«Время истинных чувств (сборник)»

Александр Тараненко Время истинных чувств Рассказы и повести Как рождается счастье

Обычно зима в здешних краях наступает в начале декабря, но в этом году снег выпал в середине ноября. Роман, оторвавшись от компьютера, поднялся и подошёл к окну. Медленно кружась в свете фонарей, крупные снежинки оседали на ветвях елей. «Как красиво», – мелькнула в голове мысль. Что-то знакомое было в этой картине. Какое-то неуловимое чувство дёрнуло за ниточку в мозгу, и засветилась новая мысль: «Ведь что-то подобное я уже видел. Когда-то давно-давно». Сердце приятно заныло, как в давние, нераспознанные ещё мозгом времена. Его мозг, как компьютер в режиме поиска, стремительно сканировал все клеточки памяти, стараясь найти ту, которая хранила информацию о времени, в котором он уже видел подобную картину.

Роман придвинул кресло к окну и разжёг камин. Когда пламя полностью охватило своими языками поленья, Роман выключил свет и удобно устроился в кресле. Он задумчиво смотрел в окно. В медленном падении крупных снежинок была какая-то своя завораживающая прелесть. Приятное ощущение охватило его сердце. «Когда же это было? Я что-то подобное уже чувствовал. Точно так же, как сейчас. Но когда?». Перегруженный работой мозг медленно переходил от сканирования событий в режим поиска былых чувственных восприятий. И вот внезапно в памяти ярко вспыхнула нужная область памяти, и Романа унесло далеко назад от нынешней размеренной жизни.

Выйдя из жарко натопленного вагона на платформу, Роман с облегчением вдохнул утренний воздух предгорного Ивано-Франковска. На улице лежал снег и стоял небольшой морозец. В здании вокзала было многолюдно и шумно. Группы молодых людей с лыжами заполнили всё пространство вокзала. Этот город во время студенческих каникул становился лыжной Меккой Карпат. Отсюда тянулись в разные концы автобусные маршруты, развозившие любителей зимнего отдыха в полюбившиеся места. В этом году его институтские друзья из-за экзаменов своих подружек из мединститута на один день задержались в Киеве. Роман прибыл сюда первым. До прибытия московского поезда оставалось полтора часа. Роману захотелось выпить кофе, к которому пристрастился, учась в институте. Он вспомнил, что неподалёку от вокзала есть маленькое уютное кафе, в котором заваривают хороший кофе, и направился туда. Позавтракав и купив билеты на автобус в Яремчу, Роман обошёл вокзал и вышел на платформу встречать друга. Поезд опаздывал. Ему пришлось лишних минут пятнадцать прогуляться по перрону. Наконец-то поезд медленно подкатил к вокзалу и остановился. Роман подошёл к седьмому вагону и встретил Эдика.

– Ну, привет, дружище. Как доехал? Не холодно было? – забросал друга вопросами Роман.

– Рад тебя видеть, брат. Ты как моя мама. Гора вопросов. А доехал я довольно комфортно, несмотря на боковую полку плацкартного вагона. Если бы ты мне раньше сообщил, то я, наверное, смог бы в купе билет купить. Но не беда, я уже здесь.

– Ты как на счёт перекусить чего-нибудь? У нас есть полчаса до автобуса.

– Ромка, я уже позавтракал в вагоне-ресторане. Лучше давай пройдёмся, ноги разомнём. Да и воздухом свежим подышим. В вагоне было очень жарко.

Друзья, не спеша, прогулялись по привокзальной площади, разминая ноги перед двухчасовым сидением в автобусе. Автобус к удивлению Эдика был полон. Не задерживаясь после проверки билетов, водитель закрыл двери, и автобус двинулся по улицам и переулкам города к окраине. Друзья с интересом смотрели в окно, изучая архитектуру и обитателей города.

– Неплохой город. Своеобразный и уютный. А девах-то симпатичных сколько. И разодеты так, что и в Москве не сыщешь. Все по западной моде.

– Так граница ведь недалеко, да и поляков много приезжает. Вот оттуда всё и идёт. А подружек и в Яремче не меньше. Сам увидишь.

– Знаешь, сейчас это не очень интересует меня, – несколько отрешённо ответил Эдик.

– Ты чего, Эдик? Что-то я не припомню, чтобы ты красивых подруг сторонился. Не заболел ли часом?

– Да я и не сторонюсь. Просто в прошлом году познакомился с Алёнкой. И вот теперь, вроде как, другие мне не так стали интересны.

– Серьёзные намерения к данной особе имеются?

– Пока не знаю.

– Ну, и как она? С тобой учится?

– Да, на историческом факультете. Я с ней в октябре познакомился на лекции о западном искусстве. Знаешь, такую девушку, как она, я никогда раньше не встречал. Кожа у неё как мелованная бумага. Она любит всё самое изысканное и дорогое. Я обещал ей писать каждый день, не хочу, чтобы она забыла меня, – оживился Эдик, рассказывая другу о своей новой избраннице.

– Звучит как-то странно. Ты, и вдруг боишься, что она тебя забудет. Сколько я тебя помню, недостатка внимания с женской стороны к себе ты никогда не испытывал, – откровенно выразил своё мнение Роман. Какая-то искусственная натянутость была в рассказе друга.

– Нет, Ромка, она очень от всех отличается. Я когда её провожаю домой, всегда руководствуюсь её рациональностью. Она даже маршрут до десятков метров рассчитывает, чтобы кожа лица не сохла или не обморозилась. А перед тем как пойти в гости к кому-либо она обязательно интересуется каждым из приглашённых. После этого она обдумывает, стоит ли компания того, чтобы там провести время или нет.

Роману показалось, что Эдик говорит без всяких чувств, как загипнотизированный.

– Эдик, ты всё это серьёзно? Что-то теперь я тебя не пойму.

– Знаешь Ромка, если честно, то я скоро закончу университет. Сейчас я задумываюсь о своей будущей жизни. Ничего странного в этом нет. Мне нравится Москва, вот и пытаюсь найти себе подругу, которая могла бы мне помочь в Москве остаться. Алёнка мне кажется очень порядочная. Да и родители её влиятельные люди. Но я ещё не определился точно.

– Ладно, не буду тебя доставать. Тебе виднее, как строить свою жизнь, – с досадой сказал Роман. Он чувствовал, что не пойдёт на пользу другу знакомство с этой высокомерной Алёной. Эдик ничего не ответил и, отвернувшись, остаток дороги молча смотрел в окно.

На турбазе неожиданно произошла небольшая заминка, но Роман спокойно всё уладил. Недоразумение возникло по той причине, что для них не нашлось свободного номера из-за задержки сбора лыжников из Риги. Разобравшись, что к чему, перед ними извинились и на одну ночь устроили в медпункте, поставив туда две кровати.

– Ну как чувствовал, что не всё так гладко будет, как ты мне рассказывал. Ох, и авантюрист, ты, Ромка.

– Обошлось ведь всё. Ну, подумаешь, переночуем одну ночь в лазарете.

– Да всё потому, что нет у нас путёвки на руках. Заладил своё: «Я позвоню, там всё схвачено». Тоже мне, блин, «позвоночник» выискался.

– Что значит «позвоночник»? – не понял друга Роман.

– Да это так у нас в Дуне в шутку называют номенклатурщиков, у которых всё действительно по звонку делается. Усёк, недоросль, – пояснил Эдик столичную премудрость другу. Ромка громко рассмеялся, ему очень понравилось это ироничное слово.

– А Дуня это что? – опять спросил он друга.

– Дуня, это, молодой человек, университет Дружбы народов, сокращённо. Если тебе интересно знать, то я именно там и учусь.

– Ну, ты меня до слёз довёл, – сквозь смех ответил Роман.

Эдик после ужина, как и обещал своей пассии, сел писать письмо-отчёт. Роман от нечего делать решил посмотреть в телевизор, стоявший в комнате отдыха на их этаже.

– Ну что, так и будем пялиться в дурацкий ящик? – голос Эдика заставил вздрогнуть Романа, смотревшего старый фильм о войне. Эдик явно повеселел после написанного письма и захотел немедля его отправить.

– Поднимайся, пройдоха, прогуляемся. Заодно я письмо в ящик брошу. Хоть и не люблю зиму, но здесь действительно классно. Я Алёнке в письме рассказал о своих первых впечатлениях.

– Ты хотел сказать – отправим письмо и заодно посмотрим на красоты окружающей природы?

– Не умничай, и не пытайся испортить мне настроение. Не удастся. Пошли одеваться.

Внизу в фойе возле стойки регистрации, сдавая ключ от номера, они неожиданно столкнулись с мамой и дочерью, которые, увидев новые лица, атаковали незнакомцев.

– Ребята, вы новенькие? Когда приехали?

– Добрый вечер, – вежливо поздоровавшись, слегка осадил женщин Эдик.

– Ой, а мы и не поздоровались. Добрый вечер. Вы уж извините, мы так много впечатлений получили сегодня. Меня зовут Марина Владимировна, а это моя дочь Лера.

– Приятно познакомится, меня зовут Эдик, а друга – Роман.

– Вы, наверно, из Москвы? Мы с мамой тоже, – затараторила Лера. – А где вы живёте? Мы на Остоженке.

– Да, вы угадали, я учусь в Москве и живу на Юго-западе. Знаете где УДН?

– Конечно, знаем, – не дала закончить фразу Лерка. Ей хотелось узнать всё и сразу. Роману она даже не дала рта раскрыть.

– Лерочка, не торопись, – остановила мать свою дочь, – успеешь ещё всё узнать. А то ты уже совсем сбила с толку ребят.

– Да ничего, Лера просто, наверное, заскучала без общения, – дипломатично заметил Эдик. – Но вы нас извините, пожалуйста, нам надо успеть ещё на почту заскочить. А знакомство наше мы продолжим завтра.

– И нам надо тоже идти. Сегодня женский день в сауне. Мы хотим попариться после первого лыжного дня в Яремче. А продолжить знакомство мы можем чуть позже, но сегодня. В девять часов, в актовом зале состоится вечер. Приходите, там и поговорим, – Лерка совсем не хотела расставаться. Она очень любила поговорить, но, увы, свободных ушей, спокойно относящихся к её бурному словесному потоку, на турбазе не оказалось. Поэтому она так обрадовалась новым знакомым, довольно спокойно отнесшимся к её болтливости.

– Обязательно придем. До встречи, – сдержанно попрощались друзья.

– Ну, вот тебе и землячка-собеседница, – сказал Роман, выйдя на улицу.

– Типун тебе на язык. Не издевайся. Какая она мне землячка? Надо, наверное, поменьше с ними встречаться, чтобы не отравлять своё пребывание здесь чрезмерным потоком болтовни. Боюсь, я не смогу это долго терпеть.

– То, что балаболить эта Лерка любит, спорить не буду. Сразу мастерицу видно. Но, похоже, она вполне безобидное дитя цивилизации.

– Ладно, забудем. Смотри лучше, как вон ёлки в свете фонарей смотрятся. После большого города только на природе начинаешь понимать, насколько мы обделены прекрасными видами природы. А воздух какой! Его так и хочется не вдыхать, а пить.

– На лирику потянуло? – спросил Роман.

– Просто настроение хорошее, а ты, что, не рад такой замечательной природе?

– Да нет, рад, но для меня это не такая уж и невидаль. Я в прошлом году с однокурсниками здесь уже был. Но мне нравится твоё настроение. Вот мои друзья по институту приедут, и ты получишь такой кайф, что забудешь про всё на свете, – пообещал Эдику Роман.

– Ну, уж ты и загнул.

– Сам увидишь. Давай бросай своё письмо, пришли уже. Вон ящик возле почтового отделения. Ну и заодно в магазин зайдём, вина, может, купим.

– Хорошо, что напомнил. Я ведь привёз с собой две бутылки «Арбатского». Помнишь в прошлом году, когда ты приезжал ко мне на седьмое ноября, тебе оно очень понравилось? Так что, пока не надо в магазин.

– Ну, спасибо, Эдик, за вино. Я действительно до сих пор его вкус помню. И ещё «Черри бренди» югославское. Тоже, помню, очень мне понравилось.

– А вот бренди получишь, когда в следующий раз ко мне приедешь. Я тебе обязательно его презентую. Прошлым летом мы на практике в Молдавии были. Не помню, рассказывал тебе или нет. Так вот, там я хорошего винца попил. Много у них хороших вин.

– Нет, ты мне ничего не рассказывал про Молдавию.

– Классное время выдалось. И погода была хорошая, и виноград вкусный, да и девушки, чего таить, очень и даже очень ничего себе. Мы с дружком познакомились там с двумя девахами. Он уже с первого вечера сблизился, а мне не повезло. Моя подружка повелась на философские темы и увидела во мне не возможность флирта, а «Человека». Ну, ты же знаешь, мы в ответе за тех, кого приручаем. Вот и пришлось месяц о возвышенном разговаривать. А имя той подружки было Аурика. Красивое имя.

– Да, красивое, как в книге какой-то. Ну, что, пойдём назад? Ветер усиливается, – предложил Роман другу.

– Пошли, я не очень-то метель люблю. Ты же знаешь, я дитя лета.

Переодевшись и немного отдохнув, друзья решили посмотреть на вечер встречи. В фойе людей было немного. Двери в актовый зал были широко открыты. В дверной проём было видно, как на импровизированной сцене проверял микрофоны местный массовик-затейник с необычным именем Стефан. Роман знал его с прошлогоднего посещения этой турбазы. Стефко, как его здесь звали местные, был хорошим парнем – заводным и весёлым. Он проводил разные походы, вечера и викторины. С ним Роман и компания ходили в поход по историческим местам, связанным с народным повстанцем данной местности, Алексой Довбушем. Как ни странно, несмотря на свой западный диалект, Стефан очень остроумно шутил и интересно рассказывал о местных достопримечательностях. Особенно поразило Романа и его сокурсников в прошлом году то, как он прекрасно катался на горных лыжах. У Стефана они, собственно, и научились довольно сносно и без многочисленных падений кататься на лыжах по склонам гор.

Роман и Эдик зашли в зал, где Стефан, закончив все приготовления, уже начал знакомиться с новоприбывшими, по очереди приглашая их к микрофону. Не успели друзья зайти в зал, как к ним тут же подлетела неизвестно откуда взявшаяся Лерка и стала тараторить о сегодняшней экскурсии на одну из олимпийских баз в одном из карпатских спортивных центров, расположенных неподалёку.

– А вот я вижу и старых знакомых. Ну-ка, пан Роман, подойди-ка сюда и расскажи нам, что тебя опять привело к нам, – Стефан обратился к Роману в микрофон. Тот не сконфузился и, выйдя к микрофону, представил себя и Эдика. Он сделал пару комплиментов Стефану, который с этого сезона по совместительству начал работать инструктором по горному спуску. Возвращаясь к Эдику с Леркой, он заметил в открытых дверях знакомое девичье лицо. «Катюша? Или мне показалось?» – подумал Ромка.

– Эдик, извини, я на секунду отлучусь. По-моему, я увидел старых знакомых, – предупредил друга Роман и вышел в фойе.

Нет, он не ошибся. Возле входа стояла именно Катя, одетая, как и год назад, в короткую расшитую узорами замшевую куртку. Она разговаривала с высокой, незнакомой Роману девушкой. Тёмно-русые вьющиеся волосы этой девушки красиво ниспадали на её плечи.

Девушки стояли к нему боком. Он мог дать голову на отсечение, что никогда не видел ранее Катину подружку.

– Катя, привет. Я увидел тебя из зала. Вот вышел, чтобы убедиться, что не ошибся, – поздоровался Роман.

– Ромашка, привет, – обрадовалась появлению старого знакомого Катя. – А мы вот с моей лучшей подругой зашли сюда просто так, наудачу. Андрей звонил мне неделю назад и говорил, что вы собираетесь на зимних каникулах тоже приехать.

– Для начала ты, может, скажешь, как звать твою подругу? – спросил Роман, переводя свой взгляд на длинноволосую девушку.

На него почти в упор с интересом смотрела плотно сбитая девушка лет двадцати с небольшим. Их глаза встретились. Роман утонул в этом взгляде: «Ох, какие у неё глаза! Таких глубоких синих глаз я ни разу не видел.

Такое чувство, что я её знаю уже давно. Может, когда-то она уже приходила ко мне во сне?» Её открытый взгляд выражал ожидание. Сердце незнакомки при встрече взглядов учащённо забилось. «Как он на меня смотрит! А улыбка у него такая мягкая и добрая. Господи, а может, это моя судьба смотрит на меня?» – подумала незнакомка.

– А зовут её Наталя. Мы с ней дружим с детства. Вот решили отдохнуть вместе, – ответила на вопрос Катерина.

– Приятно познакомиться. Меня зовут Роман. Я с другом приехал только сегодня. Он тоже мой лучший друг, хотя и не друг детства. Мы с ним уже после школы познакомились.

– Мне тоже приятно познакомиться, – Наталка протянула Роману свою ладошку. Роман приподнял её и, слегка склонившись, галантно коснулся губами. Последнее время в институтской компании Романа стало модным проявлять давние светские приёмы в обращении с девушками. Маленькая женская ладошка была мягкой. Роману показалось, что хозяйка ладошки выражала ему своё доверие, мило улыбаясь. Он тоже ей улыбнулся.

– Девчата, подождите секунду, я вас со своим другом познакомлю, – хотел вернуться в зал за Эдиком Роман, но Катя на секунду задержала его.

– А остальные где? Где Андрей?

– Они завтра приедут. И Андрюха, и Пашка с Игорёней. Ну, я мигом назад, – Роман вернулся к Эдику, оставив девушек на некоторое время одних.

– Кать, а почему ты его Ромашкой назвала? Как девушку, – спросила у подруги Наталя.

– В прошлом году его так девки из нашего института прозвали. А потом его компания подхватила это прозвище. Все согласились, что ему идёт это имя больше чем Роман. Оно как-то звучит мягче и красивее. Поверь мне, он стоит этого имени. Ты поймёшь это, когда поближе узнаешь его и компанию. Ребята говорили, что он очень преданный друг, никого в беде не бросит, – объяснила Наталке подруга.

– Вот и мы. Леди, познакомьтесь, это мой лучший друг Эдик. Он для меня как брат. А это вот Катюша и Наташа, – прервал их разговор Роман с другом.

– Ну, что, девочки, может, прогуляемся? Я не в восторге от этого вечера сегодня. А вот погода вечером была просто чудесная. Вы как, не против? – предложил Эдик. Ему совсем не хотелось весь вечер провести под аккомпанемент Леркиной болтовни, с трудом изображая сдержанный интерес. Он открыто смотрел на Наталку, явно показывая, что та ему нравится.

– Хорошо. Как раз и проводите нас. А то темно на улице. Да и скользко.

– Подождите секунду, мы только оденемся.

Провожая девушек, Эдик старался произвести приятное впечатление на Наталку. Он очень много говорил. Наташа молча слушала его и в меру поддерживала разговор. Роман не мешал своему другу в его попытках вызвать интерес к себе. Катя взяла Романа под руку и доверительно рассказывала о своих сердечных проблемах с её другом. Она увлеклась и замедлила шаг, дав возможность Наташке с Эдиком немного выдвинуться вперёд. Катюхе было очень важно выговориться. Роман пытался как-то утешить её и вселить надежду, что всё наладится.

– Ну, вот и пришли, – сказала Наташа, когда они подошли к корпусу турбазы «Карпаты». – Спасибо вам, что проводили. Мы пойдём, а то холодно.

– А какие планы у вас на завтра? – поинтересовался Эдик.

– Да никаких особенных планов нет. А ты что можешь предложить? – спросила Катя, чем немного сконфузила его. Ведь он практически ничего ещё не знал о местных развлечениях.

– Мы вам предлагаем завтра с утра сходить к пещере Довбуша и сделать несколько фото на память. Там классные фотки должны получиться. А часам к четырём и Андрей с компанией приедет. Можно будет гульнуть вечерком у нас, – выручил друга Роман.

– Принимается, – ответила Наташа. – Я возле пещеры ещё не была.

– Ты не пожалеешь. Катюша не даст мне соврать. Правда, жаль, что Игорёшки с гитарой не будет. Но завтра не последний день отдыха, так что успеем и гитару послушать, – добавил Ромка.

– Да, кстати. А когда у вас последний день? – поинтересовался Эдик.

– Мы уезжаем в следующий понедельник утром. А вы? – спросила в ответ Катерина.

– Наш поезд тоже в понедельник, только поздно вечером. Так что, мы будем уезжать часов в пять, – ответил Эдик. – Надеюсь, мы будем часто вместе проводить время.

При этом он выразительно посмотрел на Наташу.

– Время покажет, – уклончиво ответила она. – Если предложите интересную программу, мы не против. Правда, Катюша?

– Я думаю, за ними не станет. Насколько я знаю Романа и его компанию. Ну, пока. Завтра заходите за нами, только не раньше десяти. До свидания, – подытожила Катя.

– До свидания. И спокойной ночи, – попрощались с девушками друзья.

Пройдя несколько десятков метров молча, Эдик вдруг громко сказал:

– Господи, Ромка. Какой я недоумок. Ведь мы могли бы продолжить знакомство у них, если бы я взял винцо с собой. Ну, ты видел такого кретина, а?

– Да не расстраивайся ты. Ведь не последний же день здесь, – Роману было приятно, что его друг снова обрёл интерес к жизни. Об Алёне он ему не напомнил. «Может, девчата вышибут дурь у него из головы», – с надеждой подумал он.

– Ты заметил, какое у Наташки лицо? Нравятся мне подруги с крупными чертами лица. Слушай, а откуда они приехали? – продолжил Эдик.

– В прошлом году Катерина рассказывала, что учится во Львовском мединституте, а сама из Трускавца, – проинформировал друга Роман. – Её отец главврач одного из санаториев.

– А ты там был?

– Где?

– Ну, в Трускавце.

– Да нет. Рановато как-то ещё своё здоровье поправлять. Я знаю, что это знаменитый курорт. Там какая-то целебная минеральная вода для тех, у кого проблемы с желудком.

– Хорошая она всё-таки девка, – невпопад сказал Эдик.

– Ты это о ком? – не понял Роман.

– Да о Наталке вот думаю.

– Слушай, давай веселее ногами шевелить. Холодно.

На следующее утро после завтрака друзьям пришлось немного подождать, пока уберут освободившийся номер. Около десяти они перебрались в свой номер на третьем этаже.

– Ромка, а здесь мне определённо больше нравится, чем в лазарете. Уютно.

– Ты не очень-то разнеживайся. Девчонки ждут нас, – напомнил другу Роман.

– Да я уже готов идти. Только вот винцо в сумочку положу.

Эдик положил вино, и они спустились вниз.

На улице ярко светило солнце, и снег начал таять. Появились небольшие лужи. Настроение у Романа было весёлое. Девушки уже ждали их в фойе. Дорога к пещере сегодня была не из приятных из-за большого количества луж. Возле пещеры было не лучше. Эдик пытался спасти положение остроумными рассказами. Роман удачно ему подыгрывал и шутил. Ребятам удалось, несмотря на слякоть и промокшие ноги, поднять у девушек настроение. Они часто смеялись, и постепенно их отношения перешли в дружеские. Роман часто оказывался рядом с Наташей и вовремя подавал ей руку при переходе через большие лужи. На обратном пути компания решила устроить привал. Вокруг на камнях негде было присесть из-за того, что снег стаял, и камни были влажные. Роман, посмотрев по сторонам, выбрал в тени ели большой плоский камень, на котором ещё не успел растаять снег. Он смахнул с камня снег, снял свою курточку и расстелил на камне.

– Катюш, Наташа, присаживайтесь, – предложил Роман и заметил, как Наташа тепло посмотрела на него.

– У нас тут винишко имеется, достаточно приличное, – Эдик достал из сумочки бутылку «Арбатского», бумажные стаканчики и конфеты. – Рома, держи стаканы, я разолью вино. Давайте, девочки, за знакомство.

Девушкам Эдик раздал конфеты, вызвав тем самым симпатию к себе у Кати.

– А вкусное вино. У нас такого не продают, – сказала Наташа.

– Да, это вино можно только в Москве купить. Хотя у нас очень тяжело со спиртным, особенно в праздники, это вино московская алкашня не любит. Оно не крепкое. А для нас студентов это самое оно. Вкусное, недорогое и в меру хмельное. У меня есть предложение. Приезжайте все ко мне по весне. Я вас в общежитии устрою и столицу покажу, – неожиданно предложил Эдик.

– Наверное, у нас не получится. Хотя, я бы с удовольствием, – ответила Катя.

– А почему не получится? – спросил Эдик.

– У Наталки вроде как свадьба намечается.

– Что-то у меня ноги промокли, и я озябла. Давайте пойдём назад. Как раз времени осталось, чтобы дойти назад и успеть к обеду. Я уже проголодалась, – спокойно, но настойчиво, закрыла тему Наташа.

Несмотря на старания Романа сохранить прежнее настроение компании, ему это не удалось. Хоть Катерина поддерживала Романа и часто смеялась, Наташа и Эдик в разговоре почти не участвовали. Возле турбазы, где жили девушки, они договорились встретиться вечером.

В номере подружки сняли промокшую обувь и, закрыв ноги одним одеялом, улеглись на кровать, чтобы согреться.

– Катюш, не говори больше о моей свадьбе при Ромашке и Эдике. Хорошо?

– Наталка, ты что, влюбилась? В кого? – спросила подругу заинтригованная Катя.

– Нет, но мне неприятно это слышать при них. Ты ведь и сама знаешь всю историю. Родители мои хотят этого в первую очередь, а не я.

– Если тебе неприятно, не буду, конечно. Могла бы мне раньше об этом сказать. Или ты только после знакомства с Ромашкой и Эдиком прозрела?

– Я ещё не знаю точно, но чувствую, что какая-то другая жизнь есть рядом. И, может быть, я тоже стану жить по-другому.

– Ой, Наталя, Наталя. Если бы знать, что лучше и как правильно надо себя вести. А то, вот, вроде думаешь, что и парня хорошего встретила, и складывается всё нормально, а оно вдруг всё в один день ломается.

– Хорошо тебе рассуждать. Ты вот в институте учишься. Сама принимаешь решения, с кем знакомиться, а с кем нет. Если и ошибаешься, то хоть знаешь, что по собственной воле это происходит. А я? Всю жизнь в захолустном городке под контролем родителей прожила. Почти нигде не была. Разве что у родственников в Ивано-Франковске, да на экскурсиях в Ужгороде и Львове. Вот и сейчас, с Николой только потому встречаюсь, что родителям он нравится.

– Ну, что ты, Наталя, не кисни. Вечером познакомишься ещё с Андрюшкой и остальной Ромашкиной компанией. Весело будет, – обняв подругу, пожалела её Катя.

После обеда, отбив Леркину попытку навязать Эдику и Роману свою компанию, друзья отправились в сауну. Подымаясь к себе после сауны, они столкнулись с Андреем.

– Привет, Роман. Я вот как раз к тебе собирался подняться. Мы только приехали. Нас поселили на 2-м этаже. А ты, как я знаю, на третьем обитаешь?

– Да. Вот, Андрей, познакомься, это Эдик, – представил друга Роман.

– Мне Ромка про тебя много рассказывал, вот наконец-то и живая встреча. А я с Ромашкой в одной группе учусь. Андрей, – пожал Эдику руку сокурсник Романа. – Я вот к вам собирался с предложением: приходите к нам в двести четвёртый отметить после ужина нашу встречу. У нас ведь двухкомнатный номер. А Ирка с Элей почти напротив поселились. Ну, так, как, Эдик? Андрюхе Эдик сразу же понравился, и ему хотелось, чтобы он стал частью их компании.

– Я не против. Тем более что Ромка вашей компании такую рекламу создал, что я просто не могу отказаться.

– Ну, тогда до встречи. А мы пока вещи распакуем.

– Слушай, Андрюха, мы тут вчера Катюшу с её подружкой повстречали, и я обещал ей, что мы сегодня вечерком посидим у нас. Ты как на это смотришь? – спросил сокурсника Роман.

– Ну и правильно сделал. Я ведь Кате звонил и говорил когда мы приедем.

– Она мне уже об этом говорила. Тогда мы часикам к восьми подскочим вместе с ними. А вы отдыхайте пока, – сказал Роман.

– Ладно. Я смотрю, сегодня в сауне мужской день. Мы, может, ещё успеем попариться. Классно было бы с дороги расслабиться. Ну, я пошёл.

Несмотря на достаточно кислое настроение перед обедом, к вечеру Наталка, почитав свои любимые стихи Есенина, предстала перед Эдиком и Романом в достаточно хорошем настроении. Эдик, увидев перемену в настроении у понравившейся ему девушки, тоже воспрял духом. Девчонки быстро собрались и примарафетились, пока ребята ждали их в фойе возле телевизора.

– Ну, что, двинули. Я обещал Андрюхе, что где-то в районе восьми мы прибудем.

– Ромашка, а кто приехал? Ирка с Элей тоже здесь? – спросила Катерина.

– Да, только мы с Эдиком ещё никого кроме Андрея не видели.

– Как-то неудобно в гости вот так, с пустыми руками, – засомневалась Наталья.

– Натали, не бойся, у нас ведь есть с Романом ещё одна бутылка «Арбатского». Вот мы и выставим её от вашего имени, – подбодрил её Эдик.

– Если так, то тогда вроде как всё по-людски. Спасибо тебе, Эдик, – поблагодарила Натали.

– А у нас, Наташа, на это не обращают внимания. Жаль, что ни ты, ни Эдик в нашей компании раньше не были. Катюша вот уже немного нас знает. Но этот пробел скоро мы устраним, – сказал, улыбнувшись, Роман.

«Красивая всё-таки у него улыбка», – отметила про себя Натали.

В коридоре перед номером Андрюхи Роман с компанией столкнулись с Элей и Иркой.

– Привет, Рома. Мы уже вас заждались.

– Привет, девчонки, – поздоровалась Катя.

– Ой, Катя. Рада тебя видеть, – обрадовалась старой знакомой Эля. – Ну, давайте, заходите, у нас уже всё готово.

Ирка открыла дверь, и компания вошла в номер.

– Привет вурдалакам, – поприветствовал друзей Роман. – Вот, господа, познакомьтесь, это мой друг Эдик, а имя нашей прекрасной незнакомки Наталя. Она подруга детства Катерины.

– А меня зовут Игорь, – подошёл к новеньким Игорёша. – Я вот с Ромашкой вместе учусь.

Он пожал руку Эдику и Наташе. Из второй комнаты вышел Павел.

– Паш, иди вот познакомься с моим другом Эдиком и Катиной подругой Натальей, – позвал того Роман.

– Ой, Андрюшка, – подскочила к Андрею Катя, – рада тебя видеть снова, она чмокнула его в щёку.

– Катюха, привет. Ну, как ты, давно уже здесь?

– Да нет, всего второй день.

Познакомившись и раздевшись, ребята сдвинули два столика к кровати и поставили с другой стороны три стула.

– Ну вот, в тесноте да не в обиде, – сказал Игорёк.

– Вот это вот от нас, – сказал Эдик, поставив на стол бутылку вина.

– Ух, ты, я и не видел такого никогда, – увидев незнакомое вино, удивился Паша.

– Это, Паш, Эдик из Москвы привёз. Винишко очень хорошее. Ручаюсь. Попили мы его с Эдиком в мой прошлый визит в Москву, – отрекомендовал вино Роман.

– И везде-то ты, Ромашка, успеваешь, – состроила ему глазки Эля с иронией, – и в Москву смотаться, да и здесь вон время не терял. С Катей и Натальей раньше нас успел повстречаться.

– Экзамены надо сдавать вовремя, двоечники, – засмеялся Роман.

– Ну, ладно вам, давайте пользу обществу принесите, вот, консервы откройте и банку с салатом. А у нас, вот, москвичам ответный подарок. «Украинская водка с перцем» и сало, – сказал Паша.

– Вот это да! Я даже не ожидал такого деликатеса, – изумился Эдик. – Водочка эта намбер ван! Холодная. А сальцо никак копчёное? – взяв в руки бутылку, сказал он.

– Обижаешь, конечно, копчёное. С Бессарабки.

– Ну, давайте, разливайте. Кстати, а что пьют наши дамы? – спросил Роман.

– Нам с Элей вина, – сказала Ирка.

– И мне тоже, – подхватила Катя. – Я вчера его попробовала и скажу вам – винцо очень вкусное.

– А я бы водочки выпила, – присоединилась к парням Наташа.

– Ну, что, господа, за встречу и начало каникул, – поднял рюмку и сказал тост Андрей. Все выпили и, закусив салом, стали расспрашивать Эдика о Москве и УДН. Катя, Эля и Ира обсуждали какие-то новости из области косметики, а Наташа, молча, сидела и слушала. Немного освоившись, Эдик почувствовал себя очень комфортно в новой компании и стал рассказывать последние московские анекдоты.

– Давайте-ка повторим ещё по одной, – предложил Эдик. – Кстати, девчонки, как вам вино?

– Спасибо, Эдик. Очень вкусное. То, что мы любим, – отозвалась Эля. Ребята разлили вино и водку.

– Ну, теперь, как говорит Стефко: «За нас, потому что мы того стоим», – сказал новый тост Паша.

– Вот это тост! Гран-при фестиваля тостов. Я его обязательно запомню, и в Москве в УДН попытаюсь привить, – восхищённо сказал Эдик.

После очередной дозы алкоголя Андрей стал расспрашивать Наташу о Трускавце. Та охотно отвечала. Компания ей определённо понравилась. Роман начал шутить и подыгрывать Эдику, который пытался произвести хорошее впечатление на новых знакомых. Друзьям Романа Эдик тоже понравился, и те стали наперебой приглашать его приехать к ним в гости. Эдик не отказывался, но заметил, что это станет возможным только летом, после защиты диплома. Пропустив ещё по одной и выпив в этот раз, стоя, за присутствующих дам, ребята убрали со столиков еду. Игорёк взял гитару и стал её настраивать.

Наташке очень понравился тост и то, что ребята пили стоя. Она даже в ладоши захлопала. Эта компания была совсем не такая, как та, к которой она привыкла. Ребята были раскрепощённые, не грубили и совсем не старались как можно быстрее напиться. Роман и Эдик в этот вечер «на арене» были явными лидерами. Они хорошо дополняли и поддерживали друг друга. Наташка громко и без стеснения смеялась анекдотам и шуткам Эдика и Ромашки. Какая-то необъяснимая, но прочная связь существовала между этими двумя парнями. Для Наташи это было видно явно. Они не соперничали между собой за внимание девушек, а непринуждённо подыгрывали друг другу. Но в то же время они были разные. От внимания Наташки не ускользнуло, как часто Эдик отпускал в её адрес комплименты. Ромашка же оказывал всем девушкам мелкие услуги, не стараясь для этого подыскивать удачный момент. У него всё получалось как-то само собой и к месту. Он всё успевал замечать и на всё реагировать. Натали, кажется, поняла, почему так хорошо отзывалась о Романе Катя. Он действительно выделялся, как белая ромашка на зелёном поле. В то же время был совершенно не навязчив. Ромашка постепенно захватил всё её внимание. Когда он перехватывал своими смеющимися глазами Наташин взгляд, у неё замирало сердце.

– Ну, что, Игорёк, споёшь? – спросил друга Пашка.

– Игорёня, пожалуйста, сначала нашу любимую, мы тебя очень просим, – попросила Эля, обнимавшая своего Андрея.

– Ничего нет проще, – ответил Игорёк и начал петь. У него был красивый и сильный голос, похожий немного на голос Высоцкого.

«А без Подола Киев невозможен,

Как святой Владимир без креста».

Все подхватили припев, кроме Эдика, Романа и Наташки. Роман никогда не пел, так как у него не было слуха. А Эдик с Натали слышали эту песню впервые и слов не знали. Как повелось в их компании, Игорёк сначала спел все самые заводные песни, а после постепенно перешёл на более мелодичные и романтические. Ирка встала с Пашкиных колен и включила прикроватную лампу. Общий свет она потушила. В комнате стало уютней, а лица парней и девчонок стали в полумраке немного загадочными и незнакомыми.

«Милая моя, солнышко лесное…» – начал Игорь, и все примолкли.

Наташе впервые окунулась в атмосферу студенческой компании и была явно очарована. Она задумчиво смотрела в окно, беззвучно шевеля губами, повторяя слова песни. Роман смотрел на неё и думал: «Как интригующе Натали сейчас смотрится. Днём она была совсем другая. Неужели она серьёзно замуж собирается? Совсем непохоже, что счастлива от этого. Так зачем же? Может, тоже, как Эдька, под гипнозом? Сейчас в её глазах тоски нет совсем».

Потом он перевёл глаза на Эдика. Его друг, молча, смотрел на поющего Игорька и улыбался. «А ведь я ему говорил, что он в нашей компашке получит настоящий кайф. Хорошо, что он приехал», – промелькнула новая мысль в голове Романа.

– Смотрите, смотрите, какой густой снег пошёл, – громко сказала вдруг Наташа.

– Ой, и правда, – сказала Ира, – а какие большие снежинки.

– Так, всем подъём, надеть курточки и на улицу. Устроим охоту на снежинки. Кто поймает самую красивую, тот герой дня, – Катерина вскочила первой и стала надевать свою дублёнку. Притихшая компания снова оживилась и, одевшись, вывалила на улицу.

На улице все стали дурачиться и бросаться снежками. Один Роман, немного отойдя в сторону, стоял возле пышной ели, не участвуя в общем веселье. Он смотрел на смеющихся и бросающих друг в друга снежки Эдика и Наташку. Натали попала снежком в Эдика и побежала прятаться от ответного броска за беседку, где бросались снежками Андрей, Ира и Игорь. Её пышные волосы красиво развевались на бегу. Эдик догнал её и, поскользнувшись, свалил в снег. Немного побарахтавшись в снегу, Наташка вскочила на ноги и побежала, смеясь, к Роману. Но, не успев пробежать и двух шагов, снова упала.

– Ой, – вскрикнула она, и Ромка увидел, как исказилось от боли её лицо. Он бросился к ней.

– Натали, что случилось? – спросил он её, подавая руку. Тут же подоспел и Эдик.

– Да вот, ногу подвернула, больно.

Друзья подняли её из снега, а Эдик перенёс на лавочку, стоявшую недалеко.

– Спасибо, Эдик. Ты такой сильный, – поблагодарила Наташка. Эдик тут же просиял. Наконец-то он добился внимания от Наташи.

– Где болит? – спросила подошедшая Ирка и стала ощупывать ногу, снимая Наташкину обувь, – давай посмотрю. Я массаж умею делать.

– Ты что, Ирка? С ума сошла? Здесь же холодно. А ну-ка, Эдик, Ромка давайте помогите Наталье подняться и добраться к нам в номер, – скомандовала Эля.

Они с Иркой и Катериной, как будущие медики, кое-что понимали в оказании первой помощи.

В номере Ирка ощупала ногу и слегка помассировала. Эля дала Кате эластичный бинт, и та сделала тугую повязку. После этого Наташка смогла, прихрамывая, ходить.

– Ну вот, на тебе. Так было всё хорошо и так плохо закончилось, – расстроившись, сказала Наташа.

– Да ничего страшного, завтра легче будет намного. А послезавтра и совсем забудешь, что ногу подвернула, – сказала Эля. – Вот, Катюша присмотрит за тобой.

– Спасибо вам всем. У вас так весело, – сказала Наташа. – Нам, видать, уже надо идти, поздно. А что у вас завтра по плану?

– Да мы собирались завтра в Яблуницу съездить, на лыжах покататься. Поедешь с нами? – спросил Пашка.

– Если смогу ходить и нога не распухнет, то обязательно. Но кататься я вряд ли смогу.

Эдик и Ромка проводили Катерину и Натали. Наташка, опираясь на Романа и Эдика, прихрамывая, стойко прошла весь путь, не останавливаясь. В эту ночь Натали не могла заснуть. Причиной тому была совсем не боль в ступне. После компресса, который перед сном сделала Катя, небольшая опухоль спала, и нога совсем не тревожила. Наташка прокручивала в памяти события вечера. Перед глазами у неё стояли смеющиеся глаза Романа. «Завтра я обязательно должна поехать с ними», – твердо решила она и, немного поворочавшись, наконец-то заснула.

На следующий день, пока все собирались и смазывали лыжи, Эдик вызвался сбегать к Наташке с Катей и привести их. От турбазы «Витязь» до автовокзала было совсем недалеко, а от «Карпат» надо было делать большой круг. Понимая, как другу не терпелось увидеть Наталку, Роман не стал задерживать его. В отсутствие Эдика Андрей успел поссориться с Элей. И оба наотрез отказались ехать в Яблуницу. Ирка в знак солидарности с подругой решила тоже не ехать. Игорь и Пашка не захотели терять день и высказались за то, чтобы ехать. Пока готовились и смазывали лыжи, Эдик вернулся с девушками. Наташа ещё немного прихрамывала и ехала только из-за сильного желания быть вместе с компанией Ромашки.

В Яблунице Наталья, поднявшись на первом подъемнике, села на лавку возле домика техперсонала. Оттуда было прекрасно видно спускающихся лыжников. Она наблюдала, как Ромашка помогал Эдику осваивать азы горного спуска на лыжах. Нежась на ярком солнце, она прикрыла глаза от ослепительной белизны снега. Покатавшись около часа, ребята спустились последний раз по трассе и подкатили к лавочке, где сидела Натали и Катя.

– Ну, как успехи, Эдик? – спросила Катерина.

– Да вот, как видишь, жив. Даже получаться немного начало в конце. А сначала был стиль «ноги–голова-ноги».

– Не надо преувеличивать, для новичка ты вполне нормально откатал. Мы в прошлом году тоже достаточно в снегу повалялись, пока научились хоть чуть-чуть на лыжах стоять, – поделился воспоминаниями Паша.

– Мне снизу показалось, что ты не очень много падал, – добавила Наташа.

– Это потому, что Ромка страховал, – ответил Эдик, обнимая друга за плечи.

– А я бы уже чего-нибудь бы съел, – сказал проголодавшийся Игорёк. – Может, в колыбу на шашлычки? Вы как на это смотрите?

– Я думаю, это лучший вариант. А выбора практически и нет больше, – почти без размышлений ответил Роман.

– Ну, давайте тогда спускаться вниз.

В колыбе они познакомились возле мангала с ребятами и девчонками из Смоленска. Заводилой у собратьев по учёбе был высокий худощавый парень по имени Егор. Он сидел у мангала с гитарой и тихо пел туристические бардовские песни. Многие из его песен для киевлян были незнакомы, и они с интересом слушали. Роман с Эдиком взяли всем горячего вина с корицей, и после этого объединённая компания оживилась. Игорёк попросил у Егора гитару и постепенно завёл всех. Парни и девчонки, обнявшись за плечи, стали танцевать вокруг мангала. Места для танцев здесь почти не было, и поэтому танцевать можно было только таким образом. Закончив жарить шашлыки, смоляне принесли пару бутылок понравившегося им здесь вина «Иршавское» и угостили новых знакомых. Те тоже не остались в долгу и ответили тем же.

– Паш, сколько у нас ещё есть времени до автобуса? – спросил Игорь.

– Минут сорок. Наш автобус будет около семи, – ответил тот.

– А вы куда собираетесь? – спросил у новых друзей Егор.

– Домой. Мы ведь в Яремче живём, на турбазе, – ответил Роман.

– А, может, останетесь? Мы как-нибудь потеснимся. А завтра вместе покатаемся, – сказал Егор, которому, как и всем смолянам, не хотелось расставаться с новыми друзьями.

– Нет, нам надо ехать. Мы же не одни, остальные на базе нас ждут, – ответил Пашка.

– Егор, дай-ка мне гитару, я вот хочу напоследок вам свои две песни спеть. Классные вы ребята, – попросил Игорёк. Его друзья недоумённо и с интересом посмотрели на него. Он никогда никому не говорил о том, что пишет песни. Сначала он спел весёлую шуточную «балладу о грустном корсаре», а потом запел «шахматную историю любви».

«В каком-то королевстве, где в клеточку поля,

Жила девчонка Пешка – невинное дитя.

Забот и бед не ведая, жила, любви не зная,

Пока не повстречала чужого короля».

У Наташки сжалось сердце при этих словах, и она перевела свой взгляд на Ромашку. Он, заметив, что она смотрит на него, опустил глаза. Что-то было в её взгляде такое, что заставило его почувствовать себя неуютно. В этом взгляде была мольба о помощи. Посидев немного с опущенными глазами, Роман всё-таки нашёл в себе силы посмотреть на Наташу снова. В этот раз он заметил в её глазах искорку надежды.

«И всё забыв на свете, преграды презирая,

пошла она навстречу чужому королю.

Опасностей немало в пути ей повстречалось,

Чужие офицеры, пиратские ладьи,

Но Пешка всё шагала, шагала и шагала к чужому королю».

Притихшие парни и девчонки слушали эту песню, и каждый из них думал о чём-то своём. Когда Игорёк закончил, Егор сказал:

– Игорь, запиши мне аккорды и слова. Эти твои вещи вставляют сильнее алкоголя. У тебя действительно есть талант. Спасибо, что спел их нам.

Времени до автобуса оставалось совсем немного, и ребята, обменявшись адресами и телефонами, вышли из колыбы и перешли дорогу. Через минут десять подошёл автобус, и Ромашка с друзьями уехали. В автобусе Наташа выглядела подавленной. Она молча смотрела в сумерки, простиравшиеся за окном автобуса.

«Наверное, я тоже, как эта Пешка. Разве была у меня любовь? А так хотелось бы. Только вот нет у меня силы воли, чтобы найти своего короля и, плюнув на всё, убежать к нему. Остаётся только надеяться, что чужой король сам найдётся и вырвет меня из рутины», – подумала она.

«Завтра уже воскресенье. Господи, как быстро летит время. Неужели я больше не увижу никого из этих ребят, и никогда не смогу прикоснуться к другой жизни? И не увижу Ромашку?» – ей стало очень грустно, и на глазах выступили слёзы.

На следующий день ребята уехали в Яблуницу, не дожидаясь завтрака, в полном составе. Наташка уже совсем не чувствовала никакого неудобства из-за подвёрнутой ранее ноги, но всё же предупредительно наложила на ногу тугую повязку. День был пасмурным, и от этого казалось, что похолодало. Эдик уделял всё своё время Наташе, помогая ей освоить спуск на лыжах, а Ромка подстраховывал Катю, которая уже имела небольшой лыжный опыт с прошлого года. Из-за сильно разбитой к обеду трассы и начавшегося снегопада компания вернулась к четырём часам в Яремчу. Выйдя из автобуса, Эдик и Ромка проводили Наташку и Катерину. Прощаясь, Наташа сказала:

– Вот и подходит к концу наш отдых. Мне так не хочется отсюда уезжать. Эдик, Ромашка, приходите сегодня к нам часикам к семи. Давайте сходим в бар и проведём наш последний вечер вместе.

– Замечательное предложение. Мы не опоздаем ни на секунду, – ответил сразу же повеселевший Эдик.

Наскоро поужинав, Роман с Эдиком, погладив свою одежду и приняв душ, отправились к Наташке с Катей. Девушки выглядели в этот вечер неподражаемо. В баре было достаточно много людей, и громко играла музыка. Ребята нашли свободные места за стойкой возле стенки. К счастью, здесь было не так шумно, и можно было вполне сносно слышать друг друга. Эдик с Катюшей пошли взять коктейли на всех и застряли в очереди.

– Грустно расставаться, – начала Натали.

– Но ведь всё это можно повторить в следующем году, – ответил Ромашка.

– Хороший ты, Ромашка, парень, – она посмотрела ему прямо в глаза и, подняв руку, провела ею по его лицу. – Не знаю почему, но мне с тобой очень легко. Мне кажется, что ты меня понимаешь так, как никто. Как будто мы с тобой знакомы были всегда.

– Знаешь, мне тоже иногда кажется, что я тебя знаю давно, – ответил Роман. – А почему у тебя глаза грустные? Не думай о плохом. Давай сохраним друг о друге только приятные воспоминания, чтобы всегда, вспоминая эти дни, хотелось улыбаться и становилось приятно на сердце. Всегда, всегда. В любое время без исключения.

Он смотрел прямо в её глаза и заметил, что она колеблется. Ей хотелось сказать что-то очень важное. Роман улыбнулся и добавил:

– У тебя очень красивые глаза.

– Понимаешь, Ромашка, здесь я столкнулась с чем-то таким, чего раньше не знала в моей жизни, – решительно начала Натали, и выражение глаз изменилось. Её глаза сейчас выражали доверие к собеседнику и просьбу выслушать. – Знаешь, я живу в небольшом городке и всю свою жизнь была ограничена в своих контактах. Мои родители контролировали всю мою жизнь, начиная со школы. И только здесь, в вашей компании, я узнала новую сторону жизни. Совершенно непохожую на ту, которую я знала до знакомства с вами. Катя правду сказала, когда мы в пещеру ходили. У меня намечается свадьба. Это должно случиться через месяц с небольшим. Никола неплохой парень, но это не мой выбор. Это выбор моих родителей. Не скрою, мне, как и любой другой девушке, хочется познать любовь. Ведь простая физическая близость не заменит потребности души. Жить с человеком, который всеми считается хорошим и перспективным, кроме меня, не хочу. Но не хочется родителей обижать. Не знаю, почему всё это тебе говорю, но мне легко говорить то, что у меня накопилось на сердце именно тебе. Я даже Катюхе не всё говорила, а тебе мне хочется открыться полностью. Я уверена, что ты меня правильно поймёшь.

При последних словах она сжала слегка его ладонь. Роман взял её ладонь и прислонил к своей щеке.

– Послушай, я ведь тоже из маленького районного города. И всё меня устраивало, пока мои родители не решили переехать в Днепропетровск. А там всё было по-другому. Но им нравилось там. Я же не смог там жить, и все свои силы отдал тому, чтобы вырваться оттуда. Только после армии, с третьего раза поступил в институт в Киев. После этого моя жизнь изменилась. Для того, чтобы изменить свою жизнь, надо самому стараться что-то сделать для этого. Даже если родители против. Мне сложно тебе советовать, ведь я не знаю о тебе почти ничего, но если ты чувствуешь, что не можешь больше жить по плану, который составляют для тебя другие, то уверен, что обязательно должно что-то случиться такое, что изменит твою жизнь. Только надо вовремя это заметить и сделать решительный шаг навстречу своей свободе.

– Ромашка, спасибо тебе за поддержку, – её взгляд потеплел, и лицо стало выглядеть спокойнее и привлекательнее. Наташу тронули слова Ромашки, и она, неожиданно для него, нежно коснулась губами его пальцев, держащих её ладошку. – Не знаю, как я это сделаю, но сейчас чувствую, что не смогу выйти замуж за избранника моих родителей.

Эдик и Катерина взяли наконец-то коктейли и протиснулись к своим друзьям. Они были веселы.

– Ну, вот и мы, – сказал Эдик. – Давайте, девочки, выпьем за вас. Я честно признаюсь, ничего подобного в моей жизни не было. Я имею в виду этот отдых. А без вас, он, мне кажется, был бы неполным. Спасибо вам и Ромке, который уговорил меня приехать сюда.

– И тебе, Эдик, спасибо. Нам тоже было очень приятно. Правда, Наталка? – ответила тем же Катя.

– Без сомнения, – поддержала подругу Наташа. – Вы с Ромашкой совсем другие, чем те, с которыми я знакома была раньше. С одной стороны, вы очень весёлые, а с другой стороны, вы не легкомысленны. Более зрелые, что ли. За вас.

– Ага, зрелые, как зелёные помидоры в Африке, – засмеялся свой шутке Роман.

Парни своими шутками и анекдотами подняли настроение девушек. Наговорившись, они решили потанцевать. Но тут, как назло, откуда ни возьмись, появились Лерка с мамой и атаковали Эдика. Природная интеллигентность Эдика не позволила тому повести себя некорректно, и он, виновато улыбнувшись Наталке, отошёл в сторону, чтобы побеседовать с Леркой и её мамой. Танец был медленным. Катерину пригласил один из парней. Наташка положила Роману руки на плечи. Роман обнял её за талию. Он хорошо танцевал и мягко вёл её между танцующими парами.

– Ты очень хорошо танцуешь, – сказала Натали.

– Я стараюсь делать всё, что мне нравится, хорошо. Не всё правда сразу получается и приходится уделять много времени, чтобы научиться делать всё легко и непринуждённо. А танцевать мне нравилось ещё со школы, – произнёс Ромашка тихо.

Наташа положила голову ему на плечо, и ей стало очень спокойно и уютно. После этого танца Катя вернулась к ним, и они вместе танцевали, пока не подошёл Эдик. Натанцевавшись вдоволь, они выпили ещё по одному коктейлю и около одиннадцати вернулись на турбазу Катерины и Наташи. Эдик в фойе долго разговаривал с Наташей. Роман присел с Катей в кресла возле журнального столика и обсудил с ней планы на летние каникулы. Роман пригласил её и Наташу приехать летом в Киев. А потом неожиданно спросил:

– Кать, у меня, наверное, нескромный вопрос, можно? – спросил Роман.

– Задавай.

– Скажи мне честно, как ты думаешь, Наталка действительно замуж выйдет?

– Не знаю, Ромашка. Если раньше, до приезда сюда я была полностью уверена в этом, то сейчас не уверена. Наталя после знакомства с вами сильно изменилась. Мне кажется, что ты ей нравишься.

– Жаль, что я стал причиной изменения её планов.

– Ей лучше знать, что делать, и ты тут не причём. Мы уже не маленькие девочки и мальчики.

– Хотел бы ей помочь, но даже не знаю, как. По-моему, она не очень рада предстоящей свадьбе.

– Никто, Ромашка, не знает, как помочь в такой ситуации.

Наталья и Эдик закончили свою беседу и подошли к Роману с Катей.

– Будем прощаться. Спасибо вам за компанию. Может быть, ещё встретимся, – грустно сказала на прощанье Наталка.

– Мы зайдём завтра утром попрощаться, – сказал Эдик.

– Обязательно, – подтвердил Роман.

– Спокойной ночи, – попрощалась Катерина и, взяв подругу за руку, пошла с ней по лестнице на свой этаж.

Эдик и Роман всю дорогу к себе на турбазу прошли молча. Каждый думал о своём.

Утром вся компания, включая Элю с Иркой, пошла прощаться с Катей и Наталкой. Готовые к отъезду, девушки встретили друзей в фойе турбазы «Карпаты». Ромкины сокурсники, попрощавшись, тут же ушли, чтобы успеть на автобус в Яблуницу. Ромка и Эдик остались с уезжавшими девушками. Настроения покататься в последний раз перед отъездом у них не было. Разговор с девушками не клеился. Через полчаса приехал Катин отец на «Волге», и парни помогли уложить вещи девушек в багажник. Катя пожала на прощанье им руки и села в машину. Наташа поцеловала Эдика в щёку и, пожав на прощание руку Роману, сказала:

– Я никогда тебя не забуду, Ромашка. И твою улыбку. Всегда улыбайся, это тебе идёт.

В её глазах стояли слёзы. Она села в салон, и машина тотчас же тронулась. Эдик и Ромка помахали на прощанье руками и, проводив взглядом удаляющуюся машину, вернулись к себе.

