павла.

Интересные факты.

Бытует расхожее заблуждение, что адмирал Нельсон носил на правом глазу повязку. Однако это не так. Действительно, в боях на Корсике он получил осколочное ранение правого глаза песком и каменной крошкой. Его тут же перевязали и он вернулся в бой. Глаз он не потерял, но стал им хуже видеть. [4]

Труп адмирала везли в Лондон в бочке с бренди. Отсюда возник миф, что якобы моряки тайком от начальства через соломинки отпивали из этой бочки. Это маловероятно, ведь тело покойного круглосуточно охраняли. [4]

Так что Правила она всего ничего и не всеми морями и чуть-чуть.

А вот второй памятник владычице морей Британии стоит за "победу" в Крыму, это когда они не смогли взять Севастополь, а потом им Нахимов и его ученики накостыляли по полной.

С уважением

Значит Египет нам открыл Наполеон?

Заглянем в работы доктора Шахнович М.М.

Шахнович Марианна Михайловна – специалист в области истории античной философии, философии религии и религиоведения, доктор философских наук, доцент. С отличием закончила философский факультет Ленинградского государственного университета. Ведущий научный сотрудник Государственного Музея истории религии. С 1999 года по настоящее время – заведующая кафедрой философии религии и религиоведения философского факультета СПбГУ Значит тоже на профан.

В своих работах она пишет.

«Современные компьютерные технологии позволяют не только прогнозировать будущее, но и реконструировать прошлое: от моделирования процесса происхождения Вселенной до воссоздания, скажем, античной цивилизации.

История осуществляет этот процесс без компьютеров и по законам нам совершенно не известным, если не признавать за этим процессом чьей-то воли.

Одним из видов воображаемого возвращения стала так называемая «египтомания», получившая распространение в Европе в XVIII веке.

И опять мы возвращаемся к Наполеону. Традиционно считается, что военная экспедиция Наполеона в Египет в 1798–1799 гг. положила начало неоегипетскому стилю в европейской архитектуре и декоративно-прикладном искусстве. В действительности, этот поход лишь создал предпосылки для научного изучения древней культуры, так как деятельность Египетского института, фундаментальные труды Д.В. Денона и Ф. Жомара по описанию Египта, расшифровка Шампольоном иероглифов проложили дорогу для настоящего исследования египетской цивилизации.

Но дело-то в том, что этот самый неоегипетский стиль, как виртуальное возвращение в Египет, возник раньше и не был связан с наполеоновскими походами. Неожиданно в 1710 году в Риме в Палаццо Нуово установили пять «найденных» египетских статуй. Сразу же после этого в различных дворцах и виллах Италии были созданы комнаты в египетском вкусе. В 1762 году Джамбатиста Пиранези оформил в египетском стиле кафе на площади Испании в Риме, а в 1769 году издал собрание своих гравюр под названием «Различные виды украшения каминов и других частей домов, взятые из Египетской и Тосканской архитектуры». В предисловии Пиранези защищал египетский стиль, полемизируя с любителями греческой старины. Корпус Пиранези был составлен на основе изучения коллекций кардиналов Альбани, Борджиа и Бембо, собрания египетского кабинета Капитолийского музея, а также собственных раскопок Пиранези на вилле Адриана. Этот корпус стал наиболее влиятельным источником египетских мотивов для искусства конца XVIII – начала XIX вв. Это в Италии.

А уже в 60-е годы XVIII век, но во Франции, возникла мода на украшение парков псевдоегипетскими памятниками. Немало способствовали этому живописные полотна Юбера Робера, изображавшие фантастические египетские руины. Впервые в 1760 году в имении графа Астуа в Богателли в украшении садового павильона были использованы фигуры сфинксов, установленные на наружной лестнице.

Эта мода не миновала и Россию: в конце XVIII века в Петербурге на пристани у дачи А.С. Строганова по проекту А.Н. Воронихина были поставлены первые в России сфинксы (теперь они стоят во дворе Строгановского дворца).

В 70-е годы XVIII века в парках поместий Монсо герцога Шартрского и Мопертьюи маркиза Монтескье были воздвигнуты «египетские гробницы» – пирамиды – внутри которых находились ложные могилы и статуи в египетском стиле.

Оба аристократа и архитекторы построек, Кармотель и Броньяр, принадлежали к масонским ложам, а герцог Шартрский был даже Великим магистром ложи «Великий Восток Франции». В парках было много масонских символов, а пирамиды использовались во время церемоний.

Псевдоегипетской астрономической и числовой символике в масонстве начинает придаваться большое значение.

Согласно масонской мифологеме, девять благих месяцев года соответствуют девяти благим знакам зодиака и девяти мастерам, нашедшим могилу великого архитектора и скульптора Хирама, воздвигшего храм Соломона. Хирам, отождествленный с Осирисом, был убит. Его убийцам соответствуют три зимних месяца и созвездия – Весы, Скорпион и Стрелец.

Пирамида начинает символизировать вечность храма и бессмертие его творца. В конце XVIII века во Франции пирамидальная форма уже придавалась многим погребальным сооружениям.

Например, 26 августа 1792 года в память тех, кто погиб в атаке на Тьюильри, в саду Тьюильри была установлена деревянная пирамида, обтянутая тканью, к подножию которой возлагали гирлянды из цветов и дубовых листьев.

Для Екатерины II в Царском Селе была создана Чарльзом Камероном беседка в виде четырехгранной египетской пирамиды. В 1786 году по проекту того же Камерона в неоегипетском стиле был оформлен нижний вестибюль Павловского дворца. В зале – шесть полуциркульных дверных проемов, но на парадную лестницу ведет седьмой вход – подъем из семи ступеней. Семиступенчатая лестница в масонстве символизировала восхождение по градусам посвящения, при этом, каждая ступень имела свое значение, согласно семи благодетельным знакам зодиака.

Интересно еще вот что. В убранстве Павловского дворца немало элементов псевдоегипетского символизма. Даже кровать в парадной спальне с вензелями Павла I и его супруги была украшена в псевдоегипетском стиле.

Ну и в завершение питерского цикла.

В 1826 году в Петербурге был открыт Египетский мост (арх. Е. Треттер и П. Христианович), декорированный орнаментом, имитирующим иероглифы, на береговых устоях которого на постаментах лежали чугунные сфинксы. В 1829 году по проекту архитектора А. Менеласа были построены Кузьминские (Египетские) ворота в Царском селе, украшенные иероглифами.

Вообще «египтомания» накатывала волнами независимо от изучения Египта и походов туда Наполеона, Роммеля или шестидневной войны. Стиль, получивший название Retoure d'Egipte получил распространение в Европе в конце XIX века, а затем – в конце XX, когда во дворе Лувра была построена стеклянная пирамида, а на одной из набережных Невы появился сфинкс Михаила Шемякина».

Добавим еще, что в подвалах Елагинского дворца была создана ложа Египетского обряда.

Но вернемся к Наполеону, египетскому походу и возрождению Египетского масонства на принципах Калиостро.

Итак, все историки в один голос сообщают, что следующей вехой на пути этого направления эзотерики стал Египетский поход Наполеона 1798 года, после которого, как мы уже писали, культура и история Египта хлынули в Европу бурным потоком. В 1801 году египетские иероглифы увидел 11-летний Шампольон, и началась эпоха научного египтоведения. Выше мы уже отметили, что все с точностью наоборот.

Кто-то запустил при помощи деятелей культуры и интеллигенции того времени в общество египетскую тему. В Италии – архитектор Джамбатиста Пиранези, во Франции – живописец Юбер Робер и архитекторы Кармотель и Броньяр, в России – архитекторы А.Н. Воронихин и Чарльз Камерон. Потом ее подхватило общество, не без влияния масонских организаций, точнее после возвращения из России в Европу графа Калиостро. А уж потом, тема эта получила широкое развитие во время египетского похода войск Наполеона Бонапарта.

Среди тех же историков, существует мнение, что еще в середине 40-х годов XVIII века, задолго до появления графа, некто Лешанжер из ложи ранее созданного Устава Филадельфов переработал часть градусов Шотландского Устава с учетом новомодной «египетской» темы. Использовав доступные современные материалы он переработал и предложил Коллегии высших градусов при Великом Востоке Франции свой новый Устав Мицраима, названный по библейскому имени основателя Египта. Коллегия отвергла его. Однако к тому времени уже было открыто несколько «египетских» лож, продолживших работы, не будучи признаны юрисдикцией своей страны. Уже в 80-е годы XVIII века Египесткий устав был широко распространен в Генуе, Милане и Неаполе, а во Франции прославился тем, что объединял в своих ложах сторонников самых разных политических сил, проявлявших интерес к алхимии и астрологии.

Все замечательно, но есть одно «но». И это «но» Общество Филадельфов.

О происхождении этого общества сохранилось немного сведений. Первый написанный устав «филадельфов» датируется ноябрем 1797 года. В ту пору оно было распространенно в провинции Франш-Конте департамент Юра, а центр его находился в городе Безансоне, а не в Париже. В этом уставе, составленном 25 ноября 1797 года Ш. Нодье и его четырьмя товарищами, говорилось, что задачей общества является «взаимная помощь и принесение добра людям». На членов общества возлагалось исполнение различных мистических обрядов. Например. 5 числа каждого месяца в 5 часов вечера «каждый брат на 5 минут» поворачивался к заходящему солнцу и «думал над процветанием братьев» и так далее.

Таким образом, речь не идет ни о каких «египетских обрядах», ни о 40-х годах, ни, тем более, о новом легендарном персонаже Лешанжере.

Все-таки чем хороши латентные организации. Они все насквозь легендированы и мифонизированы!

По тем же легендам, еще в 1788 году в Венеции действовала ложа «египетского» масонства, основанная самим Калиостро.

Однако лишь в 1805 году о ее работах стало известно, потому что офицер Лешанжер перенес их в Париж, где вскоре ложа перешла под руководство братьев Бедарридов. Они открыли еще несколько лож своего египетского устава и объединили их под названием Устава Мицраима (от древнеевр. «Египет»).

Легенды. Легенды. Легенды.

В век интернета господам историкам и исследователям тайных обществ, зачастую зовущих себя конспирологами, пора бы отредактировать цифры, даты и имена. А то полная неразбериха.

Продолжим. Изучение «научных» работ на данную тему.

«Орден Мицраима был основан во Франции в 1813 году братьями Бедаррид, после чего он распространился в Бельгии, Швейцарии, Великобритании и США. Он состоит из двух типов практики: каббалистической, в адаптации братьев Бедаррид, и египетско-эллинистической для высших степеней, которая известна как Arcana Arcanomm. Устав Мицраима был создан в 1814 в Париже и состоит из 90 степеней, взятых из Шотландского масонства, мартинизма и других масонских течений, и его последние четыре степени получили название "Arcana Arcanomm».

Опять братья Бедаррид, только спустя пять лет и опять Arcana Arcanomm.

Ну что там братья?

«Следует заметить, что ни Марк, ни Мишель Бедарриды не были посвящены в Arcana Arcanomm, когда получили свои патенты. Они усугубили положение, так как не умели обращаться с секретом, которым не владели. Это создало ситуацию, когда экзотерическая, внешняя сторона масонства начала замещать внутреннюю эзотерическую магическую и алхимическую работу (то есть Arcana Arcanomm) в Уставе, пока эзотерическая суть едва не исчезла, так как все меньше и меньше лож были созданы или находились под наблюдением членов, допущенных к таинствам Arcana Arcanomm».

То есть всем рулили и создавали люди ничего не понимавшие в том, что создают!

«Жоли, однако, был таким масоном. Помимо того, что он был ответствен за написание наставлений для высших степеней, он был также допущен в Arcana Arcanomm Ласаллем и Лешанжером. Жоли вскоре оказался в оппозиции к Бедарридам и их методам управления Уставом, и его влияние начало падать, пока его имя не перестало упоминаться в реестре Устава Марка Бедаррида, несмотря на вклад в развитие Устава во Франции и создание наставлений для высших степеней. Лешанжер предоставил Франсуа Жоли хартию на развитие Устава Мицраима во Франции. Сверх того, Жоли был допущен Лешанжером к Arcana Arcanomm – вершине Устава, содержащей внутренние секреты Египетского Масонства. Бедарриды же, несмотря на контроль над послушанием, и расширение количества степеней, не были посвящен в Arcana Arcanomm».

Ну, тут вообще понять ничего нельзя.

А дальше начинается попытка объяснения почему Египетское масонство не получило распространения в дальнейшем.

«Идеологии Мартинеса де Паскуаллиса и Калиостро являются, однако, весьма сходными в вопросах души Человека и реинтеграции в Божественное. Сам Устав утверждает, что секреты Arcana Arcanomm выводятся из греко-египетского Герметизма и наполнение Устава, бесспорно, пантеистическое. Это описание Arcana Arcanomm может быть ключом к пониманию неучастия Бедарридов в этих градусах и в том направлении, которое получил Устав во Франции. Иудаизм распространенный в итальянском регионе Кавальон (на родине семьи Бедарридов) и исповедуемый Бедарридами, мог препятствовать этому участию в связи с различиями в мироописании между ним и греко-египетским герметизмом. Однако степени, Arcana Arcanomm абсолютно монотеистичны (в традиции Ветхого Завета), так что описания этих секретов как пантеистических приводят нас к выводу о том, что они были написаны либо в разное время, либо разными авторами, или что они содержат совершенно разного рода тайны. Описания ритуалов Arcana Arcanomm и Крата Репоа также поразительно схожи. Параллели между Египетским уставом Калиостро и Крата Рапоа очевидны. Мистерии Arcana Arcanomm были, вероятно, ранним дополнением к Уставу и почти наверняка имели итальянское происхождение. Вполне возможно, что Устав продолжал расти, добавляя степени между градусами символической ложи и Arcana Arcanomm».

Объясним гораздо проще.

Во времена Калиостро, данный проект забуксовал, не имея под собой политической и экономической основы, потому как империям Европы колониального типа идея глобализма нужна была…, как телеге пятое колесо. Именно поэтому после падения Наполеона и краха Французской империи, основанной на принципах масонства «Свобода, равенство, братство», идеология Египетского масонства оказалась крамольной. Совершенно не к месту стал проект надрелигиозного, наднационального глобализма. Совершенно не к месту стала идея единого пространства, когда мир рвали на куски, как лоскутное одеяло и на повестку дня встала другая идея.

Идея развала империй и создания маленьких, но гордых национальных образований, опирающихся на лишенные права колонии.

Наступала эпоха капитализма.

Неистовый Джузеппе

Для того, что бы понять, кто такой неистовый Джузеппе Гарибальди мы не будем пересказывать многочисленные биографические статьи о нем. По двум причинам.

Во-первых, они в основном являются легендарными. Например, в части того, что он создал первую объединенную Республику Италия.

Во-вторых, они являются однобокими. Например, в них практически никогда не упоминается его идеологическое кредо, то есть ориентация на Египетское масонство и фашизм.

Начнем со статьи О.В. Муромцева – выпускницы истфака МГУ им. М.В. Ломоносова.

«Джузеппе Гарибальди – национальный герой Италии, человек-легенда, одна из главных фигур итальянского Рисорджименто, движения за объединение Италии. Его имя стало символом борьбы за свободу и демократию. Его популярность и славу, пришедшую еще при жизни, не раз пытались использовать в своих целях другие политические деятели. То же происходило и после смерти прославленного героя. Фашисты, коммунисты и либералы объявляли его предвозвестником своих идей. Его тепло принимали во Франции и Англии, чтили в демократических кругах дореволюционной России, любили и в Советском Союзе.

Всплеск популярности Гарибальди в мире связан с приходом Муссолини к власти в Италии. При фашистском режиме в 1932 г. с большой помпезностью отмечали 50-летие со дня смерти национального героя итальянского народа, а в послевоенной демократической Италии в 1982 г. – 100-летнюю годовщину его кончины. Хотя надо отметить, что в последние десятилетия блеск славы Джузеппе Гарибальди несколько потускнел. Возможно, это объясняется тем, что его имя у нас в России сегодня связывают с коммунистическими идеями, а в Италии – отчасти с фашизмом.

Тем не менее, остается открытым вопрос, почему Гарибальди был так популярен не только в Италии, но и во всем мире среди людей столь различных, порой полярных, политических взглядов, которые объявляли его "своим". Каковы истинные социально-политические воззрения самого Джузеппе Гарибальди? Именно на этот вопрос автор постарается, прежде всего, найти ответ, попытавшись одновременно воссоздать и его политический портрет.

ГАРИБАЛЬДИ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

О Гарибальди написано множество книг, брошюр, очерков, статей как в нашей стране, так и за рубежом. Отечественную историографию, посвященную его жизни и деятельности, можно разделить на дореволюционную и советскую, постсоветской пока еще практически нет.

Деятельность Гарибальди, его знаменитый поход "Тысячи" сразу же нашли отклик в дореволюционной российской публицистике. Так, уже в 1860 г. в журналах революционно-демократического направления "Современник" и "Русское слово" появились восторженные статьи Н.Е. Чернышевского и И.А. Добролюбова, восхвалявшие подвиги героя Италии. Чернышевский дал глубокий анализ борьбы между итальянскими республиканцами и либералами, указав, что вражда между главой пьемонтского правительства Кавуром и лидером национально-освободительного движения Гарибальди – "это вражда двух партий, из которых одна полагает, что для создания итальянского единства надобно действовать революционным путем, другая надеется держаться только с разрешения императора французов". И Чернышевский, и Добролюбов считали, что Гарибальди принадлежал к итальянским радикалам, а последний даже назвал его "олицетворением итальянской революции"[1].

Русские либералы давали деятельности Гарибальди намного более умеренную оценку, подчеркивая руководящую и направляющую роль короля Пьемонта и Сардинии Виктора Эммануила и его первого министра Камилло Кавура в объединении Италии. В журнале "Отечественные записки" А.С. Невский в статье, посвященной событиям в Италии, писал, что "к счастью для Италии Виктор Эммануил пользовался огромным влиянием над народным вождем"[2]. А либеральный публицист М. Капустин первое место безоговорочно отводил Кавуру и отмечал, что Гарибальди был «лишь орудием в руках первого министра»[3].

Кроме журнальных статей и откликов в прессе до революции появилось несколько популярных биографий Гарибальди, принадлежащих перу С.М. Степняка (Кравчинского), С.Ф. Русовой, А.И. Цомакиона, которые дали красочное описание удивительной жизни итальянского героя. Но их общим недостатком является отсутствие попыток научного осмысления и оценки политических взглядов Гарибальди, его роли в воссоединении Италии[4].

Советские историки опирались на оценку Гарибальди, данную Марксом и Энгельсом, и видели в нем выразителя социалистических воззрений, а также единственного объединителя Италии, принижая роль короля Виктора Эммануила и Кавура[5]. Советский историк В.Е. Невлер (Вилин) в не раз переиздававшейся биографии Гарибальди писал, что его имя стало символом борьбы с абсолютизмом и деспотизмом, опуская тот факт, что именно под знаменем Пьемонт-Сардинской монархии он совершил свой знаменитый подход «Тысячи» в 1860 г.[6]. Главное внимание у нас тогда уделялось связям итальянского национального героя с Россией, ее прогрессивными деятелями – А.И. Герценом, Д.И. Менделеевым, Л.И. Мечниковым, Н.И. Пироговым и др.

В советской историографии содержится также критическая оценка деятельности Гарибальди и его политических взглядов. Подводя итог жизни героя, А.Я. Лурье – автор популярной биографии Джузеппе Гарибальди, дважды (в 1938 и 1957 гг.) изданной в серии "Жизнь замечательных людей", констатировал: "В своей политической деятельности Гарибальди не мог подняться над уровнем мелкобуржуазных воззрений, которые господствовали среди демократических элементов итальянского национал-освободительного движения. Но его тесная связь с народными массами, его любовь к ним и понимание их нужд позволили ему, особенно в последние годы жизни, понять историческую роль рабочего класса в национально-освободительном движении"[7].

В статье К.Э. Кировой, посвященной рассмотрению социально-политических взглядов Гарибальди, отмечалось, что, хотя "в целом идеология Гарибальди глубоко революционна", его можно отнести к мелкобуржуазным демократам, что, конечно, не умаляет его роли в объединении Италии[8]. Таким образом, в советской историографии Гарибальди считался основным объединителем Италии, его деятельность оценивалась как революционная, а взгляды как революционно-демократические.

С сожалением приходится констатировать, что за последние 10 лет в России не было выпущено ни одной крупной публикации, посвященной Джузеппе Гарибальди.

Практически невозможно даже кратко охарактеризовать здесь огромную зарубежную историографию почти на всех европейских языках. Поэтому ограничимся лишь несколькими замечаниями. Особенностью трудов английских историков о Гарибальди является фрагментарное рассмотрение его биографии по периодам. В Великобритании был опубликовал ряд книг, посвященных отдельным, наиболее ярким событиям из жизни Гарибальди и рассмотрению их места в процессе объединения Италии. При этом некоторые историки, например Д. Мак Смит, считали, что Гарибальди был во многом исполнителем политики короля Италии Виктора Эммануила и даже называли его "преданным и восторженным сторонником монархии". Значителен также вклад британских ученых в изучение проблемы отношения Гарибальди с другими ключевыми фигурами итальянского Рисорджименто, главой либерального крыла освободительного движения Кавуром и лидером радикально настроенных республиканцев Мадзини, создавшим революционную "Партию действия". Наиболее полное изложение биографии и рассмотрение политической позиции Гарибальди даны в книге английского историка Дж. Ридли, которая является ныне одной из самых обстоятельных монографий о Гарибальди[9].

В современной французской историографии выделяется переведенная недавно на русский язык книга М. Галло, в которой популярно и подробно излагается биография Гарибальди, автор пытается дать анализ и объяснить причины тех или иных действий итальянского героя, показать многосторонность и неординарность его натуры[10].

В Италии, на родине Джузеппе Гарибальди, написаны сотни его биографий, тысячи очерков и статей С 1906 г. целенаправленные исследования ведет Институт истории Рисорджименто в Риме. В итальянской историографии о Гарибальди, а она была сильно подвержена влиянию политики, можно выделить три периода: 1) конец XIX – начало XX в.; 2) эпоха фашистского режима 1922–1945 гг.; 3) после 1945 г. В зависимости от собственных взглядов и общественно-политической конъюнктуры историки, публицисты и общественные деятели Италии дают разные оценки его деятельности.

Из огромного количества итальянских научных публикаций, посвященных Гарибальди, следует отметить особо два исследования, представляющих наибольший интерес для воссоздания политического портрета национального героя. В первую очередь это статья Рафаэле Колапьетра "Вокруг политической мысли Гарибальди"[11]. Ее автор дает характеристику «гарибальдизму» как политическому движению, и как его недостаток отмечает отсутствие четкой программы, которая могла бы стать основой действий демократически настроенных итальянских патриотов, стремившихся к объединению страны. Особый интерес также представляет монография А. Вентури «Гарибальди в парламенте»[12]. В ней подчеркивается, что Гарибальди был прежде всего выдающимся военачальником и народным вождем, а не политическим деятелем и мыслителем. Будучи плохим депутатом, по оценке автора, он редко появлялся на заседаниях парламента, и почти ни одно из его предложений, направленных преимущественно на улучшение жизни народа, не было поддержано. Как пишет Вентури, «генерал, привыкший одерживать победы на полях сражения, не смог смириться с поражением в парламенте и ушел, хлопнув дверью». Тем не менее попытки Гарибальди провести свои идеи в жизнь через парламент дают нам более полное представление о политических воззрениях генерала, его социальной программе. К столетней годовщине кончины национального героя Италии была приурочена крупная международная конференция, состоявшаяся в 1982 г. в Женеве.

В дореволюционной российской, советской и западной историографии даются совершенно разные и противоречащие друг другу оценки деятельности Гарибальди. Пытаясь охарактеризовать политические воззрения Гарибальди, исследователи изображали его либо революционером, демократом и республиканцем, либо монархистом, послушным орудием в руках Кавура и короля Виктора Эммануила. Кроме серьезной научной литературы было издано множество популярных биографий Гарибальди, в которых дан красочный образ итальянского национального героя, но не анализируются его действия и цели. Автору представляется весьма интересным проследить формирование и эволюцию политической платформы Гарибальди; прояснить его отношение к монархии и республике, к духовенству и идеям интернационализма; понять, каким он видел будущее Италии. Важно также воссоздать портрет Гарибальди не только как военного героя и народного вождя, но и как политика с определенными взглядами, пусть и не выраженными в четко составленной программе.

В работе использованы в первую очередь письма Гарибальди, издававшиеся несколько раз в Италии, но не переведенные полностью на русский язык. На протяжении всей жизни Гарибальди вел активную переписку со своими друзьями, политическими единомышленниками, последователями, а также и оппонентами. Эти письма показывают политическую позицию Гарибальди в различные периоды его жизни, объясняют мотивы тех или иных его действий. С их помощью можно проследить, как формировались и менялись его воззрения на будущее Италии и итальянского народа. Этим же целям служат и прокламации Гарибальди, его призывы к итальянцам встать в ряды добровольцев за дело объединения родины.

Наряду с эпистолярным наследием Гарибальди значительный интерес представляют и "Мемуары", над которыми он работал с 1849 г. и до кончины. Сохранилось несколько переработанных его друзьями и родственниками вариантов воспоминаний. Еще при жизни сам Гарибальди отдал часть из написанного им для доработки и последующего издания американцу Т. Дуайту, а также Александру Дюма-отцу. своему близкому другу – немецкой писательнице Э. фон Шварц, итальянскому генералу Ф. Каррано. В 1888 г. был издан окончательный вариант мемуаров, исправленный другом Гарибальди А. Лемми и его старшим сыном Менотти. Без редакционных исправлений полностью воспоминания были опубликованы в Италии в 1907 г., а затем перепечатаны в национальном издании в 1932 г. "Мемуары" Гарибальди были переведены также на русский язык и изданы в сокращенном варианте М. Левидовым в 1931 г. Полное же их академическое издание в переводе В.С. Бондарчука и Ю.А. Фридмана, с комментариями В.Е. Невлера вышло в серии "Литературные памятники" в 1966 г. Надо отметить, что из-за множества вариантов воспоминаний, а также исправлений, вносившихся разными людьми и в разные годы, в них остаются некоторые неточности и несоответствия. Кроме того, мемуары создавались Гарибальди по прошествии некоторого времени после описываемых событий, этим могут объясняться ошибки в изложении материала.

Таким образом, основным источником для реконструкции социально-политических взглядов Гарибальди стали не воспоминания выдающегося национального деятеля Италии, а его письма и прокламации, создающие более верный общественный образ прославленного героя. Объективная оценка нашего героя дана и в мемуарах его сподвижников – прежде всего Дж. Гуэрцони "Гарибальди" (т. 1–2. Флоренция, 1926) и У Дж. Марио "Жизнь Дж. Гарибальди" (Милан, 1910).

ВЕХИ ЖИЗНЕННОЕ О ПУТИ

Джузеппе Мария Гарибальди родился 4 июля 1807 г. в Ницце, которая с 1792 г. находилась в составе Франции, а в 1814 г. после отречения Наполеона вернулась под власть Пьемонт-Сардинской монархии и оставалась итальянской до 1860 г. В 1815 г. решением Венского конгресса Италия была разделена на восемь государств, в большинство из которых вернулись прежние династии, правившие до установления французского господства. Венеция и Ломбардия были объединены в Ломбардо-Венецианскую область, а Генуя отошла к Сардинскому королевству, ставшему впоследствии центром объединения итальянских земель. Почти все образовавшиеся итальянские государства прямо или косвенно попали в сферу влияния Австрии. Именно австрийское господство наряду с папством стало основным препятствием объединения Италии, которое предстояло еще преодолеть деятелям итальянского Рисорджименто.

Джузеппе появился на свет в семье потомственных моряков. Свои "Мемуары"[13] он начал именно с рассказа о родителях, о том воспитании, которое они ему смогли дать. Отец его, Доменико Гарибальди, был владельцем и капитаном небольшого парусника – тартаны «Санта Репарата» и занимался в основном каботажными морскими перевозками на небольшие расстояния. Дед по отцовской линии, Анджело, в 1780 г. переселился с семьей в Ниццу из Кьявари, портового городка, расположенного на побережье Лигурийского моря, к югу от Генуи. Первыми учителями Пеппино (так его ласково именовали с детства родные и соседи) стали два священника, выбранные донной Розой Раймонди, матерью будущего героя, женщиной более образованной, чем отец, надеявшейся постепенно подготовить его к поступлению в духовную семинарию. Но уже довольно скоро выяснилось, что ее мечтам не суждено сбыться. Пеппино магнитом притягивало к себе море, мальчик мечтал о дальних странствиях и вовсе не думал стать священником.

Впоследствии Гарибальди отрицательно отзывался о распространенном во времена его детства в Италии обычае доверять начальное образование детей духовенству. Намного больше по душе ему пришелся третий учитель, синьор Арена, который преподавал ему итальянский, письмо и математику. Некоторое время Гарибальди посещал школу, где ему не слишком нравилось, но в общем можно сказать, что он не получил систематического образования, хотя за счет природного таланта, постоянного расширения умственного кругозора и самостоятельных занятий он сумел достичь много. Его "Мемуары" свидетельствуют о знакомстве автора с творчеством Данте. Петрарки, произведениями Макиавелли, знании им истории Италии, битв и военных кампаний Ганнибала, Сципиона, Наполеона. В зрелые годы он зачитывался романами Вальтера Скотта, увлекался стихами Байрона, декламировал наизусть целые главы из "Божественной комедии" Данте, "Илиады" Гомера, "Освобожденного Иерусалима" Торквато Тассо. Помимо родного итальянского и столь же доступного с детства французского, знал английский и испанский языки, в молодости пытался даже изучать греческий и латынь, пробовал писать стихи.

Вышедший из семьи моряков, Гарибальди всегда имел тягу к морю и с 15 лет плавал на торговых судах сначала в качестве юнги, затем как помощник капитана. Уже во время первого дальнего плавания на бригантине "Констанца" юноша побывал в далекой России и смог посетить Одессу. Он избороздил Средиземное море во всех направлениях, и нет средиземноморского берега, который бы он не увидел в годы своей бурной молодости, решающие для формирования его личности. В то время Средиземноморье было как раз зоной политических бурь, центром великого национального движения, охватившего всю Европу. В 1821 г. началось освободительное восстание греческих патриотов против турецкого ига, которое впоследствии привело к достижению Грецией независимости. В 1828 г. происходили волнения в Чиленто, горном массиве на юге Италии, за которыми последовали репрессии и казни. Полиция и австрийская армия контролировали различные итальянские королевства. В самой Ницце, когда Гарибальди возвращался из плавания в свой родной город, он чувствовал тяжелую атмосферу слежки и торопился покинуть ее и отправиться к новым далеким берегам. В морском реестре Ниццы 27 февраля 1832 г. он уже записан как капитан торгового флота, под его командой уверенно бороздит моря парусник "Клоринда".

