«Индия глазами русского Шивы»

Наталья Валерьевна Лайдинен Роман-путеводитель. Индия глазами русского Шивы

Честно говоря, я никогда не думал, что возьмусь описывать для кого-то необычный духовный и жизненный опыт и приключения, которые свалились на мою уже лысеющую голову за последние семь лет. Но что-то в очередной раз неожиданно перещелкнуло в моих мозгах, и я сел за компьютер. Беспокойная индийская жизнь день за днем начала медленно материализовываться на экране моего лэптопа.

Возможно, так повлияла на меня встряхнувшая память встреча с Илоной. Эта звезда российского телевидения тогда уверенно сидела напротив меня, деловито разложив на коленях бумажку с отпечатанными вопросами. Профессиональным движением поправила явно страдающие от многократных перманентов волосы, припудрилась, напряженно глядя в зеркальце. Мне показалось, что на ее лице и так было с избытком косметики, от чего оно казалось безжизненным. Илона деловито махнула оператору:

– Алексей! На счет «три» включаем камеру! Сначала снимаем стенд-ап на фоне вот той горы с белой шапкой. Потом берем мой крупный план, как я иду – от самых туфелек! – вот к этому столу, где сидит наш герой. Раз-два-три. Поехали!

В то же мгновение журналистка улыбнулась в камеру фальшиво и белоснежно.

– Здравствуйте! В эфире Илона Дементьева. Мы ведем репортаж из Индии, таинственной и загадочной. Прямо за моей спиной величественно возвышаются великолепные Гималаи.

Походкой второсортной модели на подиуме журналистка медленно пошла в сторону столика, за которым я сидел. Высокие каблуки ее лаковых туфель выглядели на общем фоне особенно неуместно. Но не это занимало сейчас мое внимание. Я впервые услышал ее имя: Илона Дементьева! Это имя смутно напомнило мне о чем-то далеком. Я напрягся, припоминая. Вдруг меня осенило. Неужели передо мной рисуется сейчас та самая Дементьева? Неужели карма в очередной раз так хитро все переплела?

Между тем журналистка присела ко мне за столик, посмотрела на меня даже с излишней заинтересованностью и начала интервью:

– Шри-шри Федя, вы личность в Индии, да и не только – легендарная. Расскажите, пожалуйста, нашим зрителям, как вам удалось стать русским гуру в самом сердце Индии.

– Я не стал гуру.

Илона напряглась, ее накрашенные глаза стали жесткими и холодными.

– Хорошо. Давайте подойдем немного с другой стороны. Почему вы однажды приняли решение стать дауншифтером?

– Даун-чем? – Я все еще не мог сосредоточиться и прийти в себя от неожиданного открытия.

– Даун-шиф-те-ром, – отчетливо, как для дебилов, произнесла Илона с прежней испепеляющей ледяной улыбкой.

– Если это фамилия такая, то я от своей не отказывался пока. Хотя Федор Романович Дауншифтер звучало бы неплохо.

На самом деле, я пытался банально выиграть время. Дауншифтер – что за словцо такое? Мысленно перебрал все возможности английского перевода, но в голову лезла какая-то чушь, связанная с даунами. Мне стало неловко. То гуру, то дауншифтер какой-то. Я давно не испытывал подобного дискомфорта, тем более что никогда не давал интервью телевизионщикам. А в голове зудела одна навязчивая мысль: как мне быть, если это на самом деле Илона Дементьева, о которой я вспомнил? Журналистка между тем занервничала.

– Дауншифтер – это человек, который осознанно оставляет мир, работу ради каких-то поисков, – подсказала мне Дементьева нетерпеливо. – Ну, там… духовных и прочих… Короче, все бросает и уезжает в Индию, как ты. Актуальнейшая тема российских и зарубежных медиа, новый проблемный тренд для директоров по персоналу!

– Знаете, вынужден вас разочаровать. Я, оказывается, и не дауншифтер никакой, поскольку сознательно ничего не бросал. И даже не собирался! Само собой так получилось.

Справедливости ради надо сказать, что наше интервью в тот день на первом же вопросе и закончилось. Подождав несколько минут, Илона нервно потребовала оператора выключить камеру.

– Эй, гуру! Ты что, вообще тупой? Тормоз? Ничего сказать не можешь? – неожиданно начала она кричать на меня. – А мне столько людей говорили про тебя, что ты настоящий святой! Твоя бывшая девушка распиналась о твоих личных достоинствах, коллеги говорили о том, что с виду ты всегда был таким безотказным, благополучным… Идеальный герой, превратившийся из рядового офисного трудоголика в индийского гуру! Мне, если честно, наплевать, кто ты на самом деле, хоть сам Будда. Главное, мы уже три четверти съемки фильма провели. Осталось только тебя отснять, а ты мне весь сценарий ломаешь!

– Да не нервничайте вы, – флегматично отозвался я. – Ничего еще не случилось. Значит, вы и Ленку достали?

– Она с удовольствием дала интервью, многое о твоей жизни рассказала. Очень пробивная девушка! – хмыкнула Дементьева.

– Люди часто врут. Давайте поговорим завтра. Мне надо подумать. Кстати, а вы не знаете случайно Светлану Витовскую?

– Витовскую? – нарочито нагло переспросила журналистка, снова напряглась и по-кошачьи прищурилась. Она держала паузу, делая вид, что мучительно вспоминает названную мной фамилию.

– Да, она еще была в президентском пуле… – подсказал я. – В России я ее по телеку видел. Интересные всегда были репортажи!

– Да, вспоминай корова лето! – скривила губки Дементьева. – Ты бы еще вспомнил, гуру, кто Брежневу брови расчесывал. Выгнали Витовскую давным-давно и из пула, и вообще с телевидения. Говорят, она сошла с ума, свихнулась на религии, и ее держат в дурдоме. О ней уже и не помнит-то никто! Другие люди рулят. Так, завтра ты сможешь мне хоть что-нибудь наплести, а уж мы потом отмонтируем? Если хочешь, я тебе даже сценарий напишу, что сказать…

– Не надо сценария.

– Петр! Если б ты знал, как же меня задолбал этот гуру! – громко пожаловалась она оператору, когда я выходил из кафе.

Значит, это та самая Илона Дементьева. Мы договорились встретиться на следующий день и записать интервью еще раз. Я обещал сконцентрироваться. Честно говоря, с момента нашей встречи с Илоной я пребывал в состоянии волнения, давно мне не свойственного. На меня вперемешку нахлынули воспоминания из моей прошлой – московской – и нынешней – индийской – жизни. Как удивительно играет судьба людьми! Сводит, разводит, потом соединяет опять. Жаль, что я не могу рассказать расфуфыренной Илоне все, что узнал за это время о законах кармы.

Несмотря на то что ночь клонилась к рассвету и я обычно крепко сплю в такое время, сегодня я смотрю в компьютер. Буквы плавают перед глазами. Я думаю о предстоящей записи интервью. Если бы не новые обстоятельства, вряд ли я встретился бы второй раз с этой самоуверенной телевизионной фифой. Но у меня созрел план, для которого обязательно была нужна наша вторая встреча.

Как сейчас дела у Светланы? Смогла ли она выкарабкаться?

Да, кстати, дауншифтинг. До сего дня я и не предполагал, что тема эта в России настолько актуальна, даже модна. Оказывается, все, от пиарщиков до психотерапевтов, уже сочли своим долгом высказаться, как и почему происходит то, что происходит. А именно: с виду благополучные, успешные люди вдруг бросают привычную колею и сознательно уходят в другое измерение, чтобы начать все заново. Кто-то живет в деревне, как Петя Мамонов. Кто-то уезжает в другую страну. А кто-то не меняет даже адрес прописки, но просто перестает быть офисной молекулой и занимается тем, чем ему всегда хотелось заниматься, – пишет стихи, рисует, вышивает крестом, наконец, просто целыми днями ковыряет в носу. С точки зрения здравого смысла – нонсенс, зато человек обретает неведомую прежде внутреннюю гармонию. Вроде бы это личный выбор каждого, но какой сыр-бор вокруг этого развели. Запад столкнулся с таким явлением довольно давно, а для России это свежо, интересно, неизбито. Вероятно, неблагозвучное словцо неплохо способствует подъему рейтингов продаж романов и телепередач «про это».

Кстати, а почему дауншифтинг? А может, наоборот – апшифтинг? Хотя по мне нет никакой разницы. Любые названия – только оболочки. Суть заключается в поиске себя в этом мире, а пути, ведущие к себе, неисповедимы. У каждого – свой. Даже у журналистки Илоны Дементьевой, раз она в Индию кино про меня снимать приехала.

Я выключил компьютер и собрался лечь спать. Все вроде бы понятно, но что-то стало неприятно сосать у меня под ложечкой. Такое часто случалось во время моей полузабытой жизни в Москве, когда я не был уверен в том, что мне нужно делать. Растянувшись на матрасе, я расслабился и проделал несколько дыхательных упражнений, чтобы унять нервную дрожь, но сон не приходил. Я вдруг начал впервые серьезно думать о том, а собственно, почему я уехал. У меня не было никаких сформированных намерений, философского обоснования, продуманного плана. У меня вообще не было никакого стремления становиться дауншифтером, тем более гуру. Это было абсолютно идиотское, случайное решение. Хотя случайностей не бывает.

Как-то раньше я гнал от себя эти вопросы и мысли. Отшучивался: мол, сперли документы – вот и остался. Но оказалось – все гораздо глубже. Я взял и написал об этом, чтобы никто из читающих в газетах и в сети дурацкие научные статьи о дауншифтинге и обретаемой с ним радости бытия не подумал вдруг, что такая жизнь – блажь или сладкая даровая малина. И не поверил случайно в то, что разрыв привычных связей в одно мгновение решает все проблемы – и человек становится свободным, гармоничным и счастливым, даже святым в отдельных случаях. Чушь собачья!

К утру я понял, что абсолютно готов к интервью.

* * *

Тот день, изменивший мою жизнь, врезался мне в сознание раскаленной печатью. Вроде бы ничего такого уж страшного не произошло. Просто дурацкое стечение обстоятельств: вялотекущие процессы в разных сферах моей жизни вдруг предельно обострились, проявились и взорвались с разницей в несколько часов.

Я тогда работал заместителем руководителя IT-департамента весьма крупной структуры. Полз до этого места от должности рядового специалиста несколько лет. Потом как будто застрял на какой-то планке, достиг своего потолка. Рыпаешься, бьешься, но каждый день – одно и то же. Особенно достали идиотские вопросы всех этих «чайников» из разных отделов. По сто раз на день приходилось бегать и объяснять, какую кнопку где нажимать, чтобы комп начал работать, восстанавливать утерянные по глупости файлы, менять залитые кофе клавиатуры и т. д. и т. п. И так каждый день. А у меня, между прочим, высшее образование программиста.

В общем, зверел я потихоньку. А уходить куда-то страшно было: тут хоть деньги платили. Не такие уж грандиозные, но в срок. Привык к тому же. Иногда халтурил вечерами, проги разные писал. Под ником Shiva в нескольких сообществах я был известен как хакер среднего уровня, которого привлекали к командным работам. На все остальное особо времени не оставалось. Но надо же было зарабатывать, чтобы Ленку содержать нормально. Ее аппетиты росли с каждым месяцем. Всякие гуччи-шмуччи. Мне-то наплевать на все эту дребедень, а ей важно, чтобы все было не хуже, чем у подружек, которые у богатых папиков на содержании.

Мечтал я, как о манне небесной, о теплом месте руководителя департамента, чтобы реально серьезными делами заниматься, а не всякой фигней. Типа роста профессионального хотелось. Ну и зарплаты другой, само собой. Все-таки уже за тридцать перевалило. Не мальчик. И кадровик мне намекал прозрачно, что скоро место руководителя департамента станет вакантным… В общем, эта дразнящая конфетка меня сильно удерживала от перехода на другое место.

Не наврал кадровик: моего начальника куда-то в региональный филиал на повышение отправили. И я уже губу раскатал, что наконец его место займу. Вроде бы альтернативы не было, поскольку заместителем я был несколько лет и у начальства на хорошем счету. Знал, что в офисе меня зовут за спиной Гуру, потому что я профи в своем деле. Лучший, можно сказать, не какой-нибудь лузер. Даже домой к президенту компании часто ездил – он полный ламер. Так я ему и его многочисленным родственникам компы чинил, проги разные левые настраивал, почтовые ящики любовниц взламывал, межсайтовый скриптинг и все такое. Доверенное как будто лицо, не банальный сися или тупой кракер. Шансы на успех – нормальные.

Короче говоря, я был уже весь в предвкушении приятного момента. Вызывает меня вице-президент по кадрам. Я при параде, счастливый. А он мне представляет какого-то прыщавого мальчишку лет двадцати и говорит, что это – новый руководитель IT-департамента и мой тоже, соответственно, и мы с ним должны налаживать деловое сотрудничество. В общем, всякая байда пошла. Я, конечно, вскипел, но виду не подал. И когда этот новый начальник пришел на работу, выяснилось, что он вообще ничего в IT не шарит, вчера закончил какой-то неизвестный платный институт, его надо всему учить, проверять, а зарплату ему назначили в три раза больше моей. Я пару недель с ним промучился. Тупой как пень эксперт исключительно по пасьянсу, в офис приезжает к часу дня и делать ничего не хочет. Только кофе без конца пьет и в игрушки играет. Установил себе на комп «Warcraft» и режется целый день. И еще, гад такой, со мной, как с шестеркой, разговаривает. А в коллективе поговаривают: мол, ему еще и пакет акций отвалили. Небольшой, конечно. Но сам факт!

Я на аудиенцию с кадровиком: мол, так и так, работать в такой обстановке не могу. Или повышайте зарплату, или увольняйте. И тут в приватной беседе выясняется, что этот бездарь – сын одного влиятельного налоговика. И трудоустройство его в наш департамент связано с решением на высоком должностном уровне разных серьезных проблем, которые у нашей фирмы периодически возникают. Подстраховались, короче.

– Ты уж потерпи, брат! – кадровик по-отечески похлопал меня по плечу. – Времена такие, надо быть начеку. Олигархов в бараний рог крутят, а уж нас-то, как козявку, в один момент раздавить – раз плюнуть. Зарплату тебе тоже повысить не можем. Конкуренция на рынке большая. Предложений от компьютерщиков – до хрена. Да и в коллективе разговоры будут. Поработай еще, а там посмотрим. Мы же знаем, ты наш Гуру…

Просто издевательство! Может, это было и глупо, но я вспылил.

– Вот как? Тогда примите от Гуру заявление по собственному желанию. Ищите других идиотов! Надоело!

Короче, не выдержал. На глазах обалдевшего кадровика быстренько написал заявление, забил на все и поехал домой – думать, что дальше делать. А там – новый сюрприз. Как вошел, чуть не рухнул. Ничего не предвещало, как говорится: Ленка, девчонка моя, вещички собирает. Шкаф открыт, только вешалки пустые болтаются. Я ее явно врасплох застал. Что-то бормочет бессвязное, старается чемодан своей худобой прикрыть. Не получается: чемодан толще. Я встал, руки в боки.

– Что все это значит?

– Федор, ты понимаешь… Так сложилось… А почему ты не на работе?

– Это не твое дело! – рявкнул я. – Что у тебя еще к чертовой матери сложилось?

– Ну, мы не можем больше быть вместе. Я ухожу.

– Куда, интересно? – Мне стало даже любопытно. Я подошел к бару, плеснул коньяка и выжидательно посмотрел на подружку. Она явно боялась меня, косилась с опаской.

– Ты только не психуй, слышишь? Федя, ты хороший человек, конечно. Но… Короче, нам надо расстаться. Ты же сам все понимаешь. У нас к этому давно шло.

– Ничего не понимаю! – Я уже зверел. – Ну, колись, сука! Ты к Кольке уходишь, что ли? К этому жирному бабнику? Так и скажи!

– Федя! – Ленка плюхнулась на диван, закрыв руками лицо. – Ну не надо так. Мне тоже тяжело. А Николая ты просто не знаешь. Он неплохой…

– Слушай, стерва! – Я опустошил еще бокал и вразвалочку подошел к Ленке. – Ты меня за тупого держишь, за ботана, да? А я уже давно обо всем догадался. С тех пор как ты у него полгода референтом работаешь, все у нас изменилось. Только и разговоров – сколько у этого гребаного пахана денег, куда он в отпуск поперся, какая у него тачка крутая – зашибись! Думала, я не знаю, да? Удастся тихо свалить? Не выйдет!

– Федор! – Ленка отшатнулась и вытерла слезы, посмотрела на меня злобно. – Да, я решила уйти. Мне надо думать о своем будущем. Ты кто? Хакер недоделанный, сисадмин среднестатистический. И поэтому злишься! А Николай – успешный, обеспеченный человек. Да, случился служебный роман, он обратил на меня внимание…

– Да ты сама его в койку затащила, даже не сомневаюсь!

– Даже если и так, разве это плохо? Не на улице же знакомиться! Главное, у наших отношений большие перспективы. Мы послезавтра улетаем на Гавайи, в отпуск на две недели. Я всегда мечтала прилично съездить в заграничный отпуск, потусоваться. Между прочим, я с детства чувствую себя светской львицей! Моя жизнь никчемно проходит, а ты только в свой гребаный ящик пялишься днем и ночью, как будто там вся жизнь! Больше всего мне хочется его расколотить! Ненавижу его!

– Ящик, говоришь? Вот как ты запела. Между прочим, я деньги тебе зарабатывал этим ящиком! Чтобы ты свое шмотье фирменное пачками скупала! – вскипел я. – Я тебе что, мало денег давал? Да?

– Да не в деньгах дело! Точнее, не только в них, – быстро поправилась Ленка. – Что ты видел, кроме своего Интернета?

О чем с тобой поговорить можно? Только о компах, вирусах, скриптах и прочей белиберде! А мне надоел этот птичий язык, в котором я ни хрена не понимаю. Я хочу нормально, полноценно жить, как все вокруг. Ходить в дорогие рестораны, плавать на океанской яхте, вещи покупать не на последних распродажах, а в новых коллекциях! Пока ты сидишь в своем ящике, люди по реальному миру путешествуют, отдыхают, получают удовольствие. Красиво живут! Вот сейчас на Гавайях с нами будут всякие известные люди. Может быть, даже олигархи! Ты представляешь? Я буду общаться на вилле с олигархами!

– Очень ты им нужна! Нашла тоже светскую львицу, не смеши меня! В зеркало давно смотрелась? Тоже мне, швабра крашеная! Да Собчак на твоем фоне – красавица!

– Ах ты, гад! Да ты просто завидуешь мне. Ты – полный лузер! Не смог ничего в жизни добиться. Живешь в виртуальном дерьме, за никами прячешься, а реальной жизни боишься. Николай смог многого достичь не на облаках, а на земле. Все. Сейчас мы едем отдыхать. А потом он на мне женится! Я, конечно, должна была тебе раньше сказать, но боялась. Ты же такой нервный в последние дни…

– Я еще какой нервный! – Я с размаху швырнул в Ленку бокалом, но она увернулась. Бокал звонко разбился о стенку. – Он никогда не женится на тебе! Поматросит – и гуд бай, крошка! Вот увидишь. А сейчас сматывайся на все четыре стороны. Только поскорее!

Мой боевой запал прошел, я, измученный этой стычкой, опустился в кресло перед компом. Ленка подошла сзади и попыталась меня обнять. Я ее оттолкнул. Она прошептала томно-виноватым голосом:

– Я вообще-то хотела тебе записку оставить… Извини, пожалуйста. Федя, я сейчас уже уйду. Ты не злись только. У тебя все будет хорошо!

Я не отозвался, равнодушно наблюдая за тем, как Ленка торопливо запихивает в чемодан разноцветные кружевные трусы. Вот уж не обращал внимания, сколько их у нее. Я закурил, смахивая пепел на ковер. Раньше бы Ленка меня убила за это. А тут только бросила беглый злой взгляд, открыла было рот, но промолчала. Квартира-то – моя. Теперь могу делать в ней все что угодно.

– Быстрее собирай манатки! – проткнул я воздух рукой в направлении двери. – И убирайся отсюда. Но только чтобы больше я не видел тебя здесь. И не слышал. Увижу – убью. Понятно?

– Да ладно, Федор. Ты же мухи не обидишь, я знаю. Ты чересчур мягкий, добрый, ответственный… – Ленка старательно подбирала слова. – За всю жизнь ты не смог никому отказать. На таких лошадках все ездят. В этом – твоя проблема. Но мы же останемся друзьями? Все-таки не чужие люди. Три года жизни… можно дружески общаться дальше!

– Дружи со своими олигархами!

– Но…

Я не стал дослушивать ее бред, плюнул и хлопнул дверью. Пошел заливать горе в ближайший кабак. По дороге позвонил Виталику, проверенному другану. Хороший парень. У него свой довольно успешный туристический бизнес, но он остался нормальным человеком. Редкий случай!

Поговорили мы по телефону, через тридцать минут Виталик уже со мной в баре сидел. Типа успокаивал. Пили мы вдвоем весь вечер по-черному.

– Федор, да не переживай ты. У всех бывает. Ты классный спец, многофункционал, устроишься.

– От меня еще Ленка ушла.

– Когда? – Виталик вытаращил глаза.

– Когда-когда… Сегодня! Прихожу домой после всего этого гемора в офисе, а она чемоданчик собирает. Все шмотки, которые я ей покупал, складывает аккуратно! Ненавижу.

– Да и хрен с ней и ее шмотками! Пусть подавится. Между прочим, она давно с Колькой путается. Все знали вокруг.

– Да и я знал. Точнее – догадывался. Но вникать неохота было. Да и некогда. Впахивал как идиот сутками…

– И зачем тебе такая блядь нужна? Еще бабло на нее переводить? Ушла – и скатертью дорожка. Теперь заживешь по-человечески! Этих баб еще будет…

– Во-во, знаю я. Виталик, только мне хреново очень! – Я опустил голову на барную стойку.

– Слушай! – Он включился и попытался меня отвлечь: Есть классная идея. Ты в отпуске давно был? Говорят, резкая перемена обстановки офигительно в таких ситуевинах расслабляет. Тебе надо отдохнуть, переключиться. А там, глядишь, вернешься, все образуется. И работу тебе подыщем, и бабы нормальные найдутся.

Я вспомнил, что за последние четыре года у меня не было ни одного отпуска. Даже выходных практически не было. Так, урывки. Тогда я отсыпаться предпочитал, чтобы не трогал меня никто. Ленка от этого просто бесилась. Может, она и права была, что ушла от меня.

– Рвани на Кипр, в Турцию! – все сильнее распаляясь от гениальности своей идеи, продолжал Виталик. – Отдохнешь, на пляже полежишь. Девочки, солнышко…

– Не. Исключено! Не поеду. Я там их всех передушу, тварей!

– Слушай, а ты в Индии был?

– В Индии? – От неожиданности я чуть не подавился чесночными гренками. – Ты че, чувак, совсем рехнулся?

– А это ты зря! – Пьяный Виталик качал головой и растягивал слова. – Там все круто. Знаешь, океан, Гоа, хэша завались. И еще Шамбала!

– Че ты гонишь, конь педальный? Какая Шамбала, к едреной фене? Ты Мулдашева под кайфом начитался. Заглючило? – Я начал громко хохотать. Виталик выглядел смущенным.

– Да, Шамбала. Чего ржешь? Там йоги, мудрецы. Ребят так в энергетических струях колбасит, что мама не горюй! Там все очень мощно с энергетикой… Мудрость охренительную там, говорят, обретают.

– Иди ты на фиг, Виталик! Проспись! Похоже, ты сегодня здорово перебрал.

Еле живой от усталости, я приволок домой свое пьяное тело. В квартире было непривычно пусто. Никто не орал, что я вернулся слишком поздно. Не снимая ботинок, я рухнул в кресло и на автопилоте врубил комп. Чтобы хоть какая-то живая душа рядом была! В аську мне сразу постучалась Jane, мой партнер по хакерским делишкам, крутая девица, все от нее стонут. В реале мы с ней никогда не встречались – деньги за заказы всегда распределял Smart, – но я видел, что она творит в Сети! Ей-то что от меня надо? Последний взлом сервака одной левой службы безопасности мы успешно завершили пару недель назад, бабло разделили. Я нехотя прочитал сообщение и начал трезветь, даже чересчур быстро.

Shiva, у нас проблемы. Ребята были под крышей органов, с самого верха. Арестовали Jokerа. Он может нас слить. Срочно сваливай куда-нибудь. Потом свяжемся.

Ночью я не сомкнул глаз. Для шутки это выглядело чересчур хреново. Не первое апреля, да и Jane вообще не та барышня, чтобы шутить. В ее железном мозгу юмор вообще отсутствует. Иногда я думал, что она просто очень умная программа, хитро замороченный троянец. Но надо было что-то делать.

В девять утра я принялся набирать Виталика. Раза с десятого он снял трубку. Голос его был совершенно убитым.

– Виталя, дружок! – делано весело завопил я в трубку. – Я решился! Ночью читал чаты, понял, насколько ты прав. Шамбала-мамбала! Уезжаю в Индию. Готовь документы!

– Ты че, гонишь? А который час?

– Девятый!

– Блин. Ты еще пьяный или спятил…

– Трезвый я, трезвый! Времени – в обрез. Когда ты сможешь все организовать? Мне нужно срочно! Чем срочней, тем лучше.

– Если ты не пьяный, то правда спятил. – Виталик начал понемногу приходить в себя. – Ну, мне пару недель надо будет. Пока виза, билеты, то-се…

– Что?! – взвился я. – Выкручивайся как хочешь, туроператор хренов! Да у тебя два дня максимум. Уже на подлете паспорт и бабки.

* * *

Через четыре дня я сидел в самолете «Москва – Дели», пьяный на радостях, с початой бутылкой коньяка в обнимку. Конечно, поездка из-за срочности влетала в копеечку. Зато в кармане лежал паспорт с годовой визой и обратный билет с открытой датой. Пересижу проблемку – и вернусь искать новую халтуру. Может, даже снова в офис куда-нибудь устроюсь. Хозяева Joker’a должны все разрулить, а как – не моего ума дело. Сказано лечь на дно – ложусь. Хоть отдохну хорошенько – впервые за много месяцев! Предстоящее сладкое ничегонеделанье кружило голову.

Правда, куда именно в Индии я поеду, я и сам не знал. Отель Виталя бронировать не стал, сказал, что мне лучше на месте разобраться: мол, там все, как в России. Куда захочу – туда и поеду. В принципе я настроился на Гоа: океан, пальмы и сплошное Баунти! Это единственное, о чем я слышал в Индии. Кроме их Болливуда и Шамбалы.

Дни до отлета казались офигительно долгими. После того как закинул Виталику документы, я вернулся домой, погрузил в тачку винчестер и поехал за город. Выбросил в реку карту от мобилы и части от компа. Снова вернулся, забрал с собой старый боевой ноутбук, нашпигованный всем, что нужно для автономки. Покидал вещи, которые могут понадобиться в поездке. Получился небольшой чемодан. Ленка его второпях забрать забыла. А мне он пригодился. Красивый чемодан, кожаный: на лейбле «Samsonite» написано.

Потом трое суток с хвостом отсиживался на всякий пожарный на даче у одной знакомой, бывшей сослуживицы моей матери. Это не паранойя, просто раз такой совет поступил, то чего уж судьбу дразнить. Там бы меня быстро не нашли, даже если бы с собаками искали, а комп я не включал из соображений безопасности. На даче я занимался облагораживающим физическим трудом: копал старушенции огород, заодно выносные диски там пристроил, в грядках, среди картошки. Так, на всякий случай.

Ощущение происходящих событий было абсолютно нереальным. Как будто я в детективе снимаюсь. Вообще казалось иногда, что вся эта катавасия накрыла не меня, а кого-то еще, а я был лишь сторонним наблюдателем, у которого тоже шерсть вставала дыбом от всей этой неразберихи. За один день разлетелась к чертям собачьим вся моя предыдущая жизнь.

До последнего момента я опасался, что не выгорит улететь. Мало ли что, вдруг с быстрой визой даже за бабки не получится? Или на границе стопорнут, я же толком не знал, на кого мы нарвались. Зато я был готов расцеловать девицу-таможенницу во все ее места, когда она вернула мне паспорт с печатью Домодедово. Не задержали! Я – свободный человек! Хотя от людей в форме в аэропорту я все равно шарахался. На всякий случай. Чуть нервный тик не заработал. Все казалось, а вдруг именно этот гад пришел за мной! Но пронесло. В duty-free я хорошо затарился спиртным: лететь далеко. К тому же нервная дрожь наконец утихомирилась, и я даже стал испытывать кайф от произошедших перемен.

Окончательно смог расслабиться, только когда самолет взлетел. Все, отмучился, впереди заслуженный тяжелым трудом долгожданный отпуск! Я начал глупо улыбаться и рассматривать остальных пассажиров. Было чем полюбоваться – персонажи еще те, сразу чувствуется – в Шамбалу летим. Тут и индусы в цветных полотенцах на башках, индианки, обмотанные весьма сексапильно в яркие платки, командированные в костюмах и какие-то странные кексы без определенных идентификационных характеристик, вроде меня. Некоторые были похожи то ли на бомжей, то ли на затерявшихся во времени хиппи. Отдельная песня – длинноволосые вьюноши в ярких майках и со стеклянными глазами.

Разговорчики у моих соседей по эконом-классу были те еще. Начал прислушиваться – еще сильнее развеселился. Дичь полная! Обсуждали какого-то Саи Бабу, к которому, как выяснилось, летело из нашего самолета человек пятнадцать. Говорили про интервью. Но на журналистов вроде не похожи: тетки в индийских бусах, мужики в ярких рубахах. К этому времени я, вероятно, уже прилично напился, потому что зачем-то вылез со своего места в проход и начал с нескрываемым интересом прислушиваться к дискуссии, пытаясь уяснить, что происходит.

Мои попутчики тем временем с энтузиазмом обсуждали чудеса, материализации, волшебные исцеления, творимые этим неизвестным мне Саи Бабой. Кто такой? Мне стало интересно.

Явно большинство граждан ехали в Индию не впервые. Среди них был заводила – весьма колоритный пацан лет сорока с длинными русыми волосами, завязанными в хвост, и большими ушами. Уши меня почему-то рассмешили особенно, я начал тихо хихикать в кулак. Заводила не обращал на меня и мой дурацкий пьяный смех никакого внимания, говорил негромко, медленно, с явным ощущением собственного превосходства над окружающими. Остальные почему-то обращались к нему как к истине в последней инстанции.

Приступ веселья прошел, я начал внимательно изучать парня и прислушиваться к тому, что он говорит. На лице этого странного субъекта была изображена философическая задумчивость и легкая потрепанность жизнью. Он больше молчал, не принимая участия в общей оживленной дискуссии, изредка отвечая на вопросы. «Настоящий пингвин!» – подумал я и снова хихикнул. Гроза девчонок-тинейджеров. Им должны нравиться такие загадочные персонажи с большими грустными глазами и длинными пальцами, перебирающими четки. На его безымянном пальце я заметил здоровый перстень с голубым камнем. Еще и пижон! Но остальным-то чудикам что от него надо?

По мере того как я продолжал вливать в себя коньяк, промелькнула мысль, а не пристроиться ли мне по прибытии к этой странной компании. Судя по долетавшим до меня фразам, их длинноволосый вожак неплохо знал Индию. Вдруг увижу что-то интересное? Саи Баба, опять же.

– А куда вы едете? – икнув, громко спросил я, обращаясь ко всем сразу.

– В Путтапарти, в ашрам Свами «Прашанти Нилаям», – неодобрительно посмотрев на меня, отозвалась одна из теток.

– А что такое а-шрам? – из всей тирады разобрав только это слово, переспросил я, интимно наклонившись к самому ее лицу и пыхнув на соседку справа концентрированными парами спирта.

– Это вроде монастыря, где могут жить все, кто приезжает с духовными целями, – пояснила тетка, демонстративно отодвигаясь.

– Еду с вами – к Свами! – весело сообщил я и торжествующе осмотрел спутников. От собственной остроты мне снова стало весело, и я громко расхохотался.

– Кстати. Кто он такой?

– Святой, великий аватар.

– Аватар говоришь? – Я расхохотался на весь салон. – Он что, компьютерный вирус? Может, мы в виртуал едем? У меня там столько аватаров…

– Можно тебя на минутку? – Длинноволосый поднялся со своего места, с силой приподнял меня и оттащил на свободные места через несколько рядов. – Если немедленно не прекратишь свинячить, тут и останешься.

– Да ты че, братан? Да я же…

– Ложись и спи! – сурово приказал мне незнакомец и сильно нажал мне перстнем на лоб. Я просто охренел от такой наглости, но свалился на сиденье безжизненным кулем. – Проспишься – поговорим.

Видимо, не желая дальнейшего осложнения отношений, я послушно уснул. Проснувшись, соображал несколько мгновений, где нахожусь. Потом поднял голову и осторожно осмотрелся. Перед глазами поплыли самолетные кресла… Тут же ко мне подошел тот самый парень и внимательно посмотрел на меня:

– Проспался?

– Ага. – Мне вдруг стало стыдно.

– То-то же! – продолжил он весьма миролюбиво. – Тогда присоединяйся к нам, поговорим. Меня Андрей зовут.

– Я – Федор.

– Первый раз в Индию? Один едешь?

Я кивнул.

– Хочешь поехать с нами в ашрам Саи Бабы в Путтапарти? Что-нибудь слышал о нем?

– Ничего не слышал, – ответил я честно. – Но поехать с вами хочу! Ты прости, что я так напился. Это от нервов. У меня траблы, все хреново в общем.

– Бывает! Вставай.

Я с трудом поднялся и поплелся за Андреем. Наверно, выглядел я не очень хорошо. Попутчицы Андрея посмотрели на меня настороженно.

– Это Федор, – представил парень меня. – Он хочет поехать с нами.

– Да что ему делать в Путтапарти? Пусть в Дели в каком-нибудь притоне остается! Или сразу на Гоа мотает, к себе подобным ракшасам! – проворчала одна из теток.

Андрей строго на нее посмотрел:

– Добрее надо быть.

– Если хочет – пусть едет, – задумчиво сказала дама, представившаяся Ольгой. – Может, сам Саи Баба вдохновил его на это решение, чтобы душа его наконец очистилась. До Путтапарти без воли Свами ни один человек не доезжает.

– А если Баба не захочет, то и до Индии ни за что не доберешься! – подхватила другая, толстая и экзальтированная тетка. Она говорила мерзким, визгливым голосом. – Знаете, почему столько самолетов в индийских аэропортах бьются?

– Наверно, пилоты хреновые или наземные службы плохо работают. Или в электронике сбои… – предположил я.

– Ничего подобного! – оскорбилась тетка. – Это все Баба. Если человек недостоин или у него намерения неправильные, то он ни за что до Индии не доберется! Вот моя невестка Ирка, бестолочь, прости Господи… Трижды со мной собиралась поехать, а ни разу не сложилось. Значит, ей еще не время сюда. Саи Рам!

– Саи Рам! – дружным хором отозвались остальные.

Я ничего толком не понял, кроме того что еду в какое-то Путтапарти со странными попутчиками. Но спокойное, даже немного отрешенное лицо Андрея внушало уверенность, что все будет в порядке. В конечном итоге немного экзотики мне сейчас не помешает. Я приготовился к неожиданным приключениям. Будет что рассказать Виталику по скором возвращении из ашрама веселым и загорелым!

Ближе к концу полета российские тетки начали волнующие переодевания. Это был просто цирк-маскарад какой-то! Я недоверчиво смотрел, как по очереди дамы с загадочными лицами уходили в туалет, закрывались там минут на десять и выходили, облаченные в такие же яркие платки, как индианки. Некоторые напяливали на себя нечто-то вроде нашей пижамы. Сидели на них эти наряды, как седла на коровах. Вот бы Ленка их оборжала! Блин, Ленка…

– Андрюх, а почему они это на себя надевают? – шепотом спросил я.

– Так положено. Во многих ашрамах строгие правила: женщины должны быть одеты в сари или пенджаби. Никакой европейской одежды…

– А-а-а… – Я был озадачен.

– Кстати, тебе тоже придется переодеться! – сообщил мне Андрей, критически осмотрев мои брендовые джинсы. – Из Дели мы едем поездом. Будет несколько свободных часов на вокзале. Вполне успеем смотаться на Мейн Базар и одеть тебя по-человечески. В Индии лучше не выделяться из толпы. Если есть силы – не спорь. Просто поверь.

* * *

Мейн Базар произвел на меня устрашающее впечатление. Дышать, казалось, было просто невозможно. Ноздри буквально ошпаривал огненный спертый воздух, в котором смешались выхлопные газы, запах навоза, человеческого пота, гниющих помоек, каких-то отвратительных специй и еще десяток раздирающих нос «ароматов». Никогда бы не предположил, что в мире может одновременно существовать так много отвратительных запахов. Андрей весьма ловко пробирался среди скопища лавок, моторикш и людей. За ноги меня пытались ухватить похожие на скелетов нищие с такими увечьями, которых я и представить себе не мог. Я только успевал подпрыгивать и уворачиваться. Со всех сторон орали зазывалы, приглашая в лавки. Продавалось все, начиная от пластмассовых бус и заканчивая огромными коврами. У меня в глазах потемнело от всего этого безобразия.

И тут меня поразила одна корова. Она флегматично стояла посередине улицы. А из-под хвоста огромным пузырем свисал целлофановый мешок. Время от времени он наполнялся продуктами жизнедеятельности. Индусы, не обращая никакого внимания на этот феномен, проходили мимо. Автомобили останавливались, ожидая, пока животное отойдет в сторону. Некоторые – особо нервные – сигналили.

– Ничего особенного, просто корова съела пакет. Это случается. Глобализация! Кока-колу и тампаксы в Индии теперь в каждой деревне купить можно и в пакетик завернуть! – ответил мне Андрей, ловя мой обалдевший взгляд. – В Дели хотят в принципе запретить коров. Но пока это не получается…

Мы лавировали дальше по узким вонючим улицам. Мне уже хватило впечатлений, и я мучительно сожалел, что послушался Виталика с этой бредовой идеей про Индию. Еще минут через десять я его проклинал. Интересно, а что будет в этом ашраме? Может, на Гоа рвануть потусоваться, пока не поздно? Все-таки курорт, должно быть поцивильнее.

– Вот здесь торгует мой знакомый индус, – вдруг сказал Андрей, проворно подныривая в одну из ничем не примечательных лавок, – он тебе что-нибудь подходящее подберет.

Ошалевший после перелета, виски и первых впечатлений от Дели, я не сопротивлялся. Сначала мне технично обменяли мои твердые доллары по какому-то мутному курсу, и я получил на руки кипу засаленных бумажек, все как одна с изображением дедушки Ганди. Потом Андрей вместе с индусом после краткой беседы на тарабарском языке принесли мне широченные страшные штаны и не менее страшную серовато-белую рубаху. Все на пару размеров больше, чем необходимо. Андрей ловко отсчитал из моей пачки несколько измученных жизнью банкнот, перемигнулся с хозяином, и мы снова вывалились на зловонную, кишащую людьми и запахами улицу. То ли от запахов, то ли от непрерывных автомобильных гудков у меня жутко разболелась голова. С приключениями уже хотелось завязать. Я казался себе полным идиотом.

– Это местные саддху. Будь с ними осторожен. Святых среди них мало, а бандитов – сколько угодно! – инструктировал меня тем временем Андрей, таща по запруженной индусами улице и показывая на каких-то грязных оборванцев. – Они любят вступать в контакт с иностранцами, предлагать траву, чилум с гашишом раскуривают. Многие владеют гипнозом, вроде наших цыган. Не попадайся на байки о трансцендентной мудрости и лучше с ними не общайся. Останешься без последних трусов, а то и без головы.

– И не собираюсь с ними общаться! – проворчал я, переступая через коровье дерьмо, лежавшее жирными лепешками вдоль всей улицы. – А это кто? Жрецы Посейдона? – Я мрачно показал пальцем на индусов, уныло бредущих с трезубцами в руках.

– Нет, это паломники. Идут по святыням, очищают карму.

– Дурдом какой-то!

– А вот тут осторожней! – предупредил Андрей, делая резкий вираж вправо. – Здесь уже лет десять сидит прокаженный и пытается всех схватить за конечности!

Я шарахнулся следом за ним, оглядываясь на ходу. На мостовой сидел человек, похожий на героя фильма о живых мертвецах, истекающий гноем, худой и зловонный. Он тянул руки к белокожим туристам, они в ужасе бросали ему деньги и пробегали мимо.

Я вдруг обнаружил себя облаченным в пахнущие гнилью и еще какой-то гадостью тряпки, которые уже почему-то оказались частично грязными, с вылезающими во все стороны нитками, в сердце какой-то клоаки. Когда мы пробирались обратно в сторону железнодорожного вокзала, у меня появились серьезные сомнения, стоит ли мне оставаться в Индии дальше. Благо в чемодане ждал своего часа обратный билет с открытой датой. И кажется, час этот уже близок. Но, вспомнив о Ленке и грандиозном обломе на работе, а также довольно однозначных предупреждениях Jane, я вскипел праведным гневом и подавил в себе порыв слабости. Какое-то время во всем этом надо просто выжить! Может, в этом ашраме получше будет?

Мое смущенное явление в покаянном белом рубище произвело на группу наших попутчиц очень благоприятное впечатление. Меня опознали как своего и вскоре вообще перестали обращать на меня внимание. Железнодорожные билеты были уже приобретены, и мы уселись на чемоданах в уголке в ожидании поезда.

Оглядываясь вокруг, я заметил пятерых гладко выбритых ребят в длинных хламидах, которые неподалеку громко распевали что-то на незнакомом мне языке, заглядывая в бумажки. Они тоже летели в нашем самолете.

– Не удивляйся. Это кришнаиты, гимны поют, – сказал Андрей.

С испугом оглядывая помоечно-грязную окружающую действительность, я вдруг понял, что нахожусь на чужой территории, которая живет по своим, неизвестным мне законам. Такое чувство было у меня впервые в жизни: ни в Швейцарии, ни США, где я бывал в командировках, такого ощущения у меня не возникало. Мне захотелось домой, в мою уютную маленькую квартирку на окраине Москвы. Хрен с ней, с работой, даже с Ленкой. Лишь бы подальше отсюда. Я едва не всплакнул от жалости к себе.

Между тем прибыл поезд. У меня было смутное предчувствие, что меня ждут неожиданности, возможно даже неприятности, но я и представить себе не мог – какие! Видно, судьба в лице пресловутого Саи Бабы или еще кого-нибудь продолжала дерзкое вмешательство в мою спокойную до поры жизнь.

Вместе с российскими тетками, замотанными в сари, мы забрались в поезд. Выяснилось, что Андрей и веселая компания его спутниц путешествовали в самом дешевом классе индийских железных дорог – sleepers. Это нечто вроде нашего платцкартного вагона, только душнее и грязнее. В целом стремнее. По совету Андрея я сразу пристегнул свой шикарный чемодан специальной цепью, чтобы ненароком не стырили. Рюкзак, где были деньги, документы и милый сердцу лэптоп, забросил под подушку. И сразу забрался на третью полку, в надежде что теперь-то меня никто не будет трогать и я отосплюсь. Давала о себе знать усталость и напряженность последних дней.

Но не тут-то было. Над головой на полную катушку шумел вентилятор. Но выключить его было невозможно: иначе просто можно задохнуться от газовой камеры индийского поезда. Зато мусор можно с удовольствием выбрасывать из открытых окошек, когда только пожелаешь. Окружающие желали. Из окон в придорожную травку летели салфетки, огрызки, сигаретные пачки и прочее, побывавшее в употреблении.

В нашем купе между тем продолжались бурные дискуссии о Саи Бабе. Дамы все не могли успокоиться и по десятому разу пересказывали друг другу страшные истории с его участием, которые становились все драматичнее. По эмоциональному содержанию они напоминали пионерлагерные страшилки. А в соседнем купе и того веселее: лысые кришнаиты по-прежнему тоскливо пели баджаны по бумажкам. Уснуть – невозможно! Я нервно слез с полки, вышел в проход, выразительно посмотрел на поющих кришнаитов, широко зевнул. Ноль эмоций! Не люди – магнитола. На третьей полке соседнего купе с недовольным лицом лежал какой-то индус, которого это, с позволения сказать, пение тоже явно достало. Мы обменялись с ним сочувственно-гневными взглядами, но изменить положение не смогли.

Я мрачно вернулся на свою полку и уткнулся лицом в рюкзак, пытаясь задремать. Но сон не шел, я почувствовал, что начинаю тихо звереть. Чтобы немного отвлечься, я взял у саи-бабистов книжку с картинками о чудесах этого самого Свами. Пролистал. Внутри оказался вложенный пакетик с фотографией улыбающегося черноволосого мужика и какой-то пылью (как мне пояснили с трепетом – священный пепел вибхути). В общем, слушал я, слушал эти песнопения и наконец не выдержал. Поскольку вместо привычного потолка в вагоне была натянута крупноячеистая сетка, в какой-то момент я, разозлившись окончательно, швырнул через стенку в соседнее купе этот самый пакетик с вибхути, надеясь попасть по сверкающему чайнику любого из исполнителей, чтобы он сообразил, что мешает соседям спать и наконец заткнулся. Снова никакой реакции.

Пение резко оборвалось само по себе, когда прошло минут двадцать. В стане кришнаитов неожиданно началось громкое шушуканье, к которому явно присоединился на незнакомом мне языке ехавший на верхней полке индус. Взволнованно повизгивая, он стремился поделиться возникшими у него эмоциями. Еще через некоторое время пение возобновилось с новой силой, уже с участием индуса, который визгливым козлетоном выводил громче всех. Я спрыгнул с полки и решил пойти посмотреть, что же там за новое безобразие происходит. Застал картину, от которой чуть не умер со смеху. Спустившись на вторую полку, рядом с бритым кришнаитом сидел скрестив ноги уже знакомый мне волосатый индус, который, полузакрыв глаза, вдохновенно бубнил что-то священное. На его лице было благоговение. К груди он прижимал тот самый злосчастный пакетик с вибхути. Чем не сценка из жизни шизоидов? Я плюнул и полез обратно в свое логово, пытаясь заткнуть уши хоть чем-нибудь.

Как объяснили на следующий день кришнаиты, в их купе произошло чудо: в один прекрасный момент индус нашел пакетик с вибхути материализованным у себя на подушке. И видимо, счел его явление прямым следствием песнопений благочестивых людей снизу. Тетки, у которых я брал книжку, сверкнули на меня глазами недобро, но промолчали.

– Наверно, это его Баба сподвиг, чтобы еще одного преданного привлечь, – только и вздохнула одна из них.

Зато индус с третьей полки с тех пор бесповоротно уверовал в силу Саи Бабы. Так я нечаянно оказал влияние на его духовное развитие. В дальнейшем я периодически встречал его в Путтапарти. Он сделался одним из самых преданных последователей Свами и местной достопримечательностью. А история о чудесной материализации вибхути в вагоне обросла новыми волнующими подробностями и стала легендой, из уст в уста на протяжении нескольких лет передаваемой саи-бабистами.

Саи Рам!

* * *

Об индийских туалетах – отдельная история. Только тут я по-настоящему оценил пограничный экстрим, в который ненароком ввязался. Хотя туалетных заведений в вагонах индийских поездов дальнего следования четыре и по желанию ими можно пользоваться даже на остановках, есть, как говорится в известном анекдоте, нюансы.

Сначала я с удивлением обнаружил, что дверь в туалет в вагоне не закрывается! Держась одной рукой за какую-то палку, чтобы не грохнуться на мокрый пол «при рывках на маршруте», другой рукой я отгонял надоедливых посетителей, которые так и норовили засунуть свое жало в кабинку. Об отсутствии туалетной бумаги и говорить не приходится. Вот вам железная кружка на металлической цепи, вода из крана – и пользуйтесь на здоровье! Неожиданно, но не смертельно и не слишком гигиенично.

По-настоящему в водоворот местных чудес меня зятянуло на следующий день пути. На одной из станций я, голодный и легкомысленный, выбежал на перрон, чтобы проветриться, покурить и купить чего-нибудь поесть. У меня, в отличие от других путешественников, не было с собой никакого запаса провианта. Андрей посоветовал брать бананы – самые эпидемиологически безопасные и сытные. Довольный, я за гроши купил несколько гроздьев бананов. Прибегаю обратно в купе, забираюсь на полку. Рюкзака под подушкой нет!

Мои попутчики только руками разводят. Дескать, увлечены были дискуссией, ничего не слышали, не видели. А по вагону какие-то подозрительные типы все время перемещаются. Это же, говорят, sleepers, дружище. А sleepers ковыляет по Индостану. В общем, сам дурак. Виноватых нет.

Но пропал-то не просто рюкзак, а часть меня. В нем – паспорт, обратный билет, деньги, кредитные карточки, мобильный, фотоаппарат. И самое страшное – безвременный уход лэптопа, без которого я абсолютно не мыслил никакой дальнейшей жизни. Это была КАТАСТРОФА.

– Где тут полиция? Как заявить о пропаже? Надо срочно искать вора, пока поезд не тронулся!

– Остановись! – мягко, но решительно сказал мне Андрей. – Бесполезно. Это – не Европа и не Штаты. И даже не Россия.

Я поистерил, поматерился как следует и забился на верхнюю полку. Потом присмирел, медленно осознавая бесповоротность случившегося. Поезд угрюмо стучал колесами и продолжал везти меня в сторону ашрама.

– Теперь ты можешь считать себя настоящим путешественником, поздравляю! С боевым крещением, оно здесь у многих случается! – цинично успокоил меня Андрей, заглянув ко мне наверх.

Что делать? Меня просветили на этот счет, и оказалось, через такой аттракцион почти все мои попутчики прошли. Именно в Индии. В самой духовной в мире стране. По совместительству, как выясняется, чемпионке по воровству.

– Радуйся! Ты отработал еще часть негативной кармы! – с убежденностью Папы Римского просветленно закивала головой одна из теток. – Это все Баба!

– Саи Рам! – желчно ответил я.

– Да не переживай так! Только карточки блокируй скорее. Держи мой мобильный. Звони в круглосуточную службу визы. Только быстро! А то деньги снимут! – Андрей протянул мне мобильный.

Вне себя от произошедшего, я позвонил Виталику. Попросил что-нибудь придумать с картами, номеров которых я, естественно, не помнил. И умолял выслать мне денежный перевод в Путтапарти. С условием что по возвращению из Индии я сразу отдам ему долг кэшем. Виталик обещал помочь восстановить документы через наше посольство в Дели. Я немного успокоился, хотя перспектива тусоваться в разных чиновничьих конторах столицы дружественной Индии меня мало радовала.

Тем временем я ехал в неизвестном направлении, с малознакомыми людьми, впервые в жизни тотально обворованный, в вонючем поезде по чужой неласковой стране. Оставшись без денег и документов, я ощутил себя совсем по-другому. То ли я есть, то ли меня нет. Удивительно, но от осознания такого положения дел мне даже как будто полегчало: теперь мое позорное бегство, о котором я мечтал накануне в Дели, точно не осуществится в обозримом будущем! Полчаса тому назад я был туристом, а теперь натуральным бомжом.

Так вот резко и без предупреждений для меня началась другая жизнь в абсолютно новой реальности, которая потом продолжила исподволь менять меня в соответствии со своими правилами. Тогда я еще до конца не понимал этого, а только начинал чувствовать.

* * *

По прибытии в Путтапарти мы заселились в красивый бело-розовый ашрам, который снаружи выглядел более-менее сносно, по сравнению со всем тем, что я уже увидел в Индии. В принципе без паспорта мне размещение не светило, но Андрей «включил» свои местные связи. Оказалось, что он очень влиятельная фигура не только среди местной российской тусовки, но и индийской администрации. С ним подчеркнуто вежливо расшаркивались, складывая домиком руки, причем не только соотечественники, коих в ашраме оказалось на удивление много, но и иностранцы. Андрей кивал им с прежним выражением легкой отрешенности и усталости.

Когда я прежде что-то слышал об индийских монастырях, то воображение рисовало небольшие тибетские храмы, затерянные в глуши, на гребнях Гималайских гор, лишенные суеты и многолюдности. Гораздо позже, в дни моих одиноких скитаний по Индии, я наблюдал некоторое подобие таких представлений. Но ашрам Саи Бабы представлял собой нечто совершенно противоположное. Это был колоссальный комплекс разных строений, раскинувшийся на огромной территории размером с райцентр. Кроме огромного красивейшего храма, по-местному «мандир», в ашраме находятся резиденция Бабы, многочисленные общежития для паломников, виллы для ВИП-гостей, музеи, образовательные учреждения. Словом, ашрам – это такой уездный город N, в котором оказалось полным-полно русских. Почти как в летний сезон на курорте в Крыму: русская речь через одного.

Поскольку у меня не было ни денег, ни документов, а перевод от Виталика задерживался в связи с выходными, Андрей временно расселил меня по самому дешевому варианту: в общежитии для иностранцев. Сам при этом предпочел остановиться в гостинице за пределами ашрама. Остальные паломники расселились в общагах подороже, где были двухместные номера.

– На территории не пить, не курить, не трахаться, матом не ругаться! – проинструктировал Андрей меня, бегло осмотрев мое пристанище. – Я сегодня обещал провести семинар для одной ВИП-группы из Тюмени. Вечером буду занят. Завтра навещу тебя и покажу, где тут можно поесть. И проведу тебе блицэкскурсию.

После того как он растворился в пестрой толпе паломников, я остался один на один с новой духовной реальностью. Честно говоря, мне стало не по себе. Во внушительных размеров зале, расположенном на задворках ашрама, помимо меня было еще человек двадцать иностранцев. В основном люди среднего возраста, одетые в такие же неопределенного вида хламиды, как и я. Спали на полу, на грязных матрасах. В отличие от меня, у других паломников было свое постельное белье. Были заняты не все спальные места: наверно, в «сезон» сюда набивается человек сорок—пятьдесят. Похоже на складской ангар, но там-то из мебели есть хотя бы стеллажи. А здесь…

В первую ночь я никак не мог уснуть, хотя свет отрубили рано – часов в девять. Темнеет в этих местах вообще рано. Я лежал и слушал, как со всех сторон раздавался храп, воняло немытыми телами, дихлофосом и сортиром. Да-а, еще накануне я совсем иначе представлял себе начало своей духовной жизни в Индии.

Нечеловеческим усилием подавив в себе брезгливость, я улегся-таки прямо в одежде на грязный матрас, пытаясь абстрагироваться от окружающей меня обстановки, но тут у меня неожиданно начало сильно чесаться тело. Сначала подумал: совсем нервы сдают. Через какое-то время запустил руку под майку и сообразил, что по мне ползают в большом количестве отвратительные мелкие насекомые. Клопы! Матерясь почем зря, я подскочил со своего лежбища и вылетел из помещения. Во мне снова поднялось мощное желание бросить все к чертовой матери и бежать обратно в Россию. Неважно как, лишь бы поскорее убраться из этого гадюшника!

Наплевав на предостережения Андрея, я обреченно уселся у входа в корпус и закурил. Тут же из темноты нарисовался какой-то индус, который очень эмоционально жестами и окриками предложил мне выбросить сигарету. Пришлось повиноваться. К тому же воспоминание об отсутствии паспорта и денег поставило все на свои места. Я был тут на птичьих правах. Строго говоря, даже и не я. Прямо Чебурашка какой-то. Впрочем, нет, у Чебурашки поначалу были ящик с апельсинами и будка телефонная. Приходилось ждать перевода от Виталика и терпеть. Глаз в ту первую ночь я так и не сомкнул.

Приблизительно в два часа ночи по местному времени среди моих сокамерников началось броуновское движение. Они вставали, выходили в туалет и куда-то шли дальше, продирая по пути глаза. Света и прочих бытовых излишеств в «складском» общежитии не было. Я поинтересовался, куда они идут. Оказалось – занимать очередь на утренний даршан с Саи Бабой. Я не очень понял, что это такое, но на всякий случай пошел вместе со всеми. Перед высокой оградой снял обувь. Люди с сонливыми и угрюмыми лицами поднимались по лесенке на высокий помост, их досматривала беспристрастная охрана и пропускала в предбанник огромных размеров зала. Там все усаживались рядами на гладкий холодный пол. Кто-то продолжал дремать, кто-то перебирал четки, кто-то шевелил губами. Все при деле. Несколько мужиков переговаривались между собой. Отдельные граждане с просветленными лицами застыли в позах лотоса. Я проникся к ним невольным уважением – мне-то сидеть тут совсем не по кайфу было. От нечего делать я оглядывался в поисках своего нового знакомого. Но Андрея видно не было.

По другую сторону симметрично разделенного зала размещались женщины. Постепенно они сливались в пестрый узор из разноцветных пятен-сари. В этом месте наблюдений я вздремнул: усталость брала свое. Встрепенулся оттого, что в наших рядах происходили какие-то перемены. Народу было полно. Сидящие с краю в линии граждане выходили по очереди и вытаскивали из рук людей со строгими лицами какие-то номерки. После этого ряды послушно поднимались и шли в большой зал, перед которым стоял еще один кордон охраны. Там снова все усаживались на мраморный пол. Плечом к плечу – как селедки в банке. Большинство людей приходили с какими-то подушками-седушками и ковриками. Мне же снова пришлось сидеть прямо на холодном полу. К тому же подступила очередная волна брезгливости – стараясь прижаться ко мне поплотнее, сбоку пристроился немытый-нечесаный индус, который все время ожидания сосредоточенно ковырял в носу и периодически с любопытством пытался дотронуться до меня большим пальцем ноги.

Неожиданно сзади послышалась русская речь с легким южным акцентом. Я прислушался.

– А теперь сосредоточься! В мандире исполняются все желания! Вот Александр Иванович из соседней станицы пожелал, чтобы у него новая машина была. И что ты думаешь – через полгода в лотерею «Ниссан» выиграл! Хорошо бы и нам квартиру получить. Или хотя бы машину… Программируй себя на удачу!

Позже я слышал много подобных высказываний о материализации желаний в мандире и даже считаю их частично реалистичными. Тогда же все впечатывалось в мозг как откровение другой, незнакомой мне жизни: странноватой, диковатой и страшноватой. Для меня начался период, когда каждая случайная вроде бы встреча несла в себе необъяснимый энергетический заряд, подталкивающий меня к чему-то новому. Каждый из людей, с кем я так или иначе пересекался, приносил какую-то историю, фразу, намек, которые после оказывались для меня исключительно полезными и важными. Значение случайных встреч я начал осознавать много позже.

Ожидание непонятно чего затянулось еще часа на полтора. Все тело у меня затекло, хотелось одновременно есть, курить и спать. Наконец легкий шепот пронесся по рядам. Я посмотрел туда, куда и все: из раскрытых ворот, тяжело ступая, вышел Некто с роскошной кудрявой шевелюрой. Он медленно прошел вдоль рядов, в которых началась эйфория. Люди вскакивали, экстатически хлопали в ладоши, падали ниц, рыдали. Загадочный Некто указал рукой на нескольких человек, которые с благоговением последовали за ним в дверь, находившуюся в центре зала.

– Счастливые! – с завистью донеслось от моих соседей сзади. – Их Баба на интервью взял! А мы опять как лохи! Уже третью неделю каждое утро ходим, а толку – ноль…

После этого началось громкое пение, многократно усиленное громкоговорителями. Я огляделся: многие подпевали. Я сообразил, что, видимо, поют гимны. Еще час продлилась эта странная церемония, голова у меня начала раскалываться; не дожидаясь ее окончания, я с трудом пробрался к выходу из мандира. Остававшиеся сидеть смотрели на меня неодобрительно.

Во дворе в кучах обуви я не без труда нашел свои сандалии и обреченно поплелся под дерево желаний, где мы договорились встретиться с Андреем. Там какие-то экзальтированные граждане разных национальностей зажигали благовония, стояли на коленях, стукались лбом о каменный бортик, огораживавший дерево. Полный зоопарк. Сила воли меня окончательно покинула. Скорей бы пришли деньги! Надо восстанавливать документы – и валить из этого логова мракобесия.

Еще часа через полтора из дверей мандира повалил народ. Я отчаялся уже разглядеть Андрея в этом нахлынувшем море людей, но тут кто-то меня тронул за плечо. Я не сразу узнал Андрея: он был в бейсболке, надвинутой глубоко на глаза.

– Пошли отсюда скорее! А то сейчас увидят – и начнется. Не отвяжемся.

Быстрым шагом мы вышли через главные ворота ашрама. Андрей поделился хорошими новостями: от Виталика на мое имя в банк пришел денежный перевод, можно его забрать.

* * *

Я с интересом обнаружил, что за стенами ашрама царит обычная уличная атмосфера: торговцы, лавки, кафе, толчея. Все гораздо чище и приятнее, чем на Мейн Базаре в Дели. Но в принципе то же шумное торжище, просто больше белых лиц вокруг. Андрей быстро протаскивает меня между продавцами, советуя не щелкать клювом. Для хранения полученных денежных средств мне приобретается небольшая сумка через плечо c потайными карманами. С ней я больше не расстаюсь ни на минуту, ношу на груди.