Собрав свои вещи, они напоследок прошлись по посёлку. Зайдя на автостанцию, друзья взяли билеты на автобус до Ивано-Франковска.

– Я всё-таки дурак, – признался на обратной дороге Эдик. – Вчера мы откровенно поговорили с Наталкой. Я пытался выяснить, почему она была какой-то нерешительной в отношениях со мной. И знаешь, что она мне сказала? Она мне сказала, что если у мужчины нет решительности, то женщина не обязана брать на себя инициативу и вешаться ему на шею. Ну и что тут такого, что в её планах была свадьба? Ведь не рада она. А я, идиот, сразу же хвост поджал, – он тяжело вздохнул. – Но всё равно, Наталка очень хорошая подруга. Редко такую можно встретить. И красивая, и совсем не дура.

– Да, я полностью с тобой согласен, – сказал Роман и грустно улыбнулся, глядя на друга. – Но ничего не поделаешь, всё хорошее когда-нибудь заканчивается.

– Как и плохое. А может, она не выйдет замуж, а? – спросил, скорее сам у себя, Эдик.

– Может, – ответил ему Роман.

В оставшееся перед отъездом время они сходили в сауну и после обеда сдали свой номер. За полчаса до отправки автобуса друзья пошли на автостанцию. Несмотря на расставание с Наталкой, настроение у них было хорошее. Отдых явно удался.

В плацкартном вагоне поезда Ивано-Франковск – Москва они положили свои вещи и сели за столиком напротив друг друга. И тут же, как назло, в вагон ворвался смерч в виде Лерки и её мамы. Пока те располагались на своих местах, Эдик и Роман посмотрели друг на друга и устало улыбнулись. Им было приятно вспоминать чистый воздух, лыжи и время, проведённое с Наталкой и друзьями Ромки.

– Рома, я никогда не думал, что возможны такие отношения между мужчиной и женщиной, и что это так приятно. Мне это запомнится надолго. Такое бывает только раз в жизни. Это, как лебединая песня, – сказал Эдик, смотря на друга.

– Ой, ребята, а вы знаете, какой оказывается интересный этот город. Мы с мамой уехали рано с турбазы и побывали на экскурсии, – без вступления затараторила Лерка, подсевшая возле парней. Те, не сговариваясь, перевели свои глаза на неё и так посмотрели, что Лерка сразу же замолчала.

– Ну, я вижу, вы устали, отдыхайте, не буду вам мешать, – сконфузившись, пролепетала она и ретировалась на своё место в вагоне.

Расположившись на верхней полке, Роман долго не мог уснуть. «Как всё-таки хорошо было в Яремче. А Натали – стоящая девушка, жаль будет, если выйдет замуж, не любя». Он вспоминал её красивые волосы, выражение глаз, каждую чёрточку её лица. Ромашка долго лежал на полке с открытыми глазами. Никак не мог заснуть. Посмотрев вниз, он увидел, что Эдик уже спал. «Ты, по-моему, нравишься ей… никто не знает, как ей помочь в такой ситуации… у тебя красивая улыбка…такое бывает только раз в жизни», – мелькали обрывки фраз в его голове. Он закрыл глаза и, казалось, через минут пятнадцать заснул. Сон был беспокойным, и Роман ворочался в полудрёме на узкой полке. «Ромашка, помоги», – среди ночи просверлила мозг беспокойная мысль, и он проснулся. «Господи, да ведь она же мне нравится. Ведь я действительно хочу быть с ней рядом. Зачем же я отдал инициативу Эдику? А может быть, это я буду виноват в том, что она станет несчастной из-за грядущего брака? Ведь для неё это будет каторга на всю жизнь. Что же делать? Может, поехать к ней и признаться, что она мне нравится?» – тревожные мысли не давали ему покоя. Остаток ночи он провёл в тяжёлых размышлениях.

Поезд медленно подкатил к платформе вокзала и замер. Проводница открыла дверь, и Роман вышел с сумкой на перрон. За ним выскочил в спортивном костюме Эдик. На улице было ещё темно, и на платформе горели фонари.

– Ну, что? Отдых закончился? Опять учёба? У тебя когда семестр начинается? – рассеянно спросил Роман друга.

– Ромка, ты чё? Я ж тебе говорил, у меня послезавтра распределение тем дипломных работ и назначение руководителей. Ну, а потом последнее, что осталось – госэкзамен по научному коммунизму и преддипломная практика.

– Что-то мне эта неделя в Карпатах, видать, всю память отшибла. Прости за невнимательность. Эдик, иди в вагон, ведь холодно. Всего-то четыре часа утра. Напрасно ты проснулся так рано.

– Брось, Ромка. Ничего страшного, вот поезд тронется, я лягу и засну. И до самой столицы мне будет сниться Яремча, – Эдик глубоко вздохнул и продолжил. – А отдых был просто замечательным. Спасибо тебе, брат. Знаешь, я так себя прекрасно чувствую, как заново на свет народился.

– Ты ведь про Алёну свою так и не вспомнил. А говорил, что обещал ей писать каждый день, – напомнил другу Роман. Он был рад тому, что друг стал таким же, как и прежде.

– Не судьба, наверное. Спасибо Натали, она меня вылечила от наваждения. Я ведь прекрасно понимал, что мы с Алёной не пара. Я для неё – «лимита», забавное мгновение. Не больше.

Они ещё поговорили немного на перроне, пока не объявили отправление поезда. Друзья обнялись на прощание, и Эдик вошёл в вагон. Поезд медленно тронулся. Роман стоял на платформе и смотрел вслед уходящему поезду, пока тот не скрылся из вида. Ему стало одиноко. Роман через переход пошёл в здание вокзала. Сквозь толпы людей с чемоданами и сумками он медленно продвигался к выходу.

– Внимание, уважаемые пассажиры, прибытие скорого поезда номер 51 сообщением Харьков-Трускавец задерживается на час. О прибытии поезда будет объявлено дополнительно, – голос из репродуктора вывел его из оцепенения. Роман поднял голову и посмотрел на табло. На огромном табло напротив строчки, информировавшей о поезде 51, в последней графе о наличии свободных мест горела надпись: «Есть». Он решительно повернул назад и пошёл в кассовый зал.

– Дочь, что-то ты стала какой-то другой после Карпат, – сказал отец после завтрака, надевая пальто. – Вот и Николаю не позвонила после приезда. Второй день ведь как дома. А до свадьбы всего месяц остался.

– Папа, укрой шею шарфом, на улице холодно, – ушла от ответа Наташа.

Мать подозрительно посмотрела на неё, предчувствуя недоброе, но промолчала. Она уже догадалась по поведению дочери, что та встретила кого-то, кто пришёлся ей по душе. Диалог с отцом только усилил подозрения.

– Ну, я пошёл. А вечерком мы таки сходим к Николаевым родителям. Так что, будь готова, – сказал на прощание отец. Наташа закрыла дверь и вернулась в комнату.

– Наталя, что с тобой? – спросила мать.

– Мама, не спрашивай, мне сейчас не до разговоров.

– Ты не будь дурой, тебе скоро двадцать три исполнится. Давно уже замуж пора. Николай хороший парень, и профессия у него хорошая, и родители с большими связями. Будешь, как сыр в масле кататься. Все завидовать будут.

Наталья, ничего не ответив, ушла в большую комнату и, усевшись на диване, включила телевизор. День приближался к вечеру, и Наташа стала заметно нервничать. Ей страшно не хотелось сегодня встречаться с Николаем и его родителями, но противиться воле отца она не могла. Наталка всё ещё находилась под гипнозом атмосферы студенческой компании, с которой её познакомила Катя. А точнее, все мысли были заняты одним именем – Ромашка.

Около четырёх часов дня раздался звук подъехавшей машины и через некоторое время осторожный стук в дверь. Мать встала из-за стола и пошла открывать дверь.

– Извините, а Наташа Маленко здесь живёт? – сквозь звук телевизора Наталья услышала знакомый голос и быстро надела на ноги тапочки.

– Нет здесь никакой Наташи, иди-ка ты домой, молодой человек, – зло ответила мать и закрыла дверь в надежде, что дочь ничего не услышала.

Услышав приглушённый знакомый голос, Натали с замирающим сердцем рванула к двери и, оттолкнув мать, выскочила на улицу. По протоптанной в снегу тропинке уходил по направлению к такси, ждавшему его на обочине дороги, Роман.

– Ромашка! Постой! Забери меня с собой! – крикнула она на бегу.

– Наталка, вернись, не позорь нас с отцом, – послышался суровый окрик мамы из широко распахнутых дверей их дома. Но Наташа не слышала её.

Роман повернулся, и Наташа с разбегу плюхнулась в его объятья. Она, не стесняясь, жадно стала его целовать. Потом подняла руку и, глядя в его глаза, провела ею по лицу Ромашки. Её ладошка была мягкой и тёплой, а глаза смеялись.

– Ромашка, как мне без тебя плохо. Почему ты так долго не приходил? Ты уже успел меня забыть? – тихо сказала Натали, всем телом прижавшись к нему.

– Глупенькая, я же только Эдика проводил и вот приехал за тобой. Я всю ночь думал о тебе и понял, что не могу противиться судьбе. Было бы просто непростительным свинством с моей стороны оставить тебя одну, – сняв куртку и укрыв ею девушку, ответил улыбающийся Роман. Наталкино маленькое сердечко, неожиданно познавшее любовь, радостно билось в груди, а на губах сияла, как солнышко, улыбка. Им стало очень легко от того, что они снова были вместе. Всё остальное в мире потеряло для них всякое значение.

Где-то в вышине, сидя на облаке, довольно потирал руки от удачно выпущенных стрел Купидон. Свершилось ещё одно маленькое чудо, и в этот миг на свете стало на двух счастливых людей больше. В сумерках наступающего вечера кружились крупные снежинки, медленно оседая на землю и заметая следы былой Наташкиной жизни. Начиналась новая страница в её жизни.

Приятная истома, вызванная воспоминаниями молодости, охватила всё тело. Роман заново пережил те же чувства, как и тогда, при отъезде из Яремчи. Он даже закрыл глаза.

В гостиной тихо потрескивали перегоревшие в камине сухие поленья. Щелчок выключателя и свет зажёгшейся за спиной лампы вывел Романа из состояния воспоминания и сопереживания давно забытых событий. Жена присела на подлокотник кресла и обняла его за шею.

– Скучаешь?

Роман молча поцеловал жену и, усадив её на своё место, вышел на кухню. Через несколько минут он вернулся с зажжённой свечой, двумя бокалами и бутылкой красного вина. Он поставил всё на камин и, выключив свет, сел в ногах у жены.

– Наталя, а помнишь тот вечер в Карпатах? – он взял её руки и нежно стал их целовать.

– Что с тобой, Ромашка? – удивлённо спросила она.

– Знаешь, я самый счастливый на свете человек, ведь у меня есть ты. Я сейчас вспоминал Яремчу и тот далёкий вечер, когда впервые увидел тебя.

– Я знала, что ты моя судьба, даже несмотря на то, что ты тогда с первого момента уступил меня Эдику.

– Никому я тебя не уступал. Я был уверен, что мы созданы друг для друга, и ничто нас разделить не сможет. А Эдика в ту зиму надо было лечить. И ты его вылечила, – он встал с колен и разлил вино по бокалам. Подав бокал жене, он опустился во второе кресло, стоявшее возле камина.

Натали поднялась и села мужу на колени, обняв за шею. Отпив немного вина, она поставила бокал на камин и опустила голову ему на плечо, всем телом прижавшись к его груди.

– А снежинки такие же, как и в ту зиму, – задумчиво сказала она, глядя в окно на усилившийся снегопад. – Я тебе так благодарна за то, что ты спас меня от меня самой и вернул к жизни. Если бы я тогда вышла замуж за Николая, я бы мучилась всю свою жизнь.

Роман не ответил.

Наталка и Ромашка ещё долго сидели, обнявшись, у тлеющего камина, глядя в окно на танец снежинок. Они молча вспоминали ту далёкую зиму, в которую, несмотря на холода, родилось их счастье.

Январь 2010, Калгари.

БИЧ

Стоял тёплый октябрьский день, один из последних дней уходящего бабьего лета. Несмотря на тёплую солнечную погоду на улицах города было немноголюдно. За цирком, возле здания авиакасс, одиноко маячила жёлтая бочка с надписью «Пиво». По краям сиротливо приютились два высоких стола с пустыми кружками. Внушительных размеров престарелый продавец в белом халате поверх тёплой куртки и старом картузе на лысой голове, положив недочитанную газету на стул, поднялся и неторопливо собрал кружки. Выбросив мусор со столов в урну, он перемыл посуду и протёр влажной тряпкой покосившиеся столы. Закончив убирать, он сел на стул и снова развернул газету. Небольшая компания молодых людей свернула из-за угла на площадь и направилась к бочке.

– Батя, пиво свежее? Только честно, – поинтересовался один из молодых людей.

– Свежак, сегодня только привезли.

– Ну, тогда налей нам четыре кружки, пожалуйста.

– Отчего ж не налить, пейте на здоровье.

– Слышь, Костя, давай, наверное, по две. А? – предложил невысокий сухощавый черноволосый парень в джинсовой куртке и очках.

– Сань, сколько тебя знаю, не перестаю удивляться. И куда только в тебя столько пива вливается? Ты как посудина без дна, – ответил Костя.

– Санёк, не гони, успеем, – присоединился Женька, коренастый блондин среднего роста.

– Ну, ладно. И впрямь спешить некуда, – согласился Саня.

Четвёртый парень из компании, высокий и чуть-чуть сутулый, с огромным интересом читал газету в сторонке.

– Антон. Бери кружку, – обратился к нему Костя, – прервись. Дочитаешь ещё.

– Что? Ах, да, – Антон, сунув под мышку скомканную газету, взял свою кружку и присоединился к друзьям.

Вынув из кармана трёшку, Костя протянул её продавцу.

– Вот, батя, за пиво. Сдачи не надо.

– Ну, спасибо, парни.

Костик – голубоглазый шатен, одетый в модную курточку с надписью «Parmalat-Cordova» и тёмно-синие потёртые джинсы, взял свой бокал и, сделав глоток, расположился на свободном месте возле стола.

Саня достал из своей сумочки пакет с варёными раками и копчёного леща.

– Вот вам дед передал. Батя на прошлые выходные ездил к нему. А леща, дед сказал, специально для Кости передаю. И чем это ты деда подкупил? Как приезжаю, так только о тебе и талдычит, старый вояка.

– Не знаю, Сань. Твой же дед, ты должен лучше его знать.

– Знаешь, Кость, это он тебя зауважал с тех пор, когда мы с тобой в стройотряд в Тюмень на втором курсе не попали. Вот, когда ты помог нам соорудить дачку за два месяца, он мне все уши прожужжал – «Держись, Санёк, Константина – он настоящий мужик, не хлюпик».

– Так я ведь не сам построил. Вы же все там крутились, даже дед Прохор. Кстати, слышь, Сань, а, может, на следующие выходные на рыбалку к деду заявимся. А? – спросил Костя.

– Давайте пропустим эту тему и приступим непосредственно к пиву, – вмешался Антон. – Лучше, вон, раков почистите и рыбу порежьте, строители-ломатели.

Парни принялись сначала за раков, так как ножа, чтобы порезать здоровенного копчёного леща, ни у них, ни у продавца не оказалось.

Какой-то субъект, непонятного возраста и внешности, в голубом берете и выцветшем длинном плаще, перешёл улицу и стал кружить возле бочки. Он сначала подошёл к пустующему столику и, обойдя его вокруг, боком стал приближаться к компании парней, украдкой поглядывая на стоявшие рядом кружки, наполненные доверху пивом. Парни, не обращая никакого внимания на странное «созданье божье», обсуждали спортивные новости, попивая пиво.

– Ты опять здесь крутишься, чухонец. Не мешай людям отдыхать, слышь ты, сгинь, – продавец, оторвав голову от газеты, попытался отогнать от стола этого субъекта. Тот, виновато, вжав в себя голову, недалеко отошёл от бочки и стал спиной к парням, ковыряя своим ботинком землю возле дерева у обочины дороги.

– Эй, дядя, слышь, а ножа у тебя случайно не найдётся? – спросил у субъекта Антон.

– Да, да, есть. Обязательно, а как же. У меня всегда при себе имеется, да, да, – бормоча себе под нос и повернувшись к ним лицом, незнакомец приподнял голову, оценивающе взглянув в их сторону и суетливо пошарив в карманах, достал нож. Посмотрев на молодых людей и немного поколебавшись, он добавил, обращаясь к Антону:

– А допить дашь? Ну, что тебе стоит?

Парни удивлённо посмотрели на незнакомца, озадачившего их своей странной просьбой. Им никогда до сих пор не приходилось сталкиваться с представителями городского дна, к которым явно принадлежал незнакомец. Тот, боязливо переводя взгляд с Антона на свой ботинок и обратно, покорно ждал. При более детальном взгляде на субъекта оказалось, что он был тщательно выбрит. Одежда его была выцветшей и сильно старой, но в то же время чистой и не рваной. Только голубой берет из всей его одежды сохранил свой истинный цвет.

– Да гоните вы этого чухонца, он вечно здесь ошивается. По шее ему врезать что ли, чтоб не мешал отдыхать людям? – опять вмешался продавец.

– Погоди, батя, не горячись. Он ведь тоже живой человек. Да и нож его, вон как кстати пришёлся. Налей-ка ты ему тоже кружечку. Я плачу, – вступился за бродягу Женя. Что-то в бродяге было такое, что вызвало у парня чувство жалости. Остальные ничего не имели против и с интересом смотрели на обветшалого мужика. Тот, уловив примирительные нотки, немного осмелел и придвинулся на несколько шагов к Жене, изобразив на своём, таком же поношенном как и его одежда лице, подобие улыбки.

– Эх, парни, добрая у вас душа. А как по мне, я бы собрал всех чухонцев по всей стране, да в Сибирь, без права выезда, – раздражённо бурчал себе под нос продавец.

Молодые люди никак не отреагировали на слова продавца.

– А имя у тебя имеется, дядя? – спросил бродягу Саня.

– Витёк, – ответил незнакомец, тупо разглядывая свою обувь.

– На, Витёк – протянул ему кружку с пивом Женька. Витёк бережно двумя руками взял кружку.

– Антош, рыбки дай ему.

– Нет, вы мне голову только дайте, и я буду вам премного благодарен.

Лексикон незнакомца явно не совпадал с представлениями молодых людей о бомжах, к которым они мысленно причислили Витька.

– Да бери, бери, не бойся. И голову тоже бери.

– Ну, а лет-то тебе сколько, Витёк? – продолжил уточнение анкетных данных субъекта Антон.

Тот поднял голову и посмотрел без всяких эмоций на высоченного парня. Потом отхлебнул из кружки.

– А нисколько. Закончился мой возраст, друг мой, – произнёс Витёк, жадно отпивая пиво большими глотками, наверное, опасаясь, что ему надают по шее, и он не успеет допить пиво, как не раз уже с ним случалось.

– Что значит, закончился, ведь ты же не покойник? – удивился Костя.

– Физиологически нет. Тело функционирует вполне нормально.

– Я что-то не пойму, – облокотившись на стол и глядя на Витька продолжил опрос Женя. – Смотрю на тебя – вроде ты бомж. Но в то же время от тебя не воняет, и ты, вроде как, всё-таки следишь за гигиеной и поддерживаешь в аккуратности свою одежду. Да и лексикон твой отличается от бомжатского.

– Нет я не БОМЖ, я БИЧ, – тщательно прожевав рыбу и запив пивом, чтобы не отвечать с набитым ртом, произнёс Витёк. Явно было видно, что этот человек знаком с правилами хорошего тона совсем не понаслышке.

– То есть? – попросил уточнить, что тот имеет в виду, Антон.

– Видите ли, молодые люди, БОМЖ – это человек Без Определённого Места Жительства, а я имею свою квартиру, и у меня даже телевизор есть. А в моём лице пред вами стоит БИЧ – то бишь, Бывший Интеллигентный Человек. Не верите? – спросил Витёк и, не ожидая ответа, добавил. – Хотите я вам Гёте в оригинале прочитаю?

– Я тоже знаю немецкие стихи, – хихикнул Саня. – По-немецки – вас из дас, а по-русски – кто ты. Во!

Не обращая внимания на издёвку, охмелевший Витёк тихим, но вдохновенным голосом стал читать на немецком Гёте. До сих пор бесцветные его глаза вдруг приобрели серо-голубой оттенок. Он поднял голову и, мечтательно глядя в небо, произнёс несколько четверостиший. Потом Витёк опустил голову и тяжело вздохнул. Почти беззвучно, одними губами пробормотал:

– Аннушка особенно любила эти строки.

– Да, похоже ты действительно силён в немецком. А почему всё-таки БИЧ? – не унимался Женька.

– Давно это было. В той жизни я был, говорят, талантливым учёным, даже кафедрой руководил в институте гражданской авиации. Если вы понимаете что-нибудь в авиа-и-ракетостроении, то наверняка должны были слышать о формуле турбулентного потока Крамера-Левашова. Я-то и был тем самым Левашовым, – отхлёбывая пиво из кружки, начал повествование незнакомец. – Когда я закончил местный политех и получил всесоюзную премию молодых учёных за мои исследования в аэродинамике, меня отправили в ГДР на три года по обмену специалистами. Я работал в Германии в исследовательской лаборатории Крамера. А потом меня пригласил в свою лабораторию Королёв. Но это не имеет никакого значения теперь, – без всяких эмоций в голосе закончил Витёк.

– Нет, ты всё-таки поведай, как ты стал бичом, – наседал Саня.

– Работа у Королёва была очень интересная и секретная, – продолжил описание своего жизненного пути к званию БИЧа мужик. – А жили мы в закрытом городке под Москвой. Там я и познакомился с самой обаятельной и необыкновенной женщиной, которую когда-либо можно было встретить на Земле. А звали её Аннушка. Она была дочерью одного из наших ведущих разработчиков – Богатырёва Ивана Михайловича. Прекрасная семья потомственных петербуржских интеллигентов приняла меня с открытым сердцем. И через год я отважился просить руки Аннушки у Ивана Михайловича. То время было лебединой песней всей моей жизни. Мы с Аннушкой часто гуляли по лесу, и я читал ей стихи Гёте, Гейне, Шиллера. Мы любили друг друга нежно и преданно.

Витёк тяжело вздохнул и, сделав глоток из кружки, молча уставился в небо, провожая глазами пролетавших над их головами уток.

– Ну, а дальше? – прервал паузу Костя.

– А дальше злой рок вмешался в нашу жизнь и разорил уютное семейное гнездо. Был у Королёва некто Кремнев Владимир Кириллович, один из его замов. Но мне всегда казалось, что этот человек был специально приставлен соответствующими органами, чтобы следить за коллективом и связями, которые его члены поддерживали. Меня же он невзлюбил сразу за мою работу в Германии. Вот он-то и сыграл в моей судьбе злую роль демона-разрушителя, укравшего мою душу. Демон-Кремнев, сначала очернив меня, присвоил все мои разработки. Но разработки это ничто. Хуже всего то, что он добился своими подлыми доносами того, что родителей Аннушки после визита в Англию на научную конференцию обвинили в сотрудничестве с секретными службами Великобритании и судили. Говорили, что он шантажировал Аннушку, склоняя к сожительству. Но она, молча, страдала, не открывая мне причину своего увядания. Я очень мучился, видя, как угасает в ней божественный огонёк её души. Однажды я пришёл домой очень поздно с работы и увидел её лежащей на полу. Моя Аннушка ушла из жизни, освободившись от преследований дьявола, приняв цианистый калий. На губах её застыла навсегда улыбка, знаменовавшая освобождение от дьявольского мира зависти и соблазна. Моя Аннушка ушла святой и незапятнанной. Я всю ночь сидел на полу, прижав её голову к своему сердцу, целуя и читая вместо молитв её любимые стихи. Это была самая страшная ночь моей жизни. Ночь, после которой остановилось моё время, и умерла моя душа. С тех пор для меня настало безвременье, и я вернулся сюда, в город где родился и вырос, чтобы как-нибудь дождаться своего часа и уйти с миром.

Витёк допил пиво и замолк.

Вокруг повисла тяжёлая тишина и, казалось, что даже трамваи и автобусы замерли, специально остановившись на дальних от площади светофорах.

Потрясённые рассказом незнакомца парни, молча смотрели, как тот аккуратно завёртывал в газету обещанную ему голову рыбы. Закончив эту процедуру, мужик ни с кем не прощаясь, пошёл от бочки прочь.

– Виктор, постой. Нож-то свой возьми, – вытерев тщательно о бумагу нож, окликнул уходящего Витька Антон. Он, молча и, казалось бы, без эмоций, выслушал рассказ бича, не перебивая.

– Спасибо тебе, Левашов, за нож, – с теплом в глазах он взглянул на незнакомца и протянул ему нож.

Витёк, подойдя к Антону, поднял недоумённо глаза, в которых исчез огонёк смысла, и молча взял нож. Повернувшись к молодым людям спиной, сгорбившись и моментально постарев на сотню лет, Левашов заковылял прочь. Он медленно удалялся от них, что-то бормоча на немецком себе под нос.

– Твари. А зря я про Сибирь-то, – произнёс продавец пива ни к кому не обращаясь.

Пожилой мужчина невольно стал свидетелем исповеди чухонца. В его большом кулаке с силой, до белизны костей, была зажата недочитанная газета.

Молодые люди какое-то время молча наблюдали за удаляющейся фигурой человека, с ещё не угасшим интеллектом и полным безразличием к окружающей его жизни, пока тот совсем не исчез в каком-то дальнем переулке.

Октябрь 2009, Калгари, Канада

Родом из Детства 1. Так себе, обычный вечер О том, как Жук с Голубем в киноискусство окунулись, или с чего всё собственно и началось

В комнате было прохладно, и Алексей растопил печь. Усевшись после этого на стул возле печи, он продолжал читать новый номер журнала «Юность». Родители ушли к знакомым, и можно было уроки не делать.

Лёшка Жукин (Жук) был увлекающейся личностью. До пятого класса он учился очень легко и был почти отличником. Но вскоре он перенял у мамы привычку много читать. Учёба отошла на второй план. А когда через год он увлёкся баскетболом, очередь уроков отодвинулась ещё дальше. Заниматься стал из-под палки. Но, как правило, перед соревнованиями всегда исправлял все хвосты и значительно улучшал свои оценки. Учителя просто удивлялись. Никто не мог понять, как это ему удавалось. А объяснялась это метаморфоза просто. Тренер поставил условие – к соревнованиям допускаются только те, к кому в школе нет претензий. Обладая очень пытливым умом и сообразительностью, наверстать упущенное не доставляло Лёшке большого труда. После его восьмого класса мать была просто в отчаянии. Всё свободное время он проводил со своей компанией. Ничего дурного за их компанией не наблюдалось, и мама не была обеспокоена тем, что сын может попасть под дурное влияние улицы. Но, как каждая мама, она очень хотела видеть его студентом ВУЗа. Все попытки повлиять на сына и направить его на «путь истинный» оказались тщетными. Она уже почти смирилась с этим, но всё ещё, по привычке, пыталась контролировать процесс учёбы. Мать знала всех его друзей и не имела ничего против их дружбы. Даже наоборот – она была рада общительности сына. Отец, по долгу воинской службы много времени проводивший на работе, не мог существенно повлиять на воспитание Алексея.

В квартире стало тепло, и Лёшка убавил пламя газовых горелок печи. Раздался звонок в дверь. Он нехотя встал и вышел в холодный коридор открыть дверь.

– Привет, Лёха. Ну, ты готов? – его лучший друг Толик Голубев, который, как и договаривались вчера, зашёл за ним по дороге на каток.

– Чёрт. Я и забыл совсем. Зачитался. Новая «Юность» вот сегодня пришла. Я мигом соберусь. Хочешь чаю?

– А варенье смородиновое есть?

– Да. Возьми вон там, на полке, а я пока оденусь.

– Давай, только быстро. Сегодня в девять хоккей по телику.

По дороге на каток Толик вёл себя как-то странно. Он очень много говорил непонятно о чём. Его явно что-то мучило, и ему необходимо было с кем-то об этом поговорить.

Излагать волнующую его тему Толик начал издалека.

– Я вчера на «Маркизу ангелов» ходил с Петькой.

– Это тот длинный из твоего класса?

– Да.

– Андрюха говорил – муть какая-то слёзовышибательная про любовь. Только бабам и ходить на такие фильмы. Они это любят.

– Так себе кино, конечно, но перед фильмом показали киноролик о нашем городе.

– Ну, и чего такого интересного они там сняли? Корову перед молокозаводом работы Родена? Или писающего мальчика в парке, у которого вместо ноги металлический прутик? И надпись под ним «Скульптура неизвестного автора очень глубокого античного периода».

Друзья, представив эти две известные им скульптуры эпохи массового окультуривания населения, не сговариваясь, громко рассмеялись.

– Да ну тебя. Вечно ты со своими приколами. Я серьёзно. Показали ЖД вокзал, площадь Победы и нашу аллейку. Снимали осенью. Везде уже лежала опавшая листва.

– И это вышибло у тебя из глаз скупую мужскую слезу?

– Не перебивай и не подкалывай.

– Ладно, не буду.

– Знаешь, они так сняли деревья, сквозь жёлтые листья которых пробивалось солнце, что аллейку невозможно было узнать. И самое интересное для меня во всём этом маленьком фильме то, что показали эпизод, в котором по центральной аллее шли под ручку две подружки. Одну из подруг я ни разу в нашем городе до этого не видел.

– Что, такая страшная?

– Наоборот, очень симпатичная. Высокая и стройная.

– Наверное, из Голливуда на экскурсию завезли, – снова не удержался, чтобы не сострить Лёшка.

– Перестань, – Толик был настроен вполне серьёзно. – Я тебе говорю, такой подруги, чтобы сильно врезалась в память, я ещё не встречал.

– А может, ты влюбился в эту кинозвезду? Знаешь, история отечественной медицины знает такие прецеденты.

– Лёш, только это между нами. Я бы очень хотел с ней познакомиться.

– Ты что, и Андрюхе с Вовичем ничего не скажешь?

– Не знаю пока. Ничего им не говори.

– Хорошо, не скажу, но я думаю, ты сам им расскажешь.

Алексей совсем не воспринял всерьез этот разговор. Мало ли они о девчонках говорили.

2. Визуализация мечты. О том, как произошла очная ставка претендентов в присутствии неформального жюри конкурса и чистосердечное признание одного из них

Закончилась весна, а вместе с ней и очередной учебный год. Началось первенство республики по футболу, и друзья стали редко видеться с Толиком. Толик играл за сборную области в основном составе. Несмотря на то, что финальная часть турнира проходила в их городе, у него совсем не было времени для друзей. Игры, тренировки. Друзья не пропускали ни одной игры и горячо болели за Толика. Команда их области заняла первое место, и он был признан лучшим игроком турнира. Об этом только и говорили в городе. Толик сразу же стал знаменитостью среди сверстников.

Однажды под вечер Толик с Лёшкой собрались в кино. Возле кинотеатра они договорились встретиться с Андреем и Вовичем. Те опаздывали, и друзья, купив билеты, ждали их, сидя на лавочке. Толик засмотрелся на двух стоявших возле кинотеатра подружек, которые о чём-то спорили. Та, что поменьше ростом, всё тянула подругу и показывала рукой в их сторону. Высокая девушка не хотела подчиняться и отворачивалась, явно стесняясь. На какое-то мгновение она повернула своё лицо в их сторону.

Толик от неожиданности даже вздрогнул. И так широко открыл рот от удивления, как будто увидел новое пришествие Иисуса Христа.

– Что ты там высматриваешь? Дырки не просверли, – перехватив взгляд друга, спросил Лёшка.

– Лёха, посмотри вон туда.

– Ну, смотрю. И что особенного я должен там увидеть?

– Это она.

– Кто она? Святая Мария? Софи Лорен? Джаннис Джоплин? – иронизируя, начал угадывать Алексей.

– Подруга из киноролика. Помнишь, я тебе об этом рассказывал зимой? – Толик был взволнован.

– Да вроде что-то было. Что-то ты мне определённо рассказывал. Ну, и которая из них?

– Та, которая повыше.

– Должен заметить, действительно симпатичный экземпляр женской особи, – вполне равнодушно ответил Лёшка, без особого интереса взглянувший на девчонок. Его больше сейчас волновало отсутствие друзей.

Высокая и стройная девчонка с очень милыми чертами лица и длинными тёмно-русыми волосами, заметив, что на них обратили внимание, молча, взяла под руку свою подругу и потащила её к входу в кинотеатр.

– Ну и чего ты тут торчишь, подошёл бы, раз она тебе так по душе пришлась.

– А может, у неё уже кто-то есть?

– Вот и спроси у неё. Тогда наверняка будешь знать. Если кто-то есть, извинишься. Мол, извините ради бога, вы так поразительно похожи на одну мою знакомую, обознался.

– Слушай, тебе легко говорить. Сам бы попробовал.

– Хочешь? Ну, я пошёл.

– Куда?

– Знакомиться.

Толик крепко схватил Алексея за руку.

– Ты чего? – удивился Лёшка, никуда не собиравшийся двигаться.

– Не пущу – Толик был вполне серьезен.

Они даже не заметили спешивших к ним друзей.

– Что за шум, а драки нет, – подошли, запыхавшиеся от быстрой ходьбы, Вович и Андрюха.

– Да вот, Пеле наш новоиспечённый решил…

– Лёшка, заткнись, please, – зло шикнул на друга Толик.

Алексей, увидев глаза Толика, наполненные злостью, на полуслове сменил тему.

– …Сменить перспективу карьеры в родном «Авангарде» на предложение из бразильского «Ботофаго».

– Ты что, серьёзно? – не уловив ни тени подвоха спросил Вович.

– Ну да, а вас всех ординарцами с собой заберу. Будете мне бутсы чистить по утрам, – раздраженно ответил Толик.

Андрюха засмеялся. Кино уже началось, и друзья поспешили в зал.

После сеанса они медленно шли домой, обсуждая фильм и отпуская шутки, изменяя сюжет. Они часто, как и сегодня, любили после фильмов дать волю своей фантазии. Изменение линии сюжета с добавлениями картинок из провинциальной жизни своего городка сильно их потешало. Часто компания взрывалась приступами длительного хохота. Случайно Алексей заметил, что по противоположной стороне медленно следовали за ними две подружки, которых он видел возле кинотеатра. Он слегка толкнул локтем Толика. Но Толик даже не отреагировал. Он не хотел никому показывать, что его интересует та высокая подруга. Парочка, соблюдая приличную дистанцию, сопровождала их до самого дома. Когда они остановились, девчонки шуганули в ближайший переулок.

– Странные какие-то. Шли, шли за нами и вдруг испарились, – произнес Вович.

– Ты тоже их заметил? – спросил Андрей.

– Да, малолетки какие-то. Скорее всего, наверное, на нашего Пеле нацелились, – поддел Толика Вович. Он даже не подозревал, что попал в точку.

Толик вдруг стал без всякого на то основания в чём-то перед ним оправдываться. Вович и Андрюха переглянулись.

– Так, я нюхом чувствую, дело тут нечистое. А ну, колись красавец, – пошел в наступление Вович. Толик не сопротивлялся.

– Ладно. Расскажу, всё равно не отстанете.

Алексей, молча, улыбался в сторонке.

– А ты чего лыбишься? – нарочито сурово спросил Андрюха.

Эта фраза и выражение Андрюхиного лица сильно рассмешило Лёшку.

– Ну, тоже мне Отелло нашёлся, – выдавил из себя сквозь смех Лёшка.

– А причём тут Отелло? – обескуражено спросил Андрюха.

– Вы у нашего Пеле лучше спросите.

– Ты что, змей подколодный, хочешь сказать, что всё знал раньше нас, – Вович изобразил гнев Зевса.

– Во-первых, не змей, ваше преосвященство, а точнее сказать – жук… – пытался сыронизировать, используя свою школьную кличку, Алексей.

– А ещё точнее, жучара, – не дал докончить фразу Лёшке Андрей.

– А во-вторых, не мешало бы кое-кому и чайник начистить за недоверие, – добавил Вович.

– Каюсь, ваше преосвященство и покорно отдаю себя в руки инквизиции, – Лёшка упал на колени и обхватил ноги Вовича.

– Так и быть, отпущу тебе грехи, сын мой, если Толян разрешит.

– Да ладно вам, не хотите, не слушайте, – раздражённо выпалил Толик.

– Всё, я больше не буду, – подымаясь с колен, произнёс Алексей. – Давай, выкладывай всё начистоту.

Толик рассказал всем о том, что Алексей уже давно знал. Немного поговорив на внезапно открывшуюся тему, друзья разошлись по домам.

3. План «Барбаросса» провинциального масштаба О том, как иногда в пустой голове рождаются жуткие интриги, или как Жук с цепи сорвался

Прошло почти всё лето. Где бы Толик с друзьями ни были, всегда где-то недалеко можно было заметить стройную подругу из киноролика. Андрей окрестил её «звездой Голливуда». Толик часто поглядывал в её сторону, но никак не решался к ней подойти. Она тоже стеснялась подходить к нему слишком близко. Со стороны было видно, что он ей нравился. Лёшке наконец-то надоело на всё это смотреть, и он решил втайне от всех решить проблему знакомства «Пеле» и «звезды Голливуда». И, как часто бывает, помог Лёшке случай.

В конце августа Алексей как-то днём увидел «звезду Голливуда» в книжном магазине. Он зашёл в магазин и как бы случайно столкнулся с ней.

– Извини. Я случайно толкнул тебя.

– Да ничего, – она сразу узнала его. Побледнев и опустив вниз глаза, она хотела проскользнуть к выходу.

– Подожди, ты домой? – спросил Лёша.

«Чёрт, действительно, очень милое создание. Толик прав: стоит раз увидеть и надолго запомнится», – промелькнула мысль.

– Да, – тихо ответила она.

Она почувствовала, что эта якобы случайная встреча неспроста.

– Я тоже домой. Нам ведь по дороге? Меня зовут Алексей. А тебя как?

– А я Вероника. Можно просто Ника. Так меня в интернате называли.

– Что-то раньше я не видел тебя в городе.

– Я до девятого класса в областном интернате училась. Для детей, которые имеют способности в искусстве. А к маме только на праздники и выходные приезжала. В этом году я в седьмую школу буду ходить.

– Эта школа тоже с уклоном в искусство. И в каком из искусств у тебя успехи, если не секрет?

– Говорят, я очень хорошо рисую.

– Да? А мы с друзьями только танцуем. А ты, Ника, любишь танцевать?

– Да. Только никто не приглашает.

– А ты бы взяла и сама бы пригласила кого-нибудь на белый танец. Приходи в субботу в ДК на танцы. Я тебя без денег проведу. Наш Кедр поможет.

– А кто такой Кедр?

– Ты, наверное, видела с нами такого белокурого длинноволосого «дона Педро». Это наш Андрюха. Он на соло гитаре в «Мухоморе» играет. Его всегда объявляют: соло-гитара – Эндрю Кедр.

– А почему именно Кедр?

– Да фамилия у него такая – Кедрач.

– Я подумаю.

– Нечего тут думать. В субботу в восемь я тебя жду на углу возле пятой школы. Ты ведь там недалеко живёшь? – продолжая натиск, лихо выпалил Лёшка.

– На улице Павлика Морозова. Как раз напротив школьного двора.

– Ну, вот и договорились.

– Да мы ведь ни о чём не договаривались, – Ника попыталась вежливо уйти от близкого контакта с Лёшкой. И до Алексея дошло.

– Нет, нет. Это совсем не то, о чём ты подумала. Клянусь, я совсем не старался подбить к тебе клинья. Просто кое-кто питает к тебе симпатию, но очень стесняется открыто сказать об этом. Да и ты тоже, я вижу, не против знакомства. Вот я и решил вам помочь.

Лёшка пошёл напролом. И ему это удалось. Ника слегка покраснела и опустила глаза. Лёшка взял её за локоть и посмотрел ей прямо в глаза.

– Пожалуйста, приходи. Смотри мне в глаза, неужели ты видишь в них корысть и коварство? – Алексей и сам не ожидал от себя такой прыти. Никогда ещё он не был так раскрепощён, разговаривая с юной девой наедине.

– Хорошо, я приду. Только с подружкой, – посмотрев мельком в глаза Алексею, ответила Ника, слегка улыбнувшись.

«А улыбка-то у неё просто с ног свалить может. Да, теперь понятно, как это Толик попал», – отметил мысленно Лёшка.

– Ну и замечательно. Я побежал. На тренировку опаздываю. До встречи.

– Пока.

Ника смотрела вслед убегающему Лешке, и её юное сердечко приятно заныло от возможности предстоящего знакомства с понравившимся ей парнем. Она поняла сразу, кого Лёшка имел в виду.

Вечером, Лёшка рассказал Вовичу с Андреем о своём случайном знакомстве с Никой и поделился своими соображениями, как познакомить её и Толика. Андрей пообещал провести девчонок в ДК и объявить в нужный момент белый танец.

– Вович, прикроешь меня на какое-то время, пока я Андрюхе дам знать, когда объявить «белый танец». А после пусть Толян меня убивает или режет на кусочки, как ему захочется.

– Да, Лёха, ну и закрутил ты. Тебя действительно убить мало. Прямо тайны Мадридского двора. У тебя, случаем, никого в роду из породы Медичей не прослеживается? – пробасил Вович.

– Сам ты три дня не умывался, Вович-Медич.

– А мне нравится вся эта затея. Лёха молодец, я бы не смог так, – сказал Андрей, который тоже хотел помочь Толику и не раз пытался выстроить какой-то план действий, обсуждая с друзьями. Но как-то всё было натянуто. Воплотить в жизнь плоды бурной фантазии Андрея мог только артист от бога. Алексей же пошёл в лоб, мгновенно сориентировавшись по ситуации.

– Что сделано, то сделано. Остаётся только довести пьесу до счастливого финала. Если удастся, конечно, – поставил точку Вович в обсуждении плана «Барбаросса» провинциального масштаба.

4. Пытка «белым танцем» О том, что значит «лиха беда началом», или, как жуткий интриган Жук чуть жизни не лишился

В субботу вечером Алексей стоял возле школы, в условленном месте. В свете заходящего солнца он увидел, как Вероника с подругой вышли из подъезда и направилась в его сторону. Ника была в простеньком, но очень хорошо сшитом платье бирюзового цвета.

– Привет.

– Привет. Это Люся, моя двоюродная сестра.

– Очень приятно. Меня зовут Алексей. Ну, что, идём?

Сестра была постарше года на три. Вполне взрослая симпатичная девушка.

– Пошли.

Люся явно стесняла Лёшку. Он был скованным, и разговор не клеился. К его счастью на площади Люсины знакомые её заметили и подошли.

– Привет, Люсь. Как дела? Что-то давно тебя не видели. А это что за детский сад с тобой?

– Это моя младшая сестра со своим знакомым.

– Ты куда направляешься, собственно? В ДК?

– Да не приглашает вот никто, – начала кокетничать сестра Ники.

– Мы тебя приглашаем, сейчас дадим детям по конфетке и отправим их в кроватку.

– Не обижайте их, сами не так давно были такими.

– Ну ладно, ладно. Идём с нами. Они тут сами, наверное, разберутся, а мы – в «Солнечное гроно» сначала.

– Ника, я давно ребят своих не видела. Так что я с ними пойду. А ты, смотри, не обижай мою сестричку. Ну, пока, – изобразив из себя строгого опекуна и шутливо пригрозив Алексею пальцем, Люська присоединилась к своей компании.

– Да, да. И не улыбайся, а то уши надерём, – подхватили наставническую ноту её друзья.

Компания, оживлённо разговаривая, оставила Алексея с Никой одних и двинулась в направлении кафе на противоположной стороне улицы.

– Хорошо, что они ушли. Я как-то не очень уютно с ними себя чувствовал, – облегчённо вздохнул Лёшка. Само провидение сегодня помогало ему.

– Что, испугался? – спросила Ника.

– Да нет. Но это уже не имеет никакого значения. В общем, план такой. Андрей тебя проведёт через задний вход, а я встречу тебя внутри.

– А как я найду тебя?

– Андрюша тебя подведёт к тому месту, где я буду стоять. Наши парни придут чуть попозже.

– Слушай, ну ты и авантюрист.

– Да никакой я не авантюрист. Нормальный человек. Ты сама скоро в этом убедишься. Не бойся, я тебя не брошу одну.

– Посмотрим. И ничего я не боюсь.

Андрей поджидал их у задней двери, разговаривая со своими коллегами по группе.

– Эндрю, – позвал Алексей.

– Ну, наконец-то. А то я уже подумал, что всё отменили.

– С какой это стати? Да, познакомься – это Вероника.

– Мне очень приятно. Я – Андрей, – Кедр был вежлив с новенькой.

– Мне тоже.

– А где подружка?

– Ты понимаешь, тут ситуация несколько изменилась. Вероника одна сегодня, – опередил Лёшка уже почти собравшуюся что-то сказать Нику.

– Ну, хорошо. Не боись, в обиду не дадим, – эту фразу он бросил Лёшке.

– Вероника, иди за мной, а Лёша тебя внутри встретит.

Лёшка прошёл с основного входа, купил билет и зашёл внутрь. Обогнув зал по коридору, он остановился у боковой двери, ведущей на сцену. Через несколько секунд дверь отворилась, и Андрюха спустился вниз по ступенькам. Потом он подал руку Нике и помог ей спуститься вниз.

– Ну вот, первая часть Марлезонского балета прошла успешно. Вручаю вам, сэр, юную донну в целости и сохранности, – держа Нику слегка за локоть, Андрюха подвёл её к Лёшке.

– А вот по поводу целости и сохранности я у леди спрошу. А то, может, кое-кому из придворных и по ушам проехать надо будет. Да ладно, Андрюха, я тебе дам знать. Это, наверно, будет как всегда ближе к концу второго тайма?

– Да, как всегда. Только подойди поближе, чтобы я тебя видел.

– Как скажешь.

– Ну, мне пора. До встречи, сеньорита.

– Пока, – тихо ответила Ника.

Когда Андрюха ушёл, она спросила у Лёшки:

– А что вы такое задумали, могу я поинтересоваться?

– Ничего особенного. Просто, как я и говорил, пригласишь его на белый танец. А я перед этим дам знать Андрюхе, когда его объявить.

– Кого его?

– Того, кто тебе нравится. Кстати, его Толиком зовут. Но я ничего тебе не говорил.

– Нет, я лучше уйду сейчас домой, – у неё даже голос изменился от сильного волнения.

– Ну чего вы такие дикие оба. Что, лучше из-за угла друг за дружкой наблюдать и даже не спросить, как кого зовут? А если ты судьбу свою сейчас упустишь? – взорвался эмоциями Алексей.

Ника покраснела. Она колебалась, раздумывая некоторое время – уйти или остаться. Лёшка не старался на неё давить. Он ждал её ответа, как подсудимый решения суда. Ведь так легко всё могло сорваться.

– Ну, хорошо, что уж делать, раз пришла. И зачем я пошла на поводу у тебя? – риторически спросила она скорее сама у себя, чем у Лёшки. Всё-таки, женская любознательность взяла верх над страхом.

Народ всё прибывал. Как обычно, все собирались группками вдоль стен. Ударили уже знакомые всем первые аккорды вступительной мелодии «Мухомора», которую написал Боба. Так «мухоморчики» называли своего главного «мухомора» Бориса Барбича.

Занавес поднялся. В тени красного света на заднем плане сцены стояли играющие музыканты. Впереди загорелись два белых фонаря, и в очерченный ими круг к микрофону подошёл Боба.

– Добрый вечер, друзья. Как всегда в этот вечер вас приветствует группа «Мухомор».

Боба представил участников группы и пожелал всем в зале хорошо провести время под звуки мелодий, исполняемых группой.

– Ника, давай пойдём пока постоим возле ложи, там не так шумно.

Они стали медленно протискиваться сквозь стоящие везде компании к ложе. Лёшка шёл первым и прокладывал путь Веронике. Он обернулся назад уже возле ложи и остолбенел. Вероники не было. «Сбежала, наверное. Всё-таки испугалась. А жаль», – подумал Алексей. Но для очистки совести всё-таки решил пойти поискать Веронику. Через пару минут он увидел четырех подружек за спинами ребят постарше с соседней улицы. Девицы окружили Веронику и о чём-то оживлённо беседовали. Лёшка обошёл парней и помахал Веронике рукой. Она заметила Алексея и махнула ему в ответ. Наконец он протиснулся к Веронике. Из-за громкой музыки и разговоров друг друга можно было услышать только говоря прямо в ухо. Он наклонился к ней.

– Ника, ты уж тогда побудь со своими подругами, а я подойду попозже. Не буду вам мешать. Только не уходи.

– Хорошо. Не бойся, не убегу.

– Ладно, я пойду своих поищу.

Лёшка нашёл друзей на балконе. Они спустились вниз и пошли танцевать. Лёшка несколько раз под прикрытием друзей отлучался к Никиной компании, чтобы убедиться, что та не ушла. Где-то в середине второй половины вечера Вович заметил, что Ника с подругами переместилась поближе к ним. Толик тоже увидел Нику.

– Вович, ты с Петрухой и Лисом попридержите нашего Ромео, чтобы не слинял раньше времени. Я подойду к сцене и попрошу Андрюху объявить белый танец. Вы только закройте нашего Пеле, чтобы не видел, когда Ника подойдёт.

– Валяй.

Лёшка протиснулся к сцене и знаками показал Андрею, что пора. Тот понял и кивнул ему. Лёшка подошёл к Нике. Он взял её за руку и шепнул на ухо, что следующий – «белый танец». Её лицо слегка побледнело. Андрюха объявил «белый танец». Зазвучала любимая всеми композиция Джорджа Харрисона «Моя милая госпожа». Ничего не подозревавший Ромео, увидев идущую прямо к нему юную Джульетту из киноролика, хотел было улизнуть. Но Вович с друзьями, плотно притиснувшись друг к другу, лишили его последней возможности на спасение.

– Разреши тебя пригласить? – несмело спросила слегка бледная от волнения Ника.

Лёшка подошёл к Толику сзади и слегка его подтолкнул. Как бы птичка ни трепыхалась, а клетка уже закрылась.

Ника взяла его за руку и потянула поближе к центру зала. Толик обернулся и показал Лёшке кулак.

– Ну, всё, теперь тебе каюк, Лёха, – смеясь, сказал Вович. – Теперь ноги в руки и дёру.

– Да нет, тут есть ещё задумка одна.

– Слушай, а ты действительно редкий пройдоха. Раньше за тобой такого не замечалось, – встрял Петруха.

Лёшка подошёл опять к сцене и что-то прокричал в ухо нагнувшемуся к нему Андрею. Танец уже заканчивался. И Толик уже собирался вернуться к своей компании. Но тут неожиданно для всех к микрофону опять подошёл Андрей.

– А теперь мы повторяем этот же танец, и в этот раз, уважаемые кавалеры, в знак благодарности нашим дамам, пригласившим вас на «белый танец», вы, конечно же, вознаградите их за такое смелое выражение симпатии именно к вам, пригласив прелестных дам в ответ.

Толик, покрывшийся лёгкой испариной, с ненавистью посмотрел на Лёшку. Он обречённо подошёл к Нике и пригласил её.

– Теперь тебе точно надо могилу рыть. Есть последние желания перед смертью? – спросил Лис.

– Лёш, смотри. Наш немой рот раскрыл, – Вович толкнул неожиданно Лёшку и кивнул в сторону танцующих Толика и Ники.

Толик что-то говорил на ухо Нике, а та отвечала.

– Ну, слава богу. А теперь пусть убивает. Хоть есть за что умирать, – улыбнулся Лёшка.

Несмотря на всю смелость этой затеи, Лёшка всё-таки чувствовал внутреннее напряжение и вину перед своим другом. Теперь как будто мешок с плеч свалился, и он почувствовал облегчение. После танца Толик подошёл к друзьям с Никой.

– Познакомьтесь. Это Вероника. Мужики, Веронике надо домой, и я пообещал, что мы её проводим. Вы не против?

– Я ещё потанцую, – не желая уходить, сказал Лис.

– И я с Лисом, – присоединился Петруха.

Толик умоляюще смотрел на Лёшу и Вовича. Для него это уже было чересчур. Он и так перешагнул сегодня предел своих возможностей. Ему позарез нужна была помощь друзей.

– Да мы с Лёшкой тоже уже хотели уходить. Ну что, двинули к дому? – вызвался помочь Толику Вович.

– Пошли, – Лёшка двинулся к выходу.

Они медленно шли по улице, и Вович с Алексеем старались как-то разговорить Толика и Веронику. С грехом пополам шёл традиционный обмен информацией. Лёшка всё уже знал о Веронике, но делал вид, что ничего о ней не знает. Они довели её до подъезда. Обычно флегматичный ко всему происходящему Вович вдруг огорошил своей инициативой и предложил встретиться завтра на «площадке». Так они с друзьями называли спортплощадки техникума электрификации, который находился на их улице.

– Да и Толик хотел бы тоже тебя увидеть снова. Правда? – закончил Вович, провоцируя новую встречу с Никой.

Толик, если бы мог, сквозь землю провалился. Но всё-таки промямлил:

– Да, конечно. Если у тебя время будет.

Ника пообещала прийти и скрылась в подъезде.

Друзья пошли медленно по дороге. Толик, наконец, пришёл в себя и больно локтем ударил Лёшку в бок. Тот даже присел от боли.

– Ты, что, дурак? Ведь больно же. Тебе, наверное, в психбольницу надо.

– Это тебе надо, придурок. Какого ты меня к Нике толкнул?

– Тебе, Толян, точно лечиться надо. Ты бы никогда даже близко к ней не подошёл.

– Ты знаешь, Толик, ведь Лёшка прав. И мне кажется, ты ей нравишься. Только дикие вы какие-то. И ты, и она. Как кошки. Друг за другом ходите. Наблюдаете. А когда кто-то из вас это замечает, так делаете вид, что случайно рядом оказались. Спасибо бы лучше сказал, – заступился за Лёшку Вович. Его слово для Толика всегда было веским.

– Ладно, извини, Лёха.

– Да я не обижаюсь. Но ведь под ребро – очень больно, да ещё на вздохе. А насчёт Вероники, так ведь сам же хотел познакомиться. Или я не прав? Кто нам совсем недавно открыто заявил? А? – глубоко вздыхая, чтобы восстановить дыхание, прохрипел Лёшка.

– Тебе легко тут расписывать, как это хорошо. На моём месте тебя бы, наверное, совсем бы кондрашка схватила. Так всё неожиданно.

– Слушай, Пеле из Крыжополя, а для нее, думаешь, легко это было? Её же не схватила кондрашка, – разозлился Лёшка.

– Ладно, ладно, не нападай. Мне до сих пор не верится, что это было в реальности. Всё как под гипнозом прошло, как туман.

Они уже подошли к своим домам и, немного постояв, разошлись.

Какое-то время Вович, Лёшка и Андрей старались помочь Толику в его первых попытках встречаться с девушкой. Они находили разные поводы приглашать Нику то в кино, то на танцы, то ещё куда-нибудь. Но больше всего времени они проводили вечером на площадке, собираясь всей компанией. Иногда Вероника приходила со своими подружками. Толик понемногу освоился в новой ситуации и начал встречаться с Никой самостоятельно. Друзья, уважая чувства Ромео, не сильно старались его расспрашивать об отношениях с Вероникой и не отпускали в его сторону сальные шуточки, присущие юношам их возраста. Это была настоящая мужская дружба, редко встречающаяся в их возрасте.

