«Страх смерти»

Юрий Ю.Зубакин

СТРАХ СМЕРТИ

Раз-два, раз-два...

Искрящийся снег скрипит под широкими лыжами. Мимо проносятся покрытые инеем вековые ели - их гигантские лапы окружают меня со всех сторон.

Раз-два, раз-два...

Это я говорю себе, чтобы не заснуть. Безумно хочется спать - всю последнюю ночь я шел без остановок.

Раз-два, раз-два...

Не будешь же, в самом деле, говорить "правой-левой"?

Раз-два, раз-два...

Я давно не чувствую ног. Иногда мне кажется, что они передвигаются сами по себе.

Раз-два, раз-два...

Я устал. Я невозможно устал. Когда же все это закончится?..

Раз-два, раз-два...

Я чувствую чудовище. Мне нужно успеть догнать его, пока оно не добралось до очередной деревни. В прошлый раз я замешкался, и пришлось надолго задержаться среди разрушенных домов, собирая останки людей. Трупы уже промерзли, и оттого было вдвойне трудней их нести. Я управился только к утру. Обычаев этого поселения я не знал, и потому решил придать мертвых огню. Надеюсь, они не очень обиделись на меня за это - даже если бы и хотели, чтобы после смерти их ели черви или глодали рыбы.

Раз-два, раз-два...

Жутко трещит голова. И хочется спать. Странно: что сильнее - желание спать или головная боль? А может быть, боль появилась, чтобы я не заснул?..

...Все-таки задремал на ходу, и упал. Трясу головой, чтобы побыстрей развеять сонливость. Отираю с лица холодную кашицу. Нет, что не говори, а снег - это замечательно. Осторожно кладу рядом с собой тяжелый дорожный посох, зачерпываю горстями хрустящую массу, и яростно тру горящее лицо. Головная боль как-то враз отступает, и даже кажется, что спать почти расхотелось.

Я тяжело поднимаюсь с колен, и только тут запоздало вспоминаю про лыжи. К счастью, они не сломались. Впредь нужно быть осторожней - запасной пары у меня нет.

Быстро отряхиваю с меховой одежды налипший снег, поправляю широкий кожаный ремень с древними письменами. Оправляю сбившийся мешок, завожу за плечи резной посох. Вот так. А сейчас кладу на него запястья. Теперь во время бега руки будут отдыхать. Мне нужно беречь силы для битвы с чудовищем.

Раз-два, раз-два...

В голубом небе - ни облачка, и оттого кажется, что солнце светит нестерпимо ярко. Не то, что неделю назад - после холодов на три дня стал густой туман, и я чудом не заблудился в этом бесконечном лесу. Зато теперь все деревья покрыты толстым слоем инея, и оттого кажется, что попал в сказку - белые искрящиеся ветки на ярком небе. Красиво.

Раз-два, раз-два...

Промелькнул припорошенный снегом древний идол. А ведь я, пожалуй, знаю, кто это такой. Говорят, что я родом из этих мест, но я этого не помню так давно это было, и так много чудных земель и народов я пересмотрел.

Раз-два, раз-два...

Я прибавляю шаг, и сонливости больше нет и в помине. Я чувствую, что чудовище совсем близко. А вот и курящиеся клочья слизи, не успевшие протопить снег. Уже скоро.

Я выбегаю на опушку, и сразу же вижу того, кого преследую уже третью неделю.

Чудовище бежит по глубокому снегу, высоко подбрасывая зад, разбрызгивая во все стороны капли гноя и слизи. Я останавливаюсь, и медленно спускаю с ноющих плеч посох. Чудовище, почувствовав, что я нагнал его, тоже останавливается, и оборачивается. Оно понимает, что теперь убегать бесполезно, все равно придется драться. Оно готовится к схватке.

Его вид ужасен. Бесформенная голова с красными слезящимися глазками - в два ряда, по пять в каждом. Вместо носа - заполненное вонючим гноем отверстие.

Огромная пасть с желтоватыми клыками - левый обломан. Тело... Не знаю даже, как его описать - настолько оно отвратительно - беловатое, покрытое беспрерывно лопающимися гнойниками. И вместе с тем во всем облике чудовища что-то до боли знакомое и родное.

Наверное, это потому, что я сам его создал. И сам же случайно выпустил.

Я торопливо утаптываю снег, снимаю заплечный мешок, и достаю теплую подстилку -предстоит нешуточная битва.

Чудовище тоже устраивается поудобней - оно знает, что грубая физическая сила здесь не поможет, а для битвы образами и чувствами нужно, чтобы ничто постороннее не отвлекало. Ни затекшие ноги, ни холодный снег.

Я ложусь на подстилку. С запоздалой досадой понимаю, что ночью следовало выспаться - сонливость тяжелой стеной обрушивается на меня. А это значит, что у меня сегодня будет два врага - созданное мной чудовище и моя усталость.

...Я начинаю осторожно приближаться к врагу. Я знаю, что он так же внимательно оглядывает меня, стараясь нащупать наиболее слабое место в моей обороне. Он знает, кто я такой, и потому будет действовать с удвоенной осторожностью.

...А зря я не развел костер, было бы теплее. Сухие сучья весело потрескивают, заглушая вой вьюги, и холод отступает. Сейчас мне тепло и уютно, я прихлебываю из огромной кружки горячий душистый чай, и жизнь снова кажется чертовски привлекательной штукой. Я еще раз отхлебываю обжигающей жидкости, поправляю меховую накидку, и смотрю в темноту за жарким костром. Из окутанного мглой леса, к огню, летят светлячки. Я любуюсь их красноватым свечением, и тем, как дружно они кружатся кажется, будто они специально выдерживают расстояние друг от друга. Два горизонтальных ряда, по пять в каждом. Запах дыма смешивается с запахами летнего леса, и мне кажется, что я почти счастлив. Вот только что-то непонятное беспокоит меня... Будто и не должен я сейчас сидеть перед веселым костром, а обязан совершать нечто героическое и достойное всяческого поощрения... И эти странные светлячки...

