«Жрецы и фараоны. Сны»

...

Вы когда-нибудь играли в художественной самодеятельности? Или, скажем, в школьном театре? Возможно, на утреннике в детском садике? Впрочем, к чему эти предисловия?.. Все мы, так или иначе, играем различные роли: когда изображаем вселенскую грусть на лице, пытаясь уговорить родителей дать посмотреть категорически запрещенный для детей фильм, когда не хотим идти в школу, симулируя аппендицит (меня, кстати, чуть не прооперировали), когда, поступая на работу, убеждаем работодателя в нашем искреннем желании работать именно на этой должности, мечты о которой с самого детства занимали все свободное от учебы и спорта время, когда знакомимся с представителями противоположного пола, обещая всю свою жизнь, и до конца дней, ну и еще что обычно обещают в мыльных операх и телесериалах, и даже когда молимся (как правило, редко и когда здорово прижмет), пытаясь убедить Творца в своем искреннем раскаянии… Да, да, да, вывод из всего перечисленного вряд ли утешит читающего эти строки – ибо все мы большие лицемеры, вернее, все мы лицемеры с большой буквы. Исключением из этого печального правила являются дети, поскольку только они способны реагировать на этот мир адекватно тому, как его воспринимают… Но детство заканчивается, и мы становимся зависимы от традиций, привычек, правил хорошего тона и делового этикета, государственных и воровских законов, зависти, гордости и еще огромного количества причин, которыми объясняем свои гадкие поступки…

Ммм-дас-с… Мрачноватая получается картинка… Не находите?

Неужели все так плохо? Родился, год в состоянии амебы (ешь, спишь, отправляешь естественные надобности, иногда улыбаешься беззубым ртом, издавая непереводимые и непонятные звуки), первые шаги вперемежку с попытками засунуть в рот, а возможно, и съесть по неосторожности не убранные тапочки и другие предметы, несколько лет адекватной реакции на окружающую ситуацию с верой в Деда Мороза да с вопросами, заставляющими краснеть мам и загоняющими в тупик все старшее поколение, и достаточно длинный (от пятидесяти до семидесяти – это уж как повезет) путь лицедея и лицемера с возможным шансом возврата в состояние искреннего восприятия окружающего мира…

Говорят, в старости народ снова впадает в детство, но осветить эту тему смогу лет эдак через двадцать-тридцать, ибо пока из моих уст подобная информация будет звучать несколько надуманно…

Боюсь, это только часть правды, той, которую держим за семью печатями где-то глубоко внутри себя, пытаясь казаться лучше, чем мы есть на самом деле, правды, о которой часто боимся признаться самим себе, которую хотим унести с собой в могилу (похоже, с пафосом я все-таки немного переборщил).

Так что же остается светлого в душе среднестатистического обывателя в период его временного пребывания на этой грешной земле? Это мечты. Да, да, да… Как бы банально это ни звучало – мечты (не путать с материальными желаниями) о чем-то возвышенном и неосуществимом (победить дракона, достать звезду с неба, совершить подвиг или на худой конец дать в морду этому двухметровому качку с пятого этажа, собака которого с таким завидным постоянством отрывает номерной знак моего автомобиля (извините, отвлекся)… А еще нам остаются сны: добрые и страшные, правдивые и виртуальные, реалистичные и придуманные… Только в них мы можем быть героями там, где в реальной жизни боимся поднять голову или возразить, можем прыгать с девятого этажа и обратно без вреда для здоровья, и самое главное – можем летать. Вот, собственно, об этом и пойдет речь далее. Так что расслабьтесь и не пытайтесь найти в тексте какое-то рациональное зерно – его там просто нет, как нет смысла в «Черном квадрате» Малевича, попробуйте воспринять текст всеми органами чувств или, по крайней мере, прокрутите в голове сюжет, как ленту старого доброго советского фильма.

Сон первый

Дочь Иезуита Татьяна, была славным любопытным ребенком, но уже с пяти лет росла без матери под бдительным присмотром всевозможных нянек и теток, коих отец нанимал для воспитания дочери. Иезуит имел достаточно высокое положение в обществе, а чиновничий пост, занимаемый им в каком-то силовом ведомстве, давал огромную власть над большинством граждан той страны. Тысячи подчиненных, подлиз и льстецов, доступ через прослушку и слежку к тайнам других людей и организаций, психологические портреты и аналитические выкладки ведущих специалистов конторы, тексты выступлений и реплик, придумываемые лучшими пиартехнологами, психологами и другими режиссерами человеческих судеб, сделали из Иезуита сверхчеловека, по крайней мере, он был в этом уверен на все сто. Гордыня была вторым именем этого персонажа. С матерью Татьяны он развелся после публикации в какой-то желтой газетенке фотографий его персоны с барышнями легкого поведения, в непристойном виде. Вернее будет сказать, что это мать Татьяны подала на развод с Иезуитом. Однако многолетняя безнаказанность и власть сделали свое злое дело, и он, естественно, посчитав себя обиженным, решил этот спор по-своему: редактор издания, напечатавший компрометирующий материал, попал под страстное преследование фискальных органов, в результате которого потерял не только газету, но и практически все личное имущество; журналист, написавший статью и раздобывший фотоматериалы, был найден полуживой с черепно-мозговой травмой, выжить ему удалось, но память, как и способность здраво рассуждать, к бедняге не вернулись, так что его постоянным местом жительства стала психбольница. Мать Татьяны в ходе слушания дела о разводе и разделе совместно нажитого имущества была признана алкоголичкой, помещена в соответствующее лечебное заведение, лишена родительских прав, а равно, и всяческих прав на какое-либо совместно нажитое имущество. Нельзя сказать, что Иезуит очень боялся потерять контакт с дочерью, скорее наоборот – он бы с удовольствием забыл о ее существовании, однако гордыня и амбиции заставили поступить именно так. Он не мог проиграть, даже когда проигрывал. Все должно было быть в угоду ему, а не так, как хотела его жена. Имея неплохой достаток от не совсем законной деятельности, обеспеченной служебным положением… Тут следует немного оговориться: деятельность-то Иезуита была полностью законной: блюдя государевы интересы, он выполнял простые чиновничьи функции – что-то подписывал, что-то не подписывал, на что-то давал согласие, на что-то нет… с одной маленькой оговоркой – все перечисленное выше делалось им за деньги, которые благодарные посетители перечисляли в малоизвестный фонд как благотворительный взнос на что-то очень высокое и благородное (восстановление храма, помощь больным детям, развитие самой нужной государству отрасли и т. д.). Дальше все просто: специально обученный человек снимал в банке перечисленные деньги и передавал их другому специально обученному человеку, который эти, уже наличные, пожертвования либо передавал доверенному лицу Иезуита, либо переводил на счет какой-либо оффшорной фирмы, указанной тем самым доверенным лицом Иезуита. Вот, собственно, один из вариантов отъема денег у населения, о которых Остап Бендер даже не мечтал: просто, даже где-то банально, но зато работает безотказно. Конечно, существовали и другие способы получения денег от благодарных обладателей заветной подписи важной персоны, как то: паевые инвестфонды, оказание всевозможных услуг (от юридических до маркетинговых), покупка «мусорных» ценных бумаг, деривативов (фьючерсов, опционов)… Что-то я опять заговорился. Ну, да это, собственно, не так важно, важно то, что наш герой был ой каким небедным человеком. Правда, всю свою небедность он не мог вот так запросто показывать простолюдинам, журналистам, внутренней и государственной безопасности, сослуживцам. Посему все несметное имущество (яхты, автомобили, дома, квартиры) принадлежало де-юре не ему, а обезличенным иностранным компаниям, по большей части оффшорным, или его «друзьям», у которых Иезуит одалживал то или иное имущество во временное пользование бесплатно. А еще наш герой сильно прославился на научной ниве, вернее о нем как об ученом в научных кругах никто не знал, но гонорарам, получаемым им за чтение лекций и написание научных статей, мог бы позавидовать не только Эйнштейн (дело в том, что согласно действующему законодательству госслужащий не имеет права заниматься коммерческой деятельностью, а, соответственно, получать иные доходы, кроме как от написания научных статей, преподавания и зарплаты… Опять меня понесло). В общем, имея неплохой достаток, Иезуит обеспечил дочери хорошее образование: она пела, играла на фортепиано, рисовала, знала несколько языков, занималась танцами. Несмотря на это, Татьяна не любила принимать участие во всевозможных конкурсах, ее не прельщали известность и слава, она не получала удовольствие от общения с детьми отцовских товарищей, хотя делала это по настоянию Иезуита. К 18 годам дочь превратилась из гадкого коротко остриженного утенка в миловидную особу, что, к своему удивлению, заметил и сам Иезуит. Следует оговориться, что он не был обделен женским вниманием, ибо, с одной стороны, огромная рать подчиненных женщин, мечтая о служебном повышении, готова была разделить с ним постель, а с другой стороны, все тот же специально обученный человек организовывал (за вознаграждение, естественно) приезд на дом любой из понравившихся Иезуиту моделей или профессиональных жриц любви. В постельном плане Иезуит был что называется озабоченным человеком, причем его озабоченность заключалась не столько в качестве интимного свидания, сколько в самоутверждении и в еще большем самовозвышении. Так вот, обратив внимание на столь быстрое взросление и созревание дочери, а также на интерес к дочери со стороны сына чиновника, стоявшего рангом выше, наш герой решил воспользоваться сложившейся ситуацией, а именно: замужество дочери принесло бы Иезуиту немалые выгоды – это и приближение к семье Самого, и вообще…

Вот, собственно, основанная на таком нехитром предисловии жизнь героини первого сна текла своим чередом до известного возраста, когда мечты о принце становятся не только мимолетными вожделениями молодой особы, а начинают занимать большую часть ее сознания. В это же время Иезуит, зная своенравный характер дочери, унаследованный от матери, начал хитрую дипломатическую игру по формированию своего будущего в роли члена семьи вышестоящего чиновника, входной билет в которую обеспечивало замужество дочери. В доме Иезуита стали происходить празднования разнообразных знаковых событий, как то: покупка кем-то эксклюзивного спорткара, картины, завода, парохода – да мало ли чего еще, отмечались дни рождения, чьи-то профессиональные праздники и т. д. Множество людей в тот год побывало в доме Иезуита, от звезд шоу-бизнеса до детей-мажоров. При этом всех гостей объединяло одно – среди них не было случайных людей. Честно говоря, Иезуит сам был не в восторге от бедламов, творившихся в доме, однако выбранная тактика приносила свои плоды: Кирилл (сын вышестоящего чиновника) на фоне развязной примажеренной молодежи и уже зарвавшихся полузвезд становился для Татьяны самым близким и понимающим сверстником. Она привыкла к его постоянному присутствию в их доме, да и к тому же это был единственный человек из всех, вертевшихся вокруг, кто ее не раздражал. Однако для Татьяны Кирилл был хорошим, симпатичным парнем и только. Ему же Татьяна нравилась очень и очень. Скорее всего, он был в нее влюблен, влюблен, как бывают влюблены в восемнадцать лет: сильно, страстно и, кажется, на всю жизнь (красиво!).

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Не забывайте прокручивать прочитанное в голове, вспомните себя в восемнадцать лет, вспомните те чувства и ощущения, которые вы испытывали при виде дорогого человека. Давайте, не ленитесь.»

Однажды в посольство сопредельного государства, добрососедские отношения с которым, мягко говоря, не складывались, был приглашен Иезуит со своими близкими (он, дочь и очередная пышногрудая, напомаженная, отутюженная, с гордо поднятой головой длинноногая блондинка). На приеме присутствовало огромное количество богатых бездельников и покрытых плесенью чиновников. Большая часть присутствующих, никогда не игравшая в художественной самодеятельности, тем не менее с достоинством изображала светских львов и львиц. Барышни с подчеркнутой казательной непринужденностью и легкостью (до боли в каждом позвонке) прогибали спины, выпячивая напоказ малоприметные бюсты, лениво покуривали сигареты в длинных мундштуках либо потягивая через трубочку какой-то очень распространенный коктейль (ну, еще в который маслину кладут… Забыл). Кроме того, женщины были одеты во все – не скажу, что самое лучшее, но самое дорогое – это точно: бриллиантовые колье, цепочки, кольца и кулоны могли бы покрыть примерно четверть внешнего долга страны, проводящей прием (шутка). Хотя если сложить состояния всех присутствующих, а затем предположить, что его можно потратить на развитие страны, проводящей прием, то… могли бы быть установлены мраморные унитазы даже в местах лишения свободы той страны).

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Кстати, интересная мысль, почему, собственно, мы оцениваем наше с вами состояние по количеству абсолютно ничего не стоящих бумажек, напечатанных где-то далеко-далеко и находящихся в наших с вами карманах? Помните, как в детстве собирали фантики, складывали их в коробочку, прятали, хвастались в детском саду, менялись на другие (один оранжевый на два зелененьких). Как все это началось? Наверное, кто-то тогда подсказал, как надо поступать. Смешно, не правда ли – вырастая, мы продолжаем играть все в ту же бессмысленную игру: все те же ничего не стоящие фантики (я имею в виду деньги), все так же окружающие оценивают вас по количеству и разнообразию этих фантиков – чем больше, тем лучше, все так же мы их прячем, меняем, иногда дарим (отдаем безвозмездно), но это иногда… Так вот, мысль, которая посетила меня во время написания этих строк: «А почему бы не оценивать наше с вами состояние, привязавшись к иному эквиваленту, ну, скажем, к унитазу – очень нужная, незаменимая в хозяйстве вещь…» (шутка… хотя задуматься стоит, ведь все ваши деньги в один прекрасный момент могут превратиться в бумагу, а унитаз – он всегда будет унитазом, на нем можно посидеть, подумать, одним словом – вещь).»

Мужчины, эти надменные павлины с большими животами, с головами, переходящими в плечи, с сигарами и с коньяком, выпиваемым по привычке залпом и до дна, предпочитали отсиживаться за маленькими столиками небольшими компаниями, деловые разговоры (о футболе, рыбалке, машинах). В качестве украшений у мужчин были женщины (как правило, не жены). Безусловно, все эти пижоны (чиновники, мультимиллиардеры и просто миллиардеры) были не чем иным, как видимой частью айсберга: одни не вершили политику, хотя всем так казалось – они только подписывали что-то и озвучивали то, что им велели говорить (ну, скажем, режиссеры политики), а другие не владели теми несметными состояниями, которые им приписывались, вернее сказать, состояния-то у них были, вот только это были не их состояния, все деньги, равно как и собственность, находились у них во временном пользовании, т. е. в управлении, а истинных хозяев не знал никто или почти никто.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот и мне иногда кажется, дорогой читатель, что те надутые самодовольные личности, о которых мы слышим с голубых экранов и читаем в газетах, покупающие ультрадорогие яхты, футбольные клубы, отели и платящие за обед цену хорошего автомобиля, на самом деле являются всего лишь доверенными особами, слугами, если хотите, своих законспирированных хозяев. Но коль скоро есть хозяин, то, значит, есть кому казнить и миловать. Прокрутите в голове события последних десяти лет и вспомните, сколько вы слышали сообщений о скоропостижных кончинах тех или иных влиятельных людей (сердечный приступ, самоубийство либо автомобильная катастрофа), и вот уже мы слышим о новом олигархе, унаследовавшем состояние своего, ну, скажем, тестя (подобрали вменяемого и управляемого, женили на дочери управленца, пару лет на передачу дел и – на покой старика). Ну, да это мои вымыслы, посему относиться к ним надо как к вымыслам, или иначе – это как вам, читатель, будет угодно. По крайней мере, книга моя и писать буду, как хочу.»

Итак, читатель, представь большую кучу актеров, играющих серьезных людей, собравшихся в описанном выше посольстве, и такое же количество похотливых актрис, играющих верных спутниц своих спутников, а вернее спонсоров, дефилирующих туда-сюда, болтающих о том, о сем. Кроме этой когорты людей, на приеме присутствовали уже достаточно взрослые дети приглашенных и всяческий обслуживающий персонал – от звезд шоу-бизнеса до швейцаров и официантов. В основном зале стояли большие и малые круглые столы, убранные белыми атласными скатертями, уставленные большим количеством посуды и всевозможных приборов, пользоваться которыми не умел почти никто (возле каждой тарелки лежало по три вилки и по три ножа разных размеров и, вероятно, разного предназначения!) На блюдах посреди столов возлежала разнообразная снедь, украшенная зеленью и фигурно вырезанными овощами, бумажные салфетки и пластиковые шпажки. По залу туда-сюда сновали официанты с большим количеством алкогольных напитков. Часа через три разгоряченная спиртным светская публика, неприлично улюлюкая и выкрикивая бородатые либо пошлые тосты, шарила похотливыми глазенками по талиям и другим частям тел присутствующих. Кто-то даже пытался поруководить оркестром, а кто-то начинал любезничать с чужой барышней, пытаясь как бы невзначай пощупать оную на предмет целлюлита. В общем, каждый веселился как мог. Вечеринка была закрытая, т. е. не совсем официальная, а, соответственно, без журналистов.

Примажоренная молодежь старалась не отставать от ископаемого поколения и подналегала на спиртное. Ей был отведен отдельный зал, заказана дюжина популярных исполнителей, плюс полная свобода от предков, занятых нудными разговорами о политике. Они прыгали, кричали, бились головой о стенку, занимались непристойными вещами – развлекались, одним словом. На вечеринке Татьяна была по обыкновению с Кириллом. Вот, собственно, в этом зале возле стойки бара и произошло первое знакомство Татьяны и Андрея.

Сон второй

Так получилось, что он оказался рядом с ними. И если основная часть публики, сидевшей за стойкой бара, была повернута лицом к залу, то Андрей, пока еще незнакомец, сидел лицом к бармену и разгадывал какую-то головоломку со спичками, медленно перекладывая их с места на место. Он иногда прикладывался к стакану с прозрачной жидкостью и опять погружался в раздумья над головоломкой. Кирилл заказал пиво для себя и свежевыжатый морковный сок для Татьяны. Посмотрев какое-то время в зал на беснующуюся молодежь и вдоволь «насладившись» этим зрелищем, Татьяна случайно обратила внимание на Андрея и уже через мгновенье с интересом наблюдала за ним. Незнакомец, казалось, не замечал парочку, разместившуюся по соседству, и продолжал настойчиво перекладывать спички, что-то бормоча при этом.

– Интересно? – спросила Татьяна.

Андрей утвердительно кивнул, не поворачивая головы.

– Получается?

Собеседник отрицательно покачал головой, так и не повернув ее в сторону вопрошавшего.

– Хочешь выпить? – пыталась нащупать контакт Татьяна. Незнакомец просто приподнял свой стакан, показывая, что она как раз застала его за этим занятием.

– А потанцевать? – ее начинало разбирать любопытство: что за фрукт такой отмороженный на всю голову – сидит и никак не реагирует (будучи миловидной особой, она всегда была центром внимания, даже тогда, когда искренне этого не желала).

Незнакомец вновь молча отрицательно покачал головой.

– А покачаться под музыку?

– Мужики не танцуют – по слогам пробубнил Андрей.

– Ну а просто постоять под музыку?

– Я под музыку уже просто сижу…

Манера поведения незнакомца все более и более интриговала Татьяну. Ей захотелось взглянуть на него в анфас, а не в профиль, плюс самолюбие – до сих пор ни одна особь мужского пола так цинично не игнорировала ее. Желание протиснуться сквозь железный занавес становилось навязчивой идеей.

– Может, задумчивый Архимед все-таки оставит свои волшебные спички и обратит на меня внимание?

– Уже обратил.

– Когда же? – удивилась Татьяна. – С тех пор, как я подошла к стойке бара, ты ни разу не оторвал глаз от своего ребуса… Может, ты увидел мое отражение в своем стакане?..

– Да нет… Вы Татьяна, дочь Иезуита. Любите танцевать, знаете английский и французский, играете на пианино, поете, не особо любите тусовки и всевозможные мажорные мероприятия, короче говоря – спортсменка, активистка, красавица и завидная невеста с приданым.

– Ты что, следишь за мной? Или нет – ты следишь за моим отцом?

– За ним наверняка следят другие, а что касается тебя, то для них ты еще пока не представляешь интереса… – будто в никуда сказал Андрей, кивнув в сторону углового столика, возле которого как бы невзначай по стойке смирно стоял одетый в смокинг субъект спортивного телосложения с лицом, о которое, по всей вероятности, неоднократно разбивали кирпичи либо иные твердые предметы.

– Тогда откуда ты все это знаешь? – не унималась Татьяна.

– Что касается твоего имени, то его объявили, представляя гостей приема. Что же касается всего остального, то я сижу здесь неподвижно уже более трех часов, и на вашем месте успели побывать разные подвыпившие гости. А знаешь, о чем говорят пьяные люди?

– Нет.

– Вот. А пьяные люди обычно любят перемывать косточки другим пьяным людям либо просто окружающим. А учитывая, что ты на подобных мероприятиях гость редкий, угадай, о ком они еще могли говорить?

– А что они еще тебе успели рассказать? Вернее, что ты еще успел подслушать?

– Да, собственно, ничего особенного, так, тупой треп обмажорен-ных юнцов, доросших до осознания значимости положения своих родителей, деньги которых создают им явные преимущества перед огромным количеством подобных человеческих существ.

– Тебя чего понесло? Или ты всегда такой официальный?

– Да нет, наверное, пытаюсь произвести на тебя впечатление, так как на эти проклятые спички я впечатления не произвел.

– А что ты делаешь со спичками?

– Недавно нашел старую книженцию со всякого рода загадками и фокусами, для лиц среднего школьного возраста…

– И?

– Второй день голову ломаю над простейшей загадкой… Уже два коробка спичек со злости изломал, а загадку так и не разгадал.

– Не надоело?

– Надоело.

– Так займись чем-нибудь полезным.

– Чем, например?

– Пойди потанцуй!..

– В моем одеянии я могу только вальс танцевать, и то не факт.

– Так танцуй вальс.

– Под хип-хоп? Или под «Металлику»?

– Так пойди в зал, где взрослые.

– Да я, собственно, и вальс-то танцевать не умею, – улыбнулся Андрей.

В разговоре возникла затянувшаяся пауза… Через мгновенье оба заливались смехом, при этом Андрей не переставал смотреть на свои спички…

– А действительно, – вдруг заметила Татьяна, – чего это ты вырядился, как Элтон Джон на приеме у королевы?

– Это меня вырядили… Отец сказал, что я должен выглядеть солидно… Ну и вот…

– А зачем?

– Да я толком не знаю, да и неинтересны мне все эти протокольные вещи… Он говорит – я делаю. Вот в семье и порядок – никто ни с кем не ругается.

– Но тебе ведь не хочется это носить – по тебе видно, что это не твой стиль… Может, все-таки можно было найти другой, более компромиссный вариант?

– Не знаю… – задумчиво произнес Андрей. – Но ведь и ты пришла на эту вечеринку явно не по собственной инициативе…

– С чего ты взял?

– Ну смотри: три часа как идет вечеринка, а ты, во-первых, ничего не съела, а во-вторых, ни с кем, кроме твоего сопровожатого, не говорила. В этом зале только пять человек, кто не ест, не танцует и ни с кем не общается… Это ты, я, бармен-молчун да два гипсоголовых охломона-особиста, тусующихся возле обоих выходов из зала.

– Ты все-таки следишь за мной.

– Не-а.

– А я говорю: следишь. Иначе как объяснишь, что заметил только меня из такой толпы присутствующих? Или о них ты тоже можешь поведать с такой же наблюдательностью?

– Не о всех, но могу рассказать о многих, даже в подробностях…

– Интересно, и откуда же cтоль «энциклопедические» знания?

– Из желтой прессы, – улыбнулся Андрей.

– Фи… Молодой человек читает желтую прессу? А я уже успела посчитать тебя интеллектуалом.

– А по-твоему, интеллектуал должен обязательно держать в руке не желтую газетенку, а анализ финансовых рынков или книженцию «Как разбогатеть на форексе»?

– Оу! Ты знаешь слово «форекс»? Ты только что переместился на ступеньку выше в иерархии от человека очень глупого к человеку не сильно разумному. Браво! Так держать, малыш!

– А еще я умею играть на барабане…

– Понятно… Спускайся обратно на уровень «очень глупый».

– На самом деле я не читаю желтую прессу… Просто все дело в известности присутствующих. Проходя мимо киосков с прессой, волей-неволей обращаешь внимание на кричащие заголовки: «Новая пассия Иезуита», «Олигарх Иванов купил самую дорогую яхту» (типа «знай наших», хоть к нашим Иванова отнести ну никак нельзя), «Пасынок Петрова тайно встречается с женой Сидорова», «Васелина Тимова не любит целоваться с мужем» и так далее.

– М-м-м.

– Может, вернешь меня на ступеньку не совсем потерянных?

– Рано пока. Попробую задать еще пару вопросов. Ты там что-то о форексе говорил… Или тоже заголовок где-то увидел?

– Не только. Даже играл одно время.

– Почему играл? Насколько я знаю, на этом рынке зарабатывают, то есть работают.

– В казино тоже иногда зарабатывают, но я никогда не слышал, что там работают.

– Тоже мне сравнил… У нас целый предмет был о том, как зарабатывать на форексе… А вот о казино ни слова… Ты специально меня пытаешься запутать?

– Да нет… Ничего я не пытаюсь, я действительно так думаю. По-моему, форекс – это казино чистой воды.

– Объяснить можешь, только не выеживаясь и не умничая?

– Не умничая? Ну, попробую: в казино типа за лаве ставки, а по концовке шиш с маслом, а там – типа прогноз за лавешки, но в конце опять шиш с маслом… Вот.

– Очень доходчиво! – засмеялась Татьяна. – И все-таки?

– И там, и там нельзя системно зарабатывать, хотя все-таки возможен какой-то разовый выигрыш.

– Но нас в вузе учили, что данный рынок может быть просчитан, надо лишь знать тенденции его развития…

– Как ты думаешь: если бы вам в вузе рассказали, что форекс – это МММ для продвинутых? Сколько людей даже не попробовали бы этот лоходром?

– Слушай, хватит умничать, – будто бы обиделась Татьяна.

– Без базара… Всех лохов (потенциальных жертв афер) можно поделить на несколько категорий: на полных (отмороженных) дураков и умных (слегка примороженных) тугодумов.

– Хватит издеваться. Ты можешь просто нормально объяснить?

– В смысле, не умничая? – сказал Андрей, и они оба расхохотались.

Насмеявшись вдоволь и глотнув из стакана прозрачной жидкости, Андрей наконец-то оторвал взгляд от своих спичек и взглянул на Татьяну. Она действительно была достаточно миловидным созданием.

– Ладно, объясняю популярно: представь, что в казино пришел всего один человек и сделал ставку, и больше никого, а у казино деньги закончились, соответственно, выиграть этот один человек реальных денег, кроме, конечно же, своей ставки, не может, так как сумма денег казино равна его ставке, но зато проиграть у него есть шанс – это понятно. Теперь посмотрим на ситуацию, когда в казино пришло много народа, и все сделали ставки. В этом случае шанс выиграть у отдельно взятого посетителя сильно возрастает – чем больше посетителей, делающих ставку, проигрывает, тем больше получает победитель этой игры – своеобразное перераспределение денег участников. С одной только оговоркой: казино никогда не проигрывает – чем большая сумма денег прошла через кассу казино, тем больше это уважаемое заведение заработало. Казино в данном случае выступает эдаким посредником между потерпевшими фантазерами-идеалистами, верящими в то, что в казино можно разбогатеть, проходимцами-недоучками, уверовавшими в свою математическую гениальность после придумывания определенной закономерности выпадения той или иной цифры, при этом дающими советы всем и никогда не выигрывающими, и полными идиотами, кои срывают банк по извечному определению: «дуракам всегда везет». В общем, во всей этой присказке ничего интересного нет, кроме казино, ибо с точки зрения бизнеса только казино всегда зарабатывает, а посему пословица «хочешь выиграть в казино – купи казино» имеет более чем буквальный смысл.

– Очень поучительно: эти прописные истины известны всем. Так где же изюм?

– А изюм в том, что люди, зная все это, все же продолжают играть.

– Хорошо, а что ты можешь сказать о форексе?

– Ну, тут все еще проще…

– Что значит проще? Насколько я знаю, для того, чтобы делать прогнозы на форексе, необходим анализ большого количества показателей… и еще, и еще, и еще…

– В общем-то, это только часть правды. Ты можешь прочитать тысячи методик о стратегии работы на рынке форекс и все они будут очень аргументировано объяснены, но на самом деле форекс ничем не отличается от казино: вместо казино здесь торговые площадки (форекс-клубы), и каков бы ни был результат (проигрываешь ты или выигрываешь), всегда зарабатывает торговая площадка, и еще: просчитать на этом рынке можно все, кроме игры больших спекулянтов, таких как Торж Морос и ему подобных. По большому счету – это игра в карты, где один из игроков играет крапленой колодой (когда все будут играть на повышение, Морос и ему подобные воротилы обвалят рынок, и тем самым заработают на всех). При этом сговор финансовых воротил в игре на форексе нельзя квалифицировать как монопольный сговор, так как это почти невозможно доказать. Таким образом, работать на этом рынке по писаным правилам можно лишь в перерывах между аферами больших воротил. Вот.

– Интересный нюанс… Никогда об этом не задумывалась, – пожала плечами Татьяна.

– Да я тоже в общем-то не задумывался, просто нашел интересную статью одного аналитика в Интернете – вот, собственно, и вся премудрость. Я вообще думаю, что весь финансовый рынок со всем его многообразием – одна большая афера, и старик Маркс тому немое подтверждение.

– Ты читал идеолога коммунизма? – смеясь, спросила Татьяна.

– Пробовал читать «Капитал», но пока не осилил, так как многое не понимаю. Одно могу сказать наверняка: не знаю, какой он идеолог коммунизма, но то, что он великий экономист – это точно.

– Ты меня пугаешь. Слушай, ну нас и понесло. А с чего мы, собственно, начали?

– Ты предложила мне пойти потанцевать.

– А ты?

– А я сказал, что мужики не танцуют…

Андрей не успел произнести до конца начатую фразу, как оба залились звонким смехом.

Кирилл, слышавший весь диалог, тоже смеялся.

– Ну, мое имя тебе уже известно, – немного успокоившись, сказала Татьяна. – А это мой друг Кирилл. А тебя как зовут, великий мыслитель?

– Меня зовут Андрей, – сказал он и протянул руку Кириллу. Тем временем напитки в стаканах наших героев заканчивались, и бармен, в очередной раз подойдя к этой части барной стойки, вопросительно посмотрел на троицу. Каждый заказал что хотел: Кирилл взял пиво, Татьяна – свежевыжатый грейпфрутовый сок, а Андрей – воду со льдом и с лимоном.

– Ты не пьешь алкоголь или папочка не велит? – бросил Кирилл.

– И не пью, и папа не велит, – улыбнулся Андрей.

– Почему папа не велит – понятно, а почему не пьешь? – не отступал Кирилл.

– Не нравится на вкус, и состояние от него какое-то неадекватное – в общем, мой скудный опыт употребления подсказал мне не связываться с этим пороком.

– А другие пороки тебя тоже не интересуют? – не унимался Кирилл.

– Какие именно?

– Ну, с азартными играми ты вроде все изложил, а курение, секс?

– Курение тоже пробовал, и тоже не понравилось. Даже дурь курил после выпивки… Не знаю, как выжил – сильно плохо было. А о сексе говорить не буду.

– Не будешь, потому что не пробовал, или потому что обломали? – ерничал Кирилл.

– Да нет, не буду и все, – сказал Андрей, возвращаясь к своим спичкам.

– Ладно, не обижайся, – сказал Кирилл и выставил руку ладонью вперед.

Андрей хлопнул по ней, улыбнувшись. Инцидент был замят.

– А кто твои родители? Я тебя на тусовках никогда раньше не видела, – спросила Татьяна.

– А я, собственно, и не люблю тусовки, да и появились мы в вашей стране не так давно. Мой отец был назначен сотрудником данного посольства совсем недавно, около года назад, а я заканчивал второй курс института и переводился сюда, пересдавая всевозможные предметы и зачеты. Только месяц как здесь появился.

– А мама? – спросила Татьяна.

– Родители уже давно в разводе. Я знаю, что у нее новая семья, а еще дочка и сын – стало быть, мои брат и сестра, вот только я их никогда не видел. История же развода моих родителей вообще покрыта тайной за семью печатями.

– Что-то мне это напоминает, – улыбнулся Кирилл.

– Да… – согласилась Татьяна.

– Теперь моя очередь, я так понял, – сказал Кирилл. – Итак, я сын очень высокопоставленных родителей, вернее – очень высокопоставленного родителя. Мой отец – особа, близкая к президенту, и этим, наверное, все сказано. Мама – человек-фонд, занята в основном собой, и не в основном – тоже собой, а еще это особа, которая пытается потратить состояние отца, нажитое им на царевой службе. Вот только это ей ну никак не удается: либо тратить не умеет, хотя вряд ли, либо денег много, что вполне возможно.

– Ладно, познакомились. Будем считать, что с протокольными формальностями покончено.

В этот момент кто-то позвал Кирилла, и парочка осталась наедине, если не считать человек тридцать молодежи, двух особистов, бармена и прислуги.

– А все-таки, кто твой отец? – не удержалась от продолжения разговора Татьяна.

– Ну, он… Мужчина… И, как говорил Карлсон, в полном расцвете сил, – с умным видом ответил Андрей.

– Я не это имела в виду. И ты прекрасно меня понял. И перестань заниматься своими дурацкими спичками, когда общаешься с девушкой.

– Обычные спички, и ничего они не дурацкие. Мой отец занимает какую-то не очень значительную должность в посольстве, как точно она называется – не знаю, да и не интересно мне. А что касается общения с девушкой, то заметь – это не я с ней, а она со мной общается, и я никак не могу сосредоточиться на разгадывании головоломки.

– Ах так… Ну вот сиди и занимайся своими идиотскими спичками.

– Теперь они уже идиотские… Дурацкие мне больше нравились. Хотя называй их как хочешь… Мне все равно.

– Ты серьезно говоришь или шутишь? Тебе все равно, что я сейчас буду делать?

– Да, – утвердительно и в тоже время удивленно сказал Андрей.

– А мне показалось, что ты интересный собеседник.

– Наверное, действительно показалось.

– Для чего ты пытаешься со мной поссориться?

– Я не знаю, как тебе это объяснить, только я не пытаюсь ни с кем поссориться. Я собираюсь закончить разгадывание начатого ребуса и все.

– Как же не пытаешься, если заявляешь, что тебе моя компания не нравится, что тебе вообще все равно, есть я рядом или нет, и что тебя твои спички интересуют больше, нежели общение со мной. Знаешь, еще никто и никогда так себя не вел в моем присутствии. Ты очень грубый и невоспитанный тип, – не могла успокоиться Татьяна.

– Слушай, похоже, тебе вовсе не нужен собеседник. Ты не пробовала выяснять отношения сама с собой?

– Ну ты и хам, – фыркнула Татьяна, разметала спички Андрея и повернулась на барном стуле спиной к нему.

Андрей собрал оставшиеся на стойке спички, попросил еще несколько штук у бармена и вышел из зала.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Что скажете? Ничего не напоминает? Да, да, да: именно такие неконтролируемые срывы по банальным причинам обычно и являются проявлением внезапно зародившихся сильных чувств. Вы только представьте, что сейчас творилось в голове Татьяны: гнев, злость, негодование, непонимание происходящего, а еще непонятный интерес, возникший к этому так непохожему на остальных парню. Потерпите немного, интрига только зарождается. Честное слово – самому интересно.»

Татьяна посидела отвернувшись еще несколько минут, вероятно, обдумывая очередной монолог, и, наконец-то собравшись, резко повернулась на сто восемьдесят градусов… Стул рядом был пуст. Наверное, она настолько была увлечена своими мыслями, что не заметила, когда Андрей ушел. Татьяна растерялась и стала шарить глазами по залу в поисках этого зарвавшегося выскочки – именно такое определение в этот момент пришло ей в голову. В реальность ее вернул Кирилл.

– Сударыня что-то потеряла? Или ищет удачную партию для замужества?

Увидев рядом Кирилла, Татьяна немного успокоилась:

– Партия, наверное, это хорошо, а вот замужество пока рановато.

– Смотри, а то всех богатых женихов разберут, и останешься один на один с папочкой.

– А пущай разбирают – эта публика женится ненадолго, и ко всему любит повторять эту партию неоднократно, так что на мой век женихов хватит… Вот только мне хочется встретить кого-то необычного, неадекватного, если хочешь.

– Все неадекватные, скорее всего, в психушках. Кстати, могу договориться с папиком дабы организовал поход в оное заведение, а если постараться, то можно за отдельную плату там и остаться.

– Смешно… – констатировала Татьяна. – Только имей в виду, что если с женихами облом выйдет, ты – запасной вариант, по крайней мере, меня от тебя не тошнит.

– Ничего, будешь в интересном положении – тебя от себя тошнить будет, – засмеялся Кирилл.

– А ты откуда знаешь, знаток женской физиологии?

– Читаю, знаете ли, женские журналы, готовлюсь стать запасным вариантом. Даже смотрел в Интернете, как женщина рожала.

– Ну, и как?

– М-м-м… Знаешь, я лучше буду каждый день бриться.

Оба рассмеялись.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «В возрасте наших героев, дорогой читатель, все вы были остроумными, немного бесшабашными, красноречивыми в диалогах с особами противоположного пола, казались умными и рассудительными. Это сейчас ваше красноречие проявляется либо во время ссор, либо когда врете. А еще вы готовы были часами слушать объект ваших вожделений даже в том случае, когда этот объект нес полную чушь (кстати, эта тема разговора была самым распространенным предметом обсуждения). Вот она – молодость… Вот они – гормоны…»

– А где этот гений в смокинге со спичками? – вдруг вспомнил Кирилл.

– Не знаю, вроде сидел рядом. Я отвернулась ненадолго – он и испарился. Наверное, он человек-невидимка.

– Почему невидимка, мы же его видели, значит, он реальный, значит, он Видимка. Да, точно, он видимка со спичками в смокинге…

– И с парашютом, – добавила Татьяна серьезно.

– Почему с парашютом? – удивился Кирилл.

– В такой компании, в такой одежде и с такими взглядами ему до полной картинки не хватает парашюта.

– Точно… Точно… Я даже видел такой фильм: там главный герой ходил в костюме, а под костюмом – другой синий костюм с красной молнией… И он еще так – в-ж-ж-ж, в-ж-ж – летал…

– Бетмен?

– Точно. Бетмен. Как же я сразу его не узнал?

Оба расставили руки в стороны и зажужжали, изображая полет… Эта пантомима закончилась веселым смехом. Немного успокоившись, Кирилл спросил:

– Так кто у него отец?

– Какой-то чинуша этого посольства. А он, выходит, сын этого чинуши.

– Да тут, в общем-то, все дети каких-то чинуш.

– Да, а еще жены.

– А еще любовницы.

– А я? Тоже дочь чинуши?

– Сто процентов.

– А ты?

– А я – отпрыск голубых кровей, сын чинуши над чинушами, и посему вам, детям нижестоящих чинуш, следует гордиться знакомством со мной и почитать как особу, стоящую на ступеньку выше в социальной иерархии. Следовательно, любой мой каприз как особы, приближенной к императору, должен исполняться мгновенно и безоговорочно. Более того, угодить мне – значит угодить Самому. Вот скажи мне, дочь чинуши, стоящая на низшей социальной ступени: «Чего изволит мое высокостоящечиновничье величие?» Отвечай немедля, так как ждать не хочу.

– Как насчет пивной кружкой да по монаршему портрету?

– Фи, плебейка. Уберите свои крестьянские замашки. Как можно столь интеллектуальную особу да по мордам? Ну-ка немедля на колени, презренная.

– Сейчас, только пеплом голову посыплю. Кстати, а у столь высокопоставленной особы не найдется немного пепла для плебейки? Уж очень хочется утешиться в своей скорби по социальному статусу.

Кирилл взял с соседнего столика пепельницу и поставил перед Татьяной:

– Тут еще есть, что докурить…

И снова смех.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Скажите, а способны ли вы вот так беззаботно и бестолково проводить свободное время? Хотя, думаю, вопрос содержит в себе ответ – вы не имеете свободного времени, у вас его просто нет. Или не так, у вас нет свободного времени даже тогда, когда оно на самом деле есть. Уверен, что вы предпочтете общению разглядывание бестолковых журналов или чтение придуманных новостей в Интернете. Да, чуть не забыл, еще есть целая куча причин, находясь в одной комнате, отсутствовать по существу, как то: болтать с умным видом по телефону, решая проблемы глобального масштаба (типа вводить войска в Ирак или нет), перекладывать с места на место ничего не значащие вещи или с увлечением читать о ценности человеческого общения… Правда, очень знакомая ситуация?»

Оставим ненадолго молодежь, веселящуюся на званом ужине, и поднимемся на второй этаж посольства. Андрей, расставшись с Татьяной, уселся в кресло на балконе второго этажа, разложив спички на журнальном столике. Балкон выходил во внутренний двор посольства (эдакий итальянский дворик). В центре внутреннего двора находился небольшой фонтан, вокруг были устроены мощеные дорожки со скамейками, росло несколько вечнозеленых деревьев, названий которых Андрей так и не смог запомнить, а также возвышалось несколько фонарей, сделанных под старину, тусклый свет которых создавал романтичную, если не сказать интимную, атмосферу. Андрею нравилось это место. Здесь было по-настоящему уютно. И именно здесь в посольстве можно было ощутить полное уединение, если не считать многочисленных камер слежения и микрофонов, установленных в самых невероятных местах, благодаря которым изображающие простых чиновников рыцари плаща и кинжала воплощали в жизнь иезуитские замыслы своего руководства.

Андрей, несколько раз переложив спички с места на место, наконец разгадал загадку. «Вот это номер, – подумал наш герой. – Убить три дня на выдумывание целой теории вероятности, а решение лежало на поверхности».

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «И снова добрый вечер! Надеюсь, я еще не надоел со своими нравоучениями и замечаниями. Хотя, если это и так, вам все равно придется слушать мой треп либо выбросить книгу в камин. При этом если первое вас ни к чему не обязывает (читаете себе, да и только), то сжечь книгу – значит не узнать, чем закончится так банально начавшаяся история, и таким образом расписаться в собственной глупости (другим типа нравится, а я что же – дурак? И к тому же за эту писанину было немало уплачено). Парадокс в том, что нас останавливает именно это последнее, ибо всю свою жизнь мы продолжаем доказывать сами себе свою состоятельность… Мы до ужаса боимся осознания своей неисключительности и тривиальности, нам страшно ощущать себя неудачниками и признавать превосходство других, нам важно мнение окружающих, но безразличны суждения близких – мы неисправимые эгоисты и себялюбы. Мы – ходячие пороки и комплексы неполноценности. Мы хотим иметь все, и при этом не делаем для этого ничего, мы мечтаем о суровых путешествиях, но ленимся даже выбраться в выходной день на природу (в лучшем случае, кинотеатр или ресторан), мы хотим иметь атлетическую фигуру, но при этом не против побаловаться пончиками и пиццей, не говоря уже об «отмазках», придумываемых для пропуска очередного занятия в спортзале, и в конце концов мы хотим, чтобы нас любили такими, какие мы есть, но при этом не способны смириться с безобидными привычками своих спутников. Иными словами, мы не способны любить – и этим все сказано.»

Еще раз смешав все спички и вновь повторив процедуру отгадывания загадки, Андрей улыбнулся и растянулся в кресле, забросив голову назад. Его поразило звездное небо, редкие облака, медленно проплывающие над столицей, и полная огромная луна, повисшая совсем близко.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Как редко мы смотрим в небо, как прожигаем свою жизнь в погоне за призрачными благами мира, не замечая воистину неземных даров, ниспосланных нам свыше абсолютно бесплатно, как часто карабкаемся по отвесным скалам условностей к своему счастью вместо того, чтобы просто быть счастливыми, как в детстве, радуясь, казалось бы, бестолковым вещам: найдя на море камешек с дырочкой и повесив его на шею, кусочек цветного бутылочного стекла, отполированного морем, сквозь которое так здорово смотреть на окружающих и хранить его как фамильную драгоценность в коробочке из под спичек… Ну же, не ленитесь, вспоминайте поездки с родителями на море, в провинцию к бабушкам и дедушкам или летние лагеря с ночевкой в палатках, которых ждали целый год. Ведь все это делало нас воистину счастливыми. Внимание, вопрос: почему мы перестали ходить в походы и искать приключения? Мы стали старыми? Не настолько. Мудрыми? Ну, это вряд ли. Тогда что с нами произошло? Ладно, объявляется небольшой перерыв. Пойду выпью чаю. Вам, читатель, советую сделать то же, хотя каждый вправе поступать, как ему вздумается. А я все равно пойду и выпью чаю… Итак, с чаем покончено, и мы можем продолжать.»

Тихое созерцание мироздания Андреем прервали доносившиеся из-под балкона голоса. Двое неизвестных тихо обсуждали какие-то проблемы, и Андрей, будучи увлечен разглядыванием лунных кратеров, не сразу вник в смысл разговора.

– Послушай, Татя, твое пролетарское происхождение уже никого не впечатляет, ибо послужной список первой леди страны до ее попадания в эту самую страну уже не вставляет даже обкуренных тинэйджеров южных штатов.

– Зато одно мое ночное нашептывание в сочетании с психотропами, подмешанными в чай, приносит больше пользы, чем работа всего восточного отдела. А пока – я первая леди, мой суженый умножит на ноль любого, кто только подумает обо мне плохо. А ты, как мне кажется, уже думаешь обо мне плохо – это преступление.

– Уже боюсь. Это хорошо, что твой бесхребетный филантроп за короткое время умудрился развалить все хорошее, что досталось в наследие спецслужбам от некогда огромного государства, а то бы застукали нас вдвоем, быстренько записали наши интимные разговоры, после допросов с пристрастием мы бы во всем признались, а потом в газетах написали бы, что один скоропостижно, а второй – от передозировки, но тоже скоропостижно.

– Типун тебе на язык… А моего рановато хвалишь… Много еще не сделано, а выборы не за горами. А оно еще начало ездить по стране с культурной программой, да без меня. Приходится часами просиживать у телефона, внушая этому плебею, куда дальше вести стадо.

– А когда ты рядом, разве что-то другое делаешь?

– Конечно, да. Всего одна таблетка правильного психотропа в чай – и клиента штырит на нашептанной теме. Потом еще и тормозить приходится, а то ведь увлекается. В общем, респект и уважуха психологам – все-таки правильную ставку на него сделали. Я не знаю в его окружении более ни одного настолько убеждаемого кандидата.

– Да-с, честно говоря, твой придурок по неадекватности переплюнул даже нашего идиота.

Оба тихо засмеялись.

– Ничего не меняется в мире со времен великого Египта.

– Что ты имеешь в виду?

– Вспомни самую первую лекцию…

– Да-да, помню… «Египтом управляли жрецы, а не фараоны».

– Точно, только в нашем случае Египтом управляю я.

– Ну-ну. Ладно, давай вернемся на землю. Свои награды ты еще успеешь получить после возвращения… Теперь к делу. Отношения между этими двумя странами ни в коем случае не должны наладиться… По крайней мере, в выборы страна должна войти на пороге конфликта со старшим братом.

– А дальше?

– А дальше – не наше дело… Конфликт или разожгут, или потушат – это как карта ляжет.

– Думаю, все будет хорошо. Наш политтехнолог Семен Капельман внушил ему идею поднятия рейтинга путем конфликта с сильным соседом. Ну и он рад стараться. Награждает врагов соседей, проводит военные учения с врагами соседа, финансирует проведение исторического исследования на тему притеснений большим братом и так далее. Лучше и не придумаешь.

– Ты все равно не расслабляйся, до выборов недалеко, а для сюрпризов всегда есть время и место. Не пускай ситуацию на самотек, дабы не вышло, как в этих двух восточных образованиях: чуть проморгали, и другие влезли, и, как результат, признанная независимость.

– Да, наслышана.

– А ты знаешь, что после поражения вся команда отдела была разжалована и с треском выгнана со служебным несоответствием? Ребята уже почти год на подсосе.

– Надеюсь, мне это не грозит. Мой хоть и марионетка, но деньги любит. Так что у нас на черный день припасено.

– Сколько? – с улыбкой в интонации спросил собеседник.

– Какой внешний долг страны – знаешь?

– Ну это не секрет…

– Так вот, возьми где-то треть и не ошибешься.

– Да… Нам так не жить… Боюсь, на пенсии путешествие вокруг света на собственной яхте мне не светит. В лучшем случае смогу оплатить какой-нибудь круиз на круизном лайнере, и то не бизнес-классом.

– Хватит прибедняться. Деньги на проведение программ нашего ведомства все через тебя заходили. Небось, к рукам-то хоть немного да прилипло.

– Не твое дело. Все отчеты у меня в порядке.

– Ладно, расслабься, – оборвала его собеседница. – Это действительно не мое дело. Украл – молодец. Нет – дурак. Но если все-таки украл, то чего плачешься по поводу бизнес-класса? А если нет, то рюкзак на плечи и в тайгу комаров кормить.

– Я вижу, ты тоже ко мне хорошо относишься…

– Я здесь пять лет наблюдаю, как двуногие и двурукие питекантропы разворовывают, растаскивают, разбазаривают. Дедушка Даллес (а может, и не он) был прав, ставя задачи по развалу Империи. Звучало это примерно так: не пытайтесь их завоевать – это бесполезно, ибо многие пробовали, но никто не сумел. Все намного проще: помогите проходимцам прийти к власти, и они все сделают за вас. Собственно, это и было воплощено в жизнь. Но если бы ты знал, до чего они опускаются в своем животном желании наживы! Им все равно, чем торговать: детьми, женщинами, наркотиками, ядерными отходами… Главное, чтобы платили. Скажи мне, ты видел лица этой элиты?

– Это моя работа, – засмеялся собеседник.

– А моя работа – влиять на этого придурка, и все. Но мне целыми днями приходится общаться с этой пресловутой элитой, внимательно выслушивать их бредни, делать многозначительное лицо, читать их бездарные книги и статьи, общаться с их примороженными женами. Я уже не говорю о том, что мне пришлось рожать детей для великого мыслителя. Поверь, это не входило в мои планы – не люблю детей. Я люблю секс и работу, ибо и то, и другое – постоянный источник адреналина. А у меня в организме наблюдается его нехватка. Кстати, о сексе. Раньше ты был более решительным, особенно на военных сборах – умудрялся пристраиваться ко мне в самых невероятных местах… Мне это нравилось, что же с тобой произошло?

– Со мной ничего. А вот с тобой… Раньше тебя только готовили, и ты была таким же рядовым сотрудником, как и я, а теперь ты – жена президента отдельно взятой страны и этим все сказано.

– Я бы на твоем месте не отказывала барышне в доставлении удовольствия, ибо, во-первых, барышня и сама может доставить удовольствие кому угодно (хорошо училась), а во-вторых, не забывай, с кем имеешь дело. Моего через пару лет после выборов отправят на «покой», его сбережения вернутся на счета нашей альма-матер, а мои счета останутся при мне. И еще, круиз VIP-классом я тоже в состоянии обеспечить, – засмеялась собеседница и немного погодя продолжила. – Да я, собственно, могу купить любой круизный лайнер. Еще немного и я невеста с ой каким немаленьким приданым.

Оба тихо засмеялись. Но уже через мгновенье собеседник продолжил серьезным тоном:

– Пора расходиться, пока не обнаружили нашу пропажу. Еще раз повторюсь: необходимо не дать наладиться отношениям между этими соседними странами. Видишь, что не справляешься – сразу сигнализируй. Появились несогласные – шепчи на ухо своему, и этих – в отставку или под правоохранительный прессинг. Не поймут – значит, дальше не твоя головная боль. Твоя задача – вовремя сообщать об изменении настроений.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вы когда-нибудь задумывались, кто вершит наши судьбы да управляет странами и континентами? Поверьте, это не те полоумные, бесшабашные, алчные, похотливые президенты, коих мы созерцаем каждый день на голубых экранах и о которых читаем в желтой прессе. Это тщательно отобранные спецслужбами представители политикума. Самый главный критерий отбора – зависимость и управляемость. Чем больше характер кандидата похож на овощ, тем более он подходит на роль рулевого. А если на него еще и собран компромат, то это вообще идеальная кандидатура. Такому всегда доверят штурвал, с одной, правда, оговоркой: рулить надо строго по командам лоцмана, и точка. Итак, кого же мы видим на голубых экранах? Снимающих и назначающих чиновников рангом пониже, награждающих и наказывающих заслуживших и провинившихся, ссорящихся с соседями и берущих на себя ответственность за сложившуюся ситуацию? Правда, смешно звучит: «Я беру на себя ответственность за сложившуюся ситуацию в стране». О какой ответственности говорят эти суесловы? Как и чем они могут отвечать? Это бесхребетные марионетки, не способные на сильные поступки, это жадные, циничные и бессердечные чинуши, принявшие правила игры спецслужб, делающих их всемогущими (прямо как в Библии: продал душу дьяволу – получил все блага земли). Но спецслужбы на то и спецслужбы, дабы никому не доверять, вот они и окружают своих протеже тщательной опекой, пытаясь контролировать каждый их шаг. Идеальный вариант контроля – это жены и мужья. Ближе нет никого. Вот и живут наши первые лица государства под бдительным контролем своих половинок, которые всегда ненавязчиво подскажут, что делать и куда идти, а если первое лицо вдруг захочет сыграть свою игру – навзрыд поплачут над телом скоропостижно скончавшегося ночью супруга (супруги).»

Андрей понял, что подслушанный разговор может иметь серьезный резонанс, если информацию о нем предать гласности. Он даже представил, как бы выглядели заголовки периодики: «Тайная связь жены президента». Или так: «Жена президента – агент иностранной разведки». Однако, немного подумав, Андрей решил не торопить события, а поговорить о проблеме с отцом. Поднявшись и пройдя через пару комнат, наш герой оказался на большом внутреннем балконе, с которого открывался чудесный вид на зал первого этажа, где развлекалась взрослая публика. Большая, слегка закругленная лестница соединяла внутренний балкон с первым этажом. Освещение и декорации основного зала были так устроены, что Андрей, сев на ступеньку возле балконных поручней, мог разглядывать присутствующих, не обращая на себя внимание. Публика была настолько увлечена поеданием, выпиванием, наговариванием, сплетничанием и хохотанием, что никому по большому счету не было дела до того, кто и как за ними наблюдает. Тем более, все приглашенные привыкли жить под прицелами видеокамер и журналистов. Удобно устроившись в своем наблюдательном пункте, Андрей начал разглядывать приглашенных и хозяев приема.

В углу зала, на импровизированной сцене, играют музыканты, кое-кто танцует, но основное сосредоточение публики наблюдается в непосредственной близости от столов со снедью. Официанты непрерывно снуют между гостями, поднося и унося рюмки, стаканы, и бокалы. Вот посол кокетничает с женой местного олигарха, а вот сам местный олигарх будто невзначай щупает жену какого-то военного (и, видимо, ей это нравится), в углу стоят несколько светских львиц и о чем то судачат, хотя правильней было бы сказать – о ком-то, ибо их взгляды, направленные на объект обсуждения, красноречиво свидетельствовали о теме разговора: конечно же они обсуждали очередную пассию Иезуита. А обсуждать, поверьте, было что: красивая, длинноногая и пышногрудая блондинка – одним словом, девушка с обложки модного журнала. Вокруг нескольких столиков восседали животастые чинуши, налегавшие на дармовые сигары и коньяк. А вот и жена президента: пышная, крашеная, безвкусно одетая, разкоординированная, в общем, никакая. Андрею стало интересно, с кем она только что разговаривала, и он начал сканировать зал глазами на предмет обнаружения ее собеседника. Минут двадцать наблюдений не принесли результата, и Андрей оставил эту идею. И вдруг он заметил Татьяну, которая подошла к Иезуиту и о чем-то с ним говорила. Кирилл был рядом. Иезуит, всем своим видом изображая радушие, болтал и шутил с молодежью. Закончив с папашей, Татьяна с Кириллом подошли к заветным столам со вкусностями и, выказав официантам свои предпочтения, приняли из рук их профессионально поданные деликатесы. Усевшись невдалеке за столик, парочка, болтая, принялась отведывать изыски. В очередной раз поднося вилку ко рту, Татьяна заметила Андрея, внимательно наблюдавшего за ней. Она показала ему язык и продолжила процесс поедания. Кирилл заметил этот жест Татьяны, но не понял, кому он был адресован, так как сидел спиной к Андрею:

– Кому это ты язык показываешь?

– Да этому Бэтмену со спичками…

– Слушай, или он действительно Бэтмен и, значит, летает, или тебя, похоже, конкретно тыркнуло, ты же смотришь куда-то под потолок…

– Я смотрела на балкон второго этажа, на ступеньках которого восседает этот философ.

Кирилл обернулся: второй этаж действительно был, но Андрея там не было, ибо он покинул свой наблюдательный пост, как только понял, что его рассекретили, а Татьяна, будучи увлечена объяснением с Кириллом, не заметила его исчезновения. В этот вечер наши герои больше не встретились.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Ночь. Удивительное время суток. Это время великих открытий (я имею в виду Менделеева) и величайших преступлений (Варфоломеевская ночь, конечно же). Это время высоких чувств и обыденного секса (ночные свидания и исполнение супружеского долга). Это время рождения и угасания чьих-то жизней. В эту ночь каждый из героев нашего рассказа видел свой сон. Кирилл карабкался на какую-то гору в Чили. Татьяна по обыкновению бродила за руку с парнем своей мечты в сказочном саду. Андрею снились спички, различные комбинации перекладывания их с места на место и лица новых знакомых – Кирилла и Татьяны. Сон жены президента был больше похож на порноролик, посему я не буду его пересказывать. Иезуиту снилась работа. Будучи интриганом, он продолжал строить козни даже во сне.»

Сон третий

Следующая встреча наших героев произошла примерно через неделю. Татьяна занималась танцами в одном из недавно появившихся клубов, где за весьма немалые отчисления с посетителями занимались профессиональные «аниматоры»… Я не оговорился, назвав вчерашних спортсменов аниматорами, ибо основной их задачей было организовать досуг богатых посетителей. В клубе было все, что требовалось для спорта, отдыха и оздоровления растративших здоровье на ниве борьбы за денежные знаки толстосумов, их жен и отпрысков: бассейны, сауны, всевозможные секции и залы, косметические салоны и центры красоты, спорт-бары и рестораны. Среди перечисленной публики в клубе была заметна целая группа одиноких охотниц за безбедным существованием. Прогибая спины и выпячивая бюсты, представительницы названной социальной группы эротично покачивали бедрами на беговых дорожках и, вздыхая, крутили педали велотренажеров, сканируя зал похотливыми взглядами. Одного взгляда со стороны было достаточно, дабы понять, кто есть кто на этом празднике здоровья. Татьяна, закончив свои занятия, спустилась на ресепшн, чтобы вернуть ключ от шкафчика для переодевания и забрать свою клубную карточку. Она сразу не узнала Андрея, который как раз расплачивался.

– А-а-а, невежливое лицо иностранного происхождения…

– Я тоже рад тебя видеть, – улыбнулся Андрей.

– Решил прошвырнуться по столичным клубам? Или поправляешь подорванное здоровье? А может, ты маньяк, и охотишься здесь за беззащитными молодыми особами?

– По-моему, граф Дракула – наивный ребенок в сравнении с молодыми особами, охотящимися в этих прериях.

Татьяна улыбнулась и после непродолжительной паузы предложила:

– Ладно, философ, пошли в бар… Угостишь меня фрешем и считай, что я тебя простила.

– А я разве просил прощения? – удивился Андрей, но Татьяна уже тянула его за руку в бар.

Парочка уселась за столик. Официант возник сразу и из ниоткуда.

– Грейпфрутовый фреш, ладью с суши и воду со льдом и с лимоном, – хихикнула Татьяна.

– А сколько все это стоит? – поинтересовался Андрей.

– Ну, ты и скряга.

– Я не скряга, даже напротив, просто боюсь, что у меня не хватит денег.

– Хорошенький кавалер!.. Пригласил девушку, а денег не взял. Несите заказ, – сказала Татьяна, обратившись к официанту. Затем повернулась к Андрею и продолжила: – Не бери в голову, я заплачу, тем более, что это мой заказ, хотя ладьи с суши хватит на двоих.

Андрей сидел молча.

– Почему притих? Ты смутился по поводу денег?

– Немного. Я не думал, что здесь все так дорого. Иначе не пришел бы. Хотя, с другой стороны, я теперь точно знаю, что это не моя песочница.

– Почему?

– Много причин.

– Какие?

– Ну, во-первых, мне не нравится здешняя публика. Все какое-то придуманное. А во-вторых, моих карманных денег, получаемых от отца, хватило на одну тренировку, и вряд ли хватит угостить тебя.

– Это столько тебе дают на день?

– Да нет, на месяц.

– Ты серьезно?

– Да, мой отец занимает какую-то посредственную должность в посольстве. У нас никогда не было много денег. Денежные должности ему не предлагали – наверное, сильно честный, зато работой всегда грузили. Знаешь, нам ведь всегда и всего хватало. Просто здесь, в столице, кажется, люди сошли с ума – месячный абонемент в этот клуб стоит столько, сколько получает инженер на заводе.

– А я никогда не интересовалась, сколько зарабатывает мой отец – у нас всегда было достаточно денег. Если честно, то мне трудно оценить, дорого стоит что-то или нет, так как работать мне пока не довелось и зарплату я никогда не получала, у меня есть вот эта кредитная карточка, и на ней еще никогда не заканчивались деньги. Ладно, хватит о деньгах, давай сменим тему. А чем ты занимаешься, в смысле, – каким видом спорта?

– Я занимаюсь боксом. Правда, особых успехов добиться на этом поприще не удалось. Да и занимался в связи с переездами нерегулярно. Но все равно люблю его – там все по-настоящему.

– Что значит по-настоящему?

– Просто все по-настоящему, не понарошку. Ты можешь нокаутировать, и с тобой могут поступить так же. В боксе нельзя сачковать, зазевался – получи плюху. Даже если ты боксируешь с новичком – бойся его, ибо он надел перчатки и вышел на ринг не для того, чтобы ты его избил, а совсем наоборот.

– Как по мне, это вообще не спорт, а бестолковая драка двух отмороженных мужиков, дубасящих друг друга по голове с желанием проломить эту самую голову.

– Я тоже так думал, пока не попробовал. На самом деле, это спорт на всю жизнь. Всегда находишь что-то новое. Если хочешь, то это своего рода шахматы. Представь двух одинаково подготовленных спортсменов: выиграет тот, кто перехитрит другого, выберет правильную тактику, рассчитает силы.

– А потом бах противника по башке шахматной доской! – засмеялась Татьяна.

Оба захохотали.

– Ладно, думай, что хочешь. И еще, люди, занимающиеся боксом, в основной своей массе не агрессивные – это, кстати, доказанный наукой факт.

– Точно, добряки, – засмеялась Татьяна.

– Не издевайся, я серьезно.

– Ладно, не буду, – смеясь, ответила Татьяна. – В клубе понравился зал бокса?

– Зал шикарный, оборудование тоже, и тренер классный. Бывший профессиональный боксер. Он, как выяснилось, тренирует в какой-то школе. Пригласил ходить к нему. Говорит, что условия там похуже, но зато почти ничего не стоит, и ребята приходят действительно тренироваться, а не как сюда – поразвлечься.

– Будешь заниматься у этого тренера?

– Да, вероятно. А ты здесь танцуешь?

– Да, и мне здесь очень нравится. В этот момент принесли суши.

– Наконец-то! – воскликнула Татьяна. – Я сейчас умру от голода. Ты любишь суши?

– Есть – да, а так – нет, – пошутил Андрей словами из бородатого анекдота.

Парочка замолчала на какое-то время, поглощая разнообразные ролы. Закончив уничтожение морепродуктов, Татьяна спросила:

– Что делаешь вечером?

– Еще не знаю.

– А завтра?

– Тоже не знаю.

– А что ты знаешь?

– Знаю, что сегодня четверг.

– Ну, это серьезное наблюдение. Ты гений, – поддела Андрея Татьяна. – А может, ты еще и будущее можешь предсказывать?

– Могу, – давясь от смеха и делая серьезный вид, сказал Андрей.

– И что будет с нами в будущем?

– Мы умрем.

Образовалась неловкая пауза. В его словах было что-то фатально пророчащее, неизвестное и страшное.

– А ты оптимист, как я погляжу, – прервала затянувшуюся паузу Татьяна.

– Наверное… Но разве я не угадал?

– Угадал, угадал, – сказала Татьяна. – И все-таки, что делаешь завтра вечером?

– Планов нет никаких, но могу их изменить.

– Слушай, тебе не кажется: это не совсем правильно, что не ты, а я пытаюсь вытащить тебя на свидание?

– А ты приглашаешь меня на свидание?

– Ты, по-моему, издеваешься…

– Угу, – утвердительно кивнул Андрей.

В этот момент официант принес счет. Татьяна достала кредитку из спортивной сумки и положила на счет, даже не посмотрев на него. Андрей отодвинул кредитку и принялся изучать счет, после чего, вывернув карманы, вытащил на стол все их содержимое. Потом, что-то вспомнив, достал студенческий билет и вытащил из-под обложки пятьдесят долларов. Татьяна улыбнулась:

– Сударь делает заначки?

– Можно и так сказать. Собирался купить новые битки.

– А что это такое? Это какая-то одежда?

– В некотором роде, да, – засмеялся Андрей, затем достал из сумки снарядные перчатки и, показав их Татьяне, объяснил. – Боксерский сленг.

– Ага, это кожаные варежки, в которых джентльмены с задатками шахматистов дубасят друг друга по головам, – довольная своей догадкой, выпалила Татьяна.

– Не совсем, хотя насчет варежек ты права, только они предназначены для битья не людей, а снарядов – груш, мешков.

– Понятно, – ерничала Татьяна. Оба засмеялись.

– И как же ты будешь обходиться без этих своих битков?

– Обойдусь пока старыми. Потом разбогатею и куплю.

Денег Андрея как раз хватило для расчета в баре. Татьяна оценила жест своего нового знакомого и улыбнулась ему так, как женщины умеют улыбаться понравившимся им особам противоположного пола. Этот немногословный и несколько провинциальный парень ей нравился все больше и больше.

– Судя по всему, это были все твои сбережения…

Андрей утвердительно кивнул.

– Насколько я понимаю, вы с отцом живете в гостинице вашего посольства, а туда минут тридцать езды.

– На метро – пятнадцать, – возразил Андрей.

– Но ведь у тебя закончились деньги, а в метро без денег не пускают.

– Пойду пешком.

– Ты серьезно? – не поверила Татьяна.

– Абсолютно, часа за полтора доберусь. Погода хорошая, и я к тому же люблю бродить.

– Ну, нет, так не пойдет. Ты меня накормил, напоил… Я тебя подвезу к посольству.

– Спасибо, не надо, мне там сейчас нечего делать и я собирался прогуляться.

– Ничего себе прогулки.

– Не бери в голову, – сказал Андрей, забросил за спину спортивную сумку, достал из-за пояса кепку и надел. – Увидимся.

– Подожди. Как же мы увидимся? Ты ведь больше не собираешься приходить в этот клуб.

– Возможно, будет какой-то прием в посольстве, и вас с отцом вновь пригласят.

– Я опять начинаю сердиться. Почему ты не хочешь меня куда-нибудь пригласить?

– Почему не хочу? Хочу, но пригласить я тебя могу только на пешеходную прогулку по городу или за город.

– Вот и отлично, только я не буду ждать, пока звезды на небе сойдутся так, что обо мне вспомнят, а посему приезжай к нам в загородный дом в субботу. Отцу вручили какую-то государственную награду – увидишь грандиозное празднование, будут практически все снобы столицы. Молодежи тоже будет чем заняться. Придешь?

– Если отцу не понадобится моя помощь – приду.

– Ты знаешь столицу?

– Только пару улиц.

– С тобой все ясно, пошли со мной, – Татьяна подошла к стоявшему невдалеке автомобилю и постучала в окно. Из машины вышел здоровенный детина и вопросительно посмотрел на Татьяну. – Знакомьтесь, Андрей, Дмитрий, – парни кивнули друг другу. – Дмитрий заедет за тобой в субботу к одиннадцати часам. Постарайся не опаздывать. Вам где-то час добираться, а празднование начнется ровно в двенадцать – это маппет-шоу не стоит пропускать, там будет чем заняться. Кстати, дай Дмитрию свой номер телефона.

Андрей продиктовал номер. Молча записав его, детина уселся обратно в автомобиль.

– А кто это? – недоуменно спросил Андрей.

– Один из водителей отца, он же телохранитель. А что, боксера впечатлил размерчик? – с издевкой поинтересовалась Татьяна. – Страшно?

– Нет. Тренер говорил: «Большие громче падают».

Татьяна рассмеялась. Они попрощались и разъехались, вернее, Татьяна уехала, а Андрей побрел домой улицами столицы.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Помните ли вы окончание своего первого свидания с тем человеком, при виде которого начинало чаще стучать сердце, и то неизвестное доселе чувство беспокойства и жжения где-то в области грудной клетки, и незнакомое состояние легкости вперемешку с желанием бежать и кричать от счастья – состояние эйфории, которое больше никогда не посещало вас, каких бы успехов вы ни добивались. Вспомните и постарайтесь пережить это чувство еще раз в своих воспоминаниях. Попробуйте – вам понравится.»

И вот наступила суббота. Этот день для Андрея, казалось, ничем не отличался от любой другой субботы: подъем в семь, пробежка в парке, контрастный душ, завтрак и… Но что-то было не так… Андрей ее ждал. Казалось, в воздухе кружилось беспокойство и напряжение. Раньше с ним такого не случалось, и вот… Безусловно, ему понравилась Татьяна, и вообще… Памятуя о последней ситуации, связанной с нарядом на приеме в посольстве, Андрей не стал экспериментировать и надел неформальную одежду. Без пяти одиннадцать ему позвонил Дмитрий:

– Я внизу, спускайся.

– Иду, – коротко ответил Андрей.

Через две минуты он уже садился в автомобиль. Дмитрий вопросительно посмотрел на пассажира, но ничего не сказал. Дорога на дачу Иезуита заняла около часа. Хотя, если говорить о даче, то это монументальное строение больше напоминало дворец пионеров времен развитого социализма. Территория приусадебного участка занимала по площади около двадцати гектаров! По периметру возвышался высокий забор со всевозможными средствами наблюдения и оповещения. Дом круглосуточно охранялся сотрудниками бывшего 9-го управления КГБ СССР, причем оплата их работы осуществлялась за счет государства.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «А помните времена упомянутого выше развитого социализма? Мог ли кто подумать, что еще вчера малозначащая должность управленца могла приносить такие дивиденды? Мог ли чиновник средней руки позволить себе подобный дачный участок, тем более, такую дачку? Мог ли царев человек иметь возможность выезжать за рубеж, я уже не говорю о недвижимости, приобретаемой за этим самым рубежом? И наконец, мог ли прожженый бюрократ устроить такой прием? Согласитесь, что вряд ли. Значит, возможно, не все было так плохо в стране развитого социализма. И, разрушив до основания социалистическое общество, нувориши от власти не создали ничего, что могло бы заменить выстроенную десятилетиями систему государственного управления.»

Первое, что увидел Андрей, пройдя во внутренний двор, – это большое количество праздно тусующихся чиновников, бизнесменов, деятелей искусства и культовых служителей, а также их разбалованных детей. Приглашенные окружали расставленные прямо на траве столы со всевозможными деликатесами. Гости собирались небольшими группами по интересам, пили, ели, перемывали косточки окружающим, болтали ни о чем – в общем, развлекались. Первый конфуз возник, когда к Андрею подошла Татьяна. Он сразу не понял, почему та заливалась смехом, ведь у него со времени их последней встречи не выросли ни уши, ни рога. Андрей даже попытался изобразить разобиженное лицо, но уже через мгновенье смеялся вместе с ней. Прозрение наступило в один миг: вечеринка была ну очень светской, и поэтому даже дети бегали в костюмах и в галстуках. Непротокольная форма одежды Андрея контрастировала с окружающим шиком и лоском.

– А ты, как я погляжу, мастер выделиться из толпы, – хихикнула Татьяна.

– Да уж, – озадачился Андрей. – Кажется, я опять отличился…

– Ну и как я – такая красивая и разодетая, можно даже сказать, наследница «несметных богатств» своего папаши – буду водиться с простолюдином, одетым с барахолки?

– Слушай, я, наверное, пойду.

– Ты серьезно или разыгрываешь меня?

– Абсолютно.

– Ты меня пугаешь своими резкими изменениями поведения. Потратив час времени на дорогу, ты подходишь ко мне и говоришь, что уходишь? Сам-то подумал, что сказал?

– Да, я ухожу.

– Жаль, – растерявшись, сказала Татьяна.

– Почему? Здесь такое общество! – подняв указательный палец, многозначительно произнес собеседник, – думаю, сударыня найдет с кем скоротать время.

– А я тебе не дам машину, вот.

– Пойду пешком.

– Ну, хорошо, я тебя прошу – останься, а? А то мне все эти постные рожи уже вот где сидят.

– Здесь много молодежи, найдешь круг по интересам.

– Да сдалась мне эта молодежь. Здесь, кроме Кирилла, вообще не с кем разговаривать. Одни чистоплюи и мажоры. Меня от них тошнит.

– А вы, значит, сударыня, сами из рабочих-крестьян?

– Почему ты все время пытаешься со мной поссориться? – возмутилась чуть не плача Татьяна.

– Не хочу ни с кем ссориться, а тем более с тобой. Просто я не из этой сказки. Выше нос, сударыня, – сказал Андрей, дотронулся указательным пальцем до кончика носа Татьяны, подмигнул ей, развернулся и побрел в направлении столицы.

Татьяна осталась не на шутку озадаченной: тот, которого она так ждала, прошел, что называется, мимо, публика действительно была пестрая и отвратная, а Иезуит время от времени дефилировал среди приглашенных с парой длинноногих похотливых блондинок, как павлин в брачный период, и этот факт уже сам по себе раздражал его дочь. Вот в такой момент и наблюдал за ней Иезуит, вернее, он наблюдал за ней все время, пока молодые люди выясняли отношения, но при этом не дал себя обнаружить, делая это неявно. Когда Татьяна вернулась к гостям, он подозвал помощника и коротко изрек:

– Узнай – кто, что и почему здесь? Объективку мне на стол завтра же.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Эх, молодость, молодость – воистину чудное время! Это то время, когда новые знакомства заводятся за пять минут, когда друзьями становятся за день, а врагами за два. Это когда влюбляешься сразу и, кажется, на всю жизнь… Правда, здорово?!.»

Андрей шел по дороге, окруженной хвойными деревьями. Он находился в своей среде: природа, одиночество и мысли. Частые смены места жительства и окружения сделали свое дело: Андрей не имел друзей. Приятели, конечно, были, но не друзья. Соответственно, общаться тоже было особенно не с кем, а посему все, что оставалось ему, – это мысли, сны да адреналин во время тренировок. Он любил по нескольку раз прокручивать ту или иную ситуацию у себя в голове, но только с разными вводными. Вот и сейчас его сознание было занято прокручиванием последнего разговора с Татьяной. Размышления прервал затормозивший рядом автомобиль:

– И снова здравствуй, бродяга, – сказал в открытое окно водитель Дмитрий. – Ты не мог еще хотя бы полчасика потусить на даче?

Я только присел перекусить – и на тебе: верни дорогого гостя туда, откуда привез!

– Не брюзжи, я не специально. И вообще – сам дойду, не надо меня никуда возвращать.

– Не выеживайся, это ты птица вольная: захотел – пришел, захотел – ушел. А мое дело – молчать и выполнять прихоти хозяев. Сказано доставить – значит доставлю. Вот.

– Хорошо, спорить не буду, доставляй, – сказал Андрей и уселся на переднее сиденье автомобиля.

– Слушай, а ты не сильно торопишься?

– Да вроде нет, – развел руками Андрей.

– Отлично! Как смотришь на небольшой перекус? Я на кухне спер походную сумку Иезуита – он любит иногда выбираться на природу. Он как раз вчерась планировал побродить по лесу, ну, и сказал поварятам, чтобы перекус организовали, а так как его с самого утра вызвал Сам, то с прогулкой обломалось…

– Не вижу причин для отказа, тем более, что на вечеринке рассчитывал немного подкрепиться… Как вдруг облом… А че у тебя есть?

– Чесслово – не знаю. У меня не было времени рассматривать содержимое. Давай вместе разбираться, – сказал Дмитрий и съехал с асфальтированной дороги в лес. Минуты через три автомобиль мягко остановился. Место, наугад выбранное Дмитрием, наилучшим образом подходило для организации пикника: небольшая лесная опушка, со всех сторон окруженная хвойно-дубовым лесом, мягкая трава, пенье птиц и лесные запахи – что еще нужно для отдыха горожанина, истосковавшегося по чистому воздуху. Дмитрий достал из багажного отсека автомобиля большую походную сумку с едой, пластиковый бокс-холодильник, расстелил покрывало из термоизоляционного материала прямо на траве…

Оба уселись и принялись изучать содержимое походной сумки Иезуита. Чего там только не было: ветчина, бекон, слабосоленая форель, палтус холодного копчения, консервированные тигровые креветки и мясо дальневосточных крабов, несколько видов сыров, охотничьи сосиски, икра лососевая, белужья, масло сливочное, несколько видов французских булочек, свежие овощи, соления и фрукты… Кроме этого, отдельный бокс был заполнен всевозможными десертами: шоколадом, конфетами, пахлавой, лукумом и халвой. Пластиковый бокс-холодильник также радовал разнообразием напитков: соками, пивом, вином, водкой, коньяком, колой, фантой и просто водой. Тут же были упакованы одноразовые стаканы, ложки, ножи, вилки, тарелки и салфетки.

– Ничего себе походный наборчик! – присвистнул Андрей. – А ты неплохо устроился.

– Это Иезуит неплохо устроился, а я так, случайно оказался возле него. Вернее сказать, это тренер вытащил меня из одной задницы и всунул в другую, пусть земля ему будет пухом.

– А что с ним случилось?

– Да как-то случайно ударился головой о молоток… Три раза… И умер через неделю, так и не придя в сознание.

– За что его?

– Да кто теперь скажет… Думаю, на самом деле он был не тренером, вернее, тренером он был отменным, отдавался этому весь без остатка, но это была только часть его жизни. Жил он достаточно скромно, но вопросы, которые ему приходилось решать, были воистину государственными, при этом к его словам прислушивались не только сильные мира сего, но и сильные мира того – криминального.

– И из какой задницы он тебя вытащил?

– Из той, где половина нашего брата-спортсмена побывала… Школа, соревнования, армия, институт физкультуры, безденежье, бригада, одно ножевое да два огнестрельных, полтора года по больницам, полное разочарование в жизни, депрессия и все такое… Ты знаешь, я ведь искренне верил, что воровской мир более честный и справедливый, чем тот, в котором я жил до него, но на поверку оказалось не все так, как казалось: те же интриги, та же алчность, предательство, те же манипуляции чужими судьбами и жизнями, и так же основным мерилом социального статуса служат деньги – чем их больше у тебя, тем большую армию можешь содержать, и тем больше твой авторитет в среде подобных.

– А теперь ты во что веришь?

– Издеваешься?

– Нет. Интересуюсь.

– Здесь я вообще потерялся. На поверку официальный мир оказался более криминальным, чем тот. Те же разборки и стрелки, только не в тихих удаленных местах, а в больших кабинетах, свои авторитеты, свои киллеры, свои шестерки, так же крышуется бизнес, и такие же волчьи правила игры, только более циничные и жестокие. Знаешь, когда наказывают в криминальном мире, то семью, как правило, не трогают. Здесь же все наоборот: сначала уничтожат всю твою семью, а уж потом возьмутся за тебя и сделают это с особым цинизмом и выдумкой. В этом мире, когда убивают, то делают это показательно – казнят с особой жестокостью, дабы другим не повадно было.