Находясь в плавании, он узнал о восстании в Модене, Парме, Болонье, о казни Чиро Менотти, одного из заговорщиков и вдохновителей этого движения, о репрессиях и усилении власти папы Грегуара XVI, карательных действиях австрийских войск. Гарибальди инстинктивно пришел к мысли, что папство и Австрия – две силы, мешающие Рисорджименто и объединению Италии. Он чувствовал необходимость сделать что-то для своей родины, принять участие в разгоравшемся движении. Поворотной вехой для него стал 1833 г. Именно тогда на его жизненном пути в одном из портов Эгейского моря встретился Эмиль Барро, высланный из Франции сторонник утопического учения Сен-Симона, чью книгу "Новое христианство" он подарил Джузеппе. Еще большее влияние на дальнейшую судьбу молодого моряка оказало знакомство в Таганроге, куда приплыл его парусник, с одним из членов организации "Джовине Италия" ("Молодая Италия") – тайного общества, созданного генуэзцем Мадзини, с которым он встретился чуть позже в Марселе.

Джузеппе Мадзини принадлежал к тому же поколению, что и Гарибальди (родился в 1805 г.). Он рано вступил в борьбу за объединение страны, испытал на себе гнет сардинского правосудия, был приговорен к изгнанию и затем создал революционную организацию, которая, как полагал, должна была заменить устаревшие, например карбонариев. Объединив десятки тысяч сподвижников по всей Италии, она должна была поднять страну на борьбу под лозунгом "Независимость, Единство, Свобода". Полностью разделяя тогда революционную позицию Мадзини и его сторонников, верный идеалам свободы и независимости своей родины, Гарибальди, получивший кличку Борель, в начале 1834 г. принял участие в заговоре мадзинистов, так называемой Савойской экспедиции. Чтобы привлечь к нему моряков, он отправился в Геную и поступил под именем Клеомброт на службу в военно-морской флот Пьемонт-Сардинского королевства. С конца января он в качестве простого матроса находился на корабле "Эвридика", а в начале февраля перешел на фрегат "Де Женей", на котором оказались несколько его приятелей.

Флотские документы содержат самые ранние свидетельства о внешнем облике, нашего героя – светловолосый мужчина среднего роста (170 см) с большим открытым лбом, карими глазами, орлиным носом, физически сильный, ловкий и выносливый, пользующийся вниманием женщин. Поднять тогда восстание на флоте, однако, ему не удалось: революционные призывы почти не находили отклика у матросов, охотно, впрочем, угощавшихся вином за счет Гарибальди. Не на должной высоте как организаторы оказались и главный вдохновитель заговора – Мадзини, и военный руководитель экспедиции – генерал Раморино. В результате заговор завершился полным провалом. Спасаясь от ареста, Гарибальди вынужден был пешком уйти из Генуи в родную Ниццу, а затем во Францию под именем Джузеппе Пане. За участие в заговоре власти заочно приговорили его к позорной смертной казни – расстрел в спину. Опасаясь выдачи, Гарибальди вынужден был в 1835 г., на целых 13 лет эмигрировать в Южную Америку.

Там, оказавшись без средств, он в качестве корсара, а затем командующего небольшим военно-морским флотом принимал активное участие в борьбе за независимость республик Риу-Гранде (на юге Бразилии) и Уругвай. Военные успехи пирата Хосе Гарибальди (так именовали его латиноамериканцы) произвели впечатление на местное население, в частности портового городка Лагуна, который тот захватил в 1839 г., воюя на стороне республиканцев против Бразильской империи.

Здесь Гарибальди посчастливилось встретить юную замужнюю красавицу-креолку Аниту (ее полное имя – Д'Анинас Рибейро да Сильва), ставшую ему верной женой и соратницей в борьбе. Что же мог предложить ей Гарибальди, увозя от постылого мужа? Годы лишений, опасности и страданий, но вместе с тем счастье постоянно находиться рядом с любимым. Вместе с ним она участвовала в сражениях, перевязывала раненых и сама брала в руки оружие, будучи беременной осилила тяжелейшее отступление через необжитые лесные пространства.

Семья их нередко бедствовала: не хватало еды и одежды, не было денег даже на свечи. Когда у Аниты в 1840 г. родился сын Менотти, его пришлось завернуть в шейный платок отца. Через 12 дней после родов Анита вынуждена была в отсутствие мужа бежать от преследования вражеских солдат, положив первенца перед собой на седло. В 1844 г. она родила дочь Терезиту, спустя два года – второго сына Риччьотти. Семья увеличивалась, для ее содержания требовалось больше средств, скромного армейского жалованья постоянно не хватало. При этом бессребреник Гарибальди отказывался от богатых земельных пожалований республиканских властей.

Сражаясь за независимость латиноамериканцев, ему приходилось нередко оставлять капитанский мостик и пересаживаться в седло, он стал хорошим наездником уже в Латинской Америке. Отличаясь хладнокровием и бесстрашием, благородством и милосердием, в самых опасных переделках личным примером воздействовал на своих бойцов. Опыт командования сухопутными войсками пригодился ему позднее на родине, в Италии.

Находясь за океаном, Джузеппе поддерживал переписку с Мадзини, уверяя его в своей преданности и восхищаясь им. Благодаря подвигам, совершенным в Латинской Америке, Гарибальди стал известной личностью, и сообщения о нем печатали многие европейские газеты, красочно описывая его облик: длинные волосы, борода и усы, красная рубашка, шейный платок и серое пончо. Впоследствии его так и изображали художники, так он выглядел и на многих фотографиях.

В Латинской Америке Гарибальди стал франкмасоном, что сделало его радикальным противником римско-католической церкви. В XIX в. стать масоном с точки зрения католиков значило вступить в союз с дьяволом, что тут же влекло за собой отлучение от церкви. Это в какой-то степени повлияло на его жизнь в Южной Америке, во всяком случае способствовало сближению с президентом республики Риу-Гранде Бенто Гонсальвесом, также членом масонской ложи. Позднее в Италии, где папство представляло вездесущую могучую силу, приобщение к франкмасонству привело к тому, что Гарибальди стал одиозной фигурой для католической церкви. Отныне между Гарибальди и ею, помимо политических разногласий, появилось противостояние на религиозной почве, которое не закончилось даже со смертью национального героя Италии.

Американский период – решающий для становления личности Гарибальди. Здесь он обрел военный опыт и закалку, участвуя в непрекращавшихся войнах между южноамериканскими государствами. Здесь же укрепились его демократические идеалы и республиканские взгляды, а также проявился интернационализм.

А на Апеннинском полуострове с середины 30-х годов XIX в. свершились кардинальные перемены. Прежде всего в королевстве Пьемонт-Сардиния, где король Карл Альберт (1831–1849) после жестокого подавления движения сторонников Мадзини[14] в 1831 и 1834 гг. изменил политический курс, решив использовать национальный подъем в своих целях, пока его трон не рухнул. Были разработаны и проведены реформы, превратившие Пьемонт в самое современное государство Италии, утверждена умеренно-либеральная конституция (Альбертинский статут). Королевство кипело, полное новых начинаний, в воздухе витали идеи создания единого Итальянского государства. В 1847 г. в Турине граф Кавур, сторонник либеральных идей, начал издавать газету, которую назвал «Рисорджименто» («Воссоединение»). Годом ранее был избран новый папа, Пий IX, который тут же после избрания, объявив всеобщую амнистию для политических заключенных, разрешил эмигрантам вернуться. Гарибальди восторженно воспринял все эти перемены и решил возвратиться на родину. Сперва он отправил Аниту с детьми к матери в Ниццу[15].

Накануне отъезда в Италию он написал своему другу и сподвижнику Джакомо Медичи, что основная цель его приезда на родину – "не идти против новых течений в политике правительства, а поддержать его во всех хороших начинаниях и действовать вместе с ним в войне против австрийцев". Итак Гарибальди возвращался в Италию, надеясь принять активное участие в начавшейся войне с Австрией, а вовсе не для того, чтобы совершать революцию и свергать существующую там власть короля. К сожалению, к его возвращению накал национально-освободительного движения уже начал спадать. Итальянцы терпели поражения от австрийцев. И Карл Альберт, и папа Пий IX, напуганные размахом революционного движения в Европе и в самой Италии, начали отходить от либеральных и прогрессивных идей. Гарибальди успел принять участие в австро-итальянской войне, организовав отряд добровольцев. Он не согласился с решением правительства о заключении унизительного мира с Австрией и продолжил борьбу, участвуя в обороне возникшей Римской республики.

Тогда же произошел очередной поворот в мировоззрении Гарибальди. Он отошел от официального политического курса правительства, отказался от своей поддержки политики короля: "Я теперь буду воевать не за Карла Альберта, но за Итальянскую республику, за итальянскую нацию". В это же время появились первые противоречия и разногласия Гарибальди с Мадзини, одним из триумвиров, управляющих Римской республикой. Джузеппе Мадзини придерживался осторожной, умеренной политики, Гарибальди же выступал за установление диктатуры, полагая, что только она могла спасти тяжелое положение Римской республики, помочь разбить наступающих французов, которые пришли защитить владения папы. В мемуарах он писал об этих событиях так: "Видя, как относились к тому, что было делом нации, понимая, что катастрофа неизбежна, я потребовал установления диктатуры; я требовал права на диктатуру, как в некоторых случаях моей жизни требовал, чтобы мне доверили руль корабля, когда буря несла его на рифы". 3 июля 1849 г. французы во главе с генералом Удино вошли в Рим фактически беспрепятственно. Мадзини до этого тайно покинул город, отказавшись от дальнейшего сопротивления. Король Карл Альберт, отрекшись от престола, уехал в Португалию.

Но Гарибальди решил продолжить борьбу. После падения Римской республики он вместе с немногочисленными волонтерами и верной Анитой совершил поход на север, пытаясь дойти до Венеции, последнего оплота революции. По пути, в устье реки По, у него на руках умерла беременная жена, и он, преследуемый, не смог даже ее похоронить. С большим трудом Гарибальди пробился к Пьемонту, но был арестован и выслан из страны. Следующие пять лет своей жизни он находился в изгнании, без семьи и детей, оставшихся на попечении его матери в Ницце. Непродолжительное время провел на средиземноморском острове Маддалена, в Танжере (Марокко) и Гибралтаре, а затем перебрался в 1850 г. в Северную Америку.

Там, чтобы прокормиться, прославленный партизанский командир первоначально устроился простым рабочим на свечную фабрику своего друга Мэучи, пока для него не нашлось более подходящее занятие. И вновь его позвало море, он плавал капитаном на торговых судах, мечтал о родных берегах, посещал порты Китая, Австралии, Новой Зеландии, Англии (там, кстати, в 1856 г. состоялось его знакомство с А.И. Герценом), пока другие патриоты Италии составляли заговоры и продолжали активную, но порой бессмысленную борьбу. В 1853 г.

Мадзини подал сигнал к восстанию в Милане, попытка мятежа привела лишь к очередным репрессиям. Неудачи не останавливают Мадзини. Он создал революционную "Партию действия", которая должна была повести за собой массы. Гарибальди же открыто заявляет, что не одобряет эти обреченные на провал попытки к восстанию. В одном из писем к другу Дж. Кунео он объяснял свою временную пассивность: "Если я не рискую собой, то только потому, что не вижу никакой надежды на успех". Гарибальди при всей своей смелости и любви к риску, по сравнению с Мадзини и другими радикально настроенными республиканцами, оказался самым умеренным, самым трезвым. Лучше понимая политическую ситуацию, не склонный ни к трусости, ни к расчету, он решил переждать временный революционный спад, не отказываясь от своих идей и целей. В 1855 г. Гарибальди вернулся из изгнания на родину.

Уже в 1858 г. в Италии начался новый подъем национально-освободительного движения. По-прежнему было популярным стремление к войне против Австрии. Кавур, возглавивший с 1852 г. пьемонтское правительство, готовил почву для предстоящей войны за объединение Италии. В 1858 г. с этой целью был заключен тайный союз с Наполеоном III, императором Франции, по которому Франция обещала свою поддержку Италии в обмен на Ниццу и Савойю. Пьемонтское правительство стремилось одновременно привлечь на свою сторону и либерально настроенную интеллигенцию, и республиканцев. Для этих целей блестяще подходил Гарибальди, прославленный народный герой, пользующийся широкой популярностью в Италии. Кавур пригласил Гарибальди к себе и предложил ему вербовать волонтерские отряды для участия в предстоящих военных действиях. Гарибальди было поручено командование корпусом альпийских стрелков из 3 тыс. человек. Гарибальдийцам не хватало ни хорошего оружия, ни провианта, но они под предводительством прославленного командира проявляли чудеса храбрости. Позднее он скажет: "В Пьемонте в начале 1859 года меня подняли как знамя". Действительно, пьемонтскому правительству во главе с Кавуром удалось подчинить Гарибальди своей стратегии. Несмотря на ряд одержанных побед, 11 июля 1859 г. в Виллафранке пришлось заключить перемирие с Австрией.

В результате этой войны Милан и Ломбардия стали итальянскими, но об объединении всей Италии говорить было еще рано. Согласно секретному договору, к Франции отошли Савойя и Ницца – родной город Гарибальди. Последний же подал в отставку с поста генерала пьемонтской армии и вернулся на небольшой остров Капреру, у северного побережья Сардинии, часть которого он купил еще в 1855 г., получив наследство скончавшегося брата Феличе и присовокупив к нему собственные небольшие средства, и создал там небольшое поместье. Со временем весь остров стал его владением.

Но в 1860 г. начались народные волнения на юге Италии. Сначала национальный подъем охватил Сицилию, потом все Неаполитанское королевство. Гарибальди реагировал на происходящие там события следующим образом: "Я не советовал сейчас поднимать восстание, но если сицилианцы взялись за оружие, это святой долг каждого помочь им в деле освобождения". После некоторого колебания он согласился возглавить экспедицию в Южную Италию, которая впоследствии стала известной как поход гарибальдийской "Тысячи" и сыграла важную роль в объединении Италии. Экспедиция эта проводилась под лозунгом "Италия и Виктор Эммануил". К этому времени в Пьемонте правил Виктор Эммануил II, ставший королем в 1849 г. после отречения отца Карла Альберта. Перед отправлением Гарибальди послал ему письмо, в котором решительно предстал в роли подданного, осмелившегося ослушаться лишь потому, что он хочет лучше служить своему государю и родине. В ночь с 5 на 6 мая 1860 г. два парохода с добровольцами, возглавляемыми Гарибальди, вышли из Генуэзского залива и направились к берегам Сицилии. Премьер-министр Кавур в отпет на запрос английского правительства так сформулировал свою позицию в отношении похода Гарибальди: "Правительство короля сожалеет об этом предприятии: оно не может ему помешать, но и не помогает ему; оно не может также с ним бороться".

Поход Гарибальди был успешным и привел к освобождению Юга Италии от власти Бурбонов. На время Гарибальди стал диктатором Сицилии, в его руках оказалось собственное государство, в котором он пытался провести ряд преобразований: освободил политических заключенных, принялся за организацию школ и приютов, раздал часть государственных земель крестьянам. Порой народный вождь действовал слишком прямолинейно, нередко проявлял наивность. В Сицилии вокруг него плели сети интриг агенты Кавура, строили козни бонапартистские шпионы. Гарибальди не спешил передавать Сицилию Виктору Эммануилу II и вот как объяснял свои действия:

"Провозглашение единого Итальянского государства и Виктора Эммануил а его королем не должно произойти раньше, чем борющийся народ Италии от самой Сицилии не дойдет до Рима, будущей итальянской столицы… немедленное же присоединение южных земель означало бы отделение одной части Италии от другой… Мы хотим видеть Италию единой, а Виктора Эммануила ее королем!"

Итак, Гарибальди хотел вместе со своими волонтерами идти на Рим, чтобы завершить дело объединения Италии. Но в Неаполе он был остановлен Виктором Эммануилом II и его войсками. Король Пьемонта и его первый министр считали, что поход Гарибальди в Папскую область и занятие им Рима могут сильно усложнить международное положение Италии, навлечь на нее гнев французов, под особой защитой которых находился папа.

В ноябре 1860 г. Гарибальди сложил с себя диктаторские полномочия и объявил о передаче власти в освобожденной им Южной Италии королю Виктору Эммануилу II. Этот год стал памятен для него и оказавшимся фиктивным бракосочетанием с молодой аристократкой Джузеппиной Раймонди (однофамилицией матери), отдавшей сердце еще до встречи с Гарибальди другому человеку, но признавшийся в этом знаменитому жениху лишь под сводами храма, в котором происходило венчание. Едва услышав это тягостное для обоих признание, наш герой, отличавшийся влюбчивостью и обожаемый многими женщинами, вскочил на коня и умчался прочь.

В 1861 г. было объявлено о создании единого Итальянского королевства во главе с королем Виктором Эммануилом II, но вне его пределов все еще находились Папское государство и Венеция. Завершение объединения Италии могло быть достигнуто лишь в результате ликвидации светской власти папы и освобождения Венеции из-под австрийского господства. Таким образом, мечта Гарибальди о единой Италии пока не была достигнута. Он был избран депутатом туринского парламента от избирателей Неаполя, но редко присутствовал на заседаниях, объясняя это следующим образом: "Мое место не в парламенте. Я жду, чтобы меня призвала новая опасность". Действительно, ассамблея не подходила для Гарибальди-оратора, слишком вспыльчивого и несдержанного. Вскоре он возвратился на Капреру, где продолжил писать мемуары и ждать подходящего момента для возвращения к активной борьбе за окончательное объединение страны.

В 1862 г. Гарибальди решил предпринять новый поход к Риму под лозунгом "Рим или смерть!". Но на этот раз король Виктор Эммануил II не поддержал его начинание. Наоборот, он был объявлен мятежником и против него была направлена итальянская армия. У горы Аспромонте волонтеры Гарибальди столкнулись с войсками короля. В бою Гарибальди был тяжело ранен в ногу, взят под стражу и заключен в тюрьму, где находился до октября, когда был амнистирован королевским указом. В лечении его раны участвовал знаменитый русский хирург Н.И. Пирогов. Вернувшись на Капреру, Гарибальди писал, что, предпринимая свой рискованный поход на Рим, он не ожидал ничего хорошего от правительства Ратацци (премьер-министр Кавур умер в 1861 г.), и рассчитывал только на снисхождение Виктора Эммануила II, который не возражал против аналогичных действий Гарибальди в 1860 г. Но ситуация изменилась, а этого народный герой, далекий от политических интриг, понять не смог. Гарибальди перестал поддерживать короля, который "не делает ничего, чтобы завершить объединение страны". Став же председателем Национального Римского комитета, заявил: "Необходимо объединить силы во имя свободы, независимости, цивилизации и прогресса".

В 1864 г. Гарибальди посетил Англию, где был восторженно встречен как простым народом, так и представителями высших кругов. Там леди Эмма Роберте соперничала из-за него с молодой итальянской графиней Марией Мартиникой делла Toppe, поговаривали даже о помолвке с ней, но дело расстроилось. Новой подругой народного героя, а затем и биографом стала талантливая 22-летняя журналистка Джесси Уайт Марио. Еще раньше Гарибальди предлагал руку и сердце приезжавшей на Капреру жене богатого банкира, писательнице Марии Эсперанса фон Шварц, которую именовал Сперанцой, но получил отказ.

Приближалась старость, Гарибальди все чаще преследовали болезни. Он совершил еще несколько путешествий, но большую часть времени жил на острове Капрера вместе со своими детьми, занимался управлением поместьем, принимал гостей, писал письма, воспоминания. Жившая в его доме первоначально в качестве служанки Франческа Армозино стала его гражданской женой. В 1867 г. у них родилась дочь Клелия, потом еще одна – Роза, скончавшаяся в детстве, в 1873 г. – сын Манлио. Лишь за три года до смерти ему удалось добиться развода с Дж. Раймонди и сочетаться законным браком с матерью своих младших детей. Несмотря на приближающуюся старость и болезни, явившиеся следствием многочисленных ран, полученных на полях сражений, он все так же жаждал действия, готов был по первому зову броситься в бой.

В 1866 г. Гарибальди вновь принял участие в войне против Австрии. Он сражался не на главном фронте и одерживал победы, тогда как в основных битвах итальянцы терпели поражения от австрийцев. Когда мир с Австрией был заключен, Гарибальди не пошел против короля, не продолжил военные действия, а повиновавшись распустил солдат. В результате этой войны к Италии была присоединена Венеция. Лишь Рим остался не включенным в состав государства.

Последнюю попытку освободить Рим Гарибальди сделал в 1867 г. Он покинул остров Капреру и поехал из города в город. Позднее это свое путешествие по Италии он назвал "крестовым походом". Его поездка, начавшаяся в феврале, совпала с выборной компанией для обновления состава парламента. Выступая как один из кандидатов, он заявил о своей ненависти к папе и о необходимости освободить Рим. Повсюду его приветствовал народ: во Флоренции, в Болонье, в Феррари. Именно в эти, заполненные публичными выступлениями месяцы окончательно сформировалось политическое кредо национального героя Италии. Чуть позже он принял участие в Международном конгрессе мира в Женеве, где сначала был восторженно встречен, но затем резкость его антикатолических высказываний вызвала протест, вынудивший Гарибальди уехать. Вернувшись в Италию, он опубликовал в газетах два обращения с призывами идти на Рим, что послужило поводом для ареста. Под конвоем его отправили на остров Капреру, но он бежал и пошел походом на Рим во главе 7 тыс. добровольцев. Однако население Папского государства осталось пассивным и не оказало никакой помощи гарибальдийцам. На исход сражения с объединенными силами французских и папских войск повлияло также бегство части волонтеров, в котором впоследствии Гарибальди обвинил Мадзини и его сторонников. Отряд гарибальдийцев был окончательно разбит при Ментане. Третья попытка Гарибальди присоединить Рим провалилась.

Окончательное объединение итальянских земель произошло в 1870 г. В связи с началом франко-прусской войны французы оставили территорию Папского государства. Итальянские войска тут же вошли в Рим, светская власть папы была свергнута, а его земли присоединены к Итальянскому королевству Гарибальди был отстранен от участия в этом завершающем этапе объединения Италии: монархии он уже не нужен. Более того, власти даже блокировали остров Капрера итальянским флотом, препятствуя отплытию с него Гарибальди.

Несмотря на такое отношение к нему в Италии, слава Гарибальди жила в общественном мнении Европы. Он стал символом, легендой, его считали великим полководцем, способным выиграть самое безнадежное сражение. Поэтому, когда во Франции после падения империи республиканцы решили активизировать деятельность "Союза национальной обороны" и таким образом изменить характер войны, они обратились к герою, спасителю – Гарибальди. И он, откликнувшись на их призыв, в 1870 г. принял участие во франко-прусской войне на стороне французов и командовал Вогезской армией, которая, несмотря на недостаток сил и нерешительность верховного командования, какое-то время оказывала сопротивление прусской армии. После поражения Франции и подписания мирного договора Бисмарк потребовал провести выборы в стране; избранная таким образом палата должна была на заседании в Бордо принять условия мира. Даже не будучи кандидатом, Гарибальди был избран во многих департаментах, но отказался от депутатского мандата и вернулся на Капреру.

18 марта 1871 г. восстал Париж, образовав Коммуну, которой на время удалось захватить власть в городе. Центральный комитет Коммуны в предвидении вооруженного конфликта с версальскими войсками 24 марта призвал на помощь Гарибальди, который единодушно был избран генералом-аншефом их небольшой армии. Но Гарибальди, всегда мгновенно откликавшийся на призыв сражаться, не присоединился к коммунарам. В ответном письме с Капрера, датированном 28 марта, он объяснил, что здоровье не позволяет ему приехать в Париж и взять на себя командование[16].

Действительно состояние здоровья Гарибальди после испытаний, перенесенных им зимой во Франции ухудшилось. Но это ли было главной причиной его отказа присоединиться к восставшим и даже возглавить их? Он сочувствовал коммунарам, но это не мешало ему видеть, что они в меньшинстве, что их восстание чревато гражданской войной. В 1870 г. он откликнулся на призыв французского правительства и был готов бороться с французами против пруссаков, но не с французами против французов. "Революционность" Гарибальди не выходила за пределы этих границ. Он придавал национальным проблемам исключительную важность. Так, он написал своему сыну Риччьотти, оставшемуся во Франции:

"Следи внимательно за начинающимся движением коммун. Если ты увидишь, что оно может привести к возобновлению военных действий против пруссаков, я разрешаю тебе принять в нем участие. И запомни, как только я узнаю на Капрера, что ты присоединился к коммунарам, я немедленно приеду, чтобы быть вместе с тобой. Но если это движение выльется только в борьбу французов с французами – не вмешивайся".

К Коммуне Гарибальди не присоединился, а остался на своем острове. Он находился в курсе всех событий, отвечал на многочисленные письма, но поглощен был сельскохозяйственными работами. В то время он создал ряд проектов хозяйственных усовершенствований, предлагавших колонизацию новых земель, работы по мелиорации римской равнины и осушению болот. Он не был отстранен от активной политической деятельности: его избирали депутатом почти всех законодательных палат, начиная с 1874 г., но он сам не хотел принимать участия в их заседаниях, заявляя, что в парламенте будет выглядеть "экзотическим растением".

В поместье на острове Капрера он прожил последние годы жизни, поддерживая активную переписку с множеством корреспондентов. За это время он составил свое политическое завещание, написал окончательную редакцию "Мемуаров", создал роман "Тысяча", рассказывающий о его знаменитой экспедиции. Его перу принадлежат еще несколько художественных произведений: "Клелиа, или Правительство священников" (в России его издали через несколько месяцев после выхода в свет в Италии, но под другим названием "Иго монахов, или Рим в XIX столетии"); "Доброволец Кантони" (1870). Страдая от мучительного артрита, лихорадки, ревматизма и других болезней, передвигаясь с большим трудом, прославленный герой пытался литературным трудом заработать на жизнь себе и своей семье. Человек гордый и независимый, лишь за несколько лет до кончины он с болью в сердце согласился, наконец, принять давно предлагавшиеся ему единовременную денежную помощь и ежегодную пенсию от итальянского правительства. Незадолго до смерти, будучи уже тяжелобольным и не имея возможности передвигаться без посторонней помощи, он совершил триумфальную поездку в Сицилию, которая еще раз продемонстрировала его огромную популярность среди простых людей Италии. Умер Гарибальди 2 июня 1882 г. и был похоронен на острове Капрера. На его смертном одре лежали две книги, которые он держал в руках перед последним вздохом: томик с изданием поэмы Фосколо "Гробницы" и альбом с портретами 1117 героев сицилийского похода.

Весь жизненный путь Гарибальди можно разделить на два неодинаковых по своей протяженности периода. Гранью между ними может служить важнейшее событие для Д всего итальянского народа и для европейской истории – окончательное объединение Италии, которое было целью жизни Гарибальди, о чем свидетельствует множество его ранних высказываний. Борьбе за освобождение своей родины от власти тиранов, под которыми подразумевались австрийское, а после 1849 г. и французское правительство, а также папство, он посвятил всю свою жизнь. Следует отметить, что именно этой "святой цели" – объединению Италии – были подчинены в той или иной степени все поступки Гарибальди. В воспоминаниях он писал: "Я привык подчинять любые свои принципы цели объединения Италии, каким бы путем это ни происходило". Отсюда следует, что нельзя на основании того, что Гарибальди действовал в союзе с теми или иными силами (с мадзинистами или с монархией во главе с Виктором Эммануилом II) говорить о его принадлежности к этим различным течениям итальянского Рисорджименто. И более того нельзя утверждать, будто бы он когда-либо полностью разделял революционно-демократические или монархические взгляды. Несмотря на то, что Гарибальди не писал теоретических статей и редко выступал в парламенте, все же можно говорить о наличии у него собственной политической программы, к рассмотрению основных положений которой автор и перейдет.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИДЕАЛЫ И РЕАЛИИ

Джузеппе Гарибальди посвятил жизнь «борьбе за Италию объединенную и свободную от деспотизма». Под политической тиранией и деспотизмом он понимал насильственное правление меньшинства. Так, обращаясь к рабочим Пармы в 1862 г. он объяснял это следующим образом: «Представьте себе, что нас 100 человек. 80 из нас хотят одного правительства, а 20 – другого. 20, которые насилуют волю 80. – это и есть деспоты, тираны». Вплоть до окончательного освобождения всех областей Италии от власти австрийцев, а именно они для Гарибальди были тиранами, угнетавшими итальянский народ и мешавшими объединению страны. К вооруженной борьбе против австрийских и французских войск, занявших его родину, он призывал своих волонтеров во время военных кампаний 1859–1860, 1862, 1866–1867 гг. Ненависть Гарибальди была направлена и против внутренних деспотов, олицетворением которых был римский папа. В папстве Гарибальди видел одно из главных препятствий на пути к объединению и возвышению Италии. Он подчеркивал антинациональную роль папства и католического духовенства, утверждая, что «священники – подданные иностранного господства и орудие в его руках». Гарибальди, будучи масоном, так выражал свое отношение к религии: «Я за веру в Бога, но не за веру в священников, потому что Бог хочет, чтобы все люди стали братьями и были счастливы, а священники вовлекают нас в ад». На протяжении всей жизни Гарибальди оставался верен своему антиклерикализму, завещая сжечь свой прах, а не хоронить по церковным обрядам (завещание это, правда, не было выполнено).

Итак, важной частью его жизненного кредо была борьба против деспотизма за свободу – "этот наиболее драгоценный дар, которое провидение дало народам", а также за республику. По утверждению самого Гарибальди, он всегда оставался республиканцем "в сердце", хоть ему не раз и приходилось идти на союз с монархией для достижения своей главной цели – объединения и возвышения Италии. Под республикой он понимал систему управления, поддерживаемую большинством, таким образом, противопоставляя ее тирании, при которой народ угнетается находящимся у власти меньшинством. Во взглядах Гарибальди прослеживаются отдельные черты сходства с политической теорией государственного деятеля и мыслителя Флоренции эпохи Возрождения Никколо Макиавелли, названного в "Мемуарах" наряду с Данте и Петраркой одним из "наших великих мужей".

Конкретные представления Гарибальди об организации республиканского строя были на первых порах его деятельности еще очень неопределенны и базировались в значительной степени на античных образцах. Опасаясь, что деспотия может получить перед республикой "преимущество концентрации власти", Гарибальди на протяжении нескольких десятилетий развивал также своеобразную теорию выборной республиканской диктатуры, которая должна учреждаться в кризисные для нации периоды и на время которой нация всеобщим голосованием передает власть "лучшему из граждан". Теория республиканской диктатуры также подкреплялась у Гарибальди античными реминисценциями, ссылками на диктаторов древнего Рима. Именно на эту теорию указывал позднее Муссолини, утверждая, что он продолжает "гарибальдийскую традицию". Но как писал Мак Смит: "Гарибальди, хоть и был сторонником временной диктатуры, не мог желать установления режима, подобного фашистскому". Что именно Гарибальди понимал под диктатурой и почему считал ее необходимой, объясняет его политическое завещание, в котором он писал:

"В Италии со временем должна быть провозглашена республика, но нельзя доверить ее судьбу пяти сотням докторов, которые, оглушив всех своей болтовней, приведут страну к гибели".