С бьющимся от волнения сердцем я получаю в банке денежный перевод. Никогда еще меня так не радовало получение денег! Я сгреб было пачку купюр со стойки, но Андрей остановил меня, внимательно пересчитал деньги и начал выяснять отношениях с клерком. Попытались обсчитать, как всегда. Видимо, Андрей сообщил индусу что-то весьма доходчивое, поскольку минут через пять в окошке появились еще несколько измятых купюр.

– Теперь порядок! – подмигнул Андрей. – Идем обедать. Тут одно приличное кафе есть, владелец – немец. Там нормально моют посуду и овощи. Отличные свежевыжатые соки. Большая роскошь для Индии.

– А что, это правда, что в Индии так легко травануться?

Андрей смерил меня насмешливым взглядом:

– Встретимся через недельку – обсудим этот вопрос.

– Да ладно, у меня желудок гвозди переваривает!

– Посмотрим.

В кафе было довольно многолюдно. Я быстро изучил вполне приличное европейское меню, в котором попадались и незнакомые мне блюда местной кухни. Спрашивать не решился, понадеявшись сориентироваться по обстановке.

– Мне масала-чай и сиззлер! – уверенно сообщил мальчишке-официанту Андрей.

Услышав знакомое слово «чай», для начала я попросил официанта принести мне то же самое.

– А можно какого-нибудь мясца? – Взглядом голодного и загнанного зверя взглянул я на Андрея. – Что тут повкуснее будет?

– Друг мой, – откуда-то сверху снисходительно посмотрел на меня Андрей, – во-первых, мы в вегетарианском кафе. А во-вторых, запомни: если хочешь выжить в Индии, лучше не ешь мясо и никогда рыбу, особенно в незнакомых местах. Ясно тебе?

– Но почему? Мясо ведь жарят-парят по-всякому…

– Может, и парят, но делают это обычно хреново. Для мяса здесь нормы санитарные отсутствуют. Не хочешь подцепить какой-нибудь токсоплазмоз, бруцеллез или паразитную инвазию – мяса не ешь! К тому же вегетарианская пища для здоровья полезна – духовного и физического. Так что закажем тебе неострый жареный рис с овощами. И наслаждайся!

– А почему неострый? – возмутился я. – Дай хоть хваленые индийские специи попробовать!

– Не советую. Не надо лишних экспериментов с непривычки! Про них хвалебно рассказывают, да помалкивают, что потом бывает.

Я снова был в расстройстве и смятении. Куда я попал? Даже поесть нормально не складывается. Ни мяса, тебе, ни севрюжины с хреном. Надо срочно сматываться назад, в Москву, пока с голода не помер.

В итоге вместо желанного чая мне принесли отвратительную, неопределенного вкуса и цвета бурду, смешанную с молоком. Сделав первый глоток, я невольно зажмурился от отвращения. Андрей, наблюдая за моей реакцией, беззаботно рассмеялся.

– Когда не уверен, проси обычный блэк ти. И обязательно уточняй, чтобы без молока! К местному чаю нужна привычка! И понимание того, что именно в себя вливать собираешься.

К нам за столик тем временем подвалила толпа шумных, веселых ребят, говорящих по-русски. Последовали продолжительные радостные объятия с Андреем и похлопывания друг друга по спинам. Мгновенно засуетившиеся официанты с озабоченно-подобострастными лицами подтащили стулья.

– Андрюха, дорогой! Блин! Какими тут судьбами? Сколько зим?

– Да вот, снова к вам занесло. Ездил в Москву паспорт менять. А мне на хвост село четырнадцать преданных, а потом еще и пятнадцатого по пути подцепил! Пришлось помочь добраться и разместить их тут. Да и дела кое-какие тут были. Скоро уезжаю…

– Будешь курить? – Один из русскоговорящих, похожий на бандюгана или качка парень кавказского типа в джинсах и майке и с загорелым дочерна лицом, протянул здоровенную раскуренную самокрутку. По запаху я сообразил, что это не табак. К моему удивлению, Андрей не отказался от странной папироски, а, улыбаясь, глубоко затянулся. После короткого разговора о людях, имена которых для меня ничего не значили, ребята шумно отвалили. Я набросился на еду – на мое счастье, хотя бы рис оказался съедобным. Андрей между тем задумчиво смолил.

– Пыхнешь? – предложил он мне косяк (теперь у меня не было в этом никаких сомнений!)

– А что это? – Я недоверчиво принюхался к тяжелому, незнакомому, даже враждебному запаху.

– Чистейшие сливки.

– Не, спасибо. (Честно говоря, я даже не понял, что именно он мне предложил. Испугала неизвестность.)

– Не куришь, что ли? Или колеса предпочитаешь? Глядя на тебя в самолете, я подумал, ты разную дурь пачками трескаешь.

– Да нет, не особо. Я лучше так, по-старинке, сигаретку… Ну там «Беломор» или «Пэл-Мэл» какой-нибудь, – коряво отшутился я.

– Ну, смотри, как знаешь. Редкий случай: фирма гарантирует качество. Лучшие в Путтапарти наркотики от старины Ашота. Проверенные.

– В смысле? Ашот – это тот загорелый чувак? С непонятным акцентом?

– Ну да, надежда этого мира, местный авторитет. Интереснейший персонаж, между прочим. Муж моей бывшей подружки.

* * *

Так я узнал историю простого индийского наркодилера Ашота. В Индии позже я слышал много невероятных человеческих историй, но эта была одной из первых, которая реально потрясла меня и запомнилась в деталях.

Сейчас у Ашота все очень даже благополучно. Он почти законопослушный гражданин с индийским гражданством, всеми уважаемый. Имеет большие связи в местной полиции и странные наклонности, поэтому его местные жители побаиваются.

Оказывается, в Индии, как и везде, места, где есть спрос на наркотики, распределены за конкретными в прямом смысле людьми. В Путтапарти всеми делами заправляет Ашот. Индусы принимают его за своего, хотя вообще-то родом этот веселый пробивной парень из Армении. Но это секрет, о котором мало кто знает. Довольно давно Ашот вместе с родителями и братом эмигрировали в США. Там, между прочим, огромная армянская диаспора, все друг друга поддерживают. На то у него и расчет был. Но в Лос-Анджелесе наш герой навертел каких-то мутных делишек, влез в огромные долги, которые не смог отдать вовремя, и пытался покончить жизнь самоубийством. Не вышло. Сначала безо всякой внешней помощи он, по собственному щучьему велению, как-то неудачно выпрыгнул с балкона многоэтажки и в результате приземления на газон отделался всего лишь переломом ребер и легкой хромотой на всю жизнь. На помощь пришел влиятельный в узких кругах старший брат, и Ашота удалось от правосудия спрятать в укромном месте. Во время принудительного изгнания, оказавшись среди латиносов и опустившихся хиппи с многолетним стажем в глухой американской провинции, любознательный Ашот приобщился к духовной культуре в виде раскуривания травы и в совершенстве освоил техники вхождения в трансовое состояние, родственное медитации. От хиппарей он узнал об Индии – родине подлинной духовности человечества. Так начался его триумфальный путь в духовную Индию.

Потом у Ашота приключились очередные неразрешимые проблемы, на сей раз личного свойства (а парнем он, как выяснилось, оказался весьма тонким и чувствительным, несмотря на бандюковатую внешность). В результате душевных терзаний Ашот задумал снова свести счеты со своей неудавшейся, опостылевшей жизнью. На сей раз он серьезно подготовился к «последней гастроли». В пустынных окрестностях Гранд Каньона, в Аризоне, он присмотрел для себя подходящий обрывчик. Заранее старательно облил свою старую тачку «блюберд» бензином. Садясь за руль перед своим последним путешествием, накурился как следует травки и перерезал себе вены – для гарантии.

И что в результате? Ретроавтомобиль – в хлам. Мощный взрыв с фейерверком потряс всю округу. А Ашотика в процессе падения и ударов о скалы выкинуло через лобовое стекло: пристегнуться-то он, балбес, как всегда, забыл! Верно говорят: все анекдоты от жизни. История обросла множеством слухов, но факт: он снова отделался переломом ребер и сильной кровопотерей. Остался жив, вопреки всей жестокой логике событий. После такого чудесного спасения он твердо уверовал в Бога и карму, через брата организовал липовые документы и двинул в Индию, отмаливать грехи. В Путтапарти стусовался с местными крутышками, успешно замутил дела и довольно быстро наладил сбыт иностранцам наркотиков всех видов. К тому же, будучи человеком легким и общительным, быстро освоил разговорный хинди, а кроме того, вполне сносно изъяснялся на родном армянском, полуродном русском и уж вовсе не родных испанском и английском. Успех бизнесмену-полиглоту был обеспечен. Сейчас у Ашота по предварительному заказу можно купить не только высококачественный план или гашиш, но и разную химию – редкость даже для продвинутой Индии.

Наладив бизнес, Ашот по-своему остепенился, приобрел гражданство, квартиру, мотоцикл. И даже женился на белокурой девушке Рите из далекого сибирского города Ангарска, которая приехала в Путтапарти в поисках скрытой мудрости, да так и застряла. Навсегда. Рита сейчас ведет хозяйство, принимает гостей, а Ашот прилично зарабатывает и гоняет на сумасшедшей скорости на своем мотоцикле по окрестностям, распугивая местных жителей, кур и коров. Несколько раз страшно бился, но все ему нипочем. Ашота в русскоязычной тусовке любят: может гульнуть на широкую армянскую ногу с русским замесом и угостить всех бесплатно в местном ресторане. Такой вот живучий и колоритный персонаж оказался по соседству с великой святыней.

* * *

На следующий день Андрей повел меня на экскурсию по ашраму. Мы зашли в музей религий и в библиотеку. По пути нам попалась довольно интересная инсталляция: на высоком постаменте стоял довольный собой золотой слон с толстым брюшком. Стоял он почему-то под зонтиком, а у его ног угнездилась маленькая крыса. На шею слону были накинуты цветочные гирлянды. Я остановился, удивленный.

– А это что за чудище?

– Не что, а кто! – по-учительски назидательно поправил меня Андрей. – Это один из самых интересных богов индийского пантеона. Зовут его Ганеша.

– Он что, реальный слон?

– Нет, реальный слон – это ты! А он – божество. Вот только голова у него слоновья. Индуизм – это тугое переплетение мифологем, аллегорий. В Индии не принимай ничего буквально, это Восток, а не Запад, прогнивший в примитивности. Делаю откровение для «чайников». Ганеша – сын богов, Шивы и Парвати. У него тело человека, руки есть, в количестве четырех штук, между прочим. Еще голова с хоботом и бивнями. По поводу того как она у него оказалась, есть много версий. То ли на праздник в честь рождения Ганеши забыли пригласить бога Шани, а он обиделся и испепелил взглядом голову младенца. То ли его пригласили, да посмотрел он как-то не так, сглазил. Короче, ребенок остался без головы. Тогда Брама посоветовал Парвати приставить ему голову первого же существа, которое ей встретится на дороге. Таким существом оказался слон.

– Ты, кажется, сказал, Шива? – вдруг запоздало встрепенулся я. – Это интересно. У меня такой ник в Инете – Shiva.

– Шива? – усмехнулся Андрей. – Неслабый ты себе выбрал псевдонимчик! Многорукий Шива – великий бог, разрушающий врагов и созидающий миры танцем. «Шива» – с санскрита переводится «благой», это ответственно. А почему вдруг такой странный ник? Ведь ты не замечен в пристрастии к индуизму!

– А хрен его знает! Ну, случайно, что ли. Просто слово понравилось. Я знал, что это какой-то там бог, который что-то здорово рушит… Я же немного хакерствовал. И вообще, чего пристал, неважно! – Мне не хотелось развивать эту тему: она вызывала у меня нехорошие воспоминания. – Давай лучше дальше про Ганешу! Почему у него тут бивень один? Другой что, отломался?

– Да ты вообще не в курсе, я смотрю, – насмешливо посмотрел на меня Андрей. – Ганеша в Индии – личность священная для едва ли не всякого индийца. Легендарная личность. Второй бивень он потерял, сражаясь с Парашурамой, который пытался проникнуть во дворец Шивы на горе Кайлаш в то время, когда его хозяин отдыхал. Есть еще версия, что он им Рамаяну записывал. Ганеша вообще-то покровитель вселенской мудрости. Сама богиня мудрости Сарасвати подарила Ганеше перо и чернила, чтобы он стал богом учености. Кроме того, Ганеша стал покровителем купцов и путешественников и получил брахманское достоинство.

– А причем тут крыса?

– Ганеша всегда сидит на крысе, которую ему в вечное услужение дала богиня земли Притхви. Это дает ему возможность мгновенно перемещаться по разным мирам. Все аллегории, тройные смыслы – я тебе говорил уже. Людям с ограниченным сознанием нужны символы для того, чтобы описать процессы вселенского масштаба. Иначе они не понимают…

Экскурсовод меня определенно начинал раздражать своими лекциями.

– Ну, раз ты такой умный, тогда еще и про зонт объясни. Он-то откуда у этого слоноподобного взялся?

– Да это и не зонт вовсе – Андрюха снова прищурился, и я в очередной раз почувствовал себя дауном-первоклассником, – а галлюциногенный гриб. Многие ребята, которые тут тусят, считают Ганешу покровителем наркоманов. Он на самом деле помогает открывать чакру вдохновения, с его помощью попадают в мир образов и иллюзий. Поэты, музыканты, всякие творческие и около того персоны его особенно почитают. Хотя брахманы говорят еще, что он нарочно людям разум помрачает… Ну, ты загрузился я смотрю! Ладно, хорош о Ганеше! Пошли на холмы. Я покажу тебе дивный вид на статую Ханумана.

По пути к нам привязалась парочка экзальтированных русских дамочек в сари и соломенных шляпах.

– Андрей! – одна из них попыталась схватить его за руку, но он уклонился. – У меня сегодня четки рассыпались. Ведь правда, что меня Баба так от негативной кармы освободил?

– Спросите у него! – ответил Андрей устало. Лучше бы согласился сразу с их версией!

– А теперь мне сказали, – продолжила тетка, не вслушиваясь, – что надо все бусины собрать и перенизать. После этого начнется новая жизнь!

– Может быть, и начнется.

– Андрей! Я так счастлива, так счастлива! – заверещала между тем вторая тетка. – Баба перевернул меня, я повсюду чувствую его присутствие! Он приходит ко мне в снах и учит, как жить… Это бог, воплощенный бог эпохи Водолея, нашего времени!

– В одной хорошей книге написано: не сотвори себе кумира. Саи Баба – великий святой. Я так и думаю. Он на самом деле напоминает нам о Боге, о путях, с которых мы свернули. Но Бог – один и существует в душе каждого человека. Баба говорит, что каждый из нас не просто человек, но является самим Богом. Нет необходимости искать Бога где-то вовне. Куда бы вы ни посмотрели, везде вы увидите Его. Надо просто заниматься духовным развитием.

– Точно, точно сказал – как отрезал! Какие правильные слова! Дай тебе бог всего, гуру ты наш! – взволнованно воскликнула дамочка и попыталась броситься Андрею на шею с поцелуями.

– И вам не болеть! – Андрей снова отстранился мягко, но уверенно. – Саи Рам!

– Саи Рам! – дружным хором отозвались тетки и наконец от нас отвязались.

Около получаса мы поднимались по крутой тропинке в гору и достигли вершины холма, на котором стояло какое-то строение. С неба неслышно опускались сиреневатые сумерки.

– Теперь тише, – шепотом сказал мне Андрей, пробираясь мимо охраны, – это главная водонапорная башня ашрама. Если нас заметят – погонят отсюда к хренам. А с этой стороны вид сказочный. О нем мало кто знает.

Мы благополучно миновали охрану и уселись в траву под кустами на самом краю обрыва. Под нами сиял огнями ашрам. Только вечером, когда зажглась иллюминация, можно было достоверно оценить его колоссальные размеры.

Прямо напротив нас высилась статуя огромной обезьяны. Казалось, что она идет прямо на нас из пылающего всеми красками заката. От такого зрелища на самом деле захватывало дух.

– Это Хануман. Высота статуи – восемнадцать метров.

– Он тоже – бог? Покровитель обезьян? Бог обезьян?

– Что-то вроде того. Хануман – сын бога ветра, царь обезьян, ближайший друг и сподвижник великого Рамы. От рождения он мог летать и становиться как огромным, так и бесконечно малым, а также принимать любые обличья. Он обладал колоссальными сиддхами. Участвовал в битве с Раваной на Ланке и помог Раме спасти Ситу.

– Что такое сиддхи?

– Сверхчеловеческие способности, которые мы иногда даже не можем осмыслить.

Я был поражен всем, что услышал от Андрея. Он рассказывал мне свои чудесные истории ровно и буднично, как будто о походе за булкой в магазин. Но древность чужой страны незаметно и плавно потекла через мои мозги, форматируя их, становясь моей новой реальностью. Я никогда не слышал ничего подобного. Я был потрясен.

Мы довольно долго сидели на холме и говорили о жизни.

– Андрюха, а сам-то ты давно сюда попал?

– А я тут уже семь лет. Только паспорт вот выезжал менять. За все это время в России был дважды.

– И что ты тут делаешь?

– Ничего особенного. Живу…

– Нет, я имею в виду: кем ты работаешь? Чем занимаешься? Все же люди чем-то занимаются.

– Федор, дорогой. Забудь все, чему тебя учили. Выкинь из своей кудрявой головы московскую лабуду, иначе тут ничего не поймешь. И останется только разочарование. Работают, зарабатывают – в других местах. Тут все иначе устроено. Я просто живу, езжу туда-сюда. С народом общаюсь. Учусь… Это и есть моя жизнь. Я ею вполне доволен.

– А живешь-то ты на что? – не унимался я, все еще подозревая в рассказах Андрея какой-то рояль в кустах.

– То книжку какую-нибудь переведу – я же переводчик по профессии, иняз в Москве заканчивал. Это помогает. То с хорошими людьми по Индии проедусь – они отблагодарят. Ничего особо выдающегося, но мне хватает.

– А дальше что будешь делать?

– Не знаю. Не люблю загадывать. На днях поеду в Гималаи – там прохладнее. Потом, может, в Кералу мотнусь, на океан… Если опять какая-нибудь группа на голову не свалится. Но я в последнее время очень избирателен. Делаю только то, что хочу.

– А обратно в Россию не тянет?

– Трудно сказать… Думаю, это закрытая для меня страница. Не хочу говорить об этом.

– А почему тебя тут все знают? Вот эти тетки сегодня…

Андрей пристально посмотрел на меня, грустно усмехнулся, что-то отсыпал из маленькой цветной сумочки и свернул самокрутку. Помолчав, он медленно и глубоко затянулся, выпуская горьковатый дым через ноздри.

– Чувствуется, что ты не врешь и сюда случайно попал. С тобой хоть нормально поговорить можно. Не испорчен ты еще, так сказать, священной индийской реальностью. Посмотрим, что дальше будет. На самом деле тут все просто: среди русских считается, что я – самый крутой сталкер, гуру. В некотором смысле, конечно. В Индии все, как везде, увы, иерархия наоборот. В отличие от большинства, я не поленился выучить хинди. И в санскрите немного соображаю – сказывается лингвистическое образование. Плюс прошел многое из того, что тут можно пройти. У известных гуру учился. Это дает многие привилегии, а понтов – еще больше. Кое-что сам могу. Хочешь посмотреть?

– Давай.

Андрей задумчиво достал из рюкзака складную металлическую ложку, потер ее между ладонями, потом начал их медленно разводить. Ложка задержалась в воздухе. Я затаил дыхание.

– И в чем фокус? Научи!

– Нет никакого фокуса. Просто концентрация энергии.

– Да ладно! – усомнился я.

– Поживешь тут – еще не такое увидишь. Это все ерунда. Святые тут тоже все реже показывают чудеса. Меня русские могучим экстрасенсом считают, но это не так. Обычная концентрация. Кстати, когда думаешь возвращаться?

– Да вот, пока документы сделаю… Та еще канитель. Надо в Дели поехать. А там – как сложится. Может, через пару недель.

– Ну ладно, бывай тогда! Увидимся еще.

– Ты же уезжаешь в Гималаи!

– Никто не знает, что нас ждет, особенно тут. Индия – маленькая страна. Здесь все всегда встречаются. Кстати, нет никакой Индии на самом деле. Есть страна Бхарата и жители ее, бхаратийцы. А все остальные – то есть мы – только белые обезьяны, с их точки зрения. Имей это в виду!

Тогда я счел это его замечание обычной шуткой и под впечатлением от остальных тем нашего разговора не обратил на нее никакого внимания.

Укладываясь вечером на вонючий матрас, я вдруг сообразил, что после утраты ноутбука несколько дней подряд я не был в Интернете. И не просто не умер, а практически даже не страдал от этого. Раньше за мной не замечалось подобных чудачеств!

* * *

Первое, что я сделал на следующий день, – по рекомендации Андрея переселился в ашраме в общежитскую комнату «улучшенной» категории, где размещают по два человека. Моим соседом по жилплощади, к моему немалому изумлению, оказался русский – разбитной новосибирец Дима, моложе меня на пару лет. Он уже какое-то время прожил в Индии и явно был в Путтапарти не впервые: в здешних реалиях он ориентировался довольно проворно, сам подсуетился, чтобы нас вместе поселили.

Мы с ним сообща вымели из комнаты траванутых дихлофосом здоровенных тараканов и застелили кровати купленным в лавке более-менее приличным бельем. Моя жизнь стала немного налаживаться. Мне так, по крайней мере, казалось.

Андрей действительно уехал в компании нескольких иностранцев через два дня. На прощание заглянул ко мне в комнату. Я как раз валялся на кровати, бледно-зеленый, мучительно переживая последствия неудачного ужина в южноиндийской столовой. Я себе представить не мог, что блюда могут быть настолько острыми. Да что их еще и руками есть придется!

– Ну что, перевариватель гвоздей! – смеясь, сказал Андрей. – Сильно траванулся?

– У меня со школы такого не было! Ужас просто. Желудок отваливается… Голова… И задница… Понос… – Я с трудом приподнял голову. – Я думал, специи наоборот дезинфицируют…

– Ну, ты умник! Я же тебя предупреждал – не надо лишних экспериментов! Индусы специи в таких количествах едят, поскольку у них вкусовые рецепторы ослаблены. Поэтому им хоть бы хны после кило перца – не морщатся. Это Индия, Федя! Купи в местной аптеке листья дерева ним. Это такая аюрведическая фигня, от всех известных цивилизации поносов. К тому же чистит кровь от тридцати инфекций. Так, по крайней мере, мой учитель по аюрведе говорил.

– Ладно…

– Учись гибкости, дружок! – Серые глаза Андрея вдруг потемнели и стали глубокими. – Иначе эти места твой московский хребет переломают. Будь гибким, как трава, умей ко всему приспосабливаться! Отправь к черту твое ограниченное европейское мышление. Расширяй сознание, а то пропадешь!

– Попробую… – пообещал я, сам не зная что.

– И тростниковый сок на улице как увидишь, так сразу переходи на другую сторону! – Андрей снова стал веселым и хохмил. – А то еще и холеру подцепишь. Говорят, в Москву ее отсюда даже чаще привозят, чем гепатит. Да только вот почему-то врачи об этом помалкивают. Эх, жаль, тут преданных рядом нет! Тебе бы рассказали, как прекрасен понос!

– Почему это?

– А это все Баба! – ухмыльнулся Андрей. – Он тебе так каналы, меридианы и тонкие тела прочищает. Радоваться такому надо, а ты, несознательный, тут лежишь и стонешь.

Я попытался рассмеяться. Насколько мне позволяло состояние.

Только спустя некоторое время, уже пожив в Индии достаточно долго, я понял, насколько выстраданно прав был Андрей. Выяснилась смешная закономерность: большинство вновь прибывающих в Индию имеет в первое время две главные темы для обсуждений – наркотики и отравления. О первом я расскажу дальше, а вот второе со временем даже стало меня забавлять.

Сижу в кафе, где-нибудь в благословенной Дхарамсале, вокруг – столики с симпатичными европейками в местных нарядах. Прислушиваюсь: о чем говорят Париж с Будапештом? Многостранично и непечатно о том, что индийские туалеты не способны выдержать бурный натиск холеных европейских желудков. Или еще о том, как неудобно, когда понос, а вместо привычного унитаза – дырка в полу. Одно слово – сортир.

Буквально на днях получил письмо от своей старой знакомой, ирландки Кейт. Она уехала на родину почти месяц назад, с тех пор от нее не было никаких вестей и я немного беспокоился.

Извини, что долго не писала. После недели мучений была вынуждена обратиться к врачу. Я вернулась из Индии не одна, но с целым выводком амеб. Подробностями докучать не буду – они слишком неприятны. Пища не задерживается в желудке дольше тридцати минут…

Интеллигенция!

Я после того памятного разговора с Андреем всегда ношу при себе листья дерева ним. Спасает всегда. Ну, или почти всегда. Во всяком случае, больше серьезных отравлений у меня не было. Так, легкие диарейки, не более того. А вот с гибкостью ума получилось гораздо сложнее.

* * *

В самом начале моего пребывания в Индии, неожиданно для самого себя, я прожил в Путтапарти безвылазно несколько месяцев. Оказалось, денег, которые мне прислал Виталик, хватит на довольно длительное безбедное существование. Цены по сравнению с московскими везде были просто смешными. За три доллара можно было просто объесться в местной столовой. В южноиндийскую столовку после известных событий я больше не ходил, а вот в северной или, как еще более мягкий вариант, европейской было весьма неплохо. Я довольно быстро усвоил главное индийское правило: есть только то, что прошло основательную, то есть длительную, термическую обработку. Например, рис и вареные овощи. Пить только горячие напитки, которые, как предполагается, прошли кипячение. В комнате начальником по чаю был Димка: у него был здоровый киловаттный российский кипятильник. Заваривали мы английский «Липтон» в пакетиках. Варили их минут по десять. И от мяса я отвык довольно быстро. Хотя курицу можно было заказать почти в любом ресторанчике за пределами ашрама, а свинину купить в сыром виде на выезде из города, я этого не делал. Во-первых, вспоминал предостережения Андрея. Во-вторых, просто не хотелось зависать над черным глазом очка в полу. Чувствовать себя, кстати, после перестановок в меню стал гораздо лучше.

Димка на поверку оказался весьма приличным соседом. Этакий интеллигентствующий хулиган-интеллектуал с большими претензиями. Мы с ним довольно легко нашли общий язык, он меня сразу принял и зауважал. Хотя на территории ашрама декларировались довольно строгие правила, в принципе их можно было нормально обойти. Нечто типа пионерского лагеря. За воротами Димка покупал пиво или виски (местное вино пить невозможно – чистый уксус), проносил бутылки в комнату под широкой рубахой, и мы вечерами выпивали. Свет в ашраме гасили в девять вечера. Что еще было делать? Только пить и говорить о жизни.

В принципе, как рассказал мне сосед, до недавнего времени индусы почти не пили. Но натиск глобализации сломал их привычный уклад жизни. В отличие от европейцев, индусы спиваются моментально. От бутылки пива местного парня так развозит, как нашего – от литра водки с пивом. И то не факт. Я научился вычислять в толпе пьющих индусов: под характерной смуглостью кожи у них проявляется красноватый оттенок. От них нужно держаться подальше.

Мой сосед моментально проникся ко мне уважением, увидев, что я общаюсь с Андреем. Сначала мне было непонятно его любопытство.

– Откуда ты его знаешь? – допытывался Димка.

– Так, в самолете познакомились.

– Вот так уж прямо и в самолете? Не гони! Андрюха не знакомится просто так. К нему на хромой козе не подъедешь. Он же гуру!

– Какой гуру? – изумился я. – Просто нормальный парень. Странноватый, конечно, но интересный. Много знает.

– Да не строй ты из себя девочку! – Димка зло рассмеялся. – Андрюха тут в авторитете. Он легенда местная. Живет тут давно, всех знает. Имеет несколько имен и посвящений. Его все уважают. Он бы просто так никогда общаться не стал. Наверно, ты блатной какой-то. Может, твой отец из Газпрома?

– Нет. Мой отец инженером на заводе уже лет двадцать пять вкалывает. А завод закроют скоро. Ты на меня не жми, я на самом деле понятия не имею, почему Андрей со мной общался. Я в самолете попросился с ними ехать. Пьяный был. Кривой, как ручка от патефона. Вообще не соображал ничего… До сих пор стыдно! А он ничего, взял. Да и поговорили-то мы нормально всего пару раз.

– Значит, карма у тебя такая благоприятная, – вздохнул Димка. – Я вот Андрюху знаю сто лет, а он со мной общаться не хочет. Иди, говорит, о душе думай. Самый умный, блин, нашелся! Видали мы таких! Еще посмотрим, что дальше будет!

– А ты сам-то здесь каким ветром?

– А я – пиарщик! Черный-пречерный, – сделал страшные, лучащиеся гордостью глаза Дима, – пятнадцать избирательных кампаний в регионах за спиной. В прежние времена, конечно. Где только не работал: Иркутск, Петрозаводск, Сургут, Киев, Бишкек! А потом – все. Агентство, на которое я припахивал, схлопнулось. Времена изменились, ты понимаешь, жесткач такой пошел. С политическим пиаром большие проблемы наступили. Да и не пиар он всегда был. Так, разводки. Кто кого сильней замочит. Вот и мочили. Самое мое смешное воспоминание: как мы трубу сортирную над штабом конкурентов рванули! Они из дерьма два дня вылезали, не до выборов им было! – Димка отрывисто расхохотался. Но как-то нарочито.

– Но в Индию-то ты как попал?

– Уж попал – так попал! Новая власть так лихо пиарщиков завернула, что заказы пошли только в «свои» структуры. И несколько крупных, в прошлом знаменитых агентств просто накрылось. В том числе и то, на которое я работал. Никого сегодня уже не волнует, кто избирал Ельцина, Лебедя… Я подергался по рынку немного, туда-сюда, покрысятничал мелочовку, а потом – надоело. Времени до фига жрет, а денег нет. Все похерил и уехал. Вот, теперь отдыхаю. А те, кто вовремя не сориентировались, в Москве сейчас на мели сидят. После политики, особенно российской, ты понимаешь… – Димка сделал многозначительную паузу, – в белом бизнесе уже работать тяжело, адаптироваться надо. Зато я тут живу, как махараджа, трачу средства, заработанные непосильным трудом. И по возможности тут не теряюсь.

– Да, интересно… А почему ты тут, а не на Гоа?

– И на Гоа я тоже бываю. Там тепло, весело, русских полно. У меня один парень знакомый в тех краях живет, у него дом пятикомнатный, такси всегда под окном стоит, я к нему в гости езжу. Бывший владелец крутейшего банка. Живет, горя не знает: пальмы, океан, девки, травка… Но надо ведь и о духовности думать. Индия все-таки. Вот я, например, умные книжки читаю, к Саи Бабе езжу. Подзаряжаюсь здесь. Святости добиваюсь. Не один же Андрюха такой крутой, должны и другие быть с наворотами. А еще тут полно всяких интересных девчонок! И подзаработать нормально можно.

– Как подзаработать?

– Ну, не севадалом в ашраме, конечно! Смотри, как я действую, – разоткровенничался Димка. – Есть в Индии такая категория людей, которая называется «духовный искатель». Это веселые парни всякие такие, типа нас с тобой. Курят все подряд, квасят, живут нескучно, но вроде ищут чего-то духовного. Ими все приезжие восхищаются.

– Похоже, я – еще очень начинающий искатель! – хмыкнул я.

– А, это быстро приходит. Вот, сначала прочитаешь несколько книжек Ауробиндо и Саи Бабы, потом волосы отрастишь. На этом фоне будешь много умного и непонятного говорить и длинные паузы держать. Сверлить собеседника взглядом насквозь, как будто пронзаешь тонкие сферы. И превратишься в настоящего искателя! В такие места, как Путтапарти, съезжается уйма всякого сумасшедшего народу, в том числе из бывшего СНГ. Почти все хотят пожертвовать на духовность, поскольку сами другими способами большего достичь не хотят. Да и не могут. Этим и надо пользоваться. Всего-то нужно точно и правильно подход найти.

Так мой сосед с восторгом рассказал мне, как местные искатели интенсивно и разнообразно пользуют приезжих. А те – и рады обманываться! Сами деньги несут.

Так Димка нашел себе спонсора в лице одной пожилой, но очень богатой украинской дамы, которой впарил идею об общем корне всех религий и необходимости духовной работы над их соединением. Теперь Дима постоянно «работает на местности», «вкладывая» в процесс свою тонкую духовную энергию, а дама из Киева исправно перечисляет ему денежки на банковский счет. А один заезжий бизнесмен, отмаливающий свои грехи бурного начала перестройки, подарил Димке навороченный ноутбук, чтобы облегчить его благородную просветительскую работу в Интернете. Так что Димка теперь у всех приезжающих фильмы российские перекачивает и смотрит. Всегда есть чем заняться в свободное от духовных исканий время.

Или вот еще одна история одной предприимчивой мурманчанки Кати, Димкиной знакомой. Она в Путтапарти – тоже легенда. Лет десять назад Катерина промышляла в городах российского Северо-Запада в качестве «ведуньи», «потомственной целительницы» и делала безгрешные привороты, снимала порчи, уничтожала и отваживала соперниц на сто пятьдесят процентов. От клиентов отбою не было. А по мере того как развивался местный бизнес и расширялся спектр Катиных услуг, цены росли пропорционально сложности выполняемых задач.

Через некоторое время не дождавшиеся чудес граждане подали на Катю несколько исков в местный суд с обвинением в мошенничестве. Запахло скандалом. Катя быстренько собрала нехитрые пожитки и сбежала гастролировать сначала в соседние области, а потом и в Индию. Тут огляделась и стала представителем сразу нескольких турфирм, поскольку к этому времени как раз народ в Индию валом повалил за чудесами.

Катя сменила амплуа, стала работать с группами и всем рассказывать, какая она продвинутая, духовная и абсолютно неприспособленная к быту. Материально не обеспечена, к тому же поскольку духовный путь не подразумевает заработков… Короче, от каждой группы она получала налом некую денежную сумму. Естественно, сверх того, что предполагалось по контракту с турфирмой. Все были счастливы: люди, жертвовавшие на духовность, и Катерина, получавшая солидные гонорары.

Параллельно Катя активно искала себе мужа, поскольку Индия со всей ее грязью, отсталостью, непредсказуемостью и жарким климатом ей жутко надоела. Рожденной блистать в приличном обществе, Катерине хотелось другой жизни. В общем, финал оказался следующим. Катя наработала в Путтапарти весьма кругленький счет в местном банке и охмурила одного молодого наивного миллионера из нефтедобывающего региона. Она уехала назад в Россию, довольная и счастливая. Успешно облегчила в Индии карму, должно быть.

* * *

Мне, если честно, такие концепции «духовных исканий» сразу не сильно понравились. Ты уж или крест сними, или трусы надень. Есть вещи, пренебрегать которыми нельзя, это даже примитивному компьютерщику понятно. Но это исключительно мое мнение. Я решил в меру возможностей приобщиться к духовности, раз уж мне вынужденно представилась такая возможность. Сначала, конечно, я чувствовал себя не в своей тарелке: вместо того чтобы с утра подрываться на работу, каждое утро, пока Димка спал, я уходил на даршаны и понемногу даже проникся этим мероприятием, начал получать удовольствие. Все-таки пусть уж лучше представители разных религий в мандире собираются и совместно молятся, чем войны устраивают.

Несколько раз наблюдал в ашраме знакомые по России физиономии. Приезжал Гребенщиков, которого даже здесь доставали фанаты, мелькали напряженные лица политиков из телевизора, которые ходили и тут с целой свитой холуев. Вряд ли такие люди поехали бы сюда просто так – развеяться. Наверно, действительно есть у Саи Бабы скрытая сила, тайна, ради которой сюда и приезжают.

Мне, в отличие от многих других меня окружавших, слепо уверовать в святость Свами не удалось даже после того, как я узнал истинное значение слова «аватар». Более того, фигура самого «святого» с течением времени вызывала у меня все больше вопросов. С помощью Димки я по дешевке купил с рук у одной русской дамы, живущей в Путтапарти, простенький ноутбук, довел его до ума, благо профессия у меня такая. Конечно, он не шел ни в какое сравнение с той машиной, что у меня сперли в поезде, но что уж вспоминать… Это Индия!

Привычно напрягая мозги, я решил собрать досье на Саи Бабу. Для начала прочитал в Интернете все, что про него пишут ярые сторонники, не менее ярые противники и просто люди в блогах. Потом несколько фильмов на ту же тему посмотрел, в библиотеке ашрама почитал переводы его статей на русский. И однажды – о, предел мечтаний обитателя ашрама! – попал на интервью в составе русской делегации, в ходе которого получил очередной пакетик с вибхути из рук самого Свами. Ясности, тем не менее, не прибавилось. Я так и не решил для себя однозначно, что за явление есть Саи Баба. Удачливый мошенник, аватар с безграничной святостью, извращенец под красивым прикрытием или просто человек, удачно реализовавший свои возможности. Все смешалось у меня в голове! Ответов на большинство занимавших меня вопросов не было.

Я так и не понял, почему настоящее место рождения Бабы, расположенное в глухой и грязной деревеньке, куда я не поленился пешком добраться от Путтапарти, скрывается от преданных? Или почему во время даршанов килограммами сыплется вовсе не материализованный, а изготовленный индусами в мастерских неподалеку вибхути? И что же все-таки за таинственная сила ежегодно привлекает тысячи людей в этот затерянный в индийской провинции мирок?

Раньше у меня таких вопросов, конечно, возникнуть не могло, я сам себе тихо удивлялся. Могу себе представить, что сказала бы Ленка, если бы я вздумал обсудить с ней такую тему. Наверно, в психушку бы сдала. А мой босс? Сразу бы уволил. К чертям собачьим. Или даже дальше.

Правда, здесь с ответами на каверзные вопросы дела обстояли не лучше. Довольно быстро я просто шкурой почувствовал, что с фанатиками преданными дискуссии на неоднозначные темы устраивать нельзя: могут и замочить в глухом уголке. А уж из ашрама выселят точно. Порядки тут те еще. Можно пить втихомолку, курить травку, но про Бабу плохо говорить нельзя. Сомневаться в его божественности – тем более. Интересно, что он сам думает по этому поводу? Преданные оказались очень даже агрессивными ребятами. Да и в целом градус психического нездоровья в таких местах, как я для себя с удивлением выяснил, порою просто зашкаливает.

На мое счастье, встречались мне в разные времена и нормальные люди. Одним из них был Александр Петрович Ракитин, специалист по Востоку, известный в мире ученый с весьма прогрессивными взглядами. С первого взгляда он показался мне даже чересчур интеллигентным. В отличие от остальных, по ашраму он шествовал одетым в европейскую одежду и аккуратно причесанным. Мы встретились с ним за столиком в европейской столовой и сразу разговорились. Оказалось, он приезжал в Путтапарти уже в пятый раз за последние пару лет. Пытался защитить докторскую диссертацию об особенностях индийских святых, но ее запороли в ВАКе. Теперь он готовился к защите диссертации в Великобритании.

– Что вас сюда влечет? Вы же здравый ученый человек! Все происходящее разве не похоже на какой-то балаган? – изумлялся я.

– Не такой уж балаган, как кажется, – урезонил меня Ракитин. – Саи Баба сделал очень много для Индии и для ее духовности. Один музей всех религий чего стоит! Ты пойми – приезжает простой индийский крестьянин в ашрам. А это оазис на фоне его восприятия обыденной жизни! Голубчик, вы остальной Индии не видели. А я ее вдоль и поперек проехал. Поверьте мне, это не для слабонервных изнеженных москвичей зрелище! И вот представьте, попадает простой индийский крестьянин сюда и вдруг узнает, что существует еще несколько религий, о которых он и понятия не имел! Столько открытий сразу: Христос, Мухаммед, Моисей, Махавира, Зороастр! Сознание от такой информации непроизвольно расширяется. Человек растет!

– То есть Саи Баба выполняет преимущественно просветительскую функцию? Здорово. Но как же святость?

– Свами – официально признанный индийский святой. Это привилегированное положение позволило ему получить земли и средства для строительства ашрама. Этот ашрам – один из крупнейших в Индии. Кроме того, на деньги Свами строятся больницы, школы, университеты. Водопровод в Мумбае построен на средства, выделенные Саи Бабой. А чудеса он на самом деле может совершать – для привлечения людей в ашрам. Смотрите, на интервью он подарил мне вот это кольцо с чистейшим изумрудом, буквально вытащив его из воздуха!

Я посмотрел на кольцо из ярко-желтого золота и вдруг вспомнил, что у Андрея было похожее, только с голубым камнем. Неужели и ему его подарил Баба?

– Свами рассказал по месяцам все, что будет важного у меня в жизни на этом отрезке времени, – продолжал между тем Александр Петрович. – Мне этого хватило, чтобы осознать масштаб личности Свами. Хотя чудеса – не основной признак святости.

– А что тогда ее признак?

– Сама жизнь Свами демонстрирует преданным его святость. Саи Баба рассказывает на доступном массам языке о единстве религий, о любви, об отказе от совершения зла. В общем, о том, чему учат все религии в мире. Я знаю, что на интервью он совершал исцеления, сжигал негативную карму…

– Но сам при этом не исцелился от перелома шейки бедра! И теперь еле ходит… Что это означает?

– Это его карма. Если вы хотите в чем-то разобраться, забудьте ваши западные представления о том, что хорошо и что плохо. Попробуйте здесь все почувствовать заново – как с чистого листа. Иначе ничего не увидите и не поймете. Останется разочарование.

– Здоровый цинизм – результат личного жизненного опыта. Но куда денешь факты? Я посмотрел фильм Би-би-си «Секретный Свами». Там в замедленной раскадровке видно, как Баба ничего не материализует, лингамы в салфетке прячет, а таблетки с вибхути в руках растирает! И заранее приготовленные кольца из под полы «материализует»! К тому же все эти разговоры про его гомосексуальные наклонности… или это тоже одно из проявлений святости? Я был у него на интервью, он нашей группе говорил какие-то банальности. А потом всем раздал запечатанные пакетики с вибхути – и все, привет!

– А что вы хотите? – Александр Петрович поправил очки и укоризненно посмотрел на меня. – Чтобы он ежедневно по нескольку раз реальные материализации для толпы проводил? Так он умер бы от энергетического истощения через несколько недель. А у него другая миссия – общечеловеческая! Насчет мальчиков судачат, знаю, но разве вашему пониманию однозначно доступен смысл его действий? С тем же успехом можно проктолога или гинеколога в извращенцы записать, только это никому в голову не приходит. Чудеса отягощают карму тех, кто их видит, но не понимает глубины. Поэтому они для людей с неразвитым сознанием даже вредны. Не стремитесь их увидеть и разобрать по молекулам, молодой человек! Все равно не получится. Просто Индия – страна, где профанация повсеместно граничит со святостью. Но, чтобы отличить одно от другого, надо раскрыть сердце. И быть готовым к принятию неожиданностей… Не судить надо, а принимать, молодой человек! Добрее быть. И не только на словах.

* * *

Это было для меня одним из важнейших уроков Индии. Наши разговоры сначала с Андреем, потом со знаменитым востоковедом немного подвинули и расширили мое сознание, хотя я осознал это не сразу. Труднее всего было расстаться с циничным московским скепсисом, который на самом деле бежал впереди меня во многих вопросах. День за днем проводил я в общении с разными людьми, чтении и размышлениях. Я понял, что я никогда в жизни столько не думал. Просто времени на это не было. И уж тем более никогда не ломал голову над вопросами духовной жизни.

Я проанализировал, почему прежде я не делал этого. В Москве каждый день был расписан практически поминутно. Я точно знал, что и в какой момент должен сделать: выскочить по будильнику из постели, лавируя по пробкам, кратчайшим маршрутом прорваться на работу, шустро взять левый заказ, оперативно, почти на автомате, трахнуть Ленку, тупо уснуть. Конечно, для удовольствия – сделать красивый хак, я же Гуру! Все было стопроцентно рационально и предсказуемо, как в компьютерной программе. А здесь моя программа дала сбой, вырубилась, и сразу все встало с ног на голову. Новая реальность включила синий экран, вырубила мой мозг, не привыкший к таким объемам и скоростям поступления специфической информации, и заставила его перезагрузиться.

Где-то на задворках сознания несколько дней подряд я помнил, что мне надо обязательно поехать в Дели и заняться документами. Я даже позвонил в российское консульство. Не могу рационально объяснить даже себе, почему я не поехал восстанавливать документы. Только спустя несколько месяцев, после нервного разговора с Виталиком, я вдруг понял, что по закону мне угрожает уголовка.

– Ты сошел с ума! Немедленно делай документы! У тебя будут огромные проблемы, – кричал он в трубку. – Тебе нужно срочно вернуться! Поезжай в консульство!

– Ты знаешь, мне все равно. Я не планирую ехать сейчас в Россию. У меня тут есть дела…

– Какие дела? – взбеленился Виталик. – Хочешь, я сам к тебе прилечу? У тебя там что, крыша окончательно поехала? Заклинило на проблемах? Тебя выдворят из страны.

– Пусть сначала найдут!

– Когда у тебя мозги на место встанут, поздно будет! Ты влипаешь в огромные неприятности. Ты вообще где? Я догадался, это наркотики. Ты обкурился и поэтому завис?

– Нет… Я пробую просто жить по-другому. Мне пока нравится. Мне тут нужно еще кое-что узнать.

– Это безумие, Федор! Немедленно делай документы и возвращайся в Москву!

– Пока не думал об этом…

– Как знаешь. Я тебя предупредил. У твоей дури будут очень плохие последствия.

– Пускай.

Я повесил трубку. Удивительное дело: я совсем не расстроился и не испугался. Мне стало так же легко и невесомо, как и в тот день, когда я летел в самолете в Индию. Я не знал, что будет дальше, но чувствовал, что не могу вернуться в свое прошлое. Я как будто находился в длинном прыжке через пропасть и не мог его прервать по своему усмотрению.

Родителям я, конечно, позвонил и сообщил о своем решении немного пожить в Индии. В детали посвящать не стал. Обещал быть осторожным, беречь себя и тэ-дэ и тэ-пэ. Удивительно, но тут напряга не возникло совсем. Они поняли.

Через пару месяцев в эфире появилась Jane и предложила неплохой заказ. Она писала, что опасность миновала: всех отмазали. Правда, хозяину пришлось немного потратиться на это. Теперь надо отбивать бабло. Она прислала мне предложение поучаствовать во взломе сервака одного крупного банка. Я отказался. Не с руки мне было ломать чей-то сервак из ашрама, а денег пока вполне хватало на жизнь.

Так я незаметно прожил в ашраме почти полгода. Официально жить дольше двух месяцев подряд по правилам нельзя, но с помощью хитрована Димки все получилось. Последние недели я вообще жил один в комнате. Мне казалось, что я попал на другую планету. Одиночество, тишина. Возможность услышать, как бегут собственные мысли. Удивительное, новое ощущение!

С Димкой мы по-дружески распрощались. Я отдал ему мой понтовый кожаный чемодан в обмен на местный заплечный баул, запредельно вместительный. Димка двигался сначала в Гоа, к друзьям, а потом в сторону Ауровиля, где у него было пристанище. Договорились, что я к нему как-нибудь заеду.

У меня немного отросли и совсем выгорели на солнце волосы, колючая щетина приобрела форму жидковатой бородки. Бороды у меня никогда не было – Ленка просто ненавидела небритость. В зеркале я себя с трудом узнавал: становился каким-то совсем другим, немосковским…

* * *

В один из теплых февральских дней я познакомился в ашраме с двумя русскими девчонками-туристками. От Саи Бабы они собирались двинуться дальше в Гималаи, подзарядиться и полюбоваться горными красотами. Я отчего-то решил поехать с ними. Было ощущение, что здесь я уже все сделал и надо куда-то двигаться дальше. Смешно сказать, к этому времени меня абсолютно перестало напрягать отсутствие документов. Время от времени я начал различать внутри себя слабенький внутренний голос. Даже слушался его иногда. И тут – две симпатичные подружки! Решение пришло само собой.

Одну из девчонок, полненькую блондинку, звали Оксана, с именем другой я поначалу никак не мог определиться. Она представилась мне Кларой, но подружка почему-то называла ее Светой. У нее были жгучие черные глаза и длинные черные волосы. Она была даже чересчур худой и бледной, с резко выдающимися скулами. На вид ей было лет тридцать. Мне мимолетно показалось, что я ее где-то видел. Но расспросы ничего не дали: Клара-Света стойко отмалчивалась и переводила разговор на другую тему.

Оксана рассказала о себе, что она историк, живет в Москве, преподает в гимназии. Ее подруга лаконично сообщила, что живет в Гамбурге. От любых моих вопросов о своей жизни она мгновенно уходила, я понял, что у нее есть на то веские причины, и не стал настаивать. Просто сидели, болтали об Индии, пили виски. Мне показалось, Клара-Света немного ожила, даже развеселилась. Я мучительно вспоминал весь вечер, где я мог видеть это лицо. Быть может, в прошлой жизни? Это становилось наваждением.

На следующее утро я распрощался с комнатенкой, несколько месяцев служившей мне прибежищем. На душе было легко. Я помог девчонкам дотащить до стоянки рикш их чемоданы, заметив попутно, что с Кларой-Светой как-то очень страстно прощался на выходе из ашрама какой-то красивый молодой брюнет, исключительно яркой восточной наружности, а она выглядела отстраненной и печальной, никакого внимания на него не обращала.

– Это что за красавчик? – подмигнув, спросил я, пока мы ехали на рикше в сторону железнодорожной станции.

– Какая разница? – Клара-Света пожала плечами и отвернулась.

– Это Джамиль, – живо вступила в разговор Оксана, – он из Арабских Эмиратов. Прекрасно по-английски говорит. Явно на нашу Светку запал, мы с ним ужинали вчера…

– Да прекрати ты! – Подружка нервно махнула рукой. – Закрыта тема.

– А парень мне очень понравился. Такой умный, красивый. И явно современный: вот индийской философией интересуется… – не унималась Оксана.

Мы купили билеты на поезд, на этот раз я выбрал более дорогой вагон с кондиционером. Там были подобия купе, вместо дверей между полками висели тряпки. Это было по-любому лучше, чем мое предыдущее путешествие в sleeper’s.

Других соседей в нашем купе не было. По дороге мы пили-ели и болтали без умолку. Наученный горьким опытом, я ни на минуту не упускал из виду вещи и развлекал девчонок рассказами о моем индийском житье-бытье. Как ни странно, я соскучился по обычному девичьему трепу. Оказалось, мои новые знакомые приехали в Индию всего на десять дней. В ашраме пробыли три. Еще неделю отвели на Дхарамсалу и окрестности. Смотрели они на меня с восхищением, как на настоящего аборигена. А я и сам вдруг разомлел от такого внимания. Оксанка просто засыпала меня вопросами. На многие из них у меня самого ответов не было, но нельзя же было ударить лицом в грязь!

– Вас-то как сюда занесло? – поинтересовался я. – Ехали бы себе в Италию или на Ибицу. Солнце, пляжи, дискотеки…

Оксана нерешительно покосилась на Клару-Свету. Та опустила глаза и отвернулась к окну. Я сам перевел разговор на другую тему.

* * *

На следующий день путешествия я узнал историю моей молчаливой спутницы со странным именем. Оказалось, это не глюк: я на самом деле ее видел! И даже не один раз – по телевизору. Когда она вдруг назвала свою фамилию, мои обрывочные воспоминания выстроились в стройный ряд и приобрели осмысленность.

– Бог ты мой! – разволновался я. – Так это твои репортажи из Чечни несколько лет назад были! Прямо из-под пуль! Это ты в окопах с солдатами под обстрелом сидела? Вся страна за тебя переживала!

– Да, я. – Клара-Света казалась отстраненной. – Это было очень давно. Как будто в другой жизни. Не очень хочется вспоминать.

– Ну, ты даешь! Это же было потрясающе! Такие классные репортажи. Профи! И твое лицо при этом! Я смотрел и понять не мог, что тебя заставило туда полезть! Такую красивую, юную…

– Не что, а кто! – резко прервала меня собеседница, и глаза ее сверкнули холодным огнем. – Я же в новостной редакции трудилась. Начальник редакции на телевидении – хозяин всех наших рабских душ. Куда сказал – туда и поехала. Тогда в голове карьера была, амбиции. Страшно хотелось пробиться в журналистике, в президентский пул попасть. Это было моим счастливым билетом!

– Так у тебя все получилось! Помнится, видел твои репортажи с президентом!

– Да, в пул после Чечни я попала. Все сбылось, как хотела. Вертикальная карьера… – Похоже, теперь ее это совсем не радовало.

– А дальше? – не мог успокоиться я. – Ты в какой-то момент с экрана пропала. Или я ошибаюсь?

– Нет. Я действительно ушла с телевидения больше года назад.

– Как? Сама? Почему?

– Долгая история. Если хочешь, расскажу. Мы же встретились – и расстанемся. Говорят, в поездах самое тайное рассказывают. Зато потом легче становится.

– Давай, мне интересно. Я тоже, кстати, неожиданно для себя с работы ушел. Так получилось…

– Тогда поймешь о чем я, может быть.

– Светка, может, не надо? Расстроишься вот опять, а нам еще ехать далеко! – подала голос Оксана.

– Да нет, отболело уже, прошло, надо до конца отпустить и забыть. В общем, дело было так. Все у меня было прекрасно с карьерой. Самая молодая в президентском пуле, все круто. После Чечни на улицах узнают, автографы просят – звезда! «ТЭФИ» даже дали: в моем возрасте – случай исключительный. Только в одном уныло: в личной жизни. Катастрофически не успевала этим заниматься. Ну, так, пара романов на работе. Мимоходом. Но все паршиво. С коллегами этим лучше не заниматься, к тому же женатые все. Имей потом разборки с их безумными женами! Одной такой мне хватило по самое «это самое». Рассказывать обо всем этом кайфа мало… В общем, я от отчаяния пошла в агентство знакомств.

– И что в этом такого? Сейчас многие так поступают… И действуют по широкому кругу: в семнадцать часов один суженый, в девятнадцать – другой ряженый, в двадцать один – третий посаженный, в двадцать три – четвертый положенный, – сострил я.

– А я вот глубоко сожалею о том дне, когда я анкету заполнила! – в сердцах сказала моя собеседница. – А еще говорили, уважаемое агентство, строго к кандидатам подходит, проверяет. Еще и денег кучу взяли… Неважно. После того как рассталась с одним коллегой по работе, мне все тусклым казалось, никаким. Думала, может, встречу нормального человека из другой тусовки. Короче, через месяц нашли мне жениха. Звали его Михаил, лет на двадцать пять старше меня. Я когда его анкету увидела, чуть в обморок не упала. Очень обеспеченный бизнесмен, я у него когда-то интервью брала даже. В общем, встретились мы. Дорогие рестораны, охапки роз, машина спортивная – в общем, все такое. Слова умные говорит, на одиночество жалуется. Глаза такие страдальческие, как у жертвенной коровы. Вскоре он предложение мне сделал. Что-то мне подсказывало, что нельзя без любви и так скоропостижно замуж выходить. Да и знакомые, кто с ним общался, отговаривали. Говорили, что он такой сомнительный, сложный, крученный, характер – тот еще. Однако и я не слабого десятка: подумала и решила выйти за него. Родители настаивали, да и имя его такое известное, наверно, сыграло свою роль. У меня же все должно было быть лучшее! Такой дурацкий стереотип в голове сидел. Я хотела выйти замуж, создать респектабельную семью. Думала, со всем справлюсь, смогу под Михаила подстроиться. Самоуверенная дура была, короче. Кругом говорили: роскошная пара! На работе все чуть от зависти не умерли. В общем, поженились мы. Шикарная свадьба, много гостей, фотографы, операторы. А на следующий день начался кошмар. Я вдруг поняла, что рядом – чужой человек, что я его не знаю, не доверяю ему, даже боюсь! Я всегда могла за себя постоять, в любых ситуациях. А тут вдруг – полная слабость. Он делал, что хотел, и ему было абсолютно плевать на меня, на то, что я тоже из себя что-то представляю. То есть, наверно, ему приятно было, что на звезде женился, но не более того. Еще одну галочку себе поставил и закрыл тему. Он практически не бывал дома. Двигался по своей траектории: офис, ужины, тусовки, друзья, командировки бесконечные. Для него ничего не изменилось. А я ничего не знала о его настоящей жизни. И узнать не было никакой возможности.

– Зачем же он тогда женился на тебе?

– Я не знаю. Наверно, время пришло. И среди друзей, где он по бизнесу общался, тоже было плохо, что он не женат. У всех жены, дети. А может, доказывал кому-то… Я теряюсь в догадках!

– Бред какой-то! – пробормотал я.

– Еще какой! Я, наверно, показалась ему подходящей парой: он же не мог жениться на неизвестной девушке! А меня все знали…

– Может, вам тоже детей надо было завести?

– Да пыталась я! Но он, представь, мне сразу жесткое условие поставил: никаких детей, пока он не захочет. Даже не спал со мной. Я пыталась наладить отношения, варила борщи, говорила с психологами, даже с психиатрами. Все мимо! А потом началось самое ужасное. По нашей редакции поползли слухи, что мой муж уже много лет имеет подругу на стороне. А может быть, и не одну даже. Телевидение – это страшный гадюшник. Все только и ждут, как бы кого подсидеть, кому нагадить. Раньше я тоже, наверно, какие-то нехорошие вещи делала. Врагов много нажила. А тут все сошлось и обернулось против меня. Иду по коридору, как в аквариуме, а за мной тянется шлейф сплетен, все шушукаются. Я даже не знаю до сих пор, что было правдой, а что – нет из того, о чем говорили….

– И что дальше? Ты развелась с ним?

– Жизнь становилось хуже и хуже. Родители требовали сохранить брак. Они у меня старорежимные, семья – главный приоритет, даже если в ней не все нормально. Я понимала, что у меня нет выбора. Но, глядя на то, что Михаил вытворял, начала ломаться психологически, меня это все страшно подкосило. А потом мне рассказали, что он под разными именами еще в других агентствах бывал, даже после свадьбы. Встречался с девушками, ездил с ними в круизы. Еще была и та, которую он любил по-своему, десять лет с ней встречался. Я от расстройства не могла ходить на работу, завалила несколько важных сюжетов, начальник был в ярости. Потом я по причине болезни отказалась от одной очень важной заграничной поездки в пуле с президентом, коллегам нагрубила. Это я сейчас понимаю, что мегера – моя младшая сестра. Да, я была такой… А тут подсуетилась одна девушка, Илона Дементьева. Ты, наверно, слышал о ней?

– Никогда в жизни! – честно сказал я.

– Да что ты, она же теперь там самая главная звезда! Все по ней с ума сходят.

– А я просто телевизор смотрю редко, особенно в последние полгода…

– Илоночка против меня давно зуб имела. И всячески старалась исподтишка мне подгадить. Она на эти дела гений. В глаза лебезила, в подружки даже набивалась. Да-а, подружка – дырявая кружка… Но пока у меня все на работе нормально было, у нее ничего не получалось. А тут…

– Света, давай сменим тему! – снова послышался озабоченный голосок Оксаны.

Но ее подруга отрицательно покачала головой:

– Да отстань ты от меня! Я не душевнобольная. Может, у меня исповедь! Могу я раз в жизни все рассказать незнакомому человеку, как на самом деле было, без вранья? – нервно произнесла Клара-Света, отмахиваясь.

– Можешь, – кивнул я и взял девушку за руку.

– В общем, Дементьева целую кампанию против меня развернула. Донесла до начальства, что у меня съехала крыша и из-за этого плохо работу выполняю. Развесила в Интернете несколько статей про наш лопнувший брак с Михаилом, про его девок. Ты читал, наверно… По-моему, все читали. Какой позор! – Клара-Света закрыла лицо руками и замолчала.

– Не-а, не читал. Но даже если бы на глаза попалось – это для меня ничего бы не значило. Я про троллинги и прочую лабуду все сам знаю. И Интернету в смысле помойки ни фига не доверяю!

– Да? – Моя собеседница подняла на меня заплаканные глаза. – А я думала, все читают и верят. У меня в скором времени начались серьезные проблемы на работе. Чтобы удержаться, нужно было начинать войну, грызться за сюжеты, заворачивать интриги. А я хотела, да не могла… Ходила как ватная в трансе. А еще через короткое время мой муж сам подал на развод. Это просто гром среди ясного неба для меня был! Удар в спину. Он сказал, что я достала его своими психозами, подозрениями и истериками и он больше не нуждается во мне. Что он уходит от меня – к другой, которая ничего не требует… Состоялся скандальный развод. Муженек не оставил мне практически ничего, хорошо – дал мои вещи собрать и унести. Не знаю, как я все выдержала. Эта самая Дементьева тем временем переспала с шефом новостной редакции, стала ночной кукушкой… Вскоре про мой развод знал уже весь телеканал.

– Ну, это не удивляет. Узнаю методы превращения в отбивную «по-московски»!

