«Киднепинг по-советски»

Детали этой истории по некоторым причинам и сегодня не могут быть оглашены. Но, восстанавливая события, если я и допустил импровизацию, то исключительно в деталях.

Игорь Смольников считал, что жить можно, и был прав, потому что жил.

Он был дважды и трижды прав, ему было с чем сравнить, потому что однажды то самое, другое, что есть «не жить», в натуре нарисовалось ему своим хамским оскалом. Более того, Игорь знал, и опять же по личному опыту, что не жить, это не всегда означает — умереть. К примеру, жить в степи, но всю жизнь тосковать по горам, по сути — издыхать в тоске по иному, недоступному вообще или просто от лени и трусости сделать шаг навстречу… Впрочем, когда таким образом рассуждал или думал, то полагал, что в основании тоски больше самого обычного вранья, чем тоски как таковой. Есть же тип людей, которые живут и скулят всю жизнь, и скуляжом другим, кто рядом, жизнь отравляют. Личный опыт, если он, как говорится, принят во внимание, — великое дело.

Имея по отцовским связям шикарный блат, с треском провалился он при поступлении в Автодорожный институт, так провалился, что никакой блат не помог. То-то был позор. Катастрофа! Честолюбивому своему папаше-работяге на глаза показаться не мог. В городишко, где все все о всех знают, пути заказаны. Ремесла в руках никакого. Болтался по столице, глазел на людей, которые все при жизни и при деле, завидовал, издыхал и гнил. Предкам задвинул туфту, что, мол, решил сперва жизнь познать, попахать вусмерть, а потом уже… и так далее… Мать, плакальщица-идеалистка, поверила, посыпались письма с ахами и причитаниями. Папаня, тот нет! Не поверил. И молчал. Его молчание, пожалуй, было побольнее материнских слез.