«Атланты»

– А я умею двигать солнце, – сказала Анечка за завтраком.

Так сказала, что я чуть не подавился горячим тостом и слегка помял колонку новостей с заметкой о землетрясении в Малайзии.

– Как это? – опешила Нина.

– Ну, так. – Для наглядности Анечка принялась размахивать надкушенной булочкой, не переставая при этом жевать. – Я на него смотрю, а оно скачет. Вве-ерх, вни-из! А само – то большо-ое, то ма-аленькое.

Не знаю, как солнце, но булочка от таких объяснений изрядно потеряла в размере.

– Ты что же, целый день смотришь на него? – поинтересовался я.

– Да нет же, пап! – сказала она, а ее раздраженная интонация добавила: «Ну какой же ты глупый!» – Только посмотрю, а оно сразу – вве-ерх, вни-из… Хотите, покажу?

– Доешь сперва, – строго сказала Нина, вопросительно глядя на меня.

– Ну, ма-ам!

– Да нет, отчего же, – бодренько согласился я, складывая газету. – Давайте посмотрим. Только гостей позовем, вдруг им тоже интересно. – И позвал: – Федор Борисович! Софочка! Спускайтесь к нам!

Через минуту на пороге возник заспанный Федор Борисович в халате, следом в столовую впорхнула Софочка, как всегда свежая и сияющая, в белоснежном сарафане.

– Что такое? – спросила она.

– Сейчас Анечка покажет нам, как она умеет двигать солнце, – объявил я, чувствуя себя цирковым зазывалой. От фальшивой улыбки начинали побаливать губы.

– В самом деле? – Брови Софочки изобразили приятное изумление, очень правдоподобно, если бы не вертикальная складочка между ними, свидетельствующая об озабоченности.

– Ну-ну, – Федор Борисович зевнул и, шаркая тапками, направился к графинчику с апельсиновым соком.

– Ну, Анют, давай! – подбодрил я и подмигнул – на самом деле веко дернулось само.

– Сейчас… – Анечка с ногами забралась на табуретку, оперлась ручками о стол и уставилась на солнце за окном – пристально, не мигая.

Полминуты и шестьдесят ударов сердца спустя Нина спросила шепотом:

– Долго еще?

Я взглянул на ее побелевшие губы и на всякий случай обнял за плечо.

– Сейчас, сейчас, – пообещал я, имитируя энтузиазм. – Мне кажется, я что-то уже заметил. Оно как бы сдвинулось. Чуть-чуть.

– Еще часов десять так простоим – и оно вообще уйдет, – равнодушно заметил Федор Борисович.