«Три покойных кормильца»

Дмитрий Титов Три покойных кормильца Глава I Суета

Все случилось очень просто. В одном и том же городе в одну и ту же минуту по разным причинам трагически ушли из жизни три человека. За пару минут до трагедии происходило приблизительно следующее…

Под серыми облаками плыл красивый город. Особенно красивым и загадочным он виделся в линиях могучего ливня. По проспекту среди редких машин на большой скорости мчался старенький «опель», обдавая окрестные пейзажи снопом серых брызг. За перламутровым рулем, часто пилькая глазами, зевал полный господин лет 35-и, он очень хотел спать.

В кармане господина заверещал мобильник.

– Да, Лапуль, что ты хотела?.. Лапуль!.. Ну, Лапуль!.. Да какие гости! Не могу я сегодня, мне бы выспаться!.. Да знаю, что у Данилы день рождения… А вчера не мог, потому что… Да успеем мы еще встретиться, он на шашлыки приглашал, Лапуль!.. Ну, не обижайся, ну!.. Ну, Лер!

Абонент отключился. Толстый господин вздохнул, швырнул телефон в кресло и переключил дворники на более интенсивный режим. Вода с неба текла безостановочно. Господин бросил осуждающий взгляд в небеса и в сердцах выкрикнул: «Алё! Ты опять протек на нас, Господи! В конце-то концов, купи себе памперсы!»

Сквозь окна автомобилей, залитых ливнем, прохожие выглядели сильно искривленными, но один мужчина лет пятидесяти к ним не относился. Просто не исчезающая улыбка располагалась на его лице слегка наискосок. Он был невысокого роста, в рабочем комбинезоне и с маленьким чемоданчиком над головой. Мужчина вбежал в спасительный подъезд, отряхнулся, как лохматый пёс, и нажал кнопку звонка первой квартиры. На вопрос «кто там» громко ответил:

– Сантехника вызывали? Открывайте, а то уйду!..

– Куда?

– Что «куда»? Открывай, бабуля! Куда, куда… В монастырь!

…Старушка провела мастера в ванную комнату, жалуясь на ходу:

– Это Сергей Петрович окаянный на меня протекает, а сам сантехника вызывать не хочет, и не пускает никого, говорит, что это не у него, а у меня за досками вот за теми что-то проржавело, под потолком, не знаю. Посмотри, сынок! А что за досками, что за досками? Сухо там было, я в 75-м туда лазила…

– Ты, мать, не шуми. Темно-то! Переноска есть?.. Ну, лампочка на длинном шнуре… Есть? Вот тащи!.. А что в ванной-то вода?!.. Замочила?.. И засорила! А как мне туда?.. Босиком? Ох, мать…

Под хлопоты старушки мастер засучил брюки и открыл чемоданчик с инструментом:

– Ты, бабуль, в следующий раз и к себе, и к нему специалиста вызывай, договорись с ним, а то чё я тут буду колдовать, если до евонных труб не добраться?!

– Каво? Сергея Петровича? Так протек на меня ирод! Старый же мужчина! Уж не знаю, что там у него еще и течет-то!

Ливень привнёс в городские дворы вечерний сумрак. За одним из окон, выходящих на лоджию, заваленной бытовым хламом, светилась неказистая кухня. В кухне – холодная война. Высокий, худой мужчина средних лет сдержанно огрызался на несправедливые упреки жены. В узком коридоре то и дело сталкивались их дочь-подросток в ночнушке и сын студенческой внешности, с гантелями. Мужчина пытался завтракать. На краю стола дремал молодой серый кот. Женщина стояла буквально за спиной мужа и читала ему нотацию, крутя в руках ненужное полотенце, краем которого, правда, изредка убирала слезу:

– А если ты будешь всё время такую зарплату приносить, то я уже не знаю, что и делать! Вон Алёнка наглядится на эту нищету, а потом посмотрит, как гулящие девки живут, да и свернет на кривую-то дорожку. А что? Думаешь, нет? Один Господь знает, куда дело вывернет… А Сережка? Много он будет иметь с этого твоего института? Учись, учись, а толку-то! Вон ты выучился и что?!

– Наташа, отойди. Ты мне уже всю шею обрызгала.

Полный господин за перламутровым рулем, несясь по проспекту и далеко по сторонам разбрызгивая встречные лужи, с трудом боролся со сном. Вот он продолжительно моргнул, вот моргнул еще продолжительней, и, наконец, моргнул окончательно, сомкнув веки практически в последний раз. Мягкая улыбка украсила круглое лицо – ему снился сон: лазурный берег, он сам, большой, с колыхающимся животом, бежит навстречу юной и стройной, как газель, супруге, а за нею вдоль кромки воды бегут к нему три замечательных мальчика – его дети. Но… музыку этой картинки, как ножом, срезал визг автомобильных тормозов, и повсюду наступила тьма. Где-то заплакал испуганный ребенок.

Слесарь-сантехник стоял по колено в мутноватой воде, заполнившей ванну. Нишу под потолком он уже взломал, там одиноко ржавела труба, за которую мастер теперь и держался. Бабуля взгромоздилась на табурет. В её вытянутой руке тускло светилась лампочка – бабуля помогала мастеру.

– Повыше немного, мать, не видно ни черта… И осторожно! Лампу в воду уронишь – мне каюк.

– Каво, говоришь? – и бабуля уронила лампу. Лампа погрузилась в воду и лопнула, патрон зашипел в воде, мастер крикнул последним криком, рухнул в воду, и повсюду наступила тьма, в которой слышались теперь только одинокие капли да испуганный призыв старухи:

– Сынок… Сынок, ты чего…

Холодная война на кухне продолжалась. Дети по своим дневным делам выбежали из квартиры. Супруга была уже в шляпке и кофте, но всё еще рылась в бельевом шкафу. Её осуждающий голос временами доносился до супруга из недр квартиры. Супруг ковырял ложечкой в яйце, сваренном в мешочек. Кот проснулся, заинтересовался яйцом и прямо с ложки получил свой кусок. Мужчина был уже достаточно миролюбив:

– Наташа! Ну, ты зря стараешься! Ты у меня всё равно единственная, и я тебя, получается… я тебя люблю. – Мужчина выловил из банки маслины и, поиграв ими во рту, проглотил. Жена последних слов мужа не слышала и, может быть, поэтому продолжала распаляться. Нотки её голоса в комнате уже походили на визг. Вот она гневно вышла в коридор с прозрачным шарфиком на шее и, пыхтя, стала запихивать в туфлю толстую пятку. И запихивала до тех пор, пока ложечка не сломалась. Тут женщина не выдержала:

– И вообще! Я всем во дворе расскажу, что ты импотент! – С этими словами супруга покинула квартиру, шумно хлопнув дверью.

На слове «импотент» одна из маслин в ротовой полости мужчины подпрыгнула, как будто оскорбили именно её, и сиганула в дыхательное горло, напрочь его заблокировав.

Мужчина удивился до глубины души. И это его удивление понемногу заволокло какой-то плотной и безнадежной тьмою. Тишину нарушили только звук упавшего на пол тела и звон разбившейся чашки.

В белом облаке тумана проявилась мокрая физиономия сантехника. Волосы, одежда – всё мокрое, на лице непонимание:

– Старуха, ты где?

Навстречу сантехнику из того же тумана выдвинулся толстый господин с улыбкой на лице. В руках он всё еще держал перламутровый руль, а сзади, меж лопаток, уже белели маленькие, трепетные крылья. Сантехник всё понял сразу!

– Старуха!!!! Я тебя убью, старуха!!!! Я ж сказал! Я ж попросил, по-человечески попросил – не-у-ро-ни! Зараза!!

– Вы чего орете? – Это был голос уже проснувшегося толстяка. – У вас крылышки сзади! Прикол?.. Мы где? Это что такое?

Из тумана с тем же успехом появилась жертва маслины. Все некоторое время молча смотрели друг на друга. Наконец жертва маслины с дрожью в голосе произнесла:

– Похоже, я подавился маслиной… И умер… Не вовремя.

Толстяк не верящими глазами оглядел всех и отбросил, как жабу, перламутровый руль, который, спустя довольно длительное время, загремел где-то внизу по кровельному железу.

– Старуха! – заплакал сантехник. – Что ты наделала, старуха! Господи!

Солнце подсушило город. С крыши высокого дома город наблюдали трое вновь преставившихся. Сидя рядком на коньке крыши, они молча глядели на машины и людей, спешащих по своим делам. Говорить было не о чем. На их спинах вяло, как у засыпающей бабочки, шевелились крылышки. Толстый сидел посередине. Глянув на своих соседей, он протянул руку худому и вяло представился:

– Бывший Николай.

– Стас…

– Василий, – горько шепнул сантехник и добавил со смешком: – Бывший.

– Познакомились, – резюмировал Николай. – Дальше-то что?

– А что дальше… – Сантехник поднялся и оглядел небо. – Дальше всё! Девять дней, сорок дней и привет.

– А у моих даже на похороны нет денег, – сказал Стас. – Девчонка маленькая, сын – студент, жена-учитель три с половиной тысячи в месяц получает, у родителей пенсия… копеечная, сбережений – ноль. Одни долги.

– Ничего, – успокоил его сантехник Василий. – Бог даст – закопают как-нибудь.

– Что значит «как-нибудь»? Завод должен помочь. Я там 20 лет протрубил.

– Ну и что? Двадцать лет! Подумаешь! Инженер! Ты что ж, на боевом посту помер? Тебя что, кульманом придавило, или, может, ты в конструкторском бюро в чернилах утонул? Нет! Пролетариат тебя не поймет. Ты дома на кухне подавился маслиной! Заметь, капиталистическим продуктом! Нет, на помойку тебя снесут, вот посмотришь…

– Да что вы такое говорите! Я честно пахал всю жизнь… А кульманов у нас нет давно, я с компьютерами работаю!

– Хватит, мужики! – Николай поднялся и положил руки на большой живот. – Померли, так померли. Как закопают, где – не важно. А если у нас и правда только сорок суток, то надо… Нашим семьям жить надо. А они кормильцев лишились. Так что подумайте, что мы сделать можем. У меня жена молодая и три малыша. Она не работает, я содержу. Содержал… А теперь кто?

– А в моей семье, – Василий незаметно утер слезу, – одним едоком меньше стало… Мишка в лицее питается, Люська замуж выскочит – вмиг! Она у меня красавица. Прокормятся… Ой, выскочит! Да за этого хмыря и выскочит, за Пашку, у него денег – куры не клюют. А он же подлец!

– Ну, вот ты и постарайся, чтоб у неё не было нужды за подлеца выходить, а, Вася? – Николай заглянул сантехнику в лицо и отвернулся. И по могучей его спине с крылышками было понятно, что он тихонько плачет.

Проспект окончательно проснулся и зашумел. Покойная троица стояла на пешеходном переходе и наблюдала, как дорожные службы вместе с милицией выковыривают из осветительного столба старенький «опель». Машины проезжали прямо сквозь трех мужчин с крылышками, и те не обращали на это никакого внимания.

Василий не выдержал. Подойдя к одному из специалистов в конореечном жилете, зашумел:

– Да прямо за бампер тросом цепляй, бестолочь, что ты вошкаешься!

Тот, естественно, совета не слышал. Василий в сердцах плюнул и уплыл в сторону. Вдруг он что-то вспомнил:

– Мужики! А ведь я, кажется, застрахован! Точно! В начале года нас всех… Обязательная страховка была, мы еще к начальнику ходили протестовать! А я ж в рабочее время кони-то двинул, а!.. А может, и не застраховали, мы ж отказались наотрез… А все равно надо проверить. Компанию составите?

Троица спустилась в подвальчик старенького дома. На крашенной масляной краской табличке кудрявились буквы «РЭУ». Ниже, на стене, углем было выведено – «сантехники». Василий радостно пояснял на ходу:

– Из зарплаты по пятьдесят рублей грозились вычесть! А если кто в рабочее время околеет, тому 30 тысяч! А мы, придурки: «Не надо! Нам это не надо! Оставьте в покое наши 50 рублей!»

– 30 тысяч баксов? – Николай аж остановился.

– Ага! «Баксов»! Деревянные! Родные!

Прямо сквозь стену они прошли в маленькую прокуренную комнату, где за столиком дымили папиросами и дулись в карты живописные сантехники. Обходя их по кругу, Василий объяснял своим свежим приятелям:

– Вот этот, лысый – это Вова, у него всегда козырный туз в рукаве. А дед – это Максимыч. Он писатель. Всем на день рождения стихи дарит: «Ты, Вова, самый хитрый зверь, будь счастлив полностью теперь!» Нам туда!

Василий пропал за стеной. Стас и Николай, брезгливо оглядев убогое помещение, последовали за ним.

В просторном кабинете начальник РЭУ с тяжелым взглядом ходил по ковровой дорожке. У стола сидела сильно накрашенная, заметно потертая жизнью женщина – бухгалтер с губами бантиком. Начальник остановился посреди комнаты, как раз перед народом с крылышками, смирно стоящим у стены:

– А сейчас он где?

– Ну, где… В морге он, Иван Демьяныч.

– Вот ведь балбес! Знал я, что-нибудь подобное с ним случится. С бодуна, небось, был?

– Не знаю, но скорее всего!

– Какое с бодуна! – Василий возмущенно прошел сквозь начальника и оглянулся. – Какое с бодуна! Две недели в рот не беру! С бодуна! Сама с бодуна! Страховку гони!

– Тут такое дело, Иван Демьяныч… Он застрахован был, ну как все. Помните, они еще на работу выходить отказывались, мол, насильно заставляют страховаться.

– О! – Василий поднял указательный палец. – Застрахован был! То-то! Это и на поминки хватит, и на гранитный памятничек! Слышали? За-стра-хо-ван!

Василий исполнил по кабинету нечто вроде восточного танца, правда, с футбольным припевом «Оле-оле, оле, оле!»

– Много там? – осведомился начальник.

– 30 тысяч.

– Ну, оформляй, жена получит, он же в рабочее время…

– В рабочее-то в рабочее…

Женщина как-то странно заломила руки. Николай прошел и сел в свободное кресло начальника, примеряясь к высоте стола и ширине подлокотников. Стас присел на краешек стула, безучастно оглядывая кабинет, и только Василий напрягся, вглядываясь в лицо бухгалтерши:

– Ну-ка, ну-ка, стрекоза, выкладывай, что там у тебя на умишке…

– Иван Демьяныч! Он нам больше должен! Вы помните, сколько унитазов со склада пропало! А потом Бирюкова наши унитазы у его клиентов обнаружила. А деньги в карман! Не заслужил он страховки! Вот всей своей работой не заслужил!

– Ах ты… – Василий задохнулся возмущением. – «Не заслужил!» А кто заслужил?! Ты заслужила!? Иван Демьянович! Она нашу премию, которую по вашему приказу, урезала всем на четверть! Вот эта вот тварь, Иван Демьяныч, спросите хоть у кого! – Василий понял, что его не слышат, и со стоном грохнулся на стул.

Между тем Иван Демьянович обошел стол и грузно сел в кресло, прямо на зазевавшегося Николая – тот рассматривал чудной чернильный прибор.

Николай подскочил, как ужаленный:

– Господи… Чуть не раздавил.

– Нечего там давить, – отозвался Стас. – Нету нас.

– Ты, Ирина, что предлагаешь-то, говори по существу! – пробасил начальник РЭУ.

– Я что хотела сказать… Они, наверняка, не знают, что застрахованы. Они ж тогда подумали, что добились своего. А я всем премии начислила на 50 рублей, а потом вычла на страховку, они и не заметили. В общем, если деньги у страховщиков изъять, я знаю, надо свидетельство о смерти, еще кое-что… то нам с вами как раз по 15 тысяч получится, Иван Демьяныч. Не знаю, как вам, а мне деньги сейчас очень нужны…

Начальник долго исподлобья глядел в глаза бухгалтеру, и его молчание было непостижимо. Василий, зверски поглядывая на женщину, стал медленно приближаться к столу начальника, пытаясь разгадать его затянувшееся молчание. И тут Иван Демьянович в размышлении потер крутой лоб и спросил:

– А сумеешь?

– Не в первый раз, Иван Демьяныч, конечно! – Она очень обрадовалась. – 15 тысяч, может, для кого и не деньги, а для нас с вами… А если еще кто-нибудь так же… в рабочее время…

Василий просто онемел от возмущения. Иван Демьянович поднял на женщину изумленный, изучающий взгляд, и та поторопилась к двери.

– Я хотела сказать, не дай Бог, конечно, но… В общем, я всё сделаю, не беспокойтесь.

В кабинете воцарилась тишина. Начальник покрутил в пальцах ручку, бросил её, откинулся в кресле и, ни кому не обращаясь, пробасил:

– Интересно, а я застрахован?

– Ты не застрахован!! – взорвался Василий. – Ты не застрахован, а ты козёл, понял ты кто?!!! Козел!.. Пошли, мужики, отсюда.

Троица пошла на стену и пропала в ней.

Уже на улице, немного успокоившись, Василий вдруг шмыгнул носом и заговорил:

– А с унитазами-то теми как вышло…

– Да ладно уже! – оборвал его Николай. – «С унитазами»! Понятно – поживился за государственный счет… Что твоя страховка, что твои тридцать тысяч рублей для семьи? За свет заплатить, за квартиру – и все!

– А мне за свет не надо, у меня счетчик в обратную сторону крутится! Кстати, мне Чубайс точно должен! Вот точно! Если посчитать…

– Заглохни, Василий. Без тебя тошно. – Стас поднял голову, глядя на окна ветхого дома. – Вот тут я и живу… Жил. Вам хорошо, вы уже в морге, с вами уже специалисты работают – патологоанатомы, гримеры, стилисты, портные, плотники, а я… Серега на сборы поехал, Аленка к подруге пошла жить – собачку выводит, пока та в отъезде, а моя… Моя когда злая – сразу к теще! И может у тещи два-три дня проживать! А сегодня с утра она что-то особенно злая была…

– Ну, и что теперь? – возник сантехник. – Тебе-то что, где она ночевать будет, какая тебе-то разница?! Я не понимаю.

– И не поймешь! – наехал вдруг Николай. – Он о чем говорит-то, ты слушай, Вася! Нас с тобой послезавтра уже, небось, на кладбище отнесут, а Стас еще два-три дня будет в квартире портится! Верно я говорю, Стас?

– Вот именно! А если еще Барсик проголодается, да нос мне отгрызет… – Стас всхлипнул. – Вы-то в гробу будете красивенькие лежать, а я-а-а-а…

– Какое «красивенькие»! – обиделся Николай. – «Красивенькие»! Ты меня в машине видел? Я сам не понял, где у меня голова, а где… а где задница!

И все трое ярко представили себя «красивенькими» в гробу, и всем стало до того горько и обидно, что, отвернувшись друг от друга, они, каждый по-своему, заплакали. Стояли и плакали. Но никто во дворе их плача не слышал.

На обзорную площадку Исаакиевского собора приземлились три голубя. Один толстый, один длинный и один маленький. И сразу превратились в трех мужчин с крылышками.

– В красивом городе мы жили, – заметил Николай, обводя взглядом залитые солнцем зеленые, цинковые и коричневые крыши.

– Я здесь, на верхотуре, один раз был. Еще мальчиком. С папой, – сказал Стас.

А Василий вздохнул:

– А я здесь никогда не был… Ни разу. Все на земле, да под землей. А так… хорошо птичкой-то летать… Кого хочешь обосрать можно, хоть губернатора.

– Хватит болтать! – Николай зачем-то похлопал себя по карманам. – Действовать нужно!.. Вот, допустим, сколько надо денег, чтобы средняя семья была обеспечена лет на… Лет на 50.

– Много… – допустил Стас.

– Один квартирный вопрос чего стоит! – Василий стал считать, шевеля губами и пальцами на обеих руках. – Миллион долларов, наверное.

Николай недоверчиво поглядел на него:

– Миллион долларов – это хорошо, но давайте исходить из того, что у нас есть.

При этих словах Николай вдруг с интересом оглядел фигуру Василия.

– А чё это ты меня разглядываешь?

– А ты у нас самый целенький. Меня в комок слепило, Стаса, небось, уже кот доедает, а ты у нас и не пострадал вовсе. Ну, током шлепнуло. Тело-то можно в институт продать! За тебя, правда, много не дадут, но все равно деньги.

– В какой институт?

– В медицинский! – подтвердил Стас. – Я слышал. Можно продать свое тело еще при жизни. Для студентов! Они потом изучают, что где находится, что где может болеть, что резать надо… Правда, у тебя там и изучать-то нечего.

– Чё?.. Сам ты… Коля, скажи ему, чего он обзывается! – Василий вдруг замер. – Стоп, стоп, стоп, стоп… Так если я, как вы говорите, самый целенький… Может… Так может, я еще в реанимации? А?

– Твоя бухгалтерша сказала, что ты в морге с утра, – сказал Стас.

– Бухгалтерша?!! Да она дура! Дура она! Дура хитрая! Дура она! Дура! Дура! Дура-передура!.. Стас! Ты меня не доводи!.. И вообще… Надо в морг. Мало ли, ошибка какая? Шлепнуло током, да не того, а я живой где-нибудь? А?

– А что ты тут тогда делаешь?! С крылышками?! – вскипел Стас. – «Живой!»

– Ладно… – Николай вздохнул. – Полетели в морг, пусть он успокоится.

– «Успокоится»! – ворчал Стас. – Куда уж покойней…

Мужчины обратились голубями и вспорхнули в направлении районного морга.

Мерцающее белым кафелем помещение встретило три души приглушенным светом и гулкой, непостоянной тишиной. Кое-где довольно деловито передвигались женщины в белых халатах и мужчины в прорезиненных комбинезонах, везущие впереди себя всевозможные каталки. Душа Василия довольно долго изучала столики, пока вдруг не сказала потерянно:

– Вот он я…

Василий застыл над собственным телом. Николай и Стас деликатно отошли в сторону и отвернулись. И долго переживали за приятеля, пока за их спинами не раздался заговорческий шепот:

– Мужики, посмотрите, я правильно искусственное дыхание делаю? Что-то не получается.

Николай и Стас довольно быстро удалялись от здания морга. Позади едва поспевал Василий:

– Мужики, да что вы ей богу, я просто попробовал. Мало ли! Я вот никогда не доверял этим… всем этим людям в белых халатах. Помните еще анекдот: «Вы куда меня везете? – В морг. – А доктор сказал – в реанимацию! – Фигня, морг ближе…» Ой… Моя идет.

Николай и Стас невольно оглянулись. Василий с улыбкой уставился в конец аллеи. Было на что посмотреть. Молодая высокая женщина в простом темном платье, с пышной гривой темных волос двигалась к зданию на дивно длинных ногах. Мягко очерченные губы, грустные серые глаза под темными линиями бровей, стройный стан, небрежный, усталый полет руки, а походка!

– Врет, такая не может быть его женой, – сказал Стас. – Точно врет.

Николай не ответил. А Василий медленно направился навстречу женщине. И только когда она уже прошла мимо него, Василий тихонько и как-то безнадежно её окликнул:

– Люсь.

Женщина будто вздрогнула, оглянулась на пустую аллею, чуть помедлила и пошла дальше, к крыльцу морга, на ходу извлекая из сумочки носовой платок.

– Люблю, когда она грустная. Когда она не грустная – она бешеная. Всё в квартире вверх дном! Телевизор – вдребезги! Торшер – вдребезги! Посуда…

– Как это ты такую приворожил? – поинтересовался Стас. Но Василий его не слышал и продолжал: – Ревнивая – жуть!.. Коза. Забыла, как я за неё носы кобелям бил!.. Точно за Пашку выскочит! Эхе-хе… Так на что она меня хоронить-то будет, а? Мужики! Колян, ты у нас самый умный – думай, вон пузо какое. А что это ты у нас такой умный? Наверное, ученого какого-нибудь съел, а?.. А это ты верно сказал – надо нам их обеспечить. Если не на всю жизнь, так хоть на половинку… Крылышки у нас симпатичные трепыхаются. Интересно, на сколько они потянут, если их на Сенном толкнуть?

– Балбес! – отозвался Стас. А Николай посмотрел на уличные часы в конце аллеи:

– В это время я уже обедал.

В Макдональдсе Николая очень заинтересовал процесс потребления народом всевозможных блюд. Мягко помахивая крылышками, они втроем стояли возле одной прожорливой пары. Василий скучал, стоя между Стасом и Николаем. Николай судорожно глотал слюну. Стас был безучастен.

– Господи, как я любил поесть! – горевал Николай. – А картошечка-фри! Да с кетчупом… А еще коктейль, потом холодный сок грейпфрута и кофе-глиссе, и сосиски с собой, много, к пиву, и горчицу. А пиво в банках, запотевших. Здесь пиво не дают, пиво за углом, там Мариша торгует, обсчитывает безбожно, но зато с какой улыбкой…

– Вообще, можно, конечно, труп и продать, – Василий говорил о своём, не понимая гастрономического настроения Николая. – Мне не жалко, но я не знаю, когда лучше продать: до того, как его выпотрошат, или уже после? Там кишки оставляют, или прямо с ними закапывают, а, Стас?

Николай изменился лицом, прикрыл рот ладонью, часто замахал крылышками и медленно поднялся к потоку, а затем через вентиляцию – прочь, на воздух.

– Ты чурбан! – разозлился Стас. – Пошли. Ничего ты не продашь! Мы даже ручку в пальцах не удержим. Вон, тренируйся!

Стас покинул кафе, а Василий воровато оглянулся по сторонам и попытался поднять со стола чужой гамбургер. Ничего не вышло.

– Извиняйте, обжоры! – обратился он к едящим. – Жирное и острое очень вредно. Очень! Ужасно вредно. Так что, приятного вам аппетита и до встречи, любезные. – С этим и удалился.

Никольский собор встретил их раскатистым колокольным звоном.

Николай и Стас чинно перекрестились и вошли внутрь. Василий попробовал перекреститься сначала от пупа ко лбу, потом слева направо, чертыхнулся и отстал – понаблюдать, как осеняют себя крестным знамением вновь входящие. Понаблюдал, отрепетировал, перекрестился грамотно и вошел.

Николай и Стас молча созерцали внутренности собора, пока рядом не раздался восклицательный шепот Василия:

– Ты смотри-ка, сколько их тут, с крылышками!

Вокруг них меж простых смертных бродили и личности с крылышками. К одному из них, седому старцу, Николай подошел и тихо спросил:

– Отец, скажите Христа ради, что делать-то теперь?

Старик пошамкал губами, озорно поглядел на Николая и пояснил шепотом:

– Ну, что… В институты поступай, женись, детишек строгай!..

Николай обалдело уставился на старика:

– Как это?

– А так! Сам-то покумекай! «Что теперь делать»! Ничего не делать! Кто где закончил, тот с тем и осталси! Молиться не запрещают, хотя, я так думаю, не наше это теперь дело. Пускай теперь за нас молятся. А мы уж отмолилися. Мы теперь к Господу нашему ближе всех остальных, теперь уж он с нами решит, раз уж мы пред ним предстали-то! – И старец забормотал что-то, неся ко лбу щепотку пальцев. – А я-то… – вдруг продолжил дед, – я за старуху свою молю, чтоб поскорее догоняла. Нечего ей теперь здеся без меня делать. Семечки во дворе переводить с соседками, а?.. Вот так, сынок.

– Не согласен я! – Николай быстро шел по соборному парку. Василий и Стас едва за ним поспевали. – Не может быть, чтоб всё так просто! Хлоп и нет тебя навсегда! И никаких следов! И ничего сделать не можешь. Вот я ведь тебя вижу, и вот тебя! И слышу! И всё знаю, везде могу быть, и что?.. Так! Кто молитвы знает?

– Отче наш, еси на небеси… – заговорил Стас и тут же смолк. – Не знаю я, Коля, дальше.

Василий наморщил лоб:

– А я знаю только «Айм сори, ай лав ю» и еще это… как его… Не помню… Всё.

Николай поднял голову и почти крикнул в высокие кроны деревьев:

– Господи! Если ты есть… Дай нашим женам и детям на хлеб… Хоть как-нибудь!

Последние слова почему-то подхватило эхо. «Нибудь-нибудь-будь» прошелестело в кронах. Вдруг вверху что-то щелкнуло, и троице явно послышался равнодушный женский голос: «Почем у вас нынче хлеб?»

– Так это… Нарезной по 13, а Дарницкий поесли круглый! – С готовностью отозвался Василий. И через мгновение на тропинку рядом с крылатыми мужчинами откуда-то сверху рассыпалась горсть монет. Василий наклонился и тут же посчитал разбросанные на земле деньги. – Смотри-ка, как в аптеке! Ровно 25 рублей 50 копеек!

На тропинке возникла старушка. Мужчины инстинктивно расступились, пропуская её. Увидев монеты, старушка охнула, оглянулась по сторонам и подобрала их:

– Как раз! И на булочку для голубков, и на свечки. Спасибо тебе, Господи! – Старуха перекрестилась на облака и двинулась к собору.

– Вот что они там все замаливают?! – вскипел Василий. – Грешить надо меньше! «Для голубко-ов»! – И вдруг вперил подозрительный взгляд в лицо Николая:

– Слушай, Колян. А вот не скажу я, что ты из бедных, хоть убей меня! Наверняка, ведь бизнесмен! Наверняка, ведь скопил миллиончик! Прикидываешься, небось, нищим-то! Поделился бы, а?

В это время по тропинке прямо сквозь них на большой скорости промчался пацан на спортивном велосипеде.

– Разъездились!! – закричал ему в след едва отпрыгнувший в сторону Стас. – Будет когда-нибудь в этой стране уважение к покойникам?!! …А ты, Вася, что несешь?! Какое твое-то дело, кто как жил? Тоже мне, совесть ходячая!

– Да сам ты козёл! – огрызнулся сантехник.

Николай отвернулся от них и пошел прочь.

– Николай! Ты куда? – окликнул его Стас.

Николай отмахнулся:

– Я вас потом найду.

В квартире Николая было довольно напряженно. Дети продолжали играть, но странное поведение матери их настораживало. Вдова Николая, Лера, с заплаканным лицом сидела на кухне с телефонной трубкой и только кивала, ничего не отвечая абоненту. Теребила в руке носовой платок. А Николай с крылышками расположился на верхней крышке пианино и одновременно видел и детей, играющих в комнате, и жену. По лицу его блуждала улыбка. Он все-таки устроил семье неплохую квартиру, «настрогал» симпатичных детишек, и жену себе выбрал не просто красивую, а с изюмом.

Николай легко спрыгнул с пианино, прошел по коридору, одобрительно хлопая по обоям, которые, видимо, подбирал сам. Зашел в детскую. Три белокурых пацана-погодки (пять, четыре, три) только что на голове не стояли. На лице Николая появилось отражение их шкодливых улыбок.

– А какие у меня крылышки прикольные! – попробовал пошутить Николай, но дети его не услышали, и Николай погрустнел.

Лера в кухне продолжала хлюпать в телефон, периодически повторяя:

– Спасибо… Спасибо… Да нет, я ничего… Спасибо…

Николай понял, что это звонят друзья с соболезнованиями, и попробовал угадать, кто именно. Тут же, на стене просторной кухни висели фотографии, на которые он и Лера снимались в кругу друзей. Николай выделил для себя сокурсницу Леры – Свету, ткнул в неё палец и вопросительно оглянулся на супругу, но в это время Лера сказала:

– Да нет, ты же сам его знаешь…

Разговор шел с мужчиной, и Николай снова вгляделся в фотографии. Наверное, это Леркин брат – Серега. На фотографии они были еще совсем молодыми, вместе с Леркиными родителями. Николай остановил толстый палец на Сереге. Но в это время Лера сказала еще одну фразу:

– Нет, Данила… Да как ты можешь!.. Ну, ты выбрал время!! Ты что?!! Да ты что?!! Не теперь, Данила… Данила, ты сумасшедший!

Данила? Николай насторожился. Данила был на фотографии, где они втроем – Данила, Лера и он, Николай. Все смеялись. Причем, Данила держал над головой Николая козлиные рожки.

– Отстань! Всё! – Продолжала Лера. – Через год поговорим, если ты так настаиваешь!.. Через год! Всё!

Лера бросила трубку, встала и прошла из кухни прямо сквозь Николая, как хлесткая пощечина. Николай опешил. И единственное слово, которое он смог произнести в непостижимом волнении, было «…Данила»!

– А я тебе говорю, получится! – Василий снизу вверх глядел на недовольного Стаса, бормочущего что-то про нечестность, мухлёж и подлость. – Получится, говорю, обязательно, если вместе. Напрягись в том момент, когда надо остановить шарик – и всё. Главное грамотно напрячься!

Они уже полчаса бродили по казино. Ранним вечером народу там было немного, внимание «крылатых», а вернее, внимание сантехника привлекла пара буржуинов, давно оседлавших кресла за одним из столов и ставящих на рулетке бешенные суммы.

– Вот смотри! Седой поставил уже 12 тысяч, а лысый перекрыл вдвое! Ты представляешь, какие там бабки! Стасик, вникай!

– Какая нам-то разница, кто из них возьмет эти деньги, Вася! – вразумлял его Стас. – Семьям-то нашим они точно не достанутся!

– Фигня! Главное – тренировка, а там поглядим, пошли.

От напряжения глаза играющих стали нечестными. Огромная стопка фишек возвышалась на столе в то время, когда прозвучала фраза «Ставки сделаны, господа». Профессиональной рукой белый шарик был легко послан по чаше рулетки. Напряжение возрастало.

– Лысый поставил на 11, ты видишь? Всё! Напрягаемся постепенно! На цифру 11! Думай про 11! Поехали! Поможем лысому, слышишь? Только одновременно! Одновременно, понял, Стас?

Шарик все медленней и медленней нарезал круги и, наконец, совсем ослаб, собираясь вот-вот сигануть в ячейку с цифрой.

– Давай! – прошипел сантехник, и его крылышки за спиной затряслись с неимоверной скоростью. Стас от напряжения даже зажмурился. Но…

Шарик скатился на цифру 24. Одновременно разрядилось напряжение Стаса и Василия. Василий изгнал ветры коротко и басовито, Стас – коротко и тонко. Оба вздрогнули и сиганули к выходу.

Лысый игрок вытер взопревшую макушку и грустно резюмировал:

– Да. Я всё проиграл. Поздравляю.

Он улыбнулся партнеру, но лицо его вдруг исказила гримаса раздражения: – И почему здесь всегда так пахнет!!!

– Странно, – размышлял несколько смущенный сантехник. Они стояли неподалеку от казино у огромной витрины. – Ведь не должно было такого получиться, мы ж духи.

– Духи… – Стас зло поглядывал на Васю. – Духи… Больше я на твои затеи не ведусь!.. Духи!

– Но ведь мы попробовали и кое-что поняли, а?

– Не знаю. Я понял только то, что твой дух громче моего.

– …Смотри. Нашего отражения в витрине нет. Все ходят, а нас нет… Никто нас не видит, никто не слышит… Блин! Как в шапках-невидимках ведь, а? Мечта воров и грабителей! Пошли.

Они вошли в супермаркет и двинулись вдоль рядов с товаром. Стас откровенно скучал, Василий – напротив, почти страдал:

– Всю жизнь вкалывать, чтобы заработать вот на все эти штучки, побрякушки! На вкуснятинку всякую, а?! А сейчас! Бери – не хочу! Одевайся, обжирайся, развлекайся! Никто ж не увидит! Скатерть-самобранка! Так ведь не хочу! Нечем обжираться! – Василий легко взлетел и сел на корзину с горкой бананов, свесив ноги. Стас задумчиво прошелся вдоль батареи дорогих коньяков и склонился, чтобы вдохнуть аромат копченого окорока. Вдохнул. Ничего не понял. Зато увидел, как паренек лет 10-и воровато сунул в карманы широких брюк-кенгуру две бутылки колы и пошел в кассу, чтобы заплатить за чупа-чупс.

– Але! – окликнул его Стас, но никакого действия это не возымело.

Василий тоже наблюдал воришку и только рассмеялся:

– Во поколение подрастает, а?

– И никто не может его наказать! – искренне расстроился Стас.

Василий соскочил с бананов, игриво обошел кассиршу и заорал ей в ухо:

– Тётка! Гляди, у пацана лимонад в карманах, тётка! Тетка!..

Тетка пробила полтора рубля за конфету, и пацан спокойно покинул магазин.

– Глухня ты, тётка!

Стас плюнул вслед пареньку, а потом спросил сантехника:

– Ты смотрел «Привидение»?

– Киношку что ли? Неа.

– Посредник нам нужен…

Николай наблюдал, как Лера принимала душ. Вот она намылила шею, плечи, грудь и вошла под струю воды, бросив руки вдоль бедер. Белая пена поплыла по изгибам стройного смугловатого тела. Николай почувствовал неловкость, опустил глаза и сквозь стену вышел в детскую комнату. Старший отсчитывал младшему щелбаны, а тот только безропотно жмурился. Средний хохотал, раскачиваясь на коне-качалке. Николай покинул квартиру.

На скамье в тихом сквере у метро сидел пенсионер и читал газету. Василий и Стас стояли за его спиной и ждали, когда тот перевернет страницу.

– Обычно на последней странице объявления. Два-три обязательно про колдунов, – говорил Стас.

– Да переворачивай уже, дед! – торопил пенсионера сантехник. Но пенсионер клюнул носом и уснул.

– Дед, не спи, замерзнешь!

Газета вывалилась из рук старика и, как лодка под парусом, поехала по земле, гонимая ветерком. Духи поторопились за ней. Газета заехала в лужу и расстелилась, открыв на обозрение никому не нужный разворот. Старик на скамейке всхрапнул, проснулся, обнаружил пустые руки, поглядел на небо, снял очки и спрятал в футляр.

– Невезуха!.. – чертыхнулся Василий. – А, всё равно! Ничего эти колдуны не смогут – одни жулики и шарлатаны! Обвешаются кошачьими хвостами, глаза закатят, руки растопырят… Не то это всё. Настоящий нужен. Типа Кашпировского. Тот только в глаза глянет – и уже крыша едет. Вот если ему нашептать чего…

– Что ты можешь ему нашептать?

– Ну… У меня, если честно, восемь унитазов припрятано. Если он продаст, то… В общем… Короче…

– Ну, не знаю. Одному-то Кашпировсому не унести будет твои унитазы. Надо ему на помощь Чумака. Чумаку и Кашпировскому нашепчем и вперед. Вдвоем им сподручнее будет, – язвил Стас. – Один бачок несет, другой вазу – и на рынок! Надо еще таксиста найти с паранормальными способностями. Он им унитазы до рынка подбросит…

– Чё ты мелешь-то! Чё мелешь? Товар-то импортный, финский. Сядешь – слезать не захочешь…

В это время через сквер женщина тихонько везла инвалида в кресле-каталке. Дядька (таких иногда называют «овощ») свесил голову набок и пускал слюну на клетчатый плед.

– Знаю! – Василий ткнул пальцем в направлении инвалида. – Нам в дурдом надо. Там есть такие придурки, которые… ну, голоса слышат… с того света… то есть, с нашего теперь уже света, нашего с тобой. Можно попробовать.

– Зачем нам к придуркам, когда ты рядом? – усмехнулся Стас.

– Обзываться опять?!!

– Да, ладно… Николай-то вот куда запропал?

– Куда, куда! Миллиончики свои сейчас откапывает, где ж еще!

Николай ехал на заднем сиденье в машине Данилы. Данила слушал музыку. Николай говорил с ним, хотя, конечно, понимал, что его не слышат:

– И когда ты Лерку за грибами возил… Я и тогда ничего не подумал! «Я с Данилкой буквально на часик»!.. «Лапуль!» Идиот… А на дне рождения у Лёхи ты вообще только с Леркой и танцевал!.. Друг! Гад ты, а не друг! А я – идиот!.. Нет, это ж надо! Теперь уже покойный идиот!

Данила выругался, потому что машина въехала в пробку:

– Блин! Встали!

В городе уже заметно потемнело. Вновь закапал дождь. Данила набрал номер на мобильнике:

– Але, Лер, ты как?

Николай напрягся.

Данила долго слушал трубку молча, потом сказал. – Всё уладится. Цех процветает, деньги будут. Когда захочешь, тогда и распишемся… Конечно, искренне… Я понимаю, что не вовремя об этом говорю, но я боюсь, что ты… Я бы никогда Кольке такую свинью не подложил. Ты ж знаешь, если бы я захотел, я бы давно уже… сколько у нас с тобой возможностей было… Я не про тебя говорю, про себя… А ты мне всегда нравилась, я и не скрывал, что Кольке завидую, но я никогда бы не стал разрушать вашу семью, ты что! Жена друга – это табу. Но раз уж так случилось, я тебя с пацанами никуда теперь не отпущу. – Данила чихнул. – Да простыл… в морге, там холодно… Нет, тебе туда нельзя, Лер… Нельзя… Ты плачь, плачь… Я еще позвоню. Пока.

Машина тронулась и через несколько минут была возле заводского здания. Николай размышлял. Он немного успокоился, поняв суть разговора, и когда Данила вышел и закрыл машину, тихонько сказал:

– Слава тебе, Господи. Я уж думал… Ладно…

Данила шел по небольшому цеху, уставленному всевозможными металлическими шкафами. Николай летел рядом с ним, сунув руки в карманы брюк и слегка помахивая крылышками. Данила на ходу отдавал короткие распоряжения встречным рабочим, что-то спрашивал, кивал и двигался дальше. Вошел к секретарше:

– Маша, с Липецкого банка не звонили?

– Нет, Данила Владимирович, не звонили.

– Еще вчера должны были.

Данила зашел в кабинет, сел в кресло и вызвал по связи Ивана Степановича. Николай примостился за спиной Данилы, с интересом вглядываясь в бумаги, разбросанные на столе. Вошел бухгалтер.

– Иван Степанович, в этом месяце сколько сейфов продали?

– 14.

– Мало.

– Зато дорого.

– Рекламировать надо. И искать нового разработчика.

– …Как семья-то его? – понизив голос, спросил бухгалтер.

Данила только рукой махнул.

– …И посмотрите, Иван Степаныч, сколько денег можем отдать его семье сразу, на первое время. Остальное потом. И на похороны смету составьте, только всё по первому разряду, да?

– Конечно, Данила Владимирович.

Бухгалтер ушел. Николай хозяйским взглядом оглядел кабинет, прошелся по ковру, выглянул через стеклянные стены в цех и удовлетворенно оглянулся на Данилу. Тот что-то увлеченно подсчитывал на калькуляторе.

– Ладно… – громко сказал Николай. – Ладненько. Если так, то что ж…

Василий и Стас прямо сквозь двери входили в здание с табличкой «Психоневрологический диспансер». На улице было уже достаточно сумеречно, и в этом сумраке особенно ярко светились их наспинные крылышки. Поднимаясь по лестнице, духи встречали скорбных граждан в коричневых пижамах, затем вышли в просторный зал, где такие же люди в халатах и пижамах сидели, стояли, брели, смотрели телевизор или просто находились в прострации.

– Але! – гаркнул Василий на всё заведение. – Меня кто-нибудь слышит?

Ничего не изменилось.

– Эй!! Есть тут кто-нибудь, кто слышит голоса, а? …А?!!!!

Вдруг один из мужчин лет 60-и тихо сказал:

– Кто меня зовет?

Василий подскочил к мужчине буквально на крыльях:

– Сработало!.. Дядя, ты кто? Как тебя зовут?

– Толик… – вяло ответил мужчина. Стас тоже подошел к ним и спросил:

– Толик, а хочешь, мы тебя отсюда вытащим, а?

– Хочу, – монотонно отвечал больной, – а вы кто?

– Мы… – начал было Василий, но Стас его перебил. – Мы твои друзья, дяденька. Мы хорошие, мы твои ангелы-хранители, чем тебе помочь? Может, ты чего-нибудь хочешь?

– Хочу.

– Чё ты хочешь, сладкий? – пропел сантехник.

– Я хочу… – Толик осмысленно оглядел вокруг воздух, – хочу по-маленькому.

– Так! Стас, где у них тут сортир?.. Толик, где тут у вас туалет… Или, может, уточку тебе…

– Тама туалет, – сказал Толик и короткими шагами пошел по коридору. Духи двинулись за ним, но только до двери уборной. Между тем Василий торжествовал:

– Он нас слышит, это точно. Я его отсюда вытащу! Представляешь, Стасик, у нас теперь будут ноги и руки! А с нашими мозгами…

– А ты придумал, зачем нам его руки? О мозгах твоих и не говорю…

– Не придумал еще. Придумаю. Главное – получить возможности, а потом уж… Главное – возможности, Стасик! На кой черт покупать туалетную бумагу, когда еще макароны не купил, а?! Ста-сик!.. Значит, так. Им, наверняка, на ночь снотворного дают, чтоб спали. Сейчас как раз, наверное, отбой и будет. А мы Толика предупредим, чтоб не глотал. Выведем! Спрячем. А там уж!

– Где спрячем? Ты выведешь больного на улицу, и что? Как ты сможешь ему потом помочь, а?

– Да я… Мы его озолотим! Если только он мне поможет. Я ж даже записку Люське написать не могу, а он сможет! И напишет, и передаст, кумекаешь?

Толик покинул уборную и, поглядев на настенные часы, побрел в одну из палат. Дело двигалось к девяти вечера. Дежурная медсестра уже неоднократно попросила всех расходиться по койкам и занялась разносом вечерних таблеток. Два дюжих санитара лениво наблюдали за больными из маленькой каптерки. Николай и Стас облепили прилегшего на кровать Толика и наперебой шептали ему инструкции по дальнейшему поведению.

Когда сестра всучила Толику таблетку, тот послушно сунул её в рот и прикрыл глаза. Духи дождались, пока дежурная покинула палату.

– Толик, ку-ку! – зашептал Василий. – Она ушла, можешь выплёвывать.

Толик открыл глаза:

– А вы отведете меня к Марусе?

– Конечно, отведем, какой базар, Анатолий! Выплевывай.

– Я её скушал…

– …Как скушал?!! Мы ж тебе русским языком… Это снотворное, ты ж нам нужен… – Василий видел, что мужчина уже заметно осоловел. – Как скушал?! Почему скушал-то?!

– Она вкусненькая.

Толик еще пару раз моргнул, на лице его отобразилось приятное волнение сна, он повернулся на бок и глубоко вздохнул. Всё. Вернуть его к сознанию было невозможно. Стас закрыл лицо ладонью и веселился тайно от сантехника. У Василия опустились руки. Он сел на пол возле койки и сокрушенно проговорил:

– «Вкусненькая!» Эх, Толик, Толик… И где твоя Маруся? Нет, лучше с крылышками, чем вот так…

Раннее утро следующего дня они встретили на последнем этаже элитного дома, на широком балконе. Стас сидел на карнизе, Василий полулежал в тарелке спутниковой антенны. Стас ждал появления солнца над горизонтом, Василий размышлял вслух:

– Раньше как-то и не думал, что так быстро в ящик сыграю… Или как сказать… Кондратий хватит… кони двину, окочурюсь, преставлюсь, копыта отброшу, дам дуба, околею, прикажу долго жить… что у нас еще там?

– Умру… – тихо помог ему Стас, и оба ненадолго замолчали под тяжестью этого простого слова.

Вдруг на перила балкона шумно слетел толстый голубь.

– Ба! – протянул сантехник. – Да неужто Николай пожаловал?

Голубь, действительно, тут же стал Николаем. Настроение его было заметно отличным от вчерашнего:

– Ну, что, покойнички, как здоровье?

– Не жалуемся, – в тон ему ответил Василий. – Ничего не болит, ни спать, ни пить, ни есть, ничего не хочется, только вот… Стасик, почеши-ка мне меж крыльев, чешутся! Наверное, растут.

Духи сдержанно хохотнули.

– Ну, и где вы были, что расскажете? – балагурил Николай.

– Гуляли. Везде. Завтра в метро пойдем. Надо же как-то к подземелью привыкать. А ты? Миллиончики-то свои раскопал?

– Ну, не миллиончики, но, похоже, у моих всё сложится нормально. Жаль, что меня рядом не будет, но… так… в общем…

– Ну, колись, колись…

– Я думал, мой друг мне рога наставил, а оказалось – наоборот. Это радость, мужики! Мы с ним дельце одно придумали лет пять назад. Стали сейфы выпускать. Я разрабатывал, он организовал всё. В общем, понемножку поднялись. Он генеральный директор, я его зам. На равных паях. Был… Похоже, он будет в моей семье вместо меня… хороший мужик.

– Заместителя, значит, подобрал! А нашим со Стасом теткам кого-нибудь сосватаешь, а? Колёк?

– Придумаем что-нибудь, Вася.

– Он покруче тебя придумщик будет! – вставил Стас.

– А чего? Чего? Сам молчишь только, я за двоих стараюсь, а от тебя ни одного предложения! В общем, толку от Стасика, Колян, поверь, как с козла молока!

Солнце, наконец, прорвалось из-за горизонта и потекло завоевывать горизонтальные пространства. Зрелище на некоторое время остановило шершавую беседу.

– А я не знаю, что делать… Честно, мужики. – Стас продолжал глядеть на бледно-розовый восток.

– Ты где работаешь-то? – поинтересовался Василий.

– Я на заводе работал.

– И что? 20 лет на одном заводе, и ничего не украл?!

– Ни разу… И в голову не приходило… Да и… Оборонное предприятие. Украдешь, как у себя самого. Потому что обороноспособность страны…

– Господи! Куда ж тебя понесло! Я ж тебе не про военные секреты! Родину и я не продам, а вот золото, платина… раз уж у тебя оборонка!

– Вася, – остановил его Николай, – а тебе никто никогда не говорил, что красть нехорошо, а?

– Это я то вор?!! Да я… Я почетный донор! Знаешь, сколько моей крови по свету гуляет?!

В это время балконная дверь скрипнула и из спальни на воздух вышла пожилая женщина в махровом халате. Она прикурила сигарету, оперлась на перила балкона и тоже засмотрелась на восход. Крылатые мужчины инстинктивно замолчали. Не покидая спутниковой тарелки, Василий втянул носом воздух:

– Раньше с первой затяжки угадывал, что курят, а сейчас как без носа.

Стас перемахнул парапет, подошел к женщине и встал слева от неё, почти вплотную, и точно так же оперся локтями на перила. Его примеру последовал Николай, он встал справа от женщины. Василию со стороны на секунду показалось, что это просто три старых друга вышли на балкон, чтобы вместе встретить рассвет.

Женщина зябко поёжилась и вернулась в квартиру, плотно закрыв балконную дверь.

– А может, нам… клад поискать? – неуверенно предложил Стас, не отрывая глаз от горизонта. А Николай со знанием дела заметил:

– «Привидение» смотрели? Тут посредник нужен.

Стас с Василием тихо засмеялись. Николай ничего не понял.

Вся троица стояла на лестничной площадке блочного дома, перед квартирой, в которой жил Стас. Стас нервничал:

– Вася, зайди ты. Я видеть себя покойником не хочу. А если еще Барсик там… А мы тут подождем.

– Нет проблем! – Вася смело шагнул сквозь дверь с номером 36. Прошел по узкому коридору, проник в кухню, увидел тело Стаса, перешагнул его и мрачно сказал:

– Ага.

Кот спокойно сидел на подоконнике, но когда Василий вошел, он поднялся, выгнул спину и зашипел в сторону двери.

– Да ладно тебе… – Василий окинул взглядом кухню и вернулся на лестницу. – Ну, что… Всё нормально. Всё так, как и должно быть. Ты там.

– А Барсик?

– Барсик, видимо, сыт. Да у него там еще молока полмиски и кусок куры, так что до твоего носа он пока не добрался… И потом. Вот он-то таких, как мы, точно в толпе различает, зуб даю.

– О, боже! – Стас увидел, как по лестнице на этаж поднимается его дочь. – Алёнка! У неё ж ключи! Что делать-то, мужики, она не должна туда войти!

Между тем Алена подошла к двери, порылась в кошельке, достала ключ на веревочке, воткнула его в замок…

Не-е-е-е-е-ет!!!!! – возопил Стас, бросаясь к замку.

И произошло странное. Ключ не повернулся в замке, а обломился, оставшись внутри.

– Ой! – Сказала Алена и продолжила: – Блин! Ё-моё! Короче! Ну, прико-ол! Тьфу, зараза!

– Она забыла еще сказать «прикинь»…. – подсказал Николай, спустя мгновение.

– И «твою мать»! – дополнил Василий.

– Как это у меня получилось? – Стас изумленно смотрел на свои руки.

Алёнка поглядела на часы, еще раз сказала «Е-моё» и удалилась.

Стас облегченно вздохнул. А дверной замок неожиданно дернулся и «выплюнул» на кафель площадки обломок ключа.

– Ну, дела! – Николай покачал головой. – Сколько с замками знаком, а такого не видел.

Между тем, из лифта вышла супруга Стаса.

– А вот и Наталья пожаловала! – сказал инженер. – Ну, её-то я останавливать не стану. Слава богу, не съест меня кот. Пойдем отсюда.

Когда они удалялись от дома, до них едва донёсся душераздирающий вопль Натальи. Василий оглянулся:

– А моя, интересно, что сейчас делает?.

– Твоя? – Стас вдруг остановился и неуверенно заговорил, как будто ему кто диктовал: – Сидит на диване в фиолетовой кофте. Говорит по телефону. – Остальное Стас проговорил чуть капризным, со всхлипываниями, голосом Люси. – И сколько это всё будет стоить?.. А музыка?.. Можно без музыки?.. Хорошо… Хорошо… Что еще надо?.. Да у него и не было никогда костюма-то!.. А сколько это стоит?.. Это в магазине ритуальных принадлежностей?.. Хорошо, я перезвоню.

На Василия было страшно смотреть:

– Что это было? Ты откуда…

– Откуда я знаю, откуда! Может, и ты всё знаешь, что происходит.

– А я? – Николая тоже озадачила осведомленность Стаса.

– Хорошо! – Стас вдруг на некоторое время сосредоточился и затем обратился к Николаю:

– Вот скажи, кем был Пётр Иванович Сидоров 1868 года рождения?

– А это кто?

– А никто, сочетание слов и цифр, я это только что придумал.

– И что я тебе скажу? – Николай ухмыльнулся. – Что это был крестьянин из поместья графа Старбекова… – Николай аж глаза распахнул, поражаясь своим словам, но продолжал: – Жена Агафья, сын Иван, дочь Аглая. Сам темноволосый, глаза серые, нет большого пальца на левой руке – спьяну о косу срезал… Сутулый. Умер от дистрофии в 1918-м, похоронен на бывшем усадебном погосте… 4 марта… ветер был сильный… Господи, откуда я это знаю?

– Информация! – резюмировал Стас. – Госпожа Информация. Я так и знал. Она везде. И мы, когда померли, получили к ней доступ. Вот так!

– Интересно! – Василий потер руки. – Информация! А меня чего спроси-ка! Ну-ка, Стасик!

– Тебя? Ладно… Кто ты такой?

– Я? Козел! – уверенно ответил Василий и тут же рассвирепел. – Кто это сказал?! Кто сказал «козел»?!

– Ты и сказал! – Николай отвернулся, чтобы скрыть от Василия смех.

– Да?.. Ладно. Стас! Спроси-ка меня что-нибудь другое.

Всё это время они шли в никуда, не сворачивая, совершенно прямо, пересекая проезжую часть по диагонали, не обращая внимания на машины, шли сквозь дома, скверы, сквозь людей, сквозь овощные лавки и магазины, изредка нежно помахивая крылышками. Вопрос Стаса застал Василия в магазине одежды.

– Ну, скажи… кем ты был в прошлой жизни?

– Я? – Лицо Василия из благодушного превратилось сначала в недоумевающее, потом в испуганное. Потому что на мгновение в его сознание прорвался образ кудахчущей курицы. Она только что снесла яйцо и теперь с удовольствием копалась на каких-то загаженных задворках. – А-а! Блин! Не может быть! Нет!.. Я ж… Я ж… Я почетный донор, в конце концов! Не может быть! Нет!.. Не скажу!

– А нам это и не интересно, Вася, успокойся, – Николай похлопал Василия по призрачному плечу, – верно, Стас? Нам не интересно. Мне больше интересно, кем я буду в следующей жизни, если уж эта информация нам доступна.

Николай на мгновение зажмурился, потом удивился:

– Да? Это интересно! – Николай зашел за стойку с одеждой и немного присел – так, чтобы его заслонило широкое красное платье, а над головой оказалась черная дамская шляпка. Оттуда он сообщил:

– Я буду женщиной, мужики… Как я, а?

– Детишек будем рожать? – съязвил Вася.

– И детишек тоже… Представляете, в любое время, когда захочу, могу подойти к зеркалу, а там!.. – Николай сделал вид, что плавно подходит к зеркалу (в котором не отражался) и видит обнаженную красавицу.

Василий тут же подхватил:

– «А там!» Посмотри на себя! А там вот такая рожа! Худеть тебе надобно, Колян!

Стас фыркнул. Николай возмущенно уставился на сантехника:

– Вот нет в тебе харизмы, Василий!

– Нет! Это верно! Ни во мне, ни в Мишке моём. Никакой харизмы! Только мозги. Он у меня страсть, какой практический… Я с ним уроки делаю. Корень квадратный, говорю, вычисли из девяти! Сидит – пыхтит. А тогда вычисли из девяти рублей! «Три»! Сразу! Умник!

Говоря всё это, Василий успел заглянуть сквозь шторку кабинки для переодевания, куда минуту назад зашла миловидная девушка с желтой комбинацией.

– Неа!.. Не идет ей желтое! Точно.

Все трое сидели на крыше троллейбуса, идущего по широкому проспекту.

– Не страшно мне теперь высокое напряжение! – ликовал Василий. – И вообще, я теперь самый смелый гражданин на свете!

– На том свете, – спокойно поправил его Стас, – покойный гражданин. Не забывай… А вообще, если тут задержаться, пусть даже и с крылышками, всё равно хорошо бы. А? Коля?

– Не знаю. Если только потом самому решать, когда отсюда уйти насовсем, тогда может быть… Потому что… Ты хотел бы видеть, как стареют твои дети?

Стас промолчал. Василий тему развил:

– Ерунда! Все старятся. Зато живешь – хоть в Эрмитаже! Ночуй в любом доме каждую ночь, с любой женщиной! Вон какие хоромы! До революции буржуины жили, и сейчас буржуины живут! В евроремонте!.. Стоп!

Василия что-то осенило.

– Кто говорил про клад? Ты, Стасик?! Мы же с Информацией подружились! Мы же можем… Мы же можем… Идея!

Василий шел по тротуару вдоль старинного дома с закрытыми глазами и разведя в стороны руки – как во время игры в жмурки, только с каменным лицом. Стас с Николаем едва за ним поспевали.

– Улица Садовая, дом третий от угла, это вот этот, – бормотал сантехник. – Скажи теперь, Информация, где сам-то клад?.. Ага, в подвале.

Василий, не останавливаясь, повернул к дому и скрылся в камнях фундамента. Следом за ним с тротуара пропали Стас с Николаем.

Этот тесный сектор подвала оказался необитаемым с дореволюционных пор. Ни входа, ни выхода из него не было. Повсюду валялся древний хлам, порожденный российской промышленностью явно до 1913-го года, включая старые газеты. Василий прошел вдоль пыльной кирпичной стены, остановился, вгляделся в стену и пропал в ней. Через секунду выскочил:

– Есть! Здесь! Сюда!

Стас и Николай прошли за ним сквозь пыль и кирпич и оказались в небольшой замурованной комнатке, посреди которой на полу стоял маленький сундук, оббитый металлическими полосками. На лицах духов было почти детское нетерпение.

– Неужели клад? Настоящий! – выдохнул Стас.

Василий опустился перед сундуком на колени и плавно воткнул лицо в крышку – как в мягкий торт. Вынырнул:

– Кругляши!

Стас тоже присел на колени и тоже опустил лицо сквозь крышку сундука:

– Монеты! Точно!

Николай проделал то же самое и едва слышно сказал:

– Золотые… Царской чеканки!

– Забираем! Всё! – Василий уже просто метался по комнате.

– Ага! – поддразнил его Стас. – Давай, рассовывай по карманам! Начинай!

Василий грохнул себя кулаком по лбу и сел:

– Ай! Господи! Мы ж без рук!.. И что? Мужики, и что? Мы никогда его отсюда не вытащим? И Люська никогда не узнает?

– Никогда, – подтвердил Николай и тоже грустно присел рядом с сундуком.

Супруга Василия, Люся, работала в кухне на швейной машинке. Рядом с нею, за столом, сидел паренек лет 9-и, Мишка, и лениво ел макароны.

– Ма, когда папка-то обещал вернуться?

– Не знаю. Командировки разные бывают.

– А зачем ты его старый пиджак подшиваешь?

– Приедет – поносит, он еще ничего.

– А чего он не попрощался? И вообще! Поехал в командировку в старой спецовке! И в сандалиях! Ботинки оставил!

– Ешь давай! Тебе еще уроки делать!

Люся задумалась, рассеянно глядя на сына. Зазвонил телефон. Люся сняла трубку:

– Да… Завтра в 14. Хорошо… А это когда принести, сегодня, или завтра?.. Хорошо. Больше ничего не надо?.. Спасибо.

Люся быстро набрала телефонный номер:

– Оля, ну, что, даёшь?.. Спасибо, Оленька. Я месяца на четыре… Ну еще с работы дадут немного, надеюсь… Нет, тут Мишка, всё только на работе… Завтра, в два… Не знаю, там посмотрим… Ну, пока.

– Ты будешь есть, или так и будешь жевать, как черепаха!!

– Сейчас бы водки стакан. Да закусить… селедочкой с черным хлебом… А потом беломоринку. – Василий поднялся, поглядел на сундук с золотом и пнул его ногой. Сандалия пролетела сквозь сокровища. – Ну, что? Пошли из этого склепа, належимся еще.

Поднялись. И тут Николай уставился на Стаса:

– Слушай, а как тебе ключ-то получилось сломать?

– Не знаю.

– Но что-то ведь случилось, раз ты смог на замок воздействовать, а?

– …Я помню, что сильно огорчился. Не хотел, чтобы Алёнка видела меня там…

– Ну?

– Рассказывай, рассказывай! – встрял Василий. – До этого мы ничего не значили в физическом пространстве! Рассказывай.

– Ну, огорчился я сильно. Разозлился…

– Короче, стрес! – понял Николай. – А если мы все втроем огорчимся? Сильно, а?

– Как? – Василий терял терпение.

Николай, вместо ответа, подошел к сундуку и убедился, что ладонь проскальзывает сквозь него, то есть, взять сундук в руки нет никакой возможности.

– А ну-ка, Вася… Я знаю, у тебя получится… Огорчи-ка меня посильнее.

– Не понял.

– Ну, доведи меня до стресса! Любым способом.

– А! – Василий потер руки, проверил носоглотку и заорал: – Во-первых, ты, Колян, гад ползучий!

– Так…

– Во-вторых, запомни, ты покойник! Ничего в жизни не успел, прожил 32 года и ни черта не сделал! Ни-чер-та!

В этот момент Николай побагровел, выпрямился и сильно ударил слоновьей ногой под крышку сундука. Крышка неожиданно поднялась почти вертикально, постояла мгновение, обнажая под собой чешуйчатую горку тускло-желтых монет, и упала, гулко встав на прежнее место.

– Получилось, получилось, получилось, получилось! – Василий затанцевал вокруг ящика.

– Неужели получилось? – Стас тоже попробовал поддеть крышку ногой, но у него ничего не вышло.

Зато Николая проблеск золота, как будто, никак не задел. Он хмуро смотрел на замкнувшийся сундук, но вдруг обернулся на Василия и, подняв к его носу толстый палец, внятно выговорил:

– Запомни, Вася. Я, может, и гад ползучий, но не тебе судить, что я в жизни сделал, а чего не сделал! Я много сделал! И у меня три сына, которые людьми станут! Понял, почетный донор?

– Да что ж это такое! – запереживал Василий. – Стас, скажи ему! Он же сам попросил огорчить. Колян! Ты чего?!

– Николай, ты ж сам велел…

Николай помолчал и коротко извинился:

– Да… Что это я… Ну, в общем… Похоже, можно попробовать. Только… Ладно. Для начала сундук надо вытащить из этой коморки.

Николай встал наизготовку, согнувшись над сундуком и подсунув под него руки. – Только давай, Вася, покруче, разозли так, чтоб у меня сил хватило. Потому что здесь, в сундуке, наверное, килограммов 12. И ты, Стасик, Ваське помогай!

– Готов? – Василий на всякий случай отошел к стенке. – Ну, давай, Колян! Ты, вообще, неплохой мужик, но сволочь порядочная! – Николай сопел над сундуком. – Ты, Колян, и детей наплодил, и жену обеспечил, и вот бизнес наладил… денежный…

– Ты там долго будешь кудахтать?! – Николай с бордовым лицом изподлобья глянул на Василия. – Оскорбляй, давай!!

– Хорошо!.. Вот ты на народном горбу в рай хочешь влезть! Крылышки распустил!! Народ голодный, а ты… За государственный счет, небось, высшее-то образование получал, а?

– И еще ты, Николай, очень уж толстый… – вставил Стас.

– Да!! – распалялся почетный донор. – Разжирел! Успокоился! Заместителя жене нашел! Богатого да честного! А это вряд ли, Колёк! Наверняка, этот твой начальник с твоей ненаглядной женушкой… уж урвали где-нибудь полчасика, вот как пить дать! Не может быть такого, чтобы…

– А-а-а-а-ах-х-х-х-х-х!!! – Николай взревел. Как разъяренный бык, с налитыми кровью глазами, он одним рывком, как перышко, поднял над головой 12-килограммовый сундук:

– Убью-у-у-у-у! – И швырнул клад в голову сантехника.

Сундук пролетел комнату и ударился в стену с такой силой, что кладка не выдержала. В стене с грохотом и пылью возникла приличная брешь – прямиком на улицу. Расколовшийся сундук вместе с обломками красного кирпича теперь лежал на тротуаре, и из его продольных брешь на асфальт звонко сыпались золотые монеты. Сквозь дыру в стене крылатые кладоискатели видели, как около денег сначала остановились две пары ног в кроссовках, потом шесть в туфлях, потом в армейских ботинках, и скоро им вообще не стало видно сундука. В дыру, встав на колени, заглянул какой-то милицейский чин.

Мужчины отпрянули.

– Ну, что?!!! – заорал Василий, видя смущение на лице Николая. – Опять я не прав?! Опять из-за меня?! Угробил богатство!! Прям полтергейст! …Лучше бы вы меня огорчили! Вдвоем! – Василий уже чуть не плакал. – …С такой бы силищей да в другую бы стенку, ну, ё-моё!

Николай чувствовал себя неловко. Виновато взглянув на молчащего Стаса и хнычущего Василия, он только вздохнул:

– Посредник нужен.

Три голубя сидели над улицей на рекламной растяжке и, нахохлившись, наблюдали, как при большом стечении любопытных и милиции сундук с золотом грузили в бежевый инкассаторский броневик.

– Воровать не буду, и не уговаривай… – говорил толстый голубь.

– Блин! Какой специалист пропадает! – верещал мелкий голубь. – Тебе ж, Колян, цены нет! Ты ж сам эти сейфы конструировал! Сам в банки продавал, тебе ж открыть – раз плюнуть!

– Сказал – не буду! Всё!

– …Хоть бы показал свои сейфы.

– Элементарно. Мои сейфы – моя гордость. Вскрыть невозможно, если не знать как. Хотите, слетаем?

Голуби снялись с растяжки и взмыли над городом.

Они приземлились на крыше цеха. Через секунду от голубей остались лишь крылышки. Покойные мужчины огляделись. – Это и есть твой бизнес? – Василий был склонен поёрничать, но Николаю вдруг стало не до него. Он ясно видел, как из проходной выводили Данилу. Наручником тот был надежно пристегнут к руке омоновца, еще двоё шли сзади. Четвертый услужливо распахнул дверь милицейского «УАЗика», аккуратно прихватил Данилу за голову и подтолкнул внутрь.

– Кого это загребли? Не заместителя твоего? – спросил Василий.

Николай, не ответив, стёк с крыши. Через секунду он уже сидел рядом с Данилой:

– Что случилось?

Данила, естественно, молчал. Взгляд его блуждал по спинам сержантов. Он мало понимал происходящее. Машина тронулась.

Николай появился в приемной в тот момент, когда секретарша Маша со слезой на глазах визгливо рассказывала что-то бухгалтеру.

– Да звонила я уже адвокату!

– И что?

– Не знаю я, Иван Степанович…

– Ты не знаешь?!! Не верю. Маша, рассказывай!

– Ну, в общем, я слышала, как следователь говорил что-то вроде того, что…

– Маша!

– В общем, всё! – И Маша зарыдала.

– Что «всё»?

– Данилу Владимировича поймали! Цех закрывается. Имущество конфискуют… А Данилу Владимировича в тюрьму!

– Да за что?!

– За что?!! – вмешался никем не слышимый Николай.

– За что? – вторил ему Стас. А Василий шибанул по столу прозрачным кулаком:

– Говори, стрекоза!

– Данила Владимирович все эти чертежи… Ну, которые Коля покойный делал… Все эти разработки сейфов, замков, кодов… В общем… все эти секреты Данила Владимирович отдавал банде какой-то! И давно. За деньги! За большие деньги! А они потом эти сейфы вскрывали! Уже в организациях! Уже несколько случаев по городу!.. В общем, Данилу Владимировича и поймали!

– Как поймали?! – Иван Степанович достал платок и попытался стереть с Машиных щек потекшую тушь.

– Не знаю! В общем, один оперативник, как будто бы бандит, документы эти у него купил… в общем, улика! И всё! И с конфискацией! А цех закрывают! А Данила Владимирович в тюрьму! А это частный бизнес! Значит, всё! Всё! Где я теперь работу буду искать, я не знаю! Мне уже 42 года!

Иван Степанович ошарашено помолчал, потирая мочку уха, потом поднял газа на Машу:

– Тебе ж, ты говорила, 28.

– Это в прошлом году 28 было, вы забыли!.. Блин, вы, Иван Степаныч, вообще всё забываете, как пенсионер какой-нибудь!.. Господи, где я еще 400 долларов в месяц найду, а-а?

– А деньги из сейфа забрали?

– Сейф пустой.

– Как пустой! Ты что-то путаешь.

– Ничего я не путаю. Там только 80 рублей в картонной коробке и мелочь…

– Там должно было…

Маша бессильно опустилась на стул, сотрясаясь в рыданиях. Сел и Иван Степанович. За ним опустился на стул Николай. Потом Стас и Василий. Причем Василий, было видно, искренне переживал за Данилу:

– Вот голова! Гений! Это же все равно, что одну морковку четырем зайцам продать! Ай да заместитель! Был…

Николай встал и прошел в соседнюю с кабинетом комнату. Там у стены стоял огромный сейф, уже опечатанный следователем. Николай сунул голову в стальной ящик. Он был пуст. С противоположной стороны сейфа внутрь влезла голова Василия, они едва не коснулись носами:

– А что он пустой-то? Ты ж, вроде, процветал?

– Не понимаю… Здесь были деньги. Много… Мои. И Данилы. Наличка. – Николай потерянно выпрямился. – Это были мои… наши честные… Это нужно нам. Семьям. Тут всем хватило бы. И тебе, и Стасу. Куда они делись-то?

– Посредник нужен, – заметил Стас.

Более неудобное место для разработки стратегии и тактики обогащения семей трудно было придумать – крылатые мужчины расположились на памятнике Екатерине Второй, прямо над головами её сподвижников и фаворитов.

– Без посредника у нас ничего не выйдет! – Василий нарушил грустное молчание приятелей. – В любой ситуации ничего не выйдет. Ну, найдем деньги, их навалом кругом, а дальше? Руки нужны, ноги… Потому что, даже если и получится воздействовать на предметы, дальше то что?

– Это только в кино – посредники… – Стас был настроен скептически. – На самом деле никто ничего не знает про контакты покойников с живыми.

– А полтергейст?! – живо подхватил Василий. – Тоже в кино? …Правда, лично я ничего такого не знаю. Летающих тарелок тоже не видел. И снежного человека не видел.

– И людей с крылышками не видел, – продолжил Николай, – и голубем никогда не летал.

– Колян! Нам даже записки не написать, не то, что сейф открыть! Всё! Умерли, так умерли! А то «се-емьи обеспечить»! Кормильцы, ё-моё!

– Вообще, записка – это занятно, – заметил Стас.

Николай на него с интересом посмотрел:

– Если написать записку хоть одной из наших жен, она была бы нам помощником.

– Придурки! – поспешил почетный донор. – Нам не то, что карандаш удержать, нам на бумажку не плюнуть! – Василий задрал голову и глянул в лицо бронзовой императрице. – Вон у Кати спросите, у неё больше опыта на том свете… на этом.

– Она про компьютеры не знала… А Николай стену сундуком пробил! – напомнил Стас, и все замолчали, вспоминая позорную потерю клада. Но еще через минуту Стас неуверенно потер подбородок: – Вообще, тут неподалеку есть компьютерный зал.

В просторном зале библиотеки на столах стояли около трех десятков компьютерных мониторов. Почти все были включены, народу было достаточно.

Духи встали за спиной студента негритянской наружности, который, похоже, без особой цели бродил по интернету, периодически выходя на эротические сайты.

– Развлекается басурман! – хохотнул Василий.

Стас поглядел на Николая:

– А если мы тебя опять огорчим, ты сумеешь какой-нибудь текст напечатать?

– Давай мы лучше тебя огорчим, – подумав, ответил Николай. – Я боюсь, у меня опять что-нибудь сорвется… Или Ваську?

Оба посмотрели на сантехника. Тот, почувствовав к себе внимание, оторвался от монитора с оголенными телами:

– Чё это вы про меня?

– Ты сможешь напечатать какое-нибудь слово, если мы тебя сильно огорчим? – спросил Стас.

Студент потянулся, отключил интернет, на экране остался какой-то недописанный вордовский текст. «Басурман» достал из портфеля пачку сигарет и удалился в курительную. Василий пожал плечами:

– Ну, попробую.

Стас начал действовать:

– Садись. Вот клавиатура, на клавишу нажмешь – там буква выскочит. И так далее. Как только огорчишься – пробуй, понял?

Василий кивнул:

– Валяйте! Я готов!

Стас и Николай чуть помаялись, придумывая ругательства. Василий держал над клавишами растопыренные пальцы, как пианист перед завершающим аккордом.

– Дурак, – тихо обозвался на Василия Стас, судорожно сглотнул и переглянулся с Николаем. Тот одобрительно выпятил нижнюю губу.

– Причем воинствующий дурак… – продолжал Стас. – Не знаешь ни черта, а лезешь с советами… И еще ты черствый и равнодушный человек. Судьба сынишки тебе безразлична! А жена! С такой красавицей прожил и ведь ничего не сделал для того, чтобы она почаще улыбалась! Бессердечный ты человек, Василий! …И бесцельный. И страна, в которой ты живешь… жил… тебе до лампочки.

– Тебе украсть – как чихнуть! – дополнил Николай.

– Да! Берешь чужое совершенно естественно! Как младенец сиську! Разве можно так?.. И не веришь ни во что!

– Мы видели, как ты пытался перекреститься перед собором, грех – не знать крестного знамения, православный ведь человек! – Николай начал всерьез переживать за воспитание Василия, который, между тем, даже не шелохнулся, находясь в позе всё той же готовности.

– Я тоже атеист, но не до такой же степени! – говорил Стас. – И еще ты пьяница! А между прочим, 100 граммов водки убивают миллион нейронов! Ты деградируешь, Василий!

– Тьфу! – Василий с досадой хлопнул себя по коленям. – Вы когда меня огорчать-то начнете, а? Атеисты! Меня ж надо так огорчить, чтоб я в стресс впал! Чтоб нажать получилось, и чтоб буква вылезла, так?

Оба кивнули.

– Ну, так огорчайте! – Василий снова занес руки над клавиатурой.

Стас и Николай переглянулись.

– Вообще, не будь я покойником, я б тебе морду набил, – спокойно сказал Николай.

– А я б добился, чтоб тебя посадили! На годик хотя бы. За воровство с производства! Потому что ты вор!

Василий вздохнул и встал:

– Нет. Так ничего не получится. Вы уже по второму кругу пошли. Не получится. Наверное… меня в жизни так огорчали, что вам до них… А Люська! Вот мастер огорчать! Была бы она сейчас на вашем месте со своими обвинениями – я б вам тут «Войну и мир» набросал! Без передышки. Пошли отсюда. Вон басурман возвращается.

В магазин ритуальных принадлежностей независимо друг от друга, но в одну и ту же минуту вошли вдовы наших героев. Сначала высокая и стройная Люся, затем миниатюрная блондинка Лера, и потом полная и скорбная Наталья.

– Нет! Нам надо научиться по-настоящему друг друга огорчать! – Николай с коллегами сидел на той же крыше, где они познакомились больше суток назад. В городе наступал вечер.

– Да, – подхватил Василий, – потому что с посредниками у нас что-то не получается. А вот если мы сможем друг друга доводить до инфаркта, то мы…

– Мы сможем! – Стас разделял общий настрой. – Мы научимся оскорблять друг друга по очереди, по цепочке! Один оскорбился – взял ручку, написал письмо, а тут другой оскорбился – взял письмо, потом третий в ярости – понес, понес, понес, понес, а тут уже второй первого огорчает, позором клеймит, или еще что, в общем, готовит, и вот первый подхватывает и несет дальше! Да?

– Да! У нас получится. – Николай был несколько даже торжественен.

– Только вот что! – Василий воткнул в небо указательный палец. – Просто так ничего не получится! Работать надо! А значит, с утра будем изучать образ прошлой жизни друг друга, компромат собирать, чтоб было потом чем огорчать! Я к Стасу домой иду, Николай – ко мне, Стас – к Николаю. Тот, кто правильно понаблюдает, грамотно сформулирует обвинения и… да что там… поклеп и оскорбления сформулирует и накопит, тот…

– Тот коня на скаку остановит, в горящую избу войдет! – продекламировал Стас.

– Нехорошо… – отозвался несколько смущенный Николай. – Кто-то будет ходить по моей квартире, подглядывать за моей семьей… Не знаю.

– Николай… – Стас понимал ситуацию, его голос звучал теперь виновато… – Николай… Но у нас нет выбора… А стресс… Он нужен. Для действия. Васька прав. И потом, в глубине души мы будем понимать, что мы делаем это для пользы наших родных. Вот мы с тобой не смогли обидеть Васю до стресса, а? Потому что мало о нем знаем. Надо ж как-то доказать ему, например, что он где-то, может быть, сволочь… Когда нужно будет.

– Колян!.. Ну, просто отнесись к этому, как к игре, ей богу!

– Ладно… – Николай оглядел город.

Машины двигались с включенными фарами.

Три одиноких фигуры с белыми крылышками сидели на зеленой крыше под низкой, розоватой вечерней облачностью…

– Только давайте послезавтра. Завтра у меня похороны, – сказал Николай, глядя на закатывающийся в залив рваный ком облаков со скрытым внутри красным светилом.

– У нас похороны, – поправил его Стас.

– И кого хоронят? – попытался пошутить Василий, но шутка не получилась. Все замолчали.

Глава II Информация

Около десяти утра длинный тощий голубь сел на круп одного из коней упряжки, что давно уже скачет по крыше арки Главного штаба и никак никуда не прискачет. Часто замахав крыльями, голубь стал долговязым Стасом. Стас грустно оглядел Александрийский столп, коней под собой, здание Зимнего дворца, Неву, мост с потоком машин, потоптался, сунув руки в карманы, и вдруг заорал:

– А-а-а-а-а! Алё-о-о-о!.. Всё!.. Меня здесь больше не-е-е-ет!.. Всё! – и чуть слышно добавил: – Насовсем.

При этом маленькие белые крылышки на его спине затрепыхали, и Стас вывернул шею и скосил глаза, чтоб на них посмотреть. Он своих крылышек так еще и не видел, поскольку духи не отражаются в зеркале.

Через несколько секунд на круп соседней лошади приземлился толстый голубь. Он сразу, еще приземляясь, стал Николаем, грузно рухнувшим на лошадь спиной к гриве. Николай поднял глаза на Стаса:

– Ну, что? Простились с тобой вчера?

Стас страдальчески прикусил губу и кивнул.

– И меня закопали… – вздохнул конструктор сейфов. – Так ничего всё, вроде бы… Но я издалека.

– А что ж не подошел?

– А чё там… Видно всё. Друзья пришли все… И место хорошее… На Шуваловском… Обрыв, озеро, парк, деревья высоченные, церквушка…

– Так там же не хоронят уже.

– Не хоронят… Меня пристроили… У нашего бухгалтера тесть, так вот друг племянника его брата там подсобник… А ты куда лег?

Стас почему-то отвернулся от Стаса, и крылышки на его спине мелко задрожали:

– А я без места…

– …Как так?

– Она меня кремировала… Дурочка… А урну с моим… со мной… поставила на сервант!.. – жаловался Стас с нарастающим отчаянием. – Теперь возле урны Барсик любит спать!.. Который меня чуть не съел, пока я там под столом валялся…

Николай прикрыл лицо ладонью и буквально трясся от приступа беззвучного смеха. Стас коротко оглянулся на него:

– Не плачь, Коля… Что уж теперь… На поминках вчера, в общем-то, всё прилично было.

И Стас вспомнил поминки.

В большой комнате обыкновенной квартиры за длинным столом сидели человек двадцать. Несколько инженеров с завода, какие-то тетушки-соседки, родственники и родственницы, две шустрых бабки в черном, скучающие дети Стаса – Сергей в бордовом свитере и Аленка, периодически шепотом отвечающая на звонки мобильного телефона. По случаю траура Аленка сменила на телефоне сигнал – теперь в комнате время от времени игриво звучал похоронный марш. Скорбная Наталья с трепетом слушала отзывы инженеров о покойном муже и иногда валилась головой в плечо лучшей подруги – тощей, постоянно жующей и невпопад кивающей женщины.

Стас, свесив ноги, сидел на серванте рядом с урной, в которой покоился его прах, и благодарно улыбался выступающим. По другую строну от урны спал Барсик. Дух бывшего хозяина его не пугал.

– Станислав Валерьевич был незаурядной личностью, – скорбно говорил поднявшийся из за стола мужчина, уже порядочно выпивший за упокой души, скромно расположившейся на серванте. – Наша обороноспособность в его лице понесла… Потенциал нашей обороны… потому что потенция инженера Станислава Валерьевича…

– Господи! – Вдова наклонилась к подруге и со слезой шепнула ей на ухо: – А какой Стасик в постели был!

Подружка согласно закивала, изобразив на лице нечто вроде восхищения, и наколола на вилку огромный соленый огурец.

– Станислав Валерьевич всегда говорил мне… – Мужчина долго смотрел в наполненную рюмку, но так и не вспомнил, о чем хотел сказать. – …В общем, мы с ним часто разговаривали… Мир его праху… вон в той вазочке… на серванте! – И выступающий, неоднозначно мотнув рюмкой в сторону урны на серванте, залихватски выпил.

Присутствующие, напряженно молчавшие во время тоста, почти одновременно выпили и взялись за вилки.

Вдова встрепенулась:

– Закусывайте, закусывайте, пожалуйста! Если бы Стас был с нами, он бы порадовался, что все так хорошо кушают. И маслинки, пожалуйста, маслинки кушайте! Стасик так любил маслинки!

Стас во все глаза, как под гипнозом, глядел, как подружка вдовы зачерпнула и отправила в рот дюжину маслин. И он бы так и глядел, и глядел, если бы его не окликнул мужской голос:

– Стас! Ты куда уставился?