Оба замолчали, и какое-то время молча жевали бутерброды.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот она – проза жизни, вот она, правда, понятая и рассказанная простым охранником и недоступная большинству одураченного населения некогда огромной страны. Все, что мы слышим и видим из ящиков с голубыми экранами, читаем в газетах и в Интернете – большая иллюзия вселенского обмана. Нас водят по жизни режиссеры человеческих судеб, создавая ложные цели и ценности, разрушая нашу самобытность и равняя всех под одну гребенку. Главный критерий оценки человеческого существа – успешность. Будь успешным – и будешь счастливым, заработай кучу денег – и тебя будут любить женщины, выдумай что-нибудь эдакое первым – и ты станешь кумиром тысяч, и слава будет твоим спутником. Правда заключается в том, что счастье – понятие не материальное, и никак не зависит от денег, успеха, славы. Как часто мы видим, что успешные в обыденном понимании люди глубоко несчастны и одиноки, а спутницы располневших толстосумов любят на самом деле не своих спонсоров, а их деньги. Деньги стали мерилом всего: твои картины продаются за хорошие деньги – значит, ты неплохой художник, твои песни крутят по радио – значит, ты популярный исполнитель, тобой восхищаются окружающие и поют дифирамбы – значит, ты действительно хороший человек. Беда в том, что мы искренне в это верим, упиваясь своей значимостью и гениальностью. А еще мы верим в некую справедливость государственного устройства, в то, что чиновники думают о нас и работают для нашего блага. Смешно, не правда ли? Только вдумайтесь: милиция ловит бандитов и борется с организованной преступностью, торговлей наркотиками, проституцией и т. д. Она действительно ловит отморозков-одиночек и психически неуравновешенных типов. А вот что касается организованной преступности, наркотиков и проституции, то тут все обстоит намного банальней: государство с его деньгами и аппаратом подавления способно уничтожить любой очаг организованной преступности еще в его зародыше (тому есть тысячи примеров: после прихода Муссолини к власти воспетая Марио Пьюзо бессмертная итальянская мафия прекратила свое существование на территории Италии в течение месяца), но… Почему-то тысячи сотрудников правоохранительных систем мира, на вооружении которых стоит передовая техника с огромной армией осведомителей, завербованных и внедренных агентов, не в состоянии справиться с несколькими сотнями известных криминальных авторитетов… Ответ как всегда лежит на поверхности: зачем уничтожать своими руками созданную, организованную и абсолютно подконтрольную систему криминального мира, на борьбу с которой так удобно списывать бюджетные деньги, содержать огромный штат, как правило, необразованных и вооруженных боевиков в погонах, готовых по приказу свыше пресекать, стрелять и наказывать. А еще вдумайтесь – может ли алчный по своей сути чиновник пропустить мимо себя такой прибыльный бизнес как торговля наркотиками? Получается очень удобная и «цивилизованная» схема работы: криминальные структуры «организовывают» под бдительным контролем правоохранителей наркотрафик, поставляют и распространяют дурь, наказывают нерадивых дилеров, фемида ловит и садит шпану, решившую по-легкому срубить деньжат без участия всемогущей крыши и за рамками так хорошо организованного бизнеса. Денежные потоки и сырьевые наркоресурсы под бдительным контролем специально обученных и засекреченных царевых людей курсируют вдоль и поперек страны (вы себе даже представить не можете объемы этих поставок и суммы гонораров). Безусловно, все перечисленное выше делается отдельными высокопоставленными чиновниками, которых мы видим на голубых экранах в образах великих хозяйственников или бесстрастных борцов с преступностью. Основная же масса сотрудников правоохранительной системы и государственных хозяйствующих субъектов, конечно же, не догадывается о том, что она делает, выполняя приказы вышестоящего начальства или перевозя под охраной фельдъегерской службы опечатанные и опломбированные контейнеры. Ну, а в случае сбоя, попадания информации в прессу или иного разглашения так тщательно хранящихся тайн происходит зачистка ключевых звеньев цепи: самоубийством заканчивают жизнь министры, скажем транспорта и внутренних дел, а сошки поменьше становятся жертвами криминальных разборок или вешаются в следственных изоляторах на собственных штанах. А еще есть категория зарвавшихся, разжиревших одиночек, посчитавших, что они могут откусить часть чужого пирога (их, как правило, убивают прямо в здании суда – для пущей важности и для устрашения тех, кто похотливо смотрит в чужой огород). Наркотики – это, на самом деле, очень дешевый товар с сумасшедшей доходностью, обеспеченной запретом на их распространение. Только представьте, что дурь свободно можно купить в аптеке – сразу начинает работать рыночный механизм: стоимость сырья + стоимость переработки и доставки + плановая доходность… И из суперприбыльного бизнеса порошок превращается в обычные медикаменты – ни больше, ни меньше. Значит, чтобы иметь гиперприбыли, необходимо создать дефицит товара и контролировать его поставки – одним словом, сделать монополию. Отсюда совет всем, кто встал на этот путь обогащения: решив связаться с наркотой, вы всегда будете под бдительным контролем – как государства, так и криминальных структур. Вы никогда не будете уверены – проснетесь ли завтра, даже в том случае, когда строго будете соблюдать негласные правила (вы вдруг можете стать нежелательным свидетелем и вас зачистят). И последнее: если вы уже в системе и «успешно» торгуете зельем, никогда и ни при каких обстоятельствах не нарушайте главного правила – товар должен быть оплачен в срок.
Это аксиома, ибо, как я говорил ранее, порошок обходится собственникам этого бизнеса довольно дешево, но чтобы зарабатывать на нем, необходимо держать всю систему в страхе, посему никто не будет утруждать себя выбиванием долгов за товар – вас просто убьют, и всего делов. Для бизнеса убыток небольшой, но зато остальным будет хороший урок. С проституцией ситуация обстоит примерно так же…»

Да-с… Что-то меня опять заносит… Забудьте. Вернемся к нашим героям».

– Каким спортом занимался? – прервал размышления Дмитрия Андрей.

– Сначала борьба, позже рукопашка… А ты, я так понимаю, боксер, – чуть помедлив, утвердительно сказал Дмитрий.

– Где-то так… Особых успехов не добился, но и бросить как-то не получается. А тебе обо мне Татьяна сказала?

– Да нет, – улыбнулся Дмитрий, – я вашего брата за версту вижу. У вас у всех одинаковые повадки: как правило, опускаете подбородок и смотрите на мир из-под лба, а еще иногда автоматически поднимаете плечо, прикрывая подбородок…

– А я думал, что боксеры забывают снимать боксерские перчатки на улице…

Оба рассмеялись.

– А как ты попал к Иезуиту? – поинтересовался Андрей.

– Я же говорил… Тренер после ранения вытащил меня из бригады и договорился о работе у этого похотливого индюка. Честно говоря, я себя уже списал, лежа в больничке: был уверен, что добьют. Но меня оставили в покое, хотя предъява была серьезной – я здорово покалечил сынка одного авторитета. Спасибо тренеру – хороший был мужик.

– Сейчас тренируешься?

– Нет… Я, похоже, свое отзанимался… Мне прострелили почку, и ее пришлось удалить. Вот такая вот история. Стараюсь поддерживать форму: делаю зарядку, а по выходным люблю пробежаться либо в лесу побродить несколько часов кряду. Соответственно, никакого алкоголя и диета. А в целом я даже рад, что все так получилось. Знаешь, раньше не получалось радоваться простым вещам: все время куда-то бежал, что-то доказывал. А на самом деле вся эта суета не стоила выеденного яйца: деньги и женщины закончились так же, как и появились, родители умерли, пока я был в больнице, так что я даже на похоронах не присутствовал, не говоря уже о том, что звонил, в лучшем случае, раз в месяц, а навещал не чаще двух раз в году. Зато теперь я встаю утром и радуюсь, что светит солнце, что я все еще жив, что рядом есть дорогой мне человек – Оксана, и у нас скоро будет первенец, и, в конце концов, что кто-то свыше меня сильно любит, раз уберег и дал шанс начать жизнь заново. Что-то я разсентиментальничался. Не обращай внимания. Давай закругляться и поедем, а то начнут трезвонить.

Андрею Дмитрий понравился. Он даже немного завидовал его тяге к жизни и умению радоваться всему, что его окружало. Конечно, жизнь Андрея не была таким испытанием, но он и никогда не стремился что-то кому-то доказывать. В их характерах было очень много сходного – оба не любили выделяться. Похоже, это и стало причиной симпатии друг к другу.

Закончив импровизированный обед или поздний завтрак, наши герои уселись в автомобиль и двинулись в столицу. Минут через пять зазвонил телефон Дмитрия – помощница Иезуита раздраженным голосом давала указания, когда, кого и куда надо доставить. Дмитрий молча выслушал, сказал «хорошо» и положил трубку.

– Спохватились. Легки на помине.

– Слушай, Дим, ты не заморачивайся, подбрось меня к метро, а я доберусь своим ходом.

– Спасибо, старик. А то в столичных пробках можно и в выходной простоять ой как долго… Меня эта помощница съест без соли, если опоздаю. Затем подумал и продолжил: – Слушай, не в моих правилах давать советы, но постарайся выслушать то, что скажу.

– Валяй.

– Я насчет Татьяны… Это, конечно, не мое дело, но, похоже, ты ей определенно нравишься, и это может быть для тебя проблемой.

– С чего ты взял, что я ей нравлюсь? И почему у меня должны быть с этим проблемы?

– Я уже успел повидать на своем веку, и поверь, могу отличить взгляд влюбленной девушки от просто взгляда. А проблемы у тебя будут с Иезуитом, если вздумаешь за ней ухаживать. Это очень властный, сумасбродный, коварный и циничный человек. Он не остановится ни перед чем. Для него не существует жалости или сострадания. Для таких, как он, цель всегда оправдывает средства. А его целью сегодня является женитьба Татьяны и Кирилла.

– Для чего?

– Родитель Кирилла – член семьи Самого, а, соответственно, это входной билет на самый верх власти. Кстати, Татьяна для него никогда не была чем-то близким. Похоже, у него напрочь отсутствуют какие-либо чувства к дочери, как, впрочем, и к кому бы то ни было. Но она во всей этой толпе как луч света в темном царстве: сумела сохранить человеческий облик, не превратилась в мажорного отпрыска, не пытается выделиться и особо ни с кем не общается, кроме Кирилла. Кирилл – неплохой парень, и, похоже, влюблен в Татьяну, но она не отвечает ему взаимностью – они просто дружат. Однако Иезуит всегда добивался своего, а посему берегись: если станешь на пути этого вампира – тебе не позавидуешь. Я серьезно говорю: остерегайся его. Я в своей криминальной жизни всего пару человек встречал с такими повадками, и то они по сравнению с ним – дети.

– Ты уверен?

– Более чем. Давно у него работаю, и не раз был свидетелем, как он расправляется со своими врагами. Причем врагов он сам себе выбирает. Кого обманом, кого клеветой, а кого просто в могилу.

– Прямо-таки и в могилу?

– Поверь. Конечно, я не видел, чтобы он отдавал приказ или сам стрелял, но только после скандалов с ним с оппонентами начинали происходить какие-то проблемы: кого-то поймали на взятке, а кто-то просто разбился на машине. И это не шутки, поверь моему опыту.

– Знаешь, я его видел всего один раз, и он мне тоже не понравился.

– Он наблюдал сегодня за тем, как вы с Татьяной ругались.

– Мы не ругались.

– Да какая разница… Если я скажу, что он наблюдал за тем, как вы мило беседовали, – это как-то исправит ситуацию?

Оба замолчали.

– И что мне делать? – поинтересовался Андрей.

– Не знаю. Я тебя предупредил, а ты выводы сам делай – уже большой мальчик.

– Ладно, в любом случае спасибо.

В этот момент автомобиль плавно остановился возле конечной станции метро. Парни попрощались, пожав друг другу руки.

Празднование в доме Иезуита удалось на славу: и тебе клоуны, и музыканты, и цыгане, и фейерверки… Вот только Татьяне этот день подарил большие ожидания и огромное разочарование. Какое-то время она провела с Кириллом, а после просто сидела в саду на качелях и болтала ногами.

Рабочее утро Иезуита началось как обычно: помощница озвучила запланированные встречи на день, сообщила об ожидающих и хлопотавших о встрече, получила указание забронировать на вечер столик в каком-то богемном ресторане (намечалась очередная встреча с очередной особой противоположного пола), после прошло совещание с подчиненными, на котором Иезуит снизошел до выслушивания их предложений и оправданий, затем кофе-брейк с молодой сотрудницей…

И вот, когда секретарь напомнила о приближающемся времени обеда с министром финансов, в кабинет вошел личный помощник Иезуита. Здесь следует немного остановиться. Это была самая загадочная личность его окружения. Тихий, с холодным пронзительным взглядом, похожий на хищную кошку человек неопределенного возраста с лицом, не выдающим эмоций. Сотрудники недолюбливали его и побаивались, распускали о нем самые невероятные слухи и старались избегать встреч с глазу на глаз. Никто точно не знал, чем эта личность занимается, но зато все знали верную примету: если Михаил Соломонович кем-то интересовался, то у этого кого-то тут же возникали проблемы, как со здоровьем, так и с работой, и, собственно, с жизнью. Говорят, что он служил военным инструктором где-то в Африке. Однажды молодой программист, чья девушка также работала под началом Иезуита, случайно застал свою полураздетую возлюбленную в объятиях начальника… Ну и, будучи вспыльчивым и еще не совсем мудрым, наговорил обоим много нелестных слов, с использованием, безусловно, ненормативной лексики. Иезуит сделал вид, что ничего не произошло. Юноша, конечно же, уволился, а через неделю его нашли без сознания с переломанными ногами и руками, так что бедняге пришлось около года пребывать в различных лечебных заведениях (то кости неправильно срастались, то просто не хотели срастаться).

Соломонович подошел к столу и достал из внутреннего кармана вчетверо сложенные листы бумаги:

– Объективка на интересовавшего вас молодого человека.

– Ты можешь не тянуть, а просто и доступно объяснить, кто это такой и что он делал у меня в доме? – начинал раздражаться Иезуит.

– Зовут этого молодого человека Андрей, он сын чиновника посольства сопредельного государства, на прием в которое вы были приглашены вместе с дочерью, где молодые люди и познакомились. Парень приехал в столицу к отцу не так давно, перевелся в столичный вуз. Занимается боксом, не любит шумные компании и ведет достаточно замкнутый образ жизни: не тусит, не употребляет спиртное ни в каком виде… В общем, ничего примечательного. Воспитывался без матери и долгое время после рождения не разговаривал. Врачи даже успели поставить диагноз – аутизм, но он в конце концов заговорил, хотя по-прежнему предпочитает одиночество шумным компаниям. Есть еще информация, что он сочиняет стихи и пишет музыку. Больше на него нет ничего. А вот его отец – достаточно интересная фигура, – сказал Соломонович и сделал многозначительную паузу.

– Не томи.

– Я не смог нарыть на него никакой информации. После развала империи часть архивов спецслужб (особенно внешней разведки) бесследно исчезли, и сдается мне, что эта личность пребывала в тех списках не на самом последнем месте.

– Чего это тебе сдается? Перестань говорить загадками и объясни понятным языком.

– Был в ПГУ такой засекреченный отдел… Точного названия не припомню. Знаю только, что подготовка одного специалиста этого отдела стоила государству огромных денег, а поэтому и конкурс туда был покруче, чем в самый престижный вуз столицы. В общем, я тоже туда не прошел ни по здоровью, хотя был чемпионом страны в своем весе по борьбе, ни по знаниям, хотя был победителем школьных олимпиад.

– И кого там готовили?

– Понятия не имею. Все было очень засекречено. С каждым курсантом занимались индивидуально, и кто входил в эти группы, никто не знал. Вернее, эти курсанты могли учиться вместе со всеми, но о том, что они имели отношение к упомянутому засекреченному отделу, вряд ли кто-то догадывался.

– Прямо какой-то детективный роман у тебя получается… А с чего ты взял, что папаша этого отпрыска такой важный гусь? И почему наша разведка о нем не докладывает?

– Я же говорю, сейчас так не готовят. И если этот человек оказался в нашей стране, то, значит, что-то обязательно должно произойти. Что же касается моей уверенности в личности папаши, то сдается мне, встречались мы с ним однажды. А насколько вы успели убедиться, память на лица у меня очень хорошая. Так вот, я тогда работал в резидентуре в посольстве Пакистана. Мы получили информацию о финансировании моджахедов спецслужбами Штатов через некую пакистанскую бизнес-структуру. По планам наших стратегов, необходимо было замкнуть денежные потоки на иную, подконтрольную империи, фирмочку. Полгода безуспешных поисков собственников компании не увенчались успехом. Мы собрали кучу материала о возможных фигурантах, но все зря. Вот тогда нам дали команду систематизировать собранный материал и передать его какой-то группе аналитиков из столицы, которая прибудет через неделю и которая займется решением данной проблемы. Каково же было наше удивление, когда мы увидели эту группу. Приехало два человека: какой-то капитан-связист и лицо афганской национальности. Вернее, нам казалось, что лицо это было афганской национальности… С нами общался капитан: он взял собранный материал, задал уточняющие вопросы и уединился с «афганцем», по прошествии нескольких часов нас вновь собрали в штабной палатке, капитан еще что-то уточнил и вновь несколько часов общения с «афганцем». Под утро «афганец» уехал из расположения части на верблюде и больше мы его не видели…

– Что-то я вообще перестаю тебя понимать… Каким боком к твоему рассказу имеет отношение отец этого отпрыска?

– Вечером, когда садилось солнце, мне удалось мельком увидеть его лицо. Чалма, борода и солнцезащитные очки делали всех моджахедов похожими друг на друга, но в какой-то момент этот человек снял очки. Одним словом, я запомнил его взгляд: спокойный и холодный.

– Так к чему ты мне всю эту Санта-Барбару рассказывал? В чем гениальность этого человека?

– Где-то через месяц на нашу пакистанскую компанию вышли штатовские торговцы оружием с предложением о сотрудничестве. Для нас было загадкой, как так получилось, что мы почти год строили козни вокруг реализации планов наших стратегов, а тут сами янки вышли на нашу структуру?

– И где во всей этой ахинее изюм?

– Позже мы узнали, что предыдущей компанией управляли восемь человек. У каждого из них были свои счета, свои документы и свои каналы поставки. Плюс ко всему, у каждого из восьмерых было по нескольку человек личной охраны, не считая водителей. Так вот, через месяц после того, как загадочный «афганец» покинул расположение части, янки потеряли связь со всеми восемью представителями и с их охранниками. За три недели поисков не удалось найти никого и ничего. Скорее всего, все они отправились к Аллаху. Только вот как этот один тощий «афганец» сумел справиться с целой группой вооруженных и обученных людей? Тем более, что расположение части он покидал абсолютно невооруженным. Я уже не говорю о том, как он сумел их вычислить, ведь над этим работала целая группа аналитиков и оперативников. Вот теперь и представьте, что это за машина.

– Хо-ро-шо, – по слогам произнес Иезуит. – Сейчас же поедешь в такое-то управление и все им доложишь. Я позвоню и предупрежу генерала. Ты уверен в правильности своих выводов?

– Я вообще ни в чем не уверен.

– Ладно, езжай и рассказывай, а шпионы пущай сами выводы делают. Ты, главное, организуй наблюдение за дочерью и этим молодым человеком… Даже лучше просто за дочерью, а то еще наткнетесь на их наружку…

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот она, правда о рыцарях плаща и кинжала, вернее, часть правды. Хоть однажды столкнувшись с разведкой, вы поймете, что основной критерий работы этого государства в государстве – секреты и способы их хранения. Каждая разведка обеспечивает сохранность своих секретов исторически сложившимся способом. КГБ делал это, разрабатывая и устанавливая сложную многоступенчатую систему допусков, при этом зачастую секретной становилась даже информация, такой не являющаяся на самом деле. Но союз был империей, и посему никто не считал деньги: надо засекретить что-нибудь – значит, надо, и не важно, сколько это стоит. Моссад хранит свои секреты, делая их всеобщим достоянием: в прессу попадает огромное количество противоречивой информации, среди которой есть секретная. Основная задача аналитиков противоположной стороны отыскать правильный вариант, вот только это зачастую становится неразрешимой задачей (это как спортлото: 5 из 36 или 6 из 49… Во втором варианте больше призовой фонд, но и вероятность угадывания шести номеров намного ниже вероятности угадывания пяти номеров). Вот в чем все разведки мира похожи, так это в решении проблем с «предателями». Здесь все просто: подозреваемый в разглашении либо уничтожался самым жестоким образом, либо над ним устраивался показательный процесс, и, уже сидя в местах не столь отдаленных, он «накладывал на себя руки», ну или «при попытке бегства…» Отсюда и образ жизни этих самых рыцарей плаща и кинжала. Вы никогда не увидите в реальной жизни эдаких Штирлицов или Зорге в кожаных плащах и с поднятыми воротниками, да еще стреляющими наугад в десятку. Хотя тут я погорячился: стрелять они все-таки умеют…

Но прошло время, империя была развалена и уничтожена, и четко работавшая система комитета дала сбой: цели размыты, ценности заменены, а все идеи сведены в одну – будь успешным, т. е. будь богатым, а будешь богатым – будешь счастливым и т. д. Молодежь, не нюхавшая пороху и, соответственно, не имевшая сильного идеологического стержня, с легкостью приняла новые правила игры, бесхребетные стариканы тоже восприняли их на ура, и только небольшая часть правильно обученных и воспитанных в лучших советских традициях специалистов не могла смириться с таким положением вещей, но при этом ввиду своей инертности и неспособности на самостоятельные действия стала бездумно исполнять приказы приспособленцев и проходимцев, добравшихся к власти, и с маниакальным нетерпением ожидать наступления желанной пенсии. Теперь спецслужбами стали руководить либо «профессиональные» революционеры, либо гомосексуалисты-любители, чье лобби в парламентах постсоветских республик стало набирать силу: то им гей-парад подавай, то узаконь однополые браки. Отныне назначения на должности стали проходить не на основании принципа профессиональной пригодности, а на основании партийной принадлежности: не важно, какой ты специалист, а важно интересы какой политической силы поддерживаешь. Ну или, на худой конец, с кем спишь. Такая вот петрушка вышла с этими, так сказать, органами внутренней и государственной безопасности. Я уже молчу о налоговой милиции – вымогатели в погонах. Ну, да об этом в другой раз.»

Спустя пару часов Соломонович доложил генералу из контрразведки о своих подозрениях, и уже через полчаса добрый десяток сотрудников «уважаемого» ведомства активно занимался сбором информации об отце Андрея.

Сон четвертый

Прошло дней десять, прежде чем наши влюбленные герои встретились вновь. На этот раз, впрочем, как и в предыдущий, инициативу на себя взяла Татьяна. Попросив телефон Андрея у Дмитрия, она не задумываясь набрала полученный номер:

– Привет тебе, неадекватный знакомец.

– И тебя туда же.

– Ну?

– И?

– Ну, скажи что-нибудь.

– Что-нибудь.

– А ты, как я погляжу, не особо-то и разговорчивый… Не молчи. Говори же…

– Ты позвонила, ты и говори.

– Хорошо. Вернее, плохо. Я сейчас поступаю, как плохая девочка… Во-первых, звоню первой…

– А во-вторых, не знаешь о чем говорить дальше.

– Ну, где-то так. И еще чувствую, что поступаю, как последняя дура.

– Попробуй поступать, как первая умница.

– Для этого я должна сидеть и ждать твоего звонка, но, как я поняла, ждать мне придется очень долго…

– Я скажу больше: у тебя есть шанс вообще не дождаться. Ты не давала мне свой мобильный.

Оба рассмеялись.

– Я так понимаю, что сударыня имеют свободное время и не имеют, куда его потратить.

– Угу… – ответила Татьяна.

– Тогда через час в центре возле фонтана.

– Возле которого?

– А что – у вас в столице он не один?

– Я знаю несколько десятков, – улыбнулась Татьяна.

– Упс… Тогда возле того, который недалеко от спортклуба.

– Хорошо. А куда поедем?

– Зачем обязательно куда-то ехать? Просто пойдем, погуляем.

– Я не люблю гулять втроем.

– Я думал, мы будем вдвоем.

– Ну, в общем-то вдвоем, и охранник.

– Ты сама дорогу не найдешь?

– Да я-то найду, но Иезуит запрещает. Он большая шишка, а я дочь большой шишки и посему должна жить по установленным им правилам. Правила таковы: где бы и с кем я ни гуляла, рядом всегда охранник, или два охранника. А вот если я в ресторане, то охранник может ждать меня в машине и не дышать в спину. Хотя из этого правила тоже есть исключения: если охранник из автомобиля не может видеть оба выхода из ресторана, то он находится внутри. Так что я заложница своего высокопоставленного папаши.

Андрей засмеялся в трубку.

– Ты чего смеешься? – обиделась Татьяна.

– Я представил, что тебе в туалет приспичило, а там два выхода… – Оба рассмеялись.

– Ты вот что, – прервал смех Андрей, – бери с собой Диму, а там разберемся.

– А ты откуда его знаешь?

– Ну вот те раз… Ты же сама его со мной знакомила. Он меня привозил к вам в замок.

– Это не замок, а дача.

– Ну я и говорю: во дворец. По-моему, дача – это 50 или 100 квадратных метров, а не 2–3 тысячи.

– Да, вспомнила.

– Можно подумать, у вас тысячи охранников и ты их не запоминаешь…

– Тысячи, прямо скажем, у нас нет, но с полсотни точно имеется. Хотя, если честно, Димка один из тех, на кого можно положиться, по крайней мере, мне так кажется.

– Ну, вот и ладушки. Через час возле фонтана, который возле клуба.

– Заметано.

Полчаса Татьяна потратила на выбор соответствующего наряда…

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Интересные эти существа – женщины. Они способны убивать кучу времени для того, чтобы понравиться особям противоположного пола, делая вещи, на которые эти самые особи, в лучшем случае, даже не обратят внимание. Мужчина, проведя вместе с женщиной целые сутки, потом вряд ли вспомнит, в какой кофточке она была, но зато будет в состоянии описать основные тактико-технические данные этой особы (рост, вес, кривизну ног, размер бюста, талии и т. д.). И не сочтите меня циником, дорогой читатель, я ведь просто констатирую факты.»

Через час Андрей бродил возле фонтана, наблюдая за подростками, выеживающимися друг перед другом в мастерстве управления скейтбордами и велосипедами. Это действо было сродни программам канала «Энимал пленет», демонстрирующим брачные игрища различных животных. Еще через полчаса появились Татьяна и Дмитрий. Возле фонтана была пешеходная зона, посему подъехать на авто не представлялось возможным. Ребята поздоровались как старые закадычные друзья, обменявшись ничего не значащими фразами.

– Быстро вы подружились, – съерничала Татьяна.

– Рыбак рыбака видит издалека, – парировал Дмитрий.

– А вы уже вместе успели и на рыбалке побывать? – удивилась Татьяна.

Ребята засмеялись.

– Я что-то перестаю вас понимать, судари. Мне уже надо обидеться или поддержать этот дурацкий смех.

– Нет, мы не рыбачили вместе – это такая поговорка, – пояснил Дмитрий. – Когда я отвозил Андрея, мы нашли много общего в интересах, ну, спорт и все такое.

– Да? – сделала нарочно удивленный вид Татьяна. – А Андрей не говорил тебе, что большие громче падают?

Парни вновь рассмеялись.

– Мой тренер тоже так всегда говаривал, – сказал Дмитрий.

– У вас что – и тренер один был?

– Да нет, видимо, все тренеры где-то немного похожи друг на друга, – ответил он и добавил. – Какие планы на вечер?

– Да вот хотели прогуляться… наедине… – хитро взглянул в сторону Дмитрия Андрей.

– И гуляйте себе на здоровье. Просто я буду неподалеку, – сказал Дмитрий.

– Но мы уже совершеннолетние, – возразил Андрей.

– Вы, молодой человек, не входите в круг моих профессиональных интересов, а вот эта молодая особа, увы, должна соблюдать установленные ее отцом правила: гуляем под присмотром, обедаем, ужинаем тоже, но издалека.

– Что я тебе говорила?

– И что, никак нельзя нарушить установленные правила? – поинтересовался Андрей.

– Можно, но не со мной. Иезуит хорошо платит, а у меня скоро пополнение в семье, вот и не хотелось бы потерять работу. Ничего личного.

– Дак мы никому не расскажем.

– Если сударыня не будет против, и не сочтет это плохим тоном, я позволю себе забрать ее кавалера на пару слов, – высокопарно произнес Дмитрий.

– Ох! – вздохнула Татьяна. – Забирайте уже, – и жеманно махнула рукой в сторону Андрея.

Дмитрий сделал кивок Татьяне, взял под руку Андрея и очень по-светски медленно отвел в сторону, где их не могли слышать.

– Слушай, без обид, не могу.

– Почему?

– Мало ли что.

– Неужели ты думаешь, что я не смогу ее защитить или убегу в самый неподходящий момент?

– Отнюдь. Я почему-то уверен в обратном, но это проходит только с уличным хулиганьем.

– А мы и не собираемся впутываться в какие-то криминальные разборки.

– Не сомневаюсь, но криминальные разборки могут впутаться в вас.

– А ты можешь говорить не загадками?

– Могу, но мне нельзя, – многозначительно произнес Дмитрий. – Ладно, черт с тобой – слушай. Где-то чуть больше полугода назад команда Иезуита попыталась отмести на территории вашей страны один из бизнесов местного олигарха Сени Поломойского – Дебиловского. Общая разработка показала, что трудностей данная операция не составит. Откомандировали Сакса Петушкова, проверенного кадра… Все прошло хорошо, правильные судьи приняли правильные решения, милиция отработала захват по постановлению суда, руководство заменили и свою охрану тут же выставили – классический рейдерский захват. Но оказалось, что за Сеней стоит не кто-нибудь, а большие дяди из-за границы, и, соответственно, они защищают свои инвестиции. Команду Сакса расстреляли на одной из людных улиц вашей столицы нагло и средь бела дня. Сакс, будучи неглупым малым, подался в бега – вернулся в столицу Империи, но ему большие дяди приказали возвращаться: мол, с властями все решено, и что его, Сакса, никто не тронет. Приказ есть приказ: подмотался да вернулся. Уже в аэропорту вашей столицы ему устроили «торжественный прием» с наручниками, понятыми, репортерами… А потом застрелили прямо при выходе из здания суда. Одним словом, казнили бедолагу, нагло и публично. Скорее всего, это показательный процесс для всех, кто посмеет косо посмотреть в сторону Сени Поломойского.

– А при чем здесь наша прогулка с Татьяной?

– Янки добрались в столицу, прижмурили пару человек и сели на хвост Иезуиту. Разведчики вычислили стервятников, но ничего с ними сделать не смогли. Прихватили, обыскали: ни тебе стволов, ни взрывчатки, ни даже ножей, плюс граждане другого государства… Отпустили ни с чем, и тогда Иезуит придумал, как их вывести на чистую воду – подставил дочь. Зная, что янки наблюдают за ним, он оказывал дочери всяческие знаки внимания, то есть показывал, как он ее любит, а они, понимая, что до него не дотянуться, начали охоту за ней… Иезуит этого-то и ждал. Янки охотились за Татьяной, а Иезуит охотился за ними. В общем, Татьяна чудом осталась жива. Надо сказать, что она даже ничего не поняла. Иначе вряд ли осталась бы с таким папашей.

– Ну, и чем закончилась эта детективная история?

– Несколько человек умерло с нашей стороны, несколько с их, а потом на высоком уровне сняли претензии друг к другу.

– И к чему ты мне все это рассказал?

– Насколько я понял, янки были в шоке, когда узнали, что Иезуит подставлял собственную дочь, дабы добиться результата.

– И какого результата добился Иезуит?

– Я не говорю о смерти троих стервятников янки – они, как правило, долго не живут. Но, кроме этих троих, еще двое пропали без вести. Мне даже страшно представить, какой смертью умерли эти двое, но одно могу сказать точно: рассказали они перед смертью даже больше, чем знали. В общем, где-то через месяц в Штатах на автомобиле разбились два высокопоставленных куратора Сени. Доказать, что они умерли насильственной смертью, их экспертиза не смогла, и посему все списали на несчастный случай. А в течение полугода в семьях этих погибших янки при загадочных обстоятельствах умерло по ребенку. И опять никто ничего доказать не смог, но я думаю – это была месть Иезуита за то, что кто-то решил покуситься на его высокосвятейшество.

– Прям не Иезуит, а какой-то дьявол.

– Так и есть. И я тебя не зря предупреждал. Мне кажется, Иезуит понимает, что янки знают, чьих рук дело – смерть их сотрудников, и что рано или поздно они попытаются спросить за это, отомстив ему. Я даже думаю, что описанная выше смерть детей была ни чем иным, как хорошо продуманным ходом Иезуита: самого его достать тяжело – большая шишка, может разгореться международный скандал, а вот дочь всегда на виду, что называется, зуб за зуб.

– То есть?

– А то и есть: когда янки начнут мстить Иезуиту, то первой под удар попадет его дочь. Теперь ты понимаешь, что это за человек. На самом деле в вопросах подлости и коварства ему мало можно найти достойных конкурентов. Его побаиваются чиновники, стоящие выше на иерархической лестнице. Так что, юный Дон Жуан, ваших боксерских навыков вряд ли хватит, дабы уберечь Татьяну от рук могущественной спецслужбы.

– А твоих, значит, хватит?

– И моих не хватит, но я ведь не один к ней приставлен. Я уверен – вокруг крутится еще пару человек из контрразведки. Посему, если оставлю вас вдвоем, об этом тут же доложат Иезуиту, и я моментально потеряю доходное местечко. И к тому же не забывай: я, кроме статуса охранника, еще имею и оружие.

– А она знает о пересказанном тобой триллере?

– Откуда?

– От верблюда. От тебя, например.

– От меня точно не знает – я ей ничего не говорил. Вот.

– Ладно, я все понял, бодигуард. Говори, что я могу, а чего нет.

– Да все, что угодно, но только чтобы я вас видел, или видел все входы и выходы того места, где вы находитесь. Без обид?

– Какие обиды? Это же твоя работа. Постараюсь не напрягать.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот я навернул с сюжетом, не правда ли? Аж мороз по коже. Подождите, интрига только начинается.»

Андрей подошел к Татьяне и они побрели от фонтана в глубину одного из городских парков. Дмитрий двигался следом на небольшом расстоянии и делал это так искусно, что Андрей потерял его из виду уже спустя несколько минут.

Молодые люди брели не спеша аллейками парка, о чем-то болтали, смеялись, спорили. Им было здорово вместе. Это, наверное, и есть та самая влюбленность, когда одно присутствие дорогого тебе человека вызывает ощущение бешеного восторга. Парочка бродила достаточно долго, а затем засела в какой-то открытой кафешке. Несколько минут спустя Андрей предложил:

– Слушай, если ты не против, давай позовем Диму, а то он бродит за нами как тень, небось, тоже проголодался.

– Зови, меня он не напрягает, и, по-моему, нормальный парень.

Андрей оглянулся вокруг, но Дмитрия нигде не было, тогда он набрал его на мобильный и пригласил присоединиться к ним. Когда Дмитрий вырос перед ними, как гора посреди поля, Андрей спросил:

– Ты это, есть хочешь?

– Хочу.

– Ну вот, хочет есть и молчит.

– А мне надо было тебе смс-ки отправлять, чтобы вы заканчивали?

– Ну, хотя бы.

– И вы бы закончили?

– Не факт…

– Тогда зачем звонить?

– Чтобы убедиться. Ладно. Давай что-нибудь съедим.

В этот момент Татьяна обратила внимание на то, где она находится: это было обычное заведения фаст-фуда, где подавались ядовитые кола, фанта и спрайт, а также жутко вредные бутерброды а ля хот-дог, гамбургер, шаурма и картошка фри. Ее при виде такой еды даже передернуло:

– Вы что – серьезно собираетесь это есть?

Парни одновременно утвердительно кивнули.

– Вы в своем уме? Я это есть не буду.

– Не ешь, – одновременно сказали оба.

– Но я голодна.

– Тогда ешь, – опять синхронно сказали ребята.

– Вот это? – Татьяна с отвращением показала пальцем на официанта, проносившего мимо них толстый гамбургер.

– Ну да. У них еще салаты есть.

– Вы что, издеваетесь?

– Нет. Мы просто хотим есть, а отвечая на твои вопросы, не можем сосредоточиться и сделать заказ. Вот свалимся сейчас в голодном обмороке, будешь нас волоком тащить к машине. Ладно еще меня, а Димку, думаю, не дотащишь, – с умным видом сказал Андрей и продолжил. – Давай мы сделаем заказ, а ты, если не захочешь, просто посидишь с нами за компанию.

– Хороши джентльмены. А если я свалюсь в голодном обмороке?

– Мы тебя обязательно дотащим до машины, а особенно если перекусим, так что ты не переживай: с нами не пропадешь, – довольные своими остротами хихикнули ребята.

– Давайте поедем в другую кафешку, где нормально кормят.

– Ну, во-первых, машина находится в другом конце парка, а Димка растратил весь запас своей богатырской энергии и вряд ли дотянет до нее без подзарядки, а во-вторых, там, где, по-вашему, нормально кормят, мы по деньгам не потянем, а ужинать за счет барышни нам наше мужское достоинство не позволит (Дмитрий то качал головой в разные стороны, то утвердительно кивал в такт речи Андрея).

– А отравить ее вам ваше мужское достоинство позволит?

– А мы себе возьмем чего попроще, а барышне – чего подороже, а если чего, то у меня с собой всегда есть активированный уголь, – сказал, улыбаясь, Дмитрий. – Не волновайся ты так, медицина у нас хорошая, ежели чего, то али марганцовочку даст, али клизмочку поставит.

– Ладно, делайте что хотите, мне все равно. В конце концов, один раз помирать, да и компания вроде нормальная… В морг-то доставите?

– В лучшем виде и с ветерком, – засмеялись ребята.

Минут через двадцать принесли бутерброды, картошку, колу, соусы, в общем, все то, от чего у диетологов волосы встают дыбом. Молодые люди заказали себе гамбургеры со свиноговяжьими котлетами, а барышне – с куском жареной семги. Проголодавшиеся особи мужского пола тут же набросились на бутерброды, поливая их всевозможными соусами и закусывая картошкой фри. Татьяна какое-то время смотрела на весь этот цирк с отвращением, но голод взял свое, и она потянулась к бутерброду. Откусив краешек, она не ощутила отвращения, ибо умело подобранные ингредиенты (листья салата, зелень, помидор, сладкий перец, какой-то соус, сыр и, собственно, рыба) сделали свое дело – было действительно вкусно. Правда, картошку фри она есть все-таки не стала.

В этот день больше ничего не случилось. Поев, поболтав и посмеявшись, молодые люди разъехались. Вернее, Дима с Татьяной подвезли Андрея к посольству, после чего вернулись за город на дачу Иезуита. Высадив Татьяну возле дома, Дмитрий поехал к супруге.

Утром Иезуиту доложили о прогулке дочери в деталях и с фотографиями. Надо сказать, что кое-что спецслужбы еще не разучились делать, хоть и служили уже не во имя державы и не за царя-батюшку… Иезуит просмотрел фотографии без особого интереса, затем велел позвать к нему Дмитрия и распорядился продолжать вести наблюдение за дочерью. Дмитрий появился минут через десять.

– Звали?

– Расскажи-ка мне о новом ухажере моей дочери.

– А что именно рассказать?

– Все, что считаешь нужным… И все, что не считаешь, тоже расскажи…

– Да, собственно, и рассказывать особо не о чем: встретились, бродили по городу, затем засели в кафешке и болтали, потом позвали меня, перекусили и разъехались. Вот и все.

– О чем болтали?

– О чем болтали до моего прихода, не знаю, а при мне ничего серьезного: шутили, хохмили.

– А чего тебя позвали? Откуда такие теплые отношения с охраной?

– Дак это я для Татьяны охрана, а для Андрея просто человек…

– Так это он тебя позвал?

– Да.

– И каким же образом?

– Позвонил.

– Так. Подожди. А откуда у него твой телефон?

– Я его привозил на дачу, когда праздновали ваше награждение. Его пригласила Татьяна, а так как он города не знает, велела его забрать и привезти. А потом я его отвозил обратно.

– Понятно. И пока ехали, болтали всю дорогу.

– Ну да.

– И о чем болтали?

– О спорте. Он боксер, я занимался рукопашкой, вот и нашли общие темы.

– А какие у них с Татьяной отношения?

– Думаю, никаких.

– Откуда такие выводы, ты ведь с ними только поел? Или чего-то не договариваешь?

– Думаю так, потому как этот парень сильно не похож на всю остальную тусовку: одевается просто и без изысков, судя по всему, не любит тусить, и самое главное, по-моему, ему абсолютно пофигу, какую Вы должность занимаете и сколько зарабатываете, в отличие от остального контингента примажоренной молодежи.

– Ты хочешь сказать, что я для него пустое место, – начинал злиться Иезуит от спокойствия и уверенности, с которыми этот молодой охранник говорил о его фигуре.

– Не знаю, но, возможно, Вы для него такой же человек, как любой встречный на улице.

– Не могу понять, ты меня пытаешься разозлить, делая такие выводы?

– Я работаю у Вас, и Вы мне платите. Не буду лукавить, платите хорошо. Поэтому и пытаюсь быть объективным, а не говорить то, что Вы хотите услышать. Но коли изволите, то могу отвечать односложно и преданно смотреть в глаза.

– Да нет, уж лучше так, чем как все остальные. Итак, откуда такие выводы об отношениях моей дочери и этого боксера?

– Насколько я понимаю, виделись они всего пару раз. Я неоднократно отвозил Ваших гостей из молодежи и точно могу сказать, что он сильно от них отличается. А все необычное и загадочное интересно.

Вот поэтому, наверное, Татьяне пока не скучно с ним. Но, думаю, это не надолго.

– Почему так решил?

– Уж очень сильно он от всех отличается. Думаю, причину этого можно найти где-то в медицинской энциклопедии. У моего двоюродного брата сын аутист. Так вот, повадки поведения моего племянника и Андрея очень похожи. И хотя Андрей точно не болен аутизмом, но что-то от этой болезни у него все-таки есть: он живет в каком-то своем мире и лишь время от времени из него возвращается. А девушки любят внимание, и чтобы мир вертелся вокруг них. Отсюда и мой вывод, если хотите, – эти отношения очень ненадолго: интерес Татьяны к чему-то незнакомому быстро закончится, а его замкнутость, в конце концов, начнет ее раздражать.

– Значит, говоришь, аутизм, – стуча пальцами по столу, себе под нос сказал Иезуит. И Соломонович говорил, что были подозрения на аутизм. – Ладно, поглядим. Авось, ты и прав… Можешь идти. Надеюсь, тебе не надо рассказывать, что наш разговор не для передачи далее.

– Нет.

– Хорошо. Иди.

Через мгновенье после ухода Дмитрия в кабинет из потайной комнаты вошел Соломонович. Иезуит вопросительно посмотрел на него.

– Парень неплохо держался, но был не совсем искренним.

– А я думал, что умею разбираться в людях. Мне показалось, он говорит правду.

– Мне тоже так показалось, но техника говорит иное. Вероятно, он не врет относительно того, что видел и слышал.

– Тогда что же?

– Он волновался, когда вы начали интересоваться отношениями вашей дочери и этого парня.

– В этом кабинете многие волнуются, – ухмыльнулся Иезуит.

– Этот был спокоен все время, все-таки школа, которую он прошел, дает о себе знать, а волноваться начал только в определенный момент.

– И что будем делать?

– Пока ничего. Похоже, выводы он сделал правильные. Остается немного подождать, дабы убедиться в этом либо получить опровержение. Потом будем действовать по обстоятельствам.

– И сколько ждать?

– Думаю, месяц, от силы два.

– Хорошо. Подождем. Только не спускай глаз с моей дочери. Мне необходимо решить вопрос ее замужества с Кириллом уже в этом году.

И еще присмотри за этим отпрыском, я имею в виду Кирилла, дабы он все время был на виду у дочери. Короче, ты сам лучше меня знаешь, что делать. Помни, это наш входной билет на самый высший уровень.

Обычно подведение итога Иезуитом говорило об окончании разговора, но Соломонович не уходил.

– Что-то еще? – вопросительно посмотрел на собеседника Иезуит.

– Я бы понаблюдал и за Дмитрием.

– За каким Дмитрием?

– Ну, за этим охранником, с которым вы беседовали.

– А, за этим… Какие проблемы? Считаешь необходимым, понаблюдай, – сказал Иезуит и встал из-за стола, давая понять Соломоновичу, что разговор окончен.

Дмитрий, выйдя из кабинета Иезуита, решил встретиться с Андреем, как только представится такая возможность, и рассказать ему о состоявшемся допросе. Все-таки чутье его не подводило: в планах Иезуита не было места для Андрея, и это не предвещало ничего хорошего последнему.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Все течет и все меняется – это не я сказал. Все течет, кроме банальностей, повторяющихся с завидным постоянством десятилетиями, веками, тысячелетиями… Мы – маленькие оловянные солдатики, гордо стоящие на шахматном поле. Мы – самостоятельные боевые фигуры, но двигают нас более сильные руки больших игроков, и подчас эти самые игроки решают нашу с вами судьбу: пожертвовать фигурой или защитить ее, пожертвовав другой. На самом деле наша с вами жизнь не многим отличается от этой игры. Вы можете быть законопослушным гражданином, воспитанным в лучших традициях, обученным всевозможным наукам, языкам, ваше родовое дерево уходит корнями в древность, вы великодушны и благородны, вы любите свое отечество, слово «Родина» для вас не просто три пафосных слога, вы горды тем, что родились и выросли на этой земле. И тут – трах, бах: кучка безродных ублюдков и выродков типа Ульянова, Кагановича, Троцкого, Свердлова, Дзержинского и т. д., поддерживаемая такими же отвратными созданиями с подобными фамилиями выползают из небытия на броневики и орут «вся власть рабочим и крестьянам»… Вот тут начинается: во всей державе убийства, насилие, мародерство, алчные и безграмотные лизоблюды приходят к управлению некогда великой империей, уничтожая все бесценное, что было создано вековой историей многострадального государства, рушат церкви, вывозят ценности, расстреливают царскую семью… И что вам после всего этого остается: пойти в услужение демонам, дабы сохранить жизнь себе и своим близким, уехать навсегда за границу или пустить пулю в висок, сопротивляться этой пагубе и быть ею же раздавленным… И какой же из всего сказанного вывод: некогда огромную страну с ее традициями, с могучим духом отеческой любви сыграли беспринципные одноклеточные отщепенцы, для которых слово «Родина» – пустой звук; жалость и сострадание – проявление слабости; благородство и честь – выпендреж. Или другая ситуация: вы ни герой, ни наследный дворянин, ни военный, ни гражданин великой державы, любящий и лелеющий ее – вы гражданин не так давно созданного государства… Вы – еврей… И тоже вроде как добропорядочный гражданин своей страны, соблюдаете шабат, поститесь раз в неделю, отдаете десятину, любите евреев больше, чем гоев и т. д. И вот вы, весь такой порядочный и красивый, отходите от стены Плача, садитесь в автобус, и тут – трах, бах: шахид, обвешанный взрывчаткой, как закричит «аллах акбар» и бздынь на кнопку взрывателя… Сам вдребезги, вы вдребезги, еще куча народа вдребезги… Занавес. Да… К чему я все это? Все течет и все меняется, но только не меняются извечные правила: ничего в этом мире просто так не происходит, а является следствием чего-то. Кучка психически неуравновешенных выродков (Ленин, Троцкий, Свердлов и т. д.) при поддержке и финансировании своих кукловодов устроила кровопускание огромной империи, и вот не прошло и тридцати лет, как другой алчный деятель (Гитлер) устроил кровопускание целому народу, представителями которого эти самые выродки были… Случайность? Боюсь, нет. Возможно, совершив большое зло, вы останетесь безнаказанны и доживете до ста лет, но будьте уверены: сделанное вами обязательно вернется, если не к вашим детям, то к вашим внукам – это точно… Что-то меня опять понесло. Не взыщите, дорогой читатель, пишу-то впервые…»

Андрей, практически ничего не делая, встал на пути Иезуита, а сравнить последнего можно разве что с асфальтоукладчиком – окажешься на пути – обязательно прокатает. Оставим на время наших уже надоевших положительных и отрицательных героев и вернемся в посольство к отцу Андрея.

Родители нарекли ему имя Михаил. Друзья, коих было двое, называли его Майклом. Иной информации, кроме упомянутой Соломоновичем и мной, об этом человеке не было. Андрей пересказал отцу слово в слово подслушанный разговор первой леди и неизвестного. Майкл поблагодарил сына и попросил не пересказывать полученную информацию никому. На вопрос, что бы это значило, отец ответил, что, мол, политика – очень тонкое и при этом сильно грязное дело, от которого он старается держаться подальше. В посольстве есть служба безопасности, разведчики, контрразведчики и другие функционеры, вот, мол, пускай они и разбираются, кто кому Рабинович. Однако это была только официальная версия и официальная реакция хорошо скрывавшего свое настоящее лицо сотрудника спецслужб. Безусловно, рассказанный сыном опус о контактах первой леди и о ее разгульно-похотливом характере не были для Михаила новостью – для специалиста его класса (а готовить в бывшей империи умели) одного взгляда на приставленную к президенту особу было достаточно, дабы сделать небольшие наброски психологического портрета указанной дивы. О ее связях с заокеанскими спецслужбами говорили даже бабушки на лавочках возле подъездов, однако правила во все времена оставались правилами: жена Цезаря вне подозрений. Службы фиксировали, документировали, архивировали и складывали подальше на полки под грифом «секретно» в спецхраны… Кто и когда мог воспользоваться переданной в архив информацией, не знал почти никто.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот она, очередная правда жизни: пока ты в седле, твори, что в голову взбредет, работай на несколько разведок мира, флиртуй с государственными мужами, спи с водителями или охранниками своего мужа, в общем, делай, что хочешь… Ты – первая леди страны… Плебс должен тебя любить, чиновники побаиваться, но при этом тебе все должны. Круто…»

Михаила заинтересовала только одна фраза, пересказанная сыном: «В выборы страна должна войти в состоянии конфликта со старшим братом».

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот так, дорогой читатель, в политике конфликты не рождаются сами по себе – они умышленно создаются специально обученными людьми, и при этом первые лица государств, как правило, используются режиссерами межгосударственных отношений вслепую (скажи, мол, то-то и то-то). А как мы уже отмечали ранее, всемогущие правители мировых держав на поверку оказываются мелочными, маленькими, ничтожными, ничего не решающими клерками, взятыми на работу т. н. тайными аристократами. Главный вопрос заключается в том, кому служат эти самые аристократы. Но попробовать придумать ответ на него мы постараемся несколько погодя».

То, что конфликта не избежать, Михаил понимал, но то, что организован этот самый конфликт будет руками президента, – было новостью. Более того, такая постановка вопроса явно усложняла предстоящую задачу: не допустить прямого открытого конфликта и, по возможности, выставить своих коллег из противоположного лагеря полными дураками. Надо сказать, что дух соперничества как был, так и остается одной из основных движущих сил работы разведок всего мира… Сложность сложившейся ситуации заключалась в том, что против страны и ее спецслужб играл не кто иной, как первое лицо страны, науськиваемое собственной женой.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Так всегда бывает: политики не рождаются агентами тех или иных спецслужб мира… Они растут, набираются опыта, получают признание прессы, к их особам начинает проявлять интерес общественность, бизнесмены, начинает расти рейтинг, и вот тут как тут появляются они – рыцари плаща и кинжала, вернее, они и раньше всегда находились рядом, но после определенного момента их присутствие становится неизбежным. Они появляются из ниоткуда, как старые и добрые знакомые, подруги, звезды шоу-бизнеса, с которыми вы общались, – в общем, они всегда в таком виде, который не вызывает аллергии. Они всегда придут вам на помощь и вытащат из беды, в которой окажитесь. Но… Не верьте этим лисицам, ибо беда, в которой вы оказались, как правило, и есть умело спрогнозированная, организованная и созданная ловушка, выбравшись из которой с их помощью, вы до конца дней будете должны своим «спасителям»… И методы держания завербованного в узде, в зависимости от характера и темперамента последнего, могут разниться: один убоится огласки интимных подробностей, запечатленных на фото и видео, другой – тюрьмы, третий – физической боли, а четвертый никогда и ни ради чего не пожертвует своей семьей… Цинично – да, жестоко – да, но работает… И не одну тысячу лет.»

Михаил сидел во внутреннем дворике посольства с книгой в руках. Казалось, он увлеченно читает ее. Но в голове простого чиновника роились мысли, коими он и был всецело поглощен. Необходимо было найти способ помешать планам «директора» государства и его женушки, а если быть откровенным, то помешать надо было спецслужбе иного государства. Самым простым способом упреждения действий оппонентов было создание ложного объекта, и это была азбука деятельности разведки, но проблема состояла в том, что большинство разведчиков мира учились примерно по одним и тем же программам, и поэтому применение упомянутой методики становилось возможным только в одном случае – в случае виртуозного исполнения задуманного. Вот об этом он и думал, делая вид, будто читает увлекательнейшую книгу.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «И вновь мои мысли… Прелесть ситуации заключается в том, что меня никто не перебивает, и я могу растечься мыслью по древу, нагло эксплуатируя положение автора. Хотя читатель всегда имеет возможность перевернуть страницу, либо вообще закрыть книгу. Так вот, только представьте, дорогой мой читатель, каким конченным подонком надо быть, дабы, руководя огромной страной, умышленно разрушать ее в угоду своим космополитичным кукловодам, как надо ненавидеть свой народ, дабы целенаправленно делать его нищим, больным и ни во что не верящим. Представили? А теперь вернитесь в реальность и посмотрите на политиканов своих стран, и вы поймете: все сказанное выше – реальность, и те, кто рулит вашими государствами, далеко не элита, призванная Богом управлять. Это недалекие, часто слабоумные, но зато алчные и беспринципные люмпены, дорвавшиеся до власти и упивающиеся ею.»

По-моему, с политикой я все-таки немного переборщил. Давайте вернемся к романтическим отношениям Татьяны и Андрея.

Сон пятый

Итак, прошло какое-то время, и наши герои вновь встретились. Андрей пригласил Татьяну и Дмитрия (т. к. Татьяне было позволено находиться только в поле видимости охранника) провести время за городом на природе. Татьяна предложила позвать Кирилла. Компания поддержала. И вот четверо молодых людей на двух автомобилях (Кирилл был на своем авто) отправились за город. Отъехав от столицы около ста километров, компания свернула на проселочную дорогу. Еще через десять минут машины остановились возле небольшой старой избушки, стоящей у какой-то большой заводи.

– Мы на месте, – сказал Андрей, выходя из машины.

– А что это за место? – поинтересовалась Татьяна.

– Это собственность вашего государства? – сострил Дмитрий. Шутка удалась, ибо домик был настолько старым и ветхим, что сравнение его со зданием посольства было не в пользу как домика, так и страны, владеющей им.

– Нет, – улыбнувшись, ответил Андрей. – Это собственность друга моего отца.

– Он здесь живет? – спросил Кирилл.

– Нет, он пользуется этим местом как дачей. Мне кажется, я здесь бываю чаще, чем он.

Не успела компания выйти из автомобилей, как из-за дома, позевывая и темпераментно мотая хвостом, выскочил пес лабрадорской породы, уверенно направив свое движение в сторону Андрея.

– А это сторож, – смекнул Дмитрий.

– Тоже нет, какой из него сторож – это друг. Максимум, что он может, так это зализать кого-либо до смерти.

Знакомство с псом продолжалось несколько минут. Он обошел всех прибывших, обнюхал, облизал и даже пометил колеса обоих автомобилей.

– Знатный зверюга, – отметил Дмитрий, потрепав пса по загривку, за что четвероногий хрюкнул от удовольствия, лизнул руку и еще сильнее замахал хвостом. По всему было видно, что пес соскучился по общению и в данный момент ощущал себя центром всеобщего внимания.

Андрей открыл избушку, компания вошла внутрь.

– Ничего себе рыбацкая изба… – сказал Кирилл, оглядывая помещение.

Надо сказать, что дом только снаружи напоминал лачугу, вернее, он был некогда лачугой и лачугой продолжал оставаться снаружи. Внутри это был современный коттедж с горячей и холодной водой, спутниковым телевидением, профессиональной кухней, холодильниками, диванами и т. д., одним словом, со всем тем, что сегодня принято называть комфортабельным жильем. Видимо хозяин, учитывая временный характер посещения своих владений, решил не привлекать внимание к ним всяческих мародеров внешним видом апартаментов. И, надо сказать, задумка удалась: все здесь было просто и необычно, старо и ново одновременно. На небольшой лужайке возле дома стоял несколько коряво сооруженный из камней не самым талантливым архитектором мангал. Рядом под навесом громоздилась поленница из дров. Но наиболее ценным был великолепный вид, открывающийся заезжему посетителю: огромная водная гладь не то озера, не то какого-то залива подступала практически к самому дому.

– Как здесь здорово! – воскликнула Татьяна.

– Ато, – сказал Андрей.

Народ купался, загорал, играл в волейбол, варил шурпу, пил вино и пиво – развлекался, одним словом. Под вечер решили остаться ночевать на даче – так всем понравилось. Правда, Дмитрий долго озадаченно разговаривал по телефону со своей женой, но, закончив разговор, улыбнулся и сказал, что ему не придется изменить планы большинства, т. к. к жене приехала ее мама, и, таким образом, она не останется дома одна, ибо в ее положении это не совсем безопасно. Иезуита, как было сказано ранее, не особо интересовали дела дочери, поэтому ей не надо было никому звонить, кто бы мог переживать за нее. Ситуация в семье Кирилла прямо отражала ситуацию в семье Татьяны, а следовательно, ему также не понадобилось согласовывать свое ночное отсутствие в столице. Между тем, Андрей все-таки перезвонил отцу:

– Па, мы здесь, на дяди Володиной даче, с ребятами решили на ночь остаться. Надеюсь, ты не против.

– Нет. Когда вернешься?

– Думаю, завтра к вечеру буду.

– Не вопрос. Шашлык жарили?

– Только собираемся.

– Ну, тогда съешь немного за меня. Давненько я на природе не бывал.

– Давай махнем на следующие выходные.

– Возможно… Подумаем. Ладно, хорошо провести время. Завтра увидимся. Пока.

– Пока.

– А я тоже хочу сюда еще раз приехать, – сказала Татьяна.

– И я, – подтвердил Кирилл.

– Да и я бы не отказался, – сказал Дмитрий.

– Вот и приезжайте в следующие выходные.

– А как на это посмотрит твой отец? – поинтересовался Кирилл.

– Думаю, истерик закатывать не будет. Мне вообще легко с ним: с одной стороны, мы живем каждый своей жизнью и пересекаемся только вечером перед сном или утром, зато у нас никогда не бывает конфликтов – мне кажется, он меня очень хорошо понимает, при этом он, похоже, считает так же.

– А как же насчет конфликта отцов и детей? – спросил Кирилл.

– Думаю, он должен присутствовать, но его нет. В какой-то момент мы договорились, что он старше и мудрее, а потому его слово – закон. Я принял эти правила. В общем, у нас все в порядке. Правда, вместе почти не бываем, но иногда по выходным все-таки находим время для совместного времяпрепровождения. Так что, если получится, я смогу познакомить вас с самым мировым предком в мире.

– А в отпуск он ездит без тебя?

– Нет, его отпуск мы проводим вместе. Отдыхаем активно: сплавляемся по речкам на байдарках либо с рюкзаками пешком в горы.

– А мои предки со мной никогда вместе не бывают. Вернее будет сказать, что мы вместе ездим куда-то по миру: либо в суперфешенебельные отели, либо на яхте. Но только отдыхаем каждый сам по себе: отец все время что-то решает по телефону, к нему кто-то постоянно прилетает, и, в общем, он всегда занят, а мать дни напролет изучает предложения местных бутиков либо ресторанов с женами таких же чиновников, ну а мы, дети этих чиновников, предоставлены на отдыхе, как, впрочем, и в повседневной жизни, самим себе под присмотром профессиональных аниматоров и охранников.

– У меня вообще все кисло. Папаша либо с очень серьезными дядьками, либо с сильно похотливыми тетками, причем пребывание и с первыми, и со вторыми ему доставляет удовольствие, а я, похоже, его напрягаю, вот посему отдыхаем мы отдельно: он с перечисленным выше контингентом, а я с няньками, но зато благодаря его деньгам смогла полмира объездить да языки поучить. Маму вообще смутно помню. Помню только, что с ней мне было хорошо. Отец говорит, что она спилась, и находится на принудительном лечении, и что она меня не хотела ни рожать, ни потом воспитывать, и ему, «бедному», приходится тянуть эту ношу на себе.

– А я вообще ничего рассказывать не буду об отношениях со своими родителями, ибо их уже нет в живых, – сказал Дмитрий.

– Ладно, хватит о проблемах отцов и детей, я есть хочу, – сказала Татьяна. – Кто-то обещал фирменный шашлык и печеную картошку.

Молодежь достала из кладовки раскладные шезлонги, развела на берегу возле причала костер, удобно расположившись вокруг него… Дмитрий следил за костром, а Андрей по праву хозяина нанизал на шампуры заранее замаринованное мясо, завернул в фольгу картошку, предварительно разрезав ее пополам, посолив, поперчив и положив между двумя половинками кусочек сала. Первым делом на образовавшиеся угли положили картофель. Андрей, вооружившись толстой рабочей рукавицей, время от времени переворачивал на углях блестящие фольгированные картофелины. Закончив с картошкой, он приступил к шашлыку. Народ, изнемогая от голода, время от времени торопил кулинара. Вот наконец с приготовлением деликатесов было покончено. Дмитрий раздал всем одноразовые картонные тарелки, вилки, салфетки, а Андрей передал каждому по шампуру с шашлыком. Минут десять народ изъяснялся междометиями, охая и ахая от удовольствия. Кирилл наливал всем какого-то неплохого красного сухого вина, прихваченного из погребов отца. Компания ела, шутила и смеялась. При этом все было неподдельно и натурально. Никто не пытался казаться лучше, чем он есть на самом деле. Видимо, компания и обстановка располагали. Татьяна выбрала место рядом с Андреем. Вернее, она оказалась между Андреем и Кириллом.

В какой-то момент Кирилл задал вопрос не конкретно кому-то, а в пустоту:

– Как думаете, кем мы все будем? Кем мы на самом деле хотим быть? Кем хотят видеть нас наши родители? И хотим ли мы того, чего ждут от нас наши предки?

– Ну, сударь, вас и тыркнуло… Ты что пил? – хохотнул Дмитрий.

Народ засмеялся.

– Пил то, что сам наливал, просто мне время от времени эти вопросы лезут в голову.

– Дак вы, сударь, не совсем пропащий… То есть у вас есть шанс, – сказал Дмитрий.

– Шанс на что? – поинтересовался Кирилл.

– Шанс не превратиться в отмороженного чинушу, не замечающего красоты окружающего мира.

– А почему я вообще должен превратиться в кого-то?

– Да все очень просто. У людей твоего сословия будущее определено их социальным статусом. Короче говоря, у генерала дети будут генералами. В какой-то момент твой отец, памятуя о времени, которое на исходе, вдруг вспомнит о наследнике и об империи, созданной им. Вот в этот самый момент он позовет тебя и скажет: «Сын, время мое уже близко, ты должен понести ношу, которую я нес всю свою сознательную жизнь…» Ну, или что-нибудь в этом стиле. У тебя будет два выхода: пообещать умирающему предку нести непосильную ношу или отказать, что само по себе не по-христиански, а значит, тебе как потомку сердобольных славян не подходит. Дальше вопрос времени, когда ты ощутишь себя предызбранным в великом деле управления безродным плебсом и сохранения созданных предком богатств.

– Похоже, ты совсем плохо обо мне думаешь…

– Да нет, скорее, наоборот, из всей молодежи, с которой мне приходится общаться, вы двое – ты и Татьяна – не пытаетесь быть достойными отпрысками своих предков. Яркое подтверждение тому то, что я, водитель-охранник, сижу с вами за одним столом.

– Ну, скажем, столом это можно назвать с натяжкой, – улыбнулась Татьяна.

– Называй это как хочешь, моя задача – наблюдать за тобой издалека, а я сижу рядом, да еще и умничаю.

– И все-таки, – продолжил Кирилл, – почему ты думаешь, что я должен стать клоном своего отца?

– Ну, во-первых, яблоко от яблони недалеко падает, без обид. А во-вторых, я думаю, что твой отец в детстве мечтал стать как минимум пожарником, а не чиновником…

– Ты хочешь сказать, что раньше он был другим человеком?

– Уверен.

– Это почему?

– Да успел я людей повидать.

– И много? – вмешалась в разговор Татьяна.

– Немало. И главное, разного народа было, разного.

– Стало быть, мне тоже уготована судьба дочери чиновника?

– Конечно, но с небольшой разницей: ты все-таки женщина, а посему твоей задачей будет обеспечение Иезуиту надежных деловых связей через твое замужество… – сказал Дмитрий, запнулся и чуть погодя добавил: – Извини – сказал, что думал.

– Да ничего, я давно понимаю, что ничего как человек для него не значу, но о замужестве как об удачной партии для папаши как-то не думала.

– Хорошо, вот ты говоришь, что многих повидал, а исключения из этих правил видел? – спросил Кирилл.

– Видел, но ты под них не подходишь.

– Это почему?

– Потому что ты не еврей.

– Вот те нате… А евреи-то чем тебе не угодили?

– Мне – ничем. Вот только евреи в молодости, когда все мечтают быть спортсменами или героями, благодаря влиянию предков мечтают занять как можно более высокое место в социальной иерархии.

– Ты что, антисемит? – поинтересовался Кирилл.

– Опять двадцать пять, ну почему, как только кто-то начинает говорить о евреях не в возвышенных эпитетах, так сразу к этому человеку приклеивают ярлык – «антисемит»? Ты когда-нибудь задумывался о том, что на самом деле это слово обозначает, за которое, между прочим, в уголовном кодексе предусмотрена ответственность в виде лишения свободы?

– Не-а.

– Так вот, если открыть любой толковый словарь, то определение антисемитизма трактуется как нелюбовь к евреям. И все. Кстати, я действительно не люблю некоторых евреев, а также абсолютно всех гомосексуалистов и лесбиянок, вот только за нелюбовь к евреям предусмотрена уголовная ответственность, а за нелюбовь к педикам и лесбиянкам – нет. Парадокс, не так ли?

– Ну, ты сравнил. Педиков и евреев.

– Согласен, это я сделал для большего контраста, но ты поставь вместо педиков узбеков, таджиков, татар, да, в общем, любую другую нацию – и нигде не найдешь ответственности за нелюбовь… Чтобы все прояснить, скажу, что евреев я упомянул только потому, что они, будучи в основной своей массе физически слабой нацией, находят свое место под солнцем в просторных чиновничьих кабинетах и у руля большого бизнеса.

– И все-таки, ты ставишь в один ряд евреев и другие народы. Но ведь они очень сильный духом и умный народ.

– Это мы их такими делаем.

– Поясни.

– Сильными их делает нелюбовь всех остальных наций, ибо чем больше какая-либо нация подвергается гонению, тем более она объединяется вокруг самой себя.

– Согласен, а что ты скажешь по поводу их способностей и успешности в бизнесе?

– Да то же, что и говорил. Это мы их делаем такими.

– Слушай, перестань говорить загадками, – возмутилась Татьяна. Вся компания внимательно следила за дискуссией Дмитрия и Кирилла.

– Поверь, евреев идеализируют сами евреи, им принадлежат практически все средства массовой информации, шоу-бизнес и финансы… Они такой же народ, как и все остальные. Средний IQ жителя Индии намного выше среднего IQ жителя Израиля. Заставь евреев в отдельно взятой стране работать по правилам, и ты увидишь, что они не лучше и не хуже всех остальных.

– Можешь поподробнее?

– Конечно. В чем сила наших еврейских финансовых воротил? В том, что они всегда играют не по правилам. Коррупция – главное орудие этого первенства. Заставь чиновников не брать взятки, и ты увидишь, как «непотопляемая» империя Поломойского прекратит свое существование. Если антимонопольный комитет начнет преследовать его за монополизацию рынка добычи нефтепродуктов, если налоговая откажется от его щедрых подачек и насчитает штрафные санкции, если прокуратура начнет честное расследование расстрела бизнесмена, попытавшегося откусить кусок его пирога, то очень скоро увидишь не всемогущего олигарха, проживающего с семьей в Швейцарии, а маленького бородатого еврея, у которого не все в порядке с законом. Вот потому я и говорю, что наши чиновники, берущие взятки финансовых воротил, и делают их такими могущественными, какими они есть.

– Ты хочешь сказать, что все зависит от нас?

– Абсолютно. Если мы как граждане страны хотим сделать ее богатой и процветающей, то изменения необходимо начинать с самих себя: не брать и не давать взяток, не проходить мимо, когда кто-то обижает нашего земляка, не писать, простите, в лифтах, не писать в газетах откровенную ложь, даже когда это грозит потерей работы. Быть патриотом не на словах, а на деле. В таком случае мы бы смогли измениться сами и изменить все остальные нации, проживающие с нами на одной территории.

– Звучит красиво.

– К сожалению, пока только звучит. Каждый чиновник, принимая достаточно трудное решение – брать или не брать, в первую очередь думает о своей семье и о своем благополучии, а уже потом об Отечестве.

– И в чем же заключается твой рецепт будущего государственного благополучия? – спросил Кирилл.

– Ну, во-первых, перестать во всех бедах винить евреев. Во-вторых, перестать давать им возможность зарабатывать на наших пороках, то есть от пороков надо избавиться. И, в-третьих, заставить всех без исключения жителей страны жить по принятым в обществе правилам (наказывать, коли провинился, и благодарить, коли заслужил)… У меня много друзей евреев, равно как и много евреев, с кем бы я никогда не сел за один стол, но то же самое я могу сказать и о нашей титульной нации – одних люблю, других – нет.

– А сам-то готов встать под знамена и взять власть в свои руки? – не унимался Кирилл.

– Сначала телеграф, телефон, а потом Смольный? – засмеялся Дмитрий. – Нет, это уже пробовали в семнадцатом, и ничего хорошего из этого не вышло. К сожалению, из меня не выйдет хороший рулевой, так как рулить хорошо я могу только автомобилем, плюс умею стрелять, посему мое место либо за рулем авто, либо за спиной охраняемого объекта, хотя, если честно, то по причине подорванного здоровья охранник из меня уже никакой.

– А здоровье-то где потерял? На фронтах, или пули бандитские? – пошутил Кирилл.

– И то, и другое, – в такт ему ответил Дмитрий и подмигнул Андрею.

Андрей, понимая, что Дмитрий не захочет продолжать тему о здоровье, решил увести разговор в другое русло.

– А кто-нибудь умеет запрягать оленей? – с серьезным выражением лица и глядя на пылающие угли, спросил Андрей.

Вопрос повис в воздухе. У Кирилла от удивления открылся рот, а у Татьяны вытянулось лицо. Дмитрий напряженно морщил лоб. Пауза затянулась на несколько секунд, и вот Андрей, не выдержав напряжения, улыбнулся и сказал:

– Да ладно, чего вы таращитесь – просто пытался разговор поддержать.

Компания громко рассмеялась. Однако, успокоившись, Кирилл продолжил:

– И все же, ты красиво говорил о любви к отечеству, но рулить страной отказываешься. Где логика?

– Просто я, не в обиду будет сказано моей маме, сын кухарки. А что бывает, когда страной рулят кухаркины дети, мы уже видели. Рулить страной в будущем будете вы и люди вашего сословия: у вас и образование, и уже начавшие формироваться фамильные состояния и традиции…

– А при чем здесь состояния? – поинтересовалась Татьяна.

– Да при том, что к власти нельзя допускать нищих. Безусловно, одно только состояние не должно быть входным билетом в клуб рулевых, но я почему-то уверен, что в этом клубе не должно быть бедных.

– Нищие-то тебе чем не угодили? – удивилась Татьяна.

– Нищий человек по своей природе – голодный. Он живет одним желанием – наесться. Переживший голод будет есть впрок, и поэтому всегда будет переедать, и всегда будет голодным – если хотите, это заболевание больше психологическое, чем физиологическое. Посмотрите на бизнесменов девяностых: заработав не на одну жизнь, они никак не могут остановиться – их гложет постоянное чувство голода, от которого невозможно избавиться. И это, извините, диагноз.

– Но у нас все богатства родом из девяностых, – возразил Кирилл.

– Да. В этом и проблема. Я думаю, должно подрасти новое поколение. Дети или внуки олигархов девяностых – те, кто вырос, не зная нужды, те, кто получили, кроме дорогого и престижного образования еще и хорошее воспитание, те, кто никогда не был голодным и нищим, те, кто сможет сострадать ближнему и ценить людей по их способностям, а не по состояниям и социальному статусу.

– Звучит красиво. Так кто же эти загадочные отпрыски отцов-олигархов?

– Это вы и вам подобные. Вы, если хотите, и есть будущее этой страны. А каким оно будет – светлым или не очень – всецело зависит от вас.

Кирилл вдруг заерзал, пытаясь заглянуть себе за спину или что-то нащупать.

– Что с тобой? – поинтересовался Андрей.

– Слушай. Будь другом, – сказал озадаченный Кирилл, – посмотри: у меня там на спине ничего нет?

Андрей внимательно осмотрелся и отрицательно покачал головой.

– Ну посмотри внимательнее… Точно ничего нет?

– Точно.

– Ну, присмотрись, может хоть что-то?

– Да нет ничего. А что там должно быть?

– Крылья, – улыбнулся Кирилл. Компания разразилась звонким смехом.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Что-то есть в этом беззаботном смехе, не правда ли?»

В какой-то момент зазвонил телефон Кирилла. Поговорив немного тот, отключил телефон и сообщил, что должен ехать в столицу, но, возможно, еще вернется. Ему составили на скорую руку список необходимых продуктов, и пожелали счастливого пути. По воодушевлению, с которым говорил Кирилл по телефону, было понятно, что предстоит встреча с приятным для него человеком, но кто этот человек и что это за встреча, ради которой возможно оставить шашлык и вернуться за сто километров в столицу, мы пока умолчим. И сделаем это, скажем, для усиления интриги.

Итак, Кирилл уехал… Дмитрий достал из авто удочку и уже прилаживал снасть, когда Андрей, оставшись наедине с Татьяной, предложил немного прогуляться по окрестным весям. Какое-то время пара шла молча, видимо, думая каждый о своем, но в конечном итоге об одном и том же. В конце концов, Татьяна первая нарушила молчание.

– Ты всегда такой?

– Какой?

– Ну, немногословный, молчаливый.

– Всегда, – кивнул Андрей.

– А зачем?

– Да имидж такой, – серьезно ответил Андрей и улыбнулся.

Татьяна тоже улыбнулась. Они подошли к небольшому деревянному причалу, возле которого стояла, покачиваясь на волнах, небольшая рыбацкая лодка. Взглянув друг другу в глаза и как бы договорившись, оба спустились в нее. Андрей отвязал веревку, взялся за весла, и лодка быстро заскользила по водной глади. Заплыв за камыши, пара увидела Дмитрия, внимательно наблюдавшего за поплавком. Дмитрий тоже заметил катающихся, и сделал знак Андрею. Тот кивнул в ответ. Скорее всего, Дмитрий напомнил Андрею о правилах – «всегда быть в поле его зрения». Понимая, что плавание в дальние страны без Дмитрия становится невозможным, Андрей поднял весла, забросил их в лодку и отдал судно во власть водной стихии. Какое-то время пара следила за движением облаков и солнца, которое медленно и величественно садилось за линию горизонта. Природа начала плавно менять свои цвета. Они превращались из сочных и ярких в строгие, не столь выразительные и, если хотите, стильные. По мере исчезновения солнца поднимался легкий ветерок. Становилось сыро и прохладно. Татьяна поежилась. Андрей был одет в льняную рубаху бледно-зеленого цвета поверх футболки аналогичной расцветки. Истолковав движение Татьяны как руководство к действию, Андрей снял рубаху и, зайдя девушке за спину, ловко набросил на ее плечи спасительный утеплитель. Безусловно, ей было приятно внимание Андрея и она посмотрела на него так, как могут смотреть начинающие влюбляться женщины (не путать с похотливыми взглядами голливудских звезд в боевиках и мелодрамах). И вот в этот самый момент Андрей, продолжая начатое движение, зацепился за веревку, не удержался и перевернулся за борт лодки. Плюх о воду получился громким и эффектным: парень вошел в царство Нептуна плашмя и что-то ворча. От такого ныряния град брызг обрушился на Татьяну и она вмиг стала мокрой с ног до головы, я уж молчу об Андрее. Бедолага влез в лодку виновато улыбаясь, а Татьяна, взглянув на него, разразилась веселым звонким смехом. Через мгновенье хохотали все трое, так как Дмитрий, наблюдавший за всеми перемещениями в лодке, стал невольным зрителем головокружительного сальто с водными процедурами. Пока парочка добралась до берега, Татьяна успела изрядно замерзнуть, от чего тряслась и стучала зубами. Улыбающийся Дмитрий встретил на причале возвратившихся с романтичной прогулки. Он, вероятно, хотел сострить, но Андрей опередил, сказав первым:

– Как дам сейчас больно по наглой смеющейся… ммм… лицу!

– А меня-то за что, я ведь тебя в воду не сталкивал. Ты лучше ее ударь…

– А меня за что? – удивилась Татьяна.

– А не надо было просить себя одеть.

– А я и не просила… И, кстати, лучше все-таки бить тебя, так как я под твоей защитой… Лишь только я немного согреюсь, буду готова понаблюдать, как вы помутузите друг друга…

– Вот те раз, я всегда говорил, что женщины до добра не доведут, – сказал Дмитрий. – Мелочная банальная ситуация – и она уже нас пытается столкнуть лбами. Я был лучшего мнения о вас, сударыня.

– Да, я коварная, – кокетливо вставила Татьяна. – И вообще, мы, девушки, такие загадочные, что часто забываем, что загадываем, вот и приходится импровизировать. А если честно, то с уходом рыцарских турниров наблюдается уж очень большая нехватка сражений за нас, красивых. Просто иногда хочется увидеть настоящий поединок за даму.

– Ладно, дама, – сказал Дмитрий, – вот тебе халат, я тут нашел и полотенце, иди вытрись и переоденься, а то меня начинает раздражать эта барабанная дробь твоих зубов.

– Фи, хам! – фыркнула Татьяна, кокетливо-небрежно взяла предложенные халат и полотенце и уединилась в ванной комнате.

Ребята переглянулись, улыбнулись и вышли на улицу, дабы развести костер. Через полчаса, а именно столько времени понадобилось Татьяне, чтобы вытереться и переодеться, компания сидела возле костра, пила чай, заваренный Дмитрием из веточек вишни и смородины, и непринужденно болтала. Дрова в костре весело потрескивали, искры поднимались вверх и сливались со звездами, а тепло, отдаваемое очагом, согревало молодую беззаботную компанию.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Ну, что еще нужно для счастья? И не счастье ли это – сидеть вот так беззаботно у костра, никуда не спеша, болтать о том, о сем, и не смотреть на часы с мыслями о предстоящей работе да раннем утреннем подъеме, о хроническом недосыпании и об очередном исполнении супружеского долга, о доставшем начальнике и его похотливой секретарше, о падении биржевых курсов и повышении стоимости коммунальных услуг и т. д., и т. п..»

В этот вечер о чем только не говорили наши герои: и о индийских йогах да мусульманских ваххабитах, и о надоевших звездах и олигархах… Любая начатая тема находила продолжение (и это совершенно без водки). Видимо, всем было хорошо, а возможно, они даже были счастливы, ибо в наше бешеное время на часы не смотрят только дети и счастливые. В какой-то момент речь зашла о политике:

– Как думаешь, Андрей, чем закончатся ваши выборы? – спросил Дмитрий.

– Думаю, как обычно.

– Это как?

– Это никак. Выигравшая сторона будет говорить, что одержала уверенную победу, проигравшая – что выборы прошли нечестно, голосовавшие за выбранного президента даже выпьют по этому поводу (кстати, если бы он проиграл, все равно бы выпили, но уже с горя – такой мы загадочный народ, славяне), голосовавшие за проигравшего будут пить и сетовать на несправедливость, а газеты наперебой начнут смаковать и обсасывать жареные «фактики» – да здравствует вселенская потеха, одним словом, хлеба и зрелищ, и желательно побольше.

– Как-то ты неоптимистично настроен, – заметила Татьяна.

– Просто я иногда слышу в посольстве разные мысли на этот счет, вот и пропадает-то оптимизм.

– А что именно? – не унималась Татьяна.

– Только вы побожитесь, что никому ни-ни, а то вдруг это какая-то страшная государственная тайна, – засмеялся Андрей.

– Могила, – сказал Дмитрий.

– Аналогично, – согласилась Татьяна, – я, как он, а он старше и меня защищает.

– Хорошо, слушайте. Территория нашей страны не вся и не все время была частью развалившейся империи, а посему и народ здесь более свободолюбивый, нежели на бескрайних просторах вашего государства, без обид. Кроме того, мы – буфер между вами и остальным цивилизованным миром, соответственно, и лежим в сферах интересов многих государств: здесь и торговые пути, и военные союзы, и все остальное. Поэтому и держать нас выгодно в состоянии неопределенности, то есть пятьдесят на пятьдесят – сначала одни порулили, потом другие, потом вновь первые. Бардак продолжается, беспредел растет, экономика не укрепляется. В стране образовалось два противоборствующих лагеря. Избирателей тоже разделили примерно пятьдесят на пятьдесят. Если говорить о демократии, то все вроде как здорово, но только демократия сама по себе очень скользкое понятие. А еще оно очень идеалистичное.

– Почему это? – не выдержала Татьяна.

– Демократия – это дословно «власть народа». Звучит вроде как красиво, но что на деле? Возможно ли управлять страной, используя только демократическую основу? Вот Димка служил в армии.

– Служил, служил, – поддакнул тот.

– Вот и скажи мне: возможна ли армия, если бы не «самодурство» ее командного состава? Отдает, скажем, офицер приказ солдатам копать траншею, а они, посовещавшись, решают, что это не демократично и бессмысленно, и отказываются выполнять приказ – в армии бардак, а в случае войны все сражения проиграны – занавес.

– Согласен, – поддержал Дмитрий. – Надо брать офицеров не самодуров, а грамотных. Хотя армия у нас всегда крепкой была – такой уж мы народ, славяне.

– Народ-то мы такой, но только давай вспомним, благодаря чему возможны были славные победы наших предков: ведь не только благодаря отваге, а и благодаря умному руководству, командованию. Сталин говорил, что кадры решают все, – думаю, мало найдется пытающихся опровергнуть данный постулат.

– Если ты проводишь параллели между армией и государством, то почему бы не взять на работу в госорганы умных да продвинутых иностранцев, специалистов так сказать? Сразу двух зайцев убить можно: и тебе борьба с коррупцией, и умные демократы. Вот. – сказал Дмитрий.

– Звучит просто и красиво, но не работает.

– Это еще почему? – не унимался Дмитрий.

– Ну, во-первых, коррупцию таким образом не победить. Не успеют эти модерновые управленцы занять свои служебные кресла и кабинеты, как старая коррупционная гвардия тут же их посвятит в свой «тайный орден» живущих за чужой счет, а во-вторых, их демократия и то, что у нас, – это две большие разницы.

– Так что, все пропало? – спросила Татьяна.

– Да нет, в общем.

– Что-то я потеряла идею твоего рассказа. Ты никак начинал о выборах?

– Я пытался сказать, что какие бы выборы мы сейчас ни проводили, а ситуация кардинально-то не изменится. Игроки останутся те же.

– Что ты имеешь в виду?

– Нынешние политики – это некий закрытый клуб бизнесменов либо финансируемых ими людей, лоббирующих интересы этого самого бизнеса, а учитывая политический расклад сил, у руля будет то одна, то другая часть этих клубных игроков, то есть ничего в целом не изменится.

– Ты хочешь сказать, что ничего в нынешней ситуации нельзя изменить в вашей стране? – спросил Дмитрий.

– Не только в нашей, но и в вашей тоже, и вообще во всех странах бывшей империи. Мы были одним народом, а соответственно, и болезни у нас одинаковые.

– И как бы ты назвал эти болезни? – поинтересовалась Татьяна.

– Потеря духовности.