Когда похолодало, друзья не так часто стали встречаться, как в тёплое время. Да и школьные дела требовали времени тоже. Обычная жизнь выпускного учебного года.

5. Буря в стакане воды О том, как Жучок, «сын» Гавроша устроил бурю в стакане воды и бросил себя на растерзание зверю

– Запишите задание на следующий урок. Итак, вы должны выучить экономику южноуральского региона, параграфы с восемнадцатого по двадцать первый и, само собой разумеется, заполнить контурные карты по этой теме.

Географичка, как всегда, была очень лаконична в конце урока и ни на минуту не задержала класс.

Раздался звонок с урока, и десятый «А» стал собирать вещи. Оставался последний урок – английский язык.

– Жук, ты идешь сегодня на тренировку? – спросил Кухарь (Олег Кухарев), выходя из класса.

– Не знаю. Скорее всего, да.

– Смотри, до соревнований всего шесть недель осталось, и я полностью уверен, что мы займём первое место. Так что, ты, Жук, не отлынивай, попахать надо, сам понимаешь, – вмешался Лапа (Стас Лапанов).

– Лапа, а то ты не знаешь, что я не сачкую?

– Ладно, посмотрим. Ты тему выучил на сегодня? – поинтересовался Кухарь.

– Вроде да, а как там Лёва расценит, не знаю.

– Жук, выручай. Я – полный ноль. Попробуй, потяни время. Может, до меня очередь не дойдёт.

Лапа не то чтобы очень боялся получить плохую оценку, но не хотел себе усложнять жизнь на последнем году школы. Хотя особых планов на поступление в ВУЗ, как у большинства одноклассников, у него не было.

– А что случилось? Что, Любка не будет с тобой встречаться, если двойку получишь?

– Заткнись и не зли меня. Понял?

Жук уже и сам понял, что наступил Липе на больную мозоль. Лапа всего без году неделя как начал встречаться с Любкой. Люба Кравцова – лидер сборной города по баскетболу, была смазливой девчонкой с боевым характером. Не с каждым бы согласилась встречаться. Стас, хоть и не был лидером в команде, но был физически хорошо сложён и очень симпатичен.

– Ладно, заткнулся уже, – насупился Лёшка, ожидая в свой адрес каких-нибудь неприятных высказываний.

– Замётано. Пошли на аглицкий.

Девчонки десятого «А» из группы Лёвы (Лев Игнатьевич Серёгин) уже были в лингвокабинете. Прозвенел звонок, и через несколько минут вошёл учитель английского. В области его считали одним из самых компетентных знатоков английского языка. Правду сказать, он не был «вредным» преподавателем, но требовал знание предмета. У него не было ни «любимчиков» ни «изгоев». В целом, Серёгин справедливо оценивал каждого и не старался «вогнать в могилу» тех, кому язык не давался. Единственно, что он не любил, так это лень. Но к тем, кто имел намерение после окончания школы поступать в иняз, он был особенно требователен.

Сегодня было явно видно, что Лёва был чем-то очень недоволен.

– Good afternoon, students. Who are absent today?

Кухарь был сегодня дежурным. Он встал и, запинаясь, промямлил стандартный для дежурного монолог. Месяц, число, день недели, кто отсутствует и что задали.

– OK, sit down please. Посмотрим, кто у нас давно не отвечал, а может, кто-нибудь желает сам ответить?

Как почти всегда бывает в таких случаях, ученики зашуршали страницами учебников и тетрадей, демонстрируя своё неистовое стремление углубить в последнюю секунду свои недюжинные знания выученного урока. Головы учеников почти сравнялись с плоскостью столов. Ответа, как и следовало ожидать, не последовало.

– Ну, давайте попробуем послушать Гранич, – неожиданно произнёс преподаватель.

Оксанка Гранич была гордостью школы и города. Она всегда первенствовала во всех городских и областных олимпиадах английского языка. Лёва по праву гордился тем, что вот уже много лет его ученики занимали первые места в городе. Оксана совсем недавно стала брать дополнительные уроки у молодой учительницы Марины Сердюченко из соседней школы. Лёшка знал это по одной простой причине. Англичанка жила в соседнем доме, где жили Толик и Вович. Он часто видел Оксанку во дворе с «Марфой», как окрестили англичанку в третьей школе, где она преподавала. Так как городишко, в котором они жили, был маленьким, то все новости разносились от окраины до окраины очень быстро. Лёшка вдруг почему-то подумал, что Лёва неспроста вызвал отвечать именно Оксанку. Ведь она отвечала совсем недавно. Кажется на позапрошлом уроке. Наверное, Лёвино самолюбие было уязвлено тем фактом, что Оксана предпочла заниматься после школы с менее знающим, по его мнению, преподавателем. Скорее всего, так оно и было.

– Ну, расскажите нам, Гранич, о Лондоне.

Оксана уверенно и без запинки начала произносить выученный текст.

– Вместо coming out надо, в данном случае, употреблять facing, – начал поправлять Лёва ученицу.

Оксана повторила фразу, вставив слова, подсказанные преподавателем. Ранее редко случалось, что Лёва так нервно реагировал на ответы своих самых сильных учеников. Он ещё несколько раз прерывал ученицу, вставляя свои ремарки на тему того, что к урокам следует готовиться тщательнее, особенно, если хочешь себя видеть студенткой иняза.

– Не йелловстон, а йеллоустоун. Произносите правильно слова и не коверкайте язык.

– Я ничего не коверкаю. Мне вчера как раз Марина Семёновна объясняла, как правильно надо произносить слова с таким сочетанием букв в середине.

– Вы, Гранич, лучше бы не спорили с преподавателем, а заглянули в словарь на транскрипцию, – уже было видно невооружённым глазом, что Лёва не на шутку рассвирепел.

Ученики притихли. Назревала буря.

– Хана нам всем, – чуть шевеля губами, прошипел на ухо Лёшке сидящий с ним Солома (Кирилл Соломин).

Лёшку охватило вдруг чувство, которое трудно было описать. Он явно чувствовал «чёрную» несправедливость со стороны Лёвы к Оксанке. Что-то бурлило в груди и сжимало его сердце. Что-то очень сильное искало выход, пытаясь вырваться на волю. Лёшка совсем не выглядел притихшим и обречённым, как все остальные. Его плечи распрямились, а тело слегка наклонилось вперёд, как перед прыжком. Казалось, он вот-вот вскочит из-за парты и закричит.

Лёва продолжал изливать своё дурное настроение на побледневшую вдруг Оксану.

– Такое ужасное произношение заслуживает того, чтобы поставить вам двойку. И передайте своей репетиторше, чтобы она больше обращала внимание не на свою внешность, а на качество преподавания предмета. Чему она вообще вас там хочет научить?

Оксана вдруг не выдержала незаслуженной обиды и, рыдая, бросилась за свою парту. А Лёва, перевалив через пик распиравшей его ярости, продолжал свою тираду по поводу того, что предмет, который он считал своим ремеслом, стали преподавать все кому не лень, ничуть не страдая от того, что плодят своими усилиями бездарей.

– Почему вы поставили двойку Гранич? – Лёшка встал. Своей храбростью Мальчиша-Кибальчиша он ошарашил весь класс. – Вы же сами знаете, что Гранич ваша самая лучшая ученица. Она лучше всех в нашей школе, да и в городе тоже знает английский. Вы сами её совсем недавно хвалили и ставили всем нам в пример.

Лапа, мало чему удивлявшийся, широко разинул рот, поражённый смелостью Жука. Девчонки, ранее мало обращавшие внимание на Лёшку, вдруг уставились на него, как на седьмое чудо света. Даже Оксана перестала плакать и сквозь слёзы смотрела, не отрываясь, на Лёшку.

– Только за то, что она ошиблась пару раз в произношении, вы ставите ей двойку? За это вы можете ей только снизить оценку, которую она обычно заслуживает, и поставить четыре.

– Во дал наш тихоня. Сейчас Лёва его вообще из школы выгонит, – ехидно прошептал на ухо Липе Кухарь.

– Заткни свою пасть, шакал, – зло отреагировал на его слова Лапа. Он был на стороне Жука.

– Вы, молодой человек, не указывайте, что мне делать. Я имею двадцатилетний опыт преподавания и звание заслуженного учителя. И, как вы понимаете, такие звания кому попало не дают.

Лёва уже слегка поостыл и не желал больше «крови». Это не было видно ни по тону его слов, ни по его свирепому виду. Но Лёшка интуитивно почувствовал, что он попал в точку. Он никого не замечал в классе, как будто бы здесь были только он и Лёва. Он не чувствовал ненависти к учителю, но очень хотел, чтобы справедливость восторжествовала.

– Кстати, вы, Жукин, давно не отвечали. Идите-ка сюда. Мы сейчас посмотрим, как вы знаете урок. Указывать другим может каждый, а исполнять свои прямые обязанности далеко не все. Ну? Чего вы ждёте. Начинайте с Лондона, – Лёва всё ещё был зол, но пар уже спустил. Его злость не перешла на Лёшку. Фокус злости всё ещё был на Оксане. Сам того не осознавая, Лёшка спас класс и, кажется, Оксану тоже.

Жукин монотонно бубнил выученный урок, а Лёва всё ещё бросал, как копья, фразы в Оксану. Но они уже не были такими злыми, как вначале и, скорее, носили общепоучающий характер.

Алексей закончил свой рассказ. Учитель, не желая признавать своё поражение перед учеником, начал давать дополнительные задания. Нервное напряжение у Лёвы прошло. Лёшка, хоть и с трудом, но отвечал, как это было ни странно для него самого. Посчитав экзекуцию ученика законченной, Лёва поставил ему «тройку», хотя тот сегодня заслуживал «четвёрку». Но Алексей не спорил, он был удовлетворён своей моральной победой. И совсем не над Левой, а над собой. Наверное, впервые в своей жизни, он поборол себя и открыто встал на защиту справедливости, совсем не думая о том, к чему это может привести.

Лёва, успокоившись, стал объяснять новую тему. Почти «умерший» ранее класс вдруг воскрес. Пронесло. Все стали изображать «неописуемый интерес» к новой теме такого ненавистного большинству учеников предмета. Урок подходил к концу.

– Вы, Гранич, хоть и заслуживаете «двойку», но, учитывая ваши былые заслуги, я вам ставлю «тройку». Надеюсь, что к следующему уроку вы подготовитесь, как положено, и исправите эту оценку. До конца урока осталось пять минут. Я вас отпускаю чуть раньше. Только в коридоре не шуметь. Урок ещё не закончился, – уже миролюбиво закончил преподаватель.

– Good bye, – Лёва вышел из класса и, шаркая ногами, направился по коридору в учительскую.

– Жук, ты домой? – спросил Лапа, с которым они обычно возвращались домой. Им было по дороге.

– Да нет, мать хлеба просила зайти купить. Так что сегодня мне со Скрипачём и Янки по пути.

– Ну, смотри. На тренировку всё-таки приходи.

– Приду.

6. Благословленные музыкой О том, как Жук оказался бессилен перед поющей Сиреной, в сети которой угодил могучий Кедр

Как-то в конце октября выдался тёплый день. Один из последних тёплых дней перед зимними холодами. После тренировки, не заходя домой, Лёшка пошёл на «площадку». Здесь, как всегда Толик и вся остальная компания играли в футбол.

Андрюха сидел на скамейке и крутил в разные стороны транзисторный радиоприёмник. У него бы самый лучший из тех, что можно было купить – ВЭФ.

– Привет, Эндрю.

– Привет.

– Не крути туда-сюда, сейчас ничего не словишь. В это время плохое прохождение волн, да и «глушилки» на всю мощность работают. Часа через два прохождение волн улучшится, и приём станет чище. Сам же знаешь.

– Да знаю, знаю, – раздраженно ответил Андрей, – думал, может, удастся «The who» послушать. В понедельник Сева Новгородцев говорил, что сегодня в семь будут передавать из Лондона новый концерт.

– А где Вович? Что-то не видать.

– Он с братом сидит дома. Родители с работы пошли в гости к кому-то. А ты чего сегодня поздно?

– На тренировке был. Сам знаешь, скоро первенство города. Хочется всё-таки уйти чемпионами. Первый разряд бы не помешал, да и удостоверение тренера-инструктора тоже.

– Смотри, Ника плывёт. А это кто там с ней? Ты знаешь её?

– Да, это с нашей школы, Японка. Кажется, Светланой зовут. Она из девятого класса.

– А ничего так. Даже очень и очень ничего. А почему Японка?

– Да лицо у неё круглое и чёрненькая она.

– Эй, Толян. Твоя «звезда Голливуда» пришла.

Толик, увлечённый игрой, только отмахнулся. Девчонки, не торопясь, подошли поближе.

– Здравствуйте, мальчики. Вот познакомьтесь с моей подружкой. Это Света.

– Привет. Ну, а о нас ты, наверное, подружке рассказала уже, – Андрей с нескрываемым интересом смотрел на Никину подружку.

– Алексея я и так давно знаю, – сразу же вошла в разговор новенькая.

– Лёш, так ты что – подпольщик? Чего это ты ничего не говорил своим лучшим друзьям? – изобразил удивление Андрей.

Лёшка слегка смутился и не знал, как на это реагировать.

– Так это имеется в виду, что мы в одну школу ходим, – наконец-то он перестал быть «глухонемым».

– А я ещё на все ваши игры в прошлом году ходила, когда вы второе место заняли, – продолжила попытку углубления знакомства Света.

– Ну и что? Это ещё ничего не значит, – Лёшку задевало воспоминание о прошлогоднем первенстве, когда они в финале проиграли одно очко своим постоянным соперникам – команде первой школы.

– Так если не значит, давай сделаем, чтобы значило, – Света была не против познакомиться с Алексеем поближе.

Лёшка сразу же смекнул, куда она клонит. Но девочки её типа никогда у него не вызывали симпатии.

– Я имел в виду первенство города прошлого года. В этом мы обязательно будем первыми, – более резко, чем это требовала ситуация, выпалил Лёшка.

– Лёш, а чего ты заводишься. Успокойся. Никто тебя ни в чём не обвиняет. Просто мы вышли погулять, смотрим, вы здесь. Вот и решили посмотреть, что вы тут делаете. Не прогоните? – Ника, как всегда, была настроена миролюбиво.

– Я не хотела тебе ничего обидного сказать. Мы с девчонками в прошлом году ходили болеть за нашу школьную команду. И за тебя тоже. И что тут плохого? – стала оправдываться Света.

– А плохо то, что не совсем активно за нас болели. Вот из-за вас и проиграли. Да нет, Свет, это я просто шучу, – смягчился Лёшка, видя, что Света приняла его слова как угрозу.

«Напрасно я, наверное, так на неё наехал», – подумал он.

– Так, а ну всем тихо. БиБиСи прорывается. Никто вас не гонит. Только не шуметь, если хотите хоть остаток нового концерта «The Who» послушать. Эй, Толян, Мишка, давайте завязывайте и идите сюда я БиБиСи поймал, – крикнул Андрюха.

Парни прекратили игру и, тяжело дыша, подошли поближе к лавочке, где сидели девочки и Лёшка с Андреем.

– Привет вам, леди Ника, и вам, прекрасная незнакомка, а также всей честной компании, – поприветствовал всех Толик. Все присели на лавках вокруг Андрея и, не говоря ни слова, стали слушать тяжёлый рок группы «The Who». Песни сменяли друг друга, и Андрей был на седьмом небе. Это была любимая группа Андрея. Он знал о ней всё. Концерты, шлягеры, историю написания, исполнителей и кто солирует. Он был фанатом современной музыки. Кроме новостей из мира музыки, тяжёлого рока и своей гитары он, казалось, не хотел знать ничего больше. Андрей был счастливым и целеустремлённым человеком. Он жил музыкой, и это доставляло ему огромное удовольствие. Длинные, светло-русые волосы красиво лежали на его могучих плечах, а он сам весь качался в такт музыке и имитировал движения солиста. Андрей всегда вызывал особый интерес у девочек и непреодолимое желание с их стороны добиться его внимания. Его лицо в свете вечерней зари светилось каким-то неземным светом радости. Света невольно залюбовавшись его одухотворённым обликом, ближе придвинулась к нему, несколько стеснив его движения. Передача русского радио Би-Би-Си закончилась, и Сева Новгородцев объявлял содержание следующих передач.

– Класс! Андрюха, а когда мы чего-нибудь новое услышим от вас? – надевая спортивную куртку, спросил Толик.

– Мы сейчас над парочкой вещей работаем. Через недельку, думаю, чем-нибудь порадуем. Ещё несколько вещей от «Небеско-чарны» репетируем.

– А у меня есть их последний диск. Папа на прошлой неделе из Польши привёз, – вклинилась в разговор Света.

– Да ну? Что же ты, красавица, молчала до сих пор? Свет, а послушать на время дашь?

Для Андрея мгновенно перестали все существовать. Всё его внимание переключилось на Свету.

– На следующей неделе могу дать. Я сама не наслушалась ещё. Или, если хочешь, можем у меня как-нибудь послушать.

Толик, Лёша и Ника, не сговариваясь, переглянулись.

– Я не против. А как твои предки на это посмотрят?

– У меня много друзей со школы бывает. Они к моим друзьям всегда хорошо относятся. Мы любим польские группы, особенно «Червоны гитары» и «Скальды».

– А я – твой друг?

– Можешь им стать, – кокетничая, ответила Света, чувствуя, что завоевала его внимание.

Ребята, прощаясь, начали расходиться. Света с Никой совсем не торопились уходить.

– Ника, ты подождёшь меня? Я заскочу только на секунду домой, переоденусь. А потом тебя провожу, – Толик собрал свои вещи и мяч, и готов уже был идти домой.

– Только недолго. А то мама будет волноваться.

– А можно и я с вами? – Андрей не хотел сегодня расставаться со Светой так рано. – А ты, Света, далеко живёшь?

– Да нет, рядом с Вероникой. А ты, Алексей, с нами? – спросила Света из вежливости.

– Нет. Я к Вовичу хотел зайти. Давно не виделись. Вот только постою с вами, пока вернётся Толик.

– Схожу, воды попью. Ты уж, Лёха, займи здесь чем-то интересным дам, только не хами, – бросил на ходу Андрей, шагая в сторону аллеи.

– Я тоже пить хочу, – Света явно хотела остаться с Андреем наедине как можно скорее. – Возьмёшь меня с собой?

– Пошли, какие проблемы.

Андрей со Светой пошли к фонтанчику с водой, разговаривая на ходу о польской эстраде.

– Да, боевая у тебя подруга. Даже не думал, что она Кедра нашего так быстро свалит.

– Я сама не ожидала от неё такой прыти, ведь она меня о тебе много расспрашивала, когда узнала, что вы с Толиком друзья. Просила с тобой познакомить.

– Ника, пожалуйста. Не надо никого со мной знакомить. Я не люблю этого. Сам, если захочу, познакомлюсь. И вспомни, кто это вас с Толиком познакомил?

– Что, правда, то, правда. Хотя ты многим рисковал. Но, всё равно, спасибо тебе. Толик бы, наверно, никогда сам ко мне не подошёл, несмотря на то, что давно хотел со мной познакомиться. Ещё с того киноролика, в котором меня сняли.

– Откуда ты всё знаешь?

– Да город-то у нас маленький.

– Ага. А языки кое у кого очень длинные.

Издали донёсся Андрюхин голос и смех Светланы. Оживлённо беседуя, Андрей с новой подругой возвращались назад.

– Ну, как вода, вкусная? – спросил Алексей с иронией.

– Мокрая, – парировал Андрей. – А что, Толян ещё не вернулся?

– А чего это ты копытом землю бьешь от нетерпения? Сейчас придет. Бери с Ники пример. Спокойно ожидает, хотя обещала маме, что скоро будет дома.

– Девчонки, а может, на седьмое ноября в поход рванём, в горы? У нас там как раз три выходных подряд выпадает, – вдруг изменил тему Андрюха.

– Андрюш, холодно уже будет, да и дожди обычно в это время идут, не переставая. У меня мама на экскурсию уезжает, если хотите, праздник у меня можем отметить, – предложила Ника.

– Замечательная идея. А ты, Света, как? Родители разрешают тебе такие вылазки? – спросил Андрей у своей новой знакомой.

– У меня с родителями взаимопонимание. Но договор – без экстрима. А в поход с друзьями или праздник отметить – это проще простого. Только если с друзьями, а не со случайными знакомыми.

– Это угроза или предупреждение? – Алексей уже готовился к тому, чтобы поставить эту выскочку на место и отбить охоту, когда бы то ни было, вклиниваться в их компанию. Никто её, в конце концов, не звал сюда.

– Да ни то, ни другое, просто констатация факта. И вообще, я уже достаточно самостоятельная, чтобы выбирать себе друзей без вмешательства родителей, – Света совсем не хотела, чтобы её с первого знакомства сразу же определили в «мамочкины дочки». Это клеймо сразу бы закрыло слегка приоткрывшиеся двери в их компанию. Вероника ей говорила, что с этими ребятами очень интересно и весело. С другой стороны, она не хотела обрывать из-за пустяков возможность встречаться с Андреем.

– А вот и я. Прошу прощения, что не смог вернуться быстрее, – своим появлением Толик прервал все ненужные выяснения отношений, присущие юношескому максимализму. – Ника, если мама ругать будет, скажи, что это я виноват. Ну, пошли?

– Пошли. Тоже мне адвокат нашёлся. Я как-нибудь сама всё улажу. Не такая уж и большая проблема, – спокойно ответила миролюбивая Ника.

– Ну, пока, Лёшка, – попрощался от имени всех Андрей.

– Пока.

7. Финал спортивной карьеры О том, как Жук стал тёмной лошадкой, преломившей ход событий

Жук зашёл в раздевалку. Лапа уже был здесь и медленно снимал с себя куртку.

– Стас, ты по химии лабораторку сделал? – спросил Алексей. Сегодня после школы ему было облом что-то делать.

– Да. Списать надо?

– Если дашь. Завтра перед уроком.

– Выиграем, дам. Так что, старайся.

– Да не давай, Лапа, ты ему ничего. Прошлую игру чуть из-за него не проиграли медучилищу, – ввалился в раздевалку Солома, весь в снегу.

– Ты что, не мог стряхнуть снег, перед тем как зайти? – Лапа не любил, когда кто-то вмешивался в его разговор. – Лучше немного бы культуре подучился, чем рассказывать, что кому делать надо.

Прошлая игра для команды была очень тяжёлой. А у Алексея она вообще не пошла. Хорошо хоть в конце игры штрафные пробил неплохо, а Солома с Липой своими перехватами и дальними бросками вырвали победу.

– Слушай, а то у тебя не бывает, когда не идёт игра, – огрызнулся Жук.

– Ты бы, Жук, помолчал лучше. А тебе, Солома, нечего нападать. Сегодня видно будет, кто чего стоит. До финала-то дошли. И самая главная игра сейчас. И нечего страсти между собой накалять. Я, например, хочу окончить школу в ранге чемпиона.

– Да ведь никто ведь не против, – согласился Солома.

Они уже переоделись и взяли мячи, когда пришли остальные. Тут же подошёл Чапай. Так парни звали своего учителя физкультуры Василия Ивановича Чепичева, который по долгу службы был тренером школьной команды. Но помочь своим ребятам он не мог ничем. Его спецификой была гимнастика.

– Всем быстро раздеться и на площадку. Вам надо хорошенько размяться, а не так, как в прошлый раз, – Чапай, при этих словах, выразительно посмотрел в глаза выходящему из раздевалки Алексею.

– Не обращай внимания. Валенок он и в Африке валенок, – шепнул на ухо Жуку выходящий за ним Лапа.

На площадке уже разминались ребята из команды первой школы. Лапа и Жук подошли и поздоровались со своими соперниками Магелем и Гриней.

– Ну что, Жук, затопчем мы вас сегодня. Правда, Гриня? – подтолкнул слегка Жука Магель. Магель был «центром», и они вместе с игроками четвёртой школы, где учились Лапа и Жук, были основными игроками сборной города. Отношения между ними были дружеские, и они в игре уважали друг друга. Да и вне площадки в случае какого-либо конфликта они всегда находились по одну сторону баррикады. Магель, хоть и был самым большим и высоким из всех, был очень впечатлителен. На первенстве города три года назад они встретились в финале первый раз. Тогда команда Жука и Липы выиграла. Магель сидел после игры на лавке запасных и плакал. Он не мог поверить в то, что они могли проиграть. Но никто не стал над ним прикалываться. Кто не знает радости побед и горечи поражений, не в силах понять чувства, которые могут испытывать игроки. Даже самые огромные.

– Ну, ещё посмотрим, – отозвался Лапа.

Лапа и Магель были друзьями. Подружки у них были из одного класса первой школы и тоже занимались баскетболом. Это через Магелеву Катьку Лапа познакомился с Любкой. Подошли Солома с Сухарём и тоже поприветствовали Магеля и Гриню. Потравив анекдоты и поприкалывавшись друг над другом, соперники разошлись и начали разминку.

Первая половина игры закончилась. В раздевалке царила тишина. Отыграть восемь очков конечно можно, но только если кто-то возьмёт на себя лидерство. Играли вроде как неплохо, но всегда чуть-чуть не хватало чего-то, чтобы переломить игру.

– Жук, ты, может, посидишь? – Лапа хотел что-то изменить, чтобы всё-таки выиграть. Но сам не знал, как. Хоть он и был хорошим капитаном, но не всегда мог переломить настроение команды.

– Слушай, Лапа, я, наверное, уйду в защиту и возьму Магеля на себя. Я думаю, у меня получится. Сашок пусть отдохнёт немного. А вы с Самойлой слева заслоны и поливу бы усилили. Только сразу запускай Самойлу в отрыв.

– Ты чего, Жук, тут раскомандовался? Тоже мне, Гомельский, – фыркнул на Жука Солома.

– Солома, если мы начнём гавкать друг на друга, ничего хорошего у нас не выйдет, – прервал Соломина Лапа. – Я не против того, что Жук сказал. Правда, слабо себе представляю, как ты сможешь – Магеля закрыть. Он же на полголовы тебя выше и мощнее намного.

– А ты дай мне попробовать. Я чувствую, что у меня получится. Он сразу же сбросит. Ведь подумает, что против меня играть совсем плёвое дело. Сашок наш побаивается его, вот он и жмёт. Ведь кроме него все остальные ничего особенного не делают. Сашок чуть успокоится и потом выйдет. Так, я думаю, мы Магеля вдвоём и сломаем.

– Ладно, попробуем. Всё равно надо что-то менять. А за отрыв и заслоны Кухарь будет отвечать. У меня вряд ли выйдет. Гриня в меня вцепился мёртвой хваткой.

Жук чувствовал, что они могут выиграть. Ведь два раза уже ломали первую школу и всегда во втором тайме.

Начался второй тайм. Разрыв увеличился до десяти очков. Магель, увидев, что его опекает Жук, слегка расслабился. Сашок был того же роста что и Магель. С Жуком же, он считал, ему делать вообще нечего. В этом Жук полностью оказался прав.

– Гриня, всё через меня. У Жука ручки-то коротенькие. Представляешь, как он будет прыгать возле меня? Как собачка, – Магель засмеялся, представив эту картину. Встретившись с Жуком взглядом, он подмигнул ему. Это было издёвкой.

«Ладно, посмотрим ещё. Гномы иногда тоже великанов завалить могут», – Жук разозлился.

Первый перехват Жука Магель воспринял с удивлением и даже по-отечески похлопал его по плечу, после того как мяч вылетел за пределы площадки от его рук. Лапа сократил разрыв. Жук не давал Магелю ни принять мяч, ни шаг сделать свободно. Это раздражало того, и он стал ошибаться в безобидных ситуациях. Кухарь, воспользовавшись тем, что Магель старался всей массой оттеснить Жука и пройти к кольцу, дважды вырывал у него мяч, и Солома в быстрых отрывах сократил счёт до четырёх очков.

– Лапа, я сяду. Давай тайм-аут возьмём, – попросил капитана изрядно подуставший Жук.

Лапа подошёл к судье. Тайм-аут.

– Стас, пусть Сашок выйдет. Магель уже устал. Жук пусть отдохнёт, – сказал Кухарь.

– Сашок, ты не бойся его. Жук его заставил нервничать. Он, конечно, имеет большую массу, чем ты, но это неважно сейчас. Ты ему просто не давай хорошо кольцо видеть. Устанешь, скажешь. Жук сменит. Ну, пошли, – подбадривал товарища Лапа.

Первая атака после тайм-аута. Лапа бросает издалека. Счёт сокращается до двух очков. Страсти накалились. Игра стала нервной с обеих сторон. Посыпались персональные замечания в обе стороны. На трибунах завизжали девчонки болельщицы обеих команд. Жук вышел из зала слегка остыть. В коридоре он чуть не столкнулся с Оксанкой Гранич, спускавшейся с балкона.

– Алексей! – окликнула она Жука, который уже хотел сделать вид, что он её не заметил и спешит в зал. – Подожди.

– Привет. А я и не знал, что тебе интересно баскетбол смотреть.

– Да я и сама не думала, что это так интересно – болеть за свою команду. Заразительно оказывается. Танька Соболева меня затащила. Наши девчонки почти все пришли за вас поболеть.

– Ну, спасибо. Если хорошо будете болеть, то выиграем.

– Удачи тебе.

– Спасибо, Оксана.

Жук вошёл в зал и сел на скамью. Кухарь вывихнул кисть и корчился от боли. Судья остановил игру. Подошла медсестра. Сухарю необходимо было срочно поставить охлаждающий компресс. Медсестра запретила ему продолжать игру и увела в медкабинет.

Жук вышел на поле. Счёт равный. Он выбросил мяч из-за боковой линии Лапе. Гриня чуть не перехватил. Мяч отскочил к Жуку и тот, не думая долго, сразу же атаковал кольцо. Магель блокировал. Но Жук завладел мячом снова. Он хотел, во что бы то ни стало, прорваться через Магеля и забить. Жук проходит к кольцу, но Магель в прыжке бьёт по руке. Штрафные. Солома подошёл сбоку к Жуку.

– Лёха, не торопись, восстанови дыхание. Если отскочит к тебе после второго броска, я слева в самом углу.

– Понял. Сделаю.

Первый мяч в корзине. Второй Жук бросает с расчётом, что он попадёт в дужку кольца и отскочит к нему. Это ему удаётся. Он первый у мяча и сразу же, не глядя, низом налево Соломе. В суматохе Солому потеряли, и он без всяких помех увеличивает их разрыв до трёх очков. Гриня тут же сокращает разрыв до одного очка. Воспользовавшись тем, что противники всё внимание уделили Лапе и Соломе, Жук дважды попадает со средней дистанции, а Сашок подбирает мяч после отскока. Солому, бросающего из угла, в прыжке достаёт Гриня. Тот, не торопясь, реализует штрафные. Теперь уже четвёртая школа ведёт пять очков. Противники берут тайм-аут. До конца основного времени остаётся полторы минуты.

– Жук, ты поосторожней, у тебя уже четыре персональных. Особенно не рискуем. Играем до верного. Сашок, ты всё нормально делаешь, так и дальше продолжай, – Лапа-капитан старался подбодрить свою команду.

После тайм-аута Гриня берёт игру на себя. Разрыв сокращается до трёх очков. Сашок теряет мяч возле своего кольца, и Магель готовится к броску. Лёшка выпрыгивает и выбивает у того мяч из рук. Судейский свисток. У Жука последнее пятое персональное. Он подбегает к судье и пытается доказать, что он чисто выбил мяч. Но судья своего решения не меняет. Злой, как чёрт, Жук садится. На поле вместо Жука выходит неповоротливый, но очень большой Дёма.

– Дёма, ты просто стань в центре, как вкопанный, и подними руки. Ничего не делай, только своим видом страх наводи. У нас ещё есть одна атака, – руководит Лапа.

– Сань, подойди, – кричит Жук.

– Что? – подходит к нему Сашок.

– Санёк. Тебя никто не кроет. Магель сейчас под кольцом будет торчать. Стань на линию штрафных. Если к тебе мяч попадет, соберись и бросай. В прыжке Магель не достанет. Только не бойся промазать. Если не будешь бояться, то попадёшь обязательно.

Сашок, кивнув, возвращается. Гриня попадает оба раза. Разрыв одно очко. Лапа, не торопясь, разводит и пасует открывшемуся Соломе. На того бросаются Магель и Гриня. Сашок стоит один на линии штрафных. Кирилл отдаёт назад Липе, а тот сразу переводит мяч на Сашка. Сашок выпрыгивает, но Магель каким-то чудом успевает подбить ему локоть. Штрафные. Вся команда собралась вокруг Сашка, чтобы подбодрить. До конца игры остаётся восемь секунд. Шансы не потеряны ни у кого. Сашок попадает из двух один. Вся команда на своей половине. Гриня сразу выбрасывает на Магеля. Сашок пытается тому помешать. Но Магель всё-таки умудряется бросить по кольцу. Попрыгав по дужке, мяч сваливается вниз. В борьбе за мяч истекают последние секунды. Финальный свисток. Жук выбежал на площадку и запрыгнул на спину Сашку.

– Сашок, ты сделал нам победу.

Болельщики оглушительно орут, приветствуя команду победительницу. Магель, схватив мяч, со всей злости вколотил его в стену. Постепенно страсти успокоились, и команды, поприветствовав друг друга, выстроились на награждение. Лапе под вопли девчонок вручают вымпел чемпионов города и кубок. Каждому игроку команд-участников финала вручили грамоты.

Всё. Школьная спортивная эпопея закончилась.

– Ну что, Жук, сегодня ты честно заслужил, чтобы я тебе дал списать, – обняв в раздевалке за плечи товарища по команде, произнёс обрадованный победой Лапа.

– А я тебе в следующий раз дам списать контрольную по химии, если захочешь, – присоединился Солома.

– Мужики. Может, в кафешку на площади вечером сходим? – предложил улыбающийся Жук.

– Я не могу. Сегодня мы с Любкой в кино собрались, – отказался Лапа.

– Слушай, Стас, а ты её тоже бери. Мы в последний раз чемпионы. Больше уже такого не будет, – вмешался Кухарь.

– Посмотрим, я не обещаю.

– Я не понял. Все согласны или нет? – снова поднял свой вопрос Жук.

Больше никто не отказывался. Договорившись встретиться в семь возле фонтана, парни двинулись к выходу.

8. Очеловечивание дикаря О том, как можно приручить дикого, но в целом поддающегося укрощению зверя, или, как «дикий Жук» попал под те же колёса, что и «дикий Голубь»

На улице чемпионов ждал сюрприз. Почти все девчонки десятого «А» ждали одноклассников на противоположной стороне улицы. Особой сплочённостью в школе их класс не отличался, и парни удивились. Заводилой, как всегда, была Танька Лискина. Чуть в стороне от группы девочек десятого «А» стояли Любка с Катей.

– Бабы, вперёд. Наши чемпионы вышли, – девки зашумели и пошли навстречу обалдевшим одноклассникам.

– Пока, мужики, я отваливаю, – попрощался Стас и пошёл к ожидавшей его подружке.

– Ну, что, чемпионы. Уже носы задрали? – Лиска, как всегда, была в своём репертуаре.

– А вы это чего, бабы? Что-то раньше не очень болели за нас. Чего это вдруг такое внимание? – в том же тоне отозвался Кухарь.

Симпатизируя друг другу, они таким способом старались это скрыть и от этого их симпатии становились ещё более очевидными для всех.

– Тоже мне, мусык нашёлся, – Танька никак не хотела угомониться.

– Лиска, перестань. Что это мы здесь полчаса на холоде торчали, чтобы поругаться? Лучше бы Сашка поцеловала. Он как раз не из нашего класса, раз уж наши тебе так не милы, – Соболева оборвала на полуслове Лискину. Она подошла к Соломину и взяла его под руку. Кирилл Соломин и Таня Соболева дружили уже почти два года. Для школы это было редкостью.

– Ну, вы молодцы. Я в конце игры чуть со страху не умерла, когда Сашок штрафные бросал, – присоединилась Оксанка. – Да, вы сегодня показали характер. Я хоть и не очень сильно в спорте разбираюсь, но ваша игра мне сегодня очень понравилась.

– А тебе как наша игра, злюка? – Кухарь слегка поддел плечом Аниску.

– Да ничего, вообще-то, особенного, – начала та, но, посмотрев на Олега, осеклась. – А как рука? Болит?

– А ты поцелуй и подуй на неё, и пройдёт, – вставил Жук, что сразу всех рассмешило.

– Ну, всё, Жучара, я сейчас тебя прикончу. Ты уже труп, – тут же вспыхнула вдруг покрасневшая Татьяна. И хотела уже запустить в него портфель.

– Ты бы заткнулся, Жук, а? – заступился за неё Кухарь и продолжил, обращаясь к Лискиной Татьяне. – Знаешь, когда столкнулся с Гриней, то свечи в глазах засветились. Думал, перелом. Хорошо хоть левая. Сестра сказала – сильный вывих. Через неделю пройдёт.

– Ну, слава богу, – успокоилась Танька, польщённая вниманием Олега.

– Девки, мы тут в «Радугу» собрались. Победу отпраздновать и со спортом попрощаться. Вы как? С нами? – Соломин, как и вся мужская половина десятого «А», чувствовал себя неловко перед своими одноклассницами. Впервые они так дружно за них болели. Приглашая одноклассниц, он, таким образом, выразил им свою благодарность.

– Да, девчонки, давайте с нами. Всё-таки чертовски было приятно чувствовать, что нас кто-то поддерживает, – озвучил свою благодарность Сашок.

– А ты, Сашок, сегодня настоящий герой школы. И, наверное, будет большим свинством отказаться от приглашения чемпионов. Ну, чего, бабы, принимаем?

– Само собой разумеется, – согласились одноклассницы.

– Я не знаю. Мне хотелось бы, но у меня занятия с Марфой. И маме позвонить надо, – не очень убедительно пыталась отказаться Оксанка.

– Так. Никаких, но. Хватит тебе и часа на твой английский. А маме позвонить вообще нет проблем. У кого есть две копейки? – перехватила инициативу Соболева.

– У меня, кажется, есть. Вот, пожалуйста, – вытащил мелочь из кармана Жук.

– Вперёд, подруга, автомат на углу возле почты. А тебе, Лешка, по-моему по пути с Оксанкой. Так что, как хочешь, а доставишь её к Марфе и потом в кафешку. Понял? – тоном, не вызывающим сомнений, закончила Соболева.

– Ладно. За мной не станет, – нехотя согласился Алексей. Он как-то неловко чувствовал себя в присутствии Оксанки. Она была совсем не похожа на остальных девчонок. Эти два школьных года, после того как слили вместе их классы, она была какой-то загадочной незнакомкой для него. Хотя совсем нельзя было сказать, что она была скрытной и необщительной.

– Ну, всё тогда. В семь возле фонтана, – подытожил Кухарь. Все разбрелись, кто куда.

Алексей подождал, пока Оксанка поговорит с мамой по телефону.

– Ну, пошли? – положив трубку, спросила Оксанка.

Лешка, молча, шёл рядом с Оксанкой и не знал о чём с ней говорить. Оксана начала первой.

– Знаешь, Лёш, я сегодня смотрела вашу игру, и сначала мне казалось, что это просто какие-то упражнения с мячом. Чего-то не хватало в вашей игре. Я не только о вас, но и о ваших соперниках тоже. А после перерыва вдруг всё переменилось. У вас появился лидер. Хоть все и будут говорить, что Сашок и Кирилл вырвали победу, но убеждена, что лидером всё-таки был ты.

Лёшка вдруг побледнел. Им опять овладела сковывающая всю его натуру стеснительность. Но надо всё-таки что-то было отвечать. Ведь не глухонемой же он, в конце концов.

– Тебе, наверное, просто показалось, – с силой выдавил из себя Лёшка. – Сашок и Кирюха действительно хорошо сыграли в конце.

– Нет, я не спорю. Но завёл всех ты. Знаешь, мне кажется, у человека что-то хорошо получается только тогда, когда его ведёт какое-то чувство. Страсть, в хорошем понимании этого слова.

Лёшку поразила та спокойная уверенность, с которой она произнесла эти слова. Её лексикон сильно отличался от лексикона всех знакомых ему девчонок.

«Она чем-то похожа на Нику. Нет, Ника всё-таки какая-то более обыденная», – подумал Алексей. Таинственная сила её спокойного голоса привлекала его. Лёшку притягивало всё нестандартное. Он несмело повернул голову в её сторону.

– Ты какая-то совсем другая. Не такая, как все.

– Что, испугался? – ответила она, перехватив его растерянно-заинтересованный взгляд. – Я шучу. Наверное, это из-за моей болезни.

Она совсем его сбила с толку.

– Что ты имеешь в виду? – в нём проснулся интерес.

– Ты помнишь, два года назад, когда наши классы объединили в один, меня не было в школе два месяца?

– Да. Я помню, когда после собрания класса мы все пошли в кафе на мороженое, Соболева говорила нам о тебе. Ты была с мамой в санатории, кажется.

– Ну, это уже я была почти здоровая. А тяжело заболела я в мае. Я лежала в больнице, и мама всегда была возле меня. Она мне очень много читала и привила мне интерес к чтению тоже. Когда я стала выздоравливать, начала много читать сама. Мне нравились книги с психологическим подтекстом. После чтения я лежала и долго думала о прочитанном. А когда в августе у меня началось осложнение после болезни, меня отправили в санаторий с мамой. Мы с ней прожили два месяца на берегу моря. Я много с ней разговаривала о книгах. Она меня научила видеть скрытый смысл происходящих событий. Это было замечательное время. Я никогда не забуду того, что мне дали эти два месяца.

– Знаешь, я ведь тоже от мамы перенял привычку много читать. Сначала мне исторические книги и приключения нравились. А сейчас я больше периодику читаю и книги, в которых главные герои сильные личности.

– Это как «Овод», что ли.

– Вроде того. Но «Овод» мне не нравится. Слишком надуманное произведение. Мне больше герои типа Гавроша и Корчагина нравятся. А из писателей Стендаль и Проспер Мериме.

– Ты меня удивил. Мама мне говорила, что французский исторический роман для тех, кто постарше.

– Не знаю. Мне нравятся такие книги.

– А ты не такой уж и простой, как это может показаться с первого раза, – Оксанка этими слова смутила его в очередной раз.

– Я как все. Ну, вот мы и пришли. Без десяти семь буду ждать. Если задержишься, ничего страшного.

– Я буду вовремя. Холодно всё-таки вечером на улице. Ну, беги. Не прощаемся, – Оксанка скрылась в подъезде.

«Я и не знал, что она такая интересная собеседница. И к тому же очень симпатичная. Как я этого раньше не замечал?» – подумал Алёшка.

9. Бал чемпионов О том, как Жук сам на себя примерил ранее надетую на Голубя шкуру и изучил на практике закон бумеранга

Лёшка ждал одноклассницу недолго. Она заметила его в окно и, быстро собравшись, выскочила к нему.

– Ну, что, пойдём? Как твои занятия? Лёва уже вроде не очень злится по этому поводу, – спросил Лёшка вежливости ради.

– Я с ним тоже занимаюсь иногда. Просто у него масса дел. Он не может со мной заниматься часто, – ответила Оксанка. – Алексей, я так тебя и не поблагодарила за тот урок, когда ты за меня вступился. Спасибо тебе огромное. Знаешь, если честно, за меня ещё никогда так открыто никто не заступался. Кроме родителей, конечно.

– Как-то само собой получилось, – сразу же сник Лёшка.

«Дурак! Какой чёрт дёрнул меня за язык такое ляпнуть? Тоже мне, попрошайка. Полейте меня, пожалейте меня, блин. А всё потому, что в голове пусто, и язык вращается быстро», – мысленно корил и передразнивал сам себя Алексей. Он чувствовал себя неловко и не знал о чём говорить. Даже покраснел от напряжения. Почти молча, они пришли к месту встречи. Для Алексея этот километр пути был самым длинным в его жизни.

Кирилл с Татьяной Соболевой и остальными девчонками были уже здесь. Через пятнадцать минут собрались все. Медленно одноклассники двинулись в сторону любимого школьниками старших классов города кафе «Радуга» на привокзальной площади. Лёшка часто по субботним вечерам заходил сюда с друзьями.

Сегодня всем было довольно весело. В кафе они сдвинули столы в углу зала возле музыкального автомата. Парни пошли делать заказ. Две Таньки и Оксанка заговорщицки о чём-то шептались и поглядывали в сторону Сухаря и Жука. Парни принесли десерт и вино.

– Ну, вот это всё, на что хватило фантазии, – сказал Кухарь, расставляя фужеры и десерт с подноса на стол. Другие парни последовали его примеру.

– Ну, что, бабы, может, ещё чего желаете? – спросила Лиска.

После короткого обсуждения решили сориентироваться в процессе. Кирилл подошёл к автомату и выбрал мелодию Битлз «Вчера». В кафе было уютно и не шумно. Приятный и неяркий свет освещал зал. По периметру зала был полумрак, ближе к стойке было светлее. Ребята разлили вино.

– Ну, что, мужики! За вашу победу, – как всегда заводилой была Таня Лискина.

Лёшка любил «Катнари». Это вино было очень вкусным и не крепким. Под воздействием вина потихоньку языки развязались. Одноклассники вспоминали прикольные сюжеты из жизни класса. Когда уже насмеялись и наговорились, ребята стали всё чаще запускать музыкальный автомат. Таня Соболева и Кирилл пошли танцевать и жестами призывали сделать то же самое всех остальных. Но те как-то вяло отреагировали на приглашение. Кирилл и Татьяна пошептались и подошли к компании.

– У нас, что, похороны? Чего это все носы повесили. А ну, всем на поляну, – стал выталкивать всех из-за столов Кирилл. Выбрали быструю музыку и начали танцевать. Скованность прошла, и компания снова пришла в предыдущее весёлое состояние. Девчонки, чуть-чуть выпив, стали смелее. Таня Соболева выбрала медленную мелодию и объявила белый танец. Девчонки пригласили своих одноклассников. Оксана пригласила Алексея. Лёшка в компании не чувствовал себя скованным и вёл себя со всеми раскрепощенно.

– А ты любишь танцевать? – спросил Оксану партнёр.

– Не знаю. Мне нравится смотреть, как красиво танцуют другие.

– А я очень люблю. Мы с друзьями часто на танцы ходим.

– Я не люблю очень шумные мероприятия, такие как танцы.

– Но танцуешь ты хорошо. Где же ты научилась этому?

– Спасибо за комплимент. Я тебе говорила, что мы осенью с мамой два месяца были в санатории на море. Так вот, там был один маленький ресторан. Когда папа приезжал, мы обычно вечером ходили именно туда. Там было всегда немноголюдно. Играли скрипка и рояль. Такая приятная музыка. И папа с мамой танцевали. Они очень хорошо танцуют. Мне так нравилось смотреть на них. Мама тоже немного научила меня танцевать.

– Ты романтичная натура. Рояль, свечи и луна на побережье.

– Каждая девушка любит романтику. Но некоторые боятся это показывать и прячут свои чувства за маской грубости и агрессивности, – ей нравилось разговаривать с Алексеем. Что-то в нём было такое, что притягивало её. Особенно его голубые глаза. Правда, сейчас, в полумраке было трудно различить цвет глаз.

– Я уверен, что это не твои слова. Ты, наверное, где-то это прочитала.

– Не угадал. Это слова моей мамы.

– Может быть, она и права, не берусь спорить. Ты тоже разделяешь её точку зрения?

– Я не думала об этом. Ну, а ты? Романтик?

– Не знаю. Наверное, в чём-то да, если судить о том, что мне нравится читать. Я бы сказал, что я любитель романтических приключений и путешествий. Походы, песни у костра, дальние края. Мы с друзьями любим походы в горы. Ты видела когда-нибудь, например, такую картину. Холодное утро. С востока – светлый край неба. Ты выходишь под утро из палатки, а перед тобой белеет покрытая инеем трава. Над озером стоит белый туман. Ты зажигаешь костёр, чтобы согреться и вскипятить воду, садишься на бревно и смотришь, как медленно разгорается заря.

– Очень живописно рассказал. Я представила это почти наяву. Ты любишь нетронутую природу?

– Не только. Относиться бережно к природе меня с другом приучил его дед. Он нас с десяти лет с собой на рыбалку в разные места брал. Мне ещё нравится вечерний город. Мы три года назад с мамой отдыхали в Крыму. Мама в один из последних вечеров показала мне красоту вечернего города. Когда на улицах встречаются только редкие прохожие и масса огней. Горят уличные фонари и светятся окна домов. Мне это тоже очень нравится.

– Да ты – точно романтик. Редко кто из парней так красиво может рассказать о том, что ему нравится. Чувствуется, что ты много читаешь.

– А как ты знаешь? Я не очень-то верю, что ты знакома со многими парнями, – теперь уже Алексей, который чувствовал себя совершенно свободно, привёл в смятение Оксану.

– Нет, конечно, но девчонки много рассказывают о своих парнях. Вот и сделала вывод. Может быть, это и не совсем верно. Но в моём ближайшем окружении это именно так, – чуть помолчав и оправившись от смятения, ответила она.

Очередная мелодия закончилась, и одноклассники начали собираться.

– Ну, что, бабы, мы вас проводим? – предложил Кухарь, глядя в сторону Лиски.

– Да, мужики, валяйте. Может, вас, как пугал используем по дороге, – не удержалась от острот Лиска, явно имея в виду Сухаря.

– Давайте начнём с ближних и всех проводим по домам, – предложила Соболева.

– Мне совсем в другую сторону. Я, наверное, одна пойду, – отозвалась Оксана.

– Нет, так не пойдёт. Алексей, ты не мог бы проводить Оксану? – второй раз за сегодня его явно подталкивали к Оксане. На сей раз Кирилл.

«Это уже не случайность. Они, блин, наверняка сговорились», – подумал Лёшка, но отказываться было поздно. В данной ситуации это было явно против его принципов. Теоретически. А практически от такой перспективы у него мурашки побежали по коже. Теперь он очень хорошо понимал чувства Толика, когда Жук на танцах подстроил ему знакомство с Никой. Но в отличие от того случая, рядом с ним друзей не было. Правда Толику было намного труднее, ведь Ника была совсем незнакомой девчонкой.

– Может, не надо? Тебе ведь далеко потом домой возвращаться, – пыталась помочь Алексею отказаться Оксана.

– Всем нам далеко, – вставила вездесущая Лиска.

– Да нет, не очень далеко. Я провожу, мне не трудно.

По дороге ни Алексей, ни Оксана не могли никак найти тему для разговора. Как-то не клеилось у них наедине. Весь разговор свёлся в результате к простому озвучиванию фактов: «Снег пошёл», «А на улице не очень холодно» и т. д. В компании одноклассников они чувствовали себя значительно свободнее. Алексей был так скован, что со стороны могло показаться, что он парализован. Его голова не поворачивалась ни в одну, ни в другую сторону. Только прямо. Ходячий сфинкс, да и только.

– А вот там, на втором этаже, наши окна светятся, – подходя к дому, произнесла Оксана без всяких эмоций.

Возле подъезда их встретила мама Оксаны. Она заметила их из окна и, быстро накинув пальто на домашний халат, в тапочках выскочила на улицу встречать дочь. Обычное женское любопытство. Хотелось узнать, кто это провожает дочь домой.

– Добрый вечер, – поздоровался Алексей.

– Добрый вечер. А я уже волноваться начала, где это моя дочь загуляла? Спасибо вам, Алексей, что проводили Оксану домой. Может быть, зайдёте к нам? – узнав одноклассника дочери, поздоровалась мама.

– Поздно уже, меня тоже мама ждёт, – уклонился от приглашения Алексей, хотя его меньше всего волновало то, что мама действительно его ждёт. Но зайти к Оксане для него было равносильно тому, чтобы взойти на эшафот.

– Ну, будет время, заходите. Правда, Оксана?

Оксана тоже неловко чувствовала себя в присутствии мамы. Она только кивнула головой. От этого приглашения Лёшку бросило в жар. Хорошо, что было темно и не было видно, как его лицо вдруг вспыхнуло ярко-красным цветом. Пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись. Алексею было жарко, он расстегнул куртку и, взяв в руку немного снега, потёр им лицо. Шагая в темноте домой, он мысленно сравнил эту прогулку с недавним знакомством Толика и Ники.

«Правильно он мне тогда врезал под ребро. Я на его месте, наверное, совсем бы убил. Закон бумеранга. В какой-то момент ты его запускаешь и надеешься, что он улетел навсегда. А он всё-таки возвращается. И бьёт с той же силой, с которой ты его запустил», – философствовал Алексей. Идя домой, он думал об Оксане и переваривал события прошедшего дня.

10. Школьный вечер О том, как Жук с Сухарём за «райскими каплями» ходили

До новогодних праздников оставалось две недели. Неожиданно потеплело, и снег растаял. Как обычно, зимой с друзьями Алексей виделся редко. Только в выходные дни. Да и то не всегда. Вович готовился к чемпионату области по борьбе, и всё своё внимание отдал тренировкам. Андрюха с группой готовил новую музыкальную программу, а его свободное время занимала Японка. После победы на городском первенстве на своей спортивной карьере Лёшка поставил крест. Вместе с зимой для него наступила зимняя спячка. Он полностью предался чтению. Поскольку дома было всё уже давным-давно перечитано, он брал книги у Оксаны. Почти каждый раз, когда она шла к Марфе на занятия, Алексей был её попутчиком. В школе он часто ловил на себе во время уроков её взгляд. Иногда они встречались на катке. Но это были чисто случайные встречи. Алексей никак не мог избавиться от стеснительности. Все их разговоры наедине сводились к обсуждению прочитанных книг.

В школе учителя решили провести в конце декабря новогодний вечер, и директор школы пообещала пригласить на вечер группу «Мухомор». Это обещание подогрело интерес школьников к этому событию. Десятый «А» почти полным составом выразил своё согласие прийти на вечер. После первенства города по баскетболу, класс стал дружнее. В школе только и говорили о вечере.

В последний день школы перед зимними каникулами, возвращаясь с Лапой домой, Лёшка спросил у него:

– Ты сегодня придёшь на вечер?

– Даже не знаю. У Любки вроде тоже вечер в школе.

– Ну и что? Ведь «Мухомор» у нас будет.

– Да, знаешь, что «Мухомор», что кто-то другой, какая разница. Мы Новый год с Магелем будем встречать и с Катькой. А Любка не хочет без неё никуда. Даже на вечер.

– А зря.

– Ты-то пойдёшь?

– Да, наверное. Почти все наши собираются.

– Ну да, и Оксана тоже.

– А причём тут Оксана?

– Слушай, ты совсем дурак? Или только прикидываешься? Ни для кого в классе не новость, что с того урока, когда ты на Лёву кинулся, она неровно в твою сторону дышит. Чего тебе надо ещё? Подруга она классная. Симпатяга и соображалка нормально работает. Ну?

– Что, ну?

