На ширме «Весна» нарисованы: молодой месяц посреди неба; тростник на берегу реки, колеблемый ветром; и еще — бродячий монах. Он сидит у ствола плакучей ивы, смотрит на месяц и, бренча по струнам бивы[1], орет хриплым голосом песню. Глаза монаха зажмурены, и он не видит голубого света, заливающего широкую долину. Запыленные ноги прочно упираются в землю, ощущая под собою весь Божий мир, всю вечность творения и безграничность пространства. Звучный перебор струн торопит весну и проникает в самую душу мальчика, сидящего рядом с ширмой и кутающегося в старенькое одеяло.Душа у мальчика еще совсем хрупкая, как первый росток бамбука.
Одеяло сделано из тростниковой циновки, подшитой тряпкой с изображением карпа — когда-то тряпка была знаменем и реяла над крышей[2]. Этот мальчик — я тридцать лет назад. Мне только что исполнилось десять.
Я лежу неподвижно, не ворочаюсь.
Светит луна, а я немигающим взглядом смотрю на старинную четырехстворчатую ширму. Давно уже залез я под одеяло, но согреться никак не могу. Особенно мерзнут ноги.
Только что закончилась первая весенняя буря.
Наша затерянная среди гор деревня вновь погружена в сонный бездонный покой. Из тьмы монотонным, едва уловимым фоном доносится тихий звук — это сотни тысяч шелкопрядов жуют свою жвачку. Шелкопряды белые и толстые, всю свою короткую жизнь они только и делают, что насыщаются, и им никогда не выбраться из своих коконов.
Я лежу, затаив дыхание, и напряженно слушаю ночь за окном.
Вскоре дверь внизу с грохотом распахивается и тут же захлопывается вновь.
Это отец отправился к старосте — выпить на дармовщину. Походка у отца приволакивающая, но сейчас твердая и решительная, как никогда. Я слышу, как он проходит двором, идет по деревянному мостику, тропинкой спускается в яблоневый сад. Потом шаги стихают вдали. Я осторожно выдуваю из легких застоявшийся, нечистый воздух и вижу: по ширме пробегает легкий ветерок.
Весь день отец был не такой, как всегда.
Комментарии к книге «Плач по луне», Кэндзи Маруяма
Всего 0 комментариев