«Бурное лето Пашки Рукавишникова»

«Здравствуй, сын мой Пашка!

Вот мы наконец и добрались.

Место наше очень красивое, и название ему тоже красивое, только непонятное — Кайманачка.

Это село такое большущее. А рядом река огромная — Иртыш называется. А вокруг степь гладкая, как стол, или как футбольное поле, или как аэродром: куда ни погляди — всё вокруг видать до самого неба.

На ней растёт пшеница — уже жёлтая, а трава зелёная, а Иртыш серый, а небо синее, и солнце палит без передыху.

А ещё здесь растёт ковыль и пасутся кони. Есть и жеребята. Они смешные.

Ехали мы долго — целых восемь дней. Спали в машинах. Платформы-то у нас были открытые: ветерок обдувает и хорошо видно.

Я на всё глядел, прямо-таки таращился каждый день до темноты и много чего повидал.

Тайга красивая, а Урал так даже замечательный. Мы его днём проехали.

Вот, думал, жалко — Пашки моего нету.

Но ты ещё сам всё увидишь, когда вырастешь большой и умный.

А сейчас слушайся тётю Веру и будь хороший. Она хоть и ругается, и ворчит, а всё ж таки нам родня.

А я скоро приеду. Месяца через два. Вместе с мамой.

Пашка, гляди в Мойке не купайся, там вода жуть какая грязная, будет у тебя лишай. Лучше на Петропавловку сходи или в Озерки съезди. И у бережка лучше.

Целую тебя.

Твой отец Фёдор Рукавишников».

— У бережка, ишь ты, — проворчал Пашка и аккуратно сложил письмо, — сам-то вон куда укатил! И Урал там, и Иртыш, и как аэродром, и жёлтое, и зелёное. Расписал… А я тут пропадай. Будто помешал бы ему. Был бы бортмехаником. Эх!

— Так на самосвале бортмехаников не бывает, и потом они мотор знают, — печально отозвался Серёга.

— Подумаешь — не бывает! А в моторе он и без меня разберётся. Я бы машину мыл и в магазин бы бегал, и вообще…

— Да там, наверное, и магазинов нету. Там же степь.

— Степь… И кони, и зайцы, наверно, и эти… сайгаки. А он не взял. Думает, он один по маме соскучился. А я будто деревянный…

Пашка замолчал, и так ему стало пронзительно жалко себя, что, если бы не Серёга, он бы заревел. Но при Серёге никак нельзя было. И Пашка проверенным способом удержался — набрал полную грудь воздуха и напрягся так, что лицо стало сизым, а глаза вытаращились.

Серёга глядел в небо и потому ничего не заметил.