«Пикантная история»

Занавес опустился под аплодисменты. В зале, после трех длинных актов, заметно потеплело, и Роберт Гарви аплодировал без особого энтузиазма, только кистями рук, потому что не хотел вспотеть. Высокий, широкоплечий, полный мужчина, он на собственном опыте убедился, что становился мокрым, как мышь, если давал себе волю в жарко натопленных театральных залах в центре города. Однажды он сильно простудился, попав под дождь после «Трамвая «Желание», и с тех пор научился сдерживать свою благодарность, легонько хлопая в ладоши. Занавес поднялся вновь, артисты кланялись публике, а с их лиц не сходили улыбки, потому что пьеса шла уже три месяца, по всем прикидкам могла идти еще больше года, и все это время они могли не беспокоиться о хлебе насущном. Холодно поглядывая на них, Роберт думал о том, что их игра определенно не стоила четырех долларов и восьмидесяти центов, которые брали за место. И куда только подевались пьесы, которые он с таким удовольствием смотрел в молодости?

Виржиния, сидевшая рядом с ним, энергично аплодировала. Ее глаза сверкали, как случалось в тех случаях, когда она наслаждалась жизнью. И Роберт решил не упоминать о четырех долларах и восьмидесяти центах, когда они будут обсуждать спектакль. Теперь актеры выходили по одному, и когда на сцене появилась девушка, игравшая циничную подругу героини, Роберт несколько раз с силой хлопнул в ладоши, рискуя вспотеть, потому что однажды виделся с ней на вечеринке. Да и девушка была симпатичная, черноволосая, с большими синими глазами. Правда, крупная, склонная к полноте, и по всему чувствовалась, что великой актрисой ей не стать, но эти недостатки могли сказаться лишь через несколько лет. Роберт почувствовал капельки пота, выступившие на лбу, и порадовался, когда девушка, в глубоком поклоне продемонстрировав пышность груди, ушла за кулисы.

Зажегся свет и чета Гарви медленно двинулась к дверям по центральному проходу, благоухающему ароматами дорогих духов.

– Миленькая пьеска, не так ли? – спросила Виржиния, и Роберт кивнул, надеясь, никто из родственников драматурга не услышал вопроса.

В фойе, надевая пальто, он заметил молодого человека в желтом шарфе, который, привалившись к стене, не сводил глаз с Виржинии. В более здравомыслящем обществе, думал он, беря Виржинию под руку и направляясь с ней к выходу, мужчине разрешалось бы подойти и дать в морду любому, кто вот так таращился на его жену.