– Стыдно признаться, – помолчав, продолжила Света-Клара, – у меня от всего этого была попытка суицида, я попала в клинику. Потом ожесточилась и стала мстить Михаилу, его подружкам. Оставшиеся деньги на это потратила. Моя брачная история стала моим наваждением! Я не могла не думать о Михаиле, оставить его в покое. Достучаться до его совести пыталась, звонила на работу, писала. Естественно, получила в ответ по полной программе. У него же колоссальные возможности. Видимо, он пообщался с моим шефом. Меня сначала унизительно отстранили от эфира, а потом вообще уволили. Все это сопровождалось всяческими «сливами» в желтой прессе, в Сети, само собой. Сил в потоке прорвавшейся канализации выгребать уже не оставалось. Недруги, понятное дело, ликовали. Дементьева за месяц стала новой звездой канала, потом под нее открыли передачу. Я всегда думала, что у меня много друзей. Но после увольнения их не осталось вовсе. Вот, Оксанка только…

– Я просто из другой тусовки, мы по детству еще знакомы… Я сама в ужасе была, когда все это со Светкой происходило! Я не понимала, как люди на все это способны. Но помочь ничем не могла.

– А родители от меня отвернулись, – продолжила, немного успокоившись, Клара-Света. – Они считали, что я сама во всем виновата. И в уходе Михаила, и в увольнении с ящика. Что с моим дурацким характером я нигде не ужилась и всю жизнь испортила. Я не могла больше устроиться на работу, поскольку мой бывший муж потрудился, чтобы этого в Москве не произошло. Мне с утра до вечера звонили знакомые, расспрашивали о разводе, о том, как меня уволили с канала. Это был полный крах жизни. Я не знала, что делать. И тогда я уехала.

– В Германию?

– Да, в Гамбург, там у меня тетка по матери живет. Пожалела меня, пригрела, у нее своя печальная история в жизни была. В общем, я все бросила в один день – и сожгла мосты. Поэтому сменила имя и фамилию. Стала Кларой Полонски. Света, Клара – без разницы, все об одном. Взяла теткину фамилию. Но думаешь, меня там оставили в покое? Нет, тоже доставали. Я пыталась отгородиться от своего прошлого. Начала все с нуля. Сначала, конечно, тяжеловато было. Я же никогда в жизни об эмиграции не думала, никуда уезжать из Москвы не собиралась. Потом немного освоилась, нашла одну работу, вторую. Сейчас пишу статьи для местной русскоязычной газеты. Только в душе покой так и не наступил. Как вспомню обо всем – рыдать начинаю. Вот, Оксанка посоветовала приехать сюда.

– Я слышала от знакомых, что Индия успокаивает, просветляет. Это правда? – подала голос подруга и с робкой надеждой посмотрела на меня.

– Правда, – ответил я максимально убедительно. – У многих после поездки в Индию меняется жизнь. Главное, открыться сердцем, отдаться в руки судьбы и не чинить препятствий.

– Спасибо. Я буду верить, что и у меня изменится! – пролепетала Клара-Света и вдруг улыбнулась сквозь слезы.

– Слушай! – продолжил я. – Ты такая красивая… Все еще будет!

– Вот и я также ей говорю, а она – не верит! – торжествующе подытожила Оксанка.

Девчонки улеглись. Я смотрел сверху, как уснула Клара-Света. Оксана, напротив, долго вздыхала, ворочалась.

– Ты, правда, думаешь, что у нее все обустроится? – вдруг прошептала она. – Мы вообще-то от врачей сбежали. У нее диагноз – маниакально-депрессивный психоз на нервной почве… Боюсь я за нее.

– Чушь все диагнозы, просто она перестрадала много. Проколбасило ее, будто суслика под танком. Ей нужно увидеть в жизни что-то другое, оторваться от того, что мучает. Не сомневаюсь, что у нее еще все будет хорошо! Сдается мне, она этого заслуживает, поверь! – Я поймал себя на том, что и на самом деле ненадолго почувствовал себя исповедником-спасателем. При этом, видимо, посмотрел на Оксанку таким гипнотизирующим взглядом, что она не смогла усомниться.

– Верю! – прошептала она, хлюпая носом, и отвернулась.

Наутро Клара-Света явилась тихой, отрешенной и выразительно бледной. Не возвращаясь больше к вчерашнему разговору, мы на перекладных добрались до Дхарамсалы. Там я пробыл с девчонками несколько дней. Они радовались всему: горам, водопадам, дождю. Я проводил их на автобус до Куллу, а сам решил немного задержаться в гималайских предгорьях – мне тут понравилось. Я крепко поцеловал Клару-Свету на прощание. Как будто часть своей уверенности ей передал. Она смотрела на меня с доверием и надеждой, и от этого мне стало не по себе. До мельчайших черточек я запомнил ее тонкое, оттененное прошлым страданием выразительное лицо.

* * *

В Дхарамсале я с ужасом вдруг заметил, что у меня заканчиваются деньги. На смену финансовому благополучию, оказавшемуся иллюзией, пришла растерянность – как новое, неожиданное ощущение. За время жизни в Индии я строго уверовал в то, что рупии резиновые. Этакое растяжимое понятие. На помощь Виталика больше рассчитывать не приходилось. Надо было придумывать что-то на месте.

Городок Дхарамсала похож на лоскутное одеяло: состоит из нескольких соединенных между собой проезжей дорогой поселков. В первое время я поселился за копейки в Дхарамкоте вместе с веселой интернациональной группой европейских тусовщиков лет двадцати двух—двадцати пяти, которые арендовали небольшой домик. Прямо из окон открывался вид на заснеженные горные пики. Все было бы просто здорово, если бы не ежедневный ритуальный разгул молодежи с травой и алкоголем. Я не ханжа, но уже через неделю меня это стало здорово утомлять. Я приходил в домик только ночевать и забивался в свой угол на втором этаже, а дни проводил, изучая окрестности.

Дорожки в Дхарамкоте неровные, с каменными ступенями, прыгающими вниз и вверх. Зато за пятнадцать минут можно пешком дойти до скромного водопада. Не Ниагара, конечно, и даже не Кивач, но все равно приятно. И за неимением иных – местная гордость и природная достопримечательность. Чуть ниже водопад превращается в узкую и неопасную горную речку. В ней монахи из окрестных буддистских монастырей и общин обычно стирают белье. Банно-прачечный комбинат под открытым небом. За этим процессом весьма любопытно наблюдать: когда монахи снимают свои яркие одеяния, под ними оказываются привычные, европейского покроя трусы да майки. Ожидаешь чего-то специфического, не подчиненного цивилизации. Монахи раскладывают свои одежды на камнях, намыливают их или просто усердно трут камнями. Споласкивают под проточной водой и сушат тут же, на берегу. В некоторые дни, если смотреть с горы, весь берег реки в ярких оранжевых и бордовых пятнах. Молодые монахи резвятся, плещут друг друга холодной водой, смеются.

Отсюда же можно подняться неспешно в горы – взойти на Триунд, добраться до снеговой линии по узкой каменистой тропе. Иногда навстречу попадаются пожизненно грустные ишаки, которые медленно спускаются с гор с поклажей. Я быстро усвоил, что лучше не вставать у края тропы: можно сорваться. Так с зазевавшимися туристами и происходит: несколько раз в год обязательно кто-нибудь тут разбивается.

Мне очень понравился местный климат: нежарко, летом в неделю – пара дождливых дней. Тогда с гор несутся мутные коричневые потоки. Но уже через несколько часов влага, поискрившись на ярком горном солнце, стремительно высыхает. В сезон дождей, конечно, с неба льет сутками как из ведра. Но это всего три-четыре месяца в году. Их вполне можно переждать где-то в другом месте, ближе к югу.

Растительность тут тоже красивая, в горах много деревьев, хвойный воздух душистый и терпкий. Жаль, что нельзя есть местную землянику, которой тут, как назло, огромные поля. Но всегда существует опасность подцепить вместе с сочной ягодой какую-нибудь кишечную палочку. И надолго подружиться с унитазом.

Мне в первое время было не до красот: я мучительно думал, чем бы подзаработать на жизнь – деньги стремительно таяли. В один из вечеров в кафе я разговорился с индусом Раджнишем, владельцем одной из местных гостиниц в Маклеодганже, местечке в Верхней Дхарамсале, где все иностранцы обычно и останавливаются. Такое звучное название: я все гадал, что оно означает. К гандже, кстати, как многие туристы думают, не имеет никакого отношения. В дословном переводе: рынок некоего Маклеода, британца, который в этих местах когда-то был важным колониальным вельможей.

Отели тут растут как грибы после дождя. За последнее десятилетие их больше двадцати появилось, а прежде ни одного не было – полное захолустье, заселенное коровами, обезьянами и земледельцами. Качество жизни и обслуги в большинстве отелей до прискорбия убого: иностранцы часто жалуются на отсутствие минимального комфорта и чистоты. Так вот, индус Раджниш взял себе в жены польскую девушку Марию и решил, что у него, в отличие от остальных, в отеле все будет с закосом «под европейцев»: уютно, чисто, дорого. Этого ему показалось мало, и он первым в округе решил сделать в лобби интернет-кафе со скайпом и прочими примочками. Беда вот только – не знал, как именно свою продвинутую идею воплотить в жизнь. С компьютерными спецами тут дохловато, и стоят они по местным меркам очень дорого. Я за умеренную плату, недолго поломавшись и соблюдая все правила восточного торга, согласился стать его спасителем.

Уже через несколько дней вместе с Раджнишем и Марией на его видавшей виды «тате-индиго» мы поехали в Бангалор, который является центром индийской высоколобой жизни. Индийская трасса – это особое развлечение. Тут тебе и авто, и автобусы, и гужевой транспорт всех видов, и мотоциклы, и мотороллеры, и велосипеды, даже пешеходы, бредущие из пункта А в пункт Б. Скорость – километров сорок в час при самом лучшем раскладе. Кондиционеры в некоторых машинах в принципе есть, но индусы стараются их не замечать: экономят на расходе топлива. В открытое окно летят пыль, песок, гарь и все разнообразные запахи. Утомительно, но весело в целом.

По прибытию в Бангалор был просто потрясен тем, что рядом с привычными мне уже индийскими домами-развалинами, помойками и худосочными городскими коровами тянутся вверх весьма высокие башни из стекла и бетона. Воистину, страна контрастов! Местная «Силиконовая долина» расположена как раз здесь. В центре города я увидел довольно много индусов в джинсах, девушек в открытых майках, как будто попал на задворки Европы. Наглядное пособие по стремительности наступления глобализации на лоскуты полей и клеточки лачуг.

Мы с Марией поели пиццы в привычной европейскому взгляду и желудку «Пицца-хат» и выпили кока-колы, пока Раджниш навещал кого-то из знакомых. В динамиках – европейская музыка. Я даже испытал легкий прилив ностальгии. Мария тоже была довольна. Она в первый раз за все время пребывания в Индии выехала из Дхарамсалы. Для нее это было настоящее развлечение.

На смеси польско-русско-английского мы вполне неплохо объяснялись с моей новой знакомой. Нельзя сказать, что она была уж очень хороша собой, но на усталом, неухоженном лице замученной до чертиков женщины вопреки всему сверкали очень живые, немного испуганные голубые глаза. Портрет дополняли светлые, давно не крашенные волосы, заплетенные в косу и пучком поднятые наверх. Мария носила зеленое сари и золотистый платок на плечах. По крайней мере, в европейской одежде я ни до, ни после ее ни разу не видел.

– Ты сколько лет в Индии? – спросил я ее.

– Четыре.

– Прилично! И как тебе здесь?

– Да как тебе сказать… – Мария застенчиво хихикает и пугливо оглядывается. – В целом неплохо. Привыкаю. – И как бы невзначай роняет: – Терпимо.

– А как ты тут очутилась?

– Я из небольшой польской деревушки. Работала в Варшаве, чтобы только выжить, день и ночь. Было очень тяжело, а денег мало платили. После того как евро появилось в Европе, стало уж вообще невмоготу, цены подскочили. Помощи ждать было неоткуда. По Интернету познакомились с Раджнишем. Мне показалось: серьезный мужчина, восточный, значит, будет крепкая семья. Я тогда плохо разбиралась – индусы, арабы, все одно было. Раджниш выслал мне деньги, я прилетела в Индию. И тут осталась. Мы поженились.

– Тяжело тебе пришлось поначалу, наверно?

– Да не то слово! Привычной еды нет. Помыться – целая проблема. Языка не знаю. Но Раджниш – хороший и современный индус. Он вот отель построил для европейцев. С ваннами и нормальными туалетами.

– Да, это важно! – сказал я, припомнив среднестатистический индийский нужник.

– Мы теперь живем на нижнем этаже: у нас там две маленькие комнаты. Иногда мне удается даже родителям в Польшу высылать немного денег… Раджниш – зажиточный человек, у нас прислуга есть – две индуски, – но лучше бы ее не было! Ведь все равно приходится все самой перемывать и чистить после них. Не приучены они к чистоте и порядку. Стирать я им больше ничего не даю, после того как они мне любимую кофточку испортили, которую я из Польши еще привезла. Терли камнями, затерли до дыр. И все пуговицы оторвали. А еще меня так раздражает, когда они в моих вещах копаются, высматривают все. Но я Раджнишу ничего сказать не могу. Для человека его положения надо держать прислугу. Зато когда откроется отель, я уговорю его купить стиральные машины. Чтобы у гостей и у нас тоже белье было белое, а не серо-черное! – Мария смеется.

– А что больше всего тебя шокировало? – Ну не смог я удержаться от вопроса.

– Грязь! – Мария всплескивает руками. – Было так трудно привыкнуть, что везде грязно. А в остальном – ничего, нормально. Только их мужчины к женщинам плохо относятся. Женщина для них вроде как не человек, и считаться с ней не надо. Но Раджниш хороший, меня почти не бьет, содержит нормально, сари покупает, у меня есть все. Я довольна в целом… Он гордится, что взял европейскую, белую жену, для индуса это даже престижно, ему многие завидуют. Хотя я знаю, что за спиной его родня шушукается, они недовольны. Но мне до этого дела особого нет. Я мало с ними общаюсь. Вот, понемногу язык выучила, объясниться могу. Хотя писать не умею. Трудный язык!

– А с религией как? Ты же католичка, наверно…

– Да, католичка. У меня дома даже Библия есть на польском. Читаю, когда тяжело совсем становится. Я очень Иисуса люблю, молюсь Ему всегда. И Деву Пречистую. Но я выучила и местных богов. Знаю Шиву, Кали, Кришну. Хожу на пуджи, как все индусы. Для меня тут не было проблем. Ведь не так важно, как зовут Бога, главное, что Он есть в сердце…

– Обратно, в Польшу не хочется?

– Нет, нет! – Мария энергично замотала головой. – Что там? Опять в поломойки идти? Чувствовать себя полным ничтожеством? Нет, ни за что. Тут я жена уважаемого человека.

У меня все в порядке. Откроется отель, будут приезжать иностранцы. Раджниш привыкнет, что я буду с ними встречаться, разговаривать. Мне будет не так скучно. Можно сказать, я всем довольна…

Неожиданным сюрпризом для меня стало то, что выбор компьютерной техники в Бангалоре просто огромный! Мы довольно быстро купили все, что нужно для оборудования интернет-кафе, и вернулись в Дхарамсалу. На время установки оборудования Раджниш поселил меня у себя в отеле. Подарок судьбы! Жизнь стала налаживаться так стремительно, что я с ухмылкой как-то сказал себе: «Раджниш хороший и почти не бьет». По мере того как я прокладывал кабели и устанавливал компы, на меня ходили глазеть друзья Раджниша как на местную достопримечательность. Приходили, языками цокали, курлыкали что-то на местном наречии и уходили. Говорящая на компьютерном языке мартышка-оборотень, да и только!

Для меня это был переломный момент: из какого-то там искателя, белой обезьяны, из которой только и можно что выкачать деньги, я превратился почти в кудесника. Раджниш заплатил мне за мои труды. Конечно, попытался заплатить меньше, чем мы договаривались. Иное было бы невообразимо удивительным. Но я напугал его тем, что заставлю компьютеры плохо работать, если он не выполнит договоренностей. Перспектива остаться один на один с грудой мертвого железа и проводов, которых Раджниш откровенно боялся, облегчила его карманы и карму на строго договоренную сумму.

После этого я снял комнату в более-менее приличном гестхаусе. И неожиданно получил, смешно сказать, более-менее постоянный заработок. Потому что ко мне валом повалили друзья Раджниша, которые тоже теперь покупали компьютеры, делали сайт своих забегаловок и гестхаусов, открывали интернет-кафе по всей округе. Я начал заниматься привычным делом: чинил чьи-то сломанные компы, прокладывал сети, объяснял, куда и зачем надо нажимать, мастерил сайты, а главное – меня совершенно не ломало это делать, хотя по московским меркам платили мне копейки. Но в этой жизни я стремительно приближался к полной финансовой независимости. Я был очень доволен, что все так сложилось.

А уж когда я помог наладить и отремонтировать компьютеры в одном из близлежащих монастырей, ко мне и вовсе прилепилось дурацкое прозвище Sri Sri Fedya. Так меня монахи называли, которые от компов тоже шарахались как от чумы. По местным понятиям, такое прозвище означает мою небывалую крутизну, фактически – начальную стадию святости. Хотя оценил я это немного позже. Сначала просто смеялся и отмахивался.

На цокольном этаже в гостинице Раджниша мне выделили кладовую, где я мог постоянно хранить вещи и разные компьютерные прибамбасы. Он гордился знакомством со мной и, как следствие, собственной продвинутостью. Тогда же я не без приключений обзавелся мобильным телефоном. Об этом – отдельная история. Понятно, что такому невидимке без каких-либо документов купить в Индии мобильный номер не так просто. А он мне был позарез нужен: и в сеть через реллайн выходить, и хоть какую-то призрачную связь с внешним миром иметь. Мне пришлось обращаться за помощью к индусам. Один из знакомых Раджниша согласился мне помочь, за мои деньги, конечно. Мы оформили на него мобильник, я обязался ежемесячно вносить на него деньги, передавая их индусу.

Все было хорошо какое-то время, но через несколько месяцев мобильник вдруг отключили: оказалось, индус просто прикарманивал то, что я ему давал. Пришлось срочно отказываться от его услуг и искать другого «благодетеля». И такая история повторялась у меня раз пять. Злость перемежалась с подобием жалости: смотришь на такого воришку потом – вроде взрослый мужик, с бородой. Но по всей сумме проявлений – тинэйджер.

Подзаработав в Дхарамсале прилично по индийским меркам, я решил вернуть долг Виталику. Написал ему письмишко, положил в конверт деньги и попросил нескольких прилично выглядевших москвичей в Москве передать посылочку другу. Перед этим показал им местные красоты. Они заверяли, что передадут все Виталику, как только доберутся до столицы.

Тяжелый камень в виде долга упал с моей души. У меня снова ничего не было, кроме перспектив начать зарабатывать заново. И я совершенно не парился по этому поводу.

* * *

Завис я тогда в Дхарамсале довольно плотно, о чем и не жалею. Чем больше я узнавал этот городок, тем более он был мне симпатичен. Это особое место на карте Индии сильно отличается от других городов. Тут преобладает буддийская традиция. Здесь же находится резиденция далай-ламы и правительства Тибета в изгнании. Оттого в Дхарамсале немного другие порядки. На улицах, в монастырях много тибетцев с узкими смышлеными глазами и желтоватой кожей.

Я облазил все окрестные буддийские монастыри. С удивлением узнал, что, в отличие от христианских монахов, буддийские – вовсе не затворники. Есть, конечно, среди них и те, кто соблюдает целибат, другие ограничения. Но большинство монахов – просто ученики. Они живут и учатся в монастырях. В этом коренное отличие от привычных российскому пониманию православных монастырей.

Сидя подолгу на скамейке в одном из монастырей, я мог пронаблюдать весь день молодых монахов: как они идут в классы читать тибетские книги, потом обедают на улице из больших пластиковых тарелок, иногда дерутся, цепляют друг друга, подкалывают на какой-то своеобразный то ли монашеский, то ли тибетский манер, проводят ритуалы, а потом упражняются в искусстве аргументации… А еще мне очень нравилось смотреть, как на ветру трепещут яркие флажки – один из отличительных символов тибетских монастырей. В этом было что-то незнакомое, запоминающееся, пронзительное, таинственное…

Услышал я в этих краях и много местных приколов. В частности, рассказывают байку, что буддист по вере Ричард Гир, частый в этом месте гость, пожертвовал денег, чтобы индусы проложили дороги нормальные. Приезжает, а дороги прежние. То есть нет никаких. И денег тоже нет. Он устроил грандиозный скандал, после чего деньги были срочно найдены из какого-то другого пожертвования и асфальт наконец проложили.

В одном из монастырей я встретил ламу Нарана. Он стал одним из моих главных учителей в Индии, поскольку ненавязчиво расширил и изменил представления об окружающем меня мире. Мы случайно познакомились на улице. Лама в оранжевом буддийском одеянии вдруг заговорил по-русски с одним из знакомых ему туристов. Я подошел и присоединился к разговору. Так я узнал о том, что Наран родом из Бурятии и живет в тамошнем дацане. Он завершает в местном буддистском монастыре какое-то очередное обучение на тибетском языке. Типа курсов повышения квалификации. Мне шепнули потом его знакомые, что он – один из ведущих буддистов Бурятии, к нему многие даже из Москвы советоваться приезжают. На удивление, несмотря на этот факт, Наран оказался без понтов, человеком очень доступным для общения, начитанным и интереснейшим собеседником.

Время от времени мы стали встречаться. Я ничего не знал о буддизме, и Наран день за днем рассказывал мне о человеческих страданиях и причинах, к ним приводящим, о карме и прошлых жизнях. То, что прежде я воспринимал не иначе как бредни и досужие домыслы фантастов и сумасшедших, вдруг явственно проявилось на внутреннем экране моего сознания. Я очень полюбил эти наши долгие беседы с ламой. Хотя и не всегда полностью врубался в то, о чем рассказывал Наран. Зато всякий раз у меня было наготове сто вопросов. Похоже, этим я ему и понравился.

– Наран, а что является главным грехом для человека? Вот христианство говорит, что их семь. А что в буддизме?

– Есть главный, самый тяжелый грех – отказ от дхармы. Нежелание человека заниматься медитацией, сосредоточением тянет за собой целый хвост других проблем…

– А кто такой Будда? Он бог?

– Нет. Будда – просветленный. Человек, который при жизни смог преодолеть страдание и достичь нирваны. Это то, к чему должен стремиться каждый живущий… Жизнь Будды – это путь, по которому может пройти каждый, если будет работать над собой.

– Я заметил, что монастыри тут отличаются один от другого. Это что, дань разным традициям?

– Да. В буддизме несколько ветвей. В тибетской ветви есть школы гелуг, карма кагью, ньингма, сакья. Тибетский буддизм относится к традиции Махаяны. Существует еще древняя традиция Тхеравады, учения старейшин. Ты еще, наверно, слышал об Алмазном пути, или Ваджраяне… Его многие любят на Западе, видя в нем абсолютную свободу для любых деяний: алколголь, наркотики, секс. И полную безответственность перед собой и миром. Это плоское и ошибочное восприятие.

– А какой из этих путей правильный?

– Нет правильных и неправильных путей для конкретного человека. Он их сам себе выбирает. Неважно, каким из путей ты идешь, важно, чтобы ты стремился к достижению совершенства в себе. Западный образ жизни обманывает человека, привязывая его к материальным ценностям. Но тело бренно, и душа будет долго страдать и блуждать в круге перевоплощений, цепляясь за оболочки, если сам человек не захочет ее освободить. Но те, кто находит истину, не испытывают дискомфорта, находясь в материальном мире. А потом полностью освобождаются и переходят в духовный.

– Но христианство отвергает перевоплощения!

– Что не ведет к исчезновению самого факта перевоплощения. Да, современный мир утратил много вечных истин. Но для тех, у кого глаза открыты, немало указаний на реинкарнацию есть и в Библии. Стоит только вчитаться внимательно. К тому же, я не знаю, слышал ли ты об этом, бытует легенда, что Христос жил и учился в Индии.

– Да что ты такое говоришь?! – изумился я. – Слышали бы тебя наши эрпэцэшные священники. Да растерзали бы на месте!

– Я тебе уже сказал, многие знания утрачены. Мало кто хочет вникать и разбираться. Многие священнослужители в их числе. История Иисуса гораздо сложнее, чем кажется. Он из тех, кто достиг совершенства и показал человечеству путь. Но его многие не поняли. И еще больше число тех, кто не принял.

– Наран! Но теперь у меня еще больше вопросов, чем было до нашей встречи!

– Это нормально. Твоя душа движется по пути познания. Возникают все новые задачи и пути, по которым она должна пройти, уроки, которые требуют освоения.

– Новые пути? Это и про меня в каком-то смысле, – вдруг поделился я своими печалями с монахом. – Моя жизнь изменилась в один момент. Я ехал сюда ненадолго отдохнуть и пересидеть неприятности, а вышло так, что завис тут надолго, к тому же остался без документов. Мои родители из России достают меня по поводу того, что я не думаю о своем будущем. Мои бывшие однокурсники сплошь бизнесмены. У меня тоже когда-то была обычная жизнь, как у всех. А потом вдруг все изменилось. Здесь я увидел и услышал много того, что повернуло мне мозг, как будто я увидел жизнь совсем с другой стороны – я о ней и не подозревал. С этим новым пониманием я не представляю, что мне делать дальше.

– Не смотри на других и слушай только себя. Каждый осваивает здесь свой урок. Надо медитировать. Развивать непривязанность ко всему земному. Устремляться к свободе и совершенству…

Однажды Наран привел меня в храм и показал, как на полу монахи тщательнейшим образом собирают мандалу из мельчайших разноцветных песчинок. Долгие-долгие часы изнурительного труда, на коленях, в полусогнутых позах. На полу из небытия с помощью тонких медных трубочек медленно проявлялся сложнейший, причудливый узор.

– Чем выше концентрация монахов во время работы, тем совершеннее мандала. Тем сильнее ее воздействие на тех, кто ее видит.

– А что потом будет с этим великолепием?

– Закончат к празднику – и потом все в две минуты разрушат. Прах вернется к праху. Это напоминание о том, что все в жизни преходяще. Даже самая совершенная красота.

* * *

Пробовать заниматься своим духовным развитием я отправился на десятидневные курсы випассаны, тут же, недалеко от Дхарамсалы. В принципе само местечко мне сразу понравилось: расположено на довольно высокой горе, примерно в паре километров от Маклеодганджа. Сосны, тишина, свежий воздух и несколько десятков небольших деревянных коттеджей, в которых предполагается ночлег ищущих совершенства. Естественно, по одному, чтобы не нарушать духовные процессы.

С самого начала мне и еще нескольким таким же, как я, новичкам учителя объяснили, что випассана – это древняя техника, данная самим Буддой. Она якобы учит видеть вещи такими, какие они есть не в зеркале человеческого ума, а на самом деле. Для пребывания на территории школы випассаны нам поставили несколько, в общем, стандартных для духовных школ условий: вегетарианство, отказ от секса, спиртного и наркотиков, запрет на любые разговоры, кроме как с учителями и их помощниками. В довершение всего набора правил этого заповедника аскетизма и благоразумия нам запретили мыться горячей водой с мылом.

Все эти правила показались мне поначалу весьма неуместными, поскольку среди участников затесалась полесская девушка Аня, с которой мы познакомились еще при заселении. Увы, позорно дезертировать из храма духовности было уже поздно, хотя легкая, веселая и разбитная хохотушка явно подавала надежды на быстрый и успешный доступ к телу. Я ей, очевидно, понравился, да и бес явно нашел мое слабое ребро. Но длинный список жестких ограничений буквально-таки вынуждал нас умерить свои аппетиты.

В первые дни нас учили концентрировать внимание на дыхании. Медитации занимали большую часть времени. Это было довольно муторно. Если честно, у меня медитировать не очень здорово получалось. Начинаешь вроде бы концентрироваться, а мысли скачут, как горные козы. И вот я уже думаю о Москве, о Ленке… Встреча с Аней отчего-то всколыхнула задвинутые, казалось, далеко эмоции. Неожиданно для себя, сидя в первый вечер на жестком топчане, голодный, без света и наблюдая в окошечко, как обезьяны резвятся у помойки, отбирая друг у друга еду, я вдруг заплакал. Плакал долго и как-то жалобно, в деталях вспоминая, как именно Ленка меня «сделала», каким лохом выставила перед Николаем, всеми друзьями и знакомыми. Как, должно быть, Николай порадовался, что я такой лузер: и с работы уволили, и подруга бросила. Именно бросила, поменяла на его кругленькие счета! Обида раздирала душу эмоциями и глаза слезами. Потом вспомнились детали моих рабочих перипетий, назначение руководителем этого прыщавого хмыря – сына налоговика и мое позорное увольнение-бегство. Я еще раз в деталях пережил все минуты моей слабости. Смешно признаваться в таком детстве. В завершение всей этой вереницы безотрадных и жалких картин передо мной прошмыгнули последние месяцы моей жизни. В этом месте я крепко уснул, словно кто-то выключил тусклую лампочку в голове.

Другие духовные практиканты ходили, по моим наблюдениям, тоже с весьма кислыми лицами: кому-то было нехорошо после индийской еды, кому-то, наоборот, очень хотелось есть, особенно свежего мяса, кто-то тосковал без любимой сигареты. Я, если честно, не особо страдал от лишений: это уже был не первый опыт моего одинокого проживания в месте духовных практик, Прашанти Нилаям был хорошей школой. Где-то на горизонте маячила Аня, но я держался изо всех сил.

На четвертый день занятий нас учили наблюдениям за ощущениями в теле. По замыслу преподавателей, в этот момент должно было произойти развитие осознанности. Нас учили перемещать свое внимание по телу, от головы до пальцев ног и обратно, переживая ощущения во всей полноте, но не привязываясь к ним. По идее, тело по мере продвижения в упражнении должно все больше болеть, поскольку выявляются и исчезают новые зажимы. Какой-то физический дискомфорт во время занятий был и у меня, но с чем он был связан – ответа не нашлось. Может, просто пятую точку отсидел. И в конце я тоже не почувствовал никакой обещанной струящейся легкости. Наверно, так и не достиг должного совершенства. Да и разве достигнешь его за десять дней! Но начало, тем не менее, было положено.

Позже я прошел много разных ритритов, семинаров, курсов и школ. Все они, по сути, учат главному: изменению своего отношения к себе и миру. Только после этого возможно вступить на путь, ведущий к освобождению от бренности мира ощущений, к которому нет смысла привязываться.

Я часто вспоминал в те дни мандалу, показанную мне Нараном. Как будто вся моя жизнь была закольцована в ней: строил-строил, все вроде неплохо выходило, а в один прекрасный момент она взяла и рассыпалась. Бесполезно тосковать по прошлому, проклинать его, восхищаться им, потому что на самом деле его уже не существует.

По окончанию курсов мы с другими искателями духовного совершенства сидели в кафе одного из ресторанчиков внизу, уплетали в тройной дозе псевдоевропейские спагетти с густым томатным соусом и обменивались впечатлениями. Мне показалось, что многие из участников випассаны шокированы этими десятью днями. Когда начал спрашивать почему, оказалось, что большинство людей было из разных крупных городов: Минск, Дублин, Франкфурт. Впервые в жизни эти тридцати—сорокалетние люди оказались полностью вышибленными из привычного мира, плана, графика. Даже в путешествиях есть особый, заранее заданный ритм: перемещения по стране, осмотр достопримечательностей, знакомства, общение. А здесь не было ничего! Плюс необходимость постоянно прислушиваться к себе, следить за своими ощущениями и мыслями.

– Знаете, – увесисто философствует немка Хайди, – я сюда поехала, честно скажу, только ради своего парня. Он продвинутый, давно в Индии тусуется. Нельзя было облажаться перед ним. Понятия не имела, во что втягиваюсь. Ни пива, ни сигарет, ни радостей секса! Я хотела бежать в первый же день к чертовой матери. К концу как-то отпустило. Даже начала кайф получать от всего этого.

– А мне сказал учитель, что после випассаны всякие события в жизни происходить начинают. Везде, где были зажимы, начинается движение. На поверхность как бы выходят самые главные проблемы, которые мы в себе подавить пытались! – Это какой-то немолодой француз разглагольствует, поглаживая загорелую лысину.

– Посмотрим еще, что там с нами происходить будет. Лучше уж пусть происходит, чем такая тоска, а то я уже дошла до того, что сама с собой разговаривать начала, – эмоционально включается Аня. – Целый день мозги парятся, парятся, а к вечеру так хочется выкурить косяк! Или даже два, чтобы в себя прийти. Потом со мной что-то неожиданное произошло, я сама даже толком не поняла. Короче, теперь меня тошнит даже от одной мысли о косяке. Даже сигарету в рот не могу взять – выворачивает. Вот уже одиннадцать дней не курю! Такое со мной впервые за сознательную жизнь. Может, гипноз массовый?

После випассаны Аня без особых приглашений осталась со мной на неопределенное время, сообщив, что я, несомненно, кармический мужчина ее жизни. Лучший, духовный, особенный. Я не очень-то верил ее словам, но она не отходила от меня ни на шаг, заглядывала в рот и даже брала у меня книжки по индуизму. Ненадолго я даже поверил, что випассана на самом деле перепрограммировала ее мозги или, по крайней мере, запустила этот процесс. Еще дней десять Аня не курила и почти не пила. Потом я поймал ее в туалете кафешки с гашишом. По ее собственным словам, ей было очень плохо после этого. Она со слезами на глазах обещала, что это был последний раз в ее жизни.

Однако время брало свое, рассеивая остатки недавних духовных наработок. Еще через пару дней Аня уже беззастенчиво смолила как паровоз, стреляла глазами по сторонам и говорила исключительно о том, где бы попробовать какую-нибудь нереальную плесень. Вскоре она познакомилась с продвинутым наркоманом из Новосибирска и укатила с ним в Манали. В отличие от Ленки, она просто свалила, не оставив мне даже записки.

Я не сильно переживал по поводу Ани, даже испытал облегчение, только решил на данном этапе больше не ввязываться ни в какие более-менее серьезные отношения с женщинами. Все равно ничего путного не выйдет.

Примерно в это же время до меня дошли неприятные вести из России. Родители сообщили мне, что какое-то время назад пропала моя машина – относительно новый «ситроен», – которая стояла в гараже возле дома. Вот, видно, прав был тот лысый француз – вылезли после випассаны мои застарелые проблемы, от которых тоже отмахиваться было нельзя. Я бросился звонить Виталику.

Тот разговаривал напряженно, даже зло, но отпираться не стал.

– Да, машину Елена продала. Документы-то все на нее оформлены были. Я не получал от тебя никаких денег, а долги надо возвращать! А если ты сам по-хорошему не возвращаешь и сидишь в своей Индии, то я вынужден был сам решать эту проблему.

На этом наш разговор завершился. Даже не знаю до сих пор, то ли туристы, с которыми я договорился, не передали ему денег на самом деле, то ли бывший дружок на пару с подружкой цинично решили на мне подзаработать, думая, что я уже не вернусь. В конечном итоге это было неважно. Я вспомнил, что у Ленки на самом деле была доверенность на машину. Скорее всего, продав машину, деньги они поделили.

А вскоре я получил еще одно письмишко от Jane. Оно было непривычно эмоциональным для нее.

Shiva, что за дела? – изумлялась она. – В асе тебя не найти. Проблемы давно разрулились. Я слышала, что ты завис в Индии. Кончай дурить, возвращайся. Есть пара очень интересных проектов.

Отвечать ей я снова не стал. А известный ей электронный почтовый ящик с легким сердцем закрыл как приличный кусок прошлой собственной жизни… Так сказать, отлогинился сознательно и бесповоротно. В этот момент я остро почувствовал, что между моей прошлой, еще такой близкой и знакомой в мелочах жизнью и жизнью нынешней пролегла черта, которая незаметно разрастается в моем сознании, превращаясь в пропасть. И даже если я вернусь в Россию, то вряд ли буду играть по прежним правилам.

В довершение рассказа о моих приключениях на випассане скажу только, что от той немки Хайди еще через несколько лет я получил письмо. Она писала, что бойфренд ее бросил через полгода после возвращения из Индии и укатил жить в Эквадор: там тоже дешево, жарко и весело. Она с горя села на тяжелые наркотики. Хотела приехать в Индию снова, еще раз пройти випассану или йогу, но как-то не сложилось. Теперь она сидит взаперти в какой-то известной швейцарской клинике, где ее выводят из депрессии и наркотического коллапса, и считает десять дней, проведенных в Дхарамсале, лучшими в своей жизни.

* * *

Подзаработав еще, я решил посмотреть Индию: овладела мной охота к перемене мест. Я много путешествовал по предгорьям Гималаев, жил в долине Куллу, упоминаемой в Махаб-харате. Ее еще называют долиной богов, и привлекает она самых разных людей со всего света. Здесь проходили пути братьев пандавов, жили мудрецы риши и сам Кришна. А чего бы и не жить: отличный климат, довольно мягкая зима, красота вокруг, фруктовые сады, горы, увенчанные снежными шапками.

Я прожил несколько недель неподалеку от Манали, поездил по окрестностям, искупался в местных горячих источниках святого Вашишты, даже поднялся на знаменитый перевал Рохтанг. Не сам, конечно, спортсмен из меня никудышный, а на автобусе. Мог бы наврать, как некоторые путешественники, но не буду. И без того ощущения были фантастическими: типичный старый индийский автобус, без стекол, с хлипкими дверьми, медленно, с трудом карабкается вверх по горной дороге. Нечто среднее между ковчегом и катафалком. Индусы громко трещат между собой и плюются в окна – это народная забава большинства автобусных путешественников. Вдруг прямо перед автобусом падает здоровенный кусок скалы.

Пара часов уходит на ожидание подмоги. На дороге неизбежно собирается длиннющая пробка, сзади сигналят разъяренные водители. Наконец прибывает местное МЧС в составе одного трактора из ближайшей деревни. Еще минут сорок уходит на расчистку пространства, но трактора явно не хватает, поэтому за дело берутся водители застрявших автомобилей, любопытные местные жители и даже пассажиры автобуса. Я тоже принимаю участие в этом процессе – оттаскиваю с проезжей части крупные камни.

Слава богу! Завал ликвидирован, все двинулись дальше. Но далеко не уехали: навстречу нам неожиданно вынырнул военный автомобиль. Наш водитель чертыхается, и есть от чего: это один из главных ужастиков индийских автомобильных дорог – колонна военных грузовиков навстречу. Справедливости ради надо отметить, что военные водители везде притча во языцех, не исключая России, но в Индии это проявляется особенно ярко. Ездят служивые здесь так редко и водят так плохо, что лучше сразу держаться от них подальше. В любой аварии будет виноват тот, кто не успел сориентироваться и не пропустил военного. Водитель нашего автобуса мгновенно напрягается и пытается из всех сил максимально прижаться к краю дороги: военная машина едет прямо посередине и уступать никому не собирается. Увы, на серпантине это непросто. Пока стоим и мучительно долго пропускаем грузовики, я смотрю в окно. Прямо подо мной обрыв – метров триста. Нехилое зрелище!

Еще через час выдвигаемся дальше. Серпантин сужается на глазах, автобус еле плетется и одним колесом фактически висит над пропастью. И при этом продолжает движение! Вниз смотреть уже откровенно страшно. Что делать? Кричать и выпрыгивать? Смотрю на остальных пассажиров. Ничего, смеются, спят, едят, громко болтают и совершенно не реагируют на особенности движения. И так мы едем еще почти полтора часа.

Потом – новое приключение. Въехали на горный хребет, а там – снег! Пассажиры рады, как дети! Полно индусов, тех, кто снега ни разу в жизни не видел или видел очень редко. Автобус по просьбам индусов останавливается, гогочущая толпа вываливается на обрыв, и начинается веселье: игра в снежки, проба снега на вкус. Самое смешное и неприятное, когда индусы снег в автобус затаскивать начинают. Все это тает, течет по сиденьям и под ноги – грязь невообразимая! Зато всем весело.

Пейзажи с Рохтанга открываются такие, что дух захватывает! Индусам, правда, на них наплевать. Они смотрели на меня как на душевнобольного, когда я с горящими глазами все фотографировал горы из автобуса, да так неистово, будто полнометражный фильм снимал…

* * *

В небольшом поселке Наггаре, несмотря на его удаленность от мира и железной дороги, всегда много русских. Дело в том, что именно здесь находится знаменитое на весь мир гималайское имение Рерихов. Среди приезжающих в эти места попадаются очень интересные люди – художники, философы, ученые. Поэтому в Наггаре я всегда останавливался с удовольствием.

Интересное наблюдение: когда поднимаешься вверх по узкой асфальтовой дорожке из поселка к рериховскому имению, со всех сторон мальчишки кричат: «Марьиванна! Марьиванна!» Довольно долго я не мог понять, что это означает. Пока один продвинутый искатель из Казахстана не объяснил мне, что так местные продают русским марихуану. Довольно прибыльная точка, между прочим.

В местном итальянском ресторанчике на крыше одного из отелей как-то днем я сидел и хлебал жидкий томатный суп в исполнении местного повара, который считается одним из суперских мастеров в долине Куллу. Ко мне подсел парень обычного для здешних мест вида: длинноволосый, задумчивый, в майке с надписью «Транс-Гоа».

– Привет! – обратился он ко мне по-английски. – Ты давно в Наггаре? Что-то я тебя тут не видел.

– Да нет, не очень. Несколько дней. А ты?

– Я тут живу уже два года. А ты откуда?

– Из России.

– О! – воодушевился парень, встрепенувшись и мгновенно переходя на русский. – А я Миша из Эстонии. То есть вообще-то меня зовут Микко, но для русских – просто Миша. Тут много русских, но никто подолгу не живет. Приезжают, музей смотрят, иногда панчакарму в отеле делают – и дальше едут.

– А ты сам почему в Наггаре живешь?

– Пробивает тут здорово. Энергетика такая мощная – Гималаи все-таки. Туристов много – можно деньги нормальные зарабатывать. Вообще-то Рерихам мои респекты. Я лично восхищаюсь. Такое сто лет назад замутили, что до сих пор народ будоражат. И едут сюда, и едут, как будто медом намазано. А тут всего-то несколько построек, смотреть-то особо нечего. Ну, дом, где они жили, но он все равно закрыт, чтобы индусы все не разворовали. Ну, могила старшего Рериха… – Миша почесал затылок и придвинулся ближе: – Просто Рерихи реально новую религию создали, принесли свет космической мысли, но человечество еще не доросло до нее. Мало кто понимает, что приближается время Майтрейи. Зато картины Рериха на аукционах миллионы стоят теперь, не то что мои…

– Так ты художник! – понимающе кивнул я.

– Угу. А ты что, тоже брат по разуму? Приехал в великие энергетические места вдохновение ловить?

– Нет. Компьютерщик я.

– Класс! – почему-то обрадовался Миша. – Среди реальных индиго много тех, кто интересуется передовыми открытиями, компьютерами. А я художник-абстракционист. Ты – наш человек, не зря мы тут встретились! Кстати, угости меня чем-нибудь, а то я тут продал картину, накупил красок, виски и дури. Пустой вот теперь. Жрать хочется, а из знакомых, как назло, сейчас на месте никого нет, занять не у кого. Но послезавтра начинается выставка, может, что и впарю туристам, жизнь сразу наладится. Я тут считаюсь талантливым, подаю большие надежды. Даже два раза чай пил в домике из рериховского сервиза. Соблазнил тут одну девушку из офиса…

Я заказал Мише жареной картошки, и он с жадностью сожрал все, что принесли на большой тарелке.

– Спасибо, друган! Вот что значит – братство. Русский брат не оставит голодным бедного эстонского брата. А политика – херня это все. Они там деньги делят, нефть всякую, а мы, простые люди, отдуваемся. Пошли, я тебе картины мои покажу!

– Пошли!

Миша жил на окраине Наггара в небольшом гестхаусе, издалека больше похожем на сарай. Мы шли к нему через извилистую сеть улочек, напоминающих тропинки. По пути впечатлила меня одна интересная сценка в нищем индийском дворе: худая высокая индуска, изогнувшись, поднимала здоровенный колун, а рядом стоял ее супруг в темных очках и держал шланг. Увидев нас, индуска разулыбалась и начала мощно молотить по полену, а мужик так и продолжал тупо стоять со шлангом, поливая одно и то же место на куцей грядке.

– Мечта… – вздохнул Миша. – Вот бы везде так было! Бабы дрова колют, мужики – медитируют.

Наконец мы прибыли к месту Мишиной дислокации.

– Там у меня внутри… того. Грязновато. Ты посиди здесь на скамейке, я тебе сейчас картины вынесу показать. Чтобы ты на свету все получше оценил.

Картины у Миши были очень странные. Я, конечно, в художественном деле не профи, но сказать, нравится или нет, вполне способен. Меня сразу напрягли кислотная яркость красок, полное отсутствие какой бы то ни было композиции и небрежность разбросанных по полотну крупных мазков. Основными элементами большинства картин были: исполненная в разных цветах и ракурсах знаменитая рериховская эмблема (три круга, вписанные в круг), хорошо уже знакомый мне бог Ганеша с затуманенными поросячьими глазками, горные вершины в ночной мгле и на дневном свету, божьи коровки, разноцветные звезды и почему-то двери. Попадались еще страшноватые чудища на тонких ножках а-ля Сальвадор Дали, гусеницы и бабочки.

Вот это внутренний мир у парня! Непростой… Интересно, Миша в жизни такой же неоднозначный, как и его художества?

– И сколько времени у тебя на одну картину уходит?

– Когда как. Если большая, то пару дней рисую. Тяжело, долго. Если поменьше, то за несколько часов намалевать могу. Ставлю мольберт обычно где-то между музеем и институтом Урусвати – и творю себе. Туристы подходят, интересуются. В дом-то не пускают вообще, а по кругу ходить скучно. Вот и общаются со мной. В институт, конечно, по билету войти можно, но что там увидишь? Всякие матрешки и русские народные поделки? Народу реального искусства хочется из рериховских мест! Они ради этого сюда и приезжают из своих тьмутараканей. Иногда картину видят – и сразу покупают. Так счастливы, благодарят еще! Я им там рассказываю всякую пургу про путешествия в астрале, космическое видение художника. Это как я картины пишу. А они, прикинь, все хавают и берут…

– И что лучше берут?

– А это смотря кто. Я тут психологом стал за это время, – подбоченился Миша. – Тем, кто помоложе и поадреналинистей, подавай поярче, чтобы обязательно грибы были, мухоморы или конопля всякая. Естественно, в философском развороте: на фоне космоса или астральной проекции души… Не хухры-мухры!

– Ты еще и душу рисуешь? Ну, даешь…

– Это я запросто! – раздухарился Миша. – Хочешь, для тебя за полчаса чего-нибудь нарисую? А еще аура хорошо расходится. Чем крупнее и ярче – тем лучше. А вот иногда приезжают люди посерьезней, с ними проблемы, конечно. Им всегда что-нибудь рериховское, сентиментальное хочется: горы там или как речка Биас за горизонт утекает. У Рериха что-то такое было. Но я реализм не очень люблю. Простора мне в реализме не хватает, полета. Я – художник нового поколения, эры Водолея. Кстати, кислоты хочешь? Мне сегодня несколько марок достали. Мои картины тебе откроются совсем в новом свете…

– Так ты это все под кислотой рисуешь? – начал понимать я лучше Мишино творчество.

– Не только! От пластилина или каши тоже не отказываюсь. Но кислота – это же ключ к дверям восприятия. Принял – и понеслось. Великая симфония космоса… Взорвем, что ли?

Через полчаса пошел дождик. Я, давясь от брезгливости, затащил ушедшего в беспробудный кислотный астрал Мишу в его грязную комнатенку без окон и положил на продавленную раскладушку. Художник эпохи Майтрейи бормотал иногда что-то матерное, тихо посмеивался, подозрительно косился на меня, чмокал губами, звал маму и явно был не способен ни к какому творчеству.

* * *

До поездки в Индию я как-то не задумывался даже о том, что семья Рерихов внесла особый духовный или какой-то иной вклад в мировую историю. Николая Рериха я воспринимал исключительно как художника, картины которого видел когда-то давно в Москве в Музее Востока.

А вот в Наггаре, побродив по имению, расположенному на нескольких гектарах индийской земли, я заинтересовался рериховским вопросом предметно. Почитал литературу в Интернете, с людьми поговорил. Честно говоря, смотрители музея ничего внятного мне объяснить не смогли или не захотели. Более того, они почему-то уклонялись от самых важных вопросов. По крайней мере, из их восторженных рассказов я так и не понял, в каких отношениях состояли Рерихи с Советской властью, британской разведкой и почему провалилась операция «Красный Восток». После вопроса о том, кем Рерих все-таки был в большей степени – художником или политиком, – служители со мной вообще перестали разговаривать.

В офисе музея висит огромный портрет Елены Рерих, увенчанный гирляндой из цветов. Так в Индии обычно почитают святых. Экзальтированное почитание Рерихов в наггарском имении меня немного смутило. Я ожидал встретить другой, более взвешенный и научный подход к анализу их жизни и деятельности. Но видно, дело за будущим.

К этому времени я уже полистал кое-что из Блаватской, начал читать «Агни Йогу», написанную Еленой Рерих якобы под диктовку Учителей. Впечатление сразу стало двойственным. Вопросов, как в Прашанти Нилаям, снова стало больше, чем ответов. На удачу, в один из дней неподалеку от института Урусвати я встретил историка-искусствоведа, профессора Сергея Ивановича Брусникина. Он одиноко стоял около входа в музей, мял в руках соломенную шляпу и печально качал головой.

– Жаль! Как жаль! – сокрушался он по-русски.

– Вам что-то нужно? Может быть, вам помочь? – Я подошел.

– Да нет, ничего. Вот, обидно. От музея Урусвати все, что осталось, – матрешки да русские национальные костюмы. Где все материалы? Вывезены были в СССР или в Штаты? Как бы интересно было сейчас их поизучать. Столько всего еще закрыто в архивах!

– Вы Рерихами занимаетесь?

– Да, занимаюсь. Долго работал в архивах разных стран: не только в России, но в США, Швейцарии. Книжку вот теперь пишу. Только мне уже сказали, что в России ее вряд ли издадут.

– Странно. Сейчас столько разной литературы выходит… К тому же, я думаю, она для многих может быть интересной. Вот я в Сети почитать пытался про Николая Рериха, но материалов мало, тяжело в чем-то разобраться. Одно впечатление: все друг друга ругают.

– Молодой человек! – Сергей Иванович посмотрел на меня поверх очков. – Давайте присядем на скамейку, поговорим. Давно с молодежью не общался. Вот вам лично что интереснее всего в творчестве и жизни Рерихов?

– Да все, наверно. Как жили, почему оказались в Индии. Что их там с Америкой связывало. Правда ли, что были планы по избранию Николая Рериха далай-ламой или это миф? Есть какие-то разрозненные факты, которые у меня никак в общую картину не сложатся, а от служителей музея ответов не добиться.

– Нашли, кого спрашивать! – недобро ухмыльнулся Сергей Иванович. – Им деньги платят, чтобы они говорили то, что им скажут. Есть, кстати, несколько ученых, которых сюда даже на порог не пускают, поскольку они правду найти и описать пытаются. Меня вот пока в лицо не узнают, к счастью…

– Но мы же в Индии, и сейчас не тридцать седьмой год! – усомнился я.

– Молодой человек! – Профессор посмотрел на меня поверх очков. – Мне нравится ваша горячность и наивность. Но надо смотреть правде в глаза. Открытие архивов по Рерихам очень многим невыгодно. На базе частичной информации люди конструируют мифы, зарабатывают деньги. А для меня на первом месте и прежде всего историческая объективность. Я ученый, и я против подтасовки и сокрытия фактов. Надо называть вещи своими именами и не стесняться того, что было. В нашей стране уже были попытки переписывать историю, чем это кончилось – всем известно. Такой вот у меня подход к истории вообще и к Рерихам в частности.

Так мы проговорили несколько часов, пока не начал закрываться музей и нас не попросили на выход сотрудницы с хмурыми лицами севадалов из ашрама Саи Бабы.

Мы продолжили разговор за чашкой кофе в отеле, где жил Брусникин. В тот вечер я неожиданно узнал очень много нового и интересного о жизни Рерихов после отъезда из России. У меня нашлось одно слово для описания услышанного тогда: искушение.

– Но тогда объясните: кто такие махатмы? Я видел тут их портреты. В книгах Рерихи называют имена: махатма Мориа, например… Как у Блаватской. Я прочитал в Интернете, что опубликованы тома переписки с ними! Неужели это просто вымысел?

– А интересовались ли вы, Федор, когда-нибудь значением слова «махатма»? – мягко спросил меня профессор. – Кого называют в Индии таким красивым словом?

– Точно не знаю. Наверно, это обозначение какого-то святого высокого уровня, учителя… – предположил я.

– Вот вы и попались! Великая сила мифа! – торжествующе блеснул очками Брусникин. – Все дело в том, что в Индии любого монаха, кроме саддху, можно назвать махатмой совершенно официально. Так что к великим космическим Учителям это слово не имеет никакого отношения. Под видом таких махатм могли выступать монахи, имеющие минимальные сиддхи. Просто для западного мира, в том числе для таких великих умов, как Рузвельт, это восточное слово имело магическое значение, любые двери отпирало. Таким образом, носители контактов с этими самыми махатмами могли претендовать на роль посредников с высшими мирами и реализовывать через это свои интересы, не всегда высокодуховные. Не буду утверждать, что именно так было и с Блаватской, и с Рерихами. Это надо еще исследовать. Но достоверно можно и сейчас сказать, что интересы у них разнообразные были: и творческие, и религиозные, и политические. Масонские еще интересы, возможно – разведывательные. Очень сложный, даже противоречивый набор, не правда ли? При этом я абсолютно не оспариваю возможности Елены Ивановны вступать в контакт с некими тонкими мирами. Вопрос только: что это были за миры? Так что, молодой человек, не анализируя детально весь этот пестрый букет, вообще к творчеству Рерихов подступаться нельзя. Одномерная ерунда получится. Думайте, молодой человек, анализируйте, сопоставляйте. Секты возникают там, где частичное знание умножается на слепость веры.

* * *

Через пару недель после встречи с Брусникиным я сидел неподалеку от места захоронения праха Николая Рериха и читал. Со мной рядом уселся интеллигентного вида мужчина в темных очках. Он внимательно посмотрел на меня и поздоровался по-русски. Меня сразу удивил его невозможно строгий по местным меркам вид: белая рубашка с коротким рукавом, галстук, дорогие часы на руке. Чем-то он мне сразу не понравился. Возможно, выражением лица: напряженно-холодным, несмотря на то что его тонкие бесцветные губы растянулись в приветственной улыбке.

– Какими судьбами в Индии? – задал он мне традиционный местный вопрос.

– Так, живу… – ответил я уклончиво, не понимая еще, кто передо мной.

– И давно живете, молодой человек? Федор, кажется, вас зовут? Или, может быть, правильнее Шри-шри Федя, начинающий гуру? – Его последняя ремарка прозвучала издевательски.

– Федор, – буркнул я. – Но откуда вы знаете мое имя?

– Мы все знаем. Так давно в Индии?

– Два года.

– А по каким документам тут проживаете, позвольте поинтересоваться?

– А почему это вы интересуетесь моими документами?

– Дело в том, что я – сотрудник посольства России в Индии. Мне работники музея доложили, что вы ведете себя подозрительно. Ходите тут каждый день, людям разные вопросы про сотрудников спецслужб Бокия и Блюмкина задаете, интересуетесь чем не надо. Позволю напомнить, что Блюмкину чуть не присвоили звание Героя Советского Союза в начале девяностых. Герой был, боец! Жаль, что произошел развал СССР и эта идея была похоронена. Придет еще время настоящих героев! Еще нам известно, что вы с профессором Брусникиным недавно общались. Кстати, какие у него творческие планы? Книжку-то дописывает?

– Вы лучше у него сами спросите, раз все знаете!

– А вот хамить мне не надо, Шри-шри Федя! С Брусникиным мы еще разберемся. Никакой книжки ему не будет! Мой вам добрый совет: лучше оставьте ваши изыскания по-хорошему, ни к чему это. Кстати, если у вас вдруг документы не в порядке, то могут быть серьезные проблемы. Депортация, знаете ли. Уголовная ответственность…

Я молчал, тупо глядя перед собой. Мне вспомнились рассказы Брусникина про препятствия, которые до сих пор чинят ему и его коллегам. Но трудно было поверить, что им чего-то нужно и от меня.

– Впрочем, есть выход, – меланхолично продолжал незнакомец, глядя на панораму Гималаев, – я знаю, вы тут много с кем общаетесь. Встречаетесь с русскими туристами. Делаете им экскурсии по Наггару и окрестностям. С поэтами, художниками беседуете. Люди к вам с уважением относятся.

– И что?

– А вот что. Если вы будете нам сообщать о том, кто приезжает, с какими целями, чем интересуется… особенно если это касается наркотиков, Рерихов, оружия, то вы сообщайте нам, пожалуйста. Еще нам кришнаиты интересны, экстрасенсы, всякие нетрадиционные ученые и знаменитости – их тут тоже хватает. В общем, надо фиксировать, какие настроения среди приезжающих, их имена, фамилии, адреса в Интернете. Работа несложная. И мы вас трогать не будем.

– Я подумаю.

– Подумайте хорошенько, Шри-шри Федя! – Мужчина снова улыбнулся и похлопал меня по плечу: – Вот вам моя карточка. Не сомневаюсь в вашей благоразумности. В таком положении, как у вас, без документов, в чужом государстве… Звоните, пишите в любое время, вы же всегда на связи, это у вас профессиональное, так сказать? И не стройте иллюзий, что Индия – большая страна. Мы всех, кого надо, тут очень быстро находим. Ну, мне пора… Красивые тут места, правда?

Я кивнул. Мужчина встал, поправил очки и помахал мне на прощание рукой. Я машинально посмотрел на визитку. Там стояло «Иван Андреевич Климов, атташе». Я сунул визитку в карман и уставился на неспешно текущую где-то далеко внизу реку Биас. Мне стало нехорошо, как будто я был пойман за руку на месте преступления.

* * *

На следующий день я собрал вещи и уехал из Наггара. После встречи с Климовым мне было не по себе. Как говорится, остался осадочек. Я и не думал, что в наше время возможны такие неожиданные встречи. Черт, прав был старик Брусникин! Рано еще расслабляться.

Уехать хотелось куда-нибудь подальше. Я в очередной раз неожиданно сыграл в рулетку с судьбой – сел в автобус и отправился горной дорогой прямо в Кашмир, увидеть, так ли страшен черт, как его малюют ребята, возвращающиеся из Шринагара с круглыми от пережитых экстремальных впечатлений глазами. Даже сейчас от воспоминаний об этой поездке дрожь по коже, хотя ни о чем не жалею. Увиденное оказалось покруче всех рассказов.

Высокогорная трасса на Шринагар через Лех открыта всего шесть месяцев в году. Особо не забалуешь: кругом блокпосты и пулеметы. Горы, конечно, потрясающие, но разглядывать их особо возможности нет. Каждую секунду есть риск сорваться вместе с транспортным средством в пропасть. На этом фоне подъем на Рохтанг показался мне развлечением для детей дошкольного возраста. Автобусы и джипы ползут по крутому, местами обледеневшему серпантину убийственно медленно. Если вдруг оползень – это все. Можно стоять несколько дней кряду без движения. Я ехал в автобусе, который путешественники здесь называют «скотовозка»: окна теоретически есть, но они настежь открыты и не закрываются, от холода зубы стучат. Вдоль дороги вместо горной свежести – страшная вонь. Долго не мог понять, в чем дело. Потом дошло. Сплошь и рядом в кустах – трупы диких животных. Ночами военные на блокпостах отслеживают обстановку. И если что-то вдруг неподалеку происходит, например ветка хрустнула, по предполагаемой цели немедленно палят из винтовки, а то и из пулемета. Естественно, трупы животных потом никто не убирает. Вот и получается смрад по всей длине дороги.

Можно было, конечно, миновать эти неприятные моменты и полететь на самолете, но куда мне – без документов! Можно было и в объезд гор отправиться, но я давно хотел увидеть настоящее высокогорье, трансгималайскую трассу. Уже трясясь в автобусе, вспомнил, как знающие люди рекомендовали перед поездкой в Кашмир обзавестись мусульманской шапкой или хотя бы отрастить бороду. Дело в том, что в Кашмире очень сильны мусульманские традиции и там периодически случаются стычки на религиозной почве. В остальных частях Индии мусульмане даже оказываются зачастую более здравыми, чем индусы. Но только не в этих краях. Бывают до сих пор в Кашмире такие страшные случаи: останавливают ночью рейсовый автобус. Религиозные фанатики заходят в него. Расстреливают всех не-мусульман и выбрасывают их тела из автобуса. Автобус с мусульманами едет дальше… И к служителям порядка в таких случаях взывать бесполезно – их просто никогда нет рядом. Поэтому путешествовать в автобусах решаются немногие европейцы, даже прожив в Индии много лет.