Здесь он явно осуждает парламентаризм, на своем собственном опыте убедившись в невозможности провести свои проекты и предложения через парламент, депутатом которого избирался много раз. В завещании Гарибальди предлагал ввести диктатуру на время, пока в Италии не утвердится свобода, и самому существованию итальянского государства не будут больше угрожать могущественные соседи, только тогда, по его мнению, диктатуре придется уступить место республиканскому правительству.

Борьба итальянцев за свободу должна была, по представлениям Гарибальди, вестись силами всего народа, т. е. всей нации, и он не раз говорил о ней как о борьбе, в которой замолкают частная ненависть и раздоры, и "все классы граждан подают друг другу руки… чтобы защищать общий дом – свою родину". Гарибальди, действительно, выступал за союз с различными политическими силами и был готов действовать вместе с правительством Кавура и королем Виктором Эммануилом на благо Италии, о чем не раз писал, когда его обвиняли в промонархических взглядах. Позднее он выступал также против раскола в демократическом лагере, предлагая "объединить в один кулак различные демократические и рабочие организации, масонские братства и другие общества на основе общего стремления улучшить положение Италии". Гарибальди был автором множества прокламаций, обращенных к итальянцам, живущим в различных областях страны, к городскому населению и к крестьянам. Он был ближе к народу, чем Мадзини, который встал во главе итальянской интеллигенции. Гарибальди же возглавлял народную струю в итальянском Рисорджименто, что отмечалось большинством исследователей этого периода истории Италии.

Он был сторонником объединения не только народа внутри страны, но также дружбы между разными нациями, о чем не раз говорил в письмах и воспоминаниях, и что доказал своим примером, сражаясь за республики Уругвай и Риу-Гранде в Южной Америке, а также участвуя во франко-прусской войне на стороне республиканской Франции. Гарибальди, пронес через всю жизнь веру в братство народов и право на национальное самоопределение, идеи получавшие широкое распространение во второй половине XIX в. Стремясь, чтобы его родина "защищала нс только свои права, но и права других народов", он в 1849 г. призывал итальянцев "сделать своим делом" судьбу Венгрии, готовил в 1863 г. вооруженное выступление в поддержку восставшей Польши, организовывал отряды гарибальдийцев для участия в национально-освободительной борьбе на Крите.

Гарибальди приветствовал создание Первого Интернационала и в конце 1871 г. даже назвал его "солнцем будущего". Но очень быстро возникли разногласия из-за того, что Гарибальди всегда отвергал революцию и насилие. Непреклонный в своих высказываниях, резкий, он умел быть и умеренным. Его "реализм" поссорил его с Мадзини и отдалил от революционеров-социалистов. Поэтому в своем обращении к итальянскому народу в 1874 г. Интернационал его осудил:

"Не слушайте Гарибальди. Социализм такой, каким он его себе представляет, сомнителен. То, что он называет преувеличениями социалистов, на самом деле является нашими основными принципами… Он хотел бы, чтобы ассоциации рабочих были бы только обществами взаимной помощи. Тогда они превратились бы в мелкие и узкие группы, над которыми смеялась бы буржуазия… Итальянские пролетарии, вперед!".

"Пролетарии" – это слово не из лексикона Гарибальди. Он призывал к дружбе и взаимопомощи между народами, а не к объединению пролетариев всех стран. Восхищаясь подвигами Гарибальди-военного. К. Маркс и Ф. Энгельс не раз критиковали Гарибальди-политика.

Мечта о братстве народов превратила Гарибальди в убежденного борца за мир. хотя сам он большую часть жизни провел в различных войнах. Вот что писал он об этом в 1870 г.: "Будучи сторонником мира и дружбы между народами, я оказываюсь вновь вынужденным браться за оружие, что противоречит моим принципам". И далее пояснял: "Я не люблю войну, это слезы угнетенных заставили меня взяться за оружие". Его стремление к миру было так велико, что для его обеспечения он даже написал письмо Бисмарку с предложением создать мировой арбитраж: "Пусть в Женеву, место заседаний арбитража, каждое государство пришлет своих делегатов. 1. Война между народами невозможна. 2. Все разногласия между ними решает мировой арбитраж", – таковы основные внешнеполитические тезисы Гарибальди.

Политические идеалы приверженца республиканской формы правления, борца за свободу против тирании, несомненно, были демократическими. Но Гарибальди никогда не был сторонником революции. Он был склонен скорее к социальному компромиссу, к поэтапному развитию, позволяющему избежать насилия. Придерживаясь во многом идеалистических взглядов, Гарибальди тем не менее умел действовать как реалист, исходя из сложившейся ситуации. У него была программа тех преобразований, которые необходимо было осуществить в итальянском обществе после объединения страны.

1870-е годы занимают в жизни и развитии социально-политических взглядов Гарибальди особое место. Это было время, когда он, посвятивший всю жизнь борьбе за национальное единство и независимость, очутился в Италии, объединенной сначала не до конца, а после освобождения Венеции и Рима полностью, т. е., казалось, что основная его цель достигнута. Новое королевство столкнулось с огромными трудностями. Страна продолжала оставаться разделенной на более развитый промышленный Север и отсталый аграрный Юг, который превратился в своеобразную внутреннюю колонию буржуазии Севера. Преобразования были необходимы. В результате демографического скачка население выросло от 25 млн. в 1866 г. до 31 млн. в 1887 г. Земли не хватало. Эмиграция принимала широкие размеры. Тяжелым оставалось положение как рабочих в городе, так и разорявшихся крестьян. Особенно острые противоречия были на Юге, где постоянно вспыхивали народные волнения, а в деревнях возмущение крестьян, обманутых в своих надеждах получить землю, выливалось в разбои. При этом только около 2 % населения имело право голоса.

С 1861 г. по 1876 г. итальянские кабинеты министров формировала парламентская "правая". В ее состав входили умеренные либералы последних лет Рисорджименто. Сформированные ею правительства выражали интересы крупных итальянских аграриев и крупной буржуазии (в первую очередь сельскохозяйственной и торговой). Правительства "правой" отменили внутренние таможенные пошлины, ввели единую для всего полуострова систему мер и весов, денежную систему, создали единую итальянскую армию и государственный аппарат, финансировали строительство железных дорог, которые должны были соединить отдельные части итальянского государства. Эта деятельность "правой", в целом прогрессивная, имела и оборотную сторону. Громадные средства, нужные для нововведений, добывались в основном за счет взимаемых с народа налогов. Налоговая система в Италии являлась одной из самых антидемократических в Европе. Затяжной конфликт с Ватиканом, явившийся следствием ввода в Рим итальянских войск, также затруднял консолидацию общества. Закрепляя ликвидацию светской власти папы, закон ограничивал его владения в Риме, но "правая" не осмелилась провести отделение церкви от государства и школы от церкви. Это вызывало недовольство в демократических кругах. В целом политика "правой" усилила разочарование народных масс.

Таким образом, после объединения страны не пришло ни моральное, ни материальное улучшение, на которое надеялся Гарибальди, а внутренние социальные проблемы обострились. Понимая это, Гарибальди пытался найти решение, составив программу действий, один из вариантов которой был напечатан в газете "Гадзетино Роза" 12 августа 1872 г.

Этот документ был первым опубликованным выражением политической концепции Гарибальди после окончательного объединения Италии. Прежде всего он настаивал на "духовном освобождении" от влияния католической церкви, считая, что необходимо запретить религиозные корпорации в Риме. По его мнению, религиозные суеверия народа могут быть рассеяны лишь с помощью повышения уровня грамотности. Поэтому он предлагал сделать образование обязательным и бесплатным. Духовное освобождение должно быть дополнено материальным облегчением положения рабочих. Для этого надо было усовершенствовать систему налогообложения, отменив специальный налог на соль и на предметы широкого потребления, и вместо ряда тяжелых налогов ввести один, более справедливый и равномерно распределенный. Гарибальди понимал, что для уменьшения налогов необходимо сократить государственные расходы. В 1880 г., в более позднем варианте своей программы, он конкретизировал этот пункт, указывая, что надо: 1) уменьшить государственные пенсии; 2) сократить военные расходы и вместо постоянной армии создать "национальную милицию"; 3) привлечь к работе духовенство, на содержание которого уходят большие деньги. Но наиболее важный пункт политической программы Гарибальди, присутствующий и в первом и в позднейшем ее вариантах, касался предоставления избирательного права всем грамотным итальянцам. Эта позиция Гарибальди позднее стала центральной в программе крайнего левого фланга во время проведения реформы избирательного права. Критерий образования возьмет за основу комиссия, работающая над проектом этой реформы в 1882 г., уже после смерти Гарибальди, когда право голоса вместо 2 получило 7 % итальянцев.

Вся же программа Гарибальди легла в основу программы итальянских радикальных демократов и использовалась Конгрессом Рабочих и Демократической Лигой в 1870-1880-е годы, а также парламентской группой "левая", оппонентами "правой", которым удалось прийти к власти, получив большинство в парламенте в 1876 г.

Гарибальди был ярым защитником гражданских прав. В своей программе 1880 г. он писал о необходимости защищать свободу слова, печати и собраний, был приверженцем отмены смертной казни, о чем упоминал в письмах []. В 1870-е годы его давнишняя мечта о республике конкретизировалась в представление о том, какой она должна быть по своей сути. Он был сторонником буржуазно-демократической республики с развитым местным самоуправлением, политическими свободами и полным равенством всех перед законом. Однако никогда не призывал к социальной революции, намеченные им преобразования должны были осуществляться мирным путем.

Но Гарибальди разочаровался и в возможности провести свои предложения через парламент. Там даже после прихода к власти "левой" он столкнулся с сопротивлением против своих проектов. В 1880 г. он подал в отставку с поста депутата, потому что "не может быть в числе законодателей в стране, где попирается свобода, а закон применяется только для того, чтобы гарантировать свободу иезуитам и врагам объединения Италии". Правительство "левой", возглавляемое Депретисом, еще при жизни Гарибальди начало проводить ряд демократических реформ: были изданы законы о светской школе и гражданском браке, которые несколько ограничили позиции церкви; в 1879 г. введено обязательное начальное образование; в 1880 г. ликвидирован налог на помол зерна. Но Гарибальди надеялся на более интенсивные преобразования. Он видел слабые стороны парламентаризма, к тому же, как пишет Альфреде Вентури, Гарибальди не был создан для долгих парламентских дебатов. Он был и оставался до конца своей бурной, насыщенной разнообразными событиями жизни, "человеком действия", патриотом и сторонником демократии. Его проекты политических преобразований, созданные после 1871 г., являются свидетельством этого.

Гарибальди и в конце своей жизни продолжал выступать за "неделимую Италию", под которой понимал теперь присоединение Трентино и Триеста к территории страны. Он до конца остался верен избранному им "национальному пути". Будучи интернационалистом и "другом Франции", он считал естественным, что именно итальянское, а не французское влияние должно стать господствующим в Тунисе, очень близко расположенным от Сицилии. Но раздел колоний решало соотношение сил между державами, а не какое-то распределение, соответствовавшее территориальной близости или необходимости. Почему Франция имеет слишком много, а Италия ничего?

Гарибальди разделял чувства средних слоев Италии, убежденных в том, что новая Италия должна играть в Европе заметную роль, что Италия униженная, осмеянная, низведенная до положения туристической области, должна остаться воспоминанием. Он писал: "Наши австрийские и французские соседи должны понять, что времена их прогулок по нашей прекрасной стране навсегда ушли в прошлое". Тон его высказываний становился более резким, но суть сохранялась прежняя. Гарибальди до последних своих дней защищал единство и процветание своей родины и оставался патриотом Италии. Его славе завидовали короли и премьер-министры. Во многих городах Италии ему поставлены памятники, пусть и не столь гигантские и помпезные, как монумент Виктору Эммануилу II на площади Венеция в Риме.

НАСЛЕДИЕ ГАРИБАЛЬДИ

С его идеями отчасти связана доктрина молодого итальянского национализма – ирредентизм, а сама ирредента (Italia irredenta – «неискупленная, неосвобожденная Италия») как политическая партия оформилась в 1878 г. под руководством генерала, депутата парламента Менотти Гарибальди, сына Джузеппе Гарибальди. В ее программу, в частности, входило отторжение от Австро-Венгерской империи ряда областей, населенных итальянцами: Триеста, Трентино, Истрии, Далмации, островов в Адриатике. Позднее в борьбе Италии за осуществление этих планов в годы первой мировой войны погибли два внука Джузеппе Гарибальди. И, если с начала своего зарождения ирредентизм объединял в основном мелкобуржуазные, республиканские элементы, то в начале XX в. его лозунги стали широко использоваться итальянской империалистической буржуазией, стремившейся оправдать в глазах мировой общественности свои широкие захватнические притязания на Балканы и Адриатику. А кое-кто из ирредентистов тогда же участвовал в создании националистического движения в Италии, одного из предшественников фашизма.

Национализм Гарибальди позднее был использован в риторике Муссолини, увлекавшего в 1922 г. громкими речами итальянцев самой идеей "похода на Рим", который ранее в XIX в. трижды предпринимал итальянский национальный герой. Портрет последнего, по воспоминаниям, висел в доме Алессандро Муссолини, отца будущего основателя итальянского фашизма, преклонявшегося перед Джузеппе Гарибальди. Приход итальянских фашистов к власти приветствовал сын народного героя – генерал Риччьоти Гарибальди (умер в 1924 г.). В опубликованной в 1934 г. в Любеке книге "Гарибальди" немецкий историк А. Дреслер называл его предшественником фашизма. Фашистский режим кое-кто из историков, например Дж. Вольпе в книге "Итальянский народ между миром и войной 1914–1915 гг.", вышедшей в Милане в 1940 г., считали прямым наследником эпохи Рисорджименто. Но тогда в отличие от периода фашистской диктатуры "римский миф" – лозунг воссоздания былого величия Римской империи имел иное, демократическое содержание, олицетворяя стремление итальянского народа к независимости и национальному объединению, а не к захватам чужих территорий[17].

В выступлениях Муссолини отчасти нашло отражение духовное наследие Гарибальди, с помощью героического образа которого Муссолини стремился нажить дополнительный политический капитал. Несомненно, не все и не самое лучшее в нем, скорее, внешнее, чем внутреннее. Но отрицать это – значило бы не понять одного из путей итальянской истории, одной из ее "традиций". Не случайно фашисты превратили 50-летнюю годовщину со дня смерти Гарибальди в 1932 г., которая совпала с "деченнале", 10-летием фашизма, в одну из своих великих дат. Издавались произведения Гарибальди, в частности вышло шеститомное издание его сочинений, биографии. Тогда из Ниццы в Рим перевезли останки жены героя, Аниты, и ей был поставлен памятник. И так же не случайны при фашизме девизы "Ницца ностра" ("Наша Ницца") и "Итальянская Корсика", возвращающиеся как эхо, как отклик на горечь Гарибальди, лишившегося своей отчизны. Фашизм использовал призывы Гарибальди, украшая себя гарибальдийской традицией, играя таким образом на чувствах народа.

Действительно, в "Завещании" Гарибальди можно найти одобрение диктатуры, но лишь как временной меры. Выступая за единую Италию и оставаясь при этом противником насильственных мер, подавления личности, преследований инакомыслящих, он, наоборот, был сторонником демократии и гражданских свобод. Таким образом, фашизм и Муссолини – черная и карикатурная копия гарибальдизма и Гарибальди, подделка национальной традиции. И символической одеждой итальянских фашистов стала черная рубашка, а не гарибальдийская рубашка красного цвета (camicia rossa).

Но его наследие и традиции использовали также и в борьбе за свободу и демократию. При фашизме, в частности, против самозванного гарибальдизма и его стремления исказить наследие Гарибальди, восстали гарибальдийцы-антифашисты республиканской, либеральной и марксистской ориентации, взявшие от гарибальдийского эпоса главное – народное вмешательство в ход итальянской истории во имя идеала демократии и братства. И действия партизан-гарибальдийцев с осени 1943 г. внесли весомую лепту в европейское движение Сопротивления.

* * *

Джузеппе Гарибальди – один из главных героев итальянского Рисорджименто. Он представлял народную струю в объединении страны, которое шло под руководством либеральных сил во главе с Кавуром и под знаменем Пьемонт-Сардинской монархии Виктора Эммануила. Увидеть Италию единым, сильным, процветающим государством было главным его стремлением. В своем политическом завещании он писал, что следует идее Данте «создать Италию даже вместе с чертом». Он готов был идти на компромисс с различными политическим силами, в том числе и с монархией, ради воплощения своей мечты об объединении Италии. При этом по своим политическим убеждениям оставался на протяжении всей жизни республиканцем, хотя и признавал возможность временного прихода к власти диктатора, который мог бы провести необходимые реформы в кратчайшие сроки, используя свои чрезвычайные полномочия, но затем, по его мнению, необходимость в диктатуре должна отпасть и должен быть установлен республиканский строй.

Гарибальди хорошо понимал потребности итальянского народа, видел тяжелое положение крестьян и рабочих после объединения страны. Он разрабатывал проекты демократических реформ, направленных на улучшение жизни народа. Находясь уже в преклонном возрасте, Гарибальди не имел сил вести борьбу за их осуществление, хотя он и пытался провести некоторые из них через парламент, Гарибальди был сторонником введения всеобщего избирательного права. Он защищал гражданские права, а также выступал за облегчение налогового бремени и улучшение экономического положения простого народа. До конца своей жизни он сохранил антиклерикальные настроения, выступая за окончательное отделение церкви от государства.

В последние годы жизни Гарибальди создал ряд проектов хозяйственных усовершенствований – проект изменения течения Тибра и милиорации римской равнины, предложение по осушению болот и озеленению гор, строительству железных дорог и мостов. Большинство из них было нереально воплотить в жизнь, но они дают представление о том, какой Гарибальди видел возрожденную Италию. Он мечтал об экономически процветающей, богатой стране с демократическим правлением. Может показаться, что Гарибальди был далеким от жизни идеалистом, не понимавшим истинное положение вещей. Но это не так. Не отказываясь в душе от своих идеалов, он старался на практике сделать все возможное для хотя бы частичного их воплощения в жизнь. В отличие от Мадзини, возглавлявшего революционное течение Рисорджименто, Гарибальди не призывал к социальной революции, а был сторонником компромиссов и реформ, идущих мирным путем. После окончательного объединения Италии он был разочарован, говорил, что "не о такой Италии мечтал". Конечно, посвятив всю свою жизнь цели объединения Италии, Гарибальди хотел в старости увидеть положительные результаты своей деятельности. Этим и объяснялись пессимистические настроения его последних писем.

В целом величие вклада Гарибальди в объединение Италии несомненно. Многие его предложения и проекты последних лет были уже после его смерти постепенно осуществлены. А 2 июня 1946 г. ровно день в день через 64 года после кончины Джузеппе Гарибальди в Италии была провозглашена республика».

К этой почти объективной статье остается добавить следующее.

Кроме того, что он был одним из вождей итальянского Рисорджименто, Гарибальди оставил заметный след и в истории латентных структур.

В молодости Гарибальди был членом конспиративной организации карбонариев, и именно поэтому с 1834 года находился в изгнании в Латинской Америке, сражаясь на стороне борцов за независимость Бразилии и Уругвая. В 1848 году возглавил добровольцев в Ломбардии, на следующий год выступил в защиту Римской республики. В 1851–1853 годах жил изгнанником в Клиффорде (Нью-Йорк), зарабатывая на жизнь изготовлением и продажей свечей. В результате победоносной кампании 1859 года завершившейся подписанием Виллафранкского мира, Гарибальди возглавил поход «Тысячи», изгнавшей Бурбонов из Южной Италии.

Джузеппе Гарибальди был посвящен в масоны в 1844 году в Бразилии в ложе «Приют Доблести», перейдя затем в ложу «Друзья Отечества» в Монтевидео. Он был ревностным масоном. Находясь в изгнании в Соединенных Штатах, Гарибальди активно участвовал в работе ложи «Томпкинс» № 471 в Стейплтоне, штат Нью-Йорк.

В 1863 году в Италии, Гарибальди был избран главой Верховного Совета Палермо. В 1864 году он стал Великим Мастером Великого Востока Италии, в 1872 году почетным Великим Мастером пожизненно.

Кроме того 1881 году Гарибальди был избран главой «египетской» ветви мемфисского обряда. В том же году полководец Джузеппе Гарибальди, носивший титул Верховного Командора не только Устава Мемфис, но и Устава Мицраим, решил соединить их. С 1889 года, отсчитывает свою историю современный Устав Мемфиса-Мицраима во всем мире.

В письме, направленном Верховному Совету шотландского обряда 11 июня 1867 года, Гарибальди утверждает, что учение Великого Архитектора Вселенной «означает установление всемирного братства между народами». Несколько лет спустя в письме, адресованном Великому Мастеру Маццони, генерал, охваченный чувством пантеистического порыва, сравнивает Великого Архитектора Вселенной с «Богом, о котором говорит Мадзини». В том же письме, написанном в 1872 году, когда I Интернационал впервые появился на итальянском политическом горизонте, Гарибальди подчеркивал: «Рабочее товарищество – это масонская организация, все эмблемы его тоже масонские. Отчего же рабочие конгрессы проходят вне лона организации-основательницы, их породившей? Разве демократия, т. е. страждущие классы, не обязаны своим существованием крупнейшей в мире организации, которая первой провозгласила лозунг о братстве всех трудящихся?»

И в заключение, о Джузеппе Гарибальди, необходимо понять, кто же такие карбонарии.

КАРБОНАРИИ

Первое. Бытует мнение, что название карбонарии происходит от итальянского слова carbonari – угольщики. Однако в итальянском языке, впрочем, как и в английском carbonari – это «карбонарии». И только. Если где это и означает угольщики, то во французском языке. Вообще слово «карбон» на латыни означает углерод, а не уголь. Но это отступление к вопросу о мифологии и понятийной базе.

Итак, карбонарии это тайное политическое общество революционного оттенка, игравшее видную роль в истории Италии и Франции в первые три десятилетия XIX века. Задачей этого общества было уничтожение политического деспотизма во всех его видах и установление свободных демократических учреждений.

Заблуждение о происхождении названия путает и историю возникновения этой латентной структуры. Вот что пишут по этому поводу в словаре Брокгауза и Эфрона.

«Одни возводят его появление ко времени Франциска I, другие вообще к XI веку, третьи – к эпохе борьбы гвельфов и гибеллинов, когда первые скрывались от преследования последних в лесах, в хижинах угольщиков, от которых будто бы и получили своё название. Карбонарии могли получить это название и в ту пору, когда они скрывались от преследования Мюрата в горах Калабрии и Абруццо, где сильно был развит промысел угольщиков».

Вот уж эти угольщики! Оставим в покое глубокую историю, поскольку мы помним семь принципов латентных структур и в том числе принцип удревнения собственной истории.

Политическое значение карбонарии получают только в начале XIX века, со времени борьбы их против тирании Бурбонов, а потом – против французского владычества в Неаполе. Неаполитанский король Мюрат на первых порах относился к ним довольно благосклонно, признавая за ними культурное значение. Благодаря этому ячейки общества быстро распространились в Неаполитанском королевстве и пустили глубокие корни в народе.

Узнав о сношениях карбонариев с Фердинандом I, находившимся тогда в Сицилии, где он играл роль конституционного короля, и о замысле их низвергнуть французское владычество в Неаполе, Мюрат стал преследовать карбонариев повсеместно. Под начальством своего вождя, Капо-Бьянко, они принуждены были удалиться в горы Абруццо и Калабрии, организовались здесь и начали вести борьбу против Мюрата. Но Капо-Бьянко был арестован и казнён.

Оправившись после этого удара, общество помогло Фердинанду овладеть престолом. Скоро им пришлось разочароваться в надеждах, возлагавшихся на этого короля: по возвращении к власти, он обнаружил стремление к деспотизму. Тогда карбонарии начинают составлять заговоры против Бурбонов.

Численность их в то же время быстро возрастает.

В 1819 году в Неаполитанском королевстве на 25 жителей приходилось, по крайней мере, по одному карбонарию. К 20-м годам движение получило широкое распространение по всей Италии. В рядах их стояли главным образом представители средних классов общества – офицеры, студенты, артисты и даже священники. Общая численность членов тайной организации достигала в ту пору до 700 000 чел. Общей идеей, воодушевлявшей их, было свержение чужеземного ига и уничтожение тирании. Подобно масонам, с которыми у них было много общего, организация окружала свои собрания большою таинственностью, создала целую систему мистических обрядов, выработала особую фразеологию, выражения которой заимствованы были частью из святого Писания, частью из ремесла угольщиков, как у масонов из ремесла каменщиков. Это и явилось основанием мифов о их, якобы, принадлежности к этой ремесленной гильдии.

Место собрания карбонариев называлось "baracca", или хижина. Провинция, в которой происходило заседание – "лесом". Само собрание карбонариев, или ложа – "vendita". Совокупность "хижин" – "республикой". "Очистить лес от волков" – значило освободить отечество от тиранов. Символом тирании являлся волк; величайшую жертву её видели в Христе, символом которого служил агнец. Выражение: "мщение волку за угнетение агнца" сделалось лозунгом общества. Каждый член его должен был клясться в том, что будет соблюдать в тайне как самое существование общества, так и его уставы, символы и терминологию. Безусловно повиноваться всем приказаниям, исходящим из верховной ложи, памятуя, что все они имеют в виду главную цель – достижение всеобщего блага. Каждый обязался жертвовать, наконец, собственностью и жизнью для общего дела. Для сопротивления гнёту, для оказания помощи "братьям" каждый карбонарий обязан был иметь при себе ружье с 50 патронами. Нарушивший клятву член организации, наказывался смертною казнью.

Все карбонарии, как и спекулятивные масоны, делились на три степени: учеников, магистров и великих избранников. Италия была разделена на несколько провинций, центрами которых были Рим, Неаполь, Венеция, Милан, Турин и Флоренция. Главное управление находилось в Риме; в отдельных городах были трибуналы карбонариев, служившие посредниками между центральным управлением и низшими членами общества, деятельностью которых они руководили. Попытки дать более строгую централизованную организацию в Италии были, однако, большею частью неудачны.

Как борцы за свободу и национальную независимость Италии, карбонарии были главными виновниками неаполитанской революции 1820 года, беспорядков в Папской области в том же году и пьемонтской революции 1821 года. В Риме против них Пием VII организовано было общество санфедистов.

К началу 30-х годов, вследствие соединенных усилий реакционеров и австрийских войск, как самостоятельное общество, организация карбонариев перестала существовать. Многие из них преданы были казни или погибли в австрийских тюрьмах. Остатки общества в 1830 и 1831 годах слились с обществом "Молодая Италия". Именно той самой «Молодой Италии», членом которой был Джузеппе Гарибальди.

Из Италии во Францию идея создания тайной организации под этим названием проникла около 1820 года. Предполагают, что основателем первой ложи карбонариев во Франции был масон Дюжье (Dugied), находившийся в личных сношениях с неаполитанскими ложами. Друзья его, большей частью студенты, были тем ядром, из которого выросло французское карбонарское общество, получившее, благодаря организаторскому таланту Базара, более прочное устройство, чем в Италии. Французские члены организации преследовали широкие демократические задачи, не вполне, впрочем, определенного характера. Главным их стремлением было избавить Францию от навязанного ей извне правительства и дать народу возможность создать самому желательную для него форму правления. Устав общества был заимствован французами у итальянцев, но подвергнут значительным изменениям. Доступ в общество не представлял здесь таких затруднений и не был обставлен такою торжественностью, как в Италии. Благодаря этому, число карбонариев во Франции быстро возрастало. В отличие от итальянской части, французские ложи подчинены были более строгому единству и централизации. Между отдельными ложами карбонариев установлена была полная иерархия. Все ложи делились на четыре степени: частные ложи ("ventes particulmres"), центральные ("v. centrales"), высшие ("hautes ventes") и верховная ложа ("v. supreme"), из которой исходили распоряжения, быстро передававшиеся от высших лож к низшим, рассеянным по всей Франции. Сношения между четырьмя степенями лож организованы были таким образом, что легко можно было скрыть следы их существования и деятельности от внимания полиции. Каждая "частная ложа" состояла из 20 членов и выбирала по одному депутату Депутаты 20 "частных лож" составляли 1 "центральную ложу" и в свою очередь избирали одного депутата, который обязан был сноситься с "высшей ложей". Последняя, наконец, также имела своего депутата, посредством которого поддерживала сношения с "верховной ложей" или, по аналогии с масонами, Великой ложей.

Члены разных лож оставались неизвестны друг другу; им было запрещено, под страхом смертной казни, стараться узнать членов других лож. В случае опасности, цепь, связывавшая различный ложи карбонариев, легко прерывалась, и жертвой преследования полиции могло быть отдельное лицо или, в крайнем случае, отдельная ложа, но не всё общество. Сношения между отдельными группами производились исключительно через депутатов, путём устных переговоров; всякие письменные сообщения были запрещены.

При вступлении в общество каждый член должен был принести присягу в соблюдении тайны относительно существования общества и его актов, быть вооруженным ружьем с 25 патронами и оплатить право входа в общество 5 франков. Кроме того, каждый член обязан был делать ежемесячные взносы в размере 1 франка.

Аналогичная организация существовала и в армии, где четырем степеням лож соответствовали военные подразделения, делившиеся на "legions", "cohortes", "centuries" и "manipules". Как и масонские ложи, каждая ложа карбонариев имела свое особое название.

В Париже особенно знаменитыми были ложи "Washington","Victorieuse", "Belisaire", "Sincères", "Amis de la vérité".

Политическая роль этой тайной организации в эпоху реставрации не подлежит сомнению. Ложи карбонариев были очагом оппозиции против династии Бурбонов. В их ряды стали такие представители либеральной партии, как Лафайет, сделавшийся главою общества, Корселль, Мерилу, Жак-Кёхлин, де Шуан, Арнольд Шеффер, Барт и многие другие. Число лож во Франции быстро возрастало и в короткое время достигло 2000, с 40 000 членов. Политического значения карбонарии не лишились и после неудавшихся им революционных попыток в 1821 году в Бельфоре, Ларошели, Сомюре, стоивших им многих жертв. Июльская революция встретила со стороны организации деятельную поддержку. Однако после 1830 года движение карбонариев во Франции постепенно приходит в упадок, так как программа их, носившая исключительно политический характер, не удовлетворяла новым общественным запросам.

Кроме Италии и Франции, карбонаризм существовал в Германии и Испании, но не получил там значительного развития.

