«Ева»

Лев Тимофеев

Ева

- Глеб, - позвала она от двери. - Гле-еб! Глебушка!

Он сидел за столом и делал вид, что читает. А может, и вправду читал. Но она пришла, и он мог бы оставить книгу и не сидеть к ней боком. Или в профиль - как правильнее сказать?

- Глеб, ну хватит... Ну, все же в порядке... Ну?

- Закрой рот, - не глядя, сказал он. - Быстро оголяйся.

Она вздохнула, нехотя сняла блузку и, одной рукой поддерживая груди, расстегнула лифчик.

- Холодно в избе, - сказала она, - и ты неласковый.

- Какая ласка! - заорал он и отбросил книгу. - Я два часа тебя жду, корова. Посмотри, свет уже ушел. Ты можешь соображать?

Она стояла перед ним совсем голая - крупная девка, молодая баба, толстая, с гладкой кожей, с большими бледными сосками.

- Садись. Где яблоко?

Она взяла с подоконника большое красное яблоко, протянула ему и замерла так надо было для картины "Ева", которую он писал. Вообще-то ее звали Екатерина, да еще и Мартыновна, но быть Евой ей нравилось. Правда, когда в избе не так холодно.

- Лапши не осталось? - спросила она.

- Что, что? - он поднял лицо от ящика с красками и пригляделся к ней. - Да ты еще и пьяна, как зюзя.

Она сидела молча, голая, с яблоком в протянутой руке.

- Все кончено, - тихо сказал он, - катись...

Он встал, отодвинул этюдник, прошел в светелку и осторожно прикрыл дверь.

- Корова, корова и еще раз корова! - взорвался он, доставая из чемодана пачку сигарет. - Безответственная корова... Подумаешь, крестины где-то... У меня дело горит! Нет, завтра же везу на станцию, и чтобы духу твоего...

Через тонкую дощатую перегородку он слышал, что она плачет. Она всегда плакала крупными прозрачными слезами, если он повышал голос. И теперь он слышал ее всхлипывания. Ей обидно, видите ли.

- Перестань реветь! - он стукнул кулаком в дощатую стенку, и с гвоздя сорвалась лубочная картинка "Святое семейство - учитель труда". Он поднял ее. Старый Иосиф пилил дрова, Богородица стирала белье, мальчик Иисус строгал щепу для самовара - все были заняты делом.

Пока он прилаживал картинку на место, раздражение улеглось. Ладно, подумал он, вечер для работы пропал - уже темнеет. Кажется, она умолкла. Он иногда бывает груб, но зато отходчив. В принципе, он к ней неплохо относится. Он стянул с кровати шерстяное одеяло и распахнул дверь.

- На, укройся, - сказал он.