«Трое на шоссе»

По осенней междугородной трассе мчались две большегрузные «шкоды» с огромными фургонами-рефрижераторами «алка».

Голубой цвет кабин и серебристый — фургонов еле угадывался под многодневным слоем дорожной осенней грязи. И только номера на задней стенке фургона были тщательно промыты. Не вступать же в конфликт с дорожной инспекцией по пустякам...

«Шкоды» мчались по шоссе уверенно и мощно, обгоняя все машины, движущиеся с ними в одном направлении. Они не просили уступить им дорогу, они требовали этого самым категорическим образом — настойчивым миганием фар, включением сирены, маневром, который не оставлял никакого сомнения, что за рулем этих огромных машин сидят мастера своего дела.

Нет, это была не гонка на скорость, не проявление некой профессиональной лихости — это была привычная и тяжелая работа водителей междугородных перевозок. И на трассе это все понимали...

За рулем первой машины сидел пятидесятилетний толстый Серега Пушкарев. У него было усталое лицо с набрякшими от напряжения и бессонницы веками. Изредка Серега глубоко и судорожно втягивал воздух сквозь стиснутые зубы и чуточку удивленно качал головой. У него болело сердце, и он нет-нет да и засовывал свою здоровенную лапищу под рубаху и осторожно массировал себе левую сторону груди.

Вторую машину вел сорокасемилетний Виктор Викторович Карцев. Лицо у Карцева спокойное, жесткое, глаза внимательные, мгновенно оценивающие обстановку на трассе и в то же время следящие за впереди идущим Серегой. Нет в нем измотанности и усталости Сереги Пушкарева — Карцев покрепче Сереги. И здоровьем, и духом.

Какую же тысячу километров мчатся эти заляпанные осенней грязью две «шкоды» с московскими номерами? Опускаются сумерки на трассу, и, не снижая скорости, «шкоды» включают габаритные огни. Летят, оставляя за собой грузовики, легковые автомобили, летят в надвигающуюся темноту, в будущую ночь два шофера-дальнорейсовика, два «дальнобойщика» — Серега Пушкарев и Виктор Викторович Карцев. Правда, Сереге сейчас плоховато. Устал Серега, сердце чего-то побаливает, дышать трудно, но сзади него идет Виктор Карцев, Витек, и отдохнуть теперь до самой черной темноты, наверное, не удастся — Карцев не любит лишних остановок. Двужильный, черт!.. Да еще трасса скользкая — наносили тракторами грязи, того и гляди в кювет снесет. А тут еще «жигуленок» перед носом болтается — лихость свою показывает. Сидел бы дома, дурачок, не рисковал бы по такой дороге ни собой, ни машиной. «Ну-ка, подвинься, милый...» И Серега на скорости сто десять обходит «жигуленок», а за ним, словно привязанный, Карцев на своей «шкоде».

Но вот впереди мостик провалился. Объезд по раскисшей от дождей обочине. Уже сидят в жирной осенней грязи несколько машин, чуть ли не по кабины, и чей-то трактор по очереди тросом вытаскивает их на сухое место.

Серега притормозил, глянул в зеркало заднего вида на Карцева. А тот ему машет рукой и показывает: давай, мол, объезжай их всех, и с ходу, с ходу, не снижая скорости!.. Проскочим!.. Не боись!

Серега поскреб в затылке и дал по газам. За ним Карцев...

Со страшным ревом двигателей, на большой скорости, мимо засевших в грязи машин, мимо трактора, мимо растерянных водителей (кто-то даже за голову схватился!) Пушкарев и Карцев преодолели то, чего не могли преодолеть остальные, и выскочили на трассу. И пошли дальше.

Карцев посмотрел в зеркало на застрявших, ухмыльнулся презрительно...

Серега порылся в кармане куртки, достал валидол и сунул таблетку под язык...

* * *

Глубокой ночью Карцев и Пушкарев медленно пробирались по слабо освещенным улицам небольшого городка.

Остановились у железных ворот какого-то предприятия, и Карцев дважды коротко просигналил. И в ту же секунду над воротами зажглись две сильные лампы, створки ворот поехали в разные стороны, и навстречу двум грязным «шкодам» выскочили сразу несколько человек.

А один из них, в костюме, в жилетке, при галстуке, разбросал руки в разные стороны и закричал:

— Ну, братцы! Ну, черти полосатые!.. Ну просто слов нет! Еще бы час, и конвейер пришлось бы останавливать. Все на разгрузку! Заезжайте, заезжайте, родненькие...

И «шкоды», негромко урча дизелями, тихонько поползли в заводской двор.

* * *

Было раннее утро.

По пустынной трассе летели желтые листья. Ветер кружил их по асфальту, взметал над серой лентой шоссе и переносил по другую сторону дороги, в редкую, по-осеннему оголившуюся посадку, и какое-то время еще листья танцевали меж тоненьких стволов, а потом обессиленно укладывались в предзимний лимонно-оранжевый ковер.

Часть листьев влажно прилипла к большому зеленому щиту, на котором белыми буквами было написано: «До Москвы 65 км».

Карцев и Лена лежали в узкой постели, веселенькая занавесочка, на которой одинаковые зайчики барабанили на одинаковых барабанчиках, отделяла их от всего на свете.

— Я люблю тебя, — говорила Лена, чуть не плача. — Я не могу без тебя... Я не хочу без тебя! Витенька, миленький! Ну что же делать?

И Лена судорожно и отчаянно целовала глаза, руки, лицо, шею Карцева.

— Ну скажи мне хоть что-нибудь!

Карцев грустно улыбнулся, прижал голову Лены к своей груди:

— Успокойся, малыш... Успокойся. Я же с тобой. Все в порядке.

Лена перестала себя сдерживать и заплакала в голос:

— Какой там, к чертовой матери, порядок! Все таимся, все прячемся! Да за что же это? За что?!

— Ну прости меня, прости, — тревожно зашептал Карцев. — Ну успокойся... Двадцать лет разницы — ты об этом думаешь? Да я тебе через пять лет нужен буду как рыбке зонтик...

Лена вскинулась:

— Боже милостивый! Дурак какой!

Карцев улыбнулся. Но в эту секунду совсем рядом раздался сильный стук. Улыбка мгновенно слетела с лица Карцева, он скрипнул зубами и рванул в сторону занавесочку с веселыми зайчиками.

Их постель оказалась подвесной койкой в кабине большой грузовой «шкоды». Работал на мелких оборотах двигатель, подрагивали стрелки на приборах... За боковым стеклом — Серега Пушкарев. Его машина стояла чуть впереди.

— Чего надо?! — бешено крикнул Карцев.

— Поехали, — виновато сказал Серега.

* * *

Две «шкоды» с громадными грязно-серебристыми фургонами-рефрижераторами выехали на пустынную трассу.

Лена стояла у зеленого дорожного щита с надписью «До Москвы 65 км».

Первым уходил Серега Пушкарев. Вторым — Карцев.

Он смотрел в зеркало заднего вида, и по мере того как машины набирали скорость, отражение Лены в зеркале все уменьшалось, уменьшалось, становилось еле различимым, а потом трасса пошла чуть влево, и Лена исчезла совсем.

Карцев судорожно вздохнул и поудобнее устроился в своем водительском кресле.

А за его спиной колыхались зайчики с барабанами...

* * *

Точно такие же зайчики неподвижно висели на кухонном окне в квартире у Карцева. Было дымно от сигарет, от сковороды на плите. Негромко вопил магнитофончик. Толик — сын Карцева — и его жена Лиза принимали гостей — бывших сокурсников Лизы по институту: очень cовременную девушку Аду и ее симпатичного, аккуратного молодого человека Веню. Толик кормил трехлетнюю дочь Катьку. Лиза, в больших модных очках и ярком передничке, шустрила у плиты, Веня натирал сыр на терке. Ада курила красивую сигарету и листала новый журнал мод. Послышался звук отпираемых замков входной двери. Катька тут же рванулась из рук Толика и закричала:

— Дедушка приехал! Дедушка-а-а!

Лиза сняла очки и неуловимо точным движением поправила волосы. Она даже успела на себя в зеркало глянуть мельком.

— Это ты, папа? — крикнул Толик, с трудом удерживая Катьку.

— Я. — Карцев вошел в кухню. — Здорово, ребятки!

— Здравствуйте, Виктор Викторович, — улыбнулась Лиза.

— Привет, Лизок. — Карцев потянул носом, принюхался: — Сырком тертым присыпали?

— А как же! — вежливо сказала Ада.

Лиза перехватила рванувшуюся к Карцеву Катьку и заявила:

— Вот дедушка примет ванну, переоденется и возьмет тебя.

— Батя... — Толик по детской привычке чмокнул отца в небритую щеку, а Карцев взъерошил ему волосы и сказал Лизе:

— Протяни-ка мне детеныша. Я ее хоть в носик поцелую.

Лиза протянула визжащую от восторга и любви Катьку, и Карцев, не касаясь ее руками, поцеловал Катьку прямо в нос. Но Катька немедленно ухватила Карцева за шею и притянула к себе.

— Катька! Голову оторвешь, чертова девка!.. Отпусти сейчас же!

— Дедушка пришел из рейса! Дедушка пришел из рейса! — запела Катька.

— Вы Катьку не очень перегуливаете? Как-никак одиннадцатый час, — сказал Карцев Лизе и вышел из кухни, затворив за собой дверь.

Лиза обессиленно опустилась на стул, выразительно посмотрела на Веню и Аду, ожидая сочувствия, но те тут же поднялись из-за стола.

— Пора уже, — улыбнулась Ада.

— Рога трубят, — сказал Веня.

— Не уходите, ребята, — взмолилась Лиза.

Ада и Веня переглянулись.

— А может, проще к нам поехать? — спросила Ада.

— Продолжим игры на нейтральной полосе, — сказал Веня и покрутил на пальце ключи от машины.

— Катьку — дедушке, — предложила Ада.

— У нас тихо, — сказал Веня. — Ты да я, да мы с тобой...

— Господи, как я вам завидую! — вздохнула Лиза.

— Айда? — спросила Ада.

— Нет, — твердо сказал Толик и взял Катьку на руки. — У меня завтра выезд на линию в семь тридцать. И вообще... отец дома не был месяц.

— О, черт возьми, — тихо и зло проговорила Лиза. — Когда же я перестану зависеть от...

— Прекрати, — жестко сказал Толик и открыл дверь в коридор.

Все вышли в переднюю. Слышно было, как в ванной хлестала вода и фыркал под душем Карцев.

— Чао! — Веня пожал руку Толику, подмигнул ему, как «свой своему», и первым вышел на лестницу.

Ада на секунду задержалась в дверях, шепнула Лизе по-бабски:

— Слушай, а дедушка-то у вас еще будь здоров!

Потом уже только семьей сидели за столом. Катька сонно обмякла на коленях у Карцева, одной рукой держась за его шею.

Лиза посмотрела на жесткие заскорузлые пальцы свекра и сказала:

— Есть прекрасный фээргэшный крем для рук. На Новом Арбате его — хоть завались. Я Толику уже раз десять об этом говорила... С вашей работой его просто необходимо иметь в доме...

Карцев был в дорогом тренировочном костюме. Редкие волосы мокро прилизаны после ванны.

— Купи, Лизок. Пригодится... Как работа, Толик?

— Нормально, па. Ездят. Привыкли. Как только цены повысили — мы месяца полтора стояли. А потом потихонечку, полегонечку... И опять поехали. Я сейчас план тащу — шестьдесят, шестьдесят пять рэ в смену. И гонки такой уже нету. У нас старые водители, которые в такси лет по двадцать, так и говорили: «Не торопитесь уходить. Клиент будет. Дайте ему повозмущаться, подергаться. Потом поедут как миленькие». И точно!

— Человек адаптируется ко всему на свете. В темноте начинает видеть... — сказала Лиза и встала из-за стола.

— Я боюсь в темноте видеть, — сонно сказала Катька.

Карцев поцеловал ее в щечку, впервые улыбнулся.

— Ну-ка, мадам!.. — Лиза подхватила Катьку с колен Карцева. — Спать! Скажи дедушке «спокойной ночи».

— Ты завтра в рейс не уйдешь? — спросила Катька у Карцева.

— Не уйду, Катька, не уйду. Спокойной ночи.

Лиза унесла Катьку.

— Ну, как жизнь семейная? — спросил Карцев у Толика.

— Нормально, — тоскливо ответил Толик. — У Лизки в институте скоро распределение будет. Надо бы ей что-нибудь подыскать в Москве. Ты ничего не сможешь сделать?

— Надо пошустрить в ихнем гараже, — сказал Карцев. — Может быть, там кто-нибудь из знакомых старых шоферюг работает?.. Такие вещи лучше всего через водителей делать.

— Точно! — оживился Толик. — Сообрази, папуль!..

— Попробуем...

Они выпили по рюмке. Закусили.

— Как рейс прошел? — спросил Толик.

— Нормально...

— Что-нибудь себе сделал? — И Толик произвел классический жест двумя пальцами.

— Тебе нужны деньги?

— Да нет. Я просто так...

— А то смотри.

— Спасибо. Давай еще по рюмашу?

В кухню вошла Лиза.

— Виктор Викторович, вас к телефону. — Лиза лукаво улыбнулась и, заговорщицки понизив голос, добавила: — Прелестный женский голос.

Она выразительно посмотрела на стенные кухонные часы и весело рассмеялась. Было начало первого ночи.

Карцев растерянно пожал плечами и вышел из кухни. Он прошел сквозь широкий коридор в большую комнату, где на диване-кровати была приготовлена ему постель, и взял телефонную трубку.

А в кухне Лиза, начав мыть посуду, говорила Толику:

— Господи! Пожилой человек, только что пришел из рейса... Ну почему к нему нужно звонить в начале первого?! Как эти бабы ничего не понимают?..

— Какие бабы? Что ты болтаешь? — неприязненно спросил Толик.

— Какие бабы могут звонить по ночам? Отгадай! — Лиза раздраженно громыхнула посудой в раковине.

— Прекрати, Лизка, — сказал Толик. — Человек месяц в доме не был, а ты... Его вообще по девять месяцев в году дома не бывает.

— Толик, пупсик мой! — Лиза повернулась к Толику. — Я ведь могу забрать Катьку и уехать в Перово к маме. И не мешать вам жить с отцом прекрасной мужской жизнью.

— Ну, Лизок... О чем ты говоришь? — виновато забормотал Толик. Он встал и попытался обнять Лизу, но та отстранила его.

— Я должна тебе доложить, что, несмотря на возраст, твой отец еще прекрасно смотрится... И он, наверное, сам был бы рад...

В дверях кухни показался Карцев. Он был хорошо и модно одет.

— Лизок, ты не помнишь, где мой плащ?

— Сейчас принесу, Виктор Викторович. Я его в шкаф перевесила, — торопливо сказала Лиза и понимающе улыбнулась Карцеву.

— Ты куда, па? — туповато-напряженно спросил Толик.

Лиза подала Карцеву красивый переливчатый плащ.

— Ну какая тебе разница? — с упреком сказала Лиза Толику.

— Я к дяде Сереже Пушкареву. Что-то его там сердце прихватило... Спасибо, Лизок. Я, может, у него там до утра останусь... Привет, ребятки!

И Карцев ушел.

— Знаем мы эти сердечные прихваты, — холодно сказала Лиза.

— И все-то ты знаешь!.. — заорал на нее Толик.

Карцев подъехал на такси к Серегиному дому как раз в тот момент, когда врач «неотложки» садился в свой «Москвич».

Карцев сунул деньги шоферу такси и выскочил из машины.

— Скажите, доктор, вы не из тридцать пятой квартиры?

