— Капитан, — грустно вздохнул Сима, — они все знают много русских слов. «Матка, млеко, яйки, руськи бабионки, шиссен». И «колхоз», в том числе, они знают — они, сволочи, с них кормятся. Но любимое слово у них…
— «Руссиш швайн», знаю.
— Нет, любимое слово у них — «партизанен».
Сосновский поглядывал на дорогу, высматривая поворот на Воробьи.
— А что ты еще его спросил?
— А я спросил: где нам сворачивать на склад?
Сосновский рассмеялся.
— Тише ты, — улыбнулся Сима. — Слишком по-русски смеешься, от души. Даже желудок видно.
— А мне ты что сказал?
Сима пожал плечами.
— Сказал, чтобы ты ехал побыстрее. Что ты, вообще, сволочь.
— Спасибо. Надо это слово запомнить. При случае отомщу. Как будем сворачивать?
— Да просто. Съезжай на обочину и открывай капот. А я тебя буду материть по-немецки. Хотя, конечно, мат у них условный.
Съехали на обочину. Сосновский суетливо откинул крышку капота, стал ковыряться, грея руки возле теплого двигателя. Сима прыгал рядом, материл его условным немецким матом и даже дал чувствительного, не условного пинка под зад.
Замыкающий вездеход брезгливо объехал их, а офицер только выкликнул в их адрес что-то условно матерное.
Съезд на Воробьи был едва заметен. Сосновский знал, что, в общем-то, никаких Воробьев в глубине лесного массива давно уже нет. Когда-то был там хуторок, выродился, на его месте прижился пикет лесничего. А сейчас там была партизанская явка.
Машина шла тяжело. Накатанной колеи практически не было. Сосновский угадывал ее по едва заметным гребешкам снежных наметов.
— Все, — сказал он, останавливаясь, — дальше своим ходом. — Он вышел из кабины, окликнул ребят: — Вылезай, братва. Можно курить.
— А оправиться можно? — первым спрыгнул на снег разведчик Кочетов. — А то я чуть в штаны не напрудил, с тоски. А мудрость народная гласит: сухие порты лучше мокрых. И еще: лучше вовремя пописать, чем не вовремя по…
Этот сразу освоился — мгновенно верхним чутьем понял, что опасности здесь большой нет, а малой он нигде не боялся.
Следующим выпал пленный. Он дрожал, и от него дурно пахло. Кочетов покачал головой насчет не вовремя.
— Дубиняк, что он показал?
— Много чего, командир, — брезгливо ответил Дубиняк и с омерзением сплюнул: — «Муттер, киндер, арбайтер. Гитлер капут».
Комментарии к книге «Оперативный рейд», Валерий Борисович Гусев
Всего 0 комментариев