«Страница истории»

Огарок свечи в предсмертном хрипе осел набок. Пламя тут же потонуло в жирной лужице, обратившись в черную кляксу. И тут в камеру стал медленно проникать свет. Он струился через квадраты стекол, стекал вдоль стен, собирался клубками по углам. Свет смотрел и выжидал. Звонар улыбнулся ему, и свет ему ответил, робко, чуть заметно порозовев.

На плече у Звонара храпел македонец: чтобы согреться, они спали, тесно прижавшись друг к другу. В помещении стало светлее, и на стенах проступили нацарапанные послания — Звонар перечитывал их каждое утро, просто так, чтобы разогнать кровь. Приветствую тебя, Человек, вечный покоритель себя самого! — Здравко Андрич, студент-филолог Белградского университета. Человек — лишь предчувствие себя самого, наступит день, и он заявит о себе. — Павел Павлович, студент юридического факультета, Сараево. А потом еще гордая цитата из француза Анри Мишо на ту же тему: Тот, кто споткнулся на камне, шел уже двести тысяч лет, когда до него долетели крики ненависти и презрения, которыми хотели этого человека напугать. Впрочем, уже другая рука нацарапала чуть ниже: Югославские патриоты, которые написали здесь эти высокие слова, были расстреляны немцами сегодня утром.

Фашисты, однако, способствуют духовному подъему, думал Звонар. Они просто слишком далеко просунули факел, вот и все. Они лишь продолжили то, что начали наши великие первопроходцы. И сам, в качестве заключения, добавил к надписям на стене еще одну строчку: История человека — весьма грязное дело, в котором ни у кого нет алиби. Не написать он не мог, это было выше его сил: есть такие стенки, на которые тут же хочется нассать. Прежде чем присоединиться к партизанам Тито, Звонар работал журналистом в Белграде, у него были жена и трое детей, и ему уже надоело полтора месяца дожидаться своего последнего утра, когда нет даже детектива, чтобы убить время.

Македонец, который лежал у него на плече, вдруг застонал, как раненый зверь. Наверное, опять что-нибудь увидел во сне, подумал Звонар. Он схватил его за руку и резко дернул. Тот от неожиданности открыл глаза.

— Она снова приходила показывать мне язык, — пробормотал он. — Вот так… — Македонец высунул длинный воспаленный язык.