Как и у масонов, у карбонариев была иерархическая структура организации. На первых порах существовало две степени посвящения: степень ученика и степень мастера. Позднее появилась третья степень – великого мастера. После 1815 года третья степень была заменена, по одним сведениям, еще семью, а по другим – восемью степенями полумасонского типа, по-видимому, для лучшей маскировки конечных целей.

Карбонарии восприняли от масонов «до виртуозности доведенную конспиративность». Сохранение тайны было первым и главным условием вступления в карбонарское общество.

Напомним.

Первичной ячейкой карбонариев была вента (vendita – дословно «лавка» – так называли средневековые лавочки, где торговали углем). Несколько соседних вент подчинялись одной материнской вейте, расположенной обычно в более крупном населенном пункте. Материнская вента должна была иметь в своем подчинении по крайней мере три дочерние венты. Материнские венты подчинялись высоким вентам. Контакты между высокой, материнской и дочерними вентами осуществлялись с помощью детально разработанных средств связи, к которым относились условные знаки, пароли, шифры, менявшиеся очень часто. Каждому эмиссару, посылаемому в другую венту, давалось такое кольцо и пять арабских цифр, означавших имя, фамилию эмиссара, место и дату его отъезда. Все должностные лица внутри венты избирались членами венты – «добрыми кузенами» – большинством голосов. Руководили церемонией на заседании венты великий мастер, два ассистента и церемониймейстер. Младшие должностные лица состояли из оратора, секретаря, казначея и архивариуса.

При вступлении в карбонарскую организацию каждому карбонарию выдавался диплом – членский билет, написанный от руки, подписанный всеми должностными лицами и скрепленный печатью венты.

Изображения на дипломе имеют аллегорический смысл. Как правило, изображался отшельник святой Теобальд, сидящий близ ствола дерева с одной ветвью. Далее аллегории соответствовали их названию – «угольщики». Рядом с Теобальдом изображались – его хижина, лес, горящий очаг, чаша, корзина с углем, листья, вода. Это как у масонов строительные инструменты и камень.

Три цвета карбонарской ленты – голубой, красный и черный, тоже связанны с важнейшим ритуалом (сжиганием угля в очаге). Они означали дым, пламя и уголь, а также символизировали надежду (голубой), добродетель (красный) и веру (черный).

Средства венты складывались из вступительных и регулярных ежемесячных взносов, которые устанавливались в зависимости от материального положения каждого «доброго кузена». Эти поступления делились пополам: одна часть шла на нужды венты, другая отправлялась в высшую венту. Кроме того, в случае необходимости проводились экстраординарные сборы. Так, например, среди карбонариев Романьи в 1818 году собирались средства для поддержки арестованных в Риме карбонариев. Дополнительным источником средств венты, идущих в пользу бедных, были штрафы, взимаемые за различные нарушения дисциплины – за неявку на собрание венты, опоздание, нарушение тишины (для того чтобы получить слово, карбонарий должен был поднять руку и дождаться разрешения).

У карбонариев существовала детально разработанная система судебного разбирательства и наказаний за нарушение моральных и дисциплинарных норм, установленных правилами организации.

Если организационные основы и внешний ритуал были восприняты карбонариями у масонов, то идеологические истоки карбонаризма следует искать у общества иллюминатов, организационные принципы которого также чрезвычайно близки масонским.

При приеме новых членов от вступающих требовали, прежде всего, моральной чистоты и добродетели.

«Мы собираемся, – заявлял оратор, – прежде всего для того, чтобы постичь и распространять великие принципы истинной морали, подлинная цель которой состоит в борьбе за всеобщее счастье, которого никогда нельзя достичь, не совершенствуя каждого человека, целые нации, весь род человеческий».

Вступающему в венту предлагалось доказать свое милосердие оказанием помощи семье бедняка.

Вот членом этой латентной структуры под названием «Молодая Италия» изначально и был Гарибальди.

Еще будучи молодым моряком в 1832 году в Таганроге, в России, куда приплыл его парусник, он знакомиться с одним из членов организации "Молодая Италия" – тайного общества, созданного генуэзцем Мадзини. В то же году Гарибальди познакомился с самим Мадзини в Марселе. Это произошло спустя два года, после слияния общества с карбонарями.

Полностью разделяя тогда революционную позицию Мадзини и его сторонников, верный идеалам свободы и независимости своей родины, Гарибальди, получивший кличку "Борель", в начале 1834 года принял участие в заговоре мадзинистов, так называемой Савойской экспедиции.

Чтобы привлечь к нему моряков, он отправился в Геную и поступил под именем Клеомброт на службу в военно-морской флот Пьемонт-Сардинского королевства.

С конца января он в качестве простого матроса находился на корабле "Эвридика", а в начале февраля перешел на фрегат "Де Женей", на котором оказались несколько его приятелей.

Поднять тогда восстание на флоте, однако, ему не удалось.

Не на должной высоте как организаторы оказались и главный вдохновитель заговора – Мадзини, и военный руководитель экспедиции – генерал Раморино.

В результате заговор завершился полным провалом.

Спасаясь от ареста, Гарибальди вынужден был пешком уйти из Генуи в родную Ниццу, а затем во Францию под именем Джузеппе Пане.

За участие в заговоре власти заочно приговорили его к позорной смертной казни – расстрел в спину. На границе Франции он был пойман и заключён в тюрьму, но убежал в Марсель и поступил матросом на корабль, идущий в Южную Америку.

На целых 13 лет он связал свою судьбу с Латинской Америкой.

Приехав туда, Гарибальди предложил свои услуги президенту республики Рио-Гранде, которая вела войну с Бразилией.

Он снарядил на свой счёт несколько кораблей и, действуя как корсар, наводил ужас на всю Бразилию.

Но так как здесь с 1841 года установилось спокойствие, то Гарибальди отправился в Уругвай, независимости которого угрожала Аргентина.

Здесь предложили Гарибальди командовать всеми войсками республики.

В трёхдневном бою у острова св. Екатерины Гарибальди разбил Аргентинскую флотилию.

Для сухопутных действий он сформировал итальянский легион (800 человек).

Нередко ему приходилось оставлять капитанский мостик и пересаживаться в седло, он стал хорошим наездником уже в Латинской Америке. 28 марта 1843 года Гарибальди, с 8-тысячным отрядом, разбил 12 тысяч аргентинцев генерала Ориба при Черро.

Затем, 1 декабря того же года, после трёхдневного боя, он захватил на острове Мартен-Гарцием город Колония, поднялся вверх по реке Уругваю, захватывая мелкие неприятельские суда, занял город Гвалегайху (на правом берегу Уругвая).

Отсюда Гарибальди отправился в местность Сальто, где 4 декабря нанес поражение бразильскому отряду у устья притока Уругвая Заневи, а затем 4-тысячному отряду генерала Уркиза.

На этом и кончается боевая деятельность Гарибальди в Америке.

Находясь за океаном, Джузеппе поддерживал переписку с Мадзини, уверяя его в своей преданности и восхищаясь им.

Благодаря подвигам, совершенным в Латинской Америке, Гарибальди стал известной личностью, и сообщения о нем печатали многие европейские газеты, красочно описывая его облик: длинные волосы, борода и усы, красная рубашка, синие брюки (сегодня называемые джинсами), шейный платок и серое пончо.

Американский период – решающий для становления личности Гарибальди. Здесь он обрёл военный опыт и закалку, участвуя в непрекращающихся войнах между южноамериканскими государствами.

Кроме этого и масонская деятельность генерала началась в Латинской Америке.

Джузеппе Мария Гарибальди был носителем высшей, 33-й степени шотландского масонства.

В 1844 году он в Бразилии вступил в ложу "Приют Доблести", а затем перешёл в ложу "Друзья Отечества" в Монтевидео.

Находясь в изгнании в США, когда он в 1851–1853 годах жил в Клиффорде, зарабатывая на жизнь изготовлением и продажей свечей, Гарибальди активно участвовал в работе ложи "Томпкинс" № 471 в Стейплтоне, штат Нью-Йорк.

В дальнейшем в 1863 году, в Италии, Гарибальди был избран главой Верховного Совета Палермо.

В 1864 году он стал Великим Мастером Великого Востока Италии.

В 1872 году почетным Великим Мастером пожизненно.

В 1881 году Гарибальди был избран главой Египетской ветви мемфисского обряда. А затем и Великим Иерофантом, созданного им на основе Калистровского устава, ритуала Мемфис-Мицраим.

Но началось все в Латинской Америке.

Теперь о его принадлежности к фашизму. Начнем опять с понятийной базы.

«Фасции (лат. fasces) (иначе фаски, фасцы, также ликторские пучки) – атрибут власти царей, в эпоху римской республики – высших магистратов.

Перетянутые красным шнуром либо связанные ремнями пучки вязовых или берёзовых прутьев. Первоначально символизировали право магистрата добиваться исполнения своих решений силой. Вне пределов города в фасции втыкался топор (часто секира), символизировавшие право магистрата казнить и миловать подданных (внутри городов высшей инстанцией для смертных приговоров был народ). Право ношения фасций закреплялось за ликторами. Впоследствии, в геральдике, ликторские фасции стали символизировать государственное и национальное единство, также воспринимаются как символ защиты государственности. В такой трактовке они используются в наше время множеством государств и организаций». (Википедея)

Итак, «Фасция» – это «связка» по-латыни.

Свои отряды, собранные из крестьян и карбонариев, Гарибальди называл «фашинами», на итальянский манер – связками. Соответственно, сами бойцы называли себя «fascisti» – фашисты, то есть люди связок.

Обратите внимание, не Муссолини придумал это название, а пламенный Джузеппе Гарибальди. Дуче возродил его, ссылаясь на объединителя Италии.

Гарибальди дал своим бойцам чувство общности, принадлежность к героическому подвигу, мифологию единения – и первую в мире фашистскую форму.

Гарибальдийцев называли «краснорубашечниками». Эти рубахи можно увидеть в музее Рисорджименто – они были ярко-красного цвета, и по покрою больше напоминали блузы или летние куртки. Крупные медные пуговицы, начищенные до блеска, длинные свободные рукава, мягкое сукно… Естественно, человек в такой форме чувствовал себя героем, на него бросали лукавые взгляды прелестные черноглазые итальянки. Неудивительно, что армия Гарибальди росла как на дрожжах… Наверное, он был первым, кто понял роль моды в становлении политического движения.

Илья Ильф, в 20-х годах прошлого века побывавший в Италии, еще успел увидеть последних оставшихся в живых «краснорубашечников».

«Гарибальдиец в красной суконной рубахе с голубым платочным поясом. Ренуар в старости», – отмечал он в «Записных книжках»…

Гарибальдийцы (точнее, немногие оставшиеся в живых ветераны, включая сына самого Гарибальди) поддержали Поход на Рим – увидели в Дуче родственную душу. Муссолини как никто понимал, что форма чаще всего определяет содержание. Следовательно, фашистская форма – фашистское содержание.

«Проходят балилла (фашистские «октябрята» – А.Р.) в в черных рубашках с погончиками, голубых платках, черных фесках, белых нитяных перчаточках, коротких штанах и чулках зеленоватого цвета, авангардисты (фашистская молодежь – А.Р.) в сапогах, шароварах, с нашейными платками желтыми и коричневатыми.

Какой-то восточный от всего этого, не европейский колорит. Идут люди не в формах, но в черных рубашках и черных галстуках».

Надо сказать, что с самого начала Муссолини ничего особенно нового не придумал. Он считал себя наследником «краснорубашечников» – но в начале 20-х годов красный цвет носил устойчивую большевистскую коннотацию, поэтому за цветом пришлось обратиться к форме «ардити» – итальянского спецназа.

«Ардити», отборные части итальянской армии во время Первой Мировой войны, носили черную форму, украшенную черепом и костями – эта же форма, слегка переделанная, стала основой повседневной одежды итальянских фашистов.

Черная (скорее, темная) рубаха самого простого покроя, совершенно черный галстук (чтобы выделялся на фоне рубахи). Шаровары и обмотки, как в солдатской форме только что прошедшей войны. Голову иногда приходится чем-то прикрывать – на этот счет было найдено гениальное решение: черная невысокая феска.

Коммунисты, которые в послевоенной Италии тоже представляли собой значительную силу, в области моды не смогли предложить ничего адекватного, в результате чего молодежь стала массово примыкать к чернорубашечникам – «душе нужна красивая обертка», как правильно выразился Пелевин.

Конечно, форма «Фаши ди комбаттименто» выглядела не так нарядно, как гарибальдийская, зато прекрасно оттеняла колорит той сумрачной эпохи, придавая молодым людям «в поисках жанра» демонический вид.

Для чего нужна форма, кроме привлечения молодежи в ряды партии? В первую очередь для того, что западная социология именует «фашистской хореографией». Уличные парады, факельные шествия, театрализованные акции оказывают сильное впечатление в том случае, если все участники одеты в одинаковую, желательно эстетически привлекательную, форму. «Фашистская хореография» должна, с одной стороны, привлекать новых сторонников своей жутковатой эстетикой, а с другой – запугивать врагов демонстрацией неумолимой мощи.

Вот такая история Джузеппе Гарибальди – народного героя Италии, генерала, вождя революционно-демократического крыла в национально-освободительном движении, боровшегося за объединение Италии "снизу", как пишут в энциклопедиях. А так же – карбонария, Великого Иерофанта мира, основателя фашизма, продолжателя ритуала Египетского масонства графа Калиостро.

Вы можете спросить. А как же знаменитая итальянская мафия? Что же у Гарибальди не было с ней никакого контакта? Или он просто не знал о ней?

Об этом в следующей главе.

Мафия, каморра, ндрангета, Сакра Корона Унита и другие

Все это итальянские мафии. Вернее так, все это криминальные сообщества в разных областях Италии. У нас же это все объединено одним емким термином – мафия.

В словарях это трактуется так.

«Мафия (итал. mafia; – криминальное сообщество, сформировавшееся на Сицилии во второй половине XIX века и впоследствии распространившее свою активность на крупные, экономически развитые города США и некоторых других стран) представляет собой объединение («семья») криминальных групп, имеющих общую организацию, структуру и кодекс поведения («омерта»). Каждая группа «работает», осуществляя рэкет, на определенной территории – в районе большого города, в небольшом городе или в целом регионе страны. В настоящее время термин «мафия» зачастую используется расширительно для обозначения любых этнических преступных группировок, полностью или частично повторяющих организацию и структуру сицилийской Мафии (например, действующие так же в Италии Каморра, Ндрангета и Сакра Корона Унита; грузинская мафия, русская мафия, еврейская мафия и др.)».

Итак. Мафия имя нарицательное. Попробуем все-таки разобраться.

До сих пор точно не установлено происхождение слова «mafia» (в ранних текстах – «maffia»), и потому существует множество предположений различной степени достоверности.

Сицилийское прилагательное «mafiusu» может происходить от сленгового арабского «mahyas», означающего «настойчивое хвастовство, бахвальство». Но с таким же успехом и от «marfüd» – в дословном переводе «негодный», а в приблизительном – «хвастливый, дерзкий».

Согласно изысканиям социолога Диего Гамбеты, в XIX веке на Сицилии «mafiusu» в отношении людей имело два значения – «задира, хулиган; заносчивый, самоуверенный», но в то же время «бесстрашный, предприимчивый, гордый». Это одна версия.

Во время «Сицилийской вечерни», народного восстания против французов (анжуйцев) в 1282 году, был популярным лозунг «Смерть Франции, вздохни, Италия». На итальянском языке это звучит так. Morte Alla Francia, Italia Anela. Первые буквы составляющих его слов образовывали «mafia». В ходе восстания большинство французов было убито, остальные бежали с острова. Это вторая версия.

К этому же восстанию относят легенду о женщине, кричавшей на улице «Моя дочь!» (итал. Ma fia!). Это третья версия.

Есть версия, что «мафия» в сицилийском диалекте означала что-то восхитительное, например, красивый дом называли «casa mafiusedda».

Существует предположение о политической расшифровке слова как аббревиатуры «Мадзини разрешает грабежи, поджоги и отравления». На итальянском языке «Mazzini autorizza furti, incendi, avvelenamenti», та же самая аббревиатура «mafia». Но этот лозунг уже приписывают Гарибальди и его карбонариям. Это четвертая версия.

И так до бесконечно. Типичная латентная матрешка из принципов тайных организаций и их легенд и мифов.

Что же из области реальной?

Впервые слово «мафия» в отношении преступных группировок, вероятно, было употреблено в 1863 году в поставленной в Палермо комедии Гаэтано Моска и Джузеппе Риццотто «Мафиози из тюрьмы Викариа». Хотя слова «мафия» и «мафиози» ни разу не упоминались в тексте, их добавили в название для придания местного «колорита».

В современном своем значении термин вошёл в обращение после того как префект Палермо Филиппо Антонио Гвалтерио (итал. Filippo Antonio Gualterio) применил это слово в официальном документе за 1865 год. Маркиз Гвалтерио, присланный из Турина в качестве представителя итальянского правительства, писал в своем докладе, что «так называемая мафия, то есть преступные ассоциации, стала смелее».

Итальянский депутат Леопольдо Франчетти, путешествовавший по Сицилии и написавший один из первых авторитетных отчетов о мафии в 1876 году, охарактеризовал последнюю как «индустрию насилия» и дал ей такое определение:

«Термин "мафия" подразумевает класс жестоких преступников, готовых и ждущих для себя названия, которое описало бы их, и, следуя их особому характеру и важности в жизни сицилийского общества, они имеют право на другое имя, отличное от вульгарного "преступники" в других странах».

В романе Марио Пьюзо «Крестный отец» указывается, что слово «мафия» на сицилийском диалекте означает «убежище».

Однако достоверно о значении этого слова мы не знаем ничего.

Мафия, сформировалась в период анархии и слабости государственных структур власти в Сицилии в период правления династии Бурбонов и постбурбоновский период, как структура регулирующая взаимоотношения в сицилийском обществе. В это же время в Неаполе формируется аналогичная криминальная структура Каморра. Однако, социально-политические предпосылки к возникновению мафии появились задолго до этого. До объединения Италии в 1860 году, Сицилия в течение почти двухтысячелетий находилась под иностранным господством. Беспощадная эксплуатация и репрессии, которым подвергались сицилийцы, привели к тому, что в среде местного населения начали возникать разрозненные группы бандитов, которые грабили богатых чужестранцев. Эти группы нередко делились награбленным с односельчанами, чем снискали их поддержку и содействие. Постепенно, в среде местного населения отношение к бандитам становилось всё более и более терпимым. Нередко, преступные группировки давали бедным крестьянам ссуды в рассрочку, улаживали конфликты между торговцами и т. д. Таким образом сформировалась социальная база для будущего возникновения собственно мафии. Дальнейшее развитие мафии происходит во время расцвета бизнеса связанного с выращиванием и продажей цитрусовых. В конце 19 и начале 20 веков сицилийцы по причинам, в первую очередь, экономическим массово мигрируют в США, где успешно переносят традиции мафии, как общественно-криминальной структуры в американское общество. Тем не менее, и в самой Сицилии в это время мафия продолжает существовать и развиваться. В период фашизма местные органы власти проявляли особую активность в борьбе с мафией, что стало дополнительной причиной для эмиграции многих мафиози в США и другие страны.

В связи с возникновением сепаратистского движения в Сицилии в 20–30-х годах XX века, центральное правительство в мае 1945 года было вынуждено предоставить Сицилии некоторую степень автономии. В следующем году были проведены выборы в местные органы власти. Левый блок социалистов и коммунистов Blocco del Popolo получил большинство голосов избирателей. Христианские демократы, монархисты и сепаратисты остались в меньшинстве. Мафия была особенно враждебно настроена к левым, в связи с чем христианские демократы втайне начали использовать «услуги» мафии для запугивания избирателей с целью заставить их голосовать за правых. В результате, в следующем 1948 году Христианские демократы удвоили своё представительство в местном законодательном органе. Этот успех впоследствии стал прочной основой негласного сотрудничества правых партий с сицилийской мафией, что обеспечивало их неизменный успех на выборах в течение почти всего послевоенного периода. Тем не менее, процесс эволюции демократической системы Италии затронул и Сицилию, где начиная с 1960–1970-х годов начали приниматься более серьёзные меры для подрыва влияния мафии: аресты главарей организации, полицейские рейды и т. п. стали обычными и регулярными явлениями, которые, в свою очередь, привели к убийствам прокуроров, судей и представителей других правоохранительных органов, участвовавших в борьбе против мафии.

Сегодня все сходятся на том, что мафия – это дочь Сицилии. Но ее происхождение по-прежнему окружено тайной. Некоторые, как мы уже говорили, утверждают, что мафия родилась в X или XII веке, во время сарацинской оккупации. Сицилийцы, находившиеся под господством своих новых хозяев, принесших с собой совершенно другую религию, язык и цивилизацию, не имели иного средства выжить, кроме как создать своего рода параллельное общество, «контробщество». Одним словом, первой формой мафии было организованное движение сопротивления.

Эта гипотеза была бы приемлема, если бы мавры были первыми завоевателями острова. Между тем, когда они туда прибыли, Сицилия была оккупирована уже более тысячи лет. Эта роковая неизбежность появления на острове поочередно всех народов Европы частично объясняется его географическим положением. Расположенный на стыке двух больших бассейнов Средиземноморья, он одновременно соединяет Европу, Африку и Азию. Поэтому понятно, почему крупные державы одну за другой пытались установить свой контроль над островом. Ведь речь шла об их безопасности или возможности расширения владений.

Говорят, что сицилийцы иногда довольно хорошо уживались с некоторыми из своих оккупантов, но остается один важный факт: они никогда не ассимилировались полностью, В этом, несомненно, в значительной мере виноваты захватчики, которые всегда рассматривали коренных жителей более или менее как колонизированный народ. Сицилийцы не смогли полностью сбросить с себя иго или основать сицилийскую нацию в собственном смысле слова, но им все же удалось остаться сицилийцами, а это – подлинное чудо. В таком постоянстве сицилийского характера, по всей вероятности, и заключается сущность духа мафии. Он существовал с течение многих веков до создания мафии, и этим объясняется одновременно его самобытность, двусмысленность и постоянство.

При такой гипотезе исторические корни мафии бесчисленны и невозможно назвать их все. Однако следует упомянуть две особенно сильные и живучие черты: народные герои и братства. История сохранила имя вождя, который положил начало знаменитой «Сицилийской вечерни» в 1282 году и руководил ею: это Жан де Прочида. В длинном списке народных героев Сицилии, который доходит до Сальваторе Джулпано, его без колебаний можно поставить в самом начале.

Первые несомненные следы братств появились позже. Историки упоминают братство «Беати Паоли», основанное в Палермо, столице Сицилии. Оно объединяло около десяти дворян, называвших себя «просвещенными дворянами»; их задача заключалась в том, чтобы защищать интересы своей касты. Это братство соблюдало ритуалы, свойственные каждой секретной организации, и имело обыкновение собираться в гроте, находившемся поблизости от церкви Сан Рокко.

Другие братства образовались за пределами Палермо, в Багерии, в Монреале, в Кальтанисетте и, возможно, в других местах. Хотя не все они преследовали одни и те же цели, но функционировали примерно одинаково. По вполне понятным причинам безопасности братство состояло не более чем из десяти членов. Его возглавлял руководитель – «глава десятки». Иногда братство делилось на две группы, каждую из которых называли «мано».

Идеал, вдохновлявший этих народных героев, которых оккупанты называли бандитами, а сицилийский народ – «людьми чести», был очень сходен с идеалом, лежавшим в основе братств. Речь шла, прежде всего, о том, чтобы бороться против закона и власти захватчика, кто бы он ни был. Для этого все методы были хороши. От них требовалась лишь эффективность. Единственным правилом народных героев была знаменитая поговорка «Цель оправдывает средства». Народные герои точно так же, как и братства, уже были проникнуты духом мафии.

Как видим мафия – это по сути тоже братство, то же латентная структура, построенная по тем же принципам и правилам.

Более внимательно посмотрим на «Беати Паоли», ибо место их рождения сердце Сицилии, сердце мафии – Палермо.

Сведений об этом братстве, много лет существовавшем в Сицилии, так мало, что уже только по этому мы можем составить себе понятие о таинственности, какою оно окружало себя. Эта тайная организация распространилась не только по всему острову, где возбудила ужас, перешедший в предание, но также и по Калабрии, где была открыто и жестоко стесняема и наказываема властителями, которые видели в ней покушение на свою власть. Народное учреждение, созданное наперекор феодальной надменности и королевской власти, оно не умело сдерживать себя в предписанных границах и оказалось виновно в преступных действиях, так что современники отзывались о нем различно.

Это общество имело отношение к Священным Фемам, и статуты его несколько походили на статуты этих судилищ. Но надо заметить, что оно произошло от духовного движения, которое объединило философию альбигойцев, пропаганду францисканцев и реформаторский аскетизм многих еретиков, странствовавших по Италии и по всей Европе, проповедовавших оппозицию Риму и организовавших крестовый поход против горделивого и развращенного католического духовенства. Мы должны вспомнить аббата Джиоакимо, предсказания которого и странные поговорки появляются в «Вечном Евангелии» Иоанна Пармского, книге, бывшей одной из руководств сицилийских судей. «Вечное Евангелие», сплетение каббалистических и гностических сумасбродств, «Беати Паоли» предпочитали Ветхому и Новому Заветам. Там отрицалась вера в дуализм, и Господь был творцом зла и смерти. Зла, потому что он поместил мистическое яблоко в мистическом саду. Смерти, потому что он повелел быть Потопу и уничтожить Содом и Гоморру.

Среди всеобщего молчания историков сведения одного сицилийского писателя, изданные только в 1840 г., могут считаться единственным документом об этой «семье мстителей», которые на дальнем конце Италии воспроизводили борьбу и ужасы вестфальских судилищ.

Этот писатель говорит:

«В 1185 г., при бракосочетании принцессы Констанции, дочери короля Сицилийского Рожера I, с Генрихом, впоследствии Генрихом VI, императором Германским, было открыто существование новой и нечестивой секты, называвшей себя «мстителями» и в своих ночных собраниях объявлявшей всякое преступление законным, если оно совершается под предлогом общественного блага Король приказал произвести строжайшее следствие, и глава общества, Аринульфо ди Понте-Корво, был арестован и приговорен к виселице вместе с некоторыми из самых виновных своих сообщников. Менее виновные были заклеймены раскаленным железом. В народе существует мнение, что тайное «Общество мстителей» еще не исчезло на Сицилии и в других местах и известно под названием «Беати Паоли». Некоторые недостойные люди даже хвалят это нечестивое учреждение. Его членов особенно много было в Палермо, и Иосиф Аматоре, повешенный 17 декабря 1704 г., был один из них. Джироламо Аммирата, контролер, также принадлежал к этому обществу и подвергся смерти 27 апреля 1725 г. Многие погибли если не по приговору суда, то от кинжала своих сообщников.

Знаменитый веттурино, Вито Витуццо из Палермо, был последний из негодяев, составлявших общество «Беати Паоли». Он избежал виселицы, потому что вовремя отстал от дурной жизни и целый день проводил в церкви ев. Матфея, где был известен под именем Церковной Мыши. Главы и учителя этих гнусных людей были еретики и вероотступники от «Младших Братьев святого франциска», уверявшие, что власть Папы и священство были дарованы им посредством ангельского откровения.

Дом, в котором происходили их собрания, еще существует на улице Канчедди. В ворота вы проходите на двор, под которым есть помещение, где собирались члены, получающее свет сквозь решетку в каменной мостовой. Внизу лестницы стоит каменный алтарь, а сбоку – маленькая темная комната с каменным столом, на котором писались акты и приговоры этих судей-убийц. Главное подземелье довольно велико, окружено каменными скамьями и снабжено нишами и углублениями, где держали оружие. Собрания бывали по ночам, при свечах.

Происхождение имени «Беати Паоли» («Блаженные Павлы») неизвестно, возможно, что оно было принято сектой или потому, что основателя звали Павлом, или потому, что он принял это имя как имя святого, который до своего обращения был воином. Подражая ему, основатель был днем – «Блаженным Павлом», а ночью – во главе шайки убийц, подобно Павлу, преследовавшему христиан».

Автором этих строк является Луихи Натоли, писавший под псевдонимом Уильям Гэлт. В историческом романе, изданном в 1909 году и дважды переизданном в 1921 ив 1949 годах он, тем не менее, упоминает, что «Беати Паоли» исполняли наказ рыцарей, борющихся за бедных и простых людей.

И сейчас сицилийцы, подвергаясь какому-нибудь оскорблению или потере, на которые они не могут жаловаться в суде, часто восклицают: «Ах, если бы «Беати Паоли» еще существовали!»

Так было братство на самом деле?

Документы упоминают, что в 1071 году, после оккупации Сицилии его завоевателем, норманским лордом Роджером II де Отевилем, любое действие простого человека, которое могло интерпретироваться государством или церковью как предательство или ересь, было наказуемо смертью. Такими действиями могли быть несанкционированные собрания или формирование обществ с любыми целями, кроме цели поддержки существующего светского или церковного режимов. В этой окружающей среде были предположительно сформированы «Блаженные Павлы», чтобы выступить и против церкви и против государства, защищая простого человека от нарушений, осуществляемых режимом.

Они носили черные закрытые пальто и функционировали ночью. Их убежища были в остатках катакомб и подземных каналов Палермо.

К времени появления Джузеппе Гарибальди это тайное общество подмяло под себя сицилийскую мафию. Оно стало как бы духовной структурой мафии, ее тайным и безжалостным судом. Итальянской Священной Фемой.

Что же это такое?

Поясним. Потому как эти два общества: «Беати Паоли» и «Священная Фема», единственные, которые относятся к разряду судебных тайных обществ.

СВЯЩЕННЫЕ ФЕМЫ

Эти тайные общества совершенно не похожи на все остальные. До сих пор все тайные организации были религиозные или военные в своих главных чертах; но те, о которых мы теперь будем говорить, были судебные. Они возникли во время того периода насилия и анархии, который имел место в Германской империи после изгнания Генриха Льва в XIII веке.

Самым важным из этих обществ было тайное судилище в Вестфалии, известное под названием «Vehm-Gerichte», или «Священное Судилище». Власть императора потеряла свое влияние в стране; императорский суд уже не заседал, сила и насилие заняли место права и правосудия. Феодальные владетели притесняли народ. Захватить виновных, кто бы они ни были, наказать, прежде чем они попытаются предотвратить удар, угрожавший им, и таким образом покарать преступление – вот какова была цель вестфальских судей. Таким образом, существование таких тайных обществ, орудий общественного мнения, оправдывается вполне, и уважение народа, которым они пользовались и на котором основывалась их власть, становится понятным.

Вестфалия в этот период заключала в себе страну между Рейном и Везером; Гессенские горы составляли ее южную границу, а Фрисландия – северную. «Vehm» или «Fehm», по толкованию Лейбница, происходит от Fama («слава», «молва»), так как закон основывается на молве. Но «Fern» старинное немецкое слово, означающее «осуждение», тоже вполне может быть корнем слова «Vehm». Эти суды назывались также «вольные суды», «тайные суды», «вольные решения», «запрещенные суды».