– Да, тяжёлый случай. Ну ладно. Меня это не касается. Решайте свои проблемы сами, – молча, они подошли к месту, где их пути расходились. Лапа пожал Жуку на прощание руку и свернул на свою улицу.

Дома Алексей, поев и переодевшись, не стал ждать мать с работы и пошёл к Вовичу. К Толику заходить было бесполезно, тот всё равно где-то с Никой. Позвонив в дверной звонок к Вовичу, он ожидал недолго. Брат Вовича открыл дверь почти мгновенно.

– Привет, Мирон, А Вович дома?

– Володька, Лёшка к тебе! – завопил на всё квартиру младший брат.

Из своей комнаты вышел Вович.

– Здоров, давно не виделись, кажется, недели две. Давай раздевайся.

– Так ты же всё время на тренировках, Поддубный ты наш.

– На этой неделе, позавчера, мышцу на спине потянул. Так что я уже второй день дома. Врач и тренер к тренировкам не допускают.

– Ну, а как ты себя чувствуешь? Сможешь первое место занять? – раздеваясь, спросил Лёшка.

– Я, в принципе, в хорошей форме. Наверное, смогу. А ты это куда так вырядился?

– У нас вечер в школе, Андрюха со своими играть будет. Может, пойдёшь со мной?

– Нет, Лёш, мне отдохнуть надо, настроиться. Ведь первенство третьего января начинается. Толик недавно говорил, что у тебя подруга завелась? Кто такая, почему не знаю? – скопировал Чапаева Вович.

– Заводятся только вши. А у меня с этим пока всё нормально, – сострил Лёшка. – Даже не знаю, Вов, что тебе сказать. Так, провожаю иногда к Марфе на занятия мою одноклассницу. Оксанкой зовут. И ничего больше.

– А помнишь, сколько «ничего больше» у нашего Ромео тянулось? Сколько мы его за уши тянули? И Нику тоже, кстати.

– Зато Андрюха без всякого труда с Японкой. Без «ничего больше» обошёлся.

– Да что ты его сравниваешь. Ведь он как икона божьей матери для баб. Стоит ему только посмотреть в их сторону – тут же млеют и теряют дар речи. Да и язык в бабском обществе у него подвешен хорошо.

– Лёшка, Лёшка, а я тебя с девочкой видел у нашего дома, – закричал Мирошка, заскочив на секунду в комнату к брату.

– Брысь отсюда, малявка, мал ещё, в чужие разговоры вмешиваться, – бросил ему вслед подушку Вович.

– Мне пора, Вович. Так может, передумаешь, и вместе пойдём? – поинтересовался напоследок Лёшка.

– Не, Лёха, не сегодня. Я тебе уже говорил. Знаешь, приеду с соревнований, зайду к тебе. А до соревнований не могу.

– Железный, Вовка, у тебя характер. За что и уважаю. Ну ладно, я не настаиваю, тебе виднее. Пока, – одевшись и пожав другу руку, Лёшка вышел из его квартиры.

Побывав у Вовича, Лёшка сделал сразу два дела. Во-первых, повидался с другом, которого он давненько не видел. А во-вторых, убил то лишнее время, которое у него оставалось перед вечером в школе.

На улице было не холодно, и Алексей, не торопясь, двинулся в направлении школы. Возле школы он неожиданно столкнулся с Кухарем и Лиской.

– Привет, – от неожиданной встречи выпалил невпопад Кухарь.

– Привет, привет. Да вроде как уже виделись сегодня, – ответил Алексей.

– Ну и чего такого? То было днём, а сейчас уже вечер, – вмешалась Лиска, явно вступаясь за сконфуженного кавалера.

– Ну, ну. Я и говорю, добрый вечер.

– Слушайте, мужики, вы, может, угостите дам чем-нибудь вроде «Катнари» или «Золотой амфоры»? – атаковала парней Лиска.

– А ты знаешь, Татьяна, что у женщин пристрастие к алкоголю быстрее, чем у мужчин, перерастает в хронический, ничем не выводимый алкоголизм? – Лешка, приняв задиристый тон Аниски, ответил в её же стиле.

– Так-то у женщин, а мы пока не женщины, мы только учимся ими стать, – Танька никогда далеко за словом в карман не лезла.

– Так вы, может, и нас подучите, как мужчинами стать? – поддел её Олег.

– Да ладно вам. Не надоело ещё бросаться друг на друга, как Матросов на амбразуру? – Алексей прервал Таньку и Олега. – Я не против насчёт «Катнари». Только вот мани-мани. Скинуться надо бы. Я пока не сын миллионера.

– Оно-то и видно. И куда вы без нас, баб, денетесь? Сбросимся, не боись. А вы с Олежкой сходите, – смягчила тон Танька.

– Сходим? – переспросил Алексея Олег.

– Да сходим, куда деваться. Только ты, Татьяна, с девками прикроете нас, чтобы на кого-нибудь из учителей не нарваться.

– Не дура, сама понимаю. Сделаем в лучшем виде.

– Ладно, пошли к нашим, они уже почти все, наверное, собрались.

Раздевалка вечером не работала, и учителя решили, что будет лучше, если ученики перед вечером переоденутся в своих классах, а ключи от классов оставят вахтёру дяде Мише.

Дядя Миша работал в школе очень давно и знал в лицо почти всех старшеклассников. Лиска жила с вахтёром в одном доме, и он знал её с малолетства. В школе он опекал Татьяну и покрывал некоторые её выходки. Лёшка решил воспользоваться этим.

– Татьяна, дело есть. Ты бы у дяди Миши парочку стаканов бы одолжила, а?

– Под танк решил меня бросить, как Матросов гранату?

– Тебя-то? Да ты сама кого хочешь можешь под танк бросить, – вмешался Олег.

– Помолчал бы, а? – оскалилась Татьяна.

– Слушай, мы же вроде как культурные люди. Или, в крайнем случае, претендуем на это. Не с горла же вино пить, мы ведь не командиры Красной армии. Сама-то, что думаешь?

– Не, с горла не пойдёт, я вообще никогда из горла не пробовала. Но дядю Мишу лучше не вмешивать. Ещё матери доложит. А она уж мне всыплет так, что мало не покажется.

– Лёха, давай лучше в гастрономе у сестры Карминой Вали спросим. У них бумажные стаканчики должны быть. Там, где газ-воду и мороженое продают, – быстро сообразил Олег.

– Молодец, от лица класса объявляю благодарность. Ну, а если не будет, то я уж рискну у дяди Миши спросить, – чмокнула Олега в щёку Татьяна, чем вогнала того в краску.

– Да, соображалка у тебя сегодня очень неплохо работает, – согласился с Танькой Лёшка.

В классе уже собрались почти все.

– Эй, люди, тут у нас идея есть. Как насчёт по две копейки скинуться в помощь голодающим детям Поволжья? – Татьяна не любила ничего откладывать в долгий ящик.

– Слушай, храбрейшая ты наша Жанна Д’Арк, нельзя ли попонятнее изложить? – спросила Татьяну Люська Травичкина.

– Ну, вы и недотёпы. Как насчёт «Катнари»? Никто не против по пять грамм пропустить, а?

– Так бы сразу и сказала, а то выпалила и догадывайся, что ты имела в виду, – поддержала Люську Таня Соболева.

– А ещё подруга называется. Нет, чтобы сразу догадаться. Ладно. Так как насчёт скинуться? – не унималась Лиска.

После недолгой дискуссии скинулись, у кого сколько было. Алексей и Олег собрались уже выходить.

– Лёшка, Олежка, подождите чуток. Одну важную вещь чуть не забыли, – остановила их Лиска. – Эй, Валентина? Кармина? А сестра твоя сегодня работает?

– Да, а что надо.

– Ты, может, сходишь с нашими мужиками в гастроном и попросишь у Марины бумажных стаканчиков штук пять-шесть? Ну, пожалуйста.

– Ладно. Ты как прицепишься, не отделаешься, легче согласиться, – Валя оделась и вышла вместе с парнями.

На лестнице они встретили Оксану.

– А вы куда собрались? – спросила она.

– Да вот за «райскими каплями» в гастроном, – попытался блеснуть остроумием Олег.

Оксана подошла к Алексею.

– Вы только поосторожнее, не нарвитесь на кого-нибудь из учителей, – тепло глядя ему в глаза, она обратилась ко всем участникам похода. Оксанка сразу поняла, о каких «каплях» идёт речь.

– Мы постараемся, Оксана, – ответил Лёшка. – Только напомни Тане Лискиной, чтобы она придумала что-нибудь, чтобы прикрыть нас. Она обещала, хорошо? – отозвался на её слова Алексей.

– Хорошо. Только не задерживайтесь. Мы вас встретим. Я слышала, как дядя Миша с директоршей разговаривал. Она просила его за порядком присматривать.

– Давай, пошли, – потянул Лёшку за рукав Олег.

Оксанка поднялась на второй этаж и зашла в свой класс.

– А мы уже думали, что ты не придешь, – Кирилл Соломин подошёл к Оксане и помог снять пальто. – Мы с Танюхой к тебе заходили, да у вас никого дома не было.

– Я у Марфы задержалась, вот и опоздала. Домой почти бегом уже бежала. Я Алексея с Олегом и Валей встретила. Они напомнили, чтобы мы помогли им зайти незамеченными. Лиска, ты, говорят, им обещала прикрытие организовать? Так что не забудь.

– Так, люди, через пятнадцать минут идём вниз и организовываем толпу возле учительской, чтобы входные двери не видно было. А я беру на себя дядю Мишу. Оксан, ты дверь откроешь нашим, хорошо?

– Хорошо, – согласилась Оксана.

– Ну, вот и всё, что требовалось в задаче доказать, – подвела черту заводила Лиска.

Как и всегда, в начале вечера все учителя и директор школы собрались в актовом зале вместе с учениками. Директор школы поздравила всех с наступающим Новым годом и выразила надежду, что вечер пройдёт без инцидентов. Пока всё это происходило, «нарпреды» десятого «А» благополучно выполнив миссию, доставили ценный груз коллективу. В классе все договорились разбиться на небольшие группы и по очереди заходить в класс для принятия «капель» в ходе вечера.

Вечер шёл своим чередом и десятый «А», принимая по очереди «капли», весело проводил время. Алексей все медленные танцы был с Оксаной. В компании сверстников они себя чувствовали раскованно. Алексей сегодня был в ударе. Он уместно острил, и его шутки вызывали у всех смех. Оксана всё время находилась рядом с ним. Она совсем не стеснялась показать свой интерес к нему.

После окончания вечера парни, как и после похода в кафе, решили проводить одноклассниц домой.

– Оксана, ты не против, если я тебя провожу домой? – спросил Алексей, помогая надеть ей пальто. Сегодня он не чувствовал скованности наедине с ней. Всё шло естественным путём и весьма непринуждённо.

– Наоборот, я даже рада, – совсем без кокетства ответила Оксана.

– Что, Жук, перестал за листик прятаться, а? – поддела Лёшку Лиска.

– Не лучше бы тебе было помолчать, подруга? – достаточно резко прервала одноклассницу Оксана. Она взяла Алексея за руку и спросила, глядя прямо в глаза:

– Ну что, пойдём?

– Да, конечно. Всем, пока. А ты, Татьяна, не заблудись там с Олегом. Ночь-то тёмная, дорогу к дому запросто потерять можно, – с едким сарказмом отпарировал на прощание Жук.

11. Оттепель в морозную ночь О том, как тронулся лёд, который подвинул наследника Гавроша ближе к Белоснежке

На улице медленно падал снег, и основательно похолодало.

– Смотри, как кружатся снежинки возле фонарей. Почти как майские жуки в начале июня, – задумчиво сказал Алексей.

– Скучаешь о теплом времени? – спросила Оксана.

– Не совсем. Просто выглядит почти одинаково. Я помню, как в шестом классе весной мы с друзьями гуляли на улице возле дома поздно вечером. Было тепло, но внезапно опустился сильный туман. Фонари были плохо различимы. А вокруг них вились майские жуки. Почти как снежинки.

– Умеешь ты красиво описывать простые вещи. Тебя приятно слушать, ты интересный собеседник.

– Не знаю, мне трудно судить. А говорю то, что думаю. О том, что мне действительно нравится, – слегка смутился Алексей.

– Лёш, я замёрзла. Рук совсем не чувствую.

– Давай заскочим на секунду в какое-нибудь парадное и чуть согреемся. Я знаю тут один проходной подъезд на площади. Это как раз нам по дороге. Давай чуть ускоримся.

Они прибавили шагу, и через несколько минут были уже у подъезда. На улице поднялся небольшой ветер, и стало ещё холоднее. В тусклом свете проходного подъезда щёки Оксанки казались не румяными, а пунцовыми. Алексей расстегнул пальто.

– Снимай рукавички и давай ладошки мне, – Оксанка послушно повиновалась ему. Лёшка по очереди растёр их, согревая своим дыханием. Оксана слегка дрожала от холода, и Алексей, подняв свитер, совсем неожиданно для нее прислонил её ладошки к своему телу под свитером. Её лицо оказалось совсем близко от его губ. У обоих перехватило дух от близости.

– Лёша, – слегка отстраняясь, прошептала Оксана. В этом шёпоте трудно было различить какое-то определённое чувство. То ли это было сдерживающее предупреждение, то ли стеснительная благодарность, то ли сдавливающее горло желание близости. Скорее всего, это было смятение чувств, сочетание в какой-то степени всех перечисленных.

Она посмотрела в глаза Лешке, и он почувствовал несмелую попытку вытащить руки из-под свитера.

– Подожди, ведь твои руки ещё не совсем согрелись. Не бойся, просто расслабься, скорее согреешься, – спокойно сказал Алёшка. Через несколько минут он почувствовал, как кончики её пальцев потеплели. – Ну вот, ещё немножко и руки совсем тёплые будут.

– Так трогательно с твоей стороны. Руки действительно согрелись. Спасибо, – Оксанка, медленно скользя пальцами по его телу, вытянула руки из-под свитера.

– Это я у Фенимора Купера вычитал. Индейцы всегда согревали друг друга своими телами. Простой инстинкт самосохранения, – слегка смутившись, ответил Лёшка.

– Да и у Джека Лондона, по-моему, тоже что-то подобное встречается, – ответила согревшаяся Оксана, справившаяся со своими чувствами.

– Честно говоря, я не читал Джека Лондона. А теперь давай немного попрыгаем и дальше двинем.

Они размялись, попрыгали и, почувствовав тепло во всём теле, решили двинуться дальше.

– Лёша, давай я тебе шарф поправлю, – в знак благодарности решила позаботиться о своём провожатом Оксана. Она аккуратно и плотно укутала его шею шарфом и слегка прикрыла им его рот. Потом она приподняла воротник своего пальто.

– Ну что, двинулись. Только давай энергичнее передвигаться, чтобы не замёрзнуть. Смотри, вон какая метель разыгралась, – предложил Алексей.

Они вышли на площадь и двинулись в направлении её дома.

– Ну вот, ты почти дома, – подходя к Оксанкиному дому, сказал Алёшка.

– Зайдём на несколько минут ко мне. Отогреешься немного.

– Неудобно как-то, ведь поздно, – открывая дверь в парадное, отнекивался Алексей. Ему не хотелось сейчас встречаться с её родителями.

– Ну, пожалуйста.

– Хорошо, но только на минутку. Правда, мне будет неловко перед твоими родителями.

– Но ведь ты же не к родителям моим в гости идёшь, а ко мне. Да и не гости это совсем, просто я хочу, чтобы ты немного согрелся.

– Знаешь, моя бабушка говорила мне в таких случаях: «Ты и мёртвого уговоришь».

Она улыбнулась и, взяв его за руку, потянула за собой вверх по лестнице.

Несмотря на позднее время, родителей Оксаны дома не оказалось. На кухонном столе лежала записка. Оксана взяла её и быстро прочитала.

– Мои сегодня у своих друзей и придут поздно, так что можешь не бояться.

– Это совсем не значит, что я могу здесь сидеть, сколько хочу, – Алексей чувствовал себя скованно. То обстоятельство, что родителей не было дома, сняло нервное напряжение.

– Я сейчас переоденусь и чаем тебя напою, – сказала Оксана, – а ты пока посмотри журналы или наши книги.

Возле окна стоял большой книжный шкаф. Он стал, не торопясь, знакомиться с книгами. «Вся Королевская рать. Пэн Уоррен», – прочитал название одной их книг. Он взял с полки книгу как раз в тот момент, когда вошла Оксана.

– Нашёл что-то интересное? – спросила она.

– Да вот, не читал раньше, даже не слышал о таком писателе, – медленно листая книгу, ответил он.

– Уоррен – американский писатель. Мама говорит, что у нас не любят издавать американских писателей. Это одна из диковинок.

– Ты читала?

– Нет.

– А можно я возьму почитать?

– Конечно.

– Я через недельку верну.

– Как прочитаешь, так и вернёшь, а сейчас пошли на кухню, я тебя чаем напою. Мой папа прошлым летом насобирал земляничных листьев и сделал из них чай. Советую попробовать, это очень вкусно. Сейчас вот только заварю.

– Ну, если тебе этот чай так нравится, я обязательно попробую. Сразу же узнаю, какой у тебя вкус.

Здесь, дома, она была совсем другой. Он даже не мог понять, что в ней изменилось. Дома она чувствовала себя в полной безопасности.

– Ты дома совсем другая, – вслух выразил свои мысли Алексей.

– Знаешь, у меня в связи с тем, что отца часто переводили из одного города в другой, почти никогда не было друзей. Поэтому я всегда была дома с родителями. Они были моими друзьями. Вот и стал наш дом для меня любимым местом. Это только последние три года мы здесь задержались. И благодаря этому я подружилась с Таней Семёновой. Теперь я не только дома себя уютно чувствую, но и у Тани дома тоже, – наливая чай в чашки, рассказывала Оксана.

От чашек потянуло ароматом земляники.

– Запах лета, – вдыхая аромат чая, сказал Алексей и отхлебнул слегка из чашки. Вкус чая ему понравился. Сладкий земляничный вкус с едва уловимой горчинкой.

– Ну как? – спросила Оксана.

– У тебя очень хороший вкус. Замечательный чай. Настоящий летний аромат земляники. Знаешь, моя мама перекручивает землянику с сахаром. А зимой, когда открываем банку с земляникой, запах прямо с ног валит. Моя мама очень любит землянику с сахаром.

– Мне приятно, что чай тебе понравился.

Немного отогревшись, Лёшка начал собираться домой. Оксана не пыталась его задерживать.

– Спасибо тебе, Оксана, – поблагодарил Лёшка одноклассницу, одеваясь.

Она поправила ему шарф, и их глаза встретились. Какая-то неведомая сила толкнула их друг к другу. Оксанка взяла его за руку. Её рука была мягкой и теплой, а глаза выражали доверчивую податливость. Внизу хлопнула входная дверь. Они, вздрогнув от резкого звука, молча уставились в пол. Этот звук прервал их наметившуюся близость. Лёшка заторопился.

– У тебя когда занятия у Марфы?

– Третьего января в час дня.

– Я тебя провожу. В-полпервого я буду тебя ждать возле подъезда.

– Хорошо, я не опоздаю.

– До свидания.

Алексей выскользнул за дверь и быстро вышел на улицу. Настроение у него было приподнятое.

12. Невыученный урок О том, как простые слова могут быть интерпретированы тенденциозно неправильно, или как наследник Гавроша чуть не стал угрозой существующему строю, сам того не подозревая

Прошли короткие каникулы. Зима выдалась в этом году снежная и холодная. Встречи с Оксаной происходили в основном в школе. В конце февраля Оксанка с мамой вновь уехала на два месяца в санаторий. Лёшка в её отсутствие окунулся в чтение.

В середине марта, Алексей снова оказался возмутителем спокойствия в классе. Совсем, казалось бы, незначительное событие повлекло за собой большие последствия, оказав влияние на будущее Алексея Жукина.

Перед очередным съездом партии вышла книга Мариэтты Шагинян «Четыре урока у Ленина».

– Вы уже почти взрослые люди и по-взрослому должны воспринимать все, что происходит в стране. Недавно известная писательница Мариэтта Шагинян за свою книгу о Ленине была награждена Ленинской премией. На изучение этого произведения гороно даёт нам шесть уроков, как дополнение к программе этого года. Сегодня мы начинаем первый урок по этой книге, – объявила на одном из уроков учительница литературы Анастасия Алексеевна.

Лёшкин пытливый ум не мог никак уловить связь между новой книгой и событиями в стране. Учительница литературы Зинаида Алексеевна Волшева, по прозвищу Зануда, рассказывала биографию поэтессы Шагинян, почему-то вдруг изменившей жанру и написавшей «бессмертную» оду вождю в прозе.

Лёшке было скучно, и он этого не скрывал, за что и получил замечание от Зануды. Но, к его счастью, через несколько минут прозвенел звонок. Дома он всё-таки заставил себя почитать заданный отрывок из нового произведения «бессмертного гения». Начало давалось очень трудно. Стиль писательницы был очень тяжёлым и каким-то сумбурным. Алексею стало неинтересно. Он выборочно прочитал отрывки из заданных трех глав. На всякий случай, чтобы знать, если спросят, о чём идёт речь в книге.

На следующий день урок литературы был последним. Алексей как будто предвидел накануне, что Зануда его вызовет.

– А сейчас посмотрим, как вы справились с домашним заданием. Вот Жукин и расскажет всем нам, о чём он прочитал в первых трех главах.

Алексей вышел к доске и, запинаясь, стал вещать о том, что мельком успел вчера просмотреть. Зануда не перебивала его. Он запинался и старался придерживаться последовательности событий.

– Хорошо. Будем считать, что ты действительно кое-что читал, хоть и не совсем внимательно. Скажи, Жукин, как бы ты оценил начало произведения? Что бы ты выделил в прочитанном?

– Ну, я думаю, что пока не прочтёшь до конца трудно давать оценку. Но в начале, по-моему, не совсем много фактов и событий. В основном автор старается философствовать и найти точное выражение своих мыслей в словах. О Ленине пока не очень много сказано. Основное это то, что Шагинян оценивает феномен вождя пролетариата с точки зрения его значения в истории. Вот вроде и всё, – стандартно, «как требуется», промычал Алексей.

– Да, я и не ожидала ничего большего от Жукина. Просто тебе, Жукин, ещё не дано оценить великий замысел автора. Тебе, может быть, будет более понятно, когда ты прочтёшь всё произведение. Садись. Тройка.

Алексею было совсем неважно, какую ему поставят оценку.

«Ну, все, слава богу, пронесло. Теперь, по крайней мере, сильно упорствовать не надо по поводу этой мути. Больше не спросит», – с удовлетворением подумал он.

Зануда вызвала Люду Колпину, отличницу, которая была её любимицей. Алёшка подошёл к своей парте и сел. Лапа толкнул его локтем в бок и протянул под столом руку.

– Уважаю, Жук. Я эту дрянь вообще ни строчки не мог прочесть. Абсолютная бессмыслица. А ты, молодец, прочёл-таки, – тихо прошептал Лапанов и пожал Алексею руку.

– Да не читал я уж так сильно. Просто пролистал. Но то, что это белиберда, так это точно. Я уже отстрелялся. Наверняка больше не спросит.

Зануда сделала им замечание за разговоры на уроке, и они замолкли. Лёшке стало скучно, и он стал смотреть в окно. Солнце светило очень ярко. Он задумчиво наблюдал, как с сосулек медленно отрываются капли и с нарастающей скоростью падают вниз.

«Может, Оксанка тоже в своём санатории смотрит на таяние сосулек под крышей. Приедет, я спрошу. А всё-таки красиво это выглядит на солнце. И сосульки, как хрусталь – чистые и блестящие». Мысли об Оксанке навеяли на него ещё большую тоску.

На следующем уроке литературы через неделю Алексей чувствовал себя вполне уверенно. Он считал, что его уже не вызовут и не надо даже приблизительно знать, о чём там «гениальнейшая» писательница решила поведать миру.

– Хорошо тебе, Жук, – прошептал сидящий рядом Лапа. – Тебя уже не вызовут. А мне даже непонятно, что говорить, когда спросит. Редкая мура, а не роман. И за что это таким выжившим из ума авторам премии дают?

– Да ладно, Стас, не нагоняй тоску. Может, пронесёт.

Для начала Зануда вызвала Аниску. Та более-менее внятно что-то плела о новизне стиля в раскрытии темы «вождя народов» в мировой литературе. Лёшка со скучающим видом смотрел в окно. Тёмное небо не предвещало ничего хорошего. Порывы ветра били ветками о стёкла с переменной силой.

«Уже март, а снега ещё много. Скорее бы растаял, можно было бы за подснежниками ломануться», – подумал Алексей и тут же вздрогнул от того, что неожиданно для всех Зануда произнесла его имя.

– А сейчас Алексей Жукин продолжит и расскажет о чём идёт речь в пятой главе книги.

Алексей медленно поднялся, но выходить не стал.

– Зинаида Алексеевна, я дальше не читал, – честно признался Алексей.

– А почему?

– Да неинтересно просто. Как не о живом человеке написано. Пишет, как о чём-то бессмысленном.

Ни с того ни сего грянул гром с ясного неба. Одноклассники, так же как и Алексей, просто не придали значения этим словам. Все со скучающим видом занимались, кто чем. Но Зануда не разделяла мнение класса. Она была шокирована наглым, по её мнению, заявлением ученика. Широко открыв рот и нервно глотая воздух, она не могла несколько секунд произнести ни слова. Впервые в её жизни ученик осмелился высказать своё мнение, которое она строгой метлой гнала прочь из своей головы.

– Вам что, Жукин, – она резко и зловеще, отчётливо выделяя его имя, перешла на «вы», – не нравится читать про нашего вождя? Вам не интересен Владимир Ильич, человек, пред памятью которого преклоняет колени весь прогрессивный мир?

Училка начинала злить Алексея своей тенденциозностью и неправдой.

– Я не говорил, что мне не интересно читать о Ленине, – Алексей совсем не чувствовал никакого страха перед «поднявшей шерсть» и злобно шипящей Занудой. – Я много читал о Владимире Ильиче и мне очень нравятся другие произведения. Да тот же «Человек с ружьём», к примеру. Ведь о нормальных человеческих взаимоотношениях написано, без непонятных никому сравнений с мудрой змеёй. Совсем неясно, какую цель Шагинян ставила перед собой, когда писала эту книгу.

– Я вам ставлю единицу за незнание урока, наглость и политическую недальновидность. Ваше счастье, что вы живёте в семидесятых годах двадцатого столетия, – раскрасневшаяся от распиравшей её злости Зануда, задыхаясь, еле произнесла эти слова.

Слова учительницы, произнесённые как угроза, задели Лёшку за живое.

– А если бы я жил раньше, то что бы произошло? Вы бы меня сразу же на гильотину отправили, да? Без суда и следствия. Как в тридцатые годы этого же столетия.

– Вон из класса немедленно, – противным голосом завопила Зануда.

Класс притих. В воздухе повисла зловещая тишина.

Алексей положил учебники в портфель и, не говоря ни слова, вышел из класса. Он медленно шёл по коридору к выходу из школы. Неожиданно дверь их класса с шумом распахнулась, и Зануда вихрем пронеслась в сторону кабинета директора.

«Жаловаться побежала, дура», – без злобы подумал Алексей. Он, не торопясь, вышел из школы и пошёл по направлению к дому. Порывы ветра трепали полы его пальто. Пришлось застегнуться на все пуговицы и, прикрывая лицо от сырого ветра, боком продвигаться вперёд.

На следующий день с первых же минут на уроке математики его вызвали к директору. После недолгого общения с директором он был отправлен домой без права возвращаться в школу, пока не придут его родители на собеседование. Лёшка не совсем понял, что плохого он сделал. «Ну, подумаешь, урок не выучил, так что, за это расстрелять меня надо?», – вертелись в голове мысли, подобные этой. Сегодня на улице снова было солнце. В воздухе, несмотря на обилие снега на улице, чувствовалась весна.

Впервые в своей жизни Алексей столкнулся с «системой», которая не терпела никакого инакомыслия и самовыражения. Он даже не предполагал, что этот, ничего не значащий для него инцидент, доставит очень много неприятностей его родителям и надолго закроет для него двери в высшую школу. Только через девять лет на последнем курсе института отец рассказал ему всю правду о том времени. Спасло Алексея и его семью только то, что его школьное дело попало ко второму секретарю горкома, который воевал с отцом в одном полку и знал его лично. Но в то время Алексей совсем не чувствовал никакой опасности или чувства вины. Он жил в своей стране, среди своих друзей, и ему было очень уютно в этой жизни. Обыкновенная жизнь рядового провинциального юноши.

13. Возвращение Белоснежки О весне, курорте и приятных воспоминаниях, или, как Жук поэзию Незнайки пытался присвоить

Наконец-то после весенних каникул зима отступила. Снег стал ускоренно таять, заполнив город многочисленными лужами. В этом году тепло немного запоздало и период сбора подснежников отодвинулся. Обычно, молодые люди массово двигались группами в близлежащие леса в середине марта, но в этом году всё задержалось на полмесяца.

На второй день после весенних каникул в школе появилась Оксанка. Алексей вошёл в класс и она, увидев его, подошла к его парте.

– Здравствуй, Лёша.

– Привет. Ну как там Крым?

– Замечательно. Там всё время было тепло.

– По тебе заметно. У тебя лицо загорело и руки. Красивый загар.

– Спасибо. Ну, а ты как? Слышала, что ты опять нарвался на неприятности?

– Это не совсем так. Никаких неприятностей не было. Подумаешь, не выучил урок.

– Ох, Лёшка, ты такой бесшабашный. Мне иногда кажется, что ты совсем не задумываешься о своём будущем.

Тут прозвенел звонок, и в класс вошла учительница математики.

После уроков Алексей подошёл к Оксане.

– Ты сейчас домой? – спросил у неё.

– К Марфе. А нам сегодня по дороге или тебе ещё куда-нибудь надо?

– Нет, я спросил потому, что хотел тебя проводить.

– Приятно слышать.

– Ну, пошли тогда. А когда у тебя начинаются занятия?

– В три часа. А что?

– У нас в этом случае ещё есть полтора часа. Я приглашаю тебя на мороженное в «Золотой ключик», если ты не против.

– У меня нет с собой денег.

– Оксана, ты меня обижаешь. Я же сказал, что я тебя приглашаю. А значит, я рассчитываю, что смогу тебя угостить.

– Ну, хорошо.

В кафе «Золотой ключик» было вкусное мороженное и всяческие кондитерские сладости. Днём здесь всегда было много школьников, в основном, из пятых-седьмых классов разных школ города. Алексей, посадив Оксанку за столик, пошёл за мороженым.

– Привет, Лёха. Что-то ты перестал заходить, – раздался сзади голос Вовича.

– Вович, привет. А мы вот с Оксанкой после школы решили мороженое поесть.

– Ну, ты меня хоть познакомишь? А то я её только издали несколько раз видел.

– Пошли. А ты один здесь или с кем-то?

– Нет, не один, я вчера с двоюродной сестрой Петрухи познакомился. Вон за дальним столиком она с ним сидит. Видишь?

– Ничего, симпатичная. Удачи тебе, Вовчик.

Они подошли к столику, где сидела Оксанка.

– Оксана, познакомься. Этой мой самый большой друг, Володя. Между прочим, чемпион области по классической борьбе.

– Оксана, – протянула Вовичу руку.

– Володя. Оксана, если Лёшка будет плохо себя вести, ты мне только шепни. Я ему уши быстро накручу, – улыбнулся Вович, обращаясь к Лёшкиной девушке.

– Да ты знаешь, он не подавал для этого никакого повода.

– Ну и хорошо. Приятно было познакомиться. Извините, но меня уже заждались. Пока.

Вович пошёл к столику, где сидел Петруха со своей сестрой.

– А у твоего друга вызывающая доверие улыбка.

– Да? Вович это наша «честь и совесть эпохи». Шучу. Он добрый и справедливый, но иногда замыкается в себе. Мне кажется, что если найдётся человек, который сможет его понять, то он для такого человека горы свернёт.

– Кратко, но исчерпывающе.

– Главное, что это правда.

– Лёш, мне уже пора. Пойдём, а?

– Да, конечно.

По дороге она рассказывала ему о Крыме и санатории. Расставаясь с Оксаной, он пообещал, что после занятий проводит её домой. Бросив дома портфель и наскоро перехватив оставленный с утра мамой обед, Лёшка решил заскочить к Вовичу.

Лёшка вышел на улицу и увидел подходящего к дому друга.

– Вович, – окликнул его.

– Ну?

– Я вот как раз к тебе собирался. Как там сестра Петрухина?

– Да пока трудно сказать. Знаком то я с ней всего ничего.

– Ладно, опустим. Вопрос второй и последний. Она тебе нравится? Володя помолчал минуту.

– Вроде как. Я бы сказал, что она симпатичная. Только на полтора года младше.

– Ну и что? Тебе, что, пенсионерку надо? Слышь, Вович, а давай своей конторой в субботу за подснежниками ломанём. И своим подругам и матерям подарим. Как идея?

– Звучит заманчиво. А матери тут причём? Не восьмое же марта. Прошёл давно этот праздник.

– Да просто так. Им приятно будет, и себе индульгенцию на будущее заработаем.

– Хитёр ты, паря.

– Ну, как учили, земеля, – друзья, шутя, перешли на полублатной жаргон. – Вов, так для наших дам-то эти цветочки поважнее, чем для мам будут.

– Да я не отказываюсь, Лёха.

– А как хоть зовут лисичку-сестричку?

– Алёна.

– Красивое имя. Ну, так решили? Ты только к Толяну зайди и к Андрюшке. Я Толяна, наверное, недели три уже не видел.

– А, ты, что, не со мной?

– Нет, Вовчик, я Оксанку обещал домой проводить. Она сейчас как раз занятия с Марфой заканчивает. У неё, кстати о пернатых, очень хорошее мнение о тебе сложилось. Я бы сказал, правильное мнение.

– Натрепался, небось?

– И в мыслях не было, Вовчик, она сама не глупая.

– Ладно, дуй, вон она уже вышла.

– Ну, покеда. Завтра заходите ко мне, предки на концерт идут, дома вроде как никого, кроме барабашки.

– А как зовут барабашку? Не Жучок случайно? – уже вдогонку убегающему Лёшке бросил Вович.

На улице было ещё достаточно светло, но солнце находилось уже низко над горизонтом. Лёшка и Оксана медленно шли по улице.

– Оксан, если ты не против, пойдём через парк. Сейчас все с работы возвращаются, я бы не хотел с матерью встречаться на улице.

– Ты что, успел уже какую-то пакость дома натворить?

– Да нет, просто не хочу лишних расспросов, когда вернусь домой.

– А мы с мамой как подруги. Она со мной многим делится и я с ней.

– Между женщинами это, наверное, совсем по-другому. А ты и обо мне всё рассказываешь?

– Не всё. Только то, что считаю нужным, и что не будет вызывать никаких споров.

– Оказывается, ты тоже хитрая.

Они повернули на боковую аллею, ведущую к выходу из парка в сторону того района, где жила Оксана. В лучах заходящего солнца деревья окрасились в багряный цвет.

– Красиво. Я люблю закаты и рассветы. Помню, мы с мамой в Крыму в последний день перед отъездом прощались с Гурзуфом. И деревья были тоже вечером окрашены солнцем в такой же цвет. Мы долго шли вдоль берега и когда вернулись назад, в городе уже горели огни. И в свете фонарей город стал совсем другим. Он был тёмным, тихим и тёплым, – поделился воспоминаниями Алексей.

– Жаль, что тебя не было со мной в санатории. От тебя исходит тепло и уверенность.

Оксанка слегка смутила Алексея этими словами.

– А тебе, что, с мамой было там не совсем тепло?

– Нет, Лёш, то совсем другое. Старший всегда старший. А ты такой же, как и я. Мы того же рода-племени – старшеклассники.

– Да, да. Я и ты – мы одной крови, как Маугли говорил, – сыронизировал Лёшка.

– Напрасно ты иронизируешь. У нас много общего. И наше общение только помогает мне познавать новые стороны жизни.

– Извини, не хотел тебе ничего обидного сказать. Как-то само собой вылетело.

– Ну вот, мы и пришли. Спасибо, что проводил.

– Мне это всегда приятно – тебя провожать.

Оксана повернулась лицом к нему и чмокнула его в щёку. Лёшка остолбенел. Но она, не дав ему опомниться, взяла портфель из его руки и, нисколько не смутившись, глядя в его глаза, сказала:

– Ну, я пошла. До завтра. Приятных тебе сновидений.

– Спасибо, тебе тоже. А к утру я приду и положу сладкую ватрушку под подушку. Я даже стихи написал специально к этому случаю. «У Оксанки под подушкой лежит сладкая ватрушка».

– Ну, спасибо, тебе, поэт-самоучка. А псевдоним у тебя, конечно же, Незнайка?

Она рассмеялась и вошла в парадное.

14. Вечер у барабашки О планах друзей на будущее, или, как Жук-барабашка друзей принимал

На следующий день, где-то в начале пятого в дверь раздался звонок. Алексей оторвался от чтения журнала и пошёл открывать дверь.

– Привет, Лёха, – в открытую дверь ввалился запыхавшийся Толик.

– Ты откуда такой взъерошенный? От Скотланд-Ярда, что ли, скрываешься?

– Да нет, просто, вот, решил слегка поразмяться, и пробежался чуть-чуть. Ведь мне надо форму держать.

– Что, получил какое-то предложение от именитой команды?

– Да, Лёш, угадал. Помнишь, после чемпионата республики мне предлагали в спорт-интернат? Так вот, сейчас я разговаривал с тренером нашим. Ему вчера звонили из «Динамо». Мне предлагают в «Динамо-2» в дубле. Там нет никого старше восемнадцати. Но я должен быть студентом ВУЗа.

– И какого, если не секрет?

– Они говорят, что могут помочь поступить в торгово-экономический. Этот институт рядом как раз с интернатом и арендует у них стадион. Но сказали, что к вступительным экзаменам я должен готовиться серьёзно.

– Ну и везёт тебе. Предложили карьеру, подкинули институт, да ещё и подруга симпатяга в тебе души не чает.

– А насчёт симпатяги ты бы тоже не скромничал. Твоя-то Оксанка тоже далеко не уродина. Вовчику она очень понравилась.

– Да я и не жалуюсь. Ну что, чаю хочешь? И смородиновое варенье есть, да и заварные пирожные мать вчера наделала.

– О! Класс! Твоя мать такие вкусные эклеры делает, что нигде в магазине таких не купишь. От этого предложения грех отказываться. Но я, наверно, подожду Вовича и Андрюху. Или ты только мне решил особую честь оказать?

– Да, Толян, сколько я тебя знаю, ты всегда стеснялся всего. Не боись, всем хватит, не тебе одному. Бери, бери.

В течение часа вся компания была в сборе. Вович принёс чистый медицинский спирт. Андрей пришёл с новым диском Чеслава Немана. Парни поставили в проигрыватель новый диск и под новые мелодии расселись на кухне. А кухня была у Лёшки большая. Это отец со своими солдатами пристроил к дому, когда он был ещё маленьким.

– Вович, а спиртяга откуда? – спросил Толик.

– Мама вместо конфетки дала, – пошутил Володя. – Ты же знаешь, что она у меня медсестра. Ну, потихоньку отлил из банки, которую она принесла месяц назад домой. Не бойся. Спирт чистый – медицинский.

– Никогда не пробовал спирт пить, – сказал Толик.

– Не страшно, мы уже, слава богу, скоро школу закончим. Уже почти взрослые. А пить спирт, конечно, уметь надо. Я ведь не настаиваю, могу и домой отнести, – спокойно и без всяких эмоций сказал Вович.

– Да нет, всё-таки надо попробовать. Только немного, – выразил своё мнение Андрей. – Никто не против?

– Тут по многу-то и не выйдет. Так только, губы смочить. По пятьдесят грамм на брата. Не бойтесь, не опьянеем. А пить спирт надо так. Берём воду, чтобы запивать, и немного масла сливочного. Сначала масло надо съесть, можно с хлебом, а потом, глубоко вздохнув, выпить чистый спирт, и сразу же глубокий выдох. А после этого запить водой. От спирта не так пьянеешь, как от другого какого-нибудь пойла типа водки.

– А ты-то сам пробовал хоть раз? – спросил Андрей у Вовича, который так детально проинструктировал всех.

– Вообще-то нет. Чисто теоретически знаю. Видел, как отец иногда опрокидывает.

– Ну, если теоретически, то тогда прошу простить, господа спиртоиспытатели, что у меня винегрета нет. Могу только заварные пирожные предложить.

– А причём тут винегрет? – спросил у Алексея Толик.

– Да это тоже чисто теоретически. Чтобы спасти ваши жизни в ходе смертельного эксперимента. Ведь винегрет самый мягкий продукт из всех закусонов и прекрасно замедляет скорость падения в тарелку отяжелевшей от алкоголя бестолковки.

Все заржали.

– Ну, Лёха, ты иногда такое можешь отмочить, почище Райкина будет, – отходя от приступа смеха, заикаясь, сказал Андрей.

– Да, Лёшка, ты умеешь разрядить обстановку, – согласился с Андреем Вович.

Когда все успокоились, Вович налил спирт в стакан и первым принял удар на себя. Все с интересом наблюдали, как он справится со спиртом. Вович выпил по всем правилам, но после выдоха минуты три никак не мог восстановить дыхание.

– Ну как впечатления? – спросил Лёшка.

– Полёт продолжается нормально, все системы работают в расчетном режиме, – с интонациями Левитана ответил Вович.

По очереди все друзья приложились к своей дозе спирта. Алексей пошуршал по сусекам и приготовил кое-какую закуску.

– Ну, как говорится – чем богаты, тем и рады. Загрызём тем, чем есть, а потом чайку выпьем с заварными.

– А меня повело слегка, – признался Толик.

– Кто не курит и не пьёт, тот в основу не войдёт, как говорил Юрич-младший, – вставил Алёша.

– Да пьянь он, твой Юрич-младший, – вошел в разговор, отдышавшийся после спирта Андрей. Он был последним, кто испил свою дозу зелья.

– Нет, он не пьёт вообще. Его батя напугал до смерти один раз. В прошлом году Юрич-младший на первенстве области как-то разоткровенничался. Тренер набрался однажды до такой степени, что чуть ли пена со рта не пошла, когда домой заявился. Правда, давно это было, но Юрич запомнил, – заступился за товарища по баскетбольной команде Лёшка.

– Так батя ж его не пьёт? – удивился Толик.

– Ты что, действительно не знаешь? Это когда я только начал баскетболом заниматься было. Пил наш «Гомельский» безбожно. На тренировки бухой приходил почти всегда. Любил он на пьяную голову жизни нас учить. За это Юрич-младший и ненавидел батю. А два года назад умер от цирроза печени его институтский друг. Он в то время вторым тренером сборной республики работал. Тоже не дурак был бухнуть. И с того времени Юрич-старший завязал наглухо. Вот такая-то история, – просветил всех Алексей. – А тренер-то он неплохой, правда, почти пропил свой талант. Но в республике его уважают. Ведь двое его воспитанников в ЦСКА играют. А туда, сами понимаете, кого попало, не берут. Ну да ладно. Пусть лучше Толян поведает миру о своих делах.

– Да ничего особенного, – застеснялся Толик.

– Вот это да – ничего особенного. Предложение играть в дубле «Динамо» – это ничего особенного, по-твоему? И ещё содействие при поступлении в институт. Это же почти стопроцентная гарантия поступления, – Алексей был рад за друга и сверх эмоционально переживал его успех.

– Толик, это что, без «б»? – спросил Андрей.

– Да. Лёшке я первому рассказал, пока вас ждали.

– Молодец, Толян. Я так и знал. Ведь на юниорском чемпионате в прошлом году ты был лучше всех, – порадовался за друга Андрей.

– Да, братва, скоро раскидает нас жизнь в разные стороны. Может, больше и не увидимся, – вошёл в разговор долго молчавший Вович.

– А это всё от нас зависит. Может, и не раскидает, – Алексею эта перспектива будущего совсем не нравилась. – Я, например, никуда не собираюсь.

– Ну, и что ты будешь здесь делать? – поинтересовался Андрей.

– Не знаю. Может, учеником токаря на «Металлист» пойду. Там ведь Вовича батя, кажется, начальником участка работает. Как, Вович, думаешь, батя твой посодействует?

– Да ничего особенного там для этого не надо. Батя говорил, они после школы набирают десять-пятнадцать человек ежегодно. Но никто не хочет идти. В прошлом году только шестеро пришло работать. А я думаю, как для нашего города, так это неплохо. И завод близко, и база отдыха у них на море есть. Ну и зарплата, по словам бати, неплохая. Да и квартиры строят. Вон, в прошлом году брат Толяна получил квартиру. А работает он там после института всего-то третий год. Но я не хочу туда. Поеду поступать на энергетический факультет политеха.

– Ну, а ты, Андрюха?

– Наверное, я в консерваторию попробую. Надо серьёзно подготовиться. Светкина тётя обещала мне помочь. Она хорошо на пианино играет. В нашем МБК. А её подруга, кажется, в Гнесинском музучилище преподаёт.

– Ну, что, ударим по чаю с пирожными? Никто не против? – Алексей, не дожидаясь никаких ответов, уже выкладывал на стол пирожные.

– Толь, помоги мне. Ты же знаешь, где что у меня храниться. Неси чашки и варенье. А ты, Андрюха, поставь, пожалуйста, чайник.

Друзья ещё немного поговорили за чаем о своих подругах и, договорившись завтра поехать в ближайший лес за подснежниками, через полчаса разошлись.

14. Печальные вести О том, как иногда происходят не совсем желательные события, или, как Жук с грустью повстречался

Набрав цветов, друзья к обеду вернулись домой.

– Мама, вот тебе подснежники от меня, – с порога решил порадовать мать Алексей.

– Тебе что-то нужно от меня или опять что-то в школе натворил? – не поверила своим глазам мать.

– Ну, почему обязательно я должен дарить тебе цветы, только если мне что-то нужно? Я уже почти взрослый и самостоятельный.

– Ладно, ладно. Не обижайся, – мать подошла и поцеловала Алексея.

Алексей страшно не любил, когда родители целовали его. Но в этот раз он отнёсся к этому спокойно к своему собственному удивлению.

– Ты знаешь, сынок, мне действительно очень приятно. Я помню, как твой папа дарил мне каждую весну ландыши. Ему очень нравится запах ландышей. Ну, а как в школе дела?

– Вроде как нормально.

– Ты хоть сможешь экзамены сдать? Мне не придётся краснеть за тебя?

– Ну, что ты, мам. Я ведь сам понимаю, что школу надо закончить.

– Сын, а как ты отнесешься, если мы переедем в большой город?

– Ты что, серьёзно? А зачем нам переезжать, у нас здесь друзья и всё складывается нормально, – Алексей не был готов к такому повороту событий.

– В большом городе перспективы другие. И театры есть, и концертные залы. Да и учиться можно, если ты когда-нибудь захочешь. Папа по секрету мне сказал, что мы получим квартиру, и у тебя будет своя комната.

– А вы с отцом уже решили переезжать или это только предварительные планы?

– К сожалению, сын, это уже готовое решение. Мне тоже не хотелось бы никуда переезжать. Ведь я уже здесь двадцать лет живу. Здесь и с твоим отцом познакомилась. Очень много друзей и воспоминаний. Но отца переводят на другое место службы. А армия это армия. Приказы в армии не обжалуются, а выполняются. Папа просил меня поговорить с тобой и объяснить ситуацию.

Алексею совсем не хотелось никуда уезжать, но он понимал, что отец должен подчиняться приказам. Он очень любил своего отца и всегда уважал его решения.

– Жаль, конечно. У меня здесь друзья. Правда, мы вот вчера разговаривали о будущем. Они ко мне приходили. Толик вот в «Динамо» будет играть. Ему и помощь при поступлении в институт обещали. Вовка, тот в политех собрался. Андрюха, скорее всего, по музыке пойдёт. Алексей, глубоко вздохнув, сел на стул возле стола и задумчиво уставился в окно. Он вспомнил, как Оксана ему рассказывала о своих скитаниях по разным городам и посёлкам в связи с переездами, связанными со службой отца. «Я скоро попробую того же хлеба», – подумал Алексей.

– Сын, не расстраивайся, – мама присела рядом и положила руку Лёшке на плечо. – Друзья школьные не часто остаются вместе. Дай бог, чтобы вы и после школы сохранили дружбу. Ты у меня общительный парень и, я надеюсь, скоро найдёшь друзей на новом месте.

– Мам, а когда мы будем переезжать?

– Отец уезжает на следующей неделе. Он там устроится и получит жильё. А мы приедем после того, как ты школу закончишь.

– И как он там без нас будет? – представил, как нелегко будет без семьи отцу на новом месте.

– Ну, ведь это всего-то три месяца. Мы с папой прекрасно понимаем, что это нам необходимо. А мы с тобой его ещё больше будем любить. Вот ему там и будет легче.

Алексей ничего не ответил. Умом-то он понимал, что ничего изменить нельзя, но настроение от этого не улучшилось.

– Я пойду, погуляю.

– Иди, только постарайся не долго. Папа обещал к пяти вернуться. Я вот его любимые блюда приготовила. Хотелось бы вместе посидеть и поддержать его.

– Постараюсь.

Алексей надел курточку и вышел. Так весело начавшийся день внезапно окунулся в серые мрачные краски. Он не хотел идти к друзьям, с которыми расстался всего два часа назад.

Медленно пройдя по своей улице, он свернул в ворота техникума.

На баскетбольной площадке был слышен стук мяча. Лёша подошёл поближе. На лавочке сидела Любка. Лапа лениво бросал мяч в кольцо.

– Привет, Стас. Привет, Любаша.

– Привет, Лёха.

– Что-то ты не очень весёлый сегодня, – Лапа заметил, что у Алексея лицо мрачное. – Что-то случилось?

– Да нет, ничего особенного. Просто отца переводят в другой город. Вот после окончания школы переезжаем.

– Вот ненормальный, – вмешалась Люба, – нашёл из-за чего расстраиваться. А куда, не секрет?

– Да нет, не секрет – на юг едем, в Одессу.

– Ох, как бы я хотела на твоём месте очутиться, – мечтательно продолжила Люба. – Мне так хочется жить в большом городе.

– Не впадай в отчаяние, Лёха. Ведь не на Колыму-то, в конце концов. Одесса классный город. Мне он очень нравится. И море есть и куча всяких достопримечательностей, – Лапа положил мяч в кусты и подошёл к Алексею.

– А мне-то, что до этого. Ты же знаешь, Стас, тяжело с друзьями расставаться. Помнишь, как после восьмого Воронин уезжал? Я после этого месяца через два отошёл.

– Ну, ты не сравнивай. Ведь то было совсем другое. А сейчас многие из нас покинут родные места. Мы начинаем уже совсем другую – самостоятельную жизнь. И каждый будет искать свой собственный путь.

– Да я-то понимаю. Просто вот только сегодня мать сказала. Из-за этого, конечно, настроение и понизилось.

– Мы с Любашей вот в кино собрались. Сейчас вот Магель с Катькой придут и двинем. Может, хочешь с нами? Новый фильм Луи де Фюнеса. Вот и подымешь настроение.

– Да нет, спасибо. Я лучше пройдусь. К тому же мать просила прийти пораньше. Хотим поужинать с отцом вместе. Он на следующей неделе уезжает.

– Ну, как хочешь.

– Счастливо, – попрощался Алексей.

Алексей ходил по городским, до боли знакомым улицам, где прошло его детство. Много в его небольшой жизни было связано с этим городом и его улицами. Невзирая на то, что он очень любил путешествовать, он всё-таки больше всего любил свой маленький город. Тот город, который, несмотря ни на что, останется навсегда его родным городом. Он брёл по улицам, вспоминая, что в его жизни связано с каждой из улиц. На площади его взгляд случайно остановился на часах, висевших на здании клуба офицеров. «Пять пятнадцать. Чёрт, я же матери обещал вернуться к этому времени домой. Надо побыстрее возвращаться», – просверлила его сознание мысль. Он встрепенулся и быстрыми шагами пошёл в направлении дома.

15. Подснежники О том, как влияют весенние цветы на девушек, или, как Жук открыл для себя новые приятные ощущения

Смирившись с неизбежностью переезда, Алексей по дороге в школу размышлял о насущных для него вещах. В сумке у него лежали подснежники для Оксаны. Алексей прикидывал, когда лучше их подарить ей. Сначала он хотел сделать это перед уроками. Но потом он подумал, что это вызовет насмешки в его сторону от Аниски. Возможно, это будет не очень красиво по отношению к остальным девчонкам. Алексей всё-таки решил их подарить после уроков.

Ничего особенного в этот день в школе не произошло, как и следовало ожидать. Последний учебный год медленно катился к флажку с надписью «выпускные экзамены». После уроков Алексей подошёл к Оксанке, собиравшей свои вещи в портфель.

– Какие у тебя планы на сегодня? Снова на занятия к Марфе?

– Нет у меня никаких особенных планов. А к Марфе я иду послезавтра. У тебя есть какие-то предложения?

– Слушай, Оксан, на улице солнце, давай прогуляемся немного. А потом я тебя домой провожу. Идёт?

Оксана улыбнулась.

– Я очень даже за.

Алексей взял в руку её портфель, и они вышли вдвоём из класса. Все в классе уже привыкли к тому, что они с Оксанкой частенько уходили вдвоём, и никаких подколок от других они не услышали.

– Давай пройдёмся в парк.

– А если там лужи стоят?

– Вот заодно и посмотрим, в каком состоянии дорожки. Если там будет много луж, просто выйдем из парка. К тому же, через парк на площадь ближе будет. В субботу Стас мне говорил, что в «Орбите» новая французская комедия с Луи де Фюнесом идёт. Может, сходим? Сеанс, кажется, в три начинается.

– Я думаю, можно пойти. Тем более, что ты приглашаешь меня в первый раз.

– Ну, вот и замечательно. А как насчёт по пирожному перед кино?

– Ого, у тебя много денег сегодня. По какому это поводу?

– Мама на выходных смягчилась и дала немного денег. Наверное, слегка чувствует вину передо мной.

– Из-за чего это?

– Да не из-за чего. Просто иногда так обстоятельства складываются. Отца вот переводят в Одессу. Ну вот, в субботу мама поговорила со мной на эту тему, а вечером мы всей семьёй за ужином обсуждали предстоящий переезд. Из-за этого, мне кажется, мама себя немного неловко передо мной чувствует.

– Я тебе уже говорила, что долго не засиживалась на одном месте из-за новых назначений отца. Тебе же, я считаю, повезло. По крайней мере, ты в одну школу в одном городе ходил, и друзья у тебя одни и те же. А на новом месте привыкнешь через некоторое время. Мой папа говорит, легче привыкнуть, если на новом месте искать что-то хорошее и приятное. Я пыталась следовать этой доктрине на каждом новом месте.

– Ну и как, помогло?

– Да, конечно.

– Вот теперь и я попробую встать на твой путь. Вообще-то я люблю новые места. Но я всегда возвращался домой после этого. Наверное, я привязан всё-таки к одному месту.

– Я тоже. А для меня таким местом всегда был бабушкин дом под той же Одессой.

– А ты мне даже не говорила раньше.

– Мы ещё много чего друг о друге не знаем.

– Да, ты права.