– Сам-то понимаешь, что говоришь? При чем к бардаку в экономике потеря духовности? – сказал Дмитрий. – Будет в стране эффективная экономика, станут люди богаче, и вот тогда…

– И что тогда? – перебил его Андрей. – Что тогда? Не обижайся, но ты только что цитировал ту чепуху, которой с голубых экранов зомбируют население. Во-первых, если народ будет богаче, он легче будет расставаться с деньгами, а соответственно, будет давать чиновнику больше, а если последний постарается, то и чаще. Таким образом, коррупция будет процветать, а шансы на возрождение некогда могучей империи таять. А во-вторых, ну не бывает эффективной экономики – это обман, мираж, фикция… Бывает эффективное управление экономическими процессами. Следовательно, как упоминалось выше, в сражениях побеждают талантливые полководцы, а не многотысячные армии, а учитывая, что бизнес, как говорят японцы, это та же война, то для победы на этом поприще нам нужны талантливые полководцы, они же управленцы, они же менеджеры. Согласны?

– Ну, в общем, да.

– Да, – подтвердила Татьяна.

– Теперь я постараюсь объяснить мое понимание слова «духовность». Духовность – это не походы чиновников в церковь, целование икон и крещение под пристальным вниманием телекамер, это не бабушки, постоянно повторяющие «свят, свят» и крестящиеся налево и направо, это не перевод церковных праздников в разряд государственных и проведение по этому поводу народных гуляний с фейерверками, плясками и водкой. Духовность – это то, что осталось нам от наших далеких предков, это то, что живет где-то внутри нас, это то, что пока еще делает нас непохожими на весь остальной мир, уже изрядно причесанный глобализаторами и всякого рода управленцами.

– Интересно, и что же нам досталось от наших предков? – съязвил Дмитрий. – Вот Кириллу и Татьяне что-то обломится от стариков, а мне как не светило, так и не светит.

– Это нечто нематериальное, это то, что нельзя пощупать, продать, купить. Оно либо есть, либо его нет. Но даже если это есть, его легко потерять. Вы никогда не задумывались, почему после революции так тщательно и кропотливо разрушали веру народа в Бога и уничтожали православие? Я думаю, что православие было тем стержнем, на котором держалась славянская духовность. Не уничтожив веру, невозможно было бы уничтожить духовность, а соответственно, и превратить некогда великий народ в послушных и всего боящихся рабов. Вспомните «Преступление и наказание» Достоевского: Раскольников, совершив преступление, сам признался в содеянном. На самом деле это был не авторский вымысел, а реальное положение вещей. Более того, если взглянуть в историю, то Раскольников был не один – таких случаев было множество, ибо славяне тех времен, будучи в основной своей массе глубоко верующими людьми, совершив тот или иной проступок, не могли ужиться в ладу со своей совестью и в конце концов раскаивались.

– Но церкви-то в семнадцатом громили именно эти славяне и не сильно переживали по поводу своей славянской совести, – вставил Дмитрий.

– Да, но только перед революцией господа революционеры пару десятков лет прививали народу так называемые западные ценности, то есть заражали его чуждой нам чумой. Когда основная безграмотная масса народа была готова принять эти «ценности», а Каганович, Свердлов, Ленин, Троцкий и им подобные выпустили джинна из бутылки. Дальше все просто и страшно: в первую очередь уничтожался стержень духовности – православие, а потом и основные носители этой духовности – священники, дворянство, офицеры и просто образованные люди. Убрав основу духовности да стерев национальную гордость и память населения, новые властители начали выращивать новое управляемое существо – человека боящегося и не шибко умного.

...

ОТ АВТОРА: Сдается мне, что я опять несколько перегнул с пафосом и фантазиями, ибо вряд ли два молодых человека, сидя у костра в компании хорошо сложенной и интересной особы противоположного пола, пытались разобраться в таком философском вопросе как духовность нации. Предлагаю отнести описанную выше часть рассказа в разряд рассуждений некого голоса за кадром.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Кажется, у меня пытаются отобрать работу. Похоже, придется отвоевывать свое право на мысли вслух. Итак, вырезав практически всю интеллигенцию, разрушив храмы и предав анафеме даже упоминание о Всевышнем, революционеры так и не смогли уничтожить духовность этого народа: ни пытки, ни промывание мозгов гениями идеологии, ни лагеря… Как ни душили, а инакомыслящих становилось больше и больше – недостаточно было веры только в партию и ее лидеров, не превращался этот народ в одноклеточных существ. Поняв, что завоевать нас невозможно, мировые режиссеры человеческих судеб начали уничтожать духовность изнутри. Да вы сами это видите каждый день на рекламных бигбордах и голубых экранах, в кинозалах и театрах. Нам прививают придуманные «ценности», уничтожая настоящие, навязывают моду, модель поведения, разрушают институт семьи, пропагандируют разврат и непотребства, приукрашают гомосексуализм и лесбийство, спаивают, скуривают и вырождают. И поверьте, получается у режиссеров все очень здорово. Осталось немного – и некогда великий, гордый и сильный народ превратится в ничего не решающую, разложившуюся кучку пигмеев, живущих, как свиньи на современной ферме: чисто, светло, сухо, кормят хорошо. Главное, чтобы молча жевали, развлекались и не лезли в святая святых – управление плебсом. Одним словом, хлеба и зрелищ: жуй свою жвачку, пей свое пиво, копи деньги на поездку за границу или на крутой оттопыр… Занавес. Как вам перспективочка, землячки? Безусловно, все это я выдумал, дабы усугубить сюжет. Хотя…»

– Для того, чтобы победить пороки нашего нынешнего общества, – продолжил Андрей, – недостаточно развивать и усиливать карательный потенциал страны. Необходимо начать с восстановления духовности, а именно: воспитать целое поколение людей с совестью Раскольникова. Я глубоко уверен, что только высокодуховные люди способны противостоять искушениям украсть, взять взятку, убить конкурента и так далее. Безусловно, воспитать целое поколение людей с такими ценностями намного сложней, чем развратить их… Но тем слаще будет победа…

...

ОТ АВТОРА: Все, остановился… Что-то меня понесло. Вернемся к отношениям Татьяны и Андрея – все-таки наш роман сентиментальный, а не политический или, не дай Бог, философский. Итак:

Договорив, Андрей подбросил пару бревен в костер, взял палку и принялся увлеченно разгребать угли. Как во время своего монолога, так и в данный момент он не отводил взгляд от костра. В воздухе повисла пауза. Троица пристально смотрела на пламя и была погружена в раздумья. О чем думал каждый герой? Задумывался ли кто-то, как ощутимо все сказанное Андреем будет иметь отношение к судьбе каждого из них?

После небольшой паузы Дмитрий еще раз заварил чай, и троица приступила к чайной церемонии. Через час явился Кирилл, да не один, а в компании молодой особы.

– Знакомьтесь, народ, это Ирина. Ирина, это народ.

– Что, весь? – подыграла она Кириллу.

– Нет, кроме этих, еще сто сорок с лишком миллионов, но лучшая и незакомплексованная его часть здесь: сидят в антисанитарных условиях и хлещут приготовленную повторно Дмитрием бурду, называемую чаем. Кстати, вот это Дмитрий – грубый неотесанный мужлан, состоящий на службе у ейного папаши, – показал в сторону Татьяны Кирилл. – Это Татьяна. Ейный папаша, у которого на службе состоит Дмитрий, редкая сволочь, стоящая на ступеньку ниже моего предка, тоже, в общем-то, не ангела. Димка парень спокойный, но с ним лучше не ругаться – я у него пушку видел. Это Андрей, человек сам в себе, разговаривает со спичками. Дальше все просто: Димка охраняет Татьяну и присматривает за мной, я пытался ухаживать за Татьяной, но ей, похоже, больше нравится Андрей, Андрей же, скорее всего, неравнодушен к Татьяне, но их отношения застряли где-то на прологе. Дмитрий женат и ждет ребенка, вернее его жена ждет ребенка, а он, похоже, ищет приключений себе на одно место, так как не в состоянии оставить охраняемый им объект из-за неминуемой потери работы у папаши этого охраняемого объекта. Теперь пару слов о себе: сын высокопоставленных родителей, вкушающий земные блага, обеспечиваемые состоянием предков, ничего не делающий, кроме учебы, да, в общем, и не учащийся толком, без целей в жизни, а соответственно, и желаний. Имею прямое отношение к терминам «мажор» и «золотая молодежь». Я ничего не забыл? – как бы ко всем обратился Кирилл.

– Забыл назвать себя выгодной партией для замужества и рассказать Ирине о том, что во сне сосешь палец и мочишься в постель, о том, что неотесанный чурбан, грубиян и так далее.

В воздухе повисло напряжение. Все с изумлением смотрели то на Татьяну, то на Кирилла. Первой не выдержала Татьяна:

– Ладно, расслабьтесь… Я пошутила насчет пальца и постели… Хотя не проверяла.

Все рассмеялись. Кирилл бросил в Татьяну большущую, но легкую упаковку попкорна. Дмитрий успел взмахнуть палкой, и попкорн разлетелся, как салют, в разные стороны над присутствующими. И снова смех. После компания расселась вокруг костра, Дмитрий налил чай вновь прибывшим.

– А об Ирине ты ничего не хочешь сказать? – поинтересовалась Татьяна.

– Да я еще ничего толком о ней и не знаю. Мы случайно познакомились, и вот третий раз встретились. Два предыдущих раза общаться получалось минут по десять, посему пока ничего узнать не удалось…

– И сейчас не получится, твои десять минут уже истекли, – хохотнул Андрей.

– Давайте я сама скажу, – робко вставила Ира.

– Валяй, – сказал Дмитрий.

– Я из провинции. Учусь на историческом в универе. У меня есть младшая сестра. Мама воспитывала нас одна, так как с отцом они развелись сразу после рождения второго ребенка. Вернее сказать, они не развелись, а отец просто пропал… Знакомые видели его в Испании. Больше ничего о нем не известно, по крайней мере мне. Мама работала на трех работах, но нас содержала в достатке, так что голодного детства я не видела, а даже наоборот, детство было очень и очень. Младшая сестра заканчивает школу и готовится поступать на медицинский. В данный момент я работаю инструктором по шейпингу в известном вам спортклубе, на что и живу. В общем, у меня все здорово.

– Ну, за знакомство, – сказал Дмитрий и чокнулся кружкой с Андреем.

Все засмеялись.

Последующей ночью более ничего интересного для нас с вами, читатель, не произошло: посидев еще около часа, компания начала зевать и, вскоре, разбрелась по комнатам, дабы отойти ко сну. Девчонки уединились в спальне, а ребята разместились в гостиной и кабинете, благо диванов на даче было предостаточно, хватило всем, даже лабрадору.

Проснувшись утром, Андрей тихо вышел на улицу. Солнце светило вовсю, отсвечивая от водной глади, и посему смотреть в сторону водоема было невозможно. На поляне, где вчера беззаботно восседала компания, возился Дмитрий. Подойдя ближе, Андрей с удивлением обнаружил, что в котелке, висевшем над костром, булькает настоящая уха. Он вопросительно посмотрел на Дмитрия:

– А рыба откуда? – спросил он.

– Выменял на пиво у аборигенов. Им явно было плохо после вчерашнего… Думаю, что рыбу они до рынка не донесли бы – уж очень плохо выглядели… А тут я, как добрая фея, с пивом… Вот они мне на радостях весь свой улов и отдали.

Только сейчас Андрей заметил, что невдалеке от котелка стоял небольшой современный примус с газовым баллончиком, на сковороде жарилась рыба. В основном это были щурята и окуньки. Дмитрий ловко орудовал свежевыструганной лопаткой, снимая и переворачивая куски и тушки рыбин. К тому же он успевал что-то подсыпать в уху, пробовать и помешивать варево.

– Ты уже окончательно проснулся? – спросил Дмитрий.

– Пока не знаю.

– Ну, так лезь в воду, приходи в себя и буди остальных. Я к часу дня должен доставить Татьяну к Иезуиту. Так что у нас два часа на просыпание и завтрак и час на дорогу.

Андрей побрел к воде, на ходу снимая футболку. Дойдя до края помоста, он снял джинсы и плюхнулся в воду. Выскочил назад почти сразу.

– Как водица? – поинтересовался Дмитрий.

– Холодно, – ежась, ответил Андрей. – Зато действительно бодрит.

Он взял одежду и побрел в дом. Кирилл ворочался на диване, но не вставал.

– Вставай, лежебока. Там Димон завтрак царский готовит, как-то неудобно: мы спим – он пашет.

– Работа у него такая, – вставил Кирилл, – не царская. Хотя согласен, он не нанимался за нами прислуживать. Надо бы встать и помочь. А ты чего такой мокрый? Вспотел?

– Нет. Просыпался.

– И что, проснулся?

– Угу, теперь хочу согреться, – отвечал, вытираясь, Андрей.

– Как водица?

– Холодно.

– Я, пожалуй, воздержусь от водных процедур.

– Тогда иди буди дам.

– А как?

– Можно тихо, а можно и громко.

– Это как?

– Врываешься в комнату и орешь: «Пожар!» Или тихо запускаешь в комнату мышь. Правда, все равно будет громко.

– Почему?

– А ты попробуй.

– Я не самоубийца, – сказал Кирилл и побрел в ванную. Умывшись, он подошел к спальне и постучал:

– Девчонки, Андрюха ужа поймал и сказал вам в подарок отнести. Я его сейчас под дверь запущу – ловите.

Было весело. Визг стоял знатный. Кирилл таки засунул под дверь какой-то кусок резинового шланга, но никто из дам после разговора об ужах уже не мог адекватно реагировать на увиденное. Дмитрий, памятуя о своих обязанностях телохранителя, пулей влетел в комнату к девчонкам, от чего крик только усилился, плюс ко всему в него полетели всяческие мягкие и не очень предметы: подушки, тапки и даже старый механический будильник. К счастью будильника, Дмитрий изловчился его поймать. В общем, пробуждение дам было быстрым, шумным и веселым. Через час умываний и причесываний барышни явили себя обществу туземцев.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Что скажете, мой дорогой читатель? Помните, как вы часами ждали объектов своих вожделений, пока оные вырисовывали красоту на лицах, укладывали волосы, намазывались кремами и опрыскивали тела всяческими благоуханьями? И вас это вовсе не злило. Скажу больше, вы с умилением наблюдали за этими манипуляциями. Так что же поменялось? Почему сейчас вас все это раздражает? Рядом все та же любимая женщина. И делает она все те же загадочные движения, накручивая, намазывая, подкрашивая. И времени это у нее занимает намного меньше, чем в молодые годы – опыт, знаете ли. Но вы беситесь по поводу и без: вы обуты, а она все еще возле зеркала, при этом секундная стрелка часов движется медленнее, чем стучит ваше обозленное сердце. Что произошло? Вы перестали любить эту женщину? Да вроде нет, вы все еще вместе, у вас дети, совместно проводите отпуск, спите в конце концов… Но все равно что-то не так. Вы заглядываетесь на короткие юбки секретарши шефа на работе, на разведенных коллег женского пола, стреляющих глазами и кокетничающих по поводу и без него. Поправьте меня, если я не прав, господа. Думаю, дело в том, что все мы где-то далеко внутри себя – завоеватели. Мы как охотники, ибо нам интересен сам процесс: найти, выследить и поймать дичь в свои сети. Дальше – тоска… Нам нужна новая дичь – да пусть простят меня за эти слова и сравнения женщины.»

Пока великосветские особы женского пола совершали утренний моцион, трое помятых джентльменов нарубили салат (именно нарубили), накрыли стол и принесли в дом дымящийся котелок с ухой. Андрей выложил на большое блюдо жареную рыбу и разогрел на углях два огромных лаваша. Барышни появились практически сразу – видимо, услышали запах ухи и рыбы. Выглядели обе бесподобно…

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вы когда-нибудь заглядывали в женскую сумочку? Вы видели, сколько всего «необходимого» берут с собой женщины, даже в случае банального выхода из дома на десятиминутную прогулку? Вы пробовали это поднять? Вещмешок десантника спецназа весит примерно столько же. Видимо, у дам со спецназом много общего: и те, и другие благодаря экипировке всегда могут быть готовы к разным неожиданностям, что только что продемонстрировали наши героини.»

Какое-то время публика жевала, издавая непереводимые звуки и иногда вставляя слова похвалы повару, на что последний чинно раскланивался. Закончив с трапезой, компания, подгоняемая Дмитрием, засобиралась. Улучив момент, когда Татьяна оказалась одна возле багажника автомобиля, Дмитрий сказал:

– Ваш пращур, сударыня, по приезду обязательно задаст мне вопрос, где и с кем Вы были. Я скажу, что ты с Кириллом ездила к Андрею по его приглашению. Наверное, тебе следует ответить так же, если он соизволит спросить.

– А почему не сказать правду?

– Если ты скажешь, что ездила к Андрею, то у него могут возникнуть серьезные неприятности – он не в его планах. В его планах – Кирилл.

– Может, мне сказать, что Кирилл обзавелся подружкой, и папаша наконец-то оставит меня в покое?

– Сама-то в это веришь? Ты на самом деле допускаешь, что Иезуит откажется от своих планов из-за какой-то девчонки, работающей инструктором по шейпингу?

– Да, наверное, ты опять прав…

– Я, сударыня, всегда прав, ибо мудрость приходит с возрастом. Вот.

– Согласна, вот только возраст иногда приходит один.

– Ты на что намекаешь? Негодница.

– Не обращай внимания – это я так, разговор поддерживаю.

– И еще, я не удивлюсь, если Иезуит узнает о приезде на дачу Ирины, посему думайте, что ему говорить, если спросит.

– Хорошо, подумаю, мой ангел-хранитель…

– Ну, во-первых, не твой – за такое сокровище, как я, еще побороться надо. А во-вторых, не хранитель, а предохранитель – ежели меня хорошо кормить и лелеять, то могу помочь не вляпываться в истории. Вот.

– Дак ты и сам неплохо можешь себя прокормить – вот сколько тебя знаю, а не перестаю удивляться твоим талантам. Какой ты все-таки молодец. И умница… И стратег… И красавец… – ерничала Татьяна.

– Так, стоп, неугомонная. Мне приятно слышать перечисленные тобой достоинства моей скромной персоны, тем более, что все они – чистейшая правда, но ваш похотливый тон, коварная вы моя, направленный, скорее всего, на искушение стоящего перед вами принципиального индивида, не производит на оного никаких впечатлений, ибо он женат, находится в интересном положении и ожидает появления на свет первенца.

Веселый треп продолжался еще какое-то время. В конце концов, попрощавшись, компания разъехалась: Кирилл с Ириной и Андреем в одну сторону, а Дмитрий и Татьяна – в другую. Доехав до столицы, автомобиль Кирилла остановился в огромной пробке, и Ирина с Андреем, попрощавшись с обреченным на бестолковое убивание времени Кириллом, зашагали по направлению к ближайшей станции метро.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот так пролетели день и ночь нашей молодежи. Бестолково и бесполезно, скажете вы. Наверное. Но что есть смысл жизни? И то, чем вы занимаетесь целыми днями, руководя компаниями по продаже, скажем, детских подгузников или презервативов, проводя многочасовые переговоры и деловые обеды, подписывая какие-то бестолковые бумажки и даже премируя своих сотрудников, – является ли смыслом вашей жизни? Думаю, вряд ли. Ибо пройдет какое-то количество времени и, находясь на смертном одре, вы вдруг поймете, на какую ерунду потратили свою жизнь, и, возможно, вспомните вот такие вот сидения у костра и осознаете, что именно то время и было вашей настоящей жизнью. Не забывайте об этом…»

Сон шестой

Иезуит сразу же, по возвращении дочери позвал к себе Дмитрия.

– Рассказывай, где были, что делали…

– Были на даче за городом.

– Это я и без тебя знаю. Что за дача? Кто с кем приехал? Цель поездки?

– Дача принадлежит другу отца Андрея – это парень из посольства сопредельного государства, о котором вы меня в прошлый раз допрашивали.

– Послушай, мальчик, подбирай слова, а то мне придется показать, как я умею допрашивать.

– Андрей пригласил Татьяну и Кирилла. Я привез Татьяну, а Кирилл забрал Андрея. Купались, жарили шашлык, болтали и все такое. После Андрей связался с какой-то девчонкой и попросил встретить ее в соседнем поселке, куда та должна была приехать на электричке, а так как я был занят приготовлением чая, то за ней вызвался съездить Кирилл. После познакомились с его подругой, сидели, болтали, пили чай.

– А как Кирилл встречал эту особу, если видел ее впервые?

– Не знаю, возможно, Андрей дал ему номер телефона Ирины. Потом разошлись спать. На даче была спальная комната, и барышни улеглись там, а мы внизу на диванах. Утром позавтракали и разъехались. Я повез Татьяну, а Кирилл забрал Ирину и Андрея. Все.

– Больше ничего не хочешь сказать?

– Нет.

– Хорошо, иди.

Дмитрий вышел, и в кабинет практически сразу вошел Соломонович.

– Ну? – несколько погодя спросил Иезуит.

– Похоже на правду. Уезжали они именно таким порядком, и возвращались точно так же, как описал Дмитрий. Правда, в какой-то момент моя наружка потеряла Кирилла, когда он встречал Ирину, а его автомобиль мы пока не оборудовали GPS-системой наблюдения, дабы не попасться. Но через пару дней, когда выйдет с больничного мой человечек в техническом отделе, я установлю по мобильнику, где за время отсутствия на даче успел побывать Кирилл. Вот тогда и поймем, лукавит ли наш охранник.

– Хорошо, и все-таки, твое мнение по поводу услышанного.

– Если новая героиня, появившаяся в компании, объект воздыханий этого Андрея, то все не так уж и плохо, а даже наоборот, очень хорошо: парочка будет увлечена друг другом, и нашей принцессе ничего не останется, как проводить время в компании Кирилла. А чужое счастье очень усиливает желание обладания таким же. Так что все как нельзя в масть.

– Хорошо, продолжай наблюдать. А что слышно по поводу папаши этого отпрыска? Ты разговаривал с генералом?

– С генералом встречались, но порадовать особо нечем: информации не стало больше. Единственная ниточка – это старый преподаватель Михаила, учивший его в школе разведки.

– Говорил с ним?

– Нет. Это проблема. Дед, похоже, выжил из ума и находится в больнице. Руководство обеспокоено тем, что старик начинает болтать чего ни попадя, а знает ой как немало, и хотя до секретов дело пока не дошло, генерал решил перестраховаться и отправить бедолагу на покой, для чего последнего и определили в больничку. А тут я со своими расспросами.

– И?

– Генерал, ругаясь, все-таки отсрочил отход заслуженного человека в мир иной на пару дней, пока мои специалисты с ним поработают. В общем, он уже и приказ о награждении подписал, и деньги на торжественные похороны выделил, и даже гроб в больничный морг привезли, а тут я. Вы уж позвоните и успокойте генерала, а то он меня в следующий раз на порог не пустит – суеверным становится.

– Не переживай за Абрамовича. Я все решу. Когда с дедом будешь работать?

– Дак уже работают и врачи, и химик, и технари.

– Когда закончите?

– Постараемся как можно раньше – боюсь, дед долго не выдержит.

– Хорошо, закончите – информацию сразу ко мне.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот так система защищает свои секреты. Во главу угла поставлена «великая» идея, а на нюансы никто не обращает внимания. И не важно, что сделал для страны отдельно взятый индивидуум, сколько государственных наград получил и сколько специалистов подготовил, но как только появится даже надуманная вероятность утери так хорошо охраняемых секретов, дни жизни гения будут сочтены – обратная сторона любви государства. Конечно, наутро все газеты напишут, какую невосполнимую утрату понесла страна и как скорбят о преставившемся его друзья, коллеги и близкие. Посему, ежели вы являетесь носителями государственных секретов, мой вам совет – берегите здоровье, оставайтесь как можно дольше в здравом уме и не пренебрегайте составлением завещания в день поступления на службу отечеству.»

На следующий день Дмитрий взял выходной, чтобы объездить с Оксаной необходимых врачей и сдать анализы. Закончив все процедуры, отвезя жену домой и оставив ее с тещей отдыхать, решил повидаться с Андреем. Понимая, что его телефон могут прослушивать, Дмитрий позвонил и договорился о встрече по телефону тещи. Через час встретившись в парке, они не спеша брели по дорожкам.

– Слушай, Андрюха, хочу тебя предупредить: Иезуит сильно тобой интересуется. Потеряйся на какое-то время и не встречайся с Татьяной, а то наживешь себе неприятностей.

– Каких?

– Разных. Откуда я знаю, каких?

– Ну, не знаешь, так и не говори.

– Ладно, мое дело предупредить, а выводы делай сам. Вчера после приезда с дачи меня вызвал Иезуит и очень подробно расспрашивал о тебе и о ваших с Татьяной отношениях. Я соврал, что на даче были Кирилл с Татьяной и ты с Ириной. Но боюсь, моих хитростей хватит ненадолго. Я постоянно чувствую присутствие Соломоновича в его кабинете.

– А кто такой этот Соломонович?

– Официально это советник Иезуита. А кто он на самом деле, никто не знает, но боятся его все. Кажется, он имел отношение к спецслужбам. Я тебя прошу, ты пропади ненадолго, а там опять объявишься.

– Не могу: я, пригласил всю компанию на дачу на следующие выходные, и потом ты забываешь, что я сын работника посольства другого государства.

– Да плевать они хотели на эти формальности. В общем, поступай, как знаешь, но помни, что я сказал.

– Спасибо, обязательно буду иметь это в виду.

– Если хочешь, могу дать Татьяне и тебе свои старые телефонные терминалы с новыми номерами.

– Зачем?

– Я уверен, что звонки дочери Иезуит прослушивает.

– Так он сможет и наши звонки слушать.

– Теоретически – да, но если вы будете пользоваться этим номером только для разговоров друг с другом, то вероятность прослушивания сведется к нулю.

– Уверен?

– Нет.

– Тогда зачем советуешь?

– Я так думаю.

– Хорошо, будем считать, что так оно и есть. Принесешь телефон?

– Уже принес, – улыбнулся Дмитрий. – Карточка в телефоне. Номер Татьяны забит в памяти быстрого набора на цифре «2», – сказал он и передал Андрею телефонный аппарат. – Татьяне передам завтра.

– Спасибо. Знаешь, мне приятно, что ты пытаешься мне помочь. Скажи, а зачем тебе-то все это?

– Не знаю. Просто хочу помочь и все тут. Нет здесь никакого подвоха – бери и пользуйся на здоровье.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Правда, знакомая ситуация? Как часто мы совершаем поступки, не подлежащие объяснению, как часто мы делаем какие-то вещи, движимые неведомым чувством необходимости поступать именно так. Что это? Наша совесть или глупость, помноженная на извечное славянское «авось»? Думаю, ответ на эти вопросы мы постараемся найти в сюжете нашего рассказа несколько позже.»

Друзья (а думаю, последние события дают мне право называть их именно так) еще побродили какое-то время по парку, посидели в летней кафешке за кружкой чая и разошлись, пожелав друг другу удачи.

На следующее утро, не успев зайти в свой кабинет, Иезуит обнаружил в приемной Соломоновича.

– Что-то случилось? – поинтересовался Иезуит.

– Расскажу.

– Тогда заходи.

– Сделайте нам два кофе, – распорядился хозяин кабинета секретарю, – и чего-нибудь перекусить. Судя по твоим красным глазам, ночь у тебя была бессонной.

Секретарь вместе с помощником за несколько минут накрыли журнальный столик, обставив его всяческой снедью. Когда дверь кабинета закрылась за ними, Соломонович положил свой небольшой кожаный портфель под журнальный столик, предварительно включив в нем какой-то тумблер. Иезуит вопросительно взглянул на Соломоновича:

– Судя по всему, произошло что-то из ряда вон выходящее, раз ты достал самую мощную переносную глушилку. На моей памяти ты пользовался ею всего пару раз.

– Так и есть.

– Старик что-то рассказал?

– Рассказал, но немного. Не успели самую малость.

– Так попробуйте еще.

– Попробовать можно, вот только вряд ли это поможет: мертвецы не разговаривают. Старик помер. Сердце не выдержало, хоть и крепкий еще был. Но кое-что все-таки успел рассказать…

– Что за манера у тебя такая дебильная – делать длинные паузы. Говори, коль имеешь что сказать, а нет, так проваливай: и без тебя работы хватает.

– Я не могу не думать о еде, не есть и беседовать на рабочие темы, когда вокруг столько деликатесов, – сказал Соломонович и облизнулся.

– Ну, так ешь и рассказывай.

Соломонович не спеша уселся в кресло возле журнального столика, взял гренок, чинно намазал маслом и поверх осетровой икрой, положил на тарелку пару ломтиков слабосоленой форели, копченого палтуса и свежих помидоров, затем полюбовался получившимся натюрмортом, еще раз облизнулся и, закрыв от удовольствия глаза, откусил от бутерброда небольшой кусочек. Все движения гуру гастрономии были плавными и, я бы сказал, академическими – он явно издевался над шефом.

– Хорошо, я успокоился, – сказал Иезуит и резко уселся напротив. – Говори.

– Нет, мой уважаемый патрон, вы не успокоились, а ерзаете, не в состоянии справиться с алчным желанием побыстрее узнать полученную мной информацию, а это неправильно. Человек в таком состоянии не способен адекватно реагировать на услышанное и, как правило, грешит принятием необдуманных решений. А мой шеф всегда отличался мудростью и хладнокровием. Я думаю, что чашечка кофе с молоком, выпитая неспешно после правильного бутерброда, позволит несколько отвлечься, успокоиться и сосредоточиться на адекватном восприятии полученной от меня информации.

Иезуит, сраженный не то плавным тоном собеседника, не то его наглостью, как послушный служебный пес, сдулся, опустил блестящие от бешенства глаза и принялся не спеша намазывать бутерброд, пялясь куда-то сквозь приборы, расставленные на журнальном столике.

Здесь следует сделать небольшое отступление по поводу особы Соломоновича. Кто он, где и с кем учился, на чем специализировался, не знал никто, вернее, правильно будет сказать, никто, кто по роду службы имел с ним дело в ведомстве Иезуита. До Иезуита эта личность занимала тот же пост при его предшественнике, но предшественник, как было написано в официальной прессе, наложил на себя руки, дважды выстрелив себе в голову (тут я, кажись, загнул, хотя, вспомните, дорогой читатель, был ведь такой случай в одной из стран бывшей империи). Так вот, после этой нелепой смерти Иезуит, движимый своим покровителем, был предложен на освободившуюся вакансию, и не преминул ею воспользоваться. Заняв кабинет и поменяв в нем мебель, новый руководитель начал с того, что подписал приказ об увольнении всех своих замов, в том числе и Соломоновича. Очень влиятельные люди посоветовали ему не брезговать старым проверенным кадром, но Иезуит, видимо, не понимая, что на самом деле значит такой совет, поступил по-своему и Соломоновича уволил. Уже в течение недели с новым руководителем начали происходить очень неприятные вещи: то анонимка пришла руководству с указанием личных счетов Иезуита, то какая-то информация появилась в Интернете, то кто-то позвонил и сообщил о готовящемся покушении, при этом охрана «случайно» обнаружила радиоуправляемую мину направленного действия, закрепленную под днищем автомобиля Иезуита, прямо-таки под тем местом, где он обычно сидит. Понятное дело, наш герой не на шутку перепугался, перестал спать, стал подозревать всех и вся, носить бронежилет и оружие, плюс утроил охрану. Именно в тот самый момент, когда он был на грани психического срыва, ему опять позвонили все те же влиятельные люди и посоветовали еще раз вернуть на место Соломоновича, мол, он – это как раз та фея, которая чудным образом способна решить все его проблемы. Справедливости ради стоит отметить, что он воспринял последнюю просьбу как указание к действию и поспешил подписать приказ об отмене своего предыдущего приказа, плюс попросил секретаря во что бы то ни стало разыскать Соломоновича. Соломонович, как и следует себя вести всем загадочным личностям, явился к Иезуиту только через два дня, когда новоиспеченный чинуша впал со страху в беспробудный запой и загул одновременно. Следует ли говорить, мой дорогой читатель, что все неприятности, преследовавшие Иезуита, с появлением Соломоновича прекратились как по мановению волшебной палочки. Не прошло и двух недель после чудного «воскрешения» загадочной личности на предыдущей должности, как Иезуит ощутил все преимущества сотрудничества с такой глыбой как Соломонович – казалось, для него не существовало неразрешимых проблем, плюс ко всему он никогда не читал морали своему патрону. Эта хитрая лисица заняла свое место вассала и ни при каких обстоятельствах даже намеком не пыталась заявить о себе как о самостоятельном игроке. Он исполнял любые прихоти хозяина, как то: организовать публичное выступление, сломать ребра шибко любознательному журналисту либо отправить к праотцам вдруг образовавшегося врага. Конечно, и сам Иезуит не был простачком, но в сравнении с Соломоновичем он был простым любителем, хотя желчи, злости и зависти у начальника было на целое милицейское подразделение. Властолюбие Иезуита благодаря стараниям и поддержке Соломоновича росло не по дням, а по часам. Уже через полгода сотрудничества с восстановленным подчиненным он начал все чаще указывать последнему на его место, и тот принимал правила игры, а значит, подчинялся. Карьера нашего вознесшегося чиновника была стремительной и, в конце концов, он уверовал в свою гениальность и предназначенность. Иезуит любил говаривать об избранных чадах рода человеческого, рожденных управлять безродным плебсом. Безусловно, относя себя именно к этой касте неприкасаемых. При этом и во время праздников, и в будни рядом всегда находилась волшебная фея – Соломонович. Соломонович, будучи евреем килограммов за 130, из себя внешне ничего не представлял и, естественно, сильно проигрывал Иезуиту, более того, на фоне Соломоновича Иезуит выгодно выделялся подтянутой спортивной фигурой и манерностью, проглядывающей в повадках и одежде, хотя учил-то его всему этому именно Соломонович. Кроме того, наш Соломонович не был просто прислугой. Если надо, он мог «заставить» своего патрона делать так, как ему было надо. В общем, ой какой не простой личностью был наш Соломонович. Вот и в данный момент он проявил свои навыки или способности, полностью подавив волю собеседника.

– Вижу, начинает попускать, – вкрадчивым голосом сказал Соломонович. – Какие мухи тебя, босс, с самого утра покусали-то? Что случилось?

– Да не знаю я, что-то заведенный какой-то проснулся и злой как собака, – ответил Иезуит, продолжая пялиться все в ту же точку. – Да тебя на совещании не было, а эти дебилы подчиненные не то, что ничего дельного предложить не могут, так еще и просто в курс дела ввести не в состоянии. Ты ведь знаешь, что сроки, поставленные президентом, горят, а эти мухи не чешутся. Может, уволить всех к чертовой матери?

– Не переживай, они хоть и не особо высокого полета птицы, но сидят на своих должностях очень давно и вверенную работу делать умеют. Положись на меня – я найду способ их простимулировать. Все сделают точно к сроку.

– Хорошо, спасибо, Соломонович, – сказал Иезуит и впервые за все время после приземления в кресло взглянул в глаза собеседнику.

Соломонович щелкнул пальцами перед глазами шефа, и последний, вздрогнув, начал приходить в себя, с любопытством осматривая комнату.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Как вам сюжетец? Потерпите – дальше будет интересней, ибо интрига только заплетается. Вы когда-нибудь задумывались над тем, кто окружает сильных мира сего, кто стоит у них за спиной, кто советует, подсказывает, учит в конце концов? Откуда берутся эти люди? Как появляются они в домах наших преподобных патрициев? Власть не бывает случайной – она не сваливается на голову, как первый снег, она – не лотерейный билет, который может достаться случайному прохожему, она – продукт человеческой деятельности. Человек – существо рациональное, а соответственно, создавая такой институт управления обществом как власть, он позаботился о механизме ее преемственности, т. е. о передаче от отца к сыну, ну, или от учителя к ученику. Царствующие особы, родившиеся и выросшие в роскоши, не знавшие лишений, прожигая жизнь в пьянстве и непотребствах, постепенно вырождались, теряя способность адекватно реагировать на происходящие в реальном мире изменения. Вот тут и появлялись те, кто благодаря своей организованности и знаниям были способны не только лавировать в коридорах власти и петь дифирамбы монаршим особам, но и управлять целыми государствами посредством вкладывания в одноклеточные мозги королей правильных установок, заставляя последних быть ретрансляторами чужих идей. Но почему, скажете вы, эти умники не брали власть в свои руки? Да потому и не брали, что умники, ибо плебс во все времена для поклонения искал больше идолов, чем Бога, а цари были воплощением земных идолов – им поклонялись, их боготворили, за них молились, связывали с ними свои беды и радости… Вероятно, именно тогда просвещенные циники и применили на практике свои знания и способности, изобретя механизм влияния на монаршие династии. Вероятно, именно тогда ученые-проходимцы придумали способ бесструктурного управления целыми государствами и народами. И вероятно, именно тогда, вкусив наркотик власти, эти безродные выскочки организовались в некий союз управителей управителями с тем, чтобы более никогда эту власть не потерять. Занавес. Вот это я завернул – аж мурашки по спине забегали. Даже как-то страшно становится: что я еще могу понавыдумывать? Хотя в том, что Египтом управляли жрецы, а не фараоны, я уверен на все сто.

Пойду попью чайку…

Попил.

Не отпускает…»

...

ЦИТАТА: «Власть – это огромная и непосильная ноша, сравнимая со спасательным кругом, отлитым из чугуна, хватаясь за который как за средство спасения мы, тем не менее, движемся ко дну, причем чем сильнее держимся, тем увереннее тонем.»

После небольшой паузы, положив на тарелку надкушенный бутерброд, Иезуит сказал:

– Что со мной было?

– Ничего – похоже, у вас был нервный срыв, но, кажется, все прошло. Вы хорошо себя чувствуете? Может, позвать врача?

– Нет, не стоит. Уже лучше.

– Если хотите, я зайду позже.

– Нет, нет… О чем мы говорили? Ты мне хотел что-то рассказать. Да, точно. Ты хотел рассказать о старике, над здоровьем которого трудились твои знатоки. Так что там со стариком?

– Со стариком все в порядке – он умер. Так уж получается, что все люди рано или поздно умирают.

– Ладно, кончай паясничать и давай по порядку, – к Иезуиту начало возвращаться ощущение значимости и осознание его господствующего положения.

Соломонович незаметно улыбнулся и продолжил:

– Старикан не особо пооткровенничал с моим «священником».

– Что за священник?

– Священник – это прозвище, которое получил один из моих балбесов за способность разговорить любого из своих пациентов, а так как после знакомства с методами этого специалиста многие разговорившиеся особи заканчивали свой земной путь во время таких откровений, получалось, что для большинства из них это были исповеди. Вот так.

– Понятно, и все-таки что-то он успел сказать?

– Что-то успел… Я смотрел запись, и мне показалось, что говорил он, когда был уже мертв…

– Как это?

– Датчики показали, что сердце остановилось, а старик еще продолжал говорить… Недолго, правда…

– Ладно, пес с ним, умер и умер. Ты говорил, что он совсем древний был.

– Да-с, было ему 86 годков от роду. Хотя на вид я бы больше шестидесяти не дал… И еще память… Он меня узнал… Я зашел в палату всего на полминуты – накропал интересующие меня вопросы и хотел их передать «священнику», а он только взглянул на меня и тут же назвал по имени и отчеству.

– Ты был с ним знаком?

– Да нет.

Иезуит вопросительно посмотрел на Соломоновича.

– Много лет назад меня и еще восьмерых человек отобрали в группу для какой-то акции в Южной Америке. По крайней мере, так сказали. Всех собрали в большом зале, раздали бумажки с вопросами, попросили отвечать как можно откровенней и развели по отдельным кабинетам. Тест был сложным, ибо ответить я сумел только на треть поставленных вопросов. Собственно, и все. После теста обо мне никто так и не вспомнил.

– Слушай, или ты сильно умный, или я ничего не понимаю… – сказал озадаченный Иезуит.

– Ах да, к чему я все это говорил? Как оказалось, человек, который нас встречал и раздавал тесты, и был ныне покойный старикан.

– Теперь понятно. И все-таки, что он успел сказать?

– А сказал он следующее: Михаил, ну, отец этого парня, который клеился к вашей дочери, был одним из немногих, кого отобрали для так называемой «самостоятельной» работы.

– Что значит «самостоятельной»?

– Я попробую пояснить: разведка, равно как и все остальные спецслужбы мира, – это слаженные механизмы, где-то напоминающие организм человека, где каждый орган отвечает за какую-то жизненную функцию. Для того, чтобы этот организм не болел и работал, как часы, каждый его орган должен функционировать очень исправно. Иными словами, разведка – это вид коллективного творчества, где на результат работает целая куча специалистов: оперативники, аналитики, технари, наружка, контрразведчики, активники и другие. Причем каждый является узким специалистом в своей области: одни умеют тайно проникать в помещения и устанавливать жучки, другие подорвут все, что угодно, третьи смогут отправить человека в мир иной так, что по всем признакам это не будет выглядеть, как насильственная смерть, четвертые смогут просчитать развитие ситуации с точностью до нескольких минут и так далее. Я редко встречал людей, добивавшихся успеха в нескольких направлениях. Это как спортсмены-многоборцы: бегают, плавают, стреляют, но хороший многоборец всегда проиграет в плавании профессиональному пловцу. Учитывая все сказанное мною, в советское время руководство разведки, потерпев кучу провалов, обусловленных участившимися предательствами специалистов различных уровней, было вынуждено принять, казалось бы, нелогичное решение о подготовке группы специалистов по «самостоятельной» работе – это эдакие универсальные солдаты: и умные, и технически подкованные, и физически выносливые, и логически мыслящие. Идея была на вид полной утопией, но, как рассказал старикан, она все-таки сработала. Всего по Союзу было отобрано около ста человек, но учебу закончили только шестеро. Михаил, как вы понимаете, был одним из них. Самое интересное то, что из той сотни сошедших с дистанции только около десяти человек отсеялось на первых этапах обучения.

– А остальные?

– А остальные просто не дожили до выпуска.

– Как это?

– Подготовка одного такого специалиста стоила стране воистину сумасшедших денег, и посему отбор производили не в условиях, максимально приближенных к боевым, а в реально боевых ситуациях. Например, несколько человек один за другим были заброшены с проводниками в Тибет, так вот Михаил был восьмым.

– И что это значит?

– Семеро не вернулись.

– Да, жестоко, – сказал не особо сердобольный Иезуит.

– Теперь о главном: чего, собственно, хотело добиться руководство разведки, создавая таких специалистов? Это возможность полной организации и проведения операций одним человеком: никакой поддержки, никакого текущего обеспечения (кроме первичного), никаких помощников. Иными словами, специалист получал задание, думал денек, запрашивал кой-какое обеспечение (оружие, технику, деньги и так далее) затем исчезал. Выйти на связь он имел право только после выполнения задания, таким образом, отсутствие контактов с агентом различных отделов разведки уменьшало вероятность утечки информации, а соответственно, и провала. Вот такие пироги.

– Ин-те-рес-но, – по слогам произнес Иезуит.

– Да, и вот еще что – дед рассказал интересную историю: когда в сопредельном государстве штатовские режиссеры устроили спектакль под названием «Революция», нашего универсального солдата вызвало руководство и поставило задачу разогнать несколько тысяч митингующих. На вопрос спеца, к какому сроку необходимо выполнить задание, ему ответили, что на вчера. Тогда он, немного подумав, сказал, что к вечеру задание выполнит, но будет много крови. И еще добавил, что если у него будет месяц или хотя бы недели три, то он сделает все практически без крови. Ему сказали, мол, времени нет и все необходимо выполнить как можно скорее. Тогда он попросил подтянуть в район площади к наступлению темноты как можно больше свободных карет скорой помощи и одетых в гражданскую форму сотрудников милиции. Из обеспечения он попросил полсотни армейских хлорпикриновых шашек, несколько десятков звуковых гранат и столько же световых, плюс ко всему схему электрической проводки, обеспечивающей освещение площади.

– История недавняя, так почему же этот Джеймс Бонд ничего не сделал? Спектакль революции умело вели его режиссеры и, насколько мне известно, народ разошелся сам, и никакой крови не было.

– Все правильно, крови не было, потому как наш знакомый не успел выйти из кабинета руководителя… Начальству позвонили и приказали не мешать, а обеспечить приход к власти революционеров. Соответственно, наш герой, не успев получить задание, тут же получил отбой – задание аннулировали.

– Как же так получилось?

– Вероятно, его руководство кто-то прослушивал, или, что еще хуже, оно сливало информацию своим заокеанским друзьям. Выйди он на пять минут раньше из кабинета – и пролилась бы кровь граждан, искренне увлекшихся утопическими идеями революционных преобразований исстрадавшейся страны.

– Но ведь это же бред: как один человек способен разогнать несколько тысяч фанатиков?

– Честно говоря, я подумал так же, но старикашка, будучи учителем Михаила, после отмены задания поинтересовался, каким способом он собирался сделать это, и ответ специалиста был настолько же простым, насколько и очевидным одновременно.

– Не томи, я уже и так заинтригован.

– Старикан, рассказывая это, аж светился от гордости, ведь именно он подготовил такого спеца. Я не перескажу так, как это поведал старец, уж лучше послушайте сами, – сказал Соломонович и включил диктофон.

«… Старик спросил:

– Ты действительно собирался решить эту проблему самостоятельно?

– Да, это ведь просто толпа неподготовленных людей.

– Ты делал что-то подобное ранее?

– Нет.

– Тогда как собирался действовать? Как оценивал развитие ситуации по выбранному тобой сценарию?

– Да, собственно, как и учили. Помните, несколько лет назад в кинотеатре после окончания детского сеанса в зале выключился свет, и дети, испугавшись, бросились к выходу?

– Действительно, было такое событие, даже, по-моему, кто-то погиб.

– Погибло восемь детей. Теперь припомните, как в одной из постимперских республик несколько лет назад пошел град, в результате чего возникла паника и давка при входе в метро – и опять погибшие. Паника – это сильнейшее оружие, и если его направить в правильное русло, всегда можно получить желаемый результат. Вы только представьте, что бы началось, если бы на площади поочередно начали взрываться то световые, то звуковые гранаты: те, кто ослеп от осветительных гранат, начал бы кричать от боли и от слепоты, те, на кого бы не подействовали световые гранаты, были бы вовлечены в панику благодаря крикам ослепленных и напуганных, а хлорпикриновые шашки заставили бы толпу метаться из стороны в сторону в поисках спасения… Результат использования, казалось бы, не смертельного оружия привел бы к жертвам трех процентов. И, как следствие, большая часть видевших и непострадавших разбежалась бы по домам в течение часа, пострадавших доставили бы в больницы и морги, а не определившиеся разбрелись бы с площади, подстегиваемые сотрудниками милиции, переодетыми в гражданскую форму.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Ну как вам? Честно говоря, я и сам немного озадачен, ибо лично бывал на площади во время тех «революционных» событий и должен вам сказать, что одураченный кликушами, лозунгами и технологами, народ действительно был уверен в своей победе и невозможности сломить их дух и разогнать с площади, а ведь никому из митингующих даже в голову не пришло, что какой-то один специалист по самостоятельной работе сможет устроить кровавую баню многим из присутствующих, я не говорю о милиции или военных, которым бы отдали приказ насильственно разогнать митингующих. Вы только представьте, что все, описанное выше, произошло, и что получается: на площади ни одного военного, никаких насильственных действий со стороны властей, более того, оппозиция, собрав тысячи граждан на площади при отсутствии давления со стороны властей была бы обвинена в жертвах и потеряла доверие населения. Мне иногда становится страшно, когда думаешь о том, как совершаются великие события, о том, что человеческая жизнь в большой политической игре только статистика, что для развязывания войны где-то за тридевять земель уничтожают граждан собственной страны, что для поднятия на несколько процентов рейтинга никому не известного политика взрывают дома с мирными жителями. Хотя для кого-то это просто работа: придумал сценарий захвата известного театра с последующим освобождением заложников, описал его, подобрал контингент, выпил пива и пошел спать крепким младенческим сном, а то, что в результате такого творчества погибли случайные люди – ну, значит, судьба у них такая, а кому сейчас легко. В общем, к чему все это? Люди, не тешьте себя иллюзиями по поводу избранных вами политиков: все они – дети пороков с гипертрофированным корыстолюбием и властолюбием, они никогда не будут думать о вас, ибо вы для них – это просто статистика (населения было столько-то, а стало столько-то). И пока достаточно о политике.»

– Да уж, действительно просто, – после небольшой паузы пробормотал Иезуит и погодя добавил: – Что же он делает здесь?

– Этого я точно пока сказать не могу – не мой уровень, тут вопросы больше к Абрамовичу. Прослушав записи моих умельцев, его псы зашевелились. Думаю, что пока он не опасен, ибо, если я правильно понял старика, то после того, как спец по самостоятельной работе начнет выполнять полученный приказ, он становится невидимкой, а этот является официальным лицом посольства своей страны, работает на незначительной должности, да еще и сам воспитывает сына, который слоняется по городу без охраны… Сильно много фактов говорят о том, что он здесь действительно работает официально, а свои задания выполняет где-то в другом месте.

– Ладно, нас это не должно касаться, пускай им шакалы Абрамовича занимаются, да еще спасибо мне скажут за помощь.

Сон седьмой

Думаю, пора убежать от политиков и вернуться к нашей молодежи.

Не прошло и суток с момента возвращения веселой компании после удивительного загородного отдыха, как Татьяна позвонила Андрею:

– Чего так долго трубку не берешь?

– Дак я это, в зале, тренируюсь… Если ты не против, давай я тебя немного позже наберу, а то в перчатках неудобно разговаривать…

– А я зимой всегда в перчатках разговариваю, и мне удобно…

– Ну, во-первых, сейчас не зима, а во-вторых, я не в простых перчатках, а в боксерских.

Оба засмеялись.

– В общем, подожди немного, я обязательно перезвоню.

– Не забудешь?

– Не-а!

– Точно?

– Точно.

– Ладно, – сказала Татьяна и отключила трубку.

Где-то через полчаса Андрей перезвонил, и они договорились встретиться возле фонтана. Немного удивившись тому, что Татьяна пообещала быть на месте через десять минут (с учетом времени суток и пробок), Андрей пожал плечами, забросил сумку за спину и зашагал к месту встречи.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вспомните, как не так давно, только услышав голос своего вожделения, вы бросали любые, даже самые неотложные дела и мчались сломя голову на, казалось бы, ничего не значащую десятиминутную встречу с одним лишь желанием побыть рядом с тем, при виде которого учащались дыхание и пульс, как десятки раз продумывали слова, способные удивить собеседника, как часами напролет бродили в местах его вероятного пребывания и как радовались мимолетной встрече либо разговору типа: «Привет, как дела, а ты что здесь делаешь? А я тоже здесь по делу заходил. Ты куда? А я туда. Ладно, увидимся»… А теперь прокрутите в голове вчерашний день и вспомните все, что чувствовали и говорили человеку, с которым таки организовали ячейку общества и начали вести совместное хозяйство, и с которым каждый день ложитесь в одну кровать и пользуетесь одной ванной комнатой… «Ну, ты скоро? Имей совесть, я опаздываю? Когда? Нет, сегодня собирались с коллегами посидеть. Давай в другой раз. Не начинай. Ну, чего ты опять из мухи слона делаешь. Сегодня никак, но в другой раз пренепременно. Лады? Все, пока, до вечера»… Знакомо? То-то же.»

Андрей добрел неспешным шагом до фонтана за пять минут. Татьяна уже была там. За ее спиной в двух метрах стояла внушительная фигура незнакомого Андрею охранника с лицом угрюмого палача, не излучающая каких-либо чувств и интеллекта.

– Привет!

– И вам того же.

– А это кто? – приблизившись вплотную, так, чтобы не слышал охранник, спросил Андрей.

– Угадай.

– Судя по лицу, работник похоронного агентства, а судя по размеру, – балласт с подводной лодки.

– Ну, ты почти попал в десятку, это орк.

– Орк? Это что?

– Это персонаж Толкиена из «Властелина колец».

– Откуда?

– Ты не видел «Властелина колец»?

– Нет.

– Темнота. Уже существует целое движение фанатов, называющих себя толкинистами.

– А-а-а, понятно. Значит, поклонники «Маленького принца» называют себя антуандесентэкзюперистами, а «Золотого теленка» – ильфопетронистами.

Оба рассмеялись.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот она, молодость! Здорово!»

– Слушай, обязательно надо посмотреть эту картину. Думаю, тебе понравится. Это такая красивая сказка с хеппиэндом. Давай сходим?

– Давай, – пожал плечами Андрей. – А когда?

– Да хоть сейчас, если где-то идет.

– Ладно. А где Димка?

– А ты не знаешь? У него жена рожает, ну, и он нервничает где-то возле больницы. Так что со вчерашнего дня со мной ездит этот охранник.

– Так у него жена со вчера рожает?

– Нет, только часа четыре назад ее забрали в больницу.

– Так почему тебя не Димка охраняет?

– Дак а я права голоса не имею. Все вопросы с охраной у отца решает эдакий Малюта Скуратов, к которому отец всегда обращается не иначе как Соломонович. Мерзкий типчик. Я когда с ним случайно сталкиваюсь, всегда возникает желание побыстрее убежать: по-моему, он страшный человек.

– У него что – рога на голове и хвост?

– Ну, чего ты смеешься? Нет у него ни рогов, ни хвоста, просто я так чувствую. Вот.

Они присела на лавочку, и Татьяна принялась обзванивать кинотеатры в поисках «Властелина колец». Наконец нужный объект был найден.

– Ура! Есть, нашла и забронировала два билета. Сеанс через два часа, но это на другом конце города, посему надо поторопиться.

– Так что же мы сидим? Поехали.

Молодежь встала и направилась к автомобилю, охранник последовал за ними. Уже когда Татьяна садилась в автомобиль, у нее зазвонил телефон.

– Да, привет, Кирилл… Что делаю? Едем с Андреем в киношку где-то на краю столицы. А ты чем занят? Отлично, как насчет присоединиться к нам? Я не против, думаю, и Андрей не будет особо возражать. Здорово, тогда я бронирую еще два места, и встречаемся возле кинотеатра, – сказала в трубку Татьяна и, уже обращаясь к Андрею, добавила. – Там Кирилл с Ириной не знают чем заняться, вот я их и позвала с нами… Ты не против?

– Даже наоборот.

– Ну, вот и здорово. Вперед, в мир Толкиена, – выкрикнула Татьяна, и автомобиль тронулся с места.

Дорога в кинотеатр заняла больше часа, но парочка все-таки успела выкупить билеты и возле здания поджидала Кирилла со спутницей. Выбранный кинотеатр был далеко не самым лучшим местом в столице: мусор, разрисованные граффити стены, полупьяные особи, громкие ругательства, пара разжиревших охранников на входе и эпатажное название «Парадиз» (именно так: иностранное слово русскими буквами). По Татьяне было видно, что чувствует она себя в этом месте не в своей тарелке. Андрей никак не реагировал на окружающую действительность. Спустя несколько минут ожидания от небольшой группы стриженых молодцов отделилась некая развязная личность и направилась к нашим героям.

– Ой, а я вижу, вы здесь не местные. Нервничаете. Здесь очень страшный район: сплошные грабители и насильники. Но за определенное вознаграждение я бы со своими ребятами смог прогарантировать вашу безопасность.

Татьяна с ужасом смотрела на это расшаркивающееся явление. Видно было, что она никогда доселе не попадала в подобные ситуации. Мысленно она уже пожалела о таком неосмотрительном выборе места просмотра понравившегося фильма и готова была отказаться от затеи, но вдруг в разговор вмешался Андрей.

– Закрой форточку, Алькапон хренов, и отвали на достаточное расстояние.

– Откуда вы, голубки? – чуть стушевавшись от услышанного и понятного сленга, спросил незнакомец.

– Издалека, селезень, издалека. Но базар с тобой на светские темы в наши планы не входил, так что вали к своей мафии и разводите кого-то другого.

Кадр дослушал и вразвалочку пошаркал к своей компашке.

– Ты что, с ними в одной песочнице рос? – все еще находясь в шоке, спросила Татьяна.

– Я его первый раз в жизни вижу.

– А чего ты такой спокойный?

– А чего нервничать?

– А по-твоему, нет причин?

– Думаю, абсолютно.

– А я думаю совсем иначе, – приходя в себя, сказала Татьяна.

– Послушай, Таня, на самом деле ничего страшного не произошло, просто ты, видимо, впервые общаешься с подобными особями.

– А ты, значит, с ними каждый день водишься? – съязвила она.

– Я вырос с такими типами.

– Как это?

– Когда родители разошлись, я какое-то время прожил в интернате, а там был разный контингент. Потом бокс, большая часть подростков, с которыми мы дружили, тренировались, ездили на спортивные сборы, к настоящему времени успела побывать в местах не столь отдаленных. К сожалению, ни у нас, ни у вас государству не нужны хорошие боксеры, ему нужны звезды, а для того, чтобы стать звездой, одного желания недостаточно, нужны, как минимум, деньги и профессиональные промоутеры, но зато криминалитет всегда нуждается в хороших бойцах, вот и идут ребята из бойцов в пацаны: девчонки, водка, наркота, жизнь на широкую ногу, понятия – романтика, одним словом.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вспомните, благодаря какой идее режиссеры человеческих судеб управляли и управляют своими народами, благодаря чему у народа закрывались глаза на правду и он становился послушным орудием в руках проходимцев? Благодаря идее превосходства одних над другими. Гитлеровские идеологи делили народ на ариев (немцев), рожденных управлять и властвовать, и на всех остальных, рабов, рожденных служить первым; еврейские идеологи делили всех на избранный народ (евреев), рожденный управлять, и на гоев, рожденных прислуживать; идеологи воровского мира не стали идти дальше, а упростили идею до минимума: они делят людей на овец и пастухов (думаю, комментарии излишни)… В каждом отдельном случае за идеологией всегда стоит кучка проходимцев, в интересах которой и работает правильно причесанная идея. Помните, как в песенке из доброй старой сказки, экранизированной во времена империи: «… Покуда есть на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки…» Хороший фильм, я его недавно просматривал с детьми… Открыл для себя много нового. Рекомендую.»

Кирилл и Ирина приехали минут за десять до начала.

– Ну и местечко вы выбрали – чистый Гарлем, – сказал Кирилл.

– А Андрею понравилось, – сказала Татьяна. – Он здесь даже знакомых встретил.

– Что, серьезно? – спросил Кирилл.

– Ну, где-то так, – улыбнулся Андрей.

– Народ, вы давненько в провинции не были, – вставила свои пять копеек Ирина. – Сейчас все без нас начнется. Пойдемте быстрее.

Компания зашла внутрь кинотеатра и двинулась к продавцам киношных вредностей (чипсам, попкорну, коле и т. д.). Взяв по ведру попкорна и по стакану колы, молодежь решила посетить по очереди туалетные комнаты, дабы освободить место для большого количества темной жидкости со льдом и пузырьками, которая плескалась в литровых стаканах. Сначала пошли девчонки, а потом и мужская часть компании. Туалеты располагались в подвале. Кирилл спустился первый и оказался в полутемном холле перед входом в туалетную комнату, из которой валил сигаретный дым и выходило четыре человека из ранее упомянутой компании, тусившей возле кинотеатра. Андрей немного задержался и поэтому не успел на начало «дружеского» разговора.

– Здесь, малыш, свои правила, за безопасность надо платить, – группа плотно обступила Кирилла, и уже знакомая нам личность на шарнирах гипнотизировала жертву. – Ты ведь хочешь уехать отсюда на своей крутой тачке и с целыми ребрами, я уже не говорю о твоей телке…

– А ты скажи, – вмешался Андрей, спускаясь по лестнице, – или тебе базарить влом? Сдается мне, до тебя, красноречивый, не доходит, что мы здесь по другому маршруту плаваем, и было бы лучше наши пути не пересекать.

– Опачки, кого я вижу! Не, вы видели: этот типчик мне второй раз пытается бизнес поломать. А я ведь не сам по себе, мне наверх надо заносить, народ уважаемый подогреть…

– Спой эту песню кому-то другому, заноситель хренов, – сказал Андрей и, обратившись к обалдевшему Кириллу, добавил. – Чего стоишь, заходи, делай свое дело и пойдем: нас ждут.

Кирилл поспешно втиснулся в туалетную комнату. Андрей зашел следом. Сделав свои дела, ребята вновь оказались в холле перед уборной, где все еще находились описанные выше персонажи. Андрей пропустил Кирилла вперед слева от себя, так как четверка расположилась по другую сторону. Компания была явно настроена на конфликт, и ребята ощутили это.

Первым навстречу ребятам двинул разговорчивый, остальные направились следом. Он начал было:

– Слышь, ты, фуфел, я не знаю, чьих ты будешь, но нарвался ты кон…

Разговорчивый не успел договорить, так как Андрей резким движением правой руки навстречу ткнул оппонента расставленной ладонью между большим и указательным пальцем в район кадыка, от чего последний крякнул, выкатил глаза и попытался схватиться за место тычка, но мотнул головой в сторону и свалился без сознания от левого бокового удара Андрея (классическая боксерская комбинация: правый прямой, вразрез левый боковой). Трое остальных остановились, как вкопанные, с ужасом глядя на своего предводителя. Кирилл и Андрей неспешно удалились, оставив несостоявшуюся банду рэкетиров у заснувшего тела своего предводителя. Подходя к девчонкам, Андрей тихо сказал Кириллу:

– Давай не будем им ничего рассказывать, а то Татьяна и так успела перенервничать до вашего приезда.

– Хорошо, – в полушоковом состоянии произнес Кирилл.

– Ну, ты это, сделай лицо попроще, – улыбнулся Кириллу Андрей.

– Хорошо, – как загипнотизированный, протянул Кирилл.

– Мы готовы к просмотру фильма и к приему колы, – смеясь, сказал Андрей.

– Да, – с идиотским выражением лица подтвердил Кирилл. Компания, быстро подхватив свой провиант, направилась в зал, где уже гас свет…

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Не знаю, как у вас, а у меня зачесались кулаки… Правда, здорово… То ли еще будет… Интрига заплетается все круче и круче…»

Начался фильм, и наши герои, жуя попкорн и запивая колой, потихоньку забыли о произошедших инцидентах. Где-то в середине фильма Андрей, шепнув на ухо Татьяне, что ему необходимо в известное место, вышел из зала. Оказавшись в просторном холле, он набрал Дмитрия:

– Привет, счастливый отец.

– Да пока еще не отец. Не знаю, каково оно рожать, но я, похоже, скоро сойду с ума от ожидания.

– Слушай, понимаю, что не вовремя, но тут такая ситуация приключилась… Одним словом, ты бы не смог подстраховать?

– Не говори загадками и давай по порядку.

– В общем, решили мы тут вчетвером – я, Татьяна, Кирилл и Ирина – посетить киношку в убитом районе столицы, ну и, как водится, наткнулись на местную отмороженную публику, а так как она таких модных и причесанных экземпляров, как Кирилл и Татьяна, раньше только по телеку видела, вот и решила срубить деньжат по легкому… Я им планы немного подпортил, но по закону жанра от своей затеи эти пигмеи не откажутся. Уж я не знаю, сколько народа они соберут, вот только боюсь, сам не справлюсь, а Кирилл, похоже, не боец, хоть и неплохой парень.

– Может вызвать охрану Иезуита? – немного погодя спросил Дмитрий.

– Думаю, нет смысла, – ответил Андрей. – Публика вроде как не особо боевая: привыкли на своей окраине студентов щемить, а так не бойцы.

– Хорошо, подъеду обязательно. А когда сеанс заканчивается, и где это чудное место находится?

Андрей подробно ответил на интересующие Дмитрия вопросы и вернулся в кинозал, где полчища орков готовились напасть на Средиземье. В какой-то момент, доставая очередную порцию попкорна из бумажного ведра, Андрей поймал руку Татьяны:

– Так вот кто таскает мой попкорн! – полушепотом сказал он.

– Это я случайно в твое ведерко попала.

– Ничего себе – случайно: половину ведра как корова языком слизала… – сказал Андрей и осекся. – Ну, я не тебя имел в виду, вернее, тебя как того, кто слопал мой попкорн, но не тебя как корову… Вот.

– Вы слышали, он меня только что коровой назвал, – сказала Татьяна, выхватила из рук Андрея ведро с попкорном, показала ему язык и повернулась боком. Затем, обратившись к Кириллу с Ириной, спросила: – А не хотите ли еще попкорна, господа?

– Сударыня, смилуйтесь – ну хотя бы половину вероломно отобранного вами попкорна.

– Ага, как за попкорн, так я уже не корова, а сударыня. Вот что я вам скажу, плебей: фигушки, ничего вы от меня не получите.

Веселый треп продолжался практически весь сеанс. Ребятам несколько раз делали замечания другие зрители. Они просили прощения, но спустя пять минут продолжали нарушать тишину. За десять минут до окончания сеанса Дмитрий сбросил Андрею СМСку: «Я на месте. Твои новые друзья тоже здесь. Уже собралось человек пятнадцать, и еще подтягиваются. Кажется, ты им не очень понравился. Я видел только несколько цепей и палки, но не исключено, что и ножи тоже могут быть. Попробуй вывести ребят к автомобилю через центральный вход, а я их немного отвлеку». Андрей ответил коротко: «Ок». После окончания сеанса Андрей предложил компании выйти через центральный вход – мол, к машинам ближе. Не задумываясь, все побрели за ним. Однако, выйдя из зала, они обнаружили, что человек двадцать дерганых полудурков с палками и цепями поджидали компанию на пути между автомобилями и кинотеатром. Несколько подержанных колымаг собравшихся рэкетиров стояли на углу заведения. И вот в тот момент, когда компания собиралась выйти из кинотеатра, Дмитрий начал выкрикивать ругательства в адрес собравшихся и обливать их автомобили какой-то жидкостью из большой бутылки. Толпа как загипнотизированная смотрела на измывательства Дмитрия, пока последний не поджег загадочную жидкость. Как раз в этот момент Андрей вывел друзей из кинотеатра и голосом, не терпящим возражения, сказал:

– Быстро к машинам.

Народ рысью направился к автомобилям. Андрей подвел Татьяну к охраннику и сказал:

– Увези ее отсюда побыстрее.

Охранник молча кивнул и отшлифованным жестом открыл дверцу машины перед Татьяной. В этот момент Кирилл сказал, обратившись к Андрею:

– Пускай и Ирину подвезет, а я с тобой останусь.

– Ребята, давайте я охрану вызову, – вмешалась в разговор Татьяна.

– Ты помнишь, сколько мы сюда ехали? – резонно заметил Андрей. – Лучше уезжайте, а мы без вас быстро ретируемся.

– Хорошо, – сказала Татьяна.

– Я остаюсь, – повторил Кирилл.

Андрей помог девчонкам усесться в автомобиле, захлопнул дверь, улыбнулся, помахал рукой и добавил:

– Мы освободимся и обязательно перезвоним. Девчонки уехали, и Андрей, обращаясь к Кириллу, сказал:

– Ты вперед не высовывайся: у них могут быть ножи, а лучше следи за моей спиной.

– Нафиг мне твоя спина сдалась?

– Я имел в виду, чтобы ты прикрыл меня со спины, – сказал, улыбнувшись, Андрей.

Кирилл, поняв, что сглупил, молча кивнул. Парочка быстро двинулась за спину к Дмитрию, так как с фронта к тому уже бежало несколько отморозков, зараженных стадным инстинктом. Приблизившись к товарищу, ребята стали спинами друг к другу и приготовились отражать нападение узурпаторов. Андрей, сместившись с линии атаки с одновременным правым прямым (в боксе это называют удар вразрез), отправил в глубокий нокаут первого из нападавших. Дмитрий тем временем орудовал телескопической дубинкой (достаточно действенное средство защиты, и главное, занимает мало места), ударив двоих из нападавших этим чудным предметом. Один упал, потеряв сознание, а второй, устояв при ударе, был сбит с ног (вернее, свален) Кириллом. Последний даже нанес несколько ударов по поверженному противнику, но отсутствие специальной подготовки и соответствующего опыта не принесли желаемого результата, и Андрею пришлось вмешаться, ударив поднимающегося с колен левым боковым. Агрессор мотнул головой и рухнул на Кирилла. Ситуация становилась все более небезопасной для обороняющихся, так как нападавшие обступили компанию со всех сторон, держа в руках металлические пруты и цепи. Именно в этот момент раздался громкий выстрел, и человек на шарнирах, дико крича, свалился на землю, схватившись руками за ногу. Группа нападавших отморозков застыла в ужасе, глядя на своего предводителя. Все, и нападавшие и обороняющиеся, заметили пару вооруженных здоровяков, уверенно направлявшихся к нашим героям. Один из нападавших, стоявший на пути движения появившихся людей с оружием, неосмотрительно дернулся, и был сбит с ног ударом локтя в голову. Он рухнул, как подстреленный. Это событие вконец обескуражило нападавших. Даже кадр с простреленной ногой перестал орать и с испугом наблюдал за происходящим.

– Что-то мне перестает нравится этот сюжетец, – сказал ребятам озадаченно Дмитрий. – Вы не могли попроще спектакль выбрать? Сегодня явно не мой день, – а погодя, добавил, – Давайте так: я попробую сбить с ног того, что побольше, а вы второго. Кирилл – ты бросайся в ноги, а ты, Андрюха, – двумя руками за ствол. Главное, свалить его на землю, тогда будет небольшой шанс.

Тем временем парочка появившихся бетменов приближалась к нашим героям. И вот, когда Дмитрий приготовился ударить здоровяка своей чудо-дубинкой, тот, что поменьше, обратившись к Кириллу, сказал:

– Вам следует как можно скорее уехать отсюда и впредь воздержаться от посещения подобных мест.

– А вы кто такие? – спросил обалдевший Кирилл, на голову которого за один день и так свалилось немало приключений.

– Ваш отец попросил присмотреть за вами. Будьте добры сесть в свой автомобиль и покинуть это место.

– Я сам не уеду. Со мной друзья.

– А это как вам будет угодно, – улыбнулся один из вооруженных. Троица разместилась в авто Кирилла и тот скрылся из виду, светя красными фонарями габаритов.

– Кажись, обошлось, – сказал Андрей.

– Ты как здесь оказался? – спросил Дмитрия Кирилл.

– Да прогуливался рядышком.

– Ты это своим родителям втирай, что ездишь в этот район прогуляться.

– Ладно, не бесись, мне Андрей позвонил и попросил подстраховать.

– Так ты знал, что все это именно так закончится? – полукриком спросил Кирилл.

– Точно не знал, но предполагал, и решил подстраховаться.

– А кто это такие? Что вообще происходит? Да где мы, черт возьми, находимся? – не мог успокоиться Кирилл.

– Все нормально, расслабься, – сказал Дмитрий и похлопал его по плечу, – все уже позади.

– Кто эти вооруженные люди? – не унимался Кирилл.

– Насколько я понимаю, это работники так называемого девятого управления (в простонародье – «девятка»), иными словами, это твоя охрана.

– Как моя охрана? Причем здесь я?

– Ты сын очень высокопоставленного чиновника, а он и вся его семья по своему статусу подлежат охране, – заметил Дмитрий.

– Но я же не начальник, – не унимался Кирилл.

– А ты представь, что твой папаша готов будет сделать, если тебя выкрадут и будут его шантажировать?

– Да ничего он не готов будет сделать, – кипятился Кирилл.

– Зря ты так думаешь. Даже если ему наплевать на тебя, он все равно будет обязан реагировать: это бремя публичной личности, живущей под прицелом кинокамер. Ну, хотя бы для поддержания имиджа семьянина.

– Но я не хочу, чтобы меня опекали, и точка. Не хочу, чтобы за мной ходили по пятам.

– Ты это, успокойся, – смирительным тоном сказал Дмитрий. – Боюсь, что твое мнение никто спрашивать не будет. Положено – будут охранять. Как знать, может, сегодня эта опека сохранила нам здоровье, а возможно, и жизнь.

Кирилл начинал потихоньку успокаиваться. Андрей набрал Татьяну и сказал, что все обошлось («Не переживайте, конфликт уладили мирным путем, немного поговорили и разошлись»). Еще он сказал, что сегодня встретиться не получится, так как они направились в больницу к рожающей жене Дмитрия, дабы поддержать будущего папашу.

– Точно, ребята, подкиньте меня к роддому, – вспомнил Дмитрий.

– Не вопрос, – сказал Кирилл и развернул автомобиль.

Уже подъезжая к роддому, Кирилл, к которому вернулось самообладание, сказал друзьям:

– Я впервые в такой ситуации побывал. Спасибо, что не засмеяли. Похоже, я вел себя, как слизняк.

– Ты вел себя, как мужик. Во-первых, ты не уехал с девчонками, а во-вторых, стоял спиной к спине с нами. Лично я был спокоен за свой тыл, – сказал, подмигнув Дмитрию, Андрей.

– Я тоже был спокоен, – поддержал его Дмитрий. – Вот только смешно было смотреть на то, как ты интеллигентно бьешь поверженного противника. Ты бы сходил пару раз в зал с Андрюхой, хоть азов набрался. Как знать, может, когда и пригодится.

Все вместе рассмеялись. Дмитрий убежал в приемное отделение роддома, а Кирилл с Андреем остались дожидаться его на лавочке возле автомобиля.

– Тебе нравится Татьяна? – как-то вдруг спросил Кирилл.

– Ну, в общем, да!

– И мне нравилась, по крайней мере, я так думал, вот только она меня иначе как подружку не воспринимала. А тут Ирина. Ты знаешь, у меня все верх дном перевернулось. Я никогда ничего подобного не испытывал… Что это?

– Это, вероятно, влюбленность, – улыбнулся Андрей.

– У меня до нее много разных девчонок было, но такое впервые.

– Я тебя поздравляю.

– Я серьезно.

– Я тоже. Говорят, любое сильное чувство, коим является и влюбленность, не может длиться долго, так что лови момент.

– Слушай, мне нравится это состояние, я не хочу, чтобы оно заканчивалось.

– Не хочешь – не заканчивай.

– То есть как?

– То есть так: как живут твои родители?

– Да никак не живут: отец сам себе и мать тоже себе на уме.

– А сам как думаешь? Всегда у них такие отношения были?

– Думаю, нет. Я видел их молодежные фотки: они всегда были в обнимку.

– А сейчас?

– А сейчас я и не вспомню, когда бы они обнимались.

– Значит, получается, что когда-то они чувствовали нечто подобное тому, что сейчас чувствуешь ты?

– Получается, да.

– Тогда что-то поломалось в их отношениях.

– Выходит, да.

– Я думаю, что причина произошедших изменений в их отношениях кроется в работе твоего отца…

– ?

– Видимо, в какой-то момент работа стала важней семьи, и произошла переоценка ценностей: отношения отошли на задний план, а на передний вышли благосостояние и карьера. Положение принесло власть, а вместе с ней и деньги. Деньги открыли большие возможности, и твой отец, положив на чаши весов отношения с любимым человеком и благополучие, выбрал последнее… Занавес.

– Неужели и нас ждет то же самое?

– Возможно. В конце концов, этот выбор делает каждый самостоятельно.

– Но я не хочу жить, как мои предки.

– Не хочешь – не живи, я же говорю: выбор будешь делать сам. Просто вспомни об этом, когда придет время.

Не успел Андрей договорить, как из дверей приемного отделения выскочил и побежал к друзьям кричащий Дмитрий:

– У меня мальчик! Три шестьсот! Сорок восемь сантиметров! Пока Димка добежал к автомобилю, Кирилл сорвал на клумбе цветов и бросил над головой орущего от счастья папаши… Компания кричала, резвилась, обнималась и всяческим способом нарушала некогда принятые правила «социалистического общежития»…

В общем, утро дружный коллектив встретил в отделении милиции… Нарушителей общественного спокойствия усадили в воронок, предварительно обездвижив руки наручниками и врезав пару раз дубинкой поперек спины порядка ради, а не забавы для. Абсолютно трезвая троица всю ночь напролет развлекала полусонных работников районного отделения милиции и полупьяных сокамерников: пели песни, танцевали, кричали – веселились, одним словом. В порыве веселья какая-то полупьяная особь из задержанных попыталась навести порядок в камере. Кирилл схватил незадачливого смутьяна за шиворот и сказал ему что-то на ухо, после чего пьяница смирился со сложившимся положением вещей, улегся на лавку и захрапел.

К десяти часам в районное отделение прибыл Соломонович. Начальник отделения был явно обескуражен и не знал, что делать: то ли сразу застрелиться, то ли застрелить наряд, который так неосмотрительно упаковал столь важных людей, об освобождении которых хлопотал сам министр. Дверь в камеру открыли, и троица, быстро пройдя мимо Соломоновича, выскочила на улицу. Соломонович медленно проследовал за ними. Выйдя на свежий воздух, ребята попрощались и разъехались: Кирилл уехал на машине, а Андрей с Дмитрием на метро. Соломонович, проводив нарушителей спокойствия долгим взглядом, вразвалочку зашагал по тротуару, заложив руки за спину, а его автомобиль медленно покатился следом.

Забрав в отделении отобранный стражами порядка мобильный телефон, Андрей обнаружил около двадцати пропущенных вызовов. У Кирилла была та же ситуация. Думаю, не стоит напрягаться, дабы узнать, кто звонил. Безусловно, это были Татьяна и Ирина. Девчонки, уехав с «поля брани» в «приподнятом» настроении, не находили себе места. Татьяна предложила поехать к ней, чтобы отпустить охранника. Дом, в котором у Иезуита была квартира (хотя апартаменты площадью в 600 кв. м легче назвать домом), охранялся все тем же девятым управлением, что и сам Иезуит – уж очень много в этом доме проживало чиновничьей братии высокого ранга. Выйдя на своей станции метро, Андрей набрал Татьяну:

– Привет, тебе чего не спится по ночам?

– А как, по-твоему, я должна была спать?

– Думаю, крепко в горизонтальном положении на левом или на правом боку – это как тебе больше нравится.

– Ты опять издеваешься?

– Не-а, шучу. У нас была очень веселая ночь: у Димки родился сын, вот мы и отмечали это чудное событие.

– А на мой звонок тяжело было ответить? – обиженным голосом сказала Татьяна.

– Поверь, звоню, как только такая возможность появилась.

– То есть до этого у тебя в связи с бурными гуляньями возможности не было?

– Ну, где-то так, – смеясь, ответил Андрей.

– А нас почему с собой не позвали?

– Ну, как тебе сказать? Просто место наших ночных гуляний было несколько экстравагантным и явно не подходило для двух хорошо воспитанных миловидных особ, коими вы являетесь, одним словом, там был исключительно суровый мужской коллектив.

– Издеваешься?

– Нет. Это чистейшая правда. Кирилл и Димка могут подтвердить.

– Вы что, подружились с теми отморозками?

– С теми – нет… Там потом другие приехали… Тоже веселые ребята…

– Перестань говорить со мной загадками.

– А ты перестань задавать вопросы вокруг да около.

– Хорошо, не будет ли так добр многоуважаемый сударь сообщить мне, несведущей, чем закончилось так бурно начавшееся знакомство с аборигенами отдаленной местности града стольного?

– Да, в общем-то, ничем не закончилось. Правильнее будет сказать, что оно так и не началось.

– То есть как это?

– Оказалось, что папаша Кирилла приставил к нему пару здоровенных хорошо воспитанных охламонов в качестве охраны.

– И? – с нетерпением спросила Татьяна.

– И ничего. Один выстрел в воздух – и агрессивно настроенная публика тихо ретируется, а мы уезжаем восвояси несолоно хлебавши. Короче, все закончилось как нельзя лучше. Было поздно, и мы не стали вас беспокоить, а тут еще и Димка попросил отвезти его в роддом. Вот, собственно, и все.

– А Димка как появился в том месте? – никак не унималась Татьяна. – Или ему сорока нашептала?

– Сорока здесь ни при чем, это я ему позвонил: думал отвлечь человека от мук ожидания и пригласил в кино, вот только он, видимо, не успел, и поэтому прибыл только к окончанию банкета. И хватит меня допрашивать.

– Димка по определению не может прийти невовремя. Ладно, не хочешь говорить правды – не надо. Все целы, и слава Богу. Мы сегодня увидимся?

– С удовольствием, но только вечером, а то я никакой: спать сильно охота, мы же не спали совсем. Я несколько часиков вздремну и наберу тебя. Хорошо?

– Хорошо. Если честно, то я собиралась сделать то же самое.

– Ну, вот и ладушки.

Андрей не догадывался, что Татьяна уже успела узнать обо всех приключениях прошедшей ночи от Кирилла. Вернее, Кирилл рассказал все Ирине, а та, в свою очередь, поведала Тане. В общем, поговорив с Андреем, наша героиня еще больше зауважала его, у нее уже начали зарождаться доселе незнакомые чувства.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Интересный поворот, не правда ли? Ну, согласитесь, кто бы из мужской братии, прочитавшей эти строки, не захотел оказаться на месте ребят? Вот то-то же. Мы в любом возрасте остаемся мечтателями, просто прячем это чувство куда-то далеко-далеко, боясь показаться окружающим фантазерами и, соответственно, несерьезными людьми. А зря. Думаю, большинству из нас не мешало бы смотреть на этот мир детскими глазами, и тогда, возможно, мы были бы чуточку добрее и немного счастливее.»

Вечером Татьяна и Андрей встретились, бродили в парке, болтая о чем попало, созвонились с Кириллом и Ириной, дождались их, ели мороженое, катались на водных велосипедах, даже соревновались – кто быстрее. Затем, проголодавшись, зашли в неприметную кафешку, расположенную тут же, на озере, и сооруженную на списанном военном понтоне, поели, связались с Дмитрием и договорились в выходные отметить рождение его сына за городом на даче друга отца Андрея.

Договорились, кто что берет. Решили подарить новоиспеченному отцу коляску. Татьяна с Ириной вызвались подобрать «правильную» модель.

Прежде чем описывать встречу компании на уже известной даче, стоит вернуться на некоторое время назад, а именно в тот день или даже вечер, когда неудачный выбор места просмотра ставшего классикой фильма чуть было не закончился большими проблемами. Как описывалось ранее, Татьяна, зная, что Иезуит собрался пару дней «поболеть» где-то в Милане с очередной рыжеволосой бестией, пригласила Ирину поехать с ней домой и подождать новостей от ребят. Прибыв домой и отпустив охранника, девчонки поднялись в квартиру Иезуита. Татьяна, выросшая в достатке и никогда не обращавшая внимания на вещи с точки зрения «а сколько это может стоить», в какой-то момент потеряла Ирину ибо та как зачарованная стояла в прихожей, увешанной старинными (или сделанными под старину) зеркалами.

