«povest o sport kapitane»

Вой сирены был неистов и пронзителен.

Он, словно штопор, впивался в мозг. Леденил сознание. Он не давал думать, дышать, двигаться. Он заглушал грохот разрывов, крики людей, рев моторов.

Он значил, что к артиллерийскому и минометному обстрелам сейчас прибавится еще и воздушная бомбардировка, что на смену жуткому вою сирены придет еще более жуткий, сверлящий, нарастающий звук летящих с неба бомб.

… Монастырский выскочил из блиндажа, где казалось тепло и уютно, где царила иллюзия безопасности и надежности, и, утопая в размокшей, чавкающей земле, натыкаясь в темноте на обломки, плюхаясь в лужи, побежал к батарее.

Они стояли в городе. Вернее, в том, что от него осталось. «Тем» были улицы, заваленные руинами домов, холмы битого кирпича, могильные холмы над засыпанными под ними людьми. Кое-где нелепо торчали голые черные стволы лип, некогда стройными рядами окаймлявших улицы. Обгорелые остовы трамваев, грузовиков, неподвижно застыли на перекрестках…

Ничего не осталось от этого городка. И только они — зенитчики, охранявшие зарывшийся в глубокие каменные подвалы штаб да разные тыловые службы, госпитали — теперь населяли город, ожидая очередного приказа о наступлении.

Фронт проходил совсем близко. Не то что мины или снаряды — порой и пули долетали сюда.

Монастырский пробрался наконец к своему орудию. Подбежали остальные бойцы расчета. Заняли места. В ночном небе рокотали моторы. Этот рокот слышался отовсюду. Казалось, со всех сторон слетались к городу тучи самолетов, чтобы, зависнув над ним, низвергнуть тысячи и тысячи воющих бомб. Разумеется, так только казалось. Было ясно, что войне подходит конец. Немцы сопротивлялись из последних сил.

Наша авиация господствовала в воздухе. И все же иногда несколько бомбардировщиков с черными крестами на крыльях возникали из небытия и бомбили город, выла сирена и старший лейтенант Монастырский, чертыхаясь, бежал на батарею и напряженно вглядывался в темное небо. Глаза слезились, болели от ветра, от дыма, от недосыпания. Прожекторы бороздили небо. Зенитчики открывали огонь. Бухали разрывы авиабомб. Потом наступал отбой и старший лейтенант возвращался в блиндаж досыпать.