Облачённый в мятый твидовый костюм, поигрывая оборванным уголком галстука, который, с не меньшим успехом, мог бы оказаться и кушаком после годовой носки, Сванн де Коурси огласил жизнерадостной непристойностью пространство объёмом в четыреста кубических футов, которое принято называть моим офисом. Я не видел его несколько лет: он относится к разряду тех людей, которые часто, по причинам загадочным для всех, оказываются за пределами страны. Кстати, можно предположить, что длительными отлучками он каким-то образом обязан той разновидности беды, что так ощутимо даёт о себе знать в его облике.
Мне следовало бы сразу занять круговую оборону, как только Сванн нагрянул ко мне. Не с моей по преимуществу чувствительной эмоциональной натурой пускаться в похождения, которые Сванн способен приберечь для вас. Поскольку, тут надо отдать ему должное, с пустыми руками он не ходит. Сванн — мастер по части взять лучшее от жизни и щедро, без утайки, разделить с друзьями добротно сработанный план. На этот раз, как он объяснил мне, у него было предложение провести вместе увлекательный денёк. В свою очередь, я объяснил ему, что никаких предпосылок к увлекательному деньку не ощущаю и, потом, чересчур занят, чтобы околачивать груши в том духе, что, наверняка, подразумевает он. Но только Сванн сидел неуязвимый как в танке, и в конце концов он меня уговорил.
Я написал записку и положил её на пишущую машинку: Вторник пополудни. Под ножом хирурга. Затем я позвонил.
— Люси?
— Да, Майк.
— Как дела?
— Отлично. А у тебя?
— Тоже прекрасно. Просто подумал, что надо бы позвонить…
— Ты молодец, Майк.
— Надо бы встретиться…
— Конечно, конечно.
— Хотел бы всего лишь пригласить тебя на ланч, один старый и близкий друг устраивает для нас.
— Как мило.
— Ну да.
— Спасибо, что позвонил, Майк.
— До свиданья, Люси…
— До свиданья, Майк.
Распрямлённою скрепкой Сванн чертил планы на полировке моего стола.
— Не похоже на жену, — заметил он.
— Какая ещё жена? Конечно, нет.
— Значит, не обзавёлся или как?
— Нет.
— Отлично. Я тут подцепил парочку в гостинице. Говорят, что знают тебя.
И под солнцем сентября мы неспешно отправились на встречу с ними.
Полагаю, что могу позволить себе одно небольшое предуведомляющее отступление. Я всегда хотел бы иметь под своим началом шикарных стенографисток с ладными фигурками и смазливыми личиками, которые мгновенно бы поворачивали свои головки на хруст банкнотов; строговатых девиц питмановской выучки, не верящих в скоропалительное замужество. И это очень могли бы быть как раз такие девчонки, в компании с которыми в тот денёк мы обнаружили себя, прожигающими жизнь. Так уж случилось, это были Марго и Джо, бойкая парочка, малюющая картинки для иллюстрированных журналов.
— Когда мне было одиннадцать, — сказала Джо мне, — я написала вот эту книжку для детей и нарисовала там все картинки. А кто-то её опубликовал, и это, конечно, сделало меня жутко непопулярной среди тех, кто меня знал.
— Ты, наверно, была обалденно умной.
— Нет, честно. Жуткая история, представь. Её напечатали по нелепой случайности.
— Слова, — вставила Марго, — много значат для Джо. Она в них много понимает.
— Да она просто рехнулась, — сказал Сванн.
— Ради бога, Сванн, — обиделась Марго.
Джо и Сванн сели рядышком. Сванну всё надоело, он начал рассказывать Джо анекдот. Марго заметила, обращаясь ко мне: «Джо — самый талантливый человек из всех, кого я только знаю». Я кивнул в ответ, мало озабоченный тем, что она имеет в виду. Бар был полон официозно одетыми людьми — тёмно-серые костюмы, тройки, белые рубашки, полосатые галстуки какого-то клуба или школы.