– Ты где потерялась? – вернувшись и застав Ирину в ступоре, спросила Татьяна.

– Я ничего подобного раньше не видела.

– Что ты имеешь в виду? – недоуменно поинтересовалась Татьяна.

– Вот всю эту роскошь, – разведя руками, сказала Ирина и, подумав, добавила. – Ну, разве что в кино.

– Ты была у Кирилла дома?

– Нет пока.

– Ну, вот ты сначала побывай, а потом мы с тобой о роскоши потолкуем, – засмеялась Татьяна. – Пошли, я тебе всю квартиру покажу.

Татьяна провела обалдевшую от увиденного Ирину по всем комнатам нижнего этажа пентхауса Иезуита, но дверь на верхний этаж почему-то оказалась закрытой, и поэтому экскурсия была ограничена только просмотром половины квартиры. Но даже этого Ирине хватило, дабы ощутить весь размах, с которым жил Иезуит. А он, к слову сказать, и любил все эдакое, огромное и эксклюзивное: ему нравилось ощущать себя великим и могучим. Обстановка способствовала и первому, и второму. То ли следуя чьей-то подсказке, то ли сам смекнув, Иезуит разделил свой пентхаус на две части: нижнюю, где жила его дочь и находились все вспомогательные помещения (кухня, столовая, гостиная, постирочная и т. д.), и верхнюю, где жил сам. Такое устройство очень облегчало жизнь Иезуита, который вообще не любил напрягаться. Если у хозяина в гостях бывали барышни либо шибко важные персоны, дверь между этажами запиралась. Из кухни на второй этаж шел небольшой ресторанный лифт, так что при желании перекусить Иезуиту достаточно было позвонить дежурному повару, и необходимый набор блюд подавался путем нажатия одной только кнопки. Несмотря на то, что этажи сообщались между собой, каждый еще имел отдельный вход, причем оба выходили в разные парадные, что практически исключало вероятность случайной встречи дочери с очередной пышногрудой и крутобедрой блондинкой. Девчонки, закончив торжественный обход комнат первого этажа, уселись на диване в гостиной. Татьяна разожгла камин и включила постановку мюзикла «Нотр-Дам де Пари». На самом деле в гостиной не было холодно, просто вид горящих дров делал обстановку в комнате комфортной. Кроме того, не став будить дежурного повара, Татьяна пошла на кухню и вернулась через минут пять. В ее руках был серебряный поднос со свежезаваренным чаем из трав и какими-то печеньками и фруктами к нему. Девчонки, отпив чаю, какое-то время молча слушали музыку столь нашумевшего мюзикла и смотрели на горящие в камине головешки, на то, как ленивые языки пламени медленно и грациозно танцуют на красных углях, а маленькие искорки взлетают от дров куда-то в невидимую часть камина. От чая внутри стало тепло, а от всего остального – уютно.

– Тебе нравится Андрей? – вдруг спросила Ирина.

– Скорее да, чем нет, – ответила Татьяна.

– Ты не хочешь об этом говорить, или…?

– Скорее или… Вокруг меня всегда крутилось много парней, и в школе, и в вузе: одним я просто нравилась, других прельщала возможность приблизиться к отцу, но ни с одним из них я не чувствовала себя так, как с этим человеком.

– Ты хочешь сказать, что влюбилась?

– Да нет, как раз что такое влюбленность я могу себе представить: влюблялась несколько раз еще в школе, но это что-то не то. Он не похож на остальных мужчин: с одной стороны, я чувствую его силу, и что он ко мне относится не как к другу, но с другой стороны, он живет какой-то своей внутренней жизнью. Он говорит, если ему что-то нравится, но при этом не делает комплиментов, он может тебя обидеть не потому, что ему так охота, а потому, что он не умеет быть дипломатом, и еще он очень замкнутый: никогда не поймешь, о чем он думает и чего хочет. Знаешь, недавно я позвала его к нам на дачу. Отцу присвоили какую-то очередную правительственную награду, и он, естественно, решил отметить столь весомое событие. Так вот, Андрей приехал, поздоровался, посмотрел вокруг, сказал, что он не из этой сказки, развернулся и ушел пешком в столицу… Я, конечно, отправила за ним машину, но этот поступок во многом его характеризует: ему плевать на то, кто и в каком ранге присутствовал там, и что при этом могли о нем подумать…

– Вот ты говоришь, что он сильный, а в чем это проявляется? На атлета он как-то не смахивает.

– Не знаю, я просто чувствую это. А еще перед просмотром фильма, пока вас ждали, к нам подошел какой-то развязный тип и попытался вымогать деньги. Меня всю перетрусило, а он очень спокойно отшил этого наглеца, сказав ему пару слов на непонятном мне диалекте, и неудачный рэкетир оставил нас в покое несолоно хлебавши, хотя их было несколько человек. Причем мне показалось, что это последнее обстоятельство его ничуточки не смутило.

Обе задумавшись замолчали. Затем Татьяна спросила Ирину:

– Откровенность за откровенность: а тебе Кирилл нравится?

– Да, он веселый, не закомплексованный, не кичится тем, что имеет: статусом своих родителей, деньгами. Но мне кажется, он абсолютно непрактичный человек.

– Знаешь, таким, как он, необходимость быть практичными заменяют состояния их родителей. Я тоже отношусь к их кругу. А еще он человек, который способен меняться и обучаться, уж поверь – знаем-то друг друга чуть ли не с пеленок. Мне кажется, что ты ему действительно нравишься. Он даже как-то изменился.

– Вот это-то меня и пугает.

– Почему? – недоуменно спросила Татьяна.

– Познакомилась я с ним в парке, как с обычным парнем, а не как с сыном богатых родителей…

– И?

– Я не хочу, чтобы обо мне думали, будто поймала парня в поисках сладкой жизни. Сколько в столице таких охотниц…

– Ты могла бы избежать таких обсуждений только в одном случае: если бы твои родители были круче родителей Кирилла. Так что расслабься и попробуй не обращать внимание на все эти предрассудки.

– Думаешь?

– Уверена. Главное, чтобы тебя не невзлюбила мамаша Кирилла. Отсюда совет: как можно дольше не знакомься с этой особой.

– А отец Кирилла?

– Отец у него, по-моему, нормальный человек, только немного повернутый на своей работе, как, впрочем, и мой, но его, похоже, больше.

Затем позвонил Андрей и сообщил, что все в порядке. Девчонки допили чай и пошли спать. Татьяна пошла к себе, а Ирину проводила в гостевую комнату. Утром, приняв душ, причесавшись и высушив феном голову, Ирина вышла из комнаты и пошла по коридору на звук голоса Татьяны. Та разговаривала по телефону с Кириллом. Увидев Ирину, Татьяна передала ей трубку, а сама принялась за йогурт, процедура поедания которого была прервана телефонным звонком. Договорив с Кириллом и вернув трубку Татьяне, Ирина села за стол, положила руки на его край, закрыла глаза и замерла.

– Что ты делаешь? – с изумлением в голосе спросила Татьяна.

– Молюсь, – спокойно ответила Ирина, затем улыбнулась, взяла заварничек и налила себе чаю.

– И давно?

– Что давно?

– Ну, это… – не находила нужных слов Татьяна.

– Давно ли я верующая? – Татьяна молча кивнула.

– С детства. Была маленькой, с бабушкой в костел ходили (она у меня полячка), а подросла – приняла крещение.

– И как?

– Хорошо, если ты это имеешь в виду… Обе засмеялись.

В этот момент в столовую вошел Иезуит:

– Здравствуй, дочь, – властным голосом сказал он.

– Салют, пап. Знакомься, это Ирина – девушка Кирилла.

– Что-то я не помню, чтобы у Кирилла была девушка.

– А вот теперь появилась, и она перед тобой.

– Хорошо. Здравствуйте, Ирина. Я Иезуит, отец этой избалованной особы.

– Очень приятно, – сказала, поднимаясь из-за стола, Ирина и протянула руку Иезуиту.

«Хороша», – подумал про себя Иезуит, глядя на Ирину.

– Ты будешь с нами завтракать? – спросила Татьяна у отца.

– Нет, спасибо, я позавтракаю у себя. Увидимся вечером, – сказал хозяин дома, еще раз окинув гостью похотливым взглядом, и вышел из столовой. Уже поднимаясь по лестнице, он набрал Соломоновича:

– Моя дочь привела домой подругу Кирилла. Как это понимать?

– Да, я знаю.

– Это хорошо, что ты знаешь, вот только почему не знаю я? Через час у меня в кабинете, и все подробнейшим образом, – сказал Иезуит голосом, не терпящим возражений, и отключил мобильный телефон.

Сон восьмой

Субботнее утро, что называется, задалось: солнце с самого утра грело во всю, но на небе появились облака, и сразу стало комфортно. Компания выдвинулась из столицы на двух автомобилях: Кирилл забрал Андрея и Дмитрия, а Татьяна – Ирину. Девчонки везли заранее приобретенный подарок молодому папаше. Отец Андрея со своим другом Владимиром (хозяином дачи) были там с пяти утра – решили порыбачить на зорьке. Добравшись на место, компания обнаружила двух горе-рыбаков, достающих из лодки запутанные снасти и мокрые вещи. Рыбой там и не пахло. Андрей представил присутствующих друг другу. По окончании знакомства Дмитрий, оценив мытарства охотников на рыб, с улыбкой заметил:

– Я гляжу, рыбалка-то не задалась.

– Ну да, ну да, – сказал, пытаясь распутать снасть, хозяин дачи. – Это мне наказание от Бога – иметь другом такого растяпу: это ж надо было так ловко запутать новенькую снасть. Я не говорю о двух сломанных удилищах по две сотни долларов, о вырванном куске фирменной рыбацкой куртки, между прочим, непродуваемой и непромокаемой – спасибо, хоть меня за бок не поймал, об утопленных бутербродах и забытом кофе, ну, и, в конце концов, о перевернутой лодке вместе со всем ее содержимым… Себя я, кстати, тоже отношу к содержимому этой посудины.

– Да хватит тебе брюзжать и делать из мухи слона, – сказал отец Андрея. – И перестань меня позорить перед друзьями сына.

Компания во время монолога Владимира давилась от смеха.

– Это я-то брюзжу? Молодые люди, – сказал, обращаясь ко всем, хозяин дачи, – кто-нибудь видит на дне этой посудины великолепных рыбин, которые могли бы стать основным ингредиентом будущей ухи, или, скажем, запеченным в фольге деликатесом? Нет? А знаете почему? Да потому что их там просто нет. И, к слову сказать, быть не может. Ибо это вот, – сказал Владимир и ткнул пальцем в друга, – это стихийное бедствие способно распугать всю рыбу в отдельно взятом водоеме, а если ему еще в помощь парочку таких же «талантливых», то и в отдельно взятом море. Я вам больше скажу: если вы хотите довести любого хоть чуточку разбирающегося в рыбалке человека до инфаркта, посадите к нему в лодку Михаила – летальный исход гарантирую. Он его либо утопит, либо на крючок поймает в момент забрасывания, – говоря, Владимир демонстрировал то мокрую одежду, то вырванный клок рыбацкой куртки.

– А кто тебя из воды вытащил? – парировал Михаил.

– А благодаря кому я там оказался? И этого человека я терплю уже столько лет. Моя тонкая натура, в конце концов, этого не вынесет. Андрей, если это таки случится, то будь добр, проследи, дабы на моей могильной плите так и написали: «А ведь знал!».

– Ты со своим лошадиным здоровьем еще нас с Андрюхой переживешь.

– Признаюсь, здоровье у меня действительно отменное, но ведь это исключительно для того, дабы весь остальной мир защитить от такого разрушителя, как ты. Я, можно сказать, выполняю функцию вселенского громоотвода: оберегаю землю от катастроф и землетрясений. Я даже в страшном сне боюсь представить, что бы ты мог натворить, если бы тебя вдруг выбрали президентом вашей страны…

– Ладно, громоотвод, я бы первым указом сделал тебя министром по землетрясениям. Как такая должность?

Народ уже не стоял, а лежал на песке, дико хохоча, что абсолютно не мешало рыбакам вести свой диалог. Казалось, они вообще не замечали присутствующих. В этот момент к спорящим и смеющимся подошла Татьяна с большим пластиковым лотком. Открыв его практически перед носом у спорщиков и дав им ощутить аромат еды, она молча развернулась и пошла к террасе возле дома. Спорщики замолчали и, как загипнотизированные, пошли за ней следом. Остальная компания последовала их примеру. Пройдя на террасу, Татьяна поставила лоток на стол и демонстративно его закрыла. Все вопросительно посмотрели на нее.

– Меня таки решили добить именно сегодня, – запричитал хозяин дома.

– Кто хочет вкушать царский завтрак, должен выглядеть соответственно, – назидательно произнесла Татьяна, – а желающие перекусить на природе могут взять в машине батон хлеба и пожевать его возле лодки, предварительно вытерев руки о свои мокрые и грязные штаны. Так будем есть цивилизованно, или перекусим, как неандертальцы?

– Так точно, – сказал Владимир.

– Никак нет, – сказал Михаил.

– Тогда кругом и шагом марш приводить себя в порядок. У вас десять минут, и время уже пошло.

Михаил с Владимиром развернулись через разные плечи и не в ногу замаршировали в дом. Это зрелище было еще более потешным, чем выяснение отношений возле лодки. Публика искренне веселилась. Видно было, что контакт между представителями разных поколений был налажен. Ребята вынесли на террасу большой стол со стульями, принесли посуду и уже знакомый нам походный набор Иезуита из машины Татьяны. Девчонки умело сервировали стол, а Андрей вскипятил воду в электрическом самоваре и заварил кофе. Спустя десять-пят-надцать минут все собрались за столом. Владимир с Михаилом, чинно оттеснив от дам Кирилла с Андреем, отодвинули стулья и, проведя барышень за руки, манерно усадили их, затем уселись вдвоем во главе стола.

– Ну, чего стоите, как истуканы? Быстро за стол – уж больно есть охота, – сказал, нарочито прикрикивая, Владимир.

Кирилл достал с десяток привезенных из папиных подвалов бутылок вина. Дмитрий, предварительно расспросив о вкусах компании, разлил содержимое нескольких из них по бокалам присутствующих. И только Владимир пил коньяк. Водитель, привезший Татьяну, отказался принимать участие в застолье. Первым по праву хозяина поднял бокал Владимир.

– Молодежь, – начал он.

– Да, – сразу сказал Михаил.

Владимир с иронией посмотрел на друга, затем махнул рукой и продолжил:

– Молодежь!

– Да, – опять встрял Михаил.

– Андрей, – вдруг обратился к сыну друга Владимир.

– Да, дядя Вова.

– Скажи: вот ты, занимаясь своим боксом, когда-нибудь нокаутировал людей?

– Ну, было несколько раз.

– А вот скажи мне: правда ли, что когда человек находится в вынужденной отключке, он ничего не помнит, не видит, не слышит – спит, одним словом?

– Абсолютная правда, дядя Вова.

– Хорошо! А куда надо бить, чтобы человек отключился надолго?

– Ну, лучше всего в подбородок – либо снизу, либо сбоку.

– А какой силы должен быть удар, чтобы отключить собеседника?

– Здесь сила не так важна, как точность. Важно попасть в правильное место.

Все с интересом наблюдали за дискуссией.

– А ты не мог бы мне показать такое место, ну, скажем, на своем разговорчивом отце? А еще лучше, вырубил бы его ненадолго, пока я произнесу тост… Или подержал крепко, ибо, боюсь, без подготовки могу не попасть в указанное тобою место.

Все засмеялись не столько от текста произнесенного Владимиром, сколько от его интонации и жестикуляций.

– Так бы сразу и сказал, а то чуть что: Андрюха, выруби его, выруби его… Все, молчу.

Удовлетворенный произведенным эффектом, Владимир продолжил:

– Молодежь, – медленно в третий раз повторил он.

– Да, – хором, заливаясь смехом, сказали присутствующие.

– Я всегда говорил, что ты плохо влияешь на окружающих, – сказал Владимир и продолжил: – Я хочу поднять этот благороднейший из напитков за знакомство столь веселой компании со столь ветхими представителями рода человеческого, за успешное преодоление описанного классиками барьера отцов и детей, за хорошую погоду, за обещанную уху и шашлыки.

Компания чокнулась и, уже желая испить из бокалов, услышала продолжение:

– Также мне хотелось помянуть так безвременно ушедшие снасти из кевларовой нити по пять долларов за погонный метр, две карбоновые удочки по двести долларов, привезенную из самой Америки рыбацкую куртку за пятьсот долларов и за так весело и бесполезно проведенное утро.

Компания практически одновременно поставила стаканы на стол и закатилась дружным звонким смехом. Насмеявшись вдоволь, веселый коллектив принялся уминать за обе щеки Иезуитовские деликатесы. Правильней будет сказать, что эти кулинарные изыски были приготовлены поваром Иезуита по заказу Татьяны. Отведав салатов, бутербродов и всевозможных закусок, компания плавно перешла к питию горячих напитков. Жуя печеньки и запивая их кто чаем, кто кофе, сидящие за столом испытывали некое земное блаженство: хорошая, веселая компания, вкусная еда, интересное общение – что еще надо человеку для отдыха?

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «А действительно, что необходимо для отдыха? Банально, но это настроение того, кто хочет отдохнуть. Если вы настроены оттопыриться по полной программе, то будьте уверены – все получится. И наоборот, достаточно включить пессимизм со скептицизмом – и на любом, даже самом организованном и фешенебельном отдыхе можно поставить крест. Попробуйте не испортить настроение окружающим, попытайтесь получить удовольствие даже там, где его не должно быть, и вы увидите, как все-таки жизнь прекрасна. Попробуйте – вам понравится.»

В какой-то момент застолья хозяин дома спросил в пустоту:

– Не знаю, как кого, а меня сюда заманили обещанием испробовать особенную уху и шашлыки…

– Ты разве не наелся? – глядя на друга, с изумлением поинтересовался Михаил.

– Не в том дело, Майкл, наелся я или нет, а в том, на что рассчитывал. Еда, да будут благословенны руки приготовившего ее, была воистину великолепной, но…

– Но? – переспросил Михаил.

– Именно «но»… Целую неделю, получив приглашение на уху, я ощущал во сне ее аромат, я мысленно выбирал косточки из больших кусков различных рыбин, я ел ее горячей, обжигая внутренности…

– Владимир, вы так аппетитно рассказываете, что я, пожалуй, тоже присоединюсь к числу возмущенных, – сказала Ирина.

– И я, – поддержала ее Татьяна.

– И мы, – кивнули Кирилл с Дмитрием.

– Вот так, сын, похоже, на корабле назревает бунт.

– Да уху-то нетрудно сварить, трудно сделать это без рыбы, а, насколько я понял, рыбалка сегодня не задалась… Как, впрочем, и всегда, – констатировал Андрей.

– Наглец, – практически выкрикнул Владимир. – Что значит «как, впрочем, и всегда»? Рыбалка не удается только тогда, когда компанию мне составляет твой отец.

– Да, я ничего не понимаю в рыбной ловле, но при этом я и не пытаюсь скрыть сей факт в отличие от некоторых теоретиков, которые считают себя гуру в этой области.

– Секундочку, это в чью сторону сейчас был брошен камень? – нарочито фальшиво возмутился Владимир. – Да я вытаскивал таких рыбин, о которых ты в лучшем случае только слышал, что они существуют в природе.

– Вот-вот, я о них только и слышал. Сколько лет мы ездим вместе на рыбалку, но, кроме одного дурного карася, я что-то не могу припомнить иных уловов. И заметь, я не всегда запутывал твои снасти.

– А фотографии? Это разве не свидетельство моих способностей?

– Но я ведь не присутствовал при этом.

– Ах, вот как поворачивается разговор? Ты хочешь сказать, что я говорю неправду?

– Я хочу сказать, что верю тебе во всем. Я быстрее готов поверить в твою причастность к развязыванию первой мировой войны, чем в нанесение непоправимого ущерба фауне этого водоема.

Публика пила чай и веселилась. В какой-то момент Андрей взялся объяснить присутствующим суть происходящего:

– Много лет назад дядя Вова попал по работе в Америку, и принимающая сторона в качестве развлечения свозила его на рыбалку… В общем, с этого все и началось: он поймал двух здоровенных рыбин и, естественно, возомнил себя ужасом всех водоплавающих, а по приезду купил десяток книг о рыбалке, потратил целое состояние на приобретение всевозможных снастей, воблеров, резинок, прутов, силиконовых рыбок, стал членом клуба рыбаков, зарегистрировался на рыбацких форумах… Одним словом, ни дать ни взять рыбак-профессионал. Кстати, многие рыбаки, общающиеся с ним на форумах, искренне считают его гуру рыбной ловли: советуются, делятся впечатлениями, хвастаются.

– А на самом деле? – поинтересовался Кирилл.

– А на самом деле он такой же «продвинутый» рыбак, как и аксакал моей фамилии. Справедливости ради следует отметить, что дядя Вова с точки зрения теории действительно является большим специалистом по вопросам рыбалки. Имея уникальную память и впитав наставления лучших авторов-рыболовов, он отпускает налево и направо советы рыбакам, и те ему очень признательны. В завершение, чтобы не обидеть друга отца, скажу: дядя Вова – великий теоретик рыбалки и …

– И что? – с нетерпением спросил Владимир.

– И все, – улыбнувшись, ответил Андрей.

Вся компания рассмеялась. Насмеявшись вдоволь, Кирилл спросил:

– Тогда зачем все эти поездки на рыбалку?

– Ну, во-первых, тяжело ощущать себя никчемным рыбаком, и мы искренне верим, что когда-нибудь и на нашей улице перевернется грузовик с живой рыбой или же какой-то сумасшедший хищник клюнет на нашу удочку. И потом, лично мне в рыбалке нравится тишина: не слышно машин, города, отключены мобильники… И только зуд моего разговорчивого друга: не так забросил, не ту снасть нацепил, невовремя подсек… Думаю, если бы он нашел себе в компаньоны человека, хоть слегка разбирающегося в рыбалке и увлеченного ей, – это был бы великолепный тандем практики и теории. Уверен, что Сабанеев (увлекающиеся рыбалкой меня поймут) знал меньше моего энциклопедического друга.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот она, истина. Даже осознавая себя неспособными, мы пытаемся всему миру доказать обратное. Ну не идет тебе рыбалка, не льсти себе – займись чем-нибудь другим…»

– Для вас это отдых? – спросила Татьяна, глядя Михаилу в глаза.

– Наверное, да. У меня не так много друзей, и посему совместное времяпрепровождение с этим занудой, а иногда и в сообществе сына приносит мне ощущение, не побоюсь этого слова, блаженства. Но это скучная тема, а у нас веселая компания – давайте перенесем серьезные разговоры на попозже.

– Ловлю вас на слове.

– Ок, поймался.

– Хорошо, – вмешалась в разговор Ирина, – а другие мужские увлечения вам не чужды?

– А что вы имеете в виду? – спросил Владимир.

– Футбол, хоккей, преферанс, пиво, охота…

– Да-с, в этом смысле, сударыня, мы с моим обличителем выродки.

– ?

– Мы понимаем в футболе чуть меньше, чем в рыбалке, иными словами – ничего. На охоту не ездим – нам зверушек жалко… Водку не пьем – не нравится. В азартные игры не играем – не хотим быть обманутыми. Наверное, поэтому и семейная жизнь не задалась: женщины любят правильных мужиков, а мы неправильные, – выпалил Владимир.

Михаил сказал что-то Владимиру на непонятном языке, и тот сразу осекся.

– Между прочим, очень неприлично разговаривать в присутствии дам на непонятном языке, – заметила Ирина.

– А ругаться в присутствии дам прилично? – спросил Михаил.

– Нет, – не задумываясь, ответила Ирина.

– Вот посему и пришлось говорить этому философу на фарси.

– А вы знаете фарси? – с любопытством спросил Дмитрий.

– Да, пришлось. Я какое-то время умудрился проработать в нашем посольстве в Афганистане. Времени было много, а делать особо нечего, вот и выучил.

– А вы вместе работали? – вдруг спросила Татьяна. Михаил с Владимиром переглянулись, и первый ответил:

– Да нет. Володя – психолог и аналитик, одним словом, вольная птица, а я простой чиновник.

– А мне кажется, вы умышленно приуменьшаете свои способности: человек, ранее не учивший языки, вряд ли сможет выучить даже итальянский, я не говорю уже о фарси, следовательно, в вашем арсенале не только фарси, а еще, как минимум, пара языков.

Михаил, не выказав своего беспокойства, ответил:

– Вы правы, Татьяна, я оканчивал институт международных отношений своей страны и потому работаю в посольстве. Выпускники нашего вуза в совершенстве владели, как минимум, тремя языками. Я учил английский, польский и немецкий.

– У нас тоже есть институт международных отношений. Так вот, с таким набором языков вас вряд ли направили бы на восток.

Владимир улыбнулся незаметно для остальных, но Михаил успел заметить эту злорадную ухмылку.

– Ваша правда, сударыня, факультативно я изучал пушту. А учитывая, что связей в высших эшелонах власти у меня не было, и направили отличника на восток – такая вот правда жизни.

– Вы жалеете?

– Ничуть. Кругом живут люди. Я встретил на востоке очень принципиальных и мудрых людей, так что доволен своей судьбой. Так вот.

– Я готов намекнуть повторно, – сказал Владимир. – Мы сегодня будем есть уху и шашлык?

– Ну, для ухи нужна, как минимум, рыба, – сказал Дмитрий.

– А за рыбу я договорился, – улыбаясь, сказал Михаил. – Через час местные поднесут. Обещались разных сортов, как Андрей заказывал. Мясо на шашлык я замариновал.

– Предлагаю, пока Майкл и сыновья будут готовить уху, пойти и оттопыриться по водным видам спорта. Только для этого мне нужна помощь мужской части компании.

Дмитрий, Владимир и Кирилл выкатили из сарая два водных мотоцикла, заправили их, спустили на воду, достали водные лыжи, фал и спасательные жилеты. Спустя минут десять компания развлекалась катанием на скутерах с визгом, хохотом и подпрыгиванием. Рыбу принесли немного раньше обещанного времени. Андрей с отцом оставили веселящуюся компанию и принялись за уху: чистили рыбу, резали овощи. Примерно через час уха была готова, и проголодавшийся от активного отдыха коллектив как по команде уселся вокруг накрытого Андреем стола. Публика требовала банкета, а повара, кажется, не шевелились. Они все еще колдовали над кушаньем: Андрей надавил десятка зубков чеснока, а Михаил нарезал зелень – укроп, петрушку, кинзу, после чего надел брезентовые рукавицы, снял котелок с мангала, поставил на землю и высыпал приготовленную зелень с чесноком. Чинно перемешав варево, он зачерпнул немного ложкой и принялся дуть, остужая содержимое, затем неспешно, неописуемо причмокивая и шумно втягивая, снял пробу с кулинарного шедевра. Публика была заколдована движениями факира, у всех, как у собаки Павлова, началось обильное слюноотделение. А повар, подержав какое-то время тестовую порцию во рту, медленно проглотил ее и затем, постояв несколько мгновений молча, сказал:

– Сказочно!

Народ начал колотить ложками по столу и требовать «хлеба», так как «зрелищ» уже получил сполна. Тогда Михаил, вооружившись огромной поварешкой и присев на корточки, принялся наливать уху в подаваемые сыном тарелки. Каждому досталось по большому куску рыбы и юшки. В какой-то момент Андрей, опускаясь на корточки, поскользнулся на траве и практически упал на спину. Одна его рука была свободной, а во второй он держал стопку глубоких тарелок. Упасть ему не дали отец и его друг: Михаил, держа в одной руке черпак, а в другой наполовину заполненную тарелку с ухой, резко, акробатически выбросил левую ногу в сторону так, что его сын, не долетев до земли, уселся на ногу отца и, уже теряя равновесие, схватился за выброшенную вперед руку Владимира. Манипуляции заняли доли секунды, и от того выглядели эффектно. Дмитрий аж присвистнул. В воздухе повисла пауза. Михаил, дабы разрядить обстановку, сказал:

– Вот таким нехитрым трюком мы обычно шокируем наших гостей.

Публика приличия ради улыбнулась. Затем Кирилл разлил народу охлажденного белого вина, Владимир сказал: «Эх, под щучью голову…» Все чокнулись, выпили и принялись за семейное варево отца и сына. Звон ложек, вздыхания и междометия наполнили террасу.

– Я ничего подобного раньше не ела, – сказала Татьяна, облизывая ложку.

– И я, и я, и я, – повторили все по очереди.

– Только рыба, – утвердительно сказал Михаил.

– Что значит «только рыба»? – недоумевая, спросила Ирина.

– Я ответил на второй вопрос, который обычно задают люди: «А что там есть?».

Все засмеялись. Наевшись, публика, лениво растянулась на стульях. А что бывает, когда люди наедаются? Они начинают умничать. Вот и наши герои, насладившись дневной трапезой, растеклись, что называется, мышию по древу: говорили о сокровенных желаниях, о новом смартфоне, об очередном сожителе сильно постаревшей дивы и т. д. В конце концов добрались до философских категорий: а что в конечном итоге является двигателем прогресса? Кирилл, предположив, что это алчность, вверг присутствующих в длительную дискуссию:

– Михаил, – обратилась Ирина к отцу Андрея, – вот вы говорите, что работаете на какой-то чиновничьей должности в посольстве своего государства.

Михаил кивнул.

– И эта должность, насколько я поняла, не особо перспективная в плане карьерного роста.

– Вы абсолютно правы, сударыня, – улыбаясь, ответил Михаил, – совсем неперспективная.

– Но ведь вы же делаете что-нибудь, дабы изменить существующий порядок вещей?

– Нет.

– Нет?

– Вы не ослышались, сударыня, я сказал: нет. Меня устраивает моя работа, я умею ее делать и считаю себя профессионалом в данном направлении. Да, я бы хотел зарабатывать несколько больше, но, если честно, мы с Андреем и сегодня не голодаем.

– Но ведь более высокооплачиваемая работа предоставила бы вам большие возможности, – не унималась Ирина.

– Больше денег, больше возможностей, больше соблазнов – и, как следствие, меньше времени для жизни… Для полноценной жизни.

– А что вы называете полноценной жизнью? – спросил Кирилл.

– Это когда ты замечаешь, какой красивый закат или восход, когда просыпаешься и ложишься спать с улыбкой, когда не раздражаешся по пустякам, когда удовольствие получаешь от самой жизни, а не от условностей и предметов, тебя окружающих. Я попробую задать один вопрос Кириллу с Татьяной, только заранее прошу простить меня, если он будет иметь для вас обидный оттенок. Судя по теории Кирилла, именно алчность – а я переведу это как жадность – движет всеми нашими помыслами: алчность заставляет нас лезть вверх по иерархической лестнице, не считаться с собственной совестью, если ее выводы мешают покорять Эверест карьерного роста, пренебрегать друзьями, если это – необходимое условие для прохождения на новый уровень. Знаете, но ведь этот мир устроен неким удивительным образом, а именно: если есть плюс, значит, где-то обязательно есть минус, если есть зло, значит, есть и добро, и если ты много имеешь, то с тебя и спрос будет большой. Я не буду говорить избитыми фразами, что деньги – это зло, ибо сам никогда больших денег не имел, а следовательно, и не смогу быть объективным, делая выводы о пагубности больших состояний. Одно я знаю наверняка: большие деньги делают человека их рабом. Вы постоянно думаете, как сберечь и приумножить свое состояние, как безопасно вложить и подешевле конвертировать, как снизить базу налогообложения и бороться с воровством подчиненных. Вся остальная жизнь отходит на задний план, человек становится эдакой машиной для приумножения собственного капитала, и практически всегда это происходит в ущерб семье и здоровью. Насколько я понял, родители Кирилла и Татьяны – более влиятельные люди, чем мы с Владимиром?

– Думаю, да, – улыбнулась Татьяна.

– Уверен, что да, – присоединился к ней Кирилл.

– Внимание, вопрос: скажите мне, дети более состоятельных родителей, а когда вы в последний раз сидели вот так вот беззаботно на природе, болтали ногами и спорили о философских категориях со своими предками?

Народ замолчал.

– Если честно, то я не могу вспомнить, когда мы вообще семейные посиделки устраивали, – сказал Кирилл. – И дача у нас есть, и яхта, но мы не бываем там семьей, всегда кто-то еще присутствует: коллеги отца, подружки матери, их разжиревшие дети…

– А мне и вспоминать нечего, – сказала Татьяна. – Я никогда не отдыхала вместе с Иезуитом.

Услышав имя Иезуита, Михаил искоса взглянул на Владимира, а тот нервно почесал затылок.

– Вот, – сказал Михаил, поднимая вверх указательный палец. – Получается, что и возможностей у ваших родителей больше, и денег, и влияния, и еще я не знаю чего, но все равно больше, а вы, тем не менее, проводите свой досуг не в кругу семьи, а в компании двух малообеспеченных ворчунов. Можете мне объяснить, почему?

– Вы сами уже ответили: они сильно занятые люди, – сказала печально Татьяна.

– И они променяли семью на благополучие, – продолжил Кирилл. Михаил с Владимиром, радуясь как дети, хлопнули друг друга по рукам.

– Один – ноль в пользу аксакалов, – констатировал Владимир.

– А то, – поддержал его Михаил.

– А я думала, мы имеем дело с умными, взрослыми и серьезными людьми, – наигранно сказала Ирина.

– Все мы ошибаемся, милочка, – кривляясь, произнес Владимир, поднялся из-за стола, взяв кувшин с водой, подошел к Михаилу, наполнил стакан и вылил его на голову друга.

Народ от смеха попадал со стульев.

– Вот такой он: простой, веселый и абсолютно незакомплексованный мой друг Владимир, – спокойно констатировал Михаил, вытирая лицо рукой. – И я готов простить ему любую выходку, даже эту… Хотя нет, пожалуй, я его все-таки покалечу…

С этими словами Михаил вскочил из-за стола и бросился вдогонку за ретировавшимся товарищем. Владимир с криком «убивают!» бросился наутек. Вся компания, увлеченная действом, двинулась следом, крича и улюлюкая. Вбежав в воду по щиколотки, мужская часть компании принялась бороться, валя друг друга с ног. Девчонки прыгали рядом и визжали от удовольствия.

– Ты за кого? – поинтересовалась Ирина.

– А мне все равно! – смеясь, выкрикнула Татьяна.

– И мне тоже, – подхватила Ирина, и девчонки принялись кричать еще громче.

Мужчины валяли друг друга в песке, толкались и всячески расходовали свою богатырскую силушку, да так, что, в конце концов, глубоко дыша, попадали, обессиленные, навзничь…

– Вот так всегда, – прервала мужское сопение Татьяна.

– Точно, – игриво надувшись, поддержала Ирина.

– А я что тебе говорила…

Девчонки разговаривали друг с другом, делая вид, будто никого вокруг нет. Мужчины напряглись, пытаясь понять смысл сказанного. В какой-то момент они даже перестали громко сопеть, но физиология есть физиология, и сопение вновь продолжилось.

– Господа! – обратился к лежащим Владимир. – Над нами или издеваются, или из нас делают дураков… Или одно из двух… Мы тут, можно сказать, за них в смертельной схватке участвовали, а они все равно с надутыми губками.

– Вы тут, – передразнивая Владимира, сказала Ирина, – устроили богатырские игрища с демонстрацией своих достоинств и с сотрясением воздуха, растратили все силы и улеглись штабелями.

– Да, – продолжила Татьяна, – да, именно в такой момент обычно прилетают драконы и похищают беззащитных принцесс, а богатыри лежат себе на земле да сопят, аки рваные меха.

– Эт мы силушки богатырской набираемся, – в унисон обвинениям ответил Дмитрий.

– Вот-вот, силушки они набираются, – съязвила Ирина. – Обычно современные богатыри чего-то другого набираются… А я, кажись, слышу пыхтение драконье – на подлете уж сила злодейская.

– Эй, былинные герои, подниматься-то думаете да принцесс спасать? – продолжила начатую Ириной мысль Татьяна.

– Не сейчас, – сказал Михаил.

– А то если мы вас сейчас дракону не отдадим, то и спасать завтра некого будет, – медленно и нарочито равнодушно подхватил Андрей.

– Точно, – вмешался Кирилл. – И потом, мы еще ничего не делали, а барышни уже всем недовольны… А ведь стоит их отдать дракону в непродолжительное пленение, предварительно договорившись с последним о плохих условиях содержания, как глядишь, после освобождения они будут готовы прыгать на шеи своим спасителям, и до конца дней своих, и в радости и горе, и хоть на Колыму…

– Вот, – уже еле сдерживая смех и подняв вверх указательный палец, продолжил Владимир, – вы, барышни, пока сами с драконами-то потолкуйте, а мы в засаде полежим, да со стороны чудище посозерцаем.

– Ах, так?! – сказала Татьяна.

– Ах, так?! – повторила Ирина.

– С пигмеями не разговариваем, – продолжила Татьяна.

– Не разговариваем, – кивая, повторила Ирина.

– Так, стоп! – отозвался Михаил. – Я знаю, кто это начал…

– Может, пойдем покупаемся или чаю попьем… – попытался отползти на безопасное расстояние Владимир.

Мгновенье спустя мужская часть компании сплелась в клубок барахтающихся, сопящих и кричащих тел: борьба возобновилась. Вконец обессилев, богатыри заключили вычурное перемирие и плюхнулись в воду смывать прилипший к телам песок. Водные процедуры затянулись на час: откуда-то взялся мяч – поиграли в волейбол, находясь по грудь в воде, затем догонялки вперемежку с топилками и нырялками, после – аттракцион «подкидная досточка». Это когда двое подбрасывают одного. И в довершение ко всему сражение всадников – те, кто поменьше, на шеях у тех, кто побольше, пытаются сбросить в воду такую же акробатическую пирамидку. Из воды выползали на четвереньках.

Первым очнулся Владимир:

– Или мне кажется, или я таки слышал что-то о шашлыках?

– Это упрек? – поинтересовался Михаил.

– Это намек. Я есть хочу. Меня, мужчину в самом расцвете сил, только что истязали, топили, бросали и всячески выкручивали наизнанку, кто бы вы подумали? Компания сына моего друга. А этот самый друг обещал мне нескучное времяпрепровождение и вкусную еду… Результат заставит задуматься даже самого рьяного любителя активного отдыха: кроме воды с рыбой, гордо называемой ухой, и двух бутербродов, во мне с самого утра ничегошеньки не было. Растраченные силы, подорванное здоровье, плюс уничтоженный инвентарь на кругленькую сумму… Начинаю серьезно подумывать о том, чтобы забрать всех вас в рабство, дабы своим рабским трудом на мое благо вы могли отработать ущерб, нанесенный моему имуществу и здоровью. И, пожалуй, это выход… Будете работать на плантациях моей дачи, возить повозку с моим царственным телом и выполнять иные прихоти моей особы. Что скажешь, мой друг? Вернее, мой раб.

– Чего изволите, повелитель?! – отозвались Михаил с Дмитрием, вскакивая на ноги.

– Нежно, я повторяю, нежно возьмите мою монаршую особу и доставьте на террасу.

– Яволь, ваше императорское величество, – сказал весело Михаил, затем вдвоем с Дмитрием схватили за ноги лежащего на животе философа, волоком потянули по направлению к террасе. При этом доставляемый объект ругался, шумел и всячески пытался объяснить ничего не понимающим холопам о неточности понятого ими поручения.

Компания долго и весело смеялась. Михаил с Дмитрием принялись хлопотать по поводу приготовления обещанных шашлыков: развели костер, испекли баклажаны, перец и помидоры, затем все это почистили, мелко порезали, добавили кинзу, петрушку и чеснок, посолили, поперчили, перемешали и поставили в холодильник. Затем Михаил нанизал на шампуры заранее замаринованное мясо и приготовил шашлык. Дмитрий в это время с другой стороны мангала запек в углях картофель. За стол уселись, когда солнышко спряталось за горизонтом, а луна большой тарелкой отражалась в водной глади. Легкий ветерок и плеск набегающей волны завершали столь романтично написанную Богом картину земной благодати. Удивительно, но компания, состоящая из представителей разных поколений, нашла много общего в интересах друг друга. Им было комфортно, весело и уютно вместе.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Редкость, не правда ли? Но уверяю вас, так бывает. Проблема непонимания поколений кроется в отсутствии желания у этих поколений понять друг друга. Устранить дефект достаточно просто: старшие – не пытаются доминировать, используя свое главенствующее положение, а младшие – пытаются хоть в чем-то согласиться со старшими, в конце концов, не такие уж они и дремучие. Вряд ли я сейчас изрек что-то новое, думаю, каждый, кто способен думать и задумывался над этой проблемой, приходил к такому же выводу. Но решение проблемы кроется как раз не в том, что мы знаем, а в том, что мы делаем для изменения ситуации. Большинство курящих людей знает, что курить вредно, но при этом продолжает курить. Нам удобно носить выбранные маски лицедеев: старшим – маски аксакалов, эдаких мудрецов, знающих все и обо всем, а младшим – маски революционеров, эдаких противников и разрушителей всего старого, ненужного, а соответственно, и бесполезного. Остановитесь, попробуйте поменяться местами, и сможете решить задачу, над которой бьются умы уже не одно тысячелетие. Попробуйте – вам понравится.»

После вечерней трапезы народ решил немного побродить перед чаепитием и сном. Владимир, решив удивить присутствующих каким-то особенным успокаивающим чаем, укатил на своем авто в сторону столицы. В двадцати километрах находился элитный поселок, где в местном продовольственном бутике (именно так называл Владимир этот магазинчик, где цены на обычные продукты были выше столичных в три раза, но местная публика, казалось, этого не замечала) можно было разжиться так понравившимся китайским чаем. Кирилл побрел вдоль берега с Ириной, Андрей – в противоположную сторону с Татьяной, а Дмитрий и Михаил остались возле дома.

– Похоже, нам с вами выпала почетная миссия уборки стола, разведения костра и подготовки чайной церемонии, – вздохнув, констатировал Дмитрий.

– Похоже на то, – пожал плечами Михаил.

Они принялись наводить порядок: Дмитрий носил тарелки, а Михаил их мыл. Лохматый сторож с превеликим удовольствием догрыз все недоеденные куски мяса, картофеля и сала. Почувствовав расположение Дмитрия к себе, а именно он скормил попрошайке все остатки пищи, пес со счастливым выражением морды бегал следом за благодетелем, при этом чашки, неосторожно поставленные на журнальный столик, были сметены болтающимся хвостом на пол. Михаил собрал большие осколки в мусорное ведро, подмел остатки, скомкал несколько газет и положил их сверху в мусорник:

– Увидит – убьет всех троих: он эти чашки из Тибета привез, нравятся они ему очень… В смысле, нравились…

Оба засмеялись.

Убравшись на террасе и на кухне, разведя костер и вскипятив самовар, труженики уселись возле костра.

– Чем занимаешься, Дима? – спросил Михаил.

– Вожу машину, немного охраняю, а в целом просто протираю штаны.

– А что возишь и кого охраняешь?

– Вожу и охраняю ту молодую особу, с которой в данный момент прогуливается ваш сын.

– Понятно. Нравится работа?

– Нет. Вернее, мне не нравится общение с человеком, на которого я работаю, а если быть точным, то мне очень не нравится сам этот человек – плохой он, я это чувствую.

– А что именно ты чувствуешь?

– Не знаю. Просто чувствую, и все. А хуже него только его сторожевой пес Соломонович, дальше идут уже известные сказочные персонажи: Кощей Бессмертный и Соловей-разбойник, но они – дети по сравнению с перечисленными экземплярами. Справедливости ради следует сказать, что платят мне хорошо и всегда вовремя. И это единственная причина, по которой я еще там остаюсь.

– Значит, ты работаешь у Иезуита.

– Да, но я об этом не говорил.

– Об этом сказала Татьяна, когда назвала его своим отцом. А что тогда делает тот второй водитель?

– То же, что и я. Просто я сегодня выходной.

– Давай покормим твоего коллегу, а то мы о нем совсем забыли. Михаил достал тарелку, наложил в нее салат с шашлыком, отломал половинку лаваша и предложил Дмитрию позвать коллегу перекусить.

– Неа, он не пойдет.

– Почему?

– А он тугодум, я с ним как-то пересекался. Давайте я лучше ему отнесу к машине.

– Как хочешь, – сказал Михаил, заварил кофе, поставил на пластиковый поднос тарелку с едой, кетчуп, горчицу, нож с вилкой, салфетки и кофе.

Дмитрий пошел с едой к коллеге. Тот охотно принял еду, но идти на террасу категорически отказался. Вернувшись к огню, Дмитрий сел рядом с Михаилом.

– Знаете, это не мое дело, – начал было, Дмитрий.

Михаил сидел неподвижно и никак не реагировал… Дмитрий продолжил:

– Я хотел сказать, – и он опять запнулся.

– Говори, коли начал, – спокойно произнес Михаил.

– Я об отношениях Татьяны и Андрея.

– Андрей – взрослый и самостоятельный парень, посему свое мнение говорю ему только когда он его спрашивает.

– Я это уже понял. Я о другом. В общем, я ведь не зря негативно высказался о своем работодателе. Это очень властный и опасный человек. Он не любит, когда что-то происходит не по его сценарию, а ребята в данный момент ломают его планы.

– А поподробней?

– Поподробней все намного хуже: Иезуит спит и видит Татьяну замужем за Кириллом – это его входной билет на самый верх власти, ибо отец Кирилла – родственник Самого.

– Теперь понятно. И что же тебя беспокоит?

– Я не помню, чтобы эта нерпа не добивалась того, что наметила. Если вдруг он решит, что Андрей ломает его планы, то, боюсь, одно умение боксировать вашему сыну не поможет.

– Да-с, ситуация… А ты говорил об этом Андрею?

– Да, но он только отшучивается, мол, все будет хэппи-энд.

– Понятно. В любом случае, спасибо за предупреждение. И еще, скажи мне свой номер мобильного… Я тебя наберу, а ты обязательно сохрани его в своем аппарате… Ребятам ничего больше не говори, а сам по возможности приглядывай за ними, по-дружески.

– Хорошо.

– И еще: если что заподозришь неладное или непонятное – сразу звони мне, – Михаил сделал паузу и продолжил, улыбнувшись: – Я все-таки официальное лицо другого государства.

Через пять минут прибыл Владимир, ворча и ругаясь по поводу цен в продовольственном бутике. Прогуливающиеся парочки вернулись, увидев подъезжающий автомобиль.

Вернувшись на террасу, компания расселась по своим местам в ожидании обещанной чайной церемонии. Владимир хлопотал на кухне, запаривая, заваривая и делая иные манипуляции с чашками, блюдцами, самоваром и заварником, при этом его непрекращающееся ворчание создавало эдакий фон, без которого, казалось, вся эта затея с чаем была бы неполной и незавершенной. Наконец, на террасе появился «чайный гуру» с подносом в руках, на котором красовались чашки ручной работы, несколько розеток с вареньем, медом, корицей и сахаром, а также всевозможные плюшки, сушки и бублики. За ним, улыбаясь, следовал Михаил, держа в руках дымящийся самовар. Чинно расставив чашки перед гостями, Владимир налил каждому по половинке «волшебного» снадобья и предложил отведать еще горячий нектар.

– Эй, народный целитель, а ты нас не отравишь своим варевом? – рассматривая с подозрением зеленоватую жидкость, поинтересовался Михаил.

– Плебей, этому рецепту больше тысячи лет.

– Креветки ты тоже в прошлый раз готовил по какому-то старинному рецепту…

– А что было в прошлый раз? – поинтересовалась Ирина.

– Не слушайте его, красавица, – быстро сказал Владимир, – пейте чаек: он действительно великолепен, не так ли?

– Ой, а мне тоже интересно, чем закончилось поедание креветок, – вставила Татьяна.

– Дом здесь вроде большой, а туалет один – вот мы с Андрюхой и провели ночку, меняясь местами, а ему, – сказал Михаил и показал пальцем на Владимира, – хоть бы хны: съел больше нас и спать пошел. А потом утром спрашивает, чего это мы так устало выглядим…

Народ залился смехом.

– А что хоть за рецепт был? – поинтересовался Дмитрий.

– Рецепт был на удивление простой: берете мороженные креветки и заливаете их кипятком. Пара минут – и блюдо готово.

– Мы тоже так делали, – сказала Ирина.

– Многие так делают, – улыбаясь, сказал Михаил, – только все для этого блюда берут вареномороженные креветки, то есть готовые к употреблению, а этот великий кулинар купил сырые и мороженные…

Смеялись все, и даже Владимир.

– Кстати, я не нашел двух кружек из сервиза… – как бы вспомнив, произнес хозяин дома.

– Я не видел, – перебивая друга, протараторил Михаил.

– А я еще и не спрашивал… Пока.

– Просто попытался предугадать твой вопрос.

– И все?

– Да.

– Что-то у меня какие-то странные предчувствия. Не знаешь, почему?

– Нет, – быстро ответил Михаил.

– Очень надеюсь, что так и есть. А то я дополнительного ущерба к утреннему не перенесу. И если с утра мне хотелось тебя просто убить, то случись что с моими кружками – и пытки с глумлением над телом тебе гарантированы. Так говоришь, ничего про исчезнувшие экземпляры не знаешь?

– Не-а, – Михаил отрицательно закачал головой. Попробовав чай, публика оценила не то качество самого напитка, не то качество его приготовления, не то компанию, собравшуюся за столом. Плюшки с вареньем тоже оказались кстати. Владимир, польщенный похвалами в адрес чая, разговаривал без умолку, то ворча, то умничая, задавая то уместные вопросы, то не очень:

– А скажите мне, молодое поколение, кем собираетесь стать?

– Большими начальниками, – сказал Кирилл.

– Олигархами, – подхватила Татьяна.

– А я мечтал быть пожарником, – сказал печально Владимир. – Стареем, брат, стареем, – повторил он, обращаясь к своему другу.

– Это они по теории Димки должны стать чинушами и олигархами, – пояснил Андрей.

– Что еще за теория Димки? – поинтересовался Владимир. – Теорию вероятности знаю, о теории большого взрыва слышал, а что такое теория Димки – нет.

Все засмеялись.

– Это Димка, – начал объяснять Андрей, – вывел некую формулу, что сын чиновника обязательно будет тоже чиновником, а сын олигарха, соответственно – олигархом.

– Если я правильно понял, – перебил Андрея Владимир, – то сыну аналитика светит лишь разгадывание ребусов, неразгаданных отцом, а чтобы там яхты, заграница, острова, то тут с этим облом выходит? Я правильно понял?

– Ну, где-то так, – улыбаясь, сказал Дмитрий.

– Не нравится мне твоя теория, – резюмировал Владимир. – А что-нибудь более оптимистичное в твоем арсенале имеется?

– Не-а, это все, что было.

– Так, – медленно произнес Владимир, – умнику плюшек больше не давать, пока чего-нибудь стоящего не выдумает.

– Теперь вопрос к мечтателям, – сказал Владимир, обращаясь к Кириллу с Татьяной. – Что-то я не слышал о факультетах, на которых готовят олигархов и чинуш. Может, поправите старика?

– Тоже мне старик выискался, – встрял в разговор Михаил. – Как меня в три ночи на ноги поднимать, так он не старик, а как умничания умничать, так он состарился… Симулянт.

– Творческую натуру каждый обидеть может, – резюмировал Владимир, вызвав улыбки окружающих.

– Скажите, Володя, – обратилась к хозяину Ирина, – тот бардак, который творится на родине Михаила и Андрея, – это объективная реальность, которую нельзя изменить?

– Хм-м, – протянул Владимир. – Вы действительно хотите услышать ответ старого и нудного педанта?

– Мне интересно, что об этом думает профессиональный аналитик.

– Вы рискуете попасть на лекцию во время отдыха, – вставил Михаил.

– И тем не менее, – настаивала на своем Ирина.

– Вы хорошо подумали?

– Да.

– Ну ладно, – медленно произнес Владимир. – В вашем вопросе прозвучало утверждение о бардаке, сложившемся в стране моих друзей, который превратился в объективную неизменную реальность…

– Началось, – констатировал Михаил.

– Тихо будь, плебей, – перебил его Владимир. – Лучше послушай: авось и тебе немного умных мыслей обломится.

– Молчу, молчу, о учитель, – чинно кланяясь, произнес Михаил.

– Так вот, – продолжил Владимир, – объективная реальность – это то, что мы сейчас с вами сидим за одним столом, пьем чай и болтаем на крамольные темы, а все остальное – это не что иное, как информационное влияние на вас как на потребителя такой информации.

– Вы хотите сказать, что на родине Андрея все тихо и спокойно? – возразила Ирина.

– Я этого не говорил, но задумайтесь: делая вывод о бардаке в отдельно взятой стране, вы пользуетесь информацией, полученной из сомнительных источников…

– Телевидение, по-вашему, – это сомнительный источник информации?

– Телевидение – это, в первую очередь, необъективный источник информации.

– ?

– Ну, представьте, как об одном и том же могут написать разные люди. Банальная ситуация: вы идете по городу и видите в подземном переходе драку двух подвыпивших субъектов. В какой-то момент один из них выхватил нож и бросился на оппонента. Тот, что без ножа, чудом увернулся от удара и, толкнув противника, свалил его на пол, после чего несколько раз ударил поверженного ногами, а выбив из рук нож, успокоился. В результате полученных телесных повреждений нападавший оказался в больнице в тяжелом состоянии. Теперь сделайте вывод из произошедшего.

– Здесь все просто, – уверенно сказала Ирина. – Защищающийся превысил меры необходимой самообороны, и должен за это ответить. Зачем надо было избивать ногами поверженного противника?

– Отлично! – констатировал Владимир. – А теперь давайте тот же вопрос зададим, ну, скажем, Дмитрию.

– А я думаю, что отправивший оппонента в больницу не должен нести никакой ответственности, так как он защищал свою жизнь. Пока нож в руках нападающего, он может встать и нанести новый удар, от которого не представится возможность увернуться…

– Вот, – сказал Владимир, поднимая указательный палец. – Теперь представьте, что вы оба – судебные эксперты, дающие заключение для суда. Дальше нетрудно предположить, какой приговор вынесет суд, получив тот или иной экспертный вывод. То есть получается, что субъективное мнение отдельно взятого человека (эксперта) может быть истолковано судьей при вынесении решения как объективная составляющая и наоборот. Точно так же и мнение журналиста, подающего телезрителю материал под тем или иным углом зрения. А теперь задумайтесь о самом термине, так часто звучащем в СМИ: «независимость журналистов». Может ли вообще журналист быть независимым? Независимость подразумевает возможность писать все, что думается в рамках приличия. Так вот, для того, чтобы статья пошла в печать, ее, как минимум, должен утвердить редактор… То есть все независимое и вольнодумное, что вы написали, может завернуть маленький чиновник. Дальше больше: журналист – это человек, который работает за зарплату либо за гонорар, а поэтому, как и всякий зарабатывающий человек, он стремится иметь работу с высоким и стабильным доходом, следовательно, он полностью зависим от работодателя и, соответственно, играет по его правилам (кто платит, тот и музыку заказывает). Хорошо, скажете вы, а если собственник журнала или телекомпании уж очень свободолюбивый и честный человек. Возможно, отвечу я вам, но подумайте: чтобы зарегистрировать печатное издание или открыть собственный телевизионный канал, необходимо получить целую кучу государственных разрешений и лицензий. А теперь вообразите, что ваша зарегистрированная газетенка напечатала какую-то неугодную статейку. Вам «культурно» объяснили, что не стоит в ту сторону смотреть плохо, а вы не поняли… Результат: у вас забрали лицензию, деньги потрачены впустую, куча людей без работы, занавес. Надеюсь, я доходчиво объясняю?

– Более чем, – сказала Ирина.

– Прекращай забивать ребятам мозги всякой всячиной, – вмешался Михаил.

– Это не всякая всячина, – возразил Владимир.

– Михаил, пускай рассказывает, – попросила Татьяна, – очень интересно. Все так просто и логично.

– Теперь к ответу на ваш вопрос: долго ли продлится бардак на родине моего друга? То, что там творится, – это классический пример порока, называемого демократией, к которой декларативно стремятся наши страны.

– Что-то я совсем запуталась, – вставила Ирина. – А в демократии-то что плохого?

– В демократии плохо все: это ущербная и деградирующая система управления обществом. Только в демократическом обществе можно принимать решения и не нести за них никакой ответственности.

– Как это?

– Очень просто: любое коллегиальное решение, принятое депутатами, не может быть основанием для возбуждения уголовного преследования, так как субъектом уголовной ответственности может быть только физическое лицо, а не коллегиальный орган. В результате получаем: каждый депутат имеет право голосовать на свое усмотрение, а принятое коллегиальным органом незаконное решение не является основанием для уголовного преследования отдельных депутатов. Красота. Думаю, Остап Бендер, будь он жив, сегодня обязательно пошел бы в народные избранники – власти много, ответственности никакой. Из сказанного я делаю вывод, что демократия – это власть выскочек, лизоблюдов и карьеристов, чьи амбиции намного выше их способностей.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Интересненький ракурс получается… Посмотрите вокруг: кто является избранником народа – тот, у кого есть деньги, дабы оплатить избирательную кампанию или купить место в списках какой-нибудь партии, тот, кто может врать не краснея, раздавая налево и направо несбыточные обещания, тот, кому плевать, достаточно ли у него знаний, дабы отправить в плавание корабль под названием государство, тот, кто не ассоциирует себя со страной, в которой избирается, имея по два паспорта. Эти люди рассматривают государство как бизнес (купил, подоил, продал), и никакой душевной боли за судьбу Отечества. Красиво звучит: «судьба Отечества». Проблема в том, что смысл этих слов с приходом демократии превращается всего-навсего в некий киношный пафос. Идя на выборы, вы всегда стоите перед выбором из двух зол: какая республика нам нужна больше – парламентско-президентская или президентско-парламентская… А может, нам и не республика вообще нужна? Задумайтесь…»

– Интересный ракурс – в университете никто под таким углом материал не преподает, – как бы про себя констатировала Ирина. – Почему люди вроде вас не пытаются придумать иную модель государственного устройства, если эта настолько порочна?

– А кто сказал, что никто не пытается этого сделать? – оппонировал Владимир. – Вот только это невыгодно власть предержащим, и посему такие программы не популяризируются.

– Ну, тогда скажите, кто такие эти власть придержащие?

– Сударыня, наш с вами диалог несколько утомил присутствующих. Я, безусловно, мог бы занимать ваше внимание еще несколько часов, но, боюсь, остальные меня не поймут. Посему предлагаю пойти прогуляться перед сном.

Народ положительно воспринял предложение Владимира. Дмитрий пошел с чаем к своему коллеге, Кирилл побрел с Ириной влево от дома, а Андрей с Татьяной вправо, и только Владимир с Михаилом остались сидеть на террасе вдвоем.

– Не могу поверить, что ты для своей работы используешь сына, – очень серьезно произнес Владимир.

– Это случайность.

– Думаешь, я в это поверю?

– А мне все равно. Я к этому не имею никакого отношения, а узнал о родителях этих молодых людей только когда они сами об этом сказали.

– И ты не воспользуешься сложившейся ситуацией? – спросил Владимир и хитро посмотрел на друга.

– В данной ситуации – нет.

– И что же тебя останавливает?

– А сам как думаешь? – ответил вопросом на вопрос Михаил.

– Андрей?

– Да, я давным-давно принял решение: его в свою вторую жизнь не посвящать. Знаешь, за ним втайне от меня наблюдали наши кадровики, психологи и твои коллеги аналитики. Теперь представь, в каком я был состоянии, когда меня вызвали к руководству и предложили «устроить» парня. Я нахамил руководству с использованием ненормативной лексики и посоветовал не лезть к моей семье. Похоже, они были готовы к моему срыву, так как в помещении, где происходило общение, присутствовали три вооруженных «активника» – специалиста по активным операциям.

– Да, я знаю, – невозмутимо сказал Владимир.

– Не понял? – с удивлением спросил Михаил.

– Ни для кого не секрет в твоем ведомстве, что у нас с тобой дружеские отношения. Вот поэтому руководство до разговора с тобой сначала выслушало мое мнение.

– И что ты им насоветовал? – немного раздраженно спросил Михаил.

– Я посоветовал оставить парня в покое, а с тобой, в случае, если мой совет не возымеет действия, разговаривать только в присутствии охраны, – ответил, улыбаясь, Владимир.

– Я тебя когда-нибудь убью… Ты не мог мне обо всем рассказать?

– Ну, во-первых, я не хотел тебя нервировать лишний раз, во-вторых, тебя могли прослушивать – сам знаешь, как на подобные проявления дружбы реагирует руководство, и в-третьих, ну честное пионерское, я даже подумать не мог, что после беседы со мной кто-то решится говорить с тобой на обозначенную тему. Надеюсь, ты никого не покалечил? – с хитринкой во взгляде спросил Владимир.

– Да нет. Все живы и здоровы… – как-то протяжно и задумчиво сказал Михаил.

– Точно? А ну-ка посмотри мне в глаза.

– Да говорю тебе: все живы и здоровы… Наверное…

– Продолжай…

– Я только забрал у охраны оружие, когда эти красавцы попытались урезонить меня, разошедшегося.

– У всех троих?

– Нет, у одного.

– А двое стояли и смотрели, как ты над их товарищем измываешься? – с издевкой спросил Владимир.

– Нет. Один упал, а второй отдал свое оружие сам, так как не успел его вовремя выхватить.

– Упал сам?

– Ну, я помог. И вообще, чего ты мне здесь допрос устроил? Все живы и здоровы. Вот только начальство меня теперь еще больше не любит. Но мне все равно, ведь ниже занимаемой должности в штатном расписании посольства просто не существует. Ну, максимум уволят к чертовой матери.

– Ты слишком много знаешь, чтобы тебя вот так запросто взяли и уволили… Прибить могут, а уволить – вряд ли.

– Спасибо тебе, дорогой друг, утешил.

– На здоровье, обращайся. Скажи-ка мне лучше, когда ты головой думать будешь?

– Что, так все безнадежно? Приговор: я полный дурак?

– Да, когда вопрос касается твоей семьи. Все можно было решить проще и тише. Посмотри, что за кадры сегодня руководят тобой? Деньги плюс амбиции и никакой подноготной: ни подготовки, ни опыта, никаких глубоких ассоциаций со словом Родина. Для них это слово просто существительное, и только. А ты продолжаешь быть романтиком…

– Думай, что говоришь: какой я тебе романтик? Я скорее циник и грешник.

– Ладно, замяли, – заканчивая неприятную тему, произнес Владимир. – Ты меня услышал. Будь осторожней и не высовывайся, а то мне не с кем будет рыбу ловить.

– Скажи лучше, что тебе не на кого будет ворчать, – засмеялся Михаил.

– И это тоже.

– И все-таки закончу: я не буду использовать знакомства сына в интересах работы.

– Хорошо, хорошо, я понял, – кажется, не слыша сказанного, ответил Владимир.

– Ах ты, морда аналитическая, я ведь чувствую, что чего-то не договорил… Или опять надо мной свои психологические эксперименты ставишь? Признавайся немедля.

– Ну, во-первых, по поводу аналитической морды, то это не самое страшное ругательство некогда произносимое в мой адрес. Я бы сказал, что звучит данное высказывание больше как комплимент. А во-вторых, согласись, я ведь очень умный, и поэтому жив пока, да и вы, друг мой, топчетесь доселе на этой грешной земле не без моей помощи.

– Ладно, ладно, сдаюсь… Ты и умнее, и красивее, и способнее, и вообще… Один в тебе недостаток.

– Не понял? – с широко раскрытыми глазами спросил Владимир.

– Ты мужик.

– И?

– Да был бы бабой, я б на тебе женился, а так…

Михаил не успел договорить, как Владимир запустил в него скомканным полотенцем. Оба засмеялись.

В это время Кирилл с Ириной прогуливались вдоль берега.

– Интересные люди, – сказала Ирина.

– Это ты о ком?

– О Владимире с Михаилом. Они умеют забывать о работе и просто радоваться жизни – сегодня это большая редкость.

– Согласен, – вздохнул Кирилл. – Я даже немного позавидовал Андрею – повезло с предком.

– У меня тоже мама все время была занята обеспечением нас с сестрой. Мы редко отдыхали вместе.

– А мы никогда вместе не отдыхали, по крайней мере, я не припоминаю. Возможно, когда еще я был совсем маленьким.

– Разве ты был маленьким? – кокетливо спросила Ирина.

– А то… Я даже помещался в коляску. Зато сейчас я помещаюсь в автомобиль.

– Ага! Так, может, тебя с самого рождения в машине катали?

– Не-а, точно в коляске, у меня даже фотка соответствующая имеется: счастливые предки и я в коляске. Знаешь, а ведь они тогда действительно счастливыми выглядели, обнимались.

– А сейчас?

– А сейчас у каждого свое кино. Бывает, что и не разговаривают, когда вместе бывают: мать в одной комнате телик смотрит или журналы листает, а отец в другой. Со мной вообще разговор короткий: после вопроса «как дела, сын?» ответа не всегда дожидаются.

– Интересно, мы в их возрасте так же будем поступать?

– Не факт. Я не знаю, почему люди меняют свое отношение друг к другу. Но я бы не хотел жить так, как живут мои предки.

– И я бы не хотела повторить судьбу своей мамы.

– Тогда давай жить по-другому.

– Давай.

– Давай будем жить лучше.

– Согласна.

– Я буду приносить тебе кофе в постель, а ты…

– А я потом отстирывать постель от кофе.

– Оба весело засмеялись.

Разговор Андрея с Татьяной также начался с обсуждения старшего поколения.

– А ты давно знаешь Владимира?

– Дядю Вову? Да сколько себя помню, столько и его.

– Интересные они оба.

– Они настоящие и не меняются со временем. Как в детстве дядя Вова ворчал на отца, так и сейчас. И как в детстве мой отец наносил непоправимый ущерб его имуществу, так и сейчас бедолага несет убытки от нашего существования.

– Я тебе завидую. По-моему, эти отношения стоят намного больше, чем влияние и деньги Иезуита.

– Наверное, я не знаю, что такое большие деньги – у нас с отцом их всегда не хватало – но думаю, тебе будет тяжело лишиться благ, которые они дают.

– А я готова рискнуть.

– И не боишься?

– Боюсь, но все равно готова обменять благосостояние на сильные и взаимные чувства.

– Сильные чувства не длятся долго, а отказаться придется от многого.

– А ты откуда знаешь?

– Читал.

– Ну и выбрось все, что читал, в мусорное ведро, я уверена: у меня будет все по-другому. Один раз и на всю жизнь. Веришь?

Татьяна даже не представляла, насколько пророческими окажутся ее слова.

– Главное, чтобы ты верила в это, – спокойно ответил Андрей.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Думаю, большинство из нас, если прокрутить назад в голове романтичный период своих отношений с представителями противоположного пола, мечтали несколько о другом формате совместного сосуществования, нежели имеют в действительности. Так может, стоит вернуться мысленно назад, вспомнить переполняющие чувства и ощущения, попытаться понравиться своей половинке, купить цветы или забрать ребенка из садика, поболтать ни о чем, погулять в парке при луне, держась за руку, выслушать с интересом скучный рассказ о работе, ну, и все такое? Попробуйте обязательно.»

– Ты как видишь свою жизнь? – спросила Татьяна.

– А я не пытаюсь заглядывать слишком далеко – так проще. Живу сегодняшним днем, ведь завтрашний может и не наступить.

– Что значит «может и не наступить»?

– А то и значит. Сколько людей умирает во сне, погибает в молодом возрасте, попав под машину или еще в какую-то более банальную ситуацию? Все они мечтали, строили планы на будущее, и – бабах!.. Занавес.

– Не понимаю. Объясни.

– У меня два чудных примера: отец и дядя Вова, вот я и копирую их модель поведения – живу одним днем.

– Но ты ведь копил деньги на боксерские варежки, и не один день?

– Да, но это другое. Но если тебе так хочется, то я делаю некоторые исключения из правил.

– Скажи, Андрей, а у тебя есть девушка?

– Нет. Место пока вакантно. А что, есть предложения?

– Негодяй, – сказала Татьяна и замахнулась. Андрей, делая испуганный вид, закрылся руками:

– Не бейте меня, красавица, авось, я вам еще пригожусь.

– Очень надеюсь, – кокетливо ответила Татьяна. – Не буду больше прыгать с кочки на кочку.

Тропинка, по которой шли Андрей с Татьяной, то и дело пересекалась небольшими ручейками, через которые приходилось перепрыгивать. Возле очередного препятствия Татьяна остановилась, жеманно наклонила голову и кокетливо подала руку спутнику. Андрей легко подхватил ее на руки и уверенно перешагнул через препятствие, но изменение центра тяжести переносящего тяжесть плюс скользкий край кочки вывели Атланта из равновесия, и парочка, издав невыразительные звуки, упала навзничь в черную, грязную жижу. Поднявшись и посмотрев друг на друга, молодые люди долго смеялись, затем вернулись на песчаный берег и полезли купаться прямо в одежде. В какой-то момент Андрей оказался очень близко к Татьяне, да так, что оба могли слышать не только неровное дыхание, но и учащенное сердцебиение друг друга. Татьяна, сложив руки на груди, прижалась к Андрею, а он, в свою очередь, убрав пряди намокших волос с ее лица, обнял спутницу за плечи. Вот так и стояли они, мокрые да грязные, обнявшись и прижавшись друг к другу.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Фантазию на тему «сколько времени молодые люди простояли обнявшись» я оставлю читателю. И пускай каждый представит себя на месте героев нашего рассказа: скажет то, что хочет сказать, сделает то, что хочет сделать, или не скажет и не сделает того, чего не хочет сказать и не хочет сделать. Все в ваших силах, фантазируйте, ведь фантазии – это то, чего так не хватает во взрослой и самостоятельной жизни. Вспомните, что для вас значило первое прикосновение к понравившемуся человеку, что вы испытывали, впервые взяв его за руку или обнявшись. Не ленитесь. Вспоминайте и фантазируйте – вам точно понравится.»

Приблизительно через час вся компания собралась возле террасы.

– Упс, а че эт вы такие мокрые, грязные и веселые? – поинтересовался Дмитрий.

– А мы это… В грязи валялись да веселились, – в такт вопросу ответил Андрей.

Компания разразилась звонким хохотом.

– Ладно, молодежь, – по-старчески сказал Владимир, – где ванна – знаете, где халаты – тоже. Девчонки спят наверху, а джентльмены, соответственно, внизу. Все понятно?

– Яснее не бывает, – пробурчал Кирилл, и компания растворилась в доме.

Андрей, проходя мимо Татьяны, тихо, чтобы никто не слышал, предложил пойти посмотреть на звезды. Приглашение было принято без кокетства и жеманства, как бывает в таких случаях. Пара договорилась о времени и месте встречи: в полночь на пристани. Улегшись в свои кровати, оба усиленно изображали уставших и сбившихся с ног путников…

Спустившись босиком на цыпочках на первый этаж и выйдя из дому, Татьяна направилась к пристани. Там, на деревянном настиле прямо возле воды расположился большой надувной матрац, на котором, положив руки под голову, лежал Андрей и смотрел в небо. Услышав приближающуюся Татьяну, он приложил палец к губам, давая понять, что любой шорох в такой тишине слышен достаточно далеко. Показав на место возле себя, Андрей сместился от центра матраца, уступая большую его часть Татьяне. Улегшись рядом, молодежь долго смотрела на звезды и шепталась. Они так и заснули, глядя в бескрайнее звездное небо.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Представьте себя на месте кого-нибудь из наших героев и вспомните, как долго тянулось время до желаемой встречи с объектом ваших воздыханий, как что-то жгло в области грудной клетки, как от одной мысли о возможной встрече улетучивалась всякая усталость, и как хотелось бежать навстречу ветру, дышать полной грудью и кричать от восторга… Скажите, не хотелось ли вам оказаться на месте Татьяны и Андрея, заснуть рядом с дорогим человеком, глядя в безграничное звездное небо, и хотя бы еще раз испытать ту гамму чувств и восторгов, кои присущи возрасту наших героев? Если да, то могу вас обрадовать: шанс стать воистину счастливым человеком все-таки есть. Красиво сказал, не правда ли?.»

Сон девятый

Сделаем небольшую паузу в романтичных отношениях наших героев и вернемся к столичным прагматикам. Иезуит плохо спал ночью и приехал на работу, что называется, не в духе. Следует заметить, что сон его всегда был крепким и спокойным.

Говорят, людям крепко спать не дает совесть. У Иезуита с этим все было в порядке: у него не было совести, а соответственно, и проблем с ее угрызениями. Проходя в свой кабинет, он бросил, не глядя, в сторону секретаря:

– Американо и сегодняшнюю прессу.

Попав на рабочее место, снял пиджак и повесил его на спинку кресла, подошел к большому окну и стал молча смотреть куда-то вдаль. Казалось, он думает о чем-то глобально великом, хотя на самом деле Иезуит просто смотрел в окно. Секретарь принесла кофе и газеты. Он жестом показал, что кофе следует поставить на журнальный столик возле дивана. И только когда дверь за секретарем тихо закрылась, хозяин кабинета медленно двинулся к напитку. Усевшись на диван и взяв кружку в руки, он сделал первый глоток. Именно в этот момент дверь отворилась, и в кабинет, пыхтя, ввалилась туша Соломоновича.

– Заходи, – властно скомандовал Иезуит. – Кофе будешь?

– Спасибо, я попросил вашего секретаря, сейчас принесет.

– Проходи, садись и рассказывай.

– Что с настроением?

– Да спал плохо… Вернее сказать, вообще не спал – проворочался целую ночь.

– А барышню в качестве успокоительного пробовали?

– Дважды! Все равно не помогло.

– Дважды, – подобострастно и с завистью в голосе повторил Соломонович. – У меня дважды бывает только в неделю, а не за один вечер.

Иезуит властно усмехнулся и похлопал Соломоновича по плечу.

– А ты возьми двоих и попробуй их менять.

– Да пробовал, старею: до второй обычно дело не доходит – засыпаю.

Иезуит громко расхохотался. Соломонович тоже захихикал. Секретарь принесла кофе Соломоновичу.

– Ладно, старина, – начал Иезуит, – рассказывай, как вы Кирилла с барышней проморгали.

– Распечатки телефонных разговоров вашего охранника принесли только вчера…

– И?

– И сразу стало ясно, что парень говорит неправду.

– ?

– Я пустил за ним и за вашей дочерью наружку, – медленно и смакуя говорил Соломонович.

– Ты можешь не набивать себе цену, а говорить четко и быстро? – начал раздражаться Иезуит.

– Итог таков: у Кирилла действительно есть барышня, которую ваш охранник выдал за девушку Андрея, а у вашей дочери, в свою очередь, появился парень.

– И кто он? – нетерпеливо спросил Иезуит.

– А он и есть тот самый Андрей.

– Ах вон оно что? – зло сказал хозяин кабинета. – И что собираешься делать?

– Я сделаю все, что вы прикажите.

– Не строй из себя девственницу. Делай что хочешь, но чтобы эти… Как их?

– Ирина и Андрей.

– Ну да, Ирина и Андрей. …Исчезли из жизни Кирилла и Татьяны. Нам просто необходимо поженить последних – это наш шанс.

Соломонович незаметно улыбнулся, слушая, как Иезуит собственные проблемы называет общими, а вслух спросил:

– Необходимо, чтобы они в действительности исчезли?

В такие моменты Иезуит побаивался Соломоновича: даже его беспринципный характер и низменная душонка не могли так спокойно обсуждать вопрос лишения жизни двух ни в чем не повинных молодых людей. Это в Соломоновиче Иезуиту нравилось и пугало одновременно.

– Думай сам, мне все равно. Задачу понял? Соломонович кивнул.

– Вот и отлично. А что касается этого охранника, то уволь его красиво, а затем накажи, как следует.

– Как?

– Как-нибудь, чтобы память была: на инвалидное кресло или на костыли.

– Я понял, только я бы этого пока не делал.

– Почему?

– Ну, во-первых, будет слишком подозрительно, а во-вторых, я нашпиговал красавца техникой, так что пускай немного поработает на нас. А наказать и уволить мы его всегда успеем: на инвалидное кресло, так на инвалидное кресло.

– Послушай, хитрая лисица, – начал, что-то припоминая, Иезуит, – а не ты ли этого охранника ко мне устроил?

– Я, – кивнул подчиненный.

– ?

– Меня за него попросили.

– И кто же?

– Его уже нет в живых.

– Какая мне разница, кто там жив, а кто преставился? Ты его проверял?

– Безусловно, резюме отличное: спорт, армия, бригада, ранения, плюс ко всему не из робкого десятка и дерзкий, когда надо. Просто есть вещи, которые нельзя просчитать.

– Соломонович, ты же еврей, – утвердительно сказал Иезуит.

– Чистокровный, – поднимая вверх указательный палец, ответил он.

– Так чего же ты мне лапшу на уши вешаешь? Ведь вы, евреи, всегда отличались своим прагматизмом, а тут «есть вещи, которые нельзя просчитать…» Думай что говоришь. И если тебе своих мозгов не хватает, возьми кого-нибудь в помощь, но мы должны быть на шаг впереди.

– А мы уже на шаг впереди, – невозмутимо ответил Соломонович.

– Как это? – ничего не понимая, спросил Иезуит.

– Очень просто: нам известно, что Дмитрий врет, а им нет, плюс установленная техника. Вот и выходит, что мы в более выигрышной позиции – остается немного подождать.

– Сколько? – нервно спросил Иезуит.

– Пока вы не примите решение относительно каждого фигуранта этой «Санта-Барбары».

– Еще раз повторюсь: мне все равно, что будет с каждым из них, кроме моей дочери и Кирилла – эти, как результат, должны сыграть свадьбу. Все остальные рассуждения о смысле бытия меня не волнуют. Убери препятствия на пути к достижению поставленной задачи любым способом на свое усмотрение, – Иезуит сделал паузу, как бы что-то вспоминая, и несколько погодя спросил. – А рекомендовавший Дмитрия человек… Что с ним случилось?

– Он достаточно долгое время сотрудничал с нами…

– В качестве кого?

– В миру он был простым тренером, но, воспитав целую кучу бойцов и просто неплохих парней, он стал, сам того не желая, неким связующим звеном между миром криминала и миром закона.

– Прям Джеймс Бонд какой-то.

– Нет, конечно, никаким Джеймсом Бондом он не был, да и быть не мог по определению: он был очень хорошим тренером – дети к нему тянулись, советовались и делились своими проблемами более, нежели с собственными родителями.

– И?

– Дети подросли: кто в менты, кто в криминал, а кто во власть. Тренировал он в одном из центральных районов столицы, а соответственно, и детвора там была непростая. Вот представьте, что у какого– нибудь бывшего воспитанника, попавшего во власть, возникла проблема, для решения которой необходим контакт с бывшим коллегой по залу, ушедшим в криминал: звонить нельзя – небезопасно, встречаться тем более, вот и потянулись ребятки к тому, кто их всегда понимал, – к тренеру. А он в свою очередь начал помогать каждому, ибо переживал за всех, как за собственных детей. Знаете, один раз он попросил закрыть одного из своих воспитанников, попавшего в бригаду известного авторитета: у парня отца не было, а мать выгнали с работы во времена всеобщих сокращений, и ее сбила машина… В результате она умерла. Машина, сбившая мать, принадлежала мэру, и, соответственно, никакой вины пьяного водителя стражи правопорядка не нашли. У парня рвануло крышу: собрался завалить мэра, именно он и был за рулем автомобиля.

– И? – с интересом спросил Иезуит.

– Авторитета этого, ну, у которого парень трудился, попросили близкие к мэру структуры разобраться со своим бойцом, дабы дров не наломал. Авторитет решил проблему кардинально: «сявку грохнуть», мол, есть за мальцом грешок крысятничества. Ямку вырыли в кукурузном поле, а один из рывших тоже был воспитанником нашего тренера, ну и, естественно, побежал к нему… Тренер, соответственно, пришел ко мне.

– И?

– В тот же день парнягу забрала скорая и поместила сердешного в психушку, откуда тот вышел через два года успокоившимся и глубоко верующим человеком.

– А чего он к тебе-то прибежал?

– А к кому ему было бежать? Мы давно сотрудничали: он помогал решать наши проблемы, а мы его.

– А ты-то его откуда знал?

– Мой племянник, сто проблем на его голову, тоже у него тренировался. Как-то его мать – моя сестра, попросила отговорить парня ходить в спортзал, а вместо этого заняться музыкой. Я пошел в зал с желанием договориться, дабы оболтуса выгнали, но, познакомившись с тренером, понял, что этого не следует делать – тренер правильный и учит пацанов правильным вещам. Вот я и решил: пускай, пока дури в голове много, походит в зал, а считать мы его позже научим. В общем, так и вышло: у него сегодня неплохой бизнес, но своих сыновей – а у него их трое – он в зал ни ногой.

– Понятно. А что с тренером-то этим произошло?

– Когда стало ясно, как можно использовать его связи, приняли решение подтолкнуть человека к такой работе: его любимого ученика напоили до беспамятства, две подставленные девахи, когда парень очнулся, в комнате все было в крови и, естественно, труп…

– Какой труп?

– Не знаю, какого-то бомжа… По-моему, в парке Есенина нашли, отмыли, приодели, и ребята из охраны забили его до смерти… В зале я появился, естественно, в самый подходящий момент – криминал налицо: убийство с особой жестокостью и с отягчающими обстоятельствами, парень закрыт, девахи говорят, что это он, – и, как водится, предложил помочь – так отношения и завязались. Но позже он начал мне врать и попытался играть по своим правилам. Короче говоря, ничего у него не получилось, так как пришло время умирать.

– И как же он умер?

– Какие-то хулиганы… Милиция ничего не нашла, – хитро щурясь, сказал Соломонович.

– А ты страшный человек, – равнодушно произнес Иезуит.

– Что вы, что вы, – жеманно ответил Соломонович. – Я кошки в жизни не обидел.

– Так уж и не обидел.

– Ну, я, конечно, иногда делаю нелицеприятные распоряжения своим подчиненным, а те, в свою очередь, выполняют не очень чистую работу, но чтобы сам – увольте. Для этого есть специально обученные люди без мозгов: им рассказываешь сказочку о любви к отечеству – и они готовы, обвязавшись гранатами, лезть под танки с криками «за родину, за Сталина», ну, или что-нибудь в этом роде.

