«Вот моя деревня»

Погрузили мы, значит, Вовку и понесли.

В Кильково и сельсовет, и магазин, и клуб, и автобусная остановка.

Как же это получается, в одной деревне все, а в другой только амбулатория? И в школу нам с Колей Семихиным придется в Кильково ходить. Свою-то мы через год закончим.

Я нынче похвальную грамоту за успехи в учебе получил. Я способный к учебе. Отец говорит: раз ты, Антошка, способный к учебе, то будем тебя учить. Учись, сынок. Паша вот был неспособный к учебе, так мы его маленько недоучили, а тебя — стало быть, меня — будем учить.

Коля до похвальной грамоты не дотянул у него почерк какой-то корявый, и он не понимает, что такое икс. Но благодарность ему все-таки вынесли.

Уж как мы будем ходить в Кильково, не знаю: там не то что грамоты, а и спасиба не получишь.

Вот пришли мы к мосту, а мост у нас на две половины поделен: одна половина кильковская, другая наша, равенская. Там даже зарубка на бревне имеется, а как же иначе, — без зарубки, того и гляди, будет раздор.

Стоит Шурка Шаров на своей половине, рыбу ловит, а Тришка, подлец, на нашу уже перешел.

Взошли мы на мост, я и говорю:

— Поди с нашей-то половины!

Тришка подчинился, ушел с нашей половины, видно, не захотел обострения, да и так уж у нас с ними востро, дальше некуда. Ушел Тришка, а мы свои удочки закинули с нашей половины, вот это порядок.

Вдруг смотрю — с той-то стороны целая ватага кильковских идет. А во главе Сенька Морозов, он в пятые классы третий год ходит, до того ему надоело, что он уже папиросы курить выучился и на танцах с большими парнями рядом сидит.

Идет Сенька, а в руках у него намётка. Сеньке что наша половина, что своя — все одинаково, он прет напролом.

— Хыть! — говорит. — Амба итальяна!

Плюхнул он наметку возле наших поплавков, еле я успел удочку вытащить, а Коля-то Семихин не успел. Зацепился он крючком за наметку.

Коля говорит:

— Кончай, ты-ы, кончай…

— Амба американа! — говорит Сенька Морозов и как рванет у Коли удочку. — Моя твоя не понимай. Катись отседова. Хыть!..

Вот что ты ему на это скажешь, ведь он таблицы умножения не знает, а за иностранца уже вторую неделю себя выдает.

А кильковские все: ха-ха-ха! Вот дохлые кильки!

Я говорю:

— Сенька, ведь и на тебя иностранец найдется.