Внезапно я вспоминаю о плоской фляжке, наполненной настойкой из редких тайных трав. И как это я позабыл о ней!

Я отцепляю фляжку, и делаю из нее хороший глоток. Огненная жидкость враз окатывает меня горячей волной, и я расслабляюсь окончательно. Осторожно завинчиваю крышку и прикрепляю флягу обратно к поясу. Мне сейчас удивительно хорошо, и я укладываюсь спать. Любой герой заслуживает отдыха. Особенно такой, как я... Ласковый ветерок трогает мое лицо, и я улыбаюсь, глядя на зависших надо мной светлячков. Спокойной ночи...

...От удара я увернулся в последний миг, и чудовище разочарованно взревело. Еще не очнувшись окончательно, я ударил по нему волной боли. Удар развернул врага, и отбросил далеко назад - за темный барьер, куда я не мог мысленно дотянуться.

Я полностью очнулся, и вместе с этим ко мне пришла ярость. Чудовище умело воспользовалось моей усталостью, и искусно усыпило меня. Этого я своему созданию никогда не прощу.

Взревели трубы, и рыцари в сверкающих латах окружили плюющееся чудовище. Лучники принялись осыпать его отравленными стрелами, и оно взвыло от нестерпимой боли.

Страшный зверь с ревом кинулся на людей, вгрызаясь в стену живых тел, и вот уже вырвался из окружения. Принялись стрелять солдаты в серебристых скафандрах, они погнали врага к заранее приготовленной ловушке, подстегивая зеленоватыми лучами бластеров. А вот и западня: чудовище с разбегу прыгает, и тут же проваливается в глубокую яму с острыми кольями на дне. Зверь кричит от боли, ворочаясь на окровавленной земле, а затем внезапно распадается на тысячи ядовитых пауков.

Насекомые проворно карабкаются по стенам, и кажется, вот-вот уйдут.

Я улыбаюсь, и ослепшие от старости колдуны, окружившие яму, начинают творить страшное заклинание. Воздух над ямой вспенивается, и вот уже огромное пульсирующее покрывало, состоящее из призрачных нитей, плотно накрывает ее.

Сквозь искрящуюся ткань хорошо видно, как черные пауки, прикоснувшись к этому сиянию, вспыхивают и скатываются на дно.

Вселенную потрясает чудовищный рев, от которого рушатся горы и моря выходят из берегов - в яме опять беснуется чудовище. Я подхожу к краю и гляжу, как оно скалится и брызгает гноем. Отвратительное, все же, существо я породил, но еще более отвратительно, что я позволил ему вырваться наружу... Вдруг зверь успокаивается, медленно усаживается на вспоротую землю, и начинает плакать.

И внезапно я вспоминаю все слезы и боль утрат, которые видел за эти долгие годы.

Поседевшая за ночь мать, приникшая к умершему ребенку. Невольная слеза, катящаяся по небритой щеке воина, глядящего на погребальный костер. И всегда - невыносимый страх смерти...

Я чувствую, что чудовище пытается сломить меня этими воспоминаниями. Мне нестерпимо больно, сомнение стальными когтями рвет хрупкую Истину, и чтобы унять занявшийся в душе пожар, я резко выкрикиваю древнее заклинание. Жуткий зверь яростно ревет, и взрывается. Темное облачко все, что от него осталось - поднимается вверх, но и оно вскоре растворяется в морозном воздухе.

Я победил.

...Медленно возвращается сознание. Со стоном приподымаюсь с ледяной подстилки. С удивлением оглядываюсь - оказывается, уже стоит глубокая ночь, и небо усыпано яркими крупными звездами. Холодно. Отдираю с усов и бороды наросший иней.

Подпрыгиваю, и ожесточенно хлопаю себя по бокам, пытаясь согреться. Вместе с ощущением тепла приходит усталость. Накатывает сонливость. С трудом разлепляя отяжелевшие веки, гляжу туда, где недавно сидело чудовище - но там уже никого нет, и только снег разбросан во все стороны, будто от взрыва. Мысленно я тоже не вижу своего врага.

Я действительно победил.

В последний раз оглядываюсь на ночной заснеженный лес. Больше мне здесь делать нечего. Пора возвращаться.

Протягиваю к небу руки, и звезды послушно осыпаются, образуя у ног призрачную дорожку, ведущую ввысь. Я улыбаюсь, и ступаю на нее.

За спиной трещит одежда - это прорастают крылья, и вот уже они застилают полмира. Холод приятно окутывает все члены, плоть сходит с костей черепа, и только на месте губ и ушей остаются ссохшиеся куски кожи. В пустых глазницах вспыхивает струящийся туман.

Я смотрю на дорожный посох - теперь он превратился в тяжелую косу. Иссохшим пальцем провожу по узкому краю мерцающей стали, и улыбаюсь бескровными губами.

Острая. Любовно глажу отполированную за многие века древесину. Надежная...

Я поднимаюсь все выше, и вот уже лечу высоко над землей.

Мое чудовище никогда не оживет. Я убил свой страх, и он никогда больше не сможет навредить людям.

Теперь я сам позабочусь о них.