«Подружки идут в школу»

Таня и Алёнка миновали овражек и вышли на ближнее поле, где работала жнейка и где они сегодня прятались под стойками. Стоек в поле стало гораздо меньше. В поле возить снопы пришли машины. А на машину можно целую гору снопов погрузить, не то что на телегу. Но и на лошадях тоже возили. Чем скорее убрать хлеб, тем лучше. Возы со снопами шли и шли с поля на колхозный ток.

- Смотри-ка, смотри-ка! - закричала Алёнка. - Вон твоя мамка на возу едет! Уж она, наверно, третий раз приехала - а нас всё нет и нет!

Таня обрадовалась и замахала рукой:

- Мамушка, возьми к себе на воз!

Мать выехала со жнивья на дорогу и остановила лошадь:

- Ну, взбирайтесь!

Таня и Алёнка подбежали к возу. «Взбирайтесь»! А как взбираться? Воз стоит широкий, как печка… Мать смотрела на них сверху и смеялась:

- Ну, что же вы вокруг воза ходите? Влезайте!

- А за что держаться? - спросила Таня. - Прямо за снопы?

- Становись на оглоблю, - сказала мать, - а теперь - лошади на спину… Становись, становись, не бойся!

Таня робко взобралась с оглобли на лошадь. Лошадь стояла тихо, только помахивала головой, отгоняя мух, и шерсть у неё на спине была гладкая и тёплая.

- Ну, а теперь давай руку - и сюда! - сказала мать.

И не успела Таня оглянуться, как уже сидела рядом с матерью на широком возу.

- А я как же? - спросила Алёнка.

- Да и ты так же, - ответила мать, - видала, как Танюшка? Лезь, не бойся, я руку подам!

- Лезь, лезь! - крикнула Таня. - Здесь хорошо!

Алёнка изловчилась и тоже взобралась на воз.

- Все тут, - спросила мать, - или там ещё кто есть?

- Все тут! - ответила Алёнка.

Вдруг снизу еле слышно проскулил Снежок. Он стоял у оглобли, вертел хвостом и глядел наверх просящими глазами.

- И тебя на воз? - засмеялась мать. - Ну уж нет, ты и пешком пробежаться можешь. У нас по две ноги, а у тебя четыре!

Мать тронула вожжами, и лошадь пошла. Воз тихонько покачивался. Таня и Алёнка сидели в самой середине, в гуще тёплых колосьев, и крепко держались за верёвку. На возу жарко пахло свежей соломой, снопы были тугие, гладкие, и в каждой соломинке блестело солнце.