— Из тридцать пятой.

— Что там с ним?

— А вы кто ему будете?

— Товарищ его.

— Ну, если вы его товарищ, то посоветуйте ему не жрать столько водки и не путаться с молодыми потаскухами. Он уже не в том возрасте. Уже не по Сеньке шапка...

— Так что же все-таки с ним?

— Пока что только вульгарный спазм. Но может быть и хуже. Если, конечно, не прекратит...

— Если жить не прекратит, да? — ухмыльнулся Карцев.

— До свидания, — обиженно сказал доктор и уехал.

Дверь тридцать пятой квартиры ему открыла молоденькая девица с неумело нарисованной хорошенькой мордочкой.

— Вы Витя? — испуганно спросила она.

— Я Виктор Викторович, — сказал Карцев. — А ты кто?

— Я? — растерялась девица. — Никто... — Потом спохватилась и сказала кокетливо: — Я — Людочка!

— Витек, ты? — послышался из комнаты голос Сереги Пушкарева.

— Я. — Карцев сбросил плащ на руки Людочки и прошел в комнату.

У Сереги была однокомнатная, упиханная дорогой современной мебелью квартира. Было в этой квартире «все как у людей» — цветной телевизор, магнитофон, бар с бутылками разных сортов и коллекция маленьких автомобильчиков. Сервант забит некрасивым дорогим хрусталем, на стене японский календарь с голенькими дамочками. Настоящая холостяцкая «хата».

Серега, напуганный и томный, лежал на широкой тахте. В пепельнице валялись осколки ампул и ватка после уколов.

— Извини, Витек... — смущенно сказал Серега. — Это я просил ее позвонить.

— Все нормально, — сказал Карцев и открыл окно.

Людочка метнулась к креслу, на котором поверх Серегиных брюк валялся ее лифчик. Она скомкала лифчик и поспешно запихнула его в сумку. А потом села в кресло и закинула ногу на ногу так, чтобы Карцев мог их лицезреть до бедра включительно.

— Такой прихват был, Витек... — пробормотал Серега с тахты. — У меня такого в жизни не было. Как будто нож воткнули...

— Ему жениться надо, — сказала Людочка и сделала глазки Карцеву.

Карцев вытащил из кармана деньги и протянул ей десятку.

— Что это?! — Людочка оскорбленно посмотрела на Серегу, на Карцева.

— Червончик, — сказал Карцев. — На таксярник. Поезжай, детка, поезжай.

— Мне ваши деньги ни к чему, — обиделась Людочка. — Сержик, почему он так?

— Ладно, Людок... Поезжай, — сказал Серега. — Сама видишь, какой из меня теперь хахаль...

— Можно подумать, что я только за этим сюда и приехала! — возмутилась Людочка и взяла десять рублей.

Она собрала свою косметику со стола и спросила:

— Можно мне эти сигареты забрать?

— Можно, можно, — сказал ей Карцев и стал прибирать в комнате.

Людочка перекинула свою необъятную сумку через плечо и улыбнулась:

— Чао, мальчики!

* * *

Утром Карцев стоял в одних трусах у плиты и жарил яичницу.

Из ванной вышел Серега в халате и тапочках.

— Ну как? — спросил Карцев.

— Да вроде оклемался...

— Садись жрать.

— Неохота, Витек. Я бы чайку только...

— Садись. Уже заварено. У тебя лимон есть?

— Нет. Вчера под коньячок последний ушел.

— Ты давай кончай с этим коньячком...

— Коньячок расширяет сосуды, — сказал Серега и сел за стол.

— И баба тебе нужна нормальная, добрая, постоянная... Тебе покрепче?

— Покрепче. — Серега рассмеялся. — А тебе не нужна баба?

— У меня есть, — твердо сказал Карцев и переложил яичницу на тарелки. — Съешь хоть кусочек. На сальце, с лучком, сырком тертым посыпал...

— Давай по «соточке» опрокинем? — И откуда-то из-под стола Серега достал бутылку с водкой.

— Отдохнешь, — сказал Карцев и, отставив водку в сторону, серьезно добавил: — Женись, Серега! Квартира есть, машина есть, «капусты» — навалом... Чего тебе?

— Я — в рейс, а она к соседу? На кой мне хрен такая баба?

— Ты на другой женись. Чтобы она тебя ждала.

— Чего же ты не женишься?! — взъярился Серега. — Ленка тебя три года ждет! Как побирушка на трассе стоит!

Карцев отложил вилку в сторону. Помолчал и усмехнулся:

— Черт с тобой, давай по стопарю. — И потянулся за водкой.

— Отдохнешь, — сказал Серега. — С утра водку трескают только одни алкаши.

* * *

Внизу, у дома, Серега открыл свою старую «Волгу» и отдал ключи Карцеву.

— Садись за баранку. У меня чего-то башка гудит после вчерашнего.

Карцев взял ключи и сел за руль. Серега, кряхтя, устроился рядом. Карцев поправил для себя зеркальце заднего вида и сказал:

— Заскочим ко мне на секунду. Презентики захватить для отмазки.

И они, этакими двумя пижонами, въехали в утренний поток машин.

— Польские кофточки не забудь для планового отдела, — напомнил Серега.

— Не забуду, не боись. Ты их и отнесешь. Ты у нас специалист по дамам...

— А ты?

— А я в ремзону и к заму по эксплуатации.

Их «Волга» неторопливо и аккуратненько пробиралась сквозь толпу еле движущихся автомобилей, четко используя любую возможность продвижения вперед.

— То ли дело на трассе!.. — вздохнул Серега.

Впереди образовался случайный просвет, в который нацелился молодой паренек — водитель самосвала «ЗИЛ-130». Но Карцев мгновенно нажал на педаль газа и занял это свободное место.

Оскорбленный паренек заорал угрожающим голосом:

— Ну ты, частник!.. Я из тебя сейчас такую мартышку сделаю, что ты потом всю жизнь на докторов работать будешь, сука!..

Стадо машин стояло как вкопанное. Впереди была пробка.

Серега пошарил под сиденьем, вытащил стальную монтировку и уже собрался было затеять скандал с самосвальщиком, но Карцев резко дернул его за рукав и посадил на место, а сам вышел из машины и направился к «ЗИЛу».

— Деревня хренова! — орал самосвальщик. — Тебе не по Москве ездить, падла, а...

Карцев рывком открыл дверцу «ЗИЛа».

— У меня в машине сидит заместитель генерального прокурора. Еще одно слово, дурачок, и... «до свиданья, мама, не горюй». Понял?

— А чего же ты?.. — перетрусил самосвальщик.

— И не распускай слюни, засранец. И не дергайся, как свинья на веревке. — Карцев повернулся и сел в «Волгу». И в это время колонна машин тронулась.

— Ты чего ему сказал? — спросил Серега.

— Все нормально, — рассмеялся Карцев. — Серега, ты хотел бы быть генеральным прокурором? Или заместителем? А?..

— А сколько он «капусты» имеет в месяц?

— А черт его знает! Рублей пятьсот, шестьсот...

Серега презрительно ухмыльнулся:

— В гробу я его видел с такой зарплатой.

* * *

Карцев открыл дверь своей квартиры и сразу же увидел Толика, который сидел на кухне и уныло чистил картошку.

— Здорово, сынок!

— Привет, па...

— Один?

— Катька в садике, Лиза в институте...

Карцев взял большой портфель и стал складывать в него какие-то свертки.

— Как дядя Сережа? — спросил Толик.

— Да, говорит, оклемался. Внизу сидит, в машине.

— А что с ним?

Карцев помолчал, укладывая свертки в портфель.

— Одиночество, сынок, одиночество... Все от этого. А возраст уже не тот... — Карцев вспомнил слова доктора. — Уже не по Сеньке шапка...

Застегнув портфель, подошел к Толику и взъерошил ему волосы.

— Ну, привет. Мы в парк. Может, на ремонт встанем — тогда недельки две дома посижу с Катькой...

— Послушай, папуль... — Толик встал, держа в одной руке нож, а в другой недочищенную картошку. — Понимаешь... — Толик ковырнул «глазок» из картофелины. — Нашему таксомоторному предложили кооператив строить... Я сначала отказался, а потом... Мы с Лизкой рассудили — мне там однокомнатную обещали... Может, ты отдельно захочешь жить?..

— Что ты ерунду порешь? — угрюмо спросил Карцев. — Я же в другой системе работаю. Кто мне там квартиру даст?

— Это как раз не проблема, па! — оживился Толик. — Лизка так говорит: мы с ней фиктивно расходимся, ты строишь в том доме для меня, а потом мы с ней сходимся, а ты переезжаешь туда...

— А вы останетесь в трехкомнатной? — спросил Карцев.

— Да... — упавшим голосом сказал Толик.

— А ты потом ко мне раз в месяц в гости ходить будешь?

— Почему раз в месяц? — тихо проговорил Толик. — Чаще...

— Ах, чаще! Ну, спасибо, малыш! — Карцев взял портфель и направился к двери. Открыл дверь и, уже выходя из квартиры, сказал: — Вообще-то вы с Лизой малость поторопились затевать такую сложную комбинацию. Вам бы подождать год, два, три — я, может, и сам подохну. А может, где-нибудь на трассе в гололед шмякнусь... Ну а если Бог милует, то меня и в богадельню недолго отправить. Есть такие дома для престарелых...

— Ну что ты говоришь, папа! — Толик чуть не заплакал.

— Серьезно, серьезно, — сказал Карцев. — Ты посоветуйся с Лизой. Она у тебя девка умная, четкая...

И снова Серега и Карцев ехали по Москве.

— Как Толик? — спросил Серега.

— Нормально, — безмятежно ответил Карцев. — За Толика я спокоен. Он за Лизой как за каменной стеной.

— Позавидовать можно, да, Витек?..

— Не завидуй, Серега, — сказал Карцев. — Пошли они знаешь куда?..

* * *

Автохозяйство большегрузных машин, совершающих дальние рейсы, — зрелище внушительное. Одна ремонтная зона чего стоит!

Огромный цех с высоченными перекрытиями наполнен шумом, скрежетом, лязгом — стучат кузовщики, выправляя кабины «МАЗов» и «шкод», залечивая громадные рефрижераторы «алка». Белыми взрывами вспыхнет электросварка, и одновременно со вспышкой начинает скрипуче гудеть генератор постоянного тока.

Плывет по воздуху зацепленный тельфером дизельный двигатель, перебираются тормозные системы тяжелых автомобилей, торчат из-под голых бесколесных осей могучие домкраты.

Лазают по ремонтным ямам грязные как черти слесари, электрики регулируют сигналы, перемонтируют фары пришедших из рейсов машин. Кто-то осторожно выкатывается из широких ворот цеха, кто-то въезжает в ремонтную зону на кургузом, словно раздетом, тячаге без фургона...

И словно оазис в этом техническом бедламе стоит в углу ремонтной зоны стеклянная выгородка с низким потолком.

Здесь, в тишине и канцелярской чистоте, сидит красивая девушка — диспетчер ремонтной зоны. На столе у нее микрофон на подставке, усилительное устройство, документы, заявки на ремонт, арифмометр.

Отсюда ее голос разносится по всему цеху, перекрывая все остальные звуки. Считается, что она регулирует стройное течение ремонтных работ...

Но вот в ремзону вошли Карцев и Серега Пушкарев. Среди обнаженных механиков, слесарей в грязных промасленных комбинезонах, во вспышках электросварки Карцев и Пушкарев, одетые красиво, модно и ярко (Серега обожал яркие вещи), производили чуточку странное впечатление. Серега тащил туго набитый портфель.

Красивая девушка увидела их и нажала кнопку переговорного устройства.

— Здравствуйте, Виктор Викторович, — сказала она в микрофон.

И ее нежный голос, усиленный мощными динамиками, обрушился на огромный цех.

— С возвращением вас...

Карцев посмотрел в сторону стеклянной диспетчерской и помахал девушке рукой. Серега тоже помахал рукой девушке, но она смотрела только на Карцева.

Кто-то входил в диспетчерскую, сдавал наряды, девушка что-то подписывала, что-то подсчитывала на счетной машинке, но все время не выпускала из поля зрения Карцева и Пушкарева.

Она видела, что с Карцевым люди здоровались сдержанно и уважительно, перебрасываясь короткими фразами. Серегу же Пушкарева хлопали по плечу, задерживались с ним дольше, чем с Карцевым, ржали над ним, да и сам Серега болтал без умолку и хохотал, наверное, громче всех...

Потом девушка увидела, как Карцев подошел к своей машине и открыл ключом боковой багажник. Достал оттуда две бутылки горилки с перцем и передал их слесарям с его машины. И показал на машину Сереги Пушкарева, которая стояла рядом. Слесари закивали головами. Девушка улыбнулась...

Она увидела, как к Карцеву подошел бригадир ремонтников.

Бригадир подал Карцеву руку и сделал успокоительный жест — дескать, все будет в порядке. Потом бригадир взял Серегу Пушкарева, нагнул его и показал что-то в переднем мосту его машины. Серега сел на корточки, посмотрел, пожал плечами, а бригадир показал ему кулак и, наверное, пожаловался на Серегу Карцеву. Карцев согласился с бригадиром и безнадежно махнул рукой. Толстый пятидесятилетний Серега выглядел провинившимся школьником. Потом девушка увидела, как к Карцеву подошел начальник ремонтной зоны — грузный молодой человек в добротном костюме. Поздоровался, взял Карцева под руку и отвел его за чей-то фургон.

Некоторое время их не было. Из-за фургона ее начальник вышел, весело болтая с Карцевым.

Но в это время дверь диспетчерской отворилась, и на пороге возник Серега Пушкарев.

— Мадам! Уже падают листья, и осень в прозрачном бреду...

Он положил перед ней большую коробку шоколадных конфет с украинским названием.

— Спасибо, Сережа, — сказала девушка. — Как сходили в рейс?

— Королевский тандем трассы! Вопросы излишни! И попросил бы запомнить, что «моя любовь — не струйка дыма...»

— Я так и предполагала. — Девушка спрятала конфеты в стол.

— Чао, бамбино!

Серега исчез, а через секунду в диспетчерскую зашел начальник ремонтной зоны и сказал строго и деловито:

— На машины Карцева и Пушкарева выписывайте все, что нужно. Я подпишу. Потребуются дефициты — давайте дефициты... Ясно?

— Уж куда ясней, — ответила девушка.

* * *

На лестничной площадке между вторым и третьим этажами курят шоферы-«дальнобойщики». Все одеты чисто, модно, дорого и немножко безвкусно. Люди серьезные, солидные, состоятельные. Возраст — от сорока до пятидесяти. Вот только руки...

Тщательно отмытые, изуродованные тяжелой, иногда нечеловеческой работой, с расплющенными пальцами, с треснувшими ногтями, обезображенные соляркой, нигролом, бензином. Обожженные, обмороженные... А так вид хоть куда! Несколько человек стоят в рабочем, помогают слесарям в ремзоне.

В центре — Серега Пушкарев. Он самый яркий, самый шумный. Он центр внимания, душа общества. Серега вещает. Слушают его скептически, похохатывая над ним, но внимательно.

— Возил я тогда одного полковника на «хорхе». Зверь был— кошмарный! А у него дочка... Будьте-нате! Ну, у нас с ней, конечно, пошли шуры-муры. Я еще в полном порядке — девятнадцать лет... Этого всего, сами понимаете, не было. — Серега обвел руками тяжелый живот. — Сапожки хромовые, гимнастерочка диагоналевая, шинелька офицерская... То, что доктор прописал! На танцы приходишь — король! Все бабы — крутым кипятком!.. Полковник и говорит: «Пушкарев! Приказать не имею права, но прошу! Не как полковник младшего сержанта, а как мужчина мужчину: женись! Все будет!» — «Товарищ полковник, — говорю, — извините меня, конечно, но как без любви?» — «Есть, — говорит, — любовь! Я за нее ручаюсь». А она, видно, с матерью ему плешь проела... Я и говорю: «Но у меня, товарищ полковник, любви нет. Извините, пожалуйста. Как же это можно, — говорю, — жениться без любви?» Он: «Ах так?!» И за пистолет... Ну, думаю, все, Серега, пришел твой конец!..

