Никто из деревенских, кроме матери моей, так за все время и не узнал, за что она отбывала наказание и как попала к нам.
…Лет десять назад, мокрым сентябрьским днем, бригадир Еремеев ходил по деревне в поисках жилья для приезжей. Следом за ним шла и сама приезжая молодая, смуглая и страшноглазая женщина в фуфайке, грубой юбке и резиновых сапогах, в темном платке, повязанном под подбородком. Шла она прямо и легко, успевая за рослым Еремеевым, держа в правой руке большую хозяйственную сумку; с левой стороны от нее, цепко схватясь за материну руку, оглядываясь по сторонам, торопился глазастый парнишка лет десяти.
Ветер налетал из-за речки, нагоняя полосы мелкого дождя; длинный Еремеев с пустым левым рукавом, тоже в фуфайке и сапогах, отворачивал лицо, шепотом ругаясь на ходу. В карманах Еремеева лежала присланная из центральной усадьбы бумага, в которой были выведены фамилия, имя, отчество женщины и указано в отношении ее — определить с жильем и трудоустроить.
Эту бумагу — направление Еремеев расценивал как очередную издевку над собой. Он давно считал себя обиженным. Бригада его была самая дальняя от центральной усадьбы хозяйства, и те бригадиры, что поближе, постоянно, по мнению Еремеева, толкались на глазах у начальства, выпрашивая то новую сбрую, то грабли конные. И если, случалось, приезжала семья какая на жительство, то туда ж ее, в ближнюю деревню, а ему, Еремееву, что достанется. Если пришлют, скажем, на уборочную шофера или комбайнера, то обязательно пьяницу. Шофер и не выпьет ни разу за время уборки, все одно Еремеев считает, что лучшие машины попали в ближайшие к усадьбе деревни.
Вот, эту прислали… Определить с жильем! Написать, конечно, легко, а ты попробуй определи. Была в дерев
не избенка одна, так туда, прежде чем вселить кого, на педелю плотников посылать надо. А они заняты на ремонте скотных дворов, осень, скоро пастьбе конец. Шагая но грязи, Еремеев перебирал подряд избы, прикидывая и отвергая одну за другой: то семья большая, то хозяева нелюдимые, а то и просто не захотят брать чужого человека. Не захотят — и все. Что ты ему, прикажешь?
Дело шло к вечеру.
— Ты хоть работать-то станешь? — спросил Еремеев женщину, останавливаясь, чтобы закурить.
— Стану, начальник, стану, — спокойно заверила та. — Как же, всю жизнь работала. Кто же меня кормить будет?
Комментарии к книге «Надя Курилка», Василий Егорович Афонин
Всего 0 комментариев