– Стас! Ты куда уставился? – Василий стоял напротив него, на крупе коня. Он был довольно весел. – Ну, что, с почином, товарищи! Вчера нас предали земле!.. А сколько я о себе услышал! Господи! За всю жизнь не слышал столько приятных вещей! Даже Дениска, сволочь-отрава! Назвал меня приличным человеком и мастером своего дела!.. Неужели для того, чтобы тебя похвалили, надо сдохнуть, а?!

– А я специально не слушал, что обо мне говорили, – задумчиво сказал неподвижный Николай. Но Василий вещал о своём:

– А напили-и-ись! А драка какая славная вышла! А уж натанцевались! – Он развел руками и отбил чечётку. – Мне все ноги отдавили! И крылья чуть не оборвали… А чё вы такие квелые? Как с похорон! – Василий хихикнул.

Стас смотрел на него с гримасой боли. Николай – почти с удивлением:

– Интересный ты человек, Вася.

– Был!.. Да весь вышел! – сантехник опять хохотнул.

Стас взорвался:

– Не могу на него смотреть!.. Что ты всё ржешь?! Что смешного?

– Что ж плакать-то, Стасик? А? Пусть теперь другие плачут. Пусть понимают, каких замечательных людей лишились, а?

Николай поднялся:

– По-моему, мы теряем время…

– Это точно. – Василий наконец-то посерьезнел. – Люська 300 баксов заняла. Начальник, правда, еще двести отслюнявил… И за то спасибочки. А бухгалтерше, заразе, я в салат плюнул… Как Люська будет бабки отдавать – не представляю.

– А ты представь! – зло сказал Стас.

– Ладно… – Николай затрепетал крыльями, чуть поднялся в воздух и плавно опустился на крышу арки. Снизу крикнул:

– Помните, о чем позавчера договаривались? Поехали!

– Гагарин, ё-моё! – шепнул Василий Стасу и спикировал на крышу.

Стас медлил.

– Ну?.. Стас!.. – Николай и Василий глядели на него снизу. – Давай… Договорились. За нас никто этого не сделает!

– Ты хоть помнишь, о чем уговорились? – сантехник скептически глядел на Стаса. – Ты идешь к Кольке домой и ищешь то, что могло бы возмутить его до глубины души. Я иду к тебе, а Колян – к моим… Стасик! Алё!

– Сомневаюсь, что это праведное занятие – расстраивать друг друга, – мрачно заметил Стас.

Николай хлопнул себя по толстым бедрам:

– Ну, Стас! Снова здорово! Позавчера ты меня убеждал в обратном! Ну, договорились ведь! Понятно, что пошлятина, а как мы энергию получим, если друг друга не доведем! До стресса! Не для себя же мы, Стас, для них!

– Хорошие дела нельзя делать дурными методами. Я как-то это чувствую… Сами же будем жалеть… потом.

– У нас есть смягчающее обстоятельство, Стасик, – ласково сказал Василий, – мы покойники. У нас не будет «ПОТОМ».

Долговязый голубок сел на подоконник окна Николаевой квартиры. Обратился Стасом. Сквозь стекло переместился в кухню. Взглянул на Леру, которая методично точила цветные карандаши, роняя ажурные опилки на газету и складывая уже наточенные в яркую коробку. Стас даже поздоровался. Он чувствовал себя весьма неудобно. Заглянул в комнаты. Одна из них принадлежала детям. Весь пол был устлан мягкими или многоколесными игрушками, железными дорогами, светофорами, дудками, мячами и кубиками. Дети возились в углу, выстраивая что-то громоздкое из двух цветных конструкторов. Дети сопели и время от времени говорили друг другу «отдай» или «дай сюда». «Это мне папа подарил, а не тебе!» Стас поулыбался, глядя на них, потом обошел всю квартиру.

– Ну и что? – сказал он в кухне сам себе, разглядывая фотографии на стене.

Зазвонил телефон. Лера взяла трубку.

– Да… Да… Валерия Анатольевна… Всё правильно… Положительный?! Господи… Спасибо. Всего доброго. – Выражение её лица изменилось, но Стас не мог понять, что произошло.

Лера встала. Подошла к микроволновке, открыла её, долго смотрела внутрь, закрыла. Сложила руки на груди, глядя в окно, но, в конце концов, взяла телефонную трубку и быстро набрала номер:

– Кать, привет… Да, нет, ничего, ничего… Я что хотела сказать… Просто не знаю, как к этому относиться… Я недавно тестироваться ходила, в общем, сейчас позвонили, сказали, что я беременна… Да что ты меня поздравляешь, Кать! – Лера улыбнулась. – В другой ситуации это, конечно, радость, а сейчас… Колькин, конечно, чей же… Откуда! Я сама только что узнала… Да он был бы просто счастлив. Он, вообще, пятерых хотел… Не знаю… В общем, думаю пока… Ну, давай.

Лера опустилась на стул и с растерянной улыбкой устремила взгляд в окно. По подоконнику застучали дождевые капли. Стас тоже чуть улыбался. Он зачем-то на цыпочках пересек кухню и сквозь стену вышел на лестничную площадку.

Длинноногая Люся в сером плаще под огромным мужским зонтом пересекала проспект. В двух метрах от неё над головами прохожих двигался Николай. Он небрежно наблюдал за Люсей, и вряд ли ожидал чего-нибудь интересного, но вдруг из богатого ресторана на Невском навстречу к ней прямо под дождь вышел рослый мужчина в белой рубашке и галстуке, взял её под руку и увлек внутрь.

…Николаю совсем не хотелось подслушивать, но он сел буквально рядом с ними – в сумеречном купе ресторана с мягкими кожаными и велюровыми креслами, миниатюрным фонтаном и пальмой. Им тотчас же принесли кофе, коробку шоколадных конфет и коньяк. Мужчина был неприятен Николаю. Лощеный, сытый, с нагловатым, слегка наискосок, ртом – по лицу о нём можно было сказать почти всё.

– Ну, что… похоронила?

Люся молчала.

– Не трусь. Без денег я вас с Мишкой не оставлю. – Он достал из заднего кармана брюк пухлое портмоне и церемонно отсчитал несколько зеленых купюр. – Это так… На первое время.

Люся, помедлив, взяла деньги и сунула в сумочку. Мужчина налил в рюмку коньяк и с видимым удовольствием опрокинул в рот:

– За упокой души твоего, извини, Василька… Мишка-то в школе?

Люся кивнула.

– Я гляжу, он всё больше на меня становится похож. Особенно в профиль… В общем… Я, Людмила, тебя могу к себе забрать.

– Паша… Я не смогу к тебе… Все… и Вася, все были уверены, что Мишка наш с ним общий… Как я вот так вот сразу… И потом мама приедет к нам. Куда ты нас… троих.

– Да я не про то, Господи… – Мужчина досадливо рассмеялся. – Я ж тебя не в дом к себе зову. На работу. Получать будешь прилично, не то, что в твоей забегаловке. Смотри, какие апартаменты! И клиенты знатные. У меня официанты по 600 баксов получают. Тебе добавлю… Если ты, конечно, не будешь… дерзить, как обычно. Ты женщина видная. На тебя господа полетят, как мотыль на фонарь… Можешь и прирабатывать с ними, я не запрещу.

– Ты, Паша, что, за путану меня держишь? – Люся холодно взглянула в лицо мужчине. Тот опять рассмеялся.

– Любишь ты, Людмила, всякие неудобные слова повторять. Что ж сразу «путана»… Это по желанию. Мишку-то кормить-обувать-одевать надо. Понятно, что я своему-то всегда помогу, но и тебе надо как-то… не расслабляться.

– «Всегда помогу!» Много ж ты помог. За десять лет 500 рублей и две конфетки… Помощник! Мы с Васькой за каждую копейку бились, а я у тебя, между прочим, ни разу ничего не попросила!

– Люда!.. Ну, я ж женат!.. А я тебе про то говорю, что ты, если захочешь… Мало ли, какие тебе здесь господа понравятся…

Люся встала, с размаху звонко ляпнула мужчину по щеке и быстро покинула ресторан. Двое деловых юношей обернулись на хлесткий звук. Николай порадовался за женщину:

– Ай, молодца!

Пострадавший сначала как-то неестественно засмеялся, но заметно покраснел, потер скулу пятерней, унизанной золотыми перстнями, и прошипел:

– Ну, погоди, коза… сама прибежишь.

Николай поднялся и тоже попробовал дать мужчине пощечину. Сначала правой рукой два раза, потом левой – ничего не выходило. Попытался плюнуть – безрезультатно. И тогда он по-детски скорчил сытому мужчине по имени Паша рожицу, растянув рот и сведя глаза к носу:

– Бббб-е-е-е!

Василий разглядывал фотопортрет Стаса, висящий над сервантом в комнате, где вчера были поминки. По нижнему углу его срезала черная полоска. На портрете Стас был довольно смешной, но зато в пиджаке.

– А квартирка-то у тебя, Стасик… блёклая.

Василий огляделся и прошел в кухню. Там, за столом, заваленным всевозможной посудой со снедью, сидела вдова Наталья. Посуда была повсюду – на столах, на холодильнике, в раковине. Под раковиной – батарея опустошенных бутылок.

– А вот и вдова.

Наталья выпивала. Начатая бутылка водки, стакан, чаша винегрета стояли прямо перед нею. Наталья налила полстакана, выпила, поморщилась и бросила вилку в чашу – винегрет ей, видимо, уже поднадоел, Наталья потянулась за яблоком.

– Э, мать, мы так далеко не уедем. Что ж ты пить-то взялась! – Василий говорил довольно бодро, но обстановка его не радовала. Он присел на табурет напротив вдовы. – Я б с тобой, конечно, тяпнул, но в другой раз… Хотя, другого раза-то и не будет… Чем же я Стасика-то огорчу, мать? Он ждет. Нам расстройства нужны. Для общего дела. Ради вас стараемся… Может, наврать ему что-нибудь… Ну, что у тебя, например, завтра свадьба, а? – Василий хохотнул. – Здорово придумал! И что замуж тебя берет какой-нибудь старый хрыч! – Василий встал и сунул голову в холодильник. – Поминки знатные, небось, были. Вон сколько осталось…

Наталья громко вздохнула и снова налила в стакан. Василий с грустью на неё посмотрел. Наталья выпила.

– Не, мать, не дело это… Тебе еще детишек подымать. Девка маленькая, да глупая, сынишка вон студент… Чем же мне тебя, Стасик, огорчить-то… Барсик, иди сюда, кыс-кыс-кыс-кыс-кыс…

Кот, вошедший в кухню, замер. Спина выгнулась дыбом, уши прижаты, оскал и шипение в сторону Василия.

– Барсиша! – подала голос вдова, – чего ты, Барсиша? Стасика почуял, а? – Наталья подняла голову к лампочке. – Стасик, миленький, если ты здесь, если ты слышишь меня… Стасик… обижала я тебя! – Наталья снова наполнила стакан.

– А вот и не надо было обижать! – вставил Василий. – Вот не надо было! Мы, мужики, народ обидчивый. Может, через обидки-то он на эти маслинки и накинулся, сердешный!.. – Василий вышел в комнату. – Чем же мне тебя огорошить-то, Стасик… Уж и не знаю… Вообще, дурацкая затея. Надо бы с Коляном посоветоваться. Он у нас умный… – Василий легко взлетел на подоконник, прошел сквозь стекло и голубем сорвался меж домов.

Данила потерянно бродил по одиночной камере следственного изолятора, не подозревал о том, что в камере он отнюдь не одинок. Под сводчатым потолком из угла в угол, трепетно помахивая крылами, перемещался Николай.

– Потому что это подло! – кричал Николай в Данилину макушку. – Ты подставил клиентов, которые нам доверяли. Все сейфы, за которые я ручался чуть не собственной головой, вскрыты! Ты меня подставил, меня! Я эти сейфы, эти замки придумал, не ты! А ты продал чертежи! И кому?!! Бандитам! Ты оборотень! Оборотень! …А я тебе доверился. Если обо мне вспомнят теперь, то вспомнят только как о бездарном разработчике, замки и сейфы которого открыть – раз плюнуть!.. Господи, как стыдно.

Данила подошел к металлической двери и постучал. Тяжелая квадратная форточка откинулась, и сипловатый голос спросил:

– Что надо?

– Командир, мне звонок нужно сделать, помоги.

– 100 баксов.

– Не вопрос.

– Покажи.

Данила быстро снял носок и извлек на свет сложенную вчетверо купюру.

– Давай сюда.

Купюра скрылась в амбразуре, а взамен в руке Данилы оказался мобильный телефон.

– Только быстро, – сказал голос.

Подойдя к высокому зарешеченному окну, Данила набрал номер и зашептал:

– Паша, меня загребли, я в Крестах, голова в кустах, выручайте как-нибудь, потом сочтемся… Как-как! С поличным! Теперь на всех наших сейфах засада, лучше и не дергайтесь… Да какой адвокат! Задавите деньгами!.. Да не знаю, кому, сами нащупайте, кто-нибудь да возьмет!.. Бабки? Это у вас-то бабок нет?.. Ладно! В моем кабинете за портретом Суворова сейф… Потому что потайной… Откроете, откроете. Главное, вытаскивайте меня отсюда, я еще пригожусь. Всё!

– Засранцы! – резюмировал Николай, в то время как Данила возвращал телефон стражнику. – Кому ты нужен?.. Кто тебя вытаскивать будет!.. – Николай опустился на пол и встал прямо напротив Данилы. – Сгниёшь ты здесь, дружочек. «За портретом Суворова»! И когда перепрятать-то успел, а? Когда про мою аварию узнал?.. Уж я постараюсь, чтоб и братаны твои ненаглядные здесь отдохнули… Интересно, кто ж этот Паша?

Николай подошел к стене, оглянулся на Данилу и вдруг рассмеялся:

– А слабо, как я, а? – И с этими словами вошел в стену, выйдя прямо на тюремный двор. Данила, по случайности, именно в этом месте вдруг саданул стену кулаками и в отчаянии сполз по ней на цементный пол.

Вид с крыши Инженерного замка открывался замечательный. Там наши голуби и встретились. Сначала прилетел Стас, потом Василий и следом Николай. Все посмотрели друг на друга каким-то новым, настороженным взглядом.

– Ну? – Николай в первую очередь уставился на Стаса.

– А чё «ну»? – Василий чувствовал, что дела он не сделал. – Вот я, блин, что, блин, хочу сказать про всё это…

– Стоп! – Николай остановил его речь ладонью. – Молчи. Если даже не получилось… Что-нибудь у кого-нибудь всё равно получилось, но до времени говорить нельзя! Не будем зря тратить эмоции. Итак! Если нам удастся как-то воздействовать на эту жизнь, то надо к этой возможности подготовиться. Ваши предложения?

– Сначала надо понять, что мы хотим… – напомнил Стас.

– Денег мы хотим, ты еще не понял, Стасик?! – почти крикнул Василий.

– Это понятно. – Николай стремился повернуть разговор в деловое русло. – Допустим, деньги где-то лежат. Их надо взять и разнести нашим. И еще так их подать, чтобы они поняли, чтоб не испугались, чтоб в милицию не понесли.

– Люська моя не понесет, гад буду.

– Всё равно я не понимаю! – Стас нагнулся, чтоб посмотреть с крыши вниз. – Представляю, получает моя Наташка записку: «Здравствуй, дорогая, пишет тебе твой покойный супруг, пишет с того света. Сходи-ка на вокзал и забери в камере хранения авоську с деньгами, это тебе и детишкам на всю жизнь от Всевышнего нашего Господа Бога. С приветом, Стасик!»

– До встречи, Стасик, – поправил его Вася.

– А вообще, это первое реальное предложение, которое надо продумать, поправить и развить, – заключил Николай.

– Развить, – скептически повторил инженер, – не знаю.

– Так! – Василий обнял лоб ладонью и прошелся по крыше, изображая мыслительный процесс. – Значит, так! Никаких записок. Чтоб они поверили, надо, чтоб всё происходило на их глазах! Ну… типа чуда! Чтоб они не подумали, что это чья-нибудь идиотская шуточка… Кто что знает про полтергейст?

– Поварешки летают, – сказал Николай.

– Так. Поварешки у нас у всех есть. Дома, на кухне. Что еще?

– Одежда самовозгорается… – неуверенно добавил Стас.

– Ага! Только возгорания нам не хватает! – Василий постучал кулаком по своему лбу. – Думай, что говоришь, Стасик!.. В общем, ничего мы не знаем про полтергейст.

– А может… – Николай сосредоточенно тёр переносицу. – Может, нам попробовать им присниться? Тогда не надо будет никаких посредников.

По глазам Стаса и Василия было видно, что эта идея им понравилась.

В многолюдном, хорошо прокуренном пивном баре, за большим круглым столом сидели три люмпена. Перед ними уже стояли около десятка пустых кружек, и возле каждого еще по две полных. Мужчины потягивали пиво и молчали, причем один из них периодически громко икал. А ровно между ними, буквально, через одного живого, сидели три покойных странника. Две таких разных компании друг другу почти не мешали. Крылатые мужчины обсуждали предстоящие действия.

– Стасик, ты не понимаешь! – Василий убеждал инженера, выглядывая на него из-под бороды сидящего между ними потребителя пива. – Люська у меня тонкая, чувствительная натура, она и услышит, и поймет, и поверит! Помнишь, как она оглянулась у морга, когда я её окликнул? С того света окликнул, а она оглянулась, а!.. Стас! Надо Люське моей присниться, вот точно! Присниться с конкретным деловым предложением!

– Коля! – Стас беспомощно пожал плечами. – Ну, он не понимает, Коля! Я ему битый час объясняю, что у моей Наташки предки экстрасенсами были, что она и сама бородавки всем пацанам во дворе заговорила. Она во сне услышать сможет, я уверен! Ну… ну, вот зуб даю!

– На кой хрен Коляну твой зуб, покойник ты перепокойник! – разорался вдруг сантехник. – Твой зуб в вазе на серванте спрятан! И котом-людоедом охраняется! – Василий возмущенно орал на весь бар, однако их соседи были невозмутимо безмолвны. – Бородавки она заговаривает! Видел я…

– Молчать! – рявкнул Николай. – То, что ты видел, придержи при себе, потом пригодится, договорились же! …Думаю, присниться надо моей жене. Она хоть знает, где я работаю… В общем, меньше придется про адрес, про деньги объяснять.

– Так пустой же там у тебя сейф-то, забыл?

– Вася! Если я говорю, значит знаю. Есть там деньги. Только времени у нас мало.

– Ага. Ага. – Василий засуетился. – А вот не верю я тебе, Колян. Вот не верю! Приснимся мы твоей цаце, расскажем всё, а она денежки заберет, а про наших баб и не вспомнит! Подумаешь, приснился покойный супруг и набредил про каких-то чужих тётек… – Бородатый сосед Василия в очередной раз громко икнул. – Да не перебивай ты!! …Надо было завещание готовить перед выездом на проспект! – Вася опять заорал. Он даже вскочил из-за стола и стал помогать себе жестами. – Заехал бы быстренько к нотариусу, чик-чик, всё оформил, всё описал! Мол, после моей смерти прошу разделить все мои деньги на три равных части и раздать Лерке, Люське и Наташке!! И всё дела!!

Пораженные наглостью слесаря, Николай со Стасом потеряли дар речи, но, замолчав, Василий вдруг и сам сообразил, что наговорил полной чепухи. Он потупился в стол и резко сел на место:

– То есть… Ну, извиняйте, мужики, заговорился.

Переведя дух, Николай осуждающе оглядел молчащих вокруг него, неподвижных, как изваяния, алкоголиков и сказал:

– В общем, так. Если между нами нет доверия, то будем сниться всем нашим женам. По очереди. Начнем со Стаса.

В этот момент один из смертных поднял кружку и припал к ней губами. И крылатые мужчины с неприкрытой завистью, как завороженные следили за исходом внутрь живого организма вкусно тянущейся, пенистой, золотого оттенка субстанции.

Крыло Казанского собора оказалось довольно уютным местом для ожидания ночи. Свесив ноги, три покойных супруга сидели на крыше и глядели вниз. Василий громко икнул:

– Вот те! Заразил ведь меня бородач-то! Ну, ладно, он икал – пива налакался, а мне-то за что!? Ведь ни глоточка же!

– Я заметил, ты глазами выпил больше, чем он губами. – Стас ухмыльнулся.

– О! О! О! Поддел! – Василий опять икнул. – Лучше скажи, когда твоя благоверная-то засыпает? Долго нам тут еще сидеть?! …Колян!

Часы на ратуше показывали 21 час.

– Не знаю. – Стас зевнул. – Вообще, она поздно ложится.

– Ну, полетели, что ли, посмотрим. – Николай, глядя на Стаса, тоже аппетитно зевнул.

Василий, сидящий посередине, сначала наблюдал зевок одного, потом другого, попробовал зевнуть сам – не получилось. Зато опять смачно икнул.

Наталья прогнала детей с кухни, в которой теперь, после поминок, был наведен относительный порядок:

– Всё! Оба спать! Тебе в институт с утра, тебе в школу – быстро в постели!

Дети, воткнувшиеся было в кухонный телевизор, нехотя удалились. Наталья достала из холодильника бутылку водки, налила маленькую рюмку, выпила, крякнула шепотом и, потушив в кухне свет, вышла.

На широкой кровати, освещенной мерцающим экраном телевизора, возлежали, положив руки под головы, три крылатых духа – смотрели программу с Максимом Галкиным, щедро раздающим миллионы населению, из рядов которого он выбирал исключительно эрудированных.

Когда необъятное тело Натальи просунулось в маленькую спальню, на ней уже была просторная белая ночнушка. На голове белый платочек. Духи нехотя встали, уступая ей ложе. Наталья поставила на тумбочку в изголовье стакан, наполовину наполненный водой. С кряхтеньем и скрипами она забралась под одеяло, положила поверх него пульт, в стакан на тумбочке отправила верхнюю челюсть, а с тумбочки взяла очки.

Стас отвернулся к окну и стал разглядывать вечерний пейзаж с вяло-ночным северным небом и мозаикой желтых окон. Он отвернулся демонстративно, с тем, чтобы и спутники его последовали этому примеру, но в сторону окна стал смотреть только Николай. Василий напротив – нагнулся к стакану, чтобы изучить устройство зубного протеза.

– Вася! – шепнул ему Николай. – Ты не у себя дома!

– А чего такого-то… Подумаешь, эстеты!

Наталья взяла с груди пульт и начала знакомую всем процедуру: каналы переключались один за другим через секунду, по кругу – с первого по 42-й, и снова с первого.

– Э, мать, это надолго… – Василий поглядел на стенные часы. – Стасик! Она так долго не заснет, может, ей подсыпать чего?

– Вася, заткнись! – шепнул Николай более грозно. – Когда уснет, тогда и уснет.

Видя неловкость, которую испытывал Стас, допустив чужих людей в свою спальню, Николай решил его приободрить:

– А моя так смешно похрапывает, когда спит… Как ребенок… С присвистом таким. Говорят, человек храпит тогда, когда в него вселяется дух свиньи, и надо только чуть-чуть тихонько похрюкать над ним, и тот сразу перестает храпеть… Правда, я однажды над Леркой полночи хрюкал! – И Николай тихонько засмеялся своему воспоминанию. Но Стас был невозмутим. Он как будто исполнял какой-то неприятный ему обряд.

Между тем, они оглянулись на почему-то притихшего Василия. И ужаснулись. Тот буквально сидел на пузе Натальи и, широко замахиваясь руками, делал в сторону её носа мощные пассы, видимо, пытаясь её загипнотизировать. При этом Наталья продолжала смотреть телевизор. Прямо сквозь сантехника.

– Спи, вдова! Спи, вдова! Спи, вдова! – шептал Василий в ритм со своими пассами, состроив Наталье страшную мину. – Мужики, похож я на Кашпировского?

– Васька! – зашипел на него Николай. – Ну-ка, брысь!!

– Вот сами же говорим, что времени мало, а ничего не делаем! А если у неё бессонница!

– Слезь с моей жены! – дрожащим голосом сказал Стас, и Василий, наконец, повиновался. При этом он всем своим видом будто говорил «А делайте, что хотите!»

В соседней комнате горел свет. Сергей и Алена не спали. Сергей воткнулся в компьютер за столом у окна, а Алена с наушниками на голове лежала под одеялом наверху двухэтажной койки и что-то читала в ярком журнале.

Три духа, привалясь к спинке Натальиной кровати, рядком сидели на полу и сонными глазами глядели телевизор.

– Информация… – Василий зажмурился. – Скажи-ка мне, уважаемая Информация, сколько денег на счету в банке у этого певца?

Ответ Информации потряс сантехника до глубины души.

Николай со Стасом уже заметили, что Наталья, наконец, засопела, они уже двинулись к ней, обсуждая детали её сновидения, а Василий все сидел на полу и широко открытыми глазами глядел на экран.

– Вася! – окликнул его Николай.

Василий икнул и пришел в себя.

– В общем, так, – учил Николай Стаса, – адрес цеха ты помнишь. Внуши ей, что обязательно! обязательно надо подняться на второй этаж, войти в кабинет, и остановиться у портрета Суворова…

– Суворова… – послушно повторил Стас. – А двери?

– Двери мы к тому времени как-нибудь откроем. Не зря же огорчений набирали для стресса!.. И должна она там быть ночью, в любое время, лучше прямо сегодня.

– Сегодня? У нее и денег-то на такси нет.

– Ну, завтра! В любом случае мы проследим за её действиями и не опоздаем, мы ж на крыльях!.. Давай!.. Васька, тихо!

…Наталья мерно посапывала, лежа на спине. Очки съехали почти ей под нос. Три духа зависли над лицом бедной женщины, и Стас, изобразив на лице некое подобие улыбки, прошептал как можно более безобидно и приветливо:

– Наташенька…

В спальне возник момент истины. Лицо спящей прояснилось. Губы шевельнулись, и Наталья с блаженной улыбкой зашептала в своём сне:

– Не говори ничего, любимый мой. Я уже всё поняла… Шкиперский переулок, дом 8-а, второй этаж, дверь в кабинет… Стасик… Любимый… Дверь в кабинет, портрет Суворова… Стасик… Я буду там в три часа ночи. Я прилечу на крыльях… И на всякий случай прихвачу с собой фомку… И рюкзак для денег… До встречи, милый.

Чуть приподнявшееся во время этого спиритического сеанса тело Натальи неожиданно обрушилось обратно в перины и подушки, вдова почмокала губами и захрапела, как ни в чем ни бывало.

Радости крылатых мужчин не было предела! С восторгом переглядываясь, они тихонько попятились от жаркого лежбища вдовы.

– У нас получилось! – прошептал Василий и, едва сдерживая эмоции, затеял перед телевизором танец футбольных болельщиков с выбросом в стороны гусеобразно согнутых рук и песенкой «Оле-оле, Оле, Оле!» Николай вдруг составил ему компанию и, сотрясая громадный живот, попытался быть синхронным с маленьким и вертлявым сантехником.

На лице Стаса благоухала неописуемая гордость за совершенное им чудо и, в частности, за неукоснительную сообразительность потусторонней жены. Он по-отечески снисходительно глядел на танец своих коллег, пока не сказал:

– Да хорош уже. Готовиться пора. Поехали.

– «Поехали!» – хохотнул в его сторону Николай. – Гагарин!

Тем не менее, Василий с Николаем протанцевали в сторону окна и вошли в него, как в воду, покинув спальню.

– До встречи, родная… – Стас сморгнул слезу и последовал за ними.

Но если бы было так. Нет. Всё было совершенно иначе.

– Двери мы к тому времени как-нибудь откроем, – суетливо шептал Николай Стасу над спящей Натальей. – Не зря же огорчений набирали для стресса!.. И должна она там быть ночью, в любое время, лучше прямо сегодня.

– Сегодня? У нее и денег-то на такси нет.

– Ну, завтра! В любом случае мы проследим за её действиями и не опоздаем, мы ж на крыльях!.. Давай!.. Васька, тихо!

…Наталья мерно посапывала, лежа на спине. Очки съехали почти ей под нос. Три духа зависли над лицом бедной женщины, и Стас, изобразив на лице некое подобие улыбки, прошептал как можно более безобидно и приветливо:

– Наташенька…

В спальне возник момент истины. Лёгкая пауза, должная, возможно, что-нибудь решить, повисла в спертом воздухе крохотной спальни. Если бы вдова в этот момент открыла глаза, она бы, конечно, не увидела три пары чего-то пытливо ждущих от неё мужских глаз…

Василий громко икнул.

В соседней комнате, куда всё еще не пришел сон, дети внезапно услышали короткий истеричный вопль матери. Даже Аленка, оглохшая от музыки в наушниках, подскочила на своём ярусе, а Сергей резко встал, обрушив головой нависающую над столом полку. Дети кинулись в спальню к матери и застали её сидящей на перине с очками на подбородке.

– Мам, ты чего?

– Что с тобой, мамочка?

Наталья перевела дух. Поправляя очки, она оглядела детей:

– Господи… Приснится же… Как будто поскользнулась – и в пропасть! Кошмар! Лечу, лечу, а там речка… А в речке Барсик плывёт… дохлый. Плывет и икает! Тьфу!

– Ну, мамочка… – Аленка развернулась и пошла к себе. – Спокойной ночи!

– Этот сон, мамуль, скорее всего, к деньгам. Спи. – Сергей выключил телевизор и вышел, тихо закрыв за собой дверь спальни.

…Обескураженные духи молча стояли у окна. Некоторое время спустя, Стас с ненавистью поглядел на Василия:

– Ты это специально икнул!

– Ага! И долго перед этим тренировался!.. – завелся Василий. – А тебе известно, что приведения не икают?

– Ладно! – остановил их Николай. – Не вышло. Чья очередь?

Мгновенный полет над ночным городом – это просто песня.

– Просто песня… – сказал Николай, ни к кому не обращаясь, когда они пронеслись над разведенным мостом.

– Да! – Стас уже остыл от грустного прощания с женой и детьми и тоже был потрясен, казалось бы, привычным для этого города ночным явлением, наблюдая его с близкой стремительной высоты.

– А если нырнуть, мы намокнем, или нет? – Любознательность Василия не имела границ.

– Вряд ли, – вслух подумал Николай. – Но испытывать не будем. Представляешь, прилетишь к любимой жене с мокрыми крыльями и со стучащими зубами. Ни сушиться, ни греться нет времени, а?

Василий первым коснулся крыши родного дома сандалиями и поежился:

– Это верно.

В квартиру они проникли через стену в Мишкиной комнате. Свет от уличного фонаря падал мальчику на лицо… Духи крались мимо него на цыпочках, как будто могли разбудить.

– Твой? – шепнул Стас.

– Мой… Миха… – Василий, шедший впереди, остановился у изголовья сына. – А чё вы шепчете-то? Ему сейчас хоть гром греми – не проснется. Крепкий бутуз растет. И на меня похож. Гляди.

– Похож, – вздохнул Николай. – Особенно в профиль.

– Похож? Похож? – оживился Василий. – Правда, похож, Стасик?

Стасик неуверенно кивнул.

– Он у нас семимесячным родился. На два месяца раньше срока. А смышленый! Больше всего любит деньги считать… Балбес… Что из тебя вырастет, Миха… Пошли.

Они миновали темный коридор.

– Вот здесь мы спим. – Вася остановился перед дверью в спальню. – Эх!

– Что «эх»? – спросил Стас.

– Эх… Исполнить бы супружеские обязанности!

– Она на кухне, – заметил Николай. – Не спит еще.

– Как не спит?.. А, точно, не спит!

Духи вошли в кухню. Там при свете настольной лампы Люся разгадывала кроссворд в просторном журнале, занимающем половину стола. В тот момент, когда они появились в кухне, Люся встала, запахнув халат, и налила себе, видимо, не первую уже чашку кофе.

– Блин! Кофе лакает! – Василий расстроился. – Она так вообще не заснет!.. Люськ, ты чего! Ну-ка, давай молочка тепленького, корволольчика – и в койку.

И уже во второй раз чувствительность Люси к потусторонним силам стала очевидна мужчинам. Пересекая кухню с чашкой в руке, она вдруг остановилась, как будто побоялась на что-то наступить, и, чуть втянув голову в плечи, обвела кухню настороженным взглядом. Помедлила, прошла к столу, села и снова обошла напряженными глазами темные углы.

– Она у меня как кошка, – тихо сказал Василий с улыбкой влюбленного человека, – сплошь интуитивная! Говорил же, сразу надо было сюда… А не к бородавошнице.

Стас обиженно раздул ноздри.

Василий сел на табурет напротив Люси, положив локти на стол, и как-то по-новому поглядел ей в лицо:

– А как она груши любит! Особенно сочные, янтарные такие… А я зефир в шоколаде люблю. Вон, она знает, как мы с ней этот зефир в шоколаде лопали… нежный такой… всю ночь лопали… первую нашу ночь.

Люся вернулась к кроссворду, сдвинула брови и почти про себя прошептала:

– Титул принца королевского дома в Испании и Португалии… Шесть букв.

Василий на секунду сосредоточился:

– Так это король!.. Шесть букв… Король и есть!

– Инфант… – подсказал Стас.

– Какой еще инфант? – Николай подошел к Люсе и через её плечо заглянул в кроссворд. – …Точно. Подходит. Инфант. А я не знал.

– Ко-роль, – проговорила Люся, старательно вписывая буквы в клетки коротким карандашом. – Подошло…

Василий огорченно вздохнул:

– Откуда ей про инфанта… Если уж даже я не знаю!

Стас с Николаем сдержанно промолчали.

Вася опять разглядывал супругу:

– Люсенька… А может, спать? Бай-бай?.. Я тебе чего хорошее скажу-то во сне, а? – Люся, прикрыв рот ладонью, широко зевнула. – Вот-вот. Давай, моя сладкая, а? – И Василий вдруг на какой-то странный манер, с паузами, тихонько запел древнюю колыбельную:

Гуркота, гуркота…

А Люсеньке дремота…

Сон да Дрёма вдоль по улочке прошли…

К моей Люсеньке зашли…

Под головку спать легли…

Баю-баюшки баю…

Баю девочку мою…

У Николая задрожал подбородок, лицо Стаса уже щедро омывали слезы, Люся нервно подняла ладонь и уткнула в переносицу длинные пальцы, а Василий тихонько продолжал:

Прилетели гулюшки…

Садились на люлюшку…

Они стали гурковать…

Стали Люсеньку качать…

Прибаюкивати:

Спи, Люсенька, засни…

Угомон тебя возьми…

Крыши домов всё четче прорисовывались на светлеющем небе. Стас и Николай сидели на подоконнике Васиной кухни со стороны улицы, а Люся всё еще коротала ночь у настольной лампы. Теперь она разглядывала старые фотографии, вываливающиеся из пухлого альбома.

– Не успеем мы к Лерке, точно не успеем, уже пятый час. – Николай оглянулся на Люсю с Василием.

– И торопить неудобно. – Отозвался Стас.

– Да уж…

Василий стоял за спиной у Люси и тоже разглядывал фотографии. Иногда, дрожа крыльями, он чуть приподымался вверх, иногда нагибался, чтобы заглянуть ей в лицо. Иногда грустил, иногда веселился:

– О! А это мы в Репино… Помнишь, у тебя в воде купальник развязался, а ты нарочно не заметила! Коза!.. Вот ведь нарочно, а? Люськ, нарочно?.. Ха! Мужики на пляже спины сожгли, перевернуться стеснялись… Так им и надо, кобелям… А это, Люсь, я. Узнаёшь? – Люся с непонятным выражением лица засмотрелась на фотографию бравого старшины – кудлатого Василия времен армейской службы, а Вася обогнул стол и снова сел напротив, чтоб видеть её лицо.

– …Ну, что, девочка… Спать-то ты, сегодня уже не пойдешь, это понятно… Ну, ладненько тогда… Прощевай, родная. В другой раз примчусь.

Василий встал, помедлил, глядя на жену, затем выпорхнул из кухни и завис прямо перед крылатыми коллегами:

– Извиняйте, братцы… К твоей-то, Колян, поздно уже, а?

– …Спать-то она еще долго будет… Да и сны под утро глубже… А вот куда её звать-то теперь? Нам же в цех ночью надо.

– А чё ночью-то обязательно? Чё ночью-то? Кто нас днем-то заметит?

– Ну, ты тупой, Вася! – Стас выразительно постучал себя по лбу. – Мы-то тут причем? Нас, понятно, никто не видит! Нам надо посредника провести, Вася! По-сред-ни-ка! Из царства живых и здоровых!

– А. Ну, да… Чё ты сразу обзываться-то!

– А может, просто попробовать? Попробовать ей присниться… – вслух подумал Николай. – Попытка не пытка. Что время-то терять!

Было уже почти светло, когда три друга рядком сидели на диванчике, сложив руки на коленях, а напротив них в огромной кровати одиноко спала Лера.

– Ну, чё ты медлишь-то? – торопил Василий. – Сейчас проснется – и всё. Пробуй, Колёк, пробуй!

Но Николай не торопился. Он неотрывно глядел на жену и никак не мог решиться на вторжение в её сон. Наконец сказал:

– Я при вас не могу. На крыше подождите, а?

– Так бы сразу и сказал! Пошли, Стас.

Мужчины вертикально поднялись под потолок и пропали, а Николай встал и приблизился к ложу Валерии.

– Лапуль, – тихо позвал Николай, – ты что-нибудь чувствуешь, лапуль? Ты меня чувствуешь?.. Дай знать.

Лера, лежащая на спине, медленно повернула голову от окна к стенке, но не проснулась. Лицо Николая озарила надежда.

– Лапуль… Завтра ночью… В нашем с Данилой кабинете… Это я, твой Коля… Лерочка. – Николай говорил всё торопливей, боясь спугнуть возможную удачу. – Там деньги для тебя и пацанов. Ты только приди туда, мы откроем… я открою двери. Подымайся на второй этаж, в наш кабинет, за портретом Суворова сейф, он неожиданно распахнется, не пугайся, забирай деньги и уходи… Приходи в час. Там маршрутка наша ходит до полвторого. Эти деньги наши… И еще для одних людей… Я потом расскажу… И ничего не бойся, это не воровство, это наши деньги, Лапуль. Запомни всё, милая.

Лера снова плавно повернула голову на подушке, и Николаю даже показалось, что супруга кивнула. Он потянулся поцеловать её сонные губы, но раздумал и тихонько поплыл вверх – на крышу.

– Ну, что? Внушил? – Вася, потирая ладошки, встретил Николая на крыше.

– А кто его знает. Но, кажется, получилось… В общем, попробуем. Следующей ночью… Около часа.

– Отлично!

– А нам хватит этих?.. – Стас стоял, облокотившись на полуразваленную дымоходную трубу. – Огорчений-то хватит, чтоб всё сделать? Вася, ты на меня что-нибудь накопал?

Василий вскинул брови и поджал губу.

– Ты, Стасик, у нас святой. И всё у тебя хорошо. Супруга надежная, дети нормальные… Честно скажу, нечем мне будет тебя огорчить. Если только соврать.

– Врать не надо, – сказал Николай, – я знаю, ты можешь так приврать, что не то, что до стресса, до паралича человека доведешь.

– Кого? – хохотнул Василий. – Стасика? Хотя…

Василий приблизился к Стасу и с озабоченной миной прижался ухом к его груди в районе сердца. Стас только болезненно сморщился, меж тем как лицо Василия приобрело выражение трагического предчувствия:

– Да. Определенно, предынфарктное состояние, Стасик. Как всё запущено! Тебе срочно нужно к врачу… Или это крылышки скрипят?

– Отвяжись!

– Хватит паясничать! – шумнул Николай. – А меня кто-нибудь огорчить сможет?

– Я думаю, что у меня получится. – Довольно серьезно сказал Стас.

– …Да?

– Да.

– Без вранья?

– Без вранья.

– Интересно. – Николая не обрадовало это сообщение Стаса.

– А мне, а я, а меня кто-нибудь огорчит? – встрепенулся почетный донор. – Колян, ты ведь там был у меня?

– …Думаю, что в этот раз я тебя, Вася, огорчу.

– До стресса?

– Думаю, до стресса.

Василий сник. Николай заметил общее настроение:

– Только давайте так, мужики! Решили – делаем! И не жалеть! Даже если чувствуете, что сильно огорчите, до боли! Не жалеть! Иначе мы энергии не наберем не то, что сейф открыть…

– Господи! – вздохнул Василий. – На что остатки дней тратим! Человечество вон веками кумекает, есть жизнь на Марсе, нет жизни на Марсе, а мы?! Имеем доступ ко всей Информации Вселенной, так нет! Бородавки разглядываем!

При слове «бородавки» Стас вздрогнул и опять раздул ноздри:

– А, между прочим, у тебя до ночи еще целый день. Исследуй Информацию. Кто тебе мешает?

– А вот и исследую! А ну-ка, Информация, где еще жизнь есть, а?.. – Василий зажмурился и через мгновение осознал нечто новое. – Пардон. Так мне это словечко ничего не говорит. Я б туда сам бы слетал, поглядел бы, а?

И в этот момент Василий просто мгновенно исчез с крыши.

Глядя на то место, где только что маячил дух сантехника, Стас с Николаем переглянулись.

– Так… Забрали, однако, Ваську… – сказал Николай.

– Вернут… Вообще, он, наверное, где-то прав. Вот мы с тобой знаем что-нибудь про снежного человека?

– Ну, знаем. То же, что и все.

– А мы ж теперь не все! Мы теперь часть Вселенной. Мы можем быть где угодно в любую секунду… Коля, я хочу на них посмотреть.

– На кого?

– Если они только существуют… – Стас уже не слышал Николая. – Если они, действительно, где-нибудь есть… Я хочу это видеть!

Через секунду Стаса на крыше не стало.

– Ну вот! – Николай хлопнул себя по груди. – Исследователи, ё-моё! Колумбы! – Он легко взлетел и сел на дымоходную трубу. – Один к пришельцам, другой к этим… как их… Как дети, ей богу!.. Мне осталось узнать, существуют ли на свете привидения.

И Николай в одиночестве рассмеялся собственной шутке.

Василий ощутил себя в незнакомой местности. Камни, камни, рваные камни, гладкие камни, кусок зеленой растительности и снова камни. По синему звездному небу катились две планеты, одна из которых была огромной и красной, а вторая маленькой и зеленой. Здесь же, вокруг сантехника, судя по всему, был довольно теплый, но абсолютно необитаемый вечер.

– Ку-ку-у! – пропел Василий. – Марсиане-е! Где вы? Но лучше не выходите… Потому что я вас уже боюсь, – закончил он почти шепотом. При этом глаза его беспокойно бегали по чужому пейзажу, а крылышки на спине трусовато дрожали.

Василий легко подпрыгнул и через мгновение оказался на вершине высокой сопки.

– Ага… Как легко-то! Приведения – они, видать, везде приведения… Фигня. Ничего мне здесь не сделают… супостаты. Я ж покойник!

Василий вдруг увидел далеко в долине огонёк. Огонёк очень явно напоминал обыкновенный костер.

– Да неужели!.. Вот ведь!

И он вновь прыгнул – теперь навстречу костру.

Шесть совершенно обнаженных гривасто-бородатых мужчин и две женщины сидели на каких-то темных подстилках вокруг большого костра. Кожа людей была смугловатой, но не черной, а лица – почти европейские, только довольно грубо слепленные. Волосы дикарей трепал сильный теплый ветер. В нескольких шагах от кострища светился вход в грунтовое убежище, там тоже горел костер, но гораздо более яркий, чем снаружи. Из отдельной, чуть поодаль, дыры в земле валил густой белый дым. Люди не говорили, но нельзя было сказать, что они молчат. Периодически кто-нибудь из них что-то ворчал, кто-то кивал, кто-то издавал хриплый, булькающий звук.

Вокруг костра на специально подставленных плоских камнях дымилась и спела снедь, бывшая недавно живой плотью.

Василий опасливо шел по кругу чуть в стороне от костра и с жадностью впитывал информацию.

– Вот те на!.. Неандертальцы! Это ж Каменный век, ё-моё!.. Эх, братушки, браво ребятушки!..

Видя, что его не видят и не слышат, Василий говорил всё громче и громче, осмелел и, в конце концов, приблизился к костру.

– Здрасьте вам, люди добрые!

Никто с ним в ответ не поздоровался. Один из дикарей протянул длинную руку, ухватил с камня дымящуюся пищу и стал её равнодушно поедать. Его примеру сразу последовали остальные.

– Приятного аппетита, дяденька!.. Так вот вы какие, пришельцы!.. – Василий хохотнул. – И где же ваши летающие тарелочки?.. Тьфу ты, господи! А наши-то! Они к вам… – Василий расхохотался и теперь чуть не давился смехом. – Они к вам… Ой, щас помру!.. Они к вам за технологиями собираются, о как! Денег извели – тьму! Вместо того, чтобы… Ну, сейчас не об этом.

Василий пошел прямо вокруг костра, заложив руки за спину и обращаясь к первобытным инопланетянам, как лектор в аудитории.

– Так вот что я вам скажу!.. Привет!.. Нет, не так… Сердечный и пламенный привет вам, жители далекой галактики, от простых советских людей… Нет, не советских… Нет… От жителей славной планеты Земля, о как! Которая расположена… которая расположена… Ну, не важно… И попрошу не чавкать в этот торжественный момент! Имейте совесть! Это встреча цивилизаций!.. Оставьте хоть на мгновение вашу жратву и обратите пытливый взгляд в космос! – Василий картинно воздел руку к небу. – Задайтесь вопросом: «Одиноки ли мы во Вселенной?!»

Братья по разуму, между тем, оставались совершенно равнодушными к лекции.

– Да вы, я вижу, меня не слушаете! – возмутился лектор. – А напрасно! Очень даже напрасно! Будь здесь мои друзья, Колян со Стасиком, они бы меня огорчили, и я… Специально огорчили бы! Для вас! Особенно, Стасик! И тогда я смог бы набросать вам вот прямо тут, на земле, прутиком… колесо, например. Потому что пока вы его сами изобретете, глаза вытаращишь!.. Или, например, паровоз! (Дай Бог вспомнить, как он там у нас устроен.) Или лучше… О! Каменный топор! Знаете, как удобно мамонтов гонять? Наши предки гоняли – только вьёт… Или мамонты тут у вас тоже повымерли? Тогда динозавров!

В этот момент где-то вдалеке раздался страшный раскатистый рёв, неоднократно повторенный эхом. Василий аж присел. А дикари наоборот – поднялись. Двое из них подхватили с земли огромные дубины, и все уставились в одну сторону. Ноздри людей ходили ходуном, но не это поразило Васю. Вся компания была выше него в два раза! Сантехник в их кругу почувствовал себя гномом.

– Вот это баскетбо-ол! – выдохнул покойный землянин. – А говорили, неандертальцы были маленькие. Кой бес маленькие!!

Дикари были неподвижны до тех пор, пока один из них не хрюкнул что-то. Все, как по команде, начали пятиться к убежищу с подземным костром и быстро скрылись в нем, задвинув вход широким камнем.

Василий не на шутку струхнул:

– А чё, ребят… здесь чё-то будет, да?

Но пугающий рык раздался теперь значительно тише и глуше.

– Так оно уходит, ребят, чё вы испугались-то, господи! Уходит оно, точно! Эх вы… Храбрецы…

Тут он обнаружил под ногами длинный холмик, на более высоком краю которого из мелких камней был выложен довольно отчетливый круг.

– А это ж могила! Вот гад буду, могила! И ведь свежая! – Василий измерил длину холмика шагами. – Точно! Метра три. Один из ваших… Из жлобов.

Василий не увидел, он почувствовал, правда, не сразу, что за его спиной кто-то есть. И даже не кто-то. Над Василием завис огромный, голый, волосатый и бородатый дядька с маленькими белыми крылышками на спине – не кто иной, как хозяин могилки. Лицо инопланетного духа было в страшном изумлении – он видел Васю, он разглядывал его, и степень его удивления была сравнима только со степенью его агрессии.

Василий обернулся, его глаза встретили страшный взгляд духа-великана.

– Ой… Здрасьте… Я это…

Великан протянул огромные волосаты руки и ухватил Василия за плечи.

– Чё-то я… чё-то я…

Наткнувшись на рубашку с лямками комбинезона, великан изумился еще больше, отдернул руки и со страхом поглядел на свои огромные ладони. Василий уже не мог произнести ни слова. Великан резко протянул лапу, крепко взял сантехника за горло, высоко поднял над землей и вдруг заорал победным гортанным криком, барабаня себя свободной рукой по огромной волосатой груди.

Василий почти выпустил глаза из орбит и во всю свою призрачную глотку выкрикнул нечто совершенно неуместное ни ко времени, ни к пространству:

– Милиция-а-а!!!

Стас стоял на лыжах. Лыжи принадлежали какому-то мужичку в зимней амуниции, который в настоящий момент, поочередно выбрасывая вперед палки, двигался по крутому снегу меж могучих елей. На спине болталась двустволка. Так вот Стас стоял на лыжах позади мужичка, переставляя ноги в такт движениям ведущего. Мужику вес Стасика ничего не стоил, поскольку Стасик, будучи душой, ничего не весил. А дело было, наверное, где-нибудь в снежных Альпах. Ярко светило солнце. Мягкий морозец приятно щипал ностальгические чувства покойника.

И вдруг Стас увидел глаза. Скорее, сначала почувствовал, чем увидел, но потом и увидел тоже. Стас воспарил на пару метров вверх, оставив мужичка на лыжах двигаться дальше, и вгляделся в существо под елью. Несомненно, это был снежный человек. Длинная белая шерсть закрывала практически всё его тело. Человекоподобный, чуть сутулясь, словно прилип к стволу ели и теперь неподвижно наблюдал за удаляющимся охотником.

Николай сидел как раз там, где грозно обрывался ствол одной из пушек, украшающих южный бастион Петропавловской крепости. Он не то, чтобы дремал, души не спят, просто ему не хотелось суетиться. Николай смотрел на противоположный берег Невы. Там стояли дворцы, а по набережной мчались автомобили. Между тем, часы собора показывали уже без четверти полдень. По территории крепости гуляли всевозможные туристы – пузатые и тощие иностранные деды, сопровождаемые низкими и высокими дамами с одинаково фиолетовыми завивками. Нева скоро несла мимо Николая тяжелые воды, и как-то нечаянно на ум ему вернулись строки поэта, которого он любил с детства. Николай улыбнулся и, с трудом припоминая текст, проговорил:

Покойный царь еще Россией

Со славой правил. На балкон

Печален, смутен вышел он…

…Как там дальше-то…

И молвил: «С божией стихией

Царям не совладеть». Он сел

И в думе скорбными очами

На злое бедствие глядел…

…Возле пушки начались приготовления к полуденному выстрелу. Дядька-отставник в форме морского офицера руководил молодым человеком в форме мичмана. А тот руководил матросом, который, в свою очередь, покрикивал на немолодого человека в гражданском. К пушке доставили холостые заряды. Обернувшись, Николай праздно наблюдал эти приготовления, пока не вспомнил себя во времена флотской службы.

Николай всегда был толстым. В строю тощих матросов срочной службы он выделялся и с фронта, и с тыла.

Долговязый мичман прошелся вдоль короткой шеренги увольняющихся на берег. Они выстроились на баке противолодочного корабля, прямо под пушкой.

– Равняйсь!.. Смирно!.. Суворов, твоему соседу слева никогда не увидеть грудь четвертого человека!.. Пузо подбери, старший матрос Суворов, я тебе говорю!

Николай, насколько смог, втянул живот и незаметно оттопырил не менее внушительный тыл. Мичман недоверчиво поглядел на него и обошел шеренгу сзади:

– Теперь у нас по корме не весть что торчит, Суворов!! Убери задницу!

Николай переместил деферент вперед, но мичман не унимался – он снова оказался перед шеренгой и с явным удовольствием указал пальцем на вываливающийся из строя живот Николая:

– Это что опять?.. Ты у нас на берегу всех девок передавишь, Суворов, морякам вон ничего не останется!

По шеренге пробежал смешок. Николай покраснел. А буквально через мгновение он вышел из стойки «смирно», покинул строй и спокойно пошел прочь.

– Суворов!! Ты куда?!! Суворов! Я лишаю тебя увольнения!.. Суворов!! Три наряда вне очереди! – Мичман кипел, лицо его стало багровым. Моряки, тоже не ожидающие от сослуживца подобной дерзости, с удивлением смотрели то на мичмана, то на удаляющегося Николая.

– Суворов!

Николай обернулся и внятно сказал:

– Полному человеку похудеть – раз плюнуть, товарищ мичман. А вот идиот никогда не поумнеет.

Лицо мичмана стало из бардового зеленым, он открыл рот и вдруг заорал:

– Огонь!

– Огонь! – скомандовал смотритель крепостных пушек. При ударе колокола часы на Петропавловском соборе показали полдень. Возле пушки произошло движение – человек в гражданском рванул на себя короткий шнур, весь мир будто хлопнул в ладоши, и Николай…

Николай, по-воробьиному сидевший на окончании пушечного ствола, вдруг с огромной скоростью, подобно барону Мюнхгаузену, устремился через Неву. Противоположный берег летел на него, как асфальт навстречу во время падения с крыши. Скорость была такова, что даже крылышки отделились от спины Николая и ненадолго отстали. Ослепительное осеннее солнце на мгновение отразилось под ним в серых водах реки. Николай влетел в сквер Мраморного дворца и рухнул на круп чугунного коня – позади тяжелого императора, и опять лицом к хвосту. Его спину тут же догнали крылышки.

Николай обвел глазами внезапно изменившийся пейзаж и растерянно произнес:

– Опоньки!

– Милиция!! Мили… – Василий обнаружил себя валяющимся на ярком снегу, поднялся, оглянулся. – Футы-нуты!

Упав в снег, он не оставил в нем ни малейшего следа.

– Ты чего орешь, Вася! – услышал он откуда-то сверху шепот Стаса. – Ты мне зверя спугнёшь!

Василий поднял глаза. Стас висел буквально в двух метрах над ним и указывал в сторону снежного человека.

– Блин! Какого еще зверя… Ах этого. «Ети» называется… Нет, Стасик, хватит с меня дикарей. Ты посмотри, он не дохлый случайно? Крылышек у него нет?

Ети дождался, пока человек с двустволкой скроется за горкой, и огромными шагами двинулся вверх по склону, оставляя в сугробах глубокий след. Стас и, чуть сзади, Василий тронулись за ним.

– Стасик! Ну, куда ты?! Ну, посмотрел и ладно!

– Да подожди ты! Он нас не чует, можем проследить, где у него берлога, есть ли жена, детеныши…

– Ага! Любовница, тёща, племянники… А если учует?

– Учует – съест!! – Стас гневно обернулся. – Хватит уже ныть-то!

Еще минут пять они двигались вверх, видя впереди широкую спину Ети. Неожиданно в поведении объекта что-то изменилось. Возле группы молодых ёлок он вдруг остановился и как будто присел на корточки… Стас с Василием видели, как возле Ети, откуда ни возьмись, образовались три беленьких комочка, и почти сразу – еще одна большая бледно-серая тень.

– Семья! – тихонько воскликнул Стас. – Я знал! Семья!.. Васька, это семья снежных людей! Смотри! Вон три детеныша и самка! У них там, наверное, лаз в берлогу, или в логово… Я знал!

Между тем, снежные люди вели себя просто умилительно! Самец тепло приласкался к подруге, они вместе присели к детенышам и стали вяло, как-то по-взрослому играть с ними, поглаживая, опрокидывая в снег и снова извлекая их из сугроба и отряхивая.

– Везде жизнь. Везде жизнь… – Стас смахнул слезу счастья. – Я знал.

– …Ну, что? – Василий, сначала с интересом понаблюдавший за редким явлением, теперь подостыл. – Ну, что, исследовал?.. Пора бы к Коляну. Он там уже, небось, соскучился.

– Я знал… Господи, как долго их ищут и еще не нашли. А мы нашли… Да. Пора назад. Теперь можно.

Если бы всё было так. Нет. Всё было совершенно иначе.

– Да подожди ты! – шептал Стас Василию, карабкающемуся чуть сзади. – Он нас не чует, можем проследить, где у него берлога, есть ли жена, детеныши…

– Ага! Любовница, тёща, племянники… А если учует?

– Учует – съест!! – Стас гневно обернулся. – Хватит уже ныть-то!

Они двигались полого вверх, видя впереди широкую спину Ети. Неожиданно в поведении объекта что-то изменилось. Возле группы молодых ёлок он вдруг остановился и как будто присел на корточки.

– Обосрался! – шепнул Василий. Стас цыкнул на него.

И в этот минут оба услышали короткий, до боли знакомый звук.

– Вот это да! – на лице Василия родилась идиотская улыбка. – У него тоже… ширинка на молнии!

…Снежный человек снимал с себя шкуру!

В течение полуминуты из белого волосатого кокона на солнечный свет вылез обыкновенный мужик в зеленом лыжном костюме и в красной вязаной шапочке. Мужчина аккуратно сложил шкуру, раскопал под елочкой рюкзак, всё упаковал, встал на лыжи, также извлеченные из под елок, и, напевая простенький мотив, заскользил вниз, в долину.

– Тьфу ты! – Стас выругался. – Вот гад! Морочит голову людям, а ведь они верят! Жизнь на это кладут!

Василий от души хохотал, ткнув палец в сторону Стаса:

– «Я знал! Я знал!» Ну, полная туфта! Следов-то – море! Повсюду! А за всё время не то, что берлоги – нигде ни одной какашки не нашли! Туфта! «Я знал!»

Стас был угрюм.

Николай стоял внизу, перед конной статуей Александра Третьего, и, пытаясь как можно круче повернуть голову назад, отряхивал себе то место, которым он недавно сидел на жерле крепостной пушки. Отряхивал, впрочем, без видимой надобности и без какого-нибудь результата, скорее, по привычке.

Рядом с Николаем внезапно появились Стас и Василий. Стас был заметно расстроен, а у Василия заканчивался недавний приступ смеха.

– Привет, Колек! Ты чё, на крашенную скамейку сел?.. А чё это тебя к монархам потянуло?

– Да так… Гуляю. А вы? Что там у нас с одиночеством во Вселенной-то, Вась?

Улыбку сдуло с лица сантехника:

– С одиночеством?.. Ничего особенного. Ты вон лучше Стасика расспроси… про альтернативную ветвь развития человечества… Везде подлецы, Колян, везде подлецы, верно, Стас?

Стас только вяло отмахнулся.

Втроём они голубями слетели на плоскую крышу одного из высотных домов на берегу залива и, как в сказке, ударившись о гудрон, обернулись добрыми, но крылатыми молодцами. Инженер, бизнесмен и сантехник ждали приближения ночи, чтобы сделать попытку обретения денег при посредничестве Валерии.

– А до ночи-то еще далеко, – заметил Василий. – Времечко-то теряем! Я бы еще разок казино навестил. А вдруг получится теперь? Если сначала огорчиться, а потом напрячься посильнее?

– В прошлый раз ты сначала напрягся, а потом огорчился. Тактику меняешь? – Стас смотрел на Васю с неизменной опаской и легким раздражением.

– Вы о чем это? – поинтересовался Николай, но приятели отвели глаза. – А плюньте на казино, что там интересного… Я вот вспомнил, что сто лет в театре не был. Всё работа, работа, работа… А время-то подходящее, может, махнем на какую-нибудь премьерку?

– А я вообще ни в каком театре никогда не был! Особенно в опере! – почти агрессивно отреагировал Василий.

– А я был, но тоже давно… – промямлил Стас. – Вообще, хорошо бы. А то… а то сольемся молекулами с Информацией… до следующей жизни… а там, в следующей жизни, может, уже и театров не будет.

– Ага! – язвил Вася, – А может, в следующей жизни ты ослом будешь, а ослов в театры не пускают! Ха!

– Коля… – голос Стаса стал просящим. – Давай вдвоём в театр! А его здесь оставим. Я с ним не могу больше! Только… у меня денег на билет нету.

Василий тут же расхохотался и взялся передразнивать Стаса. Упав на колени рядом с инженером, он заломил руки:

– Коля! Дай нам со Стасиком денег, у меня тоже нету. Ни на билеты, ни на сигареты, ни на котлеты… Нет уж! – продолжил он, подымаясь с колен, – вместе, так вместе! В театр, так в театр! И в самый лучший! Привидения без билетов пускают, Стасик! Элементарно пускают! Пускают по предъявлению страшной рожи!

И Василий воздел растопыренные пальцы и скорчил такую рожу, от вида которой рассмеялся даже обиженный Стас.

А в театре разыгрался Николай. Втроём они в ожидании начала спектакля сидели на гардеробной стойке, и редкие посетители прямо сквозь их ангельские тела подавали старушке плащи в обмен на номерки.

Николай вдруг соскочил со стойки и встал в очередь за миловидной женщиной. Стас с Васей поддержали его игру улыбками.

Николай, когда женщина ушла с номерком, важно снял несуществующий плащ и, не глядя, протянул гардеробщице. Та, естественно, не прореагировала.

– Что такое! Почему вы не принимаете одежду, а? Что за отношение к потребителям культуры?! Ну-ка, сейчас же возьмите плащ и дайте мне номерок, программку, бинокль и жалобную книгу!.. А впрочем, ладно, я куплю себе новый. – И Николай широким жестом закинул воображаемый плащ вглубь гардероба. Затем, сопровождаемый приятелями, Николай походкой нового русского – выдвинув подбородок и с «распальцовкой» на обеих руках, вальяжно проследовал в театральный буфет. При этом крылышки на его спине двигались в такт оттопыренным пальцам.

В буфете Николай сделал вид, что растолкал пузом двух мужчин, между которыми и так было достаточно широкое пространство. Василий просто укатывался со смеху над неожиданными действиями толстого Николая. Стас сдержанно улыбался.

Сообщив мужчинам, что их «здесь не стояло», Николай обратился к буфетчице:

– А мне, девушка, мне и моим друзьям – по 150 коньячка… Нет, ну что вы, какие звездочки! Наполеон! И 10 бутербродиков с икоркой. И еще десять с буженинкой. Шоколадку для вас, девушка… И еще… Девушка, я к вам обращаюсь… Девушка! Вы меня не слышите? – И, обернувшись к Стасу, он весело закончил:

– Пьянство отменяется, братья! Потому что буфетчица у них глухая! Придется наслаждаться исключительно искусством.

Василий, между тем, с досужим любопытством нырнул головой сквозь стекло витрины-холодильника и оглядел всевозможные бутерброды, кремовые корзиночки, ромбабы и эклеры. Вынырнув из витрины, он подытожил:

– Да. Запаха пищи я уже не чувствую. Обидно… Интересно, а алкоголь? – Сантехник сунул нос в бокал с коньяком, еще не унесенный со стойки расплачивающимся клиентом, и вдохнул пары алкоголя всеми силами своих призрачных легких. Николай и Стас стали свидетелями этого беспрецедентного явления.

Крылышки Василия вдруг затрепетали с неимоверной быстротой! Неожиданно он воспарил над стойкой, расправив руки, как крылья, и снова воткнул нос в бокал. Опять поднялся, но теперь повыше. На лице Василия родилось блаженство:

– Ребята! А ведь торкнуло!.. Господи! Красота-то какая! Много ли нужно привидению!.. Забрало, мужики!.. – И он вдруг заорал на весь буфет: – Когда б имел я златые горррры и реки, полные вина!!

Василий плавал под потолком буфета и орал песню. Николай и Стас изумленно и безмолвно глядели на него снизу вверх. Никто, кроме них, этого концерта не наблюдал.

Темный зрительский зал поблескивал очками и окулярами биноклей.

Стас и Николай сидели на полу в проходе, прямо перед сценой. Василий расположился в первом ряду – на коленях у огромного пожилого мужчины:

– Идите сюда-то! Здесь тёпленько. – Сантехник еще не протрезвел. Голова покачивалась, правый глаз иногда независимо от левого уползал к носу, а действие на сцене всё никак не привязывало к себе его разбитого алкоголем внимания.

Давали «Каменного гостя». Полноватый Дон Гуан клялся в любви довольно ветхой уже Доне Анне.

...

ДОН ГУАН:

Когда б я вас обманывать хотел,

Признался ль я, сказал ли я то имя,

Которого не можете вы слышать?

Где ж видно тут обдуманность, коварство?

ДОНА АННА:

Кто знает вас? – Но как могли прийти

Сюда вы; здесь узнать могли бы вас,

И ваша смерть была бы неизбежна.

ДОН ГУАН:

Что значит смерть? За сладкий миг свиданья

Безропотно отдам я жизнь…

– Во поливает засранец! – Василий, до этого бесцеремонно разглядывающий окружающих его зрителей, вдруг уловил логику трагедии и почти во весь голос заговорил:

– Колян! Стасик! Ну, он ведь явно парит старушку!

Стас опять был на слезе. Обернувшись к Василию, он возмущенно зашептал:

– Ты где находишься! Заткнись!

– Ой, ой, ой! Театрал!.. Ну, скукота ведь, ясное дело!

Николай, без особого участия и даже довольно скептически наблюдающий сценическое действие, наклонился к Стасу:

– А вообще… Дона Анна могла быть и помоложе… А Дон Гуан? Ты видишь?.. Что он себе постоянно мошонку-то поправляет, как Майкл Джексон!

Стас, напротив, спектаклем был увлечен, и слова Николая его несколько обескуражили:

– Ну, это… это такое режиссерское видение. В общем, драматургия.

...

ДОН ГУАН:

В залог прощенья мирный поцелуй…

ДОНА АННА: Поди, пора.

ДОН ГУАН: Один, холодный, мирный…

ДОНА АННА:

Какой ты неотвязчивый! На, вот он.

Что там за стук?.. О, скройся, Дон Гуан.

ДОН ГУАН:

Прощай же, до свиданья, друг мой милый.

(Убегает и вбегает опять.)

А-а!..

ДОНА АННА: Что с тобой? А-а!..

(Входит статуя командора. Дона Анна падает.)

СТАТУЯ: Я на зов явился.

ДОН ГУАН: О боже! Дона Анна!

Василий, распахнув глаза, глядел, как условно-каменная статуя командора жала руку трепетному Дон Гуану:

– Колян! Во как нужно покойников-то огорчать! Взял и сплющил кобелю лапу!

Спектакль завершался. Зрители благодарно встали и теперь рукоплескали вышедшим на поклон актерам. Николай тут же возник на сцене и с деланным смущением тоже выходил на глубокие поклоны рядом с группой артистов. При этом каждый раз, когда в его сторону зрители несли цветы, он радостно шел навстречу, чтобы принять их, и каждый раз играл глубокое непонимание, когда цветы отдавали не ему, естественно, а соседу. Понятно, что этот кураж Николай адресовал исключительно Василию и Стасу, и те, стоя перед сценой, благодарно ржали. А Василий хлопал в ладоши, кричал «Браво, Колёк!» и, отставляя ножку назад, кидал ему воображаемые букеты.

И опять солнце покидало город, клонясь к линии, отделяющей розовое небо от розовой дали залива. Ангелы расположились на телебашне. Здесь было особенно тихо, только ровный ветер тонко поскуливал, обнимая прутья парапета и всевозможные тросы. Отсюда город виделся особенно красивым и, главное, – явно принадлежащим родной планете.

– Ну, что… Пора. В конторе уже никого нет. Пока прилетим, пока огорчимся, пока двери откроем. – Николай поднялся.

– Нет, Николай. – Стас тоже поднялся с металлического пола балюстрады. – Надо открывать, когда супруга твоя уже придет. А иначе откроем, а какой-нибудь лихой человек зайдет, растащит всё…

Николай почесал затылок, явно соглашаясь с доводами Стаса.

Василий сидел непривычно тихо и, свесив ноги вниз, разглядывал город:

– Давайте еще посидим. Чё тут лететь-то, вон она, твоя контора… Да тут, куда ни глянь, всё под рукой. Я помню, вон оттуда до Автово полтора часа добирался, а тут, гляжу, по прямой совсем пустяк. А лёту, так вообще – минуты не будет. – Василий оглянулся на стоящих над ним Николая и Стаса. – …Ладно. Полетели.

Три голубя снялись с парапета телебашни и полетели на юг, не страшась ястреба, парящего над лесопарком, который клином врезался в черту города. Ястреб их не видел, не слышал и не чувствовал.

На подходе к внешней двери своей конторы Николай устроил целую экскурсию. Со знанием дела и не без гордости он объяснял устройство замков собственной разработки.

– Мы вообще отказались от охраны, потому что открыть мои замки невозможно. Не-воз-мож-но! Если не знать… Вот этот, например. А чтоб изнутри открыть, достаточно нажать на панельку. – Втроём они сунули головы сквозь сталь и оглядели замок изнутри… – А вот этот кодовый. – Они стояли уже у двери в кабинет на втором этаже. – Тоже не открываемый. Код знаем только я и Данила. И каждое утро открываем либо я, либо он… Классный замок!! Вообще, я уже 12 лет запорами занимаюсь. – Николай первым прошел сквозь дверь. Оставшиеся по эту сторону Стас и Василий переглянулись.

– А я всегда думал, что запорами занимается клизма… – шепнул сантехник.

Вдвоем они проследовали за Николаем. Тот остановился перед портретом Суворова:

– А сейф, который за этим портретом, вообще уникальный! У-ни-каль-ный! Он еще не поступил заказчикам. Единственный экземпляр! – Николай со значением выставил вверх указательный палец. – За него уже предлагают 5 тысяч баксов! 100-процентная гарантия!

– И что? – осведомился Василий.

– Посмотри, Вася, там должны быть деньги.

Василий сунул голову прямо в суворовские ордена и через пять секунд вновь появился перед приятелями. На лице светилось удовлетворение.

– Есть! Много. Стасик, Колян не обманул – там куча денег.

– Ну, и хорошо. Кого начнем огорчать? – Стас перевел взгляд с Николая на Василия.

– Тебя, Стасик, нечем огорчать, про Коляна я ничего не знаю… Ну, давайте с меня начнем, если получится. – Василий вздохнул.

Николай помолчал и извиняющимся тоном попросил Василия:

– Слушай, подежурь снаружи минутку, мне надо со Стасом посоветоваться.

– Да, пожалуйста.

Когда Василий исчез в стене, Николай чуть не вплотную приблизился к лицу Стаса.

– Стас, я не могу. Не то, чтобы не могу… Не знаю. Жестоко очень. Если я ему сейчас скажу, что Мишка – не его сын, а этого Пашки, подлеца, директора рестрана…

– Ах!.. Да ты что! – Стас даже бросил ко рту ладонь. – Это правда?

Николай кивнул.

– Ай-я-я-я-я-яй! – запричитал инженер. – Можно ли ему такое… Напоследок-то…

– А как мы тогда сейф откроем? Где стресс возьмём? Нам еще две двери открывать!.. Может… – Николай осторожно поглядел Стасу в глаза, – может, у тебя есть для меня какое-нибудь… огорчение?

Стас отрицательно покачал головой и загадочно произнес:

– Скорее нет, чем есть.

Часы на стене кабинета звякнули – стрелки показали одиннадцать. И в этот момент в стене рядом с часами возникла голова Василия. Лицо его было тревожно:

– Мужики, к нам кто-то приехал!

– Лерка?

– Нет, не Лерка.

К цеху от машины непонятной марки двигался высокий парень в джинсовой панаме и с большой черной кожаной сумкой на плече. Вот он подошел к тяжелой металлической двери конторы, сунул руку в сумку и на мгновение прилип к двери. В следующий миг он отпрыгнул в кирпичную нишу здания, а дверь в районе замка рванул мощный взрыв. Дверь со скрипом проехалась на уцелевшей петле и тут же с грохотом рухнула на землю. Парень, закрыв лицо платком, проскочил внутрь.

Не прошло и минуты, как внутри здания, на втором этаже, прогремел второй взрыв. Духи изумленно наблюдали, как сквозь клубы дыма сразу после обрушения двери в кабинет мимо них к портрету Суворова уверенно прошел человек в джинсовой панаме. Портрет тут же полетел на пол, обнажив аккуратный сейф, вмонтированный в стену. Парень шлепнул по нему рукой и мгновенно скрылся в соседней комнате. Ангелы едва успели заметить прилепленный к дверце сейфа бледно-бежевый ком, как прогремел третий взрыв. Еще не рассеялся дым, а гость уже стоял у распахнутого сейфа. Два движения потребовались ему, чтобы сгрести в кожаную сумку две приличные кипы денежных пачек и тут же раствориться в пространстве. Через 10 секунд на улице завелась машина, а еще через пять наступила просторная тишина.

Три бледных лица с большими глазами осторожно заглянули в черноту пустого сейфа.

– Сколько там было? – спросил Стас.

– Полтора миллиона долларов… – прошипел Николай.

– «У-ни-каль-ный», – передразнил Николая Вася. – По-моему, нас сильно огорчили, и мы сейчас многое можем!

«А-а-а-а-а!!» – одновременно завопили три души. Их тела ракетами взмыли вверх, в темное небо, оставив в потолке и крыше конторы три рваных дыры. Духи на огромной высоте летели над городскими огнями с этим ровным гневным криком, но никто, кроме, может быть, редких звезд, их не слышал. Над крестами Исаакиевского собора крылатые тени разлетелись в трех разных направлениях. Стас полетел на восток, Василий – на юг, Николай – на запад…

Глава III Есть контакт!

Поздним утром три приведения с кислыми физиономиями сидели на просторной террасе дома старой постройки. На пятом этаже. Здесь были диван, накрытый полиэтиленом, деревянный стол, несколько пластиковых стульев и две кадушки с непонятными растениями. Широкая дверь из квартиры на террасу была распахнута, сквозь тюль ангелам был виден телевизор. Перед телевизором, утопая в старинном кресле, сидел подросток, жующий апельсин. Заканчивался выпуск местных теленовостей.

– «И еще об удивительных явлениях, которые наблюдали минувшей ночью некоторые горожане… – вещала девушка-диктор с симпатичной косинкой в глазах. – По сообщению дежурного 17-го отделения милиции в центральном районе, в начале ночи ему поступили звонки от людей, видевших, как стрелки часов на здании ратуши вдруг стали с большой скоростью вращаться в обратную сторону. Объяснить этот факт не смог даже смотритель часового механизма, к которому мы обратились за комментарием».

– Это ты напрасно, Стас… – сказал Николай. – Таким способом время вспять не повернешь.

Стас ничего не ответил.

– «На глазах, по меньшей мере, 50-и человек, – продолжала диктор, – троллейбус 10-го маршрута, идущий в парк по Невскому проспекту, неожиданно поднялся в воздух более чем на метр, развернулся, снова опустился на проезжую часть и поехал в ту сторону, откуда приехал. Водитель Сергей Нишуков не пострадал, но утром обратился за психологической помощью. Мы связались с представителем Московского института земного магнетизма Академии наук, но и там нам не сумели найти объяснения этому явлению».

– Это я сдуру… – признался Василий. – Силы было некуда девать. Эх, жаль, был бы какой-нибудь план, сколько полезного мог бы наворотить! А то троллейбусы швырять…

– А потому что ты, Василий, пьяница! – вдруг сказал Стас. – А если бы в троллейбусе были пассажиры? А если бы дети?

– «Из 12-и банков в отделения вневедомственной охраны и милицию ночью поступали так называемые «тревожные» сигналы… – лицо диктора содержало явное недоумение. – Во всех случаях нападения на банки, действительно, состоялись, все сейфы были непонятным образом вскрыты, однако, ни один из руководителей банков не заявил о пропаже денежных средств или ценностей. Каким образом злоумышленники попали внутрь банков и покинули их, тоже остается неясным».

– Ну, уж открыл, так чё не взять-то, Колек! Зачем 12 банков? Один бы вскрыл да переправил бы девчонкам денежки, а?.. Тьфу!

Николай не отвечал.

– Зачем мы друг на друга огорчения-то собирали, а? – довольно нудно продолжал Василий. – Не верю я, Колян… – Василий поднялся в воздух, влетел в комнату подростка через распахнутое на террасу окно, а назад вернулся через дверь.

– Я сказал, воровать не буду… – сердито говорил Николай. – Свои деньги верну, а красть не буду… Я ждал, Лерка в контору не приходила, всё время дома была, короче, не получилось мне ей присниться… Зато я знаю, куда увезли наши деньги, и куда их скоро привезут. Я ночью всё отследил.

– Так летим?

– Погоди… надо подумать.

…Подросток поднялся из кресла, выключил телевизор, прошел на террасу и прямо мимо носа Стаса выкинул апельсиновые корки на проезжую часть. Потом вернулся в комнату, выставил на подоконник большие колонки, и через минуту полквартала накрыли раскаты кислотной музыки.

Николай вздрогнул и недовольно сморщился, но через минуту он как-то изменился лицом, соскочил с перил террасы и затанцевал. Стас с Василием недолго заставили себя ждать. Три крылатых мужчины дергались в такт странной ритмичной музыки незнакомого им поколения, и ночные стрессы потихоньку растворялись в их незатейливом танце.

В богатом ресторане на Невском проспекте, где хозяйничал знакомый нам Паша, велась утренняя уборка. Посетителей не было. В просторном холле стояли три духа и равнодушно разглядывали интерьер. Мужчина с гудящим полотером каждый раз разворачивал свой инструмент именно туда, где стояли приведения. Те отходили в сторону, но полотер снова и снова упрямо находил их прозрачную сущность и натирал мраморный пол прямо у них в ногах.

– Тебе чего, места мало?!! – взорвался, наконец, Василий. – Здесь ты уже тёр, придурок, езжай вон к бару!

– Это удивительное совпадение, Вася, – прервал его гнев Николай, – но именно это заведение принадлежит тому самому Пашке-подлецу, которого ты знаешь, и именно у него теперь наши денежки.

– Да ты что?.. Вот ведь сволочь!

– Как это ты узнал? – поинтересовался Стас.

В ответ Николай молча ткнул пальцем в потолок и стал медленно подниматься, приглашая приятелей с собой.

Помахивая крылышками, они выросли из пола на втором этаже ресторана, прямо из ковролина в кабинете директора ресторана. Крупнотелый Паша сидел за огромным антикварным столом, под чучелом рогатой головы оленя, и курил сигару. Напротив него в кожаном кресле, далеко вперед протянув ноги, полулежал тот самый парень в джинсовой панаме, который накануне так лихо расправился с конторой сейфового цеха. Пальцы его рук были сцеплены на животе.

– Не верит он! – лениво возмущался парень. – Я засекал, Паша. Не веришь! Одна минута 26 секунд… Я ж профессионал.

– «Профессиона-ал!»… – передразнил Паша. – Трепаться ты профессионал. Сделал, и ладно.

– …А что с Данилкой делать будем?

– А что с ним делать… Пусть сидит. У него на нас ничего нет. Пусть сидит, раз дурак. Мне он не нужен.

– А если он тебя кладанёт?

– Кладанёт? Не на того нарвался! Пусть доказывает… Витёк, ты за кого меня держишь? Ты думаешь, мне впервой с ментами объясняться?.. Короче, это моё дело. Если пикнет, я его везде достану. Так что давай… вали…

Паша на секунду наклонился куда-то под стол и затем швырнул на колени парню две плотных пачки зеленых денег. Тот оценил их достоинство, рассовал по карманам жилетки, поднялся, крутанул на пальце связку ключей и, не прощаясь, покинул кабинет.

– Жлоб… – процедил ему в спину Паша.

Крылатые мужчины видели, как Паша с трудом достал из-под стола и поставил на стол ту самую кожаную сумку, которая поглотила вчера деньги производителей сейфов. Директор прямо в кресле отъехал к стене и слегка коснулся оленьей головы. Щёлкнула и ушла в сторону одна из дубовых панелей, закрывающих стены кабинета. За ней обнаружилась матово-серая металлическая дверца сейфа. Открыв его, Паша аккуратно переместил на полки содержимое сумки и методично вернул всё в исходное положение.

– Вот гад! – Василий обошел стол и встал за спиной Паши. – Это ж мафиози, Колян!.. Стас, огорчи меня быстренько, я ему за шиворот насикаю!..

– Хватит, Вася… – Николай прошел к дубовой панели, сквозь неё сунул голову в сейф и, вернувшись, объявил: – Ну, конечно! Сейф наш! Значит, Данила с ними давненько связан!

– Пути господни неисповедимы… – сказал зачем-то Стас.

– Ночью сюда вернемся, – размышлял Николай, – только я пока всё-таки не знаю, как мы деньги девчонкам передадим. Ей богу, не знаю.

– Придумаем что-нибудь, – подбодрил его сантехник, – мы же умные, и опыт какой-никакой уже есть.

Они беседовали прямо над головой Паши, который сначала ковырял в носу, потом специальной палочкой почистил правое ухо и, наконец, чуть приподнявшись в кресле, шумно и коротко материализовал в кабинетный воздух хлопоты кишечника.

– Перезиму-уешь… – пропел ему Василий и хохотнул. – Вонючка!

– Я бы на всякий случай еще какие-нибудь способы поискал, – предложил Стас, отойдя подальше от Паши, – одно не выйдет, другое получится. Не стоит надеяться только на огорчения, да и не хочется мне никого огорчать… У Наташки сегодня зарплата. С гулькин прыщ. Как она детей прокормит…

Наталья преподавала в младших классах.

– Сидите тихо и списывайте задание с доски! – сказала она детям и вышла из класса. Оглядела пустынные коридоры, надела очки, достала из кармана кофты мобильный телефон и по бумажке набрала номер.

– Здравствуйте… – зашептала вдова, – я бы хотела у вас подработать, я правильно попала? Это… Да. Секс по телефону. Всё правильно. Хорошо, а как это… что нужно говорить?.. – По мере поступления информации глаза Натальи округлялись. – Постойте! Но у меня нет такого белья, и никогда не было, оно ж, наверное, дорогое очень?.. Соврать?! …А! Ну, конечно, они ж меня не видят… Спасибо. А оплата… Хорошо, хорошо… Спасибо. Только умоляю, исключительно в ночное время, исключительно в ночное!.. Договор? Да, я зайду. До свидания.

Наталья страдальчески сморщилась. Однако, зайдя в класс, она вернула лицу привычно строгое выражение, отягощенное мудростью познания и легкой усталостью:

– Так! Записали? Семенов – на место! Кирютина, сотри с доски!

– Ну, какие, какие еще способы, Стасик!?

Духи катались в пустом такси, водитель которого и представить себе не мог наличие в салоне таких пассажиров.

– Ну, какие… – Стас вяло реагировал на нападки сантехника. – Не знаю, какие. Воровать нельзя, заработать не можем, если только помочь как-нибудь заработать нашим женщинам.

– Или детям, – добавил Николай.

– «Или детям!» – возмутился Василий. – Чем мой Миха может заработать? Ну, чем?! Или твои, Стасик! Про Колькиных клопов и не говорю!

– А если их знаменитыми сделать… – предположил Стас. – Ну, там… спортсмены, артисты, кто у нас еще зарабатывает столько, сколько уже и не нужно?

Духи замолчали. Такси остановилось в пробке, и водитель слегка удивился, глядя на кота, оседлавшего спинку кресла в соседнем автомобиле. Потому что кот вдруг выгнул спину, прижал уши и зашипел на него.

– Дурачок, – только и сказал водитель.

Василий поразмышлял и вдруг вспомнил:

– О! А у меня Люська поёт хорошо.

– Ну? – Николай ждал продолжения. – И что? Я тоже хорошо пою. Но меня раскрутить вы уже не успеете.

Василий в свою очередь уставился на Николая. Прямо на лице сантехника нарождалась новая мысль.

– Так… Раскрутить. Можно раскрутить. Кого и как?

– Да никак! – повысил голос Стас. – Посредник всё равно нужен.