Они медленно вошли в парк, и пошли по центральной аллее к выходу, ведущему в сторону площади. Солнце ярко светило сквозь кроны деревьев с разбухшими почками на ветвях. На солнце было очень тепло и они, беседуя, шли с расстёгнутыми куртками навстречу новой весне и распускающейся зелени. На боковой аллее возле выхода их ожидало неожиданное препятствие. Из-за того, что перед выходом аллея спускалась в низину, там образовалась большая лужа. Обойти её они не могли, так как обоими краями лужа уходила под ограждение парка, выливаясь за ним прямо на тротуар.

– Ну, вот и приехали. Придётся, Лёша, нам назад идти. Немного обидно, ведь во всём парке дорожки были в более-менее сухом состоянии. А тут вот целое море.

Алёшке не хотелось идти назад. И он пытался найти какой-то другой путь к преодолению этого препятствия.

– У меня есть другое предложение. Если ты только не побоишься.

– Ну, и что ты предлагаешь? – улыбающимися глазами Оксана заглянула в его глаза. Она догадалась уже, что он хотел предпринять.

Лёшка не стал ничего объяснять, а просто поднял её на руки. Оксана совсем не испугалась, только спросила:

– А ты не уронишь меня? Я ведь не пушинка.

– Если ты возьмёшь меня за шею, то ничего страшного не случиться.

Оксанка обняла его за шею, и их губы оказались совсем близко. Лешка, медленно переставляя ноги, стал форсировать водное препятствие.

– А у тебя красивые глаза. Как будто синева глубоких озёр в них отражается, – сказала она тихо.

У Лёшки запрыгало сердце от близости её приоткрытых губ. И он решился. Стоя посреди лужи, Алексей прикоснулся своими пылающими губами к её нежным девичьим устам. Первый поцелуй, чистый, как горный родник. Нежный поцелуй дилетантов в любви. Она прикрыла глаза от избытка ощущений, и они замерли, не шелохнувшись. Для них казалось, что время остановилось, а прошло-то всего несколько секунд. Но эти секунды для них были соизмеримы с вечностью. Она медленно оторвала губы и положила голову ему на плечо. Лёшка двинулся дальше через лужу. Выйдя из лужи, он прошёл ещё несколько шагов и опустил её на сухое место. Потом он вприпрыжку вернулся назад за портфелями и таким же образом форсировал лужу ещё раз.

Она, молча, взяла его под руку и склонила свою голову на его плечо. Медленно ступая по тротуару, они не говорили ни слова, переживая заново волнение первого поцелуя и храня святость момента. Пройдя несколько сот метров, Алексей вновь обрёл дар речи.

– Оксан, смотри, вон на ветке синичка сидит.

– Ой, какая красивая. Наверное, голодная. У меня крошки в сумке от булки остались. Давай ей дадим.

– Она, наверное, побоится взять. Ведь не воробей же.

Оксанка достала из сумки остатки булки и осторожно, чтобы не спугнуть птичку, высыпала перед собой на просохший асфальт. А потом, взяв Алексея за руку, потянула его за собой на несколько метров назад. Они остановились и стали наблюдать за птичкой. Синичка, посмотрев по сторонам и не увидев ничего опасного, перелетела с ветки на землю и, схватив с земли небольшой кусочек хлеба, улетела куда-то в парк.

– Пошли в «Золотой ключик». Пирожных купим, – предложил Алексей.

– А ты любишь сладкое? – спросила Оксана.

– Очень. Я с малолетства сладкоежка. Но не всё сладкое я люблю. Халву, например, и карамель с фруктовой начинкой просто ненавижу. А ты?

– Не скажу, что я сладкоежка. Но пирожные трубочки с кремом очень люблю.

– Вот и хорошо, теперь я, по крайней мере, буду знать, какое пирожное ты предпочитаешь. А как насчёт сюрпризов?

– Трудно сказать что-то определённое. Не так уж много у меня в жизни было сюрпризов. Я даже вспомнить не могу. Но если под этим подразумевать какую-то приятную неожиданность, то сама идея этого мне нравится.

– Тогда закрой, пожалуйста, глаза.

– Ты меня уже заинтриговал, – Оксана подумала, что он её снова поцелует и, закрыв глаза, слегка подалась телом в его сторону, приоткрыв губы. Но она ошиблась.

Алексей увидел это и, поняв, о чём она думает, чуть не рассмеялся вслух. Он быстро положил на колени свой портфель и достал из него завёрнутый во влажный лоскут материи небольшой букетик подснежников.

– Ну, открывай глаза, – сказал Лешка, держа прямо перед собой букетик.

– Ой, какие красивые подснежники, – Оксанка очень обрадовалась такому неожиданному подарку.

– Ну, вот и весь мой сюрприз.

– Ты, что, сам их насобирал?

– Да, мы в субботу с друзьями ходили в лес специально за подснежниками. Просто решили подарить своим знакомым.

– Спасибо, Лёшенька, – она прижалась к нему и чмокнула его в щёку. – Мне впервые в жизни дарят цветы. Ты действительно устроил мне сюрприз.

Ему было приятно то, что Оксанке понравились цветы. Он испытывал какое-то непередаваемое чувство полного удовлетворения за доставленную Оксанке радость. Что-то новое вошло в его сознание и систему ощущений. Впервые в жизни он почувствовал, как это здорово – дарить радость. Остаток дня прошёл для Алексея под наркозом этого чувства.

После кино Алексей проводил свою подругу домой. Занятые только друг другом возле её дома они чуть не столкнулись с Оксанкиной мамой. Оксанка вовремя заметила, как мама выходила из магазина напротив их дома. Они приостановились на несколько минут, чтобы дать ей зайти в дом.

– Мама уже с работы пришла. Мне надо идти, к сожалению. А может, зайдёшь? – спросила Оксанка, не очень-то хотевшая расставаться с Алёшкой.

– Не сегодня. Как-нибудь в другой день. Да и ноги всё ещё мокрые.

– Какая я глупая. Ну, конечно же, тебе надо скорее домой. Ещё простудишься. Иди быстрее домой и согрей сразу же ноги. Мне сегодня хорошо было как никогда гулять с тобой. А цветы я запомню надолго. Спасибо тебе, Лёш, – она встала на цыпочки и быстро его поцеловала. – Ну, до завтра? Увидимся в школе.

– Пока. Хороших тебе сновидений.

– Спасибо. А ватрушку ты мне принесёшь под подушку? – улыбаясь и держа его за руку, спросила Оксана.

– Обязательно. Ну, я пошёл?

Она отпустила наконец-то его руку и, сделав несколько шагов назад, улыбнувшись, махнула ему рукой. А потом, развернувшись, побежала к своему парадному. Алексей постоял ещё несколько мгновений и, проводив её взглядом, пошёл домой.

Несмотря на то, что к вечеру похолодало, он этого совсем не чувствовал. Лёшка, не торопясь, шёл домой, и мир улыбался ему, играя лучами заходящего солнца, беззвучную мелодию уходящего весеннего дня.

16. Прощание с детством О том, как неизбежно заканчивается детство, или, как Жук родную норку покинул

На следующий день Алексей не смог прийти в школу. Ночью у него поднялась температура, и сильно разболелось горло. Мама утром вызвала врача и принудила его остаться дома. Из-за этой простуды Алексей просидел дома всю неделю. Правда, Оксанка не дала ему скучать. После занятий с Марфой она дважды заходила к нему домой, чтобы проведать и узнать, как он поправляется. Ему льстило такое внимание с её стороны. В последнюю неделю апреля, выздоровев, он всё-таки появился в школе. Погода стояла дождливая, и Оксанка, беспокоясь, чтобы Алексей не подхватил снова простуду, старалась, чтобы он только изредка провожал её домой в дождливые дни.

Совсем незаметно пришло время экзаменов. Как и следовало ожидать, в течение двух первых недель июня все были поглощены подготовкой к следующим один за другим экзаменам. Алексей редко встречался с Оксанкой. У них было только несколько часов после экзамена. Обычно вечера он проводил с друзьями на площадке. Андрей частенько прихватывал с собой гитару и пел. В такие вечерние часы они вспоминали свои приключения и смешные моменты из их жизни. Все уже знали, что Алексей через два дня после выпускного уезжает с мамой навсегда из их родного города. Ему было очень грустно после таких посиделок идти домой. Неминуемо истекало время, отведённое судьбой для его пребывания в этом городе в компании друзей детства.

Наконец-то закончились экзамены. Алексей с весьма посредственными результатами закончил школу. Его родители вздохнули с облегчением. По случаю окончания школы отец переслал ему модную нейлоновую рубашку к выпускному вечеру, а мама повела его в лучшее ателье города и заказала костюм. Выпускной вечер четвёртой школы, где учился Алексей Жукин, назначили на субботу, первого июля, в помещении клуба культуры вагоноремонтного завода.

На торжественной части, после напутственных слов директора и учителей, выпускникам под звуки оркестра вручили свидетельства об окончании средней школы и характеристики. Зануда всё-таки постаралась, чтобы характеристика Алексея выглядела неприглядно. Но могло быть всё намного хуже. Когда торжественная часть закончилась, родители и учителя стали накрывать столы в фойе. А парни быстро сдвинули к стенам стулья в зале, освободив место для танцев. Алексей вышел из душного помещения на улицу. Перед входом в дом культуры курил Виктор Иванович Штельман. Старшеклассники любили этого учителя за независимый нрав и очень интересный метод ведения предмета. Учитель физики действительно любил то, что он делал в школе. Он был педагогом от бога. На груди у него сиял Орден Славы.

– Виктор Иванович, а я даже не знал, что вы награждены орденом.

– Что было, то прошло, Алексей. Давние то были дела. Ну, ты как? Доволен, что школу наконец-то закончил?

– Даже не знаю. В последнее время грустно стало. Ведь послезавтра мы уезжаем.

– Ну, не горюй. Всё что ни делается, всё к лучшему. Ты это, не сильно расстраивайся по поводу характеристики. Я за тебя воевал, как мог. Ты знаешь, кто тут постарался. Но всё-таки смягчили тебе характеристику. А знаешь, кто меня поддержал? Могу спорить, никогда не догадаешься. Лев Игнатьевич.

Алексей от удивления аж рот открыл.

– Серёгин?

– Да, да, именно он. Знаешь, я тебе как боец бойцу скажу. Мы с Серёгиным пошли бы с тобой в разведку. Ты, по крайней мере, в выпускном классе проявил себя настоящим мужиком. Не растеряй это в жизни. А всё остальное приложится. Я пойду, присоединюсь к старой гвардии.

Он притушил сигарету и бросил её в урну. Хитро улыбнувшись и хлопнув на прощание Алексея по плечу, учитель вошёл в клуб. Не прошло и секунды, как из клуба вывалили выпускники подышать свежим воздухом. Стало шумно и весело. Парни в шутку толкались и травили анекдоты. То тут, то там небольшие группы выпускников взрывались хохотом. Солнце уже почти склонилось к горизонту, и спустились сумерки.

– Так, быстро всем в зал на заключительную схватку с учителями, но теперь уже за столом, – стал всех поторапливать вышедший из клуба учитель физкультуры.

Выпускники протискивались в двери и, войдя в фойе, рассаживались за столами. Первый тост и речь произнёс, как и водилось в таких случаях, самый красноречивый и вызывающий к себе доверие Штельман.

По очереди все подымали бокалы с шампанским. Родители благодарили учителей за их терпение и знания, которые они вложили в выпускников. За столами стало оживлённее и веселее. Учителя и выпускники вспоминали курьёзные моменты из совместной школьной жизни и беззлобно перебрасывались шутками по этому поводу. Через час, когда все уже закусили, учителя пригласили выпускников в зал потанцевать.

По традиции танцевальную часть вечера открывал вальс «Школьные годы». Родители, накрывавшие сладкий стол, при первых звуках вальса забили все проходы из фойе в зал, где ребята, которые умели танцевать вальс, стали приглашать своих одноклассниц на танец. Оксанка, даже не дожидаясь, когда Алексей подойдёт к ней, сама ему пошла на встречу. Он взял её под локоть и они, выйдя на свободное место, закружились в вальсе. Оксанка после экзаменов чуть ли не силой заставила Алексея разучить с ней вальс. Она не скрывала своей улыбки, глядя прямо ему в глаза. Наконец-то танец закончился. И родители устроили выпускникам, закончившим танцевать вальс, овацию.

– Ну вот, а ты не хотел учиться. Смотри, ведь так красиво всё получилось.

– Довольна?

– Очень.

– С меня пряник. Мне нравится с тобой танцевать. Ты хорошо двигаешься в танце.

– Опять врёшь?

– Ничуть. Это сущая правда, моя Белоснежка.

– Ого, такого я ещё от тебя не слышала.

– У тебя замечательное платье. Ты в нём выглядишь как Золушка на балу, – Алексей начинал входить в состояние, за которое друзья его очень любили. Его речь стала насыщенной сравнениями из литературы и очень остроумна.

Родители Оксаны и мама Алексея с нескрываемым интересом наблюдали за своими чадами. Алёшка это заметил и увёл Оксанку танцевать в дальний угол зала, невидимый для родителей. Те, наверное, поняв свою оплошность, ретировались из прохода в фойе.

Оксана и Алёшка танцевали до самого окончания вечера.

– Эй, десятый «А», ну, что, на реку рассвет встречать идём или ножки кто-нибудь не хочет замочить? – вездесущая заводила Лиска, наверное, уже в последний раз в закончившейся школьной жизни бросила клич в массы.

– Вань? Иванчуков, ты гитару не возьмёшь с собой, а? Ведь в последний раз вместе, – развивала кампанию вербовки гитариста Татьяна.

– Нет проблем, только к дому-то завернём, хорошо?

– Конечно.

В свете фонарей по дороге шли в белых рубашках и платьях встречать рассвет выпускники десятого «А».

Несколько раз они встречали такие же группы выпускников из других школ и шумно приветствовали друг друга. Даже повстречавшиеся им возле вокзала милиционеры ничего не сказали, несмотря на достаточно большой шум, исходивший от продвигающейся к реке компании.

Слегка стало прохладно. Алёшка снял свой пиджак и накинул на плечи Оксаны.

– Лёш, обними меня. Я замёрзла.

Он бережно обнял её за плечи, и она уткнулась головой в его плечо. Компания перешла через мост и спустилась к речке. Быстро насобирав сучьев и остатки подтопленных деревьев, ребята зажгли костёр и расселись вокруг. Ваня настроил гитару и негромко запел. Все слушали. Девчонки стали ему подпевать. Алексей, обняв Оксану, сидел и смотрел на лица своих одноклассников.

– Ну что, лягушонок, хоть чуть-чуть согрелась?

– Да, сейчас мне вполне хорошо, а вот когда шли по городу, я прилично озябла, – сказала Оксана и перехватила задумчивый взгляд Алексея.

– Лёш, о чём ты думаешь?

– Знаешь, когда учились, мы не придавали значения тому, что в один прекрасный день всё закончится, и мы больше не зайдём вместе в школьный класс и не начнём списывать домашние задания, не будем больше называть друг друга по кличкам. А может, и вовсе никогда больше друг друга не увидим.

– Грустно, Лёш, но правда, – подошла к ним, услышав его слова, Таня Соболева с Кириллом.

– Да. Но это, наверное, только сегодня. А уже завтра мы встанем утром и будем думать, что делать дальше, – развила тему Оксанка.

– И школа будет уходить всё дальше и дальше в историю, – добавил Кирилл.

– Эй, эй, а ну перестаньте тоску нагонять. Мы, граждане, школу закончили, радоваться надо. А ну-ка, Вань выдай нам нашу любимую про удачу, – прикрикнула на них Лиска.

– «Ваше благородие, госпожа удача», – начал Ваня и все подхватили. У Вани был очень красивый, хоть и несильный голос. Песня далеко была слышна в тишине ночи. Она плыла над тёмной водой быстрой горной реки в сторону, где должно было вставать солнце, как бы торопя его проснуться.

Лица одноклассников в свете костра казались незнакомыми.

За спинами поющих одноклассников со стороны дороги раздался шум.

– Эй, кто там в коробчонке скачет? – крикнул в сторону приближающихся голосов Кирилл.

– Вы, наверное, совсем тут окоченели без нас, а? – отозвался Олег Кухарев.

– Ну, наконец-то, а то я уже и не надеялась тебя увидеть, – Татьяна Лискина подошла к Олегу.

– Вот, граждане, вам от нас со Стасом, – Олег поставил возле костра четыре бутылки вина.

– Вы закоченеете к утру, ведь уже становится прохладно, – добавил Стас, – вот мы втроём и решили о вас всех побеспокоиться перед выпускным.

– Интересно было бы знать, кто это третий? Хотя, я, кажется, знаю. Татьяна, твоя идея? – спросил Алексей.

– Наша. Вот ты-то не догадался, – отозвалась Лиска. – Да и какая сейчас разница. Продукт доставлен.

Только сейчас все почувствовали, что заметно похолодало, а костёр почти потух. Предрассветная свежесть возле реки чувствовалась особенно сильно.

– Ну что, десятый «А», берите по стакашке и подходите, – Стас открыл бутылку вина, а заводила Танька достала из-под пиджака Олежки три бумажных стаканчика.

Все по очереди выпили вина.

– Ну, мужики, вы нас напоследок совсем хотите заморозить? А ну-ка, быстро найдите каких-нибудь дров, а то, боюсь, до рассвета не дотянем, – Татьяна не унималась и пыталась организовать одноклассников. Никто из ребят не противился, все уже прекрасно поняли, что после рассвета эта исторически сложившаяся группа под названием «одноклассники» – десятый «А», перестанет существовать.

Парни, чертыхаясь в потёмках и подсвечивая себе спичками, всё-таки насобирали достаточно сухих коряг и сучков для реанимации костра.

– А ну-ка, Вань, спой-ка нам что-то повеселее.

– Нет ничего проще, – согласился Иванчуков и запел «Поспели вишни в саду у дяди Вани».

– Эй, братва, давайте в круг возле костра, – стал подталкивать всех Стас, – потанцуем и погреемся.

Одноклассники поднимались и, положив друг другу на плечи руки, организовали большой круг возле костра, внутри которого Ваня Иванчуков играл на гитаре, а две Татьяны (Лискина и Соболева), обняв его за плечи, пританцовывали на месте и подпевали. Ребята танцевали и веселились возле костра, пока Оксанка не заметила, что небо уже начало светлеть. Край неба над рекой стал светлеть на глазах, и вот уже вдалеке над горами кромка неба стала приобретать красный оттенок. Одноклассники развернулись в сторону рассвета. Всё отчётливее становилась ломаная линия гор, освещаемая молодыми, набирающими силу лучами восходящего солнца. Наконец-то между двух вершин показался край жёлто-красного солнечного диска. Лучи его стали скользить вниз по воде, придавая реке необыкновенный цвет.

– Ура… – закричал десятый «А». Солнце медленно поднялось на треть. Понаблюдав немного ещё за рассветом, ребята затушили костёр и, не сговариваясь, стали подниматься по тропинке к дороге.

– Ну, что, граждане, будем прощаться, пока все не разбрелись, – сказал Алексей. – Вы остаётесь здесь и ещё не раз встретитесь друг с другом. А я не знаю уже, когда вас увижу.

– Как бы то ни было желаю тебе всего наилучшего на новом месте, мужик, – Стас первым подошёл и пожал Алексею руку. Все по очереди пожали ему руку на прощание.

– Ну, что, давайте наших дам проводим, и по домам, – предложил Кирилл.

Выпускники медленно двинули в сторону центра города. Возле парка Оксана с Алексеем отделились от группы, и пошли, обнявшись, через парк к её дому.

– Лёша, а когда у тебя поезд? – спросила Оксанка.

– Ты же знаешь, все поезда проходящие. Мы хотим на будапештский скорый, если будут билеты. Он в три часа приходит. Тёткина подруга на вокзале в кассе работает, обещала нам помочь с билетами. Ну, а на вокзале мы будем в полтретьего.

– Я бы хотела тебя проводить. Ты не против?

– Нет, Оксана, не против. Знаешь, в первую очередь я буду вспоминать тебя, думая о школе.

Она повернулась к нему и положила руки на плечи. Он наклонился и поцеловал. Их губы сомкнулись. Поцелуй длился долго. Они, как бы предчувствуя скорое расставание, решили насладиться последней возможностью близости. Когда наконец-то их губы рассоединились, Лёшке от избытка нежности к Оксанке захотелось сделать что-то необычное. Он подхватил её на руки и понёс, повторяя движения вальса.

– Лёшка, ненормальный, опусти меня немедленно. Мы же упадём, – смеясь и держа его обеими руками за шею, просила она.

Но он продолжал её кружить ещё минуты три, пока сам не почувствовал, что устал, и руки слабеют от её тяжести. Он осторожно опустил её на землю и ещё раз поцеловал.

– Ты сумасшедший, ведь тяжело же, – сказала, довольная таким вниманием, Оксанка.

– Но ведь тебе понравилось? – спросил тяжело дышавший Алексей.

– Такое не может не понравиться.

Держась за руки, они двинулись к выходу из парка. Только сейчас они почувствовали сильную усталость после выпускного бала и бессонной ночи. Алексей провёл её к дому, где они постояли ещё какое-то время и расстались.

В день отъезда так случилось, что проводить друга смогли только Вович и Толик. Андрей в этот же день подавал документы в музучилище в Москве. Друзья старались шутить и не предаваться грустным мыслям. Но всё получалось как-то натянуто и неестественно. На вокзал они пришли раньше, чем планировали, минут на пятнадцать. Мама с тётей сели на лавочке возле касс и спокойно о чём-то беседовали, а Алексей с друзьями пошёл побродить по вокзалу.

– Всё-таки жаль, Лёха, что ты уезжаешь. Вместе так всё было классно, – не выдержал Толик.

– Слушай, не трави душу и так тошно, – огрызнулся Алексей. – Да ведь и сам ты сваливаешь через три недели.

– Эй, а ну-ка брейк, – скомандовал Вович. – Не хватало нам ещё напоследок кидаться друг на друга. Давайте переменим тему. Ты, Лёха, дай нам знать, хоть где ты, когда устроишься. Ведь сколько лет вместе провели. Жаль вот только Андрюха не смог прийти.

– Прости, Толик, я нервничаю немного. Уезжать не хочется. А напишу я вам обязательно. Если появится возможность, то приеду. Ну, хотя бы на несколько дней, если насовсем не получится, – грустно произнёс Алексей.

– Давайте лучше на улицу выйдем. Жарко здесь.

Они вышли на улицу. Пройдясь немного по привокзальной площади, Алексей увидел, как Оксанка вышла с аллеи, ведущей к центру города, и стала переходить улицу как раз напротив центрального входа в здание вокзала.

– Вович, Толик, выручайте. Мне с Оксанкой надо было бы попрощаться. А вы с мамой побудьте пока. Может, чего надо будет помочь. А? – попросил Алексей своих друзей.

– Беги, беги, – улыбнулся Вович.

– Только на поезд не опоздай, жучок-паучок, – Толик поддакнул Вовичу, понимая ситуацию.

– Ну, мужики, вы настоящие друзья, – на бегу повернув в их сторону голову, бросил Алексей.

Оксанку он перехватил уже у самых дверей. Двери были старые и очень тяжёлые. Алексей перехватил поручень и открыл ей дверь.

– Ой! – от неожиданности вскликнула Оксана, – Лёш, ты так меня напугал.

– Извини, Оксан. Я с друзьями был возле телефонного автомата на улице и заметил, как ты к вокзалу подходила.

– Ну, попрощался?

– Почти. Слушай, давай на перрон выйдем с боковой стороны. Пройдёмся. А то жарко здесь.

– Давай.

Они прошли через вокзал к боковому выходу, и Лёшка открыл дверь, пропуская её вперёд.

– Пойдем, станем вон там под деревом. Там тень, – Оксанка взяла его за руку и потащила к краю перрона под большой тенистый каштан.

Она повернулась к нему и, обняв его за плечи, потянулась губами к его губам. Нацеловавшись напоследок, они стояли, обнявшись, несколько мгновений молча.

– Спасибо тебе, Лёша, за всё.

– За что это?

– Молчи, не перебивай, у нас мало времени. Спасибо за Лёву, за цветы, за то, что носил меня на руках.

Лёшка смутился. Всё-таки его стеснительность не совсем ушла с окончанием школы. Он даже чуть-чуть покраснел.

– Лёша, всегда оставайся таким, какой ты есть. О наших с тобой разговорах я буду вспоминать всегда. А твои глаза, наверное, будут мне сниться.

– Не надо, Оксан. Ты говоришь, а я себя чувствую как редкий ископаемый экспонат из музея.

– Да я уже всё, собственно, сказала. А вчера вечером мне без тебя было так грустно, что я плакала. Я не знаю, как сложится всё в будущем, но если сможешь, напиши мне, – при этих словах она сильнее прижалась к нему.

– Обещаю, – Алексей взглянул на вокзальные часы. До прибытия поезда оставалось семь минут. – Оксана пойдём уже, скоро поезд. А я ещё не знаю, какой у нас вагон.

Он взял её за руку, и они пошли по платформе к вокзалу. Возле тумбы с большим шаром у выхода на перрон уже стояли мама, тётя и его друзья.

– Здравствуйте, – поздоровалась Оксана со всеми.

– Ой, Оксаночка, как приятно, что вы пришли нас проводить. Ну, как у вас дела? Не грустно было со школой расставаться? А планы не изменились? По-прежнему, в иняз будете пробовать? – набросилась на неё мама Алексея.

– Ну, мать, ты же слова не даёшь человеку сказать. Похоронила Оксану под вопросами.

– Алексей, не упрекай маму. Да, у меня всё по-прежнему. А со школой прощаться совсем не грустно. Вот с друзьями грустно, – сказала Оксанка и посмотрела на Алексея.

– Вы, Оксаночка, молодец. Я очень уважаю людей целеустремлённых и постоянных во взглядах. Да, случаются в жизни расставания. Но за ними следуют встречи. Так что не всегда надо отчаиваться. В жизни нет ничего непоправимого, – философски закончила свою тираду мама.

Раздался гудок электровоза, подтягивающего из-за поворота состав скорого поезда.

– Ну, давайте прощаться, – сказала мама.

Алексей обнялся на прощание с друзьями, потом повернулся к матери спиной, взял Оксанкину ладошку своими руками, поднёс к губам и поцеловал. У Оксанки в уголках глаз застыли чистые, как сама невинность, слезинки.

– Не плачь, пожалуйста, – тихо попросил Алексей.

– Обещаю, не буду. По крайней мере, пока поезд не тронется, – прошептала Оксана.

– Сын, у нас шестой вагон. Бери чемодан, нам вперёд надо.

Друзья схватили их вещи и быстро пошли вперёд. Времени было мало, так как стоянка поезда всего две минуты. Проводница, не торопясь, проверила их билеты, и они зашли в вагон. Разместив в купе багаж, мама с сыном стали возле открытого окна.

– Лёшка, за Оксанку не переживай, – крикнул Толик. – Мы в обиду её не дадим. Да, Вович?

– Ни за что и никому, – подхватил Вович. В эту же минуту затарахтел громкоговоритель, объявивший отправление поезда. Вович и Толик, одной рукой обнимая за плечи Оксанку, стоявшую между ними, махали ему свободными руками на прощанье.

Алексей, было, хотел что-то крикнуть в ответ, но спазм перехватил его горло. Он только молча махнул рукой. Друзья всё махали руками вслед поезду, уносящему навсегда друга детства из родного города. Алексей увидел, как Оксана, не выдержав, уткнулась в плечо Вовича, и плечи её стали подрагивать от рыдания. Вович обнял её одной рукой. В горле у Алёшки стоял ком, и по щекам потекли предательские слёзы. Медленно набирая скорость, состав двигался вперёд, неся Алексея в новую незнакомую ему жизнь. Он смотрел на удаляющиеся фигурки друзей и своей девушки. Тоска сильно сдавила его сердце. Его уносило из времени, когда он был счастлив и защищён от бед. Уносило оттуда, где всегда можно было опереться на друзей и найти поддержку у родных. Он уезжал оттуда, куда уже никто и никогда не мог вернуться. Алексей уезжал из Детства…

Июль 2008, Калгари, Канада.

Последнее испытание

Тим зашёл в общежитие и поднялся на второй этаж. Он открыл свою комнату и зашёл внутрь. «Слава богу, никого нет», – подумал Тим и выложил из портфеля только что полученный в переплётной мастерской дипломный проект. Пролистав его, он убедился, что с нумерацией всё в порядке, а приложения и графики вставлены там, где надо. Он снял куртку и повесил в шкаф. Потом Тим достал бутылку молока и отрезал хлеб. Присев за стол перекусить, он стал вспоминать последние рекомендации Птички о том, как правильно изложить материал на защите и как эффектно подчеркнуть сильные стороны проекта.

«Птичкой», когда-то давно, студенты прозвали завкафедрой по научной работе Сорокина Валентина Ивановича, и так из выпуска в выпуск передавалось это имя. Сорокина очень уважали и считали умницей. Можно сказать, Тиму повезло, что в руководители проекта ему назначили Сорокина. Тим был полностью согласен с руководителем во всём, кроме одного. Он совсем не считал, что Волайдур сможет сильно подпортить оценку его проекта комиссией. Свою кличку от Сэма, замдекана по интернациональной работе, Володёрнов Пётр Борисович получил за свою заносчивость и придирчивость к студентам в вопросах внешнего вида. Несмотря на то, что у него была степень МНСа, он был весьма примитивен в технических вопросах.

«Только не старайся сильно эмоционально реагировать на его замечания, и всё будет нормально», – вертелись в голове слова Сорокина. – «Да, легко сказать, а ведь этот идиот так и дёргается при моём виде после семинара по этике. Так и хочет чем-то зацепить и унизить. А тут такая возможность. Да и хрен с ним, не все же такие как он в комиссии. Не зря же Птичка говорил, что технически на редкость зрелый проект. С кем поведешься, как говорится. Ладно, защита защитой, но душ принять не помешало бы». Тим снял одежду и всё аккуратно сложил в шкаф. Он надел халат и, взяв туалетные принадлежности, вышел из комнаты и направился в душ.

– Чего это комната открыта? Сэм, ты закрывал, когда мы уходили? – Цыган как всегда нашёл повод поворчать.

– Да закрывал я. И чего ты цепляешься, закрыл – не закрыл? Ты что, один здесь живёшь? Вон тихончуковский проект лежит, дома значит.

– Ладно, я сейчас к Слону заскочу, а ты пока выгружай. Сэм, что скажем? Часа через полтора начнём?

– Да, я думаю около восьми, у нас всё будет готово. Только я тебя очень прошу, мы-то уже защитились без эксцессов, а у Тихони завтра очень тяжёлый день выпадает. Так что никаких «клякс» и тому подобное. Если станет невтерпёж, лучше свалить куда-нибудь и не мешать Тихоне. Сам знаешь. Перед защитой ему не мешало бы выспаться хорошо.

Сэм напомнил Цыгану об их договоре перед защитой. Они договорились перед защитой дипломов о поддержке друг друга и без всяких больших гуляний, пока все не защитятся. Надо сказать, что Тихоню, а по паспорту Тимофея Тихончука, уважали почти все его однокурсники. А «кляксами» с подачи острого на язык Сэма в прошлом году все на факультете стали называть студенток младших курсов. Как ни странно, но даже преподавателям эта кличка очень понравилась, хотя они не подавали виду и в присутствии студентов никогда не использовали эту кличку, даже в неформальной обстановке. Но студенты народ дотошный и всё-таки выведали великую «буржуинскую» тайну у аспирантов.

Под кличкой Сэм значился некто Олег Семнер. Как бы сказал он сам словами священника, невозмутимого пройдохи, из одного очень старого фильма, – «Кто убийца и подлец? Иво Шенкенберг? Да, убийца и подлец. Но он нам нужен. Он такой милашка».

Сэм был необходим всем, когда хотелось весело провести время в неформальной обстановке. Если не было на студенческой вечеринке Сэма, то ничего особенного не происходило. Врождённое чувство юмора и находчивость делали Сэма душой компании. Он как будто генерировал те же качества в остальных. Большинство афоризмов, ходивших по факультету, родились именно в его неугомонной голове и вырвались в какое-то мгновенье именно с его уст. Причём так получалось, что в тот момент эти слова были как никогда кстати. Но он не был легкомысленным пустомелей, как многие его сверстники, пытавшиеся изо всех сил показать себя «рубахой-парнем». В учёбе был очень настойчив и очень тянулся к научно-экспериментальной работе. Одним словом, не дурак, хотя и сам себе на уме, в хорошем смысле этого слова.

Виталик Цыганков (Цыган) выскочил из дверей и чуть не снёс Тихоню. Прозвали Виталия так не только из-за фамилии. А скорее за смуглый цвет кожи и внешнее сходство с цыганом. Часто его величали «Бароном», в шутку имея в виду звание – цыганский барон. Суетливый и многословный Виталий был непоседой. Ему всегда надо было куда-то нестись, хотя на то не было никакой необходимости.

– А спокойнее нельзя? – Тим от неожиданности шарахнулся от вылетевшего из дверей Цыгана к стенке, чуть не придавив пробегающую мимо «кляксу» Мурку.

– Ты чего на людей кидаешься, благородный дон Тимон? Тысяча извинений, мадам, это он не от невоспитанности, а от радости встречи со мной.

– А вы чего это? Никак ориентацию поменяли? – хихикнула, съязвив, Мурка и исчезла на лестнице.

– Какое хамство, барон, – Тихоня посмотрел на Витальку, – просто возмутительно такое слушать трезвыми ушами. Ни тебе здрасьте, ни тебе до свиданья. А глазёнки-то бесстыжие так и бегают по горизонтали мужского достоинства.

– Так это, благороднейший дон Тимон, может, поучим уму разуму неразумное создание? У нас тут и нектар, да пусть простит величайший дон Сэмюэл за обмолвку, смэктар благоразумия нашёлся.

– А у вас, барон, только и на уме. Никаких лекций по эстетике отношений полов. Завтра хоть потоп, сам знаешь.

– Да я пошутил, Тимош. Слон защитился, так мы по три капли с Сэмом решили сообразить на всех.

– Цыган уже готовился встретить яростное сопротивление Тихони, но глубоко ошибся.

– Блин, ну и память, как у старика Хоттабыча, совсем забыл. Слона отметить надо обязательно. Собрат всё-таки – бисмарт. Только предварительно, сегодня шёпотом, по две с половиной капли и не больше. Если хотите чуть громче, то за пределами гарнизона. Для меня военное положение заканчивается завтра пополудни. А вы птицы вольные, не смею мешать.

– Хорошо, хорошо. Я к Слону. Ты если не занят, может, Сэму поможешь? Или тебе чего-нибудь подкорректировать надо? Так мы перенесём чествование юбиляра на нейтральную территорию.

– Нет, всё в порядке. Я помогу. Да мне тоже слегка расслабиться бы не помешало.

– Наш человек. Ну, я побёг.

– Только не зашиби ненароком кого-нибудь по дороге.

Не так давно, всего-то три года назад, на третьем курсе, когда все уже основательно освоились в институте и сдали экзамены по тяжелейшим основным теоретическим курсам, а потом перешли на специальные предметы, времени свободного стало больше. Студенты сблизились и стали проводить вместе больше времени. Вот тогда, непроизвольно с подачи Сэма и возникло некое студенческое общество труда и отдыха бисмартов имени Фаррабундо Марти (имя латиноамериканского революционера в шутку чуть позже прилепил Тихоня на одной из студенческих вечеринок и оно прижилось). Лёгкий туман таинственности покрывал это слово – бисмарт. А объяснялось всё просто: в переводе с английского be smart – будь умным. Но бисмарт – звучало красиво и необычно, да, к тому же, ещё было привлекательно, как всё импортное.

Тим зашёл в приоткрытую Цыганом дверь.

– Сэм привет. Давай помогу по хозяйству. Чего вы там приобрели?

– Привет последнему из племени могикан, пардон, бисмартов, великому воину Рваная Портянка. Куда это ты с утра выветрился? Целый день ни я, ни Цыган тебя не видели.

– Да Марина вчера попросила, чтобы утром я ее на работу проводил. Переживает, понимаешь. А потом, то консультация, то диплом из переплёта забрать надо было. Короче, некогда было распыляться благородному дону по пустякам.

– А чего это боевой подруге славного воина переживать? Это ж и коню понятно, что всё будет нормально. Только создаёт дополнительный стрессовый фактор для благородного дона. Бабьё-с, сэр. Прошу прощения у дона Тимона за некую фамильярность в адрес благородной донны Терезы, ещё раз пардон, Марианны. Знаешь, если без шуток, она правильно сделала, уважаю.

– Хватит размышлять, сделала – не сделала, – это опять Цыган в своём стиле не вошёл, а влетел в комнату и тут же встрял в разговор, – восьмой час, а во рту ни капли с утра. С такими неповоротливыми лентяями, как вы, так и сдохнешь, не остаканившись.

– Вы посмотрите на него, – Сэм принял угрожающую позу сварливой жены, ищущей, чем бы огреть нерадивого мужа, – реактивный нашёлся, щас начистим твоё реактивное сопло луком, сразу обороты сбросишь.

– И вот с этими, мягко говоря, монстрами, мне, несчастному дехканину, пришлось, страшно подумать, – Цыган, изображая из себя неграмотного, загибает пальцы, – целых шесть лет в этом редко отапливаемом плацкартном вагоне промучиться.

– Вай, вай, вай. Бэдный, савсэм несчастный наш саксаул, пардон, аксакал. Благородный дон Сэмюэл, вытрите, пожалуйста, сопельки нашему юродивому. Всё уже, приехали. Конечная остановка, поезд дальше не идёт. Собирайте граждане вещи и отваливайте. Выведите маленького нашего, гражданин кондуктор, и передайте его ручка в ручку маме Мурке, – Тихоня скривился от нарезанного лука и еле договорил фразу до конца.

Манеру вставлять какое-то созвучное, но имеющее неправильное значение слово, а потом, извиняясь, ставить нужное, жильцы комнаты двести одиннадцать общежития факультета информатики переняли, опять-таки, у Сэма.

– Не плачьте, благородный рыцарь, я вам сейчас лукозащитный скафандр принесу. А вы, барон, к барьеру, нож в зубы, и с песней картошку почистить, только быстро, понимаешь тут, – скомандовал Сэм, копируя заведующего военной кафедрой полковника Третьяка.

Он так точно скопировал, что Тихоня с Цыганом не удержались от смеха. Так, во взаимном обмене шутливыми репризами прошёл час, в течение которого все приготовления были закончены.

– Ну, я за Слоном, только предупреждаю, я ему не говорил, что мы хотим его диплом замочить. – Цыган снова сорвался, как ошпаренный.

– Тихонь, он там, паразит, двери не вынес случаем?

– Щас проверю, Сэм, я к Коню загляну на секунду, за галстуком.

Тим взял у Коня галстук на день для более представительного вида на защите. Это он внял наставлениям Птички. Поблагодарив Ивана Коненко (Коня) за галстук и пожелание удачи, Тим возвратился в свою комнату.

– Тихоня, сколько можно шляться, тебе только за смертью ходить, – шутливо заворчал Сэм, копируя Цыгана, хотя Тим отсутствовал всего-то минуты три.

Тим снял халат и переоделся. В дверях раздался шум, и запыхавшийся Слон внёс в комнату на руках Цыгана.

– Положь трубка, я сказал, – прохрипел затиснутый в руках Слона Цыган. Слон осторожно опустил Цыгана на пол.

– Вы смотрите, кто пожаловал. Уважаемый Шикотин Никита Петрович… – начал Тим.

– Человек и пароход, – тут же подхватил Сэм.

– Чего? Кто тут пароход? Да я за такие слова и зашибить ненароком могу, век свободы не видать, – напустив на себя суровый вид, Слон двинулся на Сэма.

– Простите, благородный дон Силон, приношу свои извинения, не разглядел ваше новоиспечённое инженерное величество, – картинно встав на одно колено и склонив голову, как Д’Артаньян перед королевой Англии, произнёс Сэм.

– То-то же, – расплылся, как всегда, в своей обезоруживающей улыбке Слон.

– А он могёт, – съязвил Цыган.

– Сгинь гнида, свят, свят, свят, – открестился, юродничая, Сэм.

Никита был от природы большим, сильным и добрым. Но из-за того, что стеснялся то ли своей силушки, то ли доброты, он всегда старался говорить грубым басом и напускать на себя грозный вид. Тот, кто не знал его близко, старался сторониться, от греха подальше. Так почему-то получилось, что на своём потоке у Слона не сложились отношения с учившимися с ним ребятами. Он полностью раскрылся и сдружился со студентами параллельного потока. Слона всегда тянуло к ребятам из комнаты двести одиннадцать. Здесь он чувствовал себя как дома. Так как он был немногословен, то всегда старался это компенсировать тем, что делал что-нибудь хорошее для своих друзей, чутко угадывая их насущные потребности. Вот за это все в компании души не чаяли в Слоне и платили ему взаимностью.

Тим быстро перекинул через руку полотенце и, слегка плеснув в стакан вина, встал, слегка согнувшись. Быстро смекнув, без слов, что к чему, Сэм схватил гитару и толкнул в бок Цыгана.

– Ну?

– К нам приехал, к нам приехал, Никита Петрович, даааарагой, – пропели Цыган с Сэмом.

– Соизвольте-с. Не погнушайтесь, ваше инженерное первостепенство. Чем богаты, так сказать. Тихоня картинно прогнувшись, как в давние времена это делали официанты в трактирах и постоялых дворах, протянул стакан и солёный огурец Никите.

– Пей до дна, пей до дна, пей до дна… – протяжно завывали Сэм с Цыганом.

Никита добродушно улыбнулся, зная обычай своих друзей, любивших подурачиться, взял стакан и, подыгрывая им, пригладил левой рукой воображаемые купеческие усы и выпил.

– Я рад, дорогой, за тебя, – искренне сказал наиболее близкий к нему Цыган и обнял за плечи своего большого друга. – Ну, это, прошу к столу.

Тихоня стал убирать свой диплом и чертежи с кроватей. В это время Сэм разлил всем вина и позвал Тима к столу.

– Сейчас, только вот проект сложу, – ответил Тим.

– Да, блин, какой проект, тут смектар в стакане киснет.

– Ну да, а у Цыгана закипает, – огрызнулся Тим.

– И где это, господа, вам удалось банк ограбить? Или у кого-то богатый родственник нашёлся в Эльдорадо? Стипендия-то только на следующей неделе, – спросил Слон.

– Да нашёлся. У меня. Только не родственник, а пару «ржавых». И не нашлись, а завалялись в кармане. Понятно, юнкер? – Цыган для наглядности даже карман вывернул. – Вот здесь, вы представляете, спрятаться решили. Но моими героическими усилиями были извлечены и тут же оприходованы. От бисмарта-следопыта не уйдёшь.

– Хвала барону избавителю. Избавил от сухой смерти, о, великий из величайших. Разрешите, ваше инженерное величество, дон Силон, так сказать, пристаканиться? – Тим уже закончил собирать свои вещи и присоединился к остальным.

– Валяй, корнет. И не забыли, черти, – прорычал довольный вниманием друзей Слон.

– Всем стоять и не двигаться, – из распахнувшихся дверей раздался голос Троция, – без меня решили остаканиться, балбесы?

– Так, явка провалена, уходим по одному, – Сэм тут же подхватил по-новому разворачивающийся сюжет.

– Бисмарты, не остаканившись, живыми не сдаются, – Тим картинно, как знамя, придвинул к груди зажатый в руке стакан.

– Трусливые смерды, вас сметёт моя рать храбрых воинов похмелонов, – принял игру Троций, доставая из шкафа для посуды пустой стакан.

– На поле неожиданно появляется неостаканенный предводитель местного дворянства, ситуация накаляется. Команда гостей, усиленная непомелённой яростью прокуратора великого Рима Троция рвётся к бутылке смектара, – усевшись на спинку стула, Сэм стал изображать из себя спорт-комментатора оживлённо вещающего в зажатый в руке стакан-микрофон.

– Мои доблестные бедуины-стаканоносцы, не посрамим землю предков, постоим за честь смектара перед врагом. Не уступим врагу ни капли живительной влаги, – Тим распахнул на груди не застёгнутую рубашку, изображая из себя героя-воина.

– Застегнись, несчастный – кости простудишь. Троций, сын! Признал я тебя, чуть бес не попутал. Всем склонить мечи! Да это же ваш собрат, посланный в давние времена с группой отважных похмелонов с боевой разведкой в стан наших закоренелых врагов трезвогоидов. А ну-ка, налить собрату одну меру живительного смектара. Не видите, теряет силы ваш брат, – Цыган соскочил со стула и изобразил из себя мудрейшего повелителя-отца племени Бисмартов.

– Наливайте скорее, собратья бисмарты, долгие годы в стане трезвогоидов подорвали мои силы, – изображая из себя обессилевшего, Славка Троценко, по прозвищу Троций, протянул стакан и поставил его на стол.

– Н-да, лихо мы сегодня закрутили. Я чуть не заплакал. Только вот оценить некому наши актёрские и импровизаторские таланты, – подытожил Цыган и налил привычную дозу смектара в стакан Славки.

– Оценки в произвольной программе: за исполнение девять и девять, за поведение два и два. Перестань, цыганская твоя рожа, знаем, на что ты намекаешь. Я же сказал, никаких «клякс», – Тихоня изобразил из себя гневного Зевса.

– О, сок манго, чудо тропиков, твой благословенный запах восстанавливает мои былые силы, – пропел, подымаясь с колен Троций.

– Ладно, хватит дурачиться. Ближе к делу, т. е. к стакану, – Тим подошёл к столу и поднял свой стакан. – Ну, братья бисмарты, за Никиту. Я рад, что ты прошёл эту экзекуцию без большой крови. Как говорится, большому кораблю – большое плавание.

Все выпили и взяли по бутерброду. Раздался дружный хруст тщательно работающих челюстей.

– Тим, ты только не зарывайся, – начал Никита, очень уважавший Тима за его бескомпромиссность и устойчивость взглядов. – Знаешь, в комиссии все нормальные люди и не очень-то наседают. Основная твоя задача – не дай Волайдуру заставить тебя нервничать. Всё, о чём остальные тебя будут спрашивать, ты уже знаешь. Сегодня у нас на защите ничего нового и неожиданного не произошло.

– Да, а самое главное, вспоминай чаще о ласке и любви. Вино и музсыны, моя атмосфега, я не фея из бага, я летуцая мыс, – томно картавя, пропел Цыган, явно не желавший поднимать никаких обсуждений. Тем более, что всё уже было обговорено-переговорено не раз.

– Мур-мур, мур-мур, и хвостиком ещё поводи из стороны в сторону, – Тим тоже не хотел никаких наставлений и обсуждений. Он не любил, когда из добрых чувств все старались ему как-то помочь. Тихончук в таких ситуациях начинал чувствовать себя юродивым, и это сильно злило его. Поэтому он поддержал Цыгана и поощрительно отнёсся к его попытке перенести всё в другую плоскость. – Да, я забыл перед вами извиниться, барон, прошу прощения, что чуть вашу Мурку-пассию не задавил ненароком.

– Да я имел в виду любовь к ближнему. Вы превратно меня поняли, дон Тимон. А Мурке только бога благодарить надо, что критической массой, как у Никитки, ты не обладаешь.

– Ты, я вижу, сегодня настроен облагодетельствовать всех «клякс» нашей альма-матер своей любовью. А верного помощника-оруженосца не требуется? Так сказать, барон, рад буду помочь вам в этом благородном деле, – Славка уже, видать, тоже, как и Виталик вошёл в раж и совсем был не прочь помочь в акте благодеяния своему другу-сокурснику.

– Ну, уж если тут формируется команда спасения заблудших душ, то я тоже вступаю в ряды участников благородной акции, – отозвался развалившийся на кровати Никита.

– Так, запись закончена, и последнюю вакансию вынужден заполнить я, как наиболее морально устойчивый из новооперившихся инженеров, – беря гитару, молвил Сэм.

– Это вы, благородный дон Самюэл, правильно подметили, без орудия искусства и без вас, благороднейший дон, придется туговато белым рыцарям на поле битвы, – Славку уже трудно было удержать. Он, как боевой конь перед боем, бил землю копытом.

– Ну-ну. Я вижу, фестиваль искусств народов подземелья стихийно начался без предупреждения противника, так же, как вторжение армии второго рейха, – рассмеялся Тим. – Слон, ты только не забудь, после выполнения просветительской миссии сложить благородных рыцарей и их лошадей в правильной формы штабеля, а то у них часто случаются проблемы с ориентацией в пространстве. И слезы благодарности при отходе армии спасения «кляксам» не мешало бы вытереть тоже.

– Да, благороднейший Тимон, вы правы. Жаба это самое большое из всех животных, когда-либо населявших нашу грешную Землю. И я вижу, сегодня она выросла до таких размеров, что даже вас задавила, – слегка съязвил Сэм.

– Обидно, досадно да ладно-ладно-ладно, – ответил словами кричалки их любимой футбольной команды Тим без тени обиды и зависти.

– Ну, мы пошли. Пока, Тимоха, увидимся после защиты, – уже в дверях сказал Славка.

– Сэр Троций, а вы ничего не забыли случайно? А как насчёт нектара благоразумия?

– Чёрт, спасибо Тимонь, что напомнил о правилах хорошего тона. Негоже благородным рыцарям на лекцию о красоте природы, сотворившей Адама и Еву, являться без нектара любви к ближнему, – Сэм протиснулся сквозь двери, примяв Троция, и, схватив начатую бутылку вина со стола, выбежал из комнаты вслед за друзьями.

Убрав со стола посуду и остатки еды, Тим подошёл к окну. За окном в свете фонарей мягко падал снег. «Как в Славском», – возникла в голове мысль. – «Жаль, что не получится в этом году поехать на лыжах покататься». Он задумчиво смотрел на падающий снег, который в свете тускло горящих фонарей казался слегка фиолетовым. – «Да, как-то быстро пролетело студенческое время. И вот, всё, приехали. Завтра поставим юридическую точку в графе, студент Тихончук Тимофей Павлович. Добро пожаловать в реалии самостоятельной жизни», – Тим зевнул. Мысли стали путаться, одолевала дрёма. Суетный выдался всё-таки день сегодня.

Тим проснулся до того, как зазвонил будильник. Все спали. Как и полагается, после длительных ночных бдений одежда друзей как всегда была разбросана по всей комнате. Тим тихонько вышел. Умывшись, он так же тихо, чтобы никого не разбудить, вернулся в комнату. Одеваясь, взглянул в зеркало и поправил галстук. Тихончук взял свою папку с проектом и покинул «обиталище», как они называли свою комнату в общежитии.

На улице лежал снег и ярко светило солнце. Под ногами слегка поскрипывал снег. Тим размеренно шагал к главному корпусу, где заседала комиссия, рассматривавшая дипломные проекты студентов-выпускников. В это время не много людей можно встретить в коридорах корпусов института. Обычно лекции и практика начинаются в восемь тридцать утра.

Войдя в корпус, он оставил свою куртку в раздевалке. Так как есть не хотелось, Тим направился к кабинету Малеева. У него ещё было в запасе около часа. Просто так шататься и мелькать у членов комиссии на глазах он не хотел. Ему было бы неприятно встретить ненароком Волайдура. «Хватит того, что придётся лицезреть его противную физиономию на защите. У Лёвки всегда есть кофе, и Алёнка всегда вкусно его заваривает. Начнём день с положительных процедур», – подумал Тим.

Дверь в приёмную Никитича была приоткрыта. Со Львом Никитичем Малеевым судьба их свела ещё на втором курсе. Тогда, ещё неоперившийся студент, Тим был принят на полставки в лабораторию автоматизации соседнего мехмаша. Лёва, завлаб кафедры автоматизации в звании МНСа, был его непосредственным руководителем. Постепенно их служебные отношения переросли в дружбу. Особенно они подружились после «шабашки» в прошлом году на тюменском севере. Они тогда неплохо заработали и подружились. Тогда же его друзья тоже подружились с Лёвой, но Тим был особенно близок с ним, хотя привёл его в лабораторию Цыган. Тим тихо постучал.

– Входите, пожалуйста, – раздался знакомый голос.

– Разрешите.

– Тимон, дружище, я как раз собирался подняться к вам на защиту. Очень хотел тебя увидеть. Кофе хочешь? Лёка, завари нам с Тимом кофейку, пожалуйста, – не дожидаясь ответа, Лёва попросил свою жену, которая работала вместе с ним на кафедре, приготовить кофе.

– Ой, Тимошенька, давненько тебя не видела. Тебе как всегда? – обрадовалась Тиму вошедшая в комнату Алёна Малеева.

– Привет, Лёка, прекрасно выглядишь.

– Спасибо, а то от Лёвушки я редко хорошее слышу, – кокетничая, произнесла Алёнка и вышла.

– Не знал я, что и ты в дамские угодники подался, – рассмеялся Лёва. – Тимон, ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Ты для меня как брат родной.

– Двоюродный, – вставил, не удержавшись, Тим.

– Не перебивай старших, зануда. Я ведь тоже переживаю, и, если я могу помочь, зачем отказываться? Зачем тебе рисковать? Я просто поговорю с Петром. Мы ведь давно с ним знакомы. Я знаю твой проект и убеждён, что редко такие работы представляются на защиту.

– Ну, давай, давай, только не перехвали Тимиана Премудрейшего, – съехидничал в свой адрес Тимофей. – Ты же понимаешь, что он только и ждёт моей слабости, чтобы кто-то пришёл и попросил его. Это так его возвеличит. Сам знаешь эту гниду. Да, знаю я, что он опасен. Но ведь он глуп, как баклажан в пору полового созревания. Не мысли, а поток бесплодного семени. Да он и сам это знает, вот и синеет от злобы. Если я чего-то стою, как начинающий специалист, то это все должны увидеть. А за проект я спокоен. В комиссии ведь не дураки. Ну не получу хорошей оценки, но хотя бы на тройку, я уверен, что квалифицируют. Знаешь, давай сменим тему. Лучше расскажи, как приём в техпредставительстве прошёл. Вот за что я тебе благодарен, так это за КБ «Светозар». Я даже не мечтал там работу получить после выпуска. С ВК работать за счастье для каждого, кто хочет заняться чем-то действительно интересным и не имеющим аналога.

Так случилось, что тема докторской диссертации Лёвы была связана напрямую с космосом, а «Светозар» был ведущим КБ в стране по этой тематике. Работая с Лёвой, Тим часто по работе встречался с работниками этого бюро, которым руководил Валентин Константинович Криалан. Об этом человеке ходили легенды. Как-то, столкнувшись в лаборатории «Светозара» с ВК, Тимоха был поражён его талантом специалиста и интеллигентностью поведения с подчинёнными. Поработав бок о бок со специалистами «Светозара», Тим зарекомендовал себя как сообразительный студент и после того, как Лёва порекомендовал его ВК, тот, не задумываясь, на распределении заявил, что хотел бы видеть Тима в своём КБ. Конечно, никто не ожидал, что «Светило», как его называли в институте преподаватели, вдруг возьмёт к себе вполне рядового, как о том говорили оценки Тихончука, студента. Декан старалась протолкнуть к нему в КБ на это место Илью Штерна – отличника и сына её институтской подружки. Но ВК мягко и ненавязчиво, но очень убедительно отклонил это предложение. Тим был очень рад этому распределению и при любом случае всегда припоминал это Лёве.