— Может быть, выпьем, Марго?
Марго согласилась, что это отличная идея, и я протиснулся к залитой пивом стойке и, как кораблик, пустил десятишиллинговую бумажку по одной из луж. Когда я вернулся к Марго, она спросила:
— Ответь мне немедленно, что ты думаешь о Найджеле?
Найджел? Чтобы выиграть время, я отхлебнул пива, удивляясь, зачем пью это пойло, раз уж на дух его не переношу. Затем я ответил:
— О, мне нравится Найджел.
— На самом деле?
— Ну, он отличный парень. Я хочу сказать…
— Иногда, Майк, я думаю, что Найджел — самая редкая зануда из всех, кого я только знаю.
Я вспомнил. Найджел был пухловат и говорлив. Найджел мог рассказать вам всё, что вам будет угодно. И только стоило Найджелу начать, правда, уже ничто не могло остановить Найджела. Найджел был муж Марго.
Я отпил ещё пива. Оно было холодное и безвкусное. И я не проронил ни слова.
— Вчера вечером у нас с Найджелом был скандал.
— Господи!
Марго рассказала мне об их скандале. Я подавленно слушал. Потом я принёс ещё пива, а себе в этот раз взял виски. Как я уже сказал, Найджел был мужем Марго. И у неё и у Джо, у каждой было по мужу. И оба брака, вопреки поговорке, оказались заключены не на небесах.
Внезапно Марго прекратила жаловаться на Найджела. Ухмыльнулась мне и сказала что-то, что я не разобрал. Из следующих малочисленных тирад я понял, что она уверяет меня, что будто бы из меня вышел бы неплохой муж.
— Думаю, да, — согласился я.
— Я в тебя вовсе не влюблена или что там, — заявила Марго, слегка пошатываясь.
— Конечно, нет.
После паба мы отправились на ланч. Всю дорогу в такси только о Люси были мои мысли.
Мы приехали в одно итальянское заведение в Сохо — чересчур дорогое и не особенно-то хорошее. Сванн рассказывал нам историю своей жизни и пачками уплетал торты кассата. Я нашёл телефон наверху перед лестницей у входа и позвонил Люси.
— Алло, Люси. Что поделываем?
— Что, по твоему мнению, я могу делать? Стою здесь у телефона и разговариваю с тобой.
— Я тут напиваюсь с народом в Сохо.
— Здорово! Тебе это пойдёт на пользу.
— Думаешь? Хотел бы я, чтобы ты была здесь.
Хотя здесь Люси умирала бы со скуки. — Я читаю «Адама Бида», — сказала она.
— Прекрасный рассказ.
— Да.
— Ты уже перекусила?
— Не было ничего. Съела шоколадку.
— Я тебе позвонил, чтобы узнать, как ты там.
— Нормально, не волнуйся.
— Я хотел услышать твой голос.
— Ой, перестань. Голос как голос.
— Рассказать тебе о нём?
— Лучше не надо. Не знаю, почему.
— Мы встретимся когда-нибудь?
— Думаю, да.
— Я тебе позвоню, когда протрезвею.
— Хорошо. Мне надо читать «Адама Бида».
— До свиданья.
— До свиданья.
Я повесил трубку и, продолжая стоять у телефона, посмотрел на крутые ступеньки ведущей в подвальчик лестницы. Затем я спустился по ним вниз.
— Итак, к чему, в конце концов, нам приступить сейчас? — спросил Сванн. — Уже четыре.
— Я хочу поговорить с Майком, — объявила Марго. — Никто не слушает.
Я подсел к ней, и она начала спрашивать меня сбивчивым шёпотом: — Мне нужен твой совет насчёт Найджела, Майк.
— Если честно, я почти совсем его не знаю.
— Не важно. Послушай, я думаю, тут кое-что важное с Найджелом.
Я попросил её быть предельно точной. Вместо этого она превратила своё утверждение в вопрос. — Как думаешь ты, Майк, с Найджелом всё в порядке?