Все захохотали, и Серега вместе со всеми.

По лестнице поднялся Карцев с бумагами в руках.

— Все травишь? — спросил Карцев Серегу.

— Здорово, Витек! — крикнул кто-то.

— Виктору Викторовичу!

— Привет, Витя!..

— Здорово, мужики, — сказал Карцев. — Ну, вы как дети маленькие — развесили уши, раскрыли варежки... Он вам еще не такое наплетет.

— А может, это моя культмассовая работа? — напряженно улыбнулся Серега.

— В плановом был?

— Ажур!

— Викторыч! — сказал один, самый молодой. — Гони Серегу, бери меня. Мы с тобой такие дела крутить будем!..

— Нельзя, — сказал Карцев, — Серега с голоду подохнет.

И снова захохотали над Серегой. Карцев даже не улыбнулся, пошел на третий этаж.

— Ты куда? — крикнул ему вслед Серега.

— Дальше, по начальству, — не оборачиваясь, ответил Карцев и показал пальцем вверх...

* * *

Потом Серега и Карцев шли через двор автобазы к проходной, и Серега растерянно спрашивал:

— Как в рейс?!

— Очень просто. Завтра становимся под погрузку.

— Куда?

— В Карпаты.

— А может, замостырим ремонтик и отдохнем?

— Хочешь — отдыхай. Я один поеду.

— Мы же неплохо заработали... — не понимал Серега.

— А теперь мне нужно еще больше, — зло сказал Карцев.

— Зачем? — искренне удивился Серега.

Они прошли сквозь проходную к стоянке личных автомобилей.

Среди «Жигулей» и «Москвичей» разных выпусков стояла старая Серегина «Волга» с открытыми настежь дверями. Свесив ноги наружу, сидел на водительском месте Толик.

Когда Серега и Карцев подошли к машине, Толик встал и опустил голову. Серега расплылся в улыбке:

— Здорово, сынок!

— Здрасьте, дядя Сережа.

— Ты что тут делаешь? — спросил Карцев.

— Тебя жду.

— А как ты машину открыл?

Толик вместо ответа показал связку ключей на красивом брелочке.

Серега захохотал. Карцев недоумевающе посмотрел на него.

— А я ему месяц назад, когда он второй класс получил, доверенность оформил и комплект ключей подарил! — торжествующе прокричал Серега.

— А я почему не знал? — спросил Карцев.

— А это наше дело, семейное!.. — еще пуще развеселился Серега. — Верно, Толик?

Толик криво ухмыльнулся. Карцев сел на заднее сиденье, и Серега тут же уселся рядом с ним.

— Я хотел поговорить с тобой, па... — тихо сказал Толик.

— Давай, шеф, садись за баранку и двигай.

Толик, сопя, уселся за руль.

— Куда? — спросил он.

— В «Арагви». Обедать.

— Обед и дома есть, — повернулся к отцу Толик.

— А мы хотим в «Арагви». Трогай!

И Толик тронул...

* * *

В ресторане Карцев сидел напротив Сереги и Толика и говорил:

— Вот так-то, Серега. А Толик ко мне будет раз в месяц в гости ходить. Или даже, может быть, чаще... А уж если захотят отцу праздник сделать, может, и с Катькой разрешат раз в недельку повидаться! Глядишь, часок погулять мне будет с ней дозволено.

— Ну папа...

Подскочил официант:

— Извините, забыл спросить: коньячок, водочку?

— Я думаю — бутылки хватит, а, Витек? — спросил Серега.

— Сто пятьдесят «Варцихе». Пятьдесят ему. — Карцев показал на Серегу. — А сто — мне.

— Такие солидные гости, а коньячку три капли, — улыбнулся официант.

— Вот потому что солидные. Были бы шантрапа какая-нибудь, литрягу бы заказали.

— Вас понял. А молодому человеку? Может, сухонького?

— Молодой человек у нас за рулем.

— Вас понял. Слушаюсь. — И официант исчез.

— Вот так-то, дядя Сережа! — зло проговорил Карцев.

— Ну, ты даешь, Толик, — огорчился Серега.

— Мы думали, как лучше... — сказал Толик.

— Лучше всего, когда ты приходишь из рейса, а тебя дома ждут. — Серега намазал кусок хлеба горчицей, поперчил, посолил и отправил в рот. И чтобы снять напряжение, возмутился: — Да где же этот халдей?! Скоро он нам закусь принесет?!

Наступило тягостное молчание.

— Господи... сынок, — наконец горько сказал Карцев. — Да приди ты ко мне, скажи: отец, давай построим дачу для Катьки, будем там летом все вместе жить... Или квартиру какую-нибудь громадную — чтобы просторно всей нашей семье было... А я тебе, отец, еще внуков настрогаю! Да я бы наизнанку вывернулся! Я бы из-за баранки не вылезал... Ишачил бы, уродовался бы, а сделал! Потому что я, наверное, крестьянин. Так и вижу: огромный стол в большой светлой комнате, и сидим мы все вместе — родные и близкие... Тогда все ни хрена не страшно!

Карцев помолчал и добавил:

— Я шаг в сторону боюсь сделать, чтобы вас с Лизой, семью свою, не обидеть... А вы меня так... Запросто...

Подскочил официант, стал расставлять тарелки.

— Икорочку только что получили. Не желаете икорочки?

— Желаем, — сказал Серега и тревожно глянул на Карцева.

* * *

Ранним утром две голубые «шкоды» с огромными серебристыми рефрижераторами мчались по пустынной трассе.

Впереди шел Серега Пушкарев. За ним Карцев. В квадратном зеркале заднего вида карцевской машины удалялась надпись на зеленом щите: «До Москвы 65 км».

Карцев, ухмыляясь, смотрел в спину Серегиного фургона с большими черными номерами.

Занавески с барабанящими зайчиками были раздвинуты к стенкам кабины. На аккуратно застланной подвесной койке лежала Лена в свитере и джинсах. И говорила:

— Из твоего телефонного бормотания я ведь не поняла ничего. — Она опустила руку и погладила Карцева по затылку. — Я рассчитывала увидеть тебя не раньше чем через две-три недели... Что, думаю, стряслось? Что-нибудь с Толиком? С Катенькой?

— Она вчера так плакала... — сказал Карцев, глядя вперед. — «Дедушка, не уходи в рейс!.. Дедушка, возьми меня с собой!...»

— Дедушка! — рассмеялась Лена, свесилась с койки и поцеловала Карцева в седую макушку. — Ну какой же ты дедушка?!

— Дедушка я, кстати, первый сорт.

— Ты у меня вообще первый сорт! Ну слушай: в школе — ремонт, отпуска отменены, директор, молодой, здоровый кобель, тут же заболел и уехал куда-то к морю и, конечно, все свалил на плечи старика завуча. Старик, естественно, боится, что его уйдут на пенсию, и даже пикнуть не посмел... Когда я сказала, что отбываю на три недели, ему буквально худо стало. Он так кричал! Витенька, он так кричал!.. «Елена Дмитриевна, вы дезертир! Вы непорядочный человек! Вам не место...» Ну и всякое такое... А я стою перед ним в известке, в масляной краске — зачуханная, как жучка...

— Но ты же врач! — возмутился Карцев. — Какого черта?!

— Но я же школьный врач, — возразила Лена. — А это совсем не то, что ты думаешь. Ой, Витюш, так есть хочется!..

Карцев пошарил за спинкой сиденья и вытащил яблоко.

— Погрызи пока... До десяти на трассе все закрыто. Километров через сто позавтракаем. Ну и?..

Лена перевернулась на спину, вытерла яблоко краешком занавески.

— Ну и тогда я пошла с козырного туза! Возьми и ляпни: «Я в свадебное путешествие еду! Вы что, хотите мне жизнь сломать?!» Старик и расклеился.

Карцев даже головой тряхнул от неожиданности.

— Ты так и сказала — в свадебное путешествие?

— Да. — Лена ожесточенно откусила от яблока большой кусок. — Но ты не пугайся. Вернусь, попрошу прощения за ложь. Старик добрый, простит...

Она повернула голову и стала разглядывать занавеску, в складках которой жили зайчики с барабанами.

* * *

Спустя полтора часа они заканчивали свой немудрящий завтрак в скудной придорожной харчевне. За окнами стояло несколько автомобилей: две «шкоды» Карцева и Пушкарева, чей-то раздрызганный колхозный «ГАЗ-51» или, как его называют шоферы, «газон», частный «жигуленок» и нелепый тоненький трактор на огромных задних колесах.

Лена, Карцев и Серега сидели за колченогим пластмассовым столиком.

Неподалеку от них завтракала чистенькая семья с «жигуленка». В углу зала — двое в промасленной спецовке, с трактора, а у самой буфетной стойки одиноко пил третью бутылку портвейна какой-то детина лет тридцати.

— Сережа, ты что же руки не помыл? — удивилась Лена.

— Ленок, нормальные рабочие руки, — легко сказал Серега.

— Бесполезно, Аленка, — процедил Карцев. — Ты ж его не первый день знаешь.

— Викторыч! — крикнула старая буфетчица Карцеву. — Следующим рейсом пойдешь, привези набор шоколадный. У моей внучки именины в будущем месяце.

— Ладно, — сказал Карцев. — А где Клавка?

— Клавка!.. — вместо ответа заорала буфетчица.

— Ну чего, чего? — Из окна раздачи высунулась профессионально румяная повариха.

— Глянь-ко, — сказала буфетчица и ткнула пальцем в Карцева.

— Ой, Виктор Викторович с Сережей приехали! — воскликнула повариха. — Чего ж не сказала раньше-то! Чего покушаете, ребятки?

— Да уж покушали, — улыбнулся Серега.

— А я еще положу!

— Да нет, спасибо, — сказал Карцев и вынул из кармана небольшой пакетик. — Привез тебе иголки для швейной машины. Только не знаю, эти номера или не эти... Сама разбирайся.

— «Скажите, почему нас с вами разлучили...» — вдруг запел пьяный.

— Женька, холера! — заорала буфетчица. — А ну кончай! Что люди подумают? От сволота пьяная!

— Все! Все!.. — сказал Женька, засунул полбутылки в карман и встал. — Аривидерчи Рома... — Он вышел, шагая преувеличенно твердо.

— Заплатил? — спросила Клавка.

— Куда он денется, — ответила буфетчица.

Лена и Серега тоже встали из-за стола.

— Спасибо. — Лена улыбнулась поварихе и буфетчице. — До свидания.

— На здоровье, деточка. До свидания, до свидания!..

— Заезжайте, — сказала повариха. — Или вы только в одну сторону?

— Нет, почему же? В обе, надеюсь...

— И правильно! — отрезала буфетчица. — Баба завсегда должна надеяться!

И в это время завыл стартер «газона». Двигатель то заводился, то глох. Серега выглянул в окно и удивленно сказал:

— Витек, да он никак ехать хочет!

— Кто?

— Да этот жлоб. — И Серега показал на столик Женьки.

— А чего? — сказала Клавка. — Он шофер... Он у нас такой шофер — не приведи Господь!

Двигатель «газона» вдруг завелся окончательно и мощно.

— Надо бы его тормознуть, — сказал Карцев Сереге и выскочил из харчевни. Лена побежала за ними.

Добежать до «газона» они не успели, тот, переваливаясь, уже выкатывался на трассу.

— Серега, — крикнул Карцев, — у тебя груза поменьше, поливай вперед! Перекрой ему трассу!

Серега взобрался в свою кабину и сразу же выехал на дорогу вслед за «газоном».

— Ленка, живо! — крикнул Карцев.

— Уйдет!

— Куда он денется, — сказал Карцев, выезжая на шоссе.

* * *

Мчался, вихляя, пьяный колхозный «газон»...

Шарахались от него встречные машины...

Вот «газон» вскользь зацепил оранжевый «Москвич» с фургончиком, и тот с разорванным крылом влетел в кювет...

Медленно и неумолимо догонял Серега раздрызганный «ГАЗ-51». Стрелка спидометра перевалила за сто...

Серега включил сирену и дальний свет. Все пропускали его, съезжали на обочины.

Серега поравнялся с «газоном». «Газон» вильнул и ударился бортом о серебристый бок Серегиного фургона. Полетели щепки...

Сзади вплотную поджимали пьяный «газон» Карцев и Лена.

Но вот Серега окончательно вырвался и ушел далеко вперед. Пьяный погрозил ему кулаком из кабины.

Тогда Серега затормозил и мгновенно развернул огромную свою машину поперек трассы.

«Газон» остановился, чуть не воткнувшись в «шкоду». Он попытался развернуться, но в эту же секунду сзади подкатил Карцев и тоже поставил свою машину поперек дороги.

Теперь «газон» был заперт с обеих сторон. Здоровенный, яростно-хмельной парень вылез из кабины, держа в руке тяжелый баллонный ключ.

— Витюша, Витенька... Смотри, что у него в руках!

— Сиди, — напряженно сказал Карцев. — Не боись. Сейчас мы его уделаем.

Он открыл дверцу кабины и спрыгнул на землю. Одновременно с ним спрыгнул на землю из своей машины и Серега. Увидел у парня в руке ключ и покачал головой:

— Ах ты, Женя, Женя... Что же ты делаешь, сукин ты кот?..

Не спуская с пьяного глаз, Серега вытащил из-за топливного бака толстый двухметровый шланг для откачки солярки.

С двух сторон они стали приближаться к пьяному. Но тот видел только одного Серегу со шлангом.

— Тихо, тихо, тихо... — говорил ему Серега, и в тот момент, когда пьяный не выдержал напряжения и бросился вперед, Серега резко взмахнул шлангом и, словно бичом, рубанул его по рукам.

Баллонный ключ загремел по асфальту, парень заревел от боли, крутнулся и тут же получил от Карцева страшный удар в живот. И рухнул посреди дороги...

— Что вы делаете?! Витя! Вы с ума сошли! Сережа!.. Прекратите сейчас же! — закричала Лена. Она выскочила из кабины и бросилась к лежащему парню.

— Постереги-ка его, — сказал Карцев Сереге, и тот встал над парнем со шлангом в руке.

Карцев перехватил Лену за руку и насильно посадил обратно в кабину. Захлопнул за ней дверь и подошел к «газону».

Сев за руль, он съехал с дороги и аккуратненько загнал «газон» в кювет. Вылез, деловито поднял капот, вынул ротор из распределителя, а потом одним махом вырвал всю электрическую систему двигателя. Ротор положил в карман, а провода закинул в придорожные кусты.

Лена сидела в кабине, в отчаянии закрыв лицо руками.

За «шкодами», перекрывающими трассу, уже скопилось множество машин.

Карцев подошел к лежащему парню. Парня рвало. Сквозь рвотные спазмы и рыдания парень все спрашивал и спрашивал:

— За что? За что? За что?..

— Айда, Серега. Время — деньги, — сказал Карцев. Они сели в кабины и одновременно стали разворачиваться.

Тронулись с места и остальные машины, которых застопорил этот случай.

Они объезжали лежащего на асфальте плачущего парня и поглядывали на макушку кабины его «газона», которая теперь жалко и нелепо торчала из придорожного кювета.

