«Ночное кафе»

Она сидела у стойки бара, задумчиво разглядывая пузырьки в бокале шампанского. Весь ее облик выражал полнейшее равнодушие. Отрешенное выражение лица, опущенные плечи, полное отсутствие движений. Казалось, она даже не дышала. В ее сторону то и дело поглядывал молодой темноволосый мужчина. Его притягивала совершенная незащищенность этой женщины. Хрупкая фигурка, одиноко сидящая в ночном кафе, переполненном взрывами смеха, музыкой, парами спиртного, дымом сигарет. Бармен тоже с интересом посматривал на новую посетительницу. Раньше она никогда не была здесь. Он знал это точно. Сюда приходят женщины другого типа. И эти женщины никогда не пьют в одиночестве. Бармен обслужил очередных клиентов, и вежливо спросил у одиноко сидящей женщины, не желает ли она чего-нибудь еще? Она подняла глаза, какое-то время недоуменно молчала, раздумывая над его словами, словно пытаясь схватить их смысл.

— Нет, спасибо… — ее голос звучал ровно и был приятен на слух, — Я скоро уйду…

Бармен кивнул и переключился на только что подошедшую пару. Они заказали две порции виски и устроились за столиком. Молодой брюнет медленно направился к стойке бара, подошёл и подсел к женщине. Она даже не заметила его присутствия.

— Привет! — просто сказал он и добродушно улыбнулся.

Услышав родную речь, женщина отключилась от своих мрачных мыслей.

— Привет! — бесцветным голосом отозвалась она.

Брюнет осмелел. Он с восхищением оглядел её. Длинные каштановые волосы, стильная челка, спадающая на чистый лоб и оттеняющая черные, с красивым изгибом брови, большие зелёные глаза, похожие на два изумруда, нежные черты совсем юного лица, ухоженные руки с ногтями, покрытыми светлым лаком. Она была в обтягивающих джинсах, майке-топ и босоножках на босую ногу — обычная одежда летом в Гамбурге.

— Чертовски скучно здесь, ты не находишь? — вкрадчиво спросил он.

— Да… — кивнула она, — Здесь очень плохо…

— Пойдём? — решительно предложил он.

Женщина встала, открыла сумочку и достала кошелёк. Мужчина сделал предупреждающий жест и вытащил бумажник.

— Мы ведь не немцы! — криво усмехнулся он, — Я сам заплачу.