— Ну…
— Только давай прямо.
— Я же говорю тебе, я его не знаю. И потом, что бы я там ни знал, может быть, у него искусственный желудок.
— У Найджела нет искусственного желудка, можешь мне поверить.
— Отлично.
— Я даже не знаю, почему ты так решил. Желудок никогда его не беспокоит.
— Ну хорошо, тогда что с ним?
— Я думаю, он, скорее всего, ненормальный.
— Ну, бога ради, дай ему это понять, Марго.
— Думаешь, стоило бы?
— Определённо, да. Если только тебе не нравится его ненормальность.
Марго хихикнула. — Да, на самом деле, знаешь, нравится немного.
— В таком случае тебе не о чем волноваться, правда же?
— Старина Найджел стал таким забавным.
— Ну, и славно ведь, Марго.
— Его тянет проделывать такие странные штучки. Я имею в виду, просто не знаешь, как его остановить.
— Странные штучки вроде чего?
— Вроде того, что он приводит домой пожилых женщин. Он приходит с этими женщинами, объясняя, что был с ними где-то на собрании и прихватил с собой угостить кофе. Это совершенно пугающе — Найджел с четырьмя или пятью старыми дамами, волочащимися за ним. Они проводят у нас целую вечность — иногда остаются на недели. Понятия не имею, откуда он их выкапывает. Думаю, он воображает, что так он проявляет доброту.
— А сам Найджел что говорит?
— Он говорит, что они не закончили собрание. Они садятся рядышком и все пишут какие-то маленькие записки. И при этом все молчат.
— Думаю, всё это очень интересно. Наверняка, тут кроется какое-то вполне простое объяснение. Ты ведь, точно, и не пробовала разобраться в этом, Марго?
— Давайте уйдём отсюда, — предложил Сванн.
Мы отправились в другое заведение, которое называлось «Голубой козёл». Это был один из тех клубов, где выпивку подают уже днём, причём, не мучая посетителей сеансами стриптиза. Марго пыталась продолжать россказни про своего Найджела, но я твёрдо заявил, что и слышать о Найджеле больше не хочу. Я повернулся к Джо.
— Джо, — начал я, — ты знаешь девушку по имени Люси Энструф?
— Маленькую, пухленькую, немного лысенькую?
— Нет-нет, Люси очень красива.
— Про ту этого не скажешь.
— Высокая, светловолосая, с очень голубыми глазами. Двигается, как кошечка.
— Не знаю такую.
— От неё можно услышать совершенно неожиданные вещи. Она наполовину шведка или что-то в этом роде.
— Майк, ты бы догадался, что я наполовину валлийка?
— Нет. Я хочу спросить тебя насчёт Люси.
— Но я не знаю её.
— Я не знаю, что мне делать с Люси.
— Ты рассуждаешь совсем как Марго. Она не знает, что ей делать с Найджелом. Все не знают, что им делать с кем-нибудь ещё. Боже! Можно мне ещё водки?
— Конечно. Как ты говоришь…
— Хочу тройную водку.
Я заказал то, что она просила. Сванн и Марго сидели рядом с нами в полнейшей прострации, не слыша даже то, что говорим мы. Марго перехватила мой взгляд и было открыла рот, чтобы сказать что-то, но я тут же повернулся к ней спиной и вручил Джо её водку.
— Что-то там с мужем Марго, — сказала Джо. — Бедная старушка Марго ужасно беспокоится.
— Да, я знаю об этом всё. Марго мне рассказала. В деталях.
— Знаешь, а мне Найджел нравится.
— Может быть, тогда ты сможешь помочь ему взяться за ум. А мы ведь ещё о чём-то говорили? Я рассказывал тебе…
— Кажется, Найджел приводит домой женщин.
— Да знаю я про это, Джо.
— Немного жаль Марго.
Марго услышала это и закричала: — Кого это вам жаль? — И тут разговор принял общий характер. Я воспользовался этим и ускользнул к телефону, чтобы позвонить Люси.
