«Безымянка. Нищие духом»

Сначала было словоблудие.

Семейство Ивановых вышло во двор: у Сонечки — кулек с куриными косточками, у Антона — плошка с молоком, которое медленно покачивалось всем телом.

— Теть Паня, вы не видели?.. — Антон замер, вдруг почувствовав, как плоть ветра переливается по двору.

Дворничиха тетя Паня вскапывала клумбы, хотя вокруг еще ярко пылали мальвы из семейства мальвовых.

— Безымянку не видели? — взволнованно спросил Антон, всегда ожидавший от жизни приключений и боясь, что тетя Паня точно знает, где Безымянка, и тогда уже будет не так интересно.

Безымянка была любимицей двора — бездомная кошка, шкура у которой казалась сшитой из разных шкур: сначала у головы шла белая шерсть, бах — рядом кусочек рыжей, сбоку — черно-белые полоски. Одна половина головы — черная, другая — золотистая.

Тетя Паня Безымянку сегодня не видела и посоветовала скормить косточки Доходяге. Это собака Насти, не верящей во вращение Земли! Так пояснил Антон — сам-то он в свои шесть лет всякую минуту помнил о чудесном вращении планет.

— Ну, а Ольга, которая рядом с Наськой, вовсе на колы учится, — охотно прибавила дворничиха, у которой не было своих детей, но было свое мнение о всех детях двора. — Семь без четырех да три улетело.

Сонечка Иванова завистливо подумала вслух: «Зато у этих девочек собачка!».

— Должен же с ними быть кто-то умный, — отбил атаку ее папа.

— Когда я была маленькая, я умела считать только до двух, — сказала Сонечка, которой недавно исполнилось немало лет — целых пять.

Антон нашел под скамейкой семейство шампиньонов и вырыл два бело-розовых гриба: огромный и поменьше, Персей и Андромеда, да, похожи, хотя бы потому, что папа в отпуске и читает им про Персея, Персей богоравный… гриб богоравный, чиж богоравный. Антон зарыл остальные — маленькие грибочки — и плотно утрамбовал землю, чтоб шампиньонам было приятно, так его учила мама.

— Правильно, — похвалил отец. — Мы же должны быть гуманной частью природы.

От тела тети Пани во все стороны полетели жадные колыханья: жаль, что она до приезда в этот дом Ивановых не знала о съедобности шампиньонов. Все-то они знают, особенно Иванов-старший, из которого выскакивают только такие слова, как «гуманизм», как из его сына — всякие «Евразии».