Ночевать в Шринагаре тоже бывает страшно. Обычно российские турфирмы из соображений безопасности селят туристов на так называемых хаузботах. Они все стоят длинными рядами на озере Дал. Добираются до них на лодках-шикхарах. Единственный плюс такого размещения – красивая поездка по озеру, особенно в июне, когда лотосы цветут. У гребцов весла с наконечником в виде сердца – очень романтично и красиво. Считается, что на хаузботах туристы более надежно защищены от перестрелок, которые в ночное время почти ежедневно слышны в Шринагаре. На самом деле случиться тут может что угодно и где угодно. Никто ни от чего вообще не застрахован. Пограничная зона жизни и смерти. После поездки сюда туристы настолько счастливы, что остались живы, что никогда не предъявляют турфирмам претензий за недостаточность комфорта во время путешествия и пребывания.

Обычно в Шринагар европейцы ездят на могилу пророка Иссы, которого многие считают Иисусом Христом. Я, желая разобраться, тоже не стал исключением: в первый же день своего пребывания в столице Кашмира я отправился на поиски пресловутого Розабала. Розабал – это вообще-то название европейское, сокращенное от «Рауза бал», что означает – «могила пророка». По пути меня развеселило, что один из главных проспектов в мусульманском городе носит название «проспект Иссы».

Гробница Розабал расположена в центре старого Шринагара, Анзимаре, в квартале Кханьяр. Снаружи гробница на меня особого впечатления не произвела. Обычная мусульманская святыня, к тому же огороженная железной оградкой со всех сторон, больше похожая на небольшой домик: крыша зеленая, рамы розовые, – даже веселенько получилось. Я постоял около Розабала какое-то время, не имея ни малейшего представления о том, как попадают внутрь и попадают ли вообще. Попутно заметил, что на меня очень недобро косились проходящие мусульмане, хотя я вроде бы ничего предосудительного не делал. Двое из них остановились на противоположной стороне улицы и начали что-то громко обсуждать, размахивая руками и показывая при этом на меня. У одного из мужиков было ружье. Пора сматываться, еще не хватало мне проблем у гробницы пророка!

Я уже было собрался уходить подобру-поздорову, но тут мое внимание привлекли двое – рослый бородатый кашмирец и опасливо оглядывающийся коренастый европеец, с расчехленной профессиональной фотокамерой и чемоданчиком, который семенил за ним. Они явно направлялись в сторону гробницы. Я пошел им навстречу и поприветствовал европейца. Он на секунду остановился. Оказалось, передо мной известный немецкий фотограф, который получил разрешение от мусульман отснять гробницу. Все происходило молниеносно, как в приключенческих фильмах.

– Можно с вами? – без особой надежды спросил я.

– Пошли! Только скорей! – махнул мне немец и покосился на мусульманина-провожатого. – Хоть подстрахуешь. А то от этих террористов непонятно чего ожидать. Вдруг заведет внутрь и по голове стукнет! Не найдут потом.

– А почему с этой гробницей строго так? – Я быстро пошел следом за фотографом, продолжая расспросы.

– Да была тут одна ненормальная американка недавно. Вместе с подельником пытались ночью могилу раскопать и останки извлечь, но их застукали на месте преступления. Был грандиозный скандал. С тех пор такие строгости и охрана, никого не пускают. Мусульмане не слишком любят, когда их святыни становятся достопримечательностями для ротозеев. Кстати, обрати внимание, гробница ориентирована на север– юг. Это мусульманская традиция.

Мы быстро зашли внутрь. Немец быстро достал из чемоданчика штатив и установил на нем камеру, прикрутив внушительного вида объектив.

– Помогай со светом, раз уже пришел! И за чемоданом следи, чтобы не стырили! С них станется…

Немец снова покосился на кашмирца. Я неумело развернул серебристый зонт, фотограф установил свет. В гробнице стало светло, как днем, даже глаза на мгновение резануло. Внутри были те же зеленовато-розовые оттенки, что и снаружи строения. Кашмирец мгновенно нарисовался перед фотографом и протестующее замахал руками, громко закурлыкав на своем тарабарском языке. Немец чертыхнулся, полез в карман и сунул ему несколько банкнот имени махатмы Ганди; кашмирец отошел, насупился и замолчал.

– Работаем! Помогай!

Камера щелкала, делая несколько кадров в секунду. Я по команде разворачивал блестящий зонт в разные стороны. Немец действовал с восхитительным профессионализмом. Он быстро отснял все вокруг, особенно фокусируясь на покрывале с арабской вязью.

– Черт! Стекло бликует!

Нетерпеливые ворчания кашмирца тем временем возобновились, становясь все громче. Я следил за немцем: у него на лбу выступили мелкие бисеринки пота. С особой тщательностью он фотографировал пол и потолок гробницы.

Съемка уже заканчивалась, но вдруг к фальцету нашего провожатого присоединился еще один голос – резкий и грубый. Тон нашего кашмирца в то же мгновение сделался жалобным, оправдывающимся. Я обернулся и похолодел. В дверном проеме появился еще один вооруженный бородач, званием явно выше и должностью посолиднее. Он явно сообщил нашему провожатому что-то нелицеприятное. Наверное, что главный кассир – здесь он, а не кто-то другой.

– Собираемся! Уходим, иначе будет плохо! – протараторил немец, виртуозно упаковывая аппаратуру. – Береги чемодан!

Здоровенный бородач с винтовкой перегородил нам дорогу. Более того, он заорал на нас с удвоенным энтузиазмом и даже прицелился в меня, оскалив желтые кривые зубы. Я оглянулся и посмотрел на фотографа в полном отчаянии. Немец сориентировался мгновенно, шустро вынул из кармана нехуденькую пачку рупий, егозливо вложил ее в лапу кашмирцу, извиняюще улыбнулся и выскользнул из усыпальницы, держа в одной руке объектив, а в другой подсветку. Я со штативом и чемоданом рванул следом за ним. Только выйдя за ограду святыни и перейдя дорогу, мы остановились отдышаться в безопасном месте.

– Мы это сделали! Ну что, пойдем выпьем, есть что опраздновать! Я угощаю! – подмигнув мне, сказал повеселевший немец. – Пора знакомиться! Я – Клаус, фотограф из Берлина. Специально от известного журнала приехал отснять Розабал после того, как пол замуровали. С тех пор фотографов туда строго-настрого не впускают. Посмотрим, что у нас выйдет. Думаю, получится неплохо!

– Федор, – представился я. – Из России, но живу в Индии. Так получилось.

– А ты отчаянный, Федор! Не ожидал встретить тут еще одного потенциального самоубийцу! Тебе-то чего тут надо?

Мы присели в небольшом ресторанчике при одном из отелей. Клаус наконец спокойно упаковал всю технику в чемоданчик. Он выглядел очень довольным, глаза лукаво посверкивали.

– Ты мне здорово помог, Федор. Если честно, мне было страшновато туда идти одному. Но выхода не было, работа такая. Я люблю свою работу. Она классная!

– Я вообще-то тут случайно оказался. Давно слышал о Розабале, хотел увидеть. Приехал в Шринагар. Думал, внутрь гробницы не попаду. На меня так местные мачо смотрели!

– Вот, и тебе повезло! – весело рассмеялся Клаус. – Главное, живы остались. По-всякому могло быть. Пачки денег не всегда являются пропуском к свободе. Иногда в этих местах они же могут оказаться билетом на тот свет. Местные, если что, искать не будут, а иностранцев не пустят.

– Это точно. Глядя на этих чокнутых головорезов, мне картинно представилось это самое «если что».

Клаус заказал виски. Я на этот раз решил не отставать. Пока ждали вегетарианскую пакору и пили, я решил подробнее расспросить Клауса о Розабале. Похоже, он знал об этом месте больше, чем говорил.

– Скажи, Клаус, а откуда вообще известно, что это могила того самого Иисуса? Что, есть какие-то подтверждения? Кто вообще нашел эту гробницу?

Клаус сделал большой глоток виски и закурил.

– Знаешь, я тут подумал… Наверно, неспроста я тебя, отчаянного русского парня, тут встретил. Розабал, как ни странно, давно связан с русскими. Вот и ты тут мне волею судеб подвернулся. Русский ученый Нотович был первым, кто в своей книге аргументированно высказал предположение, что Христос мог уйти в Индию. В 1887 году он прибыл в Кашмир во время одного из своих путешествий на Восток. По пути в Зоджи-ла русский был гостем в одном буддийском монастыре, где ему показали древние рукописи о святом, которого звали Исса. Нотович был изумлен удивительными совпадениями учения Иссы, его подвига с жизнью Христа, его учением и распятием. Он написал целую книгу об этом. Так и пошло… Потом русский художник и ученый Рерих темой Иссы занимался. В Хемисе он видел списки древних рукописей, оставил переводы.

– То есть, ты полагаешь, что Иисуса не распяли тогда на кресте? Это уже попахивает грандиозным скандалом. Но мне кажется, сомнительно как-то все это… Может, мистификация?

Я внимательно смотрел на Клауса, пытаясь понять, когда он шутит, а когда говорит серьезно.

– Распять-то римляне Христа, конечно, распяли, – задумчиво ответил Клаус, пуская через нос кольца дыма, – но не до конца. Дядя Марии, матери Иисуса, известный ессей Иосиф Аримафейский, помог сделать так, чтобы распятие не было смертельным. Если внимательно изучать исторические документы, можно увидеть, что при суде и распятии Иисуса были нарушены многие правила. Он пробыл на кресте всего несколько часов, крест был оборудован специальной подставочкой для ног, у Иисуса колени не были перебиты. И сняли его с креста, после объявления о смерти, в бессознательном состоянии. Тут трудно сказать: может, он медитировал, может, просто от боли и жары отключился? Иосиф и его сподвижники сделали все возможное, чтобы вылечить его. Но Иисусу оставаться в Иудее было нельзя. Было принято решение о необходимости бегства. Именно за ним гнался жестокий Савл, ставший после апостолом Павлом. Говорят, Иисус путешествовал по разным странам шестнадцать лет.

– Ты сказал: ессеи… – Я туманно что-то припоминал, но хотел уточнить: – Это же вроде какой-то секты?

– Точно. Ессеи были последователями эзотерического течения в иудаизме, тесно связанного с восточной мистикой. Кстати, к ессеям принадлежала и семья Иоанна Крестителя. Есть сведения, что Иоанн и Иисус какое-то время обучались вместе. Многие ессеи были осведомлены о высокой миссии Иисуса. Ты же наверняка что-нибудь слышал про «утерянные годы» Иисуса? Ведь Евангелия рассказывают о его жизни, начиная с тридцати лет. А где он, по-твоему, был до этого?

– Понятия не имею. В России об этом не говорят. Слышал разговоры от ребят в Индии, что вроде и по этим местам ходил, в монастырях учился…

– Точно! После рождения Иисуса в Вифлееме его семья бежала в Египет, спасаясь от преследования Ирода. В Александрии существовали буддийские школы задолго до новой эры. В Индии Иисус обучался буддизму, духовности Востока, йогой занимался. Он еще до начала известных нам проповедей был признан в Индии бодхисаттвой. Редчайший случай, между прочим!

– Неужели свидетельства этому сохранились? Быть не может!

– Еще как может. Стоит только поискать хорошенько. Ведь Иисус не только в Индии успел побывать. В Англии до сих пор чтят колодец, из которого якобы пил Иисус, а Вестминстерское аббатство, по свидетельствам, заложено на месте, где он останавливался. В Персии и в Турции существуют древние легенды о великом святом по имени Юз Асаф, что означает «Вождь исцеленных». Его поведение, чудеса и учение удивительным образом схожи с тем, что делал и проповедовал Иисус. Юз Асаф также благословил своим присутствием Афганистан и Пакистан. Существуют, например, две долины в восточной части Афганистана, близ Газни и Джелалабада, носящие имя пророка Юз Асафа. Там же сохранились очень замкнуто живущие общины, почитавшие его в качестве учителя. Я ездил в те края лет пятнадцать назад, снимал. Говорят, что и в Осроэне он бывал…

– А почему Иисус пришел именно в Кашмир?

– Трудно сказать. Возможно, здесь он когда-то обучался. Они с Марией и учениками пришли сначала в местечко неподалеку от Кашмира, где она и умерла. Существует место, которое местные называют Май Мари да Астан, в переводе – «Последнее покойное место Марии». Его почитают как могилу матери пророка Иссы. Кстати, эта могила ориентирована на восток—запад, как и замурованная ныне могила Иссы, несмотря на тот факт, что расположена она на мусульманской территории. Это означает, что еврейские обычаи в те времена в Кашмире соблюдались. Вероятно, тут была большая еврейская колония. Не зря же говорят, что кашмирцы внешне сильно похожи на евреев! По преданию, много лет Иисус провел в Кашмире, учил местное население, которое чтило его как великого пророка, преобразователя и святого. Тут многое об Иисусе напоминает, если вглядываться внимательно. В сорока километрах южнее Шринагара есть луг, названный Юз-Марг, луг Юз Асафа…

– Значит, все-таки умер Иисус именно в Кашмире… – Я уже был немного пьян, и мой твердолобый скептицизм понемногу рассеивался. – А почему, собственно, и нет? Разве человечество хорошо знает собственную историю?

– Знаешь, Федор, я в Розабале уже второй раз. До этого был лет десять назад, мне повезло спуститься вниз к захоронению и немного его отснять. К сожалению, публикацию тогда запретили – не хотели проблем с Ватиканом… Ну и пусть! Всему свое время. Отпечатки стоп, которые я тоже отснял, особенно интересны. Они имеют явные рубцы на обеих ступнях. Они очень напоминают рубцы от распятия. Кстати, их расположение совпадает с рубцами на Туринской плащанице. Я специально встречался с учеными, которые ее изучали, много снимал саму плащаницу, получил результаты соответствующих замеров… Подлинность плащаницы сомнений не вызывает! Как не вызывает сомнений и факт, что человек, которого ею оборачивали, был жив! Возможно, когда-нибудь мы с итальянским ученым Джанни Ферано напишем книжку обо всем этом. Иллюстрации в виде фотографий и негативов уже готовы!

– Клаус! – возбужденно воскликнул я, от волнения проливая на брюки остатки виски. – Это же сенсация! Было бы логичным сделать какое-то вскрытие этого захоронения силами ученых разных стран мира. Пригласить твоего Джанни и других! Проверить, соответствует ли действительности все, о чем ты говоришь… Точно все установить. Грандиозный международный проект! Проект века, нет – тысячелетия!

– Скорее, одиозный, чем грандиозный. Ты что, в ход истории вмешаться собрался, юный Парсифаль? – благодушно рассмеялся Клаус и снова закурил. – Тогда может рухнуть одна из главных мировых религий, а это сейчас точно никому не нужно – не время еще. В Ватикане даже факт свадьбы Иисуса с Марией Магдалиной еще публично признать не готовы, как и множество других, очевидных из Священного Писания вещей. А уж отвергнуть факт воскресения после распятия!.. Хотя, на мой взгляд, воскресение состоялось в том, что великий пророк Исса проповедовал еще много лет после событий на кресте. В общем, церковь категорически против эксгумации. Да и мусульмане на это никогда не пойдут. Сам же видел, даже посещение европейцем этой святыни – и то проблема. Никого не пускают.

– Как же нам удалось туда попасть? Да еще и с такой камерой?

– Увы, все банально. Я провел большую подготовительную работу. Подкупил нынешних хозяев, – заговорщицки ухмыльнулся Клаус. – Раньше существовала легенда, что могилой владели и ухаживали за ней прямые потомки Иисуса. Но потом произошла какая-то чехарда, гробницу вроде бы перепродали. И всем стало вообще наплевать на историю. Мусульманская святыня – и точка. Я заплатил денег и договорился с нынешними хозяевами. За фотосъемку, содрали, конечно, кучу денег. Но на благое дело не жалко. Кстати, ты не слышал, что тут, неподалеку, есть и могила Моисея?

– Подожди… – Я нахмурился, пытаясь соображать. – Разве она не в Израиле? Он же вел народ в Землю обетованную! В Библии еще написано, я читал… И его в саму землю за грехи его не пустили!

– А вот тут мнения историков расходятся. В восьмидесяти километрах от Шринагара есть место, где находится предполагаемая могила Моисея. Я тоже позанимался в свое время этой темой. Любопытно, что многое действительно совпадает: описание рельефов, названия населенных пунктов. Кашмир – удивительное, загадочное место… Тут топонимика для Индии очень редкая. Вот, например, существует священное здание, называемое Айш Мукам. Находится оно в шестидесяти километрах на юго-восток от Шринагара и в двенадцати километрах от Бидж Бихара. В нем хранится священная реликвия – «Моисеев посох», или «посох Иисуса», который, согласно местной легенде, принадлежал самому Моисею и был впоследствии в руках Иисуса. Говорят, этот посох подтверждает преемственность эзотерической традиции Иисуса от Моисея. И свой «трон Соломона» тут есть. Вот такие дела. А мечеть Хазратбал видел?

– Да, проходил мимо утром. Красивое здание! Особенно резьба впечатляет. Останавливаться не решился – слишком много мужиков мусульманских вокруг тусовалось. Ни одного европейца.

– Так вот, там волосы Мухаммеда хранятся. Уникальное место – Кашмир!

– Слушай, Клаус… Если следовать твоей версии… – Я вдруг припомнил рассказ одного из искателей, услышанный однажды. – А правда, что апостол Фома был направлен Иисусом проповедовать в Индию? Они тут что, встречались?

– Встречались, даже несколько раз. Говорят, они были очень похожи внешне, Фому называли близнецом Иисуса. Временами их отличить не могли: где Христос, где Фома? Святой Фома на самом деле заложил основы индийского христианства. Но его ждала мученическая смерть. Он погиб от рук фанатиков на юге Индии, в Мадрасе. До этого, правда, успел написать Евангелие, так и не принятое официальной церковью, – Евангелие от Фомы. Полистай, когда будет время. Любопытно. А на вершине холма, где апостол принял смерть, в шестнадцатом веке была построена христианская церковь Святого Фомы. При строительстве ее фундамента в земле было найдено каменное резное изображение христианского креста, в отношении которого существует письменное свидетельство, что оно было высечено самим апостолом Фомой. Если тебе все это интересно, ты еще книгу профессора Хасснайна почитай. Он мой старый друг, встречался с ним на днях. Он долгое время был директором местного архива, уникальные документы накопал. Но, однако, пора на покой, мой юный друг. Прогулка была чересчур увеселительной. Завтра утром мне предстоит выдвигаться в Дели, а оттуда в Берлин. Надо срочно готовить материал в следующий номер…

Я уходил от Клауса совершенно в растрепанных чувствах. В голове стучало одно слово: НЕУЖЕЛИ?

* * *

На обратном пути я решил добираться более спокойным маршрутом – на автобусах через города. Для начала заехал в Амритсар, место, знаковое в разных отношениях. По контрасту со Шринагаром: минимум эзотерики, зато сплошная политика. Именно здесь живут гордые сикхи, которым уделила такое внимание в своей книге «Дегустация Индии» Мария Арбатова. Ее счастье, что она тут не побывала. Иначе розовым девичьим иллюзиям относительно красавцев сикхов предстояло бы серьезное испытание.

Амритсар – большой по местным меркам промышленный город, сердцевиной которого является Золотой храм, или Хармандир Сахеб, где хранится священная книга «Гуру Грант Сахиб». Тот самый храм, где в ходе операции «Голубая звезда» по приказу Индиры Ганди были расстреляны десятки сикхов. Говорят, тогда святыня была почти разрушена, а священное озеро, на котором стоит храм, стало розовым от сикхской крови. В остальном Амритсар – это обычный, пыльный, грязный и очень нетуристический город, с кривыми улочками и преимущественно раздолбанными дорогами, где у «гордых сикхов» в тюрбанах, которые рассекают на больших и малых трехколесных транспортных средствах, напряженно-хмурые лица. Без тени гордости.

Когда я выходил из ворот храма в толпе паломников, рядом неожиданно взвизгнул тормозами мотоцикл. Я интуитивно шарахнулся в сторону. В этом городе, где белых лиц было почти столько же, сколько в Шринагаре – то есть почти нисколько, – ожидать можно было всякого.

– Федор! Ты, что ли? – донеслось между тем с проезжей части. Я удивленно присмотрелся. Мотоциклист, лихо тормознувший прямо на тротуаре, снял шлем и широко улыбнулся.

– Андрюха! Какими судьбами?

Я бросился к нему навстречу, мы обнялись.

– Садись! Едем отсюда.

– Но у меня нет шлема…

– Ничего страшного! Ты тут много людей в шлемах видел? Это – Индия! – со знакомой ехидцей напомнил мой замечательный случайный встречный.

Я уселся на видавший виды, громко хрюкающий мотоцикл, Андрей рванул с места. Минут через пять мы подъехали к небольшому отелю.

– Обшарпанный, но вполне пригодный для ночевки искателей! – анонсировал Андрей.

Комнаты в отеле были на самом деле маленькие, грязные и страшные, но я в Индии повидал уже и не такое. Вечер мы коротали в номере Андрея – по его словам, гулять по улицам Амритсара ночью небезопасно, да и пойти особо некуда.

Я смотрел в его загорелое лицо с пронзительно-голубыми глазами. Мне показалось, он еще больше похудел, отчего черты лица заострились. Морщин прибавилось.

– Пить будешь? – спросил я Андрея, доставая из рюкзака бутылку виски, подаренную на прощание Клаусом.

– Буду! – не раздумывая, ответил он.

– А как же разрушение негативной кармы и нарабатывание позитивной для скорейшего достижения мокши? – подколол его я.

– А мне Ваджраяна по душе! – усмехнулся он. – Что естественно – то не безобразно! На Алмазном пути встречаются и гашиш, и виски, и еще много всего.

– Тогда – за Алмазный путь! – предложил я, плеснув виски в походные алюминиевые кружки. – А как ты меня узнал, Андрюха? Вот уже не ожидал…

– А ты и не ожидай, все само придет – это закон. Я же тебе говорил, Индия – маленькая страна, пересечемся еще. К тому же кто еще тут ходит в таких лоховских кепках? – рассмеялся он. – Я тебе еще в Дели говорил: не выделяйся из толпы! Хотя в этом есть и свои плюсы, как видишь. Давай теперь за встречу! Откуда едешь?

– Из Шринагара. Ездил смотреть Розабал. Впечатлило!

– Так ты не трус, оказывается! А так и не скажешь… – Андрей смерил меня насмешливым взглядом. – Почему в Россию не уехал? Собирался же.

– Так сложилось. Завис в Путтапарти. Документы не оформил… Теперь поздно уже, наверно, несколько лет прошло. Мне говорили, за это уголовная ответственность предусмотрена. Депортация и все такое…

– Наш ты человек, Федор! – усмехнулся Андрей. – Курить будешь? Есть обалденный крэк.

– Не, не буду. Травка еще куда ни шло… А этой дряни не хочется.

– Значит, еще не освоился. Странно… – Андрей разломал на кусочки какие-то пластинки, ловко сделал самокрутку. – Ну, рассказывай. Как духовные поиски? Нашел чего для себя?

– Трудно сказать. Думаю, нашел… Только пока все непонятно. Места, люди. Все новое, интересное. От Розабала просто мозги сворачиваются. Ты представляешь, две тысячи лет истории человечества с культом Иисуса – фигня просто. Религия, Бога которой подменили! Я две ночи вообще не спал!

– Какой ты впечатлительный! Что же дальше-то будет? Ладно, не митингуй. Все не так трагично. Иисус был великим человеком. Меньше всего он, наверно, хотел, чтобы вокруг его имени возник культ. Все его учение – о любви к единому Богу, Абсолюту. Как и все великие учения, не отредактированные людьми. – Андрей помолчал. – А на что подсел, колись!

– В смысле наркотиков? – не понял я.

– Почти! – засмеялся Андрей. – Ну, там Саи Баба, Ошо, еще кто-нибудь?

– Ни на что. Просто на все смотрю, сравниваю. Учусь. Знаешь, у меня другая жизнь пошла. Как будто я снова младенец и заново узнаю мир, все новое, я ни хрена не знаю. Никому не говорил, но ты как бы причастен ко всему этому, с твоей легкой руки я тут остался. Ты – мой гуру!

– Да уж… На все воля сверху. Я был только проводником, – немного грустно сказал Андрей и снова внимательно посмотрел на меня. – А ты не так прост, Федор, как кажется. Я это сразу просек. Голова у тебя чистая, без тараканов… Хотя я думал, что ты, компьютерщик, хакер, из виртуала никогда не выйдешь, чокнешься без компа. Видел бы ты себя на Мейн Базаре! Я думал, это твой последний день в Индии.

– Я сам так думал.

– И что?

– Что-то удержало. Сам не пойму…

– Это все Саи Баба! – рассмеявшись, подмигнул мне Андрей и покрутил на пальце кольцо. Голубой камень сверкнул прямо мне в глаза. – На самом деле я рад, что ты не сбежал от кармы. Что ж, мои поздравления.

– Скажи, а это кольцо тебе Свами подарил, да?

– Было дело на одном из интервью… – Андрей явно колебался с ответом.

– А что в нем за камень?

– Возможно, стекляшка. Возможно, голубой сапфир, символ духовной мудрости. Для меня это не имеет принципиального значения. Когда-нибудь расскажу тебе больше. Не сейчас.

– Ладно, как хочешь! – Я немного обиделся. Неизвестный камень бесстрастно дышал на меня спокойным холодом Гималаев. – А как ты вообще поживаешь?

– Пытаюсь отделаться от преданных. В последние годы ощущаю себя рок-звездой с девчонками-группиз. Всем от меня что-то надо. Чудес, страшных историй, тантрического секса… Обычного на худой конец, но много! Сначала это было прикольно, а теперь достает. Трудно быть гуру! Невозможно нигде появиться – сразу кто-нибудь на шею вешается, благословений просит, вопросы идиотские задает. А мне теперь хочется раствориться в одиночестве, в пространстве. Знаешь, тридцать семь – это некий итог. Иногда я думаю, что хочу умереть в океане, чтобы никаких кремаций, похорон. Просто исчезнуть, уйти…

– Да что ты говоришь такое! – Я неожиданно протрезвел. – Сам сказал: тебе всего тридцать семь!

– Потом поймешь, может быть, что такое возвращение лунных узлов. Я не предводитель секты, хотя мог бы им стать элементарно. Для этого даже здесь нужно немного, увы. Я вот купил мотоцикл, чтобы уехать, куда захочу, быть одному, ночевать в горах под звездами. Ты видел, какие в Дхарамсале звезды?

– Откуда ты знаешь про Дхарамсалу? – удивился я, сообразив, что Андрей не случайно вспомнил этот городок.

– Неплохое место. Энергетичное… – Андрей продолжил, как будто не слыша моего вопроса: – Там удивительная Венера. Присмотрись: на закате над горизонтом загорается очень яркая звезда. Это Венера, она покровительствует тебе. Скоро ты ощутишь ее влияние в полной мере, и одному тебе принимать решение, как с этим быть.

– Ни хрена не понял опять, я пьяный, наверно! Объясни!

– Придет время – поймешь. – Андрей изредка затягивался, его взгляд становился все более отрешенным. – Представь, прямо перед нами сейчас танцует Шива. Под его ногами – гнусный, извивающийся карлик. Наше низшее «я». Оно пытается бороться, извивается, кусается даже, а Шива не сопротивляется ему. Он просто танцует. И своим танцем изменяет души, миры, вселенные. Все устремляются следом за его танцем…

– Странно… – Я довольно ясно представил себе эту картину, голова у меня закружилась, я прилег на кровать. – С той нашей первой встречи я часто думаю о Шиве. О его танцах, очень живо это чувствую. Помнишь, ты меня в самом начале спрашивал, почему у меня такой странный ник в Интернете? Так я был хакер, ломал системы, сайты. Слышал, что Шива – бог разрушения, вот и взял себе такое угрожающее имя, чтобы быть стопудовым варваром. А оказалось, бог еще и танцует…

– Прежде всего – танцует! – Андрей улыбнулся.

Мы долго молчали.

– Как ты думаешь, – первым нарушил молчание он, – почему я везде встречаю кого-нибудь, кто не дает мне спокойно жить?

– Ты меня имеешь в виду? Так я уйду прямо сейчас. – Я снова попытался обидеться.

– Прекрати! – Тон Андрея снова стал очень мягким. – Ты – не в счет. Вообще-то, я тебя сам окликнул, догоняешь? Мог бы запросто проехать мимо. Значит, мне нужно было. Куда ты дальше, кстати?

– В Дхарамсалу. Надо немного подзаработать. Я долго путешествовал. А там у меня – пристанище.

– Хорошее дело. Довезу тебя, пожалуй. И двину дальше, наверное на юг. А может быть, и нет. Там будет видно. Просто судьба снова изменила маршрут.

– И мой…

– Это здорово. Только здесь можно просыпаться – и не знать, какая дорога ждет сегодня. И кого на ней встретишь!

После головокружительного путешествия на мотоцикле с Андреем мы расстались в Симле. Он поехал дальше на Манди. А я сел в автобус на Дхарамсалу. С момента встречи с Андреем от разговоров, впечатлений и скорости голова непрерывно шла кругом.

– До встречи! – махнул мне рукой Андрей и дал по газам.

Я долго стоял на дороге и смотрел на его фигуру, растворяющуюся в сизых клубах дыма. Надо же, мы на самом деле снова встретились – и расстались. Так не бывает. Почему я не поехал с ним на юг?

Прямо над моей головой в закатном розовом небе над Дхарамсалой всходила необыкновенно яркая звезда. Венера! Как я мог не замечать ее раньше?

В моих мыслях, улыбаясь, продолжал танцевать Шива, и Вселенная трансформировалась вместе с его танцем.

* * *

Жизнь в Дхарамсале пошла своим чередом, пугающе набирая обороты. Я много работал, мотался между близлежащими городками: встречал туристов, возил их по достопримечательностям, параллельно чинил компы, строил сети новым отелям и интернет-кафе. В один прекрасный день, когда в Дхарамсале пошли дожди, я переместился с несколькими русскими в Манали. Там я их оставил тусоваться и собрался было уже двинуться дальше, куда-нибудь в Спити, но мои планы вновь выстроились самым неожиданным образом. Это уникальное ощущение: ни в какой момент времени тебя нигде и ничего не держит, ты можешь делать все что хочешь, идти куда угодно. Это было чувство, абсолютно незнакомое мне в Москве.

Как-то вечером в шумном местном кафе я познакомился с весьма разношерстной компанией тусовочников-международников. В нее входили два длинноволосых разбитных музыканта из Швеции, которые бренчали на гитарах в уголке, меланхолический поэт из Барселоны и миниатюрная рыженькая девчонка из Израиля, на которую я сначала не обратил никакого внимания. Она была совершенно без понтов: в широких индийских шароварах и яркой ситцевой рубахе. Обычная девчонка, тут таких – сотни.

Ребята были одержимы одной идеей: разыскать в предгорьях Гималаев деревушку Малану. Одни идти боялись. Я уже слышал о том, что в этой обычной с виду деревеньке выращивают такие сорта наркотиков, которые не сыщешь во всей Индии, но сам в Малане никогда не был. Поболтав с ребятами несколько минут, я решил, что пойду с ними через горы в Малану. Может быть, увижу что-то интересное.

Сказано – сделано. На следующее утро я собрал рюкзак за полчаса, и мы выдвинулись в горы. Парни весело болтали на английском, обсуждая наркотики. Девчонка, погруженная в свои мысли, шла немного в стороне, казалось, ее эта тема не сильно волнует. Время от времени она с интересом крутила головой, разглядывая окружающие пейзажи. Мы разговорились.

– Дина, – представилась она и протянула мне маленькую, теплую ладошку.

– Давай я тебе немного помогу! – За спиной Дины болтался огромный рюкзак, едва ли с не с нее ростом.

– Сама справлюсь! – резко оборвала меня Дина и рассмеялась: – Это я только с виду такая маленькая и слабенькая, а на самом деле…

Хотя я видел, что подъем в гору в действительности дается ей тяжело. Мне показалось, что эта девочка явно не была избалована, в отличие от многих москвичек, с которыми мне приходилось в горах иметь дело. Через пару километров подъема они непременно начинали ныть, демонстрировали мозоли и требовали отдыха. А то и вовсе возвращаться приходилось.

Английский Дины был правильный, с мягким, милым акцентом. Она вся была какая-то непосредственная, солнечная и жизнерадостная. Мне с Диной стало сразу очень легко. На привале мы ели бутерброды и болтали.

– Ты идешь в Малану новые наркотики попробовать? – спросила она меня.

– Да нет. Я за годы в Индии уже многое видел. Наркотики меня не интересуют.

– Странно… – Дина тряхнула рыжими кудряшками. – Я думала, только они тут всех и интересуют. А что еще в Малане тогда делать?

– Вообще-то, мне просто интересно. Я никогда не ходил по этим местам. Люблю новые маршруты. Кстати, Малана не только первоклассной травой знаменита.

– А чем же еще? – скептически уставилась на меня она.

– Во-первых, мы переходим через перевал Чандракани. Это очень известное в оккультном отношении место. Большинство туристов стараются здесь побывать: по легенде, отсюда спустились на землю боги. Экстрасенсы ищут тут места силы. А в Малане когда-то решили поселиться воины армии Александра Великого. Поэтому нынешние жители Маланы могут по праву считаться их прямыми потомками!

Про себя я подумал, что давно не разливался таким соловьем. С чего бы это?

– Вот здорово! – обрадовалась Дина. – А то я немного боялась. Но ребята вроде нормальные… А ты так интересно обо всем рассказываешь! Просто потрясающе! Ты такой умный… А что, мы тоже каких-то духов увидеть можем?

– Боюсь, для этого надо здорово накуриться. Но ты внимательнее смотри по сторонам на всякий случай. Новичкам в Индии везет. А ты сама разве не за наркотиками идешь? – удивился в свою очередь я.

– Нет, в общем… – Дина немного замялась. – Хотя наркотики – это тоже интересно! Я не против.

– А кто эти ребята? Ты давно их знаешь? – Я жестом показал на веселую компанию, которая уже покуривала, болтая о чем-то своем.

– Вчера утром в Манали познакомились! – снова засмеялась Дина.

– Это неожиданность. А ты что, разве одна по Индии путешествуешь? – изумился я.

– Ну да. Что в этом такого? Я большая девочка.

– Ничего, просто необычно: страна такая специфическая, – пожал плечами я. – Но почему все-таки одна?

– Просто так захотелось! – Дина явно не была расположена говорить на эту тему. – Давай я тебе лучше про наших ребят расскажу. Вот эти двое – Улоф и Раймо – шведы, музыканты, играют в разных городах Европы по ресторанам этническую музыку. Видишь, они даже в Малану с собой гитары прихватили. Будут играть. А вот этот, с полосатым флагом на майке, Джузеп, из какой-то каталонской деревушки. Работает в нормальной жизни официантом в барселонском гей-баре, но в душе считает себя поэтом. Приехал искать вдохновения. Он что-то мне из своего читал, но я ничего не поняла, даже ритмики не уловила. Хотя было прикольно. Он задвинут на теме независимости. Когда накурится, все время повторяет: Каталония – не Испания! Смешно.

– Похоже, они в Индии не в первый раз…

– Не в первый. Я так поняла, они в Европе зарабатывают, а потом приезжают сюда и припеваючи живут по полгода, а то и дольше – сколько денег хватит. И так уже было много раз…

– А все-таки как ты в Индии оказалась? – не унимался я.

– Просто приехала немного отдохнуть. У меня тут многие друзья бывали. Я должна была ехать с подружкой, мы раньше с ней вместе в армии служили, но она в последний момент не смогла.

– Ты служила в армии? – Я с изумлением и недоверием уставился на ее хрупкую фигурку.

– А что тут такого? У нас все служат.

– Дина, на самом деле в Манали и окрестностях полно израильтян, девчонок твоего возраста. Есть рестораны израильские, дискотеки, отели. Почему же ты с ни с кем не познакомилась, а двинула с этими парнями?

– Просто надоели израильтяне, разнообразия захотелось, ясно? Кажется, нам пора идти. А то наши спутники обкурятся. Еще далеко?

Я понял, что разговор закончен, и поплелся растрясать дремлющую творческую интеллигенцию для продолжения перехода. Дина меня определенно заинтриговала.

* * *

Переход через Чандракани, конечно, очень романтичный, красивый, но трудности пути порой перекрывают любую романтику. В реальности имеет место довольно крутой горный склон, по которому надо почти отвесно карабкаться более часа. То и дело навстречу попадаются груженые ишаки и местные, которые подозрительно косятся на нашу группу, хотя иностранцы тут бывают часто.

Вообще-то, тропа на Малану довольно криминальная: в последние годы несколько иностранцев пропали здесь при невыясненных обстоятельствах. Но истинных искателей это, как известно, не останавливает. За крутым подъемом следует довольно крутой спуск – и в ночи мы, обессиленные переходом, оказываемся в деревне.

Тычемся в первый попавшийся гестхаус. Нам везет: есть две свободные крошечные комнаты. Что делать? Мы замялись в нерешительности, таращась друг на друга.

– Ребята втроем в одну, мы с тобой – в другую! – приняла решение Дина. – Надеюсь, ты не маньяк?

– А надо им быть? – смеюсь я и смущаюсь от неожиданности.

Разбредаемся по номерам. Пока я подвешиваю на дверь комнаты здоровый накладной замок, который всегда вожу с собой в целях охраны тела и имущества, сзади раздается истошный вопль Дины. Оборачиваюсь и вижу: по облупившейся стене комнатушки медленно ползет здоровенная сколопендра – омерзительная тварь, густо утыканная крючковатыми ножкками. Довольно опасная к тому же. С третьего удара мне удалось прикончить ее Дининым махровым полотенцем. Если честно, сам до смерти боялся, но виду не подал. Зато Дина после такого мужественного поступка начала смотреть на меня с еще большей заинтересованностью.

Утром началось наше знакомство с деревушкой Маланой. От разных бывалых людей мне доводилось слышать, что здесь сохранились полуиндийские-полугреческие обычаи. Дина тоже об этом от меня слышала и ожидала увидеть благородных светлокожих индусов с греческими носами. Оказалось: полная туфта! В замурзанной донельзя кафешке мы пообщались с несколькими местными, из тех, кто говорил по-английски. Выглядели они как вполне обычные индусы. Смеясь, они рассказали нам о том, что об Александре Великом и его воинах узнали от туристов. И теперь стараются всячески поддерживать этот миф. На нескольких домах даже существуют барельефы воинов, одетых в кольчуги. Больше туристов – больше прибыли!

А вот некоторые кастовые обычаи в Малане сохранились превосходно: хозяин гестхауса предупредил нас, чтобы мы не трогали вообще ничего в деревне без разрешения местных жителей. Самыми сакральными объектами являются камни, которым поклоняются жители Маланы. Они разбросаны повсюду. Тронешь – и минимальный штраф в двести рупий обеспечен. А уж криков точно не оберешься.

– Здесь до сих пор говорят на языке ракшасов! – таинственно сказал хозяин и многозначительно подмигнул.

– Что это означает?

– Другие жители долины нас понимают с трудом! Язык необычный, редкий.

– А еще я слышал, жители вашей деревни никогда не моются! – сказал Раймо.

– А еще могут жениться столько раз, сколько денег хватит! – жизнерадостно улыбаясь, подхватил наш новый индийский знакомый.

Мы так и не узнали, подшучивает он над нами или нет. Вообще о хозяине нашего маланского приюта стоит сказать особо. Он гордо назвался Рафаэлем, хотя был определенно чистокровный индус. В отличие от многих других хозяев гестхаусов, где мне приходилось останавливаться, он был весьма вежлив, прилично говорил по-английски и не производил безнадежно тупого впечатления. В крошечном лобби у него стояло пианино, занимавшее три четверти свободного пространства. Я просто обалдел от такой инсталляции: захолустная горная Малана и пианино – вещи несовместимые по определению! Я в гораздо более приличных местах Индии музыкального инструмента не видывал.

Рафаэль с нескрываемой гордостью рассказал нам, как тащил пианино на ишаках по горным дорогам несколько дней. Раймо тут же сел за инструмент и лихо выдал какую-то импровизацию.

– Фатально расстроено! – с грустью сказал он и залез под раму инструмента. – К тому же две струны порваны.

Зато Рафаэль не заметил ничего, был в восторге, смотрел на нашу компанию квадратными глазами и долго пожимал Раймо руку. Оказалось, на пианино здесь играли впервые. До этого момента оно считалось сакральной, неприкосновенной для всех, кроме Рафаэля, частью интерьера.

– Музыканты! – голосом импресарио сказал Раймо и широким жестом показал на нас.

– О! Музыканты! – с благоговением повторил Рафаэль и почтительно сложил руки.

За такое дело он даже скостил нам цену за комнаты, с условием что мы будем для него вечерами играть. Мы, естественно, радостно согласились.

Несмотря на кастовые строгости, наркотики в Малане действительно можно было купить любые и везде. Мои новые знакомые успешно затарились разнообразной дурью, и уже днем начались недетские эксперименты. Мы сидели рядом с гестхаусом на подушках, заботливо подкинутых нам Рафаэлем. После первых косяков шведы начали петь, аккомпанируя друг другу на невесть откуда взявшемся барабанчике. Пели в целом нестройно, но довольно живенько. Мне особенно понравилось, когда они хором заголосили известную мне песню Боба Марли «No woman? No cry». В сторонке стоял Джузеп и, картинно заламывая руки, нараспев читал стихи на каталонском. Я попросил его перевести что-нибудь из виршей на английский, чтобы я хоть примерно понял, о чем речь.

– Это философские стихи, – сразу пояснил Джузеп и начал мучительно подбирать слова. – Понимаешь, в переводе это совсем не то… Голубая трава растет на фиолетовой поляне. Над ними летают огромные ящерицы. Бога нет. Он лежит и разлагается в навозной куче. В общем, почти как у Рембо.

Мы переглянулись с Диной и едва удержались от смеха. Если честно, все это больше походило на галлюциногенный бред, чем на Рембо.

– Слушай, Джузеп, а правда, что наркотики помогают творчеству? – спросила его Дина.

– Еще как! Вдруг открываются такие новые миры, пространства… Как у Джима Моррисона. И стихи прямо лезут в башку. Я вижу целые километры стихов, как рулон с туалетной бумагой! Жаль, потом все забываю. И вообще записываю стихи редко. Я непризнанный поэт. Потому что некоммерческий… Ну и хрен с ними со всеми, кто отказывается меня печатать! Самое главное, что я кайф получаю, когда пишу. Для настоящего поэта важны не читатели, а сам процесс творчества.

– А вот это – правильно! – согласился я, и Джузеп счастливо улыбнулся мне в ответ.

Мы с Диной тоже пробовали траву в тот памятный для меня вечер. Улоф шептал, сворачивая бумагу, что это какая-то особенная, волшебная трава, которую можно попробовать только в Малане. Не знаю насчет волшебства, но голова у меня мгновенно завертелась по новой траектории, предметы утратили привычные очертания. Я помню, что мы сидели долго и что-то бессвязное пели на разных языках уже впятером, крепко обнявшись. Ели шоколадные конфеты. Мне в этот момент было очень тепло, можно даже сказать, я был счастлив. Потом Дина своим низким гортанным голосом пела какую-то задушевную песню на иврите о всеобщей любви. Шведы подыгрывали ей на гитарах.

Мы еще курили, пили, шведы немного поимпровизировали под аплодисменты Рафаэля, составившего нам компанию, но вскоре гитары были отложены в сторону. Раймо задремал, впечатав голову в деку гитары. Джузеп, растерянно улыбаясь, попытался было устроиться у меня на коленях, но я его отодвинул и уложил на джинсовую куртку. В стороне на четвереньках ползал Улоф и косился на нас с большим подозрением. Все это вдруг перестало мне нравиться. Мы с Диной переглянулись и поднялись в нашу комнату. В теле была приятная слабость. Дина рассеянно улыбалась.

– Ты знаешь, я очень рада, что мы встретились и поехали сюда, – пролепетала она. – Мне давно не было так спокойно и хорошо. Настолько хорошо, что я этому не верю.

– Даже сколопендры и обкуренные музыканты не пугают?

– Нет!

– Почему?

– Ведь ты – рядом… Знаешь, я немного понимаю по-русски…

– Ты? Почему тогда молчала? – Я сильно сжал ее в объятиях, она по-кошачьи извивалась.

– Мои бабка и дед из России. С ними я в детстве говорила по-русски. Уже давно не говорила ни с кем. Думала, забыла. Сегодня вдруг все открылось… Я помню! Я говорю!

Она крепко обняла меня за шею и медленно, сладко поцеловала. Голова у меня продолжала кружиться – то ли от проклятой травы, которая очень к месту пришлась в этот вечер, то ли от нахлынувшего на меня подзабытого чувства пронзительной нежности. Дина понимает по-русски! Что еще скрывает эта чертовка с глазами панночки?

Мы занимались любовью, казалось, целую вечность. Таких высот я не достигал никогда в жизни.

– Ты что, занимался Камасутрой? – восхищенным шепотом спросила Дина под утро.

– Я?! Не знаю… Наверное.

Так продолжалось несколько дней. Мы с Диной жили своей жизнью, изредка выползая на свет Божий, чтобы поесть и полюбоваться закатами. Ребята двигались по своим маршрутам и умудрились перезнакомиться со всеми местными знаменитостями, были в курсе всех новостей. Вечерами мы слышали их хоровое пение и бренчание на раздолбанном пианино.

Когда мы однажды пересеклись за ужином, наши спутники с восторгом рассказали, что за это время познакомились с каким-то местным авторитетом и он предложил им проехаться в Magic Village. Я от кого-то из знакомых слышал о том, что это какое-то особое место неподалеку от Маланы, где конопля специально выращивается, культивируется и достигает в высоту едва ли не человеческого роста. По общему согласию, шведы и Джузеп поехали любоваться сельскохозяйственной коноплей. Мы с Диной, конечно, решили остаться и заниматься любовью.

– Вы хоть из комнаты вылезьте, лентяи, сходите на занятия Ананды по Бхагавад Гите! – усмехнулся Улоф, когда мы в очередной раз пересеклись рядом с отелем. – Ананда – русский парень, но на местном отлично говорит. Мы его позавчера встретили, пока болтались по деревне. Я сказал, что с нами русский, Федор. Он захотел увидеть тебя. Приходи!

Я подумал, что мои знакомцы совсем обкурились и у них слуховые галлюцинации, но решил на всякий случай пойти повстречаться с загадочным русским. Тем более что хозяин гестхауса Рафаэль, услышав имя Ананды, почтительно защебетал о том, какой он великий. Мне стало интересно. Дина, естественно, решила пойти со мной.

На занятия нас, к сожалению, не пустили. Пришлось даже денег дать за то, что мы потрогали в местном доме что-то не то, забор, кажется, или дверь. Зато к нам вышел в грязных сероватых штанах и длинном балахоне какой-то высокий парень лет сорока пяти, вполне европейской внешности, с абсолютно выгоревшими на солнце светлыми волосами, собранными в длинный хвост. Его лицо было изъедено морщинами и глубокими оспинами. Местные кругом зашушукались: «Ананда! Ананда!» Парень задумчиво поглядел куда-то мимо меня и не проронил ни слова. Пауза затягивалась.

– Привет! Ты, правда, говоришь по-русски? – осторожно спросил я.

– Да, – совершенно равнодушно ответил он, продолжая смотреть сквозь меня. – Это ты из России? Федор, что ли?

Я кивнул. У него был едва заметный акцент.

– Меня Ананда зовут. Если хочешь, подожди меня там, – он неопределенно показал рукой в сторону кустов и зарослей конопли, – я закончу занятия и приду.

Мы с Диной еще немного смущенно потоптались на крыльце. Не оглядываясь, Ананда вернулся в комнату. Оттуда донесся его характерный прокуренный голос, складно рассказывающий что-то на местном языке. Мы с Диной медленно побрели в указанном направлении, где уселись и стали ждать Ананду. После той незабываемой первой ночи я по просьбе Дины медленно говорил по-русски, а она отвечала мне на английском. Иногда она пыталась что-то произнести по-русски, и это было очень смешно. Тем не менее мы великолепно понимали друг друга.

– Как красиво! – сказала Дина по-русски, показывая на горы в солнечном свете, с неповторимым южным акцентом, от которого меня брала оторопь.

– Я люблю тебя! – вдруг неожиданно для себя сказал я.

– Люб-лю? – переспросила она. – И я!

Это было состояние счастья, помноженное на траву, бессонные ночи и неповторимую легкость бытия. Часа через полтора пришел Ананда.

– Скоро будет садиться солнце. Пойдемте вот на тот холм, оттуда прекрасный вид на закат, – сказал он.

– А ты романтик!

Ананда неожиданно усмехнулся глазами и очень по-доброму посмотрел на нас с Диной. Мы полезли на холм по узкой пастушечьей тропе. Особенность Гималаев: почти на любой горе есть незаметные глазу вьющиеся тропы, по которым можно пробраться куда угодно.

Когда взобрались на холм, солнце уже начинало садиться. Длинные тени пересекли горы. В воздухе пряно запахло травами, начинали трещать местные сверчки. С холма на самом деле открывался чудесный вид. Камни, на которых мы расположились, были еще горячими от дневного тепла. Дина влезла на камень с ногами и сняла кроссовки. Обнявшая колени, она была похожа на гибкую кошку. Я невольно залюбовался ею.

– Ты давно тут? Хотя дай угадаю… – Ананда хитро сощурил левый глаз: – Судя по загару и повышенной лохматости… Года три уже точно!

– С половиной, кажется! Не помню точно!

– Ясно.

– А это Дина. Она из Израиля. По-русски понимает, но не говорит.

Дина смущенно кивнула и улыбнулась:

– Моя бабушка и дедушка были из России…

– Какая ты хорошая! Везде наши люди! – вдруг обрадовался Ананда и обнял Дину. – Вообще-то меня Костя зовут. Я из Питера.

Мы с Диной переглянулись и рассмеялись:

– А тебя как сюда занесло?

– Я из кришнаитов. Из самой первой волны. Сидел в тюрьме еще при советской власти. Из универа поперли. Потом перестройка началась, все дела. Я и рванул сюда. Думал, тут на меня свалится великая космическая мудрость и я сольюсь с Кришной во вселенском экстазе. Фиг! Курить будете?

Дина посмотрела на меня и кивнула. Я не возражал. Костя вытащил откуда-то из-под рубахи расшитый мешочек, бумагу, профессионально скрутил косяк и пустил по кругу. Я сразу закашлялся и вернул самокрутку Косте. Там было что-то нереально крепкое и горькое, за время пребывания в Индии мне подобной дряни пробовать не доводилось. Костя, не обращая на меня никакого внимания, медленно затянулся и задумчиво поглядел на размытые по склонам гор закатные краски.

– В общем, и тут оказалась полная лажа. Никто ничего не знает, ничего не хочет. Все школы – фуфло. Короче, я пару лет колесил по Индии в поисках чего-то там уникального, чего так и не нашел. Виза кончилась, документы украли.

– Со мною произошло то же самое! – Я обрадовался и понимающе кивнул. – На второй день после приезда!

– Тебе повезло. Или нет. Решай сам! Короче, я тут без документов живу уже пятнадцать лет. Бывал во многих местах, где Кришна жил. Откровения ждал. Кстати, тут неподалеку, в Наггаре, есть одно такое место. Там в первом тысячелетии нашей эры Кришна-мандир поставили. Красивое место! Мало кто о нем знает, не испортили еще. Короче, разочаровался я во всем и пришел в Малану. Мне тут понравилось. Травы – завались. Место хорошее. Люди мирные, не достает никто. Я по ходу дела местный язык освоил – пахари.

– По харе? – непонимающе повторил я и хмыкнул.

– Па-ха-ри, темнота! Теперь веду уроки для индусов. Читаю им вслух Бхагавадгиту и разъясняю. А то ведь так и умрут неучами…

Солнце проворно нырнуло за горы. На бледнеющем небе почти одновременно зажглись Луна и Венера. Венера здесь была почти такая же яркая, как в Дхарамсале. Костя, увлекшись, рассказывал нам про великую битву, Кришну и Арджуну, плохих кауравов и хороших пандавов, про то, как две великие армии уничтожили друг друга в грандиозном сражении. Я узнал про ракшасов и полуразумных обезьян, путь деяния, Упанишады и путь любви… Дина замерла и слушала русскую речь, от напряжения открыв рот. Я не знаю, что она поняла из Костиных рассказов, но, похоже, была захвачена невероятной энергией, идущей от них.

– Он – чудо! – с восхищением сказала мне Дина, когда мы вернулись в комнату.

– Ты разве что-нибудь поняла?

– Я не поняла. Я – почувствовала!

Наши вечерние встречи с Костей на холме стали ежедневными. Когда нам пришло время уезжать, Костя крепко пожал мне руку:

– Ты только будь осторожен тут. Много ложных учителей, обманов много. Я же не зря от всех сюда сбежал. Одиночество очищает!

– А русских вообще в Индии много? Тех, кто живет подолгу, как ты?

Костя задумчиво пожал плечами:

– Точно не знаю. До меня только слухи доносятся. Есть разные люди. Я знаю, живет тут один такой Андрей, он в русской тусовке очень крутым считается, гуру… Как будто он дольше всех в Индии и посвящений у него несколько. На самом деле он продвинутый, у него сиддхи, но слишком много курит. Как и я… Если честно, просветления это ни фига не дает. Но быстро привыкаешь.

– Зачем же куришь?

– Не могу уже без этого. Расслабляет, мозги отключает.

– Слушай, а этот Андрей, про которого ты говорил, – в невероятном возбуждении продолжил я, – он не филолог случайно? На хинди говорит, санскрит разбирает… Такой длинноволосый, голубоглазый…

– Он самый, гуру. Значит, и ты его знаешь. Он приезжал ко мне несколько раз, мы говорили. Хороший парень! – Костя посмотрел в небо и помолчал. – Вообще-то я слышал, всего иностранцев тут растворилось больше десяти миллионов. Хотя кто проверит… Да, будешь если в Ришикеше, там все бывают, найди Ашота, привет передавай. Ашот – умница, кремень! Можешь рассчитывать на него при любых раскладах. Всегда выручит.

– Ладно. Если буду в тех краях – передам твои приветы.

– Ну, бывай! Счастья вам, друзья!

Костя чмокнул Дину, пожал мне руку и неспешно побрел на занятия, раскуривая очередной косяк. Еще одна странная встреча на психоделических просторах Индии.

На обратном пути у гестхауса нас ждал веселый сюрприз. Улоф, Раймо и Джузеп встретили нас необычайно взволнованными. Как всегда, у них была самая свежая информация. Оказалось, какие-то шедшие впереди нас к перевалу англичане вернулись обратно несолоно хлебавши.

– Засада! Там кругом патрули на тропах! Наркотики ищут! Для нас это было весьма серьезной проблемой – Улоф и Раймо приобрели в деревеньке по нескольку кило понравившихся зелий. Джузепу в рюкзак сложили прочее барахло. Парни уверяли, что в жизни не пробовали такой чудесной травы и хотели продлить удовольствие. Бросать их с грузом было бы с нашей стороны как-то не очень хорошо.

Я посовещался с Рафаэлем. Как водится, из Маланы существовала обходная дорога, он нарисовал мне небольшую карту. По моим расчетам, наш путь при таком раскладе удлинялся примерно на четыре километра и выходил немного в другую сторону.

Обсудив положение, мы пошли. На этот раз с погодой не повезло. В горах шел мелкий, противный дождь, который усиливался. Мы промокли до нитки. Дина устала, почти с начала пути я волок два рюкзака – ее и свой – и еще помогал ей идти. В довершение бед Раймо уронил свой большой смешной рюкзак в горный ручей, и его содержимое оказалось безнадежно испорченным. Впрочем, как и общее настроение.

– Это ж надо! – сокрушался его друг Улоф. – И бумага, и солома! Все пропало.

Кое-как добрались до незнакомой горной деревушки, где и заночевали. На следующий день выступили в путь снова и во второй половине дня еле-еле добрались до Манали. Там мы расстались со шведами – они покатили дальше на Гоа, добирать психоделических впечатлений. Джузеп, наоборот, решил двинуть на север, где у него была забита стрелка с соотечественниками.

Мы с Диной наконец остались наедине и провели еще несколько незабываемых дней в Манали. Ей захотелось сделать мне сюрприз, и она сняла номер для новобрачных в очень дорогом отеле. Кровать там была огромная и круглая. Я просто обалдел от такого ее поступка.

– Но это же стоит безумных денег! Откуда они у тебя? – допытывался я.

Дина молчала и загадочно улыбалась, делая вид, что не понимает меня. Это были сказочные дни: мы занимались любовью, бродили по храмам, добрались до пещеры Арджуны, фотографировались на яках и смеялись, тиская местных ангорских кроликов. Мы слушали местные истории про мудреца Васиштху и первопредка риши Ману, который вроде был Адам и Ной в одном лице. После потопа, случившегося много тысячелетий назад, Ману причалил в эти края на своем ковчеге. Поэтому впоследствии тут был построен храм в его честь.

Однажды мы шли по горной тропе, и нам навстречу попалась процессия индусов, которые на паланкине несли что-то непонятное. Дина была очень удивлена:

– Что они делают?

– Носят мурти.

– Не поняла! Какие-такие мурти?

– В деревнях обычно есть колдуны, которые точно знают, что хочет божество в данный момент. У них такая работа. Они определяют время, когда божество хочет «прогуляться». Часто этот период совпадает с праздниками. И деревенские носят на паланкине мурти – статую божества, – пока колдун им не скажет, что божество довольно и пора возвращаться…

– Какие страшные суеверия! – рассмеялась Дина.

Впечатления сменяли друг друга, как кадры кинопленки.

А следующий день нам посчастливилось сняться в настоящем кино. Точнее, в его эпизоде. Когда я привез Дину посмотреть Наггар, выяснилось, что в городке все стоят на ушах: во дворце махараджи снимается настоящее индийское кино! Издалека до нас донеслись звуки зажигательных индийских танцев.

– Привет, ребята! – вдруг издалека окликнул нас взмыленный молодой европеец, продираясь через толпу. – Я помощник режиссера по работе с европейцами. Сниметесь в массовке? Режиссеру нужны лица колонизаторов, а тут как на грех народу мало. А рыжих и вообще нет. Девушка, да вы просто находка для нас!

Мы с Диной переглянулись. Она залилась веселым хохотом и кивнула. Парень быстро потащил нас к импровизированному павильону, лихо расталкивая собравшуюся поглазеть на халявное развлечение толпу.

– Между прочим, это известная индийская актриса, – шепотом сказал я Дине, показывая на вызывающе раскрашенную индианку в красном сари, солировавшую в танце. – Я только забыл, как ее зовут. Они в Болливуде все похожие.

Как нам разъяснил помощник режиссера по работе с европейцами, в наши обязанности входило с выраженным восторгом смотреть на индийские пляски, а потом Дина должна была выйти и выразить восхищение танцем.

– Но мы же в неподходящей одежде… – выразила сомнение Дина, осмотрев свои широкие штаны и футболку.

– Самое то! Вам же надо сыграть европейцев! – заверил помощник режиссера и отвел нас к группе хихикающих разнокалиберных бледнолицых, уже отобранных для массовки.

Съемка пошла. Танцевали индийские дивы не слишком слаженно, зато темпераментно, с несколькими дублями часа полтора, у меня уже уши чуть не отвалились от музыки. Наконец по отмашке на финальной сцене нашего эпизода к местной звезде побежала выражать восхищение Дина, но не удержалась и, широко улыбаясь, исполнила рядом с ней несколько провокационных танцевальных па в стиле клаб-микс. Вслед за ней пританцовывать начала и вся наша массовка. Я похолодел, предчувствуя международный скандал.

Как только сцена была отснята, режиссер завопил и кинулся к Дине. Прима на секунду поджала губки, глянув на мою легкомысленную подружку, и удалилась в сопровождении нескольких поклонников. Я сгруппировался, готовясь прийти на помощь подруге.

– Спасибо! – бросился ко мне пожимать руку помощник. – Это замечательная находка – танцующие под индийскую музыку колонизаторы! Мы обязательно включим это в фильм.

– Ты представляешь, мне предложили приехать сюда еще сниматься! – через полчаса, хохоча, рассказывала мне Дина. – Оказывается, у меня довольно редкий цвет волос! Мне сказали, здесь я могла бы быть тут звездой…

– Оставайся! – рассмеялся я в ответ.

Еще мы побывали в храме Хадимбы, больше похожем на небольшую пагоду. Обычно живая и непосредственная, Дина там неожиданно притихла, заглянув в темноту. Этот храм – старейший в Манали, выстроен вокруг скалы и посвящен Хадимбе (или Хирма Деви), супруге Бхимы, самого сильного из пяти братьев-пандавов. Хадимба считается здесь воплощением могущественной и страшной богини Кали.

История тысячелетий, как речка Биас, бежала где-то у самых наших ног. Нам с Диной было неожиданно хорошо и легко вместе, как будто мы знали друг друга сто лет и вовсе не собирались расставаться.

Вечером Дина весело пила банановый ласси в кафе и куталась в просторную индийскую шаль. Она в очередной раз удивлялась тому, что индийский официант не понимает ее превосходного английского с хорошо поставленным произношением.

– Тут не нужен превосходный английский! – рассмеялся я. – Тут нужен индиш. Произноси все, как пишется. Не употребляй никаких вежливых и сложных грамматических форм. И дело пойдет!