– Нет, это тупик, – резюмировал Николай. – Это тупик.

В этот момент такси остановилось перед «голосующей» девушкой. Плюхнувшись прямо на колени Николаю, девушка спросила:

– Мне до Горьковской, сколько будет?

– 150.

Девушка обиженно поджала губу и чуть слышно согласилась:

– Хорошо.

– Да ничего хорошего, милая! – вставил Василий. – Обдирает тебя душегуб! До Горьковской тут от силы полтинник будет, я по Питеру два года таксовал, пока прав не лишили… А мы, девонька, вообще бесплатно едем.

– У нас льготы… – угрюмо вставил Стас.

– Девушка, а что вы делаете сегодня вечером? – Николай изображал ловеласа. – А телефончик у вас есть? Давайте я запишу.

Девушка попыталась определить, где находится:

– А вы знаете, тогда, наверное, лучше высадите меня просто поближе к зоопарку.

– Легко, – отозвался водитель.

– Последний раз я был в зоопарке… – Стас силился вспомнить, – ой, давно. Может, зайдем?

Они шли вслед за спешащей девушкой по аллее, разделяющей ряды клеток. Николай следовал за ней, почти дыша ей в затылок, и широко вилял бедрами, пытаясь повторить походку. Девушка шла на свидание. Возле вольера с горными орлами её ждал молодой человек с букетом. Обменявшись короткими поцелуями, они медленно двинулись дальше, а Николай, к общему веселью, изобразил на лице страшную ревность. – Пошли к белым медведям, – предложил Вася, – они такие смешные!

Ангелы провели в клетках продолжительное время. Им доставляло удовольствие находиться в непосредственной близости к хищникам, которые непременно разорвали бы их на мелкие кусочки, будь они не ангелами, а существами из плоти и крови. Набаловавшись со львами, тиграми, медведями и пантерами, крылатая троица покинула зоопарк тремя белыми голубями.

– Ну, ладно, – сказал Николай, поудобней устраиваясь на верхотуре одного из пилонов нового вантового моста, – деньги мы у Пашки как-нибудь заберем, а вот что мы еще сделать можем?

– Чтоб деньги? – уточнил Вася.

– Чтоб деньги.

– Я всё-таки думаю, – начал Стас, – что, если у нас ничего не получится с этим ресторанщиком, да и даже если получится… нам все равно надо учиться писать письма нашим женам… в смысле, вдовам… в смысле, нашим семьям. Пока что мы особенно и не пробовали.

– Ну, давай еще попробуем, – торопился Василий, – до ночи еще время есть.

– Время-то есть, – заметил конструктор сейфов, – но мы ведь даже не придумали, как мы из ресторана деньги вынесем и по адресам доставим. Стас прав – надо искать варианты общения с нашими женами… в смысле, с вдовами… в смысле, с семьями… Присниться им не получилось…

– Я придумал! – Лицо Василия сияло. – Надо дать объявление в газете! Как Шерлок Холмс!

– Или позвонить по телефону, – поддел его Стас.

– Ну, конечно! Мы ведь и про телефон забыли! Колян, давай им позвоним!

– Ага! Через секретаря! Который в приемной у господа нашего, да? …Вася! Мы рядом с телефоном – как рыбки! Без рук и немые, ты забыл? И чтобы объявления дать… Да какие к черту объявления!! Ты забыл, кто мы?!! Чушь какая-то!

Василий озадаченно замолчал. Но подумал и продолжил:

– Конечно… Примеров базара между покойниками и людьми нет, только в кино, а наукой не доказано. Не может быть энергии у приведения.

– Василий, а если тебя к электричеству подключить? – спросил Стас и почему-то отвел глаза.

– Издеваться?!! Издеваться, да?!! Да! Меня уже подключали к электричеству, если ты об этом! Одна старушка! И что получилось?! Крылышки выросли, видишь? Симпатичные такие, беленькие! Совсем как у тебя!

– Ну, ты ж тогда еще живой был… – Николай задумчиво глядел на изгиб реки. – Вообще-то, мы можем и это попробовать. Главное, ясно, что не помрем.

– Только не я! – Василий снялся с пилона и облетел его по кругу, показывая всем категорическое нежелание продолжать тему. Но темперамент не позволил ему долго молчать. Василий остановил полет и издалека крикнул:

– А потому что у меня на электричество аллергия! Вон на Стасике пробуйте, он у нас, наверняка, каскадер! Он, наверняка, и шпаги умеет глотать! У него только с маслинами не получается!

Оказалось, что трансформаторы подстанции, если быть совсем с ними рядом, гудят очень мощно и угрожающе, как две-три сотни ульев. Среди изоляторов, токоприёмников и прочих толстых и неприятных проводов даже трём привидениям, которым, казалось бы, терять уже нечего, находиться было довольно неуютно. Тем не менее, Николай решил показать пример мужества и отваги. Легко подняв вдоль стоек и ферм своё тяжелое на вид, и всё же призрачное тело, Николай, чуть помедлив, ухватился за один из проводов, который грозно торчал из бело-бежевого фаянса. Ничего не произошло. Тогда Николай зажмурился и взялся за второй провод…

Вспышка, треск, сноп искр, яркие молнии, комок бесформенного желтого пламени – всё длилось меньше секунды. На грязный песок к ногам изумленных приятелей шлёпнулись сверху два обгорелых ботинка, пара палёных крылышек и еще горящие тряпочки.

– …Боже! – трагически выдохнул Стас. – …Он был из нас самый лучший.

– И самый толстый… – всхлипнул Василий.

На самом деле, к счастью, всё было совершенно иначе.

Николай зажмурился и взялся за второй провод…

Никакой вспышки не случилось. Ни пламени, ни треска, ни снопа искр… Почти ничего не изменилось, просто полупрозрачное тело испытателя прибрело слегка небесный оттенок.

Стас машинально указал на него рукой:

– О! Николай голубой!

– Да ты что! – удивился Василий, – а я и не знал.

– Да я не об этом! – чертыхнулся Стас, гневно взглянув на сантехника. – Он не сгорел. И у него энергия! Видно же!

– Урра! – вдруг заорал Василий. – У нас получилось! – И он принялся вытанцовывать «Оле! – Оле, Оле, Оле!»

– Да подожди ты! – прикрикнул на него инженер. – Что получилось?! Что получилось! Ну, посинел…

Между тем, Николай бросил провода и мягко, как Винни Пух на воздушном шарике, опустился к трансформаторам. Стас и Василий в ожидании чуда уставились на всё еще голубеющего товарища.

Николай медленно наклонился, потянулся к прутику возле ноги и… о, чудо! – подобрал его! Не разгибаясь, он начертил на влажной земле слово «Коля».

«Оле! – Оле, Оле, Оле!» – с новой эмоцией взвился Василий. Стас улыбался. Николай, почти не веря своим глазам, глядел на вполне материальный прутик в своей призрачной руке и тоже улыбался. Но прутик вдруг провалился сквозь ладонь и вернулся на землю. И как только Николай, уже лишившийся электрической голубизны, ни пытался вновь его подцепить – больше ничего не получилось…

– Значит, кончилась… Все равно, это победа! – сказал Стас.

– Конечно! – ликовал Василий. – Теперь надо только найти удлинитель, прикрепить контакты Коляну к заднице, воткнуть вилку в сеть и запустить его к сейфам! А можно и батарейками обойтись! Помните? Как его… Заяц-то! Энедж… Энедж…

– Батарейки еще как-то держать надо, – резонно заметил Стас, – да и мало батареек. Здесь-то, небось, все шесть тысяч вольт!

Николай, наконец, пришел в себя:

– Что бы ни было, надо срочно пробовать писать. Полетели к моим!

Три голубя вспорхнули с огороженной территории подстанции и поднялись над городом.

Старший сын Николая, пятилетний Алёша, сидел за столом и увлеченно занимался раскрасками. Фломастеры и карандаши валялись повсюду – на столе, под столом, по всей комнате. Двое других малышей, брызгая слюной, озвучивали всевозможные машинки, которые они катали по горам, сложенным из подушек.

Алёша закрасил Красную Шапочку зелёным, полюбовался на неё с высунутым языком и отправился на кухню за овсяным печеньем. Лера наливала детям сок:

– Попьёшь, ребятам тоже отнеси.

Интересные вещи происходили в это время в комнате. Лампа на Алёшином столе вдруг заморгала, а в стенной розетке что-то тихо треснуло. Розовый фломастер без видимой помощи приподнялся над столом, затем уткнулся в раскраску и быстро-быстро закрасил корзинку Красной Шапочки. После чего шлепнулся на стол, покатился и благополучно приземлился на палас. Вернувшийся с двумя стаканами сока Алёша замер, обнаружив в рисунке явные изменения. Он так и стоял, и смотрел на розовую корзинку, ничего не понимая. То-то он удивился бы, если бы еще знал, что в это время в комнате, прямо над его головой, звучит трехголосье «Оле! – Оле, Оле, Оле!», и мужчины с белыми крылышками на спинах исполняют вокруг стола смешной танец, а один из этих мужчин – его папа, недавно уехавший в длительную командировку.

– Мама… – Алёша стоял на кухне и демонстрировал Лере альбом раскрасок, – я корзинку не закрашивал, она сама.

– Ну, может, Сашка закрасил, пока ты за соком бегал.

– И Сашка не закрашивал. И Никита, наверное, не закрашивал…

– Разбирайтесь сами. Кто-то пошутил, а ты теперь ходишь кругами…

Алеша вернулся в комнату и сел за стол. Надо было еще закрасить елки, а Волку – хвост.

– Я тоже хочу попробовать, – заявил Стас сразу после окончания танца восторга.

– Пробуй. Только ребёнка мне не напугай. Он от корзинки-то в себя не может прийти. – Николай с любовью глядел на сыновей.

– А после Стаса я попробую! – Василий почти по-детски встал в очередь за спиной инженера.

Стас сунул руку в стену под розеткой и чуть-чуть поголубел. Лампа опять начала мерцать, а в розетке заискрило. Алёша поискал глазами серый фломастер, не нашел и полез под стол. Стас этим воспользовался. Держа пальцы правой руки в стене под розеткой, он левой рукой едва дотянулся до синего фломастера. После чего благополучно закрасил Волку хвост.

Алёша вылез из под стола с серым фломастером, уже высунул было язык, чтобы расправиться с волчьим хвостом, но, увидев его неожиданно синим, округлил глаза, сказал «мама» и описался.

– Блин, Стас! – заволновался Николай, – ты чего?

– Да это не страшно, это для него как волшебство.

Алёша прихватил раскраску и побежал с ней на кухню.

– Ага, мамочка! Теперь и хвост кто-то закрасил! – Алеша почти плакал.

– А почему синим?.. О-о, а что это ты у меня мокрый-то, Лёшка! Ты ж большой уже!

– Я испугался!

– Чего ты испугался?

– А чего она сама красится!

– Ну-ка, пошли в ванную переодеваться!

Теперь электричеством подпитывался Василий. Растянувшись меж столом и розеткой, он поголубевшей пятерней ловил на полировке выскальзывающий карандаш. Николай со Стасом не успели отреагировать – Лера с Алешей вошли в комнату в тот момент, когда красный карандаш еще самостийно скакал по полям телепрограммы и уже начертил две буквы – «ЖО…» После чего грифель сломался, и карандаш отлетел в угол комнаты.

Лера ахнула и остановилась в дверях.

– Вот видишь… – плаксивым тоном тянул Алёша.

– Ты чего тут накалякал, Васька?!! – Николай рассвирепел. – Тебе башку оторвать мало!

– Да чё вы, ей богу, – оправдывался святой техник, – это ж пробы!

– «Пробы»! Посмотри, – кипел Николай, – на них лица нет! «Пробы»! И что это за «ЖО»?

– Коля, он хотел «жопа» написать! Точно! Коля, вот точно! – возмущенным шёпотом говорил Стас.

– Какая жопа! Сам ты жопа! Я хотел написать «жёлтые листья»! Осень ведь! Красота!.. Ну, хотите, зачеркну?! – И Василий неожиданно вернул пальцы под розетку…

Лера этого диалога не слышала. Она всё еще во все глаза смотрела на стол, где только что двигался волшебный карандаш. Малыши, видя тревогу матери, оставили свои машинки и поднялись с пола. В этот момент лампа опять замигала, в розетке заискрило, она вдруг вспыхнула, и загорелась! Розетка плавилась. Вверх подымалась тонкая струйка серого дыма, а маленький, но плотно-желтый язычок пламени лизнул обои.

Явная опасность вернула Леру в чувства. Сначала она метнулась к розетке, но выдернуть из неё вилку лампы не решилась. Схватила с пола мягкую игрушку и начала лупить ею по пламени. Розетка страшно потрескивала, пластик горел.

– Всем стоять в углу!! – Лера выскочила из комнаты и через мгновение вернулась с ковшиком, полным воды.

– Водой нельзя!!! – заорал Николай, метнувшись между стеной и Лерой.

– Водой нельзя! – опомнилась Лера.

– Пробки надо выключить!!! – Николай явно паниковал.

– Пробки надо выключить! – как во сне повторила Лера, поставила воду на пол и кинулась в прихожую.

Щелкнул автомат. Лампа потухла. Смолкла музыка в колонках музыкального центра. Треск в розетке прекратился. Лера бегом вернулась из коридора и окатила дымящееся в стене месиво из ковшика. Розетка зашипела, едкий белый дым поднялся к потолку, и всё понемногу пришло в норму. Только грязное черное пятно на стене напоминало о потенциальной беде.

Испуганные дети наконец-то разревелись. Лера подхватила несколько игрушек, телефонную трубку и увела их в спальню. Обескураженные ангелы слышали, как она набрала телефонный номер и вызвала в квартиру дежурного электрика. Больше всех переживал Василий. Он топтался у стола и беспомощно разводил руками. Николай на него даже не глядел, зато Стас просто прожигал его негодующим взглядом.

– Я здесь побуду… – сказал, наконец, Николай. – Вы идите пока, потом встретимся… А «жёлтое» пишется через «Ё».

И Николай коротко взглянул на бледного, если можно так сказать о привидении, часто моргающего сантехника.

Даже на улице Стас всё еще продолжал изучающе приглядываться к Василию. Они были во дворе дома, где жил Николай. Конечно, дождь их не пугал, и всё же они забрались в старенький «Мерседес», припаркованный возле детской площадки. Мелкий дождь шуршал на крыше салона машины. Василий, конечно, чувствовал себя неловко, но уже пытался оправдываться:

– А потому что всё надо вовремя делать! Вот Колян сам ведь запустил проводку, а на меня теперь косится! Как будто это я виноват, что она замкнула. Договорились пробовать – и пробовали. И всё нормально, ну загорелось, и что теперь?

– Ты зачем ребенку «ЖО» написал? – Тон Стаса был безусловно обвиняющим.

– А чего он раскраску унёс? Я б тоже там чё-нибудь раскрасил, не хуже тебя! Я и хотел. Там еще пенёк был не закрашенный. А гляжу, рисовать-то не на чем, вот и написал!

– «Пенёк»!

– Ну, Стас! Ну, вот ей богу, ну, времени-то мало было, написал первое, что пришло! Ну, рука сама написала! А еще, представь, под напряжением!.. Когда меня старушка под дядю Тока в ванной подставила, я, помню, только это слово и успел сказать! Всё, мол… Она самая!.. Да не тужи ты, Стасик, всё будет хорошо. И Колян успокоится! Главное – мы кое-что теперь умеем, и кое-что успеем, Стасик!..

– Врачи клятву дают специальную. Для них главное – не навреди! А ты вон…

– Да ничего я не натворил, всё… всё будет хорошо.

Василий скрылся с глаз Стаса – его трепетные крылышки были уже где-то под капотом «Мерседеса», через минуту он вновь появился рядом с новой мыслью на лице.

– Идея, Стасик!

– Никаких идей!! – взвился Стас. – Я твои идеи знаю уже! Всё! Хватит!

– Дурачок! Здесь же аккумулятор, провода, электричество, Стасик! И для машины, и для нас электричество! Это же транспорт! А я водила, каких поискать!.. Ты не понимаешь, Стасик, дорогой! Представь! Вот на этой колымаге мы въезжаем к тебе во двор: «Здравствуй… как её… бородавочницу-то твою…»

– Наташа!!

– О! Здравствуй, Наташенька! Вот тебе денежки на хлеб – 100, нет 500 миллиардов евров, забери в багажнике и можешь нигде не расписываться!» …А, Стасик? Наташка в лимузине на работу ездит, с собственным шофером, Сережка в Гарвард перевелся, Алёнка киностудию купила… Дом в Комарово, катер… в магазин – на вертолете!

Противоречивые, но приятные мысли и образы вывезли на лицо Стаса на редкость дурацкую улыбку, глаза мечтательно моргнули, и один из них мягко закрылся.

Василий уже проверял аккумулятор. Вот он снова появился в водительском кресле, одну руку «заземлил» на корпус, вторую сунул к контактам зажигания… и чуть заметно «поголубел».

– Так… 12 вольт маловато, конечно, но пробуем… Пробуем, Стасик!

…И машина с чиханьем завелась!

– Оле! – Оле, Оле, Оле!! – заорал Василий.

Группа подростков, оседлавших детские качели, недоуменно наблюдала, как явно пустой автомобиль взревел мотором, дернулся и вдруг покатился по двору. Вот он задел крылом мусорный бак, вот зацепил колесом бордюр, вот пересек обрамленную кирпичом клумбу с увядшими ноготками и, наконец, выехал со двора на проезжую часть…

Николай валялся на собственной кровати – широкой, почти квадратной. Вокруг него были его дети. Его мальчики. Они играли, ползали сквозь него, ссорились и мирились, хныкали и смеялись… Николай даже не смотрел на них. Он лежал на спине, закрыв глаза, и впитывал звуки, такие привычные и, одновременно, непривычные.

Пришел электрик и занялся розеткой. Николай прислонился к стене рядом с Лерой, и они как будто бы вместе наблюдали теперь за работой мастера.

– Странно… Всё поплавилось, а коротнуть-то, вроде, не должно было… – говорил мастер, укладывая инструменты в кожаный «дипломат». – А пробка у вас не та! Поставьте на 10 ампер, безопаснее будет. А у вас на 25 стоит. Коротнёт, а пробка не сработает. Поставьте автомат на 10 ампер, вам хватит.

– Спасибо большое.

– Да чё спасибо… Не за что. Хорошо, что вы дома были, а то бы…

Лера протянула электрику сотню рублей, но тот отмахнулся – «не, не надо», и вышел в прихожую. Лера закрыла за ним дверь.

…Николай слышал, как она медленно прошла назад по коридору, проведала детей в спальне и вернулась в комнату. Погладила пальцами новую розетку, включила настольную лампу. Взгляд её упал на телепрограмму, с начертанным на полях «ЖО». Взяла красный карандаш и покрутила его в руках. И затем, не двигая головой, обвела комнату настороженным взглядом. Николай вспомнил – почти такими же глазами оглядывала свою кухню Люся, к которой они приходили, чтобы присниться ей.

Лера взяла программку, прошла в спальню и спросила старшего:

– Лёша, ты точно это не рисовал?

– Неа. Я и не знаю, чиво это такое…

Николай мучительно потер лоб. Видимо, уже пора было как-то заявить о присутствии в квартире собственного духа. На кухне рядом с кофеваркой он уже приметил старую тетрадь, раскрытую на странице последней записи. В этой тетради когда-то он и Лера оставляли друг другу записки – до тех пор, пока не обрели мобильные телефоны. Наверное, Лера эти записи перечитывала. В тетради лежала шариковая ручка…

– А-а! – орал Стас, вжимаясь в кресло! Глаза его выражали ужас. – Васька! Тише! Убьемся! Врежемся!

Голубоватый Василий крепко держал в ладонях руль (и еще два проводка, извлеченных из под торпеды) и хохотал голосом Фантомаса. Ему нравилось мчаться по проспекту, не соблюдая никаких правил.

– Не врежемся, Стасик, не врежемся! Врежемся, так не мы, а эта старая колымага!

– Людей побьешь, придурок!

– А вот это верно, – посерьезнел Вася и сбавил газу. – Куда поедем-то, Стасик. Тебя, так и быть, бесплатно отвезу, а вот с Коляна три шкуры сдеру… – и он опять рассмеялся.

Сзади старый «Мерседес» догонял пронзительный вой милицейской сирены.

– Далеко-то, видимо, не уедем, – посетовал сантехник, – сейчас начнут по колесам стрелять… Ну их на фиг! Отдыхаем, Стасик.

Василий притормозил, съехал к бордюру и одним движением оборвал зажатые в кулаке проводки. Машина заглохла.

Из подскочившего УАЗика вывалились специалисты с оружием в руках и стали медленно приближаться к «Мерседесу», громко приглашая хозяев выйти из машины и положить руки на капот. Один из них приблизился настолько, что сомнений в отсутствии нарушителей у него уже не осталось.

– От те раз! – сержант обалдело уставился на пустые кресла салона. – Как они ушли-то?!

– Легко! – развязно отвечал ему Василий. – Ты тоже так можешь. Только маслин побольше купи! Верно, Стасик?.. Стасик, ты чего опять угрюмый? Давай-ка посетим наших девушек. Ты – свою, я – свою. А там и Колян освободится.

Лера была в спальне, с детьми. Николай приблизился с кофеварке, осторожно заглянул сквозь пластик в месте подключения электропитания, медленно сунул в корпус два пальца левой руки и чуть заметно «заголубел». Правой рукой поднял к глазам шариковую ручку и улыбнулся.

Небо над городом чуть тронул вечер. Лера задернула шторы. Дети давно уже играли при включенной люстре. Лера прошла на кухню. Николай, наблюдая её, присел на подоконник. Бегло взглянув в раскрытую тетрадь, Лера захлопнула её и поставила на маленькую книжную полку, меж кулинарных рецептов. Николай аж досадливо привстал. И вдруг она замерла. В глубоком изумлении Лера вновь повернулась к полке. Неуверенной рукой она взяла тетрадь, быстро раскрыла её, вскрикнула и отбросила от себя на стол, как живую крысу. На лице Николая разыгралась трагедия. Он вдруг мучительно представил себе те чувства, которые испытывал самый дорогой ему человек.

Обеими руками зажимая себе рот, Лера приближалась к раскрытой тетради. Того, что она видела, просто не могло быть.

«Ты похоронила меня два дня назад. Здравствуй, Лапуль. Не бойся, это я, Коля. Сегодня 15 сентября. Вечер. Я здесь, на кухне. Меня нет, но я есть, это, наверное, бывает со всеми, когда люди уходят. Умоляю, не бойся, это не страшно, иногда даже смешно, поверь. Чтоб не пугать тебя, я не буду здесь появляться, ни днем, ни ночью – знай об этом, я обещаю. Только в крайних случаях. Я хочу помочь вам, а ты должна будешь помочь мне, раз уж я научился общаться с тобой. Это было сложно. Держи тетрадку раскрытой и ручку рядом. И не выключай из сети кофеварку. Прости за маленький пожар, этого больше не будет. Обнимаю тебя. Твой Коля».

Лера задрожала. Колени её подогнулись. Уходя в обморок, она мягко сползла на линолеум.

Василий посетил свою квартиру, когда никого не было дома.

– Люська на работе, а Мишка… А Мишка у бабки, скорее всего, – говорил он сам с собой. – Та-ак! Эта розетка раздолбана, точно. А эта?.. А эта вообще обесточена. И подпитаться-то негде, вот ведь! Давно надо было ремонт делать, Вася. А теперь уж…

Он ходил по всей квартире, проводя ревизию электрооборудования. На кухне зазвонил телефон. Василий подошел к нему, но как-либо прореагировать не придумал. Только, дурачась, сам для себя изобразил автоответчик:

– Здравствуйте. Сейчас мы не можем подойти к телефону, потому что… потому что не можем. Оставьте ваше сообщение после сигнала, и мы обязательно вам перезвоним. Спасибо. Пи-и-и-и-ип!

Телефон отзвонился и смолк. Василий нацелил было два пальца в розетку над кухонным столом:

– Не… это розетка дохлая… Да и без Люськи нельзя, неа. А то ведь спалю на фиг отчий дом…

В это время глухо клацнул замок входной двери. Люся зажгла в коридоре свет, скинула плащ, поправила волосы у зеркала, задержала взгляд на собственных глазах и прошла в кухню, обеими руками неся перед собой тяжелый пакет продуктов. Привычным движением она открыла дверцу холодильника коленом и стала загружать в него молоко, творог, масло, сыр, куриные окорока и яйца. Самые банальные движения всегда выходили у неё так грациозно, что не наблюдать их при случае было невозможно. Василий и наблюдал с улыбкой. И пока молчал.

Люся выгрузила пакет, захлопнула холодильник и устало опустилась на табурет, поддёрнув на коленях темно-синее платье. Облокотилась на стену, обклеенную клеёнкой, откинула голову назад и закрыла глаза.

– Устала девочка… – сказал Вася.

Люся не шелохнулась. Василий подошел и сел на корточки прямо напротив неё.

– А я, Люсь, сегодня на машине катался… Да вот, ей богу, я теперь как холодильник, Люсь! Тоже электричеством питаюсь! Тогда почти живой!.. Только и холодный такой же… как холодильник. А раньше, помнишь, Люсь? – Он встал, огляделся и почти с отчаянием сказал: – Господи, да как же тебя разбудить-то, милая?!

Он поискал по полкам, по столу и даже на полу.

– Вот дом, ёлки моталки! Ни одного карандашика! Хоть бы огрызочек! Чем ты кроссворды-то рисовала, радость моя?! – Вася сквозь стенку проскочил в комнату мальчика и почти сразу вернулся в кухню. – И у пацана ничего нет!.. Они говорят, что ты со мной не улыбалась… Ты ведь всегда смеялась, пока мы были вместе, а? Или не всегда?.. Я… Я всё сделаю, чтоб ты чаще смеялась, Люсёк! Гад буду!

Тут он, видимо, что-то вспомнив, прошел в коридор.

– Ага!

Недолго думая, крылатый сантехник сунул пальцы левой руки под коридорный выключатель, «заголубел», быстро взял из вазы на тумбочке одну из Люсиных помад и размашисто начертал на зеркале нежно-розовыми линиями: «Здравствуй Люся это я твой Вася!» При этом Василий в зеркале, естественно, не отражался. Зато в самый момент написания автографа в зеркале отразилась выходящая из кухни Люся. Душераздирающий вопль вдовы потряс квартиру…

Стас посетил свой дом, когда давно уже стемнело, поэтому застал всю семью. Сергей строчил что-то, стуча по клавишам компьютера, Алёнка ушивала джинсы и ритмично потряхивала головой, обремененной тяжелыми наушниками. Наталья на кухне домывала посуду. Видя, как супруга перед уходом с кухни тайком опрокинула полстакана водки, Стас сокрушенно покачал головой.

Наталья проплыла по коридору, приказала детям укладываться на ночлег и удалилась в спальню. Здесь она довольно быстро забралась под одеяло, рассталась с зубным протезом, надела очки и взялась за пульт телевизора. Стас присел на край осиротевшего супружеского ложа. И в этот момент в ящике прикроватной тумбочки зазвонил мобильный телефон. Это был телефон Стаса, перешедший жене по наследству. Наталья дернулась, выдвинула ящик, неумело отжала на трубке кнопку и почти хрипло ответила:

– Алё!

И тут в ней что-то изменилось.

– Ой, секундочку, одну секундочку! – Наталья мгновенно запихнула в рот извлеченные из стакана зубы, включила над головой лампу, открыла тумбочку и одной рукой выволокла себе на живот огромный том «Камасутры».

– Да-да! Слушаю вас, мой господин! – Стас онемел. За 20 лет совместной жизни он ни разу не слышал в голосе жены таких до противного кокетливых интонаций. – Меня? Элизабет. 23 года, да… Блондинка. 90, 60 и это… и 84… Ха-ха-ха, а как же иначе, ха-ха-ха! …Сейчас? Ну, сейчас на мне такие… розовенькие такие, с рюшечками… – Прижав трубку к плечу, Наталья лихорадочно листала Камасутру. – Но если хотите, я могу их… Чиво? «Чиво я пью»? Сейчас… – Наталья покосилась на пузырек с валерьянкой, – Шампанское! Да, Шампанское! А вас как зовут?.. Алик? Очень хорошо, а вы через агентство звоните, или?.. Хорошо. Мне и надо, чтоб через агентство…

С ковра на одеяло прыгнул Барсик и полез ласкаться к Наталье. Его блудливый взгляд и стал последней каплей – Стас вскочил с кровати, захлопнул уши ладонями… и зажмурился. Потому что, видя теперь беззвучное шевеление Натальиных губ, он представил себе еще более пошлые речи. В таком виде он и вывалился из спальни сквозь стену, оказавшись в комнате детей, и только тут от отчаяния заорал на весь космос.

Дети его не услышали. Правда, Сергей вдруг на секунду привстал со стула и через тюль глянул в темный двор, сразу, однако, вернувшись к компьютеру.

– Серега! Мать надо спасать! Серега! Кто, если не ты! – Стас носился по комнате от сына к дочери, держась за голову. – Всё! Это всё! Позор-то какой! Господи, если бы не эти… маслины!!!

Стас вдруг, как вкопанный, остановился за спиной Сергея. Тот составлял на экране какие-то таблицы, сверяясь с бумагами на столе. Стас вгляделся в экран. Обойдя сына, он наклонился к компьютеру и завел пальцы в блок питания. Голубое свечение его призрачного организма подсказало ему: всё получается.

Сергей только что отвёл глаза от экрана, бросил руки на колени и наклонился к бумагам, разложенным на столе. И вдруг клавиши на клавиатуре с мягкими щелчками стали быстро, одна за другой, проваливаться без видимых к тому побуждений. Сергей изумленно глядел на клавиши – по ним явно стучал невидимка. Боковым зрением он узрел и движение курсора на экране компьютера – там, в одной из ячеек таблицы, под цифрами и процентами вдруг полился абсолютно чужой, невесть откуда взявшийся текст:

«Серега, не пугайся, это папа, спасай мать, она зарабатывает на кривой дорожке – секс по телефону, сделай что-нибудь!!!!!!!!!!!!!!

Видя нескончаемо рождающиеся на экране восклицательные знаки, Сергей опустил глаза на клавиатуру – две клавиши были всё еще отжаты…

– Ой! – сказал Сергей и отвалился на спинку кресла в неглубоком обмороке.

– Мама! – заорала Аленка, не отрываясь от перекройки джинсов и продолжая покачивать головой в такт наушной музыке. – Иди сюда, Сережке плохо, он, блин, опять переутомился, мама!

Три крылатых мужчины около 12-и ночи находились в самом начале Невского проспекта. Они облюбовали местечко на колоннаде Адмиралтейства, откуда открывался великолепный вид на главные магистрали северной столицы. С одной стороны, духи были довольно спокойны и молчаливы, с другой стороны, каждый был по-своему возбужден. Прохладный балтийский ветер трепал их призрачные тела, колыхал крылышки, но духам не было холодно.

Глядя на редеющий понемногу поток автомобильных фар, Николай подводил итоги дня:

– Нет, это мы слишком конкретно намекнули. Надо было как-то подготовить их что ли…

– Да уж… – согласился Василий. – Намекнули обухом по башке.

– Вообще, как ни подготавливай, – подумав, заговорил Стас, – к такому не подготовишь. Мы же пытались подготовить. А как еще? Мы сниться им пытались? Пытались. На поминках были? Были. Почувствовали они нас? Не почувствовали… Ну, вот если бы вот мне мой батюшка покойный приснился, ну и что? Сходил бы я в церковь, свечку поставил, на кладбище бы пошел, прибрался бы, оградку покрасил, положил бы ему на могилку пару пачек «Примы», он «Приму» любил, ну, выпил бы стопочку, поговорил бы с ним… а что еще?

Николай встал, разглядывая возвышающиеся рядом фигуры скульптурной композиции:

– А снизу совсем маленькими кажутся. – Он зачастил крылышками и удалился от компании вверх, поднялся вдоль матово желтеющей иглы, облетел кораблик на шпиле, оказавшийся так же неожиданно большим…

Когда он вернулся, Стас с Василием довольно громко спорили.

– А потому что главное попробовать! Если не пробовать – никуда не сдвинемся! – кипятился сантехник.

– А не получится? А спугнём? Деньги куда-нибудь уплывут – и всё, а воровать я тоже не буду. Не буду, даже не смотря на то, что Наташка…

– …Что Наташка?

– Ничего.

– Вы о чем это? – осведомился Николай.

– Да! – Стас раздраженно махнул рукой. – Василий вон хочет сегодня же этого Пашу навестить.

– Вася! Так ведь не готовы еще наши женщины-то!

– «Не готовы»! – Почетный донор рвался действовать. – А когда они готовы будут?.. А ведь можно только попробовать, за вымя Павлика взять, пугнуть, чтоб боялся! Мы ж теперь электрические, вы забыли?! А кто сказал, что у нас 40 дней времени, а? Может, всего девять! А может, прямо сейчас распадемся на миллионы маленьких Информаций и всё! И останутся наши сладкие голыми!

Николай задумался. Стас хмурился в сторону яркого потока красно-бело-желтых огней, в его сердитом глазу моргали далёкие светофоры.

– Ну, если только попробовать, – с сомнением проговорил Николай.

– Да конечно же, Колёк! Только попробовать! Как, например, сейф открыть, куда и как деньги сложить, как девчонкам передать! А может, им прямо домой развести, может, и не надо их ждать! Я сегодня машинку водил, вон Стасик знает! Правда, Стасик?

Стас взглянул на удивленного Николая и подтвердил, но с давней обидой:

– Он скорость превышал и даже не пристегивался!

Василий заржал:

– «Не пристегивался!» Ой, не могу… Машина дурная попалась! Надо бы с затемненными стеклами тачку, чтоб народ не смущать! Ну, что? Пробуем? Можем сразу на машинке и попробовать.

Они довольно быстро нашли внизу шикарный черный «опель». Николай поморщился.

– Только не «опель».

Вася заржал и подмигнул ему:

– Понимаю. Нехорошие воспоминания… Вон желтая «девяточка» стоит, и окошечки тонированные. Как раз для нас!

Ангелы без труда просочились в салон, Вася занял место водителя и сразу нырнул в мотор. Николай, как самый большой, поместился сзади, а Стас сел справа, причем тут же обернулся и не без стукаческих ноток прошептал Николаю:

– Сегодня это, между прочим, уже второй угон!

«Девятка» завелась, тронулась и выехала на Невский. Через пять минут машина, нарушив все правила парковки, остановилась возле Пашиного ресторана. К ней почти сразу медленно подошел постовой и постучал по стеклу со стороны водителя полосатым жезлом, но ангелы были уже наверху, в кабинете Паши.

Кабинет пустовал. С утра здесь почти ничего не изменилось, только у дубовой стены громоздился теперь штабель картонных упаковок. Светильники не горели, однако яркий свет уличного неона падал на ковролин сквозь полупрозрачные жалюзи. С первого этажа, из ресторанного зала, сюда доносилась пьяная музыка и прочие нетрезвые звуки.

Николай первым делом сунул голову в дубовую панель за креслом, его крылышки радостно затрепетали – деньги были на месте. Василий большими шагами мерил расстояние от сейфа до окна. Стас ничего не делал, он чувствовал себя преступником, по меньшей мере, Аль Копоне, и презирал себя за это.

– О! – Василий заглянул под стол. – И сумка здесь. Этот жмот её не выкинул! Тем лучше! Колёк! Открывай сейф!

– Уже? – Николай поискал на стене розетку, нашел, прикинул расстояние от розетки до головы оленя… – Не достану. Стас иди сюда! Суй туда пальцы, а мне давай другую руку!..

Стас подчинился – «заголубел», передал руку Николаю, тот «заголубел» в свою очередь, они распластались по стене, и Николаю удалось дотянуться до чучела.

– Славный удлинитель получился! – хохотнул сантехник. – И для этого надо было институты заканчивать!

Дубовая панель щелкнула и отошла в сторону.

И в это момент в замке двери повернулся ключ. Паша включил освещение, прошел к столу, прямо в плаще сел в кресло и набрал телефонный номер:

– Ну, всё… у меня всё готово… Не, шашлыки ты сам грозился замариновать… Да… А что, это надо… Одной ночки нам хватит… Да у озера! Красота, а! Бабье лето скоро кончится, надо подышать на природе… Да знаю, у тебя, подлеца, все времена года бабьи…

– Во жмот! – прошептал Василий приятелям, которые интуитивно пытались прикрыть своими прозрачными спинами демаскированный сейф. – На мобильнике экономит! Специально наверх поднялся, чтоб с городского позвонить!

– …Нет, салют не достал… – продолжал Паша. – Так, пукалки всякие, фальшфейеры, девкам и так весело будет… Ну, давай.

Паша погасил звонок и сразу набрал еще один номер:

– Зайка, это я… Ну, что у тебя?.. Дядя Боря звонил? И что?! …Нет, надо было сказать «на Красненьком»… Ну ты даёшь, Зайка! Не помнишь, где свекра схоронила!.. Да… Так и называется – Красненькое кладбище. Я всё хочу сходить к бате, да не получается, а скоро уж сорок дней… Ну, ладно, ты как там?.. Легла уже? А мне всю ночь придется… Да, Зайка… Да… До утра. Ну пока… Спокойной ночи.

Владелец ресторана положил трубку, тяжело вздохнул от пережитого вранья, поднялся из кресла, взял подмышку одну из картонных коробок и направился к выходу. Свет потух. В двери щелкнул замок. Всё стихло.

– Вот такие могут быть сюрпризы! – тут же начал нудеть Стас. – А если бы кто-нибудь из наших жен здесь был, а? Всё! Загребли бы! Проникновение на частную территорию! А если бы с деньгами застукали? Всё! Тюрьма!

– Стасик! Помолчи уже, а? Давайте продолжать, ушел подлец!

– Вася, а куда продолжать? – Николай глядел на сейф. – Ну, откроем…

– Откроем, – подхватил Вася, – в сумку переложим! Сможем ведь? Сможем! Окно откроем? Откроем! – Василий отчаянно жестикулировал. – А я машину вниз подгоню, вы мне сумку скинете, я в салон втащу, там же аккумулятор! И всё! Поехали!.. Приезжаем к Люське моей…

– К Наташке моей, это ближе… – предложил Стас.

– Лучше к Лерке, она сразу всё поймет! – Глаза Николая уже горели, ему нравился этот план, но в кабинете вдруг возникла неловкая пауза.

– …Так! – начал Василий. – Это нужно сразу решить, а то будем потом как лебедь, рак и голубь.

– И щука… – подсказал Стас.

– Без разницы! – рявкнул сантехник.

Николай опять взял на себя роль миротворца:

– Доверие, только доверие! …И вообще, куда бы мы ни приехали, все уже спят. Как разбудим? Пиши записку, не пиши – машина с деньгами будет до утра на улице стоять, потому что самим нам сумку вверх не поднять!

– А если нам всё-таки самим сумку поднять? В квартире «заголубеем», веревочку вниз скинем, в машине сумочку подвяжем и вверх вытянем, а? – Василий опять поставил приятелей в тупик…

– Так… – помолчав, сказал Николай. – Надо учесть все риски.

– Конечно, учтем! – Василий аж глаза вытаращил. – А как же!

Когда дверца сейфа мягко распахнулась, все несказанно обрадовались. Василий принялся было танцевать «Оле-Оле», но тут же был остановлен – настрой должен быть деловым.

Выстроившись в цепочку от розетки к сейфу, «заголубевшая» троица приступила к изъятию полутора миллионов долларов. Василий оказался у сейфа. Метнув на пол пару пачек, он сразу же получил замечание от Николая:

– Кидай вон к коробкам, ближе к розетке, нам еще в сумку складывать!

Василий действовал одной рукой, но вскоре сейф опустел, а на ковролине у стены выросла гора денег.

– Ух, ты! – оценил Василий кучу. – Здорово!

Демонстрируя сообразительность, он «подпитался» от факса, нагнулся и вытащил из под стола кожаную сумку, которую и швырнул к деньгам. Николай и Стас сели на корточки и, сунув по одной руке в розетку, свободными руками начали распихивать доллары. Василию подпитки не осталось. Теряя терпение, он ходил вокруг приятелей:

– Да что ж вы так медленно-то! Если сейчас кто придет – деньгам хана!.. Да куда ж вы их… Стас!! Ты еще ногой попробуй!.. Колян! Надо ж складывать, а не совать, как попало, они ж так все в сумку не вместятся! Оставлять придется!.. Блин! Дайте я!

И Василий сунул под ту же розетку свои трагические пальцы.

Розетка нагрузки трех привидений не выдержала. Сноп искр с характерным треском сыпанул на ковролин. Пробка-автомат сработала, но поздно – деревянная панель над розеткой уже воспламенилась, огонёк медленно пополз по шву панелей и как-то сразу подошел к картонным коробкам, одна из которых тут же занялась пламенем.

Все замолчали. Василий испуганно отошел от приятелей. Николай сначала, как зачарованный, глядел на разгорающийся огонь, но вот он подскочил к факсу. Сразу поняв, что кабинет обесточен, он заорал:

– Ну, что?! Что делать будем?! А?!!

Стас сунул голову в загорающиеся коробки, свечой стоящие над кучей денег. Вынырнув, он только поперхнулся и молча показал на них пальцем.

– Что?!! – уже вместе заорали Николай и Василий.

– Там… это… там пиротехнические… в общем…

– Блин!! Надо тушить! – Василий забегал по кабинету. – Надо тушить. Стас! Огорчи меня!! Или Коляна! Огорчите же кто-нибудь кого-нибудь! Мы ж без электричества не потушим! – Он подскочил к книжным шкафам и несколько раз попытался ухватить за горлышко графин, наполненный водой. Ладонь пролетела сквозь стекло. – Ай! Зараза!!

Глядя на огонь, Стас заговорил:

– Это плохо. Это очень плохо! Это всё страшно огорчительно! Просто ужасно огорчительно! – Распаляя себя, он попробовал руками сбить с коробок пламя. Но вышло неудачно. Небрежно сложенные коробки только чуть покачнулись, но этого хватило, чтобы весь штабель рухнул прямо на кучу денег.

Пламя почувствовало свободу. Из коробок, как конфеты, высыпались всевозможные новогодние ракеты, фальшфейеры, бенгальские огни и прочие шутихи. Долларам праздник тоже понравился, купюры с удовольствием подхватывали огонь и передавали его по рукам.

Огромная куча уже не только ярко горела, но и разноцветно дымила, и искрила, и постреливала. Яркохвостые ракеты с пронзительным свистом метались по кабинету, пересекая его во всех направлениях, но быстро уставали и устраивались где-нибудь в уголку на ковролине, чтобы побыть у собственного костерка.

Три покойных кормильца, сбившись в кучу, испуганно и с болью глядели на пылающий кабинет с подоконника, однако пламя, сжевавшее их капитал, полезло и на жалюзи.

– На сегодня это уже второй пожар… – сообщил друзьям Стас.

Делать здесь было уже нечего. Тремя голубями они покинули ресторан.

Однако всё было не так. Всё было совершенно иначе…

– Да что вы так медленно-то! – суетился Василий. – Если сейчас кто придет – деньгам хана!.. Да куда ж вы их… Стас!! Ты еще ногой попробуй!.. Колян! Надо ж складывать, а не совать, как попало, они ж так все в сумку не вместятся! Оставлять придется!.. Блин! Дайте я!

– Остынь, Василий! – зашептал Стас, всё еще чувствующий себя последним вором. – Руку сунешь, розетка не выдержит, сгорит всё на фиг!

– Ты, Вася, лучше придумай, как окно открыть, и машину подготовь! – подсказал Николай.

– Ага! Ага! А чё думать-то, вон вентилятор возле окна, и в сеть воткнут!

Сантехник подскочил к окну, запитался от вентилятора, поголубел и довольно быстро справился с большим окном. В кабинете пахнуло сырым, приправленным автомобильными испражнениями проспектом. Василий перегнулся через подоконник:

– Опа! Наша «девяточка» прямо под окном! И главное, на ней люк самопальный есть! Во Васька угадал! Заканчивайте! Я сейчас!

Через несколько секунд он был уже в салоне. Осмотрев пустынный проспект, он завел двигатель и, продолжая голубеть, свободной рукой быстро открыл люк.

С трудом задернув на пузатой сумке молнию, Николай и Стас придумывали, как теперь переместить бесценный груз к окну – то есть, практически через весь просторный кабинет. В ресторане всё еще была слышна разудалая музыка.

– Ты, Стасик, запитайся в розетке и возьми меня за ногу, а я попробую двумя руками её швырнуть!

Так и сделали. Не долетев до вентилятора метров трёх, сумка шлёпнулась на ковролин.

– Ерунда, подтянем… – обрадовался Стас.

Теперь ангелы доставали сумку со стороны вентилятора. Всё прошло гладко.

Сторонние наблюдатели, которых, к счастью, в этот поздний час на проспекте практически не было, могли бы видеть, как из окна второго этажа респектабельного ресторана вылезла большая черная сумка, повисела, раскачалась и рухнула на крышу желтой «девятки». Три секунды она стояла без движения, и вдруг её как будто кто-то всосал внутрь машины через верхний люк.

– «Оле-оле, Оле, Оле», – шептал Василий, боясь спугнуть удачу, когда его товарищи с крыльями уже сидели рядом в темном салоне автомобиля. Часы на приборном щитке показывали начало третьего.

– Ну, Вася, теперь, главное, не нарушай! – учил его Николай. – Потихоньку едем туда, где ближе… Стасик, руководи.

– Давай до Садовой, и по Садовой направо, – начал Стас.

Машина с дисциплинированно включенным ближним светом фар плавно тронулась и покатила по пустому проспекту, свернула на Садовую, миновала ярко освещенное метро и углубилась в район, где редко можно встретить патруль милиции даже днем, не говоря уже о ночи. Под руководством Стаса «девятка» въехала во двор и припарковалась у подъезда. Фары погасли.

В темной комнате, где спали Сергей и Аленка, вдруг включился компьютер. Экран осветил обои бледно-голубым. Сергей проснулся, сел на кровати и с ужасом уставился на экран.

Мышка поползла по коврику, клавиша щелкнула, и открылся «Word».

– Папка, это ты что ли опять?! – Сергей залез под майку и на всю длину цепочки выставил перед собой маленький серебряный крестик. Лицо его мертвенно голубело.

Стас выбрал крупный шрифт, и на белом листе экрана под шелест клавиш стали рождаться слова, которые сын должен был видеть издалека:

«Да, Сережа, это опять я. Не бойся, подойди к компьютеру».

Сергей, испуганно обозревая воздух вокруг себя, подошел к столу и сел в кресло.

«Молодец. Сейчас тебе надо одеться, выйти во двор, открыть желтую машину с номером А154уу, взять там сумку и принести домой. Остальное – потом. Действуй! И спрячь крестик, я тебе не вурдалак, а папа!»

Продолжая держать перед собой крестик, Сергей выдохнул:

– Ну, ты, папа, даёшь!

Василий с Николаем видели, как из подъезда вышел юноша, сопровождаемый прозрачным Стасом. Стас торжествовал. Сергей подошел к машине и дернул ручку.

– Идиот! Ты не открыл двери! – зашипел Николай.

– А!.. Шас, щас! – Василий схватился за проводки на коленях, резко поголубел и щелкнул замком.

Сергей отдернул руку. По губам Стаса было видно, что он отчаянно матерится. Но юноша догадался дернуть ручку двери вторично.

На сиденье лежала сумка. Сергей с трудом поднял её, прикрыл машину и пошел к подъезду.

Три ангела копошились у компьютера. Василий спорил с Николаем, а Стас шипел на них:

– Тихо, вы мне дочку разбудите!

Сергей вошел в комнату, осторожно поставил сумку у кровати, взвизгнул молнией и заглянул внутрь:

– Ох, ни фига себе!

Он посмотрел в сторону компьютера, потом запихнул сумку далеко под кровать и еще подпер её всякой молодежной рухлядью типа кроссовок и сдутых мячей. И только тогда боязливо присел перед экраном. Клавиши дергались как-то беспорядочно. Текст получался довольно бессмысленным:

«Эти деньги принадлежат одному Норпо99999 троим 99-=4309ааь мне и ещ… ПОДЕЛИТЬ ааааааа ёёёёщ2в кщ05к9 Васе!!!! Сережень8прдлв юаааа»

– Папка… – тихо позвал Сергей, видя, что клавиши пляшут по меньшей мере под десятью пальцами, да и вся клавиатура слегка пританцовывает на столе. – Папка, ты полтергейст что ли?

– Дайте, я напишу! Дайте я! Я все правильно объясню! – орал Василий, накрыв клавиатуру пятерней. Вторая рука была занята на подпитке.

– Уйди! – ревел Николай, подтягивая к себе мышку! – Уйди, а то я тебя сейчас обесточу! Ты писать не умеешь! Уйди отсюда!

– Всем молча-а-а-а-а-а-а-а-ать!! – вдруг рявкнул Стас, и Николай с Василием враз замолчали и отпрянули от компьютера. – Вы у меня дома! Это мой сын! Деньги под кроватью! Всё! Сейчас вы по очереди продиктуете мне свои адреса!

Сергей увидел, что клавиатура на некоторое время успокоилась, но вдруг по экрану снова побежали буквы. Он невольно прочел вслух:

«Деньги делятся на троих. Там около 1 500 000 долларов. Дели ровно, сынок. Одна часть остается у нас, вторую надо отнести некоей Люсе по адресу пл. Тургенева 32, к. 54, дверь без кода, сказать – от Васи. Третью часть – некоей Валерии – Наб. Грибоедова, 18, к.142, домофон 142В. Сказать – от Коли. Деньги чистые, распорядитесь с умом, сынок…»

Буквы больше не печатались. Сергей помолчал, потом спросил экран:

– Пап, это что, твои любовницы?

На экране высыпало: «Нет!!!!!!!»

– Ладно, не психуй… А про мамку ты правду написал?

Экран долго безмолвствовал, но всё же ответил: «Отдашь маме деньги – проблемы не будет».

Сергей вздохнул:

– Я всё сделаю, папка, как ты сказал. Не сомневайся.

Мышка самопроизвольно поползла по коврику, но вдруг остановилась, а клавиши вновь запрыгали:

«Сохрани адреса и выключайся. И еще! Сотри с машины во дворе отпечатки твоих пальцев. Она краденая! А деньги нет. Всё. Пока».

«Оле-Оле, Оле, Оле!» – гремело на весь двор, когда его покидали ангелы.

– Ну, что?! Дело сделано! – кричал Василий.

– У нас получилось! – кричал Николай.

– Теперь можно и на покой! – радостно сказал Стас, и приятели, растеряв с лиц восторг, недоуменно на него оглянулись.

Но если бы было именно так. Всё было совершенно иначе.

Сторонние наблюдатели, которых, к счастью, в этот поздний час на проспекте практически не было, могли бы видеть, как из окна второго этажа респектабельного ресторана вылезла большая черная сумка, повисела, раскачалась и рухнула на крышу желтой «девятки». Три секунды она стояла без движения, и вдруг её как будто кто-то всосал внутрь машины через верхний люк.

– «Оле-оле, Оле, Оле», – шептал Василий, боясь спугнуть удачу, когда его товарищи с крыльями уже сидели рядом в темном салоне автомобиля. Часы на приборном щитке показывали начало третьего.

– Ну, Вася, теперь, главное, не нарушай! – учил его Николай. – Потихоньку едем туда, где ближе… Стасик, руководи.

– Это хорошо, что мы и сейф, и окно закрыли – не скоро пропажу обнаружат! – Стас был возбужден. – Давай сначала до Садовой, а по Садовой направо.

Василий отжал сцепление, подал первую скорость и газанул. Машина дернулась и заглохла.

– Не понял… – сказал Вася. – Он тут же выскочил из машины и вдруг заорал:

– Ай, гады! Колесо заблокировали! Менты! Блин!.. Это за парковку! За неправильную!

– Что?! …И что теперь? – ревел Николай, – Снимем блокировку?!

– Как?! Как снимем?! Это ж ментовская блокировка! Башмак надели!

– Дай-ка я! – Николай просто заревел, убедившись, что машину с места не сдвинуть. – А ты проверить не мог?!!! Ты раньше проверить не мог?!! Прежде, чем деньги принимать, а-а?! И что теперь?!

– Хорошо, если вскрывать не будут, а просто эвакуируют на стоянку… – зачастил Василий, – а пока хозяина искать будут, мы в другую машину денежки перебросим и всё! И всё! В другую машину, на стоянке… И уедем. Пока они будут хозяина искать.

В это мгновение возле желтой «девятки» тормознула патрульная машина милиции. Из нее вместе с сержантами выскочил лысый гражданин, у которого под легкой курточкой виднелся китель военно-морского офицера. Лысый сиял. Бегло оглядывая «девятку», он благодарил органы:

– Ай, спасибо, ребятки, ай, молодцы, пузырь за мной, быстро сработали! Ай, спасибо… вроде бы, цела. – Моряк повозился с ключами, открыл переднюю дверь, заглянул внутрь. – Магнитола на месте, а больше-то у меня брать нечего. Недалеко же они уехали. А кто? Подростки, небось! …А багажник у меня вообще пустой. По секрету, у меня и запаски нет, но куплю! Завтра же куплю! Спасибо, ребятки.

Ангелы стояли на тротуаре и грустно наблюдали за тем, как моряк расписывался в протоколах, и как сержанты снимали с колеса блокировку…

– А потому что не надо было машину угонять… – сказал Стас.

– А потому что не надо было маслины жрать!! – передразнил его Василий.

– …Ладно, поехали… – вздохнул Николай, когда лысый моряк завел свою «девятку», – может, еще не всё потеряно.

– Куда опять поехали? – осведомился Стас.

– «Куда»! Куда сумка, туда и мы!

Сумка с деньгами лежала на полу салона за водительским креслом, поэтому моряк её сразу не увидел. Теперь он ехал по городу, слушая ночное радио, а крылатые мужчины рядком сидели у него за спиной и потерянно молчали.

Машина шла по Приморскому проспекту, свернула на дамбу и скоро въехала в Кронштадт.

– Ну, вот! Здравствуй, Кронштадт. Сейчас морячок отнесет наши денежки на подводную лодку и погрузит её на дно моря… – сказал Василий. – Кто-нибудь плавать умеет?

Никто его шутки не поддержал.

– Может, он не заметит сумку-то, а? – сказал Николай со слабой надеждой.

– Как же! Не заметит! Деньги – это такая штука… – взялся философствовать Василий, – что вот и не пахнут вроде, а всё-таки распространяют вокруг себя всякие разные привлекательные… такие…

– Флюиды… – подсказал Стас.

Машина остановилась во дворе, окруженном группой краснокирпичных домов. Моряк выключил двигатель, вылез наружу, наклонился, бегло глянул в салон и захлопнул дверь.

– Фу, пронесло! – выдохнул Николай.

Однако моряк вдруг замер. Он снова открыл дверь. Лысая голова медленно поплыла за водительское кресло. Глаза остановились на сумке.

– Иди, иди отсюда, иди, ведь шел куда-то, и иди! – шипел на него Василий. – Ну, сумка, ничего интересного! Не твоя ведь, ступай, служивый, ступай.

Но крепкая рука потянулась к кожаному баулу, подняла его из-под ног Василия и перенесла на переднее кресло. Взвизгнула молния. Моряк ахнул.

– Да! Много! А не твои!.. Вот ведь басурман глазастый! – ругался сантехник.

Лысый взял сумку, оглянулся по сторонам, захлопнул машину и побежал к подъезду. Духи последовали за ним.

Когда моряк входил в квартиру, они уже ждали его в прихожей.

– Ну, что? – подначивал его сантехник. – Ныкай теперь куда-нибудь!

Моряк снял куртку и оказался капитаном первого ранга или полковником, потому что погоны имели красные просветы, а петлицы намекали на принадлежность офицера к военной медицине. Не надевая тапок, он в носках и с сумкой на цыпочках пролетел мимо комнаты, в которой спала тучная женщина, и заперся в следующей…

Души сидели на маленьком диване и следили за тем, как офицер, скинув китель и устроившись на полу, считал деньги…

– Миллион девятьсот восемьдесят тысяч баксов!.. Господи! – прошептал моряк и уставился в потолок. Форменная рубашка на его спине была мокрая. – Найдут ведь меня, найдут! За такие деньги точно искать будут, точно!

– Уже нашли… – сказал Николай. – Только денег там что-то многовато. Наверное, в сейфе еще и Пашкины денежки были.

– Так это хорошо! – обрадовался Василий.

– Всё-таки украли! Вот всё-таки украли! – запереживал Стас.

Офицер поднялся, быстро запихнул деньги в сумку и спрятал её в платяном шкафу. Теперь он стоял посреди комнаты и, по всему было видно, пытался размышлять. Вот он снова натянул китель, вышел в коридор, набросил куртку и покинул квартиру.

– Иди-ка, Вася, проследи за ним, – сказал Николай, – нам надо быть в курсе, что он там придумал? А мы со Стасом возле сумки побудем.

Желтая «девятка» мчалась по дамбе. Этим ранним утром ни попутного, ни встречного транспорта на дороге не оказалось. Василий сидел справа от водителя.

– Ну, и куда ты собрался? – стыдил он офицера. – Заграбастал чужие денежки и заметался, заметался! Ничего хорошего ты не придумаешь, точно говорю. У тебя это на роже написано.

На одном из поворотов, офицер вдруг замедлил ход, оглянулся по сторонам, крутанул руль вправо и выскочил из машины.

– А-а-а-а-а-а!! – На сантехника стремительно надвигалась свинцовая гладь залива.

– Пусть теперь ищут. – Офицер стоял на камнях и наблюдал, как «девятка» лениво плюхнулась в воду, погрузилась, несколько мгновений прощалась с хозяином и затем тающим желтым пятном ушла на дно. Обильные воздушные пузыри вздули поверхность воды и пропали. Свидетелей этого происшествия на дороге не было.

Офицер усмехнулся, отряхнул ладони и пешком отправился на остров.

– Козел, – сказал вслед ему Василий, – такую ласточку угробил!

– Петя! – позвала с кровати женщина, – Ты дома, нет?

– Нет еще! – отозвался Василий из соседней комнаты. – Петя твой сейчас по дамбе топает, к обеду придет.

Вместе со Стасом и Николаем они искали в комнате карандаш.

Женщина заскрипела кроватью, зашуршала тапочками и удалилась в санузел.

– Ну, и что мы ему напишем? – спросил Николай. Он уже голубел за столом, погрузив левую ладонь в основание настольной лампы, а в правой с удовольствием вертел шариковую ручку. На столе перед ним лежал лист бумаги.

– Ну, что напишем… – Василий почесал макушку, – напишем «Отдавай деньги!» А что еще писать?

– Кому «отдавай»? – Стас стоял за спиной Николая. – Надо ж продумать вопрос.

– А пусть он и разнесет денежки нашим девчонкам… – сказал Николай.

– Ага! Так и понес! Колёк, да он на седьмом небе от счастья, этот Петя. Машинку, придурок, утопил! Теперь ему денежки и отвести-то не на чем. Ха!

– Найдёт на чем. – Николай многозначительно улыбнулся. – Мы его, этого Петю, попугаем немножко, он и найдет. Мы ж всё-таки приведения…

Василий с Николаем весело переглянулись.

Петя вернулся довольно быстро. Когда он появился в прихожей, его полная супруга, потряхивая бигудями, завтракала. Духи сидели рядом с нею за столом и праздно наблюдали, как она ловко убирает в рот кусочки яичницы.

– О! На попутке, наверное, подлетел! – удивился Василий.

– Ты пришел, Петь? – спросила супруга, роняя с губы крошки хлеба.

Супруг не ответил. Поддев в коридоре мохнатые тапочки, он вошел в кухню и уставился на жену с некоторым осуждением:

– А мне ты завтрак приготовила?

Женщина аж поперхнулась.

– Да ты ведь… Ты ведь обычно сам себе чего-нибудь…

– Да! Сам себе! Всю жизнь!.. Зачем женился – непонятно!

– Да, какая муха тебя укусила? Петь…

– Та муха в сумке, в платяном шкафу, – подсказал Василий.

Капитан первого ранга вдруг поднял руку и указательным пальцем провел по верху кухонной полки. На пальце остался слой жирной пыли.

– Вот когда ты последний раз здесь пыль вытирала а? Можешь не отвечать! Лет пять назад!.. А посуда?! Со вчерашнего дня полная раковина! Нет! Мне всё это надоело! – Петя ушел в комнаты.

Женщина ошарашено моргала и теперь без всякой уже цели ковыряла вилкой несчастную яичницу.

– Сколько раз я просил тебя не штопать мои носки!! – заорал офицер из комнаты. – Я ей «не штопай!», она штопает! Я ей «не штопай!», она штопает! Полный ящик этих носков драных! Трусы не отыскать!

Женщина убрала руки на колени. Лицо её исказила гримаса слезной обиды.

– Где моя вторая гантеля?!! – продолжал распалять себя Петя. Он вбежал в кухню босиком, в трусах и майке. – Я тебя спрашиваю, куда она постоянно исчезает, а?.. Вера!!

Вера встала, нагнулась куда-то в угол у окна и с грохотом поставила на стол большую кастрюлю. Гантель прижимала деревянный диск, под которым, видимо, спели соленья.

– …Ну, Петенька, ты ж мне её сам дал… Грибочки-то любишь под водочку-то…

– И я люблю, – сказал Василий.

– И я, – сказал Николай.

– И я тоже любил, – сказал Стас.

– Всё! Мне надоело! Давай-ка, Вера, разводиться! – трагическим голосом выдал, наконец, Пётр, забирая из кастрюли гантель. – Давно хотел тебе сказать, а сегодня назрело! Всё! Детей подняли, жизнь прожили – хватит! Вот тебе, Вера, Бог, а вот порог! – И Петр дрожащим пальцем указал на драный линолеум.

– Во дает! – хохотнул Василий. – Во, мужики, что деньги с мозгами делают!

– Подлец! – выкрикнул вдруг Стас прямо в лицо Пете, но Петя его не услышал. А Николай только осуждающе покачал головой.

– Как это… разводиться? – пролепетала Вера. – Как порог… Да это… Да это же… Ты забыл, ирод! Это ж мамина квартира! Это моя квартира! Какой еще порог! – Голос женщины набирал силу и обороты. – Ты ж голозадый ко мне пришел, вспомни! Тебя ж папа мой в училище пристроил, козел ты неблагодарный!! Да ты же… Ты же… – Слов Вере всё-таки не хватило, и в Петю полетела тарелка с недоеденной яичницей. – Сволочь-то какая!!

Петя успел защититься от тарелки гантелей, и по всей кухне разлетелись осколки.

– Нет, мне это надоело, – сказал Николай и ушел из кухни прямо сквозь настенный столовый набор. Духи последовали за ним.

Они опять сидели на маленьком диванчике, когда разгоряченный Петя ворвался в комнату и торопливо закрыл за собой дверь. Из-за стены всё еще неслись в его адрес проклятия жены:

– Разводись, гадина лысая, разводись! И квартиру забирай, обойдемся! Делай, что хочешь, ирод, но уж порчу-то я на тебя наведу! Точно наведу, я это умею, ты знаешь!!

– Нужна мне твоя квартира! – огрызнулся Петя и шепотом добавил: – Я себе новую куплю. Порчу она наведет! Дура… – При этом он с уважением покосился на платяной шкаф.

– Ну, что ж, начнём… – Николай поднялся с дивана. – Порок должен быть наказан.

Офицер плюхнулся на диван, заложил руки за голову и мечтательно улыбнулся. Взгляд его упал на телефонную трубку. Петр подхватил её и набрал номер:

– Мне адмирала Громова… Скажи, лейтенант, что это капитан первого ранга Пётр Николаевич Кипятенко… Совещание? Скажите, что очень срочно!.. А привет, Иван Захарович… А мне плевать на ваше совещание… А мне плевать на форму!.. И на звание ваше плевать! Хотели меня в отставку отправить – отправляйте! Хоть с сегодняшнего дня. Только я хочу сказать вам, товарищ контр-адмирал… Я давно хотел сказать… Вы, Иван Захарыч, совершенно бездарный руководитель и вообще… и вообще, вы уже старая перечница! Всё! Пока! – Петя бросил трубку и громко расхохотался.

В этот момент книжный шкаф дернулся, со скрежетом проехал по паркету пару метров и заблокировал дверь в комнату.

– Ай!.. Ай, ай, ай, ай, ай!!! – Петя соскочил с дивана, мгновенно пересек комнату и вжался в противоположный двери угол. Но и тут он не переставал дрожать и «айкать».

Неожиданно открылся платяной шкаф. Оттуда прямо вместе с вешалкой выдвинулся Петин китель с погонами «капраза», повисел в воздухе и убрался обратно, но зато появилась фуражка. Фуражка странно подвигалась. То есть, если бы она была на голове, то эти движения головы означали бы «Ай-я-яй, как тебе не стыдно?»

– Надень её ему на голову… – подсказал Николай Василию.

– Ага! Надень! Мне ж от выключателя-то не отойти! Я лучше кину.

Фуражка вдруг полетела по комнате и точненько наделась на лысую макушку Петра, который тут же под ней присел и из угла тоненьким, слабым голосом пропел:

– Вера… Верочка, не надо, я прошу… Прости меня, Верочка.

Вдруг прямо перед глазами моряка повис лист бумаги, взлетевший со стола, а на нём черным по белому было написано:

«Это нас, страшных духов, вызвала твоя Вера. Быстро садись за стол, иначе сейчас же превратишься в козла!!»

– Ай!.. Ай!.. Ай, ай, ай, ай, ай! – верещал Петя, но когда до него дошел смысл написанного, сразу подчинился: – Щас, щас, щас, щас, щас…

Стуча зубами, взмокший офицер послушно переместился к столу. Лист лёг перед ним, а шариковая ручка, как ракета, поднялась из стакана, уткнулась в бумагу и быстро начертала новый текст:

«Сейчас ты оденешься, возьмешь такси и отвезешь сумку с деньгами её настоящему хозяину. Ты понял, Петя?» Далее следовал адрес Леры.

– Да-да-да-да-да-да-да… Понял-понял-понял-понял-понял…

Петя подскочил к шкафу, который услужливо распахнул перед ним дверцы, и, пугливо оглядывая стены комнаты, стал одеваться. Тем временем книжный шкаф тяжело, но без видимой помощи вернулся на место, освободив дверь.

На кухне заплаканная Вера, шмыгая носом, занималась колдовством. Перед ней на столе лежали нитки, иголки, фломастеры, огарок свечи, а еще их с Петей свадебная фотография в полный рост. В районе Петиного паха, обведенного красным кружочкам, уже торчало несколько швейных иголок, Вера целилась воткнуть туда еще десяток, приговаривая при этом:

– Вот тебе! Вот тебе еще, кобель! А вот еще! И еще тебе вот!

В этот момент мимо кухни в коридор проследовал Петя с тяжелой сумкой в руках. Вера поразилась переменам, происшедшим с ним за каких-то десять минут. Петя осунулся, глаза впали, губы дрожали, он нервно оглядывался, форма висела на нём кое-как. Задержавшись перед кухней, Петя пролепетал:

– Это ты зря, Верочка… Я ж пошутил… Просто пошутил… Ты их это… ты их обратно отзови, я ж люблю тебя, дурашку… Верунчик мой…

Потоптавшись, он протиснулся в коридор и ушел, оставив супругу в смятении. Первое, что она тут же сделала, это повытаскивала иголки из фотографии и быстро отполировала ногтем поврежденный участок.

Теперь вся компания ехала по дамбе в серой «волге». Военно-морской медик Петя с сумкой на коленях сидел рядом с водителем, сжимая в руке волшебный лист бумаги с адресом Леры. Крылатая троица расположилась на заднем сидении.

Пожилой водитель изредка незлобивым матерком реагировал на дорожную обстановку:

– Ну, вот шо ты тут вывалился, ядрён батон… От итит твою! Девка шо ли за рулем?

Петр не реагировал, пережитое потрясение его утомило, он клевал носом.

«Волга» пронеслась по дамбе, по Приморскому проспекту, въехала в утренний город и уже через 20 минут остановилась.

– Приехали! – чуть более громко, чем нужно бы, объявил водитель. – Точно по адресу.

Петр проснулся, вскинул покрасневшие глаза на окружающие дома:

– А… Ага!.. Вот… – он протянул водителю деньги. – Спасибо.

Леру разбудил звонок домофона. Накинув халат, она вышла в прихожую, на ходу заглянув в детскую, где мирно посапывали малыши, и взяла трубку:

– Это кто?

– Здравствуйте, это Валерия? Меня попросили вам сумку передать.

– Какую сумку?

– Ну… вы там сами разберетесь.

– …Ну, зайдите.

Через пару минут на площадке остановился лифт, и Лера заглянула в дверной глазок. Николай был тут же, в прихожей, рядом с нею, и с улыбкой проговорил:

– Да открывай, что уж там.

…Петр с интересом вгляделся в лицо Леры. За его спиной прозрачно маячили Стас и Василий. Их физиономии выражали почти полное удовлетворение.

– Вот… – Петр перебросил сумку через порог. – Это вам. Сказали, от Николая… И всё. Моя миссия закончена. Всего доброго. – И офицер сбежал по лестнице.

Выйдя из подъезда, он оглянулся на дом, отряхнул ладони и пошел прочь:

– И всё. И больше никаких духов!

…Лера присела к сумке, осторожно дернула молнию. Увиденное её впечатлило. Около минуты она молча смотрела на деньги, вдруг подняла глаза к потолку и спросила почему-то шепотом:

– Коля, это ты?

У Николая по щекам градом хлынули слезы.

– Я… – тонким голосом спел конструктор сейфов.

Стас с Василием потупили глаза и почти сразу вышли сквозь дверь на лестничную площадку. А через пять секунд к ним в районе глазка двери просунулась голова Николая:

– Всё, ребятки! Всё получилось! Адреса ваши я помню, Лера всё разнесет. Я тут побуду, встретимся – расскажу… – и голова Николая исчезла.

Какое-то время Василий еще смотрел на номерок квартиры, но вдруг двинул руками, топнул призрачными ногами и заорал:

– Оле! – Оле, Оле, Оле!

Его настроение сразу же передалось Стасу, он заулыбался и неумело подпел сантехнику «Оле-Оле».

Если бы было так. Всё случилось иначе.

Вся компания ехала по дамбе в серой «волге». Военный медик Петя с сумкой на коленях сидел рядом с водителем, сжимая в руке волшебный лист бумаги с адресом Леры. Крылатая троица расположилась на заднем сидении.

Пожилой водитель изредка незлобивым матерком реагировал на дорожную обстановку:

– Ну, вот шо ты тут вывалился, ядрён батон… От итит твою! Девка шо ли за рулем?

Петя был далёк от происходящего. Лицо его дергалось, губы периодически шевелились, бормоча отдельные слова, он вытаращил глаза на дорогу, но было понятно, что дороги он не видел.

– Главное – здоровье, – вдруг сказал Петя и странно заулыбался. – Здоровье – главное, а остальное чепуха.

– Это да… – согласился водитель. – Хворать-то сейчас нельзя, в трубу вылетишь. Раньше-то, бывало…

– Здоровье – это главное… – перебил его Пётр. – С детства надо здоровеньким, чтобы никаких микробов там… – и офицер довольно громко и не к месту засмеялся.

Водитель покосился на пассажира и оставил попытки поддерживать разговор о здоровье. «Волга» уже въехала в город.

– Главное, кипятить всё надо… – продолжал Петя, посмеиваясь.

– Чё это его на здоровье-то понесло? – забеспокоился Василий.

– …И этих микробов везде надо убивать, где ни встретишь! Убивать, убивать, убивать, убивать, убивать, убивать, убивать!!! А всё остальное кипятить! И всё! Кипятить – и всё!! А этих всех – убивать! Везде! Правда, ведь правда?! – Петя с интересом заглянул в лицо водителю, тот только кивнул. – Видите ли, смысл реформы нашего здравоохранения именно в этом и должен состоять! Кипятить и убивать! И всё! И всё! Верно ведь, верно? Кипятить и убивать. Кипятить и убивать! Кипятить и убивать! – И Петя опять громко засмеялся.

– Этого еще не хватало, – насторожился Николай.

– Мне кажется, он заболевает, – догадался Стас. – По-моему, мы немножко переборщили с испугом.

– «Заболевает»! – хохотнул Василий. – Какое «заболевает»! У Пети чердак в подвал съехал… К фигам!

– Кипятить и убивать! Кипятить и убивать! Вот даже когда интим… Лучше сначала вскипятить, а потом уж… И тогда детишки родятся здоровенькими! Вы меня понимаете… И всё! Вскипятил, и вот тогда уж… Ой! – Петя уставился на торпеду и вдруг со всего размаха хлопнул по ней кулаком. – Вот так! Одним микробом меньше, а?!

Водитель сидел ни жив, ни мёртв, а офицер Петя продолжал развивать тему санитарии.

– Вот у вас перхоть, вон я вижу, а вы знаете, что такое перхоть? Перхоть – это диверсанты инфекции. Вот я вас сейчас… – и Пётр обеими руками потянулся к голове мужчины. На счастье водителя, «волга» как раз подъезжала к травматологическому пункту. Рядом стояла машина скорой помощи, из здания выходили мужчина и женщина в белых халатах. В тот момент, когда Петя обеими руками нащупывал в седой шевелюре водителя агентов международной инфекции, тот понял, что судьба дала ему шанс. «Волга» резко затормозила. Водитель выскочил из машины и на бегу закричал медработникам:

– Помогите, ребята, у меня пассажир рехнулся, правда, правда, посмотрите.

Три ангела, стоя на газоне, молча наблюдали, как женщина в белом халате что-то убедительно говорила посмеивающемуся Пете, а мужчина нежно, но уверенно придерживал его за локоть. Водитель «волги» выкинул на асфальт черную сумку и почти сразу укатил, перекрестившись на зеркало заднего вида. Петю вели в здание. Проходя мимо ангелов, он продолжал тарахтеть про микробов:

– А потому что главное – кипятить. Убивать и кипятить. Кипятить и убивать! Вы кипятите? Молодцы! Тогда я иду к вам…

Водитель скорой помощи небрежно подобрал сумку и нёс её следом.

– Это уже даже не смешно… – сказал Николай.

– Не смешно… – подтвердил Стас.

– Ага! Конец третьей серии, – хохотнул Василий. – Спонсор показа – городской психиатрический диспансер… Тьфу!

Глава IV Во всём виновата ГАИ

Около полудня трое слегка прозрачных мужчин с белыми крылышками на спинах грустили на колокольне Никольского собора. Они не смотрели вниз, где меж убогих дедов и нищих старушек с баночками гуляли сизые голуби. Они наблюдали, как чуть покачивался на ветру язык колокола, и слушали, как тот же ветер иногда обретал собственный голос в теле тяжелого медного инструмента.

– Нет, мы так своих любимых не прокормим!.. – продолжил Василий давно начатую и, видимо, часто угасающую беседу. – Вот не везет и всё!

– Я думаю, нам надо чаще думать прежде, чем что-то делать, – заметил Николай. – Потому что мы прокалываемся там, где что-то недодумаем.

– Но главное-то мы сделали! – возразил Стас. – Мы же подготовили наших… Они ж успели уже понять и теперь, наверняка, поверили в то, что мы до конца не померли, что где-то рядом с ними еще болтаемся, что еще свяжемся, что мы думаем о том, как помочь им прожить дальше! Наверняка, поверили! Я свою Наташку знаю. Скорей, Серега не поверит, а Наташка поверит…

– Да уж… Поверит! Моя Люська минут пять в обмороке валялась, я уж перепугался. Пришлось всю помаду с зеркала стереть. – Василий облетел колокол. – …А то ж, думаю, сейчас глаза откроет, увидит опять мои приветы и обратно сознание потеряет!.. Не… Пусть пока думает, что ей всё привиделось с устатку… О! – Василий устремил взгляд на паперть собора. – Блин! Гляди-ка… Поверили!

Первой в собор вошла Наталья, ведущая под руку сына Сергея. Буквально за ней, перекрестившись, проследовала Лера, а еще через полминуты к храму подошла Люся. Все женщины были в черных косынках. Люся попробовала начать креститься снизу вверх, но решила не торопиться. Пропустив вперед старушку, она в точности скопировала необходимое знамение и только тогда вошла.

– Гляди-ка, как сговорились! – удивился Василий.

– А ты, Стасик, говоришь «поверили»… – упрекнул инженера Николай. – Вон, небось, свечки за упокой наших душ ставят.

– Конечно, за упокой! Не за здравие же! – хохотнул Василий. – Хотя…

Женщины, действительно, ставили свечи. Сергей, бывший в храме, похоже, впервые, с любопытством оглядывался. Наталья дернула его за рукав:

– Молись, чтоб не лезла в голову всякая чушь!

– Да как молиться-то, мам? – горячо зашептал юноша. – Я ж не знаю!

– Как хочешь! Говори, что больше бесовскими шуточками заниматься не будешь!

– Да какие шуточки, я ж тебе правду говорю! У меня на компьютере само…

– Выкину я твой компьютер! «Само»! Молись давай!

– Как это «выкину»! Мам! Ты ж учитель!

– Молись, сказала!!

Сергей неумело перекрестился в сторону алтаря и прошептал так, чтоб мать не слышала:

– Господи… разъясни мне, что это было, потому что мама не верит, а это было. И пусть покойный папка письма пишет, если хочет, я маме больше не покажу… И еще… пусть Ираида Альбертовна простит мне пропуск семинара сегодня… и пусть зачёт поставит без проблем… – Помолчав, Сергей на всякий случай добавил: – Аминь.

С колокольни духам было видно, как родственники покинули храм и удалились в сторону трамвайной остановки.

– А деньги-то сейчас где? – спросил Стас Николая.

– Колян уже запрашивал Информацию, уже рассказывал! – ответил Вася за конструктора сейфов, – Стасик, ты глухой? У психов пока наша сумочка! В клинике!

– Так, а может… – Николай поднял палец, – а может, нам этим воспользоваться?

– В смысле? – Стас прищурился.

– В смысле того, что среди сумасшедших есть люди, к которым можно обращаться без записок, напрямую, они голоса слышат! Это ж посредники! Что если…

– Это мы, Колёк, уже пробовали со Стасиком. Фигня. Они на то и сумасшедшие, чтоб ни на что не годиться… Господи! Да тебе что, Петиного примера мало! Колян!

– Ах, ну да… – Николай сморщился, как от зубной боли.

– Кстати, надо бы проверить, там ли еще наши деньги? – Василий ненадолго зажмурился, а открыв глаза, произнес: – Опа! В региональном отделении ФСБ наши денежки, в кабинете у подполковника Оборотнева Игоря Иваныча, в сейфе.

– Как? – Николай тоже зажмурился на пару секунд. – И сейф не моей конструкции.

Пришла очередь зажмуриться Стасу. Открыв глаза, он сообщил:

– И окна зарешёчены.

Данила сидел всё в той же одиночной камере следственного изолятора Крестов. Когда дверная амбразура откинулась, и в неё просунулась алюминиевая миска с лапшой, Данила чуть не зарыдал поверх миски:

– Командир! Мне бы звоночек, а?

– Сто баксов… – ответил тяжелый голос.

– Блин, да нету уже! Я тебе за восемь звонков 800 баксов скормил, а? Командир! Ну, должны же быть какие-то скидки, а?

– А мне вот интересно… – тихо гремел голос за стальной дверью, – где ты, пацан, каждый раз баксы прячешь?.. Ночью сам зайду, поищу… – и голос тихо хохотнул.

Амбразура с грохотом захлопнулась. Данила понюхал содержимое миски и заплакал.

Директор респектабельного ресторана на Невском проспекте нагнулся под стол в своем кабинете и не обнаружил пустой кожаной сумки. Хмыкнул. Набрал трехзначный номер телефона:

– Нина, уборщица утром сумку большую, черную не выносила?.. Понятно.

Паша был в дремучем похмелье. Накануне он провел время хоть и на природе, но зато со спиртным и прочими грехами.

Он отъехал в кресле к стене, коснулся чучела головы оленя, и, когда дубовая панель ушла в сторону, поднялся и открыл сейф. Он даже отпрянул от зияющего пустотой ящика и оставался в таком положении больше минуты, затем снова закрыл сейф и снова его открыл – ничего не изменилось. И тогда Паша пошарил по полкам рукой. Деньги оказались не только невидимыми, но и отсутствующими. Директор ресторана упал в кресло.

Три голубя сидели на крыше одного из домов на Литейном проспекте и говорили человеческими голосами. Один из голосов принадлежал Василию:

– Ну, и что теперь будем делать?

– Подумать надо… – ответил ему толстый голубь. А долговязый голубь проворковал:

– Из этих денег только 1 480 000 долларов заработаны честно – заработаны Николаем на продаже сейфов его фирмы, а остальные 400 000 – украдены в ресторане, у этого Паши. Нечаянно украдены и у подлеца, но всё-таки украдены. И надо их этому Паше вернуть…

– Пашке?!! Вернуть?!! Это ж… – и маленький голубь набросился на долговязого агрессивным клювом, хлопотливыми крыльями и шустрыми лапками.

Неподалеку от этих голубиных разборок высилась крыша, уставленная всевозможными антеннами. Дом под крышей уже давно называется Большим, а в одном из его кабинетов на третьем этаже сидел в это время подполковник Игорь Иванович Оборотнев и устало говорил по телефону: – Там без 20 тысяч 2 миллиона долларов… А не знаю, никто пока не заявлял о пропаже, а этот морской медик хорошо съехал, про духов рассказывает, в общем, диагноз точный. Говорит, нашел деньги в своей машине, которую накануне угнали… Действительно, угоняли такую машину, в сводках есть, а дальше ничего не понятно… Говорит, машина утонула в заливе, потому что он её вовремя не прокипятил, в общем, кроссворд… Да подождём пока. Может, кто объявится… Подождем.

Паша негодовал. Он носился перед собственным столом, вертя в руках не зажженную сигару. Подошел к окну, внимательно посмотрел на раму, провел по ней ладонью, подумал, достал из кармана мобильник:

– Витёк, я это… Слушай, ты ведь мне вчера утром денег-то так и не привез, а?.. Привез? – Паша грузно опустился на подоконник. – Не врешь?.. Докажи… Да это не я рехнулся… Я просто… Мы ж вчера вечером… пикничок на природе, ну, выпили… девчонки… вот забыл… Ты точно привозил?.. Ну, да, вспоминаю. 20 штук я тебе дал… Проклятье!.. Да нет, всё хорошо, просто я не помню, куда их положил… Ну, пока.

Выключив телефон, Паша размахнулся и со всей силы хряпнул его об пол.

– Жлобьё!! Одно жлобьё! 20 кусков за мелкую услугу платишь, а бабки потом куда-то… Жлобьё!!

Паша уже в который раз подошел к сейфу, открыл его и пару минут молча убеждался в отсутствии там денег. Снова закрыл. Прошелся по кабинету, раскурил, наконец, сигару, подобрал мобильник, тщетно попробовал им воспользоваться и отбросил в угол. Сел за стол, набрал три цифры на городском:

– Нина, иди быстро купи мне мобильник… Ну, «какой»! Такой же! И номер, и марка, на свой паспорт, все документы у тебя в столе. Давай, быстро! И принесешь ты мне когда-нибудь пива, или нет?!!