– За что хвалит петух кукушку? За то, что кукушка хвалит петуха. По-моему, так у Крылова? Ну, да ладно. В техпредставительстве как всегда сначала было скучновато. Стандартная процедура. ВК, правда, предложил новую идею декодирования сообщений дальней космической связи. Ты сам понимаешь, с этого всё и началось. Кричали, кричали, а американцы вдруг предложили финансирование исследований по этой тематике. Если в Министерстве утвердят, то и наш кусочек труда будет в новой системе участвовать. Помнишь, полтора года назад, мы с ВК пробовали у нас новые куски алгоритма запустить при обработке наших экспериментальных данных? Если подтвердятся результаты наших исследований, американцы выделят для группы исследователей «Светозара» лабораторию в Сиэтле на год и предлагают теснейшие контакты по этому вопросу в дальнейшем.

– Может быть, тебе как-то удастся в Сиэтл съездить.

– Нет, Тим, это нереально. Я смотрю на мир без всяких цветных очков. А вот опубликовать статью в «National science» было бы очень неплохо.

– А как насчёт бессрочной путёвки на Соловки? В награду от благодарного Отечества, а? Надо только воды больше налить, тогда пройдёт. Конкретнее нельзя, сам знаешь. Да и вряд ли это будет плюсом для твоей будущей докторской. Лучше напечатай что-нибудь в журнале «Мурзилка».

– Да, Тим, я и не подумал об этом. Это ещё раз подтверждает, что ты не обделён чувством правильной оценки ситуации. Тут ВК абсолютно прав.

– Ну, вот, а вы тут думали, что я как камикадзе на защиту иду?

– Всё. Кофе готов, несу, – раздался Лёкин голос.

– Спасибо, моя несравненная жёнушка, – Лёва нежно погладил вошедшую Лёку по плечам.

– Тимонь, а ты очень плодотворно влияешь на Лёву.

– Да чего уж там, пользуйтесь плодами моего вдохновенного труда. Тим взял чашку и вдохнул аромат свежезаваренного кофе.

– Арабика.

– Так, как ты любишь. Это она специально для тебя старается, – это Лёва слегка поддел Тима.

– Да ладно уж, не ревнуй. У нас с Тимоней чисто платоническая любовь. Хорошо, не буду вам мешать. У меня сегодня работы по горло. Пока, Тим, заходи как-нибудь к нам. И, как говорится, ни пуха, – уходя, попрощалась Алёна.

– К чёрту, и спасибо за кофе. Пока, Алёна.

Поболтав ещё немного, Тим попрощался с Лёвой, пообещав заскочить после защиты.

Тим шёл по коридору в сторону кафедры, где была назначена аудитория для защиты дипломных проектов, когда из лаборатории сисанализа вышел Дрюня. Так окрестили однокурсники Дрюнова Женю, окончившего в прошлом году институт и поступившего в аспирантуру.

– Кого я вижу, Тихоня, – вульгарно фамильярничая, начал Женька. – Вот теперь всё понятно. А то я слышу, комиссия и дрова для костра заготовила, а я в недоумении, кто же роль Джордано Бруно сегодня будет играть?

– Ты, конечно, Дрюня, аспирант авторитетный, а башмаки надевать носками вперёд так и не научился, – произнёс Тим, копируя хриплую интонацию Хмыря из «Джентльменов удачи».

Дрюня, не уловив подвоха, с растерянным видом взглянул вниз на свою обувь.

Две «кляксы», стоявшие у окна и нечаянно ставшие свидетелями этой сцены, прыснули со смеху, полностью сконфузив Дрюнова.

– Ну, я пошёл, дела.

– Ну-да, ну-да, служба такая, – прохрипел Тихоня. «Кляксы», не удержавшись, громко рассмеялись.

Тим посмотрел вслед уходящему Дрюне. Тот шёл по коридору своей забавной походкой, выставляя зад, сильно наклонившись вперёд.

«Ну, точно, на его зад кружку с пивом поставь и не расплескается на ходу. И как это Сэм всё замечает?» – подумал Тимофей.

Он повернулся и медленно двинулся дальше. Остановившись перед аудиторией, в которой должна проходить защита дипломных работ, Тихоня слегка помедлил и открыл дверь.

– Здравствуйте, вот мой проект и плакаты, – он протянул туб с плакатами и папку с переплетённым дипломным проектом секретарше.

– Положите на полку, пожалуйста. Ваша фамилия?

– Тихончук Тимофей, группа ИТ-50.

– Секундочку, – секретарша повела по списку, лежавшем на её столе, пальцем. Найдя его фамилию в списке, она поставила отметку карандашом. – Вы защищаетесь третьим. Кстати, подождите, Сорокин хотел вас видеть. Он сейчас в комнате дипломной комиссии.

– Хорошо, спасибо.

Из комнаты дипломной комиссии вышел Валентин Иванович.

– Здравствуйте, Тихончук. У вас всё в порядке? Вы сделали те изменения в объяснительной записке, как я вас просил?

– Да, Валентин Иванович. Всё сделано. Диплом переплетён и откорректирован. В чертежи я внёс изменения тоже.

– Какие изменения? – перепугался Птичка.

– Если вы помните, у меня неправильная нумерация была, не по ГОСТу.

– Да, да, да, припоминаю. Ну и очень хорошо. Ещё одна просьба. Ничего не бойтесь, в приёмной комиссии тоже живые люди. И не поддавайтесь эмоциям. Вы понимаете, о чём я говорю. Ну, успеха. А мне надо срочно по делам ехать.

– Не волнуйтесь, Валентин Иванович, я уверен, всё будет нормально.

– Ну и слава богу. До свидания.

Через пятнадцать минут началась защита. Тим не хотел присутствовать в нервозной обстановке приёмной и вышел покурить.

Когда он вернулся, второй студент уже заканчивал защиту своего проекта, отвечая на вопросы комиссии.

– Тихончук, ваша очередь. Идите в аудиторию и развешивайте свои плакаты на доску. У вас есть минут пять, пока комиссия обсудит предыдущий проект, – обратилась к нему секретарь дипломной комиссии, протягивая коробку с канцелярскими кнопками. – Копия проекта есть?

– Да. Конечно.

– Возьмите с собой и положите на кафедре. Оригинал будет у комиссии, а вам, если надо будет что-нибудь из цифр или ещё что-нибудь, необходимо иметь копию проекта под рукой.

Тим прошёл в аудиторию и, поздоровавшись с членами дипломной комиссии, начал готовить чертежи и плакаты, прикрепляя их на доске. Копию диплома он положил на кафедре и, приготовившись, медленно перелистывал копию проекта. Минут через десять все члены комиссии закончили обсуждения и Волайдур, как председатель комиссии, произнёс:

– Коллеги, к защите представлен проект студента Тихончука о некоторых новых тенденциях в алгоритмах связи и сбора данных, а также блок декодирования в условиях сильной зашумлённости принимаемого сигнала. Предлагаю послушать этот доклад. Начинайте, Тихончук.

– Уважаемые члены комиссии, как известно, в нынешнее время для приёма сильно зашумлённых сигналов… – начал Тимофей вступление.

– Подождите, подождите, Тихончук. Вы перескакиваете через определённые этапы. Я, например, ничего не услышал о важности данного направления для экономики и развития науки. Так что, давайте сначала осветите эту тему, а далее перейдёте к чисто техническим деталям, – Волайдур, который был достаточно далёк от понимания технических вопросов по данной тематике, сразу же попытался атаковать Тимоху и сбить его с толку.

Тимоха замолчал, но всё ещё был спокоен. По крайней мере, внешне. Выслушав своего главного оппонента и противника, студент собрался и стал рассказывать о важности данного направления, что было отражено во вступительной части проекта. Но его монолог был снова прерван тем же Волайдуром.

– Прошу прощения, Тихончук, – бесцеремонно вмешался председатель комиссии, – я заметил, что вы полностью не уважаете наши ГОСТы. Такая вольность чревата хаосом. Вы посмотрите, как вы оформили этот проект. Товарищи члены комиссии, обратите внимание.

Члены комиссии удивлённо посмотрели на него, но никто не возразил. Воодушевлённый молчанием остальных, Володёрнов прерывал студента и вычитывал ему замечания, уже не обращая никакого внимания на других, не давая возможности рассказать студенту о своём проекте.

Тимоха замолчал и слушал бестолковые претензии руководителя к своему проекту. Скулы его побелели. В нём закипала ярость. Члены комиссии, не понимая в чём дело, молча переглядывались между собой. Неожиданно открылась дверь, и в аудиторию зашёл ВК. «Светило» вежливо попросил у Волайдура разрешение присутствовать на защите проекта данного студента. Конечно же, ему никто запретить это не мог. «Светило» поздоровался с членами комиссии, многих из которых он знал, и скромно сел в уголке на свободное место. Он опустил голову и приготовился слушать.

Этот маленький перерыв дал возможность Тиму собраться. Он пришёл в себя и был готов к борьбе. Подождав, пока «Светило» сядет, Тим, не ожидая разрешения продолжать, сразу же перешёл в наступление:

– Все ГОСТы в моём проекте соблюдены. Мой руководитель проверял. Но это к техническим вопросам, которые преподаватели нашей кафедры вместе с вами освещали последние два года и принимали у нас проекты и экзамены, не относится, – резко стартовал Тимофей, чем сильно удивил Володёрнова, который растерялся, и его наступательный пыл поостыл. Но он ещё несколько раз пытался сорвать защиту проекта Тихончук. Студент, перехвативший инициативу, уже не давал преподавателю шанса увести его доклад в сторону от технических вопросов.

– Вы, Тихончук, вот здесь неправильно запятую поставили… – Волайдур уже не знал к чему ему придраться.

– Не думаю, что сильно исказил этим сущность моего дипломного проекта. Итак, как вы уже поняли, уважаемые члены комиссии, кодировка белым шумом, – продолжил студент, вызвав лёгкую улыбку у членов комиссии.

Тихончук успел заметить, как вежливый от природы Криалан только ниже опустил голову, чтобы не было видно довольной ухмылки на его лице. Подбодрённый такой реакцией на своё возражение по поводу последней ремарки Володёрнова, подчеркнувшей его ограниченность, Тимофей в полной уверенности закончил через несколько минут свой доклад, мощно, как локомотив, развивший скорость, уложившись в регламент пятнадцати минут. Придираться к нему было бессмысленно. Криалан не дождался начала вопросов и, поблагодарив Володёрнова за возможность присутствовать на защите, ушел. Скорее всего, он увидел, что в Тихончуке он совсем не ошибся и был уверен, что проект студенту явно удалось защитить.

Тимоха всё ещё на высокой волне лаконично и точно ответил на несколько вопросов от членов комиссии. Поражённый таким перевоплощением Тихончука, председатель комиссии не проронил ни слова на обсуждении.

Только в конце он обрёл дар речи, подытожив доклад студента стандартной фразой:

– Есть ли ещё вопросы к студенту у членов комиссии? – спросил он и, не получив ответа, закончил фразу. – Вы, Тихончук, можете быть свободны. После окончания докладов оставшихся студентов мы объявим вашу оценку. А пока подождите вместе с остальными защитившимися студентами.

Тихончук собрал все свои плакаты и графики и отнёс их к секретарше. Он вышел в коридор. Ему страшно захотелось курить. Ладони от напряжения были немного влажными. Возле курилки он встретил Пашку Ломачёва и Генку Старкова. С этими аспирантами он был в дружеских отношениях ещё со стройотряда на третьем курсе.

– Привет, Тим, – поздоровались парни. – Ну как? Дал жару придурку?

– Да вроде как прошло нормально.

– Я, Тимоха, всегда говорил, что ты мужик – кремень. Не прибедняйся, мы видели как «Светило» вышел, улыбаясь. Он завлабу рассказал нашему, как ты на запятой Володёрнова обломал. Слышь, Тим, у нас тут немного спирта осталось. Может, пойдём к нам в лабораторию, как раз обед, никого нет. Снимешь стресс.

– Да я вот покурить хотел бы.

– Пошли, потом покуришь. Да и мы с тобой.

Тим не сопротивлялся. Разведённый спирт парни заели несколькими бутербродами с колбасой. Но внутреннее напряжение от выпитого спирта у Тима не прошло.

После перекура и разговора с ребятами он вернулся в аудиторию, в которой защищался. Защита подходила уже к концу. Комиссия взяла перерыв на десять минут для подписания протокола защиты дипломов и потом всех пригласили для объявления результатов. Володёрнов сейчас был совсем другим. Он заискивающе поговорил с членами комиссии, а потом объявил результаты, особенно отметив проект Тихони.

«Какая гнида», – подумал Тим, глядя на улыбающееся лицо преподавателя. Тот разглагольствовал о его дипломном проекте. Ему стало противно и гадко на душе. Наконец-то Володёрнов закончил свою речь. Тимоха вышел из аудитории и пошёл к выходу из корпуса. По пути Тим вспомнил, что обещал зайти после защиты к Лёве. Но кабинет Лёвы был закрыт. Тим без всяких эмоций устало спустился по лестнице вниз и вышел из корпуса. Настроение, несмотря на оценку «отлично», заслуженно заработанную в тяжёлой борьбе, было подавленное. Под козырьком корпуса он остановился у самого края. Достал сигарету и закурил, опёршись плечом на колонну. Тим сделал глубокую затяжку и поднял голову вверх. Он смотрел на крышу нового главного корпуса. Два года назад Цыган чуть не свалился с крыши, когда их послали на помощь строителям убирать мусор. Сэм успел его потянуть сильно за рукав в нескольких сантиметрах от кромки крыши.

– Привет, Тимон. Ну как? Можно поздравить? – раздался голос со стороны входных дверей в корпус.

Тим вздрогнул от неожиданности. Он повернулся и увидел студента с их кафедры на курс младше. Тоже из общежития его факультета. Они частенько пересекались на разных мероприятиях и вечеринках в общаге.

– Чёрт, испугал меня. Да, Сень, вроде как, завершил свою учёбу. Осталось только ромбик ВУЗовский и диплом получить в деканате.

– Ты давай в общагу двигай. Там Слон и Сэм чуть ли не всех уже на уши поставили. Короче, волнуются за тебя все. Ну, пока, я побёг. У меня курсовая. Сорокин принимает.

– Ни пуха.

– К чёрту, – ответил, скрываясь в дверях, Сенька.

Тихончук сделал последнюю затяжку и подошёл к телефону-автомату. Маринки на рабочем месте не оказалось. «Ладно, потом позвоню», – подумал он, повернулся и вышел на тротуар.

«Даже не верится, пять с половиной лет. Как один день пролетело всё. Итак, одним инженером стало на свете больше. Сбылась мечта идиота».

Он слегка улыбнулся и пошёл в направлении общаги.

Март 2013. Калгари, Канада

Капелька милосердия

Давно это было. Так давно, что герой этой истории уже превратился в седовласого пожилого человека. А произошли эти события в маленьком городке в те, почти забытые сегодня всеми времена, когда люди ещё испытывали такие чувства, как сострадание и милосердие.

Город, в котором родился мальчик и прожил свои неполные одиннадцать лет, назывался Стрый. Он очень любил свой город. Всегда, когда родители отправляли его на лето к родственникам, очень тосковал по нему.

Мальчик сидел, с ногами забравшись на стул, и читал книжку, взятую в детской библиотеке. Раздался звонок в дверь.

– Иванко, отвори двери, посмотри, кто там, – попросила внука бабушка, занятая выпечкой пирогов. Мальчик вышел в коридор и открыл дверь. В дверях стояла вполоборота к дверям нищенка Юлька. Нищенка была маленького роста. Одета она была в выгоревший ватник и видавшую виды серую юбку из плотной ткани. В руке Юлька держала старую армейскую алюминиевую миску.

– Бааа, тут Юлька, – крикнул из коридора Иванко.

– Иди сюда, я сама с ней поговорю. Ты пирожки не трогай пока, горячие ещё, – ответила бабушка, зная пристрастие внука к сладкой выпечке. Софья Петровна вытерла руки полотенцем и вышла в коридор к нищенке.

– Заходи, Юля, в сени. Дождик сегодня. Не мокни напрасно. Бабушка взяла из рук нищенки миску и пошла на кухню.

– Вынеси ей стул. Пусть посидит пока. Я ей покушать соберу, – сказала она внуку.

– Ба, а чего мы должны её кормить. Вон у Витьки её даже в дом не пускают.

– Замолчи. Господи, прости его, неразумного, – трижды перекрестившись, произнесла бабушка. – Не твоего ума дело, что мне делать. А если бы ты, не дай бог, голодный ходил как она? А? Не от лёгкой жизни она ходит по дворам. Людей любить надо и жалеть. Так и в Библии написано.

– Так ты же читать не умеешь, как ты знаешь, что в Библии записано? – огрызнулся внук. Бабушка, ничего не говоря, подошла и несильно ударила Иванко ладошкой по голове. Тот почувствовал, что виноват. От обиды он покраснел и ушёл в другую комнату.

В комнате он сел на кровать и взял в руки книгу. Но интерес к чтению у мальчика совсем пропал. Богатое воображение тут же начало разворачивать разные варианты, в которых он представлял себя вот таким же голодным и бездомным, как нищенка.

Бабушка, ополоснув кипятком Юлькину миску, налила недавно сваренного борща. Чтобы Юлька не обожглась, она поставила всё это на второй стул. Потом крупно нарезала хлеб и положила на тарелке рядом. Молча скрестив руки на груди, баба Соня начала читать молитву. Юлька всё это время безучастно смотрела на пол. Только её губы выдавали то, что она беззвучно вторит словам молитвы.

– Да благослови, Господи, эту еду. Аминь, – ещё раз перекрестившись, закончила молитву баба Соня и сказала, обращаясь к Юльке. – Не торопись, борщ горячий ещё. А поешь, я тебе узвар дам с пирожками. Как раз они остынут. Не буду тебе мешать.

Юлька, которую бабушка часто кормила, знала её обычай всегда молиться перед едой. Нищенка перекрестилась после молитвы трижды. И только после этого она достала из своей котомки ложку, завёрнутую в платочек, и начала кушать, неторопливо отламывая кусочки хлеба и бросая их в борщ. Даже сейчас Юлька заняла такую позу, низко склонившись над миской, чтобы не было видно её лица. Поев и вытерев остатками хлеба досуха свою миску, она хотела положить её в котомку, но бабушка подошла к ней, взяла миску и ложку в руки и хорошо вымыла в горячей воде. Насухо вытерев, Софья Петровна отдала ей посуду назад. Выпив компот из сухофруктов, который бабушка называла узвар, нищенка достала из солдатского вещмешка чистый кусок белого полотна. Завернув в него пироги, Юлька встала со стула, завязала потуже свой платок и, накрывшись ещё одним большим платком, трижды поклонилась.

– Постой, Юля, – бабушка протянула нищенке полкуска мыла, – возьми, пригодится.

Юлька взяла мыло и, положив его в свой мешок, еще раз низко поклонилась. Не говоря ни слова, нищенка вышла на улицу. Никто и никогда не слышал от Юльки ни единого слова и не видел её лица. Мальчишки, с которыми гулял во дворе Иванко, говорили, что у неё страшное лицо, а вместо носа пришита большая пуговица. А ещё говорили, что она глухонемая.

Бабушка вынула из печи следующую партию пирогов, выложила их на столе и, накрыв полотняным полотенцем, оставила остывать. Она проверила, не остыли ли пирожки с вишнями, и вошла в комнату, где сидел на своей кровати внук.

– Пошли, Иванко, пирожки остыли уже, – сказала она внуку и вернулась на веранду. Иванко поплёлся за бабушкой.

– Бери пирожки, остыли уже. Узвару налить? – спросила бабушка внука. Иванко не любил узвар и попросил обыкновенного чая.

– Сейчас, только вот чайник поставлю на огонь. Не спеши, ешь не торопясь, никто у тебя не отберёт. А если будешь торопиться, от свежей выпечки икота может напасть. Лучше запивать чем-нибудь.

– Ба, а у Юльки на самом деле вместо носа пуговица пришита? – с аппетитом уминая пирог, спросил внук.

– Да кто тебе такую ересь сказал? Нет, конечно. А не показывает лица своего, наверное, потому что уж очень много горя пришлось перенести в жизни. Вот и не хочет, чтобы ещё и в лицо плевали. Бедная она женщина. И совсем беззащитная. Каждый, бедолагу, обидеть может. Ты, смотри, не обижай её и не дразни. Господь накажет тех, кто бессловесных, как она, обижает. Не бери никогда греха на душу.

– А она тебе много рассказывала о тех, кто её обижал? – поинтересовался внук.

– Нет. Она всё молчит. Люди, правда, говорили, что не местная она. Пришлая. Как-то раз я видела, как она держала в руках крестик. Очень красивый, серебряный. Такой крестик раньше, говорят, только паны носили. Кто знает, может, она тоже знатного рода, – сказала бабушка, наливая заварку в чашку. Она приготовила внуку чай и поставила его на стол. Софья Петровна присела рядом со внуком на стул и устало положила руки на колени. Поглядев в окно несколько минут, она снова заговорила с внуком.

– Ты, Иванко, не должен быть жестоким к таким людям, как Юля. Не ожесточай своё сердце против нищих. Если в твоей жизни будут встречаться такие люди, как она, ты должен им помогать, чем сможешь. Господь тебе воздаст за это. И не слушай никакие глупости о ней от мальчишек, – бабушка встала из-за стола и, поцеловав внука в макушку, пошла в свою комнатёнку, помолиться перед иконой Божьей матери.

Иванко был добрым и послушным подростком. Он очень любил слушать разные истории и притчи от бабушки. Всё, что она рассказывала ему с малолетства, оседало где-то в его душе и давало постоянную пищу для его воображения. О Юльке он часто фантазировал, выдумывая разные невероятные истории. Иванко рисовал её в своём воображении попавший в детстве то к пиратам, то к злодеям, мучавшим её и вырвавшим язык.

Как-то летом он никуда не поехал и остался на все каникулы в родном городе. Друзья разъехались, кто куда. Иванко было скучно одному. Все свое время он проводил или за чтением книг, или играя с мячом во дворе. Частенько он лазил по деревьям в саду и рвал вишни и яблоки. Как-то, в один из достаточно жарких дней, он залез на яблоню и наполнил майку уже созревшими яблоками. Иванко удобно устроился на дереве, ел яблоки и сочинял диковинные истории. Просидев с полчаса на ветках, он заскучал и решил спуститься на землю. Но тут его внимание привлёк какой-то тихий непонятный звук. Он осмотрелся по сторонам и увидел внизу Юльку. Она сидела в одной белой рубашке за столиком, лицом к забору. Звук исходил от неё. Иванко напряг весь свой слух. Нищенка тихонько пела какую-то незнакомую песню красивым, но очень тихим голосом. Она пела на незнакомом языке и так тихо, что разобрать слов он не мог. Иванко спустился на землю и направился в её сторону. Юлька продолжала петь, не слыша его шагов. Она сидела к нему спиной и большим гребнем расчёсывала свои длинные, почти совсем седые волосы. На заборе висели её выстиранные вещи. Иванко стало интересно, и он подошёл к столу, чтобы выложить на стол яблоки из-за пазухи. Юлька услышала его шаги и замолчала.

– Юлька, вот возьми яблоки поешь. Я сам их нарвал. Они уже спелые и сладкие.

От неожиданности её плечи слегка вздрогнули. Нищенка узнала его по голосу. Через несколько минут она всё-таки повернула голову в его сторону и посмотрела на яблоки, лежащие на столе. Потом взяла яблоко и, снова отвернувшись, стала есть.

– Ну как, спелое? – спросил он, когда она доела яблоко.

Нищенка ничего не ответила и продолжила расчёсывать свои волосы. С улицы, горланя какую-то песню, направился во двор местный пьянчужка Митька. Он был пьян и сильно шатался при ходьбе. Жил Митька напротив их дома, через дорогу. Он часто заходил к ним, когда после работы собирались во дворе мужики их дома «забить козла». Увидев мальчика и нищенку, он подошёл к ним.

– Здорово, пацан. А где это мужики ваши? Чё, с работы не пришли? Ну, тогда я подожду маленько.

От него сильно несло водкой и луком. Митяй взял яблоко со стола и откусил. Яблоко ему не понравилось, и он швырнул его через забор к соседям.

– А ты что тут делаешь, дрянь? Отвечай, когда с тобой отставной сержант Красной Армии говорит. Чего молчишь? А ну-ка, вали отседова, тварь, – набросился он на нищенку. В конце тирады, не стесняясь, Митяй выругался матерно.

Юлька, казалось, ещё ниже склонила к земле голову и взяла в руки свою котомку.

– Не надо, дядь Митяй. Зачем её прогоняешь? Это не твой двор, а наш. Вот пусть и сидит здесь, да яблоки поест. А ты бы лучше пошёл домой, проспался.

– Да ты что, щенок, учить, никак, меня собрался? Я тебе сейчас уши надеру, чтобы не смел мне перечить. Ишь ты, недоучка, ещё и яблоки ей. Пошла вон, сказал, – Митяй снова выматерился.

– Не матерись, дядя Митя. Лучше уходи.

– Да я тебя, – замахнулся на Иванко пьяница. Мальчик вскочил с лавки и толкнул Митяя. Тот не удержался на ногах и упал. Юлька встала и хотела уйти. Яблоки она даже не тронула.

– Юлька, не уходи. Сядь. Он не тронет тебя, не бойся. А яблоки ты всё-таки возьми. Это я для тебя сорвал. А себе ещё нарву, – и, повернувшись к Митьке, который был настолько пьян, что не мог самостоятельно подняться, сказал:

– Давай руку, я помогу встать.

Но тот уже кое-как поднялся на колени и, держась за дерево, кое-как встал на ноги.

– Без сопляков обойдусь. Вот сейчас чуток отдохну дома и вернусь. Я тебе при всех ваших мужиках уши надеру, – качаясь со стороны в сторону, он, еле переставляя ноги, двинулся к выходу со двора, не переставая материться.

Юлька всё это время стояла боком к ним и, склонив голову, безвольно ожидала конца инцидента. Когда мальчик восстановил справедливость, нищенка опять присела на своё прежнее место и потрогала рукой ещё не совсем высохшую свою одежду. Потом она сняла свой платок и, достав из котомки гребень, стала снова расчёсывать волосы. Иванко тоже присел на лавку.

– Не бойся, Юля, в нашем дворе больше никто тебя не обидит.

Юлька застыла с гребнем в руке и несколько секунд сидела неподвижно. Иванко показалось, что она что-то вспоминала. Неожиданно для мальчика, она повернулась к нему. Иванко впервые увидел её лицо. Конечно, никакой пуговицы на её лице не было. Правильные черты лица и небольшой утонченный нос придавали лицу привлекательность. Кожа лица была испещрена морщинами, выдававшими тяжёлые переживания, свалившиеся на плечи этой женщины. Они скрывали её истинный возраст. Она внимательно и с интересом посмотрела не него. Через мгновенье Юлька перевела взгляд на яблоки и, тяжело вздохнув, стала копаться в своей котомке. Она достала ажурный серебряный крестик с красным камнем в середине.

– Возьми этот крестик, мальчик. У тебя добрая душа и храброе сердце. Мой сын, Гжесь, был немного похож на тебя и всегда меня защищал. Это всё, что у меня от него осталось. Он пропал, когда немцы отступали. Я искала его везде, но, наверное, не судьба мне его найти. Сильно, видать, я грешна. Где я только его не искала. Но Господь отвернулся от меня. Я буду молить Господа о тебе и о своём Гжесе. Этот крестик и молитвы защитят тебя от жизненных бед. Спасибо тебе, мальчик, за то, что заступился за меня. Храни тебя Господь, – тихим голосом с сильным польским акцентом поблагодарила Иванко нищенка.

После этих слов она положила крестик в руку мальчика и, собрав свои выстиранные вещи, повязала на голову платок. Напоследок Юлька положила в котомку яблоки и, перекрестившись, пошла со двора на улицу. Иванко удивлённо смотрел некоторое время ей вслед. Он совсем не ожидал, что Юлька открыто покажет своё лицо. Но больше всего его поразило то, что она заговорила с ним. Когда Юлька скрылась из вида, он посмотрел на крестик, который она оставила ему.

– Иванко, иди уже кушать. Я яблоки с сахаром запекла, как ты любишь, – услышал Иванко голос бабушки из открытой двери их квартиры.

Дома он всё рассказал бабушке и показал ей крестик. Бабушка, молча, выслушала внука и, рассмотрев крестик, сказала:

– Ты всё правильно сделал, Иванко. Некому ведь её, бедолагу, защитить. Видать, одна она, горемыка, осталась на белом свете. Да поможет ей бог. А я буду молиться, чтобы она нашла своего сына. Но крестик, по всему видать, не простой. Тонкая работа хорошего ювелира видна. Ты говоришь, с польским акцентом она говорила?

– Да.

– К богатому семейству, наверное, она принадлежит. Ох, и сколько же судеб эта проклятая война покорежила и сколько семей разметала по всему миру. А крестик-то католический, – продолжила бабушка, разглядывая крестик.

– А это плохо?

– Да нет, Иванко, это не имеет значения, если человек истинно верует во Всевышнего. Но, если эта блаженная женщина тебе его отдала, то он обязательно будет тебя защищать от бед. Может быть, это самое ценное, что у неё в этой жизни осталось.

– Так может ей назад отдать? – спросил внук.

– Нет, этого делать не надо. Она тебе отдала это, как частичку своей души. С добром это сделала. А если отдать ей назад, это сильно может её обидеть. У неё и так много плохого в жизни. Сознание же того, что она отблагодарила тебя этим подарком, будет греть её душу. Принять подарок это тоже иногда милосердие. Но на шею его никогда не надевай. Во-первых, если увидят, то у родителей твоих будут большие неприятности. А во-вторых, мы православные, и на шее надо носить только освящённый крестик. Ну ладно, вот, поешь яблочки. Я тебе на тарелочку положила, – сказала бабушка.

С того раза Юлька по каким-то своим соображениям стала стороной обходить их дом. Зимой она куда-то исчезла совсем. Кто-то говорил, что она ушла в другой город, а кое-кто предполагал, что она заболела и умерла. Но точно никто не знал, что с ней случилось. Больше Иванко никогда не встречал эту нищенку в своём городе.

Прошло время. Многое у мальчика, ставшего взрослым, стёрлось из памяти о его детстве. И только ажурный крестик с красным камнем частенько напоминал ему о милосердии и сострадании, которым учила его в детстве мудрая бабушка Соня.

Сентябрь 2011, Калгари, Канада

Самоволка длиною в дисбат

Весна в Белоруссии всегда была поздней. Рядовой Михайличук поднял голову и посмотрел на деревья возле КПП. Они всего неделю назад выпустили первые листья. Солнце сегодня светило ярко, и впервые в этом году было по-настоящему тепло.

«А у нас в начале мая, на Полтавщине, уже сады цветут. Через несколько недель первые ягоды появятся. Жаль, что „дембель“ осенью. Когда приеду домой, только жёлтые листья увижу», – подумал Василий, медленно шагая к гарнизонному магазину. Эта весна была последней в его военной жизни.

«Скорей бы ноябрь пришёл. Ох, и оторвёмся с парнями дома. Пашка и Микола тоже этой осенью на „дембель“ идут. Жаль, Ванька Сотник только следующей весной закончит службу. „Салага“», – улыбнулся своей шутке новоиспеченный «дед». Увидев впереди кого-то из офицеров, он, нехотя, застегнул воротничок и подтянул ремень. Поравнявшись со старлеем из танкового полка, он лениво отдал ему честь. Тот отмахнулся соответствующим жестом. Пройдя пару шагов, Миха, как его звали в части, снова расстегнул воротник и расслабил ремень. Возле магазинчика никого не было. Только девочка лет двенадцати одиноко сидела под деревом в тени молодой зелени. Он открыл двери и зашёл внутрь.

– Тёть Валь, альбомов у вас нет? – спросил он у продавщицы, которую знали все солдаты в военгородке.

– Ужо на «дембель» собрался никак? – спросила в ответ она.

– Да нет, пока. Только через полгода, в ноябре. Но альбомчик всё равно нужен. Пора уже фотки вклеивать и подписи друзей собирать.

– Нету, милок, альбомов-то. Да закажу я вам эти альбомы, закажу. Но подождать чуток придётся. Ты не из новых ли «дедов», случаем? Никак, угадала?

– Угадали, угадали. Ну, раз нет альбомов, тогда дайте мне курева да ирисок грамм сто, и ещё полметра ткани на воротнички.

– Этого добра у нас хватает. Тебе «Приму»?

– Если гродненская, то да, а если нет, то лучше «Орбиту».

– Да гродненская, гродненская, – протянула продавщица сигареты и конфеты с куском материи, завёрнутыми в бумагу.

– Спасибо, тёть Валь, – расплатившись, поблагодарил её Василь. На лице у него было нарисовано лёгкое разочарование. Продавщица заметила его мину.

– Ты не горюй, служивый. Через недельки две привезут вам альбомы. Ведь военторг сам понимает, что этот товар покупают только два раза в год, перед увольнением в запас. Товар-то залежалый. Не бойся, на всех хватит, – подбодрила солдата она. – Наведайся к концу месяца.

– Да я раньше появлюсь, до альбомов. Курево я покупаю часто.

– Эх, бросил бы ты, парень, эту привычку. Вот бы родителей порадовал.

– Я подумаю. До свидания, – сказал Василь и вышел из магазинчика.

На крыльце он взглянул на часы. Было пол шестого, до ужина ещё час. Миха достал спички и, распечатав пачку сигарет, закурил. Оглядевшись по сторонам, он сел на лавочку, прямо на солнце и с удовольствием вытянул ноги. Девочка по-прежнему сидела на лавочке в тени и водила пальчиком по дереву. Она напомнила Михе Леночку.

Дочери лучших друзей родителей исполнилось бы шестнадцать в октябре. Когда друзья приходили к родителям в гости, он часто играл с ней во дворе. С самого детства он был ей как старший брат. Василий и в школе её всегда защищал. После окончания школы он узнал, что у Ленки серьёзные проблемы с сердцем. В Киеве пообещали, что сделают операцию. Но Леночка так и не дождалась операции. Прошлой осенью отец написал ему, что Лена умерла. Он никак не мог себе представить, что этой девочки, с такой милой улыбкой уже нет в живых. Его земляк из Днепропетровска, Корней Жилин, в тот день, когда тяжёлое известие свалилось на Миху, попросил своих «дедов» взять после отбоя Василя с собой в каптёрку. Там они помянули Василеву знакомую портюшей.

– Слушай, а чё ты скучная такая? И как тебя зовут? – спросил он у девочки. Она повернула в его сторону голову и недоверчиво глянула поверх плеча на Миху. Миленькое личико девочки было бледным.

– Мне бабушка сказала, чтобы я с незнакомыми не разговаривала. Вот! – ответила девочка.

– И правильно сказала. Нельзя доверять незнакомым. Можно и на плохого человека нарваться, случайно. А меня Вася зовут, или как у вас принято, Василём, фамилия Михайличук. Вот, теперь ты знаешь, кто я. Служу в ракетном дивизионе.

– Ух, ты! Ты что, ракетами стреляешь? – всё ещё недоверчиво, но уже с некоторым интересом спросила девочка. Миха рассмеялся.

– Нет, не приходилось. Это, знаешь, дело серьёзное. Мы только тренируемся и дежурим, чтобы твой и других людей мирный сон охранять. А если вдруг враги прилетят, то мы обязательно выстрелим, и не дадим им покой нарушить. Так, как всё-таки тебя зовут? Я ведь тебе про себя всё уже рассказал.

Девочка ещё раз посмотрела на солдата и сделала вывод, что ему можно доверять.

– Алеся. Бабушка моя в магазине работает.

– Понятно. Ну, тогда давай вот конфет поедим. Только что взял у твоей бабушки, – Миха затушил сигарету и выбросил её в урну. Потом поднялся со своей лавочки, перешёл под дерево, где сидела девочка. Он развернул бумагу, в которую были завёрнуты конфеты, и предложил их девочке:

– Угощайся. Ты что-то бледненькая. Кушаешь, наверное, плохо или на солнышке мало бываешь.

– Так холодно было, – ответила Алеся, взяв ириску, – и солнца не было. Только сегодня стало совсем тепло.

– Не горюй. Скоро солнце будет… – он не успел договорить, как дверь магазина с грохотом распахнулась и из неё вылетела продавщица с гневным лицом.

– А ну-ка, двигай отселе подальше, служивый, а девочку не тронь, – сердито зашипела она на Василя. Тот вздрогнул от неожиданности и поёжился.

– Да что тут плохого я сделал? Всего-то и дел, что конфетами хотел вашу внучку угостить, – стал защищаться Миха, недоумевая.

– Знаем мы вас, таких хороших. Ты тоже, коза, хороша. Говорила я тебе, не заговаривай с незнакомыми людьми, – сбавив прыть, но с досадой в голосе тётя Валя обратилась к внучке.

– А он уже знакомый, – попыталась оправдаться девочка. – Его звать Василь Михайличук, и он ракетчик.

– Вот видите, я уже все секреты ей рассказал. И в мыслях у меня ничего плохого не было.

– Не знаю, что там у тебя было в голове. Много тут разных ходит. Часто к Алесеньке моей пристают, – при этих словах Валентина Ильинична прижала к себе внучку и погладила её по головке. – А сироту легко обидеть. Ты кушать ещё не хочешь? – спросила бабушка внучку, успокоившись.

– Не-а. Только пить.

– Зайди в магазин, ты же знаешь, где вода у меня там стоит. Попей.

Девочка встала с лавки и, не спеша, двинулась к распахнутым дверям магазина.

– Не серчай, на меня, парень. Единственная моя внучка, и нет у меня никого на свете, кроме неё, – произнесла угрюмо продавщица.

– А родители её где?

– Погибли они три года назад. Геологами были. В Индии работали, в горах. Однажды зимой сошла с гор лавина и завалила их посёлок. Никто не выжил. Её родители тоже. Мой сын и его жена. Вот и остались мы с ней одни на этой земле.

– Знаете, тётя Валя, ваша внучка похожа на одну мою знакомую, Ленку, из моего города. Правда она была постарше, чем ваша Алеся, – сказал с тяжёлым вздохом Василь. – Умерла она прошлой осенью. Вот такая вот история.

– А что случилось с ней? – поинтересовалась, продавщица.

– Порок сердца. Когда я уходил в армию, ей всего четырнадцать лет было. Обещали сделать операцию в Киеве. Не дождалась она.

– Ох, горюшко-то горькое. Такое пережить, не дай бог никому. Неправильно это, – родителям детей хоронить. Должно быть наоборот. Ох, прости, Господи, нас грешных. У меня-то, Алесенька тоже не шибко здоровьем похвастаться может. Малокровие у неё. Врачи говорят, что если к осени анализы не улучшатся, надо обязательно переливание крови будет делать. Правда, они обнадёжили, говорят, пусть покушает клубнички, помидорчиков да вишни-черешни, смотришь и поправится. Ой, и не знаю, как это всё я на свою маленькую зарплату смогу купить для неё. Мало в наших краях этого добра. В основном привозное всё, с Украины. В райздраве обещали путёвку в Крым в санаторий на следующий год дать. Жаль только, вот много на солнце ей нельзя быть. Только вечером и утром, но никак не в самый солнцепёк.

– Печально. Ну ладно, я пойду. Пора уже в казарму, построение скоро.

– Ты не обижайся на меня за то, что я без причины на тебя наскочила. Хороший ты, видать, человек. Ты заходи, Василь. Может, с Алесей погуляешь, если время свободное выдастся. Скучно ей. Знаю сама, но ничего не могу поделать. Нет у нас родственников никаких. Вот и некому погулять с ней. Об альбоме не волнуйся, я для тебя припасу.

Василь встал и, махнув рукой на прощание вышедшей из магазина Алесе, зашагал прочь.

В расположении дивизиона уже заступил на дежурство новый наряд.

– Михай, тебя Лебедь спрашивал, – сообщил дневальный Прошка из его взвода.

– Не говорил, чё надо?

– Да нет, просто спросил. Я сказал, что ты в магазин пошёл. Он в казарме, футбол смотрит.

Миха прошёл в дальний угол казармы, где возле ленкомнаты стоял новый телевизор «Горизонт».

– Ну, товарищ лейтенант, как там бульбаши, флаг белый уже вывесили? – издевательски спросил Лебедева подсевший на табуретку позади дежурного по части Миха.

– Ааа, это ты, Миха. Наши никогда не сдаются. Вот Малофеев чуток разыграется во втором тайме, и ваш «Днепр» в щепки разнесут. Давай, в строй становись, умник. После ужина поговорим.

После ужина дежурный по части остался покурить в беседке вместе с «дембелями» и новоиспечёнными «дедами».

– Слышь, бойцы. Я тут вчера с танкистами поспорил, что мы им зад запросто надерем. Они предлагают нам с ними в воскресенье сыграть. Ты, как думаешь, Миха, надерём мы их?

– Да, хотелось бы. Пока наша команда не разъехалась на «дембель». Пахом, ты что думаешь? Сыграем?

– Надо бы надрать танкистов. Для истории.

– Во сколько планируется игра? Или вы ещё точно не договорились? – спросил Миха лейтенанта.

– Они хотят в четыре часа начать. Как раз к ужину закончим. Только в субботу после обеда надо бы часок потренироваться.

– Так ведь парковый день. Не получится, – вмешался Пиля, который был одного призыва с Василём.

– Это я беру на себя. Ну что, договорились? – спросил лейтенант.

– Если в субботу потренируемся, проблем не будет – ответил Пахом.

– Ну, я пойду футбол досматривать. Ещё двадцать пять минут играть осталось. На вечернюю проверку не опаздывайте. Начштаба ещё здесь.

– Всё будет в норме, не опоздаем. Мы ж понимаем, товарищ лейтенант, не «салаги», – пообещал Пиля.

Сержанту Володе Кравченко кличку Пеликан, а сокращённо – Пиля, дал ефрейтор Николай Саломасов. Ему казалось, что у Володи есть какое-то сходство с этой птицей. Колька Саломасов был большим и сильным. «Дембеля» прозвали его Слоном, сразу же, как тот появился в части. Вовка, Василь и Коля подружились после прибытия на новое место службы и стали лучшими друзьями. Они пришли в дивизион после полугодичной службы в учебных подразделениях. А в прошлом году на полигоне друзья очень близко сошлись с лейтенантом Лебедевым. Тот был всего на четыре года старше их. В дивизион он пришёл полтора года назад, после училища. Больше всего Лебедев сблизился с Василём. Оба они хорошо играли в футбол, и летом на полигоне чуть ли каждый день в свободное время тренировались вдвоём. Лейтенанту всегда нравилось играть с Михой. На почве футбола они и нашли общий интерес. Миха никогда не старался извлечь из их взаимоотношений какой-то пользы для себя. Он держался немного в стороне от очень близких отношений с лейтенантом.

– Ну, что, Пиля? Закурим? – спросил сержанта Кравченко, подошедший Мишка Евсейкин и протянул ему пачку «Орбиты». – Бери, не стесняйся. Попробуй «дембельских». Дождался своего часа. Теперь ты уже заслуженный «дед» Красной Армии. Смотри-ка. Да ты, никак, усы отпускаешь. Ну, молодца.

– Вполне имею право. «Дедам» положено усы иметь, – широко улыбаясь, ответил Вовка.

– Смотри, как бы кэп Чалышев не сбрил их ненароком. Когда спать будешь, к примеру. Сам знаешь, что с положенными делают, – не переставал подшучивать Евсей.

– Чего ты пристал, Евсей, себя не помнишь? – вмешался Пахом, – ты, что, забыл, как в прошлом году, когда нас на недельку на бульбу послали, ты сам усы отрастил, а? А потом тебя Чалый, когда наш караул заступил, в карцере почти весь день продержал. Хотел заставить сбрить.

– Я, лично, Пахом, Мишку очень тогда зауважал. Знаешь, мы, «черпаки», тогда на Михаля, как на героя смотрели – прикурив у Евсея, сказал Пиля и обнял за шею худощавого и невысокого наводчика своего расчёта.

– Ну, так ведь не сбрил я, выстоял. А вот сейчас, как за ворота выйду, сам их сбрею в первой же цырульне.

– Ты чё, ефрейтор, дуру дался? У тебя же классные усы, – вмешался в разговор Слон.

– Слон, я вижу, ты совсем не понимаешь. Я ведь на ДМБ ухожу. А с девчатами без усов целоваться слаще. Да что тебе рассказывать? Тебе-то ещё полгода портянки мотать на большой палец. Это потом, перед самим дембелем ты поймёшь, что такое запах свободы.

– А я и здесь могу с ними целоваться, вон как Пахом.

– Не, Колюня, хоть и здоровый ты, как гора, а не понимаешь, что к девкам особый подход нужен. Да и на гитаре ты играть не умеешь. А девчата, ох, как любят гитару, – сказал Пахом.

Он всегда нравился девушкам. В увольнении у него отбою от них не было. Каждый месяц у Пахома появлялась новая поклонница.

Внезапно дверь казармы распахнулась. Из них вылетел взъерошенный Прошка.

– Эй, мужики, давай в казарму, а то Лебедю сейчас начштаба впаяет. Злой, как чёрт, сейчас в дежурке что-то ему вычитывает. Жалко лейтенанта.

Солдаты выбросили недокуренные сигареты и, застёгиваясь на ходу, потянулись к входу в казарму.

На вечернем построении начштаба капитан Колчев сообщил всем, что в часть пришла телеграмма из штаба округа. В ней командарм приказывал в конце следующей недели прибыть на Витебский полигон для участия в учениях армии. Эти учения были частью плана подготовки к контрольным боевым стрельбам на госполигоне в Капустином Яру. После учений дивизиону предписывалось заняться подготовкой к стрельбам на полигоне дивизии. На время отсутствия части в казарме, дежурными назначались лейтенант Лебедев и прапорщик Головня, а дневальных должны определить командиры подразделений.

Из-за учений сыграть старым составом с танкистами так и не получилось. Попрощаться с «дембелями» по-людски тоже. Они разъехались, когда дивизион был на Витебском полигоне.

Лето в этом году выдалось на редкость тёплым и солнечным. После возвращения с учений у дивизиона было три недели для приведения в порядок техники и личного обмундирования на постоянном месте расположения части.

– Слышь, командир, я в магазин. Ты, Вань, не хочешь со мной? Может, альбомы привезли, – спросил Вася у своего друга сержанта Ивана Кривенца.

– Да нет, Васёк, я телик посмотрю. Если привезли, ты попроси тёть Валю, пусть для меня подержит до завтра.

– Ладно, скажу. Ты это, если что-то срочное, Прошку пошли.

– Вали уже, а то магазин сегодня до пяти только работает.

На улице было тепло. Жара уже спала. В беседке перед казармой сидели «деды» из артполка и курили. Этот призыв в артполку был почти полностью с Кавказа, а больше всего было среди них армян. Махнув им приветственно рукой, Миха свернул за угол и услышал за спиной какую-то фразу на армянском языке, и последовавший за ней взрыв хохота и реплики на том же языке. «Вот блин, уроды. Наверное, что-то про меня сморозили и ржут», – подумал про себя Василь.

Возле КПП он увидел Алесю. Какой-то боец за руку вёл её на полосу препятствий за берёзками. «Интересно, кто это там такой услужливый? И чего это вдруг он тянет её на полосу препятствий?» – тревожные подозрения закрались в голову Михи. Он прибавил шаг и быстро догнал бойца с Алесей. – Привет, Алеся. А я вот увидел тебя и решил догнать. Если не секрет, далеко ли собралась?

– Вась, мне вот Сурен хотел что-то очень интересное в окопе показать. Это мой новый друг.

– Неужели? – изобразил удивление Миха и зло посмотрел на бойца. – Ты, давай, иди к бабушке, а интересное как-нибудь в другой раз посмотришь. Хорошо? Давай быстренько, а то она волноваться будет, – он легонько рукой подтолкнул девочку и та, ничего не подозревая, побежала к магазину.

– Ты чего лезешь, земеля? Никак асфальт понюхать захотел? – произнёс с сильным акцентом Сурен. С этим парнем Миха знаком не был. Из артиллеристов он знал только Армена, высокого тёмноволосого парня, с которым они иногда играли на стадионе в футбол. Незнакомый боец сильно толкнул Миху в грудь. Миха отлетел на пару шагов, но устоял на ногах.

– Ты куда это, ара, девочку волок? – Василь начал закипать от злости. Он приготовился к драке.

– Куда нада, туда и шли гулять. Не твоё собачье дело, – сплюнул на сапог Михе Сурен. Василь, не долго думая, ударил кулаком наглому бойцу меж глаз. Тот, не ожидая такой резвости от противника, рухнул, как сноп, на землю и закрыл руками голову.

– Не бойся, «салага», «дедушка» лежащую падаль не тронет. И запомни крепко-накрепко, ещё раз увижу рядом с этой девочкой, ноги из задницы мигом повыдёргиваю. Понял, тварь? – Миха повернулся и пошёл прочь. Он посмотрел вперёд и увидел Алесю, которая уже была уже на полдороге к магазину. Миха подошёл к лавочке возле КПП, сел и достал из пачки сигарету. Руки слегка тряслись от напряжения. «Вот, гадючье отродье, а если бы меня вдруг не оказалось рядом? Убить гада надо было бы». Выкурив сигарету и выбросив пустую пачку, Миха встал и пошёл к магазину.

В магазине было достаточно людно.

– Здрасьте, тёть Валь. А Алеся где?

– Да вон в подсобке сидит, кушает. Я ей черешен немного вчера на базаре купила, пусть покушает. А ты-то, как, сам?

– Я-то в порядке, а вот Алеся что-то далековато от магазина гуляла сегодня. Я увидел её на дороге и отправил назад от греха подальше.

– Что-то случилось там? Ну, я ей задам.

– Да нет, тёть Валь, ничего страшного не произошло, просто я знаю, как вы за неё переживаете, вот и развернул её назад. Но с другой стороны, скучно ей целый день одной возле магазина околачиваться, – Василь не хотел ничего плохого рассказывать об Алесе.

– Ничего с ней не станется, – раздражённо сказала продавщица. Но злилась она от боли за внучку. Ведь сама понимала, как несладко приходится её любимице. – У нас ведь никого нет, кто бы смог за ней присмотреть, сам знаешь. Ну да ладно. Тебе чего?

– Да как всегда. Полметра ткани и пачку «Примы».

– Запарилась я, Васёк, сегодня, вот и не углядела. Народу-то больно много было в магазине. Да и сейчас, как видишь, тоже, – сказала продавщица, подавая товар Михе.

– Ладно. Не буду вам мешать. Алесе скажите, чтобы она ни с кем не заговаривала, только со мной, ведь меня, и вы, и она знаете. И ещё скажите ей, если она будет вас слушаться, то я ей гостинец в следующий раз принесу. До свидания.

– Постой, Василь. Альбомы на следующей неделе привезут.

– Спасибо за хорошую новость. Если меня не будет, отложите два, пожалуйста. Для меня и для моего командира.

– Хорошо, не забуду. Ну, пока.

– Пока, тёть Валь.

В казарме уже готовились к ужину.

– Вань, – Василь подошёл к своему замкомвзвода, – альбомы на следующей неделе будут. Тётя Валя отложит два альбома, если вдруг нас не будет. Слышал, что на полигон в Дымашевцы дивизион скоро отчалит. Может, нас и не возьмут, ведь в Кап Яр мы не поедем. Молодняк, говорят, натаскивать будут. А Прошка, вроде как, вместо тебя справится. Руль говорил, что он тебя после нашего «дембеля» заменит, недаром ему одну лычку кинули по весне.

– Всяко может случиться. Руль ведь не всё может знать.

– Нет Вань, Руль всегда в курсе всех событий. Они ведь с Махоней тоже «деды». А меж «дедами», как и у нас, секретов нет, – настаивал Миха.

Прапорщик Булавин, по прозвищу Руль, из транспортного взвода, в котором служили Василь и Иван, и командир дивизиона подполковник Махонин (Махоня) в следующем году по выслуге лет должны уйти на пенсию. Солдаты, по этой причине, называли их «дедами». Руль почти всегда безошибочно знал практически всё, что должно было произойти в дивизионе.

– Посмотрим. Ты в кино пойдёшь после ужина? – спросил командир.

– Не знаю. Схожу, гляну, наверное. Если не интересно будет, уйду. По телику ведь сегодня тоже ничего интересного, – ответил Вася.

– А я не пойду. Не помню уж, когда нормальное кино крутили. Лучше книжку почитаю.

– Дивизион, строиться на ужин! – заорал дневальный на всю казарму.

– Ну, пошли строиться. Вечернюю пайку масла съедим, и на день к «дембелю» ближе станет, – Миха повторил коронную «дедовскую» фразу, которой обычно деды заканчивали день.

После ужина, перекурив со своими бойцами, Василь двинулся потихоньку в клуб. Клуб находился как раз напротив входа в их казарму. Прямо перед ним в клуб, под командованием старшины, пришли строем солдаты артполка. Миха неторопливо поднялся по ступенькам. В дверях на него чуть не налетел Прошка.

– Ты куда так летишь, боец?

– Миха, давай скорее, там кино про Перакла привезли.

– Во-первых, про Геракла, а во-вторых, откуда ты знаешь? Что, сорока на хвосте принесла? – спросил Миха.

– Да земеля мой сказал. Он вчера сдал старую плёнку и взял новое кино. Ему сказали, что интересное, «Подвиги Геракла» называется.

– Ну, пойдём, посмотрим. Ты сбегаешь, если кино интересным окажется, кликнешь наших? Я тебя просто как друга прошу.

– Не проблема, сгоняю, – ответил Прошка. Они устроились удобнее в конце зала, и свет потух. Минут через пять впереди них на спинки кресел влезли несколько солдат и полностью закрыли Прошке и Михе экран.

– Эй, мужики, слезьте, ведь не видно ни черта из-за вас, – попросил впереди сидящих Прошка.

– «Салагам» не положено видеть, – ответил один из них, не поворачиваясь, и добавил что-то на армянском. Все заржали.

– Эй ты, сынок. А ну-ка, соскочил быстро. Или ты хочешь, чтобы я тебе объяснил, кому что положено, и на кого что заложено, а? Не слышу ответа, ара? – вмешался Миха. Бойцы впереди обернулись и, увидев Миху, слезли со спинок. Через некоторое время они молча вышли из зала один за другим. Начало фильма показалось Михе интересным, и он шепнул Прошке:

– Прошка, давай, брат, дуй к нашим. Скажи Ивану, что кино классное.

Прошка тут же исчез. Ему хотелось вернуться как можно быстрее назад и посмотреть этот фильм. Прошли минут пять, а Прошка так и не появился. Миха, почуяв неладное, решил узнать, что там случилось. Выйдя на улицу, он увидел, как на полпути к казарме Прошку взяли в круг армяне из артполка и по очереди наносили ему удары.

