«Тревога»

Лѣсъ стоналъ…

Это было поздней осенью, когда старый Уралъ дышетъ угрюмымъ мракомъ и холодомъ. Непривѣтливъ онъ въ это время! Вершины горъ тонутъ въ сырыхъ и лохматыхъ тучахъ. Контуры ихъ сливаются съ далью слѣпо и тускло, не такъ, какъ весной, когда линіи косматыхъ великановъ изящны и нѣжны, будто чистыя колонны въ храмѣ… Старый Уралъ дикъ осенью, какъ медвѣдь, который собирается лечь въ берлогу. Съ утра онъ жмурится и жмется въ каменныхъ ущельяхъ, гдѣ живутъ и таятся невидимыя лѣсныя силы. И моросить Уралъ мелкимъ, назойливымъ дождемъ. Но бываетъ, что онъ гремитъ бурей. Тогда онъ прекрасенъ…

Послушайте… Изъ самой глубины горъ вдругъ выбѣжалъ вѣтеръ. Размахнулся — и сталъ на минуту, точно запутался въ каменистыхъ оврагахъ. Но чуткія, настороженныя деревья вздрогнули. Запѣли вершинами и разбудили душу тоской по жизни и волѣ. Странная вещь! Вамъ тоже хочется запѣть съ ними…

Играетъ звончѣе вѣтеръ. Все дальше бѣжитъ онъ, и шире у него размахъ. Все громче лѣсной голосъ. Вотъ треснуло сухое дерево. Жалобно, какъ струна, зазвенѣла рѣка, стиснутая утесами… О чемъ она? Еще немного — и вы слышите сплошной ревъ и грохотъ. Это — буря, это — ея крикъ. И душа у васъ бьется, какъ вольная птица…

Молодой штейгеръ желѣзнаго рудника, Аркадій Иванычъ, сидитъ въ казармѣ и пьетъ чай. Самоваръ свиститъ тонко, какъ флейта, но когда вѣтеръ рванетъ крышу и рявкнетъ въ трубѣ — тонкій пискъ глохнетъ, и казарма, кажется, дрожитъ и пляшетъ на мѣстѣ…

Всего еще семь часовъ вечера. Казарма заперта на ставни, но чувствуется, что тамъ, за стѣной, гдѣ реветъ Уралъ, стоитъ кромѣшная темень, что тамъ жутко и страшно. И рудникъ снаружи кажется спящимъ. Изрѣдка въ мракѣ взыграетъ искра изъ трубы, или пробѣжитъ около окна мутное пятно отъ жидкаго огня. Порою загремитъ желѣзная бадья, пыхнетъ тяжелымъ вздохомъ водокачка — и опять все мертво…