«Свиньи олимпийской породы»

 - Рота, па–а–а–дьем!! — Завопил дежурный по роте, сержант Тимур Рустамов.

 Максим открыл глаза. Снова ничего не приснилось. Снова утро.

 Голос сержанта вибрировал и искрился угрозой. Угроза не относилась непосредственно к Максу, и это было приятно осознавать.

 Два десятка босых ног стукнули о доски пола. Послышалась лихорадочная возня. «Духи», спрыгнув с верхних ярусов двухэтажных кроватей, торопились одеться. Яцкевич знал, что вынырнув из омута короткого сна, и не соображая, где ты находишься, одеться за отведенных для этого сорока пяти секунд невозможно. Но не старавшихся из–за всех сил сделать это ждало наказание. Какое? Зависело от настроения и фантазии дежурного по роте.

 Сон прошел окончательно. Макс снова вернулся в ненавистную действительность. Без сострадания он наблюдал за суетящимися «молодыми». Он и сам не так давно был на их месте, и теперь не представлял, что жизнь может быть другая. Так же, как брошенный камень обязательно падает на землю, как у любого человека есть две руки, две ноги и голова, так и первые полгода армейской службы мучительны и невыносимы. А как же иначе? Закон жизни.

 - Тридцать секунд! Время на отлично вышло… — Сержант покачал головой, как будто ожидал, что за полминуты перед ним будет стоять строй одетых, побритых, молодцеватых и готовых исполнить любой приказ Родины новобранцев. — Тридцать пять секунд! — Дежурный поцокал языком — время на хорошо вышло… сорок секунд — время на удовлетворительно вышло… Сорок пять секунд… — Тимур огорченно вздохнул. — Рота отбой!

 Совместившие сознание и пространство «духи» так же лихорадочно раздевались. Заскрипели кровати.

 - Большаков! Одежда сложена неаккуратно. Большаков, па–а–адьем! Тридцать секунд, Большаков! Время на отлично вышло…

 Максим взял с соседней, пустующей кровати подушку и накрыл голову. Он знал: Рустамов будет поднимать и отбивать «духов» не менее десяти минут. Можно еще полежать. Как обычно утром, жить ему не хотелось. Не то, чтобы ему хотелось умереть, но предстоящий день, как и любой другой день в советской армии, ничего доброго не сулил. Хорошо, что служить осталось меньше года, жить стало намного легче, но грядущие пятсот двадцать тысяч минут казались ему вечностью. И в этой вечности он не видел ничего светлого.

 - Рота, па–а–адьем!!!