«Домик на реке»

— Нести буду я, — сказал Коля и торопливо схватил две самые тяжелые корзины, чтобы их не успела схватить мама.

Покраснев от усилия, он двинулся по шпалам туда, где прежде стояло здание вокзала.

Коля был уже выше мамы, и она, смеясь, звала его Колоколей. И часто с тревогой взглядывала на него: плечи узкие, шея тоненькая. Лучше рос бы не так быстро, да стал бы покрепче.

Она старалась от него не отстать в толпе, хлынувшей вместе с ними с поезда, и почти бежала, таща мешочки и чемоданчики, связанные между собой полотенцами. А он поспешно шагал, чтобы пройти как можно дальше не передохнув. Корзины валили его с ног, но он боялся, что мама заметит, как ему тяжело, и тащил. Пот затекал ему в глаза, и он почти ничего не видел. Наконец он совсем выбился из сил, поставил корзины, выпрямился и вытер лоб.

Теперь развалины вокзала, похожие на старую крепость с зубчатыми стенами, арками, башнями, были совсем близко. Прошло почти четыре года с того дня, когда мама и Коля уезжали отсюда. Тогда вокзал был цел и казался Коле огромным. Их провожал папа: посадил их в вагон, перетаскивал корзины, которых было куда больше. Весь тот день из-за реки доносился гул орудий. Самолеты, блестя на солнце, выли в синем небе; дробно щелкали зенитки; асфальт внезапно вздрагивал под ногами от дальних взрывов авиационных бомб. Но вокзал был цел тогда и успокаивал своим привычным видом: своими часами, газетными киосками, багажными тележками, мороженщиками.

Теперь от вокзала ничего не осталось, кроме двух зубчатых стен с широкими проломами, и самым удивительным казалось то, что стены эти по-прежнему были вокзалом. Хотя толпа совершенно не считалась с расположением дверей, а шла прямо в проломы, пробитые в стенах снарядами, Коля, войдя вместе со своими корзинами в разрушенное здание, увидел, что вокзал жив. Вместо потолка над Колей было пасмурное небо, в котором кружили черные галки, но мимо него с грохотом пронеслись тележки, развозившие багаж, перед кассами стояли очереди, девушки в железнодорожной форме проверяли билеты, лязгали весы, взвешивая тюки и чемоданы, в новеньком, светло выкрашенном киоске продавали воду с разноцветными сиропами, даже на какой-то дощатой перегородке с дверью висела надпись: «Комната матери и ребенка».