Никакое звание не лишало человека права быть посвященным, и в фемическом кодексе, найденном в Дортмунде (чтение которого было запрещено непосвященным под страхом смертной казни), упомянуто о трех степенях посвященных. Члены первой степени назывались «главные судьи»; второй – «сидящие на скамьях», т. е. заседатели; третьей – «послы». Были два суда: «открытый суд» и «тайный суд». Члены судов назывались «знающие», т. е. посвященные. Духовенство, женщины и дети, иудеи, язычники и высшее дворянство не подлежали этому суду. Суды принимали к сведению все преступления против христианской религии, Евангелия и десяти заповедей.

У посвященных был тайный язык. Мы можем это заключить из начальных букв «S. S. S. G.», найденных в письменах, сохранившихся в архивах в Герфорде, в Вестфалии. Эти письмена поставили в тупик ученых, и некоторые объясняли их значение словами: Stock, Stein, Strick, Gras, Grein («палка», «камень», «веревка», «трава», «страдание»). За обедом члены узнавали друг друга по тому, что обращали острие своих вилок к центру стола.

Страшная смерть ожидала вероломного брата, и даваемая присяга была так же ужасна, как предписывается в высших степенях франкмасонства. Посвящаемые обещали: служить тайному судилищу преимущественно перед всем, что освещалось солнцем, или орошалось дождем, или находилось между небом и землей, не сообщать никому приговора, произносимого против него, и доносить, если окажется необходимо, на родителей и родственников. Они призывали на себя, в случае нарушения присяги, проклятия всех и наказание быть повешенными на 7 футов выше всех других преступников.

Одна формула присяги, заключающаяся в дортмундских архивах (которую кандидаты должны были произносить на коленях, с непокрытой головой и положив указательный и средний пальцы правой руки на меч председателя), состояла в следующем:: «Клянусь в вечной преданности тайному судилищу; клянусь защищать его от самого себя, от воды, солнца, луны и звезд, древесных листьев, всех живых существ, поддерживать его приговоры и способствовать приведению их в исполнение. Обещаю сверх того, что ни мучения, ни деньги, ни родители и ничто другое, созданное Богом, не сделает меня клятвопреступником».

Первое действие процедуры Фема – это обвинение, делаемое вольным заседателем. Названное лицо должно было явиться пред открытым судом, и горе непослушному! Обвиненный, принадлежавший к ордену, был тотчас же осуждаем, а дела непосвященных передавались в тайное судилище. Вызов писали на пергаменте, к которому прикладывали 7 печатей. 6 недель и 3 дня давались по первому вызову, 6 недель – по второму, 6 недель и 3 дня – по третьему.

Когда местопребывание обвиняемого не было точно известно, вызов выставляли на перекрестке возле его предполагаемого местопребывания, или у подножия статуи какого-нибудь святого, или приклеивали к кружке для бедных, собиравшихся возле распятия или какой-нибудь смиренной часовни. Если обвиняемый был рыцарь, живший в укрепленном замке, заседатели должны были прокрасться ночью, под каким бы то ни было предлогом, в самую тайную комнату здания и исполнить возложенное на них поручение. Но иногда считали достаточным прибить вызов и монету, всегда сопровождавшую его, к воротам, сообщить стражу о том, что вызов был оставлен, и отрубить 3 кусочка от ворот, чтобы их как доказательство о доставлении вызова отнести фрейграфу.

Если обвиняемый не являлся на вызов, его приговаривали заочным решением, сообразно законам, изложенным в «Саксонском зерцале». Обвинитель должен был выставить 7 свидетелей – не того факта, который он приводил в обвинение отсутствующему, но чтобы засвидетельствовать правдивость самого себя. Тогда обвинение считалось доказанным, имперский приговор произносился против обвиняемого, и этот приговор быстро приводили в исполнение.

Приговор состоял в изгнании, разжаловании и смерти. Шея осужденного приговаривалась к веревке, его тело – на съедение птицам и хищным зверям, его имущество объявлялось конфискованным, жена – вдовой, а дети – сиротами. Он был объявлен fehmbar, «наказуемым Фемом»; и трое посвященных, встретившиеся с ним, должны были повесить его на ближайшем дереве.

Если обвиняемый являлся в суд, где председательствовал фрейграф, перед которым на столе лежали обнаженный меч и ивовая веревка, обвиняемый, как и обвинитель, мог привести в свидетели 30 человек друзей и вместо себя прислать своих поверенных. Также он имел право апеллировать к генеральному капитулу тайного замкнутого трибунала императорской палаты, всегда заседавшему в Дортмунде. Когда приговор к смертной казни признавался окончательным, виновного вешали немедленно.

Осужденные заочно не знали об этом обстоятельстве. Каждое сведение, доставляемое им об этом, считалось государственной изменой и наказывалось смертью; только император был избавлен от тайны. Один намек на то, что «хороший хлеб можно есть в другом месте», делал говорившего подлежащим смерти за то, что он выдал тайну. После осуждения обвиненного документ с печатью графа давался обвинителю, чтобы он мог требовать помощи других членов для выполнения приговора, и все посвященные были обязаны оказывать ему помощь – даже против своих родителей. Нож втыкали в то дерево, на котором вешали человека, чтобы показать, что он принял смерть от руки священного судилища. Если жертва сопротивлялась, ее убивали кинжалом; и убийца оставлял свое оружие в ране – в знак того же сведения.

Эти тайные судилища внушали такой ужас, что вызова к суду вестфальского вольного графа опасались больше, чем императорского. В 1470 г. 3 вольных графа послали вызов самому императору с требованием явиться перед ними, угрожая ему плохими последствиями в случае неявки в суд; император не явился, но вынес оскорбление.

Из-за злоупотреблений должностных лиц авторитет учреждения, которое в свое время боролось с общественной несправедливостью, постепенно падал. Руперт преобразовал судилище, а Аренсбургская реформация и Оснабрюкские постановления якобы пресекли самые главные злоупотребления и ограничили власть Фемов. Впрочем, последние все-таки существовали и на деле никогда не были уничтожены. Но превосходные гражданские учреждения Максимилиана и Карла X упадок бурного и анархического духа, введение римских законов, распространение протестантской религии – все это вместе внушило людям отвращение к тому, что теперь казалось варварским судопроизводством. Некоторые суды были уничтожены, изъятия и привилегии против них умножились, и им запретили все решительные действия.

Но призрак их все-таки существовал, и только когда французское законодательство в 1811 г. уничтожило последний вольный суд в Мюнстере, можно сказать, что они перестали существовать. Еще много лет после того некоторые граждане в этой местности тайно собирались каждый год, хвалясь своим происхождением от древних «вольных судей».

Существует предание, что один из способов казни людей, осужденных на эту участь тайными судилищами, состоял в следующем. Жертве было велено целовать статую Святой Девы, стоявшей в подземелье. Статуя была бронзовая и гигантских размеров. Если подходили к статуе и касались ее, она раскрывалась надвое и обнаруживала внутренность, утыканную острыми, длинными гвоздями и заостренными клинками.

Дверцы были также утыканы оружием, и на каждой, на высоте человеческой головы, было по гвоздю длиннее остальных, которые выкалывали глаза. Когда дверцы раскрывались, жертва посредством тайного механизма втягивалась вовнутрь страшной статуи, и дверцы затворялись. Несчастного пронзали ножи и гвозди. Через полминуты пол, состоявший из опускной двери, разверзался, и несчастный проваливался вниз.

Но там его ожидали мучения еще страшнее. Под опускной дверью находились 6 больших деревянных валов, расположенных парами, один под другим. Валы были снабжены острыми клинками. Расстояние между верхней парой параллельных валов было таково, что человеческое тело довольно свободно проходило между ними. Валы средней пары была ближе верхних друг к другу, нижние – еще ближе.

Под этим страшным аппаратом было отверстие, в котором слышался плеск воды. Механизм, отворявший двери статуи, также приводил в движение валы. Жертва, страшно изувеченная и с выколотыми глазами, падала в опускную дверь между верхней парой валов, и тело ее разрезалось со всех сторон ножами, которыми валы были утыканы. В этом обезображенном состоянии трепещущая масса падала между второй и ближе сдвинутой парой валов и, вся изрубленная, попадала на самую нижнюю пару, которая превращала ее в маленькие куски, падавшие в ручей, протекавший внизу и уносивший ее. Таким образом, не оставалось и следа страшного злодеяния.

Вот такую же функцию тайного суда выполняли в Италии «Беати Паоли».

Поэтому столкновение карбонариев Гарибальди и мафиозных структур было неизбежно.

Тем более что в биографии нашего героя есть такой факт.

В 1863 году, Джузеппе Гарибальди был избран главой Верховного Совета Палермо.

Это было через год после того, как в июне 1862 года он внезапно появился в Палермо и призвал своих приверженцев к походу на Рим. Предприятие это подверглось строгому осуждению со стороны короля Виктора-Эммануила, и когда Гарибальди высадился с 3 000 волонтеров на материк, он встретился с войсками короля у подножия Аспромонте.

Произошёл обмен выстрелами, и Гарибальди был ранен в ногу. С ним обходились с тем вниманием, которое выказывается обычно пленникам царской крови, и когда его рана была излечена (между прочим, при участии русского хирурга Н. И. Пирогова), его немедленно освободили из заточения; ещё раньше его товарищи получили амнистию.

А затем Гарибальди вернулся на Капреру, где прожил до весны 1864 года, когда совершил поездку в Англию.

Что же это за загадочный Верховный Совет?

Можно найти в книгах о масонстве, что это Верховный масонский совет Палермо или Верховный Совет Шотландского обряда и многое чего еще.

Однако не будем забывать, что Палермо – это столица Сицилии. Так сказать сердце родины мафии.

Сегодня сложно представить, сколь мало нам до сих пор известно о сицилийской мафии. Однако неожиданно «босс двух миров» Томмазо Бушетта, как называли Крестного отца мафии, в 1980 году решил приоткрыть завесу тайны.

Первым откровением стало название организации, данное ей самими ее членами: Коза Ностра – «Наше дело».

До той поры даже те немногочисленные следователи и полицейские, кто принимал мафию всерьез, искренне полагали, что это название применимо исключительно к американской мафии. Впрочем, это мнение до сих пор разделяется многими. Тем не менее – это внутреннее изначальное название сицилийской мафии.

Бушетта также рассказал о пирамидальной структуре управления мафией. В самом низу находятся солдаты, разбитые на десятки, которыми командует capodecina (десятник). Каждый каподечина подчиняется избранному боссу местной банды, или семьи. У этого босса имеется заместитель и один или несколько consiglieri (советников).

Три семьи, контролирующих соседние территории, образуют mandamento (район). Главы районов входят в состав комиссии – этого мафиозного парламента или «совета директоров» провинции Палермо. В теории провинциальный парламент подчиняется региональному, составленному из главарей мафии со всей Сицилии – Верховному Совету. Однако на практике Палермо доминирует в мафии: почти 50 процентов из (ориентировочно) 100 мафиозных семей на Сицилии контролируют часть территории Палермо, а председатель комиссии Палермо является негласным лидером всей сицилийской мафии. Таким образом Верховный совет мафии практически контролируется Палермо, то есть является Верховным Советом Палермо.

Поэтому версия, что Джузеппе Гарибальди был выбран в 1863 году главой Верховного Совета мафии, не лишена смысла.

Рассмотрим историю мафии более внимательно именно с этой точки зрения. С точки зрения экономики и политики.

До своего официального появления (между 1814 и 1870 годами, т. е. в течение того периода, который называют Рисорджименто) мафия была почти исключительно сельским явлением: ее основные интересы были связаны главным образом с деревней.

Со времен продолжительного римского господства, в результате которого были созданы латифундии, обширные сельскохозяйственные владения, от которых она получала большую часть своих доходов, положение почти не изменилось. Изменились только названия.

Латифундии стали вотчинами. В течение веков эти вотчины принадлежат дворянам острова, и на Сицилии существует один из самых долгосрочных феодальных режимов во всей истории Европы. Удаленность от центральной власти и зачастую большие масштабы этих имений ставят серьезные проблемы перед их владельцами. Самое большое бедствие, с которым им зачастую приходится сталкиваться, – это разбой, который выражался главным образом в похищениях и требовании выкупа или в краже скота. Для того чтобы бороться с ним, владельцы имений вынуждены заключать соглашения с единственной силой, способной поддерживать хотя бы видимость порядка, т. е. с мафией.

Мафия немедленно поняла, какую выгоду она может извлечь из такого положения. Для этого ей нужно действовать на два фронта. С одной стороны, она должна сдерживать бандитов, но не уничтожать их, для того чтобы бароны не переставали бояться, а с другой стороны, она должна мало-помалу попытаться присвоить их имущество, поскольку сами они не могут защищаться.

Приблизительно так и произошло. Бароны, которые оказывались все больше и больше изолированными и во все более опасном положении, уезжали один за другим в города, поручив свои имения управляющим "габелотти", которые должны были поддерживать порядок и взимать арендную плату. Разумеется, эти управляющие чаще всего являлись членами мафии или становились ее членами в силу обстоятельств.

Менее чем за один век в связи с отъездом землевладельцев на Сицилии сложилось совершенно новое положение. Теперь мафия стала навязывать свое господство в сельских местностях, устанавливая там свой порядок и террор и выжимая из крестьян гораздо больше, чем это могли сделать бароны.

Говорят, что мафия вела себя патриотически в период Рисорджименто и что без ее помощи Гарибальди никогда не смог бы добиться успеха.

Приблизительно, то же самое говорили, когда мафия облегчила высадку союзников на острове в 1943 году.

В сущности, мафия ведет себя патриотически лишь тогда, когда это совпадает с ее интересами. Точнее, стремясь быть полной хозяйкой у себя в доме, она занимает сепаратистскую позицию. Она поступает так не для того, чтобы сделать сицилийский народ действительно независимым и ответственным за свою судьбу, а лишь для того, чтобы укрепить свою власть и охранять свои интересы. Экономические и политические интересы.

Вернемся к Гарибальди.

Неожиданно с 1862 года эти интересы оказались под угрозой. В тот год сицилийская конституция провозгласила отмену феодального режима. На первый взгляд казалось, что данное решение касалось лишь землевладельцев, но в действительности оно затрагивало главным образом мафию, которая почти заняла их место или начинала вытеснять их.

Тогда мафия решила, что настал момент избавиться от Бурбонов, которые до тех пор не слишком волновали ее, и воспользовалась первым же удобным случаем очень своевременным прибытием Гарибальди. Прибытием легендарного генерала, народного героя, обиженного королевской властью. Вождя карбонарев и любимца крестьян.

По тем же причинам несколько лет спустя, в 1866 году, когда Савойская династия оказалась лишь таким же оккупантом, как и другие, мафия приняла участие в восстании Палермо против пьемонтцев.

Но Гарибальди и Камилло, граф ди Кавур – лидеры объединения Италии, решили крепко привязать Сицилию к "сапогу" Италии.

Во время начавшегося в мае 1860 года южного похода Джузеппе Гарибальди, тактика Кавура состояла в том, чтобы присоединять к Пьемонту, как писали К.Маркс и Ф. Энгельс: «… одну за другой те части итальянской территории, которые могут быть завоеваны мечом Гарибальди или вырваны из вековой зависимости народными восстаниями».

Стремясь же предотвратить дальнейшее распространение революции, тот же Кавур уже в сентябре 1860 года двинул пьемонтские войска в Папскую область, а затем в освобожденное гарибальдийской армией Королевство обеих Сицилии.

А с провозглашением единого Итальянского королевства в марте 1861 года он стал первым премьер-министром Италии.

Мафия, дальновидная и прагматичная по своему обыкновению, ограничилась тем, что приняла это к сведению.

Поскольку пьемонтцы стали новыми хозяевами и было мало надежды выставить их за дверь, лучше было договориться с ними.

Верная своей политике, заключающейся в том, чтобы заручиться поддержкой наиболее сильного, вместо того чтобы тщетно оказывать ему сопротивление, мафия снова приспособилась и организовалась. Очень быстро сложилось впечатление, что все наилучшим образом соответствует ее реальным интересам.

В июле 1873 года генеральный прокурор Диего Тайяни без преувеличения сказал: «В районе Монреале работают не менее шести руководителей мафии. Невозможно действовать вопреки им. Знаете ли вы, какие посты они занимают? Один из них– местный командир милиции, а пять других офицеры Национальной гвардии. В Монреале никого не убивают и не совершают никаких преступлений без их разрешения, чтобы не сказать, без их приказа».

Так начиналось "царство мафии". Во главе, которой стал неистовый Джузеппе. Встал номинально….но во главе. Это было более надежно и перспективно, чем стать премьер-министром, в республике, окруженной кольцом врагов.

А как же «Беати Паоли»? Спросите вы.

Палермо стал итальянским городом 7 июня 1860 года, когда, по условиям прекращения огня, две длинные змеи – колонны побежденных – выползли из города и сложились вдвое против собственной длины за городскими стенами в ожидании кораблей, которые должны были переправить их домой, в Неаполь. Отступление неаполитанцев стало кульминацией одного из наиболее известных военных свершений столетия, вершиной патриотического героизма, поразившего Европу. До того дня Сицилией управляли из Неаполя, как частью королевства Бурбонов, охватывавшего почти всю Южную Италию.

В мае 1860 года Джузеппе Гарибальди и около 1000 добровольцев – знаменитых краснорубашечников – высадились на острове с целью присоединить его к новообразованному Итальянскому королевству. Под руководством Гарибальди эти патриотичные оборванцы дезориентировали и разгромили куда более многочисленную неаполитанскую армию. Палермо сдался после трех дней ожесточенных уличных боев, причем на протяжении этого времени флот Бурбонов непрерывно бомбардировал город.

После освобождения Палермо Гарибальди повел своих людей, заметно увеличившихся в числе и превратившихся уже в настоящую армию, на восток, к материку. 6 сентября героя приветствовал Неаполь, а в следующем месяце он передал все освобожденные им территории под власть короля Италии. Сам Гарибальди отказался от каких бы то ни было наград и вернулся на свой остров Капрера, имея при себе разве что пончо, немного еды и семена для сада. Проведенный вскоре плебисцит подтвердил, что Сицилия и Южная Италия действительно стали частью Итальянского королевства.

Даже современники считали свершения Гарибальди «эпическими» и «легендарными». Однако эти достижения быстро утратили значимость, превратились в воспоминание – столь напряженными и мучительными оказались взаимоотношения Сицилии с Итальянским королевством. Гористый остров издавна пользовался дурной славой революционного порохового бочонка. Гарибальди преуспел на Сицилии во многом потому, что его интервенция привела к народному восстанию, сокрушившему режим Бурбонов. Как не замедлило выясниться, восстание 1860 года было лишь прелюдией к настоящим неприятностям. Причисление 2,4 миллиона сицилийцев к гражданам Италии обернулось подлинной эпидемией заговоров, грабежей, убийств и сведений счетов.

Королевские министры, по происхождению в основном из Северной Италии, рассчитывали найти себе партнеров среди верхних слоев сицилийского общества, среди тех, кто напоминал им их самих – консервативных землевладельцев, обладающих способностью управлять и имеющих желание осуществлять упорядоченное экономическое развитие. Вместо этого министры, к их неподдельному изумлению, столкнулись с откровенной анархией: революционеры-республиканцы имели тесные контакты с шайками преступников, аристократы и церковники тосковали по режиму Бурбонов или же ратовали за автономию Сицилии, местные политики не брезговали похищениями и убийствами как инструментами борьбы с не менее неразборчивыми в средствах оппонентами. Вдобавок государство объявило всеобщую воинскую обязанность, о которой на Сицилии прежде не слыхивали, а потому встретили в штыки. Многие также считали, как оказалось, что участие в народной революции освобождает их от необходимости платить налоги.

Сицилийцы, пожертвовавшие политическими амбициями во имя революции, возмутились поведением правительства, которое высокомерно, как они полагали, лишило их доступа к власти.

1862 году сам Гарибальди впал в такое отчаяние от состояния дел в новообразованном королевстве, что вернулся из добровольной отставки и использовал Сицилию как базу для организации нового вторжения на материк. Он стремился освободить Рим, который по-прежнему оставался под властью папы (Рим стал столицей Италии только в 1870 году). Правительственные войска остановили Гарибальди в горах Калабрии, где недавний герой был ранен в пятку.

Итальянское правительство отреагировало на кризис введением на Сицилии чрезвычайного положения, тем самым подав пример на десятилетия вперед. Не желая или будучи не в силах умиротворять Сицилию политически, правительство регулярно прибегало к военной силе: на острове то и дело высаживались экспедиционные корпусы, города подвергались осаде, проводились массовые облавы и аресты – без суда и следствия.

Но ситуация нисколько не улучшалась. В 1866 году в Палермо вспыхнул новый бунт, во многом идентичный тому восстанию, которое свергло Бурбонов. Как это было во время атаки Гарибальди в 1860 году, отряды бунтовщиков спустились в город с окрестных холмов.

Бунт 1866 года был подавлен, но только через десять лет, наполненных волнениями и репрессиями, Сицилия привыкла к существованию заодно с прочей Италией. В 1876 году островные политики впервые вошли в состав коалиционного правительства в Риме.

Значит тот самый знаменитый 1863 год, когда Джузеппе Гарибальди стал главой Верховного Совета Палермо судьбоносен как для него, так и для мафии, духовным орденом которой являлись «Беати Паоли».

Остановимся на этом подробнее.

Великий полководец, карбонарий и революционер за год до этого осознавший, что дело его жизни – освобождение Италии от монархии и превращение ее в республику на масонских принципах «Свобода, Равенство, Братство», терпит крах. Он возвращается из отставки. Возвращается именно на Сицилию, в гнездо вольнодумства и неповиновения королевской власти. К нему стекаются его карбонарии, краснорубашечники и просто искатели приключений. Однако преданный королевской властью, он не выполняет своего плана – похода на Рим и свержения папской власти. Это в корне меняет его отношение и к власти, и к его месту в этой власти. Главное, что понимает гениальный карбонарий, это то, что власть без опоры на идеологию и без тотальной экономической поддержки не может быть жизнеспособной. И тогда он начинает искать союзников. Союзников политических и экономических.

Уточним. Гарибальди был проводником и приверженцем республиканской власти с политической точки зрения и глобальной экономики с экономической точки зрения. И то и другое ко времени 1863 года было не уместно.

Почему?

Вот краткий политический, вернее экономико-политический очерк того времени. Потому как: «политика есть концентрированная экономика» по меткому выражению В.И. Ленина.

В России это годы после отмены крепостного права, а так же год подавления польского восстания.

30 июня 1863 года, в самый разгар восстания, британская газета Morning Standart проболталась: «Польский мятеж прекратился бы сам собой, если бы его вожди не рассчитывали на военное вмешательство западных держав». В конфронтациях с Россией каждый раз поляки были уверены: «заграница нам поможет». Они надеялись то на короля Карла XII, то на Людовика XV и Людовика XVI, то на императора Наполеона I и Наполеона III. Но, как и обычно всем было и в этот раз «не досуг». Хотя поддержку пытались оказать.

В конце концов, российским генералам и адмиралам надоела финансовая и военная поддержка Запада польским мятежникам, а также наглые дипломатические демарши Лондона и Парижа. И вот пока канцлер Горчаков отвечал им уступчивыми нотами, 24 сентября 1863 года в нью-йоркском порту бросила якорь эскадра адмирала С.С. Лесовского. А еще через три дня эскадра адмирала А.А.Попова прибыла в Сан-Франциско. В Средиземном море фрегат «Олег» и корвет «Сокол» вышли на британские коммуникации. А еще раньше оренбургский губернатор, генерал от артиллерии А.П. Безак, приступил к формированию экспедиционного корпуса для движения в Афганистан и Индию. Держалось сие действо в секрете, но как-то произошла утечка информации в британскую прессу. Все это привело к моментальному экономическому кризису.

В Австро-Венгрии завершилось Венгерское национальное движение в 1849–1863 годов. Именно в 1863 году конституционные реформы были свёрнуты, правительство вновь вернулось к автократическим методам управления. Именно в этот период началось падение влияния радикалов в венгерском национальном движении: опубликованный Кошутом в 1862 году проект «Дунайской конфедерации» был раскритикован не только центристами и партией Деака, но и левым крылом венгерского движения (партия резолюции Кальмана Тисы).

Франции и Испании вообще было не до европейского театра. Они только что подписали Аннамо-Франко-Испанский договор.

По договору 1862 года Франции передавались Кохинхинские провинции: Биэн-Хоа, Жиа-Динь и Ми-То, а также о. Пуло-Кондор. Французским купцам предоставлялось право свободной торговли, а всем французским военным судам разрешалось свободное плавание по Меконгу и всем его притокам. Открывались для свободной торговли три кохинхинских порта: Туран, Далат и Куант-Ан. Аннам обязывался заплатить Франции и Испании в течение 10 лет контрибуцию в размере 4 млн. долл. Уступка части территории Аннама третьей державе могла иметь место лишь с согласия французского короля.

Договор 1862 года предоставил Франции первые колониальные владения в Индо-Китае, послужившие отправным пунктом для постепенного подчинения всего Аннама, Камбоджи и Лаоса. Для Франции начинался колониальный период, а Испания нашла достойную замену Латинской Америке.

Для Англии все еще продолжалась Гражданская война в США.

А для Японии заполыхала собственная Гражданская война.

Миру было не до глобальных экономики и политики.

В самой Италии объединение, которого так желал Гарибальди тоже было под вопросом. Итальянское правительство весьма осторожно приступило к обсуждению вопроса о присоединении Рима. Претензии папы на светское верховенство в Риме поддерживались правительствами католических стран Европы, и особенно Франции, которая к тому же держала в Риме армию. Политика правительства противоречила нетерпимой позиции Партии действия, среди вождей которой было много сторонников Мадзини. В 1862 именно под давлением этой партии Гарибальди и его добровольцы, собравшись в Палермо, решили идти на Рим под лозунгом «Рим или смерть!». Премьер-министр Урбано Раттацци потворствовал движению; во всяком случае он не предпринял никаких усилий, чтобы остановить Гарибальди. 29 августа 1862 у Аспромонте итальянская армия была вынуждена открыть огонь по добровольцам Гарибальди. Сам он был ранен и заключен в крепость в Специи.

Провал вооруженного выступления Гарибальди привел к падению правительства Раттацци. Новый премьер-министр Марко Мингетти пригласил французского императора встретиться для всестороннего обсуждения вопроса о статусе Рима.

Переговоры завершились в 1864 году подписанием соглашения, известного под названием «Сентябрьская конвенция». В соответствии с ним, итальянское правительство приняло на себя заботу о защите папы от внешних и внутренних посягательств, особенно от угроз, исходящих от Партии действия. Правительство Франции обязывалось вывести войска из Рима. Итальянское правительство согласилось также в течение шести месяцев перевести столицу из Турина в другой город, расположенный ближе к центру страны. Это должно было продемонстрировать отказ от попыток сделать Рим столицей Италии.

Заключенная конвенция была секретной, однако, когда стало известно о намерении правительства перенести столицу, в Турине началось восстание. Жестокое подавление бунта привело к падению правительства Мингетти. Тем не менее при правлении ставшего премьер-министром генерала Альфонсо Ла Марморы конвенция была ратифицирована, и через год столицей Италии стала Флоренция.

Со времени окончания войны 1859 года итальянцы твердо знали, что австрийцев можно вытеснить из Венеции, только начав новую войну. Поскольку Италия была еще слишком слабой, чтобы самой вести войну, она была вынуждена искать союзников. Франция не желала снова воевать с Австрией. Однако Пруссия при премьер-министре Отто фон Бисмарке стремилась к политическому объединению Германии даже ценой войны с Австрией. В апреле 1866 года Ла Мармора направил в Берлин генерала Джузеппе Говоне для заключения тайного договора о союзе. 16 июня Пруссия объявила войну Австрии, а 20 июня ее примеру последовала и Италия.

24 июня в сражении у Кустоццы итальянцы потерпели тяжелое поражение. Причиной были бездарное военное командование, а также зависть и соперничество среди руководителей итальянской армии. 22 июля Пруссия, без согласования с Италией, заключила перемирие с Австрией, согласно которому последняя должна была уступить Италии (через посредничество Наполеона III) всю Венецию вплоть до р. Изонцо, включая и стратегически важный город Верону. Несмотря на моральное унижение итальянского народа (ведь войну выиграли немцы, а не итальянцы), 3 октября в Вене между Италией и Австрией был заключен мир. 19 октября Наполеон передал Венецию итальянским представителям. Во время плебисцита, проведенного 21–22 октября, народ Венеции активно высказался в пользу присоединения к Италии.

В декабре 1866 года, в соответствии с условиями Сентябрьской конвенции, Наполеон III вывел из Рима свою армию. Однако Ватикан провел набор рекрутов во Франции и поставил их под командование французских офицеров. Министерство обороны Франции засчитывало службу французских солдат в папской армии, рассматривая ее как отбывание воинской повинности. Итальянцы усмотрели в этих действиях Ватикана прямое нарушение Сентябрьской конвенции. И на этот раз под давлением Партии действия Гарибальди заявил о своем намерении организовать поход на Рим. Раттацци, который к этому времени опять возглавил правительство, распорядился арестовать его и заточить на о. Капрера. Однако 14 октября 1867 года Гарибальди бежал и начал поход на Рим. Наполеон направил в Рим французскую армию, и в обстановке разразившегося кризиса Раттацци пришлось уйти в отставку. Пять тысяч добровольцев Гарибальди нанесли поражение папским подразделениям, однако 3 ноября они были атакованы превосходящими силами французов. Гарибальдийцы сдались после отчаянного сопротивления, и Гарибальди был вновь заключен на о. Капрера.

Возвращение французских войск в Рим ухудшило отношения между Францией и Италией. По всей Италии прокатилась волна антифранцузских выступлений, особенно после того, как руководитель одного из ключевых министерств заявил в палате депутатов, что Франция никогда не позволит Италии захватить Рим.

Спустя всего три года после второго похода Гарибальди Италия получила Рим в результате франко-прусской войны 1870 года, завершившейся поражением Франции и низложением Наполеона III. В августе французские войска были выведены из Рима. Министр иностранных дел Италии проинформировал европейские державы, что Италия намерена присоединить Рим, а король Виктор Эммануил II обратился к папе с предложением принять покровительство Италии. Пий IX ответил, что он покорится только силе. После этого премьер-министр Джованни Ланца приказал генералу Раффаэле Кадорна занять Рим. 20 сентября 1870 года папа после показного сопротивления приказал своему гарнизону сдаться. Он объявил себя добровольным узником итальянского правительства и уединился во дворцах Ватикана.