Он набрал еще один номер и тихо заговорил:

– Привет. Узнал?.. Не хотел тебя беспокоить, но тут такое дело… Ты знаешь Витька?.. Ну, ты у меня его, наверняка, видел когда-нибудь… Ну, бывший спецназовец… Ну, в панаме такой синей постоянно ходит… Ну, вот!.. Что-то мне подсказывает, что он меня хорошо кинул… А просто! Привез мне вчера утром деньжат, я ему за это заплатил, а он их следующей ночью умыкнул… Да не знаю как, ни взлома, ни звука, а сейф пустой!.. Да не то, чтобы много, но вот обидно… А официально не хочу шуметь… Не, сумму пока не назову… Ну, они, скорей всего, в черной кожаной сумке были… Хочу деньги вернуть и наказать гада… А больше некому!.. Ты покумекай, а?.. Ну, добро.

Положив трубку, Паша затянулся сигарой, выпустил клубы синего дыма и едко усмехнулся:

– Сразу сумму ему скажи… Халявщик! Одни халявщики кругом. Жлобы и халявщики!

– Убивать и кипятить! – убежденно говорил Петя медсестре, готовящей для него укол. – Только кипятить и убивать. Я сам медик: кипятить и убивать! И всё! Вы кипятите? Кипятите?

– У нас все инструменты одноразовые, успокойтесь, пожалуйста!

– Одноразовые?.. Одноразовые… Нет. Не пойдет! – Петя, уже в пижаме, лежал на столе, пристегнутый по рукам и ногам крепкими ремнями. – Не пойдет одноразовые! Потому что микробы тоже одноразовые! Он один раз кусил – я один раз умер! Не пойдет одноразовые! Только убивать и кипятить! Убивать и кипятить!

Крылатые мужчины были всё на той же крыше неподалеку от Большого дома. Николай сидел между тревожным Василием и обиженным Стасом и стыдил их:

– Ну, взрослые ведь мужики, можно сказать, жизнь прожившие! И туда же! Ссоритесь, как пацаны! Из-за ерунды!

– Ага! Из-за ерунды! Он хочет вору краденые деньги вернуть! Вместо того, чтобы… а у нас времени-то в обрез! Колян! Ты же знаешь!

– Воровство – есть воровство! – отрезал Стас. – Думаете, мне деньги не нужны? А вором я никогда не был! И не буду! Не смотря на то, что у меня тоже семья нищая, что двое детей! Одна в школе еще, другому вон за первый семестр платить надо! А Наташка уже… – он осекся. – Да что тут скрывать! Наташка пытается сексом по телефону подрабатывать!! Вот так вот!

– Как… – Василий сначала хотел засмеяться, но вдруг раздумал. – Как это? Твоя вдова Наташка?

– Серьёзно? – переспросил Николай.

– Серьезней некуда! – Стас всхлипнул. – А воровать всё равно – это последнее дело!.. Бог с ними, с этими Пашкиными деньгами, некогда уже их возвращать… Да мы пока вообще еще ничего не успели. И можем вообще не успеть. И всё тогда! Серега – в армию, Алёнка – в ПТУ, Наташка – … А Наташка такими темпами скоро вообще пойдет в Хали-Гали канкан танцевать! А ведь она у меня учитель! Учитель, понимаете?!!

– Да уж… – вздохнул Николай.

Василий посоображал что-то в своей голове и, наконец, выдал:

– Вообще, это интересно… А если нам самим сексом по телефону заняться, а? За деньги!

Николай и Стас одновременно обернулись на почетного донора.

– Да не, вы чё! Я не про то!.. Не по телефону, конечно… Нет, надо подумать!

И Василию вдруг представилась некая картина…

И Василий вдруг представил себя выходящим из белого лимузина под овации толпы восторженных женщин. Бесчисленные фотовспышки выхватывали из сумрака ночного города его, Василия, белый фрак, белый плащ, белый цилиндр, белую тросточку и белоснежную улыбку на прозрачно-голубоватом лице. Позади героя шли две строгих охранницы в черных кожаных плащах, а за ними – еще четыре мужика в черных тройках и с бабочками. Мужики надрывались. Лица их были пунцовыми, по лбам и вискам обильно стекал пот – просто они на руках тащили за героем два огромных танковых аккумулятора, тяжесть неимоверную. От клемм аккумуляторов по асфальту влачились белые силовые кабели, исчезающие под лучезарным плащом Василия. Именно эта хитрость и позволяла ему благополучно «голубеть».

Процессия вошла в шикарный, типа Пашиного, ресторан, и две охранницы ласково и настойчиво стащили с его наспинных крылышек замечательные чехлы из белой кожи, на молнии. Крылышки тотчас же приветливо затрепетали. Василий бесцеремонно раздал в стороны цилиндр, тросточку, перчатки и фрак (с просторными дырками для крылышек) и поднялся на небольшую сцену в центре ресторанного зала. Бурные аплодисменты респектабельных клиентов встретили его. На сцену вышел и директор ресторана – Паша. Подобострастно поклонившись Васе, он заговорил:

– Уважаемые господа! Сегодня у нас и только у нас сеанс спиритического секса с величайшим привидением мира по имени Василий! Сила его интимного воздействия на партнершу не имеет аналогов! Познать Василия в течение одной только ночи и умереть! – вот мечта любой женщины!

Василий демонстративно снимал одежку, щедро раскидывал её в публику и ослепительно улыбался. Вот он стащил с себя и выкинул белую жилетку. Вот сбросил на пол брюки, оставшись в длинных белых шортах… Между тем, Паша, вытянув руку в сторону героя, продолжал празднично выступать:

– Итак, мы открываем наш аукцион! Аукцион единственного лота! Шаг аукциона – миллион долларов! Не все сразу, пожалуйста! Не все сразу! Соблюдайте порядок мероприятия, господа…

И действительно. Объявление суммы повергло всех женщин ресторана в эйфорию! Они оставили своих мужчин, повскакивали с кресел и с криком потянули вверх таблички с номерами.

В руках Паши появилась колотушка, а прямо перед ним – стоечка из орехового дерева, он суетливо забегал глазами по затемненному ресторанному залу:

– Пять миллионов раз… Женщина в пятом ря… Десять миллионов раз… девушка возле фонтана… Десять миллионов два… Тридцать миллионов долларов раз… – мужчина в маске… 500 миллионов раз… – дамочка в первом ряду…

Дамочкой в первом ряду оказалась вдова Николая – Лера. Она смущенно потупилась, но тут же кокетливо улыбнулась Василию. Величайшее приведение подмигнуло Лере и помахало голубоватой ладошкой. А позади него, потея и пукая, надрывались мужчины с танковыми аккумуляторами в руках.

– 500 миллионов долларов… дамочка в первом ряду, номер 258… – Паша тянул время, и вдруг с новой энергией гаркнул: – Миллиард!! Миллиард долларов раз!.. – дама номер 90х60х90 во втором ряду!..

Из второго ряда тяжело поднялась дама номер 90х60х90, вдова Николая – Наташа. Валерия возмущенно обернулась на соперницу, резко встала и покинула зал. Лицо Натальи было торжественно и скорбно. И всё же она позволила себе взглянуть на Василия и подарить ему короткую, но весьма легкомысленную улыбку. Нельзя сказать, что великий призрак обрадовался очень уж сильно, однако, приличия ради, Василий и этого претендента отметил лёгким воздушным поцелуем.

– Миллиард долларов два… дама во втором ряду номер 90х60х90… – Паша опять тянул время, видимо, пытаясь продать ночь с покойным сантехником, по меньшей мере, за триллион долларов, но… – Дама!! У нас еще одна дама! Вот она, в третьем ряду! Она предлагает за спиритический секс с нашим Василием… Внимание! Коробку зефира в шоколаде!.. Зефир в шоколаде раз!! Зефир в шоколаде два!..

Василий, щурясь от яркого света софитов, пытался со сцены разглядеть даму в третьем ряду и вдруг разглядел. На фоне блёсток вечерних платьев, голубого и зеленого бисера, прозрачных колготок и глубоких декольте траурный наряд Люси выглядел особенно шикарно. Она молча сидела с краю в третьем ряду, держала на коленях небольшую коробку «Зефир в шоколаде» и сдержанно улыбалась Василию.

– Зефир в шоколаде три!! Продано! – прогремело в ресторане, и шум вдруг стих вместе с ударом деревянного молоточка.

– Люся… – влюблено прошептал Василий. Электрическая голубизна плавно покинула его лицо.

Вместо электрической голубизны с лица Василия здесь, на крыше дома, плавно сползло блаженство. Он вернулся из грез всем своим призрачным существом, погрустнел и, обернувшись на приятелей, которые всё еще возмущенно перемалывали в мозгах его последнюю реплику, сказал отрывисто: – Не… не получится с сексом… Ну, вам-то точно не понравится!

Духи гуляли по коридорам Большого дома, и сквозь их тела изредка по-деловому проходили его дневные обитатели.

– Это где-то тут. Ну, да! Вот! – Василий ткнул пальцем в массивную дверь. Рядом с нею на стене висела табличка «Оборотнев И.И.» – Здесь! Вот этот дяденька наши денежки теперь охраняет.

Они сквозь стену проплыли в кабинет, причем Василий сразу попал в сейф, стоящий в кабинете именно в этом месте. Сейф был огромный, выше человеческого роста, очень старый и почему-то выкрашенный в бледно-голубой цвет. Еще находясь в сейфе, Василий заорал:

– Ну, конечно! Вот она, наша сумочка!

Появившись перед друзьями, он, не обращая внимания на хозяина кабинета, закончил:

– И розеточка рядом! Даже две!

Николай молча указал ему на мужчину в пиджаке. Тот, видимо, серьезно размышлял – хмурил брови, ходил от стола к зарешёченному окну и обратно и часто курил – настольная пепельница в виде царь-рыбы была полна.

Нежданные гости кабинета принялись разглядывать всевозможные фотографии и картинки на стенах, книги на полках, Василий проверил наличие людей за стенами кабинета, а Игорь Иванович сел за стол и позвонил по внутренней линии:

– Миша, зайди ко мне. Разговор есть.

Он опять встал, размял руки и поясницу, на вид ему было далеко за пятьдесят, но осанка выдавала тренированного борца за торжество закона.

Пришел Миша – высокий спокойный человек лет сорока:

– Что вы хотели, Игорь Иванович?

– Я тебе звонил про сумку с долларами… Так там проклюнулось… Садись.

Чекисты сели по обе стороны стола.

– И вот такая фигня получается, Миха! Деньги украдены у моего давнего… не друга, конечно, но в одном дворе росли, в одном классе, в одной роте служили – так получилось…

– От те раз! – пропел Василий. – Как мир-то тесен!

– Он сейчас почти блатной, – продолжал чекист, – ну, директор частного ресторана, но… как тебе сказать… не могу я его наравне со всеми мести, хотя надо бы… Это кусок моего прошлого. А я – кусок его прошлого. Я иногда ему помогал… Нет, совершенно в безобидных мелочах, он мне тоже иногда как-то помогал… денег в долг давал, когда нищенствовали, еще что-то, не помню… В общем, мне против него работать нельзя. На него тоже нельзя, а я чую, рыльце у него в пушку…

Во время всего разговора, Оборотнев не поднимал глаз на собеседника, сосредоточенно растирая в крепких ладонях несуществующий кусок мыла. Его коллега, напротив, неотрывно смотрел ему в лицо, стремясь угадать всё то, о чем говоривший, возможно, недоговаривал.

– Короче, вон в сейфе деньги. Считай, ничьи, но большие. Мне этому касаться нельзя даже из-за моей фамилии… По нашим-то временам! Какой-нибудь лейтенант-землерой как увидит в документах сочетание «Оборотнев» и «$ 2 000 000» – и всё! Не тюрьма, так досрочная отставка… Ты меня понял, Миша? – Хозяин кабинета впервые взглянул собеседнику в глаза. – Веди дело, и веди до конца, официально, а я ничего не знаю. И Паша этот не знает, что деньги у нас. Всё! Приступай!.. Подробности письмом. Я тебе доверяю, Миша, больше чем себе… А деньги пусть здесь пока валяются, здесь надежно. Они уже описаны и учтены…

– На доллары можно взглянуть?

– Можно… – Оборотнев встал и отворил тяжелую дверь сейфа. Спокойно отворил, без кодов, без шифров, без ключей, а просто повернув большую ручку, похожую на ручку штопора. Сумка лежала на дне огромного стального шкафа, молния сумки была расстегнута. Могучая, упакованная в тугие пачки «зелень» слегка возмутила присутствующих своей доступностью, а потому наглостью и бесстыдством!

Михаил ушел. Спустя минуту, кабинет покинул и Игорь Иванович – время было обеденное.

– Ха! Сейф вообще не закрывается! – ликовал Вася. – А ты, Колек, говорил, «не твоей системы»! Конечно, не твоей! Он, небось, еще революцию знает.

Николай в это время внимательно изучал дверной замок. Обойдя его со всех сторон, он сказал, наконец:

– Кажется, мы попали. Замок нам не по зубам. Тут индивидуальные дела. Сумка арестована. Без этого Оборотнева нам не открыть.

– В смысле? – спросил Стас. – Палец его нужен?

Николай кивнул:

– Сканер стоит! А главное, изнутри тоже просто так не открыть! Вот зачем?

– Палец? Так я откушу! – живо встрял Василий. – Из-за угла нападу – а-а-а-амм! И всё! Какой палец нужен? Указательный? Большой?

Стас с Николаем молча размышляли. Василий, видя их серьезность, запереживал:

– Не, мужики, пробовать-то надо! Надо пробовать! – Он сунул пальцы под стенной выключатель, но не «заголубел»:

– Обесточено!.. Ё-моё! Наверное, автоматически обесточивается, когда снаружи закрыто!

– Да… – Николай покусал губу. – Тут и от приведений защиту установили. И посредника сюда не проведешь, вот ведь попали! Пока сумка в этом здании, нам её не вытащить… В общем, надо пока другие деньги искать, мужики! Время-то идет…

– Какие это другие? Воровать что ли? – насторожился Стас.

– Не знаю. Надо бы Информацию спросить…

– А вдруг у нас наследство немерянное где-нибудь корячится?! А мы и не знаем! – предположил Вася.

– Поехали отсюда… – предложил Николай.

Втроем они покинули комнату сквозь стену.

Казино было полупустым. Василий убеждал Николая и Стаса еще раз попробовать с рулеткой:

– Мы ж со Стасиком в прошлый раз еще не знали, что электричество может помочь. Потому и казус вышел!

– Всё равно это мошенничество… – говорил Стас. – Если получится – то это всё равно, как украл!

– У кого украл?! У кого украл?! Ты знаешь, как тут народ чистят?! Это ж Поле чудес в стране дураков! Тут играют! А мы просто введем в эту игру свои правила. Немножко совсем!

– Вообще, попробовать можно… – усмехнулся Николай. – Я большого греха в этом не вижу.

Три игрока за вторым столом как раз сделали ставки.

– Вон дама на зеро поставила кучку, – суетился Вася, – сейчас я попробую ей помочь.

Василий встал возле рулетки, протянул руку к светильнику над столом, чуть заголубел и приготовился поймать шарик.

Когда шарик отскакал положенное ему по законам инерции, игроки с изумлением увидели, что, чуть было не скатившись в ячейку с номером 16, шарик обрел вдруг непонятную энергию, проскакал еще и, как приклеенный, замер на нуле.

Дама радостно воскликнула. Остальные переглянулись.

– Ну, что? Оле-оле, а? – радовался Василий. – Огребла дамочка! Теперь очкарику подсоблю маненько!

И вновь шарик проделал не совсем естественный путь и почти насильно угодил в ячейку 10, на которую и рассчитывал моложавый толстяк в очках. Теперь ему выпало радоваться, а другим – переглядываться.

– Не, точно Оле-оле! – резюмировал Вася. – Вы как хотите, а я Люську сюда приведу! Прямо сегодня.

– Кстати, надо бы их проведать… – сказал Стас.

– Ладно… – Николай наблюдал, как игроки делали очередные ставки. – Встретимся ближе к вечеру. Возле сумки.

Николай появился на родной кухне в тот момент, когда Лера обедала. Вяло ковыряя в тарелке ложкой, она одновременно перелистывала цветной журнал. На столе рядом с кофеваркой лежала открытая тетрадь для записок и ручка. И еще фотография смеющегося Николая, а перед ней огарок толстой свечи и его сувенирная зажигалка в виде чертика.

Детей не было. Видимо, Лера на время увела их к маме.

Николай понаблюдал за женой. Темные круги под её глазами говорили о том, что Лера после сеанса связи с покойным мужем практически не спала.

Призрак улыбнулся, сунул пальцы к выключателю кофемолки, слегка поголубел и чуть приподнял в воздух зажигалку. Лера заметила это движение буквально боковым зрением, поперхнулась, вскрикнула и отскочила от стола.

Николай высек огонь, подпалил фитиль свечи и аккуратно положил чертика на место. Разгорающееся пламя осветило улыбку на фотографии, это подействовало на Леру успокаивающе, она взяла себя в руки, но очень напряженно вернулась к столу, взяла ручку и написала в тетради:

«Это ты?» Ответ последовал незамедлительно – ручка вдруг выскользнула из руки Леры и зашуршала по бумаге:

«Говори. Я тебя слышу, а ручку предоставь в моё пользование».

– Коля! – Лера заплакала. – Ну, зачем, зачем ты нас пугаешь?! Это же невозможно! Коля!.. Что это? Где ты? Какой ты?

«Обычный, только невидимый, неосязаемый, неслышимый. Ты не бойся. Ничего общего с фильмами ужасов. Я тебя по-прежнему люблю. Не бойся только. Я не знаю, сколько у меня времени. Но я пока могу быть рядом. Это здорово ты придумала со свечой. Ты у меня умница. Когда я буду приходить, я сразу буду её зажигать, а уходя – тушить».

Лера чуть заметно улыбнулась.

– А я думала, с ума схожу… Чуть к психиатру не пошла… 100 раз это твоё послание читала и не верила… Господи, где ты?! Где ночуешь, что ешь!.. Ой.

– «Ой – не то слово. Поверь, я не голодаю».

Лера не могла придумать, что сказать своему милому собеседнику, и просто смотрела на буквы. В домофон позвонили. Лера подняла брови и вышла в коридор.

Это был следователь Михаил, с которым Николай успел познакомиться сегодня в Большом доме. Представившись, он, в конце концов, оказался гостем квартиры. Лера провела его именно в кухню.

– Но я, правда, не понимаю, что вас могло… почему такие органы вдруг…

Увидев зажженную у фотографии свечу, Михаил изменился лицом:

– Извините… У вас… Я не знал.

– Да, у меня недавно погиб муж… – Лера захлопнула тетрадь, но свечу тушить не стала и спокойно присела к столу, жестом пригласив гостя последовать её примеру. Тарелку с супом она аккуратно перенесла на плиту.

Михаил сел. Николай понял, что в голове оперативника столбом встали вопросы, и тот просто не знал, с чего начать. Наконец, он вздохнул и начал.

– Пожалуйста, примите мои соболезнования, я, ей богу, не знал.

– Спасибо. Ничего. Продолжайте.

– …А дело у меня к вам такое. Если вы мне поможете, буду вам очень обязан… Вы не знаете такого Петра Николаевича Кипятенко?

Лера подумала и отрицательно покачала головой.

– Он морской офицер, вернее, военный врач, служит в училище Дзержинского… Такой… Лет сорок пять, лысоват.

– Нет. У меня вообще, кажется, нет ни одного знакомого офицера… – Лера покосилась на фотографию смеющегося Николая.

– Понятно… Хотя… Скорее, непонятно. У него нашли ваш адрес, а сам он недавно попал в психиатрическую клинику при довольно странных обстоятельствах.

Николай обхватил лоб пальцами и почти в отчаянии стал перемещаться по кухне от окна к двери и обратно. Лера задумалась:

– Не понимаю. Ничего не понимаю.

– Ну, хорошо… – Михаил полез в потайной карман. – Вот, прочтите, может быть, вам это что-нибудь подскажет. – И он протянул ей листок бумаги, который накануне довёл Петра Николаевича Кипятенко до почти пожизненного кипячения.

Лера сразу узнала почерк Николая. Начала читать про себя, затем вслух:

– «Это нас, страшных духов, вызвала твоя Вера. Быстро садись за стол, иначе сейчас же превратишься в козла!! …и отвезешь сумку с деньгами её настоящему хозяину. Ты понял, Петя?» …Странно, адрес действительно наш…

– И что?

– Не знаю. Похоже на шутку.

– С этим офицером была сумка с деньгами, с большими деньгами. Адресовались они именно вам.

– Мне?..

– Извините, а где работал ваш муж?

– Ну… Он разрабатывал конструкции сейфов, замков, у них с другом частное производство есть. Там директор Данила… Данила…

– Данила Спиридонов.

– Да.

– Он сейчас под следствием…

– Как?!

– …Да. Признаться, я не ожидал такой связки… – Михаил, действительно не ожидал. – Расскажите, что вы знаете о Даниле, о работе вашего мужа, об этом цехе.

– Да ничего! С Данилой я встречалась, только когда за город компанией выезжали. Обычный веселый парень, хороший человек, очень Коле помогал, в общем, они друзья… были. О работе никогда не говорили, но я знаю, что у них всё было успешно.

– Муж не говорил вам о каких-нибудь недоброжелателях, о пропаже денег, о проблемах?

– Никогда. У них этот бизнес ладился.

Следователь задумался.

– Ваш муж погиб. Спиридонов арестован по подозрению в продаже засекреченных разработок замков. Касса цеха разгромлена и ограблена, то есть, цех закрыт… И вот вам, жене одного из руководителей ограбленного предприятия, незнакомый вам военврач везет сумку с деньгами. Странно, да?

– Я ничем не могу вам помочь. Извините.

Михаил встал.

– Мой телефон… – он положил на стол визитку, – позвоните, если что-нибудь…

Лера проводила следователя и вернулась в кухню. Свеча горела.

– Ну, и что это такое? – Она раскрыла тетрадь и бросила туда ручку. Ручка тот час же взвилась в воздух и уткнулась бумагу:

«Всё правильно. Ты ничего не знаешь. Деньги это наши с тобой, честные. Никак мне их до тебя не довезти. Надо спешить. Я ухожу. Будь умницей. Не пугайся, целовать не буду».

Пламя свечи вдруг дернулось в сторону и исчезло. Дымок лениво обласкал улыбку на фотографии и растаял.

В коридоре своей квартиры Василий обнаружил, что зеркало занавешено черным. В ванной гудела стиральная машина, Люся стирала. Мишка делал уроки. Василий через плечо заглянул ему в тетрадь.

– Грамотей!.. Не соплезубый тигр! Саблезубый! От слова сабля!.. Не услышит, так придумает!

Василий переместился в ванную, понаблюдал за действиями Люси.

– Люсёк! Как мне тебе представиться-то, а? В казино без тебя такие бабки крутят! Ты сходила бы, а?

Люся бросила в таз отжатое в центрифуге белье и выпрямилась. Вышла на кухню. Села. Набрала номер телефона:

– Олька, привет… Да ничего… Так ты потерпишь немножко с деньгами, да?.. Спасибо… А я не знаю… Придумаю что-нибудь. Если уж совсем плохо будет, придется кидаться к какому-нибудь мужику в объятия… А что поделаешь, Миха вон каждый день есть просит и растет! Ничего уже не налезает… Я что хотела спросить, ты во всякие эти духи, полтергейсты веришь?.. Да нет, просто у меня уже глюки после Васькиной этой… То ли показалось… Да это не рассказать…

Василий с улыбкой смотрел на жену. Возле газовой плиты валялась на столе электрическая зажигалка, вилка торчала в розетке.

– А! Была, ни была! – Василий взял зажигалку, «заголубел» и чуть приподнял её над столом, затем опустил. На глазах у Люси.

Люся замерла. На том конце провода её звала подруга, но Люся широко раскрытыми глазами глядела на прибор, молчала и не двигалась. Наконец, она вспомнила про подругу и дрожащим голосом заговорила:

– Оль!.. Вот сейчас у меня зажигалка по воздуху летала… Правда… Нет, низко, над столом… Да всё у меня нормально с крышей!.. Мытарь? Знаю, это когда душа не успокоилась и болтается, а ты думаешь… Да была я уже и в церкви, и на кладбище!.. Не знаю… Оль, вот опять!

Василий всё еще держался за зажигалку. Другой рукой он вдруг выкатил из под хлебницы огрызок карандаша и на белом пластике стола быстро написал «НЕ БОЙСЯ».

– Ольга! Это он! – уже кричала Люся, дрожа всем телом и держа трубку обеими руками. – Это Васька, точно! Господи, как страшно! Миша!! Иди сюда скорей, ты мне нужен! Оль! Оль! Ну что это?! Карандаш сейчас на столе сам написал «не бойся»! Оля-а-а-а!

Люся не отрывала глаз от покойного уже карандаша. Она забралась на табуретку с ногами и вопила в трубку, боясь выпустить её из рук, как будто та была единственным, что еще соединяло вдову с миром вещей привычных.

В кухню вбежал Мишка. Цепким взглядом оценив обстановку, он увидел надпись на столе и тут же отрекся:

– Это не я! Мам, это не я! Честно!

– Оля! Так не бывает! Миш, скажи тете Оле, что на столе написано!

– Тёть Оль…здрасьте… «Не бойся» написано. Только это не я, скажите ей. Она меня ругает, если я на столе пачкаю, и в школе нас ругают, правда… На, мам.

Люся, до этого продолжающая с ужасом глядеть на надпись, снова перехватила трубку, а Мишку подтолкнула из кухни.

– Слушай, Оль, приедь, а? Тебе всего 15 минут! А? Спасибо!

Люся бросила трубку. Поглядела на огрызок карандаша, затем брезгливо взяла его, ухватив посудной тряпкой, и выкинула в открытую форточку.

– Ага! – весело отреагировал Василий. – Что ж мне, кровью тебе письма писать?! Во девка! Ну, давай Ольгу твою ждать!

Следователь Михаил уже полчаса беседовал с Данилой в Крестах. Сидя на привинченном к полу стуле, Данила узнавал о том, что случилось в конторе, и пытался объяснить собеседнику, что виноват только в передаче каких-то бумажек каким-то людям, за деньги, а об остальном – ни сном, ни духом. Следователь сомневался в искренности задержанного, но помочь себе не мог почти ничем.

– Кто мог знать о том, что в офисе были деньги?

Данила мучительно соображал. Он ждал от Паши, что тот предпримет какие-нибудь шаги для того, чтобы вытащить его из заключения, а тот, получается, просто его ограбил. Но надежда на чудесное избавление от срока всё же держала язык Данилы за зубами.

– Не знаю.

– Могли бухгалтер, секретарь что-то знать?

– Про потайной сейф знал только Николай, но он в аварию попал накануне. Вот по его просьбе я и передавал его знакомым какие-то чертежи. Я ж не знал ничего! Он попросил, я передал, деньги принес – всё!

– А некий директор ресторана на Невском проспекте…

– Так… Так вы знаете? – ужаснулся Данила.

– Что я знаю?

Данила захлопнул рот и страдальчески сморщился. Он понимал, что придется и дальше всё валить на покойного партнера Николая. Делать это Данила стыдился, но выбора не было:

– Я хотел сказать, что… В общем… Конечно, я мог догадываться, но я… Как-то мне Николай говорил о том, что можно продавать чертежи сейфов и замков, коды замков тем людям, которые потом их вскроют… незаконно. Но я думал, что он пошутил, и просто не придал этому значения… А директор ресторана… Да, Николай в связи с этим и говорил про какого-то директора ресторана, который бы с удовольствием такие документы покупал… Но, я понял, что это Коля так просто шутку свою развивал. Он был человеком с воображением…

Данила помолчал и вдруг облегченно откинулся на спинку стула:

– Всё… Больше мне сказать нечего.

Люся и подруга её Оля, как очарованные, глядели на портняжный мелок, который «заголубевший» призрак Василий нашел в коробке с нитками и теперь тягал по кухонному столу, оставляя уродливые буквы: «Да Люся это я Вася не бойся».

Оля охнула, наконец, и свалилась в обморок, куда-то под стол.

Люся почти в гипнотическом состоянии подвинула к себе графин с кипяченой водой и, не глядя, полила из него туда, куда рухнула подруга. Затем выдвинула ящик стола и положила к мелку несколько листков бумаги и шариковую ручку:

– Ну, пиши… Васенька… пиши.

Стас нашел сына в институтской библиотеке, где за несколькими столами студенты работали с компьютерами. Сергей ловко барабанил по клавишам, заканчивая курсовую работу, когда клавиши вдруг перестали слушаться и вывели на экране чужой текст: «Привет, это папа, говори, я тебя слышу!»

Сергей замер. Потом оглянулся по сторонам, незаметно перекрестился и прошептал:

– Привет… Чушь какая-то! – Он проверил, не включена ли машина в интернет, вздохнул. – Папка, это ты опять?

– «Слушай сынок, я помогу тебе разбогатеть».

– Как это…

– «Тебе ж надо за семестр платить?!»

– Надо…

– «Возьми дома все, какие есть, деньги и иди в казино «Золотой дождь». Там тебе надо будет…»

Люся и Ольга подошли к казино в начале пятого. Вдова вынула из кармана траурного плаща бумажку и вслух прочла:

– Золотой дождь.

– Вот он и есть, «Золотой дождь»! Всё сходится. Пошли, Люська! Пошли!

– «…к любому столу где выше ставка, ставь на любой номер…» – на ходу перечитывала Люся корявый почерк покойного мужа.

Они вошли. Василий, потирая руки и радостно трепеща крылышками, следовал за ними. Девушки выбрали третий стол, где уже упражнялись два досужих господина. Крупье внимательным взглядом окинул подошедших и пригласил всех делать ставки.

Сергей лазал по Натальиным шкафчикам, кошелькам и сумочкам и выгребал всевозможную наличку. На кухне он вывалил купюры на стол и посчитал:

– Так… 19 тысяч 242 рубля. Последние… – Сергей вздохнул. – Никогда не играл в рулетку.

Он распихал деньги по карманам, набросил куртку и покинул квартиру.

В казино возле третьего стола толпился возбужденный народ. Один из наблюдающих игру говорил другому:

– Вот эти две подружки начали с 500 баксов! На каждом заходе весь банк берут, куда ни поставят! Казино уже 80 тысяч проигрывает! Уже третьего крупье меняют!

– Во дают!

Лица Ольги и Люси были розовыми от неожиданного успеха! Ольга готова была продолжать, но Люся вдруг остановилась:

– Всё. Достаточно!.. Спасибо господа. Спасибо. Обменяйте нам, пожалуйста, фишки.

Неподалёку от стола Василий прозрачно выплясывал «Оле-оле!»

Выйдя из казино под угрюмыми взглядами персонала, девушки в сопровождении счастливого Василия тут же поймали такси. Сантехник приземлился на переднем сидении и поделился с водителем:

– Вот так вот, голуба, надо деньги делать! Сейчас коньячку купят и оттянутся на кухне под песенки, верно, Люськ?

На крыльцо казино выбежали два плотных представителя руководства заведения, поглядели вслед удаляющейся машине, плюнули на гранит, нехорошо поговорили друг с другом и ушли внутрь.

От пережитого впечатления ни Люся, ни Ольга еще не оправились. Люся молчала, прижимая к груди полный денег целофановый пакет. Оля тупо глядела перед собой.

Василий вздохнул и умиротворенно заулыбался.

Но если бы было так. Нет. Всё было совершенно иначе.

В казино возле третьего стола толпился возбужденный народ. Один из наблюдающих игру говорил другому:

– Вот эти две подружки начали с 500 баксов! На каждом заходе весь банк берут, куда ни поставят! Казино уже 80 тысяч проигрывает! Уже третьего крупье сменили!

– Во дают!

Лица Ольги и Люси были розовыми от неожиданного успеха! Василий отпустил провода светильника и в очередной раз заорал:

– Ура! Еще гребанули! Вот так вот вам, толстосумы недорезанные! Как мы их, а Люськ?!

– Делайте ваши ставки, господа… – ледяным голосом проговорил очередной крупье. По его осанке и отношению к нему персонала, было видно, что за стол встал мастер.

И тут перед Василием возник Стас.

– О! Стасик! А ты чё тут?

Стас, напряженно глядя на сантехника, кивнул в сторону сына:

– Я Серегу привел.

– Как привел… Я свою тоже… А ты за какой стол п… привёл?

– А какой выберет…

Сергей выбрал всё тот же третий стол и поставил все фишки на номер 24. В ту же минуту Ольга лихорадочно шептала Люсе на ухо:

– На все ставь! На все! И всё! Последний раз – и уходим! Ставь на на 8. Вон еще парень денег принес, давай!

Люся с сомнением посмотрела на гору фишек, на потного, похудевшего партнера в старомодных очках, лишившегося в этой игре огромных денег, на паренька, который сделал ставку и почему-то зажмурился, и согласилась:

– Ладно. Только в последний раз.

– Извини, мне некогда! – дернулся Василий в сторону проводов светильника. – Так… восемь…

– Стоп! – выкрикнул вдруг Стас. – Он поставил на 24! Дай я сам! Он все деньги поставил! Вася!! У него больше нету!!

– Да подожди ты, господи, Стасик, подожди немного! – суетился Вася.

Но Стас зверел просто на глазах! Он тоже сунул ладонь к лампе и «заголубел» над головами обитателей казино.

– Дамы и господа, ставки приняты!

Три руки потянулись к заветному колесу, и две из них были невидимы. Крупье крутанул шарик. Василий и Стас принялись его ловить.

– Стас!! – орал почетный донор. – Не мешай, Стас! Куда ты лезешь, гад, это моя игра!

– Это не твоя игра! – гневно сопел инженер. – Твоя закончилась, это моя игра! Вон мой сын, и он сейчас выиграет деньги!

Их голубоватые ладони вдруг в неимоверном, призрачном армреслинге сцепились над бегающим по кругу шариком и уже не могли расцепиться! Шарик впервые за этот вечер самостоятельно, без принуждения скатился туда, куда вели его законы физики – на цифру 6.

– Ай! – взвился очкарик! – Моё! Всё моё! – После череды проигрышей счастливчик просто не мог с собой совладать. – Всё! Я закончил! Спасибо! Всё!

Сергей не верил своим глазам. На Люсю и Олю было больно смотреть.

Приведения только теперь заметили, что всё еще сжимают ладони друг друга. Расцепились. Оставили в покое провода светильника и сникли.

– Люська… прости меня.

– Сынок… этого больше не повториться.

Василий повернул голову, новыми глазами вгляделся в лицо Стаса и прошипел:

– Ах ты инженеришка вонючий!

В ответ Стас широко размахнулся и с силой огорченного призрака огрел коллегу по лбу.

Николай возник в кабинете подполковника Оборотнева уже часа через два после того, как служащие покинули здание. Постояв возле сейфа, он сквозь сталь заглянул внутрь, убедился, что сумка с деньгами по-прежнему покоится на месте, и присел на старом кожаном диване. Стаса с Василием всё еще не было. Николай поднялся и устремился к потолку. Он «всплыл» на крыше Большого дома, оглядел вечерний город и почти про себя проговорил: – Ну… И где эти искатели сокровищ?

Искатели сокровищ «оттягивались» в одном из дорогих баров на Литейном проспекте. Бар был оборудован в подвальном помещении – яркими огнями оконных витражей он раскрашивал ноги прохожих во все цвета радуги.

Две одиноких девушки с потенциально легким поведением, развалясь в купе на круглом кожаном диване, вяло беседовали. Иногда они открывали сумочки и подкрашивали отдельные фрагменты лица, иногда тихо говорили друг другу: «О… вон пошел, гляди». – «Ничего». – «Да какой «ничего»! Видно же, что лох…»

Вот рядом с этими дамами и примостились призраки. И исключительно потому примостились, что на столе перед дамами стояли широкие бокалы с коньяком и маленькие чашечки кофе. Это Василий заволок сюда Стаса, чтобы как-то сгладить неудачу в казино.

– Стасик… – Василий был заметно нетрезв, – Стасик, ну нюхни, чё ты! Будешь чуть пьяненький, как я. Знаешь, как классно! Ну, нюхни, пока они не выпили! И помиримся!..

– «Помиримся!» Серега все деньги, которые дома нашел, на кон поставил! «Помиримся!» Как ему теперь домой появиться, а? Наталья там… Даже мне страшно!

– А моя! Моя кучу денег у Ольги-дуры заняла! Сегодня могла отдать! И профукала, благодаря тебе!.. Потерпеть не мог!

Стас недоверчиво покосился на коньяк, потом на Василия, снова на коньяк, и вдруг агрессивно согласился:

– А вот и нюхну!

Он потянулся к одному из бокалов, вдохнул пары коньяка и откинулся на диван.

– Вот это дело! – поддержал его Василий и сам наклонился над бокалом. Втянув в себя грешный аромат, Василий крякнул и блаженно закрыл глаза:

– Стасик, ничего, что я из твоей рюмки нюхнул?.. Стасик… Ты где? – Оглянувшись, Василий приятеля на диване не обнаружил. – Странно!

Василий продвинулся меж кожаных купе и даже выскочил на улицу. И здесь Стаса не было. Только бомжеватого вида старец с сумкой через плечо присел на корточки возле одного из приоткрытых окон подвального бара и с тихой завистью наблюдал, как богатые люди ели креветок и запивали красивым пивом.

Василий вернулся в бар. Стаса по-прежнему нигде не было видно. Проплывая мимо приоткрытого окна, Василий, теперь уже изнутри, увидел грустную физиономию старого бомжа. Тот с болью глядел на щедрый шашлык, который только что принесли большому человеку с бородой на ярко-красном галстуке. Бородач сидел почти под этим окном, напротив яркой блондинки, и важно раскуривал трубку. Рядом на столе, прямо у его локтя, лежало пузатое портмоне. Василий остановился, мгновение соображал, вдруг что-то придумал, «подпитался» от оранжевого торшера, «заголубел» и, улучив момент, переместил портмоне со стола под стол. А затем прицелился и ловко метнул его в окно – прямо в руки голодному человеку. У старика округлились глаза. Он пару раз моргнул, ожидая неких перемен, но бородач ничего не заметил, и старик неуверенно, но быстро покинул свой наблюдательный пост. Василий рассмеялся.

– Алё! Стасик! Ты где?! – заорал Василий, нюхнув сначала из бокала бородача. – Ста-си-ик!

Голова Стаса возникла над барной стойкой. Он был совершенно пьян. Его крылышки посинели и повисли, как усы у донского казака:

– Вася!.. Какое свинство!.. Вася! Они разбавляют благородные напитки!.. Гляди! Вон банка со спиртом…

Василий мгновенно оказался рядом с инженером:

– И ты чё, ты эту банку нюхал? Стас!

– Я тут всё перенюхал!.. И везде спирт! И «Наполеон» – спирт, и «Бержерак» – спирт! Дурят людей!.. И пять звездочек – спирт, и три звездочки…

Василий наклонился к банке со спиртом, стоящей почти в ногах у бармена, и вдохнул из неё сколько мог. Помолчав, он поглядел на инженера, прикрыл один глаз и сказал:

– Стасики! Чё ж вы напились-то так?.. Как же я вас теперь домой дотащу, а? Обоих…

Приблизительно в это время бомжеватый дед, получивший от Васи неожиданный подарок в виде чужого бумажника, уже извлек оттуда деньги, отделив их от всевозможных карточек и визиток. Бумажник он скинул обратно в окно бара, и теперь тот валялся на подоконнике за горшком с искусственными астрами. Дед убрался подальше от бара, но всё же не так далеко, как ему хотелось бы. В ближайшем гастрономе голод заставил его накупить кучу всевозможной еды. Жидкая бородёнка прорядилась на лице из-за распиравшего это лицо удовольствия.

Николай на крыше зажмурился:

– Информация, скажи, пожалуйста, где эти бездельники?.. Литейный… Ага!

На подлете к бару Николай услышал дует пьяных голосов инженера и сантехника. Исполнялись «Златые горы». Конечно, посетители бара не имели возможности оценить голоса певцов по достоинству, просто они находились не на том свете, на котором в этот момент пелась песня.

Духи в обнимку сидели за пустым столиком в центре зала и никому не мешали. В тот момент, когда за их спинами возник конструктор сейфов, Василий повествовал Стасу о превратностях работы сантехников:

– Ты себе не представляешь, сколько я за свою жизнь нужников прочистил!

– Нуж… нужников?

– Да. Унитазов… А ты знаешь, почему засоры постоянные?.. Не то люди едят! Ой, не то, Стаси-ик!.. Нет, чтоб манную кашу там, или кисель, икру кабачковую – никогда б унитаз не засорился, а они!.. – Василий обозрел бар нетрезвым взглядом. – Гляди! У этого пельмени, у того шашлык с пшеничным хлебом… А этот, смешной, вообще сухарики лопает! Козел!.. А завтра в аварийку будет звонить! «Приезжа-айте! Засори-илось!» Придурки…

– Я никогда шашлыки, Вася, никогда… – пропел Стас в ухо Василию. – Нельзя мне жирное… А кисель люблю!

Закрыв глаза, духи настолько прониклись друг к другу нежным вниманием, что даже не заметили, как Николай обошел стол, сел напротив и теперь с участием наблюдал их пьяный трёп. Наконец, он не выдержал и тихонько скомандовал:

– Полтергейстам встать!

Стас с Василием хлопотливо запилькали глазами, с трудом подымая над столом свои невесомые души.

– Колёк! – обрадовался Василий, собрав глаза в кучу.

– Ко-оля! – протянул Стас и заулыбался. – А мы тут… а мы тут вый… выигрыш отмечаем!

– Колек!.. Посиди с нами! Мы с Люськой сегодня денег выиграли… до фига!

– И всё пропили! – догадался Николай.

– Не-е… – почти хором протянули пьяницы.

– Это всё за счет заведения! – Василий махнул вокруг себя рукой.

– Николай! Они алкоголь разбавляют! – возмущенным шепотом доложил Стас.

– Нюхни, Колек! – заплакал Василий, приложив руку туда, где когда-то стучалось его сердце. – Нюхни с нами! Местечко душевное-е-е! Не пожалеешь! Расслабимся!

Николай покосился в сторону бара, поразмыслил и шмыгнул носом.

Между тем, за столиком бородача с красным галстуком возникла некая суета. Сначала бородач долго и пьяно обыскивал свои карманы, затем, уже быстрее, перетряс барсетку и, наконец, с подозрением уставился на крашеную подругу:

– Где мой бумажник?

Блондинка, вытирая жирные губы, вытаращила глаза:

– Откуда я знаю, где твой бумажник?.. Опять за мой счет погулять хочешь, парнишка? Не выйдет!

– Светка! Я тебя знаю! Дай-ка сюда свою сумку!

– Вот еще!

Бородач некоторое время наливался чувством, но вдруг передумал и полез под стол в надежде обнаружить пропажу на полу. Не обнаружил.

– Администратор!!

Когда человек бара подошел к столику, бородач, разводя руками, начал было объяснять причину своего недоумения, но тот уже приметил портмоне на подоконнике и кивнул на него хозяину:

– Не этот случайно?

– Мой!

Радость возвращения собственности, однако, сразу улетучилась – как только пострадавший понял, что он пострадал:

– Здесь было 25 тысяч рублей! И еще баксов около тысячи!.. Нету! Где?!!

На чердаке одного из старых домов пировали двое престарелых мужчин. Они сидели на трубах парового отопления, а на ящиках перед ними лежали чуть ли не рыночные развалы всевозможных вкусностей. Буженина, икра, мандарины, бананы, колбаса, хлеб, маринованные огурцы и помидоры в стеклянных банках, консервы сардин, три вида сыра, маленький пакетик сока, два стакана, четыре бутылки дорогого коньяка, две из которых были уже пустыми, а так же раскуроченный блок «Мальборо». Слезящимися от сытости глазами деды глядели на пламя свечи и тихонько пели «Когда б имел я златые горы…»

«…и реки, полные вина!» – во весь голос тянули Стас, Николай и Василий за спиной бармена, периодически опускаясь к банке со спиртом. Они были уже достаточно веселы.

– Хочется похулиганить… – сказал вдруг Николай, стараясь быть внятным, и стал более внимательно наблюдать за действиями бармена. При этом он поискал вокруг себя что-нибудь электрическое. – Друзья! Я приглашаю вас в портер!

Оживленные приятели переместились через барную стойку и устроились напротив, за пустым столом. Василий потирал ладони.

Бармен виртуозно перекидывал бутылку с вином из руки в руку, через локоть, потом через поясницу, потом над головой… Теперь он делал сложный коктейль. Когда он отвернулся за льдом, высокий бокал вдруг значительно пополнился из подпрыгнувшей и внезапно накренившейся бутылки водки. Держа в щипцах кусочек льда, бармен теперь недоуменно смотрел на бокал и соображал – как он мог перелить? Впрочем, его недоумению тут же пришлось подвинуться, поскольку далее следовал шок. Бокал скользнул по стойке, встал под аппарат по разливу пива, эмалированный краник самостоятельно повернулся, и в коктейль устремилась щедрая струя пены. Бармен тихо вскрикнул и попятился. Пенно-золотой напиток лился так мощно, что уже через несколько мгновений стойка напоминала декоративный сугроб. Только профессионализм заставил бармена вновь подскочить к стойке и быстро завернуть кран. После чего он, забыв закрыть рот, надолго задумался.

Василий аплодировал. Стас пьяненько улыбался.

К стойке подошел администратор. Сказал несколько слов бармену, но тот не прореагировал. Вдобавок к происшедшему зонтик-зубочистка мягко поднялась со стойки в воздух и воткнулась в рот бармену, прикрыв его недоумение от постороннего глаза. Бармен спокойно вынул зубочистку изо рта и положил обратно на стойку. Администратор отшатнулся от него, как от заразного.

– А вот чтобы коньяк не разбавляли! – назидательно заметил Стас.

В кассе повернулся ключ, ящик с металлическим лязгом выскочил из неё, и под сводчатый потолок бара взлетели сначала горсти мелких монет, а потом и купюры всевозможного достоинства. Администратор начал их машинально ловить. Бармен заулыбался и воззрился на этот денежный дождь, как на праздничный салют. Посетители зааплодировали, полагая, что фейерверк устроен баром исключительно ради их досуга.

«Голубеющий» за барной стойкой Николай радовался происходящему, как ребенок. Теперь он пробовал жонглировать бутылками, подражая бармену. Ничего не получилось. Две бутылки «Кадарки» вспорхнули к потолку и грохнулись на пол. В очередной раз вдохнув пары спирта в банке, Николай вернул одну ладонь к клеммам кофеварки, а другой ухватил и с силой швырнул в стену бутылку шампанского. Шампанское взорвалось белым букетом и нарисовало на светло-зеленой стене темно-зеленый цветок.

– Мужики! – крикнул Николай приятелям. – У нас традиция на флоте! Приняли на заводе корабль – бутылку шампанского о борт!! Теперь… – Николай вдруг покатился со смеху. – Мужики! Теперь этот ресторанчик никогда не утонет!..

– Никогда не утонет! – выкрикнул Василий.

– Никогда не утонет! – повторил Стас. И оба пустились в пляс, повторяя в такт своему танцу это нехитрое словосочетание.

– Вот шалопаи! – Улыбающийся Николай горой стоял за стойкой, а сквозь него в обе стороны носилась сама Суета. – Мужики, я вас люблю!.. Мужики, да вас надо… Да вас надо просто… Да вас просто надо ки… ки… кипятить и убивать! – И в приступе свистящего хохота он исчез за стойкой.

Похмелье застало их ночью в Большом доме, в кабинете Игоря Ивановича Оборотнева. Стас и Николай понуро сидели на старом диванчике, Василий ходил по кабинету и вслух размышлял.

– Нет. Не бывает у привидений похмелья. Не может быть! Это вы зря кукситесь. Вот у смертных – да. Я бывало, если когда злоупотреблю, так утром – в баньку. На Большой Пушкарской. С веничком. Если народу много, так я в парилке на камни ковшиков 15 плесну, все и выходят на фиг! А по мне, так в самый раз. У других ушки в трубочку заворачиваются и опадают, а я в шапочке прихожу. У меня такая красная, из мохера, тещина. Мужики орут, но выметаются! И полное раздолье! Так я еще пяток ковшиков кину – и всё! И хорошо! Жар стоит такой, что… слюна во рту кипит! А зато весь алкоголь из организма уходит и по полу стелется! А я его еще веничком подгоняю, веничком… Березовым чаще, но и дубовый хорошо. А однажды эква… эквалипнутый купил! Ароматный!

– Эвкалиптовый… – поправил Стас.

– Чё?.. А всё равно хорошо!.. А потом, распаренный, в буфете сто пятьдесят тяпнешь и селедочкой на черненьком хлебце заешь. А на хлебушке еще пара колечек лука репчатого. Замаринованного в уксусе… И никакого пива!.. Ох…

– Что мы с деньгами-то делать будем, а? – тихо спросил Стас кабинетный сумрак. – У моих теперь ни копейки. У тебя, Васька, тоже… А сумку Николая нам отсюда никак… – он покосился на сейф.

Николай молчал.

Василий потянулся и почесал спину между крылышек:

– Вообще… Если бы сумка на первом этаже была… Или если бы окна были без решеток… И еще если бы электричество…

– И еще если бы у нас крылышек не было… – вставил Николай.

– Тогда мы бы и не познакомились, – закончил Стас.

Пашу разбудил ночной телефонный звонок. Тяжело провернувшись рядом с безмятежно спящей супругой, он взял трубку:

– Кто?.. Что?.. За мной? Как это следили? Кто?.. Вечером?.. У ресторана?.. А что не зашел?.. Да сам ты тупой!.. Да знаю я, что ты профессионал! Говори по существу, Витек!.. Да какие 50 секунд!

В трубке зашуршали гудки отбоя. Паша некоторое время непонимающе смотрел на трубку, затем положил её на аппарат и раздраженным шепотом повторил:

– «Засекут! Засекут!» Профессионал хренов… Не профессионал, а паникёр!

Паша потушил ночник, упал в подушку, повернулся к жене и вздохнул. Но уже через несколько секунд он снова сел на кровати и зажег ночник.

Звонок телефона в кабинете Оборотнева показался духам слишком громким из-за ночной тишины.

– О! – встрепенулся Василий, – кто бы это мог позвонить в органы посреди ночи?

– Сейчас спросим Информацию, – сказал Стас и зажмурился. – …Это Паша звонит, директор ресторана… Наверное, что-то его беспокоит.

Телефон выдал четыре длинных трели и на пятой заткнулся.

– А лично его мы еще и не беспокоили… – заметил Василий. – Только его денежки. Можем, кстати, попробовать.

– Не время еще… – сказал Николай. – Надо главные дела сделать, а уж если время останется, попугаем нехороших людей. Сейчас нам Паша, кажется, ни к чему.

– Да уж! – Стас с укоризной поглядел на Василия. – Моим вон уже сегодня есть нечего! Мы так и будем здесь сидеть?

Все некоторое время молчали. Василий подошел к сейфу и, заглянув внутрь, долго не мог оторвать грустных глаз от беспечных, бессердечных и равнодушных купюр. Но когда он вернулся к дивану, глаза его горели:

– Идея, мужики!

Стас с Николаем обернулись на сантехника. Нельзя сказать, что в их взглядах отсутствовала искра надежды. Василий продолжал:

– Это ж режимное заведение! Я ж сантехник, я многое знаю! Всё должен изменить пожар! Кабинет, наверняка, разблокируют! А в коридорах лампочки и сейчас горят. И проводку я по стенкам видел внешнюю. Ну? Думайте, соображайте!.. И окна по коридорам без решеток! А внизу служба – дежурный и помощник. А внизу машины! Так что «Оле-Оле!» Пробовать надо! Даже если не получится, нас не посадят, потому что не поймают!

Приятели всё еще молчали, постигая предложение почетного донора, но вдруг начали действовать.

Выйдя в коридор третьего этажа, призраки быстро нашли электрораспределитель под напряжением, оборвали электропровод и таким образом обеспечили своим прозрачным организмам электропитание в радиусе длинны шнура, то есть в радиусе 15 метров. Этого хватило, чтоб принести из уборной моток туалетной бумаги. Размотав её под рядком деревянных стульев у стены, Василий устроил «коротыш» – бумага воспламенилась и задымила.

– Ну, вот. Осталось только ждать.

Помощник дежурного по зданию, лейтенант, населяющий стеклянный «скворечник» в фойе первого этажа, крепко спал в окружении молчащих телефонов, бросив голову на локти. Пронзительный пожарный ревун включился минуты через четыре после того, как в коридоре на третьем этаже заполыхали старые стулья. Лейтенант подскочил на месте, долго соображал, но всё же очнулся от снившихся ему кошмаров и продублировал пожарную тревогу. Про себя он подумал: «Ученья опять, что ли?» Но тут же почувствовал слабый запах дыма, сквозняком принесенный сверху мимо бронзового носа Феликса Эдмундовича Дзержинского. Между тем к зданию уже прибыл специальный пожарный наряд.

«Заголубевшие» привидения, насколько можно растянув отодранный от стены электропровод, пытались перенести очаг пожара к двери кабинета Оборотнева И.И. В результате нескольких попыток догорающий стул всё же угодил под заветную дверь, пролетев по коридорному паркету метров двенадцать. Дверь загораться не хотела, но надежда на то, что пожарные её всё-таки откроют, с каждым мгновением разрасталась в прозрачных головах поджигателей.

На этаж бодро поднялась дюжина специалистов. Быстро оценив обстановку, люди в униформе почти мгновенно потушили очаги горения с помощью углекислотных тушителей. И в замешательстве остановились перед дверью Оборотнева. Началась быстротечная планерка.

– Открывать надо.

– Без начальства не открыть.

– Значит, ломаем. Если под дверью тлеет, всяко ломать надо. И быстро.

– Я вообще не пойму, как сюда огонь влетел, будто взорвалось что.

– А маслины надо чаще есть! – весело включился в разговор Василий. – Верно, Стасик?

Массивная дверь была немедленно отжата, замок сломан, кабинет стал доступен. Специалисты быстро убедились в том, что возгорание невозможно больше практически нигде, и по рации доложили об этом какому-то своему начальству.

– А с кабинетом открытым что делать, тарщ майор?.. Добро!

Пожарные прикрыли кабинет и в полном составе удалились вниз по лестнице.

– Получилось! – прошептал Николай.

– А то! – скромно улыбнулся Василий.

А сияющий Стас поправил на сантехнике покосившееся крылышко и искренно признался:

– Не будь ты таким противным, я б тебя поцеловал.

– Потом поцелуешь, еще не всё!

Василий подхватил электропровод, «заголубел», нашел в углу фрагмент обгоревшего стула и со всей силы запустил его в одно из окон коридора. С хлопотливым звоном стул, сопровождаемый стеклами, обрушился во двор здания, где сразу же включилась сигнализация по меньшей мере двух машин.

В коридоре вновь послышались шаги. На этаже появился капитан в фуражке и с красной повязкой на рукаве. Щурясь то ли от едкого дыма, то ли после прерванного сна, он с любопытством и подозрением оглядел места недавнего горения, разбитое окно, подошел к кабинету Оборотнева, приоткрыл, заглянул, опять прикрыл и, чуть повозившись, заклеил по косяку тонкой бумажной ленточкой, на которой уже стояла круглая фиолетовая печать и чья-то размашистая роспись.

– Ну, всё, дорогой, – хихикнул сантехник, – теперь нам туда точно не попасть.

Дежурный офицер еще раз осмотрел зияющее прорехой окно, покачал головой и удалился.

Призраки приступили к выполнению оставшейся части плана.

Оборвав со стен доступные провода, они сделали несложный удлинитель, «заголубели» и без особых трудов доставили сумку с богатой историей в коридор, прямо под разбитое окно.

– Главное, чтоб машинка подходящая оказалась! – возбужденно проговорил Василий. – Ждите меня здесь.

– Поторапливайся! – напутствовал его конструктор сейфов. – Уже начало шестого!

Сантехник пропал в стене.

– По-моему, я всё еще пьяный… – признался Стас.

– Погоди… Если дело выгорит, мы это дело так отпразднуем!.. Жаль, закусывать не придется, а уж нанюхаемся, это точно! – И Николай мечтательно добавил: – А может, и вместе с семьями отметим… Напоследок… – Николай незаметно утер глаз.

– А если еще и с электричеством! Да с компьютером! Мой Серега…

Мечты приятелей прервал появившийся из стены Вася:

– Как заказывали! «Мерин» с черными окнами, со спецномерами, со свежим ящиком, с мигалкой! И сигнализация отключена!

– А там же ворота во дворе серьезные, с ними-то как?

– Это, Колёк, я пока не знаю… – Василий посмотрел на инженера и попробовал пошутить: – Оглушим дежурного, Стасика переоденем в военную форму и на КПП запустим, он их распугает, мы и проедем!

– Как это? – не понял Стас.

– Шутка, Стасик, шутка… Только вот шуметь-то во дворе не стоит, там шибко гулко, сумку уже не бросишь. Но я знаю, как её спустить.

Дежурный второго поста, ефрейтор внутренних войск, был занят тем же, чем в эти ранние утренние часы была занята дежурная служба практически по всему миру (о чем подло свидетельствует мировой кинематограф), то есть спал. Раскаленный рефлектор в его будке согревал кирзовые сапоги, бляху ремня и сны молодого человека. Как раз в тот момент, когда ему снилась пайка белого хлеба, укрытая толстым слоем смальца, из разбитого на третьем этаже окна во двор на пожарной кишке аккуратно опускался черный баул с двумя миллионами долларов.

Сумка приземлилась прямо возле задней двери черного «Мерседеса».

Спустя мгновение, дверь автомобиля приоткрылась, и сумка исчезла, а плоский пожарный шланг змеёй уполз обратно в окно.

Когда вся троица была уже в салоне машины, Василий объявил, что идет в разведку.

Ворота были двойные – внутренние и внешние. Первая задача облегчалась тем, что механизм открывания створ являл собой электромотор, цепь с шестернёй и кнопку. Василий, недолго думая, «запитался» от электропровода и отжал кнопку. Внутренние ворота с мягким гудением покатились в разные стороны. Дежурная служба на это явление никак не прореагировала.

Внешние открывались иначе. Василий «запитался» от лампочки на стене, но до засова ему было не дотянуться. Пришлось вырвать провода из патрона и замкнуть их непосредственно на решетку ворот. Вот тогда, «голубея» уже от прутьев решетки, он просто отодвинул в сторону круглый засов. Проезд был свободен.

– Люблю военных! – весело поделился Василий, возникнув в салоне «Мерседеса». – Всё то у них всегда в порядке, всё-то смазано, ничего нигде не скрипит – благодать!

На этих его словах машина едва слышно завелась и плавно тронулась. Уже через минуту, покинув двор, она летела по пустому проспекту, и все светофоры желто подмигивали ей навстречу.

– К Лерке было бы удобней всего, но туда сейчас нельзя, – сказал Николай. – У неё следователь сегодня был, Михаил который… К кому-то из вас придется ехать.

Машина притормозила, Василий зарулил к тротуару и остановился.

– Так, дорогие! Решайте-ка быстренько, скока вешать в граммах?

– Ну, можно и ко мне, только Наташка там… Она всё еще сомневается, что мы… что я…

– Решено! – Василий снова газанул и повернул на набережную, – к Люське едем! Мы с ней сегодня уже общались, так что… поймет.

Ночь еще не ушла, и все же какими-то новыми нежными тонами небо намекнуло, что довольно скоро ночь оставит город.

На кухне Васиной квартиры горел свет. Сантехник, въехав во двор, сразу увидел в светлом проёме родного окна тонкий силуэт Люси.

– Опа! Она еще не спит! Или уже не спит! Во девка! То дрыхнет – не добудисся, то как сова! Ну, и хорошо! Еще и легче!.. А главное, мужики, потом машину надо отогнать куда-нибудь на другой конец города!

Люся вздрогнула, когда из крана в раковину за её спиной вдруг хлынула вода. Хлынула и тут же перестала литься, потому что кран прямо на её глазах самостоятельно крутанулся в обратную сторону.

– Васька! – пискнула Люся. – Ты что ли?

Она проворно выдвинула ящик стола, вытащила бумагу, ручку и положила на стол рядом с раковиной. Ручка тут же подскочила в воздух, но сразу вернулась к бумаге и принялась писать. Люся боязливо попятилась к подоконнику.

– О! Идут! – Николай толкнул Стаса.

Из подъезда вышла Люся в курточке, наброшенной на плечи, и неуверенно двинулась к «Мерседессу». Позади неё с сияющей физиономией плыл Василий. Люся приблизилась к машине, потянула на себя приоткрытую дверь и сразу увидела сумку. Стащила её с водительского кресла, опасливо глянула в пустой салон, тихонько прикрыла дверь и с видимым трудом понесла сумку в дом.

– Оле-оле! – гаркнул Василий, прямо через затемненное стекло сунув голову в салон. – Значит, так! Завтра Люська вашим разнесет и всё им объяснит…

– А моей, Вася, пока не надо! – остановил его Николай. – Мало ли, что… чуть позже…

– Всё понял! Колёк, садись за руль и дуйте подальше отсюда, я вас утром найду! Мне надо поговорить с ней, наконец. Пока! – И Василий полетел вслед за супругой.

– Слава тебе, Господи! – вздохнул Николай.

– Ну, наконец-то! – вторил ему Стас.

Если бы было так. Всё было совершенно иначе.

На кухне Васиной квартиры горел свет. Сантехник, въехав во двор, сразу увидел в светлом проёме родного окна тонкий силуэт Люси. – Опа! Она еще не спит! Или уже не спит! Во девка! То дрыхнет – не добудисся, то как сова! Ну, и хорошо! Еще и легче!.. А главное, мужики, потом машину отогнать куда-нибудь на другой конец города!

Люся видела, как во двор, бросая по стенам желтые пятна света, въехала большая черная машина.

– Смотри-ка, Олька, не только мы не спим. Вон люди еще катаются.

– А? – пьяно отозвалась из-за стола подруга. – Люськ, я всё! Я уже вырубаюсь!

Под потолком кухни тускло горела одинокая лампочка. Зато на столе было весело. Сковороду с жареной картошкой окружали резаные помидоры, огурцы, хлеб, банка горошка, остатки селедки с луком, несколько пустых бутылок из-под пива и литровая, наполовину опустошенная бутылка водки. Жители этого города, впрочем, как и жители других городов и деревень страны издревле праздновали не только победы, но и поражения.

Люся подсела к столу, взяла вилку и задумалась, размышляя, во что бы её воткнуть.

– Счастливая ты, Люськ… – пропела Ольга.

– Ага…

– Нет, правда, был бы у меня такой мужик… покойный, я бы уже на Гаваях жила!

– Ага… О покойниках плохо не говорят, но я, когда помру, я его там, на том свете найду и вот за эту вот его сегодняшнюю шуточку с казино… я ему там… я его… – Люся наконец воткнула вилку в дольку помидора и поднесла к глазам. – Я его там… Мы с ним там… – Она вдруг хохотнула. – Мы там с Васькой, на том свете, дадим жару!.. Ольк… Давай его помянём… Только не чокаться! Или чокаться?

Она неверными движениями разлила по стопкам водку.

– Давай… – Оля взяла стопку. – Не чокаться. Выпьем – и спать. Ты мне постелила, или не постелила?

– Постелила… – Люся опрокинула водку в рот, сморщилась и поспешно занюхала помидором.

В этот момент в кухне произошло нечто странное. А именно: портняжный мелок соскочил с полки, прилип к стене над плитой и прямо по темно-синей краске намалевал: «ДАЙ БУМАГУ».

– Опа!.. А вот и он! Вот и мужчинка пришел!.. А мы с Олькой, между прочим, ножиков не роняли. – Люся не очень-то испугалась. – Олька! Нашего полку прибыло. Вася, садись с нами… Или это глюки?

Вдова протерла глаза и снова уставилась в стену. Ольга, похоже, вообще не реагировала на происходящее, медленно жуя корочку хлеба. А стена над плитой продублировала: «Я СПЕШУ! ДАЙ БУМАГУ И РУЧКУ ДУРА Я НЕ ОДИН».

– Опа! – Люся икнула. – Он еще и с компанией… Пусть тогда сбегают за соком!

Тем не менее, она выдвинула ящик стола, достала листок бумаги, карандаш и положила перед собой:

– Пши!

И на самом деле народу в кухне было много. Стас с Николаем сотрясались в потаенном (чтоб не обидеть Васю) хохоте. Между тем сантехнику было не до смеха, он давно уже был взбешен, а на последнее «Пши!» просто взорвался:

– Дура! Дура-дура-передура! Куда ты положила?! «Пши!» Как я туда дотянусь!

– Там вон розетка над столом… – подсказал Стас.

– Ага! Розетка! Эта розетка уж сто лет штепселю не отдавалась! Климакс у неё! «Пши!» Стасик, Колёк, давайте, делайте удлинитель! Вон от выключателя.

Приятели выстроились в цепочку, взяв друг друга за руки, Стас сунул пальцы под выключатель, и вся троица, наконец, «заголубела». Только теперь Василий дотянулся до стола, схватил карандаш и написал на бумаге: «УВЕДИ ОЛЬГУ СПАТЬ!»

– Уведи Ольгу спать… – почти по слогам прочла Люся и вдруг обиделась: – А что, собственно, за тайны? Она моя подруга… и вообще…

По бумаге снова заплясал карандаш: «БЫСТРЕЕ ЛЮСЕНЬКА БЫСТРЕЕ ЗОЛОТЦЕ».

– Ласковый… – усмехнулась Люся. – Пошли, Ольк, я тебя отведу.

Василий с болью глядел, как женщины, чуть не падая, подымались из-за стола, как по стеночке двигались из кухни, как загрохотали чем-то в коридоре… Как скрипнуло, в конце концов, семейное ложе.

Люся появилась в дверях минут через пять. Нетвердой походкой она добралась до табурета и буквально рухнула на него:

– Ну и?..

Раскоряченные через всю кухню мужчины продолжали передавать Василию необходимые ему вольты и амперы.

– Может, не стоит ей доверять такие деньги в таком её состоянии? – тихо засомневался Стас.

Николай не ответил. Только вытаращил глаза и пожал плечами.

– …и забери из неё сумку с деньгами, – читала Люся вслед за скачущим по листу бумаги карандашом. – Вот уж фигушки, Вася! Ты нас сегодня надул? Надул! Подразнил и обманул! А у меня, между прочим, чуть сердце не… когда я 80 тысяч… Что ты тут опять строчишь, грамотей… Что «скорее»?! А вот не пойду! Холодно. И спать уже… мы сегодня с Олькой… о-ох…

Люся вдруг сникла. Сначала она положила локоть прямо на волшебную бумагу, потом на руку уронила голову, потом привалилась плечом к стене и вдруг всхрапнула.

– Всё! – упавшим голосом сообщил Василий. – Всё… Это надолго. Теперь её хоть из пушки…

– …А может, Олю разбудить? – робко предложил Стас, но Вася с Колей так на него поглядели, что Стас только махнул рукой и отвернулся.

– Машину надо прятать – вот чего! – раздраженно произнес Николай. – Пока не поздно. Там ведь с утра такой шорох начнется, если уже не начался.

– А если всё-таки сумочку-то втащить, а? – В глазах Василия всё еще светилась надежда.

– Не успеем, светает уже, сейчас народ на работу попрёт – а тут сумка летает! – резонно заметил Стас. – Пусть лучше в машине.

– Надо ехать за город! – решил Николай. – С такими номерами не очень-то остановят.

Когда «Мерседес» мягко тронулся со двора, из подъездов, действительно уже выходили люди. Через пару минут машина неслась по трассе, ведущей за город.

– Ненавижу пьянство! – рычал за рулём Василий! – Тут уже весь исхитришься, только бы деньги довести, так на тебе! Налакались!

– Успокойся, Вася, – тихо сказал Николай, – не хватает ещё в ДТП влететь! Давай на дорогу смотри.

– Вот взял и накаркал! – хохотнул Василий. – А то я без ваших советов не доеду! Только куда едем-то?

– Туда, где можно пересесть в более скромную машину… – подсказал Стас.

– Ай да Стасик! Верно! Сейчас «мерина» какому-нибудь деду в дачном поселке подарим, а у него «запорожец» уведем! Только деды стекла не тонируют…

Ни в город, ни из города в этот ранний утренний час никто не передвигался. Дорога была пустой. Если не считать капитана ГАИ, который вылез из будки, чтобы размять конечности. Зевнув, он вдруг увидел «Мерседес», мчащийся с запредельной скоростью прямо к нему. Капитан окончательно проснулся. Рука потянулась к висящему на поясе жезлу.

– Нельзя нам останавливаться, Васька! – кричал Николай! – У тебя 220 на спидометре, придурок! Куда!

– «Куда»! Туда!

«Мерседес» летел вперед, и не думая останавливаться. Однако капитан ГАИ был с утра человеком мужественным и отважным, хоть и не выспавшимся, и замерзшим. Выкинув вперед полосатый жезл, он шагнул на проезжую часть.

– Аня Коренина, ё-моё!!! – взревел Вася и в самый последний момент успел крутануть руль влево и выжать тормоза. На этой скорости удержать машину на дороге он уже не сумел. Чиркнув правым зеркальцем по конореечной жилетке гаишника, «Мерседес» развернулся поперек дороги, подавился правыми колесами, перевернулся и с трагическим скрежетом полетел по асфальту на крыше салона. Сноп искр сопровождал это неестественное движение. Машина вдруг еще раз качнулась вперед и начала кувыркание, которое и закончилось в кювете в ста с лишним метрах от будки ГАИ.

Капитан снял фуражку и поднял глаза – с неба на него сыпались стодолларовые купюры. «Мерседес» за дорогой рванул густым черно-красным облаком и загорелся.

Огонь плясал в глазах трех духов, стоявших под осинами в нескольких метрах от пылающего автомобиля. Сомневаться в том, что основная часть денег погибла в огне, не приходилось. На асфальте виднелась лишь узенькая доллоровая дорожка, ведущая к месту гибели машины. Крылышки Николая и Стаса были неподвижны, зато на спину Василия словно присела гигантская хлопотливая бабочка – крылья мельтешили часто, и очень неуверенно.

– Придурок! – оправдывался Василий! – Жить что ли надоело?! – кричал он далекому капитану. – Тоже мне! Герой нашелся! Сейчас размазал бы по асфальту, как улитку! Верно я говорю?

Стас с Николаем медленно обернулись на сантехника, в их глазах не было ничего хорошего.

– О! – заулыбался Василий! – Смотри-ка, подосиновик! О! Еще один! Люблю грибочки! Сейчас бы от аккумулятора подпитаться, можно было бы насобирать корзинку!

– И продать… – продолжил Николай почти сквозь зубы.

– Да! А что? – Василий болезненно икнул. – Сейчас кучка грибов на полтинник потянет, верно Стас?

Стас молча надвигался на Василия.

– Не, ребят, чё вы, я ж не нарочно! Ну, так вышло!.. Да неужели ж вы из-за денег будете друга своего…

Василий икнул и стал подниматься вверх, вдоль высокой ёлки. Стас с Николаем медленно последовали за ним.

– Да бросьте вы! Вы чё, сильно огорчились? Правда, что ли?

– Не то слово… – сказал Стас.

– А и идите к лешему! – Василий вдруг стартанул с места и пулей воткнулся в низкую облачность.

– А-а-а-а-а! – разом заорали Стас с Николаем и ринулись вслед.

…У дороги догорал «Мерседес». В лесу, одна за другой, осторожно подали голоса разбуженные аварией птицы. Капитан приближался к горящей машине, торопливо убирая с асфальта дорожку зеленых купюр.

Глава V Девятый день

Этим утром Игорь Иванович Оборотнев стоял возле собственного стола в собственном кабинете почти навытяжку. Лицо его было непривычно белым. Вокруг стояли следователь Михаил, дежурный по зданию, его помощник, еще несколько офицеров и людей в штатском. Игорь Иванович беспомощно оглядел присутствующих:

– Ну, не знаю! Не знаю, понимаете?!! Вчера вечером деньги были здесь!.. И ясно же, что тот, кто поджог, тот деньги и увел! Спрашивайте с кого угодно! С пожарных, с дежурной службы, с водителя машины, а у меня ответов нет!.. Пока нет! Дайте время.

Вперед выступил седой генерал-майор:

– Значит так, Игорь Иванович… Вы мне не указывайте, с кого спрашивать, я как-нибудь сам догадаюсь… Даю вам половину суток. Разобраться и всё доложить!.. И помните! Если у вас, не дай бог, что-нибудь не получится, то на ваших погонах что-нибудь уменьшится… – он выразительно похлопал себя двумя пальцами по вышитой на погоне звезде, но тут же чертыхнулся и пробормотал: – Тьфу ты, на себе не показывают!.. А вы… – он обернулся к присутствующим, – всю новую информацию, хоть какую-нибудь, любую, которая может иметь отношение к этому делу, докладывать сюда, лично Оборотневу! Сразу по получению! У меня всё.

Генерал покинул кабинет. За ним осторожно выдвинулись остальные. Только следователь Михаил, закрыв за ними дверь, опустился на стул и тяжело вздохнул.

В квартире Василия первой проснулась Ольга. Обнаружив рядом с собой мирно спящую Люсю, она потянулась, села на кровати, но тут же сморщилось, почувствовав в голове сильнейшую боль, и даже охнула. Остаток ночи они проспали не раздеваясь, поверх покрывала. Ольга встала и двинулась на кухню. В коридоре её обогнал Мишка в пижаме:

– Здрасьте, тёть Оль! Чур, я первый в туалет!

Он проскочил в санузел и заперся, Ольга только промычала ему вслед нечто неразборчивое. Войдя в кухню, она прихватила со стола графин с водой и с жадностью его опустошила. Взяла со стола соленый огурец, начала жевать. Тут её внимание привлекла надпись на стене, вернее, её верхняя строчка. «Дай бумагу» прочла она вслух, закрыла глаза, наморщила лоб, открыла, снова прочла «Дай бумагу» и вдруг хрипловато обратилась в сторону санузла:

– Мишка! Ты ж большой уже, возьми сам, там, на полке, целый рулон!

На крыше старого дома на Лиговском в это утро было совсем неуютно. Низкие облака неслись над полуразвалившимися печными трубами. Накрапывал еле заметный дождик. Стас и Николай сидели рядом на коньке крыши, Василий – чуть в стороне. Крылышки конструктора сейфов, как и крылышки инженера, равнодушно и не в такт шевелились, в то время как одно крыло сантехника мелко дрожало, а второе было прилично ощипанным и неподвижно висело.

– Какой сегодня, интересно, день? – осведомился Николай.

– …«Какой»! Дождливый и пасмурный… – ответил Стас, чуть подумав.

– …Сколько дней прошло, с тех пор, как мы… это…

– А… Не знаю… Четыре – пять…

Василий негодующе взглянул на приятелей и вставил:

– Девятый день уже, как мы окочурились!.. Математики!.. Девятый!

– Как девятый?.. И что? Всё? …И что мы теперь будем делать? – Стас посмотрел на Николая, хотя ответа, видимо, не ждал.

Николай и не отвечал. Лицо его выражало полную растерянность.

Город внизу уже ожил, улицы обзавелись стайками прохожих, а перекрестки – небольшими пока, но многообещающими пробками.

– Я думаю, надо всё-таки, куда ни шло… – вдруг деловито начал Вася.

– А тебе пока никто думать и не разрешал! – довольно гневно оборвал его Николай.

– Да уж! – поддержал Стас. – Ты, Вася, уже всё, что мог, придумал! Всё, что можно, ты уже угробил! Помолчи уже!

Василий замкнулся и всем своим видом дал понять, что гораздо интересней наблюдать промокшее небо над головой, чем вообще о чем-нибудь говорить с этими глупыми и недостойными духами.

– А воровать я не буду! – почти не к месту заявил Стас.

– Будем зарабатывать! – зло отозвался Николай. – Грибы собирать, клюкву… Можем частным извозом заняться. Ничего, что водителя не видно, объявление напишем: «Садитесь, уважаемые пассажиры, громко говорите адрес, в машине работает бортовой компьютер! Денежки за проезд кладите в бардачок, сдачу, пожалуйста, берите там же!»

Стас от этих слов только зябко поёжился, а Николая разобрало:

– Или свитера вязать научимся!.. Или вон Ваську пошлем кровь сдавать! За деньги!

– А что, – хихикнул Стас, – он же у нас почетный донор!

– Злые вы… – Василий смерил приятелей уничтожающим взглядом. – Нехорошие. Оба. Недобрые… А между прочим, негативные эмоции ведут к руинам! А положительные – к созиданию!

– А ты у нас положительный, да? – съязвил Стас.

– А он у нас анод! Понимать надо! – с комичным уважением пояснил Николай. – А мы с тобой, Стасик, – катоды! Отрицательные! Поэтому к созиданию мы неспособные, неа, только разрушать! Нам с тобой, Стасик, машину с деньгами спалить – плёвое дело! А Вася – нет! Вася у нас созидатель! Давай не будем ему мешать, аноду нашему…

Вася отвернулся от обидчиков и быстро, сам для себя, имитировал зашивание собственного рта посредством иголки с ниткой.

В кабинете Оборотнева ремонтировали дверь. Два военных человека работали абсолютно молча и довольно быстро. Майор сидел за столом и рисовал на листе бумаге одному ему понятные стрелочки и кружочки. Вошел следователь Михаил. Оглянувшись на работающих и понизив голос, он заговорил, одновременно снимая мокрую кожаную куртку и вешая её на спинку стула:

– Ну, вкратце я вам по телефону доложил, а подробности странные… – следователь присел к столу. – Трупов в сгоревшей машине нет. Следов крови нет. Следов нет вообще никаких! Деньги были именно те, которые ночью пропали из… из вашего кабинета… – в этом месте Оборотнев, внимательно слушающий коллегу, продолжительно моргнул. – Деньги сгорели те же, точно. Единственную купюру, которую нашел постовой, сличили в финотделе – номер совпадает… Думаю, надо брать этого Пашу и через него выходить на спецназовца… Допросить могу сам… Но странно… В машине должна была быть хотя бы кровь… если не покойник. Авария-то страшная. Я не знаю, Игорь Иваныч, что и думать.

– А отпечатки какие-нибудь?

– Да сгорело всё.

– …Миша, ты уверен, что Пашу пора привлекать?

– На допросе Данила Спиридонов упоминал про директора ресторана именно в том ключе, что… Конечно, где-то он там ловчит, но поймать пока не могу. Может статься, как-то замешан и покойный конструктор их, Николай Суворов. А про спецназовца, вы говорили, этот Паша вам сам рассказывал.

– Ну, что ж… – Оборотнев встал из-за стола, прошелся к окну и застыл, сложив руки на груди. – Действуй, Миша. Только постарайся, чтобы о деньгах и их судьбе Паша пока ничего не знал. И обо мне не надо ему говорить ничего, ладно?

Оборотнев обернулся и посмотрел в глаза следователю. Не согласиться с ним было невозможно.

– Ладно… – вздохнул Николай. – Что делать-то будем? Мой капитал пропал. А деньги нужны в любом случае… Если мы еще прямо сегодня не исчезнем… навсегда…

– Сколько времени потратили! – прошипел Стас, покосившись на Василия.

– А ты!! – взвился Василий. – Ты сам-то хоть что-нибудь сделал, чтобы денег раздобыть?! В казино и то натворил – ни нашим, ни вашим, а Люська 80 тысяч сняла, как с куста! Благодаря мне! «Время потратили»! Воровать он не будет, цаца!! А на Колькино спонсорство сразу согласился! Халявщик ты, Стасик!.. Воровать он не будет! Ну и давай! Вдова – на паперть, дочь – на панель, сын…

– Заткнись! – взвизгнул Стас. – Коля, я его сейчас опять поколочу.

– Ага! Колотильщики! – сразу отозвался Василий, – …Только и можете, что трудовой народ доводить! Я миллионы единиц сантехники отремонтировал! Отопление чинил, чтоб люди не мерзли, водопровод проводил, чтоб они пить могли, чтоб еду могли варить! А унитазы! Сколько я их пробил! Чтоб каждый гражданин мог спокойно гадить у себя дома!.. Воровать он не будет!.. В общем, так! Вы как хотите, а я что-нибудь придумаю! И вам свои идеи больше навязывать не буду. До свидания! А если денег нагребу, поделюсь, не сомневайтесь. Только помните, что сегодня, возможно, последний день! Потому что девятый. Помните! Может статься, если не сегодня – то никогда!.. Может быть, и встретимся ещё…

Василий обиделся всерьез. Он подплыл к краю крыши и просто пропал из видимости. Стас с Николаем некоторое время молчали.

Конструктор сейфов поднялся и двинулся вдоль конька крыши. Растяжки креплений телеантенн просачивались сквозь него, как сквозь дым. Стас глядел ему вслед. Вернувшись, Николай заговорил:

– Вообще, голова у него варит, только больно уж шебутной…

– И ничего до конца не доводит!.. Николай, а нам, и правда, осталось только воровать?

– Или выигрывать, мухлюя. Больше, кажется, ничего не остается… Я уже почти готов забрать денег в каком-нибудь банке… А что?.. Электричество есть, с замками справлюсь, за рулем могу… Если не сегодня, то никогда? Неужели всё?

– Забрать?.. – Стас поёжился. – Не знаю. Никогда не брал чужое.

– От этого «никогда», Стас, ничего не осталось. Кончилось наше «никогда». А у меня три малыша, и Лерка уже шесть лет нигде не работала. Кафедра истории… Как они проживут?

– А я не хочу… Вчера Серега все деньги взял из дома и в казино просадил, я не смог ему помочь, получается даже, что и помешал… И всё равно не хочу. Если все покойники начнут тащить у живых – страна развалится.

– Да много ли нас… – усмехнулся Николай, – покойников-то?

– А посмотри внимательно.

Стас показал рукой куда-то поверх города, и Николай вдруг увидел, как от крыши дома метрах в двухстах от них отделилась маленькая фигурка мужчины с крылышками и медленно поплыла на запад. И еще две еле видимые фигурки ангелов парили над домами в четырех кварталах по проспекту.

– Как-то я раньше не замечал…

– А я давно вижу. Уходит народ. Я даже испугался сначала. Иногда, особенно в непогоду, много народу взлетает! А тут по телевизору новые меры объявили по социальной защите пенсионеров, так гляжу – прямо рой ангелов над крышами поднялся… Страшно стало. А потом понаблюдал я, Коля, и успокоился… В общем, обратное движение есть…

– Как это?

– А звездочки падают… Ма-аленькие такие… К роддомам! Понял? Звездочки! – и Стас заулыбался.

– Звёздочки… – повторил Николай. – Туда ангелы, оттуда звездочки. Круговорот…

– …Круговорот душ во Вселенной… – договорил Стас, помолчал и выдохнул: – Не буду я чужое брать. Нехорошо. Придумаю что-нибудь. – Он поднялся. – Я к Сереге своему. Встретимся, если… если сегодня звездочками не станем…

Василий двигался по проспекту, чуть возвышаясь над толпой прохожих. Настроение у него было явно пасмурным. Остановился перед дедом, сидящим на скамейке в самом углу автобусной остановки. Это был именно тот дед, которому Вася совсем недавно кинул в руки чужой бумажник. Дед был с неизменной сумкой через плечо и теперь беззубым ртом жевал кусок белого хлеба, щедро осыпая крошками редкую бороду.

– Привет… – сказал Василий и присел рядом. – Опять голодаем, а? А кошель что, пустой оказался?

Дед был поглощен своими беспросветными мыслями и просто глядел на проходящий мимо транспорт. Иногда он отщипывал куски хлеба и бросал голубям.

