«Папина жизнь»

Посвящается хозяйке дома

(И Дымку, мир его праху)

Рассказчик, от чьего лица написана книга, и другие главные герои исходно были созданы для серии моих статей на «Родительской странице» газеты «Гардиан». Эти статьи выходили примерно раз в две недели в течение года, начиная с октября 1999-го, под общим заголовком «Дома и на чужбине», по заказу Бекки Гардинер, тогдашнего редактора родительского раздела. Мой агент и друг Сара Фишер полагала, что примитивные попытки объединить серию статей в единую повесть стоят того, чтобы предъявить их издателю. Редактор Мартин Флетчер, человек искусный и тонкий, взялся за этот проект и довел его до завершения. Все, кто занимался «Папиной жизнью» в «Хедлайне», работали преданно, что очень приятно. Среди них — Эми Филип, великодушная и целеустремленная. Я искренне благодарю всех этих людей, а также мою соседку Луизу, которая нашла время прочесть предпоследний черновик.

Определение

Pillock (пиллок) — глупец, дурак.

(В XVI в. также: пенис.)

Раньше она считала меня совершенством, а теперь уже колеблется.

— Ты много ругаешься, — заявляет она.

— Ни черта я не ругаюсь.

— И беспрерывно смотришь свой футбол!

— Ну, а если б не смотрел? Кто-нибудь выиграет без меня?

— И еще ты думаешь, что ужасно остроумный.

Тут я не нахожу, что ответить. Последнее слово за ней.

Это я думаю, что остроумный? Да нет, вроде особенным весельчаком себя не чувствую, хотя, наверное, острить умею. Насчет футбола она попала в цель: она видит, как у меня глаза становятся квадратными, едва на экране появляются ребята с мячом. Но это же так, развлечение, а не увлечение. К тому же теперь они мне уже не интересны.

Ну вот, эта самая «она», которая резко разворачивается на каблуках и выходит, — моя дочка Глория. Ей через три месяца исполнится двенадцать лет, хотя язвит на все двадцать два. Уже резка, уже кипит разными идеями. Вы себе не представляете, как я ее люблю. Уверен, она тоже не представляет. Одно понятно: она меня любит уже не так, как раньше, когда была мне самым верным другом и главной опорой. В то время, когда моя жизнь сделала безумный и — простите мне этот пафос — разрушительный виток.