2 октября 1870 года среди граждан Рима был проведен плебисцит. За присоединение к Италии был подан 133 681 голос, а против – 1507. Таким образом был положен конец светской власти пап, длившейся 11 столетий. В июле 1871 года Рим был провозглашен столицей Италии.

Чтобы утихомирить приверженцев Римско-католической церкви во всем мире, в том числе и своих собственных граждан, итальянское правительство сразу после захвата Рима утвердило 13 мая 1871 года т. н. Закон о папских гарантиях. Закон гарантировал папе высшие почести и личную неприкосновенность, полную свободу в осуществлении духовной власти, право принимать и направлять послов, экстерриториальные привилегии в Ватиканском и Латеранском дворцах в Риме, как и в папской резиденции в замке Гандольфо, а также ежегодное пособие в размере 3,25 млн. лир. Закон снимал также все ограничения на право собраний духовенства и отменял обязанность епископов присягать на верность королю. Однако папа Пий IX не только отказался принять Закон о гарантиях, но и обратился к правительствам католических стран Европы с просьбой восстановить его светскую власть.

Отношения между церковью и итальянским правительством еще более обострились, когда в мае 1873 года палата депутатов одобрила распоряжение, согласно которому закон 1866 года о религиозных орденах распространялся на город Рим. Хотя монастыри сохранялись, закон все же упразднял юридические права религиозных общин и передавал их школы и больницы гражданской администрации, а церкви – духовенству.

Однако Рим уже вошел в состав объединенной Италии.

Вернемся к послужному списку генерала Гарибальди в масонских кругах.

В 1863 году, в Италии, Гарибальди был избран главой Верховного Совета Палермо.

В 1864 году он стал Великим Мастером Великого Востока Италии.

В 1872 году почетным Великим Мастером пожизненно.

В 1881 году Гарибальди был избран главой "египетской" ветви мемфисского обряда. А затем и Великим Иерофантом, созданного им на основе Калистровского устава, ритуала Мемфис-Мицраим.

После объединения Италии можно было вернуться к идее глобализма. Тем более что экономикой в глобальном масштабе уже занялась мафия под руководством «Беати Паоли».

Существенным фактором итальянской жизни и политики издавна была обильная эмиграция. По количеству эмигрантов Италия занимает первое место среди государств всего мира. Переполненность полуострова, неуклонно растущая, ведет, как показывают цифры, к систематическому, абсолютному и относительному, росту отлива населения за границу.

В 1880 году всего эмигрировало за пределы Италии 119,901 человек, что составляло 425 чел. на 100,000 жителей.

В 1890 году – 217,244 (718 на 100,000).

В 1900 году – 352,782 чел. (1091 на 100,000).

В 1910 году – 651,475 (1895 на 100,000).

В 1913 г. общее число эмигрантов доходит до 900 тысяч.

Эмигрируют преимущественно мужчины, и это обстоятельство даже изменило за четверть века численное соотношение мужчин и женщин в стране. Большинство переселенцев имеют в виду лишь временную отлучку, но приблизительная статистика показывает, что за 20 лет из 4,900,139 эмигрантов возвратилось обратно лишь 2,100,684. Следовательно, итальянское государство за указанный промежуток времени утратило 2,800 тысяч граждан!

Пусть это не безусловная утрата: эмигранты не порывают всех связей с родиной, держатся на чужбине нередко весьма обособленно и сплоченно, не смешиваются с туземным населением. Но все же, и не приобретая новой родины, они не могут не отдаляться от старой. Неизбежно утрачивают они мало-помалу чистоту языка, а во втором поколении роковым образом наступают и другие признаки денационализации. Так, в Южной Америке часто констатируют процесс "испанизации" итальянских выходцев.

Помимо того, появление за границею значительных и работоспособных итальянских колоний создает нежелательную конкуренцию отечественному экспорту: в какой-нибудь Калифорнии и Аргентине подвизаются итальянские мастера по части вина и оливы, по части цветоводства или некоторых специальных хлебных культур, – и этим наносится ущерб вывозу соответствующих товаров из Италии. Словом, ясно, что благодаря массовому отливу прироста населения в чужие страны, прирост этот не используется в надлежащей мере. Все это так. Если не учитывать, что это и есть глобализационная политика мафии. Которая, все равно распространяет свое влияние на итальянских эмигрантов в любой точке земного шара.

Вот данные об итальянцах вне Италии:

1881 г. в Европе 380,352 (36,84 %), в Африке 62,203 (6,02 %), в Азии 7,531 (0,73 %), в Океании 2,971 (0,29 %), в Америке 579,335 (56,12 %), итого 1,032,392.

1891 г. в Европе 461,843 (23,29 %), в Африке 75,212 (3,79 %), в Азии 8,602 (0,43 %), в Океании 4,365 (0,22 %), в Америке 1,433,184 (72,27 %), итого 1,983,206.

1901 г. в Европе 654,053 (19,56 %), в Африке 167,837 (5,02 %), в Азии 10,643 (0,32 %), в Океании 6,141 (0,18 %), в Америке 2,505,876 (74,92 %), итого 3,344,548.

Зачем заниматься колониальной политикой, когда можно заниматься эмиграцией.

СТО ЛЕТ СПУСТЯ

Каждая страна стремится к «экономической самодостаточности». Каждое государство хочет иметь удобные в торговом и военном отношении границы. Италии требовалось еще многое, чтобы достичь этих целей, стоявших перед нею, как перед так называемой «великой державой». Ей нужно было оправдать это почетное наименование – Объединенная Республика Италия.

"Италия должна расшириться, иначе она взорвется" – проповедовали потомки Гарибальди, напирая на римское правительство. Она должна стать "насыщенной" страной. На широкие массы особенно сильно действовали при этом лозунги обще союзнические: гуманитарные и демократические.

Первая мировая война. Выступление на стороне центральных держав было, судя по всем данным, исключено с первых же дней великого конфликта. Недаром гуляла из уст в уста острота Мартини, сказавшего, что первой жертвой, первым трупом начавшейся войны явился Тройственный Союз. Этот военно-политический блок Германии, Австро-Венгрии и Италии, сложившийся в 1879–1882 годы, который положил начало разделу Европы на враждебные лагеря, на самом деле сыграл важную роль в подготовке и развязывании Первой мировой войны. Иначе и быть не могло: договор "совместной неподвижности", механическая дружба органических врагов, акт "обоюдного страхования", – он сыграл свою роль и внутренне себя изжил.

Вряд ли правительство, даже если бы хотело, смогло преодолеть антиавстрийскую предубежденность в самых различных слоях населения. Повсюду слышалось: "лучше дезертировать, чем драться за немцев". Новый представитель народных масс – Муссолини формулировал общее мнение, заявляя правительству в 1914 году: "Если вы начнете войну с Францией, вы получите баррикады в Италии". Особенно сильное впечатление и на итальянские общественные круги, и на итальянскую дипломатию произвел факт активного участия Англии в противогерманской военной коалиции. В сущности, именно этот фактор и оказался решающим.

Появление Италии в боевом лагере Антанты знаменовало собою политическую победу в старогарибальдийском смысле над новыми империалистическими стремлениями, отталкивавшими Италию от Англии и Франции.

Это не означало, разумеется, отказа от политики колониальной экспансии, но неизбежно отодвигало ее задачи на второй план. Под влиянием военной обстановки и настроений страны правительство принуждено было в первую очередь поставить вопрос о "дезаннексии" населенных итальянцами областей Австрии. За такую постановку вопроса была и популярная логика итальянской истории. И отзвуки гарибальдийской глобализации и революционная, антимонархическая настроенность масс.

Победа в европейской войне как бы завершала освободительный процесс 1848, 1859, 1860 и 1866 годов. Общественному мнению Италии представлялось противоестественным завершение освободительного процесса в союзе и через союз с центральными монархиями. Напротив, решительно диктовалась демократическая борьба против них.

Главный порок этой нейтралистской позиции – ее несоответствие "духу" тех великих, воистину решающих исторических дней.

Муссолини своим чутким социальным слухом верно уловил это: "нейтральные не двигают событиями, а подчиняются им; кровь дает бег звенящему колесу истории". Хотя в первые дни войны он тоже писал в "Avanti" о необходимости "абсолютного нейтралитета" Италии: "или правительство – подчеркивал он – само подчинится этой необходимости, или пролетариат всеми средствами заставит его ей подчиниться". Но уже очень скоро, в сентябре, он публично исповедуется в своей горячей любви к Франции: "о, Франция, мы тебя любим! В наших жилах – любовь к Франции!"

10 октября он уже пишет статью, провозглашающую переход "от абсолютного нейтралитета к активному и действенному". Не покидая революционной терминологии, он объявляет, что интересы революции требуют войны: "ужели вы останетесь противниками войны, несущей спасение нашей, вашей революции?" Не всякая война запретна: "ужели вы думаете, что государство будущего, государство завтрашнего дня, республиканское или социал-республиканское, откажется от войны, если его к ней приведет внешняя или внутренняя историческая необходимость?" Война несет собою революцию, она осуществит революционные цели. Значит, да здравствует война!

Такие мысли были несовместимы с редактированием социалистического официоза, и Муссолини уходит из "Avanti". Его упрекают в беспринципности, в ренегатстве, на что он отвечает, что "лишь идиоты, лишь физические и духовные мертвецы никогда не меняются"; новая обстановка – новые правила поведения. А на бурном социалистическом собрании в Милане в ответ на шум и брань он бросает аудитории свою знаменитую фразу; "вы меня ненавидите, потому что вы меня еще любите!" Он продолжает объявлять себя социалистом: "я социалист, и останусь им навсегда… социализм есть нечто, что входит в плоть и кровь".

14 ноября выходит первый номер его новой газеты "Popolo d'Italia". Он носит подзаголовок "социалистическая газета" и в качестве своих девизов берет изречение Бланки; "революция – идея, обретшая штыки". Полные боевого национального пафоса, статьи Муссолини уснащены вместе с тем и звонкими революционными призывами.

"Сегодня война – завтра революция". С таким лозунгом Муссолини приступает к организации союза – "Fasci di azione revoluzionaria". Разумеется, он знает, что с точки зрения социалистической партии это – впадение в ересь, акт раскола. "Я верю, – пишет он, – что из этой группы людей, воплощающих в себе ересь и не боящихся раскола, вырастет нечто великое и новое".

"Наша интервенция – поясняет он свою позицию – имеет двойной смысл: национальный и интернациональный. Она направлена к распаду австро-венгерской монархии; возможно, что за ним последует революция в Германии и, в качестве неизбежного противодействия, русская революция. Короче, это шаг вперед на пути свободы и революции". И еще: "Война – тигель, выплавляющий новую революционную аристократию. Наша задача – ниспровергающая, революционная, антиконституционная интервенция, а вовсе не интервенция умеренных, националистов, империалистов".

Почти что слова Троцкого, который писал в то же самое время «Перманентная революция, в том смысле, какое Маркс дал этому понятию, значит революция, не мирящаяся ни с одной из форм классового господства, не останавливающаяся на демократическом этапе, переходящая к социалистическим мероприятиям и к войне против внешней реакции, революция, каждый последующий этап которой заложен в предыдущем, и которая может закончиться лишь с полной ликвидацией классового общества».

Нельзя отрицать, что сочетание революции и патриотизма исторически характерно для итальянского сознания вообще. Разве объединение Италии происходило не под знаком "родины и свободы" одновременно?

Разве "Молодая Италия" Мацини не ставила "народ" непосредственно после "Бога" и рядом с Ним?

Разве Гарибальди, национальный герой и знамя патриотизма, не провозглашал социализм "солнцем будущего": "il socialismo е il sole deiravenire"? Разве самый дух гарибальдизма, несшего "национальную свободу повсюду", не был напряженно интернациональным?

Муссолини 1914 года, несомненно, понятен и типичен в свете новой итальянской истории.

Молодежь союзов национально-революционного действия маршировала по улицам Милана, а потом и других городов, призывая войну как высшее счастье и распевая на все лады:

Abasso l'Austria Е la Germania Con la Turchia In compagnia!..

Уже спустя два месяца после рождения «Пополо д'Италия», в январе 1915 года, «Fasci» насчитывали свыше пяти тысяч участников.

Они были разбросаны по всей Италии и беззаветно преданы единой идее, единому делу: война! Они не представляли собою политической партии, хотя военная дисциплина как-то органически связывала их. Но не было у них политической программы; они были совершенно вне текущей политики, вся сущность их объединения исчерпывалась единственным пунктом: "вмешательство Италии в европейскую войну". Если подыскивать подходящий термин, можно назвать такое объединение скорее лигой, чем партией.

Когда накануне окончательного решения король колебался, Муссолини выступил с огненной статьей, заканчивающейся прямой угрозой трону. "Честь и будущее отечества – писал он – в опасности; отечество – у жуткого распутья своей истории. Слово за народом! Или война, или республика!" ("Popolo l'Italia", 15 мая 1915 г.).

За ним стояли "Fasci". Да, да. Те самые «связки», «пучки», созданные когда-то Гарибальди.

Но наши исследования не о Муссолини, а о Египетском масонстве, о наследстве графа Калиостро. Об истории фашизма (не нацизма и не национал-социализма) мы как-нибудь поговорим в следующий раз.

С именем Бенито Муссолини, союзами молодежи, спец, подразделениями и спец, отрядами Второй Мировой войны связано совсем другое имя.

Будущий герой нашего авантюрного романа, а его жизнь можно назвать именно так, появился на свет в 1919 году в городе Пистоя, который находится в итальянской области Тоскана в 80 километрах от знаменитого города Флоренция.

Его родной город – Пистоя ничем особым не выделяется: обыкновенная провинция. Но был в истории этого тосканского городка момент, который в дальнейшем круто изменил судьбу не только самой Пистои, но и целой Италии. Именно здесь возникла первая в итальянской истории масонская ложа. И это очень символично для развития интриги нашего романа.

Молодой итальянец, как, впрочем, и большинство молодых провинциалов, вскоре становится поклонником Бенито Муссолини и вербуется в корпус итальянских добровольцев для участия в боевых действиях в Испании. После возвращения с войны он опубликовал книжицу своих впечатлений под броским названием – "Огонь!.. Легионерская хроника антибольшевистского восстания в Испании".

Вскоре молодой легионер получает офицерское звание и продолжает военную карьеру в Албании и Югославии, где армия Муссолини ведет затяжные и кровопролитные войны. Там он быстро продвигается по службе. Сослуживцы о тех годах и о своем однополчанине вспоминают по-разному. Одни говорят о его непомерной жестокости по отношению к участникам Сопротивления, о расправах над патриотами, другие о том, что он часто помогал партизанам, стремился заработать репутацию "друга", искал подходы к американцам. Но о ком из нас современники говорят однозначно? Это потом мемуаристы и историки причесывают биографию и выставляют своего героя в том свете, в каком он нужен обществу.

Именно там и появилась и выросла легенда о Личо Джелли. Так зовут героя нашего романа.

Вернее легенда родилась, как и принято у легенд, с появлением в ней золота, склада, несметных богатств.

Длинная и таинственная история с золотым запасом Королевства Югославия началась весною 1941 года, когда самолеты "Люфтваффе" ежедневно сбрасывали на Белград тысячи авиабомб. Всем было ясно, что Гитлер совсем скоро оккупирует страну. Юный король Югославии Петар Карагеоргиевич вместе со своим новым правительством решает вывезти из столицы весь государственный запас – сначала в Черногорию, а затем в Египет.

Шестьдесят тонн драгоценного металла были упакованы в 1300 деревянных чемоданов. Специальный поезд, состоящий из 57 вагонов, с соблюдением всех мер предосторожности отправился в путь. Ровно месяц понадобился "золотому эшелону", чтобы добраться до порта Котор на Адриатике. Вместе с золотым запасом страны Петар Карагеоргиевич и его свита отправили и немало личных драгоценностей и валюты.

Перегрузить золото на корабль не удалось – итальянские войска уже практически оккупировали Черногорию. В горах, где когда-то гайдуки скрывали награбленное, была найдена пещера, куда и спрятали все 60 тонн золота Королевства Югославия. Король Петар, взяв с собою лишь мелочь на личные расходы, бежал в Лондон.

До 1943 года итальянцы были уверены, что золото увезли в Египет. Но однажды кто-то навел итальянцев на пещеру. Муссолини тут же дал команду переправить золото в Рим, естественно, не поставив об этом в известность своего соратника Адольфа Гитлера.

Операцию возглавил молодой офицер для особых поручений Личо Джелли, который в специальном санитарном поезде, где находились якобы зараженные оспой 73 солдата, минуя все гитлеровские кордоны, добрался до Триеста. Там он официально передал 8 тонн драгоценного металла гувернеру итальянского государственного банка, а оставшиеся 52 тонны растворились в водах теплого Адриатического моря и зеленых лесах окрестных гор. Понимая, что дуче долго не протянет, Джелли готовился к жизни при новой власти.

Такова завязка нашего романа. Не правда ли, мы уже знакомы с подобной интригой. Это и «золото Колчака» и «золото партии» и все остальное «золото авантюрных романов». Но это еще не все, в чем замешан наш герой. Достойный наследник графа Калиостро.

Впрочем, это и еще и не вся история легендарного золота.

В конце 1944 года Личо Джелли встретился с лидером итальянских коммунистов и большим другом Сталина Пальмиро Тольятти. Тот в то время был членом коалиционного правительства Италии. Вообще Пальмиро Тольяти, после возвращения в Италию из СССР в 1944 —46 годах участвовал в правительствах И. Бадольо, И. Бономи, Ф. Парри и А. Де Гаспери – в качестве министра без портфеля, затем министра юстиции и заместителя премьер-министра. После конфиденциальной встречи, товарищ Тольятти ходатайствовал о реабилитации бывшего пособника Муссолини. За это господин Джелли сдал Пальмиро Тольятти еще 27 тонн золота. Он ни словом не обмолвился, что вывез из Югославии 60 тонн и весь остаток – ни много ни мало 25 тонн пока держит про запас.

Лидер итальянских коммунистов после окончания Второй мировой войны передал "подарок" Личо Джелли новому хозяину Югославии Иосифу Броз Тито, который начал строить социализм на золотом запасе Карагеоргиевичей.

Финансовый фундамент для рывка в коммунистическое завтра был заложен основательный. Так что вождь всех народов – Сталин и вождь обновленной Италии – Тольятти помогли Тито не только встать на ноги, но и закрепить власть в своих руках.

Такова история золота королей Югославии, прошедшего по кругу и вернувшегося на родину.

А что же наш герой?

Опять же в духе авантюрного романа или романов о Джеймсе Бонде в том же 1944 году Личо Джелли идет на сотрудничество с контрразведкой 5-й армии США. Его жизнь получает новый оборот. Согласно мифам и легендам, он, то прячется от мести партизан в глуши Северной Италии, то едет на Сардинию…

Потом неожиданно оказывается в Аргентине, где входит в контакт со сторонниками будущего диктатора Перона.

Но Латинская Америка тогда не прельщала Джелли. В 1948 году, когда ситуация в Италии "немного успокоилась", он возвращается на родину, где сразу же становится сотрудником итальянских секретных служб.

Однако деятельный характер Джелли не дает ему времени на спокойную жизнь ветерана. Он начинает активно заниматься бизнесом: торгует железом, книгами, матрасами фирм "Пермафлекс" и "Дормире", мебелью. Якобы торгует…

Вскоре бывший офицер армии Муссолини переезжает в город Ареццо и становится руководителем персонала на крупной текстильной фабрике братьев Леболе, покупает себе роскошную виллу и устанавливает связи с представителями капитала по всей стране.

Иногда секретные службы предпринимали робкие попытки вскрыть тайные пружины Джелли, но почти все, кто пытался это сделать "имели большие неприятности".

Капитан Росси после угроз покончил с собой, полковник Флорио погиб в необъяснимой автокатастрофе… Вскоре застрелился и Марио Леболе, глава фирмы, в которой начинал Личо. Что же изменилось в жизни самого Джелли, каким образом он стал столь влиятельным человеком в Италии? Здесь и начинается тайна, раскрыть которую окончательно, пожалуй, никому не по силам. Здесь интрига нашего романа уходит от легендарного золота к еще более мифологическим тайным обществам. А уж если быть более конкретными, то к обществу масонов.

Вообще-то, еще в 1925 году, когда Джелли было только 6 лет, его будущий патрон Бенито Муссолини запретил масонскую деятельность в Италии. Но запрет касался лишь либерального крыла этого тайного движения, а именно ложи "Великого Востока дворца Джустиниани".

В Италии были и другие масоны. Например, ложа "Площадь Иисуса" объединяла крупнейших землевладельцев страны, а также крепко связанную с Ватиканом аристократию. Эта ложа приветствовала приход к власти фашистов и во многом им содействовала. Но вместе с крахом фашизма в Италии опустела и профашистская "Площадь Иисуса". Образовался вакуум, который понемногу начали заполнять левацкие идеи от троцкизма до маоизма.

Сразу же после войны в Италии появляется руководитель отдела Управления стратегических служб (прообраз ЦРУ) Фрэнк Джильотти, американец итальянского происхождения. Он налаживает связи с разбросанными масонскими гнездами по всей стране и находит людей, способных объединить в целое некогда влиятельное движение. Новыми лидерами масонства становятся Рандольфо Паччарди, бывший антифашист, который долгое время был министром обороны Италии, и… Личо Джелли, зарекомендовавший себя наилучшим образом как человек, "плотно работающий" с американскими спецслужбами.

В 1960 году произошло объединение всех масонских лож в ложу "Великий Восток Италии", которую возглавил сицилийский князь Джованни Аллиата ди Монтереале. Великими магистрами ложи становятся бывшие генералы Муссолини Гамберини, Бателли, Сальвини.

Но главной проблемой итальянских масонов этого периода является уже не разрозненность, а слишком большая перенасыщенность мистикой и политическая пассивность. Для преодоления этих негативных моментов инициируется воссоздание ложи "Пропаганда", которая могла бы выполнить роль масонской полиции. С этого времени история масонства в Италии начинает развиваться под звездой Личо Джелли.

Путь на вершины масонской власти для Джелли был тернист. В 1962 году его приняли в масонскую ложу "Пропаганда". Однако лишь в 1965 году, находившийся на ступеньке "ученика", Джелли начинает продвигаться по масонской иерархии вверх. Сначала его "командировали" в секретную ложу "Ход", которая имела особое назначение, а именно контролировать деятельность всех лож страны и устранять "предателей".

В 1969 году Джелли становится "мостом" между американским масонством и масонами Апеннин, сменяя самого Джильотти, "отца" итальянских тайных обществ. В следующем году Личо становится надзирателем над публикациями масонов. Эта должность была прерогативой Великого магистра, каковым Джелли еще не был. Уже в 1971 году он назначается организационным секретарем старинной и возрожденной ложи "Пропаганда", которую начинают называть не иначе как "Группа Джелли – П-2". С этого момента "Пропаганда" начинает стремительными темпами увеличиваться, разрастаться. Это вызывает тревогу у "ветеранов" движения, но уже было слишком поздно. Правда, новый глава "Великого Востока Италии" Сальвини, увидев конвейерную скорость приема в "П-2" высокопоставленных военных, высказал мысль: "А не готовит ли Джелли в стране переворот?" Эта мысль была просто пророческой… В 1970 году лидер "Пропаганды" руководил фашистским путчем князя Боргезе (военные захватили министерство внутренних дел и готовились к захвату телевидения, но по приказу Джелли остановились). Сам Сальвини было попытался "вовремя спрыгнуть", организовав новую ложу "Пропаганда-1", но совсем скоро Джелли подмял под себя последователей перепуганного масона-неудачника.

В 1972 году ложа "Пропаганда" начинает оправдывать свое название: создается так называемый "центр исследований по современной истории", целью которого был сбор необходимой информации о видных политиках, журналистах, банкирах, промышленниках. В руках Джелли оказались секретные архивы итальянских спецслужб. Вскоре "П-2" создает собственное агентство "Оссерваторе политико", которое и занималось тем, что дергало за нитки, как марионеток, известных в Италии людей. Аналитический отдел возглавил генерал секретных служб Фальде.

Джелли разбрасывает свои сети на Аргентину, где у него остались старые связи. Он был очень близок к семье диктатора Перона и даже удостоился беспрецедентного права распоряжаться его достоянием. Джелли подружился с создателем "эскадронов смерти" перонистского режима, мистиком Лопесом Реги, и принял его в свою ложу. Кроме него, членами "Пропаганды" стали аргентинские военные: адмирал Массера, генералы Масон и Корте, которые были близки к Перону.

Влияние Джелли проникло в Бразилию и Уругвай (членом ложи был диктатор Альварес). В этот период создается международное масонское объединение Всемирная организация масонской помощи, которое действует под попечительством Личо Джелли, а уже к 1973 году под властью "П-2" оказались практически все масонские ложи Италии.

После официального закрытия ложи в 1974 году Личо Джелли фактически превратил ее в тайное политическое общество.

Бывший магистр создал 25 подставных компаний в Лихтенштейне, Люксембурге и Панаме, аккумулировал контакты с администрацией Рейгана, поддерживал связи с президентом Гаити Дювалье и ближайшим окружением аргентинского президента Перрона.

Его личное благосостояние прирастает усадьбами в Чили и Парагвае, домами и квартирами в Мексике и Бразилии.

А кроме масонских лож, еще и тесная связь с «красными бригадами». Попытка контроля над ними. Говорят на совести ложи Джелли даже гибель основателя "красных бригад", эксцентричного миллионера-революционера Фельтринелли. Вообще, взаимоотношения "П-2" и "красных бригад" – большая загадка. Не секрет, что похищение, а затем и убийство итальянского прогрессивного политика Альдо Моро – общий проект Личо Джелли и "красных бригад", а тогдашний руководитель "левых" террористов Марио Моретти "работал" с ним очень тесно.

Моро был инициатором запрещения деятельности секретных обществ в Италии, потому он не устраивал ни Джелли, ни вожаков "левацких" вооруженных групп.

Итак. Он всюду. В Латинской Америке с ее режимами, в среде «красных бригад», в масонских ложах, в экономических кругах… везде.

Он не торгует героином и кокой, никому не обещает оружия. Он просто все контролирует.

Затем наступили "черные времена". Господин Джелли убегает от полиции со своей виллы "Ванда". Его, правда, предупредили о визите карабинеров заранее. Джелли не успевает откопать в своем саду сейф, в котором был список членов масонской ложи.

В нем значились 3 министра, 23 депутата парламента, 10 префектов, 10 генералов корпуса карабинеров, 7 генералов финансовой гвардии, 6 адмиралов, 83 президента государственных компаний, 12 генеральных директоров банков и без счета судей, прокуроров, чиновников.

Когда в руки правосудия попали списки членов "Пропаганды-2", то у видавших виды итальянских "комиссаров Катани" волосы встали дыбом: генералы-министры Сантовито (министерство обороны), Грассиани (МВД), Пелози (служба безопасности) и целый ряд их заместителей; руководители наиболее влиятельных политических партий; банкир-мафиози Синдона, генеральный прокурор Спаньюоло; адмиралы Торризи и Биринделли; бывший президент Египта Анвар Садат и множество политиков даже в Иране и Либерии…

И во главе всей этой когорты стоял сам господин Джелли.

Дальше начинается театр абсурда.

Уже в 1982 году он появляется в Швейцарии и снимает в одном из банков Женевы 120 миллионов долларов. Затем арест и нары. Перед депортацией в Италию ему снова "дают" уйти. Через несколько лет новый арест, но вместо 12 лет он получает подписку о невыезде.

Он опять сбежал в Латинскую Америку и опять вернулся в Италию в 1988 году. Такое впечатление, что он играл с судьбой как кошка с мышкой.

Вернулся, был осужден, но в соответствии с законом об освобождении лиц, достигших 65-летнего возраста (есть такой в Италии, оказывается), спокойно вышел на свободу.

Но самое интересное даже не в этом, а в том, что ложа "Пропаганда-2", основанная еще в 1885 году банкиром Адриано Лемми, продолжает свое существование и после демонстративного ухода Личо Джелли. И кто в ней состоит сейчас, является тайной.

Говорят, что сегодня Личо Джелли отошел от дел и пишет лирические стихи. Он не любит вспоминать о своей прошлой жизни, ведь болтунов, даже потенциальных, никто не любит. Господина Джелли часто называют кукловодом, который знает многих "марионеток", устраивавших большие политические постановки в Европе и Латинской Америке. Но молчание – золото. Ведь до конца спектакля еще далеко.

Личо Джелли выполнял особые поручения Бенито Муссолини и дружил с лидером итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти. Его приглашали в Белый дом президенты США Джимми Картер и Рональд Рейган. Господин Джелли активно сотрудничал с ЦРУ и был одним из создателей масонской ложи "П-2". Его знали «красные бригады» и латиноамериканские «эскадроны смерти». Он дружил с генералами и диктаторами.

А в 1996 году поэту Личо Джелли чуть не вручили Нобелевскую премию в области литературы.

Но почему, спросите вы, в этой книге упомянут, некий стареющий продолжатель дела авантюриста Калиостро, который перешагнул за возраст в девятый десяток лет?

Ответим. Потому что в структуре современного Египетского масонства, именно того масонства, что создал граф Калиостро, Личо Джелли занимает не последнее место.

Вот как звучит его современный титул.

«Почетный Великий Иерофант или Глава Международного Древнего и Изначального Устава Мемфиса-Мицраима (M.E.A.P.R.M.M.), высший офицер 99 градуса – Личо Джелли»!

Египетское масонство? А разве оно не кануло в лету после смерти Джузеппе Гарибальди?

Отнюдь.

На пороге нового тысячелетия

Итак. В 1881 году, живой символ своей эпохи Джузеппе Гарибальди объединил уставы Египетского масонства.

Он слил устав Мицраим и устав Мемфис в единый ритуал Мемфис – Мицраим. Сам же занял должность Великого Иерофанта Древнего и Изначального устава Мемфиса-Мицраима.

После смерти великого генерала в 1882 году, наступил, так называемый "темный" период в развитии Калиостровского масонства, характерный колебаниями, шатаниями, разбродом и возвратом к прошлому. То есть всем тем, чем характеризуется развитее латентной структуры, когда в у нее нет определенной цели, и когда ее не возглавляет харизматическая личность.

Продолжалось это до тех пор, пока, в 1890 году, опять не была осуществлена попытка объединения в союз различных ложи обоих вновь разделившихся ритуалов, растянувшаяся на добрый десяток лет.

В 1900 году инициатором нового объединения стал итальянец Фердинандо Франческо Одди, которого заменил, в 1902 году, англичанина Джон Яркер.

В Германии в это же время Теодор Ройсс возглавлял реставрированный Баварский Орден Иллюминатов, а кроме того был Гроссмейстером Сведенборгианского франкмасонского Устава в Германии, Специальным Инспектором Ордена Мартинистов в Германии, и Магом Высокого Совета в Германии, и так же Розенкрейцерского Общества в Англии.

