«Рассказы канадских писателей»

Пшеница созрела, а было воскресенье.

— Ничего не поделаешь, надо жать, — сказал отец за утренним завтраком. — И нечего спорить. Ветер опять сильный, она уже осыпается.

— Но не в воскресный же день, — возмутилась мать. — Лошади, как положено, пусть стоят в конюшне. Днем пойдем в церковь, а к ужину я решила пригласить Луизу с мужем.

Обычно мой отец был кроткий, покладистый человечек, но в то утро пшеница и ветер придали ему неожиданного упорства.

— Нет, — возразил он спокойно, — сегодня будем жать. Ты, если хочешь, иди с Томом в церковь. А ко мне не приставай.

— Если ты сегодня не дашь лошадям отдыха — конец, я с тобой больше не разговариваю. И на этот раз я не шучу.

Он кивнул:

— Вот и хорошо. Знал бы я это раньше, я уж сколько лет начинал бы жать пшеницу в воскресенье.

— Постыдился бы хоть при сыне такое говорить. Придет время, он это вспомнит.

Наступило короткое молчание, а потом отец, словно воля его обрела неожиданную силу от противодействия матери, обратился ко мне:

— Том, мне нужен на несколько дней человек, копнить снопы, так что завтра поезжай-ка ты в город и привези мне работника. Пшеница созрела так рано, и овес догоняет, одному мне не справиться. Поедешь на Алмазе. С ним не страшно.

Но мать, не дав мне ответить, закричала:

— Вот этого уж я не потерплю. Жни на здоровье свою пшеницу, сам делай что хочешь, но мальчика оставь в покое. Завтра он, как всегда, пойдет в школу.

Отец весь подобрался и уставился на нее злыми глазами.

— Нет. Что-что, а в этот раз он послушается меня. Урожай важнее, чем один день в школе.

— Но по понедельникам у него урок музыки, а когда еще мы найдем такую учительницу, как мисс Уиггинс, чтобы могла и музыке обучать?

— Доллар за уроки, а пшеница осыпается! Я в его годы и в школу-то не ходил.

— Вот именно, — отрезала мать, — и видишь, что из тебя получилось. То-то мне не хочется, чтобы и он таким вырос.