– Поговорили… – грустно резюмировал сантехник и уставился на голубей. – А может, мне чудо какое совершить? – заговорил он сам с собой. – И продать! Публики – море! Денег – куча!.. Дед, пойдешь в напарники?.. Не пойдешь… А я тебя и не возьму. Напарник должен быть надежным. Чтоб поделился, когда заработает… Как Люська моя…

Сергей был дома и, как обычно, сыпал на белое поле компьютерного монитора ряды букв и цифр. Возле монитора покойный инженер приметил маленькую иконку, которой раньше не было. Стас дождался паузы в работе сына, заголубел от блока питания и одним пальцем настучал: «Привет, это папа».

– Фу, ты, господи! – Сергей откинулся на спинку стула. Лицо его выразило страдание. – Папа! Ты что творишь, дорогой!

– «Прости. Не получилось!» – отбили клавиши. – «Теперь новое поручение».

– Спасибо.

– «Тебе нужно будет заработать денег. Только кое-что надо сохранить в тайне. А теперь подробно. Ступай на кладбище и…»

– На кладбище! Как я рад, папуль! – Сергей усмехнулся, встал из-за стола и вдруг истерично расхохотался, повторяя со слезами на глазах: – Ну, конечно же, на кладбище! Как я сам не догадался! Там столько закопано! Столько закопано! Страсть! На кладбище! Сколько брать лопат? Маму позову! А Аленку можно? На кладбище! Кайф! Только на кладбище! Молодец, папочка!.. На кладбище-е-е!! – Сергей свёл глаза к носу и оскалил резцы, изобразив в зеркальном отражении серванта злостного вампира.

Николай бродил по подвалам хранилища одного из самых частных банков. Он уже полюбовался на ряды золотых слитков, на мешки с металлическими монетами, на залежи валюты и отечественных рублей и теперь знакомился с системой охраны, сигнализации и, конечно же, с дверьми и замками. Решение задачи по выносу отсюда каких-нибудь денег не виделась ему простым. Яркие лампы слепили глаза, а всевозможная аппаратура защиты и слежения производила некоторый шум. Электричество было повсюду, но вот внешняя проводка или какие-нибудь удлинители, естественно отсутствовали. Вынести же купюры наружу Николаю пока вообще не представлялось возможным. Взвесив свои шансы, он чуть приподнялся в воздух, сел среди аккуратно сложенных кубометров денег, сокрушенно покачал головой и надолго задумался.

Василий явился в кухне родной квартиры, когда Ольги уже не было, Мишка убежал в школу, а Люся с больной головой мыла посуду.

– Здравствуй, похмелье! – радостно выкрикнул дух при виде родной вдовы.

Он прошелся по территории кухни, увидел, что его ночные надписи со стены уже стерты, тут же запитался от электрозажигалки и снова мелком набросал на стене слова «ОБРАТНО БУМАГУ ПРИГОТОВЬ». Люся, однако, не сразу заметила появление в квартире покойного мужа. Вытирая полотенцем руки, она открыла холодильник, долго смотрела на ополовиненную ночью бутылку водки, наконец, с сожалением закрыла, потянулась к кухонной полке и взяла таблетки. Пока она запивала лекарство, Василий тоже сунулся в холодильник и тоже уставился на бутылку.

– А-а! Чуть-чуть-то можно!

Он сунул пальцы к 15-вольтовой лампочке, а другой рукой сковырнул с горлышка пробку и от души вдохнул алкоголь в пространство призрачного организма.

Люся покосилась на шорох в холодильнике и только после этого увидела над плитой новую надпись. Поперхнувшись водой, спросила:

– Ты здесь?

В знак подтверждения Василий нетвердой уже походкой подошел к выключателю, зажег и погасил лампочку под потолком.

– Здесь я, радость моя! Здесь! Куда ж мне еще?!

– Бумагу… – машинально проговорила Люся и быстро достала из ящика стола всё, что нужно для спиритического общения с покойным мужем. При этом она извлекла на свет и записку, которую Василий писал ей ночью. Еще раз быстро взглянув на содержание, она вдруг возмутилась:

– Ты, Вася, думаешь, что раз ты умер, тебе всё можно, да?! …Я не знаю, где ты тут и какой ты тут, и что у тебя на уме, но только тебе нас не испугать! И ты не доведешь меня! Скорее я тебя достану! Ты понял?!! Никаких больше казино, никаких машин с миллионами! …И хватит пачкать стенку!!! Веди себя как нормальный покойник, в конце-то концов!

Василий искренне залюбовался гневом красавицы жены. Он подошел к ней, присевшей теперь у стола и грозно оглядывающей кухонные углы, наклонился и поцеловал в районе уха, шепча при этом:

– Успокойся, милая моя, ну что ты, разве ж я смогу тебе навредить, а? Дура ты моя…

Люся как будто услышала его шепот и понемногу взяла себя в руки:

– Если ты здесь, пиши, пожалуйста, поговорим, и уходи, я тебя прошу, Вася…

Бумага на столе шевельнулась, ручка привстала и заструила синим по белому неровные строки. Люся, чуть склонив голову, пыталась сразу читать написанное:

– «Люська! Если ты будешь сидеть рядом с розеткой или электроприборами то я смогу двигать предметы это можно продать как чудо. Секи момент!»

– … Ага! …Васёк! Я уже секла момент в казино! И что?.. А что это за компания, с которой ты ночью приходил?

– «Дура! В машине были деньги! Машина стояла во дворе! Если бы ты не напилась как вражина то у тебя бы сейчас денег было бы больше чем у Ленина!».

– Не знаю, Вася, что тебе сказать… Не верю я…

– «А в казино! Ты же выигрывала подряд и дошла до огромных денег дура!»

– Не знаю… И хватит обзываться! «Дура», главное! Умный тоже!

Люся взяла ручку и швырнула её на пол. Ручка укатилась под стол.

– Вот вражина! – возмутился Василий. – Вражина и есть!

Ручку ему было не достать.

«Верни ручку на место!» – появилось на синей стене.

– Господи! – Люся встала на колени, с трудом извлекла из-под стола прибор общения и бросила на стол. – Пиши!

– «Я не знаю куда пойти но гляди внимательно это фокусы!»

Чайник поднялся с плиты, покрутился в воздухе и вернулся на горелку. Потом, словно гонимая штормовым ветром, по полке из угла в угол переместилась стопка книжек с рецептами блюд. Люся с трепетом следила за привычными предметами, которые никогда раньше не двигались самостоятельно. Из сушилки поднялась фарфоровая чашка и тут же нырнула в мойку, под кран, из которого сразу полилась вода. Наполнившаяся чашка чуть раскачалась и плеснула воду в сторону Люси.

– Балбес! – крикнула вдова, стряхивая капли с халата. – Хватит уже, Вася! Я поняла! Ты хочешь выставить меня экстрасенсом, который предметы двигает, да?

Чашка брякнулась в сушилку, и через мгновение мелок соскочил с полки и набросал на стене: «Да!»

– Ну, и что в этом интересного?.. Думаешь, кто-нибудь будет за это платить? Посадят меня в какой-нибудь институт и будут изучать! Как же, чудо! Девка чайник взглядом подымает! А может, она инопланетянка? А вдруг она шпионка? Давайте-ка её упрячем от греха!.. А с Мишкой кто будет, ты подумал?

Некоторое время в кухне ничего не двигалось. Люся прислушивалась, но тишина затягивалась. Мелок покоился на полке. Ручка с бумагой на столе не шевелились.

– Алё… Вась, ты ушел?

Василий сидел на полу под окном, привалясь к батарее парового отопления. Он задумался. Что-то было совсем не так, как ему виделось. Он встал, наконец, подошел к столу и заглянул в лицо жене.

Люся краем глаза заметила движение ручки по бумаге.

– «Да ухожу пока подумаю До свидания любимая Я вернусь Ничего не бойся».

– Не приходи ночью… Я и так не сплю. Тебе легко сказать «не бойся».

– «Забыл. Две пятьсот лежат в фарфоровой чашке в посудном шкафу. Моя заначка от тебя. Пользуйся».

– Спасибо, кормилец ты мой. Уже давно нашли и проели.

На одном из городских кладбищ около двух часов дня была только одна похоронная процессия. Возле низких березок, посаженных, видимо, только в прошлом году, а этой осенью уже чуть заметно тронутых желтизной, скорбно толпились человек сорок. Хоронили лысого мужчину лет 50-ти. Вдову поддерживали две дочери-близняшки. Сергей издали наблюдал происходящее, в полной неуверенности топчась возле осветительного столба. Уже в который раз он, чертыхаясь, доставал из кармана инструкцию отца, перечитывал её, изображал на лице полное неуважение к написанному, но всё же не уходил, и только с ужасом представлял свою миссию.

Стас обходил место погребения по кругу. Душа свежего покойного, наверняка, находилась где-то рядом. Когда похоронная бригада уже предала тело земле, а родные и близкие, сложив цветы и венки на холмик из мокрого песка, обратились к маленькому столику с водкой и закуской, Стас, наконец, увидел грустного лысого мужчину с крылышками за спиной и приблизился к нему:

– Здравствуйте, приятель… Хотя «здравствуйте» здесь, возможно, не очень уместно.

Дух с удивлением обернулся:

– О! Вы тоже?

– Да, я тоже, только чуть раньше, а вы каким образом… к нам?

– Бывшая любовница отравила!.. Ни себе, понимаешь, ни людям! А вы?

– Я… я за завтраком подавился. Но сейчас не об этом… Вы хотели бы сказать… э… передать своим близким что-нибудь… важное?

– В смысле? Это что, возможно?! Конечно! Она не знает, где у меня лежат… Где у меня лежат… А вам можно доверять?

– Без сомнения. Я могу всё устроить… – Стас скромно потупился. – Но только через посредников. С моей стороны – сын, вон он, у столба. А с вашей? Кого вы порекомендуете? Чтобы сразу поверил и ничему не удивлялся?

Свежий ангел оглядел толпу людей:

– О! Володя! Самый верный мой друг, которому я могу доверять всё. Вон он, рыжий, бородатый.

– Хорошо. Только… – Стас густо покраснел, – извините, это не бесплатно.

– В смысле?

– Ваш посредник должен будет заплатить моему посреднику тысячу долларов. – Стас страшно переживал, поскольку никогда не только не торговал услугами, но даже редко произносил вслух такую сумму.

Лысый дух размышлял лишь мгновение:

– Да! Разумеется!.. Но только если он поверит, что разговор состоится именно со мной.

– Для этого я должен знать то, что знаете только вы вдвоём.

– Это элементарно, коллега!

Сергей всё еще маялся возле осветительного столба, ковыряя кроссовкой пожухлый дёрн. В руке, как будто предлагая кому-то, он держал бумагу и ручку. Более дурацкого положения он не претерпевал никогда. Уже отчаявшись, Сергей зашептал в воротник куртки:

– Ну, и что? Я уже 20 минут возле столба? Дальше что?

Именно в этот момент листок бумаги внезапно потяжелел, ручка выскользнула из его руки и начертала: «Рыжий, бородатый».

Ручка вернулась в ладонь Сергею.

– Фу-у… Понятно…

– Как это вы?.. – изумлялся лысый ангел, наблюдая, как Стас инструктировал сына.

– Что? – Стас лукавил. Во время священнодействия он делал всё, чтобы лысый не заметил «подпитку» – пальцы Стаса внутри осветительного столба крепко обнимали электропровода. – Это у меня сынишка уникум. Только он, один из смертных, способен общаться с потусторонним миром. Разумеется, через меня.

Стасу никогда не приходилось столько врать. Призрачные уши пылали.

– Черт знает что! – возмущался рыжий и бородатый Володя, сидя рядом с Сергеем в такси, которое направлялось к дому Стаса. – Я еду с вами, молодой человек, вопреки здравому смыслу! Я должен быть сейчас на поминках! Это мой друг!.. Но вы меня заинтриговали. Как вы собираетесь… не знаю… поговорить с… Сергей в ответ только кивнул в сторону водителя такси и приложил палец к губам.

Подперев лицо ладонями, Василий сидел в «Катькином» садике, на памятнике, у ног царицы, где несколько дней назад он пребывал вместе с Николаем и Стасом в поисках вариантов обогащения. Сейчас народу кругом было достаточно, впрочем, как и голубей. Детишки под присмотром бабуль и мамаш ковырялись в песочнице. Молодые люди искали друг друга, а пожилые, видимо, уже давно друг друга нашедшие, предавались на скамейках незатейливым беседам.

Василий признавался себе в том, что почти ничем не может помочь семье:

– Думай, голова, думай!.. Клад, казино, фокусы – всё туфта!.. Может, покусать кого? Какого-нибудь богатенького…

И тут он увидел машину Паши. Издалека увидел.

– Ой-ё-ё-ё-ё-ё-ёй! Кого вижу! Жив курилка! А тебе как без денежек живется?

Через мгновение Василий сидел уже в джипе рядом с Пашей. Машина сделала несколько изящных маневров и припарковалась возле ресторана. Паша был угрюм. Василий, напротив, оживился. Чужие напасти слегка отвлекли его от собственных проблем. Увидев рядом с рестораном фургончик с затемненными стеклами, Вася даже рассмеялся:

– Опаньки! Так за тобой уже хвостик, Пашенька!

Паша вышел из джипа, клацнул замками, и исчез в глубинах своего заведения. Василий тут же собрался последовать за ним, но вдруг увлекся автомобилем:

– А ведь я в таком никогда и не ездил! Попробовать что ли?

Он нырнул руками под торпеду, с удовольствием «заголубел» и выволок наружу два проводка:

– Замечательно!

Машина завелась. Василий отжал сцепление и мягко скользнул в поток машин. В окне второго этажа ресторана появилось изумленное лицо Паши.

Василий ехал довольно медленно, следуя за впереди идущим троллейбусом. В зеркало заднего вида он видел, как далеко позади по тротуару, сшибая встречных и попутных пешеходов, в развевающемся желтом пиджаке тяжело бежал Паша.

– Побегай, побегай, дружочек, похудеешь чуток, а я тебя огорчу пока!

Джип свернул на Садовую и почти сразу въехал в подворотню, затем, через проходной двор, в следующую, наконец, воткнулся в грязный тупичок за помойкой и заглох.

Паша, чуть не высунув язык, добежал до Садовой и с надеждой прищурился вдаль. Позади него, скрываясь за людьми и всевозможными киосками, всё время потаённо бежали два оперативных сотрудника, а теперь замерли неподалеку, внезапно заговорив о погоде. Джипа Паша, естественно, не увидел и сразу кинулся искать по карманам мобильный. Рядом расхохотался довольный собой дух Василия.

В небольшой комнате Сергея и, особенно, вокруг компьютера было непривычно много душ, две из которых визуально не наблюдались. Сергей и рыжий Володя сидели у монитора. Душа Стаса и новоиспеченная душа лысого господина парили вокруг них.

– Ну, и что? – осведомился Володя. – Когда к нам снизойдет светлой памяти Арсений Алексеевич?

– Сейчас… – Сергей следовал инструкциям отца. – Не волнуйтесь.

Тайком сунув левую руку в блок питания, Стас незаметно отжал точку. Это был сигнал для Сергея о том, что папа рядом и готов к спиритическому сеансу. Его покойный коллега в это время с интересом наблюдал за происходящим и одновременно забрасывал Стаса вопросами и советами:

– Думаете, получится? А как? А вы давно умерли? А давайте я попробую нажать на клавиши? Не получится? Уважаю… А сколько вообще у души времени? Это навсегда так, или скоро кончится? Скажите ему, что у него родинка на заднице в форме полумесяца. Или скажите, что его любовницу зовут Лиза, об этом только я знаю, он с ней всего четыре дня как познакомился…

– Хорошо, хорошо, не мешайте, пожалуйста, я понял… – то и дело невпопад отвечал Стас.

– Скажите, Арсений Алексеевич… – начал Сергей почти загробным голосом, – скажите нам что-нибудь, чтобы доказать, что мы говорим именно с вами.

Рыжий Володя во все глаза уставился на монитор, который вдруг, вслед за стремительным погружением клавиш, выдал строку:

– «Вова, это я, Арсений, поверь!»

Вова охнул и поднялся со стула.

– Не пугайтесь, – успокоил его Сергей, – ничего страшного, это действительно только разговор, всё честно, и ничего не бойтесь. Можете задать вопрос.

Рыжебородый снова сел. Глядя на его бледное лицо и покрывшую лоб испарину, Сергей достал из школьного рюкзачка начатую бутылку минералки, подвинул гостю стакан и налил. Тот почти машинально выпил, после чего прокашлялся и, явно стесняясь Сергея (видимо, подозревая, что его всё-таки дурачат), спросил:

– Арсений… как так получилось-то, а? Ведь не болел…

Клавиши с небольшим опозданием начали тонуть в клавиатуре, в результате на мониторе появилась информация:

– «Рая меня отравила. Разозлилась сильно. Я сам виноват. Не обижай её. Пусть диагноз прободения никто не пересматривает».

– Не верю! – коротко сказал Володя и встал, собираясь уходить. – Это мошенничество! Не верю. – Он вдруг наклонился и заглянул под стол.

– Ну, я не знаю, как вас убедить, мне ведь это совсем не нужно, это он попросил с вами связаться, поверьте! – довольно убедительно сказал Сергей. – Ну, спросите что-нибудь. То, что только он знает.

Рыжий Володя снова присел, потер переносицу и сказал:

– Вот… Вспомнил. Скажи, Арсений… как тебя Рая называла в минуты… в минуты…

– «Кротом». – Сразу высыпало на мониторе.

– Это он! Это точно он! Это Арсений! – восхищенно зашептал Володя.

– Я ж вам говорил…

Между тем, монитор продолжал информировать:

– «Вова! Ты не мог мне не поверить! Я сейчас тебя вижу и слышу. Я обращаюсь к тебе с просьбой, чтоб ты передал моей Марише важную информацию. За эту услугу надо заплатить тысячу зеленых. Этому пареньку. Мариша потом тебе отдаст. Итак: в ванной, у нас в квартире, под кафельной плиткой с наклейкой Микки Мауса лежат денежки для неё и девчонок. Прямо сейчас, при мне, набери наш телефон и сообщи ей об этом».

В полной народа, но на редкость тихой квартире с занавешенными зеркалами зазвонил телефон. Мужчина, поднявший в коридоре трубку, начал было говорить, что позвонивший выбрал неудачное время, однако тут же осёкся и позвал к телефону вдову.

– Да, Вовочка… – скорбным голосом ответила в трубку вышедшая от стола довольно молодая женщина в трауре и больше не сказала ни слова.

Впрочем, выражение её лица заметно изменилось. Задумчиво повесив трубку, она прошла в ванную комнату и заперлась. Легко сложившись в пояснице, женщина быстро извлекла из-под ванны деревянный ящик с инструментами. Удар небольшого молотка пришелся прямо по носу Микки Мауса. Женщина запустила в образовавшуюся нишу руку и извлекла наружу довольно объемистый сверток. Развернула. И сразу уронила. На кафель обрушились несколько пачек туго перетянутых купюр зеленых денег и золотые украшения, нанизанные на леску. Весил клад около полутора килограммов, но женщина узнает об этом позже, а пока она просто и благополучно присела в счастливый обморок.

– А вы ловкий малый… – вдруг весело обратился рыжий Володя к Сергею. – Может, позволите мне приобщиться к вашему бизнесу?

– Не знаю… – нерешительно сказал Сергей. – Как пойдёт.

– Ладно. Прежде, чем расплачусь, можно еще что-нибудь Арсения спросить? Так… Дополнительная проверочка.

– Да ради Бога.

Рыжий задумался, глядя на монитор, и чуть ли не шепотом сказал:

– Друг… Вспомни, мы с тобой говорили об этом буквально в пятницу, в пивбаре… чего я больше всего на свете боюсь?

Монитор безмолвствовал больше минуты. Рыжий Володя вдруг перевел удивленный взгляд на Сергея. Тот не поднимал глаз. Но клавиатура ожила – невидимая рука утопила клавиши, и на экране возник встречный вопрос:

– «Вова, мы тогда сколько выпили-то, ты помнишь?»

– Смутно… – рыжий напрягся. – Ну, кружек по семь… Что?.. Не помнишь?… А ведь я только об этом и говорил!

Монитор заткнулся. Но ненадолго. Через паузу клавиши торопливой дробью высыпали на монитор загадочное слово «Аденома».

Рыжий быстро перекрестился, трижды плюнул через левое плечо, постучал по деревянному столу и переспросил, обращаясь к монитору:

– Арсений, точно тысячу отдать надо?

– «Точно, Вова. Эта услуга стоит гораздо больше, не скупись».

– Почему вы от себя добавили? – спросил Стаса дух Арсения Алексеевича.

– Ничего не добавил. Мы ж на тысячу договаривались?

– Да, но… «услуга стоит больше»…

– Про услугу – это на будущее. Бизнес… сами понимаете…

Рыжий Володя достал из кармана пиджака бумажник, отсчитал Сергею 800 долларов и еще шесть тысяч рублей и стал попрощаться:

– Спасибо, дорогой, ты здорово помог людям. Если что, звони. А я пойду. Еще успею на поминки.

Он сунул в карман Серегиной рубашки визитку с золотым тиснением и, обозрев потолки комнаты, неуверенно и довольно тихо сказал: – Царство тебе небесное, Арсюша.

Сергей покраснел до корней волос, виновато оглянулся на монитор и проводил рыжего в прихожую. Вернувшись к компьютеру, он небрежно пересчитал деньги, затем обернулся и тоже поклонился во все углы комнаты:

– Молодец, папуль… Ты приходи.

Монитор сразу отозвался:

– «Спасибо за понимание сынок. До связи».

…Но всё было не так. Всё было совсем по-другому.

Рыжий быстро перекрестился, трижды плюнул через левое плечо, постучал по деревянному столу и переспросил, обращаясь к монитору:

– Арсений, точно тысячу отдать надо?

– «Точно, Вова. Эта услуга стоит гораздо больше, не скупись».

Рыжий Володя открыл портмоне, положил на стол свою визитку, со значением поглядев при этом на парня, и начал отсчитывать купюры. В этот момент дверь в комнату неожиданно распахнулась и на пороге появилась Наталья, известная как вдова Стаса. Изумленно глядя на рыжего гостя, она молчала, и молчание её было явно агрессивным.

– Мам… – Сергей скорее проблеял, чем сказал. – А ты ж на педсовете…

– Отменили педсовет, а это что у тебя за… за сектант?

– Здравствуйте! – более чем дружелюбно отозвался на это явление рыжий гость, уже протягивающий Сергею приличную сумму денег.

– Вы кто? И что вы делаете в спальне моих детей? – Наталья надвигалась на гостя. – Серёжа?! Почему здесь… И что это за деньги?

– Мам, понимаешь… Один дяденька покойный…

– Ты что, – не слушала его Наталья, – компьютер продаешь?

– Да!

– А кто тебе разрешил?! Ну-ка, мужчина, уходите отсюда! Ну-ка, уходите!

– Да, пожалуйста… – Рыжий неуверенно отстранился от Сергея и стал обходить вдову по левому флангу, пряча деньги в бумажник.

– Стойте!.. – Наталья оглядела Володю подозрительным взглядом. – Сережа, он тут ничего к рукам не прибрал?

– Ну, мам!

Рыжий Володя быстро прошел в коридор и покинул квартиру, хлопнув дверью. Сергей опустился на стул и обречено вздохнул. Вдова встала у него за спиной.

– Сергей! Как тебе не стыдно?! В такие дни… Вместо того, чтобы… Ты тут всякие… То деньги унёс, то сектанта привел, то про отца… Господи! Пожалел бы нас с Аленкой…

Гневное лицо вдовы разъехалось в стороны и вновь собралось в прямо противоположную гримасу – Наталья зарыдала.

– Папа, ну, а ты-то чего молчишь?! – выкрикнул вдруг студент, почти по-итальянски вскинув руки к монитору.

– Чего? – к Наталье вернулось настроение возмущения. А на мониторе, вслед за суетливым шорохом клавиш, возникала надпись:

– «Наташа! Мы с сыном беседуем уже давно, а ты всё гоняешь его в церковь! Нехорошо! Надо доверять близким людям! Твой Стас».

Наталья, близоруко щурясь, подвинула к монитору тяжелое тело, прочла народившийся невесть откуда текст и с шумом обрушилась в обморок.

– Ой, как нехорошо получилось-то! – сказала душа лысого Арсения Алексеевича. – Вы уж как-нибудь урегулируйте, а я пойду, мне еще на поминках интересно побыть…

– Ничего интересного… – сказал Стас, глядя на распростертое тело жены и наблюдая суетящегося вокруг неё сына.

– Вы полагаете?.. Ну, всё равно, когда еще придется погулять на собственных… А вам спасибо большое, а Володя деньги непременно передаст! Он передаст, точно, он человек порядочный. Ему нужно будет только позвонить и передать!

– Кипятить и убивать… – почему-то произнес расстроенный Стас.

– Что?

– Нет, ничего… – ответил Стас. – Это я так…

Василий был в ресторане, в кабинете Паши, который еще полчаса назад рвал и метал, звонил всевозможным помощникам с требованием поставить на уши весь город, но джип найти, а теперь… Теперь Паша сидел за своим столом и настороженно слушал вкрадчивые вопросы следователя Михаила, который решил действовать не нахрапом – с ордером и понятыми, а осторожно, с целью побудить Пашу к действиям и таким образом выйти на след исполнителей последних преступлений.

Сантехник примостился на широком подоконнике и с удовольствием наблюдал этот спектакль.

– Но поверьте, у меня ничего не пропадало, никаких денег, у меня и не могло быть таких сумм. Ну, подумайте, откуда? – Паша неискренне рассмеялся. – Проверьте бухгалтерию, всё предоставим по первому требованию. Ради бога!

– Странно. Некий морской военврач… Петр Николаевич Кипятенко… Вам ничего не говорит это имя?

Паша выразительно помотал головой.

– Странно… Так вот он на своей желтой восьмерке приезжал к вашему ресторану – об этом есть запись в журнале учета происшествий, и потом у него были обнаружены деньги, которые, возможно, пропали именно откуда-то отсюда.

– Я не знаю никакого военврача… – Паше страшно хотелось знать подробности, но он понимал, что явно интересоваться такими вещами сейчас нельзя, и довольствовался ролью простого собеседника, который «не в курсе». – Вы бы этого военврача и спросили бы!

– Его уже не спросишь.

– Что? У… убили? – Паша почему-то искренне испугался.

– Я не могу сказать вам всего. Попрошу об одном. Если в ближайшее время что-то станет вам подозрительным, позвоните, пожалуйста, в любое отделение милиции, просто по 02, и передайте информацию для Михаила Коренева. Это я.

– Да-да-да-да-да, хорошо.

– У меня к вам вопросов никаких нет, всё в порядке, но… на всякий случай будьте осторожны. – Михаил почесал макушку. – До свидания.

Следователь покинул кабинет, аккуратно закрыв за собой дверь.

– Ага! – Василий соскочил с подоконника и кругами заходил вокруг директора ресторана, который сидел ни жив, ни мертв. – Попался, голубчик! Как тебя Мишка-то пугнул! Умеют, черти! А вот я всё знаю, а тебе не скажу! Вот не скажу и всё! А потому что ты, Паша, гад!

Паша вышел из оцепенения, потянулся к телефону на столе, но вдруг остановил руку. Посидел, подумал, схватил мобильный телефон, но тут же чертыхнулся и бросил его обратно на стол.

Василий, между делом, сунул голову под чучело оленя, туда, где за дубовой фанерой таился Пашин сейф. Сейф был девственно пуст.

– Вот так, Пашок! А не надо чужого брать!

Паша вдруг встал, пересек кабинет и запер дверь изнутри. Затем подошел к фикусу у окна, порылся в деревянной кадушке и извлек на свет нечто, завернутое в целлофан и тряпку. Это был пистолет Макарова, который Паша тут же тщательно протер и поместил в карман пиджака.

– Да-а… – протянул на это Василий. – Детство кончилось, Павлик.

– Сегодня или никогда… – шептал Николай, мучительно пытаясь дотянуться до денег в то время, как левая рука его торчала в потолке, возле лампы дежурного освещения хранилища. – Сегодня или никогда…

Он всё еще был в хранилище. Вытащить, а попросту украсть деньги из банка и переправить их семье он решился уже от отчаяния, но и эта задача оказалась трудно осуществимой. Единственно, что ему на этот час удалось – это навести в хранилище весьма заметный беспорядок. Толстая стальная дверь была распахнута, решетка поднята, и несколько упаковок с деньгами валялись далеко в коридоре на мраморном полу – там, куда Николаю хватило сил их добросить, не удаляясь от источника электричества. Он совершенно не осторожничал. Наверх, на пульт охраны всевозможные датчики из хранилища вовсю сигнализировали о том, что там происходит достаточно интенсивное движение, но для дневного времени это было нормально. Если бы кто-нибудь зашел в подвал, то сильно бы удивился, вернул всё в исходное положение, возможно, усилил бы охрану и назначил следствие. Но Николаю на всё это вообще было плевать, банков в городе хватало, он действовал на удачу, поскольку знал – его никто и уже никогда не поймает.

Нетрудно было подсмотреть коды, набираемые сотрудниками банка на замках дверей, нетрудно было распахнуть хранилище – труднее всего было перемещать купюры в пространстве.

Николай оглядел кучу денег в коридоре, сунул руку к проводке, заголубел и одной ногой подтолкнул деньги дальше. Приблизительно так он переместил их к небольшой лестнице, ведущей из подвала к двери операционного зала. Справа от лестницы стоял широкий металлический шкаф без замка, а в нем, Николай уже знал, хранились инструменты уборщиков. Здесь были всевозможные швабры, ведра, но главное – просторный бумажный мешок для мусора. Рядом со шкафом в стене торчали необходимые для подобного ограбления электрические розетки.

Довольно равнодушно зашвырнув в мешок почти полкубометра заморских купюр, достоинством в 100 долларов, Николай прикрыл дверцы шкафа и вдруг повеселел.

– А может, получится?.. Надо следы убрать.

Он торопливо вернулся к хранилищу, закрыл и заблокировал стальную дверь, опустил решетку и навел везде относительный порядок. По крайней мере, исчезновение сравнительно небольшого количества купюр теперь среди прорвы денег вряд ли заметили бы сразу.

Ему повезло. Буквально через две минуты в хранилище вошли чопорные люди, исполнили свои скучные обязанности и удалились, не заметив никаких перемен.

– Оле-оле… – вздохнул конструктор сейфов.

Он вышел в операционный зал. Охрана не скрывала своего присутствия. Кроме того, по всем углам торчали бдительные телекамеры. Посетителей было немного, да и те, в основном, направлялись в обменник. Николай пока не знал, как он будет действовать дальше. Присел на один из кожаных диванов и занялся наблюдением, проговорив при этом:

– А с мужиками-то было бы сподручней…

Василий ехал рядом с Пашей в старенькой «девятке», которую тот одолжил у кого-то из сотрудников ресторана, и которую теперь как только ни проклинал.

– Да кто ж тебя такую придумал! – орал он, когда машина, к восторгу сантехника, заглохла на перекрестке. – Это не средство передвижения, это… заррраза!!

– Не всё ж тебе на джипах форсить, – подначивал его Василий.

Тем не менее, очень скоро они подъехали к небольшому кафе, где за угловым столиком, прямо напротив огромного окна, Пашу ждал человек в джинсовой панамке, он же Витёк, он же бывший спецназовец. Сегодня на нём была еще и яркая желтая куртка.

В отличие от Витька, Паша не заметил, что приволок на хвосте приличную компанию оперативных сотрудников, разместившихся в двух автомобилях. Человек в джинсовой панаме, что-то заподозрив, сразу поднялся из-за столика, подошел к бармену, осведомился о расположении туалета и как бы ошибочно нырнул в кухню, а из неё по коридору – к служебному выходу.

Паша вошел в кафе и недоуменно оглядел зал. Подъезжая к месту встречи минуту назад, он уже успел заметить ожидающего его Витька, но теперь тот будто испарился. Паша всё понял, когда бросил взгляд в окно. Из двух машин в сторону кафе высыпало человек шесть, все были с оружием на изготовку. Двое вбежали в кафе, остальные бросились огибать здание, с тем, чтобы задержать джинсовую панамку во дворах.

Один из оперативников быстро подошел к Паше и негромко сказал:

– Пойдемте к машине.

Паша немедленно повиновался. В глазах его был ужас. Вывести на подрывника такую гвардию специалистов он никак от себя не ожидал. Зная ярость и мстительность своего приятеля, Паша теперь испугался до самого копчика. Всё! – думал директор ресторана на пути к одной из оперативных машин, – теперь он меня будет искать! Чтоб ликвидировать! Вот теперь пора прятаться – точно!

Спрятаться Паша не успел.

Наблюдая оперативников из подъезда соседнего дома, буквально в 20 метрах от кафе, Витек быстро вывернул желтую куртку наизнанку и оказался в грязной, порванной в нескольких местах фуфайке. Джинсовую панаму мгновенно сменил парик с длинными, седыми, хорошо уже свалявшимися волосами.

– Ты смотри, какой ловкий! – прошептал Василий, стоя возле подъезда прямо напротив бывшего спецназовца, – не зря вас учат!

В руке Витька на мгновение возник револьвер с длинным глушителем. Хлоп! Василий ахнул и посмотрел на свою грудь, сквозь которую только что промчалась горячая пуля. В это же мгновение Витек вышел из подъезда и сутулым седым бомжем медленно захромал прочь. А Паша… Паша, принявший пулю под левую лопатку, изобразил на лице крайнее изумление и осел на газон. Оперативник рядом с ним вообще ничего не заметил, поскольку в это время с профессиональным возбуждением оглядывался в сторону своих коллег, тщательно окружавших кафе.

Оценив ситуацию, Василий сокрушенно вздохнул:

– И здесь у нас всё запущено!

Он подошел к лежащему навзничь директору ресторана и убедился, что тот еще жив. Василий подумал, поднялся в воздух и, легко помахивая крылышками, полетел вслед за сутулым «бомжем».

Проводив из квартиры душу покойного Арсения Алексеевича, Стас вернулся в комнату, где Сергей приводил в чувства вдову Наталью. Сын крутил пред носом матери ваткой, смоченной в нашатыре, и это в конце концов привело к нужному результату. Наташа вернулась в сознание, сморщилась от едкого запаха и села.

– Ну, вот! – облегченно проговорил Сергей. – Вот и хорошо, мамуль, давай, подымайся.

Мать поднялась и тут же присела на стул. Её взгляд снова уперся в строки на мониторе, подписанные усопшим мужем.

– Сергунь… это что?

– Это папа, мам.

– Сергунь… папа вон на серванте, в вазочке, Сергунь… – Наталья никак не хотела брать в толк суть происходящего.

– На серванте – прах, мама, а вот тут его душа. Мамуль, мы уже не первый раз с ним разговариваем, вот хочешь, спроси его что-нибудь, он слышит и он тебе ответит! Попробуй.

Недоверчиво поглядев сыну в глаза, Наталья подумала и вдруг заорала на всю квартиру:

– Стас!! Ты меня слышишь?!!

Сергей, в этот время отвернувшийся, чтоб закрыть бутылочку с нашатырем, аж присел от неожиданности.

– Мама, можно и тихо говорить, он услышит… Если еще здесь.

– Где это «здесь»? – Наталья опять напряглась.

Но в этот момент клавиши самопроизвольно запрыгали, и на мониторе появилась строка:

– «Не волнуйся, Ната, всё хорошо. Я тебя слышу».

– Не верю… – коротко сказала вдова, прочитав строку. – Это какой-нибудь твой дружочек где-нибудь сидит, подслушивает и печатает…

Сергей вздохнул. А со стола в воздух вдруг медленно поднялась шариковая ручка и прямо на обложке технического журнала вывела автограф Станислава Валериановича, которым он расписывался, получая на военном заводе скромную зарплату.

Наталья еще с минуту глядела на автограф мужа, на ручку, прокатившуюся по глянцу журнальной обложки, затем медленно поднялась со стула, с интересом взглянула в лицо Сергея и, не говоря ни слова, ушла на кухню, к заветному холодильнику. Там, нацедив себе стакан водки, она с отвращением выпила, поискала на столе потенциальную закуску, но не нашла. Так, с гримасой отвращения на лице, она просидела за столом минуты две и, наконец, медленно и с негодованием сказала:

– Родной сын!.. Родной сын так и норовит обмануть!.. – Наталья нашла на полке над столом полконфеты и быстро отправила её в рот. – Чего уж тут тогда о собесе говорить!

Василий следовал за спецназавцем около получаса. Сначала тот шел пешком, потом несколько остановок проехал на троллейбусе 6-го маршрута, и затем еще пешком около двух кварталов, пока не позвонил в звонок, торчащий меж кирпичей у черной металлической двери. Дверь с глазком принадлежала двухэтажному техническому строению в глухом дворе позапрошлого века.

Открыл приземистый парень в черной куртке. Кивнул, усмехнувшись, Витьку, пропустил его внутрь, быстро обозрел двор и закрыл дверь. Внутри шершаво скользнул засов.

В прокуренном зале за длинным столом сидели шесть мужчин – все незатейливого вида, но почти в одинаковых куртках черной кожи и приблизительно одного возраста – около 35 лет. Войдя, Витек снял парик, вывернул куртку, водрузил на лысеющую голову джинсовую панаму и сел.

– Ну, что, артист? – коротко спросил его парень с косматой шевелюрой.

– А ничего… Засыпался он, я другого и не ожидал… – ответил спецназовец. – Чмо! Ментов вон приволок дюжину.

– Как ты отбился-то?

– Да… – Витек пренебрежительно сплюнул на пол… – Котята.

Василий молча изучал присутствующих сквозь сизую пелену табачного дыма.

– Ну и?.. Бабки-то где?

– Пока, Лёник, не знаю.

– Что значит «не знаю»?

– Я думаю, у ментов бабки. Или кто-то спёр. А может, менты взяли того, кто спёр у Пашки, в общем, не знаю пока. Он мне тогда утром звонил и спрашивал, куда они делись? В общем, опоздали мы.

– Может, Пашка пуржил?

– Может… Только я гляжу, его уже тогда вовсю пасли.

За все время их беседы остальные парни не произнесли ни слова и только хмуро наблюдали.

– В общем так… – косматый Лёник поднялся и подошел к окну, выходящему прямо в стену соседнего дома. – Мне это не нравится… Вообще, зачем ты ему сумку-то отволок? Сюда бы принес – не обидели бы!

– Я, Лёник, не жлоб. Его наводка, его бабки, он мне двадцать кусков дал, мне хватит… Извини, Лёник, это просто моя халтура. Он попросил – я сделал. Мне это ничего не стоило… То, что ты меня просишь, я делаю. То, что он попросил – я сделал. Взвесил риск, взял зелень, получил расчет – всё!.. Вот ты мне велел теперь у него эти бабульки изъять. Все. Без крови. Я подписался. А мог бы и оказаться. Втихую бы уволок и всё. Нет, Леник, я не жлоб… А бабки уже у Пашки к тому времени простыли… Опоздал. Не знаю, где они. Может, и пуржит… Может, испугался потом, да напуржил, что денег уже нет… Не знаю. Он же информацию о сейфе уже от Данилки получил, уже из сизо, Лёник, прикинь! А Данила Пашу, наверняка, сдал, если на него нажали… А может, и не сдал – надеется, что Паша его оттуда вытянет. До сих пор надеется. Он же не знает, что…

– Что?

– Да я только что Пашку подмочил. Не уверен, что на все сто, но подмочил. А что было делать?..

– Ну, ты, Витек, даешь! – косматый сел на свой стул. – Такой бизнес подрезал.

– А он так и так подрезался. Данилка сидит, конструктор этот, как его… полководец… в земле, короче. Паша, скорее всего, в «скорой помощи» загнется. Сейфовому цеху этому кранты. Всё! По меченым сейфам теперь не полазаешь, Лёник, кончились игрушки… Надо снова фантики печатать, да на бабульки менять… А с этими Пашкиными бабками нас кто-то опередил. Знать бы, кто…

– Кто-то! – не без гордости сказал покойный сантехник. – Ясно кто! Стасик, Колек и я! Краснознаменная компания!.. Ну, братишки, нечего тут у вас делать! Деньги будут – зовите.

На кухне Наталья опрокинула в рот еще полстакана водки. Из её большого организма на лицо вновь всплыло отвращение. Вдова судорожно закусила водку черствым пряником, найденным в хлебнице, вернулась на табурет и проговорила в сторону потолка:

– Прости меня, Господи.

Стас потерянно наблюдал за ней, сидя напротив. В кухню вошел Сергей.

– Мам… Сегодня ж девять дней…

– Ой! И правда!.. Как же мы… А на что отмечать-то, ты вон все деньги буржуям отнес!

– Я ж хотел как лучше.

Наталья обвела кухню растерянным взглядом.

– «Как лучше»!.. А!.. помяну с соседкой, да и… а что толпу-то собирать, верно? Пьяниц всяких…

Сергей пожал плечами и ушел в комнату. Стас задумчиво погладил спящего на столе Барсика. Кот коротко муркнул во сне, чуть приоткрыл глаза и приветливо потянулся под невидимой рукой духа. Наталья встала, прислушалась к звукам из комнаты, открыла холодильник и достала бутылку.

– Ну, давай! – коротко скомандовала Ольга и поднесла к носу стопку с водкой. – Не чокаемся. Земля ему пухом и царство небесное!

Люся кивнула в ответ и выпила.

Они опять сидели на кухне в квартире Василия и поминали.

– Хороший у тебя мужик был…

– Ты это уже говорила.

– Да? – Оля нахмурилась. – Ну, я вчера напузырилась!

– Да я тоже… – Люся взяла зубами кусочек черного хлеба и невольно посмотрела в сторону плиты. Синяя стена пустовала. Мелок покоился на полке…

Василий плыл по коридору огромной больницы областного значения.

– Девушка, а скажите, пожалуйста, где тут у вас реанимация? – кокетливо обратился он к миловидной медсестре, на длинных ногах несущей куда-то рентгеновские снимки.

Девушка стремительно пронесла сквозь него высокий бюст и букет замечательных запахов. Василий усмехнулся, глядя ей вслед, но вдруг приметил в конце коридора товарища милиционера. Если бы тот шел или стоял, Василий бы не обратил на него внимания, но сержант в камуфляже сидел на стуле возле одной из дверей и на коленке решал кроссворды.

– Опа! Ты, служивый, не Павлика ли нашего стережешь?

Василий просочился сквозь дверь охраняемого помещения и убедился, что это именно реанимационная палата. И именно лицо директора ресторана с трубочкой во рту желтело на белоснежной подушке. Женщина в халате цвета морской волны и в такой же шапочке подошла к Паше и поправила капельницу.

– Живучий, а? – весело осведомился покойный сантехник. Женщина не ответила. В кабинет торопливо вошел солидный доктор всё в той же зелено-синей экипировке:

– Ну?.. Как он?

– Ничего.

– Вот именно. «Ничего». Пару часов протянет, дальше не гарантирую.

Доктор тут же вышел.

– Ах, даже вот та-ак! – протянул Василий. – Два часа… Ладно. Через пару часов я тебя, Пашок, проведаю. Принесу яблок и свежих газет…

– Привет, Колян! – услышал Николай над ухом. – Ну, и что у нас с процветанием наследников? Девятый-то день к концу идет!

Николай даже обрадовался появлению в банке Василия:

– Да вот… Нагреб немножко, теперь не знаю, как наружу вытащить.

– «Нагрёб»! Всё-таки грабим, а? – Василий хохотнул. – Ну и где? Не вижу.

– Нагрёб… – раздраженно повторил конструктор сейфов. – А что делать? Одно успокаивает – банк частный, а его владельцы не святые, я знаю. Так что я себя уже почти простил.

– Стасик не простит, – заметил Василий.

– А мы ему не скажем. Скажем, на улице нашли.

– Точно! А то ноет, ноет, ноет, «не буду красть»! Надоел!

Посетителей в банке уже не было. Охранники обходили заведования и проверяли систему слежения.

– Вон видишь, контору закрывают. Если до закрытия пропажу не обнаружат, можно вытащить, только придумать надо – как.

Когда движение в банке прекратилось, а охранник занял место за стойкой с дюжиной мониторов, Николай проводил сантехника в хранилище и кивнул на металлический шкаф приборщиков.

Василий деловито заглянул внутрь:

– И сколько там?

– Сумма для нас традиционная. Я не считал, но что-то около двух.

– И в мешочке! – Василий потер ладони.

– Давай, думай, Вася…

– А что! Вот эта дверца не запирается, – он кивнул на дверь в операционный зал, завершающую подъём из нескольких ступенек. – Дальше зал и фойе. Там охранник. Перед ним стеклянные двери. Здоровые. Если мешок швырять по полу до дверей, охранник заметит. Тревога, суета… Не вытащим. Тут надо либо всё делать тщательно и тихо, либо быстро и шумно. Например, на танке…

– Угу, – хмыкнул Николай, – танки мы еще не угоняли.

В этот момент рядом с духами из воздуха возник Стас.

– О! Стасик… – растерялся Василий.

– Вот вы где, а то я уже Информацию допрашиваю. А… а что вы тут делаете? Это ж банк!

Стас сунул голову в шкаф приборщиков и затем осуждающе взглянул сначала на Николая, потом на Василия:

– Вы всё-таки вступили на кривую дорожку… Господи, как стыдно! Ладно, Николай, у него причина уважительная, а уж ты-то, Василий, неужели как-то по-другому разбогатеть не сообразил! У тебя ж ума палата!

– Стас, – начал Вася, – ну, сам посуди…

И тут его прервал Николай. С подозрением глядя на Стаса, он вдруг как-то напряженно заговорил:

– Погоди-ка, Стас… У тебя, у меня, у Васи – у всех дети, у всех жены, всем деньги нужны… А почему ты сказал, что у меня причина особая? А?.. Что ты имел в виду?

Стас вдруг заволновался, как кот, которого застали на столе.

– Я… В общем… Да это я так…

– Говори, говори, – прижал его сантехник, – что-то ты завертелся, Стасик!

– А, ладно! Что тут скрывать! Я просто не знаю, огорчение это для Николая или нет… Мы когда друг на друга компромат собирали, чтобы… Ну, чтобы огорчить сильно, чтоб могли двери взломать… В общем, я ж у Николая был. И при мне твоя Лера, Коль…

– Что?!! – Николай терял терпение.

– Она подруге позвонила и сказала, что она в положении… от тебя… а ты еще не знаешь. Вот и всё, в общем… Поэтому я и сказал, что тебе-то уж точно денег надо. Наши-то женщины работать могут, а твоя либо в декрет, либо… как бы она чего плохого не наделала…

– …Что ж ты молчал-то? – тихо сказал Николай спустя минуту, стеклянными глазами глядя уже не на Стаса, а в пол.

– Так мы ж договорились молчать… Ты же сам сказал!

– Вот я говорил, что Стасик тупой! – встрепенулся Василий. – Вот я ж всегда говорил! Ты у нас самый тупой и нудный! О таком – и молчать! А если бы он так и не узнал?! Ты представляешь?! Никогда?!

Стас с большими глазами выслушал сантехника и вдруг психанул:

– Договорились же? Договорились! Вот пусть тогда все выкладывают! Про меня, про Ваську! Николай, вот скажи ему, скажи! А то он так никогда и не узнает! Скажи!

– Что?.. – упавшим голосом спросил Василий, переведя взгляд на Николая. – Что такое, Колёк? Что там про меня, а?

Николай вздохнул:

– Ну, ты, Стас, даёшь… Ты, действительно, что-то… не в форме. Это ж разные вещи. Разве ж можно?

– Так! – Василий вдруг озверел. – Вы оба обо мне что-то знаете! Говорите!

– Вася… – Николай приблизился к нему. – Эта информация совсем ничего не значит, поверь. Ничего не значит. Абсолютно.

– Информация! – Лицо Василия озарилось радостью. – Информация! Как я забыл! Сейчас я всё без вас узнаю! – Он зажмурился. – Ну-ка, Информация, поведай-ка мне, о чем они тут секретничают?!

Духи удрученно наблюдали, как улыбка на лице сантехника в течение пяти секунд сменилась гримасой боли. Бесстрастная Информация ясно дала понять Васе то, что до сих пор бережно скрывали от него Николай и Стас – Мишка был вовсе не Васиным сыном, а плодом давнего греха его Люси и негодяя Паши, того самого Паши, который валялся теперь в реанимации с пулей под левой лопаткой.

– Я так и знал… – сказал Василий и опустился на ступеньки лестницы. – Я это знал. Просто убедил себя в другом и сам же и поверил. Миха и похож на Пашку, никуда не денешься… Думаю, воспитаю человека… Я сам себя обманул… Думал, получится. А правда всегда вылезает… Правда всегда в движении, мужики… Ладно. Я оценил вашу попытку это скрыть. Ей богу, спасибо. И правда, ничего не меняется… Вот такая вот информация… Фигня. Тем более, что Пашка уже, небось, окочурился…

Василий оглядел притихших приятелей:

– Что смотрите? Я еще не говорил? Пашку сегодня тот Витек в панамке подстрелил. Спецназовец. Который твою, Колёк, контору разворотил и деньги увел. Короче, потом расскажу. Всё! За дело! Как будем бабки отсюда выворачивать?

– Ну, ты, Вася, даешь… – только и выдохнул Стас. – И, главное, молчит!

– Да уж… Ладно, – Николай поднялся, – вы меня, хлопцы, обождите, мне бы надо отлучиться. Пять минут. Я быстро…

И он растворился в стене хранилища.

– К Лерке полетел, – сообщил Василий, – сейчас будет её умолять младенца сохранить. Точно…

– И правильно.

– Что правильно? Денег не будет – Лерке тяжело придется. Да всем, не только Лерке. Давай-ка, лучше прикинем, как отсюда деньги вытащить. И не вздумай мне тут нудеть, что это нехорошо! Колян сказал, что банк частный, а его владельцы те еще ребятишки… Короче, наворовали и процветают… Ну, так что, ты в деле, или нет? Или пойдешь бутылки собирать?

Стас вздохнул:

– Ну, и как ты будешь охрану обходить?

– Быстро. Только тут тяжелая машина нужна. Мешок к дверям швыряем, грузовиком дверь тараним, мешок – в кузов, и сматываемся. На всё – секунд восемь. Только надо еще одну машину подготовить, легковую. Квартал в грузовике отъедем, денежки в легковую перекинем и уже спокойно развезем по нашим девчонкам. А?.. Машинка нужна тяжелая, и всё.

– Есть такая машинка… – задумчиво сказал Стас.

Лера сидела на кухне в окружении всех трех малышей. Все ели морковную кашу. Николай стоял за их спинами и весело наблюдал за Лерой, которая, поднося ложку ко рту младшего, каждый раз сама, как ребенок, открывала рот.

– А еще ложечку за маму… А ложечку за папу…

Николай не смел отвлечь семью от серьезного занятия и поискал взглядом тетрадь. Она лежала раскрытой возле кофеварки, ручка прилагалась. Прикинув, не заметит ли кто-нибудь из детей движение ручки, Николай подошел и осторожно написал в тетради: «Привет. Я знаю, ты беременна. Я счастлив. Постараюсь, чтобы вы все были счастливы. Люблю вас. Коля».

– Мам, а вон опять ручка прыгает… – пропел маленький Никита.

Лера быстро обернулась и успела заметить, как ручка тихо легла в разворот тетради.

– Ну-ка, ешьте! Она потому и прыгает, что вы едите медленно, как покемоны! Даже ручку вон рассердили! – Лера встала, подошла к тетради, прочла, закрыла её, заулыбалась и вернулась к столу. Теперь она кормила сына с совершенно не подходящим для этого занятия выражением лица.

Стас вёл Василия по пустому и просторному двору огромного военного завода.

– Наш отдел изобретал устройства для танков и бронетранспортеров. А танки – это гордость нашей оборонки!

– Нет, а конкретно ты что изобрел?

– Я?.. – Стас гордо отвернулся от Василия и оглядел родной пейзаж. – Я изобрел зеркальце заднего вида для танка серии Т-586Х14/16об!

Василий постигал эту информацию секунд десять, прежде чем расхохотаться. Стас глядел на него с нескрываемым возмущением.

– Стасик! – прорвался сантехник сквозь приступы смеха, – а зачем танку такое зеркальце? А? Чтоб «запорожец» случайно не подрезал? Ты, кстати, сам-то умеешь танк водить?

– Танк – нет. Зато я знаю, как БТР водить.

– Серьезно? – Василий утер слезы. – А научи меня, Стасик, правда! Мы же на бронетранспортере можем что угодно куда угодно перевезти!

– А главное, незаметно…

– Нет, правда! Научи, Стасик! А я в долгу не останусь! Я тебя, так и быть, своему ремеслу научу, обещаю.

– Легко!

Пройдя сквозь распахнутые почему-то металлические ворота, ангелы оказались прямо перед рядами бронемашин.

– Вот эти на отправку предназначены, – пояснял Стас, – в них топлива совсем чуть-чуть, только чтобы движок проверить и системы, а вон там – испытательные, там соляры полно.

Они прошли в просторный ангар. Здесь стояли два БТРа в боевой готовности. Возле одного из них медленно ходил механик в черном комбинезоне. Здесь было довольно тихо, а в цеху неподалеку что-то грохотало, лязгало и ухало.

– Вон там, на втором этаже, моё окошко… – Стас вдруг сделался сентиментальным, но Василий не дал развиться его настроению:

– Знаю, у тебя там кульман, деревянные счеты и термос с чернилами. Не отвлекайся, Стасик, показывай!

Вдвоём они быстро забрались внутрь БТРа.

– Всё просто! – показывал Стас. – Там аккумуляторный ящик, вот рычаг, педали, руль, в общем, несложно.

Василий сразу занял место водителя:

– Так это ж «Камаз»! Я уже всё понял! Так! Стасик! Сейчас будут испытательные катания, и я тебя прошу не верещать! Ты сейчас не патриот, не инженер, ты сейчас просто покойник, который хочет сам исполнить свою последнюю волю, и которому за это ничего не будет, идет?

– А-а! – Стас махнул рукой. – Валяй!

Механик только недоуменно оглянулся на соседнюю машину, когда она вдруг взревела, мгновенно отравив воздух едким выхлопом. БТР дернулся и поехал прямо к выезду из ангара. Выехав в розовый под закатным солнцем двор, он развернулся и направился к заводским воротам. Механик с полминуты смотрел вслед неожиданно покинувшему ангар БТРу, но совсем не встревожился, а просто беззлобно матюгнулся и продолжил отыскивать в деревянном ящике ключ на 24.

Без каких-либо помех они выехали на грунтовую дорогу. Василий, набирая скорость, просто млел от восторга:

– Мы ж на окраине города! До банка минут 30, если без пробок, а? Эх, прокачу!

– Ты в городе народ не порань! – Стас маячил за его спиной. – И вообще, поосторожней, гнать незачем.

Выехав на асфальт, и повернув к центру, они почти сразу увидели на обочине патрульную машину ГАИ и офицера с радаром. На всякий случай, Василий поехал медленней. Но офицер просто с любопытством оглядел мощную боевую машину с тёмным выхлопом и тут же переключился на иномарку, водитель которой резко снизил скорость ввиду возможных финансовых потерь.

– О! Коля! – сказал за спиной Василия Стас.

Василий оглянулся. Действительно, теперь их в БТРе было трое. Николай только что влетел в броню голубем и теперь сиял рядом. Его распирали приятные мысли, однако он тут же поинтересовался:

– Это мы куда же едем?

– В банк, Колек! Решили штурмом брать!

– Вы что, серьезно что ли? – Николай встревожился. – Вы ж всё дело загубите!

– Не боись, конструктор! – оглянулся на него почетный донор. – План шикарный. Мы со Стасиком уже машинку удобную во дворе присмотрели неподалеку от банка. «Мазда»! Заправлена! Без сигнализации! И окна черненькие! Так что прямо сейчас дуйте в банк и готовьте мешок! Я кормой прямо к вам и въеду. И деру! До «мазды»! Чуешь, Колян?

– Тебе бы, Вася, министром обороны быть… – польстил ему Николай. – Китай бы давно нашим был… Только, умоляю тебя, не надури в самый ответственный момент.

Стас неожиданно весело рассмеялся.

Охранник банка на мониторы не глядел – его внимание надежно отвлекал свежий номер журнала для автомобилистов. Один только раз в пустом и тихом банке он услышал странный звук – со стороны хранилища. Отреагировал добросовестно: прошелся до двери, ведущей вниз, к коридору хранилища, открыл, спустился по лесенке, оглядел замки, заглянул в металлический шкаф приборщиков – ничего подозрительного. В большой бумажный мешок, прислоненный к стене возле шкафа и полный бумажного мусора, он заглядывать не стал – вернулся к месту несения службы. Вернулся в тот самый момент, когда вдруг в стеклянные двери банка на большой скорости кормой вперед въехал бронетранспортер. Охранник вскрикнул и попятился. Грохот стекол, рев машины, визг тормозов, выхлоп, мгновенно заполнивший пространство, пропахшее деньгами – всё было настолько неожиданно, что охранник просто потерял способность соображать. Вдобавок ко всему, он увидел, как вдруг распахнулась дверь, ведущая к хранилищу. По лестнице без видимой помощи в зал поднялся бумажный мусорный мешок, постоял, отступил назад и вдруг прыгнул. Пролетев несколько метров по воздуху, он тяжело плюхнулся на мраморный пол, по инерции проехался по нему и уперся в заднее колесо машины прямо возле распахнутого люка. Тут мешок поднатужился, встал на попа и проворно залез внутрь. БТР сразу почти взревел и, легко амортизируя на порогах и ступенях, покатил наружу. Напоследок машина пальнула в элегантные банковские интерьеры густым клубом почти черного дыма.

БТР уже скрылся из видимости, уже наступила относительная тишина, нарушаемая теперь только звуками улицы, а охранник всё еще стоял, обеими руками держась за стойку с мониторами, и ничего не предпринимал. Спустя минуту, он опустился на пол, достал из кобуры пистолет, длинно моргнул и проговорил:

– Всем руки на капот…

В городе было уже темно. Грозно фырча, никем не преследуемый БТР мчался в направлении глухого двора с припрятанной маздой..

– Оле-оле, оле, оле! – заголосил бывший Василий.

На него сразу же цыкнул Николай, а Стас назидательно рекомендовал:

– Не надо заранее праздновать! Оле-оле будет, когда деньги на место доставим!

– И где на сей раз это место? – осведомился Василий, дисциплинированно тормозя на желтый сигнал светофора.

– Теперь уже и к моей Наталье можно, я с ней общался… в смысле, пробовал общаться – неуверенно предложил Стас. – Правда, она…

– Правда, она у тебя пьет, как лошадь, – почти грустно сказал Василий.

– Твоя тоже пьет! – взорвался на это военный инженер. – А моя не пьет! Просто у нее горе! У нее, между прочим, муж недавно умер!!

– Да ты что?! – деланно удивился сантехник. – Наверное, хороший был человек?

– Хватит! – остановил перепалку Николай. – Поехали к Лерке.

– А может, всё-таки ко мне? – Стас взглянул на Николая. – Серега парень толковый, а твоя Лера, Коль… Ты говорил, следователь у нее был, а тут деньги ворованные. А мои родственники пока не засвечены. И еще… Твоей сейчас тяжёлое подымать не надо бы, а мешок-то килограммов сорок.

– Это верно… – нахмурился Николай.

– Ну, к Стасику, так к Стасику! – Одиноко голубеющий Василий газанул и свернул направо, вдоль длинного бетонного забора, но остановился у перекрестка. Здесь происходило нечто странное. Их маршрут пересекала колонна военных машин, направляющаяся из города. Десятки тяжелых «уралов» медленно двигались в свете фар БТРа с духами. В колонне шли и точно такие же бронетранспортеры. В грузовиках сидели солдаты, держащие меж колен оружие. Проехала полевая кухня…

– На учения, небось, собрались… – заметил Василий. – И когда ж эта веревка кончится?

Вдруг слева от БТРа притормозил зеленый «уазик» военной автоинспекции. Из него вывалился маленький, круглый как мячик офицер и, барабаня по броне БТРа полосатым жезлом, заорал, как резаный:

– А ты куда вывалился, зараза?! Козлы! Быстро в колонну! Быстро в колонну, я сказал!!

Круглый майор резво вышел в свет фар, остановил одну из следующих в колонне машину и образовал брешь, в которую и загонял теперь духов, размахивая жезлом и пересыпая отрывистые распоряжения четырехэтажными конструкциями ненормативной лексики.

– Вася! Подчиняйся, Вася! – зашептал в ухо сантехнику Стас.

– Да, Васька, вставай в колонну, потом разберемся, сейчас нельзя, хорошо еще, что он не предлагает выйти и представиться!

Василий кивнул и послушно занял место в колонне. Круглый майор ВАИ вскочил в «уазик» и укатил вперед.

– Ну, вот! – зарычал Василий, – это ж нам не по пути, братишки! А если соляра кончится, что делать будем?

– Соляры хватит, – сказал Стас, – там почти полный бак.

– А если у них марш-бросок на 600 км?

– Да потеряемся где-нибудь, Вася, успокойся. – Николай усмехнулся. – Нам ли расстраиваться! Не получится, так вертолётик где-нибудь стырим, верно, Стас?

Но потеряться было довольно сложно. Медленно двигающаяся колонна скоро покинула город и теперь направлялась на север. Здесь скорость возросла. Пригородная трасса не была широкой, вдобавок туда-сюда вдоль колонны шныряла сопроводительная машина ВАИ, и просто так свернуть в лес и незаметно заблудиться не удалось бы. Могли случиться и еще более смешные вещи: свернув вправо, краденый БТР мог увлечь за собой весь хвост колонны. Не отвлекаясь от дороги, Василий разговаривал сам с собой:

– Знаю я этих срочников. Вот приторможу – точно кто-нибудь нам в задницу въедет! Они ж спят на ходу, служивые… Я думаю, у нас вся ночь впереди. Можете готовиться ко сну… Что в привидениях хорошо – так это усталости не чувствуешь, но если кто-нибудь захочет меня подменить, я сильно возражать не буду.

Солнце, еще не показалось из-за горизонта, но уже осветило полнеба. Длинная колонна машин и техники за всю ночь только однажды на пять минут остановилась у железнодорожного переезда, пропуская скорый поезд. Теперь, ранним утром, стало понятно, что цель движения уже близка – колонна часто останавливалась, мимо машин то и дело проносился на своём «уазе», что-то крича, круглый майор.

БТР с середины ночи вёл Николай.

– Что-то мне всё это не нравится, – сказал он, нарушив долгое молчание духов. – Сейчас начнут мизансценироваться. Выстроят машины, соберут личный состав, начнут раздавать задачи по разворачиванию лагеря. Потом кухня, техосмотр… Неа, мужики, нас здесь без внимания не оставят. Может, уединиться, пока не поздно, а? Смотри, какое удобное место.

– Давай, Колёк, давай, – поддержал его Василий, – как только случай подвернется – дуем отсюда, уже ночь потеряли, а наше дело – скорость. Деньги уже вечером могли быть у Стасиной как её… имя редкое… у Наташки! А этот матершинник всё испортил.

– Может, БТР уже искать начали… – грустно сказал Стас, не обращая внимание на приколы сантехника. – А если начали, то уж найдут, это тебе не «жигули», машинка приметная. Значит, снова придется что-то угонять, не ехать же в город на броневике, который в розыске.

– Да брось ты, Стасик! – задиристо возразил сантехник. – «Искать начали»! Целые заводы за границу вывозили – никто не заметил, а тут консервная банка!

В этот момент по броне постучали. Вся колонна стояла уже минут десять.

– Алё, покажись! – грубо окликнули снаружи. Стук повторился. – Да, что вы там?!!

Люк открылся. В проеме показался высокий сутулый капитан:

– А ну выходи с докладом! Кто тут есть? – капитан полез внутрь, обнаруживая удивительную необитаемость машины. – Никого! По кустам разбежались, что ли?

Бумажный мешок с долларами усилиями ангелов был заблаговременно крепко перевязан и прикрыт ветошью. Более того, веревку взяли достаточно длинную – на всякий случай, если мешок придется перетаскивать в пространстве, лишенном электрических источников. В тесных объемах броневика духи оказались практически нос к носу с капитаном.

– Колян, выкинь-ка отсюда этого молодца, или я его напугаю… – сказал Василий.

– Не вздумай! – шикнул на него конструктор сейфов, – может, пронесет. Мало ли, побрызгать вышли!

И действительно. Капитан покинул машину, обошел её, оглядел на всякий случай окрестные кюветы и спокойно пошел дальше, махнув рукой в сторону головной машины.

Теперь испытательный БТР должен был опять вести Василий. Он поменялся с Николаем и с шутками и прибаутками занял место водителя. Колонна тронулась. Василий сделал всё, чтобы БТР последовал дальше, но не произошло ровным счетом ничего. Судорожно повозившись с электрическими проводками, Василий вдруг обернулся на приятелей и сдавленным голосом сообщил:

– Мужики… Я это… я не голубой.

– Мы в этом не сомневались… – тут же ответил Николай, но, заметив выражение лица сантехника, напрягся. – В смысле… Что?!!

– Всё! Всё мужики! Электричество не действует!

– Дай я попробую! – Николай тут же влился в пространство, занимаемое Василием, и тоже попытался ухватиться за проводки, но они безнадежно просачивались сквозь ладони призрака. – Может, аккумулятор разрядился? А? Васька!! Что ты молчишь?

– Какое «аккумулятор»… Движок работает, генератор работает, у нас в машине электричества до задницы, Колёк!.. Я знаю, что это… знаю, почему…

– Почему?!! Говори!

Василий вдруг всхлипнул:

– Потому что девять дней кончились… Всё… Мы ослабели. Мы больше ничего не можем.

Стас, с нарастающей тревогой слушавший приятелей, вдруг прямо сквозь броню пролетел к аккумуляторному ящику и положил руку на клеммы – ладонь сразу провалилась куда-то в свинцово-химические глубины ящика, и ничего не изменилось – голубого электрического свечения не наступило.

– Да я говорю, это чужая машина!

– Чья чужая?

– Откуда я знаю, чья?! Не было её в колонне, майор, не было!!

Угнанный с завода БТР обступила приличная группа военных. Капитан доказывал круглому майору, что он понятия не имеет, откуда в их ряды внедрился броневик без опознавательных знаков, и где его экипаж. Тот, брызгая слюной, орал на капитана…

Ангелы сидели на верху машины и понуро следили за перепалкой на дороге.

– Ну, и что теперь будем делать? – хмуро сказал Николай.

– Кипятить и убивать! – вырвалось у Василия. Он всё еще плакал. – Что еще делать?

– Получается, что про девять дней – это всё правда… – задумчиво произнес Стас. – Значит, нам до сорока остался еще 31 день… месяц. Месяц простого созерцания… Мы так ничего и не успели.

Василий смахнул призрачные слезы призрачным рукавом рубашки и глубоко вздохнул:

– Э-ххх! Не были богатыми, нечего и начинать…

Розоватое утро уже захватило северный лес с его тихими елями, опушками, гладким разливом глубоких озер, прямыми линиями автомобильных трасс и извилистыми лесными дорожками. Колонна машин сонной гусеницей повернула с трассы на грунтовую дорогу и поползла вдоль пространного поля, бросая на него длинные прямоугольные тени.

Глава VI Военно-полевой обман

Игорь Иванович Оборотнев кругами ходил по ангару военного завода. Обхватив ладонями поясницу, он иногда останавливался, глядел в промасленный, утрамбованный колесами грунт и тихо задавал вопросы взволнованному механику. Следователь Михаил Коренев стоял поодаль и безмолвствовал.

– То есть, вы говорите, никто в ангар не входил?

– Никто не входил, я и говорю.

– А какой-нибудь шум из БТРа вы слышали?

– Да никакого! Как будто спал, спал и вдруг завелся и поехал!

– И вас это не удивило?

– …Да как сказать… Может, кто и вправду спал. До какого-нибудь задания ждал. А потом проснулся и поехал. Я-то здесь минут сорок ковырялся до того, как он поехал. А может, кто забрался и поспал чуток, дело-то понятное…

– Понятное… – задумчиво повторил Оборотнев. – Миша, а ты что думаешь?

– Я думаю, они сидели здесь и ждали времени. Всё спланировали. Вот этот товарищ, его присутствие здесь, им, конечно, помешало, но, думаю, они на это наплевали. Они действовали дерзко. Минут через 30–40 они уже таранили двери банка…

– А прыгающий мешок?

– А мешок… Возможно, до закрытия банка там кто-то остался. Причем из тех, кто владел всей информацией по кодам и охранной сигнализации. Но… Всё-таки, Игорь Иванович, надо нам съездить в этот диспансер и самим допросить охранника банка. Может, он связан с грабителями и просто симулирует сумасшествие.

– Сумасшествие… – опять повторил Игорь Иванович. – Давайте всё на сумасшедших валить. – Он достал мобильный телефон и набрал номер:

– Владимир Иваныч, не было ничего нового по бронетранспортеру?.. Понятно. Если что, звоните мне на сотовый… – Оборотнев присел на корточки, ковырнул грунт пальцем и поднес к глазам. – Похоже, мы с невидимками работаем, Миша… Ладно, поехали отсюда. Поспать бы. Подняли в 4 утра!

Они вышли из ангара, оставив механика в боязливом недоумении, сели в темно-синюю «волгу» и укатили. Механик обиженно шмыгнул носом, но зачем-то нагнулся, тоже мазнул по земле пальцем, поглядел на него и даже попробовал лизнуть. Впрочем, тут же плюнул и забыл.

В военно-полевом лагере кипела военно-полевая жизнь. Грузовики стояли полукругом, боевые машины выстроились в один ровный ряд. Высоко на мачте реял государственный флаг, и еще одна, антенная мачта, стояла на растяжках посреди большой поляны. Личный состав завтракал. Дымок полевой кухни светился серебром в лучах звонкого осеннего солнца.

Духи давно уже не говорили ни слова, глядя на войсковую суету с высоты своей бронемашины. Мешок с деньгами покоился в её недрах, военные его не обнаружили, потому что просто ничего в броневике и не искали, отложив решение его судьбы до возвращения в часть.

– Нет, я всё-таки еще разок попробую завестись… – сказал Василий и нырнул внутрь машины. Через минуту он с кислой физиономией выплыл наружу и присел рядом с приятелями. – А может… Может, это у нас просто из-за удаленности от города, от того места, где мы померли? Там мы могли предметы двигать, а уехали – не можем!

– Ага! – усмехнулся Николай. – Роуминг не оплачен…

– Что такое роуминг?

– Долго объяснять, Вася.

– Чего мы тут ждем? – вдруг проговорил Стас. – Деньги эти мы все равно потеряли. Что мы их стережем?

– А вдруг, они нашу БТРку обратно в город отправят? – предположил сантехник. – Ну, с дежурным водителем? А?

– И что? – язвил Николай. – Водитель окажется соседом твоей Люси и попросит её посторожить мешок с деньгами?

Василий вздохнул:

– Значит, у нас только Информация и осталась…

Время шло. Солнце здесь, в тихом лесу, не по-осеннему припекало. Броня машины прогревала призрачные зады кормильцев, а военный народ, завершивший завтрак, готовился к построению.

– Нет, я так не могу сидеть и ничего не делать. Ну-ка, уважаемая Информация… – Василий зажмурился. – Хотелось бы на Сталина поглядеть! Вблизи…

Василий мгновенно исчез с брони БТРа, Стас с Николаем переглянулись.

– Во дает! – сказал конструктор сейфов. – А ты никуда не собираешься?

Стас подумал:

– Да есть вопросы к истории… Например, Илья Муромец – реальная фигура, или всё-таки легенда? Интересно бы узнать.

Стаса, как ветром, сдуло с БТРа и вообще выкинуло из теплого осеннего утра начала 21 века.

– Ну, вот… – усмехнулся Николай и вдруг закричал куда-то вверх, вслед исчезнувшим приятелям: – А я что, рыжий?!! Я ваши бабки стеречь не буду!! Алё, мужики!.. – и сам себе сказал: – Я к «битлам» махну… Или лучше к Пушкину?.. Черт, даже монетку не выкинуть!

Василий ощутил себя в небольшой комнате, заставленной богатой старинной мебелью. Он появился здесь в тот самый момент, когда в комнату входил Иосиф Сталин. Попыхивая трубкой, вождь перед тем, как закрыть за собой дверь, обернулся в коридор и с характерным акцентом пробасил кому-то довольно гнусаво:

– И подумай, нельзя ли их немножко арестовать? – Затем закрыл дверь на щеколду, устало вздохнул, медленно пересек комнату и сел в кресло у стола.

На стене, напротив кресла, висело огромное зеркало. Сталин долго и неподвижно смотрел на себя, потом опустил трубку в огромную пепельницу и выдвинул один из ящиков стола. Василий был ни жив, ни мертв, хотя, конечно, скорее, мертв. Этот Сталин, которого он неоднократно видел в хронике и в художественных фильмах, был совсем другим.

– О как! Кино-то, видать, всё перевирает! – шептал Василий, обходя вождя по кругу. – Ты, батюшка, плотный-то какой! И вообще, толстомордый! А тебя всё похудосочнее представляли. Мол, не обжираюсь я тут, в Кремле, дорогой рабочий класс. Глодаю, как и все советские люди…

То, что происходило дальше, ввергло сантехника в небывалый стресс. Иосиф Виссарионович отклеил усы, снял накладной нос, брови, накладные скулы, стащил парик, распустил длинные каштановые волосы, расстегнул френч, вывалив наружу необъятный бюст, скрытый только хлопчатобумажной сорочкой, ослабил ремень брюк, одновременно, нога об ногу, спихивая сапоги… В конце концов, на спинку кресла откинулась здоровенная баба и сказала плоским скандальным голосом:

– Боже, как я устала…

Василий заорал и попятился. Войдя спиной в старинный платяной шкаф, он глядел теперь в небольшое прямоугольное окошечко и переживал увиденное:

– Так вот в чем загадка-то! Вот где собака-то зарыта! Сталин… был баба! Была… Вот оно откуда, мужененавистничество! Сколько мужиков угробила, дурочка, а?.. А за что? За что, Ося? Или как там тебя… Нет, это ж надо! И никто ж не знал! Наверное, неудачно замуж выходила. Раз пять. А мужики тебя лупили, как сидорову козу, а! Вот ведь!..

Между тем, баба-Сталин тяжело поднялась с кресла и последовательно стащила с себя всю одежду.

– Прости меня, Господи! – Василий зажмурился до слезы. – Первый раз в жизни вижу жопу генералиссимуса!

Баба двинулась к шкафу, в котором укрылся сантехник, и распахнула одну из створок. Василий увидел рядом с собой на вешалке ряд просторных женских одежек и проворно отскочил от протянутой прямо к его носу толстой руки.

– Всё… Мне здесь делать нечего. Ты, девушка, одевайся. Представляю, как коммунисты взбесятся! Нет… Никому не скажу. Что было, то было. Прощевай, Ося Виссарионовна.

Василий проплыл сквозь стену и сразу оказался не во дворе Кремля, как ожидал, а на какой-то узкой и грязной улочке провинциального городка. Оглянувшись, сантехник увидел позади себя небольшое здание с розовой, осыпавшейся местами штукатуркой, несколько деревянных дверей, дюжину людей на разбитых ступенях крыльца и выгоревшую табличку под тусклой лампочкой: «Кропоткинский районный театр». Немногочисленные зрители расходились после спектакля «Вожди Отечества».

– Футы – нуты! – Василий расхохотался. – Не ожидал! Ты, уважаемая Информация, еще и шутник! А я чуть было не поверил. Да-а… Это ты надо мной пошутила… Понимаю… Над сантехниками кто только не шутит… Нехорошо, Информация, нехорошо.

Стас возник из кочки в каком-то абсолютно деревянном мире. Широкий дом, амбар, еще какие-то строения, включающие колодец, всё обнесено высоким забором – инженер понял, что он во дворе дома Ильи Муромца. За забором со всех почти сторон стояли высоченные косматые ели. Слегка волнуясь, Стас просочился в дом сквозь кладку из огромных бревен.

Никаких перегородок. Печь. Лавки. Низкие окна, затянутые бычьим пузырем. Полумрак. На стенах связки лука и грибов. Кадки и горшки на полках, в углу огромный топчан, укрытый дюжиной овчин. Всё это Стас увидел мельком и не в первую очередь. В первую очередь он увидел плечи. Илья сидел спиной к невидимому гостю, заслоняя, казалось, всю избу, и ел.

– Маманя, луку ишо подайте… – голос прозвучал громоподобно. Просторная изба сразу показалась Стасу тесной для таких звуков.

Откуда-то из-за печи вывернулась маленькая сутулая старушка и молча поднесла сыну лук и еще что-то горячее в горшке на коротком ухвате.

Стас обошел стол и заглянул в лицо легендарному предку. Если Майка Тайсона выбелить, как Майкла Джексона, отрастить ему волосы и покрасить в русый, а скулы, челюсти и губы укрыть грубой кудрявой бородой с усами, то, наверное, получился бы мужчина, которого видел перед собой Стас.

Все предметы вокруг Илюши казались игрушечными. Большая тесаная ложка в его огромной ладони с узловатыми пальцами напоминала огрызок карандаша. Рваная краюха домашнего хлеба выглядела не более баночки гуталина. Стас залюбовался великаном.

Илья отодвинул глиняный горшок, аккуратно положил на стол ложку и утер усы рушником:

– Благодарствуйте, маманя.

– Кушайте, кушайте, сыночка… – запела от печи старушка, чуть согнувшись в пояснице. – Давеча-то недоели, так, может, блинчиков-то теперь согреть потеплей?

– Не надо… И ишо… Маманя, не зовите вы меня на людях сыночкой, позорно по Мурому-то, не надо, мне сколь годов-то уже…

– Не буду, Илюша, не буду, не серчайте уж.

Илья начал подыматься из-за стола. Стас никак не мог дождаться, когда же он выпрямится в полный рост, а Илья и не выпрямился. В полусогнутом состоянии Муромец тяжелыми шагами пересек горницу и вышел в дверь, согнувшись еще более. Стас последовал за ним. Вот во дворе Илья, наконец, распрямился и по-хозяйски оглядел двор.

– Ну, богатырь! – восхищенно прошептал Стас. – Настоящий богатырь!

Лапти богатыря достигали полуметра. Длинная рубаха до колен, подпоясанная веревкой, выглядела как парус. Оглянувшись на избяную дверь, Стас подивился, как вообще тут смог пройти человек такого сложения.

В ворота громко постучали. Илья в два шага пересек двор и одной рукой отворотил в сторону тяжелую створку.

– Добрый день тебе, Илья… – сказал снизу вверх крепкий, коренастый мужик. – А не вышло опять, не серчай. Растил его, растил, а не растет. Уж чем тока не скармливал – всуе всё. Уж и матка у жеребца здорова, уж и семя ядреное, а всё одно переломишь его по хребтине, как в седло сядешь, верно говорю! Прости. Небось, и нет на всём свете такой лошадки, чтоб тебя, доброго, понесла…

– А я, Ваня, и не ждал, … – Илья махнул огромной рукой. – Знаю, не смогёт ни один. Так и что… Ходил пешим, и буду ходить, не жалься, Ваня, не беда… А для сумы… для бранного хозяйства маво у меня кобылка есть… – Илья обернулся к сараю и тихонько свистнул. Из сарая во двор сначала выглянула, а потом и вышла грациозно красивая пегая лошадь. Мотнув головой, она потопталась на месте и будто нерешительно двинулась к Муромцу. Когда лошадь прошла мимо Стаса, она показалась ему высокой и стройной, а когда приблизилась к богатырю, стала выглядеть как пони. Илья положил на её круп тяжелую ладонь:

– Ну, что, девка, купаться пойдем?

Лошадка ржанула и тут же стала коротко наступать на мужика, тесня его из ворот. Втроём они медленно пошли со двора. Мужик продолжал в чем-то оправдываться, а Илья только изредка равнодушно отмахивал рукой.

Стас смотрел им вслед и улыбался.

– Вот тебе и Муромец… Вот тебе и всадник…

Николай вдруг оказался на поляне посреди заснеженного редколесья и инстинктивно обхватил себя руками, хотя холода, естественно, не испытал. Только крылышки за спиной затрепетали чуть быстрее. Он огляделся. И вздрогнул. Прямо напротив него, буквально в нескольких шагах, стоял человек в черном. Цилиндр, бакенбарды, смуглое лицо. Ноздри поэта ходили ходуном.

– Александр Сергеевич! – не веря себе, проговорил Николай и улыбнулся. И сразу увидел в правой руке Пушкина тяжелый пистолет, стволом глядящий до поры в притоптанный у ноги снег. Николай обернулся. Поодаль стояла такая же стройная черная фигура, и еще несколько людей в стороне, а еще дальше две повозки, запряженные лошадьми.

– Господи! Это же…

Все команды были уже позади. На лице Пушкина ясно читалось волнение. Вот он медленно и все же чуть суетливо поднял пистолет, прицелился, закусив губу, и выстрелил. Эхо повторило грохот взорвавшегося в стволе порохе. С ближайших деревьев осыпался снег. Пуля шевельнула воздух где-то возле призрачного плеча Николая. Кто-то охнул, кто-то вскрикнул, черная фигура на другом конце поляны пришла в некое беспокойство, чуть согнулась, но вновь выпрямилась. Пушкин опустил пистолет и коротко выдохнул – на миг его лицо окутало белое облачко горячего дыхания. И опять наступила тишина ожидания. Николай только по этой тишине понял, что Дантес уже поднял пистолет.

– Александр Сергеевич, он вас сейчас грохнет! Александр Сергеевич! – Николай развернулся навстречу выстрелу и попятился к поэту. – Точно грохнет, тикать надо. – Он оглянулся на смуглого дуэлянта. – Вам бы сейчас «калашникова»…

Пушкин застыл. Лицо его уже не было смуглым, скорее бледным. Темные глаза, не мигая, смотрели в сторону противника. Николай оказался теперь совсем рядом и неотрывно глядел в это удивительное лицо, будто стремился запомнить.

Заснеженная тишина во второй раз взорвалась плотным, раскатистым залпом. Николай, вскинув руки, шагнул в пространство, разделявшее пулю и тело Александра, но изменить что-либо не сумел. Пушкин ахнул, прихватил рукой место ранения, и тихо опустился на снег. Он ничего не говорил. Только боль читалась на изгибе его полных, побелевших губ. К нему бежали люди.

Николай отступил от раненного, не оставляя его глазами, и так и стоял – толстый, с крылышками, на широко расставленных ногах и с удивлением во взгляде.

– Господи, он же без пули был! – шептал Николай сам себе. – Вот только что! Совсем живой, без пули… Совсем живой…

Раненого унесли в повозку, которая тут же сорвалась с места. Чуть позже лес покинул Дантес и его секунданты. Николай молча проводил их взглядом.

Высокий капитан с досужей физиономией подошел к БТРу. Подумал, пнул колесо, еще подумал, открыл боковой люк и с кряхтеньем пролез вовнутрь. Около минуты он чем-то гремел, потом зашуршал, чертыхаясь и матерясь вперемешку, и вдруг стих. Вскоре он вылез наружу, и на лице его не осталось и следа досуга. Наоборот! Капитан был радостно подавлен, если можно так сказать. Беспокойство с оторопелостью, страх, восторг и смятение последовательно чередовались на его долгом лице.

Капитан прикрыл дверь люка, отошел, постоял, вернулся, оглянулся по сторонам и вновь залез в БТР – пачки зеленых купюр в бумажном мешке притягивали его, как магнит.