Именно Ройсс обратился к английскому учёному масону Яркеру, чтобы купить хартии, позволяющие действовать в рамках трёх франкмасонских систем высших степеней – Древнего и Изначального Устава Мемфиса 97°, Древнего Восточного Устава Мицраима 90° и Древнего и Принятого Шотландского Устава 33° (Совет Керно в Нью-Йорке, 1807).

24 сентября 1902 года Ройсс получил письмо-патент от Яркера как Державный Великий Генеральный Инспектор 33° Шотландского Устава Керно.

Согласно опубликованным записям, в это же время Яркер дал право Ройссу, Францу Гартману и Генри Кляйну использовать Суверенное Святилище 33°-95° Шотландского Устава и Уставов Мемфис и Мицраим.

1 июля 1904 года Джон Яркер выдал вторую хартию, подтверждающую полномочия Ройсса использовать указанные ритуалы. Однако, еще до получения всех полномочий, Ройсс начинает публикацию масонского журнала, Орифламма, в 1902 году.

Эти обряды вошли в единую систему Ройсса наряду со Сведенборгианским, создав систему Ордена.

Сведенборгианский Устав включал в себя вариант ремесленнических степеней, а Шотландский Устав Керно и Уставы Мемфиса и Мицраима предоставили богатый выбор эффективных "высших степеней" настолько полно, насколько это вообще возможно. Вместе они дали в распоряжение Ордена законченную систему масонского посвящения.

С объединением этих обрядов Орден получил возможность действовать как совершенно независимая масонская система. Ройсс и Кельнер вместе подготовили краткий манифест Ордена в 1903 году, который был опубликован на следующий год в Орифламме. Кельнер умер 7 июня 1905 и Ройсс получил полный контроль над Орденом. С помощью со-основателей Франца Гартмана и Генриха Кляйна в 1906 году Ройсс подготовил Конституцию Ордена.

В 1913 году, после смерти Джона Яркера, он стал Главой Ордена.

В то же время в 1909 году, Теодор Ройсс выдал патент на работу знаменитому мартинисту Жерару Анкоссу, более известному как Папюс.

В скором времени в Лионе была создана знаменитая ложа «Человечество» (Humanidad), где увидел свет Рене Генон, великий ученый и знаток средневековой мистики.

Параллельно формируется Верховный Великий Совет Устава, управляющий 97 градусами. Папюс реорганизует все эзотерические направления, действующие в тот момент и преследуемые, кстати, официальной церковью.

В дальнейшем преемниками Папюса стали Тедер (Шарль Анри Детре (Тедрэ), Жан Брико, Констант Шевийон, Шарль-Анри Дюпон и Робер Амбелен.

Жан Брико умер 21 февраля 1934 года. В качестве Гроссмейстера Ордена Мартинистов и главы Египетского масонства ему наследовал Констан Шевийон.

Во время Второй мировой войны марионеточное правительство Виши запретило в оккупированной Франции все тайные общества, и 15 апреля1942 года все они были официально распущены правительством.

22 марта 1944 года Шевийон был жестоко убит солдатами из оккупационных частей Клауса Барби.

Однако за два года до этого, в 1942 году Робер Амбелен, который, в свою очередь, получил патент на работы от самого Яркера, при поддержке того же Шевийона в деле возрождения Устава, организует ложи и проводит посвящения в разгар войны.

Позже он создаст тайную ложу «Александрия Египетская», где будут посвящены Робер Амаду и Жюль Буше.

После войны, с одобрения Шарля-Анри Дюпона он объединил ордена, работающие по Уставу Мемфис-Мицраим и упорядочил систему из 33 градусов.

В 1960 году Робер Амбелен достиг благодаря своим работам выдающегося положения. Устав набирает силу и значимость, а Амбелен получает звание Великого Международного Мастера.

Почему не Великого Иерофанта?

Немного к истории титула.

Первым Великим Иерофантом был Маркони де Негр – основатель устава Мемфиса. В Уставе Мицраима такого звания не существовало вообще.

А вот в отрывках из общего устава масонского ордена Мемфиса в 1849 году, мы находим следующие фразы:

«Первый раздел: о Святилище и Великом Иерофанте. Всякий свет, всякое знание и доктрина исходят из алтаря, где находится Ковчег, почитаемый традицией… Великий Иерофант – главный светоч алтаря, где хранится Высокочтимый Ковчег; он излагает учение и знание.

Всякое масонское делание исходит от него. Алтарь не оказывает никакого влияния на внешнее по отношению к Ордену правительство; его действие заключается лишь в изложении доктрины и просвещении».

Когда Устав пришел в упадок, определение Великого Иерофанта стало соответствовать степени Великого Международного Мастера, сначала в Уставе Мемфиса, затем – Мицраима и, наконец, Мемфис-Мицраима.

Термин «иерофания» означает проявление священного. Этимологически иерофант – это тот, кто показывает священное. Так у древних греков назывался пожизненный жрец при Элевсинских Мистериях, происходящий из жреческой афинской династии Эвмолпидов.

После Маркони де Негре это звание стало передаваемым, выборным, зачастую самоприсваиваемым, что привело в конечном итоге к существованию двоих Великих Иерофантов одновременно.

Между тем эзотерическая идея, лежащая в основе функций Великого Иерофанта такова, что он единственный является носителем священной сокровищницы знания. И только он низводит знания сверху вниз на всю пирамиду Послушания.

Джузеппе Гарибальди вернул первоначальное единство титулу.

После Джузеппе Гарибальди это понятие опять перестало существовать.

Оно появилось вновь лишь с приходом Папюса, и после Папюса, который, как и его последователи, был приближен к масонству, а также был членом множества других обществ.

Перечислим участие в тайных обществах самого Папюса.

Мартинизм Анри Делажа (1882), Герметическое братство Луксора Макса Теона (1885), Теософского Общество Елены Блаватской (1887), Каббалистический орден розенкрейцеров Пеладана и Гуайта (1888), Гностическая церковь Жюля Дуанеля (1892), Герметический Орден Золотой Зари (1895), и также он является основателем Ордена Мартинистов.

Титул Великого Иерофанта появляется документально только в постановлениях 1938 года. Еще в 1930 году, во времена Жана Брико, мы его не обнаруживаем.

Хотя Робер Амбелен и передал титул Великого Иерофанта Жерару Клоппелю, позднее он писал, что передал лишь часть эзотерического корпуса знаний.

Жерар Клоппель быль Великим Пожизненным Мастером Франции и Великим Пожизненным Международным Мастером.

Вообще возведение в степень Жерара Клоппеля было отмечено многочисленными расколами (пятью только за период 1991–1998 гг.), увеличением объема административной части (число статей Конституции увеличилось с 43 в 1938 г. до 685 к 1998 г.) т многими другими катаклизмами.

Однако еще до расколов, 14 ноября 1973 года, итальянец Франческо Брунели был назначен Робером Амбеленом, ответственным за работу Ордена в Италии.

В этом же году Франческо Брунели был представлен перед братьями ложи Великий Восток Италии, во Дворце Джастини.

В 1981 году, к столетию создания Джезеппе Гарибальди Ордена Мемфис-Мицраим, Франческо Брунели связался со знаменитым итальянским неофитом Франком Рипелем.

Цель их встречи была реструктуризация Древнего и Изначального устава Мемфис-Мицраима.

Франк Рипель с энтузиазмом взялся за это дело. Имя Франка Г. Рипеля, основателя итальянского Ордена Тайной Розы (ORM), было хорошо известно в кругах связанных с эзотерикой, кроме того, ряд изданных им книг считался базовыми в этой области.

Предоставим слово Луису Аббадье.

Луис Г. Аббадье, родившийся 13 августа 1968 года, является мексиканским писателем, специализирующимся на мистике, язычестве, библиографиях и парамифологии, включая рассказы фантазии и эзотерики.

Вот, что он пишет о работах Франка Рипеля.

«Часть 1. Сауфенером – источник Некрономикона

Речь пойдет о книгах Франка Г. Рипеля, основателя итальянского Ордена Тайной Розы (ORM). Рипель выпустил трилогию, в которую входят: «Магия Светил: подлинный Некрономикон», «Красная Магия: продолжение работ Алистера Кроули» и «Магия Атлантиды: Сауфенером». Нас интересует последняя.

Оригинальное название:

La Magia de la Atlantida: Sauthenerom, la Fuente del Necronomicon

Frank G. Ripel

Выходные данные:

Roma, Italia: Hermes Edizioni, SRL

Translated by Marcos Fagit

Editorial Kier, Buenos Aires, Argentina, 1988

Книга состоит из четырех частей, три из которых посвящены ритуалам и практикам ORM, а одна собственно Сауфенерому. Во вступлении упоминается некая «таблица Тифона», которая могла быть источником для «Kitab Al Azif» (Некрономикона). Само слово Sauthenerom расшифровывается как «книга закона смерти», считается, что этому тексту около 4000 лет, но место хранения оригинала (или того, на чем основано издание) Рипель не раскрывает. Точнее, он отвечает своеобразной кабалистической загадкой в духе Кроули.

Сорок страниц первой части могут быть весьма полезны тем, кто пытается докопаться до сути вопроса о Некрономиконе: они пересекаются не только с редакцией Перез-Виго, но и с Liber Logaeth, являясь альтернативой распространенному изданию Саймона. Подобный текст действительно мог существовать в древности и быть использованным Альхазредом, но вряд ли версия Рипеля – дословная его передача, поскольку в ней встречаются явные анахронизмы.

Древние.

Эта глава рассказывает о создании вселенной более подробно, чем остальные версии Некрономикона. Она напоминает Liber Logaeth: "Древние были, есть и будут. С начала времен в первозданном Хаосе, в центрах бесконечности Наксир пребывали они, плавая в бесформенных водах тьмы, в пустоте Наксир. Боги были слепы. Свет не был светом, а жизнь не была жизнью. Все существовало и не существовало одновременно. Владыка Глубин, Творец Формы еще не имел ее – он появился после Наксир и был назван Йог-Сотот". О Йог-Сототе говорится "он перевернутые тринадцать (возможно, имеется в виду обращенное Древо Сефирот – Древо Смерти, встречающееся в Красной Магии), он перевернутый треугольник (троица?), проклятие жизни".

В центре Наксир находилась ее манифестация в виде хаоса, кипящей энергии – Отец, и Сын, и проекция самой Матери. Имя его – Азатот, слепой бог, сгорающий раз за разом, и из его смерти рождаются миры: звезды, планеты и их обитатели. Именно он сотворил Йог-Сотота. После первозданного хаоса боги стали обретать форму – и он был слугой богов и хозяином самому себе, он был воплощением Нарикс, он воплотился в людях и их жизни.

Итак, Нарикс – это материальная манифестация Наксир. Когда Йог-Сотот обрел форму, появились боги и стали править вселенной – сперва вместе, затем разделившись. Нарикс породила Нирлатотепа, названного Крадущимся Хаосом: "он будет присутствовать при окончательном крушении вселенной, какой она нам известна и вместе с другими богами вновь отправится в ночь времен, где пребывает Великая Наксир". Затем Ктхулху и Хастур "воплотили себя в объективной вселенной". Ктхулху ассоциируется с Большой Медведицей, а Хастур – с Орионом. Наконец, пришел Шаб-Ниггурат, Хозяин Мира, который заселил его.

Первозданная тьма приобрела форму (бесконечности), многое изменилось: Боги стали людьми, а люди – Богами. Каждый из этих Богов вошел в земли, населенные людьми, и потребовал поклонения. По мнению Аббади, под "людьми" в этом тексте подразумеваются расы пришельцев, вроде Старших, которые в действительности были не божествами, а созданиями другого облика, но подобными гуманоидам. Боги основали свой город в месте, где пересекаются времена и пространства; в пустыне Кевааль воздвигли они громаду Кадат высотой 1000 км, там же построили город Кнабир, из которого иногда спускались к людям. Затем они разделились: Ктхулху и Хастур, Нирлатхотеп и Шаб-Ниггурат, Азатот и Йог-Сотот, и сама вселенная содрогнулась от этого разрыва. Ктхулху погрузился в глубочайшие бездны, а Хастур вознесся в недостижимые небеса. И боги пребывали на одной планете – Тифоне – разделенные лишь стенами огня.

Миллионы лет спустя Нарикс, разозленная их враждой, уничтожила Тифон, и боги попытались найти спасение в "долинах сна"; однако, Нарикс и там их настигла, разделив еще раз: "один стал двумя". Некоторое время они обитали на Югготе, затем же нашли молодую планету, названную Шархах (Землю), где и основали свою цивилизацию, но из-за проклятия не могли вернуться на звезды. Вместе с ними прибыли и малые божества, такие как Митра, Ноденс, Ихтонх. Осознав бессмысленность войн, они жили в мире миллионы лет, на горе Арунахала, в городе, известном среди людей как Эльдорадо.

Позже они основали Атлантиду, Лемурию, Му и Гиперборею, а также подземную страну Агарту. И их почитали как богов, даже когда они перестали быть богами. Были и другие расы, населявшие Шархах: гигантские Кнуллы-разрушители, почти исчезнувшие из памяти людей – уничтоженные за нападение на Лемурию, хотя кое-кто выжил и скрылся. И раса Зотов, спустившихся с Левата (Луны), тоже желавших свергнуть богов – но боги отразили их, превратив поверхность Левата в пустыню. И выбросили в космос еще три луны: Саранах, Иоргхорт и Дхазиф. Кроме того, за неповиновение были перебиты Бхаликсы и Бартхоры.

Между тем, сами боги потеряли власть над Йог-Сототом (то есть, не могли больше контролировать свою форму). Они строили пирамиды из кристаллов, чтобы концентрировать энергию звезд. Но Наксир исполнила свою проклятие, призвав Рыцаря Космоса (комету?) и разрушив цивилизацию. Его падение вызвало катастрофу на орбитах семи планет – и континенты вместе с городами ушли под воду. Только четверым удалось выжить: они были близки к завершению (совершенству), эти четверо были восьмью и они пронесли древнее знание: Ктхулху и Хастур отправились в Египт, Ихтонх и Митра посетили страны инков и позже Китай.

О неведомом Кадате.

Эта глава состоит из трех не связанных между собой текстов. В первом говорится о Кадате на Севере, за рекой огня и тех, кто отважился достичь трона Азатота. Никто не сможет познать его тайны, не пройдя сперва Тройное Испытание (упоминаемое в другой книге Рипеля).

Надо погрузиться в себя и в молчании своего разума отыскать тайное слово, ключ к великим силам. Это слово VAL (а может, только код?). Когда услышишь его внутри, сможешь пересечь огненную реку и пустыню (Еадит), но не должен произносить Его имени, ибо Он повергнет тебя в безумие.

Второй текст – легенда о деяниях Нирлатхотепа во времена великого Хаоса, когда эта вселенная только зарождалась. Уверенный в силе и мудрости, решивший узнать ужасные секреты миров меж звезд, Он пришел к горе Глубокой Полночи и попросил о знаке. Трехконечный сияющий меч спустился с небес, упав к Его ногам. Так начал Он восхождение и на вершине встретил Нур. Семь раз Нирлатхотеп произнес слово силы: Йахд Дахн, слово сокрытое в лесах страны снов, слово, отпирающее врата – нет другого пути произнесшему его, кроме как встретить лицом к лицу таинственного Стража, что скрывается за безднами пылающих звезд.

И Он вырос во всей своей мощи напротив молодого Бога, пожелавшего увидеть печать ОТХ. Но Нирлатхотеп отбросил Его заклятьем. Нирлатхотеп призвал другую тварь, прародителя Нхаранк, и Страж отступил. Бог верхом на Шантаке пересек мост бесконечности и, подняв свой сияющий меч, бросился во Врата пустоты из черного камня.

И там он узрел Печать: огненную силу разрушенья. И голос, исполненный величия, пришел из центра небытия. Еромоподобный, словно взрыв, разнесший небеса, вырвался великий Надур. И дал молодому Богу печать Отх.

Время проносилось перед Нирлатхотепом, Он заново создавал себя; и Надур произнес Их имена. Так был создан Круг Богов из Великих Древних. И царство их пребудет вечно, днем и ночью.

Нирлатхотеп построил дворец на вершине горы, чтобы Боги могли жить там. А гора была уничтожена, чтобы никто не смог на нее взойти. И был возведен мост, чтобы Боги могли приходить, когда будет на то их воля.

Третий текст – это описание ритуала Открытия Врат в легендарный город. В нем упоминается имя Йог-Сотота и используется печать Бар.

Кхранмирх, Огненная Звезда, и далее.

В последующих одиннадцати главах первой части очень мало фактической информации, в основном они содержат размышления, магические загадки и расплывчатые описания ритуалов. В частности, глава Кхранмирх – это описание ритуала Аангор, в котором взывающий должен слиться с некой довременной сущностью, Стражем Порога. При этом говорится о знаках и псалмах, но об их сущности и источнике ничего не сказано. Версия, данная в книге Перез-Виго, несмотря на всю свою неопределенность, значительно яснее.

В тексте также множество эсхатологических пророчеств в духе Кроули: "Время завершит свой цикл, когда Он поднимется на трон и умрет в водах… Он пройдет сквозь врата, увидит ступени из серебра и золота и спустится в глубины под дворцом, где все существует и ничего не остается…" и так далее, до последней фразы, замечательно отражающей суть Сауфенерома: "Все сказано. Ничего не раскрыто".

Тхарухам (Игра Змея) – история расы, основавшей Гиперборею и создавшей растительную форму прото-жизни. Написана удивительно научным языком с использованием современных терминов.

Рхан Хох (Абсолютная Тьма) посвящена временам упадка Богов, когда древний закон был забыт и новые верования распространялись в мире. В ней рассказывается о Тройном Испытании, необходимом для инициации, и о слове, повергающем в ужас людей. Слово это все то же, что было закодировано как VAL во второй главе, далее приведено несколько символических и нумерологических ключей для его поиска.

В последних главах "Восточный Ветер", "Сила Бога", "Черный Свет" и других (не привожу здесь оригинальные названия) мы снова встречаем мрачные предсказания и призывы открыть врата, дабы посетить землю Древних и приблизить время их прихода. В конце дается "Слово Азатота, Его и наш Закон" – довольно поэтичный текст, описывающий принципы и практики, вплоть до тантрических обрядов на алтаре.

Орден Тайной Розы.

Как было сказано выше, остаток книги "Магия Атлантиды" открывает нам сущность и происхождение современного магического ордена, но, как ни странно, здесь есть моменты, могущие заинтересовать исследователей Некрономикона.

После пересказа истории ОТО (Золотого Рассвета) и обсуждения Драконов Апокалипсиса, Рипель вдруг упоминает Лавкрафта и его связь с культом Кроули. Точнее, таблицу, составленную самим Лавкрафтом и сопоставляющую некоторые сущности и понятия обоих культов. Где и как удалось Рипелю обнаружить данный документ, непонятно – о нем не говорится ни в письмах, ни в работах Лавкрафта, но тем не менее, он существует и все желающие могут с ним ознакомиться.

Еще через несколько глав, рассказывающих об астральном теле и психической энергии, мы натыкаемся на параграф, озаглавленный как "Логос". Он повествует о 13 Сефироте (Даат), который, по мнению автора, является черной дырой, ведущей во вселенную антиматерии. Здесь же говорится о Древе Смерти, Клифот, что составляет тело Йог-Сотота, дается новый тетраграмматон "IVTH" (Yutmah) и другие телемические нововведения. Кстати, диаграмма Древа также присутствует вместе с практическими указаниями для тех, кто желает поклоняться Красному Дракону. Но в данной статье нет смысла рассматривать всю эту информацию, поскольку она никак не связана с началом книги и легендой о Некрономиконе.

Часть 2. «Подлинный Некрономикон»

Здесь будет рассказано о еще одном издании трилогии Ф. Рипеля – «Магия Светил: подлинный Некрономикон». Естественно, у нее много общего с Сауфенеромом, но именно так итальянский оккультист представляет себе творение безумного араба. Вернее, даже более древний текст, лишь обработанный Альхазредом в Дамаске.

Оригинальное название:

La Magia Stellare (Il Vero Necronomicon)

Frank G. Ripel Выходные данные:

Hermes Edizioni, SRL Roma, Italia

Translated by Marcos fagit Editorial Kier, Buenos Aires 1988 Argentina

Вначале, как и в других версиях, идет повествование о Древних и зарождении мира из хаоса небытия. Так же, как и в Сауфенероме, Наксир представляет собой ту невоплощенную вселенную, в центре которой пребывал Азатот, подобный сверхмассивной черной дыре, чье существование обуславливает рождение галактик. Взрыв Азатота выбросил в пространство «сутот» – первичную материю, использованную Йог-Сототом для создания формы вещей. В терминологии Кеннета Гранта (английского оккультиста, изучавшего мифы Ктхулху), Азатот – это Еадит, а Наксир – это Нут.

Что касается "сутота", то это понятие было использовано как сущность автором Суссекского Манускрипта и, вероятно, дало ошибочное понимание Йог-Сотота. В Сауфенероме сказано, что "сутот" не мог распространять сам себя, поскольку был бесплотной энергией, но он мог использоваться Древними для придания себе формы. (Суссекский манускрипт впервые был издан в 1989 году и не мог попасть к Рипелю. Однако, "оригинальная версия" документа пропала и, возможно, каким-то образом оказалась в его руках – это могло бы объяснить совпадения в совершенно не связанных работах. Впрочем, Суссекский манускрипт считается обычной подделкой).

В этой версии никак не упоминается Нарикс (воплощенная вселенная после взрыва), а Наксир продолжает играть роль Старших Богов – она изгоняет Древних в Нижние Земли. В Нижних Землях Древние были заточены в Двенадцати Мирах (двенадцать сфер Древа Жизни, так часто упоминаемые Рипелем?), так что не могли найти друг друга, но Хастур отыскал врата между мирами. Наксир заперла Ктхулху, Хастура, Нухрама (? Это имя встречается впервые), Азатота, Дагона, Нирлатотепа и Йог-Сотота в землях Хана, Лага, руинах Хатхне, Хате, пространствах Варн и пороге Нахат соответственно, в то время как Шаб-Ниггурат скитался свободно.

Затем следует история о Лордах Правосудия и Равновесия, которые придут, чтобы воплотить на земле справедливость. Лорды спокойно обитали на своей планете, пока во вселенной не было жизни. Как только жизнь начала распространяться, они ушли в забвение. Но придет время, когда Лорды должны будут вновь появиться в физическом облике, сперва как обычные смертные, чтобы понять свое предназначение и восстановить равновесие миров.

В следующих главах приводятся слова и астральные техники поиска Лордов Правосудия, которые, оказывается, имеют некое отношение к Приходу Древних. Рассказывается также о городе Кадмоте на дальней планете, где хотели поселиться Лорды, но мудрость не позволила им нарушить время, так что город был захвачен Другими Богами и "сделан центром Всего".

Если обратиться к более практическим вещам, то в "подлинном Некрономиконе" можно найти необычные знаки и печати, которые нигде больше не встречаются. Вот эти параграфы:

6. О Знаках и Печатях Древних

Печать Anth-mr-oohn вызывает сущность.

Печать Nuuh-rsh-oo конденсирует и увеличивает силу.

Печать Ееhl-shu-nlo может быть использована для чего угодно, но только тем, кто обладает определенным знанием.

Знак Llorr призывает энергию светил.

Печать La-rol-sha используется для защиты и атаки.

7. О материи и влиянии на нее

Рассказывает о том, как колдун может создавать "машины" из физической и духовной частей. Духовная часть накладывается визуализацией. Напоминает упражнение по восприятию многомерного пространства (представьте себе куб и добавьте одно измерение…).

9. Руны Силы

Здесь, помимо описаний ужасов запределья, дан любопытный алфавит Nuug-Sooth, не имеющий ничего общего с известным Nug-Soth из Liber Logaeth.

18-19. Формула Dho

Формула имеет три варианта: Dho – для того, чтобы увидеть город между магнитными полюсами (Центр Всего), Dho-Nha – чтобы астрально посетить его, и Dho-Hna – чтобы отправиться туда физически. Обычно в изданиях публикуется только последний.

Вернемся к мифологии. Помимо известных легенд о Ктхулху, Хастуре, Шаб-Ниггурате и других, появляется рассказ о неком черном кристалле Астар, который был принесен со звезд и хранился культом Ast-Or-Maarh. Культ был уничтожен еще во времена атлантов, но кристалл до сих пор существует и Боги используют его в свое время, человеческая же рука никогда его не коснется. Есть еще небольшие расхождения с традиционными версиями: так, Нирлатхотеп оказывается доброжелательным Богом с трагической судьбой, побежденным (!) мерзким человечеством, а Датой предстает этаким Прометеем, который принес людям знание несмотря на то, что предвидел их восстание и свержение Богов.

Во второй части книги, традиционно посвященной деятельности ORM, описывается, как Ктхулху и Хастуру удалось спастись при погружении Атлантиды и как они основали династию полубогов в Египте (9850 г. до н. э.), а также обещание их возвращения в 2000 году. Рипель объясняет, что мистерии атлантов произойти из культа Древних и изучались на трех уровнях – в белых, красных и черных храмах. В заключение следует глава "Время Богов" – серия пояснений и предсказаний, полученных итальянцем от некой богини Neehmeeh.

Часть 3. Редакция Перез-Виго

Эта книга состоит из 1) материала Liber Logaeth; 2) материала Сауфенерома; 3) материала, собранного из других источников и 4) собственно, оригинального текста. Хотя иногда очень сложно отличить одно от другого.

Во многом редакция Перез-Виго повторяет перечисленные версии, расходясь лишь в названиях и вариантах произношения магических формул, однако, в ней содержатся ценные моменты, такие, например, как "Таро Некрономикона".

Оригинальное название:

El Necronomicön (Libro de los Nombres Muertos) y Tarot Necronömico

J. Fernando Pérez-Vi go Fernandez

Выходные данные:

Casa de Horns, S.L. Madrid 1992

Spain

Опуская легенды о Древних и их заточении, перейдем сразу к главам, которые отличают это издание от остальных.

Вход в Лабиринт.

Явно написана самим Перез-Виго и не имеет отношения к какому-либо древнему тексту, но автор не задумываясь включает ее в свою книгу. Под Лабиринтом подразумевается пограничное состояние между сном и бодрствованием, в котором и отыщутся ключи для путешествий по Стране Грез. Тем не менее, "Символ Лабиринта" представляет собой диаграмму со странными углами, некоторыми известными символами и именем Нирлатхотепа на алфавите Наг-Сот. Надо сказать, Перез-Виго довольно часто обращается к мифологии Страны Грез и кое-какие тексты выглядят как инструкция к "Вратам Серебряного Ключа" Лавкрафта.

Огненная Звезда.

Ритуал, описанный весьма туманно в Сауфенероме, здесь более понятен, хотя не менее странен. Когда призывается Страж Порога, нужно прочесть следующие строки:

I have whirled with the earth at the dawning, When the sky was a vaporous flame; I have seen the dark universe yawning Where the black planets roll without aim, Where they roll in their horror unheeded, without knowledge or lustre or name.

To есть, вторую строфу из стихотворения Лавкрафта «Немезида». То же самое с «Литанией Страха» (Герберта) – ее надо читать, входя в Печать Йог-Сотота, символизирующую Врата. Со знаками тоже все понятно; помимо упомянутой печати присутствует сигиль Blaesu, который относится к Тринадцати у Порога.

Великий Зов.

Конечно, в книге опубликованы и другие магические обряды, такие как "Пыль Ибн Гази", "Ятаган Барзаи" или "Дхо-Хна". Но "Великий Зов" ранее нигде не появлялся, а потому я привожу его текст.

"Эту могущественную формулу использовали мудрейшие из наших предков, чтобы призвать Тех, Кто Ждет за Границей Огня. Когда адепты достигнут совершенного контроля над своими мыслями и узнают все тайны Древней магии, пятеро из них вместе со своим учителем должны будут выполнить следующее. В ночное время на земле у моря чертится Старший знак и в центре его зажигается костер. Каждый из участников становится в угол пятиконечной звезды, имея при себе талисман Ихе, и кожаную сумку с зельем Зкауба, и меч Барзаи. Учитель может встать, где пожелает, но защитить себя тремя кругами, держа гонг и пыль Иб (пыль Ибн Гази)…"

Затем идет строк десять-двенадцать текста на неизвестном языке с именами Азатота, Йог-Сотота, Нирлатхотепа, Хастура и Шаб-Ниггурата.

"Когда это будет сказано, на зов гонга поднимутся тени и Он явит себя как леденящий ветер, обращающий в ужас тех, кто слышит Его дыханье. Предложи Ему птичью кровь в чаше из зеленого стекла и зачитай текст Ren-Sekhem" (одна из глав – "Имя Силы", включающая в частности эти строки "Him who is a true wise man calculates the number of Time for him who knows this number shall have the power to cross the Threshold and go down under the Fortress of Dream where everything exists and nothing remains."). Затем произносится формула "Yogge SothothNeblodh Zhyn" и следует текст другой главы, Argonahrh. Завершается все искаженной версией взывания к Ктхулху.

Таро Некрономикона.

Вновь пропуская значительную часть книги, посвященную, как ни странно, кельтским легендам о племени эльфов и срединном мире (вообще, в работе итальянца чувствуется заметное кельтское влияние, даже в иллюстрациях), я перехожу к описанию колоды Таро. В ней только 22 старших аркана, каждому соответствует некое божество и дается цитата, поясняющая его смысл.

0. Шут – DAGON. "Он, Ветхий Днями, содержит в себе Землю, несет зерно могущества всех Богов. Он та чистая сила, что сопровождает жизнь с самого зарождения". На карте изображен воин.

1. Маг – ВНАА ЕММАНАТТ "Вселенная справа, Бездна слева, посередине – смерть." Рисунок – сокол.

2. Жрица – AUK THENNU. Цитата из египетской Книги Мертвых.

3. Императрица – SEBH-SEKHEM.

4. Император – АЕМН RUTHI. На ней изображен кельтский правитель.

5. Епископ – CTHULHU "Я глаза, что открываются на заре, чистый, как воды после погружения. Я последний час странствия в ночи. Я последний шторм. Я собираю тех, кто пересекает порог и открываю для них Врата Рассвета, ведь я храню серебряный ключ Пробужденья." На карте – лицо старика со странной формы глазами, море и луна.

6. Влюбленные – AM XHENTMU. Изображает пару птиц.

7. Колесница – UFHAAR КНЕРТНА. Белая кошка, идущая рядом с колесом повозки.

8. Фемида – KHUR NEFER. Призыв Богини Правосудия.

9. Отшельник – NYARLATHOTEP. Текст взят из соответствующей главы Liber Logaeth, а карта изображает мудрое, длинноухое и безносое создание в медитации.

10. Колесо Фортуны – SEAAKHER REDHOR. Старик, выглядывающий из кольца, которое он держит обеими руками.

11. Сила – АВК AINHUR. Закованный в цепи человек с волчьей головой.