— Люси?
— Алло. Это Майк?
— Да.
— Алло, Майк.
— Алло, Люси.
— Как ты там?
— Забавно. А ты как, Люси?
— Что?
— Я вовсе не смеюсь над тобой. Я не разыгрываю.
— Где ты?
— В «Голубом козле».
— Где это?
— Здесь всё обтянуто леопардовыми шкурами. Джо и Марго и Сванн тоже здесь.
— Кто они такие?
— Просто люди.
— Очень мило, что ты позвонил, Майк.
— Муж Марго Найджел приводит домой женщин. Мне кажется, если у тебя есть что посоветовать ей, то я бы передал. Эти женщины очень её беспокоят. Они пожилые и приходят целыми группами.
— О, Майк, я ничего не понимаю в таких вещах. И мне ничего не приходит в голову. Честно.
— Извини, Люси; я-то думал, что ты могла бы.
— Мне звонят в дверь. До свидания, Майк. На твоём месте я бы поехала домой.
Сванн заявил, что он хочет чаю. Мы вышли из «Голубого козла» и под слепящим солнцем двинулись по направлению к «Флорису».
Марго снова начала про Найджела.
Сванн сказал, что знает одного парня, который мог бы изменить жизнь Найджела к лучшему. Он не мог вспомнить рецепт, предложенный тем человеком, но заверил нас, что саму идею оценивает очень высоко.
Я опять ускользнул от них позвонить Люси.
— Люси?
Отозвался мужской голос. Я спросил: — Могу я поговорить с Люси? Я туда звоню?
Мужчина не ответил, но тут же трубку взяла Люси: — Это опять Майк?
— Алло, Люси. Как ты там?
— Нормально, Майк.
— Отлично.
— Майк, ты звонил мне пятнадцать минут пятого. Ты знаешь, сколько времени сейчас?
— Ну, и сколько?
— Без двадцати пяти пять.
— Я тебе мешаю, так?
— Нет, нет. Просто… может, я могу чем-нибудь тебе помочь? То есть, может, ты хочешь что-то, но не знаешь, как это сказать?
— Мне скучно. Я всё с теми людьми. Люси.
— Да.
— Кто с тобой в квартире?
— Мой друг, его зовут Фрэнк. Ты его не знаешь.
— И что он там делает?
— Что он делает, что ты имеешь в виду?
— Ну…
— Послушай, я его спрошу. Фрэнк, что ты делаешь?
— И что он говорит?
— Он говорит, что наливает чашку чая.
— Мы тоже пьём чай. Во «Флорисе». Хотел бы я, чтобы ты была здесь.
— До свиданья, Майк.
— Постой, Люси, не вешай трубку.
— До свиданья, Майк.
— До свиданья, Люси.
Когда я вернулся к остальным, то обнаружил их, хохочущими как сумасшедшие. Сванн доложил, что торт, который они едят, делает их пьяными. — Понюхай, — предложил он. От торта пахло ромом. Я попробовал кусочек: вкус был тоже ромовый. Мы съели по изрядной порции торта, смеясь над идеей, что им можно упиться. Мы заказали ещё торта, объяснив официантке, что это просто объеденье. Когда энтузиазм чуть поутих, Сванн изрёк:
— Майк, мы все ждём твоего совета Марго насчёт её мужа.
— Я уже говорил Марго…
— Нет, Майк, теперь серьёзно. В таких вопросах ты ведь разбираешься.
— С чего ты решил, что я разбираюсь? Заявляю совершенно категорично, я ничего в них не понимаю.
— Хорошо, хорошо, Майк. Я тебе объясню. Муж Марго Найджел заявляется домой с компаниями каких-то старушенций. Марго обеспокоена, в том смысле, что дело может принять и более крутой оборот — ты понимаешь, бродяги, уличные торговцы, одноногие солдаты. Что, по твоему мнению, следует ей предпринять?