В этот момент на крышку верхнего люка прилетел маленький темно-серый голубь. Практически сразу же к нему присоединились еще два – толстый сизый и тощий с белыми пятнами. Тени голуби не отбрасывали. Поворковав, они запросто обернулись Василием, Николаем и Стасом.

– По-моему, в нашей машинке кто-то вошкается… – сразу сказал сантехник.

– Не кто-то, – возразил со знанием дела Стас, – а капитан из мотострелковой роты Сидоров Иван Матвеевич.

– И не вошкается, а «чахнет над златом»… – добавил Николай.

– Как это «чахнет над златом»?

– А это, Вася, значит, что капитан Сидоров плачет над нашим мешком с баксами и мучительно думает, чьи они, и как бы ему их присвоить.

– Не получится у него, – хохотнул Василий. – Вот спорю с кем угодно на пару миллионов долларов, что у него ни черта не получится, раз уж у нас не получилось.

Между тем, почти так и происходило. Капитан вылез из БТРа с хлопотливым лицом и бумажным мешком на спине. Поозирался по сторонам и вновь залез в броневик.

Теперь усмехнулся и Николай. А Стас ни с того, ни с сего сказал, ни к кому не обращаясь:

– Илья Муромец, оказывается, никогда на конях и не ездил, как на картинках рисуют.

– Это почему же, Стасик? Паховая грыжа что ли?

– А он огромный очень. Если сядет на коня – ноги на земле стоят, да и вес – за 300 кг, наверное. Лошадки такой еще не народилось. Это я сам видел, своими глазами.

– Интересно… – задумчиво произнес Василий и вдруг рассмеялся. – А меня Информация надула. А может, просто перепутала…

– Это как? – осведомился Николай.

– Да… Неудобно и сказать. Но забавно… Смотри-ка, наш капитан что-то придумал.

Капитан вылез теперь без мешка и, часто оглядываясь на БТР, пошел к палатке полевого штаба.

Тучный полковник говорил по рации:

– …Всё как положено, тарщ командир, всё как планировали, Николай Михалыч… Да, развернулись, тарщ генерал… Завтрак, построение… по заведованиям, да, всё хорошо… Эксцессов?.. Да нет… Какой БТР?

Вошедший в палатку долговязый капитан Сидоров Иван Матвеевич уже представился и теперь ждал, когда полковник освободится. При упоминании о БТРе капитан побледнел, его даже замутило слегка, и теперь он едва держался на ногах. За его спиной с ехидными физиономиями маячили три приведения…

– Ах, БТР! Да-да! Ерунда какая-то! – обрадовался полковник. – …А моей вины тут нет, Николай Ми… Что? – Полковник начал молча краснеть. – …Откуда ж я знал, тарщ кома… Есть гнать в город!.. Понял «немедленно»!.. Добро!

– Вот она, офицерская муштра! У сантехников всё как-то иначе, – заметил Василий. – Вишь, точно я говорил, в город нашу машинку снаряжают!

Полковник вернул трубку в рацию и растерянно сел на заскрипевшую всеми пружинами раскладушку. Почесал взопревшую лысину и тут только заметил в палатке капитана Сидорова:

– Ты чего, Ваня?

– Я, тарщ полковник, хотел…

– Ты, Сидоров вот что, – перебил его полковник. С третьей попытки, раскачавшись, он с трудом поднялся из глубокой раскладушки. – Бери-ка, Ваня, какого-нибудь водителя… сержанта… и дуй на этом приблудном броневике в город. Прямо на завод! Помнишь, откуда мы их получали? Вот туда. Там сдашь под охрану. Спросят что ФСБэшники – отвечай, как было, ничего не придумывай. Мол, прибыли на место – обнаружили чужака. Экипажа нет. Пустой, мол!

Капитан с готовностью кивал.

Полковник хлебнул из алюминиевой кружки:

– Остыл чаёк-то… Черт знает что!.. Генерал говорит, БТР этот успел в криминале поучаствовать… Орет! А главное, мы-то тут причем! Я так думаю, мазурики на нём к нам в колонну залезли, чтобы из города удрать, а сюда прибыли – машину бросили и утекли, тут в двух километрах ветка и станция… Точно! Вот и вся загадка… Ты меня понял?

– Понял, тарщ полковник! Только… чё сержанта-то таскать, я ж из водил, сам и доставлю.

– Ну, и давай. Доставляй.

Не веря своей удаче, капитан Сидоров развернулся на каблуках и чуть не строевым шагом покинул палатку, слегка запутавшись, правда, в отворотах входа.

– Во свезло Сидорову! – сказал Николай и сверху вниз поглядел на сантехника. – А ты, Вася, говорил «не получится». У нашей доблестной армии всё получится!

– Это мы поглядим, – неуверенно отозвался Василий.

– Сидоров!!! – вдруг гаркнул полковник и снова хлебнул из кружки.

Капитан через мгновение явился в палатке, и вновь его лицо изображало угнетенное счастье. – Ты, Ваня, особо-то не спеши… Ты что-то какой-то бледный сегодня… В общем, ступай-ка сначала по расписанию, что там у тебя?

– Так это… Мне только с мишенями разобраться, но это вместе с завматчастью.

– Вот и поработай с завматчастью, а потом и поедешь спокойненько.

– Хорошо, – вяло подчинился капитан.

– Это что еще за «хорошо», Ваня? Служить разучился?

– Никак нет… Есть, тарщ полковник!

Капитан опять развернулся на каблуках, а полковник вдруг добавил уже ему в спину:

– Ну, минут двадцать поработай и поезжай.

Когда капитан, наконец, покинул палатку, полковник вновь отпил из кружки и с удовлетворением пробубнил себе под нос, передразнивая кого-то:

– «Немедленно!» …Шпыняет еще! Да кого?! Меня! Козёл… «Немедленно!»

– А ведь у него в кружке не чай, – сказал вдруг наблюдательный Стас. – У полковника там коньяк!.. Как не стыдно, ей богу!

Минут через десять духи снова грелись на крыше бронетранспортера, теперь уже с меньшим равнодушием ожидая каких-либо событий.

Событие явилось в лице того самого толстого и лысого полковника из штабной палатки. Охмуряя коньячным духом встречных рядовых и прапорщиков, он прогулочной походкой неумолимо приближался к БТРу. Подошел и остановился, оглядывая его без особой симпатии.

– А ведь сейчас полезет, – предположил Василий.

Полковник будто услышал его. Брезгливо отворив боковой люк, он прищурился в сумрачные недра машины.

– А еще говорят «деньги не пахнут», – усмехнулся Николай.

– Они не пахнут, они воняют, – недовольно отозвался Стас.

– То есть, хочешь быть богатым – избегай насморка! – подытожил сантехник.

Полковник всё же залез в БТР. Вскоре внутри машины он как будто звонко стукнулся головой о переборку – по БТРу пошел гул. Минуты через две он вылез на солнце, поспешно прикрыв за собой люк. Про изменения в лице офицера можно ничего не рассказывать. Облокотившись на броню, полковник нервно закурил. Он делал глубокие затяжки, потирал ушибленную макушку и часто моргал, губы его при этом беззвучно шевелились.

– Ты смотри-ка на него! – хихикнул Василий. – Как будто покойника увидел!

Тут появился капитан. Почти бегом он подлетел к машине с радостной физиономией и вдруг, увидев командира, замер на месте.

– …Ну, что, тарщ полковник, я поехал? – упавшим голосом осведомился капитан после короткого замешательства.

Полковник вздрогнул и перевел глаза с далеких солнечных сосен на постылую мину подчиненного – он словно вернулся из грез:

– Куда?

– Так это… вы в город велели.

– А… да… велел… А ты… Вы, Сидоров, машину осмотрели, всё в порядке?

– А что там может быть не в порядке? Так, посмотрел… на ходу вся, сейчас заправлю и всё.

– А справишься, капитан, один-то? – Полковник буравил капитана уничтожающим и одновременно заговорческим взглядом. – Не тяжело тебе будет?

– А чё тяжело? Нормально!

Полковник притушил окурок подошвой, заложил руки за спину и, казалось, погрузился в глубокие размышления.

– Так я поеду? – Капитан судорожно сглотнул.

Полковник неожиданно рассмеялся, глядя себе под ноги, и покраснел:

– Погода-то какая замечательная, а! – Он обвел пейзаж короткой рукой толстяка. – Вот не вовремя эти учения! Они всегда не вовремя, верно, Ваня?

Ваня изобразил на лице подобие улыбки и кивнул. Его мучил единственный вопрос – видел полковник мешок с долларами, или не видел?

– Может, мне тоже с тобой прошвырнуться, а?.. А что? Развеемся! Я знаю, на трассе харчевня есть отличная! Шашлычок, водочка… А гаишники нам не помеха, а?.. Давай-ка, я с тобой! Туда семь часов, обратно семь часов, железо это сдадим, проветримся, а к утру и здесь будем, а Вань? Стрельбы только завтра…

– Бессовестные! – в сердцах сказал с брони Стас.

Василий только тихонько хохотнул и приложил палец к губам, мол, дай послушать. Николай покачал головой.

Капитану предложение полковника очень не понравилось:

– Можно, конечно, но… а как же личный состав без командира?

– А зам на что?

– Так а ведь… Там трясёт сильно, ей богу, неудобно ехать-то!

– Так трасса-то свежая, Ваня! Полетим, как по столу!

– Свежая… А это… А обратно как?

– Такси, капитан! Такси!

– Такси?!! Такси – это ж… Это ж моей зарплаты не хватит, тарщ полковник!

– Что такое деньги, капитан… – вздохнул начальник, вновь обернувшись к горизонту. – Деньги – мусор. Вот они есть, а вот их нет. А если жизнь проживешь, а вспомнить будет нечего, вот тогда беда… Ну, поехали.

– Никак нет, тарщ полковник! – Капитан вдруг вытянулся по стойке смирно. – Не могу подвергать вашу жизнь такой опасности!

Полковник посмотрел на капитана новыми глазами, а тот, глядя мимо него, продолжал:

– Проблемы с ходовой! И руль… Тяга лопнет… а тут столб какой-нибудь! …Несанкционированный! Опять же уснуть могу за рулём… А у вас, я знаю, диабет, тарщ полковник… А там жареное, коньяк… прободение этого… инсульта! Возраст, сами понимаете… В смысле, готов ехать один!.. Премозговая все тяготы и лишения служения родине!

– «Премозговая», говоришь… – Полковник сделал губы трубочкой и покачался с пяток на носки. – Ладно! Выкидывай оттудова весь мусор и поезжай!

– Есть! – Капитан вдруг сорвался с места и мгновенно заскочил в БТР.

Полковник только рот открыл – БТР уже завелся и сразу тронулся. Капитан распахнул водительский люк и успел выкрикнуть:

– Мусор по дороге выкину, на свалке!

Полковник побагровел. Похоже, он собрался заорать «Куда?!! Стоять!!», но вышло несуразное:

– Сидоров!! А… а… а заправиться?!!

Но капитан Сидоров его уже не слышал. Машина лихо развернулась на поляне и вразвалку покатилась к грунтовой дороге. По ней до трассы было около полукилометра.

Кормильцы болтались в БТРе, за спиной капитана, как поплавки на волне.

– А ты говоришь «не получится»! – уже во второй раз поддел Николай Василия.

Василий неискренне засмеялся:

– Да точно! Не получится. Такое уже было. Помнишь доктора-то морского? Который «убивать и кипятить»! Так он ведь не довез? Не довез! И мы сколько раз не довозили… А этот Сидоров что, умнее нас? Вряд ли. Не получится у него… Если мы не поможем.

– Мы уже никому не поможем, – хмуро отозвался Стас. – И нам уже никто не поможет. Всё… Проехали.

– Стасик! – взорвался Василий. – Ну, что ж ты всё нудишь-то, дорогой! Ты ж вот не замечаешь, как ты иногда достаешь-то, хлопец, а? А ведь умный! Про Илью Муромца рассказывал!

Капитан на водительском месте неожиданно захохотал. Это был победный смех. Оглянувшись на бумажный мешок, Сидоров зачем-то подмигнул ему и вдруг во весь голос запел «Из-за острова на стрежень…»

Духи грустно переглянулись.

Игорь Иванович Оборотнев и следователь Михаил Коренев сидели в кабинете и трудно молчали. Игорь Иванович по обыкновению чертил на бумаге остро отточенным карандашом. Это были всё те же запутанные стрелочки, кружочки и фамилии, которые не сказали бы ничего не только непосвященному человеку, но даже ближайшим коллегам специалиста.

Михаил, в который уже раз, перечитывал собственную записную книжку, всячески изображая мыслительный процесс. Молчание затянулось настолько, что не прервать его было бы уже просто глупо. И тогда Михаил предположил:

– А может, это всё – одна большая дезинформация?

Оборотнев перевел взгляд с бумаг на пепельницу в форме царь-рыбы:

– В смысле?

– Ну, время-то какое… Может, и нет никаких ограблений, угонов… Может, кто-то шутит?

– Зачем?

– В том-то и дело! Сейчас у людей появились большие деньги. А у некоторых – очень большие деньги. И вот этот народ, который с большими деньгами… Помните, у Толстого в «Войне и мире» офицеры смеха ради, ради забавы связали полицейского с цыганским медведем, помните?

Оборотнев неуверенно кивнул.

– Ну, вот! А сейчас-то развлечений побольше будет, а всё равно мало! Мало для тех, у кого средств много. Ну, наелись уже наши капиталисты и ресторанами, и путешествиями, и экстремальными видами спорта, и стриптизом, и азартными играми, что там у нас еще?.. Захотел – в кино снялся, захотел – звезду эстрады на завтрак пригласил, лошадку купил за 20 миллионов, в космос слетал! Вы меня понимаете, Игорь Иванович?

– По крайней мере, это довольно интересные рассуждения, – сухо ответил подполковник, привыкший скрывать все свои эмоции. – Ну, продолжай…

– Ну, вот! – Михаил по мере повествования всё больше распалялся. – И можно представить, что кому-то пришло на ум позабавиться всякими загадками. Чтобы нас, например, на уши поставить и друзей своих поразвлечь. Такой, загадочный и неуловимый Джо! Ведь если всё проанализировать, то сплошные шуточки получаются. Сначала в нескольких банках хранилища вскрыли, но не вынесли ни рубля, помните? Потом волшебный троллейбус на проспекте развернулся в воздухе. Могло это быть трюком? Вполне. А эти сумасшествия? Надо еще проверить, не роли ли это. А эти два миллиона, которые нам буквально подбросили? А потом увели! Явно ведь кто-то шутит! Ну, явно! Да много уже фактов накопилось! А действуют-то люди мощные, обладающие информацией и властью!.. Угнать БТР тоже надо придумать – развлекается кто-то, Игорь Иваныч. Вот пригонят БТР вечером, наверняка ведь, с каким-нибудь сюрпризом.

– Ну, хорошо, а трупы?

– А какие трупы? Никаких трупов-то ведь и не было. Ну, подстрелили этого директора ресторана, вашего бывшего приятеля, но надо еще посмотреть. Может, всё-таки это вообще к нашему делу не относится?.. Кстати, надо узнать, как он там. Был в коме…

– Да. Ты уж узнай.

– «И за борт её бросает в набежавшую волну!» – Капитан скинул камуфляжную бейсболку. Короткие русые волосы ершились в струях встречного потока утреннего воздуха. Трасса была пустой. БТР мчался на скорости свыше 100 километров в час. Духи пригорюнились.

– Если бы этот капитан был умным, то давно бы уже бросил за борт наш мешочек, – отметил сантехник. – А он, видимо, не умный… Намается с мешком, бедолага.

– Вот и надо бы домой залететь, а не с чем, – сказал вдруг Николай. – А просто так прийти и знать, что ничего не можешь сделать, этот мука.

– Да, – посочувствовал ему Вася. – Когда у Лерки-то твоей нерест?

– Да что ж у тебя за язык-то такой, Василий! – взвился Стас. – Почему ты нормальные вещи нормальным языком сказать не можешь? У людей это родами называется! А Лера – не карась и не плотва, и не горбуша, и не красноперка, и не корюшка, и не селедка какая-нибудь, и не ставрида…

– Стас! – рявкнул Николай. – Ну, давай ты еще будешь в остроумии упражняться!

– Ханжа ты, Стасик! – Василий почувствовал незначительную поддержку. – Ты бы лучше за детишками своими следил! Когда Аленка твоя ключ в квартирном замке сломала, она что сказала, ты помнишь? Не помнишь? Зато я помню: Тьфу ты, ну ты, ножки гнуты, блин, зараза, во прикол в натуре, прикинь, классно…

– Вася! – остановил его красноречие Николай. – Ты бы хоть детей-то не трогал!

– Да ну вас! С вами помирать веселее, чем разговаривать!

– Что мы и делаем, – тихо уже сказал Стас.

– Кстати! – всполошился вдруг Василий. – У меня делишки в городе! Я мигом!

И Василий тут же испарился из ревущего броневика.

Он появился в реанимационной палате в момент истины. Вокруг бледного, с трубочкой во рту, Павла засуетились люди в халатах цвета морской волны. Засуетились потому, что аппаратура жизнеобеспечения пациента вдруг сменила пульсирующий зуммер на противный непрерывный сигнал. Минуты четыре медики предпринимали попытки вернуть Пашу к жизни, но по их лицам Василий заметил, что они вполне готовы и к другому исходу. Эта ситуация и наступила: аппаратуру отключили, Пашу накрыли с головой, медсестра позвонила в морг.

– Опаньки! – сказал Вася и довольно неискренне добавил: – Беда-то какая.

В этот момент в палате неизвестно откуда, хотя, в принципе, известно, появился Паша с крыльями. Растерянно повертев вокруг себя головой, Павел заметил на собственной спине быстрое трепетание белых крылышек. В глазах его родился ужас…

Еще не зная, как вести себя рядом с новоиспеченным духом, а может, потому что не хотелось видеть Пашу в момент осознания им собственного конца, Василий переместился прочь, в коридор.

– Ладно. Всё понятно. Подумаем, Вася, подумаем, – сказал он сам себе. – Может случиться, всё будет хорошо.

Улетая из больницы, сантехник приметил подымающегося по ступеням крыльца следователя Михаила Коренева.

– Мы уже полчаса едем, – сказал Стас. – Что ж этот капитан Иван Матвеевич задумал? Не повезет же он мешок в город?

– У военных особая логика, – отозвался Николай, – не предугадаешь.

В это мгновение из воздуха возник сантехник Василий:

– Ну? Как тут?

– Без перемен. Не расскажешь, где побывал, что видел? – вопрос Николая был довольно равнодушным.

– Если коротко, то Пашка только что обрел крылышки!

– Всё-таки помер, – вздохнул Николай.

– А ты и радуешься чужой беде, да? – Стас смерил сантехника почти презрительным взглядом.

– Радуюсь! Радуюсь, Стасик! Но вовсе не тому, о чем ты думаешь. А ты думаешь, что я таким образом отомщен, да? За Люську? Да?! Ну, ты нудный, Стасик… А радуюсь я вот чему. Про Пашу мы кое-что узнали за последнее время…

– Да он мне вообще как-то близок стал, – съязвил Николай.

– Вот именно! Но сейчас вы заткнетесь! Оба! Паша только сегодня кони двинул, у его духа впереди еще те самые 9 дней, и только от нас он может узнать и про Информацию, и про электричество! Сечёте, не? У нас ручки появиться могут! Пашкины ручки. Еще на девять дней, по крайней мере! Единственная задача – подчинить себе Павлика! Или перевоспитать!.. Ну, что молчите? – И Василий победно рассмеялся.

Приятели были, действительно, радостно обескуражены, это ясно читалось на их призрачных лицах. Николай заулыбался:

– Ну, ты, Васька, молоток!

– То-то! Может статься, Колёк, нерест пройдет благополучно! В лучшей клинике города!

Толстый полковник яростно шагал туда и обратно перед входом в штабную палатку. Его мысли были крайне далеки от мотострелковой суеты, от военно-полевого распорядка и даже от хлопот по звездной плодовитости погон. Остановившись меж двух невысоких ёлок, полковник присел на корточки и вырвал из пожухлой травы три прекрасных боровика – два крупных, с матово коричневыми шляпками, и помельче – с бежевой. Только на мгновение грибы заняли его внимание. Полковник швырнул боровики в природу и чуть не бегом двинулся в палатку.

– Костяхин! – орал полковник по рации. – Стрельбы на завтра назначены?.. К черту завтра! Начинаем сегодня. Немедленно начинаем!.. Что «мишени»! Что «мишени»!.. Если мишени не подготовил, так это твои проблемы, что ты мне про мишени, Костяхин!.. В общем, так! Даю новую вводную! Мишень есть! Её надо обнаружить, догнать и обезвредить! Условного противника взять в плен! Это условный дезертир капитан Сидоров! Условные трофеи – в штабную палатку! Трофеи – это условные деньги условных наркоборонов, как бы для условных террористов! Все эти бутафорские трофеи доставить мне лично! Бери 10 бойцов и три броневика! Короче, любыми силами – вертолет запроси, разведчиков пошли! А сама мишень – бронетранспортер без опознавательных знаков. В настоящий момент двигается по трассе в направлении города! Связь со мной – постоянно! Выступайте! Немедленно! Всё!

Воткнув трубку в рацию, он тяжело вздохнул и вытер со лба испарину. Руки его слегка дрожали. Сам себе он чуть слышно сказал:

– Можем же мы хоть разок что-нибудь слегка перепутать… во время учений.

Полковник убедился, что коньяка в кружке больше нет и утопил тяжелое тело в завизжавшей пружинами раскладушке. Неподалеку от штабной палатки, один за другим, завелись несколько БТРов.

– А как мы его себе подчиним-то, этого Пашку, земля ему пухом, – озадачился вдруг Стас.

– Придумаем, царство ему небесное, – расщедрился сантехник. – Мы ж умные, верно, Колёк? Правда, немного дохлые! – Вася хохотнул.

БТР неожиданно притормозил и свернул с ровной трассы вправо, на нечто ухабистое. Три души прямо сквозь броню сунулись наружу и огляделись. Капитан Сидоров держал курс на недалекий долгострой из силикатного кирпича – что-то вроде недостроенного коровника. Место для сохранения заначки от постороннего глаза было, действительно, подходящим: вокруг ни души, кучи неиспользованного кирпича проросли ивняком – площадку забросили давно, привлекательностью она не отличалась.

Капитан остановился и заглушил двигатель возле низкого фундамента. Покинув машину, Сидоров в полминуты оценил обстановку, вернулся к мешку, выволок его наружу, уложил в угол фундамента и со скоростью 48 кадров в секунду забросал его битым кирпичом.

– Я поражаюсь, – сказал Василий, наблюдая действия офицера. – Как только дело касается денег, люди становятся суперскоростными. Помните того Витька? Он когда с твоего, Колёк, цеха деньги тащил, он ведь три взрыва подряд за 15 секунд устроил, не больше.

– Да, Вася, – отозвался Николай, – деньги – это машина времени.

Капитан Сидоров закончил работу и удовлетворенно отряхнул ладони. Пятясь от тайника, он приблизился к машине, залез, завёл и без особых задержек продолжил выполнение задания. Сидя за его спиной в рокочущем БТРе, духи были слегка воодушевлены.

– Ну, что, братва! – Василий весело поглядывал на приятелей. – Это уже почти Оле-оле! Сейчас отправимся обрабатывать душу Павлика, и, если всё получится, то… то получится всё.

– Не говори гоп, – попытался остудить Василия Стас.

– Гоп! – сказал сантехник. – Вот тебе, Стасик, назло! Гоп! Гоп! Гоп! Гоп!

Василия вдруг подхватил Николай:

– Гоп! Гоп! Гоп! Гоп!

Стас, не ожидавший такого легкого развития собственного упрёка, разулыбался и тоже, синхронно с духами, забормотал ритмичное «гоп!» Николай поднял руки и в такт «гопам» стал притоптывать большой призрачной ногой, потом Василий, потом и Стас. Так они и кричали теперь «гоп!», пританцовывая в недрах несущегося броневика чудной танец, немного похожий на народный украинский.

Но если бы было так. Всё было совершенно иначе.

– А как мы его себе подчиним-то, этого Пашку, земля ему пухом! – озадачился вдруг Стас.

– Придумаем! Царство ему небесное, – расщедрился сантехник. – Мы ж умные, верно, Колёк? Правда, немного дохлые… – Вася хохотнул.

БТР тряхнуло. Мешок с деньгами повалился на бок, веревка, перетягивающая его горловину, сползла, две-три пачки долларов запрыгали по днищу машины, потому что БТР понесся вдруг по неровной обочине.

– Капитан, ты там не спишь ли за рулем? – окликнул Сидорова Василий.

Капитан не отозвался. Он скрежетал зубами и бормотал себе под нос, осыпая кого-то проклятиями.

Николай прислушался и мягко взмыл вверх, сквозь броню. За ним последовали крылатые кормильцы. То, что открылось их взору, слегка позабавило их, но явно расстроило капитана Сидорова: следом за БТРом, почти примкнув к нему, мчались еще два броневика, а третий ехал рядом, явно спихивая капитана Сидорова с дороги.

– Врешь, не возьмёшь! – выкрикнул вдруг капитан, с тоской оглянулся на мешок и еще ниже наклонился к рулю.

Машина мчалась на предельной скорости, и груженые людьми БТРы сначала слегка отстали, но уже через пару минут вновь поравнялись с условным дезертиром и повторили попытку прижать его к обочине.

– Класс! – вырвалось у Василия. – Настоящие приключения! Ей богу, эти дни я живу интереснее, чем при жизни! Ведь говорили же мне мудрые люди: живи, Вася, каждый день, как последний! А ведь не верил!.. Вот я ж говорил, что у Сидорова ничего не получится! Похоже, толстый полковник заменил программу учений. Сейчас нас сцапают! Вон и вертолетик на подмогу выслали.

Над трассой, действительно, барражировал военный вертолет. Обогнав удирающую машину, вертолет резко снизился, однозначно намекая на немедленное приземление поперек дороги, если БТР не остановится. Сидоров, однако, подчиняться не собирался. На броню соседних машин уже повылезали бойцы, уже раздалось в воздухе сухое стрекотанье холостых автоматных очередей, а БТР с двумя миллионами долларов всё летел по трассе, и ничто, казалось, не могло прервать это стремительное движение офицера Сидорова к простому человеческому счастью.

Вертолет, наконец, приземлился. До него БТРу оставалось метров 200, но скорости капитан не снижал.

– Всё! – сказал Николай. – Приехали. Теперь ему никуда не деться.

– Я ж говорил «не получится»! – радостно засмеялся Василий.

– Ничего смешного я здесь не вижу! – отметился Стас.

В тот же момент произошло следующее. Машины погони отстали. Военным на броневиках стало понятно, что условный дезертир упрется в вертолет, и на этом сегодняшний фрагмент полевых учений закончится. Однако БТР без опознавательных знаков притормозил возле вертолета как-то особенно нагло – с залихватским разворотом, чуть ли не под вращающимися лопастями. Из машины выскочил условный дезертир с мешком условных денег для условных террористов. В левой руке Сидоров держал вполне натуральный пистолет Макарова. За грохотом двигателя пилот не слышал, что кричал ему с трассы капитан в камуфляжной форме, размахивая оружием, но по лицу его понял, что шутить тот не намерен. Дверь кабины распахнулась. Капитан с мешком ловко протиснулся внутрь, и машина тот час же поднялась в воздух.

– Товарищ полковник, разрешите доложить! – орал в трубку рации старший лейтенант, провожая глазами вертолет, удаляющийся в сторону дружественной Финляндии. – Операция успешно завершена! Условный дезертир задержан и взят в плен, груз тоже!.. Что?.. Никак нет, товарищ полковник! Пленный вместе с условным трофеем поступил в распоряжение вертолетчика и сейчас удаляется… Что?.. «Куда?» В сторону… в сторону государственной границы, товарищ полковник!..

В вертолете было весело. Духи последовали сюда за мешком денег, но и из любопытства тоже, не каждый же день наблюдаешь захват военно-воздушного транспорта. Капитан Сидоров держал пилота под прицелом, а тот, перекрикивая ревущий двигатель, весело отчитывал условного дезертира:

– Ты, капитан, придурок! Убери свою пушку! Рухнем – костей не соберешь!.. А финны тебя голубчика, обратно доставят в лучшем виде. Дисбат тебе обеспечен! Годиков на 12! Это точно! Да убери ты свою пукалку, капитан!

– А мы мимо Финляндии полетим, летчик, мы прямиком в ЮАР полетим!

– В ЮАР? – пилот почти истерично расхохотался. – В ЮАР! Через все границы, да?! А заправляться мы твоими соплями будем, вояка?! Не полетим мы в ЮАР, дорогой, не полетим!

– А я сказал, в Югославию!! – заорал капитан.

В кабинет Оборотнева вошел следователь Михаил Коренев и прямо с порога заявил:

– Шутки продолжаются, Игорь Иванович. БТР до города не доехал. Каким-то образом он уже участвует в учениях. Я ничего не понял. Информация полностью противоречивая! Офицер, который должен был пригнать бронемашину в город, вроде как, захватил вертолет и пытается улететь в Финляндию! Это информация радиоразведки. Перехват с учений. А по их докладу – это учения и есть… Ну, и… В общем, скончался ваш знакомый, умер сегодня Павел этот… Теперь нам и на спецназовца не выйти…

Оборотнев молча выслушал следователя, тяжело встал из-за стола, подошел к окну и стал наблюдать за девушкой на трамвайной остановке. Её шерстяная фиолетовая кофта крупной вязки зацепилась за колечко от сумки бомжа, и теперь ей приходилось объяснять полупьяному деду, почему она так интересуется его видавшей виды котомкой.

Оборотнев вернулся к столу и достал из его недр плоскую бутылочку коньяка.

– Помяну приятеля из далекого детства… – Он жестом предложил выпить и Михаилу, тот отрицательно покачал головой. Хлебнув прямо из горлышка, Игорь Иванович сел и помолчал. Но не очень долго:

– Ну, так что, Миша, предложишь-то?

Следователь пожал плечами и тоже подошел к окну. Теперь и он наблюдал, как дед шумел на девушку, никак не желая понять, что без его помощи кофта от сумочки не отцепится.

– Игорь Иваныч, вот хочется взять и всё объяснить, а не получается… Больно уж дурацкие события происходят. Вроде бы, и связанные друг с другом, а вглядишься – не связанные… Не знаю. Шутит кто-то.

– Шутка затянулась. Если мы над этой шуткой не посмеёмся в конце концов, то мне будет не до смеха. Надо что-то предпринять, Миша. Внедриться бы туда как-нибудь, в эти круги.

– Да здорово бы внедриться, только круги эти надо определить. В какие круги? К банкирам, к ресторанщикам?.. К военным? – Михаил повернулся к шефу и присел на подоконник.

– А ты, Миша, разобрался, почему те первые два миллиона, которые в машине сгорели, адресовались этой вдове?

– Валерии Суворовой. Вдове конструктора сейфов в этом взорванном цеху… Не знаю. Я всё проверил, но чем дальше лезешь, тем больше тупиков. Главное – записка, которую изъяли у того военного медика, ну, который рехнулся прямо в дороге… Почерк на этой записке полностью совпадает с почерком покойного Николая Суворова. А моряк этот, сумасшедший врач, клянется, что записка была написана прямо при нем! Спустя несколько дней после гибели этого конструктора! Говорит, написана страшными духами, которых он не видел. Мол, бери деньги и вези туда-то и туда-то! И ведь в записке так прямо и сказано: «Мы, страшные духи…» Там еще жена его приплетена, Вера, которая, якобы, духов этих вызвала, но та вообще ничего не поняла. Был муж нормальный – и сразу взбесился, а про деньги вообще ничего не слышала… Я уже столько ниток навертел, Игорь Иваныч – ничего не получается. На ум постоянно приходят потусторонние силы. Шутит кто-то, Игорь Иванович. Плохо шутит.

Духи всё еще были в грохочущем вертолете. С большой высоты виды повсюду открывались немыслимые. Озера, озера, озера – то широко разлившиеся на несколько километров, то скромно спрятавшиеся глубокими чашками в темно-зеленых впадинах леса. Сами леса, неровно окрашенные солнцем – от нежно зеленого до густо черного, простирались необозримо далеко и всё более голубели за огромной толщей воздуха… Василий, Николай и Стас примолкли, наблюдая земную кору родной планеты, от которой им, видимо, скоро придется удалиться навсегда.

Между тем капитан Сидоров заметно погрустнел. Пилот с ним уже не разговаривал, и это тоже повергло условного дезертира в серьезные сомнения. Он убрал пистолет в кобуру и теперь с явным неудовольствием поглядывал на мешок. В конце концов Сидоров ухватил свой головной камуфляж и силой шлепнул им по коленке:

– А-а, черт бы всё побрал!.. Мы случайно границу не пересекли?

– Подлетаем.

– Поворачивай назад. Поворачивай!

– Куда назад?

– А куда бы ты полетел, если бы я тебя не попросил в другую сторону?

– Придурок! Меня послали участвовать в учениях по условному задержанию… Постой! Так это установка? Вот зараза! – пилот рассмеялся и хлопнул капитана по плечу. – А я ведь поверил!

– Установка… – радостно постигал капитан. – Конечно, установка!

– В ЮАР! В Югославию! – от смеха пилот чуть не вываливался с кресла. – Да тебе, капитан, в артисты надо! Учения! – кричал пилот. – Условный дезертир с условными деньгами террористов удирает за границу! Кто это у вас придумал? Во наворотили! Догнать и обезвредить! Ну, ты, капитан, в роль вошел классно!

Полковник был в майке, потный и прилично хмельной. Хмель с него периодически слетал – в зависимости от того, какая информация до него доходила. Теперь он бродил под пологом штабной палатки с осознанием того, что капитан Сидоров его надул и спокойно улетел за границу вместе с мешком денег. Полковник сильно нервничал. Заверещала рация.

– Слушаю… Слушаю, Николай Михайлович!.. Да!.. Вы? На подлете к нам?.. Уже?.. Нет, ничего… Я уже докладывал вашему заместителю… Есть! Докладываю еще раз: посланный мною для перегонки не установленной бронемашины капитан Сидоров захватил вертолет и сейчас двигается в сторону Российско-Финской границы. Необходимо принять меры к его задержанию!.. Что? Как дурачу?.. БТР? Не знаю пока… Я никого не дурачу, тарщ командир… Я пьяный?! Да что вы, тарщ…

Полковник уставился на трубку, сеанс связи с начальником оборвался. А спустя минуту военно-полевой лагерь наполнился множеством звуков. Сначала вернулись посланные в погоню БТРы. Старший лейтенант Костяхин вбежал в палатку для доклада и нашел полковника в состоянии застойной прострации.

– Разрешите доложить, товарищ полковник!

Полковник стоял возле раскладушки с кружкой в руке и рассеянно смотрел на офицера.

– Задание выполнено. БТР задержан и возвращен в расположение. Условный дезертир вместе с условными деньгами – тоже.

– Что «тоже»?

Над лагерем загремело. Подняв глаза к пологу, полковник нахмурился. Вместе со старшим лейтенантом он вышел из палатки. На поляну сел вертолет, оттуда с бумажным мешком на плече выскочил капитан Сидоров и с напряженной улыбкой направился прямиком к полковнику. Три крылатых кормильца выплыли вслед за ним и, подгоняемые вихрями вертушки, проследовали в центр событий.

– Разрешите доложить! Капитан Сидоров ваше задание выполнил. Вот трофей.

Полковник мучительно соображал. Поглядев на мешок, он почесал макушку и поманил к себе Сидорова:

– Ваня… Напомни мне, не в службу, а в дружбу, я тебе что приказал?

– Так это… Вы мне велели изобразить дезертира, угнать в город БТР с этими… с трофеями мазуриков… это… террористов… Ну, я задачу-то чуть усложнил, полетали немножко… В общем всё хорошо.

– А я тебя не просил БТР в город отогнать, Вань?

– Меня? – капитан вдруг боязливо улыбнулся. – Просили. Так я так и понял… Я к городу и гнал!.. Не знаю, у нас же учения. Я так и понял, вы мне задание – я и вперед… Учения у нас… спросите, кого хотите.

– Всё правильно, Ваня, всё правильно понял… – зашептал полковник, радостно улыбаясь. – Молодец, Ваня, молодчина!

Над лагерем, между тем, зависал второй вертолет. Увидев его, полковник лихорадочно пощупал на себе майку и попятился к штабной палатке.

Когда из второго вертолета шагнул на землю генерал-майор в полевой форме и с внешностью благополучного пенсионера, полковник уже выкатился из палатки, застегивая на ходу последние пуговицы:

– Смирно!

Всё военное население застыло там, где их застал окрик.

– Николай Михайлович! Как вы быстро! – пролепетал полковник, подбежав к генералу и теперь подобострастно сопровождая его к палатке.

Генерал остановился:

– Вольно… Доложите, что тут у вас происходит? Какие захваты, какие заграницы?! – При этом генерал вгляделся в лицо полковника и раздул ноздри, пытаясь уловить алкогольные ароматы.

Полковник бросил ладонь к козырьку:

– Вверенными мне полномочиями…

– Короче. БТР где?

– Где БТР?! – заорал полковник, зверски глядя то на Сидорова, то на старшего лейтенанта Костяхина. – БТР где удиравший?!!

Костяхин, не понимая причины гнева командира, указал в сторону грунтовой дороги:

– Вон же он, товарищ полковник…

– Вон он, товарищ генерал! – с готовностью повторил полковник.

– А почему он до сих пор здесь?! Я вам когда велел его в город отправить?!

– Запуточки вышли… небольшие, Николай Михайлович.

– Какие еще запуточки… Тут генерал увидел, наконец, мешок, с торчащими из него купюрами. – А это еще что?

– Денежки… – растерянно заулыбался полковник, – условные.

Генерал наклонился, взял одну из плотных пачек, вытащил купюру, помял, поглядел её на свет:

– Я спрашиваю, это что такое?

– …Я так понял, Николай Михайлович, это часть вашего плана… – Полковник опять начал обильно потеть. Вдруг он закрыл глаза, побледнел и ясно произнес: – Это же ваши деньги, Николай Михайлович… Деньги в БТРе были. Вы нам – вводную, я вам – погоню за БТРом. Броневик – условный, деньги – тоже. Я понял, всё это, вместе с неизвестным БТРом, с деньгами – ваше секретное задание по учениям. Разве нет?

– Во дает! – сказал Василий. – Интересно, у них в училищах это преподают, или от природы такое?

Выражение лица генерала стремительно менялось на глазах у подчиненных. Поднимая к носу одну за другой пачки долларов, генерал обрастал радостными сомнениями и вдруг будто что-то вспомнил:

– А-а-а! Ну, понятно… Вводная… Да… Сколько там?

– А не считал никто! Это ж реквизит.

– Отлично… Хорошо… Отлично… Давайте этот условный реквизит в условный вертолет и… в общем… ну, и благодарю за службу!

Два бойца подхватили бумажный мешок и поволокли в вертушку, а генерал козырнул офицерам и последовал за мешком.

– А обед, Николай Михалыч?! – полковник дернулся было за генералом.

– В другой раз… И не забудьте БТР в город отогнать. Поигрались, а возвращать-то надо!

Генерал-майор остановился, достал носовой платок и, глядя поверх него на подчиненных, жизнерадостно высморкался.

Машина, похожая на стрекозу, взревела. Лопасти винта, лениво разогнавшись, перестали быть видимыми. Вертолет с генералом поднялся, заставив брезентовые палатки поволноваться, и скоро исчез из виду. Офицеры стали расходиться по заведованиям. Полковник сразу скрылся в палатке.

– Ну вот, – грустно сказал Николай. – Теперь, надо думать, денежки послужат укреплению обороноспособности многострадального отечества.

– А мы теперь не только воры, – страдальческим голосом выдал Стас, – мы теперь еще и обворованные воры. Стыдно!

– Да хорош вам плакать! – Василий злился. – Чё ныть-то? Деньги эти как были нашими, так нашими и остаются! Где бы они ни были, нам Информация всегда подскажет. Мы Пашкин дух построим, наэлектризуем, он нам эти денежки в зубах притащит!.. И вообще! Хватит тут торчать! Пора Павликом заняться. Ну, что? Так полетим, или в вертолете с генералом?

– Так полетим, – сказал Стас.

Три голубя поднялись над соснами и сразу растворились в солнечном свете.

Лера вышла из детской комнаты и прошла в кухню. Там, на столе возле кофеварки, лежала раскрытая тетрадь с вложенной в неё шариковой ручкой. Лера провела ладонью по пустому листу и задумалась. Огарок свечи, зажигалка, всё было рядом, но за последний день ни разу не воспламенялась свеча.

Люся грустила за барной стойкой небольшого кафе. Траур в её одежде нарушал только бежевый передник. Посетителей еще не было. Люся оглянулась на дверь администратора, нацедила себе полкружки светлого пива и залпом выпила. После чего, никуда не торопясь, вытерла тряпкой фрагмент столовой доски за своей спиной и в уголку стола аккуратно пристроила кусочек мела. – Ты, Вася, забегай, если что… – тихо сказала она сама себе и чуть-чуть подлила себе пива.

Наталья воровато заглянула в комнату детей. Ни Алены, ни Сергея дома не было. Вдова чуть не на цыпочках подошла к выключенному компьютеру, её таинственное лицо отразилось в темном стекле монитора.

– Стасик! – тихо позвала Наталья, на всякий случай обозревая воздушное пространство помещения. – Ты здесь, или не здесь? Ответь.

Ничто в комнате не изменилось. Задумчиво помолчав, вдова вздохнула, подошла к столу дочери, выдвинула один из ящиков, извлекла наружу журнал «Плейбой», полистала, поохала, плюнула в разворот, кинула обратно, задвинула ящик и ушла на кухню.

Следователь Михаил и подполковник Игорь Оборотнев ехали по городу в темно-синей «волге». Игорь Иванович был за рулем. Мобильный телефон в кармане плаща бодро заиграл «Тореадор, смелее в бой!»

– Слушаю…

Следователь Коренев, заглянув в лицо шефу, заметил, как тот напрягся. В течение всего разговора Оборотнев не произнес ни слова и только бледнел, в то время как абонент попросту орал, это было слышно и Михаилу. Вот этот попутный стресс привел к тому, что Игорь Иванович, в конце концов, не справился с управлением. Передвигаясь в пробке, он неудачно стартанул в тот момент, когда едущая впереди «Ока» с надписью на бампере «Вообще, я джип, пока расту!» внезапно остановилась. Чтобы не сплющить малютку, Игорь Иванович стремительно вырулил вправо и точненько угодил правой фарой в каток припаркованного у тротуара асфальтоукладчика.

– Что? – участливо спросил Михаил, вовсе не имея в виду столкновение.

– Да всё твои шутники работают, – зло ответил Игорь Иванович, выключив трубу. Двигатель заглох сам. – Никакого захвата вертолета не было… учения были у вояк… Про БТР вообще ничего не понял… То ли наш, то ли не наш, но обещали пригнать. А мешок с деньгами сначала в свой штаб повезли… Для пересчета, что ли? Вот пока так, Миша… А разбираться-то нам… Некому больше. Уважаемый руководитель в гневе… Собирать надо всех и допрашивать, допрашивать, допрашивать!

На фару «волги» было жалко смотреть. К машине подошел дорожник в ярко-желтом комбинезоне. Пальчиком потрогав каток автоукладчика в месте удара и, естественно, ничего не обнаружив, дорожник, тем не менее, постучал в стекло «волги» рукавицей и беззубо сообщил сотрудникам ФСБ:

– Мужики, вы попали! Триста долларов с вас!

– Я бы сейчас коньячку нюхнул, – устало сказал Оборотнев Михаилу.

– Я бы сейчас коньячку нюхнул… – сказал Василий. – Для храбрости!

Они втроем сидели на крыше областной больницы, где в реанимационной палате закончил свою грешную деятельность бывший директор ресторана и безвозвратно покойный ныне Паша. По крайней мере, думал, что закончил.

– Успеем еще нюхнуть, – успокоил его Николай. – Сначала о деле.

– Да уж! Вечно ты, Вася, вместо того, чтобы серьезно подумать о том, как…

– Фу, Стас! Хватит! Я это образно сказал «нюхнуть», а на самом деле как раз собирался спросить, с чего мы начнем обрабатывать Пашкину душу?

– Давайте мы сначала на эту душу поглядим, может, её и нету! – Николай со значением поднял призрачный палец. – Может, такие, как твой Пашка, сразу в тартар проваливаются! Может, им и не положено никаких дней – ни сорока, ни девяти. Вот где он сейчас, тут, или где?

Внизу копошилась медицинская жизнь. К паперти больницы то и дело подъезжали машины скорой помощи, откуда санитары выносили, выводили и вывозили то кандидатов в пациенты, то кандидатов в призраки.

– А ну-ка, уважаемая Информация, – Василий зажмурился, – скажи-ка нам, где сейчас Пашкина душа обитается?..

Информация, видимо, тут же выдала сантехнику все адреса и телефоны свежего клиента.

– Ага. Говорят, дома Пашка… Полетели. Только надо бы за ним издаля понаблюдать. Стасика-то он не знает, а тебя, Колек?

– Меня не видел, только слышал, – припомнил Николай, – он же с Данилкой общался.

– А вот меня, может, и узнает. Я его, было дело, разок в пузо стукнул…

– А он? – тут же уточнил Николай.

– А он, гад, царство ему небесное, мне тогда палец сломал…

Многооконная квартира на пятом этаже «сталинского» дома в центре города обладала еще и просторным балконом, выходящим не на шумно пахнущую улочку с трамвайным движением, а в старинный парк. Три голубя «прибалконились» на широкие перила, когда уже сгустились сумерки.

Балконная дверь была открыта, сквознячок волновал ближайший тюль, и, когда тюль плавно уходил в сторону, три духа могли видеть большую комнату с безвкусно бронзовым узором обоев. На просторной кровати рыдала молодая женщина. Над ней стоял и по-детски, в голос, рыдал Паша с крылышками на спине. Просто стоял, глядел на супругу и громко ревел.

Привидения смутились. Переглянувшись, они отодвинулись в простенок, чтобы Паша их нечаянно не заметил.

– Вот ведь… – почти со слезой сказал Василий. – Никчемный товарищ, а всё равно жалко… Что делать-то будем?

– Скоро успокоится, – неуверенно предположил Николай. – Не будет же он всю ночь рыдать.

– Надо продумать, как нам с ним себя вести, – рассудил Стас, – если мы, вообще, хотим как-то использовать… его девять дней.

– Да! Что-то мы рассупонились! Все равно надо помнить, что он злодей, иначе у нас ничего не выйдет… – Василий шмыгнул носом. – Я думаю… Опоньки!.. Точно!.. Я, мужики, вот что придумал… Только… Господи, прости нас, самозванцев… – И лицо сантехника озарил очередной, несомненно, гениальный план.

Паша понемногу успокаивался. Супруга села на постели и вытерла мокрое от слез лицо краем простыни. Свежий призрак уже, наверное, в который раз убедился в невозможности как-то участвовать в материальном мире – протянул прозрачную ладонь к её голове с тем, чтобы погладить, и «промахнулся».

– Зайка… – сказал Паша и всхлипнул. – Погубили меня злодеи, Зайка. В расцвете сил погубили, Зайка!

Женщина встала и прошла сквозь душу мужа к зеркалу на стене. Скинула с плеч черную узорную шаль, набросила на зеркало, вышла из спальни. Паша не шелохнулся. И именно в этот момент перед ним, по ту сторону широченной кровати, явились двое из трёх покойных кормильцев – Николай и Стас. Паша оторопело глядел на них секунд десять, пока не спросил довольно агрессивно:

– Вы кто?

Николай взял на себя основную роль и, не обращая почти никакого внимания на вновь представившегося, довольно равнодушно обратился к Стасу:

– Ну?.. Куда его определять-то будем, в рай? В ад? Думаю, второе, потому что грехов на нем… – И Николай, что-то неразборчиво бормоча, стал поочередно загибать пальцы на обеих ладонях.

– Да, – сказал Стас, – грехов на Павле достаточно.

Играл Стас плохо – нервничал, бегал глазами, переступал с ноги на ногу, то есть, врать он по-прежнему не умел, однако его творчества вполне хватало для избранных кормильцами ролей. Тем более, для Паши, который теперь, снедаемый страшными догадками, просто остолбенел.

– Ну, собственно, и всё, – с ленивыми нотками закончил Николай. – Сегодня же и отправим. Вниз. На девятый уровень.

– Где котлы кипящие? – поддержал игру Стас.

– Где котлы. 598-й котел в 846-м ряду.

– Так он же занят! Там же этот… граф… как его…

– Ну, и что? Переведем мы куда-нибудь Дракулу. Найдем местечко попрохладней, не всё ж ему в смоле кипеть, пора бы уступить и более увесистому негодяю…

Изображая полное равнодушие к обсуждаемой персоне, Николай досужливо оглядывал интерьеры спальни.

– К… Как в смоле?! – прорвало, наконец, Пашу. – Как же так, господа… господа архангелы! Ваши… Ваши… Ваши святейшества! Я ж… Мы ж… Я ж только на благо людей и старался!.. Вот Зайка не даст соврать! – И, обернувшись в сторону кухни, Паша вдруг гаркнул: – Зайка! Иди сюда, золотце! Тут меня хотят…

Осознав бессмысленность своих призывов, дух Паши застонал. Между тем, самозванцы-архангелы уже направились было к балкону, на котором, в восторге потрясая кулаками, хохотал крылатый сантехник.

Паша бросился на колени:

– Погодите! Да погодите же! Ну, не губите же, господа товарищи хорошие! Ну, я ж искупил всё, если я что-то где-то и… Ну, я ж всё искуплю!

Николай остановился:

– Успеет он что-нибудь искупить?

– Вряд ли.

– А что у него из последних грехов?

Стас сделал вид, что что-то припоминает:

– Да вот деньги чужие присвоил. Да. Что-то около полутора миллионов долларов.

– Да ты что? – искренне удивился «архангел» Николай. – Вот какой нехороший! Небось, у честных людей уворовал?

– Исключительно у честных. Люди сейфы делали для порядочных коммерсантов, а он такое дельце наладил, аж стыдно говорить!

– Да это ж не я… не я это… не я…

Паша не верил своим призрачным ушам. Более того, он стремился одновременно глядеть в глаза обоим своим крылатым гостям, поскольку никак не мог понять, кто из них главнее, и на кого надо больше уповать – на толстого, или на долговязого?

– И потом он просто вор, – с сожалением констатировал Стас. – Нет, ничего не получится. Вниз, вниз…

– Да. Ну, пойдем-ка, нас ждут.

Кормильцы уже почти растворились в колеблющемся тюле, когда сзади раздался душераздирающий вопль покойного ресторанщика:

– Дайте шанс!!!

Николай обернулся и сделал вид, что чуть-чуть посоображал:

– …Ладно. Отдыхайте пока, раб божий Павел… Так и быть, утром залетим.

– Так и быть, – поддакнул Стас, и оба покинули комнату.

Паша растекся по полу.

Грозный генерал-майор, а в миру просто Николай Михайлович, долго думал, надо отдать ему должное, о том, как распорядиться бумажным мешком с кучей долларов – и в вертолете думал, по пути в город, и позже, запершись в собственном кабинете. По его распоряжению мешок доставили прямо в штаб, и теперь он стоял в углу, прикрытый плащ-палаткой. Николай Михайлович знал об ограблении банка с использованием угнанного БТРа и ясно понимал истинные причины всей катавасии с условным дезертиром, которую устроили его подчиненные в полевом лагере. Если бы генерал мешка с деньгами так и не увидел, то его распоряжения относительно судьбы банковских денег были бы ясными, четкими, категоричными – доставить, передать, получить расписку, доложить и так далее, но дело в том, что генерала угораздило на деньги взглянуть и даже их пощупать. Теперь, наблюдая в углу кабинета нечто, укрытое под плащ-палаткой, Николай Михайлович ловил себя на странной мысли – будто в мешке не деньги, а труп человека, которого он, генерал, убил, расчленил и спрятал.

Николай Михайлович вздохнул, поднялся из-за стола, прошел в комнату отдыха и переоделся в гражданское. Через несколько минут он в образе уверенного в себе пенсионера уже шел по улице в направлении сбербанка.

– Вот, девушка, на рынке дали бумажку, а я сомневаюсь, вдруг не настоящая, – говорил он в обменнике, просовывая в узкую щель под стеклом купюру в 100 долларов. – Вы уж проверьте, пожалуйста…

– Не надо на рынке такие бумажки брать, мужчина, тогда и сомневаться не придется.

Девушка быстро сунула купюру в один тестер, в другой, посмотрела на свет, потом – через лупу в нескольких местах и, в конце концов, вернула её Николаю Михайловичу:

– Нормальная, всё в порядке.

– Спасибо, дочка, большое спасибо.

Выйдя из сбербанка и ощущая в кармане приятную шершавость купюры, Николай Михайлович несколько растерялся. Не то, чтобы у него была маленькая зарплата или плохая квартира, или дети не устроены, нет, а вот дача считалась государственной, а в эти годы хотелось бы уже чего-то своего. Да вообще, много чего вдруг захотелось заслуженному офицеру, но что с этим хотением делать, он еще не понимал.

Зайдя за угол, Николай Михайлович вдруг остановился. Рука потянулась к мобильному телефону.

– Гриша, здравствуй, когда на премьеру какую-нибудь пригласишь?.. Что? Не узнал?.. А!.. То-то!.. Да, давненько тебе не звонил, так ты в театре всё?.. Гамлета-то еще не сыграл? Значит, всё у нас с тобой впереди! – Николай Михайлович слегка заигрывал с собеседником. – А скажи-ка, Григорий, у вас в театре используются такие… ну, как бы… ненастоящие деньги?.. Да-да! Бутафорские!.. Вот-вот! Куклы! Мне надо для дела ну, пачек двадцать таких кукол. Долларовых… Да! Да! Замечательно!.. Сегодня! Через полчасика сможешь?.. Вот и отлично! И поговорим! Ну, пока.

Николай Михайлович спрятал телефон, достал носовой платок и жизнерадостно высморкался.

Стас, Николай и Василий предавались разврату. В поисках коньячного вдоха они забрели в ярко расцвеченный иллюминацией ресторан, где, кроме всего прочего, был и стриптиз.

Василию всё явно нравилось, Николай эти развлечения знавал и прежде, потому пока скучал, а Стас просто стеснялся и старался разглядывать развешенные на стенах картинки, которые, впрочем, тоже вряд ли украшали когда-нибудь келью монаха.

Духи, не утруждая себя выбором, заняли полукруглое купе, где уже сидел худой мужчина лет сорока в очках и с серьгой в левом ухе. Мужчина духов не интересовал, важно, что на столе стоял широкий стакан с хорошим коньяком. Развернутая шоколадка ангелов тоже не интересовала.

– Ну, что? – Василий потер призрачные ладони. – Вздрогнем?

– Давай, – усмехнулся Николай. – По глоточку.

– Я без тостов не пью! – на полном серьёзе заявил Стас.

– А я помню, раньше вроде пил? А? Стасик? – Василий заразительно рассмеялся. – Ладно! Тост, так тост! Кто начнет?

– Я, – сказал Николай. – За нас!

– Это не тост! – возразил Стас. – Надо это как-то развить что ли…

– Хорошо. Разовью. Я, мужики, не жалею, что вас встретил… Хоть и при таких дурацких обстоятельствах. Не знаю, сколько нам осталось еще… наблюдать… этот мир, этот свет, но то, что я наблюдаю его вместе с вами, а не с какими-то другими людьми… в смысле, с другими приведениями, мне нравится. Вы честные мужики. Давайте тяпнем за нас.

– Давайте! – Василий сентиментально поморгал. – Ненавижу жлобов! Давайте до дна! Тьфу ты! До дна не получится. Давайте тогда хотя бы все вместе.

Три призрачных носа одновременно склонились над коньяком и глубоко вдохнули.

– Хорошо пошла! – хохотнул Василий. – «Между первой и второй наливай еще одну!» Как Коля Фоменко говорит. А я, мужики, раз пошла такая пьянка, тоже хочу за вас выпить. Вы мне оба, вот ей богу, довольно симпатичны. Потому что раньше я…

– Второй тост за родителей! – бесцеремонно перебил его сразу охмелевший Стас.

– Да, – поддержал его Николай. – Родители – это святое. Говори, Стас.

Инженер сосредоточил взгляд на стакане, нахмурился и заговорил:

– Да. Святое… Я, ребята, вот что хочу сказать про всех наших родителей. Они нам жизнь дали и они эту жизнь для нас построили. И защищали для нас эту нашу жизнь… такую. И когда кто-то обвиняет их в том, что они старые и глупые, и всё не так сделали, я возмущен. Потому что мы все всегда дети. И хотим как лучше. И все хотят быть хорошими. Ни один не хочет считать себя плохим. Просто все по разному понимают плохое и хорошее… Вот нагадим, а потом убеждаем себя в том, что вовсе не нагадили… Или, что это не мы нагадили, а просто так получилось… просто такие обстоятельства. Мы все как дети. Только поколения у нас разные. Вырастем и не помним себя детьми. Просто природа так позаботилась, чтоб поколения со временем друг друга переставали понимать. Иначе на месте будем топтаться, и прогресса не будет… Раньше говорили «милостливый государь» или «соблаговолите откушать». Теперь же так не говорят? Да. Сейчас и мы, и наши дети говорим совсем по-другому. Но когда кто-нибудь из этих наших сегодняшних детей, лет через сорок, станет президентом, он будет говорить так же, как Аленка моя – «прикинь, классно, приколись», и в этом не будет ничего плохого. И я хочу, чтобы все это понимали. И не презирали ни малолетних, ни пожилых. Чтоб понимали! И я хочу за это выпить… За понимание!

– Боже, – выдохнул Василий, – какие сиськи!

Грустный Николай и Стас со слезой на реснице молча повернули головы в сторону сантехника, и тот под их взглядами вдруг судорожно сглотнул:

– Стасик! Прости! Отвлекся на секундочку! А ты всё правильно сказал! Всё правильно! Наши старики… Наши старики… Да я этого Мавроди сам готов растерзать, вот клянусь! Ограбили пенсионеров! Давайте выпьем! За родителей!

– Как жалко, Вася, что мы уже не электрические, – тихо сказал Стас. – А то бы я тебя сейчас чем-нибудь огрел.

– Ты, Василий, не отвлекайся больше, – посоветовал Николай. – А то как-то совсем нехорошо получается.

– Всё! Всё, мужики! Простите! Всё! Сажусь спиной к этим бесстыдницам! Всё! Забыли! Виноват! Забыли!.. Кто теперь тост говорит?

– Ты и говори теперь! – с досадой ворчнул Стас.

– Хорошо! Скажу! Только… Мы еще за родителей не выпили…

Сторонясь провинившегося сантехника, Стас наклонился над стаканом. Затем Николай. И только потом Василий.

– Скажу!.. Кстати… А третий тост, между прочим, за женщин, кажись… Не за этих, конечно… – Василий на секунду обернулся и кивнул на подиум с шестами. – Не за этих… Эти, конечно, тоже женщины… Причем, красивые. А многие и умные. И вообще, интересные среди них бывают. У каждой судьба своя. У меня вот, кстати, один раз только было… с такой…

– Василий! – окликнул его Николай. – Ты, кажется, опять отвлекся.

– Да! Да! Так вот я за наших жен! Не могу я их вдовами назвать. Язык не поворачивается. И за Люську мою, и за твою, Колян, Валерию, и за Стасикину супругу… как её… которая бородавки-то всему двору вывела… А! За Наталью твою, Стасик! Вот за них! Главное – это чтоб они не спились с горя. И чтоб детишек без нас на прямую дорогу вывели, раз уж с нами так вышло… чудно. Ну, и за любовь, конечно! Раз мы за женщин. Потому что любовь, мужики, это всё!

– Любовь – это всё, Зайка. Я раньше не осознавал… – Крылатый Паша сидел в гостиной за большим столом напротив своей траурной жены и разговаривал с ней, понимая, что говорит всего лишь сам с собою. Зайка его, разумеется, не слышала. Молодая женщина, иногда всхлипывая, подсчитывала участников предстоящих поминок и связанные с этим затраты. Столбики фамилий, цифр и ритуальных атрибутов испещрили листок.

– Ничего я с тобой не успел, Зайка… Думал, всё еще впереди. Думал, вот встану на ноги… И детишек не завели. Ты всё «рано да рано!» Тебе, конечно, может, и рано в 28, а мне в 51 в самый раз были бы… детишки. Квартира есть, дача есть, деньги… А они меня хотят к чертям заткнуть… архангелы… Несправедливо это, Зайка… Я ж всё для тебя, всё для тебя, всё для нашего с тобой будущего, Зайка… А те девчонки, с которыми я тебе… которых я иногда… которые… в общем, я тебя больше всех любил!.. Зайка…

В коридоре мягко загудел зуммер домофона. Зайка покинула кухню, и из прихожей донеслось:

– Кто там?

– Я.

– Открываю.

Паша мгновенно расстался с плаксивым настроением – голос в домофоне был мужской. А через пару минут в квартире оказался не кто иной, как Витек-спецназовец в неизменной джинсовой панамке.

Чмокнув Зайку, Витёк коротко сказал:

– Я всё знаю, Любаш.

Зайка, оказавшаяся Любашей, бросилась к мужчине на шею и с новой силой зарыдала. Описать выражение лица покойного Павла в этот момент весьма сложно. Он стоял в прихожей за спиной супруги и открывал для себя нечто новое в своей прошлой семейной жизни, постигая коварство женщин, мужчин, жён и коллег – вместе взятых.

– Негодяй, – прошипел Паша. – Зая!

– Пойдем! – коротко сказала Зая и увлекла бывшего спецназовца на кухню.

Бросив панамку на стол, Витёк сел на стул, только что занимаемый Пашей, и по своему обыкновению далеко протянул длинные ноги. Впрочем, он сразу же поднялся, смело пересек кухню, безошибочно открыл холодильник, извлек из него начатую бутылку «боржом» и, не отрываясь, допил её. Захлопнул холодильник, точно так же безошибочно отодвинул панель под раковиной и швырнул пустую бутылку в мусорное ведро. После чего вернулся за стол.

– Как это случилось, знаешь? – спросил он вдову, вытирая губы тыльной стороной ладони.

Любаша пожала острыми плечами: – Догадываюсь, что это его темные дружки, с которыми он иногда общался. Он мне объяснял, что без этих связей никуда… Вот тебе и никуда.

– Менты у тебя уже были?

– Нет… В больнице, правда, следователь показывал несколько фотографий… Сегодня… На одной был ты. Но я почему-то ответила, что никого не знаю.

– Правильно ответила… Хотя… Могла и сказать… что это один из коллег, что продукты в ресторан доставал, что видела пару раз… Если спросят, так и скажи.

– Витя, я уже им сказала, что не знаю тебя.

– Ну… Ну, мало ли… Волновалась, горе такое, не узнала… Да не суть, ты сама то как? Денег я тебе дам. Всё сделаем честь по чести. Да… Про то, что я к тебе заходил – никому не говори. И ментам тоже. Пока не говори… А потом мы с тобой… От Паши-то уже прятаться не надо! – Спецназовец улыбнулся.

Улыбнулась вдруг и Зайка.

Если бы эти двое мирно беседующих людей сумели хоть на секунду заглянуть в параллельный мир, они бы ужаснулись тому разгрому, который учинил в кухне разъяренный Паша.

Паша рвал и метал. Он носил по кухне своё тяжелое когда-то тело, разрушая хрупкую кухонную мебель, швыряя на пол миксеры и комбайны, срывая со стен полки, сушилки с посудой, которая с грохотом разлеталась по финскому линолеуму сотнями осколков. Всё это происходило по ту сторону жизни, а по эту сторону – там, где улыбались друг другу Витёк и Любаша, ровным счетом ничего не менялось. Вся мебель и вся посуда пребывали в сохранности на прежних местах, и ни один звук из тысячи громоподобных Пашиных проклятий не достигал ушей улыбающихся в эту минуту людей.

Генерал-майор Николай Михайлович возился в своём гараже уже в глубоких потемках. На багажнике «жигулей» седьмой модели стояла керосиновая лампа с едва мерцающим огоньком, но и при этом скромном освещении можно было разглядеть, как Николай Михайлович запихивал в обыкновенный бумажный мешок всевозможную макулатуру. Вот в недрах бежевого мешка постранично исчезла подшивка журнала «Наука и жизнь» за 72-й год, вот туда же ушла кипа журналов «Коммунист» и после того, как была добросовестно утрамбована ногой в сафьяновом ботинке, приняла сверху еще несколько номеров «Политработника». Обложки журналов и первые страницы газет Николай Михайлович старательно обрывал и складывал в отдельную кучку. Эта кучка готовилась к преданию огню, так как содержала многократно упомянутый домашний адрес генерала, вписанный когда-то работниками почтовой службы. Наконец, генерал из отдельного целлофанового пакетика высыпал в мешок несколько пачек американских денег, действительно, напоминающих издали деньги, а при ближайшем рассмотрении являющихся не более, чем театральным реквизитом. Завязав мешок, Николай Михайлович аккуратно переставил лампу с багажника на дощатый пол гаража, открыл багажник, закинул туда мешок, захлопнул багажник, тщательно затушил лампу и закрыл гараж на два висящих замка и один внутренний. Потом генерал спалил за гаражом, возле крошечного пруда, бумажные следы своего преступления. Закончив работу, он достал из кармана камуфляжной курточки носовой платок и жизнерадостно высморкался.

– Нет, Стасик, – говорил Василий, приблизив лицо к такому же пьяненькому лицу инженера, – я тебя как уважал, так и уважаю. Сильно. И Коляна уважаю. Сильно. И я знаю, что ты меня тоже уважаешь, только не всегда… а иногда, я замечал, ты меня не сильно уважаешь… – Вася погрозил Стасу пьяным пальцем.

Николай был безучастен к этой беседе, он равнодушно разглядывал посетителей ресторана и девчонок, лазающих по шесту под музыку, претендующую на музыку интимную. Между тем, к худому очкарику с серьгой подсаживались всё новые и новые пассажиры, и духам приходилась всё время сдвигаться. К тому же заветный стакан очкарика давно опустел.

Когда прямо на Стаса с Василием примостился тучный господин, они, наконец, заметили, что народу в ресторане прибавилось.

– Вы не видите, что тут занято?! – возмутился Стас.

– Они не видят, Стасик… – сообщил ему сантехник. – Они слепые. Они ослепли от сияния денег… А где наш конструктор сейфов?

– Тут я, – отозвался Николай. – Давайте-ка, хлопцы, перебазируемся.

Ангелы поднялись под потолок и нетвердым полетом достигли барной стойки. Там их ждал очередной стакан с коньяком, принадлежащий на этот раз старшему охраннику.

– А давайте-ка, хлопцы, за деньги тост толкнем! – весело предложил Николай.

– Никогда за деньги не пил, – возразил инженер, – разве можно за них?! От них все беды на земле.

– Да. И все радости, черт бы их побрал! – ругнулся Василий. – Давайте за них выпьем только как за… как за пособника в достигательстве наших мечт!

– И не больше! – предупредил Стас.

– Да не, мужики, я этот тост только потому назвал, что нам именно с деньгами-то и не везет! А это на сегодняшний момент главная наша задача – денежные средства! Не для себя же, для девчонок да для детишек! А они, блин, прямо из под носа уходят! И сколько раз подряд! Как наваждение какое!

Тон Николая всё больше менялся к раздражительному, и закончил конструктор сейфов почти криком:

– Выпьем, мужики, за то, чтоб не уходили они у нас из под носа, чтоб получилось бы у нас хоть раз! Хоть раз! Готовы? За удачу! Вместе!

– До дна! – гаркнул Василий.

Три прозрачных носа оживленно сунулись к коньяку. В тот же момент крепкие пальцы старшего охранника унесли стакан к его губам. Секюрити залпом выпил, крякнул и звонко вернул пустую посуду на стойку – обратно, к возмущенным носам.

Глава VII О размножении бумажных мешков

С утра в кабинете генерал-майора Николая Михайловича было многолюдно. Оборотнев ходил вдоль т-образного стола, потирая руки, и тихо говорил присутствующим:

– Мы собрали вас всех, чтобы выяснить только одну деталь… вернее, чтобы отыскать некую связь событий… вернее, чтобы найти недостающие звенья в цепи событий, которые представляются нам довольно странными.

Генерал сидел на своем законном месте в торце стола. А вдоль стола расположились следователь Коренев, толстый полковник, возглавлявший военно-полевой лагерь, старший лейтенант Костяхин, капитан Сидоров Иван Матвеевич, пилот вертолета и еще один щуплый гражданин в очках и с большим зубастым ртом – председатель совета акционеров ограбленного банка.

– Я хочу, – продолжал Оборотнев, – чтобы каждый вспомнил, где, когда и при каких обстоятельствах он впервые увидел бесхозный БТР, а также бумажный мешок с деньгами.

Собравшиеся притихли. Стало слышно осеннюю полусонную муху, застрявшую в межоконном пространстве. Сначала высказался вертолетчик:

– Вы знаете, я вообще ни при чем. Вот этот капитан подъехал на БТРе к вертолёту, когда я сел на трассу. Вышел он с мешком, погрозил мне пистолетом, залез, говорит «взлетай», я и поднялся. А потом уже в лагере приземлились. Всё!

– Хорошо… – Оборотнев поиграл желваками. – А чем капитан мотивировал свои требования?

– Так это ж учения, – отвечал пилот. – Я получил задание…

– От кого?

– Ну, вот старший лейтенант передал мне распоряжение вон того полковника. По рации. Мне моё начальство подтвердило: принять участие в военно-полевых учениях 2-й мотострелковой бригады… Надо задержать условного дезертира на условно угнанной бронемашине… Всё так и было.

Оборотнев обернулся и вопросительно поглядел на генерала.

– Да. С летчиками я договаривался. Не конкретно, но просто… об оказании содействия в случае необходимости.

В этот момент на столе генерала включился селектор, и молодой мужской голос продребезжал:

– Николай Михайлович, у вас Москва на первой линии, министерство, маршал Сомов.

– Лейтенант! – рявкнул генерал. – Я ж сказал! Ни с кем не соединять!

– Так… – Оборотнев прошелся от стола к несчастной мухе и обратно и вновь обратился к летчику: – И вы подчинились капитану без всяких сомнений?

– Ну… Я ж условий учений подробно не знал… Честно говоря, я сначала даже подумал, что это настоящий захват. Капитан прямо так и сказал… Сначала сказал, что в ЮАР летим…

Капитан Сидоров в этом месте рассказа летчика довольно сильно побледнел. Он не на кого не глядел, ну, разве что на муху, лазающую по стеклу.

– А потом мы пролетели немного, – продолжал летчик, – он и признался, что это учения, мол, поворачивай в лагерь.

– Все так и было, капитан? – Оборотнев устремил взгляд на Сидорова.

– Так точно. Всё так и было…

– А от кого вы получили вводную на эту акцию… ну, с этим дезертирством?

– Я?

– Вы, капитан.

– Мне товарищ полковник сказал… – Тут капитан стал просто белым, как бумага. Полковник, напротив, испуганно краснел и потел.

– А что вам сказал полковник? Передайте буквально.

– Ну… Он говорит, залезай, Сидоров, в этот БТР и поезжай в направлении города. А тебя будут преследовать, как будто ты… дезертир, перебежчик, бандит, террорист и ворюга. Ну, установка такая.

– А про деньги?

– А что деньги?

– А про деньги товарищ полковник вам что-нибудь говорил?

В кабинете возникла пауза. Капитан вдруг покосился на полковника. И ровно в это же время полковник испуганно покосился на капитана.

– Я не понимаю вашего молчания, господа… – Голос Оборотнева странным образом заледенел.

– Говорил… Он сказал… Там, говорит, в броневике, мешок ненастоящих денег …как будто ты с деньгами дезертируешь… вот и всё.

– А вы знали, что это всё же настоящие деньги?

– Нет… Не знал… А они что, настоящие?

Оборотнев опять сходил к мухе, а, вернувшись, начал допрашивать полковника:

– Скажите, откуда эта история с условным дезертирством и мешком денег, вообще, взялась?

– Видите ли… У нас учебный выезд бригады. Плановый. А это маневры, стрельбы…

– Короче, пожалуйста, полковник, мне военная система знакома.

– Да-да. Утром мне мои сообщили про незнакомый БТР – без расчета, без снаряжения. И тут же и товарищ генерал Николай Михайлович звонит и говорит…

Николай Михайлович во главе стола при этих словах полковника спокойно и с достоинством позеленел лицом и нечаянно сломал в руках карандаш.

– …И говорит, что… что нет ли там у вас лишнего БТРа? Вот сажайте на него человека… и пусть он типа… типа гонит БТР в город. Как будто на завод-изготовитель. Срочно.

– Вы так и поняли? Именно так?

– Да. Сначала так… Потом, правда, подумал… Неспроста всё. Учения ведь… Может, вводная хитрая… Я пошел на этот БТР взглянуть. Гляжу – да, без номера, без экипажа, и этот… мешок этот…

– С деньгами?

– С деньгами, да. С долларами.

– И что вы сделали?

– И я тогда подумал, я и говорю… Товарищ генерал-майор, думаю, решил нас проверить и дал вводную… – Полковник с каждым мгновением становился всё увереннее. Видимо, потому, что практически не спускал глаз с генерала, который его как будто гипнотизировал. – Думаю, этот БТР с деньгами к нам специально, по плану учений, внедрен… И мне всё стало ясно. Надо, думаю, действовать по обстановке. И я действовал. Ну, представьте! Если я во время полевых учений одному офицеру приказываю угнать БТР, то было бы странно, если бы я другому офицеру не отдал приказа его догнать?

– Логично… – Оборотнев посетил муху, вернулся, посмотрел в глаза коллеге, следователю Кореневу, хранящему внимательное молчание, и обернулся к старшему лейтенанту Костяхину:

– И вам был отдан приказ догнать БТР?

– Именно так. Догнать дезертира на БТРе, поймать его и захватить денежный трофей! …Товарищ полковник нам сказали, что можем задействовать вертолет. И всё. Догнали, задержали, вернули… вон летчик помог… И всё. А деньги я и не видел. Только когда докладывал уже, мешок этот видел. И всё.

– Хорошо. Теперь вы, Николай Михайлович… – Оборотнев обратился к генералу с особым, многообещающим изыском. – Подтверждаете ли вы слова, сказанные здесь вашими подчиненными?

– Всё было так, как они вам доложили.

– Подтверждаете ли вы, что вводная с БТРом и деньгами – ваша вводная.

– Наполовину.

Оборотнев вскинул брови:

– Это как «наполовину»?

– С деньгами – моя вводная, а с этим именно броневиком – случайная ошибка вышла. Видите ли, наш министр ставит нам современную задачу несколько иначе, чем ставили раньше, скажем, во время прохождения воинской службы лично вами, подполковник. Очень большое внимание уделяется антитеррористической подготовке. А я, как человек, возглавляющий ведомство уже не первый год, знаю, что совершить проверку в каком-нибудь подразделении неожиданно – практически невозможно. Один офицер обязательно, просто по дружбе предупредит другого о том, что на того, например, завтра свалится штабная проверка… Вы меня понимаете?

– Я понимаю, товарищ генерал, но прошу вас ответить на мой конкретный вопрос.

– Тогда просто задайте ваш вопрос… – Николай Михайлович был на редкость красноречив, уверен в себе и довольно логичен.

– Свой вопрос я уже задал… – Оборотнев начал заметно нервничать. – Откуда в военно-полевой лагерь бригады попал БТР и мешок с долларами?

– Да! Где мешок с деньгами? – хлопотливо спросил вдруг и даже привстал с места большеротый банкир, до сих пор хранивший беспокойное молчание.

– Попрошу вас пока не выступать! – довольно резко осадил его Игорь Иванович, а для остальных пояснил: – Это, кто не знает, уважаемый представитель ограбленного позавчера банка. Ограбленного почти на два миллиона долларов!.. Итак… Николай Михайлович, я вам ясно задал вопрос?

– Просто превосходно. Неподражаемо задали… Так вот про БТР я не знаю абсолютно ничего. Как туда попал броневик, я не знаю. Когда мне позвонили из вашего ведомства и спросили, нет ли у нас в колонне лишнего броневичка, я тут же проверил по команде и сразу вам доложил: да, есть такой. Вы попросили доставить его в город. Я об этом распорядился. И сейчас БТР на заводе, где и должен быть. Со своих подчиненных я за этого варяга в колонне еще взыщу. В наше время такие сюрпризы недопустимы… А командира лагеря за его инициативу с учебным дезертирством – наоборот, поощрю. Он понял мою установку очень правильно и действовал по обстановке совершенно грамотно. И теперь про БТР всё!.. А вот с деньгами…

– Да. С деньгами… – Оборотнев сложил руки за спиной и уставился в пол. Напряжение в отношениях между ним и генералом заметно возросло. – По телефону вы отказались давать какую-либо информацию, уважаемый Николай Михайлович, и теперь вы, наконец…

– Где деньги?! – взвился опять большеротый представитель банка, и опять Оборотневу пришлось усадить его на место.

– Я не мог вам рассказывать по телефону военные секреты, согласитесь, – продолжил генерал, – а необходимую информацию я вам дал: мешок доставлен к нам в штаб. А теперь я вам расскажу, откуда он. У меня есть друг с детских лет, актер, работает в театре. Я попросил его помочь мне с бутафорскими деньгами. Он взял обычный бумажный мешок, набил его бумагой, а сверху, для убедительности, положил так называемые куклы долларовых купюр. Его же, как бывшего разведчика, я попросил следовать на его собственной «тайоте» за колонной, а утром, когда лагерь развернут, тайно подложить мешок в один из БТРов. Он с удовольствием согласился и всё исполнил в точности. Ему всё это с легкостью удалось, и за это я накажу караульный наряд лагеря. Ну, а то, что мой друг подложил мешок именно в ту бронемашину, которую потеряли на заводе, и которая каким-то чудом оказалась в колонне нашей мотострелковой бригады – это чистейшая случайность… У меня всё.

В кабинете опять наступила непроницаемая тишина. Оборотнев задумался. Выслушав генерала, он отвернулся к окну и уставился на усердную муху. Затем медленно прошел вдоль стола и, ни на кого не глядя, тихо сказал:

– Я попрошу немедленно доставить мешок сюда. Я попрошу также всех опознать мешок, а затем, чтоб не было вопросов, мы заберем и мешок, и деньги в наш отдел для дальнейшего расследования. Распорядитесь, пожалуйста, Николай Михайлович. – Он обернулся к генералу. Генерал усмехнулся и развел руками.

– А нечего тут и распоряжаться. Вон он, мешок, в углу накрытый.

Оборотнев с удивлением обернулся на нечто, укрытое плащ-палаткой. Подошел и одним движением обнажил заветную кладь. Горловину мешка туго перетягивала бечева. Повозившись с бечевкой, Игорь Иванович развязал, наконец, мешок и наклонил его так, чтоб все увидели горку ровных упаковок 100-долларовых купюр.

– Попрошу опознать.

Все, кроме банкира, утвердительно кивнули:

– Этот.

Оборотнев почти победно оглянулся на хозяина кабинета. И тут генерал разыграл заключительный акт. Поднявшись из-за стола, Николай Михайлович двинулся к мешку со словами:

– Неужели настоящие?

Он приблизился к Оборотневу, взял одну из упаковок и повернул её в руках так, что упаковка лопнула. На пол посыпались белые бумажки. На этом генерал не остановился. По локоть запустив в мешок руку, он извлек на свет ворох мятых страниц «Политработника».

– Неа. В настоящие не превратились. Это те, о которых я вам и докладывал. А жаль.

Генерал брезгливо отряхнул ладони и вернулся к столу, а Оборотнев всё смотрел и смотрел на разбросанную повсюду бумагу. Большеротый председатель совета акционеров банка уже не возмущался. Прикрыв очки бледными пальцами, он тихо отвалился на спинку стула. Некое замешательство обнаружилось на лицах еще у двоих – у капитана Сидорова и у его командира – постоянно потеющего полковника. Последний теперь смотрел на генерала с уважительным изумлением.

– Если мы закончили, то попрошу дать нам возможность работать, – с дозированной мягкостью сказал генерал. – Мешок вы, разумеется, можете на время изъять, но, конечно, хотелось бы, чтобы когда-нибудь вернули.

– Всем спасибо… – Оборотнев еще не пришел в себя от унизительного потрясения. – Всем спасибо, товарищи… А вы, – он окликнул убитого горем представителя банка, – вы проверьте-ка еще разок, был ли ваш банк в действительности ограблен, или это опять имитация. Если не ошибаюсь, около двух недель назад ваши сейфы ночью уже вскрывали… И в результате ничего тогда не пропало!

Банкир возмущенно молчал.

Генерал-майор достал из кармана форменных брюк носовой платок и жизнерадостно высморкался.

После ночи, проведенной рядом с запахами коньяка, Стас, Николай и Василий пребывали в разбитом состоянии. Они всё еще находились в ресторане, который этим утром был пуст и тёмен. Под их призрачными ногами по ковролину елозил пылесос.

– Если бы я от одного только запаха алкоголя такой кайф при жизни получал!.. Представляете, сколько денег я мог бы на водке сэкономить?! – задался нелепым вопросом Василий, пытаясь перекричать орущий пылесос.

– Призракам и на транспорте экономия! – добавил Николай. – Куда хочешь! Сразу и бесплатно! Например, на Средиземное море!

– А если еще со всей семьёй… – неудачно встрял Стас.

– Нет уж! Ты, Стасик, даешь! – Василий аж подскочил в кресле. – Думай, о чем говоришь! Семьям лучше моря вообще не видеть, но оставаться на белом свете! Чем на том, где мы с крылышками… Хотя… В принципе, с тещей-то я бы прошвырнулся! – И Василий развеселился.

– Ладно… – Николай всплыл из кресла и сделал над товарищами круг. – Пора вернуться к нашей задаче.

– Давно пора, мне тоже стыдно к своим появляться, – сказал Стас.

– Да… – Василий зажмурился. – Ну-ка, уважаемая Информация, сообщи-ка нам, где бумажный мешочек нынче?.. – Тут сантехник опять неожиданно хохотнул. – Во дела! Вы не поверите! Мешочек наш у Игоря Ивановича Оборотнева! В Большом домике! В его кабинете! В сейфе! В том же самом! Который мы уже подламывали!

– Работают службы! – уважительно отметил Стас, а Николай грустно резюмировал:

– Во второй раз мы его оттуда даже с Пашиными ручками не вытащим. А Пашку надо еще перевоспитать… Давай-ка, Стасик его посетим. Поддержим в нём вчерашний испуг… А ты, Вася, пока возле него не показывайся. На всякий случай.

– Давайте. Я пока своих навещу. Только вы там без меня не наглупите с Пашкой, пожалуйста.

Около десяти утра в просторной Пашиной квартире с занавешенными зеркалами, на широкой кровати вероломно валялись Витёк и Зайка. Бывший спецназовец, с головой укрывшись одеялом, сочно храпел. Зайка, напротив, раскидала во все стороны аппетитные телеса, прикрытые лишь короткой, ажурной ночнушкой. Эту картинку и обнаружили крылатые кормильцы, проникнув в спальню со стороны балкона. Стас сразу отвернулся, чтоб не видеть полуобнаженную женщину, Николай же с интересом уставился на храпящее одеяло:

– Ничего себе! Вот они, молодые жены, Стасик! Не успел супруг откинуться, а его ложе уже занято! Интересно, кто это?