* * *

Ночная стоянка дальнорейсовиков, или, как их называют, «дальнобойщиков», всегда организуется с максимальным комфортом.

«Шкоды», «МАЗы», «КАМАЗы» с громадными фургонами и рефрижераторами в сгущающейся темноте напоминают усталое стадо слонов на ночном водопое. Все они из разных городов и разными маршрутами завтра утром продолжат свой путь, но водители уже по многу лет знают друг друга и поэтому с удовольствием собираются перед сном в один тесный кружок.

Чего только не наслушаешься на таких стоянках! Вот и сейчас, в свете фар одной машины, сидят человек шесть-семь и слушают Серегу.

Неподалеку, метрах в пяти, Лена и Карцев что-то разогревают на газовой плите.

— Возил я тогда одного генерала на «ЗИМе»... — говорил Серега. — А у него дочка... Отпад полный! Ну и началось у нас с ней... Я — в порядке: девятнадцать лет, сапожки хромовые, гимнастерочка диагоналевая, бриджи с напуском... То, что доктор прописал! На танцах— король!.. Бабы — крутым кипятком!..

Все заржали. Карцев мрачно посмотрел на Серегу. Попробовал нацедить воды из бокового бачка — воды не было.

Серега выждал паузу и сказал:

— Короче. Вызывает меня генерал: «Пушкарев, прошу, не как генерал сержанта, а как мужчина мужчину, — женись! Единственная дочка... То... се, пятое, десятое... Все тебе будет!» — «Товарищ генерал-майор, — говорю, — не могу». — «Почему? Я тебе за нее „опель-капитан“ даю!» Был у него трофейный «опелек»... Я на своем: не могу... «Да что ж ты, мать-перемать?!» — «Любви, — говорю, — нету! А если что у нас и было, так сами понимаете, товарищ генерал-майор, сучка не захочет, кобель не вскочит...» Он за пистолет — в трибунал, кричит, заживо сгною!..

— Хватит трендеть, — оборвал его Карцев и протянул канистру. — Принеси-ка воды лучше.

Все захохотали уже над Серегой.

— Ну погоди, Витек...

— Я кому сказал!

— Нацеди вон у меня из бачка, — сказал один водитель Карцеву.

— Ничего. Мой Серега знает свое дело туго. Раз сказано...

Поникший Серега встал, взял канистру и побрел за водой.

— Давай, Серега, возвращайся скорей! — крикнули ему. — Доскажешь...

Карцев вернулся к Лене:

— Сейчас будет вода...

Она посмотрела на Карцева, словно увидела его впервые.

— Господи, какие же вы жестокие! Как же ты можешь так?!

* * *

И снова дорога...

И снова серый бетон трассы перед глазами... Снова впереди номера Серегиного фургона...

— Ты что молчишь? Укачало?

— Да нет... Думаю.

— О чем?

— Обо всем... — Лена скучно посмотрела на бегущий назад перелесок. — Не нужно мне было срываться с места... Не нужно.

* * *

В этом городишке трасса была главной и единственной асфальтированной улицей.

У поста ГАИ стояла «шкода» с фургоном. Около нее маялся водитель. Увидев приближающиеся машины Карцева и Пушкарева, он выскочил на шоссе и отчаянно замахал руками.

В помощь ему от поста ГАИ отделился милиционер, помахал палочкой.

Серега и Карцев съехали вбок и остановились. Серега тут же выскочил из кабины, натягивая на себя куртку, доставая документы. Карцев вынул из папки накладные на груз и неторопливо вышел размять ноги.

— Мужики, — сказал усталый водитель лет сорока, — буксирните немного. Километра полтора...

— А чего у тебя? — спросил Серега.

— Двигатель... Застучал, в рот ему дышло. После капремонта.

— А что у них там за автохозяйство? — спросил Карцев.

Подошел милиционер, какая-то суровая женщина, а из стоящего рядом с постом ГАИ «газика» вылезли двое мужчин, очень похожих на районное начальство.

— Какое там автохозяйство! — махнул рукой водитель. — Свалка там у них. У меня же груз скоропортящийся...

— Значит, товарищи водители, — сказал лейтенант милиции, — вы сами договоритесь, кто товарища отбуксирует. Только поживее. Людей держим. Товарищей из санэпидстанции, представителей райисполкома, народного контроля...

— Айн момент! — сказал Серега. — Ты чем груженный?

— Колбасой вареной... Двенадцать тонн — не греши отдай!

— Ну и что? — не понял Карцев.

— Так ей срок через восемь часов... А мне еще триста верст пилить.

— Ты в Москву на комбинат звонил? — спросил Серега.

— Звонил. Говорят, актируйте колбасу с местными властями. Чтобы акт был... Я и грузополучателю звонил. Они хотели машины прислать, перегрузить, да потом подсчитали: триста сюда, перегрузка, обратно триста да срок реализации. Набирается часов шестнадцать... А ей, родимой, всего жить осталось — восемь. Вот и решили: отбуксировать на свалку, там разгрузить, облить керосином и уничтожить, чтобы никаких шахер-махеров не было... Вот из санэпидстанции вызвали, с исполкома.

— Что-то вы долго торгуетесь, — сказала суровая женщина. — Мы людей держим, понимаете, а они лясы точат!

— Я же говорил, давайте вызовем трактор из «Светлого пути», он за милую душу что хочешь на свалку оттащит, — сказал мужчина из исполкома.

— А у вас что, все прилавки колбасой забиты? — недобро спросил Серега.

— Не вашего ума дело, — сказал мужчина.

— Чего?! — шагнул к нему Серега.

— Ты на них не нападай, — махнул рукой водитель. — У них каких-то там лимитов нету... Да и мясокомбинат запрещает. Я уже два раза звонил. Им лучше списать эти двенадцать тонн, чем не по адресу сдать...

— Да что же это?! — возмутился Серега. — Люди уродовались, колбасу делали, а вы ее псу под хвост?!

— Где твои накладные? — спросил Карцев у водителя.

— Вот. Все чин-чинарем... Я уже здесь часа два загораю.

— А качественное удостоверение и температурный режим холодильника?

— Вот у них. — Водитель показал на суровую женщину. — Они и акт на уничтожение уже заготовили.

— Разрешите? — Карцев взял из рук женщины бумаги. — Так. Ах вы ж, гуси-лебеди! Чтоб не сказать о вас хуже... Тебя как зовут?

— Илья, — сказал водитель.

— Готовь свою фуру к перецепке. Серега! Мою отцепляем, я его груз отволоку и вернусь за вами с Ленкой.

— Вы не имеете права! — крикнула женщина. — Я главный врач районной санэпидстанции...

— Груз подлежит уничтожению! — сказал начальственный мужчина.

— Интересно, кто это вам позволит с чужим грузом триста километров ехать? — возмутился лейтенант ГАИ.

— Слушайте, вы, хозяева земли русской! — бешено повернулся к ним Карцев. — Груз подлежит уничтожению только через восемь часов. И сжечь двенадцать тонн колбасы, за которой в ваших городишках с ночи в очередь становятся, мы вам не дадим! Вы-то ее с черного хода получаете! А остальным как быть?! Не знаете?

— Попрошу документы! — звенящим голосом сказал лейтенант.

— Вот вернусь за своей бабой и напарником, тогда я тебе и документы предъявлю, командир, — сказал ему Карцев. — А сейчас отвали от греха подальше... Аленка! Вылезай! Перебирайся к Сереге. А вы, начальнички дорогие, бегите по кабинетикам и звоните... — Карцев заглянул в накладные, прочитал адрес получателя. — Звоните в горторг Хлыбово и скажите, что та колбаса, которую вы хотели уничтожить, будет у них через три с половиной часа. Чтобы приготовились к быстрой реализации через ихние торговые точки... И попробуйте только не дозвониться! Я вас через ваш же обком партии достану! Илья, Серега! За работу!..

Лена вылезла из кабины карцевской «шкоды» и перенесла дорожную сумку в Серегину машину.

— Илюха! — крикнул Карцев. — Как резина на фуре?

— Новая! — Илья и Серега уже занимались отсоединением рефрижератора от тягача.

— Порядок! — подмигнул Карцев Лене. — Вот так их всех, сволочей безмозглых!

* * *

Обгоняя всех, Карцев мчался по шоссе. В кабине у него гремела музыка из приемника. На спинке пассажирского сиденья косо висела старенькая замшевая курточка Лены.

Карцев протянул руку через капот двигателя и, не снижая скорости, повесил ее ровнее.

И улыбнулся...

* * *

Серега и Илья пили чай в кабине мясокомбинатовской «шкоды». Неподалеку стояли Серегина машина и одинокий карцевский фургон без тягача. И было в этой картине что-то неправильное, сошедшее с привычных рельсов — тягач без фургона, фургон без тягача, чужой чай в чужой кабине...

И от всего этого Серегу потянуло на грусть.

— Илюха, — сказал он. — Ты книжку писателя Катаева «Сын полка» читал?

— Вроде, когда пацаном был, читал... а может, и нет. А чего?

— А то, что это все с меня списано. Исключительно с моей военной жизни и моего детского горя.

— Иди ты?!

— Вот тебе и «иди ты», — печально сказал Серега. — Я тебе хуже скажу: вон ту церквуху видишь?

И Серега толстой фаянсовой кружкой с чаем показал на еле видную вдалеке небольшую церковку.

— Ну?

— Так там у нас «НП» был...

— Чего? — не понял Илья.

— Наблюдательный пункт нашей батареи. И там всех убило...

— А ты как же?

— А меня перед самым боем специально во второй эшелон наладили, в штаб дивизии...

— А ты не врешь? — усомнился Илья и подмигнул Сереге.

— А ты не верь, — равнодушно ответил Серега, не отрывая глаз от невысокой церквушки.

С сумкой через плечо, Лена вылезла из Серегиной кабины. Закрыла дверцы на ключ и подошла к тягачу Ильи.

— Ленок, залезай к нам! — крикнул Серега. — Чаек индийский, компания свойская!

— Спасибо, Сереженька. Не хочется. Пойду пройдусь. Держи ключи от машины.

Серега высунулся из кабины, взял ключи.

— Вернешься, в кинишко сходим, пообедаем где-нибудь, да?

Лена кивнула, оглядела одиноко стоявший фургон Карцева без тягача и пошла вдоль улицы к железнодорожному переезду...

Серега и Илья проводили ее глазами.

— Ты женатый? — спросил Илья.

— Холостой, необученный, — ответил Серега.

— Чего так? — поинтересовался Илья.

— Любовь мешает.

— Вроде бы должно наоборот?

— Это когда как, — рассмеялся Серега. — Когда любовь к чужой бабе — очень даже мешает.

— А она как?

— А она «другому отдана и будет век ему верна»!..

— Ох, видать, ты и путаный мужик, — вздохнул Илья.

— Это точно! — весело согласился Серега. — Давай-ка я тебе лучше один потрясающий случай расскажу из своей жизни... Я в сорок восьмом году возил одного генерал-лейтенанта. А у него дочка — умереть-уснуть!.. Ну, сам понимаешь...

* * *

Мчался по шоссе Карцев...

Стрелка спидометра застыла на ста десяти километрах в час...

По радио передавали последние известия. Когда голос диктора с пафосом отметил уж слишком большие успехи в области мясо-молочной промышленности, Карцев хмыкнул и переключил приемник на другой диапазон. Пошла какая-то опера...

* * *

У железнодорожной станционной кассы стояла Лена.

— А ближайший на Москву когда? — спросила она.

— В четырнадцать двадцать. Стоит одну минуту.

Лена посмотрела на висящие над кассовым окошком часы. Было тринадцать часов ровно.

— Хорошо, — сказала Лена.

— Мягких нет. Купейный? Плацкартный?

Лена пересчитала деньги. Протянула десять рублей:

— Плацкартный, пожалуйста.

В кассе что-то щелкнуло, что-то негромко прогудело, и рука кассирши положила на мраморную тарелочку билет и полтора рубля сдачи.

— Спасибо, — сказала Лена, но окошко не ответило.

Лена вышла на перрон станции. Небольшой маневровый паровозик, коротко вскрикивая, таскал взад и вперед несколько платформ. На платформах были свалены в кучи искалеченные автомобили и принайтованы к бортам платформ толстенной ржавой проволокой.

Тут были трупы «газонов», старых разбитых «ЗИСов», сплющенные кабины «МАЗов», раздробленные шасси легковых машин, и одну платформу целиком занимала «шкода» с фургоном.

«Шкода» будто прошла сквозь гигантскую мясорубку: она лежала на боку, беспомощно обнажив свои искалеченные потроха. Кабина была вдавлена чуть ли не до пола, дверцы вырваны, фургон разбит вдребезги...

Медленно проплывали перед глазами Лены платформы с бывшими автомобилями... Вперед — и перелязг буферов... Вскрик паровозика — и назад... И снова буфера... И снова печальный крик паровоза...

* * *

Потом Лена стояла у опущенного шлагбаума, у которого скопилось несколько машин.

Послышался вой «скорой помощи».

Все водители высунулись из кабин. Красно-белый «РАФ» промчался по полосе встречного движения и, почти не снижая скорости, обогнул один шлагбаум, проскочил рельсы, объехал второй и понесся по трассе...

— Чего там? — крикнул водитель первой машины.

— Да один дуролом неподалеку перевернулся и сгорел к чертовой матери! — прокричал ему водитель, который стоял по другую сторону железной дороги.

Лена оцепенела.

Голоса водителей утонули в бешеном грохоте колес железнодорожного состава...

Задыхаясь, Лена подбежала к посту ГАИ. Там стояли милиционер-мотоциклист и еще несколько человек.

Милиционер раздраженно кричал в микрофон ручной рации:

— Да пошла, пошла уже туда «скорая»!..

— Что... что там случилось?! — слабо прокричала Лена.

— От люди! — в сердцах сказал инспектор ГАИ на мотоцикле. — Вам-то что? Что вы все не в свое дело лезете?!

Рванул стартер, завел мотоцикл, и, вместе с ревом мотора, Лена закричала, не помня себя от ужаса:

— Какая машина?! У меня муж там! Муж!.. На «шкоде»!..

— Нет там никакой «шкоды»! — прокричал инспектор и укатил.

А Лена постояла немного и тоже побрела по шоссе, а потом поняла, что она не может передвигать ноги, что силы ее покинули совсем, и присела на какие-то бревна, сваленные у обочины. Да так и застыла...

* * *

На территории продуктовых складов Хлыбовского управления торговли разгружали фургон с колбасой. Стены фургона были покрыты толстым слоем снега изнутри. Грузчики носили ящики с колбасой не в склады, а прямо в грузовики.

Экспедиторы тут же перевешивали ящики, отмечали в накладных.

Карцев стоял с заведующим складами и устало покуривал.

— Ну, спасибо, милый! — сказал завскладами. — С нашими лимитами мы сейчас горим как свеча... А тут еще в кои веки Москва нам колбасу отгружает, и на тебе!..

— Реализовать-то успеете?

Завскладами поглядел вокруг себя, не слышит ли кто, и сказал, понизив голос:

— Да она уже через час вся будет продана! Я же тебе говорю: у нас лимиты — повеситься охота!..

* * *

На спидометре — восемьдесят...

Карцев едет назад. Радио сообщает сводку погоды. Сумерки.

Включил Карцев габаритные огни, осветил щиток приборов...

Идет по сумеречному шоссе «шкода» Виктора Карцева...

* * *

В раймаге на втором этаже Илья покупал дорогой импортный женский костюм. Серега строил глазки пышнотелой продавщице.

— Брюки подшить можно, — сказала продавщица Илье. — Длинно — не коротко.

— Это верно. Гляди, Серега, джерси с замшей, и лежит запросто... У нас бы в Москве, да?