— Я не знаю, что Марго следует предпринять. Марго, я не знаю, что тебе предпринять. Ну, если не считать того, что ты можешь спросить Найджела, что у него самого-то на уме. А сейчас съешь ещё немного торта.
— А вот это идея! — вскричал Сванн торжествующе. — Марго, любовь моя, почему бы тебе и в самом деле не спросить старину Найджела, что у него самого-то на уме?
Джо восхищенно махнула у меня перед носом своей пятернёй с чудовищными пиками ногтей. Я понял, что это жест признательности, а не атака, по её влюблённой улыбке.
— Но всё, что говорит Найджел, — возразила Марго, — что они будто бы не закончили своё собрание.
— Ну да, — подхватил Сванн, — но ты хорошенько на него не нажала. Не спросила: «Что за собрание?» Не указала ему, что для тебя суть их делишек темна. А Найджел очень просто может вообразить, что ты принимаешь всё как есть и ничего больше не ожидаешь от семейной жизни. Когда ты ходил в уборную, — Сванн повернулся ко мне, — Марго призналась мне, что очень обеспокоена.
— А ещё раньше она в том же самом призналась мне. И я не ходил в уборную. Я звонил по телефону.
— Тогда и мне тоже? — спросила Марго. — И мне тоже позвонить Найджелу, и пусть он всё объяснит.
Мы все как один кивнули. Марго поднялась, но замешкалась и снова опустилась на стул. Она не может, сказала она. Она, якобы, боится разговаривать с мужем на такую тему по телефону. Она посмотрела на меня.
— Майк, сделай это для меня.
— Я?
— Майк, ты можешь позвонить?
— Ты просишь меня позвонить твоему мужу и расспросить его, что его связывает с теми пожилыми женщинами, которых я совсем не знаю?
— Майк, ради меня.
— Подумай, как тебе придётся потом объяснять мужу, кто я такой. Подумай, какая выйдет путаница. Ещё чего доброго, Найджел решит, что я — муж одной из этих старушек. Вообразит, что я — из полиции. Начнёт задавать мне вопрос за вопросом. И ради бога, как ты себе это представляешь, что он хоть в чём-нибудь признается мне?
Вмешался Сванн: — Всё, что ты должен сделать, это спросить: «Это Найджел? Послушайте меня, Найджел, что означает всё то, что я слышал о вас, эти женщины, что заявляются в ваш дом в любое время дня и ночи?» Скажи, что действуешь по поручению министерства пенсионного обеспечения.
— Я не могу обратиться к человеку «Найджел», а потом заявить, что я из министерства пенсионного обеспечения.
— Майк, мужа Марго зовут Найджел. И он ничуть не удивится, что ты называешь его Найджелом. А вот если ты не станешь называть его Найджел, то он просто пошлёт тебя подальше. Он скажет, что ты не туда звонишь.
— Итак, я говорю: «Алло, Найджел, это министр пенсионного обеспечения». И он делает вывод, что я — придурок.
Тут в разговор снова вступила Марго: — Майк, сделай это так, как тебе легче. Плюнь ты на то, что говорит Сванн. Он съел слишком много торта. Давай, действую, ты ведь знаешь, где телефон. — И она вручила мне клочок бумаги с написанным на нём номером.
— Господи, — простонал я и, не в силах больше это выдерживать, занял четырёхпенсовик и промаршировал к телефону.
— Алло? — спросил уже знакомый мне голос на другом конце линии.
— Алло. Вы можете позвать Люси? Пожалуйста.
— Алло, — отозвалась Люси.
— Алло, Люси.
— Ну, и что дальше? — спросила Люси.
— Это Майк.
— Я знаю, что это Майк.
— Они хотят, чтоб я позвонил тому парню, о котором я тебе говорил, но я не могу ходить и звонить людям вот так…
— Почему ты не едешь домой спать?
— Потому что мне не уснуть. Помнишь того человека с пожилыми женщинами? Так вот, они хотят, чтобы я позвонил ему и спросил, что у него на уме. Люси, но я не могу, разве я могу так?
