«Песни улетающих лун»

Смотри: Повелитель Снов

ногами встал на излуки!

Под проколотым звонницами синим небом дремлет в своих берегах река; качая упавшие листья ив и отражения облаков, моет тихую землю…

Имя реки — Ужeнь; неторопливо несет она свои воды с востока на запад, и плакучая ива касается ее глади распущенною косою. По утрам пряди согбенного дерева тонут в густом тумане, а по ночам над ними немые вспыхивают зарницы, отражаясь в быстрине, падают с неба звезды, и до рассвета на одном берегу реки, в темных чащобах леса, наперебой насвистывают соловьи, на другом — хищными воплями оглашает окрестности сыч, а между двумя сторонами, точно во сне, тянется желтою рябью стежка лунного света…

Однажды ночью, в конце июня, где-то вдали за Уженью, над которой всходили и, задевая за лесные верхушки, уплывали на запад тучи, родился неясный гул. Гул этот, робкий вначале, неумолимо крепчал, приближался к уснувшему на речном берегу местечку, и вот уже словно злобный змей-василиск летит по черному, в звездах, небу добывать Царицу-Луну, тянет к ней свои железные когти.

Луна вздрогнула — вслушиваясь, наклонилась в сторону шума и, когда хищный грохот поплыл над уже оглушенным местечком, заметалась между хатами и заборами. В последний момент наткнулась на незакрытые ставни, прыгнула в чье-то оконце.

Луна-то прыгнула — змей не успел: до смерти напугав проснувшихся кур, грохот рухнул на крышу.

От удара задрожал старый дом, где на убогой, обитой полуистлевшим сукном тахте спала старуха.

Старуха открыла глаза.

В хате было совсем темно, только луна, прячась от уже затихающего вдали самолета, липла к облупленной, с выступами глины, стене.

Клавдии Высатинской этой ночью снились кошмары, и старуха была рада, что ее разбудили. Покряхтывая, она поднялась с постели.

В комнате кроме луны и старухи никого не было. Бурый фанерный шкаф с треснувшей дверцей, сваленные у печи чугуны, доски пола с присохшей картофельной кожурой — все, что выглядывало из темноты, говорило о запустении и упадке.