— Кажется, я здесь вообще останусь до конца своих дней, — сказал Серега и выразительно посмотрел на продавщицу.

Та шевельнула ноздрями, отвела глаза.

— Нюрочка, — сказал Серега, — это колечко на пальчике еще имеет силу? Как вы понимаете, мои намерения самые серьезные...

— Думайте шибчей, а то мы закрываем, — сказала Нюрочка Илье, не ответив Сереге. — Она женщина как я?

Илья с некоторым испугом посмотрел на необъятную Нюрочку.

— На размер меньше...

— Тогда годится. Сто пятьдесят восемь рэ.

— Сто... — считал Илья, — пятьдесят... восемь. Серега! Ты будешь брать?

— Кому?

— Ну, жене... дочке.

— А-а-а... Да нет. Я— казак вольный.

Нюрочка с интересом посмотрела на Серегу.

— Как из ворот, так все вольные, — сказала она.

— Может, паспорт показать? — небрежно спросил Серега.

— А вы надолго к нам? — поинтересовалась Нюрочка.

* * *

К границе городка, где он оставил Серегу и Лену, Карцев подъезжал уже в кромешной тьме.

Метров за сто до начала освещенного шоссе стоял знак ограничения скорости «40». И внизу было написано: «Пост ГАИ 150 м».

Карцев сбросил газ, притормозил и поехал совсем медленно.

А потом вдруг увидел в свете фар сидящую на каких-то бревнах Лену. Он остановил машину, открыл дверь и с трудом вылез, разминая затекшие ноги.

Лена встала ему навстречу. Карцева шатало от усталости.

— Алена! Солнышко мое... — хрипло сказал Карцев.

— Господи! — выдохнула Лена. — Ты живой?.. Живой?..

Она прижалась к нему, потом испуганно отпрянула, стала тревожно ощупывать его лицо, рот, глаза, шею, повторяя;

— Живой... Живой...

* * *

На следующее утро они стояли на автозаправочной станции.

Машин было немного. Пушкарев и Карцев в брезентовых рукавицах заправляли баки соляркой. Лена мыла чашки и чайные ложки под струйкой воды, текущей из бокового бачка.

Серега заправил свою машину первым. Закрыл горловины баков и подошел к Карцеву. Физиономия была мятая, глаза воспалены.

— Ну и видок у тебя! — сказал Карцев. — На море и обратно!

— Старался, — хохотнул Серега. — Знойная женщина, мечта поэта.

— Пил?

— Чисто символически.

— До Львова-то доскребешься?

— Обижаешь, Витек!

— Отгони мою лайбу. Пойду талоны сдам.

Бензовоз перекачивал бензин в подземные танкеры. Рядом с водителем бензовоза стояла красивая женщина — приемщица. Поглядывала в сторону Карцева и Сереги, отмечала количество сливаемого бензина.

— Не ходи, — тихо сказал Серега. — Там Зинка...

— Да наплевать! Когда это было!..

— Тебе видней, — сказал Серега и крикнул: — Леночка! Собирай чашки-ложки, садись в кабинку. Отгоним в сторону.

— Поезжай, я пройдусь, — ответила Лена.

Серега влез в кабину Карцева и отъехал от колонки. Лена видела, как Карцев подошел к приемщице, протянул талоны и что-то ей сказал. Приемщица улыбнулась, оглядела Карцева долгим взглядом.

Лена судорожно вздохнула, отвернулась и пошла, не оборачиваясь. Приемщица насмешливо посмотрела ей вслед...

* * *

— Красивая женщина... — сказала Лена.

Они ехали за Серегиной машиной, и Лена старалась не поворачивать головы к Карцеву.

— Была.

— И сейчас красивая, — упрямо повторила Лена.

— Сейчас мне это без разницы.

— Ну уж, ну уж...

— Замолчи, — раздраженно сказал Карцев и добавил помягче: — Замолчи, пожалуйста...

Некоторое время Лена молчала. А потом спросила:

— А Лиза, жена Толика, — красивая?

— Я бы Лизу в упор не видел, — жестко ответил Карцев.

— Ну что ты говоришь?! — растерялась Лена. — Как ты можешь!

— Я бы Лизу в упор не видел, а Толика... — Карцев запнулся, подыскивая слово.

— Как ты смеешь так говорить о сыне и его жене?! — возмутилась Лена.

— Погоди... — тревожно произнес Карцев, внимательно вглядываясь в Серегину машину. — Погоди!

Серегина «шкода» вдруг выехала на полосу встречного движения, потом вернулась в свой ряд, соскользнула правыми колесами с асфальта и подняла облако пыли с обочины.

— Заснул, подонок! — закричал Карцев и погнал свою машину в обгон. — Заснул, проститутка несчастная!..

Серегин фургон стал затормаживать, съезжать с полосы...

Карцев мгновенно обогнал его и резко остановился. Выскочил из кабины и побежал назад — к Серегиной машине.

— Ты что же делаешь, мать твою в гроб, в душу, сволочь?!

Он рывком открыл Серегину дверцу. Бедный Серега неловко привалился к капоту двигателя, испуганно смотрел на Карцева.

— Ты, Витек?.. — с трудом проговорил он и виновато улыбнулся. — Хорошо, что ты... Рука левая отнялась, падла... Дышать нечем...

— Лена-а-а-а! — в испуге закричал Карцев и стал стаскивать огромного, толстого Серегу с водительского кресла.

Лена выскочила из кабины. Когда она подбежала, Серега уже лежал на траве и Карцев расстегивал на нем рубашку до живота.

— Что с ним? Что с ним?.. — бормотал Карцев.

— Рука левая, — промычал Серега, ловя ртом воздух. Лена схватила Серегину руку, стала считать пульс.

— Валокордин, валидол, нитроглицерин?.. Что есть? — быстро проговорила она.

— Да что ты? Откуда!.. — пробормотал Карцев.

— Там... — Серега посмотрел на свою кабину. — В бардачке.

Лена метнулась в Серегину кабину, порылась и достала пробирочку с нитроглицерином и бутылочку корвалола.

— Грелку! Грелку горячую к ногам! — резко приказала Лена.

Секунду Карцев обалдело смотрел на Лену. Потом, словно очнувшись, бросился к своей кабине и вытащил десятилитровую канистру.

Лена расшнуровывала Серегины туфли, сдирала с него носки.

Карцев открыл сливной краник охлаждающей системы двигателя. В канистру полилась горячая вода.

Серега дышал тяжело, хрипло... Лена ожесточенно массировала ему руку, совала ему в рот нитроглицерин.

— Потерпи, миленький... Потерпи, Сереженька... Сейчас отпустит. Сейчас легче будет...

Карцев прибежал с горячей канистрой.

— К ногам! К подошвам прямо... Подложи чем-нибудь!

Карцев мгновенно выполнил все, что приказала ему Лена.

— Хорош... — задыхаясь, сказала Лена. — Сорок капель вот из этого пузырька... Ах, шприца нет! Ну почему у нас нет шприца?!

* * *

Потом, уже очухавшийся, Серега сидел на траве, в тени своей «шкоды», прихлебывал горячий чай из кружки и удивленно говорил:

— Ну надо же! Представляешь, под лопатку как саданет! И левая рука с баранки сама... — И Серега показал, как упала сама рука. — И дышать нечем... И все плывет, плывет...

— Не болтай, — строго сказала Лена. — Пей чай.

Она взяла его за левую кисть, проверила пульс.

Карцев, с термосом в руках, мрачно смотрел на Серегу.

— Гораздо лучше, — сказала Лена. — Хорошо, что у тебя хоть лекарства оказались...

Серега трусовато глянул на Карцева. Карцев демонстративно отвел глаза в сторону.

— Темнило несчастный, — зло пробормотал он.

— Подлей немножко, — виновато попросил Серега.

Карцев наклонился и долил ему в кружку чаю.

— Сейчас я принесу сахар, — сказала Лена и пошла к машине.

Серега убедился, что Лена не слышит, и свойски хихикнул:

— Может, я перетрудился малость, а?

— Закатать бы тебе между глаз, дурак старый, — тихо сказал ему Карцев. — О Боге думать надо, а он все туда же... Профурсетка чертова!..

* * *

И снова дорога. Но теперь уже Лена сидит в кабине Сереги.

— Слушай, — сказала Лена. — А почему ты всегда впереди едешь, а Витя сзади?

— Ну, правило такое... — нехотя сказал Серега.

— Какое?

— Ну, такое правило.

— Хорошо объяснил! — рассмеялась Лена. — Я лучше потом у Вити спрошу.

— Я и сам могу объяснить, — поежился Серега. — Просто более слабого водителя всегда пускают впереди. Чтобы если что с ним случится, то можно было бы помочь...

— А ты более слабый?

Серега обреченно вздохнул:

— Конечно, Витька сильнее... Но это же Витька! Таких на трассе, может, и нет больше. А остальных-то я имел в виду в белых тапочках!.. — похвастал он неуверенно.

Лена спрятала улыбку, сказала:

— Ты мне руку протянуть можешь? Ни во что не вляпаемся?

— Типун тебе на язык, Ленок. — Серега протянул Лене руку и трижды сплюнул через левое плечо.

Лена стала считать пульс. Серега посмотрел в зеркало на Карцева. Тот шел за ними метрах в пятидесяти.

— Совсем хорошо, — сказала Лена. — До ста лет жить будешь!

— Вот это я понимаю! — заржал Серега. — Ты мне только, как доктор, справку выдай: дескать, Пушкареву Сергею Ивановичу положено жить сто лет. Ежели за мной раньше придут, я им справку в морду. Читайте и не трогайте!

— Сережа, за что Витя так Лизу не любит? Жену Толика...

— Где именье, где вода, где Ромео, а где Джульетта... — покачал головой Серега. — Она у него, считай, Толика отняла. Теперь Катьку забирает... А он в Катьке души не чает. Теперь у него только ты да Катька. Ну, может, я еще немного...

— Это он тебе сам говорил?

— Он скажет!

— Да, пожалуй, ты прав... Он человек сильный.

Серега посмотрел в сторону.

— Была бы у меня семья — я тоже был бы сильным.

— И я, — сказала Лена.

— Ты и так человек крепкий. Столько ждать у моря погоды!

— Я его очень люблю.

Серега деликатно промолчал.

— Знаешь, — сказала Лена, — я без него просто не могу жить.

Серега вздохнул и с уважением помотал головой.

* * *

В пригородном львовском ресторане стоял страшный шум. Двумя динамиками (каждый величиной с платяной шкаф) оркестр изрыгал в низкий потолок чудовищной силы звуки; залихватски вскрикивали пляшущие; знакомые перекрикивались через столики; громко объяснялись друг другу в любви и уважении подвыпившие граждане; били с грохотом каблуки танцующих...

Около оркестра расфуфыренный Серега самозабвенно плясал с красоткой в умопомрачительном парике.

А у самого выхода, за нелепой квадратной колонной, стоял небольшой столик на троих. И сидели за ним Лена и Карцев. Третий стул был Серегин.

Лена неотрывно смотрела Карцеву в лицо, а тот, мягкий, расслабленный, любящий, негромко и застенчиво говорил:

— Я даже мебель в дедовой избе помню... Стол — большой, один на всех. И для будней, и для праздников, и для покойников. Сундуки... Поставец для посуды... А сверху иконка такая темная. И лампада... Кровати были высокие, могучие — для деда с бабкой. И вообще для старших... А мы, мелюзга, где попало... А летом — на сеновале. Я потом нигде не видел такой ясности, как в обычном крестьянском доме своего деда... И отношений потом таких не встречал. Все всё про тебя понимали: чем ты крепок, а чем и... И невозможно было спрятаться за какие-нибудь там фокусы или слова красивые... А потом все садились за один длинный стол. И была в этом какая-то удивительная красота!..

Лена взяла тяжелую руку Карцева и, глядя ему в глаза, поцеловала в ладонь. А он нежно погладил ее по лицу и улыбнулся — то ли ей, то ли своим воспоминаниям...

Но в эту секунду Серега пританцевал свою партнершу поближе к их столику и, мокрый, счастливый, расхристанный, крикнул Лене и Карцеву:

— Горько!

Карцев нежно поцеловал Лену. И Серега, в восторге, увел свою красотку в толпу пляшущих каким то особым замысловатым па.

— Тебе не кажется, что Серега слишком разгулялся? — спросила Лена Карцева. — Ему бы поберечься...

— Сейчас что-нибудь придумаем.

Музыка кончилась. Танцующие зааплодировали оркестру.

— Хочу еще этот фоксик, — капризно сказала красотка.

— Нон проблем, бамбино! — небрежно сказал Серега и, доставая десятку, направился к оркестру.

Карцев посадил Лену за столик и подошел к красотке. Он крепко взял ее под руку, быстро показал какое-то удостоверение и сказал на ухо:

— Пройдемте...

И завел ошалевшую от испуга красотку в завешанный портьерами проход на кухню.

— Давно знаете гражданина, с которым танцуете? Толстый, в клетчатом пиджаке...

— Я его совсем не знаю... — пролепетала красотка. — Он ко мне сам подсел...

— Очень опасный человек. Сейчас мы будем его брать. Уходите немедленно.

— Я еще не заплатила...

— Кто ваш официант?

— Вон тот...

Карцев перехватил официанта за смокинг:

— Счет этой гражданочки — мне. Понял?

— Есть.

— И выведи ее через кухню.

— Понял.

Снова заиграла та же мелодия. Карцев вышел из-за портьеры, сел за столик и увидел, как Серега растерянно ищет свою роскошную партнершу в парике. Подошел к ее пустому столику и в недоумении покрутился, вернулся к Лене и Карцеву.

— Черт подери, ну и дела! Чувиха просит повторить музыку, я кидаю в оркестр червонец, а ее и след простыл! Причем я с ней уже обо всем договорился!..

— Бедненький... — посочувствовала Лена.

— Сердце красавиц склонно к измене, — засмеялся Карцев.

— Чего вы ржете? — возмутился Серега. — Имею я право после разгрузки на личную жизнь?

Подошел официант и положил перед Карцевым счет красотки.

Карцев медленно проглядел счет, удивленно поднял брови.

— Нет, серьезно! — кипятился Серега. — Имею я право, пройдя тысячу четыреста верст...

— Имеешь, — прервал его Карцев. — Ты даже можешь оплатить ее счет. Она тебя очень просила об этом.

Лена заглянула в бумажку, принесенную официантом, передала ее Сереге и сказала:

— Судя по счету, она ждала тебя здесь с утра...

* * *

Наутро Серега Пушкарев и Карцев — грязные, в лоснящихся ватниках, в сапогах и драных брюках — делали профилактику своим машинам.

Подошла Лена, улыбнулась им и достала из сумки яркий детский комбинезончик.

— Такой? — спросила она у Карцева. — Ты ей такой хотел?

Карцев вместо ответа поцеловал Лену и поднял большой палец.

— Не великоват будет? — спросил Серега.

— Ничего, — сказал Карцев. — Мы растем не по дням, а по часам.

Он обнял Лену и, заглядывая ей в глаза, спросил:

— Устала кататься с нами?

Лена высвободилась:

— И уже по собственному разумению я ей купила три рубашечки. Вот.

И продемонстрировала очень симпатичные детские рубашечки.

— Годится! — Карцев удивленно и нежно посмотрел на Лену.

— И еще, — Лена, видимо, приберегала последнюю покупку на финал, — знаменитая «гума до жучи»... — Лена запнулась, прочитала надпись на ярком пакетике: — «Балонова»! Но это уже левый товар, с рук.

— Что это? — насторожился Карцев.

— Жвачка! И можно пузыри надувать. Твоя Катька будет в восторге!..