12. Повешенный – KHENTAMENTIU. Древнее чудовище со щупальцами, напоминающее силуэт Khentamentiu с гиперборейской таблицы, а текст описывает как раз его и относится "Исповеди Альхазреда"

13. Смерть – HASTUR Цитата из Liber Logaeth, "Голос Хастура"

14. Равновесие – KITHNESS LENGFHIR. "Я та, кто освободила Древнего Бога…" На карте – прелестная кельтская девушка.

15. Дьявол – YOG-SOTHOTH. Цитата из Liber Logaeth, призыв Йог-Сотота.

16. Башня – KADATH. Текст оттуда же, на рисунке – башня или замок.

17. Звезда – NEFER XERTH. Изображает единорога в окружении звезд.

18. Луна – KHERLYHU SEBHT.

19. Солнце – ARGO NAHR. Цитата из соответствующей главы, иллюстрация – лодка Ра с двумя жрицами.

20. Судный День – NAXYR. Дракон и ритуал Великого Зова.

21. Мир – SHLB-NIGGURATH. "Великий из Ночи Времен". На карте – девушка с маленьким змеем над головой.

Среди способов расклада имеется "прямое обращение". Нужно выбрать карту с божеством-покровителем, положить напротив в окружении красных или черных свечей и зачитать соответствующий текст. Громко произнести свой вопрос и, когда ответит пламя свечей, вынуть еще три карты, заключающих предсказание».

Так о нем отзывается собрат по перу и исследованиям в области тайного.

Кроме того, что Франк Рипель является автором исследовательских работ по мистике древних цивилизаций, он известен как поклонник Алхимии, Каббалы, Изидизма, Друидизма, Герметизма и ряда других духовных традиций мира.

Свою практическую деятельность по возрождению Египетского масонства, он начал с основания Ассоциации «Орион», которая включала десять направлений: Восточный Древнеегипетский Древний и Изначальный устав Мемфис-Мицраим, Культ Ордена Дракона, Гностическую Духовную Универсальную Церковь, Орден Мистической Розы, Орден Золотой Звезды, Орден Звезды из Алмаза и само Масонство. Кроме того он выдвинул идею создания Университета Орион.

С 1981 года по 1999 год этот писатель и знаток древних традиций возглавлял данную Ассоциацию. За это же время он выпустил в свет еще двадцать книг, которые представляют анализ магии, духовных традиций и практик человечества.

20 марта 2000, Франк Рипель и Гальбикс Ред – в рамках Ассоциации Орион – основали новую начальную систему, известную как "Улица из Алмаза". В эту систему вошли шесть составляющих, в том числе Древний и Изначальный устав Мемфис-Мицраим (M.E.A.P.R.M.M), Орден Неотамплиеров (O.C.I.) и Орден Мистической Розы.

С наступлением нового тысячелетия, Франк Рипель решает писать десять новых книг, которые должны дать некий общий обзор мировых мистических и культурных традиций.

Идея новых книг заключается в обобщении знаний мировых мировоззренческих практик, в попытке дать синтез теоретического и практического пути для каждого серьезного исследователя традиций мира. Синтеза, как в духовном понимании наследия, оставшегося нам от древних цивилизаций, так и в практическом его применении в современном мире.

В конце марта 2003 года, Франк Г. Рипель, совместно с Габриэлем Лопесом де Рохас, главой Баварских иллюминатов, договорились о совместных действиях в области распространения гуманитарных знаний.

С этого момента можно начинать отсчет возрождения традиций ритуала оставленного нам Калиостро и известного, как Египетское масонство. Ритуала, по сути, являвшегося концентрацией изучения духовного наследия предков, не зависимо в какой стране, на каком континенте, и в какое время они жили. Ритуала, являющегося базовой и идеологической основой толерантности в политическом поле, и основой глобализации в экономическом поле развития человечества.

С началом нового, двадцать первого века, века новых идей, нового подхода к единому миру. Века отказа от колониальных воззрений и имперских амбиций. Именно в это время идеи Калиостро, как выразителя общей мысли о том, что мир хотя и многообразен но один для всех, должны упасть на удобренную для них почву и наконец дать обильные всходы.

К настоящему времени в юрисдикцию возрожденного Древнего и Изначального устава Мемфис – Мицраима (M.E.A.P.R.M.M) Франка Г. Рипеля входят:

99-ый градус. Великий Иерофант и Глава Ордена M.E.A.P.R.M.M. и O.C.I.: Франк Е. Рипель

99-ый градус. Почетный Великий Иерофант и Глава Ордена M.E.A.P.R.M.M. Личо Джелли.

98-ой градус. Заместитель Главы Ордена Неотамплиеров (O.C.I). (итальянский язык)

98-ой градус. Магистр национальной ложи Неотамплиеров Италии (O.C.I).

98-ой градус. Тайные рыцари тамплиеры (O.C.I).

97-ой градус. Заместитель Великого Иерофанта M.E.A.P.R.M.M. (итальянский язык) (98-ой O.C.I).

97-ой градус. Заместитель Великого Иерофанта M.E.A.P.R.M.M. (английский язык)

97-ой градус. Заместитель Великого Иерофанта M.E.A.P.R.M.M. (русский язык)

96-ой градус. Великие Магистры: Италии, Боливии, Аргентины, Уругвая, Сальвадора, Мексики, Чили, Колумбии, Перу, Венесуэлы, Эквадора, Карибов, Испании, Бразилии, Португалии, Калифорнии, Мексики, Техаса, Мериленда, Небраски, Виржинии, Алабамы, Флориды, Колорадо, Миссури, Луизианы, Вашингтона, Юты, Орегона, Мичигана, Джорджии, Илионойса, Канады, Великобритании, Австралии, Новой Зеландии, Германии, Швейцарии, Франции, Греции, Марокко, Египта, Иордании, Израиля, Берега из Слоновой кости, Габона, Конго, Бенина, Буркина-Фасо, Нигерии, Сенегала, Болгарии, Сербии, Румынии, России, Индии, Филиппинских островов, Японии.

1°-95° Оперативные Масоны.

Новое реструктуризированное Египетское масонство провозгласило свой манифест, назвав его «Проект масонского возрождения». В нем сказано.

«M.E.A.P.R.M.M. (Египетское масонство Древнего и Изначального устава Мемфис-Мицраим) собирается восстановить древнее знание, идущее от первых масонов XII–XVI века.

Для осуществления этой цели братьям и сестрам будут переданы знания, касающиеся трех главных эзотерических Традиций – Герметизма, Алхимии и Каббалы – тех традиций, что являются культурной основой, на которых родилось и существует истинное Масонство».

В целях понимания и изучения корней этих традиций новое Египетское масонство провозгласило возрождение принципов первого Венецианского Устава графа Калиостро. Принципов изучения всего многообразия мировых духовных традиций, от индуизма и суфизма до изучения рун и друидизма. Не пропуская ступени и степени посвящения, как практиковалось после Калиостро, а продвигаясь постепенно и последовательно в изучении традиций всех народов мира и их духовного и культурного наследия.

Проповедуя принцип толерантности и равенства всех культур и культов, принятых в разных уголках земли.

«Основой Египетского ритуала современное Египетское масонство принимает Древний и Принятый Шотландский Устав.

Целью возрождения видит выполнение двух задач.

Внутренней и внешней.

Внутренняя задача: вернуть Масонство к его истокам, восстановив принципы оперативного масонства.

Древний и Принятый Шотландский Устав, а так же спекулятивное масонство, сохраняя собственную индивидуальность, смогут примкнуть к Египетскому масонству Древнего и Изначального устава Мемфис-Мицраим, составив его первые Посвященческие степени.

Внешняя задача: Определить масонство как ассоциацию, выражающую все те ценности солидарности и братства, которые сочетаются в нем от объединения всех духовных мировых традиций».

Выражаясь языком Алхимии, восхождение по ступеням Египетского масонства должно соответствовать получению Философского камня – Высших Знаний Человечества.

1°-3° – Профан. Фаза fuscus. Ступень темного знания.

На этой ступени невежда начинает прозревать. Необработанный камень готовится к обработке.

4°-33° – Неофит. Фаза nigredo. Ступень черного знания.

На этой ступени открываются глаза на истину. Камень начинает полироваться.

340.420 _ Ученик. Фаза viriditas. Ступень зеленого (свежего) знания.

На этой ступени открывается свежесть новых знаний. Это краеугольный камень обучения.

43°-63° – Брат. Фаза albedo. Ступень белого (чистого) знания.

На этой ступени понимаешь, что все знания равны. Камень становится кубическим.

64°-74° – Мастер. Фаза citrinitas. Ступень золотистого знания.

На этой ступени готовься поделиться знаниями. Камень становится овальным, как первояйцо.

75°-95° – Секретный Мастер. Фаза rubedo. Ступень красного знания.

На этой ступени понимаешь, что невозможно объять необъятное. Камень становится круглым, как сфера знаний.

Шесть стадий Алхимии позволяют получить в лаборатории, Философский Камень, источник беспредельной Силы. Так же и в Посвящении, шесть стадий позволяют из профана получить Мастера, знающего в этом мире законы мироздания.

Приведем здесь выдержки из интервью журнала "Милый Ангел" с братом Маркионом, главой французской ветви "Ордена Восточных Тамплиеров" (О.Т.О)

Брат Маркион является авторитетным исследователем тайных обществ и их связей с политическими движениями.

М.А. Как вы объясните Брат Маркион такое особое положение обряда «Мемфис-Мицраим» в современном масонском мире?

Б. М. Для того, чтобы объяснить эту ситуацию, необходимо вернуться в XIX век, когда традиционной для членов ордена была двойная или тройная принадлежность. Большинство членов "Golden Dawn" или "Ордена Восточных Тамплиеров" принадлежало одновременно к масонерии египетского обряда "Мемфис Мицраим". Это, пожалуй, единственная ветвь в масонерии, являющаяся подлинно революционной. Это течение масонерии хочет изменить мир, в то время как другие масонские ветви, в большинстве случаев, занимаются лишь организацией и управлением мировой политикой. Более того, большинство регулярных обрядов масонерии стремятся таким образом организовать мир, чтобы члены этих организаций могли занять в нем центральное положение и руководить им наилучшим для себя образом. Важно, чтобы большинство членов масонерии могли получить от этого управления и от создаваемой структуры максимальную выгоду для самих себя…

"Мемфис Мицраим", в противоположность большинству ветвей регулярной масонерии, является чисто революционным обрядом, он стремится изменить порядок вещей. Как это ни парадоксально, "Мемфис Мицраим" исторически всегда был в контакте и стоял в основании большинства революционных и националистических движений (возьмите, в частности, пример Гарибальди, который был одним из крупных деятелей масонства итальянской ветви ордена карбонариев). Кстати, напомним, что Кроули сам был членом "Мемфис Мицраим" и одновременно активистом националистического ирландского движения. Более того, он был тесно связан с IRA, "Ирландской республиканской армией". Кроме того, Кроули был якобитом, то есть сторонником установления власти Стюартов в Англии. Но он считал, что для установления царства нового Мессии необходимы предварительные катастрофические процессы. Для Кроули история мира представляет собой смену сезонов, которые он называл "зонами". Эти зоны меняются, так же как солнце проходит четыре важнейшие точки, точки равноденствия и точки летнего и зимнего солнцестояний…

Между регулярными обрядами и революционными обрядами "Мемефис Мицраим" существует вражда и противостояние, более того, если кто-то узнает, что какой-то масон является одновременно учеником и последователем Алистера Кроули, произойдет мгновенное исключение из официальной ложи…

И о толерантности. Барон Зебботендорфф, основатель "Туле" (оккультное общество национал-социалистов в Германии), был посвящен в Турции. Более того, он был как раз членом турецкой ветви масонерии "Мемфис Мицраим". Надо также напомнить, что в Турции существует секта, называемая "денме", то есть, дословно, "оборотни". Они являются последователями Саббатаи Цеви, то есть саббатаистами. Это – чисто еврейская организация, внешне принявшая ислам. Таким образом, они являются и мусульманами и евреями. И я хочу подчеркнуть, "Движение младотюрков" и все революционные турецкие движения возглавлялись и полностью состояли из членов этой секты "денме", и именно к ней принадлежал основатель нынешней Турции Кемаль Ататюрк. То есть, вся турецкая революция определялась еврейской сектой "денме", саббатаистами. Турецкая республика – это их творение, реализация их планов».

Вот то, что говорит один из знатоков тайных обществ и человек знакомый с их внутренней кухней не по книгам и брошюрам.

В конце этой главы приведем еще одно авторитетное мнение. Мнение Альберта Пайка одного из основных знатоков масонства.

В свое время в труде «Смысл масонства» он сравнивал основные масонские уставы с колоннами трех архитектурных ордеров. Примечательно, что роль Дорической колонны (сила, простота) он отводил Английскому уставу (чаще называется Йоркским). Коринфской колонны (красота, изысканность) – Шотландскому уставу. В то время как роль колонны Ионической (мудрость, изящество), он отводил Древнему и Изначальному Египетскому Уставу Мемфиса-Мицраима.

Мы рассказали историю наследства графа Калиостро. Осталось сделать вывод.

Заключение

Вернемся к тому, с чего мы начали. На первой странице этой книги мы говорили, что Египетское масонство было задумано с геополитическими и экономическими целями, или, точнее для поддержания определенных экономических и геополитических целей. Мы даже назвали его коротким определением – «Проект Калиостро».

В каждой главе нашей книги мы пытались показать, что зародилось Египетское масонство именно, как проект, необходимый и созданный определенными кругами в обществе того времени, в политическом и экономическом обществе времени Вольтера, Екатерины Великой и герцогов Биронов. Проект, созданный латентными структурами, тайными обществами и организациями с вполне определенными целями и задачами.

Почему именно в это время? И какими организациями и обществами был задуман «Проект Калиостро»?

Вопрос о времени решается просто. Однако для более точного понимания самого процесса нам придется углубиться в теорию. В теорию политической экономики.

Старшее поколение помнит, как нам на кафедре марксизма-ленинизма упорно вдалбливали одну из главных аксиом научного социализма (коммунизма). Это аксиома «об историческом движении общества как эволюционном процессе возникновения, развития и гибели общественно-экономических формаций при обострении их главного внутреннего противоречия, последующей их смены на более прогрессивные путем преодоления этого противоречия – социальной революции на основе классовой борьбы».

Смена формаций, как учили на той же кафедре, «образует магистральную линию прогресса, формации погибают в силу внутренних антагонизмов, но с приходом коммунизма закон смены формаций прекращает действие».

Отбросив чисто политическую трескотню, насчет того, что всеобщий закон развития при наступлении коммунизма чахнет и умирает, что эволюционный процесс базируется на революционных началах на основе классовой борьбы, и что «учение Ленина всесильно, потому что оно верно», рассмотрим «сухой остаток».

Действительно историческое движение общества базируется на смене экономических формаций и «образует магистральную линию прогресса». Однако каждая такая смена является болезненной и опасной с социальной точки зрения.

Болезненной потому что она ломает уже устоявшуюся социальную структуру общества, а опасной, потому, что она разрушает социальную пирамиду власти.

Появляется недовольство, чувство утраты старого надежного, озлобление обиженных на все и вся, а особенно на эту самую смену.

Возникают революционные ситуации, которые опять же нам хорошо известны. «Верхи не могут управлять по-старому, а низы не хотят по-старому жить» – как замечал В.И. Ленин.

Опять вернемся к теории.

В учении марксизма есть теория о взаимодействии экономического базиса общества и надстройки. В этой теории все разложено по полочкам.

«Экономический базис характеризуется как совокупность экономических отношений – реальная экономическая структура общества.

Надстройка это политические, правовые, нравственные, эстетические, религиозные и другие взгляды социальных субъектов, а также соответствующие этим взглядам и реализующие их на практике общественные отношения, организации и учреждения. Все эти элементы надстройки взаимодействуют между собой и влияют, часто весьма активно, на развитие экономического базиса и всего общества. В этом заключается одно из фундаментальных проявлений субъективного фактора общественного развития, роль которого постоянно возрастает, особенно в настоящее время».

Опять будем отделять зерна от плевел. Политические лозунги от законов развития общества.

Согласимся, что экономика есть базис общества. Согласимся, что базис первичен, а надстройка вторична. Однако ни в коей мере надстройка не появляется после того, как создан базис, как некий нарост на вновь появившейся экономической формации. Она зарождается и формируется до самого момента перехода из одной формации а другую.

Надстройка – это все то, что позволяет нивелировать негативные последствия при переходе из одной экономической формации в другую, то есть подготавливает общество к данному переходу, дабы минимизировать отрицательное восприятие перехода. Никогда надстройка на базис влиять не может. Она может только объяснять «социальным субъектам», почему данный базис объективно лучше старого. Да и то у надстройки это зачастую плохо получается.

Постараемся объяснить.

С точки зрения экономики самая удобная, рентабельная и эффективная форма ее развития – это глобальная форма. Экономика дама капризная и не любит всяческих ограничений, привилегий, протекционизма, льгот, короче всяческих границ в физическом и экономическо-политическом плане. Она вообще склонна к гигантомании. Мечта экономики – это всемирное экономическое пространство без таможен и границ, без законодательных национальных ограничений. Пространство, живущее по единым правилам и имеющее единый расчетный эквивалент товаров, то есть единую расчетную единицу при товарно-денежных отношениях (валюту). При этом, важно, что бы она – валюта, выполняла роль эквивалента товара при расчетах, а не товара, как такового.

Это мечта экономики – базиса общества, к которой она всегда стремилась и стремится. Таким образом, она ярый глобалист, империалист (от слова империя) и поклонник мировых монополий, то есть единства во всем и везде.

Однако это ее стремление не всегда выбирало нужный путь достижения цели. Но об этом ниже.

При смене экономической формации и переходе к ее следующей эволюционной стадии происходит ломка старого социального общества. Для того, что бы подготовить к этому общество в целом, структуры, осуществляющие процесс, действуют практически по одной отработанной веками схеме.

На первой стадии подготовки перехода или смены экономической парадигмы, начинается внедрение в сознание масс необходимости такой смены. Происходит это через культуру, национальные духовные традиции, мораль.

«Мы ждем перемен!», как пел Виктор Цой и подпевал ему зал, еще даже не осознав, о каких переменах идет речь.

На второй стадии, когда сама мысль о необходимости перехода закрепилась на уровне подсознания, начинает создаваться идеологическая платформа перехода.

Вообще, зачем он нужен? Что хорошего он дает? Чем он лучше прошлого? А что он лучше ясно однозначно. После выработки идеологической платформы, наступает третья стадия подготовительного процесса.

Третья стадия создание политического климата и политических группировок, должных осуществить сам процесс. Зачастую – жестко и целеустремленно. Однозначно в ущерб массам и однозначно в ущерб правящему классу.

Вот когда необходимая надстройка готова, можно осуществлять переход из старой экономической формации в новую. Стремительно, жестко и невозвратно. Иначе переход грозит превратиться из эволюционного магистрального пути в революционный, который тянет за собой реки крови и затяжной экономический кризис.

Схема эта очень упрощенная. Наподобие схем марксистско-ленинской кафедры. Потому как в процессе перехода обязательно происходит борьба между различными путями перехода и различными трактовками наиболее оптимального пути.

Теперь вернемся ко времени «Проекта Калиостро».

Ко времени Вольтера, эпохе Просвещения.

Ее еще называют эпохой «просвещенного абсолютизма». Исторический прогресс – одна из идей века Просвещения. Вольтер возлагал надежды на «просвещенного монарха». Монтескье пропагандировал конституционную монархию с обязательным осуществлением принципа разделения властей на законодательную, исполнительную, судебную. Ничего не напоминает?

Просветители верили в то, что каждый человек рождается свободным, что первобытное общество было наиболее правильным. Их идеалом было царство Разума. Характерен Общественный договор Руссо, в котором он говорит, что, избавившись от сословности, люди создадут общество, в котором каждый ограничит свою свободу ради общественного согласия. Государство станет носителем общей воли.

«Свобода. Равенство. Братство!».

Эпоха абсолютных монархий соответствовала задачам создания единой, общемировой глобальной экономики. Постепенно. Сначала в отдельно взятой стране, потом в отдельно взятой империи, потом….

Вообще, экономика штука центростремительная, центробежные тенденции ей только вредят.

Центростремительный процесс стартовал уверенно, но… не находил отклик в массах.

Даже его главный проповедник Вольтер был убеждён в том, что политическая власть и руководство обществом должны оставаться в руках меньшинства. О массах он говорил свысока, обнаруживая полное неверие в силы и способности народа. Активность масс пугала Вольтера: «Когда чернь примется рассуждать, всё погибло».

Носитель идей этой эпохи – Вольтер не хотел революционного переворота, и все свои надежды возлагал на реформы сверху. Он не верил в быстрый и резкий поворот к лучшему и не считал возможным коренное улучшение общественных отношений в близком будущем.

Из любви к кошке начали хвост ей отрезать по частям.

Все свелось к тому, что процесс забуксовал на этапе централизации в абсолютных монархиях.

Главными идеологами процесса объединения, невзирая на сословные и государственные границы, были масоны.

«Свобода. Равенство. Братство!».

Именно связанное с абсолютизмом и общественной мыслью XVIII века масонское течение провозглашало построение общества свободных людей путем самоочищения и самосовершенствования, освобождения от всех сословных и национальных рамок. Масонство представлялось альтернативой идеологии официальной государственности.

Практическая деятельность масонов этого времени не отделима от чисто просветительской, то есть направленной на просвещение народа. Масонство начинало строить политическую платформу наднациональному и надрелигиозному объединению.

Но уже к 70-м годам XVIII века в русском и европейском масонстве наступает период, связанный с разочарованием в идеях и опыте просветителей, разочарование в идее глобализма. Наступает скатывание к национальным интересам и поддержка национальных идеологий.

Первой заметила это Екатерина Великая.

Поначалу считая масонство модным чудачеством и легкомыслием, но явно строившим нужную идеологию единства, позднее императрица увидела в нем явную опасность для самодержавия: «за долг почитаю вернолюбезного народа остерегать от прельщения к выдумленного в не наших пределах под наказанием от разного рода масонских лож и других мистических ересь, точно клонящих к разрушению христианского православия.».

Она обратила взор к «Проекту Калиостро», как к дальнейшему развитию идеологии глобализма.

Но время было упущено, развитие экономики вошло в русло «абсолютистской монархии», то есть единства власти, политики и экономики под рукой одного монарха, но в отдельно взятой стране. Победила точка зрения сепаратистов. Оставалось ждать лучших времен.

Мы постарались ответить на вопрос, почему именно в это время?

Эпоха Просвещения – есть эпоха перехода от системы абсолютных монархий начала XVIII века к системе империй конца XVIII века. Перехода от начала централизации экономики к ее еще большему укрупнению. Геополитически и закономерно эволюционный процесс должен был продолжаться в сторону еще большего укрупнения, что соответствовало чаяниям капризной дамы – экономики. Однако на повестку дня встал вопрос, уведший «магистральную линию прогресса» в боковое ответвление, ведущее в тупик. Что же это был за вопрос? Что же это была за идея, которая могла поколебать генеральную линию? Идея всем хорошо знакомая. Это колонизация. Словари трактуют это так:

«Колонизация (от лат. colonia – поселение) – процесс заселения и хозяйственного освоения пустующих окраинных земель внутри своей страны (внутренняя колонизация) или за ее пределами (внешняя колонизация). Причинами колонизации могут быть, как относительное перенаселение в метрополии (городе или стране, выводящей колонии), давление внешнего врага и внутриполитические конфликты, так и стремление метрополии найти сырьевые ресурсы и рынки сбыта для собственных товаров или захватить важные стратегические позиции».

Если до конца XVIII века колонизация развивалась, как освоение пустующих окраинных земель, то затем фактор сырьевых ресурсов и рынков сбыта стал определяющим. Кроме того словари забыли немаловажную деталь. Дармовую рабочую силу в этих самых «пустующих окраинных землях». Все эти самые запасы «черной слоновьей кости», как называли негритянских рабов или китайских кули.

Империи стали прирастать колониями. Направление на создание единого экономического пространства сменилось направлением на противоборство колониальных империй.

Новый век стал веком революций.

Опять тот же лозунг – «Свобода. Равенство. Братство!». Опять, тот же эволюционный магистральный путь к перманентной революции на всей планете.

Не первым, но в числе первых был Джузеппе Гарибальди. Его карбонарии определили основное направление движения к тоталитарному государству, а сам он достал уже порядком подзабытый идеологический «Проект Калиостро».

Империи рухнули. Но экономическая экспансия на создание единого мирового пространства ушла в теневую часть спектра, возложив эту функцию на мафию и другие криминальные структуры.

Нам могут возразить. Мол, век революций начался с середины предыдущего века – восемнадцатого.

Действительно Великая французская революция (фр. Révolution française) – крупнейшая трансформация социальной и политической систем Франции, произошла в конце XVIII века. В результате был уничтожен Старый порядок, и Франция из монархии стала республикой де-юре свободных и равных граждан. Мы помним, что началом революции послужило взятие Бастилии 14 июля 1789 года, а её окончанием разные историки считают 27 июля 1794 (Термидорианский переворот) или 9 ноября 1799 года (Переворот 18 брюмера).

Однако, затем уже революция 1848 года, свергнувшая буржуазную Июльскую монархию и установившая Вторую республику во Франции пыталась подвести итог существования Французской империи под властью Бурбонов, но и это не удалось. Затем Наполеон III, стал опять императором французов в результате государственного переворота 2 декабря 1851 года, И только революция 1870 года с Парижской коммуной 1871 года подвело черту под всем процессом, создав Третью республику и навсегда утвердив крушение империи. Кстати членом парламента был выбран и Гарибальди. Тот самый, что вслед за Францией провозгласил республику в Италии.

А затем Первая мировая война и последующий крах четырех территориальных европейских и евро-азиатских империй – Российской, Австро-Венгерской, Османской и Германской. Крах и смерч революций.

Что в итоге?

Общемировой раскол и Вторая мировая война, приведшая к краху уже всей колониальной системы и разделению мира на три огромных лагеря.

Лагерь капитализма, лагерь социализма и страны третьего мира.

Как видим процесс объединения медленно, но верно продвигался в нужном направлении.

Следующий шаг мы видим сегодня….

«Проект Калиостро» вновь востребован временем.

Примечания

1

Чернышевский Н.Е. Поли. собр. соч., т. VIII. М., 1950, с. 192; Добролюбов Н.А. Поли. собр. соч… т. V. М., 1941, с. 167. См. также: Объединение Италии в оценке русских современников. Сборник документов и материалов, М… 1961.

(обратно)

2

Ненский А.С. Гарибальди. – Отечественные записки. 1860. ноябрь, с. 184.

(обратно)

3

Капустин М. Туринское правительство в Италии. – Русский вестник, 1860, июль. с. 6.

(обратно)

4

Црлакион Л.И. Дж. Гарибальди. Его жизнь и роль в объединении Италии. СПб… 1892; Русова С.Ф. Биография Дж. Гарибальди, освободителя Италии. Ростов-на-Дону. 1903: Степняк (Кравчинский) С.М. Джузеппе Гарибальди. Биографический очерк. СПб., 1906 (переиздание: Пг… 1919).

(обратно)

5

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч… т. XI, ч. 2, с. 181–184, 76–82; т. XII, ч. 61–65. 123–126. 144–151, 376–378. 386–388: т. XV с. 63. 145: т. XXI, с. 430, и др.

(обратно)

6

Невлер В.Е. Джузеппе Гарибальди – герой итальянского народа. М., 1937; его же. Джузеппе Гарибальди. М., 1961; его же. Джузеппе Гарибальди и русское общество в годы революционной ситуации (1859–1861 гг.) – Объединение Италии. 100 лет борьбы за независимость и демократию. М… 1963, с. 69–101; его же. Эхо гарибальдийских сражений. М… 1963; его же. Демократические силы в борьбе за объединение Италии (1831–1860). М… 1982.

(обратно)

7

Лурье А.Я. Гарибальди. 1807–1882. М., 1957, с. 277. Из популярных работ можно указать также брошюру Э. Шапировского: Шапировский Э. Джузеппе Гарибальди. М., 1938. См. также литературу о связях Гарибальди с Россией и русских гарибальдийцах: Верти Дж. Россия и итальянские государства в период Рисорджименто. М., 1959: Объединение Италии в оценке русских современников. Сборник документов и материалов. М., 1961; Виноградов В.И. Они сражались вдали от Родины. М… 1968.

(обратно)

8

Кирова К.Э. Социально-политические взгляды Гарибальди. – Из истории общественных движений и международных отношений. М., 1957, с. 455–474.

(обратно)

9

Ridley J. Garibaldi. New York, 1976.

(обратно)

10

Галло М. Дж. Гарибальди. Ростов-на-Дону, 1998.

(обратно)

11

Collapietra R. Intorno al pensiero politico di Garibaldi. – Nuova Rivista Storica, 1959, gennaio-aprile, p. 1–30.

(обратно)

12

Venturi A. Garibaldi in parlamento. Ее esperienze di un eroe istintivo alle prese con il meccanismo delle istitlizioni. Milano. 1973.

(обратно)

13

Гарибальди Дж. Мемуары М… 1966, с. 14. Научный уровень и полнота комментирования в русском издании превосходят первые итальянские издания «Мемуаров» Гарибальди. См.: Garibaldi G. Memorie. Torino. 1907; idem. Memorie, v. 1–2. Bologna. 1932.

(обратно)

14

Об отношениях между Гарибальди и Мадзини см. Верти Дж. Демократы и социалисты в период Рисорджименто. М., 1965; Кирова К.Э. Жизнь Джузеппе Мадзини. М., 1981.

(обратно)

15

Канделоро Дж. История современной Италии, т. 3. М., 1962. с. 330.

(обратно)

16

О разногласиях между Гарибальди и Мадзини по поводу Парижской Коммуны и I Интерационала: Кин Ц.И. Италия конца XIX века: судьбы людей и теорий. М., 1978, с. 56–58. 68–69: Кирова К..Э. Жизнь Джузеппе Мадзини, с. 162–174.

(обратно)

17

Белоусов Л.С. Муссолини: диктатура и демагогия. М., 1993, с. 172; Галло М. Указ. соч., с. 454–456; Ридли Д. Муссолини. М., 1999, с. 3, 13; Ильинский М.М. Жизнь и смерть Бенито Муссолини. М… 2000, с. 7, 452.

(обратно)

Оглавление

Вступление

Мистификатор или Маг?

О латентных структурах

Когда? Где? И с какой целью?

Сии птенцы гнезда Петрова или Нептунов Круг

Закрутили обратно

Латентные принципы на практике

Орден А.•.А.•

Наполеон и его Египетский поход

Правь Британия морями!

Неистовый Джузеппе

Мафия, каморра, ндрангета, Сакра Корона Унита и другие

На пороге нового тысячелетия

Заключение Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg