«Конец ученичества»

Выжатое на поверхность сна прошлое оказывается будущим, уже совершающимся в «абсолютном настоящем» времени сна, – об этом довольно писалось и говорилось. Но время – не все. «Что» сна, его тема, – вот что определяет пространство твоего движения и думанья: во сне нет жизни, отличной от жизни. В этом, третьем сне тема Знания появляется в виде одной из своих вариаций: игра с судьбой – так назову я ее здесь. Игра с судьбой становится возможной только тогда, когда ты уже понял, что любишь свою судьбу, но еще не понял, что новое знание может тебя увести и от нее. Страх быть оставленным на произвол судьбы – страх тех, кто не знает свою судьбу и оттого видит в ней угрозу, – искал себе облечение в устройстве жизни (как можно устроить то, чего нет?). Сон давал передышку, не принося знания. Оставалось жить, любить, творить даже, но все это было устрашающе неполноценно. Играть с чем бы то ни было – не говоря об игре с судьбой – было совершенно невозможно («Тут не до игры», – на московском диалекте того времени), то есть не с кем и некому. Зато можно было «гулять» и «разгуляться» (на том же диалекте).

Так или иначе, но этому сну предшествовало решение не брать с собой Элизабет (женщину, в которую я тогда был влюблен) в 1991 год, чему нисколько не противоречило то, что я взял ее с собой в замок Лидз (норманской стройки конца XII века), ибо решение относилось к месту, а не времени. Идея моего юного друга Андрея Белла о том, что Судьба дает то, что ты у нее просишь, но – с прикупом, здесь полностью оправдалась. И не надо, как это сделал нынешний Великий Поэт, называть это «игрой без правил». Без его правил, скажем так, но у поэтов свои правила.