– Дак ты еще и циник.

– Нет, вы же сами сказали: я – прагматик. Делаю, что выгодно и целесообразно, и не делаю того, что не выгодно и нецелесообразно. Вряд ли вы найдете в истории Второй мировой много случаев, когда еврей под танк с гранатой бросился, если вообще такие случаи были. И все по одной причине: это нецелесообразно, в этом нет никакого смысла, один лишь киношный пафос.

– Не боишься мне все это говорить?

– Нет, – с грустью в голосе ответил Соломонович. – Я слишком много увидел и попробовал в этой жизни, и поэтому не боюсь. Я точно знаю, что умру, как, впрочем, и все остальные шесть миллиардов на этой планете. И почти наверняка знаю, что в моем случае лучше умереть не от старости на больничной койке – своей семьи у меня нет, а родня с удовольствием поделит оставшееся после меня наследство, так что единственный смысл моего существования кроется в нахождении на гребне волны, то есть на работе. И потом, будь на моем месте кто-то принципиальный, как думаете – мог бы он обеспечить выполнение всех ваших заданий?

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Политика и власть – сестры-близнецы. Их лица без грима страшнее мифической медузы Горгоны. Во все времена за красивыми словами власть предержащих стояли незаметные страшные люди, обеспечивающие своим фронтменам безоблачность их монаршего существования: тихо убирали неугодных, громко обличали обреченных (козлов отпущения), недвусмысленно намекали кричащим говорить тише и т. д. Любая власть, будь то монархия или диктатура (специально не говорю о демократии, ибо это не власть вовсе, а способ управления), нуждаются в беспринципных людях вроде Соломоновича. Это те, кто, расстреляв кучу народа, приходит домой, целует жену, детей, читает им Маяковского «Что такое хорошо, а что такое плохо…», ужинает, исполняет супружеский долг и засыпает сном младенца. А просыпаясь, чинно уходит на работу, дабы пытать, мучить и убивать в угоду системе, на которую он работает. Для них не существует морали. И что самое интересное, среди таких людей (т. е. нелюдей) всегда было мало славян – скорее это были выродки. Петр Первый, например, привозил немцев, Свердлов делал ставку на инородцев (латышских стрелков), а во времена империи… Думаю, читатель может и сам посмотреть каков был национальный состав карательных органов бывшей империи… Вот вам и здоровый прагматизм да целесообразность…»

– Здесь ты прав.

– Вот, – поднимая вверх указательный палец, сказал Соломонович.

– Но запомни, бесценный сотрудник, – не сможешь решить вопрос женитьбы Кирилла на моей дочери, отправлю на пенсию к чертовой матери. Да еще побеспокоюсь о том, чтобы никто тебя не подобрал, – проговорил Иезуит, вставая с кресла и давая понять, что разговор окончен.

– Я все понял, шеф, – сказал Соломонович и тоже поднялся из-за стола.

В этот момент зазвонил телефон Иезуита.

– Да, – сказал он, – и тебе доброе утро, Абрамович. Что говоришь? Он как раз у меня, подожди минутку, я включу громкую связь, и ты сам все расскажешь.

Иезуит включил громкую связь на своем телефоне и властным жестом велел Соломоновичу подойти ближе. Тот повиновался.

– Смотрите, бдительные мои, – начал генерал, – подсунули вы нам задачку не из простых с этим кавалером твоей дочери, а вернее, с его папашей. Папаша действительно оказался не простым, и его назначение в столицу выглядело весьма нелогично. Это нам коллеги из его страны слили. Он не числится ни в каких архивах своей страны, ни в старых, ни в новых. И именно это обстоятельство насторожило наших спецов из аналитического отдела.

– Может, ты нагнетаешь обстановку, Абрамович? – перебил генерала Иезуит.

– Я, конечно, могу, но мои хлопцы ошибаются редко. Ты послушай меня. У него в столице живет старый товарищ – известный в профессиональных кругах аналитик или технолог, в общем, хрен его знает кто такой. Мы случайно нашли человека, сталкивающегося с ним, и оказалось, что это весьма и весьма неординарная личность. На работе у спецслужб он никогда не состоял, но услугами его эти самые спецслужбы пользовались постоянно.

– И чем же он так уникален?

– Мозгами. И, что самое интересное, использовались эти мозги вслепую.

– Как это? – ничего не понимая, переспросил Иезуит.

– Еще в студенческие годы его приметил один ветеран из ПГУ, к тому времени пристроенный службой на работу в вузе. Поговорив с ним по душам, дедушка чекист (уж очень опытный кадр был) посоветовал использовать мозги парня вслепую. В вузе устроили олимпиаду среди студентов по моделированию ситуаций, ну и наш парень естественно выиграл, а победивший, по условиям олимпиады, в качестве приза получал приглашение на работу в режимный институт. Парню рассказали сказочку о подготовке разведчиков-нелегалов и что для этой самой подготовки институтом используется новая секретная методика: студентам ставится задача, которую те должны решить наиболее эффективным способом. В его обязанности входило моделировать ситуацию с тем, чтобы потом, при проверке работ студентов, использовать эту модель как единственно правильный ответ. Учитывая, что все задачи и решения виртуальные, нашему герою рекомендовали руководствоваться не нравственными принципами, а принципами необходимости и целесообразности. Парень, естественно, подписал обязательство о неразглашении, ему дали зарплату в несколько раз превышающую зарплату обоих родителей.

– Чего-то я перестаю что-либо понимать, – завозмущался Иезуит.

– Потерпи немного. На самом деле задачи ставились абсолютно реальные. Например: необходимо создать напряжение в отношениях ИРА с правительством Великобритании. Он описывает модель, из которой следует, что террористический акт, устроенный боевиками ИРА против английских военных и членов их семей (в особенности детей), вызовет гнев протеста и подтолкнет Великобританию к военным действиям. Но это только общая модель. Дальше этот малец изучает реальные места дислокаций английских военных, их количество, вооружение, планирует проведение акции по минутам и, довольный своей работой, отдает руководству института.

– И? – все еще ничего не понимая, спросил Иезуит.

– И все, – ответил генерал, – как правило, его модели брались за основу будущих операций.

– Ничего себе, – присвистнул Соломонович.

– Да-а-а, – просто сказал Иезуит.

– Точно, что этот аналитик планировал в прошлом, установить не получилось из-за отсутствия архивных материалов, но мои ребята еще роют.

– А что точно удалось установить? – с издевкой спросил Иезуит.

– Точно установить получилось, что это не он придумал план Барбаросса. Но найденный нами человек уверен, что движение Балибан было придумано имперскими спецслужбами, и наш студент имел к этому самое непосредственное отношение: ему поставили задачу смоделировать ситуацию по контролю над территориями после вывода из них имперских войск. Вот он и наваял. И вроде бы после этого он уволился из института со скандалом.

– Почему? – одновременно спросили Соломонович и Иезуит.

– Для него построение модели всегда выглядело как некая игра. Вероятно, все акции планировались им за пределами империи, а во времена «железного занавеса» информация извне шла достаточно долго и приходила всегда отфильтрованная. Но тут происходит целый ряд событий: умирает его куратор (чекист, нашедший молодое дарование), который успел стать парню и другом, и старшим товарищем и даже где-то заменил отца. Плюс все больше информации начинает просачиваться из-за «железного занавеса». И вот в один прекрасный день парень видит снятые на видео кадры прихода к власти Балибана: захват дворца, казнь руководителя Бомбанистана и его брата, введение суда шариата и эскалация напряжения в регионе… Он, естественно, понял, что юзали-то его вслепую. А он по своей натуре оказался пацифистом. Представьте его состояние, когда он все это узнал. И он пропадает.

– Как это пропадает?

– А вот так. Взял и пропал. Искали его несколько лет. Он был в ориентировках не только наших спецслужб, но и западных. Появился на горизонте спустя десять лет – приехал в страну как гражданин иностранного государства.

– А смысл? Зачем он бежал? – спросил Иезуит.

– Тогда еще империя очень тщательно следила за охраной своей секретной информации, одним словом, его бы убрали просто «на всякий случай». Видимо, он просчитал и это.

Слушая генерала, Иезуит вопросительно посмотрел на Соломоновича. Тот утвердительно кивнул, – мол, действительно убрали бы и глазом не моргнули.

– Но самое интересное то, что нам удалось заполучить небольшую часть одной из его разработок – модель создания славянского фундаментализма. К нам попала только первая часть разработки – тезисное описание программы. Честно говоря, мне было страшновато читать эти тезисы. Кстати, документ был изъят из сейфа последнего имперского руководителя ПГУ и долгое время болтался в архивах. Датирован он 1985 годом – еще идет война в Бомбанистане, еще не видно ни одной причины развала империи, а этот умник умудрился предсказать все с такой точностью, что начинаешь задумываться над сверхъестественными способностями индивида. Согласно его предложению, для перехода к новой модели общественно-политического устройства и укрепления власти славян необходим, как минимум, четвертьвековой период духовного разложения и морального разрушения истинно славянских устоев: насаждения принципа реакционного материализма (деньги решают все), увеличение социальной пропасти между имущими и неимущими, разрушение никак не разрушенных за семьдесят лет христианских устоев, разгул бандитизма и коррупции, короче то, что сейчас и имеем – демократию в лучших ее проявлениях. По расчетам, использование предложенной модели привело бы к стремительному подъему и развитию исконно славянских территорий, присоединение соседних и доминирование на континенте проживания не количественно, а качественно. Причем, по его утверждению, чем глубже будет дно падения, тем выше и быстрее поднимется славянское общество. Славянский менталитет надо очень сильно достать, дабы начали меняться. Не буду долго рассусоливать, а просто подведу итог: аналитики до сих пор в шоке и я тоже. Какие мозги надо иметь, дабы в одиночку слепить такую программу? Какими знаниями надо обладать, чтобы так подробно и аргументировано все описать? А мы видели только первую описательную часть программы. По его прогнозам двадцатипятилетней давности, общество будет готово воспринять идею славянского фундаментализма в промежутке между 2010–2020 годами. Я, руководитель всесильного ведомства, чувствую свою беспомощность перед этим умником. И от этого мне очень неуютно. Мы пока не знаем, пытается ли кто-то воплотить эту идею в жизнь. Работает ли этот гений на какую-нибудь спецслужбу или он действительно бросил все, уйдя из режимного института. Что касается меня, то прочитанный документ наталкивает на размышления относительно контролируемости и управляемости общественных процессов намного глубже того уровня, что мы умеем и используем. Пока же спасибо за наводочку. Ценное направление ты мне, Иезуит, подсказал.

– Пользуйся, я не жадный, только обязательно отрази, откуда у тебя информация, когда пойдешь на доклад к Самому, – свысока заявил Иезуит.

– Не переживай, отражу. А ты в свою очередь делись со мной всем, что станет известно по этой парочке. Кстати, ты знаешь, что твоя дочь с друзьями сейчас как раз завтракают на даче умника, о котором я так усердно только что поведал…

Иезуит зло взглянул на Соломоновича.

– И еще, – продолжил генерал, – записи их разговоров будут у меня к вечеру, так что ты бы отправил ко мне Соломоновича, а мы вместе почитаем да покумекаем.

– Хорошо, пускай едет, – сухо сказал Иезуит и отключил телефон.

– Или я действительно не выспался, или…? – задумчиво в никуда спросил Иезуит.

– Скорее второе.

– Поясни.

– Мне тяжело говорить наверняка, так как задумался об этом я только сейчас, но если вас интересует мое мнение..? – недоговорив, спросил Соломонович.

– Говори, интересует, – коротко ответил Иезуит.

– Славянство всегда было достаточно воинственным, но долгим на раскачку, долготерпеливым. Вспомните, ведь именно славян никогда и никто не покорял. Завоевания были, но недолгие. Дольше всех продержались монголо-татары, но и их погнали именно из этих территорий. Кстати, если немного копнуть историю, то и во времена монгольского ига были территории никогда не завоеванные последними и освобожденные от дани. Плюс ко всему вспомните тевтонцев, поляков, шведов, французов с Наполеоном, Гитлера, в конце концов – славян никто и никогда не мог покорить надолго. Ближе всех к этой идее приблизился старина Даллес: главная идея его доктрины – это развал славянских ценностей изнутри, замена их так называемыми европейскими. Думаю, если европеизация славянства продлится еще лет двадцать-тридцать, то вскоре человечество забудет о них как о конкурентной силе, которой следует опасаться. Славяне сильны своим духом и отношением к ничего не стоящим, на мой прагматичный еврейский взгляд, ценностям: любовь к родине, самопожертвование, отношение к ближнему, нелогичность. Славянам свойственен порыв. На войне люди, никогда не державшие в руках оружие, становились исчадиями ада для врагов после потери боевых товарищей или родных. Внешняя угроза объединяет их, в каком бы положении они ни находились. Сталин миллионами уничтожал граждан великой страны, а они, тем не менее, объединились под его знаменами, когда отечеству угрожал внешний враг. Одним словом, я согласен с генералом – дай славянам реализовать идею славянского национализма или фундаментализма и, боюсь, они действительно начнут доминировать на большей части континента.

– Так чего же здесь плохого, пускай реализовывают свою идею – нам же лучше будет.

– Да нет, думаю, нам лучше не будет. В любом обществе, где поднимается национальный вопрос, все нации, кроме титульной, занимают место людей второго сорта. Я – еврей, вы, насколько мне известно, имеете кавказские корни.

– Только по отцу.

– А какая разница? Вспомните Гитлера. Вы либо чистокровный арий, либо нет…

– А сам-то боишься, что славяне припомнят вам вашу еврейскую революцию и уничтожение целой кучи соплеменников?

– Боюсь. И не только это, – ответил Соломонович и, немного поразмыслив, сказал: – Я бы очень хотел полистать этот документ.

– Так в чем проблема? Поезжай и полистай, но только первым делом замужество моей дочери. И еще, не забудь забрать у генерала пленки посиделок компании моей дочери.

– Я все понял.

– Тогда ступай.

Соломонович вышел, а Иезуит уселся в рабочее кресло и уставился в экран монитора. Компьютер был выключен, но Иезуит продолжал смотреть куда-то вглубь черного квадрата электронного устройства. Размышлял ли он об услышанном, думал ли о чем-то земном (скажем, о новой секретарше, подававшей кофе, или о доходах, обломившихся в прошлом месяце), мечтал ли о чем-то возвышенном? К сожалению, нам ничего не известно, а посему каждый читающий эти строки вправе сам придумать ответы.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Похоже, намечается тайный заговор… Но на самом-то деле все почему-то и как-то происходит в этом мире: гаснут старые и загораются новые звезды, рождаются и умирают люди, расцветают и угасают могучие империи и цивилизации. Иногда кажется, что все происходит само собой (старшее поколение должно помнить признаки возникновения революционных ситуаций: верхи не могут, а низы не хотят), движется, так сказать, по пути эволюции. Тогда все просто и ясно: родилась обезьяна, пошла потрудилась и, эволюционировав, превратилась в человека. И если раньше она хотела только сбить палкой банан с дерева, то теперь она мечтает срубить неплохой куш на продаже отобранных у других приматов акций зоопарка. И все бы так, да современные ученые мужи, никак им неймется, на корню раскритиковали теорию дедушки Дарвина о происхождении видов… Вот и получается: если все на земле происходит не по случайному стечению обстоятельств, то, скорее всего, кто-то управляет этим цирком. Догадываетесь, КТО?

С момента осознания данной истины начинается самое интересное: гордыня, умноженная на алчность, бросает перерожденных приматов в амбиции – «если не я, то кто же?» (помните?), «кто же, если не я?», и начинают пресытившиеся нувориши, используя власть и деньги, рулить общественными процессами по своему усмотрению и в угоду лукавому. Дальше – больше, одной страны им становится мало, и они объединяются в международные управляющие содружества или сообщества по интересам (масоны, например). И вот уже маленькая кучка имбецилов, возомнившая себя посвященными, пытается определять судьбу человечества: уменьшить население планеты, смешать религии, усилить ислам, начать войну и публично казнить неугодного диктатора, поставив на его место другого, но послушного, или уничтожить руководство целой страны, устроив авиакатастрофу, в назидание остальным марионеткам, управляющим от их имени странами и континентами. Что-то меня понесло. Не знаю как вам, но мне определенно не нравится, когда какая-то кучка бяк решает, процветать моему народу или загнивать, быть во здравии или вымирать. Я бы отдал все в руки того, кто это придумал. А вы?..»

Сон десятый

Утро на даче Владимира, а соответственно и поздний завтрак, закончились только к полудню. Компания жила как один большой слаженный организм: Владимир постоянно пытался вывести из себя Михаила, Михаил никак не выводился из себя, отчего остальным было легко, весело и комфортно. Причем уместными были как серьезные темы для обсуждения, так и бесполезный, порождающий смех треп присутствующих.

Насытившись приятным обществом вдоволь, компания начала собираться в дорогу. Раскланявшись, общество отцов и детей разъехалось: Татьяна, Андрей и Дмитрий на одном автомобиле, а Кирилл с Ириной – на другом. Владимир и Михаил остались на даче.

– Заметил? – поинтересовался Владимир.

– Не слепой, – ответил Михаил, – я их еще вечера заметил. Причем если одни просто охраняли Кирилла…

– Почему Кирилла? – не дал договорить другу Владимир.

– Потому как больше некого. Охранник Татьяны был рядом. То другие тупо фиксировали и документировали наши посиделки. Причем эти последние были явно не охранниками, а операми.

– То есть?

– А то и есть, друг мой, что нас вела наружка какого-то силового ведомства вашей страны.

– Это хорошо или плохо?

– Это скорее хуже, чем лучше.

– Спасибо, пуленепробиваемый ты мой, утешил старика.

– Ладно, старик, пошли прибираться и посуду мыть. Кстати, у нас лохматый не кормленный, – сказал Михаил, заметив голодные глаза пса. Внимание человека, заметившего животное, произвело на последнего впечатление взорвавшейся в вене ампулы с адреналином. Пес изо всех сил начал махать хвостом, от чего очередные две заморские чашки слетели на пол… И все это на глазах Владимира.

– Еще две, – качая головой, произнес Михаил.

– Что ты сказал?

– Нет, нет, тебе послышалось, – понимая, что проговорился, пытался выкрутиться Михаил.

– Фигушки, – зло и протяжно сказал Владимир, затем, взяв полотенце, начал наматывать его на руку, медленно приближаясь к проговорившемуся, – мне не послышалось, а я-то дурак повелся на ваши лживые речи.

Михаил пятился назад.

– Это не я, чесслово, это он, – проговорил Михаил, показывая пальцем на собаку.

Пес, увидев обращенные на себя две пары глаз, еще сильнее замотал хвостом, и на полу оказался еще графин с недопитым узваром.

– Я же говорю, что это он, – оправдывался Михаил.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Думаю, дальше фантазия каждого читателя позволит в красках представить сцену мести ценителя раритетов неуклюжим существам, так бесцеремонно уничтожившим несколько артефактов уникальной коллекции, собранной хозяином дома за добрую половину своей жизни. Не буду мешать – фантазируйте. Это как в детстве – сказочно и здорово! Попробуйте – вам обязательно понравится.»

Вечером того же дня Иезуит, возвратившись домой раньше обычного и без привычного длинноногого да пышногрудого эскорта, спустился на этаж к дочери.

– Ты где была со вчерашнего дня?

– На даче у одного нового и потешного знакомого.

– А кто еще там был?

– Кирилл и его девушка, охранник Дмитрий, Андрей, отец Андрея Михаил и его товарищ Владимир. Вроде всех перечислила. Ах, нет, извини, еще был мой новый охранник, только он все время провел возле машины, – выпалила Татьяна и добавила: – А это допрос?

– Нет, это не допрос. Если бы допрашивали, то тон твоего голоса был бы несколько сговорчивее и ласковее. Я задал вопрос – ты ответила. Меня устраивает такой ответ – емкий, быстрый и, надо полагать, правдивый. На следующей неделе наше правительство проводит прием по случаю национального праздника. Будет много руководителей посольств различных государств, ну, и представители соседнего государства тоже приглашены. Организаторы решили провести этот прием в виде бала. Спрашиваю один раз: тебе нужны пригласительные и намерена ли ты там присутствовать?

– Да по первому вопросу и да по второму, – глядя в одну точку, ответила Татьяна.

– Возьмешь у моего водителя сколько нужно.

Иезуит произнес последнюю фразу, выходя из комнаты дочери. Как только дверь перехода во владения Иезуита закрылась, Татьяна пулей вылетела на лестничную клетку и бросилась вниз по ступенькам. Добежав в комнатных тапочках и халате до автомобиля отца, она открыла водительскую дверь и, запыхавшись, спросила у водителя:

– Где?

– Что? – удивился тот.

– Где пригласительные?

– Какие пригласительные? – водитель никак не мог понять, чего хочет это взлохмаченное и перепуганное существо.

– Ну, на прием, смекалистый ты наш.

– А-а-а, пригласительные, – как бы припоминая, сказал водитель, открыл бардачок, достал пачку пригласительных и подал Татьяне.

– Мерси, мосье, – сказала Татьяна, схватила пачку и побежала назад в дом.

– Эй, барышня! Ваш отец сказал дать вам несколько штук, а вы все забрали.

Татьяна, взглянув на экспроприированную пачку билетов и оценив их количество, поняла, что погорячилась. На глаз разделив пачку пополам и возвратившись к авто, вернула часть водителю. Забежав домой, Татьяна тут же обзвонила своих друзей и пригласила на торжественное мероприятие. При этом Андрей был предупрежден о формате приема, ему индивидуально объяснили, как следует одеться, а также о необходимости научиться танцевать вальс. Безусловно, на вопрос Андрея, где это можно сделать, Татьяна предложила свои услуги в любом месте, где есть проигрыватель и немного пространства:

– Ты знаешь такое место? – поинтересовалась она.

– Да, – ответил Андрей, – это школьный зал, где я сейчас тренируюсь. Хотя там всегда кто-то занимается, так что, боюсь, это невозможно.

– А ты не переживай, я все организую.

Андрей рассказал Татьяне, где находится зал, а также указал время своих тренировок и положил трубку с глубоким убеждением, что переданная барышне информация останется информацией к размышлению и только. Но не тут-то было. В среду, в 19–00, то есть в день тренировки нашего героя, а именно, через час после ее начала Татьяна заявилась в спортивный зал.

– Привет всем, – просто сказала она.

– Здрасте и вам, – ответил удивленный ее приходом тренер, видевший и ранее данную особу на месте своей работы в богемном спортклубе.

Несколько человек, мутузивших боксерские мешки, прекратили свои интеллектуальные занятия и уставились на гостью. При этом две пары спортсменов, не заметив посетителя, продолжали работать на ринге, пытаясь как можно сильнее стукнуть товарища.

Голос за кадром: «Воистину бокс – интереснейший вид спорта: два физически крепких молодых человека, абсолютно осознанно и добровольно, мило общаясь друг с другом во время разминки, надевают перчатки, капы, гонг и… из милых людей спарринг-партнеры превращаются в грозных демонов, пытающихся уничтожить себе подобное существо. При этом пропущенный партнером тяжелый удар, заставляющий страдать противника, доставляет нанесшему его чувство неземного удовлетворения… Но проходит три минуты, звучит гонг, и мы опять видим двух добрых знакомых, повествующих об ошибках визави и интересующихся состоянием здоровья друг друга. Что же заставляет людей заниматься этими варварскими утехами? Что толкает их на истязание собственной плоти? Что получают они в обмен на синяки, сотрясения и ссадины? Это адреналин! Чистейший адреналин в вену по три минуты за один раунд! Я ничего лучше не пробовал.»

– Я к нему, – показав пальцем в сторону ринга, сказала Татьяна и направилась через зал к дерущимся.

Как раз закончилось время боксерского раунда, тренер громко сказал «время!», и четверо пыхтящих человеческих тел, дотронувшись своими перчатками к перчаткам спарринг-партнеров, прекратили истязать тела друг друга.

– Привет, – подойдя к рингу, сказала Татьяна, глядя на Андрея.

– Упс, – удивился Андрей столь приятному явлению.

– Упс – это вместо здравствуй?

– Это как ты здесь оказалась?

– Ты мне сам адресок дал, а еще я тебе обещала мастер-класс по бальным танцам. Так что будем танцевать вальс.

– Где? – вытянув лицо, спросил Андрей.

– Где, где? Здесь.

– Не-е-е, я не могу, у меня тренировка. Тренер не позволит.

– Тренера беру на себя. Ну, чего стушевался? Минуту назад, избивая своего товарища, ты выглядел более уверенным.

– Так то бокс, там все ясно: ты бьешь, ну и тебя тоже… А тут…

– А тут тоже все предельно просто: два человека держатся друг за друга, дабы не упасть, и ходят по залу… Щас покажу.

– Не-е-е, тренер, избави меня от этого деспота – я хочу драться, а не танцевать.

Тренер никак не мог успеть открыть рот, чтобы вставить свои пять копеек.

– Фигушки, меня отсюда теперь танком не вытолкаешь. А ну-ка слезай.

– Пощадите, сударыня, нам еще три раунда осталось.

– А раунд это много?

– Это три минуты плюс минута перерыв. Татьяна задумалась, взглянула на часы.

– Десять минут? Ладно, но только десять минут. Время пошло.

Как раз в этот момент тренер сказал «время», боксеры поприветствовали друг друга ударом перчаток о перчатки, кто-то бросил реплику относительно монолога Татьяны с Андреем, и четверо неплохо подготовленных бойцов в присутствии миловидной особы принялись с воодушевлением избивать себе подобных. Каждый новый раунд боксеры менялись противниками. Время закончилось, и ребята, поблагодарив друг друга за тренировку, слезали с ринга, снимая амуницию. Андрей не успел пересечь канаты, как Татьяна остановила его:

– А вас, сударь, я попрошу остаться.

– Дай хоть раздеться да вытереться, изверг.

– Там и раздевайся. Скажешь, где полотенце, – подам.

Народ, проходя мимо Татьяны, хихикал и подбадривал ее:

– Пожестче с ним. Так держать! Молодец, девчонка. Переносной музыкальный центр стоял рядом с рингом, и Татьяна бесцеремонно, никого не спрашивая, вставила в него диск. Андрей снял боксерские печатки, вытащил изо рта загубник, принял от Татьяны полотенце и немного отер пот с лица и тела.

– Готов? – поинтересовалась истязательница.

– Угу, – промычала жертва.

– Я тут пока ждала, наблюдала, как тренер учит новичков двигаться: передняя нога вперед, задняя за ней, и наоборот, задняя назад, передняя за ней.

– И? – недоумевал Андрей.

– И все. Танцуя вальс, мы делаем все тоже самое, – произнесла Татьяна, забралась на ринг, положила руку Андрея себе на талию, другую взяла в свою, – вот смотри, я делаю шаг вперед правой ногой, ты – левой… Как это у вас называется, когда вы прыгаете от противника к противнику?

– Челнок.

– Вот! Челнок и делаем, постоянно держим одну и ту же дистанцию: я к тебе, ты от меня и наоборот, – говоря это, Татьяна двигалась вместе с Андреем, – молодец, у тебя все получается.

В зале звучал мелодичный вальс. Татьяна с Андреем кружились по рингу в такт музыке, так усердно тренировавшиеся боксеры, оставили свои занятия и пялились на танцующих, тренер, махнув рукой на бездеятельность учеников, также наблюдал за парой в ринге. У Андрея действительно начинали получаться танцевальные движения, от чего последний испытывал, по всей видимости, удовольствие. Зрители шушукались, шутили и даже пародировали пару, танцуя возле ринга, но ни Татьяна, ни Андрей их не слышали, они смотрели друг другу в глаза и, вероятно, разговаривали, не произнося ни слова, как обычно разговаривают влюбленные люди, угадывая то, что хочет сказать один, и улавливая то, что хочет ответить другой. Вот такая вот пантомима.

Закончилась музыка, а танцующие все еще продолжали двигаться в такт мелодии, звучащей в их головах. Свидетели поневоле, ошалевшие от увиденного, громко аплодировали и смеялись, отвешивая шутки. Тренер тоже, забыв о сорванной тренировке, шутил и смеялся, но, наконец придя в себя, громко сказал:

– Тренировка закончена, увидимся послезавтра. А вас, барышня, я надеюсь больше не увидеть в этом зале во время моих тренировок. Будем считать, что сегодня у меня было хорошее настроение. Договорились?

– Договорились, – улыбнулась тренеру Татьяна и добавила: – Я не хотела вам все испортить. Простите меня.

– Забыли, – ответил тренер и улыбнулся Татьяне в ответ.

– Эй, партнер! – крикнула Татьяна Андрею. – Я тебя на улице подожду.

Проходящие мимо Андрея два спортсмена чего-то хохмили в его адрес. Он отвесил каждому по символическому подзатыльнику, от чего они начали хохмить еще больше.

– Хорошо, – ответил Татьяне Андрей и, взяв спортивную сумку, последовал в душевую.

В это же время Кирилл с Ириной прогуливались в парке возле спортклуба. Они брели, взявшись за руки и болтая на отвлеченные темы. Посторонний наблюдатель, случайно услышавший разговор наших героев, всенепременно позвонил бы в психушку, ибо у шизофрении и влюбленности симптомы одни и те же.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Влюбляйтесь, сходите с ума, наполните вашу жизнь впечатлениями и получайте удовольствие от бренного существования. Не теряйте попусту столь драгоценное время, отпущенное вам свыше, ибо жизнь так коротка, дабы разменивать ее на ничего не значащую суету. Вот.»

Сон одиннадцатый

Работа в ведомстве Абрамовича велась круглосуточно. Наскоро созданная группа трудилась, не покладая не только рук, но и ног. За Владимиром велась непрерывная слежка, его квартира и дача были нашпигованы техникой, куча сотрудников опрашивали людей, общающихся с объектом изучения. Безусловно, Михаил заметил наружное наблюдение еще во время дачных похождений и сообщил об этом другу. Владимир, воспользовавшись полученной информацией, практически сразу обнаружил постоянное присутствие плохо подготовленных гипсоголовых топтунов.

Вечером того же дня Соломонович встретился с генералом и его спецами. Почитав тезисы разработки Владимира и почесав голову, Соломонович заметил:

– Не хуже раввинов заворачивает.

– Не хуже, – согласился генерал, – я разговаривал со старшим, так вот они видели этот документ, вернее сказать, ту часть, которую нашли мы.

– Как?

– Да вот так, оказывается, о существовании этого труда наши знали уже в 1996-м, но получить экземпляр тогда так и не удалось. Сложность заключалась в том, что никак не могли выйти на разработчика данной программы – он ведь официально на службе не состоял, курировал его отставной фанатик. Руководство поставило задачу найти разработчика, но до него так и не смогли добраться. На его куратора вышли абсолютно случайно. Старик забыл на кафедре – он немного преподавал, что-то связанное с психологией – папку, в которой находились тезисы программы. Решили не медлить и получить результат любым путем. Вломились к нему в загородный дом, принялись обыскивать – ничего. При проникновении деда ударили по голове и он долго находился в отключке, начали его в чувство приводить – никак, а тут вдруг ожил, да так, что трое сразу преставились: двум артерии на шее перерезал, третьему загнал нож по самую рукоятку прямо в сердце. Двум другим, находящимся в комнате, повезло больше: одному прострелил ногу его же оружием, а другого полоснул ножом под колено, а когда он свалился, ударил по затылку рукояткой пистолета. Оружие было с глушителем, а посему часть группы, находящаяся на улице, выстрела не услышала… Дед подошел к кадру с простреленной ногой и эдак по-свойски спросил:

– Чего ищем, сынок?

Тот, естественно, от страху чуть не обделался и начал мычать чего-то нечленораздельное. Тогда дедок взял его за шею и сказал, глядя парню прямо в глаза:

– Твои коллеги мертвы. Эти, что снаружи, будут мертвы очень скоро. А тебе я могу дать шанс. Сам догадаешься или необходимо объяснять?

В общем, парень рассказал все: и что ищут, и кто они, и что у него жена и дети… Тогда дед взял нож, поковырял им где-то снизу стола и снял с него крышку, затем раздвоил столешницу, и наш заложник увидел достаточно вместительный тайник внутри нее. Достав труд, он поднес его к лицу своего пленника. Тот кивнул. Дед разрезал нитку, сшивавшую документ, и начал по частям бросать его в камин. И делал это, пока в руке не осталось несколько страниц. В этот момент, какой-то боец из группы, находившейся снаружи, увидел в щель между портьерами, что пара коллег лежит на полу в неестественных позах, ну и ломанулся в дверь… Умер, не мучаясь… Дальше действовали по правилам: создали видимость нападения с одной стороны, а с другой стрелок всадил две пули в деда. Так тот, уже отходя, успел метнуть оставшиеся страницы в огонь. Несколько страничек все же удалось спасти. В них, кстати, частично описан механизм бесструктурного доведения страны до готовности воспринять идею славянского фундаментализма. Так вот, читая их, понимаешь, что наши последние успехи по контролю над славянскими территориями да доминирование в бизнесе и управлении – не что иное, как часть чьей-то тонкой игры: мы возомнили себя самыми умными, а нас поймали на наших же амбициях. Теперь представь, как бесятся наши пастухи, осознав, что все последние двадцать с лишним лет они, сами того не ведая, были орудием в руках таких умников как этот Владимир.

– А откуда столь подробная информация?

– Дед не обманул и оставил Якова, которому прострелил ногу, в живых. Он-то все и рассказал. Вот и выходит, что этот Яков и был тем единственным человеком в нашей организации, видевшим документ, разработанный Владимиром, целиком, до того как он отправился в топку. А знаешь, почему дед после невесть какого удара по голове во время проникновения так долго пролежал в отключке?

– Нет.

– Он вычислял человека с самой неустойчивой психикой, от которого есть шанс получить интересующую информацию, а вычислив, начал убивать. Знаешь, что интересно – после этого случая подняли документы на всех членов группы, участвовавших в захвате деда…

– И?

– Из тех, кто находился внутри дома, Яков был человеком с самой неустойчивой психикой.

– И?

– И все. – перекривил Соломоновича Абрамович. – Наши психологи устраивают человеку целую кучу всевозможных тестов и проверок, прежде чем сделают какие-либо выводы, а этот дедуган сумел определить то же самое в течение нескольких минут, да при этом притворяясь бессознательным. Вот это школа. Я уже не говорю о четырех трупах хорошо подготовленных специалистов. Эх, мне бы с десяток таких профессионалов…

– Да тебе грех жаловаться на своих зубров, пашут как негры.

– Да пахать-то они пашут, но есть существенная разница между талантливыми людьми и гениями, а мои, к сожалению, далеко не гении.

– И чего делать теперь будем? – поинтересовался Соломонович.

– Пока ждать. Я доложился. До вечера чего-то скажут. Сам принимать решение не хочу, ибо легко опростоволоситься. Они умней, вот пускай и решают.

– Да они-то решат, а разгребать тебе придется.

– А ты не переживай, я тебя в стороне не оставлю – будешь соучастником.

– Нет, я могу только свидетелем. Оба заулыбались.

– А как себя твой пингвин ведет?

– Да все без изменений: уверовал в свою исключительность и мечтает об объединении с вышестоящим посредством женитьбы дочери.

– Ну, здесь наши интересы совпадают.

– Дык я же ему это и внушил.

– Вот и реализовывай.

– Да реализовываю, реализовываю. Правда, не все так гладко проходит, как хотелось бы.

– Ладно, ты не такие пасьянсы раскладывал. Справишься.

– А куда деваться? Иезуит сказал – не выдам дочь замуж за Кирилла, уволит без выходного пособия.

– Сказал, значит уволит. Оба засмеялись.

– Слушай, – будто что-то вспомнив, сказал Соломонович. – А не пора ли мне менять руководителя?

– Пока нет, он нам нужен для влияния на отца Кирилла. Конечно, если его дочь не выйдет замуж за Кирилла, то Иезуита сразу на переплавку. Так что ты уж постарайся, чтоб твой патрон прожил подольше. Я обещаю, что судьбу его решать тебе. Так что придет время – за все отыграешься.

– Очень на это надеюсь.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот так в тиши кабинетов банальнейшим образом решаются судьбы власть предержащих марионеток. Так что лозунг «кто был ничем, тот станет всем» работает только до определенного момента, пока те, кто из «никого» сделали вас «всем», не решат, что ваша роль закончена, вы будете процветать и радоваться прелестям жизни, но как только в ваших услугах перестанут нуждаться – занимайте место на кладбище, ибо кому многое дано, с того и спрос будет за многое. Вот так.»

Приближался прием по поводу национального праздника. Ирина с Татьяной выбирали прически со стилистом Татьяны, дабы шокировать своих кавалеров, затем наряды, макияж и т. д. – в общем, все то, что женщины делают каждый день, только в несколько раз дольше. Кирилл, Андрей и Дмитрий не заморачивались по поводу одеяний: костюм, а вместо стилиста – помытая и причесанная голова, до макияжа дело не дошло.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Почему все женщины столько внимания уделяют вещам, которых мужчины иногда попросту не замечают? И наоборот, почему мужчины, однажды признавшись женщине в своих чувствах, более никогда о них не говорят? Вот так загадочно и великолепно все устроено в этом мире и, слава Богу, мы не знаем даже малой части ответов на эти и подобные вопросы, а иначе было бы скучно жить на этом свете. Так что будьте разными, непредсказуемыми и непохожими друг на друга, оставайтесь как можно дольше загадками для своих половинок, удивляйте их своими поступками, заставляя узнавать вас с разных сторон. Красиво сказал, не так ли?»

Итак, день приема настал. Наши герои встретились уже на месте после прохождения рамки с металлоискателем и службы охраны. Здесь были все: Андрей, Кирилл, Дмитрий, Татьяна, Ирина, Михаил, Владимир, Иезуит, Соломонович, Абрамович, часть из них была молода и красива, другая – умна, а третья – хитра и коварна, но все они еще были живы и это обстоятельство объединяло такую разношерстную компанию. Соломонович, увидев на приеме Татьяну вместе с Андреем и Кирилла с Ириной, подошел к Иезуиту:

– Вам стоит показать при всех свое расположение как к кавалеру Татьяны, так и к Кириллу.

– Это еще зачем?

– Рано или поздно нам придется предпринимать активные действия, и будет лучше, если у сторонних наблюдателей не будет даже тени сомнения в вашей непричастности к происходящему.

– Резонно. Пойду изображать вселенскую радость знакомства с представителями молодого поколения.

Иезуит, взяв бокал вина, неспешным шагом направился к дочери, сидевшей за одним столом с Андреем, Кириллом и Ириной.

– Здрава будь, молодежь, – без предисловий сказал он, – давайте знакомиться. Меня зовут Иезуит, с Кириллом мы знакомы давно, с Ириной не так давно, а о вас я только слышал.

– Меня зовут Андрей.

– Очень приятно, – вкрадчивым голосом сказал Иезуит и протянул руку, – надеюсь, я не помешал отдыхать.

– Нет, пап, – сказала Татьяна, – мы с Кириллом как раз занимались перемыванием косточек присутствующих, рассказывали ребятам, кто есть кто на этом празднике жизни.

– И до кого дошли?

– До генерала.

– Какого? Здесь их пруд пруди.

– До Абрамовича.

– Надеюсь, ничего непристойного о нем не услышу, ибо тебе известно, что он мой друг.

– Я пока просто говорю, кто и что, а сплетни начнутся позже, если музыка вовремя не заиграет.

Иезуит рассмеялся, похлопал по плечу Андрея и отошел от молодежи. Только он отвернулся от компании, улыбка вмиг слетела с лица, ибо он воочию лицезрел, как рушатся его глобальные планы на правильное замужество дочери. Подойдя к Соломоновичу, он вполголоса проговорил:

– Делай же хоть что-нибудь.

– Не переживайте, сегодня и начнем.

От взгляда Михаила не скрылось выражение лица Иезуита и его последующий короткий диалог с Соломоновичем.

На балу было много приглашенных, столы ломились от изысканной еды, убранство столов поражало воображение, официанты, музыканты, артисты – все напоминало былые времена империи. Публика, присутствовавшая на балу, ничем не отличалась от контингента подобных приемов, описанных выше: все те же важные и надутые от собственной значимости индюки, самодовольные и уставшие от жизни олигархи, развязные, всем недовольные и похотливые тетки да беззаботная и в большинстве непутевая молодежь, доросшая до оценивания сверстников по положению их предков на социальной лестнице. В общем, ни дать ни взять, элита, светские львы, львицы и львята, а еще шакалы, коршуны, стервятники и сторожевые псы. Во всем этом зоопарке не было места только для кроликов, зайцев, белочек, хомячков и ежиков, ибо это был праздник хищников, а посему всем остальным место было приготовлено только на сервированном столе в виде снеди. Наши герои выделялись из всей группы приглашенных: они не сидели на одном месте, не подналегали на спиртное, не делали серьезные или веселые выражения лиц – они были по-настоящему веселы и счастливы, и именно это обстоятельство выделяло их из общей массы присутствующих. Ребята общались, шутили и танцевали.

Представьте, в зале заиграла именно та музыка, под которую Татьяна учила танцевать Андрея, он подошел, подал руку, кивком головы пригласил даму, и вот они уже кружатся, глядя друг другу в глаза. Ту же процедуру приглашения барышни к танцу проделал и Кирилл, но на этом все и закончилось, ибо мастер-класс ему до этого никто не проводил, вот и пришлось Ирине по ходу пьесы учить медведя танцевальным навыкам. Они тоже танцевали, а вернее, топтались на месте и смотрели друг другу в глаза. Знал ли кто-нибудь из них о ближайшем будущем и тех испытаниях, какие готовила всем злодейка-судьба? О чем они думали в этот момент?.. Оставим их на какое-то время и вернемся к другим участникам этого вечера.

Михаил как-то случайно оказался возле представителя посольства страны мировой гегемонии и, обменявшись традиционными приветствиями, завязал разговор:

– Вы давно здесь?

– Вчера прилетел.

– И долго собираетесь пробыть в столице?

– Да нет, отдохну пару дней и назад. Дел у меня здесь никаких.

– А как же встреча с первой леди моей страны?

У собеседника округлились глаза, но подготовка разведчика позволила ему внешне сохранить спокойствие:

– Я, безусловно, буду рад встретить жену первого лица вашей страны и засвидетельствовать ей свое почтение.

– Ваше ведомство обычно передает инструкции своим агентам…

– Какое ведомство? – удивился собеседник.

– То, которое хочет поссорить перед выборами мою страну со страной, на приеме которой мы находимся. То ведомство, которое вырастило, финансировало и опекало президента моей страны. То, которое подставило ему своего агента в виде жены. Которое вслепую использовало недалекого и бездарного филантропа для развала экономики страны и ее оборонной мощи. Дальше продолжать?

– Пожалуйста, если у вас есть время и нет благодарного слушателя, я готов его заменить.

– Времени нет ни у вас, ни у меня.

– Вы мне угрожаете?

– Я пытаюсь с вами договориться об изменении инструкций, как для первой леди, так и для групп, работающих на избирательную кампанию.

– А почему вы думаете, что я соглашусь?

– А я уверен.

– И на чем базируется ваша уверенность?

– Ну, конечно же, на компромате.

– И много?

– Достаточно.

– Что ж, послушаю с интересом.

– Ну, во-первых, интимная связь с первой леди моей страны, фотосессия, показанная президенту, сделает его неуправляемым, а ваше руководство вряд ли простит рядовому специалисту потерю влияния над столь ценным объектом благодаря основному инстинкту.

– Что еще? – меняясь в лице, произнес собеседник.

– А еще аналитика по прикарманенным деньгам, переправляемым под вашим контролем: могу назвать суммы, компании и людей, занимавшихся отмывкой. Продолжать или можем говорить прямо?

– Чего вы хотите?

– Я хочу договориться. Вы как куратор несколько меняете вектор работы первой леди и команды «журналистов», а информация, озвученная мной, будет передана вам после выборов.

– Могу я узнать, какова основная цель всех этих манипуляций?

– Конечно, нам надо, чтобы нынешний президент не прошел на второй срок.

– Тогда мне все равно конец, как минимум, конец моей карьере.

– Не переживайте, услуга за услугу – я это беру на себя. Инструкции первой леди вы передаете устно, плюс мы опубликуем некий материал, позволяющий понять, что у тетки сорвало крышу от власти и денег. … В общем, всю вину возложим на нее, в конце концов, это не ваш агент.

– А вы и это знаете?

– И не только. Плюс в группе «журналистов» работает наш человек.

– И?

– Он-то и исчезнет после выборов. Поняв, что он крот, ваше руководство выльет свой гнев не на его куратора, а на лиц, вербовавших этого деятеля. Одним словом, вы – нам, а мы – вам.

– У меня есть время подумать?

– Боюсь, нет.

– Тогда у меня не остается выбора.

– Я знал, что вы разумный человек. Чтобы мои просьбы не выглядели чистым вымогательством, я предлагаю основной транш «журналистам» совершить не за неделю до выборов, а за два дня. Деньги, а это столько-то миллионов, исчезнут из кассы вместе с нашим человеком. Половина этой суммы будет перечислена на ваш панамский счет.

– Вы и счет мой знаете.

– Конечно. Но пускай вас это не пугает. Вы ведь давно подумываете о пенсии. После провала проекта основная масса сотрудников вашего отдела будет либо переведена в другие отделы, либо уволена. Вы показательно попереживаете несколько недель, напьетесь пару раз, ну, и, естественно, не вынеся тягот поражения, через полгодика напишете прошение об отставке. К тому времени все подведомственные вам секретные проекты будут свернуты, к новым постарайтесь, дабы вас не допустили, посему ваше увольнение не будет представлять угрозы для службы – вас с почестями проводят на заслуженный отдых плюс выдадут денежную премию и выходное пособие. А через полгодика-год по совету товарища купите билет на круизный корабль и адьйос, только вас и видели. Сумма, накопленная на госслужбе, плюс половина последнего транша позволят вам не только остаток своих дней провести в безделье, но и при желании открыть собственный бизнес. Как вам такая перспективочка?

– Звучит неплохо, вот только как задержать последний транш? Это не в моей власти. Дипломатическая почта доставляется вовремя – каждый вторник и четверг, а я даже притронуться не могу к этим деньгам, не говоря уже о том, чтобы давать их кому-нибудь или нет.

– А вам и не надо. Самолет во вторник не взлетит по техническим причинам, а ваше ответственное лицо в четверг попадет в некую уличную передрягу и пробудет в обезьяннике до шестого часа после полудня, то есть, до конца рабочего дня в посольстве. Естественно, его отпустят вечером, но сделать в этот день он ничего не успеет, кроме как забрать деньги и перевезти их в офис «журналистского бюро» для того, дабы с самого утра приступить к раздаче средств. Дальше деньги исчезнут вместе с нашим человеком. Вот, собственно, и вся арифметика.

– Вы не учли, что «журналистское бюро» охраняют сотрудники посольства, а именно морские пехотинцы, кстати, все вооруженные.

– Не переживайте, мы все сделаем без единого выстрела.

– Очень на это надеюсь. Так что я должен подправить в инструкциях? Вы наверняка захотите сначала на них взглянуть.

– Нет, спасибо, – улыбаясь, сказал Михаил, – я их читал. А новый их формат находится в боковом кармане вашего пиджака. Мой номер телефона вы сможете узнать в ваш следующий приезд в столицу. Я найду способ как это сделать. А сейчас предлагаю рассмеяться и разойтись, пока на нас не стали обращать внимание.

Собеседники расхохотались как после рассказанной веселой истории или анекдота, Михаил похлопал визави по плечу, они чокнулись бокалами, сделали по глотку и разошлись в разные стороны.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Надеюсь, читатель понял, кто был собеседником Михаила. Да, да, да, это был тот самый человек, голос которого слышал Андрей во внутреннем дворике посольства. Вот так в простом с виду и безобидном разговоре материальные блага и гарантии собственной безопасности размениваются на любовь к Родине и чувство долга. Просто и банально. И не нужны ни пытки, ни похищения детей, ни психотропные препараты – у всего есть своя цена. Примерно так и была распродана наша некогда великая страна. Причем распродана за сравнительно небольшие деньги. Вот. Лично мне жаль…»

Во время приема состоялся еще один интересный разговор. Генерал подошел к Владимиру и без предисловий начал:

– А вас очень долго искали многие спецслужбы, Владимир.

– И что, нашли?

– А вы шутник.

– У-у-у, еще какой. Я так понимаю – всесильное ведомство, копаясь в моем грязном белье, так толком ничего и не отыскало, раз сам руководитель снизошел ко мне грешному. Скажите честно, не надоело?

– Вы явно недооцениваете нашу работу и возможности. Или Вы хотите вывести меня из себя?

– Если бы я хотел вывести вас из себя, я, скорее всего, назвал бы Вас недоноском… извините. Хотя в действительности все равно оказался бы прав… Вы ведь родились семимесячным и были очень больны.

Деньги и связи родителей дали Вам шанс выжить, но, если хотите знать мое мнение, человечество от этой жизни ничего хорошего не получило, так что лучше бы Вам было умереть. То зло, которое совершают ваши подчиненные с одобрения боса, приведет вас только в одно место. Угадайте какое? А умри Вы младенцем – сразу в рай. Вы ведь и сейчас спланировали операцию по моему захвату, не так ли? На балу этого делать нельзя, а вот после окончания… меня ждет «теплый» прием и ваше радушие, – издевался над собеседником Владимир.

– Посмотрим, как Вы запоете в подвалах моего ведомства.

– А Вы уже злитесь, ой как страшно.

– Смейтесь, смейтесь, но только я посмеюсь последним. Здесь наша территория, и уйти ты отсюда сможешь только в одном направлении.

– Мы уже перешли на «ты»? Знаете, я не буду уподобляться Вам и оставлю уважительный тон. Вы даже не можете держать себя в руках. Вы были плохим тактиком, и, в конце концов, стали отвратительным стратегом. Посему способностей, приобретенных за долгие годы работы, у Вас хватает только на то, чтобы контролировать и стращать чиновников, радуя тем самым ваших заграничных хозяев, – этого убрать, этого изолировать, а на этого собрать компромат, а если собрать не получится, тогда компромат надо подбросить… И все. Более Вы ни на что не способны.

– Ничего, умник, умничай, пока есть чем. Пей, гуляй, пока есть время и возможность. Не далее как сегодня ночью придет мое время издеваться… А я, уж поверь, умею это делать.

– Вот тут Вы правы. Уж чего умеете, то умеете. Только тут вот какая незадача вышла… – проговорил Владимир и сделал многозначительную паузу.

– Какая незадача? Хочешь чего сказать – говори, потому как мне начинают наскучивать не только твои умничания, но и в целом твое общество.

– А Вы не спешите, генерал, поверьте – это не в Ваших интересах. Генерал вопросительно посмотрел на собеседника. Никогда еще в окружении огромного количества подчиненных ему людей он не чувствовал такой неуверенности в себе, которую испытывал в разговоре с этим наглецом.

– Давайте я Вам кое-что расскажу, а Вы послушаете. Сразу скажу, что это касается здоровья и жизни близких Вам людей, посему, если мне не понравится выбранный Вами тон общения, я замолчу, а они погибнут.

– Ты мне угрожаешь?

– Мне уже начинает не нравиться этот разговор.

Владимир поставил бокал на поднос проходящего мимо официанта и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, попытался уйти.

– Ладно, не кипятитесь, заинтриговали. Я такой наглости никогда не видел, посему готов принять Ваши правила игры.

– Вот видите, как легко быть вежливым, – сказал, поворачиваясь к собеседнику Владимир, – мы уже опять перешли на «Вы». Итак, Вы готовы выслушать меня, не перебивая?

– Да, – кивнул генерал.

– Тогда по порядку. Еще в начале разговора я сделал утверждение о бездарности Вас как тактика и стратега. Итак, несколько уроков в качестве благотворительного жеста моей Родине и вам лично. Давайте рассмотрим ситуацию с точки зрения как тактики, так и стратегии. Заполучив часть моих набросков о славянском фундаментализме, Вы решили, во-первых, получить документ полностью, а во-вторых, узнать реализуется ли кем-то план, изложенный там. Кивните если я прав.

Абрамович, насупившись, незаметно кивнул.

– Хорошо, идем дальше. Запустив своих ищеек по следу и не отыскав по большому счету ничего, Вы находите единственно «правильное» решение, которое мог синтезировать мозг, мягко скажем, непрофессионала: взять умника-писаку да потолковать с ним с пристрастием. Тем более, что специалистов в области толкования по душам в Вашем ведомстве предостаточно. В конце концов, над моим телом могут потрудиться и медики: вколи чего надо, задавай вопросы и получай ответы. Для реализации столь гениальной затеи лучшего места, чем Дом Рекомендаций, расположенный за большущей стеной старинной крепости, и не придумаешь: крепость охраняют, дом тоже, кругом Ваши люди, одним словом, мышеловка захлопнулась.

– С этим-то Вы согласны?

– Это как посмотреть. Давайте по порядку и об ошибках – я ведь обещал небольшой урок. Во-первых, наблюдение за мной следовало вести скрыто, а Вы отправили дилетантов, причем один из них приехал к моей даче на личном автомобиле, который оформлен на него же, – думаю, не надо объяснять, что выяснить, в каком ведомстве работает этот умник, для меня не составило труда…

Генерал зло кивнул.

– С момента выявления наружного наблюдения и выяснения, чьих это рук дело, я имел оперативное время для подготовки отходных вариантов. Во-вторых, моя дача – это хорошо оборудованный форпост: деньги у меня есть, а тратить особо не на что, вот я и увлекаюсь всяческими электронными штучками… Не буду томить – наилучшие места для скрытого наблюдения за моей дачей оборудованы очень продвинутыми молодыми техниками. Там есть как видео-, так и аудиорегистраторы. Более того, еще во время строительства дачи я сам определил эти места, сделав их удобными для подъезда – старый прием. Так что лень Ваших сотрудников остановила их именно там, где я этого хотел. Я записал все: их разговоры, а болтали они без умолку, их постоянную ругань, кого Вы только берете себе на работу, их высказывания по поводу руководителей и Вас в том числе и, наконец, цель задания. Все вышеперечисленные объекты идентифицированы посольством государства, гражданином которого я сейчас являюсь. Более того, безусловно, с помощью продажных лиц отдела кадров Вашего ведомства у посольства имеются личные дела этих субъектов. Вам ведь известно, генерал, что я являюсь гражданином другого государства? Абрамович молчал и только хлопал глазами.

– Ну, да это не столь важно. Я журналист и живу в стране, где люди этой профессии ценятся обществом и охраняются государством как символ демократии. Еще один интересный факт: посол этого государства – мой хороший приятель и сейчас на нас с вами смотрит – улыбнитесь ему, – сказал Владимир и помахал рукой.

Генерал сделал то же.

– Теперь представьте, какой поднимется шум, вернее, какой шум поднимет мой приятель посол, когда узнает, что его клубный противник по шахматам был похищен сотрудниками силового ведомства страны пребывания. Думаю, что после обнародования подобной информации срок Вашего пребывания у руля всесильного ведомства быстро сократится. Надеюсь, что и этой информации достаточно, дабы Вы отменили придуманное Вами, – в конце концов, Вы же не самоубийца.

– Вы блефуете.

Владимир достал из внутреннего кармана пиджака диск и передал его генералу:

– Здесь все, о чем я говорил, убедитесь на досуге сами. В-третьих, поняв, кто интересуется моей персоной, пришлось подстраховаться и здесь: два человека неделю назад поехали на другую сторону шарика, дабы понаблюдать за вашей дочкой и внучкой.

– Что? – у генерала глаза налились кровью, – что вы сделали с моей Софочкой?

– Пока ничего. Более того, я очень надеюсь, что мне ничего не придется с ними делать. Но, как я уже говорил ранее, все будет зависеть от Вашего поведения: я без проблем покину пределы этой гостеприимной страны, и их отпустят…

– А если нет? – задыхаясь, сказал генерал.

– Пофантазируйте…

– Вы блефуете. Этого не может быть. Вы не можете знать, где она отдыхает.

– Да? А давайте я попробую угадать: населенный пункт такой-то, дом такой-то, кстати, купленный вами на такую-то фирму. А чтобы вовсе развеять ваши сомнения, – Владимир достал из кармана смартфон, чего-то понажимал и показал генералу не очень хорошую фотографию дочери генерала и его внучки на фоне океана. – Но если для вас и это не аргумент – наберите дочь.

Абрамович, явно нервничая, достал телефон и набрал номер дочери. Аппарат абонента был отключен. Генерал позеленел от злости. Он понимал, что этот интеллигентный умник переигрывает его всухую.

– Чего Вы хотите? – произнес подавленный генерал.

– Не много, господин генерал, не много. Ну, во-первых, я бы хотел побыть здесь до окончания бала, ибо мне все нравится и поэтому не хочется покидать праздник в самом его разгаре. Во-вторых, Вы немедленно дадите отбой всем своим службам не только по мне, а и по моему старинному другу Михаилу – за ним тоже топтуны ходят. И, в-третьих, я хочу, чтобы после окончания этого чудесного бала Вы меня лично проводили до дверей автомобиля, принадлежащего послу моей нынешней Родины, после чего я улечу домой вместе с официальной делегацией. Спустя три часа я отпущу Вашу дочь с внучкой и расскажу Вам о пятом уроке.

– Как о пятом, вы же говорили только о трех?

– Браво, генерал! – вы очень внимательны. Только я ничего не перепутал. Еще два урока – это бонус Вам как человеку, умеющему слушать собеседника.

– У Вас в руках сильные козыри – моя семья.

– Что ж, такова человеческая природа – мы не любим проигрывать… Итак, четвертый урок заключается в использовании всякого рода электронных штучек: в вороте моего пиджака вставлена видеокамера и микрофон, которые связаны вот с этим небольшим устройством, – Владимир достал небольшой блок размером с смартфон и показал его генералу, – так вот весь наш разговор записан на это устройство посредством этой принимающей антенны и передан в эфир благодаря другой передающей антенне. На балу присутствует человек из нашего посольства с точно таким же устройством, которое принимает переданный сигнал.

– Это опять блеф?

– Какой блеф, генерал? Это чистейшая правда. Вот смотрите, – Владимир что-то понажимал в устройстве и на экране появилось изображение фрагмента костюма, – это ваш костюм, а теперь я повернусь лицом к залу… – Владимир повернулся к залу и генерал увидел видеокартинку с танцующими и веселящимися людьми. – А теперь представьте, генерал, что произойдет, если завтра эта любительская съемка попадет в Интернет. Долго ли вы будете занимать столь ответственный пост? А уж журналисты, эти представители древнейшей профессии – не путать с проститутками, ибо последние более порядочные, нежели охотники за жаренными фактами, – хоть и редкие негодяйцы, но подсунь им какую-то информационную какашку и они тут же превратят ее в огромную, вонючую кучу навоза. Думаю, Вы и сами с этим сталкивались неоднократно.

– Да уж, – вздохнул генерал.

– Это все. Я не хотел бы более злоупотреблять вашим вниманием и мешать веселиться. Предлагаю разойтись и встретиться перед отъездом гостей.

– Еще пару минут, великий комбинатор. Скажите мне, работает ли кто-то по написанной вами программе?

– Откуда мне знать, генерал. Ваши предшественники использовали меня вслепую. Все, что я делал, – это моделирование ситуации. Мне никогда не было доподлинно известно, воплощает ли кто-нибудь мою модель в жизнь или она так и остается моделью. Единственной связью с вашим всесильным ведомством был отставной полковник, которого ваши коллеги убили, но, учитывая, что он не хотел отдавать добровольно своим шефам полученную от меня работу, думаю, не только Вы интересовались моими фантазиями… Дальше время фантазировать Вам: сопоставьте имеющуюся у вас часть программы с тем, что происходит в экономике, культуре и государственном управлении, да сделайте выводы, – у Вас ведь куча аналитиков, психологов и еще невесть кого. Заставьте людей работать, они ведь получают зарплату. А меня увольте – я не из Вашей песочницы, да и оказался в ней не по собственной воле. Вы забрали у меня Родину, Вы сломали мою жизнь, я не имел и, вероятно, уже не буду иметь семью. Так что оставьте меня в покое.

– Вы же знаете, что бы я ни сказал, в покое Вас не оставят.

– Знаю.

– Тогда для чего весь этот спектакль с моей дочерью, записью разговора и так далее? Да, я посажу Вас в самолет, но уже через пару часов Вас будут вести наши люди, а еще через месяц Вы будете находиться в одной из камер моего ведомства.

– Не переоценивайте себя, генерал, – сказал Владимир, улыбнувшись, и похлопал собеседника по плечу. Я устал от общения и хочу насладиться праздником. Давайте расходиться. Ведь если уже через месяц я буду сидеть в Ваших застенках, то времени насладиться общением со мной еще будет предостаточно.

– Хорошо, но помните, что Вы мне обещали отпустить дочь и внучку.

– Не переживайте, сдержите свое слово, и я сдержу свое. Удачи и до встречи после окончания банкета.

Собеседники разошлись. Абрамович сразу же достал телефон:

– Снять наблюдение за объектами «В» и «М». Самым срочным образом информацию о коридорах для самолета посла этой долбаной страны и запрашиваемые места посадки. В пункте назначения мобилизовать всех спецов, но объект «В» должен в течение месяца сидеть передо мной в наручниках.

Закончив монолог по телефону, генерал сказал еле слышно:

– Я сдержу свое слово. В течение месяца мы продолжим начатый разговор, но уже по моим правилам.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Читатель сам может представить, что сейчас творилось в голове всесильного Абрамовича: ярость, негодование, желание отомстить – в общем, все то, что мешает адекватно оценивать ситуацию и принимать правильные решения.»

Прием в Доме Рекомендаций удался на славу. Было много музыки и улыбок. Но если молодые и влюбленные герои нашего рассказа веселились от души, старшее поколение, обремененное своим положением в обществе, а также служебными обязанностями, отбывало некую повинность, продиктованную протокольными вещами, правилами хорошего тона и делового общения. Подошло время окончания банкета. Премьер-министр принимающей стороны поблагодарил присутствующих за проведенное время и разделенную радость национального масштаба. Для молодежи времени как всегда не хватило, дабы насладиться обществом друг друга, а старшее поколение, уставшее от алкоголя и общения, восприняло речь премьера на «ура». В эту ночь произойдет нечто, что положит начало изменений в судьбе наших героев. А пока Дмитрий предлагает всем поехать к нему домой и познакомиться с женой и наследником. Затем все прощаются с отъезжающим в длительную командировку Владимиром. Разъезжаются. Через два часа Владимир покидает пределы страны на частном самолете, а ребята выходят из квартиры Дмитрия, познакомившись с его женой и посмотрев на крохотного бутуса, мирно сопящего в коляске, подаренной веселой компанией. Потом, ощутив приступ голода, веселая четверка едет в какую-то забегаловку, поесть на приеме они, конечно же, не успели – не до того было. В третьем часу ночи, Татьяна с Андреем садятся в автомобиль Иезуита и уезжают. Кирилл с Ириной садятся в автомобиль Кирилла, он запускает двигатель, слышит надрывное рычание и свист покрышек, а увидев двигающийся на него автомобиль, резко нажимает на газ. Машина срывается с места, но избежать столкновения не удается. Удар приходится в пассажирскую стойку автомобиля Кирилла. Возвращаясь из небытия, он видит убегающего водителя таранившей его машины, затем людей, вышедших из кафешки, потом просто прохожих и зевак, сотрудников ГИБДД, скорой медицинской помощи, но самое страшное – рядом бездыханное тело той, чье присутствие делало его счастливым. Затем работники милиции и скорой помощи увозят Ирину на одном автомобиле, а его на другом. Еще по пути в больницу он звонит Татьяне и снова теряет сознание.

Молодые люди встретились через четыре часа в палате Кирилла. Он был в сознании, ему наложили несколько швов на голове, но диагноз «сильное сотрясение мозга» медики все-таки поставили. Таблетки и капельницы сделали сознание ясным, но сильный удар о ребро полуоткрытого водительского окна привел к головокружениям и тошноте. Узнав, чей отпрыск попал в аварию, персонал медучреждения создал максимально комфортные условия – он лежал в отдельной палате с кондиционером, холодильником и телевизором. Еще через час зашел Дмитрий и сообщил:

– Ирина в очень тяжелом состоянии: многочисленные переломы правой руки, ребер, тазобедренного сустава, разрыв внутренних органов, сотрясение мозга. В сознание она до сих пор не приходила. Вероятность того, что она будет жить, есть, но зависит это уже не от нас. Так что если вы верующие, молитесь, а если нет – просто надейтесь. Одно врачи утверждают с уверенностью: если она и выживет, то перемещаться ей придется до конца своих дней в инвалидной коляске – поврежден позвоночник… Я разговаривал с работниками ГИБДД, привезшими вас, так вот они говорят, что не нажми Кирилл на газ в момент опасности, Ирины уже не было бы.

Он вздохнул и вышел из палаты. Кирилл закрыл лицо рукой и плакал. Остальные молчали. Дальше был приезд отца Кирилла в сопровождении целой кучи сопровождающих. Его мать ограничилась звонком по телефону. На следующий день приехали сестра и мать Ирины. А еще через день Ирины не стало. Мать забрала тело дочери и похоронила на ее родине в провинции. Кирилла из больницы на похороны не отпустили.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Смерть всегда приходит не вовремя. Каждый живущий знает наверняка, что умрет, но все равно не ожидает увидеть старуху с косой именно в тот момент, когда она приходит. Мы смирились с неотвратимостью смерти, однако живем так, будто сия чаша может нас минуть. Мы не готовы к смерти, нас пугает будущая неизвестность и мрак, в который, как нам кажется, погрузится каждый живущий землянин. Еще несколько минут назад счастливая пара влюбленных молодых людей строила планы на будущее, смеялась, шутила и, поверьте мне, меньше всего думала о смерти, но приходит миг и описанная картинка рушится как карточный домик. Смерть всегда внезапна и неожиданная. Даже смертельно больные люди надеются умереть не сегодня, а спустя несколько дней. Кто-то сказал, что, уходя из дому на работу, надо прощаться так, будто вы умрете сегодня и более никогда не увидите своих близких. Думаю, это был мудрый человек, раз так просто смог сформулировать секрет человеческого счастья. Да, я не оговорился, именно счастья, ибо счастье – это искренность общения и желание быть рядом. Вы только подумайте, насколько чище и нежнее были бы ваши отношения, если бы с первого дня супружеской жизни каждый из вас, расставаясь с дорогим сердцу человеком, искренне верил, что это последний миг, проведенный вместе. Сколько хороших слов было бы сказано, и сколько смысла было бы вложено в эти минуты ежедневного прощания. Не знаю как вы, а я с завтрашнего дня обязательно попробую относиться ко всему, что происходит в жизни, с поправкой на возможный летальный исход.»

Сон двенадцатый

По приказу Абрамовича во всех странах, над которыми должен пролетать самолет посла с Владимиром, поголовно были подняты спецы, работающее как официально, так и нелегально. Всесильная империя Абрамовича оскалила зубы и была готова проглотить зарвавшегося выскочку. Шансов у Владимира вырваться из расставленных ловушек не было. Но произошло непредвиденное. В одной из стран бывшего соцлагеря самолет посла сообщил об аварийной ситуации на борту и запросил разрешение на экстренную посадку. Пилот посольского джета совершил посадку на заброшенную взлетную полосу группы имперских войск, некогда базировавшихся на этой территории, еще до того, как диспетчер предложил ему несколько мест посадки. Буквально через несколько минут пилот запросил разрешение на взлет, мотивируя это тем, что причиной неполадки было новое устройство по защите каналов связи, впервые установленное на самолет посла, которое в момент работы создавало сильное электромагнитное поле, что негативно повлияло на работу приборов и электроприводов джета. Диспетчер в целях безопасности все-таки запретил взлет и направил на место посадки техников, дабы убедиться в правильности выводов пилотов. Кроме техников, были направлены полицейские, представители погранслужбы и врачи. Прибыв на место, пограничники проверили количество пассажиров джета в соответствии с данными страны взлета, техники проверили исправность работы электроники (проверить работу электрической части самолета при включенном устройстве по защите каналов связи им, естественно, никто не дал), а в это время полиция оцепила район посадки. Спустя полтора часа после приземления пилоты получили добро на взлет, и крылатая птица, разогнавшись по бетонной полосе, резко взмыла ввысь и спустя пару минут исчезла за облаками. Ведомство Абрамовича пребывало в штопоре следующие полтора часа полета самолета посла. Обнаружив после приземления, что Владимира нет на борту, Абрамович впал в ступор. Он сидел за своим столом и то рычал от злости, то ломал карандаши и рвал бумагу. Минут через двадцать зазвонил его телефон. Долгое время Абрамович не поднимал трубку, но наконец, пересилив себя, зло ответил:

– Да.

– И снова здравствуйте, генерал. Уверен, Вы не можете найти себе места, что-то ломаете, что-то рвете, но успокоиться не удается.

– Ах, ты наглый сучонок, – брызжа слюной, выкрикнул хозяин кабинета.

– Мне отключиться?

– Что с моей внучкой?

– А дочка вас уже не интересует?

– Ублюдок.

– Ну, началось. Ладно, сделаем так: я позвоню ровно через пятнадцать минут и, если тон общения не будет сменен на уважительный, то связь будет прервана немедленно и других шансов узнать, что с Вашими родными, равно как получить бесплатно еще один урок, Вам более не представится, – сказав это, Владимир отключил телефон.

Абрамович пришел в себя уже через пять минут, а оставшиеся десять минут до звонка Владимира вся служба бегала туда-сюда, готовясь фиксировать и определять местонахождение исчезнувшего объекта.

Владимир перезвонил ровно через 15 минут.

– Алло.

– Да, я слушаю.

– Ну, это другое дело. Я вновь слышу голос разумного человека.

– Что с моей семьей?

– С ними пока все хорошо. Но обо всем по порядку, вначале несколько уроков. Итак: во-первых, неужели Вы думали, что я после ваших угроз сяду преспокойно в самолет и буду ждать его приземления в пункте назначения, где Ваши костоправы примут меня в свои не очень дружеские объятия? Если да, то или Вы меня считаете дилетантом, или дилетантом являетесь Вы и все Ваши подчиненные, кои спрогнозировали мои действия, вероятно, меряя их по себе. С Вами и со всей Вашей машиной легко играть – достаточно лишь чуть-чуть изменить логический ход вещей, и вы бессильны.

– Может, хватит самовосхвалений?

– Нет, генерал, пока Вы меня слушаете, я хочу насладиться мигом хоть и сиюминутной, но победы над всесильным ведомством. Надеюсь, слушаете меня не только Вы, но и еще добрый десяток пар ушей. Внимание, кульминация: господа, два часа назад вас обвел вокруг пальца обычный человек без специальной подготовки, никогда не работавший в силовых ведомствах, а соответственно, имеющий представление о работе спецслужб исключительно понаслышке. Вывод: силовое ведомство, в коем вы имеете честь работать, утратило свои традиции, былой дух и опыт, раз берет на работу таких вот дилетантов. Советую всем, принимающим участие в данной операции, застрелиться… Хотя нет, я не настолько кровожаден: просто подойдите к зеркалу, гляньте в глаза и скажите сами себе: «я дилетант и бездарность, занимающая, вероятно, чужое место и незаслуженно получающая зарплату», затем напишите заявление на увольнение, снимите маску важности с ваших лиц и устройтесь работать дворником, сторожем, таксистом наконец – да кем угодно и куда угодно, лишь бы ваш труд приносил сколь-нибудь малую пользу стране и обществу, на телах которых вы паразитируете.

– Сейчас заплачу.

– Плакать не обязательно, но поверьте, генерал, если бы я хотел заставить Вас плакать, то Вы бы голосили сильнее, чем сельские бабы воют на похоронах. Посему прошу не перебивать меня и не пытаться разозлить в момент триумфа. Урок первый, для тех, кто не слышал предыдущих: логика – это удел дилетантов, в шахматах выигрывает тот, кто думает нелогично.

В этот момент кто-то из сотрудников сказал генералу, что отследили, откуда звонок и необходимо тянуть время разговора, дабы спецы успели добраться до обозначенного места.

– Хорошо, мы ошиблись, но как Вам удалось покинуть самолет, ведь количество вылетевших из столицы было равно числу прибывших в пункт назначения?

– А кто вам сказал, что я его покидал?

– Вас не было в пункте назначения. Мои люди сняли всех прилетевших.

– Генерал, а Вы не боитесь, что я записываю данный разговор и могу запросто передать его своему другу послу.

– Передавайте кому хотите – доказать, что с Вами говорил именно я, будет достаточно сложно так как я ни за что не соглашусь проводить экспертизу моего голоса для идентификации, а без этого все Ваши доводы – чистая выдумка.

– Браво, генерал, к вам возвращается разум, а то я, грешным делом, подумал, что он оставил Вас еще в младенчестве. А Вы не такой законченный идиот, коим Вас считают подчиненные.

– Возможно. Но я не услышал ответ на свой вопрос.

– На вопросы мне придется отвечать только когда я буду подследственным, а пока я буду говорить тогда, когда захочу.

– Это как вам будет угодно.

– Вау, генерал поменял имидж: из хамовитого идиота превратился в послушную цыпочку?

– Думайте как вам угодно.

– Еще раз вау! Вас не вывели из себя даже мои циничные оскорбления… Что бы это значило?

– Возможно, я хочу дослушать вашу исповедь до конца?

– Нет, генерал. Все, чего Вы сейчас хотите, так это узнать, где Ваша семья и что с ней, а также потянуть время пока ваши костоломы добегут по определенному технарями адресу.

В разговоре возникла пауза.

– Чего молчите, генерал? Надеетесь успеть схватить меня?

– Очень.

– Ну, по крайней мере, честно. Спасибо за прямоту. Что ж, в качестве бонуса еще один урок специально для Ваших технарей. Кстати, все, от чего у них сейчас встанут волосы дыбом, придумал студент одного из технических вузов моей Родины. Остановите своих спецов, ибо по определенному технарями адресу меня нет.

– А где же вы?

– А вам и адресок указать?

– Хотелось бы.

– Тогда записывайте: сейчас я буду, ну, скажем в такой-то стране… На мониторах технического отдела что-то заморгало, и номер звонившего телефона вдруг изменился на номер, звонящий из другой страны. В зале образовалась гробовая тишина, время от времени нарушаемая голосом Владимира.

– А теперь я звоню еще и из этой страны…

Процедура изменения номера повторилась. Технари что-то бубнили себе под нос и нервно нажимали на клавиши своих компьютеров. Генерал растерянно молчал.

– Ладно, генерал, уважу Ваш возраст и не буду далее томить с информацией о Вашей семье. Это будет моим последним уроком, так любезно преподнесенным Вам и всему Вашему дружному коллективу. Это урок психологии. Услышав от меня об опасности, грозящей Вашей семье, Вы вместо мобилизации умственной деятельности начали расслаблять свою прямую кишку. Такие люди как Вы меряют всех по себе. Будь Вы на моем месте и будь у меня семья – шансов у них остаться в живых было бы меньше одного процента из ста. Посему для отключения всякой умственной деятельности Вас достаточно было сильно напугать: мои угрозы плюс отключенный телефон дочери, плюс фото внучки с мамой на фоне океана – и всесильного руководителя более не волнуют проблемы великой страны, а только личный, шкурный, если хотите, интерес. Хотя то, что Вы так переживали за семью, не так уж и плохо – хоть кого-то Вы все-таки любите.

– Что с моей семьей? – еле сдерживаясь, задал вопрос генерал.

– А с ними все в полном порядке, они живы, здоровы и в данный момент, вероятно, уже не спят.

– Что значит «уже не спят»? Что Вы с ними делали?

– Да успокойтесь Вы наконец. Ничего я с ними не делал. Я ведь с самого начала сказал, что не столь кровожаден как Вы. Выключив мозги и включив в воображении сцены истязаний Вашей внучки, Вы перестали замечать очевидные вещи: например то, что семья Ваша находится на другом полушарии дивной планеты под названием Земля, и что когда здесь день, то там, соответственно, ночь, что ночью люди, а в особенности маленькие девочки, спят, а их мамы, дабы случайный звонок не разбудил их чад, как правило, отключают свои телефоны. Вот позвони Вы не на мобильный, а на домашний номер, итог для меня был бы менее благополучным.

– Вы хотите сказать, что блефовали?

– Безусловно. Чистая психология и никакого насилия или волшебства.

– А фотография? – успокаиваясь, поинтересовался генерал.

– Напрягите память. Я уверен, что именно это фото стоит на Вашем рабочем столе – удачная работа профессионального фотографа. Вашу дочь несколько месяцев назад снимал известный фотограф для какого-то женского журнала…

– И?

– Немного фотошопа, и Ваши женщины не в фешенебельном столичном ресторане позируют фотографу, а на берегу океана передают привет любимому дедушке…

– Понятно, – медленно произнес генерал, – и все-таки Вы не ответили на поставленный ранее вопрос: как Вам удалось покинуть самолет, ведь количество улетевших и прилетевших пассажиров не менялось.

– Дак Вы сами отвечаете на свои вопросы: количество не менялось, сколько улетело, столько и прилетело.

– Согласно учетным файлам регистрации страны прибытия Вы прибыли на место назначения, но мы ведь знаем, что Вас там не было.

– Браво, генерал, Вы сумели добраться до учетных файлов, а то я уже начал недооценивать Ваши возможности.

– Спасибо хоть на одном добром слове.

– Пожалуйста, генерал.

– Так как же Вы покинули самолет, не меняя количество летевших?

– Ну-у-у, здесь все очень просто. Что такое паспорт? Это небольшой кусочек картона и только. Сколько паспортов прошло паспортный контроль, столько человек и улетело. Небольшие манипуляции с этой картонкой – и уже абсолютно другое лицо сходит с трапа самолета. В аэропорту Вашей столицы на борт самолета вошел я, а в столице страны, гражданином которой является ваш покорный слуга, сошел абсолютно другой человек. И если у Вас камеры наблюдения фиксировали всех пассажиров, то в стране прибытия, учитывая ранг пассажиров, паспорта проштамповал пограничник, не досматривая каждого из них, а под видеонаблюдение эти граждане не попали, так как автомобиль забрал их прямо у трапа. Вот собственно и вся премудрость. Просто, не так ли?

– Соглашусь. Но с какой целью Вы мне позвонили?

– Я обещал закончить несколько уроков. А свое слово я обычно держу. Так что прощайте, генерал, и не пытайтесь меня найти – не получится.

– А вдруг?

– Тогда попытайтесь, только у вас ничегошеньки не выйдет – я умнее и хитрее Вас, и Вы сами только что в этом признались. Адьес, генерал, и попробуйте относиться к людям так, как хотели бы, чтобы и к Вам относились, а иначе закончите жизнь ранее назначенного срока, хлебнув, скажем, кофейку с цианидом.

Произнеся последнюю фразу, Владимир отключил телефон и бросил его в реку с красивейшего старинного моста Европы. Абрамович, постояв безмолвно несколько минут и как будто очнувшись, схватил телефон, принялся звонить дочери. Поговорив с ней, он объявил двухчасовый перерыв в работе и назначил совещание всем отделам.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Так часто бывает: газеты, телевидение, слухи рисуют в нашем сознании образы людей, облеченных властью, некими супергероями – они красноречивы, умны, успешны и счастливы, им все удается… Самое страшное, что те, о ком мы так думаем, начинают верить в эту рекламную заставку. Но стоит хоть на миг убрать ореол загадочности и недоступности, оказавшись в компании избранных, как все мифы развеиваются в один момент. Алчность, беспринципность и лживость выползают на передний план, и мы видим не элиту, а отбросы, которые добрались до высоких кресел. Беда современного общества заключается в том, что порядочные, умные и кристально честные люди считают ниже своего достоинства копаться в этой грязи, называемой политикой. А им (проходимцам) только этого и надо: да, политика – это грязное дело, говорят они, так что вы, порядочные и честные, делайте добросовестно свою работу, а мы, так и быть, возьмем на себя всю грязь и будем ее разгребать. И разгребают, то есть гребут и загребают… Занавес.»

Иезуит вызвал к себе Соломоновича через неделю после похорон Ирины.

– Что происходит? Я перестал видеться с дочерью и с Кириллом. Они не приходят на всякого рода приемы, хотя пригласительные я все время оставляю.

– Это нормально для их возраста – они не могут прийти в себя после смерти их подруги.

– Как смерти? Ты же говорил, что она в реанимации.

– Была в реанимации пару дней, а потом умерла. Уже неделя как похоронили.

– Кирилл был на похоронах?

– Нет. Врачи не пустили.

– А он их послушал?

– Я настойчиво попросил, дабы не пущали, вот и не пустили.

– И?

– И ничего.

– Мне что – каждое слово из тебя клещами вытягивать? Можешь подробнее все объяснить?

– Да объяснять-то нечего: барышня умерла, Кирилл до сих пор в больнице, через неделю обещают отпустить. Думаю, пройдет несколько месяцев, прежде чем боль утраты растворится в бытовой суете, и парень начнет вновь смотреть по сторонам. Но к этому времени нам необходимо будет решить вопрос с ухажером вашей дочери.

– Не нам, а тебе, – зло заметил Иезуит, – что делать-то собираешься?

– Да есть пару задумок.

– Выкладывай.

– Помните – у отца Андрея есть друг, о котором рассказывал Абрамович?

– Да, конечно.

– Так вот, в день приема, после которого попали в аварию Ирина и Кирилл, этот умник обвел вокруг пальца нашего генерала, да еще и высмеял перед подчиненными.

– И?

– Старик вторую неделю себе места не находит – его еще так низко никто не опускал… Служака жаждет реванша.

– И?

– А если генерал не может достать обидчиков, то он обязательно достанет близких ему людей. И доставать он будет не кого-нибудь, а отца ухажера вашей дочери. Просто схватить его нельзя – официальное лицо другого государства, а вот если он пропадет, скажем, у себя на родине, то это можно.

– И?

– Из лап Абрамовича ему вряд ли удастся выскочить живым.

– Это почему?

– Даже если он начнет говорить, а в руках Абрамовича он обязательно начнет говорить, отпускать живым его никак нельзя – журналисты сделают из этого шумиху, а мировая общественность не одобрит похищения официального лица спецслужбами другого государства.

– И?

– После исчезновения отца у парня не будет возможности более оставаться в столице, жизнь здесь стоит немалых денег, а они и так не шиковали. Придется ему вернуться на историческую родину.