– А мне не интересно! Видимо, так происходит сплошь и рядом. Просто никто такие факты не считает. Противно… Хотя… Жизнь есть жизнь. Паша, кажется, раза в два своей супруги старше будет… был…

– А где он, вообще, Паша-то наш?

Паша, помахивая крылышками, снова рыдал. Но не в своей квартире, над грешной супругой, а в квартире сантехника Василия. Теперь он сидел на диванчике, за спиной Мишки, который расположился за своим столиком с кисточкой и тюбиком пахучего клея. Накануне Мишка разбил фарфоровую копилку и теперь старательно её склеивал. Кучка монет лежала здесь же, на столе. Керамический кот был почти реставрирован, оставалось посадить на место хвост и голову с прорезью меж ушей. Правое ухо мальчика было через всю голову подвязано платком, придерживающим толстый компресс. В комнате пахло лечебной ромашкой.

– Вот такие дела, Мишенька, – хлюпала Пашина душа, занимающая чуть не половину детского диванчика. – Дурень я! Теперь это видно стало, Мишута! Дурень я последний! Во всем!.. Мамка у тебя – золото, а я, Миша, проморгал! На стерве женился! Красивая, правда… А Люсю за лоха отпустил от себя! Сам отпустил! Сам! Идиот! За батьку твоего – Ваську! За сантехника! А так был бы ты Михаилом Палычем! Законным! А не Васькиным сыном! Васька! Тоже мне имя! Как у кота…

В комнату вошла Люся. Поставила перед сыном кружку и поднесла к его губам таблетку:

– Открой рот!

– Ма! Ну, не надо!

– Надо, Федя!.. Давай быстро! Глотай и запивай! А то как уши простужать, так ты горазд! Где тебя просифонило, сентябрь еще теплый!

– В школе, я тебе говорил.

– Понятно, что в школе! Где, я спрашиваю? На улицу выбегал в переменку?

– Не выбегал.

– Врешь ведь! – Люся была строга, поскольку из-за Мишкиного уха подвела подругу, которую обещала подменить на работе в кафе. – Рассказывай!

Паша притих, наблюдая эту простую семейную сцену. И, конечно же, залюбовался неземной Люсиной грацией, еще и чуть подкрашенной преувеличенным гневом. Он смотрел и страдал, ни на миг не пытаясь освободиться от мысли, что всё это, желанное, не с ним, всё это не его, и никогда уже его не будет. Паша улыбался сквозь слезы.

– Ну, там… в общем… – ныл Миша.

– Не мусоль, ясно говори!

– Да Панфилову училка оставила в классе на перемене, чтоб её отругать за эту… за серьгу в ноздре, короче…

– Ну?

– А мы у двери подслушивали. С Саней. Через замочную скважину. А оттуда… из замочной скважины… ветрюга, мам, прикинь, ветрюга страшный! И холодный! И прямо в ухо! И воет! И воет!

– И воет!! – передразнила Люся, слегка шлепнув сына по крутому затылку. – Подслушивали они! Как девчонки какие-нибудь! Ты кем у меня растешь, а? Ты должен мужчиной расти! Кормильцем! Защитником! Мать тебя что ли всю жизнь кормить будет? Я старухой стану – ты меня будешь кормить! Будешь меня лечить, одевать, обувать!.. – Люся усмехнулась. – Хотя… обуть многие готовы.

Мишка, угадав прореху в материнской сердитости, заулыбался. Паша на диване просто покатился со смеху. Ему до боли захотелось остаться здесь, в этой темной комнатке навсегда – рядом с сыном, таким похожим на него самого, рядом с красивой и сильной Люсей.

Люся забрала кружку, пальцем мазнула сына по носу и вышла. А со стороны окна в комнату с разлёту проник крылатый Василий.

– Приветик, Ми…

Сантехник остолбенел. Увидев Пашку в собственном доме, он чуть дара речи не лишился. Василий подошел к столу, положил призрачную руку на плечо сыну и сказал медленно подымающемуся с дивана духу:

– А ты тут по какому праву, ирод?

Паша, конечно, понимал, что прав он здесь никаких не имеет, но суть директора ресторана, воспитанная в нём за несколько последних лет, подобного обращения не приняла:

– А по никакому! Мишка мой сын! А ты лох. И всё!

– И что?.. Ну-ка выметайся отсюда, толстый! Тебе они никогда не достанутся.

– Это тебе они уже не достанутся! Потому что ты, я знаю, помер недавно!

– А ты у нас, небось, Кощей Бессмертный, а? Небось, иголки по яйцам рассовал, а? Дуй отсюда, я тебе говорю, а то я… а то я сейчас…

– Что? Что ты мне сделаешь, мелкий?! – Паша надвинулся на Василия выдающимся животом. – Что ты мне теперь сделаешь?

– Я? – Василий вдруг нашелся: – А я просто скажу архангелам, что тебя надо подальше упрятать! За грехи! Я-то свои грешки исправил понемногу и завтра-послезавтра на небеса отправляюсь, а тебя… – Василий с удовлетворением отметил мгновенные изменения в позиции ресторанного духа, – а тебя, Павлик, видимо, целую вечность будут черти в аду… убивать и кипятить, убивать и кипятить! – Василий весело поржал. – И еще немеряно веков, Паша, гнить тебе и сохнуть!

Паша сник. Потерянным взглядом он обвел комнату, поглядел на керамического кота, успешно доклеенного Мишкой, и вдруг тихо и почти жалко спросил:

– А ты… Ты ведь уже знаешь про… Это что здесь, правда всё? Про чертей…

– А ты думал! Если в ближайшие дни хороших дел не натворишь – всё! Будут тебя убивать и кипятить! До морковкиного заговенья!

Паша затрепетал крыльями и опустился на диван.

– Так а… какие дела-то добрые? Мы ж ведь… мы ж не можем ни черта…

– То-то! Не можем!.. Вспоминай, где нагрешил? И чё ты тут, вообще, расселся?! Ну-ка, ступай-ка к своей… вдове! А на мою Люську даже не пялься! Хватит с тебя! А то точно накапаю! Если надумаешь хорошо себя вести, я с тобой свяжусь, понял меня?! Сам найду! Давай-давай отсюда! Погода хорошая, давай-ка!

Паша поднялся и послушно растаял в полосатых оконных занавесках. Василий облегченно вздохнул, усмехнулся и протиснулся меж двух фотографий на стене – в кухню, к Люсе.

Люся мельчила на доске головку репчатого лук, держа в зубах кусочек черного хлеба, – чтоб не плакать. В оранжевой миске багровел фарш, присыпанный размякшим белым хлебом. Василий присел на подоконник, помолчал и ласково заговорил:

– Ну, как ты, девочка моя… Вишь, ничего пока у меня не выходит… с денежками. Но стараемся. Будь ты порасторопней, уже давно бы тебя обеспечил, но ты у меня не очень расторопная… Но всё равно хорошая.

Василий понаблюдал за Люсей, ссыпающей накрошенный лук с разделочной доски в миску, и вдруг заорал:

– Люськ!!!! Слышь меня, не?!!!!

Люся аж вздрогнула. Кусочек черного хлеба выпал изо рта в миску. Вася рассмеялся.

– Слышишь, девочка! Ведь слышишь меня, а! Не ушками, так сердечком-то слышишь, голуба!

Люся внимательно, но бесстрашно окинула взглядом кухню, вытерла о передник руки, выдвинула ящик стола, достала кусочек мела и положила его на полку возле синего надплиточного простенка.

– Ты, Васёк, куда у меня пропал-то? – тихо сказала Люся, задумчиво глядя в окно, прямо сквозь Василия. – Не насовсем пропал-то, а?

Впрочем, не ожидая никаких сюрпризов, Люся обеими руками вернулась к фаршу, а Вася сглотнул комок в горле:

– Не знаю, Люсь… Может, и насовсем пропал. Не знаю. Придумаю что-нибудь. Пока, Люська.

Он потупился и шагнул на улицу. Впрочем, через мгновение он снова появился на подоконнике:

– А Пашка залетит – гони его, Люсь, в шею!

Стас и Николай сидели прямо на большом столе Оборотнева, в его кабинете, и слушали напряженный разговор Игоря Ивановича по внутреннему телефону. Тот больше молчал, а иногда повторял одно и то же:

– Я понимаю… Я всё понимаю… Я понимаю… Но вы-то нас поймите тоже. Обстоятельства, которые мы обнаруживаем, ни на что не похожи. Никогда раньше нам с таким сталкиваться не приходилось, поверьте!.. Да я весь свой опыт… Я понимаю… Я вас прекрасно понимаю… Хорошо!

Оборотнев повесил трубку и чертыхнулся.

– Мне его даже немного жалко… – сказал Стас. – Видно, что честный работник…

– Да. Мне тоже жалко. Мы ему голову задурили… Не дай бог, еще из-за нас и пострадает!

– Да! Еще и уволят бедолагу. А ему на пенсию скоро.

– Так давайте ему поможем! – из сейфа вылез Василий. – Что? Не ждали? Денежки-то, вижу, туточки!

– Привет-привет, – сказал в ответ Стас. – Туточки, а толку?

– А как ты собираешься ему помочь и в чем? – на всякий случай спросил Николай, зная способность сантехника придумывать неожиданные ходы.

– Как и в чем… В чем – понимаю, а как… Он всё норовит закономерности в событиях найти, ему и невдомек, что покойники везде орудуют… Если б я мог, я б ему записку написал: «Дорогой Игорь Иваныч, не напрягай мозги, всё равно не разгадаешь». Или адреса бы ему понаписал, фамилии… про бандитов, про панамку эту голубую, которая Пашку шлепнула, про Пашку с его махинациями… Я сейчас с ним общался. Он ко мне в квартиру явился, как к себе домой, ядрена вошь!

– Пашка? – переспросил Стас.

– Пашка!

– То-то мы его дома не обнаружили, – сообщил Николай. – Только любовника жены. Ты этого спецназовца помнишь…

– Опаньки! Так он же Пашку и стрельнул… Это для нас фактурка. Пашку можно на Витька натравить! Если тот ему еще и рожки строит… Это хорошо, мужички.

– Ничего хорошего! Стыд вокруг и срам! – возмутился Стас.

К Оборотневу пришел следователь Коренев. Сел.

– Ну, что нового, Миша? – Игорь Иванович воткнул карандаш в стакан и сцепил пальцы.

– Ничего хорошего. В банке уже в пятый раз инвентаризацию наличности провели – не хватает двух миллионов с копейками и всё!

– Это мы украли… – гордо вставил Николай и шутливо добавил: – Нехорошо-то как, мужики! Стыдно.

– Что еще? – поинтересовался Оборотнев так, будто спрашивал у сынишки, какие еще уроки задали на дом.

– Еще?.. С военными ничего нового… Да, еще! Спиридонов этот, который в Крестах… Данила Владимирович. Отпускать его надо. Передерживаем. Он как-то узнал, что директора ресторана подстрелили – и всё, от прежних показаний отказался, валит всё на конструктора сейфов, на Суворова, который в аварии погиб. Мол, тот сам просил его передать бумажки с чертежами… Про спецназовца упомянул… В общем, колется ровно настолько, сколько нужно, чтоб оказаться невинным.

В этом месте Николай аж присвистнул:

– Во гад!

– Точно! Гад твой Данилка! – возмутился Василий. – Разве ж можно так о тебе, о покойнике! Только хорошее! Только хорошее, или ничего!

– И потом, – размышлял Михаил, – я думаю, никак всё это не связано с нынешним ограблением банка. Разные это истории.

– Одни и те же, – между делом заметил Василий, он пробовал подключиться к стенному выключателю и «заголубеть», но все его попытки успеха не приносили.

– А ты ж мне всё про шутников говорил, Миха… Передумал что ли?

– Не знаю, Игорь Иваныч. Голова кругом идет. Про мешок не знаю. Был ли в БТРе мешок с деньгами из банка? Не был? Подменили? Кто? Когда?.. А главное, зачем? Зачем?! – Следователь аж поднялся. Стас с Николаем от греха слезли со стола. – Зачем, я не понимаю! Украли – дуйте с деньгами подальше! Так нет! Обязательно с концертом везде! Обязательно с издевкой всё!

– Это мы нечаянно… – сказал Николай.

– Я думаю всё же, что генерал нам лапшу на уши повесил, – сказал Игорь Иванович. – Был мешок с деньгами в БТРе, был. Подменили на бутафорские. Точно ж подменили!

– Ходил я в театр, Игорь Иванович. Говорил с артистом. Григорий Познанько такой… Он полностью слова генерала, друга детства, подтвердил. В мешке бумага была изначально. Тот мешок, который в банке прыгал, на пленке видеокамер, и тот, который в БТРе был, и тот, который у нас в сейфе, с нарезанной бумагой – один и тот же мешок. А настоящие деньги, я думаю, украли каким-то другим способом, а БТР – это для шума. Шуточки. Всё те же шуточки, Игорь Иванович! Надо попристальней за владельцами банка понаблюдать…

– Не понял… – Василий переглянулся с приятелями. – Как бумага? – Он на полкорпуса сунулся в стальной сейф и через несколько секунд вылез оттуда в неподдельном изумлении:

– Мужики! Нас, кажется, надули! Там бумага! Точно!

– Похоже, надули не только нас, – заметил инженер.

Николай слез со стола, подлетел к сейфу и тоже утонул в нем на мгновение по самые крылышки:

– Да… – Он обескуражено оглянулся на специалистов за столом. – И где наши деньги?

– Ворованные, – не преминул напомнить Стас.

– У генерал-майора Николая Михайловича! – сказал вдруг Василий. Он всё еще жмурился. – И у его приятеля из театра, у Гриши Познанько. Мне только что Уважаемая Информация сообщила.

– А мы тут что тогда сидим? – спросил Стас самого себя.

Следователь Михаил встал:

– Ладно… Так что со Спиридоновым делать? Отпускать?

– Отпускай с хвостиком… – поразмыслив, сказал ему Оборотнев. – Только вот что, Миша. Ты попробуй его всё-таки припугнуть. Не знаю, как ты это сделаешь, но надо, чтоб он нас хоть к одной ниточке привел. Может, он хоть спецназовца этого нам преподнесет… которого мы благополучно упустили… Есть же адреса, телефоны мобильные, подумай. И будь в постоянной готовности. Людей возьми сколько нужно.

– Понял…

Михаил вышел из кабинета прямо сквозь духов, толпившихся у сейфа. Игорь Иванович опустил глаза в свои бумажки и потянулся за карандашом.

– Так что делать-то будем? – осведомился сантехник.

Конструктор сейфов пожал плечами:

– Может, мне Данилку в тюрьме навестить?

– А толку? – Василий пролетел по кабинету, заглянув по пути через плечо Обротнева, в его бумажки. – Данилка нам не нужен. Мы всё равно больше всех знаем, верно? Пашку тормошить рано, он у нас под каблуком пока. Надо про деньжата узнать… И если их у генерала трудно будет выцарапать, то нужно срочно искать другие источники! Времени-то все меньше остается!

– Василий прав, – сказал инженер Стас. – Времени всё меньше.

– У меня еще одна компания на примете есть, – сантехник присел на стол, – я вам рассказывал. Того Витька компания. Не знаю пока, чем они занимаются, но деньжата у них, видимо, бывают. Так вот если их обнести, так это вовсе даже не грех будет, а польза! Потому что они бандиты… Но это попозже. А сейчас давайте-ка к генеральским денежкам махнем.

Заспанная Зайка в бежевой пижаме и Витек, одетый в просторный махровый халат покойного Павла, сидели на кухне и завтракали.

– Ты не обижайся, Любаш. Ну, нельзя мне на похороны. Ну, нельзя. Ты уж там одна давай… Я ж всё сделаю, а присутствовать не смогу. Светиться мне сейчас… ни перед ментами, ни перед братвой… ну, не стоит. Я за Пашку твоего по-своему отомщу. Найду гаврика, который в него пальнул, и накажу…

Любаша маленькими глотками пила горячий кофе и только изредка кивала.

– Я всё понимаю, Витя…

– И еще… Мне вот интересно… Может, ты как-то знаешь… – Витёк выскреб из яичной скорлупки остатки белка, отправил в рот, скорлупку бросил в блюдце вместе с ложкой. – У Паши, по моим сведениям, должны были в сейфе оставаться приличные бабки. А он как-то дал мне понять, что их там нет. Исчезли типа… Ты случайно…

– Откуда?! Мы с ним о деньгах, тем более, о его деньгах никогда не говорили. Он на моём счете около девяти тысяч евро оставил, на первое время хватит, а там…

– Понимаешь… – Витёк встал, пошаркал по кухне в покойных тапочках и налил себе кофе. – Понимаешь, если бабки у него исчезли, то он их обязательно искал. Может, их не только Паша искал, потому он и погиб. Может, их и менты искали…

– Ты хочешь сказать, что Паша был прямо уж отпетый бандит?

– Да нет же. Конечно, он кое-где переступал, Любаш, но какой он бандит… Я хотел сказать, что… В общем, если кто-то начнет у тебя чем-нибудь интересоваться, ты делай вид, что ничего не знаешь…

– Мне и притворяться не придется, я не знаю ни фига…

– Да. Но ты всё обязательно запоминай. Все вопросы. А потом расскажешь… мне.

– Поняла.

– Ты у меня умница… – Витек с чашкой кофе в ладони подошел к женщине сзади, наклонился и нежно, но довольно неискренне, поцеловал её в макушку.

Три души бродили вокруг одного из гаражей большого гаражного кооператива, раскинувшего свои рукава в непосредственной близости от жилого массива.

– Ну, вот тут они и сложены, сладкие, – сказал Василий, указывая на угол гаража. В двух здоровых металлических банках. Под досками банки.

– Не достать самим-то, – пожаловался Николай.

– А тому артисту, своему другу детства, генерал, знаете, сколько денег отвалил за информационную поддержку и за мешок с бумажками?.. Не поверите… – Стас вдруг заулыбался. – 100 долларов! С двух-то миллионов!

– Щедрый генерал-то, – сказал Николай.

– Да уж… – Василий проник внутрь гаража, и уже оттуда призраки услышали его приглушенный голос: – Вечно у нас культура страдает! Кто хочет, тот её и надует… А вот сказать этому артисту, сколько деньжат его дружок загреб на этой поддержке – и всё! Дружбе конец.

Василий показался снаружи.

– Не электрифицирован гараж-то… А аккумулятор слабенький. Нам тут и Пашка не поможет. Если только пугать опять.

– Кого? – спросил Стас.

– Ну, кого? Генерала и пугнуть! Чтоб обделался и денежки сам принёс… девчонкам нашим.

– Это уже было, – усомнился Николай. – Хорошо, если обделается, а то ведь свихнется. Будет тоже… убивать и кипятить!

Духи ржанули.

– За бугор бы еще не убежал… – Василий уставился на навесные замки гаража. – Не… Надо пока другое придумывать. Но с Пашки глаз не спускать!.. Давайте-ка слетаем в одно местечко.

В старом дворе было тихо. Только два голубя ворковали у водосточной трубы в любовном танце. Двухэтажное техническое строение с черной металлической дверью казалось мертвым и пустым. Но впечатление это было обманчиво. Семь мужчин на втором этаже были заняты хлопотливой работой – складывали деньги. 100-долларовые купюры двумя горками высились на сдвинутых столах, мужчины упаковывали их в аккуратные пачки. Здесь были и косматый Лёник, и лысеющий спецназовец Витек, и теперь – три прозрачных кормильца, оживившиеся при виде сугробов наверняка криминальных денег.

– Опаньки! – оценил обстановку Василий. – Это что ж за денежки такие?

– Не знаю… – Николай вгляделся в одного их мужчин. – Так вот же он, любовник Пашиной вдовы, он же спецназовец, он же взрыватель нашего цеха и похититель моих денег!.. Небось, и эти деньжата у кого-то спер!

– Это он, – подтвердил Стас. – Витек. Значит, эти деньги нам и надо забирать! У этих… мерзавцев!.. А вот те, банковские, я что-то… как-то… Только будем брать не больше того, что украли у тебя, Николай…

Мужчины в черных кожаных куртках работали совершенно молча. Собранные пачки переклеивались полосками специальной полосатой бумаги и ровными стопками складывались на полу. Их пока даже не пересчитывали.

– Стоп! – Василий быстро соображал. – Так! Пока они эти бабки никуда не дели, надо Пашу обработать! Давайте так! Я тут постерегу, а вы как-нибудь Пашку подготовьте! К тому, что надо будет ему на отпущение грехов постараться! Может, даже сегодня ночью!

– Ладненько, – сказал Николай.

Взяв Стаса под локоть, Николай вместе с ним поднялся над полом, и оба тут же исчезли из помещения сквозь прокуренный потолок.

Василий остался в дозоре. На его глазах горка долларовых пачек разрасталась. В конце концов, столы опустели, Витек присел на стул и коротко сказал:

– Всё… Тара нужна.

Косматый Лёник оглядел углы, прошел к куче макулатуры, присыпанной осыпавшейся штукатуркой, и вместе с облаком меловой пыли выволок из кучи большой бумажный мешок.

– Сойдет?

– Сойдет, – кивнул Витек. – Сколько у нас набралось?

– Два миллиона долларов, не поверишь!

– Во карусель! – пробормотал сантехник. – Опять два лимона, и опять в бумажном мешке! Нехорошее совпадение! Ей богу, нехорошее…

Мужчины сложили деньги в мешок, перетянули горловину тесьмой и уставились на спецназовца. Косматый Лёник закурил и, выпустив струйку дыма, внятно сказал:

– Ну, что, артист… Ты всё понял. И давай без фокусов. Я бы кого другого послал, раз уж ты засветился, но… в общем, цени моё доверие. Я тебя здесь жду до вечера. Если не дождусь – пеняй на себя.

Витек сплюнул на пол, взвалил мешок на плечо и ушел, хлопнув дверью.

Мужчины переглянулись.

Василий просочился сквозь пол на первый этаж здания и там, огибая всевозможные механизмы, пахнущие керосином, выплыл через стену в тихий двор. Затем последовал за спецназовцем в переулок, где стояла потрепанная «пятерка» с затемненными стеклами. Пока Витек укладывал бумажный мешок в багажник машины, дух сантехника проник внутрь и удобно расположился на заднем сидении:

– Вот интересно! – весело сказал он рухнувшему в водительское кресло Витьку. – Это ж куда ж мы сегодня поедем, а? Убийца ты переубийца! Да с такими деньжищами, а? Интересно! Всё интереснее и интереснее! А куда б ни поехали, я с тобой, пацан! И я знаю! Куда б ни поехали, рано или поздно мы поедем убивать и кипятить микробов!

Василий развеселился. Витек завел древний и капризный двигатель с пятой попытки, крепко и радостно выругался и поехал по переулку.

Вдова Николая Лера сидела на кухне и говорила с подругой по телефону: – Дорогая моя, я не знаю, что делать, просто не знаю… Нет, решения еще не приняла, но всё идет к тому, что придется избавляться… Да ты пойми, у меня уже трое! А одной представляешь каково… Ну, и что? Я была уверена, что сохраню, а за эти два дня ни разу… – Лера осеклась и, зажав ладонью микрофон трубки, покосилась на раскрытую возле кофеварки тетрадь с вложенной в разворот ручкой. – …В общем, не знаю… Да я тебе и звоню, чтоб посоветоваться, дурочка, мне ж самой на такое не решиться!.. Не знаю… Ладно… Подумаю… Хорошо… Обещаю… Обязательно… Обязательно… Пока.

Дух Паши бродил по собственному ресторану. Среди посетителей крылатый Паша заметил знакомых – сегодня их было больше обычного. Любопытство к неожиданной смерти главы заведения привлекло сюда сытых разновозрастных матрон от 19 до 60 лет. В основном, это были жены, любовницы или дочери всевозможных городских воротил, чьи офисы располагались неподалеку. В течение будней скучающие дамы находились обычно либо на боулинге, либо в местах омоложения, либо на конном выгуле, впрочем, в это время года большая их часть вкушала прелести бархатного сезона в теплых уголках мира.

Паша наблюдал, как ведет себя бармен за стойкой, что подают на столы, как дела на кухне, не бездельничает ли его секретарша Нина. Впрочем, на второй этаж, в кабинеты администрации, он поднялся лишь на мгновение. Увидев в коридоре на доске объявлений свой фотопортрет в траурной рамке, дух Паши поморщился – эта зубастая физиономия, запечатленная на лыжной прогулке лет 15 назад, ему не нравилась. Под снимком на двух согнутых гвоздях болталась пара почерневших от горя гвоздик. Текст начинался словами «От нас ушел человек, чья жизнь без остатка была отдана делу…» Дальше он читать не стал. Нырнув сквозь ковролин вниз, он вновь шатался по ресторану и то и дело возмущался:

– Валерка, сукин ты сын! Ты посмотри, кому коньяк разбавляешь! Невежда, твою мать! Это ж коллеги! Из соседнего заведения, придурок!.. Нет, всё, пропал бизнес! Эти олухи такую славу про мой общепит толкнут по-быстрому – мало не покажется… Господи!

Паша вдруг замолчал – перед ним в ресторанном сумраке, прямо у гобелена с изображением океанских островов возникли «апостолы» Николай и Стас.

– Раб божий Павел? – довольно высокомерно осведомился Николай. – Не являлось ли это убогое, греховодное предприятие твоим лукавым бизнесом, отвечай.

– Да, – робко ответил дух Паши, – являлось… А что?

– Мы пришли за тобой, грешником… – пояснил Стас.

– И куда вы меня?

– Мы дадим тебе возможность облагодетельствовать неких людей, – сказал Николай, – а потом посмотрим, как ты себя будешь вести. И если… В общем, тебе надо будет доставить груз по назначению.

– Вы смеетесь надо мной, ваши высоч… ваши преосвященства… – Крылышки Пашиного духа затрепетали. – Какой груз? Как доставить? Я ж… Мне ж…

– Мы поможем тебе в этом благородном деле, только не задавай никаких вопросов. Полетели!

– Полетели, – пролепетал Паша, подчиняясь, а именно: взмыл вверх вслед за «апостолами» и покинул ресторан сквозь крышу.

Три духа – Николай, Стас и трясущийся от неизвестности Паша – нагнали белую «пятерку» Витька на мосту окружной дороги. Паша плюхнулся прямо на колени сантехнику, отчего тот возмутился до глубины души и тут же переместился на переднее сиденье:

– Вы чё?! А этого борова зачем приволокли?

– А это у апостолов не спрашивают, раб божий Василий… – выделил Николай последние слова, делая намек на продолжение некоей роли.

– А-а… – спел Василий. – Вы, уважаемые апостолы Николай и Стас, решили ресторанщика на поруки взять?

Паша совсем растерялся. Глядя на Василия, который, по всему, был с «апостолами» хорошо знаком, Паша уже не знал, что и думать. Более того, он не понимал, какие именно вопросы ему надо бы задать. Единственное, что он пролепетал, обращаясь к Николаю и кивая при этом на Василия:

– Он что… тоже апостол?

– Он наш верный помощник, – придумывал на ходу Николай. – И тебе, раб божий Павел, надо бы его слушаться так же беспрекословно, как и нас. От этого зависит твоё покойное будущее.

– Хорошо-хорошо… А куда ж мы едем?

– А вот лишние вопросы задавать не следует, мы уже предупреждали! – выговорил ему Стас, а через минуту, забывшись, поинтересовался у сантехника:

– Вася, мы куда едем-то?

– А неважно, апостол Стас! – Василий обернулся. – Главное, манна небесная уже у нас в багажнике!

В этот момент Витек притормозил машину возле скопища торговых ларьков, прищурившись, поразглядывал что-то в витринах, подумал, глушить ли движок – не заглушил, и выбрался наружу, дважды сильно хлопнув расхлябанной водительской дверью.

– По-моему, это момент истины! – громко сказал Василий. – Согласны? – Николай и Стас оживленно кивнули. – Раб божий Павел! Быстро на место водителя!

– Я? Как? Зачем? Я же…

– Быстро! – прикрикнул на него «помощник апостолов». – Вот эти два проводка рвани на себя и всё время держи в руках! Понял?

– Понял! – Паша уже сидел за рулем и с удивлением наблюдал за переменами, происходящими с ним в результате контакта с электропроводами. – Господи! А почему я поголубел?

– Это цвета рая! – тут же разъяснил ему на ухо Николай. – Вот если бы ты почернел, было бы хуже!

– Всё! Поехали! – кричал Василий. – Быстро! Первую врубай! Отпускай сцепление, газуй! И если заглохнешь – не видать тебе райского сада!

Витёк повернулся к оставленной на полминуты «пятерке» с бутылкой «колы» и пачкой сигарет в руках в тот самый момент, когда машина вдруг взревела и, отъехав от тротуара, помчалась по проспекту. Джинсовая панамка приподнялась на голове спецназовца, глаза чуть не вывалились из орбит – Витек открыл рот, но ничего не сказал, а только медленно подошел к краю тротуара и уставился вслед «пятерке», которую, впрочем, уже не было видно за потоком машин.

– И главное, раб Паша, не нарушай правил дорожного движения! – учил Василий, лихорадочным взглядом следя за дорожной обстановкой.

– Потому что нарушения на дороге зачтутся тебе на страшном суде! – подсказал сзади растревоженный скоростью Стас.

– Да! – подтвердил Василий. – И еще потому, что нам совсем не надо встречаться ни с гаишниками, ни с гэбэдэдэшниками!

– И куда теперь рулить? – Паша всё еще боялся своих «святых» пассажиров.

Василий обернулся к приятелям:

– Ну, и куда теперь?.. Кажется, Колек, твоя ближе всех.

Николай кивнул и продиктовал Пашиному духу свой адрес.

– Мама, там на кухне опять ручка пляшет, – доложил Лере вернувшийся из туалета средний сын.

Лера аж подскочила на кровати. Она уже сорок минут утопала в подушках на супружеском ложе, со слезами на глазах наблюдая по телевизору «Парламентский час».

– Так! Всем быть в детской! – приказала она малышам и поспешила в кухню.

Свеча возле кофемолки горела ровным пламенем. Авторучка на её глазах упала в тетрадь. Лера подошла и сразу вслух начала читать свежее послание:

– «Лерочка, не обращай внимания на изменившийся почерк…»

В «пятерку», припаркованную у подъезда, вернулся дух Паши.

– Написал? – в один голос спросили у него Василий и Стас.

– Написал… – Паша всё еще был не в себе. – Только я не понимаю, как это у меня получилось! И я опять голубел.

– Это не страшно, – успокоил его Василий. – Антихрист Николай всё еще там?

– Кто?

– В смысле… апостол Николай.

– Там.

– Теперь замкни один провод на корпус и ступай, открывай багажник. Одной рукой всё время за корпус держись!

Павел повиновался.

В этот момент дверь подъезда с характерным писком домофона отворилась, и на ступенях крыльца появилась Лера. Духи замерли, наблюдая, как она осторожно приблизилась к багажнику машины, как открыла его, как с натугой взвалила мешок себе на спину и тяжело понесла ношу в подъезд. Николай всё это время танцевал вокруг супруги, пытаясь ей помочь, но ничего у него, разумеется, не получалось.

Через пару минут конструктор сейфов появился в салоне машины и сразу накинулся на Василия:

– Ты же знал, что там тяжесть такая! Знал же, бестолочь! Почему не сказал! Ей же нельзя тяжёлое подымать! Она же… Ох, ты, господи!

– Ладно, – промямлил сантехник. – Ничего. Она ведь на спине несла! Не через пузо… Зато мы, кажется, сделали, наконец, дело, а? Колек! Ну, Колек!.. Оле-оле? А? Стасик? Оле-оле?

– Оле-оле… – сказал Николай и усмехнулся.

– Оле-оле! – вскричал Василий. – Стасик! Оле-оле! Ну-ка, раб божий Павел, заводи-ка эту колымагу, и дуем отсюда, куда глаза глядят! Кстати, можем прямо в рай!

Василий расхохотался. Паша пожал плечами. Машина выехала из двора.

Но всё было иначе.

Дух Паши шатался по ресторану и то и дело возмущался:

– Валерка, сукин ты сын! Ты посмотри, кому коньяк разбавляешь! Невежда, твою мать! Это ж коллеги! Из соседнего заведения, придурок!.. Нет, всё, пропал бизнес! Эти олухи такую славу про мой общепит толкнут по быстрому – мало не покажется… Господи!

Дух Паши опустился в кресло. На призрачной щеке блеснула призрачная слеза.

– Господи! Это ж надо! В расцвете сил!.. Зачем жил? Что делал?.. Отец пожил, так хоть успел меня народить, а я? И только что ведь его схоронил! Папка, ты где? Я ж тебя догнал, батя…

– Здесь я, Паша… – услышал он рядом скрипучий голос.

Прозрачный седой старик в больничной пижаме и с крылышками на спине возник в кресле напротив Паши.

– Здесь я…

– Папа! Ты?! – изумленно воскликнул дух бывшего директора ресторана.

– А кто ж, по-твоему? Тень отца Гамлета что ли?! Я б еще жил и жил, если б ты меня в богадельню не отправил! Сынишка! Это тебе за твоё ко мне отношение случилось с тобой! Неспроста всё! Мне, как отцу, обидно, что дитя мало пожило, но ты, видать, заслужил, сынок! И материну могилу не посещаешь! И меня забыл! Как закопал, так и не пришел ни разу! Ни на девятый день, а сегодня, между прочим, уже сороковой! Ни внуков не дал, змеюку Любку пригрел… Не, сынок, не удалась тебе жизнь, не удалась…

Паша слушал отца, плача, как ребенок, и еще иногда едва сдерживая уже совершенно мужские рыдания, а когда тот замолчал, Паша только и прошептал дрожащими губами:

– Прости, отец… Прости меня…

– А что «прости»? Что «прости»? Бог простит.

– Бог?.. А мне сказали, что просто так не простит… Что надо еще кучу всяких дел делать наделать, чтоб простил, чтоб не к этим… не к чертям!

– Это ж кто тебе такое сказал?

– Апостолы и сказали, – жаловался Паша, – сразу явились и сказали. Что место моё – в котле кипеть.

– Апостолы? – старик вдруг хрипло рассмеялся. – Какие еще апостолы? Нету апостолов! Только физика и чудо!

– Ты, батя, атеистом всегда был, потому что член партии, а на самом деле…

– А на самом деле, сына, я еще и учителем был, если ты помнишь! И закон сохранения энергии пятиклашкам преподавал! Физика кругом, только физика! – старик вдруг погрустнел. – И это… и чудо… но это не понять. Никому не понять… Я ухожу, сына… Сороковой день сегодня. Я за это время многие души проводил. И ты на сороковой день уйдешь. Совсем. А я сегодня… сейчас… неизвестно куда…

Голос старика, действительно, слабел, а прозрачность становилась всё более явной.

– Прощай, сына. Нет апостолов. Каждый – сам себе апостол, а вернее – каждый сам себе бог. И каждый сам своего бога реализовать должен. Чтоб ты понял: совесть свою реализовать должен! При жизни! Это и есть свобода – возможность реализовать свою совесть, а не то, о чем демократы орут! Но ты, сына, это не поймешь, да и поздно уже… А тот, кто тебе про апостолов успел наговорить – он такой же, как и ты, как я, бестелесный дух – импотент во веки веков, и чего-то он от тебя хочет. Не верь ему, сына, не верь… и прощай…

Старик стал терять формы и на глазах у Паши быстро превратился в бледное облачко, которое тут же и растаяло.

– Папа… – тихо сказал в пустоту дух Паши и шумно всхлипнул призрачно порозовевшим носом, но никто ему уже не отвечал.

Несколько минут он сидел совершенно притихшим. А потом ему вдруг стало настолько себя жалко, что оправдания сами полезли в голову:

– «Не удалась…» А вот удалась! Удалась мне, батя, жизнь! Удалась! Я такие бабки зарабатывал, батя, что тебе и не снились! А Зайка! Не змеюка она, не змеюка! Ты бы, батя, ради одной только ночи с такой женщиной…

Паша вдруг замолчал – перед ним в ресторанном сумраке, прямо у гобелена с изображением океанских островов возникли «апостолы» Николай и Стас.

– Раб божий Павел? – довольно высокомерно осведомился Николай. – Не являлось ли это убогое, греховодное предприятие твоим лукавым бизнесом, отвечай.

– Являлось! – неожиданно смело ответил Пашин дух. – Являлось, дорогие апостолы. Или как вас там! Или вы, может, из лохов? Думаете, напугали меня?

– Как это… – растерялся Стас.

– «Как это!» – передразнил Паша. – Самозванцы вы! Мне папа всё рассказал! Папа мой! Царство ему небесное. Рассказал и растаял! Никаких апостолов! Гаснет душа! И пропадает! И никаких котлов с чертями, что вы мне нагородили! Вы… Я не знаю, кто вы, но вы ребята левые – точно! Я вам вот что скажу! Исчезните! Чтоб я вас больше… Померли – так померли! Дайте и мне спокойно уйти!.. Ольга! – воззрился он вдруг на одну из официанток, убирающих стол в двух метрах от них. – Ты потом почесаться можешь?! Потом! Не на людях! Бестолочь!

Официантка дочесала бедро, ковырнула в носу и спокойно двинулась на кухню.

– Еще два слова… – обратился Николай к разъяренному духу бывшего директора ресторана, явно играя некую роль. – Раз уж мы все… Что еще папа говорил? Пойми правильно… Мы с другом тоже недавно умерли… Что нас ждет, не знаешь? Что там тебе твой папа…

– А ничего!.. – Паша засверкал вдруг призрачной слезой. – Я его видел-то всего пять минут. Подумал о нем, он и явился. А потом пропал! Потому что сороковой день. Всё! Улетел, видно… туда, куда все. А вам-то что от меня надо, а? Меня откуда знаете?

– Информация… – начал было Стас, но Николай буквально поймал его за крыло:

– Кто ж не знает директора лучшего ресторана…

Паша довольно хохотнул:

– То-то! А то «арха-ангелы», итит вашу…

– У нас к тебе дело… – сказал Николай. – Не знаю, как и… В общем, ты мог бы нам помочь.

– Я? Помочь? Интересно… Не, вы привидения-то непростые, видать!

– У вас семья обеспечена? – спросил вдруг Стас.

– В смысле?

– В смысле денег, – пояснил Николай. – Супруге-то будет на что жить? После того, как ты… в общем…

– А вам-то что? – Паша с подозрением прищурился. – Я этой… этой… Она за меня достаточно получит! По завещанию… Знал бы… А вам-то какое дело?!

– А мы хотим для своих жен… в смысле, для своих вдов и детишек денег раздобыть, – продолжал Николай, – и в этом нам помощь нужна. Твоя.

– Я не знаю, что вы там придумали, но вы оба начали с того, что меня надули! С чертями и с кипящими котлами! А потому нате-ка, выкусите от меня помощь! – И Паша сложил навстречу приятелям увесистый, хоть и призрачный кукиш. – А ну-ка, геть из моего заведения! «Апостолы!» И чтоб я вас тут больше не видел!

Николай со Стасом огорченно переглянулись. А дух Паши отвернулся от них и медленно пошел по ресторану, продолжая свою ревизию.

Василий ехал за спиной Витька уже довольно долго. Когда машина подолгу стояла в пробках, Витек тихо матерился, а сантехник всё никак не мог понять, куда они вообще едут. В одной из пробок в салоне появились Николай и Стас. Вид у них был удрученный.

– Ну? Что? Говорили с Павликом?

– Не получилось с Павликом, – сказал Николай.

– У него недавно папа скончался, – пояснил Стас, – и этот папа ему всё и рассказал. Что архангелов нет, что чертей нет. В общем, ничего нет, и мы оказались подлыми врунами и лохами… И он нас прогнал.

– Ну, вы, мужики, блин, даёте! – только и выдохнул Василий. – И что?! Неужели этого кабана не напугать? Как же мы теперь будем… – сантехник недоговорил и в отчаянии уставился в лобовое стекло.

– А мы куда едем? – спросил Николай.

– Не знаю. Но деньги в багажнике. Два миллиона. В бумажном мешке опять! А куда он едет, я не знаю. Спроси у него, если хочешь.

– Момент-то какой удобный, – запереживал Стас. – И деньги с собой, и машина, и воровать не надо! Сейчас бы махнуть прямо к Наташке, например, или к вашим!

Приятели не отвечали довольно долго. Когда пробку на перекрестке, наконец, прорвало, и «пятерка» полетела вдоль Обводного канала, Василий сказал:

– В общем, вы тогда с этим пацаном будьте, деньги не убегут. А я с Пашей поговорю!

– Давай! – сразу согласился Николай. – Он в ресторане. Только не подеритесь.

Василий тут же исчез из салона автомобиля, а у Витька вдруг зазвонил мобильник. Спецназовец чуть сбавил скорость, поглядел на высветившийся номер телефона и вдруг остановился, прижавшись к обочине и включив аварийные огни:

– Слушаю.

– Сейчас мы что-нибудь узнаем! – прошептал Николай, взглянув на Стаса.

Но Витек слушал трубку довольно долго. И вдруг заговорил:

– Погоди, Данила, погоди!.. Данила!.. Данила!.. Да не ори ты!.. Я ничего не знаю!.. Ладно, когда?.. Что значит «немедленно», я в машине… А ты где?.. Посмотри, не следят за тобой?.. Я там буду минут через десять-пятнадцать… Нет, я сам подойду. Жди.

Витек выключил трубку, крепко выругался, быстро извлек из бардачка карту города и уточнил маршрут. Неожиданно в руках у него появился револьвер. Витек мгновенно навертел на ствол глушитель и сунул оружие во внутренний карман куртки. Стас с Николаем тревожно переглянулись.

…Вместо обещанных спецназовцем десяти-пятнадцати минут, прошло не более трёх, когда машина остановилась, не доехав двадцати метров до привокзальной площади. Витек ждал.

От нечего делать крылатые призраки глядели на проезжающие машины.

– Вон, видишь, парочка, – сказал Стас Николаю. – В «опеле». Он и она. Молодые. Богатые, видно. И лица хорошие…

– И что?

– Да я подумал… Если все люди после смерти вот так, как мы, еще некоторое время болтаются возле живых… И если еще вспомнить про переселение душ… То это всё неспроста.

– Да о чем ты, Стас, я не пойму.

– А о том, что, может быть, нам это время дано, чтоб новых родителей себе выбрать. Ну, для младенца, в которого потом душа переселится. Моя душа, твоя душа…

– Стас! Родителей не выбирают!

– Это мы так думали. Что не выбирают. А вдруг выбирают?

– Стас! Если бы так было, то все пьяницы, алкоголики, наркоманы, бандиты… да, вообще, все малоимущие люди были бы бездетными! Думай головой-то!

Стас грустно задумался. А Николая прорвало:

– Блин! Откуда у тебя такие всякие мысли вообще появляются?! Тут смертоубийство на носу, а он про души!

– Да это я от страха. Просто посмотрел на этих молодых симпатичных людей… Здорово было бы, если бы я снова родился, например, у них вот в семье. Смотри, как они улыбаются.

– А если это сутенер с путаной?! Стасик! Что молодой семье делать сейчас возле вокзала? И потом они не улыбаются, а ржут!.. – Николай вздохнул. – Конечно, неплохо, если бы сам мог себе родителей назначить… Но… Смотри-ка, а вон и Данилка!

Данила нервно ходил меж двух журнальных развалов, глядя то на машины, то на поток снующих по тротуару людей. Витек напрягся и стал, крутя головой, внимательно оглядывать окружающих Данилу людей, машины, припаркованные неподалеку, что-то мешало ему обозначить себя на этом свидании.

– Так он выйдет или не выйдет? – переживал Стас.

– А нам-то что? Выйдет – не выйдет. Какая разница, это их разборки.

– Так он же его убьет!

Николай промолчал. Витек едва отжал клаксон – машина пискнула. Данила обернулся в сторону «пятерки», пытаясь различить водителя за густо тонированным лобовым стеклом, но сам не тронулся с места. Поймав его взгляд, спецназовец дважды коротко повторил сигнал. И тогда Данила пошел к машине. Витек открыл ему правую дверь:

– Ну, что ты хочешь?

Данила сел рядом, захлопнул дверь и свирепо поглядел на спецназовца:

– Кто меня подставил?

– Никто тебя не подставлял. Аккуратней надо было…

– А Пашу кто порешил? Может, и Коляну моему аварию подстроили?

– А что ты на меня-то?

– А на кого? Ты это, Витёк! Ты! Кому еще?!

– Остынь! Мне это не надо. Лучше скажи, чего от легавых ждать? Чего ты им наговорил-то, а?.. – Витек полез в нагрудный карман куртки.

В этот момент обе передних двери распахнулись, и кто-то в несколько голосов заорал, как резанный:

– Выходи из машины! Не двигаться!! Руки!! Руки на капот!!

Дальнейшее происходило очень стремительно, и уже через десять секунд духи поняли, что кровопролития сегодня не будет. Витек лежал на капоте машины с наручниками за спиной. Люди в камуфляже и масках, с автоматами наизготовку, ходили вокруг машины. Данилу просто пристегнули за руку к одному из людей в штатском.

– Во дают! – сказал Стас.

– Нас бы еще не загребли, – пошутил Николай.

– А денежки опять уплыли.

Василий сразу различил дух Паши, одиноко сидящий на высоком стуле за барной стойкой. Василий подлетел к нему и, ни слова не говоря, сел рядом, на такой же стул.

– О! – оторопел Пашин дух. – Еще один! Апостол! Тебе чего?

– Ты, Паша, мне нужен.

– Что-то я, как помер, так сразу всем нужный стал! Опять про чертей будешь рассказывать, про грехи мои? Чего тебе надо, слесарь?!

– Не мне. Мишке моему надо. Люське моей надо. И еще кое-кому надо.

– Что надо-то?! Что ты темнишь-то, покойник!

– От покойника слышу… Я раньше тебя в этих… в духах. И кое-что знаю. Если поможешь нам в одном дельце, я тебе тоже, так и быть, помогу.

– Чем?

– Посмотрим. Я, например, знаю, кто тебя шлепнул.

– Кто? – Глаза Паши заискрились негодованием.

– Об этом позже. Захочешь отомстить – отомстишь, а сейчас мне не до него…

– Кто? – Паша продолжал наливаться гневом.

– Потом. А сейчас я хочу, чтоб Мишка…

– Да без тебя я о Мишке своем позабочусь. Моя кровь!

– Как? – спокойно переспросил его Василий. – Как ты о нем позаботишься? Ты его при жизни-то настрогал да забыл, а теперь? «Моя кровь!» Я его с Люськой воспитывал. И слава богу, что так вышло. Ты б из него вылепил бы какое-нибудь чмо вроде… вроде себя. А так человеком будет.

– Что ты обо мне знаешь, паршивец!

– А всё знаю. Хоть мне и плевать на тебя… Поможешь, нет?

Паша дернул плечами и отвернулся. Помолчав с минуту, он заговорил:

– Ну и что… Да, не святой! Одни гады кругом, а мне что, овцой жить?! …Мы все не святые! А я как хотел, так и жил! Долг родине в армии отдал! Налоги платил! Никого не предавал! Родителей… – Паша вдруг запнулся. – Родителей не обижал. А Люське твоей я денег на Мишку давал! Два раза!

– Ой, какой ты хороший! А я и не знал! А что ж ты её беременную-то бросил, что она на первого встречного кинулась! Хорошо, я подвернулся! «Не святой он!» Да какое «святой»! В тюряге бы тебе остыть, кобелю!.. Ладно! Что уж теперь… Давай-ка лучше тяпнем! За тех, кто у нас на белом свете остался.

– Ты что, слесарь, сдурел? – Паша глупо заулыбался.

– Выпить-то хочешь, небось, Павлик? Или у тебя тоже разбавляют? – усмехнулся Василий. – Я ж говорю, зеленый ты против меня в загробных делах! А потому что одновременно с умными людьми помирать надо! А не в одиночку! На миру и смерть красна, забыл? Простреленный ты мой… Пойдем-ка!

Василий уже отыскал взглядом беспризорный бокал коньяка на столике рядом с пожилым мужчиной, увлеченно читающим у окна журнал с яркой обложкой. Вот к нему он и двинулся. Паша, увлекаемый любопытством, поплыл за ним. Василий откинулся на велюровую спинку дивана и приглашающим жестом указал Паше на бокал:

– Давай! Чекалдыкни за здоровье близких!

Паша угрюмо смотрел сверху вниз то на сантехника, то на бокал с коньяком.

– Не хочешь? Ну, тогда я.

Василий наклонился над бокалом и глубоко вдохнул коньячные пары.

– Ах, хорошо!

Паша недоверчиво понаблюдал за состоянием собеседника, пока вдруг, не веря глазам, обнаружил, что тот заметно охмелел. И тогда бывший директор ресторана проделал то же самое – вдохнул из бокала. Через секунду в его голове возникло приятное, такое знакомое чувство легкого опьянения. Паша сел на диван и заулыбался.

– Ничего себе! Ну, ты, слесарь, даешь… А что ты еще умеешь?

– Я тебя многому могу научить, только вот времени у нас маловато. Ты мне нужен. Ничего сложного. Просто, Паша, в конкретное время надо быть в конкретном месте с конкретной работой.

– Какой работой, Вася?! Ты что? Какая у нас может быть работа! Гляди!

И Павел вдруг резко согнулся пополам, со всего размаха врезавшись головой в стол. Понятно, что голова без помех пролетела сквозь толстый пластик. Вынырнув из под стола, Паша приблизил к Василию свой лоб и, указывая на него пальцем, спросил с явным куражом:

– Посмотри, у меня здесь шишки нет?

– Пока нет. Но, если хочешь, я научу тебя, как сделать так, чтобы после такого удара у тебя не только шишка была, а и нос всмятку, и зубки россыпью!

– Врешь…

– Дай согласие, что поможешь… Мне и еще двум ребятам, ты их уже знаешь, у них тоже крылышки.

– Апостолы что ли?

– Поможешь? Только без вопросов. Поможешь, Паша?

– Что надо-то?

– Я ж прошу, без вопросов. Скажу только, что когда мы втроем в привидения угодили, жены наши и дети без содержания остались. И мы хотим этот казус исправить. Короче, денег домой натаскать. Чтоб дети учиться могли, а жены на панель не пошли, понял?

– Что ты говоришь? Как натаскать? Каких денег? Это невозможно, слесарь!

– Ну, у тебя-то из сейфа мы денежки вытащили! «Невозможно!» Нет невозможного, Паша.

– Так это… – Паша задохнулся возмущением. – Так это вы у меня из сейфа… Но как?! И где они, мои деньги?!

– Деньги сгорели в автомобильной аварии, а насчет того, что они твои, ты приврал, дорогой, а? Приврал?

Паша растерянно отвел глаза.

– То-то, призрак замка Моресвиль. Сейчас я улечу, а когда надо будет, позову тебя, и ты уж помоги. Хотя бы ради Мишки… Договорились?

Паша подумал и кивнул. Не сговариваясь, они оба потянулись носами к бокалу.

Уже стемнело, когда Василий вдруг возник в салоне «пятерки». Вокруг было сыро и холодно. Салон пустовал.

– Але! – тихо позвал Василий. – Где вы все?

Переместившись наружу, Василий обнаружил, что машина загнана в тупик на какой-то милицейской стоянке. Рядом, неприлично распластавшись, полулежали присыпанные дождем искореженные в авариях автомобили.

– Вот те раз. Мужиков нет, денег нет… Уважаемая Информация, а где они все, скажи, пожалуйста?.. Ага! Опять! Ладно!

И Василий мгновенно исчез с милицейской автостоянки.

Стас и Николай рядком сидели на кожаном диванчике в кабинете Игоря Ивановича Оборотнева. Хозяин кабинета находился здесь же и был весьма оживлен. Перед его столом, радостно потирая руки, взад и вперед ходил следователь Михаил Коренев:

– Это, вообще, большая удача, Игорь Иванович… Ничего, заговорит спецназ, заговорит. Оружие на экспертизе – всё ясно скоро будет.

– Ты, Миша, попробуй покрепче Спиридонова расколоть. Этот Данила знает больше, чем говорит, раз сразу нас вывел на профессионала…

– Разумеется. Главное, приятно, что и деньги нашлись. Я ж говорил – шутники! Точно шутники! Два одинаковых мешка – это ж голову сломать! Ну, каковы! Приятно, просто приятно…

– А тебе приятно? – устало спросил Николай Стаса. Тот только пожал плечами.

В эту минуту сквозь оконное стекло в помещение влетел Василий:

– Здрасьте! Чё вы тут опять?

– Так где деньги, там и мы, – сказал Стас. – Поймали оперативники нашего Витька. И Данилку заодно.

Василий молча проследовал прямо сквозь стол, сквозь беседующих специалистов и нырнул в сейф.

– О! Красота! Теперь у нас два мешка денег!.. Один, правда, липовый. Только теперь денежки отсюда фиг утянешь! Раньше-то мы в шесть рук могли управиться, а теперь у нас только Пашкины ручки! Я, кстати, с ним договорился. Поможет без вопросов, когда надо будет!

– А когда? – жалостливо почему-то спросил Стас. – Когда надо-то будет, господи! Как я устал уже!

На столе зазвонил местный телефон.

– Оборотнев слушает… Да… Так я ж оформлял на них пропуск, пусть подымаются.

Через пару минут в кабинет в сопровождении вооруженного инкассатора вошел большеротый представитель ограбленного банка. Он суетливо поздоровался и расплылся в улыбке:

– Неужели нашли?

Оборотнев встал, сдержанно пожал гостям руки и коротко ответил:

– Служим… Вот, пожалуйста. Миша, помоги.

Коренев открыл тяжелую дверь сейфа и выволок наружу один их двух бумажных мешков.

– Ну, слава богу! – радовался банкир. – Там не бумага ли опять? – и он весело и заискивающе посмеялся собственной шутке.

Коренев молча распаковал мешок и протянул банкиру две плотных пачки. Тот лишь на мгновение взял их в руки и сразу выронил. Подняв глаза на Оборотнева, он дрожащим голосом чуть слышно сказал: «Вы что… издеваетесь?» И повалился в обморок. Инкассатор, уронив на пол пустые брезентовые сумки, едва успел ухватить большеротого подмышки. На Оборотнева было страшно смотреть. Уставившись на деньги, он закричал:

– Что?! Миша, что?! Это что?!

– Деньги… – отвечал бледный Михаил, подбирая с пола упаковки долларов.

Инкассатор протащил банкира через весь кабинет и устроил у окна на диванчике, спугнув духов.

– Во дела! – рявкнул Василий. – Опять что ли лажа? Опять бумажки!

– Нет, объясните мне, в конце концов, – кипятился Оборотнев, – чем это-то не деньги?!

Банкир на диване сразу очнулся и протянул руку:

– Извините… Дайте мне сюда.

Игорь Иванович через Коренева передал ему пачку. Тот извлек купюру и, даже особенно не приглядываясь, пощупал.

– Поверьте мне, я профессионал. Это фальшивые деньги. Причем, низкого качества. Бумага, в первую очередь, – дерьмо, да и рисунок слабый.

– Не можете быть! – сопротивлялся Оборотнев.

Банкир поднялся, смерил специалистов соболезнующим взглядом и кивнул инкассатору:

– Пошли… Подпишите нам, пожалуйста, пропуска.

Косматый Лёник ходил по помещению второго этажа «котельной», сунув руки в карманы кожаных брюк, и часто поглядывал на часы. За окнами было темно. Два парня сидели за столом. Один из них, худой и нервный, беспрестанно закуривал, другой, накачанный, как мяч, недовольно морщился и периодически разгонял вокруг себя сизый табачный туман.

– Всё! – зло сказал Лёник. – Он нас кинул.

– Позвони ему еще разок на мобилу, – посоветовал качёк.

– А толку?! Выключена! Абонент временно недоступен!

Леник сел на табурет:

– А что ему! Два бумажных лимона на 100 реальных косых обменял – и привет, ребята. На кой мы ему… Сучий потрох! Ну, всё! Я его теперь…

– Погоди, – перебил худой. – Витек так просто не кинет. Может, стряслось чего… Может, к ментам залетел, он же засвеченный!

– Витек? К ментам? Так он же жлобина, менты для него – котята!

– Так может, уже и пальнули его…

– Мужики, – медленно проговорил качек, – надо отсюда выгребаться. Если его взяли, то могут и расколоть. В любом случае надо отсюда тикать. Под нами цех. Станок, клише, бумага, краски, купюры… Если нас здесь застукают – всё! Колыма. И статья долгая. Пошли-ка…

Он встал и спокойно направился к выходу. Леник и худой переглянулись и, потушив свет, двинулись за ним. Выйти из здания они не успели. На первом этаже раздались крики, возня, короткая автоматная очередь, звон разбитых стекол, по стенам забегали лучи фонариков и уже через минуту всё закончилось спокойным басовитым возгласом:

– Готово. Выводи их по одному – и в машину!

Утро поднялось над гаражами неожиданно (после вчерашней дождливости) просветленным небом и даже солнцем, которое засверкало в сотнях луж и подняло настроение дюжине псов, курирующих гаражи. Генерал-майор Николай Михайлович в брезентовом плаще с капюшоном шел к своему боксу, неся в одной руке канистру с бензином, а во второй – целлофановый мешок с косточками для собак. Псы бежали за ним, приветливо помахивая хвостами, пока он не высыпал мешок возле песочной кучи. Костей было много – накануне супруга Николая Михайловича варила холодец из трёх свиных ног и трёх индюшачьих. Собаки занялись делом, а генерал – навесными замками. Настроение у него было приподнятое. Откуда ему было знать, что за его возней с замками и ключами наблюдают три скучающих приведения – Николай, Василий и Стас.

– Я ж говорил, придет! – ликовал Василий за спиной генерала. – Вот он и пришел! Умничка! Без тебя, генерал, нам до твоего тайника не добраться, сладкий! Всё, мужики, я полетел за Пашкой!

– Погоди, – остановил его Николай. – Еще неизвестно, что он будет тут делать. Может, сейчас и уйдет, ему ж на службу!

– Не уйдет…

– Не уйдет! – авторитетно поддержал Стас. – Точно, не уйдет, еще рано, до службы далеко. Вся мировая литература говорит за то, что не уйдет. Будет разглядывать, пересчитывать, перепрятывать, в общем, повозится, лети Вася.

Василий радостно кивнул, обернулся голубем и взмыл над гаражами.

Между тем Николай Михайлович, действительно, не торопился. Открыв гараж, он первым делом оглянулся по сторонам. Кроме собак, грызущих косточки, никого в его ряду не было. Генерал легко отодвинул несколько досок и с некоторым напряжением выволок из ямы две больших металлических банки. Снова вышел, чтоб оглядеться, и только после этого открыл одну из банок. Плотные пачки 100-долларовых купюр надолго приковали его взгляд. Спустя минут пять, генерал, наконец, с сожалением закрыл банку, сел на неё, достал из кармана куртки носовой платок и жизнерадостно высморкался.

Всё последующее время Николай Михайлович перепрятывал деньги. Сначала он переместил банки в дальний от дверей угол гаража, уложив их под другие доски. Подумав с полчаса, он запихнул их на стеллаж, устроенный под потолком, и прикрыл брезентом. Потом генерал снял банки со стеллажа и, открыв их, стал распихивать пачки в нутро старой автомобильной покрышки, но вовремя остановился, подумал и вернул деньги в банки. Проделывая всё это, Николай Михайлович ежеминутно высовывался из гаража, чтоб посмотреть по сторонам. В конце концов, он порядком устал. Извлек из кармана газетный сверток, развернул его на багажнике машины и, методично пережевывая, утолил голод – съел две сосиски, два вареных яйца, огурец и половинку луковицы с черным хлебом. Позавтракав, генерал вдруг растерялся. Банки бесстыдно стояли на виду, и что с ними теперь делать, он просто не знал. В конце концов, он подставил к стеллажу деревянную лестницу, залез наверх и, покопавшись в старом хламе, извлек на свет… большой бумажный мешок!

Стас, увидев мешок, болезненно вздохнул, а Николая вдруг обуяло веселье:

– Класс! Самая надежная тара, а? Зачем вообще выпускают чемоданы и сумки, когда на свете есть бумажные мешки! И, по-моему, я – зачинатель этой традиции.

Воровато оглядываясь и сопя, как паровоз, генерал быстро заполнил мешок долларами, перевязал его и запихнул в багажник машины. Проделав это, он облегченно вздохнул. По крайней мере, вид пустых банок его явно успокоил. А тут появились и Василий с духом Павла.

– Здорово, апостолы… – шумнул Паша. – Что делаем?

– А где?.. – тревожно спросил сантехник, кивнув на банки.

– Манна небесная в багажнике, – ответил ему Николай. – Не поверишь, в бумажном мешке.

Василий глупо заулыбался.

– Что делать-то надо, мужики? – продолжал интересоваться Паша. – И что это за дедок?

– Сейчас узнаем, что делать, – сказал Стас, не глядя на Пашу, – нужно подождать.

Генерал заливал в бак машины бензин. Закрыв все крышки, он сел на водительское место и с первого же раза завел двигатель.

– Во дает! – восхитился Василий. – А дохлый же был ящик-то!

– Не, что делать-то, мужики? – снова спросил Паша. Ему никто не ответил.

Николай Михайлович вывел машину из гаража, затем вынес саперную лопатку и положил в багажник, рядом с мешком.

– Всё! – упавшим голосом сказал Стас. – Похоронит дед мешок!

– Ничего, – неуверенно приободрил его Василий, – похороны – не кремация.

– Поехали! – решил за всех Николай. – Скорее всего, он в лесок собирается.

– Не, мужики, а в мешке-то что?

– Да деньги в мешке, Паша! Деньги! Для Мишки и прочих, я ж тебе говорил. Полезай! – Василий первым просочился в салон «семерки». – Только надо бы, чтобы он где-нибудь притормозил…

Светлая «семерка» в сопровождении приветливо лающих собак выбралась из гаражного кооператива и осторожно, по-пенсионерски, поехала в сторону жилого массива.

– Домой бы заехал, что ли, – помечтал Николай.

– Надо домой заехать! – тут же сам себе сказал генерал и повернул во дворы.

– Во! Как это вы так мысли-то внушаете?! – удивился Паша, прозрачно громоздясь за спиной водителя.

– Эх, Паша! Мы еще не то можем! – подначил его сантехник. – Мы можем и время вспять разворачивать.

– Время? Вспять? – Паша недоверчиво рассмеялся. – А что ж вы всё в покойниках ходите? Давно бы уж назад вернулись, да врача вовремя вызвали. Или как вы там померли-то?

Немного подумав, Паша вдруг посерьезнел:

– Не, мужики, вы точно можете прошлое-то вернуть?

– А мы и не торопимся. Привидения могут больше, чем живые, – соврал вдруг Стас. Николай даже переглянулся с Василием.

Машина остановилась во дворе, и Николай Михайлович быстрым шагом пошел к подъезду.

– Садись, Паша, за руль! – сказал Василий.

– За руль? Ты смеешься?

– Паша, знаешь, кто твой джип недавно угнал? Я угнал! Ты уж не сердись.

Паша от возмущения остолбенел, но Василий не дал ему времени:

– Садись, садись, у тебя получится, ты классный водила!

– Вася, это авантюра! – возразил Стас. – Машина прозрачная, как лампочка! Нас же сразу остановят! На первом же перекрестке!

– Он прав, – нахмурился Николай.

– Ну, и что делать теперь? У кого-нибудь план есть?

В салоне машины воцарилось молчание. Василий вдруг уставился на блокнотик, прикрепленный к торпеде на специальной подставке. Верху блокнотного листа были написаны какие-то цифры, но главное – с подставки блокнота на белом, закрученном спиралью проводке свешивалась маленькая шариковая ручка.

– Есть план! – торжественно объявил Василий. – Правда, это уже было. Будем убивать и кипятить! Садись, Павлик, вот сюда, берись за контакты и пиши!

Генерал вернулся с термосом и газетным свертком, от которого вкусно пахнуло котлетами. Завел машину, выехал со двора и, пользуясь утренней свободой, в одиночестве помчался по проспекту. Когда стрелка спидометра добралась до цифры 90, взгляд Николай Михайловича нечаянно упал на свежую надпись в блокноте. Он мог побожиться (если бы не был когда-то секретарем партийной организации бригады), что надпись появилась за те несколько минут, которые он провел в квартире. Глаза его остановились на словах, написанных довольно безобразно, но вполне разборчиво, и губы быстро прошептали: «Вези доллары но назначению, иначе тебе каюк…» Далее следовал адрес вдовы Натальи. – Ай! – сказал Николай Михайлович с неподдельным ужасом. Быстро заколотившееся вдруг сердце провалилось куда-то в живот. Генерал на секунду потерял самообладание, одновременно нажал на все педали, но было уже поздно…

В девять утра Игорь Иванович Оборотнев уже сидел в своем кабинете и звонил по внутреннему телефону:

– Миша, ну, ты где, я тебя жду… Давай.

Через пару минут пришел Михаил Коренев. Поздоровавшись, он достал из кармана бумажку, сел на стул и начал доклад:

– Ну, вы, в принципе, уже всё знаете. Троих только взяли. Есть еще трое, по ним идет оперативная работа. Думаю, к вечеру возьмем всех… Главное, конечно, что цех арестовали вместе с машинами, с клише, там же и купюры нашли. Они, Игорь Иванович, полностью соответствуют тем, что в последнем мешке. Около года цех работал, но довольно бездарно. Купюры настолько плохие, что их сразу же определяли в банках, ну, а у населения, конечно, около полумиллиона еще болтается…

Слушая следователя, Оборотнев, внимательно разглядывал собственные ладони:

– Как они себя ведут?

– Колются все! Статья-то приличная, вот они и кинулись следствию помогать. Практически, на все вопросы отвечают.

– А Витёк?

– Этих он сразу и сдал. Мы ж, благодаря ему, на фальшивомонетчиков и вышли. Это, конечно, срок ему несколько скосит, но он еще и директора ресторана хлопнул. Тут он пока упирается, а не знает, что у меня уже баллистика есть. Его это пушка!

– А с деньгами?.. – Оборотнев встал и подошел к окну. – А с деньгами ты всё как-нибудь увязывал? С нашими деньгами…

– С деньгами… Ну, второй мешок, ясно, из этого цеха. Спецназовец его вез на продажу, это понятно. Мы за Спиридоновым проследили, звонок его поймали, в общем, вовремя всё получилось… А с теми деньгами, которые в машине сгорели, и теми, которые бумажные, в БТРе были… Нет, Игорь Иванович, неувязка пока. Думаю, всё-таки разные это истории…

– То есть… Будем считать, что фальшивомонетчики – это наша случайная удача… А в остальном мы топчемся на месте.

Михаил вскинул брови и прикусил губу. Ответить ему было нечего.

Зазвонил телефон. Оборотнев неторопливо подошел и взял трубку:

– Оборотнев… Ну?.. Из управления ГИБДД?.. А мы-то тут при чем?.. Ну, пропустите.

Положив трубку, Игорь Иванович, растер ладони, подошел к сейфу, открыл его, недовольно оглядел содержимое и сказал:

– Ты вот что, Миша… Ты эту макулатуру забери у меня, пожалуйста, толку от нее уже нет, экспертизу уже прошла, давай её к трофеям определять.

Он по одному извлек из сейфа оба мешка с фальшивками и прислонил к стене. Михаил поднялся:

– Есть.

– И подумай, Миша, хорошенько. Потому что мы ни на дюйм не сдвинулись. Ты ж следователь! Народу у тебя для допроса уже набралось достаточно, только ковыряй! Нам сейчас главное – результаты. Результаты, Миша!

В дверь постучали, и на ответное «да!» в кабинет вошел огромный краснощекий мужчина в форме капитана автоинспекции. Чуть задыхаясь, он спросил:

– Вы Оборотнев? Здрасьте!

– Я. Здрасьте.

– У нас авария утром была. Пенсионер пострадал немножко, но это не главное, а там у него в машине мешок денег нашли. Наше управление созвонились с вашими. Сказали, что мешки с деньгами – это ваша тема. В общем, вот мы и доставили… – Капитан выглянул в коридор. – Михайлов, заноси!

В кабинет вошел еще один гаишник. Щуплый сержант с трудом нес перед собой бумажный мешок, перетянутый по верху бечевой.

– Ставь тут, возле этих… Всё! Извините, мы на службе. Вы там расписку сами оформите, пожалуйста, для наших… Все вопросы майору Окуневу. Ну, до свидания. Поехали!

Офицеры покинули кабинет.

Игорь Иванович, не спуская глаз с бежевого мешка, медленно опустился на свой стул. Три бумажных емкости стояли рядом. Коренев вдруг подумал, что, если бы мешки стояли возле погреба, можно было бы смело предположить, что в них картошка. Эта мысль заставила его заулыбаться.

Глава VIII Национальный герой

Стас, Николай и Василий сидели на крыльце отделения милиции, к которому сотрудники ГАИ с утра отбуксировали покореженную «семерку» генерала Николая Михайловича. Сам генерал получил легкое сотрясение и вывих плеча и теперь обрабатывался медиками в лазарете СИЗО. Задержание Николая Михайловича произвели сразу после обнаружения в багажнике его машины мешка с двумя миллионами долларов из ограбленного банка.

Дух Паши умчался в неизвестном направлении, как только «семерка» генерала влетела в придорожную самостийную лавку, разнеся в красно-желто-зеленые брызги горку арбузов и дынь. Молодой южанин, владелец фруктов, ничему не удивившись, сразу стал ругаться на своём языке в сторону повисшей в кустах машины. Вот тогда дух Паши из салона и исчез.

Призраки грустно молчали. Было еще довольно рано. Из отделения вышли милиционеры: младший сержант с лейтенантом – оба в полной экипировке, и майор. Майор, стреляя по сторонам глазами, вполголоса зло говорил подчиненным:

– И не огрызаться! За вами и так достаточно! Четыре жалобы на вас! И всё за членовредительство! Вышли на дежурство, так оставьте свои психические стрессы дома! Мне за вас отдуваться надоело! Вне службы бейтесь друг с другом хоть до посинения, а хулиганов и пьяниц надо просто привезти и сдать дежурному, а не поправлять им всякие почки с селезенками! Пресса вон и так уже… А мы… Наши граждане… Наши органы… Сотрудники внутренних органов наших граждан… Тьфу!.. Короче, заступайте! Проштрафитесь – уволю.

Майор, хлопнув дверью, вернулся в отделение, а заступившие органы спустились с крыльца и, щурясь на низкое солнце, вразвалку пошли к патрульной машине.

– Наша милиция, – размышлял Василий, – очень становится похожа на американскую полицию. Вот как-то похожа и всё!

– Так наша милиция те же самые фильмы смотрит, что и мы, – заметил Николай, – ничего удивительного.

– Да, – согласился Стас. – Всё от фильмов. Только у нас не говорят «Вы имеете право хранить молчание». Говорят гораздо короче… А, вообще, мы по американским фильмам и живём. Даже ругательства копируем, как будто своих мало! Подростки по улице идут… Не подростки, а «ФАКельное» шествие!.. А депутаты наши! Вон спорят, праздновать у нас Хэллоуин, или не праздновать. Скоро российский день благодарения введут!

– А вместо индейки, – развил Николай, – на стол будем двуглавого орла подавать, запеченного с яблоками.

– Да-а… – Василий встал, потянулся, затрепетав крылышками и продолжил тему кино:

– Вообще, у америкашек приличные фильмы бывают. Я тут недавно смотрел…

– Какой? – заинтересовался Стас.

– Да не помню я названия… А! Слушай, там играет этот, как его… Алик Обалдуй!

– Может быть, Болдуин? – уточнил Николай.

– Точно! Точно! Обалдуй Болдуин!

Стас прыснул с крыльца в приступе смеха. В этот же момент к ним вернулся Паша. Появившись под навесом крылечка, он обратился к духам с неожиданным пафосом:

– Привет, мужчины, земля вам пухом…

– Привет, Павлик! Взаимно, – ответил за всех Василий. – Ты куда удрал-то?

– Да так, делишки траурные… Я вас едва нашел. По всем отделениям мотался. По больницам, с ног сбился! Как вы друг друга отыскиваете-то? Да и вообще… Научили бы своим чудесам…

– Извини, Паша. Тебя научишь, так ты таких дел наворотишь…

– Ладно… – Паша неловко помялся. – Ты, Вася, обещал мне имя человека, из-за которого я… скончался.

– Павлик! «Скончался» говорят о великих, а ты просто…

– Не в этом дело! – остановил сантехника Пашин дух. – Обещал? Говори, кто убийца!

– Обещал… В общем, любовник твоей жены и твой убийца – одно и то же лицо.

– Витя! – выдохнул Паша. – Я так и знал!.. Ну, всё! Теперь ему конец, если найду.

Стас незаметно зажмурился и, спустя нескольких мгновений, сказал:

– Вы его в следственном изоляторе Крестов найдете. Во второй камере.

– Откуда вы… – Паша осекся. – Спасибо.

И сразу пропал.

– Заложили! – хохотнул Василий. – Ладно. Паша всё равно ему ничего не сделает. Пусть Витюшу правосудие наказывает. А Паше просто надо пар спустить, Паша нам еще пригодится… Меня сейчас больше беспокоит, что нам-то делать?

Стас грустно молчал. Николай всей своей позой давал понять, что никуда не собирается двигаться.

– О-о, ребята, что-то вы потухли. Ладно! Так и быть! Пошли со мной, я вам свою заначку покажу. Я в хорошие времена восемь финских унитазов зашкерил! Классные! Я бы сказал, мечта! Если бы задницы умели выбирать, то из всех унитазов они бы выбрали именно эти! Можно продать…

– Вася, – тихо сказал Николай, – успокойся. Неужели ты не понял, что нам ничего не дано сделать после смерти. Что вся наша возня – это только возня… Всё кончилось! Нам об этом уже 20 раз намекнули, ты не заметил?.. «Унитазы»!

– Я тоже об этом думаю, – сказал Николай. – И вы меня, ребята, извините, мне бы домой надо. В машине милиция адрес мой нашла, в блокноте, теперь и Наталью допрашивать начнут. В общем, сделать я ничего не смогу, но хоть рядом побуду… Если что, встретимся. Пока.

Стас растворился в воздухе. На крыльце стало совсем грустно, Василий даже прослезился. Николай не смотрел на него, сидел, облокотившись на кирпичную стену здания, и думал о чем-то своём.

Спецназовец Витя находился в небольшой камере с койкой, столиком, раковиной и унитазом. Утром ему принесли геркулесовую кашу, чай и два куска белого хлеба. Скептически оглядев завтрак, Витек всё-таки решил его съесть. Чем и занялся.

Паша вошел в камеру сквозь тяжелую дверь. Увидев перед собой мирно жующего партнера, Паша просто осатанел:

– Ты, Витек, меня сильно огорчил! – сказал дух Паши и пнул миску с кашей. Неожиданно для него миска взлетела, и каша мгновенно повисла на носу узника. Павел удивленно посмотрел на свою полупрозрачную ногу:

– Вот это да! А ну-ка еще… Получи-ка, гаденыш!

Он тут же плеснул ладонью по щеке спецназовца, и уже обалдевший к этой секунде Витёк вдруг заорал благим матом и забился в угол.

Заглянувший в глазок двери охранник видел, как задержанный метался у стены и непрерывно орал что-то нечленораздельное, пересыпанное отменными ругательствами. Он то падал на пол, то вдруг взлетал в воздух и шмякался о стену. Голова его болталась, как будто её за нитки дергал кукловод. Витёк катался по полу, отпрыгивал в угол, вновь выволакивался в центр камеры и снова отлетал к стене. Орать он не переставал.

– Сумасшествие симулирует, – пробормотал охранник и, заложив руки за спину, медленно продолжил свой путь по бесконечному коридору.

Недалеко от Витька, в лазарете следственного изолятора, отдыхал генерал-майор Николай Михайлович. Голова его была перебинтована, плечо в гипсе. Николай Михайлович лежал на скромной койке под коричневым байковым одеялом и болезненно морщился, слушая громкий, булькающий храп соседа. Генерала поместили сюда утром, когда его сосед все еще спал. Но вот сосед проснулся, быстро, по-птичьи, повернул голову в сторону Николая Михайловича, мгновенно покинул постель, подошел к кровати генерала и сразу вцепился ему в волосы, торчащие меж бинтов: – Перхоть, товарищ, – это агенты международной инфекции! Только убивать и кипятить! Только кипятить и убивать!

В квартире Стаса было тихо. Сергей всё еще спал после ночного бдения у компьютера, Алёнка была в школе, а Наталья заканчивала завтракать – она молча сидела на кухне, держа перед собой кружку с недопитым чаем, и задумчиво глядела в окно.

В дверь позвонили. Наталья удивилась и пошла открывать. Михаил Коренев представился и попросил её ответить на несколько вопросов. Прежде, чем пустить следователя в квартиру, Наталья досконально изучила его удостоверение. Затем предложила ему тапки покойного мужа и проводила в кухню.

– Мам, кто там? – прокричал из детской Сергей, но Наталья ему не ответила.

– Наталья Викторовна, позвольте, прежде всего, показать вам один документ. Если вы сможете мне что-нибудь объяснить, буду вам очень благодарен.

Михаил достал из черной папки и предъявил вдове ксерокопию блокнотного листка из машины генерала.

– «Вези доллары но назначению, иначе тебе каюк…» – недоуменно прочла Наталья. – Ничего не понимаю. Какие доллары? И почерк незнакомый… А адрес наш. Адрес, точно, наш.

– И никаких соображений по этому поводу у вас нет?

Следователь, к неожиданной своей радости, заметил, что в однозначном «нет» женщина не уверена. А это значило: что-нибудь здесь обязательно есть.

– Нет, – сказала Наталья.

– И всё-таки…Может, кто-нибудь из домашних? Муж? Дети?

– Мужа я схоронила недавно… – тут вдруг и Наталья напряглась и недоверчиво уставилась на следователя, который всё более убеждался в некоем своём попадании.

– Да? Извините. Примите искренние соболезнования… Болел?

– Болел, – моргнула Наталья.

– А где он работал?

– В оборонке… Танки всякие… он у меня инженер был. А что, собственно, случилось? Почему вы ко мне… Мало ли, кто бумажку дурацкую написал!

– Вот это мы и пытаемся понять. В общем, ничего серьезного, но… Вам ничего не говорят такие имена: Петр Николаевич Кипятенко? Валерия Анатольевна Суворова? Данила Владимирович Спиридонов?

– Не знакома. Не знаю таких.

– Шаркая тапочками, в кухню пришел заспанный Сергей. Увидев незнакомого мужчину, Сергей весь подобрался, заправил майку в тренировочные штаны и поздоровался. Следователь мгновенно перестроился.

– Здравствуйте. А вас как зовут?

– Сергей.

– А… это ваш сын, да? – он обращался к Наталье.

– Сын. Сережа… – Наталья с досадой глядела на Сергея, давая ему понять, что пришел он не вовремя, но Михаил уже ухватил быка за рога.

– А вот посмотрите, Сережа, на эту бумажку. Скажете что-нибудь? Я следователь, зовут меня Михаил Сергеевич Коренев.

– Как Горбачева, – сказала вдова тоном, не лишенным обвиняющих ноток.

Сергей пробежал текст глазами и сразу всё понял. Это не укрылось от глаз Коренева, и теперь он мучительно соображал, как действовать дальше.

– Мам… – Сергей перевел взгляд с бумаги сначала на Коренева, потом на Наталью. – …Сказать?

– А что сказать-то? Что сказать? – запереживала Наталья. – Что ты знаешь-то? Что ты знаешь?

– А вам это зачем? – спросил Сергей следователя. – Скажите, что случилось?

– Да что случилось… Просто ряд событий не поддаётся никакой логике. Ничего страшного, просто шутит кто-то. Хотелось бы понять. Это уже не первая записка. – Следователь порылся в папке. Вот еще одна, почитайте.

– «Это нас, страшных духов, вызвала твоя Вера. Быстро садись за стол, иначе сейчас же превратишься в козла!!» – вслух прочел Сергей. – Какая Вера?.. В общем, я не знаю… – Сергей опустился на табурет. – Просто никому уже не будет хуже… Да вы и не поверите…

В кухню тихо влетел Стас. Присев на подоконнике, он оценил обстановку и сказал:

– Давай, Серега… Колись. Теперь уже всё равно.

В дверь снова позвонили. Наталья пошла открывать. Сразу вернувшись из прихожей, Наталья суетливо переглянулась с Кореневым и кивнула Сергею:

– Иди, это к тебе.

– Кто?

– Не знаю… Твой рыжий сектант пришел.

Лера была с малышами. Все сидели на кухне, и каждый со своим отношением к йогуртам. Николай тоже прозрачно расположился за столом и с улыбкой наблюдал канючащих детей. Лера с напускной строгостью рассказывала сыновьям о страшных последствиях нехватки витаминов.

Зазвонил телефон. Лера взяла со стола радиотрубку:

– Это ты, Кать? Привет… Да нет пока… Не знаю… Ну, срок еще позволяет подумать… Что?.. Что такое суррогатная мать?.. Господи!

Николай насторожился.

– Да ты что! – Лера рассмеялась. – Ну, ты, Катюха, даешь! Если уж я рожу, то никому продавать не буду. Я просто не знаю, буду ли рожать. Посмотрю еще… Ну, ты придумала!.. Ладно, пока.

Лера тут же набрала номер:

– Здравствуйте. А скажите, пожалуйста, сколько у вас сейчас аборт стоит?.. Ну, чуть больше месяца… Ясно. Спасибо.

Лера положила трубку и задумалась. Николай поднялся, нервно сунув руки в карманы брюк, полетал по кухне и покинул квартиру через оконное стекло.

Василий сидел на барной стойке кафе, где работала Люся. Кафе еще не открылось. Люся, навалившись на стойку, болтала с пожилой уборщицей, протирающей столы.

– Ты, Люська, не торопись. На такую, как ты, многие клюют. Клюют-то, клюют, а жениться не торопятся. Внешность у тебя не подходящая.

– Да? А я думала, у меня всё в порядке.

– «В порядке»! Головой-то соображай! Куда ты такие ноги-то отрастила, глупая! А мужики трусливые все. Они женятся, чтоб тылы себе закрепить, чтоб всегда можно было вернуться в теплый дом, где детишки сопят, где обед готов, постирано всё, и жена-дурнушка в постели согреет и никаких вопросов задавать не будет! А согреется мужик – и пойдет вот к такой, как ты – зубы скалить, деньгами сорить и в постель тащить, поняла? И без всяких обязательств!

Люся, звонко цокая каблуками, вышла из-за стойки, приблизилась к одному из высоких зеркал, украшающих стены кафе, и с удовольствием на себя посмотрела:

– Права ты, тёть Тань… Обрублю я себе ноги! И заживу долго и счастливо с каким-нибудь старым кобелем.

Василий рассмеялся:

– Ну, вы девки… Просто философы! Вас послушаешь, так не поймешь, откуда красивые дети родятся… Если все замужние женщины дурнушки!

– Вот ты юродствуешь всё, Люська, а живёшь-то пусто! – продолжала тётя Таня. – Мужика схоронила, а он тебе ж ничего не оставил! Кто ж так живёт! Вот ты молодая, потому и глупая. Красоту растратишь по глупости и ни с чем останешься! Как я… Уж я-то в молодости какая хорошенькая была, ужас!

И тётя Таня мечтательно опустилась на фигурный стул.

В кабинете Оборотнева было сильно накурено. Пепельницу в виде царь-рыбы переполняли бычки. Несмотря на светлый день, на столе горела настольная лампа. Михаил Коренев сидел напротив Игоря Ивановича и ждал, пока тот отыщет нужное место в толстой книге.

