«Звездный час майора Кузнецова»

На дорогах смоленских — леса и леса. Мелколесья. И поля меж перелесков — рожь в пояс. Льны, как озера в свежую погоду, ходят волнами, засвечиваются серебристо под солнцем и гаснут, темнеют, когда тучи затягивают небо. Здесь белые обелиски часты, как верстовые столбы. На свежей зелени старых могил лежат охапки васильков и ромашек, увядших, уронивших в траву мятые свои лепестки и только что сорванных, упрямо поднимающих на тонких стебельках тугие соцветия.

В середине лета, когда хлеба покрываются золотом спелости, на смоленских дорогах становится людно. Глухими проселками бродят непривычно тихие туристы, что-то ищут в полях, подолгу стоят на пологих высотках, смотрят в синие дали.

В один из таких дней я увидел на пыльной дороге «Волгу» с московским номером. Было это в том краю северной Смоленщины, где озера, как сказочные зеркала, переливают синеву друг в друга, где, по общему признанию, рай для рыбаков, грибников и всяких любителей природы, где «маленький Байкал» — необыкновенный Сапшо качает лодки на тихих водах своих. Здесь бы смеяться от умиротворенности души, собирать цветы и радоваться щедрой красоте России. Здесь бы любить. Но люди, вышедшие из машины, — четверо женщин и один мужчина — внимательно и молча смотрели по сторонам, и была в их глазах мудрая печаль людей, давно перешагнувших через горе, смирившихся с ним.

— В этих местах воевал наш отец, — сказала одна из женщин, когда мы познакомились. — Кузнецов фамилия, майор, пограничник. А мы всей семьей приехали, только маму дома оставили — старенькая уже...

Наши палатки стояли рядом. Мы ходили по окрестностям, искали еле заметные под травой старые окопы и удивлялись: до чего же быстро зарастают раны земли, куда быстрей, чем раны памяти.

И другие, незнакомые нам люди тоже бродили по полям и перелескам. Особенно запомнился одинокий хромой старик, он никак не мог отойти от дороги, кружил и кружил вокруг одного места.

Под вечер налетела гроза. Туча черная, как чернила, накрыла леса. Деревья стонали и кланялись ветру, словно молили о пощаде. Дымные хвосты дождя, приближаясь к нам, мели поникшую рожь. Мы боялись, что наши палатки унесет, держали их изнутри, прислушиваясь к тяжелым взрывам грома.