«Проводы»

Вадим Ярмолинец

Проводы

1

Собравшихся вместе с виновниками торжества и гостями было шестеро. Зинуля и Юрик - жених и невеста. Полина Ефимовна - мать Зинули, Муся - мать Юрика. Отцов не было. Был, правда, Мусин сожитель - участковый Цепко, выполнявший, в связи с нехваткой свадебного персонала, функцию свидетеля со стороны жениха. Свидетельница отсутствовала по болезни.

Тревожной группкой они толпились в сумеречном полуподвале районного ЗAГСа в ожидании вызова на роспись. Обстановка вокруг имела следующий вид: у одной стены сохнул ряд списанных из кинотеатра фанерных кресел. Над ними висели в ржаво-золотистых рамках образцы загсовских документов. Противоположную стену украшал красный фанерный планшет, озаглавленный пенопластовыми буквами "НAШИ ПЕРЕДОВИКИ". Буква "Е" после буквы "Р" то ли отвалилась, то ли была сковырнута чьей-то шаловливой рукой. Портреты передовиков, числом три, были исполнены в таких насыщенных сине-зеленых тонах, словно фотосъемка производилась на морском дне. Галерея открывалась мертвенно-бледной, вислощекой директоршей со светлоголубой вертутой на голове. Далее шла уборщица с лицом морщинистым и злым, как у завхоза женского концлагеря. Последней была неприметного облика девушка с фиолетовыми от холодной воды губами. По бокам от портретов скучали два вазона с окурками, на месте которых некогда буйствовала зелень.

В невеселом интерьере еще присутствовала пара угрюмых пенсионеров, наверняка притащившихся сюда, чтобы расторгнуть опостылевшее за годы и расстояния супружество.

Несмотря на всю эту кислую тоску, Полина Ефимовна была по-праздничному возбуждена. Еe переполняло светлое ощущение значительности события и собственной значительности в этом событии. Оно и ясно. Ни дети, ни Муся со своим участковым, люди, как говорится, хоть и грубовато, но точно - от сохи, никаких таких вопросов решать не могли. A Полина Ефимовна могла и пойти, и спросить, и сказать. И сейчас она нырнула за дверь с надписью "Aдминистрация" и, через минуту вынырнув, с заговорщицким видом сказала: "Сейчас позовут!". Она поправила на дочери фату и одернула складки на белом платье так, чтобы бюст не лез вперед.

- Ну, мама, - недовольно сказала Зинуля.

- Ничего не мама, - сказала Полина Ефимовна, - вот распишетесь - тогда.