— Нет, ни в коем случае, я не думаю, что ты способен на это.
— Они мне советуют выдать себя за министра пенсионного обеспечения.
— До свиданья, Майк.
— Секу… Люси?
— Да?
— Тот человек, он всё ещё там?
— Какой тот человек?
— Мужчина у тебя в квартире.
— Фрэнк. Он всё ещё здесь.
— Кто он, Люси?
— Его зовут Фрэнк.
— Ясно, но чем он занимается?
— Я не знаю, чем он занимается. Фрэнк, чем ты занимаешься? У себя на работе? Он говорит, что он… Что, Фрэнк? Он фрахтовый агент.
— Фрахтовый агент.
— До свидания.
— До свидания, Люси.
Когда я прибыл обратно к чайному столу, все были в очень приподнятом настроении. Никто не поинтересовался тем, в чём мне признался Найджел. Сванн заплатил по счёту и сказал, что ему не терпится показать нам выставку ужасов Востока где-то в Юстоне, а после он возьмёт нас на парти. В такси Марго спросила:
— И что сказал Найджел?
— Его не оказалось дома.
— Так там никто не ответил?
— Какая-то женщина ответила. Она сказала, что я прерываю их собрание. Я спросил: «Что за собрание?», но она хотела сперва узнать, с кем разговаривает. Я объяснил, что я министр пенсионного обеспечения, и тогда она воскликнула: «Боже мой!» и бросила трубку.
До места мы добрались несколькими часами раньше начала вечеринки, но никого это не смущало. Нас встретила женщина в широких брюках, я помог ей перелить вино из бутылок в большой кувшин. Сванн, Марго и Джо крутили магнитофон, а спустя немного времени появился муж хозяйки, и нас всех усадили за стол.
Около восьми начали прибывать другие гости. Атмосфера наполнилась табачным дымом, музыкой и винными парами; вечеринка закружилась в бодрящем ритме танца. Девушка с кудряшками толковала мне истово о любви. Думаю, что она чувствовала примерно то же самое, что и я, хотя я и не мог бы назвать её родственною душою, даже в тот момент. Она сказала: — Мне кажется, у каждого найдётся черта, которая сильнее всего раскрывается в любви. Даёт превосходство, понимаешь? Например, гордость. Или честность. Или моральная, даже интеллектуальная, наконец, эмоциональная цельность. Возьми двух влюблённых. Единственное, что способно омрачить их отношения, это личные качества одного из них. Другие люди тут совершенно не причём. Если только не совсем наоборот — как инструменты ревности, к примеру. Разве не так?
Я ни в чём не был уверен, но ответил: да.
— Или ещё одна особенность любви, — девушка с кудряшками продолжала, — это её чрезвычайная заразительность. Тебе не приходило в голову, что когда ты любишь кого-то, тебе по-настоящему хочется, чтобы и тебя любили. Потому что это, конечно, закон природы. Я хочу сказать, было бы очень странно, если бы каждый раз человек, любящий другого человека, не оказывался бы любим в ответ. Совершенно крошечный процент случаев такого рода.
Агрессивного вида молодой человек, подслушав эти высказывания, рассмеялся. Он хохотал без остановки, пялясь то на меня, то на девушку с кудряшками.
Я отошёл в сторону и, налив стакан вина из кувшина, поинтересовался у миловидной женщины средних лет, чем она занята. Она кокетливо ответила, я улыбнулся и прошёл дальше. Марго, схватив меня за руку, оттащила меня в угол. — Майк, ты позвонишь ещё раз Найджелу?
— Я как раз думаю над этим, — отвечал я. — Если честно, я вовсе не убежден, что имею право вмешиваться.
— Но, миленький, ты же обещал.
— Обещал? Ничего я не обещал.
— Ну же, Майк.
— В самом деле, вся эта затея… Хорошо.
— Ты позвонишь сейчас же, Майк?
