«Пропали каникулы»

Саша недовольно повернулся на другой бок, с трудом открыл глаза.

В рассветном полумраке светлел квадрат окна, широко распахнутого в сад. На стене, оклеенной обоями, мерно тикали старые ходики.

В утреннем безмолвии кто-то хрипло загорланил. Пронзительный крик повторился, и Саша понял, что это петух. Вот кто разбудил его в такую рань!

Саша опять лёг, накрывшись одеялом с головой. Ничего не помогало! Петух расхаживал под самым окном, и его воинственное «ко-ко-ко!» слышно было, наверно, на другом конце деревни.

Не выдержав, Саша вскочил, подошёл к окну и стал высматривать своего мучителя.

Но под окном петуха почему-то не было. Только на большом, уже отцветшем кусте сирени, сверкающем каплями росы, проснувшись, гомонили воробьи. «Эти ещё галдят! У нас в городе их и не слышно», — недовольно покосился на птиц невыспавшийся Саша и увидел, как из зарослей лопуха показался петух. Он важно шествовал по двору, останавливаясь, чтобы оглядеть семенящих за ним кур.

Саша метнулся на кухню, схватил картофелину. Высунувшись из окна, прицелился и запустил ею в петуха. Пролетев над горланом, картофелина врезалась в забор.

Закудахтав, куры бросились врассыпную, а петух возмущённо захлопал крыльями и, высоко подскочив на голенастых длинных ногах, скрылся за кустом.

У штакетника, огораживающего палисадник, появился бычок. Широко расставив тонкие ноги и упрямо наклонив лобастую голову, он протяжно замычал. Невидимая из-за кустов тётка принялась увещевать упрямца: «Ну иди, Гришуня, иди, дьявол настырный, я тебе молочка дам». Да-а, такого картофелиной не испугаешь…

Саша зевнул. Ложиться было бесполезно. Попробуй поспи тут, когда кругом поют, кудахчут, мычат…

По правде сказать, в городе под окнами Сашиной комнаты с утра до ночи тоже шумела улица. Но тот ровный, ставший давно привычным шум совсем не раздражал его — Саша даже лучше засыпал под знакомый рокот моторов и визг тормозов.

Полусонный, он нехотя натянул майку и, усевшись на кровать, задумался о своем горестном житье.

А как здорово всё начиналось!