— Нет. Катьке это совсем ни к чему. Жвачку отдадим Сереге. Он будет своих дам угощать и врать, что привез ее из-за границы.

— Точно! — сказал Серега. — Давай сюда. Это у меня будет специально для охмурения...

* * *

— Лиза! — кричал Карцев в телефонную трубку на переговорном. — Комбинезончик мы ей купили замечательный! И рубашечки три штуки... Так что вы там, в Москве, не шустрите. Мы привезем. А колготочек таких нету. Только большие размеры... Что? Дай Толика...

Серега и Лена стояли, отгороженные от Карцева застекленной дверью кабины.

— Виктор Викторович, — сказала Лиза, — Толика нет дома. Он в парке. У него ТО-2 сегодня. — Лиза увидела, что Толик с Катькой на руках выходит из ванной, и прикрыла дверь в большую комнату. — А насчет Катеньки вы напрасно беспокоились. Я все сама достану.

Лиза помолчала, слушая, что говорит ей Карцев, и ответила:

— А вам не кажется странным, Виктор Викторович, что по важным делам, которые касаются дальнейшей судьбы вашего сына и внучки...

Карцев, видимо, прервал Лизу. Она снова замолчала.

— Хорошо, хорошо, Виктор Викторович, Толику я... — сказала она и спешно шлепнула трубку на рычаг — в комнату шумно и весело ворвались Катька с Толиком.

Но было поздно — Карцев все услышал.

— Что ты?.. Что вы?.. — смешалась Лиза. Толик все понял, прижал к себе Катьку и сказал потрясенно:

— Да как же тебе не совестно?! Это же мой отец! Отец, понимаешь?!

— Дедушка звонил из рейса? — спросила Катька.

* * *

Из переговорной кабины Карцев вышел с перекошенным от злобы лицом.

— Что с тобой, Витенька? — испугалась Лена.

— Что случилось, Витек? — спросил Серега.

— Да ничего... Все нормально. Все, как и должно, наверное, быть.

— Я же вижу... — начала было Лена.

Но Карцев уже совладал с собой, обнял Лену и Серегу, притиснул их и вдруг хрипло рассмеялся:

— Спокойно, ребята! Пока у меня есть вы — все будет в полном ажуре!.. Ленка, котенок, садись в мою машину, поскучай немного, мы с Серегой прокатимся на автостанцию...

* * *

По дороге на автостанцию, пользуясь тем, что Лены не было рядом, Карцев яростно кричал сидящему за рулем Сереге:

— Да куплю!.. Куплю я им эту кооперативную квартиру! Пусть живут как хотят!.. Сейчас на автостанции такой рейс замостырим, что чертям тошно станет!.. Катьку только маленькую жалко!..

— Вить, а Вить... А может, ну его к черту, этот рейс? — неуверенно проговорил Серега. — У меня в Москве на книжке есть какие-то деньжонки — возьми их, если надо...

— Да на кой черт мне твои?! Что мы, не знаем, как на трассе деньги сделать? Нет, Серега! Всю жизнь чистым не проходишь!

— Да правильно, Витька! — вдруг оживился Серега. — Люди делают, а мы что, рыжие?.. Я тебе сколько раз говорил?! Мы же не воровать собрались... А ты каждый раз как черт от ладана. Я еще в дураках оставался. Хватит!

— Ах, подросли детишки... Прорезались зубки!.. — вне себя рычал Карцев. — Теперь им кооперативные квартирки подавай!

* * *

На выезде из Львова — автостанция ВТЭК — Всесоюзной транспортно-экспедиционной конторы.

Стоят по обочинам расширяющейся трассы больше сотни «дальнобойных» машин всех марок. Чинятся, перемонтируют колеса, промывают задние номера на грязно-серебристых фургонах.

Покуривают, спят, варят на газовых плитках дорожный харч, флиртуют с трассовыми девицами, кто-то кого-то буксирует, травят шоферские байки. Ждут наряды на груз.

Подъехали Карцев и Серега на одной машине. За рулем Серега. Вылезли, подошли к кучке водителей.

— Серега! Витек!..

— Королям трассы! — сказал Серега.

— Здорово! — сказал Карцев.

— Вы чего, теперь на одной лайбе катаетесь?

— А мы вторую в городе оставили, чтобы лишний раз не отсвечивать, — сказал Серега.

— Как дела? — спросил Карцев.

— Дел, Витек, за перевалом до хрена, — сказал один. — Только здесь не обламывается...

— Что такое? — встревожился Карцев.

— Полно грузов, диспетчера трухают. Штамп в путевке, что обратного груза нет, на коленях не выпросишь...

— А за перевалом клиент с яблочками копытом землю роет, — вздохнул другой. — Только бы вывезти. Карпаты — страна чудес.

— Что же делать? — Серега повернулся к Карцеву.

— Ну нет так нет. На нет и суда нет...

— А червончик в лапку пробовали? — спросил Серега у кого-то.

— Он тебя сейчас так пошлет с твоим червончиком...

— Ну ладно, — сказал Карцев Сереге. — Поболтай с ребятками. Я пойду хоть с людьми поздороваюсь... Дай-ка твою путевку.

Карцев взял у Сереги путевой лист и направился к небольшому домику — диспетчерской автостанции.

Навстречу ему из домика выскочил какой-то обозленный парень с документами в руках.

— Кто дежурит сегодня? — спросил у него Карцев.

— Да этот... Живоглот... Как его? Володька! Такой гад!

— Да что ты, — усмехнулся Карцев. — Прекрасный человек.

Парень посмотрел на Карцева и покрутил пальцем у виска.

— Тоже может быть, — кротко согласился Карцев. Он обошел домик с тыльной стороны и постучал в дверь служебного входа. Пока ему отпирали изнутри, Карцев приложил двадцать пять рублей к путевым листам.

Дверь открылась наполовину, и выглянул человечек с кислым лицом лет сорока пяти.

— Здравствуй, Вовик... — сказал ему Карцев.

— А... Москва— столица мира... И не проси, ничего сделать не могу. У меня тысячи тонн ждут отправки...

— Есть предложение, — спокойно сказал Карцев, — дай мне груз из Карпат на две машины. Но такой груз, чтобы уместился в одну. Ты меня понял? — И Карцев протянул Вовику путевки и двадцать пять рублей.

Секунду Вовик соображал, глядя водянистыми глазами на Карцева.

Потом неторопливо взял путевые листы, двадцатипятирублевку положил в карман.

— Ну ты и гусь!

— Да ведь и ты не чижик, — сказал ему Карцев.

— Жди. — И Вовик захлопнул дверь.

* * *

В кругу водителей Серега рассказывал свою любимую историю:

— А я тогда возил одного маршала... «ЗИС-110» у нас был. А у маршала дочка — закачаешься! И я — будь здоров! Девятнадцать лет, формочка вся офицерская... То, что доктор прописал! Туда-сюда... Сереженька, Сереженька... Ну и закрутилось у нас с ней. Стукнули маршалу. Вызывает. «Садись». Наливает стопаря. «Поговорим как мужчина с мужчиной. Надо жениться!» Я молчу... «Я, — говорит, — в академию тебя определяю, квартиру даю и что хочешь!» А я его и спрашиваю: «Товарищ маршал, а любовь к ней вы мне дать можете?» Он за пистолет...

— И мимо... — сказал подошедший Карцев.

— Погоди, Витек... — поморщился Серега.

— Все. Наше время истекло, — сказал ему Карцев. — По коням!

— Чего-нибудь обломилось? — спросил у Карцева кто-то.

— Да что ты! — махнул рукой Карцев, садясь в машину. — Живоглот. Зимой снега не выпросишь. Трогай, Серега!

* * *

В сплошном тумане шли по горному серпантину десяток машин.

Впереди Карцев, за ним Серега, дальше угадывался какой-то «ЗИЛ», а потом только слабый молочный свет от нескольких фар.

Ревели двигатели, преодолевая скользкую крутизну. Желтый противотуманный свет выхватывал из густой пелены кромку шоссе метров на пять впереди.

На обочинах стояли грузовики, автобусы, «Москвичи», «Волги».

— Почему они стоят? — напряженно спросила Лена.

— Боятся, — сказал Карцев. — Не хотят рисковать.

— А почему же ты тогда рискуешь?

— Я не рискую. Я работаю.

— А Сережа?

— И Сережа.

— А те, кто за нами?

— И они ничем не рискуют. Они зацепились за наши задние фонари и ползут потихоньку...

— Скоро кончится этот туман? — нервно спросила Лена.

— Ляг в койку, котенок. Подремли. Я разбужу тебя в Мукачеве.

— Я не засну.

— Тогда найди какую-нибудь музыку веселую. И прикури мне сигаретку.

Лена прикурила, передала сигарету Карцеву и включила приемник. В кабину ворвалась разухабистая мелодия.

* * *

На складах лекарственной стеклотары заканчивали погрузку в одну машину Сереги. Абсолютно пустой фургон Карцева стоял рядом с раскрытыми дверями. Лукавый заведующий складом спросил у Карцева:

— А пломбировать обе машины?

— Обе. Моя не очень исправна...

— Меня это не колышет. Я просто так спросил. Распишись. — он подал Карцеву накладные и крикнул грузчикам: — Все?

— Порядок! Шофер, закрывай! — завопили грузчики.

Серега закрыл свой фургон.

— Распишись в накладных. — Карцев протянул Сереге бумаги.

Завскладом опломбировал груженый фургон.

— Мне это все до лампочки! Вес сдан — вес принят. Все!

Он стал пломбировать совершенно пустой фургон Карцева.

— Кому какое дело? Может, вы хотите у себя в Москве дышать нашим закарпатским воздухом? Пожалуйста! Полная фура... — И завскладом похлопал по пустому опломбированному фургону.

* * *

Лена ждала за воротами склада. В руках у нее были две авоськи с продуктами, свежей зеленью, белым огромным хлебом.

Когда Карцев и Серега выехали из складских ворот, Лена улыбнулась им и жестом показала, что сетки с продуктами очень тяжелые. Карцев и Серега вышли из машин, подошли к Лене. Перехватили у нее из рук сетки.

— Все, да, мальчики? — Лена потерла натруженные ладошки.

— Все — это за чистую зарплату, — заржал Серега. — А теперь мы должны еще и премию заработать.

Карцев улыбнулся, ласково сказал Лене:

— Не торопись, милая. Работа только начинается...

* * *

В кромешной мгле, чавкая сапогами в раскисшей земле, несколько человек грузили карцевскую «шкоду».

Задние двери фургона были раскрыты настежь — запор, на котором висела нетронутая пломба, был отвинчен, и в глубине фуры еле светилась керосиновая лампа.

Двое в сапогах и ватниках (лиц не разглядеть) укладывали ящики с яблоками, профессионально используя каждый свободный сантиметр.

Еще четверо таскали эти ящики из домового подполья. Оттуда с трудом пробивался таинственный, колеблющийся, тревожный свет. Работали молча, привычно и быстро. И только в те моменты, когда сельскую ночную мглу вдруг разрывала пьяная песня или мотоциклетное тарахтенье, работа мгновенно прекращалась. Люди с двухпудовыми ящиками в руках замирали, напряженно прислушиваясь. Кто-нибудь тихо прикрывал дверь подполья, в фургоне тут же прикручивали лампу, и замершие фигуры растворялись в черноте карпатской ночи — будто их и не было...

Но проезжал мотоцикл, смолкала частушка, приоткрывалась дверь, слабый, неверный свет снова очерчивал застывшие фигуры, и ящики с яблоками начинали снова идти снизу вверх нескончаемым потоком.

Из темноты тихо подошли Серега и Лена. Лена была в лыжной, шапочке и старой кожаной куртке Карцева.

— А, Сергей... — устало сказал один из грузчиков. — Виктор с Иваном внизу.

— Айда, Ленок. Иди за мной... — И Серега стал спускаться в подполье, держа Лену за руку.

Огромный подвал под домом был заставлен ящиками с яблоками, мешками с сушеной грушей. В одном углу загородка, за которой была насыпана гора прекрасных яблок...

За колченогим столом сидели двое: Иван — пожилой мужик в очках — и Карцев.

Иван отмечал убывающие ящики, Карцев пил горячий чай.

Лена настороженно оглядывалась. Иван кивнул им головой.

— Вы что не отдыхаете? — недовольно спросил Карцев. — Нам всю ночь пилить, а вы разгуливаете. Сидели бы в машине, музыку слушали бы.

— Скучно нам показалось, — сказал Серега так, чтобы Карцеву стало ясно, что скучно показалось только Лене.

— Ты где машину поставил?

— На трассе. Хорошо стоит. Скоро кончите?

— Часа через полтора, — сказал Иван.

— Обстановка совершенно детективная, — негромко сказала Лена.

Серега подошел к загородке и выбрал оттуда два яблока. Обтер их и одно положил перед Леной. Иван считал убывающие ящики. Карцев пил чай.

Лена покатала яблоко пальцем по столу и нервно сказала:

— Такое впечатление, как будто мы участвуем в какой-то мерзкой комбинации...

Серега испуганно посмотрел на Карцева. Иван на секунду прекратил писать, поднял глаза на Лспу

— Комбинация, конечно, имеет место. — Карцев отхлебнул из стакана. — Но не такая уж она мерзкая.

Серега захрустел яблоком. Иван снова принялся отмечать ящики.

— Но мы явно что-то воруем! — чуть повысила голос Лена.

Иван снял очки, устало потер глаза пальцами.

— Не что-то, а триста семьдесят ящичков по тридцать два килограммчика. Двенадцать тонн, деточка... Джонатан-стандарт, милая. А что воруем — так у себя же воруем, детка. У себя, родненькая...

А мимо них все носили и носили наверх ящики с яблоками...

— Как это «у себя»? — смутилась Лена.

— Леночка... Ну хватит, — примирительно проговорил Карцев. — Серега, просили же тебя как человека!..

— Виктор, ты чего шумишь на Сергея? — сказал Иван. — Погоди. Лена, да? Леночка, сколько такие яблочки стоят, не знаешь?

— На базаре? — презрительно спросила Лена. — К таким на базаре не подступись.

— Зачем на базаре? В магазине. В государственном магазине, детка...

— Рубль сорок...

— Такие рубль пятьдесят, — сказал Серега.

— Правильно. — Иван протер очки. — А у нас их принимают по десять, пятнадцать, самое большее — по двадцать копеек за килограммчик, родненькая...

— Но зато вы избавлены от промежуточных расходов — отправки, перевозки... Наконец, за вас торгуют!

— Чего ж хорошего-то! Где торгуют, как торгуют? — возмутился Карцев. — Где поближе, как бы побыстрее. Да еще половину товара сгноят, не продав... Орел, Рязань, Пенза, Куйбышев, Тольятти... Разве они видят такие яблоки! На рынках перекупщики по три, по четыре рубля дерут! Ну-ка на сторублевой зарплате — купи-ка детишкам такие яблочки!..

— А это что ж, не для рынка?!

— Нет, деточка... — Иван снова надел очки. — Эти яблочки мы в Рязани в государственные торгующие организации по восемьдесят копеек сдадим. А повезет, так и по рублю... И получим мы за свои крестьянские мозоли в три раза больше, чем если бы я своему районному начальству потрафил... Потому и расходы за перевозку на себя принимаем... А уж в продажу они пойдут за те же рупь сорок, рупь пятьдесят, как положено.

Иван порылся под телогрейкой и вытащил толстую пачку денег. Пододвинул ее Карцеву.

— Тысяча. Мы тебя в Рязани встретим... Где в прошлый раз.

Карцев вынул из бумажника паспорт, протянул его Ивану.

— На... В залог.

