«Черная мушка — желтое брюшко»

Он умер пять лет назад.

Мы ехали на его могилу.

В багажнике стояли два вазона с бегониями, а может, эти цветы и по-другому назывались.

Небольшие зеленые сочные листочки и красные цветки о четырех лепестках.

Очень стойкие цветы.

Если за лето они не высыхали, то осенью, когда завершалось цветение, листья вырастали, изгибались, и тогда становилось растение это, цветок этот, чем-то похожим на кактус, и хорошо, потому что, если какое-то время не был на кладбище, отрадно было найти зеленые, хоть и без цветков, растения, а не иссохшие стебли — потому что и так бывало.

Она сидела рядом со мной и долго молчала.

Дорога была недальная, километров пятнадцать, может, восемнадцать, но очень забитая, совсем забитая, давно здесь такого не было, и мы двигались медленно, еле-еле, как в каком-то сне, будто время остановилось.

И думали о нем.

О ком же, как не о нем, по дороге к его могиле.

В особенности — она.

Она только о нем, ни о чем другом не думала все эти годы.

Долгие, самые долгие, тоскливые, самые долгие и тоскливые годы.

Он ее на руках носил, пусть и в мыслях только, потому что не такой уж был крепкий, — в позвоночнике, хоть и обросший пленкой, прочно сидел острый осколок, тот, что тогда еще, когда-то давно рассек несколько нервов, и он тянул ногу, а нога острой болью тянула его к земле, правда, не всегда, изредка, а то и чаще, порой очень часто.

Она жила им.

И когда он был жив, и теперь, когда его не было.

Дом стал пустыней — лишь фотографии.

И она все смотрела на него, на эти снимки, поставленные рядом, один к другому, на льняной скатерти, как на алтаре.

Никогда прежде она не молилась, разве что в детстве, а теперь по утрам и вечерам, а случалось и в полдень, закрыв глаза или воздев их к белому потолку, словно к синему небу, просила Бога, возносила молитвы.

И о чем просила, сама, пожалуй, не сказала бы, может, не так это важно было, может, просто тянуло молиться, надо было молиться, молиться, молиться, и она складывала слова, литовские, простые, привычные, потому что на другом языке, который звучал здесь вокруг, она не смогла бы все объяснить Богу, и еще попросить, чтобы Бог помог ему там, на том свете, чтобы приютил, утешил бы его, слишком рано ушедшего туда, в самом деле слишком рано, слишком…