Дина по-прежнему отказывалась общаться с израильтянами, предпочитая всем мое скромное общество. Казалось, так теперь будет всегда. Но дата отъезда Дины приближалась с суровой неумолимостью. Несколько раз на мобильный звонил ее отец, и она подолгу разговаривала с ним на непонятном мне языке. Мне казалось, тон разговоров был более чем повышенный. После таких бесед Дина несколько раз плакала.

Перед самым отъездом я рассказал ей историю Клары-Светы, которая отчего-то не шла у меня из головы.

– Она кто, твоя подружка? – перебив меня, спросила Дина и прищурилась.

– Нет. Мы видели друг друга всего несколько дней.

– Ладно, попробую узнать что-нибудь про нее. Давай запишу имя.

– Но она в Гамбурге, а ты в Тель-Авиве!

– Это неважно, у меня есть кое-какие мысли. Попробую что-то придумать. Ты меня заинтересовал…

Мне было отчаянно жалко отпускать Дину. До последней минуты я не верил в расставание.

– Зачем тебе уезжать? Оставайся! – умолял ее я. – Тут можно жить без документов. Посмотри на меня! Тут вообще все можно. Почти…

– Извини, я должна вернуться в Израиль…

Она держалась твердо, но тоже всплакнула перед отъездом и, бросившись на шею, обещала все уладить и приехать снова через месяц или два. Что-то мне подсказывало, что этого не будет. Сердце разрывалось, но я клятвенно обещал ей беречь себя в этой дикой стране и писать ей электронные письма.

На самом деле чувствовал, что, скорее всего, теряю Дину навсегда. Но удерживать ее против воли не мог.

* * *

После расставания с Диной я сразу вернулся в Дхарамсалу. Впервые в Индии у меня была натуральная депрессия. Я писал Дине каждый день, она отвечала редко. Меня задевало, что письма были сухими, становились все короче, а потом она и вовсе писать перестала. Я вдруг в очередной раз почувствовал себя брошенным, ненужным, одиноким. Надо же – только опять увлекся, и такой же облом! Ведь обещал же себе – завязать с бабами! К чему?

Как ни странно, слава о моих компьютерных навыках бежала впереди меня и за время моего довольно длительного отсутствия даже преумножилась. Работы сразу навалилось невпроворот, и это было единственным и лучшим лекарством от депрессии. Со мной даже чересчур уважительно здоровались местные жители, а владельцы отелей и кафе старались накормить бесплатным ужином, в надежде на то что я установлю им технику получше, чем у соседей.

Поработав так несколько месяцев и подустав от местной тусовки, я решил сменить обстановку и отправился в Ришикеш. Это не так далеко от Дхарамсалы, в соседнем штате, можно легко добраться на автобусе. Дина несколько раз говорила мне, что много слышала от знакомых об этом городе и тоже хочет съездить в Ришикеш. Я решил послать ей фотографии.

По пути я наблюдал, как экстремально индусы переправляются через горные ущелья. Мостов в горах, естественно, нет. Между обрывами под углом градусов в тридцать просто натянута проволока. По ней вверх-вниз болтается небольшая корзина. В нее забиваются по паре индусов, корзина по проволоке буквально слетает с высокого края на низкий. В обратную сторону – надо напрячься и хорошо руками поработать. Экзотика!

День пути через городок Дехра Дун – и я у цели.

В Ришикеше ощутимо жарче, чем в Дхарамсале. Мне как-то сразу не очень понравился этот густой, влажный воздух, пропитанный тысячей характерных индийских запахов. Я увидел Ганг, великую священную реку, но она меня не впечатлила. Перед глазами вновь стояло веселое, веснушчатое лицо Дины с зеленоватыми глазами-чертиками.

Ришикеш оказался разделенным рекой на две части, над водой раскачивался легкомысленный подвесной мост. В центре города, как в остальной Индии, слишком много народу, грязно и шумно. Если после дождя неудачно ступить на плитки мостовой, можно получить прямо в лицо фонтан зловонной жижи. Многие туристы об этом не знают и часто «наслаждаются» последствиями этих фонтанов-сюрпризов. По обе стороны узких улочек – перманентно гниющие помойки.

Я поселился в Сварг-ашраме, где обычно селятся иностранцы. Это на самом деле никакой не ашрам, а довольно крупное поселение, расположенное немного в сторону от шумного, суетливого центра Ришикеша. Хотя и тут полно зазывал и попрошаек. Один мне особенно понравился. Подошел ко мне как-то старичок индус с табуретом и видавшим виды чемоданчиком. Он деловито показал на меня пальцем:

– Рюски?

Я кивнул удивленно.

– Сисю брею! Сисю брею! – радостно завопил старичок, ставя на землю колченогий табурет и показывая на чемоданчик.

– Какую еще сисю?

Насилу разобрались: предприимчивый старичок оказался брадобреем на выезде и просто предлагал мне присесть, почистить уши и побриться. В Индии это такой почти сакральный ритуал, который можно частенько наблюдать на улицах: прочистка ушей угрожающе длинной палочкой с серной ватой на конце и бритье тупой опасной бритвой на табурете напротив разбитого зеркала. Я отказался, естественно, и от первого, и от второго. Старичок не расстроился и жизнерадостно побежал охмурять кого-то из иностранцев дальше, теперь уже на английском языке.

Ришикеш был мне интересен еще и с той точки зрения, что за время, проведенное в Индии, я от многих искателей слышал об этом небольшом городке как о столице мировой йоги. Возможно, это и так. Во всяком случае, число объявлений с приглашениями на занятия – от банальной «физкультуры» хатха-йоги до «высших духовных практики» – зашкаливало за все разумные пределы. Ашрамов и ашрамчиков, от многоэтажек до полуразвалившихся хибар, тут сотни. Сразу не понравилась бьющая в глаза чрезмерная растусованность. Количество искателей и странников всех национальностей тоже впечатлило. Город показался мне еще более попсовым, чем Дхарамсала. Не зря некоторые искатели шутят, называя город «риши» – кэшем: типа мудрость по сходной цене.

В первый же день встретил на улице троих веселых соотечественников. В компании с двумя обкуренными индусами они, не обладая должной сноровкой, пытались схватить за рога худую горбатую корову. Есть такая примета, почему-то широко известная именно русским: если схватить индийскую корову за рога и хорошенько тряхнуть, дальше в жизни ждет необыкновенная удача. Корова, не понимая, почему на нее объявлена охота, естественно, брыкалась.

– А я тебе говорю: отдай рог! Слышишь, отдай рог! – заливался визгом один из русских, пытаясь запрыгнуть на корову сбоку.

Видимо, последнее обстоятельство переполнило чашу терпения коровы. Не намереваясь и далее терпеть издевательства, она что было дури боднула незадачливого искателя приключений.

Такого многоэтажного мата я давно не слышал.

Собственно, мне было просто интересно разобраться, есть ли что-то необычное в Ришикеше, помимо того что разводилы-индусы предлагают йогу на каждом углу в любом более-менее посещаемом европейскими туристами месте, которое отчего-то считается священным, или нет. Честно говоря, так и не смог для себя до сих пор ответить на этот вопрос. Но кое-что интересное я здесь, бесспорно, увидел.

Центр притяжения большинства туристов в Ришикеше, конечно, ашрам «Битлз», расположенный на склоне горы. Там в 1968 году битлы провели немного времени с гуру Махариши Махеш Йоги, сверхпопулярным тогда в Европе и Штатах основателем школы трансцендентальной медитации. Сколько дней там на самом деле продержался каждый из битлов, я точно не знаю: по легенде, они вместе прожили там два месяца и написали «Белый альбом». Но еще Андрей в первый месяц моего пребывания в Индии рассказывал мне, что все было не совсем так. Пол Маккартни не выдержал гораздо раньше, плюнул на все и уехал. Следом потянулись остальные битлы. И только убежденный Джордж Харрисон, прах которого был недавно, согласно древним индийским традициям, развеян над Гангом, до конца оставался прилежным учеником Махариши. Он подолгу жил в Индии и на самом деле проникался ее культурой, философией, музыкой. Когда Харрисон вместе с известным музыкантом Шри Шанкаром вместе пели знаменитую мантру «Ом мани падме хум», говорят, на слушавших это производило колоссальное эмоциональное впечатление.

Около ашрама «Битлз», напоминающего яйцо с чернеющей впереди дыркой входа, всегда толчется стайка разноязыких туристов. Даже имеет место живая очередь на фотографирование. Самые удачные фото получаются, если сесть скрестив ноги у этого самого входа и изобразить на лице глубокое медитативное погружение. А потом небрежно демонстрировать знакомым с соответствующим комментарием: «Это я в ашраме „Битлз“». Внутри этой странной постройки делать нечего. Если только посмотреть на полуразвалившийся унитаз.

Около ашрама я разговорился с группой украинцев. Они доверительно сообщили мне, что вечером в городе намечается грандиозный праздник по поводу приезда в местный ашрам одного знаменитого гуру, отмеченного ярко выраженными чудесными способностями. А они уже несколько недель следуют за ним из города в город, как битлы – за Махариши.

– Я сам – практикующий эзотерик, шиваист и экстрасенс Василий Поносюк, может слышали? – сказал один из них, полноватый и лысоватый хохол в балахоне до пят. – Меня многие тут знают.

– Не шиваист, а шиваит… – тихо заметил я.

– Неважно, один хрен! – не смутился Поносюк и продолжил, повизгивая от возбуждения, и смачно «гэкая». – Главное, я активно работаю в астрале, провожу экзорцизмы, у меня целая школа в Украине, ученики есть с посвящениями, все дела. Конечно, Индия сама по себе духовные батареи подзаряжает, но гуру концентрирует в себе высшие космические энергии! На встречах с людьми он работает с сознанием каждого человека, трансформирует и улучшает его карму. Я лично наблюдал столько случаев чудесных исцелений… Он – мой учитель!

Все это в похожих выражениях я уже слышал от экзальтированных адептов не один раз, но про разных гуру, менялись только имена. Из чистого любопытства я решил посетить мероприятие. Интуитивно я сторонился подобных зрелищ, но тут для полноты впечатлений о столице йоги решил рискнуть. Забегая вперед, скажу, что это окончательно отбило у меня охоту когда-либо еще посещать выездные выступления индийских святых.

Уже с утра на одной из улиц Сварг-ашрама начали довольно проворно устанавливать большую металлическую арку, увитую искусственными цветами. Дорожку к ашраму украсили разноцветными фонариками. Трудились на славу, что не очень свойственно индусам. Гораздо привычнее видеть их сидящими у дороги с косяками и равнодушно взирающими в пространство.

Вечером на белом «мерседесе», украшенном гирляндами, под восторженный вой адептов прибыл сам гуру. Сейчас не помню его имени, но он был точно не из плеяды тех, кто считается в Индии «крутыми». Хотя гуру улыбался преданным из медленно проезжающего вдоль толпы «мерседеса» Е-класса, машина была довольно старенькой. Только качество транспортного средства уже позволяло оценить уровень реальной «крутизны» гуру на троечку с минусом. Для примера следующее: знакомые ребята рассказывали, что у скандального Ошо Раджниша было несколько десятков самых навороченных «мерседесов» последних моделей… Нескольких других прославленных гуру я повидал в черных затонированных «мерсах» S-класса. Понты, понты, увы, как везде. «Мерседесы» – знак преуспевания гуру в Индии. Все почти, как в России.

Народу, к моему удивлению, на подходах к ашраму собралось очень много. По обеим сторонам улицы выстроились индусы вперемешку с европейцами. Они восторженно кричали, бросали цветы. Гуру чинно помахивал ручкой из окна. За его «мерином» торжественно двигались пешая свита и небольшой грузовичок. Все это мне напоминало проезд по российской провинции какого-нибудь политического лидера накануне выборов.

Народу в храм набилось, я думаю, несколько тысяч человек. Выражение «яблоку негде упасть» осязаешь всем телом только в Индии, на таких массовых мероприятиях. Сначала помощники гуру в течение минут двадцати били в барабаны и орали баджаны, профессионально заводя толпу. Индусы начали бесноваться задолго до выхода своего гуру: этим ребятам, чтобы завестись, много не надо.

Потом на импровизированную сцену вышел тощий трясущийся старичок в ярко-оранжевом наряде – это и был гуру. Он сел на заготовленный для него постамент, за которым был установлен огромный красочно разрисованный задник в форме лотоса. На фоне этой картинки старичок показался еще меньше. Думаю, сидящим в задних рядах его было вовсе не видно. Зато как слышно! Еще до начала мероприятия я с подозрением разглядывал усилительные колонки огромных размеров, которые хлопотливые молодые индусы с трудом устанавливали на фонарных столбах вдоль улицы. Старичок под бой барабанов внезапно заголосил так, что у меня чуть барабанные перепонки не лопнули. К моему ужасу, к его стенаниям присоединилось большинство сидящих в зале. Вот теперь я оценил масштаб бедствия во всей его полноте. Люди вскакивали, что-то выкрикивали, экстатически заламывали руки, падали на пол. Время от времени старичок прерывал свое могучее пение и экспрессивно верещал в микрофон на местном наречии, гневно взмахивая руками. Это выглядело бы комично, если бы не стократно усиленный по всей длине улицы и непосредственно в ашраме звук.

Часа через полтора особо ретивые адепты массово полезли на сцену. Охрана гуру едва успевала отсеивать желающих. Прорвавшиеся счастливчики устраивались поближе к гуру и торжественно восседали, скрестив ноги и полузакрыв глаза. Многие раскачивались. Это обычная практика в Индии: считается, что, посидев на сцене с гуру, исполняешься его благодати. Причем такой привилегии из рекламных соображений удостаивают в первую очередь белокожих адептов. Среди сидящих рядом с гуру европейцев я узнал моего нового знакомого из Украины.

Между тем барабанный бой все ускорялся. Я и прежде слышал, что многие гуру пользуются на своих мероприятиях методиками оказания группового воздействия на людей. Сейчас я наблюдал вживую классический пример такого воздействия: вопли в микрофон становились все сильнее, ритм – агрессивней. Духота и зловоние в помещении становились невыносимыми. Мне стало настолько нехорошо, что я начал протискиваться к выходу. Сделать это было нелегко: люди раскачивались, трясли головами, кричали и дергались, как на сеансах у Кашпировского. С трудом я прорвался к выходу и наконец вздохнул полной грудью. Но до конца расслабиться не удалось. Пока я добирался до своего нехитрого жилища, по всему пути меня сопровождали тревожный барабанный бой и экстатические вопли неутомимого старичка. Светила огромная полная луна. Хитрец гуру: выбрал полнолуние для общения с адептами, когда эмоции у всех – на пределе!

Я и представить себе не мог, что трясущийся старикашка такой «энерджайзер»: «концерт» продолжался до трех ночи. Не спасали никакие беруши. Голова разламывалась.

Утром я встал, как после московского тяжкого похмелья. Но любопытство одолело усталость: я решил пройтись, посмотреть, что происходит с утра у ашрама. Зрелище было невообразимое: во внутреннем дворике лежали кучи мусора, объедков, обрывки гирлянд, валялись чьи-то невостребованные сандалии (все почему-то по одной). Пространство перед храмом было залито мочой. Уже знакомые хлопотливые мальчики снимали со столбов фонарики и громкоговорители и грузили их в автомобиль.

Неподалеку от храма я приметил моих украинских знакомых. Вокруг них собралась оживленная кучка русских, украинцев, индусов и иностранцев. Практикующий лысый эзотерик, с помятым после бессонной ночи лицом, хрипловато скандировал:

– Это все учитель! Гуру! Чудотворец! Аминь!

Иностранцы восторженно смотрели на него и кивали. Я подошел ближе и увидел следующую картину. Экстрасенс и шиваит Поносюк, молитвенно закатывая глаза, прикладывал ко лбу дешевый индийский веер. Потом, беззвучно пошлепав губами, раскрывал его и прикладывал почему-то к почтительно выдвинутой заднице другого украинского мужика, который стоял так, как будто его этим самым веером практикующий эзотерик намеревался на глазах всего честного народа немедленно отыметь.

– А это ты, Федор! – радостно заблеял Поносюк, увидев меня. – Слава Шиве, у нас тут чудо явилось! Гуру, гуру, великий гуру!

– А чудо-то в чем? – Я подозрительно посмотрел на мужика, по заднице которого продолжал водить веером Поносюк. – Кстати, чем это вы тут занимаетесь?

– Геморрой лечим! – хором на полном серьезе отозвались несколько человек.

Я удивленно поднял брови и попытался понять, что же за розыгрыш происходит. Похоже, шутить со мной никто и не собирался. Мужик, стоявший кверху задом, активно закивал головой и указал на пятую точку.

– И в чем, собственно, лечение заключается, позвольте узнать? – Я продолжал недоумевать. Это походило на групповое помешательство.

– Это – лингам Шивы! – Поносюк помахал у меня прямо перед носом веером. Я невольно отстранился:

– Мне кажется, это обычный веер! За пятьдесят рупий. Лингам – это кое-что другое…

Группа посмотрела на меня неодобрительно и зашушукалась. Поносюк ретиво вскинулся в мою сторону, оставив на время мужика стоять в прежней позе.

– С виду, конечно, это обычный веер. Я его вчера купил тут… Хорошо сторговался. И в тот момент он выглядел вот так!

Экстрасенс, как будто фокус демонстрировал, раскрыл веер, он имел обычную серо-черную поверхность.

– Потом я взял его на встречу с гуру… – Поносюк благоговейно посмотрел в небо, – и там, когда я сидел рядом с ним на сцене, он явил мне священный Шива-лингам! И теперь мы лечим все болезни наложением веера на больные места!

Поносюк закрыл веер, потом открыл его другой стороной, и на серо-черной поверхности появилась страшноватая индийская птица.

– Слава гуру! – завопили адепты. И особенно громко – мужик в позе «зю».

Экстрасенс и шиваит Поносюк торжествующе посмотрел на меня, ожидая эффекта. Когда я понял, в чем дело, у меня начался такой приступ смеха, что я не мог остановиться минут десять. Я ржал, складываясь в три погибели, просто загибался от приступов смеха. А мужик с выставленной задницей продолжал стоять наклонившись и смотрел на меня уже почти с ненавистью.

– Пойдемте, пойдемте, я покажу вам место, где много таких Шива-лингамов, наверно, они там по велению Шивы размножаются! – Продолжая хохотать, я уже тянул Поносюка к ближайшей лавке.

Недоверчиво за нами побрели и остальные. Я выбрал из большой кучи вееров один.

– Але-оп! – Я открыл веер. Он ничем не отличался от изначально демонстрируемого Поносюком.

– И что? – спросил он с вызовом.

– А теперь фокус-покус! – Я открыл веер с другой стороны. На нем распахнула крылья уже знакомая уродливая птица. – Вот вам и Шива-лингам. Налетайте, практикующие эзотерики!

Оставив онемевшую от неожиданности группу рядом с лавкой, я, улыбаясь и насвистывая, пошел в сторону Ганга. И настроение мое – улучшилось!

* * *

В тот вечер я с упорством идиота написал очередное длинное письмо Дине, послал фотки Ришикеша и решил прогуляться до водопада, который расположен неподалеку от Лакшман Джулы. Дорога в горах была красивая, по обеим сторонам сновали изящные черно-белые обезьяны – лангуры. Они не такие агрессивные и наглые, как их обычные индийские собратья, я с удовольствием покормил их орехами.

Подошел я к водопаду ближе к вечеру. На большом камне, недалеко от воды, сидела загорелая хрупкая европейка в индийском наряде. У нее в руках был большой альбом для рисования. Наклонившись, она что-то сосредоточенно выводила в нем карандашом. Около камня, в воде по колено, бегал голый кудрявый малыш, совершенный блондин. Я подошел к незнакомке сзади и заглянул в альбом. Карандаш быстро скользил по бумаге. В наброске угадывался водопад и окружающие холмы.

– Красиво! – обратил я на себя внимание.

Она повернулась, откинув светлые волосы, и улыбнулась. Ей было лет сорок семь. Вокруг живых карих глаз – сеточка глубоких морщинок. Немного странный, желтоватый оттенок густого загара.

– Тебе нравится, правда? – Английский не был ее родным языком, чувствовался акцент.

– Да, хотя я совершенно не понимаю в живописи…

– Это не беда! Живопись, как стихи и музыка, – из сердца! Не нужно ничего понимать, просто смотреть. Меня зовут Кристина. Я из Румынии.

– Федор. Из России. Можно просто Федя.

– Ты не Sri Sri Fedya случайно? – спросила она и глаза ее заинтересованно блеснули.

– О, Господи! Ты-то откуда об этом слышала?

– Русские в Дхарамсале на тусовке рассказывали. Ты какой-то компьютерный гений? И почти гуру, действительно духовно очень продвинутый?

– Нет, ничего особенного. Просто я несколько лет живу тут… И работаю в меру сил. Остальное – преувеличение.

– Ты тут первый из тех, кого я встречаю, кто не говорит, что он гений и почти что Бодхисаттва! – весело расхохоталась Кристина. – Это удивительно!

– А ты, судя по всему, давно тут, раз с русскими тусишь…

– В общем, да. Я в Индии в общей сложности десять лет. Сначала ездила туда-сюда. Потом забеременела в Бухаресте от одного немца, собралась замуж, а он пропал. Ты знаешь, как это бывает в Европе. Я подумала, что не смогу сама взять на себя такую ответственность. Мне пришлось делать аборт. Потом долго-долго лечилась. Это было давно – восемь лет назад. Операция была опасная, на позднем сроке, мне сказали, что нерожденных детей было двое. С тех пор у меня начался психоз… Я начала везде видеть этих убитых детей, стала отмаливать грехи, снова приехала в Индию. Боялась, что теперь у меня никогда детей не будет. Искупалась в Ганге в Варанаси. Мне сказали, это помогает.

– И осталась жива??? – присвистнул я. – Так ты гигант!

– Представь себе. Но мало того, еще через пару недель я забеременела! От какого-то сумасшедшего, но офигительно красивого португальца. Он был в постели просто бог! Такое вытворял! Видела я, правда, его первый и последний раз в жизни. Он по индуистским святыням ездил, день тут, день там, мы встретились и расстались. Только через три месяца я поняла, что беременна. Ну, подумала и решила рожать… – Кристина взмахом головы показала на мальчугана, беспечно плескавшегося в холодной воде. – Вот Мишель, мое произведение.

– Он не простудится? – забеспокоился я. – Вода-то горная, ледяная!

– Нет, это ему не грозит! – не глядя на ребенка, быстро сказала Кристина. – Мишель уже и так переболел всем, чем можно и нельзя! Все в руках господа Шивы. Но я же не дорассказала…

Моя собеседница явно была перевозбуждена и рада свободным ушам. Она говорила быстро, сбивчиво и чересчур громко, меня это утомляло. Но чем-то белокурая и, похоже, безбашенная Кристина меня заинтриговала. Я уселся рядом с ней у водопада.

– Да. Извини.

– Я рожала в Румынии. Но когда Мишелю было шесть месяцев, приехала снова сюда. Поняла, что уже не смогу жить в Европе. Поехала впервые в жизни в ашрам Аммы. Сама не знаю зачем.

– Знаю, бывал. Слушай! – Я хлопнул себя по лбу и расхохотался. – Я все гляжу на твоего пацаненка и думаю: где я его видел? Плакаты у Аммы! Угадал?

– Ты видел! – обрадовалась Кристина. – Тогда ты поймешь, о чем я. Амма – великая святая. В ашраме со мной сразу начали происходить чудеса. Меня страшно колбасило, выворачивало просто наизнанку. Мне казалось, что я умираю. Очень тяжело было. Какой-то бред, видения, температура страшная. А потом приехала пара из Италии. Такие пожилые муж и жена, очень пожилые, ей далеко за пятьдесят. А он – и того старше. Известные профессора из университета Падуи, что ли. Не помню точно. Говорят, у них долго детей не было. А потом они тоже купались в Ганге в Варанаси…

– И у них ребенок родился? Просто Сара и Авраам!

– Это не смешно! – обиженно прервала меня Кристина. – Ну, в общем, у них девочка родилась. Ровесница Мишеля. На два дня позже родилась, чем он, того же года. И зовут, не поверишь…

– Неужто Мишель?! – догадался я.

– Да, представь! У жгучих коренных итальянцев – блондинка дочь! Ты себе можешь такое представить?

– Не очень. Гены играют, наверно.

– Да какие гены! Это все высший промысел! Короче, с первого дня мой Мишель подружился с их дочкой. Они были так похожи, потянулись сразу друг к дружке… Все думали, что они брат и сестра! Амма любила их обоих одновременно на коленях держать. Усадит их рядышком после даршана и целует, обнимает… – Моя собеседница шмыгнула носом и полезла в карман за салфетками. – Я же с первого взгляда узнала, что это мои дети, мои нерожденные дети…

Кристина вдруг начала рыдать в голос. Мишель по-прежнему сидел в воде по плечи и пускал пузыри, наклоняя лицо в волну. Я молчал. Моя собеседница, бурно отплакавшись, казалось, впала в прострацию и сидела, равнодушно глядя перед собой.

– Ну, и что было дальше? – подал я наконец голос.

– Да… я отвлеклась, задумалась, пардон. Итальянцы эти скоро уехали. Я пыталась с ними сблизиться, но они меня терпеть не могли. Им претило мое общество и общество Мишеля, мои рассказы про аборт… И все почему? Гнилая западная цивилизация, предрассудки, комплексы. Они сказали, что больше наши дети никогда не увидятся. Они не понимают, что натворили!

В последней реплике Кристина перешла на нервный крик. Ее глаза вспыхнули лихорадочным огнем.

– А ты сама тут чем живешь? Что делаешь? – решил повернуть разговор я.

– А, сейчас лечусь в основном, – махнула рукой Кристина обреченно, – у меня хронический гепатит. Сейчас, кстати, острая фаза. Были всякие амебы, черви, паразиты. Ты знаешь, они тут у всех. Может, и сейчас есть – не знаю. Я чем только не переболела за последние годы. Наверно, по мне можно медицину изучать. Не знаю, сколько еще протяну. Сейчас вот пью очень сильные китайские таблетки. В одном монастыре посоветовали.

– А что будет дальше с Мишелем?

– Понятия не имею. Вырастет как-нибудь. Все дети растут.

– В Румынию назад не собираешься?

– А зачем? Вся Индия – мой дом. Я везде езжу делаю, что хочу. Тут – свобода. Я задыхаюсь в городах.

– Но ребенку надо учиться, общаться… Ты посмотри на него: ему четыре года, а он не говорит еще! Только мычит.

– Это все тоже западные предрассудки – школа, университет, прочая чушь. Жизнь всему сама научит. Ничего с ним не случится, вырастет здесь, будет свободной творческой личностью, такой же, как я… Тут много таких детей.

Ребенок в воде закашлялся. Кристина и бровью не повела. Я встал, вошел в воду и взял Мишеля на руки. Он был синеватого оттенка Кришны и весь дрожал.

– Замерз же!

– Ничего! – махнула рукой Кристина. – Пусть привыкает. Я его так закаляю. А то болеет все время. То кишечник, то кожа, то еще что-нибудь. Я просто замучилась. Он должен быть ребенком природы, а я с ним вожусь все время. Только лечу. Когда сама не болею…

– А живешь-то ты на что?

– По-разному. Вот картинки рисую. Посылаю в Европу в разные журналы. Когда берут – хорошо платят. Экзотика – это сейчас модно, особенно когда она прямо отсюда. Можно несколько месяцев жить с одного рисунка. А так всякие мужчины помогают. У них обычно у самих денег нет, но когда видят Мишеля… И почему его все жалеют, не пойму… Еще у меня есть бойфренд в Таиланде. Когда тут все надоедает, мотаемся туда на пару месяцев. Но там жарковато, климат дурной и дорого все.

– Ты мальчишку-то отдай все-таки в школу!

Кристина пожала плечами и закурила самокрутку из марихуаны. Я посадил ребенка на камень рядом с ней и встал:

– Мне пора. Пока.

– Может, заглянешь вечером? Я тут недалеко в гестхаусе комнатенку снимаю…

– Вряд ли.

– Как знаешь! – Она удивилась и обиделась.

Я ушел. Но еще долго вспоминал Кристину и Мишеля. Мне было как-то не по себе. Потом в Индии я видел много таких детей. И мне их было жаль – до дрожи.

Тем же вечером на улице я встретил пьяную развязную Кристину в компании еще более пьяного индуса. Она меня не узнала. Потом я встречал ее неоднократно в разных городах Индии. Менялись только ее партнеры. А Мишель по-прежнему одиноко бегал рядом, играя с прутиками, камнями и сердобольными туристами, как маленькая собачонка.

* * *

Облазив в течение нескольких дней окрестности Ришикеша, я решил разыскать Ашота, о котором мне рассказал в Малане абориген Костя.

Чем мне нравится Индия, это тем, что, зная только имя человека, тем не менее, можно его в любом месте довольно легко разыскать. Вот и Ашот оказался персонажем, довольно известным в Ришикеше. Несколько человек сразу сказали мне, что видели его совсем недавно. Судя по тому, с каким выражением о нем рассказывали, он тоже был местной достопримечательностью. Мне сообщили, что он живет недалеко от Лакшман Джулы, где я уже неоднократно бывал. Я направился в туда, выяснил, что Ашот снимает домик на вершине горы, километрах в двух от городка. Поднявшись по крутой вьющейся тропе наверх, вскоре я уже стучал в тяжелую деревянную дверь. Даже снаружи было видно, что здесь живут европейцы: около домика было чисто убрано, в горшках стояли цветы герани.

На стук вышла симпатичная высокая молодая женщина лет тридцати пяти. Увидев меня, она немного настороженно улыбнулась:

– Вы к нам?

– Я хотел бы увидеть Ашота.

– А вы кто такой?

– Федор из Москвы. В Малане познакомился с Костей, который Ананда. Он велел Ашоту привет передать, когда в этих краях буду.

Женщина мгновенно просияла и жестом пригласила войти.

– Ашот, тут к тебе от Костика посланец прилетел! Да проходи, не стесняйся!

По индийским обычаям я снял обувь у порога и вошел в дом. Внутри все тоже было очень чисто и со вкусом сделано, как будто не в Индии оказался. Из глубины дома ко мне вышел гладко выбритый объемный мужчина лет пятидесяти. Он радостно улыбался:

– От Костика? Вот так неожиданность! Как он там? Жив курилка?

– Еще как! Бхагавадгиту с местными изучает!

– Похоже на него. Да ты садись, Федор, не стой. Марина, приготовь нам чай на террасе. Вечер сегодня хороший.

Мы пили великолепный травяной чай из сверкающих, чистых чашек за деревянным столом на небольшой терраске. Отсюда открывался восхитительный вид на горы.

– Не страшно тут жить вам в полном одиночестве?

– Нет, наоборот – хорошо! – мечтательно произнес Ашот. – Жили мы и в Дели, и в Бомбее. Клоака! Теперь вот захотелось тишины. Не без приключений, конечно. Ремонт почти весь пришлось самому делать. А то индусы трубы водопроводные провели, а насос украли. И с электрикой напортачили… К счастью, у меня строительный опыт имеется, справился.

– Вы давно здесь?

– Я уже лет десять точно. Марина – четыре года. А с Костиком мы в Малане познакомились. Я специально к нему приезжал, послушать, как он Бхагавадгиту толкует. Это редкий дар – так проникнуть в священный текст.

– От него местные без ума. Я был потрясен!

– Да уж, кто еще этим безбожникам что растолкует, да еще и бесплатно! Только просветитель наш Костик! – философски заметил Ашот. – А что он, все так же курит траву тоннами?

Я кивнул.

– Вот стервец! А такой талантливый парень. Наркотики еще никому не помогли, увы. Хотя, Костик – большая умница. Все сам понимает. Значит, выбрал свой путь…

– А вы чем тут занимаетесь? И какими судьбами вообще занесло в Индию?

– Долгая история. Я когда-то был вполне обычным гражданином Страны Советов. Даже успел в безумные годы постперестроечные бизнесом позаниматься. У меня до сих пор в России кое-что от золотых девяностых осталось, крутится потихоньку. А тогда по полной программе у меня там все было: бешеные бабки, маски-шоу, бандюганы. Не жизнь, а просто сериал какой-то. Богатым вроде бы и не был, а поплакал основательно. А потом у меня большую часть бизнеса в разборках отобрали, рад был, что ноги унес. И решил вообще со всем этим завязать, когда у меня лучшего друга убили. Попытался разобраться с тем, что такое религия для меня. Начал, как водится, с православия. Хотя, говорят, мой дед был мусульманским суфием. Много кровей в роду намешано! Но это от меня совсем далеко было, в семье молчали об этом – боялись… В моем кругу тогда многие крестились, в церковь ходили. Вот и я покрестился, с батюшками разговаривать начал, до истины докапываться. А они ни на один вопрос ответить не могут. Получалось, я могу воровать, убивать, грабить – главное вовремя на исповедь ходить, чтобы мне грехи отпускали! Познакомился я потом с ребятами из общества сознания Кришны. Они тогда по городу ходили…

– Бхагавадгиту раздавали, по рублю за книжку. Помню такое! – подхватил я.

– Точно. Ну, сделал пожертвования, пообщался с ними годик. Сначала показалось – интересно, здорово, а поглубже вник – все то же самое. Не нашел я, чего искал, на душе покоя не было. И тогда я приехал в Индию впервые, думал, что теперь будет все совсем по-другому. Пару лет потусовался с кришнаитами здесь, параллельно языки учил, чтобы самому во всем разбираться. И в итоге понял, что дурят нашему брату везде башку. В Малане случайно познакомился с Костей. Потом ездил к нему несколько раз, мы сутками разговаривали. Он меня так просветил, как никто из этих… Тьфу! От браминов вообще тошнит. И я пошел своим путем: организовал бесплатное обучение для индусов и иностранцев, несколько раз в год бывают курсы в разных городах, где людям про Кришну рассказывают. Без фуфла, не ради наживы. Маринку вот встретил, она тоже приехала на поиски мудрости. А еще на мои деньги тут один храм Кришны построен. Местные знают об этом, поэтому в мои дела не лезут, жить не мешают.

– Когда храм строили, я думала, Ашота прибьют, – вступила молчавшая до того Маринка, – он же сам лично все проверял, со строительства не вылезал ни днем, ни ночью. Индусы же все вороватые, того и гляди – испортят, украдут. А Ашот их проверял, заставлял переделывать…

– У меня российская бизнес-закалка! Не забалуешь, – усмехнулся Ашот, – я им тут такое СМУ построил!

– Марин, а ты откуда?

– Я сама из Воронежа. Меня всегда в Индию тянуло. Танцами индийскими в детстве еще занималась, сказки, кино любила. А приехала – тут все другое, совсем не такое, как я себе представляла…

– Маринку тоже православные священники здорово погнобили. Она у нас ясновидящая, с тонкими энергиями общается так, что мало не покажется. Дар у нее такой, – вступил Ашот. – Ее православные батюшки признали ведьмой и едва от церкви не отлучили!

– Видел я тут недавно одного практикующего эзотерика, – хмыкнул я и рассказал историю с Поносюком.

Ашот и Марина хохотали до упаду:

– Да, знаем таких гастролеров, тоже немало видали. Да и местных шарлатанов хватает. То астрологи, то оракулы. Любой каприз за ваши деньги, уважаемые туристы! Такого тумана напустят, что фиг осмыслишь!

– А что мне может сказать госпожа ясновидящая? – вдруг набравшись смелости, спросил я. – Если это уместно, конечно…

– А почему нет? В тебе, Федор, мало веры, зато цинизма с перебором, – перестав улыбаться, вдруг совершенно серьезно сказала Марина, – у тебя в России было много проблем. Я вижу, что тебе было очень больно, перед тем как ты уехал. Но это тебя высшие силы специально в такие условия поставили, чтобы ты мир и себя по-другому увидел. Ты не делал того, что тебе надо было делать непременно, знаков не замечал, которые тебе давались. Этим ты себе удлинил путь, что ли… У тебя впереди еще много скитаний будет, открытий много. В тебе энергии просыпаются, скоро загорятся огни. Но я вижу рядом с тобой красивую девушку, которую ты уже знаешь, возможно. С ней будут связаны твои главные откровения. Гуру, если ты откроешь любовь в своем сердце и доверишься ей, твоя дальнейшая жизнь будет похожа на танец…

Марина закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Ашот подал ей воды. Я молчал, потрясенный. Не ожидал таких откровений в свой адрес. И не знал, что дальше говорить.

– Маринка это сейчас все реже делает, хотя насквозь людей видит. Слишком много энергии это забирает, да и ответственность велика: сказанному обратной дороги нет, – сказал Ашот. – Прониклась она к тебе. Так что имей в виду, ты теперь предупрежден, значит, и спросится с тебя как со знающего. Обдумай потом все на досуге.

– Ты сказала «гуру»?

– Это просто так, к слову пришлось, – быстро ответил Ашот, переглянувшись с Мариной. – Кстати, ты в России чем занимался, откуда будешь?

– Компьютерщик я, сисадмин. Из Москвы. Собственно, ничего выдающегося в жизни не было. Жил как жил. Как все…

– Как все! – грустно усмехнулся Ашот. – Нельзя жить, как все. Все – это массовка. Буддхи развивать надо. Поэтому тебя и вытолкнули из привычной среды, Маринка права. Не хотел по-хорошему, получил крепкий пинок под зад. Зато ты сейчас здесь, поздравляю. Первые шаги сделаны.

– А что такое буддхи?

– Одно из тонких тел человека, – сказала Марина, – их всего семь. То есть нет. На самом деле их гораздо больше. Просто имея уровень развития, характерный для нашего мира, можно распознавать и развивать семь тонких тел. Буддхи – одно из важнейших. Его развивают люди, у которых уже все в порядке с развитием предыдущего тела – ментального – и более примитивных тел. Дальше происходит развитие высших духовных сил, божественных энергий…

– Ментал развивают в основном в США и Западной Европе, – добавил Ашот, – отсюда власть мозга и «золотого тельца» над душами. Поколения менеджеров, которые как заведенные механизмы бесконечно крутятся, а остановиться не могут.

– В России, – продолжила Марина, – в основном рождаются те, кому надо развивать и проявлять качества буддхи – творчество, духовность, сострадание. Увы, мало, кто этому принципу следует в России…

– Подожди! – перебил я ее. – Ты сказала «в нашем мире». Ты на самом деле всерьез считаешь, что есть еще какие-то миры?

– Конечно есть. Прожив столько лет в Индии, ты все еще думаешь, рай и ад – это сказки для малышей?

– Я просто не знаю. Разобраться пытаюсь.

– И рай существует, и ад, и еще много-много всего, великая иерархия. Наш мир считается одним из первых райских. Такое пограничное пространство. Люди находятся в колесе кармы. Они совершают поступки, которые потом определяют их будущие жизни. Если человек совершает плохие поступки – он может запросто провалиться в адские миры. Постоянно работая над собой, можно двинуться выше. Примеры есть.

– Ты сказала про Россию. А в Индии кто воплощается?

– Сюда приходят в основном на первое воплощение, как и в Африку, – задумчиво сказала Марина, – свежие души из ада, которым нужна плоть. Сотни адских душ, жаждущих плоти! Отсюда – минимальная осознанность всего, что внутри и снаружи.

– Но как же расхожий миф, – включился я азартно, – о том, что Индия – страна духовности, мудрецов и все такое? Почему же тогда тут древняя религия, культура, к которой тянутся люди со всего света? Тогда что вы тут делаете, раз здесь души из ада воплощаются?

– Не спеши с выводами, все это в Индии тоже есть – и культура, и религия, – уверенно сказал Ашот, – но каждый тут обретает то, что ищет. А пророки не кричат на площадях, как известно. Святых в здешних краях на самом деле больше, чем где бы то ни было. За таким количеством неосознанных душ надо все-таки хорошенько присматривать!

– А откуда вы все это знаете?

– Просто внимательно священные писания читали. Веды, Упанишады. А Маринка еще и ясновидящая… На других планах может работать. Она бы тебе много чего могла рассказать, но рановато – не осилишь.

Я был совершенно потрясен и подавлен нашей беседой. Но именно в этот момент меня вновь ударило понимание, что существуют температуры, при которых плавится прежнее понимание жизни, рушатся ценности и из тумана возникает что-то еще, пока не осознанное… У меня вдруг наступил момент, когда в голове стало не хватать оперативной памяти. Я закрыл глаза и вроде бы даже отрубился.

– А еще мы книжки издаем и переводим! – привел меня в себя через какое-то время голос Марины. – Хочешь, покажу?

Она принесла мне несколько прекрасно изданных ярких книжек. На обложке одной из них был изображен нежный юноша Кришна, характерного синеватого цвета.

– Эта на английском, эта на хинди, эта на русском… Сами сделали перевод Бхагавадгиты. Каждую шлоку с санскритским оригиналом выверяли. В английских переводах много неточностей, искажений смысла, просто пропусков. А этого в священных книгах быть не может!

– А можно умным людям тупой вопрос задать?

– Давай. Может, что и заострим! – кивнул Ашот.

– А почему Кришна везде такого странного цвета?

Марина и Ашот переглянулись и рассмеялись:

– Ты не первый и не последний с таким вопросом. В наших книжках об этом, кстати, написано. Но расскажу подробней. Кришна синий потому, что энергия его самозарождения на бесконечный порядок выше любой энергии и ее температуры в любой материальной вселенной. В эпицентре своей собственной энергии Кришна абсолютно белый – только там он Брахмаджиоти…

– Между прочим, есть даже черные изображения, – присоединилась к Ашоту Марина. – В Тамил Наду поклоняются Тирумалю, «Священному Черному». Хотя есть различия в традиции и в поклонении, считается, что Тирумаль – это тот же Кришна, как его воспринимают в Южной Индии. Хотя в определенной ипостаси это и Вишну. А черный он потому, что это цвет ночи. Темнота скрывает в себе многое, что мы не можем увидеть. Так же и Бог вмещает в себе многое, что недоступно нашим глазам.

– А это Веды на русском, вот Рамаяна и Махабхарата, – протянул мне увесистые тома-кирпичи Ашот, – бери, хотим подарить тебе эти книги. Читай… Скажи, а тебя еще наши вездесущие люди из органов не беспокоили?

– В смысле? – удивился я и тут же вспомнил встречу в Наггаре. – Хотя постой. Было один раз. Атташе Климов, кажется… Странная встреча.

– Знаем такого, – усмехнулся Ашот, – будь поосторожней с ними! Они в покое не оставляют.

– Справлюсь как-нибудь!

Проводить меня на крыльцо, накинув шерстяную индийскую шаль, вышла Марина. У ее ног мурлыкала серая пушистая кошка. Марина взяла ее на руки и погладила. В свете луны глаза женщины и кошки полыхнули одинаковым зеленым огнем.

– Марин! Почему в Индии кошек практически нет? Собак, коров, баранов, обезьян – полно… А обычных кошек буквально несколько раз видел…

– Просто кошки умнее индусов, – Марина загадочно улыбнулась, – и еще они могут легко ходить между мирами…

Потрясающая женщина! Если бы родилась индуской – точно была бы местной святой.

Мы подружились, и я еще несколько недель прожил в Ришикеше, ежедневно встречаясь с Ашотом и Мариной. Это были очень интересные, наполненные покоем и новой для меня информацией дни.

Я получил приглашение приезжать к ним в любое время. Жаль только, что так и не пришлось им воспользоваться: дом Ашота с Мариной вскоре ограбили и подожгли отмороженные бандиты-гастролеры, и мои знакомые, видимо взяв от Индии все, что нужно, вернулись в Россию, чтобы проповедовать там мудрость и учение Кришны.

* * *

После встречи с Ашотом и Мариной я начал понемногу читать священные писания Индии. Не скажу, что это далось мне легко. Зато под впечатлением услышанного и прочитанного я решил в полном одиночестве проехаться по индуистским святым местам в надежде почувствовать что-то новое внутри себя. Сам не знаю, зачем именно я поехал, – просто потянуло. В какой-то момент жизни в Индии я выяснил, что у меня есть внутренний голос, и стал прислушиваться к своим желаниям, даже если они сначала казались абсурдными.

Я не называл эту свою поездку медитацией, но в итоге получилось нечто вроде того. Я побывал в Бадринатхе и Кедарнатхе – священных индийских городах. Сначала поехал в Бадринатх. Этот город связан своим названием с одним из имен бога Вишну – Бадри, Дикая ягода. Дорога сюда, как и кашмирский серпантин, открыта всего несколько месяцев в году. В остальное время ущелье засыпано снегом, храм закрыт. Но даже в летние месяцы дорога в эти места непростая, завалы и оползни могут случиться в любое время. Если засыпет на дороге – останется только на Божью милость рассчитывать или российских спасателей вызывать. Нормальные автобусы сюда не ходят, поэтому пришлось трястись в ненормальном, то есть в обычном индийском. Камни под левым колесом предательски осыпались, но после экстремальной дороги на Шринагар мне уже было не страшно. Я спокойно дремал, почти не обращая внимания на крутые виражи.

До Бадринатха оставалось километров пятьдесят, когда серпантин впереди на несколько десятков метров завалило: сошел оползень. Пришлось три дня незапланированно тусоваться в Джошиматхе – не возвращаться же назад, проехав большую часть пути! Я снял комнатенку в маленьком гестхаусе, больше похожем на притон. Подкупили уверения хозяина о наличии горячей воды. Непрерывно шел мелкий, противный дождь. Я вымерз еще в автобусе, и горячей воды хотелось отчаянно. Колонка работала от электричества (то есть с перебоями), но я хотя бы смог согреться.

Когда я добрался-таки до Бадринатха, там меня поджидало разочарование. Именно в этих краях, как мне рассказывал Ашот, великим мудрецом и святым Вьясадевой были написаны Веды. Сам господь Нара-Нараяна занимался тут саддханой. Кстати, говорят, Вьясадева, как многие другие индийские риши, жив до сих пор, но они скрываются в недоступных простым смертным местах…

Мое путешествие во времени, истории и пространстве мифа продолжилось. Говорят, чистые сердцем преданные иногда получают в храме Шри Бадринатх особый даршан и могут в состоянии медитации слиться с Богом. Я думал тогда, что, может, почувствую в этом месте что-то особенное, пойму нечто важное, что послужит ключом к дальнейшей жизни. От многих искателей, долго живущих в Индии, слышал, что места тут необычные, наделенные мощной силой.

А встретили меня банальные индийские улицы со сточными канавами и лавками, беззвездными гестхаусами. Чуть в стороне расположились горячие купальни, где индусы не только купаются, но и стирают белье. Честно говоря, я ничего особенного не почувствовал, даже когда стоял в пять часов утра на пятачке у запруженного людьми храма Шри Бадринатх. Над горами разгорался ярко-розовый закат, было свежо и влажно. Внутри храма, наоборот, оказалось тесно и душно. Бога я не лицезрел, но устал очень сильно. Европейцев в Бадринатхе, по моим наблюдениям, было мало, в основном тусовались паломники-индийцы: низкорослые черноволосые дравиды с вечно настороженным взглядом, узколицые гималайцы, желтокожие тибетцы… Они косились на меня недоуменно: разве «млечхе» – нечистый иностранец – может почувствовать и понять то, что доступно индусу?

Необычными оказались великолепные, лишенные любой суетливости горы: белоснежные Гималаи на фоне ярко-голубого неба. Они окружали меня со всех сторон несколькими кольцами, последняя гряда буквально утопала в облаках. Казалось, храм и я вместе с ним находимся в чьих-то могучих каменных ладонях под защитой неведомого властелина. Невыразимое ощущение! Говорят, мне очень повезло: все дни, когда я был в Бадринатхе, не было дождя, что большая редкость, и горные пики сияли, как на открытках.

Еще сильнее оказались мои впечатления от гор в Кедарнатхе. Собственно, до самого города дороги нет, серпантин заканчивается километрах в четырнадцати в горном городке Гори Кунде, откуда можно полюбоваться на причудливые извивы реки Мандакини. Дальше на выбор – пешком, на носилках-паланкине или на мулах, причем перепад высот – полтора километра! Не позавидую никому, кто на этой дороге попадет под дождь. Наползают туманы, видимость падает, под ногами вместо тропы – чавкающая жижа. Но зато какой вид открывается на последних трех километрах пути! Сверкающие горные вершины, пронзительное небо и необыкновенный запах гималайского кедра сливаются воедино. Попадаешь в настоящий затерянный мир!

Кедарнатх – это название городка, горы и храма, в котором находится один из двенадцати джьотир-лингамов Шивы. Во время утренней пуджи я прикоснулся к огромному камню, почитаемому в качестве лингама: он был холодный и влажный от масел. Мне привязали на запястье красную ленточку и дали семилепестковый цветок брахмакамала, лотос Брамы, немного пахнущий ладаном.

Эти места называются еще местом рождения Ганга: три его основных истока спускаются с местных ледников. В самом Кедарнатхе я решил надолго не задерживаться: слишком много народу, зазывал и попрошаек-саддху. Даже в этом священном месте немногочисленных приезжих европейцев разводят на чем угодно. Особенно популярен способ выклянчивания денег на паломничества. Бесстыжие нищие живут здесь годами и, изображая паломников, просят деньги на продолжение священных путешествий.

В Кедарнатхе холодно и довольно влажно. Необычное для Индии ощущение: если дохнуть – изо рта идет пар. На этой звонкой высоте всего два времени года: длиннющая зима и короткое предзимье, которое совпадает с июлем – началом сентября. Остальная Индия изнывает в это время от влажной жары.

Шри Кедарнатх Мандир, главный храм Кедарнатха, по преданию, был построен самими братьями пандавами после знаменитой битвы на Курукшетре. Когда-то Шива нырнул здесь в землю в образе быка, оставив на поверхности только холку, ставшую предметом поклонения. Посмотрев на эту монументальную конструкцию из твердого камня, явно не характерного для этих мест, я подумал с удивлением: какая сила могла доставить сюда эти мощные блоки и построить из них храм? Сразу вспомнились пирамиды Египта. Есть вопросы, на которые просто невозможно дать обоснованный логикой ответ.

Вечером я основательно утеплился с помощью свитера и куртки, уселся с ноутбуком в кафе и, пытаясь согреться, поглощал имбирный чай и полюбившийся мне шипящий сиззлер, который приносят на раскаленной тарелке. Рядом со мной сидел меланхоличный англичанин Джейк и с выражением полного отчаяния на сморщенном лице ковырял ложкой вегетарианский рис. Напомню на всякий случай: места вайшнавские, вегетарианство – строгое!

– Джейк! Что там у тебя, мухи? Тараканы? Ящерицы? – попробовал пошутить я. – Попроси заменить. Хотя вряд ли принесут что-то лучшее на замену, просто извлекут живность пальцами. Подумай сам: тебе это надо? Легче самому достать!

– Нет, это другое, – печально ответил длинноволосый хмурый юноша. – Мне кажется, они мне туда подмешали лук и грибы. Я просто чувствую это!

– А что тебе в луке и грибах? Не будь привередой, это нормальная вегетарианская еда! Кстати, я ничего такого не заметил…

– Да ты что! – вспылил англичанин. – И то и другое – просто кошмар! В грибах содержатся токсины. Эти мерзкие трубчатые, пока растут, накапливают столько негатива! В луке и чесноке – вещества, возбуждающие аппетит и блокирующие высокую энергию. Случайные грибы в рисе – это сразу минус 0,009 моих заслуг!

– Подожди. Ты о чем говоришь-то? Какие заслуги?

– Ты что, не знаешь? Смотри, покажу! – Англичанин порылся в рюкзаке и с торжествующим видом достал оттуда огромный замусоленный блокнот. – У меня тут все записано. Я борюсь за свою духовность. Грибы сокращают заслуги на 0,009 единицы, лук – на 0,004. Я все считаю.

– А что ты еще делаешь?

– Стремлюсь к совершенству духа! У меня чар-дам, священное паломничество. Во время него карма ощутимо очищается. Я уже был в Ганготри, теперь вот здесь. Всякие левые люди, наркоманы с животным сознанием и прочие ракшасы, которым плевать на духовность, тусуются в Ришикеше и Харидваре. До этих мест мало кто доходит. Здесь воистину святость обретается. Я посещаю только святые места, заказываю пуджи, пою мантры утром и вечером, делаю мудры, чтобы энергию позитивную привлечь. Закончу с чар-дамом, поеду на Кайлаш. Если обойти его три раза, снимается более пятидесяти процентов негативной кармы текущего воплощения…

– Джейк, погоди. А для чего тебе все это?

– Я же сказал: встал на путь просветления и жду, когда путы Майи спадут с меня окончательно. Каждый человек уже в физическом теле может превратиться в Будду. Для этого надо сжечь максимум негативной кармы и наработать мощную позитивную. Смотри, вот посещение храма здесь, в Кедарнатхе, означает плюс 3,2 моих заслуг! Еще я джапу делаю: иногда целый день сижу, повторяю имена Бога.

Парень открыл блокнот с другой стороны и показал длинные, исписанные бисерным почерком столбцы.

– У меня тут тоже все подсчитано. За минуту могу повторить имя Бога от тридцати до сорока раз, в зависимости от длины. Следовательно, за час, с поправкой на усталость, выходит примерно тысячу восемьсот раз. Это плюс 0,8 заслуг. Коплю позитивную карму!

– Боюсь, твои гуру тебя не совсем правильно информировали, – вздохнул я, и мне стало грустно. – Заслуги, как мне казалось, появляются немного от других вещей. Если вообще в духовной сфере уместно подсчитывать заслуги.

Джейк попытался возмутиться, тыча мне в лицо столбиками цифр, но тут в кафе ввалилось нескольких небритых русских, изрядно поддатых к тому же. Активно жестикулируя и матерясь, они плюхнулись за соседний стол. В воздухе пряно запахло скандалом. Оказалось, к нам в Кедарнатх пожаловали бизнесмены из Екатеринбурга. Как я понял из их обрывочных фраз, они объездили полмира, стало скучно, захотелось реальной экзотики. За ней-то они и отправились в Индию. Теперь они вовсю костерили тот день, когда им пришла мысль приехать сюда. Мне стало любопытно, я отвлекся от смурного Джейка и стал наблюдать за тем, что произойдет дальше.

Сначала бизнесмены по-русски и по-английски потребовали пива. Несчастный индус-официант на пальцах пытался объяснить, что пива нет.

– Тогда водки! Сбегай куда-нибудь, что ли, организуй все! Что не видишь, кто перед тобой? Да мы тебя…

– Сожалею, тут вообще нет ничего спиртного, – встрял в беседу я, пытаясь разрядить ситуацию. – Это священное место. Кстати, пьяными тут лучше не показываться. Могут и побить.

На мгновение русские замолчали от удивления. Потом один из них, самый раскрасневшийся, кинулся мне на шею с радостным воплем:

– Браток! Русский!

– Да заколебали меня уже все эти гребаные святые места! Я им сам тут сейчас рыла начищу! – наливаясь краской, взревел другой. – Все через задницу! Блин, ехали на вонючих ослах по этой хреновой тропе из той говенной деревушки. Чуть не сдохли. Точно говорю: дорога к любому храму в Индии лежит через говно! Вонь чертова все четырнадцать километров. Кучи говна! Обувь можно выбрасывать. А теперь еще и выпить не дают, гады!

– Есть такое дело, – с деланым смирением я подтвердил горькую правду местной жизни.

– Да мы столько денег вбухали в эту поездку. Думали, тут, типа, экзотика такая крутая, как на Бали. Аборигены, массажи, цветочки, телки красивые. А оказалось, одно дерьмо! Да я этого гребаного ВИП-туроператора засужу к едреной фене! Да на хрен сюда ваще ехать было! У нас на Урале своего дерьма хватает. Дома у меня шестисотый с водителем, а тут какие-то вонючие ослы! Да знают ли они, что у меня в Ебурге все схвачено и я любого могу…

– А у меня вот вши завелись… Или еще какие-то блохи. Буровят, поганые, спасу нет! – заметил, меланхолично почесывая макушку, самый мелкий и молчаливый из бизнесменов, похожий на чисто конкретного колобка, только постаревшего и очень грустного. – Долбаная страна!

Между тем индусы, кучкуясь, озадаченно смотрели на иностранцев во все глаза и норовили сфотографировать шумную компанию. Я показал им жестами, что конфликт исчерпан.

– Блин, неужели и тут эти обезьяны узнают нас, братцы? – вдруг миролюбиво спросил колобок, переставая чесаться и криво улыбаясь в камеру.

– Да нет, дело не в том, – разъяснил я. – Они сейчас вас наснимают, а потом будут показывать всей деревне, говорить, что это – лучший белый друг. И они, мол, с ним круто развлекались в Кедарнатхе. А фото сделано после третьего оргазма.

– Да я их, блин, урою сейчас всех… – взревел самый пьяный из русских, – я тут, бля, «скорую помощь» другу вызывать не могу: мобилы не работают. Никто ни хрена на английском не ботает. Полная чума!

– Вася, Вася, остановись! – Один из русских попытался удержать буяна, который уже поднялся и с кулаками полез на индусов. – Пойдем лучше в номер еще накатим. Где-то одна бутылка вискаря завалялась еще. Дезинфекция, понимаешь.

– А пошли! – неожиданно махнул рукой Вася. – Что тут еще делать? Валить отсюда надо. Срочно! Завтра же! Блин, только что с Лехой делать будем? Помрет еще, не дай бог. Вертолет-то так и не вызвали. До страховки не дозвонились…

– Слушай, чувак, а пойдем с нами, выпьем? – предложил мне суетливый колобок. – И еще у нас в номере товарищ, банкир нехилый, валяется. Траванулся круто вчера. Хреново ему очень. Из всех дыр хлещет. Ты прикинь, мы даже врача тут найти не смогли. Нету! Ты не сечешь случайно в медицине?

– Пошли посмотрим, – сказал я скорее для очистки совести и для того, чтобы мирно вывести всех этих клоунов из заведения.

– Ну, ты, братан, молодец! Понимаешь дружбу!

Отравление у банкира Лехи из Екатеринбурга по всем признакам было действительно серьезным. Он валялся в постели, бледный как полотно, практически без сознания. Температура, по ощущениям в руках, была запредельная. Я с ужасом понял, что ситуация критическая, парень в любой момент может запросто отправиться в мир иной. Его пьяные друзья между тем с чистой совестью оставили меня наедине с банкиром и отвалили в соседний номер осуществлять дезинфекцию алкоголем.

Что делать? Мысленно я призвал на помощь все известные мне силы небесные, начиная от Парабрахмана и заканчивая Иисусом Христом и воинством архангела Михаила. Положил руки Лехе на голову, уговаривая его температуру упасть немедленно. Наверно, я здорово сконцентрировался, поскольку внезапно у меня в глазах рассыпались разноцветные искры, как будто в ладони ударило током. Я увидел, что над Лехой пульсирует, меняя форму, омерзительное кроваво-красное облако. В него как будто засасывало мои руки и всего меня. Потом мне в голову снова ударил электрический разряд, который мгновенно перетек в ладони. Он расколол кровавое облако, и оно начало постепенно уменьшаться в размерах. Леха задышал часто и неровно, как будто задыхался. Невероятным усилием сознания я заставил свет впитать в себя ядовитое облако. После чего почувствовал чудовищную тяжесть в руках и упал на постель рядом с больным.

Сколько длился этот странный процесс, я точно не помню. Какая-то часть сознания улавливала, как Лехины друзья еще долго накатывали виски и орали блатные песни в соседних номерах, потом все стихло.

Когда рассветные лучи заплясали по крошечному окну, я очнулся оттого, что кто-то слабо пихал меня в бок. Неуверенный голос произнес:

– Эй, ты! То есть оно! Я живой или нет?

Я подскочил от неожиданности, тут же в красках припомнив события прошлой ночи.

– Ты – живой, еще какой живой, – приглядываясь подозрительно к лежащему рядом телу, подтвердил я.

– Натурально, живой! – обрадовавшись и даже порозовев слегка, завопил Леха, недоверчиво ощупывая руки и ноги. – Будь другом, воды принеси. Пить очень хочется.

Я достал из рюкзака кипятильник, в металлической походной кружке приготовил крепкий сладкий чай и дал Лехе выпить. Потом сунул ему еще несколько местных лекарств – на всякий случай.

– Во, блин, дела: жить буду! Проси, парень, чего хочешь! Ты настоящий волшебник! – сказал он мне, продолжая меня рассматривать. – Я думал, это конец. Так херово мне никогда в жизни не было. В какой-то сраной Индии, в грязнющем отеле вот так бы и сдох, как собака. А у меня банк, двенадцать филиалов… И тут ты, такой весь в свете! Я уже думал, крантец, помер я и это ангел за мной пришел. А потом испугался: с чего бы это ангел? Меня же черти в ад вроде забрать должны, водились всякие делишки… А я еще такой молодой! Ничего и не успел толком, – неожиданно всхлипнул Алексей. На вид ему было хорошо к пятидесяти.

– Да ладно, проехали. Не было ни ангелов, ни чертей. Просто кризис миновал. Запомни, Леша, понты, деньги – тут, в Индии, все это не важно. Ты здесь такой, как все. Как любой последний грязный индус-неприкасаемый. И всем действительно насрать, что у тебя где-то есть банк и филиалы, они не понимают, что это такое. Так что будь осторожней. Не ешь и не пей тут чего попало. Твое здоровье реально в твоих руках.