— Спрячь, — сказал Иван. — С любого другого — понятное дело. А с тобой...

— Это и есть «премия»? — презрительно спросила Лена.

— Нет, — отчужденно ответил ей Карцев. — Это только аванс. Дотянем воз до Рязани — еще полторы получим.

— Как положено, — солидно подтвердил Иван. А мимо них все носили и носили ящики с яблоками наверх...

Карцев взял со стола деньги, половину отдал Сергею и, пряча свою половину в карман, сказал Лене:

— Кстати, эти деньги тоже пока еще не наши. Это деньги трассы. — Он усмехнулся недобро. — Теперь, Ленок, мы как партизаны — ночами да огородами. А это... — Он похлопал себя по карману. — Это боекомплект. Всю дорогу придется отстреливаться...

— Самое главное — взять перевал, — рассмеялся Серега.

— Еще до перевала нахлебаетесь, — сказал Иван. — Есть распоряжение по области не заправлять ваши машины...

* * *

На выезде из Хуста ярко освещенная автозаправочная станция...

Колонки, на которых написано «Дизельное топливо», обмотаны заправочными шлангами. На языке водителей это означает — горючего нет.

Несколько «шкод», «МАЗов» и «татр» с большими фургонами сгрудились у заправки. Тут же перед ними ощерились светом черная «Волга» с местными номерами и милицейский «УАЗ».

Водители тяжелых машин стояли кучкой перед хозяевами черной «Волги» и капитаном милиции.

— Вывоз фруктов из нашей области, и в частности из нашего района, запрещен! — надсадно, как с трибуны, кричал молодой мужчина в плаще и шляпе. — А поэтому и заправлять ваши машины мы запрещаем. Где хотите, там и заправляйтесь!

— Мы специально предприняли этот ночной рейд по всем заправочным станциям на территории нашего района, — сказал капитан милиции.

— Чего же это, вы из заправок частную лавочку устроили? — спросил водитель «МАЗа».

— Потрудитесь выбирать выражения! — крикнул молодой в шляпе. — Вы — пособники спекулянтов!

— Да я с госгрузом иду! — возмутился водитель «татры».

— Знаем мы ваши госгрузы! — сказал второй мужчина из «Волги».

— А если даже не с госгрузом?! — заорал Серега. — Кто простой машин оплачивать будет? Вы? Только вас и видели!

Карцев дернул Серегу за куртку.

— Не вопи, как белый медведь в теплую погоду.

— Мы стараемся сохранить наше яблочное богатство, — сказал молодой в шляпе. — Перевыполнить план сдачи фруктов государству, вывести район на первое место и с честью отрапортовать области, а вы...

— А вы помогаете спекулянтам! — не выдержал второй. — Вы развращаете наших хороших и честных тружеников, превращаете их в хищников, которые в целях личной наживы...

— Ну ладно, хватит, — сказал Карцев. — Видно, что ребята вы тренированные. Только и мы не пальцем деланные. Вам бы все рапортовать, перевыполнять да первые места завоевывать! Подняли бы закупочные цены, наладили бы отправку своих фруктов в дальние районы России, ни хрена этого не было бы на дорогах. А вам лишь бы сдать да перевыполнить, а что дальше — гори оно огнем... Отрапортовали, и ладушки!.. Готовь пиджачки для орденов и медалей! Читай про свой подвиг в областной газетке! Селедку в такие подвиги заворачивать надо! На чужом горбу в рай хотите въехать! Да у вас после рапортов ваших яблок пропадает столько, что ими можно было бы накормить все детские сады и ясли от Орла до Красноярска!

Сзади к Карцеву подошла Лена, тихо взяла его за руку и, воспользовавшись тем, что Карцев переводил дыхание, зло сказала:

— А на рынках потом перекупщики по три, по четыре рубля за килограмм дерут.

— Это еще что такое?! — возмутился молодой в шляпе.

— Это не «что такое», а женщина, — сказал ему Карцев. — И тоже попросил бы выбирать выражения.

— Проверьте груз и документы у этого водителя! — приказал второй мужчина капитану милиции.

— Груз под пломбой, а документы — вот они, лекарственная стеклотара. У вас же получена, — сказал Карцев и развернул накладные перед лицом капитана милиции.

* * *

«Шкоды» Карцева и Пушкарева ползли на перевал. Впереди снова шел Карцев.

Лена лежала на подвесной койке, держала руку на плече Карцева. Занавеска с барабанящими зайчиками покачивалась у ее лица.

— А если бы не заправили? — спросила она.

— Чего гадать? Заправили же.

— Ну а если бы не заправили?

— Если бы да кабы... Если бы у бабушки были... — Карцев запнулся. — Если бы у бабушки была борода, она была бы дедушка.

— Мда-а... — вздохнула Лена и сняла руку с плеча Карцева. — Как-то я все это себе не так представляла...

— И меня тоже?

— И тебя...

Оба они замолчали. Подъем в гору становился все круче и круче. Карцев поглядывал в зеркало на Серегины фары. Надсадно ревели двигатели.

— Теперь я понимаю, почему ты никогда не хотел брать меня в рейс... — сказала Лена.

Карцев рывком переключил на нижнюю передачу, и двигатель завыл уже совсем в иной тональности.

— Тебе казалось — романтика трассы... — усмехнулся Карцев. — Тяжелый и благородный труд водителей междугородных перевозок. Ветер дальних странствий... Так, что ли? Как в журнале «За рулем»?

— Пожалуй, — согласилась Лена. — Не совсем, но что-то в этом роде.

— А оно так и есть. Чего же ты огорчаешься? Правда, это одна сторона медали. А ты вдруг увидела вторую... О которой знает только тот, кто сам ее носит.

— Послушай, а нельзя ли прожить без этой медали, одну сторону которой все время приходится скрывать?

— Да запросто! Вкалывай от звонка до звонка и не бери ничего в голову. Главное, чтобы ты ни в чем не был виноват... Хотят сжечь двенадцать тонн колбасы на свалке — да чихать тебе! Отравили озеро химикатами, загубили водоем с рыбой — а ты тут при чем?! Растеряли половину зерна на дороге — да гори оно огнем! Нет в Сибири свежих овощей и фруктов — ты, что ли, виноват в этом?.. Пусть про все это думает тот, кому по штату положено. А ты крути свою баранку и не нарушай правил уличного движения...

— Но есть же какие-то другие способы борьбы с этим!

— Какие?! — яростно вскинулся Карцев. — Статейку в «Крокодил» тиснуть? Карикатуру нарисовать? На собрании выступить? Жалобу написать? Это, что ли, способы борьбы?! Борьба — это действия! И я действую!..

— Я понимала бы, если бы ты действовал бескорыстно, — зло сказала Лена.

— Мои действия — это моя работа. А каждый труд должен быть оплачен. Я рискую всем — временем, которое мне никто не вернет, напарником, жизнью, машиной...

— Но машина ведь государственная! — крикнула Лена.

— А я для кого эти прорехи штопаю? Не для государства?!

Он посмотрел в зеркало, увидел огни Серегиной «шкоды».

— Давай, Сержик!.. Давай! Тащись, родимый...

А Серега в это время у себя в кабине пел фальшиво и хрипло:

— «От Москвы до Бреста нет такого места...»

Впереди показались столб с сильным фонарем, небольшая сторожка и перекрывающий трассу опушенный самодельный шлагбаум.

— Перевал... — сказал Карцев.

* * *

Серега тоже увидел шлагбаум и сразу прекратил песню. Он видел, как из сторожки вышел человек в зимней шапке и брезентовом плаще. Человек вытянул милицейскую полосатую палочку и показал ею на съезд с трассы. Карцев остановился. Серега тоже.

Карцев вылез из машины. Серега было приоткрыл дверцу, но Карцев махнул ему рукой, и Серега остался на месте.

— Привет, командир! — сказал Карцев.

— О, Карцев нас осчастливил! — узнал его человек в шапке. — Ну и как? Москва стоит? Столица хорошеет?

— Плохо твое дело, командир, — сочувственно сказал Карцев, — госгруз... Лекарственная стеклотара... Обе фуры под завязку...

— Ну да?! — восхитился человек.

— Вот документы. Полный ажур.

Человек внимательно осмотрел карцевский фургон. Даже на корточки сел. Да так, не вставая, и сказал:

— Ты мне только мозги не пудри. Понял? Ты же опытный водитель, как же тебе не стыдно? — И укоризненно посмотрел на Карцева снизу вверх.

Он встал, вынул сильный фонарь из кармана и прошел к Серегиной «шкоде». Включил фонарь, осветил задние рессоры и рассмеялся весело и беззлобно:

— Ну, ловкачи! Значит, чтоб меня не держали за мальчика, дело было так: взяли госгруз на две машины, упихали все в одну, а вторую поставили под яблочки. Ну что? Будем вызывать инспекцию? Актик на вскрытие?

— Может, обойдемся?

— Можем и обойтись. Только ты учти — я же не один...

— Понятно. И как же это будет выглядеть?

— Три с полтиной.

— А о Боге ты подумал?

Человек в шапке завел Карцева за свою сторожку:

— Погляди.

За сторожкой высились штабеля ящиков с яблоками.

— Три машинки — тридцать пять тонн разгрузили как миленькие. Хочешь быть четвертым?

— Нет.

— То-то! Хорошо еще, что милиция отдыхать уехала...

— Так сколько ты сказал?

— Сколько слышал.

Карцев отсчитал триста пятьдесят рублей и отдал их человеку в зимней шапке.

— Поезжай, Карцев! Всегда рад тебя видеть! Кланяйся белокаменной. А напарнику скажи, что он человек невежливый, — мог бы выйти и поздороваться. Как его? Пушкарев, что ли?..

И человек в зимней шапке поднял шлагбаум.

* * *

Мчались машины русской равнинной трассой. Теперь впереди шел Серега.

В утреннем рассвете голубовато-серебристые «шкоды» были красивы и стремительны. И мчались они так, словно ничто не могло их остановить.

Дремала Лена, сидя на пассажирском кресле, заросший щетиной Карцев смотрел воспаленными глазами вперед. Погасшая сигарета приклеилась к губе...

Измученное лицо Сереги тоже было небрито. Глаза красные, время от времени опускаются веки, становится бессмысленным взгляд, потом Серега встряхивает головой, испуганно смотрит в зеркало, видит Карцева, шумно втягивает в себя воздух и выпрямляется на своем водительском сиденье.

Раз или два Серега потер левую сторону груди рукой, словно попытался снять боль, потом поморщился и сунул таблетку валидола под язык...

— Забирайся в койку, малыш, — сказал Карцев Лене. — Поспи.

Лена виновато улыбнулась, не ответила.

— Скоро станем. Как совсем рассветет — отдохнем...

* * *

Тишина. Яркое синее небо.

Лежат неподвижно в зеленой траве Карцев и Серега Пушкарев.

Стоят неподалеку две «шкоды» с настежь распахнутыми дверцами.

Подошла Лена. Поставила небольшой чемоданчик на попа, на чемоданчик кружку с горячей водой, помазок, «безопасную» бритву. Сереге на живот положила механическую бритву «Спутник».

— Через десять минут позову на завтрак, — сказала она и ушла.

Карцев приподнялся, стал намыливать физиономию. Серега, лежа, завел бритву.

— Женись, Витек, — сказал Серега, глядя в синее небо.

Карцев молчал, окунал кисточку в горячую воду.

— Неужели доедем до московского шестьдесят пятого километра, и она снова выйдет?.. А ты потом до следующего рейса будешь дергаться, как Буратино на веревочке...

— Двадцать лет разницы... — глухо сказал Карцев, разглядывая себя в зеркальце. — Ты об этом подумал?

— А сколько нам жить осталось? Ну, десять, пятнадцать лет. Зато какие это были бы у тебя десять лет!..

Карцев молчал, брился. Скребся Серега жужжащим «Спутником».

— Кто тебя еще так любить будет?.. — грустно спросил Серега.

* * *

К Рязани Карцев подъезжал один. У аншлага «Рязань» стоял щит: «До поста ГАИ 500 м».

Под аншлагом стоял Иван из Закарпатья и с ним двое.

Карцев остановился. Выпрыгнул из машины.

— Как долетели?

— Нормально, — ответил Иван. — Как доехали?

— Недорого, — сказал Карцев. — Три ночки, и мы тут. Куда ехать?

— Съезжай с трассы и налево по грунтовке метров восемьсот. Там потребсоюзовские машины ждут.

В перелеске, около проселочной дороги, ящики с яблоками перегружались из карцевского фургона в продуктовые машины, на которых было написано: «Потребсоюз».

Иван и Карцев стояли в стороне. Иван достал из пиджака толстый конверт и передал его Карцеву.

— Здесь полторы.

— Все в порядке?

— Пойди пересчитай.

— Чокнулся, что ли? — сказал Карцев. — Я про закупку.

— Порядок. А где Сергей и Леночка?

— Да тут, километрах в десяти... — поморщился Карцев. — Чинится... Трубка высокого давления полетела. А руки не тем концом вставлены. Ни черта в ремонте не смыслит!...

Кто-то из грузчиков уронил ящик, и тридцать два килограмма ярко-красных яблок разлетелись по траве, закатываясь под колеса грузовиков. Началась перепалка.

Председатель «Потребсоюза» подошел к Ивану и Карцеву, нервно сказал:

— Я же говорил, что надо прямо к «Потребсоюзу» ехать! Дело совершенно законное, какого черта! У нас недавно пришла машина, тоже из Закарпатья, сухофрукты привезла, частным грузом. Через весь город, прямо к нам на склады. И никакой лишней перегрузки! И водитель совсем молодой...

— Это потому, что он молодой, — зло ответил ему Карцев. — А нам это ни к чему. Мы старые.

Председатель «Потребсоюза» сел в последнюю машину и в сердцах хлопнул дверцей.

Три грузовика, неторопливо переваливаясь через колдобины перелеска, стали выползать на трассу... а навстречу им, к карцевскому фургону, неизвестно откуда подкатили еще две машины — сверкающие «Жигули» самой последней модели и «ГАЗ-51» с темным глухим фургоном.

Машины остановились, и из «Жигулей» вышел дородный человек в костюме-тройке и шляпе с перышком. Из фургона высыпали человек шесть дюжих молодцов.

Карцев удивленно поглядел на них, на Ивана и заглянул в темноту своего фургона. Там в глубине стояли ряды неразгруженных ящиков с яблоками...

— Здорово, хозяин! — закричал человек в шляпе. — А ну-ка, мальчики! Быстренько!..

— Это еще кто? — спросил Карцев у Ивана. Иван смутился, еле выдавил:

— Это, Виктор, понимаешь ли... Ну, клиент, одним словом...

— Какой еще «клиент»?!

— Ну, ты погоди... «Потребсоюз» может взять только девять тонн, вот и пришлось... Три тонны... Не обратно же везти.

— На рынок, что ли? — задохнулся Карцев.

Он повернулся к человеку из «Жигулей» и негромко сказал:

— А ну отойди от машины...

— Это кто?.. — настороженно спросил человек у Ивана.

— Водитель...

— Ах, водитель? — обрадованно рассмеялся этот человек. — А то уж думаю, кто это хвост задирает?! А ты только водитель?

— Отойди от машины, душа твоя рыночная. — Еле сдерживая себя, Карцев пошел на человека в шляпе.

Но тот оказался не из пугливых:

— Тихо, тихо, тихо... Тебе заплатили, ну и умойся, водила хренов! Куда ты денешься, копеечник?

Карцев рванулся было к нему, но в то же время двое дюжих парней мгновенно скрутили его и прижали к стенке фургона.