– Ну, чё, «салага», мы тебе сейчас зрение направим, чтобы знал, на кого рогами вперёд лезть, – Сурен, у которого был с Михой конфликт, сзади ударил в голову Прошку и сбил его с ног. Он уже занёс ногу, чтобы добить ракетчика, но не успел. Подлетевший вовремя Миха одним ударом свалил бойца на землю и разорвал круг нападавших. Артиллеристы немного попятились назад и помогли подняться своему земляку. У последнего из губы сочилась кровь.

– Ты сейчас за это ответишь, ишак вонючий, – прошипел один из них и что-то сказал по-армянски своему товарищу. Тот мигом рванул к дверям казармы артполка. Миха, воспользовавшись небольшим замешательством в стане противника, помог встать с земли Прошке.

– Петь, ты как? – назвал он своего сослуживца по имени, что делал очень редко.

– Да вроде ничего, – сплюнув кровь, ответил тот.

– Ты вот что, если в круг возьмут, спина к спине и снимай ремень. Бляхами померяемся. Сможешь? – объяснил план действий в крутой ситуации Василь.

– Да пробовали мы с Никой как-то недавно на полосе. Вроде как получалось.

– Смотри только, меня не зацепи, да и сам не попади под мой ремень. А сейчас давай боком попробуем к нашей казарме поближе, чтобы нас из окон видно было. Ну, двинули?

Им удалось немного продвинуться к дверям своей казармы, но противники, поняв их манёвр, встали в ряд, заблокировав дорогу. Прошка пронзительно свистнул. Миха рассвирепел.

– Сами напросились, макаки, жалеть никого не буду, – не успел он договорить, как из казармы артиллеристов вылетели человек пять солдат на подмогу своим. Кто-то с разбега ударил ногой Михе в бок. Миха успел быстро снять ремень и плашмя достал пряжкой нападающего по плечу. Тот зарычал от боли. Нападавшие замкнули круг и тоже начали снимать ремни, но никто не брал на себя смелость напасть первым. Миха и Прошка, спина к спине, заняли оборону. Прошка ещё раз свистнул. Наконец-то один из нападавших, увернувшись от Прошки, ногой оттолкнул его от Михи. На Миху сразу же кинулись двое. Миха увернулся от ремней противников и, намотав на руку ремень бляхой вперёд, рассёк одному из них бровь. Сам он, правда, тоже получил сильный удар в челюсть сбоку. Как раз в это время из дверей казармы ракетчиков выскочил Слон и за ним ещё несколько дедов. Хоть ракетчиков было меньше, в драке они были удачливее. Слон сразу же свалил двух противников со спины. Этим он уравнял шансы и дал возможность Прошке и Михе вырваться из круга. Ракетчики выстроились в линию и, вращая ремни со свистом над головой, двинулись на противников. Те слегка попятились назад. Но потом трое из них рванули к Слону. Сблизившись так, что ремни стали бесполезны, противники начали наносить друг другу удары, сильно матерясь. Вдруг раздался выстрел. Дерущиеся бойцы, вошедшие в невменяемое состояние, не отреагировали. Раздались ещё два выстрела, один за другим. Все мгновенно остановились и пригнулись, не понимая в чём дело.

– Стоять, мать вашу. Выродки. Кто шевельнётся, пристрелю как собаку, – хриплым от злости голосом, с пистолетом в руке заорал дежурный по артполку. – Лечь всем на землю! Я сказал на землю, твари! – выстрелил ещё раз в воздух офицер. Поняв, что тот не шутит, все участники драки бессловесно выполнили приказ.

– Эй, дневальный, быстро позови дежурного офицера дивизиона, – скомандовал он своему подчинённому. Старший лейтенант Карелкин, дежуривший сегодня по дивизиону, услышав выстрелы, успел доложить дежурному по гарнизону. Отрапортовав, он быстро спустился вниз и уже стоял в дверях казармы.

– Убери пистолет, Ванюхин. Я уже доложил дежурному по гарнизону, караул скоро будет здесь. Посадим всех на гауптвахту.

Побелевший, как смерть, старший лейтенант Ванюхин, из артполка, опустил пистолет и дрожащими руками засунул его в кобуру.

– Ну, успокойся, Коль, – подошёл к офицеру соседнего полка дежурный по дивизиону. – На, вот, закури.

– Тебе хорошо, говорить. А я, как увидел всё это в окно, так чуть ежа не родил, мать их, – выматерился тот и взял сигарету, протянутую старшим лейтенантом Карелкиным.

Офицеры знали друг друга давно. Часто им приходилось встречаться на учениях, и на учёбе в штабе дивизии.

Запыхавшись, прибежал лейтенант с вооруженным караулом. Офицеры обсудили обстановку и, подняв всех, кто участвовал в драке с земли, под конвоем отвели на гарнизонную гауптвахту. Ракетчиков посадили отдельно от артиллеристов.

Но в этот раз всем служивым повезло. В мае комдив получил звание генерал-майора и готовился к повышению. Ходили слухи, что его должны скоро перевести в штаб округа, в Минск, так как дивизия постоянно на армейских и окружных учениях показывала отличные результаты. Скандал был ему не нужен. Нескольких наиболее активных участников драки из артполка перевели служить в другие гарнизоны и заменили их на совсем новеньких солдат майского призыва. Ракетчиков, в связи с предстоящими госстрельбами в Кап Яре, не тронули. Правда, мозги им полоскали долго. Подполковник и два капитана из политотдела дивизии неделю провели в гарнизоне, вызывая в комендатуру гарнизона по очереди всех участвовавших в драке ракетчиков. Они читали им нудные лекции о братстве народов и воинской дисциплине. Когда всё утихло, поступил приказ готовиться к летним лагерям на дивизионном полигоне и прибыть на место через неделю.

За день до отъезда на полигон, Василь получил посылку из дома. В посылке были, как он и ожидал, черешни. Миха отобрал самые крупные для Алеси, а остальное они съели с сослуживцами. В письме, лежавшем в посылке, мать и отец сообщали последние новости из жизни их города и радовались, что до возвращения сына осталось уже всего несколько месяцев. Отец даже приписал, что присмотрел хорошую девушку для сына. Он очень надеялся, что дочь его товарища по работе понравится сыну. Васька даже заулыбался от предстоящей близости «дембеля». Прочитав до конца письмо, он взял черешни, предназначавшиеся для Алеси, и вышел из казармы.

Алеся читала журнал «Пионер» на лавочке под деревом.

– Привет, Алеся. Не соскучилась ещё за мной? – спросил, подходя к ней, Миха.

– Вась, привет. А у меня вот журнал новый пришёл, – ответила девочка.

– Интересный?

– Очень. Знаешь, тут вот повесть интересная, про короля Матиуша первого.

– Что-то я не знаю такого и не слышал о нём ничего.

– Да это не настоящий король. Он выдуманный. Ну, как сказка. Он был мальчиком. У него внезапно умерли родители, и ему пришлось стать королём.

– Аааа, тогда понятно. Слышь, принцесса, а вот смотри, что я тебе принёс, – Василь развернул кулёк из газеты, в котором были черешни.

– Ой, как их много. А это кому?

– Да тебе, тебе. Только к бабушке твоей зайдём, пусть помоет, если у неё есть вода.

– У неё есть вода. В подсобке кран, где она руки моет.

– Вот и хорошо, давай бери и неси бабушке.

Миха открыл дверь, и они зашли в магазин.

– Добрый день, тёть Валь, – громко сказал Василь, не увидев никого за прилавком.

– Бабуль, смотри, что Василь мне принёс. Черешни! Спелые-приспелые, и так много, – прижалась к бабушке, которая вышла из подсобки, внучка.

– А, пропажа явилась. Давненько ты не заходил, – ответила продавщица. Василю показалось, что она чем-то огорчена. Во всяком случае, голос был не очень радостный.

– Что это у тебя на лице возле уха? Подрались вы, я слышала, с армянами. Не отметка ли? – спросила Валентина Ильинична.

– Да было маленько. Зацепило чуток. Но уже почти прошло. А вы чего такая невесёлая? – в ответ спросил он.

– Ну, пойдём, внучка, помоем ягоду, а потом ты на лавочку сядешь под окном и поешь. Хорошо? – тетя Валя завела в подсобку внучку и не ответила Василю ни слова. Это немного озадачило его.

«Обижается, наверное, на меня? Так ведь не за что. Или она меня забиякой считает?» – подумал сбитый с толку Василь. Алеся вышла с бабушкой из подсобки с миской, доверху наполненной свежевымытыми ягодами.

– Иди, Алесь, на улицу. Поешь, и журнальчик свой почитай, а я вот с Василём поговорю, – невесело выговаривая слова, продавщица подтолкнула к двери внучку.

– Спасибо, Вася. Черешни очень сладкие, такие, как я люблю, – сказала, обернувшись, Алеся и вышла на улицу. Тётя Валя прикрыла дверь.

– Плохи у нас дела, Василёк. У внучки анализы взяли на прошлой неделе. Результаты не очень обнадёживают. Врач говорит, что если через месяц повторные результаты будут такими же, то надо будет срочно делать переливание крови. Но проблема в том, что группа крови у неё редкая. Доноров сейчас с такой кровью в Барановичах нет.

– Ничего, она поправится. Вот увидите. Как говорит моя бабушка: Господь милостив.

– Оно-то, конечно же, так, но всё равно я очень переживаю. Будем надеяться на лучшее. Я, Василь, вот альбомы твои приберегла. Привезли всего двенадцать штук. Товаровед говорил, что в сентябре ещё привезут. Тебе ещё чего?

– Да нет, только вот курева пачку.

– На вот, возьми. Тут привозили болгарские сигареты – «Аэрофлот» называются. Так я вот тебе припасла две пачки. Или не хочешь?

– Вы чего, тёть Валь, как это не хочу? Давайте, конечно, попробуем барских.

– Ты бы, Васёк, зашёл к нам в гости. Ведь увольнение вам дают. Знаю я вашего Махонина, он неплохой человек. Хочешь, я его попрошу? Он мне не откажет.

– Нет, тёть Валь, я сам. У нас ведь командир взвода тоже человек хороший, может, знаете его, старший лейтенант Чеботарёв.

– Так кто ж его не знает. Знаю. Валентин мастеровитый мужик. И руки у него золотые, и голова светлая. Да к тому же, ещё и не пьёт. Ну, ладно, сам договаривайся и приходи. А живём мы за кинотеатром «Коммунар», в Камышином переулке. Знаешь, где это?

– Да, знаю. Только скоро не получится. Уезжаем мы, в Дымашевцы. До конца лета, говорят.

– Тогда, как вернётесь, зайдёшь ко мне, и я выкрою выходной в воскресенье. Увидишь, как мы с Алесенькой живём.

– Спасибо, тёть Валя, за приглашение. Как приедем, обязательно выпрошу увольнение. Ну, я пойду, ещё с Алеськой чуть поиграю и в казарму.

– Иди, иди. Ты очень ей понравился. Вот бы ей такого братика, как ты, – мечтательно сказала продавщица.

Василь вышел из магазина и подсел на лавочку, где сидела Алеся.

– Ну как? Черешня сладкая? – спросил у девочки солдат.

– Очень сладкая. Ты что, купил на базаре?

– Да нет, Алеся. Это мне отец с матерью из дома прислали. У нас там черешня прямо возле нашего дома под окном растёт. Каждый, кто хочет, может рвать и есть, сколько влезет. У нас в городе черешни даже вдоль дороги на улице растут.

– А где твой дом?

– На Украине, рядом с Кременчугом в Полтавской области. Называется этот город Комсомольск. Он не такой большой, как Барановичи, но очень зелёный, и там много растёт вишен и черешен. А осенью ещё и яблок много.

– Вот тебе повезло. Ешь ягоды, сколько хочешь. А у нас только на базаре они есть.

– Знаешь, я этой осенью уже заканчиваю службу и домой вернусь. А ты, если хочешь, на следующее лето приезжай ко мне. У нас очень хорошо на Днепре. Летом очень много солнца, а вода в реке очень тёплая. И ещё мы с моими друзьями на ялах из морклуба любим покататься, – Вася представил это как наяву.

– А друзья у тебя хорошие? – спросила Алеся.

– Самые лучшие. Таких друзей как они, не найдёшь нигде. Они сейчас тоже в армии служат, но осенью домой приедут, как и я. А вот мой лучший дружок Микола до следующей весны служить будет. Он младше меня на один год. В Германии сейчас служит.

– У меня тоже есть подружки в школе. Летом все на каникулах. Разъехались. Кто в пионерский лагерь, кто на море. Я вот одна здесь осталась. Скучно без подружек, – грустно заметила девочка.

– Не горюй. А я кто тебе, друг или нет?

– Ты? Конечно друг.

– Ну, раз друг, тогда пойдём, прогуляемся. Вон там, за полосой препятствий, у старого склада ромашки цветут. Давай сходим туда и нарвём твоей бабушке букет.

– Пошли.

– Только ты сначала миску бабушке отнеси и расскажи ей, что пойдёшь со мной погулять. Про букет не говори ни слова. А я покурю здесь пока. Если бабушка захочет мне что-то сказать, то я здесь, на лавочке. Ну, беги.

Минут через пять из магазина вышли тётя Валя и Алеся.

– Василь, только недолго гуляйте. Мне скоро уже магазин закрывать.

– Хорошо, тёть Валь. Полчасика, это не много? – спросил Миха.

– Нет, не много. В самый раз.

– Тогда мы пошли, – ответил ракетчик.

Он взял девочку за руку, и они зашагали по дороге к старому складу.

Шагая к складу, Василь старался развеселить Алесю. Он рассказывал всякие смешные случаи из своей жизни, и Алеся звонко смеялась. Василю было интересно гулять с Алесей. «Как дома когда-то, с Ленкой» – мелькнула мысль. Нарвав цветов, Василь посмотрел на часы. Было уже около пяти.

– Давай, Алесь, к бабушке вернёмся. Чтобы она не волновалась, – сказал Василь и заметил, что Алеся побледнела.

– Ты как себя чувствуешь, не устала? – поинтересовался.

– Немного, – ответила девочка.

– Слышь, Алесь, давай ты на плечи мне сядешь. Так тебе легче будет, и мы быстрее дойдём.

– А ты не упадёшь? – спросила девочка.

– Исключено. Я, знаешь, какой сильный? Ты для меня очень лёгкая.

Миха присел на колени и, удобно расположив девочку на своих плечах, осторожно поднялся и пошёл к магазину.

Возле магазина он осторожно опустил её на землю.

– Василь, а ты не устал? – спросила Алеся.

– Ничуточки. Я ведь тренированный. У нас, знаешь, какие марш-броски бывают? По десять километров с полной выкладкой приходится бегать.

– А что такое выкладка? – не переставала донимать Миху девочка.

– Это когда ты на себя надеваешь мешок с продуктами и личными вещами, да ещё и свёрнутую шинель. В руках оружие, а на поясе боеприпасы и штык-нож. Вот после такой пробежки конечно устаю. Но я быстро восстанавливаю силы. Я ведь ещё со школы футболом занимаюсь. Это тоже помогает. А чтобы усталость с ног быстрее ушла, хорошо бы ноги в реку опустить и посидеть так минут десять. После этого никакой усталости не чувствуешь. Ты беги к бабуле своей, а то волноваться будет.

– Василь, ты приходи почаще. Мне скучно одной. Не играет со мной никто. А с тобой всегда интересно.

– Как будет свободное время, обязательно приду. Ну, пока.

– Пока.

В гарнизон ракетчики вернулись только в конце августа. Да и то всего на две недели. Надо было привести в порядок и подремонтировать боевые установки и транспортные средства. Время для солдат было напряжённое. На сентябрь были назначены учения ракетного дивизиона на территории полигона армии под Гродно. Офицеры и прапорщики, не видевшие продолжительное время свои семьи, старались спихнуть как можно больше дел на старослужащих и пораньше улизнуть домой. «Дедам» приходилось часто допоздна работать в мастерских и техпарке. Михе никак не удавалось попасть в магазин в те дни, когда работала тётя Валя. Через неделю её сменщица сказала, что она взяла несколько дней за свой счёт. Миха начал волноваться. Он не без оснований подозревал, что случилось что-то с Алесей. Однажды, в пятницу, он выпросил у командира своего взвода разрешение отвезти бобины со старыми фильмами в клуб офицеров вместо Прошки, который обычно это делал. На обратной дороге Василь вышел из автобуса на одну остановку раньше и пошёл к дому, где жили тётя Валя и Алеся. Дома Василь никого не застал, но от соседей узнал, что Алесю положили в больницу. Бабушка почти каждый день, вот уже почти неделю, проводит с внучкой. Он написал записку и воткнул в дверь.

На следующий день после обеда дежурному дивизиона позвонили с КПП и позвали к телефону Василя. Поговорив по телефону с дежурным по КПП, Василь узнал, что тётя Валя сегодня до шести часов будет работать в магазине, и просила его обязательно зайти.

– Командир, я в магазин сгоняю. Только узнаю, что там с Алесей случилось, и вернусь, – сообщил Миха своему другу сержанту Кривенцу.

– Валяй. Я в парке буду, в мастерской. Сегодня ещё много надо бы сделать, – согласился тот.

Вася выскочил из казармы и побежал напрямик, через плац.

– Добрый день, тётя Валя, – влетел в магазин, запыхавшийся от бега Василь.

Продавщица повернулась в его сторону, и Миха увидел её мрачное лицо. Она выглядела усталой. Лицо казалось изможденным, а под глазами образовались тёмные мешки.

– К сожалению, день не очень добрый, – ответила, не здороваясь, продавщица и тяжело вздохнула.

– Что случилось? С Алесей плохо? В больнице что говорят? – хриплым от волнения голосом выпалил ряд вопросов Василь.

– Ох, Василёк, плохо дело. Ослабла моя Алесенька. В больницу её положили. Сейчас под капельницей лежит. Кровь ей очищают. Слава богу, хоть прошлая ночь прошла спокойно. Доктора говорят, что капельница может её поддержать немного времени, но переливание крови необходимо. Самое плохое, что доноров с такой кровью, как ей нужна, нет в области. Я говорила уже тебе. Да и во всей республике пока тоже не нашли. Переливание нужно сделать не позже конца следующей недели, иначе может развиться рак крови, и жить ей останется не более нескольких дней. И за что, Господи, ты послал нам такое наказание, – она отвернулась, и только подрагивающие плечи выдавали то, что она беззвучно плачет. Но Валентина Ильинична пересилила себя и, глубоко вздохнув, сказала:

– Вот как в жизни несладко бывает, Василёк.

– Какая группа крови нужна Алесе? – тихо спросил Миха, угрюмо уставившись на носки своих сапог.

– Очень редкая, первая группа. С такой группой есть доноры в республике, но самое неприятное, что этого мало. Ей нужно, чтобы и резус совпадал. А резус у неё отрицательный. Врачи говорят это очень редкий случай.

– Тёть Валь, так у меня точно первая группа крови, вот только не уверен, какой у меня резус. Мне в детстве, помню, мама говорила, что в случае, если я серьёзно заболею, то мне только моя группа крови подойдёт. Может, и резус совпадёт. Надо бы анализ крови сделать. Я ей дам свою кровь для переливания.

Тётя Валя беспомощно опустилась на стул, неотрывно глядя на Василя. Она боялась поверить в то, что само провидение в лице этого паренька даёт ей шанс на спасение внучки.

– Сынок, Христом богом прошу, помоги. Не откажи сиротинке, внученьке моей, Алесеньке. Век буду Господа молить за тебя и за родителей твоих.

– Ну, что вы, тётя Валя, не надо. У нас, наверное, в санчасти должна быть лаборатория. Санчасть-то – сразу за забором, у казармы танкового полка. Там ведь и проход есть. Я послезавтра отпрошусь и сбегаю. Попрошу, чтобы анализ крови на резус и группу крови взяли. Чтобы не ошибиться. А вы подойдите и попросите, чтобы они быстрее результаты сделали. Раньше я не смогу. Ну, всё, тёть Валь, мне уже бежать надо, а то все работают.

Мне неудобно перед своими. Завтра дивизион под Гродно отправляется, а я на две недели заступаю в наряд по казарме. Нам надо ещё много работы сделать, наверно, придётся допоздна пахать. До свиданья, тёть Валя.

– Храни тебя Господь, сынок. Добрая у тебя душа. Ну, беги, – ответила окрылённая надеждой женщина.

Два дня для Михи пролетели, как несколько минут. Он, как и обещал, сдал анализ крови и на следующий день вечером зашёл на несколько минут в магазин. Продавщица, хоть и была сильно взволнована, но выглядела лучше, чем в последний его визит. Она передала ему привет от Алеси и дала тарелку блинов, которые напекла специально для него.

– Василёк, я утром в госпиталь заходила. Подошла твоя кровь. Я уже результаты анализа главврачу в горбольницу, где Алеся лежит, отнесла. Завтра он скажет, когда переливание можно будет сделать. Я его попросила, чтобы он, если можно, не затягивал.

– Тёть Валь, попросите доктора назначить переливание после пяти вечера. Раньше я никак не смогу. Наш дежурный домой уходит обычно в четыре часа, а приходит поздно. Я успею. Мне говорили, что это с подготовкой и отдыхом займёт не более трёх-четырёх часов. Можно будет и не отпрашиваться. Ведь у нас нет людей для замены, наверняка не отпустит. А напарник меня подменит, я с ним уже договорился. Только если у вас какая-то гражданская одежда есть дома, я бы переоделся, чтобы на патруль ненароком не наскочить.

– Может, мне прийти да попросить вашего дежурного? Вдруг он человек сердешный, войдёт в положение.

– Не знаю, но не хотелось бы его просить. Мы с лейтенантом Лебедевым в хороших отношениях, но он месяц назад женился и как-то стал нас, старослужащих, сторониться. Да к тому же, «салага» он ещё. Всего второй год службы.

– Я не знаю, что он за человек, этот твой Лебедев. Но я поспрошаю у знакомых. Одеждой я тебя обеспечу, не велика задача.

– Ну, хорошо, тёть Валь, Алесе привет от меня. Скажите, пусть не унывает. А я побежал назад. До завтра.

– До завтра, милок.

На следующий день, вечером, продавщица сообщила ему, что лечащий врач подготовит всё к шести часам вечера в субботу, как раз через день. Василь всё сомневался – сказать Лебедю или нет. Но, всё взвесив, он решил не говорить. Кто его знает, как тот себя поведёт, а рисковать Миха не хотел. Важнее всего без риска попасть в больницу и дать Алесе кровь.

Лейтенант в субботу ушёл раньше обычного. Подождав сорок минут, Миха подошёл к Вене Рязанкину, своему напарнику и проинструктировал, что говорить, если случится непредвиденное.

– Да придумаю чего-нибудь. Не впервой, сам знаешь. Делов-то всего на каких-то три-четыре часа. А Лебедь сам придёт не раньше десяти. Ну, если задержишься, скажу, что в парке ты или ещё чего-нибудь придумаю. Давай, дуй, как раз самое время, все к ужину готовятся. В парке нет никого.

В больницу он успел вовремя. Алеся уже лежала в операционной, где должно было состояться переливание крови. Василь увидел её, очень бледную и ослабленную болезнью. На его приветствие и улыбку она только слегка подняла для приветствия руку и прикрыла глаза.

– Давайте, молодой человек, снимите куртку и ложитесь на кушетку рядом. Переливание займёт не более двух часов. Вы полежите ещё полчаса, чтобы восстановилось кровообращение. В столовой вам дадут ужин донора. Поужинать надо обязательно и выпить полстакана красного вина тоже. Впрочем, если не хотите вина, можно выпить виноградный или томатный сок. Это стимулирует регенерацию утерянной крови. Полностью кровь восстановится через две-три недели, – сказал врач.

– Ну и хорошо. А ты, Алеся, завтра проснёшься, и тебе обязательно будет лучше. Ты ведь знаешь, я не обманываю никогда, – сказал Василь и закатил рукав рубашки. Девочка была так слаба, что ничего не ответила.

Вся операция прошла успешно. парня накормили, и доктор осмотрел его. Он задал пару вопросов о его самочувствии. Миха не чувствовал особых изменений. По результатам осмотра доктор не нашёл ничего подозрительного и, дав ему выпить красного вина, попрощался. Перед уходом из больницы Василь попросил медсестру, чтобы она разрешила ему попрощаться с Алесей. Он подошёл к кровати, на которой она спала и, присев на корточки, взял в свои руки её маленькую ладошку. Ладошка была прохладной. «Ничего, принцесса, моя кровь согреет тебя, и ты снова будешь весёлой», – мысленно сказал девочке солдат. Побыв с девочкой пару минут, Василь поднялся и покинул палату. В голове немного шумело, и ноги отяжелели.

Возле забора гарнизона Миха почувствовал, что в шум в голове усилился, и кровь сильно стучала в висках.

«Придётся отдохнуть. А то, если придётся смываться, не дай бог, упаду и поймают. Ну его к лешему, надо наверняка всё делать, без риска».

Он посмотрел на часы. Было без четвери десять.

«У меня ещё есть, по крайней мере, полчаса. Посижу на лавочке возле бани минут пятнадцать, пока полностью стемнеет, а потом двину в казарму».

Удобно улёгшись на лавку, Миха стал смотреть на небо. Шум в ушах становился всё тише и тише. Но веки через некоторое время налились свинцом и предательски закрылись.

– Дневальный! – закричал с дежурки лейтенант Лебедев.

Веня Рязанкин, куривший на подоконнике возле открытого окна в туалете, затушил сигарету и пошёл в дежурку дивизиона.

– Здесь я, товарищ лейтенант.

– Отвечайте по уставу, ефрейтор, – плохо скрывая злость, громко сказал лейтенант. Веня почувствовал, что сейчас ему придётся туго. Застегнув, на всякий случай, воротник и подтянув ремень, принял стойку смирно.

– Товарищ лейтенант, дневальный по дивизиону ефрейтор Рязанкин по вашему приказу явился! – отрапортовал он.

– Где, говоришь, Михайличук делся? На нашем КПП?

– Так точно. Он мне сам это сказал.

– Нет там его. Я только что оттуда. Ты что, его покрывать собрался? Меня в дураках оставить захотели? Да я вас обоих на «губу» определю. Уже час двадцать ночи. Докладывай, где он.

– Не могу знать, товарищ лейтенант. У него там девчонка есть из текстильного ПТУ, что за забором нашего стадиона. Может, он с ней через забор общается. Да придёт он скоро, не волнуйтесь.

– Я вас не спрашиваю ефрейтор, что мне делать. Идите, ефрейтор Рязанкин, и проверьте всё в расположении части. Вон отсюда! – вдруг заорал почти всегда спокойный лейтенант. Веня пулей вылетел из дежурки и поплёлся в самый дальний угол казармы к ленкомнате. Руки от злости у него тряслись.

Лейтенант смотрел в окно. Не в силах принять решение он встал, подошёл к окну и, достав из пачки сигарету, закурил. Сделав две-три затяжки, он с силой вдавил сигарету в пепельницу, полную окурков, и решительно снял трубку телефона.

– Дежурный по гарнизону капитан Гранов, – послышался в трубке голос. Лебедев доложил капитану о самовольной отлучке своего дневального и высказал предположение, что тот может находиться где-то недалеко по периметру расположения гарнизона дивизии с девушкой. В гарнизонный наряд сегодня заступили артиллеристы. Начальник штаба артполка капитан Гранов и командир полка подполковник Бартышев после драки с ракетчиками давно искали повода хоть как-то отомстить «дедам» дивизиона. А заодно и насолить командиру дивизиона Махонину, которого они недолюбливали. И вот совсем неожиданно ситуация повернулась в их пользу. Гранов, не думая долго, позвонил своему командиру. После недолгого обсуждения они решили послать наряд, свободный от вахты, на поиски солдата ракетчиков.

– Младшего сержанта Аветисяна отправь старшим. Это же тот самый Михайличук, из-за которого и началась тогда драка. Сурен его из-под земли достанет, – посоветовал капитану подполковник.

– Хорошо, Григорич, никуда он не денется. Да и Махонин наконец-то по шапке получит. Теперь его никто не сможет защитить. Ситуация-то серьёзная. Тут, как-никак, на дисбат тянет.

– Без всякого сомнения, Виктор. Ты вот ещё что сделай. Завтра же поутру подготовь рапорт и отошли его в военпрокуратуру с посыльным. Солдата того на городскую «губу» под конвоем отправь. А я сам туда заеду и обрисую ситуацию как надо. Есть там у меня земляк один. Из Твери тоже. Ну, пока.

– Спокойной ночи, командир.

Василь вошёл в тёплую воду и поплыл к лодке. Микола развернул лодку, в которой сидела Алеся с бабушкой Валей, чтобы было легче на неё взобраться. Алеся звонко засмеялась и махнула Василю рукой.

– Василь, ты хорошо плаваешь, – сказала она.

– Он у нас всегда дальше всех и быстрее всех плавал, – сказал Микола.

– Микола, а давай наперегонки, – сказал Василь, ухватившись за край лодки, – вы на лодке, а я вплавь. Идёт?

– Давай, если хочешь. А далеко? Я предлагаю до косы. До вон той трубы. Помнишь, как мы перед армией флаг на неё повесили? – ответил Микола, не переставая грести.

– А ты ещё и пустую бутылку из-под кваса сверху прицепил. Конечно, помню. Хорошо, давай догоняй, – Васька сильно оттолкнулся от лодки и отплыл немного в сторону, чтобы Микола не задел его веслом.

– Вась, а может, лучше в лодку сядешь? Покатаемся, – предложила Алеся.

– Конечно, Алеся. Вот возле той трубы я и залезу в лодку, – ответил, отфыркиваясь, но продолжая плыть Василь…

Сильный удар в голову прервал сон Василя. Сонный Миха не мог понять, что происходит. Ещё один удар едва поднявшемуся на ноги бойцу Сурен нанёс прямо в нос. Василь, слабо стоящий на ногах, сделал шаг назад и перевалился через лавку. Из носа брызнула кровь.

– Поднимите его, – скомандовал младший сержант. – Вот и твоя очередь пришла, шакал. Ну, как? Приятно землю нюхать и кровью умываться, а? Жаль, что я в карауле, а то бы ты передо мной на коленях по пояс в крови ползал. Ведите его в комендатуру.

Василь зажал пальцами нос. Он шёл, сильно шатаясь из стороны в сторону. Сурен при каждой возможности толкал его в спину. Михайличук после этих толчков с большим трудом сохранял равновесие. Но пару раз он всё-таки упал. В комендатуре ему дали возможность смыть кровь и заткнули ватой с перекисью водорода нос, чтобы остановить кровотечение. Старший патруля, младший сержант Аветисян, объяснил начкару синяки и кровотечение тем, что задержанный ракетчик пытался оказать сопротивление, а потом пустился бежать и, споткнувшись в темноте, упал и разбил нос. Василя посадили в карцер. Миха сел на откинутую полку-кровать. Голова сильно гудела, и он чувствовал себя полностью разбитым. Всё тело ныло, а в висках снова начала стучать кровь.

– Подъём, рядовой Михайличук. Выходи на строевую подготовку, – рявкнул караульный, открывший двери карцера. Миха из-за сильной головной боли не спал почти всю ночь. Только перед самым утром он провалился в глубокий сон часа на полтора. Ракетчик, с трудом держась за стенку, встал и вышел из карцера в коридор.

– Задержанный, руки за спину и шагом марш вперёд, – скомандовал караульный.

Миху вывели во двор на маленький плац, где заставили ходить строевым шагом. Голова у него начала кружится. Изрядно ослабший Василий через минут десять ходьбы строевым шагом потерял сознание. Попытки командами поднять с земли упавшего бойца не дали никакого результата, и командир караула тут же доложил о случившемся дежурному по гарнизону. Тот сильно испугался и немедленно вызвал скорую помощь из санчасти. Врач определил сильное истощение организма бойца и предписал ему неделю постельного режима. Дело же его капитан Гранов немедленно отправил в военную прокуратуру. Подполковник Бартышев всеми силами способствовал, чтобы ракетчика осудили как можно быстрее, до возвращения дивизиона с учений. Следователь, навещавший Миху и задававший ему вопросы, расценил его молчание как злостное нежелание говорить правду. Суд по делу рядового Михайличука состоялся через два дня после выхода его из госпиталя и был непродолжительным.

– За самовольную отлучку с оружием во время несения службы в отсутствие части, находящейся на учениях, а также за пьянку и драку с патрулём при задержании, трибунал вынес решение. Два года службы в дисциплинарном батальоне дополнительно к основному сроку службы. Проходить дальнейшую службу рядовой Михайличук будет в дисциплинарном батальоне в Жабинке, – прочитал приговор судья.

Миху вывели под конвоем из зала суда и посадили в «воронок».

«Жаль, батя не поймёт. Наверное, он меня будет ненавидеть за дисбат. Тяжело будет объяснить, почему всё так произошло. Дёрнул же меня чёрт сесть на эту лавку. Надо было лезть сразу через забор. А листья уже желтеть стали. Скоро наши на „дембель“ пойдут. Так и не попрощаюсь с ними», – с тоской размышлял Василь в «воронке» по дороге к новому месту службы. На душе было скверно. «Хорошо хоть то, что есть надежда на выздоровление Алеси. Всё равно надо было это сделать. Круто, наверно, в дисбате придется, но буду держать себя в руках. Может, скинут хоть полгода». Василь тяжело вздохнул.

Алесю выписали через три недели. Лицо девочки было уже не таким бледным, как раньше. Бабушка Валя радовалось тому, что внучка стала поправляться. К приятным новостям добавилось и то, что райздрав дал путёвку в Крым в санаторий для восстановления здоровья. Военторг выделил из кассы взаимопомощи пособие для поездки в размере двухмесячной зарплаты, и Валентина Ильинична уехала с внучкой в Крым до середины октября. Алесе пошёл на пользу морской воздух и свежие фрукты, которых в санатории было полное изобилие.

После возвращения Валентина, не задерживаясь, старалась вернуться с работы быстрее домой, к своей внучке. Алеся часто спрашивала её, не видела ли она Василя. Но продавщица несколько недель кряду не видела парня. «На полигоне, наверное», – думала она. Но чем больше проходило дней без спасителя Алеси, тем тревожней становилось на душе у Валентины Ильиничны.

Как-то раз Алеся попросила бабушку взять её с собой на работу.

– Я его обязательно сегодня встречу, вот увидишь, бабушка.

– Будем надеяться. Хорошо, я возьму тебя. Может, и впрямь тебе удача улыбнётся, и ты встретишь Василя. Хотя, если бы он был в гарнизоне, то я уверена, он обязательно бы зашёл в магазин.

Долго гуляя возле магазина, Алеся решила сама найти Василя. Она пошла в сторону, где располагались казармы. Возле одной из казарм курили два офицера.

– Дяденьки, а где казарма ракетчиков? – спросила девочка.

– А ты кто такая, и зачем тебе казарма ракетчиков?

– Я Алеся. Мне одного знакомого надо найти. Его зовут Василь. Может, вы знаете его?

– Нет, мы не знаем такого. Если хочешь, зайди вон в те двери и подымись на второй этаж. Там находится дежурный ракетчиков. Он тебе поможет, – сказал один из офицеров, указав на здание напротив.

Девочка побежала вприпрыжку к указанным дверям и с трудом их открыла. Поднялась по лестнице на второй этаж. Там она немного отдышалась и зашла в расположение ракетчиков. Дневальный, услышав скрип двери, быстро принял стойку смирно. Увидев девочку, он от неожиданности не знал, что делать.

– А ну, быстро уходи отсюда. Здесь нельзя посторонним, – зашипел на неё вполголоса солдат.

– Я не посторонняя. Я Василя ищу, – ответила девочка, продолжая идти по коридору.

Но дневальный схватил её за руку и хотел вывести из расположения ракетчиков.

– Пусти, мне больно, – вскрикнула Алеся.

– Шальнев, что там происходит? – раздался голос дежурного по дивизиону, услышавшего шум и детский голос в коридоре.

– Товарищ лейтенант, тут девочка. Она ищет кого-то, – увидев выходящего из дежурки офицера, доложил дневальный и отпустил руку девочки.

– Не кого-то, а Василя, – сказала девочка.

– Василя, так Василя. Правда, Василей в мире много. А фамилию его ты знаешь?

– Михайличук его фамилия.

Офицер ответил не сразу, он думал, как ответить незнакомой девочке помягче.

– Перевели его в другую часть. Теперь он далеко отсюда, под Брестом, – ответил лейтенант, – в дисбате.

– А назад он, когда приедет теперь?

– Нескоро девочка. А ты сама или кто взрослый с тобой?

– Я с бабушкой. Она в магазине работает. Я вот пришла, чтобы найти Василя. А то он что-то давно к нам с бабушкой не заходил.

– Я рассказал тебе всё, что знаю. А теперь беги к бабушке. У нас здесь нельзя долго посторонним находиться. До свидания.

– До свидания, – сказала на прощение Алеся, расстроившись от неприятного известия.

Она медленно брела по асфальтовой дорожке, почти полностью усеянную опавшими осенними листьями. Ветер кружил эти листья и бросал прямо под ноги девочке. Возле магазина никого не было. Алеся зашла внутрь и присела на стульчик в подсобке.

– Ты чего такая невесёлая. Не нашла? Да не горюй. Приедет он скоро с полигона, и мы его сразу же в гости к себе заберём, – попыталась подбодрить внучку продавщица.

– Бабушка, а Василя перевели в какой-то дисбат. И он приедет не скоро.

– Ты откуда это взяла? Кто тебе сказал.

– Я сходила к ракетчикам в казарму. Офицер мне сказал, что он теперь служит под Брестом. А что такое дисбат, бабушка?

– Это воинская часть такая, – рассеянно ответила бабушка и присела на стул.

«Не может этого быть. За что в дисбат? К Сергеичу надо сходить, разобраться. А если из-за нас с Алесей? Не по-людски это, не по-божески. Дура я старая. Надо было всё рассказать тому Лебедеву перед переливанием. Почему за добро хороший парень страдать должен?

Сегодня же непременно схожу к подполковнику», – пронеслись в голове у продавщицы тревожные мысли.

Дом, в котором была квартира Махонина, находился совсем недалеко от переулка, где жила Валентина Ильинична.

Подполковник Махонин смотрел телевизор, когда раздался звонок в дверь его квартиры.

– Петь, я открою, – произнесла жена с кухни.

Она открыла входную дверь. Махонина была не намного моложе Валентины.

– Здравствуйте. А Пётр Сергеич дома?

– Да, – растерянно ответила жена подполковника. – А вы, простите, кто? И что вас привело сюда?

– Меня зовут Валентина. Я работаю продавщицей в гарнизоне дивизии. Мне бы поговорить надо об одном солдате с подполковником.

Услышав голос Валентины, Пётр Сергеевич поднялся с кресла и вышел в коридор.

– Привет, Ильинична. Ты-то какими судьбами?

– Извините меня, пожалуйста, за непрошеный визит, Пётр Сергеевич, но мне очень надо поговорить с вами.

– Да проходите в комнату, – засуетилась Махонина, – я не буду вам мешать. Вот только чаёк согрею и принесу.

– Было бы очень кстати, – согласился с женой хозяин квартиры.

– Секретов у меня нет ни от кого, и вы нам не помешаете, – сказала Валентина. – А от чая не откажусь. Прохладно сегодня на улице.

Подполковник и Валентина прошли в комнату. Ильинична, хоть и встречалась часто с подполковником, и была с ним в приятельских отношениях, в его квартиру попала впервые.

– Присаживайся, Валентина Ильинична, – предложил подполковник, проводив её в комнату. – А я жене подсоблю пока. Чашки, ложки принесу. Посмотри телевизор пока.

– Хорошо, Сергеич, подожду, – ответила Валентина и стала рассматривать комнату. В углу комнаты, возле выхода на балкон стоял телевизор, слева стояла мебельная «стенка». Ближе к входу в комнату, в первой секции за стеклом с книгами стояли фотографии. У противоположной стены располагался как раз напротив телевизора диван, а с правой стороны возле входа два кресла. В комнате было очень чисто и уютно. Валентина, окинув взором комнату, перевела взгляд на фотографии. Одна из фотографий была очень давняя. На ней был запечатлён молодой лейтенант в военном кителе старого образца и стройная русоволосая девушка. «А они красивы были в молодости», – подумала Ильинична о подполковнике и его жене. На другой фотографии было видно вручение награды Петру Сергеичу у флага на плацу перед строем. Далее была семейная фотография, на которой были изображены подполковник в военной форме и его жена, улыбающийся молодой человек, держащий на руках годовалого белобрысого мальчика, и молодая женщина, обнимающая мужчину за пояс, положив голову на его плечо.

В комнату зашёл Пётр Сергеич с чашками, сахарницей и ложками, лежащими на подносе.

– Сергеич, дай-ка я помогу тебе, – сказала Валентина, поднимаясь с дивана.

– Ты, Валентина, лучше вон там, на стуле, возле окна возьми скатерть и застели столик, пожалуйста.

Вместе они расставили всё на столике. Как раз в это время подошла жена подполковника с чайником и подставкой.

– Валентина, вы варенье любите или мёд? Я принесу сейчас.

– Да не беспокойтесь. Я вам и так много хлопот доставила.

– Какие уж тут хлопоты? Хорошему человеку в доме мы всегда рады, – поддержал гостеприимную жену Пётр Сергеич.

Жена подполковника снова вышла на кухню и принесла свежий нарезанный батон, масло на блюдце, баночку брусничного варенья и мёд.

– Вот, угощайтесь, Валентина, простите, не знаю вашего отчества.

– Ильинична, я. А как вас величать по батюшке?

– Ольга Ивановна. Но лучше зовите просто Оля, мне так привычнее.

– И вы меня тогда тоже называйте Валя.

– Ну, давайте уже к чайку приступим, – подытожил процедуру знакомства Пётр Сергеич, разливая чай в чашки.

– Ильинична, ты не стесняйся, бери хлебушек, масло, варенье.

– Спасибо, Сергеич. Хорошо у вас в квартире, очень уютно. А кто это там, на фото? – спросила Валентина и показала рукой на семейное фото.

– Это мы с Петей, наша доченька, Иринка, и зять с внуком. Кирилл и Серёженька.

– Красивая молодая пара. Это вы после свадьбы или до? – спросила гостья, указывая на фото с молодыми Петром и Олей.

– Это мы ещё до свадьбы. Как раз после окончания училища, – пояснил подполковник и продолжил. – Ну, так какой у тебя разговор ко мне? Говори, не тяни.

– Я хочу разобраться в одном вопросе. Даже не знаю, с чего начать. Хочу узнать правду, что случилось с одним пареньком с твоей, Сергеич, части. Зовут Его Василём, а фамилия Михайличук.

– Ааа, этот, – лицо подполковника стало мрачным. Жена взяла его за руку.

– Только не волнуйся, Петя, прошу тебя.

– Засранец он. Василь твой. Столько крови мне попортил.

– Из-за него у Пети большие неприятности по работе, – пояснила жена.

– Неприятности, это когда кот нагадил в неположенном месте в квартире. Это неприятности. А этот мне такие проблемы организовал, что и не знаю, как это откликнется перед моей отставкой. Прошу прощения, но мне надо покурить. Я выйду на несколько минут на лестничную площадку, – Валентина и Оля замолчали, чувствуя неловкость друг перед другом.

Подполковник накинул на плечи бушлат и вышел из квартиры. Он закурил и спустился по лестнице на пол-этажа вниз к окну, где стояла банка с окурками. За окном стояла поздняя осень. Почти все деревья стояли без листьев. Махонин очень переживал после того как этого пьяницу и драчуна, хохла отправили в дисбат. Хоть это и произошло в отсутствии дивизиона и его лично, всё-таки он чувствовал свою вину. Напрямую его никто не обвинял. Командир дивизии пока не знал, стоит ли наказывать Махонина за тот инцидент. Но подполковник опасался, что перед демобилизацией не получит очередного звания. А от этого зависит его пенсия и перспективы получения квартиры на юге, куда он собирался переехать. «Сморчок. Приспичило ему перед самым „дембелем“ нажраться. Водки, понимаешь, гадёнышу захотелось. Почувствовал себя „дедом“, думал, всё ему можно. Ещё и драку устроил с патрулём. И чего это Валентина хочет от меня? Не буду я делать одолжение, чтобы помочь этому гадёнышу. А может, она просто узнать хочет, что тогда случилось или знает что-то, что я не знаю? Ладно, надо успокоиться, вряд ли она со злом пришла или по чьей-то просьбе. Совсем не похоже на неё», – думал полковник, глядя в окно.

– Знаете, Валентина, – прервала затянувшуюся паузу жена Махонина, – Петя очень нервничает из-за того случая.

– Не думаю, что этот парень способен был сделать что-то плохое. Я вот и пришла всё выяснить. Мне кажется, что-то здесь совсем не так. Что-то не сходится. Оля, а Сергеич вам говорил, что именно произошло. Я, похоже, чего-то своим старческим умом не понимаю.

– Просто вы не всё знаете. Когда в сентябре дивизион был на учениях, этот солдат ушёл в самоволку к какой-то девке, да и напился там. Дежурный дивизиона отсутствовал тогда, а когда вернулся и узнал, что тот не находится в казарме, сразу же доложил дежурному по гарнизону. А когда патруль нашёл его спящим возле бани за забором гарнизона, тот, пьяный, устроил драку с ними. Вот за это его и отправили в дисциплинарный батальон под Брест в Жабинку.

– А сколько он там будет?

– Суд дал ему два года. Максимум, что могли присудить. Ему ещё повезло, что дезертирство не присудили. Правда, Пётр говорил, что по закону дезертирством считается отсутствие солдата на время более трёх суток. Но командир артполка Бартышев настаивал именно на дезертирстве. Ты ведь знаешь, Валя, что командир дивизии генерала получил недавно, вот он и вмешался. И Бартышев с Грановым языки прикусили. Да к тому же, и не по закону это было. Гадкие они всё-таки люди, как оказалось.

Хлопнула входная дверь. Пётр Сергеевич разделся в прихожей и вернулся к оживлённо беседующим женщинам.

– Ну, вот я и вернулся. Оля, подогрей чайник, остыл-то, поди.

– Сейчас. Петь, я рассказала Валентине, как всё было. Ну, я пойду, подогрею чай, – сказала мужу жена.

– А когда это случилось, Сергеич? – спросила Валентина.

– Как раз как мы только уехали на армейский полигон. В начале сентября это и случилось.

Валентина почувствовала, как похолодело в груди и больно укололо в самое сердце.

– Пётр Сергеич, таблетка валидола у тебя найдётся, а то что-то нехорошо мне.

– Ты что, Валентина. Да что ты разнервничалась-то так. Я не переживаю так сильно. А ты-то чего? – ответил подполковник, доставая из шкатулки, стоявшей возле телевизора, пачку валидола и протягивая её продавщице.

– Ну что ты, Валь, успокойся. Не надо так волноваться, у тебя ведь внучка. Тебе нельзя болеть и переживать из-за чепухи. Кстати, как там внучка? Слышал, поправляться стала? – подполковник сел рядом с Валентиной Ильиничной и, взяв её руку в свою, стал успокаивать. Валентина, молча сидела, положив под язык таблетку валидола. В это время в комнату с чайником вошла жена подполковника.

– Валя, вам плохо? – спросила она взволнованно.

– Уже нет. Потихоньку отпускает, – ответила гостья. – Простите, что напугала вас. Но на то есть веская причина для переживаний. Я сама виновата во всём, и парень здесь не причём.

Хозяева недоумённо переглянулись.

– Ты, что, хочешь сказать, что сама его напоила? – обескуражено спросил подполковник.

– Нет, Пётр Сергеич, не то ты говоришь. Я имела в виду, что он в тот день спас жизнь моей внучки. Правда, надо всё точно вспомнить по дням и часам. Если только это точно совпадает, то парня выручать надо. Виновна я оказалась перед вами обоими.

– Что ты говоришь, Валентина? Я тебя не понимаю. Объясни яснее, – попросил сбитый с толку хозяин дома.

Валентина Ильинична, глубоко вздохнув, начала рассказывать всё, что произошло в конце лета и в начале сентября. Она несколько раз останавливалась от сильного волнения и, тяжело переведя дыхание, продолжала дальше. Махонины внимательно выслушали её рассказ. В комнате повисла напряжённая тишина. Через полминуты Ольга подсела поближе к гостье и обняла её за плечи.

– Ну, всё, всё. Валя, не волнуйся, – сказала она, потрясённая рассказом гостьи.

– Вот, гнида, – произнёс подполковник.

– Ты это о ком? – спросила недоумённо жена.

– Да о Бартышеве. Он же, змей подколодный, совсем не так всё обрисовал. Так всё намалевал, как будто мой боец бросился тогда пьяный на его солдата, который был старшим патруля и чуть не убил его. Говорит, что Михайличук вспомнил тому старую обиду, драку «дедов». Теперь я понимаю всё. Этот гад насолить мне хотел. Чувствовал я, что Бартышев недолюбливает меня. Наверное, из-за того, что я с комдивом знаком. Но подлости такой я от него не ожидал. А парня действительно жаль, – сказал озадаченный новыми обстоятельствами подполковник и вышел в коридор. Рука механически потянулась в карман за сигаретами. Но подполковник неожиданно раздумал и пошёл на кухню.

– Господи, Валя, как же тебе повезло. Алеся-то как? Выздоравливает?

– Да, Оля. Спасибо пареньку этому. Хорошая у него душа. Добрая. Он и гулял с ней, когда было время. А сейчас вот попал сам в беду. Знаешь, он мне рассказывал, что девочка одна, его знакомая, умерла от порока сердца прошлой осенью. Он говорил, что Алеся похожа на неё. Я вот думаю, что он из-за этого решился на переливание крови.

– Какая разница, Валя? Ведь сделал он это от чистого сердца. Жаль, что всё так против него обернулось, и что Петра тогда не было здесь. Я вот представила себе, как бы мы чувствовали себя, если бы с нашим внуком случилось бы такое, не дай бог. Да я бы рассудок потеряла. Знаешь, если рассказать кому, так не поверят же.

– Нет, Ольга, должны поверить. Я ему, Василю, обещала, что Господа за него и за его родителей молить буду. Могу представить, каково им-то сейчас, родителям его. Ведь наверняка им сообщили, что сыну присудили дисбат. Такой позор для родителей, особенно для отца. Это же, как в тюрьму попасть.

– Валя, я попрошу Петра узнать адрес его родителей, и мы напишем им письмо. Успокоить их надо. Правду рассказать.

– А ещё я хочу к комдиву поехать, в Слоним. Надо бы с ним поговорить. Может, комдив поймёт? Да не может не понять, небось, сам-то дед уже.

– Знаешь, нам с Петром неудобно как-то в это вмешиваться.

– Да не надо вам ничего делать. Это моё дело. Я просто обязана это сделать. Ради Алеси и ради Василя. Да и Сергеичу помочь надо, справедливость восстановить.

Пётр Сергеевич вернулся в комнату к женщинам.

– Значит так. Обдумал я всё. Надо собрать документы, написать всякие бумажки, какие для трибунала требуется, и подавать на пересмотр дела. Самых главных, Валентина, твоих показаний там не было. А в дивизионе попытаюсь узнать у старослужащих кое-что дополнительно. Может, кто из них что-то важное вспомнит. Ты, Валентина, молодец, что не постеснялась зайти. А то я бы так и носил грех за душой, так бы и считал этого парня подонком. Ты завтра работаешь, Валентина? – спросил в конце своей тирады подполковник.

– Да, Сергеич, работаю. Я теперь месяца два буду бессменно работать. Напарница моя увольняется. А чего ты спрашиваешь?

– Зайдёшь ко мне после работы. Я подожду тебя в кабинете. Придётся тебе написать какие-то пояснения, как было на самом деле. Слушай, а он что, действительно был выпивши?

– Да упаси боже. Ему в горбольнице Алесин лечащий врач после переливания и обследования дал сто пятьдесят грамм красного вина к ужину, для восстановления крови. Если надо, то он подтвердит. Слышь, Пётр Сергеич, ты мне скажи-ка, как лучше на приём к комдиву попасть?

– Зачем тебе?

– Хочу правду ему рассказать.

– Мне неловко, Валентина, перед офицерским составом. Подумают, что я для своей личной выгоды стараюсь.

– Что неловко-то? Я же не прошу тебя ни о чём. Только расскажи, как к нему попасть. Дел-то всего. А остальное это моё дело. Ему неловко, а этому твоему из артполка, забыла его фамилию, ловко было парня засадить ни за что, да к тому же ещё и совсем непричастных людей очернить?

– Ну ладно, ладно, не нападай. Устрою я тебе встречу с генералом.

– И на том спасибо. Сейчас мне уже домой пора, засиделась я. Спасибо вам за чаёк, да за хороший разговор. Завтра после работы свидимся, Пётр Сергеич. Ну, до свидания, – сказала Валентина, застёгивая в коридоре своё пальто.

– Да и тебе, Валя, спасибо. Заходи к нам с внучкой, живёшь-то рядом. Приятно было с тобой познакомиться, – попрощалась жена подполковника.

– Может, проводить тебя Валентина? – спросил подполковник.

– Спасибо за заботу, Сергеич. Но незачем. Живу я недалече, да и светло на улице, – сказала продавщица, закрывая за собой дверь.

Попасть к командиру дивизии Валентина Ильинична смогла только через две недели. Махонин подогнал свои дела так, чтобы самому приехать по службе в штаб дивизии в день, когда был приём по личным вопросам у комдива. Пётр Сергеевич взял Валентину с собой и привёз её в Слоним на своём служебном УАЗике. Беседа с генералом заняла полчаса. Генерал внимательно выслушал её и записал имя солдата. После разговора он пообещал во всём разобраться незамедлительно и ходатайствовать перед воентрибуналом округа о пересмотре дела. После этого он вызвал к себе Махонина.

– Разрешите войти, товарищ генерал-майор. Подполковник Махонин по вашему…

– Да, да по моему приказу. Проходи, садись, – оборвал доклад подчинённого комдив.

– Ты вот скажи мне, Пётр Сергеевич, только честно. Неужель ты думаешь, что я бы не понял ничего, если бы ты мне сам доложил о том, как всё было? Или ты считаешь, если я генералом стал, то совесть должен был потерять и только о новом своём кресле и думать? Да за свою шкуру опасаться? Ты забыл, как мы с тобой в училище перед окончанием за девок наших с местными подрались? Ответь.

– Нет, Михаил Фёдорович, не забыл. А доложить не доложил только потому, что сам всё узнал совсем недавно через Валентину, продавщицу в нашем гарнизонном магазине. Вы можете не верить мне, товарищ…

– Да оставь этот тон, Петр Сергеевич. Заладил, – прервал подчинённого генерал, – ваше превосходительство ещё скажи. Мы здесь одни, и разговор у нас мужицкий и откровенный. Так что давай, как в училище, на «ты» и откровенно. Я знаю, что ты не шкура, иначе бы не разговаривал с тобой.

– Ну, хорошо, Михаил Фёдорович. Для меня самого это был шок. Я ведь думал, что тот паренёк – гадёныш, каких немало в армию попадает. Признаюсь честно, корил себя за то, что не углядел в нём гниль. Но, видишь, как на самом-то деле было? Оказалось, что у того солдата крепкий мужской стержень. Да и доложили мне так, что всё казалось полной правдой. И факты и рапорты.

– Кто доложил?

– Сначала мой начфин, лейтенант Лебедев. Ну, а потом комполка Бартышев и его начштаба Гранов.

