Барабанщик на площадке лестницы у строевой роты пробил «дробь», и шум, крики, возня и говор в большой и сумрачной «сборной» зале стали стихать. Седьмой класс надел черные ремни с желтыми патронташами и медными бляхами, разобрал ружья и строился на маршировку. Там басил Александр Петрович Михневич, рослый «капитуша», поправляя стойку. В шестом скоро затихло — уроки тригонометрии. Захар Борисович Вулин — шутки плохи. Там уже хрупко стучал по черному аспиду ломкий мел, выкручивая синусы и косинусы, и кто-то неровным и неуверенным голосом, звонко и громко, так, что было слышно через стеклянную дверь, объяснял задачу.
Наше параллельное отделение разошлось, было по желтым полированного дерева партам, притихло, подоставало книги и в ожидании преподавателя подтверживало урок. Кто, не мудрствуя лукаво, углубился в Иловайского, кто, стремясь блеснуть своими знаниями, разложил «Родную Старину" Сиповского и подчитывал по ней, добывая «подробности». Зудили зубрилы, заткнув пальцами уши.
Класс — в три больших широких окна на Итальянскую, — залит ярким радостным светом. Весеннее солнце везде: на низких комодах, где хранятся «гимнастерки» и патронташи, на черных досках с нестертыми алгебраическими уравнениями, на большой карте Европы, на картинках каких-то птиц и более всего на партах с мальчиками в темно-зеленых мундирах с белыми погонами с желтым вензелем А-11. Оно блестит на примасленных вихрах шаловливого пучеглазого Баума, бросило бронзу на смуглое лицо Термена и окружило серебристым сиянием белую голову Трендаля.
Преподавателя нет. Дежурный в белом кушаке третий раз откашливается, собираясь рапортовать. Он выглядывает в сумрачный, в тени, зал и смотрит через него на парадную лестницу. На лестнице солнце прочертило косые золотые дороги, и все кажется, там непостижимо прекрасным. В открытое окно вливается сладкий весенний воздух и слышится медленный барабанный бой со двора и бас Михневича: «Левой… левой… покойней руку…»
На задней скамейке бледный и длинный Романченко достал из черного плоского футляра флейту и под сурдинку протверживает свою партию: следующий час ему играть в оркестре. За ним Гладков с Леном дуются в «крестики и нолики», а рядом рыжеватый Лорберг углубился в чтение французского романа «Запретный плод».
Комментарии к книге «Ротный командир Кольдевин», Петр Николаевич Краснов, генерал
Всего 0 комментариев