«Страна приливов»

Спящий и мертвый

друг с другом схожи.

В мой первый вечер в деревне я вприпрыжку спустилась с крыльца фермерского дома — внутри остался отец, и включенное радио, и мой маленький неразобранный чемодан со светящимися цветочными наклейками — и пустилась на поиски перевернутого школьного автобуса, который я заметила из окна второго этажа. По обе стороны узкой извилистой тропинки — наверное, коровы протоптали — стояла джонсонова трава выше моего роста, поэтому я шла, вытянув перед собой руки, чтобы чувствовать упругие стебли и щекотные колосья.

— Ты гнешься, потому и не ломаешься, — шепотом запела я строчку из песни, которую написал обо мне отец, и зажмурилась от удовольствия, чувствуя, как колосья хлопают меня по ладоням. — Ты гнешься, потому и не ломаешься, ты только отдаешь, но не умеешь брать, Джелиза-Роза, и я не знаю, что могу для тебя сделать.

И так я шла и шла по коровьей тропе, сворачивая то влево, то вправо, то опять влево, пока не оказалась на лугу, сплошь заросшем лисохвостами и отцветающими колокольчиками поздней весны. Ветерок шелестел во влажной траве, и небо уже начинало тускнеть. Но невысокие колокольчики еще излучали свет, и поэтому я осторожно переступала через них, направляясь к центру луга.

За моей спиной качалась джонсонова трава.

Передо мной грудой ржавого металла лежал перевернутый автобус — покореженный корпус в лохмотьях краски, стекла почти все выбиты, а те, что остались, почернели от копоти. Колокольчики были повсюду, прорастали даже сквозь смятую крышу автобуса, хотя там они были чахлыми и понурыми, как нелюбимые дети. В воздухе так сильно пахло люпинами, что я даже остановилась, не дойдя до автобуса, и поднесла к носу пальцы, чтобы заглушить цветочный аромат знакомой кислой вонью нестираного платья.

Распахнутая настежь автобусная дверь зияла зловещим провалом. Вглядевшись, я различила за ней оплавленное рулевое колесо, полопавшуюся обивку водительского сиденья, сквозь которую торчали пружины и клочья чего-то мягкого. Запах дыма, горелой пластмассы и ржавого железа заполнил мои ноздри. Мне уже исполнилось одиннадцать, но за всю жизнь я ни разу не бывала внутри школьного автобуса. Я и в школе ни разу не была. Так что я протиснулась в перевернутую дверь, глянув на ступеньки над головой, и с восторгом прислушалась, как хрустят под моими кроссовками осколки битого стекла.