— Хорошо. Сейчас же.
— Люси?
— Это Майк?
— А кто же ещё?
— Кто в самом деле? Где ты?
— Я на парти.
— Хорошая вечеринка?
— Да, я полагаю. Почему ты не пошла со мною?
— Я не могу, Майк. Я делаю дела.
— С этим проклятым фрахтовым агентом, конечно же.
— Что за агент?
— Фрахтовый. Твой дружок фрахтовый агент. Фрэнк.
— Он не фрахтовый агент. Он работает в издательстве.
— Зачем же он тогда сказал, что он фрахтовый агент?
Последовало пространное объяснение. Называть себя фрахтовым агентом — это было у него одним из проявлений чувства юмора. Я раздумывал над этим фактом на своём обратном пути к Марго.
— Что он ответил, Майк?
— Какая-то женщина сказала, что Найджела нет.
— И это всё?
— Я сказал, что дом взят под наблюдение. Что местные власти вовсе не в восторге.
— А она?
— Она запричитала, поэтому я сказал: «Я не шучу» — и бросил трубку.
— Спасибо тебе, Майк.
— Пожалуйста. В любое время.
К нам подошёл Сванн, и Марго поставила его в известность: — Майк снова пытался связаться с Найджелом. Он просто душка, Майк.
Сванн похлопал меня по спине и спросил: — Чего-нибудь ещё?
Марго принялась описывать ему, как всё было. Я же направился к Джо.
Она притворялась, что слушает замысловатую историю, разные версии которой излагали друг другу двое мужчин. Она сказала мне, понизив голос: — Не волнуйся ты из-за Марго. Вот увидишь, она ещё найдёт совсем другой выход.
Я уставился на неё, удивляясь, с чего она решила, что я волнуюсь из-за Марго. — Не сомневаюсь, что увижу, — поддакнул я.
— Доверяй Джо, — прошептала она.
Я успокоил её, ответив, что, по моему мнению, она вполне заслуживает доверия. А сам всерьёз задумался над тем, что сказал. В этот момент один из споривших мужчин обратился ко мне за поддержкой: — А ты как думаешь, дружище?
Я пожал плечами и начал пробираться сквозь толпу к телефону. Я набирал номер три раза подряд, на тот случай, что меня, быть может, неправильно соединяют, но всякий раз не было ответа.
Вокруг все танцевали что-то несуразное. Возле кувшина с вином решив немного передохнуть, я обнаружил, что стою опять рядом с девицею с кудряшками. Она улыбнулась мне, а я занудным голосом поинтересовался: — Вы знаете девушку по имени Люси Энструф?
Девица с кудряшками отрицательно помотала головой: — Думаешь, я должна?
— Нет, не думаю, — вздохнул я. Девица окинула меня пристальным взором и прошествовала дальше.
Я поднялся этажом выше и обнаружил там тихую комнату с кроватью. Лампа на туалетном столике давала слабый свет. Кровать, выглядевшая очень удобной, находилась в почти полной темноте. Я лёг, раскинувшись, на неё, приветствуя мрак и уныние. Мгновенно я провалился в сон. Проснувшись, я глянул на светящийся циферблат своих часов и определил, что прошло два часа. Две девушки наводили марафет на своих лицах, смотрясь в зеркало туалетного столика. Они вытащили из своих сумочек косынки с изображёнными на них лошадьми и повязали себе головы. Разговаривали они шёпотом, а затем и совсем ушли. Я лежал на кровати, вспоминая события дня и прикидывая, какими они будут казаться мне во время завтрака утром. Каким видится за завтраком предыдущий день — это я всегда считал очень важным для себя.
Мужчина со стаканом в руке вошёл в комнату и тоже уселся перед зеркалом туалетного столика. Причесал волосы и подтянул галстук. Затем вытащил из кармана носовой платок и обернул его вокруг указательного пальца правой руки. По очереди сунул этот импровизированный зонд в уши, так и сяк скрючивая и вращая его там. И оба раза, осматривая затем платок, он как бы взвешивал результат этой процедуры. Я закрыл глаза, а когда же открыл их, мужчина уже ушёл. Закурив сигарету, я отправился позвонить ещё раз.
