«Кровь на полу в столовой»

За свою долгую жизнь Гертруда Стайн успела проделать путь от безвестности до своеобразной, с оттенком скандальности, славы. Ее превозносили до небес, и над ней же насмехались. Она обзавелась множеством друзей среди творческой аристократии первой половины века и большинство из них растеряла по дороге. Все это время она писала, и известности ей всегда хотелось именно писательской. Вообще-то говоря, она постепенно приучила себя к мысли о том, что в англоязычной литературе XX века она — «единственная».

И только однажды она перестала писать. В 1933-м, в возрасте шестидесяти лет, после выхода в свет «Автобиографии Элис Б. Токлас» она пережила первый настоящий успех. После чего все начало валиться у нее из рук, и оказалось, что она больше не в состоянии написать ни слова.

В истории лета 1933 года — о том, как Гертруда Стайн сбилась с дороги, а потом снова ее нашла — как в капле воды отразилась история всей ее жизни. До конца своих дней она будет потом возвращаться к одной и той же задаче: к попытке написать об этих нескольких месяцах. Но именно самая первая, и самая удачная из попыток позволила ей преодолеть писательский кризис и вступить в самый плодотворный период своего творчества.

Ее единственный детективный роман, «Кровь на полу в столовой», как раз и являет собой хронику тех дней.

«В то лето происходили чудные вещи. Они происходили и не имели никакого отношения ко мне или к письму. Мне так часто хотелось сделать про них историю детективную историю про все что случилось тем летом и вот я опять пытаюсь это сделать».

Биться над этим она начала сразу, как только кончилось лето, в загородном доме в Билиньене, где как раз и происходили все события. Стронуться с мертвой точки ей помог трехдневный визит писателя Уильяма Сибрука, человека весьма нервического, который разделял многие из свойственных Гертруде Стайн навязчивых идей: «Опять оно случилось, по-другому но опять оно случилось».

По прошествии шести кошмарных месяцев, когда она не слышала внутри себя ни единого слова, которое следовало бы доверить бумаге, она снова начала писать. Она вернулась к привычному распорядку, как в старые добрые времена на рю де Флерюс, когда после каждого одинокого бдения на свет появлялось то, что они с Элис Токлас называли «еженощным чудом».