«Зима, когда я вырос»

Даниэлу К.

Снег прошлого не хочет таять.

Середина лета. Сегодня мы с папой вернулись в Амстердам. На кухне — муравьи, в кроватях — блохи и у нашего единственного цветка на окне — пожелтевшие листья.

На календаре — картинка с тремя воробьями у цветочного горшка. Над картинкой написано: «Март 1947».

Март уже давно кончился.

Скажу тете Фи, чтобы она не отрывала страничку с воробьями. Папы можно не бояться, до календарей ему нет дела. А мне календарь не нужен — я все помню наизусть. Сегодня третье августа, воскресенье. На деревьях щебечут птицы.

Мы с папой четыре месяца прожили в Апелдорне.

В доме старого-престарого вдовца.

В доме, где течет крыша, даже когда нет дождя.

Вдовец показывался на глаза нечасто. Он пугался до ужаса, когда встречал меня в коридоре. Иногда он бесконечно долго сидел в туалете. Мне даже из сада были слышны издаваемые им звуки. Когда туалет занят, мне всегда особенно хочется писать. В этом проклятом доме в Апелдорне я несколько раз чуть было не обмочил штаны.

В кухне пахло кислым молоком, и я обходил ее за километр. Папе разрешалось готовить там для нас еду только после шести. Вдовец обедал в кухне в двенадцать часов дня. В полном одиночестве. Однажды я подглядел через окно из сада, как он облизывает тарелку. Заметив меня, он спрятал лицо за тарелкой. Наверняка думал: если я не вижу этого парнишку, то и он меня не видит.

Мы с папой спали вместе в двуспальной кровати, довольно-таки скрипучей. Мы прямо утопали в мягком матрасе. Если мне не спалось, я переворачивался с одного бока на другой. От этого папа обычно просыпался. Слушая его ворчанье, я постепенно задремывал.

В Апелдорне есть и школы. В этом смысле мне не повезло. Меня определили в класс, где я чувствовал себя полным чужаком. Эти местные чуваки, окружавшие меня весь нескончаемо долгий учебный день в коридорах и в классе, не приставали ко мне. Не дергали за волосы, не плевали в лицо и не ставили подножку, чтобы я грохнулся. Им просто не приходило это в голову.

От их примерного поведения мне делалось совсем тоскливо.