– Дак мне теперь сидеть и ждать пока Абрамович созреет со своим планом?

– Зная Абрамовича, могу с уверенностью сказать, что все произойдет в течение месяца.

– А просто спросить ты у него не хочешь?

– Не специально, а при случае.

– Ну, так поищи подходящий случай.

– Уже договорился завтра встретиться по его вопросу – он просил свести его с одним человеком.

– А если дочь убежит в соседнюю страну за этим Андреем?

– Не убежит.

– Почему так думаешь?

– Я так не думаю, я так делаю. На этот случай у меня есть вторая задумка. Помните тот случай, когда у вашего водителя, друга нашей молодой компании, родился сын и вся мужская часть, похулиганив, угодила в бутузку?

– Да, конечно.

– Так вот до этого произошел интересный инцидент, в котором участвовали наши герои – они утерли нос хулиганам с окраины столицы. Я отыскал пострадавших и хочу дать им шанс поквитаться с обидчиком.

– С одним?

– Да, только с Андреем. Дмитрием, думаю, займется генерал.

– Не будет ли это сильно подозрительным?

– Нет. Я все обставлю как роковое стечение обстоятельств: Татьяна ведь видела всех участников прошлой потасовки, а соответственно, увидев их вновь, отнесет данное совпадение к трагической случайности.

– Почему к трагической?

– Потому, что Андрею придется погибнуть в этой потасовке.

– Обязательно столько смертей?

– Думаю, да, ибо никому даже в голову не придет, что Андрей, его отец, Ирина и Дмитрий должны будут умереть только ради запланированного замужества вашей дочери.

– А почему ты думаешь, что все эти смерти подтолкнут Кирилла и Татьяну к соединению в браке?

– Горе объединяет людей: они давно знакомы, всегда относились друг к другу с симпатией, а после череды трагедий останутся вдвоем на всем белом свете и ближе уже не будет никого.

– Может, ты и прав, – задумчиво произнес Иезуит и, немного подумав, добавил, – с папашей Кирилла тоже могут быть проблемы – сильно принципиальный, хоть и любит деньги.

– Оставьте эту заботу мне.

– Хорошо. Действуй. А что ты говорил насчет Дмитрия – он-то тут каким боком?

– Ну, во-первых, он нам врал, а во-вторых, он тот, кто теоретически может вывести Абрамовича на Владимира. Официально его закрывать не будут, а потому он просто пропадет: уехал утром на работу и не вернулся. Три года его будут считать без вести пропавшим, а по истечении трехлетнего срока суд признает его умершим и жена получит официальный документ о смерти супруга, датированный днем его исчезновения. Кстати, настоящая дата смерти будет не сильно отличаться от указанной в документе – у Абрамовича не задерживаются, не любит старик рисковать: «Мавр сделал свое дело, мавру пора умирать».

– Ладно, делай, как знаешь, только обязательно навести генерала и поинтересуйся, долго ли он будет раскачиваться. А я, пожалуй, пойду… – медленно закончил начатую фразу Иезуит.

– Куда? – недоуменно спросил Соломонович.

– Куда, куда – пойду готовиться к похоронам, вон ты их сколько понавыдумывал.

Соломонович улыбнулся, кивнул Иезуиту и вышел из кабинета.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Не знаю, как вы, а я уже недолюбливаю эту циничную парочку. Беда современного общества именно в том, что управляют им вот такие вот иезуиты и соломоновичи. Для них жизнь – это некая карточная игра: валет бит, король бит, дама тоже бита – основная задача занять место туза. С такой жизненной позицией легко идти вперед, давя все, что встречается на пути, ибо совесть, сострадание и все производные от них не засоряют головы их циничных хозяев. Наверное, именно поэтому у рулила огромной страны стоят картежники!»

Татьяна и Андрей практически все время проводили возле Кирилла. Парочка то сидела в палате, то бродила в парках столицы, взявшись за руки. За эти несколько дней, чувства, подвергшиеся испытанием смертью знакомого человека, сблизили их настолько, что, засыпая и просыпаясь в одиночестве, молодые люди не могли дождаться момента очередной встречи.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Любовь – страшная сила, только задумайтесь, тысячи милых людей проходят мимо, вы им улыбаетесь, а они вам, десятки тысяч лиц фиксируются вашими глазами – и ничего. А потом вдруг – бабах! Рот открыт, язык высунут, дыхание учащенное… Почему это происходит? Думаю, никто однозначно не сможет дать ответ на этот вопрос. По крайней мере, я его не знаю.»

По прошествии нескольких дней после похорон Дмитрий связался и встретился с Михаилом.

– Здравствуй, боец.

– Да какой я уже боец, – ответил Дмитрий.

– Ладно, не прибедняйся. Я убежал со службы, так что, если можешь, коротко и без эмоций. После работы я весь в твоем распоряжении, а сейчас, увы…

– Если коротко, то Ирина погибла не в ДТП. Ее убили.

– Это вопрос или утверждение?

– Это констатация факта.

– Аргументируй.

– Я был на месте происшествия.

– И что?

– И все – ее убили. Это точно.

– Ты, Дим, успокойся и давай по порядку.

– Я давно вожу машину и поэтому, прибыв на место, сразу понял, что влететь на большой скорости в автомобиль Кирилла, двигаясь по трассе и свернув с нее на парковку кафешки, невозможно – это раз. На асфальтовом покрытии площадки остались очень четкие следы покрышек таранившей машины, так вот оставить такие следы мог не тормозящий автомобиль, а стартующий.

– Ты хочешь сказать, что кто-то стоял и ждал пока парочка сядет в авто?

– Именно.

– А может, кто-то спьяну педали перепутал?

– Может, и перепутал. Только уж очень много совпадений.

– Например?

– Автомобиль перепутавшего педали водителя был угнан за несколько часов до аварии и за рулем, как вы уже догадались, был не собственник, который и скрылся с места происшествия сразу после столкновения.

– Так.

– Водитель Татьяны, отъехавший с места аварии за пару минут до столкновения, вчера отдыхал с коллегами на природе, ну, и немного перебрал. В гулявшей компании был мой знакомый, так вот он рассказал мне, что пьяный бодигард хвастался тем, что видел водителя таранившей машины. Тот подъехал на место сразу после прибытия ребят в забегаловку, долго парковался напротив пассажирской двери автомобиля Кирилла и все время, пока те находились внутри, не покидал автомобиль, а как только они вышли, сразу запустил двигатель.

– Интересно.

– Но и это еще не все.

– ?

– У Кирилла дорогой и новый автомобиль, имеющий самый высокий класс безопасности, но боковые подушки пассажирского сиденья в этом инциденте не сработали – это точно. Я был на месте происшествия и видел это своими глазами, но вот когда на следующий день по просьбе Кирилла поехал на штрафплощадку, куда оттранспортировали то, что осталось от авто, дабы забрать забытый в бардачке второй телефон, то увидел совершенно иную картину – боковые подушки пассажира были отстрелены.

– А вот это уже серьезный аргумент. Ты уверен в том, что говоришь?

– Точно так же, как в том, что сейчас с вами разговариваю.

– Чего-то не так в датском королевстве…

– Что? – не понял Дмитрий.

– Да нет, ничего. После приема исчезает Владимир. Перезванивает мне спустя несколько часов из-за границы и говорит, что с ним все в порядке. Затем таран автомобиля Кирилла, затем ровно на сутки исчезают топтуны, – Михаил не договорил и осекся.

– Я тоже их видел на даче Владимира, а со вчерашнего дня обнаружил, что и за мной ходят.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Слишком много совпадений, не нравится мне это. Как сам думаешь?

– Я не знаю.

– А я знаю. Ты зря сделал сразу несколько вещей: вначале познакомился с молодой компанией, затем поехал на дачу Владимира, позже позвонил, а затем встретился со мной. Началась какая-то игра, а ты, зная, что за тобой следят, приходишь ко мне.

– Я оторвался от них, – сказал, оправдываясь, Дмитрий, – это точно.

– Мне бы твоя уверенность. Запомни, мой юный друг, точно сейчас только то, что светит солнце, а все остальное – лишь плод твоего воображения. То, что ты сейчас со мной, легко установить по месту нахождения твоего и моего телефонов – для этого не обязательно ходить следом. Ты попытался оторваться от слежки – тебе дали это сделать. Иными словами, ты получил, чего хотел, и уверовал в свою хитрость… Ан нет. Тебя просто стали вести по-другому.

– Я не хотел вас подставить.

– Да меня как раз ты никак не подставляешь. Ты подставляешь в первую очередь себя и свою семью. Я все-таки представитель другого государства – официальное лицо, понимаешь, а с тобой никто церемониться не станет.

– Да я-то коим боком и кому могу навредить?

– Владимир не простой человек. Он, как бы это правильно сказать, гений. Таких, как он, единицы, и если на него началась охота, а по-другому он бы так внезапно не исчез, то у тебя серьезные проблемы. Вряд ли его кто-то сможет найти, только те, кто будут его искать, об этом не знают, а посему делать это будут по старинке, в «лучших» традициях спецслужб: тебя прихватят по-тихому, помучают немного, а ничего не получив, отправят к праотцам – ну, там ДТП какое-то устроят или просто пропадешь.

– Неужели все так серьезно?

– Боюсь, да. Что же нам с тобой делать?

Михаил замолчал, что-то обдумывая, а затем вдруг спросил:

– Ты сильно влюблен в свою работу?

– Что? Да нет. Платят – работаю.

– Сможешь бросить все в один момент?

– Тяжело, но смогу.

– Вот и ладушки. Теперь слушай и запоминай. Встретишься сегодня с Андреем – он отдаст тебе ключ от квартиры Владимира в моей стране и сообщит адрес. Оформлена она не на его фамилию, а на какого-то очень дальнего родственника, поэтому там тебя искать не станут. Послезавтра будет лететь чартер с диппочтой на нашу с Андреем родину. С этого момента от топтунов не прятаться – делаешь все как обычно. Итак, через день, придя на работу, просишь у завгара разрешение свозить жену с ребенком на служебном авто в детский центр, построенный рядом с аэропортом. Как его уговорить – твоя проблема. Теперь очень внимательно: завтра днем позвонишь в детский центр по телефону такому-то и попросишь записать ребенка на прием к профессору Карпову на вторую половину дня послезавтра. В диалоге по телефону обязательно скажи такую фразу: «моя супруга звонила профессору месяц назад». Тебе назначат прием на 16–30. Приехать ты должен на место к 16–00 не позднее. Подойдешь на ресепшн, скажешь, что записывался, а дальше делай, что говорят. С собой никаких вещей не брать, кроме конечно сбережений, паспортов и детских принадлежностей.

– А можно я коляску возьму – уж очень хорошая. Вряд ли мы сможем себе такую позволить, а ребенку в ней очень удобно.

– Коляску, так и быть, бери. Войдя в детский центр, отключи телефон и больше не включай. Если все сделаешь правильно и доберешься на место, позвонишь мне.

– А по какому номеру?

– Узнаешь позже. А пока бывай, не кашляй. И молись, дабы тебя не решили прихватить до послезавтрашнего побега.

– Спасибо вам, не знаю, как смогу отблагодарить.

– Ладно, сочтемся. Мы своих не бросаем.

– А кто свои?

– Всему свое время, мой юный друг, всему свое время. Удачи.

– И вам.

На следующий день Соломонович встретился с Абрамовичем, в разговоре с которым нашел подтверждения своим предположениям, высказанным Иезуиту: старик действительно был не на шутку рассержен и жаждал мести. Судьба Михаила и Дмитрия была предрешена генералом: взять обоих, допросить как следует и – на тот свет. Затем план был несколько изменен: взять обоих, раструбить об их пропаже в газетах и дождаться пока объявится Владимир. Соломонович, выслушав внимательно старшего товарища, заметил:

– Все хорошо, только где гарантия, что Владимир появится после газетной шумихи?

– Да, это проблема, но мои головастики уверены, что обязательно объявится: Владимир очень дружен с Михаилом и его сыном и посему обязан прийти на помощь – у них, у славян, так заведено…

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Это не раз происходило в нашей истории: царская Россия, вытянув все тягости Первой мировой войны, сражалась за себя и за всю Антанту, приходила на помощь союзникам по первому их требованию и, невзирая на огромные потери, была предана этой самой Антантой во времена революционной смуты.»

– Все равно как-то с трудом верится, что он возьмет да и объявится: «вот он я, берите». Думаю, если он и появится, то в другом обличии и по другим документам, а как уж он будет помогать своим закадычным друзьям, учитывая нестандартность его мышления, одному Богу известно.

– И?

– А как насчет еще одного варианта?

– Предлагай.

– Я тут потихоньку подвожу своего ягненка к закланию…

– Что ты имеешь ввиду?

– Если вы помните, моя миссия заключалась в том, дабы породнить Иезуита с отцом Кирилла, чтобы, подставить последнего и как результат избавиться от обоих. Кстати, идею породнения семей посредством женитьбы детей придумали наши старшие товарищи, а я вложил ее в уши своего подопечного. Иезуит настолько уверовал в нее, что теперь мне покоя не дает: давай быстрее, делай что-нибудь, сколько можно. И тут на пути реализации его алчных замыслов встает некий мальчишка по имени Андрей.

– Так, – медленно произнес генерал.

– Парень втрескался в Иезуитовскую дочь, а та рада стараться – все свободное время проводит с ним, ну, и тоже неровно дышит в его сторону. Кирилл же тем временем оплакивает свою трагически погибшую барышню.

– Да, я слышал.

– Так вот сейчас сложилась очень благоприятная ситуация для сближения наших голубков: Кирилла и Татьяны, но для этого Андрею придется умереть. В общем, вопрос по нему уже решен, исполнители найдены, через пару дней закончим. А что, если мы смерть этого юнца используем в своих целях?

– Это как?

– Я уверен, что у Владимира с Михаилом есть связь.

– Допустим.

– Значит, Владимир наверняка узнает от Михаила, что Андрей погиб. Учитывая их старый славянский обычай провожать умерших в последний путь, он обязательно заявится на похороны.

– А если Михаил решит похоронить парня у себя на родине?

– Я думаю, что он именно так и поступит.

– Тогда где же изюм? Это не наша территория.

– Территория-то не наша – факт, но ведь именно так будет думать и Владимир. На территории соседей ваших бойцов больше, чем где бы то ни было, а пропажа работника посольства на своей родине да еще и после похорон собственного сына не бросит ни при каких обстоятельствах даже тени сомнения в нашу сторону – перенервничал человек, ушел в запой, убежал от действительности, руки на себя наложил, да мало ли что горе делает с людьми.

– Так, – медленно произнес генерал.

– Вам останется не так много, хотя и не так мало.

– Что ты имеешь ввиду?

– Для начала придется найти и обозначить объект для группы захвата.

– Не вижу проблем.

– Не спешите, дорогой, не спешите: обычных бойцов наружного наблюдения эти красавцы вычислят еще когда они будут садиться в самолет перед вылетом из нашей столицы.

– Да ладно тебе, не идеализируй – подумаешь, угадал кое-что да меня, старика, развел.

– Ну, во-первых, не угадал, а рассчитал с точностью до мелочей, а во-вторых, он провел не просто старика, а человека с немалым стажем работы в системе. В общем, если обнаружат слежку, наши шансы резко уменьшатся.

– Что предлагаешь?

– Предлагаю исключить человеческий фактор.

– Как?

– Наблюдать за ним на безопасном расстоянии.

– Это как?

– Никакой наружки, только техника. Cпутник либо маяки. И, конечно, видеонаблюдение, установленное заранее по маршруту следования похоронной процессии. Бойцов использовать только при захвате.

– Вариант.

Говорившие пожали руки и собирались разойтись, как вдруг Абрамович, что-то вспомнив, позвал собеседника:

– Послушай, ты говорил мне по телефону насчет этого водителя… Я что-то совсем запамятовал. Мой помощник свяжется с тобой, и вы вместе организуйте его доставку к моим спецам – пускай над ним поработают… Подключишь своих кулибиных – тоже неплохо. Короче, делайте что хотите, но я должен знать все, что знает он по поводу этой парочки: Михаила и Владимира. Особенно Владимира.

– Хорошо. А что с ним потом?

– Потом, – на секунду задумался Абрамович, – потом к ангелам. Так будет спокойнее. И чтобы тела никто не нашел.

– Понятно, все сделаем.

– Вот и договорились. Счастливо.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот так просто и цинично можно организовать убийство ни в чем не повинного человека ради реализации кем-то выстроенных планов… ничего не напоминает? А многолетний незатихающий скандал с убийством малоизвестного журналиста? Кто-то ляпнул что-то по телефону и ничего не подозревающий человек отправляется на тот свет в качестве инструмента для компрометации первого лица страны. Жестоко, скажете вы… Бесчеловечно… Ужасно… Да, да, и еще раз да, но поставленная задача компрометации была решена и рулевого на посту президента страны сменил другой человек. Цель достигнута, звезды получены, пешки похоронены… Занавес.»

На следующее утро Дмитрий, ничего не сказавший заранее супруге, сообщил, что его хороший знакомый договорился с очень известным врачом о бесплатной консультации в новом детском центре, и поэтому они должны быть на месте к 16–00, не позднее, т. к. в случае опоздания ждать их никто не будет. Супруга Дмитрия, естественно, обрадовалась представившейся возможности проконсультироваться в одном из престижнейших заведений столицы. К детскому центру молодые родители прибыли к 15–50. Соломонович планировал с самого утра отправить Дмитрия в лапы костоправов Абрамовича, но, узнав, что он получил разрешение руководства отлучиться с работы на несколько часов для медицинской консультации ребенка, перенес мероприятие на конец рабочего дня, для чего лично позвонил парню и сказал быть возле дома Иезуита в 20–00, дабы чего-то кому-то отвезти. Одной из групп захвата было приказано организовать парню торжественный прием возле дачи Иезуита, куда он должен будет приехать по поручению Соломоновича. С самого утра за Дмитрием ездило два конторских автомобиля. Обнаружив их, наш герой старался вести себя как обычно, ничем не выдавая своего беспокойства. Припарковавшись на стоянке детского центра на десять минут раньше назначенного Михаилом срока, Дмитрий не спеша достал из багажника коляску, разложил ее, дал возможность жене поменять подгузник ребенку и, посадив свое сокровище, спокойно направился ко входу в детский центр. Оба автомобиля с группой захвата расположились в противоположных углах гостевой автостоянки центра. Выбранные места дислокации позволяли просматривать всю территорию. Дмитрий с супругой, войдя в здание медицинского учреждения, сразу направились на ресепшн. Подойдя к стойке, Дмитрий назвала свою фамилию и сообщил, что ему назначено на 16–30.

– Одну минуту, – сказала миловидная особа в голубом халате и стала быстро перебирать пальцами на клавиатуре компьютера, – да, действительно, Вы записаны именно на это время.

– Мы слишком рано? – забеспокоилась супруга Дмитрия.

– Ничего страшного, это даже лучше, так как время профессора расписано по минутам. Пойдемте, я провожу вас. Возле врачебного кабинета есть удобные диваны и телевизор. Только у нас очень жесткое правило насчет мобильных телефонов, вам придется отключить их и оставить на ресепшене.

– Да, конечно, – сказал Дмитрий, отключил вначале свой, а затем и телефон жены.

Девушка взяла аппараты и положила их в специальный бокс, а взамен вернула Дмитрию пластиковую карточку с номером бокса, потом вышла из-за стойки и направилась по коридору вглубь здания. Все это время бойцы группы захвата наблюдали за молодой четой сквозь стеклянный фасад здания, но как только парочка свернула к лифтовым кабинам, визуальный контакт охотников и жертвы оборвался. В это время, выпав из поля зрения наблюдателей, девушка с ресепшена сказала:

– Быстро вниз за мной.

Дмитрий схватил коляску в охапку и сказал супруге: «Делай, что говорит эта девушка, и ничего не спрашивай, объясню, когда все закончится».

Все вместе спустились на минус первый этаж. Возле самого выхода стояла карета скорой помощи с открытыми задними дверями. Девушка из ресепшена помогла супруге Дмитрия забраться в автомобиль, а отцу семейства передала мобильный телефон со словами:

– В памяти только один номер. До прилета на место аппарат не включать. Удачи.

Девушка развернулась и быстро пошла вверх по лестнице. В салон к нашим героям подсел молодой человек в штатском, а в кабину авто уселись два парня в униформе работников скорой медицинской помощи. Из подвала детского центра один за другим выехали три неотложки и проехали мимо одного из автомобилей преследователей.

– Зафиксируй номера, – сказал человеку с видеокамерой один из наблюдавших за нашими героями.

Наблюдатель с камерой послушно заснял двигавшийся кортеж, отдельно зафиксировав крупным планом номерные знаки автомобилей.

Тем временем, отъехав на приличное расстояние от детского центра, автомобиль с нашими героями отделился от кортежа, но этот маневр остался невидимым для преследователей. Через пару минут карета скорой помощи плавно остановилась на стоянке международного аэропорта столицы, и наши герои в сопровождении мужчины в штатском направились вовнутрь величественного сооружения. Провожатый повел семью в VIP зал. На подходе к стойке регистрации попросил у Дмитрия паспорта, подошел к стойке и зарегистрировал отлетавших, затем все вместе прошли через рамку металлоискателя, пропустили коляску через сканер и по длинному рукаву отправились к самолету. Войдя в салон, молчаливый проводник достал из внутреннего кармана небольшой конверт:

– Здесь немного денег. По приезду, как только самолет приземлится, свяжешься с Михаилом. Дальше действуй по его указаниям, но, в любом случае, в аэропорту пункта назначения не задерживайся, лови такси – и в город. Мы не знаем, сколько у нас есть времени, пока ваши преследователи поймут, что их провели.

Он впервые улыбнулся, пожал Дмитрию руку, пожелал мягкой посадки и вышел из самолета, что-то сказав стюардессе. Молодую семью расположили в первом ряду бизнес-класса. Коляску закрепили тут же. Через мгновенье мощная дверь послушно закрылась и самолет начал медленное движение на взлетную полосу. Еще через несколько минут железная птица, разогнавшись по бетонной дорожке, оторвалась от земли и устремилась ввысь, унося в новую неизвестную жизнь наших героев. Молодой человек, провожавший беглецов, после взлета самолета набрал телефонный номер Михаила и сказал:

– Я только что отправил обещанные документы по электронке.

– Хорошо, спасибо, я через час-полтора буду в офисе и обязательно проверю почту, – ответил Михаил, попрощался и повесил трубку.

Спустя час с небольшим самолет совершил посадку в столице сопредельного государства. Дмитрий, следуя ранее полученным указаниям, позвонил Михаилу:

– Я на месте. Что делать?

– Да ничего. В смысле, особенного, – ответил Михаил, – твои «друзья» до сих пор не поняли, что их провели, но уже начинают ерзать, посему у тебя есть время, дабы спокойно покинуть аэропорт. Так что лови такси, бери семью и езжай обживаться на новом месте. Какой-то набор продуктов найдешь на кухне, а остальное докупишь. Кстати, ты давно был в отпуске?

– Да никогда.

– Вот и отлично. Десять дней у тебя есть на семью и на себя. Воспитывай подрастающее поколение, уделяй время жене, ну, и расслабляйся, в общем.

– А что потом?

– А потом постараюсь найти тебе работу. Пока же запомни: никаких звонков родственникам, друзьям, знакомым, по крайней мере до тех пор, пока я не дам на это добро. Понял?

– Да.

– Вот и отлично, боец. Будь здоров, не кашляй.

Уже спустя пятнадцать минут Дмитрий поймал такси и поехал на свое новое место жительства. А еще через десять минут руководитель группы захвата послал в детский центр своего человека и по его возвращении понял, что их провели. Ему было одновременно и стыдно, и обидно.

Соломонович, внимательно выслушав рассказ руководителя группы захвата, следившей за Дмитрием, сделал некоторые распоряжения в присутствии Абрамовича и, с великого позволения последнего, его подчиненным:

– Необходимо проверить персонал детского центра и врача, на прием к которому был записан Дмитрий со своим ребенком. Далее, следует взять запись регистрации пассажиров на все рейсы, отлетающие из столицы в промежуток времени исчезновения нашего объекта.

– А почему вы думаете, что они обязательно улетели? Они ведь с таким успехом могли уехать и на поезде, да и вообще могли никуда не уезжать, – вставил свои пять копеек молодой капитан из наружного наблюдения.

– Во-первых, я разве говорил кому-то, о чем думаю? Я сказал, что стоит проверить аэропорт, находящийся в непосредственной близости от детского центра. Во-вторых, то, что мы сейчас не общаемся с ускользнувшим объектом, отчасти и ваша заслуга, посему я бы порекомендовал слушать меня внимательно и выполнять то, что говорю.

– Извините, – повинился молодой капитан.

– Далее, проверить также необходимо и другие аэропорты, откуда могут быть рейсы в столицу соседнего государства, я быстрее поверю в то, что побег организован из более удаленного аэропорта, нежели с расположенного рядом с местом исчезновения. Эти умники не только вас провели, но и пытаются всех нас вести по ложному следу. Так что проверять все тщательно и не спеша.

– А что проверять? – спросил майор-оперативник.

– Возьмите записи регистраций и ищите в них наших друзей.

– Так ведь можно по базе пробить, – не унимался майор.

– По базе стоит пробить само собой, но боюсь, что мы имеем дело не с простыми беглецами, а с беглецами, которым помогают представители спецслужб другого государства. Иными словами, они могли проходить контроль по другим документам. Сделайте несколько групп по три человека (двое молодых и один зубр) и пускай смотрят все записи, а затем пусть меняются просмотренным. Уверен, мы их обязательно найдем.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Как думаете, дорогой читатель, вычислит их Соломонович? Знаете, ведь это только в книгах все просто и ясно: задумался Холмс, пыхнул трубкой, сказал Ватсону, где поискать и нашли негодяйца. А в жизни все обстоит гораздо сложней и прозаичней одновременно. Не верите? Смотрите сами – давайте возьмем банальную ситуацию: Вы договорились с вашей девушкой или, скажем, женой встретиться в огромном торговом центре в 18–00. На улице час пик, в магазине, соответственно, тоже, а у вас, как назло, сперли телефон. Номера встречаемого человека вы естественно не помните (зачем напрягаться, если есть телефонная книга в мозгах этой маленькой электронной игрушки). Внимание – вопрос: где искать будете? Уверен, не найдете. А знаете почему? Да потому, что женщины мыслят интуитивно, а не логически. Не удивлюсь, если барышня в конце концов окажется в отделе продаж автомобильных покрышек, причем объяснить причину нахождения в столь несвойственном для нее месте не сможет, даже если пытать каленым железом. И что самое удивительное – сделает это, даже не задумавшись. Теперь представьте, что от вас в торговом центре прячется не ваша девушка, которую вы не смогли найти, несмотря на все ваши старания, а специалист по части конспирации, изменения внешности, повадок – шпион, в общем…»

Сон тринадцатый

В очередной раз придя в больницу, парочка встретила отца Кирилла.

– Здравствуй, красавица, – сказал, улыбнувшись, он.

– Здравствуйте, – просто ответила Татьяна.

– А это, я так понимаю, Андрей?

– Вроде того, – недоуменно сказал тот.

– Я отец Кирилла. Одним словом, знаю о вашей компании немало, так как Кирилл о вас все время вспоминает.

– Незлым тихим…?

– Да нет, все больше в восторженных тонах. Я знаю, что произошло возле кинотеатра после просмотра фильма, как Вы себя повели, как вызвали Дмитрия, как отбивались… В общем, я рад, что мой сын нашел такого друга, – затем подумав, поправился, – друзей…

Лицо Татьяны вытянулось от удивления:

– Как отбивались? Ты же сказал, что поговорили немного и разошлись.

– Ну, где-то так все и было, – стушевался Андрей.

– Похоже, я невольно открыл чьи-то тайны.

– Ну, где-то так, – ответил Андрей.

– А вы откуда все это узнали? Кирилл рассказал? – не унималась Татьяна.

– Да нет, из него слова не вытянешь. Это мне мои охранники засняли, которых девятка приставила к сыну.

– Так у вас еще и видео имеется? – буйствовала Татьяна. Андрей печально посмотрел на отца Кирилла, а тот хлопнул себя по голове ладонью:

– Я так понимаю – мне пора идти, а то еще чего сболтну.

– Да все равно уже все рассказали. Оставайтесь.

– Спасибо. Но мне действительно пора убегать. Хотел вас попросить недельку не проведывать Кирилла.

Удивление застыло на лицах парочки. Заметив их гримасы, отец Кирилла поправился:

– Я не совсем это хотел сказать. В общем, я договорился о проведении интенсивной терапии для сына, в том числе и психологической, так вот врачи попросили оставить его на неделю в их распоряжении.

– Понятно, – сказала Татьяна.

– Понятно, – поддакнул Андрей.

– Ну, вот и чудненько. А чем заниматься будете?

– А вы интересуетесь этим протокола ради или интереса для? – спросил Андрей.

– Протокол здесь ни при чем, но интерес действительно имеется. Пойдемте, проводите меня к автомобилю, а я тем временем кое-что поведаю.

Андрей просто кивнул. Татьяна взяла Андрея под руку и тоже кивнула.

– Вот и отличненько. Смотрите, что получается: пара отставных спецов из убойного отдела, посетивших место ДТП по моей просьбе, уверены, что Ирина была не случайной жертвой.

– Это как? – не понял Андрей.

– Как? – повторила вопрос Татьяна.

– Они уверены, что ее убили, обставив все как случайное ДТП.

Андрей и Татьяна застыли в непонимании.

– Мы не знаем, кто и с какой целью заказал это убийство, поэтому давайте я не буду мучить вас догадками и предположениями. Это пока только уверенность двух профессионалов. Я перейду к проблемной части: мы пока не знаем, был ли мишенью, кроме Ирины, еще и Кирилл, посему для безопасности оного мы на недельку ограничили возможность его общения с кем бы то ни было. Ваша задача, если хотите помочь, – убедить его пройти курс психотерапии, не раскрывая истинной причины.

– Конечно, поможем, – сказала Татьяна.

– Угу, – кивнул Андрей.

– Вот и великолепненько. Теперь о вас.

– А что мы? А мы ничего. Мы-то тут при чем? – испугалась Татьяна.

– Ирина тоже была ни при чем, а видите, все как вышло. Одним словом, если бы вы исчезли куда-нибудь на недельку, пока поработают профессионалы, я бы за вас был спокоен.

– И куда же нам деться? – удивленно спросила Татьяна.

– Лучше всего уехать из города.

– Может, на дачу к дяде Вове? – поинтересовался Андрей.

– Это где вы отмечали рождение сына Дмитрия?

– Ну да, – удивленный информированностью собеседника ответил Андрей.

– Нет, туда нельзя.

– Почему? – пришло время удивляться Андрею.

– Да потому, что, кроме моих ребят, за вами следили люди Абрамовича.

– А кто такой Абрамович? – не понял Андрей.

– Тебе Татьяна после расскажет. Извините, у меня уже нет времени. Должен ехать.

– А нам что делать? – воскликнула Татьяна.

– Молодой человек, вы когда-нибудь бывали в северной столице нашего государства?

– Еще нет.

– Вот поезжай и покажи парню город, – сказал, подмигнув Татьяне, отец Кирилла, – я дам твой телефон своему помощнику и он все организует: от билетов на любой вид транспорта до ведомственной гостиницы и экскурсоводов.

– А ехать когда?

– Сегодня же. Все, молодежь, я убежал. Татьяна, у тебя есть мой номер телефона?

– Да.

– Вот и здорово. Звони, если что. Ну, и хорошо провести время.

– Спасибо.

– Будьте здоровы. Защищайте ее, – сказал отец Кирилла, обращаясь к Андрею. – А ты держись за него двумя руками и далеко не отходи, – продолжил он, обращаясь уже к Татьяне.

Рукопожатие, мягкий хлопок закрывающейся двери, и автомобиль чиновника плавно двинулся от ребят.

– А он действительно большая шишка? – поинтересовался Андрей.

– Очень, – кивнула Татьяна.

– И что делать будем?

– А давай и вправду махнем, раз уж так надо, – улыбнулась Татьяна.

– А давай. А и вправду. А и махнем.

Татьяна прижалась к Андрею, а он обнял ее за плечи.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Я бы поехал поездом. Представить только: СВ-вагон, ночь, луна, стук колес, мерцанье фонарей, чай в подстаканниках, разговоры на сокровенные темы… Здорово! Пожалуй, допишу и предложу супруге проехаться вдвоем куда-нибудь далеко. Вы тоже попробуйте, уверен, – понравится.»

Думаю, читатель удивится, но наши герои выбрали именно пассажирский поезд (не экспресс). Отправлялся он из столицы довольно поздно вечером, а прибывал в старую столицу утром следующего дня. Забравшись в купе и споря о том, кто на каком месте будет ехать, молодежь достала прихваченные Татьяной на кухне Иезуита съестные припасы, по очереди переоделась, заказала чай и уселась лицом по ходу движения поезда. Как только вид из окна перестал привлекать внимание пассажиров, пошли в ход бутерброды, паштеты, овощи и классика любого поезда – вареные яйца. Через какое-то время проводник принес чаек, не преминув при этом предложить чего-нибудь покрепче (список поражал воображение: от пива до кубинского рома). Взяв чай обеими руками, Татьяна забралась на постель Андрея и, усевшись рядом, прижалась к нему:

– Слушай, как хорошо! Я никогда так спокойно себя не чувствовала.

– Я тоже, – кивнул Андрей, отхлебывая из стакана горячий напиток.

– А давай всю жизнь кататься в этом поезде, – предложила Татьяна.

– А давай, – согласился Андрей, затем, немного подумав, добавил: – Только, кто нам билеты будет покупать?

– А мы возьмем и поезд купим.

– Не, поезд не хочу.

– Почему?

– У нас когда-то машина была, так отец все свободное время ее то мыл, то ремонтировал, то смазывал… И это был маленький «москвичонок», а тут целый поезд – вообще жить с ним придется.

– Дак мы наймем кого-нибудь, чтобы смотрел за ним.

– А деньги где возьмем, чтобы нанять кого-нибудь?

– Банк ограбим.

– Ну, это вариант. С нынешней охраной банков да с собственниками из бывших бандитов мы только и успеем сказать: «Спокойно, это ограбление»… Два выстрела, столько же трупов и нововыявленные Бонни и Клайд отправляются в морозильные камеры либо в клинику для экспериментов. Че-то мне не шибко хочется в клинику для экcпериментов.

– Мне тоже. Вот в такие минуты понимаешь, что все-таки не так уж и плохо иметь большой достаток.

– Ничего не могу сказать, так как, не имел не только большого, а вообще какого-то.

– Дак ты пролетарий. А ну-ка отсядь от царственной особы на другую полку!

– Смею заметить, ваше высочество, что полка, на которой восседает ваш монарший зад, является моей, а посему чешите отсюда сами подобру-поздорову.

– Плебей, – сказала кокетливо Татьяна и показала язык.

– Супостатка, – перекривил ее Андрей и тоже показал язык. Наши герои еще какое-то время препирались и хохмили, пока Татьяна в конце концов не спросила:

– Как думаешь, а Ирина нас сейчас видит?

– Не знаю, – задумавшись, ответил Андрей.

– А смерть – это все или нет?

– Не знаю, – повторил Андрей, – не знаю. Если все, то не хотелось бы.

– Не хотелось бы чего?

– Просто не хотелось бы – и все. Лучше жить с верой во что-нибудь, так легче, да и веселее.

– Почему?

– Потому как, если ты убежден, что бы с тобой ни произошло – это не конец, то и земная жизнь становится неким этапом на пути к чему-то более значимому. Вот вспомни, ты видела когда-нибудь Ирину чем-то недовольной? А ведь она еле концы с концами сводила.

– Откуда знаешь?

– Кирилл как-то обмолвился.

– Мне его очень жалко, наверное, это тяжело потерять близкого человека. Я бы ни за что на свете не согласилась тебя потерять.

– И я, – поддакнул Андрей.

– О! Идея! А давай умрем вместе.

– Давай, а когда начнем?

– Когда время придет, – серьезно сказала Татьяна. – Ты не закончил насчет Ирины…

– Да. Ирина была верующим человеком, а посему она верила, что конец земной жизни – это только начало вечности, жизни в другом измерении, если хочешь. Другими словами, именно вера помогала ей, с одной стороны, быть оптимистом, а с другой – радоваться тому, что имела, хоть имела немного.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Как часто мы слышим вокруг жалобы коллег, близких, друзей на судьбинушку, на власть предержащих политиков, на погоду, в конце концов. Молодежь протестует против правил, придуманных старшим поколением, старшее поколение ворчит: «Вот в наше время…», но и те, и другие в итоге не ценят великого потока благ, дарованных людям Всевышним. Сокрушаясь по незначительному поводу (типа – бизнес не идет, не получается занять более высокое место в служебной иерархии, страховая не компенсирует стоимость ущерба, у соседа и денег куры не клюют, и жена красавица…), человек настолько увлекается жалением себя любимого, что теряет способность адекватно оценивать безмерные блага, посланные ему свыше. Сетующий на отсутствие денег забывает о ниспосланном здоровье, а ведь мог же родиться инвалидом, страдающий по поводу заветного места в иерархической лестнице или мечтающий владеть суперкаром, как правило, не замечает окружающего семейного тепла и любви близких. А теперь представьте, что у каждого появляется возможность поменять все хорошее и уже имеющееся в его жизни на некие заветные желания… Многие ли согласятся? Вот и я, однажды сетуя на все и вся, увидел инвалида без ног и его пятилетнего сына, копающихся в мусорном баке в поисках съестного, и понял, что у меня-то все не просто хорошо, а супер. Мораль: никогда не бывает все настолько плохо, чтобы не могло быть еще хуже. Помните об этом и будьте счастливы.»

– Как думаешь, – продолжила Татьяна, – Кирилл забудет со временем Ирину?

– Думаю, нет. Может, и не каждый день вспоминать будет, но то, что будет это делать время от времени, – факт. Ирина была сильным чувством в его жизни и, скорее всего, стала неким эталоном, посему и сравнивать всех он будет именно с ней.

– А я для тебя эталон?

– Не знаю.

– То есть, если бы это случилось со мной, то я не была бы тем идеалом, с которым сравнивают остальных женщин?

– Я действительно не знаю. Но даже представить не могу, чтобы ты оказалась на месте Ирины, – сказал Андрей и обнял Татьяну.

Она повернулась к Андрею и поцеловала его, а он, в свою очередь, сосредоточился на поцелуе Татьяны. Именно в такой момент их и застал ворвавшийся проводник с двумя стаканами слабозаваренного чая.

– Чайку-с не желаете? – внимательно рассматривая парочку, спросил взъерошенный хозяин вагона. – Может, чего-нибудь закусить или выпить? – не унимался он.

Наши герои, находясь в состоянии близком к шоковому, а ведь именно так оценивают врачи влияние сильных впечатлений на организм человека, были настолько погружены в молчаливое действо, что их уши смогли зафиксировать только последнюю фразу агрессора. Андрей, не отрываясь от процесса целования, показал кулак человеку в униформе, после чего последний, крякнув, недовольно удалился. Приличия ради, мы не станем обсуждать все произошедшее этой ночью, но поверьте на слово – ничего непристойного, пошлого и неискреннего в ту ночь в купе не случилось. Наверно, я разочарую большую часть читателей, нарисовавших в своем воображении эротическую сцену из какого-то знакового голливудского фильма с пышногрудой, толстогубой и круглозадой блондинкой в главной роли, с глупо-невинным выражением лица изображающую кроткую Белоснежку, но при этом мастерски раздевающуюся под музыку да охающую и ахающую как в картинах известного содержания. Все было красиво, пристойно и не показушно. Ребята так и просидели до пяти часов утра в обнимку, периодически целуясь и говоря шепотом. И ни одной попытки раздеть собеседника!

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Так не бывает, скажете вы… Возможно, но если не верить в лучшее, то как мрачна, скучна и предсказуема будет наша жизнь.»

Неделя в бывшей столице пролетела как один день. Отец Кирилла организовал ребятам шикарные служебные апартаменты в центре города и, естественно, негласную и профессиональную охрану. Следует отдать должное профессионализму этих ребят, их не видели не только наши герои, но и соглядатаи Соломоновича, отправленные вслед за беглецами. Соломонович же, как истинный стратег, обставил все как нельзя лучше: водитель, а он же и охранник Татьяны, якобы потерял ее где-то возле метро, что само по себе являлось снятием охраны как таковой, вслед за парочкой были посланы два спеца наружного наблюдения, таким образом, великому инквизитору Соломоновичу оставалось только ждать возвращения голубков из романтической поездки, дабы организовать постановку последнего акта трагической пьесы в отношениях двух влюбленных молодых людей, только с некоей неклассической развязкой: Отелло мертв, а Дездемона достается его другу. Занавес.

Иезуит, придя на рабочее место, вызвал Соломоновича:

– Как думаешь, дорогой мой, долго ли я смогу терпеть твои выходки?

– Если вы имеете в виду задержку с реализацией плана женитьбы Кирилла на вашей дочери, то все случится в ближайшее время.

– Что случится в ближайшее время – замужество моей дочери?

– Нет, смерть ее воздыхателя, а женитьба случится несколько позже.

– И сколько, по-твоему, мне придется ждать?

– Думаю, не так уж и долго: смерть мальца, пышные поминки, скорбные речи, депрессия возлюбленной, понимание только со стороны Кирилла, пережившего подобную трагедию, ну и, естественно, сближение двух одиночеств с последующим бракосочетанием.

– А ты уверен в своих выводах?

– Абсолютно.

– Ну-ну. Скажи-ка мне лучше, удалось ли побеседовать с Абрамовичем да почитать о теории этого… ну как там его…

– Славянского фундаментализма?

– Да, точно, славянского фундаментализма. Насколько серьезно спецы старика оценивают эту угрозу?

– Почитать-то я почитал, вот только читать особо и нечего было – так, общие тезисы, но головастики Абрамовича оценили саму идею как очень опасную и потому готовят целую серию телевизионных выступлений по поводу нивелирования ее как таковой. Типа – славянского фундаментализма не существует, это выдумка фантастов и только. Однако все осведомители и просто сочувствующие конторы связывают появление этой идеи как некоего акта избирательной компании.

– А сам-то чего думаешь?

– Думаю, что спецы Абрамовича сильно ошибаются, не уделяя достаточно внимания появлению этой идеи. Ибо если она привлекла мое внимание, то внимание разведок других государств и подавно.

– Это почему же?

– Ну, во-первых, это классика жанра, а во-вторых, только ленивый не попробует использовать такое богатство в своих целях.

– А ты хоть когда-нибудь можешь говорить более подробно и без загадок? Давай-ка по порядку и без этих своих недомолвок.

Соломонович незаметно улыбнулся улыбкой победителя, повергнувшего своего врага навзничь без единого выстрела.

– Как скажете, босс. Только мой рассказ займет много времени.

– А ты за мое время не переживай, садись в кресло и валяй. Оба переместились в кресла возле журнального столика, секретарь принесла чай, кофе, плюшки и всяческую нарезку, и Соломонович, проглотив несколько оливок да намазывая масло на хлеб, не спеша начал свой рассказ:

– Во все времена правители разных народов использовали один и тот же нехитрый прием для управления своей челядью: «разделяй и властвуй». Думаю, вам знаком этот термин.

Иезуит кивнул.

– Все в этом мире двуполярно или многополярно: день – ночь, добро – зло, жара – холод. Почему было тяжело развалить империю? Да потому, что она была однополярная: одна партия, один идол, один вождь, а все остальное крамола. Мы, я имею в виду спецслужбы бывшей империи, создали Балибан именно с целью расшатывания ситуации в Бомбанистане: наряду с законной властью появляется реакционная группировка профессиональных военных. Дальше – дело техники: финансируя то тех, то других, всегда можно получить желаемый результат. Но создание таких организаций как Балибан под силу только очень могущественной спецслужбе, такой, например, какой была имперская. Обычно ситуация обстоит намного проще: аналитики оценивают, какая политическая сила может противостоять существующей власти в отдельно взятой стране, после чего рыцари плаща и кинжала начинают финансировать ее программы – безусловно, завербовав вначале необходимое количество ее членов, а еще лучше, руководство.

– Ты хочешь сказать, что этой организацией интересуются разведки различных государств?

– Думаю, да. Если, конечно, им о ней известно. Возможно, что на сегодняшний день это просто спортивный интерес, но как только идея будет подхвачена массами – сотни агентов различных разведок начнут соревноваться в количестве завербованных сторонников и руководителей.

– То есть ты уверен, что ею если и не занимаются сейчас разведки других государств, то в будущем обязательно сделают это?

– Я только предполагаю. Просто на их месте я поступил бы именно так.

– Как?

– Ну, я бы сделал все, дабы получить полный контроль над этой организацией, если не прямой, то хотя бы косвенный. Дальше, прикрываясь громкими лозунгами и пафосными словами руководства организации, решал бы свои тактические задачи. И так было всегда: ведь именно таким образом жрецы управляли фараонами, окружая последних распрекрасными дамами и мудрыми советниками, нашептывающими богоподобным созданиям чего и как стоит делать… а создавая дисбаланс в обществе, подталкивали ничего не понимающих правителей принимать нужные решения. Причем мудрость жрецов в том и состояла, что на них работали как советники, так и красавицы – жены, наложницы, рабыни, кстати, зачастую используемые вслепую. Человек так устроен, что ему нужно чье-то общество, он не может быть одинок, ему надо кому-нибудь доверять: так что если фараон не доверял советникам, он делился мыслями с женщинами или друзьями, а ведь ему и в голову не могло прийти, что все послушное окружение – сплошь одни враги. Посмотрите историю, сколько фараонов умерло в достаточно юном возрасте. Я уверен, что большинство смертей были насильственными – они либо не приняли правил навязываемой игры, либо сболтнули «близким» чего-то крамольного в адрес жречества.

– А при чем здесь славянский фундаментализм?

– Идея превосходства.

– Это как?

– Для того, чтобы люди объединились по национальному либо этническому признаку, нужна объединяющая идея. Как правило, это идея некоей избранности: вспомните хотя бы Гитлера, а, вернее, Гиммлера с его идеей избранности немецкой расы как потомков великих Ариев.

– А арабы с их фундаментализмом?

– Там несколько иная подоплека – религиозная, но та же идея превосходства. Они поделили мир на правоверных и неверных. Иудеи поделили мир на избранный Богом народ и гоев, причем, если у мусульман каждый принявший мусульманство становится равным в вере и правах, то у иудеев все намного сложнее: принять иудаизм не значит стать равным им, следует еще родиться от еврейки.

– Это понятно, а что со славянами?

– Здесь отдельная песня. В них заложена некая программа: их будут вешать, грабить, убивать, морить голодом, они будут проклинать власть это делающую, но как только появляется внешний враг, все как по команде поднимаются под знамена ненавистных правителей, защищая свое отечество. Не ошибусь, если скажу, что славянам присуще самопожертвование. Они готовы умирать за кого-то. История тому немое подтверждение. В их душах есть что-то святое и нелогичное. Все попытки завоевать их территории в конце концов заканчивались крахом. Поняв это, им придумали революцию с уничтожением основных носителей ценностей – церквей, священников, интеллигенции, военных. История последних ста лет – это история уничтожения национального самосознания славян: из них делали то коммунистов, то интернационалистов, то идиотов, да кого только из них не делали. Дедушка Даллес все правильно рассчитал: для уничтожения славянства необходимо уничтожить их дух: навязать «европейские ценности» – разврат, пошлость, вседозволенность, ценность денег поставить выше отношений, внедрить принцип «человек человеку – волк», разрушить институт семьи. Если внимательно посмотреть, то еще немного – результат будет достигнут. Думаю, 50 лет развития ситуации в подобном направлении сделает из них послушных и управляемых овечек: жуй свое сено, пей свое пиво, а будешь мычать не в ту сторону – отберут и пиво, и сено. А теперь представьте, что на фоне проделанной последователями дедушки Даллеса многолетней работы появляется эта идея, я имею в виду, идею славянского фундаментализма.

– И что будет?

– Будет всем мало места.

– Почему?

– Никто до сих пор так и не понял, как работает их самосознание. Они очень нелогичны: проделав кучу работы, надрываясь над ней, недосыпая, недоедая, отдаваясь полностью и без остатка, они способны бросить все в одночасье, развернуться на сто восемьдесят градусов, послать всех куда подальше и с гордо поднятой головой зашагать восвояси. Славяне долготерпеливы и достаточно управляемы. Они сердобольны и небезразличны к чужому горю, часто бескорыстны, равно как и безрассудны. Их можно угнетать и мучить. В их сознании заложено нормальное отношение к страданиям. Они способны умирать за идею. Но не дай Бог вам переступить порог дозволенности, перейти Рубикон и разбудить гнев спящего медведя… Из послушных овечек они превращаются в кровавых деспотов.

– И?

– Сейчас этот медведь – их славянский дух – преспокойненько спит в своей берлоге да сосет лапу, но как только подобная идея появится в воздухе, даже если это будет всего несколько тезисов, мы все увидим, что произойдет.

– Так что же произойдет?

– Они проснутся, а проснувшись, со всех спросят. И поверьте, то, что мы ими управляем сегодня, абсолютно ничего не значит: они способны быть настолько беспощадными и жестокими, что все рассказы об ужасах концентрационных лагерей покажутся вам детской сказкой.

– И что, по-твоему, надо делать?

– По-моему, необходимо как можно скорее опорочить саму идею такого движения: создать, если ее еще нет, соответствующую организацию, помочь проходимцам прийти к руководству в ней и, поощряя беспредел оных, создать негативный образ самой идеи в народе.

– Ну, так и предложи это Абрамовичу.

– Уже предложил.

– А он?

– А вы что, Абрамовича не знаете? Сказал спасибо за подсказку.

– И что?

– И все. Пока молчит.

– Ну да, это на него похоже, – сказал, задумавшись, Иезуит, затем, немного помолчав, добавил: – У тебя еще чего есть?

– Да нет. Работаем.

– Хорошо, тогда иди работать, но запомни – сосредоточься на замужестве дочери, а шпионами пускай ищейки Абрамовича занимаются.

– Так что, мне старику в помощи отказывать?

– Ни в коем случае. Слушай, давай советы, помогай спецами, но замужество на первом месте.

Соломонович с тоской посмотрел на собственноручно приготовленный и лишь немного откушенный бутерброд, отхлебнул чайку, поднялся и вышел из кабинета Иезуита.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Кто они – славяне? Куда идут и откуда пришли? Что такого сделали, что столько раз их пытались уничтожить? Татары, крестоносцы, Карл, Наполеон, Гитлер. Кому они мешают? Почему уничтожают их культуру? Почему? Наверное, потому, что по своей натуре они бунтари. А для управляющих миром нужны послушные и предсказуемые овечки. Славянство – это плохой пример всем остальным. Славянство – исключение из правил. Это раковая опухоль на теле загнанной в стойло условностей Европы. С ним легко и тяжело одновременно. Оно может отдать последнюю рубаху, а может до последнего вздоха ненавидеть и уничтожать врага, даже ценой собственной жизни. Оно изначально готово на жертвенность. Ему не раз переписывали историю, а оно все равно, в конце концов, поступает интуитивно и именно так, как поступали предки. И я, пожалуй, соглашусь с Владимиром – чем ниже и быстрее его опустят нынешние вершители судеб да правители, тем скорее и выше поднимется его славянское самосознание. Так что душите их на здоровье, господа узурпаторы. Душите. Выводы сделаем несколько позже. Все получат, что заслужили – в свое время. Так было всегда и так будет снова. Занавес.»

В этот день Андрей предложил сесть на первый попавшийся поезд и поехать все равно куда. Так и сделали. Приехали на вокзал и поехали в неизвестном направлении. Через пару часов вышли на понравившемся полустанке и пошли по проселочной дороге. Начинало смеркаться и наши герои ускорили шаг. Дорога вела дальше и дальше, а жилых домов все не было видно, не говоря уже о постоялых дворах или отелях. Ко всему еще пошел проливной дождь. Изрядно намокшие и замерзшие, наши герои увидели равномерно мерцающий огонек. Их ноги сами заспешили по направлению к спасительному свету. Было темно и потому рассмотреть дом в ночи у путников так и не получилось, да, собственно, и не до того было. Постучав в запертую дверь, путники с нетерпением ждали появления хозяев. Им отворили спустя несколько минут, показавшихся странникам целой вечностью. Пожилая женщина в наброшенном на плечи платке и с керосиновой лампадкой в руке пыталась рассмотреть в темноте нежданных гостей.

– Доброй ночи, – сказала, дрожа, Татьяна.

– Доброй, – сказала хозяйка и, рассмотрев дрожащую гостью, добавила: – Заходите в дом, милочка. Вы же совсем мокрая.

Женщина сняла платок и набросила на плечи Татьяны.

– Проходите скорее внутрь, я попрошу мужа разжечь огонь в камине.

Проведя гостей в небольшую, уютную гостиную с камином, хозяйка обратилась к Татьяне:

– Как вас зовут, милочка?

– Татьяна, – ответила, дрожа, наша героиня.

– «Итак, она звалась Татьяной», – процитировала Пушкина хозяйка.

– Что? – не поняла гостья.

– Это фраза из «Онегина», – пояснила женщина, – я не пыталась вас обидеть.

– Да я и не обиделась вовсе.

– Вот вам халат, набирайте в ванну воды погорячей и грейтесь. А я пойду, заварю чайку из трав и приготовлю комнату, где вы сможете отдохнуть.

– Спасибо, но мы не собирались доставлять вам неудобства. Если вы не против, то мы бы согрелись у камина, вызвали такси и нашли ночлег в каком-нибудь местном отеле.

– Дело в том, что здесь нет никакого отеля. Вы приехали сюда на поезде?

– Да, – хором ответили ребята.

– А вы не обратили внимания, как назывался полустанок?

– Конечно, обратили – «Маяк».

– Вот вы и пришли на этот самый маяк. Кроме нас, в радиусе 50 километров никто не живет, а следующая электричка приедет только утром. Поэтому не противтесь и идите в ванную комнату. Свежие полотенца лежат на полочках. Берите, какое на вас смотрит.

– Может, мы все-таки пойдем на полустанок и там подождем поезд?

– Во-первых, там холодно и пусто, а во-вторых, мы не отпустим вас в таком состоянии, хотя бы потому, что это не по-христиански. Посему послушайте меня, пожалуйста. И не отказывайте нам в удовольствии помочь вам.

Женщина говорила настолько искренне, что Татьяна испытала некоторую неловкость в проявленном упорстве, и потому, приняв из рук хозяйки халат, уединилась в ванной комнате, откуда через мгновенье послышалось журчанье наливаемой в ванну воды.

– А вы, молодой человек, – обратилась хозяйка к Андрею, – снимайте живо свою рубаху и хорошенько разотритесь полотенцем. Ко всему, я буду вам весьма признательна, если вы окажете посильную помощь моему мужу с камином.

Андрей кивнул и молча выполнил просьбу женщины: наполовину обнажился, растерся докрасна полотенцем и принялся помогать пожилому мужчине разжигать дрова в камине. Сама же хозяйка направилась на кухню, откуда очень скоро начали распространяться аппетитные запахи. Еще через полчаса в гостиной стало тепло и уютно. Татьяна вышла из ванной комнаты румяная и разгоряченная, укутанная в огромный махровый хозяйский халат. Андрей отправился под горячий душ, а его спутница, познакомившись с пожилым мужчиной, любезно предложившим молодой особе расположиться возле камина, забралась в видавшее виды старинное кресло. Хозяйка принесла гостье чашку горячего травяного чая, а спустя десять минут все четверо уселись вокруг низкого столика возле камина. Женщина положила каждому на тарелку свежеприготовленного картофеля с грибами и луком, несколько кусочков помидоров и огурчиков, а затем украсила все это зеленью. При этом все манипуляции с продуктами хозяйка выполняла настолько искусно, что гости на какое-то время забыли о голоде, любуясь виртуозностью движений. Когда тарелки с дымящимся блюдом были расставлены на столе, а Андрей и Татьяна нетерпеливо схватили вилки, хозяйка спокойным, но нравоучительным тоном тихо сказала:

– Молодые люди настолько голодны, что, вероятно, запамятовали о необходимости поблагодарить.

– Ой, простите, – виновато сказала Татьяна, – спасибо вам огромное.

– Спасибо, извините, – растерянно произнес Андрей. Хозяйка снисходительно улыбнулась:

– Я имела в виду благодарность не нам, а Богу. И хотела таким образом напомнить о молитве перед едой.

Андрей с Татьяной взглянули друг на друга:

– А мы не умеем…

– Да, извините.

– Это несложно, просто подумайте, почему произошло именно так, что вы заблудились, что пошел дождь, что, уже отчаявшись, вы увидели свет, на который пошли, и что здесь вы не только согрелись, но и нашли людей готовых вас приютить. Подумайте и поблагодарите. Можете про себя, – говоря это, женщина не переставала улыбаться, видя искреннее смущение гостей.

– Спасибо вам, ну, и, наверное, Богу тоже, – неуверенно сказал Андрей.

– Да, спасибо, – повторила Татьяна.

– Ну, вот и прекрасно. Приятного аппетита.

Блюдо, приготовленное хозяйкой маяка, таяло во рту, а запах просто кружил голову.

– А как называется это блюдо? – немного насытившись, поинтересовалась Татьяна.

– На севере страны местные жители называют его жареха, а готовится оно из грибов, картофеля, лука и молока. Меня научила готовить его одна заключенная.

– Заключенная? – удивилась Татьяна.

– Да, заключенная, – подтвердила, улыбнувшись, хозяйка, – много-много лет назад.

– Но как могла вас научить заключенная, если она находилась в местах лишения свободы? – не понял Андрей.

– В те годы и я была заключенной, и мой муж, и еще много хороших людей.

– А за что вы сидели? – спросила Татьяна и тут же осеклась: – Извините. Если не хотите, не говорите.

– Не извиняйтесь, милое дитя, не извиняйтесь. Я не прячу свою жизнь, она моя, и я не стыжусь ее. Меня, как и моего мужа, как и многих других, тогда осудили за антиимперскую деятельность и отправили на север строить бесплатно страну развитого социализма.

– Я неоднократно слышала о том, что творилось в те времена, но все-таки как могли осуждать невиновных?

– Могли, такое время было.

– А вы могли бы рассказать?

– Неужели молодежь не устала и не хочет спать?

– Нет, мы не устали, – ответила за двоих Татьяна и взглянула на Андрея.

– Не устали, – подтвердил он.

– И вам интересны россказни двух стариков?

– Да никакие вы не старики вовсе.

– Интересно, а сколько бы вы дали моему мужу?

– Я думаю, ему шестьдесят или около того.

Мужчина беззвучно засмеялся, а его жена снисходительно улыбнулась.

– Мы ровесники с мужем, а ему восемьдесят шесть лет.

В воздухе повис вопрос.

– Сколько? – недоумевая, спросила Татьяна.

– Вы не ослышались, восемьдесят шесть.

– А почему он все время молчит?

– Он не молчит, он говорит, но только очень тихо. Да так тихо, что иногда невозможно разобрать. Когда его арестовали, он никак не соглашался признаться в пособничестве шпионажу, вот из него и выбивали эти показания: перебили пальцы рук, затем ног, затем обливали ноги кипятком, подвешивали вниз головой, но он молчал. Во время очередного допроса потерял сознание, да так, что не приходил в него долгое время. Истязатели решили, что он мертв, и оставили на холодном полу в комнате допросов. Этой же ночью приехала расстрельная команда и в соседнем помещении произвела умерщвление более двухсот человек так и не оговоривших себя. Если бы тогда знали, что он жив, то наверняка убили бы. Но он очухался только на третий день, когда приехали солдаты, увозящие трупы. Палачи из расстрельной команды были уже далеко, так что с моим супругом никто не стал возиться – отправили в общую камеру, а затем по этапу на Север. Оклемался он спустя три месяца: кости срослись, хоть и не все правильно, раны затянулись, но говорить он так и не стал, а приговор был вынесен заочно, т. е. без его присутствия.

– Почему это произошло?

– Дело в том, что мой муж из семьи рабочих, а я принадлежу к дворянскому роду. Наша дача находилась вблизи от рабочих кварталов сталелитейного завода. Там мы и познакомились. Он не был похож на своих сверстников: не курил, не напивался, не воровал и не босячил. В драки не лез, читал книжки и мечтал об образовании. Первым его заметил отец, когда вернулся в парк, дабы забрать забытую книжку, ну, и застал моего будущего мужа с увлечением разглядывающего картинки. Родители пережили революцию, первую волну репрессий, мы переехали из большой квартиры в квартиру поменьше, оставшуюся после смерти бабушки. Папа говорил: оставшееся в живых дворянство спивается и разлагается, их дети не хотят учиться. Растет преступность. Образованные люди подхватили инфекцию под названием «революция и равноправие». Моего же будущего мужа не интересовало ни то, ни другое. Он увлекался книгами и по приглашению отца стал бывать у нас в доме. Когда забирали родителей, я была на даче. Позже соседи рассказали, что отца застрелили на месте, когда он заступился за маму, а мама умерла во время допросов. Я их даже похоронить не смогла, так как меня тоже искали. Вот тогда-то единственный близкий человек и предложил мне руку и сердце. Мы тайно обвенчались в еще не разрушенной церкви и ночным поездом отправились из столицы куда подальше и, подобно вам, вышли на понравившемся полустанке, попали в дождь и чуть не околели. Но все сложилось как нельзя лучше, и в этом самом маяке смотрительницей оказалась пожилая дворянка, так же, как и мы, искавшая убежища от распоясавшихся революционеров. Она познакомила нас со своим начальником из бывших, который оформил нас работниками этого маяка. Дворянка спустя месяц умерла, а на ее начальника кто-то донес, и у нас появился новый руководитель из крестьян. С проверками он наведывался редко, да и то в пьяном угаре и в сопровождении девиц легкого поведения. Но от него, как и от всех остальных чиновников, требовали отчеты о выявленных шпионах и диверсантах. Мир не без добрых людей. И вот однажды в городе я встретила служанку моих родителей – милую сельскую женщину, приехавшую работать к нам откуда-то из далекого уезда. У меня и в мыслях не было, что данная особа, никогда не слышавшая плохого слова в свой адрес, объехавшая с родителями полЕвропы, одеваемая моей мамой и обласканная как собственная дочь, напишет донос. За мной приехали рано утром. Я была на третьем месяце беременности. Один из приехавших после первого же вопроса ударил меня по лицу. Я упала. Муж нес в дом дрова и, увидев происходящее, тут же оглоушил хама поленом. В мужа выстрелили дважды, но к счастью не попали. Потом его били, нас обоих забрали. Спустя месяц меня приговорили к двадцати годам как врага народа, сотрудничавшего с вражеской разведкой, и отправили на Север. А через два месяца туда отправился мой муж по обвинению в покрывательстве врага народа и пособничестве ему. Его осудили на пятнадцать лет.

– А как же ваш ребенок?

– Он так и не родился. Меня сильно избивали, а когда я взмолилась о своем положении, то истязатели стали нарочно бить ногами в живот. Тогда я потеряла не только ребенка, но и надежду когда-либо иметь детей.

– Это, наверное, очень страшно. А вы не жалеете, что не оставили эту страну, когда была такая возможность?

– Нет, ибо тогда я потеряла бы намного больше – своего мужа. Вера и любовь – вот что согревало меня всю жизнь. И знаете, я ни за что не хотела бы прожить ее как-то по-новому.

Муж женщины, сидевший рядом, нежно обнял ее за плечи и закивал головой, показывая на себя пальцем.

– Вот видите, он тоже меня поддерживает, – сказала женщина и, склонив голову, прижалась к супругу, – мы вернулись по очереди на этот маяк после заключения и с тех пор живем и работаем здесь. Ведь именно в этом месте прошел первый волшебный год нашей супружеской жизни. И знаете, последующая жизнь также была счастливой и безоблачной, ибо те неприятности, которые преследовали нас, ничего не стоили в сравнении с теплыми отношениями, которые сопровождали нас, как во время лишения свободы, так и после возвращения из мест не столь отдаленных.

– Здорово, – всхлипнув, сказала Татьяна.

– Угу, – кивнул Андрей, впечатленный рассказом.

– Почему вы не пьете чай? Он совсем остыл. Давайте я налью вам горячего.

Хозяйка налила всем горячего чайку. Они еще около часа сидели возле камина, говорили о былых временах, делились мнениями. После ужина хозяйка маяка показала гостям их комнаты наверху. Это были скорее монашеские кельи, чем комнаты в нашем понимании. Но в тот момент наших героев, изрядно уставших, наевшихся и согревшихся, больше интересовали кровати. Спустя несколько минут молодые люди забылись крепким сном.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Так устроена наша жизнь: мы драматизируем каждую ее неудачу до тех пор, пока не появляется истинное горе, происходящее рядом. Именно в этот миг мы вдруг осознаем, какой безоблачной была наша жизнь и как мизерны и незначительны неприятности, преследующие нас, дабы обращать на них внимание. Вспомните, сколько раз мы устраивали скандал только потому, что кто-то переложил наши вещи в другое место? Сколько раз мы закатывали истерики по поводу утопления ребенком мобильного телефона в унитазе? (Справедливости ради следует отметить, что в унитазе был утоплен только один телефон). И сколько раз, жалея себя, мы сетовали на судьбинушку? Оглянитесь вокруг, откройте глаза, посмотрите на действительно бедствующих рядом, представьте себя на их месте и, уверяю вас, жизнь перестанет быть пресной. Мне помогает…»

Утром, если, конечно, одиннадцать часов можно назвать утром, наши герои проснулись – вначале Андрей, а затем Татьяна – отдохнувшими и полными жизненных сил. Немодное в нынешние времена гостеприимство хозяев, простой, но изумительный ужин, горячий чай и, конечно же, атмосфера неподдельного радушия сделали свое дело – ребята проснулись как в детстве, с улыбкой на устах. Андрей, выйдя из комнаты, стал разглядывать место, где они оказались: каменная постройка непонятного времени с толстенными стенами и маленькими окнами-бойницами, крутая винтовая кованая лестница. Разбираемый любопытством Андрей стал медленно подниматься вверх по лестнице. Одолев несколько витков, наш герой оказался в большой круглой комнате, посредине которой размещался фонарь огромного размера. Стены комнаты были остеклены, отсюда открывался воистину великолепный вид. Стоя возле самого окна, Андрей взглянул вниз и тут же отпрянул: маяк был достаточно высоким, дабы ощутить опасность пребывания в его верхней точке. Плюс ко всему он располагался на утесе, т. е. если смотреть на него со стороны единственной дороги, по которой добирались наши путники – это было небольшое старинное строение, но стоило взглянуть на него с противоположной стороны, как легкий холодок пробегал по спине смотрящего. Потому-то Андрея и испугала высота, на которой он оказался. Стоя перед бескрайней водной гладью, молодой человек вспоминал так часто снившиеся ему сны: в них все было похоже именно на это место – и каменное сооружение, и винтовая кованая лестница, и ощущение счастья. Простояв так какое-то время, наш герой услышал еле слышные шаги крадущегося человека и, обойдя лестницу с противоположной стороны от входа, стал дожидаться гостя. Спустя пару минут в комнату вошла Татьяна, и повторилось все описанное ранее: она застыла как вкопанная посредине комнаты, разглядывая открывающиеся красоты, подошла к одному из огромных окон, отпрянула назад и вскрикнула, оказавшись в объятиях Андрея.

– Как высоко, – произнесла она.

– Да, я тоже немного испугался.

– А с виду небольшое строение.

– Я тоже так подумал, – улыбнулся Андрей.

– Наверное, это здорово – просыпаться каждое утро и видеть такую красоту.

– А еще быть рядом с человеком, который тебя понимает. Мне тяжело представить, что они, прожив вместе всего один год, потом двадцать лет ждали следующей встречи. И это не Дюма со своими «Двадцать лет спустя» – это реальные люди и реальная жизнь.

Татьяна сильнее прижалась к Андрею:

– А ты согласился бы поменять свою столичную жизнь на такую вот?

– Это вопрос больше к тебе. Мы с отцом часто меняли место жительства, так что мне не привыкать. Тем более, мне нравятся и люди, и здешние места, и то, что ты рядом.

– Мне здесь тоже очень комфортно. Правда, я никогда не жила сама.

– А ты будешь со мной.

– И я абсолютно ничего не умею делать: ни готовить, ни убирать, ни гладить рубашки, ни детей воспитывать.

– Ну, готовить я тебя научу, убирать тоже, а все остальное – сама, – сказал, смеясь, Андрей.

В этот момент ребята услышали голос, звавший их к завтраку.

Спустившись вниз, молодежь увидела накрытый стол с расставленными яствами. Правильнее было бы сказать, что яств было не особо много, как на кухне у Иезуита, но все они были приготовлены с любовью и оформлены да расставлены со вкусом: посредине стола дымился огромных размеров самовар, антикварное столовое серебро в виде ложечек, вилок, вазочек и подсвечников создавали атмосферу забытой эпохи. У каждого стояло по две тарелки фамильного фарфора.

Рядом с самоваром располагались несколько вазочек с брусничным, малиновым и смородиновым вареньем. На двух больших тарелках располагались свежеприготовленные гренки: на одной – обжаренные с яйцом и сыром, а на другой – просто подсушенный в духовке хлеб.

Ребята сглотнули слюну, но, поймав взгляд хозяйки, несколько опешили и застыли, теряясь в догадках о причине ее строгого вида.

– Молодой человек, я надеюсь, приведет себя в порядок, застегнув рубаху и заправив ее в брюки. Будет также неплохо, если вы соизволите надеть носки и откатать завернутые до колен штанины, – женщина сделала паузу, но, не увидев обратной реакции на свои слова, продолжила: – Вы можете посчитать меня старомодной, но, боюсь, я не смогу пригласить вас за стол в таком виде.

Андрей, растерявшись, взглянул вначале на Татьяну, потом на женщину, затем, встретив взгляд хозяина дома, показывающего жестами, что стоит делать, быстро удалился вверх по лестнице, застегиваясь на ходу. Хозяйка подошла к Татьяне, взяла ее под руку и теплым, но нравоучительным тоном произнесла:

– Не пристало молодой леди выходить к завтраку в банном халате. Поверьте моему опыту, юная красавица, жизнь в обществе мужчины требует от барышень быть существом загадочным и возвышенным. Забудете хоть на миг эту истину – и вашим отношениям конец. Чем дольше вы будете оставаться загадкой для своего молодого человека, а позднее и для мужа, тем настойчивее он будет пытаться выпрыгнуть из кожи вон, дабы разгадать вас, тем не скучней вам будет друг с другом и тем выше будут ваши отношения. Моя мама говорила: женщины управляют мужчинами, хотя последние и не способны допустить что-то подобное даже как аксиому. Да, они правят народами, совершают чудовищные безрассудства, бьются головой о стену и все такое, но стоит в их жизни появиться маленькому кроткому существу, как, теряя рассудок, эти грозные воины превращаются в послушных и романтичных созданий. История знает немало тому примеров. Вспомните хотя бы Роксолану. Засим, милое мое дитя, соизвольте подняться к себе в комнату и выйти к столу в подобающем сударыне виде.

Татьяна как завороженная слушала старушку. С ней никогда и никто так не говорил: нанятые Иезуитом няньки, отрабатывая хозяйские деньги, просто проводили время с девчонкой, преподаватели тоже были не прочь подзаработать, затягивая занятия (оплата была почасовой), пассии отца искренне показывали свою безразличность к ребенку любовника. Татьяна сделала шаг к старушке, быстро поцеловала ее в щеку, сказала «спасибо» и побежала вверх по кованой лестнице.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Знаете, мне кажется, что именно такой вот житейской мудрости не хватает сегодня нашему потерянному поколению, память и традиции которого так усердно стирались последние сто лет. Мы не помним, кто мы, мы не знаем своего предназначения, мы не ведаем, куда идем. А хотелось бы. Мудрость поколений – это как раз то, чему учат своих детей папа и мама, воспитанные, в свою очередь, любящими родителями, а не детскими домами и интернатами, это то, что внукам рассказывают их бабушка с дедушкой, и то, что дети выносят из неосознанных детских воспоминаний об отношениях в семье. Помните об этом, будущие и нынешние папы и мамы, помните и не забывайте ни на минуту. Ибо все, что вы скажете сегодня, возможно, будет добрым советом, пересказанным вашими потомками их детям.»

Спустя десять минут все собрались возле стола. Хозяйка, удовлетворенная изменениями, произошедшими в облике гостей, обратилась к Андрею:

– Молодой человек, будьте любезны, помогите вашей спутнице занять место за столом.

– Да, конечно, пускай садится, – растерянно произнес Андрей. Засмеялись все, и даже Андрей, поняв, какую глупость он только что произнес. Хозяин, подмигнув гостю, взял за руку супругу, подвел к ее месту за столом, затем отодвинул стул и тут же приставил его, делая посадку дамы комфортной. Андрею ничего не оставалось, как все в точности повторить. Процедура была не обременительной и потому приятной для всех ее участников. Закончив с формальностями, два поколения принялись за трапезу. А какая трапеза в великосветском обществе да без светских бесед. Несколько утолив голод, хозяин маяка, слегка наклонившись к супруге, что-то сказал ей в привычной манере – шепотом. Не спеша, дожевав кусочек гренки, хозяйка спросила гостей:

– Мой супруг интересуется, что за нужда привела столь юные создания в сей забытый Богом и людьми уголок? Надеюсь, не очень бестактно задавать такой вопрос? Впрочем, если вы считаете иначе, прошу простить нашу любопытность и не отвечать.

– Да нет у нас никакого секрета, – произнесла Татьяна, приумолкла, взглянув на Андрея, продолжила: – Секрет-то есть, но не наш. Как считаешь, Андрей?

– Просто это секрет для совсем других людей.

– Я же говорю, вам не стоит открывать ничьих секретов, ибо вопрос моего супруга был задан не с какой-либо целью, а ради любопытства.

– Думаю, ничего не случится, если вы узнаете то, что знаем мы, тем более, знаем мы сами совсем чуть-чуть. Я – сын мелкого чиновника из соседнего государства, работающего здесь в посольстве своей страны. Татьяна – дочь достаточно влиятельного чиновника, ее друг детства, а с недавних пор и мой друг, – сын еще более высокопоставленного папаши. У Кирилла, так его зовут, была девушка, приехавшая в столицу из провинциального городка учиться. Ее мама – мелкий предприниматель, умудряющийся работать сразу на нескольких работах, дабы содержать двух дочерей, воспитываемых без отца. Еще в нашей компании есть водитель, он же охранник Татьяны. Как видите, компания получилась, что называется, разношерстной, но дружной.

– Что-то вы совсем нас запутали, молодой человек, – произнесла женщина. – Почему, например, вы говорите, что у вашего друга Кирилла была девушка?

– В том-то все дело, Ирина умерла, а вернее погибла, совсем недавно.

– О Боже! Как такое могло произойти?

– В автомобиль Кирилла, где они оба находились, врезалась машина. Ирина умерла спустя несколько дней, а Кирилл попал в больницу, откуда его до сих пор не выпускают.

– Да-с, печальная история. Нам искренне жаль эту девушку. Только в чем секрет-то?

– Чуть больше недели назад, – продолжил Андрей, – отец Кирилла рассказал нам, что его специалистами рассматривается версия убийства Ирины и что это была не трагическая случайность, а кто-то хотел убить именно ее. А еще он попросил уехать нас из города в старую столицу, пока его люди проработают все возможные варианты. Проведя неделю в городе, мы захотели поехать куда глаза глядят… Ну, и поехали. Дальше вы знаете.

– Ничего не меняется со времен сотворения мира. Люди грешны, грешны их помыслы и от этого мир постоянно стремится к хаосу.

– Что вы хотите этим сказать? – не удержался Андрей.

– Грех, молодой человек, это не только понятие веры – это философское понятие, если хотите.

– То есть?

– Вот посмотрите: желание быть богатым, по-вашему, это плохо?

– Да нет, ничего плохого я в этом не вижу – люди всегда хотели жить лучше.

– Жить лучше и иметь больше – разные вещи. В современном мире все построено на платформе материализма, а это значит, что и окружающие нас вещи сплошь материальны. А как быть с такой категорией как счастье? Оно материально?

– Ну… – промычал Андрей.

– Конечно, если судить по телевизионной рекламе, то да: «купи вот этот автомобиль – и будет тебе счастье»… Ан нет, сколько сейчас в стране людей, имеющих собственные авто, – а все ли они счастливы? А? Как думаете?

– Вы правы, – произнесла Татьяна, – мы недавно обсуждали нечто подобное. Термин «семейное счастье» в наших с Кириллом ячейках общества имеет скорее фантастическую окраску, а охранник Дмитрий со своей супругой и наследником, не имеющие ни кола, ни двора, радуются жизни каждый день.

– Меня радует тот факт, что в столь юном возрасте вы задумываетесь о таких старомодных вещах, мои дорогие. А теперь я продолжу. Итак, если в желании быть богатым вы не видите ничего предосудительного, то как тогда относиться к алчности?

– А разве это не одно и то же?

– Не совсем. Желание быть богатым продиктовано ожиданием получения неких земных благ, которые дают деньги, а алчность – это неумеренное желание иметь как можно больше денег. Грань между назваными понятиями весьма зыбкая, а человек слишком слаб, дабы противостоять этому в одиночку. Вот и получаются из обычных молодых бизнесменов своеобразные Раскольниковы. Желание наживы, к сожалению, в конце концов убивает все светлое, что имеется в человеческой душе.

– А что значит противостоять в одиночку?

– Самое сильное оружие, данное человеку, – это вера. Без нее не совершаются открытия, без нее не преодолеваются трудности и без нее человек не живет полноценной жизнью, а существует в плену той самой алчности, порожденной грехом.

– А…

– Простите, что прерываю вас, но с момента начала нашего разговора вы не съели ни кусочка и не выпили ни глотка чая, а он, между тем, уже остыл. Мне приятно с вами общаться, но у нас есть несколько неотложных дел, к которым мне бы хотелось привлечь и вас.

– Мы к вашим услугам, – весело сказала Татьяна.

– Да-с, – поддержал ее Андрей.

Все сидящие за столом весело рассмеялись.

– Засим, – успокоившись, продолжила хозяйка, – я бы просила Андрея помочь моему супругу и двум его товарищам в их промысле.

– С удовольствием, а что за промысел?

– Рыбная ловля, как бы банально это ни звучало. На маяке имеется баркас, а муж с двумя товарищами организовали небольшой бизнес: получили лицензию и ведут отлов рыбы сетями. Так как на современные снасти и технические средства у них не хватает средств финансовых, то делают они это по старинке: используя исключительно силу человека, а не силу устройств и механизмов. И хоть эта команда зрелых мужчин знатно справляется со своим ремеслом, думаю, пара юных мужских рук им не помешает.

Во время этой речи хозяин дома беззвучно смеялся и кивал, поддакивая супруге.

– Я с удовольствием, – с блеском в глазах сказал Андрей.

– Вот и прекрасно, а мы тем временем с молодой леди займемся приготовлением ужина для наших мужчин.

– Я тоже согласна, – весело воскликнула Татьяна, но стушевалась и добавила: – Только я совсем не умею готовить.

– Отлично! Заодно и поучимся. А пока, молодые люди, последний раз предлагаю подкрепиться, так как ужин будет только затемно.

Старики с умилением наблюдали, как молодежь подналегала на гренки и чай с вареньем.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Каково завернула старушка? Пока еще они у нас есть. Кто сказал, что этот народ забыл свои корни? Кто утверждает, что у него нет истории? Кто распускает слухи о его неспособности самостоятельно управлять своим отечеством? А? Ответ прост: посмотрите, кто поучает нас, несведущих, с голубых экранов. Вот, к примеру, рыжий реформатор, обворовавший с соплеменниками некогда великую страну, как красиво говорит о демократических ценностях. Ах, как прав был Петр Великий, записав в одном из своих указов: «Рыжих на государеву службу не брать, ибо они шельмы». Или руководитель культурного ведомства другого государства, представляющий малую народность, проживающую на территории данной страны, возомнивший себя мессией и наиумнейшим историком, позволяет себе публично оскорблять титульную нацию. Я бы мог привести еще сотни примеров, но, с одной стороны, не хочется превращаться в обычного скандалиста, а с другой – не стоят эти примитивные существа нашего с вами внимания, тем более, что на самом деле настоящие кукловоды не они, они – простые марионетки в более могущественных руках. А эти могущественные руки, как ни пытались уничтожить самосознание славянской нации, – все без толку. Рожала и продолжает рожать земля наша таких вот стариков: Владимиров, Михаилов, Дмитриев… Их много, и они среди нас. Вот.»

Спустя полчаса Андрею был подобран рыбацкий костюм, а Татьяне – красивый фартук.

Сон четырнадцатый

За день до этого в кабинете отца Кирилла прозвучал телефонный звонок:

– Мы на месте. Гости с нами. Они любезно согласились рассказать нам о своих нынешних разработках. Кстати, наш анализ во многом совпал с их рассказом.

– Мне подъехать?

– Ни в коем случае, не по рангу встреча получится, тем более, что они собирались отойти ко сну.

Отец Кирилла поморщился. Он понял все, что ему сказали, вернее почти все. Речь шла о преследователях Татьяны и Андрея, коих по-тихому прихватили после прибытия в северную столицу. То, что они любезно согласились рассказать, означало допрос с пристрастием. А вот что означала фраза «отойти ко сну»? Он никогда не понимал работу этого засекреченного ведомства. Для этих ребят не существовало правил игры – на них не распространялись законы государства. Они делали то, что считали необходимым. Какой-то холодный разум принимал решения, а горячие руки его исполняли. Все просто, быстро и никаких следов.

– Тогда как?

– Если вы не против, мы могли бы подъехать, скажем к 19–00, к такому-то ресторану.

– Отлично, – ответил отец Кирилла и добавил: – Мне нравится их кухня.

Спустя несколько часов говорившие по телефону встретились в условленном месте.

– Добрый вечер, господин чиновник.

– Добрый вечер, предлагаю войти внутрь и съесть чего-нибудь. Я только позавтракал и то условно.

Два отставных офицера и отец Кирилла вошли внутрь ресторана. Это была греческая таверна с банальным названием «Сиртаки».