— В чём дело? — откликнулся недовольный голос. Это был сотрудник издательства. Я попросил его пригласить Люси.
— Алло, Люси.
— Ох, Майк, в самом деле…
— Люси, этот человек опять там.
— Но ты же видишь это, Майк.
— Уже два часа ночи.
— Два часа ночи. Извини, Майк. — Её голос казался таким беззащитным, что я не выдержал:
— Прекрати жалеть меня.
— Я думаю, лучше закончить этот разговор.
— Я сам, чёрт возьми, его закончу.
Я стоял у телефона, соображая, что делать, и ощущая тошноту. Вдруг я обратил внимание на какую-то помеху у себя между пальцами и, поглядев, увидел, что это прилипший клочок бумаги с телефоном Найджела. Я снова снял трубку и начал вращать диск.
Мне пришлось ждать, наверно, минуту, а потом из трубки донёсся женский голос: — Да? Кто это, пожалуйста, ответьте.
Кажется, я сказал: — Я хочу знать, что здесь происходит.
На что женщина отреагировала мгновенно: — Кто говорит? Вы не туда звоните.
— Ну уж нет, — парировал я с неменьшей быстротой. — Пожалуйста, приведите Найджела к телефону.
— Найджел председательствует. Своими требованиями вы прерываете наше собрание. У нас очень много вопросов на повестке дня. Я не могу выполнить вашу просьбу, сэр.
— Это министр пенсионного обеспечения, — сказал я и услышал, как у неё сразу участилось дыхание. Затем она разорвала линию.
Проталкиваясь сквозь веселящуюся толпу, я смотрел по сторонам в поисках выхода. Я думал, что теперь всё более-менее решено. Недовольство Марго получило должную огласку, ей стало лучше, и теперь, кому бы ни пришлось этим заниматься, оставалось только спросить Найджела, что у него на уме, и как следует нажимать на него, добиваясь подходящего ответа. А дальше дело станет за квалифицированными экспертами. Что же касается меня, то время лечит, время исцеляет. Я знал это, и хуже этого ничего придумать было нельзя. Потому что я не хотел, чтоб меня лечили. Я хотел, чтобы продолжалось безумие моей любви к Люси — терзало бы меня в снах, глумилось надо мной из полупустых стаканов, как убийца, набрасывалось на меня из-за угла. Со временем лицо Люси в моей памяти станет не больше дырочки от булавки; со временем, увидев её на улице, я небрежно брошу: «Привет» — и буду сидеть рядом в кафе, невозмутимо рассуждая, сколько воды утекло после моей последней встречи с ней. А сегодняшний день — даже не так, потому что уже наступило завтра — пройдёт как все другие дни. Вовсе не красная дата в календаре. Вовсе не день исполнения моих несбыточных желаний. Вовсе не тот день, когда любовь моей жизни предала меня. Я открыл парадную дверь и выглянул в темноту ночи. Было холодно и неуютно. А мне нравилась такая погода. И я ненавидел эту минуту, а всё-таки и любил её, потому что и в эту минуту по-прежнему любил Люси. Намеренно я посильнее хлопнул дверью, чтоб больше не видеть этой измороси и тьмы. А когда я опять вернулся на вечеринку, печаль всего того, что я уже успел забыть, поразила меня. Даже теперь, подумал я, время за своей работой; время уносит её прочь, разрушает её, убивает всё, что связывало нас. Но время на моей стороне, и когда-нибудь я вспомню этот день без горечи и без эмоций вообще. Я вспомню его только как вспышку света на хрупком прикрытии пустоты, как всего лишь довольно забавный денёк, как день, когда мы упились тортом.
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «День, когда мы упились тортом », Уильям Тревор
Всего 0 комментариев