«Солдаты»

Над Донцом висела реденькая пелена тумана. Недалеко, севернее, за рекой, подернутые дымкой, проступали очертания Белгорода. Дремала война. Редко и лениво ухали пушки, точно глубокие вздохи пробуждавшейся земли. В маленьком окопе боевого охранения стояли два солдата. Один из них, широкоплечий, смуглолицый, жмурясь от солнца и сдвигая черные брови, всматривался за реку, в сторону неприятеля, и изредка что-то говорил своему товарищу. Тот не отвечал. Это, очевидно, не нравилось смуглолицему, и он сказал уже громче:

— Аким, ты что, не слышишь?.. Почему не записываешь? Ерофеенко!..

— Что?.. Ах, да… — спохватившись, ответил Аким и торопливо поправил очки на своем ястребином носу. — Собственно, что ж тут записывать?

— Как что? Не видишь — минометная батарея!

— Где это ты ее увидел?

— Да вон же! Гляди прямо перед собой. Видишь — рядом с кустарником торчат стволы.

Аким посмотрел на кусты, видневшиеся сквозь пелену тумана, и неожиданно рассмеялся.

— Друг ты наш Уваров! Ну какая же это батарея? Эх ты, сапер-разведчик! Макеты, брат, это, а не батарея! Неужели не видишь?

— То есть… я не понимаю тебя, Аким.

Ерофеенко снова усмехнулся.

— А тут и понимать-то нечего. Всмотрись хорошенько. Немцы вместо минометов бревна выставили. Правда, немножко глуповато они поступили — хоть замаскировали бы для виду.

Пораженный, Уваров не мог оторвать удивленного взгляда от Акима. «Вот он, оказывается, какой — этот тихий, задумчивый, рассеянный и немножко смешной Аким! Умница!..»

— А почему ты такой невеселый, скучный? — вдруг вырвалось у Якова.

Аким чуть заметно вздрогнул.

— Ничего, Яша. Просто так… Наблюдай внимательно и записывай сам.

— Странный ты какой-то, Аким. Не понимаю я тебя.

Аким не ответил. Продолговатое лицо его стало опять задумчивым. Кроткие голубые глаза беспокойно поблескивали за стеклами очков. Он напряженно всматривался за Донец, будто видел там то, что другой не мог заметить.