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Интересный факт: спросите у любого среднестатистического европейца, что такое сиртаки, и в девяносто девяти случаях из ста услышите один и тот же ответ: старинный греческий танец. Я тоже был уверен в этом на все сто, но оказалось, что для какого-то голливудского фильма, не то в пятидесятых, не то в шестидесятых, режиссер заказал композитору зажигательную ритмичную музыку – вот собственно, так и родилась греческая легенда. Самое интересное во всей этой истории то, что большинство греков искренне верят в легенду и не подозревают подвоха. Смешно, не правда ли? К чему я это? Ах да: история обманов насчитывает тысячелетия. Обман как раз и был уделом всяческих тайных обществ: они сначала придумывали обман, затем проворачивали некий спектакль, дабы свидетелей оного было побольше, и потом год за годом подбрасывали плебсу некие подтверждения придуманной истории. Масоны, тамплиеры, розенкрейцеры, всяческие мистические и оккультные ордена привлекали в свои ряды наиболее просвещенных людей своего времени. Ибо в знании – сила, считали они. Говоря языком сегодняшним: сила в информации. Ученые тайных обществ, обладая передовыми для своей эпохи знаниями, умышленно направляли движение науки по ложному следу. Придуманные международные общества физиков, математиков, биологов, астрономов и иных естествоиспытателей поддерживали авторов ошибочных теорий и клеймили настоящих гениев. Безусловно, гении, согласившиеся работать на тайные общества, успешно трудились на их благо с одним условием – держать язык за зубами, ибо знания принадлежат избранным, а плебс должен быть ограничен в информации, он должен быть среднего рода, без национальностей, без традиций и послушно идти туда, куда его ведут посвященные. Кстати, глобализация и есть тот путь, по которому нас пытаются вести: одна система бухгалтерского учета (т. н. международные стандарты), один язык международного общения, одна унифицированная культура, одна религия, одна мораль, одна армия и т. д. Удобно, не правда ли? Хлеба и зрелищ! Зрелища круглосуточно идут по ящику и в сети, а хлеб в виде картошки фри и гамбургеров и так уже жует весь мир. Еще чуть-чуть и цель будет достигнута, а вот тогда хлеб начнут отнимать – надо же как-то заставлять плебеев работать.

Что-то я мрачноватую нарисовал перспективочку. Ну, да не берите в голову. Заносит, знаете ли. Хотя…»

Официанты, одетые в национальные греческие наряды, провели гостей за обособленно расположенный столик в углу зала. Сделав заказ и обменявшись протокольными приветствиями, собеседники вернулись к собравшей их теме.

– Если вы не против, я включу скремблер, – сказал один из отставников.

– Как считаете нужным, – ответил отец Кирилла.

Человек положил на середину стола небольшую папку и просто открыл ее.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: Штуковина, которая не дает возможности подслушать разговор при помощи всяческих технических устройств, – вот яркий пример специального технического устройства, стилизованного под обычный канцелярский предмет. Включение и выключение чуда шпионской техники производится путем ее открывания и закрывания. Просто и удобно.

И пускай простит меня читатель, но я все-таки хочу поведать еще об одной опции данного устройства – «полиэтиленовой» вставке в кожаную обложку. «Полиэтиленом» на сленге специалистов называются полимерные вставки в современные бронежилеты – легкие и прочные. Иными словами, папка может служить неким щитом, прикрывающим жизненно важные органы ее обладателя.

Не успели присутствующие перейти к основной теме встречи, как к столу подошли три официанта и виртуозно расставили заказанные блюда. Разговор пришлось несколько отсрочить, ибо горячее потому и называется горячим, что есть его необходимо именно в таком состоянии. Покончив с едой, собравшиеся за столом заказали чай с традиционными греческими сладостями и, дождавшись пока все будет подано, вновь открыли упомянутую папку…

– Здесь снимки этих двоих топтунов, следивших за ребятами, – сказал один из прибывших отставников. – Мы слушали их всю дорогу из новой столицы в старую. Когда стало ясно, что их будут встречать сотрудники одного из силовых ведомств, мы решили выяснить, чья конкретно это инициатива и поэтому не стали снимать молодцов с поезда, а дождались их встречи с местными агентами. Затем проследили за встречавшими, прослушали все их звонки и звонки их руководителей, прихватили топтунов, поговорили с ними, предложили сотрудничество, они отказались, поговорили еще раз – согласились. Это вкратце о проделанной работе.

Отец Кирилла кивнул, давая добро говорившему продолжать рассказ.

– По телефонным разговорам встречавших агентов и по разговорам их руководителей мы выяснили, что просьбу организовать помощь техникой и средствами передвижения дал не кто-нибудь, а сам Абрамович.

Отец Кирилла присвистнул.

– Это еще не все, – продолжил говоривший. – Абрамович – слишком важная шишка, дабы лично заниматься нашими ребятами, да и потом, он никогда не был интеллектуалом – так, по верхам походить, кому-то услугу сделать, кого-то попросить об услуге. Его аналитические способности нами во внимание не брались из-за отсутствия оных. Но если он дал такую команду, то его определенно об этом кто-то попросил, – кто-то, кто стоит в их иерархии на таком же уровне либо выше.

– Что за иерархия?

– Дело в том, что Абрамович и такие как он, работая на высоких государственных должностях и разрушая все, что можно разрушить, на самом деле работают на некую организацию.

– Их что – завербовали?

– Да нет, скорее они сами напросились. Родиться в стране еще не значит быть ее гражданином – и наоборот. Люди, подобные Абрамовичу, не способны созидать, но зато добились уникальных высот в искусстве разрушения всего, что попадается им на пути.

– То есть, вы хотите сказать, что им поставлена задача разрушать экономику страны?

– Не оценивайте их слишком высоко, они ничего другого не умеют и поэтому их легко использовать вслепую. Зато они, даже под пытками, ничего не смогут сказать, так как ничего конкретно не знают. Осознание собственного могущества и безнаказанности делают их слепыми. Играя на алчности и амбициях, ими легко манипулировать.

– Господа, кто вы? – с удивлением спросил отец Кирилла. – Мне вас рекомендовали как отставных специалистов по розыску.

– Мы таковыми и являемся в некотором роде.

– Я начинаю теряться. Господа, можно меня вернуть на землю или объяснить, к чему вы клоните?

– Теперь уже можно.

– Что значит «теперь уже»?

– Я попробую все объяснить и попрошу вас спокойно выслушать меня. Естественно, то, что вы услышите, адресовано исключительно Вам и не подлежит дальнейшей передаче кому бы то ни было. Согласны ли Вы с этим?

– Да, безусловно.

– Хорошо. Итак, начну с самого начала. Еще во времена империи Вас заметили специалисты одного из ведомств, правопреемником которого в настоящее время является наша организация.

– Какое ведомство? Какая организация?

– Я Вас прошу какое-то время просто меня слушать, а если в конце моего рассказа появятся вопросы, то я охотно отвечу на них.

– Хорошо, я слушаю.

– Элита любой страны не появляется из ниоткуда. Так было во все времена. Даже монархии грешили этим. Только в них создавали не самих монархов, а их окружение. И пусть мои слова не покажутся обидными, но Вас в свое время выбрали. Произошло это во время учебы в университете: победитель олимпиад, свободное владение тремя языками, аналитический склад ума, шахматист, волейболист, принципиальный и смелый молодой человек не мог не привлечь к себе внимания. Дальше больше: психологи определили Ваш психотип, оперативники узнали все о Ваших предках, аналитики придумали пару задач, которые были смоделированы нашими коллегами, и вы успешно справились. Иными словами, пройдя, не ведая того, кучу проверок, Вы были выбраны для будущей работы на высших государственных должностях. Безусловно, для этого необходимо было получить соответствующую подготовку – вот с нее и начали. Участие в двух студенческих экспедициях на Ближний Восток, год службы офицером в составе контингента в Бомбанистане, сногсшибательный, хоть и тернистый, карьерный рост плюс ко всему – самое страшное испытание медными трубами. Мы опекали Вас всю Вашу сознательную жизнь. Признаю, часто условия, в которые помещался претендент, были опасны для жизни, но так уж устроен мир: мы учимся только на своих ошибках и поэтому, чтобы учиться, необходимо их совершать. Понять, что такое война, можно только побывав на ней. Других вариантов не существует. А то, что Вы живы, здоровы и занимаете ответственный государственный пост, красноречиво говорит о нашей опеке. Скажите, Вы никогда не ощущали нашего присутствия?

– Конкретно вашего, нет. Но я действительно неоднократно оказывался в пикантных ситуациях и не знал, что делать, откровенно терялся, боялся спросить совета, как вдруг, по прошествии времени, проблема решалась сама собой. И если быть честным до конца, я даже выработал свой план решения неразрешимых проблем: я просто переставал что-либо делать для их улаживания и ждал, пока все разрешится само собой. А что вы имели ввиду говоря о проверке медными трубами?

– В определенный момент карьерного роста Вас определили на должность, связанную с распоряжением значительными финансовыми ресурсами, дабы посмотреть, как Вы поведете себя. Результат превзошел наши ожидания. Сразу оговорюсь, как только испытуемые получают доступ к ресурсам, у большинства из них реально срывает крышу от деньжищ и возможности ими обладать. Не скажу, что Вы поступили в соответствии с конституцией, но, тем не менее, Вы не стали просто воровать деньги из бюджета, а, имея административную возможность, связанную с исполнением своих служебных обязанностей, осваивали немаленькие суммы, организовав собственный бизнес. Более того, созданные Вами компании (от строительных до компаний по разработке программного обеспечения) сделаны не по принципу эконом-пакета: минимум вложений – максимум отдачи. Вы попытались, в отличие от большинства чиновников, выстроить схему создания высокотехнологичного самостоятельного бизнеса, а не цепочки компаний по высасыванию бюджетных ресурсов. Все получилось как нельзя лучше, ибо сегодня каждая из созданных Вами компаний – это абсолютно самостоятельный бизнес, не нуждающийся в государственных вливаниях. Если не ошибаюсь, неудача постигла лишь одну из созданных компаний и то из-за конфликта со старым другом?

– Да, вы правы. И вы знаете на кого, каким образом, и в каких юрисдикциях зарегистрированы мои предприятия?

– Безусловно, – говоривший, достал из портфеля пластиковую папку и передал ее отцу Кирилла, – в этой папке структура всего холдинга, краткая информация о каждой компании, обороты за последние пять лет, активы, выплаченные дивиденды и все такое.

Отец Кирилла листал папку с раскрытым ртом от удивления:

– Как это возможно?

– Поверьте на слово, возможно, ведь к успеху Вашего бизнеса мы тоже приложили немало усилий.

– Поясните?

– Боюсь, это займет слишком много времени. Приведу пару эпизодов: помните, когда специалисты юридической компании, консультировавшие по поводу международного структурирования группы Ваших компаний, двигались в ошибочном направлении и предлагали выбрать такую-то страну как основную юрисдикцию для регистрации всех компаний, которые должны были работать по международным контрактам с нашим государством? Припоминаете?

– Да, действительно, сначала предлагался один вариант, а потом другой, но юристы отработали на славу, они предугадали, что именно с выбранной в конце концов юрисдикцией на сегодня, у нашего государства наилучшее соглашение об избежании двойного налогообложения.

– Они не предугадали, мы им подсказали. Вы ведь помните, как они с пеной у рта защищали свой первый вариант?

– Да, я еще тогда удивился, как наутро они поменяли свою позицию.

– Еще один пример: Ваш личный бухгалтер Валерий, с которым Вы вместе учились и которому безмерно доверяли, начал путем завышения цен закупки сырья сливать активы компаний. Это делалось не только ради наживы: договорившись с конкурентами, Валерий умышленно делал продукцию неконкурентной по цене для последующего банкротства одного из Ваших предприятий. Конкурирующая иностранная группа не только помогала отмывать украденные деньги, но и обещала ему долю в компании после ее поглощения.

Отец Кирилла сидел молча и смотрел в одну точку.

– Как он мог? Я ведь никогда с ним не ругался, всегда выручал, поддерживал. Ведь он имел процент от всего моего бизнеса. Неужели он мог получить больше?

– Не мог.

– Тогда зачем все это?

– Ему пообещали больше. Но обещать, как говорится, не значит жениться. Если бы все получилось, его бы убрали: разбился на машине или утонул в бассейне – Вашим конкурентам нужен ваш завод, но не враг в Вашем лице, а он, в конце концов, раскаявшись, мог прийти с повинной – такой уж мы народ, славяне. Да и потом, в их планы не входило делиться с тем, кого использовали. Помните, как в Библии: Иуда пришел к первосвященникам, которым предал Иисуса, покаяться в совершенном и вернуть полученные деньги, а они сказали, что теперь это его проблемы. Мы, со своей стороны, пытались его вразумить, но он не понимал намеков. Тогда пришлось действовать открыто: его вывезли на одну из конспиративных дач, рассказали перспективу сотрудничества с конкурентами, и на следующий день он уволился по собственному желанию без объяснения причин. Не так ли?

Отец Кирилла кивнул.

– Бьюсь об заклад, вы и сейчас не до конца понимаете причину его поступка.

– Да, – коротко ответил он.

Говоривший достал файлик с несколькими листиками рукописного текста:

– Это чистосердечное признание Вашего старинного друга, почитайте на досуге и не делайте слишком резких выводов, ибо деньги и власть – очень сильное искушение, через которое не всем удается пройти достойно. Эти бумаги после прочтения лучше уничтожить. И довольно экскурсов в историю.

– Честно скажу, поражен вашей осведомленностью. Но почему, если все было известно, меня не разоблачили и не наказали?

– Во-первых, все, что Вы делали незаконного, так это распределяли бюджетные деньги, направленные для реализации государственных программ, на свои компании, манипулируя с тендерной документацией. Но компании-получатели средств честно исполняли госзаказы по цене на порядок ниже других участников тендера. А во-вторых, созданный Вами бизнес работал и продолжает работать на благо этой страны: несколько тысяч трудоустроенных сотрудников получают достойную зарплату, молодежи оплачивается обучение и стажировка, и, в конце концов, компании платят налоги, хоть и не без использования оптимизационных схем. Скажу честно, если бы весь частный бизнес нашего государства был выстроен по такому же принципу, торговля полезными ископаемыми была бы последним источником пополнения бюджета страны.

– К чему вы все это говорите? Я должен поделиться?

– Вы меня не так поняли. Ваш бизнес был и остается Вашим бизнесом. Поверьте, перед нами не стоит задача получить влияние над Вашим детищем, ибо в противном случае Вы бы лишились всего в одночасье. Но об этом позже. Итак, отследив звонки в столице, мы вышли на того, кто попросил об услуге Абрамовича, – это некто Соломонович, человек из окружения Иезуита.

– Я знаю и того, и другого. И если Иезуит мне просто неприятен, то этого Соломоновича я никак не могу понять: очень умный, немногословный и достаточно рассудительный человек, но почему он так преданно служит своему патрону, остается загадкой.

– Он не служит своему патрону, вернее, он не служит Иезуиту, а использует его. Это очень страшный и одновременно неординарный человек. Знание нескольких языков, владение гипнозом, феноменальная память, аналитический склад ума и удивительная работоспособность, продиктованная фобией ожидания конца на больничной койке – семьи нет, куча вредных привычек и болячек, и т. д. Так вот, организация, а вернее – религиозно-племенное сообщество, на которое работает Соломонович, никак не может получить полный контроль над нашим государством. Во времена дикого капитализма после развала Империи в олигархов превратились не только их представители, а и представители славянства, вот как Вы, например. Во все времена эти люди действовали по одному отработанному сценарию: дать подрасти поросенку, а потом его заколоть.

– Как это?

– Помните классика: политика – это концентрированное выражение экономики, или основы политэкономии, политика – это надстройка над экономическим базисом?

– Да.

– Кто владеет экономикой страны, тот владеет страной в целом: кто платит, тот и музыку заказывает, не так ли?

Отец Кирилла кивнул.

– Подчинив весь крупный бизнес подконтрольным личностям и структурам, можно получить контроль над государством, завоевать его, если хотите. Эти люди придумали, кроме революционного варианта с массовым кровопусканием, еще и так называемый тихий вариант. Вот представьте себе могучего отечественного олигарха, он и у спецслужб в почете, и сам не робкого десятка, боец одним словом. Но у каждой системы есть свои слабые места, вот и у нашего олигарха есть единственный ребенок – дочка, в которой он души не чает. Девочка подрастает, ей подставляют подготовленного жениха. Свадьба, невеста счастлива, отец невесты тоже счастлив, зятя хоть к ране прикладывай: умный не по годам, красив собой, до беспамятства любит молодую жену и так далее. А тут еще у молодой четы рождается наследник и его вдруг называют в честь отца невесты. Что остается счастливому деду? Итог всегда один: зятька начинают посвящать в бизнес тестя. Дальше все просто: олигарх заканчивает свое земное существование, наследство достается его дочери и внуку, а управляет всем зятек. Если дочь олигарха будет паинькой и согласится потерять все в обмен на безбедное и безоблачное существование, то, в конце концов, получит шанс умереть собственной смертью. А если нет, то алкоголь, или наркотики, или вождение автомобилем в нетрезвом состоянии сделают ее супруга и ребенка наследниками несметных богатств. Ребенок не в счет, так как до достижения им совершеннолетия имуществом распоряжается его опекун, то есть отец. Иными словами, вырастили поросенка и закололи. Эти люди изначально считают все на этой земле своим.

– Но вы же сами говорили, что испытание деньгами очень сильное, а что если подставной женишок начнет играть свою игру?

– Не начнет, система отлажена и работает не одну сотню лет: новоявленный олигарх, как правило, только номинально владеет тем, что досталось в наследство. Управляют бизнесом нанятые не им люди и отчитываются тоже не перед ним. Он лишь пользуется теми благами, которые ему дает статус олигарха и ой какое немаленькое содержание, выделяемое оному как определенный процент бизнеса. И если вдруг такому человеку в голову придет сыграть свою игру – наркотики, авария, рак, летальный исход, новый наследник или опекун.

– А как это касается меня?

– Период первичного и вторичного деления собственности в стране произошел. Большая часть бизнеса принадлежит им или подконтрольным им структурам. Но, как правило, это торговля полезными ископаемыми и ресурсами страны. Кстати, говоря, о ресурсах, я имею в виду и человеческие тоже. Высокотехнологичный, а соответственно, и высокозатратный, наукоемкий бизнес сосредоточен в руках идеалистов. Вы и такие как Вы, вливая огромные суммы в развитие, за последнее десятилетие вывели свои компании на должный уровень, и они стали интересны. Остается лишь произвести последнее перераспределение собственности в пользу описываемых мной фигурантов. Другими словами, пришло Ваше время. Занявшись расследованием смерти подруги вашего сына, нам стало понятно, каким путем идут оппоненты. И поэтому дальше мы не сможем защищать вас инкогнито.

– То есть?

– Нам будет необходима Ваша помощь, потому-то мы и здесь. Просто пришло время открыть карты. Выбор за Вами.

– Я готов.

– Вы не хотите подумать?

– Судя по рассказанному, вся моя жизнь – это борьба двух или трех, или даже нескольких спецслужб, в которой я, на самом деле, играю роль статиста. Так чего же мне собственно думать? Получается, что у меня два пути, – сотрудничать с ними или с вами. Я выбираю вас, вы, по крайней мере, не пытаетесь, хоть и декларативно, завладеть моим бизнесом, плюс рекомендовал вас очень уважаемый человек.

– Вы понимаете, что обратного пути уже не будет, ибо то, что Вы уже узнали и что узнаете еще, является секретом, который мы надеемся сохранить.

– Я понял, что если сделаю чего-то не то, меня найдут мертвым.

– Зачем же так буквально, хотя, если вам так легче осознавать значимость происходящего, пусть так и будет.

– Хорошо, я готов.

– Тогда начнем. Организация Абрамовича и Соломоновича выбрали Иезуита как жертвенного барана. Дело в том, что эта спецслужба управляется некоей оккультно-мистической организацией.

– Масонами, что ли?

– Давайте будем считать, что масонами. Иерархия в организации, а соответственно, и степень посвящения в ее секреты определяются так называемым градусом: чем выше градус, тем выше шишка. Для них люди – это члены их организации, а все остальные – бараны, пасутся и ждут своей очереди. Кстати, казнь царской семьи была не чем иным как ритуальным убийством, организованным оккультистом Свердловым. Руками Иезуита и такими как он в стране организован сплоченный конгломерат коррупционеров – людей, паразитирующих на теле страны, которая никак не вырвется из постоянно депрессивного состояния. Они, эти люди, – идеальные разрушители всего, что только может повстречаться на их пути.

– Но для чего разрушать экономику страны и мораль ее народа? Ведь в богатой стране можно больше украсть.

– Славянство, а это большая часть населения нашей страны, непредсказуемо: дай ему возможность жить без катаклизмов и войн, и оно начнет доминировать не только в отдельно взятой стране, но и за ее пределами. Их основная задача заключается в том, чтобы народ, то есть титульная нация, признали их гений и приняли единственных правителей, способных навести порядок в ими же созданном бардаке. Другими словами, чтобы привести диктатора к власти, необходимо, дабы сам народ его захотел, а для этого как раз специально режиссируется то, что мы видим вокруг себя: разгул преступности, рост коррупции и социального разделения, задержки в выплате зарплат, стремительное обесценивание национальной валюты и так далее. Осталось немного – и люди взвоют. А им-то этого только и надо: чтобы навести порядок, необходимо наделить рулевого чрезвычайными полномочиями, централизовать власть, подчинить СМИ, получить контроль над силовыми структурами – вот так мы все в одночасье окажемся в авторитарном государстве. Гитлер, кстати, к власти пришел абсолютно законным путем и был поддержан большинством населения. Итог вам известен. Другими словами, то, что я рассказал, – это модель развития нашего государства, режиссированная не нашей спецслужбой. Но установление диктатуры – это только начало долгого и тернистого пути: завершения глобализации и идентификации каждого живущего на этой планете. Поверьте, что это не просто слова. Мир стоит на грани возврата к рабству, вот только рабство теперь будет исключительно экономическим: никаких цепей и галер, только полная идентификация каждого жителя планеты, например по отпечатку пальца, а дальше движение только в заданном направлении. Ну, а если кто не согласен, то в единой банковской системе блокируется его номер и бунтарь умирает с голоду, так как не сможет ни продать, ни приобрести ничего. Безусловно, я что-то утрирую, но в целом это будет выглядеть именно так.

– Неужели они настолько могущественны, что им нельзя ничего противопоставить?

– Они очень могущественны, но то, что их идея до сих пор не реализована, говорит о наличии иной силы, им успешно противостоящей. Вот, к примеру, мы активно трудимся на этой ниве.

– Так почему же нельзя раскрыть карты?

– Ну, во-первых, это не так просто сделать – основные средства массовой информации принадлежат им, да и за десятки веков они собрали в свои ряды самых богатых и влиятельных людей планеты. Мы же, если хотите, ведем партизанское движение, пытаясь переигрывать их.

– Вы хотите сказать, что мы просто сидим сложа руки и ждем?

– Мы действительно ждем, но не сидим сложа руки. Дело в том, что на данном этапе наши планы совпадают, вот только они рассчитывают в результате на диктатуру, как я уже говорил, а мы – на подъем славянского самосознания.

– Неужели вы надеетесь, что народ сам проснется?

– Нет, как раз на это мы не надеемся. Нашими коллегами много лет назад разработана программа национальной идеи.

– Какая программа?

– Правильная программа. Мы не можем пока об этом говорить, но поверьте – это будет покруче, чем приход Гитлера к власти. И пока хватит об этом. Давайте вернемся к Иезуиту. Он выбран в качестве барана для дальнейшего жертвоприношения: в прямом или в переносном смысле – это как Вам будет угодно. После прихода к власти диктатора нужны будут жертвы для направления народного гнева в правильное русло, вот ими и будут такие как Иезуит. И чем больше о его неправедном богатстве сегодня судачат между собой люди, тем слаще будет жертва, брошенная в толпу народа на площади. Вспомните империю: с начала зарождения и, практически, до конца ее дней страх народа поддерживали постоянным жертвоприношением (раскрытие заговора, шпионство в пользу другого государства, растрата государственных средств и так далее). Теперь о том, что нам стало известно: наши оппоненты решили использовать Иезуита для того, чтобы подставить вас и затем уничтожить обоих.

– Как это? У меня нет дел с этой лисицей! Более того, я не собираюсь вести с ним дела.

– Для этого не обязательно ваше согласие или участие. Соломонович внушил своему подопечному, что единственный шанс попасть на следующий уровень власти, это принятие в семью Самого.

– Как это?

– Очень просто. Вы сегодня являетесь не только близким человеком президенту, но и еще, в некотором смысле, родственником – Вы ведь крестили с его супругой ребенка такого-то чиновника?

– Да, это правда.

– То есть с недавних пор вы кумовья, не так ли?

– Знаете, я об этом как-то не задумывался. Меня попросили – я согласился.

– Теперь смотрите, что получается: если ваш сын женится на дочери Иезуита, то Иезуит в свою очередь станет, хоть и косвенно, близок к первому лицу государства. Вы ведь не сможете, скажем, пригласить сына с его супругой на свой день рождения и не позвать ее отца?

– Ну, да, складно получается. Вот только, насколько я знаю, они дружить дружили, но при этом никакой романтики. Более того, у моего сына была девушка, а у Татьяны есть парень, – сказал отец Кирилла и осекся. – Вы думаете, что ее убили именно поэтому?

– Мы не думаем, мы уверены. Ирину убили потому, что она мешала осуществлению планов Соломоновича. Следующий на очереди – Андрей, парень Татьяны. Вы правильно сделали, что отправили их из столицы. По крайней мере, это сохранило ему жизнь на этом этапе.

– Но как они собирались заставить их расписаться против своей воли?

– Напротив, это была бы их воля.

– ?

– Кирилл всегда относился с симпатией к Татьяне. Татьяна же воспринимала Кирилла только как друга, а не как мужчину. Дальше работает психология поведения индивидов в критических условиях: смерть близких сближает людей настолько, что вопрос помолвки не затянулся бы надолго.

– А если психология не сработает?

– Тогда на помощь психологам придут химики, а вернее – фармацевты: правильный психотроп, подмешанный даже в воду, – и гормоны молодых людей, оставшихся наедине, начинают будоражить кровь, что закончится, безусловно, постелью, а галлюциногены сделают секс незабываемым. Секс – еще не любовь, скажете Вы. Да, соглашусь я с Вами, но только не в их юном возрасте, когда из-за остроты ощущений человек не способен дифференцировать эти понятия.

– Ну, хорошо, допустим, у них все получилось, а каким образом меня-то подставить можно?

– Здесь все еще проще: Вы публичный человек, Иезуит тоже; вначале газеты напишут о свадьбе ваших детей, позже – о ваших теплых отношениях, немного погодя – о возможных совместных проектах, а потом выливай грязь из ведра – публика подготовлена, очередное шумное разоблачение, одним словом, хлеба и зрелищ. И неважно, что вы к этому не будете иметь ни малейшего отношения – к этому будет иметь отношение ваш родственник Иезуит, который после громкого задержания во всем сознается – по совету Соломоновича, а затем повесится в изоляторе временного содержания на резинке от трусов, например. Вас же сделают врагом государства и президента одновременно. Скорее всего, это закончится длительным тюремным заключением или же Вам придется повторить судьбу Иезуита, возможно в более театральном виде – скажем, напишете записку с просьбой считать вас коммунистом – и пулю в голову. Вас не пугает такая перспектива?.. Почему Вы молчите?

– Я думаю. А ведь на самом-то деле – кто будет разбираться? Знаете, несколько лет назад мне доложили, что в соседнем государстве задержали группу врачей, занимающихся черной трансплантологией на территории третьего государства. Президенту их страны тоже доложили в такой же форме: «задержана группа черных трансплантологов, занимающаяся незаконной пересадкой органов», ну, и он сразу распорядился поставить дело на контроль, разобраться и наказать, как следует, виновных. Как потом выяснилось, задержан был и мой старый знакомый, анестезиолог Александрович. Итог: одному из лучших в стране хирургу и двум анестезиологам суд избрал меру пресечения в виде содержания под стражей, дабы президент был доволен и милицейские генералы могли прибавить звезд на свои погоны. Я начал разбираться в ситуации и оказалось, что эта группа врачей ездила в третью страну, дабы консультировать местных специалистов в том, в чем они являются профессионалами. Граждане страны проживания врачей, согласившиеся стать донорами, за деньги отдавали свою почку. Врачи к этим договоренностям не имели никакого отношения, они просто спасали тех, кому этот орган был жизненно необходим. Поняв, что здесь вопрос не столько в криминале, сколько в пиаре, я начал обзванивать всех знакомых в соседней стране, но тот резонанс, который был устроен вокруг «дела врачей», не позволил вытащить товарища из-под стражи – меня просто никто не слышал. Итог: несколько человек умерли, не дождавшись операции, так как находящиеся в СИЗО врачи не могли оперировать, а в стране происшествия люди как пропадали, так и продолжали пропадать. Милицейские чиновники громким скандалом вокруг невиновных людей прикрыли собственное мягкое место и, вероятно, те преступные группировки, которые успешно занимались похищением людей и отбором органов без их воли. В общем, думаю, вы абсолютно правы: никто даже не задумается – а так ли все на самом деле, как по ящику рассказали. Король свергнут, да здравствует новый король!

– Теперь о самом главном. Отец парня Татьяны оказался непростым человеком.

– А кто он?

– Официально – он чиновник посольства своего государства в нашей столице, но, как и многие дипломаты, имеет отношение к спецслужбам.

– Вот удивили! Я всегда думал, что в посольствах даже дворники являются сотрудниками спецслужб.

– Согласен, только он особенный. А особенность заключается в его подготовке. Так вот, готовили Михаила, а именно так его зовут, как специалиста по самостоятельной работе.

– Это как?

– А вот как хотите, так и понимайте. Ему для работы не нужен никто. Эдакий одинокий волк: может взрывать, стрелять, влиять на толпу, перевоплощаться, менять внешность, мгновенно принимать решения и так далее. Это монстр в своем роде, если хотите. И то, что он накануне выборов в их стране находится в нашей столице, говорит о многом. Здесь идет какая-то игра, и довольно серьезная, раз такие козыри выставляются открыто.

– Но что может один человек, даже очень подготовленный?

– Много, очень много. Но не это важно. Боюсь, Соломонович с Иезуитом даже не представляют, что им грозит, если его сын погибнет. И самое интересное то, что наше руководство, узнав, что мы копаем под этого человека, посоветовало оставить его в покое и впредь не мешать. Более того, нас обязали помогать ему, если вдруг он окажется в затруднительном положении. Вот так вот.

– И что я должен делать со всей этой информацией?

– Ничего, продолжать жить и работать как ранее, проверить свое окружение на предмет кого и по чьей рекомендации взяли на работу, постараться защитить сына. Ну, и помнить о том, что окружение, в котором Вы находитесь, скорее подставит ногу, чем подаст руку.

– Это и так понятно.

– Теперь относительно описанных персонажей: будьте любезны с Иезуитом и не воспринимайте сей персонаж враждебно, постарайтесь заставить поверить его в вашу искреннюю благосклонность к нему; при встрече с Соломоновичем или Абрамовичем ведите себя как зарвавшийся чиновник, у которого от высоты власти выросли крылья и сорвало крышу. Дайте понять своим поведением, что вы – типичный представитель плебса, по воле случая оказавшийся на вершине власти, единственным чаяньем которого было и остается накопление денежных знаков – им понятен такой тип людей, и они их не опасаются. Несколько слов о последнем персонаже, Михаиле: вы вряд ли с ним встретитесь, но даже если это и произойдет, помните – он не враг ни вам лично, ни нашему государству вцелом, ибо его усилия направлены не только на укрепление власти своего государства, но и славянства в целом. Нам пока не понятно, что произошло, но два дня назад, во время перерыва в заседании высшего избираемого органа страны депутаты двух фракций, еще вчера занимавшие крайне агрессивную позицию по отношению к младшему брату – соседнему государству, вдруг изменили свои взгляды на противоположные – без видимых на то причин. Мы думаем, что это как раз и есть результат присутствия Михаила в нашей стране. Нам не понятно как ему это удалось, но то, что это происходит – факт.

– Неужели вы думаете, что один, пусть даже очень хорошо подготовленный шпион, способен изменить позицию представительских органов?

– Мне тяжело вам объяснить это, но мы уверены в этом, несмотря на то, что пока не в состоянии понять, как ему это удалось.

– Прямо Джеймс Бонд какой-то.

– Ну, где-то так. У нас пока все. С Вашего разрешения, я или мой коллега будем иногда просить о встрече. Обещаем не надоедать, но надеемся на вашу искреннюю поддержку и помощь. Со своей стороны, мы будем делиться получаемой информацией, что в дальнейшем сможет удержать Вас от неправильных поступков.

– Дальше, по закону жанра – вы должны дать мне подписать некий документ о сотрудничестве и неразглашении, и все такое, не так ли? – улыбнувшись, спросил отец Кирилла.

– Совсем нет, – также улыбнувшись, ответил говоривший.

– А-а, я понял, вы просто записывали наш разговор.

– И вновь нет. Сотрудничество, построенное на компромате и зависимости, работает, но только до определенного времени и только с определенным типом людей, Вы же относитесь к числу идеалистов, а с ними лучше играть открыто. Извините, если эти слова прозвучали обидно.

– Да нет, напротив. Вы честны, а это подкупает.

– Засим позвольте откланяться. Сына держите под постоянной охраной, не исключено, что в случае провала с Андреем, наши знакомые задумают вывести Вас из равновесия, убив сына.

– А его-то за что? – изумился отец Кирилла.

– Его смерть может стать очередным сценарием Соломоновича: погибла Ирина, девушка Кирилла, погиб сам Кирилл, Вы в депрессии. Затем кто-то подсовывает достоверную информацию, что к смерти обоих ребят имеет косвенное отношение друг вашего сына – Андрей и прямое отношение – его отец Михаил. Вы в ярости, жаждете мести, Вам, естественно, помогут это сделать, но только после этого Вы будете на большом крючке у наших давних знакомых – Соломоновича и Абрамовича. Безусловно, это только наши предположения, но лучше перестраховаться. Наряду с Вашей охраной мы приставим к Кириллу еще пару ребят со своей стороны, на всякий случай. Вот так. Еще раз до свидания.

– До свидания, – ответил отец Кирилла и добавил: – Спасибо вам и от меня, и от Кирилла.

В этот момент он вдруг ощутил реальность опасности нависшей над единственным сыном. Холодок пробежал по его спине.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Ух, завернул с сюжетом! А? То ли еще будет.»

Сон пятнадцатый

Рыбацкий баркас, равномерно урча дизелем, медленно разрезал набегавшие волны. Андрей сидел на сваленных в кучу сетях вместе с одним из рыбаков.

– Дак вы, это, родственником приходитесь нашему шептуну?

– Да нет, в общем-то, – просто заехали случайно в ваши края, пошел дождь, а они нас приютили.

– Эт вам повезло, что на них набрели, – многие-то даже дверь не открыли бы, а енти особливые. Сколько их знаю, все диву даюсь, как у них все по-книжному – красиво и с выпендрежем. Сам-то я из рыбаков: дед рыбачил, батька рыбачил, ну, и я, стало быть, тоже рыбачить начал. Вот так всю жизнь и хожу на воду. Поначалу-то мы никак третьего рыбака найти не могли, а тут они по очереди из мест не столь отдаленных повозвращались. Любовь у них была, ну прям как в кино: он ей руку подает, а она ему «милостивый государь» и все такое… Мы-то по простоте душевной думали, что психушка по ним плакала, ан нет… А на маяке в то время никто почитай работать-то не хотел – далеко больно. Время от времени находились разные пьяницы, да и те долго не выдерживали, а тут энти, сиженные. Дак наши партийные босы отправили их с дорогой душой, как в ссылку, перед руководством отчитались да втихаря перекрестились. На маяке тогда полная разруха была. Они его своими руками-то и отстроили. Мужа ейного мы сразу приметили – работящего человека видать издаля, подучили ремеслу нашему и с тех пор так втроем и рыбачим. Помню, придем на зорьке, свиснем напарнику, а он в дом зовет: «Время раннее, жена кофию сварила, так не окажем ли им любезность и не отведаем ли ентого напитку со стряпней хозяйской». А мы-то чего? Мы в гости завсегда готовые. Дак только не тут-то было. Один раз нас хозяйка-то терпела, а на второй, ну, когда мы с воды вернулись – на порог не пустила, идите помойтесь, говорит, да переоденьтесь. А мы к ним приехали в том, в чем рыбачили. В общем, с тех пор приезжали мы к ним в парадное одетые, пили кофей, переодевались в рыбацкие лахи, уходили на воду, возвращались, мылись, опять переодевались в парадное, ужинали и уж тогда разъезжались. Такие вот они гостеприимные. И такими завсегда были, даже когда самим-то толком есть нечего было, а и то делились. Тогда-то у нас дружба и заладилась. Я, быват, наслушаюсь у них, наберусь манер да слов разэтаких, а потом прихожу домой и свою старуху на Вы начинаю называть. А ей нравится – ну просто жуть.

Андрей слушал рассказ бывалого рыбака и улыбался, ему казалось, что он оказался в старом имперском фильме.

– Скажите, – спросил он, – а далеко мы еще плыть будем?

– На воде, мил человек, не плавают, а ходят. А плавает знаешь что?

– Нет.

– Ну, вот лучше и не знать. А прийти мы уже и пришли. Баркас сбавил ход, рулевой стал выделывать какие-то непонятные маневры.

– А чего это он делает? – поинтересовался Андрей.

– Эт он к снастям подходит с краю. Мы для начала сбросим вот енти сети, – сказал рыбак и показал пальцем на кучу, служившую Андрею лежбищем. – А посля поднимем вон те, что с маленькими пенопластовыми шариками-поплавками.

Андрей четко увидел в воде длинную полоску пенопластовых шариков. Процедура установки сетей заняла около двух часов и оказалась не такой простой, как могло показаться на первый взгляд: сеть запутывалась, цеплялась, скручивалась – одним словом, никак не хотела в воду, да еще и Андрей, будучи новичком, своим желанием помочь только мешал бывалым рыбакам. Старики, кряхтя, тягали сеть, то и дело подшучивая над юнгой. В результате долгих мытарств, физического напряжения и подначек сеть была сброшена в воду и закреплена. Окончив с одной снастью, баркас отвели на другое место и повторили процедуру, а потом еще раз. Поставили три огромные сети, к счастью Андрея, это были все снасти для установки, и наш герой ощутил жуткий упадок сил. Ему было неловко перед этими морщинистыми и кряхтящими стариками, все так же шутившими и подбадривающими новичка. Казалось, усталость вообще не коснулась их.

– Ну, что, мил человек, устал?

– Крепко, – сознался Андрей.

– Ну да, по всему видно, что ты парень тренированный, мой внук на первой сети сдался.

– Я даже в зале так не уставал как здесь.

– Эт еще что, вот сейчас подымать рыбку будем. А ты каким спортом занимашся-то?

– Боксом.

– Слышь, мужики, боксер у нас еще один объявился.

– А еще кто?

– А еще я и вот он, – сказал говоривший и показал пальцем на коллегу. По молодости баловались.

Говоривший достал большой термос, налил в алюминиевые кружки горячей болтушки с облепиховым вареньем и достал сушки. Три рыбака и Андрей уселись прямо на пол баркаса, опершись спинами о металлическую стену рубки рулевого. Горячая жидкость, предложенная стариками, возвращала силы и поднимала настроение, а заодно и боевой дух юнги. Старики, жуя и запивая сушки удивительным энергетиком, не переставали шутить и подбадривать Андрея. В какой-то момент он ощутил себя своим в этой компании мужчин намного старших по возрасту. Ему было комфортно в их обществе. Он не знал, от чего было так хорошо: от волшебной болтушки, от сушек, компании, природы, от работы – не знал и не хотел даже об этом задумываться. Ему хотелось улыбаться как в детстве и абсолютно не хотелось анализировать, почему все так, а не иначе. Ощущение детского счастья наполнило его душу, а горячий напиток и сушки вернули силы. Андрей никогда не ел более вкусных сушек и не пил более вкусного напитка, хотя, скорее всего, и первое, и второе в условиях городской квартиры были бы простой едой, а вернее сказать, не особо изысканным десертом.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Что такое счастье? Кажется, я задавал уже этот вопрос. И тем не менее, включите фантазию да представьте себя на месте Андрея: бескрайняя водная гладь, тяжелая мужская работа, любимая девушка на берегу, компания морских волков… Не хватает только алых парусов. Увы, под тяжестью прожитых лет такие фантазии перестали посещать наши уставшие от жизни головы. А помните, как в детстве достаточно было ненадолго возомнить себя доблестным рыцарем или прекрасной принцессой, и весь окружающий мир становился разноцветным, ноги бежали, не чувствуя усталости, а глаза блестели от восторга… Вот и выходит, что по-настоящему счастливы мы были только в детстве, когда с безудержной детской фантазией не мог справиться жизненный прагматизм. Помните об этом, позволяйте мечтать своим детям, не заставляйте их – как можно дольше – спускаться из мира грез на грешную землю, потакайте им в этом, и вы увидите, какими хорошими людьми они станут.»

Закончив с перекусом, компания морских волков с юнгой вернулась к трудовым будням. Осталось малое – выбрать поставленные ранее сети. Андрей даже подумать не мог, насколько тяжелым окажется этот труд: тяжесть намокшей сетки, зацепившиеся водоросли и, собственно, рыба заставляли мужчин изо всех сил напрягаться, дабы вытаскивать снасти на палубу. Спустя несколько часов снасти были подняты на палубу, пойманная рыба рассортирована и помещена в специальные пластмассовые контейнеры и деревянные ящики. Один из рыбаков, проходя мимо Андрея, специально зацепил последнего плечом, от чего тот чуть не грохнулся на палубу. Дерзкий старик встал в правостороннюю боксерскую стойку, вызывая юношу на поединок:

– Ну-ка, кто тут боксер, покажи, на что способен! – сказал агрессор и провел несколько ударов в воздух перед Андреем, затем несколько раз хлопнул парня то по плечу, то в корпус. Андрей, отбив предпоследний удар и уклонившись от последнего, несколько раз выбросил руки ладошками вперед, имитируя атаку. Старик ловко уворачивался, умело управляя телом и руками. В этот момент хозяин маяка схватил агрессора в охапку и, подставив ногу, вместе с жертвой рухнул на груду сваленных снастей. Андрей бросился помогать защитнику, а четвертый рыбак стал на защиту поверженного. В результате все четверо, смеясь и что-то выкрикивая, катались по палубе как малые дети. Через несколько минут, громко сопя, охая и смеясь, четыре изможденных тела беспорядочно лежали на палубе баркаса и смотрели в бескрайнее небо, такое близкое и далекое одновременно. Отдышавшись и насмеявшись, рыбаки поднялись и разбрелись кто куда: один открыл люк, проверил уровень масла в двигателе, долил вязкой жидкости, сетуя на прожорливость посудины, другой вместе с Андреем принялся переставлять ящики с уловом, а третий вернулся в рубку рулевого. Дизель баркаса равномерно затарахтел, и посудина с отважной четверкой легла на обратный курс. Андрей, поняв, что работа окончена, как подкошенный, рухнул на сваленные в кучу снасти и через мгновенье забылся крепким сном. Его разбудили, когда баркас подходил к причалу маяка:

– Вставай, моряк, тебя Ассоль вышла встречать.

Андрей потянулся, сел, затем поднялся и увидел, что на пристани стоят пожилая женщина и Татьяна. Они о чем-то говорили и смеялись. Ему хотелось быстрее встретиться с Татьяной, рассказать обо всех своих впечатлениях и злоключениях. Татьяна испытывала примерно то же. Ей также хотелось поделиться эмоциями после дня, проведенного в компании пожилой женщины. Баркас пришвартовался. Андрей выскочил на берег, Татьяна подбежала к нему, они обнялись и вот так стоя в обнимку, смеялись как малые дети, а компания пожилых людей, глядя на них, тоже улыбалась. В конце концов, наобнимавшись и насмеявшись, присутствующие занялись своими делами: мужчины выгрузили улов, взвесили его и поместили в автомобиль, подъехавший за добычей. Водитель грузовика, отсчитав какую-то сумму, передал деньги одному из рыбаков, пожал руки присутствующим, сел в кабину и был таков. Морские волки, незаметно для Андрея переглянувшись, кивком головы одобрили нечто только им понятное. Женщины пошли накрывать на стол, а мужчины направились во флигелек, дабы помыться, переодеться и приготовиться к ужину. Андрей выходил из-под горячего душа полностью расслабленный и умиротворенный, как вдруг его с ног до головы окатили холодной водой. Не ожидая ничего подобного, он закричал от неожиданности и испуга. Услышав вскрик Андрея, Татьяна встрепенулась и взглянула на хозяйку. Та абсолютно спокойно пояснила:

– Это мой супруг со своей бандой окатил твоего молодого человека холодной водой – шутят они так. Уж скоро всем в обед сто лет будет, а повадки как у детей малых, дня не проходит, дабы друг над другом не поглумились.

Из душа компания вышла, пахнущая мылом. Зайдя в столовую, они все еще подшучивали друг над другом. Барышни стояли возле стола, ожидая работничков. Хозяин дома подошел к хозяйке и, взяв ее за руку, провел за стол, затем отставил стул и помог супруге удобно разместиться. Остальные молча наблюдали за действом. Один из рыбаков, видать первый вышедший из стопора, молча отвесил Андрею легкий подзатыльник. Тот как по команде бросился к Татьяне и повторил проделанное хозяином дома. Все весело засмеялись. Закончив с церемониалом, собравшиеся за столом приступили к трапезе. Сняв большие серебряные колпаки с блюд, хозяйка представила публике искусно приготовленные и уложенные куски судака с тушеными овощами и сливочно-икорным соусом, украшенные зеленью. Хозяин дома налил рыбакам и супруге какой-то крепкой настойки на травах, а молодежи легкого ягодного вина, хозяйка произнесла молитву и застольная компания, опрокинув в рот налитое, приступила к трапезе. Дав рыбакам отведать по кусочку рыбы, хозяйка объявила, что блюдо приготовлено и сервировано Татьяной. Сидящие за столом стали хором и по очереди выказывать свое восхищение мастерством повара, и только Андрей молча уплетал деликатес. Вторая дружеская оплеуха напомнила молодому человеку о необходимости отмечать усердие ближнего. Андрей, не успевший проглотить большой кусок рыбы, начал скороговоркой хвалить повара. Сидящие за столом еще долго смеялись. Затем был чай с цветочным медом и все с теми же сушками. Потом рыбаки уехали, а ребята помогли убрать со стола и вышли прогуляться на причал к воде. О чем они говорили, я не знаю, но читатель, включив фантазию, вправе сам придумать тему этой беседы. Вернувшись с прогулки, ребята разошлись по комнатам. Перед расставаньем Татьяна поцеловала Андрея в щеку, а он крепко обнял ее. Добравшись до кровати, наши герои провалились в глубокий сон практически сразу, как только их головы коснулись подушек. Андрею снилась огромная водная гладь и скольжение на паруснике по ней, а Татьяне – большая поляна цветов и она – бегущая по этой красоте. Они спали и улыбались во сне – как улыбаются малые дети. Наверное, это и есть те моменты счастья в жизни, о которых все мы так мечтаем.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «А сказать-то и нечего. Просто вдруг захотелось оказаться на месте героев…»

Соломонович проснулся рано. Всю ночь мучили кошмары, и поэтому новый день встретил его головной болью и общей усталостью. Прошаркав в туалет, затем в ванную, приняв душ и таблетки, он начал постепенно возвращаться в реальность. Заварив кофе и усевшись на кухне, наш интриган полностью включил сознание и погрузился в обычные для него размышления. Соломонович был мастером козней. Еще вчера он вычислил, куда делись Дмитрий с семьей, дал задание агентуре следить за парнем, просчитал возможные варианты движения Владимира и его действия. Ему всегда нравилось разгадывать ребусы и копаться в чужих тайнах. Вот и сейчас он думал, как поступить с Дмитрием: с одной стороны, не хотелось чувствовать себя обведенным вокруг пальца, а с другой – все, что знал парень, уже не представляло секрета, посему разговор с ним даже с пристрастием вряд ли добавит информации к уже имеющейся в архивах собственного мозга. Допив кофе и выйдя на улицу, Соломонович сел в поджидавший автомобиль и поехал на работу. Вот так, следуя на рабочее место, безучастно глядя в окно, он решал судьбы многих людей. Видимо, приняв какое-то решение, великий интриган достал телефон и позвонил:

– У себя?.. Через пятнадцать минут выйди к проспекту по направлению в центр, я подберу тебя возле подземного перехода.

Прошло двадцать минут, автомобиль Соломоновича мягко остановился в упомянутом месте. Водитель, видимо не раз оказывающийся в подобных ситуациях, вышел из авто стал неподалеку. Мужчина, разговаривавший с Соломоновичем по телефону, мягко сел в салон:

– Слушаю.

– Вот адрес квартирки в столице соседнего государства, там живет с супругой и ребенком вот этот тип, – Соломонович достал фотографию Дмитрия. – Пошли трех-четырех хорошо подготовленных человек. Наша агентура уже установила постоянное наблюдение. Свяжешься с ними вот по этому номеру. Когда дам команду, парень вместе с семьей должен исчезнуть.

– Как?

– Насовсем, и чтобы никто не нашел. Лучше всего сделать это в квартире его теперешнего проживания. Также необходимо забрать все документы на этих людей. Понятно?

– Вполне. А что с ребенком?

– Да что хочешь: хочешь вместе с семьей, а нет – подбрось в какое-нибудь отделение милиции, он в принципе еще ничего не соображает. Но самое главное, чтобы тихо и без выстрелов – семейка должна просто исчезнуть. Все данные на объект и контакты с нашей агентурой получишь как обычно. Будешь готов – сообщишь.

Последней фразой Соломонович дал понять собеседнику, что разговор окончен. Мужчина так же мягко и проворно вышел из авто и скрылся в толпе прохожих. Вот так обыденно и банально был подписан смертный приговор человеку, случайно оказавшемуся не в том месте и не в то время. Про себя интриган решил, что вначале Андрей, затем его отец, а уж на закуску – этот бывший охранник со всей семьей – он никогда и никому не прощал, ибо сие противоречило как внутренним убеждениям Соломоновича, так и официальной концепции организации, во благо которой трудился этот герой. Концепция была взята из Ветхого Завета и гласила: «око за око, зуб за зуб». Прибыв на рабочее место, Соломонович направился в приемную к Иезуиту. Самого еще не было на месте. Попросив секретаря сообщить ему о появлении шефа, старый интриган медленно побрел в свой кабинет. В кабинете, включив новостной канал и плюхнувшись в кресло, Соломонович что-то рисовал карандашом на листке бумаги. Какое-то время, позанимавшись бесцельным творчеством, хозяин кабинета скомкал разрисованный лист и выбросил его в корзину. Затем, достав телефон, набрал номер Абрамовича:

– Здравствуй, – просто сказал Соломонович.

– И ты будь здоров, – ответил в тон собеседник. – По делу или так? Хотя ты просто так не звонишь. Свободен буду часа три, так что не теряй времени. Жду.

Соломонович улыбнулся. Дед всегда был позером: подобные ответы первого лица уважаемого ведомства заставляли услышавшего чувствовать себя маленьким беспомощным существом, просчитанным и раздетым донага аналитическими способностями ведомства. Беда в том, что Абрамович часто забывал, кого и когда он уже удивлял своей находчивостью, а, как известно, шутка, произнесенная дважды, перестает быть шуткой. Соломонович слышал ее, по крайней мере, раз двадцать. Не дождавшись шефа, интриган поднялся из кресла и, не выключая телевизор, покинул кабинет. Уже подъезжая к вотчине Абрамовича, Соломонович перезвонил ему с предложением перекусить в одном из соседних с конторой ресторанов. Старик согласился. Прибыв в назначенное место несколько раньше своего старшего и по официальному званию, и по возрасту товарища, интриган, не открывая меню, сделал заказ:

– Приготовьте блинов и принесите отдельно осетровой и кетовой икры, нарезанный дольками лимон… Да, и очень холодной водки. А пока коллега задерживается, сварите-ка мне кофе с кардамоном по-турецки.

Абрамович, несмотря на свое ой какое не маленькое состояние, был по природе скупым человеком. Врожденная жадность и государственный пост, занимаемый им долгое время, сыграли со стариком злую шутку: он экономил даже на собственном желудке. Большое количество зависимых людей лезли из кожи вон, дабы угодить патрону, а учитывая уровень коррупции в стране, им это удавалось почти всегда, при этом чем больше получал шеф, тем больше слышали подчиненные его песню о бедном и несчастном руководителе. А чтобы его пение воспринималось зависимыми от него людьми серьезно, время от времени устраивались показательные «порки»: выбранную жертву начинали преследовать всяческие неприятности (угнан автомобиль, начато служебное расследование по факту растраты бюджетных средств, супруг или супруга провинившегося получали фотографии своей половинки в объятиях любовника или любовницы, у детей начинались проблемы с отчислением из вуза за неуспеваемость и т. д.). Одним словом, Абрамович создал для себя удобную среду обитания: на отдых он ездил за чужой счет, одевался, ел, строился и лечился тоже за счет «благодарных» подчиненных. При этом очень любил и ценил комфорт. Более того, его по праву можно было назвать гурманом, так как разбирался он во всяческих изысках с опытностью бывалого ювелира, понимающего толк в дорогих побрякушках. Зная все слабости старика, Соломонович бил в десятку: блины с икрой, которую можно есть ложкой плюс самая дорогая в стране водка, производимая в ограниченных количествах и стоящая как коньяк двадцатилетней выдержки, всегда сражали Абрамовича наповал. Вот и в этот раз гость пришел на встречу облизываясь, предвкушая дармовое угощение. Соломонович, хоть и сам не славился особой щедростью, но умел делать широкие жесты. И жесты эти всегда были продуктом холодного расчета, а не результатом душевного порыва. Встречая старшего товарища, Соломонович поднялся из-за стола и протокольно обнял собеседника:

– Давненько мы не трапезничали да не болтали о делах наших скорбных, – по-стариковски заявил Абрамович.

– Да уж, все труды праведные, – ответил Соломонович и после небольшой паузы добавил: – И неправедные тоже.

Оба беззвучно засмеялись.

– Как внучка, как дочка, как сам? – протокола ради поинтересовался Соломонович.

– Да они-то нормально, чего им будет. После этого Владимира организовал им дополнительную посольскую охрану, на всякий случай. А так у них все нормально: деньги шлю регулярно. Ты не представляешь, как мне приходится выкручиваться, дабы содержать их там, а у меня тут и стройка нового дома, старый-то совсем в негодность пришел, и мое лечение, и медсестры, и барышни для услады, и машина эта, подаренная Иезуитом. Ты знаешь, сколько она бензина ест?

Соломонович молча слушал и кивал, ибо знал эту слабость собеседника, которому было необходимо высказаться и поплакаться. Еще во время монолога старого сказочника к столу подошли четыре официанта и мигом расставили на столе заказанные блюда. В середину было водружено огромное блюдо, накрытое большущим никелированным колпаком, рядом красовались две розетки с черной и красной икрой, масленка, покрытый инеем фирменный графин водки и две замороженные рюмки. Обслуга, искусно расставив все на столе, разлив водку и сняв никелированный колпак с дымящихся блинов, исчезла так же быстро, как появилась. Соломонович поднял рюмку:

– За все и всегда.

– И везде, – хохотнул Абрамович.

Опрокинув водку, он с жадностью набросился на кушанья. Особо генерал налегал на икру. Соломонович молча наблюдал за манипуляциями собеседника, допивая заказанный кофе. Выдержав паузу, пока Абрамович удовлетворит животное чувство голода и жадности, он начал:

– Я разговаривал со старшими, информации о каких-либо организациях, имеющих отношение к славянскому фундаментализму, у них нет, но, ознакомившись с предоставленными нами документами и выслушав меня, дали задание собрать и проанализировать ситуацию на территориях проживания славянства через призму этого самого фундаментализма. В данный момент все наши центры на этих территориях собирают и анализируют информацию за последние десять лет.

– Если тебе интересно мое мнение, то эта утка не стоит выеденного яйца.

– Почему?

– Славяне по своей природе – рабы. И единственное, что они уважают, это сила. Начнешь играть с ними в демократию – сам же от этого в конце концов и пострадаешь. И чем хуже им будет, тем легче будет ими управлять.

– Возможно, – согласился Соломонович, – но основная наша цель – не приход к власти в этих странах, мы ведь уже и так управляем ими, а признание нашего гения. Необходимо, дабы нас позвали на царство. Ну, да это все лирика. Предварительный анализ показал, что сценарий, описанный упущенным нами Владимиром, кто-то реализовывает и, что самое страшное, делает это нашими руками. Увлекшись локальными войнами и решением шкурных вопросов, мы не заметили стратегической войны, умело ведущейся против нас. Плюс ко всему – это партизанская война, а в партизанской войне самое страшное, что не знаешь кто, когда и в какой момент нанесет смертельный удар. Пока не удалось установить конкретные лица, но то, что они имеют отношение к высшим эшелонам власти, – это точно. Думаю, после того, как получим аналитический материал со всех стран бывшей империи, картина прояснится. А пока нам поставили следующие задачи: во-первых, на выборы наши соседи должны выйти в состоянии конфликта с представляемой нами страной, во-вторых, все ключевые государственные посты должны занять наши представители в максимально сжатые сроки, в-третьих, мы должны убрать несколько фигур из окружения президента, причем любым способом, не бросающим подозрения в нашу сторону, и в-четвертых, если все-таки концепция славянского фундаментализма работает, то нам придется не только зачистить ключевые фигуры этой их организации, но и опорочить саму идею, а это несколько сложнее всего сказанного ранее.

– А что же тут сложного-то? Газеты, журналы, телевидение способны творить чудеса.

– Боюсь, мы недооцениваем их как противников. То, что мы узнали об этой идее совершенно случайно, говорит об одном – мы имеем дело не с дилетантами, а с серьезным оппонентом. Поэтому отныне нашим правилом должно стать: «все славяне – враги». Как бы они хорошо к нам ни относились, как бы ни прислуживали – никакого доверия, никакой откровенности, полная конспирация и все, что с этим связано.

– Хорошо, в какой последовательности?

– Все необходимо решать одновременно.

– Тогда давай по порядку, – сказал Абрамович и зачерпнул ложкой икры.

– Конфликтом с соседом занимается творческий цех – у них больше возможности путешествовать. Прямо сейчас снимается несколько фильмов, моделирующих поведенческие инстинкты людей: для соседей одни, для нашей страны другие. Мы же должны в сжатые сроки проверить подконтрольность ведомых нами политиков и в случае подозрений немедленно заменить их либо на своих, либо на полностью от нас зависимых. Самым сложным для нас на этом этапе будет третье: заменить несколько фигур из окружения президента. В последнее время психологи заметили изменение в поведении отца Кирилла. Если подозрения психологов подтвердятся, его необходимо будет отодвинуть от первого лица как можно скорее.

– Почему?

– Сильный человек, имеет непосредственный доступ и влияние на президента, абсолютно самостоятелен и самодостаточен, компромат, имеющийся на него, вряд ли испугает даже очень пугливого. Иными словами, мы его не контролируем. Боюсь, женитьба Кирилла на дочери Иезуита не сможет до конца решить проблему, хотя идея сама по себе неплоха, посему пока по ней и двигаемся. И последнее – необходим детальный анализ деятельности подконтрольных и отслеживаемых нами высокопоставленных лиц. Надеюсь, после такого анализа мы сможем с уверенностью сказать: идея славянского фундаментализма – реальность или миф, созданный воспаленным умом начитавшегося фантастики романтика.

– И все? – громко чавкая, поинтересовался Абрамович.

– Не совсем, есть еще одна задумка, но всему свое время.

– А можешь без загадок?

– Дорогой мой генерал, – снисходительно, но жестко начал Соломонович, – все, что тебе необходимо знать, ты уже знаешь, задачи, поставленные перед тобой руководством, я только что обрисовал, а остальное узнаешь, когда время придет. Ты ведь еще помнишь, что такое правила?

– Хватит поучать старика, я просто так спросил. Задача есть, задачу выполню. Все, наелся я твоей икры, пойду, пожалуй, если мы все обговорили.

– А ты точно все запомнил?

– Я точно все записал, – с издевкой сказал Абрамович.

– Я знаю, – с ухмылкой ответил Соломонович.

– Откуда? – удивился генерал.

– Потому что я дал себя записать.

– Что значит «дал себя записать»? Я ни у кого разрешения не спрашивал.

Соломонович помолчал, что-то обдумывая, а затем медленно спросил:

– Ты знаешь, почему я тобой руковожу, а не ты мной?

– Ты моложе.

– Не только. Одним словом, зная, что ты меня обязательно будешь фиксировать, я не стал включать скремблер, дабы потом не напоминать по несколько раз. Итак, прослушай все внимательно и сделай, что должен. Второго прокола, подобного произошедшему с Владимиром, тебе не простят, – отправят на пенсию, и то в лучшем случае.

Абрамович печально взглянул на Соломоновича, подошел к нему, пожал руку, обнял и вышел из ресторана. Ему иногда казалось, что этот толстый лис знает о нем больше, чем он сам. Генерал не любил общаться с ним, но, как говорится, руководству виднее.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Поверьте на слово, так уж устроена эта жизнь: руководят нами не лица с голубых экранов, а маленькие серые кардиналы, приставленные к ним. А ведь и вправду удобно: говоришь – он делает, ошибся кардинал – спросят с руководителя, а если ситуация стала тупиковой, можно пожертвовать пешкой (инфаркт, инсульт, ДТП, яд или просто пуля). Не хочу в руководители, скажете вы, хочу в кардиналы. Да уж, звучит заманчиво, но поверьте, что кардиналы, как правило, часто сами являются ведомыми, а управляют ими такие же кардиналы, только стоящие выше в иерархии.

А теперь внимание, детская загадка: посмотрите на политиков своей страны и попытайтесь определить, кто кого танцует (грозная правительница или бородатый компрачикос, болтающийся рядом и комментирующий, что попало, блеющий филантроп или его похотливая бестия, обкуренный градоправитель или его молодая команда)? Поверьте, для ответов на этот и подобные вопросы не надо быть аналитиком, шпионом или еще Бог весть кем. Слушая новости и читая прессу, постарайтесь посмотреть на услышанное с разных сторон. Правда всегда где-то между строк. Вот, например: если политики клятвенно обещают, что курс иностранных валют по отношению к национальной будут держать во что бы то ни стало, избавляйтесь от деревянных, обязательно обвалят рынок. Если убеждают, что принятый закон о налогах самый демократичный и написан в поддержку малого и среднего бизнеса, как можно скорее избавляйтесь от своих предприятий сегодня, ибо завтра продавать будет нечего. И последнее – если вас пугают каким-то звериным гриппом, не спешите скупать медикаменты и марлевые повязки, лучше откройте аптечный киоск и зарабатывайте вместе с «элитой» на запуганных до смерти согражданах. Опять умничаю. Пойду, пожалуй, попью чайку, наберусь вдохновения да выдумаю чего-нибудь покрасивее и понеобычнее, дабы добавить ложку романтичного меда в бочку обыденного скучного прагматизма.»

Сон шестнадцатый

Ко времени описываемых событий Кирилла все-таки выписали из больницы. За эти дни, прошедшие после гибели Ирины, он сблизился с отцом. Его поразила забота предка, смешанная с желанием помочь сыну. Они виделись практически каждый день, но даже когда это не удавалось, на помощь приходил мобильник. Устав от лежания и безделья, Кирилл взвыл. Понимая, что далее удерживать сына не получится, родитель великодушно согласился отправить его в провинцию на родину Ирины. Естественно, основным атрибутом путешествия, без которого поездка не могла состояться, была охрана: водитель Кирилла и еще четыре вооруженных мордоворота. Итого: два автомобиля и пять стволов. Из больницы выехали рано утром и не через центральные ворота. Еще два автомобиля отслеживали, нет ли хвоста. Выехав за пределы столицы, быстро понеслись в доселе неизвестный Кириллу провинциальный городок.

Городок был старый, но опрятный: узкие извилистые улочки, натянутые на балконах бельевые веревки, старые деревянные окна, бездомные собаки и коты, снующие под ногами прохожих, старенькие автомобили, палатки со всякой всячиной, символизирующие приход «долгожданного» капитализма, и хмурые, безжизненные лица людей. Кирилл, практически никогда не бывавший в провинции, чувствовал себя неловко в этой кунсткамере развалившегося социализма. Два новеньких Рэнж Ровера на улицах затерянного города, стоившие около полумиллиона долларов США, как-то не вписывались в окружающую их действительность: практически все проходившие мимо сограждане пялились на чудо враждебной техники как на музейные экспонаты. Дома в этом городе не имели табличек с номерами и названиями улиц, поэтому Кириллу со товарищи пришлось изрядно попотеть, прежде чем был отыскан нужный адрес. Поднявшись на третий этаж по узким ободранным лестничным маршам старой хрущевки, Кирилл постучал в дверь, так как на месте предполагаемого расположения звонка торчало два оголенных провода. Послышались быстрые шаги и через мгновенье старая деревянная дверь со скрипом отворилась.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вы когда-нибудь видели выражение лица человека, ударенного током: волосы дыбом, глаза на выкате, рот открыт… Вот примерно так выглядел наш герой, увидев особу, отворившую дверь.»

Перед Кириллом стояла Ирина… Конечно, это была не она, а ее младшая сестра, но поразительное сходство дочерей одной матери вогнали в ступор нашего героя. Он стоял как загипнотизированный и только беззвучно шевелил губами. Девчонка, открывшая дверь, улыбнулась, глядя на озадаченного гостя:

– Вы, наверное, Кирилл, – скорее утвердительно, спрашивая, сказала она.

Тот несколько раз мотнул головой. Сказать ему так ничего и не удалось. Собеседница улыбнулась и пригласила войти. Он молча повиновался.

Не буду рассказывать о той протокольной части разговора, когда незнакомые люди с умным видом говорят о всякой чепухе, а перейду к их разговору об Ирине.

– Ирина много рассказывала о вас, думаю, она оставляла этот мир счастливой.

– Вы так просто говорите о смерти своей сестры…

– Смерть – не самое страшное в этой жизни, а особенно для верующего человека. Смерть, если хотите, это логическое завершение жизни. Наверное, Бог ее очень любил.

– И поэтому позволил умереть? – изумился Кирилл.

– Да. Ведь все люди, живущие на этой планете, рано или поздно умрут, вот только одни умрут в жутких мученьях, в депрессиях, от болезней, ранений, ненавидящими окружающий мир и все вокруг, а другие, как Ирина, умрут, вкусив от жизни только хорошее и с улыбкой на лице. Я бы тоже хотела закончить свою жизнь на ее самом красивом этапе.

Кирилл молча слушал девушку и не сводил с нее глаз. Его поразила простота, с которой та говорила о смерти, его не отпускало ощущение присутствия Ирины в этой комнате. Спустя полчаса дверь отворилась и в квартиру вошла энергичная женщина. Ей было явно до сорока, но постоянные недосыпания и, вероятно, не совсем сладкая прожитая жизнь добавили морщинок на лице.

– Настя, у нас что-то в доме произошло? На улице какие-то здоровенные ребята и такие же здоровенные машины со столичными номерами.

Девушка, отворившая гостю дверь, представила незнакомца:

– Мам, это Кирилл, о котором рассказывала Ирина.

– Здравствуйте, Кирилл, – несколько растерянно от неожиданности сказала женщина. – А чего ты не предложишь гостю сесть?

– Да как-то забыла, – улыбнулась дочь.

– Вы проходите, присаживайтесь за стол, мы как раз собираемся кушать, я прибежала на обед.

– Да нет, спасибо, я не голоден.

– Вы не стесняйтесь, присаживайтесь, если откажетесь, то и нам неудобно будет есть при вас, а у меня всего полчаса времени, – сказала хозяйка.

– У нас сегодня вкусненький грибной крем-суп, мама рецепт в каком-то модном журнале вычитала, и мы вдвоем весь вечер убили, дабы приготовить этот деликатес. Не отказывайтесь, пожалуйста, – сказала постоянно улыбающаяся копия старшей сестры.

– Хорошо, спасибо.

– Вот и отлично, – произнесла ее мать и, обратившись к Насте, добавила: – покажи гостю, где у нас ванная.

Спустя несколько минут все втроем уселись за круглый стол, на котором красовалась небольшая керамическая супница. Тут же размещалась плетеная корзинка с несколькими сортами хлеба и булок. Мама Ирины, сняв крышку с супницы, налила в тарелки густой однородной жидкости и посыпала свежеизмельченной зеленью. Аромат, исходивший от тарелки с супом, напомнил Кириллу о чувстве голода, так как со вчерашнего вечера он ничего не ел, а после гибели Ирины вся еда казалась пресной и безвкусной. Всецело поглощенный прислушиванием к собственному организму наш герой взял со стола ложку и, взглянув на сидевших рядом, вернул ее на прежнее место. Мать Ирины и ее сестра, закрыв глаза, произносили слова какой-то молитвы. Закончив, хозяйка сказала улыбнувшись:

– Приятного аппетита.

Кирилл осторожно взял ложку и зачерпнул вкусно пахнущий суп. То ли блюдо получилось действительно великолепным, то ли Кирилл был слишком голоден, только съел он содержимое тарелки очень быстро. Хозяйки улыбались, глядя на гостя.

– Хотите добавки? – спросила мать Ирины.

Кирилл, жуя хлебную булку, молча кивнул. Ему тут же насыпали добавки. Съев еще несколько ложек, он спросил:

– А где вы берете такой вкусный хлеб? Я в столице такого не встречал.

– А это маме год назад подарили хлебопечку, вот у нас теперь этого хлеба просто завались, – похвалилась Настя. – Мама сама рецепты придумывает. А еще мы вместе придумываем названия маминым рецептам: вот это – «Бешеный заяц», потому что едим мы его на завтрак, когда носимся обе по дому, как зайцы, вот это – «Винни-Пух» – потому что с медом, это – «Чиполлино» с луком, а это – «Синьор-Помидор» с паприкой и сушеными помидорами, дальше – «Зеленка» с зеленью и «Пакет премиум» со всем перечисленным выше.

– Очень вкусно.

– Спасибо. А что вы собираетесь делать в нашем городке?

– Хочу побывать на могиле Ирины и, вероятно, мне придется провести здесь несколько дней.

– Почему придется? – недоуменно спросила хозяйка квартиры.

– Мой отец попросил меня вернуться в столицу не ранее чем через неделю, пока он решит какие-то проблемы.

– Ну, так оставайтесь у нас.

– Нет, спасибо большое, но я не один. Здоровенных ребят, которых вы видели на улице, приставил ко мне мой отец.

– Вам что-то угрожает?

– Он так считает. Я не хотел вам этого говорить, но боюсь, что в смерти вашей дочери виновен именно я.

Мать Ирины и ее дочь вопрошающе посмотрели на Кирилла.

– Вы говорили, что у вас всего полчаса на обед. Может, я расскажу, когда вы вернетесь?

– Как по-вашему, я буду работать после услышанного? Нет уж, молодой человек, рассказывайте.

– Хорошо. Мой отец занимает высокий государственный пост. Как он мне объяснил, кто-то поставил себе целью приблизиться к нему путем моей женитьбы на чьей-то дочери, а Ирина, появившись в моей жизни, поломала эти планы. Что было дальше – известно. Автомобиль, врезавшийся в нашу машину, был не случайным. Иными словами, не познакомься Ирина со мной, она до сих пор была бы жива. Я ведь никогда не думал, что через меня можно влиять на отца, но, как оказалось, можно.

– Это какой-то бред, за это не убивают.

– Знаете, любой документ, подписываемый моим отцом, стоит десятки, а то и сотни миллионов долларов, я не говорю уже о том, что он имеет большое влияние на первое лицо страны. Дальше фантазируйте.

– Страшно все это. В любом случае Вашей вины в смерти моей дочери нет. Настя проведет Вас на кладбище, а завтра я приглашаю Вас на дачу.

– У вас есть дача? – не зная почему спросил Кирилл.

– У нас нет, но моя знакомая попросила за ней посмотреть, так как сама на год уехала работать по контракту за границу. Вот таким образом мы стали обладателями места для отдыха на природе. Да, я так понимаю, без провожатых у Вас не получится?

– Правильно, без них никуда, я отцу обещал.

– Тогда их тоже приглашаем. Только, боюсь, наш скромный достаток не позволит в полной мере удовлетворить аппетит вашей охраны.

– Вы не переживайте, мы купим все необходимое, вот только я не знаю, что есть самое необходимое для поездки на дачу.

Хозяйки переглянулись, улыбнулись, и старшая сказала:

– Настя все Вам расскажет и покажет. А я все-таки пойду на работу. Так что до завтра, молодой человек.

– До завтра, – ответил Кирилл.

В этот день он побывал на городском кладбище. Могила Ирины представляла собой небольшой земляной холмик и табличку на деревянном столбике. На ней было написано печатными буквами фамилия имя отчество Ирины, а также даты рождения и смерти. Кирилл, увидев место погребения своей возлюбленной, нашел пьяное руководство кладбища и попытался объяснить, что надо сделать с могилой дорогого ему человека. Сильно выпившее руководство не восприняло Кирилла серьезно, а только, грубо выругавшись, осмеяло обращающегося. Один из телохранителей вытащил красноречивого наглеца из-за стола и со всего маху впечатал проспиртованное тело в стену. Потом еще и еще. К пятой встрече с кирпичной кладкой существо начало издавать членораздельные звуки, а ведро воды вылитое на его голову, окончательно вернуло особь человеческой наружности из мира грез. Поняв в конце концов, что уважаемые люди хотели бы установить надгробную плиту над свежей могилой, хомосапиенс, лишенный напрочь чувства сострадания, почуял, как запахло в воздухе деньжищами:

– Бетонное – столько-то, гранитное – столько, а мраморное – аж вот сколько. А ежли хочете, шоб че написали, так за кажную буквену – ишо по стока.

– Послушай меня, питекантроп, – жестко сказал Кирилл, – ты получишь названную сумму, помноженную на два, если в течение трех часов надгробье будет установлено, бурьян вырван и дорожки проложены. Не успеешь справиться к сроку, я раздам причитающиеся тебе деньги нищим, а уже знакомый тебе мускулистый мужчина, – Кирилл многозначительно посмотрел на охранника, – сломает тебе пару ребер, так, памяти для.

Текст, а вероятно и тон, с которым он был произнесен, плюс присутствие двух великанов с огромными кулачищами произвели в лице законченного пьяницы разительные изменения:

– Как скажете-с… Все сделаем в лучшем виде… Тока не беспокойтеся… А чего писать-то изволите-с?

Кирилл взял лист бумаги, что-то нацарапал и передал озадаченному чиновнику. Тот послушно кивнул и, взглянув на часы охранника, пулей выскочил из помещения, кого-то зовя на ходу.

За все время описанного диалога Настя с удивлением наблюдала разительные изменения, произошедшие в поведении Кирилла. Ее поразило, как на вид неуверенный в себе студент на глазах превратился в крутого мачо. Твердость и хладнокровие, с которым говорил Кирилл, впечатлили девчонку.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот она – женская сущность. Вот она – истина жизни. Практически все женщины, с детских лет играющие в куклы и мечтающие о внимательном и заботливом принце на белом коне, влюбляются, как правило, в хулиганов. Так вот, коллеги.»

Молча проводив взглядом испарившегося руководителя, Кирилл взял под руку Настю и вывел ее наружу. Стоило ему дотронуться до девчонки, как нахлынул поток воспоминаний. Наш герой еле удержал накатившиеся слезы. Они шли рядом по большому парку, соседствующему с городским кладбищем. Шли и молчали. О чем думал каждый из них? Что чувствовал? Боюсь, даже моя воспаленная фантазия не сможет представить ту гамму чувств, которые испытывали молодые люди в описанной ситуации. Возможно, Кирилл представлял рядом с собой Ирину, а Настя… А что Настя? Что могла чувствовать девчонка, которой неоднократно снился придуманный образ парня сестры, после долгих разговоров с ней по телефону. Что могла чувствовать молодая девушка, когда увидела непохожего на остальных мужчину? Что могла чувствовать совсем юная девчонка, ощущая тепло и силу идущего рядом человека? Они долго бродили по парку, ели мороженное и кормили диких уток, плещущихся в озере. К назначенному времени Кирилл, Настя и два здоровяка вернулись к могиле Ирины. Директор кладбища и еще четыре особы ужасной внешности суетились возле надгробья. За время прогулки наших героев на могиле произошли разительные перемены: вместо небольшого холмика лежала большая надгробная плита из белого мрамора с серыми разводами, к могиле вела дорожка, выложенная бутовым камнем, земля была очищена от сорняков и выровнена. На плите были выгравированы традиционные в таких случаях фамилия, имя и отчество, даты рождения и смерти, а также несколько слов, написанных Кириллом: «Спасибо за все. И прости». Возвращаясь из парка на кладбище, он купил огромный букет цветов. Положив их на надгробную плиту и рассчитавшись с человекоподобными существами, Кирилл, а за ним и вся компания покинули пределы места, где по-настоящему ощущаешь бренность мирской суеты.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Только на кладбище по-настоящему понимаешь, как коротка и порой бестолкова наша жизнь. Только там осознаешь бесполезность мирской суеты, направленной на накопление материальных благ. Только там ощущаешь ценность общения с близкими людьми, которых уже не вернешь. И только там мирно соседствует прах православных христиан, католиков, мусульман и евреев. Там все земные богатства не стоят ломаного гроша. Из праха мы рождены, в прах и превращаемся (но это уже не я сказал). Похоже, с пафосом я опять перегнул. Однако бывать на кладбище хоть иногда все-таки стоит, дабы ощутить конечность земного существования и подумать о бренности жизни.»

На следующий день состоялась поездка на дачу. Охранники и Кирилл помогли починить покосившийся забор, развести огонь и приготовить на стол. Каждый что-то делал. От этого общение было простым и незатейливым. Покидали дачу далеко за полночь. Один день жизни, проведенный в такой компании, несколько изменил отношение друг к другу участвующих в пикнике. Охранники по-другому посмотрели на охраняемый объект и увидели в нем хорошего парня, а не папенькиного сынка, Кирилл по-иному посмотрел на охранников, увидев в них неглупых, эрудированных и надежных ребят, понимающих толк в человеческих отношениях. Он также ближе узнал сестру Ирины, и ее мать, увидел те скромные условия жизни, в которых живут эти открытые люди, ту любовь и внимание, которые они дарят друг другу. Так уже было однажды в его жизни: тоже была дача, тоже было много незнакомых доселе людей и не хотелось расставаться.

Пробыв в провинциальном городке неделю, Кирилл попрощался с матерью Ирины и Настей и уехал в столицу. Его отец позвонил накануне и позволил вернуться. Никто не знал, какие еще испытания принесет им будущее, а они уже витали в воздухе. Вернувшись в столицу, Кирилл не смог связаться с Татьяной и Андреем, телефон Дмитрия также не отвечал. Только поздно вечером, когда домой приехал отец, он узнал много интересного. Спецы, занявшиеся расследованием гибели Ирины, полно и до мелочей изложили картину случившегося. Кирилл побелел от услышанного. Придя в себя, он спросил:

– Пап, если все так сложно, если ради призрачного бракосочетания эти люди готовы убивать, скажи – тебе ничего не угрожает?

– Успокойся, сынок, – необычно мягко для себя сказал отец. – Я слишком большая птица, дабы со мной просто так взять и расправиться.

– И тем не менее, будь осторожен.

– Постараюсь, – ответил он. – Кстати, через несколько дней вернутся Андрей с Татьяной. Можешь их встретить.

– Спасибо.

– Только мы договорились – всегда с охраной.

– Лады, – коротко ответил Кирилл и обнял отца, – спасибо за все.

Отец стоял, крепко обняв единственного сына. Слезы заполнили глаза. В этот миг вся его жизнь, должности, положение, деньги показались ничего не значащими в сравнении с возвратом потерянных отношений с сыном. На следующий день он предложил Кириллу пообедать вместе. Тот согласился. Они сидели в неособо раскрученном семейном ресторанчике, ели не шибко изысканную, но при этом по-домашнему вкусно приготовленную еду, говорили ни о чем и обо всем одновременно. Кирилл поведал отцу о скромных условиях существования семьи Ирины, об очень похожей на нее сестре, о трех работах, на которых трудится ее мать, об охранниках, о дне, проведенном на даче, о своих ощущениях и еще о многом другом. Отец, в свою очередь, рассказал о своих проблемах, задумках, о матери и их непонятных отношениях. Обед в результате затянулся на три часа. Со стороны могло показаться, что разговаривают два старинных друга, встретившихся после двадцатилетней разлуки… Хотя, наверное, именно так и было. Кирилл потерял Ирину, но обрел ее семью и собственного отца.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Пути Господни неисповедимы. Мы маленькие, слабые существа, не видящие дальше собственного носа. Нам тяжело понять смысл происходящего с нами и вокруг нас. Нам трудно осознать, что все случается не просто так. Что испытания, свалившиеся на головы, возвращают нас на ту единственно правильно выбранную дорожку, по которой следовало бы идти. И не спешите винить в ваших бедах Создателя, возможно, посланное испытание является вратами для перехода на более высокий уровень. Ведь как часто, теряя, мы, на самом деле, приобретаем. Подумайте об этом.»

Сон семнадцатый

Соломоновича разбудил телефонный звонок. Звонил его помощник, дабы сообщить о возвращении Андрея и Татьяны.

– Они сегодня приезжают таким-то поездом.

– Ты выяснил, почему эти двое больше суток не были на связи?

– Да.

– И почему же?

– Их раскусили, и вероятно, убедили сыграть против нас.

– Ты так думаешь или знаешь наверняка?

– Я уверен в этом.

– Тогда быстро ко мне, – сказал Соломонович и, осознав, что он не в офисе, а в собственной постели, поправился: – Ко мне домой. Подъедешь, дай знать – я выйду. По дороге и поговорим.

Помощник подъехал к дому Соломоновича спустя тридцать минут. Еще через десять минут в автомобиль плюхнулось рыхлое тело комбинатора.

– Рассказывай, – коротко и не здороваясь сказал Соломонович.