– Теперь только виски! Много-много виски! – энергично закивал головой Леша. – Эти суки индусы по пути водички в кафе налили…

– Известная история. Мог бы на самом деле помереть. Элементарно. В ближайшие дни – постельный режим. Когда оклемаешься, ничего, кроме вареного риса и овощей, не ешь. Приедешь в Россию, анализы сдать не забудь.

– Само собой! – поежился незадачливый путешественник. – А тебя как зовут-то, ангел?

– Федор.

– Блин, Федя! Ты же конкретно святой! Чудо мне явил! – Леша привстал и попытался поцеловать мне руку, но я уклонился. – Слышь, у меня там в кошельке пятьсот долларов. Остальное на кредитках. Слышь, бери кредитки, че хошь, бери! Я живой! Йох-хо!

После некоторых уговоров доллары я взял. Когда уже собирал рюкзак, чтобы уходить, мой пациент снова завозился в кровати и начал судорожно креститься.

– Слышь, Федя, браток. Я, блин, за тебя самую дорогую службу закажу, когда вернусь в Ебург. Икону хочешь? Святой Федор в золоте, в полный рост? Уважаемый художник тебя в лучшем виде изобразит, дома над постелью повешу! Ты теперь для меня – главный святой. А знакомый батек, он все сделает как надо, со всеми пирогами. Век не забуду! Буду в церковь каждый день ходить, свечки ставить.

– Главное, не напрягайся чересчур, а то опять заболеешь. Бога благодари, он тебя вылечил! И не греши больше, – сказал я то ли в шутку, то ли всерьез и строго погрозил ему пальцем.

– Истинный крест – не буду! И Машке больше не изменю никогда! – Выздоравливающий снова размашисто перекрестился.

– Будь здоров, Леша! – Я рассмеялся и ушел. В конце концов, молитва в храме – это не так уж плохо.

* * *

Пару дней после этого эпизода я решил провести в горах в полном одиночестве, с собой у меня были спальник и шерстяные носки. Ночью в горах очень холодно, влажно, часто идет дождь – лучше ночевать внизу. Но меня заворожила красота Гималаев, немного похожая густотой и яркостью красок на виденные мной в Наггаре рериховские полотна. Если можно говорить об Индии, которую я полюбил, то она находится где-то здесь, подальше от цивилизации, между сверкающими снежными пиками.

В первую ночь я не спал вообще: то ли от усталости после непростых переходов, то ли от необычности обстановки, то ли от разреженного, бедного кислородом воздуха. В голове роились мысли, вспоминалось и переосмысливалось все прочитанное и увиденное в последнее время. Я был совершенно один перед лицом Вселенной, опрокинутой на меня в виде низкого, туманного неба. Где были мои московские проблемы, компьютеры, заморочки, Ленка, даже Дина? Как будто в другой жизни. Очень далеко от этих мест. Мне в лицо межзвездным холодом вечности дышал космос, я чувствовал это дыхание каждой клеточкой тела, и от этого становилось жутко. Меня колотил озноб, в спальнике я пытался прижать колени к груди, но это не очень-то помогало согреться. Если бы я умер тогда в горах, то, наверно, просто мгновенно растворился бы в этих молчаливых ледяных высотах, где небо встречается с землей. Может быть, это и был главный даршан для меня в тех местах.

Каково же было мое удивление, когда на следующий день я увидел, как на горном склоне, невдалеке от меня, еще один странный, европейского вида субъект нахально устанавливает палатку, нарушая мои планы на одиночество. Я подошел поближе и пригляделся. Незнакомец был оснащен гораздо лучше меня: двухместная просторная палатка, много разных туристских приспособлений, мне незнакомых. С ним был проводник-индус с тремя здоровенными баулами. Он заметил меня первым и что-то сказал белокожему спутнику. Тот обернулся. Я увидел худое, загорелое лицо с острыми скулами и живыми зеленоватыми глазами, взглянувшими с интересом.

– Кто ты? – спросил он меня на прекрасном английском. – Что тут делаешь?

– Я Федор, из России. Поднялся из Гори Кунда, чтобы побыть в горах в одиночестве.

– Какая неожиданность! – вдруг, улыбнувшись, ответил мне европеец на чистейшем русском языке. – Я Леня. Давай знакомиться, раз уж повстречались!

Вот уж, тесен мир! Я помогал Лене установить палатку, а индус стоял в сторонке, глядя на нас со смешанным выражением сожаления и непонимания.

– А ты, я гляжу, отчаянный, Федор, раз один в такие места забрался! У тебя еда-то есть?

– Есть немного. Я на несколько дней себе прихватил. Да тут в принципе спускаться недалеко…

– Ясно! Сейчас что-нибудь организуем на обед, составишь компанию?

Я кивнул и отправился помогать индусу готовить чай.

Довольно быстро мы организовали вполне сносный походный перекус. Продуктов у Леонида было более чем достаточно.

– Угощайся! – Он открыл консервы с мясом и плеснул водку во вместительную кружку. – Твое здоровье!

– Я мяса не ем, давно в Индии – привык. А водки налей, пожалуй, давно не пил.

– Ясно, как знаешь. А я человек простой, ты уж меня извини. Выбирай что-нибудь другое, у меня каша есть, сыр, овощи…

– Здорово! Ты запасливый. За знакомство!

– Вот уж не думал, что в горах встречу русского и буду с ним пить. Какая интересная понеслась жизнь…

Мы чокнулись кружками. Индус тоже быстро поел в сторонке, откопал сверток в своем рюкзаке, замотался в какую-то мешковину и улегся поодаль от палатки. Он глазами изголодавшейся собаки печально смотрел на водку, но выпить проводнику Леня не предложил.

– Дрыхнет уже! – задумчиво покачал головой Леня. – И так каждый день! На всех привалах спит. Ничего ему не интересно! А жизнь идет… И такая красота вокруг!

– Давно путешествуешь?

– По Индии – три недели. А вообще – уже год в России не был. И что характерно – не жалею!

– А что так? – удивился я.

– Мог бы соврать, но не буду. К чему? Такая сюрреалистическая встреча в горах под Кедарнатхом… Даже если ты потом подорвешься и убежишь, как все остальные. Знаешь, мне уже все равно. Неважно. Давай еще выпьем! Алкоголь иногда позволяет снять эти дурацкие страхи, комплексы, ну ты понимаешь…

– Меня уже трудно напугать, так что рассказывай! – усмехнулся я. – Я тут такого повидал…

Мы чокнулись и выпили еще. Леня продолжил, глядя куда-то на горные склоны:

– Чуть больше года назад у меня нашли ВИЧ. Жена загнала на медосмотр – сердце стало пошаливать. Так бы еще лет десять в гробу бы я этих врачей видал! Когда диагноз увидел – подумал, что идиотская ошибка. Перепроверили. Потом еще раз. И началось: консилиумы, больницы, анализы. Короче, оказалось, процесс уже шел полным ходом. Я запомнил так четко, у всех врачей были, знаешь, такие сочувствующе-бледные лица. Как будто я уже умер. Бр-р-р, как вспомнишь – так вздрогнешь! Первые недели носился по больницам, потом – по экстрасенсам, нетрадиционным специалистам и прочее. Они мне сказали, ВИЧ – это энергоинформационный вирус, который внедряется и пожирает человека изнутри. Может, и так. Я не знаю. Даже точно не представляю, как и где я эту дрянь подцепил. Не святой, конечно, что греха таить. Но механизмы заражения точно все еще не установлены. Эскулапы долго меня готовили, а потом сказали: жить осталось максимум месяцев восемь. Желателен строгий постельный режим. Жена в шоке, забрала ребенка, сбежала. Ты знаешь, я не самый бедный человек… – Леня поморщился: – Сбежала – ну и ладно. Я оставил ей дом на Рублевке, виллу под Генуей. Она до конца жизни точно не будет нуждаться. При мне живом стали делить компанию. Такие битвы начались между теми, кого я считал партнерами и друзьями! А я финт сделал: продал компанию одной международной сети, получил неслабый отступной. И потом я стал думать, что же мне делать дальше. Восемь месяцев – это так мало. Не в больнице же под капельницей издыхать! Прочитал у Гумилева: «…умру я не на постели при нотариусе и враче, а в какой-нибудь дикой щели, утонувшей в глухом плюще…»

– Точно сказано.

– Еще как. Я подумал: блин, на что я тратил жизнь? Бизнес, деньги, аферы, конкуренты, война. Каждый день – война! Ночью снится – война. А мне всегда хотелось снять фильм о природе. Просто поехать куда-нибудь без всякой спешки, увидеть море, горы, небо через глазок кинокамеры, попытаться передать свои чувства другим людям. Мы, конечно, ездили с женой по миру. Престижные курорты, магазины, рестораны, все такое. Но и там у меня не было ни минуты, чтобы этим заняться… Федор, ты еще здесь?

– Да… Я тебя слушаю.

– Надо же, не сбежал! Ты действительно отважный, Федор! Я сразу это понял, как тебя увидел. Дай пять! Кто еще, кроме сумасшедших нас с тобой, останется тут ночевать? Перед отъездом я купил камеру. Самую дорогую, какая была. Стоит со всеми примочками почти как «феррари». Но не в этом суть. Я взял несколько уроков съемки у реальных профи, а что не успел усвоить сразу, уже изучал на практике. Поехал по миру: Мексика, плато Наска, остров Пасхи… Даже на ледоколе до Антарктиды дошел! Чумовой был трип, всю жизнь о таком мечтал. Не предполагал, что осуществится: все дела, дела. Бизнес дольше, чем на неделю, оставлять было нельзя. И вдруг – полная свобода! Я просто рухнул в нее. Это, наверно, смешно слышать от такого взрослого дядьки, как я, тем более с ВИЧем, но вдруг я почувствовал себя не только свободным, но и счастливым. Теперь вот в Индию приехал. Давно хотел сюда, горы увидеть. Был до этого в Ладакхе, это потрясающе! И в Тамил-Наду был. Ты, кстати, на мосту Рамы бывал?

– Нет, не довелось.

– А я был несколько дней назад! Когда там стоишь и ветер соленый в лицо плещет, кажется, жизнь бесконечна. Даже если приходит смерть, это не финал, понимаешь? Для меня это было офигительное открытие, оно просто перевернуло меня! Уже двенадцать с половиной месяцев, а я все еще жив! Может, потяну еще?

– Конечно, потянешь. И вообще, ты даже неплохо выглядишь, получше многих, смотри, какой румянец! – рассмеялся я. – Наливай еще! Твое здоровье!

– Представь, я везде снимал, везде, где был! Я чувствую: фильм будет обалденный! Надо только найти того, кто потом все это сведет нормально, я же вообще-то не профи…

– Ты молодец, Леня! И проживешь еще долго. Не дрейфь!

– Дальше я в Новую Зеландию и в Полинезию. Через неделю…

– Удачи!

Мы легли спать в палатке Лени. На рассвете нас разбудил хмурый, заспанный индус.

– Пьем кофе, укладываем вещи и выдвигаемся дальше! – деловито сообщил Леня, поглядывая на часы. – Время не ждет!

– Это точно. Бывай! Я спускаюсь к людям, к цивилизации…

– Куда ты дальше?

– Не знаю еще, не решил.

– Здорово! Это так прекрасно: позволить себе не знать, куда едешь дальше!

Мы трижды расцеловались. Леня смотрел на меня с прищуром.

– Скажи правду, ты на самом деле не был шокирован тем, что у меня СПИД? Все остальные шарахаются, руки моют, через стол разговаривают…

– Да я тут такого насмотрелся, по сравнению с чем твой СПИД – тьфу, насморк первоклашки! Еще сто лет проживешь. Кроме того, в Индии полно больных СПИДом. Тут много проституток, мужики не предохраняются, потом заражают жен… Так СПИД и расползается. Ты сам сказал: никто не знает, как он передается. Теоретически, его тут в любом месте подхватить можно. Как и чертову тучу других болезней. Все под Богом ходим.

– Спасибо, друг! Знаешь, ты меня очень поддержал!

Я пожал загорелую крепкую руку моего нового знакомого. Мы обнялись на прощание. Леня и его проводник двинулись по тропе в Кедарнатх, а я стал не спеша спускаться в Гори Кунд, любуясь разгорающимся днем и размышляя о странных встречах, которые продолжала преподносить мне моя новая жизнь. Стал бы я в Москве разговаривать, пить и обниматься с больным СПИДом? Никогда! Сила стереотипа вряд ли позволила бы мне это сделать. А здесь встреча в горах с Леней воспринималась вполне естественно. К тому же в моем новом знакомом было больше энергии и жизненных сил, чем в бесцветных, проводящих по двадцать часов в сутки в офисе менеджерах и директорах, которые регулярно проходят медицинские обследования в лучших московских клиниках.

* * *

Прожив еще несколько дней в Гори Кунде, я запоем и с очевидным удовольствием много читал. Я сгрузил перед отъездом от Ашота в мой ноутбук много разных индийских духовных книг и теперь наконец-то серьезно засел за чтение. Поначалу чувствовал, как мои мозги скрипят, пытаясь переварить новую информацию. Хотя окружающие горы помогали, настраивая на философский лад. Я понял, что читать древние индийские книги как учебники или беллетристику – не получается. Слишком много имен, незнакомых понятий, сложностей. Надо вникать, разбираться, а знаний и наработок не хватает. Тут, в Гори Кунде, глядя на горы в окне и туман над дорогой, я вдруг понял: надо расслабить мозг, перестать цепляться за факты и имена, позволить тексту самому течь через него легко и свободно. Тогда чтение превращается в спектакль, который разыгрывается на внутреннем экране, и тексты древних книг свободно взаимодействуют с глубинами сознания и личного опыта.

Когда я читал Рамаяну, отогреваясь в гестхаусе чаем, я вновь вспомнил Леню, и мне вдруг самому захотелось увидеть легендарный мост Рамы, соединявший когда-то Индию и Шри-Ланку. Согласно Рамаяне, этот мост был построен Налой, сыном божественного зодчего Вишвакармана. А строили его подданные и союзники Рамы, включая многочисленную армию полуразумных медведей и обезьян. По этому мосту войска Рамы, который, как и Кришна, является аватаром верховного бога Вишну, переправились на Шри-Ланку для сражения с ее правителем – демоном Раваной, похитившем возлюбленную Рамы – Ситу. В результате армия Раваны была полностью повержена. Разбитым, правда, оказалось и войско Рамы…

Рама, Хануман, Кришна – эти имена значили теперь для меня много, они ожили внутри меня. Решено: еду на мост Рамы! На следующий день я выбрался из окрестностей Кедарнатха и взял курс на Тамил-Наду. Мишины деньги очень мне пригодились в этой авантюре. За время моего пребывания в Индии я совершил несколько абсолютно бредовых поступков, объяснить которые сам для себя внятно не могу. Это был один из них. И вместе с тем – одно из сильнейших мистических откровений, пережитых мной в Индии. Не в храмах, не в тишине ашрамов, не при встречах со святыми… Две ночи в холодных Гималаях, встреча с Леней и поездка на мост Рамы оказались настоящими даршанами, пробившими мозг, изменившими и расширившими мое сознание.

Чем ближе я подъезжал на автобусе к главной цели моего путешествия, тем ощутимее становилось военное присутствие в окрестностях: навстречу попадалось много военных машин, мужчин в военной форме с автоматами. Напряженное ожидание конфликта буквально висело в воздухе. В этой части Тамил-Наду почти всегда неспокойно: сказывается близость мятежного севера Шри-Ланки. Обстановка похожа на Кашмир, только климат жарче.

В Рамешвараме, само название которого напоминает о герое давнего прошлого, я попал в храм, где находятся древние Шива-лингамы, которые, по преданию, были принесены сюда Хануманом и Ситой. Мои мозги продолжали плавиться, и я вдруг всем телом почувствовал, что имел в виду Леня: есть даже в материальном мире места, где воедино сходятся энергии современности и тысячелетий. При соприкосновении с ними в человеке что-то меняется, как после удара молнии.

Дальше маленький разбитый автобус, громыхая на ходу, неспешно повез меня в сторону моста Рамы. Относительно этого места существует очень много легенд. Некоторые брамины говорят, именно по этому мосту Адам когда-то уходил из рая…

Чем ближе мы подъезжали к неспокойному океану, тем больше усиливалось мое волнение перед новой встречей с неведомым. Наконец, около рыбачьей деревушки Дханушкоди, последняя остановка. Я – единственный пассажир, который добрался до самого конца маршрута. Смуглый желтоглазый кондуктор смотрит на меня сочувственно, когда я выхожу из автобуса и озираюсь по сторонам. Он что-то кричит мне вслед, но я не оборачиваюсь.

Место довольно безлюдное, кое-где разложены пахнущие морем сети и сидят рыбаки, почти все пьяные в хлам. Да им много ли надо! Поодаль стоит пара десятков рыбацких хижин с крышами из пальмовых листьев. Ничего особенного, обычный вроде бы индийский южный пейзаж. Меня предупреждали, что тут очень опасно. Особенно вечерами.

Песчаная коса тянется вперед, как и было описано в Рамаяне. Я иду вперед, словно завороженный. Вокруг все меньше людей, только надвигающийся на меня влажным теплым дыханием океан и медленно опускающееся в волны огромное алое солнце. Коса постепенно сужается. Я продолжаю идти. С обеих сторон от меня плещутся волны, пряно пахнет рыбой и соленым ветром. Я не знаю, сколько времени пребываю в нигде и шествую в никуда словно зачарованный. Мне всегда с трудом удавалось заставлять себя концентрироваться, чтобы погружаться в медитацию. А тут вдруг сознание само распахнулась навстречу океанскому ветру. В неожиданном естественном трансе я не думал ни о чем, кроме медленно сужающейся под моими ногами песчаной косы. Наверно, так идут лунатики по только им одним ведомым опасным траекториям. В какой-то момент коса сошлась в узкую полоску у меня под ногами, и прямо передо мной шевельнулись, забились волны!

Я снял сандалии и сделал несколько шагов в сторону океана. Вода очень теплая, под ногами песок, впереди виднеются небольшие островки отмелей. Глубина здесь не превышает полутора метров. И так везде сколько хватает глаз. Говорят, до времен Средневековья мост был пешеходным, а потом был частично разрушен стихией. Перед поездкой сюда я даже съемку в Google видел, сделанную из космоса. Там видно, что островки расположены не хаотично, а похожи на длинную, разомкнутую цепь…

На мосте Рамы, зависнув между временем и пространством на несколько минут, я почувствовал пульсирующие под ногами могучие токи тысячелетней истории, герои и боги ожили у меня перед глазами. Ничего никогда нельзя отвергать, даже того, что кажется полным абсурдом, потому что однажды наступает момент – и другая реальность накрывает тебя с головой, переворачивает, и волны прапамяти перекатываются через душу, как океан – через босые ноги странника. Я ощутил себя частью великого, непознанного пространства: свое одиночество перед ним, свою причастность к нему.

В этот момент я окончательно перестал быть атеистом. Я и сейчас не знаю имени Бога – у него очень много имен, – но я знаю, что он во мне и вокруг меня, как вся история человечества, подвиги Рамы и красота Ситы, как чудом сохранившийся на задворках Индии песчаный мост через пространство и время…

Все еще оставаясь в состоянии медитативной прострации, я медленно побрел обратно, к остановке. Тьма вокруг становится непроглядной, только вспыхивали временами неподалеку рыбацкие костры. Я снова единственный пассажир того же мрачного кондуктора. Оказывается, автобус не уезжал в промежуточный рейс, а ждал меня, поскольку вечерами отсюда обычно не бывает пассажиров. Объясняя мне это, кондуктор смотрит на меня и улыбается. Я счастлив как последний идиот и улыбаюсь ему в ответ.

Следующая картинка в моем сознании: захудалый трехзвездочный отель в Рамешвараме, в лобби у стойки я оплачиваю свой ночлег. Вдруг меня кто-то хлопает по плечу и радостно окликает по-английски. Сзади оказывается интеллигентного вида высокий рыжебородый дядька, уже немного поддатый.

– Привет! Наконец-то первый европеец в этой глуши! Меня зовут Питер, я – из Шеффилда. Пошли ко мне в номер. Я налью тебе выпить. Похоже, у тебя непростой денек был, выглядишь уставшим.

– Это правда.

Несмотря на смертельную усталость и переполненность впечатлениями, поколебавшись всего мгновение, я бросаю рюкзак в крошечном номере и присоединяюсь к Питеру. Мною давно замечено: случайные встречи в Индии часто оказываются чрезвычайно необычными. Причем их значение осознается иногда только с течением времени.

Так вышло и на этот раз. Удивительным образом продолжилось мое путешествие через историю и пространство, начатое на мосту Рамы. Питер оказался биологом-энтузиастом, который занимается исследованиями полуразумных форм жизни, в хорошем смысле настоящим фанатиком своего дела.

– Объясни мне, что это такое! – прошу я его, припомнив разговор с Мариной и Ашотом. – Я слышал тут это словосочетание неоднократно – «полуразумные формы жизни». До конца не понимаю, что оно означает.

– А Махабахарата с Рамаяной тебе известны? Может, приходилось в руках держать… – почти съязвил он.

– Конечно, даже читать доводилось. Между прочим, я только сейчас был на мосту Рамы. Сильное впечатление!

– Верю! – кивнул Питер. – Немногие туда добираются. Из тех, кто знает, зачем это надо. Я там тоже бывал несколько раз. Представлял, как все это происходило тогда. Ты, кстати, помнишь, из кого состояли армии противников в великой битве на Курукшетре?

– Помню! – гордо сказал я. – В битве друг другу противостояли войска пандавов и кауравов. В них входили также обезьяны и медведи.

– Молодец! Вот эти воины и были как раз полуразумными существами. И подобных свидетельств о существовании других форм жизни, дошедших до наших дней в мифах и легендах, тысячи. Даже европейская мифология многие свидетельства сохранила. Тебе приходилось слышать, к примеру, о снежных людях?

– Многократно, особенно здесь, в Индии. Мой знакомый лама в Гималаях рассказывал, что еще в начале ХХ века монахи из удаленных монастырей в горах частенько замечали снежных людей поблизости от храмов, а периодически в реках находили их огромные волосатые трупы. Есть легенды, которые говорят о том, что снежные люди, йети, охраняют Шамбалу…

– И кто ты думаешь, эти снежные люди?

– Не знаю. Может, тупиковая ветвь развития человечества… Неандертальцы?

– Золотые слова! – вдохновился Питер. – Все так, только не в дарвиновском понимании. Боги – как люди. Им тоже интересно творить, создавать, сравнивать, проводить эксперименты. О гигантах слышать приходилось?

– Честно говоря, не особо. У Блаватской встречал немного об этом…

– А ты просто внимательно почитай мифы народов разных стран мира. Это же кладезь полезной информации! Да хотя бы Тору или Библию открой и внимательно прочти. Там же все написано. Помнишь Голиафа?

– Что-то припоминаю смутно…

– То-то же! В мифологии любой страны есть что-то о великанах. Когда-то земные женщины совокупились с богами, в некоторых версиях – с падшими ангелами. От этого генетически противоестественного союза родились гиганты. Возможно, мы имеем здесь дело с особой формой мутации, произошедшей не только на физическом, но и на духовном плане, поскольку рожденные существа оказались жестокими и свирепыми. Свидетельств о войне гигантов с другими формами земной жизни – тысячи. В греческой мифологии богиня Гея родила великанов из капель крови бога Урана. Аполлодор описывает их буйноволосыми смертными, имеющими змеиноподобную нижнюю часть тела. Олимпийцы под предводительством Зевса сокрушили потом их в кровопролитной борьбе за господство над миром, свергнув их в Тартар. Кстати, на фресках этрусков можешь тоже увидеть полулюдей-полузмей. Есть еще версия, что земные великаны – не очень удачный эксперимент высших сил… Но мы немного отклонились от темы.

– Подожди, Питер! – перебил я его. – Ты хочешь сказать, что, возможно, эти самые великаны могли по чьему-то замыслу быть созданы рукотворно, как бы в пробирках? Неправильно пошел эксперимент – взяли пробирку и вымыли?

– Что-то вроде того. Боги долго экспериментировали, искали лучшие варианты. Их первые опыты были не слишком удачными. Существа получались вроде бы разумными, но чересчур агрессивными. А их когти, клыки, рога становились не орудием защиты, а служили исключительно инструментом убийства. Эти создания становились источником зла, уничтожая все вокруг, не говоря уже о прямом доступе к психической энергии, который у них был. Именно неправильное использование этой энергии и спровоцировало страшную войну, которая привела в конце концов к исчезновению в разные времена высокоразвитых цивилизаций, гибели Атлантиды. Поэтому в дальнейшем люди были лишены доступа к психической энергии, чтобы не наворотили лишнего. Ты слышал, наверно: большая часть мозга человека находится как бы в спящем состоянии, существует железы, значение которых до конца непонятно… Когда человек достигнет должного духовного уровня, скрытые механизмы в его теле и сознании включатся, и он получит доступ к тонким энергиям и многому другому. А если развития не последует – будет очередной потоп, как ты сказал, пробирку вымоют. Я разговаривал позавчера с одним местным мудрецом. Он предсказывает, что, если люди срочно не обратятся к духовности, в 2012 году случится страшный природный катаклизм, который погубит большую часть современной цивилизации. Ждет нас тогда судьба Атлантиды…

– Питер, ты вправду думаешь, что Атлантида существовала, а не была плодом фантазии Платона?

– И Атлантида, и Гиперборея, великая страна Туле, следы которой тщетно пытались разыскать ищейки Адольфа и посланцы Сталина. Ни капли не сомневаюсь в исторической реальности этих великих цивилизаций. Свидетельства тоже рассыпаны по книгам и легендам, и если внимательно заняться их изучением, картина получается складная и весьма интересная. Но это тоже отдельный разговор. Я это все к тому веду, что человек в конечном итоге оказался формой, максимально приспособленной к проживанию в конкретных условиях Земли. К тому же наиболее способной к духовному развитию. Вот в какой-то момент боги и решили остановиться на нем. Остальных, соответственно, надо было уничтожить. Иначе они уничтожили бы человека.

– И как это происходило?

– Что-то тебе уже известно из древнеиндийских эпосов: природные катастрофы, потопы, страшные войны на уничтожение. Кое с кем удалось по-хорошему договориться. С пресловутыми снежными людьми, например. Их загнали глубоко под землю и взяли обещание не конфликтовать с людьми. В гималайских пещерах, на глубинах в несколько километров, есть целые подземные города, куда ведут тайные ходы. А ты правду говоришь, что из России родом?

– Да.

– Ну тогда, думаю, знаешь, что у вас там, в России, тоже есть уцелевшие поселения снежных людей. Например, на Алтае. Слыхал о том, что время от времени в горах находят идеально оплавленные отверстия непонятного происхождения?

– Да, что-то на эту тему в газетах попадалось. И что это, на твой взгляд?

– Следы прошлых битв! Во время великих войн использовалось страшное оружие, сродни ядерному, только мощнее: брахма-астра. Действовало оно с использованием психической энергии и обладало колоссальной разрушительной силой. Отверстия в горах Алтая – как раз следы применения этого оружия: так пытались уничтожить йети. Сейчас те из них, кто уцелел, прячутся в земле, в своих городах. Им запрещено приближаться к людям, контактировать с ними. Тем не менее периодически они выходят на поверхность. Поэтому их видят и на Алтае, и в других частях земного шара, где они остались. Моя главная мечта – найти такой город и изучить его. Я преподаю в университете, веду большую научную работу. Все свои средства я трачу на то, чтобы собрать информацию о полуразумных формах жизни, которые можно встретить сегодня.

– А кто тебя и твои поиски спонсирует? Неужели государство дает деньги на такую работу?

– Да что ты! – пригорюнился Питер. – Я транжирю состояние моей бабушки: она думала, я женюсь и буду жить припеваючи, а я все в науку вкладываю. Такие исследования чересчур экстравагантны для того, чтобы получить официальное признание и финансирование правительства. Изредка мне удается опубликовать некоторые статьи или фотографии в прессе. Но газеты неохотно берут такие материалы, считают их «жареными». Приезжаю в Индию уже в седьмой раз, был на Алтае дважды. Уверен, рано или поздно я что-то отыщу! У меня есть сотни таких свидетельств, включая фото– и видеодокументы. Я их тщательно архивирую, у меня огромный каталог… Если говорить о том, что близко современному человеку, вот тебе интересная тема. Что тебе известно об инквизиции? – вдруг переключился Питер.

– Ну, то же, что и всем, я думаю. Что в средневековой Европе жестоко расправлялись с теми, кого считали ведьмами, колдунами и так далее. Сжигали людей на кострах. Мракобесие, погубившее тысячи жизней!

– А у меня на этот счет есть другая версия! – Довольный, что я поддался на его провокацию, подмигнул мне рыжий Питер и оскалился. – Знаешь ли ты, Федор, по каким признакам определяли инквизиторы своих потенциальных жертв?

– Честно говоря, не вдавался в детали.

– А зря! Очень много интересного для исследователя открывается. Чего стоит только наличие нехарактерных для человека телесных характеристик: рога, хвосты, густые волосы на теле… Инквизиция имела целью добить уцелевших агрессивных полуразумных существ, но в этой борьбе, увы, пострадали и многие невинные люди.

Глаза Питера сверкали. Вдохновившись своим монологом, он залпом осушил стакан рома. Я смотрел на него. В этот момент клокастый бородатый профессор здорово походил на помешанного. Но его исследовательский пыл, несмотря на противоречивость высказанных им гипотез, вызвал у меня огромное уважение.

– Скажи, Питер, а как же крылатые огнедышащие многоголовые драконы из русских народных сказок? Русалки? Неужели это не сказки и эти существа были на самом деле полуразумными формами жизни, как и великаны? – улучив момент, спросил я.

– Ну, ты хватил! Чувствуется, слабак ты в истории. Русалки были еще раньше, после первого потопа. Потопов, как ты, наверно, знаешь, было несколько. После первого сформировались люди-амфибии. Они могли дышать под водой и имели хвосты. Нужно было выживать в водной среде. Потом эта ветвь эволюции тоже была уничтожена как регрессивная, за ненадобностью. Но некоторые особи уцелели: в судовых журналах и Колумба, и Магеллана есть соответствующие записи. Я слышал, что и в архивах советского военно-морского флота есть засекреченные рапорты о встречах подводников и водолазов с людьми-амфибиями, но их не хотят обнародовать, чтобы не вызвать лишних скандалов. Драконы – тоже штука действительно интересная. Опять же – открывай книги и читай, делай выводы. В любой мифологии любого народа есть свои драконы. Говорят, большинство из них тоже было уничтожено за агрессивность и препятствие развитию человека. Но некоторые остались. Существуют туманные свидетельства, что драконов видят иногда в самых потаенных пещерах Гималаев. Но лично я не фиксировал и не перепроверял таких свидетельств, поэтому реальных подтверждений у меня нет. Буду искать – я человек упертый. Горы сверну в своей работе!

Мы разошлись по номерам и крепко пожали друг другу руки. Я искренне пожелал Питеру успехов в его поисках. Уверен, с таким блеском в глазах они будут!

* * *

Как-то в июне судьба занесла меня в очередной раз в штат Карнатака, в город Майсур. Там я должен был встретить и сопровождать одного известного американского журналиста Джоша Паркера, который, как я понял из краткого анонса, писал статьи по исследованию феномена индийских святых. Мне позвонил из Нью-Йорка один знакомый американец, с которым я путешествовал по югу Индии, и пообещал за это хороший гонорар. Я не возражал: тема была мне интересна, к тому же Майсур – весьма симпатичный городок на общеиндийском фоне. Если только не высовываться в час пик на центральную площадь, где мешаются в кучу рикши, автомобили и гужевой транспорт, а предпочитать более спокойные уголки, гулять в парках, то можно жить весьма неплохо. Почти как в Европе.

У меня в Майсуре много лет подряд подвизается хороший знакомый – Олег Крючков из Архангельска. В свое время он заработал неплохих деньжат и удрал из холодного северного климата в Индию: с детства этому северному крепышу хотелась тепла и солнца. В Индии ему понравилось.

Я встретил Олега в зоопарке в Тривандруме, где наш герой, находясь в превосходном расположении духа, по локоть запустив руку в клетку, пытался погладить разомлевшего на жаре леопарда, к счастью очень сытого. В индийских зоопарках при желании можно делать вещи, которые абсолютно немыслимы в других зоопарках мира. Размахивая перед мордой леопарда здоровенным бутербродом, Олег попросил меня сделать несколько фотографий. Фотки получились классные, но сам я, если честно, изрядно струхнул, когда леопард с третьей попытки его угостить разинул-таки пасть, выхватывая у Олега бутерброд. Так и познакомились.

– Первое, что надо сделать, приехав сюда, – рассуждает загорелый, наголо бритый и оттого еще больше похожий на бандита Олег в кафешке за стаканом виски, – это наладить связи с местными силовиками. Я, когда приехал, сразу врубился, что тут, как в России, не все просто. Помозговал немного и купил машину у местного полицейского босса. Это, конечно, была полная развалюха, «амбассадор», хрен знает, какого года выпуска. Даже круче нашего «Запорожца» горбатого. Зато полицай мне в благодарность подарил еще мигалку и сирену, типа бонус такой. Ты представляешь, что это для местных значит? Все разбегаются, только меня на дороге видят. А полицай этот теперь – мой лучший друг и главная крыша. Познакомил меня с местными чиновниками. Мы даже бизнесок кое-какой вместе забабахали. Хреново, конечно, с индусами работать, но я все разрулил. Решил укорениться тут, домишко неплохой с садиком прикупил. Так к нему индюки даже подходить боятся – все знают, кто меня крышует. Если что – мало не покажется. Живу в Майсуре замечательно, никого не боюсь. Жаль, тут казино нет. Отдохнуть нормально не получается, но тусуюсь неплохо, бодяжу помаленьку, жаловаться грех. Вот, мышцы накачиваю, чтобы быть в форме…

Прогуливаясь после встречи с Олегом по городу, около крупной ювелирной лавки на одной из центральных улиц поздно вечером я наткнулся на двух русских дамочек – здоровенную брюнетку и немного уступающую ей в объемах блондинку. Одеты они были по российским меркам весьма привлекательно, их обтянутые джинсой широкоформатные попы издалека сверкали большими бляхами, стразами и еще чем-то в этом роде. Почти униформа российских дам полусвета. Повеяло далекой родиной – не перепутаешь. На плохом английском русские вяло торговались с хозяином ювелирного магазинчика. Я прислушался. Дамочек явно разводили, причем уже давно, и чувствовали они себя неловко.

– Я потратил на вас уже сорок минут времени, даже угостил вас чаем! А вы так ничего и не купили! – громко разорялся индус, явно привлекая внимание прохожих. – У меня чудесные изделия. Возьмите вот это ожерелье!

– Но нам не нужно ожерелье.

– Я дам вам скидку! – Он угрожающе тыкал дамочкам в лицо огромными пластмассовыми бусами. – Большую скидку!

– Простите, нам действительно не нужно ваше ожерелье!

– О нет! Оно вам нужно! Вы даже не представляете, как оно вам нужно! Самое лучшее, прекрасное ожерелье в Майсуре!

– Вера, слушай, давай купим какую-нибудь ерунду подешевле и свалим отсюда, неудобно получается, – краснея, сказала одна дамочка другой.

– Да ты посмотри, Лола, это все дерьмо откровенное. Этот тип говорит, что в ожерелье – редкая бирюза, но я-то не слепая, вижу, что это обычная пластмасса!

– Ну, может, ты ошибаешься? Может, это местная индийская бирюза? Не может же владелец нас так обманывать…

Хозяин лавки между тем возмущался все громче, причитал и заламывал руки.

– Они не хотят платить! Я сейчас приведу полицию!

Вокруг русских дамочек начала собираться толпа весьма недружественно настроенных индусов с мрачными лицами. Дамочки испуганно переглядывались, смущались и явно не знали, что делать.

– Да, Лола, ты права, пожалуй. Надо хоть что-то взять и бежать отсюда скорее. Вон их сколько тут уже собралось…

Дамочка вымученно улыбнулась индусу и ткнула пальцем в дешевый, грубо сделанный браслет со стекляшками:

– Мы хотим взять вот это.

Торговец мгновенно расцвел благожелательной улыбкой и защебетал:

– Отличный выбор! Прекрасная, редкая вещь из Майсура. Натуральные сапфиры. Стоимость – всего двести долларов. Уступаю только вам.

Та, которую называли Верой, мгновенно изменилась в лице, но послушно полезла в сумку за деньгами. Я решил, что пришло время вмешаться.

– Простите, не стоит этого делать, это стекло! – негромко сказал я, подойдя к дамочкам сзади. – Пойдемте отсюда.

Я уверенно взял женщин под руки и провел сквозь ворчливую толпу индусов. Сзади продолжал визжать и разоряться торговец. На мне попытались повиснуть два подростка.

– Чало! – жестко сказал я им, и они отвязались.

Дамочки, оглядываясь назад, дышали часто и прерывисто. Они явно не могли прийти в себя от пережитого стресса.

– А вы-то кто вообще? Откуда вы взялись? – наконец спросила испуганно одна из них. – Вы что, русский?

– Да, я Федор, русский. Давно живу в Индии, видал и не такое. Обманывают здесь на каждом углу, надо быть настороже!

– Ой, как хорошо, что вы нам помогли! – улыбнулись дамочки. – Мы можем пригласить вас на чашечку кофе в наш отель? Поговорим?

– Конечно.

Вечер мы провели в довольно приличном ресторанчике в одном из лучших отелей в Майсуре. Цены в нем были, конечно, по индийским меркам заоблачные, но моих спутниц это явно не смущало. Они громко пошептались и собрались заказывать бутылку дорогого индийского вина.

– А вот это не советую! Что дорогое, что дешевое вино тут редкая кислятина и гадость. Возьмите лучше ром или виски. Только без льда.

– А почему?

– Не придется ночью исполнять арию Риголетто для местного унитаза в пяти актах без антракта. Альтернатива приятная – нормально выспитесь.

Женщины еще раз переглянулись и прыснули от смеха, напряженность, первоначально возникшая между нами, мгновенно испарилась. В ходе оживленной беседы выяснилось, что Лола и Вера – заскучавшие жены процветающих предпринимателей из Владивостока, воротил местного рыбного бизнеса. Приехали в Майсур на международный конгресс по аюрведе. Для разнообразия культурной жизни города супруги торговцев сардинами и креветками собрались открывать во Владике настоящую аюрведическую клинику. Но только так, чтобы докторами в ней непременно были индусы. Для полного соблюдения эстетики и чистоты ритуалов. Перетерев с обеспеченными подругами, они решили, что это может быть весьма прибыльный и оригинальный бизнес.

– Мы думали, Индия такая чистейшая страна, что в ней все по аюрведе. А оказалось, совсем не так… Вот простыни в отеле грязноватые. Тараканы по стенам ходят такие, что Верка чуть в обморок не грохнулась. Не видала таких во Владике!

– Вы еще находитесь в довольно чистом месте, – успокоил я, – город ухоженный, отель пятизвездочный. Не все так плохо!

– Представляешь, Федя, у меня в первый же день обслуга вылила полфлакона духов «Givenchy». Весь отель пропах. А духов таких даже в Москве нет, я специально из Парижа заказываю. Тысяча евро флакон…

– Да уж, обидно.

– Скажи, Федор, а это нас разводили в лавке, да? Как последних лошиц, разводили? А мы и попали. Жесть какая!

– К сожалению, – усмехнулся я, – тут и не такое бывает. Когда я был в Варанаси, наблюдал на улице веселую сценку. Бегал мальчонка и незаметно мазал сандалии европейцам коровьим дерьмом. А следом ходил его папаша со щеткой для обуви и предлагал свои услуги. И ведь без вариантов – приходилось чистить! Плохо, когда ноги в дерьме. А когда я жил в Путтапарти, каждый день видел, как местные торговцы канючат у туристов бутылки из под «Советского» шампанского. Знаете, такое толстое, зеленое стекло? А потом в лавках появлялись редчайшие кашмирские изумруды…

– Классно, что мы тот браслет все-таки не взяли! – потерла пухлые руки с огромными кольцами Лола. – Такая разводка была!

– Ага! – согласилась Вера. – Мы тут тоже много странностей заметили. Сегодня взяли рикшу, он сначала назвал цену: пятнадцать рупий. Потом долго-долго возил нас по городу, а когда привез в нужное место, оказалось, он уже хотел пятьдесят рупий. Мы ему объясняем про пятнадцать, а он уперся – и ни в какую. Тут же другие рикши налетели, все орут как резаные. Мы испугались, что прибьют. Пришлось платить и сматываться поскорее. Причем привез он нас на соседнюю улицу, только кружил через полгорода. Это мы уже потом выяснили.

– А завтра у нас свободный день. Мы едем на экскурсию! На холм Чамунди. Заказали через местное турагентство машину с водителем.

– И сколько они хотят за это удовольствие? – поинтересовался я.

– Четыреста долларов.

Я рассмеялся. Дамочки напряглись и посмотрели на меня вопросительно.

– И тут надули! – весело сообщил я им. – За эти деньги тут вертолет заказать можно. Отказывайтесь поскорее, я сам отвезу вас на такси, если хотите. И экскурсию проведу бесплатно. Только оденьтесь менее завлекающе, пожалуйста. Подходящих кавалеров все равно нет, а вот в храме вас мужики со всех сторон облапают. Там всегда народу полно.

Дамочки с удивлением заглянули друг другу в глубокие декольте вечерних платьев.

– Теперь мне понятно, почему за тобой, Лола, тут мужики хвостами ходят. Им тебя просто потрогать хочется, не видели, наверно, никогда такого роскошного белого тела! – засмеялась Вера, а вслед за ней и рослая фигуристая Лола, которая на самом деле тянула примерно на центнер живого веса.

На следующий день я отвез их на холм Чамунди, а потом мы долго бродили по городу. Я помог Вере и Лоле выбрать в подарок владивостокским подругам недорогие, но очень красивые индийские шали. Получил приличную скидку от торговца за почти оптовый объем закупки к тому же.

Вечером мы с дамочками сидели в двухэтажном, весьма колоритном индо-европейском ресторанчике неподалеку от железнодорожного вокзала.

– А почему на первом этаже тут только мужчины? Все такие мрачные и так пялятся на нас? – с интересом спросила Лола, когда мы проходили через полутемный зал к лестнице.

– Тут такое правило. На второй этаж можно идти только компанией или с женщиной. Так бывает во многих цивилизованных местах Индии.

– Но почему же без женщин-то нельзя? – не успокаивалась Лола.

– Чтобы избежать харрасментa!

– Сексуальных приставаний, что ли?

– Именно! Я вам уже говорил, с приставаниями тут все весьма неоднозначно, надо быть начеку. Именно поэтому во многих индийских храмах и магазинах такая же система. Женщины – в кассу отдельно, мужчины – отдельно. В ашраме Саи Бабы даже покупки в магазине делают раздельно: женщины утром, мужчины вечером. Иначе несознательные индусы будут все время приставать к женщинам даже на территории ашрама и портить им настроение. Что уж говорить о ресторанах! Как-то я в подобном заведении сидел на первом этаже один. Так даже ко мне умудрились пристать. Еле отвертелся.

Вера с Лолой расхохотались:

– Надо же! И к тебе пристали! Конечно, ты беленький, хорошенький, вкусненький! Так и хочется тебя съесть. А как же у них тут вообще с гомиками?

– Очень хорошо! – заверил я. – Индия – патриархальная страна. Секс до брака, мягко скажем, не приветствуется. К тому же свадьба тут стоит дорого, это целое дело: первую часть жизни на нее деньги копят, вторую – с долгами рассчитываются. Далеко не каждый индус рано жениться может. Поэтому много изнасилований. Самый кайф для индуса, кстати, отыметь европейку. И потом до смерти всем знакомым хвастаться. А индийские девушки, отдавшиеся любимым до брака, нередко становятся проститутками. По неофициальной статистике, каждая пятая тут такая. А мужики часто используют друг друга для разных утех, чтобы проституткам денег не платить. Жадные они.

– А интересно, многоженцы среди индусов есть? – полюбопытствовала Лола.

– Много жен – большие траты, невыгодно! – рассмеялся я. – Хотя и такие особи тоже попадаются, особенно в провинции, где мужики преобладают. Я вот слыхал, живет в штате Мизорам вождь местного племени, который, кстати, себя считает христианином, так он наплодил сотню детей, а уж от скольких жен – понятия не имею, скорее всего, от нескольких десятков.

– Все, как везде… – расстроилась Вера. – А мы-то думали, тут все такие светлые, высокодуховные. А к гомосексуализму как брамины относятся? Вот наши православные попы с голубыми все время воюют!

– Конечно, голубое дело браминами открыто не приветствуется. Но в индийской религии, если есть любовь, она между душами… Тогда не имеет особого значения, в каких они телах.

– Федя, все-то ты знаешь, даже про гомиков! – рассмеялась уже подвыпившая Лола и озорно сверкнула подведенными под Клеопатру глазами. – Расскажи еще про тантру. Правда, что там одни групповухи и все тантристы – бисексуалы?

– Ой, девчонки! – настала моя очередь смеяться. – Неймется же вам, чувствуется, скучно живете во Владике! Тантра – одно из древнейших мистических учений, к групповухам никакого отношения не имеет. Она может включать в себя сексуальные элементы, а может и не включать. Тантра – это работа с телом и духом, просто еще один путь к обретению сверхсознания. Тяжелая и долгая работа, между прочим!

– А… – разочарованно протянула Вера и закурила, сразу потеряв интерес к теме. – А мы-то думали! Это чтобы трахаться еще и духовно работать нужно? Настоящие извращенцы!

– Федор, – жалобно протянула между тем Лола. – Может, ты нас тогда еще сразу и по аюрведе проконсультируешь? Палочка ты наша выручалочка! А то мы с Верухой в смятении. Мы же суперклинику собрались во Владивостоке открыть, всех удивить, причем открыть специально для ВИПов, уникальную, аюрведическую, чтобы все по правилам было. А тут на конгрессе индусы мутили, мутили, мы так ни хрена и не поняли, что делать надо, что закупать, кого работать приглашать. А денег они хотят приличных, чтобы приехать и на месте все показать.

– Вообще-то, я не специалист в аюрведе, но кое-что знаю. «Аюр» означает «жизнь», а «веда» – «знать», проще говоря – это наука о жизни. И ее основатель – воплощение Бога под именем Дханвантари, врач полубогов…

– Да полубоги и прочая фигня нас мало волнуют! – эмоционально сообщила разгоряченная Вера и нетерпеливо стукнула рукой по столу. – Это все лирика. А ты нам все чисто конкретно расскажи. Вот нам сказали, что самое крутое в аюрведе – это панчакарма. Полное очищение организма на основании древних индийских методик. Ты об этом что-то знаешь?

– Да уж, действительно крутое! – согласился я. – Только ленивый панчакарму тут не делает, в любом отеле спросите. Опускаю тему о первоочередной необходимости полного изменения жизни в соответствии с принципами духовного и телесного здоровья. Это тоже лирика. Если коротко и конкретно, панчакарма – это когда вы сначала пьете растительное масло дня три. Параллельно идет жесткая очистительная диета, естественно. Но дальше – самое интересное. У пациента вызывают рвоту, понос и даже делают кровопускание. Причем все эти процедуры выполняются нетрадиционно: то есть сам индийский врач смотрит, как вас на полу выворачивает, и решает, сколько вам еще дать слабительного или рвотного, чтобы вас хорошенько во всех местах прочистить…

– Ой, не надо дальше, – быстро сказала Лола, поперхнувшись, и побледнела.

– А мы думали, там травки гималайские, чаи, масла ароматические, массажики всякие. Нам говорили: расаяна, похудение, детокс, омоложение организма… – неуверенно продолжила Вера.

– А расаяны без панчакармы, увы, не бывает! Все это гораздо сложнее, чем вам описали. Вспомните тантру…

После отбытия расстроенных дамочек на родину, когда я уже и думать про них забыл, месяца через три мне пришла эсэмэска. Оказалось, Лола и Вера раздумали открывать аюрведическую клинику и вложили деньги в строительство фитнес-клуба.

* * *

Приехавший через несколько дней из Америки журналист Джош Паркер оказался человеком легким на подъем, энергичным и шебутным. Ему было лет сорок. Коренастый, лысоватый обладатель дьявольски обаятельной белозубой улыбки свободно изъяснялся на хинди и еще нескольких местных наречиях. Прибыл в Майсур он вполне по-американски: в футболке и джинсах, – но в первый же день извлек из чемодана традиционный индийский наряд и довольно легко слился с окружающей действительностью. Чувствовал себя он в Индии как рыба в воде, отлично ориентировался в местных реалиях. Мне сразу стало понятно, что приезжает в эти края он не впервые.

Джош, обворожительно улыбаясь, но при этом железно настаивая на своем, мог спокойно уболтать любого местного. Про таких говорят – в задницу без мыла пролезет. Настоящий пройдоха в хорошем смысле слова, абсолютно самодостаточный. Я всегда втайне восхищался такими людьми. Вообще непонятно, для каких целей я ему был нужен. По официальной версии – для оргпомощи во время встреч и бесед с гуру. Но, потусовавшись с Паркером несколько дней, я подумал, что Джош не так уж прост и нужен я ему, скорее всего, для каких-то других целей. К тому же вдвоем в Индии как-то спокойнее.

Еще я заметил, что-то много у Джоша техники разной для обычного журналиста. У него были спутниковый телефон и компьютер-сателлит с мгновенным доступом в Интернет из любой точки земного шара. Уж я-то знал, сколько стоят подобные игрушки.

Мы с Джошем разъезжали на арендованном серебристом джипе «тойота» с водителем – мечте любого индуса. В течение нескольких дней мы посетили всех святых и монахов, известных в окрестностях штата Карнатака. Паркер подолгу беседовал с ними, что-то записывая в электронный органайзер. Иногда я присутствовал при встречах, иногда – ждал за дверью. В любом случае, было очевидно, что с большинством святых Джош уже был знаком ранее, они узнавали его, принимали гостеприимно и в целом были весьма благодушны. Тем более что Джош совершенно не стеснялся везде оставлять щедрые пожертвования.

– За любую информацию в мире надо платить! – цинично декларировал он. – Чем эксклюзивней информация – тем выше цена. Я работаю на лучшие издания США и давно веду индийскую тематику, знаю что к чему. Поэтому я тут в авторитете, и у меня есть доступ к любой информации.

Иногда Джош просил меня вести фото– и видеосъемку его бесед, а вечерами я перекачивал файлы с электронными записями с диктофона в лэптоп. Несколько раз по просьбе Паркера святые совершали самые настоящие чудеса, правда, всегда запрещая снимать происходящее. Один монах, беззвучно читая молитвы, ввел себя в состояние, похожее на кому, и просидел так примерно час. Паркер специальным браслетом фиксировал его давление и пульс: показатели фактически стремились к нулю. Я снимал происходящее на видео и могу свидетельствовать, что в действиях монаха не было никакого обмана. Джош тоже был доволен результатами, оставил святому щедрое пожертвование. Они еще о чем-то долго говорили с этим монахом, но я этого уже не слышал: ждал Паркера в машине.

Однажды вечером я по просьбе Джоша занимался пересылкой аудиофайлов с его компьютера на мыло его коллегам в Штаты. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Нечаянно я увидел в проеме открытого сейфа пистолет. Зачем обычному журналисту оружие, даже в Индии? Мне пришла мысль, что Паркер совсем не обычный журналист. Или даже не журналист вовсе. Но жизнь научила меня не задавать лишних вопросов новым знакомым, и я смолчал.

Большое впечатление на меня произвела поездка с Джошем в ашрам гуру Свамиджи, еще известного как Шри Ганапати Сатчтидананда. Паркер бывал там уже не один раз и заранее анонсировал мне особенную необычность поездки. Сам ашрам мне очень понравился. Без сомнения, это один из красивейших индийских ашрамов. Он напоминал мне о цивилизованном мире. Я потом туда несколько раз возвращался один – подумать, побродить. В ашраме меня поразила непривычная для Индии ухоженность: аккуратные дорожки, японские садики, музей с подарками для гуру из разных стран мира, в котором немало сувениров российского происхождения обнаружилось. Но особенно меня впечатлил огромный, совершенно европейский концертный зал – здесь гуру, который не чужд прекрасного, дает свои музыкальные концерты. На стенах – изображения великих деятелей культуры, не только индийской – мировой! Самое современное оборудование. Понты и роскошь одновременно. Но сделано со вкусом.

Мы с Джошем прибыли в ашрам, чтобы увидеть и отснять самое интересное и знаменитое чудо из арсенала Свамиджи: огненную пуджу.

– Гуру не делал ее уже несколько лет, – объяснил мне Паркер, – говорят, ему не хватало энергии. Посмотрим, как это будет сейчас. Собственно, мы с тобой сюда за этим приехали.

– Что означает «не хватало энергии»?

– Святые – не ангелы. Хоть и продвинутые, но они тоже люди. Про откровенных шарлатанов я не говорю даже, это не обсуждается. Но когда нормальный святой чрезмерно погружается в мирскую жизнь, начинает сам заниматься бухгалтерией, финансами, хозяйством, канал связи с высшими силами не то что бы перекрывается, но становится тоньше. И делать серьезные оккультные вещи становится сложнее. Ты видел, у Свамиджи большое хозяйство, вот он и был им занят, руководил строительством, много ездил по миру. Кстати, он один из немногих святых, кто умеет плавать и делает это с удовольствием! Наблюдал я его как-то в одном бассейне в отеле… – Джош не стал продолжать свою мысль. – А что слышно о Свамиджи в твоей тусовке в Индии? Ты же много с народом общаешься.

– Я знаю, он один из самых светских, коммерчески раскрученных, но одновременно мощных святых. Популярен не только в Индии, но во многих странах мира. Очень богат. Преданные считают его пурна-аватаром бога Даттатреи. Говорят, медитативная музыка его сочинений целительна.

– Ты все правильно слышал. Я биографию Шри Ганапати Сатчтидананды знаю в деталях. Шри Ганапати, так сказать, потомственный святой во втором поколении. Его мать Мата Джаялакшми была сильнейшей святой, в своем воплощении достигшей уровня риши, и его тетка тоже сильна была. Хотя отец – обычный мирянин, даже не совсем здоровый на голову, так говорят, по крайней мере. Преданные его не любят. По их мнению, он был нужен только для того, чтобы осуществить биологическую функцию оплодотворения. По преданию, мать Свамиджи встречалась с Даттатреей, он ей сказал, что она должна родить сына, который станет его аватаром. Мата Джаялакшми ушла очень рано, оставив Свамиджи на попечение тетки. Та провела с ним мощное религиозное и оккультное обучение. От самого гуру я знаю версию, что Мата Джаялакшми ушла, чтобы исполнить новую миссию на земле. И сейчас ее воплощение – знаменитая святая Амма из Кералы, которая обнимает людей. В принципе я такое допускаю.

– Я знаю, что Даттатрейя – индийское божество. Почему-то оно тут не очень широко известно. В чем его главный принцип?

– Про Даттатрейю в эпоху Кали-юги многие забыли, так сами индусы говорят, – пояснил Паркер. – Этот бог воплощает триединство Брахмы, Вишну и Шивы. Считается, что он – глава и фактический основатель эзотерического ордена совершенных сиддха-йогов. Кроме того, Даттатрея – учитель Шивы и в древности считался Исконным Владыкой, сейчас им многие считают Шиву. Свамиджи известен еще и тем, что возродил в Индии культ Даттатрейи. Говорят, он к нему тоже приходил и они беседовали. Я при этом не присутствовал, но такое вполне возможно. Короче, суди сам.

Людей на огненную пуджу собралось очень много. Паркер, объясняясь с охраной на местном наречии, ловко протискивался вперед, а я, увешанный камерами, пробивался за ним. Больше всего я боялся, что в толчее у меня сопрут дорогостоящую аппаратуру. Потом всю жизнь не расплачусь с Джошем. Такие мероприятия – просто вотчина воришек разного калибра.

Нам удалось занять место, с которого можно было рассмотреть и даже отснять все, что делает гуру. Увиденное действительно походило на фантастику. Даже я, уже многое повидавший в Индии, был поражен происходящим. На моих глазах облаченный в белоснежные одеяния длинноволосый статный индус средних лет развел огонь в небольшой нише в полу, а затем по лесенке спустился в нее, повторяя молитвы. Народ неистовствовал. Церемония достигла абсолютного апофеоза, когда через некоторое время, протянувшееся отчаянно долго, живой и невредимый Свамиджи тяжело поднялся наверх в закопченных одеждах и воздел руки.

– А может быть, там огонь какой-то особенный? В химии ведь известны примеры, когда полученный из химической реакции некоторых веществ огонь становится безвредным для человека… – начал я.

– Если ты намекаешь на благодатный огонь в Иерусалиме, то там тоже ничего не доказано! – прервал меня Джош. – Я лично там был, трогал, пробовал. Ничего не понял. Огонь у меня в капюшоне куртки горел, а ткани – хоть бы что. А потом в свечке вдруг вспыхнул так, что даже я палец обжег. Жаль, что теперь ближе к гуру не подпускают. Раньше можно было даже физически ощутить, как в лицо жар идет.

– Может быть, этот гуру уже на самом деле достиг той высоты святости, когда огонь не причиняет вреда телу? – не унимался я.

– Возможно, его же не зря называют пурна-аватаром, – уклончиво ответил Джош.

На ночь мы остановились в ашраме, где у Паркера были договоренности о комнате для нас. Обычно в дни, когда Свамиджи проводит пуджу, остановиться в ашраме невозможно, но у американца и тут все было схвачено. До полуночи мы сидели на крыше одного из строений и курили. Снизу на нас начала визгливым голосом кричать какая-то тетка.

– Вероника! Замолчи, пожалуйста! Это же я, Паркер! – крикнул он ей в ответ по-английски. Визги снизу мгновенно прекратились.

– Ты что, знаешь ее?

– Знаю, конечно. Это Вероника, она из Швейцарии. Продала там свою квартиру, приехала жить сюда. В принципе все эти строения – общежития для паломников. Комнаты в них продавать нельзя. Но Веронике как-то удалось с администрацией договориться. В Индии многое можно, чего по закону вроде бы нельзя. Вот и живет она тут уже несколько лет, ее не трогают. Таких нелегалов в ашраме несколько. Правда, в сезон подселяют им в комнаты паломников, но это мелочи жизни, с ними просто мириться надо. А теперь посмотри вниз. Видишь, собак на прогулку ведут?

Прямо по дорожкам пожилой индус вел двух роскошных поджарых псов.

– Вижу! И что?

– Это любимые собаки гуру. Ничто человеческое, так сказать, ему не чуждо. В том числе любовь к породистым псинам и дорогим лимузинам.

Рано утром мы отправились на обычную пуджу, которую делал Свамиджи. Он восседал на подобии трона, установленного высоко над залой. На его голове был головной убор, напоминающий корону. Убранство зала и одеяние гуру сверкали золотом. Преданные пели баджаны. Народу было очень много, но Паркер всерьез намеревался побеседовать с гуру по окончанию церемонии.

– Я думаю, это нереально, не пробьемся! – сказал я, оглядываясь на поющую толпу.

– Все будет о’кей, – весело рассмеялся Паркер и показал мне американскую комбинацию из двух пальцев. – Я еще из Нью-Йорка перечислил довольно приличную сумму пожертвования на сегодняшнюю пуджу. Это значит, мы в очереди среди первых. Все как с женщинами: кто платит – тот и общается.

Как ни странно, он оказался прав. После окончания церемонии люди моментально выстроились в гигантскую очередь. Охранники нас сразу пропустили вперед, и мы подошли к нише, в которой почти иконописно восседал гуру. Он кивнул Джошу, и беседа началась. Ее сути я не уловил, поскольку был занят фотосъемкой. Минут через двадцать гуру жестом подозвал меня к себе. Это был неожиданный поворот событий, я растерянно взглянул на Джоша. Тот толкнул меня вперед, подмигнул и сделал страшное лицо.

– Ты откуда? – спросил гуру величественно.

– Из России.

– Знаю, Россия, Путин, Миг! – Свамиджи одобрительно закивал. – Имя хочешь попросить?

Я еще более смутился. Собственно, просить у гуру я ничего не собирался.

– Проси скорее, болван, пока он добрый! Потом благодарить будешь! – процедил Паркер сквозь зубы, забрал у меня фотоаппарат и начал сверкать вспышкой.

– А что, имя можно получить? – робко спросил я, проклиная собственную тупость. Зачем мне имя?

– Можно, – благосклонно согласился гуру и коснулся меня холеной смуглой рукой. – Ты такой стройный. Будешь Натараджей.

– Скорей благодари, мерзавец! – весело прошипел мне сзади Паркер. – Веселенькое имя. Поздравляю!

– Спасибо! – пролепетал я.

Гуру благословил меня складыванием рук и взглядом вызвал следующих посетителей. Совершенно смущенный и взмыленный от напряжения, я протиснулся на улицу.

– Вот ты и стал посвященным, мальчик! – торжественно сообщил мне Джош, чавкая жвачкой. – Имя – что надо: повелитель танца! Теперь все девчонки твои будут! Прямой путь тебе отсюда к дикшитарам в Чидамбарам, с космическим тезкой поближе познакомиться.