— Ну-ка подержите этого дурачка, — распорядился мужчина в шляпе. — А остальные — на перегрузочку! Я ж тебе говорил — куда ты денешься?..

Безуспешно пытаясь вырваться из могучих рук молодых парней, Карцев закричал в ярости и отчаянии:

— Ванька!.. Ты во что же меня втравил, сволочь старая?! Ванька, подлюга!.. Спекулянтская твоя рожа!..

* * *

Машина Сереги стояла на эстакаде в так называемой зоне отдыха...

Грязный Серега в старом, рваном комбинезоне и берете кричал из-под машины Лене, которая сидела в кабине на водительском кресле:

— Ну-ка нажми эту педаль еще раз, Ленок!..

Перепачканная Лена нажимала педаль, кричала вниз:

— Ну как?

— А черт его знеет, — бормотал Серега. — Ни хрена не могу разобраться. Витек бы тот сразу сообразил...

Подкатил Карцев. Хотел развернуться было на выезд, но попал задними колесами тягача в неглубокую канаву и забуксовал. Вертелись ведущие колеса «шкоды», летели комья жидкой грязи, валил дым из глушителя, но машина не трогалась с места...

— Не газуй, Витек! — крикнул ему Серега. — Я тебя потом вытащу.

Вылез из кабины Карцев и медленно подошел к Сереге.

— До сих пор чухаетесь?

Серега виновато вылез из-под машины.

— Да мне, Витек, тут никак не подобраться. Я никак эту трубку чертову снять не могу.

— Что ты вообще можешь?! — резко спросил его Карцев. — Тут любой мальчишка-слесарь за пятнадцать минут справится, а ты... Тридцать лет за баранкой — шплинта от гайки не отличишь!

— Ну ладно, Витек, не ругайся... Я же тебя ждал. — Серега совсем сник. — Я же думал...

— Ты что-нибудь сам когда-нибудь сможешь сделать?! Или ты всегда будешь ждать меня? Может, я должен еще нос тебе вытирать и штаны тебе застегивать?

— Прекрати сейчас же! — вдруг закричала Лена из кабины. — Как ты смеешь?!

Но Карцев даже не обратил внимания на Лену.

— Нам еще сто семьдесят верст до Москвы, а мы уже на сутки опаздываем! А ведь в парке не с тебя спросят, а с меня! С тобой никто и разговаривать не будет, мешок с дерьмом!..

Лена выпрыгнула из кабины, подошла к Карцеву и сказала:

— Если бы ты знал, как ты сейчас отвратителен!

Но совершенно раздавленный, Серега тронул ее за плечо:

— Не надо, Леночка... Витя, конечно, прав...

— Он знает, что я прав! А ты не суйся не в свое дело...

— Если ты еще раз посмеешь разговаривать в такой оскорбительной, хамской форме, я... — закричала Лена.

— Что — ты? Что — ты! Что ты сделаешь? —издевательски спросил Карцев. — В другую машину пересядешь? Может, к нему?!

— Витек! — Голос у Сереги вдруг окреп. — Не надо так с Леночкой...

— Ах так?! — Карцев уже себя не помнил от ярости. — Не надо? А ты знаешь, как надо?

— Витенька!.. — взмолилась Лена. — Опомнись! Что ты говоришь!

— Витька! — крикнул Серега.

— Да я таких, как ты... — повернулся Карцев к Лене.

И тогда Серега ударил Карцева в лицо.

Он ударил его сильно и страшно. Карцев отлетел к своему фургону, впечатался в него спиной и стал сползать на землю. Изо рта побежали струйки крови.

Карцев провел рукой по лицу, увидел кровь на ладони и нащупал около себя большой разводной ключ из Серегиных инструментов.

— Ах ты ж, друг-приятель... — сказал он и поднял мутные глаза на Серегу.

Серега стоял, ловил ртом воздух, покачивался и смотрел широко открытыми, испуганными глазами куда-то мимо Карцева, мимо Лены... Слабеющими руками он пытался разорвать себе воротник рубашки...

— Серега!.. — в ужасе закричал Карцев.

— Витек... Леночка... — прошептал Серега, широко расставил руки, словно хотел нащупать какую нибудь опору... и упал. Сначала на колени, а потом и всем телом.

— Сереженька!.. Сережа! Сережа!.. — кричала Лена. Она хотела перевернуть Серегу на спину, лицом вверх. Но он был тяжел и уже неподвижен.

— Ленка! Спаси его... Спаси, миленькая!.. Что ты смотришь?! Ну говори... Говори что-нибудь! Серега! Прости!.. Прости меня, Серый!..

Карцев перевернул Серегу на спину и стал делать ему искусственное дыхание. И в такт усилиям Карцева моталась голова Сереги с неживыми глазами.

Лена рванула комбинезон на Серегиной груди, стала массировать ему сердце, а потом обхватила его руками, припала к его груди и закричала:

— А-а-а-ааа!...

Карцев вскочил на ноги.

— Погоди, Серега!.. Погоди!..

Он метнулся к шоссе, на ходу вытаскивая из кармана пачки денег.

— Стой!! Стой!.. Сволочи!.. Стой!!!

Карцев пытался остановить редкие машины, но они пролетали мимо, потому что Карцев — окровавленный, с безумным перекошенным лицом, нелепо сующийся под колеса, размахивающий деньгами — был так похож на обычного пьяного трассового ханыгу, что водители шарахались от него, объезжали как зачумленного и продолжали нестись дальше...

— Стой!.. — плача, кричал Карцев и протягивал вслед уходящим машинам пачку в полторы тысячи рублей, которые он только что получил от Ивана. — Остановитесь же!.. Ну погодите кто нибудь...

И в это время метрах в двухстах на трассу из «посадки» выползла старая лядащая лошаденка, запряженная в ветхую телегу, и потрусила в направлении Карцева.

— Стой!.. — закричал Карцев вознице-старику в ватнике и теплой шапке.

Он, шатаясь, побежал навстречу телеге, и старик в испуге осадил лошаденку.

— Помоги, помоги, родненький!.. — умолял его Карцев.

Он совал старику деньги, тряс его за ватник и все показывал и показывал на то место, где лежал Серега.

Помертвевший старик только один раз глянул на Карцева, увидел его искаженное, залитое кровью лицо и уже не мог оторвать глаз от невиданной доселе пачки крупных денежных купюр. Он отпихивал их сухой темной старческой ручонкой и трясся от страха.

— Друг у меня там... Друг... — лепетал Карцев. — Помоги...

И тогда старика вдруг осенило: деньги, кровь, слезы, трясущиеся руки Карцева...

— Так ты убил его, видать?! — в ужасе ахнул старик и перекрестился.

Потрясенный своим открытием, старик вдруг с неожиданной силой оттолкнул Карцева от телеги, взмахнул кнутовищем и погнал лошаденку прочь от этого страшного Места.

— Да ты что, дурак старый?! — закричал ему Карцев вслед.

Он схватился за голову, но одна рука его все еще сжимала толстую пачку денег. И тогда в полном отчаянии и безысходности он со всего размаху швырнул деньги на дорогу. На трассу.

Пачка разлетелась еще в воздухе. Сильный осенний ветер подхватил красные, фиолетовые и зеленые бумажки, закружил их над бетонкой и понес в придорожные канавы, а через канавы — дальше, к молодому перелеску, который отделял трассу от внешнего мира и оберегал зимой от снежных заносов.

* * *

Толик и Лиза сидели у телевизора. Был вечер, и шла передача «Время». Звук был приглушен, и Лиза мягко и спокойно говорила Толику:

— Это не мой каприз, не желание быть полной хозяйкой в доме... Просто у меня непроходящее ощущение, что я что-то не так делаю, не так смотрю, не так разговариваю... И от этого я в состоянии постоянного раздражения. Наверняка я бываю не права и несправедлива, но я ничего не могу с собой поделать!.. Мне кажется, что я постоянно прохожу какую-то нескончаемую проверку на прочность!.. Ну согласись, Толечка, что так жить невыносимо!..

— Ну, Лизавета... — вяло проговорил Толик, глядя на экран телевизора. — По-моему, ты преувеличиваешь...

— В конце концов, я думаю о твоем отце тоже, — сказала Лиза. — Он еще не настолько стар, чтобы... Чтобы не иметь личной жизни.

— Ты о чем? — не понял Толик.

— О Господи! — Лиза страдальчески подняла глаза к потолку.

Вошла Катька в пижаме, с игрушечным автомобильчиком в руках.

— Папочка, почини мне самосвал. Он не едет... — капризно сказала Катька.

— Катька! — Толик подхватил дочь на руки. — Шоферюга моя маленькая! Я тебе завтра пять самосвалов куплю!..

Раздались резкие короткие телефонные звонки. Лиза сняла трубку:

— Да... Есть... Рязань? Одну секундочку... — Она протянула трубку Толику. — Кажется, отец из Рязани. Очень плохо слышно.

Держа Катьку на руках, Толик взял трубку.

— Дедушка! — крикнула Катька.

— Тихо!.. — цыкнул на нее Толик и сказал: — Алло! Ты, папуль? Ну?.. Как это? Не, я не могу... — Лицо Толика вытянулось. — Но у меня завтра выезд на линию в шесть тридцать... Меня же с машины снимут и с работы уволят! Да что такое, наконец?

* * *

— У тебя будет другая работа и другая машина! — кричал Карцев в телефонную трубку. — Возьми дяди Сережину «Волгу» и немедленно выезжай! Мне водитель нужен!.. Мне нужен свой водитель. Сыночек... Родной мой!.. Приезжай... Горе... Горе у нас, сынок... — И Карцев тихо заплакал.

Лена подхватила трубку и сказала:

— Толик, с вами говорит Лена. Пожалуйста, выезжайте... Мы будем ждать вас у Первой городской больницы. Папа не может больше говорить. Пожалуйста... Нет. Папа здоров...

Лена положила трубку и обняла за плечи сидящего на табурете Карцева.

— Ну все, все. Толик выезжает.

Это было в пригородном отделении милиции, и врач «скорой помощи» негромко говорил дежурному офицеру:

— Явная ишемия... Сердечная недостаточность, резкий спазм. Раньше это называлось «разрыв сердца»... Случай, к сожалению, не редкий...

* * *

За рулем старой Серегиной «Волги» Толик медленно въезжал по длинным толстым доскам в открытый пустой фургон отцовской «шкоды»...

Он осторожно въехал в черноту фургона, застопорил машину и выключил двигатель.

— Поставь на скорость и затяни ручник, — сказал ему Карцев.

Толик послушно поставил на скорость и до отказа затянул ручной тормоз. И только после этого вылез из машины.

В маленьком больничном дворе «шкода» казалась огромной. И когда Толик появился в проеме фургона, Карцев сбросил на землю доски, протянул ему стопорные колодки и сказал:

— Поставь на всякий случай под передние и задние колеса.

Толик поставил колодки и снова подошел к краю фургона.

— Давайте...

Лена, Карцев, больничный санитар и старший лейтенант милиции подняли гроб с телом Сереги и понесли его к фургону.

Толик опустился на колени, перехватил широкий конец гроба и втащил его в фуру. Карцев и старший лейтенант помогали ему.

— Раскрепить бы надо, — прошептал старший лейтенант Карцеву.

Тот не ответил. Впрыгнул в фургон и сказал Лене сверху:

— Подавай, Алена...

Лена протянула ему снизу топор, Толику — несколько деревянных брусков и ножовку.

Карцев и Толик измерили расстояние от гроба до стенок фургона и стали отрезать и обрубать лишние куски от брусков...

А потом Карцев и Толик загнали бруски между гробом и стенками фургона. Загнали плотно, чтобы гроб не сползал при движении.

И встали. Один по одну сторону, другой — по другую...

В темном проеме фургона они стояли над гробом Сереги Пушкарева, опустив головы.

Прислонившись лицом к борту, беззвучно плакала Лена.

— Все... — сказал Карцев.

* * *

По трассе Рязань — Москва шли две голубые «шкоды» с серебристыми фургонами. Несмотря на яркий солнечный день, «шкоды» шли с включенными фарами и зажженными бортовыми огнями...

Впереди шел Карцев. За ним, за рулем Серегиной машины, — Толик.

На контрольном посту рязанского ГАИ старший лейтенант милиции, который помогал Карцеву, Лене и Толику, говорил по селектору:

— Передай всем постам до Москвы: две «шкоды» с включенным светом, фургоны «алка» — не останавливать. Пусть идут... Запиши номера машин и фургонов...

Километр за километром катились «шкоды» к Москве... Они проходили какие-то посты ГАИ, и сидящие в высоких застекленных будках милиционеры отмечали их прохождение по трассе...

На узкой обочине стояла «шкода» с молдавскими номерами.

Около нее были разбросаны инструменты, валялся ватник. Два колеса от тягача вылезли косо в сторону...

Машина стояла на домкрате. Грязный измученный водитель в отчаянии маялся у фургона, по которому шла надпись огромными буквами: «Молдовощпром».

Он увидел две идущие «шкоды» с включенными фарами и отчаянно замахал руками.

«Шкоды» начали притормаживать, съезжать с трассы.

Карцев медленно вылез из кабины. Спрыгнул на землю Толик. Подошел к отцу. Лена осталась сидеть в кабине... Молдавский водитель бросился к Карцеву и Толику.

— Мужики!.. Не поможете?..

— Что у тебя? — спросил Карцев.

— Полуось полетела!..

Несколько секунд Карцев невидяще смотрел на молдаванина, потом повернулся к Толику:

— У тебя ключи дяди Сережи?

— Вот... — Толик показал связку ключей.

— Вот этим, большим, открой нижний багажник в своей машине. Дай ему полуось. Дядя Сережа всегда возил с собой полуось...

Толик открыл багажник Ссрегиной «шкоды», порылся в куче нужного железного барахла и нашел длинную полуось, завернутую в промасленную тряпку. Закрыл багажник на замок и принес полуось молдаванину.

— Ну, мужики!.. — восхищенно сказал тот и стал лихорадочно доставать из кармана деньги. — Ну, спасибо! Ну, выручили! За полуось-то, ребята... Четвертачок хоть возьмите! Братцы!..

— Спрячь... — тихо сказал Карцев. — Недавно на трассе?

— Точно! А вы откуда узнали?

— Больно громко радуешься...

Карцев пошел к своей машине. Толик — за ним. У самой кабины Толик остановил отца:

— Папа... пока вы оформляли документы в больнице, я позвонил Лизе. Я ей все сказал... Она ждет нас... — И Толик показал глазами на кабину, в которой сидела Лена.

Карцев усталой рукой погладил Толика по лицу.

— Хорошо, сынок. Трогай потихоньку. Не торопись... Не рви.

* * *

Когда впереди показался до боли знакомый Карцеву щит с надписью «До Москвы 65 км», Лена сидела уже в своей старенькой замшевой курточке с уложенной сумкой на коленях.

Она положила руку на плечо Карцеву и показала на щит. Карцев сбросил скорость, проглотил комок.

— Притормози, Витя.

Медленно надвигался на них зеленый щит.

— Останови.

И Карцев остановил машину у самого щита.

— Не уходи, — хрипло сказал Карцев. — Не бросай меня.

Лена судорожно вздохнула, горько улыбнулась сквозь слезы:

— Хорошо. И ты не бросай меня, пожалуйста...

Подбежал обеспокоенный Толик:

— Что-нибудь случилось?

— Все нормально, сынок. Едем.

Толик побежал к своей машине, а Карцев включил первую передачу, и зеленый щит, на котором было написано, что до Москвы осталось всего шестьдесят пять километров, стал уплывать назад, все быстрее и быстрее уменьшаясь в размерах...

А потом трасса пошла чуть влево, и зеленый щит совсем исчез за поворотом.

1979 г.