– Пропавшие не смогли внятно объяснить причину, по которой они сутки не выходили на связь, поэтому я сразу пошел к технарям и психологам. После пятнадцатиминутного разговора и те, и другие сделали вывод – ребята врут. Дальше разговаривать с ними бесполезно. Вернутся, с ними поработают спецы, и мы все узнаем.

– Что думаешь делать?

– Как учили.

– А поподробнее?

– Учитывая, что они врут, принимаем за аксиому их сотрудничество с нашими оппонентами. Выключенные до сегодняшнего утра телефоны наших голубков подтверждают правильность принятой аксиомы. Им кто-то сказал сделать именно так. Татьяна более часа рассказывала Кириллу, как они по нему соскучились и с какими чудными людьми познакомились. Находились они на станции «Маяк», это за старой столицей. Старики, приютившие парочку, по всей видимости, не имеют ни к кому никакого отношения – так, случайные люди. Как я уже говорил, ребятам кто-то позволил вернуться, и не исключено, что этот кто-то – отец Кирилла.

– Уверен?

– Пока не на все сто.

– И что из этого следует?

– Думаю, их будут встречать на вокзале, а затем негласно опекать.

– Вот это плохо. Когда приходит поезд?

– Еще есть несколько часов.

– Хорошо, тогда быстренько найди мне этого дерганого, организуй его доставку вместе с босотой на последнюю либо предпоследнюю станцию перед столицей и обеспечь чем надо. И еще, не хочу никаких сбоев – дай отморозкам нюхнуть чего-нибудь, что сделает их позлее. Никаких пистолетов или спецсредств, только кастеты и заточки. Желательно, все это барахло бросить на месте. Пускай возьмет с собой человека два-три, больше не надо. Надеюсь, ты понимаешь, что свидетели происшествия, кроме Татьяны, нам не нужны – сними их с поезда и вручи каждому по билету на суд Всевышнего.

– Понял, сделаем.

– А по поводу отца Кирилла – отработай его охрану, постарайся найти кандидата на вербовку, только сам не лезь, я дам человека.

– Понял, сделаем.

– Теперь Иезуит. Необходимо начинать реализовывать сценарий его марания: пускай выходят к нему с предложением организации поставок сельскохозяйственной техники. Если согласится, а он обязательно согласится, фиксируйте каждое его слово, каждый утвердительный кивок головой, каждую подпись. Доказательства должны быть железобетонными. Затем собери нераскрытые дела за последние три-четыре года по фактам педофилии и убийства детей, истребуй их в Главк, соберите все прижизненные фотографии детей и отдайте фотографам – пускай поработают в фотошопе. Героями этих аморальных сцен должны быть как Иезуит, так и отец Кирилла. Компромат должен быть настолько серьезным, чтобы ни в каком, даже самом трезвом уме не промелькнуло тени сомнения в достоверности увиденного. Через две недели материал должен лежать у меня на столе.

– Понял, сделаем.

– И еще по поводу случайных стариков, приютивших нашу парочку. Я вообще не верю в случайности. Я не поверю, что молодые люди едут куда глаза глядят, выходят где попало из поезда и на тебе: «Заходите к нам на чай, а еще можете переночевать и пожить немного». Как-то нелогично получается. Не находишь?

Помощник просто пожал плечами. Соломонович продолжил:

– С ними, пожалуй, тоже не стоит тянуть. Если они чьи-то, дадим хороший урок, как играть с нами, а если нет, то просто поможем бедным людям закончить их бренное существование на этой земле. Кстати, получится как в сказке: «Жили долго и счастливо и умерли в один день».

– Понял, сделаем.

– Что ты заладил – понял да сделаем! Лучше сделай все как надо.

– Понял, сделаем.

Соломонович улыбнулся, ему нравился этот парень: немногословный, конкретный, с хорошим чувством юмора.

Автомобиль остановился возле офиса. Подошедший охранник отворил дверь Соломоновичу, тот вышел, а молодое дарование поехало дальше выполнять грязные поручения своего боса.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вы только представьте шок населения, увидевшего политика, за которого это самое население голосовало, в жестких эротичных сценах с детьми, найденными позже мертвыми… Как думаете, усомнится ли кто-нибудь из смотревших в подлинности увиденного? Боюсь, праведный народный гнев не даст места здравому смыслу, а жажда расправы не позволит услышать гласа невиновного. Вот она, изнанка политики. Вот цена кабинетных перестановок. Вот сценарий игр элиты. Не знаю как вам, а мне это ой как не нравится.»

Татьяна и Андрей долго прощались с приютившими их стариками, но подошел поезд и ребята, еще раз обняв гостеприимных людей, заняли место в СВ-вагоне. Татьяна тут же открыла сумку с провизией, приготовленной на дорогу, а Андрей заказал чайку у проводника. Подкрепившись, ребята сели, прижавшись друг к другу, и молча смотрели в окно, наблюдая за мелькавшими соснами и березками. В какой-то момент Татьяна взяла со стола диковинный складной нож:

– Откуда это?

– А-а-а это, это мне муж хозяйки маяка подарил. Говорит, что сделал его большой умелец в местах не столь отдаленных. А еще сказал, что ножик этот с секретом: кроме того, что лезвие отбрасывается, еще есть вот этот рычажок, и если на него надавить, то из рукоятки с большой силой выбросит еще одно остро оточенное лезвие. По крайней мере, ему так говорил мастер, изготовивший изделие. Сам он этого не проверял, так как надобности не было, да и не знает, сработает ли устройство при необходимости, ему ведь уже лет и лет. Теперь мы с тобой обладатели этого наследства.

– Прямо перстень Борджиа.

– Ну, где-то так. Оба рассмеялись.

– Знаешь, я бы хотела так провести остаток дней своих, как эти старики. Я никогда себя так хорошо не чувствовала, как на маяке.

– Я бы тоже не отказался.

Они еще долго разговаривали и, как обычно, поздно легли спать. Утром, проснувшись, умывшись и позавтракав, начали готовиться к прибытию в столицу. Поезд сделал предпоследнюю остановку и через минуту вновь мерно стучал колесами, раскачивая вагон.

В купе тихо постучали.

– Входите, – просто сказала Татьяна.

Дверь осталась на месте. Тогда Андрей, пожав плечами, подошел и настежь отодвинул ее. Первое, что он ощутил, была резкая боль в левом боку от заточки, глубоко вошедшей в тело парня. Андрей инстинктивно согнулся, и в этот момент удар кастетом куда-то в область виска лишил парня сознания, и он свалился под столик купе. За несколько секунд до случившегося Татьяна собирала в пакет съестные припасы. Подаренный Андрею нож девушка также хотела положить вместе с едой, но не успела. Вероятно, именно это и спасло жизнь Андрею, ибо, увидев в дверном проеме купе человека с заточкой в руке, Татьяна вспомнила о втором лезвии, находившемся в рукоятке холодного оружия, и немедля нажала на рычажок, показанный Андреем. Агрессор уверенно двигавшийся к Татьяне со словами: «Ну что, помнишь меня, выдра? Сейчас я кончу твоего хаха…» не успел договорить, как нож с секретом был приведен в действие и лезвие, сильно отбросив назад рукоятку, вонзилось в живот говорившего. Пролетев навылет, оно зацепило руку второго агрессора. Нападавший схватился за живот и вывалился из купе. Его соратники, увидев товарища, истекавшего кровью, испугались и бросились в разные стороны. Татьяна вскочила с места и захлопнула дверь. Поезд медленно снижал скорость движения, совершая последнюю остановку перед столицей. Двое нападавших, выскочивших из вагона, были направлены подстраховывающими их людьми в поджидавший автомобиль. К истекающему кровью человеку, подошел неизвестный человек, коротким отточенным движением вскрыл поверженному сонную артерию и быстро удалился, успев сойти с уже тронувшегося поезда. Неудавшийся киллер, хватаясь обеими руками за шею, залил кровью пол вагона и испустил дух через пару минут. Двое его подельников, вероятно, тоже недолго оскверняли землю своим присутствием. Скорее всего, какая-нибудь старая кочегарка приняла их бренные тела, превратив некогда агрессивную плоть в нейтральный пепел. Татьяна, закрыв дверь купе на оба замка, металась с полки на полку, не зная, чем можно помочь Андрею. Тот был без сознания. Кровь небольшими струйками сочилась из его головы и живота. Наконец, собравшись с мыслями, она набрала номер Кирилла:

– Кирилл, сделай что-нибудь. Спаси Андрея. Кирилл… Помоги…

– Тань, что случилось?

– На нас напали, я успела захлопнуть купе, но они воткнули Андрею в живот какой-то предмет, похожий на гвоздь, и чем-то сильно ударили по голове, тут кругом кровь…

– А откуда ты знаешь, чем ударили в живот Андрея?

– Эта штука торчит из него.

Охранник Кирилла, услышав разговор охраняемого объекта, коротко подсказал:

– Заточку из раны не доставать ни в коем случае, воды пить не давать, если даже будет умолять.

Кирилл пересказал слово в слово и, услышав, как охранник вызывает скорую, добавил:

– Мы вызвали скорую, продержитесь совсем немного.

Поезд пришел строго по расписанию. Неотложка уже ждала на перроне. Охранники Кирилла вместе с ним вскочили в еще не остановившийся поезд. Один из телохранителей, добежав до купе с нашими героями, быстро растолкал зевак, отволок испустившего дух нападавшего и попробовал открыть дверь купе. Через мгновенье подоспел Кирилл и, постучав в дверь, крикнул:

– Таня, это я, Кирилл, открой дверь, Таня открой!

Из купе не было слышно ни звука. Тогда один из охранников, взявшись двумя руками за ручку двери и упершись ногой в металлический вагонный косяк, вырвал замок. Первое, что увидели ворвавшиеся в купе, это агрессивно настроенную Татьяну, держащую в руке нож и закрывавшую собой Андрея. Охрана пропустила вперед Кирилла. Увидев друга, она обессилено опустила руки, нож вывалился на пол, а слезы градом брызнули из глаз. Один из здоровяков схватил Андрея в охапку и быстро вынес на улицу, где передал его врачам неотложки. Кирилл забрал Татьяну, а кто-то из бодигардов незаметно для окружающих подобрал выроненный Татьяной нож.

Спустя час после происшествия Соломоновичу доложили по телефону:

– Ребят встретили, все в порядке.

– В каком порядке?! Ну-ка быстро ко мне! Уже весь город об этом говорит – что у вас там произошло?

– Могу быть у вас через десять минут.

– Хорошо, жду, только давай побыстрее.

Спустя семь минут после телефонного разговора в кабинет Соломоновича вошел помощник.

– Скажи немедленно – парень мертв?

– Думаю, да.

– Что значит, думаю? Вы что – уже самостоятельно не можете организовать убийство какого-то сопляка?!.

– Можем, мы его и организовали. Вот только вы хотели, чтобы исполнили это дилетанты с улицы, а не наши специалисты.

– И что нам теперь делать прикажешь?

– Пока ничего, подождем официальных объявлений и все узнаем.

– Вы не могли только засветить этих красавцев, а сделать все своими силами?

– Не получилось, так как Татьяна должна была видеть нападавших, а наши бойцы сильно отличаются от этих примороженных идиотов. Хотя, думаю, все обойдется хорошо: парень получил удар заточкой в живот, плюс ему успели проломить голову кастетом.

– Откуда тебе это известно?

– Мы ведь все время были рядом, и когда одного из нападавших ранили, наши ребята произвели зачистку.

– Что значит – ранили?

– Татьяна успела выстрелить в этого дерганного.

– Из чего? – бесился Соломонович.

Его помощник достал из кармана лезвие, проткнувшее насквозь нападавшего.

– Ты хочешь сказать, что Татьяна, дочь Иезуита, умеет метать ножи? – выходил из себя обычно спокойный Соломонович.

– Нет, думаю, она этого не умеет. Я показал лезвие старому криминалисту, и он поведал об одном умельце, изготавливавшем обычные выкидухи с секретом. А секрет заключался в том, что в ручке ножа размещалась мощная пружина с вот таким вот лезвием. Легкое нажатие на специальный рычажок – и лезвие с огромной силой выбрасывалось наружу, что и было проделано Татьяной.

– Где этот специалист?

– Он умер много лет назад.

– И? – недоуменно спросил Соломонович.

– Вероятно, этот нож – подарок тех стариков, что приютили ребят. Они, как мы выяснили, из бывших каторжан.

– Понятно, а ты говорил, что старики здесь ни при чем. Пускай этот случай будет тебе хорошим уроком. И моли Бога, дабы парень благополучно умер на горе им и на радость нам. А этих престарелых помощников отправь к праотцам, да побыстрее.

– Как скажете, но мы установили точно – старики сами по себе.

– Для меня достаточно хотя бы того, что они помогли немного поломать наши планы. Одним словом, вопрос по ним решен, и не будем пререкаться по этому поводу. Только сделайте это не явно: пускай, грибов объедятся или ягод каких.

– Сделаем.

– Вот и хорошо. Иди и постарайся впредь меня не расстраивать. Помощник молча вышел из кабинета.

Вечером в новостях сообщили, что в поезде, следовавшем из старой столицы в новую, совершено разбойное нападение на гражданина соседнего государства. В результате тяжелого ножевого ранения жертва нападения скончалась в больнице.

Соломонович, дослушав новости, плеснул в стакан виски и, включив свой любимый фильм, погрузился в переживания. День для него закончился благополучно. Выстроенные планы сбываются, а значит, он все еще чего-то стоит. И жизнь, как говорится, удалась.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Интересный аспект: для кого-то результатом трудового дня является выложенная кирпичная кладка или испеченный батон хлеба, а для кого-то – смерть другого человека. Увы, но и то, и другое очень многие считают работой. И кому-то очень выгодно, дабы общество относилось к участившимся убийствам как к некоему закономерному процессу естественного отбора, когда выживают сильнейшие. А самое страшное, что современное телевидение идеализирует этот процесс, воспевая в своих многочисленных творениях образ убийцы, делая из него героя, создавая идеалы для подрастающего поколения, воспитывая общество на ложных целях и ценностях… Опять умничаю. Прям как старый дед. А может, я и есть старый дед?..»

Андрей на самом деле не погиб, как было сообщено в новостях, но то состояние, в котором он находился, не давало особых надежд близким – он был в коме. Военные врачи, обследовавшие его, не могли сказать ничего определенного. Никто не знал, как долго продлится такое состояние, кроме того, жить он мог только в палате реанимации, подключенный к всевозможным аппаратам и устройствам. Его поместили в одну из областных клиник, естественно, под чужим именем. Сделано это было тайно и при участии новых знакомых отца Кирилла. Отец же Андрея должен был изображать вселенскую грусть и сопровождать тело какого-то бомжа, сбитого автомобилем. Над трупом поработали гримеры, так что для стороннего наблюдателя это был Андрей и никто иной. Через день после трагедии специальным рейсом гроб с телом был отправлен в столицу соседнего государства. Михаил, естественно, сопровождал его. Соломонович послал в столицу соседнего государства группу специалистов, не говоря уже о подключенных к работе людях Абрамовича, работающих на чужой территории, но Михаил, выйдя из самолета и передав гроб с телом сотруднику министерства, поехал прямиком в МИД. Естественно, группа товарищей, прибывших по душу отца «покойного», не могла выполнить задуманное в центре столицы и они дожидались момента похорон. Однако из МИДа наш герой отправился вместе с замминистра уважаемого ведомства прямиком в аэропорт. А замминистра, будучи лицом не бедным, пользовался не только услугами государственной охраны, а и частными спецами, посему упомянутая группа вновь ничего не смогла. Они через час узнали, что министерский работник, встречавший Михаила, кремировал тело Лжеандрея, а урну с пеплом разместил в колумбарии одного из столичных кладбищ. Еще через какое-то время стало известно, что замминистра вместе с Михаилом отбыли на частном самолете обратно в соседнюю столицу. Ребята Соломоновича полностью потерялись в этом круговороте событий. Руководитель группы доложил по команде, но ответа так и не последовало – там тоже никто ничего не мог понять: почему человек, потерявший сына, привозит гроб с телом на родину парня, сам уезжает на работу и не присутствует при кремации и захоронении останков? И что, собственно, необходимо делать посланной группе? Спустя час решение все-таки было принято. Соломонович через своего помощника дал команду закончить с Дмитрием и его семьей.

Через два дня в квартиру, где проживал Дмитрий, позвонили.

– Кто там? – спросил он, подойдя к двери.

– Убит Андрей, его отец прислал меня к вам, – сказал возбужденный женский голос.

Услышав страшную информацию о своем друге, Дмитрий, потеряв бдительность, открыл дверь. Следует отметить, что к двери наш герой подошел в фартуке и с небольшим ножом в руке – он помогал жене на кухне готовить. Открывая дверь, он обронил полотенце и инстинктивно наклонился за ним. Как раз в этот момент раздался первый выстрел. Пуля прошла аккурат над его головой. Бывавший в переделках Дмитрий, поднимаясь, сместился на полшага в сторону и ударил нападавшего ножом. Тот, правда, успел сделать еще пару выстрелов и свалился под ноги Диме, который резко захлопнул входную дверь. Дверь была бронированной и потому нападавшим, сколько их ни было, какое-то время с ней пришлось бы повозиться. Воспользовавшись паузой, Дмитрий схватил пистолет нападавшего, снял глушитель и дважды выстрелил в дверной глазок. За дверью послышался вскрик и падение тела. «Зацепил», – подумал Дмитрий. Он тут же набрал единственный номер на имевшемся телефоне, как вдруг заметил лежащую в луже крови супругу. Видимо, одна из пуль попала в нее.

– Да, слушаю, – послышалось в трубке.

– На квартиру нападение. Я цел, супруга ранена. Один из нападавших у меня, но, похоже, кончается.

– Держись сколько сможешь, постараюсь помочь.

Абонент отключился, и Дмитрий бросился к супруге. Та лежала в огромной луже собственной крови, еще дышала, но, скорее всего, уже ничего не соображая. По характеру ранения было ясно, что скорой помощи ей не дождаться. Дмитрий подошел к раненому убийце, который еще был в сознании, присел на корточки, поднял голову нападавшего, схватив его за шевелюру, повернул так, чтобы тот видел умирающую супругу, вставил ствол пистолета в рот поверженного и хладнокровно нажал на спусковой крючок. Почти одновременно с выстрелом прозвучал взрыв – и Дмитрий отключился. Дело в том, что нападавшие, привыкшие к тому, что их жертвы, как правило, умирают с выражением растерянности и удивления на лице, не ожидали такого отпора. Плюс ко всему выстрелы, произведенные парнем без глушителя, обратили на себя внимание не только соседей, тут же позвонивших куда надо, но и уличных прохожих. Нападавшим пришлось быстро ретироваться. Понимая, что в квартиру попасть не удастся, руководитель операции дал команду, и с крыши соседнего дома два бойца с одноразовыми гранатометами произвели залп по окнам квартиры.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Смерть на экране и смерть в действительности – это две большие разницы, как говорят в Одессе. Поверьте на слово, дорогой читатель, нет ничего художественного и героического в том, что один человек убивает другого. И не важно, кто убивает кого: отрицательный герой положительного или наоборот, израильтянин араба или наоборот, мусульманин христианина или наоборот. Насильственная смерть это всегда страшно.»

Михаил, вернувшись в столицу соседнего государства, еще в аэропорту растворился в толпе народа. Наружное наблюдение Абрамовича упустило его. Он же договорился о встрече с неким человеком по телефону и отправился в назначенное место на метро. Это была площадь имени известного поэта. Сие место встречи всех влюбленных как нельзя лучше подходило для тайных контактов рыцарей плаща и кинжала. Личность, с которой договаривался Михаил, сидела за столиком открытой кафешки. Он подошел, уселся рядом, положив на стол свернутый в трубочку журнал.

– Надеюсь, вы не против.

– Смотря кто вы.

– Я как раз тот, кого вы ждете, Господин такой-то.

– Тогда милости просим, так, кажется, у вас говорят.

– Именно. Только так же говорили и у вас.

– Что вы имеете ввиду? – удивился собеседник.

– Ваши исторические корни. Если интересно – могу поделиться информацией о ваших родителях, о «подвигах» отца и с еще несколькими известными, думаю, и вам фактам.

– Зачем же делиться, если они мне и так известны?

– Как знаете.

В этот момент подошел официант. Михаил предложил собеседнику сделать заказ. Когда официант удалился, отец Андрея продолжил:

– Мне нужна Ваша помощь.

– А почему Вы решили, что я буду вам помогать?

– Да хотя бы потому, что вы пришли на эту встречу.

– Но этого как-то маловато, не находите?

– Безусловно.

– Еще есть много фото Вашей интимной связи с женой нашего президента.

– Это блеф, ибо когда еще это было, а я и не буду отрицать своих юношеских увлечений, вряд ли моей скромной персоной могли интересоваться спецслужбы такой страны, коей была империя.

– Вы правы, наши спецслужбы в те времена Вами не интересовались. Вами интересовались ваши спецслужбы. Они же Вас и снимали, а мы просто имеем доступ к этой информации.

– Что Вы хотите этим сказать?

– Что хотел, то уже и сказал. Если не верите, могу назвать места Ваших пылких приключений.

– Почему же не верю, одного того, что Вы об этом знаете, мне достаточно. Но что это дает вам? Это было в молодости. Со времени ее замужества наши интимные связи прекратились.

– Не буду этого ни опровергать, ни подтверждать – пускай это делают наш президент и ваши руководители. Думаю, если показать вначале фото Вашей молодости, а затем фото теперешних, можно сказать, официальных встреч, то, боюсь, объяснить Вы никому ничего не успеете.

– Это все?

– Если этого не достаточно, то могу показать движение вверенных Вам денежных средств, их отмывку и обналичивание с последующим прикарманиванием.

– А что еще? – все еще хладнокровно спросил собеседник.

– А еще… А еще Вы не сможете воспользоваться ни единым центом нажитого неправедным трудом состояния до тех пор, пока я этого не захочу.

Собеседник спокойно достал из кармана коммуникатор, чего-то набрал, подождал, еще чего-то набрал, затем, задумавшись, сказал:

– Я Вас очень недооценивал. Если я Вам помогу – что будет с моими деньгами?

– Они останутся Вашими. Более того, я подскажу, как сделать их невидимыми для вашего руководства.

– А оно что, знает об этом?

– Безусловно. Думаю, Вас не трогают, пока Вы даете результаты. Как только интерес к Вашим услугам отпадет, Вам предложат на выбор: либо скандал с конфискацией и длительным тюремным заключением, либо вернуть все и забыть о существовании этих средств.

– Меня такая перспектива не радует.

– Так я все-таки могу на Вас рассчитывать?

– Думаю, да. Ибо что мне делать на пенсии без сбережений? Но Вы обещали помочь не только сохранить мои деньги, но и обезопасить их от действий моего руководства.

– Безусловно.

– Тогда говорите, что Вас привело ко мне.

– Совсем недавно Вы, равно как и Ваш коллега из иного отдела, ставили задачу Вашей бывшей любовнице о нагнетании конфликтной ситуации между моей страной и страной, где мы с Вами пребываем в данный момент. Конфликт должен будет разгореться таким образом, чтобы мы вышли на выборы в состоянии конфликта со старшим братом.

– Вы хорошо осведомлены о наших планах.

– Спасибо за комплимент. Так вот – назревающий конфликт необходимо погасить немедленно.

– Но как, по-вашему, я смогу не выполнить приказ своего руководства и дать задание моим контактерам, прямо противоположное полученному от меня ранее. Вы ведь знаете, что эта моя выходка станет известна руководству еще до того, как я попробую это сделать.

– Знаю, но я также знаю, что многие планы и операции разрабатываются с Вашим прямым участием и руководство ценит Ваше мнение.

– Допустим.

– Вот здесь, – Михаил передвинул по столу журнал ближе к собеседнику, – Вы найдете аналитическую записку, написанную в Вашем стиле изложения и подачи материала, где очень аргументировано и доходчиво прорабатывается иная концепция, нежели уже исполняемая. Вы завтра же передадите эти материалы руководству и, поверьте, руководство обязательно изменит свои планы.

– Уверены?

– Абсолютно. Более того, Ваша ценность как сотрудника возрастет в разы, когда пророчества начнут сбываться.

– А они начнут сбываться?

– Конечно, начнут, – улыбнулся Михаил, – мы ведь вам даем не дезинформацию, а наоборот, – подлинную.

– Но для чего?

– В данный момент – хотите верьте, хотите нет, но наши планы совпадают.

– Вы хотите, чтобы мы вас контролировали, а не старший брат?

– Несколько не так. Мы вообще не хотим, чтобы нас кто-либо контролировал, но ваше присутствие как антагониста старшего брата нас устраивает. Если хотите – мы пытаемся пользоваться вами, как и вы нами.

– Объясните.

– Все очень просто. Мы начинаем дружить с соседями, а вы остаетесь за бортом. Старший брат, зараженный имперским максимализмом, начнет уничтожать как наш бизнес, так и наши свободы. Беспредельность, с которой начнется экспансия соседей, настроит население нашей страны как против победившей власти, так и против тех, чьими вассалами эта власть является. А чувствуя свою безнаказанность, эти потомки Чингисхана начнут перегибать палку: налоговый пресс, приход криминала во власть, ограничение свобод, обнищание населения и так далее. Вот в это самое время наше государство опять с надеждой посмотрит в вашу сторону.

– И что потом?

– Потом ваше руководство признает в Вас бесценного сотрудника, наградит медалью, возможно денежной премией…

– Вы ведь поняли, что я спросил не об этом.

– Конечно, потом, не без Вашей помощи, мы сможем четко провести границу как с востоком, так и с западом.

– Для чего?

– Ну, во-первых, мы транзитная страна, а посему полная независимость плюс возрождение Великого шелкового пути позволит государству стать ключевым игроком между Востоком и Западом, как в вопросах товарооборота, так и вопросах интеллектуального и культурного обмена. Нам нужен статус Швейцарии времен войны, если хотите.

– Но для чего это нам?

– Ваше военное присутствие в европейском регионе достаточное для решения любых стратегических задач. Военная мощь соседей также не требует употребления излишних эпитетов. Борьба за влияние над территорией нашей страны приведет только к обнищанию моего народа, а также к огромным затратам человеческих и финансовых ресурсов с обеих сторон. Думаю, мне не стоит объяснять, что такая холодная война никогда не определит победителей, ибо и вы, и они имеют равные шансы: и у вас, и у них сильные спецслужбы, правда, у вас больше денег, но зато они ближе территориально. Таким образом, помогая нам, вы создаете некий водораздел между Европой и Азией, экономите деньги, показываете всему миру пример невмешательства во внутреннюю политику отдельно взятого государства и одновременно решаете проблему с правопреемниками бывшей империи. Мы становимся непробиваемой стеной. Кроме того, статус нейтрального государства позволит вывести ключевые торговые площадки на эту территорию. Думаю, мне не надо объяснять, что при равных возможностях, вы, имея многолетний опыт и активы, сможете доминировать на большинстве рынков и бирж.

– Допустим, но зачем вам нужен конфликт с соседом? Ведь и вы, и они – славяне.

– Славяне славянам рознь. Наши соседи, я имею ввиду руководство страны, скорее монголо-татары, чем славяне. Они кочевники по своей природе: все государственные программы построены по имперскому принципу и направлены на завоевания. Возрождая империю, руководство пытается создать новый биологический вид людей, а для этого переписывается история, идеологически обрабатываются юные головы в школах, зомбируется население через СМИ и так далее. Повторяя Гитлера, они в конце концов получат страшное оружие, замешанное на расизме и шовинизме. А ведь когда на нашей территории уже была государственность, у соседей ветер гулял в степях. Мы хотим возродить славянское государство с центром в древнем городе, вернуть ему прежнее название, силу и славу. И поверьте, это не пустые слова пафосного идеалиста. Почитав программу, Вы лучше поймете мою риторику, помещенную в несколько обобщенных фраз. Тем более, что для Вашего руководства это будут слова, написанные Вашей рукой.

– Но это политики, а народ?

– Народ, он кругом народ. На соседних территориях проживает немало славян. К сожалению, их кукловоды сегодня крепко контролируют эти территории, посему, боюсь, нам там делать нечего, пока во всяком случае. Дал бы Бог сил у себя порядок навести, – улыбнулся Михаил.

– Хорошо, но то, что вы хотите, приведет к длительной нестабильности в стране.

– Возможно. Но временная нестабильность в стране позволит решить еще одну задачу.

– Во что Вы еще меня пытаетесь впутать?

– К Вам это не имеет никакого отношения. Я постараюсь пояснить. Не так давно созданное государство хочет осуществить великое переселение своего народа на наши земли. Они выбрали приморские территории нашей страны. Если это произойдет, мы надолго утратим возможность реализовать намеченное. Любая нация, оказавшаяся в меньшинстве на определенной территории, воспринимает среду обитания как враждебную и начинает стремиться к доминированию. Допустив это, мы получим вместо внешнего врага внутреннего. Так вот, временная нестабильность не даст возможности осуществить задуманное переселение.

– Понятно. Но как вы собираетесь достучаться до сознания людей?

– У нас есть своя национальная идея.

– Какая же?

– Она у нас есть. Просто поверьте мне на слово. Я вам все расскажу, когда придет время.

– Хорошо, допустим, я соглашусь вам помочь, как мы сможем контактировать?

– Вы читаете постоянно такую-то газету, не так ли?

– Именно.

– Так вот, на четвертой странице есть такая-то постоянная рубрика. Если статья начинается так-то, значит, для Вас информации нет, а если так, то прочитав третий и четвертый абзац, Вы поймете, где и когда мы сможем встретиться.

– Принимается. Мне начинает нравиться общаться с Вами.

– Мне тоже. И все-таки, когда я смогу получить ответ – согласны Вы или нет?

– Как только ознакомлюсь с вашими выкладками.

– Хорошо, тогда отправьте мне СМС на номер, написанный карандашом на полях тридцатой страницы переданной Вам газеты.

– С каким текстом?

– Я согласен сотрудничать с вашей разведкой.

Оба беззвучно рассмеялись. Успокоившись, Михаил сказал:

– Что-то вроде «Вы были правы» или наоборот. А я постараюсь понять Ваш сигнал.

Михаил положил под пепельницу деньги, улыбнулся собеседнику и, незаметно кивнув, вышел из-за стола. Собеседник Михаила, не спеша допил кофе, выкурил сигарету и, прихватив газету, покинул территорию гостеприимного уличного заведения.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот так просто – за чашкой кофе в мирной беседе решаются судьбы целых народов. Единственный вопрос, который мучает меня как обывателя: почему такие умные люди, просчитывающие ситуацию на десятки лет вперед, допустили революцию с ее кровопусканием, развал империи с последующим обнищанием, приход к власти дилетантов и проходимцев и т. д. Боюсь, ответ известен не только мне: все сказанное делалось такими же умными людьми, вот только задачи им ставились иные. У разведки любой страны нет чувств. Если для необходимого результата должны взорваться дома, они обязательно взорвутся, и если миллионное кровопускание изменит баланс сил на карте земли, его всенепременно сделают. Так вот.»

Сон восемнадцатый

Татьяна находилась в шоке вот уже третий день. Врачи кололи ей какие-то успокоительные лекарства. Кирилл каждый день по несколько часов просиживал у ее постели. Татьяне не сказали, что Андрей жив, зато Кирилл это прекрасно знал и играл определенную роль. Соломонович с Иезуитом потирали руки от осознания собственной значимости и с нетерпением ожидали долгожданной развязки. Время для них тянулось несказанно долго. Но летели дни, Татьяна вышла из больницы, они с Кириллом съездили на родину к Андрею, посетили его могилу, а затем объявили о своем желании связать себя узами брака. Вернее, это Кирилл сообщил Иезуиту о помолвке. Последний был на седьмом небе от счастья. Однако Татьяна об этих разговорах ничего не знала. В какой-то из дней отец Кирилла позвонил Иезуиту и предложил встретиться. Тот с готовностью согласился. На встрече оба были любезны и обходительны. Затронув вопрос приданого, отец Кирилла сказал:

– У меня один сын, как, собственно, у Вас – единственная дочь, посему, думаю, будет разумно передать им постепенно весь мой бизнес с одной оговоркой: распоряжаться нажитым безраздельно дети смогут только после моей смерти, а до того времени – по письменному согласию.

– Я не против поддержать Вас и передать все компании, кроме, конечно же, личных счетов.

– А как Вы смотрите на такую форму: мы создаем некий холдинг, куда входят все компании. Учитывая наш статус, владеть холдингом будет оффшорная компания, выпустившая акции на предъявителя. Наши имена будут не видны сторонним наблюдателям, а дети получат доверенность на управление. Мы сможем совместно контролировать бизнес, и легализуем большую часть дохода.

Иезуит был застигнут врасплох и сближением с вышестоящим чиновником, и предложением совместного бизнеса. У него тут же в голове нарисовалась картина будущего сближения с семьей президента, а это и новые возможности, и служебный рост, и, что немаловажно, удовлетворение воспаленных амбиций. Одним словом, Иезуит дал согласие, даже не посоветовавшись с Соломоновичем. Будущие родственники связали между собой своих доверенных людей и поручили им подготовить все необходимые документы. На все про все был отведен месяц. По информации отца Кирилла, ребята решили расписаться через две недели. Но учитывая тот деликатный факт, что погиб бывший парень Татьяны, являвшийся также другом Кирилла, они согласились не делать свадьбу, а расписаться заграницей и там же провести медовый месяц. Кстати, после больницы Татьяна с Кириллом находились за пределами страны в каком-то круизе. Но Иезуит ничего этого не видел, а может, не хотел видеть, находясь в мире своих иллюзий. Итак, по прошествии какого-то времени документы были подписаны обеими сторонами. Однако сближение Иезуита как с семьей Кирилла, так и с семьей президента никак не происходило. Все время что-то мешало – то отец Кирилла куда-то уехал, то кто-то умер, то какие-то срочные дела.

За это время произошло еще несколько трагических событий, срежиссированных Соломоновичем. На одном хотелось остановится подробнее. Отдав распоряжение разобраться со стариками, приютившими Татьяну и Андрея, Соломонович напрочь забыл об их существовании. Когда же ему доложили, что приказание исполнено, он уже и не помнил, для чего нужны были эти смерти. Старик, работая во дворе, уже на следующий день заметил, что за домом следят и, естественно, сообщил супруге. Она ответила, что бояться им, учитывая их возраст и пройденные испытания, нечего. Посему и задумываться об этом не стали. Когда же через пару дней в дверь без стука вошли несколько вооруженных людей, старики вели себя спокойно. В этой молчаливой пантомиме было что-то страшное: одни пришли забрать чью-то жизнь, а другие знали, что пришли за их жизнями, и при этом абсолютно не переживали по этому поводу.

– Ну что, молодежь, пришло время умереть, – сказал с сарказмом один из убийц.

– Если пришло, значит, умрем, – спокойно сказала хозяйка дома, – только воспитанные люди разуваются, входя в дом.

Начавший разговор ухмыльнулся.

– А вам не все ли равно, ведь вы уже не жильцы? – пораженный спокойствием женщины, спросил незнакомец.

– Нет, молодой человек, мне не все равно. Во-первых, в доме убираю я, а во-вторых, вы наверняка захотите все устроить как несчастный случай. И вам совершенно не нужно, дабы вашему руководителю позже сказали, что вы наследили.

Муж пожилой женщины улыбнулся и, сев рядом с ней, взял супругу за руку. И в этой картине было что-то романтичное.

Незнакомец, наверное, впервые в жизни выполняя задание, испытал некую неловкость в разговоре с этой седой женщиной. Он знаком дал команду остальным покинуть помещение, вернулся к порогу, разулся, спрятал оружие и сел напротив стариков.

– Вы знаете, зачем я здесь, я же испытываю некую неловкость, посему мне бы хотелось выполнить ваше последнее желание, – сказал незнакомец.

– Дайте нам помолиться, а затем делайте то, за чем пришли.

Незнакомец кивнул, поднялся и вышел из дома. Старики повернулись друг к другу лицом, взялись за руки, помолились, затем, открыв глаза, взглянули друг на друга так, как смотрят влюбленные люди, поцеловались, обнялись и ждали прихода убийц. Человек, пришедший забрать жизни стариков, все это время наблюдал за ними через окно. Он медлил с исполнением приказа, ибо было что-то волшебное в том, как эти люди покорно ожидали встречу с собственной смертью. В конце концов он зашел в дом, прошел на кухню, где сидели старики и, стараясь не смотреть им в глаза, сорвал шланг с газового вентиля, после чего вышел, закрыв плотно дверь. Убийца наблюдал за их смертью через окно. Спустя какое-то время старики закрыли глаза, так и оставаясь сидеть рядом и держась за руки, вначале обмяк мужчина, а затем женщина. Еще через какое-то время убийцы отошли от маяка и устроили взрыв газа.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Любовь. Верность. Как часто люди, прожив жизнь, не испытывают ничего подобного, как часто простые человеческие отношения подменяются какими-то надуманными вещами, и как часто, живя рядом с любимым человеком, мы забываем говорить ему об этом.»

Татьяна, находясь в не совсем адекватном состоянии после инцидента, время от времени рассказывала Кириллу о чудных стариках и времени, проведенном на маяке. Кирилл, слушая Татьяну, загорелся желанием увидеть это место. К тому времени, по его просьбе отец подобрал работу матери Ирины в одной из своих компаний и предложил переехать в столицу вместе с дочерью. Мать Ирины, думая о жизненном устройстве младшей дочери, согласилась. Им была предоставлена в пользование большая квартира в центре столицы. Работа, подобранная для матери Ирины, заключалась в ведении бухгалтерского учета предприятия и была знакома и понятна ей. Кирилл, время от времени прилетая в столицу, навещал их с одной лишь целью: побыть возле двойника Ирины. Между тем, в сердце молодого человека зарождалось новое чувство к Насте, сестре погибшей девушки. Ищейки Соломоновича потеряли молодоженов из виду, но его этот факт уже не смущал. Он предвкушал дальнейшее раскладывание так удачно начавшегося пасьянса. По его мнению, оставалось лишь немного подождать, а ждать он умел. Но тут начали происходить непонятные для участников последних событий вещи: отец Кирилла после плановой проверки ведомства Иезуита обвинил последнего в коррупции и дал указание прокуратуре провести проверку деятельности данного ведомства. Кроме того, этот факт не без участия отца Кирилла был предан гласности через все рейтинговые СМИ. Тут же в Интернете появились фотографии интимного характера чиновника высокого ранга в облике не совместимом с занимаемым постом. Сотрудники прокуратуры попросили Иезуита не покидать пределов столицы без уведомления правоохранительных органов, а согласно высокому распоряжению, отец Татьяны был отстранен от занимаемой должности на время проведения проверки. Безусловно, Соломонович мог решить эту проблему своего подопечного одним телефонным звонком, но, учитывая полный провал планов на сближение с семьей отца Кирилла, изменил тактику. По очередному звонку босса, Соломонович явился к патрону с бутылкой шампанского и с двумя фужерами. Был конец рабочего дня, старый лис посоветовал шефу отпустить секретаршу и зашел к нему, когда той уже и след простыл. Увидев подчиненного с шампанским, Иезуит спросил удивленно:

– Все плохо, а ты с шампанским. Или я чего-то не знаю? Что празднуем?

Соломонович загадочно улыбался. Он сел в кресло, поставил на журнальный столик бокалы, откупорил бутылку и не спеша наполнил принесенные емкости. Иезуит раздраженно ходил взад и вперед по кабинету.

– Скажешь ты что-нибудь наконец или нет?

– Скажу, скажу, – снисходительно улыбаясь, сказал Соломонович, – лучше выпей.

– Какое «выпей», я поставил все на карту – деньги, карьеру, а он спокоен как удав, еще и лыбится.

– При чем здесь деньги? – удивился Соломонович.

– Дак я же передал в совместный холдинг все свои предприятия.

– Что передал? – не понял Соломонович.

– Все предприятия.

– А со мной почему не посоветовался? – после паузы спросил подчиненный.

– Да как-то под впечатлением был от близкого знакомства с отцом Кирилла, – сказал Иезуит и залпом выпил бокал шипучего напитка.

– Но ведь ты не мог просто так отдать в управление все, что имел?

– Все, кроме личных счетов, – сказал Иезуит, покрываясь испариной и нервно снимая галстук.

– А хоть что за холдинг и в какой юрисдикции он организован? – как-то отвлеченно и о чем-то постоянно думая, спросил Соломонович.

– Холдинг кипрский, а владеет им БиВиАйная компания. Вот ее-то акции на предъявителя мне должны были передать его юристы. Слушай, что ты за бурду принес, я весь мокрый и задыхаюсь.

– Теперь все ясно, ты полный идиот, Иезуит, – уж совсем печально сказал Соломонович. – А шампанское на самом деле абсолютно нормальное.

– Какое нормальное – мне все хуже и хуже, вызывай скорую, немедленно!

– Скорая тебе уже не поможет, ты умираешь, дорогой мой доверчивый придурок.

– От чего? – громко глотая воздух, прошептал Иезуит.

– От яда, Иезуит, от яда, по-моему, бруцин называется, если тебе интересно.

– Ты же тоже пил.

– Да, пил, только твой стакан, до того как в него попала жидкость, был протерт раствором яда и высушен. Этот способ практиковали еще египетские жрецы.

– Соломонович, спаси меня, – умоляя, взвыл Иезуит.

– Поздно, – спокойно ответил собеседник, – думаю, этот грешный мир сильно не пострадает, потеряв тебя. Твоя жизнь была абсолютно бесцельной и бесполезной, так хоть умри с осознанием того, что, попав в землю, ты хоть немного послужишь миру, удобрив ее, – как бы размышляя, говорил Соломонович. – И еще, если тебя это утешит, отец Кирилла очень скоро умрет – он кинул не тебя, а нас. Ну, а мы такого не прощаем.

Иезуит вряд ли слышал последние слова своего подчиненного, ибо его тело билось в предсмертных судорогах. Соломонович же спокойно наблюдал за сценой смерти подопечного. Когда Иезуит утих, он налил себе еще шампанского, выпил, достал из пакетика открытую ампулу из-под яда, положил ее на журнальный столик перед покойным, вытер носовым платком бутылку, ножку бокала Иезуита, пробку, затем еще теплой рукой покойного оставил отпечатки на всех перечисленных предметах, забрал свой бокал и вышел из кабинета, прихватив в приемной точно такой же бокал, взамен оставленного у Иезуита. Соломонович шел по коридору силового ведомства, что-то прокручивая в голове. Он выглядел уставшим и озабоченным. Вероятно, то количество смертей, которые он видел за свою жизнь, сделало его душу черствой и бесчувственной. Единственное, что еще хоть как-то поднимало тонус, так это молодые девицы и козни, строя которые, наш герой забывал не только о возрасте, но и о болячках, свойственных ему. Теперь все его сознание было поглощено разработкой сценария смерти отца Кирилла. А задача эта была не из легких. Отец Кирилла – не Иезуит, и подобраться к нему ой как непросто. Он позвонил Абрамовичу и предложил встретиться с самого утра. Спать Соломонович лег, посмотрев любимый старый фильм.

Татьяна восприняла известие о смерти Иезуита очень спокойно. Они никогда не были по-настоящему близки как отец и дочь. И если сообщение о смерти Андрея сделало ее абсолютно другим человеком, даже внешне, то известие о самоубийстве отца было ничем иным как сообщение в желтой прессе. Кирилл не увидел на ее лице даже тени скорби. Возможно, такая реакция была следствием приема успокаивающих препаратов, а возможно, она была безразлична к его судьбе. Все это время ее держали в неведении о производимых манипуляциях и ведущейся игре. Конечно, никакой помолвки и росписи Кирилла с Татьяной не было – это была версия для Иезуита. Кирилл же был в курсе игры, по крайней мере, он знал свою задачу и старательно играл отведенную роль. Соломонович же, решив, что отец Кирилла, обобрав Иезуита под предлогом женитьбы сына, был уверен в подлинности брака молодых людей. Соответственно, следуя ветхозаветному «око за око», великий устроитель козней принял простое решение: Татьяну отправить вслед за отцом. Посему, позвонив все тому же помощнику и договорившись о встрече, он никак не мог придумать сценарий ухода из жизни еще одного человека – отца Кирилла. Решение вопроса подсказал его талантливый помощник, вспомнив о старом конфликте отца Кирилла с бывшим партнером по бизнесу. Журналисты смаковали эту тему, сгустили краски, показали неотвратимость конфликта, который, по всем канонам должен был выиграть человек при должности, и, одним словом, искусственно создали конфликтную ситуацию. При этом старый партнер по бизнесу якобы пару раз публично и нелицеприятно высказался в адрес отца Кирилла, а потом пропал из поля зрения газет. На самом деле он находился в одной из психиатрических лечебниц под действием каких-то психотропов. Соломонович не знал, как повернется ситуация, и поэтому до поры до времени решил держать данный объект под пристальным контролем, а лучшего места чем психушка и не придумаешь.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вы себе даже не представляете, сколько людей, будучи абсолютно здоровыми, удерживаются против их воли в психушках. А оттуда иногда тяжелее выйти, нежели из мест не столь отдаленных. Плюс ко всему, к услугам истязателей – огромный набор фармацевтических «чудес», так что сделать из здорового человека больного – раз плюнуть. Бойтесь этих мест и старайтесь по возможности туда не попадать.»

Задумка Соломоновича была проста и понятна любому обывателю: разгорается старый скандал между двумя партнерами и один из них, менее могущественный, будучи загнанным в угол, заказывает старого товарища. Так что пуля, взрыв, отравление и т. д. будут поданы на страницах периодических изданий как некое логическое завершение давно начавшегося конфликта. В случае удачного исполнения задуманного старый партнер отца Кирилла скорее всего покинул бы пределы психиатрической лечебницы в горизонтальном положении. Тела его, вероятно, никто и никогда бы не нашел. Но тут произошла очередная осечка: отец Кирилла, накануне изрядно повздорив с супругой, поехал на работу на автомобиле одной из машин сопровождения, так как его жена, с самого утра продолжив скандал, начатый накануне, вскочила в служебный автомобиль супруга и потребовала отвезти ее к какой-то знакомой. Мужу ничего не оставалось, как отпустить ее вместе с водителем и одной из машин сопровождения. Спустя пять минут после начала движения автомобиль отца Кирилла был подброшен в воздух сильнейшим взрывом тротилгексогеновой смеси. Скорее всего, мать Кирилла даже не успела понять, что умерла. Зато отец Кирилла был шокирован увиденным после взрыва.

Кирилл, узнав о смерти матери, собрался ехать в столицу. Татьяна, естественно, заявила, что поедет вместе с ним. Кирилл, памятуя о полученных инструкциях, вначале связался с отцом и, получив добро, взял с собой Татьяну. Старый интриган рассчитал все правильно: парочка должна была объявится в столице еще на похоронах Иезуита, но это не сработало, тогда он решил, что после смерти отца Кирилла. С отцом Кирилла вышла осечка, однако план кознесочинителя в конце концов удался – молодежь дала о себе знать и теперь направлялась в столицу. Не сумев переиграть противников, Соломонович решил уничтожить не только их самих, но и их семьи. Сцену с хулиганами в поезде повторять не стали, тем более, что теперь это был самолет. Вначале было решено разобраться с Татьяной как с наследницей большущего приданого, размещенного на счетах в иностранных банках, принадлежащих Иезуиту. Затем бы очередь дошла и до Кирилла, как управляющего огромным холдингом. Смерть этих двух семей открывала Соломоновичу доступ к огромным ими нажитым состояниям. Умри они все – и наш интриган родил бы завещание или еще какой документ, подтверждающий его права на наследуемое имущество и счета.

Итак, Татьяна. Охрана с квартиры Иезуита была снята, няньки, тетки, смотрящие и убирающие, заслышав о смерти босса, прихватили что не так лежало и были таковы. Татьяна, придя домой, долго стучала и звонила в дверь, но безрезультатно. Тогда она села на ступеньках и, подперев руками голову, просто сидела и смотрела в одну точку. Спустя часа полтора к девушке подошел один из двух охранников, дежуривших в подъезде на входных дверях, и предложил ей воспользоваться ключом, имеющимся у них. Татьяна и не знала, что дубликат ключа мог быть у этих ребят. Зайдя в квартиру, она обнаружила следы большого беспорядка: вещи разбросаны всюду, книги сброшены на пол с полок, даже шампуни и гели для душа исчезли. Татьяна забралась на свою кровать, обхватила ноги руками и тихо заплакала. Вернее сказать, она не плакала вовсе, просто слезы катились из ее глаз. Просидела в таком положении далеко за полночь. В какой-то момент ей послышалось, будто кто-то аккуратно открывает входную дверь. Татьяна напряглась и тут же успокоилась, прогнав худые мысли. Однако по прошествии нескольких мгновений послышались легкие шаги и короткие переговоры как минимум двоих людей: они очень осторожно ступали по паркетной доске. Как сказано ранее, квартира Иезуита была что называется безразмерной, состоящей из множества комнат, соединенных между собой. В какой-то момент в щель полуоткрытой двери Татьяна увидела два силуэта с пистолетами в руках, тихо продвигавшихся мимо ее комнаты. Квартира Иезуита была оборудована несколькими кнопками оповещения, установленными в разных местах. Одна из кнопок была возле кровати Татьяны, и она быстро нажала на нее. Прошла еще минута тягостного ожидания и девушка услышала, как незваные гости, пройдя вдоль квартиру по одной части комнат, стали возвращаться по другой ее стороне. Понимая, что помощь может не успеть, Татьяна босиком направилась к окну. За окном квартиры Иезуита был небольшой парапет, вот им-то как укрытием и пыталась воспользоваться Татьяна. Она подошла к окну, тихо открыла его, так же тихо перелезла через подоконник и, взявшись одной рукой за оконный проем, намеревалась переместиться в межоконное пространство, дабы стать невидимой для нападавших. И вот в тот момент, когда она попыталась перехватиться левой рукой, в комнате зажегся свет и один из непрошенных гостей, выстрелив навскидку в сторону Татьяны, бросился к окну. Надо отдать должное стрелявшему – попал он в оконную раму аккурат рядом с Татьяной. Последняя вскрикнув от неожиданности и инстинктивно дернувшись, не успела перехватить руки. Потеряв равновесие, ее тело оборвалось с карниза и полетело вниз. Пролетев несколько этажей, девушка упала на крышу микроавтобуса. Нападавший, добежав до окна и выглянув наружу, попытался выстрелить прицельно в лежащую на крыше автомобиля Татьяну. Но в этот самый момент в комнате прогремело два выстрела, и его коллега, остававшийся на пороге комнаты, рухнул на пол как подкошенный. Следующие несколько пуль были адресованы ему. Выстрелив несколько раз, убийца попытался пробежать в другую комнату, но был сражен пулей одного из охранников. Его обезоружили и связали, а позднее передали работникам милиции. Второму повезло меньше и его тело отправилось прямиком в морг. Ранение переданного правоохранителям нападавшего не было серьезным, так как ему только прострелили плечо, однако, как выяснилось позже, парень умер по дороге в больницу.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Знаете, господа, есть такое неписанное правило: выполняя грязную работенку, достаточно раз оступиться и можно умереть от банального насморка… Так вот…»

Татьяна попала в больницу в бессознательном состоянии. Какие только врачи ее ни смотрели, диагноз был неутешительным – кома. Кроме того, были сломаны обе ноги, рука и вывихнуто плечо. Кости со временем срослись, а в сознание она так и не пришла. На вопрос Кирилла, сколько это продлится, ни один медик не смог сказать ничего конкретного:

– Может день, может два, может неделю, может год, а может несколько лет.

Когда взорвали мать Кирилла, а Татьяна попала в реанимацию, отец Андрея пришел навестить девушку сына. Он узнал о случившемся и о том, что Татьяна выжила после падения, и решил сообщить ей скрываемую от нее тайну, что Андрей жив. Но, попав в больницу и поговорив с Кириллом, понял бесперспективность задуманного. Тогда он просто зашел в палату интенсивной терапии, положил на прикроватную тумбочку цветы, погладил ее по руке и вышел из отделения реанимации. Навстречу ему шел отец Кирилла. Михаил прекрасно знал, кто он, хоть ни разу не был представлен лично. Понимая, что тот приехал навестить Татьяну и сына, Михаил развернулся, дабы уйти в противоположном направлении.

– Михаил, подождите. – Михаил остановился.

– Я заберу у Вас немного времени.

– Слушаю, – просто сказал отец Андрея.

– Так получилось, что совсем недавно я узнал кое-что и о Вас лично, и о представляемой Вами организации…

– Не думаю, что моя особа может интересовать такую величину как Вы.

– Может, поверьте мне на слово.

– Хорошо, я Вам верю. Чем же я заинтересовал столь могущественную особу?

– Ну, хотя бы тем, что вы ведете разведывательную деятельность против моей страны.

– Серьезное обвинение. А у Вас и доказательства имеются?

– А доказательства и не нужны.

– Вот как!

– Именно так, и я не себя имею в виду, а Абрамовича. Ему нужны не доказательства, а повод.

– Повод? – не понял Михаил.

– Да, именно повод. У него руки чешутся, так он хочет добраться до Вас. Поэтому, ему надо только основание, дабы Вас задержать, а дальше, думаю, Вы и сами знаете, что будет. Конфликт с нами ваша страна из-за одного трупа мелкого посольского чиновника не начнет, а посему, небольшую самовольность руководителю уважаемого ведомства, скорее всего, простят.

– Боюсь, мне нечем оппонировать.

– А и не надо.

– Для чего Вы мне все это рассказываете? Я ведь могу воспользоваться полученной информацией – и быть таковым. Не боитесь?

– Боюсь. И, в первую очередь, за Вас.

– За меня?

– Да, именно за Вас. Дело в том, что вокруг больницы сидят снайперы Абрамовича, и у них уже есть приказ стрелять. Попробуй Вы убежать – и лихая пуля тут же настигнет Вас.

– Но к Абрамовичу мне тоже не шибко охота.

– Я здесь как раз для этого.

– Для чего? – не понял собеседник.

– Для того, чтобы спасти Вас.

– Интересно, – удивился отец Андрея, – и как же Вы собираетесь это сделать?

– Сейчас объясню. Для начала Вам придется прогуливаться в моей компании до тех пор, пока не подоспеет кавалерия…

– Какая кавалерия?

– Ну, та, которой побаивается Абрамович, а до тех пор, пока я буду рядом, шакалы Вашего «друга» не посмеют приблизиться.

– Понятно, а когда же она подоспеет?

– Я дам Вам знать, не переживайте. И давайте выйдем в парк.

– Но ведь там снайперы Абрамовича, – улыбнулся Михаил.

– Да, Вы правы, тогда давайте не выходить, – сказал растерянно отец Кирилла.

– Давайте, – смиренно произнес Михаил.

– У нас есть время, а посему позвольте задать Вам вопрос.

– Извольте-с, – в тон вопроса ответил Михаил и улыбнулся собеседнику.

– Почему Вы и Вам подобные люди пытаетесь реализовать идею национализма, неужели опыт Гитлера вам ничего не подсказывает?

– Вы сильно ошибаетесь, отождествляя идею славянского фундаментализма с идеей национализма.

– Поясните, если не прав.

– Любая националистическая идея построена на превосходстве одной нации над другими, не так ли?

– Допустим.

– Тогда как быть с тем, что и украинцы, и россы, и белорусы, частично поляки, словаки являются славянами? Ежели говорить о национализме, то, например, белорусы должны считать себя выше украинцев, а росы выше обоих вместе взятых. Идея же славянского фундаментализма не ставит во главу угла превосходство той или иной национальности. Мы предлагаем объединение не физическое, а духовное.

– ?

– Согласен, звучит немного пафосно. Постараюсь объяснить: славянство всегда отличалось долготерпением и непредсказуемостью. Мы сердобольны и не прагматичны. К чему привел мировой прагматизм, всем известно: богатые богатеют, а бедные беднеют. Причем сегодня богатые пытаются решать: кто достоин жить, а кому лучше умереть. Мир стоит на пороге смены системы общественного устройства. Коммунизм как эксперимент закончился неудачно. Капитализм как общество потребителей исчерпал себя, показав всему миру свое лицо. Маркс, описавший его, был прав на сто процентов, утверждая, что при получении пятисот процентов прибыли он не остановится ни перед чем.

– Вы хотите сказать, что на смену капитализму должен прийти новый строй.

– Всенепременно. Экономические кризисы, повсеместный рост коррупции, экологические бедствия, глобализация, и, наконец, демократия как порок безнаказанности – вот основные предвестники его кончины.

– Что Вы имеете ввиду под пороком демократии?

– Объясняю: демократия, как способ изъявления воли народа, позволяет решать любые вопросы, полностью игнорируя волю этого самого народа.

– Вообще запутали.

– Не спешите, представьте, что жители отдельно взятой страны не хотят видеть президентом, ну скажем, господина Иванова или Вайнштейна, а олигархи той страны хотят поставить у руля именно его.

– Ну?

– Что они делают? Учитывая, что большинство народных представителей депутатов избирают в парламент благодаря деньгам упомянутых выше олигархов, последним ничего не стоит немного изменить основной закон этой страны.

– Как?

– Скажем, решают, что президент страны избирается парламентом.

– И?

– И все! Дело в том, что четыреста человек купить легче, чем пятьдесят или сто пятьдесят миллионов, в результате страна получает того президента, которого не хотела в результате реализации весьма демократического процесса.

– Да, вы правы, есть такие казусы в демократии, но на сегодня лучшей идеи никто не предложил, да и общество особо не готово что-то менять.

– Общество само по себе ничего менять не может по определению. А условия для смены общественных формаций, равно как и революционные ситуации создаются людьми, ну, или группами людей, объединенных некой идеей.

– Вы не простой чиновник, как мне о Вас рассказали. Уровень Вашей подготовки… – он не успел договорить.

– Да полно Вам, я самый что ни на есть чиновник среднего пошиба, просто преподаватели были хорошие, вот теория в подкорке и отложилась. Так что, если Вы не против, я продолжу.

– Конечно, – согласился отец Кирилла.

– Мы не хотим революций, ибо революции – это всегда деструктивный путь, когда на поверхность из недр помойки вылезает то, что обычно всплывает…

Отец Кирилла улыбнулся.

– А этого, – продолжил Михаил, – и у вас, и у нас хватает.

– Так чего же вы хотите, если национализм вам не подходит, а революции вам противны?

– Национализм сам по себе неплох на первом этапе построения сильного независимого государства, но этот этап очень быстро заканчивается, идейные вдохновители процесса неизбежно начнут искать внешнего врага и проповедовать идеи превосходства Ивановых над Вайнштейнами или наоборот.

– Вы что-то имеете против евреев?

– Объясните мне несведущему, почему из двух фамилий, приведенных мной как пример, вы выбрали именно еврейскую и тут же попытались обвинить меня в крамоле?

– Даже не знаю.

– А я знаю – это поведенческий инстинкт, засунутый всем нам в подкорку средствами массовой информации. Что же касается моего личного отношения к евреям, то я с уважением отношусь к любой нации и народности. На моем жизненном пути было много как хороших, так и очень плохих людей различных национальностей, и я понял, что не принадлежность человека к той либо иной нации делает его хорошим или плохим, а, в первую очередь, воспитание. Евреи – древний и интересный народ, который к своему несчастью управляется беспринципными и циничными людьми. Посмотрите, кто финансировал Гитлера, и Вы поймете, кому был выгоден разыгравшийся в Германии шовинизм. И сегодня эти кукловоды пытаются закрутить, что называется, гайки всему миру, делая это нагло и показушно, руками евреев. Как думаете, для чего?

– Не знаю, возможно, потому, что они управляют этим народом.

– Не совсем. Любой системой легко управлять, когда она разбалансирована. Ирак не получилось разбалансировать ни путем проведения секретных операций, ни запусканием дезинформации через СМИ, ни даже путем введения эмбарго. Что получилось? Страна с сумасшедшим сырьевым потенциалом, твердо стоящая на ногах и абсолютно неуправляемая мировой режиссурой. Систему необходимо разбалансировать, вот ее и качнули. Да как качнули! Думаю покруче, чем когда-то СССР. То же самое делают эти кукловоды и на наших территориях.

– Для чего?

– Историческая территория проживания славян, равно как и само славянство, спокойно относится к инакомыслию. Если в мусульманском мире араб принимает христианство, боюсь, он долго не проживет. А у нас тысячи конфессий, направлений, и все чувствуют себя комфортно. Следовательно, система устойчива, и раскачать ее на религиозной почве вряд ли получится.

– И?

– Вот в нее и внедряют элемент будущего дисбаланса.

– Поясните.

– Руками наделенных властью и деньгами людей, не ограниченных никакими морально-этическими принципами по отношению к титульной нации, можно раскачать стабильность системы. А теперь угадайте, кто будет врагом человечества номер один? На кого будет направлен народный гнев? А?

– Ну, да! Понятно.

– Конечно, пострадают в конце концов учитель Сима и портняжка Фима, а уважаемые кукловоды придумаю себе новое укрытие, где-то в Швейцарии или Австралии.

– Что-то я потерял нить разговора… Ах да, так чего же вы добиваетесь?

– Если коротко, то, во-первых, мы хотим не дать разбалансировать нашу систему, а наоборот, твердо поставить ее на ноги, и, во-вторых, создать условия для развития этих территорий, исключив их из программы глобализации.

– Уж сильно все это попахивает утопическим романтизмом.

– Отнюдь, мы имеем много сторонников среди различных этнических групп, наций и народностей. Кстати, среди евреев немало думающих людей, воспринявших нашу идею.

– ?

– Да, да, да. Не смотрите на меня так. Евреи, ко всем их талантам, очень рациональные и прагматичные люди. Жить на исконно славянских территориях, не противопоставляя себя титульной нации, более безопасно, комфортно и выгодно. Противопоставляя же себя народам, проживающим в большинстве на определенной территории, они в конце концов получат Израиль в его нынешнем виде – враги со всех сторон и постоянная жизнь на пороховой бочке. Сама по себе идея славянского фундаментализма ставит во главу угла не идею превосходства, а развитие исконно славянских духовных ценностей на основе возрождения утраченной национальной идеи.

– Звучит, по крайней мере, красиво и даже возвышенно. Что же, дай Бог вам удачи и успеха на выбранном пути.

В этот момент зазвонил телефон. Отец Кирилла взял трубку, молча выслушал короткое сообщение и отключился.

– Ну, вот и кавалерия подоспела.

– Что-то я ее не вижу.

– Достаточно того, что она видит Вас. Не знаю, пересекутся ли еще наши с Вами дорожки, просто хочу чтобы Вы знали: мне искренне жаль Вашего сына, мне очень жаль Татьяну и очень горько за Ирину. И, спасибо Вам.

– За что? Ведь, похоже, это я должен Вас благодарить.

– За Кирилла. Он очень изменился, подружившись с Андреем. А Ваш пример общения с сыном, вероятно, заставил его посмотреть на наши отношения по-другому. За непродолжительное время я потерял супругу и нашел сына. Вот за второе и спасибо. Теперь о Вас: проводив меня к автомобилю, Вы останетесь на месте, не пытаясь войти в здание ни при каких обстоятельствах – Абрамович не позволит себя обвести вокруг пальца второй раз. Он еще полон воспоминаний о Вашем друге Владимире.

Оба улыбнулись.

– После моего отъезда Вам, скорее всего, сделают лестное предложение посетить «гостеприимные» пенаты Абрамовича. И сделают это, вероятнее всего, не в особо изысканной форме (электрошок, дубинка, паралитик и так далее). Уж потерпите, – с улыбкой сказал отец Кирилла и продолжил: – Вас погрузят в автомобиль и повезут на «долгожданную» встречу. Все действия по Вашему освобождению начнутся, как только Абрамович отключит средства оперативной связи, а сделает он это только когда будет полностью уверен, что операция завершена успешно.

– Зачем столько сложностей, почему нельзя меня просто забрать вашей кавалерии?

– За нами, как только мы покинем помещение, будут пристально наблюдать несколько снайперов, а они исполнят любой его приказ, даже если Вас приедет забирать сам президент. А вот когда старик отключит средства оперативной связи, у нас будет небольшая пауза, пока с ним выйдут на связь для получения соответствующих инструкций. Я надеюсь, что кавалерии хватит этого времени.

– А что дальше? Они ведь не смогут меня просто отпустить?

– Просто нет. Вас обвинят в шпионаже против моей страны и обменяют на нашего разведчика, пойманного на вашей территории, чем, собственно, и разрешится удачно режиссированный конфликт.

– Насколько я знаю, наши спецслужбы никого не задерживали.

– Пока нет, но сделают это сегодня же вечером. Информацию относительно объекта им передадут после Вашего задержания. Это все. Пойдемте к автомобилю.

Михаил, слушая отца Кирилла, открыто и снисходительно улыбался:

– Знаете, я, пожалуй, откажусь от столь лестного предложения.

– Почему? – недоумевал тот.

– Ну, во-первых, не люблю шумих вокруг своего имени. Во-вторых, согласиться на обмен – значит собственноручно подписаться под тем, что на чужой территории проводилась разведывательная деятельность, а это удар по имиджу как спецслужбы, так и государства в целом. И, в-третьих, я не собираюсь ни умирать сегодня, ни встречаться с Абрамовичем.

Отец Кирилла опешил от такой самоуверенности.

– Но ведь Вас просто так не отпустят. Территория больницы оцеплена двойным кольцом людей Абрамовича, а посему выбраться невозможно. Вы не представляете, как они могут быть жестоки.

– Это они не представляют, как жестоко я могу расправиться с каждым из них, если в этом возникнет необходимость. Скажу честно – Вы мне симпатичны, а посему не примите то, что я скажу, как личную обиду.

– Хорошо.

– То, что, занимая такой государственный пост, Вы рискуете служебным положением, пытаясь помочь третьесортному чиновнику соседнего государства, делает Вам честь, но, к сожалению, все, что навыдумывали Ваши советники, это дилетантизм чистой воды.

– А откуда Вам известно, что это не я придумал?

– Знаете, вероятно, как я ничего не понимаю в бальных танцах, так и Вы ничего не смыслите в разведке, – извините. Вы – чиновник и бизнесмен очень высокого уровня, до которого мне вряд ли дотянуться. Приди я к Вам с какой-то бизнес-идеей, Вы бы увидели мой непрофессионализм еще до того, как я открыл рот. Одним словом, у нас разные специализации: Вы сильны в одном, я – в другом.

– Но ведь всю эту комбинацию придумали профессионалы.

– Профессионалы тоже разными бывают. На мою подготовку государство потратило столько, сколько сегодня могут составлять бюджетные ассигнования на оборону одной из кавказских республик. Думаю, нам стоит расстаться здесь, дабы не давать Вашим недоброжелателям лишнего информационного повода.

– А как же Вы?

– Обо мне не беспокойтесь, – сказал Михаил и подал руку, – даст Бог, еще свидимся.

Отец Кирилла пожал протянутую руку, улыбнулся, развернулся и вышел из больницы. Спустя час вся больница была оцеплена людьми Абрамовича, прочесан каждый ее закуток, простукан каждый простенок, но Михаила нигде не было. Как он покинул пределы больницы, до сих пор никому не известно.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот оно мастерство, вот он профессионализм!»

О том, что к гибели матери Кирилла имеет отношение Соломонович, стало ясно спустя пару дней. Один из журналистов, писавший о конфликте бывших партнеров по бизнесу и изрядно испугавшийся пришедшей повестки с вызовом на допрос в прокуратуру, поделился со своим коллегой, человеком, работавшим под крышей уважаемого издания, что написать статью его попросил именно Соломонович. Из материалов дела данную информацию, естественно, убрали люди Абрамовича, но риск того, что засветившегося товарища по оружию прихватят, допросят и он начнет говорить, повис в воздухе. Соломонович, понимая всю серьезность ситуации, стал, прямо скажем, побаиваться за свою жизнь, он все чаще вызывал к себе помощника, просил провожать его домой, несмотря на то, что постоянно находился под охраной. И вот в один прекрасный день, покинув рабочий кабинет в четвертом часу дня, Соломонович, сопровождаемый любимым и преданным помощником, вышел из здания и сел в служебный автомобиль. Садясь в него, старый интриган обратил внимание, что поверх кожаных сидений были надеты тряпичные чехлы, но не придал этому значения. Он вообще старался не придавать значения мелочам. Итак, грузно плюхнувшись на заднее сиденье служебного авто, дождавшись пока помощник закроет дверь и займет место возле водителя, Соломонович назвал адрес, куда следовало его отвезти. Автомобиль плавно тронулся с места, проехал ворота охраняемой парковки и выехал на проспект.

– Ты обязательно свяжись с группой в столице соседнего государства и передай то-то и то-то, затем возьми два билета на самолет до такого-то города такой-то страны. Чего молчишь?

– Группе все передам, – сказал, поворачиваясь и как всегда улыбаясь, его помощник, – а вот билеты брать не буду.

– Это еще что за новости? – удивленно спросил Соломонович.

– Дело в том, что Вы никуда не полетите.

– Почему? – просто спросил Соломонович.

– Потому, что Вы умерли, – сказал подчиненный, достал пистолет с глушителем и выстрелил прямо в сердце собеседника.

Звук выстрела был не слишком громкий, а учитывая, что все автомобили данного ведомства имели тонированные стекла, никто извне ничего не заметил. Соломонович дернулся, удивленно посмотрел на водителя, потом на собственного помощника и тихо прошептал:

– Почему?

– Понятия не имею, – все так же уважительно, как обычно, сказал убийца, – Вы же знаете, нам не говорят, за что и почему.

В мозгу Соломоновича моментально нарисовалась вся картина разыгрывающейся трагедии и он ясно осознал, где промахнулся. В какой-то момент он даже понял, что за чехлы были надеты в автомобиле, вернее, он вспомнил этот материал – кевлар. Пуля, пробившая старое и злое сердце, прошла насквозь и застряла в чехле. Помощник и водитель готовились к этому убийству и поэтому побеспокоились, дабы не оставлять лишних улик. Мозг умирающего комбинатора воспроизвел какие-то отрывки прожитой жизни, показал будущее его молодого помощника, который вскоре займет место безвременно усопшего и проживет такую же бесполезную и бестолковую жизнь да в конце концов покинет этот мир раньше определенного времени и не по своей воле. Он увидел в этом парне самого себя, но только много лет назад. И от этого было еще хуже. Соломонович умер тихо, через несколько мгновений. Напоследок он успел улыбнуться своему убийце и еле слышно произнести: «Предают только свои». Его тела никто так и не нашел. Старик не был публичным человеком, а посему и интереса к тому, жив он или нет, не проявила ни одна живая душа. Бывшего партнера отца Кирилла из психушки выпустили, но состояние его было крайне тяжелое: он не узнавал людей, улиц города, неадекватно реагировал на окружающую действительность, но врачи заверили, что все это пройдет, как только препараты перестанут действовать. Охота за головой отца Кирилла прекратилась, или, скорее всего, была отложена до лучших времен.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Основой построения всех тайных обществ и организаций являются неудовлетворенные амбиции людей, по воле случая возвысившихся над толпой себе подобных. Гордыня, себялюбие и алчность – вот три крючка, на которые Лукавый ловит свои жертвы. Основная идея вступления в подобные организации – это возможность чувствовать свое превосходство над иными человекоподобными существами, прикосновение к некой тайне, доверенной избранным, и карьерный рост в сокрытом от большинства людей мире. Но любое тайное общество, наряду с понятными привилегиями, имеет и свои жесткие правила. Посему, если уж так получилось, что вы попались на сказку об избранности, держитесь подальше от их секретов, ибо даже намек на разглашение такой информации может стоить вам жизни.»

Сон девятнадцатый

Кирилл все-таки побывал на станции «Маяк» вместе с отцом и в скором времени выкупил строение и прилегающую к нему территорию у государства. От взрыва строение не пострадало, так как было выложено из камня, но изнутри сильно обгорело. Группа, посланная Соломоновичем для устранения стариков, покинула это место сразу после выполнения задания. Никто из убийц не попытался удостовериться в смерти жертв, для чего было бы необходимо дождаться, пока строение выгорит изнутри. Руководитель группы, видевший сквозь окно, как тела стариков, отравленные газом, по очереди обмякли и повисли на стульях, дал команду взорвать газ, для чего нападавшие отошли на безопасное расстояние. Вот в этот самый момент муж хозяйки маяка, отодвинув подстилку с пола, отворил крышку погреба внушительных размеров, затем, взяв на руки потерявшую сознание супругу, спустился вниз по винтовой лестнице. Он не успел закрыть крышку погреба, так как прогремел взрыв, и ударная волна сделала все за него – крышка с огромной силой возвратилась на прежнее место, преградив дорогу огню. Положив супругу на землю и убедившись, что ее сердце все еще бьется, он набрал воды, намочил платок и принялся растирать бесчувственное тело. Жена вскоре пришла в себя, но отравление газом сделало свое злое дело, приковав хозяйку маяка к постели на несколько недель. Кирилл с отцом, выслушав рассказ стариков, были восхищены их мужеством, отношением друг к другу, к происходящим вокруг событиям, да и просто ими самими. Бывшим хозяевам предложили построить новый дом, но они отказались, сказав, что, если возможно, то хотели бы остаться в здании маяка. Отец Кирилла распорядился восстановить строение как можно быстрее. В течение последующих трех месяцев бригада строителей из сорока человек, двух дизайнеров, художника и кузнеца превратили маяк в домик из сказки. По молчаливому согласию новых собственников восстановленное строение было передано бывшим хозяевам в пожизненное пользование, оставаясь собственностью Кирилла и его отца. Старики были счастливы как дети, ходили по комнатам, трогали вещи, разговаривали со столом и комодом.

Место настолько понравилось новым хозяевам, что спустя несколько лет там расположился целый гостиничный комплекс, ориентированный на элитную публику. Рекламным слоганом данного места стала фраза: «Мы продаем тишину». Здесь любили приводить в порядок мозги бизнесмены, чиновники и небедные гости страны. Разнообразные бани, массажные залы и всевозможные оздоровительные процедуры, усиленные великолепными пейзажами этих мест, очень быстро приводили в порядок расшатанную нервную систему перенапряженной элиты и их спутниц. Где-то через полтора года после смерти Ирины Кирилл сделал предложение руки и сердца ее сестре Насте, а еще через год у них родилась дочь, которую назвали Ириной. Спустя два года молодая чета перебралась жить на маяк. Кирилл, несмотря на наличие управляющего, все-таки пытался сам контролировать гостиничный бизнес. В соседнем поселке, расположенном в тридцати километрах от маяка, за деньги молодой четы были отреставрированы полуразрушенные постройки старинного имения. Огромная территория позволила создать на месте имения школу-интернат. Здесь за немалые деньги обучались дети небедных родителей и абсолютно бесплатно – дети-сироты. Сумм, получаемых в качестве оплаты за учебу, было достаточно, дабы платить достойную зарплату хорошим учителям и содержать льготников. Идею создания такой школы, где вдали от городской суеты и пороков можно было бы воспитывать новое поколение будущих патриотов своего отечества, подсказал Кириллу, конечно же, Владимир, который время от времени навещал ребят. Чем он занимался? Что придумывал? Никто, как и прежде, этого не знал, но, будучи достаточно обеспеченным человеком, Владимир вел весьма скромный образ жизни. Кроме того, на маяке вместе с семьей Кирилла проживал Дмитрий с сыном. Вернее было бы сказать, что проживал сын Дмитрия, так как сам отец большую часть времени находился в разъездах, выполняя какую-то работу. Чем он занимался – неизвестно, но, судя по всему, контакт с отцом Андрея поддерживал постоянно. Скорее всего, они и работали вместе. Время от времени описанные нами персонажи: Кирилл, его отец, мать Насти, Настя, Дмитрий, Владимир, а иногда и Михаил собирались на маяке. Безусловно, во главе всех совместных застолий восседали хозяйка маяка и ее супруг. Для Андрея и Татьяны Кирилл организовал палату интенсивной терапии, сделав ее с согласия стариков в том самом помещении маяка, на самой высокой точке. Их кровати стояли рядом, а рука одного держала руку другого. Было что-то романтичное в этой гармонии двух влюбленных людей. Возле них постоянно дежурили медсестры, они же обслуживали гостей комплекса. Сколько молодым людям еще предстояло находиться в бессознательном состоянии, никто не знал, но иногда казалось, что они улыбаются во сне. Кирилл с супругой навещали их каждый день.

Абрамович через полгода после побега Михаила был отправлен на пенсию и спустя полгода отдал Богу душу, заснув в ванной. Эти полгода были самыми страшными в его жизни ибо, зная правила работы системы, он начал бояться всего и вся, ни с кем не встречался, днем не открывал штор, на улицу выходил только по великой надобности и всегда в присутствии охраны. Всевозможные фобии вытеснили из некогда могущественной головы все остальные мысли и старик в конце концов лишился рассудка. Его дочь не стала возвращаться на родину. Она даже не приехала на похороны отца.

Отец Кирилла еще больше стал влиять на политику, проводимую президентом, а спустя два года после гибели супруги его время от времени стали видеть в компании матери Насти. Она так и проживала в одной из квартир, принадлежащих семейству Кирилла.

Соседнее государство вышло на выборы при полной поддержке старшего брата и победу одержал управляемый ими человек, на которого, собственно, и делались ставки. Получилось все так, как рассказывал Михаил: крупный бизнес, движимый монголо-татарским менталитетом, стал отнимать и подминать заводы и фабрики местных олигархов. Не обошлось без стрельбы. Многие небедные люди оказались на кладбище. Налоговая реформа была принята с существенными поправками. Президент был полностью отделен от управления страной собственным окружением. Недовольство среднего и малого бизнеса, поддерживаемое большинством населения, давало надежды в будущем на качественные изменения в структуре власти. Разуверившиеся в демократических ценностях люди стали организовываться в закрытые клубы. Появились идеологи и последователи идеи славянского фундаментализма. Целый ряд стран стал поддерживать идею возрождения «Шелкового пути». Пользуясь удачным месторасположением, родина Андрея получила от этого кучу дивидендов от этого: строились автомобильные и железнодорожные магистрали, аэропорты, заводы, корабли и т. д. Авиастроительная отрасль, равно как и космическая, получили государственные заказы и тем самым избавились от нищеты.

Жизнь не останавливалась ни на мгновенье. Многие непримиримые враги успокоились, разместившись рядом на городских кладбищах. Масоны и прочие тайные организации продолжали вынашивать идею всемирной глобализации. Славянская земля родила немало талантливых поэтов, писателей и композиторов, что дало ей новый всплеск для доминирования на культурной ниве. Постепенно начало меняться сознание простых обывателей, и теперь во главу угла они ставили духовное развитие собственных детей.

Но не все было так красиво и оптимистично в мире. Все больше возрастал конфликт между мусульманским и христианским миром, подогреваемый мировой режиссурой. Все больше умирало людей от болезней, все большей становилась пропасть между бедными и богатыми. Экономическое рабство становилось идеей развития всего мира. Люди переставали верить в Бога и с удивительной энергичностью искали то, что могло бы заменить его в их сердцах. Официальная наука топталась на месте в то время, как государства тратили сумасшедшие средства на исследование космоса.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Интересный аспект: вокруг кризис, а государства впуливают огромные средства на исследование космоса. Никогда не задумывались – зачем? А вы подумайте. Ну, не медом же им там намазано? Хотя… Или для чего так усиливать Китай и накалять отношения с соседями? Не для того ли, чтобы на этих территориях развязать новую мировую войну ради укрепления собственной обесцененной валюты. Что-то я заигрался в пророка. Пора заканчивать…»

Итак, солнышко медленно выползало из-за водной глади, волны лениво плескались о берег, а птицы, как сумасшедшие, горланили наперебой. Вот в такое утро в комнате дежурившей сиделки начала сигнализировать аппаратура, к которой были подключены Андрей и Татьяна. Из этого следовало, что у наших героев появился шанс вернуться из мира грез в далеко не совершенный, но реальный мир. Спустя десять минут в комнате наших героев были Кирилл с Настей. Их вниманию предстала интересная картина: пальцы рук Татьяны и Андрея пульсировали, сжимая друг друга, а на лицах играли улыбки, при этом они все еще находились без сознания…

Послесловие

Андрей и Татьяна проснулись, держась за руки и улыбаясь. Они были женаты вот уже второй год. Их чувства были сильнее их самих, и потому время от времени наши герои здорово скандалили. Вот и вчера, изрядно поругавшись, в постель наши герои легли, отвернувшись друг от друга. Мысли обоих все чаще посещала идея о разводе и некоей патологической несовместимости. Причем, засыпая накануне, каждый решил подвести жирную черту под отношениями, когда проснется. Но тут этот сон, где много любви и еще больше испытаний, а еще мой назидательный тон с разглагольствованиями, по поводу и без. Не знаю, каждый ли из них увидел во сне описанный сюжет, но то, что проснулись они, держась за руки, – о многом говорит. Андрей сел, обнял Татьяну, а она всем телом прижалась к нему.

– Знаешь, – сказал он, – мне такое приснилось.

– И мне, – сказала она.

– Я не хочу тебя потерять.

– И я тоже, – всхлипнула она.

Вся их недолгая совместная жизнь вдруг обрела смысл. Каждый по-своему ощутил ответственность за другого. И каждый понял, какими ничтожными и мелочными были проблемы, приводившие к ссорам. Поднявшись с кровати и подойдя к огромному окну маяка, они так и стояли, погруженные в собственные раздумья и врасплох захваченные океаном накрывших их ощущений, глядя на бескрайнюю водную гладь.

...

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Так уж получилось, что все сказанное выше было самым обыкновенным сном или группой снов. На самом деле супружеская пара не имела никакого отношения ни к политике, ни к разведке, ни вообще к чему-либо описанному. Но сон потому и сон, дабы пережить то, чего не бывает в постной от прагматичности жизни. А ведь как часто нам не хватает подобных сновидений, где можно пережить тяжесть разлуки с близкими людьми, потерять то, что не ценим в обычной жизни, где вопреки здравому (хотя здравому ли?) смыслу поступаем благородно и бескорыстно. Будьте детьми, дорогие читатели. Смотрите сны, страшные и красивые, цветные и черно-белые, циничные и великодушные. Заставляйте себя переживать каждый момент этой земной жизни. Радуйте близких, не забывайте о далеких, чаще говорите с детьми и помните, что самое ценное в жизни – отношения, а не материальные блага. Цените их и оберегайте, как хрупкий сосуд. Ведь совсем не обязательно прожить жизнь, покоряя страны и континенты. Македонский, завоевав полмира, ничего не смог забрать с собой. Занавес.»

Оглавление