– Циник ты, Паркер!

– Я реалист. Между прочим, я бы тоже такое имечко хотел. Только в Штатах оно мне ни фига не пригодится.

– Но я знаю, чтобы получить имя… Даже в случае такой профанации нужны, как минимум, занятия, тренировки, медитации. Иногда – целые годы занятий… Деньги, наконец.

– Или знакомство с Паркером! – Джош белозубо оскалился и подмигнул мне.

– Вот что значит, американцы! Масоны проклятые! Страна непроработанного ментала! Царство золотого тельца! Циники хреновы, вы будете первыми, кого смоет новый потоп! – ворчал я.

– А мы не утонем! Не дождетесь!

Мы пошли в отель выпить за мое новое имя. У Паркера была припасена с собой фляжка с великолепным коньяком. Я зажмурился: давно не пил ничего подобного!

– Блин! – продолжал возмущаться я, мгновенно захмелев. – Неужели купить в мире можно вообще все? Даже эзотерическое имя у знаменитого святого?

– Натараджа! Ты столько лет проторчал в Индии и не понял этого? – осклабился журналист. – Не пыли, а радуйся, танцуй, теперь это – твоя задача. Всем пиар нужен. Позитивный! А то вышла тут на Би-би-си статья про то, что тут пятеро святых-бизнесменов через счета ашрамов деньги западных фондов отмывают. У них теперь проблемы. А остальным приходится доказывать, что они не верблюды. Кому это надо? А имя тебе Свамиджи роскошное дал, ты с ним в Индии теперь горы свернуть можешь. Кстати, Натараджа, забирай гонорар. Ты неплохо потрудился. Я гляжу, ты толковый парень. И биография замечательная. Если вдруг захочешь тоже поработать журналистом, – Джош, глядя на меня совершенно серьезно, выделил голосом последнее слово, – звони. У страны проклятого ментала в моем лице для тебя может быть постоянная непыльная работенка.

– Если честно, я никогда не интересовался журналистикой, – мгновенно сориентировался я. – Для российских изданий, кстати, тоже не работаю. Хотя предложения поступали.

– Понял, не дурак, ты, наверное, школу индийских танцев теперь откроешь. – Паркер лукаво подмигнул, оставил на тумбочке конверт с деньгами и вышел в другую комнату. – Но если вдруг вопрос только в цене, можем поторговаться.

Я забрал причитавшиеся мне деньги, заметив с удивлением, что на деле получилось гораздо больше того, на что я рассчитывал. В соседней комнате Джош, посвистывая, переодевался в джинсы.

– Кстати! – заглянул я к нему. – Паркер, ты, наверно, забыл. Любовь не продается!

Джош засмеялся и сказал мне на прощание, что у меня отличное чувство юмора.

* * *

Однажды от Дины пришло совершенно отчаянное письмо, после прочтения которого у меня опустились руки. В последнее время она писала крайне редко, а тут – на тебе.

Милый Федор, – было отпечатано на мониторе. – Если все, что было в Гималаях, не сон и не игра моего болезненного воображения, если ты до сих пор помнишь и любишь меня, как писал в своих письмах, то умоляю: немедленно приезжай в Израиль. Я приехать к тебе не могу по семейным обстоятельствам. Мне очень тяжело.

Пожалуйста, приезжай, скорее приезжай!

Два дня я мучительно думал, что ответить Дине. Вроде бы чувства притихли, а тут – все по новому кругу, как соль на раны. Душой я рвался в Израиль, но фактически сделать ничего не мог. В итоге, скрипя зубами, написал все как есть. Извини, не могу приехать: нет документов. Боюсь, что если приду в консульство – попаду под статью и вместо Земли обетованной окажусь за решеткой. Но по-прежнему помню и люблю. Не знаю, что делать… Жду! Если сможешь, приезжай ко мне в Индию!

Ответа не последовало. Я, сходя с ума от собственного бессилия и отчаяния, написал еще несколько писем. Умолял Дину ответить хоть что-нибудь. Безрезультатно! Только сейчас я понял, что даже не знаю ее фамилии. Она сказала один раз, что-то на «Ш»… Не помню!

Ночью сидел и курил у окна, обхватив голову руками. Что я вообще знал о ней? Почти ничего. Я припоминал каждое мгновение: Манали, Малана, снова Манали. Спуски, подъемы, марихуана, поцелуи, храмы, офигительная близость, мой поток сознания, но ни слова от нее – о детстве, родителях, друзьях. Вообще о ее жизни! Я любил Дину, не зная о ней практически ничего. Разве такое возможно на здоровую голову?

Снова у меня начались длинные дождливые дни. Отчаяние, одиночество, пустота сводили с ума. Бессонные холодные ночи казались бесконечными. Месяцы после ее отъезда, пока меня носило по Индии, я слепо верил где-то в глубине души, что Дина все-таки вернется, позже или раньше. Или что мне удастся ее забыть. Теперь она сама оборвала тонкую ниточку надежды. Забыть Дину я не смог.

Ничего не могло изменить моего настроения, даже сладкое чувство божественного возмездия. Я на мгновение ощутил было торжество, когда родители по телефону рассказали, что им звонила Ленка – хотела узнать, как у меня дела. Прозрела наконец-то, вспомнила! Но что с того? Вместо удовлетворения свершившейся справедливостью – все та же пустота. Ленка слышала о том, что я здорово раскрутился в Индии, думала, у меня тут турфирма или что-то вроде того. Осторожно просила разрешения приехать ко мне и пообщаться: все-таки старые друзья, не чужие люди. Сообщила между делом о том, что с Николаем они расстались и она совершенно свободна, часто вспоминает меня. Отец при этом добавил, что по циркулирующим упорным слухам Колька кинул ее ради длинноногой весемнадцатилетней модельки, с которой и укатил на очередные острова, оставив Ленку без всяких средств к существованию. Я попросил родителей больше с ней не общаться. А сам все время думал о Дине, и мне было очень плохо.

Над Дхарамсалой, когда небо было ясным, по-прежнему вставала необыкновенная, ослепительно-яркая Венера. Вдруг оказалось, что я после всех моих долгих лет в Индии, открытий и исканий все так же одинок, несчастен и не имею ни малейшего понятия, куда и зачем двигаться дальше.

* * *

Судьба тем временем подкинула мне очередной неожиданный маршрут, и несколько недель я провел в знаменитом ашраме Пилота Бабы. Странное местечко, как и необычное имя для святого. Посоветовал мне туда поехать один мой знакомый искатель, Виктор, которого, как он говорил, сильно вставила поездка к Пилоту.

– Ты не представляешь, какие у него сиддхи, – с восторгом рассказывал мне Виктор, вернувшись из ашрама, – его однажды индусы зарыли в снег, он там пролежал несколько месяцев, а потом его опять откопали, и он ожил. Только на пятке соль осталась – местные лохи натирали его перед процедурой специальным раствором, а отмыть забыли, так он после выхода страдал очень, ногу разъело за то время, пока он там лежал. Потом еще сидел несколько недель в медитации в аквариуме с водой, вообще без воздуха! Вот такое самадхи у него нереальное. И еще у него очень симпатичные дочурки. Не грех познакомиться! Смотри, вот мои фотки с ними!

– А душевную боль преодолевать он учит?

– Еще как! Сильнейшие медитационные групповики. Энергия просто бешеная. Плющит и таращит без перерыва – крутая тема!

Так я неожиданно для себя собрался и поехал к Пилоту Бабе на курсы йоги и медитации. Прямо скажем, по индийским меркам стоили они дороговато: почти шестьсот евро. Но я решил рискнуть. В этот момент мне казалось, что терять больше уже нечего, и я был готов деться куда угодно, лишь бы немного смягчить терзающую меня изнутри боль от потери Дины и своей невозможности что-то предпринять для изменения ситуации. Подумал: может, после этой поездки приму для себя окончательное решение уйти в аскеты и вернусь навсегда уже в высокие Гималаи. Или наоборот, пойму, как мне быть с Диной дальше. Вроде бы взял паузу для принятия окончательного решения. Или снова сдрейфил.

В найнитальском ашраме Пилота Бабы царила та же экзальтированная обстановка, что и в большинстве ашрамов Индии. Сам ашрам мне понравился: повсюду красивые статуи Шивы, а по центру настоящий фонтан – редкость для Индии. Постройки словно зависли гнездами на склоне горы. Красивое место!

Жаждущими духовности учениками гуру оказались в основном иностранцы, преимущественно японцы. Оказалось, что Пилот Баба – в прошлом гуру Секо Асахары! Того самого, который пытался отравить мирных граждан ядовитым газом в токийском метро! Одиозный террорист Асахара, как известно, был приговорен к смерти. А его паства стала паствой Пилота Бабы, поэтому среди преданных так много японцев.

– Вы знаете его биографию? – восторженно восклицала после первого занятия крошечная, но очень шумная японка. – Гуру никогда не был женат! Он девственный отшельник, современный риши, посвятивший себя просвещению мира, погрязшего в насилии и ненависти.

– Насколько я знаю, у Пилота Бабы несколько дочерей… – открыл было я рот. – Мне знакомый даже показывал их фото. Кстати, вот одна из них как раз идет мимо нас по дорожке…

– Глупости! – резко прервала меня японка. – Это просто его самые преданные ученицы, остальное – домыслы ракшасов. Святость учителя настолько велика, что даже многие его ученики демонстрируют потрясающие примеры самадхи. Все дело в том, что гуру получил даршан Даттатрейи и бессмертного Бабаджи! Мало кому из живущих святых такое удавалось. Он получил имя Сомнатх Гириджи от своего гуру Хари Бабы, хотя во всей Индии он гораздо больше известен как Пилот Баба.

– А почему вдруг Пилот? – басовито спросил дремавший в углу бородатый мужик лет пятидесяти, по всей видимости ирландец.

– Ты приехал к гуру на даршан, а даже не знаешь его биографии! Стыд какой! – обрушились на него сразу несколько человек. – Пилот служил в индийских ВВС. Был одним из лучших пилотов! Летал на истребителе. Несколько раз он от высших сил принимал сигналы, что ему надо посвятить себя духовности, но не следовал им. В первый раз его машина сорвалась в пропасть на горном перевале. Он был за рулем. Так вот, высшие силы остановили падение, вернули Пилота в исходную точку. И он видел уже сверху, как его машина разбивается в пропасти!

– А потом, – вступила в разговор другая японка в ярком сари, – он летел на своем истребителе и в условиях нулевой видимости едва не врезался в гору. Так вот, Пилот увидел рядом с собой старого риши, который помог ему пилотировать неуправляемый самолет. Пилот Баба благополучно сел на военный аэродром. Они с риши вдвоем вышли из одноместной герметичной кабины – это многие видели. Риши еще немного потусовался с военными на летном поле, а потом исчез. Так Баба смог понять окончательно, что ему надо заниматься духовностью.

– Он ушел тогда в пещеры Гималаев, – вступила седая американка, – где-то возле Бадринатха набрел на одну пещеру, там жили несколько отшельников. В пещере была пустая циновка. Оказалось, Пилот в прошлых жизнях был отшельником и там жил, а потом ушел. Но его братья продолжали ждать его возвращения в новом воплощении, и он вернулся.

– Почему же он сейчас не в той пещере? – спросил я.

– У него другая миссия. Пилот Баба отработал карму отшельника и несет теперь в мир свет своей мудрости.

Честно говоря, занятия с Пилотом ничем не отличались от других занятий духовными практиками, медитацией и йогой, которые я в разное время проходил в Индии, кроме того что преподавание велось на английском, универсальном языке общения. Сам гуру оказался щупленьким смурным мужичком лет пятидесяти с седой бородой, который вопреки внешнему виду довольно живо общался с международной аудиторией. Никаких чудес, самадхи и тому подобных сиддхи он не показывал, зато неплохо шутил. Лично я освоил несколько новых асан и дыхательных техник, несколько раз усилием воли здорово расслаблялся, но к самадхи не приблизился ни на йоту.

В ашраме познакомился с одним канадцем, он показался мне самым вменяемым из всех приехавших на семинар. Мы с Рэем довольно быстро нашли общий язык, в свободное время облазили окрестности ашрама. Он не рассказывал, чем занимается в Торонто, я и не расспрашивал особо. В Индии обычно совершенно неважно, чем занимается человек в той, другой жизни. Мне понравилось, что Рэй – легкий на подъем, интересный собеседник и, что удивительно, в отличие от большинства приезжих, не курит траву.

Добравшись до одной из горных пещер неподалеку, мы встретили монаха, который принял нас довольно гостеприимно и даже угостил терпким имбирным чаем. Монах зажег благовония, а потом раскурил самокрутку с травой. Я заметил, что в этот момент Рэй как-то сгруппировался, стал серьезным и сосредоточенным. Он явно наблюдал за тем, что происходит не из простого любопытства.

Минут через пятнадцать монах, закатив глаза, глухо запел мантры. Рэй достал фотоаппарат и, несмотря на мои протестующие жесты, попытался сфотографировать монаха. К моему удивлению, тот не сопротивлялся. Уходя, Рэй оставил ему щедрое пожертвование.

– Слушай, а почему тебя этот монах заинтересовал? – спросил я, когда мы спускались обратно. – Или тебя удивило, что он курит траву?

– Я врач, – сообщил мне Рэй. – Работаю в научно-исследовательском медицинском центре. Занимаюсь проблемой влияния наркотиков на человеческое сознание. Сейчас меня интересуют индийские монахи и гуру, а также их адепты с точки зрения применения разных наркотических препаратов. Поэтому я здесь. Так сказать, в служебной командировке.

– Ах, вот в чем дело… – Я был заинтригован.

– Скажи, Федор, как индийский долгожитель, а правда ли, что большинство так называемых святых в современной Индии употребляют наркотические средства, стимуляторы, галлюциногены?

– Чистая правда! Хотя официально, естественно, это запрещено. Раз ты занимаешься темой, то, наверно, знаешь, что наркотики стимулируют сознание на расширение, возникают новые реакции, эмоции, ощущения. Местные жители уверены, что большинство богов курили траву. Это традиция, данная высшими существами, формировалась тысячелетиями.

– Давай присядем. Поговорим, это мне очень интересно… – Рэй опустился на край склона. – Какая природа! Все привыкнуть не могу, хотя у нас в Канаде тоже неплохо. Зачем тут наркотики нужны? Сиди, медитируй… Но давай продолжим. Ты сам-то с наркотиками дружишь? Все-таки столько времени в Индии прожил. Не возражаешь, если запишем разговор? Извини, но тут редко попадаются вменяемые люди, с кем можно по-человечески поговорить.

На камушек был поставлен маленький цифровой диктофон с выносным микрофоном.

– Надо же! Не работает, – удивился Рэй и постучал пальцем по корпусу. – Наверно, батарейки сели. Хотя вчера их заменил…

– В этих местах все бывает, возможно, боги не хотят, чтобы тут электроника работала! – уклончиво заметил я.

– Убедил. Ладно, поговорим без записи. – Рэй немного испуганно убрал диктофон в карман. – Скажи, только честно, ты за годы в Индии подсел на какую-нибудь дурь?

– Нет, – задумчиво ответил я. – Иногда покуриваю, конечно, траву, но больше за компанию. Вот и все. Я не фанат. Но другим не препятствую. У каждого – свой путь.

– То-то я смотрю, глаза у тебя подозрительно живые и ясные! Значит, ты живешь тут – и не куришь! Удивительное явление! Не ожидал, если честно. А как ты думаешь, с чем связано то, что большинство духовных искателей, как они сами себя называют, плотно сидят на наркотиках? Это вроде бы не в европейских традициях. – Рэй вопросительно посмотрел на меня.

– Ты пойми, Рэй, я никого не осуждаю. У всех свои жизненные цели и задачи. В основном приезжий народ на траву сразу подсаживается, если до этого не сидел. В Индию едут обычно за чудесами, откровениями. А они и тут на дороге не валяются. Вот и начинаются «искания». Говорят, местный каннабиол поднимает в космос даже слона, несмотря на то что трава – самый легкий наркотик. Всем хочется быстрых результатов. И трава их частично дает. А дальше – больше экспериментов: галлюциногены, псилосцибин, героин, химия… Сознание под ними меняется – это факт. А что касается местных, так я тебе уже сказал про традиции. Приди в любой обычный табачный лоток в городе – увидишь сигареты, в которые трава совершенно официально добавлена. Лишить индусов травы – то же что попытаться стерилизовать. Вспомни, чем это закончилось для Индиры Ганди. Мирным путем не получится!

– То-то я смотрю, водитель, который меня сюда вез, несколько раз останавливался и какую-то дрянь в ларьках покупал! Правда, не курил, а рассасывал, как леденцы. А как же ты сам в таких условиях удержался? – Было видно, что Рэй верит мне, но не до конца.

– Да мне просто худо от дури делается! – сказал я совершенно честно. – Никакого удовольствия. Голова потом тяжелая, болит, мне это не нравится. Я, скорее, виски выпью.

– Я тебя понимаю, хотя, как врач, должен был бы напомнить о вреде алкоголизма! – улыбнулся Рэй. – Я тоже никогда любителем наркоты не был. Хотя эксперименты ставил, пробовать кое-что приходилось. И грибы, и мескалин. А у тебя как с более серьезными наркотиками, психоделиками? Пробовал?

– Пробовал ЛСД один раз. Не поверишь – случайно! В компании с какими-то творческими личностями. Они пытались медитировать на природу ума и хотели допинга. А я чуть не умер! – Меня и теперь передернуло. – Короче, сидел с русскими искателями вот также в горах рядом с Ривалсаром. Знаешь, что за место?

– Нет! Расскажи.

– Ривалсар знаменит тем, что там несколько столетий подряд в пещерах над озером Гуру Падмасамбхава вместе со своей женой Мандаравой медитировали.

– А Падмасамбхава что за персонаж? Не слышал о таком.

– В местной системе координат – великий! Есть свидетельства, что Будда Шакьямуни перед смертью говорил о том, что переродится в его теле для распространения буддизма в Тибете. А Ривалсар – это озеро, где Падмасамбхава сам по себе возник, мальчиком, сидящим в лотосе. Сейчас, правда, в этом озере только жирные карпы водятся, которые буквально из воды на берег за едой вылезают, давятся и корм друг у друга отбирают. Но я не о том. Оказался я там с несколькими русскими буддистами, которые медитировали и пытались связь с Падмасамбхавой укрепить. Пили все из бутылки воду, мантры пели. Ничего особенного. И я тоже воду пил, только потом мне сказали, что там две марки ЛСД растворены было. Сначала я не заметил перемен в себе, сидел и сидел себе, пение слушал. А потом вдруг в один момент все вокруг заискрилось, засверкало, перевернулось, трава выше человеческого роста стала, ярко-изумрудная и гудит, как тростник. Я понял, что-то не то со мной происходит. Чувствую, а сделать ничего не могу. На меня волны разноцветные нахлынули. Голова и руки тяжелые… Нечеловеческий ужас! А потом у меня в паху шарик кататься начал огненный. Катался по меридианам, катался, а потом смотрю – поднимается, становится все больше, меня всего заполняет. Я орать хочу, а не могу: голос пропал. Я вдруг понял, что если этот шарик до темени дойдет – кранты мне. Тут и отрубился. Когда очнулся, только голова побаливала, а так все прошло. Меня потом эти буддисты поздравляли, даже завидовали, говорят, у меня сильнее всех связь с Падмасамбхавой получилась – типа благословил он меня. Но я больше таких экспериментов не ставил. Не хочу.

– Тебе повезло, что ты не подсел. Большинство подсаживается, особенно после таких ощущений, как у тебя, это редкость, о таком книги пишут! – Рэй ненадолго задумался. – Психотропы – очень непростая штука. Я со многими ребятами-наркоманами в Канаде и Штатах разговаривал. Им иной раз такое приглючится, что я сам, врач, просто диву даюсь. В опытах Грофа, например, научно систематизировано описание воспоминаний прошлых жизней…

– Да, я согласен, в ЛСД есть свой драйв. На психоделики садятся, чтобы увидеть нечто особенное, выходящее за рамки реальности. Обычно этим грешат разные творческие личности, поэты, художники, которые за вдохновением гоняются. Я их тут столько перевидал! Хотя я знаю по этому поводу отличный анекдот. Мужик принимал ЛСД, и каждый раз ему открывалось устройство Вселенной – тянуло на Нобеля, не меньше. Однажды он положил рядом бумагу и карандаш, принял ЛСД и решил записать все, что увидит. Принял – увидел – записал. Утром приходит в себя, глядит в лист, а там написано: земля – круглая.

– Классный анекдот, в тему! – рассмеялся Рэй, но снова быстро посерьезнел: – Но как ты думаешь, Федор, все-таки ЛСД, мескалин и им подобные наркотики на самом деле путь в сверхсознание открывают?

– Что ты имеешь в виду под сверхсознанием?

– Я не знаю точно, я вырос в католической семье, у меня проблемы с понятиями, – Рэй мучительно и осторожно подыскивал слова, – просто спрашиваю тебя как человека, не чуждого мистики, восточной системы взглядов… То есть можно ли, приняв наркотик, на самом деле выйти в какие-то иные миры, вверх или вниз? Душой или какой-то еще частью сознания? Прорваться в те сферы, которые называются сверхсознанием? Я сам принимал участие в опытах с мескалином и псилосцибином в Мексике, получил невероятные по силе впечатления. Лично мне несколько раз их шаманы под кайфом рассказывали всю мою прошлую и будущую жизнь, совпадения были детальными. Думаешь, существование другой реальности и соприкосновение с ней возможно?

– Думаю, вполне. Сознание пластично, способно к расширению. Только многие, кто начинают глотать мескалин или ЛСД, ждут, что им сразу за три копейки великая космическая мудрость откроется. Ни хрена! То есть можно, конечно, что-то из высших миров случайно в трипе тоже увидеть, в прошлое, в будущее заглянуть. Можно с кем-то даже пообщаться из мертвых или живых. Но то, что снизу, из адских миров, приходит, оказывается гораздо сильнее. Легко ошибиться, принять одно за другое. Начинаются игры с низкими астральными духами, оболочками и прочая муть. Люди думают, что они – трансцендентальные пророки и общаются с Богом. А на самом деле они никогда не бывали нигде, кроме низшего астрала. Знаешь, сколько их тут таких наркош-пророков с убитым сознанием ходит? Сотни!

– Слушай, я хорошо знаю, как быстро наркотики разрушают организм с медицинской точки зрения. А что происходит в духовном плане? Тоже разрушение? – Рэй спрашивал быстро и был очень сосредоточен.

– Точно не знаю, но думаю, наркотики действуют в некотором смысле как энергетические вампиры. Со временем они отнимают у человека все больше энергии. То есть наркотик превращает часть потенциальной, наиболее утонченной энергии принимающей его человеческой души в кинетическую, более грубую энергию. То есть в человеке начинает преобладать агрессивная животная энергия, свойственная толпе, понимаешь? У людей в таких случаях возникает искусственное ощущение наслаждения.

– И они все чаще давят на кнопку удовольствия, как подопытные обезьяны…

– Точно. У некоторых людей наркотики незначительно ускоряют мышление. Но это обычно не является задачей духовных искателей, они как раз, ссылаясь на разные духовные писания, любят поразглагольствовать о необходимости убить ум. Штука в том, что кратковременное ускорение мыслительных процессов неизбежно сменяется долговременным ступором всего организма. При этом накопленный заслугами, медитациями, самоанализом и добрыми деяниями запас потенциальной человеческой энергетики, которая в воплощениях хранит душу, соответственно уменьшается.

– И вместо проникновения на уровни высокой мудрости люди, употребляющие наркотики, наоборот, все ниже скатываются в духовном плане?

– Иначе быть не может! Опьяняющие сознание субстанции действительно могут выключать ум, но вместо вожделенного перехода в сверхсознание наркоманы стремительно падают и оказываются один на один со своим подсознанием и адскими мирами, врата в которые приоткрывает дурь.

– Исходя из этого, чем сильнее наркотик, тем быстрее духовный распад личности, как и физическая деградация…

– Штука в том, что при регулярном употреблении слабых стимуляторов типа травы человек может даже не замечать происходящих с ним изменений в силу их незначительности. Но перемены все же медленно, день за днем, происходят на духовных планах. При наркотическом загрязнении энергетических меридианов и происходящем при этом постепенном опускании души в ад начинает требоваться проброс каждый раз все большего количества энергии по меридианам, что приводит к переходу на более тяжелые наркотики. Человек просто не может иначе нормально существовать: доза растет. Наркотики, соответственно, забирают более объемные порции потенциальной энергии души, максимум за несколько лет расходуя весь ее энергетический запас. Так обычный человек может на глазах превратиться в полного идиота.

– Да, наступает полная деградация личности, – кивнул Рэй. – А ты не слышал случайно о кармических последствиях применения наркотиков? Эта тема, конечно, вообще далеко за пределами современной медицины, но просто мне проблематика интересна комплексно. Надо ведь лечить не только тело наркомана, но и душу. А чтобы лечить, надо хорошо понимать, что происходит с душой – это слишком сложное явление. На это и направлены мои научные искания. Они пока не очень приветствуются в научном мире, но я не теряю надежды.

– Вот и продолжай двигаться в том же направлении! Местные врачи рассказывают, что сначала болезням подвергаются тонкие тела, а только потом – физическое. Всегда надо искать причину болезни в духовных мирах, а не бороться с ее последствиями на физическом плане – это бессмысленно. Приглушить можно, излечить – нет. Я думаю, наркотики реально отбрасывают душу на десятки жизней назад. Кармически – это страшное отягощение.

– То есть Джанет Джоплин или Джим Моррисон, к примеру, рухнули после смерти в адские миры?

– Запросто!

– А каковы шансы для них вернуться обратно, в наш мир?

– Зависит от того, сможет ли душа отработать негативную карму. Это непросто. Надо много, много работать. Но это могучие творческие личности, с большими накоплениями. Думаю, у них есть шанс.

– Понимаю… – Рэй надолго задумался. – Слушай, Федор, я тут записал одну байку, которую мне в Дели ребята рассказывали. Якобы один американец пришел к святому индусу и стал с ним про наркотики разговаривать. Святой вдруг попросил его вытряхнуть из рюкзака все запасы наркотиков, а там и кислота была, и хэш, и много чего еще. А потом он взял и все проглотил. Многократно смертельная доза! Американец от страха чуть концы не отдал, а святой хоть бы хны, не поморщился даже. Что на это скажешь?

– Знаю эту легенду, хотя, скорее всего, так и было на самом деле. Американца, кстати, звали Рамдас, он потом стал святым, проповедником. А индийским святым был Ним Кароли Баба, очень сильный и известный. Он находился на таком духовном уровне, когда наркотики не опасны. Только ты конец истории не дорассказал. А он такой: гуру сказал, что эта дрянь, которую он съел, известна в Гималаях несколько тысячелетий и годится только для фальшивых трансов. А нарабатывать заслуги можно, поднимая энергию вверх. То есть медитируя, мысля позитивно, духовно развиваясь…

По истечению двадцати одного дня я, Рэй и все остальные присутствующие получили дикшу – духовное посвящение – и сертификат об окончании курсов. В моем арсенале появилось еще одно имя – Раманатх. Теперь я мог работать и преподавателем йоги.

* * *

Месяц за месяцем я стал замечать, что мой мобильный телефон звонит все чаще. Звонили случайные знакомые, с которыми я встречался в Индии. Звонили индусы с просьбой починить компьютеры, создать сайты или проложить сети. Звонили знакомые знакомых, которые хотели приехать в Индию: им рекомендовали меня в качестве хорошего гида. Мой календарь в мобильном перестал вмещать предстоящие встречи и события. Я мотался между городами, штатами, общаясь со старыми знакомыми и находя новых. Потом я стал все более тщательно просеивать знакомства и встречи.

От работы с группами через российские агентства я с самого начала отказывался. Принципиально.

Во-первых, потому, что, пожив в Индии несколько лет, не признаю группового познания мира в принципе. У каждого по жизни – индивидуальный маршрут. А духовных поисков это касается прежде всего.

Во-вторых, я не люблю и не умею врать и сочинять коммерческие байки.

В-третьих, не хочу ни от кого зависеть и двигаться только по своему плану.

Однажды в Дели я встретился с Региной, директором известного российского агентства, главной гордостью которого является организация поездок в Непал, Бутан и Индию. Она как раз везла людей в десятидневный тур под выпендрежным названием «Эзотерическая Индия: религия, астрология, святость».

– Регина! Ты хоть что-то в астрологии понимаешь? Ну, хоть основы какие-то? – спросил я ее.

– А зачем мне понимать в астрологии? – искренне удивилась она. – Достаточно того, что я часто бываю в Индии. И могу своими рассказами сдвинуть мозги кому угодно.

– Но никто из реальных индийских браминов, астрологов или святых не согласится рассказывать новичкам о всех сложностях индийской мистической системы! Что ты показываешь, обещая людям «эзотерическую Индию»?

– Показываю то же, что и в обычных турах. Люди счастливы от приближенности ко всему, на чем есть ярлык «эзотерика». При этом в глубину никто лезть не хочет: банальная лень человеческая. Никакой реальной эзотерики никому и не надо. Нафотографируются у храмов с бородатыми дравидами, сувениров наберут – и счастливы по самые уши! К тому же мы подкупили нескольких смышленых индусов, которые сносно болтают по-английски. Они лепят для нас гороскопы и парят людям мозги словами «Раху» и «Кету», некоторые на пальмовых листьях карму читают и исправить ее тут же, по ходу дела, могут за умеренную плату. Смысл нашего бизнеса – сочинить красивую историю и знать ключевые слова. А уж клиенты сами потянутся.

– Но это же профанация! Уж ты-то должна понимать, что твоя карма из-за обманов утяжеляется, – подколол ее я.

– Зато деньги идут! Значит, моя карма хорошая на самом деле, заслуг больше! – смеясь, парировала она. – Так что, будешь с нами регулярно сотрудничать? Две недели – пятьсот баксов. Можешь жить и не париться. Туры у нас на потоке. Чудаков со всей страны много едет.

– Я тут за две недели, если хочу, имею раза в три больше. И без всякого геморроя. Да и если бы не имел – все равно не стал бы разводками заниматься, – ответил я.

– Как знаешь, – обиделась Регина, – ты же ходячая энциклопедия. Идеальный гид! Может, поторгуемся? Как насчет семисот баксов? Я бы тебе такой пиар сделала…

– А может, ты подскажешь, куда деваться от того пиара, что уже есть?

* * *

Однажды в отеле у Раджниша я разговорился с одним вполне вменяемым молодым голландцем Шульцем. Несколько дней я наблюдал за ним. Он ходил по Дхарамсале немного напуганный, шарахался от развеселых европейцев и исподволь присматривался ко мне, когда мы пересекались в гостинице. Оказалось, Шульц приехал в Индию не развлекаться, а с вполне серьезными намерениями: он заканчивал курсы социальной психологии и писал дипломную работу в университете Лейдена. В ней он решил попытаться систематизировать тех, кто приезжает в Индию. Сначала я удивился, потом задумался. А что – интересная тема!

– Шри-шри Федя, ты мне можешь немного помочь? – смущаясь, попросил он.

– Откуда ты услышал такое мое имя?

– Мне в кафе русские сказали. Мол, у Раджниша сейчас живет наша гордость, Шри-шри Федя, самый продвинутый из русских в Дхарамсале. Все знает об Индии, учился у святых, сам сиддхи имеет… – покраснев, выпалил Шульц.

– Про сиддхи – вранье. А что тебе нужно?

– Материал для диплома, мнение человека изнутри. С научной точки зрения я могу судить, а вот с практикой – полный ноль. Я тут хожу уже четыре дня, разговариваю с людьми, а они несут какой-то бред. Я ничего не понимаю. Ты же давно в Индии, наверняка со многими общался, историй разных слышал десятки. Мне немного нужно, чтобы только ты порассуждал вслух с точки зрения своего опыта, кто в Индию приезжает и зачем.

– А почему ты выбрал себе такую необычную тему дипломной работы, Шульц? Оно тебе надо? Разве спокойных тем мало? И приезжать сюда не понадобилось бы. Или ты Интернета боишься?

– Понимаешь, мне хотелось самому разобраться. Я буду психологом. Мне интересны мотивы девиантного поведения современных европейцев. Пытаюсь понять, есть ли какая-то система в головах тех, кто приезжает в Индию. Что они тут ищут? От чего спасаются? И что находят в конце концов?

– Это прямо о моей жизни диссертация! Может, ты и на какие-то мои вопросы в ней ответишь, – расхохотался я и посмотрел на Шульца. Несмотря на серьезность того, о чем он говорил, он был очень забавный, из породы вечных студентов: на вид лет двадцать пять, всклокоченные волосы, веснушки и очки, нервно пляшущие на переносице.

– Я, конечно, не истина в последней инстанции, но давай попробуем порассуждать.

Шульц просиял и вытащил увесистую, уже исчирканную записями тетрадь. Мы уселись на диванчике в лобби, мой собеседник заказал чай с мятой. Я стал размышлять вслух:

– Начнем, пожалуй, с крупных форм. Итак, первая категория, самая многочисленная. Восторженные люди разных возрастов, с разным финансовым достатком, которых объединяет одно: байки про индийские чудеса, которые они слышали, книги Рерихов и Блаватской, увлекательные и неправдоподобные рассказы об Индии их знакомых. Им обычно хочется всего и сразу: романтики, духовной мудрости, просветления, чудес. Они сто раз на день твердят «нирвана», жаждут общения со святыми и верят в свою духовную избранность. Они слышали загадочное слово «мокша» и мечтают обязательно лично встретить этого зверя.

– Что обычно с ними бывает в Индии? Находят ли они то, что хотят, или уезжают разочарованными? – Шульц стал очень серьезным и что-то быстро строчил в тетрадь.

– Бывает по-разному. Обычно я рассказываю таким романтикам одну историю, которая, может, и не происходила на самом деле, но все равно весьма поучительна.

Однажды в ашрам известной индийской святой Аммы приехала российская преуспевающая бизнес-леди. У нее все было: процветающее дело в сфере недвижимости, нормальная семья, муж и сын, тоже вполне успешные и самостоятельные. Водились и молодые любовники. Дама уже достаточно наигралась шальными деньгами, коллекциями известных кутюрье, сменила несколько машин, скупила украшения лучших ювелирных домов, объездила самые крутые курорты мира. И жизнь вдруг показалась ей пустой и монотонной. В один прекрасный день она проснулась и поняла, что ей не хватает духовности. Она приехала к святой Амме в Кералу на даршан, оставила пожертвование и попросила святую поспособствовать ее духовному развитию. Святая долго разговаривала с ней, выясняя, на самом ли деле даме нужно именно духовное развитие, может быть, стоит просто сменить любовника. Дама стояла на своем. Тогда Амма благословила ее, и наша соотечественница отправилась восвояси.

Объявилась она у Аммы через несколько лет. Это был уже другой человек. В разговоре выяснилось, что за прошедшие годы конкуренты развалили бизнес нашей дамы, ее саму едва не посадили в тюрьму по подметному обвинению. Она была вынуждена откупаться. Ее муж погиб в автомобильной аварии, сын повесился, проиграв в казино огромную сумму, взятую в долг. Сама дама пережила инфаркт после того, как, в довершение ко всему, у нее сгорел роскошный загородный дом. Квартиру она была вынуждена продать за долги сына. В итоге к пятидесяти годам она осталась одинокой, больной и практически без средств к существованию.

– Вы же обещали мне духовность, а не потерю всего! – рыдала она в разговоре с Аммой.

– Кто знает, может, только сейчас ты и будешь способна начать свой духовный путь, – ответила ей святая.

– Да на хрена мне такая духовность! Вы мне деньги верните, бизнес, мужа, сына…

Вот такая история. Обычно туристы, относящиеся к категории романтиков, быстро разочаровываются в Индии. Неизгладимое впечатление на них производят окружающая обстановка, отсутствие привычной еды, поведение индусов, грязь на улицах. Довольно часто они уезжают и больше не возвращаются, до конца жизни рассказывая потом знакомым о собственном героизме в духовных поисках.

– Да… – задумчиво промычал Шульц, кусая карандаш, – поучительная история! Похоже, я и сам к этой категории отношусь – домой мне в самый первый день захотелось. Ну ладно, рассказывай, кто еще приезжает.

– Назовем следующую группу условно «искателями». Преимущественно это маргиналы разных возрастов, которые под духовными поисками маскируют собственную слабость и несостоятельность в западном мире.

– Да, да! Это очень интересно, – обрадовался Шульц и заскрипел карандашом еще быстрее. – Девиантное поведение! Я много слышал об этом.

– В Индии искатели обретают возможность легально ничего не делать, дешево жить, ни за что не отвечать ни перед кем, понятное дело, трахаться с кем попало и утопать в дури. На такое легко подсаживаются. Многие искатели сдают свои квартиры в Лондоне, Амстердаме или Москве и живут в Индии на вырученные от ренты деньги: вполне хватает на непритязательный быт. Эта публика любит юг: там тепло, океан под боком, тусовка. Некоторые работают по нескольку месяцев в год официантами или курьерами в Европе – такую работу найти несложно, а потом все равно возвращаются в Индию. Разговаривать с ними обычно не о чем. Они поглощены наркотиками и собственными персонами.

– Как ты думаешь, может быть, они хиппи по убеждениям? Или растаманы?

– Я вообще не думаю, что у них есть какие-то убеждения. Хотя называть себя они, конечно, могут как угодно, прикрываясь Кеном Кизи, вопить: «Даешь секс, драгз, рок-н-ролл!» Хотя настоящих хиппи я тоже встречал. Им, в общем-то немногим, кто дожил, сейчас лет по семьдесят, выглядят еще старше, но душой и мозгами они так и законсервировались в шестидесятых. Эти граждане сюда приехали еще во времена «Битлз», да так и зависли. Насчет растаманов тоже не уверен: они же вроде бы должны в Африку стремиться. Хотя многие искатели тут боготворят Марли и носят дреды. Может, по этому принципу они и растаманы, но я не уверен.

– Прикольно все это! – Шульц почесал в затылке. – А много ли приезжает адептов разных гуру, религиозных сект? Как они тут себя ведут?

– Да, такой публики тоже довольно много. В большинстве случаев эти люди психически нестабильны и легко становятся экзальтированными сторонниками, а в конечном итоге – жертвами фальшивых гуру. Они бессознательно жертвуют им не только свои сбережения, но и энергию, души.

– Кто в основном такие люди? Мужчины? Женщины?

– Пожалуй, – немного подумав, ответил я, – все-таки больше женщин среднего возраста с несложившимися жизнями. Они бегут от разрушенных браков, выросших детей, проблем с работой, одиночества. Хотят поверить хоть кому-нибудь, отчаянно ищут любую точку опоры и часто находят ее в сектах. Многие гуру с распростертыми объятиями принимают новых адептов, особенно если они из Европы. Мне на полном серьезе известна одна российско-индийская секта, где главный ритуальный смысл заключается в полоскании ног в тазиках. Я немного утрирую, конечно, но адептов в этой секте сотни, переубедить их невозможно. Конечно, приезжают и мужчины. Чаще всего у них в жизни тоже был какой-то слом, у многих – скрытые или явные психические отклонения. Они месяцами живут в Индии в ашрамах или колесят по Индии за своими гуру. Уже через достаточно короткое время они перестают адекватно осмысливать происходящее, разговаривают цитатами из проповедей святых, попадают в психологическую зависимость от них. Да ты походи сам по таким сборищам, увидишь массу интересного и материала соберешь для десяти дипломов!

– А действительно глубоко верующие европейцы, американцы тут есть? Те, кто сознательно приезжают именно из-за веры, а не по другим мотивам?

– Да, есть, только их немного. Приезжают в основном индуисты и буддисты, чтобы прикоснуться к святыням, учиться в монастырях. Среди них есть откровенные бездельники, а есть – действительно ищущие, даже святые люди. Я таких видел.

– Тебе повезло! – с завистью отозвался Шульц. – А скажи, Шри-шри Федя, я знаю, что в Индию приезжает не только разный отстой, но бывают и вполне благополучные, обеспеченные люди. Что их-то в Индию влечет?

– Таких я встречал не очень много, если честно. В основном это туристы, приезжающие с разными целями. Общаться с ними здесь, а тем более возить по стране непросто: публика эта очень капризна и избалованна. Их не устраивают номера в отелях, сервис, рестораны, они скандалят по поводу некомфортных автомобилей и категорически отказываются врубаться в индийскую реальность. Вселенная должна вращаться вокруг них, а не наоборот. Мозги у них закомпостированы европейско-американским менталитетом окончательно и бесповоротно, кроме денег и власти, они часто не знают других ценностей. Часто чем более человек продвинут в бизнесе, тем меньше его интересует духовность, зато он возмущается, что в Индии с ним поступают несоответственно его положению. Мало кто задумывается, почему так происходит и для чего вообще дается возможность приехать в Индию, где положение, день ги, связи почти ничего не значат. Зачастую такие туристы возвращаются назад в цивилизацию разочарованными. На этой небольшой территории стремительно плодится миллиард с лишним населения, которому решительно безразлично белое прямоходящее животное.

– Но стремятся-то они сюда тогда зачем?

– Это лучше у них спросить! – усмехнулся я. – Наверно, кто-то ставит галочку в списке стран, которые посетил, и ездит только по главным достопримечательностям: Агра, Дели, Джайпур. Кто-то, из более продвинутых, хочет увидеть ашрамы, пообщаться со святыми, на скорую руку «очиститься» и «подзарядиться». В основном это все попса. Многие хотят аюрведы, которая сейчас в моде. Аюрведические курорты в Индии редко пустуют: обеспеченные люди из Европы и Штатов хотят омолодиться, улучшить здоровье. Некоторые арендуют машину и едут в Гималаи полюбоваться горными пейзажами, но это редкость, поскольку трудностей на пути возникает слишком много. Есть еще определенные мифы, которые вокруг Индии существуют, некоторых они привлекают. Хотя даже среди этой группы людей я знавал тех, с кем было возможно нормально общаться, кто на самом деле стремился открыть для себя в Индии что-то новое. Вот Айзик Тайгрек, создатель сети «Хард Рок Кафе», пожертвовал огромные деньги на благотворительную деятельность Саи Бабы. Увы, таких, как Тайгрек, единицы.

– А наркотический туризм? – Шульц лукаво прищурился. – Обычно турфирмы мало говорят об этом, но часто подразумевают.

– Ты о приезжающих в Индию торчках? Их полно! Всех возрастов, в основном молодежь, конечно. Их интересуют транстуры, психоделика, вечеринки и ничего, кроме них. Для таких ребят прямой путь – на Гоа. Главная задача их приезда – попробовать наркотики, как можно больше наркотиков: разные виды травы, грибы, плесень… Тут всего до фига. У большинства наркоманов совершенно животное сознание. Я предпочитаю с ними вообще никак не общаться.

– Ясно… – Шульц снова прилежно склонился над тетрадью. Он исписал уже несколько страниц, его лоб от усердия покрылся мелкими бисеринками пота. – А из нормальных, обычных людей кто приезжает?

– Кто такие нормальные люди? Нормальность – категория условная. То, что нормально для тебя или для меня, может быть патологией для другого. Когда-то я и подумать не мог о том, что буду жить так, как сейчас. А теперь не могу представить, как вернусь обратно в прошлую жизнь. Все условно, мой друг. В России даже присказка такая есть: что русскому – хорошо, немцу – смерть.

– Классная поговорка, Шри-шри Федя! Я запишу.

– Пиши, пока я жив, Канарис! – снова усмехнулся я. – Для меня нормальные люди – это те, кто хочет разобраться с собой, в Индии ищет путь к себе, к пониманию мира, духовности. Часто именно первые шаги оказываются самыми важными. Знаешь, Шульц, Индия может легко перевернуть жизнь.

Так случилось со мной. До приезда сюда я и не подозревал о том, какие миры и возможности существуют еще, помимо привычных нам. Я встречал много людей из разных стран, кто приезжает разобраться с собой, побыть в одиночестве в горах, что-то узнать и понять. При этом они не падают в обморок при виде знаменитых гуру, не впадают в экстаз от обилия наркотиков и стойко переносят все трудности быта, постигают, думают, чувствуют. С такими людьми мне всегда интересно встречаться, разговаривать. Ты тоже из таких. Может быть, то, что ты взял такую тему для диплома, не случайно и ты для себя откроешь здесь то, что окажет влияние на всю последующую жизнь.

* * *

В Варанаси, где я оказался с группой российских туристов, со мной произошло очередное неожиданное приключение. Сразу скажу, Варанаси – особое место даже для Индии, один из священных городов, называется еще Бенарес, город Шивы. Я лично не очень люблю это место и не впадаю в экзальтированный восторг оттого, что ступени – гхаты – на берегу Ганга спускаются прямо в мутную зловонную речную воду. Хотя церемонии на берегу со звоном колокольчиков и уплывающими вдаль огнями, монотонными молитвами над утренней или вечерней Гангом, не спорю, впечатляют. Говорят, если тут умрешь – сразу попадешь в объятия Шивы и следующее воплощение будет благоприятным. Вот и приезжают многие индусы сюда именно умирать. Повсюду едкий дым от погребальных костров, в глаза летит пепел. Те, кто еще жив, стремятся совершить ритуальные омовения в водах Ганга. Но по моим ощущениям, Варанаси прежде всего город смерти.

Мне гораздо больше по душе Сарнатх – небольшой городок километрах в десяти от Варанаси. Там Будда произнес свою первую проповедь. В Сарнатхе красивейшая ступа, масса буддистских реликвий, однако туристов там немного. Можно спокойно побродить, подумать о вечном.

Зато среди русских туристов всегда есть десятки желающих, мечтающих увидеть именно Варанаси, хотя добираться из Дели сюда больше семисот километров. Власть легенды: Варанаси – индийский «вечный город», не в обиду Риму будет сказано. Однако отнюдь не музей Бхаван и не Университет индуизма вызывают такой ажиотаж.

Однажды мы катались с молодой, весьма обеспеченной москвичкой по Гангу. Она называла себя утонченной интеллектуалкой, эстеткой и ходила в шелковом платье и белом берете. Я смотрел, как эта «эстетка», причмокивая от восторга, жадно фотографировала недогоревшие в погребальных кострах человеческие руки и ноги, которые время от времени бились о борта лодки, и искренне не понимал ее. Готика смерти, привлекательность Танатоса – это не про меня. В Индии я особенно научился ценить жизнь – в разных ее проявлениях.

Как раз в Варанаси, где я с группой интересующихся туристов бродил между напоминающих мумии садху, меня и настиг настойчивый звонок с центрального канала Российского телевидения.

– Шри-шри Федю я могу услышать? – спросил в трубку по-русски молодой самоуверенный женский голос.

– Вообще-то меня Федор зовут.

– Вы дадите интервью центральному каналу телевидения России? Мы снимаем про вас документальный фильм «Русский гуру».

– Что? – потерял я дар речи.

– Не беспокойтесь! – заверещал голос. – У нас прекрасный сценарий, уже много готового материала, все будет просто здорово! Надо встретиться с вами, поговорить. Итак, когда мы можем провести интервью?

– Нет уж, увольте. Что за глупости! Какой еще фильм? Я вам не поп-звезда! – Я подумал, что это дурацкий розыгрыш и собрался уже было положить трубку.

– Вы, наверно, не понимаете, Федор! – Голос заговорил со мной медленно, акцентируя каждое слово. – Мы снимаем фильм про вашу жизнь, рассказываем, как вы стали из обычного сисадмина известным гуру, да еще в Индии. Нам ваши координаты Андрей дал, он с большим уважением о вас отзывался… И в фильме Леонида Бессонова про вас рассказывается как про уникального российского дауншифтера, оказавшегося в такой невероятной стране. Оттуда мы про вас и узнали, навели справки, оказалось, вы тут просто уникум!

– Андрей и Леонид? – У меня в голове начался новый процесс. – Ладно. Давайте встретимся. Поговорим. Но я не уверен, что…

– Большое спасибо! Где вы находитесь?

– Довольно далеко. В Варанаси. Я не думаю, что…

– Замечательно! Мы прилетим к вам из Дели завтра же.

– Ну, попробуйте.

– Как мы вас найдем?

– Спросите в гестхаусе «Ом». Мне передадут.

– Договорились!

Так, собственно, я и стал героем фильма про самого себя.

На следующий день после первого неудачного захода съемочная группа снова приехала в то же кафе. Я вышел с распущенными волосами, в традиционном для местных гуру белом одеянии. Илона Дементьева аж руками всплеснула:

– Класс! Какая картинка будет! Вот это уже тянет на классного гуру. За дело скорее!

– Подождите… – умерил я ее пыл. – А кто такой Леонид Бессонов?

– Легендарный человек! – вздохнула Илона и погрустнела. – В прошлом владелец одной из крупнейших нефтяных компаний, красавец! По нему пол-Москвы сохло. Говорят, у него поехала крыша, в расцвете сил он бросил бизнес, семью, купил телекамеру и поехал по миру. Сумасшедший! Правду говорят, что большие деньги с ума сводят. Сейчас бы жил себе и жил по-царски… а так скитается черт знает где. Я видела пару его фильмов, так себе – экзотика для больных голов.

– Ну, Леня, ну дает! – взволнованно выдохнул я. – Что он говорил обо мне?

– Некоторым везет. В фильме сказано, что вы встретились где-то в горах Индии и провели вместе ночь, – двусмысленно сообщила журналистка.

– Чистая правда, это было неподалеку от Кедарнатха.

– Тогда все ясно с Бессоновым… – разочарованно протянула Дементьева. – Наше руководство закупило несколько его фильмов, в том числе про Индию. Фильм имел неожиданно высокий рейтинг. После его показа мне дали указание сделать такой же про «русского сталкера».

– А где Леня сейчас? Он жив? – Меня охватило нервное возбуждение.

– А что с ним сделается? – повела плечами Дементьева. – Сейчас снимает фильм про низовья Амазонки, никакой связи с ним нет, но контракт уже подписан… Значит, через три-четыре месяца будет!

Только ради этого уже стоило встретиться с ней второй раз! От радости за Леню я сиял как медный чайник. Журналистка смотрела на меня с явным подозрением.

– А откуда вы знаете Андрея? – продолжал расспросы я.

– Он однажды давал довольно хорошее интервью нашему корреспонденту для передачи про русских на Гоа, здорово помог. Но все эти пальмы, португальские руины, восходы-закаты, жизнерадостные, резвящиеся вдалеке от пап и мам переростки-недоумки, русские кафе на грязных пляжах – это уже скучно, всем надоело. Мне по сценарию надо снять фильм про настоящего героя, который годами не пузо у океана грел, а становился духовным гуру. Народу сейчас такие темы интересны. Я, конечно, лучше сняла бы фильм про Рублевку, пластическую хирургию или моду, но не дают… Поэтому мы в эту тьмутаракань и приперлись.

– Ясно.

В кафе я сел на низкие подушки около окна, так, чтобы за моей головой находилась ускользающая перспектива великой реки Ганга. Меня просто распирало от смеха, но я знал, ради чего терплю такие мучения. Оператор прицепил микрофон мне под балахон.

– Готов, гуру? – спросила Илона и последний раз взглянула в зеркало. – Поехали! Сейчас все пишем, завтра вылетаю в Москву. Монтируем, и через пару месяцев фильм покажут. Шри-шри Федя, ты проснешься звездой!

– Задавайте ваши вопросы, – пожал плечами я, пытаясь войти в образ гуру.

– Федор, расскажите, как вы стали настоящим гуру. Почему бросили престижную работу в столице и удалились в добровольное изгнание в Индию?

– Это получилось случайно. Я просто сбежал от проблем, которые у меня были в Москве, не видел для себя другого выхода. Героически трудился хакером, но однажды мы облажались на взломе сервера и нас накрыли…

– Такие подробности не обязательны, это вырежем, – прошипела мне Дементьева и снова обворожительно улыбнулась в камеру: – То есть стать русским гуру в Индии не было вашим осознанным решением… Но удалиться от мира, начать новую духовную жизнь – это же очень трудно, ответственно? Как вы с этим справились? – Илона была, казалось, немного смущена моим ответом.

– Справился хреново. Даже еще хуже. Я не собирался начинать никакой новой жизни. Просто в один прекрасный день я вспылил на работе из-за того, что какого-то мажорного мудака назначили моим начальником, а я был обречен прозябать сисадмином. Может, для кого-то это и предел мечтаний, но меня взорвало! Моя девушка ушла от меня к богатому любовнику, обозвав лузером. А с этим я категорически не согласился. Я напился, и мой приятель из турагентства отправил меня в Индию. В принципе это мог быть Таиланд, Греция… Да что угодно!

– То есть до приезда сюда вы… – Илона с трудом подбирала слова.

– Абсолютно не интересовался Индией и ее культурой. Духовностью – тем более. Мне все было по барабану. Я был нормальный офисный планктон, среднестатистический. Примитивный, хитрожопый. Плоский, как доска, плохо оструганная к тому же.

– Но как же… Обычно все бывает совсем иначе… – Журналистка явно растерялась. – Но почему же вы все-таки решили остаться? Приехав в Индию, вы ощутили ее духовность, сами изменились?

– В некотором роде. Все было весьма прозаично. В поезде у меня стырили документы. Я побоялся или поленился ехать в Дели и переделывать их. А потом уже мне бы за это дело статья грозила. И я так и остался.

– Вы нам что-то недоговариваете или кокетничаете. Вы же стали известным гуру! – Посмотрев на меня недоверчиво, Илона заглянула в бумажку и прочла с выражением: – Вот тут написано: Шри-шри Федя, он же Натараджа и Раманатх. Здесь и в Москве многие люди вас называют одним из самых продвинутых русских духовных искателей в Индии. Про вас пишут в западной прессе. К вам едут за помощью люди из России. Кстати, нам известно, что еще до отъезда в определенных кругах у вас было тайное имя – Шива, а коллеги по работе между собой называли вас Гуру.

Дементьева смотрела на меня торжествующе. Она до сих пор думала, что я просто рисуюсь перед камерой, играю в таинственность. В ее глазах было написано, что на самом деле она считает меня полным придурком и в кафе бы рядом со мной не сидела, если бы не задание руководства.

– С коллегами ясно. Для чайника любой юзер – уже Гуру. Но интересно, кто вам сдал мой хакерский ник? – задумчиво мыслил вслух я. – Я не святой и не был им никогда. Я просто человек. Волею судьбы меня забросило в Индию. Здесь я многому научился…

– Да, здесь поподробней, пожалуйста! – Журналистка явно воодушевилась. – Чему вы научились? Что для вас было самым главным духовным и жизненным опытом за время, проведенное в Индии?

– Общение. Встречи с людьми. Разговоры, поездки. Каждая встреча принесла мне что-то очень важное. То, чего я не видел, не замечал, живя с утра до ночи закрученной жизнью в Москве. Здесь бренды, понты, деньги, звания и родители не имеют значения, понимаете? Всем наплевать, какой у вас есть дом на Рублевке или его там нет. Не волнует, на какой машине вы ездите на работу. Важно только то, что происходит сейчас, в конкретный момент. С чем ты пришел, чем хочешь поделиться, что тебя волнует. Остальное становится неважным…

В глазах у Дементьевой появилась плохо скрываемая радость. Она явно вздохнула с облегчением. Кажется, мы наконец приближались к разговору по сценарию.

– Шри-шри Федя, у вас репутация настоящего святого, человека с некоторыми паранормальными способностями. Может быть, вы покажете нашим зрителям какие-то чудеса? Вы же, как нам известно, занимаетесь астрологией, экстрасенсорикой, предсказанием будущего?

– Вообще-то нет, – я прищурился, – но только ради ваших зрителей попробую. Я гляжу на вас, Илона, и вижу, что вы преуспевающая журналистка.

– Тут вы правы, – кокетливо отозвалась Дементьева.

– Ваша карьера стабильно идет вверх в последние годы. Вам даже фильм про меня снимать доверили. Большая удача! Можно будет при определенных стараниях «ТЭФИ» за него получить. Но что стало причиной такого карьерного взлета? Может быть, однажды вы сделали очень больно какой-то вашей коллеге или даже не одной? Прошли по трупам, вознеслись, организовав серию подстав? Разрушили чьи-то жизни? Втерлись в доверие к начальнику и даже запрыгнули к нему в постель?

Я говорил это и видел, как жеманная улыбка медленно сползала с лица журналистки. Она была ошарашена настолько, что даже не сразу сообразила попросить оператора выключить камеру. Он с вытянувшимся от изумления лицом продолжал снимать.

– Илона, это не может продолжаться долго. Фаворитки меняются. Вы уже не так молоды и хороши собой. И новая пассия шефа уже на горизонте, она готова затмить вас и только и ждет удобного момента. И уже сейчас понятно, какими неумными и не очень приличными словами она объяснит шефу, почему она лучше. Мы получаем то, что заслужили своими предыдущими действиями. Раньше или позже произойдет ваше падение с вершин телевизионного олимпа. А вы высоко забрались, будет больно. Намного больнее, чем было другим. Например, Светлане Витовской… Уж поверьте мне, старому индийскому гуру!

– Петр! Да что же ты стоишь как пень? Немедленно выключи камеру! – сорвалась Илона на визг и побелела даже под слоем грима. – Да как ты смеешь! Ты, урод!

– Вы же сами сказали, я – гуру, у меня сиддхи. Мне все можно…

– Наглец! – Дементьева пыталась взять себя в руки. – Я не пущу интервью с тобой в эфир!

– А куда денешься? – пожав плечами, улыбнулся я. – Есть же сценарий. Но не могу настаивать. Если позволите, я удалюсь. Меня ждут духовные практики!

Я встал с подушек, подмигнул журналистке и, накинув на плечо пеструю тибетскую сумку, быстро зашагал к выходу. Илона постепенно выходила из ступора. Кафе наполнилось истошными визгами, которые неслись мне вслед:

– Да ты… Да как ты смеешь! Чмо несчастное! Урод нечесаный! Да я тебя в асфальт закатаю… У меня такие связи!

– Осторожней! Мы не в Москве… А когда доберешься до столицы – не забудь передать от гуру привет начальнику! – Я еще раз улыбнулся, помахал онемевшему от удивления оператору и вышел на улицу.

Карма в очередной раз прихотливо переплела ниточки судьбы. Оставалось только восхищаться такой филигранной работой. Вот бы рассказать об этом Дине, а еще лучше – Кларе-Свете!

* * *

Время шло, в Дхарамсале начались дожди. По словам местных жителей, с каждым годом сезон дождей начинался все раньше, а то и вообще затяжные ливни шли в неурочное для них время.

– Никогда еще так рано тут дожди не шли! – ворчал Раджниш, поскольку погода отпугивала незадачливых путешественников от горных гималайских красот. – И снега на вершинах все меньше. Старики говорят, скоро будет новый потоп!

Я хихикал потихоньку над брюзгой Раджнишем, но и сам тем временем решил поехать на юг: в Кералу, а потом и в Ауровиль. Керала была для меня смутным напоминанием о Дине. Она много рассказывала мне про этот южный штат, когда мы бродили по Манали. Так я узнал, что, оказывается, Керала – важное место с точки зрения еврейской истории. Дине очень хотелось туда поехать.

В одном из первых писем Дина даже попросила меня съездить туда и купить ей какой-нибудь индо-еврейский сувенир. До поры до времени и о той, и о другой культуре я имел весьма призрачное представление, примерно как об инопланетянах. На юг я сразу поехать не мог: работал, крутился в Химачал-Прадеше, – а потом и Дина писать перестала. Сейчас все складывалось одно к одному, я решил поехать в Кочин и выполнить данное Дине обещание. Хотя вряд ли теперь оно имело для нее хоть какое-то значение.

С первого взгляда Кочин мне не очень понравился: большой город-порт со всеми вытекающими последствиями. В прошлом – «королева Аравийского моря» и «перечная столица», теперь – обычный город с полуразрушенными колониальными постройками. Но, когда побродил, пригляделся, понял, что есть в этой европейско-индийской смеси какое-то непонятное очарование. Не совсем индийский городок: очень много христианских храмов – наследие прошлого. Я побродил по улочкам и попросил рикшу отвезти меня в Джутаун. Я продолжал думать о Дине.

Синагогу я увидел издалека: необычное, красивое здание, инородное на фоне окружающего бедлама. Я встал в сторонке и понаблюдал несколько минут. В синагогу изредка входили люди, в основном туристы, аккуратно оставляя обувь у входа, как в индийских храмах. Я впервые в жизни оказался рядом с синагогой и не знал, что делать.

Подошел к внушающей доверие иностранной пожилой паре и спросил по-английски, можно ли мне войти в синагогу.

– Шолом, соотечественник! – прозвучал мне в ответ радостный женский голос. – Я же не ошиблась? Ты русский?

– Шолом! – ответил я. – А как вы меня вычислили?

– Российский акцент бессмертен! – рассмеялась женщина. – Знакомьтесь: я – Дора, а это мой муж Арон.

– Федор, очень приятно.

– А зачем тебе в синагогу понадобилось, Федор? Ты же вроде бы на еврея не очень похож, скорее на ассимилированного местного. Просто интересно?

– Я и на самом деле не еврей. Просто у меня есть подруга в Израиле. Она просила привезти ей что-нибудь на память из индийских еврейских мест.