– О! Вот! – Игорь Иванович поправил на носу очки и прочел: – Смерть не имеет к нам никакого отношения, так как, когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем. Эпикур. 341-й – 270-й годы до нашей эры… Понял, Миха?

Подполковник захлопнул книгу и поднялся, чтобы поставить её на полку. Вернувшись за стол, он привычно намылил ладони несуществующим мылом и протянул:

– Та-а-ак… Ну, и что, Миша, прикажешь думать по поводу всего этого твоего… доклада?

– Не знаю, Игорь Иванович… В конце концов, всё это уже большого значения не имеет. Деньги мы нашли, сегодня вернем в банк. Фальшивомонетчики задержаны, воры и убийцы тоже, кто рехнулся, а кто и на том свете… Что еще?

– Но нас же спросят, как всё это происходило, Миша. И что мы ответим? Что не установленные приведения пошутили? Напугали народ, пообщались с супругами и детьми, организовали сеанс связи живых с неживыми… Ты думаешь, что я могу это принять за версию? Может быть, они и машины водили? И бронетранспортеры? Может, и банки грабили?.. А что этот рыжий-то из себя представляет?

– Да так. Техническая интеллигенция Перепугался, когда я представился, чуть не удрал. Но ничего нового не сказал. Просто подтвердил, что был такой сеанс связи с душой умершего. И на момент этого сеанса у него не было никаких сомнений, что всё происходит по-настоящему. Но вот теперь, говорит, раз здесь органы, я, говорит, понимаю, что это было просто ловкое мошенничество.

– А пришел-то зачем?

– Так он, я ж говорил, он деньги принес парню за эту услугу, за разговор с покойником. 1000 долларов.

– И отдал? 1000 долларов? За мошенничество?

– Отдал. Я не препятствовал. Парень обрадовался. Вдова тоже. В общем, ничего я так и не понял…

На столе зазвонил телефон:

– Слушаю, Оборотнев… Так… Кто избил?.. Как это сам себя?.. В своей камере?.. И что?.. Врача приглашали?.. А диагноз?.. Помешательство?.. – Игорь Иванович поднял глаза на Михаила. – Ладно. Пишите рапорт. Только очень подробно напишите, со всеми деталями. И ко мне.

Положив трубку, Оборотнев тяжело вздохнул:

– Полку придурков прибыло. Спецназовца нашего в камере избили… В замкнутом помещении… И у него… в общем, крыша поехала… Ты, Миха, мог бы сам себя отлупить до потери рассудка?

– Я? – Михаил поморщился. – Не знаю. Я в спецназе не служил. Может, их там этому обучают?

Николай стоял на крыше Эрмитажа и смотрел на реку. Красавец город лежал перед ним как на ожившей открытке. Сырой балтийский ветер ровно дул с юго-запада.

Неожиданно рядом с Николаем на крышу прилетел голубь и сразу обернулся грустным Стасом.

– Привет, Стас, какие новости? – Николай снова обернулся к реке.

– Привет. Никаких… Правда, как я и думал, к моим этот следователь приходил, и Серега ему всё рассказал… Что знал.

– И что?

– Да ничего… Всё это уже не имеет никакого значения.

– Я тоже у своих был… И тоже думаю, что это уже не имеет никакого значения.

Они замолчали. И молчали довольно долго. До тех пор, пока на крышу не свалился голубем сантехник Василий.

– Здорово, мужики, царство вам небесное! Чё грустим?

– А что веселиться-то? – угрюмо ответил ему Стас. – Может, ты чем порадуешь?

В ответ Василий шумно вздохнул.

– Да нет. Радостей мало… А жаль! Жаль, мужики, что так и не понял ничего за пять десятков лет! Надо было хотя бы 84 прожить – и хватило бы! Может, тогда бы во всём разобрался.

– В чем ты хотел разобраться, Вася? – спросил Николай.

– Во всём. Зачем мужчины, зачем женщины. Зачем вообще люди появились… Появились и засуетились! И стали друг другу мешать жить.

– Ну, не все мешают жить, – возразил Стас.

– Все. И не только люди. И страны – одна другой мешают. Поделились на государства и соревнуемся, кто сильней. Зачем? Зачем, если правительства только для обслуживания своего населения придуманы?

– Потому что у каждой страны своя национальная идея есть, Вася. Свой национальный герой, – стал размышлять Николай. – И своя гордость. Мы, кстати, свою национальную идею всё еще ищем.

– И что?.. «Национальная идея!» Колёк, вот чё её искать? Наша национальная идея – это мы! Какие мы, такая и идея. Если мы придурки все, то и идея наша – утопия. Если добрые – идея добрая. Мы, скорее всего, добрые придурки. Помнишь старый анекдот? Брежнев на съезде партии говорит: «Идея!» Все сразу блокнотики повытаскивали, авторучки повытаскивали – записывать скорей, а он: «Иде я нахожусь?» Вот и вся идея. До сих пор не разберемся, где находимся. А потому что страна большая! У Швейцарии территория маленькая – значит, и идея национальная маленькая. В кошелёк умещается! А у нас?! У нас идея огромная! Можно сказать – бескрайняя! Потому мы её и не отыщем никак.

– Интересно, – сказал Стас. – Может, ты нам и про нашего национального героя расскажешь?

– Подколол! Да какой национальный герой, Стасик! Это у американцев бэтманы всякие и рэмбы – герои! А у нас?! Ты что, не знаешь, что в нашей любимой стране все дела всегда всем миром решали?! И до 17-го года, и после. Наш национальный герой – коллектив! И никуда от этого не денешься! Это мы! Это мы опять! Мы – и идея, и герой! Какие там рэмбы!? Какие бэтманы!? Обрюхатит парень девку – так к его порогу всё население деревни придет и спросит: «А жениться кто за тебя будет? А?» Национальный герой у нас – это коллектив…

Василий подошел к краю крыши и, обняв одну из статуй, заглянул вниз:

– Ты смотри-ка, сколько народу культурой интересуется! Прямо очередь! И иностранцев много!

– А иностранцы пришли нашу национальную идею искать, – подсказал Стас.

– Смеешься? – Василий вздохнул. – Смейся, Стасик. Нам больше ничего не остается. Денег для наших любимых мы так и не нашли. И не найдем. Прав Колян. Ни одной удачной попытки. Видно, кто-то постоянно заботится о том, чтобы мы и после жизни поменьше грешили.

– «Кто-то», – заметил Николай. – Я даже догадываюсь, кто.

Духи замолчали. Василий вдруг поднял глаза к небу и уставился на быстротекущие серые облака. Проследив его взгляд, голову задрал и Стас. И затем – Николай. Втроем они довольно долго рассматривали обиталище небесных сил. Потом Стас перекрестился и сказал:

– Господи… Сделай так, чтобы семья моя не осталась в конце концов нищей.

– Стасик, – спросил его Василий, – а пособия за утраченного кормильца нашим вдовам положены? Ты не знаешь?

– Если на работе погиб – что-то положено. Копейки, конечно… Или если военный был…

– Значит, моим копейки какие-то всё таки дадут.

– Дадут. У тебя вон какая замечательная бухгалтерша. Она уж расстарается, чтоб твоих обеспечить.

– Коза! – в сердцах рявкнул сантехник, вспомним махинации в РЭУ. – Да уж… А вот если бы ты, Стасик, не дома маслинкой подавился, а по пути на работу, в автобусе, это бы тоже считалось производственной травмой, а?

– А черт его знает!

Николай, некоторое время безмолвно плавающий над крышей Эрмитажа, вдруг приблизился к беседе:

– А может, нам к президенту махнуть?

– И что? – сразу заинтересовался Василий.

– Не знаю… На разведку, как ты говоришь.

Василий озадаченно уставился на не менее озадаченного Стаса…

Москва встретила духов вечерней столичной суетой. Голуби полетали над Кремлем и сели на царь-пушке. Сразу приняв облик призраков, они огляделись.

– Вот она, первопрестольная… – торжественно сказал Стас, оживленно оглядываясь.

– Кто бы мог подумать, что от Питера до Москвы полсекунды лёту, а? – усмехнулся Вася.

– Да… Только сначала надо за рулём уснуть, – хмуро пошутил Николай. – Или маслину не в то горло пихнуть. Или на 220 вольт запасть. Тогда везде быстро.

– Ну, и чё мы будем у президента просить? – торопился Василий.

– Почему «просить»? – сразу напал на сантехника Стас. – Требовать!

– Чего требовать, Стасик!

– Как чего! Чтобы… чтобы…

– Чтобы лучше стало жить! – веско сказал Николай. – Не нам, так нашим потомкам!

– Это уже было, Коля, – сказал Стас. – Сколько народу бегало во дворцы с верой в доброго царя! И что? И ничего!.. И вообще, всё это некрасовщина. Надо что-то конкретное.

– А если его напугать! – смело предложил сантехник. – Пашку возьмём, к электричеству подключим и напугаем гаранта Конституции!

– Ага! – поддразнил его Николай. – «Напугаем»! И будет наш президент убивать и кипятить! Убивать и кипятить! Убивать и кипятить! Ты этого хочешь? Президента рассудка лишить? Нам-то уже всё равно, а как народ взвоет, который еще живой остался! Нет, Вася! Хватит уже чудаков наверху… Надо как-то иначе.

Всё это время они не покидали царь-пушки. Стас, как девочка на шаре, долговязо и призрачно громоздился на сложенных горкой ядрах. Николай сидел на самом верху. Прямо из жерла пушки показалась вдруг голова Василия:

– Колян! А что если нам революцию устроить?

– Это как?

– Ну, революцию же толпой делали. Просто нам одним конкретных требований к президенту не составить. Коллектив нужен, тогда попрёт! Вот нам и надо бы кинуть клич. Собрать народ – и к президенту! Пашка требования напишет. Под диктовку…

– Коллектив… – прошептал Николай, постигая значение Васиных слов. – Коллектив, мужики! Это идея.

Две пожилые плакальщицы сидели у входа на одно из огромных московских кладбищ и кормили голубей. Из многих способов заработать на хлеб они давно уже выбрали именно этот и свысока глядели на своих сверстниц, промышляющих с баночками возле церквей и соборов. Этот хлеб плакальщиц давался им тяжело, но интересно. Может быть, в каждой из них погибла невостребованная в младые годы актриса? По крайней мере, прибиваясь к похоронной процессии, они в два голоса выдавали такой грамотный и горький плач по покойному, что компания, изначально не собиравшаяся особенно хлопотать над могилой, рыдала в три ручья. В девяти случаях из десяти их пускали к походному столику, чтоб помянуть усопшего. В шести случаях забирали в автобус и везли к месту поминок, и только в двух случаях из десяти отпихивали в сторону и грубо гнали, не дав всплакнуть ни минуты. Женщины не обижались и ждали следующую процессию, верно полагая, что дело делают богоугодное, поскольку оплаканный покойник всегда меньше теребит совесть тех, кто оставляет его здесь, не промочив глаз. Дуэт плакальщиц был интернациональным: терпеливость и голосовые данные русской бабушки прекрасно дополняли интуиция и сообразительность бабушки еврейской, впрочем, здесь, на кладбище, никто и не знал никогда, что одну из них звали Нина Ивановна Хохотулина, а вторую – Эмма Борисовна Усыкон.

Старушки заканчивали свой рабочий день, понимая, что в канун вечера сюда уже никто никого закапывать не приедет. Рядом с ними на скамейку приземлились три покойных кормильца.

– Подвиньтесь-ка, бабули! – шуганул их Вася, но бабули не отреагировали. – Итак! Уважаемая Информация! Скажи, пожалуйста, сколько народу окочурилось в России в последние дни? – Он зажмурился и через секунду ужаснулся: – Ничего себе!

– Что? – спросил Николай.

– Да ужас!

– Вася, всё не так, – сказал Стас и в свою очередь зажмурился. – Уважаемая Информация, сколько народу ушло недавно из жизни в черте столицы?.. Ой.

– Что? – Василий и Николай ждали ответа.

– Да что-то много очень.

– Ладно! Тогда я, – сказал Николай. – Уважаемая информация, сколько людей умерло в здравом уме и светлой памяти за последние 5 дней и похоронено вот на этом кладбище?.. – Николай открыл глаза. – Ну, что ж, вполне приемлемая цифра. Хоть и страшненькая. А главное – они ж все могут подключиться к электричеству и… – Николай улыбнулся и закончил: – Вот их и позовём.

– Как позовём? – спросил Василий. – Куда позовем?

– Как куда? Революцию делать! К президенту, в кабинет. Ты давай, лети за Пашей, а мы со Стасиком сейчас народ гаркнем. Встречаемся в Кремле!

– Есть! – обрадовался Василий и исчез.

Бабки-плакальщицы давно уже развернули на скамейке целлофановые мешочки и нежно ужинали печенюшками, кусочками сыра и колбасы. Нежность родилась из бутылки водки, которую Эмме Борисовне сегодня почти случайно удалось стянуть со столика и спрятать в своих дремучих одёжках. Вообще-то, старушки пили не каждый день, но сегодня уже опрокинули по два пластиковых стаканчика, и забытое настроение беспечности неожиданно вернулось к ним. А скрашенное чудными видами желтеющей растительности, это настроение крепко прижало их к скамейке.

– Ты, Нина, погляди, какая красота кругом! – сказала Эмма Борисовна чуть заплетающимся языком.

– Не говори! – старенькая Нина давно уже с улыбкой глядела на притихшие к вечеру кусты и деревья. – Как покойникам-то уютно здеся! Нам бы с тобой, Борисовна, сюда прилечь потом-то.

– Куда! Тут людей с деньгами хоронят. Нам с тобой тут не место, Нин. Вот ты себе на смерть приготовила?

– Какое! На жизнь бы хватило, а уж как помру – без разницы, кто и где меня положит.

– Знаешь, Нинка… – Эмма Борисовна близоруко прищурилась и вгляделась за плечо старушки, – надо бы нам с алкоголем-то кончать. Вот мне уже минут пять мерещатся за твоей спиной какие-то прозрачности. Будто люди, а будто и туман.

– Где? – Нина Ивановна обернулась. – Точно. Но это ничего, это просто мода сейчас такая. «Глюки» называется. Это с наркоманией к нам зараза пришла. Из-за границы! Вот при коммунистах-то такого безобразия и не было, а сейчас погляди тока! Везде глюки, куда ни глянь! О! О! Смори на их! Ходют, руками размахивают, орут как будто! Я, Борисовна, двоих вижу, а ты скока?

– Да на скамейке-то вроде двое, а то и четверо, в смысле, две пары…

– Ой! Борисовна, а ты гляди там-то глюков скока! – Нина Ивановна указывала надкушенной конфеткой в сторону кладбища.

И действительно. Со стороны могил будто ветром выдувало какие-то неясные, бледные тени в виде силуэтов людей. И с каждой минутой скопище этих едва различимых, прозрачных, как медузы, силуэтов всё разрасталось. «Прозрачности» плыли прямо к скамейке, и скоро пожилые плакальщицы оказались просто в их в кольце.

– Фу ты! Прям наваждение! – Нина Ивановна налила из бутылки в пластиковые стаканы. – Давай-ка, Борисовна, еще тяпнем, а то мы от их не избавимся. Прям в глазах всё плывет, у тебя тоже?

Эмма Борисовна кивнула и выпила. За ней выпила и громко крякнула Нина Ивановна:

– Всё правильно! Сейчас еще немного тяпнем, и все глюки уйдут. Вместе с сознанием.

– Люди! – обращался Николай к довольно большой толпе, призрачно шевелящейся в свете разгорающихся уличных фонарей. Он стоял на скамейке, рядом с выпивающими старушками. Возле него торжественно вытянулся Стас. – Я один из вас! – как можно громче говорил бывший конструктор сейфов. – И я позвал вас потому, что хочу что-нибудь изменить!.. Если получится. Чтобы после того, как мы безвозвратно пропадем, жизнь живых стала хоть ненамного лучше! Я знаю, вы тоже этого хотите! Каждому в этой жизни не хватило чего-то главного, чтоб быть счастливым. Мы это узнали гораздо острее, когда оказались… когда оказались за чертой! И я хочу, чтобы вы все оставили свои пожелания… свои последние пожелания руководителям страны… Вот и всё! И для этого я предлагаю пойти к президенту и всё ему рассказать… – Да кто нас туда пустит! – воскликнула парящая неподалеку женщина средних лет, – К президенту!

Толпа загудела. Послышались отдельные выкрики:

– Ты рехнулся, толстый! Как расскажем? Это надо дождаться, когда он к нам присоединится!

– Когда присоединится, – перекрикивая возражения, взвился Николай, – тогда он нам не нужен будет! Надо обращаться к живым!

В толпе возникли смешки:

– Да у него крыша съехала!

– Его сюда, небось, с Кащенко свезли!

– Тебя где закопали-то, друг?!

– А это рядом с тобой кто? Доктор, наверное, которого ты ночью придушил?

Николай несколько растерялся. Во-первых, он не рассчитывал, что ему придется в прямом смысле ораторствовать, а во-вторых, не ожидал такого угрюмого сопротивления. Стас искренно возмутился непониманию бывшими людьми абсолютно бескорыстной инициативы и вдруг с обидой в голосе закричал:

– Как вам не стыдно! Мы ж не о себе печемся! А о тех, кому еще жить! О ваших детях и родителях, о ваших мужьях и женах – обо всех, кто еще живой! Всех, кто не может жить достойно из-за того, что у нас в стране не происходит того, что должно бы происходить!.. А вы смеетесь!! «Где закопали!!» Да где ни закопали, не важно это! А вообще, мы с ним из Питера!..

В ответ толпа покойных москвичей просто взорвалась возмущением:

– Они еще и из Питера!

– Опять из Питера!

– Везде пролезли!

– Достали!

– Смотри, уже и на кладбищах наших руководят! Заррразы!

– Тихо! – громовым басом сказал вдруг крупный старец. – Хватит зубоскалить, покойники! Пацаны добра хотят, а вам всё до фени!.. Говори, сынок. – Старик обращался к Николаю. – Говори, не слушай их, что ты хочешь?

Толпа притихла. Николай облегченно вздохнул и улыбнулся:

– Да, в общем-то, всё просто, коллеги… царство вам небесное…

Василий нашел дух Паши в его квартире, на кухне, возле рыдающей Зайки. В Петербурге стемнело раньше, чем в Москве, окна были темны, Люба обливалась горючими слезами у настольной лампы. На столе стоял дешевенький приемник, порождающий грустные ретро-мелодии. Паша сидел напротив жены и удрученно молчал. Когда Василий появился в кухне, ресторанщик раздраженно мотнул головой, но ничего не сказал. Может быть, в присутствии постороннего ему даже стало чуть легче находиться рядом с рыдающей вдовой – двум врачам так же проще, чем одному, быть рядом с больным, у которого нехороший диагноз.

– Извини, – шепнул бывший сантехник. – Ой, как убивается-то. Может, ей валерьянки?

– Что хотел?

– В командировочку со мной смотаешься?

– Куда?

– В Москву. В Кремль. К президенту.

Паша вскинул на Василия мокрые глаза:

– Это еще зачем?

– Долго объяснять. Письмишко надо бы написать. Для гаранта Конституции.

В этот момент Зайка особенно громко разрыдалась. Встала, открыла стенной шкафчик, налила себе полстакана коньяка, отпила и вернулась к столу, поставив стакан перед собой. Паша тут же наклонился и глубоко вдохнул коньячные пары.

– Стоп! – шепнул Василий. – Ты мне трезвым нужен! Сейчас налакаешься, и что?

– Отстань… Ты же видишь… Какой гарант, слесарь! Какой гарант! Мне так хреново, ты бы знал!

Василий сокрушенно ударил кулаком в ладонь и прошелся по кухне.

– Павлик! – он тронул Пашу за плечо. – Ты давай, черкни ей пару слов и полетим, а? Ты ж уже писал! В машине-то, помнишь?

– Как черкни?.. Машины-то нет…

Василий покачал головой, поражаясь тупости Пашиного духа:

– Зато вон бумага лежит и карандаш, а в остальном полагайся на меня. Ну-ка, возьми-ка одной рукой меня за руку, а другой – карандаш! И пиши «Не горюй, любимая! Твой Павлик».

Василий, наклоняясь над столом, вроде как оперся на основание настольной лампы, и Паша, к его радости «заголубел».

Люба сидела, поставив локти на стол и закрыв лицо ладонями, потому-то и не видела, как карандаш самостоятельно поднялся и под шумок Хулио Иглессиаса начертал на клочке писчей бумаги: «Люба, я всё равно тебя люблю».

Написав записку, Паша вдруг проявил неожиданный восторг. Оглядев свою ладонь, только что державшую карандаш, он искренне прорыдал прямо в лицо Василию:

– Васька! Всё! Прости меня! Ты волшебник! Ты всё можешь! Я с тобой хоть на край света!

– Успокойся, Павлик, успокойся… Мы уже за краем. За краем света. Полетели. Она сейчас прочтет и сначала испугается. На это можно и не глядеть. Потом допишешь. Полетели, дорогой!

– Полетели… – Увлекаемый Василием, Паша пятился к окну, с любовью глядя на рыдающую Зайку.

Когда духи уже исчезли в темном петербургском небе, Зайка обеими ладонями обняла коньяк и залпом выпила. А поставив стакан, уронила взгляд на бумажку с карандашной записью. Люба с минуту тупо смотрела на записку. Потом подняла её, посмотрела на свет и вернула на стол. Оглядев пустую кухню влажными глазами, Люба сказала, наконец, тихо и боязливо:

– Господи!.. Витя, ты где?

Если бы специалисты охраны президентских апартаментов в Кремле могли хоть на секунду представить себе, что больше сотни приведений в девятом часу вечера вломились в кабинет гаранта Конституции, они вели бы себя иначе. Но представить это было довольно трудно, поэтому охранники до поры безответственно расслабились. Благо, и президента в Кремле не было.

Толпа разновозрастных покойных, помахивая белыми крылышками, практически полностью заполнила просторный кабинет. Николай и Стас встали в его торце. Когда стало понятно, что все собрались, Николай бегло взглянул на стол президента и начал:

– Друзья! Я вам всё уже сказал. Нам осталось изложить на бумаге то, что мы хотим сказать. Сейчас к нам должны… А вот и они!

В кабинет с высокого потолка свалились Василий и дух Паши.

– А где гарант? – тревожно спросил сантехник.

– Вася, какая разница! – цыкнул на него Стас, почувствовав своё значительное участие в государственных делах. – Кажется, он в Японии сегодня. За Курилы сражается, а он нам пока и не нужен, нам документ надо составить. Ты где задержался?

Василий, не отвечая Стасу, быстро спросил Николая:

– Чё делать?

– Записать пожелания людей. На бумагу. Подписи собрать… Потом, я думаю, оформить всё, ксерокопии сделать, чтоб не пропало. Паша-то готов?

– Готов.

– Друзья! – Николай почувствовал себя на комсомольском собрании в далекие стройотрядовские годы. – Среди нас есть умелец из наших, который способен воздействовать на материальный мир. Он запишет всё, что вы скажете. Начнем с вас!

К столу по кивку Николая вышел потрепанный мужчина. Паша сел в президентское кресло. Василий взял его за левую руку, а сам незаметно сунул пальцы в блок питания компьютера. Увидев, как Паша «заголубел», мужчина слегка растерялся, но Стас его приободрил, и тот вдруг бойко начал:

– А потому что милиция продает права всяким блатным и богатым, которые не хотят учиться водить машину! Меня и сбили! Вчистую! Я и сам сдавал на права! Пока не сунул на лапу – резали на экзаменах. Получается, учиться не выгодно – и денег больше тратишь, и времени! И что? Вот и плодим убийц на дорогах! В огромном количестве! Куда президент-то смотрит, а?.. Всё у меня!

Мужчина ушел в толпу.

Паша с паникой в глазах посмотрел на Васю:

– Писать-то что?

– Пиши всё, только коротко и разборчиво.

Второй вышла пожилая женщина:

– Меня отравили эти… как их… которые лекарства подделывают. Купила по дешевке, хоп таблеточку – и всё!

– И меня тоже! – раздался из угла кабинета старушечий голос. – За квартиру отравили!

– Когда, наконец, научатся люки канализационные закрывать! – прорвался третий голос. – Сколько народу уже шеи переломало! О сосульках и не говорю!

Возбуждение толпы нарастало. Среди покинувших белый свет оказались и застреленный бизнесмен, и утонувший в ванной по пьяному делу художник, и постовой милиционер, посмертно представленный к званию героя России, и парень, умерший после побоев в милиции, и ветеран последней войны, и огромный молодой дядька, скончавшийся из-за не предоставления в больнице медицинских услуг, и школьник, взорвавшийся себя из-за неразделенной любви, и еще около сорока худосочных молодых людей, проклинающих наркоторговцев и весь их бизнес. Потом вышел невысокий, широкоплечий мужчина и с расстановкой сказал:

– А я крестьянин! Меня сын в Москву привёз хоронить! Из Сибири. Поближе к себе привёз. Деревня-то пустая!.. Да если бы я знал, что моя земля всегда моей будет, вечно! И моих детей, и моих внуков! Правнуков! Праправнуков! Я бы её… я бы на ней… Я коммунист! Но я теперь уже понимаю, что пока не будет частной собственности на землю, цивилизация у нас будет только в Москве!.. Ну, может, в Питере и еще в двух-трех городах, а на остальной территории только безделица, нищета и пьянство! И покорять Россию будут китайцы с японцами! Причем без войны, а просто так, хорошо, если за литр спирта…

– Что писать-то? – опять всполошился Паша.

– Да пиши ты, пиши! – шепнул ему Василий. – Всё пиши. Каждая мелочь важна. Это ж покойные все люди, сам же понимаешь, Павлик!

– А я, мужики, повесился! – Вперед вышел молодой парень угрюмого сложения и с блуждающим взглядом. – А что делать? Один только год отсидел за драку, а обратно пришел – всё! Труба. Никуда. Опять на зону идти, на прокорм? Так я не преступник, а нормально жить после зоны у нас невозможно. Если у вас не получится, я президента на небесах когда-нибудь дождусь и сам всё ему расскажу. Пока, мужички!

– Стоп! – Николай вытянул руку в сторону суицидной персоны. – Постой, не уходи! Мы ж документ составляем, нам и имя нужно, и подпись! И, желательно, с сегодняшней датой. Не уходи, пожалуйста! И вообще, давайте всё сделаем организованно, а? Я вас всех прошу!

Президент летел в самолете, просматривая стопку важных бумаг, и никак не мог справиться с икотой. Положив на столик государственное чтиво, он помассировал пальцами уставшие глаза и в очередной раз икнул.

– Да что ж со мной такое…

– Наверное, вспоминает кто-то, – услужливо подсказал президенту человек, сидящий напротив. – Вам водички налить?

– А я думаю, это всё суши… Спасибо, я сам. – Президент потянулся к «боржоми». – Когда в Москве-то будем?

– В аэропорту будем в полночь. По московскому времени.

Президент отпил глоток минералки и попробовал через абсолютно темный иллюминатор взглянуть вниз, на землю.

– Ты смотри-ка, ни огонька… Темная страна… Огромная и темная.

– Так это, наверное, просто облачность, – предположил человек, сидящий напротив. – Потому и не видно ничего.

– Да, – сказал президент, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. – Облачность… Будем надеяться, что это просто облачность.

И президент в очередной раз икнул.

В президентском кабинете, в Кремле, было уже совсем немноголюдно, если так можно сказать о привидениях. Последние духи «голубели» от руки Василия, ставили подписи под хаотичными записями и улетучивались сквозь стены.

– Все? – спросил Николай всё еще голубеющего Пашу, и тот, веером раздвинув на столе несколько десятков исписанных листов, сказал:

– Все. Только устал я сильно, мужики… И что-то мне совсем нехорошо.

– Еще немного, Паша. Ещё остались я, Стасик и Вася.

– Мне писать нечего, – сказал Стас. – Чтобы маслины в страну не завозили? Смешно… А вообще, мне кажется, наши гости обо всём уже сказали.

– А ты, Вася?

Василий только отрицательно покачал головой.

– Тогда, Паша, запиши меня быстренько! – Николай взглянул на Стаса и Василия. – Я не про сейфы, ребята. Я про жизнь… и про налоги!

Когда шасси самолета коснулись посадочной полосы, президент открыл глаза и по изменившемуся характеру вибрации понял:

– Сели?

– Так точно. Сели.

Президент поднял руки и похлопал в ладоши, благодаря экипаж. Его примеру последовали все, находившиеся в салоне.

– Домой? – спросил человек в кресле напротив.

– Домой.

– Написал вступление? – Николай заглянул Паше через плечо.

– Написал.

– Ты-то хочешь что-нибудь от себя?

Паша задумался. Поглядел на квелого Стаса, расположившегося в кресле поодаль, на Василия, стоящего над ним и держащего его за руку:

– Да нет… Что уж теперь. Да и мимо меня всё это… И вообще, хреново мне, мужики.

Паша отбросил шариковую ручку и потянулся к настольным радио-часам. Часы показывали без минуты полночь. Включив приемник, Паша бесцельно покрутил ручку настройки, поймав прощальные слова диктора какой-то слабенькой станции.

– Отпусти меня, Вася. Сил больше нет.

Василий отпустил руку Пашиного духа и сразу сел на пол, устало тряся утомленной ладонью. Паша медленно освобождался от «голубизны».

После приятного эфирного шуршания и потрескивания настольный приёмник неожиданно мощно разродился государственным гимном.

Первым со стула поднялся Стас. Глядя на него, правда, не сразу, встал Николай, потом и Василий. Паша тоже сделал попытку подняться с президентского кресла, и она далась ему с большим трудом. Более того, Пашин дух на глазах становился всё более прозрачным, вдруг задрожал, затуманился, обернулся небольшим серым облачком и растаял в воздухе. А аккорды гимна все гремели в главном кабинете страны, сотрясая полночь оркестровыми раскатами. В коридоре на стуле проснулся задремавший охранник. Распознав мелодию гимна, молодой человек почти инстинктивно встал. Дождавшись заключительного аккорда, он зевнул и сел.

В кабинете повисла пауза. Василий наклонился к пустому креслу, недавно занимаемому духом Паши, покачал головой:

– Кончился Павлик. Перетрудился. Мы весь потенциал его души использовали.

– Может быть, это ему зачтется, – неуверенно сказал Стас.

Николай тоже подошел к столу:

– А вот бумаги-то нам даже и не прибрать. Без Паши. Хорошо, что титульный лист подписать успели.

– Можно свежую душу свиснуть, подключим к току – все аккуратненько и сложит, – предложил Василий.

– Не надо свистеть… – сказал Николай и, подумав, добавил: – Не надо свистеть в кабинете президента. А то денег в стране не будет.

К столу подошел Стас. Заглянул в бумаги:

– А почерк-то у Паши хороший был… Надо бы президента дождаться, чтобы всё узнать наверняка.

Василий сквозь стену проник в коридор и громко спросил дремлющего охранника:

– Але, командир! Президент-то когда будет?

Охранник вздрогнул, открыл глаза, посмотрел по сторонам и снова закрыл. Вернувшись к приятелям, сантехник вдруг потер ладони:

– Пойду-ка я, мужики, Москву посмотрю. Говорят, она ночью потрясающе красива. Я тут один раз только был. В шесть лет… А гарант раньше утра всё равно не придет. Если он вообще в стране.

– Я с тобой, – сказал Стас.

– Я тоже… – Николай взглянул на листы бумаги. – Уборщица бы нашу стряпню не выкинула!

Духи покинули Кремль воздухом. Внизу пронеслась уютно подсвеченная Красная площадь, затем огромные магазины, река с мостами, прямые проспекты, короткие, угловатые улочки со старыми домами… Втроем они сделали несколько больших кругов над столицей и приземлились в районе трёх вокзалов. Народу здесь было достаточно, несмотря на поздний час и уже закрытое метро. Николай вдохнул щедрые запахи шавермы и размечтался:

– Сейчас бы залезть в поезд с пивом и сосисками! И в Питер! В вагоне СВ! Да с компанией! Я часто сюда в командировки ездил!.. Компании случались классные. Если купе на четверых… А если в СВ, на двоих, тоже хорошо, но не всегда удачно бывало. Один раз я так попал!.. Ну, если уж у тебя денег на СВ хватило, так на новые-то носки уж всяко должно было хватить! И на какой-нибудь дезодорант!! Так он еще и захрапел! Если б не купе проводницы…

– Хорошенькая? – сразу поинтересовался Василий.

– Кто?

– Смотрите, какой пацан, – сказал Стас, гуляющий чуть в стороне, возле ярких киосков с тысячью мелочей.

Николай и Василий обернулись. У витрины, подпирая спиной стекло, сидел на корточках мальчик лет девяти и доедал хотдог, угощая при этом молодого, по виду бездомного пса. На мальчишке был довольно просторный пиджак, короткие штаны и кроссовки, потерявшие цвет.

– Ты чей такой? – спросил Стас скорее себя, чем мальчика.

– Да ничей, – ответил за него Василий. – Сейчас их миллионы. А у нас сколько, в Питере!

Николай присел рядом с мальчиком и заглянул ему в лицо:

– Я в городе почему-то всегда стеснялся к таким пацанам подходить. Мне кажется, что они больше меня в жизни знают и ничего не боятся. А они, может, только того и ждут – чтоб подошел кто-нибудь, поинтересовался: как живешь, что ешь, кто родители, где ночевать будешь?

– Подходят к ним, Колёк, только с другими вопросами.

Мальчик вдруг встал и позвал пса:

– Пошли, Сашка.

Пёс по имени Сашка лизнул напоследок салфетку из-под хотдога и послушно засеменил вслед за мальчиком.

– А пойдем за ним, погуляем, – сказал Василий. – Заодно и посмотрим, что он такое знает, чего ты, Колёк, не знаешь.

Втроем они двинулись за мальцом с собакой. Мальчик шел неторопливо, на ходу присматриваясь к людям. Вот он остановился возле мужчины средних лет, сидящего сразу на трех баулах, которые чаще всего используют челноки.

– Дядя, дайте пятачок на еду для собаки, а?

Мужчина смерил его равнодушным взглядом, подумал, неторопливо полез в карман куртки, достал десятирублевую купюру и протянул мальчику.

– Ух ты! Спасибо, дядь. – Он собрался двинуться дальше, но мужчина его окликнул:

– Зовут-то тебя как?

– Сеня, – обернулся мальчик. – А хотите, я вам будущее угадаю?

Мужчина опять подумал:

– Ну, угадай. Только сначала прошлое.

– Прошлое? А зачем вам прошлое? Вы же там всё знаете.

– Я-то знаю. А ты?

– Я? Я тоже знаю. Сейчас… В общем… Ну… – Мальчик глядел в землю. – Зовут вас Аркадий Зурабович. Лет вам 39. У вас есть две дочери. А живете вы в этом… в общем, или в Калинине, или в Твери… Вы там в тюрьме сидели и там с вашей первой женой познакомились.

– Во дает! – сказал Василий. – Непростой Сеня-то!

Николай посмотрел на Василия, на Стаса, и снова на мальчика. И во взгляде его был удивление, замешанное с явным сожалением.

Лицо мужчины после слов Сени как будто заострилось. Он встал, оглянулся на баулы, подошел к мальчику и крепко взял его за плечо:

– Ты, Сеня, откуда всё это знаешь, а? Говори. Ты что, не один тут? Так я вас тут всех сейчас переловлю и в милицию сдам! Всю вашу банду! Так и передай! Если еще хоть раз к сумкам подойдешь – пожалеешь! Иди отсюда. И пса забери.

Мальчик даже не обиделся. Шмыгнув носом, он отошел на безопасное расстояние и сказал:

– Спасибо за червонец, Аркадий Зурабович! Только я не банда, я сам по себе. Сашка, пошли…

Духи, не сговариваясь, тронулись за пацаном, но мужчина, словно опомнившись, вдруг крикнул ему в след:

– Пацан, погоди! Как там тебя… Сеня! Подойди, не бойся, подойди ко мне!

Мальчик в нерешительности остановился. Мужчина торопливо полез в карман:

– Вот! Сотню еще тебе даю, подойди, поговорим!

Сеня вернулся:

– Что?

– Ты извини, парень… Я тебя обидел, наверное. Не знаю, как ты там это делаешь… В общем, на, держи! – Он сунул сторублевку в нагрудный карман его пиджака. – Погоди, не уходи, скажи еще про будущее пару слов.

Мужчина сел обратно на свои баулы, всем своим видом показывая полное отсутствие какой-либо агрессии.

– Да я не обижаюсь, – мирно сказал Сеня. – Я привык, все сначала пугаются… Про будущее?..

Николай присел и заглянул в лицо мальчика, устремленное в мокрый асфальт:

– Ты смотри-ка! Жмурится! Я думаю, он с Уважаемой Информацией общается.

– Не может быть! – Василий тоже заглянул в лицо мальчишки.

Сеня, между тем, открыл глаза и посмотрел на мужчину оценивающим взглядом.

– Если хотите, я вам деньги отдам, а про будущее говорить не буду.

– Почему? – ужаснулся мужчина. – Или ты всё наврал? Не можешь ничего?

– Я не наврал… Просто… – Мальчик достал из кармана деньги и протянул мужчине. – Возьмите, Аркадий Зурабович.

– Не возьму, Сеня! Только говори! На тебе еще! – Мужчина быстро достал из куртки и сунул в карман Сене еще несколько сторублевых купюр. Он был не на шутку встревожен. – Скажи, что ты там увидел, тебе-то всё равно, а мне важно! Что там такое? Что-нибудь с детьми? С женой? Что?

– Нет, просто там у вас это… тюрьма опять… И скоро.

– Как тюрьма! Не пойду! Когда? Как скоро, Сеня?

– Около трех месяцев у вас есть.

– Понял. Что еще скажешь?

– Других больших изменений не предвидится, дядь. Я пошел… Так я возьму деньги?

– Бери, парень, бери… Бери. И спасибо, что предупредил! Я знаю, о чем это… Я знаю.

Аркадий Зурабович долго смотрел вслед уходящему Сене, потом достал сигарету и нервно заходил возле своих баулов, ожидая ночного поезда в сторону Твери.

Сеня зашел в подъезд двухэтажного дома на узкой улочке и извлек из-под футболки ключ на веревочке. Открыл самую первую дверь. Духи, не сговариваясь, проследовали за ним в затрапезную квартиру. Пес тоже.

– Семен! Это ты? – послышался приглушенный голос старика.

– Это мы с Сашкой.

Сашка быстро удрал по коридору, видимо, чтоб кого-то проведать, вернулся, полакал воду в алюминиевой миске, кругами потоптался по маленькому коврику и лег, прогремев костями.

В небольшой сумрачной комнате мальчика ждал веселый дед. Он сидел за низким столом в глубоком, старом кресле и листал книгу. Под настольной лампой книг было около дюжины, а за его спиной они занимали всю стену. Книги не были подобраны корешок к корешку для удобной обработки пылесосом, а стояли в совершеннейшем беспорядке, характерном для постоянного пользователя.

– Ну, что? – Глаза деда искрились радостью. – Кефирчик принёс?

– Принес. – Сеня поставил на стол пакет с продуктами. – И булку, и творог, и сыр, и сардельки к макаронам, мне сегодня везло!.. Но это всё на завтра! Сегодня котлеты с картошкой доедать надо. Я не буду. Мы с Сашкой на вокзале перекусили.

– А некифирчик?.. – Глаза деда лукаво и даже чуть напряженно блеснули. – Некефирчик принес, а? Семен?.. Не томи старику душу!

– Дядь Валь! Завязывай уже, а?! – Тем не менее, мальчик вытащил из пакета и поставил к остальным продуктам чекушку водки.

– Сеня! Какой ты хороший мальчик! – На лице дяди Вали возникло выражение полной уверенности в будущем. Он благодарно вздохнул, надел очки и обратился к книге. – Сегодня ты будешь читать мне Шукшина! Не меньше пяти страниц! А завтра с утра… В смысле, когда проснемся, начнем с математики!

Духи в это время бродили по комнате и с интересом разглядывали картины, развешенные на стенах. Трудно было сказать, подлинники ли украшали это убогое жилище, но картины выглядели как классика живописи.

– Когда они спать-то ложатся? – удивился Стас, взглянув на антикварные часы, показывающие уже половину третьего.

– Стас! – шепнул ему Василий. – Тебе-то не всё равно? Ну, видно ведь, что люди не военные, и никто не будет подымать их в шесть утра. Меня тут другое интересует. Пацан-то ясновидящий, а?.. Колян, иди-ка сюда!

Николай, плавая под потолком, увлеченно изучал корешки книг, обитающих на самом верхнем стеллаже. Обернувшись на сантехника, он почти недовольно пробурчал:

– Ну, что?

– Ты не забыл, зачем мы сюда пришли?

Николай обернулся на мальчика. Дед, тяпнув водочки, уминал котлету с картошкой, а Сеня весьма неуверенно читал: «Самый хитрый из нас, владелец ружья или лодки, отправляется на корму, остальные, человека два – три, – в бечеву…»

– Если, как ты говоришь, он с Информацией общается, так, может, передадим ему, что мы здесь? – продолжал почему-то шептать Василий.

– Ну и что? А дальше?

– А дальше посмотрим.

– Ну, давай… – Николай зажмурился и попросил: – Уважаемая Информация, дайте понять этому парню, что мы здесь.

Мальчик почти сразу остановил чтение и поднял голову:

– Погоди, дядь Валь…

– …Что, опять голос тебе? – крякнул старик, наливая в стакан.

– Погоди!.. – Сеня закрыл глаза и сосредоточился.

Вдруг Николай неожиданно охнул, зажмурился и через несколько секунд удивленно открыл глаза:

– Ни фига себе! Он со мной разговаривает! Через Информацию.

– И что он говорит? – спросил Стас.

– Да! Говорит-то он что? – торопил Вася.

Мальчик встал над столом и принялся с живым интересом оглядывать комнату. При этом выражение его лица было каким-то странным. Можно сказать, страдальческим.

– «Что говорит!» – Николай нахмурился. – Вы не поверите! Идите, говорит, в жопу, вас много, а я один.

– Тьфу, ядрён батон! – Василий выругался иначе. Обернувшись к столику, он во весь голос заорал Семёну:

– Молокосос! Предсказатель дедушкин! Как ты со старшими разговариваешь!? Сопляк!

На что мальчик, бегая взглядом по книжным полкам, неожиданно ответил:

– А чего вы обзываетесь-то? Вы мне уже надоели все! «Мы здесь»! Ну, и что, что вы здесь?!

Дед Валя во время этого диалога вёл себя странно. Опустив глаза, он суетливо тягал ко рту кусочки хлеба, которые отламывал от буханки, и мелко-мелко жевал. Выражение его лица можно было трактовать как соболезнование.

Сеня резко сел и уставился в книгу. Ноздри его раздувались, как меха. На страницу капнули две слезы.

– Успокойся, Семен, – тихо сказал дед Валя, боязливо оглядывая темные углы комнаты, – пройдет это. Успокойся. Выздоровеешь.

Мальчик, попытавшийся было срывающимся голосом продолжить чтение рассказа Шукшина, вдруг просто взорвался:

– «Выздоровеешь!» Дядь Валь! Ты так и не веришь! Ты что, как все?!!

Оба замолчали. Дед – в тарелку, мальчик – в книгу. Из коридора пришел, помахивая хвостом, растревоженный людскими эмоциями пес. Просунувшись между дедом и мальчиком, он секунду поразмышлял о том, кто больше нуждается в сострадании, и мягко водрузил тяжелую голову на колени Семену.

Василий, Николай и Стас безмолвствовали. Тишину в комнате нарушало лишь мерное тиканье антиквариата. Стас почему-то счел нужным подойти к мальчику и положить призрачную ладонь на его светлую макушку. Сеня этого не заметил.

– Семен! – тихо, но явственно попробовал позвать Василий.

– Что? – не замедлил отозваться предсказатель судеб.

– Ты не обижайся, Семен… если ты нас слышишь. Мы ж не знали, что ты такой… что ты такой… такой…

– Вредный! – подсказал Николай.

– Нервный! – суматошно поправил приятеля Василий. – Не обижайся. Мы на вокзале приметили, как ты прошлое угадываешь, и решили… пообщаться с тобой.

– Меня током в детстве стукнуло, – сказал мальчик, роняя тяжелые капли в деревенскую прозу, – и я сначала умер на три минуты, а потом ожил. И стал слышать… то, чего и не надо! И вот вас сейчас слышу. Вас трое. Зачем вы явились-то? Пообщаться? О чем?

– Сеня! – Встревоженный дед Валя погладил мальчика по руке. – Успокойся, Семен! Сейчас спать ляжем, брось ты эти свои голоса! Нужны они тебе, Сеня? А завтра я тебя математикой…

– Из-за этого в специнтернат определили! К дуракам! – Семен общался явно не с дедом. – Я сбежал! Если б не дядя Валя, я б вообще не знаю, где бы был! Он ученый! И он инвалид! У него ног нету! Вы себе представляете, когда ног нету, и пенсия с гулькин прыщ?! А? Вы представляете?

Дед опять потупил глаза и медленно положил на стол маленький кусочек хлеба.

– Мы уходим, Сеня, всё, мы уходим… – неожиданно сказал Николай. – Надо будет – позовёшь. Прилетим. Меня зовут Колей, его – Васей, а его – Стасом. Извини нас… Пошли мужики!

Ночная Москва сильно отличалась от, скажем, ночной Сызрани. Народу на улицах было в сто раз меньше, чем днем, но всё рано много. Несколько девушек всё еще стояли в ожидании заработков у паперти многоцветного ресторана. Пересекая широкий проспект и не глядя на проносящиеся сквозь них машины, души кормильцев подавленно молчали.

– Блин! – нарушил молчание Василий. – Его током шандарахнуло, так он гением стал! А я помер! Вот ведь несправедливость!

– Все под Богом ходим, – не сразу отреагировал Стас. – Значит, он еще кому-то нужен был, когда шандарахнуло.

– А я?! – воскликнул Василий. – А я, что? Никому не нужен что ли был? Типа, пришло время, хлопец, ты всем надоел, ступай-ка к бабке-маразматичке водопровод чинить, на том и расстанемся! Да? Стасик, так?!

– Хватит вам уже… – сказал Николай. – Мужики, нам совсем немного осталось. Видели, как Паша сегодня в одночасье закончился? Хватит уже. Не тратьте последнее. Нам бы убедиться, что мы хоть что-то сумели…

Духи опять замолчали. Ночное небо чуть заметно посветлело.

Без двадцати девять утра гарант Конституции вошел в свой кабинет сразу после беглой ревизии службы безопасности. Уже на подходе к столу, президент увидел бумаги с рукописным текстом, разложенные чьей-то небрежной рукой. Президент остановился и, не обходя стола, дотянулся до кнопки селектора:

– Зайдите-ка.

В дверях тотчас же появился молодой человек:

– Слушаю.

– Эти бумажки откуда?

Молодой человек подошел к столу, брови его взметнулись сигналом недоумения:

– Сейчас всё уберут.

– Не надо. Идите… – Президент обошел стол, сел в кресло и начал читать страницу, лежащую сверху: «Господин президент. Это не обычное послание. Мы, покойные люди (души недавно ушедших из жизни людей, фамилии, личные подписи и даты смерти прилагаются), собрались, чтобы высказать вам свои мысли по улучшению жизни в стране. Понимая, что поверить в эту акцию трудно, мы всё же хотим, чтобы вы нашли время для изучения этого документа…»

– Что за чертовщина! – Президент опять нажал кнопку, вызывая молодого администратора, но, когда тот явился, остановил его рукой и, углубляясь в чтение, жестом отправил из кабинета.

Стас, Николай и Василий, рядком сидящие на стульях неподалеку от президентского стола, переглянулись. И тут гарант вызвал администратора в третий раз:

– Вот это всё надо срочно ксерокопировать и сразу вернуть мне оригинал… – ясно говорил президент. – Потом в порядке строгой секретности, повторяю, в порядке исключительной секретности и очень корректно найти родственников указанных здесь людей и сопоставить вот эти даты, подписи, фамилии с другими источниками на предмет их достоверности. Не обязательно все, достаточно четырех – пяти. Действуйте. Постарайтесь управиться за два – три часа…

Администратор кивнул и вышел. Президент взглянул на наручные часы, затем – на часы-приемник и удивленно вскинул брови: еле слышное шипение эфира и горящий зеленый огонек говорили о том, что приемник включен. А в параллельном мире в эту минуту звучало победное трехголосое «Оле-оле, оле, оле!»

Лера подошла к столу, на котором возле кофеварки уже несколько дней оставались в покое открытая тетрадь, зажигалка в виде чертика, свеча и портрет Николая. Лера набрала на трубке номер. – Мам, привет. Ты не могла бы часика на полтора отпроситься?.. А мне нужно уйти… Еще спят… Да уже прямо сейчас. Спасибо. Ну, я жду.

Мальчик Сеня вёз по длинному коридору квартиры кресло с балагурящим дядей Валей. Сашка, напоминая о себе неугомонным хвостом, весело сопровождал процессию в санузел. Кресло не было инвалидным, просто вместо ножек Сеня давно уже приделал четыре колеса от детских велосипедов, которые нашел на свалке.

– Семен! Как мне нравится мой эксклюзивный транспорт! Главное, в сортир пролезает! Сашка, не путайся под ногами… Хотя, ног-то у меня… Семен! Ну-ка, скажи мне, от чего образовалось слово «эксклюзивный»? Я тебе говорил, вспоминай.

– Исклизивный? – Сеня нахмурился. – От слова «клизьма», наверное.

– Семён, ты меня огорчаешь! Почему ж от «клизьма»? Кстати, такого слова тоже нет!

– Дядь Валь! «Почему от клизьма!» – возмутился мальчик. – Я ж тебя в туалет везу, не на выставку!

Президент дочитал последние страницы рукописи, отодвинул их далеко на край стола и задумался. Посмотрел в окно и тихо и внятно сказал почти про себя:

– Нет… Департамент работы с привидениями мы учреждать не будем.

Духи заволновались.

– Не дошло! – грустно констатировал Василий.

Николай закрыл лицо ладонями и опустился на стул. Стас остался стоять у стола президента, трепетно помахивая крылышками. В этот момент сухой голос из селектора произнёс:

– К вам капитан Ларичев, пригласить?

Президент отжал кнопку:

– Пригласите.

В кабинет вошел юноша в гражданском, подошел к столу и положил перед гарантом два листа бумаги.

– Вот… Проверили семь персон. Всё совпадает. По графологической экспертизе получается, что подписи абсолютно достоверны. По почерку они совпадают и с написанием даты смерти, что практически не объяснимо. То есть, собственной смерти каждого из…

– Выводы я сделаю сам. Что еще?

– Все люди, действительно, недавно умерли по разным причинам. Перечислить?

– Причины? Не надо, я читал.

– Все похоронены в течение одной недели на одном кладбище… Да, еще… Весь текст, кроме дат, фамилий и автографов, написан одной рукой. Личность не установлена.

– Да Пашка это покойный! Пашка! – не выдержал Василий. – Директор ресторана в Питере!

– Вася, заткнись! – рявкнул на него не менее возбужденный Николай.

Президент откинулся в кресле:

– Хорошо. Спасибо.

Капитан Ларичев кивнул и вышел, но прежде с большим, чем надо бы, вниманием взглянул на руководителя.

Президент поднялся, подошел к окну и внимательно обследовал рамы, проведя по стыкам пальцем, подергал оконные ручки. Затем вернулся в кресло, долго глядел на рукопись духов и, наконец, решительно придвинул её к себе.

– А может, получилось? – сказал Стас, обернувшись к Николаю. – Что с тобой, Коля?

– Колян, ты чего? – в свою очередь спросил Василий.

С первого взгляда на конструктора сейфов можно было понять, что он крайне встревожен:

– Мужики… Лерка в больницу пошла! Зачем, а? Надо слетать в Питер… Всё. Оставайтесь тут. До встречи.

Душа Николая двинулась в стену и пропала.

Динамик компьютера у стола президента заговорил:

– Извините, я хотел напомнить, вас ждут на открытии…

– Я помню, – оборвал гарант.

– Машина уже внизу.

– Спасибо.

Сеня топтался в коридоре, надевая кроссовки. Возле него, поскуливая от нетерпения, вьюном вертелся пёс Сашка.

– Семен, когда вернешься? – донеслось из комнаты.

– Не знаю. Я хочу на другие вокзалы сходить, а то здесь уже примелькался. Милиция косится. И Сашку постоянно гонят.

– А как же математика?

– Позже.

– А ты меня еще постричь собирался!

– Постригу!.. Мы пошли, дядь Валь!

Лера сидела в кабинете гинеколога, с некоторым волнением держась за сумочку на коленях. Большой доктор с пышными усами, потирая ладони, басовито говорил:

– Ну, что… все процессы абсолютно нормальны. Всё развивается хорошо. Вы говорите, у вас трое уже?

Лера кивнула.

– Ну, и прекрасно! Четвертый будет! – Доктор сел за стол и взял ручку, собираясь сделать запись в медкарту. – Мальчики, девочки у вас?

– Три мальчика.

В кабинет без очереди влетел взволнованный Николай. Остановившись у дверей, он застыл, переводя взгляд с Леры на доктора и весь обратившись в слух.

– Три мальчика? – улыбнулся доктор. – Моя мечта! А у меня, – он погрустнел, – волею судьбы, полторы девочки!

– Как полторы девочки? – ужаснулась Лера.

– Одна еще не родилась, полсрока всего.

– А-а… Доктор… – Лера опустила глаза. – Я не хочу ребенка…

Доктор медленно потянулся к очкам, надел их на нос и внимательно оглядел пациентку.

– Не хотите?.. А что ж так, милочка?.. Всё ж хорошо у вас.

– Вернее, я хочу, но… Тяжело… Я одна осталась. Ну, мама еще, а мужа теперь нет.

– Нет мужа? И из-за этого вы хотите лишить жизни будущего человечка? Так подайте на алименты! Вы знаете, сколько сейчас…

– Вы не поняли, он умер…

Доктор замолчал. Лера щелкнула сумочкой и достала носовой платок.

– Да! – заорал вдруг Николай, подойдя к самому уху врача. – Я виноват! Вот виноват, и всё! Ничего не поделаешь! Уснул за рулём!.. Отговори её, братан! Давай, продолжай! Отговори, я тебя умоляю! Друг, отговори!

Николай прямо сквозь стол метнулся к Лере и присел рядом. Глядя на них со стороны и не придавая особого значения крылышкам, можно было бы подумать, что это всего лишь растревоженные неладами в семье молодожены, пришедшие на прием к опытному психологу.

– Давно умер? – спросил доктор.

– Недавно… Но навсегда.

– Так может… – Доктор поправил на носу очки. – Может, еще и не всё потеряно? Вы красивая, юная особа! Будет у вас еще мужчина, должен быть! Что ж делать… Никак не скажешь, что у вас уже трое, вот поверьте мне, я не только врач, я еще и мужчина.

– Спасибо… но я всё же больше склоняюсь к прерыванию.

– Так. Хорошо! – Усатый доктор встал и заходил по кабинету. – То есть, я понял, вы еще не уверены, вы всего лишь склоняетесь. Почему? А давайте взвесим шансы?

– Я уже взвешивала… Победила неизвестность. Давайте просто назначим время операции и всё. У меня мама с малышами сидит, а ей уходить надо, она с работы отпросилась.

– Но вы подумайте, – настаивал врач, словно внял мольбам покойного супруга пациентки. – …Да, наверное, вам будет трудно! Даже очень трудно… в нашей стране… сегодня… Впрочем… Но ведь вырастут ваши мальчики и станут верными и успешными борцами с вашими проблемами! Три мальчика! Три мужчины! А может быть, и четыре! А если девочка… Что ж, девочка – это тоже не самый плохой вариант!

Лера устало засмеялась, уткнувшись в платок:

– Нет, доктор. Спасибо вам за добрые слова, но нет. Я почти решилась.

– Давай, давай, док, – буквально застонал Николай, – давай, у тебя получается!

– Ага! – доктор поймал Леру на слове. – «Почти»! Вы, милочка, сказали «почти»!

В дверь кабинета, постучав, заглянула полная дама:

– Извините… просто так долго! Я думала, может, никого нет?

– Закройте, пожалуйста, дверь, женщина! Я вас вызову… Так вот, госпожа… – Доктор шагнул к столу и заглянул в медкарту. – Госпожа Суворова!.. Господи! Одна ваша фамилия должна склонить вас к преодолению всяческих преград! …Ну? Что? Сохраняем маленького?

– Доктор… – Лера поднялась. – Доктор… Я, пожалуй, пойду к другому врачу.

Она не шутила. Николай впервые видел на привычно мягком и даже беззаботном лице жены то удивительно сложное выражение, которое вдруг сказало и о силе её, и о слабости, и об удивительной надломленной решимости. Николай чуть не зарыдал от нахлынувшей на него нежности.

– Ну, что ж… – Доктор вздохнул и присел к столу, жестом указав на стул и Лере. – Присаживайтесь… гражданка Суворова.

Лера села. У Николая уже не было сил что-либо говорить. Он обреченно стоял рядом с супругой. Доктор начал что-то деловито писать, но вдруг остановился, отбросил ручку к стопке медкарт и веско сказал:

– И всё-таки! Если мы имеем хоть каплю сомнения, то полагаться на собственную волю нельзя. Я, девушка, не фаталист, но мне кажется, что ваше «почти» даёт нам право уповать на случай, а? Потому что рождение младенца – дело божье. Согласны?

– Согласна.

– Отлично! Давайте бросим монетку. Если орел – сохраняем! Если решка, я завтра же оперирую вас! Да?..

Лера подумала, поджала губу и довольно решительно кивнула.

– Ну, и хорошо. По крайней мере… В общем, начали!

Николай резко поднялся и, зажав в зубах истерику, завис над столом.

Доктор залез под свой белый халат, покопался в кармане пиджака и извлек на свет пятирублевую монету. Зачем-то поплевав на неё, он перекрестился и высоко подкинул монету, пальцем придав ей вращательное движение.

– Орё-о-о-о-о-олл!!!! – во всю силу призрачных легких орал Николай, пока монета мелькала в воздухе.

…И случилось чудо. Монета ударилась о мутное оргстекло, покрывающее стол, подпрыгнула и встала на ребро. Чуть-чуть прокатилась и замерла, так и не упав ни на одну из сторон.

– Вот это да… – растерянно сказал доктор. – Очень редкий случай.

Николай тяжело дышал, на лицо его одним всего лишь носочком вступила робкая надежда. Лера молчала, не решаясь отвести от монеты глаз.

– Ну, что ж… Вторая попытка. – Доктор ухватил стоящую на ребре монету и сразу же подкинул.

– Орё-о-о-о-о-олл!!!! – во второй раз плакала душа Николая.

Монета ударилась о стол, подскочила и опять встала на ребро.

Доктор ахнул. На Леру было страшно смотреть. Николай истерично засмеялся, но тут же измученно пробормотал:

– Господи, мужики-то мои где! Мне ж одному… Я же сейчас испарюсь!

Президентский кортеж мчался по проспекту, по понятным причинам игнорируя сигналы светофора, – путь был свободен. Все водители и пешеходы терпели необходимость такого неравноправия, хотя относились к нему с тихим ехидством, а то и пустобрёшеством. Только белому коту Мурсику, удравшему от старенькой хозяйки в поисках любви, все эти автодорожные привилегии были до лампочки. Увидев просторный асфальт, Мурсик вышел на проезжую часть и потрусил к противоположному тротуару. Несколько сердобольных москвичей приметили белого кота, рискующего превратиться в серое пятно, и закричали ему, грамотно разъясняя, что его просто задавят. Мурсик понял, на секунду остановился, прижал уши и крадучась побежал дальше. И тут его засёк молодой пёс Сашка, болтающийся возле ног мальчика Сени. Сашка котов не любил, поэтому сразу бросился в погоню. Кортеж стремительно приближался к сложным отношениям домашних животных.

– Сашка! – отчаянно выкрикнул Сеня. – Сашка! Ко мне!

Сашка его не слышал. Крутя хвостом как противовесом, он изменял траекторию движения и уже догонял жертву. А его догонял первый из больших черных автомобилей.

Сене показалось, что он успеет вытащить пса из под колес, потому и включился с места в эту чреватую трагедией погоню. Оба тротуара залились криками и свистками, но было поздно. Тормоза завизжали на весь проспект. Водитель передней машины, несущейся на мальчика, затормозил инстинктивно. Первую машину развернуло поперек дороги. Вторая, огибая возникшее препятствие, круто вильнула вправо и тоже развернулась, скребя по асфальту низкими порожками. При этом её багажник на исходе радиального движения с тупой силой толкнул Сеню в корпус, и тот, пролетев пару метров, упал и откатился к бордюру. Мальчик сразу встал, но тут же сморщился от боли, присел на асфальт и снова громко позвал Сашку. Кот бесследно исчез, а Сашка явился на зов, виновато болтая из стороны в сторону одновременно опущенными головой и хвостом.

Вокруг мальчика возникла тревожная музыка женских голосов, но тут… Но в этот момент из третьей, вовремя затормозившей машины, вопреки категорической инструкции, вышел президент. К нему сразу же подскочили с уговорами несколько телохранителей, но гарант мягко отстранил их ладонью, подошел к Сене и присел на корточки:

– Ну, что? Где больно?

– Ступня немножко… – Семен морщился, потирая сухожилие. – Растянул, наверное.

– Ну, пойдем потихоньку. – Президент помог ему подняться, и оба направились к машине. Сеня, опираясь на руку президента, прыгал на одной ноге. Но вдруг остановился:

– Ой, мне нельзя, я с собакой.

– Так зови, возьмем с собой, в травмапункт тебя подброшу. Как собаку-то зовут?

– Сашка, иди сюда быстро! – крикнул Сеня.

Сашка повиновался и дисциплинированно залез в машину.

Под пристальным наблюдением службы безопасности машины развернулись в нужном направлении и, мягко клацнув десятком дверей, покинули место инцидента. Толпа в добрую сотню людей рассосалась по тротуарам в приподнятом настроении. С периферийных улиц на проспект начали выползать машины простых смертных.

– Как зовут? – спросил президент.

– Сеня.

– Ну, что, Сеня, вам в школе не говорили, как надо улицу переходить?

– А я в школу не хожу.

– Не ходишь? – президент заглянул в лицо мальчику и чуть приобнял за плечи. – Сколько ж тебе лет?

– Девять.

– «Девять», – повторил президент и обратился к человеку, сидящему рядом с водителем: – Юра, ты знаешь, где тут ортопедический институт?

– Да!

– Вот давай туда. Свяжись с головной… – Президент серьезно посмотрел на маленького потерпевшего. – Девять, говоришь… А родители…

– Нету родителей.

– А с кем же ты живешь?

– С дядей Валей. Он инвалид. Мы с ним два года назад познакомились. На вокзале. Он деньги просил. На губной гармошке. А вообще он ученый… Как там… доктор… доктор фило… филических наук.

– …Понятно, – сказал президент. – А сам-то чем занимаешься?

– А я прошлое угадываю и будущее.

– Это как же?

– Не знаю. Током ударило, вот с тех пор… Люди за это деньги дают. Нам с дядей Валей хватает. И Сашке…

Сашка, убаюканный спокойным голосом хозяина, дремал, сидя у него в ногах и иногда сонно поглядывая на чужого в хорошо пахнущем костюме.

Кортеж, вынужденно изменив маршрут, обрел голос – далеко впереди неслись с сиренами машины автоинспекции.

– А мое прошлое угадаешь? – улыбнулся президент.

– Ну, вы даёте! Да кто ж ваше прошлое не знает, – с улыбкой ответил мальчик.

– А тогда будущее?

Семен помялся.

– Не люблю я про будущее… – Он испытующе взглянул на гаранта. – Да вы и сами, если подумаете, так сразу и поймете, что вы и сами про будущее не хотите.

– Наверное, ты прав, – серьёзно сказал президент.

– А я к вам и сам хотел попасть, а к вам и не пускают, не дозвониться даже.

– А зачем ты ко мне хотел попасть?

– Да… Я это… В общем… Мне даже дядя Валя не верит… А я знаю много, чего другие не знает.

– А откуда ты всё знаешь?

– Не, не всё… Голоса говорят. Привидения всякие, ну… эти… души которые.

– Ты думаешь, привидения существуют?

– Ха! – Сеня искренне рассмеялся. – Да их до фига. Разные. Люди-то умирают!.. Вчера ночью домой трое явились. Видели, как я дядьке про прошлое и будущее рассказывал на вокзале, вот и увязались… Не, они не страшные, я уже давно привык. Как простые люди. Говорят, давай поговорим…

– Так и что ты от них узнаёшь?

– Ну, всё. А я хотел к вам, потому что я могу про взрывы узнать… Не точно, но можно… про время и про место.

– Ты сказал… про взрывы? – Президент уже минуту неотрывно смотрел в лицо мальчика.

Василий и Стас всё еще пребывали в кабинете президента. Сидя на самом главном столе, они время от времени поглядывали на своё ночное творение – откровения душ, и вяло спорили.

– Выбросит, – говорил Стас.

– Не выбросит! – отвечал Василий.

– Выбросит.

– Не выбросит.

– А я говорю, всё равно выбросит, Вася! Потому что у него, наверняка, и так полна коробочка всяких жалоб и предложений. У него служба специальная есть, которая вот такие бумажки разбирает! И не одна!

– Не выбросит, Стасик. А изучит и сделает правильные выводы.

– «Выводы»!.. Выбросит.

– Вот заладил! Да не выбросит! Потому что это несправедливо! Потому что мы… мы сюда души вложили!.. И он это должен почувствовать! Потому что есть такой… Есть закон сохранения энергии, по которому…

– Тихо! – Стас как будто прислушался к себе. – Вася… Нас, кажется, Николай зовет.

– Господи! Так полетели!

В кабинете гинеколога стало довольно жарко. Николай был прозрачней обычного. Лера, прикрыв лицо ладонями, сквозь пальцы глядела на доктора, который буквально вошел в раж. Его белый халат и пиджак валялись на топчане для осмотра пациенток, доктор был в рубашке, взмокшей на спине и подмышками. С испариной на лбу он шевелил усами и яростно глядел на монетку, ребром застывшую на столе.

– Заметьте! – Доктор толстым пальцем указал Лере на монету. – Заметьте, это уже в шестой раз!.. Что это?.. А?

– Доктор, по-моему, достаточно… – всхлипнула Лера и встала. – Если уж… если уж сам Бог сомневается, то решение точно мне принимать! Самой!

– Нет! – Доктор выпрямился и вздохнул. – Такого просто не может быть… Ладно, давайте в последний раз и потом… И потом я просто не знаю, что буду делать.

Лера почти упала обратно на стул.

В окно кабинета впорхнули Стас и Василий.

– Ну, наконец-то! – выдохнул обессиленный конструктор сейфов. – У меня уже мощи не осталось вас позвать.

– Что здесь? – быстро спросил Василий.

– Вася, он монету кидает! – еще быстрее затараторил Николай. – Если выпадет орел, Лерка мне четвертого пацана родит, если решка – всё!

– И что?

– Уже шесть раз ребро выпало! Мне одному на орла не перевалить, мужики! Работайте на орла! Поняли?!!

Доктор уж подхватил монету со стола и, покачивая её в ладони, примеривался к броску.

– Вы меня поняли?!! – крикнул Николай. – Орёл!

– Двуглавый? – попробовал пошутить Василий, чтоб снять напряжение, но монетка уже полетела к плафонам люстры, притормаживая взлет, чтоб обрушиться назад, на судьбу еще не родившейся личности. Лера опять захлопнула лицо ладонями. Визит к врачу превратился для неё в мучительную пытку.

– Орё-о-о-о-о-о-о-о-оллл! – кричали души всей наличной мощью, рискуя тут же раствориться в пространстве…

Монетка упала на стол и завертелась волчком. Спустя несколько мгновений, она, наконец, мягко легла. В потолок смотрела её сторона с чеканкой гордой двуглавой птицы.

– Оле… – начал было Василий, но дружный вопль Николая, Стаса и усатого доктора перекрыл его: – Уррра-а-а-а-а-а-а!!

– Фу! – несколько смущенно выдохнул доктор. – Ну, вот. Всё и решилось. Никогда у меня не было такого приема, извините, я на минутку.

Он надел пиджак, накинул халат и выскочил за дверь кабинета, где его встретил недовольный ропот заждавшихся в очереди женщин.

– Я всех приму! Обещаю, я всех приму!

Лера утерла ползущие по лицу слезы. Спрятав платок в сумочку, она с улыбкой наблюдала монету, всё еще лежащую на столе, и вдруг тихо сказала:

– Колька, я знаю, это ты… Я назову его твоим именем.

Василий посмотрел на блаженного Николая и шепнул Стасу:

– Ты глянь. Если бы Колян мог, он бы сейчас в счастливый обморок грохнулся.

Доктор вернулся застегнутым на все пуговицы и причесанным.

– Что ж. Поздравляю. Так и запишем. А это вам. – Он подобрал со стола монетку и протянул Лере. – На память.

Духи некоторое время провожали Леру, плывя за ней через ароматный по-осеннему, желто-бордовый парк Никольского собора. Набрав номер и прижав мобильную трубку плечом, Лера одновременно копалась в своей сумочке и говорила:

– Мама, я всё… Да я уже иду, мам! Ты их покормила?

– Нет, чтоб сначала позвонить, а потом уже рыться! – ворчал Василий. – Моя вот точно такая же. Вот всё обрушит, всё рассыплет прямо на дороге, а потом будет улыбаться с благодарностями какому-нибудь коту, который помогать бросится!.. Коза…

– Да ладно тебе, – отмахнулся Стас. – Просто они так устроены. А мы по другому… А где Коля?

Духи обернулись. Николай остановился метрах в пяти от них, возле белой скамейки. Выглядел он, как испорченная голограмма. Проблемы с яркостью, контрастностью и четкостью были налицо.

– Что с тобой, Колян?

– Всё, мужики… – он едва шептал. – Я истратился. Всё… Как ты, Стас, говорил?.. Я становлюсь звёздочкой… Прощайте. Спасибо вам…

Стас не знал, что ответить, и только беспомощно смотрел на угасающего приятеля. Василий поднял глаза к верхушкам лип и вдруг прокричал:

– Господи! Еще рано! У нас ведь еще остаётся время, Господи!

Последнее слово почему-то подхватило эхо. «Господи-осподи-споди» прошелестело в кронах. Вдруг вверху что-то щелкнуло, и кормильцы ясно услышали довольно равнодушный женский голос: «За недозволенную активность три души наказываются возвращением». Щелчок повторился.

– Что это было? – сказал Стас, но ответить ему никто не успел. Окружающее пространство в одно мгновение заволок непроницаемо белый туман…

Дождь лил, как из ведра. Василий вбежал в спасительный подъезд и нажал кнопку звонка первой квартиры. На вопрос «кто там» громко ответил:

– Сантехника вызывали? Открывайте, а то уйду!..

– Куда?

– Что «куда»? Открывай, бабуля! Куда, куда… В монастырь!

– Ошиблись. Никого я не вызывала! – голос удалялся.

– Бабуля! У тебя что, склероз? Только что ведь звонила! – Он снова потянулся к кнопке, но вдруг остановился, отдернул руку и судорожно сглотнул. Пятясь от дверей, он так спиной и вышел из подъезда под дождь. Неверящими глазами Василий оглядел себя, свои руки, чемоданчик с инструментом и испуганно прошептал:

– Господи… я ведь живой. Точно. – Он нюхнул себя подмышкой. На лицо выплыла глупая улыбка. – Я живой…

Слезы сантехника мгновенно смешались с текущими по щекам струями дождя.

Наталья, собираясь на работу, всё еще ворчала на мужа. Стас ковырял ложечкой в яичной скорлупе. Кот Барсик, спящий на краю стола, проснулся, заинтересовался яйцом и прямо с ложки получил свой кусок.

Ливень, зарядивший с утра, на все голоса топтал сваленный на лоджии бытовой хлам.

– Наташа! Ну, ты зря стараешься! – Стас был миролюбив. – Ты у меня всё равно единственная, и я тебя, получается… я тебя люблю. – Он выловил из банки маслины и, поиграв ими во рту, проглотил.

Наталья Стаса не слышала. Выйдя из комнат, она стала гневно запихивать в туфлю толстую пятку. И запихивала до тех пор, пока ложечка не сломалась. Тут она не выдержала:

– И вообще! Я всем во дворе расскажу, что ты импотент! – С этими словами Наталья покинула квартиру, шумно хлопнув дверью.

– «Импотент»! – усмехнулся Стас. – Не импотент, а эконом!! – крикнул он уже в пустой коридор, доставая из банки очередную маслину. И в этот момент ложка с маслиной в его руке задрожала, как стрелка сейсмического датчика. Глаза Стаса округлились. Он резко отбросил ложку и медленно поднялся из-за стола. Тут его и застал кашель памяти. Откашлявшись до слез, Стас двумя пальцами подхватил со стола банку с маслинами и швырнул под раковину – в помойное ведро. И снова сел. Новыми глазами оглядев родную кухню, он вдруг заулыбался. И улыбался до тех пор, пока его счастливый взгляд не остановился на Барсике. Тут улыбка с лица инженера плавно сползла.

– А ну-ка, пошел вон!! – Широкой ладонью пушистый комок был сметен со стола и, вякнув, приземлился на линолеум в коридоре.

Проследив недовольный уход кота в комнаты, Стас гневно добавил:

– Людоед!

Николай сидел за перламутровым рулем своего «опеля», несясь по проспекту, и с трудом боролся со сном. Дождь заливал лобовое стекло, дворники едва справлялись с потоками воды. Мягкое урчание двигателя, теплый ветерок из-под торпеды и дождевая завеса делали салон машины самым уютным на земле местом для продолжения сладкого утреннего сна. Вот Николай продолжительно моргнул, вот моргнул еще продолжительней…

Нога сама опустилась на педаль тормоза. Николай распахнул глаза и вцепился в руль с жадностью жизнелюба. Машина плавно замедлила ход, свернула к бордюру и остановилась у бетонного столба. Целую минуту конструктор сейфов непонимающе моргал, оглядывая пыльную торпеду, дождь, руль, свои руки на руле, пока взгляд его не уперся в столб. Николай вспомнил.

Когда он открыл дверь и с трудом вынул из салона большое тело, он уже жизнерадостно хохотал. Не обращая внимания на ливень, Николай дошел до бордюра, шагнул в мокрую траву и похлопал ладонью шершавый бетон осветительного столба. И только тогда заплакал.

Эпилог

Зима опоздала – едва успела к концу декабря. Но 31-го числа, еще днём, на город выпал особенно ожидаемый – мягкий и пушистый снег, а местами, но это, правда, только для богатых – зернистый. Петербург мгновенно помолодел. Подсвеченные обильной иллюминацией дома и магазины, вездесущие елки и мишура в витринах – всё ежесекундно напоминало о близости Нового года. В преддверии праздника температура воздуха, стиснув зубы, держалась около минус двух с половиной.

Уютный бар на Петроградской стороне сняли три семьи. В начале двенадцатого там были Николай и Лера, Василий и Люся, Стас и Наталья. Малые дети праздновали с бабушками, Серега был в компании сокурсников, а Аленка с одноклассниками в эти минуты запускала шутихи возле станции метро «Горьковская».

– Ну, Данила, конечно, в крик, – рассказывал Николай, – тут я его и припугнул. Тем, что знал. Он и заткнулся. Так что бизнес теперь мой.

– Молодец! – оценил Вася. – А я со страховками разобрался. Пошептался с бухгалтершей, у неё глаза на лоб, в общем, выписали мне премию, чтоб я никому не рассказывал про их аферы. Будет знать! Коза… – Василий опять с опаской поглядел на сверкающие столовые приборы, которых, по его мнению, для него одного было явно много.

– А Сеньке-то кто-нибудь звонил? Поздравлял? – спросил Николай, покончив с изучением этикетки на бутылке богатого коньяка.

– Я звонил, – сказал Стас, осторожно проглотив оливку. Маслины он теперь не ел принципиально. – Семён важный стал. Его сразу в пятый класс зачислили, у него еще и память оказалась феноменальной!

– Стасик! Какой ты молодец! Дай я тебя поцелую!

– Вася, не надо! – Стас заслонился от Васи бокалом с лимонадом.

– А дед как? – спросил Николай.

– О-о! Дед Валя сегодня Новый год в академгородке справляет, в Подмосковье… Ну, давайте уже проводим старый год!

– Да! А то я уже пьянею от запахов! – Василий лихо сунул в рот большой кусок холодца. – А мне ещё от водочки пьянеть, потом от когорчика, потом от пива, а потом уже от Люськи!.. Стасик! – Василий зашептал: – Ты бы познакомил нас хорошенько с твоей-то… как её, забываю всё время… с бородавочницей-то!

– Вася, – Стас поморщился, – ты в общении гораздо приятней, когда покойник.

Василий, всё еще с полным ртом, возмутился одними глазами и, готовя достойный ответ, закашлялся.

– Бросьте, мужики! – Николай поднял миротворческую ладонь над обильной закуской. – Что вы, ей Богу! Давайте проводим уходящий!

На другом конце стола, чуть поодаль, сидели три бывших вдовы. В этот вечер они встретились впервые. Накануне каждая, выпучив глаза, выдала мужу свои соображения по поводу подобной организации встречи Нового года. Со слезами и без слёз мужьям были высказаны всевозможные суеверия, но в результате все были здесь.

– Я боюсь, они выпьют больше, чем надо, – сказала Лера, держащая скрещенные ладони на животе.

– Переберут, это точно. – Люся прищурилась в сторону мужа, красиво затянулась сигаретой и оглянулась на музыкантов.

– «Переберут»! – усмехнулась Наталья, пытаясь зависшей вилкой отыскать икру в блюде с селёдкой слабой соли. – Да натрескаются, как миленькие! Что ж я, не знаю?! – Наталья не нашла икры и на обратном пути прихватила вилочкой четыре куска буженины. – Давайте, девчонки, выпьем!.. Мужчины! Вы там долго будете сплетничать! Кто ж нам вина-то нальет? Уже без десяти полночь!

Мужчины спохватились и заскрипели плетеными креслами, приближаясь к дамам.

– Ну, что ж! – Николай разливал по бокалам «шампанское». – Давайте выпьем за…

Над столом повисла пауза ожидания, поскольку конструктор сейфов вдруг не нашел слов…

– За любовь, – подсказал Василий и тут же получил в награду иронично-одобрительный кивок жены.

– Правильно, Вася… За любовь… – Николай вдруг часто заморгал, чтоб не дать волю внезапно набежавшей слезе. – Если бы не любовь, мы бы тут сегодня… и не сидели бы.

Семьи чокнулись, выпили, взялись за вилки и замолчали, опустив глаза в тарелки, как это бывает после первого тоста.

Давайте включим телевизор, – предложила Лера.

– Ой! – выкрикнул вдруг Василий. – Телевизор! Забыли!

Николай со Стасом под удивленными взглядами супруг сорвались с места и быстро прикатили к столу телевизор, шатко стоящий на ножке с колесиками. Василий суетился с антенной и удлинителем. Наконец Николай щелкнул пультом:

– Блин! Пропустили ведь! Наверное, уже говорит!

Прежде, чем экран залился красками, все услышали внятный голос президента, уже начавшего новогоднее обращение к гражданам страны:

«…был непростой. И наступающий год так же полон планов, которые нам вместе предстоит реализовать…»

– Похудел, – заметила Наталья. – Я вот наоборот, что-то разнесло меня! Наверно, на ночь не стоит…

– Наташа! – Стас цыкнул на жену. – Дай послушать!

Президент на фоне курантов и ёлочек говорил сначала спокойно, но постепенно голос его приобретал всё большую энергию и жесткость:

«…Расслабленность власти, барская пресыщенность, её отрыв от реальных нужд людей – это то, что должно быть изжито. Слишком много надо сделать, чтобы вывести огромный слой населения из состояния унизительной бедности! Незаслуженной бедности. От этой работы зависит судьба конкретного ученого, военного, судьба ребенка или старика. И всяческое сопротивление этой работе мы будем пресекать как преступное. Особенно это касается преступлений людей, которым государство доверило охрану правопорядка и жизни граждан. А также тех, кто убивает нашу молодежь посредством наркотиков… Мы давно уже осознали, что наша исправительная система не исправляет, а напротив – плодит преступников. Более того, освободившийся из заключения становится изгоем общества, и выбор у него невелик. Мы сознаем, что пьянство, ставшее постыдной традицией, порождено у нас отнюдь не широтой русской души, а многолетней безысходностью людей, не имеющих возможности реализовать себя в жизни. Осознание обществом этих и других бед должно перерасти в конкретные действия общества и власти по устранению причин этих явлений! По всей территории страны. Границы России не очерчены Садовым кольцом. Россия огромна, это самая богатая в мире земля, но сегодня её населяют люди, не верящие в то, что это их богатство, не уверенные в своем будущем и ничего не ждущие от власти, кроме очередного законодательного подвоха. Думаю, будет правильным, если мы в короткие сроки, но с особой тщательностью рассмотрим возможность передачи земли в бессрочную частную собственность. Это породит развитие частной инициативы по всей стране с освоением необжитых земель, с появлением рабочих мест, становлением деревень, сёл и городов, созданием дорог и инфраструктуры, включающей и повсеместный рост услуг социальной сферы. Услуг самого современного качества. Главным же итогом станет укрепление веры людей в себя, в свои силы, в возможность планировать и прогнозировать благополучие потомков…»

– Ну, вот! А ты говорил «выбросит»! – прошептал Василий Стасу. – Не выбросил!

– Не выбросил, – улыбался Стас.

– Не выбросил, – повторил Николай.

«…меры, стимулирующие рождаемость. В целях широкого развития народного предпринимательства мы планируем на несколько порядков снизить годовой процент с банковских ссуд, приблизив его к общеевропейским. Кардинальных перемен в наступающем году ждёт и наша налоговая политика. …И еще, – продолжал президент. – Я хотел бы от имени государственный власти выразить искренне сожаление о том, что многие и многие российские люди, положившие свои жизни на процветание Отечества, безвременно ушли, не дождавшись тех дней, когда их самоотверженный труд был бы по достоинству оценен и вознагражден. Этих людей миллионы, и сегодня их с нами нет. Единственное, что мы можем сделать для них – это вечно и благодарно помнить.

С новым годом».

Кремлевские куранты под общее молчание заполнили уютное пространство бара.

– Спасибо тебе, Господи! – сказал Василий и встал.

Поднялись Николай и Стас. Николай быстро наполнил фужеры женщин «шампанским» и чмокнул Леру:

– С новым годом, Лапуль.

Стас разлил мужчинам коньяк и взглянул на Наталью:

– С новым годом, Натка!

– Вася, – окликнула мужа Люся, – а может, тебе всё-таки «шампанского»?

– Издеваешься? – Василий со своим коньяком обошел стол, чтобы встать рядом с Николаем и Стасом:

– С новым годом, мужики!

Они поглядели на жен, поднявшихся напротив, потом друг на друга и звонко чокнулись.

– С новым годом! – сказал Стас.

– С новым годом! – сказал Николай.

– Чур до дна! – сказал Василий.

С последним ударом курантов мужчины, не сговариваясь, и даже неожиданно для себя воткнули в хрустальные бокалы свои вполне материальные носы и во всю силу лёгких вдохнули аромат чудесного армянского коньяка.

Если бы всё было так…

ОглавлениеГлава I СуетаГлава II ИнформацияГлава III Есть контакт!Глава IV Во всём виновата ГАИГлава V Девятый деньГлава VI Военно-полевой обманГлава VII О размножении бумажных мешковГлава VIII Национальный геройЭпилог