Великому Стэнли К.
* * *Поэзия не есть выражение индивидуальности, она – спасение от индивидуальности; она – не излияние чувств, а спасение от чувств – однако, разумеется, только тот, кто обладает индивидуальностью и чувствами, способен это понять и пожелать от всего этого отстраниться.
Т. С. Элиот. Священный лес Часть первая …Нет, ты врубись… 1– И тогда она говорит… нет, ты врубись, говорит она… – И он разражается смехом, хриплым, странным смехом, кажется, в четвертый раз с той поры, как завел эту нескончаемую телегу. – …Она говорит: «Послушай, с кем мне тут переспать, чтобы из этой картины убраться?!»
И тут он начинает выдавать финальный смех, тот самый, что быстро переходит в чудовищный кашель. Обычно люди так смеются, прежде чем зарыдать, а он смеется, прежде чем закашляться. Во многих отношениях, впрочем, он считался парнем вполне представительным, одним из самых крутых на поле и т. д. и т. п. – а потому человек семь, что прислушиваются к рассказу, либо смеются вместе с ним, либо кашляют. На самом же деле он просто был любопытной разновидностью авантюриста-кинопродюсера. Сид Крассман его звали. Коренастый волосатый мужик, на ты со всеми «желтыми» СМИ от «Ночных пташек» до «Тамерлана», – «пока они тебе малость муки в кубышку отсыпают», как он слишком уж часто поговаривал. «А вот это ты в кубышку положь, хуесос сраный», – таким обычно бывал находчивый ответ Сида определенным участникам его проектов, нагло обманутым в своих ожиданиях. За этим, как правило, следовал жуткий правый прямой ему в челюсть, а дальше не иначе как смерч рубящих ударов типа каратэ по голове и плечам.
– Что? Мне было больно? – с лукавой ухмылкой отвечал Сид, когда его потом расспрашивали о качестве атаки. – Ясное дело, мне было больно! Ха-ха-ха! Так больно, что я всю дорогу до банка ревмя ревел!
Некоторые воспользовались этим душераздирающем кашлем, чтобы ускользнуть в уголок, где велась более оживленная беседа. Среди них был Лес Харрисон, симпатичнейший сорокатрехлетний вице-президент «Метрополитен Пикчерс», отец которого владел упомянутой киностудией. Леса, или, как его чаще звали, Хрена Моржового, уже порядком достал этот «назойливый неудачник». Так что теперь он просто стоял, потряхивая кубиками льда в пустом бокале и тем самым указывая, что ему (noblesse oblige [1]), требуется доливка.
Комментарии к книге «Грустное кино», Терри Сазерн
Всего 0 комментариев