– Хорошее желание! Пойдем, я тебе помогу. Арон как раз собирался пойти в отель отдохнуть – жара страшная. Мы так и не привыкли к местной жаре. Она какая-то тяжелая, влажная. В Израиле другая жара. А мы с тобой пока выберем тут в окрестностях сувенир. Я, кстати, специалист по еврейской истории. Давай зайдем внутрь, проведу тебе небольшую экскурсию.

Вместе с Дорой, которую меня так и тянуло называть бабушкой Дорой, мы вошли в синагогу.

– Смотри, это очень необычная синагога! Она построена в 1568 году, – восторженно сказала она. – Второй такой в мире нет. Настоящая жемчужина! Вопреки всем еврейским канонам, тут нет ни одного семисвечника, зато посмотри на пол!

– Плитка, что ли? – спросил я, рассматривая сине-белые квадратики.

– Да! Пол выложен настоящей китайской плиткой из Кантона! На картинках – история любви княжеской дочери и простого смертного, картинки не повторяются. Еще обрати внимание на эти медные колонны, бельгийские подвесные светильники и особенно на облицовку! Бесценный памятник архитектуры.

– А откуда в Кочине вообще евреи взялись? – спросил я шепотом.

– Все еврейское рассеяние, оно нас разбросало по разным сторонам света. После второго разрушения Иерусалима, в 70 году нашей эры, – увлеченно ответила Дора, – евреи разбрелись по всему миру. Говорят, они появились в Керале уже тогда, но официально история их поселения здесь ведется с XIV века, когда в порту была построена синагога. Раджа Кочина разрешил евреям основать поселение и построить синагогу. Когда-то тут было четыре тысячи евреев, теперь осталось совсем мало, но они стараются хранить традиции.

Мы вышли на улицу. Пока обувались, Дора, эмоционально всплеснув руками и припомнив о чем-то, поделилась своим горем:

– Представляешь, Федор, а у меня компьютер накрылся. Даже не включается. А там все записи, фотографии, вся проделанная работа. Я же здесь с научными целями нахожусь: изучаю еврейскую жизнь Индии. Была в Дели, в Мумбае, там много интересных еврейских мест, несколько синагог. Теперь вот сюда приехала. Я пишу книгу. И вот какая незадача! Арон с ног сбился, да разве тут разберешься с кем-то… Тем более он только на иврите говорит и сам доктор. В компьютерах мы оба вообще ничего не понимаем. В общем, беда.

– Давайте я посмотрю, может, что удастся сделать, – предложил я.

– Ты что, понимаешь в компьютерах? – усомнилась Дора.

– Немного понимаю. Я – системный администратор. И с железом тоже разбираюсь.

– Всевышний мне тебя послал! – обрадовалась она. – Пойдем скорее! Хотя задержись на минутку. Ты же сувенир хотел купить! Видишь, бабулька у синагоги сидит, кипы у нее и платки расшитые?

– Ага.

– Это старейшая жительница общины, Сара Коэн. Можешь купить у нее платок твоей подруге. Это на самом деле будет уникальный подарок! Из уникальных рук.

Я, счастливый, купил Дине большой расшитый платок, и мы пошли в отель к Доре чинить компьютер.

Дора и Арон снимали довольно просторный двухкомнатный номер в очень дорогой по местным меркам гостинице. В номере было душно, несмотря на распахнутые окна.

– Платим кучу денег, а кондиционер все равно не работает! – пожаловалась Дора, пытаясь заставить работать большой железный ящик на окне.

– Нормальное явление. Ругаться с персоналом бесполезно. Берегите лучше нервы.

Дора перекинулась несколькими фразами с Ароном, и он, с выражением явного скепсиса на лице, принес в гостиную компьютер – видавшую виды «Тошибу». Я быстро пощелкал по клавишам, открыл корпус. Лицо Арона приняло болезненное выражение, как будто я ковырялся пальцами непосредственно в его внутренностях.

– Все ясно, – через минуту сказал я, – батарея накрылась. Раздобуду новую и сразу принесу.

За годы пребывания в Индии я знал, что в туристических местах можно достать все что угодно, главное – знать, где, что и у кого искать. Нужная батарея вскоре была мною приобретена, и я вернулся в отель.

– Арон уже беспокоился, что ты не придешь! – рассмеялась Дора. – А я ему сказала, что ты нас не бросишь.

– Это точно.

За пятнадцать минут я произвел несложные манипуляции, заменил батарею, подставил ее на подзарядку, и через полчаса компьютер заработал.

– Все мои файлы и снимки! Все цело! Я и не надеялась уже! Арончик, смотри!

Дора щелкала по клавишам и была вне себя от радости. На сумрачном лице ее мужа тоже появилась улыбка. Он смущенно пожал мне руку.

– Давайте чаю попьем, – щебетала Дора.

– Не откажусь.

Дора по телефону заказала в номер чайник черного чая без молока и местные сладости.

– Федор! Ты же просто гений! А мы с Ароном уже компьютер выбрасывать собирались. Расскажи о себе. В Кочине какими судьбами, кроме покупки сувенира?

– Собственно, это и было тут главной задачей. Давно собирался это сделать. А так – путешествую по Индии, живу…

– Материал научный собираешь? – понимающе закивала Дора.

– Нет, просто путешествую.

– А почему уехал из России? Эмиграция?

– Да нет, просто так получилось… В поезде украли все документы. Так и остался в Индии.

– Загадочный ты, Федор! Чего-то явно недоговариваешь…

Арон тем временем надел соломенную шляпу, быстро сказал что-то супруге и вышел. Принесли чай. А через несколько минут вернулся Арон с большой бутылкой дорогого шампанского.

– Мой муж просит сказать тебе, – перевела Дора, – что очень благодарен за компьютер. И просит принять его подарок.

– А где, интересно, Арон взял a Кочине французское шампанское? – удивился я. – Я его в Индии ни разу не видел!

Арон загадочно подмигнул и улыбнулся, Дора перевела.

– Он говорит, что места знать надо. У соотечественников, которые тут отдыхают, был запас. Так что давайте разопьем! Есть повод.

Мы выпили по бокалу и продолжили разговор с Дорой.

– А что, разве тут много евреев, живущих постоянно? – спросил я.

– Кочин – одна из старых общин. Сейчас она совсем малочисленна. Но традиции соблюдаются. Хотя, конечно, некоторая ассимиляция традиций среди индийских евреев происходит. В Мумбае я была на свадьбе в известной синагоге Кенесет Элиагу. Так вот, невеста была в белоснежном сари! Очень необычно.

– А евреев здесь никогда не притесняли?

– Нет, никогда такого не было. Мусульмане с индусами воют, а евреев не трогают. Они тут со всеми мирно живут.

– А на каком языке евреи тут говорят? Какими судьбами они тут оказались? Ума не приложу.

– Интересный вопрос! – воскликнула Дора и начала читать мне целую лекцию: – Раньше евреи в Керале говорили на языке малаялам, близком тамильскому. Я тебе уже говорила, кочинские евреи считают, что их предки осели в Индии с конца I века нашей эры, то есть сразу после разрушения Иерусалима. Высказывались предположения, связывавшие этих перво посе лен цев с израильскими исчезнувшими коленами, а также выходцами из пленения Вавилонского. Многие евреи прибыли на поселение из Ирана, Йемена и соседних с ним арабских стран. В конце XV века здесь обосновались еврейские беженцы и марраны из Испании и Португалии. В XVI веке в Кочин бежала часть евреев Малабара, спасаясь от нападения мусульманских купцов из Южной Аравии, а также евреи, спасшиеся от разгрома Шинкали португальцами. Такая вот история.

– Да, интересные вы вещи рассказываете. Я как-то не задумывался. А во времена колонизаторов были притеснения?

– Как сказать… – задумалась на мгновение Дора. – Конечно, они были, но кочинским евреям повезло: они попали под покровительство местного раджи. Тот дал им землю на строительство домов. Евреи служили в армии раджи, но в субботу у них был выходной. При португальцах в пылу сражения с голландцами была разорена самая красивая местная синагога. А вот в период голландского владычества община, наоборот, процветала. Упадок начался при англичанах.

– Интересно, а в Израиль многие евреи из Индии эмигрируют?

– Бывает такое! – рассмеялась Дора. – Сейчас один комичный случай расскажу. Недавно в Израиль репатриировались пятьдесят индусов, которые приняли иудаизм и утверждают, что они – потомки индийского племени бнеи-менаше, одного из племен, живших на земле Израиля до рассеяния… Ой, Федор, наверно, я тебя совсем утомила своими рассказами! Это у меня профессиональное. Начинаю говорить – остановиться не могу! – вдруг спохватилась Дора. – Налей-ка нам еще шампанского!

В этот момент в диалог вступил молчавший все это время Арон. Он вопросительно сказал Доре несколько фраз, и она одобрительно закивала головой.

– Федор, мой муж предлагает, чтобы мы доставили твоей подруге в Израиль подарки от тебя. Если хочешь, можешь написать ей письмо. Только мы завтра возвращаемся в Мумбай.

Оттуда через несколько дней полетим домой. Сядь сюда, за стол, напиши ей записочку.

У меня от неожиданности забилось сердце. Я взял бумагу, но мысли и слова разом вылетели из головы. Я написал Дине всего три строчки, что шлю ей подарки из еврейского Кочина, очень жду письма и скучаю. Неправильно – что она не пишет!

– А вот здесь запиши адрес. В каком она городе живет?

– В Иерусалиме.

– Надо же! Мы тоже. Тогда доставим подарок ей лично в руки. Как, говоришь, ее зовут?

– Дина… Фамилию только не помню. То ли Шеина, то ли Шехман… Но у меня есть ее фотографии. Хотите, покажу?

– Давай!

Я достал из рюкзака флешку и открыл на компьютере фото.

– Вот мы на пути в деревушку Малану в Гималаях. А вот мы с Диной в Манали, около храма Хадимбы…

Я увидел, что лица моих новых знакомых приняли удивленные выражения. Они о чем-то взволнованно заговорили.

– Ты уверен, что не знаешь ее фамилии?

– Не помню.

– Шехина? – вдруг совершенно отчетливо, по слогам, спросил Арон.

– Да, точно! – обрадовался я. – Как же я мог забыть? Мы еще смеялись по поводу ее русских корней. Дина Шехина!

– Дина Шехина? – еще раз переспросил удивленный Арон и снова быстро заговорил с Дорой на иврите.

– Арон говорит… – Дора помялась, – да и я тоже это знаю… Кажется, твоя Дина – дочь известного политика, кандидата на должность вице-премьера, «золотая» девочка. Быть такого не может, чтобы она твоей подружкой была! Дай-ка адрес посмотреть.

Дора передала Арону бумажку с адресом. Он снова озабоченно почмокал губами и закивал.

– Все сходится! Это она! – удивилась Дора. – Но откуда ты знаешь Дину?

– Мы случайно познакомились в кафе в Дхарамсале, это Химачал-Прадеш. И потом вместе путешествовали по Гималаям. Она никогда не говорила ничего о своей жизни.

– Арон шапочно знаком с ее отцом, лечил его несколько раз, бывал у них дома. Это очень, очень серьезный человек. Как же он вообще ее сюда отпустил? Невероятно…

– Я слышал, она почти сбежала в Индию. Ее на самом деле не хотели отпускать. Я еще удивился, почему она не тусуется с израильтянами – их вокруг полно! Особенно в Манали.

– Еще бы Дина с ними тусовалась! Она же в своем уме. Федор, ты что, влюблен в нее? – сочувственно спросила Дора.

– Мне кажется, да. Я все время думаю о ней. Время идет, а мысли остаются. Я бы очень хотел ее хотя бы снова увидеть, поговорить.

Дора снова перекинулась с Ароном парой слов.

– Наш тебе совет, – сказала она, – забудь о ней, и поскорее. Ее отец страшный человек. Он ни перед чем не остановится ради карьеры. На прошлых выборах у него был большой успех. На грядущих ему пророчат сенсационную победу. Он даже дочь втянул в свои политические игры. Она нужна ему там.

– Дина разве занимается политикой? – Я остолбенел.

– Да, возглавляет молодежное крыло в партии. У нее большое будущее. И еще, имей в виду… Это для отрезвления, если вдруг у тебя какие-то далекоидущие планы относительно Дины. У девушек из таких семей нет права распоряжаться собственной жизнью. За них все решают родители. Дине выберут успешного, богатого еврейского жениха, если еще не выбрали. У нас такая процедура называется шидух. Арон вспоминает, кажется, уже была ее помолвка…

– Даже так… – Я не знал, что сказать. Хотя чему удивляться?

– Федор, прими все, как есть. В Израиле это традиция, закон, сложившийся тысячелетиями. Камня на камне от тебя не останется, если пойдешь поперек. Вот и Арон тебя просит не связываться с этой семейкой. У них слишком большие возможности. У тебя будут серьезные проблемы.

– Они у меня и так есть. Живы будем – не помрем! – пробурчал я и залпом осушил бокал шампанского.

– Да не расстраивайся ты так! Просто прими неизбежное и иди дальше, – по-матерински обняла меня Дора. – Посмотри вокруг – сколько есть роскошных индианок. Ты парень видный, к тому же руки золотые, все при тебе. Не теряйся! Я тут слышала, кстати, что неподалеку, в Тхируваираниккуламе, есть такой храм, где можно молиться о встрече своей половинки…

– Знаю, храм Парвати.

– Ты же индуист, наверно. Съезди помолись!

– Нет, я не индуист и, увы, не иудей. Я просто верю в единого Бога. А молиться можно в любом месте. Если сердце открыто. Ну, я тогда пошел, что ли…

– Мой тебе совет, мальчик, про Дину лучше забудь. Закон сильнее чувства. Хотя подарки мы ей твои, конечно, передадим…

С разбитым сердцем и совершенно пьяный я ушел поздним вечером от Доры с Ароном, забрел в незнакомый квартал города, заблудился и лег спать неподалеку от моря, притулившись прямо на рюкзаке. Мне было удивительно хреново. Конечно, я не поеду ни в какой храм Парвати. К чему?

На следующий день я проснулся на восходе солнца от адской головной боли. Чертово шампанское! Я встал и осмотрелся, пытаясь сориентироваться. У моря, на расстоянии метров пятидесяти друг от друга, сидели задумчивые индийские мужики и глубокомысленно созерцали рассвет. Я обалдел: впервые в Индии я наблюдал признаки медитации у обычных индусов! А может, это медитация какой-нибудь секты? Ритрит? Превозмогая головную боль, я подошел поближе и с любопытством присмотрелся. Все оказалось более чем прозаично. Просто местные рыбаки коллективно опорожняли желудки на рассвете перед выходом в море. Чем не медитационный ритуал?

Я решил, далее не любуясь красотами местных заливов, сразу покинуть Кочин и направился через бывшую французскую колонию Пондичерри в Ауровиль.

Дину я решил вычеркнуть из памяти, хотя не знал наверняка, как именно это лучше сделать.

* * *

В Ауровиле уже довольно давно обосновался Димка, мой давнишний сосед по комнате в ашраме в Путтапарти. Какое-то время тому назад я созванивался с ним, он оставил мне адрес и звал к себе. Я слышал много противоречивых отзывов о «Городе Рассвета» и решил сам наконец увидеть все своими глазами.

По адресу, который мне скидывал на мейл Димка, его не оказалось.

– Димитри тут не живет! – хмуро сказала на ломаном английском немолодая индуска, открывшая мне дверь.

– А где мне его найти?

– Дай доллар!

Я достал несколько рупий, этого оказалось достаточно. Индуска, осклабившись, протянула мне написанный на бумажке рукой Димки новый адрес и захлопнула дверь. Я взял рикшу и поехал по указанному адресу. Это оказалось довольно далеко от границ Ауровиля.

Когда я наконец притащился к нужному месту, оказалось, что Димка живет в весьма неплохом отдельно стоящем домике. По индийским меркам он даже тянул на особняк. Перед домиком была открытая лужайка, на которой сидела немногочисленная группа людей в белом, преимущественно молодые девушки. Из стоящего неподалеку магнитофона доносилась расслабляющая музыка. Я подошел поближе и пригляделся повнимательнее. В центре группы сидел Димка, тоже в белоснежном одеянии, на голове его красовалась странного вида диадема. Он очень изменился за эти годы – я едва узнал его: сильно растолстел и постарел. Дима сидел в полулотосе. Сесть в лотос, видимо, мешал распухший живот. Основательно поседевшие волосы, собранные в хвост, опускались почти до пояса. Я прислушался.

– Итак, все продвинутые души улетают на Венеру. Запомните. Протуберанец, посланный разгневанными богами, шел до земли сорок дней. За это время все достойные жители Атлантиды успели телепортироваться на Венеру… Но самые крутые, с наворотами, живут на Солнце. Не забывайте, что для достижения совершенства необходимо не только заниматься духовным развитием, но и работать с физическим телом. Йога, строгое вегетарианство… Исключены спиртное, сигареты, наркотики. Никаких поблажек! Только так обретаются сиддхи. По итогам наших недельных занятий каждый из вас должен почувствовать себя Буддой, свободным от покрывала майи!

Группа почтительно внимала Димкиной проповеди. Завершая наставления, он поднял руки к небу и хрипло, скатываясь отчего-то в блатные российские напевы, затянул баджан. Участники мероприятия поспешили сделать то же самое. В этот момент он меня заметил.

– О! – многозначительно сказал Димка, моментально прервав пение и насупившись. – Это же Федя! Он же Натараджа! Картина Репина «Не ждали»!

– Сам Сри-сри Федя? – пронесся шепоток.

– Да не Сри, а Шри. Сколько раз объяснять, – устало сказал Димка и тяжело привстал мне навстречу. – Все, занятие на сегодня окончено. Завтра будем заниматься тантрическим подъемом кундалини в головной мозг. Желающие смогут закончить занятие в сауне с мастером. Можете расходиться. Благословляю вас! Идите, идите!

– А взять автограф у Шри-шри Феди можно? – жалобно пропищала какая-то девушка.

– Нельзя. Уходите.

– Он такой же прекрасный, как на экране! – вздохнула еще одна малолетняя искательница. – Какое одухотворенное лицо…

Я прыснул. Димка сделал в воздухе неясный угрожающий знак руками, присутствующие почтительно сложили ладони домиком и удалились, оглядываясь на меня.

– Ну, проходи, Шри-шри Федя! – проворчал он. – Откуда только тебя принесло? И не смей отбивать моих учеников! Тоже мне, звезда экрана блуждающая.

– Если меня тут не ждали, я пошел блуждать дальше.

– Да ладно, не злись! – Димкин тон стал более миролюбивым. – Это я так. Как увидел твои фото в Интернете, а потом еще и фильм про тебя, так просто жаба задушила. Русский путешественник Федор в Розабале! Федор там, Федор сям! Вот он принимает имя от Свамиджи. Русский гуру в сердце Индии! А я тут корячусь-корячусь, а все впустую…

– Да ну тебя! – отмахнулся я. – То ли дело: групповая медитация в сауне…

Он обнял меня, и мы пошли в дом. Уже в коридоре мастер быстренько скинул с себя диадему и белое одеяние.

– Не возражаешь? Я переоденусь. А то жарко очень. Обещаю: приставать не буду!

– А я и не боюсь!

Димка облачился в шорты и футболку, на глаза надвинул бейсболку с надписью «Мальборо» и немного стал похож на прежнего Димку.

– Да ты проходи, не стесняйся! Располагайся на диване! Вещи пока в коридоре оставь, потом разберемся. Для сауны вроде рановато, да и состав пока не тот, но ты можешь пойти ванну принять. Давно небось в горячей ванной не валялся? В пене, как Афродита?

– Забыл…

Точнее, помнил. В Манали. В номере для новобрачных. С Диной.

Пока я нежился в горячей воде, Димка, громко напевая, готовил еду на кухне. В ванную долетал густой запах жаренного с острыми специями мяса. Я уж подумал, у меня глюки от усталости начались.

Растягивая удовольствие, я не спеша вытерся чистым махровым полотенцем и спустился. Димка с видом заправского повара жарил здоровенные, истекающие жиром свиные отбивные.

– Боже! – обомлел я. – Это же и вправду свинина!

– Парная! – с гордостью сказал Димка. – Только сегодня с бойни приволокли. Есть тут у меня знакомый индусик, таскает мне два раза в неделю только лучшие филейные кусочки. Объедение! Я тут так готовить научился – пальчики оближешь. Пускай я не блюду фигуру, зато я превращаюсь в гуру! Во как! С легким паром!

– Димка! – укоризненно посмотрел я на него. – Ты же только что рассказывал людям про строгое вегетарианство! Я все слышал.

– Мало ли что я этим полудуркам рассказываю! И ты рассказывай! – расхохотался Димка. – Приехали лохи, рты пораскрывали. Еще и бабки нехилые за мой рассказ заплатили. Я же пиарщик: надо давать людям то, что они хотят получить! Хотят обманываться – значит надо удовлетворять желания. Невидимая рука рынка, как говорил великий Гайдар. Я-то ленивый, сижу тут, ко мне все сами приезжают. Провожу ритриты по йоге, обучаю медитации, ясновидению и провожу курсы полного оздоровления организма. Короче, профессионально вешаю лапшу на уши. А есть у меня кореш Серега, так он народ на ритриты в Непал и Бутан таскает. Смета, понятное дело, соответствует длине маршрута. Плюс коэффициенты за то да се. Там у него еще семинары по сиддхам и раскрытию чакр. Самый прикол – это ритриты по омоложению. У него клиентура – в основном новые русские бабки за шестьдесят и бизнесмены стареющие. Вот с ними возни! Зато все счастливы. Конечно, Серега денег больше имеет, но и геморроя тоже: двое уже умерли. Я зато неуязвим: ты же понимаешь, за неделю хрен чего об Индии понять можно. Я тут уже столько лет, а так никуда и не продвинулся, это я только тебе по большому секрету скажу. Зато живу, как хочу. С голоду помирать не собираюсь и траву жевать, как корова, тоже. Да не смотри ты на меня так, тоже мне совесть нации выискалась! Между прочим, в ауровильской столовой тоже мясо дают. Правда, только куриное. И ничё, все в норме, духовный процесс продолжается. Сейчас мы с тобой еще водочки дерябнем. Были друганы из Москвы, три литра оставили.

Мы сели за стол. От свинины я отказался мягко, но решительно.

– Давно не ем мяса. Извини.

– А чё, болеешь, что ли, или на диете? Ну и ладно, хрен с тобой, аппетит со мной! – махнул рукой Димка. – Мне больше достанется. Расскажи лучше, как ты такой святости добился? На каких колесах сидишь, чтобы энергию получать?

– Я? Святости? Димон, ты с дуба рухнул?

– Не корчи из себя девственницу! Про тебя только и говорят. Приезжают всякие хмыри и спрашивают, а где тут у вас этот Сри-сри Натараджа, Раманатх-Федя живет? Пообщаться хотим! А я тут парюсь, кручусь с утра до ночи при нулевом результате. Хотя нет, не так. Я, конечно, тоже величина: гуру местного масштаба, просветленный Мастер. У меня в доме местный духовный центр. Я в основном с русскими работаю, но бывает по-разному. Давай с тобой поделимся, – Димка уже изрядно набрался, – ты там будь гуру на севере, а на юг не лезь. А я тут погурю. Будем как сыновья лейтенанта Шмидта, заключим конвенцию. Мне, между прочим, за последний месяц четыре бабы сказали, что я – самый духовный, лучший человек в мире, которого они в жизни встречали. О как!

– Поздравляю, пусть еще сто сорок четыре скажут. Лучше объясни, откуда у тебя про меня такая информация? Что-то я не пойму ничего…

– Да хватит ломаться-то! Все русские сайты перепечатали ту статью про Розабал из немецкого журнала. А потом и америкосы подоспели с гуру Свамиджи. А фильм… это ваще гламур какой-то! Только тебя самого там мало, зато про тебя… Твой духовный путь от самых пеленок показали. С рождения – гуру! Свамиджи дает имя Натараджа своему русскому ученику Федору. Как трогательно! Пилот Баба дает имя Раманатх тому же Федору. А не тот ли это Федор, который уже и так дважды Шри? Исцеляет наложением рук, даже икона с его ликом в Екатеринбурге есть. Ах, тот самый! Живет тут уже семь лет, наработал потрясающие сиддхи. Так он великий, просветленный гуру!

– Ё-мое! – в сердцах сказал я и обхватил руками голову. – На самом деле все не так…

– Да уж не ври! У тебя определенно талант к самопиару, я сразу заметил, только прикидываешься таким скромным. Не зря с тобой Андрюха тогда тусовался, я все приметил. Классно журналюг охмуряешь, мои респекты! С журналисточкой-то с телевидения переспал небось? Сиддхи продемонстрировал? – Глазки Димки стали маслеными.

– Вообще-то, она не в моем вкусе.

– Это ты зря, зря. Уж я бы не растерялся, точно! Такая баба смачная, блондинка!

– Флаг тебе в руки!

– Да кто ж меня снимать-то будет? Это дуракам везет вроде тебя. Хотя не такой уж ты и дурак, я смотрю. Я ведь туристов вижу периодически, тех, кто с севера едет. Они про тебя только и говорят. Этим ты то показал, тем это открыл… Задолбали! Хотя на самом деле мне все равно. Ты хоть месяцами левитируй, но только там, на своей территории. И в мое духовное пространство не лезь, гуру хренов! А то у тебя будут проблемы. Кстати, я тут на досуге страничку про себя в Сети открыл. Называется «Пробужденный и Просветленный Ауровильский Мастер». Как тебе, а? И имя себе красивое сам придумал: Йогананда. Хочешь сайт посмотреть? У меня тут Интернет летает, как «ламборджини»!

– Посмотрю обязательно. Только не сейчас. Очень устал…

– Ну и ладно. Ты мне только объясни, Федя, а почему ты, компьютерщик вроде, про себя никакого сайта до сих пор не слепил? Тем более столько про тебя инфы разной, прессы – туча! Клиент-то требовательный теперь пошел: ему и то подавай, и это… Мог бы бабло лопатой грести.

– Не хотел, да и не сделал. Мне и так попсы хватает. Я вообще думал в пещеру уйти где-нибудь в Гималаях, одному пожить. Но не срослось пока… Вот, может, после Ауровиля наконец соберусь. Глаза ни на что не глядят.

– Да ты совсем плохой, я смотрю! – громко расхохотался Димка и недоверчиво посмотрел на меня. – В пещеру он собрался! Тут самая жатва как раз. Я уж подумал, ты для этого сюда и явился. Тесно на севере стало, ты и в наши края подался преданных собирать, решил ресурсы консолидировать. Только, блин, спихнул одного, а тут ты свалился!

– Димка, успокойся. Я на самом деле ни на что не претендую. Поживу недельку и тихо двинусь дальше. А кого это ты спихнул?

– Андрюху. Помнишь, был такой герой минувших дней? Он к тебе еще в комнату Путтапарти приходил. Мы тогда на него все молились. Строил из себя реального гуру.

– Помню, конечно! – оживился я. – Даже видел его пару лет назад. Он на мотоцикле через всю Индию ехал. Мы в Амритсаре встретились, он меня подбросил еще до Химачала. Поговорили немного…

– Андрюха-то совсем с катушек сорвался. Не вынесла душа поэта. Тоже его колбасило сильно в последний год. Блин, жалко вроде. Ведь чувак вроде бы сначала нормальный был, вменяемый. И имена, и посвящения, с санскрита тексты священные переводил. У меня на такое дело никогда силы духа не хватало. Ехать куда-то, учиться, напрягаться, жить черте как… Мне и тут хорошо! – блаженно потянулся в кресле Димка. – Да, между нами говоря, Андрюха упустил кучу возможностей. Он мог бы культ своего имени создать, новую секту! Одной левой огромные бабки заколачивать. Мне бы его таланты, я бы всю Индию под себя подмял. А он, вместо того чтобы делом заниматься, бросает все и шляется где-то на мотоцикле, с народом не общается, бегает от преданных. Так и не понял я, что с ним произошло. Все же вроде в порядке было. Но его еще здорово пробрало, когда с Олегом тут все случилось… Он вообще всех к чертовой матери послал.

– А что случилось? Кто такой Олег?

– Да был у него тут то ли дружок, то ли ученик. Короче, тоже санксрит учил, типа к духовности стремился. Бросил все в России, жил в Ауровиле. Андрюха его тут навещал часто. Олежка прошел все круги приема в ауровильцы, работал год ассенизатором бесплатно, бедствовал. Ты же знаешь правила: пока ты в Ауровиле на птичьих правах – работай, где скажут, и радуйся. Он внес кучу денег – взносы разные – и наконец был утвержден Вступительным Комитетом. Стал вроде нормальным гражданином Ауровиля. Идейный парень оказался, в отличие от многих, кто сюда тусоваться приезжает. Работал потом, кстати, по твоей части – программером. Писал новый софт для города. А потом обломался круто. Люди говорят, с Пьером поконфликтовал. Ты знаешь, тут такая французская мафия, фору итальяшкам на Сицилии даст! Так вот, Олежке сначала за работу не заплатили. Он совсем без денег остался, а тут так нельзя. Потом французы его еще как-то подставили, в общем, он тут стал главным уродом и козлом отпущения, которого все зачмырили. Всем по кругу должен к тому же. И прикинь, парень не выдержал и попытался повеситься. Скандал! Об этом молчат, конечно. Гнусное дельце. Спасти-то спасли, но осадочек остался. За ним мать из России приезжала, забрала его назад. Андрюха очень переживал и полез с французами разбираться. И теперь он тут персона нон-грата. Кстати, видел его на днях. Живет, как бомж, неподалеку.

– Андрей сейчас здесь? – изумился я. – Его можно увидеть?

– А тебе оно надо? Я слышал, он в трущобе какой-то на океане обретается, если не двинул уже куда-то еще. Мне лично до него дела нет. Пошли лучше фильмы смотреть! Я их теперь целыми днями качаю: Интернет тут клевый! Я всю советскую классику пересмотрел. Клево, есть в этом что-то, такой наивняк! А еще у меня есть концерты «Лед Зеппелин», «Роллинг Стоунс». Супер! Хочешь «Семнадцать мгновений весны», полную версию? Как раз водочку допьем, расслабимся…

– Слушай, Димка, а ты почему не в самом Ауровиле живешь?

– Да на хрен он мне сдался, твой Ауровиль? Там одни придурки французы и прочий отстой. Только и умеют, что нос задирать. Рассекают на старых мотороллерах, а делают вид, что крутые. Мне мой спонсор скоро мотоцикл купит. Новый, замечу. Вот я их всех за пояс-то заткну! К тому же на фига мне под кого-то строиться? Я сам с усам. Тебе повезло, что ты у меня остановился. А то наши балбесы обычно на дешевизну покупаются, лезут к Таньке в бунгало. А через ее сраный отельчик индусы трупики сжигать носят. Прикинь, просыпаешься утром, солнышко, ветерок. А под окнами – погребальный костер и чье-то тельце догорает. Как тебе перспективка? Славный город – Ауровиль!

– Димка, а все-таки где Андрея можно найти?

– Сдался тебе этот урод. Бери рикшу, поезжай в сторону океана. Только не на Ауробич, а дальше по берегу. Там и спрашивай. Может, и найдешь. А может, и нет уже. Как повезет! Кстати, вечером у меня небольшое пати с друзьями. Приходи, будет весело!

* * *

Уж не знаю почему, но я очень разволновался, узнав, что Андрей находится где-то неподалеку. Я часто вспоминал, как он помогал мне в первые дни моего пребывания в Индии. Собственно, благодаря ему я попал тогда в Путтапарти, и дальше все понеслось… За семь лет я как будто стал другим человеком и уже с трудом помнил себя прежнего.

После долгих объяснений рикша привез меня на грязный дальний пляж, частично размытый океанскими волнами. Я вышел, рикша нервно развернулся и тут же уехал. Я остался на пляже совсем один. Вечерело. Огляделся: вокруг стояли подозрительные полуразвалившиеся домики. Ни одной живой души! Я почти обреченно пошел вдоль океана, в принципе не имея особой надежды отыскать Андрея. Побродив туда-сюда минут десять, я услышал за спиной шаги и оклик на русском:

– Ты кого-то ищешь?

– Андрей? – Узнав голос, я обернулся. Сзади стоял до предела исхудавший, обросший, босой, но все еще узнаваемый Андрей. Он широко улыбнулся, узнавая меня, и сделал шаг навстречу.

– Федор?! Неужели ты? Какими судьбами?

– Это все Саи Баба! – подмигнул я. Мы оба рассмеялись.

– Как ты меня нашел? – спросил Андрей, пока мы шли вдоль прибоя.

– Я решил навестить Димку. Он и сказал, что ты здесь.

– Димка? Ленивый свин, который называет себя теперь Йоганандой? – Андрей неожиданно звонко расхохотался. – Впрочем, можно не спрашивать, как ты меня нашел. Все теперь ясно. Имей в виду на всякий случай, что этот парень в спецслужбы сливает все, что узнает о приезжих, когда не находится под косяком или под стаканом? Так что будь осторожен!

– Да, мне уже не страшно, к тому же скрывать особо нечего. В худшем случае – из страны выкинут. Ко мне эти ребята тоже подкатывали когда-то давно. Какой-то деятель из посольства, кажется атташе. Я свалил. С тех пор не трогали.

– Знаем мы этих атташе! Значит, ты тоже в списках неблагонадежных. Ай-яй-яй! А как же Родина? – Андрей неожиданно сменил тон и стал серьезным: – Ладно, хватит паясничать. Пойдем-ка лучше посидим, поговорим спокойно. Я знаю один укромный уголок, там не так грязно.

Андрей пошел вперед. Сзади он показался мне худым до прозрачности. Волосы и балахон развевались на верту, придавая ему сходство с привидением. Мне в голову пришел крамольный образ: не так ли ступал Христос, когда готовился пойти по водам?

Мы опустились на теплый еще песок под кустами. Андрей сидел в лотосе.

– Ну, рассказывай, Шри-шри Федя, гуру дорогой, как жизнь молодая?

– И ты туда же… – укоризненно промычал я. – Мне уже Димка с этим Шри-шри всю плешь проел.

– Завидует… Плохое это чувство – зависть. Съедает оно изнутри, – задумчиво сказал Андрей. – Чем ты живешь сейчас? Что у тебя происходит?

Я растерялся:

– Так, ничего особенного. Похоже, движусь твоим путем. Все больше думаю о том, что и здесь надо что-то менять, суеты слишком много, особенно после дурацкого фильма. Я был уверен, что он не выйдет… Разные сумасшедшие достают из под земли. Со Шри-шри просто заколебали, всем чудес подавай! Думаю, надо уйти и попробовать жить аскетом где-то в горах. Мне по душе горы.

– Жить аскетом? – Андрей вскинулся и посмотрел на меня с изумлением. – Но это не твой путь!

– Откуда ты знаешь мой путь? Никто не знает. Я сам еще не знаю.

– Ты прав… – Андрей помолчал. – Свамиджи дал тебе красивое имя – Натараджа.

– Я тебя умоляю… – начал заводиться я. – Это вообще позорная история, случайно все получилось. Я бы и не сказал никому, но все и так узнали.

– Случайностей не бывает, просто иногда бывают странные, неожиданные пути для обретения познания, бывают подсказки, смысл которых проясняется позже, – спокойно заметил Андрей. – Ты знаешь, что Натараджа – одно из имен Шивы? Причем Шивы созидающего?

– Конечно знаю. Только Шива всеблагой, совершенный и свободный от желаний. И что с того?

– А знаешь ли ты, каким образом Шива может реализовать свою божественную полноту во вселенском объеме?

– Не очень понимаю, на что ты намекаешь…

– Шакти! – воскликнул Андрей, и глаза его сверкнули. – Великая творческая энергия, одухотворяющая океан божественного сознания, космический женский принцип. Шива и Шакти – два неразделимых аспекта вечной духовной реальности! Кали, Дурга, Лакшми, Сарасвати, Парвати, Чамунда, Дэви, Бхавани, Трипура, Сундари, Бхайрави, Чанди, Тара, Минакши, Лалита, Камакши, Раджараджешвари – все это только формы Шакти, олицетворяющие ее различные аспекты. Без Шакти нет и Шивы в его божественной полноте. Невозможно обрести цельность сознания, отринув один из его аспектов – любовь. Знаешь, откуда взялся у Шивы третий глаз?

– Нет…

– Жена Шивы Парвати, подойдя к нему сзади, закрыла ладонями два других глаза. Из этого глаза исходит знаменитый разрушающий огонь Шивы – поток психической энергии, но этот же глаз проникает взором в самые глубины мира. Чтобы стать Парвати, Сати, первая жена Шивы, сожгла себя и воплотилась в новом облике. Потрясающий символ! Так и Шива долгое время отвергал любовь Парвати, пока не принял ее как великую творческую часть себя самого…

– Шакти! Ты об этом, – выдохнул я в ответ и замолчал.

– Да, Шакти. Великая движущая сила мира, открывающая душам путь к трансцендентному освобождению, вышей духовности, совершенству. По-другому – ЛЮБОВЬ!

Мысль о Дине, внезапная как молния, поразила мой мозг. Внезапно я получил ответ на вопрос, который мучил и терзал меня долгие месяцы. Я должен найти Дину, чего бы мне это ни стоило. Меня бросило в жар, как будто тело начало плавиться в открытом огне. Взволнованный, я вскочил на ноги и побежал в сторону океана. Чтобы охладиться я прыгнул в прибой прямо в одежде. Океан шумно накатывал на берег волны, и в темной воде мгновение за мгновением растворялись мои сомнения, страхи, печали. Вода смывала все лишнее, наносное, чужое, мешающее мне понять, что я должен делать на самом деле. Я вылез на берег и, совершенно мокрый, сел на песок. Андрей неслышно подошел и опустился рядом.

Я заметил – и одновременно не заметил его. Думая о Шакти и Шиве, их вечной космической полноте и взаимовлиянии, я как будто провалился в темную, непостижимую глубину своего естества, где еще никогда не бывал. Наверно, мы сидели и молчали довольно долго. В лунном свете лицо Андрея казалось особенно бледным. Он сидел, прижимая колени к подбородку, как застывшее изваяние, и улыбался в темноту. Это была странная улыбка, немного похожая на блуждающие огни или едва заметные движения губ святых и аскетов.

– А ты? – спросил наконец я. – Куда ты идешь, гуру Андрей?

– Никакой я не гуру, – устало произнес мой собеседник. – Какое-то время я пытался им быть, даже думал уже, что стал, но у меня не вышло. Потом была череда сомнений и падений. Я тоже искал свой путь, но, похоже, так и не нашел его.

– Ты? – Я был потрясен еще раз. – Но… Ты!

– В какой-то момент вся моя жизнь в Индии показалась мне ошибкой. Я был везде, прочел тысячи книг, но так и не нашел той мудрости, высоты, к которой стремился. Наверно, со стороны все выглядит иначе, но ты знаешь, о чем я. Последние несколько месяцев я провел в полном одиночестве. В Гуджарате прожил три недели, видел шаманов и людоедов, настоящих дикарей.

– Ты один поехал в Гуджарат? – остолбенел я. – Но это же безумие.

– Какая разница? Ты же видишь, со мной и там ничего не случилось, – равнодушно пожал плечами Андрей. – Потом я медитировал с отшельниками в горах. Но внутри росла та же пустота. Я подумал, возможно, уже близок финал, я взял все от этого воплощения, впереди уже ничего не будет, я слишком слаб и просто пора уходить. Тогда я приехал в Ауровиль, на океан…

– Подожди! – Я вдруг понял, что он имеет в виду. Неизвестная сила коротким мощным толчком бросила меня к нему. Я схватил Андрея за руку. Перед моими глазами закрутился огненный хоровод картинок, некоторые из которых я мог различить вполне ясно.

– Ты думаешь о том, что исчерпал воплощение! – завопил я. – На самом деле ты, как и Олег, думаешь о самоубийстве, лезешь на рожон, чтобы получить в лоб шальную пулю аборигенов или свалиться в глуши с какого-нибудь обрыва и сломать себе шею. Как это было бы красиво и легко, но это не твой путь! Ты же знаешь, что круг начнется заново, только с низшей точки. Ты сам говорил, что в прошлых воплощениях был буддийским монахом карма-кагью, у тебя колоссальные духовные наработки. Ты не можешь разрушить все одним махом. В твоей душе идет чудовищная борьба, но тебе нельзя отступать, потому что тебя с восторгом примут адские миры, из которых ты потом будешь выбираться тысячелетиями! Твой путь – принести в мир то, что ты знаешь. Возможно, ты на самом деле все взял от Индии, решай сам, но в этом воплощении тебе еще много всего предстоит. Я вижу тебя перед людьми, я вижу, ты им что-то рассказываешь, я вижу в тебе настоящего гуру…

Картинки передо мной внезапно рассыпались мириадами цветных брызг. Я сидел, по-рыбьи хватая губами воздух, пытаясь удержать в сознании ускользающие образы, но они расплывались, исчезали, таяли… Я без сил рухнул на песок. Рука Андрея легла мне на темя. Когда я поднял голову, в ледяном свете дальней луны мне показалось, что в его глазах сверкнули слезы. Что-то важное случилось в этот момент в мире и для него, поразило душу, двинуло дальше.

Через мгновение Андрей, не говоря ни слова, надел мне на палец кольцо с голубым камнем, поцеловал меня в лоб и ушел. Я пытался подняться, кричать, бежать следом, но не мог пошевелиться, только тихо хрипел. Кое-как перевернувшись на спину, я провалился глазами в бесконечное звездное небо. Я вдруг вспомнил князя Болконского. Не так ли он лежал под небом Аустерлица, чувствуя, что балансирует на пределе человеческого бытия? Прямо внутрь меня, кружась, падали звезды. Я превратился всего лишь в одну из крошечных, сверкающих в темноте точек, но в то же мгновение вмещал в себя все пространство и время. Я растворился, но чувствовал каждое движение пространства. Прошлое, настоящее, будущее свободно текло через мое сознание, не тревожа его. Это был настоящий катарсис.

* * *

Было далеко за полночь, когда я, медленно приходящий в себя от пережитого, пошатываясь и стуча зубами от холода, вернулся обратно в дом Димки. На нижнем этаже диким диссонансом к глубокой тишине ночного пляжа орала музыка. На диване в обнимку с полуголой девчонкой вальяжно полулежал Димка. На полу вповалку расположились еще несколько парочек. Кто-то спал, кто-то целовался, один парень сидел в углу в полной отключке. В доме курили траву, и по всей видимости – давно. Кругом стоял вязкий, отвратительный запах дури.

– Эй, святой! Ты где шлялся? Купался, что ли? Раздевайся, наливай водки и присоединяйся. Тут мне классный концерт Шнурова ребята перекачали. Зашибись!

– Сейчас настроения нет. Я пойду спать… – От усталости у меня подкашивались ноги, но на душе было удивительно легко и спокойно. Я чувствовал, что теперь я смогу свернуть горы в достижении моей цели.

– Да ты чё, чувак! Давай посидим вместе, выпьем. Не каждый день ты в наших краях оказываешься. Я тебя познакомлю с классными ребятами. Они только что приехали из Пуны, из ашрама Ошо Раджниша. Там они все вместе тантрой и Камасутрой занимались. Хочешь попробовать?

– Нет, нет! – Я попытался боком пройти мимо веселой компании, но тщетно.

– А ты правда такой крутой, как про тебя говорят? – томно улыбаясь мне, спросила блондинистая жирная девица и приподнялась на локте, хватая меня другой рукой за щиколотку. – Иди к нам, мы сейчас твой запас энергии проверим, кундалини до небес поднимем!

– Давай! – слабо махнул мне рукой длинноволосый парень. – У нас классная дурь из реального яда скорпиона. Суперсексуальная дрянь. Потом можно сутками трахаться, и трахаться, и трахаться… Круче любой виагры!

Я резко развернулся, довольно грубо оттолкнул девицу и поднялся на второй этаж в комнату, которую отвел мне Димка. Скинул мокрую одежду, натянул теплую рубашку. Спать было невозможно. Я открыл окно и посмотрел в небо. Где-то вдалеке шумел океан, пахло мокрой травой и неизвестными мне горьковатыми цветами. В небе висела желтая сочная луна. Я посмотрел на кольцо, как будто много лет уже сиявшее у меня на безымянном пальце. Камень в нем немного изменил цвет, став из небесно-голубого глубоким синим. Я снял кольцо и перевернул, пытаясь рассмотреть его изнутри.

На внутренней поверхности камня обнаружилась тончайшая резьба: гибкий четырехрукий Шива, танцующий на демоне неведения в огненной арке Вселенной. Уже знакомая мне сила остро ударила в самое сердце.

Не дожидаясь утра, я собрал вещи.

– Ты куда? – с трудом продирая глаза, спросил меня хозяин, увидев, что я уже стою с рюкзаком в дверях.

– В Дхарамсалу.

– А как же вечерняя молитва в Матримандире? Прикосновение к духовности Матери? Там же офигительная энергия накапливается, пробивает насквозь… – обиженно протянул Димка. – А я тебе еще местный общепит и пляжи не показал. Вечером у нас тусовка, куча народу придет с тобой знакомиться. Все тебя хотят! Оставайся, развлечемся по-взрослому.

– Димка! Не обижайся. Все, что мне было нужно, я тут уже увидел.

* * *

Дхарамсала встретила меня в очередной раз туманами и затяжными холодными ливнями. Как и несколько лет назад, с гор бежали коричневатые мутные потоки. Я жил в отеле Раджниша, который к этому времени очень сильно разросся: мало того что предприимчивый индус достроил три дополнительных этажа прямо на здании отеля, он еще и занимался строительством двух новых гостиниц неподалеку. Мария родила ему двоих детишек и ждала третьего. Младший брат Раджниша взял в жены молодую югославскую девушку-блондинку и открыл в отеле центр по аренде автомобилей. Бизнес шел в гору: Индия становилась все более модным местом, туристов в Дхарамсале прибывало, всех их надо было расселять и возить по местным достопримечательностям. Мой старый знакомец Раджниш стал растолстевшим крутышкой по местным меркам и купил себе новый джип «тойота» белого цвета. Когда он медленно рассекал по узким улочкам Дхарамсалы с опущенным стеклом, все местные девчонки и парни смотрели на него с нескрываемой завистью. Раджниш от этого балдел. Все-таки чем-то похожи русские и индусы!

Я облазил весь Интернет в поисках информации о Дине. Теперь она улыбалась мне с нескольких газетных статей, которые я перекачал из сети. Ошибки не было: Дина на самом деле была дочерью одного из ведущих израильских политиков, претендента на самый высокий пост в государстве. Я познакомился в Дхарамсале с десятками израильтян, но они махали руками и шарахались, когда слышали фамилию Дины. Никто не хотел проблем себе на голову. А несколько недель спустя я прочитал на лентах информационных агентств сообщения-молнии о том, что на Дининого отца было совершено покушение и он погиб на месте.

Я метался по Дхарамсале, не зная, что делать. Телефон, который я выудил, по старой памяти взломав одну израильскую телефонную базу, глухо молчал. Письма c Дининого электронного ящика возвращались назад непрочитанными.

Теперь я твердо решил как можно скорее сдаться с повинной в российское посольство, чтобы получить документы, и копил деньги на приличную взятку, чтобы не угодить при этом в тюрьму: в Индии и в России все вопросы решаются примерно одинаково. Я собирался вернуться в Москву, срочно обновить паспорт, поставить визу и сразу же вылететь в Израиль на поиски Дины.

В один прекрасный день я апгрейдил компьютеры в сети отеля Раджниша и загружал новые программы, когда ко мне вбежала необычайно взволнованная Мария:

– Федор, к тебе пришли!

Это было традиционным началом какой-нибудь новой возни: или по компьютерной, или по туристической части. А может, просто завалились какие-нибудь русские посмотреть на меня и поболтать – обычное дело. В любом случае, сейчас мне это было не нужно, поскольку отвлекало от главного.

– Мария, я занят. Если пришли туристы – я в отъезде. Если по софтам или компьютерам – пусть напишут, что им надо, и оставят тебе записку. Я не хочу никого видеть.

– Нет, это не то… Выйди, пожалуйста! – Что-то в ее тоне показалось мне странным. Обычно она понимала меня с полуслова.

– Ну что там еще?

Я раздраженно вышел в лобби с намерением спустить всех собак на тех, кто меня отвлек.

Передо мной с чемоданом, облепленная длинным платьем, стояла до нитки мокрая Дина, похудевшая, с короткими кудрявыми волосами. На голове у нее был знакомый мне расшитый платок, который я когда-то передавал ей из Кералы через Дору с Ароном. Я застыл на месте, не в силах пошевелиться. Молчание длилось секунд тридцать.

– Что, не узнаешь? – наконец спросила она меня на очаровательном ломаном русском и звонко рассмеялась. – Или уже забыл?

Она сказала это так лукаво и непосредственно, как будто мы расстались вчера. Лед первой неловкости мгновенно растаял.

– Дина! Ты вернулась! – Я неуклюже бросился к ней. – Как ты меня нашла? Почему не позвонила?

У меня был миллион вопросов. Я не знал, с какого начать.

– Сначала буду переодеваться! Я промокла насквозь. А ты с бородой стал похож на риши Ману!

– Тебе виднее со стороны! Идем, извини, я даже не заметил, что ты… – Я метался по лобби, не зная, что говорить, за что хвататься. Меня выручила Мария, с улыбкой и пониманием наблюдавшая необычную встречу.

– Девушке нужна комната?

– Да, да! Пожалуйста, самая лучшая!

– Пойдемте! – Мария взяла ключи и повела нас на третий этаж. – Комната большая, чистая. Я сама убиралась. Есть ванна и горячая вода. С террасы видны горы.

Мальчик-служка помог мгновенно доставить наверх Динин чемодан. Мария что-то сказала ему на местном наречии, и еще через пять минут у нас в номере появились фрукты и бутылка хорошего итальянского вина.

– Откуда? – Я беспомощно развел руками, глядя на продолжавшиеся чудеса.

– Туристы мне оставили. Я хранила для особенного случая. Кажется, самое время! – Мария помахала мне и незаметно вышла из комнаты.

– Какая милая женщина! – улыбнулась Дина.

– Как ты решилась приехать? Я знаю, что там у тебя было… Твой отец… Я так соболезную! – Я все еще был растерян настолько, что не знал, как себя вести.

– Давай не сейчас, успеем еще об этом поговорить. – Дина скинула мокрую куртку, оставшись в одном платье, и упала на кровать, раскинув руки. – Как я устала! Семь часов на машине из Дели ехала! А почему ты меня еще до сих пор не поцеловал?

К вечеру дождь прекратился, мы с Диной вышли из номера и пошли ужинать в кафе. На склонах гор висели белесые обрывки тумана. Под ногами разбегались мутные ручьи. У меня кружилась голова, я до сих пор не мог поверить в случившееся.

– Какая свежесть! – Дина бойко шлепала по лужам и жадно вдыхала горный воздух. – И красота. Только не веди меня в израильское кафе, там все меня узнают.

– Я помню.

– Хотя теперь наплевать! Идем, куда скажешь.

Мы уселись на открытой террасе в немецкой булочной. Через пять минут ко мне подошли две длинноногие русские туристки.

– Шри-шри Федя! – обратились ко мне, явно робея. – Гуру, такая радость встретить вас здесь! Мы вас целый день специально искали. Нам сказали, что вы просто гений и лучше вас нам никто не расскажет про резиденцию далай-ламы. Вы организуете нам экскурсию? Говорят, его личный врач лечит все болезни…

– Девчонки, не сегодня. Видите, я занят.

– А завтра? Послезавтра? Мы готовы ждать, сколько скажете!

Я беспомощно посмотрел на Дину и развел руками. Она мне подмигнула.

– Он занят, вы не видите? – с притворной строгостью сказала девицам Дина. – Он теперь навсегда занят!

Девчонки смущенно отвалили, попросив на прощание со мной сфотографироваться. Я обнял Дину и скорчил в камеру страшную рожу.

– Да ты тут просто суперзвезда! – с удивлением протянула Дина.

– Не то слово! Потом расскажу! Мне столько есть тебе рассказать! Недели не хватит! Ты надолго приехала? – Я замер, заранее испугавшись ответа и нового расставания.

– Я не знаю, – задумчиво произнесла Дина и налила в чашку имбирный чай. – Давненько мы с тобой так не сидели. Я все эти годы учила русский, чтобы с тобой нормально на русском разговаривать. Отец думал, я это делаю для того, чтобы привлечь к его партии дополнительный электорат.

– Подожди. А твоя карьера? Политика? Мне же тогда те израильтяне, через которых я платок тебе передал, все рассказали…

– После того как отца взорвали, я решила не иметь больше ничего общего с политикой. Я давно хотела это сделать, но не могла. Семья, конечно, была не в восторге, но мама, кажется, поняла. Она сказала, что я могу принять решение, которое будет лучшим для меня. Смерть отца очень сильно всех изменила, и ее тоже. И я решила приехать и увидеть тебя, для меня это было очень важным. Наша встреча тогда многое для меня перевернула. Я просто не могла сразу решиться все бросить и приехать. Но прошли годы… Я подумала, что нужно вернуться и разобраться с собой, с тобой… А возглавить партию решил младший брат отца. На выборах у него хорошие шансы.

– Но Дина, ты не слишком ли эмоциональна сейчас? Я понимаю, ты пережила стресс…

– Стресс? – Дина вскинула плечи. – Федор! Я за последние годы пережила такой ужас и кошмар, что не могу тебе даже рассказать. И это связано не только со смертью отца. Просто политики в какой-то момент перестают принадлежать себе, жить своей жизнью. Власть похожа на одержимость. В доме были исключительно разговоры о выборах, рейтингах, программах, конкурентах. Телевизор не выключался. Мои родители общались только с нужными людьми и меня заставляли делать то же самое. Мы все передвигались по городу с охраной – отец давно боялся покушений. Я не могла нормально общаться с подругами, ходить в кино, как все, просто гулять. Отец был готов на что угодно, лишь бы попасть в кнессет, вот и связался с неправильными людьми, которые пообещали ему золотые горы. Страшно так говорить, но, может быть, в конечном итоге все и к лучшему. Политика – как дьявол: она забирает у человека душу.

– И что дальше?

– Пока не знаю. Я приехала к тебе. Могу уехать, конечно, если ты не рад, но не так быстро – не дождетесь! – Дина снова рассмеялась. – Я вот ехала в машине и думала: сейчас приеду, а у тебя тут уже индийская жена и куча детей. Но для меня это ничего бы не изменило. Я просто сердцем чувствовала, что надо приехать, даже если это будет выглядеть абсолютно абсурдным!

– Надо же, а я как раз думал, что ты уже замужем. Мне те израильтяне говорили, что у тебя были помолвки. Но я все равно собирался тебя найти! Через две недели я должен был ехать в Дели, сдаваться с повинной.

– Значит, я просто опередила тебя. На самом деле я уже точно знала, что приеду, когда получила твой платок. Просто решиться сразу не смогла, и потом все неприятности… Арон сказал мне тогда, что ты одинок и вспоминаешь меня. Они с Дорой были просто в восторге от встречи с тобой, ты им чем-то здорово помог. Они просили меня что-то написать тебе, объясниться, но я не знала, как мне быть дальше, поэтому молчала. Когда отцу показали тот фильм, где – помнишь? – мы в шутку снимались в массовке в Наггаре, он меня чуть не убил. Ума не приложу, где он его нашел. Я не видела его в кинотеатрах, просто скачала потом из Сети, прикольно получилось. А еще служба безопасности читала всю мою почту.

– Так поэтому мои письма тебе возвращались?

– Да. Даже почтовый ящик в Интернете мне не принадлежал. Ты спрашивал про помолвку… Родители хотели, чтобы я выгодно вышла замуж, мне много раз делали шидухи. Брак для моего отца – это всего лишь умножение капитала, прибавление политического веса и все такое. Он нашел мне подходящего молодого миллионера, я несколько раз встречалась с ним. Его интересовал мой отец, его связи, положение, политика – что угодно, только не я. Я вскоре почувствовала, что для меня такой союз будет предательством: даже не тебя, а себя самой. Я приехала к тебе потому, что, возможно, те дни, что мы провели с тобой в Гималаях, были самыми настоящими в моей жизни. Я не знаю, что будет дальше, но сейчас мне очень хочется просто быть с тобой, узнать тебя получше. Провези меня по Индии, я хочу увидеть и почувствовать, что видел ты за эти годы. Поехали в Спити, в Ладакх – куда скажешь! Туда, где никого нет, только мы, небо, горы! А там будет видно. Может, снова в кино снимемся? Мне понравилось тогда…

– Давай мы поедем лучше с тобой на Кайлаш! Один эксперт утверждал, что это здорово облегчает карму, – улыбнулся я. – Не боишься?

– Да хоть на край света! Да, я чуть не забыла! Я же привезла тебе привет! – Дина порылась в рюкзаке и положила на стол пачку фоток. – Смотри!

Я пробежал глазами фотографии. С них на меня смотрела смутно знакомая мне симпатичная девушка. Рядом с ней был какой-то красавец брюнет. На руках у девушки сидело щекастое и глазастое чудо с кудрявыми черными волосенками.

– Кто это?

– Не узнаешь?

– Подожди-ка! Неужели это Света, с которой мы познакомились в Индии давным-давно? Или Клара, я забыл, как ее называть правильно.

– Угадал! Она теперь Светлана-Клара Джамиль. Шлет тебе огромный привет. Я думала о ней, смогла ее найти, мы подружились и часто переписываемся. Она велела тебе передать, что вышла замуж за того парня из Эмиратов, Абдуллу, с которым познакомилась в Индии. Ты помнишь? Она писала, вы вместе были в Путтапарти, когда они познакомились. Ее подруга оставила Абдулле электронный адрес, и он Светлану разыскал в Германии, приехал к ней через месяц. Он мусульманин из очень известной семьи, наследник приличного состояния, но абсолютно европейский, учился в Оксфорде. У него свое издательство. Ни в чем ее не притесняет, ни в жизни, ни в религии. Светлана закончила в Лондоне курсы телевизионных ведущих, сейчас работает над своей программой на одном из каналов. Скоро будет в эфире. Они в любое время ждут нас в гости, в нашем распоряжении будет маленький гостевой дворец в их имении. И еще, они собирались вместе приехать в Индию – только вот их сын Салман немного подрастет.

– Как я рад за нее… За них! И в гости всегда жду. А мне вот в Англию поехать пока, видать, не судьба. Не забывай, я все еще без документов, – отшутился я.

– А я знаю. Перед поездкой попросила одного бывшего знакомого отца из российского посольства проверить тебя по их базе. Ты числишься нелегалом. Мы уже договорилась, что никаких санкций к тебе не будет. Так что поедем в Дели и сделаем в ближайшее время тебе все документы. Потом тебе, скорее всего, надо будет поехать в Россию…

– Увидим! – Я подумал, что слишком много важных решений для одного вечера. – Знаешь, а я какое-то время назад давал одно дурацкое интервью. Той самой стерве, которая Светлану когда-то с телеканала выпихнула. Представляешь, как мир тесен!

– Это ты Илону Дементьеву, что ли, имеешь в виду? Я видела фильм про тебя. Ты там был такой странный, тебя показали всего несколько секунд, сказав, что ты настолько далеко ушел от цивилизации, что отказываешься общаться с журналистами.

– Ну, хоть знать все про себя буду! – рассмеялся я.

– А еще Светлана мне писала, что дела Дементьевой очень плохи. Она привезла из Индии какую-то сыпь, несколько инфекций. Все бы ничего, вылечили, но у нее особенно лицо пострадало. Сплошные оспины! А пластика ее еще хуже испортила. В общем, из кадра ее срочно убрали, любовник бросил, а потом и с телевидения попросили.

– Дина, мне наплевать на Дементьеву, все в мире возвращается. Главное, что ты приехала!

– Какое у тебя красивое кольцо! – сказала Дина и взяла мою руку, внимательно приглядываясь. – Очень дорогое. Откуда?

– С неба упало! – на полном серьезе ответил я. – У него нет цены. Посмотри, изнутри на нем гравировка – это Шива. – Я снял с пальца кольцо и передал Дине. – Когда он танцует, созидаются миры. Но даже Бог не может реализовать свою полноту без любимой женщины. Только с ней он действительно становится Богом. Вечное движущее начало – Любовь – за пределами всех разделений и противоположностей.

Кольцо с легкостью скользнуло в руки Дины. Она замерла, восхищенно разглядывая сияющий изнутри голубой камень, и осторожно вернула его мне обратно.

– Я устала. Пойдем в номер? Завтра обо всем поговорим! – Дина положила мне голову на плечо и улыбнулась. Мне стало хорошо и спокойно, как будто так было всегда.

Я прекрасно понимал, что это не конец испытаний, а возможно – самое их начало, что уже завтра перед нами возникнет десять новых трудностей. Но в эту минуту я подумал о том, что, возможно, весь мой опыт скитаний по Индии, случайных встреч, приключений и одиночества был нужен ради осознания величайшей обретенной мною ценности – улыбки женщины, с которой мне захотелось остаться рядом, сливаясь в бесконечном танце познания жизни, с восторгом открывая новые горизонты, расти вместе в любви, не загадывая о том, что ждет нас обоих завтра.

Реклама на сайте