– А что за человек этот Лебедев?

– Да, если честно, пока не разобрался. До того случая вроде как ничего плохого сказать не мог о нём.

– Сколько он служит уже?

– Два года после училища.

– Да, молод ещё. Ни опыта, ни чутья. Кишка тонка оказалась. Ну да ладно, «салагу» в покое оставим. А вот комполка Бартышев мне давно не нравится. Особенно после той драки, что летом у вас была. Наваляли тогда твои парни его служивым. Да слышал, краем уха, по делу наваляли. Он ведь в штаб армии докладную насочинял и параллельно кляузу на тебя мне в штаб армии отправил. Ты понимаешь, он же не понял, что вместе с тобой ещё и меня подставил. Ну в тот раз, ладно, чёрт с ним. А за такие дела, как в случае с твоим солдатом, никак спускать нельзя. Он, сволочь, думал, что мне насолит и себе очков наберёт у командарма. Но не получилось. А у меня получится. Напрямую я, конечно, ничего не сделаю, но когда мой сменщик приедет, я его попрошу. Ты же знаешь, паскуда подлый должен быть наказан. Ох, и попасёт он северных оленей, я не привык пакости спускать. Если такое спускать, то рядовые в спину офицерам стрелять будут в случае, если воевать придётся.

– А знаешь, кто вместо тебя приедет?

– Да. Мне в прошлый четверг депеша из штаба округа пришла. Полковник Ушимцев из СибВо, из Уссурийска. Он там танковым корпусом командовал. Я спрашивал у своих, что за человек, говорят, мужик крутой, но справедливый. Ты что, переживаешь?

– Нет, я не переживаю, сам ведь знаешь, служба моя заканчивается в следующем году.

– Да. Знаю, Сергеич. Ну, а дома как?

– Нормально. Жене вот присвоили звание заслуженной учительницы Белоруссии. А дочь с внуком и мужем в Москве живут. Зять в оборонном институте учёным работает. Квартиру ждут. К нам иногда приезжают. Вот в прошлом году вместе в Крыму отдыхали.

– А я вот свою внучку уже два года не видел. Она у меня такая выдумщица, потешная девчонка и очень сообразительная. Вот после Нового года, когда дела сдам, возьму отпуск и к сыну с невесткой поеду. Жена-то ездила недавно, а я не смог, сам знаешь, служба. Ну да ладно. Езжай, Сергеич, домой и доведи дело до пересмотра. Я напрямую мешаться не буду, но и другим не дам новые пакости делать. Понимаешь, о чём говорю?

– Понимаю. Ты, Фёдорович, привет жене передавай. Доброго ей здоровья.

– Спасибо, Пётр, своим тоже передавай привет от меня. Даст бог, может, и свидимся ещё где-нибудь за чаркой.

– Всегда буду рад, – офицеры встали из-за стола и крепко пожали друг другу руки на прощание.

Осень в Брестской области выдалась дождливой и холодной. Василь с трудом освоился в дисбате с его жёсткой дисциплиной и тяжёлой работой. Ежедневно с семи утра до десяти вечера изнурительная строевая подготовка и работа на заливке бетона под новый ракетно-пусковой комплекс в лесу, недалеко от Жабинки. Физически крепкий, Миха, первые недели практически валился от усталости к концу дня. Всё-таки сказывалась ещё слабость организма после переливания крови. Постепенно его молодой организм восстановился, и Василь привык к новым нагрузкам. Уставал он с каждым днём всё меньше. В ноябре зачастили дожди и, как назло, он подхватил пневмонию. Когда пришла телеграмма из штаба армии о том, что приедет комиссия из Москвы для проверки плана строительства нового военного объекта, весь батальон начал работать, несмотря на плохую погоду, в три смены. В батальоне даже отменили строевую, а выходной длился только полдня. Однажды после ночной смены, промокший насквозь Василь с сильной температурой был доставлен без сознания в госпиталь в Бресте. В этот раз болезнь оказалась серьезной, и почти неделю он провалялся на кровати. Врачи вкачали в солдата большое количество антибиотиков, и болезнь отступила. Ослабленного болезнью солдата оставили в госпитале до полного восстановления ещё на две недели.

Василь, полулёжа на кровати, после утреннего приёма лекарств читал письмо от своих «дедов», которое ему вчера переслали из дисбата. Миха улыбался. Его друзья – сослуживцы написали толстенное письмо. Почти каждый из старослужащих написал по полстранички или больше. Даже Прошка написал. Василю было приятно, что друзья его поддерживали. Пиля написал, что все «деды» договорились после дембеля собраться в Бресте у его знакомых и, не заезжая домой, первым делом навестить Миху в Жабинке. А Прошка жалел, что не сможет приехать к нему в отпуск вместе со всеми из-за госпроверки в Кап Яре. Написал даже комвзвода Чеботарёв.

Двери в палату открылись, и вошёл дежурный врач с медсестрой для осмотра больных. Василю пришлось отложить чтение. Доктор посмотрел нескольких солдат и подошёл к кровати Василя.

– Ну, боец, как чувствуешь себя?

– Да вроде ничего, только вот кашель иногда сильно мучает.

– А спишь как?

– В основном, неплохо.

– Так, понятно. Ну, этого и следовало ожидать. Организм ослаблен, и тебе, парень, придётся у нас полежать. А от кашля хорошо бы молока с мёдом, – задумчиво сказал военврач, что-то записывая в книгу осмотра больных. – Молока у нас на кухне хватает, а вот с мёдом как быть, не знаю. Может, кто из друзей принесёт? Ах да, я забыл, ты же из Жабинки. Знаешь что, брат, я придумаю чего-нибудь. В крайнем случае, мы тебе содово-эвкалиптовую ингаляцию назначим. Ну что тебе ещё сказать? Слаб ты пока, но восстановим, не бойся. Домой поедешь здоровым, – сказал врач, поднимаясь с его кровати.

– Спасибо, товарищ военврач, – по уставу ответил Василь.

Осмотр в палате закончился, и врач покинул палату. Медсестра вернулась в палату и напомнила всем, что уже почти двенадцать часов. После осмотра в двенадцать часов те больные, кто мог ходить, шли в столовую на полдник. Михайличук положил недочитанное письмо в тумбочку и пошёл со всеми в столовую. В коридоре, почти возле входа в столовую вдруг его окликнул детский голос:

– Василь!

По деревянному полу раздался топот детских ног. Он повернулся и увидел бегущую к нему по коридору Алесю в длинном, не по росту, белом халате. За ней, отстав, размеренно шла, улыбаясь, её бабушка. Девочка подбежала к солдату, одетому в пижаму, и обняла его.

– Как долго я тебя не видела. Василь, ты сильно заболел? Может тебе помочь надо? – затараторила обрадованная встречей с давним знакомым Алеся.

– Алеська, как я рад тебя видеть. Ты-то как себя чувствуешь? Постой, а у тебя румянец на щеках появился.

– Ты знаешь, я с бабушкой в Крыму в санатории была. А как приехала домой, то еле-еле тебя разыскала. Это бабушка через командира части сумела найти тебя. Я так скучала по тебе. Думала, что ты уже потерялся.

– Ну, здравствуй, Василёк, – обняла и поцеловала солдата подошедшая Валентина Ильинична. – Пойдем, присядем где-нибудь. Я узнала у врачей, что не окреп ты ещё. Так что, давай веди куда-нибудь, где посидеть можно.

– Тёть Валь. Ну, зачем вы так далеко с Алесей ехали. Написали бы письмо. Ведь дорого, наверно, – смутился Василь.

– Это не тебе судить. А письмо? Знаешь, не было времени. Вот присядем, и я тебе всё расскажу. Ты бледный и похудел сильно.

– Я ещё не восстановился после болезни. Но чувствую уже намного лучше, – ответил Миха и сильно закашлялся, закрыв рот рукой и отвернувшись в сторону. Прокашлявшись, он отёр рукавом пижамы рот и сказал:

– Давайте, тёть Валь, вон туда, в комнату отдыха, где телевизор стоит. Там столики есть и даже мягкий диван.

В комнате отдыха людей было немного. Несколько человек смотрели телевизор, а возле окна двое больных играли в шахматы. Василь со своими гостями подошёл к дивану и предложил им присесть, а сам подвинул стул к дивану для себя.

– Ну, вот и добрались мы до тебя, наконец-то. Сначала мы в Жабинку добрались. А там нам дежурный сказал, что ты в госпитале. Вот и пришлось нам с Жабинки в Кобрин возвращаться, – рассказала о своём путешествии Валентина Ильинична. – Алеся так хотела к тебе побыстрее попасть, что даже отказалась в Кобрине позавтракать. Хорошо, что мы успели на электричку до Бреста.

– Алесь, так ты голодная? – спросил Василь.

– Немного. Я рада, что мы тебя нашли. В гарнизоне мне сказали, что я больше тебя не увижу. Ты знаешь, я в школе уже даже на физкультуру буду вместе со всеми ходить после зимних каникул. И теперь уже почти не устаю, когда бегаю с подружками.

– Это очень хорошо, что ты поправилась, – ответил Василь.

– Так это тебе спасибо надо сказать, – перебила солдата бабушка Алеси. – Я после того как Алеся сходила в казарму дивизиона и узнала, что тебя уже в Барановичах нет, сильно расстроилась и не знала что делать. Но, слава богу, не сробела и зашла к командиру вашему, Махонину. Я с ним знакома давно. Дома побывала у него в первый раз. Он ведь совсем не знал, как всё было на самом деле.

– Да, Василь. Бабушка долго думала, что ты на полигоне где-то, раз к ней не заходишь. Мы ведь после больницы уехали в Крым, в санаторий. Ой, как там красиво, я в море купалась. А персики, там знаешь, какие вкусные? Я никогда таких больших фруктов в жизни не ела. А ты был на море? В Крыму?

– Нет, Алесь, в Крыму не был. Несколько раз я с родителями в Бердянске отдыхал. Но там Азовское море. А фруктов и там тоже было много.

– Когда мы вернулись, я долго не могла тебя найти, пока сама не пошла тебя искать в казарму.

– Спасибо Алесе, что хоть узнали, где ты. С Махониным мы разобрались, как всё было Я даже к командиру дивизии ходила и рассказала всю правду о тебе. Теперь вот все документы собрали и оформили как надо. Сергеич в понедельник подал их в военпрокуратуру на пересмотр дела и сказал, что задерживать они не будут. До Нового года может состояться повторный процесс. Может, и тебя вызовут. Теперь уж я это из виду не упущу. Нет на тебе никакой вины. А ты как? Тяжело, наверное, в Жабинке пришлось?

– Поначалу было тяжело, не буду скрывать. Но это, скорее всего из-за того, что не восстановился полностью после переливания крови. Очень уж быстро всё прошло, и хоть дали мне немного восстановить силы перед трибуналом в санчасти, всё ж недостаточно было. Но сейчас всё хорошо. Плохо вот только, что я сильно промок на работе и воспаление лёгких подхватил. Сегодня военврач сказал, что недельки через две я уже буду полностью здоров.

– Василь, а родители-то как? Пишешь им? – спросила Валентина Ильинична.

Парень сразу как-то сник, и выражение лица его изменилось. Он стал грустным и ответил с небольшой задержкой.

– Родители, наверное, меня теперь презирают. Отец-то вот и вовсе не хочет со мной общаться. Мама отвечает, но чувствую, как-то сдержанно она пишет. Может, осуждает, не знаю.

– Не наводи на родителей напраслину. Они тебя вырастили и любят. Я им с женой твоего командира части сразу же написала письмо, как мы разобрались, что почём. Неделю назад ответ получила.

Но она не успела рассказать о письме. Подошла молодая медсестра и прервала их.

– Извините, пожалуйста, но ваш сын или племянник, не знаю, кем он вам приходится, Михайличук, не был на полднике в столовой. Может, сюда принести? Извините, что перебиваю вас, но доктор сказал, что ему обязательно молоко тёплое надо пить. Желательно с мёдом. А сейчас дневной приём лекарств перед обедом.

– А как тебя зовут, милая девушка? – спросила у медсестры Валентина Ильинична.

– Надя меня зовут. Я присматриваю за больными в палате, где лежит вот этот молодой человек по фамилии Михайличук.

– Спасибо, милая, за заботу. Нет, Василь не родственник наш, но он очень хороший человек. Следи, милая, пожалуйста, за ним хорошо. Он должен выздороветь. Василь наш спаситель. Моей внучке недавно жизнь спас. И ещё у меня, деточка, к тебе просьба будет. Внучка моя проголодалась, а у меня есть пирожки. Домашние, вчера перед отъездом напекла. Ты бы не могла нам сказать, где здесь покушать можно, и хорошо бы чайку горяченького.

Девушка с интересом посмотрела на парня. Почувствовав стеснение, Василь наклонил голову. Его щёки стали вдруг пунцовыми. Девушка, слегка смутившись, ответила незнакомой пожилой женщине:

– Вы посидите пару минут, я сейчас спрошу в столовой и приду за вами. Там покушать вам будет удобно.

И тут же, не желая больше прерывать посетителей солдата, вышла в коридор.

– Ну, медку я тебе сегодня доставлю. Правда, Алеся?

– Конечно, бабушка, мы вот посидим немножко и сходим, купим Василю мёд. Теперь я тебя буду лечить. Ты быстро поправишься. Веришь мне? – девочка поднялась с дивана и обняла, положив свою головку на спину, склонившего вниз голову парня. Василю стало приятно, как летом, когда они гуляли с Алесей. И он взял её за руку и посадил себе на колени.

– Тебе я всегда верил. Ведь ты мне теперь даже больше чем сестра. У нас теперь одна кровь. И если мне будет плохо, то и ты мне сможешь помочь.

– А ты мне ещё обещал в гости к себе домой пригласить и черешнями угощать. Помнишь?

– Конечно, помню и не отказываюсь, – обнял солдат девочку и прислонил её голову к своей груди.

– Да, так я не рассказала тебе о письме от твоих родителей, – при этих словах Василь весь внутренне напрягся и чуть сильнее прижал к себе девочку. – Мама твоя не знала, что случилось у тебя, как и твой отец. Ты же не написал им. После трибунала они получили письмо, в котором говорилось о том, что тебе присудили два года дисбата за пьянку и самоволку. А отец не хотел этому верить. Он очень тебя любит. И сердце его не выдержало. Он свалился от инсульта, но его спасли. Правда, его парализовало частично. Правая нога онемела, и пока он ещё ходить не может. Врачи сказали, что он может уже и дома полежать, а медсёстры будут приходить домой для процедур и наблюдения. Я бога молю за его здоровье. А мама не хотела тебе сообщать плохие новости. Знает, как тебе сейчас тяжело. Ты сам можешь представить, как ей нелегко. У сына неприятности, и у отца из-за переживаний со здоровьем не совсем хорошо. Но, главное, что всё плохое уже позади. А о том, что ты в госпитале, ты ей писал?

– Нет, – едва сдерживая сильное волнение от плохих известий о здоровье отца, ответил Василь с дрожью в голосе.

– Ну, ну, Василёк, успокойся, – похлопала по плечу сильно расстроенного парня. – Всё худшее уже позади. Правда – она дорогу себе всё равно нашла. И зная правду, твой отец теперь быстро на поправку пойдёт. Да и ты должен тоже не подкачать. Сейчас и у тебя всё встанет на прямую дорогу. И здоровье поправится, и справедливость, я верю, в трибунале будет восстановлена.

Василь заставил себя сдержать крайнее волнение и дослушал до конца. Помолчав минуту, он сказал:

– Спасибо вам, тётя Валя, вы очень хороший человек.

– Все люди, сынок, хорошие, но некоторые об этом забывают и делают другим пакости. А тебе мой совет, напиши своим папе и маме как всё было. Им сразу же легче станет. Ведь ты им очень дорог и тебе они доверяют. Да ещё допиши, что просишь у них прощения за то, что не рассказал всю правду сразу.

– Да, вы правы. Плохо, что не написал сразу, может, и отец не получил бы инсульт.

В комнату отдыха вернулась медсестра Надя и подошла к дивану, где располагались Василь и его гости.

– Всё готово. Я попросила дежурного по столовой, и вам уже накрыли столик, Чай тоже уже готов. Но у вас только полчаса, чтобы покушать. Потом уже накрывать к обеду будут. А вашего спасителя я заберу с собой. Он лекарства должен принять.

Медсестра провела в столовую Алесю с бабушкой и усадила их за приготовленный им столик.

– Постой, Надюша. Я пирогов напекла. Ты возьми себе и Василю нашему. Может, положишь пока куда-нибудь. Потом съедите. Да вы хоть по одному пирожку возьмите, попробуйте. У меня есть с яблоками и с капустой. Кому, какой?

– Тёть Валь, мне с яблоком, – попросил Василь.

– И мне тоже. Спасибо. Я вернусь и потом положу в дежурку ваши пирожки. Ну, мы пойдём. Это скоро. Я его долго не задержу.

Медсестра, откусив пирожок, потянула за руку Миху:

– Пойдём быстрее.

Жуя на ходу пирожки, они пошли по коридору в процедурную.

– Ой, какой вкусный пирожок. Давно не ела домашних пирогов.

– Я тоже. Люблю я пирожки с яблоками. Моя мама очень вкусно печёт. Да и эти получились тоже вкусными.

В процедурном кабинете Надежда стала готовить лекарства и приготовила шприц для укола.

– Тебя Василием зовут? Давай, Василь, закатывай быстренько рукав, я глюкозу введу. Осталось всего три укола тебе принять после этого.

Медсестра умело ввела лекарство в предплечье Михи, растёрла спиртом и дала ему выпить две таблетки.

– Ну, вот и всё. Пошли к твоим знакомым. Скоро обед. Ты голоден, небось? Ведь полдник пропустил, – спросила Надежда.

– Если честно, то не очень. А ты сегодня до вечера?

– Не угадал. Я сегодня на сутки, до утра. Зато после смены у меня два дня выходных.

– Ты сама-то местная, из Бреста? С родителями живёшь? – спросил Василь медсестру.

– Нет, я минчанка. А здесь я по распределению после медучилища. Живу в общежитии. Ещё полтора годика отработаю, а тогда я смогу уже устроиться, где захочу. Наверное, домой поеду, в Минск, – сообщила парню по дороге в столовую девушка.

– Ну, вот и пришли. Спасибо тебе, Надежда, за то, что напоила чаем Алесю с бабушкой.

– Да не за что. Мы с тобой ещё не раз сегодня увидимся, и я не прощаюсь, – сказала Надежда, расставаясь с парнем возле дверей столовой.

Алеся и тётя Валя уже закончили свой нехитрый обед и сидели за пустым столиком, дожидаясь Василя.

– Василь, – вскочила Алеся, увидев входящего в столовую своего спасителя, – ты уже освободился?

– Да, Алеся, – улыбнулся он. – Вы уже покушали?

– Уже, – ответила Валентина Ильинична, – хорошие здесь люди работают. Повар даже яичницу нам поджарил с луком. У тебя сейчас обед, я слышала, так мы в магазин сходим. Мёд тебе купим. А потом уже и домой пора. Поезд у нас в пять вечера. Мы ещё хотели сходить в музей Брестской крепости, раз уж здесь. Ты кушай, а мы пока покинем тебя.

– Да не стоит беспокоиться, – сказал Василь и тут же закашлялся.

– Ну, это я сама знаю, что стоит, а что не стоит. Тебе надо вылечить этот кашель, а кроме нас сейчас тебе помочь всё равно некому. Проводи нас к выходу.

– Нет вопросов, – Михайличук взял девочку за руку и повёл её и Валентину Ильиничну к выходу.

После возвращения в дисбат на тяжёлые работы рядового Михайличука, по рекомендации врачей, не посылали. В основном, он работал на уборке в мастерских и на складах военторга.

В последнее воскресенье ноября после обеда Василя неожиданно вызвал дежурный по роте и сообщил, что его ожидают на КПП посетители. Миха, одевшись, думал, что это Алеся с бабушкой приехали снова. Но он ошибся. Дежурный провёл его на КПП в комнату для свиданий.

– У тебя есть два часа. Командир батальона лично разрешил. Когда закончишь, позвонишь, я пришлю кого-нибудь за тобой. Сам знаешь, тебе без сопровождающего передвигаться по территории батальона нельзя.

– Есть, позвонить, товарищ прапорщик, – отрапортовал, приняв стойку смирно, солдат.

– Вольно, рядовой, – сказал прапорщик и вышел на улицу.

Василь зашёл в комнату дежурного по КПП и доложил о своём прибытии. Дежурный лейтенант провёл солдата в комнату, где его ждал приятный сюрприз.

– Миха, браток, – Слон первым схватил своего друга в охапку и стал тискать. К нему присоединились Пиля, Рязанкин и его бывший командир Ванька Кривенец.

– Задавите, черти, отпустите, – попросил своих друзей обрадованный Миха.

– А ты похудел, Миха, – сказал Пиля, – особенно лицо.

– Я только с госпиталя. Пневмонию подхватил, ещё не совсем в норме. Меня даже на открытые работы не посылают до полного восстановления, – оправдывался Василь.

– А мы вот уже вольные птицы, и, как обещали, первая остановка у тебя. Жаль, правда, что не совсем так, как хотели раньше, но, всё равно, снова вместе. Мы задержались на недельку в дивизионе по просьбе Руля. Надо было подписать показания и встретиться с юристом, когда подавали заявление на пересмотр твоего дела. Да ты ведь ничего не знаешь? – доложил своему сослуживцу Веня Рязанкин.

– Не то чтобы совсем не знаю. Краем уха слыхал, – ответил Миха.

– Василь, вот возьми, это тебе от нашего призыва, – протянул другу альбом Пиля. – Мы собрали всё, что у кого было, и все твои фотки и вещи тоже.

– Ну, парни, порадовали, – обрадовался красиво отделанному бархатной цветной бумагой фотоальбому Василь.

– Мы, Васёк, и фотки вклеили, и комментарии написали к ним, и адреса всех, кто вместе с тобой в дивизионе путь от салаг до дембелей прошёл. Даже Прошка написал тебе. Ты теперь для нынешних «дедов», как легенда. Прошка так рвался к тебе, но Махонин не разрешил. Сам знаешь, стрельбы скоро. А Махоня, Руль и Сапог оказались настоящими мужиками. Они написали от имени части и от себя лично ходатайство о пересмотре твоего дела. И характеристику приложили хорошую. Мы их зауважали под конец службы, – добавил Слон.

– Мужики, может, закурим? – спросил Пиля.

– Давай лучше спросим у дежурного, чтобы Михе неприятностей не добавить, – засомневался Слон.

Пиля быстро выяснил у дежурного этот вопрос. По правилам в комнате встреч курить разрешалось.

Отведенные для встречи два часа прошли незаметно для всех. Трудно было переоценить важность этой встречи для Василя. Он был очень рад своим друзьям, которые рассказали обо всех события произошедших в части после суда. А самое главное, они вселили ему уверенность в том, что дело пересмотрят, и он уже весной сможет увидеть свой дом. Прощался с друзьями он с надеждой, что летом они приедут к нему в Комсомольск.

Весь оставшийся день для Михайличука прошёл под впечатлением встречи с друзьями. Он не мог найти себе места в казарме. Миха часто курсировал по коридору в курилку. Там он молча усаживался на подставку для чистки сапог и, закурив сигарету, грустно смотрел в окно. Иногда он попадался на глаза дежурному по роте.

– Рядовой Михайличук, к дежурному по роте, – закричал дневальный после того, как Миха в очередной раз собрался пойти на перекур.

– Рядовой Михайличук… – по уставу приняв стойку смирно, начал докладывать Василь.

– Отставить, – оборвал его прапорщик. – Дверь закрой и проходи. Садись.

Миха не понимал, зачем его вызвал к себе прапор. Но он не подал виду и присел на свободный стул.

– Нервничаешь? – спросил дежурный.

– Никак нет, – вскочил со стула Миха и принял стойку «смирно».

– Садись, садись. Я с тобой не как твой начальник, а как мужик с мужиком хочу поговорить. Ты что думаешь, мы с комбатом не поняли, что ты за человек? Ведь через нас столько прошло разных людей. Конечно, дисбат это не тюрьма. Но попадают сюда уже вполне сформировавшиеся «урки». А ты парень нормальный и с твёрдым характером. Может, поэтому и не суётся к тебе никто. Чувствуют твёрдую кость, не по зубам волчарам. Таких как ты здесь редко встретить можно. Если хочешь курить, бери сигарету, кури. Не бойся, я разрешаю. Разговор наш доверительный будет, – начал прапорщик Сварун. На вид ему было около сорока. За всё время пребывания здесь Миха не раз попадал на работы под его надзором. Прапорщик сразу же отметил этого жилистого и не отлынивающего от работы темноволосого бойца. Больше всего ему нравилось, что этот парень никогда не скулил и не пытался ни на что жаловаться.

Миха решился и, взяв предложенную прапорщиком сигарету, закурил.

– Знаешь, парень, я ведь тоже со своим призывом не дембельнулся. Три месяца после службы ещё на уборке урожая с автобатом провёл. В Тамбовской области. Там вот и с женой своей познакомился. А тогда ведь срочная служба была три года, не то, что сейчас. Знаю – уборка урожая это не дисбат. Кстати, а за что попал к нам? Только честно, не ври.

– По делу сказано за самоволку, на самом же деле я ушёл из-за переливания крови. Девочка одна была под угрозой рака крови. А донора с такой же группой крови и резус фактором в то время не могли найти.

– Так что ж ты молчал? Бедовая твоя голова. Ведь только чёрствая душа не поняла бы. Ну, дали бы тебе «губы» трое суток и всё.

– Да не всё так просто было, – Миха, долгое время носивший всё это в себе, наконец-то получил неожиданную возможность выговориться и облегчить свою душу. Прапорщик Сварун вызывал у него доверие, и Миха честно рассказал, как всё произошло на самом деле. Таить было уже нечего. Всё равно Валентина Ильинична и его сослуживцы восстановили всю последовательность событий в деталях своими показаниями.

Выслушав парня, прапорщик встал и, сделав несколько шагов по комнате, подошёл к окну, сложив руки за спиной. Постояв, молча, несколько минут, он повернулся и сказал:

– Салага, этот ваш Лебедев. Ведь он своего командира подставил. А тебе, парень, волноваться нечего. Амнистируют тебя. Я уверен на сто процентов. Ты много не дослужил до срока?

– Два месяца, товарищ прапорщик.

– Не знаю, когда там суд назначат, но, похоже, затянут до января. Скорее всего, в начале года ты от нас по решению трибунала уедешь в какую-то линейную часть дослуживать свои два месяца. Так что, парень, наберись терпения. И ещё тебе совет, осторожней себя веди со старлеем Вешениным. Этот служака может подпортить немного крови. Но и осуждать его тоже трудно. Однажды один из наших подопечных нож метнул в него. Хорошо, что промахнулся, в плечо попал. Вот после того он и лютует. Зол на всех без разбору. Правда, напрасно никого ещё он не наказывал и не подставил никого. С ним ты должен вести себя как цирковая лошадь на манеже, если новых неприятностей не хочешь. Всё чётко по уставу. Это я тебе чисто по-человечески подсказываю. Хотел бы я тебя парень видеть как можно дальше от нашего заведения. Ведь мы, командиры, здесь тоже не от хорошей жизни служим. Наш комбат, тот ведь тоже практически ни за что с подполковника капитаном стал. Дочь свою в больницу отвозил, когда в гарнизоне тревогу учебную из штаба округа объявили. Вот из-за больной дочери его часть прибыла в район сосредоточения на два часа позже. А я по глупости сюда попал. Из-за скандала с бабой своей. Приревновала меня, да и накапала в штаб дивизии. Но мне-то терять всё равно нечего было. Что Новогрудок, что Жабинка, служба та же. Да и понижать в звании тоже некуда. Ты чаю с лимоном хочешь? Говорят, тебе ещё надо за лёгкими своими следить, – совсем неожиданно закончил свой рассказ прапорщик.

– Да я не знаю, товарищ прапорщик, – смутился Миха.

– Значит, хочешь, – подытожил дежурный по роте, доставая из тумбочки электрочайник.

Ситуация сложилась не совсем так радужно, как все надеялись. Ни после Нового года, ни в марте никаких изменений в судьбе рядового Михайличука не произошло, и он уже почти потерял надежду оказаться дома раньше, чем через два года. Медленно тянулось время, пока не пришёл конец апреля.

– Взвод, строиться на утреннюю проверку! – заорал во всю глотку дневальный по роте. Михайличук успел уже одеться и, застёгивая на ходу ремень, быстро встал в строй. После проверки и переклички прапорщики стали поверять порядок в спальном помещении каждого взвода.

– Рядовой Михайличук, к командиру роты, – снова раздался крик дневального. Василь бегом двинулся в сторону кабинета комроты. Перед кабинетом он остановился, и перед тем как открыть дверь поправил форму и ремень.

– Разрешите войти, товарищ капитан? – спросил рядовой, открыв дверь кабинета.

– Входи.

– Товарищ капитан, рядовой Михайличук по вашему приказу явился, – сделав два шага строевым шагом и остановившись в полушаге перед столом, за которым сидел капитан, доложил о своём прибытии Миха.

– Я вызвал тебя Михайличук затем, чтобы сообщить, что твое дело пересмотрено. По постановлению трибунала твоя служба в дисциплинарном батальоне с сегодняшнего дня прекращается и засчитывается в счёт срочной службы. Трибунал также решил, что в связи с особыми обстоятельствами твоего дела дослуживать после дисбата тебе не придется. Тебе повезло, парень. Легко отделался. Знаю я всё, что произошло с тобой. Твой командир в марте мне звонил и объяснил. Собирай свои вещи и, если хочешь, я могу подготовить все документы до обеда. А после, отправим тебя на вокзал в Кобрин. Вечером поезд идёт на Симферополь через Киев, так что, если будут билеты, сможешь уехать. Вот такие дела, рядовой Михайличук. Ну так как, согласен?

– Так точно, товарищ капитан, – хриплым от волнения голосом прокричал Василь. Руки его были сжаты в кулаки до белизны.

– Ну, иди, а то на завтрак опоздаешь.

– Есть, товарищ капитан, – Миха чётко развернулся и строевым шагом пошёл к двери.

– Постой, – неожиданно для Василя, который уже открыл дверь, прозвучал голос комроты. – Я сопровождать тебя пошлю прапорщика Сваруна. Мало ли, что там, на станции случиться может. Это так, чтобы патруль не приставал к тебе попусту. И ещё. Если возьмёшь билет, я сообщу родителям твоим, чтобы встречали. Только вот, как думаешь, когда приедешь?

– Спасибо, товарищ капитан, – не по уставу ответил шокированный неожиданной новостью Василь. – Я через сутки, надеюсь, приеду. В Кременчуге буду после обеда. Как раз в это время поезд Киев-Кременчуг прибывает. А дома, в Комсомольске, в зависимости от расписания автобусов. Часа через два, не позже.

– Ладно, я понял. Иди.

– Товарищ капитан, разрешите мне не идти на завтрак? Не полезет мне сейчас кусок хлеба в глотку.

– Понимаю. Разрешаю. Раз так, то жди здесь, в казарме. Я иду в штаб батальона. Потороплю с документами. Знаю, как тебе сейчас не терпится на волю. Ну, иди, перекури, сбрось напряжение.

– Есть, товарищ капитан, – ответил солдат и закрыл за собой дверь.

Старик, осторожно держась за поручни, вышел из автобуса. Опираясь на палку и сильно прихрамывая, он пошел через площадь к зданию железнодорожного вокзала. На нём был китель образца конца второй мировой войны с погонами лейтенанта и военная фуражка, а на груди блестел орден Славы. Возле дверей вокзала он посмотрел на расписание поездов и открыл дверь. В зале ожидания было пусто. Старик подошёл к окну газетного киоска и купил газету. Ощупав после этого карманы, он подошёл к вокзальному буфету и попросил пачку папирос «Прибой».

– А ты чего это, отец, вырядился как на парад Победы? Ведь будний же день, – спросила полная продавщица, скучавшая за прилавком буфета. Ей было скучно, и она была рада поговорить хоть с кем-нибудь.

– У меня свой день Победы. Персональный. Сын мой с армии возвращается, – ответил старик без злобы. – Ну, так ты дашь мне папиросы или нет?

– Да, это случай особый. На, возьми вот, отец. Ты, как встретишь, приходи ко мне с сыном. У меня и водочка есть, и пиво свежее. Утром только завезли. А служил-то где, если не секрет?

– В Белоруссии.

– Ну, хорошо хоть не в Сибири.

– Да это как сказать, – старик повернулся и пошёл к выходу на перрон.

День был жаркий, и старик присел на лавочку в тени деревьев. Он закурил и стал читать газету. Минут через пятнадцать затарахтел громкоговоритель. Еле различимый женский голос сообщил о прибытии поезда Киев – Кременчуг.

Старик, не торопясь, поднялся и пошёл к середине перрона. Ещё через несколько минут раздался гудок тепловоза и показался состав пассажирского поезда. Сбрасывая скорость, состав медленно подкатил к вокзалу. Заскрежетали тормоза, и поезд остановился. Проводники сошли на перрон и стали провожать немногочисленных пассажиров поезда. Старик крутил головой вправо и влево, боясь пропустить сына. Наконец-то он увидел, как из вагона в голове поезда сошёл солдат. Вещей в руках у него не было, не считая полевого солдатского мешка. Солдат повернулся, надел фуражку и расстегнул китель. И тут он увидел старика. Солдат бросился к нему.

– Батя, – обнял отца солдат. – Прости меня.

– Василь, помолчи. Ты ни в чём не виноват, – обняв сына, сквозь слёзы ответил старик. – Пошли, сын, домой. Автобус на Комсомольск через полчаса. Нас мать дома ждёт. Пирогов напекла с яблоками, твои любимые.

Обнявшись, они медленно пошли по перрону. Сын и отец.

Калгари. Февраль 2012

Первый снег

Ночью на город выпал обильный снег и похолодало до минус десяти. Довольно необычное явление для маленького южного города, жители которого в последнее десятилетие почти не видели снега. Выпадал иногда, но быстро таял, вызывая тем самым слякоть и желание жителей проклинать плохую зиму. Но в эту зиму было по-другому. Дожди, выпадавшие часто почти весь ноябрь и часть декабря, надоели всем до чёртиков. И вот после нескольких дней относительно тёплой и сухой погоды за две недели до Нового года разразился сильный снегопад.

Солнечные лучи настойчиво пробивались сквозь неплотно сдвинутые шторы в комнату, заставив Лену, спящую лицом к окну, плотнее сжать глаза. Безуспешно поборовшись с новым утром, она, наконец-то, медленно открыла глаза и тут же их закрыла от ярких лучей солнца, проникающих в квартиру. Повернулась на кровати и уткнулась лицом в плечо мужа.

– Сереж, вставать надо.

– Давай ещё немного поваляемся, ведь выходной же, – не открывая глаз, обнял он одной рукой жену.

– Ну ладно, если Ванька не проснется, то поваляемся минут пятнадцать, – согласилась Лена.

Разбуженный шёпотом родителей, зашевелился в своей кроватке маленький человечек по имени Ваня. Поворочавшись вдоволь и скомкав ногами одеяло, человечек поднялся, ухватившись руками за края своей кроватки. Круглолицее, золотоволосое создание удивлённо уставилось на родителей, прикинувшихся спящими. Некоторое время, понаблюдав за ними, человечек стал проявлять недовольство, что-то выкрикивая на полутарабарском-получеловечьм языке, топая упитанными ножками в кровати.

– Проснулось чучело, ну не даст отдохнуть. И когда ты уже перестанешь нас будить?

– Лен, не обижай мужика, – высвободив руку и приподнявшись на локоть, сказал Сережа. – Привет, Ванюха. Что, завтракать пора? Сейчас, но сначала умываться и переодеваться, договорились?

Папа встал с кровати и взял на руки обрадовавшегося вниманию к себе маленького человечка. Ванька улыбался своим открытым ртом. Папа понёс ёрзающего в руках сына в ванную. Ленка, потянувшись несколько раз в постели, тоже встала и, надев халат, пошла на кухню, потирая глаза. Пока мужики умывались, она успела почистить картошку.

– Серёжка, я картошку почистила, а ты жаришь – все по-честному. Да, ещё убери постель, пожалуйста, и Ваньке приготовь чего-нибудь, – она подошла к мужу, держащему на руках сына, и чмокнула Ваньку в щёчку. Тот после маминого поцелуя обхватил папу за шею и уткнулся носом в его плечо. Серёжа наклонился к жене и поцеловал.

– Ну, если ты такой вредный, то пусть папа тебе и готовит кушать, – игриво пригрозив пальцем сыну, мама исчезла за дверью ванной.

– Ты что есть будешь? – спросил папа человечка.

– Салат, – чётко, на человечьем языке, выговорил Ванька.

– Ну, салат так салат, а ты, пока я тут приготовлю покушать, поиграй, – папа отнёс сына к его любимым игрушкам и включил телевизор на канале, где было очень много рекламы. Маленький человечек любил яркие, сопровождавшиеся музыкой рекламные видеоролики. Ребёнок с интересом смотрел рекламу, перебирая руками любимые игрушки. Наконец-то он выбрал ту игрушку, которая ему сегодня пришлась больше по душе, а именно, модель английского мини-автомобиля, которую прислала ему бабушка. Папа, зашедший в комнату убирать постель, не вызвал у сына никаких эмоций. Новости мира рекламы на сей момент больше занимали его, чем родители. Ведь это так важно для маленьких человечков быть в курсе последних новинок на потребительском рынке.

Серёжа, закончив уборку в комнате, подошёл к окну. Открыв шторы, он зажмурился от яркого света, хлынувшего в комнату. Даже Ваня на мгновенье оторвался от рекламы из-за неожиданно изменившегося освещения комнаты.

– А снега сколько навалило. Лен, день-то какой сегодня. Ты видела? – крикнул Сергей. Но ответа не последовало, и он вернулся на кухню.

Позавтракав и обменявшись впечатлениями по поводу снега и хорошей погоды, родители решили пойти с сыном в парк погулять и покататься на санках.

Выйдя на улицу, Ваня закрыл глаза руками от яркого дневного света и невыносимой для глаз белизны сверкающего на солнце снега. Немного постояв, он оторвал руки от глаз, сильно жмурясь. Через несколько минут его глаза понемногу привыкли к яркому окружению.

«Что такое? Почему всё не так как вчера? И что это такое белое везде лежит?» – удивлённо ворочая головой по сторонам, размышляло маленькое существо.

Решив, что это белое непонятное покрывало должно быть мягким и приятным, он с улыбающимся ртом плюхнулся в сугроб и стал лёжа хватать снег и разбрасывать своими маленькими тёплыми ручками. Но почему, так жжёт руки? И почему они мокрые? Маленькое лунообразное личико в шапке, надвинувшейся на глаза, сменило гримасу счастья на гримасу полного недоумения и растерянности. Поворочавшись в снегу, маленький человечек встал и, умоляюще посмотрев на родителей, сжал свои маленькие, непонятно почему покрасневшие пальчики в кулачки. Он не знал, куда деть свои замёрзшие вдруг ручки, расстроившись от непонятно откуда взявшегося холода. Маленькое существо оказалось беззащитным и совсем не готовым к встрече со снежной зимой. Никогда ещё в его коротенькой полуторагодовалой жизни он не испытывал ничего подобного и не знал, что такое снег и зима. Родители, улыбаясь, смотрели на сына, впервые ощутившего своими крошечными пальчиками снег.

– Давай Ванюшка ручки, – сказал папа, опустившись не колени. Он взял ручки сына в свои большие тёплые ладони и стал на них дышать. В маленькие пальчики опять вернулась жизнь, и они снова стали тёплыми, а в глазах малыша засверкала радость. Мама надела на его ручки рукавички.

«Странные они эти комочки на руках. Но какие тёпленькие!» – подумал маленький человечек.

– Ну вот, сын, и зима пришла. Настоящая, со снегом.

– Жима, шегом, – перевёл на свой, тарабарский маленький человечек.

– А сейчас мы будем кататься на санках! – добавила мама.

В парке было уже много людей с детьми и санками. Ванька, немного освоившись с новыми погодными условиями, с интересом изучал возникновение следов в глубоком снегу. Он топтал снег и смеялся. Папа с мамой лепили снежки и бросали друг в друга. Малыш стал пробовать делать то же, пытаясь подражать родителям. Но снег в его руках никак не хотел превращаться в белые твёрдые шарики как у папы с мамой. Разозлившись на непослушный снег, он наклонился и разгрёб его руками, со злостью швыряя по сторонам. И снова его внимание привлекли папа и мама. Папа дёргал ветки деревьев и отбегал в сторону. На маму непонятно почему падал белый дождь с веток. Ваня заулыбался и с криком бросился к маме. Папа подбежал и, подпрыгнув, опять дёрнул за ветку. К счастью малыша на них с мамой обрушилось большое количество снега с ветвей. Ваня поднял своё личико вверх и громко рассмеялся. Снег, засыпавший шапку и лицо малыша, быстро таял на розовых щёчках. Малыш требовал ещё и ещё повторения снегопада, вызванного папой.

– Леночка, давай с горки на санках прокатимся, – предложил папа.

Ваня с недоумением посмотрел на папу. Он не понимал, что такое кататься с горки. «Интересно, а как это – кататься с горки?» – подумал маленький человечек. – «И что такое санки?

Может быть, это вон та лавочка, которую папа тянул за собой на верёвке, и на которую они меня хотели посадить возле дома?». Мама взяла санки и поднялась на довольно крутую горку. Она села на санки и, оттолкнувшись, покатила вниз, набирая скорость. У Вани широко открылись от изумления глаза, когда мама пронеслась мимо них с папой и, проехав ещё метров десять, остановилась. А потом папа, держа в одной руке Ваню, а в другой руке санки, поднялся на ту же самую горку. Он сел в санки и посадил перед собой сына, ещё не подозревающего, что его ожидает в следующее мгновенье. Потом папа сильно оттолкнулся и санки, быстро набирая скорость, полетели вниз. Глаза маленького человечка, наполнились ужасом и он закричал. «Зачем он это сделал? Самоубийца! Я же никого не просил. Господи, как быстро всё мелькает перед глазами. А если перевернёмся?» – сверлили голову малыша страшные мысли.

Но санки так же быстро начали терять скорость на пологом участке горки и вскоре остановились. Ощутив новые неизведанные ранее чувства, малыш наотрез отказался повторить заезд и стал капризничать.

– Устал, сынок? – спросила мама и взяла его на руки. Ванюшка стал тереть ручкой глаза. Он действительно устал от новых ощущений, подаренных первым снегом и хотел спать и кушать.

– Пойдём, Ленок, домой. Он кушать уже хочет, да и спать ему уже скоро пора.

– Серёж, а давай по пути в магазин заскочим?

– Зачем?

– Мне так пива захотелось. У нас есть ещё немного денег. На пиво хватит. А получка у тебя во вторник? Дотянем. Ещё немного картошки осталось и банка бабушкиной квашеной капусты.

– Я за. Пивка – это хорошая идея.

Вечером родители накормили Ваню и сели смотреть телевизор с пивом и солёными орешками. А Ваня, поиграв какое-то время с игрушками, встал и подошёл к окну. Он отодвинул рукой штору и, встав на стульчик, приткнулся носом к холодному стеклу. На улице стемнело, и снег уже не был таким ярким, как днём. Всё стало незнакомым и загадочным. Маленький человечек долго смотрел в окно и повторял на своём тарабарском:

– Жима, шег.

Декабрь 2009. Калгари, Канада.

Просто удачный день

– Давайте вашу зачётку, Пылаев – преподаватель теормеха взял Валеркину зачётку и, открыв нужную страницу напротив графы «курсовой проект IV курс», написал «зачтено».

Тема курсовой работы Валерке попалась лёгкая, и он был доволен, что «отстрелялся» первым. Теперь у него был один свободный день впереди, так как на четвёртом курсе каждой группе их потока давалось два дня на сдачу курсовой работы по курсу «Точные механизмы измерительных приборов», без других лекций или семинаров в эти дни.

– Спасибо, Валентин Степанович, до свидания, – взяв протянутую преподавателем зачётку, Валера попрощался и вышел из кабинета кафедры точной механики.

В коридоре возле кафедры суетилась небольшая группа студентов. Сегодня по расписанию защищали свои курсовые ещё четверо студентов из его группы и десять студентов из параллельной. Заметив Пылаева, к нему подбежала Ирочка Кротова.

– Валер, ну как? Сдал?

– Да, без вопросов. Ты ведь знаешь, у меня тема была легче лёгкого.

– Везёт же тебе, а я вот боюсь. Ну, а как Степаныч сегодня? Не лютует?

– Нет, и намёка даже не было. Я рассказал ему всё, что знал, и он никаких вопросов не задавал. Тебе-то чего бояться? Ты же ещё неделю назад всё сделала. Расслабься, Иринка. Это совсем не больно. Ну ладно, я пошёл, успеха тебе.

– Пока, – попрощалась Кротова. Она всегда перед экзаменами или сдачей курсовых сильно нервничала, хотя всё знала и получала только хорошие оценки. Она была в его группе «зубрилкой».

Валерка подошёл к остальным своим сокурсникам, что-то выяснявшим с учебниками в руках возле подоконника. Поприветствовав сотоварищей, он пожелал им «ни пуха» и, услышав в ответ традиционное «к чёрту», пошёл к лифту.

Конец апреля в этом году выдался очень тёплым. На деревьях повсюду распустились молодые листочки, и зеленела трава. Сегодня на улице было градусов двадцать, и ни одного облачка на небе. Настроение у Валерки было очень хорошее, и он, что-то мурлыча под нос, двинулся к метро. «Что-то есть хочется. Поеду–ка я в „Зустрич“, давно там не был. Возьму люля и хачапури. А какой там соус!» – при мысли о его любимом комплексе а ля Кавказ в этой кафешке у него чуть не потекли слюнки. Нигде в городе так вкусно не готовили люля-кебаб и хачапури, как там. Но больше всего ему нравилось, как там делали соус. Он даже улыбнулся, предвкушая удовольствие. Валерка пробежал несколько метров и подпрыгнул, сорвав на лету несколько каштановых листиков с ветки. Возле метро «Политехническая» людей было немного. Он без толкотни, бросив жетончик в автомат, проскочил турникет и стал спускаться вниз по эскалатору. Сегодня ему явно везло даже в мелочах. Не успел он выйти на платформу, как тут же подошёл поезд. «Ну, уж если так всё удачно складывается, то, наверно, ещё что-то хорошее должно случиться», – подумал Валерка, присаживаясь на свободное место в вагоне метро. Ехать было всего три остановки. Он покрутил головой вокруг и, не найдя ничего интересного, молча доехал до своей остановки и вышел их вагона.

Поднявшись наверх и перейдя улицу, Пылаев свернул к остановке троллейбуса. Купил книжечку талонов и «Советский спорт». И тут ему повезло. Обычно свежие спортивные газеты разбирали с самого утра. В подошедшем троллейбусе было тесновато, но сейчас это его мало заботило. Через парочку остановок в троллейбус вошли две девушки. Протиснувшись между людьми, они остановились чуть позади Валерки. «А ничего, подружки, особенно чёрненькая», – мысленно отметил он, бегло взглянув на девушек, оживлённо что-то обсуждавших полушёпотом. До улицы Свердлова, где Валерке надо было выходить, оставалось всего две остановки. И тут совсем недалеко от себя он услышал голос контролёра: «Ваши талончики, предъявляйте проездные талоны». Девушки засуетились.

«Никак, „зайцами“ решили проехать», – подумал он, протягивая контролёру закомпостированный талон. Контролёр, проверив отпечаток компостера, вернул талон и протиснулся дальше в направлении девушек. Они стали делать вид, что их талоны затерялись где-то в сумочках и не могут их найти. Валерка, правильно оценив ситуацию, повернулся в их сторону и, заговорщицки улыбнувшись черненькой, закомпостировал два талончика прямо перед носом у контролёра.

– Да вот же их талоны, пожалуйста, – протянул он талоны контролёру.

– А ваш талон где? – спросил остолбеневший от неожиданности контролер.

– Да вы же только что проверили, вот он. Можете убедиться, что я его не съел, – улыбаясь, ответил явно с издёвкой Валерка.

Контролёр никак не мог понять, что же произошло, и недоумённо переводил свой взгляд с Валерки на девушек. Девушки с удивлением и симпатией уставились на своего спасителя. Пред их очами в вагоне троллейбуса стоял, держась за верхний поручень, симпатичный молодой длинноволосый человек выше среднего роста, с располагающей к себе улыбкой на лице. В этот момент троллейбус подъехал к Валеркиной остановке. Он, махнув девушкам на прощание рукой, вышел из троллейбуса. Этот случай в троллейбусе развеселил его, и Валерка шёл по улице вниз к кафе, не переставая улыбаться. «Ну и рожа у этого контролёра, даже перекосило. Ведь чувствовал уже пару рублей штрафа у себя в кармане. Но не получилось. Как моя бабушка говорит: не всё коту масло», – подумал Валерка.

– Эй, парень, подожди, – услышал он раздавшиеся сзади девичьи голоса.

Валерка обернулся назад, не особенно веря, что окликают именно его. Сзади, от остановки троллейбуса в его направлении спешили спутницы по троллейбусу, которых он спас от контролёра.

«А это уже становится интересно», – мелькнула в его голове мысль. Валерка остановился, поджидая девушек.

– Привет, спаситель, – подошли запыхавшиеся девушки. Та, которая ему понравилась, с чёрными волосами и длинными ногами, была одета в футболку бледно-голубого цвета и короткую ярко-алую юбочку, подчёркивавшую стройность ножек юной девы.

– Привет, «зайцы». Ну что, отпустил? – поинтересовался Валерка.

– А куда ему было деваться, ты же в наглую прямо перед его носом закомпостировал талоны и просто шокировал. Кстати, а как зовут-то тебя, спаситель? – спросила подружка чёрненькой, симпатичная шатенка в джинсах и белой маечке.

– Валера меня зовут. А у вас есть имена?

– Меня зовут Лена, – ответила шатенка.

– А я Настя, – призналась чёрненькая, улыбаясь. Ему понравились улыбка и взгляд карих глаз юной Афродиты, выражавшие неподдельный интерес к молодому человеку.

– Приятно познакомиться. Нам по пути? – вежливо спросил он.

– А ты, куда путь держишь? – Лена была активнее своей подруги, и Валера сразу же это подметил.

– Я-то? Да вот, в «Зустрич» хотел заскочить перекусить. А то что-то проголодался после сдачи курсового.

– Ну, до кафе нам по пути, а дальше на трамвай. В институт. Ты где учишься? – поинтересовалась Настя.

– В политехе. Вот четвёртый курс заканчиваю. А вы?

– Мы – в «девичьем институте» – в институте лёгкой промышленности, на третьем курсе, – перехватив у подруги инициативу, ответила Настя.

– Девочки, а может, вместе перекусим? – предложил осмелевший Валерка, тем более что выпала такая хорошая возможность познакомиться с очень симпатичной девчонкой по имени Настя.

– Нет, сегодня не получится. Нам обязательно надо быть на первой паре. Завтра можно и прогулять две первые пары, – сказала Лена. Но, несмотря на её активность, симпатии молодого человека были на стороне подруги.

– Жаль, ведь мы уже почти пришли, – сказал Валерка, заметив у дверей кафе очередь, выходящую на улицу. – А живёте-то вы где?

– Мы на Соломенке, а ты?

– Далековато от меня. Я живу в Дарнице возле детского мира, совсем рядом с метро.

– Валер, у тебя блокнот есть? – спросила Настя.

– Да, – не понял, к чему она ведёт Пылаев.

– Давай, я запишу тебе свой телефон. Позвони завтра около часа, у нас в институте дискотека в субботу, и мы тебя приглашаем. Там и продолжим знакомство. А сейчас нам уже надо спешить, – Настя записала номер в его блокноте и вернула хозяину.

– Ну, до встречи, спаситель. Огромное тебе спасибо ещё раз. И приятного аппетита, – сказала на прощание Лена, интригуя своими зелёными глазами Валерку, и подружки побежали вниз к трамвайной остановке.

Валерка махнул им рукой и крикнул вдогонку:

– Удачи вам, девчонки. Только в этот раз компостируйте талоны, а то я уже не смогу вас выручить.

– В этот раз мы будем умнее, – обернувшись на мгновение, крикнула в ответ Настя.

«Классная подруга, эта Настёна», – подумал Валера, провожая глазами Настины стройные ножки, несущие симпатичную хозяйку к трамваю. «Всё как в сказке сегодня, даже не верится. Я уже и не помню, когда у меня такой удачный день выдавался». Улыбка, придававшая его правильным чертам лица ещё большую привлекательность, не сходила с лица Валеры.

Зеленела на солнце трава и молоденькие листики на ветвях деревьев создавали для спешащих прохожих комфортную редкую тень, дозируя солнечное тепло. Ничего особенного не произошло. Обычный киевский весенний день.

Апрель 2009, Калгари, Канада

ОглавлениеКак рождается счастьеБИЧРодом из Детства1. Так себе, обычный вечер О том, как Жук с Голубем в киноискусство окунулись, или с чего всё собственно и началось2. Визуализация мечты. О том, как произошла очная ставка претендентов в присутствии неформального жюри конкурса и чистосердечное признание одного из них3. План «Барбаросса» провинциального масштаба О том, как иногда в пустой голове рождаются жуткие интриги, или как Жук с цепи сорвался4. Пытка «белым танцем» О том, что значит «лиха беда началом», или, как жуткий интриган Жук чуть жизни не лишился5. Буря в стакане воды О том, как Жучок, «сын» Гавроша устроил бурю в стакане воды и бросил себя на растерзание зверю6. Благословленные музыкой О том, как Жук оказался бессилен перед поющей Сиреной, в сети которой угодил могучий Кедр7. Финал спортивной карьеры О том, как Жук стал тёмной лошадкой, преломившей ход событий8. Очеловечивание дикаря О том, как можно приручить дикого, но в целом поддающегося укрощению зверя, или, как «дикий Жук» попал под те же колёса, что и «дикий Голубь»9. Бал чемпионов О том, как Жук сам на себя примерил ранее надетую на Голубя шкуру и изучил на практике закон бумеранга10. Школьный вечер О том, как Жук с Сухарём за «райскими каплями» ходили11. Оттепель в морозную ночь О том, как тронулся лёд, который подвинул наследника Гавроша ближе к Белоснежке12. Невыученный урок О том, как простые слова могут быть интерпретированы тенденциозно неправильно, или как наследник Гавроша чуть не стал угрозой существующему строю, сам того не подозревая13. Возвращение Белоснежки О весне, курорте и приятных воспоминаниях, или, как Жук поэзию Незнайки пытался присвоить14. Вечер у барабашки О планах друзей на будущее, или, как Жук-барабашка друзей принимал14. Печальные вести О том, как иногда происходят не совсем желательные события, или, как Жук с грустью повстречался15. Подснежники О том, как влияют весенние цветы на девушек, или, как Жук открыл для себя новые приятные ощущения16. Прощание с детством О том, как неизбежно заканчивается детство, или, как Жук родную норку покинулПоследнее испытаниеКапелька милосердияСамоволка длиною в дисбатПервый снегПросто удачный день